Тот, кто на дереве [Ольга Озерцова] (fb2) читать постранично

Ольга Озерцова Тот, кто на дереве

– Вот она, эта темная религия отцов и дедов. Они и в XII веке многого в ней не понимали, а сейчас, что осталось? Только отдельные археологические следы, да еще неясные фольклорные преданья, как об этом вот месте и о том, кто на дереве.

Они сидели у костра на берегу речки. Большой холм возвышался за ними. Там можно было различить рвы и валы, заросшие остатки городища XII века. Сбоку проходил овраг, а кругом росли дубы, уже роняющие листву. По небу ползли тяжелые угрюмые тучи. В местности вокруг была какая-то угрожающая красота.

– Видишь этот странный нарост на дереве?– спросил фольклорист Глеб.

– Да, как на человека похож… или на зверя? – задумчиво ответил Николай, археолог.

И, действительно, на дубе был нарост, напоминающий обросшее шерстью существо, которое судорожно вцепилось руками в ствол дерева и поджало ноги. Лицо же засунуло в дерево. На спине же у него неровная древесная поверхность была похожа на какие-то узоры или знаки.

–Чаще всего местные жители рассказывают о нем, как о том, кто на дереве. Правда некоторые называют «стражем Здуховины» или даже Дивом. Может, и Див, но точно никто не знает. Тут вроде местные энтузиасты нашли аномальную зону, а неоязычники считают, что он пророк наоборот. Вроде бы тут впитываются в дыру в земле ,в здуховину, чувства древних людей, а тот ,кто на дереве, передает их в снах.

В это время археолог подошел к дереву и погладил нарост .

–Только лучше его не трогать, а то всякая фигня начнет сниться, причем часто историческая, а иногда и кошмары.

А уж если кто-то правильно рукой проведет по древним знакам, что-то важное произойдет. Но что, никто не знает. Пока никому не удавалось найти на нем правильный знак.

Глеб посмотрел на телефон.

Сейчас прочитаю тебе фольклорный текст, запись былички.

« В лесах у нас тут жил тот, кто на дереве. Никто не знал, кто он на самом деле, зверь, человек, дух или бог. Он был очень уродлив и был хозяином всего леса. Но вот однажды он рассердился на людей и спрятался в дерево. Так и остался там навеки. Но на нем есть тайный знак, который все навсегда забыли. Но если кто- нибудь случайно повторит его, проведет по нему рукой, то тот, кто на дереве, может, и оживет…»

– Кстати, в прошлом году мы проводили тут археологическую разведку, пробный раскоп. Нашли кости , лежали они в странном порядке, как в Збручском святилище. Поэтому кое-кто из коллег и предположил, что здесь были человеческие жертвоприношения, хотя большинство считают их захоронением после битвы, возможно во время татаро-монгольского нашествия.

Глеб пожал плечами:

–Тогда и без человеческих жертвоприношений жестокости хватало. Какое-нибудь братоубийство, ослепление ,например, Василька Теребовльского, ведь археологически о нем и не узнаешь, так ведь?

–Пошли -ка лучше спать, а то, правда, какая-нибудь чушь приснится.

Они заночевали в палатке, и археологу действительно приснился нехороший сон .

Рыдали, ревели деревья под напором ветра. Стеной обступил темный лес, не видно ни зги. И вдруг прямо перед ним появилось… Оно улыбалось длинным белым ртом. Животные, бессмысленные серые глаза. Короткие грязные лапы протянулись к нему.

Рожа довольно захохотала, раздались слова:

«Дай сердце, дай сердце».

Чудище ухмылялось бледной, длинной до ушей усмешкой.

Николай не мог двинуться с места и вдруг понял, что от него хотят. «Дай сердце». Сердце… Он прижал руки к груди, что-то теплое нежно спряталось за ладонями. Николай вдруг засмеялся:

–Не возьмешь, сердце не вырвать, если оно еще может любить.

А чудище с беззубой улыбкой все придвигалось, лес шумел

«Дай сердце».

Николай проснулся и посмотрел на Глеба. Тот крепко спал. «Надеюсь ему снится что-нибудь другое»

– «Да ныне отселе имемся, друзья, в едино сердце». Так они тогда сказали. А где же гонец, что-то долго его нет.

Гонец скакал в ночи. Где-то впереди высокий холм со рвами, на нем крепость. Там светился робкий огонек. Но здесь только ветер.

Ветер развивал гриву, хвост коня. Он вглядывался сощуренными, напряженными глазами во тьму:

В земле незнаемой, в поле неведомом,

Ты один, один да по всей земле,

Ты помилуй, ночь, душу грешную,

Темнотой не скрой злобных недругов,

Ты не скрой земля вражья топота.

Ночь тебе раной грозит и бедою,

Птицы след стерегут,

По дороге степной и синей,

Ты один-один одинешенек.

Впереди высокие стены, огонек.

Во внутренней караульне в башне у очага отдыхали несколько воинов. Некоторые из них лежали прямо на полу, на соломе. Один чистил меч.

Высокий крепкий воин с седой головой поднялся, продолжая разговор.

– То-то и оно, Любеч высокий город, да не любо.

Он подошел к оконцу, оттуда подул ветер, развивая его бороду, тревожно вспыхнула свечка на столе.

– Ух и ветрило.

Все замолкли, вслушиваясь

Задрожала земля…

Гул я слышу вдали.

Топот ли это?

Конский топот.

Он мчит, он летит… он здесь, у порога.

Любимый ли твой, враг ли твой?

Слышишь, видишь, что тот топот,

Чем