Портреты из библиотеки герцога Федерико Монтефельтро [Наталия Владимировна Афанасьева] (fb2) читать онлайн

Наталия Афанасьева Портреты из библиотеки герцога Федерико Монтефельтро

Тиме и Вове

Мне хотелось бы выразить благодарность всем тем, кто помог мне в написании этой книги. Прежде всего, Юрию Львовичу Докшицеру, Тимофею Юрьевичу Докшицеру и Владимиру Юрьевичу Докшицеру за неоценимую помощь в поисках исторического материала, а также Анне Игоревне Толстой за помощь в редактировании текста. Я особенно благодарна сотрудникам библиотеки Кембриджского университета за предоставленную возможность работать в их книжной сокровищнице. Я благодарю всех моих друзей за моральную поддержку и постоянное внимание к моей многолетней работе.

Введение

Во всех больших музеях есть закутки, в которых задерживаются только специалисты. У обычных посетителей не хватает времени и любопытства взглянуть на «второстепенные», но чрезвычайно интересные экспонаты.

В Лувре посетители редко останавливаются в узеньком коридоре, где висят четырнадцать портретов из библиотеки герцога Урбино Федерико Монтефельтро (1422–1482). Как живописные произведения они не могут соперничать со многими шедеврами парижского музея, хотя являются интересным источником по истории итальянского ренессанса. Портреты когда-то украшали небольшую комнату, бывшую хранилищем манускриптов и личным кабинетом герцога. Комната получила название Студиолы (Studiola – комнатка для занятий). Федерико Монтефельтро заказал для неё двадцать восемь портретов великих людей. «Великие люди всех времён» – приблизительно так можно озаглавить коллекцию. Позднее коллекция была разделена по наследству. Четырнадцать картин остались в Италии, а вторая половина коллекции сейчас находится в Лувре.

Герцог Федерико Монтефельтро был высокообразованным человеком и тщательно выбирал персонажей для своей портретной галереи. Его выбор можно считать представительным для пятнадцатого века. Портреты из его библиотеки могут рассказать о том, как в XV столетии люди относились к предыдущим эпохам, и что для этих людей означало историческое наследие. Отношение к прошлому – такое же культурное явление, как музыкальные стили или литературные течения. У каждой эпохи свой набор героев не только настоящего, но и прошлого. Те личности, которыми восхищались люди определённого времени и которые, по их убеждениям, повлияли на ход истории, могут оставить совершенно равнодушными их потомков. Кого считали великим в XV веке? Однозначного ответа нет. Чтобы не внести собственные пристрастия в отбор «великих», стоит воспользоваться суждением Федерико Монтефельтро, одного из интереснейших персонажей XV века.

На вопрос, ход ли истории формирует характеры людей или люди творят историю, ответить невозможно. Когда пишут, что такой-то человек имел огромное влияние, понятно, что мы не можем поставить эксперимент и выяснить, как бы развивалась история, не будь этого человека. С какой лёгкостью он мог быть заменен другим? Может быть, даже не один, а несколько людей выполнили бы его работу и заполнили историческую прореху? Или такое совершенно невозможно и история развернулась бы в ином направлении?

Поэтому оставив в стороне философский вопрос о природе величия той или иной личности, можно попытаться рассказать о жизни людей, представленных на портретах. Но простая, казалось бы, задача изложить биографии и достижения двадцати восьми человек, изображённых на портретах, и тем самым получить представление об умонастроении интеллектуалов XV столетия усложняется зыбкостью исторического материала.

Сейчас принято писать биографии тех или иных героев с точными датами рождения, с описанием основных событий и жизненных перипетий, указывая всех родственников и приятелей и приводя как можно больше сведений интимного характера. В старые времёна жизнеописания составлялись в назидание и, в меньшей степени, как знак уважения и признания заслуг. Поэтому об исторических персонажах ранних веков остались только обрывочные сведения, если они вообще сохранились. Взять хотя бы великого Гомера, чей портрет висел в библиотеке Монтефельтро. С Гомера начинается европейская литература, но нет ни одного поэта или писателя, время жизни которого было бы известно так неточно, как у Гомера. По оценкам учёных, Троянская война происходила приблизительно в XII столетии до нашей эры. Первые записи гомеровских поэм появились при Писистрате, знаменитом афинском тиране, правившем в VI веке до нашей эры. Полная запись поэм в том виде, в котором они дошли до нас, была сделана по приказу правителя Афин Перикла в V веке до нашей эры. К тому времени Гомер уже был легендой. То есть где-то между XI и VI веком до нашей эры Гомер и жил. Какую биографию можно написать, если мы даже в столетие не можем попасть?

Можно попытаться кратко изложить идеи знаменитых людей древности, с поправками на их восприятие людьми пятнадцатого века. Но идеи – ещё более неуловимые сущности. Когда-то давно, в году 1975 или 1976, в Эрмитаж привезли выставку «Римская мозаика из Туниса». Название одной очень изящной мозаики было условное: «Неподметённая комната». Условное, потому что сюжет картины совершенно не вписывался в римскую мифологию, и было непонятно, по крайней мере, мне, к чему он относится. На чёрном фоне были изображены ракушки, скорлупки и даже рыбные косточки. В результате из мусора сложилось замечательное изображение. Как оказалось, сюжет «Неподметенная комната» был распространён в античные времена и мозаик с таким сюжетом довольно много. Плиний Старший писал в середине первого века:

«…искусство украшения пола было изобретено греками. Первоначально они раскрашивали полы, но постепенно данная техника была вытеснена мозаикой. Некто Сосус из Пергама выложил мозаичный пол, получивший название «Asarotos oecos» (Неподметённая комната) так как он изобразил на небольших квадратах различного цвета остатки от пира, как бы лежащих на полу, и другие предметы, которые обычно выметаются метлой, а здесь оставленные, по-видимому, случайно».

Плиний Старший «Естественная история» XXXVI, 60.

Если разыскивать сведения, относящиеся к творчеству какого-нибудь человека из далёких времён, то находки напоминают «Неподметённую комнату»: отдельные факты, какие-то случайные записи, совершенно недостоверные рассказы – мусор. Поиски более точной информации выглядят как погружение в очередную чёрную дыру.

Но это любопытный мусор. Большую его часть составляют неправильные с современной точки зрения и выброшенные «на свалку истории» убеждения деятелей других эпох. Но, как оказалось, если долго собирать исторический мусор, то складывается завораживающая картинка. Устаревшая и ошибочная с современной точки зрения теория когда-то была необходимым звеном в восприятии мира. Со временем изменились не только «стропильные» понятия, но и фон нашего сознания. Сейчас трудно представить, насколько сильно он трансформировался. Например, в нас глубоко укоренилась идея прогресса. Впервые о ней заговорили во времена ренессанса. И даже события жестокого XX века не смогли поколебать нашу уверенность, что человек становится умнее и цивилизованнее. Достижения науки и техники только подтверждают мнение – развитие человечества идёт хоть и по спирали, но вверх. В Средние века, то есть во времена, предшествующие Ренессансу, мироощущение было обратным. Золотой век остался в далеком прошлом. Преклонение перед мудростью Золотого века породило глубокое убеждение, что чем древнее знание, тем оно лучше. От тех времён нам в наследство осталась привычка гордиться древними корнями и смотреть на «юные народы» как на не познавшие всей мудрости.

При изложении истории культуры Ренессанса во всех сюжетах явно или скрыто обязательно будут присутствовать представления древних греков. Наследие Древнего Рима, как и христианство, сыграло огромную роль в формировании мировоззрения, господствовавшего в Италии XV века. Однако многие из древнеримских, а позднее христианских идей когда-то появлялись либо в унисон, либо в противовес греческим идеям, то есть в некотором смысле с оглядкой на убеждения древних греков. В разные эпохи к греческой культуре относились по-разному. Римляне считали греков своими учителями. Средневековые христиане обвиняли их в забвении истинного Бога и аморальном поведении. Знаменитый византийский богослов XIV века Григорий Палама сравнивал учения греков-язычников с ядовитыми змеями, яд которых может принести пользу только в руках людей, обладающих разумением, даруемым Святым Духом. Сегодня некоторые историки ищут связь между противоречиями современной жизни и странностями греческой цивилизации. Древнегреческая культура никогда не принималась целиком. Тем не менее, в разные времена, по разным причинам люди в своих поисках истины и образцов для подражания обращались к достижениям греков. В XV веке фокус внимания абсолютно разных деятелей сосредоточился на античном прошлом. В духовной сфере произошло «масштабное столкновение» христианского мировоззрения с древнегреческим представлением о мире, задав тем самым вектор дальнейшего развития европейской культуры.

Выбранный в этой книге исторический порядок изложения биографий позволяет связно рассказать о людях, представленных в библиотеке Монтефельтро, так как в своих деяниях они опирались на достижения предшественников. Исключение составляет портрет самого Федерико Монтефельтро. По праву хозяина библиотеки ему принадлежит первое место. К тому же его портрет не входил в ансамбль двадцати восьми знаменитых людей, хотя также украшал Студиолу. Понятие биографии не вполне применимо к представленным рассказам. Долгие, доставлявшие большое удовольствие поиски часто заканчивались не тем материалом, который предполагалось найти, а недостаток фактов заполнялся аналогиями и навеянными воспоминаниями о чём-то не совсем относящемся к делу.

Ниже приведён список портретов из Студиолы. В скобках U означает Национальная галерея Урбино, L – Лувр, Париж.

1 [U] Моисей. XIV век до н. э.

2 [U] Соломон. Конец XI – начало X века до н.э.

3 [U] Гомер. IX век до н. э.

4 [L] Солон. 640–559 гг. до н. э.

5 [U] Гиппократ. 460–356 гг. до н. э.

6 [L] Платон. 427–347 гг. до н. э.

7 [L] Аристотель. 384–322 гг. до н. э.

8 [U] Евклид. 306–283 гг. до н. э.

9 [U] Цицерон. 106–43 гг. до н. э.

10 [L] Вергилий. 70–19 до н. э.

11 [L] Сенека. Ок. 4 г. до н.э. –65 г. н.э.

12 [L] Птолемей. Ок. 90– ок. 160 гг. н.э.

13 [L] Иероним. 347–420 гг.

14 [U] Амвросий. 340–397 гг.

15 [L] Августин. 354–430 гг.

16 [U] Боэций Северин. 470/475–524/25 гг.

17 [U] Григорий Великий. 540–604 гг.

18 [U] Альберт Великий. 1193–1280 гг.

19 [L] Фома Аквинский. 1225–1274 гг.

20 [L] Пьетро Абано. 1250–1316 гг.

21 [U] Дунс Скот. 1265–1308 гг.

22 [L] Данте. 1265–1321 гг.

23 [U] Петрарка. 1304–1374 гг.

24 [U] Бартоло Сассоферрато. 1314–1357 гг.

25 [L] Витторино да Фельтре. 1398–1446 гг.

26 [L] Кардинал Виссарион. 1402–1472 гг.

27 [U] Папа Пий II. 1405–1464 гг.

28 [L] Папа Сикст IV. 1414–1484 гг.

Федерико Монтефельтро

В Национальной галерее города Урбино хранится прекрасный портрет Федерико Монтефельтро [Рис. 1]. Наиболее вероятным автором картины считается нидерландский художник второй половины XV века Юстус Гентский.

Федерико изображён в своём кабинете. Вот он отложил, хотя и недалеко, военный шлем и взял книгу. Рядом с ним его сын, Гвидобальдо, впоследствии тоже герцог Урбино.

Годы жизни Федерико – 1422–1482. Его долго считали незаконнорожденным сыном правителя Урбино Гвидантонио и неизвестной дамы благородного происхождения. Совсем недавно появилась иная гипотеза: отцом Федерико был один из главных офицеров армии Гвидантонио, имя которого Бернардино дельи Убальдини делла Карда, а матерью незаконнорожденная дочь Гвидантонио по имени Аура. Гвидантонио объявил Федерико сыном, а не внуком, из династических соображений. Он выбрал его в наследники на всякий случай, если у него самого не будет законного сына. У Гвидантонио умерла первая жена и существовала угроза, что за отсутствием наследника, его владения перейдут к родственникам сестры.

Если предположение об отцовстве Бернардино Убальдини правильное, то второй сын Бернардино по имени Оттавиано приходился Федерико братом. Оттавиано был на год младше Федерико и воспитывался в Милане при дворе герцога Филиппо Мария Висконти.

В ноябре 1424 года папа Мартин V признал Федерико наследником Гвидантонио, при условии, если у Гвидантонио не родится сын. Через несколько лет Гвидантонио женился во второй раз и у него появился сын Оддантонио, законный наследник Урбино.

Федерико жил в Италии XV века и реалии итальянской политики формировали его характер с раннего детства. В 1431 году папой римским стал Евгений IV. Человек суровый и решительный, взойдя на апостольский престол, он постановил уничтожить привилегии, данные родственникам своего предшественника, папы Мартина V (Отто Колонна). В результате папа Евгений IV спровоцировал открытое неповиновение могущественного семейства Колонна и их союзников, в число которых входил Гвидантонио Монтефельтро. Благодаря посредничеству Венеции стороны на время удалось примирить. В качестве гарантий соблюдения мира воюющие стороны вручили Венеции заложников, в число которых попал девятилетний Федерико. Он провёл в Венеции 15 месяцев, после чего дож Венеции отправил его учиться в Мантую. Федерико два года воспитывался вместе с детьми правителя Мантуи маркиза Гонзаго и учился в знаменитой школе Витторино да Фельтре.

Осенью 1433 года император Священной Римской империи Сигизмунд возвращался в Богемию после своей коронации в Риме. На некоторое время он остановился в Урбино. Император посвятил в рыцари гостеприимных хозяев: правителя Гвидантонио и его сына Оддантонио. Далее император проследовал в Мантую, где посвятил в рыцари сыновей Гонзаго, а также их юного гостя Федерико Монтефельтро.

После пребывания императора в Мантуе Федерико смог вернуться на родину. В пятнадцать лет он женился на Джентиле Бранкалеоне. Перед детьми знатного происхождения открывались два пути – военного или священника. Посвящённый в рыцари самим императором Федерико выбрал карьеру военного. В 15 лет он командовал конницей и в его подчинении находились более двух тысяч всадников. Конница досталась ему в наследство от Бернардино делла Карда, предполагаемого настоящего отца. Бернардино делла Карда умер в 1437 году. Он завещал своё имущество, состоящее как раз из конницы, разделить пополам между Федерико и Оттавиано. Видимо, по предварительной договорённости Оттавиано передал свою долю наследства Федерико.

В 1443 году умер Гвидантонио и к власти пришёл Оддантонио. В Италии шла очередная междоусобная война: папа Евгений IV воевал с Франческо Сфорца. Чтобы привлечь Оддантонио на свою сторону, папа сделал его герцогом, и Урбино получил статус герцогства. В 1444 году, то есть через год, в Урбино произошёл переворот. Вооружённые жители установили контроль над городом. Оддантонио был убит в своём дворце. Федерико с войском поспешил в Урбино, где нашёл городские ворота запертыми. После переговоров и посредничества местного епископа Федерико въехал в город, и жители приветствовали его как своего правителя. Городские власти заключили с ним соглашение: Федерико прощал заговорщиков, давал слово уважать муниципальную власть, и обещал снизить налоги. В 1444 году Федерико исполнился двадцать один год. Некоторые хроники того времени обвиняли Федерико в организации переворота и в смерти Оддантонио. Признание законности своей власти и герцогский титул надолго стали мечтой Федерико.

В 40-е годы Федерико состоял на службе у герцога Милана Филиппо Мария Висконти. Его брат Оттавиано в это время находился при дворе Висконти в Милане, и Висконти его не отпускал. Оттавиано был своего рода гарантией, что Федерико будет верно служить своему хозяину. Оттавиано смог покинуть Милан только после смерти Висконти в 1447 году. Вернувшись в Урбино, он возглавил управление текущими делами герцогства.

В 1456 году у Федерико умерла первая жена Джентиле. Детей у неё не было. В 1454 году Федерико получил у папы Николая V разрешение на признание двух своих незаконнорожденных сыновей Буонконте и Антонио. Федерико женился вторично. Его женой стала юная Баттиста Сфорца. К моменту замужества ей было тринадцать лет. Она родила восемь дочерей и, наконец, в январе 1472 года родила долгожданного сына. Баттиста Сфорца умерла, когда ей было всего 25 лет, через несколько месяцев после рождения Гвидобальдо.

Федерико Монтефельтро называют последним великим кондотьером. Кондотьеры – это наёмники, зарабатывавшие деньги военным искусством. Военная слава Федерико была так велика, что ему платили даже за то, чтобы он не воевал. Федерико никогда не вступал ни в какие альянсы, предпочитая действовать самостоятельно. Он хорошо разбирался в политике и прекрасно владел современными ему методами ведения войны. Он считался одним из лучших специалистов по военным укреплениям и использованию пушек.

Победу, принесшую Федерико мировую известность, он одержал при осаде города Вольтерра в 1472 году. На тот момент Федерико воевал по найму у правителя Флоренции Лоренцо Медичи. Победа была неоднозначной, как и характер выдающегося кондотьера.

Начиная с 1361 года, Вольтерра входила во владения Флоренции. Из-за отдалённости от Флоренции и свободолюбивого духа своих граждан Вольтерра в большой степени управлялась независимо. В 1470 году недалеко от города открыли залежи квасцов. Этот минерал использовали в красильном производстве тканей, и он являлся чрезвычайно важным сырьём. Лоренцо Медичи не собирался оставлять источник обогащения в руках местных компаний. Протест жителей Вольтерра закончился мятежом. Власти Флоренции наняли Федерико усмирить непокорных граждан. В кратчайший срок Федерико собрал огромное войско: 10 000 пехотинцев и 2000 всадников. Вольтерру защищали приблизительно 1500 различных наёмников и сами жители. Началась осада города. Силы были явно неравные. Предложение о сдачи города на определённых условиях флорентинцы отвергли, они настаивали на безоговорочной капитуляции. Федерико не хотел полномасштабной атаки на город и пообещал сохранить жизни и имущество граждан. Войска впустили в город. Однако войска вышли из-под контроля и беспощадно разграбили город. К грабителям присоединились наёмники, защищавшие Вольтерру и часть беднейшего населения города. Позднее Федерико заявил, что он не мог остановить своих солдат.

Взятие города Вольтерра широко обсуждалось современниками. Пострадали ли репутации Федерико и Лоренцо? Скорее нет, хотя раздавались и осуждающие голоса.

В 1472 году правители Флоренции заказали знаменитому ювелиру Антонио Поллайо изготовить серебряный шлем, кубки и другие предметы для подношения в знак признания военных заслуг Федерико Монтефельтро. (Вполне вероятно, что шлем Поллайо изображён на портрете, уж больно гордо он занимает центральное положение.)

На одном из военных турниров Федерико потерял глаз и искалечил переносицу, поэтому на всех портретах его рисовали в профиль.

В 1474 году папа Сикст IV даровал Федерико Монтефельтро титул герцога Урбино. Несмотря на сомнительность притязаний Федерико Монтефельтро на владение землями Урбино, он добился всеобщего уважения и его власть признали все – от собственных подданных до папы римского. На портрете Федерико изображён в тёмно-красной накидке герцога и со знаками отличия, вручёнными ему иностранными монархами – золотой цепочкой от короля Неаполя и подвязкой от короля Англии. На полочке слева вверху находится украшенная жемчугом тиара герцога Урбино. Её в 1474 году подарил Федерико персидский шах Узун-Хасан, союзник папы Сикста IV в борьбе с османским султаном Мехмедом II. Видимо, папа надеялся, что Федерико поддержит крестовый поход, но этого не произошло.

Федерико был очень богатым человеком. Его нанимали самые значительные правители Италии: король Неаполя Ферранте, правитель Флоренции Лоренцо Медичи, папы римские. Доходы Федерико достигали не менее 50 000 дукатов в год. Для сравнения – годовой доход Дожа Венеции в то время не превышал 3000 дукатов. Будучи нуворишем, Федерико чрезвычайно заботился о своём имидже «идеального правителя» и в период расцвета герцогства тратил денег на патронаж и меценатство больше, чем кто-либо в Европе, больше, чем Медичи и папы римские.

При дворе Федерико Монтефельтро работали выдающиеся итальянские, фламандские, нидерландские, испанские художники. Можно назвать имена Пьеро делла Франческа, Юстуса Гентского, отца Рафаэля Джованни Санти, Мелоццо да Форли, Паоло Учелло, Франческо ди Джоржио Мартини.

Какова была роль Оттавиано в осуществлении проектов Федерико по созданию «идеального жилища» для «идеального правителя» – ещё предстоит выяснить. Предположение о том, что один брат воевал, а другой отвечал за мирные дела, выглядит естественным. Оттавиано всегда оставался в тени, но именно он заведовал повседневной жизнью Урбино и правил герцогством во время военных походов Федерико. В юности он воспитывался при одном из самых блестящих дворов своего времени, а именно в Милане у герцога Филиппо Мария Висконти. Оттавиано прекрасно разбирался в живописи, архитектуре, литературе. Он обладал хорошим вкусом и был известен своим пристрастием к книгам.

Ценным сокровищем дворца в Урбино стала библиотека. На её создание Федерико потратил по тем временам совершенно беспрецедентные суммы. Федерико начал собирать библиотеку приблизительно в 1468 году, и в 1482 году в ней насчитывалось более 1000 манускриптов. Монтефельтро содержал собственный скрипторий, и при его дворе работали лучшие миниатюристы. Все манускрипты были переплетены в роскошные кожаные переплёты с серебряными и золотыми инкрустациями. Около половины манускриптов для библиотеки закупил Веспасиано Бистиччи, знаменитый флорентийский книготорговец. Веспасиано Бистиччи оставил мемуары, включавшие биографии знаменитых людей своего времени, в том числе герцога Урбино Федерико Монтефельтро. По словам Веспасиано, герцог имел намерение сделать то, чего не было сделано в течение тысячи лет – создать лучшую со времён античности библиотеку. В Европе урбинскую библиотеку превосходили только библиотека Ватикана и, возможно, библиотека кардинала Виссариона.

В Урбино имелись каталоги Ватиканской библиотеки, библиотеки Святого Марка во Флоренции, Висконти в Павии, и даже Оксфордской библиотеки.

В библиотеке хранились работы теологов Фомы Аквинского, Альберта Великого, Дунса Скота, Бонавентуры, Бернарда Клервосского, Тертуллиана и многие другие. Там были работы арабских и еврейских философов, например, Аверроэса и Маймонида. В библиотеке находились прекрасные рукописные Библии с комментариями на латинском и греческом языках. Коллекция Монтефельтро включала в себя все доступные на тот момент труды по медицине: книги Гиппократа, Галена, Авиценны. В шкафах библиотеки стояли собрания сочинений Данте, Петрарки, Боккаччо, труды избранных гуманистов. Почётное место занимали собрания сочинений Цицерона и Сенеки.

Среди греческих манускриптов доминировали труды отцов греческой церкви, а также работы по математике и механике. Кроме греческих и латинских классиков в библиотеке имелась небольшая коллекция манускриптов на древнееврейском языке. Великолепная Библия на древнееврейском языке досталась Федерико после разграбления города Вольтерра.

Федерико Монтефельтро знал и любил латинский язык. К тому же Веспасиано утверждает, что он был «первым из синьоров, которые изучали и знали философию».

Богатейшее собрание манускриптов помещалось в небольшой комнате, украшенной инкрустациями по дереву, так называемыми интарсиями, и серией портретов великих людей. Картины рисовал фламандский художник Юстус Гентский вместе со своим учеником испанцем Педро Берругете (ок. 1450– 1504). Ни год рождения, ни год смерти Юстуса Гентского неизвестны. Никаких письменных документов, относящихся к художнику, за исключением нескольких счетов из Урбино, не осталось. Некоторые специалисты считают, что Педро Берругетте к двадцати восьми портретам не имеет отношения и все они написаны Юстусом Гентским. Картины были выполнены масляными красками – новой, неизвестной на тот момент итальянцам техникой. В Италии была распространена темпера. По сравнению с темперой сияние масляных красок казалось волшебным. Не только завораживающая техника живописи, но и новое отношение к трактовке сюжетов возникли на севере, на маленьком пространстве, зажатом между Францией и Германией. Сейчас эту территорию занимают Нидерланды и Бельгия, в те времена – Фландрия, Голландия, Бургундия.

У Веспасиано Бистиччи есть запись, что Федерико Монтефельтро посылал его во Фландрию отыскать хорошего художника. Речь шла о Юстусе Гентском. Федерико Монтефельтро, несомненно, хотел, чтобы его дворец и библиотеку украсили самые престижные живописные работы.

В портретном искусстве Юстус Гентский продолжил традицию своего великого предшественника Яна ван Эйка (1385–1441). Итальянцы считали изобретателем масляных красок. Действительно ли Ван Эйк изобрёл масляные краски остаётся очередной исторической загадкой, но он, несомненно, прекрасно владел техникой масляной живописи и совершенно по-новому рисовал окружающий мир. Сколь сильно Ван Эйк изменил подход к изображению канонических сюжетов, можно видеть по его картине «Святой Иероним» [Рис. 30]. Если раньше рисовали святых, стоящими в застывших позах рядом с Мадонной или распятием в каком-то очень условном пространстве, то Ван Эйк нарисовал учёного, погружённого в чтение. Если бы не лев – символ Святого Иеронима, портрет выглядел бы светским. Ван Эйк работал придворным художником у герцога Бургундского, и в образе Святого Иеронима изобразил кардинала Альбергати. Герцог Бургундский подарил портрет кардиналу Альбергати в знак благодарности за услуги в заключении сепаратного мира Бургундии с Францией.

В XV веке изображения различных деятелей, а не только святых и королей начинают завоёвывать территорию искусства. Первоначально они появляются «под чужим флагом», как в случае кардинала Альбергати в образе Святого Иеронима у Ван Эйка, но постепенно всё больше и больше искусство портрета входит в моду и художники начинают рисовать не только героев прошлых эпох, но и своих современников. Портреты в Урбино – родственники «Святого Иеронима» Ван Эйка.

В студиоле Монтефельтро портреты знаменитых людей висели не в хронологическом порядке, а были сгруппированы тематически. Например, под портретами античных философов Платона, Аристотеля, Птолемея и Боэция располагались изображения отцов католической церкви: Григория Великого, Иеронима, Амвросия, Августина. Кроме того портреты образовывали пары: Платон – Аристотель, Гомер – Вергилий, Гиппократ – Абано, и т. д. Полное описание портретов можно найти в книге Лучиано Келеса «Студиола Урбино».

Федерико умер в 1482 году. После его смерти герцогство Урбино перешло к Гвидобальдо. До достижения совершеннолетия опекуном Гвидобальдо оставался Оттавиано.

Когда Гвидобальдо умер, земли герцогства вошли в состав Папского государства. В 1657 году библиотека попала в Ватикан, где она и находится в настоящее время.

Bicheno H. Vendetta. London, Weidenfeld & Nicolson, 2008.

Cheles L. The Studiolo of Urbino: an iconographic investigation. Wiesbaden, Reichert, 1986.

Clough C.H. Federigo da Montefeltro's Private Study. Apollo, London, vol. 81, October 1967, pp. 278–287.

Codices Urbinates Graeci Bibliothecae Vaticanae. 1895, Roma.

Eisenbichler K. Bronzino's Portrait of Guidobaldo II della Rovere. Renaissance and Reformation, V. 24, 1 (1988) pp. 21-32.

Schmarsow A. Joos van Gent und Melozzo da Forli in Rom und Urbino. Leipzig: B.G. Teubner, 1912.

Simonetta M. Montefeltro Conspiracy. New York, Doubleday, 2008.

Vespasiano da Bisticci. The Vespasiano Memoirs: Lives of Illustrious Men. Renaissance Society of America, 1997.

Моисей

«И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу».

Второзаконие 34:10.

Развитие истории во времени часто представляется людям графически. Например, можно закрыть глаза и представить временной поток, уходящий куда-нибудь вверх, приблизительно до Рождества Христова, а затем движущийся налево через античность в тёмные глубины первобытнообщинного строя. Иногда красочные обрывки чередуются с неясными пятнами, о которых ничего нельзя сказать. Как выяснили психологи, такие картинки подсознательно берутся из каких-нибудь таблиц школьных учебников и зависят от человека и времени, в котором он живёт. Можно предположить, что фантазия средневекового христианина черпала зрительные образы из библейских легенд. Для средневекового христианина история мира начиналась с шести дней творения. Так как на первом человеке, Адаме, лежит грех непослушания Богу и за это был наказан весь человеческий род, то после изгнания из Рая жизнь наших предков окрасилась в мрачные тона. Просветление наступило с приходом в мир Моисея [Рис. 14]. Он донёс до людей слово Божие и, по христианскому учению, предсказал приход Иисуса Христа.

Как сказано в Библии, Моисей был единственным из смертных, кто разговаривал с Богом лицом к лицу. Моисей написал, а точнее записал после общения с Богом первые пять книг Библии, так называемое Пятикнижие.

Сомнения по поводу авторства Моисея, так же как и по поводу фактов его биографии, возникают всё время. Слишком много противоречий и неясностей. Однако миф о Моисее настолько долго существует и так сильно влиял и влияет на мировоззрение громадного числа людей, что давно уже не важно, насколько точно автор Пятикнижия передаёт события, происходившие несколько тысячелетий назад.

И иудеи, и христиане, и мусульмане признают Моисея великим пророком. Ориентируясь по названиям царств, описываемых в Библии, историки предполагают, что Моисей жил в XIV или XIII веке до н. э. В странах Средиземноморья знакомство с иудейской религией произошло задолго до зарождения христианства. В греческой литературе первые упоминания Моисея относятся к VI веку до нашей эры. Греки, а вслед за ними и римляне пытались соотнести еврейского бога со своими представлениями о мироздании. Они отождествляли бога Моисея с Зевсом, с Дионисием, или называли его «Богом, имя которого неизвестно». Некоторые греческие философы считали, что Бога из книг Моисея можно отождествить с Неизменным Сущим, о котором рассказано у греческого философа Платона в его работе «Тимей», и в качестве доказательства приводили библейскую историю с горящим терновым кустом.

«И сказал Моисей Богу: вот я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им?

Бог ответил Моисею: Я есть Сущий, и сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий (Иегова) послал меня к вам».

Исход 3:13–14.

Интерпретации слова «сущий» посвящено множество рассуждений древних авторов.

Одним из главных мест взаимного проникновения древних иудейских и греческих верований была Александрия Египетская – самый большой культурный центр древнего мира после Рима.

Северная Африка и Азия заговорили по-гречески после походов Александра Македонского. Когда Александр Македонский покорил «весь мир», он сделал царём Египта своего военачальника, завоевателя Иерусалима аристократа Птолемея. В III веке до н. э. царь Птолемей переселил в Египет большое число евреев. По некоторым источникам в Египет прибыло до 100 тысяч человек. Александрийская еврейская община постепенно ассимилировалась в греческом окружении. Для её нужд были выполнены переводы на греческий язык первых пяти книг Библии. В переводе были заинтересованы и греки. В то далёкое время они с уважением относились к еврейской учёности.

К середине II века до н. э., то есть ко времени покорения Греции римлянами, на греческий язык были переведены все основные религиозные произведения еврейской литературы, в том числе и книги Ветхого Завета.

Существует так называемый перевод семидесяти толковников или Септуагинта (от латинского «семьдесят»). Краткое и удобное обозначение Библии в этом переводе – LXX. По легенде правитель Египта Птолемей II, сын Птолемея I, приказал первосвященнику Иерусалима Елизару направить в Александрию семьдесят учёных евреев для перевода Библии. Учёные трудились в отдельных кельях, и когда их переводы сравнили, тексты совпали слово в слово.

Во II веке до н. э. сами евреи оценивали Септуагинту как чудо. Сказывалась надежда ознакомить и по возможности обратить в свою веру «всё прогрессивное человечество», говорившее на тот момент по-гречески. После иудейских войн первого и второго веков нашей эры отношение к Септуагинте изменилось. В Талмуде день окончания перевода считается днём отступничества.

«Семьдесят старцев написали Тору на греческом языке для царя Птолемея. Для Израиля это был столь же чёрный день, как день, когда был сделан золотой телец. Ибо, по сути, Тора не может быть переведена».

Сефер Тора I, 8.

Греческая и иудейская общины в Александрии сосуществовали очень долго. Греческий язык оставался основным языком в Александрии и во времена Римской империи. Во втором веке нашей эры Александрия Египетская стала важным центром ещё одной культуры – христианства.

Со II века до нашей эры и до II века нашей эры происходило взаимное проникновение разнообразных верований и философских учений, одним из следствий которого явилось создание христианской доктрины. Об идеях александрийских философов в эпоху формирования христианства в основном известно из работ латинских писателей Цицерона, Лукреция, Сенеки, цитировавших многих греческих философов, а также излагавших их идеи. Полностью сохранились работы только одного автора – Филона Александрийского. Знаток греческой философии, образованный иудей Филон Александрийский ратовал за то, чтобы мудрость Моисея стала известна всему миру. Всю жизнь Филон Александрийский занимался толкованием работ великого пророка, то есть Пятикнижия. Он написал книгу «О жизни Моисея» и всячески проповедовал законы Моисея.

По вероисповеданию Филон был иудеем, но писал на греческом языке, и неизвестно, знал ли он еврейский язык. Филон был современником Иисуса, однако нет никаких сведений о том, что ему было известно о жизни или учении Христа. Несмотря на отсутствие христианских тем в книгах Филона Александрийского, христиане очень высоко чтили его произведения. В средние века родилась легенда, что Филон принял христианство, а обряд крещения над ним совершил апостол Павел.

Филон Александрийский (ок. 25 до н.э. – ок. 50 н.э.) жил незадолго до первой иудейской войны 66–71 годов. Один из немногих фактов биографии Филона можно извлечь из его работы «О посольстве к Гаю». Как влиятельный член иудейской общины, Филон в качестве посла ездил в Рим к императору Калигуле ходатайствовать против водружения статуй императора в синагогах Александрии и в иерусалимском храме.

Филон часто сетовал на плохое знание греками учения Моисея:

«Слава Законов, которые Моисей оставил после себя, облетела весь мир и достигла самых дальних окраин вселенной. Тех, кто действительно понимает Моисея, немного. Или из зависти, или из-за сопротивления приказам законодателей, часто встречающегося среди людей, историки, процветавшие среди греков, не удосужились его упомянуть».

«О жизни Моисея», I, 2.

Для Филона Александрийского особое значение имел рассказ о сотворении мира, приведённый в Книге Бытия. Позднее в иудейской религии был наложен запрет на рассуждения о строении мира, замыслы творца предлагалось принимать без размышлений. Этот запрет частично объясняет забвение работ Филона в иудаизме. Но в первом веке в Александрии ещё был жив рациональный подход греков в описании мира, и Филон пытался согласовать греческие суждения о вселенной с библейским рассказом.

Книгу Бытия Филон называет введением к книге Законов. Вот как он пишет:

«…Введение Моисея, как я сказал, восхитительно в высшей степени. В нём рассказывается о сотворении мира, о том, что мир пребывает в гармонии с Законом, а Закон в гармонии с миром. И человек, соблюдающий законы, является законопослушным гражданином мира – космополитом, – согласовывающим свои дела с целью и волею природы, а законами этими управляется весь мир».

«О сотворении мира согласно Моисею», I.

Представление о том, что в основе функционирования мира лежит закон, а не всякие там черепахи на китах, очень древнего происхождения.

Филон начинает комментировать Книгу Бытия несколько неожиданно:

«Довольно глупо полагать, что мир был создан за шесть дней или вообще за какой-то промежуток времени. Почему? Потому что любой промежуток времени есть последовательность дней и ночей, а дни и ночи могут существовать, только когда солнце попеременно находится над землёй и под ней. Но солнце – часть неба, и потому время сформировалось после мира. Поэтому правильней сказать, что не мир был создан за какое-то время, а время было сформировано миром, потому что именно движение небес исчисляет время».

«Аллегорическая интерпретация Книги Бытия» II, III. Кн. I, II.

Что возникло первым: время или пространство? Такого рода вопросы приходят в голову каждому, кому приходилось задумываться о происхождении вселенной. Рассуждения о том, что ни время, ни пространство невозможно определить без повторяющегося движения, встречаются и у древних греков, и у физиков в XX веке. И не так уж важно, что исследователи помещают рассуждения в присущие своему веку представления. Филон, например, считал, как видно из цитаты, что Солнце вращается вокруг Земли. Представления о мире сильно изменились, но мысль всё та же и всё в той же ловушке.

По Филону, Моисей выбрал число шесть, чтобы указать на совершенство числа, за которое был создан мир, а не потому, что именно шесть дней было необходимо Богу для создания мира. Особость числа, его необычные свойства важнее конкретного значения. Сквозь библейские рассказы у Филона проглядывают пифагорейские размышления греков.

Позднее христианские писатели широко пользовались работами Филона. В начале пятого века один из отцов католической церкви Августин в своей книге «О граде Божьем» практически слово в слово повторил рассуждения Филона:

«Всё это, как повествует Писание, ради совершенства шестеричного числа через шестикратное повторение того же дня, совершается в шесть дней. Это не потому, чтобы для Бога необходима была продолжительность времени: как бы Он не мог сотворить разом всё, что после соответствующими движениями производило бы времена; но потому, что шестеричным числом обозначено совершенство творения. Ибо шестеричное число первое составляется из своих частей, то есть из части шестой, третьей и половины».

Августин. «О граде Божьем» Кн. II, гл. XXX.

Большинство греческих философов считали мир вечным и не интересовались его происхождением. Для них более важной задачей было понять, как устроен и как работает мир. Идея создания мира Богом пришла в христианство из иудаизма. Правда, её придерживались и некоторые греческие философы, в частности, как уже сказано, Платон. Бог Моисея и бог Платона по своей воле сотворили мир и тем самым направили вселенский ход истории. Ещё одно утверждение Платона легко согласовывалось с иудейским учением: Платон утверждал, что причиной, по которой устроитель вселенной совершил это деяние, была присущая творцу благость. Он создал прекрасный мир. Утверждение перекликается с библейскими словами: «И увидел Бог, что это хорошо».

Филон с помощью Пятикнижия Моисея пытался объяснить положения греческой философии, которую очень любил. Но если отдельные утверждения греческих философов совпадали или были чрезвычайно схожи с положениями иудейских теологов, то как быть с остальным богатейшим комплексом языческих идей, которые никак не «входили» в библейский текст?

Филон справлялся с задачей примирения библейских текстов с идеями греческих философов с помощью аллегорий. Одна из основных работ Филона Александрийского так и называется: «Аллегорическая интерпретация Книги Бытия». В настоящее время «аллегория» является литературоведческим термином и означает «выражение отвлечённых идей (понятий) посредством художественных образов». Простой пример – аллегория правосудия: женщина с весами и повязкой на глазах.

Аллегорический метод появился где-то в I веке и первоначально сформировался как результат интуитивных поисков аналогичных закономерностей в явлениях разного рода. Его считали отражением или выражением нашим беспомощным умом какой-то одной и той же истины, более глубокой по смыслу. Метод аллегорий позволил связать воедино языческие истины с текстом Ветхого завета. За тысячу лет метод претерпел различные метаморфозы и стал главным в средневековом искусстве. Важной особенностью аллегорического метода является многозначность толкования. Для пояснения можно привести более близкий пример аллегорической интерпретации изображения Святого Георгия со змеем. Этот образ часто встречается в древнерусском искусстве.

У изображения, передающего легенду о схватке Святого Георгия с драконом, существует буквальный литературный смысл (Святой Георгий убил дракона). Но можно толковать этот образ и по-другому: как символ борьбы народа с вражескими захватчиками, как герб города Москвы времён Ивана III, как преодоление греха христианской душой, как символ борьбы церкви с язычеством. Все эти трактовки внес человек. Они возникли в результате некоторой «договорённости». Но может быть, как рассуждают толкователи, образу присущ ещё и тайный смысл, который надо выяснить?

В Библии наиболее важным стал считаться скрытый смысл, доступный не всем и получаемый в результате мистического озарения. В христианской традиции мистический опыт предполагает непосредственное общение с Богом. Диалог с Богом необязательно словесный. Некоторые считают, что такой диалог принципиально молчаливый. Главное, что на этот диалог требуется согласие Божье и его нельзя достигнуть односторонним усилием человека. Во время мистического озарения человеку открываются высшие истины. Такое толкование сходно с пифагорейским толкованием чисел, священных текстов в иудейской каббале, и даже аналогично интерпретациям алхимиков, пытавшимся выяснить скрытые, не видимые глазу свойства веществ.

Был ли Филон тем, кто «изобрёл» аллегорическое истолкование, мы не знаем. Скорее всего, для аллегорической интерпретации, как и для всякой большой идеи, невозможно указать начало.

Метод многозначности позволил Филону трактовать текст библейской книги Моисея о создании мира как историю души человека с момента её появления. Книгу Бытия Филон считает не только историей сотворения вселенной, но и рассказом о постепенном развитии, падении и последующем очищении души путём раскаяния. Как пример можно привести небольшой отрывок из комментариев Филона, где он объясняет значение начальных слов второй главыбиблейской книги Бытия:

«Так совершены небо и земля и всё воинство их»

Бытие 2:1.

В Библии (LXX), которой пользовался Филон Александрийский, в том месте, где канонический русский перевод даёт слово «воинство», стоит многозначное слово κοσμος. Одним из его значений является «порядок». Ещё одно значение этого слова – мир (космос). В каноническом русском переводе используется значение – «то, чем управляют, то, что ответственно за порядок» – воинство. Поэтому, по словам Библии, кроме самих земли и неба было создано то, что осуществляет их связь. Позднее, в Средние века, это место толковали как создание ангелов. Филон использует второе значение слова κοσμος, а именно «мир».

Филон сопоставил ум с небом, а чувственное восприятие с землёй. Космос («всё воинство») предложил считать в случае ума все «бестелесные вещи», идеи, что возникают в уме человека, а в случае чувственного восприятия – весь вещественный мир, познаваемый чувствами. Филон приписал библейским словам древнегреческое, близкое к Платонову, представление о мире:

«Используя язык символов, он (Моисей) назвал ум небом, так как небо состоит из вещей, познаваемых только умом, а чувственное восприятие он назвал землёй, так как чувственное восприятие обладает структурой более земной и более телесной. «Космос» в случае ума означает все бестелесные вещи, вещи, познаваемые только умом; в случае чувственного восприятия он означает вещи, имеющие телесную форму, всё, что может быть постигнуто чувствами».

«Аллегорическая интерпретация Книги Бытия» I. I.

Далее Филон рассказывает о душе человека, широко пользуясь как греческими, так и иудейскими представлениями. Библия, по Филону, описывает создание вселенной не только буквально, но и аллегорически. Смысл библейского текста как минимум двоякий. Фантазия уводила Филона в совершенно немыслимые глубины. Он утверждал, что всю мудрость греков можно постичь из толкований Пятикнижия Моисея.

Филон размышлял над текстом Библии и сам удивлялся многозначности возможной интерпретации. Он испытывал экстаз от такого прочтения. В своей книге «О странствии Авраама» (De migratione Abrahami, 35) Филон писал, что под влиянием божественной одержимости он уже не помнил ни где находился, ни тех, кто вокруг, ни того, что произносил, ни того, что писал. «Ибо когда я осознавал богатство истолкования, я наслаждался всепронизывающим светом, и оно имело такое же воздействие на мой разум, как могло бы иметь чёткое изображение на восприятие глазом».

Если Филон пытался согласовать текст Пятикнижия с положениями греческой философией, то спустя некоторое время христианские (как, между прочим, и еврейские) философы стали утверждать, что греки получили все свои знания от евреев.

Христиане считали изложение истории правдивым, когда оно укладывалось в их религиозные представления. Если возникали какие-то разногласия с датами или интерпретацией событий, то сомнения решались в пользу веры. Иначе, с точки зрения глубоко верующего человека, и не могло быть.

Христианский писатель начала III века Климент Александрийский в своём сочинении «Строматы» пишет:

«Платон философ, заимствуя свои законы из писаний Моисея …».

«Строматы» I, XXV.

Климент упрекает тех, кто не признает первенство Моисея:

«Те, кто ради возвеличивания эллинских законов утверждают о них то же, что и о пророчествах Моисея, и вместе с тем не желают признавать источник истины, который послужил первообразом для их собственных преданий, выказывают этим лишь свою неблагодарность».

«Строматы» I, XXVI.

Наконец, христианский историк Евсевий Кесарийский (Евсевий Памфил) объявляет, что древнейший из пророков Моисей предсказал приход Иисуса Христа.

«Так и великий Моисей, самый древний из всех пророков, описывая по внушению Духа Божьего, как была создана и устроена вселенная, учит, что Творец её и Создатель всего не кому иному, как Христу, именно Божественному перворождённому Слову Своему, поручил создание низших тварей и представляет беседу Их о создании человека: «Сказал Господь: сотворим человека по образу и подобию Нашему».

«Церковная история» I. 2. 4.

Одной из задач первых христианских историков было защитить новую религию от обвинений римлян, что христиане «изобрели» новую религию, которая к истинным богам не имеет никакого отношения. Защитить можно было, указав на древность христианских идей, а также на их присутствие в Ветхом Завете. Евсевий Кесарийский пишет:

«…будет показана древность и божественность христианства тем, кто полагает, что оно недавнего и заимствованного происхождения и думает, что оно появилось только вчера».

«Церковная история» I, 2.1.

Постепенно в христианстве сложилась формула: Моисей принес в мир Законы, а Христос – Милосердие. Христианские теологи в своих комментариях всегда подчёркивали связь между Ветхим и Новым заветом. В Христианстве Рождество Иисуса Христа рассматривается как бы временной точкой симметрии. До рождения Христа происходят события, указывающие на последующие события, которые произошли после прихода Иисуса Христа.

Символическое удвоение есть и в названиях книг Библии: Ветхий Завет – Новый Завет. Августин в «Граде Божьем» (XVI, 26) писал: «Ибо что называется Ветхим Заветом, как не завуалированный Новый, и что – Новым Заветом, как не откровение Ветхого?»

Прекрасной иллюстрацией такого параллельного видения могут служить фрески на стенах Сикстинской капеллы в Ватикане. Перенесёмся мысленно из далёких времён дохристианских учений во времена Федерико Монтефельтро. Аллегорический метод интерпретации благополучно дожил до XV века, хотя и несколько видоизменился.

Сикстинская капелла получила своё название от имени её основателя – папы Сикста IV. Ему принадлежит общий замысел картин и выбор эпизодов из Ветхого и Нового заветов. Для росписи стен капеллы главного католического храма Сикст IV пригласил группу художников, в основном из Флоренции: Пьетро Перуджино, Сандро Боттичелли, Луку Синьорелли, Козимо Росселли, Бернардино Пинтуриккио, Доминико Гирландайо, Пьеро Козимо. Работы начались в 1480 году, инаугурация капеллы состоялась в 1483 году.

Настенные картины составляют два цикла историй: жизнь Моисея и жизнь Христа. Первоначально капеллу украшали восемь картин каждого цикла, по шесть на боковых стенах и по одной картине обоих циклов на торцах.

На торцовой стене капеллы когда-то располагались алтарная картина «Вознесение Мадонны» и две фрески – «Египетская принцесса находит Моисея» и «Рождение Христа». Автором всех трёх картин был Перуджино. Позднее они были смыты, чтобы освободить место для «Страшного суда» Микеланджело. Завершающие фрески на противоположной торцовой стене тоже не сохранились. На их месте нарисованы картины с первоначальными сюжетами: «Воскрешение Христа» и «Вознесение Моисея».

На фресках, расположенных по боковым сторонам капеллы, параллельно развиваются история Моисея и история Христа. Эпизоды Ветхого завета расположены не в строго хронологическом порядке, последовательность соблюдена для эпизодов из жизни Христа. В рассказах о Моисее один раз происходит сбой. Если следовать жизнеописанию Моисея, то после первой картины должна идти третья – «Моисей слышит голос Бога», а за ней вторая – «Путешествие Моисея в Египет». Символическое соответствие ветхозаветных и новозаветных картин было важнее правильной хронологии.

Можно сравнить сюжеты двух фресок (предположительно кисти Козимо Росселли) – «Поклонение Золотому тельцу» и «Нагорная проповедь».

На пути к земле обетованной евреям приходилось идти по необжитым землям. Так Бог подвергал испытанию свой народ. Трудности и лишения порождали сомнения у людей. Они роптали, пытались не повиноваться, и каждый раз бывали за это наказаны.

Моисей ушёл на гору Синай, где Бог обучал его премудрости. Через сорок дней Бог вручил Моисею скрижали с десятью заповедями. Пока Моисей отсутствовал, евреи сотворили Золотого Тельца и стали ему поклоняться. Увидев происходящее, Моисей в ярости разбил скрижали. В качестве наказания Моисей приказал своей гвардии убить отступников, не щадя ни друзей, ни близких.

Во времена Ренессанса сюжет трагического гнева Моисея по поводу косности толпы был популярен. В обществе обсуждался старый вопрос о правомерности применения силы и возможном кровопролитии, особенно деятелями церкви. В XV веке кардиналы часто становились во главе войска. Племянник Сикста IV, ставший папой Юлием II, нередко сам сражался в первых рядах армии. Современник папы Юлия II Никколо Макьявелли оправдывал применение силы и в качестве аргумента приводил библейский текст:

«Каждый, кто должным образом разбирается в Библии, понимает, что Моисей, чтобы обеспечить исполнение своих законов и заповедей, был вынужден погубить множество людей, которые из зависти сопротивлялись его замыслам».

«Размышления над первой декадой Тита Ливия» III, XXX.

Вернёмся к обсуждению сюжета картины. Моисей второй раз идёт на гору уговаривать Бога простить его народ. Какими бы неблагоразумными ни были люди, он – вождь своего народа и готов разделить с ним судьбу. Моисей просит Бога стереть его имя из своей книги, если его народ не будет прощён. Это место из Библии завораживает. У Бога есть какая-то книга, и в ней есть имена людей. Что это за книга? Некоторые трактуют её как Книгу памяти. Это может быть и Книга Жизни, и сама Библия.

Бог вручил Моисею скрижали во второй раз. Когда Моисей вторично спустился с горы, на голове у него появилось золотое сияние. Так как слова «лучи» и «рога» на древнееврейском языке пишутся одинаково, Моисея часто изображали с рожками. На фресках Сикстинской капеллы выбран промежуточный вариант – на голове Моисея сияние в виде двух языков, сходных с рогами.

Моисей освободил свой народ от рабства. Одна из предельно кратких формулировок учения Моисея звучит так: Свобода и Законы возможны только одновременно.

Библейской истории о поклонении золотому тельцу и о вручении Моисею основных заповедей иудейской религии в Сикстинской капелле сопоставлена Нагорная проповедь Иисуса Христа. В Новом Завете Нагорная проповедь составляет главы 5–7 Евангелия от Матфея, и гл. 6, 17– 49 Евангелия от Луки.

«И шли за Hим многолюдные толпы из Галилеи, и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и края за Иорданом. И Он, увидев эти толпы, поднялся на гору; и когда Он сел, подошли к Hему Его ученики. И Он, отверзши уста Свои, начал учить их…»

«Евангелие от Матфея» (Пер. С.С. Аверинцева).

В Нагорной проповеди Иисус изложил основные положения христианской морали. В наставлениях Иисуса произошло усиление законов Моисея. В проповеди сформулированы запреты не только на злые действия, но и на злые помыслы. Не только «не убий», но и не помышляй, не думай, не желай смерти другому человеку. И не только смерти, не желай никакого вреда – возлюби врага своего. Не только «не сотвори прелюбодейства», но и не смотри на женщину с вожделением. Смысл жизни человека состоит в поклонении Богу. Не надо заботиться о пребывании на земле. Всё земное устроится само собой. Человек должен изменить состояние души и довериться Богу. Перевоплощение человека должно произойти полное. Молиться нужно наедине, а не на людях, демонстрируя своё благочестие. Не следует ждать награду за свои хорошие поступки ни от людей, ни от Бога.

Сравнение появления Иисуса на горе с восхождением Моисея на гору Синай существовали со времён первых евангелистов. Кроме «параллельности» историй жизни Моисея и Иисуса Христа в христианском искусстве существует ещё и «параллельность» жизнеописания Иисуса с самими историями из Пятикнижия Моисея. Рождение Христа называли рождением нового Адама. Появление на Земле Иисуса Христа по своей значимости не уступает появлению человечества.

Иисус был зачат Святым Духом. Древним символом Святого Духа был Перст Божий. Все доказательства или указания на справедливость аллегории всегда находились в Библии. Христианские теологи сравнивали соответствующие строки Евангелия от Луки и Евангелия от Матфея:

«Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царство Божие»

Евангелие от Луки 11:20.

«Если Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царство Божие».

Евангелие от Матфея 12:28.

В Сикстинской капелле пример живописного исполнения темы Иисус – Новый Адам находится рядом с фресками жизнеописаний Иисуса и Моисея. Достаточно взглянуть на его центральную часть потолка, где находится шедевр Микеланджело «Сотворение человека». Гениальная трактовка Микеланджело позволяет мысленно объединить рождение первого Адама с рождением второго Адама – Иисуса Христа.

Значимость появления Бога на земле не могла быть преувеличена. Рождение Иисуса сравнивали не только с рождением Моисея и не только с рождением Адамом, но со времён евангелиста Матфея приход Иисуса уподоблялся появлению всей вселенной. Опять же указание на такую трактовку можно отыскать в Новом Завете. Греческие манускрипты первых книг Библии (Книги Бытия ) часто имели заголовок «Книга происхождения (или рождения) космоса». Теми же словами «книга происхождения (или рождения)» Иисуса начинается евангелие от Матфея.

Весь цикл настенных фресок Сикстинской капеллы вместе с фресками Микеланджело образуют многоуровневую систему аллегорий. Фрески в Сикстинской капелле повествуют не только о происхождении мира: о создании света и тьмы, тверди и воды и т. д., но и рассказывают о появлении и истории раннего христианства.

Августин. О Граде Божьем. М., Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994.

Аверинцев С. Переводы: Евангелия. Книга Иова. Псалмы. К., ДУХ І ЛІТЕРА, 2004.

Евсевий Памфил. Церковная история. СПб, Амфора, 2005.

Климент Александрийский. Строматы. СПб, Изд. Олега Абышко, 2003.

Макиавелли Н. Государь. Размышления над первой декадой Тита Ливия. Минск, Харвест, 2003.

Philo. Vol. I (Loeb Classical Library).

Соломон и Песнь Песней

Когда-то историческое время измерялось поколениями. По Библии, от смерти Моисея до времени правления царя Давида, отца царя Соломона, насчитывается 14 поколений, то есть прошло приблизительно четыреста лет. Если древнееврейское имя Давид разложить на буквы и прочесть численно, оно означает 4+6+4=14. Числа в древнееврейском языке обозначались буквами алфавита. Красивое совпадение вызывает подозрение в намеренном выборе численного значения. Христиане переняли традицию поэтического представления дат. Евангелист Матфей, описывая родословную Иисуса Христа, утроил число четырнадцать. От Авраама до Давида – четырнадцать поколений; от Давида до выселения в Вавилон – четырнадцать поколений; и от выселения в Вавилон до Христа – четырнадцать поколений. Утроение усиливает убедительность. То, что трижды сказал, то и есть.

В истории все временные оценки приблизительны, их численное выражение подвержено разрушению не в меньшей степени, чем материальные объекты. Пустоты заполняются мифами. Разные источники сообщают разные сведения о времени правления Соломона, и тем более Моисея. Например, Иосиф Флавий насчитал от смерти Моисея до рождения Соломона более 500 лет. Можно придерживаться и такого значения, точных данных всё равно нет.

Царь Давид завоевал город Иерусалим и сделал его столицей объединенного царства Иудеи и Израиля. Его сын царь Соломон [Рис.3] построил в Иерусалиме первый храм, посвящённый богу Яхве. Соломон был величайшим царём израильского народа и, как сказано в Библии, царствование его было твёрдо.

Когда Иерусалимский храм был построен, Бог сказал царю Соломону: «Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек; и будут очи Мои там во все дни» (3 книга Царств 9: 3). По древней иудейской религии именно в иерусалимском храме Соломона находилось место встречи человека с Богом. В противоположность иудейской религии ранняя христианская церковь была бездомной. Её мыслили как символическое место встречи человека с Богом, и только со временем христианские храмы обрели материальные формы.

За долгую историю христианской религии не раз происходили изменения внутреннего убранства церкви. Такие изменения всегда сопровождались яростными спорами с поиском аргументов в древней истории. Если убранство церквей упрощали, как, например, цистерцианцы в XII веке или протестанты в XVI веке, то ссылались на Новый Завет. Если в спорах ратовали за преодоление аскетизма – вспоминали красоту и богатство храма Соломона.

В средневековых рукописях говорится, что готические соборы построены по принципу иерусалимского храма царя Соломона. Считается, что размеры Собора Святой Софии в Константинополе и Сикстинской капеллы в Ватикане в точности повторяют размеры первого Иерусалимского храма.

Приняв Библию, но не приняв иудаизм, христианские теологи определяли Иерусалим как духовное братство, а иерусалимский храм как аллегорию христианской церкви. Один из первых христианских писателей Ориген, живший в III веке, писал:

«Имея в виду всё это и желая как бы приподнять от земли и возвысить наше разумение, апостол говорит в одном месте: «посмотрите на Израиля во плоти». Этими словами он указывает, конечно, на то, что существует другой Израиль – Израиль не по плоти, а по духу».

«О началах» Книга 4, 21(Р).

За долгие века сама многозначность толкования священных текстов стала нормой, приобрела канонический вид. Католицизм предполагает четырёхуровневое понимание:

1) буквальный, или исторический,

2) аллегорический (имеющий отношение к вере и Христу),

3) моральный или тропологический (непосредственно относящийся к этике), и

4) анагогический (высший, сокровенный, божественный смысл).

Когда-то для лучшего запоминания средневековые школяры сочинили стихотворение:

littera gesta docet,

quid credas allegoria,

moralis quid agas,

quo tendas anagogia.

Буквальный смысл излагает события,

аллегорический учит чему верить,

нравственный – что делать,

анагогический – к чему стремиться.

Буквальное толкование Иерусалима – столица еврейского царства. Если толковать аллегорически, Иерусалим понимается как христианская церковь. При тропологическом толковании Иерусалим становится символом святости, а если толковать его анагогически, то он означает вечную жизнь на небесах.

Христиане переосмысливали и по-новому интерпретировали библейские истории. Удивительному толкованию подверглись творения царя Соломона. Иудейский царь считается автором четырёх библейских книг: Книга Притчей Соломоновых, Екклесиаст, Песнь Песней и Книга Премудрости Соломона.

Самой важной из них считается Песнь Песней.

В Песне Песней нет ничего фривольного, она полна возвышенного благородства, но это не отменяет прямого смысла книги: воспевание земной любви. Тем не менее, иудейские богословы учили: в Песне Песней говорится о взаимном признании в любви народа Израиля и Бога. Основатель раввинского иудаизма рабби Акиба во II веке писал «…целый мир не стоит того дня, в который Песнь Песней была дана Израилю». В свою очередь для христиан одной из главных трактовок сюжета Песни стало воспевание союза Иисуса Христа и христианской церкви. Возможны и другие толкования. Например, знаменитый богослов IV века епископ Амвросий считал Деву Марию героиней Песни Песней. Многозначность интерпретации никогда не была препятствием в христианских комментариях. И всё-таки, при всех фантастических возможностях аллегорического истолкования, остаётся исторической загадкой, как произошло, что любовная лирика, описывающая желание и страсть, превратилась в символ аскетизма и воздержания? Каким образом книга, приписываемая царю Соломону, одному из великих любовников (вспомним о его многочисленном гареме) преобразилась в воспевание девственности и любви к Богу? Столь странное для современного человека понимание было чрезвычайно популярно. Примитивное объяснение, что монахи и монахини потихоньку увлекались сексуальной литературой, далеко от истины и только отражает неосознанное желание упростить сложные явления культуры.

Древние толкователи из своего зазеркалья смотрят на наше лирическо-земное восприятие Песни Песней и укоряют нас: «Как вы могли подумать, что такая красота написана про земную женщину?» А мы из своего зазеркалья: «Ну а что же это ещё может быть?»

Работ, посвящённых Песни Песней, много, книгу эту очень любили. Комментарии к ней варьируются от глубокомысленных теологических размышлений до тонкой лирики и часто начинаются с проклятия тех, кто будет воспринимать книгу буквально.

Совсем недавно стали доступны на русском языке стихи испанского мистика шестнадцатого века Хуана де ла Круса «Духовная песнь» в переводе поэта русской эмиграции Валерия Францевича Перелешина. «Духовная песнь» Хуана де ла Круса представляет собою поэтический пересказ «Песни Песней». Длинную поэму читаешь как рассказ влюблённой девушки:

Тайком под кровом ночи,

Чтобы никто навстречу не попался.

Мои померкли очи,

Но светлым путь казался

От пламени, что в сердце разгорался.

Оно меня вернее

Вело, чем полдень ярко освещенный,

Туда, где, пламенея,

Он ждал меня, влюбленный, –

В безлюдный уголок уединенный.

Или такое:

Любви живое пламя,

О, как ты нежно ранишь

В ту глубину, где это сердце бьется,

Легчайшими перстами,

А если перестанешь –

Счастливой нашей встречи ткань порвется.

Ни о какой любви земной женщины к своему жениху у Хуана де ла Круса речи не идёт. Он воспевает любовь своей души (женский образ) к Богу. Его поэзия заводит нас в некий психологический тупик. Мы не подготовлены говорить о любви к Богу на таком языке. При осознании вложенного смысла испытываешь своего рода культурный шок.

Любовь к Богу в христианстве могла выражаться экстазом. В Риме, в церкви Санта Мария делла Виттория находится алтарная скульптура «Экстаз Святой Терезы» работы Джованни Лоренцо Бернини [Рис. 31]. Святая Тереза писала письма-проповеди, позднее ставшие классикой испанского эпистолярного искусства.

В одном из писем Святая Тереза рассказала о том, как несколько раз во сне ей являлся ангел. Он держал в руке большое золочёное копьё, остриё которого пылало огнём. Святая Тереза пишет: «Он протыкал моё сердце, так что копье пронзало меня насквозь. Когда Ангел вытаскивал копьё, мне казалось, великая любовь к Богу пронизывала всё моё тело. Сладость, вызванная сильной болью, была такова, что невозможно было желать, чтобы она прекратилась…»

Читая произведение Хуана де ла Круса или письма Святой Терезы, трудно не заметить совпадение образов, языка и символики испанских мистиков с образами, языком и символикой лирических поэтов. Однако Хуан де ла Крус и Святая Тереза были аскетами, членами ордена кармелитов с очень жёстким уставом.

В далёкой истории известны случаи, когда христиане приписывали Песне Песней буквальный смысл. Попытки такого рода осуждались церковью. В IV веке среди христианских теологов шли споры, какие именно книги Библии считать боговдохновенными. Сирийский теолог Феодор Мопсуестский высказывал мнение, что Песнь Песней Соломона является свадебной пиршественной песней. Отсутствие в книге упоминаний о Боге, по мнению Феодора, подтверждает не боговдохновенный характер Песни. При жизни Феодор Мопсуетский оставался уважаемым богословом. Брань по поводу толкований Феодором книг Ветхого Завета началась после его смерти. Некий богослов VI века Леонтий Византийский сообщает: «священнейшую Песнь Песней, восхваляемую всеми опытными в Божественных вещах мужами и всеми христианами, известную церквам всего мира и бывшую предметом удивления даже для иудеев врагов креста Христова исключил из числа священных книг, толкуя её по своему распутному образу мыслей и языку». «Тот же Феодор пренебрегает Песнь Песней и говорит, что Соломон написал это к возлюбленной». В конце VI века папа Пелагий II называл Феодора сумасбродом.

Взгляды Феодора Мопсуетского были преданы анафеме через 125 лет после его смерти при императоре Юстиниане на V Вселенском соборе в 553 году. Но в этой истории самое главное то, что Песню Песней Соломона не позволили исключить из канона боговдохновенных библейских книг.

Идея любви к Богу – одна из основных в христианстве, в классической античной культуре её нет. Словесное оформление этой идеи привнесено в христианскую культуру во многом из толкований Песни Песней.

Первым из христианских философов, кто стал аллегорически истолковывать Песнь Песней, был Ориген. Наследию Оригена не повезло. Несмотря на большое влияние его творчества на христианскую литературу, споры, касающиеся учения Оригена, начались уже при жизни философа. Эти споры разгорелись с новой силой во второй половине IV века, а ещё через сто лет Ориген был объявлен еретиком, после чего большинство его сочинений погибло. Среди прочего Ориген написал десять книг комментариев к Песне Песней, из которых сохранились четыре.

Ориген не отрицал буквального значения Песни Песней, но настаивал, что в словах о взаимной любви земного жениха и земной невесты скрыт иной высший смысл. Точно так же в грешном теле человека скрывается божественная душа. Человеку трудно отделить земной смысл от святого смысла. И в жизни ему трудно отказаться от плотской любви, ведущей своё начало от Сатаны, и посвятить себя любви духовной, данной Богом. Любви избежать нельзя, но только в борьбе с самим собой человек может преобразовать свои плотские стремления в чистую любовь к Богу.

Чтобы немного представить, как Ориген толкует слова Песни Песней, приведём небольшой пример. Возьмём первую строчку библейской книги: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!»

Ориген делает акцент на трактовке слов «уст своих» и комментирует приведённые слова следующим образом. Сначала он цитирует строки из «Послания апостола Павла к Галатам» (3:19), в котором обсуждается свобода христиан от подчинения Закону Моисея. Закон передан через Ангелов рукою посредника, то есть Моисея. Далее Ориген говорит, что Невеста, христианская церковь, больше не хочет слушать друзей Жениха, ангелов и пророков (посредников), а хочет услышать голос своего Суженого, то есть самого Иисуса. «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!» означает, что Бог в лице Иисуса разговаривает с христианской церковью без посредников.

Каким бы великим Моисей ни был, он – пророк, в то время как христиан учит сам Бог в лице Иисуса Христа.

Рассуждения о том, зачем понадобилось в Библии писать иносказательно, возникали у древних авторов постоянно. Папа римский Григорий Великий (540–604гг.) считается одним из четырёх основателей католической церкви. В своих «Комментариях к Песне Песней» он объясняет необходимость аллегории следующим образом:

«Когда люди были изгнаны из рая, они отправились в паломничество земной жизни с сердцем, слепым к пониманию духовного. Если божественный голос обращается к слепому сердцу: «Следуй за Богом» или «Люби Бога» – как это провозглашено в Законе, черствая инертность духовной нечувствительности не позволяет понять человеку того, что он слышит. И потому божественная речь разговаривает с холодной пассивной душой с помощью загадок и тайно учит её той любви, которая душе неведома, учит её с помощью слов, понятных для души.

Аллегория приподнимает душу, далёкую от Бога, к Богу. Это происходит потому, что в каждой аллегории есть загадка, тайна. Когда душа распознает что-то ей знакомое в словах загадки, она начинает постигать более глубокий смысл слов, до этого времени незнакомого, загороженного земным значением …»

Григорий Великий «Комментарии к Песне Песней» (1,2).

Объяснение Григория Великого близко к объяснению психолога: текст интересен тогда, когда в нём что-то непонятно, когда нас ожидает встреча с новым. Наше восприятие одних и тех же текстов, например, детских книг, меняется с возрастом. Как только наш жизненный опыт перешагнул некий барьер, и в тексте, пусть даже незнакомом, не будет никаких неожиданностей, он нам неинтересен. Аллегорический метод сам привнес таинственное значение в библейские тексты. Никакого намеренного искажения смысла текста не было.

Древние комментарии интересны и убедительны. Читая их, находишься под каким-то гипнотическим влиянием. Гипноз исчезает, когда обращаешься к самой Песне Песней. Такое «отрезвляющее» действие библейского текста было известно. Поэтому, как евреи, так и христиане полагали, что чтение Песни Песней может быть опасным. В неподготовленном человеке оно может пробудить плотские страсти, и человек может подумать, что причиной этих плотских страстей стало чтение Библии. Книгу следует запретить держать в руках тем, кто ещё не достиг зрелого возраста.

В начале XII века комментарии к Песни Песней в виде проповедей написал монах ордена цистерцианцев Бернард Клервоский (1090–1153). Аббат монастыря Клерво, Бернард Клервоский пользовался огромным влиянием в христианском мире и считается организатором Второго крестового похода. Бернарду трижды предлагали епископство, от которого он отказался, однако от его мнения зависело, кому стать папой римским. На его совести жестокое наказание знаменитого французского богослова Абеляра. Бернард Клервоский настойчиво боролся с еретиками, и ему принадлежат слова: «Лучше их убивать, чем допускать, чтобы меч висел над головою праведных».

Чтобы понять, какое действие оказывали идеи Бернарда Клервоского следующие несколько столетий, нужно представить себе не каким воинственным фанатиком он был, а каким он виделся следующим поколениям благодаря легендам, церковной пропаганде, а также своим произведениям. Нужно забыть о его борьбе с еретиками, о преследовании Абеляра, и даже забыть о крестовом походе. В последующих веках в сознании верующих утвердился образ не сурового аскета, а чудотворца и человека, знающего путь к Богу. По словам Данте, он – тот, «кто, окружённый миром зла, жил, созерцая, в неземном покое». («Рай» XXXI, 110–111).

В «Божественной Комедии» композиционное развитие третьей части «Рая» достигает высшей стадии, когда Данте описывает чудо встречи с божественным. Описание начинается с появления Бернарда Клервоского. Современный читатель проскакивает этот эпизод, не испытывая изумления и радости от встречи со святым, потому что не знает, кто такой Бернард Клервоский. Совершенно иным было восприятие современников Данте. Недаром именно Бернард представлял Данте (героя поэмы) Деве Марии.

Основатель монастыря Клерво, Бернард был родом из Бургундии. Где и когда он учился, неясно, но, судя по его произведениям, его образование было основательным, хотя сам он всегда подчёркивал, что его главным учителем был жизненный опыт. В течение пятнадцати лет он беспрерывно путешествовал, организовывая цистерцианские монастыри. Бернард Клервоский, несомненно, обладал даром проповедника. Один из его биографов пишет, что матери прятали своих сыновей, когда они слышали, что Бернард приходит в их город. После его проповедей все хотели стать монахами.

Большую часть своих произведений Бернард Клервоский написал для монахов-цистерцианцев, людей избранных и посвятивших свою жизнь служению Богу. Бернард считал любовь особым даром. Бог подарил любовь, чтобы человек смог путём самовоспитания найти к нему путь. Самовоспитание означает образ жизни, и с точки зрения Бернарда включает в себя аскетизм и размышления о Боге. Самое лучшее для человека – вступить в монастырское братство.

Одним из наиболее известных трудов Бернарда Клервоского был сборник проповедей, основанных на комментариях к Песне Песней. Свою работу Бернард Клервоский писал в течение 18 лет. Разбирая и комментируя строчку за строчкой, он сочинил 86 проповедей, дойдя до середины третьей главы. Работа осталась незаконченной. Достаточно прочесть небольшой кусочек, чтобы почувствовать стиль Бернарда и увидеть, сколь необычный смысл могли вкладывать в библейский текст. Отрывок относится ко второй главе Песни Песней, стих 17:

«Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись, будь подобен серне, или молодому оленю, на расселинах гор».

В семьдесят четвёртой проповеди Бернард комментирует одно единственное слово из этого стиха: «возвратись». (Бернард чрезвычайно медленно продвигается по тексту библейской книги в своих проповедях!) Бернард рассказывает о своём ожидании и страстном желании встречи с Богом, встречи со Словом. Для Бернарда описание поиска вербального выражения своих чувств совпадает с мистическим переживанием близости божественного и с аллегорическим описанием процесса ожидания любимого:

…я никогда не обладал знанием его прихода. Я ощущал его присутствие, я вспоминал после, что оно было во мне, несколько раз я предчувствовал его приход, но я никогда не был осведомлен о его приходе или уходе, и откуда оно приходит, когда посещает душу мою, и куда оно идет, и с какой целью входит и уходит. Я предполагаю, что не знаю даже часа, как говорит Иоанн: «Вы не знаете, откуда оно приходит и куда идет» (Иоанн 3:8). В этом нет ничего странного, поскольку им же сказано: «Не познают твой приход». Приход Слова не воспринимался моими очами, поскольку оно не имеет цвета; тем более ушами, поскольку оно не производит звука; и ноздрями, поскольку не соединяется с сознанием внешним; оно не воздействовало на внешнее, но сотворило его. Его приход не ощущается ртом, поскольку его невозможно съесть или выпить, оно не может быть потрогано, поскольку не ощущается пальцами. Тогда как оно вошло? Может быть, оно не вошло, поскольку не приходит из вне? Оно не является одним из предметов, который существует вне нас, также оно не происходит изнутри меня, поскольку оно есть благо, а я знаю, что нет никакого блага во мне. Я поднялся к самой высокой точке во мне, и, вот, Слово еще выше. В своей любознательности я решил исследовать свои самые глубокие чувствования, и все-таки я обнаружил его еще более глубоко. Глядя во вне себя, я обнаружил его дальше той точки, которую я мог видеть, и если я вглядываюсь во внутрь, оно находится еще глубже. Тогда я понял истину того, что читал: «В нем мы живем, двигаемся и пребываем» (Иоанн 1, 3–4).

Есть некоторая странность в тексте комментария Бернарда Клервоского. Он пишет от имени своей души. Душа – anima – женского рода. Например, Бернард называет ожидаемое божественное «мой супруг». Песнь песней, по словам Бернарда, есть восторженная брачная песнь человеческой души в момент дарения себя Иисусу Христу. Именно с Бернарда началась традиция сочинять духовные произведения, как бы написанные от женского лица. И таких произведений после Бернарда Клервоского было написано много. (В том числе и стихи Хуана де ла Круса) Одно время даже высказывались предположения, что их писали для пользования в качестве молитв благородными дамами. Бернард изобрёл новый, немного странный язык для беседы о мистическом опыте. Так что приведённый выше абзац при более точном переводе на русский язык необходимо переписать в женском роде. И это не делают только потому, чтобы окончательно не запутать читателя.

Бернард Клервоский умер в 1153 году. Его произведения были популярны вплоть до XVI столетия.

Можно привести ещё один пример интерпретации слов Песни Песен, на сей раз живописной аллегории. Обратимся ещё раз к портрету кисти Ван Эйка, представляющему кардинала Альбергати в образе Святого Иеронима. Кардинал Альбергати [Рис. 30], как и Святой Иероним, был горячим сторонником культа Девы Марии. Об их преданности Деве Марии рассказывает изображение стеклянного графина с водой. Оно олицетворяет строчку из Песни Песней (4: 12) «Запертый сад – сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник». Эту фразу всегда олицетворяли с Девой Марией. На картине графин закрыт, запечатан листочком бумаги. Позднее художники придумали для этой фразы ещё более красивую аллегорию – прозрачная ваза с цветами. Между прочим, технически сложные изображения прозрачных сосудов с прозрачной водой первыми освоили северные фламандские художники, что стало предметом зависти итальянских художников. Первому из итальянцев, кому удалось создать изображение прозрачной вазы с водой и цветами, был Леонардо да Винчи. Он это сделал на картине «Мадонна с гвоздикой».

Аллегориями из Песни Песней Соломона наполнено средневековое и ренессансное искусство. Мы не замечаем аллегорические символы потому, что забыли язык толкований библейских текстов, а часто и сами библейские тексты.

В своей книге, посвящённой творчеству Данте, английский литературовед и писательница Дороти Сейер приводит цитату из книги К. С. Льюиса «Аллегория любви». Мысль, выраженная в цитате, очень важная.

«Аллегория не была для средневековых людей косвенным способом сказать о чём-то таком, что, казалось бы, можно выразить намного проще; аллегория являлась самым быстрым, самым коротким и наиболее ярким способом донесения мысли во времена, когда словарь терминологии психологии и физики не был разработан и популяризирован».

Аллегория похожа на математическую формулу, которая тоже является наикратчайшим и для учёных наиболее ярким способом изложения сути какого-либо явления.

Любой человек сталкивается с трудностями определения любви. И далеко не каждый осознает, что он ищет определение в неком кругу понятий, зависящих от эпохи и культуры, господствующей в данное время и в данном месте. Этот круг понятий различен для древних Афин, для Италии времен Ренессанса и для нашего времени. Например, представление, часто встречающееся в наше время, что надо скорее верить сердцу, чем разуму, было абсолютно чуждо как древним грекам, так и людям Ренессанса.

В наше время понятия «любовь» и «сексуальное притяжение» почти сливаются. В Средние века, наоборот, эти понятия максимально разошлись. Однако само стремление любить и выражать свою любовь, всегда было присуще людям. Оно сильнее установившихся суждений и предрассудков, сильнее обязательств перед обществом, перед семьёй. Любовь – бόльшая тайна, чем инстинкт продолжения рода. Нежность, доброта и красота запечатлены в бесконечном числе произведений искусства. Можно негодовать на сексуальные нравы древней Греции, испытывать недоумение от сонетов Шекспира, изумляться любовному экстазу Святой Терезы, но невозможно не восхищаться красотой изображения глубоко индивидуальных чувств совершенно разными художниками.

Бернард Клервосский. Проповеди на Песнь Песней. (Антология средневековой мысли Т.I, СПб, РХГИ, 2001)

Гурьев П. Феодор, епископ Мопсуестский. М., 1890.

Ориген. О началах. СПб. Амфора, 2007.

Astell A. W. The songs of songs in the middle ages. Cornell University Press, 1990.

Gregory the Great. Commentary on the Song of Songs. Corpus Christianorum Series Latina.Vol. CXLIV, 1963.

Sayers D. L. Introductory Papers on Dante. London, Methuen, 1954.

Гомер и «Мадонна в гроте» Леонардо да Винчи

«С благодарностью посвящается Гомеру из Смирны, чьей поэзией, наполненной божественным разнообразием учений, восхищались во все века и которую никто не смог превзойти».

Надпись под портретом Гомера в библиотеке Монтефельтро.

Во времена Федерико Монтефельтро в Европе открывали поэзию Гомера. Знаменитый итальянский гуманист Лоренцо Валла сделал прозаический перевод на латинский язык первых шестнадцати книг «Илиады» Гомера. Перевод был опубликован в 1474 году. Приблизительно в это же время (1469 год) флорентийский поэт Анджело Полициано перевёл часть «Илиады» в стихах.

Портрет Гомера [Рис. 13] находился в Студиоле, и надпись под ним свидетельствует о высокой оценке творчества поэта. В школе Витторино да Фельтре, где учился Федерико Монтефельтро, греческий язык изучали факультативно, планы занятий были индивидуальные и вряд ли Федерико Монтефельтро был знаком с поэзией Гомера в подлиннике. По крайней мере, никто не упоминает о знании Федерико Монтефельтро греческого языка. К тому же Гомера изучали только как исторического предшественника любимого всеми Вергилия. На интерес Федерико к греческому наследию мог повлиять его друг кардинал Виссарион. В качестве некоторого свидетельства можно указать на хранящийся в Ватиканской библиотеке манускрипт «Илиады» Гомера с дарственной надписью кардинала Виссариона сыну Федерико Антонию. Виссарион, грек по национальности, остался на западе после Флорентийского Собора. Он принял католическую веру и немало поспособствовал распространению греческой культуры в Европе. Хотя Виссарион не был первым, кто познакомил европейцев с греческим языком, во многом благодаря его усилиям греческий стал вторым классическим языком, и с тех далёких времён изучался в школах наряду с латынью.

За долгую историю искусства отношение к творчеству Гомера менялось радикальным образом. Поэмами Гомера восторгались в Древней Греции и в Древнем Риме. В I веке н. э. знаменитый учитель ораторского искусства Квинтилиан писал, что творчество Гомера – это океан, из которого вытекают все реки – река поэзии, река красноречия, река всех знаний. Древнеримские критики, например Макробий (IV век), утверждали, что вершина латинской поэзии Энеида Вергилия была только зеркалом поэм Гомера.

В средневековой католической Европе отношение к философским и поэтическим произведениям древних греков было скептическим, а временами резко отрицательным. В глазах христиан то, что Гомер и другие знаменитые греки жили после Моисея, означало, что греки, а вслед за ними и римляне, являются грешниками, забывшими истинного Бога, и учиться у них нечему. В лучшем случае они позаимствовали знания из Библии. Христиане были убеждены, что Пифагор учился у царя Соломона, а Платон у Моисея. Считалось, что вся мудрость греков произошла от иудейских книг, утраченных во времена Вавилонского плена, но сохраненных в греческих переводах.

В поэмах Гомера миром правят рок, судьба, хаос; греческие боги и герои мало отличались от разбойников; героями овладевали явно греховные страсти. Всё это мало привлекало христианина. Такого рода поэзия считалась «богохульством». К тому же грамоту в те времена знали только священники, языком культуры стала латынь, а греческий язык забыли. В Средние века поэмы Гомера исчезли. Осталось воспоминание, что была Троянская война. В монастырях читали «Дневник Троянской войны» Диксиса Критского, латинскую версию утраченного когда-то греческого романа. «Дневник» считался переводом реальных записок участника троянской войны и потому более древнего происхождения, чем «Илиада» Гомера. Существовали ещё «История падения Трои» (De Excidio Troiae) и «Латинская Илиада» (Ilias Latina) Дарета Фригийца. «Латинская Илиада» представляет собой краткий пересказ Илиады Гомера в стихотворнойформе на латинском языке. Образованные европейцы могли черпать некоторые сведения о Троянской войне и путешествии Одиссея из поэм Вергилия и Овидия. Все перечисленные книги имели очень далёкое отношение к реальным поэмам Гомера.

История возвращения книг Гомера в европейскую культуру похожа на пунктирную линию. Причём немногие достоверные факты разъединяются гораздо более длинными пробелами неизвестности. Поэмы исчезли, но свидетельства славы Гомера остались разбросанными по многочисленным древним произведениям на латинском языке. Когда во времена Ренессанса в Италии стал возрождаться интерес к своему античному прошлому, то вместе с вновь открываемой латинской классикой возродилось уважение и восхищение Гомером. Однако сами поэмы оставались за семью печатями, так как никто не знал древнегреческого языка.

В «Божественной Комедии» Данте есть строчка, где говорится, что Гомер – лучший из поэтов за всю историю человечества. Больше ничего Данте о Гомере написать не мог. Его пересказ приключений Улисса основан на более поздних легендах и не соответствует гомеровскому тексту.

Итальянский поэт Франческо Петрарка был первым собирателем античных рукописей, и он бережно хранил текст Илиады Гомера, который прислал по его просьбе византийский посол в Авиньоне Николай Сигер. В благодарственном письме Николаю Сигеру Петрарка писал:

«Ваш Гомер остаётся немым в моём присутствии, или скорее я глух к его речам. Тем не менее, я счастлив при одном только его виде. Я нередко обнимаю его и говорю со вздохом: как я хочу услышать тебя!»

Fam. XVIII. 2.

Петрарка даже пытался выучить греческий язык.

Друг Петрарки Боккаччо организовал приглашение во Флоренцию греческого переводчика Леонтия Пилата. Одновременно с чтением курса лекций о греческом языке, Леонтий Пилат смог работать над переводом «Илиады». Желание Боккаччо пробиться к тексту было очень велико. Когда перевод был готов, он с гордостью писал: “Я первый из латинян слушал «Илиаду»”. В 1367 – 1368 году Боккаччо послал копию перевода Петрарке.

Перевод Леонтия Пилата оказался плохим. Это был подстрочник и к тому же неточный. Петрарка был готов к тому, что перевод окажется не литературным, тем не менее, то, что угадывалось за словами перевода, было, по меньшей мере, непонятно. Далёкая культура не находила отзвука в сердце. Энтузиазм Петрарки угас.

Однако увлечение итальянцев Гомером только начиналось. Они мечтали иметь своего Гомера. Им был нужен не просто перевод поэм Гомера, а поэтический перевод латинским гекзаметром. Первый «ренессансный» папа Николай V пробовал получить согласие на перевод от людей, изучавших греческий язык. Некоторые из них откровенно заявляли, что задача им не по силам. Наконец Николай V уговорил высокообразованного канцлера Флоренции Карло Марсуппини взяться за перевод. В письме своему другу Марсуппини жаловался на угнетённое состояние, вызванное невозможностью отказать папе. В конце концов, он перевёл гекзаметром первую книгу и часть девятой. Папа остался доволен. Он пытался организовать пребывание Карло Марсуппини в Риме. Но в 1453 году Марсуппини умер, не закончив работу. Николай V был неутомим в своих усилиях. Он попытался заключить соглашение с другим знаменитым писателем-гуманистом Франческо Филельфо, предлагая ему большие деньги и дом в Риме. Опять же не желая отказать папе, Франческо тянул с ответом. Но тут умер сам Николай V. После его смерти Филельфо отбросил всяческие мысли о переводе. Ещё один переводчик – Гриффолини – перевёл обе поэмы прозой по указанию Энея Сильвио Пикколомини. Но прозаический перевод не удовлетворял итальянцев. Они мечтали превзойти древнегреческого поэта.

Представление о Гомере и его творчестве у итальянцев времён начала Ренессанса сильно отличалось от современного представления, и «гомеровские» темы возникают подчас крайне неожиданно в картинах итальянских художников. Они столь далёки от поэм, что мы не можем с уверенностью сказать, правильно ли мы их понимаем. Можно высказывать только правдоподобные предположения.

Начиная с античных времён, философы и теологи писали не только собственные трактаты, но и комментировали работы других авторов. Они обсуждали, спорили, толковали отдельные понятия, отдельные мифы, толковали толкования. Происходило что-то схожее с импровизацией на музыкальную тему. Автор задаёт тему, а каждый её озвучивает в меру своего понимания. По поводу поэзии Гомера было написано огромное количество книг. Греки и римляне считали Гомера не только великим поэтом, но и великим философом.

Итальянцы не знали произведений Гомера, но знали комментарии философа Порфирия к небольшому отрывку из «Одиссеи», посвящённому описанию пещеры итакийских нимф. Возможно, что именно эта пещера появилась на одной из картин Леонардо да Винчи. Речь идёт о знаменитой «Мадонне в гроте», находящейся в Лувре.

Комментарий Порфирия к строкам из «Одиссеи» Гомера был известен. Работы Порфирия переводил флорентинец Марсилио Фичино. Переводчик и философ Марсилио Фичино увлекался мистикой, астрологией, магией и всевозможными древними учениями. Будучи одарённым филологом, он переводил работы Платона, Плотина, Гермеса Трисмегиста, Дионисия Ареопагита. Его собственные теории представляли удивительную смесь новых философских идей и древних верований. Леонардо был лично знаком с Фичино и знал его творчество.

Кроме Леонардо никто не изображал Мадонну в пещере. Этот образ не привился в христианском иконотворчестве. Леонардо внёс нечто чуждое в трактовку. До сих пор картина звучит непривычно и непонятно, а смысл символики утрачен. Картина Леонардо оставляет ощущение некоего видения, галлюцинации… Она совмещает в себе прекрасное зрелище и источник смятения, то ли мы там видим? Не упрощает задачу интерпретации и то, что картин Леонардо да Винчи с названием «Мадонна в гроте» две, и, как выясняется, они наполнены разным смыслом.

Картину в 1483 году заказали францисканцы, и она должна была прославить свободную от первородного греха плоть Девы Марии. Холст был предназначен для миланской церкви Сан Франческо Гранде. Судя по тексту договора работодателей с художником, никакого грота или пещеры на картине не предполагалось. В процессе работы у заказавших картину монахов по какой-то причине возникли разногласия с Леонардо да Винчи. Возможно, именно тогда появился второй вариант, по смыслу сильно отличающийся от первоначального. Первый вариант монахам-францисканцам не достался. Его то ли купил правитель Милана Лодовико Моро, то ли картина осталась у самого Леонардо. И Моро и Леонардо закончили свои дни во Франции, чем, возможно, и объясняется нахождение картины в Лувре [Рис. 22].

Вторая, более поздняя, версия «Мадонны в гроте» в настоящее время находится в Лондонской Национальной галерее [Рис. 23]. Её частично рисовал Леонардо, а часть картины выполнена учениками.

Сюжет первой (парижской) версии следующий: Дева Мария обнимает маленького Иисуса, а маленький Иоанн Креститель его благословляет. Иоанна Крестителя поддерживает существо, которое условно можно назвать ангелом (крыльев у него нет). Ангелы по средневековым представлениям образовывали иерархическую структуру. В одних было больше материального, в других духовного. Высшие называются серафимами, затем идут херувимы-заступники и т. д., всего девять чинов, низшими являются просто ангелы. На луврской картине руки персонажей образуют крест. Ангел своей рукой указывает на истинного мессию. Фигура ангела в странной позе. У него (у неё?) прекрасное лицо. Та рука, которой он (она?) поддерживает Иоанна, и кусочек страшненькой лапки-ноги наводят на мысль, что мы видим нечто промежуточное между материальным и божественным существом. Действие картины Леонардо развёртывается на фоне древнего символа космоса – пещеры.

Отрывок из «Одиссеи», который подробно комментирует Порфирий, следующий:

Возле оливы – пещера прелестная, полная мрака,

В ней – святилище нимф; наядами их называют.

Много находится в этой пещере амфор и кратеров

Каменных. Пчёлы туда запасы свои собирают.

Много и каменных длинных станков, на котором наяды

Ткут одеянья прекрасные цвета морского пурпура.

Вечно журчит там вода ключевая, в пещере два входа.

Людям один только вход, обращенный на север, доступен.

Вход, обращенный на юг, – для бессмертных богов. И дорогой

Этой люди не ходят; она для богов лишь открыта.

Гомер «Одиссея», Песнь 13 (Пер. В.В. Вересаева).

Пещера у Гомера мыслилась как место действия божественных сил. Комментируя поэму Гомера, Порфирий пишет в своём трактате "О пещере нимф":

"Пещеры и гроты древние, как подобало, посвящали космосу, беря его и в целом и в частях. Символом же материи, из которой образован космос, они делали землю, почему некоторые думают, что если земля есть материя космоса, то сам космос, происшедший из неё, следует представлять в образе пещеры".

А вот что пишет Леонардо да Винчи в своей записной книжке:

"…Космос, тёмный и тумановидный в силу своей материальности, оказывается прекрасным и привлекательным благодаря сложным сплетениям и упорядоченному расположению образов, почему и называется космосом. Вполне справедливо называть и пещеру привлекательной для входящих в неё и встречающих в ней разного рода образы. Тем же, кто мысленно проникает в её бездонную глубину, она уже представляется мрачной".

В каком-то смысле космос как философское понятие для нас перестал существовать. Его отдали учёным и космонавтам. Пусть они сами разберутся, а потом нам скажут, что там есть. В древние времена космос существовал для всех. Сейчас верующий человек помещает рай и ад куда-то в некое виртуальное пространство. Ранее ад мыслился внизу, под землёй, ангелы обитали за небесным сводом. И всё это вместе с Землёй и был космос.

Если присмотреться к картине, можно даже обнаружить оливу, символ мудрости мира. Она за левым сталагмитом (нарост в пещере, растущий снизу вверх), то есть у входа в пещеру. У пещеры два входа.

Как уже сказано, картина должна была прославить свободную от греха плоть Девы Марии. По Порфирию, пещера является символом не только космоса, но и материнского чрева – места, где душа получает телесную оболочку, где духовное, божественное порождает материальное и происходит таинство рождения. Пещера – место особенное. Здесь встречаются божественное и земное, одно превращается в другое.

Момент рождения Иисуса, то есть появления Бога в материальном обличии человека означает коренную перестройку истории людей. С этого момента наступает конец старым «неверным» представлениям о высших силах и вселенной и появляется надежда на спасение человечества.

На луврской картине изображена «передача власти» от Иоанна к Иисусу.

Сюжет «передачи власти» некоторое время жил в картинах художников. Например, он более явно передан учеником Леонардо флорентийским художником Андреа дель Сарто [Рис. 43].

Как уже сказано, на луврской картине руки персонажей образуют крест. На лондонской картине его нет. Чтобы убрать из композиции такую красивую деталь, должны были быть веские причины. Видимо, кому-то не понравилось толкование Леонардо. Луврская версия могла показаться слишком сложной, и художнику было высказано пожелание рисовать проще и не вносить путаницу в умы прихожан. В результате появилась картина, находящаяся сейчас в Лондоне, где полностью изменена символика. Младенцев поменяли местами. У ребёнка, которого придерживает Мария, появился крест, символ Иоанна Крестителя. Мария придерживает рукой Иоанна, и маленький Иисус, которого придерживает Ангел, его благословляет. У ангела исчезли все земные черты, зато появились крылья.

В некотором роде картина стала одновременно и проще, и бессмысленней.

Наибольшую трудность лондонской версии представляет объяснение, почему Дева Мария поддерживает Иоанна, а не Иисуса, а также почему Иисус благословляет Иоанна Крестителя, который, как известно, крестит Иисуса во взрослом состоянии. Есть ещё небольшие детали, нарушающие канон. Например, получилось, что Иисус изображён на картине ниже Иоанна Крестителя.

Одно из объяснений лондонской версии картины связывают со следующей легендой.

Ирод, узнав, что в Вифлееме родился Иудейский Царь, велел убить всех младенцев в этом городе. Ангел Габриель спасает Марию,

Иосифа и младенца Иисуса, а ангел Уриель – Елизавету и младенца Иоанна, уводя их в Египет. По пути в Египет происходит встреча семей. Такова легенда. Вернее, современный её пересказ. Текст её проверить трудно, так как в доступных апокрифических евангелиях она отсутствует.

Французский историк Серж Брамли в своей книге о Леонардо да Винчи утверждает, что историю про встречу двух младенцев распространил в середине XIV века доминиканец Пьетро Кавалка, популярный в Италии того времени религиозный писатель. На створках лондонской картины изображены два ангела, играющие на музыкальных инструментах – Габриель и Уриель, что косвенно подтверждает легенду Кавалки, однако сюжет луврской картины остаётся загадочным.

До «Мадонны в гроте» изображений двух младенцев не делали. Позднее эта тема некоторое время была распространённой. Но встречались изображения младенцев, трактовка которых несколько необычна. В XIV веке в Европе появился и стал популярным рассказ о видении Святого Иеронима Святому Августину. Суть его в следующем. В тот самый день и в тот самый час, когда Иероним умер в Вифлееме, Августин сочинял Иерониму письмо, в котором просил разъяснить некоторые возникшие у него вопросы. Внезапно перед Августином в лучах света возникла душа Иеронима. Она залетела к Августину по дороге на небо и в течение нескольких часов отвечала на его вопросы, касающиеся Троицы, ангелов и других сложных проблем теологии.

Когда художники обращались к этой легенде, они изображали душу Иеронима по-разному. На знаменитой картине Карпаччо душа Иеронима нарисована в виде потока света. В одном из манускриптов XV века описывающем рассказ о видении Святому Августину, душа Святого Иеронима изображена в виде младенца (в кардинальской шапочке) [Рис. 42]. Возможно, Леонардо изобразил в виде младенцев души или духовные субстанции Иоанна Крестителя и Иисуса. Гомеровская пещера стала у Леонардо и символом язычества, и местом обитания богов, и символом чрева, где происходит рождение Спасителя, его появление в материальном мире.

Леонардо всегда привлекало превращение. Можно сказать, что он нарисовал, во-первых, «изменение религиозного мировоззрения» и, во-вторых, «мистический акт превращения духовной субстанции в материальную».

Превращение «материального» в «божественное» заметно и в фигуре ангела. Ангелы считались созданиями, возникшими в результате акта творения Бога. Земля, растения, камни, реки, все звери и птицы – существа чисто материальные. Человек, как и ангелы, – существо смешанного типа. И в тех и других сосуществуют материальная и духовная субстанции. Ангелы гораздо «более духовные», чем человек. Сейчас трудно представить, что такое «более духовные» или «менее материальные». По современным представлениям что-то может быть либо материальным, либо духовным. Но вспомним, как Данте в «Божественной Комедии» рассказывал о душах в Раю. Там происходит похожее превращение: все души не материальные, но в самом нижнем кругу рая они имеют сходство с людьми. По мере восхождения по сферам Рая они постепенно превращаются в свет. «Постепенное» превращение в свет трудно вообразить. Можно сравнить такое превращение с отражением человека в озере в солнечный день. Отражение схоже с человеком. Но если поверхность воды начинает дрожать, и дрожать всё сильнее и сильнее, то появляется всё больше солнечных бликов, отражение теряет очертание и сходство с человеком, и, наконец, превращается в солнечный свет. Приблизительно такое происходит с душами людей в Раю. Чем в более высокой сфере они находятся, тем больше похожи на солнечный свет.

Ангел у Леонардо на парижской картине в «звериной» позе. Правда, это не сразу замечаешь. Наше сознание постепенно внедряется в картину по мере того, как взгляд скользит с прекрасного лица и аристократической руки, указывающей на мессию, к странной изогнутой спине и нечеловеческим лапкам. Возможно, гениальный Леонардо до сих пор дирижирует нашим сознанием и наш взгляд по его указке скользит от земного к небесному и наоборот.

Мария – высшая из представителей человеческого рода. Будучи матерью Иисуса, она по средневековой иерархии выше ангелов. Она поддерживает маленького Иисуса, а Ангел «языческой рукой» поддерживает Иоанна Крестителя. Душа Иоанна благословляет душу Иисуса. При этом Ангел указывает на Иисуса как на истинного мессию. Духовная власть на земле переходит от язычества к предтече Иоанну и через Иоанна Крестителя к Иисусу Христу, то есть к христианству.

Прямых доказательств, что Леонардо да Винчи изобразил гомеровскую пещеру, нет, и, возможно, никогда не будет. Можно с чистой совестью уронить представленное объяснение в Лету, хотя факты, на которых построены выводы, не искажены. Когда-то Томас Элиот написал про Шекспира следующие слова, и они применимы к интерпретации творчества любого великого художника, к которым, несомненно, относится и Леонардо да Винчи (пер. А.Н. Дорошевича):

«Весьма возможно, что о таком гении, каким является Шекспир, мы никогда не сможем знать всей истины; а раз так, лучше время от времени менять собственные заблуждения. Никто ещё не доказал сомнительного утверждения, что Истина всегда должна возобладать, однако совершенно очевидно, что от старых заблуждений лучше всего избавляться с помощью новых».

Леонардо да Винчи. Избранные произведения. М., Изд. Академии Наук СССР, 1955.

Порфирий. О пещере нимф. Текст приведён у А.Ф. Лосева в книге «История античной эстетики» Последние века, том VII, М., Искусство, 1988.

Bramly S. Léonard de Vinci. éd. J.Cl. Lattès, 1988.

Eliot T.S. Shakespeare and the Stoicism of Seneca. London, Oxford University Press, 1927.

Francesco Petrarch and Aldo S. Bernardo Letters on Familiar Matters (Rerum Familiarium Libri), Vol. 3, Johns Hopkins University Press, 1982.

Rice E. F., Jr. Saint Jerome in the Renaissance. Johns Hopkins University Press, 1985.

Солон

Солон [Рис. 2] был правителем Афин, знаменитым законодателем, создавшим афинскую конституцию, и первым афинским поэтом. До него поэзией в Афинах не увлекались. Солон жил в 640–559 годах до н. э., и с его именем связывают появление гражданского законодательства. В Риме юриспруденция стала самостоятельной дисциплиной, и в римских школах обучали судебному красноречию. Но и сами римляне, когда рассказывали о происхождении римских законов, указывали на Солона. Идея разрешать конфликты не мечом, а законом, принадлежит грекам и в первую очередь Солону.

В европейском искусстве портреты Солона до XV века встречаются редко, в отличие от изображений Моисея и Соломона. Причина простая: интерес к Солону возник после перевода с греческого языка его биографии из «Жизнеописаний» Плутарха. Перевод «Солона» был сделан флорентийским гуманистом Лапо да Кастильонкио младшим для папы Евгения IV приблизительно в 1435 году.

Странно видеть изображение древнего грека в шляпе. Конечно, художники в XV веке не пытались изобразить исторически правильные костюмы, тем не менее, портрет может вызвать некоторое недоумение. Эта шляпа, а точнее «шапочка», относится к одному из эпизодов из жизни Солона, рассказанному Плутархом.

Остров Саламин, расположенный недалеко от Афин, был захвачен гражданами города Мегара. Афиняне считали, что остров по праву принадлежит им, но все попытки вернуть утраченную территорию оканчивались неудачно. Чтобы не побуждать граждан к безрассудным действиям по возвращению острова, в Афинах был принят закон, запрещавший всяческое упоминание Саламина. Воспользовавшись тем, что невменяемые не несут ответственности за свои слова, Солон нарушает запрет. Он сочинил поэму, в которой призывал граждан Афин вернуть остров, разучил поэму наизусть и, одевшись сумасшедшим, декламировал её на площади. Что означало «одевшись сумасшедшим» осталось неизвестным, но Плутарх упоминает, что Солон «бросился на площадь с шапочкой на голове». Эту шапочку художник и изобразил.

Как пишет Плутарх, поэма Солона про остров Саламин возбудила в афинянах патриотический пыл, и они возобновили войну. Военачальником поставили Солона, и остров был отвоёван.

Знаменитое стихотворение Осипа Мандельштама, посвящённое «Илиаде», вызывает в памяти ещё одну историю про Солона и остров Саламин.

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочёл до середины…

Существует легенда, что Солон вставил несколько слов в «Илиаду» Гомера, а именно в список кораблей, отправлявшихся завоёвывать Трою. В войне с Мегарой Афины победили, но не настолько убедительно, чтобы конфликт прекратился. Через некоторое время обе стороны согласились передать решение вопроса, кому принадлежит остров, третьей стороне, а именно Спарте. В качестве аргумента афиняне привели слова из «Илиады», где корабли с острова Саламин включены в афинскую флотилию.

Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских

Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.

Песнь вторая, 557–558.

Так как Гомер был непререкаемым авторитетом, спартанцы признали правоту афинян и присудили им право владения островом. Действительно ли Солон вставил эти строчки, пойдя из политических соображений на подделку великого произведения, или история была выдумана его недругами, мы никогда не узнаем.

Поэтические сочинения Солона имели большой успех у соотечественников. До наших дней сохранились только короткие цитаты из его стихотворений в сочинениях Плутарха, Аристотеля и других авторов. О поэтическом таланте Солона можно прочесть в работе Платона:

«Если бы Солон занимался поэзией не урывками, и у него было бы время закончить знаменитую легенду, которую он привёз из Египта, ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой».

Платон «Тимей» (21с).

Платон имел в виду древнюю легенду об Атлантиде, захватившую воображение многих и многих поколений. Плутарх утверждает, что Солон узнал об Атлантиде от египетских жрецов. Солон якобы начал писать историю Атлантиды, но не успел закончить, а Платон «ревностно старался разработать до конца и разукрасить рассказ об Атлантиде, словно почву прекрасного поля, запущенного, но принадлежащего ему по праву родства». Платон был родственником Солона.

Платон тоже не закончил историю Атлантиды, и Плутарх пишет:

«Как в Афинах есть только один недостроенный храм, храм Зевса Олимпийского, подобно этому и гений Платона среди многих прекрасных произведений оставил только одно сочинение об Атлантиде не доведённым до конца».

Плутарх «Солон» XXXII.

«Тимей» Платона – это маленькая энциклопедия древнегреческой философии, в которой обсуждаются вопросы устройства вселенной и природы человека. Легенда об Атлантиде – как бы вводная статья к этой энциклопедии.

Атлантида была островом в океане, за столбами Геракла, за которым снова простирался океан, а далее неизвестная земля. В легенде говорилось о существовании в древние времена более развитой цивилизации на территории Афин. Египтяне, чьё культурное превосходство во времена Солона не оспаривалось, по этой легенде, получили знания от древних афинян. Атлантида была врагом Европы, Азии и Африки. Афиняне победили атлантов и тем самым спасли всю средиземноморскую цивилизацию. Позднее очередной потоп разрушил афинскую цивилизацию, и афиняне забыли своё прошлое.

Сказание об Атлантиде выглядит попыткой организовать альтернативную историю, вернее новую мифологию, где главенствующая роль принадлежит Афинам, – своего рода афиноцентризм. Отметим, что среди египетских документов историй о войне афинян с жителями Атлантиды не нашли. Легенду об Атлантиде всё же приписывают Платону, а не Солону. Аристотель утверждал, что Платон её выдумал, а именем Солона просто прикрылся для большей убедительности.

Самым знаменитым из рассказов о Солоне была легенда о его встрече с лидийским царём Крезом, а также их беседа о счастье. Крез говорил Солону, что богатство и власть – вполне достаточные основания для счастливой жизни. Солон ему возражал: только прожив всю жизнь, человек может сказать, был ли он счастлив. Рассказ известен из книг Геродота и Плутарха.

Несметное богатство Креза было историческим фактом. Крез правил Лидией, маленьким государством на берегу Ионического моря. В VII веке до н. э. лидийцы изобрели новую форму оплаты товаров – монетами. При дворце стали изготовлять маленькие стандартные овальные кусочки сплава золота и серебра, на которых чеканили изображение льва. Их стали использовать при продаже и покупке. Позднее, при Крезе, стали отливать отдельно монеты из чистого золота и из серебра. Нововведение быстро расширило рынок, облегчило торговлю и сократило возможность обмана. Лидийцы разбогатели, и во многих языках мира появилась поговорка «Богат как Крез».

В XVII и XVIII веках Солона чаще всего рисовали вместе с Крезом на фоне сокровищ. У художников своё отношение к изображению событий. Тюрбаны, драгоценности и вообще восточный колорит занимают их не меньше, чем назидательность историй.

Через несколько лет после встречи Солона с Крезом Лидия была завоёвана персами. Крез попал в плен и был приговорён к сожжению. Вот тогда-то он и воскликнул: «О, Солон!». Среди разнообразных вариантов легенды есть заканчивающийся благополучно. Персидский царь Кир, услыхав восклицание восходящего на костёр Креза, удивился и решил выяснить, кто такой Солон, бог или человек. Крез рассказал о своей беседе, после чего Кир, прочувствовав всю правоту Солона, не только освободил Креза, но и относился к нему с уважением до конца своих дней.

При знакомстве с легендой возникает некоторое неудовлетворение: если человек когда-то чувствовал себя счастливым (счастливое детство или счастливые дни встреч с любимым человеком, выигрыш крупной суммы денег, наконец), то почему нельзя считать его счастливым? Почему надо ждать всю жизнь, чтобы понять, был ли человек счастлив?

Древнегреческое понятие счастья несколько отличалось от современного, которое, в первую очередь, подразумевает субъективное чувство, связанное с состоянием радости или блаженства. Греческое «счастье» ближе к понятию «правильность жизни». Оценка счастливой жизни у древних греков сродни оценке исполнения музыкального произведения, зависящей и от виртуозности исполнителя, и от гениальности произведения. При этом оценивается всё целиком произведение, от начала до конца. То есть счастье подразумевает и правильно избранную цель жизни, и поступки человека, и состояние удовлетворения, близкое к современному понятию счастья, и то, что можно назвать судьбой, роком, внешними обстоятельствами.

Встреча Солона и Креза давно считается сомнительной, ибо Крез взошёл на трон в 560 году, за год до смерти Солона. Тем не менее, Плутарх сердито пишет:

«Что касается свидания Солона с Крезом, то некоторые авторы на основе хронологических соображений считают доказанным, что это вымысел. Однако это предание, как известно, засвидетельствовано столькими лицами и, что ещё важнее, так соответствует характеру Солона, так достойно его высокого образа мыслей и мудрости, что я не решаюсь отвергнуть его из-за каких-то «хронологических сводов», которые уже тысячи учёных исправляли, но встречающихся в них противоречий до сих пор не могут согласовать».

Плутарх «Солон», XXVII.

Портрет Солона в библиотеке Монтефельтро висел рядом с портретом знаменитого итальянского юриста Бартоло Сассоферрато, о котором речь пойдёт дальше. Во времена Ренессанса Солона ценили, прежде всего, как великого законодателя.

Солон жил в Афинах в VI веке до н. э., во времена экономического упадка, смуты и беспорядков. Основным источником жизнеобеспечения было земледелие. В Афинах возникла ситуация, множество раз повторявшаяся в истории: большая часть земли оказалась в руках нескольких сверхбогатых семей, а простые земледельцы оказались у них в долгах. Когда человек не мог заплатить долг, то в рабство попадали сначала его жена и дети, а потом и он сам. Степень закабаления могла быть различной: от частичной, заключавшейся в работе на чужом поле, до полного рабства. Историки утверждают, что экономический кризис зашёл так далеко, что просто физически было невозможно расплатиться по всем долгам.

В момент кризиса жители Афин попросили Солона принять управление государственными делами. Ему доверяли и бедные, и богатые граждане. Одни потому, что он был знатного рода, другие потому, что он был честным. Солон отменил все долги, и государственные, и частные. Они всё равно стали бессмысленными, и на это надо было только решиться. Земля была оставлена в собственности прежних владельцев. Тоже объяснимая мера, иначе не избежать гражданской войны. Земли, отнятые за долги, были возвращены, но передела земельной собственности, как того требовали радикально настроенные граждане, не произошло. То, что делает дальше Солон, представляет большой интерес. Солон уговаривает враждующие стороны изменить законодательство. Он считает, что все спорные вопросы можно и нужно решать не насилием, а переговорами и через суд. Необходимо ввести новую конституцию и объявить равенство всех граждан перед законом. Правление устроить так, чтобы исполнительную власть доверять только людям компетентным и достойным, но судьба народа всегда должна оставаться в его – народа – руках. Все афиняне получали право выбора, хотя далеко не все могли быть избранными на высшие должности, так как был введён имущественный ценз.

По сути, Солон был первым, кто предложил из не вполне идеального материала, а именно граждан с их страстями, ограниченными способностями, предрассудками и даже пороками, с помощью законов создать разумное, справедливое общество.

Обуздать граждан от корыстолюбия законодательным путём? Над Солоном смеялись. Афинский мудрец Анахарсис говорил: «как паутина, так и законы, – когда попадаются слабые и бедные, их удержат, а сильные и богатые вырвутся». Но Солон настаивал: договоры соблюдаются, когда нарушать их невыгодно. Это утверждение, актуальное по сей день, отличается от утверждения, что в законе надо закреплять только такие положения, которые выгодны для всех сторон. Солон вообще был мастер баланса сил.

Солон предложил афинянам новое законодательство. Часть законов и история их создания известны из работы Аристотеля «Афинская полития» (или «Афинская конституция»). Эту работу Аристотеля искали на протяжении многих веков, но нашли только в XIX веке. Что не означает, что про неё ничего не знали. Как всегда, многое было известно по цитатам других авторов. Например, некоторые сведения приводит Цицерон в своём трактате «О законах».

По новой афинской конституции было запрещено рабство за долги. Афиняне, попавшие в рабство, стали свободными, и даже те, кто был увезён в другие страны, выкуплены. Впредь никогда афинянин не мог стать рабом другого афинянина. При всей осторожности, необходимой при проведении исторических аналогий, реформы Солона можно сравнить с первой в истории отменой крепостного права. Рабство отменено не было, но рабами могли быть только чужеземцы.

По оценкам и современников Солона, и сегодняшних историков законы были разумными, справедливыми и эффективными. Понимая, что реформы за один день не проведёшь, он берёт с Государственного совета клятву, что в течение десяти лет Афины будут жить по его законам. Как только законы были приняты, Солон покупает корабль и уплывает из любимых Афин «посмотреть мир». В действительности же он отправляется в добровольное изгнание, дабы не подвергаться постоянному нажиму в виде взяток, петиций и угроз со стороны граждан с целью изменить конституцию. Поступок уникальный для политического деятеля. Без согласия Солона, как верховного архонта, закон изменить было невозможно, и Солон считал, что за десять лет афиняне привыкнут к новым порядкам. Так и произошло.

Несмотря на то, что сразу по его возвращении, власть в Афинах захватил тиран Писистрат, законы Солона по большей части были оставлены в силе. Сам Солон резко выступал против правления тиранов, хотя и допускал, что некоторые из них могут быть хорошими правителями. Он говорил, что в единовластии слишком много субъективного, и, как бы ни был хорош сегодняшний правитель, всегда есть опасность получить репрессивное правление.

«Итак, он установил конституцию и ввел другие законы, и они прекратили пользоваться законами Драконта, за исключением закона об убийстве. Они написали законы на стеле и поместили её во дворе главного архонта, и все давали клятву их соблюдать».

Аристотель «Афинская конституция». Гл. VII.

Доверять или не доверять Аристотелю с его чрезмерным вниманием к социально-классовым сторонам политической жизни? Доверять ли Плутарху, не очень согласующемуся с Геродотом? Геродот жил немногим более столетия после Солона и был самым близким к нему по времени историком. Аристотель жил почти через триста, а Плутарх – через семьсот лет после Солона.

Отменял ли Солон законы Драконта, или Драконт написал законы об убийстве, направленные на прекращение кровной мести, а Солон их оставил в силе? То есть не выдумана ли вся история с новой конституцией? Был ли Солон отцом афинской, а заодно и современной демократии, или просто мудрецом и поэтом? Вводил ли он законы, направленные на охрану частной собственности, или это позднейшие измышления?

Мучения современных историков понятны. Они объясняются стремлением более точно воспроизвести события, вскрыть причинно-следственную связь и, по возможности, сделать выводы.

Можно ли по прошествии столь многих лет услышать мнение самого Солона? Известны формулировки законов, возможно, написанных Солоном, но оценить эти законы в состоянии только специалисты. Однако сохранились его стихи. Солон пользовался стихами как «средством массовой информации». При отсутствии телевидения, радио и газет, как проще всего было донести свои основные идеи? Продекламировав их в стихотворной форме, например, на рыночной площади. И производят более сильное впечатление, чем прозаический текст, и легче запоминаются.

Если собрать все цитаты, то окажется, что от стихов Солона остались 283 строчки. Не так уж мало для двух с половиной тысяч лет. Поэтический материал сохраняется лучше прозаического, так как в него труднее внести исправления и легче отделить мнение автора от мнения переписчика.

Среди оставшихся строчек стихов Солона есть несколько цельных отрывков. Например, сохранилось длинное стихотворение в 76 строк в «Антологии греческих авторов». Во второй половине V века «Антологию» составил Иоанн Стобеус. Так как в его сборнике отсутствуют произведения христианских писателей, то, вероятнее всего, Стобеус был язычником. Всего в антологии Стобеуса представлены 500 авторов. Его антология была основным источником античной поэзии во времена Ренессанса. Упомянутое длинное стихотворение написано до того, как Солон стал архонтом и был вовлечён в реальную политику. В этом стихотворении Солон обвинял жадность богатых афинян в несчастьях родного города.

Ещё два небольших стихотворения привёл греческий историк Диодор Сицилийский, живший в I веке до нашей эры. Его перу принадлежит большой труд из сорока книг, называющийся «Историческая библиотека». Девятая книга, посвящённая семи мудрецам Греции, а также Крезу и Киру. Книга сохранилась частично, но текст, посвящённый Солону, сохранился практически целиком.

По словам Диодора, Солон уговаривал афинян свергнуть тиранию, пока она не набрала силу. Солон написал стихи, в которых предупреждал не увлекаться возвеличиванием Писистрата. (Не создавать культ личности, как сказали бы сейчас)

Вот часть процитированного Диодором стихотворения Солона:

«Из облаков сыпется снег и град, раскаты грома следуют за вспышкой молнии; точно так же «великие люди» несут разрушение государству; люди из-за собственной глупости попадают в рабство к одному человеку. Однажды подняв человека очень высоко позднее нелегко вернуть его назад. Сейчас наступило время быть осмотрительными».

На предупреждения Солона внимания не обратили, и после того, как тирания была установлена, он написал ещё одно стихотворение, от которого остались следующие строчки:

«Если вы испытываете безрадостные последствия собственной некомпетентности, не приписывайте злую фортуну действиям богов. Вы сами дали этим людям власть над вами и свели собственное существование к состоянию рабства. Каждый из вас по отдельности умён, но вместе вы – собрание глупцов потому, что слушая слова, вы увлечены игрой человеческой речи, но при этом не обращаете внимания на дела, совершающиеся на ваших глазах».

Писистрат, по словам Диодора, уговаривал Солона не противиться его власти, а напротив, воспользоваться некими преимуществами, возникшими из-за тиранического правления. Когда Писистрат убедился, что ему не уговорить Солона, он якобы спросил его: «На что ты опираешься в своём противостоянии со мной?» Солон ответил: «На мой преклонный возраст».

Часто указывают, что введение реформ Солона не успокоило жителей Афин, и борьба за власть не утихла. Скорее всего, так оно и было. Вместе с тем, Афины, жившие по законам Солона, избежали гражданской войны, стали мощным государством и победили в войне с персами. На этот же период приходится наивысший расцвет афинской культуры.

Везерфорд Дж. История денег. М., ТЕРРА – Книжный клуб, 2001.

Платон. Собрание сочинений в четырёх томах. Т. 3, М., Мысль, 1994.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. М., Наука, 1994.

Lehmann-Haupt C. F. Solon of Athens, the poet, the merchant and the statesman. Liverpool, 1912.

Linforth I. M. Solon the Athenian. University of California Press, 1919.

Гиппократ

С о к р а т. Думаешь ли ты, что можно достойным образом постичь природу души, не постигнув природы вселенной?

Ф е д р. Если должно в чем-то верить Асклепиаду Гиппократу, то даже природу тела нельзя постигнуть иным путем.

                                           Платон «Федр» 270 c.

Расцвет греческой культуры пришёлся на V–IV века до н. э., когда в науке, философии, литературе и изобразительном искусстве Греция намного превзошла своих соседей – древние восточные цивилизации. Это время между Персидскими войнами и покорением Греции Александром Македонским, время от Пифагора до Аристотеля. Так называемый «классический период» длился приблизительно полтора столетия. Поражает плотность великих имён, встречающихся на столь коротком отрезке времени. Правитель Перикл, драматурги Софокл, Еврипид, философы Протагор, Демокрит, Сократ, Платон, историк Геродот, скульптор Фидий, врач Гиппократ – вот только некоторые из них.

Издавна указывают на связь философии с такими науками, как астрономия и математика. Реже обращают внимание на медицину, хотя её история тесно связана с историей философии. Многие древние философы или сами были врачами, или происходили из семей врачей. Неслучайно создание знаменитых философских учений в Древней Греции совпало с бурным развитием медицины.

Следуя долгой исторической и мифологической традиции, о греческой медицине принято писать как о достижениях великого врача по имени Гиппократ [Рис. 4]. Про него упоминают Платон, Аристотель и Плиний Старший.

Гиппократу приписывали как минимум 72 работы. В действительности эти работы принадлежат разным авторам, большей частью последователям и ученикам Гиппократа. Время создания работ варьируется от V до III века до н. э. Возможно, среди них есть собственные труды великого врача, но какие именно и сколько их, не установлено.

В III веке н. э. служители знаменитой Александрийской библиотеки собрали работы по медицине в единый сборник, так называемый «Корпус Гиппократа». Полагают, что это были остатки библиотеки с острова Кос. В книгах из Корпуса Гиппократа излагаются физиология человека, причины и симптомы болезней, прогнозирование болезней, обсуждаются различные диеты, а также хирургия. К работам из «Корпуса» писали комментарии, наиболее важные из которых принадлежат Галену из Пергама, придворному врачу императора Марка Аврелия (II век н. э).

Гиппократ [Рис. 4] родился в 460 году до н.э. на острове Кос, а умер в 377 году до нашей эры в Лариссе, в Фессалии (северо-восток Греции). Ближайшие предки Гиппократа были врачами. Врачебная деятельность в Греции передавалась по наследству и была профессиональной.

Как известно, науки, требовавшие наблюдений и экспериментирования, в Греции развиты не были. Научный эксперимент как метод познания появился много позднее. Тем не менее, такие виды деятельности, как астрономия и медицина, не могли обойтись без наблюдений. К тому же в медицине всегда велись поиски лекарств и методов лечения. В своих изысканиях греческие врачи пользовались большим экспериментальным материалом: записями в храмах. То, что у разных людей болезни протекают сходным образом, знали давно, но эти знания были разрозненными. Гиппократ первым начал целенаправленно составлять и изучать истории болезней. Как это произошло, описано у Плиния в его «Естественной истории»:

«… Гиппократ родился на знаменитом и могущественном острове Косе, посвящённом богу медицины и врачевания Асклепию. В те времена существовала традиция: пациенты, излечившиеся от болезни, записывали на стенах храма свои рассказы о той помощи, которой они воспользовались при лечении, чтобы этими знаниями могли воспользоваться другие люди. Говорят, что Гиппократ записал все эти рассказы, и, как считает наш соотечественник Варро, после того как храм сгорел, Гиппократ основал область медицины, называемой “клинической”».

Плиний «Естественная история», XXIX, II.

В местах, издавна известных своим целительным климатом или целебными источниками, греки строили храмы, посвящённые богу врачевания Асклепию. Паломники использовали храмы не только для изъявления благодарности Асклепию, но и в оздоровительных целях. Они жили некоторое время при храмах, где им помогали жрецы. В храмах были койки для ночлега, «клиники» по-гречески. От этого слова и происходит название клинической медицины.

Подробные записи симптомов и способов лечения, хранившиеся в храмах, давали возможность предсказывать протекание болезни по наблюдению аналогичных случаев.

Гиппократ много путешествовал по разным странам, изучая медицину на практике местных врачей.

Недалеко от Греции находится страна, издавна считавшаяся страной врачей – Египет. Возможно, что само слово «медицина» египетского происхождения. Достижения египетскоймедицины были удивительными. Чтобы немного представить себе степень развития египетской медицины, достаточно описать степень её профессиональности. У египетских врачей были ассистенты, «медсёстры», массажисты, подручные ответственные за перевязки (Herodotus Euterpe II, 84). Среди египетских врачей были специалисты по отдельным болезням: военные врачи, хирурги, пользовавшиеся хирургическими инструментами, дантисты, которые умели вставлять искусственные зубы, гинекологи, которые, похоже, проводили какие-то тесты по определению пола будущего ребёнка. Отдельно существовали профессии ветеринарного врача и фармацевта. Врачи обслуживали не только царствующих особ или высокопоставленных лиц, но и простых людей.

При распространении знаний важным фактором является не только возможность, но и готовность воспринять новые знания. Развитая медицина в Египте существовала много столетий до Гиппократа. Ещё Гомер упоминал в «Одиссее», что врачей, равных египетским врачам, не было в мире. Тем не менее, ничего подобного египетской медицине во времена Гомера в Греции создано не было. Несколькими веками позднее, в IV веке до н. э. греческая медицина достигла очень высокого уровня развития. Важным обстоятельством оказалось увлечение греками философией. Первыми, кто занялся вопросами здоровья и излечения, как и философскими построениями, были пифагорейцы.

Долгое время древние греки делили все наблюдаемые явления на «естественные» и «неестественные». Естественным считалось нормальное существование, без катастроф, как в природе, так и в жизни человека.

«Неестественные» явления – землетрясение, извержение вулкана и тому подобные, в том числе болезни людей – по мнению греков, происходили из-за вмешательства богов. Прихоть богов от человека не зависит. В какой-то момент в умах древних мыслителей произошёл переход от утвердительного «Ничего нельзя изменить» к вопросительному «Можно ли что-нибудь изменить?» Желание получить рациональное объяснение заставило греков пересмотреть подходы к описанию явлений. Их перестали удовлетворять высказывания, что то-то и то-то есть каприз небожителей. Такое толкование выглядело как обозначение непонятного другими словами. Мысль о том, что «неестественные» явления также являются естественными и можно строить картину мира исходя из неких принципов, а «вмешательство богов» считать избыточной гипотезой, постепенно завоевывала умы философов. Это не означает, что существование богов было отброшено, просто сферу их деятельности несколько потеснили.

Принципы, на основе которых пытались получить картину мира, подверглись длительной эволюции. «Всё есть число», или «основу всего составляют вода, огонь, воздух, земля» – вот две наиболее известные попытки такого рода.

Иногда подгоняли рассуждение под предполагаемые принципы (этим грешили всегда и везде). Одним из примеров смеси дерзкой гипотезы и «подгонки под ответ» является работа «О семёрках». Она одна из наиболее ранних работ, вошедших в Корпус и, как выяснилось, была написана задолго до рождения Гиппократа. В работе делается попытка в качестве основного кирпичика, лежащего в основе мироздания взять число семь.

Семь сфер вселенной, семь созвездий, семь ветров, семь времён года (и такое было, далеко не всегда делили год на четыре сезона), семь периодов жизни человека, семь частей тела, семь функций головы, семь гласных, семь элементов души и семь географических регионов – вот часть явлений, по мысли автора работы, доказывающих, что семёрка ответственна за функционирование вселенной.

Несколько работ из «Корпуса Гиппократа» посвящены режиму дня и правильному питанию, например, такие как «О диете» и «О диете при острых болезнях». В работе «О диете» можно найти ещё один пробный шаг в размышлениях о сущности всего на свете, а заодно и функционирования организма человека. Создатель трактата исходит из следующего медицинского утверждения. Даже если человек идеально питается, он не будет здоровым, ему необходимы ещё и физические упражнения. Если еда и питьё увеличивают ингредиенты, составляющие тело, то упражнения их уменьшают. Болезнь – это недостаток или излишек какой-то составляющей человеческого организма. Комбинируя питание и физические упражнения можно добиться максимально благоприятного состояния организма человека.

Далее автор переходит к теоретическому обоснованию данного медицинского утверждения. Существуют два начала, а именно: огонь, ответственный за все движения, и вода – за всё питание. Лучше не воспринимать в данном контексте огонь и воду буквально, а понимать их как обозначения неких начал, имеющих сходство с огнём и водой. Они немного напоминают кинетическую и потенциальную энергию, хотя увлекаться параллелями с современной физикой тоже не стоит.

Итак, всё живое, включая человека, состоит из огня и воды. Ничто в природе не рождается и ничто не умирает, но все и вся участвуют в бесконечном и вечном преобразовании вещей. Огонь и вода различны по действию, но работают только вместе. Огонь ответственен за все движения, вода – за любое питание. Каждый из них действует в пределах своих наибольшего максимума и наименьшего минимума. Когда огонь движется в некотором направлении, при котором уменьшается вода, и приближается к её минимуму, огню не хватает питания и он поворачивает в сторону большей воды. Если вода, в свою очередь, движется к предельному минимуму огня, ей перестаёт хватать движения и она останавливается. Когда она останавливается, её силы прекращаются, и её поглощает огонь, набирая силу. Поэтому ни один из этих элементов не может победить другого.

Далее автор исследует всевозможные превращения. Всё на свете имеет свои максимумы и минимумы: день, ночь, луна на небе и т.д. Уменьшение чего-то одного всегда означает увеличение чего-то другого. Как два различных по своей сути элемента могут создавать что-то единое? Как питание и упражнения могут создавать здоровьё? Чтобы пояснить, автор приводит пример двух плотников, пилящих ствол: один тянет пилу, другой толкает. Оба заняты противоположными, по сути, занятиями, но вместе они создают нечто полезное. Ни тот, ни другой не может ускорить или приостановить движение – сразу же начнётся беспорядок. Только работая согласованно можно получить разумный результат.

Со временем философские воззрения греков усложнились. В созданной ими картине мира сосуществовали макрокосмос и микрокосмос (Великий космос и маленький космос). Макрокосмос – это весь окружающий нас мир, а микрокосмос – человека. В своих медицинских воззрениях греческие философы стали придерживаться мнения, что анатомия и физиология человека повторяют строение вселенной. Аналогия распространялась в обе стороны. Некоторые из древнегреческих учёных, например, полагали, что у макрокосмоса есть правая и левая стороны.

Оба космоса построены на основе одних и тех же гармонических пропорций. Нарушение этих пропорций и есть болезнь. Сущность лечения состоит в гармонизации организма. Эту работу проделывает сама природа. Её действия похожи на действия повара и фармацевта одновременно. С помощью внутреннего тепла (повышенной температуры) природа человека (или организм человека) изготовляет из внутренних испорченных элементов некую смесь, которая впоследствии эвакуируется из тела. У любой болезни существуют кризисные дни, в которые происходит основное противостояние болезни и организма человека. Если эвакуация вредных элементов в эти дни произошла успешно, человек выздоравливает, если нет – умирает.

Задача врача состоит в помощи природе, в удалении по возможности всех препятствий на её пути. Врач должен помочь очистить организм, снизить, если надо, температуру и т. д. Гиппократ настаивал, что все причины болезней – естественные и лечить их надо естественными средствами и в первую очередь доверять излечивающей силе природы.

В разных трактатах кризисные дни определены по-разному. В одной из работ, под названием «Прогнозы» (Глава 20) это 4-й, 7-й, 11-й, 14-й, 17-й, 20-й, 34-й, 40-й и 60-й дни. В книге «Эпидемии» приведён иной ряд.

В работах Гиппократа подход к диагностике болезней отличен от современного подхода. Греки различали болезни, и у разных болезней были разные названия, но для выбора метода лечения более существенным было деление болезней на бурно протекающие и хронические. Кризисные дни, например, были одни и те же для всех бурно протекающих болезней.

Как уже говорилось, главным лекарством для греков являлась соответствующая диета и физические упражнения. Лечение предполагало также изменение распорядка дня. Больному могли рекомендовать бег или верховую езду. Для поддержания здоровья, прежде всего, необходим правильный ритм существования – ночью сон, днём бодрствование. Любая бессонница является верным признаком заболевания. По Гиппократу, большинство современных людей считались бы больными, так как полночь, середина ночи, вовсе не середина сна у современного человека.

В настоящее время многое изменилось в самом подходе к лечению. Никто сейчас не прописывает пациенту пробежать несколько кругов на стадионе как средство от меланхолии или употреблять как можно более жирную пищу для того, чтобы похудеть (в данном случае можно насытиться меньшим объёмом еды). Правда, в описаниях древних лечебных методов с интересом отмечаешь совет заняться упражнениями для голоса в момент стресса.

Во времена античности наиболее распространённое объяснение работы организма человека, как и вселенной, основывалось на теории четырёх элементов. У этой теории оказалась долгая судьба. Её придерживались не только Гиппократ и Гален, но и арабские, а позднее европейские медики. Объяснения болезней и обоснование методов лечения с помощью четырёх элементов продержались до XV века.

Всё сущее состоит из четырёх элементов, или четырёх стихий – земли, воды, воздуха и огня. (Большой соблазн считать эти понятия близкими современным понятиям твёрдого, жидкого, газообразного состояний и тепла.)

В организме человека функционируют четыре жидкости: кровь, флегма, желчь и чёрная желчь, связанные с четырьмя элементами. В жидкостях попарно проявляются свойства четырёх элементов или четырёх стихий. Кровь – горячая и влажная, флегма – холодная и влажная, желчь считалась горячей и сухой, а чёрная желчь – сухой и холодной.

При нарушении баланса жидкостей возникает болезнь. Лечение человека мыслилось как удаление вредной жидкости из жизненно важных органов. Кровопускание, пиявки и банки прилагались к определённым частям тела, где, по мнению врача, был нарушен баланс. Кровопускание и пиявки удаляли излишки, а банки, наоборот, притягивали кровь, тем самым восстанавливая баланс жидкостей. Методы находятся на обочине современной медицины, но до сих пор применяются и периодически входят в моду.

Изменение соотношений между жидкостями может происходить по разным причинам. Оно зависит от возраста человека, климата, времени года. Болезни имеют сезонный характер, разные в различных местах и разные у молодых и старых людей. Например, «зимой увеличивается в человеке количество флегмы, так как она из всех элементов, существующих в теле, наиболее подходит к природе зимы, будучи весьма холодна». («О природе человека», 7)

Предполагалось, что при беременности происходит своего рода разблокирование путей движения жидкостей и после родов оздоровляется весь женский организм.

По теории Гиппократа, тела людей и прочих живых существ питаются трояким образом. Им необходима твёрдая пища, вода и дух (пневма). Духи, которые находятся в телах, называются ветрами, а вне тел – воздухом. Воздух является самым важным для жизни организма. Дышать свежим воздухом, употреблять чистую воду и правильно питаться – основа здоровья.

Гиппократ считал, что именно воздух ответственен в наибольшей степени за распространение эпидемий. Он сделал такой вывод на основе следующих рассуждений. При одновременном заболевании большого количества людей, разного возраста, разного образа жизни, наконец, питающихся разными продуктами, надо искать, что было общего у всех этих людей. Это, прежде всего вдыхаемый воздух.

Таинственным было присутствие внутреннего тепла в телах живых существ, четвёртого элемента, огня. Греки полагали, что, когда создавался мир и огонь отделился от земли, в некоторых участках земли сохранилось тепло. Вот из этих-то горячих комков земли и получились живые существа. В одном из трактатов огню приписывалась способность человека к чувствам и размышлениям.

Происхождение тепла в живых организмах оставалось тайной, которую пытались разгадать и во времена Ренессанса. Вообще после открытия древних медицинских трактатов мыслители Ренессанса подхватили все нерешённые вопросы древности. Можно вспомнить, например, картинки эмбрионов у Леонардо да Винчи. Он увлекался чтением работ Галена. Древних врачей и философов чрезвычайно интересовала тайна зарождения человека. У Гиппократа даже предложен эксперимент. Две дюжины яиц подложить для высиживания курочкам и каждый день вскрывать по одному яйцу, тем самым наблюдая постепенное развитие эмбриона. Автор предлагал проявить осторожность, так как птица всё же не человек, хотя наблюдение развития птенца может пролить свет на тайну развития человека.

Отдельной категорией в греческой философии был свет. Его трактовали как «частицы» или «нечто», соединяющие видящее и видимое. Свет ответственен за зрение. Божественное солнце посылает световые лучи на Землю и видит происходящее на ней. Исходя из аналогии микрокосмоса с макрокосмосом, греки считали, что внутри человека находится источник света. Этот свет исходит из глаз, и с его помощью происходит как бы ощупывание предмета. Тем самым человек получает возможность видеть. Очевидное для нас противоречие, почему человек не видит в темноте, объясняли тем, что свет, исходящий из глаз человека, и свет от солнца имеют разную природу. Светом, исходящим из глаз, объясняли саму возможность видеть, а то, что можно увидеть, должно быть освещено солнце.

Первое правильное объяснение работы глаза, по аналогии с действием линз, было найдено в бумагах Леонардо да Винчи. Объяснение великого художника было потеряно, и позднее механизм работы глаза открывали заново.

Как уже говорилось, работы, приписываемые Гиппократу, создавались с V по III век до н. э. За этот временной промежуток произошли события, изменившие мир. В IV веке Александр Македонский (336–323 до н. э.) разгромил персов, дошёл до Индии и создал огромную империю, подчинённую грекам. Покорение Египта, несомненно, повлияло на уровень медицинских знаний греков. Ещё одним из следствий радикальной перекройки мира стало знакомство греков с восточными учёниями. В частности, они узнали про астрологию, процветавшую в Вавилоне.

В ранних работах «Корпуса Гиппократа» нет упоминаний об астрологии, её древние греки не знали. Астрология возникла и развивалась в Вавилоне и постепенно стала проникать в страны средиземноморья. Но уже Гален приписывал знание астрологии Гиппократу. Он обвинял многих врачей в том, что они пренебрегают астрологий и что они только превозносят великого Гиппократа, но не следуют его примеру.

Астрология легко вписалась в представления о четырёх элементах.

Так же как «композиция» базисных жидкостей следует за сезонными изменениями, человеческий организм может следовать за космическим ритмом – за положением Солнца, Луны, созвездий. И если не прислушиваться к этому ритму, не соблюдать порядок дня, гигиену, диету, то работа организма разладится. В число естественных причин болезни или здоровья человека стали включать положение звёзд, а связь макрокосмоса и микрокосмоса описывать астрологией.

Отличительной чертой греческой философии и, как следствие, греческой медицины было уважительное отношение к красоте и здоровью человека. После крушения Римской империи и радикальных изменений в религиозном мировоззрении у людей меняется отношение к болезням. В христианских странах мнение о том, что болезни – это наказание за грехи, долго мешало развитию трезвого взгляда на суть лечения. Презрение к греховному телу не способствовало развитию медицинских навыков. В этом отношении мусульмане оказались прагматичнее христиан. У Пророка Мухаммеда сказано: «Пользуйтесь медициной, ибо Аллах не только создал болезни, но и создал способы избавления от них. Он сделал всего одну неизлечимую болезнь – старость». В результате арабы менее чем за сто лет освоили чужой опыт и стали развивать свою медицину, а европейцам на восстановление старого уровня медицинских знаний понадобилось около тысячи лет.

Отцы христианской церкви учили, что надо заботиться о душе. Если человек исповедует правильную религию, то он чист, а забота о своём теле – это вредное тщеславие и суета, отвлекающая от размышлений о Боге.

Что же такое могло произойти, что европейцы так надолго отвернулись от медицины? Исчерпывающий ответ на этот вопрос дать невозможно. Частично забвение работ греческих медиков объясняется утратой знаний греческого языка, на котором были написаны древние медицинские трактаты.

Одним из аргументов, подтверждавших христианские доводы о тщетности заботы о земной жизни, стало полное поражение медицины в борьбе с бубонной чумой, разразившейся в середине VI века и затронувшей христианские страны. Север Африки, Восточная Римская империя, Европа – это только те районы, заражённые чумой, о которых остались письменные свидетельства. Чума длилась более пятидесяти лет. Это была первая из трёх известных нам великих пандемий (вторая и третья были в XIV и XVII веке). Возможно, что первая пандемия была самая тяжёлая. Психологические последствия страшного бедствия были огромные. Все считали, что настал конец света, и каждый готовился к внезапной и мучительной смерти.

Византия ушла в духовные поиски. Список великих византийских врачей, таких как Орибасий из Пергама (325–400), Аэтис из Амиды (VI век), Александр Тралльский (525–605) и Павел Эгинский (VII век), заканчивается VII столетием. Византийская медицина не опустилась до уровня европейской, но она как бы «заморозилась».

В Европе перешли к лечению травами и молитвами.

На территории Европы медицинские знания сохранились в очень немногих местах. На юге Италии одним из разговорных языков долго оставался греческий, и традиционные знания не пропали бесследно. В некотором смысле югу Италии «повезло». Он переходил из рук в руки многочисленных завоевателей, считавших своим долгом поддерживать культурный уровень страны.

В конце XI века бенедиктинский монах Константин Африканский перевёл с арабского языка на латинский язык медицинский трактат «Книга о медицинском искусстве» (Liber pantegni) и посвятил свою работу Дезидерию, аббату монастыря Монте Кассино. Это был первый перевод медицинского трактата арабского врача на латинский язык. До Константина Африканского никто мусульманские медицинские трактаты не переводил. Автор книги Али ибн Аббас Ахваз Манджуси, известный в Европе под латинизированным именем Хайли Аббас, или просто Хайли, был придворным врачом эмира Восточного Халифата.

Хайли начинает свою работу с восхваления Гиппократа, называя его отцом медицины и мудрецом, описавшим искусство врачевания. Он пишет, что в работах Гиппократа содержатся все нужные сведения о том, как поддерживать здоровье и лечить. Но, как указывает Хайли, Гиппократ писал кратко и нарочито туманно, а потому необходимо всё время комментировать утверждения великого врача, чтобы прояснить смысл его слов. Для этого необходимо ознакомиться с работами других греческих медиков, в первую очередь Галена. Константин Африканский перевёл ещё несколько медицинских трактатов. Лечебные книги, появившиеся в Монте Кассино, пристально изучали в городе Салерно, расположенном недалеко от Монте Кассино. Там была организована первая медицинская школа.

В XII столетии отношение к медицине меняется, хотя христиане продолжали считать, что не только смерть, но и болезни являются естественными состояниями человека после грехопадения. Человек потерял бессмертие в качестве наказания, а тело его потеряло красоту и здоровье. Однако медицину стали рассматривать как дар Божий, как милость Бога, пожелавшего облегчить участь людей.

В Средние века историю медицины излагали следующим образом. Первоначальные открытия лечебных средств были случайными. Люди, как и животные, занимались самолечением. Навыки самолечения передавались из поколения в поколение. Настоящая история медицины началась, когда появился человек, не только одарённый разумением и богатым опытом врача-практика, но на которого снизошло божественное откровение. Таким человеком был Гиппократ. Он и стал основателем медицины как науки. Знаменитый итальянский врач Пьетро Абано писал, что благодаря заботе о человечестве и своей щедрости Бог создал Гиппократа, идеального врача, обладавшего всей полнотой медицинских знаний. Хотя такое обожествление Гиппократа в далёком будущем грозило стать препятствием, оно довольно долго санкционировало применение медицинских знаний.

Начиная с XIII века, медицину преподавали в университетах Монпелье, Болоньи, Парижа. Liber pantegni стал основным учебником медицины в первых европейских университетах.

Средневековые врачи практически все свои знания черпали из книг. Целенаправленными наблюдениями за больными они занимались мало. Самым распространённым трактатом Гиппократа были его «Афоризмы», переведенные на латинский язык учителем Галена Пелопсом. Больше всего любили первый афоризм: «Жизнь коротка, процесс обучения долог, удары судьбы внезапны, опыт обманчив, правильные суждения даются с трудом. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело всё, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности». Средневековые студенты сократили этот афоризм до лукавой латинской поговорки: Ars longa,vita brevis (что означает «учиться надо долго, а жизнь коротка»).

Второе любимое изречение – оно же основная заповедь врача – «Не навреди». «Афоризмы» Гиппократа входили в университетские курсы на медицинских факультетах.

Если сравнивать цитируемость работ, то самым большим авторитетом в медицинских кругах раннего Возрождения был Авиценна, за ним следовал Гален и в гораздо меньшей степени Гиппократ. Такое распределение ролей определялось числом работ, доступных для изучения и широтой охвата практических вопросов, изложенных в работах. И всё-таки Гиппократ считался главным отцом-основателем медицины.

Жак Ж. Гиппократ. Ростов-на-Дону, Феникс, 1997.

Платон. Собрание сочинений в четырёх томах. Т. 2. М., Мысль, 1993.

Herodotus. Euterpe. Kessinger Publishing, LLC, 2006.

Hippocrates. Vol I–VIII (Loeb Classical Library).

Платон и законы Кеплера

«До такой степени разнятся мнения людей, что некоторые люди, например, Платон и его последователи, считают, что в основе всего лежат три принципа: Бог, Идея и Материя. Эти самые философы полагают, что данные принципы никогда не были созданы, никогда не менялись, и у них не было начала. Они утверждают, что Бог действует не как создатель материи, а как ремесленник, который создает мир из материи, руководствуясь моделью, то есть Идеей.»

Св. Амвросий «Шесть дней творения» I, День первый.

В одной из комнат ватиканского дворца (Stanza della Segnatura) когда-то располагалась личная библиотека папы Юлия II. Стены комнаты украшают шедевры Рафаэля Санти «Афинская школа», «Теологический диспут», «Парнас» и «Юриспруденция». Начало XVI столетия, когда Рафаэль рисовал свои фрески, было удивительным временем в истории культуры. Вера в разум и гармонию настолько захватила умы, что языческая философия была прославлена в стенах Ватикана. Вполне вероятно, что идея представить галерею знаменитых людей, древних и современников, была навеяна Рафаэлю воспоминанием о библиотеке в Урбино. Отец Рафаэля, Джованни Санти, работал придворным художником при дворе Федерико Монтефельтро, и Рафаэль был знаком с картинами из библиотеки герцога.

На фреске «Афинская школа» изображены великие философы древности – Платон, Аристотель, Евклид, Птолемей, Эмпидокл, Анаксимандр, Гераклит. К сожалению, не все персонажи картины мы способны отождествить. Предполагают, что в образе Платона изображён Леонардо да Винчи, в образе Евклида – архитектор Браманте. Но кого представляет сам Рафаэль? Может быть, художник задумал изобразить себя гуляющим среди греческих философов? Возможно, где-то на картине есть легендарный мудрец Гермес Трисмегист, пользовавшийся большой популярностью во времена Ренессанса, но о котором позднее старались не вспоминать, считая его учение не согласующимся с христианством. Борьба за чистоту христианской доктрины обострилась в XVI веке. В Европе бушевали протестантские страсти, и имена многих языческих персонажей предпочли забыть. Вазари всего через 30 лет после смерти Рафаэля утверждал про портрет Пифагора, что это изображение святого Матфея.

В центре картины «Афинская школа» нарисованы Платон и Аристотель – две главные фигуры европейской философии [Рис. 24]. Платон поднятой рукой указывает на небо, а Аристотель протянул руку к зрителю, ладонью к земле. На символичность жестов и их связь с философскими доктринами Платона и Аристотеля часто обращают внимание.

Между прочим, жест Аристотеля на картине Рафаэля похож на симметрично отражённый жест Мадонны из картины Леонардо да Винчи «Мадонна в гроте». А жест Платона вообще называют леонардовским. Этот жест можно найти на нескольких картинах великого мастера, например, «Иоанн Креститель» в Лувре, или на большом картоне, хранящемся в Лондонской Национальной галерее, на котором изображена Святая Анна. Находки художников кочуют из картины в картину не меньше, чем скрытые цитаты у писателей и музыкантов.

В философии, как и в любой другой творческой области, бывают внезапные пробуждения активности, моменты, когда возникает множество новых идей. Если исторический материал позволяет, то можно найти предшественников, мысли которых подготовили такой взлёт, но удивление и даже испуг от «крутизны» вошедших в оборот новых идей всё равно остаются. Платон и Аристотель из числа тех, чьё творчество радикально изменило представление о мире. Платон, а вслед за ним Аристотель были первыми в европейской истории мыслителями, создавшими целостные философские системы.

Платон [Рис. 5] родился в 427 году до н. э. в Афинах в знатной аристократической семье. В юности получил прекрасное образование и готовил себя к занятиям политикой. Он занимался спортом, хорошо рисовал, писал стихи, сочинял драмы и комедии, был великолепным наездником, учился музыке и живописи. Но в какой-то момент Платон бросил все свои занятия и сжёг поэтические произведения. Причиной столь решительных действий была его встреча с Сократом. Смыслом жизни Платона стала философия.

После смертного приговора и самоубийства Сократа Платон уехал из Афин в Мегару. Затем несколько лет путешествовал по Греции, Египту, некоторое время проживал на юге Италии и на Сицилии, где общался с пифагорейцами. В 387 году до н. э. Платон возвратился в Грецию и организовал в Афинах свою собственную, ставшую легендарной школу.

Деньги на приобретение земли для школы достались Платону несколько необычным образом. Один из его почитателей, некто Дион, близкий родственник тирана Сицилии Дионисия, написал Платону письмо, в котором приглашал философа к себе. Дион надеялся, что при поддержке Платона тираническую власть на Сицилии удастся преобразовать в аристократическую. Платон приехал на Сицилию. Что произошло затем, мы не знаем: детали политических интриг давно погребены временем. Известно только, что Платон был обвинён в заговоре с намерением свергнуть Дионисия и передать власть Диону. Заговор был раскрыт, Платон схвачен и продан в рабство. Его выкупил у некоего Анникерида не то сам Дион, не то друзья Диона. Получив выкуп, Анникерид широким жестом отдал деньги Платону. Именно на эти деньги и была приобретена земля для Академии.

В Академии Платон преподавал до конца своих дней. Он умер в 347 до н. э.

Созданная Платоном Академия просуществовала около девятисот лет, пережив рождение и гибель Римской империи. Платоновскую Академию закрыл в 529 году византийский император Юстиниан, не без основания считавший её последним оплотом язычества в христианском мире.

В том же самом 529 году Бенедикт Нурсийский, он же Святой Бенедикт, основал монастырь в местечке Монте Кассино на юге Италии. В VI веке господствовали совершенно иные по сравнению с античностью идеалы. Рациональное осмысление мира христианских мыслителей не занимало. Они вообще перестали интересоваться внешним миром. Они искали пути единения с Богом. Святой Бенедикт предлагал избравшим монашеский путь обрести христианские добродетели путём усмирения желаний, железной дисциплины и долгих молитв. В повседневной жизни – полное подчинение аббату. Он – наместник Христа (викарий) в монастырском братстве. Уединение, обеты молчания, сексуальное воздержание, вегетарианство, посты, голодовки – вот арсенал средств монахов. Однако одним из побочных следствий многосторонней деятельности бенедиктинцев оказалось сохранение культурного наследия античной цивилизации. В Монте Кассино монахи переписывали находившуюся в монастыре богатую коллекцию латинских рукописей. Считалось, что таким способом Святой Бенедикт приучал монахов к самодисциплине и к борьбе с искушениями дьявола. Тем самым было положено начало долгого пути возвращения античной культуры, в том числе и античной философии, в Европу.

На картине Рафаэля Платон держит свою книгу «Тимей», самое важное философское произведение с точки зрения интеллектуалов времён Ренессанса.

В своей философии Платон разделил Мир на две части – познаваемую умом и ощущаемую чувствами, то есть на идеальный и материальный миры. При упоминании материального мира вспомнилось определение материи, заученное ещё в молодые годы: «…объективная реальность, данная нам в ощущениях и существующая независимо от нашего сознания…» Мысль поскакала дальше: как это не зависящая от сознания, если дана в ощущениях? Но такими вопросами в нашу бытность студентам задаваться не следовало.

Греки учили совсем по-другому. Они были уверены, что ощущения ни о какой реальности сообщить не могут. Греки не доверяли чувствам. Вот часто приводимый ими пример: человек видит весло, погружённое в воду не прямым, а как бы надломленным на границе воды и воздуха. То есть мы видим не то, что есть. А раз мы обманулись в данном случае, где гарантия, что мы вообще воспринимаем чувствами правильно? Только «разум является властелином, устанавливающим должное», сказал последователь Платона философ Порфирий.

Платон считал, что действительным объектом человеческого знания являются не так называемые реальности, познаваемые чувствами, а проявления порядка, господствующего среди этих реальностей. Этот порядок остаётся вечным и неизменным. По Платону, проявление порядка в материальном мире, познаваемом чувствами, и есть отражение мира идеальных образцов или идей.

Нас окружает постоянно меняющийся материальный Космос, ни на одно мгновение не повторяющий сам себя. Космос был создан Демиургом. Торжественное слово «Демиург» по-гречески означает «ремесленник» (demos народ + ergon работа). Рассуждение Платона о творце Космоса легче понять по аналогии с творчеством какого-нибудь гончара, скульптора, создателя трагедии или учёного, размышляющего над математической теорией. Сам Платон слово «Демиург», или творец, мыслил именно так. Если творец руководствуется для создания своего произведения каким-нибудь идеальным образцом, то его работа будет прекрасной, если же он руководствуется материальными образцами, которые каждое мгновение меняются, то у него ничего хорошего не получится. Тот, кто создал Космос, руководствовался идеальным образцом, и поэтому Космос получился прекрасным.

«То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле».

Платон «Тимей» (28).

Платон немного всех запутал, введя понятие существования отличное от того, которое предполагается интуитивно. Существование у него связано с вечностью. Это нечто находящееся вне времени. То, что происходит с материальным Космосом и людьми, изменчиво и поэтому существованием не является. По Платону «существует» то, что неизменно и может быть постигнуто разумом, а именно мир «идей», или «форм», которые проявляют себя в виде гармонии, царящей в мире.

Платон представлял себе созданный Демиургом Космос в виде сложного живого существа. Ему претило механистическое объяснение процессов во вселенной. Неживое – это как камень на дороге, лежит и не двигается, а живое функционирует и изменяется.

Платон говорил, что живому существу-космосу руки, ноги, глаза, рот и так далее не нужны, так как ему не надо общаться с внешним миром, ибо другого внешнего мира нет. Космос наделён Мировой душой и Мировым умом, а видимый, слышимый, осязаемый окружающий мир – это его тело.

Платон представлял Космос в виде шара, что служило поводом для насмешек. Какое такое живое существо в виде шара? Как бы то ни было, современные люди интуитивно также представляют себе космос в виде шара. По Платону, такая форма обеспечивает замкнутость космоса. Вращаясь вокруг своей оси, шар не покидает своих пределов.

Всё живое возникает и исчезает. Возможность исчезновения Космоса Платон устранил его замкнутостью и целостностью. Космос ничто не может разрушить извне, так как кроме него ничего нет. Поэтому Космос с неизбежностью существует вечно.

Учение Платона о Демиурге и о начале существования материального мира позднее позволяло включать рассуждения Платона в монотеистические системы, хотя сам Платон заметил: «Творца и родителя этой Вселенной нелегко отыскать, а если мы его и найдём, о нём нельзя будет всем рассказывать».

На Платона произвело сильное впечатление знакомство с математикой пифагорейцев. Размерность видимого пространства – три, количество чисел, необходимое для написания пропорции – четыре, не больше и не меньше. Совершенных тел – пять, и все они симметричны и прекрасны. Их число и форма строго фиксированы. Имея дело с числами, мы сталкиваемся с чем-то вечным, никак не зависящим от нашей воли. Математика выглядит неким ключиком к пониманию замысла творца.

Платон считал, что всё состоит из первооснов. Он назвал их «элементами», первоначальное значение которых было «буквы». Как из букв можно составить всевозможные слова, так из платоновских элементов получались различные комбинации с новым смыслом. Совершенные тела Платона – выпуклые многогранники, построены из правильных многоугольников, как раз и являются основными кирпичиками мироздания. Они соответствуют пяти основным элементам Вселенной: земле, воде, огню, воздуху и квинтэссенции.

Последующие многовековые попытки объединить разные явления, характеризующиеся одним каким-то числом (например, четыре элемента, четыре темперамента, четыре из пяти совершенных тел – пятое мыслилось как символ всего Космоса), ведут своё начало из размышлений Платона. Больше всего философы и теологи любили обсуждать единицу, она же «единое», которую связывали с Богом.

По Платону, звёзды и время созданы одновременно. В этом утверждении сразу натыкаешься на недостаток слов и ограниченность логики: «время» – «одновременно». Создал где, если пространства ещё не было? И что такое вечность? Время, по Платону, – это движущийся по кругу образ вечности. Числа – характеристика этого движения. Следить за числовым исполнением времени должны Солнце, Луна, планеты и вращающийся небесный свод. Возможно, круговое движение времени Платону подсказали не только вращающееся звёздное небо, но и солнечные часы с их тенью, бегущей по кругу.

Всё, что можно ощущать, что материально, возникает в результате акта творения. Творчество, творение, создание всегда связаны с конструированием чего-то для будущего существования. Заодно время получает направление, в отличие от вечности, которая неизменна.

Размышление, посвящённое природе времени, Платон не закончил, а завершил фразой: «Но сейчас нам недосуг все это выяснять». Фраза сродни замечанию Ферма, которому не хватило места на полях, чтобы изложить самое интересное – доказательство своей знаменитой теоремы.

Внутренний стержень рассуждений современного учёного можно представить следующим образом: берём систему аксиом, из них логически строим теорию и, проводя эксперименты, сверяем положения теории с действительностью. «Сверять с действительностью» в некотором смысле предложил Аристотель. Он всё время наблюдал за реальными явлениями (хотя эксперименты ещё не ставил, разве что каких-то лягушек резал!). Аксиоматический подход был сформулирован несколько позже в математике Евклида.

Платон поступал иначе. Он создавал мифы. Его мифы (вкладывая в слово «миф» самое уважительное значение) сродни последующим «гипотезам» физиков и математиков, но всё-таки они больше похожи на картинки. Его способ описания похож на то, за что позднее ратовал Леонардо да Винчи. Можно долго и неинтересно рассказывать, как работает сердце, при этом есть большой шанс запутать слушателя, а покажешь рисунок – и всё понятно. Или вспомним Эйлера, который рассказывал принцессе теорию множеств. Его кружочками как альтернативным способом объяснения пользуются до сих пор. Миф – тоже способ объяснения. Платон не художественные картинки рисует, а словесные. Мы не можем с помощью рациональной последовательности точно выразить, как устроен мир, а рассказанные мифы, как и рисунки, вызывают ассоциации; наша душа перестраивается в унисон с созданной картинкой, и мы начинаем «понимать» устройство того, о чём нам пытается втолковать философ.

Платон не создаёт философскую систему в современном смысле. Каждый шаг его рассуждений потенциально становится исходным пунктом для нового рассуждения, нового мифа. Он отступает назад, вспоминая о каком-то звене. Иногда это происходит где-то в другом диалоге, и он развивает мысль дальше, в очередной раз наделяя её таким зарядом, что вынуждает остановить чтение и поразмышлять. Чтение работ Платона оставляет совершенно фантастическое впечатление.

По Платону, сам по себе возможен только хаос. Для создания любого гармоничного состояния требуется усилие, творчество. Драка, ссора, война – любое деструктивное состояние усилий не требует. Другое дело разумное государство или гармоничные отношения между людьми. Как существование законов движения вносит порядок в жизнь небесных тел, так и соблюдение законов общества должно приводить к порядку и гармонии.

Порядок в хаосе наводит Ум. Точно так же, как ум человека наводит порядок, так и Божественный всемирный Ум упорядочивает Природу. Тем, что гармонизирует различные хаотические части, является пропорция. Мир идей и материальный мир должны как-то взаимодействовать. Платон учил, что их связь осуществляется Мировой душой. Она ответственна за все движения и взаимопревращения. Гармония связана с музыкой. И так же, как музыку можно записать с помощью пропорций, так, по аналогии, Платон записывает Мировую душу с помощью чисел. Вот его рассуждение.

Мировая душа помещена в материальный космос. С точки зрения геометрии в этом космосе могут существовать одномерные, двумерные и трёхмерные объекты. Единица в некотором роде числом не является, она – то, из чего строятся числа. Именно единицу считали символом существования. В Древней Греции ещё со времён Пифагора символом равенства, одинаковости, стабильности являлось число 2. Двумерным символом стабильности была четвёрка, а трёхмерным – восьмёрка. Символом инаковости, неравенства, нестабильности была тройка. По аналогии двумерными и трёхмерными символами брались числа 9 и 27. Теперь составим ряд чисел, объединённых по размерностям: 1, 2, 3, 4, 9, 8, 27. Это и есть формула Мировой души.

Если изучать всяческие отношения разностей этих чисел и сопоставлять их с музыкальными интервалами, то можно выяснить, из каких музыкальных интервалов состоит Мировая музыка. По мысли Платона, этот же ряд 1, 2, 3, 4, 9, 8, 27 описывает расположение планет, Солнца и Луны относительно Земли.

Читатель может возмутиться. Красивое рассуждение, но откуда Платон всё это взял? Между прочим, ни Демиург, ни само наличие Мировой души читателя не возмущало, а вот запись Мировой души с помощью чисел возмутила. Вопрос, насколько можно руководствоваться только красотой теории, останется в данной работе без ответа. Достаточно заметить, что у мыслителя в качестве строительного материала для своих теорий, кроме предыдущего опыта людей, ничего нет. Платон пользовался идеями пифагорейцев. К тому же Платон всегда утверждал, что человек, в силу своей принадлежности к материальному миру, в принципе не может познать истину, которая вечна и принадлежит миру идей. Только потому, что его душа частично в своём составе имеет кусочек Мировой души, человеческому уму доступно изучение мировой гармонии.

По Платону, души людей Демиург сотворил из ингредиентов, оставшихся после создания Мировой души Космоса. К этим остаткам он добавил ещё разные составляющие, отчего смесь получилась не столь чистая. Всю эту новую смесь он разделил на число душ, равное числу звёзд, и распределил их по одной на каждую звезду. С тех пор у каждого есть своя звезда. Душа человека бессмертна по своей природе и стремится вернуться в лоно Мировой души.

Если человек знает, что такое добро, он принципиально не может совершить зла. Можно возразить, что существует масса примеров, когда умные люди совершали зло и прекрасно прожили свой век. Однако, совершая зло, эти люди, по Платону, разрушали свою душу, тем самым отодвигая момент её воссоединения с Мировой душой.

Платон вводит цепь перерождений. Лучше всех душа мужчины. Если он прожил жизнь правильно, его душа объединяется с душой звёзды. Если неправильно, то ему даётся вторая попытка прожить жизнь в облике женщины. Если и её поведение неправильно, то следующую жизнь ей суждено провести в образе какой-нибудь твари, и так далее, вверх и вниз по иерархической лестнице, до тех пор, пока душа не достигнет своей звёзды или навечно не застрянет в теле какой-нибудь гусеницы.

Теория Платона о награде или наказании перекликается с более ранним учением Пифагора о переселении душ. Греческие философы под воздействием каких-то египетских мифов поместили дурные души в Аид. Позднее эта теория послужила прелюдией к концепцииСтрашного Суда. Уже стоики спорили, все ли души продолжают жить до всемирного пожара, или только души мудрецов. Если греки оперировали понятиями абстрактного Рока и Логоса, то к концу античности завоёвывает позиции «восточная концепция» более личностного вершителя судеб вселенной. По складывавшимся представлениям, кто-то должен был решать, на какую ступеньку иерархии отправить душу как воздаяние за меру праведности. В свою очередь христиане полностью отвергли теорию перерождения душ, заменив её единоразовым решением Бога – Страшным Судом.

Рассказ Платона о человеческих душах, связанных со своими звёздами, в будущем позволило астрологам подвести, так сказать, «научное обоснование» под свои рассуждения о влиянии звёзд на человеческую жизнь. Астрологические объяснения были приблизительно следующими: посеянные Демиургом на звёздах души, для того чтобы попасть на Землю, проходят сквозь сферы планет. Прежде чем объединиться с телом, они получают от каждой планеты те или иные особенности. Например, в сфере Сатурна они получают память, в сфере Венеры – желания, а в сфере Солнца – способность к размышлению. Где во время прохождения души находилась та или иная планета, определяет характер получившегося человека.

Одной из самых знаменитых теорий Платона была теория анамнезиса, согласно которой знание есть не чувственное познание, а вспоминание. При соприкосновении с миром вещей душа человека начинает вспоминать представления, приобретённые ещё в мире идей.

Ощущение – только некий толчок, приводящий в движение разум. Движение разума сродни вспоминанию. Пока душа кувыркалась среди звёзд, она всё знала, но после своего падения в материальную оболочку ей приходится обучаться заново. Этот процесс обучения Платон так и называет: вспоминание. А раз это вспоминание, то то, что вспоминается, должно где-то существовать.

Сам Платон прекрасно осознавал ограниченность человеческих способностей.

«… мы должны радоваться, если наше рассуждение окажется не менее правдоподобным, чем любое другое, и притом помнить, что и я, рассуждающий, и вы, мои судьи, всего лишь люди, а потому нам приходится довольствоваться в таких вопросах правдоподобным мифом, не требуя большего».

Платон «Тимей» 29 c.

Влияние учения Платона на развитие европейской философии было глубоким и долгим. До XV века Платона знали, прежде всего, как автора «Тимея», хотя некоторые из его идей были известны из работ других древних философов, комментировавших или излагавших те или иные положения Платона.

Работы Платона до сих пор обсуждаются, но космологию, изложенную в «Тимее» перестали воспринимать всерьёз. Пожалуй, последним кто пытался построить космологию на основе идей Платона, был Кеплер (1571-1630). Он жил уже в такое время, когда правильные тела Платона не только не считали основой мироздания, но и не находили для них никакого применения в физике. В своей работе «Гармония Мира» (Harmonice Mundi) Кеплер упоминает об отношении своих научных коллег к платоновым телам:

«Вслед за Рамусом, Лазарь Шонер в своей «Геометрии» признаётся, что он не видел для пяти правильных тел абсолютно никакого применения в мире, пока не прочёл внимательно мою маленькую книжицу «Космографическая тайна», в которой я доказываю, что число планет и их расстояния от Солнца можно получить из рассмотрения пяти правильных тел».

И. Кеплер «Гармония Мира» Книга 1.

Кеплер считал «Тимея» своего рода комментарием к первой главе библейской книги Бытия. Однако в его представлении о космосе было коренное отличие от древних представлений греческих философов, и не только в том, что он рассматривал движение планет вокруг Солнца, а не вокруг Земли. Космос представлялся Кеплеру скорее похожим на механизм часов, чем на живое существо.

Когда Кеплеру исполнилось 25 лет, он опубликовал свою первую важную работу «Тайна Вселенной» (Misterium Cosmographium).

«Любезный читатель! В этой книжке я вознамерился доказать, что всеблагой и всемогущий Бог при сотворении нашего движущегося мира и при расположении небесных орбит избрал за основу пять правильных тел, которые со времен Пифагора и Платона и до наших дней снискали столь громкую славу, выбрал число и пропорции небесных орбит, а также отношения между движениями выбрал в соответствии с природой правильных тел».

В своей книге Кеплер доказывал, что орбита каждой из планет лежит на сфере, касающейся одного из пяти Платоновых тел, причём последняя сфера Меркурия, касается Платонова тела (октаэдра) изнутри. Получилось шесть орбит, соответствующих орбитам шести планет, известных во времена Кеплера. То, что теория объяснила, почему планет ровно шесть, больше всего пленило воображение Кеплера, и он остался приверженцем своей теории, несмотря на то, что сам ввёл в неё гениальные исправления, получившие название трёх законов Кеплера.

В целом рассмотрение орбит с помощью платоновых тел давало хорошие значения орбит. Но некоторые из значений были на грани экспериментальной ошибки. Кеплер был честным учёным. Внутреннее неудовлетворение заставило его заняться тщательной перепроверкой. Больше всего хлопот Кеплеру доставило вычисление орбиты Марса. Эту орбиту никак не удавалось вписать в сферу тетраэдра (Между Юпитером и Марсом, по представлению Кеплера, должен помещаться тетраэдр). Расчёты непослушной орбиты Кеплер назвал «моей войной с Марсом». В конце концов, он сам, собственными рассуждениями и вычислениями, разрушил свои же построения. Орбита Марса не получалась круговой. Кеплер вынужден был признать, что она по форме эллипс. Планеты вращаются вокруг Солнца по эллиптическим орбитам – 1-й закон Кеплера.

В фокусе эллипса находится Солнце – это тоже открытие Кеплера. Потому что даже Коперник считал, что планеты вращаются не вокруг Солнца, а вокруг центра орбиты Земли. К тому же до Кеплера предполагали, что вращение планет происходит равномерно. Кеплер доказал, что при движении планет вокруг Солнца выполняется равенство другой природы. Сохраняются не скорости, а площади секторов эллипса орбиты планеты, взятые за равные времена, 2-й закон Кеплера.

Самым интересным было открытие Кеплером своего 3-го закона (Квадраты периодов обращения планет вокруг Солнца относятся как кубы больших полуосей их орбит). Кеплер открыл этот закон, опираясь на идею Платона о формуле Мировой души и её связью с мировой музыкой. Кеплер не пользовался рядом чисел, который приводит Платон, а построил собственный ряд исходя из того, что орбиты планет вписаны в идеальные тела.

В своей книге «Гармония Мира» Кеплер излагает основы движения космических тел. Вот оглавление книги:

О пяти правильных твёрдых телах.

О взаимосвязи между ними и гармоническими отношениями.

Краткое изложение астрономической доктрины, необходимое для исследования небесной гармонии.

Как проявляются в движении планет простые созвучия (консонансы) и о том, что все консонансы, присутствующие в пении можно найти в небесах.

О том, что ключи музыкальной шкалы или высота тона, виды консонансов, тональности мажор и минор, выражены в определённых движениях.

О том, что разные музыкальные тона или моды присущи разным планетам.

О том, что контрапункты или универсальные гармонии всех планет существуют и различны для всех планет.

О том, что планетам присущи четыре вида голоса: сопрано, контральто, тенор и бас.

Доказательство того, что эксцентриситеты планет различны.

Эпилог, касающийся движения Солнца.

Среди всей этой музыки находится одно из великих открытий в физике – 3-й закон Кеплера. Кеплер вывел свой закон по аналогии со звучанием струны. Насколько его открытие случайно, трудно сказать. В физике, как в хорошем детективе, к случайным совпадениям следует относиться с подозрением.

Несмотря на преклонение Кеплера перед Платоном, именно работы Кеплера положили конец существовавшей как минимум два тысячелетия традиции трактовать структуру космоса на основе платоновских идей. Множество тщательных наблюдений, кропотливые расчёты с постоянной оглядкой на экспериментальные данные характеризуют работу Кеплера.

Позвольте привести текст Кеплера, которым он заканчивает рассуждения об орбите Марса.

«Моё доказательство такое же, как и в главах 49, 50 и 56: круг в главе 43 неправильный, так как он чересчур велик, а эллипс в главе 43 чересчур мал. Количество, на которое один больше, а другой меньше нужной величины, одно и то же. Между кругом и эллипсом не может находиться ничего кроме другого эллипса. Поэтому путь планеты – эллипс».

И. Кеплер «Новая астрономия», гл. 58.

Сухой стиль изложения в работе Кеплера явился предвестником современных научных статей, в которых их авторы крайне редко выражают своё удивление и восхищение миром.

Платон. Собрание сочинений в четырёх томах. Т. 3. М., Мысль, 1994.

Эйлер Л. Письма к немецкой принцессе. СПб.: Наука, 2002.

Cornford F. M. Plato's cosmology: the Timaeus of Plato. London. Kegan Paul, Trench, Trubner, 1937.

«The Almagest by Ptolemy; On the Revolutions of the Heavenly Spheres, by Copernicus; Epitome of Copernican Astronomy IV and V; The Harmonies of the World V, by Kepler» published in «Great Books of the Western World» Vol. 16 USA Encyclopaedia Britannica, Inc., 1952.

Saint Ambrose. «Hexameron» in «The Fathers of the Church A New Translation» Vol. 42 New York, Fathers of the Church, Inc., 1962.

Аристотель

«Цель человеческого бытия – познание, поэтому нелепо спрашивать, какое познание хорошо само по себе».

Аристотель «Приглашение к философии» (Протрептик), 11 отрывок.

Аристотель [Рис. 7] родился в 384 году до н. э. в городе Стагира. Недалеко от его родного города проходила граница с Македонским царством. Отец Аристотеля Никомах служил придворным врачом македонского царя Аминты, отца царя Филиппа и, соответственно, деда Александра Македонского.

Взаимоотношения Македонии и греческих городов-государств менялись на протяжении всей жизни Аристотеля. Когда семнадцатилетний Аристотель отправился в Афины учиться в Академию Платона, пятнадцатилетний Филипп, будущий царь Македонии, находился в Фивах в качестве заложника. На тот момент ничто не предвещало того, что через тридцать лет царю Филиппу удастся подчинить своему влиянию всю Грецию, и это послужит началом завоевания мира его сыном Александром. Незадолго до своего похода на восток Александр Македонский уничтожил великие Фивы.

Аристотель учился и работал в платоновской Академии. Некоторые античные источники говорят о взаимной неприязни и даже вражде Платона и Аристотеля. Два столь крупных философа могли не ладить. Разногласия по философским вопросам у них были. Тем не менее, Аристотель пробыл в Академии Платона двадцать лет, достаточно большой срок, чтобы в случае вражды философы могли разойтись, но этого не произошло. Лучше поверить самому Аристотелю, который всегда отзывался о Платоне с большим уважением.

Аристотель покинул Академию только после смерти Платона. Он направился в Малую Азию, находившуюся под властью персов. Городами Атарней и Ассос правил некто Гермий, бывший товарищ Аристотеля по учёбе в Академии. Аристотель провёл в Ассосе около трёх лет. Возможно, философ исполнял обязанности посла царя Македонии при дворе Гермия. У Аристотеля были самые дружеские отношения с Гермием, и вскоре он женился на приёмной дочери Гермия Пифиаде.

В 344 году Гермий был обвинён в связях с царским двором Македонии и участии в заговоре. По приказу персидского царя Артаксеркса Гермия арестовали и увезли в Сузы, там пытали и, в конце концов, распяли. К этому времени Аристотель с семьёй успел переселиться на остров Лесбос. В 343 году он принял приглашение царя Филиппа Македонского стать воспитателем его сына Александра. Аристотель находился при македонском дворе до того, как Александр стал царём и отправился в Малую Азию. Приблизительно тогда же Аристотель возвратился в Афины. Он не стал преподавать в Академии, а основал свою собственную школу – Ликей.

В 323 году в Вавилоне умер Александр Македонский. В Афинах поднялась волна националистических настроений. Аристотель был вынужден уехать на остров Эвбей в город Халкис. Он заявил, намекая на судьбу Сократа, что ему бы не хотелось предоставить афинянам возможность совершить ещё одно преступление против философии. Через несколько месяцев Аристотель умер. Ему было шестьдесят три года.

Про Аристотеля бродило и продолжает бродить множество легенд. Среди них есть рассказ о том, что он якобы отравил Александра Македонского, а сам покончил жизнь самоубийством. Объясняют самоубийство Аристотеля не раскаянием, а тем, что великий философ не смог объяснить загадочный феномен пролива Эврипа, отделяющего остров Эвбей от материковой Греции. В этом проливе каждые четыре часа течение меняет своё направление и на какой-то момент образуются стоячие волны. Всё – явный вымысел, кроме изменчивых течений и стоячих волн пролива Эврипа, они действительно существуют.

Аристотель написал огромное количество книг. Учёные полагают, что сохранилось только около пятой части его работ.

Первое, что приходит в голову при знакомстве со многими книгами Аристотеля, – их невозможно читать! Тексты, где все высказывания аккуратные, а мысли логически завершены, перемежаются с абзацами, полными недомолвок, перескоков и логических дыр. В таких абзацах нет направления движения рассуждений. Даже для терпеливых людей с научным складом ума, привыкших распознавать запрятанные мысли в сложных текстах, Аристотель труден, «темен», как говаривали бесчисленные его читатели. Вот как описывает философ и врач Авиценна (Ибн Сина) (980–1037) свои попытки понять аристотелевский трактат по метафизике:

«…Затем я приступил к изучению метафизики и начал читать «Метафизику», и ничего в ней не было мне понятно. Повторно стал читать, и снова трудности её не стали ясными для меня. И более сорока раз читал я эту книгу и почти все слова запомнил, но основные идеи не стали мне ясными. Не достиг цели, потерял надежду, отчаялся и твердил себе, что нет пути постижения этой книги».

Ибн Сина «Жизнеописание».

Несмотря на жалобы, Авиценна достаточно хорошо разобрался в идеях Аристотеля и позднее этими идеями широко пользовался. В текстах Аристотеля есть отредактированные места, но таких мало. Большую трудность, чем недостаток литературной шлифовки, представляет разрозненность отрывков и отсутствие плана во многих работах, доставшихся нам в наследство. Так получилось, что все работы Аристотеля, которые когда-то восхищали таких знатоков литературного стиля, как Цицерон и Квинтилиан, погибли. Те, что сохранились, вероятно, являются конспектами лекций и обрывочными записями рассуждений Аристотеля.

Многие столетия продолжается расшифровка и толкование текстов Аристотеля. Возможно, что самую трудную часть работы по их осмыслению проделал арабский философ XII века Аверроэс (1126–1198). Он написал комментарии к большинству работ Аристотеля. Латинские версии трудов Аристотеля всегда публиковались с его комментариями. В Средние века говорили, что Аристотель объяснил природу, а Аверроэс – Аристотеля.

Практически одновременно (по крайней мере, с точки зрения мировой истории) человечество получило двух гениальных философов – Платона и Аристотеля. Не только учения, но и разногласия философов по ряду вопросов до сих пор обсуждаются и вызывают споры. Аристотель расходился с Платоном по вопросу существования мира идей, независимого от чувственного мира. Аристотель считал невозможным, «чтобы врозь находились сущность и то, чего она есть сущность». Можно пояснить возражение Аристотеля на следующем примере. Если поставить перед собой задачу выяснить, что такое идеальное государство, то, согласно Платону, такая проблема имела бы единственное решение. А у Аристотеля несколько медицинский взгляд на явления. Так же как любого человека надо лечить индивидуально, так и идеальное государство должно зависеть от истории, природных условий, привычек народа. Поэтому получается, что идея неотделима от носителя. В интерпретации Аристотеля работа разума похожа не на вспоминание, как у Платона, а на реку: первоначальный толчок к рассуждению дают чувства, а затем мысль-река в своём движении повторяет изгибы материального мира. Все общие зависимости реально существуют в материальном мире.

Аристотель учил, что каждое явление, каждое движение в природе имеет какую-то цель. Аристотель не отвергал существование «идей» Платона, но он рассматривал их функционально (с точки зрения «возложенных на них обязанностей»). Для чего у птицы крылья? Чтобы летать. Для чего построен дом? Для защиты от непогоды и врагов. «Идея крыла» неотделима от летучих существ, а «идея дома» от всех построек. Каждая идея была не сама по себе, а крепко связывалась со своим проявлением в материальном мире. И связана она со своим носителем через цель. Как учил Аристотель, «Бог и природа ничего не делают напрасно». (Аристотель «О небе и вселенной» I, 4) Если законы Аристотеля перенумеровать, как законы Ньютона, то это был бы первый закон Аристотеля. Второй закон Аристотеля гласит: «У природы всегда найдутся средства сделать необходимое». То есть никогда не бывает так, чтобы что-то осталось несовершённым, если это необходимо природе.

Такое «целевое» рассмотрение явлений природы, в том числе и механического движения, продержалось до XVII века, до времени создания теоретической механики. Отступление от «целевой» аргументации началось с открытия Галилеем закона о равномерном прямолинейном движении, когда был снят запрет на рассмотрение бесконечного движения по прямой линии. Аристотель полагал, что прямолинейное движение должно иметь цель и потому не может быть бесконечным. Бесконечным может быть только движение по кругу.

Дальнейшие перипетии и тупики рационального подхода далеки и от Аристотеля, и от Ренессанса. Отметим только, что полное изгнание «цели» привело сначала к механистическому описанию природы, затем к сведению сложнейших природных явлений к вероятностным событиям, к объяснению зависимости человеческого поведения только от внешних условий и далее ко всякого рода подобным крайностям.

Когда в начале XX века была создана вероятностная концепция квантовой механики (принципиально «бесцелевая» конструкция), это в очередной раз вызвало замешательство и философскую бурю. Физики хорошо помнят слова Эйнштейна: «Господь Бог не играет в кости».

В настоящий момент наблюдается некоторое «томление» по воззрениям Аристотеля. Уж очень тревожит очевидная, но так и не объяснённая, целесообразность живой природы.

Аристотель всю жизнь занимался проблемой движения.

То, что перемещение тела невозможно представить как прохождение по очереди точек пространства, древние греки знали до Аристотеля. При таком рассмотрении быстренько упрёшься в апории Зенона, и Ахиллес никогда не догонит черепаху.

Аристотель предлагает бороться с апориями Зенона следующим образом. Он вводит два понятия: непрерывное и неделимое. Непрерывное у Аристотеля по определению делимое и не может состоять из неделимых. Значит, линия не может состоять из точек, ибо они неделимы. Неделимые, например точки, не могут касаться друг друга, потому что касание предполагает наличие частей. Не могут они и двигаться, потому что движение предполагает непрерывность. Непрерывность пути и непрерывность времени являются основой движения. Состояние покоя проще всего описать неподвижной точкой.

Понимание того, что для описания движения и для описания покоя требуются принципиально разные подходы, привело Аристотеля в некоторый тупик: остались открытыми проблемы начала и конца движения. В своей космологии Аристотель решает вопрос радикально: движение вечно и Космос существует вечно (что означает, что его решение противоречит христианскому догмату о сотворении мира).

Чтобы объяснить космическое движение, Аристотель ввёл Перводвигатель, или Вечный двигатель. Вечность для Аристотеля, как и для Платона, является чем-то большим, чем время. Движутся материальные тела, а сам Вечный двигатель неподвижен. Он вне мира, вне времени и не может познаваться чувствами.

Причиной движения небесных тел Аристотель объявил любовь к Вечному двигателю. Если кому-то гравитация более понятна, может посмеяться. Конечно, кто-то может возразить, что, называя в качестве причины «любовь», необоснованно считают явлениями одной природы любовь между людьми, любовь к какой-нибудь идее, любовь к Богу и т.п. и гравитацию. Но, строго говоря, пока ещё никто не доказал, что эти явления не имеют сходной природы. В Средние века утверждение «Любовь движет миром» понимали буквально.

Вечный двигатель по определению находится вне материального мира, и в античные времена никому и в голову не приходило строить его модель. Попытки построить реальный механизм начались в XIII веке, когда впервые попробовали уловить вечное движение и запихнуть его в прибор. Все первые проекты вечного двигателя похожи на символические схемы мироздания. Этот, казалось бы, тупиковый ход мысли привёл к изобретению часов и планетария.

Аристотель расходился с Платоном ещё по одному важному вопросу. Аристотель не принял теорию анамнезиса, или вспоминаний, Платона. По Платону, новое знание возникает приблизительно так. Мы начинаем постигать какую-то идею. Но раз мы размышляем именно о ней, то мы уже каким-то образом про неё знаем. А раз мы про неё знаем, то это означает, что мы её уже знаем. Она в нас есть. Мы её только вспоминаем. Если допустить геометрическую интерпретацию, то рассуждение выглядит следующим образом: где-то в пространстве находится точка-идея, и наш ум каким-то чудесным образом сам выбирает направление движения к этой точке. Вот почему и как наш ум начинает двигаться в нужном направлении и занимало Аристотеля больше всего. Причём возникновение нового знания Аристотель описывал как один из видов движения.

Аристотель считал, что мыслящий ум приводится в движение тем, что он пытается понять. Ситуацию понимания можно сравнить с ситуацией «любящий и возлюбленная». Любящий приводится в движение тем, кого он любит. Влюбившись, молодой человек начинает переживать, страдать и радоваться. Любовь приводит и к физическим перемещениям. Например, влюблённый начинает бродить вокруг дома возлюбленной. В душе любящего начинается перестройка, начинается движение, приводящее его в новое состояние. В это время с любимой может вообще ничего не происходить. Она, можно сказать, неподвижна. Так и с пониманием. Вы о чём-то задумались, потому что включился двигатель предмета вашей мысли, и вы из состояния «не понимаю» переходите в состояние «понял».

В самом начале своей книги «Сумма против язычников» знаменитый средневековый теолог Фома Аквинский, ссылаясь на Аристотеля, которого в XIII веке почтительно называли Философом, так определяет мудрого человека:

«…называет мудрецами тех, кто располагает вещи в правильном порядке и хорошо ими управляет. Вот почему среди прочих свойств, которые люди обычно полагают присущими мудрецу, Философ указывает и такое: “Мудрецу свойственно упорядочивать”».

Аристотель был великим систематизатором и пытался упорядочить все. В круг его деятельности входили физика, химия, биология, зоология, ботаника, психология, политическая теория, этика, логика, метафизика, история, теория литературы, риторика. Аристотелем двигало стремление собрать как можно больше фактов из какой-то области и попробовать найти закономерности, объяснить явления. Его понятие «объяснить» означает найти цель и найти причину. Всякое понимание, согласно Аристотелю, есть знание причины, а главное – цели. С этой точки зрения, сегодняшнее «объяснение» какого-либо явления более узкое и обычно ограничивается указанием причины.

Аристотель пользовался данными учёных, живших до него. Ему помогали ученики. Если фактов не было и исследования не проводились, он принимался за работу сам. Так он первым «изобрёл» зоологию, и его работы в этой области не были превзойдены до XIX столетия.

Аристотель мыслил структуру вселенной следующим образом. Мир сферический и конечный. Конечный, потому что у него есть центр. Земля расположена в центре Мира. Она окружена ещё тремя стихиями, или «элементами»: водой, воздухом и огнем. Стихии окружают Землю не очень равномерно, поэтому горы выступают из воды. Весь подлунный мир несовершенен и подвержен изменениям. Однако все предметы стремятся занять свои «правильные» места. Камни тонут, а горячий воздух улетает вверх.

Начиная с Луны, кончается мир изменений и начинается мир пятого элемента – эфира, или квинтэссенции. Четыре стихии окружены восьмью прозрачными сферами. Если перечислять от Земли наружу, то это будут сферы Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна и сфера неподвижных звёзд.

Наличие пятого, «божественного» элемента «квинтэссенции», Аристотель выводил из факта существования кругового движения, которое не присуще в качестве естественного движения ни одному из четырёх элементов нашего подлунного мира. За сферой неподвижных звёзд следует primum mobile – Перводвигатель, или Вечный двигатель, который и приводит все сферы в движение вокруг Земли. Прямому познанию доступен лишь «подлунный мир». В силу непрерывности движение космических тел должно быть замкнутым, а в силу совершенства – круговым. Движение по кругу вечно и не знает покоя.

Звёзды неподвижны относительно друг друга и, как прекрасный рисунок, вращаются над нашими головами. Однако видимые движения планет, «блуждающих звёзд», сильно отличаются от движения по кругу. И надо было иметь большую смелость, чтобы утверждать, что хаотичное движение планет всё-таки сводится к перемещению по совершенным окружностям. С Аристотелем спорили. Астрономы ругали круговые движения ещё при его жизни, так как их было трудно согласовать с имеющимися экспериментальными данными. Но Аристотель настаивал: в основе любого небесного движения должен быть круг.

Так как по теории Аристотеля все предметы стремятся занять положенные им места, то возникает вопрос, почему они этого до сих пор не сделали? Ответ «не хватило времени» в данном случае не годится, потому что, по Аристотелю, мир существует вечно. Аристотель утверждал, что причина кроется в превращении тел друг в друга, в их изменениях. Эти превращения могут менять и могут не менять сущности «объектов». Например, заболев или выздоровев, отучившись в школе или просто загорев на солнце, человек в чём-то изменился, но, по сути, остался тем же, кем был. Его продолжают отличать от других людей, называя всё тем же именем.

Вы отрезали от куска сыра ломтик. Кусок стал меньше, но не перестал быть сыром. Более серьёзные изменения произошли с тем ломтиком, который вы съели. Его сущность изменилась. Вопросы рождения и смерти, взаимных превращений и изменений как раз и волновали Аристотеля.

Аристотель исследовал законы логики, то есть законы правильных суждений и принципы аргументирования. Он был первым, кто привёл логику в научную систему. За два тысячелетия логика превратилась в хорошо организованную математическую дисциплину. За это время в ней были сделаны замечательные открытия, но никто не сделал в этой области что-либо равновеликое достижению Аристотеля.

В Средние века, когда математики как науки не существовало, именно логика служила дисциплиной ума. Схоласты и философы при построении своих систем использовали логику Аристотеля. Логика, в конце концов, и подточила чисто мистический подход, заставив вновь признать права разума.

Многие работы Аристотеля проникли в Европу с мусульманского востока. Их латинские переводы относятся к концу XII и началу XIII века. Скорее всего, европейцев первоначально заинтересовала вовсе не философия, а другие, более практические достижения арабов, в частности, достижения медицины. Арабские врачи умели удалять камни из мочевого пузыря, проводили операции на глазах или ушах, могли извлечь хирургическим путём мёртвый плод. Практически все крупные арабские философы были врачами. Вместе с медициной в Европу проникли арабская философия и почтительное отношение к Аристотелю.

Аристотель, которого «открыли» в XIII веке, был не совсем тем Аристотелем, которого знали древние греки. И Аристотель, которого изучают в наши дни, отличается от средневекового Философа. Некоторые его труды были найдены и переведены позднее. В то же время существовали работы, приписывавшиеся Аристотелю. Среди книг, первоначально «бродивших» под его именем были, например, «Эннеады» Плотина, известные в Средние века как «Теология Аристотеля».

До наших дней дошло около ста так называемых псевдо-аристотелевских трактатов. Среди них есть работы, посвященные астрологии, алхимии, хиромантии. Некоторые трактаты можно назвать случайными, так как они сохранились в единственном экземпляре.

Одним из самых влиятельных философских трактатов в Средние века была «Книга причин» (Liber de Causis), считавшаяся работой Аристотеля и близкая по духу к его учению. Точная дата создания данного произведения и его авторство неизвестны. Мы даже не знаем, на каком языке первоначально была написана книга. Известно только, что в XII веке её перевёл с арабского языка на латынь Герард из Кремоны.

В 1230-1240 годах «Книга причин» вместе с «Метафизикой» Аристотеля входила в программу парижского университета. Книгу считали одной из частей «Метафизики». Комментарии к этой книге писали такие выдающиеся философы, как Альберт Великий, Сигер Брабантский, Фома Аквинский. В Оксфорде Роджер Бэкон читал лекции по «Книге причин». Фома Аквинский первым засомневался в авторстве Аристотеля «Книга причин», и предположил, что она написана Проклом. Однако мнение Аквинского каким-то образом современники пропустили и вплоть до XIX века её продолжали считать работой Аристотеля. В отличие от громадных «Сумм» схоластов «Книга причин» небольшая, она состоит из 218 положений и поэтому на её прочтение и изучение требуется меньше времени, чем для изучения работ схоластов. Сама краткость изложения позднее стала образцом для подражания при написании научных трактатов. В отличие от Перводвигателя Аристотеля неизвестный автор ввёл всеобщую Первопричину. В книге утверждается и даже доказывается, что мы ничего не можем знать, и тем более сказать, о Первопричине.

Есть одно следствие, которое выводили из трактата и которое можно найти в «Физике» Аристотеля: Первопричина не может быть началом более чем одного Мира. Он – единственный. Обсуждение единственности мира длилось несколько столетий. Проблема в том, что данное утверждение ограничивает всесилие Бога, постулированное в христианстве. Бог, по мнению христиан, может делать что угодно не противоречащее логике. Многие положения Аристотеля, касающиеся физики и метафизики, рассматривались как невозможные, в то время как они не приводили к логическому противоречию и с точки зрения всесилия Бога были возможными. Вопрос: может ли Бог нарушать законы физики и что сильнее – всемогущество природы или всемогущество Бога?

Христиане в своих рассуждениях понемногу сдавали отдельные позиции. Например, в вопросе о существовании чудес богословы, в конце концов, пришли к выводу, что надо отличать абсолютное всесилие Бога и его способность совершить в любой момент любое чудо, противоречащее законам природы, от реального исполнения такого чуда. Со временем изображение чудес встречается реже на картинах и иконах, зато чаще появляются сцены искушения Христа. Дьявол подстрекал Христа сотворить чудо: превратить камни в хлеб или сбросить себя с вершины собора. Художники иллюстрировали ответ Христа: «Отойди от Меня, сатана; ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и ему одному служи» (Матф. 4:10).

Есть ещё одно существенное отличие философских систем язычников от построений приверженцев монотеистической религии. В христианской религии предполагается, что знать может только Бог и, в меньшей степени, человек. Возможно, кое-что знают животные, но всё-таки их поведение предпочитали рассматривать с точки зрения инстинктов. В Книге Причин предполагается, что знанием обладают все и вся, хоть и в разной степени. Существует всеобщий Ум. Масса работ была посвящена опровержению данной ереси. Всеобщий Ум раздражал многих христианских мыслителей.

Что такое причина, следствие, знание, действие, а также существование материальных тел и их взаимодействие – вот комплекс вопросов, обсуждаемый в трактатах Аристотеля и в «Книге причин». В ней нет ни слова ни про Бога, ни про ангелов. Конечно, можно попробовать, как это делали католические теологи, приписать функции Перводвигателя Аристотеля (или Первопричины неизвестного автора) Богу, но это приводило к противоречиям.

Античная философия представляет опасность для монотеистической религии. Христианство никогда не могло полностью примириться с Аристотелем. Его учение срабатывало как бомба замедленного действия. С учением Платона у христианских мыслителей, в основном благодаря Августину, были более «дружественные» отношения, но и учение Платона не удовлетворяло христианским догматам.

Ещё до появления в Европе XIII века переводов с арабского работ великого философа имя Аристотеля европейцам было известно. Во-первых, знали логику Аристотеля. Во-вторых, устройство мира принималось таким, как его описывал Аристотель. Обе эти части аристотелевского учения составляли фундамент христианского мировоззрения, что создавало дополнительные трудности при ознакомлении с вновь открытыми работами философа, которые не согласовывались с христианской доктриной. Часть учения Аристотеля, посвящённая небесным сферам, входила в канон христианского учения, а часть, относящаяся к «вечному двигателю», не совпадала с Библией.

Так как многие работы Аристотеля были получены от арабов, то у христианских деятелей возникало естественное желание объяснить противоречия неправильностью интерпретации текстов философа. Арабские философы всё напутали, и надо очистить Аристотеля от мусульманского толкования. Такая позиция стимулировала переводы трудов Аристотеля непосредственно с греческого языка. Но как выяснилось, после «чистки» работ Аристотеля ситуация только усугубилась.

В 1210 году в Парижском университете запретили некоторые работы Аристотеля как не соответствующие Священному Писанию. До 1231 года в парижском университете были под запретом работы Аристотеля по натуральной и метафизической философии. Вместе с ними под запрет попали работы Авиценны и некоторых других философов. Надо отметить, что в Париже запреты соблюдались плохо, к тому же они не распространялись на другие университеты.

В 1231 году папа Григорий IX дал поручение привести учение Аристотеля в соответствие с христианской верой. В 1255 году работы Аристотеля вновь официально включены в программу факультета искусств Парижского университета. Более того, так как обучение на факультете теологии предполагало предварительное обучение на факультете искусств, все будущие церковные деятели были вынуждены сдать экзамен по философии Аристотеля.

Наиболее твёрдые богословы продолжали ругать каверзность язычников и считали (совершенно справедливо, с религиозной точки зрения), что самым большим разрушителем веры был Аристотель. Конфликт между христианским учением и языческой философией Аристотеля стал неизбежен. Осознание возникшего тупика послужило толчком к невероятному расширению знаний, и, в конце концов, к полному перевороту представлений о мире.

Аристотель. Протрептик. О чувственном восприятии. О памяти. Издательский дом СПбГУ, 2004.

Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. М., Прогресс-Традиция, 2003.

Ибн Сина [Авиценна]. Избранные философские произведения. М., Наука, 1980.

Фома Аквинский. Сумма против язычников. М., Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2004.

Steenberghen, Fernand van. Aristotle in the West: the origins of Latin Aristotelianism. Translated by L. Johnston. Louvain, Nauwelaerts, 1955.

Евклид

«Ты всё расположил мерою, числом и весом»

Книга премудростей Соломона 11:21.

Заранее приношу извинения читателям за то, что довольно долго в главе про Евклида будет говориться о Пифагоре. Все попытки этого не делать заканчивались исчезновением исторического фона, и приходилось вставлять рассказ о Пифагоре обратно.

В любом развитом обществе присутствуют материальные нужды, требующие вычислений и математических оценок. Расчёты нужны и для ведения войны, и для строительства собора. Тем не менее, основной источник, откуда черпаются абстрактные математические понятия, определяются всё-таки философией и размышлениями о мире. Приёмами счёта владели все древние цивилизации, но ни в Египте, ни в Вавилоне, ни в Китае математика не приобрела характер абстрактной науки. Такой её сделали древние греки. Учение о гармонии мира стало наивысшим достижением греческих философов. Они развили науку логику как инструмент познания и математику как способ описания гармонии.

Начало европейской математики связывают с Пифагором. Странно, что для этого мудреца, рассказы о котором тонут в легендах, многие приводят точные годы жизни – 576–496 годы до н. э. Более осторожные историки говорят, что Пифагор жил в VI веке до нашей эры.

Во времена Пифагора желающие обучиться премудрости ездили к жрецам в Египет. Они были самыми просвещенными в Средиземноморье. По преданию, Пифагор более двадцати лет учился в Египте, а когда Египет завоевали персы, оказался в плену в Вавилоне и ещё двенадцать лет учился у вавилонских мудрецов.

С VIII по VI век до н. э. колониальная активность греков была максимальной. Археологи находят остатки греческих поселений по всему побережью Средиземного и Черного морей: от Геркулесовых столбов до Феодосии в Крыму. Греческие колонии существовали и в Северной Африке, и в Италии, и на Сицилии. Только египтяне и главные морские соперники греков финикийцы не пустили их на свои территории.

Приблизительно в 525 году до н. э. Пифагор отправился на юг Италии в одну из богатых греческих колоний Кротон (На карте Кротон располагается на «подошве итальянского сапога»). Там Пифагор организовал философскую школу, или братство, или религиозную общину. Трудно найти адекватное название исчезнувшим социальным структурам.

Пифагор был религиозным деятелем, мудрецом, учителем. Он верил в перевоплощение душ и проповедовал, что «всё есть число». Нам, привыкшим выражать законы природы с помощью математических формул, кажется, что мы понимаем, что имели в виду древние греки, обожествляя числа. Однако их рассуждения были обратными нашим рассуждениям. Греки считали сами числа причиной всего, что происходит в мире. Греки не занимались наблюдением каких-то явлений в попытке описать их с помощью математических формул. Напротив, они изучали свойства чисел и геометрических фигур и с помощью найденных закономерностей стремились объяснить окружающий мир.

Ситуация немного схожа с той, что бывает в наши дни. Современные математики настолько далеко ушли в своих построениях, что, когда на них особенно наседают с вопросами пользы, они начинают искать, кому бы из физиков, биологов или социологов могли бы пригодиться их особо красивые теоремы. Сходство на самом деле поверхностное. Чтобы воплотить какую-то идею, современные учёные и инженеры производят расчёты и обдумывают её материальное воплощение, в то время как греки считали, что сами числа являются некими рычажками, управляя которыми можно изменять материальный мир.

В какой-то момент в истории греческой цивилизации произошло чудо. Так и хочется сказать: для того, чтобы укрепить греков в их вере в божественность чисел, Бог подбросил им открытие музыкальных пропорций. Об этом удивительном открытии, которое приписывают Пифагору, рассказано у Ямвлиха, философа-платоника, жившего в III веке н. э.

Проходя мимо кузницы, Пифагор услышал, как удары молотов издавали гармоничные звуки. «Радуясь, как будто он получил эту идею от бога, он вбежал в кузницу и методом проб выяснил, что звучание зависит от тяжести молота, а не от силы удара, формы молота или изменения положения железа, которое ковали» (Ямвлих «О Пифагоровой жизни» XXVI:116).

Придя домой, Пифагор продолжил экспериментировать, на этот раз со струнами. К концам четырёх одинаковых струн он подвесил разные грузы и стал ударять по ним попарно. Оказалось, что октава получается, если веса относятся как 2:1; квинте соответствует отношение 3:2 , кварте 4:3.

Полученный результат он схематично изобразил на табличке. Именно такую табличку держит перед Пифагором его ученик на картине Рафаэля «Афинская школа» [Рис. 25].

То, что красивые для восприятия звукосочетания можно выразить с помощью отношений целых чисел, несомненно, является великим открытием. Само объединение неуловимого понятия красоты с целыми числами могло быть объяснено только в мистических терминах. Благодаря целочисленности музыкальных пропорций появилась возможность записывать музыку. Создание искусства записи музыки также приписывается Пифагору.

Древние греки, а вслед за ними и люди Средневековья, безусловно, относили музыку к математике. Связь математики и музыки – одна из самых таинственных. Сейчас вряд ли кому-нибудь приходит в голову, что музыкальную симфонию можно записать в целых числах, хотя это теоретически возможно. Два самых абстрактных вида человеческой деятельности влияют друг на друга даже при полном отсутствии видимой связи. Недаром времена расцвета музыки и математики совпадают.

Нам совершенно неизвестно как звучала музыка в Древней Греции и Древнем Риме. Античная наука о музыке, а вслед за ней и средневековая, не занималась разбором конкретных музыкальных произведений. Всё, что нам досталось в наследство, это теоретические рассуждения древних авторов о гармонии, о природе звуков, о происхождении звуков и численном их воплощении. Грекам удалось выяснить связь звука с движением. Быстрое движение сопровождается высоким звуком, а медленное низким. Следовательно, рассуждали они, движение планет, как и всякое движение, порождает свою музыку – музыку сфер. Астрономия у греков была объединена не только с математикой, но и с музыкальной гармонией.

Последователи Пифагора верили, что изучение космического порядка позволит человеку слиться с божественным космосом. Они проповедовали, что макрокосмос, то есть окружающий нас мир, и микрокосмос – человек – построены на основе одних и тех же гармонических пропорций. Поэтому, следуя определённому образу жизни, включающему в себя занятия музыкой и размышления о математике и астрономии, микрокосмос человека можно, как камертон, настроить на макрокосмос вселенной и тем самым с ним объединиться. Душа очищается наукой и музыкой, а тело – упражнениями и врачебным искусством.

Ещё пифагорейцы учили тому, что сейчас называют медитацией или духовнойпрактикой: как с помощью воображения, рациональных рассуждений и физических упражнений овладеть своей мыслью, направить её в нужном направлении, отвлекаясь от ненужных чувств и обуздывая неконтролируемые желания.

По представлениям пифагорейцев знание не пропадает. Всё, чему человек научился, он может вспомнить в следующей жизни. Это помогает человеку приблизиться к заветной цели: полному слиянию с божественным космосом.

Геометрия, арифметика, астрономия и музыка образовали у греков единый комплекс. Во времена античности и в средние века эти науки изучали вместе. Все греческие математики писали и о музыке, и об астрономии. И у Евклида были трактаты по музыке и астрономии. Так, до нас дошли его работы «О разделении канона» (теория струны), где музыкальные положения доказывались как теоремы, а также «Явления», в которой Евклид излагает начала астрономии.

Очень долго греки были уверены, что любое явление можно описать в целых числах, как это происходит в теории музыки. Их красивую гипотезу портило «маленькое облачко» – геометрическое доказательство принципиальной невозможности выразить отношение длины диагонали квадрата к его стороне как отношение целых чисел.

Об этом доказательстве знали, но хранили в секрете, подальше от невежественной толпы. Но, как всегда бывает, в какой-то момент тайное стало явным. Пифагор так рассердился на своего ученика Гиппаса за разглашение великой тайны о квадрате и его диагонали, что подверг его высшей мере наказания – символическому захоронению. Гиппас вскоре погиб при кораблекрушении, несомненно, в результате мести богов.

Всё же грекам пришлось заняться иррациональными числами, ибо они поняли, что целочисленной арифметики для геометрии, и тем более для описания мира, недостаточно. Заодно им пришлось решать философский вопрос: как быть, когда есть нечто «очевидное» и одновременно наличествует доказательство того, что это «очевидное» невозможно? Греки решили, что нужно верить доказательству.

Введение «доказательств» сыграло роль колеса во всемирной истории человеческой мысли. Философы научились контролировать рассуждения. В качестве расплаты за недоверие к очевидному пришлось доказывать всё, даже то, что «две половины круга, разделённые диаметром, равны между собой».

Вспомним, наконец, о Евклиде [Рис. 6], жившем через три столетия после Пифагора. В отличие от богатейшей пифагорейской мифологии, рассказов о Евклиде мало. Если быть точным, их всего два. Первый принадлежит греческому византийскому философу Проклу (410–485), жившему через 700 лет после Евклида. В своих «Комментариях на первую книгу Евклида» Прокл приводит анекдот о царе Птолемее, который спросил Евклида: «Нет ли в геометрии более краткого пути, чем тот, который изложен в Элементах? – на что Евклид якобы ответил, что «в геометрии не существует царской дороги».

Второй рассказ следующий. Некто обучался геометрии в школе Евклида. Выучив первую теорему, ученик спросил, какая польза от изучения такого рода вещей. Евклид позвал раба и приказал выдать ученику монету, дабы тот не говорил, что познал теорему без пользы, а потом ученика прогнал. Обе эти истории практически без изменений рассказывают и про других философов.

Непосредственные свидетельства о жизни многих великих деятелей древности редки, малодостоверны и часто разбросаны по различным источникам. Но в случае Евклида их просто нет. Всё, что можно утверждать, вмещается в одну фразу: знаменитые «Начала» созданы Евклидом в Александрии Египетской приблизительно в III веке до н. э.

Однако встретить имя Евклида при изучении истории всё равно, что встретить знакомого в чужой стране. Его имя известно с уроков математики. В школе до сих пор изучают три признака равенства треугольников и другие геометрические премудрости «по Евклиду». Если учение Пифагора окутано облаком легенд, то «Начала» Евклида покоряют точностью и полным отсутствием околонаучных рассуждений. В математике, науке умственной, одни положения доказывают, используя другие. Чтобы избежать замкнутого круга, некоторые положения необходимо принять за аксиомы. С именем Евклида связывают создание аксиоматического метода.

Часто говорят, что за аксиомы берутся самоочевидные истины. Нельзя сказать, чтобы уж очень очевидные. В геометрии пятый постулат Евклида о параллельности прямых пробовали уничтожить, то есть вывести из остальных аксиом в течение двух тысячелетий, пока, наконец, не поняли, что доказать его нельзя, но можно либо включать, либо не включать в систему аксиом, и это приводит к разным геометриям.

Что взять за первоосновы – серьёзный вопрос не только в математике. Если взять «по ходу дела» какой-либо набор постулатов и дальше рассуждать логически, то можно прийти к чему угодно. Приняв в качестве аксиом несколько нереальных предположений и считая, что они выполняются в реальном мире, можно изучать следствия, ценность которых в значительной мере зависит от качества первоначальных предположений. По такому принципу строятся научно-фантастические романы, и не только они.

Аристотель, известный своей въедливостью, приступая к одному из своих трактатов («О душе»), писал, что прежде всего необходимо разобраться, с чего начинать. «Надо подумать, из чего исходить: ведь для разного начала различны, например, они разные для чисел и плоскостей». Как видим, Аристотель знал, что аксиоматика для арифметики и геометрии разная. Поиск единой аксиоматики для всей человеческой деятельности является, если угодно, одной из задач философии.

Аналогом аксиом для описания структуры мира для греков служили совершенные геометрические объекты. Вслед за Платоном и другими греческими философами Евклид рассматривает выпуклые многогранники, построенные из правильных многоугольников. В греческой теории они играют роль своеобразных атомов. Размеры рёбер таких атомов считались минимально возможными, а значит, равными. Евклид привёл математическое доказательство, что совершенных тел может быть только пять.

Есть у Евклида и две идеальные линии – прямая и окружность. С их помощью греческие математики пытались выполнить все возможные геометрические построения. В современных учебниках такой метод имеет более приземлённое название – геометрическое построение с помощью циркуля и линейки.

У Евклида приведены и формулировки нерешённых проблем: удвоение куба, трисекция угла, квадратура круга, так сказать, на будущее, чтобы математикам было чем заниматься до середины XIX века. Именно тогда окончательно разобрались с нерешёнными задачами Евклида.

Было время, когда вся эта богатейшая информация исчезла. Европа забыла греческий язык раньше, чем затих водоворот варварских нашествий. Позднее завоёванные арабами территории окончательно отрезали Европу от старых культурных центров.

Епископ Исидор Севильский (570–638) считается первым по времени средневековым энциклопедистом. Главный труд севильского философа «Этимология» является энциклопедий знаний на начало VII века. Исидор Севильский знакомит своих читателей с историей, географией, теологией, грамматикой и многими другими предметами. Его изложение математики вызывает досаду. Куда всё подевалось? Развитие математики не просто остановилось: бесследно пропала большая часть накопленных знаний.

Частично за исчезновение математических работ несут ответственность первые христианские философы, отрицательно относившиеся к рациональным рассуждениям. Латинские отцы церкви с уважением писали о Платоне, Аристотеле, Вергилии. Даже Гомера с его Троянской войной, через Вергилия, связывали с историей человечества. Евклид к христианским идеям не имел никакого отношения, а потому был неинтересен.

Цитата из «Книги премудростей Соломона», приведённая в качестве эпиграфа, является единственным упоминанием о математике в Библии. Позднее, когда вернулся интерес к математике, эту фразу и приводили в качестве оправдания занятиями воскресшей наукой.

Труды греков по астрономии, математике и медицине возвратились в Европу через арабов. Передачу математических знаний и дальнейшее их развитие можно проследить по пути, проделанному манускриптами работ Евклида.

В связи с угрозой нашествия варваров часть манускриптов из Рима и Александрии была перевезёна в Византию. Самая старая из сохранившихся копий «Элементов» Евклида – византийского происхождения. Через Византию работы Евклида попали к арабам. Арабскую империю VII–VIII веков называют плавильным котлом цивилизаций. Мусульманские учёные освоили греческую и сирийскую медицину, персидские исторические сочинения, греческую философию и астрономию, а также замечательные математические работы индусов.

Одним из выдающихся учёных, работы которого оказали огромное влияние на арабскую и византийскую астрономию и математику, был индийский астроном VII века Брахмагупта. Его книга «Сидханта», или «Чистая теория Брахмы», датируется 628 годом и представляет собой астрономический трактат, в котором довольно большая часть посвящена математике. В нём изложены математика алгоритмов и математика уравнений, что приблизительно соответствует арифметике, алгебре и теории пропорций. Кроме всего прочего в нём описаны действия с отрицательными числами и нулём.

«Сидханта» была переведена в Багдаде на арабский язык в VII или VIII веке. Перевод оказался бесполезным, так как арабы не смогли понять содержание трактата. В VIII веке Джафар Бармакид, учитель и воспитатель знаменитого халифа Гаруна аль Рашида, время и правление которого так красочно описаны в книге «Тысяча и одна ночь», понял причину неудачи: арабам не хватало знаний геометрии и астрономии. По его совету Гарун аль Рашид приказал перевести на арабский язык работы Евклида и Птолемея.

В XI–XII веках труды арабских учёных стали проникать в Европу, а до этого единственным учебником математики была краткая «Арифметика» Боэция, созданная в начале VI века, на излёте античности. Единственный крупный математик Cредневековья Леонардо Фибоначчи жил в XIII веке. После него математики такого уровня появились в Европе только в XVII веке. Удивительное исключение обязано своим существованием географическому стечению обстоятельств. Отец Леонардо Фибоначчи, купец из Пизы, служил послом родного города в Северной мусульманской Африке. Леонардо выучил основы математики у арабского учителя. Позднее он изучал методы вычислений в Египте и Сирии, Греции и Сицилии.

Фибоначчи написал несколько книг по математике. Для своих занятий он переводил работы греческих и арабских математиков (в том числе и Евклида) на латинский язык.

Развитие средневековой европейской цивилизации, происходившее в отсутствие точных наук, кажется многовековым затишьем. Некоторую роль в подготовке возрождения восприятия абстрактного математического языка сыграл язык символов и образов, столь привычный в Средневековье. К самой математике относились с недоверием, считая её частью колдовства. Некоторые основы математики знали астрологи. Каббала, алхимия, астрология, вера в особое значение и мистическую силу определённых чисел помогли математике не остаться на уровне чисто прикладной дисциплины.

Логику сохранили схоласты. Свои рассуждения о «едином», «воле», «истине», «благодати» они проводили по всем правилам логики Аристотеля.

Наконец, многие века зрела проблема, которой, наряду с требованиями астрономии, было суждено стать стимулом стремительного взлёта математики в XVII веке. Этот вопрос достался человечеству в наследство также от греков – проблема бесконечности. Греки верили в принципиальную конечность космоса. Всё, что доступно чувствам, имеет конечные размеры. Но они ввели абстрактное понятие «актуальной бесконечности». Им принадлежит идея о том, что сама бесконечность существует только как идея, в то время как любая её часть реализуема и конечна. Тему бесконечности подхватили христианские теологи. О трансцендентности и актуальной бесконечности рассуждали уже Ориген и Августин.

В начале Ренессанса к математике отношение было более чем сдержанное. Просвещенные гуманисты оставались к ней равнодушными и считали её необходимой только для ремёсел. По их убеждениям, не стоило заниматься такими пустяками, как геометрия. Само по себе занятие безвредное, но отвлекает от нужных дел.

Оживление внимания к математике часто связывают с развитием банковского дела и торговли. При всей справедливости утверждения следует всё-таки отметить, что для банковского дела работы Евклида не нужны.

Интерес к абстрактной математике в её связи с «божественным» возродили художники. В своих поисках божественных пропорций они стали по-своему изучать математику и создали теорию перспективы. Одним из первых европейцев, заинтересовавшихся геометрическими построениями, был великий художник Пьеро делла Франческа, работавший при дворе Федерико Монтефельтро. Он доказал несколько теорем, и это были первые математические теоремы после долгого перерыва, так как, за исключением Фибоначчи, более тысячи лет никто в Европе ничего не доказывал.

Портрет Евклида появился в библиотеке благодаря увлечению математикой самого хозяина галереи, Федерико Монтефельтро (1422– 1482). Сказалось и обучение в школе Витторино да Фельтре, и инженерное мышление лучшего организатора осадных работ. Возможно, хотя тут мы ходим по тонкому льду предположений, в увлечении математикой и в уважительном отношении к Евклиду сыграло роль близкое знакомство Федерико Монтефельтро с высокообразованным греком Виссарионом. Виссарион хорошо знал математику и астрономию и считал эти предметы обязательными для изучения.

Восприятие ни одного произведения древнегреческой культуры не приближается так близко к современному, как восприятие «Начал» Евклида. И дело не только в том, что геометрию до недавнего времени изучали «по Евклиду». В конце концов, в школьные программы входила только малая часть его трудов, а настольной книгой «Начала» Евклида не назовёшь. К восхищению статуей Посейдона в Афинах или трагедией Софокла примешивается чувство пройденного времени и чуждости греческой культуры. Таких скульптур и таких трагедий создавать уже не будут. Что-то в них для нас устарело, а чего-то мы уже никогда не сможем повторить. Теоремы Евклида работают до сих пор. Но, конечно, главное – это введенный Евклидом аксиоматический метод, являющийся основой для построения любой современной научной теории.

В человеке всегда живёт стремление обмануть природу, вырваться из её оков. Все чудеса, оккультные науки, безбрежная фантазия (отдельный разговор, насколько она необходима) могут приводить в тупики. Математика является некоторой уздой. Такой же мощный метод для морали, метод внутренний, а не навязанный политическими и религиозными спекуляциями, является мечтой философов. Возможно, как греки и предполагали, в математике мы действительно имеем дело с чем-то вневременным и «божественным».

Ямвлих. О Пифагоровой жизни. М., Алетея, 2002.

De Lacy O’Leary. How Greek Science Passed to the Arabs. Great Britain, Routledge & Kegan Paul Ltd., 1949.

Цицерон

Какое зрелище, самим собой сраженный,

Даешь ты, Рим, земле, тобою побежденной?

Земли пределами владеющий народ,

Ты днесь сражаешься о выборе господ.

               «Фарсальская битва» М. Н. Муравьёв (1757–1807).

В I веке до н. э. республиканский Рим заканчивал своё существование. Происходила метаморфоза властных структур – Республика превращалась в Империю.

Масштабы Римского государства были огромными, а потому историческая трансформация заняла много времени. Гражданская война, начавшаяся при Гракхах, закончилась при Октавиане Августе. То затухая, то разгораясь, она длилась сто лет. Пик гражданской войны пришёлся на время жизни Цицерона. Жестокость, с которой велась война, надолго отвратила правящие элиты от республиканского правления. Возможно, именно тогда мир получил прививку от республиканских идей более чем на полтора тысячелетия.

Одной из особенностей римского режима была закрытость и ограниченность круга людей, осуществлявших власть в государстве. Среди них были блестящие деятели, но их не хватало, и управление страной без конца вырывалось из-под контроля. Профессиональная армия, созданная во времена Республики, позволяла Риму завоевывать громадные территории. В середине II века до н. э. потеряла независимость Греция. Она превратилась в одну из римских провинций. Однако культура Греции оставалась предметом восхищения, любопытства и зависти римлян. Греческие книги оказывались в Риме разными путями. Один путь известен точно. В 86 году, после долгой осады, Сулла взял Афины. Из разграбленных библиотек в Рим попали рукописи сочинений Аристотеля и других античных авторов.

Римская цивилизация жила войной. Хозяйство поддерживалось за счёт грабежа покоренных стран и притока рабской силы. Богатые свободные граждане Рима возглавляли военные действия, вели государственные дела, на досуге писали мемуары и трактаты по истории.

Считается, что римляне ничего не изобрели, но, преуспев в войне и воспользовавшись сокровищами завоёванных государств, занимались эксплуатацией и потреблением. Есть, однако, по крайней мере, одно великое изобретение, которое принадлежит римлянам и никому другому: это литературный латинский язык. Все, кому посчастливилось его выучить, отмечают логичность его грамматики, богатство словаря, лаконичность, и он просто красив. Латинский язык достался средневековой Европе по наследству и стал универсальным языком всей европейской средневековой культуры. Каноном латинского языка всегда считался язык Цицерона.

Марк Туллий Цицерон [Рис. 34] родился в 106 году до н. э. Он получил образование в Риме, как и полагалось детям состоятельных родителей. Его обучение было прервано очередной вспышкой гражданской войны. Цицерон прослужил в армии год, после чего возобновил учебные занятия. Он готовился стать адвокатом.

Плутарх упоминает о поэтическом даре Цицерона и утверждает, что Цицерон при жизни считался не только великим оратором, но и великим поэтом. К сожалению, из поэтического творчества Цицерона практически ничего не осталось. Стихи и поэмы Цицерона были уничтожены ещё в древности, после его убийства.

Цицерон преклонялся перед греческой культурой и в совершенстве знал греческий язык. Он читал в оригинале труды греческих философов. Ораторское искусство Цицерон изучал по книгам Демосфена и Лисия. Сохранились обрывки переводов Цицерона классиков греческой литературы – Гомера, Ксенофонта, Платона и других авторов.

Цицерон приступил к адвокатской практике и выступлениям в суде, когда ему было 25 лет, и быстро приобрёл известность. В 80 году Цицерон защищал в суде некоего Секста Росция, обвинявшегося в убийстве своего отца. Цицерон дело выиграл, но обвинитель принадлежал к окружению могущественного диктатора Суллы. Не дожидаясь возможных последствий, Цицерон под предлогом необходимости лечиться уехал из Рима. Он много путешествовал по Греции, полгода слушал лекции в Платоновской Академии, выступал с речами на греческом языке, вызывая удивление и восхищение опытных ораторов.

В 79 году Сулла неожиданно оставил свой пост; власть в стране перешла к сенату. Весной 78 года Сулла умер.

В 77 году Цицерон вернулся в Рим и вновь занялся адвокатской деятельностью. В 76 году, когда ему исполнилось 30 лет, Цицерон получил должность квестора (помощника сенатора). Ему были поручены финансовые и судебные дела Сицилии, главной житницы Италии. Цицерон провел на Сицилии около двух лет. Как квестор он следил за снабжением Рима зерном. Цицерон был популярен среди сицилийцев, они его уважали за честность и справедливость. В отличие от многих высокопоставленных чиновников Цицерон на столь хлебном месте не разбогател.

Богатство много значило в политике. Утверждение полководца Марка Красса, что богатым считается только тот, кто может на свои доходы содержать армию, отражало реальное состояние дел в Республике. Сенаторы уже больше не могли проводить самостоятельную политику, а были вынуждены выбирать из тех деятелей, за кем стояла военная сила. Власть военных получила дополнительное оправдание, когда войсками Красса в 71 году было подавлено восстание Спартака, длившееся около трёх лет.

Цицерон был обеспеченным человеком, но никаких армий у него не было. Он ненавидел войну и считал её гибельной для Рима. Государственный деятель и к тому же юрист, Цицерон являлся сторонником законности. Его идеалами были республика и конституция. Цицерона называли и до сих пор называют идеалистом. Свои надежды на разумное правление Цицерон возлагал на Помпея. Ему казалось, что сильный и популярный военачальник Помпей сможет контролировать армию и защитить государство.

В 63 году Цицерон стал консулом, то есть высшим должностным лицом Римской республики. По закону в Риме одновременно избирали двух консулов сроком на один год. По консульствам велось римское летоисчисление. В древнеримских манускриптах говорилось: такое-то событие произошло в консульство того-то. Можно указать на три события, выхваченные из огромного потока, произошедших во время консульства Цицерона.

В 63 году Помпей завоевал Иерусалим и установил римское владычество над Иудеей.

В 63 году родился Октавиан, первый римский император и будущий виновник гибели Цицерона.

В том же 63 году произошёл заговор Катилины, определивший масштаб политического влияния Цицерона и его дальнейшую судьбу.

Луций Сергий Катилина был соратником Суллы. Он разбогател за счёт грабежа имущества граждан, попавших в проскрипционные списки. Быстро растратив своё состояние, Катилина решил добиваться звания консула. Выборы для него всё время были неудачными, и он отважился на захват власти силой. Благодаря доносу, о заговоре стало известно. Дело обсуждалось в сенате. В историю вошла знаменитая речь Цицерона против Катилины. По указанию Цицерона участники заговора были схвачены и казнены без суда. Цицерона объявили отцом народа. Сам Катилина бежал в Этрурию. Против него было послано войско, и Катилина погиб в бою.

Среди заговорщиков было много сторонников Марка Антония. Остаётся под вопросом, какую роль в заговоре играли Цезарь и Красс. Скорее всего, оба эти деятеля поддерживали Катилину на первоначальном этапе, но позднее предпочли отойти от него. После раскрытия заговора Цицерон нажил себе много сильных врагов и, в первую очередь, в лице Марка Антония.

В 59 году взошла звезда Юлия Цезаря. В январе его избрали консулом. Заключив соглашение с Марком Крассом и Гнеем Помпеем, Цезарь разделил с ними власть над Римом. Возник Триумвират.

Трудности у Цицерона начались, когда он отклонил предложение Юлия Цезаря присоединиться к Триумвирату, так как считал тираническое правление неконституционным. Отклонил Цицерон и другое предложение Цезаря присоединиться к нему в Галлии. Попытки Цицерона «отвлечь» Помпея от Цезаря оказались безуспешными. Оставшись без поддержки сильных мира сего, Цицерон попал под атаки своих врагов. Цицерона обвинили в превышении полномочий и за причастность к казни без суда отправили в изгнание.

Первое изгнание Цицерона было недолгим, его вернул Помпей. В сентябре 57 года Цицерон возвратился в Рим. Но в Риме Цицерон оказался перед дилеммой: или стать сторонником Цезаря, или уйти с политической арены. Цицерон предпочёл если не уйти совсем, то отойти в сторону. Вместо панегириков Цезарю он написал книгу об ораторском искусстве (De Oratore). Книга принесла ему славу писателя. Однако положение Цицерона осталось неустойчивым. В 51 году его отправили на год в качестве проконсула в Малую Азию, в провинцию Киликию, подальше от Рима.

Цицерон вернулся в Рим в 49 году, незадолго до начала гражданской войны между Цезарем и Помпеем. Цицерон примкнул к партии Помпея. После поражения Помпея в Фарсальской битве (48 до н.э.) и бегства Помпея в Египет Цицерону было предложено встать во главе остатков войск Помпея. Он наотрез отказался и, в конце концов, сдался на милость Цезаря.

Второе изгнание Цицерона длилось до «всеобщего прощения», когда Цезарь объявил амнистию принимавшим участие в военных действиях на стороне Помпея. Под амнистию попадали все солдаты и очень многие офицеры.

Смертельный враг Цицерона Марк Антоний в качестве доверенного лица Цезаря прибыл в Италию следить за порядком. Марка Антония с трудом уговорили исключить имя Цицерона из списка сторонников Помпея, которым запрещался въезд в Италию.

В октябре 48 года Цицерон вернулся в Италию. Неустойчивость его положения начала сказываться на отношении друзей и близких. Брат и племянник Цицерона поссорились с ним. Они обвинили Цицерона в безответственности и злых умыслах и после этого отправились к Цезарю отрабатывать помилование. Цицерон написал письмо Цезарю, в котором взял всю ответственность за союз с Помпеем на себя.

В июле 47 года Цицерон получил прощение. В сентябре того же года он был дружелюбно принят Цезарем и получил заверения, что может жить где захочет. Цицерон уехал в своё Тускуланское имение. Он не принимал участия в политической жизни. Ему была неинтересна деятельность Цезаря, и он даже не старался в ней разобраться. Его общественная деятельность сводилась к посредничеству в переговорах Цезаря со сторонниками Помпея, среди которых у него много друзей. А ещё он сочинял трактаты по философии и об ораторском искусстве.

К ухудшению положения Цицерона в обществе добавились семейные неурядицы. Шестидесятилетний Цицерон развёлся с Теренцией, с которой прожил тридцать лет, и женился на молодой и богатой Публии.

Вскоре ему пришлось пережить большой удар – смерть любимой дочери Туллии. Ко всему прочему у Цицерона испортились взаимоотношения с молодой женой, и он с ней развёлся.

Сын Цицерона Марк не знал, идти ли ему воевать в Испанию под предводительством Цезаря, или жить собственным домом в Риме. Цицерон посоветовал уехать учиться в Афины, и в марте 45 года Марк отправился в Грецию. Эта поездка сохранила ему жизнь.

Чтобы отвлечься от горестей, Цицерон продолжал писать трактаты по философии.

У Цицерона с Юлием Цезарем были сложные отношения. Цезарь как умный политик добивался расположения Цицерона, а Цицерон поддерживал некоторые планы Цезаря. Они переписывались. Оба деятеля были прекрасными ораторами и хорошими писателями. Возможно, короткое время Цицерон был увлечён Цезарем. Однако из его писем близкому другу Аттику видно, насколько Цицерон ненавидел Цезаря. Он считал Цезаря деспотом, а его поведение преступным. Объявление Цезаря богом вызвало отвращение у Цицерона. Однако Цицерон добивался расположения всесильного диктатора и за три месяца до мартовских ид принимал Цезаря у себя в доме.

15 марта 44 года Юлий Цезарь был убит.

Цицерон не участвовал в заговоре, хотя был личным другом Брута. Отношение Цицерона к диктатуре Цезаря было известно всем. После убийства Цезаря Цицерону остался год жизни. Сохранилась записка, написанная в спешке и посланная Цицероном одному из заговорщиков через несколько часов после убийства (Lett. Familieres, Livre VI,XV,1):

tibi gratulor, mihi gaudeo. te amo, tua tueor. a te amari et quid agas quidque agatur certior fieri volo.

«Поздравляю тебя. Я схожу с ума от восторга. Люблю тебя и буду блюсти твои интересы. Я бы хотел, чтобы и ты поприветствовал меня и рассказал, что ты делаешь и что происходит».

Вечером того же дня Цицерон встретился с заговорщиками. 16 марта – день беспорядков в Риме. Рим разделился. Заговорщики обратились к народу. В ответ Марк Антоний собрал верные ему войска и ветеранов Юлия Цезаря. Вечером 16 марта войска заняли Форум, и разъярённые ветераны Цезаря громили город. Заговорщиков охраняли гладиаторы Марка Брута. Кальпурния, вдова Цезаря, передала все государственные бумаги и значительную сумму денег Марку Антонию.

17 марта состоялось заседание сената. Цицерон пытался найти компромисс для выхода из тупиковой ситуации. Он предложил всеобщую амнистию, которую сенат подтвердил. Марк Антоний, со своей стороны, предложил для сохранения мира и порядка ратифицировать все акты Юлия Цезаря. Попытка Цицерона влиять на ход событий длилась один день. После этого собрания в сенате Цицерон в очередной раз ушёл из политической жизни.

Полгода до убийства Цезаря и полгода после убийства – время, когда Цицерон сочинил практически все свои философские произведения. Большинство из них Цицерон написал в своём любимом Тускуланском имении. Труды Цицерона того времени частично остались целиком, частично раздроблены на цитаты и рассыпаны по работам христианских богословов. Именно они служили основным источником античных философских идей вплоть до XIII века. Письма и речи Цицерона, более известные в настоящее время, привлекли внимание интеллектуалов в XIV столетии, когда благодаря Петрарке началась охота за манускриптами с работами Цицерона.

7 апреля Цицерон покинул Рим. Радость в связи с убийством Цезаря сменилась мрачным настроением, так как он понимал, что ситуацию берёт под контроль Марк Антоний. Цицерон принял решение уехать в Грецию к сыну. Он добрался до города Помпеи и отправился на корабле в Сиракузы. Во время плавания работал над очередным философским сочинением. Из Сиракуз он пытался отплыть на корабле в Грецию, но из-за шторма был вынужден вернуться. К нему пришло письмо от его друга Аттика, укорявшего Цицерона в том, что тот оставил свою страну в трудную минуту. Цицерон вернулся в Рим, где его восторженно встретили сограждане.

Больше литературной деятельностью Цицерон не занимался. В течение четырёх месяцев Цицерон фактически руководил государственной политикой. Он был популярен как никогда. Его считали последним защитником республики. В это же время в Риме появился Октавий, приёмный сын Юлия Цезаря, и заявил о своём праве на управление государством. Своими знаменитыми Филиппиками Цицерону удалось убедить сенат признать Марка Антония вне закона. Но реальная политика уже давно не делалась речами в сенате. Исход дела решался с помощью оружия на полях сражений между войсками Марка Антония и Октавия.

Цицерон некоторое время сотрудничал с Октавием, официальным наследником Цезаря, будущим императором Августом. Цицерон вычислил правильно: именно Октавию суждено стать победителем. Но Октавию в его борьбе за власть стал выгоден союз с Антонием, и он «уступил» Цицерона Марку Антонию. Цицерона, как противника союза Октавия и Марка Антония, внесли в проскрипционный список. Цицерон пытался бежать, но был пойман и казнён. Ему отрубили голову и руку.

Вот как описывает историк Аппиан триумф Марка Антония при известии о смерти Цицерона:

«Легат издали показал голову и руку, потрясая ею в воздухе, Антонию, председательствовавшему на Форуме. Тот чрезвычайно обрадовался, увенчал центуриона и сверх назначенной награды подарил ему 250 тысяч аттических драхм за уничтожение величайшего из всех своих противников и самого непримиримого. Голова Цицерона и рука очень долгое время висели на Форуме перед трибуной, с которой он прежде обычно обращался к народу с речами. И посмотреть на это стекалось больше народу, чем прежде послушать его».

Аппиан «Гражданские войны» кн. IV, 20.

Как пишет Плутарх, много лет спустя Октавий, в то время уже император Август, застал одного из своих внуков с книгой Цицерона в руках. Мальчик в испуге спрятал её под одежду. Август заметил это, взял книгу и, стоя, прочёл значительную часть; возвращая же её мальчику, сказал: «Учёный то был муж, дитя моё, учёный и любивший своё отечество».

Сын Цицерона Марк спасся, хотя тоже был в проскрипционном списке. Позднее, при Августе, Марк был восстановлен в правах и в 30 году стал консулом. Именно он объявил в Сенате о самоубийстве Марка Антония.

Письменное наследие Цицерона огромно (10 томов по 500 страниц). Большую его часть составляют речи и письма. Для историков они бесценны. Из цицероновских писем многие события того времени известны по дням, а иногда и по часам.

Большая часть писем адресована Аттику, с которым Цицерон дружил всю жизнь. Аттик был на пару лет старше Цицерона. В 86 или 85 году он переехал в Афины под предлогом научных занятий, но в действительности, чтобы избежать гражданской войны, возобновление которой он предвидел. С самого начала войны Аттик провозгласил свой нейтралитет. Гражданин из сословия всадников по римским законам мог себе позволить остаться в стороне и не принимать чью-либо сторону в противостоянии, при условии, что он не будет занимать государственной должности. Спокойный человек, исповедовавший философию Эпикура, Аттик оставался в Афинах по меньшей мере двадцать лет. Его учтивость и щедрость сделали его настолько популярным, что афиняне предложили ему афинское гражданство, но он его отклонил.

Известно, что Аттик был женат счастливым браком. Будучи очень богатым человеком, Аттик сделал всё, чтобы избежать участия в политических схватках своего времени. Он откупался от неприятностей и всем всегда помогал. Аттик помогал Цицерону и его семье, пока Цицерон находился в изгнании. Как частное лицо он помогал Цезарю, хотя и не одобрял его политику. Одновременно Аттик оказывал помощь Бруту, который был его близким другом. Похоже, Аттик одобрял убийство Цезаря. Когда Марк Антоний был объявлен врагом народа, Аттик защитил его жену Фульвию. Позднее Антоний спас от проскрипций Аттика и двух его друзей. Аттик оставался в дружественных отношениях с Антонием и Октавианом и после гибели Цицерона.

Сохранились 454 письма Цицерона, адресованные Аттику, но не осталось ни одного письма Аттика Цицерону. Возможно, Аттик их уничтожил из осторожности.

Вообще письма к Цицерону его адресатов сохранились плохо. На 800 писем Цицерона сохранилось приблизительно 90 писем к нему. Тому виной был установившийся режим и страх иметь при себе дружелюбные письма к изгою. Ответы друзей Цицерона как метлой вымело.

Официальная реабилитация Цицерона произошла, вероятно, при императоре Клавдии. По крайней мере, Светоний упоминает о трактате Клавдия в защиту ораторского искусства Цицерона. В имперском сенате красноречие не требовалось, разве что для выражения согласия с императором, но в Риме продолжали работать суды, и искусство убеждения, созданное Цицероном, оставалось востребованным. К тому же риторика – искусство убеждения – очень близка к искусству пропаганды и в этой ипостаси пригождалась всегда. Кроме работ по ораторскому искусству римляне продолжали изучать философские работы Цицерона.

Ранние отцы церкви восхищались Цицероном. С уходом Римской империи в небытие воздействие трудов Цицерона делалось всё более опосредованным. Идеи Цицерона пересказывались христианскими авторами, в то время как сами книги великого оратора постепенно исчезали. Остались совсем немногие, но эти немногие необыкновенно чтились.

Не обошлось без путаницы. Трактат Ad Herennium, хорошо известный в Средние века и особо почитаемый, считался творением Цицерона. Книга написана в 86–82 годах до н. э. В её названии стоит имя человека, которому она посвящена, и про которого ничего неизвестно, так же как и про автора работы. Манускрипты и печатные издания объединяли трактат Цицерона De inventione («О подборе материала для речей») и Ad Herennium («Четыре книги риторики, посвященные Гереннию») в одну книгу. Их называли первой и второй туллиевыми риториками. Этими трактатами пользовались в качестве руководства для написания проповедей, писем, документов, приветствий.

Из философских работ Цицерона больше всего ценилась заключительная часть шестой книги «О государстве», так называемый «Сон Сципиона», в котором обсуждается строение вселенной. Остальная часть сочинения была потеряна и найдена вновь только в XIX веке. В трактате несколько чуждом для сегодняшнего восприятия, неожиданно натыкаешься на шутку Цицерона, звучащую как привет из далёкого прошлого. В своём сне Сципион говорит собеседникам, громко выражающим свои эмоции: «Не шумите так, пожалуйста! А то вы меня разбудите».

Начиная с XII века, богословы постоянно цитируют философские работы Цицерона. Многочисленные ссылки можно найти у Абеляра, Роберта Гроссетеста, Бонавентуры, Альберта Великого, Фомы Аквинского.

Первым собирателем и ценителем писем Цицерона стал Петрарка. В 1345 году он нашёл несколько писем Цицерона к Аттику в кафедральной библиотеке города Верона.

Ещё одна коллекция писем совершенно неожиданно увидела свет благодаря Колуччо Салутати, канцлеру Флоренции. Салутати собирал старинные манускрипты, и ему очень хотелось иметь тексты Цицерона. Он написал в Верону с просьбой прислать копию писем Цицерона, обнаруженных Петраркой. Ему смогли выслать только первые шестьдесят писем. В 1387 году Верона была захвачена правителем Милана Джангалеаццо Висконти, и многие манускрипты из веронской библиотеки перекочевали в Милан, а точнее в Павию. В 1389 году Колуччо пишет канцлеру Милана с очередной просьбой о копиях писем Цицерона. Когда письма прибыли, Колуччо с удивлением обнаружил, что это совершенно иные, до сих пор неизвестные, письма Цицерона.

Библиотека Висконти находилась в Павии, университетском городке недалеко от Милана. Она пополнялась не только за счёт поисков и покупок манускриптов, но и за счёт военных трофеев. В частности, после взятия Падуи в этой библиотеке оказались книги из собрания Петрарки. В свою очередь, павийская библиотека пострадала, когда в 1499 году Милан был завоёван французским королём Людовиком XII. Большое число манускриптов, в том числе и письма Цицерона, попали во Францию и сейчас хранятся в парижской библиотеке.

Славе Цицерона был нанесён ущерб в XIX веке, во времена «имперского мышления». В XIX веке всё внимание историков было приковано к фигуре Юлия Цезаря, основателя Римской империи. В зависимости от оценки деятельности Цезаря трактовалось и поведение Цицерона. Следующий деятель – Октавиан Август, виновник смерти Цицерона, тоже заслонял фигуру Цицерона.

Знаменитый историк XIX века Теодор Моммзен назвал Цицерона близоруким эгоистом, бездарным писателем и трусом. Про всех деятелей, противостоявших Цезарю, он писал:

«Ничто в политической карьере этих людей не даёт основания предполагать, что у них была какая-то цель, более отдалённая, более высокая, чем собственное продвижение к власти, которая сулила личную славу и безнаказанность».

И всё же! Слава Цицерона длится более двух тысяч лет. Как-то странно называть её исторической ошибкой. Сам Моммзен, размышляя о судьбе наследия Цицерона, писал:

«Цицеронизм представляет собой проблему, которая не может, в сущности, быть решена, а только подменяется ещё большей тайной человеческой природы: речью и её влиянию на умы. Если благородный латинский язык, прежде чем ему погибнуть в народном говоре, был ещё раз мобилизован этим опытным стилистом и использован в его объёмистых сочинениях, то и на недостойный сосуд перешло кое-что из того могущества, каким обладает язык, и из того благоговения, которое он вызывает к себе».

Сказать, что Цицерон был великим оратором, мало. Он был одним из создателей литературного латинского языка. Когда Моммзен пишет «… был ещё раз мобилизован…», он сильно приуменьшает достижение Цицерона. Влияние Цицерона на латинскую прозу было огромным.

Теоретик искусства убеждения Цицерон считал, что мудрость должна сопровождаться красноречием.

«Ведь хорошим оратором может быть только тот, кто умеет мыслить; поэтому, кто посвящает себя истинному красноречию, тот посвящает себя и мудрости, без которой никому нельзя обойтись даже в пору самой тяжелой войны».

«Брут», 23.

Читатели разных эпох выбирают из наследия прошлого то, что их интересует больше всего. В настоящее время по полкам пылятся сочинения Цицерона по риторике. Их читают только историки культуры. Как руководство к действию они практически не востребованы. Ораторское искусство, некогда открытое вновь деятелями Ренессанса, просуществовало до двадцатого века и оживёт вновь, если только возродится искусство живого слова. В книге «О подборе материала для речей» (De Inventione) Цицерон писал:

«Я полагаю, люди должны изучать красноречие для того, чтобы шарлатаны не могли обрести политическую силу, способную нанести вред достойным гражданам и всему обществу».

Что перекликается со словами из другой книги Цицерона «Об ораторе» (De Oratore) Кн. III, 35:

«(142) …знать дело и не уметь его изложить, – это признак человека бессловесного, а не знать дела и владеть лишь словами – признак человека невежественного; ни то, ни другое похвалы не заслуживает, но уж если выбирать, то я предпочел бы неречистое разумение говорливой глупости. (143) Если же речь идет о том, что по-настоящему превосходно, то пальма первенства принадлежит тому, кто и учен, и красноречив. Если мы согласимся назвать его и оратором и философом, то и спорить не о чем; если же эти два понятия разделить, то философы окажутся ниже ораторов потому, что совершенный оратор обладает всеми знаниями философов, а философ далеко не всегда располагает красноречием оратора; и очень жаль, что философы этим пренебрегают, ибо оно, думается, могло бы послужить завершением их образования».

Аппиан. Римские войны. СПб. Алетейя, 1994.

Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. М., Наука, 1972.

Моммзен Т. История Рима. Т.III, М.: Огис-Госполитиздат, 1941.

Муравьёв М. Н. Полное собрание сочинений. СПб. 1819–1820.

Утченко С.Л. Цицерон и его время. М.: Мысль, 1972.

«Cicero Select Letters» By W. W. How, with Historical Introductions, Notes and Appendices, together with a Critical Introduction by A. C. Clark Vol I-II, Oxford, 1955.

Cicero. On Invention. The Best Kind of Orator. Topics. (Loeb Classical Library)

Вергилий

«Латынь из моды вышла ныне…»

                             А.С. Пушкин.

В Cредние века и позднее, во времена Ренессанса, существовала теория о двух исторических процессах, латинские названия которых translatio imperii и translatio studii, что означает «передача власти» и «передача знаний». То, что власть над миром передаётся от царства к царству – идея древняя. Ещё библейский пророк Даниил говорил о четырёх царствах, сменяющих друг друга, и пятом небесном царстве, которое никому не перейдёт и вовеки не разрушится. (Книга пророка Даниила, гл. 2) Похожие рассуждения встречаются у христианского историка V века Павла Орозия. В своей «Истории против язычников» (кн. II) он пишет о четырёх великих царствах, возникавших и уничтожавшихся по очереди. Орозий связал их с четырьмя странами света. От Вавилона с востока «власть» перешла к Карфагену на юг, затем в империю Александра Македонского на север и, наконец, в Римскую империю на запад. Рим был вознесен на вершину мирового господства для торжества христианства, и после его разрушения должен наступить конец света. В неизбежности гибелипоследней империи Орозий видел божественный промысел и связывал крах Рима с приближением Страшного Суда. В своём увлечении идеей преемственности власти Орозий иногда противоречил собственным датировкам. Объяснить происходящее с христианской точки зрения для него было важнее отдельных несогласованностей.

С течением времени Страшный Суд перенесли на неопределённое будущее, но идея передачи политического и культурного наследия от одной цивилизации к другой продолжала существовать. Позднее спорили, в какую часть Европы произошёл переход из Древнего Рима: в Священную Римскую империю, Францию или Англию. Сходным образом трактовалась передача знаний или древней мудрости – translatio studii. Мудрость, которую неосторожно познал Адам в земном Раю, со временем проникла в Иерусалим, затем в Вавилон, Афины, Рим и далее в Европу, например, в Париж. На данный момент нас интересует переход из Греции в Рим, литературное описание которого появилось в эпической поэме Вергилия.

Некогда на юге Италии процветали греческие колонии. В одной из таких колоний Пифагор организовал свою школу, где, по легендам, преемник Ромула царь Нума Помпилий познакомился с учёностью греков. Соперничество Рима с поверженной, но «высшей» Грецией причудливым образом отразилось в рассказах о передаче власти и культуры от Греции к Риму. Римское мифотворчество в своём развитии сделало некий разворот. К римлянам власть перешла не от греков, а от врагов греков – троянцев.

Эней, сын Венеры и Анхиза, после грабежа Трои привёл спасшихся троянцев в Италию, где неподалеку от будущего Рима основал город Лациум. Один из потомков Энея был свергнут с престола своим братом. Дочь свергнутого царя Илию сделали весталкой. Весталки давали обет безбрачия, но, по преданию, Илия родила от бога Марса двух близнецов Рема и Ромула. Разгневанный правитель приказал утопить своих внучатых племянников. Раб, которому было велено это сделать, пожалел младенцев и, уложив их в деревянное корыто, пустил по реке. Корыто прибило к берегу, где их нашла волчица и вскормила своим молоком.

Ко времени правления Августа легенды об исходе троянцев и о происхождении Рима стали уже традиционными. Вергилий выбрал одну из них. Он рассказал о путешествии Энея в Италию в поисках новой родины и о войне троянцев с италийцами за право основать город. Юность Вергилия совпала с гражданской войной, когда вооружённое противостояние первых лиц республики породили в государстве ощущение мировой катастрофы. Императору Октавиану удалось остановить гражданскую войну. Наступило долгожданное успокоение. Благодарные римляне даровали Октавиану титул Августа, означавший «возвеличенный богами». Август предпринял попытку осуществить грандиозный план завоевания всего известного римлянам мира, всей Ойкумены. Править предполагалось справедливо и милосердно, и этот план казался реальным. Империя жила ожиданием великих свершений. Связав историю Греции, Трои и Рима в один мифологический узел, Вергилий обосновал происхождение Римской империи, принесшей, по мнению многих, мир и справедливое правление всему Средиземноморью.

Публий Вергилий Марон [Рис. 33] был придворным поэтом императора Августа. Прямых сведений о жизни Вергилия мало. В начале II века н. э. римский историк Светоний написал несколько сочинений. Кроме дошедшей до наших дней книги «Жизнь двенадцати цезарей» его перу принадлежала «Книга о поэтах», в которую входила биография Вергилия. Несмотря на то, что Светоний написал свою книгу полтора столетия после Вергилия, он был добросовестным учёным, и ему можно было бы доверять. Однако «Книга о поэтах» пропала. Остался её пересказ римским грамматиком IV века Тиберием Клавдием Донатом. Но имеющийся текст рассказа Доната доверия не внушает. Его подлинность сомнительна, так как текст много раз искажался во время многочисленных переписок, и в нём уже невозможно отделить вымысел от правды. Кое-что известно о жизни Вергилия из од Горация, придворного поэта императора Августа. Некоторые сведения о жизни Вергилия можно извлечь на основании косвенных данных, так как эпоха Августа достаточно хорошо документирована.

Вергилий родился 15 октября 70 года до н. э. недалеко от города Мантуя, в год консульства Помпея и Красса. Отец Вергилия, богатый провинциал, обеспечил сыну хорошее образование. Вергилий сначала учился в Кремоне, затем в Милане и закончил учёбу в Риме. В 49 году Вергилий получил римское гражданство. В разгар войны между Цезарем и Помпеем он покинул Рим и переселился в Неаполь.

Кумиром Вергилия в юношеские годы был Юлий Цезарь. В его отношении к всесильному властителю большую роль сыграла политика Юлия Цезаря по уравниванию в правах провинций и Рима.

В сентябре 46 года Юлий Цезарь отпраздновал четыре великих триумфа в честь своих побед над Галлией, Египтом, Понтом и Африкой. Он объявил себя потомком Ромула, сына Энея Юла, самого Энея и, наконец, матери Энея богини Венеры. Цезарь поместил свою собственную статую на Капитолийском холме, среди статуй богов.

Через два года Цезарь был убит. Последовала новая вспышка гражданской войны. На сей раз Марк Антоний и Октавиан воевали с убийцами Цезаря – Кассием и Брутом, желавшими восстановить республику и власть сената. Кассий и Брут погибли в 42 году. Кровопролитная битва при Филиппах закончилась победой Антония и Октавиана. Огромная армия, принимавшая участие в императорских походах, жаждала вознаграждения. Для императорских воинов в Италии конфисковали большое количество земли. Участок земли, принадлежавший Вергилию, тоже был конфискован, но позднее возвращён благодаря ходатайству друзей и покровителей. Вергилий был одним из очень немногих, кому удалось вернуть свою землю. Большинство тщетно пытались обращаться к Октавиану. По всей Италии прокатилась волна вооружённых столкновений. Ситуация усугублялась голодом. Последовал мятеж под руководством Луция Антония. Под его знамёна собрались все недовольные политикой Октавиана, в том числе сенаторы-республиканцы и остатки армии, воевавшей на стороне Кассия и Брута. Противостояние с императорскими войсками произошло в городе Перусия (латинское название Перуджи). Мятеж был подавлен, сенаторы-республиканцы казнены, а город отдан на разграбление солдатам и сожжён.

В 39 или 38 году появился поэтический сборник Вергилия «Эклоги», или «Буколики» («Пастушьи песни»). Вместо героического воспевания битв Вергилий описал воображаемый мир простого и свободного существования на лоне природы. В первой буколике пастушок благодарит правителя своей страны за царивший мир. Через много лет Сенека в своих «Нравственных письмах к Луцилию» (LXXIII) процитирует Вергилия:

«Мудрец помнит…благодаря кому общественная необходимость не призывает его к оружию, к несению стражи, к охране стен и ко всем многочисленным военным трудам, и он благодарен своему кормчему. Тому и учит философия: быть благодарным за благодеяния и платить за них благом; но порой сама признательность служит платой. Значит, мудрый не станет отрицать, сколь многим он обязан тому, чье управление и попечение даруют ему щедрый досуг, и право распоряжаться своим временем, и покой, не нарушаемый общественными обязанностями… этот досуг, наивысший дар которого – в том, что

Он и коровам моим пастись, как видишь, позволил,

И самому мне играть, что хочу, на сельской тростинке».

Работа и бесценный досуг философа зависят от мира в государстве. Играть «что хочу» после трудов праведных – желание любого человека.

Эклоги означает «извлечения», или отдельные стихотворения. В этом значении название закрепилось за десятью стихотворениями сборника «Буколики». «Эклоги» имели огромный успех и принесли Вергилию известность. Не только высокообразованные римляне зафиксировали своё восхищение поэмой в письмах и литературных произведениях. Цитаты из «Буколик» до сих пор хранят стены Помпеи, а также граффити в бывших казармах гладиаторов и в древних мастерских.

Впоследствии особую славу Вергилию принесла четвёртая, так называемая «мессианская», эклога. В ней Вергилий упоминает Деву. Это Астрея, или Справедливость, дочь Юпитера и богини правосудия Фемиды. Она должна появиться с наступлением Золотого века.

Век последний уже пришёл по пророчествам Кумским.

Снова великий веков рождается ныне порядок.

Вот уже Дева грядёт и с нею Сатурново царство.

Снова с высоких небес посылается новое племя.

Мальчика лишь охрани рождённого, с коим железный

Кончится род, золотой же возникнет для целого мира,

Чистая, ты, люцина!..

(Пер. С.В. Шервинского.)

В Средние века отрывок о Деве и мальчике был самым знаменитым стихотворением на латинском языке. Утверждали, что в нём Вергилий предсказал приход Иисуса Христа. На «мессианском» прочтении четвёртой эклоги настаивали уже первые христианские писатели. Правда, среди них были исключения. Иероним назвал такое толкование ребячеством и шарлатанством.

Одни считают, что преклонение перед Вергилием и та особая роль, которую отводили четвёртой эклоге в Средние века, явились результатом случайной игры истории. Другие утверждают, что пророкам совершенно не обязательно знать, о чём они пророчествуют, и недаром вдохновение от Бога.

Следующее своё сочинение «Георгики» («О земледелии») Вергилий посвятил богатому и влиятельному министру Августа – Меценату, покровительствовавшему поэту. «Георгики» называли лучшей поэмой лучшего поэта. «Энеида» не была закончена, а потому не могла по древним канонам считаться совершенной поэмой. В «Георгиках» много строк посвящено крестьянскому труду. Однако вряд ли Вергилий писал свою поэму как практическое руководство по обработке земли, выращиванию деревьев или уходу за пчёлами. Назвать «Георгики» учебником по фермерскому хозяйству (что иногда делают), – всё равно, что назвать «Времена года» Вивальди учебником по метеорологии.

В качестве примера можно привести такой отрывок:

Истинно время придет, когда в тех дальних пределах

Муж земледелец, кривым размягчающий землю оралом,

Дротики в почве найдет, изъязвленные ржою шершавой!

Тяжкой мотыгой своей наткнется на шлемы пустые

И подивится костям могучим в разрытых могилах!..

Наибольшая литературная слава досталась главному произведению Вергилия – «Энеиде». Весьма вероятно, что Вергилий задумал «Энеиду» ещё до смерти Юлия Цезаря. Позднее он переработал поэму и посвятил её Августу. Так как бабкой Августа была сестра Юлия Цезаря, то божественное происхождение Августа также было вполне доказуемым. Проработав над поэмой несколько лет, Вергилий отправился в Грецию и Азию, в поисках материалов и вдохновения. На обратном пути в Рим Вергилий заболел и в 19 году умер.

«Энеида» Вергилия рассказывает о происхождении Римской империи.

Греки воевали с Троей, а у Рима был свой великий соперник – Карфаген. Богиня Юнона возненавидела Энея из-за предсказания, что её любимый город Карфаген будет разрушен римлянами. По воле богов беглец из разрушенной Трои должен привести в Италию оставшихся в живых троянцев и заложить основы Рима, власть которого будет вечной.

Для современников Вергилия разрушение Карфагена было историческим фактом приблизительно столетней давности, а для героя поэмы Энея – далёким будущим, зависящим от его судьбы.

Один из самых знаменитых эпизодов «Энеиды» посвящен истории Энея и Дидоны. Царица Карфагена Дидона гостеприимно приняла потерпевших кораблекрушение троянцев. Мать Энея, богиня Венера, сделала так, что Дидона страстно полюбила Энея. Эней ответил взаимностью, но по приказу богов оставил Дидону и продолжил путешествие в Италию. Дидона покончила с собой. По дороге в Италию Эней остановился на Сицилии, где спустился в подземное царство. Там он повстречался со своим отцом, поведавшим ему о будущей славе Рима. Там же, в подземном царстве, он встретил Дидону, не захотевшую с ним разговаривать. Слова Энея, пытающегося оправдаться перед Дидоной, стали знаменитыми и без конца цитировались:

…И не мог я поверить,

Чтобы разлука со мной принесла тебе столько страданий.

«Энеида» VI 463–4.

Оставив Дидону, чтобы исполнить свой долг и найти новую родину для беженцев-троянцев, Эней посеял будущую вражду потомков Дидоны – карфагенян со своими потомками – римлянами.

Вражда богов и богинь привела к войне троянцев с жителями Италии. Троянцы во главе с Энеем победили, они могут строить новый город. Однако Троя должна быть забыта. Владыкой мира должен стать Рим.

Энеида относится к жанру эпической поэмы. Каллиопа – муза эпической поэзии, а также знаний, считалась главной из муз, и в античности эпос считался высшей формой литературы. По своему характеру эпическая поэма является повествованием. В ней рассказывается о великих событиях и великих героях, и её характеризует возвышенный стиль. В эпической поэме обязательно присутствуют божества. В некотором смысле эпическая поэма является теорией, которую нельзя назвать «научной», но которая имеет с научными теориями сходство. Высшие силы, управляющие миром и от которых зависит будущее необходимо как-то обозначить, для того чтобы рассказывать об их влиянии на людей. Можно назвать одну из таких сил, например, Юноной. Естественно, древние греки и древние римляне не наделяли своих богов именами исключительно ради удобства изложения; в богов верили, как в настоящее время верят выводам научных теорий.

В поэме Вергилия жена Юпитера, мстительная Юнона, олицетворяет разрушительное женское начало. Она меряется силой и влиянием с не менее опасной богиней, богиней любви Венерой. Орудие Венеры – потеря разума, любовная страсть, разрушающая жертву её мести. Любовь – вне контроля человека. Благородная царица Дидона из-за роковой страсти кончает жизнь самоубийством. Дидоне противопоставлен pius Aeneas «благочестивый Эней», то есть человек, подчиняющийся воле богов. Точно так же Юноне противопоставлен Юпитер, в котором воплощён идеал правителя.

Если бы поэма ограничилась прославлением идеалов Римской империи, она бы не сохранилась. Поэма вызывала и вызывает гораздо больше ассоциаций. Например, Энея никогда не воспринимали только как героического персонажа. Мало кто оставался безучастным к судьбе Дидоны. Эней своим поступком потерял расположение многих читателей. Как написал американский писатель Томас Элиот, Вергилий впустил в литературу угрызения совести.

Перед своей смертью Вергилий попросил друзей сжечь поэму, возможно, не желая, чтобы поэма была опубликована в незавершённом виде. Друзья Вергилия отказались её уничтожить. Двум из них, тоже поэтам, Август поручил закончить «Энеиду». Они отнеслись достаточно бережно к тексту. Незавершённые куски поэмы не нарушают общего смысла. Единственно, среди комментаторов время от времени возникают споры по поводу концовки поэмы. «Энеида», как известно, кончается убийством царя италийского племени Турна, боровшегося с пришельцами-троянцами. Прегрешение Турна состояло в неподчинении воли богов. /Имперская власть схожа с волей богов. Не подчинился – значит должен умереть. А почему не подчинился, защищал ли свою землю или своё достоинство, неважно./ То, что Эней стал убийцей, можно трактовать как символ саморазрушения личности в качестве платы за полученную власть и ответственность за судьбы других людей. Путь к славе усеян чужими трагедиями, особенно при преследовании национальной идеи.

Предполагал ли Вергилий закончить поэму более оптимистично какой-нибудь сценой с триумфальными колесницами, неизвестно. Возможно, что существующая концовка задумана самим Вергилием. В дошедшем до нас варианте разрушение итальянского города и убийство Турна завершают круг, объединяясь с разрушением Трои.

Стихи Вергилия считались образцом безупречности. Их учили в римских школах, а позднее преподавали в средневековых монастырях. Поэзия Вергилия прочно и надолго вошла в школьные учебники. Историк Доминико Компаретти, автор большого труда о Вергилии, писал, что если бы пропали все манускрипты с записью «Энеиды», её можно было бы восстановить по цитатам из старых учебников грамматики.

Вергилий оставался самым любимым поэтом до тех пор, пока было кому читать и говорить на латыни. Наряду с великой любовью, на протяжении многих веков что-то в поэзии Вергилия провоцировало ироничное отношение к её автору.

Начиная со II века, в Риме сочиняли так называемые центоны (centonis). Название происходит от латинского слова cento – «лоскут». Буквальный перевод centonis – «из лоскутов». Центонами называют стихотворения, составленные из отдельных строчек поэм, объединённых в одно произведение, смысл которого очень далёк от смысла первоисточника. Чаще всего центоны писали шутки ради. Традиция старая. Первоначально центоны строились из стихов Гомера. Из стихотворений на русском языке такого жанра самое известное:

Однажды в студеную зимнюю пору

сижу за решеткой в темнице сырой

и т.д.

В Древнем Риме возникла обширная литература вергилиевских центонов. Иногда, хотя и гораздо реже, чем развлекательные стихи, появлялись серьёзные поэмы-центоны, набранные из строчек поэм Вергилия. Существует трагедия «Медея», написанная таким способом. Известны серьёзные центоны на религиозные темы. Например, в IV веке жена префекта Рима Фальтония Бетиция Проба сочинила поэму в форме библейского рассказа, начинающегося сотворением мира, и кончающегося вознесением Иисуса на небеса. Но, всё-таки, гораздо чаще стихи-центоны были весёлыми и несерьёзными.

Центонами дело не ограничилось. Учебники грамматики и имя Вергилия были крепко связаны, и где-то на рубеже античности и средневековья (VII век) появились два трактата по образцу знаменитых грамматик Доната, называвшиеся Epitomae и Epistolae. Их автор назвал себя Вергилием Мароном Грамматиком (Vergilius Maro grammaticus). То ли пародист, то ли хитрец, посмеивавшийся над школьной латынью, Вергилий Грамматик был высокообразованным человеком, знавшим древнееврейский и латинский языки. Он цитировал несметное количество книг и писателей. Правда, как оказалось, не существует ни одного источника, на который ссылается Вергилий Грамматик. С упоминаемыми им авторами тоже плохо. Хотя среди них есть знакомые имена, такие как Катон, Цицерон, Квинтилиан, Вергилий (автор «Энеиды»), но большинство имён не встречается ни в каком другом средневековом манускрипте. Некоторые имена литературных героев (как, например, Энея) приводятся им как имена авторов несуществующих книг. В книге Вергилия Грамматика находятся блестящие образцы игры слов и много мудрых наблюдений. Кроме грамматического материала книги содержат псевдофилософские и религиозные вопросы, этимологию слов, словесные игры, шифры и список выдающихся грамматиков. Аналогов книге Вергилия Грамматика нет. Наиболее близкое по духу сочинение, хотя и совершенно иное по тематике, вероятно, «Тристрам Шенди» Лоренса Стерна.

Народная любовь к Вергилию нередко принимала своеобразные формы. В XII веке кроме образа лучшего латинского поэта возник другой, меняющийся как хамелеон, но постоянно сопровождавший имя поэта – образ героя народного фольклора. Вергилий постепенно превращается в волшебника, творящего разнообразные чудеса. Он великий поэт, предсказавший рождение Иисуса Христа, и одновременно колдун с сомнительной репутацией.

По одной из легенд Вергилий, будучи школяром, проживал в Толедо. Почему Вергилий оказался в Толедо, не спрашивайте. Видимо, бывшие мусульманские земли в глазах средневековых обитателей были рассадником колдовства. На одной из прогулок Вергилий наткнулся на холм с пещерой, куда зашёл из любопытства. В пещере с ним заговорил голос, оказавшийся голосом демона. В обмен на обещание выдать ему тайные книги по некромантии Вергилий согласился выпустить нечистого из малюсенькой норки, которая была прикрыта всего-навсего дощечкой. Выпустив демона и получив книги, Вергилий проделал шутку, которую много позднее повторил Кот в сапогах. Он поспорил с демоном, что тому не поместиться в норке во второй раз. После того, как легковерный демон продемонстрировал своё искусство уменьшения в размерах, Вергилий опять прикрыл норку дощечкой. «Поэтому обманутый демон до сих пор сидит под землёй, а Вергилий стал сведущ в чёрной магии».

У жителей Рима был свой набор легенд о Вергилии. Есть у них своеобразная интерпретация пожара в Риме. Вергилий влюбился в принцессу Фибиллу, и она решила подшутить над его старческой страстью. Как-то вечером, доведя поэта до любовного порыва, она завлекла его в спальню, расположенную в башне. Под окном спальни висела корзина. Фибилла умудрилась вытолкнуть Вергилия из окна. Утром все римляне с изумлением наблюдали Вергилия, висящего в корзине под окном красавицы. Месть Вергилия была ужасна. С помощью магии он поджёг город Рим и сказал, что Рим будет гореть до тех пор, пока принцесса нагишом на глазах у всех римлян не пробежит по городу, обжигая себе кожу.

Изображения Вергилия в корзинке появлялись вплоть до XVII века [Рис. 44].

С историями о похождениях Вергилия больше всего повезло Неаполю. Считается, что сам город Неаполь был построен Вергилием. Чтобы усмирить гору Везувий, из которой периодически извергается огонь, Вергилий поставил медную машину типа баллисты, нацеленную на Везувий. Вулкан от испуга молчал. Один крестьянин, удивляясь, что машина всегда угрожает и никогда не стреляет, отпустил стрелу. Освобождённая стрела поразила верхушку горы, оттуда вырвалось пламя. По сию пору вулкан продолжает ругаться и кидаться камнями, а время от времени заливает долину огненной рекой.

Некоторые коррективы к образу Вергилия внёс Данте. Вергилий Данте не имеет отношения к средневековым легендам о маге и колдуне, но, как известно, Данте поместил Вергилия в Ад. Возможно, репутация Вергилия как некроманта и колдуна остановила Данте, и он не решился поместить своего любимца в Рай, хотя в Раю оказался Стаций, ставший христианином благодаря стихам Вергилия.

Пока был жив интерес к латинскому языку, Вергилия старательно изучали в школах и по старой традиции посмеивались над ним, дабы отдохнуть от утомительных высот латинской словесности. Очередной всплеск иронического отношения к любимому автору пришёлся на середину XVII века. Французский писатель и драматург Поль Скаррон написал пародию на «Энеиду» – «Вергилий наизнанку». Книга имела невероятный успех среди парижан.

С исчезновением латинского языка из школьных программ всё меньше читателей имеет возможность наслаждаться стихами великого поэта. Но до сих пор в латинских грамматиках мелькают имена Энея и Дидоны.

Английский писатель и журналист, специалист-международник Гарри Маунт изучал классическую литературу в Оксфорде. Совсем недавно, в 2006 году, вышла его книга «AMO, AMAS, AMAT… and all that», в которой он объясняется в любви к латинскому языку и заодно рассказывает основы латинской грамматики. Такие грамматические понятия, как косвенные утверждения, Гарри Маунт поясняет на следующих примерах:

Эней сказал мне, что Дидона несчастна.

Я не верю, что Дидона несчастна.

Неудивительно, что Дидона несчастна.

Те, кто знают латынь и могут читать Вергилия в подлиннике, продолжают над ним шутить. Остальным приходится довольствоваться переводами.

Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., Художественная литература, 1979.

Элиот Т. Вергилий и христианский мир. В сб. Избранное: Т.I–II., М., Росспэн, 2004.

Anderson W. S. The Art of The Aeneid. Prentice-Hall, Inc., 1969.

Comparetti D. Vergil in the Middle Ages. London, S. Sonnenschein & co.; New York, Macmillan & co., 1895.

Mount H. Amo, amas, amat…and all that. London, Short Books, 2006.

Pöschl V. The Art of Vergil. The University of Michigan Press, 1962.

Сенека

«Чтобы не гневаться попусту на отдельных людей, прости всех сразу, окажи снисхождение роду человеческому».

Сенека «О гневе» II, 10.

Римский государственный деятель, философ и драматург Луций Анней Сенека [Рис. 15] родился около 4 года до н. э., в конце правления императора Августа, то есть приблизительно тогда же, когда родился Иисус Христос.

Во времена молодости Сенеки в Римской империи от золотых дней Августа остались только воспоминания, одно перечисление императоров, при которых жил Сенека – Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, – характеризует эпоху.

При Нероне имена великих римских писателей встречаются реже, чем при Августе. Нельзя сказать, что их совсем нет, но это либо люди с трагической судьбой, как у писателя Петрония (Нерон вынудил его покончить с собой), либо люди, умудрившиеся пережить кровавую эпоху несколько в стороне от римских бурь, как, например, Плиний Старший (23–79). Во времена правления Нерона Плиний отошёл от общественной жизни, предпочтя составлять учебник грамматики и писать историю Рима. Он вернулся к государственной деятельности только после смерти Нерона. Последняя должность Плиния – командующий императорским флотом. Все свои работы по «Естественной истории» Плиний написал в более спокойное правление Веспасиана. Написал Плиний и историю Нерона, но она не сохранилась. В «Естественной истории» он упомянул Нерона и Калигулу, назвав их осквернителями рода человеческого («…principes geuere totidem facet generic humani…» Кн. VII, 8, 46).

Если Плиний был среди немногих выдающихся римлян, кто смог остаться в стороне от политической жизни столицы, то Сенека находился в самой её сердцевине. Чтобы понять, насколько далеки мысли Сенеки от надежд людей, живших в эпоху Августа, достаточно привести несколько произвольных цитат из его книги «Нравственные письма к Луцилию»:

«Мы боимся бедности, боимся болезней, боимся насилия тех, кто могущественней нас».

«Нравственные письма к Луцилию» XIV, 3.

«…палач, чем больше он выложит орудий, тем большего достигнет, ибо один вид побеждает даже способного вытерпеть пытку, – так же нашу душу легче всего подчиняет та угроза, которой есть что показать».

«Нравственные письма к Луцилию» XIV, 6.

Можно вспомнить лозунг тиранов, процитированный Сенекой: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», или слова Сенеки, обращённые к Нерону: «Не имеет значения, как много людей ты убьешь, тебе не убить своего преемника». (Дион Кассий «Римская история» LXII, 18.)

У людей самых разных эпох, но которым пришлось жить при правителях, развращённых вседозволенностью, умонастроения схожи с умонастроением Сенеки. Для живущих в более разумные времена его размышления могут показаться скучным морализированием.

Луций Аней Сенека родился в Испании. Его отец, Сенека Старший, преподавал риторику в Кордобе. Сенека Старший был сторонником Помпея, не любил Юлия Цезаря и восхищался Цицероном. Старший брат Сенеки Юний Галлион в ходе успешной службы стал консулом. Согласно Библии, будучи губернатором провинции Ахайя, Юний Галлион отказался судить апостола Павла.

Анней Мела, младший брат Сенеки, по словам Тацита, «движимый нелепым тщеславием, воздержался от соискания высших государственных должностей» (Тацит «Анналы» XIV 17). Анней Мела вошёл в историю как отец римского поэта Аннея Лукана. Из произведений Лукана сохранилась эпическая поэма «Фарсалия», в которой описана война между Цезарем и Помпеем.

Когда Сенека был ещё ребёнком, его семья переехала из Испании в Рим, но родители почти сразу отправили его в Александрию, так как он сильно болел, вероятнее всего, туберкулёзом. Сенеку воспитывала тётушка, жена префекта Египта. Первую половину жизни Сенека провёл в египетской столице, где царила атмосфера «предхристианских» учений. Именно тогда в Александрии создавал свои произведения Филон Александрийский (25 до н. э. – 50 н.э.). О том, что Сенека общался с главой иудейской общины Филоном, сведений нет, хотя, возможно, они встречались позднее, в 39 году, когда Филон Александрийский прибыл в Рим к императору Гаю Калигуле.

В 31 году Сенека покинул Египет и прибыл в Рим. Свою политическую карьеру в должности адвоката Сенека начал в конце правления Тиберия. В 33 году его избрали квестором. Одновременно с исполнением государственных обязанностей Сенека с большим успехом сочинял поэмы и философские эссе.

В 38 году императором стал Калигула. Сохранился рассказ историка Диона Кассия о ревности императора к ораторской и писательской славе Сенеки.

«Сенека чуть было не пал от руки Калигулы, но не потому, что совершил против него какое-либо преступление или возбудил к себе подозрения, а потому, что в присутствии Императора произнес в сенате блестящую речь. Калигула уже отдал приказ об убийстве, однако затем отменил его по совету одной из своих любовниц, которая уверяла, что Сенека слишком слаб здоровьем и все равно скоро умрет».

Дион Кассий «Римская история» LIX, 19.

Правление помрачённого умом Калигулы закончилось в 41 году. Он был убит. Преторианская гвардия (личные телохранители императора) провозгласили императором Клавдия Друза, дядюшку Калигулы. Положение Сенеки как знаменитого писателя и общественного деятеля, казалось бы, позволяло после смерти Калигулы надеяться на более спокойное существование. Некоторое время Сенека занимал высокую должность при дворе императора Клавдия. Он поддерживал дружеские отношения с сёстрами Калигулы Юлией Ливиллой и Агриппиной. Относительное благополучие Сенеки продолжалось недолго. В 41 году третья жена императора Клавдия Мессалина добилась, чтобы Сенека был сослан на Корсику. Его обвинили в любовной связи с Юлией Ливиллой. Суд приговорил Сенеку к смерти, но Клавдий заменил смертную казнь ссылкой на Корсику. Что касается Юлии Ливиллы, она была выслана, и через некоторое время Клавдий приказал её убить. Юлию Ливиллу уморили голодом. Режим Клавдия не был мягким. За тринадцать лет его правления были казнены 35 сенаторов и около 300 высших должностных лиц.

Сенека провёл в изгнании восемь лет. В 49 году Агриппина, став четвертой женой императора Клавдия, добилась возвращения Сенеки в Рим. Благодаря протекции Агриппины он получил место в сенате. Агриппина сделала Сенеку, а также Секста Афрания Бурра воспитателями своего сына Нерона. Начальник стражи, профессиональный военный Афраний Бурр был далёк от мира философии и литературы, тем не менее, он и Сенека сумели подружиться.

В 54 году Клавдий был убит и 17-летний Нерон стал императором.

Убийство Клавдия было замышлено Агриппиной, боявшейся, что тот объявит наследником своего сына Британика. Насколько Бурр и Сенека были вовлечены в заговор, достоверно неизвестно, но здравый смысл подсказывает, что они участвовали в государственном перевороте. Смерть Клавдия скрывали некоторое время. Всё это время вооружённые люди Бурра изолировали сына Клавдия Британика и охраняли Нерона. На похоронах Клавдия Нерон произнёс речь, написанную для него Сенекой. И самое главное, после переворота Сенека вместе с Бурром оказались на самой вершине власти, оба стали ближайшими помощниками Нерона. Первые пять лет правления Нерона называли «Золотым пятилетием Нерона», традиционно приписывая разумное руководство страной благотворному влиянию Сенеки.

В начале правления Нерона Сенека написал трактат «О милосердии» и посвятил его молодому императору. Республика, как форма правления, скомпрометировала себя беспорядками и гражданской войной, оставив травму в сознании государственных деятелей. Единовластное правление мыслилось как залог стабильности. Но при таком правлении возникала опасность тирании. В своём трактате Сенека утверждал, что при абсолютной власти добродетель правителя является единственным ограничением на его власть, а милосердие абсолютного монарха – единственная надежда подданных, чья жизнь у него в руках.

"Мы должны соблюдать меру в прощении, но поскольку соблюсти ее трудно, и чему-то суждено нарушить равновесие, пусть оно перевесит в сторону более человеческого".

«О милосердии» I, 2, 2.

Милосердие, по определению Сенеки – это сдержанность ума в тот момент, когда у него есть возможность отомстить. («О милосердии» II.3.1) По мнению Сенеки, милосердие является императорской добродетелью, так как её проявление является доказательством наивысшего статуса императора, его абсолютной власти. Трактат даёт представление о взглядах Сенеки на управление государством. К сожалению, часть работы пропала. В Средние века по трактату Сенеки изучали образ наилучшего правителя.

В XIV веке император Священной Римской империи проживал к северу от Альп, а папа римский в Авиньоне. Итальянские города приобрели независимость. Вопросы управления государством, также как и образ идеального христианского принца, стали любимыми темами, обсуждавшимися итальянскими гуманистами. Открытие древних латинских работ, в которых схожие темы рассматривались как светские, а не религиозные, придавало дискуссиям остроту и злободневность. Среди таких работ трактат Сенеки «О милосердии» пользовался особой популярностью.

В 57 году Сенека получил высшую должность консула. Приблизительно в это время Сенека женился во второй раз. Его первая жена умерла ещё до его ссылки на Корсику.

Если Цицерона от забвения спасли философские работы и трактаты по риторике, которыми широко пользовались и постоянно цитировали отцы христианской церкви, то сохранение трудов Сенеки произошло благодаря таинственной связи Сенеки с апостолом Павлом. В чём именно состояло переплетение их жизней, прояснить так и не удалось.

Наиболее достоверным источником биографии апостола Павла является Библия. Павел принял христианство через несколько лет после казни Христа. Он был евреем, римским гражданином и единственным образованным человеком среди апостолов. Павел много путешествовал, проповедуя новую религию. Против Павла несколько раз выдвигались обвинения в нарушениях иудейской религии и осквернении церкви. В 52 году брат Сенеки Галлион отказался рассматривать выдвинутое евреями обвинение против Павла. Через несколько лет с подобной жалобой на Павла евреи обратились к губернатору Иудеи. Похоже, губернатор и не приступал к рассмотрению жалобы. Он отправил Павла, как римского гражданина, сначала в Кесарию, а затем в Рим. Павел был доставлен к начальнику гвардии Бурру (а, значит, и к Сенеке). Далее начинаются странности. Павел арестован не был и свободно общался со своими единомышленниками.

Существует переписка Сенеки с апостолом Павлом. Приблизительно через триста лет после смерти Сенеки о ней упоминает Иероним. В своей книге «О знаменитых мужах» он пишет, что поместил Сенеку в список церковных писателей только из-за известных посланий апостола Павла к Сенеке и Сенеки к апостолу Павлу. Упоминает о письмах и Августин.

У современных историков не вызывает сомнений, что дошедшая до наших дней переписка является подделкой. Ни Сенека, ни апостол Павел этих писем не писали. Наиболее вероятным поводом её создания было желание автора причислить знаменитого философа к сторонникам христианства. Тем не менее, мог ли Иероним, филолог и историк, не заметить, что письма поддельные? Настоящие литературные творения апостола Павла и Сенеки были хорошо известны. Сейчас уже невозможно ответить на этот вопрос. К тому же есть вероятность, что дошедшие до нас письма составлены ещё позднее, то есть уже после смерти и Иеронима, и Августина, а Иероним упоминает о каких-то других письмах, нам неведомых.

В 59 году произошло убийство Агриппины, матери Нерона. Сенека написал для Нерона текст выступления в сенате с оправданием преступления.

В 61 году в Риме начались беспорядки. В одном из домов раб убил господина. Обычай требовал, чтобы в отместку были убиты все рабы, принадлежащие господину. В том конкретном случае речь шла о богатом человеке, в доме которого находилось около четырёхсот рабов, среди них были женщины и детей. Сочувствие рабам грозило перейти во всеобщее неповиновение. Казнь пришлось совершать под охраной войск.

В 62 году умер Бурр. Ходили упорные слухи, что его отравил Нерон. Сенека попросил разрешения уйти в отставку, предложив при этом передать всё своё громадное имущество императору, но получил отказ. После смерти Бурра Сенека жил практически в одиночестве, погружённый в научные занятия, хотя официально принадлежал двору.

В 64 году произошло новое несчастье – страшный пожар Рима. Народная молва приписывала поджог Нерону. Кто-то мешал тушить пожар, кто-то видел в пожаре перст Божий. Антиримские настроения переплелись с верованиями об огненном искушении, о конце света и геенне огненной.

Римскому историку Тациту во время пожара было семь лет. Позднее он вспоминал, что нашлись люди, которые «открыто кидали в еще не тронутые огнем дома горящие факелы, крича, что они выполняют приказ, либо для того, чтобы беспрепятственно грабить, либо и в самом деле послушные чужой воле» (Тацит «Анналы» XV, 38).

После пожара последовали ужасные казни. Официальная версия властей гласила, что Рим подожгли злоумышленники, принадлежавшие к тайным организациям.

Апостолы Пётр и Павел были казнены в Риме. Была ли связана казнь Петра и Павла совершена в связи с обвинениями христиан в поджоге Рима? Когда были казнены апостолы? Точных данных нет. Климент Римский, один из первых христианских историков (конец I – начало II веков), называет причиной гибели Петра и Павла зависть, при этом не уточняет, чья именно.

Христианский историк Евсевий Кесарийский, живший в конце III – начале IV века, в своей «Церковной истории» (кн. 2, 25) пишет, что казнь апостолов произошла во время правления Нерона. Однако Евсевий Кесарийский вообще не упоминает о пожаре.

Павел Орозий в своей «Истории против язычников» рассказывает и о пожаре, и о преследовании христиан, но трактует эти два события как совершенно не связанные друг с другом. Орозий жил в начале V века и все сведения о пожаре давно утонули в легендах.

После пожара Сенека пожертвовал значительную часть своего состояния на восстановление Рима. Он опять попросил об отставке и опять получил отказ.

Через год после пожара, в 65 году, против Нерона был организован заговор. В заговоре приняли участие девятнадцать сенаторов и большое число военных, всего более двухсот заговорщиков. Участвовал ли в заговоре семидесятилетний Сенека, неизвестно. Мнения исследователей рознятся от признания полной невиновности Сенеки до предположения, что именно его прочили в императоры. Одним из лидеров заговора был поэт Лукан, сын младшего брата Сенеки. После раскрытия заговора Нерон приказал Сенеке покончить жизнь самоубийством. Оба его брата и Лукан по приказу Нерона также покончили жизнь самоубийством.

Несмотря на близость к Нерону, Сенеку никогда не обвиняли в преследовании христиан. Более того, позднейшие церковные деятели утверждали, что он тайно исповедовал христианство. Сенека никогда и нигде не упоминает христиан. У него есть одна-единственная фраза, которую, казалось бы, можно трактовать как сочувствие христианским идеям. На неё натыкаешься в первой же главе работы Сенеки «О гневе».

«Посмотри, сколько великих вождей осталось в памяти потомков примерами злосчастной судьбы: одного гнев заколол на собственной постели, другого сразил за пиршественным столом вопреки священным законам трапезы, третьего растерзал в клочья на глазах заполненного народом форума, где, казалось бы, место одним лишь законам, кровь четвёртого пролил собственный сын, царственное горло пятого перерезала рабская рука, шестого распяли на кресте».

«О гневе» I, 2.

Одно из самых своих значительных сочинений «О гневе» Сенека написал после смерти Калигулы. Он посвятил его своему старшему брату Новату, до того как тот получил имя Юний Галлион. Изменение имени произошло, когда Новата усыновил сенатор Юний Галлион. Под именем Галлиона брат Сенеки служил проконсулом в Ахайе. Библейский эпизод относится к 51 году. Значит, трактат написан между 41 и 51 годом. Иисус погиб приблизительно в 30 году (между 29 и 33 годом). И всё-таки сомнительно, что Сенека упоминает казнь Иисуса. Мог ли Сенека называть Иисуса «великим вождём»? Некоторые историки предполагают, что, возможно, в этом предложении Сенека говорит о Гермии, отце жены Аристотеля, распятого по приказу персидского царя. Благодаря дружбе с Аристотелем Гермий считался правителем-философом. Некоторым косвенным доводом в пользу такой трактовки служит факт, что когда-то существовало произведение Аристотеля с таким же названием, как у Сенеки: «О гневе». Мифы – дело серьёзное. Что принимается, а что отсеивается в памяти людей, отражает не меньшие истины, чем правдивые истории, сумевшие пробиться сквозь наслоения времён.

Религиозными поисками занимались не только обездоленные и угнетённые, но и образованные люди. Одним из условий живучести идей является наличие их литературного воплощения. В этом смысле латинская христианская литература, хотя и косвенно, многим обязана Сенеке. Он сформулировал и литературно зафиксировал многочисленные идеи, позднее ставшие христианскими. К тому же Сенека сильно повлиял на моральные убеждения римлян своим поведением и пропагандой стоицизма. Положение уважаемого и всем известного государственного деятеля придавало особый вес проповедуемым им идеям. Квинтилиан утверждал, что молодое поколение читало только сочинения Сенеки.

В гладиаторских казармах Помпеи сохранилась надпись: «Философ Аней Сенека – единственный римский поэт, осудивший бесчеловечные гладиаторские игры». Во времена, когда гладиаторские игры не осуждались, такое признание многого стоит. Участие императора в гладиаторских играх, его окончательное решение судьбы гладиатора, чаще всего совпадавшего с волей тысяч зрителей, создавало хорошую иллюзию сопричастности императора к жизни римлян. «Хороший» император всегда точно рассчитывал, какой вынести приговор, чтобы угодить публике. Римляне любили зрелище реального кровопролития и реальных убийств. Высказываться против популярного зрелища мог себе позволить только сильный и независимый политик.

Сенека был стоиком. Древний Рим унаследовал греческую философию в форме стоицизма. Стоики немного добавили к основным положениям греческой философии, но они много сделали для её популяризации, и один из главных популяризаторов в I веке был Сенека.

Сенека учил, что надо жить в соответствии с природой. Данное утверждение необходимо пояснить. Стоики объединяли понятие природы с понятием совершенства. Природой какой-либо вещи или живого существа они называли то, что может стать с этой вещью или живым существом при самом благоприятном их развитии. Такое определение когда-то дал Аристотель в своей книге «Политика» (Кн. I (А) 8). Жить в соответствии с природой означало вести наиболее совершенную жизнь. Наивысшей добродетелью стоики считали разум, и более всего почитали философские знания. Жить в соответствии с природой означало вести жизнь философа. Стоики делили философию на тричасти – логику, этику и физику. Логика имела дело с формами и выражениями знаний, физика – с предметом знаний, а этика – с использованием знаний. Под физикой стоики подразумевали науку о Боге и вселенной.

Стоики прославились как знатоки логики. Основатель стоицизма Зенон известен своими логическими парадоксами. О Зеноне и его парадоксах до сих пор пишут книги. Сенека более известен проповедью учения стоиков об «апатии» или спокойствии души. Глубокие чувства и страсти необходимо подавлять. Сенека писал:

«Разумный человек умерен; умеренный стоек; стойкий безмятежен; безмятежный не знает печали; кто не знает печали, тот блажен; значит, разумный блажен, а разумности довольно для блаженной жизни».

«Нравственные письма к Луцилию», LXXXV, 1.

Вот его высказывание, как надо справляться с гневом:

«Самое лучшее – тотчас прогнать только возникающее раздражение, подавить гнев в самом зародыше и всегда внимательно следить за собой, как бы не вспылить. Ибо если гневу удастся схватить нас и потащить в другую сторону, нам трудно будет вернуться назад, в здравое состояние, поскольку там, куда однажды получило доступ чувство, не остается ни следа разума; если наша воля предоставит чувству хоть малейшие права оно сделает со всем прочим, что есть в нас, то, что захочет, а не то, что мы ему позволим. Повторяю: врага надо отражать, как только он перешел границу; ибо когда он уже вошел в городские ворота, он едва ли станет выслушивать условия своих пленников».

«О гневе» I, 8.

На вопрос, есть ли смысл поступать благородно, если никто этого не оценит, и совершенно неясно будет ли от нравственных поступков какая-либо польза, стоики отвечали утвердительно. Сенека, как и стоики, учил, что необходимо поступать правильно, независимо от награды или наказания, и не следует обращать внимание на краткость жизни. Для совершенствования души наиболее подходящим условием является добродетель. Человек внутренне свободен. Эта свобода завоёвывается добродетелью, её достаточно для счастья.

Известен рассказ о стоике Канусе Юлиусе. На встрече с императором Калигулой он публично заявил, что негоже поклоняться императору как богу. После этого спокойно выслушал свой приговор. В течение оставшихся до казни десяти дней он продолжал заниматься обычными домашними делами. Тюремщики пришли за ним, когда он играл в шахматы со своим приятелем. Уходя, Канус сказал приятелю: «После моей смерти не хвастайся, что ты у меня выиграл эту партию».

Рассказ схож с историями о христианском стоицизме. Когда позднее говорили, что некто поступил как истинный христианин, то одобрялось поведение, схожее с поведением стоика.

Как и в Древней Греции, в Древнем Риме философия занимала в обществе такое же место, какое позднее приобрела религия. В I веке многие воззрения философов приближались к воззрениям христиан. У них были схожие моральные кодексы, много общего в поведении. Например, и те и другие проповедовали аскетизм. Но греческая, как и римская философия отличалась от христианской религии тем, что она апеллировала к разуму, а не к откровению. Этот последний шаг в господствующем мировоззрении ещё не был сделан.

Во время правления Нерона Сенека нажил огромное состояние. Он был не просто богат, он был несметно богат. Богаче него был только император. Хотя в быту Сенека вёл скромный образ жизни, его упрекали за несоответствие между исповедуемым им стоицизмом и нажитым богатством. Сам Сенека утверждал, что «никто не приговаривал мудрость к бедности». Он учил, что если богатством правильно распорядиться, оно может дать преимущество в здоровье и в образовании. Сенека не говорил, что бедность лучше богатства, но он считал, что бедность человек должен пережить с достоинством и без внутренних потерь. Основное богатство человека – внутреннее совершенство. Человек должен быть готов к любому повороту судьбы и не должен закончить своё существование на постигшем его несчастье.

Кроме философских сочинений перу Сенеки принадлежат поэмы, эпиграммы, пьесы. С именем Сенеки связано возрождение театра как высокого искусства.

То, что римский театр существовал, не вызывает сомнений. Известны имена римских драматургов и названия, по меньшей мере, ста римских трагедий. Но в отличие от греческих пьес, сохранённых в Византии, практически все римские пьесы пропали. Римских драматургов, тексты пьес которых известны, всего три – Плавт, Теренций и Сенека. В отличие от греческих пьес их пьесы написаны на латыни и были доступны образованным европейцам. Даже в XVI и XVII веках, когда греческий язык стали изучать довольно широко, эти драматурги оставались основными представителями античности.

Плавт и Теренций авторы комедий, а Сенека писал трагедии. Сейчас кровавые и мрачные пьесы Сенеки читают очень редко, и ещё реже ставят на сцене. Но европейский драматический театр начался именно с них.

Сохранились девять трагедий Сенеки. Десятая трагедия «Октавия», доставшаяся нам в одной связке с пьесами Сенеки, когда-то приписывалась тоже ему. Вероятнее всего, её включили, потому что одним из героев пьесы является сам Сенека. Видимо, кто-то из средневековых интеллектуалов составил сборник римских пьес, имеющих отношение к Сенеке.

Самые ранние из сохранившихся манускриптов трагедий Сенеки относятся к XI столетию. В начале XIV века в Оксфорде преподавал доминиканец Николас Тривет, известный своими работами по астрономии и теологии. Он комментировал классические работы Ювенала, Ливия, Аристотеля, Боэция. Он же написал комментарии к трагедиям Сенеки. Трагедии Сенеки были хорошо известны в Авиньоне, когда там проживали папы римские и город был значительным культурным центром.

Мрачность сюжетов пьес Сенеки вполне сочеталась с распространёнными религиозными сюжетами. Отрубленные головы, четвертование, сжигание заживо, избиение младенцев, смерть на кресте составляют неотъемлемую часть жития святых. Изображение мученической смерти никого не шокировало. Поэтому пьесы Сенеки легко вписались в христианскую культуру. Как и в философских трактатах, основной темой пьес Сенеки является природа зла и человеческие страсти. Если в своих философских трактатах Сенека учил подавлять эмоции как болезни разума, то в трагедиях демонстрировал, к чему приводит отсутствие контроля человека над самим собой.

В XV веке в Европе возродился интерес к театральному искусству. Пьесы стали не только читать, но и ставить на сценах. К тому же многие светские развлечения приобрели театральный характер. Первую светскую пьесу в Италии сочинил в 1480 году придворный поэт Полициано. Она называлась «Сказание об Орфее». Её заказал правитель Мантуи герцог Гонзаго для придворного празднества. Спектакль понравился, и театральные постановки вошли в моду. Для трагедий за образцы брались пьесы Сенеки.

В XVI веке трагедии Сенеки преобрели чрезвычайную популярность в Англии. Реформация и борьба с католической церковью помогли укрепиться светскому развлечению, что облегчило переход от религиозного ритуала как спектакля к спектаклю, заменяющему в какой-то степени религиозный ритуал.

Первоначально пьесы Сенеки разыгрывались в колледжах Кембриджа и Оксфорда. Трагедии Сенеки, заселенные героями древнегреческих трагедий, но абсолютно несхожие с древнегреческими трагедиями, захватили воображение людей. Затем появились пьесы с сюжетами, похожими на сенековские. В этих пьесах чаще всего обсуждались взгляды на королевскую власть и защищались принципы строгого наследования. Если правитель законно получил власть, ему должны все подчиняться. Тиран, получивший власть законно, исполнял роль «бича Божьего», а правитель, узурпировавший власть, даже если он и хорошо правил, считался тираном и его можно вполне законно свергнуть. Такие пьесы были уже не имитацией, а адаптацией сенековских тем к политическим реалиям своего времени. К XVI веку идеи и образы Сенеки надёжно ассимилировались на английской почве. Основные идеи пьес Сенеки можно проследить, например, у Шекспира. Сенека учил, что если какая-нибудь навязчивая идея, страсть, особенно жажда мести, овладевает человеком, а это происходит не без помощи потусторонних сил, разум перестаёт служить человеку. Поверив призраку, человек сходит с ума и совершает преступление – тема «Гамлета» Шекспира. Ненасытное желание власти – тема «Ричарда III». Женская любовь, не ограниченная разумом, может творить зло. Женщина совершает преступления во имя такой любви. В леди Макбет Шекспира можно увидеть черты Медеи Сенеки. Одной из самых популярных пьес Шекспира среди его современников (в отличие от пристрастий современных зрителей) был «Тит Андроник», наиболее «сенековская» пьеса по количеству в ней ужасов.

Даже приёмы сценического искусства Шекспира перекликаются с приёмами Сенеки. Можно, например, сравнить начало «Гамлета» с началом «Фиеста» Сенеки. Как и в «Гамлете», большая часть событий происходит вне сцены, и только вестник рассказывает о них публике. Пьеса «Фиест» начинается с появления тени Тантала и рассказа о родовом проклятии его сына Атрея, царя Микен. Его брат Фиест соблазнил жену Атрея и захватил его царство, и Атрей поклялся отомстить за это преступление. Атмосфера зла создаётся не только потусторонними духами, но и людьми. Человеческие слабости и человеческие глупости не в меньшей степени, чем злой умысел, ответственны за неправедные дела. Сенека признавал, что люди в своём большинстве далеки от совершенства, но предпочитал воспринимать этот факт философски:

«Мудрец не станет гневаться на тех, кто грешит. Почему? А потому что знает, что никто не рождается мудрым, но только становится; знает, что из каждого поколения выходит лишь один-два мудрых человека; потому что ему ясно видны все условия человеческой жизни, а на природу не станет сердиться никто, пока он в здравом уме. Не прикажешь ли ему удивляться, что на колючках лесных зарослей не висят сладкие яблоки? Что на сорной траве не вызревает полезное зерно? Никто не станет гневаться там, где порок стоит под защитой природы».

«О гневе» II, 10.

Тем не менее, он считал, что в каждом из людей заложено божественное зерно и душа человека поддаётся исправлению и усовершенствованию с помощью разума.

Искусством слова, по мнению Сенеки, можно обратить душу человека к лучшему:

«В душе заключены семена всех благородных дел, и вразумленья пробуждают их, – так искра, если помочь ей лёгким дуновеньем, выпускает на волю свой огонь. Добродетель выпрямляется от малейшего прикосновения и толчка. Кроме того, в душе есть нечто слишком глубоко запрятанное; оно-то и освобождается, будучи произнесённым».

«Нравственные письма к Луцилию», XCIV 29.

Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. 1. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1969.

Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М.: Алетейа-Новый Акрополь, 2000.

Луций Анней Сенека. Философские трактаты. СПб.: Алетейа, 2000.

Dio Cassius. Roman History. Vol. I–IX (Loeb Classical Library)

Seneca. Moral Essays. Vol I–III (Loeb Classical Library)

Sørensen V. Seneca: the humanist at the court of Nero. Translated by W. G. Jones. Chicago, University of Chicago Press. 1984.

Птолемей

Во II веке в Римской империи началось так называемое «эллинское возрождение». В провинции и Риме создавались библиотеки, в которые собирали греческие манускрипты. В Афинах восстанавливали старые памятники архитектуры. Греческий язык вошёл в моду и стал признаком образованности. Свои «Размышления» римский император Марк Аврелий написал по-гречески. Жители империи гордились своим временем и своей страной, хотя и подвергали критике некоторые стороны правления.

Второй век стал временем расцвета римских провинций – Эфеса и Милета в Малой Азии, Антиохии в Сирии. Александрия Египетская превратилась в крупнейший торговый и культурный центр.

Во II веке творили историки Плутарх, Тацит, Светоний, Аппиан, писатели и поэты Апулей, Лукиан, сатирик Ювенал, врач Гален, путешественник Павсаний, оставивший описание Греции, адвокат и императорский легат Плиний Младший. Эпиктет проповедовал идеи стоицизма. Появились работы первых христианских философов: Флавия Иустина, Пантена, чуть позже Климента Александрийского, Татиана, Тертуллиана. Тогда же Птолемей создавал свою теорию мироздания.

На портрете из студиолы Клавдий Птолемей [Рис. 12] изображён в царской короне и тюрбане. Было бы даже странно, если бы за долгие годы не стали путать астронома с царём. Начало версии о царском происхождении Клавдия Птолемея положил один из переписчиков, который написал после имени Птолемея «царь Египта». На фреске Рафаэля «Афинская школа» Птолемей также изображён в короне.

Греческий астроном Клавдий Птолемей жил во II веке в Александрии Египетской и не имел никакого отношения к царской династии Птолемеев. Из школьных уроков по истории осталось воспоминание, что геоцентрическая система Птолемея препятствовала развитию представлений о космосе и что церковь одобрила созданную им теорию вселенной. К картине, созданной Птолемеем, церковники добавили рай, который мыслился за вечным двигателем. В старом учебнике истории Средних веков была симпатичная картинка с изображением путника, добравшегося до края земли и просунувшего голову сквозь небесный свод. Как выяснилось, картинка с плоской Землей является одной из иллюстраций в энциклопедии Исидора Севильского, изданной во времена Ренессанса.

Среди греческих, а позднее и средневековых деятелей были такие, кто не признавал шарообразности Земли. Однако сам Птолемей посвятил немало страниц доказательству того, что Земля не может быть плоской, а является шаром.

Нападки на Птолемея и традиция недооценивать его достижения, кажется, подходят к концу. Сейчас его признают одним из величайших учёных древности. Дело не только в том, что Клавдий Птолемей создал теорию, которая просуществовала более тысячи лет. В его теории есть неточности и ошибки. Вычисления Птолемея исправляли арабские учёные и позднее, после вторичного открытия его работ, европейские астрономы. Важнее то, как Птолемей строил свои исследования. Его подход к описанию природных явлений сохранился до наших дней, хотя в настоящее время обоснования применения математики приводят без ссылок на божественность происхождения вселенной.

Птолемей учил, что теология имеет дело с невидимым, ненаблюдаемым, а потому знание, получаемое посредством теологии, не может быть полным. Физика изучает постоянно меняющиеся вещи, поэтому знание, получаемое из физики, также не может быть полным. И та, и другая дисциплина оперируют предположениями. Только математика изучает сущность неизменяемого. С её помощью можно изучать проявления божественного в материальном мире. Птолемей был глубоко убеждён, что для того, чтобы понять движение небесных тел, нужно попытаться представить это движение в математических терминах. Его подход оказался плодотворным. Метод Птолемея до сих пор составляет основу современного способа описания природы.

В своей теории Птолемей исходил из предположений, что Земля имеет сферическую форму, что она неподвижна и расположена в центре вселенной. Птолемей не просто делал утверждения о форме Земли, но доказывал, что Земля не может быть плоской и имеет шарообразную форму. В настоящее время для подтверждения сферичности Земли достаточно показать фотографию планеты, сделанную со спутника, но ещё совсем недавно доводы Птолемея приводились в начальных курсах по естествознанию.

Птолемей указывал, что если корабль движется навстречу горе, находящейся далеко на берегу, то эта гора кажется постепенно появляющейся из моря. Он приводил рассказы путешественников. Чем ближе мореплаватели приближались к Северному полюсу, тем больше исчезало южных звёзд. А если продвигаться на юг, то Большая Медведица, в течение всей ночи остающаяся на небе в северных широтах, постепенно исчезала за горизонтом.

Птолемей исследовал сведения об одних и тех же лунных затмениях в разных странах. По записям, которыми пользовался Птолемей, выходило, что затмения Луны происходят раньше для тех, кто обитает на востоке, и позже для тех, кто обитает на западе, при этом разница во времени пропорциональна расстоянию между местами наблюдения, что невозможно, если Земля плоская.

Как далеко находятся звёзды? Как относится радиус Земли к радиусу сферы неподвижных звёзд? Птолемей утверждал, что это отношение можно считать нулём, то есть радиус звёздной сферы бесконечно большой.

Полагая размеры Земли маленькими, а расстояние до сферы звёзд огромным, Птолемей понимал, что он оказывался перед дилеммой: или допустить, что все небесные тела вращаются вокруг Земли, и тогда скорость движения любой звезды, любой точки на звёздной сфере чудовищно большая, либо предположить, что Земля вращается вокруг Солнца. Но тогда, и так рассуждали многие греческие учёные, воздух, да и все предметы, находящиеся на Земле, не смогут удержаться на её поверхности, их снесёт, как сносит лёгкие вещи с быстро едущей колесницы. Что происходит со звёздами на бесконечно далёкой сфере – не очень понятно, а то, что воздух остаётся вокруг Земли, известно всем. Поэтому Птолемей и предпочёл поместить центр мира в центре Земли.

По теории Птолемея, сфера звёзд за сутки делает один оборот вокруг Земли. Ось вращения проходит через Полярную звезду и центр Земли. Существуют два главных движения, происходящие на фоне звёздного неба: каждодневное перемещение Солнца с востока на запад и годовое вращение Солнца, Луны и пяти планет с запада на восток. В течение года Солнце медленно-медленно движется по большому кругу сферы звёзд. Этот большой круг называется эклиптикой. За год Солнце совершает один оборот, проходя каждый месяц определённое созвездие из созвездий Зодиака.

На портрете Птолемей держит небесный глобус, на котором изображён путь, заметаемый эклиптикой в течение года. Этот путь получается в виде полоски из-за наложения суточного вращения на годовое движение.

В своих рассуждениях Птолемей опирался на учение Аристотеля о круговом движении как фундаментальном для небесных тел. Утверждение Аристотеля, что все небесные тела движутся по окружностям, подвергалось сомнению ещё при жизни философа. Перемещение планет не удавалось описать как вращение вокруг Земли, а значит, вокруг центра Мира. Чтобы убедиться в этом, достаточно некоторое время понаблюдать за движением планет на небе. Они не остаются на одной линии, к тому же движутся то быстрее, то медленнее. С точки зрения земного наблюдателя особенно плохо ведёт себя Марс. Он не только замедляет и ускоряет своё движение по небесному своду, но и периодически пятится назад.

Оставалось непонятным и знаменитое небесное неравенство: от весеннего до осеннего равноденствия на восемь дней больше, чем от осеннего до весеннего. Равномерность вращения Солнца вокруг Земли явно нарушается. Существует ещё много неправильностей в движениях небесных светил, которые были известны древним грекам.

Несмотря на видимое несоответствие с наблюдаемыми данными, Птолемей соглашался с Аристотелем, что основным движением космических тел является равномерное движение по кругу. На небе царит гармония, и эту гармонию надо искать с помощью математики.

Птолемей предложил описывать движения Солнца, Луны и планет, вводя не одно круговое движение, а два. Если мы представим себе, что вокруг Земли вращается некая точка и вокруг этой точки, в свою очередь, вращается планета, например Марс, то мы получим, как по теории Птолемея, движется планета Марс. Радиусы и скорости вращения у разных планет разные. Птолемей проделал громадную работу по нахождению параметров движения всех планет. Хаотическое и, казалось бы, совершенно неупорядоченное перемещения планет удалось описать логично, пользуясь движениями по совершенным окружностям. Описание получилось сложным, но не было никаких оснований ожидать, что оно будет простым. И получилась предсказуемая картина. Правда, пришлось чуть-чуть сместить центр мира.

Древних астрономов должно было удивлять, что между Луной и Солнцем, большими по видимым размерам планетами, пришлось поместить Меркурий и Венеру, видимые на небе как маленькие звёзды. Да и почему именно эти звездочки-планеты оторвались от остальных, жёстко скреплённых между собой звёзд, тоже было непонятно. Но для любого времени, где, в какой части небосвода, будет находиться любая из планет и весь звёздный небосвод, можно было правильно предсказать. Это была великое достижение.

Птолемей пришёл в восторг от собственного открытия:

«Я знаю, что я смертен и мой век только мгновение. Но если мой ум раскрывает движение звёзд, то я уже не на Земле, а рядом с Зевсом, и пью божественную амброзию».

Приведённые слова Птолемея Кеплер взял эпиграфом к своей работе «Тайна Вселенной» (Misterium Cosmographium). Он привёл греческий текст Птолемея вместе со своим переводом на латинский язык.

Птолемей изложил теорию движения планет в работе «К вопросу о планетарной гипотезе». Он также составил практическое руководство по наблюдению звёздного неба, знаменитый Альмагест. Кроме книг, посвящённых расчетам движения планет, в Альмагесте есть книги посвящённые теории движения Луны, есть книги с изложением способа определения продолжительности года с точностью до минуты, методов предсказания солнечных затмений и многое другое. Для практических целей Птолемей разделил окружность на 360 частей, затем каждую часть ещё на 60, и потом ещё на 60.

Partes minutae primae – первые маленькие части.

Partes minutae secundae – вторые маленькие части.

Из работ Птолемея во многие языки проникли слова «минута» и «секунда» как для обозначения времени, так и частей окружности.

Птолемей привёл способ определения углов для построения циферблата солнечных часов и сообщил много других полезных сведений.

Седьмая и восьмая книги «Альмагеста» содержат каталог звёзд. Он самый древний из подробных списков, в которых приводятся достаточно точные координаты звёзд, чтобы их можно было сравнивать с современными результатами. До измерений Тихо Браге, то есть до второй половины XVI века, «Альмагест был» единственным справочником звёздного неба.

Долгое время астрономия и астрология были единой наукой. Сама возможность предсказания положения звёзд и планет означала предсказание будущего. Если человек может предсказывать положение божественных светил, то почему ему не дано предсказание человеческой судьбы? Астрологи считали весь звёздный космос огромным механизмом, связывающим все механические и духовные изменения во вселенной и потому действующим на состояния души и разума каждого человека. Птолемей написал трактат по астрологии «Тетрабиблос». В истории астрологии он был столь же значимой книгой, как и «Альмагест» в астрономии.

Хотя Птолемей признавал, что астрологические предсказания далеко не всегда сбываются, он защищал астрологию. Он сравнивал её с навигацией, которая нужна, несмотря на частые кораблекрушения. Птолемей был уверен, что предсказания будущих событий возможны. В качестве примера он приводил хорошего землепашца, который может предсказать, каков будет урожай, а также хорошего скотовода, правильно предсказывающего качество ожидаемого приплода.

В «Тетрабиблосе» Птолемей предпринял попытку построить теорию влияния на материальные тела, взяв в качестве главных сил тепло, холод, влажность и сухость. Если излагать теорию Птолемея приблизительно, то в её основе лежит следующая идея. Например, нам необходимо выяснить, благоприятно или неблагоприятно расположение звёзд при чьём-то рождении. Считая влажность и тепло агентами, способствующими рождению, а холод и сухость препятствующими рождению, приписывая Солнцу тепло и сухость, а Луне холод и влажность, можно оценить, какова, в зависимости от взаимного расположения Солнца и Луны на момент рождения, степень благоприятности этого момента рождения. Можно внести поправки в расчёты, отвечающие за воздействие звёздных созвездий.

В «Тетрабиблосе» есть метод определения продолжительности жизни человека. Он сводится к следующему. Необходимо определить «начальную точку» на эклиптике, соответствующую времени рождения человека. Далее необходимо определить на эклиптике некую «точку разрушения» (Как она определялась, спросите у астрологов). Дугу эклиптики следует преобразовать в некую другую дугу, воспользовавшись аппаратом сферической геометрии. Число градусов второй дуги будет указывать на число лет жизни человека.

Птолемей был выдающимся математиком, и одним из его созданий была сферическая геометрия. В своих математических построениях он постоянно использует «Начала» Евклида, хотя не всегда на них ссылается.

Птолемей интересовался, что именно и насколько точно можно предсказывать с помощью астрологии. Он говорил, что ни славу, ни богатство звёзды предсказать не могут. С другой стороны, если кто-то знает о приближении несчастия, то он может к нему подготовиться. Он сравнивал такую подготовку с остановкой действия яда, если известно противоядие. Иначе вообще нет смысла заниматься астрологией.

Философский вопрос, насколько фатально предсказание звёзд, Птолемей не рассматривал. Его скорее беспокоила точность расчётов. Хороший астролог знает, что точное расположение всех звёзд никогда не повторяется. Возникает также проблема огромного числа данных. Насколько точно можно предсказать расположение звёзд и как будет влиять ошибка расчета на ошибку в предсказании – неизвестно.

Считалось, что с помощью астрологии не только можно предсказать определённые события, но определять благоприятные и неблагоприятные моменты для совершения каких-либо действий и тем самым влиять на судьбы людей. В трактате, который называется «100 астрологических положений» (Centiloquium), и который ошибочно приписывался Птолемею, есть такие слова: «Мудрый ум исправляет действия небес точно так же, как искусный садовод исправляет природу».

Кроме достижений в астрономии Птолемею принадлежат не меньшие достижения ещё в одной науке – картографии. Видимая часть звёздного неба зависит от местоположения наблюдателя. Астроном в Александрии видит картину звёздного неба, отличную от картины, наблюдаемой в то же самое время своим коллегой где-нибудь в Тавриде или Галлии. Чтобы сопоставлять данные, необходимо точно знать, где находится тот или иной астроном и как далеки друг от друга разные города. Именно с такой прагматичной целью Птолемей предпринял свою грандиозную попытку создать карту мира. Как для астрономии, так и для астрологии необходимо сравнивать огромное число данных, и чем шире охват, тем лучше.

В Древнем Риме, как и в Древней Греции, картами пользовались, но это были карты отдельных районов. Иногда карты охватывали большие пространства. Например, существовали карты Средиземноморья. Карта всего мира впервые была составлена Птолемеем.

При составлении карты мира Птолемей должен был учесть кривизну поверхности Земли. Поэтому он придумал метод, как изображать поверхность сферы на плоскости. Его метод проекции лёг в основу всего дальнейшего развития картографии. Птолемей изложил свои принципы изготовления карт в работе, которую позднее называли «География» (или «Космография»).

Птолемей пользовался географическими познаниями финикийцев, сообщениями караванных купцов, описаниями походов Александра Македонского, а также римских военных походов. Географы путешествовали вместе с войсками, а также в составе дипломатических посольств. Между прочим, именно Птолемею принадлежит открытие, что Каспийское море является замкнутым и не сообщается с океаном.

После падения Константинополя в 1453 году, турецкий султан Мехмед II обнаружил в библиотеке, доставшейся ему от византийских правителей, рукопись Птолемеевой «Географии», в которой не хватало карты мира. Он поручил нарисовать карту на основании текста Птолемея заново. Чтобы обеспечить карте долгую жизнь, Мехмед II велел выткать по её рисунку ковёр.

Кроме естественнонаучных трактатов до нас дошли отрывки из сочинения Птолемея по музыковедению под названием «Гармония». Трактат состоит из трех книг. Первые две из них посвящены размышлениям о чисто музыкальных явлениях и восприятии звуков. Третья книга излагает учение о всеобщей гармонии, властвующей не только в музыке, но в космическом пространстве. Работой Птолемея о гармонии в своё время заинтересовался молодой Кеплер. Кеплеру удалось получить рукопись на греческом языке, и он сам сделал перевод.

В XIII веке серьёзные сомнения в справедливости астрономической системы Птолемея возникли с неожиданной стороны. Эти сомнения послужили толчком к дискуссии, длившейся несколько веков.

Как известно, в XIII веке в Европе появились переводы работ Аристотеля. Важным положением аристотелевской физики является существование центра космоса, находящегося в центре Земли. Космос по Аристотелю конечный и равномерно вращается вокруг центра. Несмотря на то, что космос конечный, вокруг него ничего нет. Даже пустоты нет, даже вакуума нет. Вопрос – что находится вне космоса – бессмысленный. Центр вселенной не может перемещаться по прямой линии, именно потому, что ему некуда перемещаться. (Вопрос серьёзный, простым перемещением точки отсчёта в центр Солнца или в центр Галактики его не решить.) Никто не может переместить центр мира, даже Бог.

То, что у Птолемея выглядело математическим приёмом (вращение планеты вокруг мысленной точки), на самом деле было запрещено физикой Аристотеля. Движение по окружности возможно только вокруг центра мира. К тому же, как уже сказано, у Птолемея центр был немного смещён. А что означает «чуть-чуть сместить центр мира»? Куда сместить?

Так же остро стоял вопрос об относительности любого движения внутри космоса. Относительно чего движется любой предмет? В физике Аристотеля вопрос решается просто: относительно центра мира. Аналогичные затруднения возникают при измерении времени, которое всегда происходит с использованием какого-то периодического движения. Но как мы можем сказать, что данное движение (например, качание грузика маятника) является периодическим с одинаковыми периодами? По Аристотелю, его надо сравнить с периодическим движением сферы звёзд вокруг центра мира. Ничто не может испортить периодичность вращения небесной сферы… даже Бог. К тому же, по теории Аристотеля, космос принципиально существует в единственном экземпляре. А значит, второй экземпляр космоса никто не может создать.

Обсуждение вопросов аристотелевской физики происходило в интеллектуальной столице Европы XIII века – Парижском университете. Сомнения во всемогуществе творца вселенной копились и, в конце концов, стали раздражать христианских теологов, ибо они подрывали догматические основы религии. Разразился скандал. Епископ Парижа Стефан Тампье издал указ о проклятии 219 положений, касающихся еретических утверждений языческих и мусульманских философов. Большая часть утверждений касалась физики Аристотеля, ограничивающей всемогущество Бога. Стефан Тампье отлучал от церкви всех, кто осмелится защищать эти положения, а также всех тех, кто будет слушать защитников.

Как известно, лучший способ привлечь внимание к какому-нибудь вопросу, это запретить его рассматривать. Некоторое время пытались согласовать все возникавшие вопросы с христианской доктриной. Но вопросы множились лавинообразно. А что будет, если всё-таки допустить бесконечное движение по прямой линии? Может быть, центр вселенной не обязательно связан с каким-нибудь материальным объектом, а существует только в головах астрономов? Может ли Господь Бог создать вакуум? Настоящий вакуум, в котором нет ни одного материального объекта? И что такое материя? И так далее.

В конце концов, вопросы физики стали решать отдельно от вопросов теологии. Пришлось во всём разбираться и наводить порядок. Наводить порядок во всём и учить красоте – высший смысл жизни, по словам Птолемея.

«The Almagest by Ptolemy; On the Revolutions of the Heavenly Spheres, by Copernicus; Epitome of Copernican Astronomy IV and V; The Harmonies of the World V, by Kepler» published in «Great Books of the Western World» Vol. 16 USA Encyclopaedia Britannica, Inc., 1952.

«Ptolemy Harmonics: Translation and Commentary» by Jon Solomon. Brill Academic Publishers, 2005.

«Ptolemy's Almagest», translated and annotated by G.J. Toomer. Duckworth (U.K.), Princeton University Press, 1984.

Barker A. Scientific method in Ptolemy's Harmonics. Cambridge University Press, 2000.

Ptolemy. Tetrabiblos. (Loeb Classical Library)

Амвросий

«Если на данный момент чьи-то идеи или взгляды выглядят безнадёжно устаревшими, то это не означает, что их хождение в своё время определялось исключительно материальными интересами меньшинства и глупостью большинства».

Дж. Н. Фиггис «Теория божественного права королей».

В IV веке Римская империя достигла своих максимальных размеров и огромным кольцом обогнула Средиземное море. Для того чтобы легче было контролировать громадную территорию и управлять многочисленными подданными, император Диоклетиан разделил империю на две части. В результате у императора появился соправитель. Первоначально резиденция восточного императора располагалась в Никомедии на побережье Мраморного моря. Позднее император Константин Великий перенёс резиденцию в более удобный в стратегическом отношении небольшой городок Византию на берегу пролива Босфор. В 330 году Константин официально сделал Византию столицей империи, и тогда же появляется новое название города – Константинополь.

Резиденция западного императора менялась в зависимости от политической ситуации и пристрастий императора. Милан, Равенна, Августа Треверов – города, где в разное время располагался императорский двор. Рим считался главным городом всей империи.

Римская империя, населённая разнообразными этническими группами, постепенно усваивала новую религию – христианство. В IV веке окончательное догматическое оформление христианства ещё не произошло и шла ожесточённая борьба за ту или иную трактовку учения. Христианский писатель Ипполит Римский в своей книге «Опровержение ересей» указывал на более чем тридцать разнообразных христианских систем. Так называемые ереси имели большую силу. Манихеи вербовали своих сторонников от Китая до Атлантики. Донатизм охватил всю Северную Африку. Самой распространённой ересью было арианство, сохранявшее влияние в течение нескольких веков.

Последующее изложение истории религии и философии затемнено легендами победителей. Были уничтожены многие философские и религиозные работы язычников и всех тех христиан, которых позднее объявили еретиками. Историки, в зависимости от традиции своих стран, именовали победившее учение или православием, или католицизмом. Оба названия справедливы, но стоит учитывать, что в те времена христианство ещё не было разделено на православие и католицизм. В настоящее время победившее учение чаще называют ортодоксальным христианством.

В последней трети IV века началось очередное нашествие варваров, окончательно разрушившее в Европе старые структуры правления. Государство с центром в городе Риме перестало существовать. Но римская цивилизация не исчезла, она сдвинулась на восток к новому центру, к Константинополю. Византия ещё долго определяла развитие Средиземноморья. С точки зрения её жителей империя никуда не девалась. Византийцы продолжали называть себя романами или римлянами до конца существования своего государства, то есть до середины XV века.

Время от начала правления Константина Великого до конца правления Феодосия Великого, то есть практически весь IV век – это время становления христианства как государственной религии. Ещё недавно преследуемая христианская церковь стала источником власти. Церковные руководители, в первую очередь епископы, получали привилегии от императоров и тем самым превращались в государственных служащих. То, какую разновидность христианской веры поддерживал император, определяло и государственную экономическую поддержку церкви, и какой веры епископов выбирали на местах. У потерпевших поражение отбирались церкви и собственность, а священнослужителей отправляли в изгнание.

Название ереси «арианство» произошло от имени основателя учения александрийского священнослужителя Ария. Последователи Ария проповедовали, что Иисус не равен Богу-Отцу. Ариане считали невозможным отождествлять бесконечного и вневременного создателя и правителя вселенной с человеком, прожившим земную жизнь. Как писал Арий, было время, когда Иисус не существовал.

В 325 году на Никейском соборе учение Ария осудили, а его самого отправили в ссылку, но это стало только началом долгой борьбы. Ересь продолжала процветать, в частности из-за императора Константина, который никак не мог выбрать, какую из «ветвей» христианства ему принять. В зависимости от его колебаний поддержка оказывалась тем или иным христианам. В конце жизни Константин крестился, но обряд был совершён арианским священником Евсевием Никомидийским. В 328 году Арию было разрешено вернуться из изгнания.

В 355 году император Констанций II созвал церковный собор в Милане. Официальной религией было объявлено арианство. Тогда же епископом Милана был назначен последователь Ария Авксентий. Ещё через пять лет на Константинопольском соборе был отменён никейский символ веры и ариане получили церковную власть.

Всё перевернул император Юлиан Отступник (время правления 361–363 гг.). Сам он исповедовал языческую религию, но, тем не менее, вернул из ссылки всех христианских священнослужителей, хотя и запретил им преподавать и создавать свои школы. После смерти Юлиана борьба между христианами возобновилась.

Валентиниан I (364–375), правящий после Юлиана, запомнился тем, что не преследовал ни язычников, ни еретиков. Его восточный соправитель Валент (264–378) поддерживал ариан.

Не сразу и не очень последовательно императоры стали придерживаться ортодоксального христианства. И тогда арианство, а также другие ереси были уничтожены внутри империи репрессивными государственными мерами. Арианство вспыхнет вновь, когда варвары, исповедовавшие эту веру, завоюют европейские земли. Оно исчезнет вместе с исчезновением государства готов.

Борьба с инакомыслием сопровождалась мятежами, военными столкновениями и ссылками еретиков. Многие епископы вели свою паству разрушать чужие храмы. По просьбе священнослужителей войска императора вмешивались в религиозные распри. Наконец, для борьбы с инакомыслием в некоторых случаях стали применять смертную казнь. Деятельность епископа Милана Амвросия была во многом связана с противоборством ортодоксов и ариан в западной части империи.

Амвросий [Рис. 41] родился в 340 году в городе Августа Треверов, или Августа Треверорум (Augusta Treverorum). Город расположен на юго-западе современной Германии. Он был построен императором Августом и в настоящее время называется Трир. Августа Треверов была столицей провинции Галлия, а также резиденцией императора Валентиниана I. Провинция включала в себя не только территорию современной Франции, но и отдельные земли Испании, Германии, Северной Италии, Британии и даже Африки. Отец Амвросия был префектом всей этой огромной территории.

После смерти отца семья Амвросия переехала в Рим. Амвросий изучил грамматику и риторику, и некоторое время работал юристом. Благодаря высокому происхождению, хорошему образованию и твёрдости характера он быстро продвигался по службе. Наконец Валентиниан I назначил его губернатором северной Италии. В ведении Амвросия находились Милан, Турин, Генуя, Равенна, Болонья. Для исполнения своих обязанностей Амвросий переселился в Милан. Статус Амвросия приблизительно соответствовал статусу губернатора и верховного судьи.

В 374 году в Милане умер епископ Авксентий, приверженец арианского учения. Если придерживаться изложения событий, как их позднее описал секретарь Амвросия Паулин, то избрание Амвросия епископом Милана происходило следующим образом. Вопрос, какой веры будет следующий епископ города, привел к противостоянию ариан и ортодоксов. Дело дошло до открытых столкновений. Амвросий, как губернатор города, направился в церковь. Он обратился к толпе с призывами к миру и спокойствию. Во время его речи послышался голос ребёнка: «Пусть Амброзий будет епископом». Толпа подхватила клич и единодушно провозгласила его епископом. Амвросий был в ужасе. Во-первых, он, хотя и решил стать христианином, но был только оглашенным (слушал лекции по основам христианства) и ещё не был крещён. Во-вторых, это означало, что пришёл конец его государственной деятельности, так как христианская религия не позволяла занимать священникам государственные посты. Что он только ни делал, чтобы избежать назначения – обращался к императору, убегал из города и даже подвергнул пыткам каких-то людей. Зачем Амвросий пытал людей – непонятно. Возможно, чтобы убедить всех, что он человек суровый, хотя и справедливый, или чтобы доказать, что он недостоин высокой чести. Амвросий убеждал местных священников, что христианский закон запрещает новообращённому становиться проповедником. Но ему ответили, что в особых случаях возможны исключения. 30 ноября 374 года Амвросий был крещен.

У Амвросия, пожалуй, самая быстрая карьера в истории христианской церкви. Через восемь дней после крещения он стал епископом одного из важнейших городов западной части империи. Вступление в должность произошло 7 декабря 374 года.

Некоторые историки полагают, что в дело избрания миланского епископа вмешался император Валентиниан I. Он был заинтересован, чтобы столь важный пост занял человек, наделённый здравым смыслом, знающий паству, близкий к императорскому кругу и пользующийся уважением жителей города.

На момент избрания Амвросия в империи действовали законы о веротерпимости, и ортодоксы не составляли большинства христианских верующих. Западной частью империи правил Валентиниан I, а восточной – Валент. В августе 367 года император Валентиниан I провозгласил наследником своего сына Гратиана. Незадолго до этого события Валентиниан I развёлся с Северой, матерью Гратиана, и женился на Юстине, исповедовавшей арианство.

Амвросий начинает бороться с арианами и твёрдо защищать ортодоксальную веру только после смерти Валентиниана I. Правда, это произошло очень скоро, а именно через год после избрания Амвросия епископом. Тогда же новым императором стал Гратиан. Его восточным соправителем оставался Валент.

Блестящее знание греческого языка позволило Амвросию быстро освоить труды восточных богословов. Он ознакомился не только с учениями Плотина, Филона Александрийского, Оригена, но и с современными ему работами христианских писателей, в первую очередь Василия Великого. Амвросия отличала огромная работоспособность, и он был прекрасным организатором. Амвросий всегда оставался римским государственным деятелем. Он считал, что христианстводолжно насаждаться в Римской империи в законодательном порядке, формулировки законов о религии должны исключать двусмысленности, и за соблюдением законов необходим строгий надзор.

Для упорядочения церковной жизни Амвросий использовал все достижения восточных христиан. Он стал заботиться о красоте храмов. При Амвросии ввели пение в церквях наподобие византийского литургического пения. Он сам сочинял религиозные гимны. Амвросианское церковное пение названо по имени Амвросия.

Литературные работы Амвросия ценились очень высоко. Одна из главных задач проповедника – толкование Библии. Многочисленные комментарии Амвросия к библейским книгам служили примером и источником цитат для проповедей на протяжении всего Средневековья. Сам Амвросий в своих проповедях и комментариях брал за образцы сочинения греков Филона Александрийского, Оригена и Василия Великого. Он не просто переводил их труды, а свободно пересказывал, наполняя реминисценциями из латинской классической литературы.

Есть у Амвросия и прямые заимствования из Цицерона и Сенеки. Особо выделяется руководство «Об обязанностях священнослужителей» (De Officiis Ministrorum), ставшее первым учебником по христианской этике, и на которое всегда ссылались как на классическую работу. Возможно, сегодня Амвросия обвинили бы в плагиате, так как его труд в большой мере основан на трактате Цицерона «Об обязанностях».

Во времена Ренессанса работы Амвросия служили образцами стиля. Первые печатные тексты произведений Амвросия появились в XV веке. В начале XVI века Эразм Роттердамский издал в Базеле полное собрание сочинений Амвросия, которое потом много раз переиздавалось.

Амвросий известен как деятель, прославивший девственность. К IV веку выкристаллизовывается и оформляется система христианских взглядов на взаимоотношения мужчин и женщин. Одной из главных добродетелей христианина было признано девство. Ветхозаветной религии идеал девства был глубоко чужд. Можно найти порицание излишних страстей или в более поздних еврейских толкованиях осуждение чувственного наслаждения, так называемого блуда, но идея деторождения всегда оставалась главенствующей в еврейской традиции и никогда сомнению не подвергалась.

Через два года после избрания Амвросий опубликовал свою работу, посвящённую аскетизму женщин «О девственницах» (De virginibus). Он провозгласил девство основной добродетелью и призывал девушек отдать себя церкви. В Милане Амвросий устраивал своего рода церковные спектакли: красочные процессии девушек, решивших остаться девственницами. Амвросий неохотно, но признавал святость христианского брака, однако считал брак «оковами», так как жена более желает угождать мужу, чем Богу. В работе «О вдовах» (De viduis) Амвросий говорит, что повторный брак – это проявление духовной слабости и верный признак потворства плотским влечениям.

В 375 году германские племена, спасаясь от нашествия гуннов, подошли к Дунаю и попросили разрешения поселиться на территории Римской империи. Император Валент позволил готам поселиться во Фракии, но потребовал, чтобы они сдали оружие и подчинялись требованиям римских властей. Из-за притеснений и возникшей проблемы с продовольствием (их просто морили голодом) в 377 году готы восстали и через год разгромили войска императора Валента. Это было одно из самых тяжёлых поражений римлян. Готы уничтожили лучшую часть римской армии, а сам Валент погиб на поле боя.

Смерть императора привела империю в ужас. Амвросий был среди тех, кто объявил причиной поражения императорской армии отход императора Валента от истинной веры и его арианство. Так как готы исповедовали арианскую веру, то и ариане, проживавшие на территории Италии, начали вызывать глухую ненависть остального населения.

Для выкупа пленных у готов-победителей в церквях переплавляли и продавали утварь. Подобные меры принимались и ранее. Церкви переходили из рук в руки, и дарителями были как ортодоксы, так и ариане. Амвросий следил, чтобы в переплавку шли чаши с дарственными надписями ариан. Он никогда не упускал шанс усилить влияние ортодоксальной христианской церкви, а заодно и своё влияние на паству.

Сразу после катастрофического разгрома римских войск Гратиан вызвал к себе лучшего полководца империи Феодосия. До этого времени Феодосий находился в опале. В январе 379 года Гратиан объявил Феодосия соправителем и повелителем восточной части империи. Возможно, столь внезапное изменение судьбы сильно подействовало на Феодосия, чем и объясняется его религиозный пыл, особенно в начале правления. Он принял ортодоксальное христианство и всячески его поддерживал. Позднее Феодосий скорректировал свою политику и старался не возмущать своими действиями приверженцев иных верований.

Решительными венными действиями Феодосий сначала остановил продвижение готов к Италии, а затем, сумев их окружить, взял в плен практически всю армию готов.

В это же время в Аквинкуме (современный Будапешт) войско избрало императором четырехлетнего сына Юстины, которого тоже звали Валентинианом. Гражданской войны удалось избежать. Западные провинции, поделённые между полукровными братьями, остались в административном ведении Гратиана как правителя и регента своего младшего брата Валентиниана II.

В 380 году Феодосий, приняв крещение по ортодоксальному обряду, отбыл в Константинополь.

В 381 году двор Гратиана переехал в Милан. Вместе со всеми приехала Юстина с сыном Валентинианом II. На тот момент они оставались в тени и в государственном управлении не участвовали.

Молодой император Гратиан решил установить хорошие отношения с влиятельной ортодоксальной общиной. Ещё до прибытия в Милан он отослал Амвросию письмо с просьбой изложить основы ортодоксальной веры. К приезду императора Амвросий написал два трактата: «О вере» (De fide) и «О святом духe» (De spiritu sancto). Благодаря связям с императорским двором положение Амвросия чрезвычайно усилилось.

Видимо, по просьбе ариан император Гратиан был намерен устроить дискуссию между арианами и ортодоксами, для чего он созвал Собор в Аквилее для обсуждения вопросов веры. Первоначально были приглашены епископы обеих сторон, но позднее Гратиан по наущению Амвросия посоветовал арианским епископам не приезжать, дабы не утруждать себя дальней дорогой. В результате из 36 участников Собора в Аквилее тридцать четыре были ортодоксами. Исключение составляли дунайские епископы Палладий и Секундиан. Дискуссия на соборе свелась к разгрому дунайских епископов, что было нетрудно сделать при абсолютном большинстве ортодоксов. Палладия и Секундиана объявили еретиками и отстранили от должности. То был большой успех Амвросия.

Так же настойчиво Амвросий старался уменьшить влияние язычества, которое было сильно в Риме. Возможно, что именно под влиянием Амвросия Гратиан издал указы о конфискации недвижимости языческих храмов и жреческих коллегий. По приказу Гратиана из здания сената был удален алтарь победы, а у жрецов и весталок были отняты многие права.

В 383 году сложное положение с главами государства запуталось ещё больше. Римские войска в Британии провозгласили императором своего военачальника Максима. Ортодоксальное христианство стало «политической картой». Максим крестился, обвинил Гратиана в недостаточной ортодоксальности и действовал под лозунгом восстановления истинной веры. Войска Гратиана перешли на сторону Максима, а Гратиан был убит. Максим утвердил свою ставку в родном городе Амвросия Августе Треверов.

Законный наследник престола Валентиниан II, а вместе с ним и Юстина, исповедавшая арианство, неожиданно получили власть. Пользуясь своим красноречием и влиянием на паству, Амвросий постоянно препятствовал попыткам Юстины укрепить арианство в Милане. Один из самых знаменитых эпизодов противостояния Амвросия с Юстиной относится к 386 году, когда на Пасху императорские войска попытались конфисковать и передать арианам одну из церквей в Милане. Верующие ортодоксы заняли церковь. Имперские солдаты устроили блокаду церкви, не выпуская никого из церкви, но пропуская желающих внутрь. Амвросий был среди осаждённых верующих. Он читал проповеди и руководил песнопениями. В конце концов, чтобы избежать кровопролития, осада была снята.

В сентябре 384 года Феодосий и Максим заключили соглашение, считающееся признанием Феодосием прав Максима. По просьбе Юстины и от имени Валентиниана II Амвросий дважды ездил в свой родной город Августу Треверов для переговоров о мире с Максимом. Впервые христианский священник стал послом императора и вёл переговоры как ортодокс с ортодоксом.

В 387 году в восточной империи в Антиохии произошёл бунт. Максим воспользовался тем, что император вынужден был оставаться на востоке, и вторгся в Италию. Осенью 387 года Максим был уже у стен Милана. Валентиниан II и Юстина бежали в Фессалоники. Расчет Максима оправдался: на тот момент Феодосий не мог начать войну. Феодосий принял посольство от Максима, тем самым признав законность действий соперника.

Источники хранят молчание о взаимоотношениях Амвросия с ортодоксом Максимом. Во время пребывания Максима в Милане Амвросий либо соблюдал нейтралитет, либо тихо поддерживал новоявленного правителя. Позднее, когда Максим был убит, Амвросий осуждал его как узурпатора и говорил, что Максиму место в аду.

В 387 году Феодосий женился на дочери Юстины Галле. Брак императора-ортодокса с дочерью арианки подтверждает, что императоры в своих действиях продолжали руководствоваться в первую очередь политическими соображениями и желанием удержать под контролем пёстрое в религиозных пристрастиях население страны.

В 388 году Феодосий вступил в вооружённую борьбу с Максимом и одержал победу, ещё раз доказал, что он лучший полководец империи. После победы над Максимом Феодосий в течение трёх лет оставался в Италии. Его резиденцией стал Милан. За это время между могущественным императором и могущественным епископом Милана дважды произошли серьёзные столкновения.

В 388 году, в городе Каллиникум (Ар-Ракка, Северный Ирак) случились религиозные беспорядки. Христиане города, при прямом подстрекательстве местного епископа, разграбили и сожгли еврейскую синагогу. Разрушение храмов чужой веры стали частым явлением в империи, и Феодосий решил принять строгие меры для прекращения насилия. Он приказал епископу города отстроить синагогу на свои средства. Когда содержание приказа стало известным Амвросию, он написал Феодосию письмо, в котором настаивал на отмене приказа, ибо только отмена приказа, по словам Амвросия, может спасти Феодосия от нравственного падения. (Ambros. Epist. 40). Амвросий уверял императора, что строительство синагоги, места поклонения врагам Христа, равносильно вероотступничеству. Если епископ подчинится приказу, он будет вероотступником, а если не подчинится и понесёт наказание, он станет мучеником. Амвросий не сомневался, что епископ изберёт мученичество. Амвросий продолжал уговаривать императора: «Считайте, что это я поджёг синагогу или, по крайней мере, я приказал сделать это, ибо не должно оставаться строений, в которых отрицается Христос…» Амвросий полагал, что абсолютно недопустимо отстраивать синагогу не только христианским священникам, но и за счёт христианского государства. Ему удалось переубедить Феодосия, или император просто не рискнул противостоять всемогущему епископу.

Второе серьёзное столкновение произошло в 390 году. В городе Фессалоники возникли беспорядки. Рассерженной толпой был убит комендант города (арианец), отказавшийся выпустить из тюрьмы популярного возницу, и тот не смог принять участие в играх. Феодосий решил наказать провинившихся жителей. Выбранный им способ наказания был жестоким и циничным. Для жителей Фессалоники устроили цирковое представление. (Возможно, взамен несостоявшихся скачек). Собралась огромная толпа. Во время спектакля в цирк ворвались солдаты, и началась резня. По некоторым свидетельствам за три часа было убито несколько тысяч человек.

Амвросий написал тайное письмо императору. Очень уважительное письмо, но в нём Амвросий объявил императора отлучённым от церкви и утверждал, что отлучение будет иметь силу до тех пор, пока император публично не раскается в содеянном.

Что происходило далее, неизвестно. Легенды о том, что Амвросий не пустил императора в церковь или даже в город Милан, более позднего происхождения. Хотя этот сюжет часто использовали художники. В качестве примера можно привести картину Антониса ван Дейка «Святой Амвросий не позволяет императору Феодосию въехать в Милан», находящуюся в Лондонской Национальной галерее.

Тем не менее, какое-то публичное раскаяние императора было. Император вместе со своими подданными замаливал свой грех в миланской церкви. После чего произошло торжественное примирение императора с церковью. Вполне вероятно, что результатом соглашения императора и Амвросия стал закон против язычества, появившийся во время примирения императора Феодосия с церковью.

Однако полного слияния государственной власти и ортодоксальной церкви ещё не произошло. Язычество и ереси продолжали процветать, а императоры продолжали действовать, исходя из прагматических требований. В мае 391 года Феодосий покинул Милан и отправился в Константинополь. Префектом Италии он оставил язычника Вивиуса Флавиануса.

Сколь долго продержалось язычество сказать трудно. В деревенских областях с ним было тяжело бороться. Но и в городах противостояние христиан и язычников не было последней битвой. Как культурное наследие язычество продержалось ещё пару веков. Но это была оборонительная борьба, ортодоксальное христианство набирало силу и всё больше и больше значило в жизни людей.

Большинство христиан относились к побеждённой культуре враждебно. Вместе с истреблением «колдовства» и «непристойных обрядов» язычников уничтожались великие культурные памятники. В 392 году были разрушены языческие храмы в Александрии и сожжена библиотека. Император Феодосий запретил изучение и преподавание математики:

«Если кто-либо днем или ночью будет задержан в момент занятий (в частном порядке или в школе) этой запрещенной ложной дисциплиной, то оба [учитель и ученик] должны быть преданы смертной казни».

Cod. Theod., IX. 16. 8.

В 394 году некто Евгений (узурпатор) поднял мятеж против императора Феодосия Великого. Причины мятежа сложные. Главное, что христианские писатели, в том числе Амвросий, представили мятеж как восстание язычников против христианства. После мятежа император Феодосий стал настаивать на принятии христианства всеми высокопоставленными людьми в государстве.

Император Феодосий умер в январе 395 года. После его смерти Амвросий в своём обращении к народу объявил: «Вера императора была нашей победой».

Амвросий умер в 397 году, через два года после смерти императора Феодосия.

В Амвросии всегда видели твёрдого защитника христианской веры. Иероним, полагавший арианство ересью, писал в своей «Хронике»: «После долгожданной смерти Авксентия, Амвросий был избран епископом, и он обратил в свою веру всю Италию».

Во второй половине XIII века появилась книга Якоба Ворагинского «Золотая легенда». Монах-доминиканец, архиепископ города Генуя, Якоб Ворагинский собрал множество христианских легенд, рассказов о святых, их подвигах и чудесах, составив своего рода средневековый справочник. В настоящее время его книга – незаменимое пособие по трактовке сюжетов средневековых картин. В «Золотой легенде» есть история, первоначально рассказанная Паулином в его работе «Жизнь Святого Амвросия». Одного еретика-арианина никак не могли уговорить принять правильную веру, ибо он был твёрд в своих заблуждениях. Однажды он всё-таки посетил проповедь Святого Амвросия. В церкви он увидел ангела, подсказывающего Святому Амвросию слова молитвы. После этого еретик отказался от своих заблуждений и перешёл в правильную веру.

В историю церкви Амвросий вошёл как человек, укрепивший ортодоксальную веру и заложивший основы взаимоотношения церкви со светской властью. Амвросий яростно преследовал любое отступление от ортодоксальной христианской доктрины и его всё время хочется обвинить в фанатизме. Попытки воздержаться от суждений чужих времён не всегда помогают. Поведение Амвросия можно объяснить, если на его деятельность смотреть с раннехристианской точки зрения. Источником зла христиане считали отход от истинного Бога. Такая позиция закрепляла и даже вынуждала религиозную нетерпимость. Греки и римляне больше доверяли рациональным поискам. В античном обществе спокойно относились к разнообразию культов. В христианстве отрицалось само право на сомнение. Можно привести слова из Евангелия от Луки 9:62: «возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад не благонадёжен для Царства Божия».

Фанатизм, узость – всё присутствует. Примешивались национальные и экономические интересы. Например, во времена бесконечных военных действий большие имения находились в большей сохранности в виде монастырей. Но всего этого мало для объяснения битв народов по поводу отдельных положений веры. Пристальное размышление о бытие божьем обязательно наталкивается на бессилие разума в этом вопросе. В умах верующих возникали очень жёсткие конструкции. Их появление напоминает построение развитых систем при разной аксиоматике. Как пятый постулат в геометрии. Стороннику какой-либо из этих систем совершенно невозможно уступить в небольшом вопросе, выкинуть маленький кирпичик-аксиому – рухнет всё здание.

В епископах видели посредников между людьми и Богом. От их деятельности зависела милость божья. Военная победа понималась как дар Бога, и потому епископы должны молиться за императора и его армию. Борьба епископов против ереси считалась их главной обязанностью. Епископ обязан знать правильные догматические положения и правильные формы ритуала.

Пользуясь своим огромным влиянием на паству, Амвросий утверждал независимость церкви от государства. Среди христиан постепенно росло убеждение, что объединение всех людей в единое сообщество должно происходить не под эгидой империи, а вокруг христианской церкви.

Dudden F. H. The Life and Times of St. Ambrose. 2 Vol., Oxford, Clarendon Press, 1935.

Figgis J. N. The divine right of kings. Cambridge University Press, 1914.

Jacobus (de Voragine), W. G. Ryan. The Golden Legend: Readings on the Saints. Princeton, Princeton University Press, 1993.

Paulinus. Life of Ambrose, trans. J.A. Lacey, Fathers of the Church, Vol.15. Catholic University of America Press, 1952.

St. Ambrose of Milan. Letters. Oxford, James Parker & Co., 1881.

Williams D. H. Ambrose of Milan and the end of the Arian-Nicene conflicts. Oxford, Clarendon Press, 1995.

Codex Theodosianus, ancientrome.ru.

Иероним

Христианство зародилось на Востоке, в Палестине. Первые христианские трактаты, дошедшие до наших дней, также как и первые Евангелия, написаны на греческом языке – литературном языке восточной Римской империи. В III–IV веках христианская литература хлынула в западную часть империи. Для нужд верующих потребовались переводы на латинский язык, в первую очередь Библии, а также основных работ восточных богословов.

В IV веке в школах римской империи по-прежнему преподавали латинскую языческую литературу. Традиция требовала освоения знаний, накопленных во времена расцвета римского государства. Молодые люди, получавшие образование, основанное на риторике, когда-то пополняли элиту, резко отделявшуюся навыками красноречия от остальной «низшей массы населения». Безупречная латынь служила пропуском в высшее общество. В IV веке возникли новая элита, служащая императору-христианину. Появились новые лидеры, новые авторитеты – монахи-аскеты, «святые» люди. Те из них, кто сочетали старое классическое образование с аскетизмом и святостью, сыграли особую роль в развитии христианской религии и организации католической церкви. Именно они переосмыслили восточную христианскую литературу и заложили основы западного католицизма.

Как переводчик на латинский язык многочисленных греческих богословских трудов, а также Библии, Иероним не имел себе равных. В сентябре 1920 года, когда отмечалась пятнадцатое столетие со дня смерти Иеронима, папа Бенедикт XV в своем послании к верующим говорил, что католическая церковь признаёт Святого Иеронима самым великим Отцом Церкви, ибо Святой Иероним «сделал возможным утешение Священным Писанием для громадного числа верующих».

Иероним [Рис. 8] родился в городе Стридоне около 347 года. Город был разрушен варварами ещё при жизни Иеронима, и сейчас его местоположение можно указать только приблизительно. Скорее всего, Стридон находился на территории современной Словении, по тем временам Далмации.

В юности Иероним много грешил, затем раскаялся, несколько лет провел в Сирийской пустыне, в монашеской келье. Его обычно рисовали молящимся аскетом на фоне какого-нибудь сурового пейзажа или в келье с книгами. Рядом с Иеронимом часто изображали льва, который, по легенде, жил с ним в пустыне. Лев пришёл к Иерониму с занозой в лапе, и Иероним занозу вытащил. Историю со львом трактовали как символ освобождения от земных страстей и усмирения диких инстинктов.

В одном из писем к монахине Евстохии Иероним писал:

«Тщетно желание человека, чтобы сердечное влечение не врывалось в интимные чувства, а потому восхваляется и называется блаженным тот, кто при самом начале страстных помыслов поражает их и разбивает о камень. Камень же есть Христос».

Ещё одно распространённое изображение Иеронима – аскет, бьющий себя в грудь камнем, а на его груди кровавое пятно. Например, так изобразил Иеронима Леонардо да Винчи на своей незаконченной картине.

Иероним родился в обеспеченной христианской семье. Подростком его отправили в Рим в школу Элия Доната, автора учебника грамматики и автора комментариев к поэмам Вергилия и комедиям Теренция. Иероним чрезвычайно гордился, что имел возможность обучаться у знаменитого педагога, возможно, лучшего на тот момент во всей империи. После обучения в школе Доната Иероним посещал одну из школ риторики в Риме. Иероним любил и прекрасно знал классическую литературу. Он был книгочеем и собирателем книг. Удивительно, что во время своих скитаний Иероним умудрялся не расставаться со своей библиотекой. География путешествий Иеронима впечатляет. За годы жизни он побывал во всех крупнейших христианских центрах: в Риме, Александрии, Антиохии, Эдессе, Иерусалиме. Его странствие, длившееся двадцать лет, началось с путешествия в Галлию, в город Трир (Августа Треверов), где в то время находился императорский двор Валентиниана I.

В Августе Треверов Иероним познакомился с христианской литературой, заинтересовался монашеской жизнью и увлёкся аскетизмом. В 366 году Иероним принял крещение. Где-то в 369 году Иероним решил порвать с семьёй и не возвращаться домой. Аскетизм, как крайняя форма христианства, предполагал отказ не только от собственности, но и от семьи. В одном из своих писем (Письмо к монаху Илиодору) Иероним назвал привязанность к близким людям «стенобитным орудием, потрясающим веру, которое должно быть отражено стеною Евангелия».

После пребывания в Галлии Иероним направился на север Италии в Аквилею, большой торговый город с многочисленными монастырями. Либо в Аквилее, либо ещё раньше, во время учёбы в Риме, Иероним познакомился с церковным писателем Руфином, надолго ставшим его ближайшим другом. Их объединяло не только увлечение христианством и аскетизмом, но и любовь к литературе и истории. Оба были прекрасными переводчиками. Иероним, как и Руфин, принял монашеский сан. В Аквилее Иероним вместе с Руфином входил в аскетическую коммуну, которую возглавлял местный епископ.

Иероним что-то натворил в Аквилее. Он был вынужден покинуть город, оставив разгневанных монахов и монахинь. Позднее Иероним горько сетовал на происки врагов в Аквилее, но каких именно, не уточнял. Чуть позднее покинул Аквилею Руфин; он отправился в паломничество в Египет вместе с богатой римской аристократкой Меланьей. Иероним с Руфином продолжали общаться. Они писали друг другу письма, в которых обсуждали все последние новости, а также богословские проблемы.

В 373 году Иероним отправился на Восток. Приблизительно через год он добрался до Антиохии, главного города Сирии. По преданию, христианскую церковь в Антиохии основал Апостол Павел. В Антиохии Иероним был вынужден прервать путешествие, так как заболел. Иероним некоторое время проживал в доме местного священника, и там он написал свои первые сочинения.

Во время поста 375 года Иерониму приснилось, что он предстал перед Божьим Судом. Он услышал голос: «Ты не христианин, а последователь Цицерона!» Под слёзы жалеющих его ангелов Иероним был избит хлыстом. Он пишет, что когда проснулся, то продолжал ощущать боль от ударов. Иероним дал клятву никогда не прикасаться к языческой литературе. Долгое время он действительно усиленно старался придерживаться данного им обещания. Но, во-первых, он помнил множество работ наизусть и без ошибок цитировал их в письмах и своих работах, а во-вторых, он всё-таки «вернулся» к своим классикам и позднее в руководимом Иеронимом монастыре в Вифлееме преподавали не только духовную, но и классическую литературу.

Когда Иерониму исполнилось тридцать лет, он принял решение совершить подвиг пустынножительства. Местом своего пребывания Иероним выбрал одно из поселений монахов-аскетов в Халкидской пустыне. Несколько лет он прожил в пещере.

Отшельники-аскеты, хотя и жили поодиночке, регулярно общались друг с другом. Обычно это происходило по субботам и воскресеньям на совместных молитвах. Аскеты учили, что плоть – враг, зло. Существование плоти должно быть сведено к минимуму. Как они говорили, тело должно быть умерщвлено. Еда, питьё и сон должны быть сведены к минимуму. Все желания, в первую очередь сексуальные, означали грязь, от которой надо очиститься. Некоторые из аскетов доходили до оскопления. Состояние девственности ценилось превыше всего.

У Иеронима от частых постов и воздержаний начались галлюцинации. Его преследовали видения танцующих девушек. Посты и молитвы не помогали отвлечься от греховных мыслей, помогли научные занятия и изучения языков, греческого и древнееврейского. Вот что он пишет по этому поводу:

«Когда я был молод и окружало меня уединение пустыни, я всё-таки не смог превозмочь возбуждений порока и жара крови, и хотя я постами старался погасить его, мой дух всё-таки кипел помышлениями. Для обуздания мыслей моих я отдал себя в учение одному брату, крещённому из евреев, чтобы после тонкостей Квинтилиана, потоков Цицеронова красноречия, важности Фронтона и спокойствия Плиния снова взяться за азбуку и размышлять по поводу придыхательных и шипящих слов».

Письмо 27.

Иероним обладал выдающимися способностями к языкам. Никто из западных христианских писателей до него и много столетий после него не знал древнееврейский язык так хорошо, как Иероним. В пустыне Иероним выучил ещё и греческий язык и мог свободно на нём говорить.

Иероним уверял, что был счастлив в пустыне. Он утверждал, что его страдания были вознаграждены, и когда он долго смотрел на небо, то мог видеть ангелов.

Убежденный в истинности аскетизма Иероним отвергал все родственные привязанности. Для ведения жизни, посвящённой Богу, необходимо вырваться из общепринятого распорядка существования. Сохранилось письмо, в котором Иероним звал в пустыню одного из своих друзей, и сегодня его слова звучат крайне бессердечно:

«Пусть малый друг повиснет на шее твоей, пусть мать, растрепав волосы и разрывая одежды, показывает грудь, которою питала тебя, пусть отец лежит на пороге – спеши, спотыкаясь о твоего отца, лети, не проронив слезы, ко знамени Креста. В этом случае быть жестоким тоже есть род любви».

Уединение Иеронима было не совсем обычным. Его друг по имени Евагрис находился недалеко и заботился об отправке писем. При Иерониме была его библиотека, и он постоянно был погружен в научные занятия. Высокообразованный латинянин, собравший вокруг себя некую элитную группу и в пещере которого копировали манускрипты, вызывал подозрение и раздражение многих монахов. В какой-то момент среди монахов-аскетов разразился спор по поводу Троицы, в котором Иероним отказался участвовать. Начались грубые нападки на Иеронима и обвинения в ереси. Иероним был глубоко разочарован. Высшие формы человеческих отношений, как ему казалось, должные среди аскетов, не складывались. Иероним вернулся в Антиохию.

В Антиохии Иероним слушал лекции на греческом языке одного из византийских богословов Аполлинария. Сколько времени Иероним пробыл в Антиохии и когда именно отправился в новое путешествие неизвестно, но в 380 году он уже находился в Константинополе.

В 380 году в Константинополь прибыл новый император Феодосий. По дороге в Константинополь во время внезапной болезни Феодосий принял крещение по никейскому ортодоксальному обряду. В Константинополе в поисках работы при дворе императора-ортодокса появилось много сторонников никейской веры.

Сразу же после крещения Феодосий издал манифест о вере, предписывающий восточным районам империи принять ортодоксальную веру. В январе 381 года он издал указ о передаче церквей «еретиков» христианам-ортодоксам. Феодосий сместил арианского епископа Константинополя и назначил на эту должность византийского теолога Григория Богослова (Григория Назианзина). Феодосий также созвал Собор представителей восточных церквей. Собор позднее был признан Вселенским.

Мы не знаем, насколько захватила Иеронима дискуссия на Соборе. Он нигде не упоминает о событиях, там происходивших. Но Иероним с уважением и восхищением отзывался о Григории Богослове. В дальнейшем Иероним много раз его упоминал и называл своим учителем. Писатель и поэт Григорий Богослов проповедовал аскетизм и прославлял девственность. Он прекрасно знал учение Оригена, и, возможно, именно под влиянием Григория Богослова Иероним увлёкся работами Оригена и занялся переводческой деятельностью.

Александрийский философ Ориген жил в первой половине III века. Во время очередной волны антихристианских гонений, Ориген был брошен в тюрьму и подвергнут пыткам. Ориген первым из христианских писателей попытался представить христианство как стройное учение. Ортодоксальному христианству для того, чтобы выжить в море враждебных верований и философских учений, необходимо было ответить на вопросы, волновавшие людей. Одними указами императора, при всей их действенности, было не обойтись. Интеллектуальное противостояние требовало усилий и вдохновения. К середине IV века имя Оригена было окружено ореолом мученичества и славой мудреца. В своих трудах Ориген смог представить христианские моральные требования как следствие философских представлений о Боге, о вселенной, о человеке.

Вторую половину своей жизни Ориген провел в Кесарии, где занимался преподаванием и философскими изысканиями. В Кесарии он создал библиотеку, в которой хранились рукописи христианских авторов, а также философов-язычников. Библиотека, созданная Оригеном, пользовалась большой известностью. Позднее, когда император Константин захотел снабдить свою новую столицу Библией, он обратился за пятьюдесятью копиями именно в скрипторий кесарийской библиотеки.

Иероним называл Оригена величайшим учителем после апостолов и приложил много усилий, чтобы ознакомить западных христиан с его работами. Среди прочего Ориген написал более пятисот так называемых гомилий – кратких проповедей, посвящённых отдельным эпизодам из Библии. Их читали в церквях во время службы. Иероним перевёл несколько десятков гомилий Оригена. Работы Оригена переводил и Руфин.

Кроме работ по основам веры западные христиане старались заполучить книги своих восточных собратьев по вопросам истории. С распространением христианства у обитателей Римской империи радикально менялись взгляды на исторические процессы. Воплощение Бога в человека и вмешательство Бога в образе человека в жизнь людей стало главным событием во всей истории не только человечества, но и всего материального мира. Античное время, двигавшееся по кругу, распрямилось и разделилось на две части – до Рождества Христова и после него. Историческое движение человечества получило причину и цель. Особой известностью пользовались книги последователя Оригена кесарийского епископа Евсевия. Кесарийский епископ рассказывает мировую историю как историю становления христианства, как осуществление замысла Бога. Он включил в общепринятое изложение мировых событий хроники из Ветхого Завета. В своём предисловии Евсевий писал:

«Я изучил различные истории прошлого, и те, которые записали халдеи и ассирийцы, и те, что детально описали египтяне, и те, что аккуратно изложили греки…и счёл возможным включить в свой труд истории еврейских патриархов, как они изложены в Библии».

Иероним перевёл с греческого на латинский язык «Хроники» Евсевия. При этом он продолжил работу по исправлению изложения истории. Он выпустил некоторые куски из «Хроники» Евсевия Кесарийского и вставил эпизоды, касающиеся римской истории. Иероним продолжил изложение событий от смерти императора Константина, на чём остановился Евсевий Кесарийский, до событий 378 года и трагической смерти императора Валента.

Позднее, после взятия Рима Аларихом в 410 году, «ради утешения душ италийцев, потрясённых нашествием готов», Руфин перевёл другую книгу Евсевия, а именно его главную работу «Церковную историю». Так же как и Иероним, Руфин продолжил «Церковную историю», доведя повествование до смерти императора Феодосия.

В 382 году Иероним направился из Константинополя в Рим в качестве переводчика высокопоставленных греков-византийцев, ставших на некоторое время его покровителями. Иероним прибыл в Рим знаменитым писателем. Его способности, учёность и аскетизм понравились папе Дамасу. Иероним стал работать у него личным секретарём.

На портрете в студиоле Иероним изображён в красной кардинальской шапочке [Рис. 8]. Можно сравнить: такая же шапочка у кардинала Виссариона [Рис. 10]. Кардинальское звание Иеронима – результат более поздних толкований. Кардиналов в IV веке ещё и в помине не было, как впрочем, и римских пап в современном понимании этого слова. Дамас был епископом Рима. В соответствии с католическим учением, папами называют всех епископов Рима, в том числе и древних, считая первым папой апостола Петра. Термин происходит от греческого pappas, означающего отец, и в ранней христианской церкви им называли любого священника. Слово «католический» происходит от греческого «католикоз», означающего «всеобщий», «всемирный». Позднее оно стало относиться только к западной христианской церкви.

Папа Дамас предложил Иерониму отредактировать тексты Евангелий. Новый Завет написан на греческом языке, и в IV веке на Западе пользовались латинскими переводами разного качества. Существовало множество версий, тексты часто были в хаотическом беспорядке и с множеством ошибок. Дамас попросил составить единую отредактированную версию Нового Завета на основе добросовестного перевода древних манускриптов. Иероним представил текст папе Дамасу в 384 году.

Следующей, гораздо более трудной задачей было составление единой версии Ветхого Завета на латинском языке. Этой работе Иероним отдал более двадцати лет жизни.

Кроме секретарских обязанностей и работы по переводу Библии Иероним занялся проповедничеством. В Риме святость начинала конкурировать с благородным происхождением. Девственность, воздержание от сексуальной жизни, аскетизм, учёные занятия чтились не меньше, чем богатство. Религиозное римское сообщество возглавляла богатая и высокообразованная аристократка по имени Марцелла. После смерти мужа она посвятила себя милосердию, молитвам, а также изучению духовной литературы. Её дворец стал центром христианской активности. Марцелла опубликовала свои комментарии к Ветхому и Новому Завету. Иероним с ней переписывался в течение тридцати лет, вплоть до её гибели. Духовными ученицами Иеронима стали несколько аристократок из круга Марцеллы. Более всего Иероним сблизился с аристократкой Павлой и её дочерьми Брезиллой и Евстохией.

Иероним написал несколько трактатов в защиту девственности. В письмах римским дамам он рассказывал страшные истории о женщинах, ведущих себя неподобающим образом. Предупреждал, Владыка природы всё видит, от него скрыться невозможно.

Папа Дамас благоволил Иерониму. Иероним составлял для Дамаса официальные письма, как на латинском, так и на греческом языках. После смерти Дамаса в 384 году Иероним, возможно, рассчитывал сам стать папой, но против него было много влиятельных священников, не одобрявших его аскетизма. В том же 384 году умерла Брезилла, и в Риме разразился скандал. Недоброжелатели обвинили Иеронима в доведении молодой женщины до смерти. В 385 году Иероним покинул Рим.

На короткое время самые близкие для Иеронима люди Павла и Евстохия остались в Риме. В письме с просьбой передать им привет Иероним писал: «Приветствуй Павлу и Евстохию – хочет не хочет мир – моих во Христе».

Спустя некоторое время Павла и Евстохия отправились на Восток. В Антиохии они встретились с Иеронимом и больше никогда не расставались. Вместе с ними Иероним посетил несколько монастырей в Египте и провел около месяца в Александрии, и зимой 385–386 года прибыли в Иерусалим. Некоторое время они жили в монастыре у Руфина и Меланьи.

Наконец летом 386 года Иероним со спутницами прибыл в Вифлеем. Павла на свои средства построила два монастыря – женский и мужской; в последнем настоятелем стал Иероним. В Вифлееме Иероним прожил более тридцати лет.

По прибытии в Вифлеем Иероним продолжил работу по исправлению перевода Ветхого Завета. Первоначально Иероним поставил себе задачу перевести на латинский язык текст Септуагинты, который считал боговдохновенным. Позднее Иероним пришёл к выводу, что боговдохновенным нужно считать только текст на еврейском языке и занялся переводом с еврейского оригинала.

Большим подспорьем для Иеронима служили так называемые «Гексаплы» Оригена. За сто лет до Иеронима Ориген проделал громадную работу по подготовке ветхозаветного текста Библии для комментариев. Он представил ветхозаветный текст Библии переписанным в шести параллельных столбцах: первые два столбца – еврейский текст, переданный еврейскими и греческими буквами, далее четыре известные в то время переводы на греческий язык, в том числе LXX. «Гексаплы» Оригена хранились в кесарийской библиотеке. От Вифлеема до Кесарии около девяноста километров, куда и выбирался время от времени Иероним.

Далеко не все христиане одобряли деятельность Иеронима по переводу Ветхого Завета с еврейского языка. Иеронима упрекали в самомнении и неуважении к Септуагинте. Примешивалось недоброжелательное отношение к иноверцам. В IV веке вражда христиан с евреями усилилась. Иероним переключился на еврейский текст Библии в 390 году, а двумя годами ранее, в 388 году, произошла история с поджогом синагоги, когда епископ Милана Амвросий горячо защищал поджигателей.

В посвящении своим друзьям новых переводов отдельных глав Библии Иероним возмущался тем, что его обращение к еврейским первоисточникам возбуждает невежественных людей и предлагал своим друзьям показывать переводы только просвещенным людям, которые смогут оценить его усилия.

Иероним был любопытен и въедлив. На несуразицы и нестыковки текстов Библии Иероним открыто указывал. Если о Мафусаиле написано, что он жил четырнадцать лет после потопа, но, однако не входил в ковчег с Ноем, то что-то тут было не так.

Несколько лет римские священнослужители и монахи игнорировали Иеронима и его труды. Официально общение возобновилось, после того как в Риме разразилась полемика крайних аскетов с неким Иовинианом. Горячий сторонник сурового аскетизма, Иовиниан проповедовал и сам придерживался практики аскетизма. Измождённый от недоедания, он ходил босиком в грязном чёрном одеянии, и всячески избегал общения с женщинами. Внезапно что-то с ним произошло. Он решительно изменил свои взгляды. Иовиниан раскритиковал всю концепцию более совершенной жизни, достигаемой аскетизмом. Иовиниан говорил, что умерщвление плоти не имеет отношения к истинному христианству. Сам он стал вести нормальный образ жизни и утверждал, что если человек искренне принял крещение, то нет никакой разницы, женат ли он, вдовец или воздерживается от женитьбы. Христиане, искренне принявшие крещение, не могут попасть в услужение дьяволу. Если они согрешат, их грех может быть смыт раскаянием. Христиане, умерщвляющие себя постами никак не выше христиан, нормально питающихся и воздающих хвалу Господу. А ещё Иовиниан говорил, что Дева Мария, хотя и зачала Христа в девственном состоянии, потеряла девственность, когда его рожала. К тому же в священных книгах есть указания, что у Христа были братья и сестры.

Римский синод отлучил Иовиниана от церкви. Иовиниан обратился в Милан, ища защиты, но не нашёл никакой поддержки от ярого сторонника девственности епископа Амвросия. В Милане Иовиниана отлучили от церкви во второй раз.

Римское духовенство официально обратились к Иерониму, чтобы тот дал отпор неправедному учению, будоражившему Рим. Иероним прислал из Вифлеема свой трактат «Две книги против Иовиниана». Это – самый длинный из всех его памфлетов, самый гневный, самый невыдержанный и грубый на язык. Больше всего Иеронима возмутило уравнивание замужнего положения с девственностью. Женщина – существо сексуальное. Именно Ева ввергла в грех Адама, пользуясь своей привлекательностью. Только будучи девственницей, женщина может уравняться в духовном развитии с мужчиной.

В запутанной истории развития христианского учения, в какой-то момент церковники подвергли критике толкование Троицы Оригеном и увидели в его трактовке источник ереси. В 393 году Иеронима и Руфина обвинили как последователей Оригена. Руфин отказался сделать формальное отречение от своих взглядов по этому вопросу, а Иероним согласился. Возможно, ему просто хотелось продолжить работу, и он не хотел, чтобы к нему приставали с ненужными спорами.

В 397 году, после двадцати пяти лет пребывания на Востоке, Руфин покинул монастырь в Иерусалиме и вернулся в Италию. Для начала он представил римлянам свой перевод книги Евсевия Кесарийского «В защиту Оригена». В том же году он опубликовал в Риме перевод главного труда Оригена «О началах». В предисловии Руфин написал, что когда-то Иероним восхищался Оригеном. Своим упоминанием старых увлечений Руфин чрезвычайно разозлил Иеронима. Многолетняя великая дружба закончилась великой ссорой. Иероним обладал темпераментом, далёким от христианского смирения. Иероним яростно раскритиковал и Оригена, и Руфина (Иероним всё делал яростно). Тем неменее, Руфин до конца своих дней остался верен «вредоносному учению». В 399 году Руфин покинул Рим.

Последние годы Иеронима были горестными. В 404 году умерла Павла. Её деньги были потрачены ещё до её смерти. Монахи и монахини часто голодали и можно только догадываться о тех трудностях, с которыми им пришлось столкнуться. В 410 году в Вифлеем дошла весть о взятии готами Рима. Среди множества печальных известий пришло сообщение о гибели Марцеллы.

Проживание в монастыре стало крайне тяжелым. В какой-то момент толпа атаковала монастыри и подожгла постройки. Кто были эти люди? Беженцы-язычники из Италии после победы Алариха? Неизвестно. Некоторое время Иероним и Евстохия вынуждены были скитаться. Но они вернулись в монастырь. Туда же прибыла внучка Павлы, тоже Павла. В 418 году умерла Евстохия. Иероним пережил двух своих самых близких людей. Несмотря на неурядицы, Иероним продолжал трудиться. Последней его работой были комментарии на книгу пророка Иезекииля.

Умер Иероним 30 сентября то ли 419, то ли 420 года. Он был похоронен в Вифлееме. В XIII веке стали утверждать, что его останки перевезены в Рим и находятся где-то в Сикстинской капелле.

Очень долго, вплоть до XV столетия, Иеронима чтили, прежде всего, как аскета. Его считали самым преданным Иисусу человеком. Иероним победил свою плоть и тем самым заслужил вечную славу на небесах. По святости он не уступал Иоанну Крестителю и апостолам. В легендах он оставался девственником до самой смерти, ни разу в жизни не прикоснулся ни к рыбе, ни к мясу, и даже не употреблял слов, означавших скоромную пищу. Иероним носил власяницу, спал на камнях и три раза в день умерщвлял свою плоть камнем. Его святость творила чудеса. Обращения в молитве к его имени было достаточно, чтобы невинно осуждённые спаслись, а больные излечились. Его дух являлся к различным святым: иногда один, иногда вместе с духом Иоанна Крестителя. Мудрец и наставник, он растолковывал самые неясные места в книгах. Считалось, что Иероним знал не только три главных языка – латинский, греческий и еврейский, но вообще все языки, какие только существовали на земле. Он перевёл все книги Ветхого и Нового Завета и написал великое множество духовных книг.

В начале XV века был создан орден «Бедных отшельников Святого Иеронима». Папа Мартин V официально признал орден в 1421 году.

Категоричное отрицание ценности брака, как это утверждал Иероним, со временем сменилось запретом на женитьбу только для избранных. В 1215 году на Латеранском Соборе был одобрен официальный запрет на женитьбу католическим священнослужителям. Отказ от женитьбы возможен и сейчас, но его редко выбирают из нравственных соображений. Идеалы аскезы оказались недоступными и всегда нарушались не только простыми людьми, но и служителями церкви. Запреты на нормальную брачную жизнь тяготили людей. Одно из объяснений лёгкости победы Магомета над христианами папа Пий II находил в том, что Магомет позволил невежественным людям пользоваться магическими заклинаниями и сексуальными удовольствиями (Пий II, «Комментарии» Кн.II, гл.1).

Проще всего объявить крайности аскетизма глупостью. Но, видимо, разлад с природой произошёл где-то очень глубоко, если человек сам изобрёл и придерживался таких воззрений в течение нескольких сотен лет. Аскетизм означал отказ от собственности, от жен и детей. Люди уходили даже от красивой природы, прощались «с цветами и ручьями» и селились в пустыне. Аскеты не интересовались внешним миром и не доверяли внешней красоте. Частично обращение к аскетизму было реакцией на античные нравы, от которых все устали. Но одного этого факта явно недостаточно для объяснения столь долгого существования тяжёлой для человека практики.

В начале XV столетия образ Иеронима начал меняться, вернее, раздваиваться, так как изображения его в виде аскета всегда присутствовали в католической литературе и иконографии. В начале XV века появились картины и литературные произведения, славящие Иеронима как ученого и переводчика Библии. Кроме уже упомянутого в главе о Федерико Монтефельтро портрета Иеронима кисти Ван Эйка [Рис. 30], в качестве примеров можно привести гравюру Альберта Дюрера, картины Антонелло да Мессина, Винченсо Катена, Гирландайо, Филиппино Липпи, а также портрет Иеронима из библиотеки Монтефельтро [Рис. 8].

В католической церкви во время богослужений и дискуссий пользовались текстом латинской Библии, так называемой Вульгаты. Вплоть до XVI столетия общепринятое мнение гласило: Иероним является автором перевода Вульгаты. Nostra translatio («Наш перевод») – величайший дар Иеронима католическому миру. Иероним перевёл с древнееврейского языка Ветхий Завет и с греческого Новый Завет.

И всё же некоторые сомнения в авторстве перевода Вульгаты появились уже в XIII веке. Например, английский философ Роджер Бэкон по поводу перевода высказывался осторожно. Он написал, что некоторые из его современников считают, что повсеместно используемый перевод Библии, во-первых, неточный, и во-вторых, скорее всего, не принадлежит Иерониму. Роджер Бэкон знал греческий язык и был горячим сторонником систематического изучения греческого, еврейского и арабского языков.

Учёные теологи, знавшие древний еврейский язык, указывали на расхождения в текстах общепринятого перевода и еврейской Библии. Более того, было замечено, что Иероним в своих собственных комментариях к Библии при цитировании использовал перевод, отличающийся от стандартного.

В XVI веке изучением греческих и еврейских оригиналов духовной литературы писатели-гуманисты занялись всерьёз. Лоренцо Валла, Иоанн Рейхлин, а затем и Эразм Роттердамский указывали на ошибки в Вульгате. В спор вовлекалось всё большее число людей. Поначалу ругали переписчиков, решив, что именно они исказили перевод Иеронима. Однако всё больше скапливалось фактов, заставляющих с подозрением отнестись к авторству Иеронима общепринятого перевода.

Один из критиков, епископ Павел Мидлбургский, проживал в герцогстве Урбино и был приятелем Федерико Монтефельтро и заодно его астрологом. В молодые годы Павел Мидлбургский преподавал математику и астрономию в Падуе. Вместе с Николаем Коперником он занимался реформой григорианского календаря. Позднее Павел Мидлбургский служил сыну Федерико Гвидобальдо Монтефельтро, а затем стал врачом Франческо делла Ровере, получившего титул герцога Урбино после смерти Гвидобальдо в 1508 году. В 1513 году Павел Мидлбургский опубликовал сочинение, посвящённое установлению точной даты казни Христа. В книге он привёл примеры сравнения переводов посланий апостола Павла и комментарий к Евангелию от Матфея, выполненные Иеронимом, с текстом Нового Завета, повсеместно используемого в католических церквях. Павел Мидлбургский пришел к выводу, что общепринятый перевод Нового Завета сделан неизвестным автором, и именно этот перевод Иероним часто критиковал и относился к нему с пренебрежением. Далее Павел Мидлбургский сравнил перевод отдельных глав Ветхого Завета с цитатами из работ Иеронима. Павел Мидлбургский пишет: «Было приведено достаточно доказательств, чтобы убедиться, что общепринятый перевод Библии выполнен не Иеронимом, хотя его короткое предисловие часто приводят в некоторых книгах». С доводами Павла Мидлбургского согласился Эразм Роттердамский. Он основательно вник в проблему, когда готовил к изданию новый перевод Нового Завета.

Спор об авторстве перевода продолжился. Мнения были самые разные. Одни приписывали всю Вульгату Иерониму. Другие писали о неизвестном переводчике V века. Более единодушно исследователи высказывались по поводу Нового Завета, считая, что некоторые из книг Деяний и Посланий апостолов, возможно, переведены Иеронимом, но перевод текстов Евангелий ему не принадлежит. Разнообразны были оценки и качества перевода, которым пользовались в церквях. Что считать правильным переводом? Вопрос затрагивал такую деликатную сторону проблемы, как боговдохновенность текста Библии. Павел Мидлбургский указывал, что перевод можно считать правильным, только если он правильно передаёт текст оригинала, а не потому, что им пользовались около тысячи лет. Официальные католические власти предпочли поддержать традиционный перевод. В 1546 году Церковный Собор в Тренте рассмотрел вопрос относительно Святого Писания и утвердил Вульгату в качестве официального текста Библии. Отцы Собора приписали Вульгате высший авторитет в латинской западной церкви на том основании, что «благодаря Святому Духу церковь непогрешима в вопросах веры и морали, а она пользовалась этим переводом на протяжении длительного времени». Это не означало, утверждали церковные деятели, что в переводе нет ошибок. Перевод – работа человека, а человек может ошибаться. Но так как переводчик в некоторой степени был вдохновлён Святым Духом, ни одна из ошибок не могла относиться к вопросам веры и морали. Официально не высказываясь ни за ни против, руководители церкви поддерживали мнение, что Вульгата целиком принадлежит Иерониму. Появились картины со Святым Иеронимом и ангелом, диктующим текст, типичное изображение Божественного озарения.

Сам Иероним с почтением относился к предыдущим переводам, и шёл на исправление только тогда когда, по его мнению, был искажён смысл первоисточника. Объём работы по исправлению и сверке текста громаден, достаточно взглянуть на Библию. Какая доля работы Иеронима вошла в узаконенный католической церковью вариант, а какая осталась втуне – неизвестно.

А. Диесперов. Блаженный Иероним и его век. М.: Канон + ОИ Реабилитация, 2002.

Хрестоматия по литературе средневековья. Т.1. СПб.: Азбука-классика, 2003.

Benedictus XV (pope). St. Jerome and Holy Scripture. (Authorised translation). New York, P.J. Kennedy and Sons.

Kelly J.N.D. Jerome. His life, writing, and controversies. London, Duckworth, 1975.

Pius II. Commentaries. Vol I, ed. M.Meserve, M.Simonetta. Cambridge, MA., London, Harvard University Press, 2003.

Rice E.F., Jr. Saint Jerome in the Renaissance. Baltimore, Johns Hopkins University Press, 1985.

Williams M.H. The monk and the book. University of Chicago Press, 2006.

Августин

Ты должен сделать добро сам, если хочешь его. И должен сделать его из зла. Знаешь почему? Потому что его больше не из чего сделать.

Роберт Пенн Уоррен. «Вся королевская рать».

На европейских картинах XV–XVI столетий часто изображали море или широкую реку. Они служили фоном к основному действию, разворачивающемуся на картине. По реке плывут кораблики. На берегу расположились домики, портовые улочки, замок, люди, занятые своими делами. Можно часами разглядывать такой пейзаж, как, например, у Ван Эйка на его картине «Мадонна канцлера Ролина» (1434–1436) [Рис. 28].

Образ, полюбившийся художникам, был придуман Аврелием Августином и описан в его работе «О блаженной жизни». Августин сравнивает блаженную жизнь с гаванью, для людей Средиземноморья означавшую родину, куда стремится в своих помыслах человек. Нередко вдали за морем художники рисовали загадочную белую гору. Её можно увидеть в «Благовещении» Леонардо да Винчи (Уффици), на картине неизвестного художника XV столетия (Мастер Тюизонского алтаря) «Въезд Христа в Иерусалим» (Эрмитаж). У Ван Эйка на картине «Мадонна канцлера Ролина» изображёна цепь белых гор [Рис. 29]. Одна большая гора, вероятно, символизирует Чистилище. Но возможно, что за долгие годы произошло какое-то раздвоение толкований (что никогда не смущало художников) и белая гора взята из трактата Августина «О блаженной жизни». Августин писал в своей книге:

«Под этой горой, которой должны опасаться приближающиеся к философии и вошедшие в её область, здравый смысл понимает не что иное, как горделивое пристрастие к пустейшей славе. До такой степени она не имеет внутри себя ничего плотного и твёрдого, что ходящих по ней гордецов поглощает в свою зыбкую почву и, погружая их во мрак, лишает светлейшего дома, которого они почти уже достигли».

Мораль: даже умудрённого человека поджидает опасность искушения славой.

Если судить по свидетельствам современников, Августин, почитаемый уже при жизни, греха гордыни не имел, хотя слава досталась ему в избытке. Книги Августина издаются до сих пор, и читают их не только теологи и историки. Самое большое количество сохранившихся манускриптов древних авторов содержат работы Августина. Среди них есть манускрипт середины V века – почти прижизненное издание.

Аврелий Августин [Рис. 9] родился в 354 году в Северной Африке, в городе Тагаста (современный Алжир). Его отец служил имперским чиновником. Мать Августина Моника исповедовала христианство и всю жизнь мечтала обратить сына в свою веру.

В юности Августин учился в школе риторики в главном городе Северной Африки Карфагене. Закончив обучение, он основал собственную школу, в которой преподавал около десяти лет. К годам проживания в Карфагене относятся первые литературные опыты Августина, посвящённые религиозным и философским размышлениям. К поискам истины, как написал в своей биографии Августин, его побудило чтение книги Цицерона «Гортензий».

В возрасте девятнадцати лет Августин увлёкся учением персидского проповедника Мани и присоединился к секте манихеев. В течение девяти лет Августин оставался так называемым «слушателем» секты. Со временем Августин разочаровался в концепции манихеев и после обращения в христианство сочинял трактаты, опровергающие манихейство. Тем не менее, в своих богословских трудах Августин использовал идеи Мани. Учение Августина можно рассматривать как попытку включения в христианскую систему многочисленных и, с точки зрения Августина, наилучших идей различных учений. В этом он схож с Мани, пытавшимся объединить зороастризм, гностицизм и христианство.

Манихейство своими корнями уходило в одну из самых древних философских и религиозных систем – зороастризм. Её создал «народ, наблюдавший за звёздами». Так называли халдеев, проживавших в районе устьев рек Тигра и Евфрата. Халдеи умели предсказывать положение звёзд и планет и приблизительно в 2800 годах до н. э. халдеи составили карту созвездий. Халдеи верили, что на небе начертаны послания для людей. А ещё они верили, что между причиной и следствием существует жёсткая связь, называемая судьбой. Халдеи учили, что есть взаимная зависимость событий на небе и на земле. Астрология зародилась под влиянием учений халдеев.

В VI веке до н. э. в Месопотамии появился человек по имени Заратустра (Зороастр). Он принадлежал племени магов, скотоводов-кочевников, наследников учения халдеев. Когда Заратустра уединился в пустыню для размышлений, ему было ниспослано Откровение. Заратустра узнал великое и мудрое существо по имени Ахура Мазда. Создатель и повелитель небес и земли Ахура Мазда олицетворяет высшее благо. Ахуре помогают ангелы, в то время как Дух Зла и его прислужники без конца мешают осуществлению благих целей. Ахура – это свет, а его враги – тьма. Битва между ними – битва добра и зла, и каждый человек принимает одну из двух сторон, так как в его душе есть частица света, заключённая в тёмное материальное тело. Душа человека остаётся жить после его физической смерти и ей воздаётся на веки веков по делам, свершённым человеком на земле. Покинув смертное тело, душа перейдет Мост Суда и повернёт либо в Рай, либо в обитель Неправды.

Познав доктрину Ахура Мазда, Заратустра пришёл к королю Виштаспа и обратил его в свою веру. И тогда король вознамерился принудить силой людей принять веру Заратустры. Так началась Великая Война религий. В результате войны образовалось Персидское царство – первая из гигантских мировых империй, простиравшаяся от Египта до реки Инд. Воинственные персы поставили себе целью обратить в правильную религию весь мир. Во время своих походов персидский царь Кир Великий (559–529 до н. э.) уничтожал всех идолов, так как они порочили небесного царя.

Идолопоклонники-греки и их предводитель Александр Македонский остановили продвижение персов и завоевали большую часть персидского царства. Однако через сто лет персидское царство было восстановлено.

Религиозное учение Мани (216–276) возникло в Месопотамии, в империи Сасанидов. В III и IV столетии оно быстро распространялось от западных районов Европы до восточных районов Китая. Суровые аскетики, сочетавшие учёность с любовью к красоте, манихеи занимались миссионерством, главным образом вдоль Шелкового пути. Среди манихеев было много каллиграфов, художников и писцов. Они называли себя истинными христианами. Манихеи не признавали Ветхий Завет и создали собственную космологию, близкую к учению Заратустры.

Наследница Персидского царства империя Сасанидов, откуда пришло манихейство, была сравнима по размерам и могуществу с Византийской империей. Вражда и соперничество с империей Сасанидов, где государственной религией был зороастризм, вынуждала византийских императоров с большим недоверием относиться к манихейству. На западе манихеи быстро превратились в наиболее преследуемую секту. Несмотря на это, идеи манихеев пользовались популярностью и, как сказал нидерландский историк Иоханес ван Оорт, манихейское христианство сопровождало ортодоксальное христианство через века, как тень сопровождает человека. Ереси, связаные с манихейством, постоянно возникали в Европе. Древнее указание на взаимоотношения магов с христианами есть в Библии. Когда родился Иисус, маги, они же волхвы, следуя за Вифлеемской звездой, пришли поклониться святому младенцу.

Во все века люди интересовались вопросом происхождения зла. Манихеи связывали зло с материей, а добро со светом и считали, что миром управляют две высшие силы – Царь Света и Царь Тьмы, между которыми происходит вечная борьба. Манихеи учили, что злое начало, сосредоточенное в теле человека, надо побеждать аскезой. Августин старательно изучал учение Мани, и проблема зла во многом определила его философские поиски. В своей жизни Августин не раз к ней возвращался.

После охлаждения к учению Мани Августин на какое-то время увлекся работами античных мыслителей. Кроме римских авторов Цицерона и Сенеки, Августин внимательно читал работы греческих философов, доступных в латинских переводах, в первую очередь Плотина и Порфирия.

В 383 году Августин прибыл в Рим, где прожил около года. От одного из сенаторов Августин получил рекомендацию открыть школу риторики в Милане, при императорском дворе. Августин поселился в Милане в 384 году во время правления Валентиниана II и Юстины. Августин познакомился с христианскими деятелями, связанными с императорским двором, и посещал проповеди Амвросия. Образованность и красноречие Амвросия покорили Августина. В 387 году, незадолго до смерти Моники, Августин принял христианство. Он отказался жениться, продал своё имение, деньги отдал на нужды церкви и стал мирянином-аскетом.

В 391 году Августин приехал в африканский портовый город Гиппон с целью основать там монастырь. Августин не собирался быть священником, тем более епископом, но под нажимом верующих и местного епископа ему пришлось принять сан, а через пять лет его избрали епископом Гиппона. Одной из первых работ Августина, написанных в Гиппоне, была своеобразная автобиография под названием «Исповедь». Эта книга о том, как он стал христианином, история его прозрения и перехода от манихейства к истинной вере.

На посту епископа Августин оставался на протяжении 35 лет, посвятив себя работе с паствой, литературным трудам и борьбе с ересью. Все основные свои работы Августин сочинил в Гиппоне.

Распад Римской империи исторически совпал с распространением христианства, и потому язычники во всех несчастьях, обрушившихся на империю, обвиняли христиан. Они считали, что христианская религия и есть причина войны, в которую погрузился весь мир. После взятия Рима войсками Алариха нападки на христиан усилились. Английский историк Джон Невил Фиггис назвал эти обвинения сходными с обвинениями христиан в XX веке во время Первой мировой войной. Христианство обанкротилось, так как не смогло её предотвратить. Обвинять христиан в бессилии в Первой мировой войне бессмысленно, но то, что первая мировая война сильно пошатнула положение христианства, отрицать не приходится. Однако разочарование в христианстве в начале XX века скорее можно сравнить с разочарованием в языческих учениях в IV веке. Война с варварами нанесла ощутимый удар именно по язычеству.

Для христиан конца IV века торжество их религии произойдёт в недалёком будущем, а на тот момент им приписывали служение неправильному богу. По мнению многих, запрет на жертвоприношения языческим богам принёс беды всей империи. В ответ на обвинения язычников Августин написал свою знаменитую книгу «О граде Божьем». В ней он защищал христианство и излагал своё видение мира. Августин утверждал, что войны сотрясали Римскую империю и до появления христианства, разорение страны и бедствия были и до христианства. Только с возникновением христианства появилось нечто новое, чего не знали ни греки, ни римляне – милосердие. Варвары «из уважения к Христу», как написал Августин, остановились перед христианскими храмами, в которых скрывались жители Рима. Христианский Бог заставил их проявить милосердие. Где и когда, спрашивал Августин, разъярённые победители проявляли милость к поверженным? Ни греки, ни римляне не щадили побеждённых. Можно вспомнить хотя бы Трою.

Бессилие имперских властей остановить продвижение варваров определило отрицательное отношение Августина к государственной власти. Он резко расходился во мнении с большинством мыслителей, в том числе и христианских, полагавших, что государство от Бога и оно дано людям для поддержания справедливости. Пока существует справедливость, сообщество людей в состоянии спокойно развиваться. В отсутствии государственной власти справедливость некому поддерживать и наступает хаос. Августин утверждал нечто совершенно противоположное. Он говорил, что мирское государство всегда было «разбойничьей шайкой». Рим держался на крови, на рабстве, на войнах. Потому он и пал. Зло коренится в самой сущности государства, основанного на насилии. Все усилия создать справедливое общество в Римской империи оказались тщетными. Рим погряз в пороках. Языческие боги никогда не учили людей, как правильно жить.

В более поздние времена церковные авторитеты ссылались на слова Августина в своей борьбе с императорами и королями. Например, в 1081 году папа Григорий VII, воюя с Генрихом IV, цитировал Августина и объявил королевскую власть человеческого, греховного, и даже дьявольского происхождения. В IV веке до борьбы католической церкви с имперскими притязаниями потомков Карла Великого было далеко. Вечный город Рим, учил Августин, – это не самое важное в устройстве мира. Счастье в земной жизни есть нечто второстепенное. Смыслом существования всего человечества Августин объявил создание града Божьего. Вторая половина книги Августина посвящена описанию Небесного Иерусалима. Мучительная картина страданий людей в окружающем мире требовала эмоционального противовеса, и на тот момент книга «О граде Божьем» представлялась рассуждением пастыря, утешающего свою паству в момент мировой катастрофы.

Августин начинает свой рассказ о Небесном Иерусалиме с сотворения мира и трактует отделение света от тьмы как создание добрых и злых ангелов.

«…под сотворением первого света разумеется создание ангелов, а разделение между святыми и нечистыми ангелами – там, где сказано: И разлучи Бог между светом, и между тьмою».

«О граде Божьем». Кн. 11, гл. 19.

Град Божий, или Небесный Иерусалим, или Царство Небесное, заселён добрыми ангелами. Туда же, в Небесный Иерусалим, попадают души праведников. Земной град возник из-за гордыни Сатаны. Когда-то

некоторые из ангелов по собственной воле согрешили. Их обуял грех неповиновения. Они попытались стать равными Богу. Эти падшие ангелы превратились в демонов и заселили воздух. Их предводителем является Дьявол или Сатана.

Сатане понадобился свой город. Августин рассматривает город не как географическое понятие, а как символ городской культуры и светского правления. Любой город на земле – детище Сатаны. Грешник и братоубийца Каин построил первый город как противоположность граду Божьему. Вечный город Рим основал братоубийца Ромул. С тех пор человек разрывается в своих помыслах, какому граду служить – божественному или земному. Города эти будут окончательно разделены на Страшном Суде.

Озабоченный, что всемогущий и всезнающий Бог допустил существование злых ангелов, Августин объясняет их появление из эстетических соображений («О граде Божьем». Кн. 11, гл. 18): «бог создал мир как прекрасное стихотворение, украшенное всеми красотами стиля и антитезами между добром и злом».

Любой мыслитель опирается на опыт предшествующих философов. Августин никогда не скрывал, что в своих поисках истины пользуется трудами язычников и других философов. Он писал:

«Если языческие философы, особенно платоники, случайно обронили истины, полезные для нашей веры, то этих истин не только не следует остерегаться, их необходимо отнять у незаконных владельцев и употребить нам на пользу».

«О христианском учении».

Читал ли Августин трактат Порфирия «Против христиан» – неизвестно, но именно философские труды Порфирия и его знаменитого учителя Плотина легли в основу многих философских построений Августина.

Плотин представлял себе устройство мира в виде грандиозной иерархии. Самый верх занимают три божественных начала: Единое, Разум и Душа. Наиболее совершенным является Единое. Далее идёт Разум, а третью ступень из божественных начал занимает Душа. Любое событие, происходящее в мире, можно поместить на какую-то ступеньку иерархии. Переходы от одной ступени на другую, в том числе и причинно-следственные изменения (превращение воды в воздух или из более сложных – рождение ребёнка), происходят с помощью превращений – эманаций. Внутри мировой цепочки Плотина распложены античные боги, люди, растения и т.д. На нижнем конце иерархии находится неупорядоченная материя, или абсолютное несовершенство. При движении по иерархической лестнице сверху вниз на каждом шаге совершенство уменьшается: всё меньше Единого, всё больше материи.

Если в мире нет моральных законов, так уж он устроен, то у человека наивысшее состояние души (её наивысшее совершенство) совпадает с добром. Плотин учил, что понятия добра и зла человеческие и зло есть отсутствие добра. Как болезнь есть некая деформация, некое отступление от идеального строения тела, так и зло есть отступление от совершенного состояния души.

Из-за слабости души у человека есть свобода выбора. (Почти механическое объяснение, она как бы болтается.) Если не прилагать усилий, душа человека погрузится в материальное. Плотин подчёркивал, что зло – это дефект воли, а не дефект природы. Человек может или своими усилиями подняться на высшую ступень, или бездумно предаться материальным заботам, что означает моральное падение. Полностью очистив душу, он может воссоединиться с Единым. По мнению Плотина, в число средств, очищающих душу, входят аскетизм, вегетарианские диеты и воздержание от сексуальной жизни.

Христианские философы, в том числе и Августин, перерабатывая учения язычников, отбирали из них то, что, по их мнению, согласуется с Библией. Иерархическое устройство мира, где вершиной пирамиды является Бог, стало основной идеей средневековых мыслителей. Человеческое общество в своём строении отражает иерархию, главенствующую в мире. Для любого явления можно найти место в некоей пирамиде. Добродетели и смертные грехи, ангелы, члены семьи и подданные королевства – всё выстраивалось по рангам. Вершину животного мира занимал лев, мира птиц – орёл. Из двух аналогичных понятий одно всегда выше другого. Разум выше чувств, Адам выше Евы, любовь небесная выше земной любви и т.д. Августин учил, что высшие должны управлять низшими. Они должны иметь над низшими власть. Низшие не должны иметь никакой власти над высшими. Только тогда будет порядок и справедливость. Зло возникает из-за отсутствия порядка. Равенство всех людей перед богом мыслилось только как равная для всех неизбежность предстать перед высшим судом.

Последний из великих писателей, кто создал литературное произведение, прославляющее небесную, а заодно и земную иерархию, был Данте. В более поздние времена началось постепенное освоение идеи равенства людей.

Все свои лучшие произведения Августин написал, защищая христианство от нападок сторонников враждебных учений. Например, Августину пришлось разбираться с одним из наиболее трудных положений христианской теологии, а именно Троицей. Принципиальная единственность Бога, доставшаяся от иудаизма, и одновременно его тройственность, имеющая сходство с триадами сущего языческих философов, порождали непрерывные споры. Расколы и разброды внутри христианства большей частью происходили из-за интерпретации логических связей внутри Троицы.

Образованные язычники смеялись над христианской Троицей. Для них рассуждения о том, что Отец, Сын и Святой Дух являются единым Богом, выглядели некими заклинаниями. Ссылки христиан на то, что в Троицу надо просто верить, были недостаточными – можно верить, а можно и не верить.

Августин посвятил Троице большой трактат. Он считал, что наш несовершенный ум не может во всей полноте познать Троицу. Мы можем увидеть только следы божественной Троицы, проявляющиеся в виде триад. Эти триады только проблески в нашем понимании, некие аналогии.

Наиболее близкие к уяснению смысла Троицы – память, понимание, любовь, а также мудрость, речь и воля. Чтобы немного яснее представить, что имел в виду Августин, можно привести пример, которого нет у Августина. Этот пример навеян рассуждениями Аристотеля о связи воображения, памяти и знания.

Способность запоминать – основной источник наших знаний. Память, в свою очередь, невозможна без воображения. Само воображение питается знаниями. Таким образом, формируется цепочка: память – знание – воображение. Все три явления являются проявлением чего-то единого. В случае их совершенства, то есть в случае существования «совершенной памяти», «совершенного воображения» и «совершенного знания», они образуют совершенное единое, которое можно считать проявлением «совершенного ума». Августин рассматривает другие триады: ум, знание и любовь; память, интеллект и воля; любящий, любимый и любовь; мудрость, речь и воля. Примеры триад такого рода использовались очень часто. Можно вспомнить «вера, надежда, любовь».

Христиане настаивали на полной тождественности трёх ипостасей Троицы. Противники христианства доказывали, что невозможно, чтобы бесконечный вневременной Бог был равен конечному, хотя и наделённому необычными чертами, человеку, прожившему короткую жизнь и к тому же распятому на кресте. Воплощение в человека, самоограничение Бога представляло неимоверную трудность с философской точки зрения. Языческий философ Порфирий очень уважительно относился к Христу, считая его великим учителем, но, в глазах Порфирия, молиться Христу как Богу было богохульством.

Из всех теорий Августина самые большие споры вызывало его учение о предопределении, или провидении. Несколько столетий продолжалась дискуссия. Кратко учение Августина можно сформулировать как «всё в руках Божьих». Изложение доктрины Августина часто начинали с описания разницы между предопределением и известным ещё с древнейших времён фатализмом. (Наиболее близкими по времени к Августину философами, которые исповедали фатализм, были стоики.)

Фаталисты утверждали, что любой поступок человека является следствием каких-то причин. Причиной данного события является то-то и то-то. В свою очередь эта причина определялась своими причинами и т.д., пока в своём движении мысль не упиралась в первопричину. Первопричину фаталисты определяли по-разному, но главное, они учили, что цепь причин длинная, и у человека нет никакого контроля над её звеньями и тем более над первопричиной, а потому все действия человека и всё его будущее фатально предопределено.

Предопределение (религиозное, монотеистическое) предполагает, что все события в прошлом, в настоящем и будущем предопределены Богом.

Если фаталисты рассуждали о цепи причин, то сторонники божественного предопределения всё объясняли всемогуществом и всезнанием Бога. Возникал вопрос, не ответственен ли Бог, создавший человека, за творимое человеком зло. Свобода воли у человека позволяет объяснить существование морального зла. Однако предположение о том, что у человека есть свобода воли (liberum arbitrium), и он сам по себе является неким источником причинно-следственной цепочки, натыкалось на необходимость согласовать данное положение с божественным всемогуществом. (Фаталисты считают, что свободы воли у человека вообще не существует.) Авторитетом для христианина является Откровение, то есть ответы надо искать в Библии.

Августин был твёрдо уверен в греховности всех людей. По Библии, Адам имел свободу воли. У него, единственного из людей, был выбор между праведной жизнью и падением. Он выбрал зло. После согрешения Адама у человека свобода воли была отнята. Человек оказался в состоянии морального кризиса. Он не мог ничего совершить, чтобы порадовать Бога. Он не мог делать ничего хорошего. И тогда Бог своей милостью решил спасти человечество. Августину принадлежат слова: «Бог решил, что лучше делать из зла добро, чем допустить, чтобы совсем не было зла».

(«О вере, надежде и любви», Enchiridion, гл. 27) Из каких соображений Бог не смог обойтись без зла не очень понятно, но ясно, что Бог одарил падшего человека свободой воли, чтобы человек смог поступать праведно.

Если Плотин рассматривал волю человека как результат слабости души человека, то Августин считал её особым даром. Августин настаивал, что в любой ситуации у человека есть свобода выбора, и поэтому человек несёт ответственность за все свои поступки. Многие современные люди не согласятся с Августином и приведут огромное количество доводов, противоречащих, по их мнению, такому утверждению. Так, люди живут в разной социальной среде и возможности выбора у них разные. У разных людей разное образование, разный достаток, разное здоровье. Человека можно просто запереть в комнате, и какая тут будет свобода выбора?

Так как для Августина цель существования человека познать Бога, то все эти современные доводы для него не имели бы смысла. Августина больше волновало, что из-за возможности выбора человек может не только поступать праведно, но и грешить. Опять возникает вопрос: откуда берётся зло? Августин верил, что Бог, являющийся наивысшим благом, не может создать зло. Августин заимствовал у Плотина трактовку зла как недостаток добра. Как и Плотин, он считал, что зло есть отсутствие добра и вся ответственность за зло лежит на человеке, его совершившем. Если зло не является чем-то материальным, его не надо было создавать. Тем самым устранялось противоречие.

Августин пессимистично смотрел на мир. Это он начал проповедовать всеобщую греховность людей, включая младенцев. Наблюдая поведение детей, в том числе совсем маленьких, Августин не находил в них невинности. Агрессивность присуща людям с рождения. Новорождённый младенец не свободен от вины первородного греха. Брат отталкивает от груди кормилицы своего брата. Чтобы избежать вечного проклятия, ребёнок обязательно должен быть очищен крещением. До V века люди боялись совершить грех после крещения, а потому часто крестились только перед самой смертью. В V веке обычай крестить детей распространился повсеместно.

Августин отрицал основное религиозное убеждение язычников и иудеев: если подчиниться воле богов и преданно им служить, то можно снискать благополучную жизнь на земле. По мнению Августина, Бог христиан никогда не обещал блага и счастья в этом мире как плату за истинную веру. Никакой торговли взаимными услугами быть не может.

Свою фундаментально грешную природу человек изменить не в состоянии. По теории Августина, Бог посылает на некоторых избранных свою милость и тем самым их спасает, остальные, и таких большинство, погибнут.

Доктрина Августина о даруемой милости Божьей распространялась и на отдельных людей, и на народы. Милость Божия является главной причиной возвышения того или иного народа или государства. Так когда-то, по мысли Августина, возвысился еврейский народ и затем по воле Божьей процветал Рим.

Августин учил, что все люди должны придерживаться целомудрия. Люди могут вступать в связь только для деторождения. Наслаждение в любом варианте, для деторождения или само по себе, – тяжкий грех. Это осуждение влечения, возведение его в порок и клеймение авторитетом религии надолго определило психологию человека. Последствия такого осуждения до сих пор сказываются.

Считалось, что если Адам хотя бы до своего падения был чист, то в Еве изначально присутствовал порок. Августин разделял общепринятое мнение, что женщина создана из мужчины и для мужчины. Утверждение, что Августин узаконил церковным авторитетом неравенство мужчины и женщины достаточно справедливо. Необходимо только иметь в виду, что ничего другого, более «прогрессивного», ни в одной религии или философской доктрине того времени не было.

В молодости Августин был мягким и терпеливым человеком и защищал свободу религиозных убеждений. Позднее он пришёл к убеждению о необходимости принудить к истинной вере тех, кто не принимал ее добровольно. Его знаменитое изречение coge intrare («заставь войти») и его авторитет использовали при применении насилия по отношению к инакомыслящим. Августина даже называли предшественником средневековых инквизиторов.

Можно перечислить некоторые из наказаний, применявшихся по отношению к еретикам имперской властью по просьбе христианских священников во времена Августина: конфискация имений, бичевание, вечное изгнание, конфискация всего имущества. Некоторые ереси приравнивали к уголовному преступлению. За приверженность к манихейству была введена смертная казнь.

Христианские епископы были убеждены, что лучше человеку пострадать в этой жизни, чем гореть в вечном огне. Еретиков они полагали заблудшими овцами, язычники и евреи для них были фундаментальным злом. Сама эволюция взглядов Августина показывает, что граница между контролем над фанатизмом и подавлением инакомыслия проходит очень близко. Во имя единства церкви, которого страстно желал Августин, в Римской империи насилие совершалось в больших масштабах.

В IV и V веках происходило разорение языческой культуры. В 415 году христианский историк Павел Орозий на пути от Августина к Иерониму, находившемуся в Вифлееме, посетил Александрию. В уцелевших храмах он увидел много книжных полок. По его словам, все они были пусты. Глубокая меланхолия общества грозила перейти в депрессию. Новый оптимизм люди черпали из идеи, что Бог есть наивысшее благо. Зарождалась новая эстетика. Высшая миссия искусства лежит в прославлении Бога. Показательно, что Августин, при всём своём пессимизме по отношению к собственному времени, сумел увидеть историю мира как прекрасную божественную музыку, а божественное предопределение как ноты, по которым разыгрывается ход мировых событий. Целью истории, по мысли Августина, является создание наивысшей красоты.

«Бог – неизменный правитель, точно также как он неизменный Создатель изменчивых вещей; Он придаёт определённую последовательность событиям; своим провидением Он организует отдельные части так, чтобы они подходили для каждой эпохи, пока красота по завершению течения времени, как великая мелодия редчайшего мастера музыкальной композиции, не станет целостной».

Письмо к Марцеллину (Epist. 138).

После того как в 410 году готы под предводительством Алариха захватили Рим, средиземноморская Африка напряжённо ожидала несчастий. Нашествия варваров не прекращались. Практически сразу на Галлию и Испанию напали племена вандалов. Завоевав Испанию, вандалы в 429 году направились в Африку и захватили большую часть римских владений на африканском континенте.

Августин умер в 430 году во время осады Гиппона вандалами. В VI веке прах Августина был перевезён на остров Сардиния, а в VIII веке перенесён в итальянский город Павия, в базилику Святого Петра.

Августин. Творения. Пер. Киевской духовной академии, 1879–1908.

Августин. О Троице. Пер. А. А. Тащиана. Краснодар, 2004.

Блаженный Августин. О граде Божием. М., Издательство Спасо-Преображенского монастыря, 1994.

Augustine. Faith, hope and charity. Translated and annotated by L. A. Arand, Westminster, Md., Newman Press, 1947.

Brown P. Religion and society in the age of Saint Augustine. New York, Harper & Row, 1972.

Chadwick H. Augustine: a very short introduction. Oxford University Press, 2001.

Figgis J. N. The Political aspects of S. Augustine’s ‘City of God’. London, Longmans, Green, 1921.

Gilson E. Christian philosophy of Saint Augustine. Translated by L.E.M. Lynch. London, V. Gollancz, 1961.

H van Oort. Augustine and manichaeism: new discoveries, new perspectives.

Verbum et Ecclesia, Vol 27, No 2, 2006.

Lamirande E. Church, state and toleration. An intriguing change of mind in Augustine. The Saint Augustine Lecture Series, Villanova, Pa., Augustinian Institute at Villanova University, 1974.

A Select library of the Nicene and post-Nicene fathers of the Christian church. Vol. 1, New York The Christian Literature Co, 1886.

Боэций

«Неужели ты сейчас впервые почувствовал, что при дурных нравах мудрость подвергается опасности?»

Боэций. «Утешение Философией» I, 3.

Римская армия, опора империи и гордость всех римлян, постепенно превращалась в угрозу существования самой империи. В V веке не только воины, но и практически все высшие офицеры римской армии были франками, готами, тракийцами и так далее, иными словами, варварами. Они охраняли империю, воевали на её границах и в награду за службу получали землю.

Так как реальная власть всегда принадлежит армии, то в 476 году произошло то, что должно было произойти. Римскому императору Ромулу, прозванному Августулом, объявили, что он низложен. Атрибуты императорской власти отослали в Константинополь вместе с просьбой назначить главу германских наёмных войск Одоакра римским наместником.

В Италии многие были недовольны готами, а положение в Италии вызывало раздражение в Византии. Ситуацией воспользовался король остготов Теодорих, правивший римской провинцией Паннония (нынешняя Венгрия). Он предложил своё покровительство италийцам. Византийский император Зенон (474– 491) пожаловал предводителю остготов Теодориху титул римского полководца и патриция и предложил отправиться в Италию восстановить законную власть. Теодориху было предложено свергнуть Одоакра, а затем расселиться со своим народом на территории Италии. Зенон полагал, что чем дальше от Константинополя поселятся готы, тем лучше. После ряда военных действий Теодорих вступил с Одоакром в союз для совместного управления, но в 493 году убил его.

Одоакр раздавал землю своим соплеменникам. Теодорих продолжил политику расселения готов, и, таким образом, в Италии перемешались не только народы, но и собственность. Религиозныеверования готов по своему происхождению были связаны с восточной частью империи. Приблизительно в III веке их обратили в свою веру греко-язычные христиане. На тот момент христианской верой в Византии было арианство.

Король Теодорих, прозванный Великим, властвовал в Италии более тридцати лет. Его резиденцией стала Равенна. Теодорих Великий выказывал уважение Вечному городу и его системе правления. В Риме продолжал функционировать сенат и избирались консулы. Как и во времена императорского Рима, городом правили несколько старинных семей. В их кругу ценились классическое образование и приверженность к христианским традициям.

Государственный деятель и философ Аниций Манлий Торкват Северин Боэций [Рис. 36] родился в Риме около 472 года и был убит в Павии в 524 или 525 году.

Отец Боэция служил консулом во времена Одоакра. После смерти отца Боэций воспитывался в семье римского сенатора Квинтуса Симмаха. Со временем Боэций женился на дочери Симмаха Рустициане. У них было двое сыновей, которых назвали Боэций и Симмах.

С 510 года начинается возвышение Боэция при дворе короля Теодориха Великого. В возрасте тридцати лет Боэция избрали консулом, затем он занимал посты главы комитета священных щедрот (распорядителя финансов) и магистра всех служб (первого министра). Боэций приобрёл полное доверие короля Теодориха. Два его сына стали консулами в 522 году. Случай уникальный, так как консулы избирались по согласованию с византийским императором и обычно один из них происходил из восточной элиты.

Боэций был образованным и умным вельможей. Когда по указу Теодориха было велено привести в порядок денежную систему, придворные обсуждали с Боэцием вопросы чеканки монет. Знаток музыки, Боэций советовал, кого из музыкантов послать к королю франков. Особо ценили Боэция за его прекрасное знание греческого языка и талант переводчика. Когда король Бургундии попросил короля Теодориха прислать механические водяные часы, он изъявил желание, чтобы дар сопровождал Боэций. В письме-приглашении Боэцию есть такие слова:

«Благодаря твоим переводам, в Италии можно читать Пифагора-музыканта и Птолемея-астронома. Благодаря тебе Никомах-арифметик и Евклид-геометр заговорили языком Авсония. На холмах Рима можно услышать споры Платона-теолога и Аристотеля-логика; ты вернул сицилийцам Архимеда-физика в образе латинянина».

В 518 году императорскую власть в Византии получил Юстин. С его воцарением при византийском дворе стали лелеять идею возрождения Римской империи в старых границах. Попытку отнять у варваров исконно имперские территории позднее предпринял племянник Юстина, император Юстиниан, получивший бразды правления в 527 году. В качестве первого шага к воссозданию империи Юстин решил восстановить единство христианской церкви. Император Юстин предложил ортодоксам-латинянам объединиться с византийской церковью на любых условиях, какие только сформулирует римский епископ. Защитницей западной церкви должна стать Византия, а не король готов. Византийцами двигала простая идея столкнуть арианство остготов с ортодоксией итальянцев. Какие именно шаги предприняла византийская администрация, неизвестно, но установлено, что против короля Теодориха был организован заговор.

За переписку с византийским императором Юстином один из сенаторов был обвинён в государственной измене. Своей попыткой защитить сенатора Боэций

сам навлёк на себя подозрение короля, и был заключен в темницу города Павии. Сенат, некоторое время молчаливо поддерживавший Боэция, всё же не решился противостоять Теодориху, и вынес Боэцию смертный приговор. Сколько времени Боэций провёл в заточении – неизвестно, возможно год или два. Где-то в 524 или 525 году его подвергли жестоким пыткам и убили. Квинтус Симмах пытался заступиться за Боэция и, как следствие, тоже был казнён.

Приблизительно через год после казни Боэция умер Теодорих Великий. Его долгое правление отличалось редкой веротерпимостью. Он не преследовал ни язычников, ни манихеев, ни евреев. В Италии царил мир. Однако последние три года царствования Теодориха были тяжёлыми. Опасаясь, не без основания, нашествия византийцев, Теодорих стал подозрительным и мстительным. Несколько политических убийств в последние годы правления, и среди них казнь знаменитого учёного и министра Боэция, испортили образ просвещённого правителя.

Боэция называют последним римлянином и первым схоластом. Боэций не ставил перед собой задачу спасти научное наследие греков от опасности забвения перед угрозой варварства. Но он решил ознакомить римлян со всеми основными трудами по греческой философии. И произошло это не раньше и не позже, а когда над Римом уже был занесён меч истории. Боэций был уверен, что греческая классическая литература сможет поднять уровень научных занятий на Западе и приблизит их к византийской учёности. Боэций писал о своих планах:

«Я переведу на латинский язык все работы Аристотеля, которые попадутся мне в руки, и к каждой из этих работ напишу комментарии. Любая тонкость логического построения, любая «глубина» моральной проницательности, любое понимание научной истины, установленное Аристотелем, я изложу на латинском языке, систематизирую и проясню комментарием. Также я переведу и прокомментирую все диалоги Платона и придам им латинскую форму».

Боэций «Об интерпретации».

При изучении работ Боэция создаётся впечатление, что от его филологических способностей зависело дальнейшее культурное развитие Европы. Боэцию принадлежит наиболее аккуратное и подробное изложение логики Аристотеля на латинском языке. По его переводам и комментариям учились несколько столетий. Тексты самого Аристотеля трудны для восприятия, и Боэцию пришлось стать филологом, логиком и писателем в одном лице. С работами Аристотеля по физике европейцы познакомились гораздо позднее через арабские переводы. Сам Боэций был последователем Платона, но перевести его работы не успел, и Платона знали только по переложениям и цитатам из произведений разных авторов. Перевод первоисточников был отложен до середины XV столетия. В качестве стандартного учебника философии в Средние века использовали работу Порфирия «Изагог» в переводе Боэция (В русском переводе работа называется «Комментарии к Порфирию»). У Евклида и других математиков Боэций перевёл формулировки теорем, опустив доказательства, и развитие математики в Европе приостановилось на несколько веков. Боэций написал трактат по музыке, и его системой обозначения пользовались на протяжении всех Средних веков.

Труды Боэция после его смерти лежали втуне приблизительно триста лет. В конце VIII столетия их стали изучать вновь при дворе Карла Великого. Точнее в Академии, созданной наподобие афинской, во главе которой стоял англосакс из Йорка Алкуин, ближайший советник Карла Великого. Алкуина пригласили в королевство франков, чтобы он помог воссоздать античную систему образования в монастырских школах, где занимались подготовкой духовенства и обучали детей светской знати. Основу программы монастырского обучения составили семь свободных искусств. Первоначальный курс, или тривиум (trivium), включал грамматику, риторику и логику. Более продвинутый курс – квадривиум (quadrivium) состоял из геометрии, арифметики, астрономии и музыки. Название «квадривиум», или четверичный путь постижения математики, изобрёл Боэций. Он написал учебные трактаты по всем четырём дисциплинам. Из них сохранились «Арифметика» (De institutione arithmetica) и частично «Музыка» (De institutione musica).

По ироничному замечанию одного из историков, учение о происхождении свободных искусств возникло в результате «перекрёстного опыления» платоновской теории вспоминания идей и христианской доктрины первородного греха. Считалось, что знания, составляющие содержание семи свободных искусств, всегда находились в душе человека, так как были привнесены в неё во время акта творения. Из-за грехопадения вся память об этих знаниях была перенесена в далёкие глубины ума и оказалась недоступной для немедленного пользования. Потому человек рождается невежественным и должен всё вспоминать посредством обучения.

Названия дисциплин, изучавшихся в средневековых школах, так же как и названия учебников Боэция, не совсем совпадают с тем, что сегодня понимают под этими дисциплинами. «Арифметика» Боэция не была учебником по основам счёта, а имела дело с основами теории чисел. «Музыка» не была учебником по музыкальной грамоте или рассказом о музыкальных инструментах. В своей книге Боэций излагал учение о музыкальных звуках, их связи с космосом, а также рассказывал о воздействии музыкальных звуков на человека. С современной точки зрения она больше похожа на трактат по физике. Основная часть «Музыки» посвящена изучению пропорций как математического способа выражения консонансов.

Боэций разделил музыку на три типа: музыку мира, музыку человека и инструментальную музыку. Музыку мира порождают три источника – движение сфер, связь элементов между собой и сезонные изменения, происходящие на земле. Понятие музыки было намного шире в античности, чем в наше время. Её делили на сонорную (или слышимую) и на беззвучную. Музыка планет и звёзд, она же музыка сфер, на Земле не слышна, хотя её можно слышать в космосе. Позднее говорили, что ею наслаждаются ангелы. Люди могут видеть только движение планет и звёзд на небе, то есть своего рода ноты, по которым разыгрываются божественные мелодии.

Музыка элементов создаётся четырьмя элементами, из которых состоят все материальные тела. Она беззвучная. Элементы изменяются по силе воздействия и создают беззвучную гармонию. Зима, лето, весна, цветение садов, перелёты птиц, список легко можно продолжить, образуют музыкальный рисунок третьей части музыки мира.

Беззвучная музыка человека проявляется в трёх формах. Во-первых, она является результатом связи человеческого разума с человеческим телом, во-вторых, связи рационального с иррациональным в уме человека и, наконец, является следствием взаимодействия всех материальных частей в теле человека.

Инструментальная музыка, та, которая создаётся музыкальными инструментами, является сонорной. Боэций различал её по силе, цели, моральному воздействию и считал показателем нравственности. Инструментальная музыка может порождать ненужные желания, но может воспитывать и лечить. Боэций привёл рассказ о том, как Пифагору удалось остановить юношу, возбуждённого «неправильной» музыкой, от совершения преступления. Пифагор приказал сменить музыкальный лад и тем самым привёл дух неистового юноши в состояние душевного спокойствия.

Боэций оставался непререкаемым авторитетом по теории музыки на протяжении всего Средневековья. Однако настоящие музыканты, то есть те, кто исполняли или сочиняли музыку, по учебнику Боэция не учились. Монах-бенедиктинец Гвидо из Ареццо, живший в XI веке, с чрезвычайной почтительностью относился к Боэцию. Гвидо является изобретателем современных музыкальных обозначений и автором учебника для музыкантов. Он заявил, что учебник Боэция скорее полезен не музыкантам, а философам.

Среди наследия Боэция есть пять небольших богословских трактатов. Их объединяют под общим названием Opuscula Sacra, что означает «короткие теологические работы». Наиболее известная из них посвящена Троице. Работу Боэция использовали в качестве учебника в монастырских школах. Самый подробный католический трактат, посвящённый Троице, несомненно, написан Августином, и на него всегда ссылались как на высший авторитет. Однако в школах предпочитали пользоваться трактатом Боэция, так как всех привлекала краткость и ясность изложения столь мудрёного вопроса.

Любимой областью знаний Боэция была логика. Свой гигантский проект по изложению греческой философии он начал с перевода трактатов по логике и написанию к ним комментариев. В силу обстоятельств к остальным темам он практически не приступил. Логика оказалась наиболее разработанной Боэцием областью греческой науки, и Боэция по праву считают создателем средневековой логики в Западной Европе.

Боэций был учёным, переводчиком и создателем программы школьного и университетского средневекового образования. При изучении его биографии возникает образ добросовестного, несколько педантичного интеллигента-труженика. Своими научными трудами и переводами он заслужил место в истории. Но более всего Боэций прославился своей последней работой. Находясь в тюрьме в ожидании казни, он написал книгу, ставшую на несколько веков любимой книгой европейцев. Она называется «Утешение Философией». По количеству манускриптов её превосходит только Библия. «Утешение Философией» была известна каждому грамотному средневековому человеку. Её манускрипты хранились во всех монастырских библиотеках. «Утешение Философией» переводили короли и комментировали знаменитые философы. Среди английских переводчиков «Утешения философией» – король Альфред (849–899) и королева Елизавета I (1533–1603).

Во все века существовала литература «изгнания», литература «тюрьмы», литература «ссылки». Её создавали писатели, пребывавшие на краю пропасти, когда их жизнь напрямую стояла перед смертью. Можно вспомнить судьбу Цицерона, Сенеки, Овидия. В III веке, во время преследования христиан, Памфил в тюрьме заканчивал свой труд «В защиту Оригена». Сервантес провел в алжирском плену пять лет, а первые главы «Дон Кихота» написаны им в севильской тюрьме. Сэр Уолтер Рейли провёл в Тауэре тринадцать лет, где он писал свою «Историю мира». Можно привести пример Мандельштама, сочинявшего в ссылке прекрасные стихи.

По воле короля готов и по решению сената, Боэций находился в тюрьме и ожидал казни. Он лишился всего: семьи, друзей, книг, родного дома. Он не обратился к Богу, как, возможно, поступило бы большинство верующих людей, и не впал в равнодушие, как учили стоики. Чтобы отвлечься от горестных мыслей, Боэций начал писать стихи. Его окружили музы поэзии. Однако любимое занятие не помогло. В образе женщины ему явилась Философия, которая прогнала муз. Книга рассказывает о долгой беседе Боэция с Философией.

Изгнав музы, Боэций вовсе не изгнал стихотворную форму из своего произведения. «Утешение Философией» наполовину состоит из стихов. Боэций запретил себе не стихи, а запретил лелеять боль, строить из своей боли художественное произведение. Он предпочёл осмыслить свою трагедию не как личную, а как событие, происходящее по законам вселенной. Он предпочёл размышления о природе зла жалобам на собственную судьбу.

Что такое порядок внутри человека? Боэций пришёл к выводу, что тот, кто может управлять собою, обладает бесценным даром, который никакая судьба не в силах отнять. Настоящее счастье лежит внутри самого человека и не зависит от подарков Фортуны, природа которой сама изменчивость. Важно, каким ты стал, и в меньшей степени, что с тобой произошло.

Боэций находился в ситуации, когда человеческая деятельность не просто ограничена, она остановлена, человек ничего не может сделать. Как смириться с таким положением? Возможно ли утешение? В безвыходной ситуации Боэцию удалось заняться любимыми вещами: философией, логикой и музыкой, как её понимал Боэций, то есть искусством гармонии, искусством приведения в порядок души. И он написал об этом книгу.

Так как из всех наук Боэций больше всего любил логику, то значительная часть книги посвящена разрешению логических вопросов. Например, противоречивого вопроса о божественном провидении и существовании у человека свободы воли. Если Бог всё предвидит, то какая может быть у человека свобода воли? Решение, предложенное Боэцием, похоже на описание пространств с разными размерностями и основано на идее разного восприятия времени Богом и человеком. Для людей события располагаются в хронологической последовательности, для Бога все моменты предстают одновременно. Бог оперирует не во времени, а в вечности. У Бога нет «до» и «после». Воля человека возможна только в мире, где время изменяется только в одну сторону, а причина и следствие располагаются в строгой последовательности. Можно представить человеческое существование как путешествие по одномерной временной линии (между прочим, конечной), в то время как Бог оперирует где-то в трёхмерном временном пространстве и поэтому может одновременно наблюдать всё происходящее на линии. Для человека существует только настоящее (и в своей памяти он может удерживать отдельные события прошлого), но при этом человек в своей временной точке может поступать по собственной воле. Таким образом, всезнание Бога не нарушает свободу воли человека.

Боэций подчёркивает разницу в «перспективе» между людьми и Богом. Тем самым он разрешает видимое противоречие между божественным всезнанием и свободой воли у человека. Предвидение, по Боэцию, существует, но оно не сообщает вещам и событиям необходимости. Это сохраняет в неприкосновенности абсолютную свободу человеческой воли.

В книге Боэция не найти отрицания христианства ни явно выраженного, ни подразумевающегося, но нет и упоминания Иисуса Христа. Бог Боэция скорее напоминает бога из «Тимея» Платона. Одно время даже сомневались, был ли Боэций христианином. Например, в XVIII веке германские теологи и историки считали, что Боэций не имеет никакого отношения к христианству. Частично сомнения возникли из-за перенесения представлений о христианстве, существовавшего в позднюю эпоху, на более ранние времена. Взаимопроникновение античной философии и христианства в V веке было глубже, чем осознавалось историками в XVIII веке.

В Средние века сомнений не было: Боэция считали христианским мучеником. Легенда о его мученичестве за христианскую веру, за поддержку христианского императора Юстина в его борьбе с еретиком Теодорихом, родилась вскоре после смерти Боэция.

«Утешение Философией» изучали в школах и университетах. Книгу использовали как учебник по философии и как образец латинской прозы и латинской поэзии. В IX столетии появились манускрипты «Утешения философией» со стихами из книги, размеченными нотами. Стихи из книги Боэция пели в монастырях.

Книгу Боэция комментировали на протяжении всего Средневековья. Она стала бесконечным источником размышлений. Чтобы немного представить себе, как комментировали текст «Утешения Философией» и как далеко улетала фантазия средневекового читателя, рассмотрим один пример.

Двенадцатый стих в конце третьей книги посвящён легенде об Орфее. Боэций пишет, что Орфея сгубила любовь. Не подчинившись приказу бога подземного царства, Орфей обернулся и навсегда потерял любимую жену Эвридику. Сам Боэций заканчивает легенду философским размышлением:

Страстно хотите, чтоб разум

К свету вас вывел, но будет

Мраком погублен, кто взглянет

В бездны его и утратит

Высшее счастье навеки.

(Пер. В.И. Уколовой и М.Н. Цейтлина).

Среди множества толкований данного отрывка есть такие: когда человек находится на пороге между светом и тьмою, между разумом и безумием, или между жизнью и смертью, не следует глядеть в сторону бездны, она поглотит вас, и вы всё забудете.

Один из средневековых комментаторов трактует Эвридику как музыкальную теорию, а Орфея как музыкальное исполнение. Под теорией понималась связь музыки с внешним миром и человеком, как у Боэция. Орфей потерял принципы, на которых было основано его искусство, и стал просто музыкальным звуком без всякого смысла. Из чего делается вывод, что недостаточно иметь совершенную технику исполнения, настоящий художник должен знать теорию, если он хочет достичь истиной цели с помощью своего искусства.

Существует и совершенно иная интерпретация: Орфея подвела земная любовь к Эвридике, желание обладать земными вещами. Если человек, достигнув духовного совершенства, в какой-то момент захочет обладать земными вещами, он навсегда потеряет Бога и его жизнь сведётся к поиску земных благ.

Эти интерпретации вовсе не противоречат друг другу, они как бы оперируют в параллельных пространствах. В Парижской Национальной библиотеке хранится манускрипт XIV века, в котором в середине страниц приведён текст Боэция, а по бокам два различных комментария.

Стихами, идеями, отдельными фразами Боэция украшали литературные произведения и проповеди. Хотя появление арабских переводов работ Аристотеля в XIII столетии изменило подход к изучению трудов Боэция, и его философские комментарии к античным философам использовались в меньшей степени, «Утешение Философией» ещё долго оставалось одной из любимых книг европейцев.

Боэций. «Утешение Философией» и другие трактаты. М.: Наука, 1990.

Трактат Боэция «De Insitutione musica» и его перевод приведён в книге Герцмана Е. В. Музыкальная Боэциана. СПб.: Глаголъ, 1995.

Marenbon J. Boethius. Oxford; New York, Oxford University Press, 2003.

Boethius His life, Thought and Influence. Ed. Margaret Gibson, Oxford, Blackwell, 1981.

Папа Григорий Великий

«Среди волнений мира Церковь остаётся неподвижною; волны разбиваются об неё, не будучи в состоянии её пошатнуть. В то время как повсюду раздаётся страшный треск, она одна предлагает всем потерпевшим крушение тихую пристань, где все найдут себе спасение»

Св. Амвросий. Epist. II.

В 553 году византийский император Юстиниан I завоевал Италию. Незадолго до похода в Италию ему удалось покорить королевство вандалов в Северной Африке и, потеснив вестготов, занять часть Испании. Юстиниан I был очень близок к осуществлению заветной мечты многих жителей Средиземноморья: восстановить Римскую империю в её старых границах. Колесо истории, казалось, застыло ненадолго, и Всевышний задумался, не пустить ли его вспять. Но пресловутое колесо чуть покачнулось и покатилось вперёд.

Для обитателей империи новый исторический виток совпал с ужасами мировой войны и пандемии чумы. Италия уцелела благодаря власти остготских королей. Они сохранили старую римскую систему руководства страной и практиковали религиозную терпимость. Во время правления готов Италия пережила недолгий расцвет. С приходом византийцев-освободителей ситуация резко ухудшилась. Жители Италии страдали от непосильных налогов, мужчин забирали на военную службу, и даже монастыри были вынуждены отдавать людей в войско. Эмиграция богатых людей на Восток разоряла обессиленную страну.

Ранее королевство остготов преграждало в Италию путь германским племенам. У Византии хватило сил разгромить остготов, но не было сил защищать итальянские земли, и в 568 году на Апеннинский полуостров вторглись ломбарды, взяв под свой контроль весь Север страны. Главным городом своего королевства ломбарды выбрали Павию.

Византия всё ещё оставалась самым сильным и самым развитым государством Средиземноморья. Завоевание арабами большей части её территории предстояло в относительно недалёком будущем. Магомет родился в 570 году в городе Мекке, когда будущему папе Григорию Великому было двадцать лет. На Аравийском полуострове уже происходили неведомые остальному миру брожения. А пока огромная христианская держава диктовала образ жизни от Индии до берегов Атлантики. Однако Византия была не в состоянии эффективно контролировать европейские территории. Запад, в том числе Римская церковь, были вынуждены проводить самостоятельную политику.

К VI веку бόльшая часть Европы была завоёвана различными германскими племенами. Некоторые из правителей-варваров исповедовали арианство, другие продолжали поддерживать древние языческие культы. Настало время, когда новые правители захотели, чтобы подвластные им королевства вписались в мировое сообщество, а потому они были готовы принять ортодоксальную христианскую религию. (Как это сделали, например, вестготы в Испании.)

Рабовладельческий строй рухнул, но рабство продолжало существовать. Даже игры гладиаторов продолжались ещё долго, и злые языки утверждают, что они исчезли по экономическим, а не моральным соображениям – слишком дорогое было удовольствие. Изменился масштаб завораживающих зрелищ публичного убийства, но всякое там четвертование, отрубание голов, не говоря о повешении, держались очень долго. Легально работорговля в Европе просуществовала до XVI века, а как промысел никогда не умирала.

Светская власть Рима постоянно сокращалась. Принадлежащие Риму территории ограничивались соседними с ним землями. Южная часть Италии находилась под юрисдикцией Восточной Римской империи. Византийский наместник выбрал местом проживания Равенну, бывшую столицу Теодориха.

Влияние Римской церкви, напротив, продолжало расти. После того как император Константин своим указом сделал законной передачу земли и имущества церкви, её владения всё время увеличивались. Многие богатые люди, в том числе императоры, дарили землю и другие ценности. Собственность церкви считалась неким постоянным фондом взаимопомощи для облегчения участи обездоленным и попавшим в беду людям.

Наравне с церковью приобрели влияние монастыри. Монахи проповедовали бедность, нравственную чистоту, отсутствие семейных уз и полное послушание главе монастыря. Монашеский образ жизни был чрезвычайно суровым. Одни молитвы занимали не менее пяти часов в день. Кроме работ по жизнеобеспечению монастыря, монахи проводили часть времени в чтении святых книг и в размышлениях о Боге. В эпоху всеобщей разрухи очень скоро они стали островками упорядоченной жизни. В них же сохранялись остатки культуры. В течение последующих пяти столетий в Европе никто, включая королей и императоров, не умел читать и писать. Исключение составляли монахи и служители христианской церкви. Все интеллектуалы уходили в Церковь, большая их часть шла в монастыри.

Григорий Великий [Рис. 39], в православной традиции Григорий Двоеслов, родился приблизительно в 540 году, умер в 604 году. Григорий Великий был первым из монахов, которого избрали папой. По своему происхождению и воспитанию он принадлежал к старой касте римских сенаторов. За организаторские способности, сочетавшиеся с христианским монашеством, Григория Великого прозвали Консулом Бога. Григорий родился в богатой аристократической семье, одной из самых уважаемых семей, проживавших в Риме после нашествия готов. Семье Григория Великого принадлежал дворец в Риме и большие имения на Сицилии.

Григорий получил традиционное для того времени классическое образование. Он прекрасно знал латинскую литературу и историю, а также римское право. Кроме приверженности к старинным римским традициям, таким как законность и порядок, в семье Григория почитались христианские добродетели.

Мальчиком Григорий стал свидетелем захвата Рима королём готов Тотилой в 546 году. Вместе со всеми жителями семья Григория покинула город на сорок дней. Таков был приказ Тотилы во избежание кровопролития. После чего Рим был отдан на разграбление солдатам.

Григорий любил свой город и никогда не помышлял об эмиграции на Восток, как это делали многие обеспеченные люди. В молодости он управлял семейными имениями. Именно тогда он приобрёл опыт организации и управления большими хозяйствами. Некоторое время Григорий был префектом Рима, то есть главой городской администрации.

В тридцать пять лет Григорий принял монашеский сан. Он основал семь монастырей – шесть в своих имениях на Сицилии и седьмой, Святого Андрея, в римском дворце. В монастыре Святого Андрея Григорий пробыл нескольких лет. Он любил монастырскую жизнь и позднее вспоминал о проживании в монастыре Святого Андрея как о лучших годах жизни.

В 577 году ломбарды захватили и разграбили монастырь Монте Кассино. Коммуна монахов-бенедиктинцев переселилась в Рим. Григорий Великий помогал им в обустройстве и подружился со многими бенедиктинцами. Позднее он описал жизнь основателя монастыря Святого Бенедикта в своих «Диалогах о жизни италийских отцов». Монахи-бенедиктинцы смогли вернуться в Монте Кассино только через полтора столетия.

В 579 году ломбарды подошли к Риму и началась осада города. Ко всеобщей панике добавилась смерть папы Бенедикта I. В Риме спешно избрали нового папу. Им стал Пелагий II, сын гота. В тот момент важнее были организаторские способности, а не происхождение. Ситуация была столь острой, что священники даже не успели послать письмо к византийскому императору с просьбой подтверждения полномочий нового папы.

Первым делом новый папа Пелагий II призвал на службу церкви влиятельных римских граждан, в том числе Григория. Папа Пелагий II отправил его с дипломатической миссией в Константинополь. Григория сопровождала группа монахов из монастыря Святого Андрея. Основная цель миссии – добиться военной помощи от византийского императора для борьбы с ломбардами.

Многие исторические сведения, уцелевшие с давних времён, фиксируют события, важные для современников или последующих поколений, но которые не выглядят столь существенными для сегодняшних людей. Так, например, самым значительным эпизодом из жизни Григория в Константинополе оказался его спор в 582 году с патриархом Константинополя. Патриарх Евтихиос написал трактат, в котором утверждал, что во время Страшного Суда у людей не будет их телесных оболочек. Григорий с ним не согласился. Раз после воскрешения Иисуса Христа его тело было осязаемым, то и тела людей на Страшном Суде примут материальный вид. Спор зашёл далеко и грозил вылиться в церковный раскол. Император Тиберий II вмешался и пригласил к себе обоих спорщиков. Доводы Григория оказались для императора более убедительными, и он постановил сжечь книгу патриарха. После ожесточённой дискуссии оба спорщика слегли. У Григория начался жар, и он долго болел. Патриарх от удара не оправился и умер.

Эпизод удержался в памяти следующих поколений из-за древнего противостояния Константинополя и Рима. Григорий оказался больше сведущ в христианской доктрине, чем патриарх Константинополя.

Григорий прослужил послом папы при византийском дворе около шести лет. В 586 году Григорий вернулся в Рим, в монастырь Святого Андрея. После заключения мира с ломбардами в 585 году в Италии наступила некоторая передышка от бедствий, но она закончилась в 589 году, когда в очередной раз наступил «конец света». На страну обрушилась серия наводнений, затем последовала вспышка чумы. Одной из первых жертв смертельной болезни стал папа Пелагий II. Его преемником в 590 году единодушно избрали Григория. Церковники надеялись на ум Григория, его преданность церкви, а также на его давние связи с византийским двором. Сам Григорий противился своему избранию. Он написал письмо императору с просьбой не утверждать его на столь высоком посту и разрешить остаться в монастыре. Однако император подтвердил решение церковных властей Рима.

Для борьбы с чумой Григорий организовал семь процессий, которые в течение трёх дней циркулировали по Риму, творя молитвы и распевая гимны. Эпидемия продолжалась. Жители продолжали умирать, в том числе и участники процессии. Рассказывают, что, в конце концов, над мавзолеем императора Адриана появился архангел Михаил, который демонстративно вложил свой меч в ножны, и эпидемия прекратилась. С тех пор мавзолей приобрёл имя Замка Святого Ангела и получил фигуру ангела с мечом на вершине купола.

Сразу же после своего избрания Григорий оказался вовлеченным в управление городскими делами. Чума, наводнение и военная угроза со стороны ломбардов были первоочередными проблемами. В его ведении было содержание войска, а также снабжение города продовольствием. Зерно в Рим везли из Сицилии морем, сухопутные дороги были небезопасны. Доставка продовольствия превратилась в первостепенную стратегическую проблему, так как итальянские города чаще завоёвывались осадой и голодом, чем прямой атакой.

Рим приходил в упадок. Хотя огромные строения времён расцвета империи ещё не занесло землёй, многие из них стали нежилыми. Исчезновение театров, ипподромов и языческих школ не сильно оплакивали, но приходили в негодность акведуки, и для Григория было головной болью найти людей, знавших, как с ними обращаться.

Под руководством Григория Великого римская церковь занималась выкупом пленных-христиан и размещением беженцев. Работа церковных властей была гораздо эффективнее действий имперской администрации, находящейся в Равенне и руководимой из Константинополя.

Григорий управлял папскими землями в окрестностях Рима, а также в Калабрии, на Сардинии, Корсике и Сицилии. Он следил за церковными делами в Далмации, в Галлии и в Африке. Правда, вмешательство в дела католической церкви в Африке ни к чему не привели. Попытки Григория Великого искоренить донатизм (одну из разновидностей христианства, объявленную ересью) потерпели неудачу. Африканские епископы предпочитали политику сосуществования донатистов с ортодоксами. Григорий Великий обращался за помощью к имперским властям, но и они мало что могли сделать, находясь в Константинополе. Дело ограничилось перепиской Григория с ортодоксальными африканскими священнослужителями и оказанием им моральной поддержки.

Разоряющая война с ломбардами приносила большие несчастья. Григорию Великому пришлось налаживать сосуществование с «еретиками и дикарями». Уничтожить ломбардов Григорий не мог, хотя и говорил в одном из писем:

«Если бы я захотел посвятить свою деятельность истреблению ломбардов, у этого народа уже не было бы ни короля, ни герцога, ни иного правителя, что привело бы к неустранимому разброду. Но так как я боюсь Бога, то не желаю участвовать в уничтожении кого бы то ни было».

Epist. V. 6.

В 592 году ломбарды осадили Рим. Григорию удалось договориться с осаждающими, и ломбарды на время отступили. Однако ломбардский король Агилульф счёл договор невыгодным и ломбарды вновь осадили Рим. Жители держались, пока в городе не кончилось зерно. Две осады за один год было слишком большим испытанием для города. Григорию Великому пришлось вновь пойти на переговоры. Он встретился с королём Агилульфом на ступенях собора Святого Петра и согласился выплатить контрибуцию золотом. Агилульф забрал золото и снял осаду.

В столь катастрофической ситуации Григорий Великий поставил себе две цели: заключить долговременный мир с ломбардами и обратить ломбардов в христианскую веру. Заключить длительный мир означало склонить к нему не только ломбардов, но и византийцев. Пользуясь заинтересованностью ломбардов в ослаблении византийского влияния, Григорию Великому это удалось. На некоторое время он смог отвести непосредственную угрозу для города.

Политика пропаганды ортодоксального христианства среди ломбардов также постепенно приносила плоды. Король Агилульф крестил своего сына по христианскому обряду.

Григорий Великий был чрезвычайно трудолюбивым и терпеливым человеком. Избрав путь аскета, никогда не отступал от принятых правил – часто голодал, постился, много молился. Как многие властные люди впадал в крайности, переходящие в жестокость. Примером может служить история, которую рассказал сам Григорий Великий.

Один из монахов по имени Иуст хорошо знал врачебное дело. Он добросовестно лечил постоянно болеющего Григория. Когда Иуст заболел сам, за ним ухаживал его родной брат. Чувствуя, что его дни сочтены, Иуст сказал брату, что он спрятал три золотые монеты в своём медицинском сундучке. О происшедшем стало известно братии, и, наконец, о грехе Иуста известили Григория. По указанию Григория, никому из монахов не разрешалось близко подходить к тяжело больному Иусту и помогать ему. Когда Иуст умер, братья-монахи бросили его тело вместе с тремя монетами в помойную яму, крича: серебро твое с тобою да будет в погибель («Собеседования о жизни италийских отцов» Кн. IV, 55).

Григорий считал необходимым сохранять основные условия монашеской жизни: пожизненное пребывание в монастыре, бедность и целомудрие. Он запрещал монахам переходить из одного монастыря в другой и путешествовать по собственной воле. Убежавших монахов и монахинь возвращали в монастырь, где их ожидало наказание. Всё имущество человека, вступившего в монашескую общину, поступало в ведение монастыря. Монах зависел от монастыря полностью. Монахам запрещалось иметь собственность, проживать с женщинами и, естественно, жениться.

Григорий убеждал богатых людей устраивать монастыри в своих имениях, как сделал сам. Он уменьшал церковные налоги за землю для монастырей. В то же время Григорий заключил соглашение с императором, по которому в монастыри запретили уходить солдатам и призванным на службу.

Церковь как организация значила гораздо больше для людей в VI веке, чем ранее. В христианскую веру вербовали целые сообщества и даже страны. Такого рода миссионерскую деятельность осуществляли монахи. Самым большим миссионерским достижением во времена Григория Великого стало крещение Англии.

О принятие христианства в Англии поведал первый английский историк Беда Достопочтенный. Он пишет, что ещё до своего избрания папой Григорий встретил несколько рабов-подростков, белолицых и со светлыми волосами. Они ему так понравились, что он стал выяснять, откуда они родом. Подростки ответили, что они англичане. Так как слова «англичане» и «ангелы» во многих языках звучат практически одинаково, то Григорий был так очарован их видом и «ангельским» происхождением, что тут же стал упрашивать папу Бенедикта отпустить его в Англию, чтобы он смог крестить такой замечательный народ. Но жители Рима не захотели отпустить Григория и миссию пришлось отложить.

Бывшая провинция Римской империи Британия во времена Григория Великого была разделена на две части. На северо-западе жители исповедовали кельтское христианство, отличающееся от ортодоксального. На юго-восточных территориях, завоёванных приблизительно 150 лет назад англосаксами, проживали племена язычников. В эту языческую часть (королевство Кент) Григорий направил миссию из сорока монахов, во главе с настоятелем монастыря Святого Андрея Августином. Видимо, Григорий Великий предварительно договорился с кентским королём Этельбертом. Жена короля Берта исповедовала христианство, и присутствие христиан при дворе делало возможным прибытие делегации из Рима. Миссионеры прибыли в столицу королевства город Кентербери. Король разрешил монахам поселиться в столице и проповедовать свою религию. Для этой цели была выделена бывшая римская постройка, превращённая в церковь св. Мартина. Согласно Беде Достопочтенному, проповеди Августина и его спутников возымели быстрый успех, и в 597 году были крещены «тысячи». В 601 году крестился король.

Григорий отправил ещё одну группу монахов, и вместе с ними реликвии для церквей и священные книги. Августин стал первым архиепископом Англии. Он получил имя Августина Кентерберийского и был причислен к лику святых. До сих пор глава церкви Англии – архиепископ Кентерберийский.

В 604 году хрупкий мир с ломбардами был нарушен. В очередной раз над Римом нависла угроза захвата. Запасов еды не хватало, и разразился голод. Во всех несчастьях обвинили папу. Григорий потрясений не вынес и 12 марта 604 года скончался.

На библиотечном портрете работы Юстуса Гентского Федерико Монтефельтро нарисован держащим массивный том в красном кожаном переплёте с серебряными тиснениями [Рис. 1]. Он погружён в чтение книги Григория Великого «Проповеди на тему страданий Иова». Книга считались руководством по ведению правильной жизни и учебником самодисциплины. Ко времени Григория Великого характер церковной литературы изменился. Положения веры были установлены и в уточнениях или защите не нуждались. Католическая церковь окрепла. В вопросах веры церковники предпочитали позицию силы, а не аргументирования. Философскими спорами с язычниками и еретиками христиане давно не занимались. Всякие логические спекуляции Григорий Великий считал источником ересей. Богословие должно укреплять волю людей, а не удовлетворять ненасытное любопытство и ввергать человека в искус раскрытия божественных секретов. Все ереси – результат ненужных абстрактных рассуждений. В христианской литературе назидания и поучения вышли на первый план.

Свой главный труд «Проповеди на тему страданий Иова» Григорий Великий задумал ещё в Константинополе. Первоначально это были тексты проповедей, произнесенных для небольшой группы итальянских монахов, проживавших вместе с Григорием. Монахи записали проповеди, и позднее, через пару десятилетий, Григорий Великий их отредактировал, собрав в единую книгу.

В Библии Книга Иова начинается со своего рода пролога, в котором рассказано о Сатане. То, что именно Сатана является истинным виновником страданий, Иов не подозревает. Сатана клеветал Богу на Иова: «Разве даром богобоязнен Иов? Отними у него все, что у него есть, – благословит ли он Тебя?» Бог разрешил Сатане отнимать у Иова всё: богатство, детей, здоровье. Но Иов не отступился от Господа и только говорил: «Бог дал, Бог и взял: да будет благословенно имя Господне». Сатана был посрамлён. В конце концов, Бог возвратил Иову здоровье, богатство и у Иова появились новые дети.

В библейской книге речь идёт о страданиях праведного человека. Иов ничем не заслужил бедствий, обрушившихся на него. Главной темой нравоучительных комментариев Григория Великого стали козни Сатаны, борьба Сатаны за душу человека и противостояние благочестивого человека различным порокам.

Сатана, или Дьявол, когда-то был предводителем всех ангелов. Красивый и умный, он любил Бога, но не захотел бояться Бога, не захотел участвовать в прославлении Бога. Он захотел собственного величия. Потому Сатана был изгнан. С тех пор Сатана мстит Богу. Ангелы ограничивают, сколько могут, злобу Сатаны, но в конце мира Сатана будет выпущен на волю повластвовать. Он воплотится в Антихриста. Его сила будет огромной. И земная слава будет огромной. Он будет мучить святых людей и творить чудеса. И многие праведные, которых не сломят пытки, будут обмануты его чудесами. После Страшного суда ангелы поместят Сатану на самое дно ада.

Из зависти к Богу Дьявол всегда будет поддерживать зло в человеке. Искушая, он постепенно завоёвывает душу грешника. Часто под видом блага Сатана предлагает человеку совершить греховные поступки. Грех бывает в мыслях, в словах и в делах. (Если бы в XII–XIII веках в результате долгих споров не внесли поправку к учению Григория Великого, придя к выводу, что неправедные мысли не всегда означают греховные действия, большинство современных писателей, особенно сочинителей детективов и триллеров, пришлось бы отправить в ад.)

Как учил Григорий Великий, существуют семь главных пороков: гордыня, лень, тщеславие, жадность, зависть, похоть и гнев. Бог даровал человеку добродетели, дабы бороться с пороками. Терпение – лекарство от гнева, простота образа жизни – от тщеславия, милосердие лечит зависть, а скромность исмирение лечат гордыню.

Григорий Великий разделил души людей на три категории: абсолютно праведные, не абсолютно праведные и абсолютно неправедные. Они попадают, соответственно, в Рай, Чистилище и в Ад. В Чистилище очищающий огонь уничтожит остатки грехов, дабы душа могла явиться перед Богом незапятнанной. Григорий учил, что боль от огня Чистилища может быть уменьшена, если за эту душу молятся на земле друзья и родственники. Ни один грех не остаётся ненаказанным. Трактат напоминает юридический кодекс. Григорий Великий оперирует понятиями вины, заслуги, уплаты долга, раскаяния, наказания. Григорий Великий всех и всё разделил по рангам и степеням. Все созданные Богом существа расположены по разным уровням: одни выше, другие ниже. Даже попавшие на небо различаются по степени святости, а те которые находятся в аду, по степени проклятости.

Большую популярность приобрела ещё одна книга Григория Великого «Диалоги». (В русском переводе «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души».) В книге собраны легенды об италийских святых людях. Святой Августин, живший более ста лет до Григория Великого, учил, что благодать, даруемая Богом, не зависит от поведения людей. Но как-то надо было достучаться до милосердия, и у христиан возникли культы посредников – святых людей. В книге Григория Великого рассказывается о чудесах, творимых святыми людьми. Рассказы можно сравнить с волшебными народными сказками. Лампады у святых людей горят, если вместо масла налили воду, они могут приказать змее именем Иисуса Христа сторожить лаз в огороде, чтобы поймать вора, они изгоняют бесов, поселившихся в людей. Святые люди в противостоянии со злыми магами всегда побеждают, они излечивают слепых, останавливают наводнения. Заодно в рассказах обсуждается, как устроены ад и чистилище, почему нельзя видеть душу и прочие необходимые сведения.

Через толкование смысла чудес простых людей приобщали к христианству.

Из массы легенд Григорий выбирал те из них, которые, как ему казалось, лучше всего излагают христианские истины и наиболее доходчивы для простых людей. Христианами были горожане, да и то не все. Сельское население, в основном, оставалось язычниками и проявляло необычайное упорство в своих верованиях. У многих правителей возникало желание выбить эту дурь силой. Григорий Великий всё-таки предпочитал ненасильственные методы. Именно при нём языческие храмы стали превращать в церкви, а дни поминовения святых приурочивать к языческим праздникам.

Григорий Великий считается реформатором богослужения Западной церкви, а также создателем специальных школ для подготовки церковных певчих.

В настоящее время музыку, звучание которой известно, делят в соответствии с тремя последовательно возникавшими в Европе стилями – грегорианское песнопение, полифоническая музыка и музыка современного стиля. Грегорианское песнопение получило своё название от имени Григория Великого.

В середине IX века, то есть приблизительно через двести пятьдесят лет после смерти Григория Великого, монах Монте Кассино Иоанн, позднее ставший дьяконом Римской церкви и вошедший в историю под именем Иоанна Дьякона Римского, написал «Житие Григория Великого». В его книге сохранилось самое раннее предание об участии Григория Великого в создании церковной музыки. По словам Иоанна, Святой Григорий, зная, что нежная музыка может тронуть сердца людей, составил для певцов коллекцию песнопений (Антифонарий). Он также основал школу для певцов. Ученики этой школы до сих пор исполняют песнопения в святой римской церкви, согласно инструкциям Григория Великого. Для проживания певцов Святой Григорий построил два здания: одно рядом с Базиликой Апостола Петра и второе недалеко от Латеранского дворца. В музыкальной школе показывают лавку, на которой Святой Григорий сидел на уроках песнопения, а также показывают хлыст, которым он пугал детей-хористов. И хлыст, и Антифонарий берегут как дорогою реликвию.

Григорий Великий как епископ Рима подчинялся византийскому императору. После разгрома готов старые политические структуры Рима перестали существовать. Не стало ни сената, ни консулов. Рим управлялся византийским императором. Империю объединяло христианство. Высшими духовными лицами христианской церкви являлись пять епископов (патриархов) – римский, константинопольский, антиохский, александрийский, иерусалимский. Римский епископ считался главным. По крайней мере, так можно было толковать решения Вселенского Собора в Халкидоне в 451 году, хотя в решениях самого Собора Византийский патриарх считается столь же великим, как и Римский.

После того как Западная империя прекратила своё существование, а Константинополь превратился в единственный и безусловный мировой центр христианства, западные церковные лидеры стали искать новую аргументацию для духовного верховенства. Рим начинают прославлять как город главного христианского апостола – Святого Петра. Христос вручил Петру ключи от Царства Божия и тексты Евангелия. Христос поручил Петру позаботиться о Церкви. Поэтому все епископы должны заботиться о вручённой им пастве, а римский епископ как преемник Петра должен заботиться о всей церкви.

В VI веке ещё процветали церковь Александрии, основанная апостолом Марком, церковь Антиохии, основанная апостолом Пётром и где апостол Павел начинал свою миссионерскую деятельность. О духовном значении Иерусалима говорить не приходится. Эти великие города могли претендовать если не на первенство, то на духовное равенство с Римом. Но очень скоро они будут завоёваны мусульманами. В VII веке карта мира будет перекроена. Будет создана очередная сверхдержава, и её государственной религией станет ислам. В 632 году арабы вторгнутся в Сирию и в 633 году завоюют Дамаск.

В 637 году будет взят Иерусалим, а в 638 году Антиохия. В VII веке мусульманам покорится Александрия.

Рим и Константинополь останутся единственными христианскими центрами, каждый из которых будет притязать на верховенство. Их исторические пути разойдутся, и отделение Рима от Константинополя станет неизбежным.

Barmby J. Gregory the Great. London; Brighton, Society for Promoting Christian Knowledge, 1892.

Dudden F. H. Gregory the Great: his place in history and thought. Vol I, II.

London, Longmans, Green, and co, 1905.

Richards J. Consul of God. London, Routledge and Kegan Paul, 1980.

St. Ambrose of Milan. Letters. Oxford, James Parker & Co., 1881.

Альберт Великий

От кончины Григория Великого до рождения Альберта Великого прошло шесть «тёмных веков» – тяжкое время в европейской истории. Римская цивилизация ушла в небытие. Нашествия варваров и нестабильность возникших государственных образований не давали развиваться европейским народам. Только в VIII веке, с появлением империи Карла Великого начался новый период истории, знаменовавший переход от разрушения к созиданию.

Европа долго была самой отсталой частью бывшей Римской империи. С ней граничили превосходившие её в культурном отношении Византия и Арабский халифат. Великие города того времени – Константинополь, Багдад, Кордова, Басра, Каир – все находились вне католического мира.

В XI столетии начался подъём Европы. Что ускорило европейское развитие? Собственное созревание или дыхание внешних цивилизаций, арабской и византийской? Или то и другое? Как бы то ни было, к XII веку устойчивость и сила католического мира уже не подлежали сомнению.

Одновременно с усилением Европы происходило разрушение Византии и арабской империи, как бы освобождая историческое пространство для внутреннего роста новой цивилизации.

В начале XIII века удар по Византии нанесли крестоносцы. В целом, крестовые походы оказались для европейцев неудачными. Христианский Бог не помог осилить сторонников Аллаха. Крестоносцы, свято веровавшие, что земля, где жил Христос, должна принадлежать христианам, в течение двух веков пытались завоевать Иерусалим. В 1203 году воины Четвёртого крестового похода, не дойдя до Святой земли, развернулись и напали на христианский Константинополь. Разграбленные сокровища Византии, так же как и контроль над большой частью её торговых путей, достались Венеции. Византия распалась. На её территории возникли Никейская империя, Эпирское царство, Трапезундская империя и Латинская империя.

Нападение на столицу собратьев-христиан надолго испортило и без того не самые светлые взаимоотношения Западной и Восточной церквей. Правление крестоносцев-латинян в Константинополе закончилось в 1261 году, когда город перешёл опять в руки греков. Однако Византия так и не смогла оправиться от удара. Она продолжала крошиться, отдавая по частям контроль над своими землями мусульманам, венецианцам, генуэзцам.

Империю арабов разрушили монголы. В 1206 году Чингиз-хан был провозглашён Властителем Земли, а в 1258 году потомками Чингиз-хана был захвачен и полностью разрушен Багдад. Завоёванная монголами территория растянулась по всему евроазиатскому континенту, образуя очередную империю-гигант. На некоторое время монголы вторглись в Европу. Из-за собственных внутренних неурядиц они довольно скоро оттуда ушли, но успели опустошить Польшу, Венгрию, Богемию…

После нашествия монголов от огромных арабских владений остались только Халифат на Иберийском полуострове и государство мамелюков в Египте.

С Иберийского полуострова арабов вытесняли христиане. В первой половине XIII века войска короля Кастилии Фернандо III захватывали главные мусульманские города. В 1236 году была взята Кордова. К концу XIII века на европейской земле в руках мусульман остались лишь небольшой Гранадский эмират да поселения мусульман на Сицилии.

В XI–XII веках христианскими стали скандинавские страны: Швеция, Дания, Финляндия. Вся Европа превращалась в Европу католическую. Собственно, это и определило границы Европы.

Тринадцатое столетие называют веком сомнений. Расцвет ересей, наступивший после неудачных крестовых походов, объясняли недостаточным служением Богу. Еретики, в свою очередь, обвиняли церковь в обмирщении и призывали к ведению апостольской жизни. По всей Европе возрождались идеи аскетизма, братства и отказа от собственности.

Кроме многочисленных ересей, острой проблемой для христиан стал интеллектуальный вызов ислама. Проникшие в Европу труды арабов показывали, сколь сильно европейцы уступали в знаниях своим идеологическим соперникам. Говоря о Европе XIII века, невозможно не сказать о влиянии на неё исламской культуры. Заметим, что во время крестовых походов на Восток обмена духовными ценностями не происходило. Во время религиозных военных походов противостоящие стороны культивировали образ врага, и отношения между народами отравлялись на долгие годы. Как написал французский историк Жак Ле Гофф, «На мой взгляд, абрикосы – это, возможно, единственное, что христиане узнали благодаря Крестовым походам». Только там, где хотя бы временно практиковалась религиозная терпимость, происходил обмен знаниями. Мавры-мусульмане появились на Иберийском полуострове в начале VIII века. После пары веков пиратства, разрушений христианских монастырей и безжалостных набегов на христианские поселения мусульмане стали вести более спокойный образ жизни. Некоторое время они культивировали веротерпимость. Здесь и произошло наибольшее смешение арабской и христианской культуры. Главными распространителями арабских и древнегреческих знаний оказались христианские переводчики, работавшие в Испании.

Во времена правления мавров на Иберийском полуострове проживала большая еврейская община. Как всегда, отношения между людьми разных вероисповеданий были непростыми, но показателем взаимного уважения мавров-мусульман и евреев может служить то, что почти все крупные работы религиозных еврейских мыслителей до XIII века написаны по-арабски. В Европе их переводили, не сильно отличая от мусульманских творений.

Взаимопроникновение культур происходило также на юге Италии, на Сицилии и в Неаполитанском королевстве, где проживали не только итальянцы, но также арабы и греки. С 1198 года югом Италии правил Фридрих II фон Гогенштауфен, внук Фридриха Барбароссы. Он объявил латинский, греческий и арабский тремя официальными языками своего королевства.

В 1208 году Фридрих II получил контроль над немецкими землями. Полное название владений, приобретённых Фридрихом II – Священная Римская империя. Про неё любят повторять шутку Вольтера – «и не римская, и не священная, и не империя». Однако Вольтер жил в XVIII веке, и Священная Римская империя к тому времени представляла собой федерацию небольших и слабых немецких княжеств. Через несколько лет после смерти Вольтера Наполеон вообще упразднил Священную Римскую империю. В конце XII века ситуация была совершенно иной. В то время Священная Римская империя достигла пика своего могущества. Приобретение империи выдвигало Фридриха II в первые ряды мировых лидеров.

Между землями, принадлежавшими Фридриху II, лежала Италия. В центре Италии располагались Папские земли, и в самом центре Папских земель находится Рим, жители которого вели непрерывную борьбу с папами. Борьба была столь ожесточённой, что папе часто приходилось переносить свой двор в другие места, например в Витербо или Орвьето.

Фридрих II, став императором, поставил себе цель включить всю Италию в состав Священной Римской империи, объединив тем самым немецкие земли, Италию и Сицилию. Задача оказалась невыполнимой. Главным врагом императора являлся папа римский.

Весь XIII век продолжалась битва между Фридрихом II и его потомками со святым престолом. В их грандиозный и подчас кровавый спор вмешивалась третья сила – Франция. После смерти Фридриха II противоборство длилось до тех пор, пока все члены императорской семьи Гогенштауфен не были уничтожены. Италия надолго разделилась на сторонников императорской власти, гибеллинов, и сторонников папы римского, гвельфов. (Для желающих запомнить: гвельф, как и папа – короткие слова, а гибеллин и император – длинные.) Ситуация стабилизировалась только к концу века, когда между папой и империей был заключён мир. Результаты противостояния не совпали с первоначальными намерениями воевавших сторон. Сицилия досталась французам, а папа, как позднее говорили, попал в «авиньонский плен».

В Европе возникли новые организации, изменившие культурную жизнь Запада. Это были университеты, главный из которых Парижский, и новые церковные ордена. Первый европейский университет появился в Болонье. Возможно, он существовал уже в конце XI века и был создан по примеру университета в Константинополе. Приблизительно в 1200 году был учрежден Парижский университет. В начале XIII века появились университеты в Оксфорде и Падуе, чуть позднее в Павии, Тулузе, Монпелье, Саламанке, Кембридже.

Чуть позже первых университетов в Европе возникли новые церковные ордена, радикально отличавшиеся от старых монастырских орденов. Самые значительные из них получили благословение папы римского. В 1215 году был признан доминиканский орден, и в 1223 году францисканский.

Жизнь монаха посвящена Богу. В прежние монастыри люди уходили, скрываясь от мира. Вне монастыря мир считался коррумпированным, и общение с ним должно либо прекратиться совсем, либо свестись к минимуму. Многие монахи всю свою жизнь проводили в стенах монастыря. Это не исключало странствий из монастыря в монастырь. В отличие от более ранних монашеских орденов, доминиканский и францисканский ордена направили свою деятельность на исправление нравов мирян. Уставы обоих орденов имеют сходство. Орден возглавлял главный настоятель. Территории европейских стран были разделены на провинции ордена, во главе которых стояли провинциалы. Высшая власть в ордене принадлежала капитулу, общему собранию. Главный настоятель и провинциалы избирались на несколько лет.

Если францисканский орден ставил своей целью укрепить веру моральным примером, то усилия доминиканцев были направлены на целенаправленное обучение пастырей и борьбу с ересями. Доминиканский орден был создан ради контроля над проповедями среди мирян. Его официальное название Орден проповедников. С момента своего возникновения доминиканский орден привлекал людей, имеющих склонность к учёбе. Человек, выбравший научные занятия, мог не бороться за место под солнцем и заниматься поисками средств для обучения. Орден брал на себя заботу о его образовании.

Через два года после официального признания доминиканского ордена основатель ордена Доминик Гузман отправил несколько монахов в Париж с наставлением: учиться, проповедовать и организовать свой монастырь. В 1218 году прибывшим доминиканцам отдали дом Сан Жака (Святого Якоба), после чего парижских доминиканцев прозвали якобинцами. Их продолжали так называть до Великой французской революции. В 1791 году орден был упразднен, а имущество конфисковано. Якобинцами прозвали совсем других людей, появившихся в монастыре Сан Жака. Сначала их называли так в насмешку, но позднее прозвище «прижилось» и осталось в истории за новыми хозяевами монастыря.

В 1218 году братья-доминиканцы были отправлены в Болонью и через несколько лет в Оксфорд.

Проповедями, самодисциплиной и повышением образовательного уровня дело не ограничилось. Для борьбы с ересью в 1231 году папа Григорий IX организовал инквизицию. Исполнение судебных решений было поручено доминиканцам.

Иордан Саксонский, второй по счёту главный настоятель доминиканского ордена, сформулировал правила поведения доминиканцев: вести праведную жизнь, учиться и учить. Большинство первых доминиканцев происходили из благородных и богатых семей, и многие из них получили образование в университетах.

На фоне всех этих событий европейцы открывали для себя античную классику и работы арабских и еврейских мыслителей. Среди множества названий, которые можно присвоить XIII веку, есть и такое – век Аристотеля. Работы Аристотеля оказались в эпицентре всех интеллектуальных споров века. Заслуга немецкого теолога-доминиканца Альберта Великого, прежде всего в том, что он не только постарался сам разобраться в учении великого язычника, но и вовлёк в осмысление возникших вопросов других христианских теологов. Альберт Великий пришёл к выводу, что изучение философии является необходимой предварительной ступенью для изучения теологии, а самым важным из философов является Аристотель.

Альбертус Магнус, или Альберт Великий [Рис. 37], считается самым образованным человеком XIII столетия. Он родился в Баварии в1200 году в обеспеченной семье. В одном из своих сочинений Альберт упоминает, что у него был брат Генри, который, как и он, стал доминиканцем. Других достоверных сведений о семье Альберта нет.

В те времена в Германии университетов не было, и Альберт учился в Падуе. Университет в Падуе был вторым после Болонского университета, организованного в Италии. В Падуе преподавание велось с естественнонаучным уклоном, в отличие от преобладания права в Болонье и теологии в Париже. Кроме обычных курсов грамматики, диалектики, математики и астрономии, Альберт изучал ещё и медицину.

Летом 1223 года в Падую прибыл Иордан Саксонский, преемник Святого Доминика на посту главного настоятеля ордена. Он искал хороших студентов с целью привлечения их в Орден проповедников. Среди десяти «рекрутов», вступивших в доминиканский орден в Падуе, значится Альберт Тевтонский, как тогда называли Альберта Великого.

По конституции доминиканского ордена того времени, после четырёхлетнего штудирования теологии в каком-либо доминиканском монастыре, преуспевающий студент-монах мог стать лектором. Альберт получил звание лектора в 1228 году и был направлен проповедовать и читать лекции в германских городах.

Альберт всегда интересовался естественными науками. Он одним из первых в Германии стал писать об алхимии. Правда, некоторые алхимические произведения, вышедшие под его именем, ему не принадлежат. Анонимные авторы часто прикрывались авторитетными именами. Однако в достоверно принадлежащей Альберту «Книге минералов» он пишет о превращении металлов и рассказывает об алхимиках, лаборатории которых он посещал.

Великий алхимический спор о том, можно ли выделить чистые элементы, велся в XIII веке со ссылками на Аристотеля, как подлинного, так и апокрифического. Аристотелю приписывали слова о возможности превращения одного металла в другой путём «возвращения их к первоматерии» и возможности добиться такого возвращения при помощи огня. Вот и жгли, расплавляли, соединяли с кислотами и получали чистые металлы и новые соединения. Альберт Великий много экспериментировал сам, и ему, между прочим, принадлежит честь открытия мышьяка. Альберт Великий считал, что с помощью сил, заключённых в минералах, можно лечить болезни, мирить поссорившихся людей и выигрывать сражения.

В 1243/1244 году Иоханес фон Вильдешаузен, четвёртый по счёту главный настоятель ордена, решил послать Альберта в Париж для получения степени магистра теологии. В Париже Альберту Тевтонскому покровительствовал влиятельный доминиканец Хьюго из Сан-Шера, провинциал Франции. В парижском университете Альберт получил степень магистра теологии и несколько лет читал курс лекций по теологии.

В июне 1248 года в Париже Общее собрание ордена постановило об открытии новых доминиканских центров обучения. Предполагалось создать высшие школы в Монпелье, Болонье и Оксфорде, по соседству с тогдашними университетами, а также совершенно новый центр в Кёльне. Для организации учебного центра в Кёльне верховные служители решили послать профессора парижского университета Альберта Тевтонского. Профессора сопровождали несколько студентов-доминиканцев, в том числе Фома Аквинский. Он прибыл в Париж ещё в 1245 году, в течение трёх лет слушал лекции Альберта Тевтонского. Для нового учебного центра в Кёльне доминиканский орден приобрёл один из дворцов, и до 1254 года доминиканской высшей школой руководил Альберт Тевтонский. Где-то в эти годы его уже стали называть Альбертом Великим.

С 1248 по 1252 год Фома Аквинский официально является учеником Альберта Великого. Среди его обязанностей – записывать лекции учителя. Несколько работ Альберта Великого сохранились в записи Фомы Аквинского.

В Кёльне Альберт Великий взялся за изложение и комментирование всех работ Аристотеля. Приступая к своему главному труду, он писал:

«В своём сочинении я буду следовать ходу мысли Аристотеля и скажу все, что мне представляется необходимым, чтобы объяснить и доказать его правоту, но таким образом, что я ни разу не сошлюсь на текст философа. Кроме того, я буду отступать от темы, чтобы устранить сомнения, которые могут прийти на ум, и заполнить некоторые пробелы, которые для многих затемняют мысль философа … мы напишем столько же книг, сколько их у Аристотеля, и под теми же самыми названиями. Кроме того, мы добавим некоторые части в книги, оставшиеся неоконченными, а также мы добавим законченные книги, которых у нас недостает или которые были опущены – либо потому, что сам Аристотель их не написал, либо потому, что он их написал, но они до нас не дошли».

Альберт Великий реализовал свой замысел целиком и полностью. Ко всем известным на то время произведениям Аристотеля он написал подробный комментарий. Недруги называли Альберта Великого «Аристотелевой обезьяной». Не прекращая свой труд, Альберт заметил на всякий случай: «Я излагаю, а не защищаю Аристотеля». Альберт был из тех упрямцев, которые выше всего ставят истину, а не принадлежность человека к какому-нибудь сообществу. «Ленивые находят вину у тех, кто их превосходит. Они убили Сократа, выгнали Платона из Афин, запретили Аристотеля». Про Аристотеля – это упрёк современникам.

В Кёльне Альберт читал лекции. Приблизительно в 1246 году английский епископ Роберт Гроссетест в первый раз перевёл все десять книг «Этики» Аристотеля. Альберт решил ознакомить своих слушателей с понравившимся ему произведением. Читать лекции по философии язычников в доминиканском теологическом центре было рискованным занятием. Естественно, Альберта упрекали в пренебрежении «божественным». Читай он эти лекции в Париже, дело не ограничилось бы упрёками. Если мирским студентам изучать Аристотеля разрешали хотя бы частным образом, то для членов ордена действовали дополнительные запреты. Чтобы взять в руки книгу по философии, необходимо было получить специальное позволение главного настоятеля ордена. Только в 1254 году, когда главным настоятелем ордена стал Гумберт Романский, братьям-проповедникам разрешили открывать книги иноверцев. Как до этого времени Альберт постигал философию Аристотеля, нам не ведомо. Возможно, он получил специальное разрешение.

В 1254 году Альберта Великого избрали главным доминиканцем Германии. Его официальный титул – провинциал Тевтонии. В его обязанности входили организация доминиканских монастырей в своей провинции и чтение лекций в разных городах. Альберт всегда путешествовал пешком, езда на лошадях была запрещена орденом. Он не брал с собой денег, и считалось, что просил подаяния (скорее всего, он жил на пожертвования ордену). После того как истёк срок его полномочий и в 1258 году на всеобщем собрании избрали нового провинциала Тевтонии, Альберт вернулся в Кёльн.

Главный настоятель ордена Гумберт Романский считал целью деятельности доминиканцев указать пастве путь к спасению через проповедь. Интеллектуальное любопытство он находил не более чем сатанинским тщеславием. Гумберт Романский усиленно боролся с изучением философии ради неё самой. Однако именно при нём была составлена программа образования доминиканцев, благодаря которой доминиканцы на некоторое время оказались на переднем фланге просвещения. Гумберт Романский действовал под девизом «Изучай врага, чтобы защитить веру во всеоружии». К составлению учебной программы он привлёк пять самых выдающихся теологов ордена своего времени: Альберта Великого, Фому Аквинского, Петра из Тарантеза, Бономе Брито и Флорена из Гездина. (Петр из Тарантеза позднее стал Иннокентием V, первым из доминиканцев, избранных папой.) В 1259 году пять теологов представили общему собранию свои рекомендации по принципам обучения в доминиканских школах. Философию разрешили изучать монахам, имеющим к ней склонность, и при тщательном наблюдении за процессом обучения вышестоящими членами ордена. При каждом доминиканском монастыре состоял лектор. Все братья-доминиканцы независимо от ранга должны слушать лекции. Была введена должность тьютора, в чьи обязанности входило следить за тем, как усваивается пройденный материал каждым из учеников. Тьюторская система, сохранившаяся до наших дней в отдельных европейских университетах, когда-то родилась в доминиканских монастырях. Кроме школ при монастырях в каждой провинции были высшие школы (studia), куда отсылали одарённых учеников.

Альберт вновь вернулся к чтению лекций в Кёльне осенью 1259 года, но уже в январе 1260 года он получил письмо от папы Александра IV с назначением его епископом немецкого города Регенсбурга.

Гумберт Романский написал Альберту письмо, в котором умолял не принимать должность. Глава ордена говорил, что это будет плохой прецедент для ордена и даже бесчестие. Причина столь резкого заявления не совсем ясна. Возможно, главный доминиканец противился «утечке кадров». Альберт не был первым, кому было предложено стать епископом.

Как бы Альберт ни относился к просьбе настоятеля доминиканского ордена, выбора у него не было, так как назначение исходило от папы римского. Сам Гумберт Романский сумел отказаться и от епископства, и от предложенной ему должности патриарха Иерусалима, вероятно, используя своё высокое положение в ордене.

Альберт Великий был освобождён от обета бедности и подчинения ордену как главой ордена, так и папой римским, дабы он мог исполнять обязанности епископа.

В течение года Альберт приводил в порядок дела и проводил реформы во вверенной ему епархии. Он прекрасно справился с административными и финансовыми делами, что несколько неожиданно для учёного-книжника. Но с чем не справился Альберт Великий, так это с начавшими циркулировать в Регенсбурге слухами. Поводом, естественно, послужили научные занятия и чтение языческих и мусульманских книг. Альберта Великого обвиняли в некромантии, общении с духами, и ещё много в чём.

В 1261 году Альберт стал искать возможность освободиться от занимаемой должности. Он оставил епархию своим подчинённым, а сам отправился в Витербо, где в это время находился папа, дабы подать прошение об отставке. Из двух неполных лет, которые Альберт пробыл епископом, один год заняло путешествие в Витербо и проживание там в ожидании решения курии. Когда в июле 1261 Альберт прибыл в Витербо, он узнал, что в мае Александр IV умер. В конце августа избирают нового папу, Урбана IV. В это время в Витербо читает лекции Фома Аквинский, и ожидание решения прошло в совместных занятиях. Отставка Альберта была принята и в мае 1262 года подтверждена новым папой. Но к научным занятиям Альберт вернулся не сразу. В феврале 1263 года папа Урбан IV поручил Альберту проповедовать крестовый поход во всех землях, жители которых говорили по-немецки. Епископам немецких земель были разосланы инструкции помогать Альберту Великому и подчиняться всем его указаниям. Полтора года Альберт призывал к крестовому походу и заодно посещал все монастыри, в которых занимались алхимией.

В 1264 году умер Урбан IV, и Альберт, наконец, возобновил преподавательскую деятельность. До 1268 года он читал лекции в Вюрцбурге, после чего возвратился в Кёльн, где и прожил до конца жизни.

В 1274 году умер Фома Аквинский, и после его смерти в Парижском университете предпринимается попытка уничтожить влияние учения Аристотеля. В 1277 году был создан список из двух сотен запрещённых положений. Некоторые из них относились к учению Фомы Аквинского.

Существует предание, что в 1277 году Альберт Великий отправился из Кёльна в Париж, где выступил в защиту учения Фомы Аквинского. Несмотря на то, что Альберт полностью поддерживал взгляды своего ученика, поездка эта, вероятнее всего, мифическая. В 1277 году Альберт Великий был уже очень старым человеком. Альберт Великий умер в Кёльне 15 ноября 1280 года и был похоронен в церкви Святого Андрея.

Альберт Великий оставил огромное письменное наследство. Полное собрание его сочинений, изданное в конце XIX века, составило 38 томов. Список интересов Альберта поразителен. Так, он писал о растительном царстве, географии, минералогии, зоологии, астрономии. Он подробно обсуждает кометы, Млечный Путь, причины света в нижних слоях воздуха, происхождение рек, ветров, молнии, грома и циклонов, радуги. Размышляя о происхождении рек, Альберт говорит о больших полостях в Земле и пористых областях под её поверхностью.

Альберт Великий возродил ботанику. После него занялись устройствами ботанических садов и стали издавать сборники с описанием лекарственных растений. Альберт Великий изучал сон растений, их рост, строение, питание. Больше всего его занимал вопрос, есть ли у растений душа, и он пришёл к выводу, что есть.

Альберт Великий был первым из европейских мыслителей, кто стал рассматривать философию и теологию как два разных предмета. Подобное разделение объектов мыслительной деятельности происходит время от времени и всегда характеризует существенные изменения в мировоззрении. Например, у древних греков искусство магии отделилось от математики, и трактаты по магии стали писать отдельно от трактатов по математике. Математический шедевр Евклида тому свидетельство.

Одно из размежеваний теологии с наукой, к которому «приложил руку» Альберт Великий, касалось вопросов, связанных с понятием «душа». В настоящее время психологию изучают рациональными методами, а когда-то она возникла из обсуждений воздействия души на чувственное восприятие. О душе продолжают говорить и сейчас, но она перешла в разряд непознаваемых идеальных понятий. Материальное действие души на организм человека больше не обсуждают. В XIX веке нечто похожее произошло у физиков, когда они разбирались с эфиром. Первоначально введённое понятие «эфир» после перестройки теории электромагнитных колебаний оказалось ненужным для рациональных объяснений.

В связи с этим вспоминается латинская «цитата» Германа Гессе, приведённая в его книге «Игра в бисер». Друзья Германа Гессе перевели на схоластическую латынь текст, который Гессе сделал эпиграфом к своей книге.

«…хотя то, чего не существует на свете, людям легкомысленным в чём-то даже легче и проще выражать словами, чем существующее, для благочестивого и добросовестного историка дело обстоит прямо противоположным образом: нет ничего, что меньше поддавалось бы слову и одновременно больше нуждалось в том, чтобы людям открывали на это глаза, чем кое-какие вещи, существование которых нельзя ни доказать, ни счесть вероятным, но которые именно благодаря тому, что благочестивые и добросовестные люди относятся к ним как к чему-то действительно существующему, чуть-чуть приближаются к возможности существовать и рождаться».

(Пер. С.К. Апта).

Выдуманный автор выдуманного текста носит имя Альберт Второй. Гессе хотел, чтобы при чтении эпиграфа читатель вспомнил Альберта Великого, знаменитого немецкого схоласта и своего соотечественника.

В понятие «душа» на протяжении веков вкладывали разный смысл. Бог вдохнул душу в Адама, или, как у Микеланджело, привнес в первого человека указующим перстом. И хотя Микеланджело творил гораздо позднее Альберта, его изображение связано с более древними представлениями о душе, чем у Альберта Великого.

На теорию души Альберта есть смысл посмотреть, не вдаваясь, что нового внёс он сам, а что заимствовал у Аристотеля или Авиценны. В его рассмотрении, казалось бы, сугубо богословской темы появились черты научного исследования. Хотя его современники утверждали, что когда у Альберта возникали трудности, ему во сне являлся апостол Павел и объяснял ему непонятные места.

В Средние века полагали, что душа руководит телом, и все чувства назывались силами души. В отличие от современных представлений считалось, что существуют не только пять внешних чувств, органы которых соединёны нервами с мозгом, но и несколько внутренних чувств (обычно четыре или пять), непосредственно расположенных в ячейках мозга. Определение пяти внешних чувств труда не представляет: зрение, слух, обоняние, осязание и распознавание вкуса. Альберт, следуя Авиценне, вводит ещё пять внутренних чувств: «здравый смысл», воображение, фантазия, оценка и память.

Английское словосочетание common sense чаще всего переводят на русский язык как «здравый смысл», что абсолютно соответствует современному использованию этих понятий в обоих языках. Но английское словосочетание, в отличие от русского, сохранило историческое звучание. Его буквальный перевод – «общее чувство».

Наблюдая, как поёт птичка на красивой ветке сирени, или занимаясь приготовлением особо изысканного блюда, мы включаем не одно, а сразу несколько внешних чувств. В обязанности «здравого смысла» или, лучше сказать, «общего чувства» входит создание в мозгу человека единого образа предмета, воспринимаемого одновременно разными внешними чувствами.

Примерно понятно, что такое и за что отвечают воображение, фантазия и память. Работу ещё одного внутреннего чувства, «оценки», проще пояснить на примере волка и овцы. Этот пример чаще всего приводили древние авторы. Овца, увидев впервые волка, убегает, почувствовав его враждебность. Почувствовать враждебность ей позволяет некоторая внутренняя сила души, «оценка» или способность определить, насколько приемлемы намерения объекта (волка), для того, чтобы приблизиться к объекту или убежать от него. (Более простой пример: когда человек накладывает себе еду в тарелку, он может оценить заранее, сколько он хочет и сколько он может съесть.)

Понятие «оценки», на взгляд совершенно безобидное, корнями уходило в языческое прошлое, и во времена Ренессанса, много позднее времени Альберта Великого, привело к формулировке «Человек – мера всех вещей». Это знаменитое высказывание принадлежит греческому философу Протагору. В отличие от Протагора, большинство греческих философов учили, что истина одна, вне времени и как бы неподвижна. Её поиски можно осуществлять только с помощью логики и дедукции. При этом всегда действует закон исключённого третьего. Эти положения были приняты христианскими мыслителями, и все логические построения схоластов подразумевали такую точку зрения.

Учение Протагора и его последователей было иным. По их представлениям, знания можно получить из отбора чувственных восприятий. Внутри человека существует как бы фильтр, пропускающий одну информацию и задерживающий другую. Этот фильтр у разных людей совпадает не полностью. У каждого есть своя индивидуальная составляющая, и она зависит от предыдущего опыта и состояния человека. Пробуя воду рукой, один человек скажет, что она холодная, другой скажет, что она тёплая. Один скажет, что она приятная, а другому она будет представляться нейтральной, «никакой». Множественность греческих богов и их воздействие на человека вполне позволяли объяснить «оценку», не впадая в атеизм, но само понятие «истина» приобретало относительное значение. Пока рассмотрение ограничивается горячей или холодной водой, это никого не пугает. Сложнее согласиться с неоднозначностью понятий «хорошо – нехорошо» или «грешно – не грешно». Сам Альберт до такой опасной черты свои рассуждения не довёл. Тем не менее, он заявлял:

«Когда между ними [философией и Откровением] нет согласия, то в том, что касается веры и нравственности, нужно больше верить Августину, чем философам. Но если бы речь зашла о медицине, я больше поверил бы Гиппократу и Галену; а если речь идет о физике, то я верю Аристотелю – ведь он лучше всех знал природу».

На основе представлений, взятых в основном у мусульманских философов и врачей, Альберту удалось создать одну из первых европейских теорий психологии. Альберт связывает разные степени абстракции с разными этапами прохождения образа по ячейкам мозга, где расположены внутренние чувства. Есть у него своё объяснение сновидений и влияния работы сердца на чувственное восприятие.

То, что Альберт сыграл значительную роль в формировании представлений о восприятии чувствами, широко признавалось его современниками. Его единственного цитировали по данному вопросу наравне с Аристотелем, Авиценной и Аверроэсом. Созданную им теорию можно было обсуждать, исправлять и развивать дальше.

Теория высшей нервной деятельности человека сейчас интересует немногих. Она занимает место работающего винтика в огромном механизме современной цивилизации, и ею занимаются профессионалы. В истории становления теории высшей нервной деятельности вúдение Альберта представляется промежуточной картинкой в бесконечно меняющейся картине мира.

Воздействие души на человека было только одним из очень многих вопросов, которым посвятил свою деятельность Альберт Великий. Он с большим уважением относился к Аристотелю, но сказать, что учение Философа было его самым важным увлечением, было бы неправильно. Христианский теолог Альберт Великий преданно служил католической церкви. Его скорее характеризовала открытость к инакомыслию, хотя и его сумели вовлечь в религиозные споры.

В исторических документах имя Альберта Великого (брата Альберта Тевтонского) в первый раз появляется в официальном документе, датированным 14 мая 1248 года. Как доктор теологии он принимал участие в публичном споре, посвящённом осуждению Талмуда. Судя по документам, Талмуд был конфискован у французского рабби кем-то из представителей папской власти. После тщательного изучения экспертами было найдено, что в книге содержатся отвратительные нападки на истинное учение, бесчисленное количество ошибок и богохульство. Такое сочинение невозможно терпеть в христианском обществе, и, следовательно, оно должно быть официально осуждено. Среди сорока подписей есть и подпись брата Альберта Тевтонского, мастера теологии. Исходя из этого документа, мы ничего не можем сказать о взглядах Альберта, кроме того что он официально поддержал позицию папы римского и французского короля. Но вполне возможно, что он совершенно искренне считал Талмуд опасной книгой.

Альберт Великий был мистиком. Слова «мистика» и «мистический опыт», как их подразумевали в Средние века, не следует путать с мистификацией и колдовством. Мистический опыт означал непосредственное общение с Богом, внутреннее озарение. Поиски такого состояния озарения привели, например, к изучению природы света.

Альберта Великого отличала почти детская доверчивость ко всякого рода сведениям. В Средние века любили составлять своего рода энциклопедии, куда наряду с изложениями правдивых фактов включались самые невероятные истории. У Альберта Великого их полно.

«Роза – это трава, цветок которой наиболее известен. Возьми её чуток и чуток горчицы и ещё ножку мыши, повесь всё это на дерево, и оно не будет давать плодов. А если упомянутое положить около сети, то в неё соберутся рыбы…».

«Чтобы женщина призналась в том, что она совершила, поймай живую водяную лягушку, удали язык и снова помести её в воду, а язык положи на сердце спящей женщины, и она правдиво ответит на вопрос».

Таких примеров у Альберта Великого сотни. В настоящее время эти истории годятся разве только в качестве прелестных сказок. Но сколь много сегодняшних представлений будет казаться ерундой или сказками – покажет время.

В XIII веке происходила расчистка пространства для научного мышления. Эту работу осуществляли западные христианские теологи, и начало этой работе положил Альберт Великий. Некоторые усматривают иронию в том, что монах-доминиканец оказался первым современным философом, заложившим основы научного мировоззрения.

Г. Гессе. Игра в бисер. СПб.: Амфора, 1999.

Грацианский Н.П., Сказкин С.Д. Хрестоматия по истории средних веков. Т. 2, Часть I.

Albertus Magnus and the sciences: commemorative essays. Edited by Weisheipl J. A. Toronto, Pontifical Institute of Mediaeval Studies, 1980.

Leff G. Paris and Oxford universities in the thirteenth and fourteenth centuries. New York, Wiley, 1968.

Siraisi N. G. Arts and sciences at Padua: the studium of Padua before 1350. Toronto, Pontifical Institute of Mediaeval Studies, 1973.

Фома Аквинский

В Средние века католическая церковь стала той силой, которая объединяла и вдохновляла людей на свершения и подвиги. Готические соборы восхищают нас архитектурной музыкальностью и фантазией. С другой стороны, поражают и крестовые походы, несколько похожие на коллективное сумасшествие. Кажется невероятным, чтобы жители огромных стран повсеместно бросали жильё, работу, семейный очаг и отправлялись на Восток отвоевывать у неверных Святую Землю и Гроб Господень. (Неудавшееся великое переселение европейских народов.) Поостережёмся обвинять церковь вовсех прегрешениях эпохи, также как и приписывать только ей все достижения. Однако несомненно, что влияние католической церкви на образ жизни и творчество людей в Средние века было определяющим.

Сейчас уже никто не возьмётся за строительство собора, заранее зная, что на его возведение понадобится около сотни лет. Также сомнительно, что найдутся учёные-смельчаки, способные перечесть хотя бы основные религиозные трактаты схоластов. Работоспособность средневековых богословов была удивительной. Про одну из многочисленных «Сумм», а именно «Сумму теологии» Александра Гельсского Роджер Бэкон шутливо заметил: «Книга весит приблизительно столько, сколько может свезти крепкая лошадь». Трактаты схоластов напоминают современные учебники по высшей математике. Если пропустил при чтении какое-то определение или не понял небольшой пассаж, то дальше можно не читать, текст становится китайской грамотой. Поэтому возникает неотразимое желание захлопнуть книжку и никогда в неё больше не смотреть. Лежала она целый век без движения, пусть и дальше лежит.

Слово «схоластика» происходит от латинского scholastica, которое в свою очередь происходит от греческого scholastikos – школьный, учебный (schole по-гречески – «школа».) В XIII веке теология (или богословие) оформилась как университетская дисциплина. Схоласты были в первую очередь педагогами, перед которыми стояла задача объяснить истины веры. Они собирали, анализировали и систематизировали христианские догмы и защищали их против всех мыслимых и немыслимых возражений. На теологических факультетах университетов учились многие священники, в том числе и представители католической церковной элиты. Почти все кардиналы и папы римские имели университетское образование.

Когда-то достижения схоластов сочли пройденным этапом на пути к возобладавшему приблизительно с XVI века более точному научному подходу. Сейчас преобладает критичное отношение к достижениям Ренессанса. Философы в очередной раз с подозрительностью присматриваются к способностям разума. Отсюда их пристальное внимание к Средневековью и к моменту перехода к рациональному мышлению.

Совсем недавно Средние века казались не только мрачными, но и пустыми по сравнению, например, с Ренессансом. К тому же мнение, что интересы схоластов, а также их достижения, ограничены исключительно католической теологией, служило препятствием к изучению работ схоластов специалистами, не интересующимися католическим учением. В настоящее время работы схоластов привлекают внимание не только теологов и историков религии, но лингвистов, философов, историков науки. Хотя форма, в которую облекали свои рассуждения схоласты, почти всегда связана с католической религией, то что они обсуждали часто лежало за пределами религиозной доктрины. Как пример можно привести небольшой отрывок из комментария Фомы Аквинского к Евангелию от Иоанна. При комментировании самой первой фразы Евангелия – «В начале было Слово» – Аквинский задаётся тремя вопросами: что такое «Слово», что такое «Начало» и какой смысл имеет Слово в Начале. Он начинает объяснение понятия «Слово» так же, как это сделал Аристотель в своей работе «Об интерпретации». Название работы Аристотеля «Об интерпретации» не совсем точный перевод с греческого. Работу Аристотеля можно было бы озаглавить «Об объяснении мыслей словами». Слово, по Аристотелю, – знак представления в душе. Один и тот же предмет разные люди обозначают разными звукосочетаниями (например, на разных языках), но представления в душе одинаковые.

«Итак, то, что в звукосочетаниях, – это знаки представлений в душе, а письмена – знаки того, что в звукосочетаниях. Подобно тому как письмена не одни и те же у всех (людей), так и звукосочетания не одни и те же. Однако представления в душе, непосредственные знаки которых суть то, что в звукосочетаниях, у всех (людей) одни и те же, точно так же одни и те же и предметы, подобия которых суть представления».

Аристотель «Об интерпретации» 1:16а 5–10.

Фома Аквинский развивает мысль Аристотеля. Он различает два понятия: внутреннее слово, совпадающее с тем, о чём говорит Аристотель, и «внешний набор звуков», который Аквинский тоже называет словом. Аквинский разбирает «Слово» скорее с лингвистической, чем с теологической точки зрения. Как объяснять мысль словами, является главной темой трактата Аристотеля и главной темой комментария Аквинского к началу Евангелия от Иоанна.

Естественно, что кроме проблем, напрямую не относящихся к теологии, схоласты подвергали анализу и собственно теологические проблемы. Христианские писатели комментировали Библию и другие духовные произведения, начиная с IV века. В XIII столетии в подходе к изучению религиозных трактатов возникло нечто новое. Это новое можно определить как интерес к абстрактному доказательству, к привлечению логики Аристотеля при обсуждении теологических положений. Как всегда, не очень понятно, что здесь первично, а что вторично. Проснувшийся ли интерес к абстрактному мышлению заставил схоластов обратиться к Аристотелю как к одному из авторитетов, или вновь открытые работы Аристотеля подвигнули умы на новое осмысление старых проблем.

Вопросы, которые больше всего волновали схоластов, касались соотношения веры и разума. Эти вопросы вполне можно переформулировать безотносительно к вероисповеданию: можно ли доказать существование Бога? В чём суть озарений? Как относиться к пророчествам? Всё ли предопределено Богом в судьбе человека, или человеку оставлена некая свобода?

Многие из проблем были спровоцированы работами Аристотеля. Его доктрина о вечности и несозданности мира стала вызовом для трёх религий – христианства, иудаизма и ислама, так как противоречила первым же страницам Библии и Корана. Учение Аристотеля о вечности и самодостаточности мира невозможно было отбросить. Очень упрощённо вопрос стоял так: может быть, Аристотель прав со своим вечным двигателем? Для верующих наибольшую опасность представляло не само новое мнение, а возможность усомниться в, казалось бы, непогрешимой старой истине.

Можно ещё указать на проблему души, смущавшую теологов. Аристотель определил душу как нечто, что даёт жизнь телу. По-гречески душа – «anima». От этого слова происходит слово animation – «оживление». По учению Аристотеля душа, по крайней мере, у животных возникает из внутренних причин. («О строении животных» De partibus animalium, i. I; 641b 12.) Аристотель учил, что память и любовь должны исчезнуть с исчезновением тела и только ум как нечто божественное разрушить нельзя. (De anima 43 0 a17-23.) Аверроэс, опиравшийся в своём учении на работы Аристотеля, а всед за ним и его последователи учили, что душа, будучи неповторимой и у каждого человека своей, смертна; бессмертие принадлежит только разуму, который один для всех разумных существ. Для смертной души и бессмертного ума нет Страшного суда и такие рассуждения неприемлемы в христианской религии.

Внимательно изучая учение Аристотеля, христиане, мусульмане и иудеи были вынуждены пересмотреть позиции по вопросу соотношения разума и веры. Заодно им пришлось заняться вопросами чувственного восприятия и психологии.

Мыслители различных религий пытались согласовать свои представления о высших силах с учением Аристотеля. Можно назвать имена христианина-католика Фомы Аквинского (1225–1274), мусульманина Аверроэса (1126–1198), иудея Маймонида (1135–1204). Работы всех трёх вызвали идеологические бури у своих единоверцев, но позднее были признаны классическими.

Первыми после античности с аристотелевскими проблемами столкнулись арабы. Можно проследить, как малюсенький огонёк классической философии передвигался от греков к арабам, а затем опять вернулся в Европу. Философы Авиценна, Аверроэс и Маймонид считали своим учителем Аль Фараби. Исламский философ начала X века Аль Фараби учился в Багдаде у несторианцев-христиан, и один из его учителей был знаменитый в те времена греческий учёный и переводчик. Он-то и познакомил Аль-Фараби с языческими учениями.

Общая история этого невероятно важного этапа развития человеческой мысли ещё не написана. Люди совершенно разных религиозных воззрений по очереди формулируют схожие вопросы, развивают учения и передают друг другу не только сами знания, хотя и это важно, но и формулировки вопросов, над которыми бьются лучшие умы своего времени.

Новое понимание всегда даётся с трудом. Следы борьбы с идеями Аристотеля разбросаны по многочисленным историческим документам XIII, XIV, XV веков. Приведём только один пример, отметив для себя высокие посты участников противостояния. Знаменитый немецкий доминиканец Майстер Экхард (ок. 1260–1328) занимал высокий пост провинциала Саксонии и преподавал в Кёльне. У Экхарда возникли разногласия с архиепископом Кёльна Генрихом Вирнебургским, обвинившим Экхарда в ереси. Сведения о дальнейшей жизни Майстера Экхарда пропали, но известно, что через несколько месяцев после его смерти папа Иоанн XXII издал буллу, в которой осудил двадцать шесть еретических утверждений Майстера Экхарда. В списке под номером два приведено положение Аристотеля: «Мир существует вечно».

Считается, что согласовать христианское учение с философией Аристотеля, или как, формулировали христиане, победить Аристотеля, удалось Фоме Аквинскому.

Фома Аквинский [Рис. 17] родился в 1225 году в городке Роккасекка в Неаполитанском королевстве. До 1250 года королевством правил Фредерик II Гогенштауфен, он же император Священной Римской империи. Борьба за власть между императором и папой надолго разделила Италию. Судя по всему, Фома был отщепенцем, так как большинство членов его семьи поддерживали императора. Фома в своих работах всегда отстаивал приоритет власти папы.

Когда Фоме исполнилось пять лет, родители отдали его в знаменитый бенедиктинский монастырь Монте Кассино. Брат отца был аббатом монастыря, и семья надеялась, что когда-нибудь Фома займёт этот пост. Пребывание в монастырях предполагалось пожизненным, но в 14 лет Фома неожиданно получил свободу. В 1239 году из-за войны императора c папой римским монастырь Монте Кассино на некоторое время был закрыт. Фому отправили в университет Неаполя. Он проучился в университете шесть лет, и после этого уже ничто не могло заставить Фому вернуться обратно в Монте Кассино. В Неаполе, несмотря на сопротивление семьи, он стал доминиканцем.

В 1245 году Фома приехал в Париж, в доминиканский монастырь Сан Жака.

Там он изучал работы Аристотеля, хотя, возможно, с некоторыми из трудов философа он познакомился ещё в Неаполе, где запрета на преподавание Аристотеля не было.

Летом 1248 года Фома вместе с Альбертом Великим направился в Кёльн и официально стал его учеником. По рекомендации Альберта Великого в 1452 году орден послал Фому Аквинского в Париж для получения учёной степени.

В 1254 году в Парижском университете разгорелся конфликт между светскими профессорами и преподавателями – членами религиозных орденов. Конфликт был шумным и долгим. В него были втянуты студенты, преподаватели, городские власти, доминиканцы, францисканцы, а также папа римский и король Франции Людовик Святой. Университетские власти пытались запретить нищенствующим орденам преподавание в Парижском университете, и потребовалось вмешательство папы римского, чтобы Фома Аквинский смог читать лекции.

Начиная с 1256 года, биографические сведения о Фоме Аквинском крайне обрывочны. Виною тому бурные события, взбудоражившие весь католический мир. В Италии продолжалась война пап с императором Фредериком II, а после смерти императора с его наследниками. Сам Фредерик II благополучно умер, и все бедствия достались его сыну Манфреду и внуку Конрадину.

Удручающее впечатление на самосознание католиков произвёл захват в 1261 году Константинополя императором Никеи Михаилом VIII Палеологом, положив тем самым конец Латинской империи. Михаил VIII провозгласил себя Византийским императором. Династия Палеологов правила до падения Константинополя в 1453 году.

В 1259 году Фома Аквинский вместе с Альбертом Великим участвовал в комиссии по составлению программы образования доминиканцев. Сохранилась программа обучения доминиканцев высшей школы в Римской провинции, где преподавал Фома Аквинский. Трёхлетний курс обучения включал в себя работы Аристотеля – «Метафизику», «Физику», «О душе», «О небе» и другие работы философа, а также «Книгу причин».

После работы в комиссии Фома Аквинский вернулся в Италию. Он провёл два года в Ананьи в конце правления папы Александра IV и четыре года в Орвьето при дворе папы Урбана IV. В Орвьето Фома работал с выдающимся переводчиком Виллемом из Мёрбеке. Фламандский доминиканец Виллем из Мёрбеке учился у Альберта Великого и в 1260 году путешествовал в доминиканские центры в Никее и греческих Фивах, основанных во время крестовых походов. Там он выучил греческий язык. По возвращении в Италию Виллем проживал при папских резиденциях. Под патронажем папы Урбана IV Виллем из Мёрбеке занимался переводом работ Аристотеля и других авторов на латынь непосредственно с греческого языка. Ссылаясь на неадекватность арабских переводов, учение Аристотеля то запрещали, то опять разрешали преподавать в Париже. Работы Виллема из Мёрбеке восполнили пробел в прямых переводах с греческого и постепенно вытеснили все ранее употреблявшиеся переводы. Они считались образцовыми вплоть до XVII века. Аквинский писал комментарии к двенадцати работам Аристотеля, пользуясь исключительно переводами Виллема из Мёрбеке.

С 1265 по 1267 год Фома Аквинский преподавал в Риме в доминиканском монастыре Санта Сабина. Ему было поручено организовать доминиканскую высшую школу в Риме. Для этой школы Фома Аквинский писал свой главный труд «Сумма теологии».

В 1268 году руководство ордена отправило Фому Аквинского в Париж защищать позицию ордена в очередном споре, разгоревшемся в университете.

В 1270 году епископ Парижа Этьен Тампье объявил еретическими тринадцать утверждений, касающихся католической веры. Первый пункт касался существования единого всемирного разума. Тампье также проклял отрицание свободы воли человека и утверждение о вечности мира. Он осудил утверждение о смертности человеческой души, отрицание существования первого человека, а также ряд положений, ограничивающих всемогущество и всезнание Бога. Однако разрушительное влияние идей Аристотеля остановлено не было. Аквинский был среди тех немногих, кто пытался опровергнуть их не запретами, а рассуждениями, чем, в свою очередь, вызвал недовольство некоторых религиозных деятелей.

Возможно, этим недовольством объясняется неоднозначное восприятие современниками Аквинского его работ, в том числе и главного труда – «Суммы теологии». Учебником теологии в европейских университетах служила работа теолога XII века Петра Ломбардского «Четыре книги Сентенций». Сам Петр Ломбардский почерпнул большую часть своих рассуждений из работ Августина. По ясности и логичности изложения эта книга превосходила все прочие суммы, написанные в XII веке, и в следующем веке не было крупного теолога, который не написал бы к ней комментарии. Предполагалось, что «Сумма теологии» Фомы Аквинского заменит существующий учебник.

«Сумма теологии» была написана Фомой Аквинским для студентов-теологов. В ней давался полный систематический обзор католического учения. По каким-то причинам Фома Аквинский бросил работу над «Суммой теологии». Позднее она была закончена его секретарём и другом Реджинальдом. Из-за осуждения и борьбы вокруг работ Аквинского теологию продолжали учить по Петру Ломбардскому.

Последние годы Фома Аквинский провёл в Неаполе, где когда-то начиналась его учёба и служение ордену. В январе 1274 года папа Григорий X пригласил Фому Аквинского участвовать на церковном Соборе в Лионе. 7 марта по дороге в Лион Фома Аквинский умер.

Ровно через три года 7 марта 1277 года епископ Парижа Тампье вторично издал указ о проклятии, на сей раз 219 положений, касающихся еретических утверждений языческих и мусульманских философов. Он грозил отлучением от церкви всех тех, кто осмелится защищать эти положения, а также всех тех, кто будет слушать защитников. Несколько осуждаемых утверждений принадлежали Фоме Аквинскому. В том же марте 1277 года учение Аквинского осудили в Оксфорде. Споры вокруг учения Аквинского не прекращались. Первыми на защиту своего знаменитого собрата встали доминиканцы. Общее собрание ордена, защищая репутацию Аквинского, признало его учение ни в чём не противоречащим католической религии. Постепенно работы Аквинского были признаны выдающимися трудами.

В 1323 году, через 49 лет после смерти Фомы Аквинского, авиньонский папа Иоанн XXII причислил его к лику святых. В 1325 году по указанию епископа Парижа положения, касающиеся учения Фомы Аквинского, были удалены из списка осуждённых положений.

Все работы Фомы Аквинского посвящены богословию, и на первый взгляд он ничего не сделал для развития рационального мышления, в отличие, например, от Альберта Великого. В настоящий момент громадную «Сумму теологии» Фомы Аквинского изучают только специалисты. Тем не менее, именно Фоме Аквинскому обязаны сдвигу, произошедшему в сознании средневековых мыслителей, приведшему, в конце концов, к победе «рационального» в исследовании природы. Для того чтобы немного представить, как это произошло, начнём издалека.

Вспомним древо познания в Библии. Его плод напрямую связан с грехопадением. В раннем христианстве отношение к рациональным знаниям было пренебрежительным. Апостол Павел писал в своём послании: «мудрость мира сего есть безумие перед богом» – I Кор. 3:12. Знаменитый писатель III века Тертуллиан утверждал: «Христианская догматика не может быть рациональной», «Верую, потому что абсурдно». То есть в положения христианской догматики можно только верить, их в принципе нельзя осмыслить.

Такие взгляды просуществовали достаточно долго. В Эрмитаже висит картина середины XV века работы Филиппо Липпи. Она называется «Встреча Блаженного Августина и мальчика на берегу реки». Картина повествует о тщете познания. Августину приснился сон, что он встретил ребёнка, пытающегося ложкой вычерпать воду. На замечание Августина, зачем тот занимается неразумным действом, мальчик ответил: «А ты сам, не пытаешься ли вычерпать неисчерпаемую мудрость Всевышнего?».

Понимание несоразмерности человеческого существования по сравнению с Богом приводило людей к осознанию ничтожности человеческих возможностей. Считалось, что только вера в Бога является путеводной нитью к истине. Святой Августин не уставал повторять: «Если не уверуете, не поймете» (Nisi credideritis, non intelligetis).

Бог бесконечный, и не в силах человеческий разум его постигнуть. Отсюда делался вывод: истина может быть открыта только через откровение, если только Бог ниспошлёт видение истины. Снисходящий божественный свет не зависит от умственных усилий и рациональных рассуждений человека. Главным источником мудрости и авторитетом считалась боговдохновенная Библия.

Трудности в определении способностей разума начинались с вопроса: как ограниченным разумом человек может понять что-либо о бесконечном Боге? Однако простодушный человек мог задать вопрос: почему кто-то решил, что человеческий ум конечен (прямая дорожка к всеобщему Уму Аверроэса), или задать более крамольный вопрос: почему все уверены, что Бог бесконечен? Может, это и так, но откуда берётся уверенность? И что такое бесконечнось Бога? От этих вопросов можно отмахиваться, как от надоедливых пчёл, но они всегда присутствуют.

Неуёмное любопытство церковью осуждалось. Приведу слова Святого Августина, вернее не его самого, а приписанные ему Петраркой в «Моей тайне»:

«…Ибо накопляются без счёта идеи и образы видимых вещей, входят через плотские чувства и, будучи впущены поодиночке, толпами теснятся в недрах души; они-то отягощают и приводят в замешательство душу, не созданную для этого и неспособную вместить много уродства. Отсюда эта чумная рать химер, которая раздирает и дробит ваши мысли и своим пагубным разнообразием заграждает путь светоносным размышлениям, ведущим к единой высшей цели».

Появление работ Аристотеля заставило многих задуматься. Аристотель, создавший свою теорию, возможно где-то и ошибался, и его надо критиковать, но выкинуть все, что создал Аристотель, не было возможности. Однако Аристотель был язычником и не знал истинного Бога. Он пользовался только рациональными построениями, на него не сходило откровение Божие. Потому надо было разобраться с самими рациональными построениями. Фома Аквинский как раз и защищал возможность обратиться к разуму в поисках истины.

Философы всегда указывали на опасную способность фантазии человека заставлять разум отвечать на вопросы, не имеющие отношение к действительности. Известно, что человек может представить себе несуществующих животных, например дракона или единорога. Как относиться к заявлениям: «У единорога нет рога» или «У кентавра львиная голова»? Естественно, у единорога есть рог и у кентавра голова человека. Но как можно ошибаться по поводу несуществующего? В попытке реабилитировать разум, дабы признать, что от него тоже есть польза, Фома Аквинский задался вопросом, как отделить знание о реальном мире от химер человеческой фантазии. Следуя Аквинскому, на вопрос можно ответить приблизительно так: свойства фантастических существ определены предварительной договорённостью людей. Тогда в чём же разница между кентаврами и лошадьми? Фома учил: творения человеческой фантазии ограничены, их нельзя изучать, как можно, например, изучать лошадей. Создания Бога «существуют». Они не творения человеческой фантазии, они творения Бога. Творения Бога, с которыми сталкиваемся в мире, мы воспринимаем с помощью чувств и изучаем с помощью разума (за лошадью можно наблюдать). Вот он, поворот от враждебного отношения к более благожелательному по отношению к чувственному познанию и рациональному осмыслению. Фома Аквинский твёрдо придерживался той точки зрения, что озарение гораздо более важный способ познания, чем чувственное восприятие и рациональный анализ, но их нельзя исключать как метод поиска истины.

Отвечая на упрёки теологов, Фома писал:

«…Не мне, бедному монаху, отрицать, что вам принадлежат ослепительные алмазы мудрости самой совершенной математической формы и излучающие чистейший звёздный свет. Да, вы владеете этими сокровищами; они существуют до того, как мы успели о них подумать, не говоря уже о том, чтобы потрогать или послушать.

Но я не стыжусь признаться, что мой разум питается моими чувствами; о чём я думаю, во многом зависит от того, что я вижу, слышу, осязаю. Все эти ощущения настолько, насколько это касается моего разума, я вынужден считать реальными. Я не верю, что Бог создал человека только для особых, возвышенных размышлений, которым вам посчастливилось иметь возможность предаваться. Я верю, что существуют промежуточный мир фактов, становящийся через наши чувства объектом разума. Разум, как представитель Бога в человеке, властвует в этом мире. Правда, что люди, по своей природе, ниже ангелов, но они выше животных и всего того, что их, людей, окружает. Конечно, человек может быть жалким, и даже очень жалким. Но то, что смог постичь один человек, доступно и другому, и, если старый язычник по имени Аристотель поможет мне на моём пути, я смиренно поблагодарю его».

В своих усилиях по реабилитации рационального мышления Фома привёл рациональные доказательства бытия Божьего, коих, как известно, ровно пять. Сейчас может вызвать усмешку, что в своих доказательствах Фома приписал функции перводвигателя Аристотеля Богу. Но надо понимать, что с помощью учения Аристотеля Фома брался объяснять христианские догмы, которые всегда считались откровениями и в доказательстве не нуждались. Фома был уверен, что вопросы метафизики можно и нужно обсуждать с помощью рациональных рассуждений. Именно для подтверждения правомочности рациональных доводов он предпринял свою попытку. По мнению Фомы Аквинского, рационально рассуждая, можно получить ответы, которые хотя и будут неполными, но не будут и ложными, тогда как другие теологи были убеждены, что только озарение истинной веры позволяет избежать искажений в понимании утверждений, касающихся существования Бога.

Фома Аквинский не искал доказательство существования Бога как отправную точку для разговора с атеистами, которых на тот момент просто не было. Он считал, что врождённого, но, тем не менее, не очень ясного знания о существовании Бога недостаточно, и приводимые доказательства помогут воздержаться от греха тем, на кого воздействуют рациональные доводы – например, сторонникам учения Аверроэса.

Фома глубоко и искренне верил в Бога и католические догматы.

«Простое зрелище порядка и целенаправленности, господствующих в мире, достаточно для того, чтобы показать нам, что не слепая природа произвела вещи по какой-то необходимости, но что их свободно выбрало мудрое провидение». Переведя на современный язык, Фома усомнился в том, что для объяснения развития мира достаточно привлечь вероятностный подход или что-нибудь типа гениальной гипотезы Дарвина.

Чем отличается «озарение» в постижении религиозной истины от догадок исследователя, следующего рациональным рассуждениям и делающего открытие? Почему вообще происходит переход от «не знаю» к «знаю», от «не понимаю» к «понимаю»? Почему Господь снисходит до людей и открывает им истину? Возможно, наука в наши дни и не имеет чёткого ответа, но теология XIII века ответ сформулировала, и во многом благодаря Фоме – чтобы люди могли спастись. Способность воспринимать истину с помощью рациональных рассуждений Фома Аквинский считал одним из даров Святого Духа.

Фома приоткрыл дверцу для исследования природы. Можно долго обсуждать, в чём Фома был прав, а где ошибался, привнес ли он нечто совершенно чуждое религиозному мировоззрению или, наоборот, своими рассуждениями дал возможность развиваться католическому учению. Оставим это дело философам и теологам.

На алтаре в церкви Святой Екатерины в Пизе, построенной в 1341 году, висит картина работы художника Франческо Траини «Триумф Фомы Аквинского».

Позднее, приблизительно через 100 лет, картину повторил с небольшими изменениями Беноццо Гоццоли. Картина символизирует победу христианства над мусульманским учением. На картине Аристотель и Платон демонстрируют свои книги католическому философу. У ног Фомы – поверженный Аверроэс. От книги, которую держит в руках Фома, исходит сияние Истины.

Жильсон Э. Томизм. Пер. Г.Д. Вдовиной. М.–СПб.: Университетская книга 2000.

Шишков А.М. Средневековая интеллектуальная культура. М.: Издатель Савин С.А., 2003.

D'Arcy M. C. Thomas Aquinas. London, E. Benn limited, 1930.

Steenberghen F. van. Philosophical movement in the thirteenth century. Edinburgh, Nelson, 1955.

Weisheipl J.A. Friar Thomas d'Aquino: His Life, Thought, and Works. Oxford, Blackwell, 1975.

Дунс Скот

Fides quaerens intellectum.

Вера ищет понимания.

Св. Ансельм Кентерберийский «Слово к внемлющему» (Proslogion).

При изучении исторического материала часто приходится прилагать усилия, чтобы мысли не уходили слишком далеко в сторону, а внимание не распылялось. Интересных фактов много. Отдельные находки приходится откладывать, надеясь, что когда-нибудь удастся к ним вернуться. В то же время некоторые проблемы долго лежат без движения, так как целенаправленные консультации со всевозможными энциклопедиями не дают ответа. Небольшим, но раздражающим своей неподатливостью, был вопрос, что означают жесты персонажей на портретах из студиолы, в частности, такой выразительный как у Дунса Скота [Рис. 40]. Похожие жесты можно видеть у Боэция и у Фомы Аквинского. Ответ нашёлся в книге Лучиано Келеса «Студиола Урбино». Боэций, Фома Аквинский и Дунс Скот считают, приводят доводы. Жесты персонажей квалифицируют их как логиков и схоластов.

Похожий жест принадлежит ангелу на картине Караваджо «Святой Матфей и ангел» [Рис. 32]. Но обсуждение картины Караваджо придётся отложить. Она была написана более чем через сто лет после портретов из галереи Монтефельтро и к излагаемым событиям отношения не имеет. И всё-таки, любопытно, какие доводы приводит ангел евангелисту Матфею?..

Последний великий представитель схоластики и, как говорят, её разрушитель Иоанн Дунс Скот родился не позднее 1266 года в Шотландии, умер в Кёльне 8 ноября 1308 года.

Дядя Дунса Скота по отцовской линии, Илия Дунс, занимал высокий пост в ордене францисканцев и, возможно, благодаря нему Дунс Скот вступил в Орден меньших братьев. Это произошло в Оксфорде в 1281 году. К тому времени Оксфордский университет существовал около ста лет и около полувека в Оксфорде преподавали и учились францисканцы. Глава Оксфордского университета Роберт Гроссетест был первым ректором францисканской школы в Оксфорде. Сам Роберт Гроссетест никогда не был членом ордена, однако он пользовался авторитетом как в светских учёных, так и в церковных кругах, и его пригласили возглавить францисканскую школу. Роберт Гроссетест прославился не только теологическими трактатами, но и работами по физике, астрономии, оптике. Его считают одним из основателей экспериментального метода. В своих работах Гроссетест божественную силу свет подвергнул всевозможному анализу и различным экспериментальным проверкам. Гроссетест читал лекции францисканцам в Оксфорде в течение шести лет до своего назначения епископом города Линкольна в 1235 году. При нём монахи за короткое время достигли невероятных успехов, как в схоластических дискуссиях, так и в обсуждении вопросов морали, необходимых для проповедей. По свидетельству современников, братья-францисканцы были столь увлечены лекциями Гроссетеста, что шли босиком по грязи даже в самую холодную погоду к своему учителю, а затем часами слушали его сидя на полу. Созданная Гроссетестом францисканская школа в Оксфорде стала одним из наиболее важных образовательных центров Европы.

В своей деятельности Дунс Скот отдал должное увлечению вопросами физики. Он довольно подробно изучал вопросы, относящиеся к пространству, времени, движению, к существованию вакуума. Проблема вакуума первоначально возникла как теологическая проблема. Из чего Бог создал мир? Существовало ли что-нибудь помимо Бога до возникновения мира? Аристотель полагал, что мир существует вечно и вакуума быть не может. Фома Аквинский, наоборот, руководствуясь Библией, настаивал на том, что мир был создан из ничего, то есть из вакуума.

В XIII веке начался процесс переосмысления положений религии. Происходил поворот к реальному миру. Рациональные объяснения и экспериментирование вытесняли толкование Библии как основного метода познания. Большую часть в ломке старых представлений проделали сами богословы-схоластики. Деятельность Дунса Скота – яркий тому пример. Разрушительная работа Дунса Скота происходила как бы изнутри. Его называли «Тончайшим доктором» за пристрастие подробно обсуждать труднейшие вопросы и подвергать сомнению устоявшиеся истины.

В Оксфорде Дунс Скот провёл тринадцать лет (1288–1301). Сначала учился, потом преподавал. Он читал лекции по курсу теологии. По рассказам, у него было 3000 учеников. Как известно, любую цифру, приведённую в средневековых источниках, надо уменьшить, по крайней мере, раз в десять, ибо к цифрам в ту эпоху относились как к литературному приёму. Поэтому лучше сказать, что у Дунса Скота было много учеников.

Руководители францисканского ордена заметили успехи Дунса Скота и приняли решение направить его в Париж для получения учёной степени доктора богословия. Диплом парижского университета в те времена означал международное признание. В 1302 году Дунс Скот отправился в Париж. Однако в 1303 году его работа над докторской диссертацией была внезапно прервана. Причиной стали события европейского масштаба – борьба французского короля Филиппа IV Красивого с папой Бонифацием VIII.

Папа Бонифаций VIII взошёл на апостольский престол благодаря отречению предыдущего папы Селестина V. Отречение папы не предусмотрено уставом католической церкви. В связи с этим недруги Бонифация VIII обвиняли его в узурпации власти, а заодно в ереси и безбожии. Говорили, что он отрицал бессмертие души, божественность Христа и существование Бога. Сейчас эти утверждения проверить невозможно, но известно, что Бонифаций был прекрасным специалистом по каноническому и гражданскому праву, а также хорошо знал философию Аверроэса.

Папа Бонифаций VIII терпимостью не отличался. В 1302 году он опубликовал буллу Unam Sanctum, в которой сформулировал принцип управления миром:

«Два меча находятся во власти Церкви: меч духовный и меч материальный. Материальный меч должен быть поднят для защиты Церкви, духовный меч поднимает сама Церковь. Духовный меч в руке священника, материальный – в руке короля и рыцарей, но вынимать его из ножен можно лишь с разрешения священника…»

С такой формулировкой французский король согласиться не мог.

Чтобы продемонстрировать национальное единство в борьбе против папы, Филипп IV в июне 1302 года пригласил в Париж представителей трёх сословий – духовенства, дворянства и горожан. В Лувре состоялось собрание, на котором было принято решение о созыве Вселенского собора с целью низложения папы.

Студентам-францисканцам, учившимся в университете, учинили допрос, кого они поддерживают – папу или короля? Приблизительно половина францисканцев, а именно восемьдесят семь человек, и среди них был Дунс Скот, отказались отречься от папы. Всех их выгнали из университета и велели в трёхдневный срок покинуть Париж. В ответ папа Бонифаций VIII запретил Парижскому университету присваивать степени по теологии, гражданскому и каноническому праву.

Дальнейшая судьба Бонифация VIII сложилась трагично. Он готовился опубликовать буллу, в которой объявлял отлучение Филиппа IV от церкви. Узнав о намерениях папы, Филипп приказал арестовать Бонифация VIII. Папу схватили в Италии, недалеко от Рима, в его родном городе Ананьи. Во время ареста были разграблены дворцы, принадлежащие племянникам папы, и сожжён кафедральный собор. Через три дня сторонники папы сумели его освободить и привезти в Рим. Папе в это время было 86 лет. Полагают, что в Ананьи его пытали, и в Риме папа уже был сломленным человеком. Он ничего не ел, бился головой об стену, боялся любого, кто пытался приблизиться к нему. Через месяц папа Бонифаций VIII скончался.

Следующий папа, доминиканец Бенедикт XI, пробыл на папском престоле всего восемь месяцев, его отравил какой-то молодой монах. В 1305 году папой был избран архиепископ Бордо Бертран де Го, взявший имя Климента V. Новый папа в Рим не поехал. Он вызвал кардиналов во Францию, и церемония вступления в должность происходила в Лионе в присутствии французского короля. Климент V вообще никогда не был в Италии. В 1309 году он выбрал своей резиденцией Авиньон. Город находился под контролем Франции, хотя формально принадлежал Королевству Неаполя и Сицилии. Так началось авиньонское пленение римских пап.

Когда папа Бонифаций VIII умер и страсти ненадолго улеглись, Дунс Скот возвратился в Париж, защитил докторскую диссертацию и начал преподавательскую деятельность. Однако он вскоре покинул Францию. Совершенно неожиданно в 1307 году Дунс Скот был отозван орденом и направлен в Кёльн. Возможно, руководство ордена желало оградить его от каких-то враждебных действий французов. Рассказывают, что во время прогулки со своими учениками, Дунс Скот получил письмо от главы францисканского ордена. Едва успев прочесть письмо, он немедленно отбыл из Парижа. Далее биография Дунса Скота становится совсем невнятной и быстро обрывается. В Кёльне он недолго преподает и в ноябре 1308 года умирает, отчего – неизвестно. Дунс Скот был похоронен во францисканской церкви вблизи Кёльнского собора.

Как видите, большую часть биографии Дунса Скота занял рассказ о Бонифации VIII. Тут ничего не поделаешь. Биографические сведения о Дунсе Скоте настолько скудные, что одно время считали, что такого человека вообще не было, а его имя выдумали францисканские оппоненты Фомы Аквинского и использовали в качестве собирательного псевдонима.

Великий философ всё-таки существовал, на то есть неоспоримые доказательства в университетских реестрах, францисканских архивах и письмах современников.

Основные работы Дунса Скота носят названия по месту его преподавательской деятельности: «Оксфордское сочинение», «Кембриджское сочинение», «Парижские сообщения». Все его работы, хотя и в разной степени остались незавершёнными.

Как и все схоласты Дунс Скот видел своё предназначение в постижении и прояснении вопросов веры. В своём трактате «Бог и его создания» он приводит слова из Екклесиаста (1:8): «Все вещи трудны», сказал Соломон, и тут же указывает на причину, почему он так считает: «Потому что язык человека не в состоянии их объяснить». (Отметим, что цитата Дунса Скота не совпадает с русским классическим переводом библейской фразы.)

Дунс Скот поставил себе цель защитить христианство путём более точных формулировок положений католического учения.

За особое значение, которое Дунс Скот придавал понятию воли в связи с проблемой всемогущества Бога, его называют родоначальником волюнтаризма. Всемогущество Бога – один из труднейших вопросов теологии. Логически противоречивые вопросы типа может ли Бог создать такой камень, который сам не может поднять, теологи отметали сразу. Их больше интересовало, насколько ограничивали всемогущество Бога законы природы. Законы природы не противоречат формальной логике, и, казалось бы, Бог, будучи всемогущим, может их нарушить. Попутно возникал вопрос, всегда ли в природе может быть реализовано то, к чему можно прийти путём логики и рационального мышления? Что выделяет из всех возможных реализаций бытия то, что реализуется? Как возникает в природе сложная «реализуемая» структура? Нельзя же всерьёз считать, что, разлив случайно краски на полотне, даже разливая их очень много раз, можно получить портрет Моны Лизы. Так и природные образования, живые и неживые, достаточно ли для их существования игры природы в случайность? Доискиваясь до первопричин, можно пытаться распутать клубок причинно-следственной связи, но тогда упрёшься в какой-нибудь первый двигатель, как это произошло у Аристотеля. Насколько необходимо допустить существование непознаваемого, которое в принципе нельзя описать причинно-следственной зависимостью.

Дунс Скот такое непознаваемое ввёл. Выделяющим фактором Дунс Скот считал волю Бога. Всё, кроме самого Бога, зависит от его воли. В своём творчестве Бог свободен, ибо свобода есть свойство воли. Дунс Скот также утверждал, что Бог производит то, что хочет и то, что любит. Божественная свобода для разума человека недоступна.

Дунс Скот учил, что законы природы – это те формы, в которых Бог создал природу. Стабильная и одновременно развивающаяся природа подчиняется в таком виде контролю со стороны Бога. Поскольку Бог создал природу и намерен её сохранять, то часть явлений (как, например, восход солнца) стали необходимыми.

Бог не мыслим без абсолютной свободы воли, в то время как природа действует по законам строгой необходимости. Природные изменения подчинены всяческим законам, например, закону сохранения энергии. Воля же сама избирает, причиной каких следствий она станет.

По аналогии с божественной волей Дунс Скот трактует волю человека.

Всякая воля есть госпожа своих действий. В момент выбора человек всегда может сказать «да» или «нет». Скот отверг то, что мы называем детерминизмом, а именно, что наш выбор, как и другие явления природы, обусловлен цепью причин до нашей жизни и вне нашей власти. По Скоту, именно выбор человека абсолютное начало всех последствий, следующих за этим выбором. Поэтому Дунс Скот настаивал, что теология в первую очередь наука практическая и учит в первую очередь поведению человека.

Ко времени Дунса Скота экспериментирование как метод выяснения истины завоевывал всё большее уважение. Согласно Скоту, истинное (правильно сформулированное) метафизическое положение (то есть положение, относящееся к учению о Боге и происхождению мира) никогда не противоречит эксперименту. Всё большее число работ посвящалось экспериментам и их рациональным объяснениям. С другой стороны, нельзя не заметить, что работы выдающихся схоластов и их уточнения положений теологии приводили к пересмотру взглядов на многие представления и положения в филологии, химии, астрономии, физике. Например, изучая вполне «божественные» проблемы, Дунс Скот пересмотрел принцип Omne quod movetur ab alio movetur «Ничто не движется само по себе» – всё, что движется, приводится в движение чем-то другим. Автор принципа – Аристотель. В физике Аристотеля отличие двигающего (или, по определению Аристотеля, – двигателя) от движимого – кардинальное. Исследуя причинную цепочку событий и определяя, что чего движет, в конце концов прийдём к Перводвигателю, или Вечному двигателю, который сам по себе является неподвижным.

Аристотелю и его последователям не удалось найти убедительного объяснения свободного падения тел, а также поведения движимого предмета при отрыве от двигателя, как, например, движение брошенного камня или стрелы из лука. Рука, бросившая камень, и лук, по терминологии Аристотеля, являются двигателями, а камень и стрела – движимыми. Аристотель предположил, что в случае камня двигатель передаёт движение не только камню, но и передаёт воздуху способность двигать. Объяснение выглядело искусственным.

Рассматривая всевозможные движения и изменения, Дунс Скот пришёл к выводу, что существуют такие движения, которые происходят без внешней причины, а потому принцип Аристотеля верен не всегда и утверждение Аристотеля не может быть основополагающим принципом.

Формулировка закона инерции не принадлежит Дунсу Скоту, но первый шаг в этом направлении сделал именно он. И этот шаг – чрезвычайно важный, потому что отмена аристотелевского принципа «Ничто не движется само по себе» разрушала всю физику и астрономию Аристотеля. Что, собственно, позднее и произошло, когда Галилей сформулировал принцип инерции, а Ньютон на его основе построил новую механику.

В конце XIII века схоластика превратилась в академическую науку. Схоласты стремились построить систему, в которой рациональное знание является ступенькой к восприятию Бога. Теологические споры велись среди преподавателей и студентов. Но был вопрос, выплеснувшийся из университетских аудиторий – Непорочность Девы Марии. Спор не имел никакого отношения к обсуждению святого зачатия Иисуса Христа. Речь шла о том, отягощена ли сама Дева Мария первородным грехом. Частично вопрос был порождён расцветшим культом Девы Марии. Простые люди, далёкиеот теологии, знали имя Дунса Скота именно в связи с полемикой о непорочности Девы Марии.

Начиная с Августина, католическая церковь настаивала на абсолютной всеобщности первородного греха. Считалось, что грех передаётся вместе с влечением и актом рождения. Первородный грех является одновременно и преступлением и наказанием человека. Человек грешит и не может не грешить, весь род людской наказан за падение Адама.

Вопрос подвержена ли Дева Мария первородному греху, невозможно было решить однозначно исходя из Библии. Как известно, Иисус Христос был исключением, потому что был рождён от девственницы и потому что Святой Дух очистил тело Марии. Раз очистил, рассуждали одни, первородный грех присутствовал. Многие доминиканцы считали положение о полной чистоте Марии противоречащим догматам христианской церкви. По их мнению, Дева Мария была зачата в грехе, как и все люди. Их оппоненты, чаще францисканцы, указывали, что Святой Дух, явившийся к Марии в виде ангела, приветствовал её как самое святое и чистое существо, достойное быть матерью Бога. Сторонники непорочности Девы Марии ссылались на предание, что Дева Мария была зачата родителями, Иохимом и Анной, когда они обнимались у Золотых ворот.

Одним из вопросов, решавшихся на Соборе в Базеле в 1439 году, был вопрос о непорочности Девы Марии. Собор постановил, что это положение находится в гармонии с разумом и священным писанием и должно быть признано всеми христианами. После того как сам Базельский собор стал считаться нежелательным явлением и о его постановлениях не вспоминали, спор продолжился.

Во времена Монтефельтро папа-францисканец Сикст IV (1483–1491) издал ряд декретов, в которых подтверждалась истинность положений о непорочности Девы Марии. При этом он запретил защитникам и противникам концепции обвинять друг друга в ереси.

Возможно, где-то витал вопрос: а как же быть с бабушкой Иисуса и матерью Марии, святой Анной? Родословная Иисуса по женской линии явно интересовала не только теологов, но и художников. Самое знаменитое изображение Святой Анны со Святой Марией принадлежит Леонардо да Винчи.

В Лувре висит картина фламандского художника Яна Провоста (1465–1529), на ней изображена мать Святой Анны, Святая Эмерансия, то есть прабабка Иисуса [Рис. 27].

Многочисленные споры о непорочности отражали изменение общего взгляда на женщин и греховную женскую природу. Считается, что наиболее полные аргументы в защиту концепции о непорочности Девы Марии привёл Дунс Скот. На его труды всегда ссылались.

За свою длинную историю наследие Дунса Скота претерпело не меньшие провалы и взлёты популярности, чем труды Фомы Аквинского. В XIII веке шутили: только всё в порядок привели (имели в виду Фому Аквинского), а тут появился Дунс Скот и всё разрушил. Тем не менее, приблизительно в течение двух столетий работы Дунса Скота пользовались всеобщим признанием. Дунс Скот очень быстро, в отличие от доминиканца Фомы Аквинского, стал официальным доктором францисканского ордена, и его доктрину изучали во францисканских школах в обязательном порядке.

Во время Реформации в Оксфорде запретили преподавание работ Скота, а Лютер называл его «самым высокомерным софистом». В Англии, происхождение слова dunce – «тупой», человек не способный к обучению, традиционно связывают с именем Дунса Скота.

Возрождение интереса к работам францисканского философа началось в XX веке и связано с именем знаменитого философа Мартина Хайдеггера, посвятившего свою диссертацию творчеству Дунса Скота. В настоящее время появилось много статей и монографий, в которых исследуются философские работы Дунса Скота, и можно ожидать, что интерес к его работам будет только расти.

Блаженный Иоанн Дунс Скот. Избранное. Под ред. Г.Г. Майорова. М., Издательство францисканцев, 2001.

Cheles L. «The Studiolo of Urbino: an iconographic investigation». University Park, Pennsylvania State University Press, 1986.

Effler R.R. Duns Scotus and the Principle "Omne quod movetur, ab alio movetur".

St. Bonaventure, N.Y., Franciscan Institute, 1962.

Gross R. The Physics of Duns Scotus. Oxford, Clarendon Press, 1998.

The Cambridge Companion to Duns Scotus. Ed. T. Williams. Cambridge, Cambridge University Press, 2003.

Joos W. Die Bulle "Unam sanctam" und das vatikanische Autoritätsprinzip. Schaffhausen, Schweiz: C. Schoch, 1897.

St. Anselm. Monologion and Proslogion. Indianapolis/Cambridge, Hackett Pub Co., 1996.

Пьетро Абано

«Многие люди могут во что-то верить совершенно бездумно, но естественно, они не будут этого делать без определённой на то причины».

Дж. Н. Фиггс «Теория божественного права королей».

Толковый словарь Даля определяет астрологию следующим образом: Астрология – суеверное звездословие, звездогадание; мнимое искусство предсказания земных событий по взаимному расположению небесных тел.

Астрологию принято ругать, и сейчас уже трудно представить, сколь высоко её ценили в XIII веке. Астрологию изучали в средневековых университетах. Один из самых влиятельных доминиканских теологов Фома Аквинский в своей «Сумме теологии» обсуждал влияние небесных тел на человека. Роджер Бэкон утверждал, что с помощью астрологии можно доказать превосходство христианства над другими религиями, а Данте Алигьери считал астрологию самой благородной и самой возвышенной из всех наук.

Итальянский врач, астролог и философ Петро Аппонио, он же Пьетро Абано [Рис. 21], Петер Патавинус (Патавина – старинное название Падуи), Петрус де Падуя, Петрус Падуанус, имевший ещё много других имён, родился приблизительно в 1250 году, а умер в 1315. Произношение и написание имени этого человека чрезвычайно разнообразно (не менее двадцати различных вариантов). В русской транскрипции прошлого века его называли Петром Абанским. Он родился в Абано, небольшой деревне на севере Италии вблизи Падуи. Надпись под портретом в Студиоле гласит: Петро Апоно. Сейчас его чаще всего называют Пьетро Абано.

Подробной биографии Пьетро Абано, к сожалению, не существует, но его имя появляется в самых неожиданных исследованиях. Когда, например, обсуждают, добрался ли Марко Поло до Китая, то ссылаются на беседу Пьетро Абано со знаменитым путешественником. При изучении истории музыки упоминают комментарии Пьетро Абано к древним музыкальным трактатам. Рассказывают, что Пьетро был личным врачом папы Гонория IV и тот заплатил огромную сумму за своё излечение. Его учеником был Марсилий Падуанский. Возможно, лекции Абано по астрологии посещал Данте.

Про Абано слагали самые невероятные легенды. Считали, что ему подвластны сверхъестественные силы и он мог предсказать будущее любому человеку. Уверяли, что у него дома в стеклянном сосуде живут семь демонов, которые обучили его семи свободным искусствам, а где-то в сундуке он прячет философский камень. А ещё Абано умел возвращать себе в карман деньги после платежа, то есть являлся обладателем своего рода неразменного пятака.

Народная молва с удовольствием объявляла любого образованного человека магом, и слухи о его чудесах становились частью фольклора. Остаётся только недоумевать, насколько всерьез верили этим рассказам.

Память о Пьетро Абано как об искателе запретной мудрости и предтечи доктора Фауста держалась долго. В 1827 году, через пятьсот лет после его смерти, композитор Людвиг Шпор, тот самый, кто изобрёл дирижёрскую палочку, сочинил оперу «Пьетро Абано». Главный отрицательный герой, профессор университета города Падуи, а также злой колдун Пьетро Абано, воскрешает девушку, чтобы утолить свою любовную страсть. Душа девушки уже летела к небесам, но её полёт был прерван силами чёрной магии. В опере всё закончилось хорошо. Злодейство Абано было раскрыто, девушка умерла, а главный положительный герой женился на её сестре-двойняшке.

На сегодняшний день биография Абано состоит из хронологически неупорядоченных обрывков. Например, есть сведения, что Абано побывал на острове Сардиния, в Испании, Англии и Шотландии, но когда это произошло, никто не знает. До сих пор не выяснено, преподавал ли Пьетро Абано в Болонье, Монпелье и Тревизо. Его работы, написанные на латинском языке, хранятся в библиотеках в отделах редких книг; переводов на современные европейские языки практически нет.

По некоторым источникам, Пьетро Абано в течение двадцати лет жил в Константинополе (1270–1290). Другие исследователи утверждают, что срок пребывания был не таким долгим, а третьи вообще не упоминают о его пребывании на Востоке. В Константинополе Абано некоторое время жил, так как об этом он сообщил в одной из своих книг. В Константинополе он выучил арабский и греческий языки и познакомился с арабскими и византийскими медицинскими трактатами. Прекрасное знание арабского и греческого языков для европейца того времени были редкостью великой. После пребывания на Востоке Абано продолжил обучение в Париже, где получил степень доктора медицины и философии.

Абано быстро прославился как врач. Медицина, по словам Пьетро, является наукой практической. Он заставлял студентов, изучавших медицину, посещать госпиталь, а не ограничиваться чтением книг. Абано и сам предпочитал верить наблюдениям, а не старинным трактатам. При этом он иногда делал весьма опасные выводы. Например, наблюдая за больным, пролежавшим три дня в коме, Абано предположил, что, возможно, в истории воскрешения Лазаря происходило нечто подобное.

В биографии Абано много провалов, но известно, что в 1304 году в Париже инквизиция привлекала его к суду. Про суд инквизиции, осуждение и сожжение то ли костей Абано после его смерти, то ли его самого рассказов много, однако, к сожалению, все они позднего происхождения и относятся к категории более чем сомнительных.

Тем не менее, спор Пьетро Абано с доминиканцами и преследование его инквизиторами не были выдумкой. В начале XX века итальянский историк Санте Феррари заметил важное место в книге Абано «Примиритель расхождений между философами и особенно медиками» (48 Differentia).

«И поэтому очевидно, что Якобинцы предъявляли свои обвинения, понимая превратно мои положения. Они приписывали мне утверждение, что интеллектуальная часть души может возникнуть из потенциальных возможностей материи, а также приписывали ещё 54 ошибочных утверждений. Благодаря милости Божьей мне удалось вырваться из их рук».

Таким образом, Абано пишет, что ему удалось оправдаться. Среди всего прочего Абано обвинили в том, что он не верил в демонов и утверждал, что демонам нет места в природе. В свою защиту Абано привёл рассказ двух своих учеников, с которыми он был в Константинополе. Ученики подтвердили, что вместе с Абано посещали в Константинополе женщину, прекрасно знавшую некромантию, потому что Абано хотел выяснить некоторые тайные материи, чего он не стал бы делать, если бы не верил в некромантию и демонов. Пожалуй, защита обвиняемого вызывает не меньшее изумление, чем само обвинение.

Знаменитый врач Михаил Савонарола (1384–1462), он же дед ещё более знаменитого доминиканца Джироламо Савонаролы, был родом из Падуи и своим духовным учителем считал Пьетро Абано. Михаил Савонарола работал придворным врачом в Ферраре. Он написал несколько книг, в том числе и книгу о великих гражданах Падуи, в которой есть биография Пьетро Абано. В своей книге Михаил Савонарола рассказывает о столкновении Пьетро с парижскими доминиканцами. Савонарола утверждает, что Пьетро убедил французского короля и университетские власти созвать совет докторов теологии. Когда это было сделано, Пьетро доказал высокому собранию всю правоту своих утверждений, а также то, что еретиками являются доминиканцы, а не он.

В Париже Абано оправдали, после чего он переселился в Падую. Власти Падуи предложили ему огромную сумму за преподавание то ли для того, чтобы выманить из Парижа, то ли для того, чтобы защитить от преследования доминиканцев. Начиная с 1307 года, Абано преподавал в университете Падуи медицину, философию и астрологию.

Известно, что инквизиторы продолжали следить за Пьетро Абано. Существует любопытный документ. Некоему инквизитору в Падуе поручили произвести опрос среди уважаемых граждан города, и выяснить их мнение о Пьетро Абано. Сохранился счёт за вино, выпитого падуанским инквизитором со своими собеседниками при исполнении поручения.

Через 200–250 лет после смерти Пьетро Абано университет Падуи стал одним из самых знаменитых в Европе. Его прославили два направления исследований – астрономия и медицина. Можно перечислить некоторые имена знаменитых врачей и астрономов, деятельность которых была связана с университетом Падуи.

Врачи:

Джироламо Фракасторо (1478–1533), итальянский врач, астроном и поэт, создавший первую теорию распространения заразных болезней.

Андреас Весалий (1514–1564), автор труда «О строении человеческого тела», заложивший основы современной анатомии.

Английский учёный Уильям Гарвей (1578–1657), открывший кровообращение у человека, учился и получил степень доктора наук в Падуе.

Астрономы:

Немецкий астроном Георгий Пурбах, первый крупный астроном Ренессанса, читал лекции в университете Падуи.

В 1464 году в университете прочёл серию лекций Региомонтанус. Он только что закончил новый перевод с греческого «Альмагест» Птолемея и ознакомил падуанцев с его содержанием. Он прочёл также лекцию об астрономическом трактате арабского астронома IX века Альфрагануса, а также произнёс похвальное слово астрологу Пьетро Абано.

В университете Падуи некоторое время учился Коперник.

Галилей преподавал математику в университете Падуи, и наиболее плодотворный период его жизни связан с университетом в Падуе.

Научная деятельность, проводившаяся в университете Падуи, началась с работ Абано. Именно его усилиями падуанская школа стала европейским центром медицинских и астрономических исследований.

Абано был астрологом. Если бы его спросили, что именно зависит от расположения звёзд, он ответил бы: «Практически все». Абано отступил бы от категорического утверждения только потому, что как любой христианин считал, что у человека есть свобода воли и человек несёт ответственность за свои поступки. По мнению Абано (в этом вопросе он следовал учению Аверроэса), влияния звёзд недостаточно, чтобы полностью определить поведение человека. У человека есть душа, которая не является результатом «реализации потенциальных возможностей материи», а как сказал Философ (Аристотель), «душа была получена человеком прямо от перводвигателя». В переводе на доступный язык, Абано утверждал, что в душе есть нематериальная часть, а движение звёзд влияет только на материальные объекты.

Магия, алхимия и астрология процветали на мусульманском Востоке, и с идеями арабских мыслителей Абано познакомился ещё в Константинополе.

Все три науки у арабов ценились очень высоко и мыслились как единый комплекс. Алхимия занималась взаимодействием материальных тел, астрология – воздействием мирового духа на людей и материальные тела (астральное воздействие), а магия – самый серьёзный вид деятельности – управлением духом и воздействием на духовную субстанцию людей. Все остальные науки – математика, астрономия, физика, медицина, химия и так далее – были подчинены трём главным дисциплинам. В своих изысканиях арабские учёные и философы опирались во многом на работы Аристотеля или на работы, которые ему приписывались. На Западе работы Аристотеля появились в едином потоке с подозрительными, с католической точки зрения, арабскими медицинскими трактатами. Однако христиане также пришли к выводу, что астрология и медицина тесно связаны, и считали, что ни один уважаемый врач не должен пренебрегать астрологией. Христианские врачи полагали, что все явления на Земле, в том числе здоровье или болезни людей, находятся в прямом соответствии с движениями планет и звёзд.

Занятие магией было частью средневековой культуры. Математика считалась частью магии, а медицина – натурфилософии. Это сейчас для нас, вооружённых знаниями о вирусах и микробах, тайна возникновения или переноса болезни от одного человека к другому потеряла свою остроту. А в прежние времена какие объяснения можно было предложить? Только магию или гнев Господень. Борьба церкви с магией частично и объясняется борьбой за право на интерпретацию. Изготовление лекарств было тесно связано с алхимией и поисками эликсира жизни, а предсказания течения и исхода болезней с астрологией.

Астрология была очень уважаемой наукой. Папы римские спрашивали советов у астрологов. Например, о дне своего коронования, как Юлий II, или о своей болезни, как Иннокентий VIII. Людвиг Пастор в своём фундаментальном труде по истории папства упоминает о библиотеке Ватикана во времена Сикста IV. Он пишет, что в ней насчитывалось 19 томов по геометрии и астрологии латинских авторов и 49 томов по астрологии греческих авторов.

То, что влияние планет существует и ответственно за достаточно тонкие земные явления, сомнению не подлежит. Многое в строении человека определяется физическими характеристиками планеты Земля. Воздействие Луны на организм человека тоже не оспаривается. Вопрос только в степени влияния и возможности расчета движения звёзд и планет для оценки этого влияния. Ещё Аверроэс указывал на чрезвычайно большое количество всевозможных положений звезд, затрудняющее расчёты.

Позднее, знакомая нам медицинская практика вытеснила астрологический подход по одной простой причине: она работает гораздо эффективнее. Спокойному взгляду на астрологию мешают прошлые претензии астрологов на всеобъемлющие объяснения и чрезвычайная легкость, с которой эта наука оказывалась в руках шарлатанов. К тому же занятия астрологией не очень отличали от занятий магией, что повлияло на последующее презрительное к ней отношение.

В христианском мировоззрении с самого начала заложено противоречивое отношение к чуду. С одной стороны, деятельность по созданию чудес, а заодно и поиск чудесных средств, осуждалась как смертный грех гордыни, а с другой стороны – чудеса были частью святости. Вспомним хотя бы медицинские подвиги святых. Магию преследовали не потому, что в неё не верили, а потому, что она не была богоугодным делом.

Итак, Пьетро Абано был не только знаменитым врачом, но и знаменитым астрологом. Астрология в те времена делилась на астрологию движений (физическая астрономия) и предсказательную астрологию, целью которой были всевозможные предсказания – от всемирных катастроф до погоды и критических дней болезни человека.

В XIII веке в Европе медицина оформилась как наука. Кроме старого медицинского центра в Салерно её преподавали в Болонье, Падуе, Монпелье, Париже. В Европе появилось огромное количество новых материалов арабского и византийского происхождения. Новые знания требовалось привести в порядок. Задача усвоения включала в себя не только перевод текста, но и разъяснение непонятных мест и критику. С арабскими и византийскими медицинскими текстами стали поступать так же, как с теологическими текстами, видимо, частично переняв методику схоластов, – их комментировали и писали разъяснения.

В Париже Абано написал одну из главных своих работ «Примиритель расхождений между философами и особенно медиками» (Conciliator differentiarum quae inter philosophos et medicos versantur). В ней он защищал медицинские взгляды арабских учёных и греческую философию. Трактат состоит из двухсот, или чуть больше, параграфов, каждый из которых называется Differentia, то есть «Отличие».

Первые вопросы, рассматриваемые в книге, носят общий характер, например, является ли медицина наукой и нужно ли врачу изучать логику. Далее следуют чисто медицинские проблемы. Абано, например, утверждает, что головной мозг является источником нервной системы, а в сердце берут начало кровеносные сосуды. Абано обсуждает механизм снов, искусство заклинаний, когда «слова одного человека обманывают разум другого», а также гипноз – способность «захватить силу другого человека настолько, чтобы тот потерял самоконтроль».

Пьетро Абано был убеждён, что астрологи в состоянии установить достаточно точно расположение звёзд для всякого рода практических целей. Он полагал, что в медицине роль астрологии двоякая. Во-первых, пользуясь астрологическими знаниями, врач может определить, в какой момент лекарства или хирургическое вмешательство наиболее эффективно помогут пациенту. Во-вторых, астрология позволяет делать прогнозы течения болезни.

Ещё в Константинополе Пьетро Абано приобрёл рукопись на греческом языке «Проблемы Аристотеля». Он перевёл и прокомментировал эту интереснейшую работу. Считалось, что книгу написал Аристотель. Теперь уже доказано, что в том виде, в каком эта книга дошла до нас, она была написана не Аристотелем. Однако также известно, что Аристотель написал книгу под таким названием, и цитаты из его книги, приводимые Плутархом, Цицероном, Галеном или другими древними авторами, можно найти и в дошедшем до нас тексте.

Благодаря переводу Абано «Проблемы», или «Вопросы», Аристотеля приобрели популярность в Средние века. Трактат делится на 38 глав, или книг. Необычна форма трактата. Он практически весь состоит из вопросов. На некоторые из них предложены ответы. Большинство ответов сформулировано в предположительной, то есть в вопросительной форме.

Например:

«Почему болезни реже бывают зимой, чем летом, но при этом они более тяжёлые?»

Предположительный ответ:

«Может быть, потому что летом болезнь возникает от малейшей причины, а зимой этого не происходит? К зиме мы приближаемся в наилучшей форме, и причина, вызывающая болезнь, должна быть очень серьёзной, в результате и сама болезнь более серьёзная».

Вопросы самые разные.

Почему, когда один человек зевает, другой, находящийся около него, тоже начинает зевать?

Почему в некоторых случаях, когда человек начинает читать, его клонит ко сну, а в некоторых случаях, наоборот, он после чтения не может заснуть?

Почему на юге больше, чем на севере, темноглазых людей?

Как человек выбирает свою профессию?

Почему лекарства невкусные?

Вопросов не менее тысячи, и в каждой книге собраны вопросы по определённой теме. Например, пятая книга посвящена усталости, третья потреблению вина и состоянию опьянения, пятнадцатая – математике, а девятнадцатая – гармонии. В четвёртой книге, пожалуй, наиболее знаменитой, рассмотрены вопросы секса. И сейчас большинство исследований книги Абано посвящаются этой главе.

Все вопросы в «Проблемах Аристотеля» основаны на наблюдениях и опыте, и всех их объединяет то, что на них невозможно отвечать с точки зрения греховности человека. Абано прокомментировал большинство вопросов. Хотя звёзды в самих «Проблемах Аристотеля» обсуждаются мало, большинство вопросов Абано обсуждал с астрологической точки зрения.

Кроме «Примирителя» и «Проблем», этих двух самых знаменитых работ Пьетро Абано, а также его переводов работ арабских, греческих и еврейских учёных, он написал три чисто астрологических трактата: «Образы», «Разъяснение астрономии» и «Движение восьмой сферы».

Книга «Образы» посвящена лечебным рисункам. Абано верил в возможность перевода неблагоприятной ситуации в благоприятную ситуацию с помощью земных объектов, обладающих оккультной силой. Например, переломить ход болезни. Такими объектами считались рисунки или, как их называли, астрологические образы. На этих рисунках обязательно присутствовала ссылка на какое-то созвездие или планету. Врачам рекомендовалось делать рисунки в определённое время, когда от данного созвездия или планеты можно поймать оживляющий или оздоровляющий свет. Чаще всего рисунки использовались ночью, чтобы солнечный свет не забивал свет от звёзд. Один из примеров: если нарисовать скорпиона в момент, когда Луна покидает созвездие Скорпиона, то действие рисунка поможет при укусе змеи.

Книги «Разъяснение астрономии» и «Движение восьмой сферы» являются некими трактатами по теоретическому обоснованию астрологии. Чтобы понять взгляды Абано и других средневековых астрологов, надо временно выкинуть из головы знание о том, что звёзды находятся хоть и на громадных, но всё-таки разных расстояниях от Земли и между ними есть космическое пространство. По учению древних астрологов, Вселенная состоит из восьми вращающихся вокруг Земли сфер: сферы Луны, Солнца, планет и восьмой сферы звёзд. Девятая сфера Вечного двигателя сама по себе неподвижна. Пьетро придерживался точки зрения Птолемея о том, что движущиеся сферы являются жидкими субстанциями, а не твёрдыми хрустальными, как учил Аристотель. Жидкое состояние сфер было необходимо Птолемею для введения своих эпициклов.

Пьетро Абано разделял мнение тех астрономов, которые считали, что существуют две системы Зодиака. Одна – видимая, расположенная в восьмой сфере и медленно-медленно вращающаяся вокруг нас. Вторая – совпадающая по рисунку с первой, но невидимая, а как бы отпечатанная на девятой сфере Вечного двигателя. Ближайшее совпадение зодиакальных систем было во времена классической античности. Все великие события, такие как, например, возникновение новой религии, происходят во время совпадений Зодиаков.

Теория восьмой сферы возникла из наблюдений так называемой прецессии равноденствия. Еще во II веке до н. э. греческий астроном Гиппарх обнаружил, что точка весеннего равноденствия медленно перемещается относительно звезд навстречу годичному движению Солнца. Она сдвигается, по оценкам греков, на один градус за сто лет. Великий год длится 36 тысяч лет. По мнению древних астрономов после его завершения весь Космос должен вернуться в первоначальное состояние и вся история повторится.

Пьетро уточнил смещение. По его оценкам, смещение происходит на один градус каждые 70 лет. Для своих астрологических исследований Абано провёл вычисления длительности земного года. Полученная им цифра – 365 дней, 6 часов и четыре минуты – очень точная.

В Падуе во дворце della Ragione («дворец Закона») сохранились уникальные изображения средневековых астрологических циклов, в создание которых был вовлечён Пьетро Абано. Фрески были выполнены во второй декаде XIV века Джотто (1267–1337). Абано был знаком с Джотто. Они жили в Падуе в одно и то же время, и в своих комментариях к «Проблемам Аристотеля» Абано упоминает имя знаменитого художника.

В 1420 году, через сто лет после создания фресок, дворец сильно пострадал от пожара. Первоначальные фрески Джотто погибли. Позднее дворец отреставрировали, и сегодня зал дворца украшен 333 фресками, занимающими по горизонтали 217 метров. На них изображены 12 месяцев года и соответствующее положение созвездий, знаков Зодиака, планет. Изображены также апостолы, святые покровители Падуи и сцены на тему добродетели и правосудия.

Среди фресок есть группа непосредственно связанных с идеей Абано об «астрологической символике личности», ставившей характер человека в зависимость от того, под каким градусом зодиака данный человек родился. На фресках изображены астрологические знаки 36 декантов. Происхождение декантов очень древнее. В Средние века о них знали из книг, приписываемых Гермесу Трисмегисту.

Когда-то античная астрология заимствовала элементы древнеегипетской мифологии. Древние египтяне обожествляли не только само время, но и его отдельные части. Каждый момент дня и ночи имел своего бога. Позднее эти боги перекочевали в астрологию. Круг Зодиака в 360 градусов был разделён на 36 частей. Каждая такая часть имела своего бога. Все эти боги назывались декантами (от «десять»). Каждому богу-деканту было подвластно происходящее на Земле во время его царствования, в том числе рождённые в его время люди.

Репутации Абано как мага способствовала ещё одна его книга. Он написал трактат «О ядах и противоядиях» (De venenis eorumque remediis). Как следует из текста, Абано посвятил книгу кому-то из пап, возможно, Иоанну XXII. Если это так, то он написал эту книгу в самом конце жизни, но, как уже говорилось, в биографии Абано очень трудно установить хронологию событий.

Искусство отравления, если так можно назвать этот род деятельности, долго считалось частью магии, в частности из-за того, что верили в возможность отравления на расстоянии. В книге Абано перечислены все известные яды, их симптомы и противоядия. Абано считал, что отравление может подействовать на любой орган чувств. Можно, например, отравиться запахом. Человека может парализовать от прикосновения какой-нибудь рыбы. Пьетро приводит пример змеи, обитающей в Нубии, которая убивает птиц своим шипением. В качестве примера убийства взглядом Пьетро приводит пример василиска.

Пьетро Абано испытывал большое затруднение в объяснении, как действуют яды на человека. Он сам понимал, что объяснение механизма отравления избытком одного из четырёх элементов или неблагоприятным расположением звёзд не является исчерпывающим. Он заметил, что действие ядов сходно с действием лекарств и предположил, что медицинское искусство возникло из наблюдений за действием ядов.

Вместе с давно известным промыванием желудка и некоторых других методов противоядий, Пьетро рассказывает и о предохраняющих от ядов драгоценных камнях, которые носят в кольцах на руке.

Последние темы, которые обсуждаются в книге Абано, это можно ли заказать момент смерти и существует ли единое противоядие. Сам Пьетро склонен верить, что каждому яду всё-таки соответствует свое противоядие.

Существует рассказ о втором суде инквизиции над Абано, начавшемся незадолго до его смерти. По одной из легенд, падуанский профессор успел умереть (1315/1316) до окончания второго суда, который признал его виновным. Было вынесено решение откопать труп Абано и сжечь его. Друг Абано якобы выкрал и тайно перезахоронил труп. Инквизиции пришлось удовольствоваться публичной оглаской приговора и сожжением чучела врача-еретика.

Был ли второй суд инквизиции, оправдали ли Абано во второй раз, мы пока не знаем. Вероятнее всего, произошло какое-то смешение истории про суд в Париже и более поздних легенд. Хотя слежка инквизиторов за Абано продолжалась в течение всей его жизни, второго суда, судя по всему, не было. Иначе как объяснить, что суд над доктором проходил одновременно с работой Джотто над увековечением астрологического проекта Пьетро Абано. Более того, фрески в общественном здании благополучно пережили приговор инквизиции. В те времена к обвинениям в ереси относились очень серьёзно. Обвиняемому грозило лишение имущества и прочие неприятности. Могли и на костре сжечь за колдовство. Тем не менее, Абано был очень знаменит, и его слава держалась долго. В XV веке его трактаты были среди первых напечатанных книг.

В галерее Монтефельтро под каждым портретом были надписи. Под портретом Абано надпись гласит:

PETRUS APONUS PATAVINUS PHILOSOPHI MEDICINQUE SCIENTISSIMUS, OB IDQUE, CONCILIATORIS NOMEN ADEPTUS, ASTROLOGI VERO ADEO PERITUS, UT IN MAGI SUSPICIONEM INCIDERIT, FALSOQUE DE HRESI POSTULATUS, ABSOLUTUS FUERIT.

Что в переводе означает:

«Петрус Апонус Патавинский – лучший философ и врач, получивший имя примирителя. Он настолько хорошо знал истинную астрологию, что его стали подозревать в магии, и он был ложно обвинён в ереси. Позднее его полностью оправдали».

Портрет и надпись под портретом являются документами, подтверждающими, что все обвинения с Абано всё-таки были сняты.

Сам Монтефельтро был религиозным человеком, его покровителями были папы римские, и он не мог считать Пьетро Абано еретиком. В кабинете Монтефельтро висел портрет великого врача и великого астролога.

Brown C. Louis Spohr: a critical biography. Cambridge, Cambridge University Press, 1984.

Osler W. The Evolution of Modern Medicine. New Haven, Yale University Press, 1921.

Pietro d'Abano. Conciliator controversiarum, quae inter Philosophos et medicos versantur. Venise, Giunta, 1565 (repr. Padua, Antenore, 1985).

Siraisi N.G. The Expositio Problematum Aristotelis of Peter of Abano. Isis, 61, 1970, pp. 321–339.

Thorndike L. Peter of Abano and another commentary on the Problems of Aristotle. Bulletin of the history of medicine 1955, 29(6), pp. 517–523.

Thomann J. Pietro d'Abano on Giotto. Journal of the Warburg and Courtauld Institutes, Vol. 54, 1991, pp. 238–244.

Thorndike L. History of Magic and Experimental Science. New York, London, Columbia University Press, 1923–1958.

Yates F. Giordano Bruno and the Hermetic Tradition. London, Routledge and Kegan Paul, 1964.

Данте

Зорю бьют… из рук моих

Ветхий Данте выпадает,

На устах начатый стих

Недочитанный затих -

Дух далече улетает.

А.С. Пушкин.

Великий итальянский поэт Данте Алигьери [Рис. 19] родился во Флоренции в 1265 году. Приблизительно в 1298 году Данте женился. Родители Данте договорились о браке ещё в 1277 году, когда Данте было двенадцать лет. Жену звали Джемма ди Мането Донати. У Данте и Джеммы было четверо детей, сыновья – Пьетро, Якопо, Джованни и дочь Беатриче.

После правления гибеллинов с 1260 по 1266 год во Флоренции установилось правление гвельфов. Гибеллины уже никогда не смогли приобрести влияние во Флоренции, но борьба за контроль над городом с их уходом не закончилась. Во Флоренции гвельфы разделились на две партии – чёрных и белых. Данте был белым гвельфом. Пока белые находились у власти, Данте принимал участие в городском управлении.

В 1300 году произошла катастрофа. На деньги и по плану папы Бонифация VIII во Флоренции был совершён государственный переворот. Бонифаций VIII мечтал получить контроль над Флоренцией и включить её в состав Папского государства. Воспользовавшись междоусобной борьбой во Флоренции, он пригласил в Италию Карла Валуа, брата короля Франции Филиппа IV. Он пригласил его прибыть с «миротворческими» войсками. Цель – установить во Флоренции правительство, дружественно настроенное к папской власти, то есть правительство чёрных гвельфов.

Флорентинцы из партии белых послали в Рим для переговоров делегацию из трёх человек. Один из послов был Данте. Папа заявил послам, что его совершенно не интересуют возможные уступки белых и он согласен только на беспрекословное подчинение. С таким ответом двое послов отправились обратно во Флоренцию, а Данте остался в Риме. Далее в биографии Данте пробел. Неизвестно, когда Данте покинул Рим и сумел ли побывать в родном городе до государственного переворота.

В ноябре 1301 года войска «миротворцев» вошли во Флоренцию. После того как правительство чёрных было установлено, а партия белых была запрещена, Карл Валуа покинул Флоренцию.

27 января 1302 года белых гвельфов обвинили в коррупции и в измене, а затем последовало их изгнание. Данте на тот момент во Флоренции не было. Его дом разрушили. Джемме удалось спасти часть имущества, и на её попечении остались дети. Сыновей Данте, после достижения ими 14-летнего возраста, городские власти Флоренции объявили врагами города. Им грозила публичная казнь, и они покинули Флоренцию.

Данте провёл в изгнании всю оставшуюся жизнь. Пьетро и Якопо, а также дочь Беатриче в какой-то момент приехали к отцу. Запрет на проживание во Флоренции касался и жён изгнанников. О судьбе Джеммы, как и о судьбе третьего сына Джованни, неизвестно ничего. Боккаччо в своих лекциях заметил, что Данте, покинув Флоренцию, сделал всё, чтобы никогда не встречаться с Джеммой. Боккаччо читал свои лекции через пятьдесят лет после смерти Данте. Замечание Боккаччо – единственное указание на взаимоотношения Данте с женой. (Боккаччо было чуть больше восьми лет, когда умер Данте) Так как Боккаччо относился к женщинам, мягко говоря, неприязненно, его слова подвергаются сомнению. Тем не менее, ни в одном из произведений Данте не упоминает Джемму.

Находясь в изгнании, Данте некоторое время принимал участие в попытках белых гвельфов организовать военный поход на Флоренцию. Очень скоро он разочаровался и в своих соотечественниках, и в политической борьбе. Ужасы гражданской войны и жестокости обеих сторон казались ему бессмысленными. В изгнании Данте предпочёл одиночество. Известно, что он обменивался сонетами со своим другом профессором права и поэтом Чино да Пистойа, тоже изгнанником, но чёрным гвельфом. Пока продолжалось война, два самых блестящих поэта своего времени, принадлежавших к враждовавшим партиям, посылали друг другу стихи о природе любви.

Оказавшись в положении политика в изгнании, Данте не мог не обдумывать положение в Италии и причины разлада управлением страной. Флорентийская республика как форма правления вызывала у него только отрицательные эмоции. Данте написал политический трактат «Монархия». В настоящее время ничто так быстро не устаревает, как политические трактаты. Однако «Монархию» Данте в течение нескольких веков основательно изучали юристы и политические деятели, хотя почти сразу она вызвала недовольство церкви. В XVI веке «Монархия» попала в список запрещённых книг. «Монархию» читали как запрещённую литературу, поэтому трудно найти прямые ссылки на неё, но идеи из книги Данте встречаются в юридических и политических трактатах.

Данте считал, что единственным выходом для Италии будет создание всемирной империи. Как пример он брал Римскую империю:

«Мы не найдём мгновения, когда мир был бы повсюду совершенно спокойным, кроме как при божественном монархе Августе».

«Монархия» I, XVI.

Идея всемирной империи не была новой, но в католической Европе символом объединения был Иисус Христос, именно он считался верховным правителем. По христианскому учению, когда Иисус жил на земле, власть в империи по праву принадлежала ему. Иисус избрал жалкое существование, дабы научить властителей покорности. Существует множество изображений Христа как верховного правителя – Христа Пантократора. В Эрмитаже хранится интересная позолоченная фигура, украшенная выемчатой эмалью конца XII века из Лиможа. Она изображает распятого Христа в царском одеянии, с короной на голове, с открытыми глазами. Христос на кресте представлен в образе владыки мира. Истинный облик Иисуса проступает в самый трагичный момент его земного существования.

Иисус Христос передал светскую власть императору, а духовную папе римскому. Как хорошие слуги короля не могут спорить, а просто должны выполнять приказы короля, так император и папа не должны спорить между собой. Власть обоих исполнителей от Бога. В реальности каждая из сторон стремилась к главенству. Каждая сторона находила аргументы в свою пользу. Притязания католической церкви на полное верховенство власти основывалось на признании истинности «дара Константина».

Христос разрешил императорам править, пока будет не обустроено Царство Божье. Именно для совершенствования Царства Божьего понадобились добродетели и подвиги святых. После того как возникло Царство Божье, императорская власть кончилась. Сам император Константин заболел проказой. Его чудотворно излечил папа Сильвестр. После чего Константин вручил юридическую власть над империей папе Сильвестру. Это и был дар Константина.

Позднее папы считались реальными правителями, которые только поручали править императорам. Акт поручительства закреплялся торжественной коронацией императора папой римским. В Священной Римской империи император избирался несколькими высшими духовными лицами немецких земель, а затем папа подтверждал его императорский титул. Власть императора не передавалась по наследству. (Передаваемая по наследству власть не требует подтверждения со стороны папы.)

Несмотря на противостояние, доходившее до военных действий, папы всё-таки поддерживали Священную Римскую империю. Одной из причин оказались старые верования, старые убеждения христиан, что когда Римская империя погибнет, наступит царство Антихриста.

Данте считал дар Константина роковой ошибкой. Из-за него церковные верхи морально растлились, а паства сбилась с пути. Данте писал:

О Константин, каким злосчастьем миру

Не к истине приход твой был чреват,

А этот дар твой пастырю и клиру!

«Ад», XIX, 115–117.

В «Божественной Комедии» первого христианского императора Константина Данте встречает в Аду.

Всемирная империя, по мысли Данте, должна стать светским государством и не зависеть от контроля церкви. Церковь обязана заниматься вопросами нравственности. В своём обосновании необходимости всемирной империи Данте приводил не только, как ему казалось, исторические ссылки на Римскую империю, но и философские доводы. Он писал, что чем дальше что-либо отстоит от высшего существа, тем дальше отстоит оно от единства, а следовательно, и от благости. Всякая множественность таит в себе зло.

Император, являясь единственным законным собственником всей земли, не будет стремиться приобрести чужое. Италии и Риму принадлежит историческое право возглавить все страны мира. Данте рассказывает о неудачных попытках создания всемирного государства персами и Александром Македонским. Миссия эта, как думал Данте, оказалась по плечу только римскому народу.

«…тот народ, который в состязании занял первое место среди всех, боровшихся за власть над миром, занял его по божественному решению».

«Монархия» II, VIII.

Данте считал, что претензии церкви на мировое главенство смешны, поскольку её влиянию противятся целые континенты – Азия и Африка.

Данте было три года, когда в 1268 году в Неаполе был казнён внук Фридриха II 16-летний Конрадин, последний законный наследник императорского дома Гогенштауфенов. Трон Священной Римской империи пустовал в течение сорока лет. Наконец, французскому королю Филиппу Красивому и авиньонскому папе Клименту V удалось договориться, кто будет следующим императором. В ноябре 1308 года семь германских выборщиков избрали Генриха VII Люксембургского «королём римлян», и папа Климент V пригласил его на коронацию в Рим.

Данте почудилось, что Генрих VII сможет воскресить римскую империю и своей властью восстановит мир во всём мире. Сам король Генрих VII мечтал о возрождении в Италии древней имперской власти. Предварительно ему удалось договориться с папой Климентом V. Италию поделили. Генрих должен был «не трогать» папские земли, а в остальных местах признавалось его правление.

Экспедиция Генриха Люксембургского в Италию началась в 1310 году. Перед походом Генрих VII объявил, что он не отличает гвельфов от гибеллинов и обещает своё покровительство всем. Он обещал принести в Италию мир. Но, как оказалось, дорогу в Рим пришлось прокладывать мечом. Многие города не захотели подчиниться императору и оказали сопротивление.

Среди письменного наследия Данте есть тринадцать писем. Они раз и навсегда пронумерованы литературоведами. Некоторые сомнения возникали по поводу подлинности тринадцатого письма, так называемого послания к правителю Вероны Кан Гранде делла Скала, но в настоящее время большинство историков считает его подлинным.

В пятом письме Данте обращается к правителям и народам Италии: «Освободись, кровь лангобардов, от всего варварского и, если живо ещё что-то от семени троянцев и римлян, уступи ему место…»

Шестое письмо написано в конце марта 1311 года и адресовано «негоднейшим флорентинцам». Седьмое письмо Данте послал императору Генриху VII. В своём послании он императора призывал покорить Флоренцию, как истинного виновника неповиновения. В этом шаге Данте можно усмотреть предательство по отношению к родному городу. Но, надо заметить, что кроме имперских мечтаний у средневековых политиков было иное отношение кзавоеваниям и силовому решению проблемы неповиновения. Они свято верили, что завоевания Рима когда-то подняли варварские народы на более высокую ступень развития, за что покорённые народы должны быть благодарны, а потому применять силу во благо непокорным народам считалось просто необходимым.

Однако чёрные гвельфы во Флоренции совершенно не собирались делиться властью с белыми изгнанниками, так что императорская власть ничего хорошего им не сулила. Флоренция организовала лигу против императора, к которой присоединились несколько городов. Жители были готовы защищать свою независимость с оружием в руках.

В июне 1312 года Генрих VII прибыл в Рим и был коронован в Латеранском соборе. Он сразу же проявил непокорность в светских делах и стал проводить независимую от папы политику. Пути Генриха и папы резко разошлись. Против Генриха восстал Роберт Неаполитанский, его поддерживали папа и французский король. Во время подготовки к войне с Робертом Генрих внезапно умер. Идея мировой монархии в очередной раз рухнула.

Сам Данте мечту о всемирной монархии не отбросил. В «Божественной Комедии» он выразил надежду, что всемирную христианскую империю удастся создать в более подходящее время. Провожатым по Аду и Чистилищу Данте избрал Вергилия, поэта «божественного» Августа, императора, при котором империя достигла наибольшего расцвета.

В 1314 году умер первый авиньонский папа Климент V. Опять наступило смутное время, на сей раз для церкви. Более двух лет апостольский престол оставался свободным. В период «смуты» во Флоренции была объявлена амнистия, и Данте был включен в списки. Для возвращения флорентийского гражданства предполагались штраф и унизительная процедура заключения на некоторое время в тюрьму, а затем публичное прощение. Данте во Флоренцию не вернулся.

Одно из писем Данте обращено к кардиналам. Он умолял избрать папу-итальянца. Но влияние французов было решающим. Конклав, собравшийся в Лионе в 1316 году, избрал Иоанна XXII, ставшего вторым авиньонским папой.

Через короткое время во Флоренции в очередной раз объявлен смертный приговор врагам города. Данте уже давно называли гибеллином за его проповедь монархии и поддержку политики Генриха VII. Имена Данте и его сыновей вновь включили в списки осуждённых.

Возможно, в самом конце жизни Данте провёл несколько спокойных лет в Равенне. Именно тогда он написал «Рай» – третью часть «Божественной Комедии».

В 1320 году несколько венецианских кораблей были захвачены жителями Равенны и венецианские моряки были убиты. Венеция была готова объявить войну Равенне. Правитель Равенны, Гвидо Новелло, друг и покровитель Данте, отправил посольство в Венецию для переговоров о мире. Данте принял участие в посольстве. Миссия оказалась успешной, и мир был заключён. На обратном пути из Венеции в Равенну Данте заболел малярией и вскоре после прибытия в Равенну умер (14 сентября в 1321 года).

Свой главный труд «Божественная Комедия» Данте создавал около пятнадцати лет. Поэма написана на итальянском языке. Благодаря огромному литературному влиянию поэмы, в Европе постепенно осуществился некий разворот всей литературы от латыни к национальным языкам. Латинский язык не был доступен всем, а стихи Данте, как писала историк Барбара Тачман, «уже при его жизни распевали кузнецы и погонщики мулов». Впрочем, позднее именно за простонародность и пренебрежение высокой латынью гуманисты не раз упрекали Данте.

«Божественную Комедию» считают первой великой христианской поэмой. В то же время она является последним из великих литературных памятников, описывающих мироздание. Знаменитый английский литературный критик XIX века Джон Эддингтон Симондс сравнил «Божественную Комедию» с «Откровением Иоанна».

Данте обрисовал физическое строение потустороннего мира. Он оценил поведение людей и распределил его по «моральным ступеням». Данте описал собственное путешествие в глубины Ада, по склонам горы Чистилища и далее по планетарным сферам Рая, и, наконец, с разрешения Девы Марии он предстал перед Богом.

Восприятие «Божественной Комедии» современным читателем похоже на восприятие картин Босха. И тот и другой нарисовали страшноватый и завораживающий Ад, а также красочный, но неубедительный Рай. У Босха есть некоторое преимущество. Когда мы смотрим на картину, для восприятия не пропадает та часть шедевра, которая воспринимается не разумом, а чувствами. Мы видим краски, изгибы линий. А если не знать итальянского языка, то исчезает музыка стиха и игры языка. К тому же никакой поэтический перевод не может точно донести первоначальную мысль автора. Страшные видения Ада выглядят более убедительными, чем неясное Чистилище. В поэме много аллегории, которая для нас скучна и чаще всего непонятна. Неудивительно, что многие не дочитывают поэму до конца.

Отвергая поэму, читатель оказывается в хорошей компании. Гёте в своём «Путешествие в Италию» (август 1787) писал о поэме: «Ад – ужасен, Чистилище – высокопарно, а Рай – скучен». Ещё одного замечательного автора, а именно Вольтера, называли великим врагом Данте во Франции. Он утверждал, что «Комедия» сохранилась только потому, что её никто не читает. Можно вспомнить о Льве Толстом, низвергавшем Данте. Если всё это было только так, «Божественную Комедию» давно бы забыли и не появлялось бы столько переводов. Перевод столь большого произведения требует гигантских усилий, и как-то трудно поверить, что на него можно решиться без вдохновения. Англичане только в XX веке сделали около пятидесяти переводов «Ада» и несколько переводов всей «Комедии». Какими бы резкими не были субъективные оценки (сколь великих деятелей), раз произведение продолжает вдохновлять своих читателей, оно продолжает жить. Каким-то образом «Божественная Комедия», может быть не сразу, но «зацепляет» сознание. Недаром Гёте через много лет после путешествия в Италию перевёл несколько сцен из «Ада». К поэме всё время хочется вернуться. Возникает много вопросов. А почему Данте это написал? Или что он имел в виду? Например, одной из маленьких зацепок может стать надпись на вратах Ада:

Был правдою мой зодчий вдохновлён:

Я высшей силой, полнотой всезнанья

И первою любовью сотворён.

«Ад». Песнь III.

Ад был создан любовью, первой не по времени, а по значению. Божественное всемогущество, высшее знание и божественная любовь являются устроителями Ада. Есть о чём задуматься. Данте в своей поэме исследует любовь, знание и власть во всех проявлениях, а также добродетели и пороки, происходящие из них.

Прочтение «Божественной Комедии» требует усилий. Данте был человеком иного времени, иных убеждений, и сравнение его взглядов с современными взглядами высвечивает сегодняшние проблемы. Другой вопрос, найдёт ли сегодня человек время на тихое уединение, а если найдёт, потратит ли его на изучение средневековой поэмы.

На фресках Рафаэля в зале Ватиканского дворца портрет Данте встречается дважды: на картине «Диспут», изображающей великих теологов, и на картине «Парнас», среди великих поэтов. Данте писал лирические стихи, литературные, политические, философские трактаты. Прямых работ по теологии у него нет. Но он написал «Божественную Комедию», ставшую для итальянцев второй Библией.

По аналогии с Библией «Божественной Комедии» присущи четыре уровня аллегории. Литературный смысл – описание путешествия в загробный мир, исторический (в данном случае лучше сказать политический) – описание принципов всемирной империи и идеального общества, моральный – касающийся поведения человека в этой земной жизни, и мистический – путешествие души в поисках совершенства.

Одним из самых интересных в поэме является образ Беатриче. До XIII века женские образы в европейском искусстве отсутствовали. Точнее, изображения женщин были, но только в виде довольно грубых существ. Женщин считали чем-то близким к исчадьям ада. Если мужчина был пьяница или лжец, злой человек или сладострастник, то про него говорили, что он похож на женщину. Женщина в силу несовершенства стремится сойтись с более совершенным по своей природе мужчиной, других желаний у неё нет. Благородными могут быть только отношения между мужчинами – знаменитая мужская дружба.

В Средние века брачные отношения мужчины и женщины определялись экономикой. Они подчинялись проблемам собственности и наследованию этой собственности. Само понятие «брак по любви» появится только в XVIII веке. Брак и не мог быть по любви, если само влечение, даже в помыслах, осуждалось церковью. Любовь не имела никакого отношения к браку и была вне брака по определению.

В XIII веке порталы готических соборов стали украшать статуями Девы Марии и других библейских героинь. Мягкие и, как сейчас сказали бы, женственные – они воплощали красоту и целомудренность. Одновременно в Европе появились картины, гобелены, миниатюры с изображениями светских дам. Поклонение Деве Марии и культ рыцарской любви к Даме возникли в европейской культуре практически одновременно, как две стороны одного явления.

На протяжении долгой истории мужчины были единственными творцами художественных ценностей. В произведениях искусств воплощены их убеждения, их фантазии. Женские голоса зазвучат гораздо позднее. Одна из первых европейских книг, написанных женщиной, принадлежала дочери придворного астролога Кристине Пизанской – «Книга о граде женском» – и была написана в 1405 году. Кристина Пизанская осмелилась утверждать, что добродетельные женщины не являются исключением и достоинства присущи всем женщинам. В середине XVI века о женской любви и её отличии от чувств мужчин написала Туллия Арагонская, знаменитая куртизанка и поэтесса. «Диалоги о бесконечности любви» Туллии Арагонской имели большой успех. Но то было далёкое будущее по отношению к эпохе Данте. В XIII веке мнение женщин никого не интересовало. Поэтому так удивителен этот взрыв чисто мужских эмоций, произошедший в XIII веке вне всякого диалога со слабым полом. То, что чувства к женщине могут быть возвышенными, было абсолютно новым явлением в европейской культуре.

Изменение взглядов на женскую природу встраивалось в религиозное сознание людей. В христианстве существует эмоциональная составляющая взаимоотношения человека с Богом. Она не обязательно присутствует в религии. Например, в древнегреческом культе богов её нет. Познание Бога для средневекового христианина являлось глубоким переживанием. Встреча с Богом вызывает восторг, любовь, экстаз, блаженство. Каждый человек переживает эту встречу по-разному в зависимости от своей религиозности, опыта и эмоциональной восприимчивости.

Как рассказать о такой любви? На какой земной опыт можно сослаться? Тот, кто испытал очень сильную раннюю любовь, знает, что в ней нет осознанного сексуального влечения. Маленький человек вообще не понимает, что с ним происходит. К влечению ребёнок не готов ни физически, ни умственно. Тем не менее, состояние влюблённости он или она переживает очень сильно. Восторг, любовь, экстаз, блаженство… и что с этим делать, непонятно. Переживаемое чувство – необыкновенно чистое. В нём нет и не может быть каких-то «вычислений» о приобретении выгоды или о приобретении власти. Необычное состояние подъема запоминается на всю жизнь. Вот это то, что должно быть похоже на созерцание Бога религиозным человеком. В любом произведении искусства художник должен указать ссылку на опыт, чтобы другой человек понял. В своей «Божественной Комедии» Данте берёт свою раннюю любовь Беатриче проводником в Рай.

Данте впервые встретил Беатриче, когда ему было около девяти лет, а Беатриче около восьми. Впечатление от встречи Данте запомнил на всю жизнь. Земные отношения Данте с Беатриче чрезвычайно краткие. Второй раз Данте увидел Беатриче в юности и увлёкся ею. В 1287 году Беатриче вышла замуж за банкира Симоне де Барди. Через три года она умерла в возрасте 24 лет.

В «Божественной Комедии» Беатриче появляется перед Данте в саду Эдема, в земном раю. Для Данте она стала символом откровения, ведущего человека к высшему счастью.

Воспеваемая любовь к Беатриче в глазах Данте и его современников не имела никакого отношения к сексуальным отношениям. Любая потеря контроля над чувственным влечением, по Данте, означает шаг в пропасть. Вспомним Франческу из Римини из «Божественной Комедии». Казалось бы, можно отнестись снисходительно к несчастной Франческе. Однако Франческа и её возлюбленный Паоло попадают в Ад. Правда, в поэме тут и начинается самое интересное. Если Данте-автор, «суровый Дант», не дрогнувшей рукой отправляет любовников в Ад, Данте-персонаж поэмы в этом месте падает в обморок от сочувствия к погибшим душам влюблённых.

Данте были совершенно чужды идеи, распространение которых началось в XIX веке, что человек является рабом случайностей, или что он «продукт» окружающей среды или своего подсознания. Для Данте было бы неприемлемым утверждения современных философов, что добро и зло – понятия относительные. Он жил в эпоху, когда верили, что у человека есть свобода воли и в любой ситуации человек может сознательно сделать выбор. Более того, от поведения отдельных людей, от поведения каждого из них, зависит спасение или, наоборот, окончательная деградация человечества. Данте сконструировал зеркало, в котором каждый человек может увидеть своё будущее.

Для многих препятствием к восприятию поэмы является жестокость изображаемых сцен в Аду. Само по себе зрелище пыток удовольствия не доставляет, а как педагогическое средство не действует. Или действует? По крайней мере, Данте этим средством широко пользуется. История часто подсовывает встречи с рассуждениями древних людей, которые беспокоят сознание.

Дополнительную трудность для восприятия поэмы представляет описание «царства», отсутствующее в православной религии – Чистилища. У православных, как и у протестантов, Чистилища нет.

Если отправлять людей в Ад за любые совершённые ими грехи, то можно отправить в преисподнюю всех людей. В христианстве указан путь очищения от грехов. Согрешивший человек должен раскаяться, исповедаться в грехах и получить от священника отпущение грехов. Человеческая душа ранится грехом – частая аналогия. Когда человек прощён, оружие, нанёсшее рану, убрано, но саму рану ещё надо лечить. Для этого необходимо время.

По христианской доктрине, если человек не раскаялся в грехе, то он попадает в Ад. Если человек раскаялся, исповедался в своём грехе и выполнил некую работу, то грех снимается. Каждый грех имеет свой вес, и тяжкие грехи требуют длительного времени и большого труда, чтобы быть прощёнными. У католиков Чистилище помогает тем, кто не успел избавиться от грязи грехов в этой жизни. Чтобы душа такого человека могла очиститься, существует Чистилище.

Само слово «чистилище» появилось в конце XII – начале XIII века. Отдельные идеи, из которых сформировалась доктрина, есть у Августина и Григория Великого. Данте было девять лет (1274), когда Второй Лионский Собор католической церкви официально подтвердил существование Чистилища.

Данте по-своему рассказал, как и где возникло Чистилище. Изгнанный из Рая Люцифер провалился в землю, долетев до самого её центра. От падения Люцифера в северном полушарии земли образовалась громадная воронка, которую занял Ад. От ужаса перед Люцифером и чтобы избежать встречи с ним, Земля с поверхности южного полушария перешла в северное полушарие, закрыв воронку. При этом южное полушарие покрылось водой. Лишняя земля из воронки вспучилась посреди океана. Так возникла многоярусная гора – Чистилище. Души постепенно поднимаются всё выше и выше, избавляясь на каждом ярусе от греха определённой разновидности. Душе, находящейся в Чистилище, могут помочь родственники и друзья, оставшиеся в земной жизни и молящиеся за согрешившего христианина.

Рай у Данте также имеет структуру. Он олицетворяет идеальное общество. Социальные утопии последних столетий основаны на идее справедливого равенства. Например, утверждают, что в справедливом обществе людям предоставлены равные возможности. В христианском учении равенство перед Богом ни в коем случае нельзя понимать как социальное равенство. Идеальное христианское общество основано не на равенстве. Существовала своя «феодальная» утопия, а именно мечта о справедливой иерархии. Наличие иерархии не означало, что высшее звено порабощает низшее. Скорее она мыслилась по Аристотелю – все звенья необходимы и равны перед Богом. На уроках биологии до сих пор строение животного мира представлено в виде иерархии, между прочим, по своей сути, аристотелевской. Начинаем от низших организмов типа амебы и кончаем венцом природы – человеком.

Рай у Данте построен в виде иерархической структуры. Он разделен на сферы по степени блаженства. Его физическое строение совпадает с системой планет Птолемея. В нижних сферах души похожи на отражения людей, чем выше мы поднимаемся, тем менее чётко видна их бывшая телесная форма, они всё больше смешиваются со светом, на самом верху существуют в виде звёзд.

Восхождение по ступеням Рая можно толковать и аллегорически, например, как постепенное самосовершенствование, приобретение знаний, моральных достоинств, приобретение умения любить, приобретение вкуса, позволяющего отличить прекрасное произведение искусства от подделки. Наивысшее блаженство означает мистическое объединение души человека с первопричиной любви и радость обладания абсолютной истиной.

«Божественную Комедию» прочли великое множество читателей, и она породила великое множество споров. Почему поэма продолжает существовать, несмотря на противоречивое к ней отношение, не может сказать никто. Как написал Симондс Джон Эддингтон:

«Произведения Искусства, как и творения живой природы, не поддаются критическому и химическому анализу. Мы можем наблюдать, исследовать, описывать и восхищаться ими. Но мы не можем, как их авторы не могут, с помощью колб и реторт узнать, в чем же состоит секрет жизни созданных ими произведений».

Голенищев-Кутузов И. Н. Творчество Данте и мировая культура. М.: Наука, 1971.

Bemrose S. A New Life of Dante. Exeter, University of Exeter Press, 2000.

Tuchman B. W. A Distant Mirror. New York, Knopf, 1978.

Sayers D. L. Introductory Papers on Dante. New York, Barnes & Noble, 1969.

Sayers D. L. Further Papers on Dante. London, Methuen, 1957.

Symonds J. A. An Introduction to the Study of Dante. London, A. and C. Black, 1893.

Петрарка

Любви безумную тревогу

Я безотрадно испытал.

Блажен, кто с нею сочетал

Горячку рифм: он тем удвоил

Поэзии священный бред,

Петрарке шествую вослед,

А муки сердца успокоил,

Поймал и славу между тем;

Но я, любя, был глуп и нем.

А. С. Пушкин «Евгений Онегин» гл. I, LVIII.

Четырнадцатое столетие считается одним из худших в европейской истории. Начавшееся в этом веке глобальное похолодание длилось около трёхсот лет. Позднее историки окрестили необычно долгую суровую погоду малым ледниковым периодом. Следы затянувшегося холода видны на зимних пейзажах голландских и немецких художников XVI века. Из-за резкого изменения климата в Европе с немилосердным постоянством повторялся голод. Но самым тяжёлым бедствием XIV столетия стала чума, окрещенная «Чёрной смертью». По приблизительным оценкам, только в 1348 году население Европы уменьшилось на одну треть. Повсюду царили беззаконие, убийства и грабежи. Религиозный фанатизм успешно сочетался с процветанием всех смертных грехов.

Распространение христианства остановилось. Замерла миссионерская деятельность. Стояли громады недостроенных соборов – Кёльнский, Миланский. Всё как бы замедлилось и растянулось во времени. Начавшийся в 1337 году военный конфликт между Англией и Францией превратился в «столетнюю войну».

В это же время Европа начинает испытывать новый духовный подъём, вынесший на просторы мировой истории то, что позднее назвали «Ренессансом». Существует даже объяснение: великие люди Ренессанса – это мутанты после чумы. Во всяком случае, несчастья, обрушившиеся на европейцев, привели к иным психологическим последствиям, нежели те, к которым привели эпидемии и войны во времена Григория Великого. Призывы к отказу от бренного мира перестали убеждать, а идея мученичества потеряла силу. В XIV веке все жаждали славы.

Петрарка [Рис. 16] родился 20 июля 1304 году в итальянском городе Ареццо, куда его семья переселилась после изгнания из Флоренции. Отец Петрарки Петракко Паренцо был флорентийским юристом. Мать поэта звали Эллета Каниджани. У Петрарки было два брата. Один умер в детстве. Со вторым, Герардо, Петрарка был близок всю жизнь.

В 1311 году семья перебралась в Пизу, а на следующий год в прованский город Авиньон, где в то время находилась резиденция папы Климента V. Авиньон быстро превращался в новую столицу христианского мира, и в поисках работы туда направлялись многие изгнанники из итальянских городов.

Петрарка изучал право сначала в Монпелье, затем вместе с братом Герардо в университете Болоньи. Петрарке нравилась студенческая жизнь, но у него не было никакого желания заниматься юриспруденцией. Он увлёкался литературой и философией и предпочитал штудировать не кодексы, а Вергилия, Цицерона, Сенеку. После смерти отца в 1326 году Петрарка и Герардо оставили юриспруденцию и вернулись в Авиньон. Оба брата приняли духовный сан.

В общей сложности Петрарка прожил в Провансе более сорока лет. Он навсегда покинул Прованс только в 1353 году. До 1337 года Петрарка жил в доме своего покровителя кардинала Джованни Колонна. Отец Джованни Колонна Стефано Колонна был главой могущественного римского семейства. Ещё в XII веке знать Рима разделилась на сторонников Колонны и сторонников Орсини, другого не менее знаменитого клана. Борьба этих двух семейств несколько столетий омрачала итальянскую историю.

Хотя официально Петрарка числился священником при домашней церкви, фактически он работал секретарём Джованни Колонна, а также исполнял различные дипломатические поручения.

В апреле 1327 года Петрарка встретил Лауру. Кто она такая, Петрарка всю жизнь хранил в секрете. Из сонетов Петрарки известно, что знаменитый художник Симоне Мартини нарисовал портрет Лауры. Портрет считается утерянным. Во Флоренции среди книг, когда-то составлявших библиотеку Лоренцо Медичи, есть манускрипт поэм Петрарки «Канцоны и Триумфы». Рисунки в манускрипте выполнены неизвестным флорентийским мастером XV века. Среди миниатюр украшающих книгу есть портреты Петрарки и Лауры [Рис. 26]. Чтобы изобразить Петрарку, художник воспользовался рисунком, выполненного через несколько лет после смерти поэта и украшавшим другую работу Петрарки «О славных мужах». Рисунок в манускрипте «О славных мужах» самый ранний портрет Петрарки [Рис. 35], и вполне вероятно он имеет сходство с обликом поэта. Все другие изображения поэта или копии с данного рисунка или плоды фантазии художников. Как можно видеть, портрет в библиотеке Монтефельтро также скопирован с него.

В манускрипте «Канцоны и Триумфы» есть портрет не только Петрарки, но и портрет Лауры. Изображая Лауру, художник имитировал манеру письма Симоне Мартини, поэтому возникает вопрос, не является ли портрет Лауры тоже копией, на сей раз с картины Симоне Мартини. Ответ неизвестен, и мы можем только гадать, как выглядела Лаура.

Самое удивительное, что какой-то портрет Лауры работы Симоне Мартини всё-таки существовал. Это известно из сонетов Петрарки. Удивительно, потому что художники ещё не рисовали светских женских портретов. Они ограничивались изображениями Мадонны и всевозможных женщин-святых. Пройдёт около ста лет, прежде чем портреты реальных женщин появятся в Европе.

По поводу страстной любви Петрарки написано много разного и противоречивого. Епископ Джакомо Колонна, брат Джованни Колонна, в 1335 году в письме Петрарке с приглашением посетить Рим писал:

«Вы нас дурачите, мой дорогой Петрарка, и это замечательно, что в столь нежном возрасте вы можете так искусно и с таким успехом обмануть мир. И не удовлетворившись обманом мира, вы способны радостно обмануть сами Небеса. Вы делаете вид, что любите Святого Августина и его работы, но в глубине вашего сердца вы любите поэтов и философов. Ваша Лаура – фантом, созданный вашим воображением (во время упражнений поэзией). Ваши стихи, ваша любовь, ваши вздохи, всё это фикция. Если и существует что-нибудь реальное как предмет вашей страсти, так это не синьора Лаура, а лавры – корона поэтов. Я обманулся на какое-то время. Так как вы выказали горячее желание посетить Рим, я надеюсь приветствовать вас здесь. Но на сей раз мои глаза открыты на все ваши мошеннические штучки, что не мешает мне вас любить».

Сам Петрарка утверждал, что любил, и любил безответно. Не будем спорить с великим поэтом, который печально отвечал епископу Джакомо: «Если бы это было так…». Однако терзания сердца были хорошим поводом не появляться в Авиньоне, который Петрарка ненавидел. Слёзы в большом количестве пролитые в сонетах, также трудно принимать всерьёз.

Позднее Петрарка назвал свои сонеты и канцоны юношеской ерундой. Тем не менее, в конце своей жизни он подготовил их к публикации. В письме одному из друзей он оправдывался: «Что я могу поделать? Они достояние публики, их читают гораздо охотнее, чем мои более важные работы, которые написаны гораздо лучше» («Старческие письма» XIII, 10). Публика до сих пор предпочитает лирические произведения Петрарки. Миражи любви интересуют читателей больше, чем назидания и философские размышления поэта.

В стихах о Лауре Петрарка был увлечён загадкой собственной любви гораздо в большей степени, чем самой Лаурой. Американский историк М. А. Поттер сравнил Петрарку с Пигмалионом.

«Петрарка – Пигмалион, создавший в своём воображении прекрасную статую и, будучи истинным творцом, наделил свою Галатею жизнью столь напряженной, что она живёт для нас, как и для него настолько наяву, что мы, как и он, не нуждаемся в реальной Лауре».

Для Петрарки было важно воплотить мельчайшие подробности своих переживаний и ощущений. И он хотел заслужить славу лучшего поэта. Начиная с ранней молодости, у Петрарки необычайно глубока потребность заставить людей говорить о себе. В нём было желание признания, желание быть коронованным лавровым венком за свои поэтические труды. При этом Петрарка всерьёз беспокоился по поводу греховности своих мыслей. Канцоны, как известно, кончаются молитвой к Деве Марии с просьбой очистить душу.

Петрарка разделял общепринятое суждение в средневековом обществе, что женщины отвлекают мужчин от реальных дел и являются препятствием на пути к спасению. Такая точка зрения благополучно сосуществовала с довольно свободными нравами мужчин и с жёстким воззрением на положение женщины в семье. Тот, кто дочитал «Декамерон» до конца, знает, что в своей последней новелле Боккаччо рассказывает о бесконечно терпеливой Гризельде. Муж Гризельды, маркиз Гвальтьери, подверг её преданность испытанию. У Гризельды отнимали одного ребёнка за другим для того, как сообщал ей муж, чтобы их убить. Он выгнал Гризельду из дому в одной ночной рубашке, затем сделал из неё служанку. В довершение всего Гвальтьери объявил, что разведётся с Гризельдой и женится на другой девушке, молодой и красивой. Испытание в общей сложности продолжалось не менее двенадцати лет. Гризельда всё время хранила преданность мужу и, в конце концов, заслужила звание умной и хорошей женщины. Петрарка счёл эту главу лучшей в «Декамероне» и перевёл её на латинский язык, чтобы рассказ получил аудиторию всех образованных людей Европы. Два великих гуманиста сошлись в своём мнении о примерных женах.

Всё же история с переводом новеллы не даёт возможности с уверенностью судить о взглядах Петрарки. При огромном количестве слов, составляющих произведения Петрарки, и подробном описании внутренних переживаний, до того неведомого в средневековой литературе, Петрарка всегда сохраняет дистанцию с читателем и далеко не всё обсуждает в своих письмах и произведениях. Известно, что Петрарка не прочёл «Декамерон» целиком. Он сам в этом признался. Пролистав и просмотрев отдельные места, он перевёл последнюю новеллу, чтобы порадовать своего давнишнего друга Боккаччо, известного нелюбовью к женщинам. Чтобы убедиться в мнении Боккаччо, достаточно заглянуть в его произведения «Ворон» и «Знаменитые женщины». (Кристина Пизанская написала свою книгу «Книга о граде женском» Le Livre de la cité des dames в ответ на книгу Боккаччо.) У самого Петрарки встречается деление женщин на чистых душой девственниц и развратниц, погрязших в грехах. Такое простое обобщение происходило от незнания или нежелания узнать слабый пол. По крайней мере, вступать в подробные отношения с дамами Петрарка никакой охоты не имел.

В 1337 году Петрарка приобрёл небольшой дом с садом недалеко от Авиньона в селении Воклюз. Вполне в духе времени, несмотря на обет безбрачия, у Петрарки было двое незаконнорожденных детей. Сын Джованни родился в Авиньоне в 1337 году, а дочь Франческа в Воклюзе в 1343 году. Имя матери неизвестно. В 1348 году в булле папы Климента VI Джованни был признан законным сыном Петрарки. В 1361 году Джованни умер во время вспышки чумы. Франческа вышла замуж, и последние годы Петрарка жил вместе с её семьёй.

По феодальным законам Петрарка был подданным короля Неаполя Роберта, которому принадлежали земли Прованса, в том числе Авиньон. В 1338 году король Роберт прислал Петрарке своё стихотворение с просьбой высказать мнение, и Петрарка с восторгом написал отзыв.

Петрарка воспользовался лестным вниманием короля, когда организовывал своё коронование лавровым венком. Король Роберт согласился финансировать церемонию коронации. В Неаполе, Риме и Париже друзья Петрарки ходатайствовали, писали письма, договаривались с нужными людьми. В результате поэт получил сразу два приглашения: от Парижского университета и от римского сената. Петрарка посоветовался с кардиналом Джованни Колонна, который, естественно, рекомендовал принять приглашение из Рима. По дороге в Рим Петрарка посетил Неаполь, где встретился с королём Робертом. По просьбе Петрарки король устроил ему экзамен. В течение трёх дней король обсуждал с Петраркой поэзию и поэтическое мастерство и признал Петрарку заслуживающим коронации. Король Роберт вручил поэту пурпурную мантию для церемонии.

8 апреля 1341 года в Сенаторском дворце на Капитолии Петрарка был увенчан лаврами поэта-лауреата. Свой лавровый венок Петрарка возложил на алтарь собора Святого Петра.

Петрарке приходилось много путешествовать. Только за время работы с Джованни Колонна он посетил Рим, Париж, Фландрию, Гент, Льеж. В письме к своему другу Франческо Бруни Петрарка сообщал, что он провёл почти всю свою жизнь в путешествиях. Почему, он не знает, но это факт.

Среди многочисленных друзей Петрарки наибольшим расположением и любовью пользовался человек, которого долгое время знали только по прозвищу, данному ему Петраркой – Сократ. Называя Сократа «моим вторым я», Петрарка так никогда и не раскрыл его настоящее имя. Имя друга Петрарки долго оставалось неизвестным. В начале XX столетия бельгийский историк Дом Урсмер Берльер, изучая документы ватиканского архива смог с достоверностью доказать, что Сократ не был вымышленной фигурой, а проживал в Авиньоне и работал церковным музыкантом по приглашению кардинала Джованни Колонна. Его настоящее имя – Лодевик ван Кемпен.

Вторым наиболее близким человеком для Петрарки был младший брат Герардо. В 1343 году Герардо подстригся в монахи картезианского ордена, и общение братьев свелось к переписке. В последующей жизни Петрарка смог увидеть своего брата дважды. Первый раз Петрарка посетил монастырь в Монтрё в 1347 году. Герардо находился в монастыре уже четыре года. Петрарка пробыл в монастыре сутки. Краткость пребывания связана не с недостатком любви к брату, а с суровостью устава монастыря. Петрарка разговаривал с Герардо и другими обитателями монастыря. Он записал первые впечатления и размышления о полученном опыте. В 1353 году Петрарка ещё раз совершил далёкое путешествие и навестил брата. В течение нескольких лет он дорабатывал книгу «О монашеском досуге» (De otio religioso) и в 1457 году послал её Герардо.

Петрарка интересовался монастырским образом жизни. Две довольно длинные книги Петрарка посвятил теме уединения. Кроме книги «О монашеском досуге» (De otio religioso) Петрарка написал ещё одну «Об уединённой жизни» (De vita solitaria). Петрарка носил монашеское одеяние и проповедовал аскетизм. По крайней мере, он соблюдал предписания в еде и избегал женского общества. Петрарка изучал работы ранних отцов церкви, в первую очередь Августина. Его привлекал аскетизм отцов церкви и одновременно их авторитет в ведении мирских дел. Возможно, именно опыт ранних отцов церкви подсказал ему стиль поведения. Своим монашеским видом он не выказывал отстранение от мирской жизни, скорее это был способ отстранения от общепринятого на тот момент образа жизни, сложившегося в правящих кругах. Показная роскошь и женщины были в моде даже во дворце у папы. В монашеском одеянии у Петрарки появилась возможность критиковать нравы, намеренно демонстрируя отсутствие личной выгоды.

Монастырская жизнь привлекала поэта, но он так и не вступил на путь затворничества. Разработанный до мелочей распорядок жизни и ритуалы монастыря вызывали в нём двойственное чувство. Больше всего Петрарка ценил внутреннюю свободу и свободу творчества. Одинокая жизнь монаха посвящена созерцанию Бога. Петрарка мыслил уединение несколько иначе: небольшой деревенский дом, слуга, собаки, сад, в котором он ухаживает за растениями, и литературные занятия. Неутомимый путешественник и человек, вовлечённый в политику, Петрарка так никогда и не ушёл в монастырь, как это сделал его брат.

Петрарка занимался общественной деятельностью. Он писал письма королевским особам, различным правителям и выдающимся людям не только Италии, но также Франции и Германии. Петрарка сочинял и распространял политические послания и даже написал трактат, посвящённый искусству управления государством (Sen., xiv., i). Его любимыми героями были Сципион Африканский, римский полководец, разгромивший армию Ганнибала, и Юлий Цезарь, римлянин, правивший миром.

Рим для Петрарки, как и для большинства итальянцев, олицетворял центр католического мира. Однако папы римские на тот момент предпочитали проживать вдали от вечного города, раздираемого междоусобной войной различных кланов. В Авиньоне папы находились в безопасности под покровительством французского короля.

В 1335 году Петрарка сочинил длинное поэтическое послание на латинском языке папе Бенедикту XII с просьбой вернуть апостольский престол в Рим. Через год Петрарка ещё раз обратился к папе с поэтической просьбой. И всем следующим папам Петрарка писал стихотворные послания, умоляя вернуть святой престол в Рим.

Папы не торопились перебираться в Италию. Бенедикт XII (1334–1342) был уверен, что пребывание курии в Авиньоне продлится долго, а потому построил крепость-дворец. При нём архивы Ватикана перевезли в Авиньон. Следующий папа Климент VI выкупил город Авиньон у королевы Неаполя. В курии царили профранцузские настроения. Из 134 кардиналов, избранных авиньонскими папами, начиная с Климента V и кончая Григорием XI, один был родом из Женевы, два англичанина, пять испанцев, четырнадцать итальянцев и 112 французов.

Итальянцы считали Рим не только центром христианского мира, но и законной столицей Римской империи. Они не любили императора-немца, который редко бывал в Италии и проживал на Севере. По их твёрдому убеждению императора должны избирать римские граждане, а Рим должен быть столицей мира. Петрарка спрашивал: «Где, как не в Риме, должен находиться император Римской империи?» (Liber sine nomine, ep. IV.) Петрарка полагал пребывание пап в Авиньоне, а императора в Германии основными причинами бедственного положения Италии.

В мае 1342 года верховным понтификом избрали Климента VI. Чуть раньше, в январе того же года, в Риме произошло народное восстание. В результате в Риме власть перешла от сената к совету из глав римских гильдий. Править предполагалось от имени папы. Совет отправил посольство в Авиньон к новому папе для подтверждения своих полномочий. Делегацию возглавил Кола ди Риенцо. Блестящий оратор и почитатель античности Кола ди Риенцо мечтал возродить величие Древнего Рима. Он считал необходимым закончить гражданскую войну богатых семейств и установить справедливое правительство. В дальнейшем итальянское братство должно распространить мир и справедливость по всему миру.

Кола пробыл в Авиньоне несколько месяцев и за это время подружился с Петраркой. Пока Кола находился в Авиньоне, власть в Риме опять перешла к сенату. Желая иметь своих сторонников в Риме, папа назначил Колу нотариусом города Рима. В 1344 году Кола вернулся в Рим, и в его ведении стала находиться городская казна. Кола переписывался с Петраркой. Большая часть переписки пропала, но в одном из писем Петрарка упоминает, что он писал Коле практически каждый день.

Вернувшись в Рим в апреле 1344 года, Кола ди Риенцо приступил к революционной деятельности. На стенах Вечного города появились картины с аллегорическими и апокалипсическими сюжетами. Кола произносил речи, комментируя картины. Он обвинял правящие семьи Рима в коррупции и расцвете бандитизма и призывал граждан к возрождению славы древнего города.

В мае 1347 года «по внушению Святого Духа» Риенцо захватил власть в Риме. Посланник папы Раймондо ди Орвьето поддержал Колу. 20 мая 1347 года был созван народный парламент. Через пару дней Кола провозгласил себя народным трибуном. Петрарка получил новости о перевороте в июне. Радости его не было предела. В открытом письме, адресованном Коле и жителям Рима, Петрарка писал:

«…О, самые достойные граждане! Вы жили как рабы, в то время как все нации должны вам служить. Хотя короли должны преклонять перед вами колени, вы терпели тиранию немногих…»

Недолгое правление Колы запомнилось итальянцам. Всех влиятельных людей в городе заставили принести присягу новому правительству. Те, кто отказывался, были пойманы вооружёнными отрядами Колы и насильно приведены к присяге (или казнены). На некоторое время в Риме было покончено с бандитизмом. Цены на еду регулировались. Риенцо направил послов по всей Италии с предложением объединиться в федерацию со столицей в городе Риме. Вся Италия настороженно наблюдала за римскими событиями.

Петрарка писал письма в поддержку, давал советы, приветствовал, умолял продолжить святое дело. В одном из ответов Кола ди Риенцо звал Петрарку в Рим.

Двадцать пять коммун послали в Рим своих представителей, но главные города Италии – Венеция, Флоренция и Милан – выжидали.

В октябре 1347 года на охоте в Фюрстенфельде близ Мюнхена от сердечного удара скончался император Людовик IV (Людовик Баварский). Кола ди Риенцо объявил Рим столицей «Священной Италии» и предложил организовать в 1348 году выборы нового римского императора (Что никак не совпадало с планами папы, давно решившего сделать императором Карла IV.)

В августе Кола ди Риенцо сместил посланника папы Раймондо и стал править единолично. В ответ Авиньон порвал с ним отношения. С этого момента папа Климент VI предпринял все меры по смещению Колы. В ход шли клевета, нападение на послов из Рима, поддержка противостоящих сил и тому подобное.

Из-за дружбы с Колой ди Риенцо у Петрарки ухудшились отношения с кардиналом Джованни Колонна, и в ноябре 1347 года они расстались.

Перед угрозой потери контроля над городом кланы Колонна и Орсини объединились. 20 ноября 1347 года произошло военное столкновение их войск с милицией Колы. Объединённые войска кланов Колонна и Орсини потерпели сокрушительное поражение. В битве погибли родственники кардинала Джованни и епископа Джакомо.

20 ноября Петрарка находился в Генуе. Там он получил два письма от своего друга, имя которого Лаэлиус де Пьетро (Лелий, как называл его Петрарка). Письма Лелия не сохранились, остался лишь ответ Петрарки на одно из них. Судя по всему, факты, сообщаемые Лелием, сильно огорчили Петрарку.

«Я получил и прочёл твоё письмо, относительно Трибуна. Я не знаю, что бы я мог сказать в ответ. Я предвижу судьбу моей страны, и всюду, куда я обращаю свой взор, я вижу повод для печали. Если Рим растерзают, что станет с Италией? И если Италия погибнет, что станет со мною? В этот горестный час одни могут предложить своё богатство, другие физическую силу, третьи власть, некоторые разумный совет: я не вижу ничего, что бы мог предложить кроме своих слёз».

29 ноября Петрарка написал своё последнее письмо Коле ди Риенцо.

«Ты любишь не народ, как раньше, а худшую часть народа, её обхаживаешь, ей потакаешь, ею хвалишься… из вождей добрых ты стал сателлитом дурных… Где теперь твой спасительный гений, где советник в добрых делах – Дух, с которым ты полагал, что ведёшь постоянные беседы?.. Большую ты мне задал работу: к тебе рвался я душой, теперь поворачиваю назад; изменившимся тебя я не увижу. И ты, Рим, надолго прощай: когда все так, подамся лучше к индусам или гарамантам…»

Fam., vii., 7. (Пер. В.В. Бибихина).

Ответ Петрарки часто трактуют как реакцию на события 20 ноября в Риме. Но о чём конкретно писал Лелий – неизвестно. Лелий был членом городского магистрата, и папа поручил ему оказывать открытое неповиновение трибуну. Он был одним из тех, кому было велено распространять ложные сведения о Риенцо. Показателен конец письма Петрарки Коле ди Риенцо, где он ссылается на сведения, сообщённые ему Лелием.

«Возможно, что всё, что мне сказали о тебе – неправда. Как бы я желал этого! Как бы я радовался, если бы оказался неправ. Я высоко ценю отправителя письма, но мне чудится намёк на злонамеренность, которая мне так хорошо знакома…»

Fam., vii., 7.

Однако Петрарка в Рим не поехал, и Риенцо потерял своего самого влиятельного защитника.

3 декабря 1347 года в послании жителям Рима папа проклял и отлучил от церкви Колу ди Риенцо, назвав его предтечей Антихриста и сыном дьявола. Всем, кто сотрудничал с Колой, грозил суд инквизиции, обвинение в ереси, неприятности для членов семьи и друзей, а также проклятие Ада. Кола ди Риенцо отрёкся от всех своих званий и бежал из города. Петрарка вернулся в Италию и на некоторое время поселился в Парме.

В 1348 году в Италии разразилась чума. Это событие по силе разрушительного воздействия на психику людей сравнивают с Первой и Второй мировыми войнами XX столетия. Страх внезапной и мучительной смерти разрушал семейные и социальные связи. Мужья оставляли жён, жёны мужей, дети родителей, врачи больных, священники паству.

В 1348 году от чумы умер кардинал Джованни Колонна.

Брат Петрарки Герардо похоронил 35 братьев-монахов, включая настоятеля монастыря, одного за другим, иногдахороня по три покойника в день. Наконец, когда он остался один с собакой, ему пришлось уйти в соседний монастырь.

В апреле 1348 года от чумы умерла Лаура. В течение следующих десяти лет каждое 6 апреля, в день смерти Лауры, Петрарка сочинял посвящённое ей стихотворение.

В 1349 году Петрарка писал о горечи потерь своему близкому другу Лодевику ван Кемпену (Сократу):

«Я не прошу тебя заглядывать далеко назад. Возьми только эти несколько дней. Кем мы были и кем мы стали? Где наши дорогие друзья? Где любимые лица? Где приятные и радостные разговоры? Какая молния всё разрушила? Какое землетрясение все погребло? Какая буря унесла? Какая бездонная пропасть поглотила всех? Мы были содружеством. Теперь мы почти одни. Нам нужно завести новых друзей. Но где их взять, если вся раса людей практически уничтожена, и конец мира, я надеюсь, близок. Мы одни, брат; мы, к чему скрывать, – воистину одни…»

Fam. VIII, 7.

В 1350 году неожиданно получила продолжение история с Колой. Около двух лет Кола скрывался в горах. В 1350 году он добрался до Праги и появился при дворе императора Карла IV. Кола предсказывал Карлу IV мировое господство и уговаривал взять власть в свои руки, пока в Риме царят хаос и безвластие. Положение Колы быстро стало двусмысленным: то ли пленник, то ли гость. Как оказалось, сдавшись королю, он сделался пешкой в руках сильных мира сего.

В феврале 1351 года Петрарка написал длинное письмо Карлу IV. Почти в самом начале письма Петрарка перешёл на древнеримское обращение «Цезарь». Он умолял Карла IV продолжить дело, начатое Генрихом VII, дедом Карла IV, и взять под свой контроль Италию, только так можно достичь долгожданного мира и порядка. Интересно, что Карл IV попросил Колу, как знатока латыни, составить ответ Петрарке. Немного позднее император по требованию папы отправил Колу пленником в Авиньон, где тому предстояло длинное судебное разбирательство. Колу держали в крепости в цепях. Петрарка отослал длинное письмо жителям города Рима с просьбой заступиться за Колу.

В мае 1353 года Петрарка навсегда покинул Воклюз и вернулся в Италию. Он оставался на родине до конца своих дней. В 1353 году Петрарка принял приглашение архиепископа Милана, Джованни Висконти поселиться в Милане.

В 1352 году папой стал Иннокентий VI, и в судьбе Колы в очередной раз произошёл поворот. Новый папа освободил Колу ди Риенцо и отправил в Италию восстанавливать республику. В августе 1354 года Кола с триумфом возвратился в Рим. Однако триумф был кратким. Кола ди Риенцо был растерзан толпой во время направленной против него демонстрации. Дата гибели – 8 октября 1354 года.

Осенью 1354 года император Карл IV прибыл в Италию. Зимой состоялась аудиенция Петрарки с императором. Петрарка воспользовался аудиенцией и попытался убедить императора заняться делами Италии, но его усилия ни к чему не привели. Карл IV прибыл для коронации в Рим и пробыл там только один день и одну ночь, как и обещал папе римскому.

В течение следующих восьми лет Петрарка проживал в Милане, куда его пригласил архиепископ Милана Джованни Висконти, на тот момент самый сильный правитель в Италии. Хотя многие считали Джованни Висконти тираном, Петрарка принял покровительство миланского архиепископа. После смерти Джованни Висконти к власти в Милане пришёл его брат Галеаццо Висконти. Он в свою очередь стал покровительствовать поэту. В Милане Петрарка исполнял обязанности секретаря и посла Галеаццо Висконти. Правитель Милана поручал Петрарке наиболее важные дипломатические поручения. Например, летом 1356 года Петрарка был отправлен в Прагу с посольством к императору Карлу IV.

В 1361 году Петрарка покинул Милан, спасаясь от свирепствовавшей там чумы. Некоторое время он пробыл в Падуе, а осенью следующего года перебрался в Венецию. Два года Петрарка прожил в Венеции, а затем переселился в Падую.

Последние годы жизни Петрарка провел при дворе правителя Падуи Франческо да Kappapa.

По преданию, Петрарка умер за письменным столом, положив голову и руки на стопку книг. Это произошло 19 июля 1374 года. Петрарке было семьдесят лет.

При изучении биографии Петрарки он предстаёт как человек со своими иллюзиями, заблуждениями и политическими амбициями. Чтение его писем и произведений создаёт впечатление, что желание прославиться было основной движущей силой его поступков. Славы он добился в избытке. Современники боролись за каждый клочок черновика с его стихотворениями, а всесильные правители считали за честь сделать его своим придворным поэтом. Император Карл IV несколько раз приглашал его поселиться в Богемии.

Но если всё-таки попытаться более отстранённо оценить творчество Петрарки, оставив в стороне его национализм, его любовную лирику и возможное женоненавистничество. Какие новые идеи Петрарка внушил своим современникам? Новое очень быстро перестает быть таковыми, его перестают замечать, как только привыкнут. В настоящее время Петрарка известен как автор стихов о неразделённой любви к Лауре, остальные работы Петрарки забыты. Профессор Колумбийского университета Джеймс Робинсон написал книгу, посвящённую творчеству Петрарки, объёмом более четырёхсот страниц. В ней он говорит, что если опубликовать все произведения Петрарки, то они составят семнадцать томов, каждый размером с его книгу, причём первые восемь томов будут письма Петрарки.

Современные читатели знают о творчестве Петрарки очень мало. Вечность выбирает, что оставить и что будет трогать людские сердца не по причине важности произведённого поворота в мировоззрении современников, а из каких-то других соображений. Поэтому желательно иметь какой-нибудь зрительный образ, чтобы всё-таки увидеть изменения, начатые творчеством Петрарки, и которые, постепенно развиваясь, приобрели материальные формы. Хорошим примером могут служить триумфальные колесницы на всевозможных европейских зданиях. Естественно, они имеют древнеримское происхождение, но их не было в Средние века и они появились после необычайно популярных стихов Петрарки под названием «Триумфы». Петрарка создал цикл поэм, связав их с именем Лауры. Поэмы называются «Триумф Любови», «Триумф Целомудрия», «Триумф Смерти», «Триумф Славы», «Триумф Времени» и «Триумф Вечности». Петрарка писал их всю жизнь. Первым был написан «Триумф Любви» (или «Триумф Купидона»). Возрождая древнеримскую традицию, Петрарка изобразил в поэме торжественное шествие Купидона. Четвёрка белых коней везёт колесницу победителя Купидона, а за колесницей шествуют пленники в цепях. Среди пленников Купидона – Цезарь, Эней, Парис и Елена, Паоло и Франческа, Венера и Юпитер, а также библейские герои Давид и Самсон. Позднее Петрарка дописал к первой поэме четвёртую главу и добавил в качестве пленников Данте, Чино да Пистойя и своих друзей. Заканчивая первую поэму, он практически одновременно начал следующую, в которой описал победу Лауры над Купидоном – «Триумф Целомудрия». После эпидемии чумы, унёсшей множество друзей, в том числе Лауру, Петрарка написал «Триумф Смерти», в которой описал победу смерти над целомудрием. За ней последовала поэма «Триумф Славы», победа Славы над Смертью, далее поэму о Времени, побеждающем Славу. В последней поэме Вечность побеждает Время.

«Триумфы» Петрарки захватили воображение художников. Появилось множество гравюр и рисунков с триумфами различного рода, не говоря о более поздних скульптурных группах, украсивших дворцы Европы. Вообще Петрарка заставил обратиться к совершенно иным образам, как в литературе, так и в искусстве. Сейчас мало кто знает, что Петрарка написал первую ренессансную комедию «Филология». Позднее она была потеряна, что очень жаль, так как не хватает существенной черты в построении характера Петрарки – его отношения к юмору. Петрарка был первым, кто возродил жанр биографий великих людей. Вместо описаний подвигов святых он написал цикл биографий римских, греческих и ветхозаветных героев «О знаменитых мужах» (De viris illustribus).

Самое существенное изменение тематики в литературе XIV века, во многом благодаря размышлениям в произведениях Петрарки, произошло в отношении к земной жизни. Несколько столетий для людей смыслом существования была подготовка к жизни после смерти, а самой важной задачей – спасение души. Петрарка не отрицал ни одного пункта католической доктрины. Его работы на религиозные темы доказывают, что его взгляды не отличались от традиционных взглядов католиков. Не следует недооценивать влияние религиозных работ Петрарки на его современников и следующие поколения. Портрет Петрарки (как и портрет Данте) в Студиоле Монтефельтро висел в нижнем ряду, где располагались портреты религиозных деятелей. Верхний ряд занимали язычники и люди светских профессий. Однако во всех работах Петрарки, в том числе и религиозных, понятие «прекрасного» отличается от мистических озарений. Возможно, восприятие поэта было обострено чумой. Он, как и языческие авторы, ценил наслаждение жизнью. Ему нравилась изящная словесность, и он находил удовольствие в светской литературе. Петрарка был первым, кто сформулировал идею античности как источника для подражания. История человечества для Петрарки была не непрерывная победа христианства над язычниками и еретиками, а разделёна на два периода – расцвет цивилизации во времена Древнего Рима и последующий мрак, упадок, тянущийся до времени Петрарки. Он называл Средневековье эпохой «господства варваров», эпохой порчи латинского языка и забвения античной культуры. Насколько Петрарка прав – оставляем в стороне. Своё несогласие с оценкой «тёмных веков» медиевисты высказали давно. Но благодаря творчеству Петрарки писатели от размышлений о смерти перешли к размышлениям о жизни, по крайней мере, считая их столь же стоящими.

Сам Петрарка объяснял своё увлечение прошлым желанием ускользнуть от своего собственного времени, которое он не любил. Естественно, он не мог не видеть, что его прославление античности противоречит христианскому подходу к истории, и его тревожило собственное увлечение языческой литературой. Во многих произведениях он проверял свои мысли на совместимость с христианской доктриной, «Моя тайна» – самый яркий тому пример. И всё-таки Петрарка не находил успокоения в современной ему религиозной практике.

Большую часть своих работ Петрарка писал на латинском языке. Исключение составляют лирические стихи и поэмы «Триумфы», написанные по-итальянски.

Латинские творения Петрарки чрезвычайно разнообразны по стилю и содержанию, среди них философские, исторические, религиозные трактаты, все его письма и огромная поэма «Африка». Петрарка написал ее, сознательно подражая Вергилию. «Африка» посвящена Второй Пунической войне, главные герои поэмы – Ганнибал и Сципион Африканский.

Идея возродить язык Цицерона стала частью большой мечты, вспыхнувшей в Италии, – возродить величие Рима. В понятие «величие Рима» входило и мировое господство. Это был один из существенных двигателей итальянского Ренессанса.

Всю свою жизнь Петрарка читал и изучал латинских авторов. Он коллекционировал манускрипты, копировал, а также писал к ним комментарии.

Петрарка открыл новый мир. Ему принадлежит первое издание монументальной работы Ливия «История Рима от основания города» (Ab urbe condita libri). На то время были известны первая, третья и четвёртая декады. Они сохранились в разрозненном виде, причём четвёртая декада была мало известна. Тексты книг были повреждены. Петрарка приобрёл несколько манускриптов, собрал их в единое целое, аккуратно переписал, заполняя лакуны из разных манускриптов, сделал аннотации и переплёл в единый том. В настоящий момент экземпляр Петрарки хранится в Британском музее. Петрарка явился зачинателем изучения античности.

Отдельная сторона творчества Петрарки – его письма. В большой степени подражая Цицерону и Сенеке, Петрарка возродил светское эпистолярное искусство. Письма друзьям и знакомым составляют большую долю его литературного наследства. Ещё Петрарка любил писать усопшим знаменитостям. Остались его письма Цицерону, Сенеке, Квинтилиану, Титу Ливию и другим. Горацию и Вергилию Петрарка сочинял послания в стихах. Зная любовь Петрарки писать великим людям прошлого, кто-то из его друзей прислал письмо, написанное от имени духа Гомера. Франческо Петрарка со всей серьёзностью написал ответ Гомеру, извиняясь, что не может ответить по-гречески.

Любовь к древности сочеталось у Петрарки с признанием тщетности усилий изменить окружающую действительность. В конце жизни Петрарка написал произведение, обращенное к будущим читателям. Оно называется «Книга без имён» (Liber sine nomine) и состоит из 19 писем. Такую книгу сейчас назвали бы диссидентской. Петрарка изъял из своей многотомной переписки 19 писем и подготовил их к отдельной публикации с указанием обнародовать только после его смерти. Он убрал из писем все имена, чтобы публикация писем не могла повредить адресатам. В книге нет имен не только адресатов, но и никого из современников. Нет имён пап или кардиналов, которых он критикует. Нет имени Колы ди Риенцо, хотя три письма, так или иначе, к нему относятся.

Это действительно книга без имён. Она посвящена обличению нравов Авиньона, «нового Вавилона» и надежде на возрождение Рима как духовного центра христианской цивилизации.

В шестом письме находится знаменитая фраза Петрарки: «Тебе, Будущее, тебе одному предстоит быть судьёй, если только так не случится, что ты будешь наполнено злом собственных дней и тебе будет не до наших преступлений».

Petrarch’s Book without a Name (A translation of the Liber sine nomine by N. P. Zacour), Toronto, The Pontifical Institute of Mediaeval Studies, 1973.

Potter M. A. Four Essays. Cambridge Mass., 1917.

Ursmer Berlière. Un ami de Pétrarque: Louis Sanctus de Beeringen. Rome, Institut historique belge, 1905.

Wilkins E. H. Life of Petrarch. Chicago, University of Chicago Press, 1961

Wilkins E. H. Studies in the life and works of Petrarch. Cambridge, Mass., Mediaeval Academy of America, 1955.

Бартоло Сассоферрато

«Поэтому очевидно, что все ассоциации стремятся к тому или иному благу, причём больше других и к высшему из всех благ стремится та ассоциация, которая является наиболее важной и обнимает собой все остальные ассоциации. Эту ассоциацию мы называем государством, и она является “политической”».

Аристотель «Политика» I 1.

Надпись под портретом свидетельствует, что на нём изображён Бартоло Сентинати [Рис. 38]. Если заняться поисками по различным энциклопедиям информации о человеке с таким именем, то эти поиски, вероятнее всего, окажутся безуспешными.

Когда-то, ещё при римлянах, название Сентинати принадлежало маленькому итальянскому городку. В XV столетии папа Пий II подарил его правителю Урбино Федерико Монтефельтро. К тому времени город уже давно был переименован в Сассоферрато. То, что для нас выглядит фамилией, чаще всего означало место рождения и поэтому возникает вопрос, не изображён ли на портрете знаменитый юрист XIV века Бартоло Сассоферрато? Во времена Возрождения любили переделывать фамилии на латинский лад. Например, астронома Иоганна Мюллера фон Кенигсберг, называли Иоганн Региомонтанус. И Кенигсберг, и Региомонтанус означают одно и то же – «королевская гора», только в первом случае это перевод с немецкого языка, а во втором с латинского. Старое римское название города Сентинати могли приписать Бартоло «для красоты».

Фотографий в те времена не было, и предположение могло остаться только догадкой. Однако в одном старинном венецианском издании трактата Бартоло Сассоферрато есть портрет автора, и этот портрет – гравюра с картины из библиотеки Монтефельтро.

Бартоло Сассоферрато был самым знаменитым средневековым юристом, и в галерее Монтефельтро его портрет висел рядом с портретом Солона. Появление портрета юриста среди изображений выдающихся деятелей объясняется не только желанием Монтефельтро прославить своего земляка. В XV веке профессия юриста считалась одной из самых уважаемых среди светских профессий. Слава Бартоло Сассоферрато была европейской, и среди его покровителей был император Карл IV.

Есть такое ни к чему не обязывающее объяснение – «в силу исторических причин». Именно в силу исторических причин в Европе существовало особое отношение к праву. В средневековой Европе произошло раздвоение власти на светскую и церковную, которые можно условно назвать имперской властью и властью папы римского. Не вдаваясь в подробности, отметим только, что при таком положении вещей понятие «преступник» не совпадает с понятием «грешник», что позволяет уточнять законы. Средневековые юристы понимали «справедливость» как искусство в высоком значении слова и постоянно изучали и совершенствовали законодательство. Почтительное отношение к законодательству определило высокую юридическую культуру в Европе.

Античность оставила в наследство Средним векам понятие государства – res publica. Первоначальное значение res publica – общая собственность, общее дело, в отличие от res private – частная собственность. В Древнем Риме существовали механизмы, регулировавшие отношения отдельных граждан с государством, то есть вопросы частной и общей собственности. Существовала также чрезвычайно суровая система наказаний за уголовные преступления. Однако следует заметить, что юридические отношения во времена Римской республики и Римской империи, например, времён императора Августа, не совпадали (причём сильно не совпадали) с тем, что в настоящее время называется римским правом и которое до сих пор изучают на юридических факультетах. Право, вошедшее в историю под названием «римское право», большей частью было создано в Византии, и его правильнее было бы называть византийским правом. Законы именуются «римскими», потому что так их называли византийцы. В первой половине VI века по приказу византийского императора Юстиниана с целью упорядочения законодательства империи были изданы работы по юриспруденции, такие как Corpus iuris civilis и ряд других сборников. На тот момент христианство уже было государственной религией и сборники Юстиниана содержат много положений, касающихся прав христианской церкви, епископов, борьбы с ересью и тому подобных вопросов.

После нашествия варваров на территории западной части империи возникли совершенно новые государства и римским правом в Европе перестали пользоваться. Надзор за соблюдением справедливости вёлся по иным законам.

В Средние века закон считали выражением воли не только правителя, но и объединённой воли людей – города, деревни, гильдии и так далее. Жизнь различных сообществ людей подчинялась традициям и привычкам. Привычное право – есть такой исторический термин, относящийся к средневековому законодательству.

В Европе постепенно сложилось ещё и церковное, или, как его называли, каноническое право. В него входили законы, относящиеся к вероучению, устройству церкви, дисциплины и религиозной жизни христиан. Формально канонические законы опирались на учение Христа и деяния апостолов.

В XII веке появился полный текст кодекса Юстиниана Corpus iuris civilis. Как и когда точно был открыт кодекс Юстиниана, или он никогда и не исчезал, не имеет большого значения. Главное, к нему возобновился интерес как светских, так и церковных властей. Юридические законы, касающиеся власти папы и построения своего рода монархии с папой во главе, разрабатывались с оглядкой на римские законы.

Не меньшую заинтересованность в кодексе Юстиниана проявили императоры Священной Римской империи. В XII веке «юридическое освобождение» от власти папы затеял император Фредерик I Барбаросса. Он решил воспользоваться римскими законами в организации управления империи, так как римские законы по своей сути были законами для империи. К тому же в одном из законов кодекса Юстиниана утверждалось, что император является властителем всего мира. В кодексе Юстиниана власть церкви, хотя и признавалась от Бога, реально зависела от власти императора. В кодексе содержалось ещё одно важное утверждение, а именно признание единой имперской власти для всех подданных, а значит, не признавались автономии городов. Немаловажным было также утверждение, что принятие римского права равносильно принятию власти императора. То, что Фридрих I Барбаросса царствовал в XII веке, а законы, составлявшие кодекс византийского императора, создавались в VI веке, на время оставили без внимания.

В 1158 году Фридрих I пригласил к себе экспертов-юристов. Их имена – Булгарус, Мартинус, Якоро и Хьюго. Юристы высказались о правах империи и доказали, что римское право является единственно справедливым законодательством. Воля императора есть закон, и только император может устанавливать новые законы. Правда, Мартинус возразил по отдельным пунктам и в результате остался без подарка императора – без коня.

Фридрих I издал указ о протекции и финансировании юридической школы в Болонье. В 1158 году школа в Болонье получила официальный статус университета. Под эгидой императора университет в Болонье просуществовал недолго. Итальянские городские коммуны боролись за свою независимость, и немецкий император вызывал у них раздражение. Очередной вооруженный конфликт между двумя сторонами в 1176 году закончился поражением императора (битва при Леньяно). Однако правители Болоньи уже оценили важность деятельности юристов, и университет, благополучно пережив политические бури, перешёл в ведение коммуны Болоньи. Городские власти Болоньи обязались защищать учителей и студентов, при условии, что те поклянутся не преподавать нигде, кроме своего города.

Трудно наложить запрет на обучение и преподавание, если есть к тому стремление. Ряд городов устроили свои университеты. Возрос интерес к гражданскому праву, то есть законам, регулирующим имущественные и связанные с ним неимущественные отношения подданных с властью, а также подданных между собой. Изучение гражданского права получило широкое распространение и во многом сводилось к изучению римского права. Именно часть кодекса Юстиниана, в которую входили законы, ограничивающие верховную власть, в дальнейшем послужила первоначальной основой для разработки законов о суверенности различных субъектов, как то: городов, возникших государств и отдельных граждан.

Некоторое время сторонники канонического и сторонники гражданского права сильно конфликтовали друг с другом. Папа Григорий IX в 1229 году запретил изучение римского права в Париже, дабы не сводить клириков с пути следования церкви. Позднее открытое противостояние прекратилось, но приходилось всё ещё доказывать необходимость и полезность изучения гражданского права.

Средневековые юристы поступали с кодексом Юстиниана так же, как с работами отцов церкви – они его комментировали, то есть объясняли значения непонятных выражений и переводили тёмные места. Уточнения и разъяснения делали прямо по тексту латинских документов времён Юстиниана и помещали либо на полях, либо между строк. Такие комментарии назывались глоссами, а юристов, работавших с текстами, глоссаторами. Перед глоссаторами стояла задача восстановить тексты законодательных книг Юстиниана. За шестьсот лет жизнь изменилась, и глоссаторы постоянно натыкались на несоответствия с современной им действительностью, тем не менее, они очень неохотно шли на критику римских законов и тем более на их изменение.

Последним выдающимся глоссатором был Франческо Аккурций (Accursius). Около 1250 года он собрал в единый сборник все глоссы, сделанные по тексту Кодекса Юстиниана и других римских работ. В сборнике оказалось около ста тысяч глосс. Сборник назвали «Большой глоссой» (Glossa Magna). Его считали наиболее авторитетным руководством по римскому праву. Создание «Большой глоссы» пришлось на конец правления Фридриха II.

Военное противостояние папы с императором Фридрихом II закончилось уничтожением династии Гогенштауфенов и переселением пап в Авиньон. В Италии, оставшейся без прямого присмотра, возникли образования со всевозможными формами правления – самоуправляемые города, герцогства, королевства.

Идея всемирной империи продолжала жить, хотя термин «всемирная» в Европе в первую очередь понимали как «христианско-католическая». Всемирная империя предполагала вассальную зависимость итальянских городов от императора, положение, которое итальянские города отказывались признавать. Отсутствие законов для реальной империи, то есть Священной Римской империи, и отсутствие законов, регулировавших отношения разнообразных государственных образований в Европе, породили если не юридический кризис, то юридический голод.

В XIII веке благодаря усилиям доминиканцев в Европе появился трактат Аристотеля «Политика». Виллем из Мёрбеке его перевёл, а Фома Аквинский и Альберт Великий прокомментировали. В работе Аристотеля изложены вопросы, относящиеся к полису, то есть к городу. В отличие от христианских мыслителей Аристотель не начинал свои рассуждения с концепции фундаментальной греховности всех людей. Он свободно обсуждал различные греческие конституции и рассматривал, к каким последствиям приводят те или иные формулировки законов. Из работы Аристотеля следовала возможность «конструирования» и «улучшения» политических систем. Трактат Аристотеля дал импульс к совершенно новым идеям. Юристы стали обсуждать понятие «государства» как естественную организацию людей, а не как нечто противоположное Граду Божьему.

В XIV веке работали постглоссаторы. Они продолжили комментирование римских законов, но в своих комментариях предлагали формулировки законов, более подходящие для практического применения. Известный постглоссатор Балдус Убалдис (Baldus de Ubaldis) писал:

«Какое для нас имеет значение, что Цезарь или Помпей правили более справедливо? Никакого. Потому что это наши предки, а не мы жили при Цезаре. Так что давайте разберемся с нашими жизнями. Не следует дотошно изучать корни, ибо человек не в силах познать причину всех Божьих дел. Время даёт нам жизнь, оно же даёт нам законы».

Балдус Убалдис был учеником Бартоло Сассоферрато и считал своего учителя выдающимся человеком. Бартоло Сассоферрато можно считать наиболее выдающимся из постглоссаторов. Он посвятил свою жизнь созданию жизнеспособной и справедливой системы законов. Его комментарии к кодексу Юстиниана признавались столь же значимыми, как и сам кодекс.

Бартоло Секко Бонакурси родился в 1314 году в городке Сассоферрато. В возрасте 13–14 лет он отправился в университет Перуджи изучать гражданское право. Бартоло был младшим современником Петрарки. Оба деятеля были чрезвычайно знаменитыми, но их жизненные пути не касались друг друга, хотя начала карьер обладают некоторым сходством.

Первым учителем Петрарки и Бартоло считается Чино да Пистойа (1270–1336) знаменитый юрист и знаменитый поэт. (Именно с ним Данте обменивался сонетами.) Как поэт Чино да Пистойа сильно повлиял на творчество Петрарки, и в настоящее время историки литературы обсуждают, встречались ли лично знаменитые итальянские поэты и был ли Петрарка реальным учеником Чино (то есть, платил ли ему деньги за обучение). Когда Чино умер, Петрарка посвятил ему сонет «Piangete, donne, et con voi pianga Amore»:

Рыдайте, дамы. Пусть Амур заплачет.

Влюбленные, последний пробил час

Того, кто на земле прославил вас,

Кто сам любил и знал, что это значит …

(Пер. Е. М. Солоновича.)

Про Бартоло достоверно известно, что он учился у Чино да Пистойа. В Перудже под его руководством Бартоло изучал право. Юрист Бартоло был обязан юристу Чино своим практическим подходом к изучению текстов по римскому законодательству. Чино одним из первых стал «приспосабливать» римское право к местным законам. После обучения в Перудже Бартоло, так же как и Петрарка за несколько лет до него, отправился в столицу юристов Болонью. На этом сходство биографий закончилось. Известно, что Петрарка бросил юриспруденцию и удрал из Болоньи при первой же возможности. Бартоло после учёбы в университете приступил к написанию диссертации. Защита состоялась 10 ноября 1334 года. Бартоло получил кольцо, книгу и головной убор юриста (biretta), в котором он изображён на портрете. После защиты диссертации Бартоло провёл некоторое время в одиночестве в монастыре Святого Виктора вблизи Пизы, где скрывался от чумы.

В 1338 году папа Бенедикт XII, третий авиньонский понтифик, по каким-то причинам наложил интердикт на Болонью, и большое число студентов перебралось в Пизу. Некоторое время Бартоло преподавал в Пизе. В 1343 году он переселился в Перуджу, где прожил всю оставшуюся жизнь. Основные работы Бартоло связаны с деятельностью в Перудже.

Бартоло работал и с каноническим, и гражданским правом, потому что в мирских вопросах каноническое право было основополагающим на территории земель, принадлежащих церкви. В вопросах, относящихся к католической церкви, каноническое право применялось везде.

В 1348 году нормальная жизнь в Перудже прервалась из-за очередной вспышки чумы. Власти приостановили лекции в университете, и все, кто мог, покинули город. Чума началась в апреле, а к августу в городе и окрестностях насчитывали около 100000 жертв. Бартоло пишет, что власти закрыли суды и упростили формальности с оформлением завещаний. К осени чума ослабла, и город вернулся к нормальной жизни.

В 1348 году Бартоло получил гражданство города Перуджа. В городе существовал закон, сейчас выглядящий странно – жителям Перуджи запрещалось преподавать в собственном университете, то есть получать зарплату от городских властей. Городские власти Перуджи чрезвычайно ценили Бартоло и сделали для него исключение. Бартоло продолжил преподавание после получения гражданства и тем самым «умножил славу Перуджи».

Бартоло всячески защищал гражданское право. Он писал, что как медицина без философии vidua, так и каноническое право без гражданского права vidua et imperfecta scientia. (Vidua – незамужняя женщина, то есть женщина ещё не исполнившая своего предназначения. Imperfecta scientia – несовершенная наука.) Бартоло сравнивал гражданское право с «библейским камнем, от которого отказались строители, но которое впоследствии стало краеугольным камнем». Он упрекал городские власти Перуджи, за то, что юристам было запрещено участвовать в городском управлении, в то время как во времена их предков юристы были самыми важными членами правительства. Он сожалел, что в римской курии и в церквях священникам запретили изучать гражданское право; без него, по убеждению Бартоло, не может быть справедливости в церковных судах.

Римское право, изложенное в кодексе Юстиниана, требовало осмысления и доработки. Бартоло ввёл ряд существенных изменений в трактовку римских законов. Например, ему удалось доказать, что применение римского права не означает подчинение власти императора. В будущем это позволило разным государствам применять римское право независимо от своих отношений со Священной Римской империей.

Ещё одно запутанное утверждение касалось происхождения и обоснования власти императора. В одном из законов кодекса Юстиниана сказано, что власть императора от Бога. По другому закону власть императора была навеки ему вручена римскими гражданами, поэтому римские граждане избирают императора через своих представителей – Сенат. А кто является римскими гражданами? Все жители империи или только жители города Рима? Любая юридическая неоднозначность может породить конфликт.

Несмотря на то, что сердце Бартоло принадлежало Италии, он, будучи юристом, понимал бессмысленность утверждения, что императора должны избирать жители Рима. Никто, кроме, возможно, жителей Рима, не подчинится такому закону. Таким же нереальным представлялось положение, по которому любой подданный «всемирной» империи напрямую подчинялся только императору. Местные правители ни за что не отдали бы свою власть. Как Бартоло выпутался из трудной ситуации, признав, с одной стороны, что власть императора простирается на весь мир (и заявил, что иная точка зрения является ересью), а с другой стороны, сумел обосновать независимость местных властей, посвящено множество научных статей. Его знаменитое «Город сам себе господин» вошло в поговорку ещё при его жизни. Впоследствии аргументация Бартоло легла в основу признания независимости государств.

Бартоло обосновал независимость правления и городов и королевств, в том числе и от власти папы римского, что было очень существенным, хотя в явном виде он нигде такого не говорит. Бартоло проживал и работал в Перудже, городе, входившем в состав папских земель, и в своих формулировках с необходимостью оглядывался на мнение руководства католической церкви. Однако недаром император Священной Римской империи Карл IV уважал мнение Бартоло и при составлении Золотой буллы воспользовался положениями, развитыми Бартоло и другими итальянскими юристами.

Четырнадцатый век был богат политическими коллизиями, приводившими к пересмотру взглядов на законы и право. В начале века противостояние французского короля Филиппа IV с папой Бонифацием VIII разрушило миф о непоколебимости главенства папы. В 1312 году в абсолютистском образе главы католической церкви появилась новая трещина. Император Генрих VII практически разорвал свои отношения с папой, и, если бы не его смерть, неизвестно, чем бы кончилась борьба Генриха VII с Климентом V.

Вопрос о власти императора и папы обсуждали теологи, философы, писатели. Опасность впасть в немилость к одной из двух сторон не останавливало людей от раздумья по данному поводу, а главное – не останавливало от изложения своих мыслей на бумаге. В Европе появилась целая серия политических трактатов, обсуждающих главенство папы и императора. Сторонники неограниченной власти папы отталкивались в своих убеждениях от идеи иерархической структуры всего на свете, обеспечивающей, по их мнению, единство и порядок. В иерархии всё распределено – выше, ниже, лучше, хуже. Существует божественный порядок, в том смысле, что всё определено и контролируется Богом. Человеческие законы подчинены божественным законам. Что выше, что ниже решается теологией. Все люди должны подчиняться наместнику Бога на земле. Решение папы совпадает с решением Бога по любому вопросу.

Пока политика мыслилась подчинённой божественной иерархии, а теология рассматривалась выше любой человеческой деятельности, власть папы признавалась выше любой светской власти.

В реальности порядок и единство христианского мира оказывались мифом. Даже не рассматривая бесконечную борьбу с ересью, противостояние мирского населения со служителями церкви было обычным делом. Хроники тех дней зафиксировали многочисленные протесты по поводу преступлений священнослужителей, остававшихся безнаказанными, так как епископы закрывали глаза на преступления местных священников. Неподчинение священников светским властям и зависимость светской части населения от жёсткого правления церкви (вспомним инквизицию) порождали в обществе напряжение.

Данте одним из первых публично заявил об идее всемирной империи и власти императора, независимой от власти церкви. Его трактат «Монархия» являлся, по сути, манифестом гибеллинов. Причиной всех несчастий и источником беспорядков Данте назвал алчность. Если кто-то присвоил себе то, что ему не принадлежит, как это сделал папа Сильвестр, приняв дар Константина, «жди беды». Император, по мысли Данте, владея всем и не нуждаясь ни в чём, сможет осуществить справедливость. Но движимый логикой божественной иерархии, в которую он свято верил, Данте заканчивает «Монархию» признанием высшего авторитета церкви:

«Мне кажется, что я уже достиг поставленной цели. Ибо раскрыта истина вопроса, – необходима ли должность монарха для благосостояния мира; раскрыта истина и того вопроса – по праву ли стяжал народ римский власть империи; равно и того, последнего вопроса, – зависит ли власть монарха непосредственно от Бога или от кого другого. Истину этого последнего вопроса не следует понимать столь строго, будто римский император ни в чем не зависит от римского первосвященника, коль скоро помянутое смертное счастье в каком-то смысле сообразуется со счастьем бессмертных. Итак, пусть цезарь окажет Петру уважение, проявляемое первородным сыном к отцу своему, дабы, озаренный светом отчей славы, тем доблестнее разливал он лучи по всему кругу земному, над которым получил он власть единственно от того, кто в руках своих держит все духовное и мирское».

Можно спорить, что именно имел в виду Данте и насколько он сам отошёл от идеи единовластия императора, ясно одно, модели Данте не хватало равновесия.

В 1314 году германские выборщики избирали будущего императора. Претендентов было двое: Людовик Баварский из баварского семейства Виттельсбахов и Фридрих Красивый, из австрийского семейства Габсбургов. Хотя большинство выборщиков высказались за избрание императором Людовика, оба претендента короновались. Последовала гражданская война. В 1322 году Людовик победил и захватил в плен Фридриха Красивого. Политическое влияние Людовика вскоре распространилось на Италию, и папа Иоанн XXII потребовал от Людовика отречения от императорской короны, а в 1324 году отлучил его от церкви.

Бартоло начал учиться в университете, когда Людовик Баварский вторгся в Италию. В январе 1328 года Людовик Баварский торжественно въехал в Рим. Знаменательно, что его коронация была организована от представителей римского народа, а не от церкви. Нарушение старого обычая, то есть возложение короны руками папы, вызвало наибольшее возмущение церковных властей. Людовика обвиняли в осквернении церемонии коронации.

Одним из сопровождающих Людовика Баварского был профессор Парижского университета Марсилий Падуанский. За четыре года до коронации в 1324 году Марсилий Падуанский анонимно опубликовал книгу «Защитник мира» (Defensor pacis). В ней он, по его словам, попытался преодолеть «извращенное и пагубное для человечества мнение», будто папа римский обладает неограниченной властью. Когда в 1326 году авторство книги было раскрыто, ему пришлось бежать из Парижа. Он перебрался в Германию и через короткое время стал ближайшим помощником Людовика Баварского.

По прибытии в Рим Людовик Баварский созвал церковный Собор, объявивший действовавшего папу Иоанна XXII еретиком. Собор избрал на его место францисканца Пьетро Райналдуччи, принявшего имя Николая V. Очень скоро затея с захватом власти в Италии провалилась. Поход против главного сторонника папы короля Неаполя Роберта окончился поражением. Людовик Баварский был вынужден вернуться в Германию. Вместе с ним в Германию вернулся Марсилий Падуанский. Пьетро Райналдуччи сдался папе Иоанну XXII и провёл остаток дней под домашним арестом в Авиньоне.

Краткий политический успех Марсилия Падуанского не идёт ни в какое сравнение с очень долгим и глубоким влиянием на умы европейцев его книги «Защитник мира». Декларативное осуждение какой бы то ни было власти, как и горячая критика, не могут быть действенными сами по себе. Влияние трактата оказалось столь длительным, потому что Марсилию удалось построить систему доказательств, разрушающую старые иерархические представления, и он смог предложить иную модель управления государством.

Позднее, когда папы или кардиналы ругали еретиков, а это происходило часто, они обвиняли их в заимствовании своих идей у Марсилия Падуанского. Такие обвинения звучали в адрес Виклифа, Яна Гуса, Лютера и многих других.

Католики называли труд Марсилия Падуанского «адской машиной», испортившей всё, что было хорошего в католичестве. Как и «Монархия» Данте, книга Марсилия Падуанского была внесена в список запрещённых книг. Со своей стороны работу Марсилия чрезвычайно ценили протестанты и пользовались многими его идеями.

Марсилий был убеждён, что:

«Устойчивым государственным строем бывает единственно такой, при котором осуществляется равенство в соответствии с достоинством и при котором каждый пользуется тем, что ему принадлежит»

«Защитник мира». Кн.5б 1325.

Марсилий Падуанский сформулировал идею равенства как «достаточное существование для всех». При этом он доказывал, что верховная власть должна быть одна и не должна принадлежать папе римскому. Ни о какой параллельности имперской власти и власти папы, как, при желании, можно было вычитать в «Монархии» Данте, у него речи не шло. Первоначальным толчком к размышлениям Марсилия послужил трактат Аристотеля «Политика», в первую очередь книга пятая, посвящённая вопросам революций, переворотам и дестабилизации государства.

Устойчивость государства и благополучие граждан – вот что интересовало Марсилия больше всего. Он был убежден, что духовная власть должна находиться под контролем светской власти. Марсилий привёл доводы, как, по его мнению, можно обойтись без верховной власти папы римского и почему это необходимо сделать. Причиной бесконечной гражданской войны Марсилий считал узурпацию католической церковью светской власти.

В вопросе организации церкви Марсилий исходил из старого римского закона «Что затрагивает всех, должно быть одобрено всеми». Так как свою власть церковь получает от людей, то высшую власть в церкви должен иметь церковный Собор, как представитель всех верующих. Решения Собора должны быть ограничены вопросами веры.

В 1324 году папа Иоанн XXII проклял Марсилия. Вопрос общецерковного Собора на тот момент был оставлен без внимания как несерьёзный.

В отличие от Марсилия Падуанского Бартоло Сассоферрато совершенно не желал рассматривать и не рассматривал вопрос о главенстве папы или императора. Он не проронил ни слова о борьбе папы Иоанна XXII с Людовиком Баварским. Последующая революция в Риме и злоключения Колы ди Риенцо также не отражены в его трудах. Однако Бартоло уделил большое внимание юридическому вопросу автономии, то есть независимости городов от вышестоящей власти, будь то императора или папы римского.

В разных странах отношения светских правителей с католической церковью складывались по-разному. (И с императором тоже по-разному.) В своих комментариях Бартоло в первую очередь рассматривал «итальянский вариант». Его интересовали городские коммуны как способ управления. Насколько они независимы от императора и от папы римского? Бартоло исходил из того, что законы должны отражать существующие условия и выражать реалии настоящего, а не ориентироваться на прошлые политические структуры.

Бартоло признавал, что монархия в идеале является лучшей формой правления. Однако любой идеал необходимо соизмерять с действительностью. Он был убеждён, что любой великой идее нельзя приносить в жертву справедливость. Необходимо рассматривать не абстрактные принципы, а как именно влияет та или иная форма правления на жизнь граждан. Он считал, что в зависимости от своего размера государство может быть трёх типов. Маленькие города должны иметьдемократическое правление, иначе их жителей задушат налогами. Городские коммуны де-факто существуют давно и тем самым заслужили право на самоуправление. На практике это означало, что необходимо признать права тех городов, которые де-факто не подчиняются императору. Города, которым принадлежат дополнительные территории, в качестве примера Бартоло приводил Венецию и Флоренцию, должны управляться аристократией. По мнению Бартоло, аристократия обладает необходимыми знаниями и способна осуществлять справедливое правление. К третьему типу относились большие государства, для которых лучше всего подходит монархическое правление. Бартоло считал, что монархия не должна быть наследственной: монарха должны избирать выборщики. Ибо сердца выборщиков в руках божьих. Иначе единства в стране не достигнуть.

В XIV веке де-факто существовали независимые государства Франция, Англия, Венеция, Дания, а самого понятия «государство» ещё не было. Вернее, его применяли исключительно к странам иноверцев. Всю Европу мыслили как христианскую «империю». В XIV веке Италия и Германия ещё не стали едиными государствами, а представляли конгломерат различных образований с совершенно разными системами правления: республики, тирании, королевства. Разнообразные территории, осуществлявшие светское правление, стремились освободиться от имперских и папских притязаний. Возникновение национальных государств требовало их юридического обоснования. Поэтому идеи Бартоло о независимости получили распространение.

Людовик Баварский умер в 1347 году. Под контролем папы Климента VI был избран император Карл IV. В 1354 году Карл IV пересёк Альпы без войск. В Риме один из кардиналов от имени папы возложил на него имперскую корону. Карл IV тут же покинул город, как и обещал когда-то папе римскому Клименту VI, умершему в декабре 1352 года. Следующий папа Иннокентий VI настороженно следил из Авиньона за передвижениями Карла IV. На обратном пути в Богемию император Карл IV принял делегации многих итальянских городов. Города откупались. Они дарили большие деньги императору, чтобы тот подтвердил их независимость. Делегацию города Перуджи возглавлял Бартоло Сассоферрато. Император Карл IV милостиво принял Бартоло и даровал ему и его семье различные привилегии. Знаменитый эпизод из жизни Бартоло относится к 1355 году.

Деньги, вывезенные из Италии, император потратил на благоустройство Богемии. Расцвет Чехии (Богемии) и её столицы Праги пришёлся на правление Карла IV.

Объём письменного наследия Бартоло Сассоферрато составляет несколько миллионов слов, добавим латинских слов, и потому представляет значительную трудность для изучения работ итальянского юриста. Комментарии Бартоло к кодексу Юстиниана собраны в лекции, посвящённые как общим вопросам, так и специальным разборам отдельных законов или частей законов. Мнение Бартоло по вопросам законодательства не оспаривалось никем, ни преподавателями университетов, ни судьями. Произведения Бартоло далеки от изящных опусов времён Ренессанса. Эстетика его не занимала. Позднее знаменитый гуманист Лоренцо Валла называл его латынь варварской (за столь вольное суждение о стиле знаменитого юриста знаменитого гуманиста Валлу в юности выгнали из университета).

Сохранилось очень немного сведений личного характера о жизни Бартоло. Известно, что он был женат и у него было четыре дочери. Известно также, что он любил математику и хорошо знал геометрию Евклида. На момент смерти библиотека Бартоло состояла из 54 книг, из них тридцать были по юриспруденции, а остальные по теологии, философии и религии. По тем временам это была хорошая библиотека. Мода на большие библиотеки пришла позже. Обладание большим количеством книг вовсе не рассматривалось необходимым.

Бартоло умер в 1357 году в Перудже и был похоронен в церкви Святого Франциска. Ему было всего 43 года. Возможно, Бартоло умер от чумы. На великолепном надгробном монументе несколько шокирующая надпись: Ossa Bartoli, что в переводе означает «Кости Бартоло».

Gewirth A. Marsilius of Padua and Medieval Political Philosophy. Vol I, New York, Columbia University Press, 1951.

Ullmann W. Law and Politics in the Middle Ages. Ithaca, New York, Cornell University Press, 1975.

Woolf C. N. S. Bartolus of Sassoferrato. His Position in the History of Medieval Political Thought. Cambridge: [s.n.], 1913.

Витторино да Фельтре

Virtutis laus omnis in actione consistit.

Суть добродетели проявляется в деятельности.

Цицерон «Об обязанностях» I, 19,7.

Кого из своих современников следует считать великими людьми, Федерико Монтефельтро решал, основываясь на личных предпочтениях. Например, не все папы римские, с которыми ему пришлось встречаться, были представлены в его библиотеке. В Студиоле висели портреты Пия II и Сикста IV, но не было изображений Евгения IV и Николая V. Отсутствовали Каликст III и Павел II, зато висел портрет греческого кардинала Виссариона. С Пием II, Сикстом IV и кардиналом Виссарионом Федерико Монтефельтро связывали деловые и дружеские отношения. Портреты в библиотеке подтверждали дружбу герцога с «сильными мира сего» и тем самым указывали на высокий статус самого Федерико.

Витторино да Фельтре [Рис. 20] в «сильные мира» не годился, и наличие его портрета в библиотеке свидетельствует о нетривиальном характере Федерико Монтефельтро. Витторино да Фельтре не был богатым человеком, отличался скромностью и трудолюбием. Когда он умер, оставшихся после него денег едва хватило на похороны. Он работал педагогом и создал одну из лучших светских школ в Европе. Престиж школы был столь велик, что Федерико, учившийся в ней в течение двух лет, счёл важным поместить портрет своего учителя среди изображений великих людей. По своему духу портрет Витторино да Фельтре самый ренессансный. По нему можно судить, как высоко в Италии XV столетия стали ценить образованного человека.

В Средние века молодые люди учились в монастырских школах, коммунальных школах, то есть в школах, которые содержали городские власти, церковных школах при соборах и в университетах. Преподаванием занимались также независимые учителя, которые либо открывали школу в собственных домах, либо, наоборот, жили в домах богатых учеников. Церковных школ, где мирянам излагали основы христианского учения, было мало. Папа Евгений IV попытался оживить школы при соборах, но в целом общество оставалось разделённым на два лагеря – церковников и мирян, и разделение начиналось со школьной скамьи.

В университетах преподавали теологию, право и натурфилософию, по большей части сводившуюся к медицине. Молодым людям, поступающим в университет или избравшим поприще священнослужителей, необходимо было окончить латинскую школу. Часть коммунальных школ были как раз латинскими. Городские власти также финансировали некоторое количество учебных заведений, так называемых школ абака, где преподавали начала счёта. Светские правители содержали при дворах школы фехтования, езды на лошадях и тому подобное. Они курировали военное дело. Если молодой человек из обеспеченной семьи не выбирал поприще священника, то его образование чаще всего заканчивалось изучением военного дела.

Новое отношение к обучению и образованию возникло в Италии вместе с распространением интереса к классической древности. Мотивы вовлечения в изучение античности у разных людей были разными. У одних оно объяснялось патриотическим желанием возрождения древней славы, у других эстетической реакцией на древние произведения литературы и искусства, у третьих – просто любознательностью учёных.

При многообразии причин общество в целом прореагировало на открытие собственной истории неким общим движением, направленным к прошлому. Тем более что в университетах уже давно изучение древних источников приносило плоды при изучении права, медицины и теологии. Настала очередь политики и, как следствие, педагогики. В Италии всё больше распространяется убеждение: чтобы служить обществу, необходимо объединить христианство с мудростью древних греков и древних римлян.

Надо заметить, что обращение светских деятелей к работам знаменитых теологов было таким же новым делом, как и изучение ими античных трактатов. Флорентийский книготорговец Веспасиано Бистиччи в своих мемуарах особо подчёркивал, что Федерико Монтефельтро знал Библию, работы Фомы Аквинского, Дунса Скота и труды ранних отцов церкви. На портрете Юстуса Гентского герцог изображён с книгой Григория Великого в руках [Рис.1]. В начале XV столетия католическая церковь как институт находилась в глубоком кризисе. Первыми преобразователями педагогики выступило поколение, детство и юность которого, пришлось на Великую схизму. Обращение к ранней христианской классике частично объяснялось поисками новых путей взаимодействия светского общества с церковью, налагавшей жёсткие рамки на поведение людей.

Те из учителей, кто увлекся античным прошлым, провозгласили целью обучения воспитание гражданина. По их мнению, гражданин, как это было в Древнем Риме, должен знать ораторское искусство, литературу, древние языки, историю. Эти предметы не были включены в программы университетов и церковных школ. И даже те предметы, которые преподавали в прежних учебных заведениях, учителя нового типа пересматривали решительным образом. Например, в латинских школах обучали латинскому языку. Но итальянцам понадобился иной латинский язык, не язык схоластов, а язык Вергилия. Они мечтали писать «как Цицерон». Итальянцы даже на некоторое время пренебрегли родным языком и ряд произведений, написанных на итальянском языке, в том числе и «Божественную Комедию» Данте перевели на латинский язык.

Среди образованных людей появились желающие знать не только латинский, но и греческий язык. Частных учителей, преподававших древние языки, историю, грамматику, литературу, этику, стали называть гуманистами. Позднее термин приобрёл более широкое значение. Кроме разъяснений учебного материала и наблюдений за его усвоением, педагоги следили за «формированием морального облика» ученика. В круг своих обязанностей новые учителя включили нравственное воспитание, которое раньше было исключительно в ведении католической церкви. Престиж учителя вырос. Можно сравнить портреты Моисея и Витторино из Студиолы. Жест Витторино [Рис. 20] похож на жест Моисея [Рис. 14] (прямое повторение выглядело бы ересью).

Новые методы обучения и воспитания итальянцы искали у древних римлян и древних греков. Среди найденных ими источников для подражания одной из первых оказалась работа Плутарха «О воспитании детей». Однако самым значительным событием в истории педагогики XV века явилось открытие работы знаменитого оратора первого века Квинтилиана «Обучение оратора» (Institutio oratoria).

Честь открытия книги принадлежит писателю Поджо Браччолини, работавшему секретарём папы Иоанна XXIII на Соборе в Констанце. Так как папа Иоанн XXIII бежал из Констанцы и должность верховного понтифика оставалась некоторое время вакантной, у секретаря курии Поджо образовалось свободное время. Он занялся своим любимым делом – поиском старых манускриптов. Поджо наведывался в монастыри и делал копии с обнаруженных там латинских произведений. Благодаря его усилиям были вновь открыты работы Авсония, Валерия Флакка, комедии Плавта и многие другие. В одну из поездок Поджо Браччолини добрался до бенедиктинского монастыря Сант-Голл. В монастыре собрана (и до сих пор имеется) богатейшая библиотека. Однако Поджио сделал свою знаменитую находку не в библиотеке, а в монастырской темнице. Там он обнаружил манускрипт Квинтилиана «Обучение оратора», самое обширное из известных античных руководств по риторике. Поджо за два месяца скопировал манускрипт. В дальнейшем копии книги разошлись по его друзьям и знакомым, и далее по всей Европе.

Работа Квинтилиана сразу же привлекла к себе внимание. Тема книги оказалась гораздо шире её названия. Большая часть книги посвящена воспитанию подростков. В ней нет замысловатых теорий, она отличается точностью изложения, здравым смыслом и добрым отношением к ученикам. По сути книга «Обучение оратора» представляет сбалансированную программу обучения литературе и ораторскому искусству. При этом само ораторское искусство мыслится частью социальной системы, обслуживающей гражданское общество. Квинтилиан на два столетия стал главным авторитетом в педагогике.

Через пять лет, после находки Поджо, епископ Джерардо Ландриани в библиотеке собора города Лоди обнаружил ещё один древний трактат по педагогике: книгу Цицерона «Об ораторе». В XV веке, следуя примеру Петрарки, поисками работ Цицерона занимались многие любители античности.

В качестве учебника по риторике ценился трактат Ad Herennium, долго считавшийся работой Цицерона. Обычно ссылались на авторитет Иеронима, который полагал, что эту книгу написал Цицерон.

Книги Квинтилиана, Цицерона и Плутарха вместе с моральными трактатами Сенеки образовали корпус произведений античности, от которых отталкивались в своей деятельности учителя-гуманисты. Они были глубоко убеждены в практическом характере изучения классических работ. Знания приобретаются не для затворничества и погружения в интеллектуальные занятия как способ ухода от мира, а для активной деятельности человека. Педагоги-гуманисты сами были подвижниками и служили примером активных деятелей на пользу общества.

Один из самых знаменитых педагогов XV столетия Витторино деи Рамбольдини родился в Фельтре в 1378 году, умер в Мантуе в 1446 году. Он происходил из семьи небогатого нотариуса. Своим талантом и бесконечным трудолюбием Витторино добился положения в обществе сам.

После обучения в школе Витторино оставил родной город и перебрался в Падую. Второй по величине и значимости после университета Болоньи, университет Падуи процветал. Сказывалась близость Венеции, откуда приезжало большинство учеников и куда направлялось большинство выпускников. В 1405 году Падуя стала частью Венецианского государства и поставляла «интеллектуальный товар» для Венеции.

В Падуе учиться было непросто, в первую очередь из-за чрезвычайной дороговизны книг. Следуя обычной практике бедных студентов тех лет, Витторино, зарабатывая на учёбу в университете частными уроками. Изучив гуманитарные дисциплины и философию, Витторино решил освоить математику. В университетах того времени кафедр математики не было. Математику изучали только частным образом. Витторино столкнулся с трудностями финансового характера. Лучшим учителем математики считался Биаджио Пелакани из Пармы. Знаменитый философ, математик и астролог Биаджио Пелакани увлекался вопросами психологии, оптики, теорией перспективы и распространения света. Он получил докторскую степень в Павии, некоторое время прожил в Париже, позднее преподавал в Пьяченце, Болонье, Павии и Падуе. Биаджио Пелакани читал лекции, посвящённые работе Аристотеля «О душе». Он интерпретировал многие физические явления явно с материалистическим уклоном, и его объяснения не вписывалась ни в средневековую традицию, ни в религиозные догматы. Биаджио Пелакани получил прозвище «дьявольского доктора». Ему даже пришлось давать объяснения по поводу своих работ епископу Падуи. Правда, тот вполне удовлетворился заверениями Биаджио, что в его работах нет ни слова, подвергающего сомнению веру в Христа.

К Биаджио Пелакани и обратился за помощью молодой Витторино. Плата за уроки была высокая. Витторино предложил себя в качестве прислуги в доме Пелакани. (По легенде – мыл посуду в доме учителя.) Обучение у Биаджио продолжалось шесть месяцев. Скорее всего, Витторино выучил у Пелакани геометрию Евклида и алгебру. Астрология, которую преподавал Пелакани, оставила Витторино равнодушным.

Со временем Витторино нашёл себе нового учителя в лице Джакопо делла Торре да Форли, под руководством которого он освоил физику и астрономию.

Некоторое время Витторино работал вместе с Гуарино да Верона (1370–1460), не менее знаменитым педагогом, чем Витторино. В юношеские годы Гуарино да Верона в течение пяти лет изучал греческий язык в Константинополе. По возвращении в Италию, он открыл собственную школу. Витторино и Гуарино объединили усилия: Витторино учился греческому языку у Гуарино и одновременно обучал его риторике и грамматике латинского языка. Восемнадцать месяцев совместной работы сформировали дружеские отношения на всю жизнь. В 1418 году Гуарино женился и возвратился в свою родную Верону, где получил место профессора риторики.

С 1407 года в университете Падуи преподавал знаменитый филолог, переводчик и специалист по риторике Гаспарино Барцицца, идеи и методы которого Витторино во многом перенял. К сожалению, биографические сведения о Гаспарино Барцицца очень скудные. Судя по всему, он принимал участие в качестве помощника курии в деятельности Собора в Констанце. Известно, что некоторое время он работал секретарём антипапы Иоанна XXIII, затем папы Мартина V и составлял некоторые речи для одного из лидеров Собора кардинала Франческо Забареллы. Но присутствовал ли он физически на Соборе? Неизвестно, хотя вроде должен был.

Кроме чтения лекций в университете Барцицца занимался научной работой. Он расшифровывал и комментировал работы латинских авторов. Часть старых латинских манускриптов записана скорописью, и далеко не все могли их читать. В 1422 году, когда Барцицца перебрался в Милан, епископ Джерардо Ландриани именно ему переслал для расшифровки рукопись работы Цицерона «Об ораторе». Копию работы Цицерона, расшифрованную Барцицца, получил и Витторино.

В университете Падуи Барцицца преподавал риторику и грамматику, где эти предметы считались наименее значимыми курсами для изучения права и медицины. Новое отношение к красноречию и античной литературе Барцицца пропагандировал в так называемых неофициальных лекциях. Добровольцы могли получить разрешение от ректора университета на чтение лекции на довольно произвольную тему. Первыми распространителями нового подхода к обучению и переоценке античных текстов были как раз неофициальные лекторы. Среди них одним из самых первых был Барцицца. Он настаивал на том, что грамматику и риторику нужно изучать не старыми схоластическими методами, а основываясь на текстах латинских классиков. Для своих учеников Барцицца написал биографии Цицерона и Сенеки. Он комментировал «Письма к Луцилию» и переписку Сенеки с апостолом Павлом (считая её подлинной, и был убёждён, что под влиянием Павла Сенека тайно принял христианство).

Барцицца не был богатым человеком, и чтобы получить дополнительный доход, сдавал коллегам по работе и ученикам квартиры в своём доме. Среди его постояльцев оказался Витторино да Фельтре. В доме Гаспарино Барцицца Витторино познакомился с переводчиком с греческого языка Георгием Трапезундским.

Уроженец Крита греческий философ Георгий Трапезундский в юности переехал жить в Италию. Он в совершенстве изучил латинский язык, с успехом преподавал риторику и стал прекрасным переводчиком. Ему в наибольшей мере обязаны европейцы появлению переводов работ греческих авторов в пятнадцатом веке. Среди прочего он перевёл и прокомментировал «Альмагест» Птолемея. Георгий Трапезундский был известен своим трудным характером. Он умудрился поссориться со всеми гуманистами, с которыми ему пришлось встречаться и с кем он работал. Пожалуй, единственным исключением был Витторино да Фельтре. Георгий Трапезундский всегда с большой любовью отзывался о Витторино, считал его своим учителем латинского языка и посвятил ему несколько работ. В свою очередь Витторино учился у Георгия Трапезундского греческому языку. Позднее Витторино утверждал, что нельзя быть по-настоящему образованным человеком, не зная греческого языка.

Репутация Витторино как блестящего преподавателя математики, риторики и латинского языка всё время росла, и он смог организовать свою собственную домашнюю школу.

В 1422 году Барцицца уехал в Милан и на освободившееся место профессора риторики пригласили Витторино. Одновременно с преподаванием риторики в университете Падуи Витторино продолжал работать в своей школе. Преподавание в университете его не устраивало. Студенческая вольница нередко сопровождалась пьянством и дебоширством. Для серьёзного учёного такие развлечения – трата драгоценного времени. Витторино предпочитал заниматься с учениками, поведение которых он мог контролировать. Для своей домашней школы он всегда решительно отказывался брать много учеников, если чувствовал, что не сможет лично руководить их обучением и воспитанием.

Недовольный нравами студентов университета Витторино через год покинул университет. Вскоре он закрыл свою школу и переселился в Венецию. Однако Витторино оставался в Венеции недолго. В 1423 году он получил письмо от правителя Мантуи Джан Франческо Гонзаго. Витторино предложена должность преподавателя детей Гонзаго. Витторино принимает приглашение с условием, что сможет открыть при дворе школу и учить не только детей Гонзаго, но и других студентов. Он ставит ещё одно условие: в школу должны приниматься не только дети вельмож, но и одарённые дети из малообеспеченных семей. Витторино, зарабатывавший на своё обучение сам, всегда боролся за предоставление возможности обучения талантливым детям из бедных семей. Надо отдать должное Джану Гонзаго, он принял условия Витторино и всячески ему помогал в осуществлении планов по созданию школы.

Джан Франческо Гонзаго предоставил для школы виллу, расположенную в красивом месте. Витторино настаивал на том, что окружение должно быть приятным, а обучение привлекательным. Приятность не означала изнеженность. Для учеников примером должен служить стоицизм римлян. Пребывание в школе было не без элементов суровости. Например, школа в Мантуе не отапливалась. Искусственное отопление считалось вредным. Летом в Мантуе стоит всем известная итальянская жара, но средняя температура зимой плюс 4 градуса, часто идут дожди, и может выпасть снег. Витторино приказал убрать все украшения из школы – ковры, красивую мебель, картины. Но по его предложению стены виллы украсили фресками с изображением играющих детей. Большинство учеников происходили из богатых семей, и смена обстановке оказывала на них дополнительное воздействие. В школе поддерживалась дисциплина, которую Витторино очень ценил. Порядки были схожи с монастырскими. Поощрялось самоограничение в еде и одежде. Школу охраняли, и её нельзя было покидать без разрешения. В школе практиковались ежедневные мессы, соблюдались посты. Витторино также настаивал на регулярном исповедании.

Школа Витторино не была подготовительным учреждением для обучения в университете, в ней получали законченное гуманитарное образование.

В средневековых школах применялись телесные наказания. Они считались самым действенным способом внушить ученику послушание. Слова Квинтилиана о том, что порка отвратительна, на тот момент расходились с общепринятым мнением. Квинтилиан пишет: «Маленькие дети беззащитны и легко становятся жертвами насилия, поэтому никто не должен иметь неограниченной власти над ними».

Телесные наказания в школе Витторино если и применялись, то крайне редко. (Упоминается всего один случай, когда порка была предложена как альтернатива увольнению из школы.) Идеи воспитания Витторино во многом брал из работы Квинтилиана, и школа была известна иными методами воздействия на учеников.

Витторино считал, что в юном возрасте диктат разума не работает. Объяснения, что знания могут пригодиться в дальнейшей жизни, обычно не трогают сердца учеников. Учениками движут два импульса – соперничество и желание заслужить похвалу любимого учителя. Поэтому так необходимо хвалить учеников за вдумчивость, усердие и внимательность и хорошо выполненную работу. Обучение зависит от доброй воли ученика, высоких результатов невозможно добиться принуждением. Как учил Квинтилиан, «учитель должен быть строгим, но не суровым, доброжелательным, но не фамильярным».

Витторино был убеждён, что детские и юношеские годы являются определяющими в развитии человека, а потому требуют особого внимания. Человеку трудно преодолеть недостатки раннего обучения и потому обязанностью родителей является обеспечить ребёнку хорошее образование. Образование облагораживает любого человека. Очень важно оберегать детей от искушений, свойственных их возрасту. Плохая компания может разрушить характер. Витторино учил, что как преподавателей, так и товарищей по учёбе надо выбирать лучших. В самом начале создания школы Витторино настоял на удалении нескольких подростков, которые, по его мнению, могли повредить воспитанию детей Гонзаго.

В школу попадали ученики от пяти до двадцати лет. Дети и взрослые обучались одновременно. Первую половину дня занимали лекции или занятия с классом, вторую половину дня – индивидуальные занятия со студентами. Разница в возрасте учеников была большой, поэтому учебные занятия подбирались, исходя из желаний и склонностей каждого ученика. Учились по семь-восемь часов в день.

Основными предметами в школе были латинский язык и риторика. Ораторское искусство изучали по книгам Квинтилиана и Цицерона. Для совершенствования памяти и дикции практиковалось чтение вслух. Наравне с языческими авторами ученики знакомились с образцами прозы Иеронима, Августина, Василия Великого.

Так как рукописные книги были дорогими и тексты требовали знать наизусть, то большое внимание уделялась поэзии. В первую очередь разучивали «Энеиду» Вергилия. Витторино ценил поэтические произведения Лукана и Овидия. Но к Овидию Витторино относился с осторожностью. Как поэт он ему чрезвычайно нравился, однако Витторино знакомил учеников только с теми отрывками, которые, как он считал, не могли повредить моральному воспитанию. Витторино очень скрупулезно относился ко всему, что касалось морали учеников.

В школе Витторино латинский и греческий языки изучали параллельно. В качестве учителей греческого языка Витторино старался заполучить лучших специалистов. Георгий Трапезундский и Теодор Газа некоторое время преподавали в его школе.

Теодор Газа происходил из богатой греческой семьи. После того как в 1430 году турки захватили его родной город, Теодор Газа эмигрировал в Италию. Он был одним из лучших переводчиков, с ним соперничал только Георгий Трапезундский. Теодор Газа, как когда-то Георгий Трапезундский, совершенствовал латинский язык под руководством Витторино да Фельтре и одновременно преподавал в школе греческий язык.

Витторино был убеждён, что преимущество в происхождении не самое главное. Хорошее образование, хорошая речь, сила воли и высокие моральные качества являются не меньшими достоинствами для достижения положения в обществе. В гуманитарном образовании и знании античных источников, прежде всего, нуждаются правители. Поэтому в школе Витторино теорию военного дела преподавали по книгам Юлия Цезаря, а государственное управление по трактатам Аристотеля. Гуманитарное образование понималось в первую очередь как безупречное владение своей речью. Государственные люди должны уметь вести диалог, чётко и ясно выражать свои мысли, произносить речи, иногда без подготовки. Ораторское мастерство достигается тренировкой. Учиться необходимо только на лучших образцах. Необходимо избегать дурной языковой среды и исковерканной речи. Как писал по этому поводу писатель-гуманист Эней Пикколомини, ещё Улисс предупреждал своих товарищей не слушать пения сирен.

Общение с людьми требует от любого человека, а тем более от руководителя, не только ораторских способностей, но и способности владеть собой, рассудительности и умения выслушать собеседника. Спор необходимо вести спокойно. В школе Витторино крик считался серьёзным проступком, а сквернословие – великим грехом. Сам Витторино постоянно следил за собственным поведением, так как был убеждён, что воспитание характера учеников возможно только примером учителя и терпеливыми указаниями.

Итальянский язык и итальянскую литературу в школе не проходили. Произведений Данте не было в школьной программе. Как относился Витторино к Данте, неизвестно, но остались не очень почтительные высказывания Гуарино да Верона, считавшего «Божественную Комедию» странным произведением. Тем не менее, портрет Данте висел в библиотеке ученика Витторино Федерико Монтефельтро.

В Средние века историей не интересовались и её не преподавали вообще. Даже история христианства сводилась к упрощённым житиям святых. В передовых школах, в том числе в школе Витторино, постепенно начинали осваивать новый предмет, который можно назвать историей цивилизации. Ученики знакомились с текстами Тита Ливия, Валерия Максима, Саллюстия, Плиния Старшего и тем самым приобщались к мировой культуре. Старшим ученикам Витторино преподавал философию Платона, Аристотеля и римских стоиков.

Средневековая традиция связывала изучение математики только с ремеслом. Витторино да Фельтре был один из немногих учителей, кто рекомендовал изучать математику. Отметим, что в Студиоле парным к портрету Витторино висел портрет Евклида.

Насколько широко преподавали математику в мантуанской школе, неизвестно, но про одного из учеников мы можем достоверно утверждать, что Витторино заразил его любовью к математике. Ученик этот – Федерико Монтефельтро. В дальнейшем дружба с кардиналом Виссарионом, прекрасно знавшим геометрию Евклида, укрепила мнение Монтефельтро в полезности математики. Федерико Монтефельтро собирал математические манускрипты и покровительствовал людям, увлечённым математикой. Гвидобальдо продолжил традицию отца и покровительствовал многим итальянским математикам того времени. В Италии Урбино называли колыбелью искусства перспективы и математики.

При напряжённой программе обучения Витторино не допускал, чтобы детей перегружали занятиями, и мог прервать урок, даже не законченный, если видел, что детским головам нужен отдых. Усталый человек плохо воспринимает новый материал. Чтобы ученики не переутомлялись, Витторино занимался с ними гимнастическими упражнениями, борьбой, водил на экскурсии в окрестности близлежащего озера и в Альпы. Физическими упражнениями занимались при любой погоде.

Школа в Мантуе была в основном для мальчиков. В ней одновременно учились приблизительно 50 подростков. Однако в школе учились и несколько девочек. Прежде всего, ученицами Витторино были дочери Джан Франческо Гонзаго. Одна из дочерей, обучавшихся в школе, Маргарита, позднее вышла замуж за маркиза Феррары Леонелло де Эсте. Сам Леонелло де Эсте учился у Гуарино. О судьбе младшей дочери Гонзаго Чечилии в своих мемуарах упоминает знаменитый флорентийский книготорговец Веспасиано. Она начала учиться у Витторино в пятилетнем возрасте. Веспасиано пишет, что Чечилия считалась одной из самых красивых девушек и отличалась благочестивым и набожным характером. Получив образование у Витторино, Чечилия превзошла эрудицией всех остальных девушек. Отец обещал выдать её замуж за правителя Урбино Оддантонио Монтефельтро (убитого позднее в 1444 году). Однако дочь правителя Мантуи пожелала посвятить свою жизнь Спасителю и никому больше и потому отказалась от замужества. Отец, мать и друзья пытались её переубедить. Чечилия ушла из родительского дома в обитель святых женщин в Мантуе. По прибытии в монастырь она отстригла волосы и надела чёрное платье. Глубоко переживавшие родители пытались уговорить её вернуться в мир. Витторино, знавший сильный характер девушки, утешал родителей и говорил, что они должны подчиниться воле Божьей. В конце концов, родители смирились и позволили дочери идти своим путём.

Веспасиано не совсем точно рассказал историю Чичилии. Она решительно отказалась выйти замуж за Оддантонио, не потому, что он ей не нравился, а потому, как она объяснила в письме, что хотела сама решать свою судьбу. Её поддержала мать Паола. В 1442 году разъярённый Джан Франческо писал Оддантонио, чтобы тот не беспокоился, и он привезёт к нему дочь, даже если её придётся связать по рукам и ногам. Однако Оддантонио поступил благородно. Он ответил, что Чечилия имеет право выбирать, и освободил её от всех обязательств. Девушка смогла уйти в монастырь только после смерти отца. Вместе с ней ушла в монастырь и её мать Паола.

Ещё одной ученицей в мантуанской школе была Барбара из Бранденбурга. Она появилась при дворе Гонзаго в возрасте 10 лет. Её отдали замуж за Лодовика Гонзаго, сына Джан Франческо и будущего правителя Мантуи.

Во второй половине XV века всё больше женщин из правящих итальянских семей получали образование. Их готовили в жёны и матери правителей. После замужества женщины принимали участие в политических делах. Они правили во время отсутствия мужей и в случае внезапной смерти мужа исполняли роль регента сына-наследника до достижения им шестнадцати лет.

В Мантуе Витторино пользовался неизменным уважением. В его школе могли бесплатно учиться способные дети, и ко всем подросткам отношение было равное, независимо от достатка их родителей.

Слава могла испортить характер Витторино, но этого не произошло. В частной жизни Витторино оставался человеком независимым, скромным и постоянным миротворцем. Его рукописное наследство состоит всего из нескольких деловых писем, которые очень мало говорят о его характере. Витторино не написал никаких трактатов. Он утверждал, что до него уже достаточно написано. Витторино жил в согласии с собой и со своим делом, был высокообразованным и искренне религиозным человеком. Ученики любили его, были ему благодарны и с теплотой и гордостью упоминают о нём в своих литературных произведениях, воспоминаниях и письмах. Всю жизнь Витторино был здоровым человеком. В феврале 1446 года он подхватил какую-то болезнь и быстро скончался. Он умер в возрасте 68 лет.

Витторино да Фельтре проповедовал идею, что образование и воспитание являются ценностью, которую нельзя отнять. Необходимо относится с почтением к таланту и воспитанию. Человек со свободным развитым умом не сможет впасть в лень или погрузиться в монотонную обыденность. Любой человек должен получить максимально возможное для него образование. По словам Квинтилиана, образование всем идёт на пользу:

«Ибо несправедливо жалуемся, будто бы природа весьма немногим людям дала потребную способность к наукам, и будто бы большею частью напрасно и труд и время тратятся над тупыми умами. Напротив, найдем немалое число и острых и понятных. Это есть нечто врожденное в человеке: как от природы дано птицам летать, коням ристать, диким зверям быть свирепыми; так нам достались в особенный удел разум и понятливость: сие-то заставляет думать, что наша душа есть небесного происхождения. Тупые и непонятные головы появляются столько же против законов природы, как и всякие другие выродки: но таковых весьма мало бывает. Доказательством сему служит то, что в отроках блещет надежда, много доброго впредь обещающая, но которая с летами исчезает; следовательно, не природа виновата, а недостаток воспитания тому причиной. Я согласен, что один имеет более ума, нежели другой; сие доказывает только, что один может сделать более, нежели другой, однако не найдешь никого, кто бы чрез прилежание в чем-нибудь не успел».

Квинтилиан «Риторические наставления» (Пер. А.С. Никольского).

Квинтилиан. Риторические наставления. СПб., типография Императорской Российской Академии, 1834.

Цицерон. Об обязанностях. М.: Наука, 1974.

Monfasani J. George of Trebizond: a biography and a study of his rhetoric and logic. Leiden, Brill, 1976.

Woodward W. H. Vittorino da Feltre and other humanist educators. Toronto, London. University of Toronto Press in association with the Renaissance Society of America, 1996.

Папа Пий II

Кардинал Николай Кузанский в своей работе «О согласии среди католиков» (De concordantia catholica II, 14, 127) писал:

«Все люди по своей природе равны. Любое правление, состоит ли оно из писаного закона или воплощёно в персоне правителя, вынуждает людей из-за страха наказания воздержаться от злых деяний, и в то же время их свободу направляет на добро. Такое правление может быть действенным только с согласия и по согласованию со всеми субъектами».

Свой трактат «О согласии среди католиков» Николай Кузанский посвятил императору Сигизмунду, под чьим покровительством был созван Собор в Базеле, и председателю Собора кардиналу Джулиано Чезарини. Собор в Базеле, несомненно, являлся главным событием первой половины XV века. На него возлагали большие надежды. Если судит Собор по тому, что задумывали просвещенные люди той эпохи, его можно считать неудачным, так как мало что из задуманного удалось совершить. Но сама грандиозная попытка просвещённых людей XV века перестроить отношения гражданского общества с церковью положила начало новому мировоззрению и новому порядку, при котором занятия политикой, литературой, искусством, наукой стали не только средством служения Богу, но приобрели ценность сами по себе.

Начиная с 1378 года, когда на папский престол в Риме избрали Урбана VI, а в Авиньоне Климента VII, католическое сообщество находилось в состоянии глубокого религиозного кризиса. Европа разделилась приблизительно пополам, присягнув тому или иному папе. Наиболее серьёзное положение было в центре Священной Римской империи, в Богемии, где сторонники Яна Гуса вообще усомнились в непогрешимости папы и отказались ему подчиняться. Но и те, кто не приходил к еретическим выводам, всё-таки считали, что как глава церкви папа римский не в состоянии противостоять возникшим трудностям. Раскол беспокоил не только священнослужителей, но и профессоров университетов, юристов, секретарей курии и просто образованных европейцев. Они понимали, что католической церкви как институту грозила опасность распада. Для обсуждения положения было предложено созвать общеевропейский церковный Собор с правом принятия решения по самым важным внутрицерковным вопросам. Инициатором созыва Собора выступил Парижский университет.

Первый Собор состоялся в Пизе (1409), следующий в Констанце (1414–1418), затем в Павии (1423), в Сиене (1424), в Базеле (1431–1449), в Ферраре (1438–1439), во Флоренции (1439–1442) и в Риме (1443–1445). Все перечисленные Соборы можно считать заседаниями некоего церковного парламента, действовавшего на постоянной основе. Иначе говоря, в первой половине XV века в Европе функционировал орган церковной власти, которому, по идее, подчинялись все, в том числе и папа римский.

В Соборах участвовали не только католические священнослужители, но и послы от европейских стран, делегаты от городских коммун, от немецких земель, от всех церковных орденов и практически от всех европейских университетов.

В 1417 году на заседании в Констанце отцы Собора (так называли руководителей церковного парламента) избрали нового папу Мартина V. Император Сигизмунд I и папа Мартин V организовали несколько крестовых походов против еретиков-гуситов. Все они закончились неудачно. Мятежники разгромили крестоносцев и провозгласили Сигизмунда I низложенным с престола Богемии.

В феврале 1431 года Мартин V умер. Печальное событие совпало по времени с началом работы Собора в городе Базеле. Кардиналы чрезвычайно торопились с избранием нового папы. Они боялись, что выборы главы церкви могут окончательно перейти к Собору. Баллотирование продолжалось всего один день. Папой избрали венецианца Габриеле Кондулмера, взявшего имя Евгения IV.

Тем временем на Соборе в Базеле предстояло обсудить много вопросов, главными из которых были: (1) Разрешение религиозного конфликта в Богемии. (2) Церковная реформа. Предполагалось обсудить независимость местных церквей от власти папы, а также церковные налоги. (3) Воссоединение с Греческой православной церковью.

В свою очередь папа Евгений IV поставил перед собой задачу принудить европейских лидеров признать безусловное главенство папы римского и отказаться от решений Собора в Констанце. За это он боролся всю жизнь и, в конце концов, добился признания. Цена победы оказалась большой. Собору как высшему органу не удалось перехватить инициативу в деле перестройки церкви. В начале XVI столетия разразился кризис Реформации, в результате которого из-под контроля католической церкви ушли североевропейские страны. Реформаторы провозгласили равенство всех христиан, отказались признать особое положение папы перед Богом и отменили деление общества на служителей церкви и мирян.

Если Церковный Собор был главным внутриевропейским событием XV века, то главным внешнеевропейским событием было падение Константинополя в 1453 году. Многие европейцы жили с чувством бессилия перед ходом событий:

«…Положение отвратительное. Надежда уменьшилась. Мы наблюдаем резню греков, следущими будут латиняне. Дом соседа горит, теперь наша очередь ожидать пожара. Что отделяет нас от турок? Немного земли и немного воды. И в то время когда турецкий меч повис над нашими головами мы ведём бесконечные внутренние войны…»

Из письма Энея Пикколомини Николаю Кузанскому от 21 июля 1453 года.

Эней Пикколомини [Рис. 18] оказался не только свидетелем, но и одним из главных участников европейской драмы XV столетия. Свою политическую карьеру он начал как горячий приверженец идей Собора в Базеле, а закончил организацией крестовый поход с целью освобождения Константинополя.

Эней Сильвио Пикколомини известен как писатель Энеас Сильвиус и как папа римский – Пий II. Восхождению на вершину власти он во многом обязан своему перу и ораторскому дару. Став папой, он выбрал имя Пия, основываясь на игре слов. Пий, Пиус по латыни, означает «благочестивый», «богобоязненный». Сочетание pius Aeneas – «благочестивый Эней» – много раз встречается в «Энеиде» Вергилия. Некоторые усмотрели легкомыслие в выборе имени.

Рассудив, что о будущей славе лучше всего позаботиться самому, Пий II написал мемуары Commentariorum Pii II. И по стилю, и по содержанию его мемуары далеки от средневековых хроник и совершенно по-новому излагают исторические события. Кроме единственных, по крайней мере, до XX века, мемуаров папы римского, Сильвио Пикколомини принадлежат научные труды по географии и истории. В разных архивах хранятся его речи, проповеди, записки, эссе и около двух тысяч писем.

Эней Пикколомини всю жизнь любил путешествовать. Будучи папой, он смущал курию своими отъездами из Рима и проведением деловых встреч где-нибудь на природе. Так не было принято.

Эней Пикколомини был отцом двух незаконнорожденных детей, что не считалось чем-то из ряда вон выходящим для церковных иерархов того времени. В XV веке довольно широко обсуждалась проблема безбрачия католических священников. Но, в отличие от многих, Пий II не лицемерил и не скрывал своих взглядов. Когда один из участников встречи в Мантуе обвинил Пия II в юношеских прегрешениях, недавно избранный папа ответил, что пришло время разрешить священникамжениться.

Эней Пикколомини не был равнодушен к славе. Свой родной захолустный городок (скорее деревню) Корсиньяно он намеревался превратить в «идеальный город» и заодно увековечить место своего рождения. Городок переименовали в Пиенцу. По указанию Пия II впервые был составлен план застройки города. Над проектом работал архитектор Бернардо Росселлино. После построек в Пиенце планирование городов вошло в моду, сначала в Италии, а затем распространилось по всей Европе.

Эней Пикколомини не собирал сокровища и жил скромно. Судя по ватиканским записям, расходы на содержание его дома в Ватикане самые низкие за очень многие годы, как до, так и после его правления. Благодаря мемуарам биография Энея Пикколомини известна гораздо лучше, чем биографии других понтификов, сведения о которых, в основном, ограничиваются официальной хроникой после их избрания.

Эней Сильвио родился в 1405 году в обедневшей дворянской семье.

Всю жизнь его преследовали физические недуги. В три года он свалился с камня, получил сотрясение мозга и еле выжил. В детстве его поранил бык, а в 1434–1435 году он переболел чумой. Его преследовали подагра, камни в почках, кашель. Словно в противовес постоянным недомоганиям природа одарила его сильным, оптимистичным и даже радостным характером.

Эней получил образование в университете Сиены. Он изучил ораторское искусство, историю, этику и гражданское право. В молодости Эней сочинял стихи, большей частью о любви, но среди них попадались и опусы, посвящённые святым людям. Позднее, будучи папой, он не любил вспоминать о своих лирических стихотворениях и постарался изъять их из обращения.

Эней Пикколомини с лёгкостью мог написать официальное письмо, деловую записку, литературное эссе или историческое сочинение. К тому же он был прирождённым дипломатом. Началу его стремительной карьеры положила встреча в Сиене с молодым кардиналом Капраника, пригласившим Энея на должность своего секретаря. Эней Пикколомини познакомился с Доменико Капраника, когда тот направлялся в Базель с целью обратиться к Собору как верховной судебной инстанции и добиваться ни больше ни меньше как признания недействительности выборов папы Евгения IV. В 1426 году предыдущий папа Мартин V назначил Доменико Капраника кардиналом, но назначение держалось в секрете. Публичное подтверждение сана должно было произойти позднее. В 1431 году Мартин V умер, не успев объявить о присвоенном звании. Этим воспользовались недруги Доменико Капраника. Коллегия кардиналов отказалась признать его сан, и он не был допущен к конклаву, на котором избрали папу Евгения IV. В 1434 году дело кардинала Капраника было улажено, но к этому времени у Пикколомини был уже другой покровитель.

Пикколомини часто менял покровителей и всегда умудрялся это сделать к своей же пользе, хотя иногда попадал в рискованные ситуации. Например, будучи на службе у епископа Новары, он едва избежал ареста. В Риме епископа задержали и посадили в тюрьму, обвинив в заговоре против Евгения IV. Пикколомини спасся бегством.

С 1433 года Пикколомини находился на службе у кардинала Никколо Альбергати. Летом 1435 года Пикколомини отправился в свите Альбергати в Бургундию, на конгресс в Аррас. Там обсуждался мир между Францией, Англией и Бургундией. Европейские руководители пытались закончить столетнюю войну. В Аррас прибыли послы практически всех стран Европы. Председательствовали на конгрессе посол папы римского кардинал Альбергати и посол Собора в Базеле кардинал Хью Лусиньян. Конгресс в Аррасе можно назвать первым общеевропейским конгрессом. На заключительной стадии конгресса Эней Пикколомини не присутствовал. Кардинал Альбергати послал его с секретной миссией в Шотландию. В своих мемуарах Эней Пикколомини красочно описывает приключения в Шотландии, но про цель поездки пишет уклончиво. Предполагают, что ему поручили добиться обещания от шотландцев начать враждебные действия по отношении к Англии с целью окончания столетней войны.

Англичане отнеслись к Энею с подозрительностью, и ещё в Кале его арестовали. Понадобилось вмешательство церковных властей, чтобы он хотя бы начал своё путешествие. В конце концов, он попал на корабль, переплыл Ла-Манш и добрался до Лондона. Ему удалось полюбоваться собором Святого Павла, Темзой и другими достопримечательностями, но англичане его выгнали. Тогда он нанял в Голландии корабль и направился в Шотландию морем, в обход. Корабль дважды попадал в сильнейший шторм, и Эней дал клятву, что если выживет, то совершит паломничество к монастырю Святой Девы. Он исполнил клятву. Высадившись на берег, а дело было зимой, Эней прошёл десять миль босиком до ближайшего монастыря Святой Девы. После этого подвига он навсегда испортил себе ноги.

В 1436 году Эней вернулся в Базель. Он покинул службу кардинала Альбергати и получил официальную должность при Соборе. Во время работы в Базеле Эней познакомился с Томмазо Сазана, будущим первым «ренессансным» папой Николаем V, и Николаем Кузанский, крупнейшим философом XV века.

Неизгладимое впечатление на Энея Пикколомини произвел председатель Собора кардинал Чезарини. Высокообразованный профессор римского права Джулиано Чезарини был на семь лет старше Пикколомини. Он происходил, как и Пикколомини, из небогатой семьи и положения в обществе добился собственными усилиями.

Кардинал Чезарини немного опоздал к открытию Собора. По заданию Евгения IV он возглавлял крестовый поход против сторонников Яна Гуса. Вернулся Джулиано Чезарини с театра военных действий с твёрдым убеждением, что с еретиками из Богемии надо вести переговоры. Под руководством кардинала Чезарини на Соборе некоторое время удавалось избежать крайностей, а именно роспуска Собора, как хотелось папе римскому, и отставки папы, к чему стремились наиболее горячие головы участников Собора. По настоянию Чезарини отцы Собора пригласили сторонников Яна Гуса. Произошло нечто невиданное в европейской церковной дипломатии – переговоры с еретиками. В 1436 году было подписано соглашение с последователями Яна Гуса. Католическая церковь Богемии получила независимость от Рима, а император Сигизмунд I смог появиться в Праге, где его, наконец, признали своим королём.

В своих мемуарах Эней Пикколомини сообщает, что сам он возглавлял комитет по вере, не уточняя характера своей работы. (Комитет по вере принимал участие в переговорах с гуситами.)

Наблюдая переговоры с богемскими отступниками и последующую славу Чезарини, возвратившего отступников в лоно церкви, Евгений IV в своих планах по установлению контроля над деятельностью Собора и восстановлению главенствующей роли папы решил воспользоваться переговорами с византийцами об объединении православной и католической церквей. В 1437 году Евгений IV отправил в Константинополь делегацию, в которую входил Николай Кузанский. Он был одним из немногих итальянцев того времени, владеющих греческим языком, и, возможно, именно ему удалось уговорить византийскую делегацию вести переговоры с папой, а не с отцами Собора.

В январе 1438 года Евгений IV объявил о переносе Собора в Феррару. Часть участников последовала его указаниям, а часть, несогласных подчиниться диктату папы, осталась в Базеле. Среди покинувших Собор были Томмазо Сазана, всегда выступавший за верховенство власти папы, и Николай Кузанский, посчитавший объединение с Восточной церковью важнее склок на Соборе. Уехал из Базеля и кардинал Чезарини. Он предлагал лошадей и деньги любому, кто отправится вместе с ним. Отъезд Чезарини Эней назвал ошибкой великого человека. Сам Эней Пикколомини остался в Базеле.

В Европе началась очередная схизма. Одновременно работали два Собора, в Базеле и в Ферраре. Большая часть европейцев на тот момент поддерживала Собор в Базеле. Парижский университет даже объявил решение Евгения IV перенести заседания в Феррару происками дьявола. Священная Римская империя заявила о своём нейтралитете.

Оставшиеся в Базеле участники Собора приостановили полномочия папы Евгения IV. В ответ папа отлучил всех участников Собора от церкви. Италия разделилась. Флорентинцы, генуэзцы, позднее к ним присоединились венецианцы, поддерживали папу Евгения IV. Милан и Болонья были на стороне Собора. Любое падение власти вызывает передел собственности. На сей раз добычей стали церковные земли. Статус папы на тот момент был сомнительным. В разгоревшейся гражданской войне знаменитый кондотьер Пиччинино командовал миланскими войсками, воевавшими на стороне Собора. Две части его армии возглавляли сын Пиччинино Оттавиано и молодой Федерико Монтефельтро. После смерти Пиччинино Федерико оказался на службе у Франческо Сфорца, который, в свою очередь, состоял на службе у правителя Милана Висконти, то есть, во враждебном к папе лагере. За это Федерико был отлучён от церкви Евгением IV. (Отлучение снял папа Николай V в 1450 году.)

В январе 1439 года Евгений IV перенёс заседания, возглавляемого им Собора из Феррары во Флоренцию. Летом того же года во Флоренции делегации католической и православной церквей подписали унию или договор о единстве церкви.

Делегации достигли соглашения в тисках политического давления. Достаточно сказать, что военная угроза со стороны турок и надежда на помощь католических стран заставила византийцев уступить по многим религиозным вопросам. С другой стороны, на момент соглашения Базельский Собор отстранил папу Евгения IV от своих обязанностей. Для Евгения IV в обсуждаемых вопросах самым важным был пункт о главенстве папы, а не религиозные тонкости. Евгений IV обещал гораздо больше, чем мог выполнить. Никакой согласованной помощи Византии Европа оказать не могла.

Как показали дальнейшие события, подписанная уния для большинства верующих оказалась неприемлемой. Её враждебно приняли не только на Востоке, о чём говорится часто, но и на Западе, что упоминается гораздо реже. Реальное объединение церквей для Запада означало мировую войну, крестовый поход против мусульман, участвовать в котором никто не хотел.

В ноябре 1439 года Базельский Собор провозгласил Амадеуса VIII, герцога Савойского, папой римским. Схизма углубилась. В Европе работали не только два Собора, но и два папы.

Честь сообщить герцогу Савойскому о принятом решении выпала Энею Пикколомини. Новый папа принял имя Феликса V. Эней Пикколомини стал его секретарём и проработал с Феликсом V около трёх лет (1439–1442). Работая в Базеле, Эней Пикколомини написал своё первое историческое сочинение «Две книги комментариев к трудам Собора в Базеле» (De gestis concilii Basiliensis commentariorum libri II) В нём изложена история смещения папы Евгения IV и избрания папы Феликса V. Оба события Эней Пикколомини трактовал как исторические. Позднее он переписал свой труд, радикально изменив оценки (De rebus basiliae gestis commentarius). Его работы вместе с «Историей Собора в Базеле» (Historia gestorum generalis synodi basiliensis) Хуана Сеговийского (кардинала Феликса V) – единственные подробные свидетельства самих участников Собора в Базеле.

В 1440 году Эней Пикколомини продолжал отстаивать и пропагандировать идеи Собора. Он написал «Книгу диалогов по поводу власти Собора и работы Собора в Базеле» (Libellus dialogorum de generalis concilii authoritate et gestis basiliensium) Участниками диалога Пикколомини вывел Николая Кузанского, защищавшего позицию папы Евгения IV и Стефано Каччьа из Новары, секретаря Феликса V, выступавшего на стороне Собора. В своей книге Пикколомини рассуждал о важности гражданской позиции и моральной ответственности в выборе истинного папы и упрекал Кузанского за «переход на другую сторону». Кузанский ответил собственным трактатом «Диалог об ошибках Амадеуса» (Der Dialogus concludens Amedistarum errorem).

В начале 1442 года Эней как представитель Базеля и посланник папы Феликса V прибыл во Франкфурт к императору Священной Римской империи Фредерику III. В июле 1442 года Эней Пикколомини был коронован лавровым венком поэта из рук императора за собрание лирических стихов Nymphilexis. Пикколомини чрезвычайно гордился своими поэтическими достижениями. Спустя некоторое время Фредерик III предложил Энею место секретаря в имперской канцелярии. Феликс V не противился назначению, так как хотел иметь своего человека при императоре.

Тем же 1442 годом датировано письмо Энея Пикколомини к отцу. В нём он сообщает о рождении сына: «Мне доставляет огромную радость сознание того, что частица меня останется жить, когда я умру. Я благодарю Бога за то, что маленький Эней будет играть рядом с тобой и моей матерью, и будет вам служить утешением вместо его отца». Известно, что матерью ребёнка была англичанка по имени Елизавета. Второй сын родился в Шотландии. О судьбе детей Энея Пикколомини ничего неизвестно, и предполагают, что оба они умерли в детстве.

От имени Фредерика III Эней Пикколомини безуспешно пытался положить конец расколу среди участников Собора. Он предлагал созвать под эгидой императора третий Собор, который бы объединил Собор в Базеле и Собор в Ферраре. Из этого ничего не вышло.

Между делом Пикколомини сочинил фривольный роман «Повесть о двух возлюбленных». Прототипом одного из героев стал Гаспар Шлик, канцлер Священной Римской империи. Книгу перевели на многие языки, и её успех позднее преследовал папу Пия II.

В 1443 году папа Евгений IV организовал крестовый поход для спасения Константинополя. Своим легатом он назначил кардинала Чезарини. Поход возглавил Владислав, молодой король Польши и Венгрии. Война с переменным успехом продолжалась около двух лет. В ноябре 1444 года произошла битва под Варной, во время которой погибли король Владислав, кардинал Чезарини и большая часть королевских войск. После разгрома под Варной попытки организовать крестовый поход возобновились только после падения Константинополя. В Европе наступило общее отрезвление. В том числе и для Энея Пикколомини. Он навсегда покончил с фривольными стихами.

Весной 1445 года Пикколомини как представитель императора направился к папе Евгению IV, против которого он столь долго боролся. Можно только ахнуть от дипломатических способностей Энея Пикколомини: примирение с папой состоялось.

Почему папа Евгений IV простил Пикколомини? Если пробовать написать авантюрный роман, к сюжету которого, как и к доказательствам при изложении исторических событий не будут придираться, то в романе дело бы обстояло приблизительно следующим образом. Евгений IV заявил: «Передайте Энею, что в борьбе с Базельским Собором и антипапой Феликсом мне нужна поддержка императора, ни какой-то там нейтралитет, а полная поддержка, только в этом случае возможно прощение». И Эней Пикколомини убедил императора Фредерика III перейти на сторону папы.

На вопрос, почему Эней Пикколомини так резко сменил свои взгляды, ответ не найден. Уже давно перестали приписывать его решение беспринципности и жажде славы. Какую-то роль в отходе от убеждений молодости сыграла смерть кардинала Чезарини, которого он всегда боготворил. На Энея Пикколомини также произвёл впечатление успех папы Евгения IV в объединении Восточной и Западной церквей. То, что уния развалится, станет окончательно известно только после падения Константинополя. В сентябре 1443 года папа Евгений IV торжественно въехал в Рим. Идея единой христианской церкви обсуждалась и примерялась к действительности. Призрак Римской империи в очередной раз захватил умы итальянцев. Они мечтали о римском императоре и папе, проживающем в Риме, а Феликс V находился в Базеле. Возможно, Эней разочаровался в Соборе как коллективном способе управления церковью и некоторое время возлагал надежды на императора в деле объединения христиан.

Сам Эней Пикколомини несколько раз намекал, что его перерождение сродни перерождению Савла. Один из самых яростных гонителей христиан, Савл намеревался истребить всех последователей учения Иисуса Христа. По дороге в Дамаск произошло чудо: Савл увидел воскресшего Христа. После чего Савл принял крещение и продолжил свой жизненный путь как апостол Павел. Эней Пикколомини умел спрятаться за красноречием.

В сорок один год у Энея Пикколомини появилось желание отойти от мирских забот. Как он сам честно написал, долгая борьба с невзгодами, переутомление и болезнь облегчили ему отказ от мирских удовольствий. В 1446 году он принял сан и стал жить праведно. Он изучал историю и философию. Он помирился с Кузанским, и тот стал его надёжным союзником. Позднее, будучи папой, во время отъезда из Рима Пий II оставлял Николая Кузанского в качестве «исполняющего обязанности».

Седьмого февраля 1447 года император Фредерик III объявил Евгения IV единственным законным папой. Приблизительно через две недели папа Евгений IV скончался (23 февраля 1447 года). Новым папой избрали Томмазо Сазана. Он принял имя Николая V. Через несколько дней после своего избрания Николай V сделал Энея Пикколомини епископом города Триеста (порт на территории земель, принадлежавших Габсбургам), а в 1450 году епископом итальянского города Сиены.

В 1448 году благодаря дипломатическим усилиям Энея Пикколомини было подписано Венское соглашение, по которому Священная Римская империя признала главенство папы римского.

Собор в Базеле к этому времени заканчивал свою историю. В 1448 году он переместился в Лозанну. В 1449 Базельский собор признал папу Николая V, Феликс отменил свои буллы, в которых предавал анафеме Евгения и Николая, а затем отрёкся. В награду за отречение его сделали кардиналом, и он мирно умер в Женеве в 1451 году.

В начале своего правления папа Николай V отправил Энея в Северную Германию, уговаривать германских баронов принять участие в крестовом походе против турок. Задача оказалась невыполнимой.

В 1451 году Пикколомини встречался с «богемскими еретиками» и дважды побывал в Таборе, главном городе гуситов. Убедить отступников в их заблуждениях и возвратить их в лоно католической церкви ему не удалось.

Возможно, Эней был первоначально уверен в своём красноречии и в силе «истинного слова», но после переговоров пришёл к выводу, что разговаривать с еретиками бесполезно.

Эней побывал у таборитов по дороге в Италию, куда он направлялся для организации коронации Фредерика III. Ему также предстояло организовать женитьбу императора на португальской принцессе Элеоноре.

Пикколомини всячески поддерживал желание Фредерика III короноваться в Риме. По его мнению, союз императора и папы римского мог вдохновить европейские государства на новый крестовый поход. Мифологическое двойное величие Рима продолжало притягивать. Фредерик III также мечтал восстановить ушедшее в небытиё имперское влияние, ибо даже в исконно имперских владениях – Австрии, Венгрии, Богемии и Моравии были свои короли, не подчинявшиеся Фредерику III. Угроза отлучения от церкви на фоне схизмы всеми открыто игнорировалась.

Эней Пикколомини устроил огромный спектакль. В городе Сиене император встретился со своей невестой – португальской принцессой Элеонорой. До этого Пикколомини пришлось успокаивать испуганных итальянцев, в том числе и жителей родной Сиены, боявшихся, что император со своим войском уничтожит их свободы и самоуправление. Но всё кончилось благополучно. Из Сиены Фредерик III проследовал в Рим. 19 марта 1452 года папа Николай V торжественно возложил императорскую корону на голову Фредерика III. Казалось, коронация прекрасно продемонстрировала вечный союз церкви и императора. Однако это была последняя в истории коронация императора Священной Римской империи в Риме.

Летом 1453 года находясь в Триесте, Эней Пикколомини узнал о падении Константинополя. Папа Николай V выпустил буллу, в которой назвал Мехмеда II предтечей Антихриста и обещал отпущение грехов всем, кто примет участие в священной войне. Но папа не смог уговорить европейских правителей помириться друг с другом и объединить усилия в борьбе с турками. Император Фредерик III ни по своему характеру, ни по своим ресурсам в лидеры Европы не годился. В момент кризиса оба традиционных христианских лидера не обладали достаточной властью для организации крестового похода. Решительности и военных талантов у папы и императора тоже не было. У Николая V все мысли были направлены на упрочение славы Рима, на культурное превосходство Италии по сравнению с грубыми варварами, например, из Германии, и потому он не очень торопился с крестовым походом. Он собирал деньги на крестовый поход, но тратил их на восстановление Рима.

В 1455 году к власти пришёл новый папа Каликст III. Во время его недолгого правления Пикколомини смог вернулся в Италию. В декабре 1456 года папа сделал его кардиналом.

В 1458 году месяца за два до своего избрания папой Пикколомини написал «Историю Богемии» (Historia Bohemica), в которой изложил свои взгляды на богемскую ересь. Он считал важным защитить официальную позицию церкви. В своей книге Эней настаивал, что именно практикуемая в Таборе религиозная практика гуситов является источником ереси, беспорядков и преступлений. Так называемые «реформаторы церкви» (явно камни в огород Собора), по мнению Энея, разрушали истинную веру и души людей. Богемцев совратили неверные теологи, начиная с Яна Гуса и кончая епископами Табора. Он обрисовал одноглазого Яна Жижку как демонического предводителя заблудшего народа. Слепой народ с радостью следовал за своим слепым вождём. Смерть Жижки не остановила безумные заблуждения людей. Эней Пикколомини пришёл к выводу, что для уничтожения ереси необходимо аннулировать достигнутые на Соборе в Базеле соглашения 1433 года. Весной 1462 года он объявил их недействительными. Тем самым была подготовлена новая вспышка религиозной войны, начавшаяся весной 1467 года уже после смерти Пия II, во время правления следующего папы Павла II.

В 1458 году конклав, собравшийся в Риме, избрал папой Энея Сильвио Пикколомини. В своих мемуарах Эней Пикколомини достаточно откровенно описал интриги, сопровождавшие его избрание. Самый длинный текст в мемуарах, исключённый из ранних изданий по цензурным соображениям, относится к рассказу о его выборах. До сих пор непонятно, как вообще Эней Пикколомини оказался на папском престоле. Конечно, он был блестящим дипломатом и великолепным знатоком европейских дел. У него был огромный опыт дипломатической работы. Он писал в своих мемуарах: «Я не знаю, выпадала ли кому-нибудь иному удача служить секретарём двум папам, одному императору и одному антипапе». Но его служение Собору в Базеле и антипапе Феликсу V не были забыты. Не меньшей загадкой остаётся последующее фанатичное желание Пия II организовать крестовый поход. За четыре года до того, как он стал папой, Эней Пикколомини писал:

«Папа и император гордятся своим высоким положением, но они не что иное, как блестящие призраки; они не способны повелевать и не хотят повиноваться; каждое государство имеет своего монарха, а у каждого из этих монархов особые интересы. Чьё красноречие было бы в состоянии соединить под одним знаменем столько несходных и враждующих один с другим народов? А если бы и удалось собрать их войска, кто имел бы смелость взять на себя звание главнокомандующего? Какие порядки и какую дисциплину стал бы вводить этот главнокомандующий? Кто взялся бы снабжать такое громадное число людей съестными припасами? Кто был бы в состоянии понимать различные языки этих воинов или направлять к одной цели их своеобразные и противоположные влечения? Какой смертный был бы в состоянии примирить англичанина с французом, генуэзца с арагонцем, германца с уроженцем венгерским или богемским? Если бы участники священной войны были немногочисленны, они не могли бы устоять против неверных, а если бы они были многочисленны, они сделались бы жертвами этой многочисленности и внутренней неурядицы».

Письмо к Леонардо деи Бенвольенти, май – октябрь 1454. (Перевод опубликован в русском издании Э. Гиббона «Падение Римской империи».)

Эней Пикколомини прекрасно понимал всю безнадёжность крестового похода. Тем не менее, он сделал всё, что было в его силах, чтобы объединить страны христианского мира перед лицом мусульманской опасности.

Через месяц после официального вступления в должность Пий II разослал приглашения всем христианским правителям принять участие в конгрессе в Мантуе для обсуждения возникшей турецкой угрозы. Он всё ещё верил в возможность убедить европейских правителей доводами разума и красноречием. На открытии конгресса в Мантуе 1 июня 1459 года Пий II произнёс одну из лучших своих речей. Однако среди слушателей не было глав европейских государств. И самое главное, в Мантую не приехал император. Пий II хотел, чтобы император хотя бы номинально возглавил крестовый поход. Глубоко разочарованный, но полный желания продолжать организацию крестового похода папа вернулся в Рим. Перед тем как покинуть Мантую, Пий II выпустил буллу, проклинающую и осуждающую любую попытку апеллировать к будущему Собору по поводу суждений и приказов всех действующих пап.

Мотивы многих поступков Пия II до сих пор не поддаются однозначной трактовке. Например, непонятно, как интерпретировать его письмо турецкому султану. Очень трудно представить, что Пий II на какой-то момент поверил, что красноречием можно остановить продвижение турецких войск. Также маловероятно, что он всерьёз верил в возможность принятия султаном христианства. Однако Пий II написал письмо турецкому султану (Epistola ad Mahumetem), в котором убеждал Мехмеда II в том, что война с Европой приведёт к поражению мусульман. Несколько десятилетий турки воюют с венграми, и пока не очень удачно. В своём продвижении по Европе им ещё предстоит встретиться с французами, испанцами, поляками, англичанами, наконец, итальянцами. Покорить европейцев ему не удастся. Если же Мехмед II последует примеру Константина Великого и примет христианство, то ему покорится весь мир. Письмо циркулировало некоторое время в списках по Европе, но турецкому султану никогда послано не было.

Пий II не был единственным, кто обдумывал возможность крещения турецкого султана. Идея воспринималось серьёзнее, чем можно представить в настоящее время. Ещё в 1453 году, под впечатлением взятия Константинополя, Николай Кузанский опубликовал трактат «О согласии веры» (De pace fidei), где указывает на единство основы во всех религиях и на возможность соглашения со всеми народами.

Известный переводчик Георгий Трапезундский, работавший в курии, написал турецкому султану несколько писем. Он убеждал турецкого владыку в том, что между мусульманами и христианами на самом деле нет непреодолимых богословских противоречий, которые могли бы помешать объединению. Георгий Трапезундский изъявил желание лично поговорить с султаном и убедить его принять христианство. Пий II денег на дорогу не дал. Георгию удалось уговорить следующего папу Павла II тайно отправить его в Константинополь. Что произошло дальше – неизвестно. То ли встреча с султаном вообще не состоялась, то ли разговор с султаном ограничился обсуждением «Альмагеста» Птолемея.

С близкими идеями выступал Хуан Сеговийский, профессор теологии, один из лидеров Собора в Базеле. Первоначально Хуан Сеговийский был в числе тех, кто пытался примирить Евгения IV с Собором. Впоследствии он примкнул к радикальной части Собора. Феликс V сделал его кардиналом, и в этом звании Хуан Сеговийский выполнял различные дипломатические поручения. В 1449 году, когда папе Николаю V удалось остановить раскол, кардинальское звание Хуана Сеговийского не было подтверждено, но он продолжал работать епископом. Хуан Сеговийский поставил себе три цели: собрать богатую библиотеку, написать историю Собора в Базеле и решить проблему обращения мусульман в христианство. В своём трактате «О духовном мече против сарацинов» (De gladio mittendo spiritus in Sarracenos) он предлагал уговаривать мусульман перейти в христианскую веру, а не воевать с ними. Хуан Сеговийский верил в возможность массового перехода мусульман в христианство. Одним из препятствий он считал незнание христианами Корана, а мусульманами христианской религии. С 1454 года до своей смерти в 1458 году он переписывался с Пием II и Николаем Кузанским. Хуан Сеговийский также выслал свои работы Пию II, в которых излагал свои взгляды. Надежда, что католическое христианство сможет подчинить восточное христианство и даже мусульманство, была в XV веке достаточно сильной.

Несомненно, европейцам «подыгрывал» Мехмед II. Одним из его титулов был титул императора (султана) Римской империи. Мехмед II как бы объявил себя преемником Римской империи. Мехмед II демонстративно встречался с патриархом Константинополя Геннадием Схоларием и обсуждал с ним вопросы христианской веры. В результате этих встреч Мехмед пожелал получить письменное изъяснение христианской веры. Два трактата, написанных вскоре после бесед султана и патриарха, были по приказу султана переведены на турецкий язык.

Серьёзных политических последствий письмо Пия II турецкому султану не имело, и папа продолжил заниматься крестовым походом.

В 1461 году во Франции пришёл к власти Людовик XI. Новый король отказался от базельских соглашений. Последнее сильное государство подчинилось папе римскому. Казалось, европейские страны достигли необходимого единства. Исключение составляла Богемия.

Во время правления Пия II произошло событие, резко изменившее положение Папского государства. В 1462 году на территории, принадлежавшей папе, были найдены залежи квасцов. Квасцы – закрепитель при окраске сукон, а текстильная промышленность была одна из самых важных в Италии. Использовались квасцы и в кожевенной промышленности. Немаловажным было следующее. В начале XV столетия, Оттоманская империя оказалась монополистом на рынке квасцов. Турки заломили за них такую цену, что если бы Италия продолжала экспортировать сырьё в необходимом ей объёме, то она бы полностью покрыла затраты турок на предполагаемый военный захват Европы. Пий II сразу оценил всю важность открытия. Он объявил, что произошло чудо и сам Господь Бог внёс свой вклад в войну с турками. Доход от добычи квасцов был таков, что Папское государство сразу становится самым богатым в Италии, богаче даже Венеции. Средства было решено потратить на крестовый поход. Следующие папы финансировали крестовый поход в основном из этого источника.

В марте 1462 года Пий II пригласил на тайную встречу шесть наиболее близких ему кардиналов. Он сообщил им о своих планах по поводу крестового похода. По словам Пия, после падения Константинополя герцог Бургундский Филипп поклялся ему, что примет участие в крестовом походе, если поход возглавит кто-нибудь из монархов больших стран. Прошло почти десять лет, но никто не взял на себя ответственность стать лидером, а потому он, Пий II, решил возглавить крестовый поход сам. Герцог Бургундский присоединится, так как он связан клятвой. Королю Франции будет стыдно, если он пришлёт войско менее чем в тысячу человек. Общественное мнение заставит Германию, Англию и Испанию послать большие контингенты войск. Венгры уже воюют с турками. Венецианцы предоставят флот. Албанцы, боснийцы, сербы, восточные сербы, болгары – все поднимутся против мусульман. На время предполагаемого крестового похода папа оставлял Федерико Монтефельтро охранять церковные земли. Организацию похода папа поручил кардиналу Виссариону. Возглавил армию крестоносцев Сигизмондо Малатеста.

Завоевания турками подконтрольных Венеции территорий сделали войну Венеции с турками неизбежной. Венеция вступила в войну и предоставила свои корабли. Но это не означало, что европейские правители горели желанием присоединиться к Венеции – своему давнему врагу и сопернику.

Кроме Венгрии, на территории которой турецкие войска вели бои, все страны открыто игнорировали призывы папы. Никто не верил, что Пий решиться возглавить поход. Все знали о плохом здоровье понтифика. Тем не менее, будучи серьёзно больным, Пий II покинул Рим. Он прибыл в Анкону, место сбора экспедиции, где скончался 14 августа 1464 года. Ему было около 59 лет.

Пий II умер вовремя. Если бы экспедиция была отправлена на Восток, она была бы беспощадно разгромлена. Поклонники Пия II считали, что он умер как мученик за спасение порабощённых братьев-христиан.

Один из самых необычных римских пап фиксировал в своих литературных творениях все основные европейские события середины XV века. Он это делал, несмотря на занятость, постоянное духовное напряжение и плохое здоровье. В своей истории Азии он писал:

«Наши подданные никогда не были обмануты, им всегда уделялось принадлежащее им время. Я никогда не пропускал мессы и никогда не отменял аудиенции. Любой проситель имел возможность быть услышанным. Скорее в старости я лишал себя отдыха. …Мои труды обязаны времени, отнятого у сна. Лучшую часть ночи я проводил за письменным столом. Кто-то другой мог бы использовать эти часы с большей пользой, но я чувствовал обязательство перед моим разумом, получавшим такое большое наслаждение от литературных занятий».

«Historia rerum ubique gestarum».

Лобовикова К.И. Георгий Трапезундский и Мехмет II Завоеватель. Византийский Временник. 2005. Т. 64 (89), 137.

Медведев И. П. Падение Константинополя в греко-итальянской гуманистической публицистике XV в. Сб. Византия между Западом и Востоком. СПб.: Алетейа, 2001.

Christianson G. Cesarini, the conciliar cardinal: the Basel years, 1431–1438.

St. Ottilien, EOS-Verlag, 1979.

Gledhill J. Congress of Arras, 1435: a study in medieval diplomacy. Oxford, Clarendon Press, 1955.

Jenkins R. C. The last crusader. London, R. Bentley, 1861.

Mitchell R. J. The laurels and the tiara. London, Harvill Press, 1962.

Nicholas of Cusa. The Catholic Concordance. Cambridge. Cambridge University press, 1991.

Pius II. Commentaries. Vol. I and Vol. II, ed. M. Meserve and M. Simonetta. Cambridge, MA., London, Harvard University Press, 2003.

Secret memoirs of a renaissance pope. Translation by F. A. Gragg, with historical introduction and notes by L. C. Gabel. London., Folio Society, 1988, c1959.

Reject Aeneas, accept Pius: selected letters of Aeneas Sylvius Piccolomini (Pope Pius II). Introduced and translated by T. Izbicki, G. Christianson, and Ph. Crey. Washington, D.C., Catholic University of America Press, 2006.

Pius II (Papst). Historia rerum ubique gestarum: Cum locorum descriptione non finita Asia Minor. Impressioni Venetiis dedita: per Iohannem de Colonia sociumq[ue] eius Johannem Manthen de Gherretzem, anno millesimo:cccclxxvii. [1477].

Setton K. M. The Papacy and the Levant, 1204–1571. Vol II, Philadelphia, 1978.

Stieber J. W. Pope Eugenius IV, the Council of Basel and the secular and ecclesiastical authorities in the Empire: the conflict over supreme authority and power in the Church. Leiden, Brill, 1978.

Кардинал Виссарион

«… И то звание столицы наук, которое во времена Рима носили Афины, в наше время, как казалось, имел Константинополь. Оттуда нам возвращён Платон, оттуда многие сочинения Аристотеля, Демосфена, Ксенофонта, Фукидида, Василия, Дионисия, Оригена и других явлены латинянам в наши дни, а многие, как мы надеялись, должны были быть явлены в будущем. А теперь, когда победили турки, и завладели всем, чем располагала греческая держава, с греческими науками, я полагаю, покончено…»

Из письма Энея Пикколомини Николаю Кузанскому от 21 июля 1453 года.

В Сикстинской капелле фреска «Переход через Красное море» является четвёртой в цикле фресок, посвящённых жизнеописанию Моисея. Великий пророк спасает свой народ от египетского плена. Красное море расступается перед евреями и обрушивается на преследующих их египтян. По замыслу папы Сикста IV картина была аллегорией и призывала освободить греков-христиан от мусульманского плена. Рядом с Моисеем изображён священник. Это портрет знаменитого кардинала Виссариона, всю свою жизнь пытавшегося организовать крестовый поход против мусульман. Православный грек Виссарион после Флорентийского Собора перешёл в католическую веру и занимал самые высокие посты в иерархии Западной церкви. То, что портрет появился в Сикстинской капелле, доказывает, каким огромным влиянием и уважением Виссарион пользовался в Италии.

Виссариону не удалось поднять Европу на крестовый поход. Возможно, он и сам понимал неизбежность исчезновения византийской цивилизации, но всю жизнь упорно тому сопротивлялся. Оказавшись в Италии, Виссарион потратил большую часть своего состояния на поиски, приобретение, копирование и переводы древнегреческих манускриптов. Свою богатейшую библиотеку он завещал Венеции, стране, воевавшей с мусульманами и более всех приютившей греков-иммигрантов.

Виссарион [Рис. 10] родился, скорее всего, 2 января 1403 года, а умер 18 ноября 1472 года. С установлением даты рождения деятелей прошлых эпох нередко возникают трудности. Дни рождения нигде не записывались, и сейчас их восстанавливают по косвенным данным. Про Виссариона известны слова Амброджио Траверсари, одного из участников Флорентийского Собора. В 1438 году Траверсари утверждал, что Виссарион был самым молодым из греков, принимавших участие в Соборе, и ему было «только тридцать лет». Поэтому высказывалось предположение, что Виссарион родился в 1408 году. На похоронах Виссариона в траурной речи, произнесённой кардиналом Капраника, сказано, что в день смерти Виссариону исполнилось 69 лет, 10 месяцев и 16 дней, что указывает на другую дату, а именно 2 января 1403 года. Она лучше согласуется с правилами ордена Святого Василия, к которому принадлежал Виссарион. Вступление в орден и процедура продвижения по ступеням иерархии ордена каждый раз требует, чтобы кандидат достиг определённого возраста.

Не меньшие трудности возникли при установлении имени кардинала, данного ему при крещении. Довольно долго полагали, что его зовут Иоанн. В настоящее время историки склонны считать, что произошла ошибка при чтении одного из манускриптов, и его имя – Василий. Чаще всего греческого кардинала называли и продолжают называть Виссарионом, именем, взятым им в монастыре.

О Виссарионе известно мало сведений личного характера. Возможно, некоторые из них можно будет извлечь из его бумаг, хранящихся в библиотеках и архивах. Относительно недавно, в черновике его работы In calumniatorem Platonis, написанном по-гречески, обнаружили следующую запись: «Я один из пятнадцати братьев и сестёр пережил моих родителей. Родители умерли один за другим, прожив вместе до глубокой старости». В латинском переводе запись отсутствует. Отец и мать Виссариона, скорее всего, уехали вместе с ним на Запад. Про судьбу братьев и сестёр ничего неизвестно.

Виссарион родился в городе Трапезунд в столице империи Трапезунд. Современное название города – Трабзон. Он находится на турецком побережье Чёрного моря, напротив Сочи. Империя Трапезунд образовалась после захвата крестоносцами Константинополя в 1204 году. Географически она совпадала с древнеримской провинцией Понт.

В юности Виссарион уехал из Трапезунда в Византию. Он учился в Константинополе, где изучал логику, этику, теологию.

В 1429 году император Трапезунда Алексей IV был убит своим сыном Иоанном. После переворота Виссарион остался в Византии. В октябре 1430 года он принял монашеский постриг и вступил в орден Святого Василия.

С 1431 по 1437 год Виссарион находился в одном из монастырей Мистры, главного города византийской провинции Мореи. Семья византийского императора выбрала Мистру своей летней резиденцией. Город, опоясанный мощными крепостными стенами, располагался на скалистом холме. В ближайшей долине находились развалины древней Спарты.

В Мистре Виссарион познакомился со знаменитым византийским философом Гемистом Плифоном, которого всю жизнь называл своим учителем. Под руководством Плифона Виссарион изучал философию Платона, математику, астрономию. В Мистре в окружении Плифона обсуждались не только вопросы философии и науки, но и вопросы государственного устройства, а также разрабатывались предложения о проведении государственных реформ. Три брата императора – Константин, Дмитрий и Фома – поддерживали дружеские отношения с Гемистом Плифоном и его учениками.

В самом конце XIV столетия турецкие войска осадили Константинополь. Осада длилась пять лет, и город уже тогда мог попасть в руки мусульман. Турецкую армию остановил Великий эмир и завоеватель Востока Тимур, он же Тамерлан. В июле 1402 года вблизи Анкары между войсками Тимура и турецкого султана Баязета произошла битва. Тимур разгромил войска султана, а самого султана взял в плен. Туркам пришлось на время прекратить нашествие на Византию. Через десять лет турецкие войска вновь подошли к Константинополю. Бедственное положение страны привело императора Византии на Запад. Надеясь получить от европейских государств военную помощь в борьбе с турками, византийский император Иоанн VIII Палеолог решился на переговоры о воссоединении Греческой православной и Римской католической церквей.

Взаимное недоверие католиков и православных уходит корнями во времена разделения Римской империи на восточную и западную. Но, начиная с тех же времён, в христианском сообществе всегда находились горячие и искренние сторонники объединения церквей. Однако при любых реальных попытках сближения, теологические проблемы, а казалось, именно они разъединяют Восток и Запад, быстро превращались в политические, противостояние сводилось к вопросам власти и геополитического влияния, и примирить две общины не удавалось.

Император Византии подготовил большую делегацию для поездки в Европу, всего 700 человек. В делегацию входили посланники от Александрии, Антиохии, Иерусалима. Вместе с представителями римской и константинопольской церквей они представляли пять главных христианских центров. В Италию направились также многочисленные митрополиты и епископы. Несколько человек из византийской делегации получили важные назначения. Виссариону присвоили звание митрополита Никеи. Другой известный византийский монах Марк Евгеник (Эфесский) возглавил епархию Эфеса. Во времена Римской империи Эфес был одним из самых больших городов. В Эфесе проповедовал апостол Иоанн и в свои последние годы жила Дева Мария. Но с начала XV века Эфес лежал в развалинах. Его разрушили турки. Почти такая же судьба постигла Никею. Город, где проходил знаменитый Вселенский Собор и был принят символ христианской веры, уже более ста лет принадлежал туркам и был переименован в Изник. Звания митрополитов старых городов скорее символизировали надежду на возрождение былого величия, чем указывали на реальное влияние христианских общин.

Ещё одно важное назначение получил игумен одного из Константинопольских монастырей, греческий теолог Исидор. Его возвели в сан митрополита Киевского и всея Руси. Византийский император надеялся заручиться поддержкой большой славянской общины и потому назначил митрополитом горячего сторонника объединения церквей. Исидор Киевский сумел убедить Великого московского князя Василия II в необходимости принять участие в Соборе, и московская делегация направилась в Италию.

Главным сторонником соглашения с византийской стороны, несомненно, являлся император Иоанн VIII Палеолог, рассчитывавший на военную помощь Запада. Греки были настроены защищать свои религиозные убеждения, но после усиленного давления сдали позиции. Как известно, греки уступили латинянам по многим пунктам и признали главенство папы римского. По всеобщему мнению два человека, а именно Виссарион и Исидор Киевский, оказали наибольшее влияние в деле подписания униигреческой делегацией. В апреле 1439 года Виссарион произнёс «Речь о единении», в которой озвучил все уступки, сделанные греками. Это был поворотный момент в ходе Флорентийского Собора, а также в жизни Виссариона. Более всего сопротивлялся подписанию унии Марк Эфесский, он – единственный из митрополитов, кто её не подписал.

В июле 1439 года папа Евгений выпустил буллу «Да возрадуются Небеса», в которой объявил о религиозном союзе Восточной и Западной церквей. На заседании Собора текст унии на латинском языке зачитывали кардинал Чезарини и на греческом языке Виссарион. Во время окончательного оглашения унии Марк Эфесский находился под домашним арестом. Испытывая внутреннее недовольство и чувствуя недостаточную убедительность аргументации, греки наотрез отказались предать анафеме тех, кто отверг унию. Как заявил митрополит Трапезундский: «Достаточно того, что свершилось дело, на которое, как я полагаю, не следовало бы нам соглашаться и в мыслях».

На тот момент не менее драматичным было положение у папы Евгения IV. В Священной Римской империи, во Франции, в Кастилии, Португалии, Арагоне, Шотландии, Польше, в Скандинавских королевствах и в обоих королевствах Сицилии продолжали считать Собор в Базеле единственным легитимным Собором. Делегаты от церквей, светских властей и от университетов остались в Базеле. В Ферраре, а затем во Флоренции заседали в основном итальянские епископы. Из иностранцев присутствовали несколько священников, работавших в курии и представлявших на Соборе только самих себя, а не делегировавшие их земли. Даже англичане, в пику французам сразу признавшие Собор в Ферраре, своих делегатов не прислали, сославшись на денежные трудности. Евгению IV ещё предстояла долгая борьба за признание своих прав как главы католической церкви. Его главным козырем станет подписанный договор с Византийской церковью.

Первым признаком перелома в общественном мнении и признания Евгения IV истинным папой стал восторженный отклик итальянцев на решения Флорентийского Собора. Доказательством умонастроения являются картины художников тех времён. В итальянском городке Ареццо в церкви Святого Франциска сохранились великолепные фрески Пьеро делла Франческа. На одной из картин изображена встреча царицы Савской с царём Соломоном. Благородная красавица царица Савская склонила голову перед мудрым царём Соломоном. Легенда трактовалась как символ примирения и признания восточной церковью превосходства католической церкви.

За заслуги в деле единения церкви папа Евгений IV назначил Виссариону годовую пенсию. Он обещал дополнительное вознаграждение, в случае если Виссарион выберет проживание в Риме. Первоначально Виссарион отказался и вернулся в Константинополь.

Унию в Византии приняли враждебно. По приезду на родину греческие священники, подписавшие унию, каялись и переходили обратно в православие. Виссарион каяться не стал и уехал в Италию.

18 декабря 1439 года папа Евгений IV сделал Виссариона кардиналом, за его «благоразумную податливость», по определению Гиббона. Ходатайства о его избрании подписали кардиналы Джулиано Чезарини и Доменико Капраника. В декабре 1440 года во Флоренции Виссарион принял знаки кардинальского отличия. Он стал называться кардиналом Никейским.

В 1440 году Исидор Киевский по прибытии в Москву был лишён звания митрополита и заключен в тюрьму. Ему удалось бежать и добраться до Рима, где он был с большим почётом принят папой Евгением IV. Исидора Киевского также избрали кардиналом.

Переход Виссариона и Исидора Киевского в католическую веру большинство православных расценили как предательство. Но были и такие, кто искренне верил, что после объединения церквей вера стала единой и, значит, никакого «перехода» как бы и не было. Назначение греческих митрополитов Виссариона и Исидора кардиналами само по себе являлось беспрецедентным событием (хотя, естественно, с точки зрения восточных христиан совершенно недостаточным для предполагаемого руководства громадной православной общиной). Оптимисты ещё несколько лет могли полагать, что окончательное согласие среди верующих будет достигнуто и европейцы помогут единоверцам в борьбе с мусульманами. До разгрома в Варне устранение турецкой угрозы не выглядело безнадёжным. Но уже в 1443 году патриархи Иерусалима, Антиохии и Александрии объявили о незаконности Флорентийского Собора и назвали патриарха Византии еретиком.

Виссарион остался на Западе. Он продолжал трудиться, как он верил, на благо единства христианских церквей и надеялся, что религиозный союз православия и католичества станет постоянным.

В Италии началось увлечение греческой философией. Лекции участника греческой делегации философа Гемиста Плифона подвинули властителя Флоренции Козимо Медичи на создание знаменитой Платоновской Академии. Через несколько лет Виссарион организовал Платоновскую Академию в Риме. Дом кардинала Виссариона в Риме стал своеобразным центром изучения греческой философии, в первую очередь работ Платона и неоплатоников. Главным условием реального объединения Виссарион считал объединение византийской культуры с культурой Запада и потому не покладая рук трудился, пропагандируя работы греческих мыслителей. Он закупал греческие манускрипты для копирования. Виссарион финансировал переводы с греческого, сочинял многочисленные богословские статьи и сам выполнил несколько переводов.

В 1444 году крестовый поход, объявленный Евгением IV, закончился катастрофой. Турки разгромили войска крестоносцев под Варной. Больше у турецкой армии не оставалось никаких препятствий, перед ними открывалась дорога на Константинополь. Воинственный султан Мехмед II был близок к осуществлению своей мечты – созданию всемирной империи со столицей в Константинополе.

Папа Евгений IV постепенно уладил взаимоотношения с главными европейскими правителями. В ход шли обещания будущих привилегий, подтверждения наследственных прав и просто деньги. Этими деньгами его снабжали итальянские князья опять же под обещания будущих привилегий. Династия Медичи начала своё восхождение, когда приютила во Флоренции папу Евгения IV. Тогда же Медичи стали главными банкирами курии.

Евгений IV до конца своей жизни не сумел переубедить общественное мнение «севернее Альп». В университетах Германии и Франции дело переустройства церкви считали загубленным. Все устали и понимали, что ни о каких реформах церкви никто не думал, а шла откровенная борьба за власть и собственные интересы.

В марте 1447 года конклав кардиналов, проходивший в доминиканском монастыре Святой Марии, избрал нового папу Николая V. На апостольский престол взошёл первый ренессансный папа.

В 1449 году Виссарион получил сан епископа Тускулана. После гибели Чезарини в 1444 году епископство оставалось свободным, и в 1449 году его предложили Виссариону. На территории епархии находился греческий монастырь Грота-Феррата, принадлежащий ордену Святого Василия.

Николай V объявил 1450 год юбилейным. Торжества предполагали превратить в праздник единой церкви. В Рим прибыло огромное число паломников. Из-за возникшей давки в Тибре утонули шестьдесят три человека. Трагедию толковали как знамение грядущих несчастий.

Католические верхи всё больше вовлекали Виссариона во внутренние проблемы Италии. Окончательное переселение папы в Рим требовало восстановления его власти как светского правителя. Николай V достаточно жёстко наводил порядок на церковных землях. В 1450 году он назначил Виссариона своим представителем в Болонье и поручил ему руководство городом. Беспорядки в Болонье тянулись со времён противостояния папы с императором Фредериком II в XIII веке. Жители Болоньи воевали на стороне папы. В Болонье в качестве пленника находился сын императора Энцио. Одна из богатых семей Болоньи считала себя потомками Энцио, и война между сторонниками императора и сторонниками папы в Болонье давно превратилась в кровопролитную войну семейств.

Виссарион обладал энергией и административными способностями. Будучи греком, ему было проще, по крайней мере, изображать беспристрастный подход к сторонникам различных кланов. За пять лет, проведённых в Болонье, Виссарион сумел замирить город. Он также привёл в порядок знаменитый Болонский университет, переживавший не лучшие времена. Студентов было мало, а хорошие преподаватели отказывались приезжать из-за вечных разбоев и убийств в городе. Виссарион построил новое здание университета и привлёк деньгами знаменитых преподавателей, доплачивая им из своего кармана. По просьбе Виссариона Николай подтвердил привилегии университета.

Власть папы постепенно укреплялась на территории, принадлежащей

церкви. Далеко не все радовались возвращению папы, особенно в Риме. Идеи Риенцо оказались живучими. Против папы Николая V был организован заговор.

Выдающийся оратор Стефано Поркари принадлежал к кругу гуманистов. В юности он посетил Англию, Северную Европу и Венецию. Стефано Поркари мечтал о свободе времён Римской республики. Он ненавидел вмешательство церкви в государственные дела.

В 1447 году после смерти папы Евгения IV он стал публично проповедовать, что позор для наследников Древнего Рима быть под пятою священников, тем более что многие из них иностранцы. Речи Поркари переписывались и распространялись по всему Риму.

Николай V попытался усмирить Поркари. Он выслал его в Болонью под надзор кардинала Виссариона. Николай V назначил Поркари пенсию в 300 дукатов в год, ещё сто добавил Виссарион, но Поркари не успокоился. В декабре 1452 года он сбежал из Болоньи и появился в Риме. Виссарион поспешил сообщить о побеге Николаю V.

Поркари удалось собрать около 300 или 400 человек, деньги и оружие. В его планы входило захватить крепость Святого Ангела в Риме, вызвать панику в Ватикане, объявить в Риме республику, а себя объявить народным трибуном. Позднее, когда всё было кончено, Поркали сознался под пытками, что если бы восставшие встретили сопротивление, папу и всех кардиналов могли бы убить.

В январе 1453 года Поркари схватили и после пыток повесили во дворе замка Сант Анжело. Его сообщников повесили на Капитолийском холме. «Их трупы долго пугали тех, кто решился бы последовать их примеру, как пугают трупы сов, пригвождённые к деревенским дверям». (Цитата приведена Вастом из работы Пия II Cosmographie Europe, chap. LIII.)

Плохое начало1453 года оказалось прелюдией к гораздо большей трагедии. Летом 1453 года войска Мехмеда II захватили Константинополь. Несмотря на то, что уже давно такой ход событий полагали неизбежным, исчезновение могущественного религиозного центра вызвало всеобщее смятение. История остановилась. Окончательное исчезновение христианского Средиземноморья полностью меняло привычную картину мира.

Виссарион одним из первых в Италии узнал о падении Константинополя и о гибели византийского императора во время штурма. Он немедленно написал письмо дожу Венеции Франческо Фоскари. Турок необходимо остановить, иначе они нападут на Италию. Виссарион писал многочисленные письма, уговаривая всех отнестись к турецкой угрозе серьёзно и помочь единоверцам, попавшим в беду. Он подготовил собрание статей «Послания к христианским правителям против турок» (Orationes ad principes Christianos contra Turcos). Работу напечатали в Париже, в типографии, находившейся в подвале Сорбонны и принадлежащей Гильому Фише, французскому гуманисту и другу кардинала Виссариона. Изготовили приблизительно 100 копий «Послания», украсив их вручную миниатюрами. Виссарион разослал «Послания» всевозможным правителям.

В 1455 году умер Николай V. В мемуарах Пия II можно найти описание выборов нового папы. Объединение церквей и крестовый поход некоторое время владели умами европейцев, и группа кардиналов предложила избрать главного сторонника крестового похода Виссариона, кардинала Никейского. Многие согласились, но всех отговорил кардинал Авиньона Ален де Коэтиви:

«Мы собираемся отдать латинскую церковь греческому папе, не так ли? Мы поставим неофита во главе нашей церкви? Виссарион, который даже не бреет бороду, будет нами руководить? Откуда мы знаем, что его обращение в католическую веру было искренним? Совсем недавно он атаковал нашу веру, и теперь, когда он изменил свое мнение, он может быть нашим господином и командовать нашими войсками? Неужели латинская церковь испытывает такие трудности, что не может найти человека, способного быть папой, не обращаясь за этим к грекам? Уважаемые отцы церкви, делайте как вам угодно, но я и те, кто думает так же, как я, никогда не приемлют грека как папу».

Пий II «Комментарии».

Папой избрали испанца Альфонсо Борджа, принявшего имя Каликста III. В течение своего недолгого правления (1455–1458) Каликст III тщетно пытался организовать крестовый поход. Он отправил Виссариона в Неаполь к королю Альфонсу II. Кардиналу Виссариону устроили торжественную встречу. Король оказывал всяческое внимание, обещал денег и войска, но всё оказалось пустыми словами.

К середине 50-х годов турки взяли под контроль материковую Грецию. В 1456 году войска Мехмеда II завоевали Афины. В июле 1456 года турки появились в центре Европы с намерением подчинить Венгрию и прежде всего Белград, на тот момент венгерский город. Большинство полагали, что Белград придётся отдать. Героическая оборона и последующая контратака защитников Белграда заставили Мехмеда отступить. Успех воодушевил христиан, но только на короткое время. Крестовый поход, который мог бы остановить продвижение турок, не говоря о победе над ними, был невозможен. Призывы к правителям Италии, Германии, Польши, Франции, Бургундии, Дании присоединиться к венграм оставались без ответа. Между прочим, Федерико Монтефельтро не позволил сделать официальное объявление о крестовом походе на своей территории и запретил собирать налоги, и Каликст III пригрозил ему отлучением от церкви. В своих действиях Федерико не был одиноким. Под разными предлогами правители отказывались финансировать крестовый поход. Все знали, что только малая часть собиравшейся по всей Европе десятины доходила до Рима. В основном деньги расползались по чужим карманам.

В 1458 году папой римским избрали Энея Сильвио Пикколомини. Во время конклава Виссарион голосовал против Пикколомини, что не помешало им в дальнейшем стать друзьями. Портреты папы Пия II и кардинала Виссариона – парные в галерее Урбино. Оба деятеля изображены на портретах с книгами в руках. Приблизительно одного возраста, блестящие дипломаты с безукоризненными манерами, они всерьёз занимались литературным творчеством и ценили учёность и образованность. У обоих было небезупречное прошлое с точки зрения католической правоверности. Но больше всего их сблизил крестовый поход, которому они отдали все свои силы.

В своей «Хронике первосвященников» (Liber de vita Christi ac omnium pontificum) итальянский гуманист и современник описываемых событий Бартоломео Платина утверждает, что идея собрать конгресс в Мантуе принадлежала Виссариону. На повестке дня был один вопрос – крестовый поход. В планах Пия II и Виссариона было организовать конгресс не менее значимый, чем Собор в Констанце. При этом и папа, и участники встречи старательно избегали называть высокое собрание Собором.

К величайшему разочарованию Пия и Виссариона правители Европы на конгресс не приехали. От полного фиаско собрание спас приезд в Мантую миланского герцога Франческо Сфорца. Следуя его примеру, на встречу прибыли и некоторые другие итальянские правители. Пий II объявил крестовый поход. Все, кто будет служить в армии, получали индульгенции. Все монастыри обязывались содержать хотя бы одного война на каждые десять монахов. Кардинал Виссарион работал над составлением конкретного плана крестового похода. Он производил подсчёты войск и оружия, организовывал сбор десятины и назначал проповедников в войска.

Пий II не оставлял надежды склонить к крестовому походу Фридриха III, а потому он отправил Виссариона в Германию договариваться с

императором. Виссарион проделал тяжелейший переход через зимние Альпы. В германских городах он выступал с блестящими речами. Германия молчала.

В мае 1460 года Виссарион прибыл в Вену. Как знак особого доверия Фридрих III пригласил Виссариона стать крёстным отцом своего сына Максимилиана. На этом доверие закончилось. Императору было не до крестового похода. Он воевал со своим с младшим братом Альбрехтом, и Вену окружили войска противника. Из-за осады Виссарион долго не мог покинуть город. В сентябре 1461 года Виссарион вернулся в Италию ни с чем.

В 1460 году турки завоевали Морею, а в мае 1460 года пала Мистра. В августе 1461 года пал Трапезунд. Ещё одна христианская империя разрушилась под ударами мусульман.

В 1460 году брат погибшего императора Дмитрий Палеолог сдался туркам. Ему назначили пенсию, а дочь взяли в гарем. По некоторым источникам сам Дмитрий Палеолог удалился в монастырь, где и проживал до конца жизни.

В июле 1460 года в Италию вместе с женой и детьми прибыл другой брат погибшего императора – Фома Палеолог. Виссарион подсказал Фоме привезти с собой реликвию, череп апостола Андрея. Приобретение Италией бесценной реликвии Пий II считал самым важным событием за время своего понтификата. По словам верующих, апостол Андрей смог воссоединиться со своим братом апостолом Петром.

Про старшую дочь Фомы Палеолога Елену известно, что она умерла в 1474 году. Младшая дочь Зоя вместе с братьями Андреем и Мануилом воспитывались в Риме за счёт папы. Их воспитанием занимался кардинал Виссарион.

В марте 1462 года папа Пий II устроил секретную встречу с шестью наиболее близкими ему кардиналами. Он сообщил им о своём решении возглавить крестовый поход.

В 1463 году умер Исидор Киевский. Новым патриархом Константинополя избирали Виссариона, тем самым не признавая избранного в занятом турками Константинополе патриарха Геннадия Схолария.

Без активного участия Венеции шансов у крестового похода не было. Но пока венецианцам не грозила непосредственная опасность, они не собирались воевать с могущественным соседом. Они договаривались с турками и старались их не провоцировать. Всё изменил переход Боснии в руки турок. Завоевания турками подконтрольных Венеции территорий делало войну Венеции с турками неизбежной. Но это не означало, что европейские правители горели желанием присоединиться к Венеции – своему давнему врагу и сопернику. Чем хуже для Венеции, тем лучше для них. Ненависть к Венеции была неизлечимой.

В июле 1463 году Пий II отослал Виссариона в Венецию. От имени папы Виссарион обещал помощь и убедил венецианцев объявить войну туркам.

20 октября венецианцы торжественно объявили крестовый поход. В течение семи месяцев Виссарион трудится вместе с венецианскими властями над разработкой планов военных действий.

Папа Пий II умер в Анконе. Кардинал Виссарион оказался среди очень немногих деятелей, готовых продолжать войну. Большинство считали смерть Пия II, посланную небом как выход из запутанной и опасной ситуации, так как полагали, что политика Пия II провоцировала турок, впрочем, как и Собор во Флоренции, и подписанная уния. После смерти Пия Венгрия и Венеция решали свои проблемы с турками в одиночестве.

24 августа 1464 года состоялись выборы нового папы. Двадцать кардиналов предприняли попытку ограничить авторитарную власть папы. Кардиналы составили документ, который каждый подписал до выборов. Все поклялись, что если именно его изберут папой, он совершит следующее: продолжит войну с турками, в течение трёх лет соберёт Собор, ограничит в будущем число кардиналов и будет с ними советоваться по основным вопросам.

Если бы соглашения соблюдались, папа превратился бы из всесильного властителя в председателя коллегии кардиналов. Как только Павла II избрали, он вызвал по очереди всех кардиналов и заставил подписать иное соглашение. Виссарион отказался. Когда он стал уходить, папа затащил его обратно в комнату, запер комнату на ключ и стал угрожать отлучением от церкви. В конце концов, Виссарион бумагу подписал.

Натиск папы выдержал только кардинал Хуан де Карваял, заявивший, что он не собирается в старости унижать своё достоинство.

Виссарион удалился в монастырь Грота-Феррата и предался там учёным занятиям. Греко-католический монастырь находился на месте бывшего Тускулана. Когда-то сюда удалился Цицерон после Фарсальской битвы.

12 июля 1470 года, после месячной осады, турки взяли город Негропонте (Халкис) и тем самым завоёвали греческий остров Эвбей. Из-за оказанного сопротивления, турки полностью вырезали население города. Второй по величине греческий остров до катастрофы принадлежал венецианцам. Он достался им в результате дележа Византии после Четвёртого крестового похода и считался жемчужиной их колониальной империи.

Шок после взятия Негропонте в Италии был такой же, как после взятия Константинополя. Остров загораживал проход вражеских кораблей к берегам Италии. Кардинал Виссарион писал: «Турецкий флот скоро будет в Бриндизи, затем в Неаполе, а затем в Риме. С поражением венецианцев турки будут править на море так же, как они сейчас правят на суше». В Европе возникла паника.

Дож Венеции Кристофоро Моро разослал открытые письма всем итальянским правителям, в которых описывал ужасы, творимые турецкими войсками.

В Италии опять заговорили о Крестовом походе. Виссарион рассылал письма с призывами к главам европейских государств, но после смерти Пия II власть и влияние Виссариона сильно уменьшились, а желание воевать у европейцев, несмотря на близкую опасность, не увеличилось.

Совершенно неожиданно удар по престижу Виссариона нанёс выдающийся греческий переводчик Георгий Трапезундский. Работая в римской курии, он переводил работы Платона, Аристотеля, а также труды отцов православной греческой церкви. В своём трактате «Сравнение Аристотеля с Платоном» (Comparatio philosophorum Aristotelis et Platonis) Георгий Трапезундский провозгласил Аристотеля христианским героем, а Платона еретиком. Георгий Трапезунский искренне мыслил себя пророком и желал оградить Запад от языческого влияния. По его мнению, Византия пала, так как чересчур увлеклась идеями Платона. Преданность идеям Платона привела греческую церковь к ереси. Разрушение Запада произойдёт во время пришествия четвёртого Платона. Первым Платоном Георгий Трапезундский называл самого Платона, вторым – философа Плотина, третьим Гемиста Плетона, взявшего имя Плетон в честь любимого им Платона. На роль четвёртого Платона, по намёкам Георгия, попадал ученик Плетона – Виссарион. В пронизанной предрассудками и суевериями атмосфере его обвинения выглядело серьёзным.

Виссариону удалось защититься. Он написал трактат «Против клеветы на Платона» (In calumniatorem Platonis). Виссарион указывал, что многие христианские святые восхищались Платоном. Несмотря на то, что учения Аристотеля и Платона не согласуются полностью с христианской доктриной, расхождений совсем немного, а гораздо больше сходства. Бог послал человечеству двух выдающихся мыслителей, чтобы люди могли приблизиться к истине различными путями.

После смерти папы Павла II кандидатура Виссариона на апостольский престол вновь рассматривалась. Но, в конце концов, в августе 1471 года папой избрали Франческо делла Ровере, взявшего имя Сикста IV.

Новый папа Сикст IV назначил Виссариона папским легатом и послал к королю Франции и герцогу Бургундии уговаривать обоих правителей присоединиться к походу против врагов христианства. Во Франции кардинала встретили враждебно. В Италию он вернулся ни с чем и вынужден был доложить о провале миссии.

Виссарион умер в Равенне 18 ноября 1472 года. Его тело перевезли в Рим и торжественно захоронили недалеко от базилики Двенадцати Апостолов.

Противоречивые чувства, присущие многим итальянцам по отношению к грекам, в своём письме выразил путешественник, дипломат, собиратель античных древностей и лингвист Чириако из Анконы. Он много путешествовал по Далмации, Греции, Морее, посетил острова Родос и Кипр, Малую Азию и Египет, несколько раз побывал в Константинополе. Чириако мечтал об объединении церквей и крестовом походе. В 1439 году во время Собора он находился во Флоренции и ему поручили сопровождать византийского императора Иоанна VIII в экскурсиях по Италии. Его знание Ближнего Востока и мнение о происходящих событиях ценили греческие, латинские и даже турецкие правители. В конце своей жизни Чириако вернулся в Италию и проживал в Кремоне. Ещё до падения Константинополя в феврале 1447 года Чириако писал своему другу (Андреоло) о трёхдневном визите в Галлиполи, где он занимался поиском античных древностей. К этому времени турки разоряли завоёванный ими Пеллопонес. Чириако наблюдал огромную колонну пленных греков и других христиан, которых направляли на невольничий рынок Галлиполи. Его слова отражают мнение многих образованных и сочувствующих католиков (Setton K. M. «The Papacy and the Levant», vol. II, p. 96):

«…Потому что я верю, что о печальном ударе по христианству и о резне, которую предприняли турки по отношению к этим людям, хотя они и греки и заслуживают определённую меру наказания, невозможно думать иначе как о громадной потере для нашей религии и о величайшем позоре для латинян»

После падения Константинополя серьёзные попытки объединения церквей прекратились. Уния ратифицирована не была и в силу не вошла. О греках и греческой церкви на Западе быстро забыли. Византия ушла в небытиё.

Медведев И.П., Гаврилов А.К. Речь Виссариона Никейского на Мантуанском соборе о падении Константинополя. Византийский временник. Т. 63 (88) 2004.

Медведев И. П. Падение Константинополя в греко-итальянской гуманистической публицистике XV в. Сб. Византия между Западом и Востоком. СПб.: Алетейа, 2001.

Gill J. Personalities of the Council of Florence and other Essays. Oxford, 1964

Monfasani J. Byzantine scholars in Renaissance Italy Cardinal Bessarion and other emigrés. Aldershot, Variorum, c1995.

Monfasani J. A tale of two books. Renaissance Studies, Vol. 22, Issue 1, pp. 1–15, 2008.

Norwich J.J. A History of Venice. London, Penguin, 1983.

Pius II. Commentaries. Vol I and Vol II, ed. M. Meserve and M. Simonetta. Cambridge, MA., London, Harvard University Press, 2003.

Rocholl R. Bessarion: studie zur geschichte der renaissance. Leipzig, A. Deichert'sche verlagsbuchh. nachf. (G. Böhme), 1904.

Setton K. M. The Papacy and the Levant, 1204–1571. Vol II, Philadelphia, 1978.

Vast H. Le Cardinal Bessarion. Paris, Librairie Hachette et Cie, 1878.

Папа Сикст IV

Борьба римских пап со сторонниками ограничения их власти продолжалась весь XV век. Оппозиционные церковные и светские властители пользовались призывами к созыву Собора как орудия давления на руководство церкви. Папы римские в своей политике стали опираться на свои семьи, ибо мало кому доверяли кроме родственников. И по сути, и по внешним проявлениям власть церкви приобретала всё более мирской характер. Кардиналы не уступали кондотьерам в искусстве войны, а в перерывах между битвами служители церкви соревновались со светскими правителями в роскоши, образованности и изяществе.

Для того чтобы папа римский мог разговаривать на равных с европейскими правителями, ему необходимо было иметь своё сильное государство. Владения церкви, правителем которых являлся папа, можно было увеличить, покупая земли, присоединяя спорные территории и, наконец, путём завоеваний. Для расширения церковного государства папы, как, например, Сикст IV, вовлекали итальянские графства, королевства и республики в военные конфликты, а затем извлекали политическую выгоду. В своей «Истории Флоренции» (кн.7, XXII) Никколо Макьявелли писал про Сикста IV:

«Этот папа был первым, показавшим, что способен сделать глава церкви и каким образом многое, считавшееся до того времени неблаговидным, может благодаря папской власти обрести вид законности».

Франческо делла Ровере, он же папа Сикст IV [Рис. 11], родился 21 июля 1414 года в небольшом селении, расположенном недалеко от города Савона. Ещё ребёнком его отдали во францисканский монастырь. Учился Франческо хорошо и весьма преуспел в философии и теологии. После защиты диссертации молодой францисканец преподавал в Падуе и Перудже, затем читал лекции в университетах Болоньи, Сиены и Флоренции. В галерее Монтефельтро портрет Сикста IV составлял пару с портретом Альберта Великого. Сравнение Сикста с великим теологом было сделано, чтобы польстить папе. Тем не менее, сопоставление с Альбертом Великим характеризует и самого Франческо делла Ровере. Благодаря талантам и трудолюбию он, если бы захотел, смог бы посвятить себя университетской жизни. Его лекции по логике и философии имели большой успех. Их приходили слушать не только студенты, но и горожане. Однако Франческо делла Ровере полагал главным работу в ордене, а не университетские достижения. Он был из тех людей, которые успеху в жизни в большей мере обязаны собственным усилиям, а орден предоставлял возможность незнатным людям проявить себя.

Одной из главных удач в жизни Франческо делла Ровере стала встреча с кардиналом Виссарионом. Они познакомились в 1458 году, когда папа Пий II назначил кардинала Виссариона покровителем францисканского ордена. Виссарион искал помощника, хорошо знающего католическую теологию. Кардиналу понравились лекции Франческо делла Ровере, и он предложил Франческо стать его исповедником. Благодаря дружбе с кардиналом Виссарионом Франческо делла Ровере приобрёл известность в светских и церковных кругах. В качестве исповедника Виссариона он принимал участие в 1459 году в конгрессе в Мантуе, где смог познакомиться со многими итальянскими деятелями.

Во время правления Пия II кардинал Виссарион пользовался огромным влиянием, что, возможно, помогало Франческо последовательно продвигаться по ступеням иерархии в ордене францисканцев. В мае 1464 года Франческо делла Ровере избрали главой ордена. В августе того же года новым папой римским стал Пьетро Барбо, взявший имя Павла II. Павел II являлся полной противоположностью своему предшественнику Пию II. Богатый венецианец папа Павел II в просвещение не верил. Он верил в магическую силу роскоши и был убеждён, что лучше одаривать подчинённых подарками и раздавать подданным милостыню, чем делиться хоть с кем-то браздами правления. Этот властный и тщеславный человек обожал развлечения. Его коллекция драгоценностей оценивалась в баснословную сумму. Павел II носил столько колец, что после его смерти в народе говорили, что он умер от простуды, полученной от холода тяжёлых драгоценных камней.

Пятилетнее правление Павла II запомнилось устраиваемыми им праздниками и карнавалами. Ещё запомнили борьбу папы с гуманистами. Про классическую литературу он говорил: «Надеюсь, Бог мне позволит дожить до того дня, когда я смогу запретить эти идиотские истории и дурацкие поэмы, в которых полно ереси и богохульства».

Павел II закрыл отделение канцелярии, где служили многие гуманисты, лишив их зарплаты. Посчитав, что ведущий гуманист Бартоломео Платина проявил недопустимое вольнодумство, выказав недовольство его решением, Павел II отправил Бартоломео Платина в тюрьму. Недовольный всем и всеми Павел II разогнал Римскую Академию, обвинив её участников в заговоре против себя. Членов Академии вслед за Платиной бросили в тюрьму. Бартоломео Платина пробыл в тюрьме год. За него поручился кардинал Виссарион, и тюремное заключение заменили домашним арестом. За академиков заступились другие кардиналы, и их удалось вызволить из тюрьмы.

При всех своих разногласиях с образованными итальянцами Павел II значительно укрепил Папское государство. Два военачальника Федерико Монтефельтро и кардинал Фортегуерри защищали владения папы от возможных нападений. Что касается Федерико Монтефельтро, то он воевал на стороне папы недолго. Как можно заметить, портрета Павла II не было в Студиоле Федерико Монтефельтро. Основные расхождения Федерико с папой начались, когда Павел II, воспользовавшись смертью правителя Римини Сигизмондо Малатесты, решил прибрать к рукам его земли. Владения Малатесты граничили с герцогством Урбино. Намерения Павла II составляли серьёзную угрозу для Монтефельтро, так как его герцогство оказалось бы в окружении папских владений. Не надо быть большим стратегом, чтобы сообразить, кто будет следующим в планах папы. И Федерико поспешил на помощь сыну Сигизмондо Малатесты Роберто Малатесте. Операция завершилась полным разгромом папского воинства, пленением высокопоставленных офицеров, захватом знамён, снаряжения, повозок, артиллерии.

О взаимоотношениях Федерико Монтефельтро и Роберто Малатесты написано несколько книг. Военная слава Роберто Малатесты практически не уступала славе Федерико Монтефельтро. Римини и Урбино постоянно враждовали и оспаривали граничные территории. К концу своей жизни Федерико почти утроил территорию своего герцогства, в основном за счёт земель Римини. Но перед угрозой полного подчинения своих территорий церкви у обоих правителей сработал инстинкт самосохранения и они временно объединились. Чтобы скрепить союз, Роберто женится на дочери Федерико. В дальнейшем соседи-кондотьеры часто оказывались воюющими друг против друга. Если одна из конфликтующих сторон нанимала Федерико, другая спешила заполучить Роберто Малатесту.

В сентябре 1467 году по рекомендации Виссариона папа Павел II сделал Франческо делла Ровере кардиналом. Первые поздравления прибыли от кардинала Виссариона.

Кардинал Франческо делла Ровере вёл образ жизни, отличающийся от идеалов францисканского ордена. Нищенство, проповедуемое францисканцами, не приносило власти. Для власти нужны деньги. В течение первых четырёх лет кардинальства Франческо делла Ровере приобретал собственность и заводил знакомства среди влиятельных светских правителей.

26 июля 1471 года папа Павел II умер. 7 августа собрался конклав кардиналов. Многие прочили на папский престол кардинала Виссариона. Более всего за его кандидатуру ратовали венецианцы. В 1470 году турки захватили самую важную колонию Венеции остров Эвбей, и султан Мехмед II грозил покончить с Венецией, как он покончил с Византией. Пребывание на апостольском престоле главного сторонника крестового похода давало венецианцам надежду на поддержку со стороны итальянских государств. Едва известие о смерти Павла II достигло Венеции, они отправили письмо своему послу при дворе Федерико Монтефельтро для передачи герцогу. Федерико Монтефельтро всегда считался другом Виссариона. В письме вместе с изъявлением бесконечного уважения правителю Урбино венецианцы выражали надежду на его помощь в избрании греческого кардинала. Однако поддержки Монтефельтро не хватило. Другие светские властители хотели видеть на апостольском престоле других кандидатов. Например, могущественный герцог Милана Галеаццо Мария Сфорца поддерживал Франческо делла Ровере.

Хотя информация об избрании папы всегда держится в большом секрете, некоторые подробности выборов становятся известными. Такие сведения добывают, например, дипломаты, крайне в них заинтересованные. Предположительно события во время конклава развивались следующим образом. Кардиналы Орсини, Гонзаго и Борджа предложили Виссариону свою поддержку при условии выполнения определённых условий. Речь шла о выгодных для них назначениях. Кардинал Виссарион торговаться отказался. Тогда они обратились с теми же предложением к Франческо делла Ровере, и тот пообещал им всё, что они просили. Когда наутро 9 августа объявили результаты голосования, то оказалось, что новым папой избрали Франческо делла Ровере. Он принял имя Сикста IV. Некоторое подтверждение такой трактовки событий можно найти в изменении отношений между Виссарионом и Сикстом. Сразу после конклава отношения Виссариона и нового папы не просто испортились, а стали враждебными. Однако публично Сикст IV всегда выказывал уважение своему бывшему покровителю. Портрет кардинала на одной из фресок Сикстинской капеллы тому свидетельство.

Как и многие его предшественники, Сикст IV попытался организовать крестовый поход. Он направил своих легатов в европейские страны. В Бургундию и Францию Сикст IV послал Виссариона. Правда, тот факт, что Сикст IV отправил Виссариона во Францию и Бургундию, многие объясняли желанием Сикста убрать из Рима влиятельного кардинала. Миссия Виссариона оказалась бесполезной. Он вернулся больным и усталым. В ноябре 1472 года кардинал Виссарион скончался.

При всеобщем нежелании участвовать в крестовом походе Сикст IV попытался заполучить нового союзника в борьбе с турками. Ещё при Павле II обсуждалась женитьба великого московского князя Ивана III на Софье (так в России называли Зою Палеолог). Дочь Фомы Палеолога и племянницу последнего византийского императора Константина XI Палеолога воспитывал кардинал Виссарион, и переговоры о браке были начаты по его инициативе.

Переговоры с Москвой продолжались несколько лет. В начале 1472 года в Рим к «Великому Сиксту» за невестой для великого князя прибыли русские послы. Заочное венчание происходило в соборе Святого Петра. Софья Палеолог отправилась в Москву. 12 ноября 1472 года произошла ее встреча с Иваном III. В тот же день в Кремле состоялась свадебная церемония. По прибытии в Москву Софья Палеолог стала всячески поддерживать православную церковь, и попытки папы Сикста IV через неё вовлечь московского князя в крестовый поход оказались безуспешными.

В течение четырёх лет папа Сикст продолжал оставаться главой францисканского ордена. Францисканцы проповедовали крестовый поход на местах, но их проповеди не находили никакого отклика. Крестовый поход давно превратился в утопию. Из Европы исчезло религиозное рвение, вдохновлявшее крестоносцев в первые походы.

Кроме францисканцев, в своей политике Сикст IV опирался на своих многочисленных родственников. Ему помогали два больших клана – делла Ровере и Риарио.

Любимец Сикста IV его племянник Пьетро Риарио был, как и Сикст IV, францисканцем. Франческо делла Ровере до того, как стать папой, оплачивал обучение Пьетро Риарио в нескольких итальянских университетах. Пьетро Риарио и другой племянник Джулиано делла Ровере первыми получили звания кардиналов при правлении Сикста IV. По меркам того времени оба были неприлично молодыми для кардинальского сана.

Сикст IV всячески способствовал обогащению своих родственников. После смерти Виссариона он присвоил Пьетро Риарио звание латинского патриарха Константинополя. Ещё один важный пост архиепископа Флоренции достался Пьетро в 1473 году. Доходы Пьетро Риарио исчислялись огромными цифрами, так же как и его долги. Из-за привязанности Сикста IV к Пьетро Риарио по Риму бродили слухи, что Пьетро незаконнорожденный сын папы. Пьетро Риарио покровительствовал писателям и художникам. При его дворе устраивали одни из первых в Италии театральных постановок. Новшество понравилось римлянам. Двор юного кардинала славился экстравагантностью и роскошью и притягивал всеобщее внимание не меньше, чем дворы богатых светских правителей Италии.

Сикст IV не оставлял без внимания и других своих родственников. Например, кардинал Джулиано делла Ровере за время понтификата Сикста получил епископство в общей сложности восьми городов.

В начале 1474 года Пьетро Риарио внезапно умер. По словам Макьявелли, «…было даже подозрение, что его отравили венецианцы, ибо они опасались, как бы папа Сикст, пользуясь советами и кознями брата Пьетро, не стал слишком могущественным» («История Флоренции» Кн. 7, XXXI).

Место нового фаворита папы, хотя и не столь любимого, занял брат Пьетро Риарио Джироламо Риарио.

В 1474 году Федерико Монтефельтро прибыл в Рим для обсуждения возможности брачного союза своей дочери Джованны и Джованни делла Ровере, младшего брата кардинала Джулиано делла Ровере. Выгодные женитьбы и замужества являлись частью политики в XV веке. Брак с Джованни делла Ровере обеспечивал Федерико доступ к папе. Семейство делла Ровере приняло Федерико в Риме с надлежащим гостеприимством, но на тот момент Федерико своей цели не достиг и договорённость о союзе заключена не была. Однако услуги главного кондотьера Италии понадобились Джулиано делла Ровере и папе Сиксту IV практически сразу после его отъезда. В итальянской провинции Умбрии, входящей в состав папских земель, начались беспорядки. В городах раздавались призывы к независимости. Ситуация усугублялась тем, что Милан и Флоренция помогали недовольным жителям. Папа Сикст IV решил разгромить взбунтовавшиеся города. Военную операцию возглавил кардинал Джулиано делла Ровере. Часть его войска дезертировала и присоединилась к восставшим. Папе пришлось обратиться за помощью к Федерико Монтефельтро. Сикст IV хорошо понимал, что Федерико всячески противился усилению власти папы и расширению Папского государства, поэтому, чтобы заполучить помощь, он присвоил Федерико долгожданный титул герцога Урбино.

Через два дня после торжественной церемонии получения титула Федерико прибыл в лагерь церковных войск. Военная слава Федерико была велика, и мир с восставшими заключили практически сразу. Джулиано делла Ровере объявили победителем.

Осенью Федерико прибыл в Рим. Семейство делла Ровере встретило его ещё более торжественно, чем весной, и договор о брачном союзе на сей раз был заключен.

Сикст IV задумал построить передаваемое по наследству светское государство из части территории церковных земель, вручив управление этим государством своему племяннику Джироламо Риарио, который не вступил ни в какой орден и оставался мирянином. Для нового государства папа присмотрел города Имолу и Форли. Имолу Джироламо Риарио получил в качестве приданого после женитьбы на Катерине, внебрачной дочери Галеаццо Мариа Сфорца. Этот же брак принёс Джироламо Риарио титул графа. Чуть позже к владениям Джироламо Риарио был присоединён город Форли. Среди кардиналов росло недовольство по поводу откровенного возвеличивания родственников папы. Но как пишет Макьявелли в своей «Истории Флоренции» (Кн. 7, XXII):

«Столь самовластное поведение, однако, усилило уважение к нему всех итальянских государей, и все старались заручиться его дружбой. Герцог Миланский дал в жёны Джироламо свою побочную дочь Катерину и в приданое за ней город Имолу, отняв его у Таддео Алидози».

До начала XV века Имолой владела семья Алидози. Затем городом завладел Таддео Манфреди. Под сильным давлением со стороны герцога Милана Галеаццо Мария Сфорца Таддео Манфреди формально передал Имолу во владение герцога. Хотя у Макьявелли некоторая путаница с именами, он прав: Имола была отнята у Таддео Манфреди.

Светские властители Италии с беспокойством смотрели на всё возрастающую мощь Папского государства. Главными врагами папы оказались правители Флоренции. Уже около ста лет флорентинцы занимались торговлей и банковским делом. Ими владела страсть к деньгам как к инструменту власти и славы. Деньгами покупалась военная поддержка. Все банкиры стремились попасть в городское правление. Целенаправленными налогами, штрафами,признанием собственности незаконной разоряли конкурентов до нищеты. Во времена Ренессанса экономические расправы практиковались наравне с убийствами и военными захватами территорий.

Как и Сикст IV, властитель Флоренции Лоренцо Медичи стремился заполучить город Имолу. Он решил выкупить его у миланского герцога Галеаццо Мария Сфорца. Лоренцо уже заручился обещанием герцога. Однако Сикст IV уговорил аннулировать сделку и продать город ему. Когда папе понадобились деньги для оплаты, Лоренцо Медичи, будучи основным банкиром папы, выдачу денег «притормозил». Но Сикст IV его переиграл. Деньги для покупки города ему предоставили Пацци, главные соперники Лоренцо Медичи во Флоренции. Папа заменил Медичи семейством Пацци в своих банковских делах.

Находясь у власти во Флоренции, Лоренцо Медичи попытался уничтожить семью Пацци экономическими санкциями. И тогда Пацци решили убить Лоренцо и его брата Джулиано. Убийство планировали совершить в соборе во время мессы, как богоугодное дело. Заговор возглавили банкиры Якопо Пацци и его племянник Франческо Пацци. К ним присоединились архиепископ города Пизы Франческо Сальвиати и племянник Сикста Джироламо Риарио, ненавидевший Лоренцо Медичи после истории с покупкой Имолы. К заговору присоединились многие члены семейств Риарио и Пацци.

Папа Сикст IV поддержал заговор. На стороне заговорщиков оказались союзники папы король Неаполя Ферранте и герцог Урбино Федерико Монтефельтро. Последнему надо было отрабатывать герцогский титул, и он возглавил церковное войско.

В апреле заговорщики убили Джулиано Медичи и ранили Лоренцо Медичи. Смены власти во Флоренции не произошло. Заговор провалился. Большинство заговорщиков схватили и казнили. Правительство Флоренции поручило художнику Сандро Боттичелли изобразить на стене здания рядом с Палаццо Синьории восьмерых главных преступников, «повешенных за шею и за ноги». Изображения продержались до времён Савонаролы.

В 1479 году повесили ещё одного участника заговора Бернардо Бандини. В апреле 1478 года ему удалось бежать. Он добрался до Стамбула, но Лоренцо выторговал его у султана Мехмеда II. Бандини доставили в цепях во Флоренцию и повесили. Его изображение на стене делал Леонардо да Винчи.

За неподчинение папе, казнь архиепископа и ряд других злодеяний Сикст IV объявил войну Флоренции. Первого июня 1478 года Сикст IV разослал правителям Италии, императору, королю Франции и дожу Венеции буллу об отлучении от церкви Лоренцо Медичи и всего состава синьории. Папа объявил отпущение грехов всем, кто с оружием в руках будет бороться против Флоренции. В городе запретили все богослужения. Война длилась два года. Войска Федерико Монтефельтро находились на флорентийской территории. Агенты папы в Риме установили слежку за всеми флорентийскими купцами. Им было запрещено покидать Рим, посылать и получать товары и деньги. Затем купцов арестовали и посадили в тюрьму. Положение Лоренцо Медичи было отчаянным.

Италия разделилась. Неаполитанский король Ферранте пригрозил: если Лоренцо не будет изгнан, неаполитанские войска силой займут город. Милан, Болонья и Венеция поддержали Лоренцо Медичи. На стороне Флоренции оказался и король Луи XI. Во Франции вновь заговорили о созыве Собора и смещении папы. Разделение представляло опасность. Турки, хорошо знавшие, что в такой ситуации итальянские города не выступят против них единым фронтом, готовили нападение.

Условием мира Сикст IV ставил явку Лоренцо в Рим и публичное раскаяние.

Лоренцо покинул Флоренцию и направился не в Рим, а в Неаполь к королю Ферранте. Этим шагом ои отвёл непосредственную опасность от Флоренции, так как папа публично уверял флорентийцев, что они ему не враги, а ему нужен только преступный правитель Флоренции. Лоренцо Медичи решил заключить сепаратный мир с королём Неаполя. Переговоры о мире с королём лучше было вести вдали от папы. Лоренцо, тратя безумные деньги, в том числе и из казны Флорентийской республики, создавал свой имидж просвещённого и благородного монарха. Однако режим Медичи не был раем, а Флоренция была религиозным городом. Недаром через 15 лет в 1494 году фактическим правителем Флоренции стал Савонарола, а сын Лоренцо Медичи Пьетро Медичи был изгнан из города.

Находясь вдали, Лоренцо Медичи не мог контролировать ситуацию в городе. Во Флоренции начинались антимедичевские беспорядки. Правителю Флоренции неожиданно помогли турки. В конце июля 1480 года корабли султана появились около южного побережья Италии. Турки высадились на «каблуке» итальянского «сапога» и захватили итальянский город Отранто, превратив его в «долину мучеников». Турки вырезали весь военный гарнизон. Из 20-тысячного мирного населения погибло приблизительно 12 тысяч человек, остальных продали в рабство.

Осада и разграбление города Отранто произвели всеобщее смятение в Италии. Папа Сикст IV готовился бежать из Рима. Стало не до выяснения отношений с флорентинцами, и Сикст IV объявил перемирие. В свою очередь Лоренцо признал своё подчинение папе.

Через год, 3 мая 1481 года, неожиданно умер Великий султан Мехмед II. К концу мая новости о его смерти достигли Рима. Второго июня венецианцы подтвердили факт. Смерть султана праздновала вся Италия. В городах звонили колокола и стреляли пушки. Папа Сикст IV отслужил службу благодарения в соборе Санта Мария дель Пополо.

Объединённые силы папского флота и короля Ферранте осадили Отранто и 10 сентября 1481 года освободили город. В это же время в турецкой империи разразилась гражданская война. За власть боролись два сына Мехмеда II. Угроза завоевания Италии была отведена.

Однако для папы успокоение не наступило. По Европе продолжал бродить призрак Собора в Базеле. В марте 1482 года архиепископ Андрей Замометич призвал к продолжению заседаний Собора (Собор формально не был закрыт).

Дипломат и теолог, член доминиканского ордена Андрей Замометич родился на Балканах. Он учился в Падуе одновременно с Франческо делла Ровере. Когда Франческо стал папой, Замометич получил от него звание архиепископа. Замометич выполнял дипломатические поручения императора Фредерика III. Осенью 1481 года во время пребывания в Риме в качестве императорского посла Замометич раскритиковал Сикста IV, племянника папы Джироламо, и политику курии в целом. Разъярённый Сикст IV бросил Замометича в тюрьму в Замок Святого Ангела, и только благодаря вмешательству одного из кардиналов, Замометич смог выйти на свободу. Балканский архиепископ возненавидел Сикста IV за полученное унижение.

Находясь в Базеле, Замометич призвал христианских правителей предотвратить чинимый папой развал церкви. Сикст IV, по мнению Замометича, был виновен в ереси, взяточничестве, организации заговора Пацци и в секретном соглашении с султаном. Замометич предложил судить Сикста IV судом Собора.

Настроения в Европе были таковы, что некоторые политики могли воспользоваться предложением мятежного архиепископа. Уже существовала антипапская коалиция Милана и Флоренции. К ним недавно присоединился заключивший мир с Флоренцией король Неаполя. Император Фредерик III и французский король Людовик XI не раз заводили разговоры о необходимости созыва Собора. Их всегда был готов поддержать французский университет, известный своими антипапистскими настроениями. Но поведение архиепископа Замометича было чересчур вызывающим и скорее походило на импровизацию, чем на действия по продуманному плану.

Сикст IV воспринял угрозу серьёзно. Он наложил интердикт на Базель, власти которого разрешили крамольные проповеди, и отправил своих послов в Базель и к императору. В декабре 1482 года городские власти Базеля арестовали архиепископа, заковали его в цепи и бросили в тюрьму. В ноябре 1484 года Замометич покончил с собой или был убит.

Сикст IV был последним понтификом, которому служил Федерико Монтефельтро. Воинственный папа пережил великого кондотьера. Портрет Сикста IV появился в библиотеке герцога до 1482 года, а то неизвестно, остался ли портрет там, потому что военную кампанию, начатую в 1482 году, Федерико Монтефельтро вёл против Сикста IV и его союзников венецианцев.

В марте 1482 года истёк срок контракта Федерико с Сикстом IV. Федерико перешёл на службу к лиге из трёх городов: Флоренции, Милана и Неаполя. Он посетил Флоренцию с дружеским визитом – к великому неудовольствию Сикста IV. Лоренцо Медичи и Федерико помирились и обменивались письмами. Инициатором примирения выступил Лоренцо. Флорентийский диктатор делал вид, что не знает о вовлечённости Федерико в заговор Пацци.

Прекращение боевых действий среди итальянских городов, последовавшее после захвата Отранто, длилось недолго. В очередном конфликте Италия разделилась на два лагеря. Папа, Венеция, Сиена, Генуя и ещё несколько городов составляли одну воюющую сторону. Флоренция, Неаполь, Милан, Мантуя, Болонья, Феррара – другую.

Венецианцы, планировавшие войну против Феррары, уговорили папу Сикста IV присоединиться к ним в атаке на город. Они попытались перекупить Федерико Монтефельтро, воевавшего на стороне короля Феррары, однако кондотьер не пожелал расторгнуть договор с королём. Тогда венецианцы наняли Роберто Малатесту.

Во время подготовки к защите Феррары Федерико подхватил болотную лихорадку и после недолгой болезни умер. За несколько дней до смерти герцог узнал о победе Роберто Малатесты над неаполитанскими войсками. Федерико Монтефельтро хорошо понимал серьёзность положения. С благословения папы римского Роберто Малатеста мог захватить Урбино. Несмотря на мучившую его лихорадку, Федерико всё же решил отправиться в Урбино. По пути домой у Федерико случился новый тяжёлый приступ болезни. Ему пришлось вернуться в Феррару. Федерико не знал, что Роберто Малатеста сам заболел, подхватив малярию. Как оказалось, Федерико Монтефельтро и Роберто Малатеста умерли в один день. Это произошло 11 сентября 1482 года. (Малярия Роберто Малатесты давно считается подозрительной; возможно, он был убит кем-то из семейства дела Ровере из зависти к военным победам зятя Федерико Монтефельтро.)

После смерти Федерико венецианцы продолжали вести успешную кампанию. Феррара казалась обреченной. Но Сикст IV понял, что, если венецианцы захватят город, они станут хозяевами Италии. И папа перешёл на сторону лиги. Объединённые силы неаполитанской, флорентийской и папской армии вовремя подошли к Ферраре и спасли город.

Папа призвал Венецию сложить оружие. Дож Венеции вежливо отклонил предложение, заметив, что, так как Венеция в этой войне получила личное благословение папы, то победа будет за ней. Папа в гневе отлучил венецианцев от церкви.

Война с венецианцами длилась ещё два года и закончилась подписанием мира в 1484 году. Условия мира приняли все стороны конфликта, за исключением папы. Но Сикст IV в это время уже находился при смерти. Когда ему сообщили новости о подписании мира, он только сумел прошептать, что никогда не признает позорного мира. На следующий день (12 августа 1484 года) папа скончался. Новый папа Иннокентий VIII подписал договор и снял отлучение с венецианцев.

После смерти Сикста IV по указанию Лоренцо Медичи продолжалось кровавое преследование участников заговора. В апреле 1488 года, ровно через десять лет после нападения на братьев Медичи и через четыре года после смерти Сикста IV, последний из врагов Лоренцо Медичи Джироламо Риарио был убит своими согражданами в правительственном дворце города Форли. Его голое тело выкинули на площадь. Убийство политического лидера в те времена всегда сопровождалось кровавым спектаклем бесчестия и позора.

Пятнадцатый век отличался жестокостью. Открытая безжалостность и абсолютное равнодушие к чужой жизни были свойственны многим политикам, в том числе и Сиксту IV. Секретарь римского сената Инфессура в своих «Дневниках о современных римских делах» (Diario della cittá di Roma) приводит пример безжалостности Сикста. В июле 1484 года армия Джироламо Риарио осаждала город Кави. Один молодой художник нарисовал панораму осады. Когда о работе художника узнали в Риме, папа Сикст, интересовавшийся ходом военных действий, потребовал, чтобы ему показали картину. Ему не понравилось, что художник изобразил часть церковных войск отступающими в беспорядке. Он обнаружил в углу картины изображение монаха-францисканца вместе с женщиной, как сказано «в компрометирующей ситуации». Сикст приказал бичевать художника, полностью разрушить его дом и казнить. Беднягу-художника удалось спасти, объявив сумасшедшим и не отвечающим за свои действия.

Всё это не мешало быть Сиксту IV широко образованным человеком, меценатом, покровителем литературы и искусства. Сикст IV разделял взгляды гуманистов и пропагандировал величие Древнего Рима. Он мечтал сделать Рим главным христианским городом и центром искусства и знаний. Сикст IV восстановил заброшенную во времена Павла Ватиканскую библиотеку и открыл её для пользования. Первым библиотекарем он назначил Джиандреа Бусси. Когда Бусси умер в 1475 году, его сменил реабилитированный Сикстом Бартоломео Платина. Сикст IV разрешил восстановить Римскую академию, разогнанную Павлом II, и Римская академия просуществовала до разорения Рима в 1527 году.

Сикст IV прославился своими усилиями по восстановлению могущества и красоты Рима. Он взял под свою опеку весь город, а не только центральную часть, как это делали его предшественники. Его называли реставратором Вечного города и сравнивали с императором Августом. Он улучшил санитарные условия в Риме, справедливо полагая, что воздух, свет, вода должны быть чистыми в городе. При нём расширили и замостили большинство улиц и площадей и по его указанию привели в порядок старый акведук.

Имя Сикста носит и первый мост, перекинутый через Тибр после античных времён. Понте Систо, или мост Сикста, строили из камней Колизея. Сикста IV иногда ругают за то, что расчищая город, он разрушил много древних храмов и триумфальных арок. (Колизей, если и пострадал, то очень мало.) Но в Риме трудно проводить какие-либо строительные работы не задевая старинные памятники архитектуры – они там на каждом шагу.

Сикст IV приказал открыть на Капитолии для посетителей коллекцию древностей, тем самым создав первый европейский музей. Он подарил Риму пять древних бронзовых статуй, среди них этрусскую статую волчицы. В XV веке к статуе волчицы добавили фигуры близнецов.

Самой знаменитой постройкой Сикста IV явилась Сикстинская капелла. По его приказу целиком разрушили предыдущую капеллу, находившуюся в плачевном состоянии, и на ее месте воздвигли новую. Работы по строительству и украшению капеллы велись большей частью во время войны папы с Флоренцией (июль 1478 – декабрь 1480) Строительство продолжалось, несмотря на нервную ситуацию, в особенности с денежными средствами. Война с Лоренцо Медичи была дорогостоящим занятием. В августе 1483 года папа Сикст IV впервые отслужил мессу в Сикстинской капелле.

На торцовой стене капеллы когда-то располагались алтарная фреска «Вознесение Мадонны» и две фрески на исторические темы: «Египетская принцесса находит Моисея» и «Рождение Христа». Все три картины рисовал Пьетро Перуджино.

Сохранился рисунок-копия алтарной картины Перуджино «Вознесение Мадонны». Рисунок находится в Вене в музее Альбертины. На картине в верхнем ряду изображена Мадонна среди ангелов. В нижнем ряду нарисованы апостолы и коленопреклоненный Сикст IV, на плечо которого апостол Пётр положил ключ. Фрески сохранялись до правления папы Климента VII.

В 1527 году Климент VII оказался свидетелем разграбления Рима войсками императора Карла V, события, поставившего, в конце концов, точку на итальянском Возрождении. Худшее событие за всю долгую историю Великого города, хуже, чем взятие готами в 410 году. Три дня с 7 по 10 мая испанские и германские наёмники бесконтрольно грабили и насиловали. У солдат-германцев отблески идей Лютера превратились в ненависть ко всему католическому. Тысячи жителей были убиты. Священников, в том числе и кардиналов, хватали, били, над ними издевались, их пытали и убивали. Климент VII оказался на шесть месяцев пленником в Замке Святого Ангела. Его защищала небольшая группа солдат и офицеров. Между прочим, среди защитников находился молодой скульптор Бенвенуто Челлини. Как он писал в своих знаменитых мемуарах, его пушка находилась на самом верху башни, рядом с фигурой Святого Ангела.

Возможно, во время осады Замка Святого Ангела Клименту VII пришла идея поместить в Сикстинской капелле изображение Страшного Суда. Хотя грозить возмездием во время его понтификата было много кому, не только войскам Карла V. Вся Священная Римская империя внимала призывам Мартина Лютера и была на грани принятия нового христианства. Город Базель в очередной раз оказался сосредоточением духовного сопротивления католицизму и предоставлял убежище всем противникам папской власти. В 1534 году английский парламент объявил короля Генриха VIII главой английской церкви и тем самым вывел английскую церковь из-под контроля папы римского.

В июле 1533 года Микеланджело получил письмо, в котором ему сообщалось, что Климент VII собирается поручить ему работу, о которой художник не мог и мечтать. В конце сентября того же года Микеланджело обсудил проект картины с папой и выразил своё согласие. Когда Микеланджело прибыл в Рим в сентябре 1534 года, всего за несколько дней до кончины Климента VII, он узнал, что фрески Перуджино смыты. Климент VII, он же Джулио Медичи, был сыном Джулиано Медичи, и, вполне вероятно, им руководило нежелание оставлять потомкам изображение человека, повинного в убийстве его отца. Глубоко личные причины и ход исторических событий, над которыми Климент был не властен, определили судьбу шедевра Микеланджело.

Климент VII умер, но контракт остался в силе. Летом 1536 года Микеланджело приступил к работе. Через семь лет в Сикстинской капелле появился «Страшный Суд».

Макьявелли Н. История Флоренции. М.: Наука, 1987.

Ettlinger L. D. The Sistine Chapel before Michelangelo. Oxford, Clarendon Press, 1965.

Gouwens K., Reiss S. E. The pontificate of Clement VII: history, politics, culture. Aldershot, UK, Ashgate, 2004.

Infessura S. Diario della città di Roma di Stefano Infessura scribasenato. Roma, Forzani e c., 1890.

Lee E. Sixtus IV and Men of Letters. Edizioni di Storia e Letteratura, Roma, 1978.

Lubkin G. A Renaissance court: Milan under Galeazzo Maria Sforza. University of California Press, 1994.

Martines L. April Blood. London, Pimico, 2004.

Michelangelo's Last Judgment. Masterpieces of Western Painting. Ed. B. Hall, Cambridge and New York, Cambridge University Press, 2005

Simonetta M. Montefeltro Conspiracy. New York, Doubleday, 2008.

Pastor L. History of the popes. Vol. IV, London, K. Paul, Trench, Trubner, 1900.

Wind E. The Religious symbolism of Michelangelo: the Sistine ceiling. Ed. Elizabeth Sears. New York, Oxford University Press, 2000.

Рис. 1. Юстус Гентский. Портрет Федерико Монтефельтро с сыном (1476), Урбино

Рис. 2.      Солон

Рис. 3.      Соломон

Рис. 4. Гиппократ

Рис 5. Платон

Рис. 6. Евклид

Рис. 7. Аристотель

Рис. 8.      Иероним

Рис. 9.      Августин

Рис. 10.      Кардинал Виссарион

Рис. 11.      Папа Сикст IV

Рис. 12.      Птолемей

Рис. 13.      Гомер

Рис. 14.      Моисей

Рис. 15.      Сенека

Рис. 16.      Петрарка

Рис. 17.      Фома Аквинский

Рис. 18.      Папа Пий II

Рис. 19.      Данте

Рис. 20.      Витторино да Фельтре

Рис. 21.      Пьетро Абано

Рис. 22. Леонардо да Винчи. Мадонна в гроте (1483–1486),      Париж, Лувр

Рис. 23. Леонардо да Винчи. Мадонна в гроте (1495–1508), Лондон, Национальная галерея

Рис. 24.      Рафаэль. Афинская школа (фрагмент – Платон и Аристотель). Ватикан

Рис. 25. Рафаэль. Афинская школа (фрагмент – Пифагор). Ватикан

Рис. 26.      Портрет Лауры. Миниатюра из манускрипта XV века. Флоренция, Библиотека Лоренцо Медичи

Рис. 27. Ян Провост (1465–1529). Святая Эмерансия, Париж, Лувр

Рис. 28.      Ван Эйк. Мадонна канцлера Ролена (1435), Париж, Лувр

Рис. 29.      Ван Эйк. Мадонна канцлера Ролена (фрагмент)

Рис. 30. Ван Эйк. Святой Иероним (1442), Детройт, Институт искусств

Рис. 31.      Джованни Лоренцо Бернини (1598–1680). Экстаз Святой Терезы. Рим, Церковь Санта Мария делла Виктория

Рис. 32.      Караваджо (1573–1610). Вдохновение Святого Матфея. Рим, церковь Сан Луиджи деи Франчези

Рис. 33.      Вергилий

Рис. 34.      Цицерон

Рис. 35. Портрет Петрарки из манускрипта «О славных мужах». Париж, Национальная библиотека

Рис. 36.      Боэций

Рис. 37.      Альберт Великий

Рис. 38.      Бартоло Сассоферрато

Рис. 39.      Григорий Великий

Рис. 40.      Дунс Скот

Рис. 41.      Амвросий

Рис. 42.      Явление Святого Иеронима Святому Августину. Манускрипт XV века, французская школа. Балтимор

Рис. 43. Андреа дел Сарто (1486– 1537). Святое семейство с юным Иоанном Крестителем. Нью-Йорк,      Музей Метрополитен

Рис. 44.      Лука Лейденский (1494–1533). Вергилий в корзинке. Эрмитаж

Оглавление

Введение

Федерико Монтефельтро

Моисей

Соломон и Песнь Песней

Гомер и «Мадонна в гроте» Леонардо да Винчи

Солон

Гиппократ

Платон и законы Кеплера

Аристотель

Евклид

Цицерон

Вергилий

Сенека

Птолемей

Амвросий

Иероним

Августин

Боэций

Папа Григорий Великий

Альберт Великий

Фома Аквинский

Дунс Скот

Пьетро Абано

Данте

Петрарка

Бартоло Сассоферрато

Витторино да Фельтре

Папа Пий II

Кардинал Виссарион

Папа Сикст IV