Крошка Мю [Ана Гратесс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ана Гратесс Крошка Мю
Часть один
Среди вечера среди ночи проснулась маленькая коротышка, именуемая четвертым измерением. В миру ей места не было, но был у нее закуточек, в котором она могла изменять пространственно-временную сеточку по своему усмотрению. Тем ей и приходилось заниматься долгие эоны вперед и назад. Сходили моря с планетарных островов, смешивались сумрачные странники с поцелуями далеких плантаций Сознания. Тихо шла молва о долге, который надлежит выполнить каждому уважающему себя созданию. А именно – совершить свою собственную вселенную или Вселенную. Крикливые мороси не могли выносить художества, чьем парапетом нельзя было умыться, не важно коротко оно или длинно. «Сюрреализму на всех хватит», – говорили они. Что еще было нужно разнузданному Уму? Распоясался ум, сделался вещью в руках у людей, а должен был красить их в оттенки радости да счастья! Догорает последний кафель в руках у мелкого хватателя ягод, все ему нипочем. Делает красивое движение в сторону оконной рамы, за которой стылый космический ужас. Или прелесть. Темнотой манит, и он летит туда, рождаясь заново. Сызнова проходя все известные коллизии в своем бытии. Долго шло оно, но космос будто бы безучастен оставался. Музыка чуть поскрипывает на лодочках из мягкого темного фетра; синий оттенок плавно меняется на голубоватый с проседью – то приходит зимнее время, сонливое времечко спать. И пускай! – Простотой меня манит раскрошить еще крошки зубной. Простотой меня кроет, когда я сижу на скамейке из льна. – Говорила крошка Мю, смотря на все фантастическое верчение вокруг себя. Жара ниспадает на плечи малюсенькому созданию. Оно хочет расправить крыла и разнежиться на голубоватой траве, но не может, потому что крыльев нет, как нет и травы такого цвета. Не та планета, не тот воздух здесь, и все-таки… – И то и не то единовертуновски! – Крошка губами мелкорыбечно проливает сок из своей большой кружки, говоря эти слова. Ей бы выйти из состояния небытия в полое бытие, да? Кажется, персонаж так не думает и пусть. Кристаллические звуки нежной матерей укутывают в кокон из мартовской оттепели. Коротышка-мартышка делает шаг навстречу со своим родным Домом, а тот как ужаленный несется прочь. Мю горько заплакала, не понимая в чем дело. – Почему бы и не подойти ко мне со сладостью родной крови, а? Этот дом – не Дом вовсе! – Словеса летели в разрежаемый воздух, а крошка делалась все меньше, и космос ее сжимался будто состоял только из легкого блестючего ветерка. Мюсли улетели с жарких плеч; солнечное тепло упорхнуло словно птичка или то бабочка. Каши с этими материями одинаково не сваришь, зато сделаешь интересный салат. Золотые монеты сами себя выплевывают крошке Мю на юбки, а та наконец довольной начала становится. Хоть что-то! Космическая одежда приняла вид отроческой влюбленности. Стало хорошеть на душе, дневники полнились счастливой энергией. Мю вся цвела, и захотелось ей написать пару картин в духе экспрессионизма, так сказать, выудить наружу свою эмоциональную искру, которая долгое время тлела в подкорке психического сосуда. Кружечное кофе сразу встало в позу, показывая странное стечение обстоятельств, которое привело героиню в ту позицию, которую она «заслужила». Под мерным стуком громадного Колеса, что вертит мировую материю, новый персонаж нашел воздуху для дыхания. Он открыл глаза, огляделся вокруг и принялся глотать небесные облака. А все для того, чтобы сказать: «Все для того»! Персонажа звали Мю-ста, его телосложение напоминало пережеванную кайму земельной росы, в которых ясно угадывались яркие вспышки кислотно-зеленого. Космосом от него отнюдь не пахло, а вот от крошки Мю – пахло. Точнее было бы сказать – аромат исходил очень знатный, емкий, крышесносящий. Та, или Тот, понял, что он лишь зарисовка на фоне планетарной катастрофы, которая вот-вот разразится на одомашненном галактическом рукаве. Мю-ста послушно встал под распределителем, и его голова тут же покрылась шапочкой из тонкой фольги. – Дома не поймут… И ладно, черт с ним! Лишь бы помогло нашего миру встать с насиженного места. – Задумчиво произносил персонаж, проворачивая сумрак по часовой стрелке, что находился у него в крепко зажатом кулаке. Вот и Дома не стало. Растворился он подобно сублимированному напитку. Мю-ста хотел было окликнуть крошку Мю, а на ее привычном месте оказалась только истрепанная временем безжизненная кукла. Персонажка исчезла, а наш герой было приуныл, но практически сразу встал в позу, говоря себе, что стойким особям непозволительно унывать. Нужно идти вперед! Ну вот он и пошел себе, побрел по золотистым пустыням, а ему на встречу вышагивали, точно в такт, слепые оползни из розовой кожи, которые отличались друг от друга только цветом глаз. Персонаж решил справиться о пути у розовокожих пеструнов: – Приветствую деятельное странное! – Обращался Мю-ста. – А не соизволите ли, достопочтенные, причмокнуть мне в одном дельце? Нахохлились рожи из розовой плоти, зашептались между собой на неведомом языке, но таки принялись отвечать путнику. – Шли в прямо, чудак, шли прямо туды, чудаческая материя. Ум тебе поможет, но слу_ышай его как бы невнимательно, тогда услышишь, что требуется! И пошли себе розовокожие куда направлялись, оставив персонажа в одиночестве. А он думал, разворачивал сознательный аппарат для нового поворота на своем пути. «Идти вперед, задействовать ум, но смотреть на все как бы сквозь пальцы». Тем временем крошка Мю, находясь в другом измерении, перебирала различные алгебраические формулы, силясь соединить одно с другим, чтобы ее отбросило обратно Домой. Ей было невдомек, что дорога «обратно» запечатана невозможностью, и персонажка все продолжала и продолжала свое занятие. Оно хотя бы отвлекало от тяжких мыслей! Сущь ее находилась в лежбище кристальной породы самой разной величины и формы. Тут встречались и вполне съедобные матричные грибницы, а также весьма странные фигуры устрашающего толка. Мю дивилась и вместе с тем ужасалась поэтичности здешних построений. Крошка Мю начала замечать, что ландшафт начал видоизменяться, подчиняясь некоем внутреннему ритму. Ее тела подошли к одной кристаллической громаде, желая воочию и с близкого расстояние углядеть шествие материи и ей представилось действо! На большой клоке иссиня-белого кристалла возникла легкая рябь наподобие той, которая возникает на поверхности воды. Рябь тихо, мало по малу, перемещалась с одной искусительной грани на другую, подсвечивая и без того сияющую материю. Принявшись шелестеть крепким телом, кристалл разошелся по швам и явил оку Мю свою красновато-лиловую сердцевину, в которой ясно прослеживалась некая бурная деятельность. Крошка подошла еще ближе, почти клюя острым носом теплое сердце. На нее дыхнуло ароматом цветов и чего-то морского, чуть перечного, но свежего запаха. С появлением потоков ароматических веществ у персонажки случился небольшой припадок – память, крепко спящая внутряках, зашевелилась, открывая восприятию неимоверные картины. Среди них оказался и образ Мю-сты, который однажды резко и резво обеспечил крошке дикий материал для научных исследований. А Мю и забыла, что когда-то занималась изысканиями! Какое досадное упущение. Те формулы, чье достояние крошка хотела совместить, было ничем иным, как подсознательным потоком чего-то давно знакомого, но сошедшего с умственного среза. Мю вновь принялась сочленять алгебру, вертя символьные оползни с цифирными значками. И о чудо! Персонажкке удалось вызвать во внешнем мире прореху величиной с осиное гнездышко. Крошка тут же метнулась в пространственную дыру и Мю поглотила тьма.Часть два
Мю-ста пробирался по солнцепеку не с кислой миной, отнюдь, а с преисполненным удачей сердцем. Он верил, что достигнет цели, нужно было только умудриться не поджариться на золотистом песке, только и всего! Его чувственная сторона размешивала некий голубовато-серебристый коктейль, в котором ясно угадывалось влияние лунного диска. Персонаж в задумчивости шагал вперед, размышляя о Луне, но все его думы оказывались пространны, ибо «сквозь пальцы» играло теперь слишком большую роль. Без этого не прийти к окончанию пути! Дисковое нашествие серебра не заставило себя ждать. Тут как тут появился размалеванная Высота, в лице космического Странника, который был никем иным, как Мю-крест. Глаза нового персонажа внимали лику освоившегося новичка, а у того в лице мерцали громады звезд вместе с размашистыми туманностями. Теперь Мю-крест глядел на собрата с добрым настроением. Он начал приветственную речь: – Правильный диск ты выбрал для созерцательной практики. Оглянись вокруг себя! Ты теперь не в солнечных песках, а серебре прохладной степи. Гаданный персонаж посмотрел на пейзажи и подивился сей стремительной перемене. – То-то же, старый путник, розовокожие сущи правильное направление тебе подсказали. А теперь мне пора двигаться дальше, ибо ничто живое не может находится в состоянии недвижимости. Если ты стоишь на месте – то это только кажимость, не более того. И разнесся Мю-крест по сторонам света, оседая на плечах поблескивающей на холодном свету сеточкой. Мю-ста продолжил путь, но тут его взяла странная лихорадка, которая в обыкновенном нахождении близ Дома с ним не случалась. Его бросало то в жар, то в холод. Над ним выписывали круголя мушки и ушки, в чьих маленьких телах блестели металлические сережки. Среди абстракции нашел себя персонаж. Среди сонного короба обнаружила себя крошка Мю. Ее нацеленный на лад сознательный аппарат подвергся выжиганию на бирюзе. Морское чудное оказалось вшитой материей на лице у Мю. Ее многочисленные тела ощущали влияние достопочтенного Я, а вместе с тем и художественной радости. Через творчество надлежало узнать саму себя персонажке. И сё было прекрасной возможностью узреть красоту всевозможности, что есть так называемая Пустота. Квадратная голова на столешнице из темного песка четко вещала о сути Преображения, через которое нужно пройти всем существам. Красота вещи или красота материальной природы истинно раскладывает пальцы на веера и совершает двигательные функции, чья сила и мощь надвигает будущность на прошлое, смешивая их в блистающее настоящее. Две градации Мю снова встретились, но уже под предлогом соединения. Под буквой любви сочеталась их общая песня и как же это было красиво! Древа сознания, цветы ума, планетарные туманности космической души и абстракция чувств – все это наложилось тончайшей вуалью на головы молодоженов. Крошечное недоразумение вылилось в натуральное пиршество живительных красок! Теперь Мю стало семейством, а потом поглотилось единой индивидуальностью. Но не долго сё трепетало в энергетической сетке, вскоре оно сгорело и Мю снова пришло в состояние всевозможности. Шли года, световые оползни надвигались подобно океаническим волнам, смывая за собой остатки роскоши, обнажая таким образом четкость незамутненного восприятия. Звездчатость переходила из небытия в бытие. Пылью золотом и серебром заходилось Мю, занимаясь воспроизводством своего драгоценного потомства. Степенно и медленно двигалась красота во раскрытые полости великолепия. Друидальные подмостки остаточных энергий, шедши от прошлых цивилизаций, весело копошились у носа Корабля. А что это был за Корабль? Подарок Млечного Пути на свадьбу! На этой венценосной громаде можно было совершать мгновенные путешествия из одного точки в сразу три или даже в четыре! Мысль – краска всевозможности, запомните! Те самые остаточные энергии, что выискивали близ мерцающего в ночи Космоса корабельного нефа, были ничем иным как промозглыми падальщиками, которых за ненадобностью выбросили с вертящегося волчка жизни. Привычки, убеждения, весь тот мусор, чье бдение больше не нужно – все это летело прямиком в космические мусорницы. И нужно было быть полным глупцом, чтобы самому вляпываться в подобные загрязненные места. Мысль – за ней все следует. А посему о плохом и гадком думать не следует. Несколько раз Мю путешествовало на Корабле и какой восторг брал эту милую душу! Никогда художественное пэ не было таким красочным, как теперь. Это стало возможно поскольку, постольку сё допустило сознание наблюдателя. Вера – истинная мощь. Можно было бы и без Корабля пускаться в шествие на несколько целей сразу, стоит только убедить сознание в этой возможности! Открывались блистающей абстракцией великолепные пейзажи, на которых можно было спокойно жить, но Мю было непреклонно в своей «миссии» по Млечному Пути, что заключалась в описывании кручений-верчений мирового Колеса. Важно плыла махина, бессовестно опоясывая собой умудренные к тому умы. Плотная энергия сама по себе не могла выходить за границы познания, потому как ей нужен был наблюдатель: Без этого чего бы то ни было быть не могло. Энергию должен кто-то направлять, проявляя ее в видимом космосе. Ах, эта дивная всевозможность! На губах у Мю любовная улыбка играет, дети всех мастей берут краски вместе с сочетаниями букв в свои руки и мажут, красят достопочтенные стены с живительными холстами. Улыбка превращается в солнечное свечение и без того подогревая Великое к своему раскрытию. Веселье нарастает подобно снежному вихрю или крошке от старого бублика. Сущность Мю быстро схватила что к чему, а творческие кручения на один миг прекратились. Всего на один миг, но каков был эффект! Мысль распалась на розовый лед и сахарный тростник. Веселье полилось через край, самому себе сделав инъекцию нежности или, по-другому, персиковой неги. Деятельный сумрак развеялся. А общность Мю, та самая персонажеская древность, пальцы самой себя съела и на том стала Миром. И не подавилась даже! Вот оно знание с чуткостью. Вот она сила духовного пробуждения. Что бы возвести новый мир, старый требуется разрушить до основания, и само его основание. Вот она перчаточная загвоздка, что весело трепыхается в кармашке пиджака, что создан для мирового паука. Для сети его, для детей его мечта клюет на удочки. Да. Истинно так!Часть три
Так как для вечности нет порога, то обширная сетка из пространства-времени сама по себе выгибается весьма странным образом. Сама по себе делает место для ночлежки, приготовляя немыслимые картины для любимых детей. Сердце лучика всего и другого. Томной росписью балдахины узоров стрельчатых окон вещают с полей неубиенных. Различные чаи плескаются в кружках, многое говорит о сладости губ и седьмой печати. Любимые люди где-то там пищат в закоулках памяти. Сюрреализм пахнет апельсинами и карамелью. Мю – Странник сердца, рассказчик Альятта, Глорис из Высоты Стекла и Десять по пять и семь и два. Священные цифры находятся под колпачком мягкого космоса, нежного космоса. Важный момент для очей радостных, ваша участь – петь на манер излюбленных божеств, вещая истины перед открытыми дверьми. Музыка кристаллическим стеклышком хвалит воздух, в котором приходится жить и петь. Солнышком поет морскую тему. Персонажики добротные места себе выбирают, чтобы смотреть. А шоу начинается! На арену выходит странных дел малеватель. Его имя Крошка, а выглядит он подобно разросшемуся арбузу. Представление круговой осой выпячивает пятаки, а носы обступают высящиеся вниз здания. Зрители, которые заняли лучшие места, могли воочию с близкого расстояния рассматривать происходящее. А оно то стояло на месте, то бежало забывая себя. Крошка хвалила Космос за его возможности, и осыпала благодарностями мировую Душу, которой пришлось по вкусу движение персонажа. Так и обрастала молвой круговая арена, а круги на воде попискивали короткими сообщеньицами, в чьих посланиях можно было проследить простершуюся руку соседней Галактики. Дружба помогает, выручает и наполняет светом! Для себя, в самом себе, перед собой – путь к черной звезде. От себя, в окружающее, за свободой – путь к красной звезде. Каждый сам выбирает свой путь и это великолепно. Это красочно хорошо. Наблюдать за тем, как персонажики наполняются силой духа и красотой вечности – бесценное занятие. Я вам говорю как пестователь капустных дел! Монеты звенят, а душа говорит? Нужно чтобы и душа пела и золото в кармашках ожидало легкой руки. Все легко, все похоже на странный суп идей или на творческий эквилибриум безумств, а на самом деле все Оно хочет только ощущения счастья. Ведь все в мире стремится к счастью! Нужно дарить это миру и существам вокруг, и все вернется, приумножится, будет благодарные песенки распевать. Страница за Странницей шествует. Мю теперь не божок, и даже не глазурь небесная, а квантовая единица, которая летит и одновременно с тем находится в недвижимости, плывя во сверкающей всевозможности. Не сам по себе, не самоличный толк, а только видимость кажимости, только перчаточное удовольствие от созерцания мировой Пустоты, от Всевозможности пестрых и блеклых красок. – Как прекрасен мир! – Кричит Наблюдатель. – Как нежна длань Космоса, что пригрела меня на своей груди! – Восхваляет Вселенную Крошка Мю. Она снова пришла. Похлопаем финишной истории. Да. Завертелись снежные вихри, перемахнуло через Через многоголосое эхо, сладкий нектар разлился по небу. Все стало как Тогда, или как в Будущем, которое всегда с нами, чей зов незримо потягивает наши косточки к тому или иному образу действий. Философия помазывает головы новорожденным детям, пачкает слюнявчики мерцающей звездной пылью. Я, Мю, смотрела на сё и любовалась красочной порой, где рассветы и закаты слились в единую материю. Бессознательное искусство. Как долго мое тело шло к тому, как сильно оно желало показать мне силу интуитивных потоков. И это произошло и продолжает происходить. Радость плещется в зелено-карих глазах. Осознание своей природы – для того мы приходим в мир. От ощущений первоначального различения до слияния – вот диапазон силы мира, который вертится в наших умах, переливается всеми возможными цветами. Благословить красочность видимого – сё благодать. Клавиши летают под крышей из линий координат. Геометрия, когда-то пришедшая на смену делу о Воображении, забавные картины вычерчивает в воздушном пространстве. Деятельная мушка все еще мерцает на вечерних припадках о Смысле. О, делатели всех мастей, о художники всех возрастов, вам открывается бессчетные сокровищницы умопомрачительных основ. Через две страницы будет топтать историю совершенно другая область познания, а пока… Архитектура требует мечущихся по маковой росе. Ног, через которых длится и длится временнОе помутнение. Глазирователи небес в задумчивости чешут головы, надеясь отыскать в волосяных луковицах разгадку на вопрос о Семи печатях. О великом Соломоне или Гермесе Тристапотриста. Пальцеватели дел морских, деятельных облачков ваятели. Творческие потоки смывают всякие смыслы и остается голая стена истинности, или правдивости. Одна лишь загвоздка в том, что правда и истина – всяк присуща интуитивным разумистам. Став Крошкой Мю мне это стало отчетливо ясно, видно. Прощупывается яркая прядь через мрачный вальс разгорающегося Космоса. Без масок, без «Ноу Кэп» и без «Ю ноу ват айм сэинг». Простота в искусстве творить, или крадучись, с прозрачной песней, перебираться через многочисленные порожики, которые существуют только в воображении у Путника. Кто-то сейчас занимается тем, что шепчет странные повеси злостных или радостных слов. А знает ли он, что невозможно просто встать и начать делать, не затратив на порыв определенного количества энергии? Странное соцветие странных дней. Стихотворные точки, строчки, запятые молодят лицо, а ему уже под двести лет скоро! Как хорошо Крошка Мю сохранилась, воскликнет Наблюдатель, а я ему отвечу, что дело тут в позитивном взгляде на мир. О связи начну говорить, о подсознании и установках. Эх… Прекрасное спит у меня на кровати. Оно желает только добра и любви. Хочет деятельности душевной, которая станет приносить славу и золотые звонцы. Забавно блестят те кругляшки, манят своей всевозможностью. Многие могли бы сказать, что «таков наш мир, всем заправляют деньги». Но они не цель, а Средство, с помощью которого жизнь становится удобнее и веселее. Они наши союзники, наши дельцы, чья мощь помогает делать Вещи. – Клавиши чего-то там пищат сами по себе, складываясь в мелодичную музыку. Даже ангельскую музыку. И хорошо сё. – Говорю я, наматывая на вилку красную пасту с креветками. На столе передо мной стоит большое блюдо с большими и маленькими книжечками, и все нужно попробовать, о всех нужно сказать хоть слово! Беру первую книжку в руки, на ней игривыми буквами зеленеет: «О Семи Дворцах». Открываю первый разворот и вижу чудное фукание, которое роет ямку цветастым растениям. Читаю первое предложение, что следует за иллюстрацией, на чьем лике изображена бездеятельная Безобравура: «Что за еретический туман окутывает наше бытие? Не пора бы с ним расставить точки над И?». Я хмыкаю. Беру и разламываю корешок надвое, таким образом появляется еще одна книга. Теперь читаю первую строчку из второй книги, а там: «Над И не получилось и все сначала!» Далее последовала еще одна иллюстрация из темы Безобравуры, но теперь там нет пустотных точек, теперь там алеет-чернеет довольная ухмылка. Выбрасываю обе книги на дощатый пол, по которому снуют чьи-то ноги. Падает ко мне третья книжица, а она вся из себя розовощекая, призывно пульцует энергетическими матрицами. И я не могла не взять ее. Там вещалось о восхождении Супа над Упорядоченностью, о Хаосе и об Идеализме. Кто кого в этой, казалось бы, неравной схватке? Все лавры забирает себе наша любимая всевозможность. Кладу сю книгу к себе в сумку, где всегда хранится все самое интересное. Для остальных трудов времени отмерено не было, потому я вылетела во внешние края космических лесов, и меня снова обдало мятной свежестью. Психоделика крепкая на душу, прибирает весну с зимой, а лето с осенью оставляет нам – детям сознательных потоков. Понятно изъясняться – для пресыщенных смыслами особ. Мю + Я + Галактика = Мюгалая. Таково мое новое имя. Крошка навсегда распрощалась со странными стечениями обстоятельств, отдаваясь во власть звездных туманностей.Часть четыре
Тьма или тема, вздор или порядочность – все это суть маховый шаг громадных часов, что блюдут погост пресловутой вечности. Писать или не писать, или красить перченные косточки: розовощекая книжица дает на все добро, мягко оплетая кисти рук. Или ног. Мерцающая Мюгалая, бдя размеренный шаг на просторах вековечных сумрачных лесов, нашла в них однажды такие строчки: «Снизошла чтобы остаться, чтобы поймать кривую птицу, чтобы размочить перья в соку лимонном, чтобы отправиться на свет, к сверкающим началам славной нужды. Эти и другие соцветия сизых дней многое могут распознавать из того, что мы вещаем как радио или механизмы с четко направленным вниманием. Наши слова не более чем отзвук достопамятных высот. Ты соединяешься со словесностью подобно розовому взмаху крыла, а я как птица парю и дымлю бесподобностью. В моем чреве растет она, с каждым днем все более опаляя стылую землю вокруг. Дыхание, что однажды погрузится в вечный сон, станет подобным цветку или равнине на коже из светлого янтаря. Он думает о дочерях, которых не стало теперь, о том, что было до и что будет после, но не является ли это ловушкой? Спроси себя! Зачем тревожить прошедшее, ведь в твоей реальности оно подобно ветерку весеннего солнцестояния. Об этом говорено предостаточно, а посему моя выкладка будет иметь отпечаток взаправдашнего болеутоляющего. Просто не думай о вчера, о завтра, ибо сегодня – блюдет покой времени. Взойди же вместе с ним на престол самозабвенный. Мы будем истинно радоваться восхождению, и память наша станет подобна фимиаму с самым благоухающим составом из всего резного, жемчужного и ароматного. Со вкусом морковной жвачки и соком клубники раскрашиваются небесные просторы моего детства, я была так счастлива играть, резвиться, общаться с друзьями. Никого из них теперь уже нет в моей жизни, но небеса остались теми же, и тело мое помнит великолепную будущность. Я плыву в небесах подобно бабочке с крыльями орла. Я – маленькая пташка семицветного мира. Моя душа похожа на небывалого вида остров, в котором развивается всевозможность суточных дней. Это незабываемое цветение восполняет мою красоту юной кровью. И в свои 200 лет я выгляжу моложе, чем в земные свои 20. Это время забав, игрушечных прибауток и сверкающих драгоценностей. Дом за домом, се́яние за сиянием – оно шествует за мной по пятам, вещая в рупор холодным металлом и красным золотом, изумрудом и всем таким, без чего невозможно представить человечество сейчас. Счастливое людское танцует на костях планеты, чья голубая кровь ниспадает в краски океанов забытья. Улыбка ее похожа на нечто призрачное, но устойчивое. Я слышу гармонику песни и теперь Она здесь. Устойчивость преодолевая и переложения сея, вопрос возникает: почему она и оно? Разве не достает им сумрачности суточной? Суток дней и годов, вместе с некоторой неотрывностью светового луча. Думаешь о том, что пишешь. Неосмысленное то бытие, но разменивает монету, скрупулезно вытирая пыль запрелых каменных плит о лица неверующих. Просто вкус испортился у человеческих особей, смешали их с земноводной пустошью и чего тут гадать теперь. – Но я не могу подойти ближе, а хотел бы прибавить шагу к стометровой дороге. – И не надо того свершать, друже, просто будь и все. Теперь твоя ноша забрана другим. Спокойствие со мной рядышком уже навсегда. И будет оно вылизывать апельсиновые корки разумения, остатками оседающие в темницах привычных деяний. Некоторая неповоротливость проглядывается за минусом погодных условий – они не смотрят в душечное дышло, предпочитая звездных и проворных созданий Севера. Не дыши так часто, а то накликаешь на себя их внимание! И думы не уйдут без призового фонда в период бдений. Они беспорядочно овевают сновидящего полупрозрачными крылами вееров. – А теперь ты можешь подойти ближе к сотне световых дней? Не жмет ли тебе теперь твой посеребренный шлем? – Нет уж, я стану настоящим космонавтом и дни свои буду считать не от рождества Цветка, а от создания Нас. Мы пришли сюда томными, сверкающими существами, морской звездой да пятикнижием расхваливая собственные кровяные тельца. Золотое то время и будет еще, обещаю! Они поймут, что обладают настоящими сокровищами здесь и сейчас. Я покажу им, как начертать магические круги, входить в асаны и делать изысканные Па вместе с числовым Пи. Забытое превосходство восторжествует на этом кубошаре-шарокубе. И все тут и пойдет оно колесом бесконечным. В Бесконечность! – Ход – все что у нас есть, а не лучше ли будет поберечь себя и свою плоть для дел насущных? – Нет уж, хватит нас этого и того, пора превращаться в ангельские лики! Просто гнуть, гениальность сыпать в раны. Ишь!»Персонажка одним мощным замахом выбросила и эту книгу куда подальше. Ее забрало так называемое Доразумение. Иссиня-черные черточки стали проступать сквозь лазурные тверди сознания. Вот она: изменчивость. Все всегда находится в движении. Мюгалая истины возжелала, а получила сюрреализм козы, вот же какая презабавная штука! Мир порой бывает так шутлив. А книга розовощекая все летела и летела себе, предаваясь внешнему тяготению. Совсем не важно то, планета это или звездная система. Для нее все стало одним, единым шаржем. Интуитивные потоки рассчитались на раз-два-три. Все прошлые персонажи и пришельцы разобрали области пришествия, потому осталась только одна страничка незаполненной: финал, который будет проматывать окончания до того времени, покуда не истолчется вся странность окружающего его мира. Вот так. Все более и более уносясь во сферы возможного, двери скрипят все сильнее, оставляя на остатке восприятия сумочку с секретом. Расписная Мюгалая взяла и эту сумочку и стала ее рассматривать со всем вниманием. В материи нашлись отблески истории о создании новой вехи в искусстве: об авангарде, о наивности и об абстракции, чью форму так любила персонажка. Обнаружились и давно истлевшие полости-выпуклости от Дома, который покинули многие тысячелетия назад. Мюгалая призывно фыркнула, в момент, когда временная пыль слетела с цветастой сумочки, а за ней обнаружилось серебристое нечто, напоминавшее лунное настроение. Странность пришла на ум персонажке-пришелице. Она закуталась в теплый плед и стала наблюдать за движениями сумочки. Та передвигалась медленно, практически никак не передвигалась, но Мюгалая знала, что за этой мнимой недвижимостью стоит громадная скорость. Глаза персонажики успели парой раз макнуть в соус из железно-алмазного коктейля, который в больших количествах покоился в сосудах из голубоватого стекла. Семь или восемь, цифры принялись падать с крепких полок, а за ними посыпались и книжные корешки с обложками. С подобных звуков зачалась свежая симфония новой цивилизации. Как славно сё! Будущность с веселыми лицами приходила к настоящему, а прошлому и вовсе оказывало щедрую услугу. Время пустилось в танец, персонажья упряжка понеслась в средоточенный фокус, название которому Крошка Мю. Да-да, снова эта маленькая кроткая, но умная бестия. Она пришла именно в тот момент, когда потребовалось свидетельство о рождении Искусства. Ибо все гнилые овощи перешли в область ненужного хвастовства. Перечные сумочки на руках блистающими коротышками отправились в путешествие по венам, по коже и сосудам. Точка достижения совершеннолетия: сердечная и мозговая сетка. Ожидание, потом процесс двигательных функций, а далее сама цель. «Это интересно?» – спрашивала я Крошку Мю, а она заливисто смеялась и отвечала: «Очень! Вся эта круговерть высокому посвящена!» И все на этом. Не было резона злиться или как-то показывать свое негодование – ибо все это одинаково сплевывало на туфли святейшему Сознанию, накладывая порчу на общемировую сеть-паутину. Паучок неслышно движется рядом. Внимание понадобилось умной голове. Длинные волосы у головы были. Мюгалае захотелось их съесть, а Крошка Мю весело щебетала о «сыроедении», а я только смотрела вперед, в глазницы этого дивного монстра. Его шевелящиеся усы так и манили к себе. Манили располовинить сё существо на равных четыре куска. Так удобнее складывать в полочки! Конечно, в полочки восприятия. Никакого ущерба живому или темно-светлой пыли на руках. Голубые небеса просматриваются сквозь туманный морок; через пятипалые сущности рассматривают существа Ум побольше да поострее. Мир требует мятного дыхания и свежести от идейного потока. Что ж, так тому и быть. Крошка Мю самостоятельным походом отправилась на корочку хлеба, а я и персонажка Мюгалая пошли в противоположную сторону, на поиски Грааля, который находится внутри нас. Душа поет или трепещет от звуков «мьи, сващ, пэрц, кры». А почему? Потому что музыка эта скрежещет пятки, обливает их горячим воском. Больно от того и страшно, потому стоит избегать данных сочетаний в любом тексте. Не важно, песенный ли то куплет или забавная присказка в напомаженной обложке. Сатурном тут дышится снова. Итак, проследуем в поход за ледяным соком!
Последние комментарии
4 часов 15 минут назад
20 часов 19 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
3 дней 11 часов назад
3 дней 15 часов назад