Великий город Кразеран [Михаил Андреев] (fb2) читать онлайн

Михаил Андреев Великий город Кразеран

– Красивее города, чем ваш Кразеран, я не видел. Мы с цирком всю страну объездили, но такого города, как Кразеран не сыщешь. Нет, конечно, не столица. И нет размаха крупного, купеческого. Но как красив! Уютный. Чувствуется в нём такая, знаете, гордость за себя. За каждую свою улицу, за каждый свой дом. И всё у вас есть! И всё в достатке. И вода, и еда, и какой хочешь эль! Ну и дивный же ваш город Кразеран! А публика какая! Мы всем цирком обожаем приезжать к вам. Скамьи ломятся, дети смеются до коликов, взрослые аплодируют, пока руки не отсохнут! Любим мы вас, любим! И в других городах про вас рассказываем, говорим: какой же великий! Великий город Кразеран!

***

На помойке за гоблинским кварталом всегда можно найти что-нибудь вкусное. Гоблины не привыкли обгладывать мясо до костей и вылизывать тарелки, как тролли. Помойка гоблинов всегда полна объедков. Тепла там тоже будет достаточно – излюбленное делом гоблинской детворы поджигать и без того воняющую яму с мусором. Здесь и безопасно – даже вампиры, будь они от разумного рода или от рода животного, не рискуют соваться сюда. Первые достаточно умные, вторых не подводит интуиция. Жестокий, непредсказуемый и опасный народ, соседство с которым никому не нужно, заставил город отдать целый квартал под его распоряжение. Кого тут стоит бояться, так это самих гоблинов. Только отчаявшийся решиться пройти весь гоблинский квартал, чтобы наесться. Камилла не ела пять дней, а отчаялась уже как два дня назад.

Двенадцатилетняя бродяжка ковыляла к помойному закутку в конце квартала. Камилла аккуратно шагала по ночной улице, стараясь не попадать в прямоугольники света, бьющие из окон. Босые ноги онемели, проваливаясь по щиколотку в недавно выпавший снег, рваные одежды не спасали от плетей зимней стужи. Живот ныл от голода, во рту пересохло, и язык покрылся белой, склизкой гадостью.

Вдруг, дверь одного из домов открылась. Камилла бросилась к стене дома, прижалась к ней, прячась за распахнутой дверью.

– Ты здесь!? – послышался крик гоблина и быстрые короткие шаги. – А ну вон отсюда, пока не отрубил твою собачью башку!

Камилла, думая, что крик обращён к ней, прижалась ещё сильней и зажмурилась, сдерживая слёзы.

– Пожалуйста, – хрипло зашептала она, – мне некуда больше идти.

– Вон!

Послышался жалобный собачий скулёж. Затем на улицу вылетел рыжий пёс, на мгновение в дверном проёме мелькнула гоблинская ступня. Собака звучно грохнулась мордой вниз и прокатилась до самой середины улицы, оставив после себя след отчищенной от снега каменной брусчатки.

Дверь захлопнулась.

Пёс присел, спокойно, как по привычке, зализал взъерошенную шерсть у хвоста, затем поднялся и ненадолго остановил взгляд на перепуганной девочке. Безразлично тявкнув, он трусцой побежала в сторону помойки.

«Если дружелюбный, – подумала Камилла, отходя от стены, – спать с ним в обнимку будет теплей».

Шагать отчего-то стало легче, Камилла ковыляла по заснеженной улице куда быстрей, чем раньше. Наверно от того, что до помойки оставалось совсем немного – поворот, тупик и она на месте.

Обычно, огонь от костров светил куда сильней, его можно было рассмотреть трепещущим полукругом ещё из-за угла. Сегодня в закуток тонул в холодном мраке. Не разглядев света даже от маленького костерка, Камилла расстроилась.

Не успела она вновь с надеждой подумать о псе, как он стрелой выбежал из-за тёмного угла и, скуля в десятки раз сильней, чем от хозяйского пинка, кинулся прочь. Когда его выгонял гоблин, пёс скулил от боли, теперь же он скулил от страха. Камилла остановилась. Сердце очень быстро заколотилось в груди.

«Кто там?»

Камилла достала из потрёпанной курточки маленький нож, который всегда носила с собой. Сил практически не осталось, но стоять на месте попросту не было смысла. Готовая драться до последнего, Камилла зашла за угол. Её встретила отвратно пахнущая тьма. По спине побежали мурашки. Кушать хотелось так сильно, что она, не смотря ни на что, учуяла в холодном воздухе несколько кучек ещё свежих гоблинских объедков. Вдруг, в темноте вспыхнули два огонька волчьих глаз.

Девочка хрипло закричала, выставила зажатый в дрожащей руке нож. Голова закружилась, от страха и усталости подкосились ноги. Волчьи глаза злобно блеснули и поднялись во тьме. Над Камиллой навис волколак. Он занёс лапу и свирепо зарычал.

Камилла, качаясь, попятилась назад и почувствовала, как упирается в чью-то грудь.

– Пошёл прочь! – раздался женский голос из-за спины девочки.

В темноте сверкнуло жёлтое пламя, осветившее взъерошенную шерсть волколака и ударившее его в живот. Зверь заскулил, отлетел в помойную кучу.

– Я с тобой, дитё, – прошептала женщина. – С тобой.

Камилла, перед тем как потерять сознание, почувствовала, что её кто-то обнимает и осторожно берёт на руки.

***

Сначала был запах чего-то очень вкусного и горячего. Затем пришло ощущение себя самой. В кой-то веки ноги и руки были тёплые, даже горячие. Голова от чистых волос казалась непривычно лёгкой. Кожу постоянно хотелось гладить, настолько она стала гладкой и нежной. Не было больше спутанных, засаленных волос, грязи на руках и на ступнях. Камилла поняла, что, впервые за долгое время, её искупали. Удивление сменилось голодным урчанием в животе. Девочка вспомнила о своём многодневном голоде и рывком села. Голова закружилась, но Камилла всё равно внимательно оглядывала помещение широко распахнутыми глазами, пытаясь найти еду, что так вкусно пахла.

Оказалось, Камилла сидела на кровати с худым матрасом под небольшим окном, из которого в помещение попадал свет зимнего солнца. Это была небольшая комната с низким потолком и стенами из тёмного кирпича, больше похожая на подвал. Около кровати стоял широкий стол с выдвижными ящиками по бокам, уставленный стеклянными пузырьками и стаканчиками. На столе лежали и принадлежности для письма – толстые листы сероватой бумаги, писчее перо, чернильница и небольшой нож. Вдоль стен вытянулись прочные, деревянные стеллажи. На их полках громоздились книги, закупоренные колбочки с мутными жидкостями внутри, стаканы полные разноцветных кристаллов, запечатанные банки с уродливыми зародышами животных, цилиндры с дымом, флорариумы с ползучими растениями и много чего ещё. Вся эта утварь стояла в невероятном хаосе, словно её клали на стеллажи в сильной спешке или с таким же сильным безразличием к порядку. Такой же кавардак творился и на потолке: связки засохших кустов лавровых листьев, листьев боярышника, крапивы, веток ромашки и белладонны превратили потолок в нечто похожее на осеннюю аллею. Мерно покачивались на тонких нитках маленькие косточки и сморщенные ягодки.

Камилле всё это показалось странным и немного гадким, но не пугающим. По крайней мере, не настолько, чтобы прекратить поиски съестного.

В центре подвала стояла пухлая колонна выложенная из того же кирпича, в противоположном от кровати углу находилась старая, но добротная дверь с выдвижным окошком. Но Камиллу больше всего заинтересовал камин у дальней стены. Небольшой, но глубокий, он берёг в себе пышный огонь, от которого по подвалу растеклось приятное, успокаивающее тепло. Но главным было не это. Огонь лизал дно прикрытого крышкой котелка. Запах пара, выходившего полупрозрачными клубами, заставлял голодную девочку забыть обо всём. Аромат подсоленного, приправленного хитрыми пряностями бульона из жирной курицы манил Камиллу к себе.

Она сорвалась с постели и, пошатываясь от слабости, устремилась к котелку. Камилла схватила большую ложку, лежавшую на камине, и снесла с котелка крышку. Ложку окунулась в суп, вынырнула из него, заполненная до краёв. Обжигать язык не хотелось, поэтому Камилла дунула на ложку, да так резво, что часть супа расплескалась, и капли его зашипели, попав на горящие угли. Камилла охнула от жалости к утерянным каплям и, не медля больше ни мгновения, засунула ложку в рот.

Сначала от небывалого вкуса даже потемнело в глазах, потом тепло растеклось где-то внутри груди и, наконец, уняло бедный желудок. Камилла зачерпывала вновь и вновь, и ела, не думая останавливаться, не думая вообще ни о чём.

Немного позже, когда кастрюля была наполовину опустошена, Камилла замерла. Её насторожил жуткий звук, напоминающий булькающее, скребущее прерывистое дыхание. Кто-то стоял сзади очень близко от неё и медленно, неровно дышал. Камилла неторопливо, с опаской повернулась. Ахнула от увиденного, выронила ложку и истошно завизжала.

Освещённая оранжевым светом из камина, к Камилле тянула худую когтистую лапу горбатое и кривоногое существо. Морщинистая, как кора дерева морда вся была покрыта острыми зазубринами. Длинные, похожие на мелкие колья клыки торчали из открытой пасти, над горящими зелёным глазами, подобием бровей торчали сучки, вытянутые обломками веток скулы заканчивались под заострёнными кверху ушами. Ссутулившееся, кривое тело резко вздрагивало от каждого вдоха, от каждого движения. Тварь, похожая на ожившую корягу, медленно, практически бесшумно подходила к перепуганной девочке, пальцами почти доставая до её лица.

Камилла вспомнила о ноже, который всегда носила с собой, потянулась в карман, и вдруг поняла, что на ней новое платьице. Карманов не было, ножа и подавно. Тварь, потеряв терпение, рыкнула, в бешеном припадке дёрнулась к перепуганной девочке. Вдруг, лязгнула вбитая в колонну цепь, чудовище гаркнуло от неожиданности и схватилось за стальной ошейник. Длины цепи едва хватило чтобы, тонкая лапа не дотянулась до детского худого лица.

Так они и стояли: Камилла, прижав к себе руки, и тварь, неистово царапая ошейник.

Присмотревшись к чудовищу, девочка увидела, что плечи, ноги, грудь и, наверно, спина его не только покрыты глубокими морщинами, но и испещрены разного размера рытвинами, походившими на маленькие гнёзда. В этих отверстиях лежали кисти, писчие перья, палочки и небольшие связки трав, стеклянные пузырьки с водой и другими жидкостями, даже из одного уха торчала небольшая щёточка. Камилла насчитала около тридцати иссохших язв, заполненных мелкой утварью, но самым отвратным показался ей живот. Одной лапой тварь постоянно поддерживала норовившее отвалиться брюхо. Оказалось, что это и не брюхо вовсе, а обложка книги, большой и довольно толстой. Верхним краем фолиант упирался в рёбра, а нижним в древесный таз коряки. С каждым вдохом книга приоткрывалась, с каждым выдохом закрывалась, напоминая вспоротый сбоку живот обескровленного тела.

Зелёные мертвецкие глаза бездумно впились в Камиллу. На мгновение проявленный гнев сменился привычным равнодушием. Огонь за спиной девочки продолжал гореть, становилось жарко. Кружилась голова, по спине текли капли пота, Камилле казалось, что сзади, пониже спины, она, и вовсе, уже неплохо пропеклась.

– Я тебя не боюсь, пенёк, – сказала девочка. – Может, выпустишь меня? Убивать за пол кастрюльки супа как-то мелковато для такой страшилищи, как ты, разве нет?

Ответа не было, наоборот, коряга замерла и вела себя тише, чем до этого.

– Эй, – Камилла щёлкнула пальцами перед клыкастой мордой.

Коряка не двинулась, только клацнула челюстями.

Камилла от неожиданности вновь вскрикнула и отдёрнула руку.

Снаружи, из-за двери послышались шаги, звонкие, неторопливые. Высокий и чистый, мелодичный голос пел заунывную песню. Камилла пыталась понять, что это за песня, но слов так и не расслышала.

В замочную скважину вошёл ключ. Провернулся. Едва громче ударов напуганного сердца Камиллы щёлкнул замок. Дверь открылась и в подвале показалась невысокая, стройная и очень красивая женщина в длинном платье и тёплом, припорошённом снегом плаще. В руке, на согнутом локте висела накрытая полотенцем корзина.

Лицо женщины едва тронули морщинки, взгляд её полнился спокойствием и мудростью. Тридцать ей лет, или пятьдесят было непонятно, но это и не имело никакого значения. Каждое движение женщины пленяло, излучая нежность и привлекательность, как у молодой девушки.

– Ох, дитё! – воскликнула женщина, с тревогой глядя на Камиллу и коряку. – Саад, отойди от неё!

Существо сразу отпрянуло к колонне, но всё равно не отводила взгляда от Камиллы.

– Ворвалась, – прохрипел Саад. – Ела.

– Никто не врывался, – сказала женщина, подходя к колонне. – Мы сами приютили её. Ты что, забыл?

– Могла обжечься, – хрипел Саад. Он перевёл взгляд и уставился на хозяйку, настолько ласково, насколько позволяли его мертвенные зелёные глаза.

– Дитё, – женщина протянулась к девочке, – Не бойся.

– Не подходите! – настойчиво сказала Камилла. – Сначала скажите кто вы, и куда меня привели.

И женщина рассказала. Ничего не скрывая, она искренне поведала девочке всё о своей жизни. Женщина не врала, Камилла точно знала это, потому что за годы бродяжничества научилась распознавать ложь. Женщину звали Роана и она была колдуньей. Зарабатывая на жизнь мелким колдовством – приворотами да гаданиями – и знахарством, Роана сумела скопить денег и купить этот небольшой дом. Со временем слухи о ней разошлись по округе, пылких девиц и беспокойных женщин скопилось достаточно, чтобы хватало на хлеб, одежду и ещё оставалось на всякие колдовские прелести. Колдунью в городе не то чтобы любили, но уважали и ругали всякого фанатика церкви, что грозил Роане костром, называя её ведьмой.

– Я не ведьма, я – колдунья! Это большая разница, – с шутливой серьёзностью сказала Роана и весело заключила. – Вот, так и живу.

– А это кто? – спросила Камилла

– Саад? – спросила Роана. – Это мой голем. Необычный, правда? Обычно големов делают из глины, а Саада я сделала из упавшей ветви.

– Саад живой, – прохрипела коряка.

– Конечно живой, – сказала Роана, в её тоне Камилле послышалась жалость к страшилищу. – Я же тебя оживила.

Колдунья посмотрела в глаза девочке, очаровательно улыбнулась и сказала негромко, как будто делилась секретом:

– Я оказалась у гоблинской свалки по счастливой случайности. Мне повезло спасти тебя. Дело вот в чём, уже давно я ищу преемницу, но никак не могу найти – все девочки, кому я предлагала, отказываются идти ко мне в ученицы. Но вот ты. Мне почему-то кажется, что ты согласишься. Если так, то я научу тебя всему, что знаю: будешь лечить болезни, снимать порчу, привораживать и предсказывать недалёкое будущее. Взамен получишь еду, одежду и крышу над головой. По-моему, это лучше, чем рыться на помойках, а? Со временем, думаю, совсем скоро, мне захочется уйти на покой. Знаешь, я живу в этом городе уже много лет, и мне очень хочется от него отдохнуть. Я уйду, а ты займёшь моё место.

Камилла не стала притворяться, будто раздумывает над предложением.

– Да! – радостно сказала она. – Я согласна! Я буду!

– Не торопись. Предупреждаю, есть условие, – колдунья заговорила серьёзно, и на этот раз совсем без шуток. – Остановиться на половине пути нельзя. Во время обучения я раскрою тебе секреты, которые никто и никогда не должен будет узнать. Если ты вдруг передумаешь, я не смогу отпустить тебя. Перестанешь учиться, и я вынуждена буду, – Роана поджала губы, ей не хотелось произносить эти слова, но она быстро пересилила себя, – мне придётся убить тебя. Теперь спрашиваю в последний раз: ты будешь моей ученицей? Подумай хорошо, прежде чем отвечать.

«Я ни за что не вернусь на улицу, – подумала Камилла».

– Да, – после недолгого молчания твёрдо повторила она. – Буду.

*

На следующий день Камилла проснулась ученицей колдуньи. К Роане с самого утра заходили посетители. Одних она выслушивала через окошко в двери, подавала им коренья или травы, рассказывая, как их правильно заваривать и пить. Других, тех, чья болезнь была серьёзней, Роана пускала внутрь. Колдунья осматривала всех одинаково беспристрастно, будь то старый гоблин с обваренным маслом брюхом, или не прекращающий кашлять человеческий младенец, которого держала на руках взволнованная мама. Роана помогала всем: для каждого находила нужную склянку с зельем или нашёптывала целебное заклинание. У многих всё проходило на глазах, некоторые чувствовали лишь облегчение, но уходил домой со строгим наказом к полуночи осушить отданный флакончик досуха и к завтрашнему утру придти вновь.

Все были довольны Роаной и восхищённо благодарили её за те чудеса, что она творила. Правда пыл исцелённых заметно угасал, когда колдунья называла цену.

– Чудеса сейчас стоят дорого, – говорила она с полным сочувствия голосом. – Я бы брала меньше, но чтобы приготовить новые зелья, мне самой приходиться тратить львиную долю с заработанного…

Но Роану уже особо не слушали, Камилла думала, что после названной цены у всех закладывает уши – неважно, насколько сильно заострённые. Исцелившиеся, качая головой и тихо сопя, звенели монетами и уходили явно не окрылённые от избавленных мук.

Роану разочарованное фырканье не сильно беспокоило, она пересчитывала монеты и прятала их в складках платья. Колдунью больше волновало другое.

– Ты внимательно за мной смотришь? – то и дело спрашивала она у девочки.

Камилла кивала и ещё внимательней вглядывалась в каждое движение Роаны. Колдунья постоянно просила достать ей что-нибудь с полки, или вытащить из привязанного к потолку пучка несколько засушенных листьев, или порезать коренья, или просто помешать отвар, булькающий в котелке на огне… К обеду Камилла уже знала многие названия всего того, что висело, лежало, стояло, варилось и раскачивалось в уютном и тёплом колдовском подвале.

Правда, девочке сильно не нравилось, когда приходилось что-то доставать из одеревеневших язв Саада. Голем так пристально смотрел на Камиллу, так неестественно и мерзко изворачивался, чтобы ей было удобно дотянуться до нужной язвы, что у девочки мурашки шли по спине и ком застревал в горле. Ещё больше не нравилось Камилле, что Роана отпустила голема с цепи. Теперь он, не переставая, ходил по подвалу и постоянно путался под ногами.

***

День мчался за денём, неделя шла за неделей. Впервые за долгое время Камилла не замечала зимнюю стужу.

Утром девочка помогала Роане, а вечером колдунья учила её читать и писать. Камилле учёба давалась легко, закорючки на страницах книг пленили её, подогревали в ней интерес. Камилле казалось, что буквы дразнят её, скрывают тайну, которая лежит прямо перед глазами. Девочка училась усердно и до глубокой ночи сидела за столом, читая по слогам, выписывая пером на бумаге неуклюжие буквы.

Так закончилась зима. Отзвенела капель, и в великий Кразеран вошла тёплая, цветущая весна.

Камилла за всё это время не выходила из дома. Роана не запрещала ей, но девочка сама попросту не желала появляться на улице. Ей нечего было там делать, только травить собственную душу, неосознанно вспоминая несчастья, произошедшие с ней за годы бродяжничества. В Кразеране не было ни одной улочки, где с Камиллой не произошло бы что-то нехорошее, в любом закутке и проулке девочка могла вспомнить свою маленькую трагедию, связанную с этим местом. Домик колдуньи стал для Камиллы дворцом тепла и уюта, из которого не хотелось уходить.

Даже Саад со временем перестал пугать и раздражать. Отвращение к нему сменилось странной привязанностью, как к домашнему питомцу. Саад хорошо знал, что лежит в каждой из его древесных язв, всегда понимал, что от него нужно и всеми силами помогал Роане в её деле. За это Роана хвалила Саада и баловала его. У голема было любимое лакомство – неочищенные орехи из большой стеклянной банки, которая стояла на самой верхней полке. Весь день Саад с предвкушением поглядывал на банку и постукивал зубами. По вечерам колдунья, наконец, доставала её, высыпала в ладонь несколько орехов и все разом закидывала голему в рот. Саад хрустел громко и радостно, фыркая и причмокивая от удовольствия. За вечер ему полагалось не больше одной пригоршни орехов, может быть две, но очень редко – в дни, когда он помогал особенно усердно.

Камилле нравился этот своеобразный ритуал, довольное хрумканье Саада означало, что день прошёл хорошо. Уже лёжа в постели, перед сном девочка мечтала только о том, чтобы завтрашний день был таким же, как этот. Напоследок Роана гладила её по волосам, желала приятных снов и уходила в свою спальню: особую комнату, магическим образом скрытую стене. Камилла спрашивала у Роаны, почему она прячет свою спальню, но колдунья ничего не ответила.

– Тебя это не касается, – мягко сказала колдунья.

Больше Камилла подобных вопросов не задавала. Ей очень нравилась новая жизнь, и не хотелось случайно всё испортить.

***

Наступил вечер. Роана быстро сотворила приворот для угловатой девицы – та хотела, чтобы в неё влюбился первый красавец города – отдала ей любовное зелье и торопливо попрощалась. Затем закрыла дверь на замок и щёлкнула задвижкой на окошке.

– Всё, закончили на сегодня, – выдохнула Роана. – Так, Камилла, ставь чайник, доставай стаканы и тарелки. А я пока нарежу хлеб и разогрею рагу. Кто колдовать будет, ты или я?

Роана задавала этот вопрос каждый вечер с тех пор, как Камилла выучила заклинание Согревания. Вопрос сразу стал риторическим.

– Я! – искренне, с готовностью ответила Камилла, будто колдунья спрашивала впервые и не знала ответ.

– Хорошо, – улыбнулась Роана. – Тогда ставь чайник на огонь и разогревай рагу.

Камилла повесила чайник на крючок в камине, подкинула дров, чтобы разыгрался огонь, а сама подошла к кастрюльке и приложила к ней руки.

– Ты опять, – тоном человека, уставшего повторять, сказала Роана. – Камилла, ну сколько можно?

– Прости, – небрежно извинилась Камилла и быстрым движением сорвала с потолка маленькую вязанку сухих прутьев. – Забыла.

– Это же твоя жизнь, Камилла, – продолжала журить ученицу Роана. – Как про такое можно забыть?

– Просто мне всегда не терпится, – сказала Камилла. – Тем более, заклятье совсем простенькое. Сколько такое будет стоить? Полдня?

– Ты серьёзно вот так просто готова отдать полдня своей жизни за горячее рагу?

Камилла ухмыльнулась.

– Ну, – она с наигранно печальным видом пожала плечами, – бывали деньки, когда за горячее рагу я полжизни готова была отдать, – Камилла посмотрела в глаза Роане, проверяя, удалась ли шутка.

Роана даже не улыбнулась.

– Да и за холодное, – продолжала Камилла, надеясь выдавить из колдуньи хотя бы снисходительный смешок. – Полжизни. За холодное…

Лицо Роаны будто окаменело, взгляд колдуньи стал строг.

– Камилла, это не смешно, – грозно сказала Роана. – Ты ведёшь себя, как разбалованная девчушка.

«Полный провал», – подумала Камилла, совсем не испугавшись колдуньи. Ну, может совсем чуть-чуть. Роана никогда её не наказывала и не угрожала, ей не нужны были боль или слёзы девочки. Колдунья так выражала своё беспокойство, она очень хотела, чтобы из её ученицы вышел толк. И Камилла понимала это.

– Рановато зазнаёшься. Ты ещё слишком маленькая, чтобы понять, – Роана подошла ближе к девочке. – Важна каждая, слышишь, каждая секунда. Представь себя глубокой старухой, представь, что смерть уже стоит у тебя на пороге…

– …представь, что смерть, – начала одновременно говорить Камилла, передразнивая назидательный тон, – уже стоит у тебя на пороге. И тогда ты сразу поймёшь, что бесценно каждое мгновение жизни. И вспомнишь о глупо растраченных в юности годах. Но будет уже поздно.

Камилла рассмеялась. Роана вскинула брови, удивляясь наглости Камиллы.

– Нет, ну какая ты, оказывается, вредина, – сказала колдунья. – Ты… Это ведь не просто разговор. Я, между прочим, учу тебя сейчас.

– Да ты уже который раз про старуху повторяешь, – сказала, всё ещё посмеиваясь, Камилла. – Оскомину на языке ещё не набила?

– Набила, – ответила Роана, – а до меня от этих слов набила оскомину колдунья, которая учила меня. А до неё – колдунья, которая её учила. Понимаешь? Камилла, это очень важно. Это самое главное правило колдовства: цена заклинания – часть от жизни, отмеренной судьбой. Не колдуй, если нечем откупиться от заклинания. Камилла, запомни это, пожалуйста. От этого зависит твоя жизнь, и жизнь тех, кто тебя окружает. Забудешь про откуп – можешь навредить тем, кто тебе дорог.

Камилла перестала улыбаться, кивнув, она спокойно и немного виновато сказала:

– Хорошо. Извини. Я запомнила. Точно запомнила. Правда, извини, что иногда отношусь к правилам несерьёзно. Я так больше не буду.

– Молодец, – сухо сказала Роана. Ей не нужны были извинения, ей нужно было доказательство, что урок усвоен. – Показывай, – сказала колдунья, кивая на кастрюльку.

Камилла послушно положила вязанку прутьев перед собой, взялась обеими руками за кастрюльку и, тщательно выговаривая каждый звук, произнесла короткий стишок. Для Камиллы стих звучал как тарабарщина на неизвестном языке, буквального перевода она не знала и не сильно хотела знать – просто заучила наизусть звуки, которые нужно произносить.

Роана внимательно следила за ученицей. Обучая заклинанию, приходилось повторять его столько раз, что колдунья, сама того не замечая, по привычке тоже шевелила губами.

Стоило Камилле дочитать стих, её руки тускло засветились, в воздухе над кастрюлькой появились две маленькие точки насыщенно-синего цвета. Они зависли, затем слились и вытянулись, став похожими на тонкую, маленькую змейку. Змейка устремилась было вверх, но вдруг круто развернулась. Словно крохотная молния она обрушилась на вязанку прутьев, облепила их собой, как кусочек ожившей глины, и сжалась в шарик, размером с фалангу большого пальца, растворив в себе преподнесённую маленькую жертву.

Шарик истончился, сделался прозрачным и лопнул с забавным хлопком. Ладони Камиллы перестали светиться.

– Ай, – девочка отняла руки от горячего.

– Надень, – Роана сдерживая довольную улыбку, протянула Камилле кухонную варежку. – Проверяй.

Камилла надела варежку и открыла дребезжащую крышку кастрюльки. От мерно кипящего рагу клубами поднимался ленивый пар, по комнате начал растекаться нежный, пряный аромат тушёных овощей и мяса, густой соус то и дело вздымался и солидно булькал.

– Приличное получилось заклинание, – похвалила Роана. – Очень приличное.

Чайник вскипел.

– Ты молодец, – сказала колдунья Камилле. – У тебя всё получается. Только прошу тебя ещё раз: не забывай правило.

Роана назидательно постучала указательным пальцем по слоту и пошла нарезать хлеб.

– Да запомнила я, – сказала Камилла.

Она подошла к камину, прихваткой сняла с крючка закипевший чайник и понесла его к столу, где уже стоял заварник, полный чайных листьев и звёздочек бадьяна.

– Роана, можно вопрос? – спросила Камилла, заливая в заварник горячую воду.

– Да, конечно, – ответила колдунья, нарезая хлеб.

– Я вот смотрю на влюблённых девушек, которые приходят, и всё думаю: разве тебе можно создавать привороты? Если говорить начистоту, привороты ведь это плохие заклинания. Они обманывают чувства. Мне казалось, что привороты создают только ведьмы.

– Ведьмы тоже привораживают, – Роана переложила нарезанный хлеб с доски на тарелку, – они создают такой концентрат зелья, что приворожённый годами ходит, как во сне и ничего не соображает. Я же делаю зелье лёгким. Такой приворот плох только для одного – для того, кто попросил приворожить. Любой приворот, какой бы искусный он не был, действует ограниченный срок. Человека вообще нельзя полностью влюбить в себя без его желания, и тем более нельзя приворожить навсегда. Приворот, можно сказать, просто заставляет обратить на себя внимание. Многие скромные и воспитанные горожанки уверены, что вышли замуж только благодаря моему зелью, но на самом деле, я только помогла им справиться со стеснительностью.

– Как бы помогла сделать им первый шаг? – спросила Камилла.

– Скорее заставила сделать первый шаг их будущих мужей, – уточнила Роана. – И да, ещё один нюанс: все юноши с завышенным мнением о себе уже были у меня и купили амулет, уберегающий от приворотов.

– Но ведь это нечестно. То есть та девушка купила зелье, которое не подействует. И ты заранее знаешь об этом.

– Я так же заранее знаю, что завтра пойду на рынок, куплю мяса с овощами и приготовлю нам ещё рагу, – Роана многозначительно посмотрела Камилле в глаза и хитро улыбнулась. – Поняла?

– Поняла, – хихикнула Камилла. – А ты, оказывается, тоже вредина.

– Я не причинила никому зла – это главное, – Роана указала на кастрюльку. – Давай, накладывай еду в тарелки, а то остынет. Поедим, и начнём заниматься. Как обычно: сначала напишешь десять рецептов, которые уже выучила, потом выучишь пять новых.

После сытного ужина Роана быстро написала список из названий десяти зелий и отдала его Камилле. Девочка взяла лист бумаги, макнула в чернильницу перо и принялась за дело, время от времени попивая душистый чай.

Зелья были простые, для приготовления каждого из них требовалось не больше пяти-шести ингредиентов и заклинания, длинной в две стихотворные строчки. Камилле было легко, даже скучно. Она легко запоминала рецепты, вообще всё, что требовалось запомнить. Её разум с лёгкостью впитывал новые знания и живо выдавал их, когда было нужно, неважно, вчера ли Камилла выучила это или неделю назад. До того, как попасть к Роане, девочка вообще ничему не училась. В приюте, при старой директрисе, Камилла, как и остальные дети, целыми днями занималась рукоделием. Сама Камилла вязала ремешки из тонких кожаных лент. Перерывы были только на еду и сон. Директриса не была строгой, но бездельников не любила. Теперь Камилла понимала, что все ремешки, что она связала, были проданы, как и другие поделки, сделанные детьми. Девочка не держала зла на директрису, при ней жить в приюте было хотя бы сносно. Когда директриса умерла, ей на замену пришёл самодур и изверг – человек настолько ужасный, что многие дети сбежали из приюта и стали жить на улице. Выживать под открытым небом города Кразеран всё равно было легче, чем терпеть нового директора.

Что в приюте, что на улице, помимо постоянного голода, Камилла всегда чувствовала, будто ей ещё чего-то не хватает. В голове у Камиллы зияла мучительная пустота, которую невозможно было заполнить, сколько бы ни удавалось достать еды. Только попав к колдунье, Камилла поняла – ей всю жизнь хотелось учиться, словно с самого рождения её мучила жажда познания.

– Роана, а когда я начну изучать настоящие заклинания?

– А эти, по-твоему, ненастоящие? – спросила колдунья, садясь рядом с девочкой за стол.

– Они слишком короткие, – сказала Камилла, – и нужны только для того, чтобы приготовить зелья. Они, ну… Несерьёзные.

Роана взяла лист, на котором были написаны рецепты, и начала читать.

– Почему это? – спросила она, не поднимая глаз. – Вот, первый рецепт. Зелье от боли в спине – написано правильно. Очень серьёзное зелье. А тем более второе зелье. От головной боли – рецепт. Та-ак, – протянула колдунья, читая, – написан правильно. Или вот третий рецепт. Зелье от сглаза. Вообще очень важная вещь. Знаешь, скольких горожан за день может сглазить вздорная женщина? О-о, – Роана махнула рукой. – А скольким только кажется, что их сглазили? Таких ещё больше. И все они придут к тебе за зельем от сглаза. Продашь – будешь доброй колдуньей, ещё и при деньгах. Не продашь – назовут ведьмой. Придётся перед полицмейстером оправдываться и быстро собирать вещички, чтобы успеть уехать из города пока из ближайшей деревни по твою душу крестьяне с вилами не прибежали. Так что всё это очень серьёзно. Но ты, кстати, как всегда, молодец. Всё правильно. Бери книгу, учи новые рецепты.

Камилла с досадой вздохнула.

– Но ты же понимаешь, о чём я говорю, – сказала она, открывая фолиант «Знахарские отвары, улучшенные и дополненные магическими заклинаниями для лучшего лечебного эффекта». – Мне хочется изучать чистую магию. Чтобы она не дополняла, а была сама по себе, понимаешь?

– Понимаю, – ответила Роана. – Посмотри на полки с книгами. Прежде чем изучать чистую магию, тебе придётся прочитать всё, что лежит на полках.

– Всё?! – воскликнула Камилла, глядя на стеллаж у стены, плотно уставленный толстыми томами.

– Не переживай, – сказала Роана. – С твоими способностями ты быстро справишься. Года через три, может, четыре.

– Ты шутишь?! – не могла поверить Камилла. – Издеваешься?!

– Не повышай на меня голос, – тон Роаны сразу усмирил Камиллу. – Скажи спасибо, что научила тебя заклинанию Согревания. Ты же ещё ни одного зелья сама не сварила, только рецепты учишь. А уже хочешь чистую магию изучать. Это не игрушки.

К Роане подошёл Саад. Его зелёные глаза почти потухли от тоски, он провёл тонкими пальцами по спине хозяйки и жалобно заскулил. Колдунья обернулась.

– Ох, Саад, – ласково сказала колдунья. – Совсем забыла. Учи, Камилла.

Снова строгим тоном велела Роана и встала из-за стола, чтобы достать с верхней полки стеклянную банку с орехами.

Банка уже была у колдуньи в руках, когда в дверь тихо постучали.

«Так поздно? – подумала Камилла. – Странно. Слишком уж тихо стучат».

Она помнила, как на прошлой неделе деду с ожогом потребовалась помощь Роаны. Он пришёл примерно в такой же поздний час, но ломился в дверь, что было силы.

«В это время к Роане приходят только от безысходности и стучат в дверь, как будто пытаются кого-то избить, – Камилла напряглась. – Тому, кто стучится в дверь, совсем не нужна помощь».

Роана тоже замерла. Она уставилась на дверь, так и держа банку в руках. Только Саад нетерпеливо тянул руки-коряги к заветному лакомству и шумно сопел.

– Созрели, – вдруг раздался голос за дверью.

– Боже! – воскликнула Роана и выронила банку.

Толстое стекло выдержало падение, но, ударившись об пол, банка завалилась набок, рассыпав добрую половину орехов по всей комнате. Роана, ни на что не обращая внимания, поспешила к двери. Неизвестный услышал приближающиеся шаги и заговорил быстрее:

– Можешь приходить на тоже место. Но не чаще, чем раз в три года. Слышишь? Не чаще. Иначе – всему конец. И никогда больше ни о чём меня не проси!

Рывком Роана отодвинула щеколду и открыла оконце в двери. Никого. Тогда колдунья повернула ключ в замке и открыла дверь. На пороге было пусто.

– Кто это был? – спросила Камилла. – О чём он говорил?

Девочка смотрела на колдунью со спины. Отвечая, Роана пыталась сдержаться, но у неё ничего не получилось. Голос колдуньи дрожал от волнения и всхлипываний.

– Никто, – ответила она. – Камилла, ложись спать. Завтра всё выучишь.

– Роана, – Камилла встала из-за стола и хотела подойти к колдунье, чтобы утешить её. – Что случилось?

Не успела Камилла пройти пару шагов, как Роана быстрым движением раскрыла спрятанную в стене дверь и ушла к себе. Дверь вновь растворилась в кирпичной кладке.

*

Лёжа в постели, Камилла всё думала о том, что случилось:

«Никогда раньше не видела, и не слышала, чтобы Роана так волновалась, а, тем более, плакала. И чей же это был голос? Что там у него созрело? И где? Это созрели какие-то растения? Волшебные растения или обычные? Или не растения? Фрукты, зерновые? Ой, ну что за глупость?! Или это какие-то важные люди «созрели»? Почему это так повлияло на Роану? Три года. Приходи на тоже место. Значит, Роана уже там была раньше? Всему конец. И ничего больше не проси… Ничего не понимаю. Главное, чтобы всё было хорошо. Хотя, как тут всё будет хорошо, если Роана заплакала? Уже не будет. Да нет, будет. Должно быть. Не хочу, чтобы опять становилось плохо! А может это она от счастья? Глупости. Какие глупости! Всё хватит. Спать.

Нет, и всё же, кто это такой? Голос незнакомый, хотя к Роане много кто приходит, по голосу я бы, наверно, смогла припомнить почти всех».

На улицу уже опустилась глубокая ночь, но Камилла всё никак не могла уснуть. Хотя ей мешали не только собственные мысли. В полной темноте Саад продолжал хрустеть орехами, рассыпанными по всей комнате. Гремя и постукивая утварью в своих рытвинах, голем шаркал ногами по полу, ощупывал ладонями пол, и довольно кряхтел каждый раз, когда ему удавалось найти в темноте ещё один заветный орешек. Вновь и вновь к ритмичному перестукиванию добавлялось громкое хрумканье. В конце концов, Камилле это надоело.

– Саад, хватит, – шикнула она голему.

Несколько мгновений тишина, а затем вновь: «Хырц-хырц, крыц-кроц, хрум-хрум-хрум…»

– Да что ж такое, – Камилла откинула одеяло и поднялась с кровати.

Три зажжённые свечи дали слабый свет. Камилла взяла подсвечник со стола, чуть не сбила банку с орехами, которую подняла и поставила на самый край, тихо чертыхнулась и начала искать Саада.

– Ой! – под ноги то и дело попадались орехи и кусочки скорлупы. – Ай!

«Хырц-хырц, хрум-хрум» – раздавалось в темноте.

Не сделав и пяти шагов, Камилла наткнулась на Саада. В слабом свете было видно, как голем широко раскрыл усеянную клыками-кольями пасть, высунул лианоподобный язык, покрытый густой слюной, и тянул ко рту очередной орех, зажатый в сучковатых пальцах. Зелёные глаза горели пламенем счастья. Паук так не радуется пойманной мухе, как Саад радовался маленькому фундуку, нащупанному в темноте.

– Ну, я же сказала, хватит! – Камилла шлёпнула Саада по руке.

Фундук вылетел из длинных пальцев и исчез, слышалось только, как он катится по полу. Саад раздосадовано зарычал, застучал зубами и рванулся на звук, надеясь прихлопнуть потерянную добычу. То ли случайно, не разглядев её в полумраке, то ли специально, в отмщение ей, Саад толкнул Камиллу, и она отшатнулась, шагнула назад. Под ногу, под самую пятку, попал царский орех, большой и круглый. Камилла потеряла равновесие, её ноги взметнулись выше головы, и она с грохотом упала на спину. Горячий воск пролился из подсвечника на руку. Послышался треск. Сначала Камилла подумала, что сломала рёбра или позвоночник, но потом ей стало больно сразу в нескольких местах, и она поняла, что расколола лопатками и поясницей несколько орехов.

– Саад! Я на цепь тебя посажу!

Услышав про цепь, голем замер. Он очень не любил цепь.

Камилла начала подниматься, полная уверенности, что накажет Саада. Но, совсем случайно, её взгляд зацепился за золотую линию, блеснувшую под одним из стеллажей у стены. Блеск на линии подрагивал вместе с колыханием пламени свечей. Камилла пригляделась к линии, но так толком и не поняла, что это. Поставив подсвечник на пол, она подползла к стеллажу, прицелилась и, метя к золотой линии, запустила руку под нижнюю полку. Саад сопел и внимательно следил за Камиллой. Кончиками пальцев она нащупала что-то твёрдое и вытянутое. Изловчившись, Камилла достала из-под стеллажа небольшую, но пухлую книжицу. С чёрной обложкой, запылённая, но совсем не старая, книга удобно лежала в руках. Камилла открыла первую страницу и увидела надпись, сделанную крупным, аляповатым почерком, причём буквы, не смотря на размер, всё равно читались с трудом. Надпись удалось разобрать, только наклонив раскрытую страницу к свету.

ПриКЛючЕния необЫЧноГо маЛЬЧика Эдая

В

ОБЫЧНОм гОРаде КРазЕран

Камилла начала листать дальше, следующие страницы были исписаны тем же почерком. Долго всматриваться в страницы при плохом свете Камилле не хотелось, кто это писал и зачем, ей тоже было не очень интересно. Если книжка, лежа под стеллажом, успела запылиться, значит, никто её не искал уже очень долгое время.

«Значит, ничего такого интересного в ней не написано, – подумала Камилла. – По крайней мере, сейчас щуриться и пытаться разобрать хоть что-нибудь из этих каракулей точно не стоит. А что если, – она смахнула пыль с обложки. – Может, книга специально лежала там? Была там спрятана. Но Роана не стала бы прятать что-то ценное просто под стеллажом, она бы сотворила какое-нибудь колдовство, вроде секретной комнаты за стеной. А может книгу прятала не Роана? В любом случае, никакой срочности нет. Завтра почитаю. Но Роане говорить пока не буду, вдруг окажется, что я опять лезу не в своё дело».

Камилла хотела уже положить книгу под подушку, но заметила, как пристально за её руками следит Саад. Голем стоял неподвижно и разглядывал книгу, глаза его мелко подрагивали.

– М-ффф, – шумно вдохнул Саад, и так же шумно выдохнул. – Ффф-м.

Он как будто вспоминал что-то, и никак не мог вспомнить. Но Камилле показалось кое-что, и от этого ей стало немного не по себе. Саад смотрел на книжку, как на вещь, уже виденную прежде.

«Я точно сую свой нос, куда не надо. Мне кажется, недоброе связано с этой книгой, – Камилла развивала бы мысль дальше, но вдруг её осенило. – Точно. Книга! И как я раньше…»

– Саад, – заинтригованная собственной затеей Камилла поднялась, подошла к кровати, небрежно сунула книгу под подушку и набрала горстку орехов из банки на столе. – Саад, смотри на меня. Смотри, что у меня есть.

Скорлупки застучали в руке, как игральные кости: трик-трак, трик-трак. Хоть орехи и были разбросаны по всему полу, Саад всё равно с предвкушением уставился на девочку. Чёрная книжица с золотым тиснением сразу же была позабыта.

– Я хочу предложить тебе кое-что, – сказала Камилла, присаживаясь перед големом на одно колено и хитро улыбаясь. – Но только ты ни слова не скажешь Роане. Это будет наш секрет. Договорились?

Тусклый свет освещал Камиллу и Саада, глубоки тени искажали их лица. Девочка протянула голему жменю орехов, но когда тот подался вперёд, тут же спрятала лакомство в кулаке и указала пальцем на толстый фолиант, заменявший Сааду брюхо. Он опустил голову, посмотрел на книгу и медленно погладил её по обложке. Так человек гладит себя по животу после плотного обеда, подумывая: «Получится ли съесть ещё и десерт?»

Они обо всём договорились, и только три горящие свечи были тому свидетелями.

*

Утром всё стало как прежде, будто вчерашний таинственный голос был дурным непонятным сном. Роана проснулась раньше Камиллы, разбудила её, они позавтракали и принялись за работу. Камилла ни о чём не спрашивала. Роана выглядела спокойной, даже немного радостной.

Людей было, как обычно, много. Желающие исцеления и преображения, наслаждения и развлечения, продления радости и забвения горя – все плавно стекались к дому колдуньи. Камилла помогала Роане варить зелья, замешивать волшебные крема на жировой основе и связывать неприметные вещицы в амулеты. Стоило только потоку людей ненадолго остановиться, Роана просила заварить чай, но вода в чайнике не успевала закипеть, как вновь кто-то стучал в дверь.

Камилла уже почти не обращала внимания на приходивших. Часть из них она запомнила и хорошо знала, что им нужно, другая часть приходила по всякой мелочи, выполнить их пожелания не составляло труда. В тот день Камилла хорошо запомнился только один человек – хозяин харчевни. Он приходил к Роане один-два раза в неделю. Харчевня была большой и очень хорошей, готовили в ней необыкновенно вкусно, настолько, что посетители непременно просили добавки. А посетителей было немало, любой уважающий себя горожанин трапезничал в харчевне хотя бы раз в день.

Хозяин харчевни был прославлен на весь город, не хуже своего заведения. У него были проблемы спамятью, забывчивость настигала его в самые неожиданные моменты. От этого каждый, кто имел с ним дело, всегда в конце разговора добавлял: "Только не забудь". Но тот, конечно же, забывал. Забавный недуг веселил горожан и служил поводом для уймы весёлых историй. По иронии, никто в городе не помнил имени хозяина харчевни. Само заведение испокон веков называлось "Подкованный Хряк", поэтому его владелец очень быстро обзавёлся прозвищем Подкова Только-Не-Забудь, но чаще называли просто Подкова.

К Роане Подкова ходил, чтобы подлечить память, мол, если бы не колдунья, он уже давно бы позабыл, как штаны надевать. Так Подкова говорим тем, кто замечал его у дома Роаны. На самом же деле, зелье, исцеляющее память, помогло бы Подкове не только впредь не забывать, что ему говорят, но и вспомнить то, что было уже давным-давно забыто. Однако он не торопился избавлять свой разум от недуга, который по большей части шёл только на руку. Подкова заявлялся к Роане за волшебной приправой: не имеющей ни вкуса, ни запаха, но придающей еде два свойства, полезных для процветания харчевни. Первое свойство – усиление и улучшение вкуса. Второе – избавление от насыщения. Приправа называлась Обманиязык. Посетители харчевни уплетали порцию за порцией вкуснейшей еды и не могли наесться, заказывая добавки.

– Вот, Роаночка, вот родимая, – сказал Подкова.

Он положил на пол корзину, в которой теснились три банки мёда, две банки орехов, большой кусок вяленой вырезки, несколько густых пучков бадьяна, сельдерея и руколы, круг сыра, черный хлеб с семенами подсолнечника и тыквы, и бутылочка апельсинового сидра.

– Это тебе по доброте душевной, так сказать, а это, – Подкова достал из кармана мешочек золотых, – по положенному уговору, ага. Там приправка-то готова? А то весь день впереди, а припасики у меня уже заканчиваются. Наверно, – Подкова нахмурился, как будто припоминал что-то. – Ну, раз прибежал, значит заканчиваются.

Подкова наклонил голову и немного нервно махнул рукой Камилле.

– Привет, красавица.

Камилла смотрела на него с презрением и молчала. Роана спрятала деньги в складках платья, забрала корзину и повернулась к Камилле.

– Готово? – спросила колдунья.

– Да, – ответила Камилла. – Я с запасом в последний раз делала. Только заклинание…

– Я сама. Давай.

Камилла протянула Роане маленький глиняный горшок, накрытый крышкой. Роана забрала горшок, отдала корзину.

– Разложи всё по местам.

Камилле было обидно, что Роана не позволила ей читать заклинание, стих для обманиязыка Камилла выучила одним из первых. Но колдунью можно было понять. Каждый раз, когда приходил Подкова и заискивающе здоровался с Камиллой, девочке хотелось плюнуть ему в лицо. Или даже в приправу. Камиллу сдерживало только то, что Подкова, помимо золотых, приносил ещё корзину с едой. Когда Камилла жила на улице, она и другие бродяжки думали, что Подкову зовут так из-за его пинков. Хозяин харчевни пинал бродяжек, не жалея сил, так, что их бывало отрывало от земли. И больно было так, будто башмак Подковы и впрямь был подкован.

Роана тихо прочла заклинание, отдала горшок хозяину харчевни.

– Ты только никомушеньки, ладно, – как всегда сказал Подкова. – Если кто спросит…

– …Нет у меня такой приправы и быть такого на свете не может, – кивая, и натянуто улыбаясь, закончила Роана. – Я помню.

– Ага. Хы-ха-ха хыа, – счастливо засмеялся Подкова. – Я ж говорил раньше уже. А-ха,точно! Ну, всё. Добречка тебе. Девонька, пока. Давай корзиночку.

Камилла натянуто улыбнулась, кивнула и протянула освобождённую корзину. Подкова положил в корзину горшочек и заботливо накрыл сверху полотенцем. Он уже стоял в дверях, когда вдруг повернулся и озабоченно сказал:

– Ой, божечки. А я ж ведь не за приправкой-то пришёл, – Подкова повернулся с серьёзным видом, почти героическим. – Роаночка, будь поосторожней. Недобрые дела. Ведьма в городе появилась.

Роана уставилась на хозяина харчевни с испугом и раздражением. Ох, несдобровать ему, если он вздумал на радостях так пошутить.

– Об этом мало кто знает пока, – продолжал Подкова, он совсем не шутил. – Могилу разворошённую нашли, вот прям среди бела дня. Крышка гроба в стороне валяется, черепа у скелета не хватает. И ещё костей каких-то. Сторож кладбища сказал. Он в моей харчевне горлопанил. Ты сегодня лучше не выходи из дома-то.

Роана в тяжёлой задумчивости коснулась ладонью щеки.

– Чью могилу раскопали? – спросила она.

Подкова пялился на неё, не двигаясь.

– Чьи кости из могилы украли? – нервно повысила голос Роана.

– Да не помню я, – сказал Подкова. – Этот, кладбищенский говорил, но я не помню. Могилка чья-то, вроде старая, он говорил, что на отшибе. В общем, ты всё понимаешь теперь. Уж я-то знаю, что не ведьма ты. А другие вот… Берегись, Роаночка. Прошу, берегись.

Хозяин харчевни ушёл. Дом заполнила тяжёлая тишина. Больше за весь день к Роане никто не приходил.

*

Дверь была заперта, закрыто было и её окошко. Душистый чай остывал в чашках, бутерброды с сыром и бутерброды с мёдом ютились на тарелке, ядрышки орехов, насыпанные с горкой, лежали в маленькой пиале. Из окна над кроватью в комнату попадал золотой свет зимнего солнца. Роана с Камиллой закончили рабочий день раньше, чем обычно.

– Роана, можно вопрос? – осторожно спросила Камилла, пригубив чай.

Колдунья сидела на краю стола, сжавшись в тревожном оцепенении: обхватив себя одной рукой, второй она подпирала подбородок, смотрела на стакан с остатками сидра и на початую бутылку. И только глаза её сохранили живость, взгляд то поднимался к окну, становясь опасным и суровым, то опускался обратно к стакану, приобретая странную задумчивость.

– Принеси обугленные брёвна и кости лягушки, – сказала Роана.

– Зачем? – сохраняя осторожность, спросила Камилла.

– Принеси, – повторила Роана.

– А куда положить?

– На пол.

Камилла сделала всё, как велела колдунья: горкой сложила угли и вершиной на них положила лягушачьи косточки. Роана долила в стакан сидр, тяжело поднялась из-за стола и, пошатываясь, подошла к горке. Встав лицом к окну, колдунья сосредоточилась, твёрдым движением сложила руки вместе и вытянула вперёд указательные пальцы. Стих на непонятном языке слетел с губ, длинный и довольно сложный, он не на шутку взволновал воздух. На этот раз это были не простые кругляши или змейки, но самый настоящий орнамент, закрученный в объёмную фигуру. Двигаясь и перемещаясь как бы внутрь себя, фигура устремилась сначала вверх, затем рухнула вниз, поглотив лягушачьи останки и обгорелые брёвна.

Следом за этим ладони и особенно указательные пальцы колдуньи засветились изнутри так, что стали видны тени от сосудов и костей. Кирпичи вокруг окна засияли похожим светом, будто вдруг раскалились. Из стены снаружи поползли похожие на лианы железные прутья, они сплелись нехитрым узором, образовав перед окном прочную решётку.

– Так будет спокойней, – сказала Роана, расплетая руки. – Что ты хотела спросить?

Камилла заговорила не сразу, она всё смотрела на зарешёченное окно. От вида прутьев, связанных по образу тюремных перекрестий, стало не по себе. Чувство опасности окатило холодком и поселилось в душе. Что же такого страшного может произойти, если свобода оказалась вдруг хуже добровольного заточения?

– Я, – протянула Камилла, отводя взгляд от окна, – так и не поняла… До конца не поняла, чем всё-таки ведьма отличается от колдуньи.

Роана вернулась к столу, снова позволив себе поддаться опьянению. Услышав вопрос Камиллы, колдунья невесело усмехнулась.

– Да ничем, – голосом полным досады ответила она и пожала плечами, покачала головой, словно добавила: «Совершенно ничем!»

Затем колдунья сделала большой глоток сидра, со стуком опустила стакан на стол и взяла бутерброд с мёдом. Перед тем как откусить кусочек, она заключила:

– Всё люди решают.

Роана быстро и жадно съела бутерброд, будто во всей несправедливости был виновен только он. Однако капли стёкшего мёда всё же успели испачкать большой и указательный палец. Камилла никогда прежде не видела колдунью в таком состоянии. Чашка с чаем нетронутая стояла рядом с Роаной, тогда как бутылка сидра продолжала пустеть. Колдунья выглядела несчастной и потерянной, проигрывая самой себе во внутренней борьбе, она с каждым разом пила всё с большим и большим отчаянием.

– Но как? – спросила Камилла. – Всё зависит от мнения людей? То есть, это вообще не имеет отношения к колдовству?

Колдунья, после очередного опрокинутого стакана, взялась за второй бутерброд.

– Ты ешь, – сказала она Камилле. – Имеет отношение, не имеет отношения, зависит или не зависит. Какая разница? Главное отличие касается только самого колдовства, самого процесса – никому это неинтересно.

– Мне интересно, – сказала Камилла.

Роана жевала бутерброд, уставившись в стену заплывающим взглядом. Дожевав, она сказала:

– Иногда мне кажется, что никто бы даже не придумал такого слова: «ведьма». Не придумал бы, если бы не это отличие… о котором, между прочим, уже никто толком и не знает.

– Но, – Камилла старалась не обращать внимания на пьянеющую речь. – Но ведь это основы. Ты мне ничего об этом не рассказывала.

– И не собираюсь. Если ты вырастишь, не зная об этом отличии, то к тебе будет совсем другое отношение в обществе, – слова давались Роане всё сложнее. – Ты сама будешь им себя так ставить, что они сразу будут понимать, что ты не хочешь быть ведьмой.

– Если я вырасту, не зная отличия, то смогу случайно наделать глупостей, – сказала Камилла. – И тогда люди точно примут меня за ведьму.

Роана призадумалась, на секунду ей показалось, что слова Камиллы не лишены смысла.

– Это вряд ли, – сказала колдунья. – Очень-очень вряд ли. Слишком много случайностей должно произойти.

– Да, такое конечно вряд ли, – сказала Камилла. – Ведь сейчас ты сразу решила напиться и вырастить решётки на окнах, стоило только случиться одной случайности.

Взгляд Роаны заставил Камиллу поёжиться. Девочке показалось, что колдунья её сейчас ударит. Роана сдержалась.

– Мы же обе понимаем, – извиняющимся тоном продолжила Камилла, – понимаем, что это кому-то из городских шутников вздумалось раскопать могилу.

– Да что ты понимаешь, бродяжка? – с раздражением сказала Роана.

Колдунья налила сидра до краёв стакана, опустошив бутылку. От слов Роаны Камилле стало очень обидно. Конечно же, она не расплакалась, но угрюмо замолчала и взяла бутерброд с сыром. Роана продолжала напиваться, мучимая страхом, тревогой, теперь и виной. Но было ещё одно, нечто, что не давало колдунье покоя. Всё это свилось в душе тугим узлом, и Роана, с трудом смахивая пьяную пелену с мыслей, поняла, что пора разматывать этот клубок. У неё осталось мало сил, и стыд перед Камиллой будто заталкивал слова обратно в глотку, но Роана собрала волю в кулак и коротко произнесла:

– Главное отличие – это откуп. Колдунья никогда не пожертвует чужой жизнью ради колдовства. А ведьма пожертвует кем угодно ради сохранения собственной жизни, и не будет ни о чём сожалеть. Вот и всё отличие.

Роана рывком поднялась из-за стола, закачалась, но устояла. Подходя к стене, перед тем, как открыть потаённую дверь, она сказала:

– Сегодня позволяю тебе ничего не учить. Ложись спать, Камилла. И я пойду.

*

«Значит, всё дело в откупе, – думала Камилла, набирая в ладонь неочищенные орехи из банки. – Если откупаешься чем-то неживым, то остаёшься колдуньей, но если приносишь чью-то жизнь в жертву, то становишься ведьмой. А если я захочу навести порчу или проклятье, но при этом не принесу никого в жертву? Я останусь колдуньей? Как-то странно всё это. Наверно, Роана не так объяснила».

Саад уже ждал угощенья, он переминался с ноги на ногу и постукивал челюстями.

– Ты уговор помнишь? – спросила Камилла, держа в сложенных лодочкой ладонях большущую горсть орехов.

Голем закивал в нетерпении и так сильно, что вся утварь в нём зашуршала и загремела. Тонкими сучковатыми пальцами он взялся за фолиант, заменявший ему брюхо, выпрямился насколько мог и с натугой начал выдавливать из себя книгу. Захрустела кора голема, потрёпанная у краёв обложка растрепалась ещё больше и обзавелась новой махрой. Саад запыхтел, зарычал, напрягаясь до дрожи, книга будто приросла к деревянному хребту и рёбрам. Камилле на миг показалось, что ему даже больно. Наконец книга вышла, оставшись в руках у Саада. Он сгорбился больше прежнего, с трудом удерживая её в руках-корягах. Гнутый, широкий и плоский хребет напоминал панцирь, пустота между рёбрами и тазом выглядела неестественно, наводила странное чувство отвращения. Кора на внутренней стороне хребта была гораздо светлее и напоминала впалый живот тощей собаки.

Камилла высыпала орехи в пасть Саада и забрала фолиант. Под довольный хруст она подошла к столу, отодвинула чашки, тарелки и с грохотом положила книгу. Можно было не бояться нашуметь: Роана, скорее всего, уже крепко спала.

На обложке книги не было ни названия, ни автора. Титульный лист тоже молчал. Введение, содержание, разделение на главы – ничего. Книга сразу начиналась с описания заклинания: особенности откупа, примерный срок жизни при отсутствии оного, стихотворение, ожидаемые эффекты, побочные, подробное описание деталей укладки откупа, рекомендуемые интонаций прочтения стиха. Всего на одно заклинание приходилось около десяти листов, при этом в других книгах, которые читала Камилла, самые большое описание заклинания занимало не больше двух с половиной страниц.

Сначала Камилле показалось, что она выучит заклинания из этой книги почти так же быстро, как и в предыдущие разы: вместо десяти новых заклинаний в день будет семь.

«Ну, минимум пять!» – храбрилась Камилла.

Однако, выучив первое заклинание, она столкнулась с чувством, которого не испытывала раньше. Камилла устала учить. Стих был длинный и сложный, его пришлось повторять про себя много раз, при этом стараясь соблюсти рекомендуемую интонацию. Составляющие откупа тоже пришлось заучивать, любые, даже малейшие вариации могли привести к нежелательным и ужасным последствиям. Язык книги, сухой и тяжёлый, так же не способствовал быстрому заучиванию. Несколько раз Камилле пришлось перечитывать длинные предложения. Но больше всего её смутило другое. Камиллу раздосадовало, разозлило, даже напугало то, что она не поняла самого главного – сути эффекта заклинания. Все слова в заголовке были ей знакомы, но такое их сочетание встретилось впервые и, на первый взгляд, как и на второй, совершенно не имело смысла. Зазубрив стих и само основное, что нужно было запомнить по этому заклинанию, Камилла захлопнула книгу и вернула её Сааду.

*

Вечер едва успел перейти в ночь, но Камилла так утомилась, что решила лечь спать. Продолжая с досадой размышлять о непонятном и сложном заклинании, она улеглась в постель. Сон, не смотря на усталость, никак не приходил. Камилла не могла поверить: как ей может быть что-то непонятно?! Дурацкие книжки, которые подсовывает Роана, они к магии почти никак не относятся. Вот где была настоящая магия – в книге Саада. Наверняка в ней написано и о настоящем различии между ведьмами и колдуньями. Камилла стиснула зубы. Нет, она, во что бы то ни стало, прочтёт книгу от первой до последней страницы, выучит все заклинания и обязательно разберётся в их предназначении.

Упорствуя и убеждая саму себя, Камилла сунула руки под подушку. Пальцы уткнулись в прохладную твёрдую обложку.

«Совсем забыла, – подумала она. – Та книжица».

От размышлений спать совсем расхотелось, поэтому, в надежде поймать сон, Камилла решила открыть книжку и попробовать разобраться в исписанных каракулями страницах.

«Хоть в чём-то я должна сегодня разобраться».

Камилла достала из-под подушки книжку и принялась читать, спотыкаясь на каждом слове.

ПриКЛючЕния необЫЧноГо маЛЬЧика Эдая

В

ОБЫЧНОм гОРаде КРазЕран

Чтобы лучше понимать, что она читает, Камилла начала читать шёпотом:

– Приключения необычного мальчика Элая в обычном городе Кразеран, – она перелистнула страницу. – Есть одна сказка. В ней обычная девочка попадала в необычное царство, и у неё там были приключения. Мне сказка так понравилась, что я тоже захотел написать сказку. Про себя, про свои приключения. Но я живу в обычном городе, но приключения всё равно будут интересными, потому что необычным буду я. Меня зовут Эдай, мне пять лет. У меня тёмно-синие волосы и зелёные глаза, у меня всё получается, и меня все любят. Куда я не приду, везде получаю, что хочется. Я не прошу, люди сами улыбаются и дают мне то, что я только подумал, что захотел. Это очень здорово, но иногда меня это пугает, потому что, а вдруг я захочу уйти из города, и в другом городе люди уже не будут делать так. А я ничего не буду уметь, чтобы работать и заработать себе деньги на что-нибудь, что я хочу…

«Эдай, – подумала Камилла, поднимая глаза от книжки. – Эдай. С синими волосами. Нет, не помню такого. Наверно кто-то с богатых кварталов. Даже никогда его не видела. Всего пять лет, но уже умеет писать. Может, он сочинил всё это: про волосы, про возраст? Ладно, дальше».

– Поэтому, – Камилла продолжила читать, – я хочу научиться всему, чему можно научиться в городе. Я буду просить научить меня, и люди будут меня учить, и вот так я всему научусь. Из этого получатся интересные приключения.

На этом первая запись закончилась.

Фантазии маленького мальчика не очень заинтересовали Камиллу, но её занимал вопрос: как эта книжка оказалась у Руаны под стеллажом? Возможно, ответ скрывался на следующих страницах. Камилла продолжила читать вслух:

– Сегодня я был у кузнеца, – вторая запись была написана тем же почерком. – Пришлось идти на самую окраину города, чтобы придти к нему. Я попросил его, и кузнец согласился научить меня ковать. Кузнец научил меня ковать клинки. Он дал мне длинный и толстый гвоздь и сказал, чтобы я взял его в клещи и раскалил его в печи, а потом дал молоток и сказал, чтобы я ударил по горячему гвоздю молотком. Так я раскаливал и бил молотком по гвоздю и сплющил его. Потом… потом… Боже, что за почерк.

Дальше читать стало почти невозможно. Эдай писал так увлечённо, что слова стали совсем неразборчивыми. Камилла пропустила описание создания клинка и вернулась к чтению ближе к концу записи.

– Клинок получился большой, больше моей ладони. И он очень острый, правда его наточил кузнец, а не я, но в следующий раз я смогу наточить сам. Домой вернулся только вечером. Теперь, если я попаду в другой город, смогу ковать клинки. Пока я делал клинок, кузнец делал косу. Думаю, я и косу смогу сделать, нужно будет только в нужный момент гнуть гвоздь, чтоб из него опять клинок не получился. Завтра я, наверно, к кондитеру пойду.

«Какой самоуверенный, – улыбнулась Камилла. – Интересно, чему его кондитер научит».

Она перелистнула страницу и продолжила тихо читать.

*

Приключения Эдая незаметно затянули Камиллу. Наивность, упорство и трудолюбие маленького мальчика подкупили её. Страница за страницей, день за днём Камилла проживала вместе с Эдаем: радовалась его громким успехам и сочувствовала маленьким неудачам. Эдай не сильно расстраивался, когда у него что-то не получалось. Он всегда делал выводы, не стеснялся подробно описывать свои ошибки и всегда был непоколебимо уверен, что в следующий раз всё получится. И у него получалось. В глазах Эдая Кразеран был совсем не таким, каким видела город Камилла. Жестокий и опасный для неё, для Эдая он был огромной страной радости, где в каждом замке ждали новые приключения и достижения.

Камилла сначала завидовала Эдаю: все делали то, что он хочет, помогали ему, учили его. Она не могла даже мечтать о таком. Но, задумавшись, Камилла вспомнила, что, будучи бродяжкой, никогда ни у кого не просила научить её какому-нибудь делу или взять на работу. Но как можно было просить о таком, если окружающие смотрели на неё только с презрением и корчили гримасы отвращения.

Камилла поняла, что завидовать нет смысла, Эдай был не хуже и не лучше неё, он просто был другим, и жизни их слишком сильно отличались друг от друга.

Вздохнув, Камилла продолжила читать.

*

На улицу опустилась ночь. В окне потемнело, пришлось зажечь и поставить подсвечник у самого края стола, чтобы свет доставал до кровати.

Читать становилось всё интересней. Камилла держала книжицу в руках, и под большим пальцем левой руки скопилось уже немало страниц. Эдай взрослел, сначала он описывал свои приключения почти каждый день, затем стал писать реже и реже, но делать записи всё же не бросал. Писал по особым случаям, когда случалось что-то действительно выдающееся: встреча с русалкой, драка с гоблинскими мальчишками, спасение котёнка из гнезда мелкокрылого грифона. Почерк Эдая, хоть и не стал красивым, но выровнялся и стал легко читаться. Камилла чувствовала особую привязанность к Эдаю, он рос практически у неё на глазах и становился подростком. Не глупым и дурашливым, а умным и интересным. Из отрывистых описаний Камилла старалась представить себе, как он выглядел: чуть выше сверстников, волнистые тёмно-синие волосы, длинный шрам на плече. С этим шрамом была целая история! Это ему на память после падения с крыши какого-то сарая. Так ему, глупому, и надо! И что на него нашло?! Додумался с ребятнёй через забор лезть, чтобы соседские яблоки воровать! Мог бы ведь просто попросить, ему бы никогда не отказали. Лекарь пять швов наложил! Камилла читала и беспокоилась, хоть бы рана не загноилась. Хорошо, что обошлось.

Эдаю было десять, когда случилось главное событие в его жизни. В тот день он написал:

«Я долго думал, кем хочу стать. Сначала мне хотелось уметь всё, но я понял, что в этом нет смысла. Мне нужно было выбрать одно дело и научиться владеть им, как никто другой. Ни одно ремесло, что есть в этом городе, мне не нравится, и я уже начал бояться, что никогда не найду себе ничего по душе.

Но сегодня к нам в город приехал цирк. Поставили шатёр за городом, циркачи в разноцветных костюмах прошлись по улицам, зазывая всех на вечернее представление. Вечером я тоже пришёл в шатёр. Мне показалось, что на скамьях собрался весь город.

А потом началось представление невероятной красоты. И это было необычное представление, оно было больше похоже на театральное представление, только с трюками, взрывами и настоящей магией. Была там и главная героиня – эльфийка-акробат, она играла принцессу, которая ослушалась короля и убежала из дворца, чтобы найти волшебного дракона, явившегося ей во сне. На пути принцессы было много приключений, каждое показывалось отдельным номером. Какие-то номера были смешными, какие-то опасными, один был по-настоящему грустным, настолько, что все плакали.

В конце представления все встали и долго-долго аплодировали. И я понял, что хочу быть циркачом. Хочу ездить именно с этим цирком и участвовать в представлениях…»

Эдай так сильно захотел уйти с циркачами, что пошёл к хозяину цирка сразу после представления. Тот выслушал Эдая, вежливо отказал, сказал, что нельзя такому маленькому уходить вместе с цирком, но наказал тренироваться, и, в следующий раз, когда цирк приедет, хозяин посмотрит, что Эдай умеет, и, может быть, возьмёт его к себе.

С тех пор Эдай начал тренироваться. Всё реже и реже Камилла встречала записи о его приключениях с друзьями, всё чаще Эдай описывал то, увиденное им представление, вспоминал трюки и элементы, которые делала эльфийка, и старался их повторить.

*

Только глубокой ночью Камилла прекратила чтение книжицы. Глаза слипались от усталости. Эдай писал о своих успехах в акробатике. Ему уже было одиннадцать, он описывал, как окрепли его мышцы, насколько более гибким стало его тело. Эдай сам научился многим трюкам, и ему не терпелось показать хозяину цирка, что он умеет. Эдай писал, как однажды протянул канат через улицу, привязал его к фонарным столбам, так высоко, что под ним могли проехать кареты, взобрался на него и начал показывать своё представление всему городу. Собралась толпа зрителей, они перекрыли дорогу и начали мешать проезду. Пришёл городничий и разогнал всех, Эдая, за его проделку за ухо привели домой.

На этом Камилла закончила читать. Она положила книгу под подушку, задула свечи и легла, готовая уснуть. На лице у неё играла лёгкая улыбка, Камиллу не отпускало чувство, будто у неё появился друг. Ни в приюте, ни на улице у Камиллы не было настоящих друзей, были те, с кем она объединялась иногда, чтобы выжить, но о дружбе речи быть не могло. Эдай же, пусть и не напрямую, но поделился с ней самыми сокровенными мыслями и желаниями, которые у него были. И эти мысли, желания, мечты очень нравились Камилле. Она очень хотела узнать, что будет дальше и уже ждала следующей ночи, чтобы продолжить читать.

«Интересно, что будет дальше, – думала Камилла, засыпая. – Эдай что-то писал про припухшую руку, надеюсь, это просто растяжение, он ведь так много тренируется. Исписанных страниц осталось немного. Надеюсь, у него получится убедить хозяина цирка взять его к себе акробатом. Хотя, если бы Эдай уехал с цирком, он бы взял книжицу. Всё-таки как она оказалась здесь, у Роаны?

В откупе разница. Чужая жизнь.

Ведьма.

Неужели всё-таки.

Неужели…»

Мысли путались, сон одолел Камиллу и забрал её в свои владения полную тревог, страхов и подозрений.

*

Камилла проснулась в холодном поту.

Ей снился кошмар: она убегает от огромной самки паука, покрытой волчьей шерстью. Кругом только узкая прямая улица. В носу стоит помойный запах. Впереди почти ничего не видно. Камилла пытается убежать, но длинные мохнатые лапы постоянно вырастают перед ней и тянут назад к горячему и жёсткому брюшку.

Камилла сопротивлялась до тех пор, пока не посмотрела вниз и не увидела молочно-белую паутину, облепившую ноги до колен. Тогда Камилла сдалась, повернулась к паучихе и увидела вместо шестиглазой морды мертвенно белое лицо женщины с широко расставленными глазами и вытянутой пастью волка вместо рта. Женщина, обнажив жёлтые клыки, скалилась в жуткой улыбке и издавала гипнотически-нежный звук, похожий на пение.

– Камилла, – растрёпанная Роана гладила девочку по голове, ласково держала её за плечо. – Камилла, что с тобой?

– Я, – Камилла отдёрнулась и рывком села в кровати, она не сразу увидела колдунью и испугалась ещё сильней. – Я увидела плохой сон. Страшный.

Камилла внимательно вглядывалась в лицо Роаны, пытаясь найти сходство с волчьим лицом паучихи.

– Ты закричала, – сказала Роана. – Я проснулась и прибежала к тебе.

– Спасибо, не нужно было, – сказала Камилла, отстраняясь. – Всё в порядке.

За окном уже разыгрался день. С чистого морозного неба на улицу падали бледно-жёлтые, почти прозрачные лучи зимнего солнца.

– Я приготовлю нам чай, – сказала Роана и направилась к камину, она спросила, не поворачиваясь. – Про что был сон?

– Да ни про что, – ответила Камилла и поторопилась сменить тему. – Я проспала. Может, кто-то приходил? Я не услышала стук.

Она посмотрела на дверь. Замок остался запертым, но окошко было открыто.

Роана поставила чайник греться на огне, а сама вернулась к столу, чтобы приготовить заварку.

– Пока никого не было, – задумчивым и немного грустным тоном сказала колдунья. – Сейчас попьём чай, позавтракаем. Попозже сядешь и будешь учить.

– Да, – послушно согласилась Камилла. – Да, хорошо.

*

За весь день к колдунье никто не заходил. Прохожие опасливо посматривали через решётку в окно, Камилла замечала их сердитые и нахмуренные лица. Роана почти не обращала на зевак никакого внимания, она продолжала сидеть за столом и попивать отвар от головной боли.

Камилла делала вид, что учила, но на самом деле всё думала о Роане:

«Неужели она ведьма? Неужели она заманила Эдая к себе и убила его, откупилась его жизнью от заклинания? Может, спросить у неё напрямую? Спросить: знает ли она, кто такой Эдай? Нет, это может быть опасно. Опасно даже держать книжицу у себя под подушкой. Что же делать? И ещё эта спрятанная в стене дверь. И постоянные отлучки Роаны куда-то в город. Я же не обратила внимания сначала, но она почти каждый день уходит куда-то. Один раз в три дня – точно уходит. После работы собирается и идёт. Куда? А ещё этот голос таинственный за дверью. Он сказал, что всё готово. Что готово? Ничего не понимаю. Главное, не понимаю, всё-таки опасно ли всё это для меня? Неужто убийство сошло ей с рук? Да нет же, такого не может быть. Может, она всё-таки не ведьма? Конечно же, ей нужно выходить в город, она же покупает продукты, травы. А дверь скрытая – для безопасности. Или чтобы меня обезопасить, вдруг там что-то страшное у неё за стеной. А голос… Ну… Может это что-то связанное с тем, что спрятано за дверью? Нет. Нет, она не ведьма. Роана спасла меня, приютила, сделала для меня столько добра. Для всех горожан, для каждого она сделала хоть что-нибудь доброе. Она не может быть ведьмой. А может, она просто выжидала момент? Или ещё выжидает?»

Камилла отвратительно чувствовала себя: жить с человеком бок о бок и сомневаться в нём, сомневаться в своём учителе. Камилла чувствовала себя, как предательница, но омерзительные сомнения не выходили у неё из головы. Она окончательно запуталась.

*

Так и прошли следующие несколько дней. К Роане никто не приходил, сама колдунья пребывала в тяжёлых раздумьях, и то и дело пропадала, уходя за дверь в стене. Камилла пристально следила за Роаной, стараясь не выдать своё беспокойство. Девочке начало казаться, что из-за двери в стене, когда она открыта, пробивается зеленоватое свечение и резкий запах цветов и земли. Роана почти не разговаривала с Камиллой, наскоро проверяла новые выученные заклинания, перестала готовить и выходить в город. Колдунья как будто торопилась закончить с какими-то приготовлениями перед важным, неведомым Камилле событием. И Камилла боялась предположить, что это за событие и какая роль в нём отведена для неё. В голову лезли самые ужасные предположения: откуп-жертвоприношение, ведьминский ритуал, порча или проклятье.

Ночами Камилла не смыкала глаз, не отводя взгляда от двери, и засыпала только под утро, уже не в силах устоять перед сном. Книжицу Эдая она не открывала, даже боялась достать её из-под подушки.

Дошло до того, что Камилла начинала нервничать каждый раз, когда Роана бралась за нож или кочергу. Девочка сошла бы с ума, если бы не Саад. Его присутствие, скучающий вид, вздохи и неуклюжее топтание на месте отчего-то успокаивали Камиллу. Голем не заразился напряжённостью ни от Руаны, ни от Камиллы, к тому же, девочке казалось, будто Саад на её стороне и, случись что, он защитит её.

На четвёртую бессонную ночь Камилла решилась возобновить чтение безымянного фолианта. Она придумала так: постепенно давать Сааду по одному-два ореха и не вынимать из него книгу, а только раскрывать её на нужной странице. Ночью Камилла клала перед Саадом подушку, поднимала подсвечник с зажжёнными свечами на уровень глаз и учила новое заклинание, стоя на коленях перед жующим големом.

«Если Роана вдруг выйдет, – думала девочка, – есть шанс, что у меня получится захлопнуть книгу и сделать вид, будто я просто кормлю Саада».

Камилла начала бояться строгости Роаны. Девочку не покидали мысли, что Роана накажет её и под видом наказания заставит делать что-нибудь такое, от чего Камилле придётся участвовать в готовящемся ведьминском ритуале.

***

Должно быть, шёл десятый день, когда в дверь, наконец, постучали. В окошке показалось испуганное женское лицо.

– Роана! Роана, помоги! – пытаясь отдышаться, выпалила женщина. – С сыном господина Дариэля снова беда!

Колдунья вскочила со стула, от былой напряжённой медлительности не осталось и следа.

– Камилла, вставай! – хриплым голосом скомандовала она. – Быстро. И возьми Саада с собой. Вы оба мне понадобитесь.

Камилла удивлённо и немного напугано смотрела на колдунью. Роана замерла, она только сейчас поняла, что её ученица выйдет на улицу впервые с того момента, как оказалась у неё.

– Стой там, – сказала Роана женщине в дверях. – Жди.

Исчезнув в потайной двери, колдунья вернулась обратно с тёплой одеждой в руках.

– Одевайся, – скомандовала Роана Камилле, протягивая шубу. – Быстрей.

Колдунья видела непонимающий взгляд Камиллы, но ничего объяснять не стала.

Второпях одевшись, они выбежали на пустую улицу, за ними, весь гремя, едва поспевал Саад. Троица поспешила в дом господина Дариэля. Вместе с ними шла испуганная женщина, Камилла подумала, что это была служанка господина Дариэля.

Показывать дорогу было ненужно – Роана уверенно шла впереди, сворачивая с одной улочки на другую. Воздух зимнего утра с непривычки показался Камилле необычно холодным, девочка старалась дышать через нос, чтобы не простудить горло. Кончик носа быстро покраснел, онемел, пар из ноздрей вихрился и рассеивался за спиной. Уши покалывало, великоватая шуба приятно согревала спину и грудь, полы тянулись шлейфом по брусчатке, длинные рукава уберегали ладони от холода. Впереди спешила кому-то на помощь Роана, сзади гремел утварью и посрипывал Саад. Камиллу вдруг охватило лёгкое чувство радости и спокойствия.

*

Они вошли в квартал с самыми большими и богатыми домами в городе. Камилла не любила это место, здесь всегда было много попрошаек, но редко кто из них уходил отсюда с монетой в руках и без синяка под глазом.

Роана подошла к трёхэтажному дому – на первом этаже висела вывеска: «АПТЕКА». У дома, посередине дороги лежала и слабо постанывала измождённая эльфийка в лохмотьях. Служанка брезгливо обошла её и постучала в дверь.

– Колдунья здесь! – крикнула она.

За дверью послышались торопливые шаги. До того, как дверь открылась, Роана успела подойти к эльфийке и наклониться к ней. Нищенка еле слышно просила о лекарстве.

– Не трогай её! – из открытой двери аптеки высунулся взъерошенный эльф, на нём был только длинный, расписной шёлковый халат.

– Дариэль, она же может умереть, – с сожалением сказала колдунья, глядя на хозяина дома. – Твои лекарства…

– Нет!– закричал в ответ аптекарь. – Сейчас может умереть мой сын! Живо зайди в дом! Спаси его! – затем эльф обратился к служанке. – Скажи своим братьям, пусть отнесут эту в лохмотьях помирать куда-нибудь подальше от моего дома!

*

На третьем этаже, в просторной комнате, уставленной игрушками, громко плачущая эльфийка сидела на полу и держала на руках сына. Эльфёнок лет десяти напуганными глазами смотрел в окно, его руки и ноги мелко, редко вздрагивали. Над матерью с ребёнком стояла Роана, из-за её спины выглядывала Камилла и Саад. Колдунья упёрла руки в бока. Отец семейства стоял рядом, негодуя:

– Чего ты стоишь?! Делай уже что-нибудь!

– Ты когда-нибудь видел умирающих детей, Дариэль? – спросила Роана, перекрикивая плачь жены аптекаря. – У твоего сына серьёзный приступ в последний раз был пять лет назад!

– Но он весь дрожит, ты что, не видишь?! – не унимался эльф. – А мои лекарства не помогут!

– Ему твои лекарства не нужны, – с сожалением сказала Роана. – Камилла, достань со спины Саада эвкалиптовые палочки, штучки две, и зажги их.

Наклонившись над спиной голема в поисках палочек, девочка хотела спросить, чем их зажечь, но сам Саад уже протягивал ей коробок, который достал откуда-то из недр своего тела.

Комнату заполонил приятный, успокаивающий запах. Ребёнок вскоре перестал дрожать, его мама – плакать.

Дариэль, чувствуя себя крайне глупо, но стараясь сохранить лицо, щедро отблагодарил Роану и поспешил выпроводить колдунью вместе со свитой из своего дома.

*

Нищенки на улице уже не было. Камилла знала её. Эльфийка, не смотря на бедность, подкармливала беспризорных детей хлебом или сушёными яблоками. Конечно, хлеб был чёрств, а яблоки покусаны крысами, но и такие дары ещё нужно было отбить у мальчишек. Удавалось это редко, но Камилла, как и все уличные сироты, любила нищенку и ждала её.

– Подлец этот Дариэль, – сказала девочка.

– Любовь к сыну ослепляет его, – сказал Роана. – Или ты имела в виду нищенку?

– Да! – сказала Камилла. – Он приказал слугам избавиться от неё, а мог ведь помочь ей. Это же было в его силах.

– Но не в его интересах, – сказала Роана. – Пойдём.

Они выходили из квартала, когда случайно увидели нищенку. Брошенная в грязном закоулке, она уже не стонала, а просто лежала, не двигаясь. Камилла бросилась к ней.

– Ещё жива! Роана, она ещё жива!

Колдунья подошла, посмотрела на женщину, потрогала её лоб, шею, обхватила пальцами руку у запястья.

– Мои зелья не помогут, – заключила Роана. – И лекарства Дариэля тоже. Поздно.

– Нет, не поздно, – сказала Камилла и уверенность в её голосе насторожила колдунью.

Девочка протянула руки к нищенке и зашептала едва слышно. Саад закряхтел, глядя на это, и прижался к Роане. Она же внимательно наблюдала за Камиллой, взгляд колдуньи стал очень серьёзным.

– Остановись, – строго сказала колдунья. – Камилла, немедленно остано…

Вокруг нищенки и девочки появилась подвижная жёлтая фигура, сотканная в воздухе из светящихся линий и таинственных знаков. Фигура двигалась, будто пульсирующее сердце, разбухала, завлекая в пульсацию Камиллу и нищенку, затем резко сжалась и взорвалась беззвучным, но очень ярким взрывом. Роана зажмурилась, Саад закряхтел выставляя перед глазами руки-коряги.

Нищенка начала оживать. Серая кожа порозовела, закатившиеся глаза заблестели, вернулся осмысленный взгляд. Эльфийка задышала глубоко и спокойно. Камилла замолчала, спасённая ею поднялась на локоть, посмотрела сначала на Роану с Саадом, затем перевела взгляд на девочку.

– Что ты со мной сделала? – настороженно спросила нищенка.

– Наверно, можно сказать, что спасла, – ответила Камилла, скромно пожимая плечами.

– Ведьмы, – проговорила нищенка, попятилась на четвереньках в сторону улицы и закричала во всё горло. – Ведьмы!!!

Роана усмехнулась.

Эльфийка продолжала:

– Я ведь помню тебя! – трясущимся пальцем она злобно тыкала в изумлённую девочку. – Ты была среди тех крысёнышей! Я кормила вас! И ты ела вместе со всеми! Я хотела отчистить свой дух перед смертью, избавить душу от грехов! Что теперь?! Из-за тебя я осквернена колдовством!

Нищенка поднялась и хотела наброситься на Камиллу, но Саад, гремя утварью, грозно затопал на месте. Эльфийка испуганно застонала и поспешила прочь из переулка.

В этот же миг послышалось омерзительное хлюпающее клокотание, глухой хруст и крик безумной боли. Это был не женский голос, кричал мужчина, где-то посреди улицы.

– Стойте здесь, – сказала Роана.

Она подошла к концу переулка и с осторожностью выглянула на улицу. Колдунья ахнула и закрыла рот рукой. Судя по взгляду, она увидела нечто ужасное, поразившее даже её.

Роана быстро вернулась в переулок и грозно скомандовала:

– За мной. Уходим.

*

Колдунья шла проулками, выбирала самые узкие, безлюдные улочки и постоянно озиралась. Когда послышались голоса людей, Роана заставила Камиллу и Саада поторопиться, они почти перешли на бег и сделали большой крюк, лишь бы не пересечься на больших улицах ни с кем из горожан.

Роана не затевала разговор с Камиллой до тех пор, пока они не пришли домой. Но стоило двери закрыться, и колдунья схватила девочку за плечи.

– Как ты этому научилась? – Роана строго и обеспокоенно смотрела в глаза Камилле.

Девочка испугалась. Обманывать колдунью ей не хотелось, но говорить правду – тоже.

– Не молчи, – Роана угрожающе покачала головой, её глаза блеснули настоящей злостью.

– Вычитала, – испуганно пискнула Камилла, ей показалось, что сейчас колдунья точно сделает с ней что-нибудь плохое.

– Где вычитала? – Роана оставалась всё также строга.

– В книге.

– В какой?! – колдунья тряхнула девочку за плечи, теряя терпение. – Ты взяла её у Саада?! Признавайся! Ты взяла её у Саада?!

– Да, – проговорила Камилла и всхлипнула.

Роана посмотрела на древесного голема. Тот боязливо вытаращил зелёные глаза и пятился. Колдунья успокоилась и, отпустив девичьи плечи, спросила:

– Ничего не почувствовала, когда колдовала?

Камилла плакала и не отвечала. Роана не стала успокаивать её, вместо этого она подошла к столу и вытащила из ящика небольшой замок и длинную тонкую цепь.

– Без крайней необходимости такой магией пользоваться нельзя, – сказала Колдунья. – Колдовство, такое чистое, неприкрытое, без откупа стоит слишком дорого. Ты пока спасала нищенку, спустила на ветер лет десять своей жизни. Стоило оно того?

Роана подошла к Сааду, присела и ловким движением обвязала его цепью несколько раз и защёлкнула замок на первом и последнем звене так, что цепь туго опоясала голема. Теперь книгу невозможно было ни открыть, ни, тем более, достать её. Ключ колдунья спрятала в складках платья.

– Больше эту книгу ты не откроешь.

*

Роана и Камилла не разговаривали. Роана заперла дверь, закрыла окошко. Камилла испугалась, но вида не подала, она сидела на кровати и смотрела в окно. Роана не трогала её, всё утро просидела за столом в ещё большей задумчивости, сделала какую-то запись, царапая пером по бумаге.

Когда солнце перевалило, в дверь постучались, послышался дрожащий голос Подковы Только-Не-Забудь:

– Роаночка. Роаночка, родненькая, сегодня страшное случилось. Сегодня кто-то лекаря убил. Прям посреди улицы. Все говорят, что без колдовства такое не сделаешь. Лекаря всего скрутило и в узел связало, представляешь! Прям посреди улицы, Роаночка! Он так кричал, что веся округа слышала. Кровь по улице рекой течёт. Все говорят, что без колдовства такое нельзя, все на тебя думают. Ты берегись, Роаночка. Это же не ты так с лекарем, а? Зачем оно тебе надо? Роана, – Подкова постучал по двери, – ты здесь? Берегись, Роаночка. Без тебя – никак.

Подкова ушёл.

Камилла услышала тихое восклицание Роаны: «Ох, Боже, ну что же ты наделала». Сказав так, колдунья ушла из дома, по обыкновению взяв с собой корзину. В комнате повисла тяжёлая тишина.

*

Саад скрёб цепь и недовольно фыркал. Камилла продолжала сидеть на кровати. «Значит, вот, кто кричал там, на улице. Вот, что увидела Роана. – думала она. – Скрученного в узел лекаря. Мерзость какая. Перед уходом Роана сказала: "Что же ты наделала?" Я наделала? Неужели она думает, что это моё заклинание убило лекаря? Может, я случайно откупилась от заклинания его жизнью? Неужели я теперь ведьма?! – испугалась Камилла. – Нет, не может быть. Заклинание, которым я спасла нищенку – это целебное заклинание. Откуп всегда исчезает перед эффектом. Сначала нищенка исцелилась и только потом, когда она уже ушла, раздался крик. Нет, к смерти лекаря я не имею никакого отношения. И Роана тоже, она всё это время была рядом».

К вечеру Камилле надоело сидеть без дела. Она прибралась в комнате, заварила душистый чай, накрыла на стол. Камилла не могла больше мучиться от непонимания и догадок, она хотела сесть и спокойно, откровенно обо всём поговорить с Роаной. Камилла расскажет ей обо всём – и будь что будет.

*

Камилла мерилакомнату решительными шагами.

За дверью послышались голоса.

– Я не пойду к ней, – категорично говорила Роана. – И я не намерена готовить это зелье.

– Это ваши прямые обязанности! – возмущённо отвечал ей мужской голос.

– Я колдунья, а не палач!

Дверь открылась. Вошла возмущённая Роана с полной корзиной, накрытой полотенцем, следом в комнату скользнул худой и сутулый мужчина в дорогих одеждах с нашивкой городского герба на груди. Колдунья, не глядя по сторонам, положила корзину и упёрла руки в бока.

– По закону колдунья лично передаёт зелье судье, в присутствии доверенного колдуна бургомистра.

– Ваш закон… – начала Роана, но договаривать не стала. – Почему колдун бургомистра сам не делает зелье?

– Ему некогда! – отрезал дорого одетый. – Охота на ведьм отнимает много сил.

– Ну да, – иронично вздохнула Роана. – Остервенелой собакой гоняться за молодыми чаровницами, будто они демоны из ада, куда сложнее, чем сварить Ведьмину Смерть.

– Да как вы, – мужчина подавился словами, выпучил глаза, краснея от злости. Но тут же взял себя в руки, вытянулся, как струна и спросил, мерзко прищуриваясь. – Вы, что это, сочувствуете ведьмам?

– Ни в коем случае, – ответила Роана, – я сочувствую только уставшим ногам колдуна бургомистра.

– К вашему сведению, – сказал мужчина, – Впрочем, мне запрещено распространять эту информацию. Скажу только, что вы должны быть благодарны колдуну бургомистра. Он поймал ведьму и тем самым избавил вас от опасности. Горожане больше не будут сторониться вашего дома. Ваша честь восстановлена.

Роана изменилась в лице.

– Да, – неохотно признала она. – Да, тут вы правы.

– Так вы окажете нам помощь? – спросил мужчина. – Напомню, это ваша обязанность по закону.

Роана поджала губы, подошла к стеллажу и выудила с нижней полки небольшую шкатулку.

– Я знаю закон, – сказал колдунья и достала из шкатулки стеклянный флакончик с бледно-белой жидкостью. Затем обратилась к Камилле. – Надень шубу и подойди ко мне. К вашему сведению, – Роана снова заговорила с мужчиной, – далеко не все чаровницы становятся ведьмами.

Колдунья дала девочке пузырёк и сказала:

– Это моя ученица. Она вполне может передать зелье за меня.

– Она уже чаровница? – спросил служитель закона.

– Ещё нет, – ответила колдунья. – Но передавать склянки с жидкостями уже вполне способна! Камилла, иди за посыльным и передай этот пузырёк человеку, сидящему в большом кресле.

– Господину Судье! – поправил колдунью мужчина. – И я вам не посыльный. Я – лакей градминистрации! – он улыбнулся. – Вижу, у вас есть запас зелья. Рад, что вы предусмотрительны.

–Ведьмина Смерть варится долго, – сказала Роана. – Передайте колдуну и судье, пусть повременят с ловлей ведьм. У меня остался один флакончик, – колдунья повернула Камиллу к двери и подтолкнула её навстречу мужчине. – Ступайте.

*

У парадного входа стояла небольшая карета. Лакей и Камилла сели друг напротив друга. Звонко щёлкнул хлыст, цокнули подкованные копыта, и карета тронулась.

Из окна кареты виднелся вечерний город. Тонким покрывалом снег укрыл улицы и навесы торговых лавок в невысоких двухэтажных домах. Горели газовые фонари, их тусклый свет освещал узкие тротуары, отражался круглыми пятнами в стёклах витрин и поблёскивал на снегу. Камилла смотрела в окно и думала:

«Так долго не выходила из дома, а тут за один день ухожу уже второй раз. Не нравится мне это. Что это за ведьмина смерть? – она посмотрела на пузырёк, который держала в руке. – Роана говорила, что она не палач. Значит, это убивающее зелье. Интересно, что это за ведьма объявилась в городе?»

Камилла сама не заметила, как перестала следить за своими мыслями. Очнулась она, только когда карета остановилась перед приземистым, основательным зданием с жёлтым фасадом. Лакей вышел, к нему тут же подошли и сообщили, что судья и колдун спустились к ведьме в темницу. Лакей спросил: «Зачем?» Ответа не последовало.

– Иди за мной, – было сухо велено Камилле.

*

Темница оказалась длинным, слабо освещённым коридором, протянувшимся под жёлтым зданием. Спёртый запах жжёного жира от закопчённых фонарей перемешался с запахом плесени и сырости. Справа и слева толстые решётки скрывали защищали притаившихся в темноте каземат заключённых. Только в конце, у самой стены, из одного каземата бил яркий, красный свет.

– Немедленно прекратить колдовство! – раздался фальцет человека, прикрывавшего лицо рукой. – Реклер, сделай что-нибудь!

– Не в моей компетенции, ваша честь, – сказал гоблин, что стоял рядом. Он заворожённо, не моргая, смотрел на источник света. – Мои действия будут расценены как колдовской поединок, что запрещено законом, как вам, конечно же, известно.

– А если она захочет убить меня, ты тоже будешь стоять и смотреть?! – кричал фальцет.

– В таком случае, – спокойно заговорил гоблин, – действия ведьмы будут считаться попыткой к бегству, и у меня появится право уничтожить её на месте, без разбирательств.

– Чёрт бы побрал вашу колдовскую ересь! Я поговорю с бургомистром! Я буду настаивать на ужесточении закона! – судья подошёл к решётке и процедил сквозь зубы. – Ещё на коленях будете ползать, бесы…

Угрозы судьи оборвались, когда к каземату подошли лакей и Камилла. Лакей вытянулся и представил девочку.

– Ученица колдуньи Роаны. По поручению учителя принесла законовеленное зелье.

Камилла неуверенно шагнула вперёд и протянула пузырёк, который уже успел нагреться в её руках.

– Почему Роана сама не пришла? – спросил гоблин.

Судя по вычурным одеждам, большому жёлтому кулону на толстой цепи и длинному чёрному плащу, гоблин и был доверенным колдуном бургомистра. Он забрал пузырёк и с головы до ног обвёл Камиллу резким взглядом.

– Роана отказалась приходить, – сказал лакей. – Я едва заставил её соблюсти хотя бы часть своих обязанностей.

Из каземата послышался разливной женский смех. Камилла повернулась и присмотрелась через решётки. В глубине каземата, обливаемая красным светом, неподвижно сидела женщина с собранными в тугой хвост волосами. Она, не мигая, смотрела вперёд большими, широко расставленными глазами. От этого взгляда, гипнотического и кровожадного, Камилле стало не по себе. Притихший судья непроизвольно пискнул.

– Ты сказал ей? – не обращая внимания на смех, спросил гоблин у лакея.

– Нет, – поторопился ответить лакей. – Нет, ни в коем случае. Вы же мне запретили.

– Хорошо.

Камилла всё продолжала смотреть на ведьму. Гоблин схватил девочку за подбородок и повернул к себе.

– Передай Роане, – сказал гоблин, – она должна быть благодарна мне за то, что я не пожалел пораскинуть мозгами. Мне ничего не стоило сразу придти к твоей учительнице и арестовать её за убийство лекаря. Передай, что ведьма хотела подставить её, даже раскопала могилу её дитятка.

– У Роаны есть ребёнок? – удивлённо спросила Камилла.

– Был, пока не помер, – ответил гоблин. – С помощью его костей ведьма хотела сбить меня со следа, она…

– Хватит разговоров, Реклер, – выпалил вдруг судья. – Зелье у тебя. Делай, что нужно. Немедленно!

Фальцет прозвенел в темнице невыносимым эхом. Гоблин покорно кивнул.

– Запомни, девочка, – сказал он Камилле. – Меня не проведёшь. От меня никто не скроется. Никто. Иди и передай это Роане.

Гоблин отпустил Камиллу, повернулся к каземату и подошёл к решёткам почти вплотную, так, что красный свет осветил острые черты его лица.

– Господин судья, вы позволяете произнести соответствующее протоколу заклинание? – сухо спросил Реклер.

– Позволяю, – нетерпеливо протараторил судья. – Позволяю! Быстрей!

– Ведьма, ты согласна выпить зелье добровольно? – так же сухо спросил Реклер у заключённой.

Она молчала. В хищном взгляде появилась настороженность, ведьма задышала быстрее и глубже, он не проронила ни слова.

– Господин судья, вы позволяете расценить молчание ведьмы, как отказ от добровольного принятия зелья?

– Позволяю, – процедил сквозь зубы судья, будто его мучила нестерпимая нужда.

Всё остальное произошло за несколько мгновений.

Гоблин сделал шаг назад, вытянул руку с флакончиком вперёд, поставил ладонь на уровень с кулоном.

Ведьма в каземате торопливо зашевелила губами.

Гоблин громко, почти торжественно произнёс двухстрочный стих.

Вокруг ведьмы надулась полупрозрачная сфера, похожая на мутное стекло, покрытое подвижными символами и узорами.

Из кулона гоблина молнией вырвался витиеватый сгусток света, он тут же прошёл через флакончик с зельем, как через призму, преобразился в пучок символов и стрелой устремился дальше – в каземат к ведьме. Пробив сферу, заклинание ударило её в грудь.

Ведьма обмякла и застонала, как раненная. Пробитая защитная сфера исчезла. Красный свет в каземате начал постепенно гаснуть.

*

Вернувшись домой, Камилла рассказала Роане обо всём, что видела.

– Реклер сказал, что ведьма достала из могилы кости твоего ребёнка, – заканчивала Камилла. – Чтобы подставить тебя. Но Реклер всё понял и нашёл кого нужно. Просил передать, что от него никто не скроется.

Роана отреагировала на эти слова спокойно. Она молча выслушала весь рассказ и поднялась со стула только когда Камилла закончила.

– Чай будешь? – спросила Роана.

– Да, – ответила Камилла, удивлённая спокойствию колдуньи. – Буду. Ты… Ты не говорила, что у тебя был ребёнок.

– Был, – сказала Роана. – У меня и муж был.

– Я думала, у колдуньи не может быть семьи.

– Предрассудки. Какой нормальный мужик захочет спать под одной крышей с колдуньей? Сегодня колдунья – завтра ведьма. Ещё чего доброго натворит: или заколдует, или умертвит. Да мало ли что, – Роана усмехнулась. – Нужна особая смелость, чтобы стать мужем колдуньи. Но мне повезло. Я нашла смелого. Но, мне уже кажется, что это было очень-очень давно.

– А твой ребёнок, – сказала Камилла, в её голосе была и грусть, и надежда, – это был мальчик? Его звали Эдай?

Роана вздрогнула, будто её разбудили, и печально опустила глаза.

– Я почти забыла, как звучит его имя, – колдунью будто застали врасплох. – Откуда ты узнаешь? Реклер сказал?

Камилла достала из-под подушки книжицу и протянула её Роане. Колдунья взяла книжку.

– Я думала, больше никогда не увижу её, – сказала Роана и не смогла сдержать слёз.

Камилла обняла колдунью и тоже расплакалась.

– Прости меня, – сказала девочка. – Я думала… Я подумала, что ты стала ведьмой.

Слова полились из Камиллы рекой, она рассказала обо всех своих сомнениях и подозрениях.

– Прости меня, Роана, прости!

– Прощаю, дитя моё, прощаю, – сказала колдунья. – Я понимаю тебя. Ты напугалась. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Осталось только исправить кое-что.

К обнимающимся Роане и Камилле подошёл Саад и развёл в стороны руки-коряги. Камилла засмеялась сквозь слёзы. Роана погладила голема по голове и показала ему книжицу.

– Узнаёшь, Саад? – спросила она. – Это была книга Эдая. Узнаёшь?

Саад замер, посмотрел светящимися зелёными глазами на книжицу. Затем неловко, но стараясь быть очень осторожным, вытянул длинный узловатый палец и провёл им по обложке.

– Эдай, – медленно сказал Саад, перешагнул с ноги на ногу и проговорил с клокотанием. – Книжка.

– Да, – обрадовалась Роана и снова заплакала. – Книжка Эдая. Ты помнишь.

*

Колдунья с ученицей успокоились и сели пить чай.

– Роана, – сказала Камилла, сделав глоток. – А мы когда-нибудь сможем поговорить об Эдае? Я не успела дочитать, что он написал.

– Я сама не дочитала, – сказала Роана. – Не смогла. А потом подумала, что потеряла книжку: не хотела верить, что записи закончатся.

Колдунья сделала глоток, посмотрела в окно. Подступала ночь.

– Решётки надо будет убрать, – как бы подумала вслух Роана и продолжила. – Да, Камилла, мы поговорим об Эдае, если ты хочешь. Позже. Когда ведьму казнят. Я смогу вздохнуть с облегчением. Всё встанет на круги своя, мы с тобой, как обычно, поможем половине города, а потом, вечером, запрём дверь и хорошенько всё обсудим, – Роана подмигнула, – и посекретничаем.

– Хорошо, – улыбнулась Камилла и поёрзала на стуле от нетерпения.

– Может, даже разрешу тебе поколдовать, – Роана подняла брови в наигранном раздумье. – Ой, даже не знаю.

Колдунья рассмеялась и, видя как Камилла собирается её упрашивать, сразу остановила девочку.

– Разрешу, – сказала Роана. – Разрешу!

– Обещаешь?

– Обещаю! – и добавила уже серьёзно. – Позже ещё обсудим. Сейчас мне нужно сделать одно очень важное дело. Исправить твою небольшую оплошность.

Камилла не поняла, о чём говорит колдунья.

– Принеси корзину, – попросила Роана.

Когда корзина оказалась на столе, колдунья убрала с неё полотенце. Внутри лежал странной формы фрукт. Он был большой, в два раза больше груши или яблока. У него была тонкая перламутрово-зелёная кожура и много мякоти. Фрукт время от времени плавно пульсировал, Камилла видела, как по жилкам под кожурой мерно перетекает густой сок.

– Когда ты спасла нищенку, – сказала Роана, – отняла у себя лет десять жизни. Чтобы вернуть потерянные годы, тебе придётся съесть эту ягоду.

– Съесть? – переспросила Камилла, недоверчиво следя за новой волной сокращения на ягоде. – Это хоть вкусно?

– Ты всё-таки ещё ребёнок, – снисходительно сказала Роана. – Это очень редкая ягода и очень ценная. Её тяжело расти, её легко испортить. Стоимость вот такого плода больше, чем дом, в котором мы сейчас находимся. Раза в три больше, чтобы ты понимала. Ягода точного названия не имеет, каждый называет её, как хочет – это специально для того, чтобы её тяжелее было найти. Мне больше всего нравится название Сладкая Душа. Недалеко есть тайный сад, в нём эту ягоду вырастили специально для меня. Следующая поспеет только через три года. У сладкой души есть три невероятных свойства: во-первых, колдуя над ней, не нужен откуп, во-вторых, ягода, если её съесть, возвращает потерянный из-за колдовства срок жизни, и, в-третьих, при всей своей необыкновенной полезности, эта ягода ещё и вкусная. Так что ешь. Произнеси вот это заклинание, – Роана протянула Камилле листок с написанным от руки стихом, – и ешь. Нужно съесть ягоду полностью, иначе не подействует.

– А как же ты? – спросила Камилла. – Я не могу. Роана, я… Ты же сама сказала, что я ещё ребёнок, у меня много времени, мне можно подождать, но ты…

– Хочешь сказать, что я старая? – спросила Роана.

– Нет, но, – Камилла подбирала слова. – Ты же уже взрослая, тебе опасно… Чего ты смеёшься?

– Ничего, – подавляя смех, сказала колдунья. – Никогда раньше аргумент, что я взрослая не играл в мою пользу.

– Хватит шутить! – возмутилась Камилла. – Ешь ты. А я потом, через три года поем. Роана, пожалуйста.

– Камилла, – колдунья проговорила уставшим тоном, – пожалуйста. Не спорь. Ты меня не переубедишь. Эта ягода – твоя. Съешь её, и успокой моё сердце.

Роана не была строга, но её утомлённый голос отбил у Камиллы всё желание перечить. Девочка опустила глаза к листу, прочла заклинание, от которого в воздухе почему-то не появилось ни единого символа, и взяла в руки ягоду. Она оказалась немного тёплой и тяжеловатой, шероховатой на ощупь. И действительно, очень даже вкусной.

*

Объевшись сладкой души, Камилла легла в постель и уже с закрытыми глазами спросила у Роаны:

– Ты не знаешь, почему ведьма убила лекаря?

– Нет, не знаю, – ответила Роана.

– А почему к тебе приходило так много людей, если в городе есть лекарь?

– Потому что однажды лекарь подорвал свою репутацию. С тех пор к нему идут только тогда, когда мои методы не помогают.

– То есть, никогда?

– Почему же? У лекаря хорошо получалось ампутировать конечности и рвать зубы. Что-что, а как зубы лечить, я так толком и не понимаю. Никто не понимает. Ладно, хватит. Завтра поговорим. Спи. Спокойной ночи.

Камилла не ответила, она мирно сопела, погрузившись в сон.

Роана тепло улыбнулась, погладила девочку по волосам и отошла от кровати. Положив в корзину несколько больших кусков говядины – припасы, вынесенные из спрятанной в стене комнаты, – Роана надела шубу и тихо ушла.

Только Саад видел, как закрывается за ней дверь. В руках голем держал книжку с записями Эдая и поглаживал её по обложке.

***

В каземате ведьмы стояло двое мужчин. Один с короткой дубинкой, другой – с хлыстом. Ведьма лежала на полу, её лицо заплыло от кровоподтёков, одежда измазалась в крови и порвалась. За решетками каземата стоял Реклер.

– Всё скажу, – задыхаясь от боли, проговорила ведьма. – Всё расскажу, клянусь! Только не надо больше.

– Зачем убила лекаря? – спросил Реклер.

– Месть Дариэля, – сказала ведьма. – Аптекаря.

– Месть за что?

– За уродливого ребёнка. Жена Дариэля рожала ночью, в праздник. Лекарь пришёл принимать роды пьяный. Дариэль думает, что это лекарь виноват в уродстве его ребёнка.

– Но ведь ребёнок не урод, разве нет? У него припадки, насколько я знаю.

– Да, только припадки. Но Дариэль сына уродом называет. Поэтому и я…

– Ясно. Почему не ушла из города сразу после убийства?

– Хотела посмотреть на казнь Роаны.

– Зачем подставила Роану.

– Чтобы отвести от себя подозрения, тупая ты зелёная сопля. Засунь свои тупые вопросы в клоаку совей матери! Проклинаю тебя! Червь помойный! – ведьма яростно проговорила четверостишье на непереводимом языке, но без толку. – Проклинаю! Будь у меня силы, ты бы уже…

Гоблин свистнул. Раздался жгучий щелчок кнута. Ведьма вскрикнула.

– Зачем подставила Роану? – повторил вопрос Реклер

– Чтобы отвести от себя подозрения, – смиренно ответила ведьма.

– Зачем хотела посмотреть на её казнь?

– Утолить жажду мести.

– Значит, и ты мстишь, – улыбнулся гоблин. – Повторяю ещё раз: так и зачем на самом деле ты подставила Роану?

– Что бы отомстить.

– Наконец-то. Так-то лучше. За что отомстить?

– Неважно.

– За. Что. Отомстить?

– Говорю же, – из ведьмы вдруг вырвался подлый смешок, ей не хватало воздуха, она заговорила медленно и хрипло. – А вы сами. Посмотрите. Найдите Роану. Последите. За ней. В полночь всё увидите. Роане. Место. В темнице. Рядышком. Со мной.

***

Казалось, от тьмы этой ночи не спасали даже фонари. Оно и к лучшему.

Роана зашла в гоблинский квартал, уверенными шагами направилась к помойке. Почувствовав зловоние, колдунья тихо позвала:

– Аврий. А-аврий, иди сюда. Ави, это я. Иди сюда.

Послышалась мягкая, медленная поступь и царапанье когтей по брусчатке. Навстречу колдунье вышел худой рыжий пёс.

– Привет, Ави, – ласково сказала Роана и почесала псу за ухом.

Хвост Аврия качнулся ленивым маятником.

– Извини, – сказала Роана, – я не могла придти раньше. Вот, держи. Ты, наверно, голодный?

Колдунья вытащила из корзины кусок говядины и положила её перед псом. Аврий с большой охотой принялся жевать мясо.

– Мне нужно тебя спрятать, – сказала Роана. – Сейчас поешь, и идём со мной. Нельзя тебе тут больше находиться.

Скормив ещё один кусок мяса, Роана поманила Аврия за собой и начала выходить из гоблинского квартала. Роана торопилась и редко оборачивалась, только слышала тихое царапанье когтей по брусчатке и дыхание пса.

Колдунья улыбалась. Всё было позади: ведьма поймана, Камилла вернула себе годы жизни. Город снова примет Роану и не будет её бояться. Жизнь налаживалась, возвращалась в привычное русло. И ничего, что придётся ждать ещё три года. Роана успеет всё подготовить. Осталось только спрятать Аврия – чтобы он был в безопасности, если с ним что-нибудь случится.

Ритмичное дыхание пса вдруг сбилось, он заскулил, остановился. Роана обернулась и увидела, как Аврий выгнул спину, поджал хвост, склонил голову к самой земле и издал спёртый, похожий на рычание звук. Пасть пса раскрылась, угрожающе обнажая клыки, шерсть вздыбилась.

– Ави, – Роана сделала шаг навстречу псу и протянула к нему руку. – Ави, что с тобой…

Пёс резко выгнулся и зарычал во всё горло. Глаза его выпучились, из пасти текла кровавая пена. Роана вскрикнула и отшатнулась.

– Аврий, – воскликнула она, – только не здесь. Только не сейчас!

Пёс рычал всё громче, иногда рычание прерывалось жалобным поскуливанием. Аврий словно прирос к месту, на котором стоял, он не мог двинуться, но всё его туловище ломило от пульсирующих судорог. Пса будто раздирало изнутри.

В домах зажёгся свет, заспанные гоблины выглянули в окна и заголосили. Роана не знала, что делать, она замешкалась на мгновение, но этого оказалось достаточно.

Сначала послышалось короткое заклинание. У Роаны перехватило дыхание, она не могла произнести ни звука. Затем послышалась команда:

– Схватить ведьму!

Роану с силой ударило по затылку. У колдуньи зазвенело в ушах, перед глазами всё потемнело, она упала ничком и почувствовала, как чья-то стопа прижимает её к земле, давя на спину между лопаток. Всё поплыло. Замыленные очертания страдающего от боли Аврия начали изменяться. Конечности постепенно утолщались, изменяли пропорции, вытягивалось туловище, укорачивался хвост. Пёс на глазах лысел, его морда вытягивалась и меняла очертания. Страдающее рычание и скуление всё больше и больше походили на человеческий крик. Сквозь этот крик и звон в ушах послышалась ещё одна команда:

– Схватить оборотня!

*

Послышался шум и щёлканье дверного замка. Саад озабоченно засуетился. Камилла, лёжа в постели, только успела открыть глаза, как в комнату резко ворвалось несколько человек. Заспанными глазами Камилла успела рассмотреть лакея и Реклера. Вошедших сопровождал ядовито-жёлтый свет – зависший над головой гоблина сияющий символ.

– Что вы здесь делаете? – спросила она. – Что происходит.

– Взять девчонку и тварь, – скомандовал Реклер и спросил у Лакея. – Где оно?

– Роана?! – закричала Камилла.

Двое мужчин в полицейской форме схватили её под плечи и поволокли к выходу.

– Никуда я с вами не пойду! – Камилла начала брыкаться, но ей с силой скрутили руки, – Ай! Роана! Роана, где ты?!

– Она взяла его из шкатулки, – отвечал в это время Реклеру лакей, показывая на стеллаж, – вот оттуда.

Трое мужчин пытались справиться с Саадом. Голем рычал, кричал и скалился, гремел утварью. Наконец, его схвалтили за руки, один из мужчин зашёл сзади и сгибом локтя сжал шею Саада и прижал к груди. Голова Саада запрокинулась, послышался треск коры. Голем захрипел и перестал сопротивляться. Его вынесли из комнаты вслед за Камиллой.

Реклер подошёл к стеллажу, взял с полки и открыл шкатулку.

– Хорошо, – сказал он.

*

Пока Камиллу и Саада вели по коридору темницы, Реклер обошёл их, встал у одного из дальних казематов и поднял руку на уровень груди. В ладони гоблина что-то блеснуло.

Послышался голос Роаны:

– Нет, прошу, Реклер.

– Ты отказываешься пить зелье добровольно? – спросил гоблин.

– Постой, прошу тебя. Всё совсем не так, как кажется. Я всё объясню, только дай…

С губ гоблина слетело двустишье, из жёлтого кулона вырвался сгусток света, который прошёл через блестевшее на ладони, преобразился в пучок символов и устремился в каземат. Роана вскрикнула от боли, Камилла услышала, как колдунья упала на пол.

На всю темницу разразился радостный, ликующий смех ведьмы и прогремел яростный собачий лай. Девочка не хотела верить в происходящее, лай показался ей фальшивым, будто это лаял человек.

Реклер взялся за решётку каземата, в котором была Роана, и проговорил ещё один стих. Кулон на груди колдуна задрожал и вспыхнул. Довольный собой, гоблин повернулся к полицейским.

– Девчонку и тварь запереть вместе с этой, – сказал он и с презрением добавил, – на нечисть уже не хватает клеток. И да, перед тем как бросить тварь, вырвите из неё все склянки, выпотрошите как следует. Я скоро вернусь.

*

Камилла, оказавшись в каземате, сразу бросилась к Роане. Колдунья лежала на боку, держась за сердце, и тяжело дышала. Девочка села рядом с ней на колени и наклонилась к уху.

– Скажи мне какое-нибудь заклинание, – шепнула Камилла.

В коридоре четверо мужчин обхватили голема и начали доставать из рытвин в его спине всю колдовскую утварь. Стеклянные пузырьки за много лет накрепко вросли в дерево, вытаскивая их, Сааду причиняли сильную боль. Голем скулил и рычал, дёргался, пытаясь укусить обидчиков.

– Туго идёт, – сказал один, – доставайте ножи, так быстрей будет.

– Роана, – Камилла трясла колдунью за плечо, – скажи мне заклинание, скорее. Давай убьём их. Давай сбежим.

Роана качала головой.

– Нельзя, – выдохнула она.

В слабом свете коридора блеснули лезвия. Ножи разом вонзились в древесину. Затрещала кора, Саад закричал ещё громче прежнего, замотал головой, из глаз его выступили густые, как древесная смола, слёзы.

– Так-то лучше, – сказал мужчина, – Давайте заканчивать. Надоел он мне.

*

Израненного Саада толкнули в каземат, захлопнули за ним решётку. Голем упал без сил, он протяжно стонал, из его ран на спине подтекала зелёная жидкость.

Роана тихо плакала.

– Успокой его, – попросила колдунья, – иди.

Камилла подошла к Сааду, села рядом с ним, облокотилась о стену каземата и положила голову голема себе на колени. Сааду будто сразу стало легче, теперь он только прерывисто вздыхал. Камилла отлепила от век густые слёзы и погладила голема по голове. Саад положил свою руку на руку девочки.

Роана собралась с силами и поднялась с пола. Она тоже подошла к Сааду и начала осматривать его раны.

– Почему? – спросила Камилла.

– Каземат заколдован, – сказала Роана. – Реклер заколдовал. Произнесёшь заклинание и сразу умрёшь.

– Я не об этом, – сказала Камилла. – Почему мы здесь? Что случилось?

Роана подняла глаза к каземату напротив. Камилла не сразу разглядела в темноте, но теперь увидела: на противоположной стороне коридора держался за толстые прутья решётки мужчина. Рыжеволосый, с выпученными светло-зелёными глазами, в темноте они казались изумрудными. На мужчине не было одежды, темнота каземата скрывала его наготу. Мужчина не закрывал рта и странно дышал, из уголка рта к подбородку стекала струйка слюны. Мужчина, не отрываясь, смотрел на Роану, его взгляд был полон тоски и преданности. Этот взгляд был нечеловеческим.

Колдунья опустила глаза.

– Кто это? – спросила Камилла

– Это Аврий, – ответила Роана. – Мой муж.

– Но ты же, – Камилла нахмурилась, – ты же сказала, что твой муж умер.

– Нет, я так не говорила, – Роана всплеснула руками, глядя на спину Саада. – Нет, я ничего не могу сделать.

– Я не понимаю, – продолжала Камилла. – Значит, получается, что…

– Камилла, это долгая история, – сказала Роана. – Мы не будем её сейчас обсуждать.

– Но, – Камилле стало стыдно, что она вновь задаётся этим вопросом. – Но ведь ты ни в чём не виновата?

– Нет, – ответила Роана. – Я только хотела, чтобы всё было, как прежде, – колдунья снова посмотрела на Аврия. – Я слишком привыкла к тому, что он дарил мне цветы.

*

В темнице не было окон, нельзя было даже примерно сказать, сколько прошло времени. Саад уснул. Роана переводила задумчивый взгляд с него на Аврия. Камилла сидела, глядя в стену, она ни о чём больше не спрашивала, но про себя пыталась разобраться, что происходит. От раздумий девочку отвлёк фальцет:

– Совершенно верно, Реклер. Безотлагательно! Безотлагательно!

Перед казематом появилась округлая фигура судьи, позади него стоял колдун.

– Встань, ведьма, – сказал Реклер.

Роана поднялась, она была на голову выше судьи.

– Значит ты покрывала оборотня в моём городе! – сказал судья, он кричал, вскипая от возмущения.

– Нет, ваша честь, – ответила Роана.

– А это, – судья ткнул пальцем на каземат напротив, – кто?! Кто, я спрашиваю, это тогда?!

– Это мой муж, Аврий, – спокойно ответила Роана. – Долгое время он был проклят и находился в обличии пса.

– Я следил за тобой,– сказал Реклер. – видел, как ты его подкармливаешь и видел, как он обернулся человеком.

– Это было не превращение. – сказала Роана. – Ты застал момент, когда с моего мужа спало проклятье. Ведьмина Смерть лишила сил ведьму, которая это проклятье наложила. Исчезли её чары, исчезло и проклятье.

Роана старалась доходчиво всё объяснить.

– Хочешь сказать, твоего мужа прокляла эта ведьма? – спросил Реклер, указывая на каземат в конце темницы.

– Ты что, вздумал ей верить?! – гаркнул судья. – Ведьмы! Они врут! Всегда! И всегда стараются подставить друг друга. Ты, – судья погрозил пальцем Роане, – ты знала, что с помощью костей твоего ребёнка тебя можно подставить. Реклер сказал мне, что в могиле твоего сына лежат чужие кости. Чьи они? Кого ты убила, чтобы подменить им труп своего сына?!

– Они принадлежат неизвестному мне человеку, – ответила Роана. – Я никого не убивала, я выбила имя своего сына на безымянном надгробии, с которого от старости стёрлось имя покойника.

– Зачем? – спросил Реклер, он хотел во всём разобраться.

– Где же тогда похоронен твой сын? – спросил судья.

– Мой сын нигде не похоронен, – ответила Роана. – Мой сын перед вами.

Колдунья указала на Саада.

У Камиллы перехватило дыхание, она встала и чуть наклонилась в бок, чтобы лучше видеть лицо Роаны, чтобы лучше её слышать, потому что Камилле не верилось своим ушам и глазам.

Судья тоже не верил.

– Ты за кого меня держишь, ведьма?! – звенел фальцет. – За идиота?! Это не человек! Это деревянная тварь! Чудовище! Мерзость, которую ты создала!

– Я пыталась спасти своего ребёнка…

– Хватит!!! – судья чуть не задохнулся от гнева, ему пришлось немного успокоиться. – Хватит с меня. Вся эта ваша колдовская ересь. Вы за кого меня держите, я спрашиваю? Хватит. Мне всё ясно. Две ведьмы и оборотень пойманы за одну ночь. Будут казнены на рассвете. В докладе бургомистру так и напишем. Я распоряжусь, чтобы к утру на площади поставили помост.

Судья ушёл, он никак не мог успокоиться и повторял: «Хватит с меня… Хватит… Колдовская ересь… В моём городе… Хватит».

У каземата остался Реклер. Роана стояла и равнодушно смотрела на него.

– Так вот зачем тебе понадобилась Живая Ягода, – сказал гоблин.

Роана кивнула.

– И это тоже её проклятье, – продолжил предполагать Реклер, указывая на каземат в конце темницы.

– Да, – терпеливо ответила Роана.

– Но Эдай выглядит так не из-за него, верно? Это уже ты постаралась, чтобы он выглядел, как дерево. Я прав? – гоблин улыбнулся уголком рта, он словно бы играл в горячо-холодно.

– Ты прав.

– Проклятье протекало в форме болезни, и ты сначала хотела излечить сына, и тогда…

– Ты, как всегда, проницателен, Реклер, – сказала Роана, ей надоело. – Я не сразу поняла, что это действие проклятье. Из-за него тело моего сына покрылось язвами, они съедали его заживо. Я была глупа, поняла не сразу, а когда поняла, было уже поздно. Чтобы уберечь плоть Эдая, я превратила его вот в это.

– Но всем сказала, что это голем, – закончил Реклер. – Хитро. И как я раньше не догадался. Но ты себе представляешь, сколько нужно было бы создать Нерождённых, чтобы вернуть Эдая в прежний вид? У тебя сердце-то выдержало бы?

– Я уже не девочка, – ответила Роана. – Ради сына выдержала бы. У меня всё было готово, через три года я бы вернула его к настоящей жизни.

– Через три года? – спросил Реклер. – Ягода пропала из сада сегодня днём. Я проверял.

– У меня появились новые обстоятельства, – сказала Роана.

Гоблин посмотрел на Камиллу и спросил у неё:

– Это ты, что ли, новое обстоятельство? Что натворила?

– Сейчас это не имеет значения, – сказала Роана. – Ты сможешь мне помочь? Спаси нас. Ты же понимаешь, что я невиновна.

– Нет-нет, – покачал головой гоблин. – С судьёй опасно иметь дело. Если он что-то решил, переубедить его невозможно. Тем более, если дело касается ведьм. Скажет ещё, что я вас покрываю, мне самому может достаться.

– Реклер, торговаться некогда. Ты слышал, что сказал судья. Он хочет казнить нас. Прошу, помоги мне, – Роана показала на жёлтый кулон, – я помогла тебе, когда ты просил.

– Роана, – развёл руками гоблин, – а я же предупреждал тебя. Мы в расчёте. Извини.

– Спаси хотя бы Камиллу, – настаивала Роана.

– А говорила, что некогда торговаться, – посмеялся гоблин. – Нет, Роана, не может быть и речи. Камилла ведь ученица ведьмы, её судьба – следовать за своим учителем. Ты же сама понимаешь, Роана, всё уже было решено ещё до прихода сюда.

Гоблин отошёл от решётки и сказал колдунье на прощанье:

– Жаль – у тебя почти получилось.

Реклер собрался уходить, но решил проведать ведьму. Он подошёл к крайнему каземату. Ведьма сидела на полу, обняв ноги, и широко улыбалась.

– А ты чего радуешься? – спросил гоблин. – Радостно тебе? Завтра на костре порадуешься.

Из каземата раздался мерзкий смех. Ведьма заливалась от безумного хохота. Аврий от этих звуков заскулил и втянул шею в плечи.

– Я не радуюсь, – гоготала ведьма. – Я счастлива! Счастлива!

– Вот дура, – покачал головой гоблин.

*

Реклер ушёл.

Камиллу и Роану охватило тихое отчаяние.

– Можешь спрашивать, что хочешь, – сказала Роана. – Если тебе, конечно, интересно. На рассвете всё это потеряет смысл, так что… По крайней мере, я исполню своё обещание, и мы с тобой посекретничаем.

Камилла сидела у стены и смотрела на спящего Эдая.

– Как всё это случилось? – спросила она.

– У меня была семья, – начала Роана с грустной улыбкой, она как будто рассказывала сказку. – Был муж, который постоянно дарил мне полевые ромашки, и был сын, который хотел стать акробатом и выступать в бродячем цирке. И я была счастлива. Однажды в городе появилась ведьма. Она узнала о моём счастье и захотела его разрушить. Ведьма приворожила Аврия, захотела увести его из семьи. Но случилось маленькое чудо – Аврий так сильно любил меня, что смог сопротивляться чарам. Он влюбился в ведьму, но признался мне в этом и сказал, что чувствует, будто сердце обманывает его. Я всё поняла и сильно разозлилась. Долго искать ведьму не пришлось, она притворялась молоденькой и безобидной чаровницей, колдующей на потеху горожан. Увидев меня и поняв, что у неё не получилось околдовать моего мужа, ведьма захотела сбежать. А мне захотелось, во что бы то ни стало, наказать её. Ведьма почти скрылась от меня, но я нашла её – в квартале с самыми большими домами. Между нами началась самая настоящая дуэль. Ведьма отбила одно из моих заклятий, и оно попало в дом аптекаря. В комнату, где спала его беременная жена. Дуэль длилась недолго. Понимая, что проигрывает, ведьма сотворила два проклятья: одно для Аврия, другое для Эдая. В тот же миг я позабыла о ведьме, бросилась домой, но опоздала. Аврия уже не было, вместо него по улице бегал растерянный пёс. Эдай лежал на полу, но с ним всё оказалось в порядке. Я утешала себя, думала, что ведьма ошиблась. Сначала с Эдаем всё было хорошо, но вскоре он заболел: начал покрываться язвами, от которых ничего не помогало. Молодая и глупая, я всё испробовала и только тогда поняла, в чём дело. Чтобы спасти Эдая от смерти и остановить действие проклятья, я превратила плоть сына в дерево. Постепенно разум Эдая начал угасать, и однажды утром он проснулся уже сам не свой. Я избавила от проклятья тело Эдая, но не его душу. Душа Эдая провалилась в сон, когда его тело должно было умереть, – Роана посмотрела на Камиллу. – Вот так это и случилось. Так я осталась без мужа, без сына. Остались только воспоминания.

Камилла молчала, обдумывала услышанное. Эдай зашевелился во сне, мирно засопел.

– Реклер говорил о ягоде, – вспомнила Камилла, – о нерождённых. Я не совсем поняла как…

– Всё для того, чтобы спасти Эдая, – сказала Роана. – Закон колдовства таков, что отменить чужое проклятье нельзя, можно только создать своё благословление, которое как бы уравнивает силы и возвращает всё на свои места. Благословление – это очень сложное заклинание. Но я очень хотела, чтобы всё было, как прежде. Чтобы перебить проклятье, которое лежало на Эдае, нужен был откуп, по силе равный всей человеческой жизни. Сначала я не знала, что делать. Я хотела остаться колдуньей, но вернуть сына мне тоже хотелось – причём больше всего на свете. Тогда мне стало известно о Сладкой Душе. Если посадить цветок, в нужный час полить его соком этой ягоды и прочесть заклинание, цветок превратится в существо и душой, и телом неотличимо похожее на человека. На ребёнка, чаще всего. Существо это будет Нерождённым. Если откупиться от заклинания его жизнью, это не будет убийством. Не будет ведьминским жертвоприношением. Один раз, когда Эдай ещё не потерял ясный разум, я создала Нерождённое существо, но не смогла лишить его жизни. Струсила. Пожалела. Существо сбежало. А теперь, когда тело Эдая столько лет обманом оберегается от смерти, чтобы вернуть ему прежний облик, потребуются жизни многих Нерождённых. Очень многих. Но я бы уже не струсила.

Камилла молчала, пыталась уложить всё это у себя в голове. Ей больше не хотелось ни о чём спрашивать. Ей больше не хотелось ничего знать.

– Прости, что рассказываю обо всём этом вот так, – сказала Роана. – Я бы рассказала тебе обо всех хитростях и обо всех тонкостях, – колдунья мечтательно улыбнулась. – Даже позволила бы тебе создать парочку Нерождённых. Это был бы очень полезный урок для тебя. Жаль, что всё так сложилось.

Камилла закрыла глаза. Осознание скорой смерти, спокойный, слишком спокойный рассказ Роаны о Нерождённых, об откупе за благословление Эдая – всё это толкнуло девочку в бездну размышлений.

– Наверно, скоро рассвет, – сказала Роана.

*

Камилла не спала, но и не открывала глаз до последнего. Она услышала, как открываются двери темницы, как несколько человек в тяжёлых сапогах подходят к казематам, как Реклер командует им приготовиться открыть решётки. Ведьма в конце коридора во всё горло кричала проклятья. Аврий рычал и поскуливал, готовый кусать каждого, кто полезет к нему. Эдай спросонья недовольно засопел и зафыркал, кажется, он забыл, где находится.

– Реклер, ты поговорил с судьёй? – умоляюще спрашивала Роана. – Ты же поговорил, да? Прошу, скажи, что поговорил.

Камилла была спокойна, глядя в темноту закрытых век, она пообещала себе, что сохранит спокойствие. Открыв глаза, первым, кого она увидела, был гоблин. Он быстро произнёс стих, направленного на Камиллу заклинания. Будто что-то округлое и холодное ударило в горло. У Камиллы перехватило дыхание, ей начало казаться, что она задыхается и не может произнести ни слова. Данное себе обещание сдержать не получилось. Сердце забилось с бешенной силой, удары эхом гремели в ушах. У Камиллы разом пронеслись мысли о бегстве, о гневе, о несправедливости и беспомощности. О неотвратимой гибели. О боли, которая обязательно будет перед гибелью. Девочка не выдержала и заплакала.

*

Всех пятерых связанными вывели из темницы. Впереди, в шагах двадцати от них, шёл лакей и зазывал ещё сонных поутру горожан на предстоящую казнь:

– Срочным решением судьи: двух ведьм – сжечь, древесное чудовище – сжечь, оборотня – обезглавить, безродную ученицу ведьмы – обезглавить! Казни быть немедля! На рыночной площади!

Поначалу горожане не совсем понимали, что происходит.

«Только вчера говорили, что ведьма одна». «И она поймана была». «Говорили же, что Роана не ведьма». «Ну, видишь, поймали». «Выходит, что ведьма». «Две ведьмы, выходит». «Роана одна из них». «Об оборотне слышал?» «Да нет, он и не беспокоил, вроде, никого». «Ты слышал об оборотне-то?». «Не-а, а это кто вообще?» «Кто-то». «Морда знакомая, но сильно грязная». «Обросший весь какой-то». «Фу, воняет от него. А на лицо-то знакомый». «Давно его видно не было, звать как, не припомню…»

Но постепенно толпа вокруг нарастала, гомон усиливался.

«Да говорил я вам, что ведьма она». «А я-то думаю, кто курей моих грызёт, а это вот он. Псина грязная. Тьфу». «Нет, а как она эту тварь сделала, вы видели?» «И не стеснялась, ходила по городу с ней». «Ходил я к ней. Шептала там чего-то, а ничего не помогло. Дала жижу какую-то вонючую. Только хуже стало». «Нет, ну если б не её травы, то память моя совсем…» «Не знаю. Роана так-то помогала всем, конечно. Но раз поймали…» «Если поймали, значит, есть, за что!» «Не может быть, чтоб ни за что!» «А девчушка эта, это кто?» «Бродяга безродная». «Из приюта сбежала, плохо, видите ли, кормили её там». «Попрошайка». «Воровка! Воровала у меня с прилавка. У моих собак из миски воровала!» «Да, в мою харчёвенку постоянно нос совала. У народа весь аппетит…» «Знаю-знаю я её, глаза хитрющие, руки загребущие!» «Сама-то мальчишек поколачивала». «На помойке околачивалась. И жгла вечно. Вечно жгла!» «Кормила я их. Всех кормила. А она меня колдовством своим замарала. Душу мою замарала!» «Голодная вечно приходила. Не наесться ей никак».

Вскоре горожан стало много, они размахивали кулаками, плевались и кричали:

«Кого мы терпели!?» Сколько крови нам попортили!» «Пользуются нами! Что мы в ихних делах ничего не понимаем!» «Жгите ведьм!» «Сжечь! Сжечь!» «Всю нечисть – в рпах!» «Прах по ветру!» «Чтоб другим неповадно было!» «Сжечь! Сжечь!»

*

На рыночной площади собрался весь город. Наскоро сложенный эшафот скрипел и пошатывался. В его центре на кругом сложенных камнях торчал длинный столб. Чуть дальше стояла колода, а рядом с ней разминал плечо палач в колпаке и с топором наперевес.

Когда ведьм привязывали к столбу, горожане ликовали. Аврий, видя Роану, лаял и метался, над ним потешались. Ведьма смеялась вместе с горожанами, будто была с ними по одну сторону от помоста. Роана молчала, она побледнела, ей было плохо.

Камиллу поставили около колоды. За ней двое удерживали дёргающегося Аврия.

К ногам Роаны и ведьмы начали сласть дрова и сено. Горожане не прекращали радоваться. Дрова и сено уже доставали до колен, когда один из укладывавших их сказал:

– Давай тварь туда же! Слушай, с топором, подсоби, а.

Всем эта идея понравилась. Эдая, под крики одобрения подвели к колоде. Прямо перед Камиллой палач одну за другой отрубил ноги и руки Эдая. Эдай ревел от боли, как дикий зверь. Его глаза заплыли толстым слоем собственных слёз, будто покрылись бельмом. Из ран текла зелёная жидкость.

– Голову оставь! – кричали в толпе. – Пусть так горит! С головой!

Эдая, его руки и ноги уложили рядом с Роаной и прикрыли сеном.

Горожане ликовали, видя, как к помосту несут факел.

Камилла смотрела вперёд, разглядывая с эшафота лица людей, эльфов, гномов и гоблинов. Её заплаканное лицо не выражало ничего. Страх притупился, сознание пропускало реальность, как стекло в окне – без искажений, не меняя ни цвета, ни форм.

«Счастливые, – думала девочка. – Никогда не видела, чтобы разом все они были так счастливы. От палача потом пахнет. Он вспотел, пока рубил. Солнце скоро будет видно. Я уже не успею посмотреть на солнце».

Факел поднесли к сену. Огонь взялся, заплясал, разыгрался. Горожане радовались. Огонь принялся за дрова.

«Эдай, – подумала Камилла. – Слышу Эдая. Говорить не могу. Закричала, если бы могла. Или я уже могу говорить? Ведьму слышу. Роану не слышу. Роана молчит. Роана. Не хочу поворачиваться. Не могу повернуться. Мне нехватит сил. Нужно много сил. Сила – жизнь. Жизнь – откуп. Чтобы вернуть прежний облик, потребуются жизни многих Нерождённых. Очень многих.

Откупиться жизнями.

Существо это будет Нерождённым. Если откупиться от заклинания его жизнью, это не будет убийством. Не будет ведьминским жертвоприношением.

Главное отличие – это откуп. Колдунья никогда не пожертвует чужой жизнью ради колдовства. А ведьма пожертвует кем угодно…

Какая разница? Главное отличие касается только самого колдовства, самого процесса – никому это неинтересно.

Всё люди решают.

Люди решают. Толпа решает. Толпа решила. Книга без названия. В ней первое заклинание. Сложное. Я уже могу говорить. Первое заклинание в книге без названия. Как же громко ведьма кричит. Не могла понять, в чём смысл заклинания. Теперь понимаю.

Всё люди решают

Я решила».

Запах костра резал в носу и мешал сделать полный вдох. Густой дым стелился, мешая ясно видеть. Но ничто не могло помешать Камилле мыслить. Она хорошо помнила то заклинание, и начала читать стих, соблюдая все выражения и ударения.

Горожане в первых рядах кашляли. Палач прикрывал глаза рукой. Не смотря на густой дым огонь разгорался неохотно, и приносил много мук ведьме и медленно обгорающему Эдаю.

Камилла дочитывала последнюю строчку, когда всё вдруг стихло и замерло. Даже языки пламени, казалось, зависли. Высоко в воздухе засветился, будто свёрнутый в клубок огромный змей, сотканный из светящихся символов и линий. Змей развернулся, вытянулся и ударил со всей силы в толпу горожан. Змей распался, от него по площади пронеслась огромная волна света, захлестнувшая всех без остатка.

Волна сбила с ног Камиллу, затушила огонь и разлилась во все стороны, поглощая жилые дома, магазины, улицы и проулки. Волна разлилась по всему городу. Застыла и исчезла.

***

После очередного успешного представления в одном из многочисленных городов хозяина цирка усадили за стол в самом большом трактире, какой имелся. Все знали, что сейчас начнётся ещё одно представление: хозяин цирка начнёт травить истории. Ему налили полную кружку и окружили, готовые слушать.

– А как же называется… А, неважно – буркнул хозяин и заговорил громко – Красивее города, чем ваш, друзья, я не видел. Мы с цирком всю страну объездили, но такого города, как ваш, ну, не сыщешь! Нет, конечно, не столица. И нет размаха крупного, купеческого. Но как красив! Уютен. Чувствуется в нём такая, знаете, гордость за себя. За каждую свою улицу, за каждый свой дом. И всё у вас есть! И всё в достатке. И вода, и еда, и какой хочешь эль! Ну и дивный же ваш город! А публика какая! Мы всем цирком обожаем приезжать к вам. Скамьи ломятся, дети смеются до коликов, взрослые аплодируют, пока руки не отсохнут! Любим мы вас, любим! И в других городах про вас рассказываем, говорим: какой же великий город! Великий! – хозяин цирка отпил из кружки и заговорил таинственно. – Расскажу я вам про другой город, не ваш. Про город Кразеран. Мы с цирком приезжаем в этот город в начале весны, примерно. В последний раз, вот, были там недавно, два месяца назад. Но больше не поедем в те края. Никогда. Въезжаем мы в город. А там – тишина. Ни одного людского звука. Кошки бегают, птицы летают, а никого нет. В пустых прилавках хлеб плесневелый лежит, фрукты-овощи гниют. Мы думаем: что за чертовщина? А сами дальше едем, вглубь города. Я уже кричать-звать начал, мол, вы где, люди? Никто не отвечает. Ну, думаю, мало ли что. Город-то не выглядит, как заброшенный, всё целёхонько. Где-то даже фонари горят, хоть и день уж настал. Как будто только что все всё побросали и ушли. Ну, думаю, не нас же испугались. Едем дальше. Я продолжаю звать. Аж эхо своё слышу! И жуть такая пробирать стала. Мороз по коже. Так едем мы по городу, по Кразерану и доезжаем до площади. А там, ох мама, – хозяин цирка отпил ещё пива, – все горожане собрались. И все – мёртвые лежат!

По трактиру пронёсся испуганный вздох.

– Вот как стояли все вместе, так и полегли. А в центре площади – помост. А в центре помоста – столб стоит и к нему две женщины привязаны.

– Ведьмы! – сказал кто-то из слушателей.

– Ага, точно, – согласился хозяин цирка. – Они! Ну, мы давай лошадей стегать. Выскочили из города, как ошпаренные. Вот так, – хозяин отпил из кружки и проложил чуть веселее. – Видели паренька моего, на канате который прыгал? Волосы, как вороново крыло, а глаза зеленющие. Красавец! Я его по дороге от Кразерана подобрал, а с ним девица была. Неприметная такая, но готовить умеет так, что язык проглотишь, и добавки будешь просить. Сначала я их брать не хотел, думал, они из Кразерана идут, а они сказали, что сами на этот город набрели, испугались и идут вот дальше. Ну, я взял их. Но если б они из Кразерана были – не взял бы. Проклятый. Проклятый город Кразеран!