Биологическая опасность [Андрей Даньков] (fb2) читать онлайн

Андрей Даньков Биологическая опасность

Глава 1: Неудачный рейс

“Пока диспетчер будет отчаянно обрывать телефон, пытаясь найти кого-нибудь, кто сможет помочь вам по радио, расслабьтесь. Помните – автопилот всё ещё работает, и автопилот – ваш лучший друг. Как минимум он лучший пилот, чем вы.”

  Джеймс Мэй

10 апреля 2029 года. 03:32 по московскому времени. Рейс 2417 а/к "Аэрофлот" Лондон-Москва. Тип самолёта: Иркут МС 21-210. Где-то над восточной Германией…

Мы летели над восточной Германией. На этот раз меня поставили лететь с Харитоном Владимировичем Сельчуком – 51-летним пилотом-инструктором из Винницы. Он должен проверить, что я точно готов занять "левую чашку"… Ладно, готов стать капитаном, так понятнее?

Так стоп, я же не представился. Меня зовут Павел Андреевич Гоффман. Мне 27 лет. Живу в Москве, где и родился… хотя вообще-то я родом из небольшого городка под Берлином, но сейчас не об этом.

– …Это настолько опасные и некомфортные машины, единственной целью которых является перевозка заключённых в лагеря в Сибири. И это мне заявил человек, который работал на АНБ, а теперь работает на Honeywell! – рассказывал случай из жизни Сельчук.

– А что сказал тот француз, который работал на «Снекму»?

– Француз? А, ничего не сказал. Его разнесло с первого же бокала, и всё! Я его с тех пор и не видел…

– Ха-ха-ха. Ну у вас, конечно историй на любой случай жизни..

– О, Фриц, над твоей Родиной пролетаем.

Сельчук знал, что я бешусь из-за такого "национального" имени. Стоит сделать ремарку: мои предки обосновались в России в начале XIX века. В 1930-х их депортировали на Алтай. В 1993 году мои родители эмигрировали на "историческую родину", но через 20 лет, в 2013 году, вернулись, уже со мной.

– Харитон Владимирович, вы же знаете, что мне не нравится такое прозвище.

– Да не кипишуй ты. Ладно, прими управление на себя, мне отойти надо.

Вместо согласия я взял трубку бортового телефона и нажал кнопку вызова бортпроводника.

– Слушаю. – ответила Ольга.

Оля Неверова – старшая бортпроводница на этом рейсе. На каждый рейс дают новых людей, но мы так-то знакомы давно, так как именно она ещё в институтские годы свела меня с будущей женой Леной.

– Это Паша. Зайди в кабину.

– Хорошо.

Буквально через полминуты в дверь кабины постучали.

– Войдите! – крикнул Сельчук, одновременно снимая блокировку с двери.

– Что-то случилось?

– Да. Мне выйти нужно. – ответил на её вопрос Сельчук.

– Хорошо.

Харитон удалился из кабины, оставив меня контролировать ход полёта. И ведь условия для перелёта самые что ни на есть райские: умеренная облачность, попутный ветер на всём протяжении пути, никаких турбулентностей. Всё это делало нам серьёзное подспорье в виде скорого возвращения домой и экономии топлива.

– Аэрофлот двадцать четыре семнадцать, вызывает Берлин-центр. Работайте с Щецин-контроль на один два семь семь пять два.

– С Щецин-контроль, принято.

Я меняю частоту на радиостанции на приём Щецина и вызываю их.

– Щецин-контроль. Аэрофлот два четыре один семь, здравствуйте. Эшелон три семь ноль, сквок два ноль семь один. Следую по маршруту на точку Грамбов. Пересечение границы через пять минут.

– Вас поняла. Следуйте по маршруту самостоятельно.

Как только я закончил сеанс связи, в кабину вернулся Сельчук.

– Ну как там без меня?

– Докладываю: перешли под контроль Щецин-контроля. Продолжаем полёт на заданной высоте.

Харитон показал нам газету "Daily telegraph", где рассказывалось о том, что где-то в Либерии напали на базу миротворцев ООН. Впрочем, это была не новость ни для кого. Просто нужно было о чём-то написать, так как там уже пять лет идёт ожесточённая гражданская война, начатая известно кем.

– Эх, молодёжь… не поняли вы. Пишут, что на базу напали не повстанческие формирования, а какие-то нелюди. По описанию – обычные люди, но кидались как бешенные.

– Слушайте, Харитон Владимирович, ведь, если это не повстанцы, то кто? И если это нелюди, то зачем так писать, словно это какие-то твари из преисподней, тем более бешенство.

– Ага, но ты сам подумай? Если это какое-то новое оружие, то вполне могли написать, что там просто куча озверевших людей, это не зазорно. Тем более, что они молчать будут в ту же тряпочку, пока не прижмёт. – закончил он монолог и обратился к Ольге. – Можете быть свободны.

– Кхм, ладно. – ответила она и покинула кабину, плотно закрыв дверь.

– Понравилась?

– Вы о чём?

– Об Ольге. Молодая…

– Харитон Владимирович! У меня вообще-то свадьба на носу!

– Неужели? А фото твоей невесты есть?

В ответ на его вопрос я молча достал телефон, и развернув экран, показываю портретное фото Лены.

– А что, неплохой выбор. Из дома привёз?

– Смейтесь, смейтесь, в Москве познакомились. Вернее, нас познакомили.

– Ну, ладно, отстаю. Впрочем, можешь почитать поподробнее. – с этими словами Сельчук протягивает мне газету, которой размахивал всего минуту назад.

Я молча принял газету, и начал её читать.

"Согласно мнению независимых экспертов, имело место возможное заражение небольшой деревушки в районе границы со Сьерра-Леоне. ВОЗ и Минздрав России отправили свои группы вирусологов для изучения”

Сельчук вдруг отвлёк меня от чтения газеты и показал пальцем куда-то в сторону от самолёта.

– Ты смотри, что происходит. – сказал он.

– Активное воздушное движение. После пандемии тут вроде распределительные пункты “Красного креста” расположились, даже аэродром новый построили. – констатировал я.

– Это-то оно так, только я вот о другом говорю: самолётов слишком много. Необычно.

– Ладно, не наше дело, если ТИКэС[1] не завопит.

– Продолжаем полёт по маршруту.

Остаток перелёта до Москвы прошёл спокойно, ну разве что самолётов, летящих в противоположную сторону было подозрительно много. Правда где-то за сорок минут до Москвы вдруг все самолёты исчезли. Плюс, ниже нас образовался грозовой фронт, и сплошная облачность закрыла нам весь обзор.

– Аэрофлот двадцать четы… ть, посадка на илс ноль шесть …я визуально. – пытался нам сообщить информацию диспетчер.

– Пожалуйста, повторите. – ответил Сельчук, так как я осуществлял посадку.

– Аэро… ты… поса… ая…

До нас доходили лишь жалкие обрывки того, что пытался нам сказать диспетчер подхода.

– Это у нас радио не берёт, или они обделались? – заявил Сельчук, сорвав с себя гарнитуру.

– Не знаю. Самолёт только с фабрики, второй рейс, чему тут ломаться?

– Найдётся, чему.

– Тихо! – крикнул я и вслушался в то, что транслируют по радио.

– Нордвинд четыре три семь восемь, передаю вслепую: нет связи с Москва-круг. Следую эшелоном один восемь ноль скорость три три ноль, курс один пять шесть. Приём…

– Нордвинд четыре три семь восемь, Аэрофлот два четыре один семь. Слышу вас чётко и ясно. Нет связи с Шереметьево-подход.

– Понял вас.

Я такое видел только в кино… ну как в кино, какой-то русский сериал про пилотов, даже названия не запомнил. Я тогда ещё жил в Германии, и бывало, посматривал на отцовском компьютере русские фильмы и сериалы, изучая язык.

Стоп! Если я правильно запомнил, то по сюжету одной серии того сериала[2], пилоты понимают, что электричество в захолустном городке пропало только потому, что один из пилотов не увидел огней города.

– Харитон Владимирович! Вы видите свет на земле?

– Кстати да, я тоже ничего не вижу. Ты как заметил-то вообще?

– Вспомнил один сериал.

– Пхаххаха! – Сельчук заржал, услышав мой ответ. – Какой сериал? Небось на Нетфликсе опять какую лабуду сняли!

– Да нет, вроде российский сериал. Помню, ещё пацаном был, когда смотрел.

– Ах, это… Ну давай, киноман, жги!

– Мы же знаем, куда садиться?

– Ну так-то да.

– Сколько у нас топлива?

– Эм… На полтора часа ещё. Что предлагаешь, Фриц?

– Есть идея. Долго объяснять, но вы поймёте. – сказал я Сельчуку и вызвал тот борт. – Нордвинд четыре три семь восемь. Вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Вы откуда летите, ребята?

– Нордвинд семь восемь. Летим с Мальдив. И если что, то у нас топлива на полчаса. Так что нам нужно немедленно сесть.

Я отпустил тангетту на рации и обратился к Сельчуку.

– Харитон Владимирович. Они никуда не долетят. Им сесть лишь бы.

– Да… погоди. – он взял рацию и задал вопрос.

– Нордвинд четыре один семь восемь. Вызывает Аэрофлот двадцать четыре семнадцать. У вас какой тип самолёта?

– Аэробус три три два.

– Спасибо. – он отпустил тангетту и повернулся ко мне. – Если я правильно их понял, то у них осталось где-то тонны четыре топлива. Им реально нужно сесть, и сделать это немедленно.

– И как мы им поможем?

– Сами сядем.

– Вслепую, без приборов?

– А что?

Я без слов понял коллегу, и начал транслировать сообщения в эфир:

– Аэрофлот два четыре один семь. Передаю вслепую. Произвожу заход на посадку полоса ноль шесть… Правая. Заход на посадку – визуальный. Мои координаты: приблизительно двадцать миль от Шереметьево. Высота – две тысячи пятьсот футов. Выхожу на посадочную прямую. Полоса ноль шесть правая.

Сельчук тем временем зачитывал и выполнял контрольную карту, что запрещено – я должен зачитывать карту, а он выполнять, ну или наоборот.

– Вам помочь?

– Сам справлюсь. А ты вещай, давай, Голос Свободы*, блин!

– Вас понял.

Остаток полёта я только и делал, что передавал в пустоту своё местоположение и свои действия по маневрированию.

Стоило нам выйти на посадочную прямую, как на земле, около терминала D взорвался какой-то самолёт.

– Что за… – вырвалось у меня вопрошающим голосом.

– Уход на второй круг! – скомандовал Сельчук, и я тут же увеличил мощность двигателей до взлётного. – Шасси убрать! Закрылки положение один. Передать управление!

– Управление передал. – ответил я. – Что это было?

– Не знаю. – ответил он мне и перенастроил радиостанцию на частоту Москва-круг. – Москва-круг. Вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Ушёл на второй круг в связи с потерей радиосвязи и возможным террористическим актом в аэропорту.

– Аэрофлот два четыре один семь, вызывает Внуково-контроль на аварийной частоте! Сообщите остаток топлива и общее число пассажиров. – в наших наушниках раздался жёсткий голос, явно принадлежавший не диспетчеру.

– Эм… остаток топлива на один час пятнадцать минут, на борту семьдесят один пассажир и пять членов экипажа. А к чему это?

На том конце долго молчали, даже возникло ощущение, что я участвую в съёмках какой-то пародии на авиацию.

– Кхм, это… Парни, вы до Кирова сможете долететь? – спросил тот же голос

– До куда?! – возмутился Сельчук. – У нас тут топлива всего на час пятнадцать, а до Кирова лететь час десять. Вы мне что, предлагаете топливо из воздуха взять?

– Послушайте! В Москве какой-то ужас: люди ни с того ни с сего стали звереть и нападать на окружающих. Не знаю, что это… может, зомби.

– Кого, зомби? – расхохотался Сельчук. – Так, вы чего там употребляли, а? Совсем что ли?

– Кэп, вы простите, но прозвучит глупо, но они реально ведут себя как зомби. Люди звереют, и их почти ничего не берёт. Ладно, парни, летите в Киров, там уж придётся разбираться.

– Вас понял. Аэрофлот два четыре один семь запрашивает Москва-круг. Разрешите набрать высоту двенадцать тысяч метров.

– Разрешаю. С богом, парни, может свидимся.

Я не знаю почему, но я просто боялся взять джойстик в руку, и за меня это сделал Сельчук.

– Иди, отдохни, я же вижу, что ты не в состоянии вести самолёт.

– Х-хорошо. – Я взял трубку бортового телефона и вызвал Олю в кабину. – Только как с тем “Нордвиндом” быть?

– Думаю, они не дураки и пойдут за нами как собачка за косточкой. А там уже посмотрим.

Когда Оля пришла, я вышел из своего кресла и вышел в кухню.

– Что случилось, Паш? – спросил меня стюард Гоша Вислов.

– Да так, не спрашивай… хотя, сейчас Сельчук объявит. – я ответил на дежурный вопрос, давая понять, что не собираюсь вести диалог.

Я подождал, пока он не уйдёт в салон, и достал свой телефон. Не знаю, сколько пришлось ждать, чтобы показатель сети не изменился с "Нет сети" на едва различимую одну палочку, и как только это случилось, рука машинально набрала номер телефона моей Лены.

После набора пришлось ждать пару минут, пока она не возьмёт трубку.

– Паша, милый, что случилось?

– Слушай, у тебя всё в порядке? Нет ничего странного на улице, или в подъезде?

– Да нет, разве что скорые носятся как угорелые…

Внезапно на заднем фоне послышались выстрелы. Мне не составило труда догадаться, что стреляли из древних охотничьих двустволок.

– Ленка, слушай, к окнам не подходи ни при каких обстоятельствах, лучше зашторь их и не включай свет. И да, запри дверь на все защёлки. Никуда не выходи из дома. Слышишь?

– Паша, что происходит? Ты меня пугаешь…

– Я сам не знаю, мы летим в Киров, в Шереметьево взорвался самолёт, и нам приказали идти туда. Слушай, ты же можешь… – в этот момент я почувствовал, что связь начала искажаться, и нас вот-вот разъединит, и я выпалил первое, что пришло мне в голову. – Я заберу тебя из Москвы. Обязательно!

Мне показалось, что последнюю фразу я сказал тихо, но оказалось, что я прокричал её на весь салон, отчего мне стало неловко и даже страшно.

– Паша, я… – связь начала рваться, и до меня долетали какие-то обрывки. – Я тебя люблю…

– Я люблю тебя, Леночка…

В этот момент телефон выдал предупреждение о разрыве соединения и поиске вышки сотовой связи.

С досадой убрав телефон в карман, мне вдруг вспомнился фильм “Чудо на гудзоне” с Томом Хэнксом в главной роли. Даже не знаю, почему.

– Вот же ж блин! – воскликнул я, поняв, куда ведёт меня моё же подсознание.

Мгновенно стала вырисовываться картина той посадки на Гудзон в январе 2009 года[3]. Пилотов тогда обвиняли в том, что они якобы могли уйти на любой из аэродромов, не рискуя пассажирами, но они этого не сделали из-за малой высоты. Но будь у них высота как у “Эйр Трансата” или “Планёра Гимли”[4]…

От бурной мозговой деятельности вдруг захотелось что-то перекусить. Поэтому я взял из бортовой кухни поллитровую бутылку какой-то британской воды и батончик.

С набором для перекуса я вернулся в кабину.

– Оль, можешь идти. – сказал Сельчук

Оля быстро покинула кабину, я заблокировал дверь на замок и уселся в кресле.

– Кажется, я знаю, как спасти “Нордвинд”.

– И как?

– Пусть заберутся на максимально возможную для них высоту и оттуда уже планируют.

– Хочешь, чтобы они повторили рейс два три шесть Трансата?

– Да.

– Ты точно псих… – Сельчук взял рацию и стал вызывать тот борт.

– Нордвинд четыре три семь восемь, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Есть идея, как вам дотянуть до Кирова.

– Слушаем.

– Сколько у вас топлива, в массе?

– Чуть больше двух тонн.

– Вы можете забраться на максимальную для вас высоту полёта?

– Можем на эшелон четыре три ноль уйти. Вы хотите, чтобы мы спланировали что ли?

– Да, хотим.

– Ладно, сделаем. Конец связи.

Сельчук положил тангету и повернулся ко мне.

– Ну что, пора показать, на что кандидат в КВСы реально способен. – шутливо сказал Сельчук.

– Так, ясно. Курс? – начал я тараторить стальным голосом.

– Курс ноль восемь один. Высота пять тысяч восемьсот метров. Скорость шестьсот двадцать километров в час.

– Хорошо, а остаток топлива?

– Остаток топлива на один час. Идём южнее Переславля-Залесского. Чёрт! Похоже, что с долётом будут проблемы.

– Может, сообщить этому диспетчеру?

– А толку? Здесь мы сами по себе.

– Хорошо, занять эшелон три пять ноль, не будем рисковать.

Сельчук одобрительно посмотрел на меня и сказал:

– Слушай, если сядем в этом Кирове, будешь ты кэпом, а пока – свободен.

Мне ничего не оставалось, кроме как уставиться боковое стекло, в котором единственное, что было видно – так это отражение дисплеев. Никаких населённых пунктов не было видно.

Не знаю, сколько я так всматривался в окно, но в какой-то момент раздался сигнал опасности.

– Что это за фигня? – спросил я.

– Что что, топлива мало.

– Я кажется, заснул… сколько осталось до Кирова?

– Сорок минут, а топлива всего на тридцать. Мы сожгли много на наборе высоты.

– Класс… По расстоянию?

– Около трёхсот километров.

– Ясно, километров двести пятьдесят пролетим, а дальше – на планировании. Как-то так.

– Хороший план, но есть неувязочка: ты как хочешь посадить самолёт без двигателей ночью, да ещё визуально?

– Как? У них что, аппаратура сдохла?

– Угадал, с нами связался тот диспетчер из Внуково. Он уже летит на семьдесят шестом Иле, и ему сообщили, что там какая-то авария.

– Scheiße! – невольно вырвалось у меня. – Будем садиться… как нибудь. Мы летим практически прямо на полосу, так что нужно слегка скорректировать курс, чтобы уже на эшелоне быть на посадочной прямой.

– Так, немец, а расстояние? Это плюс сотня другая километров.

– Я знаю. Можно конечно маневрировать на планировании, но это лишний риск. В варианте с посадочной тоже рискуем, но меньше.

Сельчук демонстративно убрал руку от своего джойстика, показывая мне, что он отказывается участвовать в моей авантюре.

– Хорошо. – прошептал я на немецком и начал доворачивать машину в сторону от маршрута.

Пока я поворачивал, взгляд Сельчука упал на окошко TCAS, на котором виднелось несколько самолётов.

– Нордвинд, это Аэрофлот, как слышите? – произнёс Сельчук в микрофон гарнитуры.

– Слышим вас. Идём на высоте сорока трёх тысяч футов. Шли бы ниже, но там сильный встречный ветер на эшелоне с три девять ноль по четыре один ноль. Пока что летим в масках, скоро пассажирам дадим кислород. Да, кстати, мы в сорока минутах от аэродрома. Пока что мы распределяем лю…

У них фоном прозвучала сигнализация об отказе двигателя

– Какой движок? – спросил Сельчук.

– Первый мотор сдох. Остаток топлива на десять минут, не больше. Мы в сорока минутах от аэродрома.

– Услышал. Постарайтесь уж там.

– Спасибо!

Невольно и меня хватила мысль: а сколько мы сможем пролететь без двигателей. Никто ещё не выполнял такой манёвр на МС-21. Хотя… у нас будет больше шансов, так как самолёт легче, чем тот же B737, у нас в теории, есть неслабый шанс долететь.

Ещё двенадцать минут экипаж "Нордвинда" летел на одном оставшемся моторе, постепенно теряя высоту. В конце концов, они превратились в планер, который начал неумолимо снижаться.

Получается, что исходя из их высоты, они должны будут пролететь максимум километров 180, не больше. А до Кирова осталось 210.

Через минут десять после остановки моторов у Эйрбаса, заглохли и наши моторы.

– Так, шоу начинается. – сказал про себя Сельчук.

– Принято. Подключаю аккумуляторы. Думаю, их хватит на двадцать минут. – продиктовал я свои действия.

– Молодец. Отключи всё лишнее, оставим только…

– Уже делается. – с этими словами я отключал интерком, освещение и оборудование салона, пришлось пожертвовать всеми опознавательными огнями и даже частью наших дисплеев.

Нам нужно было электричество для снятия замков с шасси, чтобы они просто вывалились, гидравлики управления, джойстиков, ну и пары основных приборов.

– Так, настраиваю рацию на частоту Кирова. Надеюсь, пробьёт.

– Киров-центр, Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей! Аэрофлот два четыре один семь, отказ обоих двигателей. Запрашиваю аварийную посадку, приём.

– Аэрофлот два четыре один семь, вас понял. Ваше расстояние сто сорок восемь километров. Разрешаю посадку на любую полосу по вашему усмотрению. Для информации: триста тридцатый аэробус тоже идёт к нам без двигателей.

– Спасибо.

Остаться без топлива – один из страшнейших снов любого пилота. И для нас с Сельчуком он стал реальностью. Возможно, что этот сон стал явью и для большинства других пилотов по всему миру. Чёрт, я даже не знаю, что творится. Спасибо хоть, что у нас есть экземпляр английской газеты, но там ничего толкового не написано: очередные санкции, санкции, а хотя нет, была заметка про нарушение прав человека в тюрьме под Киевом. Что называется, всё никак не угомонятся…

– Так, Фриц, готовимся к посадке без двигателей. Вызови Олю, пусть готовит салон.

– Понял вас, Харитон Владимирович.

Я быстро встал из-за своего кресла и вышел в салон. На передней кухне сидел Гоша. Он вёл себя как-то странно, даже сказать, необычно.

– Георгий, у вас всё в порядке?

Он ничего не ответил, а только что-то прорычал.

– Гоша, подъём! – крикнул я на него, полагая, что дело в проблеме с системой подачи воздуха.

Гоша от резкого звука повернул голову, и я увидел его глаза. Они были белыми, словно на них нанесли какую-то плёнку. Подсветив фонариком с телефона, я заметил, что его кожа стала серой, а местами – тёмно-фиолетовой.

Гоша, не знаю, может попытался на меня кинуться, но видимо, его кто-то прицепил к ручке открывания дверей.

Именно в этот момент до меня дошло, что я имею дело с тем самым бешенством, из-за которого мы не смогли сесть в Москве. Честно, не понимаю, как я не наложил в штаны, но я быстро вернулся в кабину и запер её на все возможные замки.

– Сказал?

– Н-н-н-н…

– Так, ты так говоришь, словно зомби увидел.

– Похоже, что да… Гоша…

– Мда, дела… – ладно, у нас хотя бы есть работа.

– Хорошо.

В смешанных чувствах я сажусь на своё место и одеваю дыхательную маску. У нас она рассчитана на два часа работы, а не на 15 минут, как у пассажиров. Так что сам я могу не переживать… ну почти.

***

– Так, приготовились! – сказал Сельчук, и через несколько секунд наш самолёт коснулся полосы.

Сразу самолёт стал замедляться, и где-то через несколько секунд мы увидели, что полоса короче, чем обычно – на полосе стоял другой самолёт, видимо широкофюзеляжный. Мне смутно показалось, что это наши "друзья" с Мальдив.

К счастью, мы остановились в 50 метрах от этого "летучего голландца".

– Киров, это Аэрофлот один семь, мы сели и у нас два вопроса: первый – что за хрень на полосе, и второй, как нам смыться с самолёта, где полно бешеных.

– Ждите, щас будет команда зачистки. И да, эта хрень, как вы выразились, тоже села на планировании, "Нордвинд" четыре три семь восемь. Им удалось…

– Спасибо.

Ещё пятнадцать минут мы ждали подхода группы зачистки, пока о дверь кабины не раздался глухой стук.

– Я гляну. – сказал я

– Не открывай дверь, дубина!

Я посмотрел в глазок и увидел Олю. Она выглядела как обычно, лицо было бледным, но это скорее от новых светильников. Она показывала, что я должен позвонить ей.

– Харитон Владимирович, бортовой телефон работает?

– Да, работает, а что?

– Сейчас узнаем.

Я осторожно нажал на кнопку вызова бортпроводника, и через несколько секунд раздался щелчок – трубку сняли.

– Оль, что у вас там?

– Гоша умер, похоже, что инфаркт, остальные в порядке, только от разгерметизации они ведут себя как дураки. Ничего, думаю, через полчаса оклемаются.

– Тогда какого лешего он пристёгнут?

– Чего? Мы его накрыли пледом. Похоже, что он слез и повис на руке. В салоне всё в порядке, если не считать Гошу.

– Так, мы вызвали группу зачистки, в общем, готовьтесь.

Через десять минут к нам подъехала целая делегация в виде двух микроавтобусов со спецназом в костюмах химзащиты… выглядело, как дешёвый цирк.

Почти сразу подогнали трап, и через несколько минут на борт поднялся отряд спецназа, буквально готовый устроить кровавую бойню у нас на борту.

Две минуты мы с Сельчуком сидели, не шевелившись, пока в дверь кабины не постучали.

– Всё в порядке, выходите.

Сельчук спокойно открыл дверь, и в кабину вошёл спецназовец.

– В общем, господа, ваш самолёт чист, а что насчёт того стюарда – просто не повезло, а вам просто показалось от стресса. Все пассажиры проверены, больных нет. И да, пока самолёт не покидайте, сейчас пригонят топливозаправщик.

– Конечно, конечно, подождём. – заявил Сельчук.

С этими словами военный покинул самолёт, а через десять минут к нам подогнали топливозаправщик. В итоге, через двадцать минут мы были готовы отрулить на стоянку своим ходом.

– Так, Павел Андреевич, по итогам экзаменационного полёта, вы становитесь капитаном воздушного судна. – заявил мне Сельчук, когда я закончил выполнение карты по обесточиванию самолёта.

– Спасибо. Чёрт…

– Что такое?

– Знаете… Харитон Владимирович, я пойду в терминал, узнаю, что да как.

– Иди.

Я быстро покинул самолёт по трапу, накинув на себя пиджак на ходу и пошёл в терминал узнавать, что всё же случилось.

В здании было очень многолюдно: оказалось, что сюда перенаправили почти все рейсы Московского авиаузла, и здание, обычно видевшее максимум пятьсот-семьсот в сутки, было забито битком.

Мне же ничего не оставалось, как пойти кафе, где на обшарпанном тридцатилетнем телеке, видимо откопанном в древнем сарае, показывали выпуск новостей:

– …по сообщениям Чрезвычайной комиссии, в Москве зарегистрировано свыше трёх миллионов заболевших новым видом бешенства, также сообщают о вспыш… – ведущая склонила голову, словно ей что-то диктовали в наушник и держала её так минуты три, только угукая. – Нам только что сообщили, что в районе Кремля… боже… на ЦУМ упал самолёт, я не могу сказать, что это был за самолёт, но скорее всего, это был пассажирский лайнер… Мы будем держать вас в курсе событий этой катастрофы. Так, с чего я… да, точно. По всей Москве происходят случаи нападений на людей. Неадекватные люди, скорее всего, инфицированные бешенством, нападают на окружающих их людей, не знаю, это похоже на зомби, но это же бред? Бешеные кусают людей, и люди в течении трех-четырёх часов сами становятся бешенными. Могу сказать, что встреча с инфицированными – стопроцентная смерть. Поэтому, держитесь как можно дальше от мест массового скопления людей… – в этот момент в студию, откуда шёл выпуск новостей, вошли военные, которые сообщили, что всех их эвакуируют. – Уважаемые телезрители, нам придётся прервать вещание на неопределённый срок…

Так и не узнав сути, я вернулся на самолёт, где Оля руководила уборкой салона, а Сельчук – следил за заправкой самолёта.

– Харитон Владимирович! – крикнул я так, чтобы меня услышали.

– Что случилось? Узнал чего?

– Почти нет. Знаю, что это какое-то бешенство, что Москва на треть инфицирована, а на ЦУМ упал самолёт. Всё.

– Плохо… так, кто-нибудь покидал самолёт?

– Я не знаю…

– Так, пошли.

Мы с Сельчуком быстро зашли на борт, и он закрыл за мной дверь.

Через пару минут все члены экипажа, коих осталось четверо, помимо меня, прошли в бизнес-класс, я возомнил себя Цицероном и начал речь:

– Так, экипаж. У меня для вас важное объявление…

Народ слушал меня молча, не зная всех деталей происходящего, я говорил наверное, минут двадцать, приплёв сюда зачем-то "Ходячих мертвецов" и Макса Брукса[5] с его "инструкцией по выживанию в зомби-покалипсисе". Честно, я не верил, что у нас произошло восстание мертвецов, но подсознательно, вспоминал все фильмы про зомби, даже самые трешовые низкобюджетные поделки, из-за которых этот жанр умер… а кто сказал, что мёртвые не могут восстать?

– … Вот поэтому мы останемся на борту самолёта. Я так понимаю, что пассажиров было гораздо меньше, чем вмещает самолёт, и у нас остались те касалетки. На них мы продержимся ближайшее пару дней, а там – разберёмся.

– Хорошая речь, только не учёл одну деталь, даже несколько: как мы будем поддерживать работу бортовых систем, и второе, что будем делать, если эти твои "зомби" прорвутся в аэропорт?

– Хорошо, Харитон Владимирович, есть два варианта – запустить ВСУ[6], да, она жрёт до двух тонн топлива в сутки, но выбора я так понимаю, у нас нет. Второе – вводим дежурства. Мы с вами будем попеременно спать, а кто-нибудь из бортпроводников будет слушать радиоэфир.

– Ладно, принимается. Иди, спи, первая смена моя, до полудня, далее – ты, до шести вечера. Остальные также могут вздремнуть.

Мы решили не разбредаться по самолёту, а расположиться прямо в креслах бизнес-класса. Сказать честно, для нас это не было чем-то новым, ну разве что, мы не спали в них. По долгу службы нам иногда приходится летать вместе с пассажирами, и тогда нам бронируют места именно в бизнесе, но мы летаем не в рабочей форме, и никогда не спим, даже если это трансконтинентальный 14-часовой рейс до Гонолулу.

Теперь же все мы получили невообразимое в обычных условиях право спать как "наши самые дорогие гости".

Через несколько минут, когда мы все обложили себя подушками из запечатанных целлофановых пакетов с пледами, а часть таких пакетов – вскрыли, чтобы использовать их содержимое по прямому назначению, мы все отрубились.

_________________________________

[1] TCAS – система предупреждения об опасном сближении воздушных судов, следующих на одной высоте. Кстати, эта система косвенно привела к столкновению над Боденским озером 1 июля 2002 года.

[2] Павел говорит о российском телесериале "Высший пилотаж", снятым для телеканала "Россия" в 2009 году и повествующем о жизни экипажа самолёта Ил-86.

[3] Аварийное приводнение самолёта Airbus A320 "U.S. Airways" 15 января 2009 года на реку Гудзон в Нью-Йорке вследствие попадания птиц в двигатели и отказа последних.

[4] Самые известные случаи планирования на пассажирских авиалайнерах: рейс 143 а/к "Air Canada" 23 июля 1983 года, известный как "Планёр Гимли" по названию заброшенной авиабазы, где и закончился тот полёт, и рейс 236 а/к "Air Transat" 24 августа 2001 года, совершивший посадку на Азорских островах

[5] Макс Брукс – американский писатель, известный своими произведениями "Руководство по выживанию среди зомби" и "Мировая война Z", лёгшим в основу фильма "Война миров Z" с Брэдом Питтом в 2013 году.

[6] ВСУ – вспомогательная силовая установка. Питает системы самолёта в период, когда двигатели отключены или не подаётся питание от наземного источника электроэнергии.

Глава 2: И что делать?

"Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве." 

Михаил Жванецкий

Будто в плохом сне, я широко распахнул глаза и вскочил с кровати, не собираясь дальше валяться. Лены нигде не было – она видимо, опять ушла на работу. Даже странно, что имея за спиной дипломы бакалавра и магистра юриспруденции, она работала лишь простым юрисконсультом у адвоката-международника. Стоп! Я не могу быть дома, так как я уснул в самолёте, который всего час назад совершил аварийную посадку!

Размышления разума, пробивающиеся сквозь стену сна, оказались прерваны появлением Лены. Она как всегда, была прекрасна и… в ней была какая-то искорка, которая делала её ну абсолютно непохожей на других девушек.

– Приветик, ты как, как рейс прошёл?

Я взглянул на телефон, лежавший в раскрытом состоянии и посмотрел время: 15:31.

– Не очень, такой сон приснился, что я садился в Кирове без двигателей.

– Но ты же в Москву летел из Англии! Как ты мог сесть в Кирове?

Её порыв ревности обескуражил меня. Она же никогда не была такой!

– Сам не знаю… Ленусь, ты то как с тем делом?

– Постой! Паш, у тебя есть кто-то?

– Ч-что? Лена! Как ты могла так подумать? У меня есть ты, и мне этого более чем достаточно!

– Ах достаточно! Тогда… – она в слезах выскочила из квартиры и убежала…

"Мда, Павел, вы – редкостный олень!"

Точно ревность, но я не понимаю, откуда она могла взяться. Нет, я не гулял налево и направо, но у меня действительно было много друзей из числа женщин, и ничего, Лена даже глазом не вела, видя меня с какой-нибудь девушкой.

Следующие три часа я провёл на кухне, готовя примирительный ужин. Ради этого даже пришлось откопать в кухонном гарнитуре неясным образом запропастившуюся бутылку красного сухого вина.

Через три часа Лена вернулась.

– Лена, слушай, я не знаю, что ты там подумала, но знай – я люблю тебя, только тебя, и готов умереть ради нашей любви!

Лена просто вошла в квартиру, забыв захлопнуть дверь и посмотрела на меня серыми глазами. Серыми не в смысле по цвету радужной оболочки, а в смысле, что они буквально были серыми и безжизненными.

– Лена? Всё в порядке?

Вместо ответа она тихо зарычала, а потом бросилась на меня.

– Лена, нет! – крикнул я что есть мочи, поняв, что моей Лены больше нет, а есть только бешеный монстр, некогда бывший моей невестой.

Я едва успел схватить бутылку вина за горлышко, как вдруг Лена зубами вцепилась в мою шею. Сквозь дичайшую боль и мгновенно нарастающую слабость я разбил бутылку о её голову, отчего картина стала ещё хуже – она и так была перепачкана в моей артериальной крови, а теперь ещё и вино дополнило картину.

Вроде говорят, что умирать не больно, но в тот момент я орал в ярости от того, что не спас любимую, но голос постепенно стихал, и буквально на последнем издыхании я крикнул:

– Лена…

***

– Лена! – прокричал я, мгновенно вскакивая с кресла.

От столь сильной эмоциональной атаки я едва не заехал Оле по лицу, которая боялась, что у меня началась лихорадка.

– Паша, что случилось? – спросила меня Наталья Стивенсон – стюардесса, обслуживавшая салон эконом-класса.

Наталья у нас – новенькая, всего пару месяцев, перешла из бизнес-авиации, так как "перестала соответствовать стандартам". Ну прям "СТС"[7] у нас лет двенадцать назад. Но за время полётов мы сильно сдружились. Нас объединяет общая предыстория – наши предки приехали в Россию. Её предками был швед, приехавший на Урал думая, что попал на высокооплачиваемую работу, а оказалось, что попал на опечатку, и кержачка[8], что пряталась там. И не надо говорить, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает! Ещё как бывает.

– Кошмарный сон приснился. Ничего страшного.

– Понимаю. Что мне делать?

– А что ты делала до этого?

– Ну…

– Значит вот что, подготовь нам всем завтрак, и самолёт напомню, не покидать.

С разбитой физиономией я пошёл в сторону кабины, но остановился около открытой двери. За ней стоял подогнанный трап, который никто не убирал… я вышел из самолёта на площадку этого трапа и достал телефон в надежде поймать сотовую сеть. Как ни странно, я тут же поймал сокровенные "пять палок". После этого я сразу набрал номер Лены.

Потянулись долгие гудки, по крайней мере, в Москве телефоны ещё работали… Ещё работали. От этой мысли мне стало не по себе. Я не знал, что творится в Москве, что творится в Гальбштадте, куда переехали мои родители, когда я стал пилотом и съехался с Леной.

Пока шли гудки, я прикрыл глаза от солнца и стал рассматривать лётное поле. Оказалось, что пока мы спали, здесь село ещё штук десять самолётов, по пассажирскому и грузовому Боингу-747, четыре А-320, остальные – Ил-76. Также на поле появилась целая куча военной техники, от БТРов до ЗРК и вертолётов. В общем, аэродром основательно укрепляли, будто готовились к какому-то форменному дурдому, ну или к визиту самого Президента.

После минуты длинных гудков наконец трубку сняли.

– Алло, кто это? – шёпотом спросила Лена.

– Лена! Это я, Паша!

– Господи, я боялась что не смогу с тобой связаться, с тобой всё в порядке?

– Могло быть и лучше, зато сдал экзамен на КВСа. – на этой фразе я нервно рассмеялся.

– Поздравляю тебя, ты сейчас в Кирове?

– В аэропорту. У тебя всё в порядке?

– Да, в порядке. Сходила в магазин…

– Ты что, с ума сошла? – не сдержавшись, крикнул я, хотя не понимал, почему я озлобился. На том, что было в холодильнике, долго не продержатся, если не будет электричества, туризмом и жизнью вдали от цивилизации мы не занимались, поэтому не держали дома ничего такого, что использовалось в этих делах, даже оружия никакого нет. – Ты понимаешь, чем ты рисковала?

– Знаю, но у нас не было ничего, я взяла кухонный нож, который у тебя для мяса и приделала его к швабре. Так и сходила в магазин. А если про одежду, то помнишь же про мою старую амуницию для мотика? Вот его я и нацепила.

– Фух… правильно сделала, милая… у тебя насколько всего этого?

– На неделю точно, а там – разберёмся.

Это "разберёмся" напугало меня. Разум "услужливо" подкинул мне парочку картин, в которых одни люди дерутся и убивают друг друга ради еды, а другие – насилуют девушек, зная, что их никто не защитит. И я не знаю, что хуже, что бы Лена погибла ради куска хлеба, или же что бы она стала живой игрушкой для какого-нибудь ублюдка…

– Растяни продукты так долго, как только сможешь, я постараюсь тебя забрать!

– Хорошо… я напишу тебе эсэмэску, как посчитаю продукты.

– Береги себя.

– И ты тоже.

Я раскрыл экран телефона и посмотрел в картах, сколько ехать до Москвы на машине. Получилась не особо радужная цифра – тысяча километров, на которые, если верить "нафигатору"[9], потому что он уже не особо полезен, придётся потратить тринадцать часов дороги. А учитывая происходящее, можно сразу умножать эту цифру на пять.

С грустным лицом прошёл в салон, где Наталья уже накрыла нам всем завтрак.

Так как пилоты по инструкции не могут есть одну и ту же пищу, мне досталась курица, а Харитону Владимировичу – рыба, от которой он всегда был в восторге.

Когда трапеза закончилась, Сельчук встал и начал рассказывать о том, что узнал за время "дежурства":

– В общем я связался с замдиректора по лётной работе, он сказал, что мы должны оставаться здесь, по возможности никуда не высовываться, а самолёт… держать в состоянии готовности к вылету. Так что, каждые три дня будем подливать топливо в баки, если не дадут наземное питание, а там – поживём увидим.

– Харитон Владимирович, у меня… помните, я рассказывал про невесту, мне нужно в Москву, и срочно.

– Так, Павел, нет! Мы ни черта не знаем о том, что происходит, и если ты поедешь прям щас, то в лучшем случае, ты вернёшься ни с чем, а в худшем – сдохнешь. Так что так, пару дней сидим тут, тогда появится побольше информации о происходящем, тогда и будем думать, как тебя в Москву отправить.

– Спасибо.

– Как там, есть сеть в городе? – спросила Наталья

– Есть, пока есть.

– А вы не пробовали связаться с другими немцами, ну вдруг у кого-то родственники в Германии, и там хоть что-то известно.

– Наталья, это делается не так…

Несмотря на то, что немецкая диаспора в России – довольно многочисленна, мы сильно разрознены, и нас практически невозможно отличить от русских. Мы практически не видим разницы между нами и русскими, порой помогает только фамилия. Но для многих она остаётся единственным связующим звеном человека с его немецкой принадлежностью, потому эти многие – самые настоящие русские, которые вообще ничем не отличаются от русских… бред какой-то. Я к чему это начал? Наталья, как деревенская, где почти у всех шведские корни, думает, что русские немцы живут компактно. Лет сто назад я бы согласился с этим, так как тогда немцев согнали на Алтай и в Омскую область, а сейчас – они живут везде, где только возможно.

– Фриц, иди-ка ты в терминал, узнай про ситуацию, погуляй, задание ясно?

– Ясно. – сквозь зубы процедил я и быстро покинул самолёт по трапу.

Спустившись, я решил ради интереса посмотреть на устройство аэродромного трапа. На стекле кабины водителя была записка "Если что случится, ключи внутри."

Я оставил бумажку на месте, собираясь позднее рассказать об этом Сельчуку, и побрёл в терминал. Пока я туда шёл, во мне проснулся музыкальный наркоман и потребовал очередную дозу музыки. Я не использую обычные наушники, предпочитая наушники с костной проводимостью, так даже удобнее слушать музыку и одновременно что-нибудь делать, помню, даже однажды  умудрился вести переговоры с диспетчером и одновременно петь, чем поверг в шок первого пилота… Под раскаты музыки "Раммштайна" я прошёл в аэропорт и нашёл стойку информации.

– Привет.

– И тебе не хворать. Чё надо?

– Есть какая-нибудь информация по происходящему?

– Да что сказать, всё то же самое, что и вчера. Только вояк нагнали в неадекватном количестве. Обустраивают что-то вроде базы, у нас это, типа "безопасная зона".

– Слушай, а что-нибудь по Москве известно?

– Ага, конечно. Правительство вывезли к чёрту на куличики, Президента тоже. Вояки взяли город в кольцо, никого не выпускают. Въезжают только те, кто эвакуирует "наше национальное достояние", причём – не спортсменов и всяких, а реально, кум сказал, "Третьяковку" срочно вывозят.

– Ясно, а вообще как там, не знаешь, ну, обстановка в городе.

– Да как обычно, мародёры, прочая гниль, ну и бешеные, как разумеющееся. Кстати, их там уже под семь-восемь миллионов.

Честно, когда он сказал эту цифру, составляющую почти 60% населения, у меня душа ушла в пятки.

– Эй, ты в порядке? Весь побледнел.

– А… да так…

– Жена? – спросил он так, что никаких дополнительных слов в вопросе не требовалось.

– Невеста.

– Понимаю. Вот что, у неё есть пара дней, может немного больше, если не будет высовываться. Так что, руки в ноги и за ней!

– Спасибо.

– Обращайтесь.

Вместо того, чтобы пойти обратно в самолёт, я решил прогуляться по зданию аэропорта.

Конечно, здание регионального аэродрома, никогда не пропускавшее более чем 10-12 рейсов в сутки, и те, выполнявшиеся небольшими 'Аэробусами", если не "Канадэйрами", которые попали в страну в конце нулевых, не могло быть огромным. Максимум, что тут есть – зал ожидания на сотню мест, ещё полдюжины лавочек, пару кафешек, газетный киоск и магазин электроники, в котором продавали самую дешёвую "одноразовую" китайскую электронику.

Выйдя из здания через зал прилётов, я увидел, как несколько самолётов, стоявших вплотную от терминала, отгоняли на другие стоянки.

– Мужики, а что случилось? – спросил я военных.

– Разворачивают полевой лагерь, вон, здание битком набито, дышать невозможно. – ответил мне крупно сложенный вояка лет сорока с погонами майора.

– Спасибо.

– Погодь, ты с какого борта?

– Двадцать первый, "Аэрофлота".

– А, это тебе нужно в Москву позарез?

– Ну… – я догадывался, в какую сторону уходит разговор, но решил дальше послушать.

– В общем, слушай, расклад такой, я так понимаю, вы там готовые к вылету, могу кое о чём просить…

– Павел.

– Лёха. Короче, у меня все подчинённые московские, сам понимаешь, семьи, все такое, надо бы их сюда перевезти.

– Но… я всего лишь второй пилот, капитан у нас другой.

– Хм… вот что, не против познакомить меня со своим экипажем?

Это такая шутка? Нет, я понял бы, если он попросил Сельчука на переговоры, но таким тоном, он точно решил реквизировать наш борт, гордо носящий имя Алексея Леонова…

И опять шутка: я веду на самолёт имени космонавта его тёзку.

Здесь лучше не возмущаться и проводить его на борт. Ох кое-кто разозлится, когда увидит меня в чьей-либо компании.

Только когда мы с этим Лёхой шли к самолёту, я понял, что всё это время у меня работали наушники. Ну и фиг с ними, я вообще абстрагировался от них, так дойдём.

– Слушай, Лёш, а ты откуда?

– Кронштадт. Смешно получилось, я, выросший в морском городе и закончивший морскую академию, горбачусь в инженерных войсках.

– Не думал за своими родными?

– Да куда, сам сирота, женой не обзавёлся, скорее… не смог…

Я догадался, что дело в личной трагедии, а такие раны нельзя ковырять.

– Но тебе хотя бы есть, зачем возвращаться. – заметил наш горемыка.

В молчании мы дошли до нашего самолёта, где я попросил Лёху подождать около трапа, пока я обрисовываюситуацию Сельчуку.

– Нет и ещё раз нет! И где мы будем садиться? Скажи мне, гений. В Шереметьево? Домодедово?

– Остафьево[10].

– Ты шутишь?

– Мало кто бывал на том аэродроме, даже среди пилотов гражданской авиации. А тут – две полосы, одна из которых подходит нам с запасом, тихое место… давайте пригласим того вояку.

– Ну зови, переговорщик чёртов.

Когда Алексей поднялся на борт, он поприветствовал всех нас, задержав взгляд на Наташе, которая лет на пять помладше него будет. Ну, что сказать, она у нас… Кхм, что-то я отвлёкся.

– Вы командир, я так полагаю?

– Харитон Владимирович Сельчук, подполковник ВВС в отставке. КВС на этом самолёте

– Алфёров Алексей Викторович, майор сто тридцать седьмой бригады сил специального назначения, вам вкратце описали проблему?

– Так точно, и я не согласен. Во первых, неясно, какая там ситуация, во-вторых, мы – пилоты, а не солдаты… они точно нет. – под словом "они" Сельчук обозначил и меня, за что, как говорится, стало обидно. – И тем более, как вы узнаете, что семьи ваших подчинённых не больны?

– Этот вопрос я возьму на себя, я же прошу вас только отвезти меня и несколько солдат в Москву, и привезти нас обратно вместе с семьями офицеров. Тем более, вашему пилоту, Павлу, тоже нужно в Москву.

– Да… дела… в общем так, товарищ майор, вы – обсудите вопрос с вышестоящим командованием, а я – постараюсь договориться о самовольном полёте. И ещё, раз уж мы летим в неспокойное место, постарайтесь выбить нам оружие, те же "Макаровы" хотя бы.

– Действуйте. Надеюсь, что к утру всё будет готово. Предварительно, готовьте вылет к шести ноль-ноль утра. А что насчёт оружия – гарантировать не могу, может получится по военному билету. – сочувствующе покачал головой этот вояка и посмотрел на меня. – Служил?

– Нет.

– Жаль.

Остаток этого сверхдолгого дня мы посвятили полному дурачеству: мы или играли в карты, которые забыл какой-то пассажир при первом рейсе в Лондон. Потом, когда Сельчук, мухлюя, всех нас обыграл, мы принялись травить анекдоты о нашей нелёгкой ноше.

– А, вот, в общем, чёрный юмор авиации: "Зная устройство двигателя "Кукурузника" вы без труда сможете перебрать мотор шестёрки, которую вы купите, работая менеджером в супермаркете". – рассказывал нам анекдот Сельчук.

– Да ну? Нас этим постоянно пугали, но оттого и было смешно: мы ни разу в жизни не видели рабочий "Кукурузник" только потому, что их уже успели списать, а летали мы на "Дайамондах".

Сельчук понял, что схохмил довольно глупую шутку, более актуальную для его поколения, чем для моего, но я в долгу не остался.

– А, вот, вылетела из Тмутаракани в Москву "Тушка"[11], пилот просит у штурмана карты. А тот знаете что заявил? "Взял! Целых две колоды!". – я выдержал театральную паузу и выдал. – "Идиот! Опять придётся лететь по пачке "Беломора!"[12]".

– Эй, это уже дискриминация! – воскликнул Сельчук

– Не более, чем по комедийному признаку. – ответил я.

– Это не признак!

– Очень даже признак.

От этой шуточной перепалки мы все засмеялись. Однако, через полчаса возле трапа стал ошиваться наш Алексей вместе с каким-то мужиком.

Сельчук недовольно посмотрел на двоих, и по лицу стало ясно, что сейчас нам будут устраивать разнос в лучших традициях ирландского паба, правда, расположенного на севере Лондона, куда меня занесло пару лет назад во время снегопада…

Когда они поднялись на борт, то второй мужик окинул нас всех таким взглядом, что честно, захотелось запустить двигатель и прыгнуть прямо в него.

– И это те люди? – тихо спросил Алексея тот мужик

– Угу.

Он (не Лёша) опять сморил нас тяжёлым взглядом, какой бывает только… да не важно.

– Это вас тут подбивают на несанкционированный перелёт?

– Не подбивают, а просят, а вы кто, собственно?

– Илья Денисович Миролюбов. Полковник. Если вы собрались в Москву, то наверняка должны понимать, что лететь туда просто некуда – нет аэропортов, где нет этих "регенератов".

– Кого? – спросил Сельчук

– Вы что, новости не читаете?

– Утром только, и все.

– Ладно, слушайте: когда стреляешь в них, то раны затягиваются буквально за пару минут, а если в голову, то только за пятнадцать минут. Убить – нереально.

– А откуда информация? – прямо спросил Сельчук

– Ну вы даёте, уже три часа об этом вещают без перерыва. Чем вы занимались?

– Дурью маялись! – резко заявил я.

– Ясно… Так, бортпроводники могут не лететь, а вот вы двое – никуда не денетесь!

– Да мы и так не собирались.

– Чудно! Сколько времени нужно на подготовку самолёта к вылету?

– Минут тридцать-сорок, зависит от погоды и здесь, и в Подмосковье.

– Хорошо, начинайте готовить самолёт к вылету. Я дам вам спутниковые снимки аэродрома и окрестностей. На месте решим, кого, что и сколько нужно.

Я понял одну вещь: если говорить по делу, то этот Миролюбов очень даже нормальный человек, а если на эмоциях, то хочется выбросить его из самолёта без парашюта. А впрочем, есть один вопрос:

– Скажите, Иван Денисович, что по транспорту в аэропорту будет?

– Сами разбирайтесь!

Ясно с ним короче, не собирается он этим заниматься, только болтать умеет.

– Всего доброго!

Как только этот индюк ушёл, Алексей обратился к нам.

– Ребят, я спросил у него насчёт оружия.

– И что? – спросил я.

– Послал вас нахрен! Ну, вообще-то меня, но вас тоже желал видеть там. Да, и ещё. Сказал, что бы мы вас не вооружали ни при каких обстоятельствах. Обещал каждому пулю в лоб пустить. Даже вам.

– Не пристрелит. Пилоты сейчас, как я понял, нужны позарез.

– Это сейчас, пока керосин есть, а потом – дирижабли будем строгать, если технологии сохранятся.

Так-то Лёха этот дело сказал. Сколько осталось керосина? В хорошем аэропорте, типа Шереметьево, топливохранилища рассчитаны на несколько десятков миллионов тонн керосина и авиационного бензина. Такой объём топлива потребляют около пяти сотен самолётов за неделю.

А если учитывать пожары? Нет, не будем сейчас об этом.

– Фриц, дуй в кабину, разговор есть! – прозвучало по громкой связи.

Сельчук опять в своём репертуаре…

– Что за “фриц”? – недоумённо спросил он

– К сожалению, это я.

– За что так?

– За происхождение.

– Пипец…

Я зашёл в кабину, где Сельчук рассматривал на одном из мониторов карту аэродрома.

– Хорошие новости, метеостанция аэродрома автоматическая, она до сих пор работает. И есть метеосводка. В двух словах, там спокойно, погода в норме.

– И я так понимаю, есть расписание вылетов?

– Конечно. Там сейчас ажиотаж, частные самолёты взлетают практически каждый час. Но есть какая-то ерунда: часть рейсов скрыта. Надо узнать, сколько там сейчас самолётов, и сколько там стоянок… Этот, Миролюбов вроде обещал снимки.

– Есть идея проще. – я вытащил телефон и открыл на развёрнутом экране показал спутниковый снимок, сделанный для карты.

– Ловко сделано. И что нам это даст?

– Не особо много, всего лишь состояние аэродрома.

– Но мы сможем рассчитать примерно, как нужно поставить самолёт. И если я не чокнусь, то всё получится на ура.

18:59

– Есть снимки! – кричал радостный Алексей, забегая в самолёт

– Давай!

Он швырнул на монитор бортового компьютера несколько цветных снимков в высоком разрешении.

Мы с Сельчуком потратили наверное, часа три на их рассмотрение и подсчёты. Даже пришлось включить подсветку кабины.

– Вот, значится, садимся сюда, на полосу ноль-восемь, оттуда…

– Нет, нет. Лучше сесть на двадцать шестую с максимальным автоторможением[13] и я думаю, нужно выпустить закрылки с шасси только за две минуты до посадки, а до этого лететь на режиме двигателей тридцать процентов, где-то на ста десяти узлах. – поправил я Сельчука

– Да ты с ума сошёл, это за порогом сваливания. Садимся на ста сорока со вторыми закрылками, а шасси выпускаем по инструкции. А автоторможение ставим третье.

– Принимается. Тогда, нужно вылетать на рассвете. Кстати, а когда активны эти “регенераты”?

– Хороший вопрос. Алексей! – крикнул я.

Алексей появился через пару минут, сильно разгорячённый, но не от бега, а от явно приятной беседы.

– Что случилось?

– У нас вопрос: активны ли эти “регенераты” по ночам, или нет? – спросил Сельчук.

– Неясно. Нападение на базу в Либерии произошло в два часа ночи, и всего за несколько минут всех военных перебили. Так что, стоит предполагать, что они активны только в момент, когда рядом с ними есть источник громкого шума, вроде стрельбы, шума машины или самолёта.

– То есть, неважно, какое время суток, главное – пища, будем так выражаться. – уточнил я

– Да. Тогда… секунду. – Лёша отвлёкся на рацию. – Слушаю… Да, понял вас… Они готовы…

Алексей убрал рацию и обратился к нам:

– В общем, вам разрешили взлёт. Только сообщите свои позывные для рейса. И да, на рейс сядут десять моих бойцов.

– Я так понимаю, отказаться мы не можем? – уклончиво спросил Сельчук.

– Это ради вашей же безопасности. Плюс, кому-то же надо забрать людей из Москвы, не вам же этим заниматься.

– Согласен.

– Только… Харитон Владимирович, я смогу уехать?

– Алексей, у вас есть кто-нибудь в том районе, где живёт Фриц?

– Да сколько можно?!

Моя чаша терпения оказалась переполнена, и в итоге, я сорвался на Сельчука.

– Да ладно, это же шутки ради, я уверен. Да и привыкай, может, сделаем позывным. – попытался сгладить обстановку Алексей.

– Так, один – задолбал меня уже своими шутками! Второй – Лёш, без обид, но твоя “психология” тут бесполезна.

– Да я и не собирался…

– Хватит! Оставьте меня одного!

Мда уж… выглядело, как капризы того избалованного ребёнка.

Честно, это “прозвище” вечно меня бесило. Ещё с того дня, как я пошёл в российскую школу после переезда, за мной закрепилось это прозвище. Хорошо хоть, что "фашистом" не обзывали.

Скажем так, для меня всё это – очень больная история, которая оставила те или иные раны на душе. Одни затянулись, оставив шрамы, другие до сих пор причиняют страдания, и Сельчук – одна из таких вот ран.

Мне показалось, что самым верным способом будет напиться до беспамятства, и с твёрдым намерением я отправился в терминал.

– И никогда не было?

– А что ты хотел? Это тебе не Шереметьево, здесь дьюти фри нет. Так что максимум, на что ты можешь рассчитывать – поспрашивать экипажи других самолётов, вдруг у них осталась выпивка.

– Спасибо.

Что ж, идея напиться в терминале не прокатила, загляну-ка я в минибар нашего самолёта.

Когда я вернулся, то сразу попросил Олю отойти со мной.

– Ты хоть понимаешь, что вам лететь уторм? Сельчук тебе голову оторвёт!

– Ну и пусть! Так что?

– Я об этом пожалею… есть у меня бутылка водки, никому из пассажиров она не понадобилась. Закуску принести?

– Нет. Только жёстко напиться.

– Ладно… я пошла, принесу печенье из детского набора.

Стоило Оле уйти, как сразу я откупорил бутылку и выпил где-то четверть содержимого бутылки. Сознание тут же начало плыть. Через пару минут Оля принесла печенье и обратку аспирина с полулитровой бутылкой воды. Сказала, что это от похмелья.

И на том спасибо. И так, когда появилась закуска, оставшаяся бутылка освободилась от своей жидкости сравнительно быстро, равно как откидной столик полегчал от пропавших печенюшек… А что было дальше… Упс…

________________________

[7] "Старые, толстые, страшные" – скандал, связанный с дискриминацией бортпроводниц "Аэрофлота" по возрасту, внешности и размеру одежды. Имел место в 2017 году.

[8] Кержаки – старообрядцы, поселившиеся в Сибири.

[9] Отсылка к выступлению сатирика Михаила Задорнова

[10] Остафьево – аэродром в Новой Москве, обслуживающий бизнес-джеты и авиацию Морской авиации ВМФ России

[11] "Тушка" – Ту-154

[12] "Беломор" – одни из самых популярных папирос в Советском Союзе. Названы в честь Беломорско-балтийского канала.

[13] Автоторможение – система автоматического торможения шасси, позволяющая сократить время торможения самолёта и не допустить блокировки колёс шасси.

Глава 3: На Москву и…

"Москва сегодня напоминает бомжа, который сделал себе маникюр, педикюр, надел на грязное белье смокинг и пошел играть в казино."

Михаил Задорнов

11 апреля 2029 года. Аэропорт Победилово, 15 километров от Кирова, Россия. На борту самолёта МС-21-210. Время: 04:20

Видимо, мне представилась удивительная возможность прочувствовать все стадии алкогольной интоксикации в условиях надвигающегося конца света и стеснённом туалете самолёта, над унитазом которого я сидел последний час, безо всякого удовольствия отправляя содержимое желудка в обратном направлении… так, если начистоту, то я просто сидел с ватной головой и блевал.

– Ну что, как попойка? – ехидно спросил Сельчук.

– Чего вам надо? Не надоело ещё?

– Лететь надо. Мне – самолёт вести, тебе – невесту спасать. Так что, жду, когда ты будешь в состоянии ровно ходить, а потом – взлетаем.

Ну надо же! Мы теперь фамильярничаем! Какой прогресс! А всего-то надо было нажраться! Зато минусов теперь не оберёшься: мало того, что тебя шатает, как самолёт во время дичайшей турбулентности, так ещё и выворачивает желудок наизнанку, за компанию требующий огромного количества воды. Хорошо, что вчера… или это было сегодня ночью? Да пофиг! Главное, что хорошо, что Оля принесла обратку аспирина.

Кстати, бутылка воды, что стояла на столике, была сдобрена сахаром. Видимо, благодаря этому, я смог оклематься от всего этого ближе к шести утра. Тогда же появился Сельчук.

– Так, Фр… Паш, тут этот Миролюбов набросал схемку маршрута забора людей. Посмотри, кто там ближе к твоей невесте.

Сельчук дал мне список адресов на планшете, но я сразу отодвинул его, не став вчитываться в содержимое.

– Ты чего?

– Я сам поеду. Я сказал, чтобы она никому не доверяла, плюс – там хитрый замок, и войти смогу только я.

– Ну ясно… тогда, готовь самолёт к вылету. Проводи осмотр фюзеляжа.

– Хорошо.

Я вышел из кабины и быстро спустился по трапу, попутно схватив фонарик, рацию и светоотражающую жилетку.

– Так, проверь шасси, могли повредить при посадке. – откликнулся в рации Сельчук.

– Хорошо.

Осмотр шасси занял около получаса.

– Хорошая новость, шасси в норме. Повреждений центроплана не замечено.

– Уверен?

– Более чем. Подтёков топлива нет, иных повреждений нет. Можете проверить закрылки и элероны?

– Понял, отойди подальше, щас всю механизацию прогоню.

– Давайте.

Я отошёл от самолёта, встав у него в хвосте на расстоянии в 90 метров, и скомандовал:

– Начинайте.

Все подвижные плоскости самолёта зашевелились, проверяя их работу в самых разных режимах.

– Порядок, всё исправно. Осмотрю трубки и вернусь.

– Давай.

Конечно же, трубки находились в прекрасном состоянии, иными словами, лучше исправного самолёта не найти.

– Фух, Харитон Владимирович, там всё идеально, самолёт готов к вылету.

– Отлично. Сообщи Алексею, пусть грузит своих парней на борт.

– Ясно.

Я спешно покинул самолёт и отправился в палаточный лагерь, где расположили отряд Алексея.

Правда у входа в лагерь меня тормознули.

– Стоять! Куда идём, товарищ пилот? А?

– Мне нужен Алексей Алфёров. Скажите, что к нему… Фриц… – с выдохом сказал я, кто его ищет.

– Чё?

– Того. Скажи, кто его ищет и всё.

– Ну ладно. – солдат взял в руки рацию и начал говорить. – Товарищ майор, тут вас какой-то "Фриц" ищет… Да, так точно, сейчас скажу.

– Так, парень, тебе повезло, щас выйдет.

Мне пришлось постоять несколько минут в ожидании Алексея. Через несколько минут он появился в компании десятка таких же бойцов, как и он, только их лица были скрыты балаклавами.

– Вот и ваши пассажиры на первый этап. Куда их сажать?

– Смотря что по массе.

– Эм… ну, каждый весит килограмм семьдесят-восемьдесят, плюс на каждом сорок килограмм амуниции. Плюс, там ещё десять ящиков, один ящик с фотоаппаратурой десятикиллограммовый, два ящика с сухпаями, там масса смешная, кило пять на каждый, два двадцатипятикилограммовых с патронами семь шесят два, плюс, два двадцатикиллогркмовых с патронами пять сорок пять, два ящика с автоматами для наших людей, ну и ящик с пистолетами Ярыгина и боеприпасами к ним.

– Ярыгина… там патроны от обычного "Макарова"?

– Нет. Там "Парабеллумовские" патроны. Они мощнее.

– Ясно, вам помочь?

– Да не, сами дотащим. Только довези нас.

– Сделаем.

Я пулей убежал в самолёт. Правда на входе меня остановила Оля, Наташа и ещё два бортпроводника – Валя и Никита Осиповы. Это супружеская пара, таких часто ставят вместе из-за того, что семейные лучше срабатываются в экипаже.

– Мы тут обсудили, Павел Андреевич, мы летим с вами.

– Эй! Вы не пилоты, так что не стоит подвергать себя риску.

– Не большему, чем вы. Это не обсуждается.

С недовольным лицом я зашёл в кабину, где Сельчук уже вёл переговоры с диспетчером.

– Так, я вас понимаю, всё сложно, но вылет санкционирован Мирославским!… Спасибо, жду!

Он отпустил тангенту и повернулся ко мне.

– Эти придурки не дают разрешения! Сказали, мол нужно какие-то документы оформить для вылета. А Мирославский лично приказал доставить к нам на борт экспериментальные огнемёты.

– Издеваются? Огнестрелы на борту я ещё пойму, но огнемёт? Он от перепада не рванёт?

– А? Всё может быть.

– Так, мне это уже не нравится. Позови Алексея.

– Сейчас.

Я вышел в салон и подошёл к Алексею, заканчивавшего размещать ящики в хвосте, всё равно там никого не будет.

– Алексей! Можно вас?

– Да, конечно. Что случилось?

– Нам не дают взлёт. – шёпотом сказал я. – Мирославский приказал доставить какие-то огнемёты на борт.

– Кабздец…

– Почему?

– Значит, слухи не врут: регенератов можно только сжигать из огнемётов.

– Я подумал, а отсекать головы как?

– Хорошая идея, кста. Щас. – Дежурный! Алферов беспокоит. Доставь-ка мне пару мачете… Да, мачете, что никогда таких не видел? Вон, на складе пылятся!… Спасибо!

Через пятнадцать минут на борт поднялось несколько грузчиков, которые пронесли в салон несколько ящиков. Три из них точно отличались от армейских, а последний – вылитый цинк.

Из него Лёша вытащил мачете.

– То, что нужно. Слушай, немец, я официально тебя не вооружал, но… вот, держи. – он передал мне старый пистолет Макарова. Но старый не значит изношенный. Ощущение, что его, конечно, поносили, но стреляли не особо.

– А Мирославский?

– Этот ствол официально списали, как и все ПМы, когда нам “Грачей” подсунули. Так что, держи, пользуйся… Хотя погоди, щас…

Алексей минуты две копался в разгрузках и в своём рюкзаке, пока не вытащил оттуда несколько коробочек из-под охотничьих патронов.

– Там патроны к твоей “волынке” и магазины. Часть набита, часть… уж извини, сам.

– Спасибо.

– Да незачто.

В этот момент раздалась тональная мелодия, означающая обращение пилотов к пассажирам.

– Внимание всем. Готовимся ко взлёту. Убрать трап от самолёта, закрыть двери и приготовиться к герметизации салона.

Я посмотрел на Лёху и сказал.

– Только пристегнитесь, ладно?

Я спешно вернулся в кабину, но дверь запирать не стал, да и зачем. Дверь нам нужна только для защиты от террористов. А до 11 сентября такие двери были не толще обычной входной двери. То есть, её можно было бы вынести так же, как и любую другую дверь. А если с тобой на борту только твой экипаж и десяток военных-коммандос, которые прошил всевозможные психологические проверки и готовы служить своей стране до конца, то… я не знаю, тут нужна дверь.

– Не станешь закрывать? – удивлённо спросил Сельчук

– А зачем? Террористов среди пассажиров точно нет. Я уверен.

– Ствол откуда? – сморил меня Сельчук таким тоном, что я должен сдаться по обвинению в измене Родине.

– Лёха дал. Говорит, списанный.

– Понимаю. Такие только у полиции остались… Немного помучаешься, пока патроны не раздобудешь, а там может и что-нибудь другое достанешь.

– А вот и патроны. Сколько – не считал, но думаю, штук сто наберётся.

– Вопрос снят. Хорошо, управление справа, контроль слева.

– Вас понял. Запрашивайте запуск двигателей.

– Понял. – ответил мне Сельчук и нажал на кнопку радио. – Победилово-старт, Аэрофлот два четыре один семь. Запрашиваю запуск двигателей.

– Аэрофлот два четыре один семь, запуск разрешаю. Работайте с Победилово-руление на сто двадцать четыре запятая четыре семь пять.

– Вас понял. Запуск разрешён, работать с рулением на сто двадцать четыре запятая четыре семь пять. – он повернулся ко мне. – Запускай двигатели.

– Есть!

Я передал Сельчуку толстую книгу с инструкциями. Это наши контрольные карты. Ими регулируется вся жизнь пилотов внутри кабины пилотов. Если угодно, то это наша Библия, отступление от которой – смерть. Ну… Если не смерть, то в как минимум строгий выговор, а если совсем не повезёт – увольнение.

– Так, Двигатель один зажигание.

– Есть!

– Двигатель два зажигание.

– Есть!

Раздался звук запускающихся двигателей.

– Так, связываюсь с рулением. – сказал Сельчук. – Аэрофлот два четыре один семь, Победилово-руление. Запрашиваю руление на свободную полосу.

– Руление разрешаю. Рулите на полосу ноль три.

– Хорошо, вас понял.

Мы довольно быстро выполнили оставшиеся контрольные карты и вырулили на полосу через единственную действующую в этом аэропорте рулёжку.

– Запрашиваю вылет. Аэрофлот два четыре один семь на полосе ноль три.

– Вылет разрешаю. Удачи, ребята.

– Победилово, спасибо! – сказал я на прощание.

Сельчук решил взять управление на себя, и начал взлёт. Мы взлетали не на максимальном режиме двигателей, а всего на половине тяги. Из-за этого мы смогли оторваться от земли только в конце полосы.

Конечно, топливные баки в нашем самолёте были заправлены до краёв, но мы случайно сделали небольшую ошибку: самолёт тратит больше топлива при большой массе. А в нашем случае основная масса – топливо. Короче, мы сжигаем кучу топлива чисто из-за топлива.

Мы не стали занимать обычную высоту полёта в тридцать пять тысяч футов, а пошли всего на десяти тысячах… так, если кто не понял, то это высоты в 10,5 и 3,3 километра соответственно.

– Смотри, что творится. – показал мне Сельчук.

Правда, я не увидел того, на что он мне показывает, так что я просто взял трубку бортового телефона.

– Лёха, там по левому борту что-то есть, сфотайте. – убрал я трубку на место и обратился к Сельчуку. – Харитон Владимирович, вы можете взять управление на себя?

– Да, конечно.

Сельчук взял на себя управление,а я начал рассматривать снимки, которые нам подкинул Миролюбов. Да, как я уже сказал, как профессионал, ему нет равных, а вот как человек – сволочь он конечно, редкостная. Но за снимки спасибо. Я быстро сфотографировал их на свой телефон и через несколько минут уже рассматривал каждый снимок на развёрнутом экране[14]. На нём я сразу присмотрел пару небольших легковушек, явно из парка аэропорта. Но где гарантия, что машины не пропали. Главное, что там есть несколько автобусов, от примитивных "Газелей" до междугородных автобусов… но такие я бы не стал использовать. Город, скорее всего, забит напрочь, да и если бы Москва вдруг лишилась всех автомобилей, то эти автобусы не смогли бы пробраться сквозь улочки спальных кварталов.

Пока самолёт летел на высоте, я, в приступе жёсткой ностальгии, рассматривал наши общие с Леной фотографии и видео. Ради видео я даже нацепил “костянки”, как я обзываю свои наушники. Сельчук, конечно же, офигел от такой картины, но промолчал.

С телефона на меня смотрело где два, где три беспечных лица: моё, Ленкино и Олино. Она кстати и сделала большую часть тех фотографий, что у меня на телефоне.

Я продолжил смотреть фотки, пока Сельчук вёл самолёт, и в какой-то момент я задал вопрос.

– Харитон Владимирович, вам надо в город?

– Всмысле?

– Я про родных.

– Только если ты не баба Ванга, чтобы сказать, где они.

Вот так я попал так попал. Оказывается, у него нет семьи.

– Кхм, простите, а что случилось?

– Да ничего. Ушла она от военного, которому нихрена не платили. Больше я её не видел. Даже на алименты не подала!

– Понятно… Извините…

– Да ничего, четверть века уже так живу. Да и не будем о плохом.

Да и я как-то вспомнил, что я теперь типа вооружён и решил каким-то образом пересчитать патроны. В первую очередь, я пересчитал магазины. Включая тот, что находился в пистолете, что лежал в моём кармане… кстати, он был пустым, накопилось четыре магазина по 8 патронов. Значит, мне доступно 32 патрона в магазине и ещё две сотни на развес. Однако я вообще не умел обращаться с оружием и попытка снарядить магазин закончилась фиаско – патрон упал на монитор.

– Так, ты когда-нибудь держал оружие в руках?

– Нет. Даже травмат.

– Плохо. Значится, вот, смотри. – Сельчук отвлёкся от управления и показал основные действия с пистолетом – как перезарядить, где предохранитель, как сменить магазин, как его снарядить. – А теперь попробуй сам.

– Хорошо.

Я взял пистолет в руки и медленно повторил все действия, которые сделал Сельчук. А под конец, я даже снарядил все три магазина, так как один из них снарядили за меня во время обучения.

– Так, вставь магазин в пистолет и поставь его на предохранитель. Скажу сразу, на предохранителе затвор не передёрнется ни при каких обстоятельствах. Да и не нужно. На земле попробуем потренироваться.

– Ладно… Кстати, мы в пятнадцати минутах уже. Начинаю снижение.

– Хорошо, снизься до тысячи футов и лети там. Как подлетим к аэродрому, сделаем облёт на высоте пятисот футов на малой тяге. Хочу точно знать, что там творится.

– Хорошо.

Когда мы долетели до Остафьево, то Сельчук положил самолёт в сильный крен и сделал несколько кругов над Остафьево, только чтобы понять, что аэродром бросили. Как гражданские, которые улетели в свои Куршавели с Дубаями, так и военные, которые там были больше для вида. Да и на снимках было видно, что число военной авиации там резко сократилось.

Не знаю, стоит говорить, что как-то МС-21 заставили лететь с 90-градусным креном на правое крыло. Правда, делали это с американскими движками на подвесе, но всё равно, если что, то запас у этого самолёта точно есть.

– Лёха! – проорал я в салон. – В кабину!

Лёша прибежал через пару минут.

– Что случилось?

– Аэродром заброшен, но посмотри – там вроде остались какие-то машины. Тем не менее, мне придётся пойти с вами. Нужно будет подогнать трап к самолёту. – сообщил я.

– А я думал, что у бизнес-джетов лестницы в дверях. – скептически заметил Лёха

– Не у всех. – вклинился Сельчук. – у мелких самолётов да, есть такие трапы, но у более крупных, даже у переделанных Як сорок два, такой трюк не прокатит. Так что, как он сказал, как только сядем, снаряди пару-тройку человек на поиски трапа, ну и его, по понятным причинам.

– Сделаем. Когда посадка?

– Минут пять, не больше. Готовьтесь.

Алексей вернулся в салон, где в течении минуты все звуки стихли. Значило это одно – все они приготовились к посадке. Тогда и мы это сделаем.

– Смотри, такое ощущение, что ИЛС[15] не работает. Нет маяков подхода.

– Проверить ДМЕ и ВОР[16]?

– Не стоит, всё равно не работает, я уверен. Сядем визуально, никто же не умрёт?

– Плохая шутка. Ладно, шасси?

– Да.

Я выпустил шасси и начал читать контрольную карту. Сельчук её выполнял, как разумеющееся.

Когда мы выполнили все карты, самолёт уже был в минуте от полосы.

Потянулись долгие секунды ожидания. Мы никогда не садились на этом аэродроме, даже в тренажёре. Сельчук держал джойстик так крепко, что мне казалось, что он вырвет его "с мясом". В какой-то момент он взял телефон внутренней связи и скомандовал:

– Сделайте фотографии по левому борту!

За секунду до посадки, когда скорость упала до ста двадцать узлов, включилась сигнализация о скорости сваливания. Я конечно, напрягся. Это было инстинктивно, и я даже потянулся к РУДам, чтобы поднять режим двигателей и не свалиться. Но едва я решил это сделать, меня приятно толкнуло – мы сели. Сразу я переключился и выпустил интерцепторы, Сельчук же активировал реверс. В итоге, нам удалось остановиться через шестьсот метров от торца полосы. Правда, мы рассчитывали пройти восемьсот метров и потом уйти на РДшку, расположенную в километре от торца.

Теперь придётся немного задержаться и прокатиться до ней. Хотя это даже хорошо. Хуже было бы, если бы мы перескочили дорожку. А так, можно немного прокатиться и осмотреться. Конечно, это не полноценный осмотр, но проблем не будет. Мы довольно быстро зарулили на перрон, где остановились, наплевав на разметку.

– Всё, разгерметизирую салон. Движки пока не выключаю. Иди, Паш.

Я быстро накинул пиджак, взял рацию и вышел из кабины.

– Давай ствол. – скомандовал Лёха.

Я протянул ему пистолет, и он снял его с предохранителя и передёрнул затвор, взведя курок.

– Стрелять-то хоть умеешь?

– “Колда[17]” считается?

– Нет! Короче, стволом не маши, держи направленным вниз, потом потренируемся. Кстати, сейчас разберёмся с трапом и научим тебя ствол держать. Ну, пошли!

Я открыл дверь самолёта, заблокировав активацию аварийного трапа. Как только дверь открылась, двое с автоматами резко высунулись, беря под контроль территорию.

– Осматриваются, чтобы нас не постреляли при спуске.

– Ясно. И как?

– Чисто! Можем спускаться!

Между нами и дверью – три с половиной метра, так что всем пришлось свисать, а только потом падать с почти что двухметровой высоты. Конечно, тренированным бойцам такие прыжки конечно не обычные будни, но они вполне способны так сделать, если приспичит. А вот со мной – проблема. Я никогда не прыгал с такой высоты… нет, вообще-то прыгал, но это было падение на батут в Центре подготовки пилотов Аэрофлота, а не на асфальт в каком-то подмосковном аэродроме.

– Так, слушай, мы щас все спрыгнем, а там и ты свисаешь и прыгаешь, мы подхватим.

– Хорошо.

Я сделал так же, как и военные, и всё получилось. Меня довольно мягко приняли, а там уж я встал на ноги и стараясь не отставать от спецов, побежал вместе с ними в сторону стоянки аэродромной техники.

Стоянкой это было назвать ну очень сложно – технику просто побросали ради того, чтобы самолёты могли беспрепятственно проходить по рулёжке. Трап нашёлся почти сразу. Однако переместить его до самолёта было проблемой – в двигателе машины, несущей на себе трап, не было бензина. В итоге, я просто снял машину с передачи и мы всей гурьбой начали толкать машину к самолёту.

Несколько минут усилий не прошли даром – вскоре все в теории могли ступить на подмосковную землю.

Лёша снарядил пару своих людей на поиск транспорта, но сам не пошёл.

– Ты чего?

– А? Да так, вы сказали сфоткать дым слева. Знаешь, что там?

– А должен?

– Руины жилого дома. Посмотри. – Лёха показал мне фотографию, и я сразу понял, что дело в упавшем самолёте.

– Думаешь, там кто-то стал регенератом, и борт грохнулся?

– Вполне. Так… – Лёха взял рацию и скомандовал. – Внимание всем! На территории могут быть регенераты! Действовать тихо и осторожно! В контакт не вступать!

Я посмотрел на фото и на дым и вспомнил, как когда-то мы с Леной хотели продать квартиру моих родителей в северном Чертанове и купить квартиру здесь… но тогда не срослось, а теперь я рад, что так получилось. Но остаётся проблема: как пробиться к моему дому?

Мои размышления прервал Сельчук, появившийся рядом с нами.

– А теперь, хочу услышать ваш план действий, наконец-то. – сказал Сельчук, материализовавшийся около двери.

– Ну значится так. Мы берём два-три микрика, какие найдём, и едем в город. Ехать будем по летальным маршрутам с постоянной перекличкой по радио. А Павел, я так понимаю, ты в самоволку?

– Да. Найдётся какая-нибудь легковушка?

– Щас узнаем. – Лёха взялся за рацию. – Всем доклад! Доложить о ходе поисков транспорта… так, понял вас… отлично, давайте на машине сюда… да вы шутите!

– Ну и что там? – спросил Сельчук

– Нашли "Буханку" в автобусном исполнении, только с завода, сказали, есть ещё "Газель" и "ПАЗик" ноль пятый.

– А что по легковушкам? – спросил уже я.

– Целый автопарк. Часть машин открыта, часть – закрыта. Тебе кстати, какую?

Ещё и издевается.

– Багажник нужен вместительный. И всё.

– Ясно. Давай на парковку, это вон там, за терминалом. Не бойся, мы проверили его, он чистый. Иди спокойно.

– Хорошо.

Я быстро покинул трап и направился к стоянке.

– Проходи, вот, те, что с открытыми дверьми – их можешь выбрать.

– Спасибо.

Да, это по сути, мародёрство, и мне здорово влетит, когда всё раскроется, так что… мне придётся или ехать очень осторожно, или не ехать вообще. Но… у меня особые обстоятельства, так что в суде меня скорее всего, оправдают.

Немного прогулявшись по стоянке, я присмотрел себе Крету не самой первой свежести.

– Парни, вам эта машина нужна?

– Неа. Это кроссовер, а нам нужны вообще внедорожники.

– Хорошо, вы это… Скажите, когда стартуете, я стартану вместе с вами.

– Лады.

11:03. Аэропорт Остафьево, Новая Москва

Около двух часов мы потратили на то, чтобы подготовить всё к началу операции "Исход", как её прозвал Лёха по аналогии с исходом еврейского народа из Египта в Землю обетованную. Сельчук перегнал самолёт так, чтобы мы могли, случись что, немедленно отогнать трап и взлететь в течении нескольких минут. Бойцы Лёхи подогнали весь транспорт, который предполагается задействовать в операции, прямо к трапу.

Кстати про трап: так как счёт в случае неприятностей пойдёт на секунды, то спецы из детонатора сделали стартёр для машины. Стоит нажать на кнопку подрыва, как вдруг включится двигатель трапа, а трансмиссия, переведённая в режим заднего хода, позволит машине на полной скорости отъехать от нас.

Таким образом, как рассчитали Сельчук с Лёхой, в случае чего, на эвакуацию уйдёт до пяти минут, максимум.

Я зашёл в салон бизнес-класса, где уже проходило собрание.

– Смотрите, Миролюбов подкинул нам снимки Москвы, получили только что. – сказал Лёха

Все уставились на 12-дюймовый командный планшет, на котором отобразилась картинка Москвы.

– Смотрите, судя по всему, крупные скопления регенератов находятся около… Блин… Фриц, это северное Чертаново! Сам ты не поедешь, поедем вместе.

– Кстати, а где ты должен был быть?

– По идее – здесь, координировать действия. А теперь – будем прорываться. Так! Смена планов: кто едет на Пазике – едут со мной.

– Так точно!

– Паш, машину не бери, едем на автобусе.

– А как же люди?

– Слушай, Пазик у нас вообще резервная машина на случай неприятностей, так что ничего не теряем. Нам надо вывезти человек тридцать, с лёгкостью утрамбуем их по машинам.

– Ясно…

– Так, ещё есть крупные скопления… Кто у нас внутри третьего транспортного?

– Эм… только жена Вовки Паслёнова, а что? – ответил спецназовец.

– Свяжись с ней, если телефон работает, уточни её статус.

– Хорошо!

– Что случилось? – спросил я.

– Там сплошные регенераты. Есть риск, что мы не пройдём. Если что, то её придётся бросить… чёрт… как же Вовке сказать.

– Друг?

– Мы все друг для друга как братья. И врать ему…

– Мда уж…

Пока мы отвлекались на все эти сантименты, вбежал спец, кого послали позвонить.

– Лёха! Есть связь! Даю громкую.

Тот бросил прорезиненный смартфон неизвестной мне модели на столик, и включил громкую.

– Женя! Это Лёха Алфёров, слышишь меня?

– Слышу тебя, что случилось? Где Володя?

– Володя в Кирове, слушай, ты сейчас дома?

– Нет, я сейчас у сестры в Красногорске, помнишь, где это?

– Помню. Так, сестра с тобой?

– Да. Она в уборной.

– Слушай сюда! Сейчас же собирай все свои вещи, мы едем за вами.

– Сколько вас ждать?

– Часа два-три. Мы в Подмосковье.

– Хорошо, ждём вас.

Стоило начаться коротким гудкам, Лёха удовлетворённо плюхнулся в кресло.

– Пронесло… так, Дима! Обзванивай всех! Нужно узнать, кто ещё жив.

– Сделаю.

Лёха встал с кресла и хлопнул меня по плечу.

– Пошли, Фриц, будем учиться стрелять.

– Слушай, кончай уже.

– Согласен, но так мы будем знать, что ты есть ты.

– Ладно… попробую принять… кстати, а где мы будем стрелять?

– Щас разберёмся.

Мы покинули самолёт, и пошли в терминал. На месте, Лёха достал несколько листов А4, расчертил на них мишени и начал меня тренировать.

– Так, готовься стрелять. Сразу скажу: не пытайся палить сразу, ничего не выйдет. Сначала соберись, возьми пистолет обеими руками и прицелься. Смотри через прицел. Максимальная дальность выстрела здесь – метров двадцать пять, но дальше двадцати стрелять не стоит – там разброс сумасшедший. Так что, максимальная дистанция реально эффективного боя – метров десять. Учитывай это и знай, что стрелять можно не всегда. Надо почувствовать своё сердце и выстрелить ровно между ударами сердца. Иначе – промахнёшься. Так, а теперь давай.

– Хорошо.

Я взял пистолет в руки, как он мне показывал и прицелился.

Дождавшись, как мне показалось, промежутка между ударами сердца, я нажал на спусковой крючок.

Рука немного дёрнулась вверх, а из ствола показалась небольшая струйка пламени. Спустя долю секунды мишень дёрнулась, оставив дырку прямо в её центре.

– Мать моя женщина! Ты что, стрелял что ли уже?

– Нет. Я даже автомат на стрельбищах не держал.

– Плохо… но всё равно, отстреляй магазин, хорошо?

– Ладно.

Я вновь прицелился, и зная уже про разброс пули, немного увёл ствол в сторону, когда прицелился в дальнюю мишень. За полминуты магазин из 8 патронов опустел. Сигналом к окончанию стрельбы стал заклинивший в открытом положении затвор.

– Лёха, кажись я его сломал.

– Да ну? – он взял пистолет в руки и за секунду привёл затвор в изначальное положение. – когда в пистолете кончаются патроны, то затвор после последнего выстрела остаётся в таком положении для обеспечения более быстрой перезарядки. Кстати, посмотрим, как ты пострелял.

Он пошёл и собрал все мишени, которые я перестрелял.

– Да вы издеваетесь! Твоего деда что, снайпер подстрелил?

– Нет, немецкий "мессершмит".

– Понимаю… просто думал, что наши деды были по разные стороны фронта.

– Нет, они были на одной стороне.

– Но всё равно, почти все в десятку, и это от человека, который держит пистолет впервые в жизни!

Внезапно нашу тренировку прервал спецназовец, вбежавший в терминал.

– Вася, что случилось?

– Короче, обзвонил всех, все живы. Не на месте только Женя Паслёнова и мои. Они все на даче под Солнечногорском.

– Это… приплыли. И как мне их забрать? – думал Лёха.

Я почти уверен, что с его невестой случилась трагедия, и именно поэтому он нашёл себе утешение в службе и помощи своим товарищам, которых он то ли в шутку, то ли всерьёз называет братьями.

– Кхм, я конечно всего лишь гражданский, но если нужно, то могу сгонять в Солнечногорск. У меня машина стоит в паркинге дома. Так что… что на МКАДе?

– Вроде как, дорога забита напрочь. Честно, даже не знаю, как вы прорвётесь? Ладно, мы, вооружены до зубов, но ты-то, простой гражданский, который ствола в жизни не держал. Так что… Какая у тебя тачка?

– Дефендер пятилетний.

– Епать… ты ж пробьёшься почти где угодно.

– Да… с дуру купил у соседа, тот валить хотел, но не успел.

– А чё хотел валить то?

– Да, по финансам по самое не балуй. А сам был падок на подготовленные внедорожники.

– То есть, твоя машина подготовлена ко всему?

– Ну как сказать… оборудование штатное, так что не особо. Кстати, а что по бандитам.

– Мля… а реально, там же не только регенераты, но и дегенераты. – заголосил другой спецназовец.

– Вася! Держи при себе, хорошо?

– Окей, босс…

Лёха ещё полчаса рассматривал снимки Москвы, чтобы понять, где мы могли нарваться на себе подобных.

– Короче, у них, я не знаю, одна это сила или несколько, но у них посты около Химок, на Новорижском и на Минском. Это не считая блоков на Дмитровском, Ярославском, Новорязанском и на Энтузиастов. Открыты только Каширка, М четыре, ну и всё к югу. Как говорил Мирославский, юг Москвы или под контролем силовиков, или под регенератами. Короче, ехать надо по ЦКАДу через Калужское или Симферопольское шоссе.

Я быстро построил маршрут на телефоне и чуть не выпал в осадок, когда нафигатор выдал маршрут и расстояние в 180 км и время в пути в три часа. Я показал расчёт маршрута Лёхе.

– Да неужели? Тут часов пять пилить. Короче, сначала вывозим тех, кто в Москве, а потом будем думать над дорогой в Солнечногорск. Начинаем!

– Хорошо.

12:41

Мы бегом пробежали до самолёта, где я взял из своей сумки ключи от квартиры, гаража и машины и прыгнул в Пазик, который изменил маршрут чисто ради меня.

– Ну что, погнали.

– Поехали. "Моисей" начал движение. – отрапортовал Лёха в рацию.

– Это "Аарон". Начал движение. – послышался ответ по рации.

– Это "Иаков". Начал движение.

Это наши позывные на миссию. Их мы выбрали исходя из названия операции. Три машины быстро двигались по пустому Варшавскому шоссе и уже через пятнадцать минут достигли Бутово. Там же нам пришлось снизить скорость из-за смога – похоже, что кто-то поджёг дома в попытке сжечь регенератов.

Я достал телефон в надежде поймать связь, и она была, несмотря на пожар.

Я набрал Лену, и через минуту она ответила.

– Да, Паш. Ты где?

– В Бутово. Собирай вещи, мы будем через полчаса.

– Как? Как ты успел?

– Ловкость рук и никакого мошенничества! Кто-нибудь ломился в дверь?

– Только Савелич, но я его не впустила, как ты сказал.

– Правильно… будь готова,  люблю тебя.

– И я тебя.

Машина "Аарон" ушла в сторону Орехова, а "Иаков" – на Красногорск

– "Аарон", "Иаков". Счастливого пути.

– Вам того же, "Моисей".

Только к концу пути смог развеялся, и мы увидели толпу регенератов.

– Эдик! Коля! За огнемёты!

– Есть! – крикнули оба.

Кстати, я ведь ни разу не видел их лица, скрытые балаклавами. Единственный, кого я видел, так это Лёху.

Через две минуты перед лобовым стеклом появились струи горючей жидкости, а через несколько секунд и пламя. Я никогда не видел огнемёты в действии, так что я смотрел на их работу с детским восторгом. Да и регенератов мы все увидели впервые в жизни. Так что Лёха фотографировал их на свою “зеркалку”, а я тупо рассматривал. Единственное, что мне бросилось в глаза, так это то, что на многих были следы или от укусов, или от огнестрельных ранений. Причём все они были затянуты кожей. Мне на глаза попался один такой. У него не было половины головы, видимо зарядили из дробовика, как сказал Лёха, но тот не умер.

– Щас сделают работу и мы продолжим движение.

И он оказался прав. Через три минуты мы продолжили движение сквозь обугленные останки регенератов.

– Думаю, это наповал. Тут как минимум, градусов восемьсот.

– Офигеть.

– Ага.

Мы без особых проблем добрались до моего дома. Территория вокруг выглядела так, словно люди просто не вышли на улицу и всё. Конечно, можно сказать, что все наши соседи смылись, так как у многих были возможности для этого, но что-то мне не давало покоя. "Авеню 77" вообще – дом для богатых людей. Но мои родители, так как они владели сетью небольших, но прибыльных кафешек, смогли купить себе этутрёхкомнатную квартиру, частично потратив "немецкие" валютные накопления.

А когда родители лет семь назад решили уехать "к своим" на Алтай[18], то они оставили квартиру мне, сказав, мол, "заведёшь жену, приведёшь сюда и семью создашь". Они реально так сказали, и были рады, что я познакомился с русской, а не с немкой, как у нас иногда происходит.

Так что, мне можно было не бояться за Лену. Здесь были все крупные сетевые магазины, иными словами, все условия.

Я попросил Лёху сопроводить меня, мало ли что случится.

Автобус пришлось оставить где-то в метрах пятистах от подъезда. Стоит сказать, что весь жилой комплекс построен по странной схеме: первые несколько этажей занимает что-то торгового центра вместе с парковкой, а только на них уже построены жилые дома. То есть, первый этаж фактически является третьим или даже четвёртым, а к подъездам можно попасть только преодолев крутой подъём.

Я уже хотел дёрнуть дверь на себя, как увидел, что домофон работает, значит – электричество всё ещё есть.

Когда мы вошли, то на нас вышел местный консьерж Анатолий Савельевич.

– Стой, или стрелять буду! – он вытащил свою "Сайгу-12", которая не стреляла из-за разрыва ствола.

– Савельич, хорош людей дурить! Свои!

– Быть того не может, Гоффман.

– Здравствуйте, простите, что мы так ворвались.

– Да ничего, а это что за солдат удачи?

– А? Он со мной. Мы думали, здесь будут эти, регенераты.

– Да не было таких. Никого здесь не осталось. Только невеста ваша да я. Всё.

Мы с Лёхой прошли на лестницу и начали подыматься на тридцать седьмой этаж.

Весь этот путь мы преодолели за полчаса, и когда я впервые за четверо суток оказался у порога дома, то меня охватила тревога. Лёха это заметил и изготовился к стрельбе. Я решил демаскировать себя и нажал на звонок. По ту сторону двери раздалась приятная птичья трель. Я понял, что зря переживал, так что махнул рукой, чтобы Лёха убрал ствол.

Ещё через пару секунд замки на двери стало открываться. Когда же открылся последний замок, у меня заколотилось сердце, причём случилось это так сильно, что я даже схватился за грудь.

Дверь отворилась, и в меня влетела Лена, сразу обняв меня и прижав к себе.

– Ты приехал… – шёпотом, со слезами, прошептала она.

– Конечно, я приехал, как я мог. – ответил я, запустив руку в волосы.

Мир для нас словно сжался до одной точки, которой и были мы.

– Кхе-кхе! Вы тут вообще-то не одни! – сказал Лёха.

– А-а-а-а-а-а! – завопила Лена.

Я конечно не удивился, что она испугалась, но это – то, что мне ну вообще не надо. Так что мне пришлось проявить грубость и рукой закрыть ей рот.

– Быстро в квартиру!

Мы быстро зашли в квартиру.

– Попрошу что это называется, разуться. – сказала Лена.

Алексей быстро расшнуровал свои берцы и он взялся за рацию.

– “Моисей”, говорит “Первенец”. Там помощь нужна кому-нибудь?… Понял вас, ну не знаю что, пообедайте там!…

Видимо никому помощь сейчас не нужна, так что Лёха скомандовал отбой.

– Лена, познакомься, майор Алексей Алфёров, командир отряда ССО, ну и причина, по которой я смог так быстро добраться до тебя.

– Так, вы выглядите… как это говорят подростки, няшно?

– Ну так, кого попало бы я не выбрала!

Это верно. Кого попало она тут же выпроводит в окно.

– Лёх, у меня сколько есть времени?

– Вообще – сколько хочешь, но по идее –  не больше часа. Не хочется мне оставаться в Москве на больший срок.

– Ладно.

Я ушёл в комнату, где начал складывать вещи в старый туристический чемодан. Да, конечно он уже поношен, но по крайней мере, выделяется на багажной ленте, плюс, в нём ехали мои вещи во время переезда в Россию. Так что… я его никогда не выброшу. Так, что-то я отвлёкся. На сбор вещей у меня ушло минут двадцать. Следом в чемодан отправились накопители и жёсткие диски из компьютера и ноутбука. Последним в чемодан отправились документы. В небольшой рюкзачок, который я откопал в задворках шкафа, отправились драгоценности и сменная одежда, так как я уже четвёртые сутки в форме.

– Лёха, ты готов?

– Я-то всегда готов, а что насчёт тебя – так этого я не знаю.

– Ну тогда пошли… Чёрт! Я же забыл про них!

Надо сказать, что у меня дома стоит сетевое хранилище с жёсткими дисками на восемь терабайт. И я про них забыл напрочь. Пришлось немного задержаться и выкорчевать их из пазов.

– Ну где вы там? Автобус подают уже!

– Да бегу я!

Из-за отсутствия времени пришлось скинуть диски, а всего их четыре, в рюкзак. Последним я взял ключи от своей машины.

Когда я выходил из квартиры, то мне показалось, что я больше никогда сюда не вернусь. Закрыв дверь, мне пришлось бегом спускаться по лестнице и догонять Ленку с Лёхой. Через несколько минут мы добежали до первого этажа и там разделились – Лёха побежал в автобус. Лена – осталась рядом с Савельичем. А я – побежал в сторону паркинга за своей машиной.

К счастью, регенератов мне по пути не повстречалось, так что я пулей запрыгнул за руль и заблокировал двери. Заведя двигатель, я довольно быстро вырулил к подъезду, откуда выскочили Лена с Савельичем. Я разблокировал двери и открыл дверь багажника дистанционно.

– Бегом в машину! – крикнул я.

Через несколько секунд Лена уже оказалась в машине и скомандовала:

– Савельич не едет! Погнали!

Честно, не знаю, чем я думал в тот момент, и просто утопил педаль в пол, покидая жилищный комплекс.

Через минуту мы увидели автобус Лёхи и остановились около него.

– Ну что, давайте-ка в аэропорт, а мы с ребятами на подмогу. “Аарон” угодил в передрягу в Капотне. Короче, мы погнали.

– Давайте!

Я вернулся в машину, где Лена уже перебралась на переднее сидение и подключила музыку.

– Лен, ты чего?

– Да просто… захотела. Нельзя?

– Почему сразу нельзя? Просто последние дни было не до попсы.

– Тогда “Чингисхана[19]”?

– А давай!

Под звуки песни “Moskau”, мы быстро покинули Москву и направились по “проторенной дорожке” в Остафьево.

До аэропорта не произошло ничего интересного. Мы просто проехали организованный нашими ребятами КПП (Лёха сообщил им наш госномер) и остановились около самолёта.

______________________________

[14] Речь идёт о технологии "складного экрана" для смартфонов. Конечно, для нас с вами это просто игрушка, но будем предполагать, что в недалёком будущем такие смартфоны будут править бал. Кстати, Павел пользуется складным смартфоном Xiaomi (не реклама)

[15] ИЛС (КГС – система инструментального захода самолётов на посадку радиомаячная) – система обеспечения безопасной посадки самолёта

[16] Другие системы инструментальной посадки самолёта

[17] “Колда” – сленговое русскоязычное название серии компьютерных игр “Call of Duty” (Зов долга)

[18] речь о Немецком национальном районе Алтайского края. Кстати, я уже упомянул райцентр этого образования Гальбштадт (нем. Halbstadt) во второй главе.

[19] Dschinghis Khan (рус. «Чингисхан») –  немецкая диско-группа, появившаяся в 1979 году в ФРГ

Глава 4: Первые неприятности

"Люди по нынешним временам куда опасней мертвяков."

Андрей Круз

11 апреля 2029 года. Аэропорт Остафьево, Новая Москва. 14:56

Когда мы остановились около самолёта, то нам навстречу выскочила Оля. Сразу же Лена выскочила из машины и побежала к своей лучшей подруге. Я не знаю, о чём они болтали в тот момент я включил радио и запустил автопоиск станций.

Почти сразу приёмник наткнулся на какие-то сигналы. Я ткнул на отключение режима "MUTE" и какой-то голос начал вещание.

– …Сохраните свои души, исповедайтесь в грехах своих смертных и вознеситесь к Господу! Грядёт Судный день, и только истинно раскаявшиеся в деяниях своих, вознесутся в Райские…

Да ну нафиг! Ещё мне религиозных фанатиков не хватало! Я вырубил приёмник и заглушив машину, покинул её.

– Эй, подруги, вы там наобщались уже? – ехидно спросил я

– Да ну тебя! – хором ответили они.

– Ладно, Лен, пойдём, вещи в самолёт перенесем.

– Давай.

Мы оставили Олю в гордом одиночестве и за несколько минут перенесли всё, за исключением моего рюкзака и её сумочки в багажный отсек самолёта.

После этого мы с Леной прошли внутрь самолёта и я попросил Сельчука выйти из кабины.

– Так, давай быстрее, я сижку на телефоне с "Моисеем".

– И как они?

– Плохо, нарвались на засаду каких-то бандитов.

– Чёрт… Харитон Владимирович, позвольте…

– Да я и сама могу. Елена Викторовна Лесничая.

– В будущем – Гоффман. – пошутил я всерьёз.

– Понятно всё с вами. Давай в кабину!

– Ясно. – ответил я и повернулся к Лене.

– Работа, скорее всего.

– Я понимаю.

Она ушла, видимо чтобы поболтать с Олей, так что на ближайший час я свободен, и чтобы не терять время даром, ушёл в кабину.

– Как они там? Прорвались?

– Не знаю. "Моисей" сообщил о нападении на них и отключился. "Аарон" попал в толпу регенератов, еле ноги унёс, все живы. Капотня – мёртвая зона. "Иаков" почти добрался до Красногорска. Там кстати, территория под контролем ОМОНа, так что там тихо, по идее.

– Ясно. А что будет, если Лёха не выберется?

– Тогда сваливаем.

– Понятн…

Раздался телефонный звонок. Звонил водитель машины с позывными "Иаков". Те добрались до Красногорска и ненадолго встали там из-за потёкшего радиатора.

– Понял вас, сообщу "Моисею". Может он что придумает. – ответил Сельчук на сообщение. – Звони Лёхе.

– Понял.

Я набрал номер Лёхи и стал ждать.

Только через минуту пошёл отсчёт времени разговора.

– Кто это?

– Фриц. Что там у вас?

– Расскажу по возвращении, что-то срочное?

– Да. "Иаков" встал с поломкой у себя на точке назначения. Говорят, что могут не добраться своими силами.

– Понял, пусть ждут. Будем где-то через три часа.

– Понял.

Сельчук тут же позвонил "Иакову" и передал ему информацию о подмоге.

А пока ребята работали там, я решил прогуляться по терминалу и закуткам аэродрома, но стоило мне зайти за небольшой склад, как вдруг кто-то завопил.

– Что случилось? – крикнул я, бросившись в ту сторону.

Однако стоило мне подбежать, как я увидел, что на Никиту напал мужчина.

Стой, стрелять буду! – я вытащил пистолет и, так как он не стоял на предохранителе, пальнул в воздух, демонстрируя силу.

Напавший внезапно повернул голову и посмотрел на меня. Мне не нужно было объяснять, что или кто это такой. Регенерат каким-то образом добрался до нас.

– Что б ты сдохла, скотина! – я быстро изрешетил голову регенерату, вырубив того минут на десять. – Он тебя укусил?

– Да… – прошептал Никита и показал левую руку.

Рука представляла собой печальное зрелище: ладонь с пальцами его не слушались, а по ним обильно текла кровь. А сама рана… словно тот регенерат пытался съёсть её. Мне стало ясно, что у Никиты осталось минут десять, и того может быть, меньше.

– Это всё? Конец? – спросил он.

Я не стал врать и ответил честно.

– Да, прости.

– Да за что? Толкьо… пристрели меня, не хочу им быть.

– П-п-п-прости, но я не могу. – сказал я.

– Слушай, я и так не жилец, так что неважно, ты в меня выстрелишь, я стану таким же, просто сделай и всё.

Вот она, та самая черта, перейдя которую, ты больше никогда не будешь прежним. И имя этой черте – убийство. И неважно, почему ты это сделал, защищал своих, грабил кого-нибудь, исполнил последнюю волю умирающего, после этого человек, что в тебе живёт, умрёт, и родится новый, ожесточённый на всех младенец.

– Я не могу.

– Можешь. Ты же выстрелил в регенерата? Так?

– Но они не умирают.

– Не важно, ты готов выстрелить в человека, и это главное… он встаёт.

Регенерат вставал неуклюже, словно он не может понять, как ему это сделать.

– Значит, мозги нам всё же нужны…

Я озвучил эту мысль вслух и перезарядив пистолет, выстрелил ему в висок, а потом, когда он опять отключился, то выстрелил в шею, надеясь перебить позвонки. Когда тот вновь затих, я повернулся к Никите.

– Прошу тебя… Ради Вали…

– Я… Я не смогу, понимаешь?

– Я понимаю, но прошу.

– Х-хорошо…

– Скажи Валечке, что я… я люблю её…

– Сам скажешь!

Я набрал номер Сельчука.

– Харитон Владимирович, сейчас-же берите Валю и бегите за склад в трёхстах метрах от самолёта! Скорее! – я выключил телефон и сказал. – Сейчас они прибегут.

Когда Сельчук прибежал, волоча за собой Валю, я немного успокоился.

– Никита! – завопила Валя, обнимая мужа.

– Прости меня, дурака… хотел покурить, а тут вот он… регенер… Кха-кха… рат… Живи дальше… сама…

– Нет! Ты не можешь так оставлять меня!

– Мне… я люблю тебя… прости… прощай…

– Харитон Владимирович?

Я посмотрел на своего экзаменатора глазами, полными испуга. Он видел, что пистолет ходит в руках ходуном, но нацелен примерно в Никиту.

– Я не могу…

– Что ж… Ха! – Сельчук издал громкий звук, от которого я дёрнулся и случайно спустил курок.

Дёрнувшаяся от отдачи рука дала чётко знать, что мои руки отныне навечно в крови. Стоило мне открыть глаза, как в них отмечался образ Никиты. От картины произошедшего меня вырвало. В итоге, я немного попятившись назад, выронил пистолет и сел на асфальт.

Ко мне подошёл Сельчук, который спровадил Валю с Олей.

– Сочувствую. Первый раз всегда тяжело. Кажется, что ты стал для мира изгоем, который лишился права жить в обществе, ты каждый день коришь себя, отказываясь принять факт произошедшего… Но у тебя не было иного выбора, кроме как убить его. Иначе он бы убил тебя. Так ладно, пошли

Сельчук довёл меня до самолёта и сдал в руки Лены. От нахлынувших эмоций я снова сел прямо на асфальт и облокотившись спиной на трап, зарыдал… Лена сидела рядом и успокаивала меня.

Через полчаса после произошедшего, ко мне подошёл Сельчук.

– Ты как? В порядке?

– Вроде…

– Так, это "вроде" не считается. Иди и поспи. Елена, у вас аптечка в машине есть?

– Я не знаю, если честно. Может, вы попросите Олю сходить за ней? – ответила Лена за меня

– Конечно.

Меня в этот момент мутило, а сознание было ну вообще как в тумане.

Я не помнил, как оказался в машине с Леной, как потом изливал ей душу, сделав из невесты жилетку, в которую можно поплакаться, как она достала лежавшую в багажнике бутылку водки, как… короче, я отключился, и похоже, что с Леной…

18:32

Когда я проснулся с квадратной головой… опять? Так, это уже было! Я напился второй раз за сутки, это знаете ли, уже опасная тенденция! Так и до алкоголизма рукой подать.

В тот момент я хотел, чтобы события хотя бы последних двенадцати часов были страшным кошмарным сном, но увы, я лежал не в кресле салона бизнес-класса самолёта после того, как решил нажраться, а на заднем сидении своей машины, припаркованной около самолёта. Значит, это был не сон, и я правда убил человека, хоть и обречённого на скорую смерть и превращение в регенерата…

От мыслей я потянулся за бутылкой, но не нашёл её. Значит, мы её выпили, что уже хорошо. Кстати, а где Лена?

Ой, да вот же она! Дрыхнет рядом со мной и… что? Мы переспали на заднем сидении моей машины? С ума сойти!

Мне потребовалась изрядная доля везения и хоть какой-то реакции от негнущихся пальцев, чтобы напялить на себя рубашку с брюками и выйти из машины. Я не стал надевать пиджак и обувшись в туфли, неспешно побрёл в сторону самолёта, поглощая полторашку минералки, которая лежала в багажнике.

Только тогда я заметил скопление транспорта около самолёта – все три поисковые миссии вернулись обратно. Только автобус Лёхи был весь изрешечён дырами от пуль и кажется, картечи.

С трудом поднявшись по трапу, я вошёл в самолёт. Первым человеком, которого я увидел, была Валя. Она была с огромными синяками под глазами и всё время плакала. Её лучше не беспокоить.

Я зашёл в салон самолёта, где Лёха уже проводил что-то вроде совещания для оставшегося экипажа и пары своих парней.

– … и поэтому считаю, что нам придётся или организовывать… минутку. – он отвлекся от остальных и крикнул мне – Фриц, дуй сюда!

Я медленным шагом прошёл к ребятам, которые обсуждали сегодняшние происшествия.

– Короче, мне сказали про регенерата на поле… кстати, он так и не встал, как и Осипов. Паш, ты сделал правильно. Понятно, что ты сейчас не воспримешь мои слова верно, но теперь мы все волки друг другу, и рано или поздно, ты опять спустишь курок.

Я промолчал. Так-то он прав: теперь убийство человека – хоть и табу, но не такое строгое.

– Да, пойдём, поболтаем.

– Хорошо…

Мы с ним вышли на площадку трапа.

– Помнишь, ты предположил, что регенератам можно снести башку, чтобы они сдохли?

– Ну… было такое, а что?

– Твоя идея перебить шейные позвонки хоть и не удалась, зато мы теперь точно знаем, что регенераты не могут восстанавливать позвоночник. Видимо, что-то им не даёт.

– Слушай, я вот что думаю, у Никиты рука выглядела так, словно её пытались съесть.

– Так и было по сути, им нужна еда, а так как додуматься сварить макароны они не могут, не то что зайти в магазин и стырить буханку хлеба, они вынуждены "выкручиваться" таким вот образом. Ну и, за компанию, пополняют свои ряды.

– Мда уж… значит, кости они восстановить не могут, а кожу – запросто.

– Какой-то плохой сюжетец для не менее трешового боевичка категории Б[20]. Не находишь?

– Ага. И знаешь, помнишь того, которому башку кто-то снёс?

– Забудешь такое. Мозг им не нужен, но тогда чем же они думают?

– Задницей! Ну ты даёшь, вроде умный парень, а такие вопросы задаёшь, словно идиот. Ничем они не думают.

– Так, если… давай думать логически, если им ну скажем, снесём мы им голову, то что, будут бегать как курицы, или всё же окончательно упадут?

– Хм… на бандитах надо было проверить твою теорию.

– Каких… а, на тех, что тогда на вас напали?

– Ага. Парни смылись от толпы регенератов, а мы угодили в заварушку от бандитов. Видимо, кто-то решил под шумок пограбить город и сколотил шайку.

– Есть мысли, кто это мог быть?

– Без понятия. Они то уж точно ничего не скажут.

– Перестреляли?

– Куда деваться, реквизированное имущество испаганили, моих подстрелили, ладно все лёгкие, обошлось.

– Повезло, как утопленникам. Кстати, что есть по Солнечногорску?

– Ну, есть кое-какое уточнение. Они в посёлке Савельево, это в десяти километрах от города. Сам город, ну и как многие другие, кишит регенератами. Ладно, собирайся, совет будет.

Мы встали и уже через несколько минут сидели около штабного планшета.

–Так, смотрите, МКАД считайте, что спорная территория.

– Спорная с кем? Бандиты понятно.

– С регенератами, ну или военными. Так что, туда не суёмся. Поедем по ЦКАДу, там выйдем на Ленинградку и если дороги не будут забиты, то быстрым ходом добираемся до деревни. Но так как у нас мягко скажем, прибавление, то надо будет что-нибудь придумать с питанием. Значится так, есть несколько крупных ТЦ в Чертаново, в Бутово соваться не будем, там ещё держатся ОМОН. Так что, я…

В этот момент в салон вбежал спецназовец в уже приевшейся всем балаклаве.

– Лёха! Там к нам четыре машины едут! Два "Ауруса" внедорожника, микрик той же марки и один такой же, но седан.

– Понятно, депутат какой-то.

– Что делаем?

– Я свяжусь с Миролюбовым, пусть расскажет, что это такое, а ты – давай тормози этих визитёров.

Спецназовец убежал, а Лёха остался и достав спутниковый телефон, позвонил в Киров.

– Алфёров на связи. К нам приближается группа "Аурусов", вроде как депутатский кортеж, но мы не уверены. Можете объяснить, что это такое?… Так, и что, организовать ему красную дорожку?… Ах вот как? Тогда можете слать его в жопу! Тут не литерный борт, а операция по эвакуации, согласно строго определённым…  Что значит, в Солнечногорск можно, а депутата нельзя?! Вашего депутата в этих списках не было! Пусть выкручивается, а на самолёт он не сядет! Честь имею!

Лёха точно был в бешенстве.

– Ты представь, пересоединили с Миролюбова на на какого-то хрена, типа зампредседателя ЧКшки. И тот мягко скажем, приказал плевать на всё, что мы делаем и срочно обеспечить его перевозку туда, куда он пожелает. Да ни в жизни! – когда Лёха закончил возмущаться, он взял рацию и отдал приказ. – Отряд, слушай мой приказ – взять наш самолёт в кольцо окружения так, чтобы никто вас не видел. На посту – схоронились там все, чтобы не отсвечивали, пока я не скажу воскреснуть! – Лёха убрал рацию и сказал. – Так, Фриц, убирай свою машину от самолёта. Всем остальным – закрыть шторки на иллюминаторах и вести себя тихо, как в морге! Харитон Владимирович, готовьтесь запустить двигатели и взлететь, уверен, что фокус с трапом сработает. И ещё, военных на этом рейсе не было. Пусть они если что, обделаются.

– Хорошо.

Я быстро спустился по трапу и прыгнул за руль машины, тут же включив зажигание.

– Паш, а что ты делаешь? – спросила меня сонная Лена.

– Прячу тебя! Держись!

Я резко воткнул заднюю передачу и с пробуксовкой дёрнул машину. От резкого старта Лена чуть не упала, но удержалась.

– Так, у нас гости, но уверен, криминала быть не должно.

– А ты? Кто самолёт поведёт?

– Сельчук. А мы… будем прорываться. Так, сиди здесь, я побежал.

Я быстро выбежал из машины и запер её так, чтобы открыть изнутри было нереально и побежал к самолёту, где намечается маски-шоу в исполнении Лёхи и его "ансамбля". Однако он был одет не в "Ратника", которым всех бойцов ССО начали снаряжать ещё до Крымской весны, а в футболку и штаны от формы.

– Ты чего здесь забыл? – начал он возмущаться.

– Хочу посмотреть на того, на кого я налоги плачу.

– Понимаю, народное недовольство… стволом не свети, с этим мы сами.

– Ладно. А что без формы?

– А? Фактор неожиданности.

Лёха дал команду своим спрятаться за различными объектами, даже за основными шасси. Через две минуты утомительного ожидания на перрон выскочил кортеж машин.

– Кто-кто, а они точно за безопасность не беспокоятся. – пошутил я. – не иначе как бессмертие ему даровали.

– Кончай… а вот насчёт бессмертия мы проверим.

Стоило нам потрепаться насчёт бессмертия, как из резко остановившегося микроавтобуса выскочило человек восемь крепких парней в чёрном обмундировании.

– Лежать! Морды в асфальт! – заорал один из визитёров и выстрелил из причудливого автомата в воздух, давая понять, что настроен серьёзно.

Мы с Лёхой не стали усугублять наше положение и легли на асфальт.

– Что будем делать? – шёпотом спросил у него

– Подожди две минуты. Они сейчас на взводе и начнут стрелять, случись что. Так что – дай им чутка остыть и расслабиться. – также шёпотом ответил он мне.

Стоило всей ораве “частных охранников” выйти из автобуса и взять под контроль прилегающую к самолёту территорию, из седана вылез мужик лет пятидесяти. Ну… типичный депутат, который обожрался у себя на посту. За ним вышла молодая девушка, ну не знаю, лет двадцати пяти что ли.

– Кто здесь командир самолёта? – на весь аэродром проголосил депутат и резким движением руки приказал двоим своим людям привести капитана. – Так, господа, и дамы, как я полагаю. Согласно постановлению Правительства и Чрезвычайной Комиссии Российской Федерации[21], я конфискую этот самолёт для эвакуации людей в приоритетном порядке!

Вот же скотина. Люди в его понимании – он со своей жёнушкой, которая через пару лет отправится в свободное плавание, и его друзья, которые, видимо, были куда более успешны в вопросе побега с тонущего корабля под названием “Россия”. А мы – так, быдло, которое должно платить налоги на его роскошную жизнь и уступать ему место в шлюпке, причём, освобождать всю шлюпку.

Вскоре сюда привели Сельчука. К чести налётчиков, они не стали избивать его.

– Ты пилот?

– Ну допустим.

– Значит так, кто ещё на борту?

– Люди, подлежащие эвакуации согласно эвакуационным спискам Чрезвычайной комиссии.

– Значит так, всех этих людей я приказываю ссадить с самолёта и приготовиться ко взлёту!

– Вы не имеете права! – заявил Сельчук, но тут же получил удар в печень.

– Имею право даже застрелить любого из вас! Так… видимо, придётся действовать жёстко. Семченко! Пристрели кого-нибудь! Да так, чтобы все видели!

– С радостью!

Один из охранников выдвинулся к нам и… схватил меня за шиворот.

– Смотрите, босс, да это пилот!

– Кончай его. Самолётом и один сможет управлять, если конечно, заставить.

– Ты идиот! В одиночку с этим самолётом не справится никто на свете! – начал орать Сельчук, пытаясь меня спасти.

Конечно же, он блефовал. Любым современным компьютеризированным авиалайнером, не говоря уже про лёгкую авиацию, может управлять, естественно при должной подготовке, даже стюардесса. А вот, прилети мы на допотопном советском лайнере, требующем наличия бортинженера, а если не радиста со штурманом, тогда да, в одиночку даже движки запустить не вышло бы.

Меня грубо развернули, и я увидел глаза своего палача. Абсолютно чёрные, полные ненависти к миру… короче, человек без моральных принципов и тормозов. Стоило мне открыть рот, как мне в солнечное сплетение прилетел огромный, размером с два кирпича, кулачище.

От удара у меня в глазах заискрило, а мир вокруг на какое-то время потемнел и залился белым шумом в ушах.

Что ж, если сейчас меня и пристрелят, зато честно… Мда… Ленка, как же она будет без меня?

Когда мир снова предстал передо мной, я увидел направленный на меня ствол пистолета. Кажется, это был “Грач”, с какими бегают парни Лёхи, но мне это уже неинтересно. Всё равно, из чего меня пристрелят. Увидев злобный оскал палача, я зажмурил глаза, боясь неизвестности, и когда я услышал щелчок, раздались сухие и хлёсткие выстрелы.

– Всем лежать! Работает спецназ!

Где-то я это уже слышал.

Я услышал шлепок возле себя – охранник, который хотел меня пристрелить, сам лежал с простреленной головой

– Ты как, цел? – спросил подбежавший спецназовец.

– Ага… – ответил я, не веря, что всё ещё на белом свете… который, правда, уже не слишком белый.

Всего за несколько секунд депутата и его шайку свалили на асфальт, а некоторые “охранники” лежали неподвижно, в том числе и мой несостоявшийся палач. Кстати, "делегация" пополнилась ещё четыремя людьми, видимо водителями машин.

– Чёрт подери! Ты как? Нормально? Цел? – спрашивал меня подбежавший Сельчук.

– Да… вроде цел, только дышать тяжело.

– Через пару минут очухаешься.

– А вы хорошо придумали с блефом по поводу числа пилотов.

– Знаю. Но знали ли они?

Мне потребовалось несколько минут, чтобы отойти от шока, но когда всё получилось, я встал, и неровным шагом, побрёл в сторону самолёта.

– О, вижу, испытание смертью ты прошёл. – заметил Лёха.

– Издеваешься? Меня чуть не пристрелили, а ты… Ты что, решил сделать из меня бойца?

– В точку, не копию своих парней, но способного постоять за себя и тех, кто рядом.

А что? Я хоть и не служил, но хотел закончить военную кафедру. Правда, у нас в Краснокутске такой не было предусмотрено.

– А где этот депутат?

– Где где? Сидит возле своей машины под охраной, связанный.

– И что мы будем делать?

– По идее, таких в расход. Но по факту – арестуем и привезём в Киров под конвоем. Там с ним разберутся.

– Хорошо… Я пойду, машину обратно пригоню.

– Давай.

Я быстро вернулся к машине, где Лена сидела на водительском сидении и слушала музыку. Открыв с кнопки дверь, я здорово напугал её.

– Паш, ты чего вообще удумал, а? Помереть раньше времени? Так знай – я сама тебя прикончу, если потребуется! – то ли в шутку, то ли всерьёз говорила она.

Эх, знала бы она, что я мог вполне успешно лежать с дыркой в башке… короче, я нервно засмеялся.

– Что смешного?

– А ничего, что твоего женишка чуть не пристрелили?

– Что? Вот что бывает с немцами, желающими посмотреть на всякую бяку!

– И всё?

– Ну… А ничего, что тебя могли убить?!

– Могли… да…

– Больше никогда, слышишь… – Лена надавила на солнечное сплетение, отчего я зашипел от боли. – …Никогда не полезешь в гущу событий чисто ради интереса!

– Больно вообще-то! – взмолился я.

– Прости. Сильно ударили?

– Ну… кулак размером с твою сумочку, что скажешь…

– Господи, тебе ж рёбра могли переломать. Дышать не тяжело? Боль есть?

– Сейчас нет. Поехали.

– Куда?

– К самолёту. У нас там совет намечается.

Я сел за руль и за несколько секунд доехал до самолёта, остановив машину на нашей импровизированной стоянке. Туда же отправились и машины депутатского кортежа… пока не решим, что делать с ними.

Возле "Пазика" Лёха уже готовил что-то вроде судебного заседания, но сидел на телефоне, и я догадываюсь, с кем он говорил.

– …Ага, то есть надо было позволить ему убить человека?… Да. Вас понял. Служу России.

Я медленно подошёл к Лёхе.

– Что, требуют отпустить?

– Наоборот, всех в расход.

– То есть, убить? – спросила Лена.

– Да. Оказывается, наш "депутат" – Лёха взял это слово в воздушные кавычки – давно лишён мандата за ту историю с Сохо.

– Каверин? Антон Каверин?

– Знаете его?

– Представляла семью того, кто остался прикован к постели после того, как он сбил того человека на полной скорости. Скажу сразу, иск мы проиграли.

Вскоре началось заседание трибунала. Как сказала Лена, мы нарушаем с десяток законов, но не собирается вмешиваться в процесс, который нужен нам больше для вида.

– Признаётесь ли вы, Каверин Антон Германович, в попытке угона воздушного судна, реквизированного Чрезвычайной комиссией для спасательной операции, превышении должностных полномочий, покушении на убийство, нелегальном обороте оружия, и угоне автотранспортных средств из гаража особого значения Федеральной службы охраны Российской Федерации?

– Да… только не убивайте… прошу вас… умоляю!

– Прекратить истерику! – рявкнул Лёха. – Суд удаляется для принятия решения.

Лёха встал и ушёл в автобус.

Я решил последовать за ним, и не зря.

– По идее, их всех надо в расход, но так нельзя, к сожалению. Короче, всех их свяжем, запрём в багажном отделении и так довезём до Кирова. Что скажете, Харитон Владимирович?

– Согласен со всем, кроме багажного отсека. Они же никого не убили, не беспредельничали, всего лишь попытались угнать самолёт… за компанию едва не застрелив моего человека.

– Можно пять копеек вставить? – встрял я в разговор. – Вообще, я думаю, пусть отправятся на исправительные работы.

– Это как? – спросил Сельчук

– Просто. Лёх, ты же хотел заглянуть в торговые центры?

– Ну, хотел… я понял твою идею, но не одобряю. Им придётся дать оружие, которое бесполезно…

– Это точно. А сажать их в багажное я бы не советовал. – начал Сельчук. – В теории, из багажного отделения можно попасть в пассажирский салон или повредить кабели управления.

– Мда уж… а сколько там допускается… – спросил Лёха

– Если по давлению, то оно будет совпадать с салонным, а вот температура – градусов десять выше нуля, не больше.

– По топливу мы тоже не сильно потратимся, можно сказать, мы больше сожгли на дороге сюда из-за большего количества топлива на борту.

– Хорошо, ваше решение?

– Связать их по рукам и ногам, заклеить рот, предварительно сняв всё обмундирование и обувь и запереть их в багажном отсеке.

– Я не согласен. – сообщил я. – Давайте просто оставим их здесь, снабдив минимальным пайком на сутки.

– Я поддерживаю Пашу. – сообщил Сельчук.

– Тоже поддерживаю. Пойду, вынесу приговор.

Мы все вышли из автобуса и через несколько минут Лёха уже зачитывал обвинение.

– Согласно постановлению Трибунала, вы лишаетесь права на эвакуацию и обеспечение безопасности! По окончании основной фазы операции по эвакуации гражданского населения, вы будете оставлены на месте временного лагеря с рационом питания из расчёта на одни сутки и одним пистолетом Ярыгина без патронов из расчёта на всю вашу компашку.

– Эй! Мы же сдохнем тут! – заголосил Каверин

– К порядку! Раньше надо было думать! А до момента отбытия, вы будете содержаться под стражей на территории одного из складов.

Лёха довольно интересно извратил наше решение. Но я не собираюсь упрекать его в этом. По идее, он вообще должен был расстрелять всех этих визитёров, а тут мы типа проявляем благородство. А что будет с ними дальше – не наша забота.

Как только дал отмашку, его ребята сию же секунду принялись абсолютно бесцеремонно раздевать осуждённых.

– Слыш, те чё, жить надоело? Ты хоть понимаешь, что я… – один из охранников Каверина попытался покачать права, но резкий толчок по почкам видимо, надолго охладил его пыл.

– Заткнись, или я пулю тебе пущу!

В течении получаса их всех засунули в какой-то опустевший склад, где скорее всего, складировали невесть что. Вместе с этим им дали четыре сухпая на сутки, не считая трёх полторашек воды на всех.

Когда весь судебный процесс закончился, встал вопрос: что делать с теми, кого перестреляли парни Лёхи.

– Давайте их за территорию аэродрома, нечего глаза нам мозолить. – резко скомандовал Лёха.

Потом, несколько минут он со своими людьми выносили трупы охранников депутата.

Я же решил проверить состояние людей, которых привёз Лёха и с его позволения, объяснил сложившуюся ситуацию.

– Уважаемые пассажиры… прошу минуточку внимания. Думаю, вам всем пришлось несладко в последние три часа, но боюсь, проблемы на этом не заканчиваются. Нам стало известно, что несколько человек не могли быть эвакуированы, сейчас находятся в Солнечногорске, и поэтому, мы будем готовиться к наземной операции по их вывозу. Поэтому, ваше прибытие в Киров временно откладывается.

Я как-то забыл, что все пассажиры, которых привёз Лёха – сплошь женщины и дети.

– Скажи и сам что-нибудь. – сказал я.

– Ну ладно… – Там семья Васьки Дунаева застряла, а пробиться к ним мы сможем только через самые настоящие "окольные" пути. Поэтому, мы задержимся здесь на два-три дндня, если не меньше.

– Лёш, а почему нельзя отвезти нас в Киров и вернуться?

– Лиза, это конечно, здравая мысль, но она невозможна: щас керосин в дефиците, и скорее всего, по возвращении в Киров этот самолёт больше никогда не взлетит. Так что, пытаемся вывезти как можно больше за один раз. – ответил Лёха на вопрос и сказал мне. – Пойдём ка, покажу коей чего.

Я молча вышел из самолёта и пошёл вслед за Лёхой. После минуты блужданий мы зашли в автобус, ставший, как он выразился, его КШМ[22]. Там вместо двух рядов сидений на каком-то полотне лежало оружие "охранников".

Лёха вытащил какой-то пистолет-переросток и протянул его мне.

– Пистолет пулемёт девяносто один, он же "Кедр". Магазин на двадцать или тридцать патронов. Патроны совместимы с твоим "Макаровым". На всякий случай, держи.

Он на секунду отодвинул руку с "Кедром", и уже через секунду протянул мне четыре магазина к нему вместе с оружием.

– Утром попрактикуемся. Пока не заряжай, ладно?

– А я справлюсь, хочешь сказать?

– Нет, не справишься, я к слову говорю.

– Может, отдать его Сельчуку, как ни крути, командир, да и с военным опытом.

– Так-то оно так, но ты… у тебя, будем честны, тебе это больше надо.

– Почему?

– Тебе защищать невесту, когда самолёты сядут навечно, нужно будет переквалифицироваться. Да и знать, что такое оружие, лишним не будет.

– Ладно. Слушай, у одного из них я видел какой-то странный автомат, не понял, что это за модель.

Лёха кажется, понял меня и показал мне тот самый автомат.

– Немного не прав, это не автомат, а пистолет-пулемёт ПП две тысячи. Почти такой же, как и "Кедр", но под другой патрон. Какой у нас сейчас. Поэтому я тебе его и не вручал – неприятная машинка. "Кедр" тоже не лучшее решение, но за неимением лучшего – хоть так.

– Я спать.

– Давай, но если не уснёшь, то я на КПП.

– Принято.

Распрощавшись с Лёхой, я ушёл в самолёт, держа в руке новое оружие.

Не знаю, почему, но спать в своей машине мне что-то не особо захотелось. Пусть уж Ленка там поспит.

Когда я зашёл в самолёт, то увидел обеспокоенного Сельчука.

– У нас проблемы.

– Что такое?

– Тут больше по комфорту беда. Людей надо бы разместить в терминале. Там хоть как-то спать можно, а здесь – ну я пойму, пять часов кое-как проваляться с расчётом вздремнуть по прибытии, но эти – два дня скорее всего, будут для них пыткой.

– Ну… Мне кажется, этот вопрос надо с Лёхой решать, а он походу, никогда не даст такого разрешения.

– Да и я с ним согласен. Случись что, валить придётся очень быстро. Кстати, откуда?

Сельчук уже стал философски относиться к оружию у меня, но если пистолет он ещё мог переварить, то целый автомат, хоть и стреляющий пистолетными патронами, он походу, не понял.

– Сказано – бойца будут делать.

– Понятно. Ну, его право. Кстати, ты смотрел новости?

– А что? Их ещё показывают?

– Нет, но интернет с трудом, но работает.

Меня, если честно, сильно заинтересовала эта деталь, и поэтому я мигом вытащил из кармана телефон и на развёрнутом экране начал листать ленту новостей.

"Число регенератов в мире вплотную приблизилось к трём миллиардам человек."; "Индия, Африка замолкли навечно!"; " Чрезвычайный комитет России рекомендует сжигать регенератов."; "США: Калифорния пала.";

Быстро пролистав ленту новостей, я попытался зайти на сайт BBC, но не смог этого сделать. Высветилась ошибка 404[23]. Этого я не понял. Пришлось копаться в новостях про Англию, но последней новости оттуда двенадцать часов: “Проведена эвакуация членов Королевской семьи”. Есть ещё одна новость, ей всего десять часов – “Генассамблея ООН признала Великобританию страной-призраком.”

Мне стало интересно, и я открыл статью целиком. Она оказалась на сайте французского новостного агентства “Франс Пресс”, но переводчик быстро устранил эту досадную ошибку.

“Аяччо[24] – Стремительное развитие неизвестной эпидемии, превращающей людей в существ, названных или “регенератами”, или “ресурректами[25]”, уже привело к краху общественных норм и правил во всех странах Европы. По имеющимся данным, Германия оказалась во власти массовых беспорядков, сопровождающихся актами мародёрства и бездействием властей. Из стран Балтии поступают сообщения о мобилизации российских войск, но похоже, никому нет дела до российской агрессии. 

В США также начались массовые акты вандализма. По сообщениям “Вашингтон пост”, в Вашингтоне происходят перестрелки между солдатами американской Национальной гвардии, мародёрами и ресурректами. По сообщению Белого дома, президент Круз перемещён в засекреченный бункер в Техасе. Сообщается о перестрелке в районе Капитолия.

Нью-Йорк практически полностью захвачен ресурректами, за исключением штаб-квартиры ООН, которая охраняется сводными силами миротворческих сил ООН.

В более бедных странах – Индии, Пакистане, странах Африки – ситуация катастрофическая – по нашим данным, на связь из этих стран и регионов никто не выходил последние семь часов, что даёт предположить, что эти страны вымерли от нашествия ресурректов. Также поступило сообщение, что после эвакуации британской королевской семьи из Довера, Великобритания также “молчит”. Можно считать, что Туманный альбион – вымер…”

Когда я закончил читать эту статью, то мне стало страшно. Получается, всего за полтора дня целая страна полностью вымерла, превратившись в регенератов. И мы вполне могли оказзаться в числе погибших…

Несмотря на ужасы сегодняшнего дня, я уснул прямо в кресле второго пилота…

_____________________

[20] "Категория Б" – общее название низкобюджетных американских кинофильмов. Однако, фильмы, вышедшие в 1950-1970 годы, стали прародителями современных жанров высокобюджетного кинематографа. 

[21] – вымышленный орган государственной власти, который в нашем романе, ведает вопросами управления объектами инфраструктуры, имущества и в некоторых случаях, государства. Этот орган уже упоминался в первой главе, но мельком.

[22] Командно-штабная машина. Вообще-то такие машины делают на базе внедорожников УАЗ, но закроем на это глаза.

[23] “Error 404 Not found” – одна из самых распространённых ошибок в сети интернета, заключающаяся в невозможности найти тот или иной веб-портал по введённым пользователем данным (URL). Может также быть вызвана тем, что сервер, на котором находится сайт, не работает или отключён от паутины.

[24] Аяччо – административный центр французского региона Корсика, занимающего одноимённый остров.

[25] от английского слова Resurrected, что значит – воскрешённые

Глава 5: Незапланированный концерт "Рамштайна"…

"Что русскому хорошо, то немцу – смерть!"

Народная поговорка

12 апреля 2029 года. Аэродром Остафьево, Новая Москва. 06:32

Стоило солнцу хоть немного подняться над землёй и начать бить в кабину, как вдруг я вскочил, как ошпаренный.

– Харитон Владимирович, вставайте. – пытался я добудиться до Сельчука.

– А, что? Кто упал?

 -Да никто. Там вставать уже пора… Видимо, какой-то сумасшедший день.

– Как и последние три…

Я быстро вышел в салон, но почувствовал, что от моей формы, которую я не снимал практически четыре дня, уже мягко сказано, попахивает. Пришлось идти в машину и переодеваться. Зато через всего десять минут на мне были джинсы с лёгкой толстовкой и кроссовки.

В новой одежде я даже почувствовал себя легче, но возникла проблема – некуда деть пистолет. Придётся, скорее всего, оставить его в кабине в сейфе. Взяв "Кедр" и вставив магазин в автомат, я не придумал ничего лучше, как запихнуть магазины в карман.

И встал вопрос: где Лёха? Он сказал, что будет на КПП, но где гарантия, что его не сменили?

Правда до КПП я так и не дошёл – меня перехватил Лёха, который как раз оттуда шёл.

– Смотрю, эту ночь ты пережил! – более-менее радостно сказал он. – По крайней мере, руки уже не дрожат.

И как я сам этого не заметил. Когда мне пришлось выстрелить в Никиту, мои руки ходили ходуном, а когда меня самого поставили "к стенке", то всё, как будто всё кончилось, не в плане что мои страдания, а в смысле что мои эмоции были словно пропущены через мелкую сеточку сита, в которой любой облой муки никогда не пройдёт.

Кажется, это называется "Синдромом психологической смерти[26]", но точно не вспомню, на психологии в училище нам только мельком сказали про это явление, и всё.

 -Ты на тренировку?

– Можно и так сказать… Если у тебя есть свободная минутка…

– Найдётся. Пошли. – бодро сказал Лёха и мы направились в терминал, который стал тренировочным полигоном для его бойцов, но потом он резко воскликнул. – Где пистолет?!

– Что?

– Твой пистолет, где он?

– В самолёте оставил…

– Идиот! Живо за ним!

Честно, я испугался его реакции и сорвался в самолёт. Около пяти минут мне потребовалось на то, чтобы вытащить его из сейфа, и потом каким-то образом прибежать обратно.

– Так, значится вот что, надо тебе кобуру достать для пистолета. Ну ничего, разберёмся, на исходную!

– Чего?

– Давай туда же, куда и в прошлый раз.

– Окей.

Мы довольно быстро пробрались в терминал и стоило ему расположить мишени, я задал глупый вопрос.

– Слушай, а почему не расположить людей здесь? Нет, я понимаю, вопрос безопасности, но все же?

– Размещать негде. Этот терминал чисто для таможни и прочей лабуды. Так что, как бы это странно не звучало, но в самолёте лучше.

– Тут не поспоришь…

– На исходную! Приготовится к стрельбе!

Я, вспомнив вчерашние рассказы Лёхи про этотавтомат, приготовил его к стрельбе.

– Готов!

– Давай по мишеням. Как в прошлый раз.

– Хорошо.

На эту тренировку у меня ушло три магазина, которые буквально испарились после неуклюжих очередей из этой штуки, оказавшейся на редкость скорострельной.

Так что, теперь, похоже встанет два вопроса: кобура для пистолета и патроны. Как сказал Лёха, патроны для пистолета и этого автомата идентичны.

– Ты надо мной издеваешься что ли? Ты опять все мишени расстрелял!

Да, я конечно, офигевал. Никогда не стрелявший, даже в тире из пневматики и не имевший никаких документов на оружие, и оружие, разумеется, не имел.

– Да я что, оно само получается!

– Нет. Ты просто умеешь правильно прицелиться, вот и итог.

– Думаешь?

– Да. Так, на сегодня хватит, давай завязывать. У нас сегодня ещё поездка.

– В Бутово?

– Почти, в Чертаново. Есть там парочка торговых центров, которые вроде как никто не грабил.

– Хорошо, когда выезд?

– Не спеши, ковбой-переросток! Ты никуда не едешь.

– Всмысле?

– В прямом. У тебя другое задание: окрестности практически брошены, так что нужно провести разведку.

– Это каким таким образом?

– А просто: полиция попыталась провести эвакуацию куда-то под Дубны и при этом крупно облажались – на колонну автобусов напала толпа регенератов, и они попытались отбиться, но…

– Они все превратились?

– Ну почти. Они догадались про огнемёты, и при этом поджарились сами.

– Я понял. Какая моя задача?

– А никакая. Возьми свою машину с парой моих бойцов, и “прогуляйетсь” по Щербинке. Ищите в первую очередь продукты, далее – технику и хозтовары. У вас самолёт сколько вместит груза?

– Если о багажном отсеке – то тонны три багажа. Больше нельзя.

– А если в салон?

– Хочешь лететь в банке со шпротами?

– А у нас нет выбора. И если говорить о комфорте, то ты жил в Анадыре?

– Не приходилось. Даже не бывал, если ты об этом.

– А у меня трое парней там жило. Вместе с семьями. Да, там не глухая деревня, но всё же.

– Если ты уверен, то согласен.

Мы с ним прошли до самолёта, где меня уже ждала недовольная Лена.

– Так, мне щас будут устраивать личный армагеддон.

– Понял, я отчаливаю.

Лёха попытался скрыться, но злой окрик Лены заставил нас обоих остановиться.

– Вы где пропадали? А, рыцари? Что, стреляли без меня, а даму-то даже не пригласили. Эх вы, мужики…

Я обалдел. Лена – тихая выпускница МГУ, которая кажется, вообще никогда не злилась и досмерти боялась какого-либо оружия, вождения машин и пилотирования… Да… помню, как-то устроил ей полёт на Цессне Скайхоук[27] и передал ей управление… Ох, как потом пришлось отпаивать её валерьянкой, она месяц не могла выйти из дома.

– Ты серьёзно? Никогда же не стреляла, оружия боялась панически.

– Приходится действовать согласно ситуации. – констатировала мне Лена.

– А чего ты хотел. Женщины. – шепнул мне Лёха, констатировав известную истину: Женщина – существо загадочное.

Я не уверен, что правильно сказал ту истину, но суть, как мне кажется, верная.

– Так сказала бы, Лёха бы научил.

– Не впутывай меня! – шутливо заметил он.

Нашу перепалку прервал Сельчук.

– Хватит уже ссориться на моём самолёте! И да, когда вы всё-таки выезжаете?

– Скорее всего, завтра утром. Нужно раздобыть продуктов вам и нам, ну и по транспорту с оружием проблему решить. – ответил Лёха.

– А что с ним?

– Укрепить борта автобуса, Фрицу достать кобуру для пистолета, патроны ему раздобыть.

– А-а-а-а-а, понятно.

Сельчук с понятливым взглядом ушёл в самолёт, а мы остались.

– Дам тебе пару парней для подстраховки. – сказал Лёха и взялся за рацию. – Вася, Жека, дуйте к трапу!

Через несколько минут прибежало два бойца в балаклавах.

– О, ребят, снимите вы уже их!

– Так точно!

Бойцы сняли маски и я впервые увидел их лица. Один был с огромным шрамом на всю левую щеку, а второй – вполне обычный чеченец с небольшой бородкой.

– Так, Паш, это Вася, ты его уже видел. – Лёха показал на чеченца. – А это Жека. – указал он на парня со шрамом.

– Приятно познакомиться. – сказал я.

– Отлично. Короче, мы для тебя вроде нянек. – сказал чеченец

– Ага, нянек с пистолетом. – колко подметил я.

– Не без этого. Первым не ломись, сначала мы, потом ты. Уяснил? – спросил меня Женя.

– Да.

– Тогда поехали, а Лёха там сам управится.

– Хорошо.

Лёха быстро вручил мне рацию, и я отправился к машине.

Мы быстро добежали до моей машины и всего через две минуты покинули территорию аэродрома.

– Так… куда едем? – спросил Женя.

– Что у нас есть в округе? – спросил я

– Хм… так, давай-ка сюда. – Вася начал что-то тыкать в навигаторе машины, и через несколько секунд отобразился маршрут до местного торгового центра "Акварель", хотя до ближайшего торгового центра, расположенного всего в  километре от аэродрома, добраться было куда проще.

– Слушай, а что не сюда? – я показал на карте ближайший торговый центр.

– Южное Бутово. У нас что-то вроде договорённости с ОМОНом, что мы не мародёрим на их территории.

– Да ну?

– Вот вот. А с ними шутить не стоит.

– Ладно… тогда что, давай в "Акварель", может что и получится.

Я немного прижал педаль газа, и машина стала бодро разгоняться по опустевшей дороге. Всего за несколько секунд мы разогнались до ста десяти километров, и в таком темпе въехали в "город", хотя мы всё время не выезжали за пределы Москвы. Понятно, что по Щербинке пришлось ехать медленнее, но мы доскочили до этого торгового центра всего за пять минут.

– Так, доставай "Кедр" и следуй за нами. – сказал мне Вася.

– Хорошо.

Мы быстро сгрузились из машины и осторожным шагом подошли ко входу в торговый центр.

На наше удивление, автоматические двери открылись, и мы тихо вошли внутрь. Внутри же горел свет, что означало одно – электричество всё ещё есть, и мы можем относительно спокойно заниматься грабежом.

– Эй, Павел, ты чего? – спросил меня Женя

– Да так… не приходилось магазин грабить.

– Орднунг[28] что ли?

– Считай, да.

– Эх, ясно всё с тобой. Короче, подгони машину прямо ко входу и сложи одно заднее сидение.

– Хорошо.

Я быстро вышел из магазина и держа автомат, быстро залез в машину и переставил её вплотную ко входу.

– У меня готово. – сказал я в рацию, и получил ответ – Принято.

За несколько секунд, не вылезая из машины, я опустил заднее сидение и открыл из салона крышку багажника. Но стоило мне поднять глаза от мультимедийного экрана, как я опять увидел "старого знакомого", ну то есть, регенерата. До него было около полукилометра, но если этот кадр бросится за мной, мне наступит конец через секунд тридцать.

– Парни, регенерат идёт со стороны Москвы, отхожу к зданию. – тихим голосом прошептал я в рацию, боясь вспугнуть его.

– Поняли тебя. Встретим у входа. – ответил мне Вася. – Жека, слышал? Дуй к выходу. Я щас буду…

Я заглушил громкость рации и нажал на кнопку закрытия багажника.

Она закрылась всего за пятнадцать секунд, за которые регенерат продвинулся на сто метров.

– Фриц, слушай, мы можем раскрыть двери, и ты загонишь машину внутрь. – проснулся Вася по рации. – Слушай, чех[29], давай-ка к выходу.

– Принято.

– Так, а какая высота у дверей – спросил я

– Щас выясним. Отбой. – ответил Вася.

Через несколько секунд в зеркале появился силуэт Васи, который осматривал дверь и прикидывал кое-какую информацию.

– Так, тут высота два восемьдесят, но высота дверей метр девяносто, загоняй, короче, машину аккуратно. Мы скажем, когда.

– Принято.

Я через мультимедийную панель включил пневмосистему подвески, сбросив высоту машины с метра девяносто пяти до метра восьмидесяти девяти и включил заднюю передачу и нажав на кнопку отключения ручника, стал ждать команды. За это время регенерат приблизился к машине всего на 150 метров. В итоге, через полминуты я увидел в зеркале махающую руку. Для меня всё стало ясно: я тут же отпустил тормоз и почти сразу машина неторопливо покатилась по направлению к дверям.

Честно, я боялся нажать на педаль газа, боясь, что лишний шум привлечёт "друзей" регенерата, а он и так "зол".

Стоило капоту машины пересечь двери, как сразу Вася с Жекой побежали закрывать двери, и даже баррикадировать их.

Через две минуты они всё сделали, и я спокойно вышел из машины, заглушив двигатель.

– Ну что, вызываем Лёху? – спросил Жека.

– Да погодь, загрузимся и решим, что делать. – ответил Вася.

– Мне тоже кажется, что не стоит его беспокоить из-за одного регенерата. А то у нас был один случай, кто-то из-за отказа кондиционера передал сигнал тревоги[30], так в итоге его уволили и поместили в психлечебницу.

– А не жёстко?

– Оказалось, он каким-то образом скрыл то, то, что у него шизофрения, а диплом он вообще в какой-то дыре получил.

– Пипец, и чё, реально психов пускают за штурвал?

– Ну, это редкое исключение. А вот пилоты без лицензии бывают.

– Да ну?

– Давайте потом расскажу, если мы тут застрянем.

– Окей.

– Ладно, парни. Давайте всё же подготовим, что мы будем грабить. – начал командовать Жека

– Давай. – сказал Вася и мы разбрелись по "Перекрёстку", взяв у кассы тележки.

В тележки отправлялись как легко догадаться, продукты, которым не нужны особые условия хранения, вроде консервов, круп, сырокопчёной колбасы. Бутилированная вода, какие-то газированные напитки вроде кока-колы, пепси и кваса, тоже отправлялись в тележку.

– Кхм, ребят, тут это… можете подойти? У выхода. – как-то таинственно сказал Жека.

– Сейчас будем. – ответил я и пошёл к машине, по пути пройдя через кассу и скинув в тележку коробки с батарейками и растворимыми напитками.

Стоило мне подойти к машине, перед моими глазами предстала нерадостная картина – у входа скопилось около сотни регенератов, скорее всего, со всей округи.

– Как, объясните мне, это произошло? – спросил я.

– Отвечаю. Один услышал шум, второй услышал шум от первого, ну и так далее. – ответил мне Вася.

– Понятно, зовём Лёху?

– А толку от него? Он в Москве, может быть, даже рванул в Солнечногорск.

– Ясно… стоп, Вась, что ты сказал последнее?

– Ну, что Лёха застрял…

– Нет, не это.

– Говорю, что регенеры пришли на шум друг за другом.

– Вот оно! И кажется, я придумал, что делать! – у меня в голове родился довольно дерзкий план

– Так, рассказывай!

– Короче, надо смотаться в магазин электроники и взять там кое-что.

– Так, мы с тобой.

– А может, кто-нибудь останется грузить продукты?

– Я – доброволец. – сказал Вася.

– Принимается. Фриц, давай, за нужными.

Мы быстро поднялись на второй этаж, где ещё светилась вывеска магазина "МВидео". Первым делом Жека вырубил рамки на входе.

– Ты чего это?

– А они ж не знают, что мы реквезируем их товар. Вот пусть и молчат.

– Ясно. Так, получается, нужен какой-нибудь смартфон, блютуз-колонка, небольшая по габаритам и массе, иначе всё рухнет, и дрон, ну и кое-что по мелочи: карта памяти, бесперебойник, ну и шнуры, чем привязать всё это.

– Прикалываешься?

– Я серьёзно. Запускаем дрон с трубкой и колонкой на борту на какое-нибудь соседнее здание, а регенераты – отвлекаются от нас, а мы в это время уезжаем.

– Чёрт, я бы и не догадался. А ты дроном-то управлял?

– Приходилось.

Мы разбрелись по магазину и быстро нашли всё необходимое, правда дрон мы искали полчаса. и я засел за кассу мастерить "обманку".

– Кстати, там много дронов?

– Ну, смотря каких. Мелких совсем мало, а вот больших – штук семь только на на полке. – ответил я.

– Как закончишь, пройдёмся по складу, наберём ещё дронов. Нам пригодятся.

– Хорошо.

Около часа я потратил только на то, чтобы сделать "обманку" для регенератов, но оставалась небольшая загвоздка: какую музыку использовать, чтобы отвлечь их.

– А ты "Рамштайн" поставь! Вмиг всех регенеров в верных фанатов Линдеманна превратит. – пошутил Жека

– И как я до этого не додумался… – ответил я и включил блютуз на телефонах, чтобы перекинуть на обманку громкую песню.

Мой выбор пал на песню "Reise, Reise" 2004 года[31]. Но когда загрузка закончилась, я решил немного поиздеваться над регенератами, и перебросил весь альбом на тот телефон.

– Ты видимо шутишь. Нафига весь альбом сбрасывать?

– Да так, хочу, чтобы они основательно прониклись творчеством соотечественников.

– Понял. Как приводить в действие будешь?

– Будильник. Ставим на определённое время.

– То есть, у нас будет совсем небольшое окошко для отхода. – грустно заметил Жека. – Вась, ты слышал?

Оказалось, Вася слышал весь наш трёп.

– Слышал, мля, ухо от вас оглохло! Но нужен план Б на случай провала. Можно, ну не знаю, взять гранату и зафигачить её подальше. – сквозь хрипловатый динамик Васи прозвучала мысль.

– Ага, метров на пятьдесят, максимум. Только к дрону подвязывать не будем. Смысл теряется. – ответил я.

– Копьё сделаем. – сказал Жека.

– Да, только из чего? – спросил Вася

– Как из чего, черенок от швабры, чеку ослабим, чтобы вылетела при ударе, а там – пан или пропал. – ответил Жека.

– Может, ты к нам присоединишься, а то слушать голос из рации уже напрягает. – предложил я

– Окей, сейчас буду.

Рация замолкла, дав пару минут тишины. За это время я настроил будильники на телефоне, расставив песни согласно их порядку в альбоме и назначив время их активации. Ну и ещё изменил настройки телефона, чтобы экран не гас вообще, а также заклеил кнопки скотчем. Далее – я привязал блютуз-колонку к телефону и проверил работу, которая оказалась хорошей. А далее – последние штрихи – подвесить беспроводные аккумуляторы, чтобы ничего не сдохло раньше времени.

– Я здесь. И что потребовалось Эйнштейну с Маркони?

– А причём здесь Маркони? – спросил я

– Да ни причём. Так, что скажете, готово?

– Ага. Осталось только пограбить магазин и будем уезжать…

В этот момент у меня зазвонил телефон. Честно, в условиях наставшего конца света я часто забывал, что они всё ещё работают.

– Кто говорит? Слон? – попытался пошутить я.

– Здравствуйте, вас беспокоят из службы безопасности Сбербанка. Нам поступила информация, что с вашего… – в этот момент я включил громкую связь, отключив микрофон. – … счёта была произведена попытка перевода на сумму в размере ста тридцати тысяч восьмисот одного рубля сорока трёх копеек на имя некоего Абдуллы Ибрагимовича Басаева и решили, что этот перевод мошеннический и заблокировали его.

Мы с парнями просто сидели и хохотали: кто-то "особо одарённый" всё ещё пытается похитить деньги у доверчивых… регенератов, что ли?

– Так точно, я оформлял перевод, видите ли, я покупал у него пару стволов с патронами, ну, так сложилось, а вот лично деньги передать не смог, пришлось уж так палиться. – Жека нажал на кнопку отключения микрофона и начал нести околесицу.

– Чё? Ты ты чё пургу несёшь, фраер чё ли?

– Конечно. Скажи-ка ты, милый человек, где шконка твоя? – ответил уже Вася.

– Ч-ч-чё? Ну вторая зона общака[32], и чё? Скажешь, кто я? Да?

– Неа. Сдался ты мне. – продолжил уже я. – Да и пофиг мне на деньги. А вот кодик я тебе не скажу, милашка! – я решил поиздеваться над зэком.

– Да пошли вы!

Раздались короткие гудки. Видимо, мы достали этого мошенника.

Я решил, раз уж есть связь, поговорить с Леной. Недолго подождав, пока звонок пройдёт через работающую вышку сотовой связи, меня соединили.

– Паш, ну что ты так, обиделся что ли?

– Да нет. Вы там как? Всё тихо?

– Да. Сижу в самолёте, помогаю Оле. Честно, уже начали скучать, благо, интернет есть, но как-то "не весь".

– Ты в каком смысле?

– Тут двое детей пытались зайти на "Ютуб", но не смогли. Мы уж решили, что проблема с техникой, но ни у кого не открывается. Даже "Гугл" не грузится.

– Понятно. Что Сельчук говорит?

– Ничего. Сидит у себя в кабине, не высовывается, мол нужно быть готовым ко взлёту.

– Ну ясно всё с ним. Думаю, мы вернёмся через часа два-три. Пока.

– Жду. Пока.

Я хлопнул экран телефона и позвал парней.

– Вась, ты всё перетаскал?

– Ага. В машине места ещё осталось.

– Отлично. Тогда продукты не грузим, нужно погрузить технику. Дроны, что там ещё было "заказано"?

– Так, дай глянуть… – Жека достал свой смартфон и стал копаться в нём. – Нам заказали туристические принадлежности, какие не указали, видимо, что сможем найти, то и привезём. Остальное приказано законсервировать и принять меры к защите от кражи.

– Нафига?

– Видимо, ждут начала полноценной экспедиции. Власть же эвакуировали впопыхах, даже не знали, куда им лететь. О людях едва успели подумать.

– И что? Что придумали?

– Лёха слышал, что планировалось создать зоны безопасности и вывозить население по секторам, даже ОМОН нагнали, но или поздно, или рано.

– Ты к чему это?

– Люди не поняли, что это. Москву потеряли всего за четыре часа. И то, при этом почти весь состав ОМОНа погибла. Так что, впервые в нашей истории, государство подумало о гражданах и попыталось их спасти, но кончилось всё как обычно.

Повисла неловкая минута тишины.

– Ладно, пойдёмте за спорттоварами.

16:42

Ближе к вечеру мы закончили таскать всё, что нам потребуется на первое время, и даже перетаскали часть вещей на верхние этажи, чтобы можно было их забрать позже.

Как только мы азкончили таскать вещи, что-то в здании хрустнуло.

– Я пойду, посмотрю, чё это за хрень. – сказал Вася и пулей спустился вниз.

Его не было минуты две, но когда он появился, то взгляд был обеспокоенным.

– Надо валить, и немедленно! – чуть ли не проорал он.

– Так стоп, объясни, что случилось! – потребовал ответа Жека.

– Регенеры наваливаются на стекло и пытаются его выдавить. Фриц, у тебя готова твоя “шайтан-машинка”?

– Дай пять минут.

Я быстро назначил будильники, выставив время запуска первого через десять минут, и поставил громкость как телефона, так и колонки на максимум, и мы быстро вышли на крышу ТЦ.

– Так, пущу дрон на то здание, и будем ждать, когда они купятся. – поделился я планом

– Хорошо. А мы как?

– До момента, пока не заиграет музыка, не высовываемся. Как только они отойдут, мы стартуем.

– Окошко всего две-три минуты.

Я включил дрон и взялся за пульт. Всего через несколько секунд дрон, под моим управлением, взмыл в воздух.

Благо, на пульте был небольшой монитор, благодаря которому можно было увидеть, куда он летит. После пары минут блужданий, я выбрал небольшую площадку на крыше какого-то административного здания в пятистах метрах от нас.

Потянулись томительные минуты ожидания, за которые мы стояли на крыше и ждали, когда начнётся "вечеринка". Наконец, через несколько минут, мои труды были вознаграждены: до нас донёсся глухой звук бас-гитары. Регенераты пока что продолжали ломиться к нам. Однако когда начался первый припев, несколько регенератов, как нам показалось, откололись от общей толпы и пошли на звук колонки.

– Кажется, работает! – порадовался я и случайно крикнул.

– Заткнись… – Вася резко заткнул мне рот перчаткой. – Убить нас решил, дубина?

– Само вырвалось…

– Ладно.

Нам пришлось ждать минут 10, пока до регенератов не дошла "мысль" оставить нас и проверить, что за придурки врубили на полную катушку "Рамштайна", явно не догадываясь, что мы и те придурки – одно и тоже лицо.

Хотя как же они могут думать, если им мозги не нужны от слова вообще.

Когда последний регенерат ушёл от дверей, мы быстро спустились в вестибюль, где я сел в машину, быстро заведя двигатель, и стал ждать, пока они не разблокируют двери. Через пару минут двери раскрылись, и я быстро выехал из магазина, встав около входа.

– Давайте быстрее там! – произнёс я почти шёпотом.

Спецы потратили около минуты, закрывая стеклянные двери и ставя какие-то деревянные щиты, перечерченные красным крестом.

А пока они рисовали там что-то, я поднял подвеску машины до максимума.

– Теперь можно валить. – сказал Вася, закрыв дверь машины.

Я быстро нажал на педаль газа, и машина сорвалась с места. На этот раз я старался сильно не гнать, боясь привлечь лишний шум. Однако лишний шум уже создавала наша колонка. Даже когда мы подъехали к КПП, и там музыка была отчётливо слышна.

– Ребят, это кто там в городе немцев играет?

– Долго рассказывать. Лёха вернулся?

– Через час должен. У них там что-то с движком на автобусе, сейчас разбираются. Ладно, приезжайте.

Мы быстро запулили на стоянку самолёта и встали там же, где "пристроились" конфискованные "Аурусы" того депутата.

– Ребят, это кто там в городе? – спросила Оля, стоявшая на трапе с бутылкой минералки.

– Потом скажу.

Я быстро прошёл в самолёт, а оттуда в кабину.

– Регенераты в городе. – сходу начал я.

– Много?

– До полутысячи, может больше.

– Так, надо валить отсюда.

– Ближайшие часов десять у них есть, что поделать. – я с ухмылкой произнёс следующее. – Вы не слышите?

– Слышу. Ваших рук дело?

– Ага. Колонка со смартфоном и дроном творят чудеса.

– Тогда сообщи Алексею.

– Понял.

Я вышел из самолёта на трап и набрал на телефоне номер Лёхи.

– Кто это? – спросил он

– Это Паша. Буду краток: в районе аэродрома толпа регенератов, нарвались на них в магазине.

– Чёрт… все вернулись?

– А то как же. Даже продуктов подсобрали. Из техники загрузили дроны, пауэрбанки, рации и солнечные панели.. там были ещё и электросамокаты, но я не стал их брать.

– Глупость какая. Электросамокаты бы пригодились на аэродроме.

– Мы законсервировали торговый центр, однако, по регенератам есть небольшое решение: мы запустили дрон с колонкой и музыкой на полную катушку.

– Сработало?

– Да. Но есть проблема: они всего в 10 километрах от аэродрома. Так что мы планируем улетать отсюда.

– Мда уж… Фриц, план меняется. У тебя сколько человек в машину влезает?

– Человек пять, считая водителя.

– Так, у Васи жена беременная и двое детей, надо будет их утрамбовать.

– Ты предлагаешь ехать мне самому?!

– Да. Мы загружены под завязку, нужно будет разгрузиться, так что ближайшие часа три мы не в игре.

– Может, мне вас подождать?

– Нет! У нас нет выхода. Бери Васю и езжайте в Солнечногорск. Мы постараемся нагнать вас.

– Хорошо. Васю позвать?

– Зови!

Я криком позвал Васю, занимавшегося погрузкой вещей в самолёт, и через несколько секунд он уже стоял рядом со мной.

– Вась, расклад такой. Ты с Фрицем сейчас же отправляешься за своими, мы не успеваем по плану.

– Принял тебя. Как ехать?

– Как мы решили, по ЦКАДу. Если повезёт, встретим вас на Новорижском.

– Там же вроде бандиты засели, или я ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Если это простые бандиты, то они трусят перед кем-то, кто сильнее их по вооружению.

– А если кто посильнее?

– Будем прорываться с боем.

– Хорошо. Но если что, исхожу из того, что мы будем сами по себе? – спросил я

– Да. Кстати, вы сколько ещё можете людей на борт посадить?

– Ну, человек семьдесят, не больше, а что?

– Выключи громкую.

– Хорошо…

Я выключил громкую связь и стал слушать.

– Короче, ситуация крайне скверная. В Бутово вторглась толпа регенератов и устроила хаос. Там почти все местные уже заразились и превратились… если это можно так назвать. Остался лишь отряд ОМОНа человек в пятьдесят. Они где-то в трёх километрах от вас. Мы сейчас за ними, а там в аэропорт, как я сказал.

– Понятно… надо Сельчуку сообщить.

– Давай быстрее.

Разговор прервался. Я уж было решил, что Лёха бросил трубку, но мой телефон показывал, что сигнала сотовой сети нет. По всей видимости, системы коммуникации начали сыпаться одна за другой.

– Второму пилоту пройти в кабину, повторяю… он вообще здесь? – раздался голос из громкоговорителя.

– Сейчас буду! – крикнул я в салон.

Мне не осталось ничего, кроме как пойти в кабину.

– Так, что сказал Алексей?

– Смена планов: готовьтесь ко взлёту, я с одним из спецназовцев выдвигаемся в Солнечногорск.

– Вы что, сдурели оба что ли?

– Он сказал, что нужно всех вывезти, а он не успевает.

– Как это не успевает?

– В Бутово прорыв периметра: регенераты устроили там вечеринку и вскоре бу…

В этот момент раздался звонок спутникового телефона, который лежал на дисплее бортового компьютера.

– Я отвечу. – сказал Сельчук и нажал на кнопку вызова. – Кто это?… Так… Спасибо, сами были рады… Нет, он не возвращался… Говорит, что… Нет, не слышу вас. Повторите!

Сельчук выключил телефон и повернулся ко мне.

– Звонил Миролюбов. Он приказал дождаться Алексея и уходить отсюда. Но…

– Но что?

– Но он намекнул, что возможны перебои со связью, а на Курск идёт сильная гроза.

– Я не понял.

– Он имел в виду, что у нас есть время закончить все дела здесь.

– Фух… а я то думал…

– Что он кабинетная скотина? Очень похоже, но видимо, нет. Кстати, он передавал благодарность за депутата.

– Так, что мне делать?

– Езжай. Если тебе сказали, то значит, в тебя верят. Давай.

– Не сразу. В машине продукты, надо перетаскать.

– Ну… хорошо, сколько нужно времени?

– Полчаса. Там я выдвигаюсь.

– Иди.

Мне ничего не оставалось, кроме как пойти к грузовому люку и помочь Васе с Жекой погрузить провизию…

__________________

[26] – психиатрическое расстройство, характеризующееся угнетением эмоциональной активности личности: та перестаёт испытывать радость, грусть, смеяться… становится, в общем, камнем. Часто такое явление наблюдалось у ветеранов Великой Отечественной, которые пережили крупное боестолкновение, в котором они по идее должны были погибнуть.

[27] Cessna 172 Skyhawk – модернизированная версия самолёта Cessna 172, отличающаяся мощным двигателем, новой авионикой и организацией пространства кабины.

[28] Орднунг (с нем. Ordnung – порядок) – отличительная черта немецкого менталитета, выражающаяся в неукоснительнейшем следовании тем или иным правилам, в том числе и абсурдным по здравому смыслу.

[29] Одно из сокращённых интерпретированный названий чеченского народа, распространённое в военной среде (производное от самоназвания чеченцев "Но́хчий"). Прошу прощения, если кого-то такое могло оскорбить.

[30] Речь идёт о передаче аварийных кодов через транспондер (ответчик) самолёта. Список этих кодов короткий: 7600 – отказ радиосвязи (отсутствует связь по рации); 7700 (чрезвычайная ситуация, угрожающая безопасности полёта); 7500 (захват воздушного судна). 

[31] Альбом немецкой группы "Rammstein" под названием "Reise, Reise" вышел в 2004 году и содержал одноимённую песню. Обложка альбома стилизована под бортовой самописец самолёта.

[32] Это невозможно, так как с 2021 года все "зоны" в России должны быть оснащены глушилками сотовой связи.

Глава 6: Ночное рандеву на бульваре Роз

"Обычной дорогой иди необычно."

Японская поговорка

12 апреля 2029 года. Аэродром Остафьево, Новая Москва. 17:52

К сожалению, только выйдя из самолёта, я напоролся на Лену.

– Я еду с тобой. – заявила она так, что у меня не осталось никакого выбора.

– Э-э-э… нет. – сказал я. – Со мной едет только спецназовец, а по прибытии в машину сядут ещё трое. Так что, машина будет под завязку.

– Ну-ну. Только если с тобой что-то случится, то я или тебя прибью, или твоего Лёху!

– А его-то за что?

– За просто так!

– Всё, уяснил. Идти можно?

Лена просто бросилась на меня и сжала в объятиях, при этом зарыдав.

– Ну скажи, зачем? А если ты не вернёшься?

– Милая моя, ну что ты сразу сгущаешь краски? Всего лишь поездка до другого города.

– Ага, в условиях зомби апокалипсиса, а в остальном всё отлично. Только прошу, вернись…

Я давно не видел Лену плачущей… нет, тот кошмарный сон не в счёт.

В последний раз она плакала года два назад на похоронах своего однокурсника, разбившегося на мотоцикле. Именно после этого она отказалась ездить на мотоцикле, хотя до этого была байкершей с опытом и даже репутацией в определённых кругах.

– Вернусь, обязательно вернусь.

Я мягко отстранил Лену от себя и она пошла в самолёт. А я пошёл к заднему грузовому люку.

– Чем помочь?

– Давай продукты, будем их перекидывать. – ответила Оля, стоявшая на стремянке. Как ни крути, наш "Иркут" – самолёт высокий.

– Хорошо.

Мы довольно быстро перекидали продукты на борт самолёта, и когда оставалось только перенести коробки с техникой, мой телефон тренькнул.

– Сейчас, ребят.

Я за несколько секунд развернул смартфон и прочитал сообщение:

“Этот абонент звонил 20 раз, последний – сегодня 16:21. Tele2”

– Что случилось? – спросила Оля.

– Мама пыталась пробиться. Без меня разберётесь?

– Конечно.

Я быстро нашёл в длинном списке контактов имя абонента “Мама” и немедля нажал на кнопку вызова.

Потянулись долгие гудки. По крайней мере, это была хорошая новость – местная станция связи ещё функционирует после сбоя. Однако через минуту после начала гудков раздался голос оператора “Телефон вызываемого абонента выключен, или находится вне зоны действия сети”.

– Чёрт!

– Что случилось?

– До них звонок не проходит.

– А где они? – спросила Оля

– На Алтае. Ты же знаешь.

– Ну забыла.

– Ладно, проехали. Возьми Наташу с парой спецов и отнеси этим тварям продуктов.

– Сделаю. – сказала Оля как плюнула. – И это только из человеколюбия.

– А я и не рассчитывал на иное.

Внезапно подбежал Вася, который видно, что очень нервничал.

– Фриц, ты готов?

– Всё скинули?

– Дроны остались.

– Давай скидывай, и выдвигаемся. Только… один дрон с собой заберём. Пригодится.

Вася быстро выложил почти все коробки с дронами на поле. Сразу же их убрали внутрь самолёта, а поехал к нашей "стоянке транспорта". Там уже Жека с парой пассажирок, что мы вывозим, сливали топливо из машин, которые не предполагалось использовать в будущем.

– Вам сколько заправить? – спросил Жека.

– До полного, будьте любезны, ну и канистру сверху. – съязвил я

– Сделаем. А сколько там у тебя осталось?

– Литров тридцать, плюс-минус. Сам бак на девяносто.

– Принято.

– И да, Оля просила двоих парней на подмогу, там тех… короче, кормить их оказывается, пора.

– Ясно. Щас вас заправим и поможем.

Я открыл лючок бензобака, и почти сразу началась заправка. Естественно, машину я заглушил, иначе топливный насос сломается от проблем с воздухом в топливной системе.

Пришлось ждать около 25 минут, пока ребята, занятые на заправке, слили в мой 90-литровый бак три двадцатилитровых канистры. Так-то, если честно канистра была всего одна, так что, процесс заправки сильно затягивался, так как нужно было ещё и слить бензин из других машин. В итоге, мне кое-как заправили машину, положив ещё в багажник канистру.

– Ну всё, заправили. Канистру бросили в багажник про запас. И да, сейчас по рации вышел Вася. Он сказал, что забросит в багажник несколько сухпаев и кое-что из вооружения. И да, Лёха ещё выходил на связь. Сказал, чтобы мы выдали тебе амуницию.

– Шутишь что ли?

– Да нет. Вы едете сами по себе, неизвестно когда встретитесь, если вообще встретитесь, а один спецназовец и один недосолдат лучше, чем один спецназовец и один водитель, имеющий только “Кедр” и ПМку в наличии.

– Не понял каламбура.

– Это не каламбур. Думаешь, зачем мы везли все эти ящики со стволами? Всё вооружение на нас, а это – для эвакуируемых, на всякий пожарный.

Мне в голову врезалось казалось бы давнее воспоминание, которому на самом деле всего полтора дня – когда Лёха рассказывал про то, что они везут с собой. И я тогда не обратил внимания на то, что весь полёт они провели с оружием на себе.

– Всмысле? Они что, умеют со всем этим обращаться?

– Конечно! Некоторые даже в пелёнках уже стреляли.

– Шутишь?

– Ну почти. Но суть ты понял.

– Понял, кроме одного: вы что, привязаны к оружию?

– Конечно! Каждый, когда получает ствол, он обычно без обвеса, ну примочек, и мы доделываем их под себя. Ставим свои прицелы, в какие нам удобнее всего целиться, все ставят себе штурмовые рукояти…

– Чего?

– Ну… палка впереди магазина, видишь?

– Вижу.

– Вот и не перебивай. Почти все выписывают для себя увеличенные магазины. Кто на сорок пять или шестьдесят патронов, а кто-то даже заказывает из Израиля барабанные магазины, как на ППШ. А особые извращенцы, как я их обзываю, заказывают рукояти, которые делают специально под их руку! Я не шучу, вон, Лёха с таким бегает.

– А эти, фонарики, лазерные прицелы?

– Прицелы мы не используем, демаскируют. А вот фонари у нас обязательны.

– Слушай, это же денег стоит немерянных.

– Ну да. Мой автомат стоило прокачать под себя тысяч сто двадцать. Только вот деньги выделили из бюджета, так что я практически ничего не оплатил.

– А как такое возможно? Ну, что на наше оружие вешают иностранные примочки?

– Да просто. Мы типа элита вооружённых сил, а нам, так сказать простительны такие вольности, плюс, это гарантия нашего выживания на поле боя. Так, вали давай!

– Ладно…

Я завёл машину и уже через пару минут стоял около трапа самолёта, ожидая, когда выйдет Вася.

– Фриц! Помоги с ящиками! – Вася пытался в одиночку спустить деревянный ящик по трапу.

– Сейчас!

Вместе мы быстро перетаскали два ящика и положили их в багажник.

– Так… – Вася вскрыл один из ящиков, где лежало пять автоматов. Он быстро вытащил один из них, внимательно передёрнул затвор и протянул его мне. – АК семьдесят четыре модернизированный. Как обращаться, знаешь?

– Нет.

– Так… смотри.

Вася быстро провёл мне ликбез по работе с автоматом Калашникова, показал, что не надо с ним делать.

– … И затвор надо не мягко доводить, а отвёл в крайнее положение и отпустил. Иначе патрон заклинит. Запомнил?

– Вроде да.

– Хорошо. Вот, два магазина на тридцать патронов. Они пустые, набивать придётся самому. – с этими словами он передал мне жестяную коробочку, на которой трафаретом было выведено “Патроны 5,45х39мм ПС 1080 штук”.

– Слушай, а куда так много?

– Ах, это? Пригодятся. – с прищуром Вася прожёг во мне дыру. – Там ещё семь упаковок с пайками, ну и по мелочи кое-чего. Кстати, броник придётся одеть.

Вася свистнул, и через несколько секунд из самолёта сбросили бронежилет с каской.

– Одевай!

Я покорно надел бронежилет и каску, превратившись в какое-то странное существо.

– Паш, постой! – крикнула Лена и вытащила телефон.

Через несколько секунд она сделала фотографию меня в “амуниции”.

– Мне скинь! – крикнул я.

– Поехали! – сказал Вася.

Мы сели в машину, и через несколько секунд, взревев двигателем, мы покатились в сторону выезда с аэродрома.

– Ладно ребят, в добрый путь.

– Спасибо.

Стоило нам выехать с территории аэродрома, как на мой телефон пришло сообщение на немецком “Не могли до тебя дозвониться. Мы дома, с нами всё в порядке. До нас эпидемия не добралась, так что мы в безопасности. Если ты жив, напиши нам.”

“Ну что ж это-то такое? Интересно, что у них там творится?”

Проехав всего несколько километров, мы напоролись на толпу регенератов.

– Это что такое? – спросил Вася

Я молча приоткрыл окно, и не услышал звука музыки.

– Кажется, моя болванка сломалась… Как думаешь, за сколько они доберутся до аэродрома?

– Фиг его знает. Может быть, минут сорок, а может быть, и четыре часа.

– Так или иначе, надо сильно ускориться. Пристегнись.

– Да ладно тебе. Боишься, что менты остановят?

Я молча нажал на педаль газа и мы за несколько секунд разогнались с сорока до девяноста.

– Предупреждал бы.

– Я же сказал, пристегнись.

– В следующий раз…

– Не говори так. Плохо кончится.

– Хорошо…

Дорога стала потихоньку очищаться от брошенных машин и даже баррикад, которые стояли через каждые три-пять километров. Однако всего через десять километров нас ждал неприятный сюрприз – Подольск оказался во власти регенератов, которые как на магнит двигались в направлении Москвы.

– Давай медленно пробираться через них. – предложил Вася.

– Понял.

Мы замедлились с девяноста до десяти и поползли так, чтобы регенераты просто обтекали нас, не давая запрыгнуть на нас. Правда, один “умник” решил взобраться на капот, но я резко газанул и затормозил, скинув его с машины.

– Так, давай-ка поаккуратнее.

Правда, мой рывок не остался незамеченным – регенераты словно “переключились” на нас и попытались окружить машину. В ответ на это я просто нажал на газ и вышел на скорость сорок километров в час. Я не считал, сколько времени длился этот кошмар, но факт есть факт – ближе к повороту на ЦКАД толпа закончилась, и мы смогли выехать на абсолютно пустое шоссе. На улице уже смеркалось, так что добираться мы будем уже по темноте.

Как ни странно, обновление данных через интернет ещё работало, и карты показали огромную пробку перед Минским шоссе. Получалось, что следующие 50 километров – свободная трасса… наверное. От этой новости я включил через мультимедийный экран музыку и разогнался до ста десяти.

Где-то через сорок минут абсолютно пустой трассы, мы напоролись на кучу машин, стоявших в огромной пробке. По мнению карт, пробка простиралась на восемь километров.

– Так, давай в объезд через… это деревня?

 -Дачный посёлок.

– Ничем не лучше. Ну давай, поехали в этот твой объезд.

Мы свернули с трассы и поехали по центральной улице деревни, как оказалось. На наше счастье, там не было регенератов, но, судя по тому, что рассказывал Лёха, и что я сам видел, неясно, кто опаснее – человек или же его буквально безмозглый аналог. И похоже, что второй безнадёжно выигрывает, но почему? Честно, я постоянно задавал себе этот вопрос, почему именно так? И если честно, то ответ лежал буквально в событиях девятилетней давности, когда коронавирус только-только начал путешествовать по миру[33]. Да и казалось тогда, что мир после ковида больше никогда не будет прежним.

"Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах."

Да, поговорка очень даже в тему, только похоже, что всё Человечество решило его рассмешить.

– Спереди! – крикнул Вася, а я резко нажал на педаль тормоза.

Честно, за рассуждениями о нашествии регенератов, я даже забыл о дороге.

– Что случилось?

– Смотри.

Я присмотрелся вперёд, и увидел, как метрах в 50 перед нами встал мальчуган лет 10.

– Не нравится мне это. Давай потихоньку вперёд. – тихо скомандовал Вася, снимая автомат с предохранителя и передёргивая затвор.

Я отпустил тормоз, и машина медленно тронулась с места, двигаясь со скоростью пешехода.

Паренёк так и стоял перед нами. Я не понимал, что происходит, и смотрел то на него, то на Васю, то на дорогу.

– Вась, что происходит?

– Засада. – он выждал несколько секунд и крикнул. – Жми!

С испугу я вдавил педаль газа в пол, и машина, взревев четырьмястами лошадей под капотом, резко ушла в разгон. Мальчик едва успел отпрыгнуть от огромного внедорожника, как мы пронеслись через то место, на котором он стоял. Краем глаза я глянул на приборку, и она показывала скорость в шестьдесят километров в час. Сбей я того пацана, у него не было бы шансов выжить.

Бах! Где-то раздался выстрел, и я инстинктивно дёрнул руль машины влево. Через полсекунды какой-то град простучал по правому борту.

– Твою мать! Гони! – крикнул Вася и скомандовал. – Люк открой!

Я молча открыл люк и увидел, что Вася что-то цепляет к автомату. Какую-то приблуду под ствол.

– Тормози! – крикнул он, вылезая на крышу.

Я вдавил педаль тормоза, и через пару секунд машина встала как вкопанная. Сразу с этим Вася высунулся в люк и я услышал какой-то тихий звук. Было ощущение, что что-то шлёпнулось под водой.

– Гони!

Я молча нажал на педаль газа и мы понеслись по пустой улице деревни.

– Слушай, а чем это ты выстрелил?

– А, это? Подствольный гранатомёт[34]. Машинка плохая, но я её таскаю, так сказать, на крайний случай. Дальность метров сто для выстрела, но если выстрелит, то небольшой взрыв гарантирован. Да и это был единственный выстрел.

– Понял. Поехали.

– Согласен.

Мы продолжили движение, и через пару километров ушли с улицы, уехав на какой-то второстепенный проезд, где моя машина проезжала с огромным трудом. Но, если верить картам, это не самое плохое, что могло случиться. Получалось, что мне придётся проехать полдороги по Минскому и Можайскому шоссе, а они, как я понял, забиты до отказа. Из-за неразберихи мне пришлось остановиться и открыть карту на телефоне.

– Ты чего? – спросил Вася.

– Карту хочу посмотреть.

После 15 минут изучения карты местности в малом масштабе у меня родилась “завиральная” идея: проехать сначала через прогалину леса возле Краснознамёнска, а затем, уйти на станцию “Малые Вязёмы”, где нужно будет преодолеть ж/д – пути,  и оттуда уже продолжить движение по плану.

– Так, слушай, есть идея, как прорваться, но мне потребуется помощь. – начал я

– Что надо сделать?

– В машине есть лебёдка. Я ею никогда не пользовался, так что, будешь помогать, если что.

– Хорошо. Поехали?

– Поехали.

Мы быстро выехали из деревни и въехали в Краснознамёнск, который если не кишел регенератами, то явно был местом их встреч – на улице их было не меньше двух-трёх тысяч. И это хорошо, что они в основном держались тротуаров или крайних полос. Почему так – понятия не имею, видимо какой-то инстинкт самосохранения. Преодолев город, мы упёрлись в глухую пробку на выезде. Однако, пробка была только в ту сторону, куда нам не надо было, и мы относительно спокойно поехали до прогалины. Но там нас ждал вполне ожидаемый сюрприз – все полосы были забиты, плюс, никто не отменял отбойник.

– Так, будем учить тебя кое-чему интересному. – Вася интригующе посмотрел на меня и отстегнувшись, вышел из машины, направившись к багажнику.

Я сделал тоже самое, но пошёл не к багажнику, а обойдя морду, зашёл за правый борт и увидел последствия боестолкновения. Получилось, что дробь расцарапала обе двери до металла, а равно как и часть переднего крыла. Также полопало пластик. Хорошо что хоть колеса не порвало. Но если честно, мне стало грустно: машина без единой царапины за все годы эксплуатации в пределах МКАДа, даже у предыдущего владельца, а тут едва отъехал от столицы, как сразу дробью полборта расфигачили.

– Паш! Дуй сюда! – крикнул Вася.

Я быстро подошёл к багажнику

Он открыл один из ящиков, который, как оказалось, был доверху набит взрывчатки.

– А раньше ты не мог сказать, что я перевозил бомбу?

– А зачем? Так даже интереснее. Короче, держи. – он протянул мне два маленьких брусочка, которые уж больно напоминали пластит. – Расклад такой – мы минируем отбойник так, чтобы от взрыва он стал нестабилен и его можно было оттащить лебёдкой.

– А что с машинами делать?

– Хм… Надо подумать. Но кстати, придётся сначала убрать машины, а затем уже взрывать.

– Регенераты?

– Они родимые. Сбегутся на взрыв как собака Павлова на свет!

Мы начали решать эту “небольшую проблемку”. Нам повезло, что ни в одной из брошенных машин не было регенератов, так что нам только и оставалось, что залезть в них и оттащить их от проезда. Правда в некоторых машинах были трупы. Видимо, водители с пассажирами не хотели становиться регенератами, и делали всё, что угодно, чтобы избежать данной участи. Таким образом, на трассе к этому моменту сформировался неприятный запах гниения.

– Фриц, что у тебя?

– Почти всё сделал.Осталось отогнать малолитражку, и всё.

– Давай, я минирую.

– Окей!

Я не стал открывать последнюю машину, и просто столкнул её какой-то найденной рабочей “Газелью”.

– У меня готово!

– Давай, отгоняй свою машину, будем взрывать.

Я отогнал машину почти на полкилометра. Через полминуты появился Вася, который приказал открыть рот и не закрывать его. Ещё через минуту раздался несильный хлопок.

Мы выглянули из-за капота машины, и увидели, что наш план сработал, и оставалось только оттащить куски отбойника лебёдкой.

– За дело!

Мы с Васей быстро зацепили крюк за обломок и я включил лебёдку на втягивание троса.

Где-то минут за пятнадцать мы расчистили все куски, что были фактически срезаны точечными взрывами, и очень вовремя, так как со стороны Краснознамёнска к нам уже выдвигались толпы регенератов. Причём они неслись на нас с огромной скоростью.

– Гони! – крикнул Вася, залетев на ходу в машину.

– Понял!

Я завёл двигатель и мы помчались по просёлочной дороге, которая на наше счастье, была проложена в этой прогалине. Почти сразу на дисплее я поднял подвеску машины, увеличив её проходимость.

За десять минут мы преодолели эту просёлочную дорогу и вышли на улочку рядом с нужной станцией.

Через 15 минут езды по пустому дачному посёлку, мы вышли на станцию.

– Вот знаешь, Фриц, такое ощущение, что нас тут ждёт засада.

– Думаешь?

– Ага.

– Но надо пойти посмотреть

– Хорошо.

Мы вышли из машины и подошли к ж/д путям. Они были проложены в два ряда, так что проехать их становилось проблематично.

– Ну что делать будем?

– Не знаю. Нужны какие-нибудь деревяшки.

– Пойдём, забор сломаем.

– Эх… пошли.

Я до сих пор не могу привыкнуть, что теперь нужно портить чужую собственность ради собственного выживания.

Мы с Васей пошли к заброшенным участкам, и на одном из них нашли несколько листов фанеры.

– То, что нужно. Положим на пути, машина проедет. – радостно заявил Вася

– Фанера не выдержит.

– На раз хватит. Возьми дрова.

– Машину подгоню.

Я быстро перегнал машину к тому участку, мы загрузили всё, что нам понадобится, и мы погнали в сторону путей.

20:59

На месте мы оперативно разложили добытые материалы и сделали подобие настила над рельсами. По крайней мере, наш с Васей вес она выдержала.

– Так, Вась, я поеду, а ты стой там, ну и… охраняй, что ли.

– Сделаю.

Вася присел на колено, взяв автомат и начав обводить стволом территорию. В то же время, я быстро сел за руль и заведя мотор, и переключив трансмиссию, отпустил педаль тормоза. Машина медленно покатилась. Однако возникла проблема: я не смог взобраться на этот настил.

– Вот же я и идиот… – пробубнил я и аккуратно сдал назад.

Я не стал глушить машину и вышел из неё.

– Что случилось? – спросил Вася.

– На рельсы машина не может взобраться. Сейчас придумаю что-нибудь.

– Хорошо.

Я быстро подкинул пару дровишек и повторил попытку. На этот раз всё прошло хорошо – машина довольно резво переехала рельсы, разве что использовать этот "настил" уже нельзя – он продавился под весом двухтонного внедорожника. А восьмитонный автобус… нужно что-нибудь покрепче фанеры. Кровля, рифлёный алюминий, а там что-нибудь под это дело насыпать. Тот же гравий…

– Ну что, дальше? – спросил я Васю.

– Погоди. Надо Лёхе отзвониться, поговорить.

– Звони. Только, на громкую поставь, если можно.

– Можно, конечно. Это же не секретное совещание, да и… плевать уже на секретность.

Вася достал спутниковый телефон и почти сразу набрал номер. Через несколько минут послышался звук снятия трубки.

– Алфёров! Говорите!

– Лёха! Это мы!

– Блин, парни, говорю сразу: мы вляпались в аэропорту: регенераты прошли периметр.

– Вылетайте! Живо! – крикнул я.

– На этот счёт не волнуйся. Мы взорвали газовую заправку неподалёку, решенераты сейчас там жарятся.

– Все целы? – спросил Вася

– Почти…

У меня подкосились ноги, и я тяжело грохнулся на землю.

– …Сельчука цапнули. – закончил Лёха.

– Давно?

– Минут тридцать назад. Но не беспокойтесь. Его укусили за правую ладонь, мы ему произвели ампутацию. Фриц там?

– Я здесь. – отстранённо отметил я, мысленно успакаиваясь.

Моей первой мыслью было, что укусили Лену. Честно, я не знал, что мне сделать в такой ситуации, вернувшись воспоминаниями в тот “неудачный рейс”.

– Хорошо. В общем, по уму надо вас возвращать, так как единственный оставшийся пилот вне игры, но не стану.

– Ясно. Постараемся управиться.

– Я понял. Вы как там?

– Нормально. Мы разбираемся с народом, никого не выпускаем, даже отлить. Кстати, как там баки опорожнять? А то мы уже двое суток тут, а я так понимаю, что даже после каждого полёта их прочищают.

– Можешь не волноваться, там проблем нет… пока нет. Кстати, что с сопровождением?

– Я отправлю к вам автобус с восьмью парнями, больше не смогу выслать, почему – сказал уже. Автобус пройдёт к Солнечногорску ближе к часу ночи, поедут по вашим следам. И да, я не поеду. Нужно тут разбираться.

– Хорошо. Только учтите, там проблемы по пути, около Краснознаменска.

– Какие?

– Какая-то разбойничья шайка, вырвались без потерь, только краску на машине расцарапали дробью, плюс огромная пробка. Мы поехали в объезд по Минскому, езжайте до разрыва в отбойнике, не пропустите – наша работа. – сказал я.

– Взрывчатка всё же пригодилась?

– Да. – ответил Вася.

– Отлично. Ладно, не задерживайтесь, постарайтесь управиться в течении следующих пяти часов. Долго заправка гореть не будет. Если что, можем взорвать ещё одну заправку, но не более. Огнемётов у нас почти не осталось.

– Это как?

– Да просто! Половина отказала уже, вторая половина… там на один залп осталось.

– Хорошо. – сказал я и обратился к Васе. – А с твоими связь есть?

– Телефон только, но он сам понимаешь, не работает.

– Нет, а что-нибудь другое, радио, спутники, ну что нибудь другое.

– Ну… была там радиостанция списанная, да вот не уверен, что работает.

– Откуда? – спросил Лёха

– Да… один прапор подкинул, как его, Краевичем фамилия была.

– А, знаю его. Мутный типаж.

– Ладно, надо выдвигаться.

– Хорошо, давай.

– До связи.

Вася убрал спутниковый телефон и достал обычный сотовый кнопочный телефон, каких я не видел последние лет пять. Он что-то долго ждал, а потом начал с кем-то разговаривать. Я не стал слушать разговор и достал наушники. Вместо музыки я включил аудиокнигу. Видимо, это была какая-то шутка, потому что читался текст книги "Эпоха мёртвых. Начало[35]", как раз про зомби апокалипсис, в котором по сути оказались и мы.

– Поехали? – спросил я

– Поехали. Кстати, я связался с женой, они попробуют проравться к нам навстречу. Если получится, выиграем минут тридцать.

– А она справится?

– А то!

Мы быстро проскочили пешеходную тропинку и я вывернул на дорожку гаражного кооператива.

Благо, деревня Малые Вязёмы была если не необитаема, то хотя бы там регенератов было раз два и обчёлся.

Мы проскочили Можайское шоссе, как вдруг нам наперерез выскочила полицейская Веста. Я уж было хотел дёрнуться назад, как вдруг и сзади нам перекрыла дорога фура.

– Выйти из машины, руки за голову, морды в асфальт!

Ну приплыли. Мне ещё этого не хватало.

– Выходим. Нам тут проблемы не нужны.

Мы медленно вышли из машины и к нам подошли четверо ОМОНовцев.

– Ладно, видим, что нормальные. Откуда будете?

– С Остафьево. – начал Вася. – У нас операция.

– Какое ведомство?

– Силы специальных операций. Старший лейтенант Дунаев.

– Отставить! Убрать оружие! – крикнул тот, кто стоял рядом с Васей.

Все быстро убрали оружие.

– А вы кто? ОМОН?

– Ага, они родимые. Охраняем деревню от этих… регенератов.

– Кстати, двое возле станции ошиваются.

– Сейчас. – он потянулся за рацией и сказал. – Внимание. Двое противников около станции. Найти и ликвидировать.

– Как вы с ними?

– Как как, пулю в башку, чтоб вырубились, а потом в самосвал и на электростанцию, сжигать в топке. Хоть в чём-то от них польза.

– Угольная что ли?

– Конечно. Ладно, мы просто документы должны проверить. А то сообщили, мол какая-то машина прошла через железку около станции и поехала.

Вася протянул военный билет, и к нему вопросы отпали мгновенно. Ко мне же вопросов оказалось чуточку больше. Я протянул паспорт, но от округлившихся глаз омоновца я понял, что протянул немецкий паспорт, а не российский.

– Извини, по службе таскаю. – выхватил из его рук немецкий паспорт и протянул российский.

Тот несколько минут смотрел в документы и в итоге, вернул их мне.

– Что же это у вас за служба такая, раз иноземный паспорт таскаете.

– Пилот я, только не в форме.

– Где служишь?

– Да нигде. В "Аэрофлоте" я, на должности второго пилота.

– А, ясно. И паспорт то откуда?

Сделаю ремарку: так как я родился в Германии, у родителей, имевших немецкое гражданство, меня автоматически (ну а куда ж без этого) записали в ряды бюргеров, причём документально. Но оказалось, что родители сразу после моего рождения подали заявление в посольство России, так как они одновременно сохранили и российское гражданство (но не паспорт, уезжали они ещё с паспортами граждан СССР, куда им сделали вкладыши, а российские стали выдавать только через несколько лет после их эмиграции), то и на меня выжали пакет российских документов, сделавших меня гражданином России и ФРГ одновременно. А когда мы возвращались обратно, то мы от немецких паспортов отказываться не стали, так как он всё же давал нам возможность путешествовать по абсолютному большинству стран мира. А вот теперь он и мне пригодился. Пилотам по идее оформляют специальные ID-карты, благодаря которым они могут пересекать границы и не захламлять заграны со своими визами[36] лишними штампами.

– Ладно, ступайте, у меня к вам вопросов нет.

– Хорошо. А не знаете, что с дорогой до Солнечногорска?

– Хм… Ну, трасса более-менее чистая, но в Павловске стреляли по машинам. А, да, на Ленинградку и “Неву”[37] не суйтесь. Там вообще звездец полный.

– А что там?

– Массовый исход населения, ну как сказать исход, уже всё захлебнулось. Там сплошная пробка, только танками растаскивать.

– Понятно, спасибо. И это, если там будет прорываться автобус в том же месте, это наши. Их послали вслед за нами с задержкой.

– Хорошо. А как возвращаться будете?

– Через вас планировали. Нельзя?

– Ну… проезжайте, только лучше поутру. Так безопаснее, для вас и нас.

– Не получится. У нас приказ вернуться до четырёх ноль ноль. Ослушаться нельзя, да и обстоятельства против ожидания.

– Хорошо. Встретим вас всех.

– Спасибо. Как дать знать, что мы это мы. – спросил Вася

– Вот, держи частоту. – омоновец дал ему бумажку с радиочастотной для рации.

Мы молча сели в машину и продолжили движение по улице. Спустя несколько минут десять мы выбрались обратно на ЦКАД и по вновь опустевшей магистрали помчались в сторону Солнечногорска.

Дорога на протяжении следующих 50 километров была абсолютно пуста, даже разъезд с Новорижским шоссе проехали без проблем. По пути Вася созвонился с родными, и оказалось, что они уже выехали на своей машине. По идее, мы должны будем встретиться около Пятницского шоссе, где и предполагается новый отрезок маршрута.

22:15

На подъезде к развилке Вася снова созвонился со своими, и узнал, что его семья будет в течении десяти минут.

– Слушай, Вась, позвони на аэродром, узнай, что там у них.

– Сделаю.

Он достал спутниковый телефон и быстро набрал номер Лёхи. Когда связь установилась, телефон сразу был переведён на громкую связь.

– Слушаю.

– Мы у своротка на Пятницкое, ждём. – отрапортовал Вася.

– Хорошо. Машина к вам выехала, рассчётное время прибытия двадцать три сорок. – ответил Лёха.

– Мы в Малых Вязёмах напоролись на отряд ОМОНа, город охраняют. Разошлись если не друзьями, то точно не врагами. Мы с ними договорились, проедете. Только надо было сказать, что нужно было взять что-нибудь. Там проезжать надо через двухпутную железку. Мы проехали с горем пополам, а вы не проедете, только рельсы взрывать.

– Ясно. Если что, рандеву там.

– Хорошо.

Тут в разговор вступил я.

– Слушай, как там Сельчук?

– Да как? Без сознания он. Пока человек. Но мы его пока привязали к колесу депутатского “Ауруса”. Думаю, через час всё образуется, или нет, смотря, как пойдёт.

– Хорошо. Спасибо.

– И да, регенераты на подходе к аэродрому. Километра три осталось с юга и метров восемьсот с Бутово. Обстановка конечно швах, но пару часов ещё можно прожить спокойно.

– А все в самолёте?

– А то как же! Мы даже двери закрыли, благо Наташка ваша показала, как делать. Оставили только троих у трапа, и одного рядом с Сельчуком… Подожди. – Лёха отвлёкся и что-то мыгыкал в рацию, видимо. Через минуту он вернулся к разговору. – Жив Сельчук. Очнулся человеком, разве что от боли корчится. Но ничего, морфина у нас хватит.

– Слава…

– Рано пока. Вернуться надо. Мы ему ПМП[38] оказали, а вообще надо в нормальную больницу, ну или в полевой госпиталь, на худой конец.

– Хорошо. – в этот момент раздался протяжный автомобильный гудок. К нам пожаловали, походу. – Я перезвоню.

Мы вышли из машины, взяв автоматы.

– Фриц, затвор передёрни! – сказал Вася.

Я сделал так, как он и сказал, и через секунду автомат был готов к стрельбе.

– Где флажок стоит?

– Эм… Самое нижнее.

– Хорошо.

Честно, я успел испугаться за эти секунды, и искоса посматривал на Васю. В итоге, его лицо озарилось улыбкой, и я успокоился.

Я поставил автомат на предохранитель, самое верхнее положение, если судить по логике, и опустив ствол, начал пятиться к машине.

Буквально перед нами остановилась старенькая классическая “Нива”, и из неё вышло четыре человека – женщина лет тридцати пяти, вроде чеченка, но светлые волосы… нет, русская. Сразу из машины высыпало трое детей – два мальчика лет 10 и девочка 5 лет.

– Паш, знакомься, моя жена, Хаят, и мои дети, Олег, Боря и Полина.

– Приятно познакомиться. – ответил я. – Вы как, на своей машине, или на мою?

– К вам. Когда к вам выбирались, налетела на какую-то яму, и там какая-то лужа из-под машины появилась.

– Лужа? – я смутно догадался, что могло произойти, и с фонариком на телефоне заглянул под “Ниву” семейства Дунаевых, и увидел то, что и ожидал увидеть – чёрная мутная и вязкая жидкость с запахом.

– Масло… – печально сказал я и поднялся с колен, обращаясь к Хаят. – Вы как вообще смогли до нас добраться? – спросил я.

– А что такое? – звонким голосом спросила она.

– У вас маслянный картер пробит, двигатель работал насухую, а так ему конец.

– Неужели?

– Да. Перегружайте вещи в багажник моей машины, и выезжаем. Немедленно.

Я пошёл к своей машине, и услышал едва слышимую фразу Васи

– Слава Аллаху.

Ну, не буду лезть к ним в дела. Я открыл багажник своей машины и пошёл помогать перенести вещи. Эта перегрузка затянулась на десять минут, и уже в 22:45 мы тронулись в обратную сторону.

– Лёх, это Вася. Мы тронулись в обратную сторону. Наши на Пазике?

– Да. Я отсигналю им.

Быстро разогнавшись, машина легко пошла на скорости в 110 по пустой магистрали. За час мы доехали до Малых Вязём, где нас встретил ОМОН. Я остановился, и к нам подошёл тот же омоновец, что проверял у нас документы.

– Всем привет. Как поездка? Нормально?

– Ага. Вон, его семью забрали, и поехали обратно. Никого не было из наших? – спросил я.

– Неа, не было. Ладно, проезжайте.

– Спасибо.

Мы распрощались с бойцами и вскоре помчались в сторону того импровизированного “переезда”.

Вася взял рацию и стал вызывать своих.

– “Моисей” вы где? Отзовитесь. Повторяю.

– “Моисей” на связи. Вась, мы только подъехали к Краснознаменску.

– Ничего, встаньте на месте, мы подскочим в течении получаса.

– Хорошо.

Я неспешно докатился до нашего переезда, и на удивление легко проехал продавленную фанеру.

После переезда никаких проблем не ожидалось, разве что только могли всплыть какие-нибудь “партизаны” наподобие тех, кто напал на нас несколько ранее.

– Так, советую пригнуться. У нас тут не очень приятная встреча произошла. – предупредил я всех.

– Павел, а вы откуда?

– Пилот я. Васин командир попросил нас слетать в Москву за семьями, ну и я по своим делам неотложным, вот и случай подвернулся.

– Понимаю. Просто решили, что вы с Васей служите вместе.

– Не, тут я скорее вольнонаёмный. А мог бы и сам ехать… – ехидно сказал я.

Вася пропустил шутку мимо ушей и поправил автомат. За десять минут мы преодолели посёлок, в котором нас обстреляли, и увидели лишь кучку регенератов, которые как зомби, занимались каннибализмом. Я едва открыл окно, как вдруг меня вырвало от зрелища.

– Осторожнее! – крикнул Вася и схватил руль.

Машина, которую едва не выбросило на толпу регенератов, с шумом вернулась на дорогу.

– Ты как, нормально?

– Ага… – потерянным голосом ответил я.

Я немного снизил скорость и так мы выбрались на трассу. Там нас уже дожидался автобус. Остановив машину, к ней подошёл один из спецназовцев, опять в балаклаве.

– Ну что, Вась, вывез своих?

– Конечно. – не без гордости ответил он.

– Ладно, давайте выдвигаться обратно.

Оставшийся путь у нас прошёл хорошо, и к трём часам утра мы уже добрались до аэродрома, разве что автобус использовался как машина для прорыва, тараня и заливая из огнемётов толпы регенератов.

– Вася, Фриц, давайте прямо к самолёту, нам надо парней с КПП снять.

– Давайте! – крикнул он.

Ситуация становилась критической – регенераты уже находились у забора территории аэродрома. И несмотря на то, что забор тут более-менее качественный, некоторые регенераты всё же пробирались. Вон, Никита и Харитон Владимирович – наглядные тому доказательства. А теперь бойцы Лёхи удерживали основной въезд на территорию и отстреливали их у полосы, давая нам возможность в перспективе взлететь.

Автобус проскочил въезд и резко затормозил. Мы же продолжили движение, и через несколько секунд остановились чуть поодаль от самолёта, чтобы при движении не допустить столкновения, да и машину мне жалко, если честно.

– Никому не выходить! – скомандовал Вася. – Паш, пистолет с собой?

– Да. в бардачке.

– Гражданский… – буркнул он и открыв бардачок, достал пистолет, который тут же передал своей жене. – Стреляй в голову, не промахивайся. – он повернул голову ко мне. – Автомат в режим одиночной стрельбы. Также в голову!

Через две минуты к нам подскочил автобус, из которого выскочили все бойцы в числе десяти человек.

– Пошли! – крикнул Вася.

Я нажал на кнопку открытия багажника и разблокировал двери. Через несколько секунд мы выскочили из машины. Вася взял позицию для стральбы. Я на секунду остановился, похлопал машину по капоту, мол “спасибо тебе, товарищ”, и взяв автомат, уставился в прицел.

Через секунду я заметил регенерата метрах в пятидесяти, и едва прицелившись, нажал на крючок. Автомат плюнулся пулей, практически не дав отдачи, а сама пуля попала в голову регенерату, выбив тому глаз.

 -Скорее! – крикнул кто-то.

Ещё через минуту Вася крикнул “Готово!”, и прозвучала команда “К самолёту!”. Мы кольцом пошли в сторону трапа, но меня засунули внутрь кольца, так как я гражданский. Почти сразу застрекотали автоматы. Били одиночными или “двойками[39]”, похоже, что экономили боеприпасы, но тем не менее, раз в 15-20 секунд кто-то кричал “Сухой!” и спешно перезаряжался. И это несмотря на то, что у всех, как мне проболтался Жека, магазины увеличенного объёма.

Путь от машин до самолёта мы преодолели за две минуты, хотя по расстоянию всего метров пятьдесят. А почему? Регенераты шли со всех сторон. С одной стороны нас прикрывали из самолёта, а в остальном – кольцо спецназовцев.

Подойдя к трапу, спецназовцы вдруг скомандовали “Женщина в самолёт!”. Хаят приказала детям бежать в самолёт, а сама, взяв вещи, побежала в самолёт. Потом, когда из самолёта крикнули “Семью приняли”, уже мне приказали подниматься в самолёт. Я дал Васе рожок, но он крикнул

– Не пойдёт! Убери!

Я молча побежал в самолёт, и едва не сбил Лёху.

– Аккуратнее! – рявкнул он.

Сходу залетев в кабину, я прыгнул в левое кресло и начал машинально запускать двигатели самолёта.

Пока двигатели запускались, я схватил трубку внутреннего телефона и крикнул в интерком:

– Внимание! Приготовиться ко взлёту! Продолжать стрельбу!

Я понимал, что не имел права отдать такой приказ, но роли это не играло. Нужно было продержать регенератов ещё пару минут, пока двигатели не запустятся и не раскрутятся до необходимых значений. Пока двигатели раскручиваются, надо было заранее выпустить закрылки и предкрылки. Так как давление гидравлики было небольшим, пришлось включать электронасос, который питался от ВСУ. За это время я запрограммировал бортовой компьютер. Обошлось быстро, так как Сельчук каждый час его программировал, и мне нужно было всего лишь подтвердить введённые ранее значения. Только через две минуты двигатели раскрутились до нужных значений, и я крикнул в телефон “Взлетаем! Все на борт!”

Я открыл боковое окно и посмотрел, как спецназовцы по одному стали отходить и взбираться по трапу. Ещё две минуты ушло на то, чтобы все ушли с поля и забрались внутрь самолёта.

– Закрыть двери! Уберите этот чёртов трап! – крикнул я в салон, забыв о внутреннем телефоне.

– Сделаем! – крикнул Лёха.

Я переключил внутренний телефон в кабине на громкоговоритель, чтобы не отвлекаться на трубку. Через полминуты мне скомандовали, что все двери закрыты.

– Где трап?! – рявкнул я в салон.

– Щас! – крикнул Лёха и нажал на кнопку своего “детонатора”, и трап, взревев двигателем, понёсся назад, с ускорением влетев в здание и взорвавшись. – Готово!

Я снял самолёт со стояночного тормоза и взявшись за РУДы, сдвинув их на несколько сантиметров, и самолёт начал движение по рулёжке. Довольно быстро мы выкатили на полосу, и я едва не остановился на предварительный, но вовремя спохватился, и без остановки, вырулил на ВПП, сразу передвинув РУДы на максимальный режим.

Самолёт, который явно был очень лёгким, практически без напряжения разогнался сначала до 80 узлов, когда остаётся только взлетать, а потом так же легко оторвавший шасси от земли.

В тот же момент, когда я взял сайдстик[40], я заметил, что один из складов начал гореть. Когда самолёт прошёл высоту в 150 метров, я убрал шасси, и заложив небольшой вираж, пролетел чуть в стороне от аэродрома. Тогда же я понял, что горит склад с депутатом и его сворой.

– Лёха, зайди в кабину. – скомандовал я в телефон интеркома.

Почти сразу Лёха зашёл в кабину.

– По башке бы тебе дать, а так молодец. Зачем скомандовал стрельбу продолжать?

– Моторы не раскрутились, но я не об этом. Склад – твоих рук дело?

– Ну… может быть, короткой замыкание там случилось, да и приказ же был – в расход их. Так что… вот в расход их и пустили.

– Понимаю. Как там, всё в порядке?

– Ага. Сельчук кстати, сказал, что взлёт произвёл отлично.

– Ладно, давай в Киров. Займи место, мы высоту набираем.

Я включил табло “Пристегните ремни” и настроил автопилот на установление высоты двадцать одна тысяча футов и на курс на Киров.

____________________________

[33] В этом цикле, пандемия COVID-19 закончилась только к июню 2023 года, заразив более 300 миллионов человек и унеся жизни 10 миллионов человек.

[34] Речь о ГП-25.

[35] Цикл романов российского писателя-фантаста Андрея Круза "Эпоха мёртвых", первая книга которого вышла в 2009 году, рассказывает про выживание нескольких групп людей в условиях стремительно развивающегося зомби-апокалипсиса. (Частично этот цикл использовался в качестве вдохновения для этого романа.)

[36] Для членов экипажа, выполняющих рейсы в США или Евросоюз, требуется оформление виз (туристическая для США и Шенгенская виза). Без них те самые ID-карты бесполезны.

[37] Ленинградское шоссе и платная трасса М-11 “Нева”

[38] Первая медицинская помощь.

[39] Режим стрельбы на АК-15, которыми вооружены спецназовцы, позволяющий стрелять автоматически, но не более двух выстрелов на одно нажатие спускового крючка. По идее, экономит боеприпасы, позволяя стрелять прямо в цель.

[40] Сайдстик, она же “боковая ручка управления”, она же “джойстик” – орган управления самолётом. Аналогичен штурвалу.

Глава 7: В безопасность

"…и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать."

Михаил Лермонтов

13 апреля 2029 года. Где-то над Московской областью. 03:39 по московскому времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210.

Самолёт набрал высоту полёта в три с небольшим километра, как я нажал на кнопку удержания высоты.

Стоило кабрированию стать нулевым, как я понял, что у меня сильно затряслись руки. Я был на волосок от смерти. Одно дело, когда регенератов всего один или между тобой и ними плотная, непреодолимая преграда, а совсем другое, когда их сотни, если не тысячи, и они окружают тебя. И неважно, что их отстреливала дюжина спецназовцев, которые не умеют стрелять не по цели, ты понимаешь, что ты столкнулся лицом к лицу со смертью.

– Ну что, говорят, и стрелок вы хороший, и пилот… – сказал появившийся в дверях Сельчук

– Харитон Владимирович, вы то как? Мне жути наговорили, что вас покусали.

– Так и было. Вон, спасибо Алексею, схватил своё мачете и со всей силы рубанул по руке.

– А как боль?

– А? Это… это его парни решили из меня сделать наркомана, морфином пичкают. Кстати о морфии: ты сегодня спал днём?

– Нет. А что?

– Ты уже двадцать один час на ногах, сможешь закончить полёт?

И как я раньше этого не понял. Я получается, не сплю больше обычного. Обычно я бодрствую часов 15-16, всё остальное время тратя на сон, а тут – уже сутки на ногах, и что интересно, спать мне пока не хочется. Может, адреналин ещё не улетучился после этого… кстати, а как это назвать? "Битва за Остафьево"… нет, глупо. Может… да как ни называй, ясно одно – спецы уже и стреляли их, и жгли их.

– Ладно, веди машину, сказать, чтоб кофе принесли?

– Если можно. И где Лёха?

– Со своими. Они чистят оружие. Я уже ничего не говорю им на этот счёт. Военное время, как ни крути.

– А где они расположились?

– В проходе. В хвосте у нас никого нет, все или в носу или в середине салона. А что ты хотел, на борту всего пятьдесят с небольшим человек… так, ладно, пойду я.

– Хорошо.

Через 5 минут Оля принесла мне стакан кофе. Сахара не было, но мне было не важно – главное, чтобы кофеин был. Попивая кофе из бумажного стакана, у меня мелькнула мысль увеличить скорость с четырёхсот до семисот километров, чтобы скорее долететь до Кирова, но я решил всё же не делать этого. Во первых, причина вполне себе материалистическая – запасы топлива ограничены, и скорее всего, самолёт придётся ставить на вечный прикол по возвращении. Почти наверняка, весь керосин сольют из баков, и самолёт будет медленно ржаветь на и без того переполненном лётном поле аэродрома.

А вторая причина, почему я не стал разгоняться – просто желание полетать, хоть и сонный пилот – настоящий кошмар.

Поэтому я настроил радиостанцию на дальний приём и начал вызывать вышку Кирова, вдруг ответят на таком расстоянии.

– Киров-центр, назовитесь.

– Киров, я Аэрофлот два четыре один семь, следую из аэродрома  Остафьево, Юниформ Юниформ Майк Оскар. Высота одиннадцать тысяч футов, скорость два два ноль узлов.

– Аэрофлот один семь, принял вас. Всех вывезли? Заражённые на борту есть?

– Что за глупые вопросы. Один семь.

– Принял вас. Скажите, нужна ли помощь?

– Нужна реанимация. Один укушен, ампутация проведена… шесть часов назад. Повторяю, шесть часов назад. Опасности нет.

– Принято. Подгоним к вам отряд спецназа, пусть обыщут самолёт, вдруг кого пропустили.

– Понял вас. Свяжусь перед входом в вашу УВД.

– Хорошо, один семь. Конец связи.

 -Конец связи.

Я успокоился и выключил освещение кабины, чтобы всмотреться в ночное… раннеутреннее небо. Оно было безмятежным, словно здесь всё вернулось к своим истокам, в эпоху, когда самолётов ещё не было. А на земле творится Ад. Боюсь, мне тут нечего сказать – непонятно даже, откуда взялась эта зараза, что превратила чуть ли не полмира в толпу безумцев.

Я едва собрался включить освещение кабины, как вдруг мой взгляд зацепился за странную серебряную полоску.

– Какого чёрта? – спросил я вслух.

Эта "полоска" – ни что иное как инверсионный след от другого самолёта.

Я решил, что у меня уже глюки, но вызвав Сельчука в кабину, я убедился в том, что это действительно след от другого самолёта.

– А мало ли кто летает тут, может тоже эти, вывозные рейсы.

– Вполне возможно.

– Так, я остаюсь здесь, на случай, если ты уснёшь.

– Хорошо.

Признаться, мне стало даже немного спокойнее, когда в правое кресло второго пилота уселся Сельчук. Всё же два человека в кабине куда лучше одного.

– Управление слева, контроль справа. – отдал он команду.

– Управление… и так принял.

– Помоги с гарнитурой, не могу одной рукой.

Я быстро помог нацепить на голову Сельчука наушники, и он принялся крутить ручки на радиопанели.

Через несколько минут на его лице появилось какое-то напряжение.

– Что там, Харитон Владимирович?

– Одень гарнитуру. – шёпотом сказал он мне.

Я одел гарнитуру и услышал, как какой-то самолёт передаёт сигнал бедствия на аварийной частоте[41].

Говорили по английски с дичайшим акцентом, кажется французким, но сообщение было вполне себе понятным.

– Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей. Всем, кто меня слышит. Говорит рейс Эйр Франс сто шестнадцать. Сообщаю об отказе навигационной системы. Сообщаю об остатке топлива на полтора часа полёта. Всем кто слышит! Прошу дать визуальные ориентиры для посадки в безопасном аэропорту.

Сельчук нажал левой рукой кнопку на тангете и начал передавать в эфир:

– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сигнал бедствия приняли. Где вы находитесь?

– Эйр Франс один один шесть, не знаю, кажется, около Москвы.

– Аэрофлот два четыре один семь. Попробуйте описать местность под вами.

– Эйр Франс один один шесть. Ожидайте…

Французский самолёт на пару минут затих, а потом снова появился в эфире.

– Вызывает Эйр Франс один один шесть. Иду на высоте две тысячи футов. Наблюдаю какой-то аэродром с одной ВПП, кажется, чуть южнее Москвы, рядом с магистралью, которая является границей закрытой зоны. В непосредственной близости от полосы горит строение.

Для меня всё стало понятно: французы пролетели Остафьево и движутся куда-то в Тартарары.

– Эйр Франс один один шесть, постарайтесь находиться в районе описанного вами аэродрома, мы выдвигаемся к вам. – сказал Сельчук.

– Хорошо, Аэрофлот два четыре один семь. Ждём помощи.

Я посмотрел на Сельчука и молча отключил автопилот. После этого я начал разворачивать самолёт, обратившись к пассажирам через интерком.

– Дамы и господа, говорит командир воздушного судна. Нам поступил сигнал бедствия от самолёта, который сбился с курса и не знает, куда он летит. Наша задача – найти самолёт и провести его до Кирова. – с этими словами я убрал трубку телефона.

– Правильное решение.

Я закончил разворачивать самолёт и направил его прямо на Остафьево, то есть – обратным курсом. Благо, мы отлетели от аэродрома всего на двести с копейками километров, так что я просто увеличил режим двигателей, намереваясь разогнать самолёт до восьмисот пятидесяти километров в час, что для МС-21 – практически предельная скорость.

04:01

Нам не составила труда за двадцать минут пролететь те двести километров, что мы уже прошли, но в обратном направлении.

– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сообщите высоту и скорость. – начал вновь радиообмен Сельчук.

– Сообщаю. Высота три тысячи футов. Скорость два три ноль узлов. Кружим в районе найденного аэродрома. Эйр Франс один один шесть.

– Аэрофлот два четыре один семь. Попробуйте пролетать параллельно любой полосе аэродрома.

– Сделаем, сколько получится.

Радиообмен снова прервался. Я сбросил скорость самолёта до четырёхсот километров в час и высоту до пяти тысяч футов, чтобы мы могли найти французский борт. Сельчук же начал всматриваться в боковые стёкла остекления кабины, и через несколько минут он восторженно вскрикнул "Вижу!". У меня словно камень с плеч свалился – французы нашлись, и теперь главное – доставить их в Киров.

– Эйр Франс один один шесть, вижу вас. Включите все фонари и маяки, чтобы мы вас увидели и сделайте ещё один проход над полосой, мы встанем рядом с вами. Сообщите пассажирам.

– Спасибо. – ответили нам по-французски и сразу перешли на английский – Всё сделаем.

Мы отвели самолёт чуть севернее, где-то над районом Чертаново Южное и стали смотреть, с над какой полосой пролетят французы.

Буквально через три минуты мы увидели, как самолёт пролетел над полосой 07 аэродрома Остафьево.

– Эйр Франс один один шесть, видим вас. Сохраняйте прежнюю высоту и направление, идём на сближение.

Вообще, никто не делает так, чтобы гражданские самолёты летали парами, как в военной авиации. Но раз уж у нас случился апокалипсис, то вариантов особо-то и нет – нужно действовать по ситуации. А что в данном случае было “по ситуации”? Выключить автопилот и подвести наш самолёт к самолёту Эйр Франс, что я и сделал.

Через минут десять я увидел уже не абстрактные навигационные огни и маяки, а вполне осязаемые черты самолёта.

– Так, Павел, сейчас подведи самолёт слева, на дистанции метров в пятьдесят.

– Хорошо.

Ориентируясь по навигационным огням второго самолёта, я поставил наш самолёт параллельно французскому, и когда мы поравнялись, Сельчук обеспокоенно воскликнул:

– Вот чёрт! Похоже, это Дримлайнер[42].

– Ну да… Как же они садиться будут?

– Не знаю. Разве что слить всё топливо перед посадкой.

– Согласен. Мы-то управимся и за тысячу триста, если приспичит, а вот они…

– Решим перед посадкой.

Он нажал на тангенту рации и вызвал французов.

– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Идём параллельно.

– Хорошо. Мы встанем чуть позади вас и будем лететь за вами.

– Принято. Уточняющий вопрос: откуда вы летите и сколько у вас топлива на борту?

– Эм… – французы задумались, а потом ответили. – Мы летим из Токио, вывозим сотрудников французского посольства и консульств из Японии. Всего на борту двести восемьдесят пять человек. Топлива на три часа полёта. Мы хотели долететь до Корсики, но наша навигационная система вышла из строя, и мы…

– Не засоряйте эфир! – резко воскликнул Сельчук. – На земле расскажете. Слушайте. Аэродром, куда мы летим, не предназначен для приёма вашего типа самолёта, но если вы сбросите скорость до порога сваливания, то вы сможете приземлиться. Более полная информация перед посадкой.

– Хорошо. Следуем за вами. Сообщите скорость.

Тут уже я встрял в разговор.

– Займите эшелон один ноль ноль и скорость два восемь ноль узлов.

– Принято.

Наши самолёты легли на курс на Киров, и началась сравнительно недолгая, но трудная дорога в безопасность, которая на удивление, была очень даже сильна.

Через несколько минут после того, как мы заняли эшелон полёта, я вызывл Олю в кабину.

– Что случилось? – спросила она обеспокоенным голосом

Я снял наушники и обратился к ней.

– Слушай, расклад такой: мы сопровождаем непутёвых французов до Кирова, нужно взять два-три человека и поставить их на наблюдение где-нибудь около двадцать пятого ряда по правому борту. Если они станут терять французов из вида, то пусть немедленно сообщают нам.

– Хорошо. Ещё что-нибудь?

– Как там пассажиры?

– Нормально. Дети не спят, ещё бы, такое “приключение”, вояки или автоматы чистят, или что-то обсуждают. Алексей о чём-то болтает с Наташей, ну видно, не просто так.

– Лена как там?

– Спит… Она сильно переживала, что вас долго не было, вот она и перенервничала. Пришлось отпаивать её валерьянкой. Так что… До Кирова будить её не стоит.

– Ну ладно. Можешь идти.

Оля удалилась из кабины, а я вернулся за управление многотонной машиной. Сельчук же начал объяснять мне, как летать "двойкой".

– Так, смотри. Когда летишь двойкой, то всегда будь на связи с ведомым. Если же всегда не получается, договорись с ним о визуальном взаимодействии.

– Понятно. А вы не договаривались? – спросил я.

– Они полетят позади, в пятидесяти метрах от нас, по правому борту. Та же скорость, та же высота, и все огни будут включены. В том числе и у нас.

Следующие полчаса ничем примечательным не отличались. Такая же хорошая погода, правда со взлётом вышла заминка.

Хотя стоп. Это что там впереди? Грозовой фронт? А Сельчук как назло заснул.

– Харитон Владимирович. – произнёс я шёпотом, но не дождавшись реакции, толкнул его.

Он ещё несколько секунд приходил в себя, прежде чем сказать

– Что… что случилось?

– Грозовой фронт прямо по курсу. Метеорадар говорит о скоплении сильных грозовых облаков на ближайшие сто – сто пятьдесят километров.

– Так… А как насчёт облететь в стороне?

– Дохлый номер. Гроза фронтальная, и метеорадар даже не видит краёв этой буре.

– Так… – Сельчук поправил на голове гарнитуру и вызвал французов.

– Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Что у вас на метеорадаре?

– Аэрофлот два четыре один семь, наблюдаю сильный грозовой фронт, ширина около девяноста миль, длинна не определяется. Примерная высота от двух тысяч до пятнадцати тысяч футов. И ещё. У нас гроза обозначена как “фиолетовая”[43].

А вот это уже совсем плохо – огромная гроза, краёв которой не видит даже американский метеорадар. И ладно если бы мы просто перепрыгнули эту грозу, но она аккурат над Кировым, а останавливать самолёт в воздухе почему-то никто не научился.

 -Харитон Владимирович, у нас сколько топлива осталось?

– Так, дай посмотреть… У нас четыре тысячи двести килограмм топлива. Получается, расчётное время полёта не более двух часов на экономном режиме.

– Так… Свяжитесь с французским бортом, пусть сообщат точный остаток топлива, а потом установите связь с Киров-центр, попробуем узнать погоду.

– Сделаю. – отрапортовал Сельчук и принялся настраивать радиостанцию и что-то в неё говорить.

Я не стал слушать переговоры с французами, и решил изучить показания метеорадара, попытавшись предугадать движение грозы.

– Так, Паш, слушай. Французы говорят, что у них топлива на три часа полёта, но если нужно, они растянут запасы керосина до пяти часов, но тогда у них не останется другого выбора кроме как сесть.

– А мы справимся с посадкой?

– Ты. Ты справишься. Французы смогут сесть только визуально, я уточнял у них, самолёт имел ошибку операционки, её хотели перепрошить на базе обслуживания Джапан Эйрлайнс, но регенераты попали в Японию и учудили бедлам. Токио, как они сказали, весь поражён, как и большая часть острова Хонсю. Там же сплошные города. Они едва смылись из Нариты, и то, потеряли человек сорок из числа дипломатических сотрудников.

– А что насчёт остальных островов?

– Хоккайдо тоже потеряли, Кюсю едва справляется, Окинаву укрепили американцы, так что там что-то вроде безопасной зоны. Французы хотели улететь к ним на базу, но два "Раптора" дали прозрачный намёк.

– Сбить их?

– Угадал. Они хотели провести техобслуживание на их базе, но им пришлось изменить курс и лететь считай на свой страх и риск, вот они и долетались. Сначала их компас свихнулся где то около Ямала, а потом, когда они поняли, что сбились с курса, он вообще накрылся. Сдох даже GPS.

– Невесело. Тогда… поднимаемся на высоту тридцать семь тысяч футов, а оттуда снижаемся на прямой до полосы.

– Дельная мысль, но придётся отлететь километров на триста. И то, французы сядут первыми, а когда мы долетим, они сядут визуально.

– Ладно. Как только мы подлетим на расстояние, при котором полоса будет видна, мы уходим на второй круг, а французы корректируют курс и садятся визуально. Если будут проблемы с видимостью, попробуем вызвать истребители для сопровождения.

– Рискнём.

Сельчук снова взял рацию и передал нашу мысль французам. Через минуту радиопереговоров он повернул голову ко мне.

– Они согласны. Их пилот говорит, что раньше служил в ВВС, так что посадку они вполне могут осуществить и без истребителя.

– Хорошо. На земле с ними поболтаем.

– Свяжусь-ка я с Кировым. – Сельчук взял рацию и попытался вызвать диспетчерскую вышку Кирова. – Киров-центр, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сообщаю о сопровождении неисправного борта позывной Эйр Франс один один шесть. Меняю позывные. Новые позывные “Звено Аэрофлот-Эйр Франс”. Запрашиваю уточнение погоды. – начал он запрос по-английски.

Я одел гарнитуру и решил послушать переговоры.

– Звено Аэрофлот-Эйр Франс. Сообщаю. Температура плюс четыре по цельсию, ветер тридцать узлов сто девяносто пять градусов, на аэродроме гроза. Сильный ливень, перебои с электроснабжением.

– Принято. – ответил французский пилот.

– Звено приём. Вижу вас на радаре. Удаление от Кирова сто тридцать миль. Ваше решение?

– Звено Аэрофлот-Эйр Франс. Запрашиваю посадку с прямой на полосу ноль три для борта Эйр Франс. Также запрашиваю аварийно-спасательные службы.

– Звено Аэрофлот-Эйр Франс. Включите сигнал бедствия.

– Вас поняли. – повторил француз и через несколько секунд диспетчер заявил. – Эйр Франс один один шесть, сигнал бедствия принял. Высылаю истребители для сопровождения. Расчётное время подлёта – сорок минут. Звено Аэрофлот-Эйр Франс! Занять эшелон три семь ноль курс один один ноль.

– Принято.

Я отключил автопилот и увеличив режим двигателей, наклонил сайдстик на себя и чуть вправо, тем самым заставив самолёт плавно повернуть, при этом набрав высоту. Французы поступили точно также. Когда я задумался над тем, что надо было выдержать горизонтальную скорость, раздался звонок внутреннего телефона.

– Слушаю. – сказал я.

– Это Оля. Французы летят метрах в сорока от нас, как прилипшие. Я к тому, что это хорошо.

Тут наш самолёт ощутимо качнуло. Я посмотрел в экран метеорадара и увидел только сильную грозу в сорока с лишним километрах. А болтанка началась заранее.

– Так, Оль. Всех по местам, пристегнитесь. До команды с мест не вставать.

– Хорошо.

Я продолжил держать трубку и щёлкнул[44] тумблер табло "Пристегните ремни". Сразу после этого я переключил внутренний телефон на интерком и сделал объявление.

– Уважаемые пассажиры. У нас возникла новая проблема: над Кировым сейчас чрезвычайно сильный грозовой фронт, который чувствуется уже сейчас в виде дикой болтанки. Так что у меня убедительная просьба убрать всё, что может отправиться в свободный полёт по салону, особенно это касается Лёхи. А также сесть на свободные кресла и пристегнуться. Детей тоже пристегнуть! Спасибо.

Я чутка поддал газку, и самодёт немного набрал в скорости, где-то до семисот восьмидесяти километров в час. Французы не отставали, разве что их пилотсамовольно увеличил интервал до ста метров.

– Правильное решение, я бы так же и сделал. – заметил Сельчук.

Следующие минут десять мы потратили на то, чтобы занять нужный эшелон и курс.

– Звено Аэрофлот-Эйр Франс! Приём! Вызывает Киров-центр. – с нами по-английски связался диспетчер.

– На приёме! – ответил я. Что случилось?

– Истребителей сопровождения не будет. Рассчитывайте посадку своими силами.

– Что случилось? – спросил французский пилот

– Сообщение о группе регенератов в двухстах километрах от Кирова. Истребители перенаправлены для проведения воздушной операции.

– Скажите, это у вас постоянно такое? – нервно спросил француз.

– Ответ отрицательный. Это первый подобный инцидент. Просто сядьте и всё. Дальше разберутся.

05:21

Мы молча продолжили полёт, и через пятнадцать минут начали заход на посадку. Стоило нам преодолеть высоту четыре с половиной километра, как вдруг мы влетели в чёрное тягучее вещество. Нет, не патока, скорее какой-то кисель, который обволакивал и не давал вырваться.

– Аэрофлот, пропадаете из вида. – передал француз. У вас все маяки горят?

– Да, все. Сократите дистанцию до пятидесяти метров. Снижаемся по прямой. Следите за механизацией.

– Принято.

Я понял, что самолёт влетел прямо в центр бури, а огни метеорадара стали показывать красные облака, какие нужно облетать, а я же шёл напролом.

Внезапно болтанка усилилась, и мне стало тяжело выдерживать курс. Однако Сельчук подстраховал меня с педалями руля направления.

– Продолжай вести, я займусь рулём направления.

– Спасибо! – крикнул я и опять уставился в навигационный дисплей. Курс самолёта едва-едва совпадал с курсом посадки.

– Киров-центр вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Уточнение: вертикальная видимость на аэродроме восемьдесят, горизонтальная четыреста. Учитывайте при посадке. – обратился диспетчер к нам по-русски.

– Спасибо.

Ещё десять минут мы снижались, и стоило нам вынырнуть из-под облаков на высоте около километра, я начал выпускать механизацию и шасси. Французы, как мне доложила Оля, сделали точно также. Резко в наши лобовые стёкла ударила стена воды, словно это мы в неё влетели, а не она в нас. Я включил дворники в тщетной надежде хоть как-то улучшить себе обзор.

Далее в игру вступает диспетчер посадки. Ну как вступает… Он сейчас вышел со скамьи запасных, а я готовлюсь туда уйти.

– Победилово-посадка. Звено Аэрофлот-Эйр Франс, заходите на посадку, полоса ноль три. Приоритет посадки для Эйр Франс один один шесть.

– Принято. – ответили мы с французами хором.

Я не стал перенастраивать рацию и просто вызвал французов.

– Так, парни. Заходите на посадку. Встаньте строго за нами, повторяйте все наши движения.

– Простите, один семь, а как нам сесть всё-таки.

Голос был явно молодой.

– Элементарно. Заходите нам в хвост и повторяйте наши движения. Когда мы коснёмся полосы, мы тут же взлетим, а вы сядете.

– Принято.

Это очень опасный манёвр, потому что для "Дримлайнера" есть опасность угодить в наш "спутый след"[45]. Хотя стоп. Мы же несколько меньше их. Так что им ничего практически не будет. Но есть другая опасность – порыв ветра припечатает нас друг к другу и финита ля комедия. Так что пришлось вызванивать французов.

– Так, держитесь от нас на дистанции семьсот пятьдесят футов. Один семь.

– Принял вас, один шесть.

Стоило мне увидеть полосу, я взял телефон и обратился к пассажирам.

– Уважаемые пассажиры, мы сейчас сядем, но тут же взлетим. В течении получаса мы окончательно сядем.

Я начал делать те же действия, что и при обычной посадке, но только на большей скорости, что предписано нашими инструкциями. Так-то мы должны сесть на скорости около двухсот километров в час, а сейчас мы  сделаем это на двухстах сорока. Так что придётся, как только радиовысотомер выдаст предупреждение о пятидесяти футах, топить двигатели в максимальный режим и уходить на второй круг.

И вот настал момент истины. Электронный мужской голос на уже приевшемся мне английском отрапортовал:

– Пятьдесят.

– Уход на второй круг!

Я резко перевёл двигатели во взлётный режим, секундой ранее дёрнув сайдстик на себя до упора так, чтобы самолёт ни при каких обстоятельствах не коснулся полосы. И это сработало – самолёт резко ушёл в набор высоты, в скорость начала расти. Но на такой скорости можно свалиться и всё. Так что я просто опустил сайдстик, и самолёт быстро перешёл в горизонтальный полёт. Немного подождав, я услышал от диспетчера фразу:

– Эйр Франс один один шесть, ждите машину сопровождения. Вас сопроводят до зоны досмотра.

Значит, они сели нормально.

– Так, теперь наша очередь. – сказал я про себя и вызвал диспетчера. – Победилово-посадка. Аэрофлот два четыре один семь, запрашиваю посадку на полосу ноль три правая. Заход по ИЛС.

– Вас понял, один семь. Уйдите в зону ожидания до уведомления. Эшелон четыре три ноль.

Не понял юмора? Диспетчер решил пошутить и отправил меня на высоту более 12 километров? Звучит тупо для зоны ожидания.

– Победилово, повторите последнее сообщение.

– Повторяю. Занять высоту четыре тысячи футов. До уведомления.

– Сделаем.

Похоже, что я принял электрические помехи от ионизации воздуха за команду “четыре три ноль” вместо команды "четыре тысяч". Ну и чёрт с ним. Потерпим минут тридцать-сорок, если не…

– Харитон Владимирович! – крикнул я, увидев, что мой, получается уже бывший инструктор, клюнул носом и упал прямо на радиопанель.

– Врача в кабину! – крикнул я в салон, не трогая интерком.

Через десять секунд в кабину влетел Лёха и Вася с Жекой.

– Что случилось?

– Харитон Владимирович потерял сознание. Это может быть последствием укуса?

– Фиг его знает. Вась, поднимай его, запрём пока в туалете. – отдал он приказ и повернулся ко мне. – Двери выдержат?

– Должны по идее. Но всё равно, чем-нибудь там укрепите её.

За минуту бессознательное тело Сельчука вынесли из кабины, а я вернулся к управлению самолётом, правда теперь на мне была и радиосвязь. Короче, придётся, как в этой поговорке, “И швец, и жнец, и на дуде игрец.”… до сих пор не могу понять каламбур этой русской поговорки. Но вроде как это “Мастер на все руки”, или что-то вроде этого.

Только через полтора часа мне дали команду совершить посадку на полосу два один.

– Аэрофлот два четыре один семь, вас понял, посадка на полосу два один, режим ИЛС.

– Подтверждаю, полоса два один, режим захода ИЛС. Ждите команду зачистки.

– Вас понял, один семь.

Я начал разворот, перед этим настроив бортовой компьютер на посадку в режиме ИЛС. Через две секунды я получил расчёт скорости и процедуры захода. Включив автопилот в реижм автопосадки, я начал выпускать закрылки.

Где-то за пять минут до посадки загорелось предупреждение о выпуске шасси, что и было незамедлительно сделано. Далее оставалось только выключить автопилот и идти по приборам.

Через шесть напряжённых минут самолёт снова коснулся земли. На этот раз, полоса была полностью свободна, но нас заранее предупреждали, чтобы мы сделали пробег при торможении не более километра, так как разворачиваться тут теперь практически негде, так что пассажирам предстояло пережить не самое комфортное торможение…

07:21

Наконец, остановившись, я запросил уход с полосы, на что мне сказали дожидаться команды зачистки, которая подоспела через 15 минут. На этот раз в этой команде были не аляповатые клоуны в броне поверх костюмов химзащиты, а обычные спецназовцы в балаклавах. Одновременно с ними подогнали трап и карету скорой помощи на базе обычной “Буханки”, только на ней были чёрные номера, как на всей военной технике. Это меня смутило.

Вскоре на борт взошло человек 15 спецназовцев, которые начали осматривать пассажиров и членов экипажа, даже меня. Смотрели довольно интересно – светили в глаза, в рот, а далее вообще приказывали закатать рукава и штанины.

– Где ваш “полуукушенный”? – спросил меня видимо командир этого отряда

– Заперли в туалете. На всякий случай. – ответил я.

– Оружие на изготовку! – крикнул этот солдат и аккуратно открыл дверцу туалета. Там сидел Сельчук, в сознании, но мучавшийся от боли.

– Хоть бы морфин дали, изверги! – шутливо заявил он. сжимая своей левой рукой то, что когда-то было запястьем правой руки.

– Выходите, за вами прислали скорую. – сообщил спокойным голосом тот же человек. – Медпомощь кому-нибудь нужна?

– Нет. Только очень долгий сон, и всё. – на этом я протяжно зевнул, так как благодаря адреналину я смог продержаться все эти четыре часа.

– Ладно, шасси и багажное отделение мы осмотрели, всё в порядке, можете запускать двигатели и рулить на стоянку.

– Спасибо. – сказал я, взглядом провожая Сельчука, которого практически под руку вывели с самолёта.

Через десять минут трап убрали, как и всю технику, и я смог запустить двигатели, уточнив у диспетчера, куда мне рулить. Повезло, что возле аэровокзала стоянки практически были пустыми. Видимо, их используют для стоянки тех самолётов, которые тут летают ну очень часто. Нас загнали на стоянку, и после того, как я заглушил двигатели, к двери самолёта подогнали трап. На борт поднялся Миролюбов в бесформенном плаще-дождевике.

– Илья Денисович, чем обязаны? – спросил я.

Он молча протянул руку для рукопожатия.

– Хорошая работа. Во всех смыслах. – сказал он вполне мирным и дружелюбным голосом. – Можете Алексея позвать?

– Сейчас.

Я чутка отошёл от Миролюбова и взяв трубку внутреннего телефона, сделал объявление.

– Лёха, подойди в нос самолёта.

Я подошёл к Миролюбову и сказал “Сейчас подойдёт”. И вправду, через несколько секунд Лёха подоспел к нам и встал по стойке смирно.

– Хорошо поработали. – Миролюбов протянул ему руку. – Что с депутатом?

– А что с ним? Патронов тратить было лень, так что мы их просто подпалили.

– Инквизиторы… Ладно, отсыпайтесь, завтра утром жду вас обоих в управе ФСБ, я пришлю машину.

– Хорошо. А у нас что, проблемы?

– Вообще-то нет. Вы же выполняли приказ, так что с вас взятки гладки. Свободны. И да, Гоффман, организуйте вооружение ваших людей.

– Простите, каким образом?

– А, вы не знаете, вчера вечером приняли указ о выдаче населению огнестрельного оружия. Так что возьмите ваших людей с документами, ну и посетите склад вооружения. Он тут, в аэропорту.

– Сделаем. – тут я очень громко зевнул. Я даже начал чувствовать, что глаза стали закрываться на ходу.

– Идите спать уже.

– Спасибо.

Я развернулся и пошёл в кабину вызывать техобслуживание самолёта. Нужно было элементарно поставить заглушки на двигатель и подключить наземное питание.

В коей-то веке закончив все дела, я вышел на трап и посмотрел куда-то вдаль. Там уже вовсю разгоралось солнце. Так что, это был неплохой рейс, хоть и начался, можно сказать, двое суток назад. А теперь – спать. Потом подумаю над тем, что нужно вооружать людей. Да и сон требовался и Лёхе с его парнями. Некоторые были уже третьи сутки на ногах, а человек может нормально прожить без сна не более трёх суток, пока он окончательно не потеряет рассудок.

Я подошёл к спящей Лене, которая мирно посапывала в кресле бизнес-класса, поправил плед, ну и сам плюхнулся в соседнее кресло, которое перед этим разложил в максимальное положение. Едва я подумал, что надо искать какое-нибудь “жильё” в этом городе, а то спать в самолёте – не слишком хорошо для здоровья. Попробую завтра этим заняться… Или послезавтра, не знаю. Но точно в ближайшие двое суток после того, как я отосплюсь.

______________________________

[41] В гражданской авиации для оповещения о чрезвычайной ситуации используется как код ответчика (говорилось в примечаниях к главе 5), так и трижды повторяемый голосовой сигнал "Mayday", который является французским словом m'aidez, означающим в переводе фразу "Помогите мне!". Аварийная частота в авиации – 121,500 МГц. На ней можно транслировать только сигналы бедствия.

[42] Boeing B787 “Dreamliner” – широкофюзеляжный пассажирский авиалайнер производства компании Boeing. В России не эксплуатируется.

[43] Авиационные метеорадары имеют цветовую шкалу силы грозового фронта: зелёную, то есть самую слабую и безопасную, жёлтую, красную и самую мощную и опасную – фиолетовую. Нашим героям "повезло" нарваться на "фиолетовую" грозу.

[44] Предупреждение: Так как МС-21 – самолёт слишком новый, то не все его особенности известны широкой публике. Поэтому могут возникать некоторые неточности, вроде этой "мелочи".

[45] Спутный след – завихрения воздуха с возникающие позади летящего самолёта. По идее, такие завихрения могут запросто уронить самолёт, размеры которого меньше того самолёта, что оставил этот самый след. Но в нашем случае это всего лишь лишняя болтанка.

Глава 8: Посиделки

Без даты. Где-то над Красноярским краем, Россия. На борту самолёта Airbus A350 XWB.

Мне похоже опять снились кошмары. Я сидел в кабине пилотов на левой чашке, управляя самолётом, новеньким Аэробусом А350 по маршруту Москва – Иркутск. Рядом со мной второй пилот, молодой выпускник Бугуруслана, который только-только закончил подготовку к управлению на этот тип ВС. И в какой-то момент я замечаю впереди по курсу огромную грозовую стену, нет, не фронт, а именно стену. Я вызываю бортпроводника по внутреннему телефону и сообщаю:

– Слушай, у нас тут сильная гроза, приготовьтесь к турбулентности.

– Сделаем.

Я в свою очередь включил табло "Пристегните ремни" и сделал объявление пассажирам:

– Дамы и господа, наш самолёт вскоре войдёт в зону турбулентности, поэтому всем пассажирами необходимо вернутся на свои места, пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение. Это будет очень неприятное приключение.

Я попытался скорректировать курс автопилота на облёт грозы, но самолёт внезапно угодил в стену воды, от которой не спасали никакие дворники. Плюс, началась такая сильная турбулентность, что крылья гнулись как сумасшедшие. В какой-то момент самолёт так тряхнуло, что позади меня послышался скрежет металла и рывок, словно что-то оторвалось. К сожалению, я сразу понял, что у нас оторвалось – крылья. Все. Самолёт резко стал камнем падать на землю. Самое интересное, сохранив киль, мы обеспечили себе падение строго носом вперёд, как авиабомба. Я слышал, как пассажиры кричат от ужаса, как бортпроводники кричат от ужаса, как дети… дети умоляют родителей спрятать их… только мне не было повода кричать. Я просто уставился в показания приборов. Пикирование в 90 градусов, скорость свыше 1500 километров в час, высота тает со скоростью в 500 с лишним метров/секунду. Я просто расслабился в кресле и подумал о пассажирах. Я их видел, перед взлётом. И что? Ответа на вопрос "Что" я не успел себе придумать, так как мир исчез в резком хлопке и наставшей темноте.

Темноте, из которой нет спасения, нет выхода, а есть только ничего, и всё. Ни звуков, ни запахов, ни света, вообще ничего…

*****

“Гостям дважды радуются: встречая и провожая.”

Русская народная поговорка

13 апреля 2029 года. Аэродром Победилово, Киров, Россия. 16:56 местного времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210

Меня определённо стоит привязывать к чему-нибудь перед тем, как я засну! Потому что я вскочил с кресла и сходу впечатался головой в стенку. От удара я сполз по ней, оставив небольшую по ширине, но протяжённую красную полоску.

– Паша, ты что, убиться решил? – начала восклицать Лена – Кто-нибудь, принесите аптечку!

– Да в порядке я… – сказал я, чувствуя, как на лбу появлялось что-то мокрое.

– Не в порядке. Ты себе лоб рассёк! Так что сиди и не двигайся. Или я попрошу твоего Лёху прострелить тебе ноги, чтобы ты не вскакивал когда не нужно. – с угрозой заявила она мне.

Если это угроза от Лены, то это вполне себе серьёзно. Ну, если не прострелит ноги, то точно придумает, как меня ограничить в передвижениях.

Таким образом, мне не оставалось ничего другого, кроме как ждать, пока Лена промоет мне раны и заклеет рассечённую кожу. Теперь у меня на лбе было несколько полосок классического лейкопластыря, который оторвать нереально, равно как и использовать, но свою работу выполняет на ура.

– Так, ты вроде засыпал нормальным, а теперь побитый. Это что, немецкая национальная фишка? – появился невесть откуда взявшийся Лёха. Он стоял в мокрой форме.

– Сходу в стенку влетел. – ответил я. – Кошмар приснился.

– Ну-ну. Помнишь, что тебе оружием экипаж надо оснастить. Про гражданских я сам позабочусь, но не про твою невесту. Она хоть и гражданский, но тут я не помощник. Она тут скорее по твоей части проходит.

– Хорошо. Я подготовлю экипаж.

– И да, стволы, что я тебе дал…

– Он в сейфе, дверца открыта. – Я подумал, что он попросит свой пистолет и тот “Кедр” обратно, но следующей фразы я не ожидал.

– Оставь себе, но не свети. Носить будешь только то оружие, что тебе выдадут.

– А что сделать с этим?

– В сейфе оставишь. На всякий пожарный. А потом подумаем, что сделать. И да, я буду тебя сопровождать.

Я прошёлся по самолёту и понял, что он опустел – остались только бортпроводники да Лена. Всё. Пройдя до хвостовой кухни и взяв телефон, я сделал объявление.

– Так, народ, просьба всех собраться около трапа. Явка обязательна, если что.

Повесив телефон, я быстро прошёл через весь самолёт и в итоге сделал объявление.

– Так, товарищи бортпроводники, в общем, расклад такой, со вчерашнего вечера ввели обязательное ношение оружия, и мы должны получить пистолеты. Я же как оказывается, был назначен ответственным за получение вами оружия.

– Хорошо, пойдём. Какие документы?

– Ну, паспорт, наверное.

– Фриц, ты военный билет с собой таскаешь, или нет? – спросил Лёха. Я даже забыл, что он тут.

– В рюкзаке в кабине. А что?

– Да мужикам рекомендуется иметь при себе военник.

– А если с собой его не будет, то тогда что? А девушкам? – спросила Лена.

– Через базу “Госуслуг” будут пробивать. Но билет лучше иметь при себе. А что насчёт девушек – как-то они всё же будут прописывать.

– Спасибо.

– Ладно, народ, собираемся и идём. – обратился я к подчинённым с невестой и внезапно вспомнив про автомат, который мне дали перед броском на Солнечногорск, и из которого я отстреливался во время заворушки в аэропорту. – А что с тем автоматом?

– На складе вооружения. Как и все те ящики с содержимым. Ну, что вообще вывезли. А вот то, что лежало в твоей машине, пришлось оставить.

– Хорошо. – ответил я и обратился к остальным. – Идёмте.

Мы надели плащи-дождевики и быстро пошли в сторону здания аэровокзала, где военные устроили раздачу оружия гражданским. Лёха шёл рядом с нами, показывая нам дорогу.

– Слушай, тут вообще душ организовывали?

– Конечно. Есть три – все в палаточном лагере на поле, но там такая очередь, что надо бронировать пятиминутку под лейкой за двое суток. – сказал Лёха, но потом добавил. – Но ничего, у нас своя есть, не горячий душ, но минут десять-пятнадцать на каждого организую.

– Блин, спасибо. Что должны?

– Шутишь? Во-первых, вы все просто согласились помочь мне и моим парням, и за это мы вам по гроб жизни. Во-вторых, ну просто по человечески. Вы сколько не мылись, дня четыре?

– Все шесть, как уже получается.

– Вот, и когда ты был дома, ты просто взял невесту в охапку и ушёл.

– А что было делать. И так вас задерживали.

– Ну… да. Но и за нами косяк есть – думали организовать полевой душ, да Каверин этот, будь он проклят, устроил своё представление.

Когда мы подошли к раздаче оружия, Лёха просто попросил нас постоять несколько минут и ушёл в служебное помещение. Мы несколько минут постояли, ожидая продолжения, но вскоре он вернулся и сказал:

– Идёмте, к свободному окну.

Мы пошли и упёрлись в перегороженную лентами дорожку. Лёха просто снял ленту, и мы прошли. Я ожидал народного недовольства, но увидел табличку над окошком

“Только для экипажей самолётов!”.

Она и спасла нас от гнева. И ничего, что все мы были одеты не в форму, а в обычные джинсы, брюки и прочее. Бортпроводники часто, я заметил, возят с собой сменную одежду “на всякий пожарный”. Разве что на мне была уже изрядно грязная белая рубашка с тремя золотыми полосками на погонах. А, ну и на всех членах экипажа были бейджики авиакомпании, и мы проходили вполне спокойно.

Мы прошли к окошку, где я вытащил своё свидетельство, паспорт, на этот раз российский (не как в прошлый раз), военный билет и спокойно передал его в окошко, в котором сидел военный в “офисной[46]” форме. Тот проверил данные на своём ноутбуке, чем-то напоминавшем защищённые ноутбуки фирмы “Panasonic”.

– Всё в порядке, Павел Андреевич. – офицер протянул мне мои документы вместе с заламинированной карточкой и картонной коробкой средних размеров, на которую была наклеена бумажка с моими ФИО и кое-какими данными и четыре маленьких коробочки. – Ваше оружие.

– Спасибо.

Я отошёл чуть в сторону от окошка и вместе с Лёхой стал наблюдать за процессом получения уже моим экипажем оружия. Я же глянул на карточку, которую мне выдали, и я увидел, что это – разрешение на ношение оружия. В моём военном билете также была сделана запись о выдаче оружия. В течении получаса все бортпроводники в количестве трёх человек получили оружие вместе со своими документами и заламинированными карточками, а вот с Леной возникли проблемы.

– Вы не бортпроводник, вставайте в общую очередь. – гаркнул офицер Лене.

Я не знал, что сказать. По идее, он прав – Лена не бортпроводник, значит, ей дорога в общую очередь. Но ситуацию спас Лёха.

– Товарищ капитан, этот человек причислен к обслуживающему персоналу авиасамолёта. Под мою ответственность.

– Да чёрт с вами. Давайте документы. – заявил офицер в окне.

Лена дрожащими руками протянула паспорт, и через минут десять она получила обратно свой паспорт вместе с какой-то карточкой и коробкой.

– Это всё? – спокойно спросил офицер

– В данный момент все. У нас один в больнице. Лишился запястья правой руки. – ответил я.

– Это плохо. Инвалидам могут не выдать оружие, разве что “Наганы” времён Царя Гороха! – сказал мне офицер и отошёл от окошка, погасив свет.

Мы все вместе вернулись в самолёт, где мы оставили свои коробки и пошли искать… прачечную. Да, её самую. У людей уже второй комплект одежды на подходе, считай, уже третьи сутки её не снимали, и я отправился в аэропорт, узнавать насчёт прачечной.

– Ну это, что тебе сказать, есть прачечная. Только порошка нет, есть хозяйственное мыло, его навалом, а стирать на доске, как тогда.

– Ну хоть так. Где это?

– Для экипажей – нигде. Запрашивать вам у авиамехаников нужно. Тазик дадут, когда будет время. А доска и мыло – сразу дадут.

Я пошёл к техникам выбивать необходимый инвентарь. Благо, они заседали в здании терминала, и я смог пройти через служебное помещение.

– Конечно дадим. Для экипажей сейчас плату за обслуживание не взимают, если вообще начнут когда-нибудь. Так что, держи.

Видимо начальник бригады, молча выдал мне два увесистых брикета классического хозяйственного мыла , чугунный таз на 20 литров и стиралку образца XIX века.

– А что с пассажирами? – не удержался и поинтересовался я.

– А что? В порядке живой очереди на публичную прачечную. Она возле старой полосы.

Вместе с этим странным комплектом я вернулся в самолёт, где девушки уже вскрыли свои именные коробки. У всех оказались новенькие пистолеты Ярыгина[47] с пустым магазином. Также в комплекте был запасной магазин и две кобуры – для ношения на поясе и наплечная, инструкция по эксплуатации, наставление, сертификаты, инструменты для обслуживания и смазка. Вскрыв свой комплект, я увидел всё то же самое, что и у них. Маленькие коробочки оказались из-под патронов. Две коробочки были под стандартный патрон Парабеллум 9х19 мм, а третья коробочка была под специальный бронебойный патрон 7Н21 с гильзой от Парабеллума, если верить ещё работающей Википедии. Как ни странно, в последней коробочке был ещё один магазин. Видимо, кто-то дал приказ снарядить нас ещё одним магазином сверх положенного. У остальных оказались точно такие же комплекты.

Мы все потратили около часа на то, чтобы научиться обслуживать наши пистолеты, тем более, что они были в транспортировочном масле, и нужно было потратить время на их подготовку для стрельбы.

– Так, ребят, думаю, что стоит снарядить два магазина обычными патронами и один специальными. – подвёл я своё мнение. – Третий магазин уберите так, чтобы случайно из него не выстрелить. И да, то, что тогда мне дали в пользование в Остафьево, останется на самолёте как оружие “последнего шанса”. Я запрещаю вам рассказывать об этом кому-либо, кроме тех, кто находится в этом самолёте.

– А как Алексей? – спросила Наташа.

– Он знает. И точно не расскажет про наш маленький секрет.

– Хорошо. – сказала Валя и спросила. – И как нам стрелять из пистолетов? Никита хоть и стрелял, но меня не учил… Хотя стойте. Отец, когда мне было лет пять, кажется, притащил меня на стрельбища в свою часть, и дал мне пострелять из табельного пистолета.

– Значит, ты сможешь выстрелить?

– Не уверена.

Тут я посмотрел в иллюминатор и вспомнил, что надо постирать одежду.

– Девочки, собираемся и идём.

– Куда?

– Одежду стирать. Ладно, откроем задний выход слева, там и будем всё делать.

Девушки, несмотря на моё явное ощущение, что они начнут капризничать, взяли свои комплекты формы и попытались вырвать мою, но я сказал, что сделаю сам.

Началась спецоперация локального масштаба по стирке одежды. Я носил воду в использованных пятилитровках, которые довольно быстро наполнялись дождевой водой, так как ливень не утихал уже больше около суток. Таким образом, мы смогли постирать всю форму где-то за пару часов. “Погладить” форму мы решили довольно странным методом – взяли пустую касалетку, невесть откуда взявшуюся, заполнили её кипятком и разогрели одежду. Получилось конечно не идеально, но для апокалипсиса на улице вполне себе сгодится. Когда мы закончили, какой-то авиатехник подбежал к самолёту и крикнул нас всех:

– Народ, простите, что отвлекаю, но вас вызывают.

– Кто? – растерянно спросил я.

– Какие-то французы. Сказали, они с рейса сто шестнадцать.

– Понятно. Ребята, как насчёт визита?

– Отлично, куда идём? – спросила Оля.

– К лягушатникам. – с изрядной долей иронии сказал я. – И так хотел зайти к ним, а тут повод подвернулся. Ну что, пойдём?

– Пойдёмте. – сказала Оля и добавила. – У нас в баре как раз остался армянский коньяк.

– Им этого не показывай, а то получим второе Бородинское сражение. – воскликнула Лена и спросила. – А водки у нас не осталось?

– Куда делась водка – жениха спроси! Берём коньяк и идём в гости!

– На том и порешили. Берём коньяк, засуньте его в какой-нибудь рюкзак, чтобы тут никто на нас не наехал.

– А могут? – спросила Валя

– Откуда мне знать. И да, пистолеты теперь при вас будут пожизненно. Никогда их не снимайте, кроме душа, ну или если наши военные требуют. А сейчас – снимайте пистолеты и выходим. Не хочу, чтобы французы нас пугались.

Мы быстро сняли кобуры, спрятали бутылку коньяка в рюкзак и пошли на поиски французского самолёта. Благо, дождь уже закончился, ну и на весь заштатный аэропорт был всего один самолёт компании Air France. Он стоял на закрытой полосе, которую превратили в стоянку для более чем двух десятков самолётов.

Быстро перебежав через основную полосу, мы подошли к французскому самолёту и упёрлись в обычную приставную лестницу.

– Эй! Есть кто дома! – крикнул я по-английски, ожидая реакции.

Через несколько секунд из двери самолёта высунулся небритый мужик лет шестидесяти в белой рубашке.

– Кто вы? – прозвучало довольно небрежно и на ужасном английском.

– Экипаж рейса двадцать четыре семнадцать. Хотели узнать, как вы там долетели?

– А… Проходите, ждём вас. Вы простите, нам трапа не досталось, только так.

– Да ничего. Сейчас поднимемся. – ответил я по-английски и обратился к своим уже по-русски. – Для справки: кто-нибудь из вас говорит по-французски?

– Нет… – ответила Оля.

– Проехали. – сказал я и молча полез по лестнице.

Взобравшись на борт, я помог остальным нашим подняться на борт, и я увидел, что весь французский экипаж – человек шесть, из которых три пилота.

– Здравствуйте. Я представлю наш экипаж. Командующий пилот[48] Жером Кавелье, в прошлом Аспирант[49] Военно-Космических Сил Франции. Это мой первый офицер Пьер Фарси. Наш второй офицер инструктор Мишель Пикард. Старший бортпроводник Ирэн Кюри, бортпроводники Хайнц Кёлер и Адель Кавелье – моя дочь.

Похоже, я с кем-то смогу поговорить нормально. Я про Кёлера вообще-то. А что про людей – Жером – мужчина лет сорока, чем-то похож на Экзюпери. Пьер – алжирец лет двадцати трёх. Мишель – действительно вылитый инструктор лет тридцати. А что про бортпроводников – никому нет и тридцати. Хайнцу едва двадцать, как и Адель. Только Ирэн ближе к тридцати.

– Приятно познакомиться. Я – первый офицер Пол Гоффман. Вместе со мной старший бортпроводник Хельга Неверова, бортпроводники Валентина Осипова и Натали Стивенсон. С нами был ещё командующий пилот, но он в больнице.

И не надо удивляться, что я использовал английские варианты наших имён, тем более, что в немецком паспорте у меня в графе имя так и стоит “Пол”.

– Простите, а это… – Жером указал на Лену.

– Это моя невеста Хелен Лесничая. Она не член экипажа, но получилось так, что негласно стала им.

Француз немного призадумался. Видимо, у него случился слом шаблонов – человек “со стороны” стал членом экипажа.

– Мы хотели от лица французского правительства выразить вам благодарность. – сказал Жером.

– Ну что ж, прошу вас к “столу” – сказал второй пилот Фарси.

Мы прошли в кухню, расположенную за бизнес-классом. Она, скажу честно, не в пример больше той, что стоит на нашем МС-21.

Оказалось, что на самолёте была богатая коллекция алкоголя, который все эти дни был практически нетронутым.

– Эх, да мы вообще бизнес не заполняем, кризис же. Повезёт, если какой-нибудь иностранец купит билет сюда, да и то не факт. А по правилам минибар у нас должен быть заполнен. – рассказывал Жером, а потом вдруг задал вопрос. – А как вы спаслись?

– Когда всё началось, мы летели из Лондона в Москву, самолёт загружен под завязку, и когда мы уже заходили на посадку в Шереметьево, то сначала заметили, что там нет электричества, а потом там взорвали самолёт, ну и мы ушли в зону ожидания. А там оказалось, что нас перенаправили сюда. Ну и мы долетели, правда без топлива. С нами ещё один самолёт остался без топлива, но тоже долетел.

– Как… как Пише[50]?

– Ну почти. Скорее уж как “Планёр Гимли”. А потом нас снарядили на эвакуационный рейс. Мы сели на том же аэродроме, который вы увидели тогда, и двое суток занимались вывозом людей.

– А кого вывозили? – поинтересовалась Ирэн.

– Семьи военнослужащих. Нас попросили в частном порядке. А я и так собирался в Москву за Хелен. Вот как-то так. Эвакуацию мы закончили сегодня ночью, и мы хотели вылететь утром, но вмешался случай – мы слишком сильно пошумели, и на нас навалилась толпа регенератов.

– Кого? – спросил Пьер

– Ресурректов, Пьер. А что было дальше – вы и так знаете. – с изрядной долей иронии сказал я и продолжил. – Тогда мы потеряли бортпроводника, а нашего командира укусили…

– Но вы не сказали, что потеряли его, значит, он жив? – с надеждой на меня посмотрела Адель.

– Меня тогда не было на аэродроме, долго рассказывать почему, ему командир группы спецназа, который и попросил нас слетать в Москву, ножом ампутировал руку. Сейчас он в больнице.

Мы уже разлили в стаканы тот армянский коньяк и распивали его, будучи уже не трезвыми, но ещё не в конец пьяными.

– Жером, а как вы вообще вырвались из Токио. Я особо тогда не слушал радиоэфир.

– Чего не рассказать? Расскажу. Мы прилетели седьмого числа рейсом в Нариту, и у нас была трёхдневная стоянка по графику. Японское направление не особо популярно

– Когда стали поступать сведения о массовом психозе, мы с Пьером и Мишелем решили на всякий случай укрыться во французском посольстве. А там каким-то образом оказались и наши стюарды.

– После исхода Парламента на Корсику, поступил приказ об эвакуации персонала посольства. Мы попытались связаться с командованием японской армии, но те отказались, мол, они заняты эвакуацией Императорского дома. И мы решили пробиваться своими силами. Благо, на территории посольства было три автобуса, но за раз они могли перевезти человек сто, и то, мы их заталкивали в автобусы как японцы заталкивают пассажиров. Так что нам пришлось сделать несколько рейсов. Мы и так перевозили людей только по ночам, тратя на перевозку по семь-восемь часов.

– Но вот во время последней заброски произошла трагедия – один из автобусов вдруг загорелся. Люди в другом автобусе хотели выйти на подмогу, но их окружила толпа ресурректов. Люди сгорели заживо… – взяла слово Адель. – В автобусе было тридцать человек.

– А когда мы прибыли в Нариту в последний раз, то толпа ресурректов окружили самолёт. Консул решил отогнать их и взял консульскую машину. Боюсь, это было самоубийство. – закончила Ирэн

– Его почти загрызли насмерть, пока он не добрался до машины. Он сигналил, выманивая регенератов как можно дальше от самолёта, и у него получилось.

– Вы сказали, что потеряли сорок человек.

– Ах, да. Какая-то женщина из посольства сошла с ума и попыталась вернуться в автобус при посадке. Тогда ещё несколько человек решило пойти за ней, но возле автобуса на них напали ресурректы. Вот как-то такой у нас исход. Про американцев рассказывать? – закончил Жером.

– Я слышал.

– За тех, кто не вернулся. – сказал я тост, забыв, что французы вряд ли поймут меня, но внезапно появившийся Хайнц объяснил.

– Согласен. За человечество. – поднял тост Жером.

– За Францию. – поднял тост Пьер

– За… За героев, какой бы они ни были национальности, какие бы ни были у нас разногласия в прошлом. – закончил Мишель.

– За… за всех нас. – поднял наш экипаж хором один и тот же тост.

Потом, после того, как

Мы все выпили и посмотрев на часы, я понял, что время уже к полуночи.

– Герр Гоффман, можно вас на минуточку? – спросил меня Хайнц.

– Да, конечно, что такое?

Мы отошли на кухню в хвосте самолёта, где он обратился ко мне по-немецки:

– Герр Гоффман, вы откуда?

– Из Хайдезе, но всю жизнь прожил в Москве, если вы об этом. Я из русских немцев, так что увы, с Германией меня связывает только паспорт и язык.

– Жаль. У меня родители живут в Гамбурге. Два дня назад я не смог дозвониться до них. Они живут в портовой части города. Может быть, они уплыли… не знаю.

– У них есть лодка?

– Да. Старая моторная яхта, но я никогда не видел, чтобы она отшвартовывалась от пирса.

– Скажи, а почему… почему ты работаешь во Эйр Франс, а не скажем, не в Люфтганзе?

Это было бы логично, уж как минимум.

– Скажу честно – это из-за Адель. Мы познакомились лет пять назад в Париже. Я был с родителями, а она – с отцом. Мы столкнулись, когда пытались найти, только не смейся, Нотр-Дам. И когда мы искали его, то разговорились. Я учил французский в качестве второго иностранного, ну и достиг уровня. Тогда мне Адель показалась ангелом, и мы начали переписываться.

Действительно, Адель – девушка с милым, даже слегка округлым лицом, как у русских красавиц далёкого прошлого, но французский шарм мне никогда не нравился.

А что насчёт Лены – так там другое. Резкое лицо, взгляд отяжелён татарами, которые вроде как две сотни лет держали русских в вассальной зависимости, а теперь что? Они (русские и татары всмысле) так перемешались, что у них даже поговорка пошла "Поскреби русского – татарина найдёшь". Так, что-то я отвлёкся.

– А что Жером? – спросил я.

– Поначалу противился, что его дочь общается с иностранцем, а потом смирился. Ну а когда я узнал, что Адель стала стюардессой, то я, как дурак, пошёл не в Бундесвер, как того хотел отец, а уехал во Францию, устраиваться в Эйр Франс. Им как раз нужен был немецкоговорящий на европейские рейсы. Но оказалось, что Жером, узнав про меня, добился того, чтобы я летал как можно чаще с Адель. Хотел, чтобы мы или сплотились, или разошлись.

– Что отец сказал?

– Сказал, чтобы я не возвращался домой, пока я не пройду путь солдата. У нас традиция. Почти все из нашего рода служили.

– А есть исключения, помимо тебя?

– Да. Мой прадед должен был служить в Вермахте, но он бежал в Англию, и вернулся только тогда, когда ваши… ну, то есть русские, заняли Берлин.

Мда… Что-то мне это напоминает… Моя память услужливо подкинула тот русский сериал про пилотов, о котором я рассказал Сельчуку в небе над Москвой. Но там пилот сам пришёл в компанию из армии и по ходу дела влюбился в дочку командира, стюардессу. А тут стюард целенаправленно покинул родную страну, поругался с семьёй, нарушил семейную традицию во второй раз, но добился своей цели.

– Герр Гоффман, а вы как со своей невестой познакомились?

– Просто. Наш старший бортпроводник, Хельга – наш общий знакомый, вот и познакомила нас. Она тогда была байкером, но после аварии, в которой едва не погиб её друг, впала в депрессию, сразу скажу, спустя пару пару лет он всё же погиб, и Хельга решила познакомить нас. Я тогда как раз приехал на каникулы домой, и она сказала прийти в Зарядье, это парк у нас в центре Москвы. А потом… Я выучился, мы съехались, года три назад это было, а теперь мы собирались официально заключить брак.

– Почему собирались… Я понял.

– А вы?

– Мы… я не знаю. Я ей даже не сказал, что люблю её.

– Давай, скажи.

– Если я скажу, Жером выбросит меня из самолёта! – в голосе соотечественника я уже чувствовал нотки паники. – А ты как добился благословения родителей твоей невесты?

– Просто. Мы поговорили, они согласились, что я буду хорошим мужем, и спросили, когда и где будет свадьба. И всё. Так что… иди и скажи ей.

– Н…Нет. Нет, герр Гоффман! Я не могу!

– Не можешь или не хочешь? – прикрикнул я на него так, чтобы нас никто не слышал.

– Я  не знаю.

– Ладно, сделаем иначе.

Я давно заметил, что если мне говорить по-немецки чуть выше, то мой голос будет похож на голос Хайнца.

– Адель! Жером! Быстрее сюда! – крикнул я по-немецки голосом, отдалённо похожим на голос Хайнца.

Он попытался что-то сказать, но я сразу заткнул ему рот, намекнув, чтобы он помолчал.

Через минуту к нам подбежали двое Кавелье, и я сказал им по-английски:

– Тут Хайнц хочет кое-что сказать вам обоим. – я повернулся в сторону Хайнца и сказал ему по-немецки – Ну давай, дерзай.

Я отошёл к аварийному выходу и стал смотреть, как Хайнц собирается сказать то, чего он боится сказать больше всего. В какой-то момент он посмотрел на меня, и я кивнул. В итоге, он начал по-французски.

Так как я не знаю французского, я мог понять только отдельные слова и местами фразы, но отдалённо понимал, что он рассказывал про свои ощущения от первой встречи, потом он обратился к Жерому. О чём они говорили, я не понял, потому что они говорили очень тихо, ну и потому что как я сказал, французского я не знал. Здесь я даже выражение лица не мог понять. Через несколько секунд он улыбнулся, и Хайнц сделал то, чего ни я, ни уж тем более Жером, вообще не ожидали. Он просто встал на одно колено, и достал какой-то небольшой тряпичный пакетик, из которого он извлёк обитую каким-то велюром коробочку, раскрыл её, и по-английски сказал:

– Адель, ты согласишься оказать мне честь и стать моей супругой?

У меня челюсть отвисла от такого. Он давно планировал это, и видимо, осуществил бы свой план, не вмешайся нашествие регенератов.

Она около минуты постояла ошарашенной. Жером уже хотел подойти к Хайнцу, явно намереваясь реализовать свою угрозу, но я его быстро остановил, отрицательно покачав головой.

И вправду, через несколько секунд Адель сказала, что согласна, и в ту же секунду, прыгнула в объятия Хайнца.

Когда они успокоились, то Жером позвал нас обратно к общей беседе. Вернувшись, он сделал объявление на английском, чтобы его поняли все.

– Мадам и Месьё, я должен сделать объявление. Дело в том, что на нашу землю вторглись немцы…

Чего? Я не понял, он прикалывается, или говорит это абсолютно серьёзно?

– … И пленили мою дочку. И так, я представляю вам заготовку новой ячейки общества – Хайнца и Адель.

Через несколько секунд показались и они. Они держались за руки, словно собираясь выкинуть что-то к чёрту. Надеюсь, не меня.

– Герр Хоффман! – обратился ко мне Хайнц по-английски, чтобы все это услышали и поняли. – Теперь вы обязаны прийти на нашу свадьбу свидетелем!

– Хорошо. Я приду, но только если вы придёте на нашу… – последнее слово я сказал как-то трагично. – …когда-нибудь.

– А чего это когда-нибудь? Завтра тебе же в город? Вот тогда и зайдём в ЗАГС, попросимся зарегистрироваться! – воскликнула Лена по-русски. Она уже была навеселе, впрочем, как и все, кто тут находился.

– Что она сказала? – шёпотом спросил Жером

– Организационные вопросы, не вникайте. Хотя… Вам завтра все люди нужны?

– Нет, а зачем вам?

– Хотим в администрацию зайти, уточнить кое-какие вопросы. Ну и про вашу свадьбу за компанию.

– Иностранным гражданам запрещено покидать территорию аэропорта.

– Извините.

– Зачем вас туда вызывают?

– Есть вопросы к нам. Конкретно ко мне и к командиру спецназовцев.

Жером сильно напрягся, но промолчал.

– Не волнуйтесь. С нас потребуют только информацию о ситуации в Москве, ну и про небольшой инцидент в аэропорту.

“Небольшой” инцидент, в ходе которого меня едва не пристрелили, это вообще страшнейшая литота. Но подробности этой истории знает от силы человек шестьдесят… Всего шестьдесят…

00:12

Ну раз уж мы все пьяные, то мы начали просто болтать обо всём на свете, начиная от разных комичных случаев в нашей авиационной жизни и заканчивая технической составляющей самолётов.

– … И в тот момент он заявил “У нас проблема – один из пассажиров… уронил себя в кресло.” А что это было? А? Мужик напился из пронесённой бутылки и упал в кресло так, что он упал с такой силой, что кресло хрустнуло. – рассказывала случай из практики Ирэн. – Потом вытаскивали пожарные.

– Это где у вас было? – спросила Валя.

– В Кеннеди[51].

Все развеселились. Было заметно, начолсь негласное соревнование по тому, кто расскажет больше смешных историй.

– А, вот у нас тоже была история. – начал я. – Помнится, нас занесло в Новосибирск. Нужно было перегнать новый МС-21 в Москву, на главную базу "Аэрофлота". Ну мы естественно, летим не в форме, выглядим как обычные пассажиры. Но форму везём с собой, на всякий случай. И в Новосибирске, на дозаправке мы застряли. Капитально. Ударил мороз, доходящий до минус пятидесяти пяти, неприятная история, скажем так. В самолёте печка ну просто жарит, у нас допуск по полётам до минус пятидесяти, так что нам пришлось ждать сутки до появления окошка, при котором мы смогли вылететь, и если бы всё было так просто. В последний момент нас тормозит диспетчер и проситпринять контейнер с каким-то органом для пересадки.

– И что вы? Приняли? – удивился Мишель

– Конечно, приняли. И спокойно довезли до Москвы. Но осматривать самолёт в минус сорок девять – это просто нечто. На улице воздух и так обжигает лицо и всё, что не закрыто тёплой одеждой, а тут ещё и сильный ветер. Я тогда был в лёгком пальто, и замёрз напрочь. В итоге, я две недели провалялся с ангиной… Могу одну фотку показать. Сейчас.

Я развернул экран телефона и показал фотку, на которой изображён человек, укутанный в пальто, какие-то перчатки и пытающийся не замёрзнуть на месте.

– Пол, скинь нам! – сказал Мишель.

К слову о Мишеле: он как-то странно смотрел на Олю, словно он какой-то школьник, повстречавший впервые увидевший первую красавицу школы.

Да и Оля сама смотрела на Пикарда не как обычно.

– А того, кому везли тот орган, его спасли? Успели? – спросил Жером

– Я не знаю. Когда мы прибыли в Москву, к самолёту подъехала скорая и забрала контейнер. Не было времени даже спросить у них номер телефона.

– Ясно… – констатировала Ирэн.

Мы болтали ещё несколько часов, и когда мы уже поняли, что путаем русский с английским, а я ещё с немецким, а часы просигналили три утра, я понял, что нам пора закругляться.

– Ребята, простите, завтра у нас… тяжёлый день, так что нам пора уже отбывать на свой самолёт. – сказал я, путая слова.

Французы тоже были изрядно пьяны, а Жером с Пьером уже не могли стоять на ногах.

Мы как могли, спустились по лестнице с самолёта, и мы хором, едва стоящие на ногах, поплелись в сторону “дома”. Разве что Оля чутка задержалась. Я мельком глянул, и увидел, как она что-то записывала у Пикарда. А взгляд такой был, что она заинтересовалась их сменным пилотом как женщина, а не как коллега. Ну в принципе, её право.

Мы включили фонарики на телефоне, так как нормальный фонарик я не взял. И так, подсвечивая себе дорогу фонариками, пьяные, как-то шли до своего самолёта.

– Паш, а ты думал, что бы мы делали, будь всё как обычно? Как провели бы эти четыре дня?

Стоит сказать, что после прилёта 9-го числа у меня должен был быть выходной длительностью в 4 дня. Честно, я его выбил ради финальной подготовки к свадьбе. Я даже выбил назначение на рейс до Барнаула на 21 апреля, чтобы “самому” забрать родителей.

– Наверное… просто бы бегали с выпученными глазами, стараясь внести последние части за банкеты, тамаду, я бы выносил мозги руководству, пытаясь выбить нашим родителям и родственникам льготные билеты как членам семей сотрудников. А потом мы бы просто лежали, смотря какие-нибудь третьесортные сопливые фильмы про любовь.

– А что сразу про любовь? Могли бы сходить в кино на третий “День Независимости”.

– Брехня! – воскликнула Оля. – Фильм кстати отстой. Надо было идти на “Космонавта”.

– Было – ключевое слово. Кто знает, может быть тут кино работает. – сказал я.

– Ну завтра же вы с Алексеем едете в город, тогда и узнаете. – сказала Валя.

– Лена! Завтра собирайся, поедем в город.

Мы перешли полосу и быстро добежали до самолёта.

Оля закрыла дверь самолёта, а я, используя наземное питание, включил печку на слабый режим.

– Спать будем? – спросил я.

– Недолго. – сказала Оля. – на борту осталось немного аспирина, и да, какой-то шутник, наверное это Вася, он притащил из аптеки в своё время средство от похмелья.

– Это не из аптеки. Это мы когда по “Перекрёстку” в Щербинке мародёрили, то тогда наткнулись на отдел с БАДами, вот и взяли.

А я уже забыл про эту маленькую шалость.

Мы все, не сговариваясь, выпили этого средства, подготовили бутылки с аспирином, и отрубились…

14 апреля 2029 года. Аэродром Победилово, Киров, Россия. 06:30 местного времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210

Сон продлился около трёх часов, и прервался он обычным будильником, установленным на полседьмого.

Честно, пока на глаза поступила команда открыть их, я уже успел проклясть того урода, что соизволил прервать пьяный сон, но уже через полминуты понял, что этот урод – я. А я ведь забыл, что по графику, который у меня стоит на этот месяц, сегодня должны были стоять рейсы в Нижний Новгород, обратно и только не смейтесь, в Киров. Зато часть этого графика я “выполнил”. Зато одна проблема уже устранилась – почти все из нас уже соображали трезво, с некоторыми поправками на совсем недавнюю пьянку с французами.

Ближе к семи часам в наш самолёт постучали. Буквально.

Оля открыла двери и увидела Лёху, который сходу заявил:

– Желающих на мыльно-рыльные просьба проследовать за мной!

Мы посмеялись от шутки, но сразу пошли вслед за ним.

Идти было тяжело скорее от того, что на улице сильная духота. Хотя казалось бы, середина апреля.

Мы вошли в условно-огороженный палаточный лагерь военных, в котором уже никого не было – всех вызвали на так называемую “Границу безопасности” в семидесяти километрах от Кирова.

– Ладно, давайте, на каждого по пятнадцать минут! – сказал Лёха, и внезапно заявил. – Фриц идёт первым.

– А чего это?

– Машина должна скоро подъехать. Так что надо поторопиться.

– Сам знаю.

Я вошёл в “душевую” и снял свою одежду. На пятнадцать минут я оказался в некотором блаженстве. Особенно если ты до этого почти неделю просидел в двух комплектах одежды, вообще душ не принимая. Но тем не менее, я быстро помылся, используя оставшийся там шампунь и мыло. И в итоге, я успел выскочить из душевой уже через десять минут вместо пятнадцати.

– Быстро ты. – сказал Лёха. – Давай, идём к самолёту.

– Лену дождёмся.

– Нафига?

– Надо. – сказал я.

– Ну надо так надо. – пожал плечами Лёха.

Мы подождали, пока Лена не закончит мыться, и бегом побежали в самолёт, так как мыться при плюс десяти – то ещё удовольствие.

На борту мы переоделись, я умылся в нашем туалете, и стал ждать прибытия машины. Лена, как оказалось, ещё в Москве взяла свой серый костюм, в котором обычно работала, и теперь переоделась в него.

– А что тогда его не одела? – спросил я её, намекая на посиделки у французов.

– А что? Пусть вон, на Олю засматриваются! – игриво ответила она.

– Пистолет возьми! – сказал я, спохватившись, что сам его не взял.

В ответ на это Лена просто расстегнула пиджак и показала, как под ним торчит рукоять пистолета.

Я одел кобуру поверх своей белой рубашки и накинул форменный пиджак.

– Ладно, если вы готовы, то можем ехать. Машину… секунду. – сказал Лёха и отвлёкся на вызов в рации. – Да, готовы… Понял, “Тигр” у терминала… Да запомнил я номера!

Лёха махнул рукой, мол пошли, и мы пошли.

За минут десять мы добрались до оборотного кольца перед терминалом, и мы стали ждать машину.

– Лена, а вам вообще зачем в город?

– Хотим узнать насчёт регистрации брака. – ответил за неё я.

– Ну, это дело понятное. Только не факт, что сразу… – Лёха посмотрел куда-то вдаль и увидел, как к нам приближается бронеавтомобиль.

– Это за нами. Грузимся!

Нас погрузили через заднюю дверь машины, и мы, пристегнувшись, помчались в город, до которого было около сорока минут… По идее…

__________________________

[46] “Офисной” называют повседневную форму военнослужащих, введённую после 2012 года.

[47] Пистолет Ярыгина, он же “Грач”, он же “MP-443 Viking” – российский пистолет под патрон 9х19 Парабеллум или специальный патрон 9х19 7Н21. Предназначен для вооружения военнослужащих и полицейских на замену морально устаревшему пистолету Макарова.

[48] В странах Запада используется другая терминология. К примеру, Командир Воздушного судна у них – Командующий пилот; Второй пилот – Первый офицер; Сменный пилот – Второй офицер.

[49] Звание Аспиранта в ВКС Франции соответствует званию Младшего лейтенанта.

[50] Робер Пише – канадский пилот, совершивший аварийную посадку самолёта Airbus A330 а/к “Air Transat” рейс 236 на Азорских островах 26 августа 2001 года.

[51] Международный аэропорт имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.

Глава 9: Киров. Город под защитой

“Цитаты не будет!”

Автор

14 апреля 2029 года. Победиловский тракт, Кировская область, Россия. 08:21 местного времени.

– Ваши документы! – крикнул солдат на очередном блокпосту.

Меры безопасности были такими, что никто в здравом уме не попытается идти напролом. Да и блокпост это был капитальный – четырёхполосная трасса по две полосы в каждую сторону сужается до одной полосы, и при этом, на этой полосе стоят бетонные блоки, вынуждая машину петлять на малой скорости. Ну и за такую чрезмерную безопасность мы заплатили общей скоростью движения.

– Выйти из машины! – крикнул какой-то голос.

Мы все покорно вышли из машины, и нас уже в третий раз полностью досмотрели: как я уже говорил, нам зачем-то посветили в глаза, ощупали, как будто нас проверяли на наличие оружия, но делали это с каким-то нажимом, словно стараясь вызвать боль. Кстати на оружие они никакого внимания не обратили.

Что хорошо было, так это то, что Лену досматривал не какой-то солдафон (не в передачу Лёхе будет сказано, вообще-то), а какая-то женщина, которую можно было окарактеризовать одним словом "Богатырша".

Потом, когда нас, водителя и наших охранников досмотрели, нам разрешили ехать дальше.

– Ладно, ребята, это был последний блокпост, дальше только Киров. Дальше просто пробьют номера и всё. – сказал водитель.

В Киров мы въехали через минут десять. В городе было очень мало машин. Частных всмысле. А вот машин МЧС, скорых, полиции, военных – столько, будто это прифронтовой город, в котором в спешке собирают войска для наступления.

Но что было необычно, помимо того, что весь транспорт ведомственный – так это фактически блокпосты на каждом перекрёстке. Но на них мы не останавливались, проезжая их как будто их там нет.

– А почему мы не остановились? – спросила Лена удивлённо.

– Эти блокпосты для отражения нападения регенератов. Своего рода – последняя линия обороны. – ответили ей

– Ясно. – ответила Лена.

– Простите, но мы можем какое-то время побыть в городе? – спросил я.

– Конечно. У нас приказ только привезти вас в управу и всё. А что насчёт возврата – скорее всего, прыгнете в бортовой "Урал". Они тут бегают каждые четыре часа между городом и аэропортом. Но до восьми вечера вам надо уже быть в Победилово. Комендантский час. Да и сейчас без основания лучше на улице не появляться.

– Нам в ЗАГС надо сходить. Уточнить кое-что.

– Это завсегда. Только если не развод! – заржал наш водитель.

Нет, не засмеялся, а именно заржал, как лошадь.

Я решил промолчать, так как понял, что строить разговор с этим человеком бесполезно.

Через минут пятнадцать мы подъехали к управлению ФСБ, где нас встретило двое автоматчиков, из полиции.

– Пройдёмте! – сказали они

– Хорошо. – ответил я и мы вошли в довольно большое здание.

Довольно быстро мы вошли на третий этаж, при этом каждый этаж, который мы проходили, напоминал поле предстоящего боя: бойницы, составленные из мешков с песком, на лестницах я заметил несколько ящичков зелёного цвета, больше напоминавшие противопехотные мины. Они были прикреплены к канистрам с бензином и газовым баллончикам типа туристических.

– Огнём будут сжигать. – констатировал Лёха. – Надеюсь, получится.

– Это да. У нас даже вертолёт стоит на крыше на случай эвакуации. – откровенно сказал сопровождающий нас автоматчик. – Ансат[52], кажется.

– Неплохая машинка. Видел на МАКСе пару лет назад. – с интересом заметил я.

У меня самого была мечта научиться управлять вертолётом. Странное желание для пилота ГА, но всё же желание. Обычно у моих коллег есть только лицензия на полёты СЛА[53].

Когда мы подошли к нужной двери, я увидел импровизированную табличку из офисной бумаги, помещённую в файл[54].

“Миролюбов И.Д. Председатель Чрезвычайной комиссии Российской Федерации”.

Через пару минут к нам вышел сам Миролюбов и попросил меня с Лёхой зайти.

– Ленусь, никуда не уходи. Надеюсь, мы скоро.

– Хорошо.

Лена меня обняла, и я быстро скрылся за дверью.

– Парни, во-первых хочу спросить, что по ситуации? Я конечно получаю информацию, но всё же хочу узнать от первоисточников.

– Ну хорошо. – начал я. – Большая часть Москвы… нечеловеческая. Местами, где нет широких магистралей, регенератов или очень мало, или их вообще нет. Что по Подмосковью – Краснознаменск защищают отряды ОМОНа, видимо местные. Также есть какие-то неадекваты, которые стреляют по людям. Используют детей как приманку.

Я заметил, что лицо Миролюбова сильно искривилось.

– Продолжайте. – сказал он сиплым голосом.

Тут слово взял Лёха.

– По обстановке в городе: всё что дальше третьего транспортного, считайте мёртвая зона. Бутово тоже, мы едва вырвались из аэропорта. Короче, как бы это странно не звучало, но все регенераты как сговорившись, идут прямо к Москве. И я не удивлюсь, если из крупных городов поступят схожие сообщения.

– Вы до Кремля добрались? Я про тот упавший самолёт.

– Нет. У нас не было людей в том районе, вот мы и не стали ехать туда.

– Вы правы, Алексей Викторович. – сказал Миролюбов и добавил. – Поступили схожие сведения из Новосибирска. Правда там вообще полный атас. Войска держат только левобережье, где аэропорт. А Казань вообще потеряли.

– Понятно… – сказал я и спросил. – Про депутата рассказывать?

– Если не сложно. – сказал он, имея в виду, что и так собирался услышать эту историю.

– В семь пятнадцать вечера внешнее охранение…

– Алексей Викторович, я не требую от вас официального доклада. Просто расскажите, как всё было, как человек.

– Ну хорошо. На КПП у въезда мои парни заметили колонну из нескольких “Аурусов” и вызвали вас, но вас не было. Я сказал парням спрятаться и ждать приказа. Те выскочили, устроили своё маски-шоу, избили КВСа, едва его не застрелили. – Лёха показал на меня. – За отказ Сельчука вылететь с этим упырём на борту. И был таков. Мы устроили своё маски-шоу, при штурме убито пятеро человек из охраны Каверина, его самого типа судили, там за дверью ходячее замечание кстати. А потом, решили вообще спалить его, когда будем уходить.

– А смысл? Почему сразу не расстреляли?

– У нас же типа “демократия”. – со злой иронией сказал Лёха.

– Ну да. А склад загорелся сам по себе, да?

– Я не знаю, может шальная пуля, а может просто так сложилось. – сказал я и добавил. – Я тогда вообще пытался нас увезти, так как Харитону Владимировичу кое-кто руку отсёк. Кстати, вы не знаете, как он там?

– Я точно не знаю, по больницам у нас другой отвечает, но могу сказать, чтобы узнали.

– Спасибо.

– Так, вы вылетели, и почти сразу наткнулись на французов?

– Да. Они передали сигнал бедствия, и мы развернулись к ним на помощь. А дальше и так знаете.

– Знаем. Зачем в гости ходили?

– Напиться, ну и познакомиться.

– Понятно. Вы же немец вроде как, да?

– Русский немец, если уж точнее. И у меня есть несколько вопросов, задам после допроса.

– Хорошо. А когда вы летели, то ничего странного не заметили, ну скажем, странные следы в небе?

– Только инверсионный след от самолёта, но я подумал, что это от вывозного рейса. А что, нет?

– Да как сказать, радар что-то засёк, а потом потерял след. Мы решили, что это спутник сгорел в атмосфере, но решили поспрашивать других пилотов. Все они видели какой-то след в небе и всё.

– Ясно.

– Можете быть свободны. Так-то я узнал всё, что хотел от вас услышать. – сказал Миролюбов и окликнул меня. – Павел Андреевич, задержитесь.

Я пропустил Лёху и когда дверь закрылась, то повернулся к Миролюбову.

– Так, о чём вы хотели меня спросить?

– Ну, первое – известно, что на Алтае творится?

– Секунду… – Миролюбов на секунду уставился в ноутбук, который стоял на столе. – Ну, Барнаул – мёртвая зона. А, если будет полезно, то в Барнауле полоса не действует, но сесть можно. Горно-Алтайск в безопасности, аэропорт действует. Новосибирск – ну я там сказал. Это если вы на своём самолёте рванёте.

– А что известно по Гальбштадту, Алтайский край?

– Сейчас… Там всё тихо. Регенератов нет. Захолустье одним словом. Ещё какие-то уточнения?

– Как до ЗАГСа добраться, и могут ли они зарегистрировать брак французов?

– Ну, по идее, если у они не состоят в браке во Франции, то я не вижу проблем. Только поручитесь за них, чтобы им дали пропуск в город.

– Само собой. Куда обращаться?

– В отдел транспортной полиции в аэропорту. Скажете, за кого поручаетесь, и будете их сопровождать, если одобрят.

– Понятно. А ЗАГС где?

– В трёх километрах отсюда, на Карла Маркса, находится в многоэтажке, не ошибётесь.

– Хорошо. Я пойду.

– Идите. Если что, за вами пришлю.

Я молча вышел из кабинета и задал Лене вопрос, о котором забывал все последние дни.

– Лен, напомни, а ты со своими родителями разговаривала, ну после начала?

– Да, странно, что ты не спросил. Они сейчас в Гальбштадте, с твоими родителями.

– Они в Германии? – удивлённо спросил Лёха.

– Это в Алтайском крае.

– Упс. – сконфуженно мяукнул Лёха.

Я зашёл в местную справочную и узнал, куда всё же отправили Сельчука. Оказалось, его засунули в реанимацию Областной больницы.

Мы вышли за пределы территории управления, и я увидел, что город словно готовится к войне – часть домов укрепляется, где-то ставят наспех сваренные решётки, а на всех окнах появились буквы “Х”, как в старых советских фильмах о войне.

11:31

После часа блужданий по городу мы вышли к многоэтажке, на первом этаже которой находилась необходимая нам вывеска “Дворец бракосочетания”.

– Вам чего? – спросил нас полицейский, который стоял в проходной помещения.

– Профильный вопрос. – съязвил Лёха.

– Нам уточнить по поводу регистрации брака надо. – сказал я, машинально взяв Лену за руку.

– Конечно. – расплывшись в улыбке, сказал полицейский. – Оружие есть?

– Есть. “Грачи”.  – сказал я.

– Хорошо. Документы. – сказал полицейский.

Мы с Леной показали наши паспорта и вложенные в них разрешения на оружие. Лёха просто показал удостоверение военнослужащего. Полицейский запросил по рации подтверждение наших личностей, и через минут десять разрешил нам всем пройти. Но Лёха остался, сказав, что ему туда не нужно. А выражение лица такое, что при первом взгляде можно решить, что у него инсульт.

Мы нашли кабинет регистрации браков и постучавшись, зашли туда.

– Вам чего, молодые люди? – спросила нас хорошо сохранившаяся женщина лет сорока.

– Нам узнать, когда у вас тут есть свободные даты.

– Да… По идее все даты свободны. Почти все регистрации перенесли на неопределённый срок, а нас назначили клепать свидетельства о смерти в подмогу третьему отделу. Хотите зарегистрироваться?

– Да. Хотели ещё в Москве, но случилось что случилось. – сказал я.

– Понятно. Ваши документы.

Мы опять отдали свои паспорта, и через буквально две минуты получили их обратно со словами:

– Всё в порядке. Можем поставить вас хоть на завтра, если хотите.

– Спасибо, но насчёт регистрации – тут надо кое-что уточнить. Мой начальник в больнице, мы можем позже зайти?

– Сегодня до шести вечера.

– Хорошо. И ещё вопрос: иностранцы могут тут пожениться?

– Если нормальные – то да. Только пусть возьмут справку об отсутствии брака.

– И где?

– У себя в посольстве, ну или пусть делают запрос через ЧКшку.

– Понятно, спасибо. – сказал я и вышел из кабинета.

Выйдя вообще из ЗАГСа, я набрал номер Оли и через несколько секунд получил отклик.

– Неверова! Слушаю!

– Оля! Это Паша. Как у вас там?

– Нормально. С девчонками в карты играем.

– Понятно. Мы сейчас в больницу, проведать Харитона Владимировича, потом посмотрим. Да, кстати, сходи в отделение полиции в аэропорту и узнай подробнее про пропуска для иностранцев. И да, если встретишь французов, то… Стой. Дай мне номер Мишеля.

– Откуда ты узнал?

– Догадался, если честно. Так дашь?

– Да. Перешлю через “Телеграм”.

– Жду.

А пока Оля узнавала то, что я попросил, мы пошли в сторону больницы.

– Слушай, Паш, а то, что мы остались без праздничных нарядов, что делать будем? – спросила меня Лена.

– А ничего. Я в форме, ты в своём костюме. Так и поженимся.

– А фотосессия?

– Придумаем.

– Могу попросить Жеку помочь. Он неплохо фотографирует. А я могу взять роль водителя. – вклинился Лёха. – Да и если что, то обращайтесь, подскажу.

Так мы и шли в больницу, обсуждая различные организационные вопросы. Не обошли стороной и вопрос “свадебного кортежа”, но идея оказалась забракована Лёхой – якобы угроза безопасности. Колонной в Кирове могут передвигаться только машины военных и спецслужб.

– А что по магазинам?

– Так-то всё работает, только ввели карантин. И да, продажи алкоголя остановлены. Так что… кстати, где вы умудрились напиться?

– Французы. У них же кризис, так что минибары на самолётах под завязку.

– А-а-а, понятно.

В какой-то момент, когда мы проходили мимо одной из площадей, которая судя по “нафигатору” называлась Театральной, раздался дикий вопль. Лёха немедленно вскинул автомат и пригнувшись, быстрыми перебежками побежал в сторону крика. Мы же с Леной остались на месте и тоже пригнулись.

– Паш, что это? Это… это они?

– Фиг его знает. – честно ответил я, вытаскивая пистолет.

Через пару долгих минут на улице появились несколько броневиков и карет скорой помощи. Следом появились машины полиции. Они оперативно взяли район в кольцо окружения.

– Граждане! Покиньте опасную территорию! – заголосил мегафон на полицейском бронеавтомобиле.

Я схватил Лену и мы быстро зашли за одну из полицейских машин.

– Регенераты что ли? – спросил я полицейского.

– Похоже на то. Сейчас автоматами выдавят на улицу и жахнем из огнемётов. – с нескрываемым восторгом сказал полицейский.

Я так-то уже видел огнемёты в действии, причём против куда более чем одного регенерата, так что нетзгладимого впечатления на меня это зрелище уже не должно было произвести.

Послышались автоматные очереди, которые раздавались практически со всех сторон. Абсолютно все пригнулись, боясь словить шальную пулю. Через минуту по мегафону раздалась команда “Огнемёты к бою!”. Все поднялись и стали всматриваться в то, что творится на площади. А на ней разворачивалась довольно жуткая картина – посреди площади лежало несколько… детей. Я невольно снял фуражку, и заметил, как люди, что были в головных уборах, сняли их и убрали телефоны.

– Огнемёты применить! – несколько дёрганно прозвучала команда из мегафона.

Вмиг возникло трое спецназовцев, которые начали разливать горючую жидкость, которая вспыхнула ярким жёлтым пламенем и заставила людей зажмуриться.

Через минуту струи пламени перестали вылетать из сопл огнемётов, и включилась сирена воздушной тревоги.

– Есть где спрятаться? – спросил полицейский.

– Всмысле? – спросил я.

– Вы не местные, с аэропорта что ли?

– Ну да.

– Короче, вам нужно укрыться в каком-либо помещении на ближайшие четыре часа, пока не отменят тревогу. И да, если вы заметите хоть что-нибудь подозрительное в вашем помещении, звоните сто двенадцать и ждите команду зачистки.

– В больнице мы сможем укрыться? – с некоторой надеждой спросила его Лена.

– Возможно. Только вас запрут в приёмном покое и приставят вооружённую охрану. И да, оружие от вас потребуют сдать.

– Ладно. Сейчас дождёмся ещё одного человека и пойдём. – сказал я.

– Это кого? – удивлённо спросил полицейский, и через пару секунд к нам подошёл Лёха. – Вы с ним?

– Ну да.

– Идите.

Мы втроём поспешили покинуть площадь и направились в сторону больницы.

– Лёх, объясни. Я думал, что Киров – город под защитой. Защитой государства, военных, кого там ещё, скажи мне.

– Да, только они во-первых, всё равно находят бреши, а во-вторых, какое-то число регенератов всё же проникло в город, и теперь их или прячут в надежде "найти вакцину", или просто не могут найти выход на улицу по причине того, что они дебилы!

Фразу "Найти вакцину" Лёха произнёс с такой интонацией, что мы с Ленкой прыснули от смеха.

– А что смешного? Любую заразу же побеждали.

– Ага, только вот с этой… – Лёха осмотрелся, чтобы убедиться, что рядом с нами никого нет, а потом перешёл на шёпот. – Говорят, что это вообще никакая не зараза.

– А что это вообще? Биологическое оружие? – удивлённо спросила Лена

– Хуже. Намного хуже. В верхних эшелонах власти ходят слухи, что произошедшее – вышедший из-под контроля медицинский эксперимент по созданию сверхчеловека, а корни этой заварушки уходят куда-то в Либерию.

Уходят… Стоп!

– Лёха! Не знаю, читал ли ты газеты, но перед тем, как нас отправили в Киров, я прочитал статью британской газеты о вспышке неизвестного заболевания на северо-западе Либерии.

– Интересно. Там же гражданская война вроде как идёт, так что мешает какому-нибудь олигарху втихаря открыть там лабораторию и приплачивать кому нужно за скрытность?

– Лёха, ты в курсе, что сейчас мне кое-что очень сильно напоминаешь?

– Да? И что же?

– Этот роман, "Эпоха мёртвых". Читал?

– Мне не понравилось. А что?

– Да так… там олигарх проводил исследования вируса в центре столицы, а потом его лучший друг саботировал весь научный процесс и выпустил вирус, сделавший мир зомби, в нескольких местах по всему миру. Так что версия не лишена логики.

Тут голос внезапно подала Лена.

– Нихуя себе… простите. –  сматерившись Лена, продолжила. – То есть, концом света мы обязаны доктору Франкенштейну и его дебилообразному созданию?!

Так, это что-то новенькое. Лену вообще так не заносило, по крайней мере, после того, как она оставила мотоциклы. Интересно, это единичный случай, или же это массовый психоз? Очень интересно, скажу честно. Не потому что я не знаю своего партнёра, с которым решил обручиться и вообще-то прожил почти три года под одной крышей, а потому что наоборот, очень хорошо её знаю.

– Ленусь, ты чего? – попытался я начать осторожно.

– Паш, ты не понимаешь, какой-то неадекват с манией величия вёл незаконные эксперименты и устроил, специально или нет, настоящий конец света, а нам ещё детей растить!

Мда уж… Это точно психоз, или как было сказано в том же романе: «Это звиздец, и он, скорее всего, не лечится. Или его не будут лечить».

Очень похоже на нашу ситуацию. Только теперь это частный случай, а у Ленки похоже нервный срыв.

– Всё Лен, успокойся. – сказал я, обняв её и незаметно для неё вытащив из кобуры её пистолет.

Пистолет я от греха подальше передал Лёхе, а сам продолжил пытаться привести Лену в чувство.

– Паш, ты пойми, я боюсь, что тебя убьют, я и так уже несколько раз едва не потеряла тебя, а тут ещё и это… – Лена продолжила рыдать у меня на шее.

Не знаю, почему я сразу не сказал, но мы с Леной практически одного роста. Я где-то метр восемьдесят, а она – метр семьдесят пять, и учитывая, что она в туфлях на низком каблуке, ей как раз три сантиметра "добавилось". А Лёха, будет к слову, выше нас на голову.

– Так, давай присядем. – я глазами нашёл скамейку на остановке автобусов и медленно привёл её туда. – Слушай, мне тоже страшно. Думаешь, почему у меня кошмары начали сниться? Потому что мне действительно страшно. Страшно за себя, за тебя, за всех нас…

– Мне тоже страшно… – Лена зарыдала ещё сильнее, при этом сжимая меня в объятиях

Эта сцена продолжалась неизвестно сколько времени, пока не раздался жёсткий голос, многократно усиленный через мегафон.

– Граждане! Покиньте улицу, до начала комендантского часа десять минут! Вас особенно касается!

– Да уходим мы уходим! – крикнул в ответ Лёха.

– Отлично! – сказал тот голос и бронемашина “Тигр” сорвалась с места.

– Слышали, что дядя Стёпа сказал? Руки в ноги и марш за мной!

Нам ничего не оставалось кроме как побежать за Лёхой, который видимо, вошёл в свой темп и быстро оставил нас позади себя. Благо между нами и больницей было чуть меньше километра, так что за восемь минут мы все добежали до больницы, где нас быстро сопроводили в приёмный покой на ближайшие четыре часа.

– Ну что, товарищи, будем куковать. – констатировал Лёха.

Куковать, это по мнению Лёхи – спать без задних ног, при этом храпя и что-то выкрикивая во сне. Видимо не только меня кошмары донимают.

Лена тоже решила присоединиться к спящей компании в лице Лёхи, и как легко догадаться, заснула. А чем я занял себя на следующие четыре часа? Сначала хотел дослушать “Эпоху мёртвых”, но неожиданно мне через рекламный виджет выстрелило предложение послушать какую-то аудиокнигу, в которой детектив полиции раскрывает фашистский заговор, на самом деле пытаясь выяснить, кто убил его родителей. Интересно конечно, но за три с половиной часа я едва начал слушать четвёртую часть, когда в помещение вошла медсестра и один из спецназовцев. Первая осмотрела нас на предмет заражения, а второй – держал нас всех под прицелом. Разумная мера, по идее.

– Они чистые! – скомандовала медсестра спецназовцу, и тот опустил ствол автомата. – Вам куда, кстати?

– К вам вчера привезли человека после ампутации.

– Пилота штоль? Пройдёмте. Он в палате ренимации.

– Он в порядке?

– Ну… лучше вам всё скажет хирург. Вы ему кто?

– Я – его подчинённый, они – со мной, но не его подчинённые.

– Ну ладно.

Нам быстро измерили температуру, а потом нас под охраной отвели к лифту.

Поднявшись на третий этаж, где располагалось отделение хирургии, нас встретил хирург.

– Вы к Харитону Сельчуку? – спросил тот.

– Мы. – за всех ответил я

– Хорошо. Пройдёмте.

– Как он?

– Кто накачал его опиоидами?

– Мои люди. – ответил Лёха.

– Вы или дебилы, или не знаете, как оказывать ему первую помощь! У него передозировка опиатами, когда его привезли, у него несколько раз останавливалось сердце. Кое-как его запустили, так что сейчас только мониторим сердце и следим за культёй. Да, кстати, хоть тут вы нормально отработали. Так что через неделю мы его выпишем и сделаем повязку. За медпомощью будете бегать в медпункт аэропорта. Там и так дежурит наша карета.

– Хорошо. Так мы пройдём?

– Конечно. Халат накиньте.

Мы все быстро накинули белые медицинские халаты на плечи, оставив рукава болтаться, и прошли через железную дверь с кодовым цифровым замком, на поверку оказавшимся древним механическим замком.

– Здравствуйте, Харитон Владимирович! – крикнул я.

– И тебе не хворать, Павел. И как, самолёт ещё цел?

– Да. Ну, когда я уезжал, был цел.

– Понятно. Ничего, скоро вернусь, устрою проверку.

– Ага, сейчас вы вернётесь! Вам теперь никогда не быть пилотом пассажирского самолёта.

– Да ну! Полноценным может быть и не стану, а вот ему помогать – запросто.

Тут он прав. Хотя Сельчук и больше не мог самостоятельно пилотировать пассажирский самолёт, но вот помогать мне следить за приборами и слегка корректировать курс в моё отсутствие – это он мог. А если придумать какой-нибудь протез, то он вполне смог бы, естественно при идеальных метеоусловиях, даже управлять самолётом самостоятельно. И я не про легкую “Цессну”, а про самолёт наподобие нашего “Иркута”.

– Если придумаем протез, то и лететь сможете самостоятельно, правда только на правой чашке.

– Хех, иди и думай тогда. На допросе был?

– Были. Оба. – сказал я. – Вас он не ждёт. Если что, то Миролюбов всего лишь узнал информацию по ситуации в Подмосковье и про тот инцидент.

– И всё?

– Я ещё узнал про то, что творится у родителей…

– И как?

– Там всё нормально. Теперь нужно только добраться до туда. Авось организуют какой-нибудь рейс туда.

– Ну-ну. А что, сельская жизнь, среди себеподобных, тебе это надо? Я всмысле…

– Я понял.

Пилот среди поля с пшеницей, ну ну! Это весело. Разве что я буду прозябать на обработке полей с самолёта. Не, это не просто весело, это по-настоящему смешно. Но извините, мне придётся заняться другими вещами. Например, защитой своей будущей жены и возможно детей, что у нас появятся через лет пять-шесть.

– Я подумаю. Мне главное защитить Лену. – это были никак не пустые слова.

– Эх, променять небо на… Песню вспомни, лётчик!

– Понятно. А вы… вам телефон дают вообще?

– Это, как они заявили, запрещено, мол оборудование слишком чувствительное. – недовольно сказал Сельчук.

– Хорошо. Надеюсь, телеграммы сюда присылают. Я скажу, когда будет свадьба.

– Уже?

– Да. Мы хотели в двадцатых числах апреля расписаться, а теперь… придётся срочно что-то делать.

– Ясно. Жду приглашения.

Потом Лёха начал что-то рассказывать, расспрашивать и они просто болтали. Я просто отошёл к двери и погрузился в себя.

– Кхм, вы конечно извините, но вам пора уходить. – сказал врач. – И так нельзя никого пускать в реанимацию.

– Ладно. До встречи, Харитон Владимирович.

– Увидимся ещё.

Мы вышли из отделения реанимации, и когда оттуда вышел врач, я задал вопрос, практически шёпотом:

– Скажите, то, что его укусили, это ничего?

– Ну, его когда укусили? Позавчера вечером? Тогда ничего. Трижды нечего. Так что можете не паниковать. Самый обычный ампутант.

– Понятно. спасибо. В этой больнице есть телефон? – с издёвкой спросил я.

– Конечно есть. Номер узнаете на сестринском посту. – ответил врач, не поняв моего юмора.

– Спасибо. – сказал я и пошёл по направлению к этому самому посту.

На месте, я просто сфотографировал бумажку с номером стационарного телефона этого поста и побежал догонять своих спутников, которые уже должны были дойти до первого этажа.

Однако возникла небольшая загвоздка – я спустился не по той лестнице и упёрся… в морг.

– Вам чего, товарищ лётчик? – спросила меня молоденькая медсестра, явно ещё студентка, довольно игривым голосом.

Ох, ну всё с ней понятно. По какой-то странной причине ореол лётчика в России всё ещё делал из людей моей профессии своего рода рыцарей, хотя это просто работа, монотонная и изнурительная. А девушки думают, что мы чуть ли не герои, которые живут как Скворцов[55]. А я ещё и лицом вышел, этакий смазливый блондинчик, даже с голубыми глазами.

– Мне бы выход найти. – растерянно ответил я. – А то заблудился.

– Поднимаетесь на первый этаж, там выйдете на пост охраны, оттуда идите в приёмный покой и выйдете там.

– Спасибо. – сказал я и пошёл туда, куда меня отправили.

Где-то вдалеке раздался звонкий голос, что-то спрашивавший про то, как зовут этого блондина, ну то есть меня.

Нет уж спасибо. У меня стабильные отношения и полное взаимопонимание. Если не считать той истории в Шереметьево…

27 декабря 2028 года. Аэропорт Шереметьево, Москва, Россия. 12:41 местного времени. За четыре месяца до нападения регенератов.

В тот день мы с Леной вернулись из Барнаула с празднования Рождества в Гальбштадте. В Москве же мы решили не задерживаться, и сразу рвануть на “Розу Хутор” уже там встретить Новый год. Всё же мне этот праздник ближе, чем католическое Рождество. Нет, я не католик и не лютеранец, как можно было бы подумать на первый взгляд, а обычный православный христианин. Звучит так, будто я свалился с другой планеты. Ну, это уже лирика. Так вот, у нас была пересадка на уже видавший виды Боинг-747-400 “России”, который раньше принадлежал “самой безопасной авиакомпании России”… Нет, я не про свой родной “Аэрофлот”, а про разорившуюся “Трансаэро”, гибель которой до сих пор приводит к ожесточённым спорам и дискуссиям в нашей среде.

Я же сказал, что оказался сильно симпатичным? Это в большинстве случаев действует как магнит для моих коллег-стюардесс, которых набирают как раз по модельным параметрам, и такие, скажу честно, явно выбирали “первых красавцев школы” по физическим параметрам. А я попадал под эту категорию, хотя в школе и не был таковым, так как ещё плохо говорил по-русски.

– Паш, ты точно забронировал отель? – обеспокоенно спрашивала Лена

– Конечно. Ещё в том месяце. Снаряжение я уже заказал, заберём завтра утром.

– Хорошо. А ты когда-нибудь катался на сноуборде?

– Да. Тоже на “Розе Хутор”. Но меня там не было лет десять. А ты?

– У-у-у-у, никогда! – заявила она. – Но ты вроде должен будешь научить меня.

– Научу, не бойся. – я слегка растрепал её волосы.

– Зануда!

Мы быстро сдали свой багаж на ленту регистрации, и нам выдали багажные бирки вместе с посадочными талонами.

– Держите, Павел Андреевич.

Мы прошли до зала ожидания, где было оживлённое движение людских потоков. Были и пассажиры, и бортпроводники разных авиакомпаний. Особенно выделялись чёрные “зимние” униформы наших.

Мне же внезапно потребовалось вливание дозы кофеина, за которым я отправился в местную “Шоколадницу”.

– Один американо с сахаром, пожалуйста.

– Сколько сахара?

– Пакетика три, если можно.

– Сливки, сироп?

– Ну уж нет.

– Сама такая же. Две минуты.

Я встал чуть в стороне от барной стойки, рассматривая происходящее. Честно, я редко когда задумывался, насколько беспечны пассажиры. Не в плане безопасности, тут уж говорить нечего, а в плане организации.

От моих наблюдений меня отвлёк голос баристы:

– Ваш кофе. Карта, наличные?

– Карта. – сказал я, протягивая телефон.

Звонкое пиликанье оповестило о том, что транзакция прошла успешно, и с моей карточки списалось двести рублей за пинту кофе, скажу сразу, не самого лучшего качества.

Быстро выпив кофе из бумажного стаканчика, я глазами начал искать Лену, которая уже убежала к посадочному выходу. Благо, мы были одеты чуточку иначе, в отличие от местных – тёплые бесформенные пуховики, хоть и расстёгнутые, сразу выделяли двух высоких молодых людей. И это сыграло со мной злую шутку…

Едва подойдя к Лене, я краем глаза увидел нескольких бортпроводников, с которыми летал в течении года. И к сожалению там была одна стюардесса по имени… блин, чуть не сказал “по имени Жанна”. Нет, Викторией её звали, и она пыталась всеми силами добиться меня. Поговаривали, что она не гнушалась самого настоящего подлога, ради достижения своих целей.

– Паша! – окликнула она меня в тот момент, когда я в упор игнорировал её.

Мне не хватило всего трёх метров чтобы дойти до Лены, как она подскочила ко мне и начала целовать меня.

Понятное дело, что я охренел от этого, но что-либо сделать я не мог. Меня словно парализовало на несколько секунд.

Отойдя от шока, я грубо оттолкнул её и гаркнул другому бортпроводнику:

– Миша! Уведи её!

– Сделаю. Извини. – последнее слово он сказал шёпотом.

Я вытер платком следы помады и чёрт знает чего ещё и пошёл к Лене, которая, однако, сама встала и подошла ко мне. Её лицо было перекошено от злости.

– Ленк, я…

Мою фразу очень жёстко оборвала звонкая пощёчина, от которой я отшатнулся и зацепившись за чью-то сумку, упал прямо на зад.

– Скотина! Как ты мог? – гневным голосом сказала она, медленно двигаясь на меня.

Я быстро встал на ноги и когда Лена замахнулась на меня для очередного удара, я схватил её за руку, не давая занести её для удара.

– Лен, послушай. Эта проводница клеится ко мне уже полгода.

– Да? И ты решил… – договорить я ей не дал.

– Ничего я не решил. У меня есть ты, и всё! Поняла?

– Конечно поняла! – она рывком выдернула свою руку, но убрала её за спину. – Если уж решил поиграть с дурочками, то скажи мне честно, и можешь отправляться в хреновину!

– Лена, Блин! Мне другие женщины не интересны! Ещё раз повторяю для как это у вас говорят, “особо одарённых”: Я! Тебя! Люблю! – последние слова я произнёс резко и отчётливо, не давая ей вставить своего слова.

Лена встала как вкопанная, и потом так же гневно сказала:

– Скажи мне имя этой сучки и я её урою!

Я не ожидал от такой благовоспитанной девушки как Лена, такой жёсткости. Впрочем, она всегда меня таким вот и привлекала.

– Зовут Виктория. Фамилию не знаю. – я выдержал короткую паузу и добавил. – Ну всё, иди и урой её. Я жду.

Лена демонстративно оттолкнула меня и пошла туда, куда, как ей показалось, пошли те бортпроводники.

– Эт ты зря сказал. Если баба сказала, что закопает соперницу, то она это точно сделает. – сказал мне пожилой мужчина лет девяноста.

– А она пусть сначала разберётся как добраться до неё. – усмехнулся я. – А то знаете, аэропорт большой, не все закутки доступны простым смертным.

– Тогда тебя закопает. – усмехнулся старик, констатировав очевидную истину.

– А она меня и так закопает.

– Ну ну.

Через пятнадцать минут по всему аэропорту раздалось объявление:

– Вниманию пассажиров. Объявляется посадка на рейс шестьдесят шесть двенадцать авиакомпании “Россия” до Сочи. Пассажиров просьба пройти к выходу номер тринадцать.

Объявление повторили ещё раз, и только через ещё двадцать минут ко мне подошла Лена.

– Ну чё встал? Взял вещи и пошёл к выходу. – холодным металлическим голосом сказала она мне.

– Ты её закопала? – спросил я, ни на что не рассчитывая.

– Закопаешь её тут, асфальт кругом. Так, намекнула, что в следующий раз я её в турбину зашвырну. Или в окно выкину. – схохмила она мне. – Но ты всё равно виноват. Будешь извиняться.

– Эй!

– Не эйкай мне.

Что дальше рассказать? Перелёт был вполне себе сносным, мы на автобусе добрались до Красной поляны, а там уже, так как у меня был отпуск, мы отдыхали, катались на лыжах, мне даже пришлось “извиняться” перед ней в постели, но всё нормализовалось. Даже свадьбу начали заканчивать подготавливать. Ну и бред. И вправду ведь говорят, что женскую логику понять невозможно…

14 апреля 2029 года. Областная больница, Киров, Россия. 15:51 местного времени.

С трудом найдя дорогу к выходу, я воссоединился со своими.

– Ты где был? – спросила Лена.

– В морг попал.

– Чего? – спросил Лёха, не поняв ответа.

– Того. Лестницей ошибся, вот тебе и ответ.

– Понятно. Куда идёте?

– Всмысле?

– Мне надо возвращаться к парням, короче, тут спокойно, если что сами за себя постоите. Так что, дальше вы сами.

Лёха ушёл. Нет, понятно, он и так задержался в городе, а то, что он с нами – ему просто было интересно что-то обсудить с врачами, с Сельчуком. А у нас с Леной на сегодня были ещё дела в этом городе. Мы вышли из больницы и пошли в сторону ЗАГСа.

– Слушай, а как нам жить дальше?

– Всмысле?

– Ну, я имела в виду, что где жить? В самолёте я уже не могу спать, хоть это и бизнес.

– Тоже не знаю, но пока все экипажи держат на борту. Типа для срочного взлёта, случись что.

– А пассажиры? Их же несколько тысяч тут должно быть.

– Временные лагеря, наверное.

– Ну да. А…

В этот момент мой карман начал вибрировать.

– Мне звонят. – сказал я Лене и одновременно достал телефон.

Оказывается, мне пришёл видеовызов. А звонила мне Оля. Видимо, что-то выяснила.

– Слушаю, точнее смотрю. – сказал я.

– В общем, что получается. Я поговорила с местной полицией и с Хайнцом с Адель. Они сейчас готовят запросы в свои правительства, через час получат ответ.

– Они что у нас на борту?

– Ну да, а что, нельзя?

– Да нет, можно. Только предупреждай. Что по пропускам?

– Через полчаса в город отправляется машина с фельдъегерем, он согласился взять нас. Пропуска мы оформили, однако вот я поеду с ними. Сам же знаешь правила.

– Ладно. Жду через полтора часа на Карла Маркса в ЗАГСе. Пусть возьмут паспорта. Попробуем договориться о регистрации.

– А как тамХаритон Владимирович?

– Нормально. Если повезёт, сможет летать сам при отличной погоде.

– Ему же руку отсекли. Я сама видела.

– Руку протезируют. А если нет, то сами что-нибудь сделаем.

– Ладно.

Время было уже четыре, комендантский час объявляют через четыре часа, так что надо будет успеть сначала назначить дату для нашей регистрации, а потом уже и продавить регистрацию для нашего “интернационала”.

Дворец бракосочетания, ул. Карла Маркса 23. Киров, Россия. 16:55 местного времени

– Так, мы можем поставить регистрацию на восемнадцатое апреля. Иначе никак. – сказали нам на регистрации заявки.

– Ну, можно и туда. Только вопрос, на какое время?

– Ну, на какое хотите. Можем прямо с утра поставить, только успейте.

– Часов на десять реально поставить?

– Реально. Только не забудьте паспорта.

– Хорошо. И да, что насчёт иностранцев?

– Пусть приезжают.

– Хорошо. Они будут где-то через… – я посмотрел на часы. – … полчаса.

– Ясно. Подождите на улице.

Мы с Леной вышли на улицу и присели на близлежащую скамеечку.

Она положила голову мне на плечо и принялась что-то напевать про себя.

– Ты в курсе, что я тебя слышу?

– Конечно, да. А что? Ты же всегда подпевал, начинал подпевать на немецком, а теперь что?

– Не хочется. – устало ответил я.

Я даже не понял, почему я так ответил. Может, это на меня сказались события последних дней. Да и есть такое ощущение, не случись конца света, я бы просто закончил рейс, получил одобрительную оценку от инструктора, которого в следующий раз я бы увидел чёрт знает когда, внёс последний платёж за организацию банкета, получил бы четвёртую лычку на погоны и отправился бы в свой первый рейс в качестве капитана воздушного судна. А там у Оли подскочил бы выходной, который удалось выбить заранее, я бы слетал за родителями и будущими тёщей с тестем, там свадьба и медовый месяц в Тайланде. А потом – лодка разбивается о быт жизни… стоп! Просто семейная жизнь и через пару лет у нас родятся детишки… И вправду говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Он точно ржал, я не сомневаюсь. А кто смеётся хорошо? Правильно, последний. И последний тут явно не человек.

А теперь – все планы насмарку, каждый наш шаг буквально может стать последним, свадьба… нет, она пройдёт, но не так, как хотелось бы. Да и… ладно, прорвёмся…

Мои рассуждения прервал телефонный звонок. Быстро достав телефон, я увидел слово “Мама”.

– Надеюсь, хоть сейчас телефоны работают. – быстро сказал я по-немецки и нажал на кнопку приёма вызова, начав говорить уже по-русски. – Мам! Ты меня слышишь?

– Слышу, сынок, не кричи. Ты где?

– В Кирове. Тут зона безопасности. Вы то как? Всё в порядке?

– В порядке. Нам Михаил Георгиевич, начальник полиции, запретил покидать посёлок. Он с подчинёнными установил посты по посёлкам и сказал никому не выезжать.

– Михаил Георгиевич… Подожди, дядя Миша?

– Да. Он сказал всем сидеть по домам по возможности.

– А что же сельский… как его…

– Я поняла. Нет, он… в этого вашего едва не превратился.

– Кто-нибудь ещё пострадал?

– Нет. Только он. Его Михаил Георгиевич застрелил. Его чуть самого не… но Ленины родители его отбили.

– Они как?

– Спят. Ой, ж сынок, мы то к вам на свадьбу хотели приехать, а теперь что?

– В общем, мы сейчас будем регистрироваться тут, уж прости. А потом приедем, сыграем сельскую свадьбу, если дядь Миша разрешит.

– Разрешит, уж не сомневайся!

– Папа где?

– В дружину вступил. У него же ружьё охотничье.

И как я забыл. Правда этому ружью лет шестьдесят, ещё моему деду Зигмунду Гоффману, промысловому охотнику принадлежало. И я если честно, в шоке, как оно вообще до сих пор стреляет, и тем более, как оно пережило то, что двадцать лет хранилось у дяди Мишы в ожидании того, как семейка несносных русских немцев вернётся обратно… Опять стоп! Ну точно же! Как же я раньше не догадался! Мой дед хоть и умер ещё до моего рождения, но был первоклассным стрелком, как и прадед. Вообще, все Гоффманы очень хорошо стреляют, ну кроме меня до определённых событий. А так как я никогда не стрелял ранее, то не знал, что могу стрелять, а за всем этим я вообще забыл про всё.

– А оно рабочее?

– Конечно рабочее! – послышался в трубке приглушённый голос отца. – шестьдесят лет стреляло, и ещё шестьдесят простреляет! На века делалось!

– Пап, не кричи. – сказал я.

– Ладно, не кричу. Ты то как там?

– Нормально. В Кирове мы.

– Мы?

– Мы с Леной.

– Повезло, что успели выехать.

– Да, можно и так сказать. – я не стану рассказывать своим родителям, что их сын уже убийца, который хоть и исполнил просьбу обречённого на смерть человека, но всё же… этот крест нести мне и только мне. – Когда Виктор Фёдорович проснётся, скажи что мы звонили, и что у нас всё хорошо. Мама тебе расскажет всё остальное. И да, если с такими столкнёшься, стреляй в подбородок. Они конечно не умрут, но проблем им же доставит.

– Откуда ты…

– Люди рассказывали.

– Хорошо, сынок, береги себя. – сказала мама.

– И вы себя.

В трубке послышались гудки. Я убрал телефон в карман пиджака и попытался встать, но понял, что Лена пригрелась на моём плече и теперь мирно посапывает.

– Приплыли… – сказал я по-немецки.

Мне ничего не оставалось кроме как застыть в неподвижном состоянии и ждать, пока не нарисуется наш “интернационал”.

Попутно и я уснул…

– Паша! Проснись! – кто-то начал кричать, чтобы я проснулся. – Проснись!

Обрывками сознания я смутно пытался понять, что творится. Кто-то пытался меня добудиться, а я не могу проснуться. Потом возникло ощущение, что у меня закачалась голова. Открыв глаза, я заметил, что вокруг меня скопилось человек семь, а я не сидел на скамейке, а лежал на каком-то диване.

– Очнулся, наконец-то! – воскликнула Лена, обнимая меня.

– Г… где я?

– Во дворце бракосочетаний. Мы разбудить тебя не могли, когда подъехали. Уже хотели скорую вызывать. – сказала Оля

– Не… не надо скорую.

– Очень смешно. Уже вызвали. – сказала она. – И за штурвал ты не сядешь, пока мы не разрешим.

– Бунт на корабле… Да? – спросил я каким-то неестественно слабым голосом.

– Типа того.

– Э-э-э… А о чём они говорят? – по-английски спрашивала Адель Олю.

Так, похоже у меня что-то случилось, и я не мог проснуться.

– Паш! Ты чего нас пугать-то начал? – спросила Лена.

– Дай… полежу…

– Лежи, лежи. Оформили мы заявление на наших иностранцев, их зарегистрируют сразу после нас. – сказала Оля как-то по-матерински, что ли.

– П… понял…

Дальше моё сознание уплыло, и я помню остальное только урывками: как меня грузят в скорую, как врачи обеспокоенно что-то обсуждают, везут меня с сиреной… Большего я и не помню.

____________________________________-

[52] Ансат (в переводе с татарского – простой, несложный) – российский многоцелевой вертолёт. Может перевозить до 9 человек или до 1200 килограмм грузов.

[53] сверхлёгкая авиация

[54] файл, она же мультифора

[55] Один из героев советского фильма-катастрофы “Экипаж” бортинжинер Игорь Скворцов. Роль исполнил Леонид Филатов.

Глава 10: Двойная свадьба… и беременные в придачу

“Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят

замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах.”

Евангелие от Матфея 22:30

30 апреля 2029 года. Аэродром Победилово. Киров, Россия. 06:20 местного времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210

Гипертонический криз, слыхали о такой штуке? Я теперь даже почувствовал, учитывая события практически двухнедельной давности. Мало того, что у меня поднялось давление до 220/130, так ещё и оказалось, что у меня сильная простуда, видимо ещё эмоциональное перенапряжение сказалось. Вот вам и отмена свадьбы и её перенос на полторы недели вперёд.

И то, несколько дней я просто не осознавал, где я и что я, просто память пропала, и весь мой день каждый день проходил по схеме “Сон-еда-сон”. Всё. Я даже в кабину не мог попасть – Оля действительно закрыла её. Ну и ладно. Ко дню свадьбы я уже более-менее пришёл в себя и уже мог извините, стоять на ногах.

– Паш, ты готов?

– Конечно, нет! – ответил я.

Ответом послужил толчок в корпус.

– Ещё раз услышу “Нет” – получишь по голове.

Я оглянулся, посмотрел на самолёт, который превратился в настоящую казарму, хоть и повышенной комфортности. У каждого огорожено по небольшому закуточку. Правда это всё ширмы из старых пледов, которые бортпроводницы сшили в единое полотно. А на сложенные кресла мы положили листы фанеры. Решение просто ужас, но какое-то время продержимся. А там уж посмотрим – или в палаточный лагерь, или всем табуном на Алтай. В общем, посмотрим. А сейчас – свадьба. Ну скорее, пародия на таковую.

– Так, и где тут молодожёны. Мне сказали, что тут целых два комплекта. – залетев в салон, начал говорить Лёха.

– Второй комплект… в пути. Они выехали чуть раньше, что-то с документами. – сказала Валя, поняв, что речь про Хайнца с Адель. – А мы поедем с вами.

Хайнц, узнав, что мы переносим бракосочетание, тоже решил перенести свою с Адель свадьбу. И вот, когда мы смогли уточнить дату свадьбы, они тоже назначились немного позднее нас.

– Хорошо. Наташу никто не видел?

– Форму гладит. – ответил я. – минут десять и будем окончательно готовы.

– Вы же в курсе, что видеть невесту перед свадьбой – плохая примета, так? – недоумённо спросил Лёха, увидев, что ко мне подошла Лена.

– Плохая примета видеть её в свадебном платье до свадьбы, а тут только мой рабочий костюм. И всё. – сказала она.

– Ну-ну.

– Слушай. – начал я. – Можешь кольца принять на сохранение.

Следующей реакции я не ожидал. Он просто отшатнулся и едва не упал. Суеверный страх что ли?

– Простите, но я не могу. – сказал он сбивчиво и добавил. – Пусть Наташа возьмёт. Я выйду.

С этими словами Лёха вышел из самолёта и направился в сторону палаточного городка.

– Чего это с ним? – спросила Лена. – Ты его таким видел?

– Нет… Думаю, у него есть тёмная страница, о которой он не рассказывает… – задумчиво ответил я. – Ну ладно.

Мы ещё несколько минут проверяли, насколько чистая наша одежда, взяли ли мы паспорта, оружие, документы на оружие… список, скажу честно, можно было продлевать до бесконечности.

– Вы готовы? – спросила Наташа. – А где Лёша? Он сказал, что ему нужно поговорить о чём-то.

– Нам тоже. – сказал я. – Кольца возьми на сохранение.

– Хорошо. Так когда выезжаем?

– Минут десять. Лёха пошёл в палаточный, если нужно.

– Спасибо.

– Хорошо.

Валя ушла вслед за Наташей и самолёт опустел. Стоило всем выйти, у Лены закружилась голова.

– Всё в порядке?

– Да. Только, за водой сходи, пожалуйста.

– Конечно. – я ушёл на переднюю кухню и взял там полулитровую бутылку воды. – А ты точно в порядке?

– Конечно. Только ночью плохо спала, если честно.

– Ну, это ты просто переволновалась перед свадьбой.

– Слушай, а то, что мы будем играть свадьбу на Алтае, это как? Я просто не поняла.

– Тут мы просто зарегистрируемся, а на Алтае уже сыграем по-настоящему.

– Ну хорошо… Поехали?

– Поехали.

Мы вышли из самолёта и стоило мне закрыть дверь самолёта, как к трапу подлетело два “Тигра”, которые были украшены разноцветными лентами.

– Ну что, садитесь, товарищи молодожёны! – крикнул из первой машины Лёха.

– А мы снимаем! Улыбочку! – крикнул Жека, высовываясь из люка второй машины, где вообще установлен пулемёт!

– А кто в первой машине снимает?

– Это ко мне! – крикнул в ответ знакомый голос.

– Мы встречались?

– А то! Это мы с Колей жгли регенератов на Варшавском.

– Эдуард, верно? – спросил я.

– Зуб даю! Садитесь давайте. Через заднюю дверь.

– Хорошо. Французы уже ждут нас в городе. Только, заскочим за свидетелями для их свадьбы.

– Ладно!

Мы сели в машину, следом за нами сели Наташа и Валя. Стоило им закрыть двери, семитонный бронеавтомобиль сорвался с места и поехал в сторону старой полосы, остановившись около открытой двери французского “Аэробуса”.

– Жером! Мы за вами! – крикнул я по-английски, высунувшись из открытой двери.

– Сейчас!

Через минуту из французского самолёта высыпали все, кто ещё не уехал в Киров: Жером, Пьер, Мишель и Ирэн.

– Ребят, давайте в машину. – сказал я.

– А мы тут точно доедем? – спросил Мишель.

– Конечно доедем! – ответил Лёха на довольно чистом английском. – Мы тут обычно десант возим, но если надо, немного гражданских довезём. Но гарантий, что вы доедете, я не дам.

– Он шутит. – попытался я успокоить французов, увидев их напряжённые лица и обратился уже к Лёхе по-русски. – Слушай, а ты откуда английский так хорошо знаешь?

– Это есть в личном деле, после объёма груди[56].

– Издеваешься?

– Конечно. Просто знаю… Так сложилось… – с грустью он ответил мне.

Опять мы выехали на дорогу в город, опять нас проверяли на каждом блокпосту, а так как у нас были иностранцы на борту, то и их проверяли, что тоже, легко догадаться, затягивало процесс досмотра.

– Пол, простите, они нас так каждый раз будут досматривать? – спросила Ирэн после второго блокпоста

– Увы, но да. Даже нас заставляют полностью раздеваться. И это я не сказал им про второе гражданство, иначе…

– Застрелили бы? – спросил Жером?

– Чего? – возмутился я. – Просто проверяли бы дольше. Вот и всё.

– А то, что у вас оружие… У вас у всех оружие? – спросил Жером.

– Меры безопасности. Сейчас всех людей вооружают.

– Что-то вроде PDW[57]?

– Что, простите? – не понял я.

– Нет. Людям выдают только пистолеты. – ответил за меня Лёха. Он-то явно разбирается в этом куда лучше меня.

– Ясно.

– А такие и не помогут против ресурректов. – продолжил Лёха. – Их не убить, максимум что можно – так это оглушить минут на пять-десять выстрелом в голову. А убить их можно только сжигая.

– Вы сами это делали? – спросил Жером. – Какая тактика?

Ну началось… Встретились два военных в баре и попутно напиваясь, выясняли кто круче.

– Лёха! – крикнул я на русском. – Не забывай, нам за Харитоном Владимировичем надо заскочить!

– Не забыл. Но он сядет в нашу машину.

– А я то что?

– Да ничего. Просто такое ощущение… Впрочем, проехали.

– Нет уж, говори!

– Да просто, такое ощущение, что ты его терпеть не можешь.

– Ты с чего это взял? – я уже начал заводиться.

– Так, мальчики! Если не перестанете, то мы с невестой кого-то выкинем из машины. – сказала Наташа, намекая, что нам обоим стоит заткнуться.

– Вот…

– Выкинем, и мы не шутим. – сказала Лена.

Пришлось замолчать. Благо аудиокниги всегда меня успокаивают, наравне с музыкой “Раммштайна”, но на сегодня – аудиокниги. Точнее та, которую я всё пытаюсь слушать.

Это было по меньшей мере смешно: Я, находясь в условиях одного зомби-апокалипсиса, слушаю про апокалипсис другой. Не, ну бред. Или я в какой-то момент сошёл с ума и сейчас я на самом деле в психиатрической лечебнице, связанный по рукам и ногам, обколотый всякими транквилизаторами, придумываю себе какой-то неадекватный мир. Хорошая теория, надо будет проверить. Хотя стоп. Как я проверю это, если я не могу понять, реален ли этот мир, или нет?

Ладно, закроем тему. И так какой-то чуши нагородил, вернёмся в реальность, а в реальности мы подъехали к последнему блокпосту.

– Всем выйти для досмотра. – скомандовал военный

– Выходим, ребята. Опять. – сказал Лёха.

Мы все вышли и процедура досмотра повторилась опять. Мне даже показалось, что французов сейчас досматривали даже пристальнее и тщательнее, чем на предыдущих постах. И это “показалось” действительно задержало нас аж на сорок пять минут.

– Ребята, выбиваемся из графика! До регистрации всего час, а нам нужно ещё в больницу заскочить! – сказал Лёха в рацию своим парням. – Я понял… Нет, не принимается. Отставить трёп!… Конец связи.

Стоило нам покинуть блокпост, как Лёха втопил педаль газа и мы понеслись с неадекватной для бронеавтомобиля скоростью в сто километров в час.

Тем не менее, мы вскочили в город, когда там по идее должны были ездить автобусы, но я видел только редкие троллейбусы, ещё более редкие московские “электробусы”, невесть как оказавшиеся в этой дыре, и ну совсем редкие автобусы и автомобили.

Чувствовалось, что город как-то изменился, что ли. Более таким, серым стал, несмотря на то, что листва на деревьях вовсю уже распускалась, а весна готовилась передать свои права лету.

Через минут десять мы подъехали к больнице, где нас уже ждал Сельчук.

– Харитон Владимирович! Давайте в нашу машину! – крикнул Эдик, высунувшись в люк.

Сельчук довольно быстро залез в нашу машину, и мы сорвались с места, продолжив движение до ЗАГСа, до куда и добрались спустя пять минут.

– Ребята, давайте быстрее! – крикнула Оля, поторапливая нашу выгрузку. – Пять минут осталось уже!

– Да мы бегом! – ответил я.

Сразу из второй машины выскочил Жека, который начал снимать, как мы, словно на поле боя, пригнувшись, пробежали от машины до дверей ЗАГСа. И я почти уверен, что это выглядело из окон квартир многоэтажки как налёт какой-нибудь… только три четверти налётчиков была в форме членов экипажа.

– Так так так! Фамилия! – крикнул полицейский, вновь дежуривший на месте

– Гоффман и Леснчая! – запыхавшись, крикнул я. – У нас регистрация через… тридцать секунд.

– Быстрее давайте. Марфа Васильна! Новобрачные прибыли!

Через минуту мы все были в зале для торжественной регистрации.

– Так, все в сборе? – спросила регистраторша.

– Почти. – ответил я. – Сейчас по видеосвязи подключатся.

И как только я это сказал, в зал вбежало ещё трое спецназовцев, которые на импровизированную подставку поставили небольшой телевизор и подключили его к трём аккумуляторам, и присоединили его к ноутбуку. К нему же прицепили небольшую веб-камеру.

– Гальбштадт, вы нас слышите? – спросил очередной спецназовец в балаклаве.

– Слышим и видим. – послышалось с той стороны.

– Ну вот и хорошо, продолжаем. – Сказал Лёха, вставая в общую очередь.

– Мы все собрались в этот день, чтобы связать священными узами брака двух молодых людей, чтобы создать семью, новую ячейку общества…

Так, перескажу вкратце: регистраторша пятнадцать минут распиналась перед нами целой речью о том, что это важный, ответственный шаг, на который мало кто решится… зато на её убийство в эту самую секунду запросто решится человек пятнадцать, которые причём, вооружены. Так, что-то я отвлёкся. Закончила она этот “вынос мозга” рядовыми вопросами и ответами:

– … Готовы ли вы, Павел Андреевич, взять в законные жёны Лесничую Елену Викторовну?

– Да. – коротко ответил я.

– Согласны ли вы, Елена Викторовна, стать законной женой Павла Андреевича?

– Да. – ответила она.

– С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей, ваш брак регистрируется. Подойдите к столу регистрации и своими подписями скрепите ваш семейный союз.

Нам с Леной ничего не оставалось кроме как подчиниться требованиям регистраторши. Подписав бумаги, к нам подошла Оля и вытащила из кармана два серебрянных обручальных кольца, которые я купил незадолго до апокалипсиса.

– Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами.

Мы взяли у Оли кольца и одели их друг другу на безымянные пальцы левых рук.

– В полном соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, ваш брак регистрируется. Объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный. Поздравьте друг друга, можете и поцеловатся.

Я схватил Лену и поцеловал её. Наш поцелуй затянулся минуты на две.

– Ура! – вскрикнула Оля, и весь зал вмиг “залило” шумом от радостных вскриков гостей и свидетелей.

По видеосвязи было видно, что в Гальбштадте тоже радуются. Как и здесь, в трёх тысячах километрах оттуда. Оставалось только зарегистрировать брак иностранцев, для чего Лёхе пришлось звонить в ФСБ, где мы были в середине месяца и просить прислать переводчика с французского. Вообще-то этот момент был оговорён заранее, но так сложилось, что переводчик, который работал в аэропорту, свалился с ангиной. А что вы скажете насчёт переводчика с немецкого? Тут дело за мной.

Около часа пришлось ждать прибытия нового переводчика, которая резко сказала:

– Вы перевод заказывали? Давайте документы! – сказала она.

– Не документы, а просто перевести речь людей. – сказал Лёха, резко насупившись

– Где?

– Здесь. Переведёте речь регистраторши на французский. По речи ориентируйтесь на нашего человека. Он переводит на немецкий. Говорите громко, часть свидетелей – франкоговорящие.

– Да поняла я! – огрызнулась она.

Мы прошли в зал регистрации, где убирали принесённый спецназовцами телевизор, а Лена, уже моя не невеста, а жена, разговаривала с родителями.

– Ленусь, нам пора. – тихо сказал я ей в ухо.

– Знаю. – ответила она.

– Виктор Фёдорович, вы простите, у нас вторая регистрация.

– Это как?

– Иностранцев женим, я – переводчик.

– Вы же пилот. – с недоверием сказала она.

– Который свободно шпрехен аус дойч. – схохмил я.

– Понятно. Удачи!

Мы вошли в зал, где я встал рядом с Хайнцом и когда регистраторша начала зачитывать тот же текст, что и мне с Леной, я начал делать синхронный перевод для него. Переводчица делала ту же самую работу, но для Адель, и на французском.

Не нужно быть гением, что У этих молодых во-первых, всё серьёзно, а во-вторых, несмотря на столь юный возраст, они оба полны решимости, и я честно рад за них.

В какой-то момент я забылся, и пропустил момент, когда регистраторша заявила, что они официально муж и жена, и понял это только по тому, что Жером встал со своего стула и подошёл к новобрачным.

Именно в этот момент я понял, что всё в порядке. И можно было приступить к "неофициальной" части мероприятия, как любят говорить русские, если бы Лена вдруг не потеряла бы сознание…

Я вернулся к гостям, так как дальше можно было говорить по-английски, которым почти все гости владели на очень даже приличном уровне, чего я не ожидал, к примеру, от Лёхи, а что по поводу переводчицы – требование французского правительства.

– Ну, как тебе двойная свадьба, а, жёнушка?

– Через лет сорок мы посмеёмся, а сейчас мне страшно…

Мне показалось, что она побледнела. Буквально, посерела на глазах!

– Ленусь, ты в порядке?

– А? Да, просто с вечера плохо себя чувствую…

И в этот момент Лена просто грохнулась в обморок. Не как в фильмах, обмякла и сползла на пол, а грохнулась, как камень.

– Что случилось? – спросил подошедший Сельчук.

– Не знаю. – отрывисто ответил я. – С утра говорит, нездоровилось, а я не придал этому значения.

– Чем помогу.

Это Лёха не задал вопрос, а просто подошёл и сказал, не взирая на мой ответ.

– Скорую вызови!

– Понял! – ответил он и взялся за рацию. – Пост ноль сорок один, запрашиваю карету скорой на Карла Маркса двадцать три, Дворец бракосочетания. Женщина, двадцать пять лет, следов укусов нет. Не инфицирована. Возможно отравление… Да, отравление… Откуда мне знать? Я не врач, мать вашу! Укусов на теле нет, значит не обратится! – Лёха уже перешёл на крик, чем заставил всех повернуть головы в его направлении. – Сам повезу, козёл! – Лёха убрал рацию и повернулся к нам. – Вася! Заводи первую машину! Едем в областную!

– Понял! – крикнул тот уже в дверях.

Лена всё время была без сознания. Я даже проверил пульс, но тот был абсолютно нормальным, даже дыхание не сбилось. Разве что она мертвенно побледнела.

– Нашатырь дайте! – крикнул я.

Через несколько секунд Эдуард дал мне пузырёк с вонючей жидкостью разведённого аммиачного раствора, который собственно и именовался “Нашатырным спиртом”. Проведя рядом с носом жены откупоренный флакон, она очнулась.

– Ч… Что случилось? – спросила она очень слабым голосом.

– Ничего страшного… – сиплым голосом ответил я. – Надеюсь…

– Машина готова! – крикнул Лёха, и я вместе с ним и ещё парой человек из его отряда подхватили Лену и быстро понесли её в машину.

На всё про всё у нас ушло не более трёх минут. Стоило нам загрузить Лену в машину, как я захлопнул дверь, машина с пробуксовкой сорвалась с места, едва не протаранив электробус.

Тот путь до областной больницы, который мы преодолели в прошлый раз за час, сейчас занял по времени всего десять минут. Хотя я до сих пор не могу понять, как многотонный бронированный внедорожник может так гнать и так резко тормозить. Ну и входить в повороты, потому что Лёха, скажем сразу, отвратительный водитель, и машину кидает из стороны в сторону на поворотах.

Через указанные три минуты в лобовом стекле машины показался шлагбаум больницы, который уже был поднят. Медкам сообщили, что военные везут к ним девушку в тяжёлом сознании, вот они и заранее открыли шлагбаум. Едва я увидел его, машина резко затормозила, и на скорости около сорока километров в час, влетела на территорию больницы и вскоре остановилась около центрального здания. Тотчас же двери открылись, и врачи взяли под руки мою Лену. Она немного пришла в себя, но стоять на ногах и тем более ходить, она не могла. Так что её увезли на каталке в отделение, но меня не пустили.

– Слушайте, это моя жена! Почему вы не можете меня к ней пропустить? – спрашивал я охранника – теперь уже бойца СОБРа в полной экипировке.

– Приказано никого не впускать без разрешения врача.

С такими людьми спорить было бесполезно. Мне пришлось оставить эту мысль и подойти к машине, где, оперевшись на колесо, сидел Лёха. Его оружие, бронежилет, шлем лежали рядом, словно это для него – какая-то непосильная ноша.

– Ты чего? – спросил я.

– Ничего. Просто…

Я заметил, что в руках у Лёхи находится фотография. Плюнув на чистоту костюма, я прислонился на колесо и посмотрел. На фотографии был изображён скорее всего Лёха, только молодой и в тёмно-синей форме на манер военно-морской, а рядом – какая-то девушка в простых джинсах. Но… по глазам было видно, что они живое воплощение китайской философии – Инь и Янь.

– Кто она? – спросил я.

– Виола… – ответил он мне с грустью. – Нам было по пятнадцать, когда мы познакомились. Жил я тогда в общаге при Нахимовском училище в Питере, хотел продолжить путь своего деда, а в самоволке по городу, познакомился с Виолой. Она была… неподражаема, так сказать, одна на весь мир. Мы с ней общались два года перед тем, как наконец, официально объявить себя парой, хотя мы виделись в лучшем случае раз в два месяца. Я был сорвиголовой и постоянно получал выговоры.

– А чего не выгнали?

– А ты выгони лучшего на курсе “нахимовца”. Короче, когда мы официально начали встречаться, к ней стал приставать сын какого-то чиновника из администрации, типа этого Каверина. Сука он и в Африке сука. Даже по наследству передаётся, ну ты знаешь. Ну и начал он приставать к ней в наглую, караулил, пытался одаривать цветами, плёл интриги, набор урода, короче.

– И что? Полиция, я так понимаю, курила в сторонке?

– Почти. Милиция плевала на эту ситуацию. Я тогда с ней приходил в ОВД и она писала заявление. А ведь я напялил на себя парадную форму, чтобы её не послали нахрен. И знаешь, что?

– Что?

– А ничего. Ничего не сделали, сказали, мол, приходите, когда он Виолу убьёт. И всё, мы ушли и больше не возвращались. Да и тот отстал от нас, правда оказалось, что папаша спровадил его в Лондон, чтобы учился в Оксфорде своём, да вылетел оттудова. Через год тот вернулся и вновь стал лезть к нам с Виолкой. Ну я его и послал покупаться в Неве, чтоб понял, что мы будем вместе.

– И как? Понял.

– К сожалению… Тот ляпнул, что она достанется или ему, или же не достанется никому. Я тогда пропустил мимо ушей его слова…

Мы подали заявление в ЗАГС, когда я выпустился из училища, выбрали ей платье, и всего за пару дней до свадьбы на нас нападают отморозки. Гопники обычно не лезут к тем, кто с девушкой, а если и лезут, то честно, без предьяв и разборок, а просто говорят, куда идти не стоит. А эти…

– Что эти?

– Долбанули по башке арматуриной… В центре города! Я отключился буквально на секунду, а когда очнулся, Виола хваталась за живот, а на футболе быстро расползалось красное пятно. Я к ней, кричу, чтобы люди вызвали скорую, вроде кто-то помогает, она оседает на землю, я пытаюсь успокоить и подбодрить её, мол мы будем жить долго и счастливо, нарожаем детишек, но…

– Умерла?

– Да. Потом мне скажут, что удар нанесли в печень таким образом, что её не смог бы спасти даже самый лучший в мире хирург, приступи он к операции даже через секунду после удара… – тут на глазах Лёши появились слёзы. – Последнее, что она сказала мне, было “Отомсти за меня”. И всё.

– А что с этим… Дальше что было?

– Похороны, за государев счёт, всё же сирота она. Деревянный крест, через три года рассыпался. Сейчас там памятник стоит, а у меня в Питере квартира, там второй памятник стоит. Купил на будущее, там только дату выбить. Ну это другое. Менты понятное дело, слились, мол не нашли убийц, которые пырнули её ножом, оформили висяк, их я сам нашёл лет шесть спустя. Ничего, они получили сполна и даже больше.

– А что сынок?

– Официально – утонул в Финском заливе через пару месяцев, неофициально – утопил.

– То есть, это твоя личная “Вендетта”?

– Да. И скажу честно, меня нельзя оправдывать. Одно дело убивать террористов в Сирии по приказу свыше, другое – самому это делать.

– Но ты делал, ради любимой. Ради её последней просьбы.

– Да… И честно, пойдя в ССО, я только не смейся, искал смерти для себя. Хотел воссоединиться с Виолкой. А меня зараза ни одна пуля не берёт! Только однажды лёг на гранату террориста, а та взяла и расфигачила броник. Только рёбра поломал и всё. Видимо, не хочет она.

– Она? Думаешь, твоя Виола – твой ангел-хранитель?

– А почему нет? Слушай, у меня будет просьба. Так-то её знают все в моём отряде, но попрошу и тебя. Если я вдруг помру, закопай меня в Питере. Адрес куда закапывать я дам.

– А ты же вроде с Наташей…

– Нет. Пойми, не может у меня быть второй любви… Она знает.

– Понимаю. Поэтому ты так сорвался, когда Лена потеряла сознание.

– Да. Не хочу, чтобы молодые испытывали то же, что и я.

– А фото… как память?

– Да. Можно и так сказать.

Внезапно его откровения прервал врач, который вышел из здания.

– Кто из вас Гоффман?

– Я. А что случилось? – спросил я обеспокоенно.

– У вашей жены… она беременна.

Вот этого я не понял, и от удивления даже присел.

– Как беременна?

– Вот так. Срок плюс-минус три недели, как раз сейчас её организм перестраивается, вот ей и стало плохо.

Я минуту просидел, не понимая, что происходит, пока ко мне не подошёл Лёха.

– Ну что, поздравляю! Правда не в таких бы обстоятельствах тебе отцом становиться, ну уж что будет то будет.

– Спасибо… – отстранённо ответил я. – Какой срок, вы сказали?

– Три недели, плюс-минус.

– Я могу пройти к ней?

– Да, конечно. Она в смотровой.

– Я тут подожду. – сказал Лёха.

Я прошёл через уже привычную процедуру досмотра, и когда я вошёл в палату, то увидел Лену, разговаривающую с врачом.

– О, вот и отец подошёл. – сказал врач и продолжил, не давая мне вставить слова. – Так, начну. Ребёнок, согласно генетическому анализу, не должен быть подвержен каким-либо заболеваниям. Вообще скажу, у отца генотип извините, идеального во всех смыслах человека.

– Но у Лены…

– Есть некоторая предрасположенность к миопии… близорукости всмысле. В остальном – никаких проблем.

– Скажите, доктор, а вот сейчас она может выписываться?

– Да. Не думаю, что это что-то катастрофичное. Просто исключите любые нагрузки, больше отдыха, и никакого стресса, на минуточку.

– Хорошо. Лен, собирайся, поедем… домой.

– Так, а где вы живёте?

– На борту самолёта. Так сложилось.

– Ну ну. Мой вам совет – сделайте себе нормальные кровати и живите там. Хоть улететь успеете. Если что, летите в Заполярье. Норильск там, Петропав… нет, на Камчатку и Чукотку не суйтесь. В Воркуту можно, короче туда, куда добраться по земле нереально, а по воздуху – практически нереально. – закончил рассуждать доктор.

– Спасибо, мы учтём. – сказал я, поторапливая Лену. – Валим отсюда. – сказал я полушёпотом.

Мы вышли из больницы, а там уже подъехала вторая машина с гостями и другими новобрачными. Из неё быстро стали разгружаться пассажиры. Но спецназовцев там не было. Видимо, они все ехали тогда во второй машине, вот и не хватило места.

Из неё сначала вылезли Жером, Оля, Вася, оставшийся во дворце.

– Как она? – спросила Оля. – Что случилось?

– Я… я беременна. – слабым голосом сказала Лена.

– Да ладно… – удивилась она. – Когда успела?

– Недели три назад. – ответил я. – Давай попозже с расспросами, ей нужен отдых.

– Хорошо.

Несколько минут я просто стоял, думая над дальнейшими шагами.

– Слушай, нам сколько времени до аэропорта добираться? – спросил я Лёху.

– Часов десять.

– Не понял? – недоумённо спросил я.

– По радио передали – в какой-то деревушке вспышка. Там никого из людей не осталось, а регенераты разбрелись по лесу и теперь они кусают людей из команд зачистки. И все они идут в сторону Кирова… – в этот момент со всех сторон послышался вой сирен воздушной тревоги.

– Что это? – спросил меня по-немецки Хайнц.

– Сейчас узнаем. – ответил ему я по-английски и уже на русском спросил Лёху. – что точно случилось?

– Погоди… – ответил он

Он обеспокоенно взялся за рацию, а Лена сжала мою руку, несмотря на дичайшую слабость.

– Мне страшно…

______________________

[56] Цитата из французского комедийного фильма “Такси 2”.

[57] PDW (Personal Defence Weapon) (с англ. Персональное Оружие Самообороны) – используемый в западных странах термин, обозначающий лёгкое и компактное оружие, предназначенное для вооружения военнослужащих так называемой «второй линии» (экипажей боевых машин, расчётов артиллерийских орудий и других), которым по роду службы не требуется «полноразмерное» оружие, но которым может понадобиться бо́льшая огневая мощь, чем могут обеспечить пистолеты.

Глава 11: Тартарары

“Только в Нью-Йорке какой-нибудь парень может одеться как зомби и пройти по улице незамеченным.”

Из т/с “Касл”

30 апреля 2029 года. Областная больница. Киров, Россия. 14:33 местного времени.

Лёха обеспокоенно что-то слушал через рацию, и его лицо, скажу честно, выражало сильную обеспокоенность. Через несколько минут он начал вращать ручку рации.

– Центр, приём! Запрашиваю уточнение ситуации по трассе на аэродром… – он слушал минуту, наверное. – Это точно?… Я понял.

Он убрал рацию и повернулся к нам.

– Ребята, ситуация патовая, как я сказал. Регенераты сожрали деревню в сорока километрах отсюда.

– А тут их нет? И это довольно далеко. – заметил я.

– Пока нет. И насчёт дальности я бы не радовался. Бегущий человек преодолевает это расстояние за часов десять-двенадцать. Это во-первых. Во-вторых, это – не люди, а регенераты. Значит, что их скорость выше, почему они и сожрали Москву подчистую всего за ночь. Так что, скидывай часов пять.

– Всего… Всего шесть часов?

– Да. Эвакуацию города провести не успеют. Максимум – человек двадцать тысяч, и то, если всё пойдёт по плану… – Лёха услышал шум в рации и ответил на вызов. – Алфёров на связи!… Да, они рядом со мной… Мы возле областной больницы… Нет, все.

– Что он говорит? Всё плохо – спросил меня Хайнц.

– Да, говорит что всё плохо. – ответил ему я по-английски. – Сейчас узнаёт, что нам делать.

– Хорошо.

Лёха кстати был жутко обеспокоен происходящим, будто что-то случилось.

– Лёха, что делаем? – неожиданно робко спросил я.

– Что-что. Миролюбов вызывал. Оказывается, в у него в распоряжении есть один Ил шестьдесят два, способный долететь до безопасного места. Он просит помочь нас с его эвакуацией.

– А где это “безопасное место”? – спросил Сельчук

– База “Арктический трилистник[58]”. Туда он отправится.

– У него же вертолёт стоит на крыше. Чего он не полетит на нём, хотя бы в аэропорт? – спросил я.

– Да фиг его знает, может не работает, а может ещё что. Но факт – он запросил наземную эвакуацию. Так что мы вас отвозим в аэропорт, на ваши самолёты, а дальше… надеюсь, что называется, свидемся ещё.

– Хорошо. Слушай, может, это, нам пока в машину сесть? – спросил я, чувствуя, что мне становится неуютно на открытом пространстве.

– Давай. – согласился он и потом резко скомандовал. – В машину! Живо!

– Так точно! – отрапортовало несколько его бойцов и мы все быстро, буквально за пару минут, погрузились в машины.

– Едем в аэропорт! – скомандовал Лёха в рацию, сев на переднее пассажирское место.

Машины синхронно тронулись с места и довольно быстро поехали в сторону аэропорта. В сравнительно небольшие окошки “Тигра” можно было увидеть, как крупные перекрёстки на всём протяжении пути превращались в отлично укреплённые блокпосты, блокировавшие все стороны улиц, даже если это пересечения многополосных дорог. На каждом блокпосту было оборудовано по как выразился Лёха, огневой точке, улицы, правда спешно, но блокировались бетонными заборами, какими ещё до моего рождения ограждали стройки. Конечно, такая “защита” не могла долго продержаться против толпы не то что регенератов, обычных людей. Я до сих пор вспоминаю, как ещё в то время, когда я жил в Германии, то наш учитель – бывший офицер восточногерманской армии, рассказывал нам про падение Берлинской стены. И одна из видеозаписей, где возле Бранденбургских ворот крушили стену, меня очень сильно зацепила. Потом я наверное, месяца три искал в интернете всю информацию, какую мог найти по поводу событий октября-декабря 1990 года, даже нашёл данные по тому, бетон какого качества использовался при производстве тех стен и что с ним могло стать после 30 лет эксплуатации… Правда большего я не смог тогда выяснить, так как родители сказали собрать вещи на первое время в мой чемодан и вообще сложить всё, что есть в комнате, в десяток коробок…

7 июня 2013 года. Хайдезе, Германия 15:11 местного времени. Дом семьи Гоффманов

– Мам, пап! Я дома! – крикнул я, войдя в дом. В тот день я только вернулся из начальной школы… Формально, Хайдезе – что-то вроде района субъекта в России, так что сказать, что я жил в Хайдезе – не слишком корректно, но многим немцам так проще – они понимают, из какой Федеральной земли я. Так, я сейчас вообще не о административно-территориальном делении, а о том, как я узнал о том, что моя жизнь перевернулась на 180 градусов.

– Паша! – обратились ко мне родители на русском. – Иди в комнату и собирай вещи.

– Какие вещи? Почему вы говорите по-русски? – недоумённо спрашивал я.

Вообще-то русским языком на тот момент я владел не сказать что хорошо, общение на этом языке было для меня довольно тяжёлой задачей, и то, меня учили языку три человека – родители и герр Крамер – тот учитель, про которого я только что сказал, в прошлом капитан Национальной Народной Армии Германской Демократической Республики Карл Крамер. И обращение родителей на русском, а не на немецком, сильно меня возбудило.

– Сынок, помнишь, мы ездили в Москву в прошлом году?

– Помню, но мы же были там неделю.

– На самом деле, мы оформляли документы для возвращения.

– Какого возвращения?

– Домой. В Россию. – сказала мама

– Но я… мы же немцы, и наш дом в Германии!

– Гоффманы жили среди русских двести лет, и уже вправе называть себя русскими. Пора и тебе понять, что такое – быть русским.

– Но зачем?

Вместо ответа матери на этот вопрос в дом вошёл мой учитель.

– Спасибо, что пришли, Карл. Вы принесли документы? – спросила учителя мама на русском.

– Конечно, Мария Эдмондовна. – ответил тот на не менее чистом русском. – Я по вашей просьбе уточнил у знакомого коллеги из Санкт-Петербурга, конечно Павлу придётся пересдать некоторые предметы, плюс, подучить русский язык, чтобы учиться наравне со всеми, однако герр Овербек, директор школы, сообщит в органы опеки, когда узнает о том, что вы уезжаете.

– Герр Крамер, можете поговорить с Пашей?

– Конечно. – сказал он это маме и обратился ко мне уже на немецком. – Пол, ты – умный парень, из настоящих немцев, что ценят семью и традиции, но ты – ребёнок другого менталитета, тем более, у нас хотят ввести предметы, которые если появятся, я уйду на пенсию. Тем более, тебе тут вскоре станет не место. Езжай в Россию, тебе там будет комфортнее.

– Вы уверены?

– Я боевой офицер, хоть и в прошлом. И прекрасно понимаю, во что превратится Германия всего за пару лет. Так что, потом ты поймёшь и если не поблагодаришь, то поймёшь меня.

– Спасибо, герр Крамер.

– Ступай. – сказал он мне по-русски и обратился к моему отцу. – Андрей Зигмундович, вы когда уезжаете?

– Сегодня, господин Крамер. Может быть, завтра, но очень скоро.

Дальше были недолгие сборы, которые больше походили на бегство. Я складывал сначала некоторые вещи в чемодан, чтобы их хватило на первое время, а дальше – вместе с родителями упаковывали остальные вещи и предметы быта в десятки коробок, которые уже к вечеру погрузились в фургон неизвестной мне тогда модели. Нет, конечно, уже в России я узнал, что это была “Газель”, но тогда десятилетнему пацанёнку это всё было в новинку. А тогда я даже не успел попрощаться с одноклассниками…

Но через несколько месяцев о них я уже забыл, влившись в другую культуру, чуждую для меня, но одновременно и готовую принять тебя с распростёртыми объятиями…

Герр Крамер вышел на пенсию, как только в немецких школах ввели предмет “гендерного просвещения” как обязательный. А когда начались волны миграции из “горячих точек”, то мы оба убедились в мысли, что мои родители в тот день приняли правильное решение – увезти меня “на вторую Родину”… Хотя узнал я о том, что наши мысли совпали только лет десять назад, когда я стал осознавать, в какую дыру превратилась Германия. И то, мы с моим бывшим учителем часто разговаривали по Скайпу. Я – чтобы не забыть немецкий. Герр Крамер – чтобы быть в курсе моих успехов, ну и чтобы просто пообщаться.

Карл Крамер умер пять лет назад от инфаркта в возрасте семидесяти трёх лет. Честно, в тот день я едва не ушёл из лётного училища, но к счастью, меня отговорили…

30 апреля 2029 года. На выезде из Кирова, Россия. 15:05 местного времени.

– Всем выйти из машин для досмотра! – жёстко крикнул военный в свой мегафон, требуя, чтобы все мы покинули машины.

– Ребят, выходим. – сказал Лёха, открывая дверь машины.

– Принято. – с очевидной грустью ответил я.

Мы вышли из машин и опять подверглись процедуре досмотра. Опять нам светили глаза фонариками, опять раздевали и проверяли на укусы, но в этот раз, кажется, всё было быстрее, чем обычно.

– Лёха! Мне не показалось, или досмотр прошёл быстрее, чем обычно?

– Не показалось. Люди и так уже начинают бунтовать, а военные воют – каждый день проверять сотни людей, а у них – семьи.

– Думаешь, начнут дезертировать?

– Уже начинают. Но пока что всё или засекреченно, или жёстко пресекается. Или скрывается за левыми отчётами. В третье, если честно, я верюбольше.

– Ну ладно.

Мы гнали по дороге в аэропорт, когда перед нами выскочил какой-то мужик.

– Блядь! – крикнул Лёха, когда по машине раздался глухой удар. – Кого сбили?

– Не заметил… – ответил водитель.

– Так! Трое – на осмотр. Просматривать периметр, стрелять по всему, что движется!

– Есть.

Жека встал за пулемёт и потянулись долгие минуты ожидания. Которые прервались докладом Лёхи.

– На седьмом километре сбили регенерата… Буквально, вывалился на дорогу и был таков. Сейчас сожжём… Сами разберёмся.

Бойцы Лёхи облили регенерата из бензина и подожгли его. В ту же секунду они запрыгнули в нашу машину, и мы продолжили движение.

Ещё через две минуты мы въехали на территорию аэродрома через служебный въезд, так как на основном было столпотворение – пассажиры своих самолётов, на которых они попали в Киров почти месяц назад, активно грузились на самолёты, чтобы продолжить полёт не к месту назначения, а к безопасному месту в их странах, если таковые конечно, остались. А если не осталось, и кто-то решил остаться здесь, то самолёты летели пока что в никуда, а потом – куда решит Чрезвычайная комиссия.

По крайней мере, наш самолёт летел во время последнего коммерческого рейса полупустым – на борту было всего семьдесят человек пассажиров, а из них англичан всего человек пять. Значит, всех примут на себя другие рейсы. А мне – вывезти парней Лёхи и их семьи, которые согласились лететь с нами.

– Павел Андреевич, вас просят зайти к коменданту аэропорта. – сказали мне на КПП служебного проезда.

– Сейчас?

– Желательно сейчас. Но приказывать мы не можем.

– Хорошо. Лёх, проследишь за моими людьми?

– Конечно.

Я выбежал из машины и бегом направился в аэропорт, где меня быстро направили в кабинет коменданта. На месте я постучался, и после жёсткого приказа “Войдите!”, я быстро вошёл в кабинет.

– Мне сказали пройти к коменданту аэропорта.

– Павел Андреевич, да, просили. Комендант аэропорта полковник Захар Олегович Лагонов. Куда вы планируете направиться?

– На Алтай. Скорее всего, в Барнаул.

– Понятно. У меня просто лежит пачка обращений от людей, которые просят отправить их в населённые пункты Алтайского края и Республики Алтай.

– Сколько?

– Пятьдесят восемь человек. Сможете принять столько человек на борт?

– Сможем. Багаж у них есть?

– Есть.

– Вызывайте грузчиков, пусть грузят их багаж на борт. Людей погрузите в течении двух часов. Я предупрежу бортпроводников, но вы понимаете, что рассадка будет в порядке живой очереди.

– Конечно. Моё дело – предупредить вас о выразивших желание. Всё остальное – вы решаете.

– У вас всё?

– Да. Можете идти.

– Спасибо… Только я заберу списки?

– Конечно.

Я вышел из кабинета и направился к выходу из аэропорта. Там была настоящая катастрофа – военные пытались разграничить потоки людей, но получалось не особо. Хотя бы люди боялись регенератов, и пытались сами создать подобие порядка, правда также не очень качественно.

На борту самолёта Оля, как в старые добрые времена, принялась чистить салон для будущих пассажиров, о которых они пока что не знают. Компанию ей составили Валя, Наташа и Лена, которой я бы не дал заниматься какой-либо активностью… Только если она не заговорит меня до смерти, что видимо и произошло с Олей.

– Оля! – крикнул я. – Подойди.

– Что случилось?

– Надо готовить салон.

– Уже готовим.

– Не в этом дело – нас попросили взять на борт пассажиров, которые и так летели на Алтай.

– Много?

– Пятьдесят восемь человек, из них двадцать три – дети в возрасте около тринадцати лет, плюс-минус год.

– Почему так?

– Они возвращались в Горно-Алтайск из Москвы, когда город накрыло. Вот они и застряли тут.

– Понятно. В общем, вот так.

– А то, что мы летим в Барнаул, это никак не смутило коменданта?

– Там будет местная авиация. Если не будет, то просим Лёху сбегать в город за автобусами и на них перевозим людей в Гальбштадт.

– Хороший план. – сказал Сельчук. – Только не учёл одну деталь – ты же договаривался хотя бы про семьи военных, а это – тридцать с лишним человек.

– Село большое, не хватит для остальных – расселят по сельсоветам.

– Ну-ну.

В этот момент в салон забежал Лёха.

– Ну, что сказал комендант?

– Просил принять пассажиров, которым с нами по пути.

– Понял.

– Кстати, ты как сейчас?

– Беру парней и едем на трёх машинах в город за Миролюбовым.

– Окей. Мне с вами или ждать?

– Жди нас тут. Как приедем, ждём его взлёта и вылетаем сами.

– Ладно. Пока погрузим людей на борт.

– Хорошо. Оставь по месту рядом с семьями.

– Сделаю.

Лёха выбежал из машины и через несколько минут от его лагеря тронулось три “Тигра”. Из люка одной машины торчал ствол пулемёта, а из второй – тоже ствол, но какой-то короткий, и с огромной коробкой на прицепе. И я сильно сомневаюсь, что это тоже был пулемёт. В общем, как бы там ни было, аэропорт жил сумасшедшей жизнью, так как все пытались улететь. Было конечно не так, как в Афганистане восемь лет назад, но паника едва не начиналась.

– Харитон Владимирович! Нужно организовать погрузку людей из этого списка. Паспорта проверяем, если нет, отказываем в посадке. Фотокопии не принимаем. Только паспорта, водительские и разрешения на оружие. Будут тыкать корочками, сначала в воздух, далее… блин, забыл.

– Это уж точно, забыл.

– Наташа! Поможешь Харитону Владимировичу с посадкой пассажиров. Сейчас к нам подойдут семьи парней Лёхи, их… сами разберётесь. А что по людям из списка – как я сказал.

– А что с оружием?

– Если будут тыкать в лицо разными корочками, то сначала слова, потом в воздух, и если не пробрало, на поражение.

– Грубо. – сказала Наташа.

– Зато действенно. – сказал Сельчук. – Увидят, что будет за попытку проникнуть на борт без документов – нужные останутся, остальных снесёт ветром.

– А ты, Паш?

– Я – проверяю самолёт и готовлю его к вылету.

– Понятно.

Через десять минут после этого разговора на борт начали подниматься семьи, которых мы вывезли из подмосковного Ада. Я же првоерял настройки бортового компьютера, и заметил, что у нас нехватка топлива – не хватало почти 3 тонны топлива из 20 возможных. Пришлось запрашивать топливозаправщик и требовать от техников заправить практически полностью заправленный самолёт. Затем – была погрузка на борт багажа в виде вещей жён и детей бойцов Лёхиного отряда, и наконец уже, багаж попутчиков. И при этом, стоило мне закрыть люк заднего багажного отсека, подъехал военный “УАЗ”, из которого вышел мужик и сказал, что у него приказ погрузить часть вооружения на мой борт.

– Ну ладно, какое вооружение и сколько?

Мужик, видимо знал, что я не разбираюсь в вооружении от слова совсем, и дал мне листок, из которого я понял, что грузят мне на борт три десятка “Калашниковых” в одном калибре 5,45 мм, два ящика с цинками внутри, и за компанию, партию из трёх сотен пистолетов Ярыгина, которыми нас и вооружили, а ещё – партию гранат РГД-5 и Ф-1 “Лимонка”, по двесте штук каждая. Их я помнил по “Колде”, так что эти обозначения я прочитал сразу

– Ну, как мне кажется, никакого криминала тут нет, грузите.

Военные за десять минут аккуратно всё загрузили и закрепили всё стропами, чтобы никакая турбулентность не сорвала опасный груз.

– Товарищ пилот, если хотите, то можете удостовериться, что всё в порядке.

– Конечно, сейчас проверю.

Я залез в отсек с военным и мы быстро проверили качество строп и их натяжение.

– Всё в порядке.

– Ну и отлично. Мы поехали.

– Езжайте.

Когда военные покинули самолёт, я закрыл люк переднего багажного отсека и через трап попал в салон. Там уже полным ходом шла подготовка к очередному использованию этого самолёта по его прямому назначению.

– Как посадка пассажиров?

– Ну, семьи мы погрузили, сейчас по спискам начнём. Приоритеты те же: сначала женщины и дети, далее маломобильные, затем – все остальные.

– Хорошо. Я дальше самолёт осматривать.

Я вышел из самолёта и начал методично его проверять, надеясь не найти чего-нибудь, из-за чего нам пришлось бы тут застрять, а в условиях отсутствия техобслуживания – этот самолёт, как и практически любой самолёт на планете теперь, будет летать до первой значительной поломки. На промежуточные техосмотры уже мало кто будет смотреть…

К моему счастью, самолёт оказался полностью исправен, и готов к вылету “по первому требованию”, что от него сейчас и требовалось.

Через полчаса началась погрузка попутчиков, которая прошла на удивление нормально: никто не пытался проломиться на борт. Всё было спокойно, даже слишком спокойно. Видимо, эвакуацию из Кирова никто не стал объявлять… Может показаться, что это было жестоко, но к сожалению, опыт Москвы, когда погибли почти все введённые в город войска, не оставлял пространства для манёвра: быть может, часть города устоит, и оттуда когда-нибудь начнут вывозить людей.

Я стоял около самолёта, когда к терминалу подъехал французский борт, и из него не вышел и подошёл мне подошёл французский экипаж в полном составе.

– Пол, мы хотели ещё раз поблагодарить вас и ваш экипаж за то, что спасли наши жизни. – начал Жером, а потом добавил. – И вас лично за то, что сподвигли Хайнца сделать предложение моей Адель.

– Жером, это просто морской закон – спасать тех, кто попал в беду.

– Мы думаем, что… Сделаем совместную фотографию, на прощание. Вместе со всем вашим экипажем.

– Сейчас. Пять минут потерпите?

– Конечно.

Я забежал в салон, и приказал бортпроводникам, и Сельчуку, собраться у трапа самолёта.

– Паш, что случилось? – спросила Оля.

– Французы хотят сделать фото на прощание.

– Сделаем, это ведь, мы их в последний раз видим, да? – спросила Оля.

– Наверное, да. – честно ответил я.

Через десять минут наша общая фотография была разослана по Bluetooth на все наши смартфоны, и настала пора прощаться.

– Жером, если сохранится такая возможность, мы с вами свяжемся.

– Буду рад поговорить с вами, мсье Гоффман.

– И я с вами, герр Кавелье.

Далее я подошёл к Хайнцу с Адель, которые чуть было не плакали от того, что они видят своего Купидона в последний раз.

– Пол, вы… вы не знаете, как вы нам помогли. – сказала Адель по-немецки.

– Помогли не то слово, вы сделали меня способным взять ответственность. Ответственность за свою жизнь, за свою судьбу, за всё, что связано со мной.

– Хайнц, это ты. Ты сам всего добился. Ты отказался от службы в Бунедсвере ради любви. Ты отказался от родной страны, отказался от всего, что тебя связывало с семьёй, и всё это ради любви. Так что это ты всего добился. Помни это.

– Спасибо, герр Гоффман. Если сможете к нам выбраться, вы станете крёстным для нашего первенца?

– Мсье Кавелье знает? – спросил я.

– Нет нет, что вы. Мы с Хайнцом пока не планируем детей.

– Иначе меня выкинут из самолёта. – шутливо заметил Хайнц.

– Так или иначе, в добрый путь, друзья мои. Прощайте. – сказал я на прощание.

– Прощайте, герр Гоффман.

Я отошёл от этой интернациональной парочки, и увидел, как Хайнц, успокаивая плачущую Адель, уводит её в самолёт. Зато чцена Оли с Мишелем меня заинтересовала. Было видно, что они рбъяснялись друг другу в чувствах и каждый из них боролся с необходимостью продолжить полёт в своих экипажах, а значит – расстаться с друг другом навеки.

Внезапно Мишель взял Олю за руку и они пошли к Жерому. Я решил постоять на месте, и не зря. Через десять минут ко мне подошла Оля, и едва она что-то сказала, я сказал:

– Иди за своим счастьем, Оля. Можешь сдать свои обязанность Наташе и идти с Мишелем.

– Но это он летит с нами! – воскликнула Оля. – Жером решил, что любовь он не разрушит, пусть даже и пожертвует членом экипажа ради этого.

– У него есть, ради чего, есть идеология солдата. – сказал по-английски Мишель. – Теперь я с вами.

– Хорошо. Займи место в кабине на откидном кресле. Вещи свои с собой есть?

– Есть, я их сейчас заберу, и пойду к вам.

– Давай.

30 апреля 2029 года. Аэродром “Победилово”, Киров, Россия. 17:40 местного времени

Два “Тигра” со следами от пуль влетели на территорию аэродрома и проследовали на старую полосу, где как раз стоял Ил-62 СЛО “Россия”. После пятнадцати минут стоянки “Тигры” сорвались с места и через минуту подъехали к моему самолёту.

– Фриц! Двадцать минут, и мы будем готовы! Рацию настрой на вторй канал! – крикнул мне Лёха, и я, сбегав в кабину за своей рацией, настроил её на указанный им канал, чтобы поддерживать с ним радиосвязь случись что.

Стоило Лёхе выскчить из своего “Тигра”, как я заметил, что с полосы взлетает звено из 4 истребителей Су-57. Я хоть и профан в плане оружия, но в вопросе авиатехники я разбираюсь очень даже здорово. После того, как истребители, видимо, с подвесными баками, сделали круг над аэродромом, на полосу выехал литерный борт.

Самолёт Миролюбова, после пяти минут стояния на полосе, начал разгон. Понятно, что Ил-62 требует длинную полосу для взлёта, почти три километра, но взлетал он очень тяжело, как будто самолёт был перегружен. Я стоял на ступешьке трапа, наблюдая за взлётом. Честно, хоть и рядом была смертельная угроза, но мне надо было успокоиться.

– Фриц, ты видишь? – возбуждённо спросил меня по рации Лёха, в этот момент собиравший своих парней для эвакуации.

– Нет, а что должен?

– Сразу за полосой.

И вправду, за полосой, где-то в километре от неё появилась какая-то серая полоска дыма, больше похожая на иглу или ниточку. Через несколько секунд эта “ниточка” пересеклась с самолётом Миролюбова, и истребители сопровождения Су-57 начали “разбрасывать” искры, которые, если верить всяким военным фильмам, должны были сбить ракеты с толку.

И кажется, всё получилось, разве что один из четырёх истребителей странно дёрнулся и задымился.

– Паша! Диспетчеры сообщают об угрозе с земли… – Обеспокоенно сказала Лена, но замерла, увидев, что из дымящегося истребителя катапультировался пилот.

– Знаю. Возвращайся в самолёт, и скажи Оле, чтобы вытащила пакет из-под места “Два Б”

– Какой пакет?

– Оля знает. – пространно ответил я.

Под этим креслом лежал тот нелегальный пистолет-пулемёт.

– Лёха, мы что, едем за пилотом? – спросил я в рацию, уже спускаясь с трапа.

– Едем. Ты, я, Вася и Жека. Больше людей и так нет. Беги к нам, поможешь.

– Уже бегу! – ответил я.

– Видим.

Я подбежал к палаточному лагерю, где царила лёгкая паника – всё-таки, регенераты начали наступление, причём оно “крайне удачно” совпало с военным мятежом.

– Короче, расклад такой. – начал говорить Лёха перед своими парнями едва я появился в его поле зрения. – Есть инфа, что несколько сотен регенератов, это уже точно, движутся в сторону Кирова через нас, время подхода к аэропорту – минут двадцать. Плюс, четыре воинские части с какого-то перепугу начали переброску личного состава в город и сюда.

– Так это, может быть, из-за приказа об обороне? – спросил кто-то из его парней

– Этим был приказ сидеть и не отсвечивать до тех пор, пока их услуги не потребуются. Но как видите, у этих людей откуда-то взялись “Иглы”, и они… ну вы видели. Время подхода второго противника – возможно, минут пять. В общем, расклад такой: Я с Фрицем, Васей и Жекой едем на место крушения и вывозим пилота, если он ешё жив.

– Хорошо. – сказал Эдуард. Его голос я узнал сразу. – Фрица вооружаем?

– Конечно. Возьми со склада семьдесят четвёртый с тремя рожками и броник со шлемом. Ему пригодится. – сказал Лёха. – Ну всё, грузитесь на самолёт Фрица и ждите нас!

Бойцы Лёхи быстро разбежались, а я вместе с Васей и Жекой стали ждать, пока Лёха не подгонит машину, а Эдик не принесёт мне обмундирование.

Через две минуты всё было готово: Лёха подогнал “Тигр”, а я – подгонял под себя бронежилет и навешивал автомат на плечо.

– Фриц! За руль! Механику водил?

– Давно.

– Ну и ладно. Прыгай.

Механика была у меня только в автошколе, но управляться с ней я более-менее научился – как-то “весело было”, но я, уж извините, что повторяюсь, был просто влюблён в случайно купленный “Дефендер”. Кстати, надо будет когда-нибудь его забрать из “Остафьево”, если он ещё на месте, на что я очень надеюсь.

Мы быстро сели в бронемашину, и я, вспомнив, как обращаться с механикой, осторожно включил первую передачу и тронулся с места.

Машина конечно разгонялась не так, как у армейского водителя, всю жизнь “игравшего” на механике.

Мы выскочили на полосу и быстро понеслись в её конец, намереваясь уйти на техническую дорогу и выехать за пределы аэродрома. Через пару минут мы действительно покинули территорию аэродрома, и направились к хорошо различимому столбу дыма в трёх километрах от торца полосы.

– Так! расклад такой: Фриц сидит в машине и ждёт нас. Мы идём к пилоту, если он ещё там, и забираем его.

– А если он того? – задал логичный вопрос Жека

– В каком плане? Регенерат или просто? – спросил Вася напарника

– В первом?

– Огнемёт сзади. – ответил Лёха. – Поджарим и всё.

Мы подъехали к тому месту, где разбился истребитель, и в ту-же секунду где-то в километре от места крушения появилась зелёная точка – сигнальная ракета.

 -Фриц! Туда! – коротко скомандовал Лёха.

Отпустив сцепление, машина покатилась в сторону, откуда вылетела сигнальная ракета.

– Прям по кустам езжай. – сказал мне Лёха.

– Понял.

Ещё несколько напряжённых минут машина ломала кустарник и наконец выбралась на то место, где должен был быть пилот истребителя.

– Так, Жека! Смотри в оба! Мы с Васей на поиски. Фриц – за баранкой. Разверни машину, чтобы случись что, по газам и обратно.

– Сделаю. – ответил я.

– Так точно! – ответили оба спецназовца.

Спецназовцы вышли из машины и отправились по своим задачам, а я как смог, развернул машину, чтобы вернуться по уже пройденной тропе.

– Внимание! Вижу пилота. – отозвался в рации голос Лёхи спустя пять минут поисков. – Пилот жив, но в отключке. Следов укусов на теле нет.

– Понял. – ответил я. – Подгонять?

– Сами.

Ну сами так сами… Стоп! А это что там такое? Краем глаза я заметил какое-то движение слева от машины. И было такое ощущение, что это – человек.

– Парни. Какое-то движение в стороне от машины. Слева. Это вы?

– С дуба рухнул? Противник это! – крикнул Жека.

– Будем через минуту! Пилот в сознании. Идёт сам.

Как и сказал Лёха, через минуту он вместе с Васей и пилотом сбитого истребителя залезли в броневик.

– Где Жека? – спросил Вася.

– Я здесь! – крикнул он, залезая на переднее сидение.

– Гоним! – крикнул Лёха. – Здесь противник!

Я быстро отпустил сцепление, и что на удивление, машина не заглохла, а поехала. Ну раз уж поехала, то можно и нажать на педаль газа.

– Скажи нам, пилот, кто ты и откуда взялся?

– Майор Романевский, Виталий Игоревич я. Откуда я – и так догадываетесь.

– Уж точно не с Марса. – пошутил Вася.

– Это точно. А вы откуда. – спросил нас пилот

– Спецотряд сил спецназначения. Майор Алексей Алфёров. Этот шутник – старший лейтенант Василий Магомедов. А за пулемётами капитан Евгений Паслёнов.

– А за рулём кто?

– Фриц! – назвал мой позывной Вася.

– Гражданский! – ответил я. – Павел Андреевич, летаю на МС двадцать один двесте десять.

– И как машинка?

– Неплохая. Правда КВСа получил только после нашествия.

– Понимаю. Мне целого подполковника обещали в июне, а теперь – выжить хотя бы в этом звании. Ладно, потом покажешь свою пташку!

– Замётано!

– Постой? А почему старлей назвал вас “Фриц”?

– Это из-за фамилии. Я из русских немцев, вот и ответ.

– Понятно.

Через десять минут мы выехали из зарослей на технологическую дорогу, где нас уже ожидала засада в виде двух УАЗиков

– Это что такое? – спросил я.

– Жека – за пулемёт! Огонь на поражение! – отдал Лёха приказ в рацию. Фриц! Гони!

– Есть!

– Внимание! Эдик! Скажи Сельчуку, чтобы готовил самолёт к вылету! Немедленно! Мы будем через семь минут! Мы под обстрелом противника!… Отлично. – проорал Лёха в рацию.

Я наверное, выжал из этой машины все соки, и уже нёсся по полосе, когда увидел, что у торца полосы разворачивался французский борт.

– Удачи вам, Жером. – вслух сказал я по-немецки.

Через минуту мы остановились около самолёта, но опять же так, чтобы наш самолёт мог спокойно вырулить.

– Всем! Бегом в самолёт! – крикнул Лёха, вылезая из машины и выпуская короткую очередь по преследователям.

Спецназовцы выбежали из машины и я следом выбрался из машины…

Отойдя буквально на десяток метров, я услышал лёгкий свист. Романевский крикнул, чтобы мы все пригнулись, и броневик взлетел на воздух, причём взрывной волной меня швырнуло на землю.

Встав после взрыва, я посмотрел на самолёт – он был в порядке, но потом он померк. Не всмысле, что он взорвался, а всмысле, что всё погасло, я ничего не видел, кроме контуров.

– Парни! Я ничего не вижу! Помогите! – закричал я, так как я ослеп на оба глаза.

– Фрица контузило! – прокричал кто-то. Кажется это был Лёха.

Через секунду меня подхватили за руки и потащили куда-то.

– Мы проведём тебя к самолёту! – крикнул кто-то.

– Автомат… Отдайте его Романевскому! – крикнул я.

– Сейчас возьму! – раздался голос слева от меня.

Меня как могли, довели до самолёта, а уже на борту меня приняли.

– Сейчас сядем. – кто-то ласково обращался ко мне.

– Лен, это ты?

– Я.

– Пожалуйста, побудь рядом.

Мне показалось, что кто-то сел в кресло рядом со мной.

– Что случилось?

– Не знаю. Как будто кто-то свет выкючил, и я оказался в сумерках…

– Ты что-нибудь видишь?

– Контуры на тём… – в этот момент мне показалось, что лицо моей любимой начало “светлеть”, как будто на неё направили фонарик. – Мне кажется, что зрение потихоньку восстанавливается.

– Уверен?

– Да… Погоди, где тот, кого мы спасли?

– Не знаю. Я не видела.

– Погоди. – я нащупал рацию и как смог ещё не восстановившимся зрением, нажал на тангенту. – Лёха! Где Романевский?

– А нужен?

– Срочно! – крикнул я. – Немедленно тащите его в кабину, будет за меня.

– Понял тебя.

Через три минуты зрение восстановилось, и я увидел, как в салон влетел Романевский, который отстреливался из автомата.

Мишеля сажать за штурвал мне не очень хотелось, так как почти вся документация этого самолёта на русском, и он просто запутается.

– Что случилось? – спросил кто-то.

– Вылетаем! Нас прижимают регенераты!

– Где остальные? – спросил я.

– Лёхи не будет! – крикнул Вася, влетая в салон, рискуя попасть под очереди Виталия. – Вылетаем!

Следом в салон влетел Жека. Причём так влетел, что упал.

Видимо, что-то случилось так, что Лёха решил остаться на земле и пожертвовать собой.

– Лёха! Руки в ноги и давай на борт! – крикнул я в рацию.

– Не выйдет! Меня укусили за шею. Моя песенка спета. – сказал он в рацию, едва начиная закашливаться.

– Лёха! Только скажи, мы их всех пережжём! – раздался голос Эдуарда в рации.

– Ребят, понимаю, но я и так слишком долго на этом свете. Ждут меня там. Вы знаете. Поэтому, скажу сразу: для меня было честью служить с вами, парни! Жека! Принимай командование отрядом, только… – Лёха на секунду задумался, и озвучил. – Последний приказ – отвезите меня в Питер.

– Сделаем, командир. – сказал Жека сквозь слёзы и добавил. – Командование отрядом принял.

К тому времени моё зрение полностью вернулось, и я вскочил с места, направляясь в кабину.

– Куда! Паша! – вскрикнула Лена, срываясь за мной.

Стоило мне вбежать в кабину, как я увидел Сельчука на месте командира и Романевского на месте второго пилота.

– Ты чего здесь? – спросил Харитон Владимирович.

– Харитон Владимирович, я в состоянии!

– Понял! – крикнул он. – Управление передал!

Он быстро выбрался из своего кресла, уступая дорогу мне.

– Справишься? – спросил Романевский.

– Да! – коротко ответил я. – Летал на подобном?

– Нет.

– Хорошо, открывай контрольную карту “перед началом руления”. Она на русском, так что не запутаешься.

– Понял. Так, заглушки, заземление и колодки?

– На борту.

– Дальше: Наземное питание?

– Отключено.

– ВСУ?

– Включаю. – я нажал на кнопки стартера ВСУ и подключил генератор. – Включено.

– Стояночный тормоз?

– Включён.

– Контрольная карта перед началом руления выполнена.

– Запустить двигатели. Сначала второй, затем первый.

– Есть! – отрапортовал Романевский и принялся, на моё удивление, запускать двигатели. Даже процедура выполнялась чётко.

– Ты же сказал, что не летал на таких, так откуда?

– В Майкрософт Флайт[59] летал на таком.

– Чего ж сразу не сказал? Сам летаю там. Ладно, проехали. Рулим на полосу. – сказал я и мы начали руление к полосе.

– Аэрофлот два четыре один семь, взлёт разрешаем. Удачи, ребята. – раздался голос диспетчера.

– Понял вас, один семь. Вы как будете?

– Вылетим на грузовом Иле со всеми, кто остался.

– Куда летите?

– В Нижневартовск, скорее всего. Но мы не знаем. Никто не знает. Только Миролюбов улетел туда, куда точно не добраться.

– Хорошо. И вам удачи. – сказал я в рацию и взял трубку бортового телефона. – Вниманию пассажиров и членов экипажа. Взлёт будет осуществлён в течении пяти минут. Просьба всех пристегнуться и убедиться, что ваши дети пристёгнуты. Авиакомпания “Аэрофлот – российские авиалинии” в лице капитана воздушного судна Павла Гоффмана, второго пилота майора Виталия Романевского и старшего бортпроводника Ольги Неверовой, благодарит вас за выбор нашей авиакомпании и желает вам приятного полёта. – Я прочитал несколько видоизменённое обращение к пассажирам и повторил его на английском, для проформы.

Через пять минут мы вырулили на полосу, на которой стояло два взлетающих самолёта и ещё четыре стояло на ожидании взлёта.

– Аэрофолот два четыре один семь. Ожидайте на предварительном.

– Вас понял, предварительный, один семь.

Нам пришлось стоять на предварительном старте минут десять, но к счастью, через восемь минут, восемь томительных минут мы смогли вырулить на полосу. И то, рулить на начало полосы не пришлось.

– Взлетаем с половины полосы. – сказал Романевский. – Включим стояночный и раскрутим моторы.

– Сработает?

– Не знаю. В симуляторе работало.

– Действуй. – сказал я.

Мы вырулили на полосу и сразу Романевский включил стояночный тормоз.

Я же начал увеличивать обороты двигателей.

– Так, зажимай обычные тормоза, и отпускай по моей команде. – сказал Виталий в тот момент, когда моторы почти раскрутились. – И закрылки на максимум.

Я надавил на педали тормозов и выпустил закрылки с позиции “2” на положение “FULL”. Романевский начал смотреть в свои часы, высчитывая момент для второй части его авантюрного плана.

– Отпускай! – крикнул он, отключив стояночный тормоз. Я же в ту же секунду отпустил педали тормозов, и самолёт начал так разгоняться, что нас вдавило в кресла. Ускорение было очень сильным, и получалось так, что мне было тяжело уследить за приборами.

– Рубеж! – скомандовал Романевский.

– Принято! – ответил я, готовясь накренить сайдстик на себя.

Ещё через секунду скорость перевалила за сто десять узлов, и прозвучала команда

– Отрыв!

Я немедля дёрнул ручку на себя, и самолёт оторвался от полосы, едва не прошкрябав по полосе хвостом.

– Твою мать! Сработало! – восторженно закричал Романевский.

– Ну всё. – сказал я. – Шасси убрать.

– Вас понял.

– Установить курс один шесть ноль, эшелон полёта один ноль ноль. Рассчитать маршрут до аэродрома Юниформ Новембер Браво Браво[60]

– Пять минут.

Я немного успокоился, и убрав закрылки, набрал высоту полёта в 5500 метров со скоростью 580 километров в час.

– Маршрут рассчитан. Загружаю в бортовой компьютер.

– Давай. – ответил я.

Романевский загрузил аэродром назначения в бортовой компьютер, а я – включил автопилот, настроив его на полёт по заданному маршруту.

– Куда летим, командир? – неожиданно спросил меня Виталий.

– На осколок моей малой родины. Не против?

– Не против…

Наш самолёт удалялся от Кирова, который в эту самую секунду бился в агонии с регенератами и военными, которые сошлись в схватке сначала с самим собой, а потом уже и вместе, но с регенератами, но увы, город это не спасло бы… Один из последних островков безопасности в этом апокалиптическом мире перестал существовать, погрузившись в Тартарары…

_____________________

[58] “Арктический трилистник” – российская военная база на архипелаге Франца-Иосифа, выполняющая функции противоракетной обороны. Имеет в составе самое северное капитальное строение на Земле, по форме похожее на трилистник. 

[59] Microsoft Flight Simulator – компьютерная игра 2020 года в жанре авиасимулятора.

[60] UNBB – четырёхзначный код ИКАО, присвоенный Международному аэропорту Барнаула им. Г.С. Титова

_________________

"Концов счастливых не бывает. Если счастливый, это не конец."

Михаил Жванецкий

*********

От автора:

Следующая книга о приключениях Павла Гоффмана и его экипажа выйдет примерно в начале ноября 2021 года.

Надеюсь, вам было интересно на протяжении четырёх месяцев следить за приключениями русского немца в нестандартном зомби-апокалипсисе. Напишите в комментариях своё мнение, и если книга вам понравилась, подписывайтесь на группу в ВК.

Оглавление

Глава 1: Неудачный рейс

Глава 2: И что делать?

Глава 3: На Москву и…

Глава 4: Первые неприятности

Глава 5: Незапланированный концерт "Рамштайна"…

Глава 6: Ночное рандеву на бульваре Роз

Глава 7: В безопасность

Глава 8: Посиделки

Глава 9: Киров. Город под защитой

Глава 10: Двойная свадьба… и беременные в придачу

Глава 11: Тартарары