Багряные крылья [Лилия Лисовская] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Багряные крылья

Предисловие для читателей

 Здравствуйте, дорогие читатели! Меня зовут Лилия, и это первая книга из цикла о Городе Дверей, "Багряные крылья".

У моей книги уникальный, авторский сеттинг, т. е. мир создан исключительно мной и представляет собой оригинальную вселенную, где живет нечисть, ведьмы, маги и колдуны. Вся эта братия между собой постоянно ссорится, воюет, заключает союзы против друг друга и вообще, веселится напропалую.

Кому читать: всем, кто любит оригинальные, слегка мрачные миры, интриги и любовные треугольники. Если посмотреть издали, то можно заметить, что наш треугольник очень даже квадрат, но — тссс! Герои адекватные, без вундерваффель за спиной, но нет ни полностью хороших героев, ни чистых злодеев. Город Дверей такое место, где размываются понятия о добре и зле. У каждого своя мотивация, своя вера во что-то большее.

Кому не читать: в книге присутствуют описания живых мертвецов (всего в одной главе), некоторые читатели уже оскорбились их наличием, поэтому — если не переносите мертвецов ни в каком виде, пожалуйста, закройте книгу. Но, как автор, могу сказать, что моих живых мертвецов можно даже в детском саду на утреннике показывать.

Глава 1. Сделка со смертью

Рога стали чесаться еще до пробуждения, и это был скверный знак. Откровенно говоря, это и было самым кошмарным знаком из всех, какие я вообще могла представить. Каждый раз, стоило Каину появиться в Городе Дверей, пускай даже на самой окраине, рога начинали зудеть. Остервенелый зуд, сперва незаметный, с каждым часом усиливался, пока рожки не начинали вибрировать на едва-едва заметной частоте. И затем приходила головная боль, выворачивающая наизнанку. Бежать бесполезно, Каин нашел бы меня даже на самом дне Бездны, но каждый раз — каждый чертов раз! — я надеялась. Надеялась, что мне просто показалось, и каждый раз мои надежды рушились, словно карточный домик под натиском ураганного ветра. А смерчем был, несомненно, Каин.

Каждые несколько лет, как по расписанию, этот мерзавец объявлялся в Городе, врывался в мою более-менее устоявшуюся жизнь, устраивал феерическую свистопляску, а потом все так же внезапно исчезал, оставляя только пустоту и руины. Мы не виделись…сколько?…лет шесть. И вот снова.

Я потерла лоб, стараясь не касаться основания рожек, и поморщилась. Кожу жгло, а рога начали зудеть. Снова. Не самое лучшее начало нового дня, верно?

С глубоким вздохом я закрыла воду и потерла запотевшее стекло. Мое отражение недовольно зыркнуло в ответ и кокетливо поправило влажные после душа волосы. Пришлось сделать вид, что я ничего не заметила — живые зеркала были скорее плюсом, чем минусом проживания в Городе Дверей. Во всяком случае, здесь лучше, чем торчать в Бездне. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

Рога выглядели вполне обычно даже в рассеянном, постоянно мигающем свете лампочки, которая грозилась вот-вот перегореть. Две белоснежные тонкие спирали, торчащие вверх под легким углом. Все было в порядке, кроме сводящей меня с ума чесотки и…

Я вздрогнула, не веря своим глазам. Нет, мне не показалось, рога, и, правда, меняли цвет. Еще вчера белоснежные, сегодня они окрасились в нежно-бежевый, а вокруг основания левого рога легло темно-серое кольцо.

Я дотронулась до кончика правого рога — на подушечке большого пальца тут же вспухла алая капля. Мое отражение беззвучно ойкнуло и, погрозив мне кулаком, с возмущенным видом удалилось за раму зеркала. Кажется, обиделась. Ну вот, еще пару часов не появится, даже звать бесполезно. Я на пробу легонько постучала в зеркальную поверхность. Зеркало отозвалось мелодичным звоном, но отражение так и не показалось на глаза. Ну ладно, и без нее как-нибудь обойдусь.

За окнами было еще совсем темно, когда я вернулась в единственную комнату, которая мне служила спальней, кабинетом и гостиной для тех редких везунчиков, которые удостаивались чести войти в мое убежище. По своему обыкновению, я редко вставала раньше полудня, но сегодня дела требовали покинуть дом еще до рассвета. Окно, заволоченное плотными сумерками, лишь иногда озарялось яркими вспышками Дверей. То ли подгулявшие вампиры стремились добраться до гнезд раньше, чем встанет солнце, то ли ранние пташки. Иногда эти вспышки раздавались совсем рядом, освещая комнату: сваленные грудой фолианты из Несуществующей Библиотеки, алтарь с погасшими свечами и венчиком черной розы, двухметровое зеркало без рамы и отражения, восковой манекен. Последний, стоило мне появиться на пороге спальни, попытался шевельнуть рукой, но она безвольно повисла плетью, задев зеркало. В пустом отражении на миг появилось сонное, раздраженное лицо Безглазого демона, и тут же исчезло, повинуясь щелчку пальцев. Успокоив своего квартиранта, я ткнула ногтем в восковое плечо манекена и задумалась. Если зарядить, то можно продать кому-нибудь из Низменных земель. Тамошние орки ценят подобные игрушки: обрядят в платье, заставят плясать, пока не надоест. А кончится искра — сожгут. Или сбросят в Бездну, будто там, в темноте и хаосе, не хватает собственных развлечений.

Я усмехнулась прямо в лицо манекену. Тот таращил на меня пустые стеклянные глаза, даже не подозревая о собственной участи.

Но стоило поспешить, главный участник намечающейся вечеринки — массивный предмет, обернутый в хрустящую бумагу, уже ждал своего часа в центре обеденного стола. Понятия не имею, зачем кому-либо вообще могла понадобиться это, но моя работа состоит вовсе не в том, чтобы догадываться. Мне платят — я ищу.

Заказчик сказал — через две луны, — а значит, сегодня крайний срок. Я всегда гордилась тем, что заказы исполняются вовремя и без лишнего шума. Уже полностью одевшись, я подхватила сверток под мышку и выскользнула из дома. На пороге, помедлив, тронула рог ладонью. Никаких признаков присутствия Каина. На некоторое время можно было расслабиться.

Район, где я обитала, знавал лучшие времена. Даже Двери здесь были неприглядные: разноцветная краска на них облупилась, облезла, косяки и ручки расшатались, только сияние по контуру, повествующее, что Дверь все еще работает, было таким же ярким, как много лет назад. Осторожно лавируя между светящимися прямоугольниками, я искала нужную.

Расположение Дверей не имело никакой логики в этом Городе, никакой системы: они торчали из фасадов серых домов, из асфальта и даже в пространстве, меланхолично поблескивая полированными ручками. Ученые маги до сих пор спорили, откуда берутся Двери, куда они исчезают, и что появилось раньше, Двери или сам Город. Но, сдается мне, этот спор был схож с тем, другим, который гласит о том, что появилось раньше — курица или яйцо. Но в одном ученые были точно уверены — наш Город испещрен ходами, как сыр дырами. А Двери — наши надежные проводники. Очаровательно, не так ли?

Дверь, которая была мне нужна, обнаружилась на углу. Ее грязно-зеленая створка выглядела жалко даже на фоне остальных товарок, коих на улице можно было насчитать дюжину. Я огладила, на удачу, треснувший косяк, глубоко вдохнула и распахнула дверь. Матовая, темно-синяя тьма радушно приняла меня в свои объятия, увлекая вперед. Через несколько секунду меня уже вышвырнуло с другой стороны.

Пригладив растрепанные волосы, я оглянулась. Что ж, место определенно то самое. Очередной обшарпанный тупик, без единого фонаря, гиблое место даже для бывалого человека. Я смутно представляла, где нахожусь, но в этом не было нужды. Заказчик уже был на месте. Его громоздкая, тучная фигура, заслоняла выход из тупика. Дверь, из которой я только что пришла, уныло подмигнула мне потухающим контуром и исчезла. Засада, скрипнула я зубами. Слегка нервно покосилась на оставшуюся Дверь, по правую руку. Треснувшая посредине створка, рассохшийся косяк, держится только на одной петле. Она не работала, но никто не мог заранее знать, какие сюрпризы может преподнести Город Дверей.

Итак, подведем итоги. Я оказалась в ловушке, не имея никаких запасных путей отхода на случай, если заказчику не понравится товар. Ищеек, которые не преуспели, предпочитают убивать, нежели давать второй шанс.

— Надеюсь, ты принесла товар? — грянули сразу два голоса, хоть передо мной стоял только один человек. Мне захотелось вслух застонать и отвесить самой себе подзатыльник. Повезло же мне связаться именно с Двухголовым! Заказчик подошел чуть ближе, распахивая плащик и стягивая капюшон.

Выглядел Двухголовый отвратительно, как, собственно выглядят все его собратья, вне зависимости от то того, столько у них голов. Само тело его было тучным, словно тесто, стремящееся ускользнуть из кастрюли. Одна из голов была ему под стать, пухлощекая, одутловатая с парой бессмысленных, оловянных глаз. Вторая же была полной противоположностью — обтянутый желтой, трескающейся кожей череп, оскаленные зубы и цепкий взгляд. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какая из них была лидирующей.

Ну и несло от него, скажу вам честно! Смрад разлагающего козоящера, и то был бы приятнее! Я порадовалась, совсем чуть-чуть, что мне не пришлось встречаться с ним ранее. Двухголовые, помимо сводящей с ума вони, отличались на редкость пакостным характером. От их братии всего можно было ожидать.

— Да, вот он, — сверток перекочевал на землю у моих ног. Толстяк медлил, я почти наяву видела шестеренки, которые вертелись в его крошечном мозгу. Он не спешил доставать деньги, чтобы расплатиться, не спешил проверить товар. Он тупо глазел на меня, пока вторая голова, беспокойно вертясь на тонкой, цыплячьей шее туда-сюда, осматривала переулок и улицу позади.

— Говорят, ты можешь найти что угодно, — пробасил толстяк, наконец, придвинувшись еще на шаг вперед. Теперь он стоял совсем близко, в паре метров, загораживая своим пузом любую возможность выскользнуть из тупика.

— Говорят, — покладисто согласилась я. Что-то странное было в этой ситуации, повеяло мерзким душком. И дело было вовсе не в вони гниющей плоти, которой пропитался весь воздух между домами, как отравой. От нее на подлете дохли мухи, мирной стайкой кружащие над мусорными баками за моей спиной. Я всем телом, от пяток до кончиков рогов чувствовала подставу.

— Спроси ее про золото, — мерзко пропищала вторая голова, пришитая к телу настолько небрежно, что в жидких рассветных сумерках можно было различить оставшиеся стежки на серой, мертвой коже. Толстяк все еще медлил, буровя меня мертвыми, как у дохлой рыбины глазами из-под тяжелых опухших век.

— А можешь найти золото?

Вторая голова еще раз хихикнула и вывалила изо рта синий, распухший язык, вызвав приступ дурноты. Тревожный колокольчик в голове тренькнул и замолк. Вот в чем дело. Жадные твари.

— Зачем Адептам Костлявой золото? Всегда думала, что ничто человеческое вам не нужно, — весело отозвалась я. Толстяк засопел грозно, но шипящий, ядовитый смех второй головы заслонил все:

— Ты ошибалась, девочка.

Вместо ответа я всего лишь пожала плечами. Зачем спорить? А потом подумала и подняла сверток с земли. Сделки сегодня не будет. Если бы я знала, что мой заказчик Двухголовый, никогда не взялась за это дело. То-то мне показалось подозрительным, что заказчик предпочел остаться анонимным, прислав письмо с описанием заказа и щедрым авансом.

В моем личном перечне рабочих правил особым пунктом стоял запрет на любые отношения с живыми мертвецами. Адепты этого жестокого и беспощадного культа после вступления в его ряды (собственно, после собственного умерщвления и последующего воскрешения), теряли любые человеческие качества. Совесть и принципы за границей Смерти обращались для них в ничто. Беспринципные, жадные, подлые, — вот какими были адепты Костлявой.

Воздух в тупике наэлектризовался, откуда-то налетел ветер, злой и колючий. Я напряглась, как перед атакой, надеясь, что я успею вытащить нож. У Двухголового было только одно слабое место, куда надо было бить: мозг лидирующей головы. Если он не окончательно прогнил, конечно. В противном случае Двухголовый будет машиной для убийства, которую ничем не остановить. Даже если от его гниющего тела останется только пара костей, они попытаются проломить мне череп.

Ветер стих так же внезапно, как и начался. Двухголовый, занеся в воздухе свой огромный кулак, замер, осоловело мигая двумя парами глаз. Его грузная фигура покачнулась, словно подрубленное дерево, и он рухнул коленями на землю. От противного чавкающего звука стало дурно: его тело распадалось неожиданно быстро, в затылке одной из голов торчал короткий нож с грубой рукояткой.

— О-ла-ла! Кого я вижу!

Мужчина, появившийся в самом начале тупика, был невероятно знакомым. Вьющиеся волосы, прищуренные черные глаза, — все как в памяти. Каин, — а это был именно он, — пританцовывающей походочкой направился прямо ко мне. За ним, след в след, шагала пара широкоплечих, мощных охранников с выжженной на лбу эмблемой Синдиката.

И тут пришла боль. Ослабели руки, выронив сверток с Камнем Мудрости на землю, подогнулись колени, но только невероятным усилием воли я заставила себя остаться на ногах. Пот застилал глаза, пока раскаленное сверло выжигало все мысли из моей головы.

Все мои инстинкты вопили дурниной и приказывали бежать. Но далеко убежать я не смогла: один из охранников бросился мне наперерез, грубо стискивая пальцами предплечья. От сильного удара под ребра я покачнулась и оставила любые попытки сопротивляться.

— Душа моя, ты все так же прекрасна! — пропел Каин, засовывая руки в карманы. Время ничего не меняло, Каин как был, так и оставался самовлюбленным убл…

— Проваливай в Бездну! — хмуро отозвалась я, болтаясь в крепких руках охранников. Эти дуболомы тянули за руки в разные стороны с таким поразительным усердием, что грозились разорвать меня на две Данаи, поменьше, но не менее разгневанных. — Ты теперь с Синдикатом?

Каин брезгливо стряхнул с рукава завиток паутины:

— Скорее, это Синдикат со мной. Триада решила, что им гораздо выгоднее сотрудничать со мной, нежели враждовать.

— Чем выше лезешь, тем более падать, — саркастично проронила я. А что я могла еще сделать? Язык сейчас был моим единственным оружием.

Синдикат. Мне следовало бы догадаться. Каин был из тех, что больше ценят цель, а не средства.

— Двухголовый был всего лишь приманкой, не так ли? Все подстроено? — понимающе кивнув, я уставилась прямо в глаза своему бывшему лучшему другу. Каин лишь отмахнулся с небрежной усмешкой:

— Эта гниющая туша даже не смогла сыграть свою роль, глупо было думать, что… А в прочем, неважно.

Побаливали ребра. Не церемонясь со степенью моей важности для хозяина, один из охранников отвесил мне еще один болезненный тычок в бок. Каин со снисходительной улыбкой сделал вид, что не заметил. Он потер один из иссиня-черных рогов, и улыбнулся, словно подал сигнал.

Мои рога, еще минуту назад остервенело зудящие, блаженно умолкли, как всегда в присутствии Каина. И — я скосила глаза, — еще сильнее потемнели, словно налились чернилами. Я попыталась вырваться, но держали меня на совесть. Проще было бы сдвинуть с места скалу.

— Мне нужна твоя помощь, — Каин с вежливым любопытством изучил стену тупика, колонию плесени, проживающую на остатках доисторической краски, и снова обратил свой взгляд на меня.

Голову изнутри омыл обжигающий кипяток. Боль выжигала любые мысли, растекалась по телу раскаленным свинцом. Ноги подкосились, и безвольной медузой осела на землю.

— Мои услуги слишком дорого стоят, — пробормотала я, утирая нос, сочащийся кровью. На серой ткани кофты остались быстро темнеющие разводы. Не у всех курпусов кровь светится, а у Каина, готова побиться об заклад, она зеленого цвета. О, как я его ненавидела!

Каин связался с Синдикатом, — вот чего я не могла предвидеть. Ниже падать просто некуда, но ведь он всегда любил деньги. Сейчас, скорее всего, купается в них. Стоило только кинуть взгляд на дорогие брюки и жилет, на белоснежную рубашку тончайшей выделки. На шее Каина покачивался маленький крест, сделанный из белого золота. Увидев его, я отпрянула.

Каин шагнул ближе, носком ботинка отшвырнул с дороги Камень. Я проследила взглядом, как неделя моих упорных поисков откатывается в сторону и разбивается, оставляя после себя хрустящий стеклянный порошок.

Курпус присел на корточки, еще лицо оказалось прямо напротив моего. С невыносимой нежностью он заправил выбившуюся прядь волос за ухо, погладил меня по щеке. В месте, где кожи коснулись его пальцы, кольнуло холодом.

— Я уверен, что смогу расплатиться.

И как по команде, его идиоты-охранники разжали руки, позволяя мне окончательно плюхнуться коленями в самую грязь. Со звонким перестуком рядом со мной упал кошелек, следом опустился листок бумаги.

— Здесь все, что тебе нужно знать, Даная. Не разочаруй меня.

Уже уходя, Каин кинул взгляд на мои рога.

— Скоро они станут совсем черными.

— Меня не радует подобная перспектива, — покачала я головой, осторожно ощупывая нос. Кровь перестала течь, но я не спешила подниматься и уходить, так же, как и трогать деньги.

Каин пожал плечами:

— Ты не сможешь вечно убегать от самой себя.

С этими словами он скрылся за Дверью. Охранники последовали за ним. Не удержавшись, я дернула на себя створку, ожидая увидеть темно-синюю бархатную тьму.

Но там была лишь каменная стена, оккупированная мхом. Дверь оставалась мертвой.

Глава 2. Никогда не доверяй наемному убийце

Первым делом я избавилась от денег. Золото на руках — негласно подписанный договор о сотрудничестве, а сотрудничать с Каином я не желала. О том, чтобы работать на него не шло и речи. Образ Каина в моей голове рисовался совсем не радужными красками, я прекрасно знала, на что он способен, а дела Синдиката обстряпывались настолько мерзко и грязно, что кроме отвращения ничего и не вызывали.

Поэтому следовало немедленно сбыть аванс с рук. Я отдала деньги парнишке-гоблину из гостиницы «Медвежий угол», куда заглянула умыться и привести себя в порядок. Глядя на то, как расширились от изумления глаза ребенка, я поспешила удалиться. Никогда не мешай чужой радости, и будет тебе счастье.

До дома было далековато, мой район ютился на Третьем круге, считаясь даже не окраиной, а трущобами. К тому же, мне надо было кое-куда заглянуть.

Я брела по проспекту, ссутулившись и опустив взгляд в землю. Не смотря на то, как мало времени прошло с рассвета, я уже успела потерять товар и честно заработанные деньги (Каиново золото не в счет) и обрести охапку проблем.

Город Дверей только начинал просыпаться, постепенно наполняясь звуками и запахами.

Над фабриками, производящими магические зелья в промышленных масштабах, с самого утра разноцветный дым стоял столбом, окрашивая небосвод в яркие краски, которые бы радовали глаз и сердце, не будь я так удручена.

Тонкий перезвон серебряного колокольчика достиг моего слуха, когда я проходила мимо зала, где Церковь Первого Света начинала свою утреннюю молитву. Я задержалась у кованой ограды, с тоской наблюдая, как множество фигур — мужских, женских и детских, — кланяются алтарю бога Восхода. Его улыбающаяся, добродушная физиономия была выложена янтарем в самом центре святилища. Чей-то глубокий голос затянул первый куплет молитвы, и мне стало совестно. Не хорошо подглядывать, особенно если ты — курпус, дочь проклятого народа. Меня ни одна церковь не возьмет в свое лоно, даже Костлявая откажется распахнуть свои объятия для меня. Ведь всем известно, если рядом ошивается кто-то из моей семейки, жди беды. И ведь правы же.

Мимо меня, едва успев затормозить на оживленном перекрестке, промчалась стайка юных ведьмочек. Одна из них — светловолосая, улыбчивая, — подкидывала вверх остроконечную шляпку и заливисто хохотала на пару с подружкой, едва не сваливаясь с метлы от смеха. Шелковая лента на шляпке ослепительно сверкала алым в ярких солнечных лучах, заливавших улицу.

— Извините, — мило улыбнулись они мне и умчались вдаль в тот же момент, когда светофор вспыхнул синим.

Их юность и беззаботность больно кольнули в сердце. Все знали, что Красные сестрички редко доживают до тридцати. Их магическая природа такова, что каждое заклинание выпивает часть жизненной силы, а большинство заклятий вяжутся на крови. Можно было, конечно, отказаться от силы, но тогда она все равно сожрет тебя изнутри, как зверь, которого не кормит хозяин. Сгоришь за месяц-два. Я видела как это происходит.

Город Дверей невозможно было не любить, подумалось мне, когда я переходила дорогу. Огромный мегаполис, населенный оборотнями, вампирами, нечистью и умертвиями всех мастей, — мне он казался самым прекрасным Городом на свете. Хотя бы потому, что здесь мне не приходилось скрываться, как прокаженной, выползая на улицу из трущоб только в полнейшей темноте. Отсюда мне не хотелось уезжать, да и уезжать было собственно некуда. За Северным пределом и Низменными землями пустота. А на Юге раскинула свои матово-черные, мягкие объятия Бездна, а туда мне больше не хочется. Я передернула плечами, пытаясь прогнать холодок, который пробежал между лопаток, не смотря на то, что вставшее солнце приятно грело макушку.

Призрачные такси, задорно перемигиваясь фарами, нетерпеливо взрыкивали моторами и поражали абсолютной пустотой на водительском сиденье. В глянцевито сверкающем боку одного из такси отражались очертания колымаги- повозки. Сидящий на ее козлах мужичонка неодобрительно косился в сторону Призрачного такси. Оно дрожало от нетерпения, как плохо наложенный мираж, и периодически превращалось в густой туман, до чертиков пугая несчастного пассажира. Остальные же его товарищи вели себя куда приличнее.

Я слышала, что эти пройдохи любят так развлекаться, но воочию видела впервые. Усмехнувшись, я свернула на Пятом кресте.

Если вам интересно, то когда-то давно я любила Каина. Мы выросли вместе, бок о бок, и эта любовь стала логичным продолжением детской дружбы и нежной привязанности. Я любила его, а Каин любил меня, пока не повстречал свою истинную любовь — деньги. Именно тогда наши дороги разошлись, но это было так давно, так давно. Сейчас уже и не вспомнить, когда я посмотрела в глаза самого родного и любимого человека на свете, а увидела там только холодный огонь алчности.

Ерунда все это, мотнула я головой, ускоряя шаг. Кто старое помянет, тому глаз вон. Так почему же так противно тянет под ребрами?

Поцарапанная доска нашлась на своем обыкновенном месте — в глухом тупике за Городской ратушей. Оглянувшись по сторонам, я шмыгнула в проем между двумя зданиями и присела перед доской на корточки, подняла с земли огрызок мела. Кусок попался неудачный, царапал поверхность доски с жутким скрипом, от которого ныли уши не только у меня, но и у немногочисленных прохожих.

Закончив, я отряхнула руки и поднялась на ноги, критически оглядывая свою работу. На черном фоне доски распластались руны, больше похожие на косолапых жуков. Пойдет, я никогда не имела успела в рунописи, да меня и не учили этому. Мои занятия в большинстве своем состояли в основах самоконтроля, искусстве умерщвления разнообразными способами и прочей ерунде, которую так любит наш клан. А после всего этого мои сородичи еще и удивляются, что нас считают опасными для общества элементами!

Немного подумав, я поправила одну из рун, чтобы та выглядела более-менее похожей на оригинал. Ну, все, теперь мой информатор знает о том, что я хочу с ним встретиться.

Я широким шагом пересекла улицу и устроилась в баре, выбрав место у окна. Даже если я один раз угодила в ловушку, второй раз меня врасплох застать не удастся.

Заказала чашку кофе и стала терпеливо ждать.

Как в любом другом городе, в Городе Дверей тоже не все законопослушные граждане. Синдикат объединял всех, кому не нравилась мирная жизнь. Наемников, готовых взяться за любой заказ, поставщиков черного рынка, охотников за головами. Ходили слухи, что недавно гильдия воров, после долгих переговоров, в полном составе вошла в состав Синдиката. Ну, туда им и дорога.

Мне ни раз, и ни два предлагали присоединиться, но каждый раз я давала категорический отказ. От последней встречи с Триадой — теми, кто возглавляет Синдикат, — мне на долгую память остался длинный и некрасивый шрам на плече. Еле ноги унесла.

Скомканный листок бумаги, который вручил мне Каин, нашелся в заднем кармане. Я аккуратно расправила его на столе. На листовке был изображен мужчина, не старше тридцати, и если хорошенько припомнить, я могла сказать только одно — я его никогда не встречала.

Из отличительных признаков, перечисленных мелким шрифтом в самом низу, у незнакомца на фотографии была повязка на глазу и волосы апельсинового цвета. Нет, я вовсе не шучу, в листовке именно так и было написало. Я прыснула в чашку с кофе, не в силах сдержать хохот, разрывающий мне грудь. Кажется, в Синдикате затесался непризнанный поэт!

Колокольчик над входной дверью тренькнул и смолк, когда в бар вошел Мариус. Оглядевшись, он, тяжело ступая, направился в сторону моего стола, на ходу приветственно поднимая ладонь.

Я едва успела запихнуть листовку в карман и сделать выражение лица как можно более равнодушным. Мой информатор был человеком проницательным, хотя иногда я сомневалась, было это плюсом или минусом, но тем не менее…

— Знаешь, почерк у тебя все хуже и хуже. Я, право, и послание не с первого раза прочитал. То ли ты желала встречи, то ли речи, а возможно еще кое-чего, что я сам вслух произнести стесняюсь, — поприветствовал меня Мариус, я в ответ показала ему трехпальцевую комбинацию, которая емко выразила мои эмоции. Она на семи языках означала многое, самое приличное из значений было «закрой рот».

— Опять проблемы?

Вальяжно развалившись, мужчина достал из кармана пиджака тонкую курительную трубку. Я смотрела, как Мариус набивает ее темным порошком, и подозрительно принюхивалась. Вроде ничего незаконного, обычные травы, которые легко можно купить в любой аптеке или лавке, торгующей подобными товарами. Навскидку смогла различить дурман-колосок, нирвень и полох, своеобразную диковинку, в наших краях не часто встретишь. Остальные же травы мне были незнакомы.

Официант, проплывавший мимо, без интереса кинул на нас взгляд и поспешил дальше, не обращая больше внимания на курящийся над столиком сизый дымок.

— Лекарственные, не хмурься так. Доктор прописал, сердечко в последнее время пошаливает, — хитро усмехнулся Мариус, подмигивая возмутительно-красному знаку «Не курить!», висящему прямо за баром. Знак остался к заигрыванию совершенно равнодушным.

Пружина в груди, болезненно напряженная после встречи с Каином, начала постепенно расслабляться, позволяя глотнуть воздуха. Если кто и мог мне сейчас помочь, так это Мариус.

Мы никогда не были друзьями, даже приятелями нас назвать сложно. Никогда не ходили друг к другу в гости, скорее всего, я бы даже, не задумываясь, прикончила его, если бы Мариусу хватило наглости появиться у меня на пороге. Наемные убийцы редко приносят тортик к чаю, если стучатся в дверь к своему заказу.

Отношения были простыми как две копейки: я помогаю тебе, а взамен ты поможешь мне. Как видите, сугубо расчетливое и взаимовыгодное сотрудничество, нежели дружба. Мариус всегда хвастался тем, что он одиночка и не вовлечен ни в какие эмоциональные связи. Он имел дурную славу, дурную даже по меркам Города, не пропускал ни одной юбки, и я всегда могла рассчитывать на него. Например, в такие моменты, как сейчас.

— Каин в Городе.

Теперь, когда я, наконец, произнесла, это вслух, реальность опустилась мне на шею каменным ярмом. Пришло осознание, что все это действительно происходит, и спасения нет, я не смогу убежать, скрыться, сквозь землю провалиться. Каин найдет меня везде.

Мариус посерьезнел, отогнал ладонью дымок и со свистом выдохнул:

— Скажи мне что-то, чего я не знаю. Второй день Город на ушах.

Я вздохнула. Все подозрения оправдались. Появление такой личности как Каин, не может пройти незамеченным.

— Зачем он явился в этот раз? Темные делишки Синдиката?

Собеседник выпустил дым в сторону, задумчиво покачивая головой. Коротко остриженные волосы топорщились у него на затылке, не закрывая, а, наоборот, подчеркивая татуировку, окольцовывающую шею и спускающуюся вниз, за воротник кожаной куртки.

— Не знаю, малышка. Может, хочет все-таки жениться на тебе, а?

Мне отчаянно захотелось съездить кулаком по этой узкой похабной улыбочке, но я сдержалась. Слишком дорогой была та информация, которую можно было получить только у Мариуса. Тот прекрасно знал о собственной ценности и теперь издевательски шевелил бровями, надеясь меня спровоцировать. В его глазах я была на крючке, давно и надолго, без единого шанса соскочить.

Рога неожиданно кольнуло болью. Я ойкнула и сжалась вся, надеясь, что тогда приступ быстрее пройдет, но боль не утихала. Она раскаленной спицей пронзила правый рог и теперь пульсировала в самом центре, обдавая голову изнутри жаром. Не в силах больше терпеть, я сжала голову руками и застонала. На глазах выступили слезы, смазывая тушь.

Мариус наблюдал все это несколько минут, равнодушно и холодно, не предпринимая попыток вмешаться и как-то помочь. Наконец, ему это надоело, и Мариус, перегнувшись через стол, наотмашь ударил меня ладонью по щеке. Хлесткий звук пощечины раздался над баром унизительным колоколом, и еще долго его гулкое эхо гуляло между столиков. Я замерла, пораженная внезапным унижением на глазах у толпы, как громом. Наемник же, усмехаясь, выдыхал сиреневый дым и наслаждался произведенным эффектом.

— Я убью тебя, — выдохнула я сквозь зубы, ощерив их. Челюсть с громким хрустом ломалась, деформируясь. Глазные зубы выдвинулись вперед, искажая прикус. Не хотела бы я посмотреть в зеркало во время промежуточной трансформации. Все равно, что смотреть фильм ужасов, только ты в главной роли.

Раздался противный скрежет, от которого заныли уши, — отросшие когти скребли по полированной поверхности стола, оставляя глубокие борозды.

Но бывалого наемника мое представление не испугало. На саму угрозу Мариус пожал плечами, а за демонстрацию второй сущности он еще спасибо скажет, редкое же зрелище. Обычно курпусов в таком виде наблюдают только те, кому жить осталось меньше минуты.

— Никаких обид, малышка, — проворковал Мариус, показывая мне ладонь. В самой ее середине, где кожу прорезают линии судьбы и смерти, образуя треугольник, кожа была розовая и блестящая. Ожог.

Приступ ярости потух так же внезапно, как и разгорелся. Я прикрыла рот рукой, внезапно застыдившись. Ненавижу самую суть своего рода. Всегда буду ненавидеть. Быть курпусом все равно, что сидеть на бочке с порохом и держать в руке оголенный провод, плюющийся искрами. Рано или поздно бахнет. И вы же понимаете, что в данной истории бочка с порохом — это я?

— Так, — Мариус ударил рукой по столу, — хватит тянуть змеегрива за нос. Ты видела его?

Я ограничилась кивком. Зачем вдаваться в подробности? Конечно, я видела Каина. Следы нашей теплой встречи еще горели огнем, стоило мне неаккуратно коснуться ссадин, скрытых под кофтой от посторонних глаз.

— Чего он от тебя хотел?

— Кто знает, — пожала я плечами, отодвигая от себя кружку с совершенно остывшим кофе, — вообще-то, здесь именно я пришла за информацией, но допрос устраиваешь ты.

Мариус резко подался вперед, оказываясь так близко, что я ощущала его дыхание. Шрам у правого глаза стал еще заметнее, так же как и серая, подернутая синим, муть, которая в этом глазу плескалась.

— Хочешь информации? Тогда говорю один раз, повторять не стану, — отрывисто ни то прошептал, ни то прошипел Мариус, притягивая меня за воротник ближе, — в Городе что-то затевается, и это не твои детские игры «он меня обидел, я мщу, и мстя моя страшна», Даная. В это раз играют по-крупному, и не дай Бездна тебе оказаться у Каина на пути. Он тебя в порошок сотрет и вряд ли даже поморщится.

Я закашлялась, — он слишком сильно сдавил руку. Еще минуту мужчина смотрел мне в глаза, а потом тяжело опустился на стул. Грудь неровно вздымалась, на мелового цвета щеках вспыхнули два ярких пятна, как от лихорадки.

В это время я торопливо прикидывала ситуацию. Тот человек, чье лицо было изображено на той листовке, тот, кого так отчаянно ищет Каин, тот, кого я должна найти, если хочу остаться живой. Я отдавала себе отчет, что даже деньги, которые я трусливо сбыла с рук, не позволят мне ускользнуть от заказа. Каин был похож на Пожирателя, существо, обитающее на Низменных землях. Если оно почует добычу, отвлечь его невозможно. Пожиратель будет следовать за ней, не зная ни сна, ни отдыха, до тех пор, пока не загонит. Ну, или пока сам не издохнет, смотря, что случится раньше.

Пожевав губу, я кинула на Мариуса взгляд. Можно ли ему доверять? Какова вероятность, что он не предаст меня?

— Что ты знаешь? — выстрел был в молоко. Мужчина погрозил мне пальцем и захихикал:

— Хитрая какая! Сначала расскажи, что знаешь ты.

Я покладисто согласилась, но пометку мысленно сделала. Кажется, Мариус только что лишился прибыльного контракта.

— Мы… встретились сегодня утром.

Мариус хмыкнул:

— Теплая, наверное, была встреча.

Я криво усмехнулась в ответ:

— Да, попили кофейку и прогулялись до парка.

Желание рассказать, вывалить на Мариуса целый ворох информации, было слишком соблазнительным, но я не могла забыть про осторожность.

Листок в кармане не давал мне покоя, сомнения грызли изнутри, не давая сосредоточиться. Кажется, я успела схватить паранойю, если начинает чудиться, что Мариус старательно не смотрит мне в глаза. Как ни пыталась, я не смогла поймать его взгляд. Мужчина прятался за дымом, отворачивался или делал вид, что увлечен рисунком просыпавшейся соли на столе.

— Скажи-ка, — я барабанила пальцами по столешнице, — ты ничего не хочешь мне сказать?

— О чем ты? — Мариус с видом оскорбленной невинности приподнял брови, все еще отводя глаза в сторону.

Вместо ответа я схватила мужчину за руку, задирая рукав куртки. На запястье алело клеймо Синдиката.

Тишина, повиснувшая над нашим столиком, лопнула как натянутый нерв. Мариус, затравленно оглянувшись по сторонам, поднялся на ноги, намереваясь уйти. Я не собиралась его задерживать. Мне не о чем было с ним говорить. Как я и ожидала, меня предали. Тайно, грязно предали.

— Сколько они тебе предложили? — остывший кофе горчил, гармонируя с моим собственным самоощущением. Мой вопрос толкнул уходящего Мариуса в спину. У самой двери мужчина затормозил и оглянулся:

— Больше, чем ты можешь себе вообразить.

А потом он ушел. Я злилась. То ли ярость, то ли обида больно обернулись вокруг горла. Я отшвырнула от себя кофейную чашку. Ее содержимое выплеснулось на стол, закапало на пол.

Больше всего сейчас хотелось разрыдаться, но большие девочки не плачут, даже оказавшись в западне. Даже, если их жизнь висит на волоске. Я встала, кинула на стол пару монет и вышла на солнечный шумный проспект.

Теперь можно было рассчитывать только на себя.

Глава 3. Полубог со змеиным языком

Из каждой ситуации, даже самой бедовой, есть выход, но не всегда он верный и простой.

Надо было бежать, сверкая пятками, так быстро и так далеко, как только можно. Но для начала я решила вернуться в свое логово, забрать несколько памятных безделушек и деньги, припрятанные на черный день. Если это не тот самый черный день, рассуждала я, распахивая Дверь, в этот раз темно-рыжую, в алый горох, то тогда я не знаю, когда он вообще наступит. Привязанность к собственному жилищу, в итоге, меня и подвела.

Никогда я еще не прокрадывалась в собственный дом, как вор. На каждой ступеньке, ведущей на мой этаж, я останавливалась, не дыша и прислушиваясь. Никого, но страх меня не отпускал.

В самом логове ждал сюрприз.

На ковре, почти незаметное на фоне черного ворса, лежало перо. Замерев, я ошалело рассматривала его, багряное и мерцающее в полутьме спальни, пытаясь понять, откуда оно здесь взялось. Окна были плотно закрыты, а дверь не была взломана. Напряжение прошило тело сотней раскаленных игл.

— Кажется, это мое, — чужой голос, мягкий и небрежный, вывел меня из состояния транса. У окна, прячась в плотной тьме, сидел человек. Или не человек, мысленно поправила себя я, нашаривая на стене выключатель. Свет ударил по глазам не хуже плети, на миг ослепив, но незнакомец и не думал исчезать или нападать. Он терпеливо ждал, пока я перестану тереть глаза и взгляну на него вновь.

Рыжие волосы, любопытный глаз, сложенные на груди руки. Я уже видела его ранее, но вот только где?

Я наклонилась, поднимая перо. По нему пробегали яркие искры, рыжие и непослушные. Оно вспыхнуло так внезапно, что я даже не успела разжать пальцы. Юркий огонь пробежал от одного края до другого, оборачивая перо в пепел. Он осыпался на пол и затерялся в черноте ковра.

— Никогда не смогу к этому привыкнуть, — пробормотал мужчина, передергивая плечами. А потом замолк, выжидающе глядя на меня.

В его взгляде, полном непонятного мне ожидания, пряталось что-то иное, что-то, чего я пока не могла расшифровать и не собиралась, в общем-то. Все было ясно как белый день.

— Кто ты такой? — с вызовом спросила я, вытаскивая из кармана нож. Если я не успела использовать его на Двухголовом, это не значит, что не смогу пригвоздить к стене нахала, пробравшегося в мой дом.

— Я, — незнакомец прижал руку к груди, — Олла. А ты — Даная, Ищейка. Мне нужно, чтобы ты помогла мне кое-что найти.

Расслабившись, я опустила руку с ножом. Всего лишь беспардонный клиент, но времени и так было в обрез, некогда учить его уму-разуму и хорошим манерам.

— Прости, красавчик, но у меня внеплановый отпуск. Так что, выметайся и дай мне собрать вещи.

Олла даже не обиделся, снисходительно смотрел, как я торопливо набираю походный рюкзак, вытащив его из-под кровати. Последний раз я так позорно сбегала, только когда не смогла выполнить заказ Ракша-сов, мрачного клана арахнидов. Это были не самые лучшие полгода в моей жизни, но точно самые насыщенные.

— А что, если я скажу, что тебе будет интересно мое предложение? — Олла подобрался слишком близко. От него пахло корицей и пожарищем, интересное сочетание.

И тут я вспомнила.

Отшатнувшись, я вытащила из кармана изрядно помятый, местами рваный листок, врученный мне Каином. Олла с любопытством изучал свой собственный портрет, заглянув мне через плечо.

— Не очень похож, — капризно протянул он, явно кого-то пародируя. Я бы не удивилась, если узнала, что он изображает Каина. — Не люблю, когда меня снимают в профиль.

И, правда, Олла отличался от своей фотографии. Я придирчиво разглядывала гостя в упор, не утруждая себя рамками приличий. Высокий и гибкий, словно танцор, но разве у танцоров могут быть такие сильные руки? Простая белая рубаха с затейливой шнуровкой у воротника не скрывала рельефного, тренированного тела, хотя с фотографии на меня смотрел хмурый сутулый задохлик. И да, он был возмутительно рыжий. Такого яркого цвета, что иногда было больно смотреть на эту шевелюру.

— Нравлюсь? — Олла даже специально покрутился вокруг своей оси, давая рассмотреть себя получше. Я покачала головой:

— Зря ты сюда явился.

Нож со свистом пересек комнату и вонзился в стену там, где еще мгновение стоял Олла, а затем и второй устремился за ним.

— За что?!

Я проигнорировала вопрос, с громким хлопком смыкая ладони. Сила, рвущаяся на свободу, обняла меня теплым, уютным коконом. Во все стороны брызнул свет, заплясал искрами по стенам. Мужчина с опаской покосился на меня, прячась за манекен. Тот беззвучно открывал рот, дергал руками-ногами, видимо, зарядился от силы, которая толчками выходила меня, электризуя все вокруг. Свет замигал, и лампочка взорвалась, обрызгав меня и Оллу мелкими осколками.

Мы оказались в полнейшей темноте.

— Может, поговорим? — примирительным тоном предложил Олла, выглядывая из импровизированного укрытия. Комнату залил мягкий, теплый свет, льющийся из-за его спины. Удивительной красоты крыло, насыщенного, багряного цвета, мерцало в темноте спальни. Сила, еще минуту назад бьющая фонтаном, перестала быть злой и колкой, снова свернулась тугой спиралью у меня под сердцем, словно новорожденный котенок. Я сжимала и разжимала кулаки, удивленная и слегка испуганная. А затем махнула рукой:

— Бездна с тобой. Давай поговорим.

***

Олла зажег толстую свечу, стоящую на столе, одним прикосновением. К потолку поднялся легкий дымок и растаял в темноте. Привратник аккуратно отогнул штору, кидая взгляд на пустую улицу. За окном было еще светло, но в комнате царил полумрак. Запасной лампочки у меня не было, поэтому пришлось довольствоваться неверным светом свечи. На колченогом столике, подвинув книги и прочий хлам, я поставила две чашки с чаем. Олла с довольной улыбкой потянулся к одной из книг, но, напоровшись на мой строгий взгляд, отложил ее в сторону.

— Мне нужен некто по имени Каин.

Я махнула рукой, давая понять, что в курсе, что это за птица, и под каким соусом ее подают.

— У него есть нечто очень важное. И эта вещь принадлежит мне.

— Глаз?

Выстрел был в молоко, и Олла покачал головой.

— Нет, его я потерял, когда пытался вернуть эту вещь. Мне нужно мое крыло. Крыло полубога — очень могущественный артефакт. С его помощью можно натворить много бед. Кроме того, это личное. Чувствую себя каким-то неполноценным. Кстати, откуда у тебя мое фото?

Ненавижу разговаривать с людьми, которые задают вопросы, заранее зная все ответы. Олла снисходительно улыбался, давая понять, что для него задание Каина — не секрет. Хорошо, от этого и станем плясать.

Я присела на продавленный диван, пытаясь систематизировать всю поступившую информацию:

— Так, давай посмотрим, что у нас получается. Каин ищет тебя, для поисков нанимает меня. Ты ищешь Каина — тоже обращаешься ко мне. Почему бы вам двоим не встретиться в конце концов и не слиться в едином пароксизме страсти, а меня не оставить в покое?

В темноте блеснула мягкая улыбка:

— Поверь мне, ты не хочешь, чтобы Каин меня нашел первый.

— Это еще почему? По мне, чем раньше вы встретитесь, тем раньше я смогу скрыться с глаз Каина долой.

— Если он найдет меня раньше, чем я его, то всему Городу Дверей придется не сладко. Ему нужно второе крыло.

Я хмыкнула, скрещивая руки на груди.

— Ты же мелкий божок, что в тебе такого важного?

— Не во мне, — Олла с улыбкой покачал головой и указал на одинокое крыло, — в них. Ну, или в нем, сейчас я, так сказать, в усеченном варианте.

Яприподняла брови, побуждая гостя продолжить. Олла со вздохом отставил чайную чашку и развел руки в стороны.

— Ты же знаешь, — вкрадчиво начал он, — кто я. Когда мы последний раз встречались, ты была еще совсем ребенком.

Между алых губ скользнул раздвоенный, змеиный язык. Олла улыбался, ему нравилось дразнить меня, но данных им подсказок не хватало. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить.

А потом до ушей донесся до боли знакомый свистящий шепот:

— Я выпустил тебя из Бездны, но могу и передумать.

Отшатнувшись, я схватилась за горло, хрипя от ужаса. Олла, не мигая, смотрел на меня.

Да, мы уже встречались. В Чертовом городище, много лет назад. Перед глазами замелькали картинки, которые, как я думала, давно похоронены в глубинах памяти.


В Чертовом городище нет ничего, только черный песок и голые скалы, там царит невыносимый, ослепляющий жар. После мертвого холода Бездны, в которую не пробивается ни единый луч света, это даже приятно. Я подставляю свою спину и плечи солнцу, которое немилосердно жарит, и закрываю рот рукой, чтобы не задохнуться от угольно-черной пыли, стоящей столбом.

Привратник караулит выход из Бездны, я вижу его громадную фигуру на выходе из ущелья. Он огромен, задевает макушкой облака, а за спиной у него — два величественных, багряных крыла.

Только бы он меня не заметил, молюсь я про себя всем известным богам, хоть и знаю, что все боги давно покинули мой народ, оставив прозябать во тьме и хаосе.

Глаза Привратника шарят по ущелью, высматривая беглецов, но я настолько перемазана грязью и пеплом, что меня не так просто обнаружить на черном песке. Я ползу, пот застилает глаза, кровоточащие царапины горят огнем, песок забивается в рот, нос, в глаза, я почти не могу дышать.

Чудовищная по своей мощи сила вздергивает меня вверх, отрывая от земли.

Привратник, сжимая меня в своей огромной руке, подносит к глазам.

— Кто ты? — вместо громоподобного рыка Привратник шепчет, и от этого в сотню, в тысячу раз страшнее. Я не могу отвести взгляда от его сияющих крыльев, от горящих безумным огнем глаз. Ему ничего не стоит сжать кулак и покончить со мной.

— Я Даная, — шепчу я в ответ пересохшими губами, и ураганный ветер уносит этот шепот далеко-далеко, за самый горизонт, где в отдалении виднеется Город. Я мучительно, отчаянно хочу туда попасть, сбежать из плена собственной семьи и Бездны, пусть мы и обитаем там по собственной воле.

Привратник всматривается в мое лицо, залитое потом и слезами, а затем удивительно бережно ставит меня на землю. Кажется, даже подталкивает к выходу из ущелья. Меня шатает от страха и облегчения.

— Иди, — шепчет мне все тот же голос, — иди, чтобы никогда не возвращаться.


— Не думала, что у тебя есть имя. И человеческое тело, — просипела я, пытаясь не слишком отчетливо дрожать. — И, кажется, когда мы виделись в последний раз, у тебя оба глаза были на месте.

Привратник, нет, Олла печально вздохнул и погладил повязку, которая скрывала от посторонних пустую глазницу.

— Значит, Каину нужны твои крылья? Почему именно они?

— Они ключ. Я — всего лишь проводник. Завладей крыльями, и ты сможешь распахнуть ворота Бездны.

— Что произойдет, если Каин сможет заполучить крылья в свои загребущие ручонки?

Олла ответил убийственно спокойно:

— Разрушит Город до фундамента, камня на камне не оставит. Даже малой части тех, кто заперт от греха подальше в Бездне, хватит, чтобы превратить Город Дверей в пустыню, залитую кровью. Если бы тебя столько лет держали во мраке и холоде, разве ты не захотела бы отомстить тем, кто тебя запер?

Я схватилась за голову. Болото интриг, в которое я ввязла, с каждым шагом становилось все глубже. Казалось, я нашариваю кочку или место помельче, чтобы выпутаться, а на деле — медленно ухожу на дно.

— Зачем, ну зачем ему это нужно?!

Я вскочила с места и заметалась по комнате, не в силах унять тревогу, которая сотней кошек вцепилась в то, что у меня вместо души. Каин, пусть и перешедший на сторону абстрактного, теоретического зла, для меня все еще был тем самым Каином, живущим в памяти. Я никак не могла соотнести его, близкого и дорогого, с тем, что увидела и узнала. Пускай Каина из моих воспоминаний отделяло от настоящего множество подлостей и череда предательств.

— Кто знает, — задумчиво протянул Олла, закидывая руки за голову, — может, мнит себя новым богом, а может просто мальчику внимания не хватает.

А затем бог подался вперед, хватая меня за руки:

— Ты должна помочь мне. Верни долг.

Я колебалась. На одной чаше весов лежали свобода и призрачная возможность скрыться, ускользнуть от неприятностей, на другой же тяжелым камнем — старый долг. И пусть я до сегодняшнего дня о нем не подозревала, он так и будет висеть на мне тяжким грузом, несмываемым клеймом позора. Такие клейма издалека видно, тяжкая ноша нарушенных обещаний и долгов иногда меняют человека до неузнаваемости. И мне очень не хотелось обратно. При одной мысли о возвращении в Бездну, по позвоночнику тек липкий, холодный пот.

Мой гость терпеливо ждал, сжимая мою ладонь в своей. Я знала — он примет любой мой ответ.

И я решилась. Снова присела за стол, глубоко вдохнула, набираясь мужества.

— Наверное, я с ума сошла, — жалобно проговорила я, — ты же понимаешь, что против Синдиката у меня никаких шансов. Там, где я делаю шаг, они опережают меня не на три, нет, сразу на десять шагов. У Триады под началом десятки сотен мелких пешек.

Олла улыбнулся, легко и весело:

— Иногда один стоит целой сотни. И с тобой буду я, а я, между прочим, не рядовой какой-нибудь божок.

— Это-то меня больше всего и пугает. Ладно, пойдем. Нам надо кое-кого навестить.

Если я решилась на что-то, то меня трудно остановить.

Привратник с любопытством наблюдал, как я запихиваю рюкзак обратно под кровать:

— Куда же?

По его голосу было слышно, что он ничуть не сомневался в успехе предприятия. Еще бы, мне моя жизнь еще дорога, и я буду хвататься за любую возможность ее сохранить.

Я обернулась, окидывая Оллу критическим взглядом:

— Если мы появимся на улице вместе и в таком виде, на следующей же улице нас с песнями и плясками встретит Синдикат. Нам надо замаскироваться. К тому же, нас уже ищут. Ничто в этом городе не может ускользнуть от бдительного ока Триады.

Глава 4. Сорхан дажер

Из дома мы вышли, как только сумерки опустились на Город Дверей. Немного помедлили у выхода, а затем нырнули в соседний переулок. Там Олла придержал меня за локоть, и сделал ладонью движение, которое можно было истолковать как «У меня плохое предчувствие» и «Аккуратно!».

Олла теперь выглядел как стандартный обыватель Города Дверей. Взглянув на него, вы не смогли бы с абсолютной точностью сказать кто он: обротень-дракон, маг или оживший мертвец, вышедший на вечернюю прогулку с девушкой под ручку. Его внешним видом я была более чем довольна, все-таки — моя заслуга. Костюм-маскировка была идеальна и являлась предметом моей гордости: до этого мне еще никогда не удавалось магически соткать одежду. Какое-никакое, а достижение.

В переулке было зябко, температура падала быстрее, чем мое тело аккумулировало тепло: холод юркой змейкой заползал в рукава, кожа покрылась мурашками, а волоски на шее — встали дыбом. Даже ребенок-курпус знает, что самое главное — безопасность. Руководствуясь этим правилом, я прикрыла глаза, ощупывая пространство, накидывая сеть, как делала всегда в случаях, если знала, что меня может подкарауливать опасность. Перед глазами появилась призрачная карта двух близлежащих кварталов, на которой рыжим и желтым огнями горели фигурки — все живые существа, до которых моя сеть, совсем слабенькая, могла дотянуться.

Вот две четкие фигурки, горящие алым — мы с Оллой. В мусорном баке копошится мелкая точка — помойная крыса, выбравшаяся поживиться. Так, что у нас дальше. За углом обжималась парочка, их силуэты то и дело вспыхивали розовым и синим. Я смущенно отвела взгляд. Олла за спиной хмыкнул, но промолчал. Я инстинктивно, на уровне ощущений, знала, что он видит Сеть и карту не хуже меня, только не вмешивается.

Я ощупывала призрачную карту взглядом. Где-то здесь, совсем рядом. Чувства обострились до предела, я глубоко дышала носом, стараясь уловить хотя бы запах того, что не давало мне и моей интуиции покоя.

Олла протянул руку через мое плечо:

— Смотри сюда.

Я послушно вгляделась в скоплении маленьких фигурок у самого края покрытия Сети. Вроде бы ничего странного, группа вампиров дожидается открытия любимого бара, только слишком много у приятелей-кровососов спрятано под куртками оружия. Металл переливался на карте серебристым и голубым, не оставляя сомнений в истинных намереньях кровопийц.

Еще одна группа точек, увеличиваясь в размерах, подходила с юга, закрывая выход из переулка.

— Засада, — шепнула я Олле, схлопывая сеть, в которой отпала надобность. Из переулка нам было не выбраться. Триада знала, кого посылать, вампиры могут восстановиться даже из единой капли крови. Времени займет порядочно, зато они — почти бессмертны.

Наемники засуетились, опомнились, что жертвы слишком долго не появляются из переулка. Слышались крики, команды, топот множества ног. Нас загоняли, словно диких зверей, отрезая пути отхода и лишая надежды на бегство.

Вскинув голову, я глядела здание:

— Надо искать обход.

Первое здание было слишком ветхим, все балконы и подоконники выглядели настолько дряхло, что не было никакой возможности уцепиться на них и не свалиться в мусорный бак, стоящий внизу. Без вариантов. Второе — под стать первому, словно братья-близнецы от убогой архитектуры трущоб Города Дверей.

И тут я уловила тусклое свечение, такое слабое, что едва освещало грязную, обшарпанную стену. Дверь!

Пока я колебалась и раздумывала, стоит ли доверять незнакомой Двери, и нет ли здесь какой-либо ловушки, Олла решил все за двоих.

Вокруг талии обернулась твердая, сильная рука, и Олла, перекинув меня через плечо, в одно мгновение преодолел расстояние, разделяющее нас с Дверью.

В спину неслись чужие, разъяренные голоса, только подталкивая вперед. Вампиры, заводя себя и друг друга, с улюлюканьем неслись по переулку, надеясь перехватить беглецов раньше, чем мы ускользнем из их когтистых лап.

Я обшаривала Дверь. Она была темнее, чем ночь, окружавшая нас, и круглая латунная ручка ускользала из руки, стоило за нее ухватиться. Отчаяние появилось и в миг стало болезненно-острым, когда бегущий в авангарде кровосос с громким криком метнул в Оллу нож. Целился он, конечно, в единственный глаз, посчитав, что полностью слепой противник уже не будет опасен. Только Олла смотрел на летящую в его сторону сталь спокойно, ни капли не тревожась, а потом медленно поднял руку. Клинок, замерев в воздухе, возбужденно дрожа, но чужая сила удерживала его на месте.

— Надоел, — холодно проронил мой спутник, делая взмах ладонью. Клинок стремительно краснел, сталь накалялась, становясь белее снега в окружающей нас тьме. Металл таял, падал на землю дробным перестуком капель.

Я отвернулась, воюя с Дверью. Мне не страшно было довериться Олле, позволить ему прикрывать спину. Тем более что мне наконец-то удалось нашарить ручку и крепко сжать ее в ладони. Створка не поддавалась. Я в отчаянии царапала дерево, ломая ногти, собирая под кожу десятки заноз. И — о чудо! — с громким скрежетом несмазанных петель Дверь поддалась натиску. С возгласом «Бежим!», я дернула Оллу за рубашку, вынуждая последовать за мной. Нас окружила спасительная синева Задверья.


Мы совершили ошибку, которая могла стать фатальной, — Дверь оказалась односторонней. Я слышала про такие: шагнув в нее, ты никуда не попадешь. У этого входа нет конечной остановки. Будешь дрейфовать в Задверье, пока не найдешь другую, но на это могут уйти годы.

Привычные законы мира здесь не действуют. Даже зависнув вверх ногами, ты не ощутишь, как к твоей голове приливает кровь, как она шумит у тебя в ушах. Бесконечное пространство без времени, безмятежное и чуждое.

— Ну, и что же нам теперь делать? — Олла кувыркнулся через голову, смешно растопырив ноги, радостно озираясь вокруг. Уже не в первый раз замечала, что спутник жадно впитывает любую информацию, насыщается ей как губка. Наверное, караулить вход в Бездну сотни тысяч лет к ряду — не самое веселое занятие, вот теперь Олла развлекался, как мог.

— Надо подумать, — важно произнесла я, копируя его позу, но, ни единая мысль в моей дурной головушке не заблудилась. Выход был только один — двигаться вперед, в поисках новой Двери, и надеяться, что она не приведет нас сразу же к порогу Триад. Их Дворец — последнее место, где бы я хотела оказаться.

Синева, колышущаяся вокруг, умиротворяла. Все проблемы стали казаться несущественными, легкими как перышко, но подобное облегчение продлилось недолго. Правый рог снова кольнуло болью, и я поморщилась, стараясь незаметно сморгнуть выступившие слезы. Каин был в ярости, и мне стало страшно, стоило представить, в какую ловушку я сама себя загнала.

Мимо проплыла зеленая, как весенняя трава, Дверь, но она была слишком далеко, чтобы до нее дотянутся. Олла, закинув руки на голову, дрейфовал в темно-синем бархате Задверья, и, кажется, уже успел подремать.

В Задверье темно, так темно, как может быть только в самую темную ночь в году. Здесь вечная Ведьмина Ночь, но мы видели друг друга очень отчетливо, не смотря на тьму.

— Надо отсюда выбираться, — глубокомысленно проговорила я, скорее разговаривая сама с собой, чем обращаясь к Олле. Но тот все равно приоткрыл глаз, между красиво очерченных губ показался раздвоенный змеиный язык.

— Надо, — согласился Привратник, — но как?

Хороший вопрос. Я зашарила по карманам куртки. Здесь, я точно помнила, что он был здесь! В руку скользнуло что-то металлическое и холодное, как лед. Кожу обожгло морозом, рука онемела до локтя.

— Терпеть не могу подобные штучки, но сейчас оно пригодится нам, как нельзя кстати, — пояснила я, стараясь не глядеть в ехидно прищуренный глаз Оллы. Да, мне было стыдно. Использование артефактов, изготовленных по запрещенным технологиям клана темных эльфов, преследовалось по закону. Стоило вспомнить зловещие маски Чистильщиков, которые приходили за нарушителями закона и порядка, и кровь застывала в жилах. Я никогда не боялась оказаться вне закона, и так живу на самом краю, но нет смерти ужаснее, чем попасться в руки Чистильщиков. Уж лучше вернуться в Бездну!

— Что это? — заинтересовавшись, Олла подплыл чуть ближе, чтобы хорошенько рассмотреть. Я разжала руку, демонстрируя Привратнику маленький, едва ли в четверть ладони, свисток.

Руку сводило от потустороннего холода, пальцы посинели и покрылись тонкой корочкой льды:

— Это манок. С его помощью можно призвать Дверь.

Олла нахмурился, обмозговывая ситуацию. Призвать Дверь — значит нарушить все основополагающие законы Города Дверей, пустить под откос то хрупкое мироустройство, которое не позволяло провалиться Городу в Бездну.

— Не безопасно, — категорически резюмировал полубог, упрямо складывая руки на груди. Я понимала его позицию: Привратник не только охранял вход в Бездну, он еще и наблюдал, чтобы порядок не нарушался, жестоко карая преступников. Один раз он уже пощадил меня, но и он не настолько великодушен, чтобы спускать все мои грешки снова и снова.

Но выбора у нас не было. Иней уже добрался до локтя, онемение мышц сменилось тупой болью. Держать манок в руке было мучительно, мысль о том, чтобы поднести к губам, казалась сумасшедшей. Олла молчал. На одной чаще весов лежало время, которое мы теряли впустую, ожидая мимопроходящую Дверь. На другой — мироустройство, которому Олла служил тысячи сотен лет.

— Ты уже использовала его?

Тяжелый вздох, чтобы смириться с правдой. Пауза.

— Да.

— Когда? — голос Оллы зазвенел от напряжения. Крыло, багряное, темное, запылало. Гнев, преобразованный в огонь, плевался искрами, освещая Задверье на много километров вокруг.

Язык отказывался повиноваться, глотка пересохла:

— Давно. Очень. Ситуация была безвыходная.

Впервые в жизни я не лгала, а говорила чистую правду, избегая полуправд. Манок использовался мною лишь раз, вскоре после того, как был приобретен. Повисла еще одна пауза, а затем слова полились из меня нескончаемым потоком. Я захлебывалась ими, глотала и продолжала говорить, говорить, говорить.

— …убегала от арахнидов. Ну, знаешь, не были соблюдены условия заказа, я подставилась. Они нашли меня на Низменных землях, там у меня было укрытие. Маленький островок посреди топей. Никаких Дверей, никаких запасных путей отхода.

Я замолкла, позволяя воспоминаниям снова ожить. Они приходили не сразу, толчками, обрывочными образами. Вот мой разоренный шалаш, отряд восьминогих воинов с оружием в руках — рядом. Память принесла с собой не только картинки, но и чувства: вкус, запах, звуки. Я снова ощутила горькую желчь, которая подступила к горлу, когда я поняла, что мне конец. Учуяла металлический, приторный запах собственной крови. Сдохнуть посреди вонючего гнилого болота? Паршивая смерть, как ни крути.

— Выхода не было, пойми, — помедлив, я отогнула куртку. На шее красовался уродливый шрам, воскрешая удар, которым была разрублена ключица.

— Я умирала. Костлявая в тот момент склонилась надо мной, чтобы самолично понаблюдать за агонией. Клянусь Бездной, я видела как наяву темный провал ее рта! В ее глазница копошились черви!

Олла молчал и слушал. В благодарность за то, что не перебивает и не задает вопросов, я решилась на признание:

— Предполагалось, что манок призовет из Бездны нечто, что сможет отомстить за смерть хозяина. Под таким соусом его и продали. Если бы мне было известно его истинное предназначение, я бы ни за что его не купила.

— И что случилось? — спросил Олла сухо, не отводя от меня холодного горящего взгляда.

— Появилась Дверь. А потом — землетрясение. Ракша-сы все погибли: топи приняли свою жертву. Но я была уже далеко.

Ноздри Оллы раздулись от едва сдерживаемого гнева. Привратник был в ярости, и под этой яростью в прах рассыпалось едва-едва налаженное взаимопонимание. Да, без глаза и крыла Олла был слаб, но даже этой слабости, отголоска силы, хватило бы, чтобы стереть любое упоминание о моем существовании в Городе Дверей.

— Да я тебя!…

Его фигура раздувалась, становясь выше, массивнее, и вот уже ее очертаниями он стал напоминать крылатого бога, которого я встретила много-много лет назад. И если раньше у меня были сомнения, действительно ли он Привратник, сейчас они рассеялись как дым. Я могла успокоить Оллу, могла, но стоило ли это того? Может, сейчас в припадке ярости убьет меня, и дальше они уже сами, без моего участия, разберутся? Или, все же, стоит попытаться?

— Прости, — шепнула я, даже не надеясь, что он разберет, но что-то в моем лице Олле не понравилось. Его трансформация прекратилась, когда Привратник в панике отшатнулся, осознав, что я собираюсь провернуть. Но не успел. Я смотрела на него, мысленно открывая все закоулки памяти, развертывая рулоны мыслей и чувств, обнажая разум перед чужим вмешательством.

Ладонь коснулась рукава, скользнула под рубашку шустрой змейкой и с трепетом прижалась к горячей, почти обжигающей коже. Олла замер, словно не мог поверить, что я все-таки сделала это.

— Пойми меня. Знай, что знаю я. Чувствуй вместе со мной, — низко, нараспев произнесла я заветные слова.

Прикрыв глаза, я расслабилась, позволяя чувствам, мыслям и воспоминания течь плавно, без преград. Сначала это был тонкий ручеек, по капельке он втекал в разум Оллы, как бы тот не сопротивлялся. Затем поток стал шире, его никто не контролировал. Мы оба были шокированы силой, захватившей нас.

Золотистое сияние, вспыхнувшее у самого сердца, разошлось множеством лучей и плотным коконом спеленало нас, притискивая друг к другу. Я все еще держала руку на его животе, и мышцы под ней судорожно сокращались. Олла закатил глаза, из носа на белоснежную рубашку закапала кровь. Я прикусила губу, стараясь не расплакаться. Сделав это, я навечно подорвала доверие Оллы к себе. Древний обряд моего народа, курпусов, чтобы связать двоих воедино.

Сейчас все мои воспоминания, все тревоги и страхи стали известны. Никаких тайн, никаких преград.

Кокон постепенно гас, выцветал, а его трепещущая, живая сердцевина сжалась до размеров яблока и разделилась на две половины: одна из них коснулась моего сердца, — и погасла. Вторая проплыла к Олле и скользнула к нему в ладонь. Тогда он, наконец, распахнул глаза, тяжело дыша и облизывая губы. Кожа на них потрескалась и лопнула, словно от нестерпимого жара, опалившего лицо.

Да, я натворила дел, соглашусь, но лучше так, нежели вернуться в Бездну и позволить Каину уничтожить тот Город Дверей, который я знала и любила.

— Ты же понимаешь, что ты только что сделала? — вся ярость Оллы испарилась, так же как ненависть. Сейчас его голос звучал слабо, даже жалко, и меня тотчас же затопил жгучий стыд. Обманным путем я связала наши жизни воедино. Этот обряд совершается только с согласия обеих сторон. Я нарушила самое важное его условие: обоюдное желание заключить данный союз.

Я кивнула, старательно пряча глаза. Под сердцем все еще чувствовалась теплота золотого кокона.

— Если я погибну, умрешь и ты.

Еще один кивок.

А Олла теперь знал все мои мысли и тайные желания, опасения и далее по списку. Он и то дело морщился, когда среди хоровода своих мыслей натыкался на мою, и в ту секунду не было на его лице ничего кроме презрения.

Но я, как не старалась, ни одной из его эмоций засечь не могла. Либо он слишком хорошо шифровался, либо он совершенно бесчувственный чурбан.

«Но мысли-то у него должны быть» — подсказал противный внутренний голосок. Уязвленная тем, что голосок оказался прав, я приказала ему заткнуться. Связь вышла односторонняя. Теперь я для Привратника как открытая книга, но он для меня был по-прежнему тайной.

Полубог вздохнул, взлохматил свои рыжие пряди и снова повернулся ко мне лицом.

— Ты сама виновата, некого больше винить, что обряд пошел не так, как ты ожидала.

Олла уже не был зол, только… разочарован? Да, самое точное определение. Ведь он наверняка знал, как называется моим народом данный обряд.

«Сорхан дажер» — «Брачные узы».

Манок все еще лежал на ладони Оллы. Тишина повисла невероятно тяжелая, вина ярмом легла на мои плечи. Стыдно было даже в глаза поднять. Но Каин и Синдикат никуда не исчезнут, как дурной сон, нечего было и надеяться. Чем дольше мы здесь понапрасну теряем время, тем больше вероятность, что на выходе нас с цветами встретит Триада. И скорее всего, в цветах будет дополнительный ингредиент — холодный и металлический. Яды не для Синдиката, они любят более простые решения.

— Ты же Ищейка, верно?

— Да, найду что угодно, — слабо улыбнувшись, я повторила слово в слово слоган, который когда-то печатала на визитках. Олла, по-прежнему вертел в пальцах манок.

— Даная, помоги мне вернуть крыло. Это все, что я прошу. На нашей стороне твой талант, мои вековые знания и немного удачи, — должно хватить.

— Я помогу тебе.

Ну, вот и все, выбор окончательно сделан. Своими же словами я подписала очередной контракт, для меня совершенно не выгодный. Но это уже было неважно: Олла поднес манок к губам, цыкнул на него, когда артефакт попробовал взять над ним вверх. Олла, пускай и располовиненый, лишенный двух третей своей первозданной силы, все равно оказался сильнее.

— Была — не была, — ухмыльнулся Привратник невесело и легонько дунул в манок.

Тихий свист пронзил сердцевину Задверья, и — ничего. Мы оглядывались, надеясь, что вот-вот покажется Дверь, и мы сможем выбраться отсюда. Но нас окружала только пустота. Олла сжал в ладони манок, стискивая зубы до скрипа.

— Ничего не происходит, — покачал он головой, но я только шикнула на него, прижимая палец к губам.

— Молчи! Слышишь?

Издалека раздался гул, постепенно нарастающий и усиливающийся. Я всем телом ощущала дрожь окружающего нас пространства. Задверье сотрясалось, синева клубилась, исходя серой пеной и пузырями. Нас, как пушинок, швыряло из стороны в сторону, то относя друг от друга, то снова сталкивая. Я взвыла от боли, когда при очередном вираже макушка Оллы с размаху влетела мне в подбородок, а мой рог прошелся в каком-то миллиметре от его глаза. Только удача уберегла меня от того, чтобы оставить Оллу полностью слепым.

Гул нарастал, становясь почти невыносимым. От сильной качки меня мутило, и в каком-то приступе решительности я ухватила Оллу за руку, притягивая к себе. Наверное, ему стоило бы меня оттолкнуть и придать ускорения хорошим пинком. Но он прижался теснее, бережно прижимая мою голову к своему плечу. Чувство защищенности возникло внезапно и дезориентировало. Я задышала чаще, пытаясь отогнать панику, но ничего страшного не успело случиться. На очередном толчке нас подбросило вверх, пусть и весьма условный, а затем выкинуло вон через черную дверь, которая так неожиданно возникла перед нами.

Глава 5. О ведьмах и людях

Когда я очнулась, вокруг была темнота. Я не видела ни на шаг вокруг тебя и не ощущала присутствия Оллы. Мой спутник бесследно сгинул в этой равнодушной темноте.

Сколько я здесь провалялась? Я попробовала пошевелиться и тут же пожалела об этом. Голова раскалывалась, тело ныло, а воздух был пропитан отвратительным запахом. Я прижала ладонь к лицу, чтобы понять, откуда исходить этот мерзкий металлический запах. И тут я поняла — кровь, плоть, гниль. Желудок начал судорожно сжиматься, и я поблагодарила Бездну за то, что давно не ела.

На ощупь я лежала в каком-то узком каменном мешке, сыром и затхлом. Надо было выбираться, искать Оллу. Я приподнялась, надеясь понять, где очутилась, и зашипела от боли, врезавшись макушкой в низкий каменный потолок темницы. Кое-как сгорбившись, я зашарила руками: пальцы царапнули толстые прутья решетки с мелкими ячейками. Здесь тоже никаких шансов.

Вдалеке послышались голоса. Я затаила дыхание и прислушалась: женские. Облизнув пересохшие губы, я вжалась в каменную стенку моей тюрьмы.

Вслед за голосами донеслась музыка: тонкие переливистые трели флейты и низкое уханье ритуальных барабанов. Мелодия была до боли знакомая. Зажав рот рукой, чтобы не вскрикнуть от испуга, я судорожно размышляла над путями побега. Музыка приблизилась, на каменных стенах заплясали неверные отсветы масляных факелов. Запах гниения отступил под натиском цветочного аромата, доносившегося от трех, закутанных по самые глаза в темные мантии, фигур. Их остроконечные шляпы задевали низкие потолки, вытягиваясь в дрожащем свете пламени еще выше. На шляпах горели алым ленты.

Красные сестрички. Наши с Оллой дела стали совсем плохи, хотя казалось, что хуже быть не могло.

— Ты пришла в себя, сестра? — из ступора меня вывел чистый девичий голосок. Он принадлежал совсем юной девушке, и я изо всех сил понадеялась, что не той девчонке, с которой я столкнулась недавно на переходе.

Одна из фигур наклонилась, отпирая клетку и выпуская меня на волю. Но я медлила, просчитывала варианты. Убьют меня сразу или позже? Может быть, Олла совсем рядом, в соседней клетушке? Зажмурившись, я позвала его про себя. Ответа не ждала, но мой голос обязательно должен достигнуть его мыслей, дать ему знать, что я жива и совсем рядом.

— Ну же, сестра, — поторопила меня уже другая ведьмочка, распахивая решетку шире и протягивая руку, — поторопись. Тебе следует привести себя в порядок перед церемонией. Сегодня очень важная ночь.

Я заторможено кивнула, выползая из своей темницы. Уже ночь? Сколько времени здесь провела? А в Задверье? Поток времени словно огибал меня, не задевая, оставляя в растерянности на пустом берегу.

Каменный пол царапал колени, которые и так были уже покрыты ссадинами, а еще, почему-то, у меня болел затылок, словно я с размаху ударилась головой, покидая Задверье. Красные сестрички терпеливо ждали, пока я поднимусь на дрожащие ноги, с тяжелым вздохом выпрямлюсь и разомну спину. И только после этого, убедившись, что я готова идти, одна их них махнула мне рукой, приглашая следовать за собой.

Мы двигались в полнейшем безмолвии, которое нарушалось только шорохами плаща ведьмы и моими шагами. Петляли одинаковыми бесконечными коридорами, в которых не было ни единого указателя, пересекли несколько лестниц прежде, чем добрались до просторного зала. В самой его середине помещалась каменная плита — жертвенный алтарь. Темные масляные пятна на холодном камне доказывали, что он не часто пустует, и мне не хотелось знать, где именно Красные сестрички берут материал для проведения своих обрядов.

Я на ходу окинула зал взглядом — те же каменные стены, только здесь, оправдывая предназначение, они были испещрены фресками. Легкий узор покрывал каждый сантиметр, красота картин завораживала и захватывала дух, но сюжеты…Я многое повидала на своем веку, поэтому, с трудом, но удержалась от вскрика. Кровь, смерть, распахнутые в ужасе и немом крике рты, а над всем этим великолепием — изображение божества, которому поклонялись Красные сестрички и тот, кому все эти жертвы были посвящены. Расставив восемь мощных ног, Паучий Мастер Стириадор жадно впитывал страдания несчастных жертв. Неподготовленному зрителю, возможно, стало бы просто плохо от экстатического удовольствия, отображенного на лице Стриадора, но я только опустила глаза.

Пересекая зал вслед за спешащей ведьмой, я заметила еще одну фигуру Стириадора. Статуя была спрятана в тени, за колонной. И вот как теперь избавиться от смутного ощущения, что за нами пристально следят восемь каменных глаз?

Оллу я не чувствовала: ни когда мы прошли мимо тюремных камер, ни когда пересекали зал жертвоприношений. Внутри было глухо, как в пустой комнате, ни единой искры, ни единого звука. «Где же ты?» — шептала я украдкой вслух и про себя, надеясь, что он услышит, откликнется. Но мои воззвания так и остались без ответа.

— Проходи, — ведьма завела меня в тесную комнатушку, прошлась по ней, зажигая множество свечей на полках вдоль стен. Их пламени было достаточно, чтобы осветить аскетического вида кровать и холодные, но сухие стены. На сером, унылом покрывале койки лежало платье, — обыкновенное, черное, сродни тем, что носили сами сестрички.

— Вода в кувшине. Освежись и переоденься. Я буду ждать тебя за дверью, — с этими словами моя спутница вышла за порог и аккуратно прикрыла за собой дверь, оставляя меня наедине с самой собой. Я озиралась, но никаких возможностей для побега не было. Я находилась в каменном мешке, без окон и с единственной дверью, за которой ждал караул. Сомнений не было, если я попытаюсь сбежать, меня поймают, и участья будет не завидна. Слишком свежи были в памяти фрески в зале для церемоний.

Первым делом я напилась из кувшина, жадно глотая воду. Прохладная, с металлическим привкусом, она прекрасно утомляла жажду и заглушала тревогу. И только спустя некоторое время я поняла, что оплошала. В воду определенно что-то добавили, иначе, почему окружающая действительность внезапно окрасилась в нежно-золотистые тона, наполнилась неизведанным до селе смыслом. Я рассмеялась, удивившись широте заполнивших меня чувств.

Платье, до этого момента совсем неприглядное, вдруг показалось самым прекраснейшим из всех вечерних туалетов. Напевая прилипчивый мотивчик, я скинула свои грязные одежки на пол, окатила себя водой из кувшина, ничуть не заботясь тем, что потоки грязной воды скопились на полу кельи в целую лужу. Платье село как влитое. Не в силах удержаться от смеха, я покрутилась вокруг своей оси: подол платья, на первый взгляд узкий, раскрылся ровным кругом как цветочный бутон.

Все тревоги и волнения ушли на задний план. Я все еще помнила, как я здесь оказалась, что Олла пропал, но и эти воспоминания постепенно стирались из памяти. Я была возбуждена предстоящей церемонией, в груди пылал пожар предвкушения.

Сестра, ожидавшая меня на пороге, была очень довольна. Под воздействием чувств, переполнявших меня, я бросилась к ней на встречу и расцеловала.

— Пойдем, — рассмеялась она в ответ, радушно принимая мою радость как свою, — нас уже ожидают.

Теперь каменные коридоры уже не казались мрачными, теперь они были уютными, почти родными. Широко распахнутыми глазами я впитывала любую окружавшую мелочь. Некоторое время мы шли вдвоем, рука об руку, как равные. Ничего общего с тем, как я плелась за ней до этого, словно подконвойный. Сейчас мы были едины. На перекрестках к нам присоединялись другие сестры: они парами вставали за нами, образуя колонну, во главе которой стояла я. О, Бездна, как же здорово! Я снова не смогла сдержать восторженного смеха.

Если бы меня в тот момент спросили, почему я не тревожусь насчет Каина и Оллы, я бы даже не вспомнила, кто это. Все мое естество было посвящено только одному: служению богу моему, Мастеру Стириадору! Я готова была служить ему, до последней капли крови, ни щадя ни себя, ни врагов его!

Сестры затянули торжественную песнь, превознося хвалу Стириадору. Эта песня тянулась по коридорам тягучей патокой. Сила заполнила все мои конечности, голову, пропитала меня до кончиков волос. Нетерпение, копившееся во всех сестрах, достигло своего апогея.

В церемониальном зале было не протолкнуться. Наша колонна присоединилась к остальным, занимая место по левую руку от жертвенного стола. Я стояла слишком далеко, чтобы разглядеть все в деталях: обзор загораживали сотни остроконечных шляп с алыми лентами. Но на алтаре определенно кто-то лежал. Мужчина, обнаженный до пояса, привязанный к алтарю алыми лентами. Можно было побиться об заклад, что эти ленты крепче любого ремня.

— Сегодня, — Верховная поднялась на постамент, обвела толпу рукой, прося внимания, — мы осуществим то, к чему так долго готовились. Путь наш был полон преград, сомнений и неудач. Но, наконец, мы нашли то, чего нам не хватало.

Зычный голос Верховной ведьмы гулко раздавался под сводами зала, приковывая взгляды всех сестер, до единой. Я тоже, не отрываясь, следила за ней, затаив дыхание.

Достав из-за пазухи нож, она подняла его высоко над головой: на лице Верховной отразился религиозный экстаз, предвкушение крови, которая будет вот-вот пролита в честь великого Мастера!

— Нам не хватало только его! Кровь этого мужчины — именно то, чего желает наш возлюбленный Мастер! — острием ножа Верховная указывала в грудь жертвы, раскинувшейся на алтаре. Мужчина смотрел на толпу безучастно, равнодушно, то ли не понимал, что его ожидает, то ли смирился с неизбежным. Рыжие волосы, всклокоченные и слипшиеся от засохшей крови, один заплывший глаз, лоб рассечен. Я моргнула, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение: показалось, что мы знакомы. Но ведь этого не может быть, так?

Не помня себя, я нарушила четкий строй, протолкнувшись поближе к постаменту, где Верховная забормотала молитву, призывая Стриадора явиться и проследить за жертвоприношением, напиться пенистой крови, утолить эту нескончаемую жажду. Сотни голосов вторили ей, отражались от стен зал жертвоприношений.

И тут я вспомнила. Олла! Иллюзия слезала пластами, обнажая неприглядное нутро. Я вспомнила, я все вспомнила!

— Стойте! — всякое самообладание покинуло меня. Я старалась пробиться к Верховной, остановить кровавый ритуал, повернуть его вспять. Олла, под воздействием чар, выгнулся на алтаре дугой и застонал сквозь зубы от нестерпимой боли. Босые ступни свело судорогой, время утекало как вода сквозь пальцы. Черные фигуры стояли насмерть, меня то и дело откидывало назад, на исходную точку. Чужие руки удерживали на месте, сжимая предплечья до синяков, не давая продвинуться вперед ни на метр. Звук молитвы, усиленный в тысячи раз, морочил голову: мне показалось, что над алтарем, очерченная сизыми тенями, соткалась ужасающая фигура.

— Его ищет Синдикат! — крикнула я. — За его голову обещана огромная сумма! Вы опоили меня!

Ведьма погладила лезвие ножа, скользя его острием по животу своей жертвы.

— Нам безразличны мирские дрязги. Все, что нас касается — служение богу нашему, кровавому и справедливому. О, великий Стириадор! Внемли моему голосу! Призываю тебя этой священной влагой!

Фигура их бога, жуткая и пугающая, нависала над алтарем, сам Паучий Мастер явился пронаблюдать за жертвоприношением в свою честь. Я как наяву видела, как Стириадор в возбуждении сучит восемью мохнатыми ногами, алча крови.

Нож прижался к шее Оллы, который бесстрашно смотрел в глаза своему палачу. Еще секунда, и он умрет.

В моем животе завибрировала, застонала сила.

«Может, обойдется?» — уточнила я у своего внутреннего голоса, но сама уже знала ответ. Нет, не обойдется.

Я с хрустом сжала челюсти, сдерживая рвущийся рев. Лицо словно плавилось, а через мешанину мышц и кожи поступало новое: оскаленные клыки, глаза, заволоченные тьмой. Рога удлинились, становясь острыми. Фигуры расступались передо мной, напуганные и растерянные. Я рвала черные хламиды когтями, рычала и таранила тела рогами, пронзая насквозь. Крики боли наполнили зал, мое платье пропиталось чужой кровью, отяжелело. Но подобные детали ускользали от моего разума, ведь я видела перед собой только одну цель. Я была слишком зла на себя, что позволила себя одурманить, чтобы предаваться размышлениями.

Верховная сестричка, оскалившись не хуже меня, еще быстрее забормотала свои молитвы, стремясь закончить ритуал раньше, чем я доберусь до нее. Она знала, что нет никакого шанса на то, что я смилуюсь. На ноже, занесенным высоко над грудью Оллы, играли отсветы пламени. Отшвырнув от себя сестричку, которая вцепилась зубами в мое плечо, я рванула вперед, потому что увидела, что нож начал стремительно опускаться. Ритуал подошел к своей кульминации.

— Даная, нет! — отчаянный крик Оллы промчался под каменным сводом пещеры, словно потревоженная птица, но я уже не слышала его. Наклонив голову, я взлетела над толпой. Воздух был горячим, плотным, я ощущала его сопротивление всем телом, но уже через мгновение, которое для меня растянулось на долгие часы, я обрушилась на Верховную.

Тишина, повисшая в церемониальном зале, стала гробовой. Верховная, застыв, так и держала перед собой ритуальный нож, но он уже никогда не пронзит жертву: из груди молодой ведьмы торчали два острых рога.

Я чувствовала ее сердцебиение, постепенно затихающее. Один из моих рогов проткнул ее ядовитое сердце, но мне не было жаль. Каждый из нас сам выбирает то, чему служит. Не моя вина, что она выбрала неверный путь.

Когда я отстранилась, Верховная безвольно рухнула на каменный пол. С громким лязгом рядом упал нож. Олла смотрел только на меня, молчал, и я тоже молчала. Сестрички, осознав свое поражение, медленно отступали в многочисленные коридоры своего логова. Никаких угроз, никаких обещаний мести. Ведьмы умны и умеют красиво проигрывать. Да, для них все это было скорее игрой, не смотря на то, что ставкой всегда были чьи-то жизни.

Медленно приблизившись к алтарю, я подняла с пола нож, перерезала путы Оллы. Тот сел на жертвенном столе, импульсивно потирая запястья.

— Я слышал тебя, — произнес он будничным тоном, опуская босые ноги на пол. Вздрогнул от холода, когда ступни коснулись ледяных плит. И все, никаких более эмоций, ни единого слова благодарности.

Кивнув, я развернулась к нему спиной. Не хотелось, чтобы он увидел, что у меня в глазах сверкнули предательские слезы. Какая же я дура! Думала, что спасу его, помогу ему вырваться из лап Каина, верну ему былое могущество, а Олла поймет, что не все курпусы предатели и убийцы.

И что в итоге? Да ничего. В сухом остатке — я по-прежнему презираема.

Кожа зудела, стянутая чужой подсыхающей кровью. Я остервенело скребла ее ногтями, пытаясь очиститься. Со спины неслышно приблизился Олла. Теплые ладони коснулись плеч, скользнули к локтям. Ткань платья зашипела, исходя бурым дымом. Кровь испарялась, но вины моей это не уменьшило. Слишком много невинных жертв.

Я развернулась к Привратнику лицом. Горячее дыхание обожгло кожу лба.

Протянула руку, коснулась ран, исказивших красивое лицо Оллы. Дыхание захватило, сердце защемило. Чувства были новые, так давно забытые, что слезы готовы были брызнуть из глаз.

— Закрой глаза, — Олла улыбался.

Я послушно смежила веки, почему-то безоговорочно ему доверяя. «Только не вздумай начать испытывать что-то, кроме рабочего интереса» — шептала я себе, совершенно забыв, что полубог читал мои мысли так, словно я произносила все это вслух.

— Чувства — это всегда прекрасно, — шепнул Олла мне на ухо, обнимая сильными руками, прижимая меня к себе так тесно, будто бы собирался поглотить, впитать и слиться со мной. — Грусть, или тоска, или даже ненависть. Они показывают, что ты все еще жив, что все еще может случиться.

И тут я услышала. Тихий шепот, раздавшийся в моей голове, сначала показался мне если не игрой воображения, то галлюцинацией. Но нет, голос этот был вполне реален.

«Я благодарен тебе.»

Распахнув глаза, я взглянула в лицо Олле. Он улыбался. Восторг, захвативший меня, был никак несравним с тем экстазом, что я испытывала четверть часа назад под чарами сестричек. Он был чистым, искренним, как восторг ребенка, впервые увидевшего солнце, небо и яркую летнюю зелень.


Но все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. И наш момент трогательного единства тоже был окончен.

Западная стена зала содрогнулась, окутавшись магическим светом, а затем лопнула, брызнув во все стороны каменной крошкой. В образовавшийся проем хлынул яркий свет, в воздухе повисла пелена пыли. Я закашлялась, опускаясь на колени и утягивая за собой Оллу. Тело сотрясала неконтролируемая дрожь: я знала, что сейчас будет.

Тишина еще некоторое время висела, никем ни нарушаемая, но вскоре раздались шаги. Их было четверо, может, пятеро. Они протиснулись в узкую щель, переговариваясь между собой. Я выглянула из-за осколка стены, за которым мы укрылись, буквально за секунду до.

— Чего копаемся?! — рявкнул Каин, выходя из-за спин четырех дуболомов с эмблемой синдиката на выпуклых лбах. — Ищите их!


Глава 6. На волоске от смерти

Прижав палец к губам, я жестом показала Олле, что стоит затаиться. Не сомневалась ни на минуту, — если не унесем ноги, то уносить будет нечего.

— Хватит копаться! — Каин был вне себя от бешенства. В такие моменты он мало себя контролировал, исходя злобой и ненавистью, как ядовитое растение соком. Я беззвучно опустилась обратно. Одно неверное движение — и наше дело труба. Что же делать?

Олладотронулся до моей руки. В голове радужными нитями соткалось только одно слово, выступая из сизой тьмы. «ИЩ И»

Я улыбнулась и закрыла глаза. Я — Даная, я — Ищейка, я могу найти все, что угодно. Будет непросто, но я смогу нас спасти.

Сначала дар мой артачился и не шел на контакт: никак не получалось сосредоточиться, помимо воли прислушивалась к чужим шагам, которые то приближались, то снова отдалялись. Олла все время держал меня за руку, и это придавало сил.

Наконец, картина прояснилась. Забрезжил крохотный огонек на горизонте, с каждым мгновением становясь все четче. Я кожей ощущала его тепло, как будто низко склонилась над горящей свечой.

— Она должна быть здесь! Притащить мне ее! Сейчас же! — голос Каина донесся издалека, миновав концентрацию и все выстроенные барьеры. Огонек затрепетал, грозясь вот-вот погаснуть. Я мысленно рванулась вперед, обхватывая его ладонями, оберегая от чужого вмешательства. Теперь я знала, где находится выход.

В Городе, помимо основных порталов, Дверей, были и скрытые, так называемые Арки. Обнаружить их, не зная точно расположения, практически невозможно. Но для Ищейки нет ничего невозможного: я нашла ее. Арка была совсем рядом, свежая, переливающаяся радужным многоцветием. Только руку протяни, но, к сожалению, на открытом пространстве. Рядом шуровали люди Синдиката, даже странно, что они еще не добрались до нашего укрытия. Стоит вылезти, буквально на долю секунды, нас с Оллой тут же схватят и под белы рученьки доставят к Каину. Кстати, где он? Голоса что-то не слышно, да и звук шагов отдалился на приличное расстояние.

В тоннелях, подводящих к залу, послышались яростные крики, по стенам заскакали отблески вспышек, магических и световых. На несколько секунд повисла тишина: в моем сознании все залило ярко-красной кровью. Дрожь сотрясала тело, я всегда была слишком чувствительной к чужим смертям. Курпусов натаскивают на смерть как собак на кость — однажды учуяв, уже не ошибешься.

— Ведьмы тщательно охраняют свои территории. Вставайте, здесь никого уже нет. Либо свалили, либо померли, — чей-то ласковый, вкрадчивый голос мурлыкал над самым ухом.

Я выпрямилась в полный рост, чтобы взглянуть в глаза предателю:

— Что ты здесь делаешь, Мариус?

Наемник злобно оскалился:

— Тебя ловлю, что же еще? И рыжего. Кстати, где он?

Я оглянулась, точно зная, что Олла стоит за спиной, совсем рядом, прикрывая тылы. Но там было пусто.

Мариус расхохотался, доставая из кармана свою неизменную трубку:

— Уже смылся? Ну, а чего еще ожидать того, кто многие тысячи лет назад обманывал и строил козни?

Я мысленно попыталась коснуться Оллы, обнаружить его присутствие, но образ уплывал из-под носа, таял призрачной дымкой. Даже если он и протянул мне руку, позволив нашей связи завершиться, это не означало, что мне позволено наглеть. Но, все же, было что-то обнадеживающее в том, как Олла ускользнул от Ищущего взора. Если этот прохиндей, как о нем отозвался Мариус, скрылся от меня, то Каин его и подавно не найдет.

— Я не знаю. И что ты имеешь ввиду под «строить козни»? — я все еще растеряно оглядывалась, но видела только осколки битого камня. — Итак, я здесь. Где Привратник? Понятия не имею. Сразу меня убьешь, или пока поболтаем?

Мариус сморщился, изображая на лице колоссальные нравственные страдания. Мой тон ему претил, но и покончить со мной у него не было возможности. Поудобнее устроившись на огромном валуне, наемник запалил трубку, выпуская в высокий свод зала пухлые облака дыма. Запах стал горше, в горле встал комок. Я часто-часто моргала, стараясь сдержать катящиеся по щекам слезы, настолько дым был едким.

— Так и будешь в гляделки играть? Мне это надоело еще позавчера, — прошептал Мариус. Глаза его — медленно тлеющие угли — стали разгорающимся пожаром, злым и сильным. Еще чуть-чуть, и он начнет боевое превращение. Запах опасности игриво дразнил ноздри пушистым хвостом адреналина. Все мышцы напряглись, ожидая атаки, жаждая ее. Я плавно отставила ногу назад, пригнулась, не опуская глаз.

Только новички и сумасшедшие нападают сразу, не разобравшись и не прощупав, как следует, противника. Опытные бойцы, все равно, что игроки в шахматы. Каждый ход тщательно продумывается, просчитывается и выверяется. Любой бой — красивая партия.

Нам с Мариусом еще не приходилось сталкиваться в поединке, но я не сомневалась — передо мной один из сильнейших бойцов в Городе. Исход битвы предсказать заранее было невозможно: у каждого из нас были свои козыри в рукаве, осталось только дождаться, когда наступит наилучший момент, чтобы их разыграть.

Но нас отвлекли. В проем, образовавшийся от взрыва, хлынул десяток странных существ: низкорослые, коротконогие. Их круглые золотые маски, тускло мерцая в неверном свете, были искажены: люди, животные, их гримасы. Чистильщики.

Мы молча наблюдали, как Чистильщики, один за другим, ныряли в темноту катакомб, где случилась стычка ведьм и синдиката. Они полностью игнорировали, что меня, что Мариуса. Мы их не интересовали, пока не нарушили Кодекс Жителей Города, или пока наши сердца все еще бились. Ведь все знают, что Чистильщики приходят за мертвыми телом и мертвыми духом.

Только один из них, неуклюжий коротышка, запнулся, проходя мимо. Я затаила дыхание, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взглянуть прямо в маску. Никто не знал, есть ли у Чистильщиков глаза, но слепыми они явно не были. Они могли улавливать малейшие крамольные мысли, промелькнувшие у вас на рассвете в полудреме. И смрадное дыхание Костлявой, которая уже ступила на дорогу, ведущую к тебе.

Но нет, коротышка, косолапя, проследовал за остальными, а уже через мгновение Чистильщики снова показались на свет. Особо не церемонясь, каждый из них тащил мертвых за ноги, что-то пришлось нести в руках. В той мешанине костей и плоти сложно было визуально собрать образ еще совсем недавно живых людей. Уже знакомый нам коротышка, возмущенно пища, бежал за остальными. В руках у него была огромная тряпка, вся в бурых пятнах, которой он тщательно подтирал натекшие лужицы еще не свернувшейся крови.

Вскоре процессия удалилась, вместе с желанием схлестнуться в смертельном поединке. Мариус, побледневший, с бьющейся на виске жилкой, смотрелся совсем жалко. Подняв руку в примирительном жесте, он спрыгнул с валуна и сухо поклонился, сказав:

— Я здесь не затем, чтобы устраивать лишние разборки. Я хочу поговорить.

— О чем же? — холодно уточнил Олла, выныривая из-за его плеча. Я замерла на месте от ужаса: в каком-то сантиметре от шеи Мариуса, рядом с его ходящим ходуном адамовым яблоком, мерцало багряное крыло, ставшее острее клинка.

Наемник ощерился, лицо его разом потеряло всю человечность. Смотришь ему в глаза, словно лесному василиску, не в силах пошевелиться.

— Я знаю, кто ты, — Олла дернул крылом, нервно, неаккуратно, — одно из маховых, крупных перьев опасно прошлось по щеке Мариуса. — От тебя за версту несет гнильем.

Лучший работник месяца, пускай и внештатный, Гильдии Убийц расхохотался, громко и фальшиво:

— Не надейся, что ты сможешь победить меня в честной схватке. Все, что тебе доступно — нападать исподтишка. У тебя до сих пор все тело — сплошная рана, оно страдает, борется. Я тоже многое могу учуять: боль, запах твоей боли окутывает тебя так плотно, что тебя самого уже не видно. И никуда ты от нее не денешься.

Мариус усмехался: Олла, да и я тоже, были для него смешными игрушками. Зеркальный демон не боялся умереть. Да, его физическое тело исчезнет на пару дней, но вскоре восстановится, и тогда Мариус не даст нам соскучиться.

— Так, — медленно, чтобы не спровоцировать, обернулся Мариус, — мне надоели эти игры. У меня к вам предложение, от которого отказаться невозможно.

— И что же это? — я шагнула ближе, внезапно заинтересовавшись.

— Даная, отойди, — хмыкнул Олла, прижимая крыло плотнее, — ему нельзя доверять.

Наемник легкомысленно пожал плечами:

— Никому нельзя доверять в принципе. Не спорю, репутация бежит впереди меня, но я могу помочь тебе вернуть крыло.

Олла хмыкнул, умудрившись уложить в один единственный хмык все презрение и недоверие, переполнявшее его:

— Лжец.

Наемник замер, прикрыв глаза. Воздух рядом с ним зарябил, задвигался, и Марикус, теряя очертания, начал уплывать из захвата Оллы. Когтистая лапа, разорвав ткань бытия, высунулась в промежутке между телами Привратника и самого Мариуса и вцепилась в живот Олле. Снова была пролита кровь божества. А я не могла сдвинуться с места, словно к земле меня пригвоздила невидимая сила. Руки-ноги не слушались, даже повернуть голову не получалось.

Олла вкинул голову, схватился за лапу и сжал до хруста. Я и не думала, что в этом теле столько силы. Во все стороны полетели ошметки плоти и алые капли. Мариус перестал ухмыляться, попятился. Но Олла уже занес над ним руку, вымазанную в чужой крови.

Карающая длань опустилась медленно и неотвратно. Но это мне казалось, что все происходит невыносимо медленно, на самом деле Олла двинулся вперед и схватил Мариуса за горло в одно мгновение, неуловимое взору.

Наемник, схваченный, загнанный в ловушку, задыхался, дергался в руках Оллы, к лицу его прилила кровь. Глаза тоже налились кровью, округлились. В них застыл ужас.

— Я не лгу, — говорить Мариус уже не мог, только шептать, шевелить губами в отчаянной надежде на то, что он будет услышан. И Олла его услышал.

Недоверчиво наклонив голову, он притянул наемника к себе, прижимаясь лбом ко лбу, но хватку не ослабил. И через несколько секунд Мариус уже кулем повалился на землю, задыхаясь.

— Он и правда не лжет, — процедил сквозь зубы Олла, — теперь тебе решать.

— Я бы на вашем месте поторопился. Пора отсюда сваливать, — прохрипел Мариус, поднимаясь на ноги и растирая шею. В том месте, где ее коснулась карающая длань Привратника, кожа посинела и распухла.

— Почему такая спешка? — я подозрительно принюхалась, чуя подвох. Наемник слова нервничал, вертелся, словно паук, угодивший в липкую паутину собственной лжи.

Но отвечать Мариусу и не пришлось: гул, который мог произвести только громадный выброс магической энергии, укутал подземелья. В проеме, где еще секунду назад было пусто, заметалась неоновая, потрескивающая сеть. И, правда, мы слишком наивны. Каин ни за что бы не ушел с пустыми руками: он удалился, чтобы вызвать подмогу.

Сеть, треща и брызгая горячими искрами, медленно сжималась, проходя сквозь камень. Олла за локоть привлек меня ближе, времени на размышления оставалось совсем мало.

Мариус пытался сформировать «страховочное» заклинание, в панике чертя руны на песке, но без толку. Магия была заблокирована профессионально, а мы оказались в ловушке.

Но Арка, как знамя спасения, мерцала в моем сознании. Выбор предстояло сделать непростой: высочить с Оллой из ловушки, оставив Мариуса умирать. Либо, спасти и его тоже, но быть готовой к новой подлянке. Предавший единожды — предатель навсегда.

«Что мне делать?» — воззвала я к Олле, уставшая и совершенно обессиленная, и ощутила, как пальцы на моем локте легонько сжались.

«Решать только тебе».

И я решила.


Глава 7. Смерть идет за тобой по пятам

Для троих беглецов тоннель Арки был слишком узок, но мы поместились. Чего только сделаешь, если на кону стоит твоя жизнь! Двигаться приходилось на полусогнутых, через силу, с каждым шагом все сильнее растягивая и прорывая ткань пространства.

Воздух затхлый, с кислинкой, дышать трудно. Мы двигались гуськом, друг за другом, проталкиваясь вперед, к свободе, в полнейшей темноте. В Задверье все вовсе не так: находиться там — все равно, что в утробе матери. Арки же — черные дыры, беспощадно прорезающие естество Города Дверей, нелогичные и пугающие.

Я считала про себя каждый шаг, то и дело, наступая Мариусу на пятки и сбиваясь. Но, когда счет дошел до 3185, впереди забрезжил свет. Воздух стал чище и свежее, а мы с новыми силами устремились вперед.

На самом выходе из Арки, стоя на чужой покатой крыше (ведь никогда не знаешь, куда тебя выведет ме-пр), я дышала полной грудью, разглядывая раскинувшийся передо мной Город Дверей. За спиной вяло переругивались Мариус с Оллой, но их пустая перепалка проходила мимо ушей, даже не задевая мыслей. Я была заворожена видом.

Утренний Город Дверей, полный энергии и надежд нового дня, был всегда одинаково прекрасен и дорог моему сердцу. В этом Городе ощущаешь свободу как нечто настоящее, осязаемое. Но тот же Город в сумерках — зрелище поистине волшебное. Здесь ни на минуту не прекращается кипение жизни, и стоит малиновой луне взойти на небосводе, как жители, привлеченные прохладой и мягким светом уличных фонарей, покидали свои дома в поисках развлечении. Я смотрела на них сверху вниз, скрытая от чужих любопытных глаз, и помимо своей воли вновь ощутила потребность. _Ту_самую_потребность.

Рот наполнился вязкой слюной, рога засвербели. Широко раздувая ноздри, я жадно втягивала воздух и шумно, нехотя, выдыхала. Соблазн, он был так силен!

Почти никто не знает, что курпусов, мой народ, прозвали «проклятым народом» и прогнали в Бездну не просто так. Да, мы по натуре своей кровожадны, но в таких личностях Город никогда не знал недостатка. Да, баловались запрещенной магией, ну, а кто без греха? Для особо опасных родственничков всегда было время у Чистильщиков. Но самой главной причиной было то, что все наше существование зиждилось на живой энергии, а ее можно получить только от тех, кто добросовестно и не думал с ней расставаться.

Я чувствовала на языке привкус чужой жизненной силы. Совсем чуть-чуть, отхлебну глоточек, и хватит, никто и не заметит, — уговаривала я сама себя, лихорадочно облизывая потрескавшиеся губы. Соблазн, он был так велик! Вертлявой змейкой он протиснулся в мои мысли и разместился на постоянное место жительства, никуда не планируя удаляться. Сил сдерживаться уже не осталось. Я осознавала, что если сейчас дам слабину, поддамся, то остановиться уже не смогу — за долгие годы я оголодала, пускай и сама не замечала этого. Сколькими жизнями я смогу утолить эту нужду? Подумать страшно.

Олла, выждав некоторое время, приблизился со спины и коснулся прохладными пальцами шеи, приводя в чувство. Голод померк, затаившись, но и не исчез. Я столько лет сдерживала свою сущность, что сейчас с величайшим трудом собиралась с мыслями и возвращалась в старую колею.

— Даная, — тихо позвал меня Олла, то ли вслух, то ли про себя, но я услышала. В глаза он мне старательно не смотрел, разглядывал щербинки в крыше, на которой мы все еще стояли. Встряхнув волосами, я насквозь фальшиво улыбнулась. Знаком показав Привратнику, что все в относительном порядке, двинулась к Мариусу.

Наемник взгромоздился на парапет, свешиваясь с самого края, и с тревогой тоже вглядывался в горизонт, но по совсем другим причинам. В дальней точке обзора блистал купол, накрывший подземелья Красных сестричек: там солдаты Синдиката обшаривали катакомбы в поисках нас, живых или мертвых. Я изо всех сил надеялась, что ведьмы успели ускользнуть. Все-таки иногда, пускай и не часто, мне было присуще сострадание.

— Итак, — строго откашлявшись, произнесла я, — что ты там предлагал?

Я стиснула рукав куртки Мариуса, чтобы он, не дай Бездна, не сбежал. Но вместо ответа мужчина покачал головой и прижал палец к губам, мол, разговаривать не безопасно. На полу правильным полумесяцем вспух маячок телепортации. Потянув за плечо сомневающегося Оллу, я решительно шагнула в него, вслед за Мариусом.

***

Гильдия Убийц, оставаясь верной себе и своей скрытной природе, расположила штаб-квартиру в самой тихой части Города Дверей. Но вход, напротив, находился в самом центре, на Первом Круге: красиво разукрашенная Дверь цвета запекшейся крови. Одно мгновение, и вот вы уже в приемной, где улыбчивая секретарша, отложив в сторону каталог холодного оружия, предложит вам полный перечень всевозможных вариантов умерщвления. Работников ножа и топора мало интересовала личность будущей жертвы: конкурент, надоевшая любовница, опостылевшая жена, шумящий по ночам сосед, — все одно. Главное — золото. Плати, и останешься доволен. В этом я их даже поддерживала — если мне достаточно заплатить, я найду что угодно: от горшочка с золотом до потерянной пятнадцать назад на Седьмом Кресте пуговицы. Кстати, и такой заказ тоже был, еще на заре моей карьеры. Так что, в наши дни убийцы были скорее удачливыми коммерсантами, нежели свободными наемниками.

Смущали только две вещи: я понятия не имела, что Мариус снова вернулся на работу в Гильдию, а также то, что еще полгода назад все газеты Города трубили о том, что убийцы присоединились к Триаде. Теперь это была территория врага.

Наша компания была слишком заметной: кожа на шее Мариуса уже медленно чернела, одежда Оллы выглядела так, будто бы его в самый последний момент вытащили из пожара, где он, к тому же, потерял рубашку. А моя личность и так в Городе пользовалась определенной славой, а потому светиться у входа в офис Гильдии Убийц стало бы форменным самоубийством, простите за идиотский каламбур. Хорошенько подумав и взяв с нас обещание немедленно забыть все, что увидим в штаб-квартире Гильдии, Мариус повел нас через служебную Дверь.

Шагнув в нее, мы попали в очень длинный и темный коридор, в конце которого раздавалась множество незнакомых голосов. Невидимые пока люди смеялись, перекидывались сальными шуточками и делились новостями. Типичная атмосфера для закрытого сообщества, куда посторонним вход запрещен.

Но от тьмы и прохладного воздуха на меня нахлынули воспоминания: все это напоминало Бездну. Безрадостные дни, проведенные в полнейшей темноте, когда не можешь различить очертания своих ладоней, когда прикасаешься пальцами к чужому лицу, чтобы понять, как он выглядит. Слепота и пустота.

А в конце коридора нас ожидал просторный, светлый зал, заполненный убийцами всех мастей: огромное количество глаз уставилось на нас в упор. Казалось, наемники даже не моргают, надеясь разглядеть каждую черточку моего лица и запомнить как можно лучше. Уродливый голем, созданный из ручной глины и тумана Низменных земель, растянул рот — узкую щель в глине, — и уставился на меня, медленно облизывая губы глиняным языком. Меня передернуло от отвращения, а голем так же мерзко, вызывающе ухмыльнулся.

— Так, мелочь, рассосались по углам. Если кто-то ляпнет, пикнет, простучит кодовым письмом или же попробует сложить руны в донос, о том, кто сегодня заглянул в гости, то в скором времени мы с этим коллегой попрощаемся. Похороны обещаю организовать за свой счет.

Грозный тон Мариуса внушал уверенность, что все будет именно так, как он и описал, а потому, один за другим, его коллеги отворачивались и занимались своими делами. Чистили оружие, тренировали тело, или же просто шушукались по углам, демонстративно делая вид, что не замечают, как наша троица прошествовала в кабинет Мариуса и закрыла за собой дверь.

— Все равно, шушера, подслушивают, — раздосадовано цыкнул Мариус, поднимая руку. Я опередила его, начертив ногтем руну Молчания — мертвую птицу. Гул чужих голосов стих, наши голоса тоже звучали приглушенно, как сквозь подушку.

Мариус устроился за столом: достал из кармана трубку, взглянул и отложил в сторону. Значит, разговор предстоял очень серьезный. Наемник не предложил нам присесть, но мы и не собирались: с молчаливой поддержки Оллы мы остались стоять, словно ученики перед учителем.

— Сначала мои условия, — откашлявшись, произнес Мариус, — я хочу только одного. У меня была любовница, Несса. Хочу, чтобы вы ее вернули.

Я склонила голову к плечу, не совсем понимая, что он имеет ввиду. Зато понял Олла:

— Это не возможно. Вопрос о прекращении заключения даже не выносился на комиссию. Я бы знал.

— Я хочу, чтобы она вернулась. Мне безразличны условия и твои возможности: просто сделай так, чтобы она была рядом со мной.

— Разве что тебя самого отправить туда, — Олла подарил собеседнику хищную, опасную ухмылку, но Мариус остался к ней совершенно равнодушен. Он пожал плечами, откидываясь в кресле:

— Это в твоих же интересах.

— Согласен, — кивнул Привратник, — в моих. Но помимо интересов у меня еще есть обязанности и долг.

Наемник потер щетину на подбородке, устало вздохнул:

— Так, дорогие мои, у меня был очень тяжелый день…

Я саркастически хмыкнула — у нас с Оллой день был куда как проще. Но Мариуса было не остановить. Голос его стал слегка угрожающим, терпению приходил конец.

— Повторюсь, у меня был очень тяжелый день, — еще один предупреждающий взгляд в мою сторону, — и я не настроен на проведение долгих переговоров. Либо вы соглашаетесь на мои условия, мы бьем по рукам и уже к вечеру выясняем, где находится твое пернатое барахло. Либо расходимся в стороны, но я вас обязательно найду. И в этот раз уже не буду настолько великодушен.

Перед мысленным взором встали весы: на одной чаще лежала возможность помочь Олле и сбежать от множества проблем, пускай и иллюзорная. На другой чаше помещалась настолько же призрачная свобода от чужого влияния с высоким риском не дожить до рассвета. Однако я решила рискнуть.

— Насколько у тебя проверенная информация? — во мне заговорил профессионал. В моем деле достоверность фактов — основа успеха. Будешь полагаться на слухи — не жди, что преуспеешь.

Маркис расцвел, осознавая, что я сдалась, уступила. Олла хмуро взирал на нас, без слов договорившихся, становясь мрачнее с каждой минутой.

— У дяди Мариуса самая надежная информация в Городе, детка, — Мариус подмигнул мне, обращая свой взгляд на Оллу.

Тот стоял, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что наши договоренности — только наши проблемы. Только у Оллы была власть над Бездной, только он мог исполнить обещание вытащить любовницу Мариуса оттуда. Но, кажется, это в его планы не входило. Молчаливая баталия взглядов длилась несколько бесконечных минут, и я была готова к тому, что нам с Оллой придется впопыхах удирать из офиса Гильдии.

— Ты же можешь попросить все, что угодно, почему именно свобода этой женщины?

Мариус, уже готовый отстаивать сделку, вгрызаясь в нее зубами и ногтями, оказался обескуражен подобным вопросом, но все равно ответил, пускай и неохотно:

— Мне скучно без нее в этом Городе. Когда она была рядом, все было по-другому. Ярче, что ли?

Олла кивнул, удовлетворившись ответом:

— Помилование дается только раз. Если Чистильщики решат, что она опять переступила рамки закона Города Дверей, ее упекут в Бездну навечно.

Наемник пожал плечами:

— Несса знает об этом. Остальное меня волнует мало. Если это все-таки случится, я пойду вместе с ней.

Я хлопнула в ладоши, привлекая внимание мужчин, каждый из которых был погружен в собственные мысли. На секунду мне почудилось, что я услышала мысли Оллы — он вслед за мной взвешивал все за и против, прикидывал весь ущерб, но скорее всего, это было только мое воображение.

— Решено?

Олла кивнул, Мариус последовал его примеру, разглядывая собственные ногти. Позабытая трубка чадила жидким дымом, но хозяин не обращал на нее внимания. У него были заботы куда важнее. Сосредоточенно глядя перед собой, Мариус произнес:

— Даная, ты же знаешь Жрицу?

Я дернула плечом, демонстрируя, что не обязана знать поименно всех жриц многочисленных культов Города, но только потом сообразила, кого именно он имеет виду.

— Ту-самую-Жрицу? — моя усмешка не осталась незамеченной от Оллы. Его красивое лицо снова стало темным и угрожающим, брови сошлись на переносице: Привратник терпеть не мог, когда что- то ему было неизвестно.

— Именно, — Мариус к недовольству Оллы отзеркалил мою усмешку. Он подтрунивал над богом, ходил по самому краешку, за что поплатились мы оба.

— Мы как раз к ней собирались, когда нас немного сбили с пути.

В кабинете стало неуютно, зябко, по спине пробежал озноб, а на лбу Мариуса выступила холодная испарина. Наемник слегка затравленно, с затаенным страхом взглянул на Оллу. Меня саму попеременно бросало то в жар, то в холод: лицо опалял раскаленный воздух Чертового Городища, а ноги обвивал мертвый холод Бездны.

Я сердито хлопнула бога по плечу:

— Может, прекратишь?

— Кто это Жрица? — в голосе Оллы слышался отзвук грома, близящейся грозы, под которую никто не хотел бы попасть. Представьте себе огненный шторм багряного цвета, который накрывает вас с головой, сжигая, превращая в пепел? Олла и его злость были именно этим штормом.

Мариус вскинул голову, чутко прислушиваясь к тому, что творилось за дверью кабинета. Из-за руны Молчания слышно было плохо, но громкие голоса, топот ног и вскрики можно было различить. Я потянулась к ручке двери, чтобы распахнуть ее, но вскочивший на ноги Мариус грубо отпихнул меня в сторону:

— Не смей!

Не устояв на ногах, я врезалась в стену и сползла вниз. Олла кинулся вперед, к наемнику, шипя. Губы раздвинулись, снова демонстрируя змеиный раздвоенный язык. С удлинившихся клыков закапал, пенясь, яд.

Мариус, побледнев, выставил перед собой ладонь. Рука дрожала.

— Он нас нашел, — севшим голосом проговорил Мариус, всем телом налегая на дверь. От мощных ударов извне она сотрясалась и прогибалась вовнутрь и вряд ли смогла бы продержаться долго. Металл раскалился добела, в лицо дохнул раскаленный жар. Губы тотчас же пересохли и лопнули — во рту ощутился солоноватый привкус крови, сочившейся из трещин. Тяжесть, созданная не заклинанием (магию я бы сразу отличила), а чужой волей — распластала меня и Мариуса по полу, лишая возможности пошевелиться или сбежать. И только Олла высился над нами, безучастно взиравший на окружающий его бедлам.

Привратник оказался равнодушен к истеричным крикам убийц, рвущимся из-за стены, к грохоту сворачиваемой с места мебели. Синева его единственного глаза оставалась все такой же безмятежной. Наверное, подумалось мне, если нас сейчас прикончат, Олла будет расстроен только тем фактом, что упустил возможность получить назад свое пернатое барахло, как метко выразился Мариус чуть ранее.

Я глухо застонала, уткнувшись лицом в пол. Будет ли дана передышка? Как Каин узнает, где я? Но — и в этом была самая большая странность — Каина рядом я не ощущала. Рога молчали, лишь иногда простреливая вспышками боли, но от неудачного падения, никакой мистики.

Опасность была, я чуяла ее всем нервами, но она исходила не от Синдиката или Каина. Сила, чуждая и холодная как лед, заключила наше трио в объятия и не думала отпускать, пока не наиграется.

Дверь, сотрясающаяся от ударов, замерла. Повисла пауза, растянувшаяся в пространстве серебряными нитями надежды. Тяжесть, упавшая на мои плечи, тоже испарилась. Мариус, кряхтя и потирая лицо, первый поднялся на ноги, с трудом выпрямив спину. Я последовала его примеру, но далось это непросто: тело налилось свинцом, суставы скрипели и ныли. Теперь я знала, каково быть старой шарнирной куклой, давно закинутой на антресоли, которую вытащили на свет и отряхнули от пыли для последнего представления кукольного театра.

— Что случи… — я открыта рот и тут же заткнулась, припоминая давнюю истину. Вовремя запертый на замок рот может в будущем стать залогом долгой и беззаботной жизни.

Олла выступил вперед, протянул руки к стене. Та пошла рябью и истончилась. Привратник касался ее пальцами едва-едва, то здесь, то там, будто соединял между собой зримые только ему точки.

— Выходи, — Олла тряхнул рыжей головой в нетерпении. Я приподняла бровь, кидая на Мариуса настороженный взгляд. Тот лишь дернул плечами в ответ на немой вопрос и приложил палец к губам. Я знала: что-то надвигается.

Стена разверзлась, являя темный провал. Края его были неровными и острыми как стекло: Олла очерчивал их ладонями, обрызгивал собственной кровью. Соприкасаясь с проломом, кровь шипела и ядовито пенилась. Провал должен был вести в тренировочный зал, где произошло нападение, но там была тьма, которая поглощала пространство, не было слышно ни криков, ни стонов раненых. Но запах!

Через тонкий разлом сочился тошнотворный запах: горелое мясо, печеная кровь. Я прижала руку ко рту, даже не находя, с чем сравнить. По отвратительности смрад мог сравниться только с вонью адептов Костлявой, да и то, многоголовые сильно отставали в этом конкурсе.

А потом она пришла — вся в кричаще-алом, таком ярком, что глаза слезились. Мы следили, как алая тень вдалеке становится осязаемой, плотной и объемной, с каждой минутой принимая очертания женщины.

Да, она была красива, но эти слова не смогли бы вместить то, насколько она была ослепительно прекрасна. Одеяние — красная накидка струящегося шелка, — колыхалось при каждом ее движении и едва прикрывало пышную грудь. У талии ткань перехватывалась серебряной застежкой, и от этого очень тесно обхватывала соблазнительные бедра. Женщина двигалась легко, ступала по воздуху, ничуть не смущенная тем, что двигаться приходилось мимо призрачных очертаний трупов, а иногда и прямо по ним там, где тела были свалены друг на друга. Хрустели кости, лопаясь под ее шагами, но мертвецам не бывает больно.

Мариус застыл на месте, глазами пожирая диковинное видение, тревожась, что оно вот-вот растает в воздухе, как мираж. Но этого не произошло — незнакомка легко преодолела разлом, спрыгнула рядом. От прикосновения стоп к полу заскрипели электрические разряды, на паркете остались выжженные отпечатки сандалий. Она улыбнулась — завораживающе, обольстительно, — маленький спектакль, рассчитанный на скудную, но благодарную аудиторию. Мариус подарил ей зубастую улыбку в ответ. Из его нутра вырвался животный, ни с чем ни сравнимый рык. Зверь почуял добычу, но то, что она ему не по зубам — еще не в курсе.

От фигуры в красном исходил ощутимый холод. Кровь в жилах не мерзла, нет. Но густела, текла лениво и неохотно. Жизненное тепло испарялось, кости ныли, а дыхание становилось поверхностным, прерывистым.

— Ты кто такая? — я отшатнулась в замешательстве. Задела плечом Мариуса, но тот и бровью не повел. Все его внимание сосредоточилось там, где в просвете алой ткани мелькала бледная кожа.

Олла ответил раньше, чем женщина успела представиться:

— Ранкода.

Я уставилась на Привратника, надеясь услышать что-то более конкретное. Имя — это хорошо, но вот явки и пароли тоже были бы кстати. Тем более, что имя мне ни о чем не сказало, хотя по насупленному лицу Оллы читалось, что он ожидал более живой реакции.

— Костлявая, — уточнил Олла, складывая руки на голой груди.

Незнакомка провела рукой по волосам, искоса кидая томные взгляды на наше трио, и рога тут же отозвались болью. Не той, что предупреждала о появлении в Городе Каина. Не той, что окутывала голову при мысли о Бездне. Эта боль была новая, еще неизведанная — мне раскололи череп, и сотни игл вонзились в его мягкое, уязвимое содержимое. Одним мимолетным взглядом Ранкода ощупала меня изнутри, безошибочно выявляя слабые места. Колени подогнулись, превращаясь в студень, который готовили в кафешке на Третьем Кресте: липкая, мерзкая на вид и вкус субстанция. С трудом двинувшись, я нашарила спинку стула и рухнула на него.

Олла растерял все свое божественное превосходство, но на Ранкоду-Костлявую смотрел без страха, как на равную. Смерть, а это была именно она, отвечала ему тем же. С минуту продолжалась молчаливая дуэль, а затем Олла спросил:

— Зачем пришла? Ты редко покидаешь свое святилище.

— Редко, но сейчас особенный случай. Кто-то убил моего жреца, и я обязана взыскать за его смерть. В последний миг он умолял отомстить, а причина его гибели — в этой комнате.

Костлявая шагнула вперед, оттесняя Оллу в сторону. Ага, намерилась вести разговор напрямую со мной. На гладком, красивом лице не было ненависти, только равнодушие профессионального убийцы. Интересно, к чему взывал Двухголовый, когда рассыпался прахом под ногами Каина? К тому, быть может, чтобы Ранкода выпотрошила меня как лесного зверька, а потом на костях сплясала. О патологической жестокости адептов Костлявой ходят легенды, я уже говорила. Злоба и ненависть бурлят в них, как зелье в котле, раз за разом выплескиваясь через край.

Когда-то давно я уже смотрела в лицо Костлявой, чуяла ее смрадное дыхание, а потому образ, принятый ей, не мог меня обмануть. Я знала, кто она и как выглядит на самом деле, и смотрела ей в глаза без страха. Она могла собрать свою жатву, а затем удалиться, но не собиралась этого делать.

Протянув тонкую руку, Ранкода коснулась моего лица. Ледяное прикосновение оставила на щеке синевато-сизый след ожога. В лицо ударил запах свежей кладбищенской земли, пропитанной дождем. Костлявая все пристальнее вглядывалась в меня. Но страх так и не пришел, вместо него в груди разлилась бесконечная усталость.

«Мне конец?» — безучастно уточнила я у Оллы, но тот не ответил. Мариус тоже молчал, разглядывая масштабы разрушений. Гильдия Убийц сильно пострадала от рук Ранкоды, но мне до этого не было никакого дела.

— Два десятка трупов, мы понесли серьезные кадровые потери, — Мариус потер подбородок, отозвавшийся скрежетом щетины, а затем схватил со стола чистый листок. Строчил он так судорожно, что вены на запястье вздувались. Ручка то и дело переставала писать, от чего наемник ярился все сильнее, под нажимом рвалась бумага. Олла приподнял бровь, незакрытую повязкой, но Мариус не удосужился дать хоть какие-то объяснения. Вокруг него металась плотная вуаль серого цвета. Могу дать голову на отсечение, что он нас не слышал и не видел!

Наконец, Ранкода отстранилась, покачав хорошенькой головкой.

— Не ты, — она прикусила губу, скрестив руки перед собой. Костлявая была озадачена. — Но ты отражена в его посмертии.

Хаха, какой каламбур. Я встала, отворачиваясь от Оллы, от Ранкоды, отворачиваясь от всего гребанного мира, предпочитая наблюдать Мариуса, погруженного в бюрократический абсурд среди тел своих подчиненных. Костлявая рассуждает о посмертии? Я глупо хихикнула, а затем согнулась от едкого, хриплого хохота. Он рвался из моей груди, терзал глотку, я захлебывалась им как дешевым вином на орочьей вечеринке. Наверняка, я выглядела как сумасшедшая. И, положа руку на сердце, я не могла сказать — выглядела или на самом деле ей являлась.

Олла дернул Костлявую за руку, вынуждая обернуться:

— Если это не она, то что тебе еще нужно? Мы здорово торопимся.

Ранкода зашипела как змея, и изогнулась, искажая все представления об анатомии.

— Ах, Олла, — пропела она, прижимаясь к Олле всем телом. Юркие пальцы царапнули обнаженную грудь Привратника, напряженную шею, дотянулись до лопаток и теперь гладили багряное оперение уцелевшего крыла. От каждого прикосновения Олла морщился как от боли, вздрагивал, но не двигался с места. Дыхание участилось, на лбу выступили капли пота.

Ранкода усмехнулась, терзая его все сильнее. Она зарывалась пальцами в пух, кажется даже выдернула одно из перьев, от чего Олла неловко, по-детски всхлипнул.

— Я даю тебе шанс, — ласково проговорила Костлявая, пристраивая на плече Оллы голову. Глаза она щурила, как довольная кошка, вдоволь налакавшаяся сливок. Я утерла рот, выпрямилась и смотрела ей прямо в бездонные, ледяные глаза.

— Я даю тебе шанс, — повторила Ранкода, обращаясь ко мне, — всего один шанс. Слышишь, Олла? Я могу быть сострадающей.

Ее ремарка, обращенная к Привратнику, намекала на какой-то давний, забытый спор. Олла прикрыл глаз, веко опухло и потемнело. Рыжие патлы, торчавшие задорными иглами, тоже поникли. Ранкода мучила его, наслаждаясь страданиями.

— Найди мне того, кто убил моего жреца. Я отомщу. И забуду, что однажды ты уже ускользнула из моих рук.

Закончив говорить, Ранкода отшвырнула от себя Оллу и растаяла как дым в воздухе. Олла шатался, обхватывая себя за плечи. Крыло, ослабшее и тусклое, медленно пульсировало, отбрасывая на его лицо темную, кроваво-красную тень.

Глава 8. Одинокий Храм

— Нам точно сюда? — Олла с подозрением осматривал маленький, очень скромный храм. Облупившаяся краска, ветхая крыша и поляна, заросшая буйным кустарником, не внушали ему доверия. Вполне понятная реакция, я в первое время тоже так реагировала.

В новом плаще, который ему одолжил Мариус из запасов обмундирования наемников, Привратник снова выглядел как среднестатистический житель Города. Широкий капюшон скрыл лицо, а мешковатый покрой — упрямое крыло, которое старательно привлекало к себе внимание. Теперь любой, кто посмеет уставить на Оллу свой дерзкий взгляд, будет видеть перед собой одного из многочисленных членов Гильдии Убийц, не больше и не меньше.

Кстати, о Мариусе. Наговор Ранкоды растаял в тот же миг, когда Мариус, уступив нашему напору, покинул штаб-квартиру Гильдии. Серый морок растаял под лучами восходящего над Городом солнца, оставив после себя слабый запах серы. Помню, как растерялся Мариус, стоило чарам развеяться: после них еще некоторое время разум пребывал в туманном состоянии. Ничего страшного, Мариус привык.

Время поджимало: Каин мог найти нас в любую секунду, ведь никто не мог предугадать, каким образом информация может достигнуть его очень чуткого слуха. Любой прохожий мог оказаться шпионом, никому нельзя доверять.

Жрица проживала в храме на холме, в отдалении от Города. Девица она достаточно норовистая, упрямая и своеобразная. Именно так я ответила вопрос Оллы по дороге к ее святилищу, о том, к кому в гости мы собираемся заглянуть.

— И все же, чья она жрица?

Олла тронул ногой крошащиеся каменные ступени храма и снова обернулся ко мне. Я улыбнулась, смело поднимаясь по ним вверх, к скрипучей старой двери.

Городских Дверей здесь не было совсем, Жрица не любила незваных гостей в своих владениях. Добирались мы пешком, кружа по подлеску, пока лес не позволил нам преодолеть защитное поле. И еще долго шли вверх по крутому склону холма. Дорога, ведущая к храму, отлично просматривалась из окна спальни Ее Святейшества.

— Она пыталась поступить в служение почти ко всем богам, которые живут в Городе. Бог Восхода, Костлявая, Урумбурум, покровитель сумасбродства и дурашества, Хогли-Би, божество потерянных и найденных вещей… Список можно продолжать до бесконечности.

— И?

Я протянула ладонь, толкая дверь и проскальзывая в темное помещение храма, где уютно пахло пылью и древностью.

— Пошли, сам поймешь, о чем я.

Олла нерешительно заглянул внутрь. После яркого солнечного света к полумраку храма было непросто привыкнуть, а потому Олла мялся на пороге, не решаясь шагнуть внутрь. Мариусу первому надоело. Он бесцеремонно оттеснил плечом Привратника, распахивая обе створки. В главный зал проникли теплые, задорные солнечные лучи.

— Кто вы и зачем явились сюда?

На деревянном помосте в самой середине зала сидела девушка, хрупкая как птичка. Мешковатое платье, расписанное анемонами и розами, плохо сидело по фигуре, делая ее похожей на ребенка, без спроса натянувшего мамин наряд. С одного плеча оно сползло, демонстрируя нежную кожу с синими полосами ритуального макияжа.

Я преклонила колени, устремляя взгляд в ее темные как ночь перед рассветом глаза. Олла и Мариус толкались позади, мешаясь друг другу и обмениваясь красноречивыми острыми взглядами.

— Ваше Святейшество, я снова молю Вас о помощи.

С последнего моего визита в храме прибавилось пыли, деревянный пол густым ковром усеивали хвойные иголки, целая куча.

Жрица обернулась к нам. В растрепанных темных волосах торчали разноцветные птичьи перья. Усталое, надменное лицо Жрицы не выражало ничего.

— Что вы хотите от меня узнать?

Жрица приподняла пышные юбки и легко покинула помост, подняв облачко пыли. Та взметнулась в воздух и закружилась, попадая в узкие солнечные лучи, которые сочились сквозь трещины в ветхом потолке.

Мы переглянулись, выбирая, кто начнет говорить. Мариус в нашем предприятии заинтересован был только косвенно. У меня были свои, корыстные мотивы, и остался только Олла. Привратник неловко откашлялся, выступая вперед и приближаясь к Жрице на расстояние вытянутой руки. С него мигом слетела вся спесь и гонор, ведь от Жрицы, и вправду, исходила странная, завораживающая сила. Рядом с высоким полубогом она смотрелась совсем ребенком, вступившим в диалог с великаном.

Протянув худую, бледную ладонь к Олле, она спросила:

— Что ты хочешь узнать? У тебя только одна попытка.

Жрица вскинула голову, подарив Олле слабую улыбку. Она вся была скованная, деревянная, будто, ожидая нас, все время провела в спячке. В храме повисла тишина, нарушаемая только скрипом половиц под нашими ногами. Как и все старые дома, храм жил своей жизнью — натужно, скрипуче вздыхал.

Солнечные лучи образовали над головой Жрицы нимб, не подчиняющийся законам логики и природы. Воздух в храме неуловимо изменился. Рога мои зазудели, словно они ощущали присутствие того самого бога, которому честно и преданно служит Жрица уже много лет.

Но я знала, что это неправда. Ведь Жрица была фальшивая.

Мы были знакомы целую вечность, если не больше. Наверное, именно Жрицу можно было назвать моей подругой, если курпус вообще может иметь друзей.

История ее была проста, как три медяка. Как я уже говорила Олле, она пыталась поступить в услужение хоть какому-нибудь богу, но спустя несколько часов-дней-недель, ее неизбежно прогоняли. Фигурой она была в Городе Дверей известной, но не любимой. Ее бывшие коллеги отзывались о ней не самым лестным образом, не скрывали своего презрения. Потерпев в очередной раз неудачу, она построила свой собственный храм. И теперь жила в отдалении от Города, принимая редких гостей. Имя у нее было такое же хрупкое, как и образ — Сано. Я испытывала к Жрице целую гамму эмоций, ведь я знала, чему служит напоминанием данный храм. Бесконечному, отчаянному одиночеству.

Олла плавно опустился на колени перед Жрицей, позволяя ей прикоснуться к волосам. Она пальцами прикоснулась к повязке, за которой скрывалась пустая глазница, прочертила линию подбородка и осталась довольна.

— Я хочу узнать, где мое крыло.

Сано кинула в мою сторону острый, как спица, взгляд.

— Почему ты спрашиваешь это у меня? С тобой пришла Ищейка, которая может отыскать что угодно.

Я развела руками, признаваясь в собственном бессилии. Кстати, почему я даже не пыталась отыскать крыло Оллы собственными силами? Стоило попытаться. Но как только я подумала о Привратнике, за спиной которого пылали, расправившись во всю ширь, багряные крылья, то голову изнутри вновь омыл обжигающий кипяток.

Я сжала виски, в надежде унять боль, но она пульсирующими разрядами проходила по рогам и возвращалась назад, еще сильнее,чем раньше.

Сано некоторое время наблюдала мои страдания, а затем хмыкнула:

— Понятно. Вставай, Привратник, богу не следует преклонять колени перед простой жрицей.

Олла также неловко поднялся на ноги, а Жрица уже уходила, маня нас за собой. Чтобы устоять на ногах я схватилась за Мариуса, и тот понятливо придержал меня за локоть, пока мы двигались вглубь храма.

Изнутри он был заметно больше, чем снаружи. Мы двигались по мелким комнаткам, на стенах которых не было место от картин, статуэток и прочих мелочей, которые скрашивали жизнь одинокой девушки.

Жрица по ходу погладила изящную черную кошечку, которая прекратила умываться, стоило нам зайти в помещение, а затем коснулась глухой стены раскрытой ладонью.

Храм заскрипел еще сильнее, и в мгновение ока перед нами распахнулась дверка. Сано проскользнула в нее легко, а вот нам приходилось пригибаться, чтобы протиснуться внутрь. Жрица прошла по комнате, одним прикосновением зажигая свечи в углах. Дверь за нами неслышно закрылась, отрезав от остального мира.

— Мое убежище, — Сано заметно оживилась, стоило нам оказаться в безопасном месте, — здесь меня найти практически невозможно. Вы же в курсе?

— О чем? — в горле, почему-то пересохло, и я схватила со стола графин с водой, прикладываясь прямо к горлышку. Тон Сано не предвещал хороших новостей.

Жрица устроилась на громадной, вышитой золотом подушке, которых на полу было в избытке. Веки, тяжелые, подведенные синими чернилами, были прикрыты. На губах плавала загадочная улыбка.

— Каин проводит массовую зачистку в Городе. Под удар попали кварталы Гильдии Убийц.

Мариус шумно, через нос, выдохнул, сжимая руки в кулаки. Не смотря на то, что он позиционировал себя как одиночку, да и в Гильдии занимал положение внештатного работника, организация была ему дорога. Ну, в том смысле дорога, как может быть что-то дорого Зеркальному демону.

Жрица склонила голову к плечу. В пальцах она вертела птичье перо, иногда касаясь им розовых, приоткрытых губ.

— Что ты можешь рассказать? — Олла жадно внимал Сано, стремясь уловить каждое ее слово.

Я без разрешения, под неодобрительный взгляд Сано, уселась с ней рядом, с наслаждением вытянув ноги. Повторить позу Жрицы, которая свернулась в невероятный узел на подушках, и при этом казалась расслабленной, мне было не под силу. Мужчины устроились рядом — Мариус присесть отказался, приподнял бровь и остался стоять. И только поняв, что разговор предстоит длинный, наемник присел на краешек обшарпанного стола, скрестив руки на груди. В храме ему было некомфортно, и Мариус не стеснялся это показать.

Жрица усмехнулась и погрозила Олле пальцем:

— Хитренький! Любая информация имеет свою цену, ты готов ее заплатить?

О как! Я уставилась на Сано, мельком отмечая лихорадочный румянец, гуляющий на впалых щеках. За несколько недель с нашей последней встречи, Жрица еще сильнее похудела, истончилась, да и не замечала я за ней таких перепадов настроения: от глухой меланхолии до истерического возбуждения. Она пожирала глазами Оллу, ощупывала с ног до головы взглядом, а пальцы, которыми Сано недавно касалась его кожи, — судорожно сжимались. На ладони остались темные лунки от ногтей, немедленно наполнившиеся кровью. Заметив кровь, Жрица медленно лизнула ладонь и снова подняла глаза. Олла с шумом выдохнул, расправляя плечи. Хламида за спиной натянулась, как парус — крыло бунтовало. Но ничего не произошло. Силы Оллы не действовали на этом пятачке, я могла бы и раньше понять. Крыло недолго трепыхалось, стремясь вырваться на волю, а затем опало. Смирилось.

Привратник стиснул зубы, выдавливая из себя слова:

— Назови свою цену.

Он сам себя загнал в ловушку. Сидящая перед ним девчонка могла попросить что угодно, даже экскурсию в Бездну, и Олла не смог бы ей отказать. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Без Сано мы обречены. Проще сесть на главной площади Города, рядом с ратушей, и ждать, пока Каин явится получить свое.

Жрица тоже это понимала, а потому улыбалась широко и искренне. Так широко, что улыбка стала походить на исступленный оскал, аж жутко стало.

— Ты.

Повисла тягучая и неловкая пауза. Олла хлопнул ресницами, пытаясь придумать достойный отказ, но слова, кажется, не находились. Вместо этого Привратник издал приглушенное, змеиное шипение. Тонкий, раздвоенный язык пробежался по пересохшим губам и снова скрылся.

Мариус громко расхохотался, не скрывая своего злорадства. С самой первой минуты знакомства, они с Оллой находились в состоянии непрекращающегося соперничества, молчаливого и холодного. Наемник не удержался от того, чтобы в очередной раз не продемонстрировать свое превосходство. Ситуация была до ужаса комичная, а для меня еще и пугающая. С Сано было что-то не так. Я чуяла это нутром, а интуиция у курпусов отменная.

Наконец, собравшись с мыслями, Олла покачал головой:

— Это неприемлемо. Назови другую цену.

Сано оскорбленно молчала, уставившись в стену. На пустой каменной стене висел портрет — маленькая девочка, в обнимку с потертой плюшевой игрушкой. Время не пощадило полотно: холст выцвел, порыжел, по края потрескался, краска полопалась. Один из углов был угольно-черным, обгоревшим. Жрица не отводила от портрета глаз, морща лоб и беззвучно шевеля губами. Она что? Общается с картиной? Я пригляделась внимательнее и точно. Изображение "плавало", силуэт девочки двигался внутри тусклой, поблекшей рамы, от одного края к другому. Магии я не чуяла, но мне казалось, что вид у девочки был какой-то недобрый.

— Хорошо, — изрекла Жрица, прерывая тишину. Голос у нее в один миг стал сонным, вялым, будто Сано едва перебарывала желание хорошенько вздремнуть. — Я расскажу вам. Пускай это будет мой вам подарок.

Я прикусила губу, понимая, что Жрица намекала на брачные узы, которые связывали нас теперь с Оллой. Мариус приподнял вопросительно бровь, но настаивать на ответе не стал. Как же я ему была благодарна!

— Привратник, вспомни! Где ты совершил ошибку? В тот миг, когда лишился своего крыла, где ты ошибся?

Лицо Оллы потемнело как небо перед грозой:

— Джинн?

Жрица кивнула в ответ, вытаскивая из волос новое перо, на этот раз белое. Белизна его могла сравниться с шерстью араяна, есть такое животное, на Пустоши водится. Свирепое и кровожадное, на него никто не охотится. Мясо у него сухое и жесткое, и не стоит тех усилий, которые будут затрачены на его добычу. Дурной знак, подумалось мне. Да еще эта картина! Подозрительная она, крайне подозрительная. Но пока я размышляла, разговор двигался своим путем.

— Именно. Джинн, который может становиться тише журчания ручья, незаметнее чем слабая тень во тьме. Помнишь, где ты ошибся?

Олла вздохнул прерывисто, будто в груди не хватало воздуха, и схватился за голову, издавая мучительный стон:

— Я знал! Знал, что надо было с него начинать поиски!

Деликатно откашлявшись, я предложила:

— Может, и нам расскажешь?

Привратник отозвался еще одним отчаянным, долгим стоном.

Рассказ Оллы был весьма печален и прост. Работа Привратника страшно уныла и однообразна: стой себе и стой, следи, чтобы никто не рискнул сбежать, а наглецов возвращай в Бездну. Скука, да и только. К тому же, срок контракта не ограничен, а значит — бессрочный, а уволиться невозможно, если ты на должности с самого начала времен. И длится это уже которую тысячу лет. В общем, в один не самый прекрасный день Олла заскучал. Беглецы возвращались им во тьму и безысходность без прежнего огонька, Привратник все чаще задумывался о смене поля деятельности, да с тоской смотрел на Город Дверей, который во всем своем великолепии раскинулся вдали. Там его, конечно, никто не ждал, да и в самоволку Олла ни за что не пошел, но мечтать о лучшей жизни никто не запрещает, правда?

Дни тянулись, безрадостные и тоскливые, и Олла был готов упасть на самое дно черной меланхолии. Он иногда даже разговаривал с теми, кто пытался совершить побег из Бездны. Естественно, не о погоде, в Чертовом городище не бывает ничего, кроме угольной пыли и палящего зноя. Кто-то из беглецов рассказывал истории из своей жизни, кто-то жаловался на существование в Бездне. Сплетни и слухи окутывали глубины Бездны как тончайшие нити паутины, и Олла внимал им с неподдельным интересом, надеясь развеять скуку.

Одной из таких собеседников была я. Но не помню, чтобы Олла со мной разговаривал. Скорее, он заглянул в мое нутро, сразу же и бесповоротно видя меня насквозь.

Так дело пошло куда веселее. А потом на склоне отвесной горы появился она. Маленькая точка, размером с маковое зернышко. Олла с любопытством следил, как маленькая ловкая фигурка скачет по скалам, стремясь добраться до ущелья, ведущего в Бездну и прямиком в объятия Привратника.

Фигурка крупнела, обретала различимые очертания, но просвечивала и дрожала в воздухе. Только один народ в Городе Дверей мог творить такое со своим телом, не испытывая дискомфорта. Джинны.

— Приветствую! — приблизившись, джинн склонился в шутовском поклоне, будто бы выражал почтение, но Привратника это не обмануло. Джинны уважают только себя, считая остальных всего лишь декорациями к собственному спектаклю. Но Олла скучал — все беглецы, с которыми он общался на протяжении последних дней, не могли развеять его тоску.

— Что тебя привело в этот край? — голос Привратника разнесся над Чертовым городищем, взметнув облако пыли. Она клубами пронеслась над долиной, на мгновение заслонив солнце, и сгинула в дали. Джинн отнесся к этому с безразличием, даже когда облако прошло сквозь его долговязое тело. Он был само спокойствие, даже когда Олла наклонился ближе, сверля его самым строгим и ужасающим взглядом, на который был способен. Джинн всего лишь оглянулся, словно подбирал слова, чтобы сформулировать, как же все-таки его сюда занесло, а затем, расплывшись в самой обольстительной улыбке, на которую способны эфирные создания, проворковал:

— Величайший из величайших! Не желаешь ли ты сыграть со мной?

Привратник опешил. Мало кто захотел бы с ним даже разговаривать, ведь, как и говорил Мариус, репутация всегда опережает тебя на два шага, а Олла не всегда отличался покладистым характером. В Городе Дверей еще остались те, кто знал и помнил про него всю правду. И правду эту сложно загладить беззаветной службой Бездне.

— Подожди, — обрывать чужой рассказ было невежливо, но мое разгоревшееся любопытство не давало покоя, — что ты имеешь под «помнили всю правду»?

Олла, разочарованный тем, что я нагло его перебила, подарил мне многозначительный взгляд исподлобья. Ну, а чего я вообще хотела, Олла и сейчас не блистал уступчивостью.

— Давай эту часть своей биографии я расскажу попозже? — сквозь зубы предложил он, вновь скрещивая руки на груди. Я отделалась легким пожатием плеч, а Жрица расплылась в слабой вымученной улыбке, между делом опуская ладонь на бедро богу. То ли так и не оставила своих притязаний на Привратника, то ли пыталась ободрить, но мне это категорически не понравилось. В животе заворочалась душная ревность, я прикусила губу, чтобы не высказать вслух все, что я думаю о Сано. А мыслей было предостаточно.

Олла вежливо убрал руку Жрицы со своего бедра, снова откашлялся и вернулся к повествованию.

Джинн был обходителен, до отвращения вежлив и заинтересован в том, чтобы сразиться с Привратником в поединке. Он утверждал, что является самым искусным игроком в Городе Дверей, вот уже несколько десятилетий ему не было равных среди других игроков, но когда пришло осознание, что достойных противников не осталось, то он начал свое путешествие в поисках нового соперника. Он не сомневался, что Привратник сможет им стать.

И тот повелся, как мальчишка, согласившись на игру. Принять человеческий облик спустя столько лет оказалось непросто, но когда Олле это удалось, они с джинном расположились на самом высоком холме, откуда были видны врата Бездны. Они постоянно тряслись, над долиной тянулись душераздирающие стоны узников. Джинну было не по себе, он то и дело косился вниз и ежился.

Сначала играли не всерьез: джинн показал. как правильно тасовать колоду, раскладывать карты веером и собирать нужные комбинации. Олла был заинтригован и впечатлен. Игра казалась легкой, словно для детей, а удача сама бежала в руки, задрав хвост. И Олла потерял бдительность.

Джинн подбадривал бога, когда тот выкладывал верные комбинации, сетовал из-за своих проигрышей и все глубже и глубже утягивал соперника в игру. Азарт не стихал, напротив, с каждой партией полыхал все сильнее. Голова кружилась от успеха, Олла позволял себе восклицания «И это лучший игрок Города!» каждый раз, когда разбивал джинна в пух и прах. В ответ джинн только горестно качал кудрявой головой, дергал себя за бородку и проклинал неизвестных личностей на своем наречии.

— Нет, так не пойдет, — джинн помотал головой после очередного поражения, отшвыривая от себя карты. Растерявшись, Привратник нервно заерзал:

— Почему?

Игру прекращать не хотелось, он только-только вошел во вкус.

Джинн хмурился, маслянистыми глазками обшаривая долину внизу, и тянул паузу, будто задумавшись. А затем предложил:

— На интерес, конечно, играть здорово, но если на кону что-то стоит, то и удовольствие от игры усиливается! Но ты не согласишься, сиятельный!

Олла, снова заинтригованный, подался вперед, жадно внимая искусителю-джинну:

— Но у меня ничего нет!

Джинн оживился, глаза его алчно заблестели:

— Лучезарнейший, давай ты поставишь на кон одно из своих восхитительных крыльев! У тебя их все равно два!

Привратник задумался, крылья затрепетали на ветру, словно предупреждая о чем-то, но затуманенный хитроумным джинном разум не внял предупреждениям.

— Только если одно, — неуверенно произнес Олла, протягивая руку за картами.

Повисла пауза. Голос Оллы еще несколько секунд отталкивался от стен, отзываясь эхом. Мы молчали.

Первым не выдержал Мариус:

— И что дальше?

— Я проиграл, — глухо ответил Олла, пряча взгляд в пол. Руки его судорожно сжимались в кулаки от бессильной злости, но все стало и так понятно. Джинн обманул его, отвлекая внимания мнимыми проигрышами. Бог не может отказаться от данного им слова, а потому — остался без крыла. Ему никто не мог помешать отнять его обратно, но джинн увернулся от карающей длани Привратника, сбежал в Город, где и затерялся. А на прощание вонзил узкий клинок в глазницу разъяренному Привратнику, забрав с собой еще и его око. Лишенный половины своей божественной силы, Олла побрел в Город. Только там он мог отыскать то, что у него подлым образом украли и восстановить исконный порядок.

— Но кто охраняет Бездну сейчас?! — воскликнула я, вскакивая на ноги и возвышаясь над посрамленным богом. — Ты кинул врата на произвол судьбы?!

— Каин не сможет с ними ничего сделать, — покачал Олла головой, тоже поднимаясь на ноги, — мои крылья — ключ, вот для чего он меня ищет по всему Городу. У него только одна половина, для того, чтобы распахнуть врата и повергнуть Город Дверей в хаос, ему нужна и вторая.

А затем он обернулся к Жрице, сидевшей с блаженной улыбкой. Она чуть ли не закатывала глаза от наслаждения, и я снова взглянула на картину. Изображенная на ней девчушка буквально прилипла лицом к раме, стремясь вырваться. Глаза, намалеванные давным-давно на холсте, почти стерлись, а потому впечатление живая картина производила ужасающее. От нее веяло могильным холодом, и я сразу вспомнила Бездну.

— Скажи, что ты знаешь?

Сано подняла на нас глаза, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд:

— Он не отдал крыло Каину, не исполнил условия их сделки. Джинны алчные, а потому он припрятал крыло до лучших времен.

— Ты уверена, что именно Каин нанял джинна? — спросила я, обуреваемая сомнениями. В моем представлении, Каин скорее сам бы пошел и отобрал оба крыла. Но не стоило забывать, что он использовал Двухголового как приманку, чтобы заманить меня в ловушку.

Олла вздохнул, потирая лоб:

— Ну, конечно, это Каин. Все продумано до мелочей. Будь я в полной силе, он бы даже не смог ко мне подойти. Лиши меня одной части — он без труда разделается со мной. Где джинн?

— Подрабатывает в Несуществующей библиотеке, — пробормотала Жрица, снова клюя носом, — нарабатывает стаж, надеясь унести с собой парочку фолиантов в случае ухода в бессрочный отпуск.

Мариус ухмыльнулся:

— Типичный джинн, они все ворюги.

Я улыбнулась:

— Охрана там так себе. Даже у меня есть оттуда несколько книг, а я там даже не работаю.

Ну что ж, еще одна зацепка. Теперь наш путь лежал в Несуществующую библиотеку.

Жрица приподнялась на подушках, оцепенела, а затем начала раскачиваться из стороны в сторону. Голову она сжимала руками, еле слышно постанывая. Я опустилась на колени, протянула руку, чтобы коснуться волос.

— Уходите! Уходите сейчас же! — оттолкнув мою руку, завизжала Сано, опрокидываясь на спину. Ее хрупкое тело билось в конвульсиях, выгибаясь противоестественным образом. Ритуальные полосы на плечах и руках ожили, опутывая Жрицу как клубок змей. Девушка беспомощно всхлипывала, стараясь отвернуться от нас, спрятать лицо в ладонях.

Олла дернул меня за плечо назад:

— Уходим. Здесь что-то не так.

На моих глазах Сано с громким хрустом сложилась пополам, взвыв от боли, и заплакала:

— Уходите, она сказала, что мне не будет больно, если вы уйдете.

Слезы градом катились по ее лицу, превращая рисунки на лице в мешанину чернил и воды.

Как я могла ее ослушаться?

Глава 9. Глина и плесень

— Что, Бездна тебя возьми, там произошло?

Встрепанный Мариус мерил шагами землю перед храмом. Будь он в своей истинной форме, его бока горели бы от ссадин, оставленных стегающим туда-сюда хвостом. Олла сидел, подобрав колени, на спине каменного зверя, мифического Гоуля. Гривастое, широкомордое чудовище являлось защитником храма. Знали бы мои спутники, сколько времени мы со Жрицей убили на то, чтобы нарисовать существо, хотя бы отдаленно напоминающего грозного защитника верной невесты бога…

Я молчала, потому и сама не знала ответа на вопрос. Одно мне было известно точно — картина там оказалась не просто так, но если бы я рискнула задавать вопросы, демоническая картина убила бы Жрицу, как пить дать.

Мариус сверкнул глазами, развернулся на каблуках ко мне спиной и пошел вперед. Его гордая, каменная спина как бы говорила нам «Я вас ждать не собираюсь».

Я кивнула Олле. Тот с тяжким вздохом спрыгнул на землю. Крыло было развернуто, он изо всех сил старался планировать, чтобы опуститься мягко, как и следует крылатому божеству, но не смог. Его повело в сторону, крыло прогнулось внутрь из-за веса тела, и Олла спустился куда жестче, чем планировал.

Короче говоря, он рухнул на землю, неловко заломив крыло. Я стояла на месте, не зная, то ли бежать помогать, ли остаться в стороне и позволить Привратнику самому справиться.

Он прятал лицо, поднимаясь и отряхиваясь. Голос тоже звучал глухо и угрюмо:

— Иди вперед, я тебя догоню.

Пожав плечами, я миновала арку, спускаясь с холма вниз, в Город. За спиной зашуршали густые кусты, обрамляющие территорию Храма. Привратник пошел своей дорогой.

Мариуса я догнала практически у самого подножия холма. Он шел, затолкав руки в карманы, отшвыривая от себя мелкие камушки носком тяжелого ботинка.

— Как ты думаешь, Каин знает о джинне? — спросил я между делом, как только мы вошли в лес. Наемник некоторое время молчал, а потом заметил:

— Ты видела картину? Ту, что на стене висела.

Я кивнула, стараясь поспевать за его размашистыми шагами. На пути то и дело попадались поваленные, сухие деревья, через которые приходилось переступать или обходить. Лес умирал, медленно и неизбежно, и теперь я знала причину. Жрица отравлена и больна, а вместе с ней и все живое в округе. Не помню, чтобы мы наблюдали такую картину на пути в храм.

— Я узнал ее. Когда Каин пришел по мою душу, он как раз принес с собой эту дрянь. Купил ее у какого-то торговца, который после сделки сразу же слинял. Но покупкой Каин остался доволен, сказал, что она решит множество его проблем.

— Ты считаешь, что Каин уже был здесь? — в горле пересохло, я едва шевелила губами. Мариус молчал, позволяя делать выводы самостоятельно.

— Тогда, — решила я, — нам стоит поторопиться.

Не сговариваясь, мы ускорили шаг. Наши руки на ходу соприкасались, и Мариус неожиданно для меня поймал мою ладонь своей. Его холодная и твердая кожа напоминали мне, что этот облик — всего лишь маскировка, а потому на неуверенное сжатие я выдернула руку и поспешила вперед.

— Стой, — тихий голос Мариуса толкнул меня в спину. Я остановилась. Он подошел совсем близко — я чувствовала его тепло. Внезапно он подался вперед, обхватывая мои плечи руками так, что я не могла вдохнуть. Шепот обжег ухо:

— Что происходит между тобой и чудом в перьях?

— О чем ты? — я облизала вновь пересохшие губы, шаря глазами по поляне. Присутствие Оллы не ощущалось, то ли мешал густой лес, то ли он ушел очень далеко.

Мариус хмыкнул мне в затылок:

— Я же вижу, что вы какие-то странные. Глаза хитрые-хитрые у обоих.

Я дернула плечами, в тщетной попытке выскользнуть из неожиданных объятий. Никогда не замечала за своим другом тяги к нежностям, обнимашки посреди лесной чащи в круг его интересов явно не входили. Да и в мой тоже.

— Тебе мерещится всякая чушь. Мы хотим найти крыло, чтобы Каин не разнес все здесь до основания, — с нажимом проговорила я. Мариус не разжимал объятий, напротив, с каждой секундой они становились все крепче. Я вздрогнула — чужие губы коснулись чувствительного места за ухом, вызвав целый водопад мурашек от шеи до копчика.

— Хочу, чтобы ты знала, — Мариус перешел на интимный шепот, в котором слышались рыкающие звериные нотки, — я заявляю на тебя свои права.

Я застыла. Если демон заявляет подобное, можно быть уверенной — он не шутит.

— Давно ли ты ко мне такой страстью воспылал? А как же Несса?

Маркус хмыкнул, опуская одну руку чуть ниже.

— Ну, она далеко. А ты рядом.

Нет, ну не сволочь ли?! Теперь он беззастенчиво гладил меня по животу, не рискуя забираться под куртку. У меня заныли зубы, а между рогами стали проскакивать зеленые искры — дурной знак.

Прикосновения раздражали. Я не знала, правда, почему. Из-за того, что я теперь принадлежала другому? Да, мы с Оллой были соединены узами, но настоящим браком это не назовешь, верно? Можно ли считать действующим браком тот, где одного из пары под венец затащили против воли? О том, что изначально я была обещана в законные жены Каину, я предпочитала не вспоминать.

— Если ты меня не отпустишь, то в Библиотеку мы с Оллой пойдем вдвоем.

— Твои глаза сводят меня с ума, — промурлыкал Мариус, как ласковый котенок. Ну, началось! Сейчас скажет, что их оттенок сможет сравниться только с тьмой Бездны, а волосы у меня — чистое золото, ага. Нет, пора заканчивать этот фарс.

Нож едва получилось незаметно вытащить из-за пояса, но, как только холодный металл прижался к боку Мариуса, наемник задумался над поведением.

Он медленно разжал руки, поднимая их вверх в знаке капитуляции, и отступил на пару шагов.

— Так-то лучше, — похвалила я Мариуса, разглядывая блестящий в солнечном свете стилет, — хороший мальчик.

Я продолжила путь, на ходу убирая нож и стараясь не замечать алчущего взгляда, которым старинный друг сверлил мой затылок.

***

Из леса я вылетела разъяренная и красная как мурок. Я с такой силой продиралась сквозь плотные заросли, что волосы стали напоминать гнездо этих же муроков. Знала же, что давно пора отстричь волосы, ведь длинные пряди всегда приносят больше хлопот, чем радости. Да и к тому же, зачем мне носить такую гриву?

Олла с деловым видом осматривал Дверь, которая одиноко возвышалась на опушке. Ее болотно-зеленый цвет гармонировал с опушкой, сливаясь с ней. Можно было спокойно пройти мимо нее и не заметить, но чутье Оллу не подвело.

— Почему так долго? — нетерпеливо бросил он, всматриваясь в каждую трещинку Двери. Будь Дверь юной барышней, то покраснела бы и упала в обморок от столь пристального внимания. Позолоченные цветы, змеящиеся по дереву вокруг ручки, внезапно раскрылись и зацвели. Дверь раскрасилась в желтые, красные и синие соцветия.

— Дорога плохая была, — ощерился Мариус в ответ, привычно хлопая себя по карманам. Но трубку, словно насмехаясь, он выудил из воздуха. Ловкость рук, ее так просто не потеряешь и не раздашь. Дымок быстро закурился вверх, утекая к темнеющим небесам. Мы и не заметили, что провели в гостях у Жрицы столько времени.

Тревога не отпускала. Я беспокоилась о Сано, ведь она оставалась моей подругой, даже будучи под властью картины. Даю слово, решительно подумала я, что как только разберемся с Каином, я вернусь и спасу тебя. Но маленький храм за лесом, на самой вершине холма, оставался безучастным ко всем моим клятвам..

Олла привлек мое внимание щелчком пальцев:

— Гляди, эта Дверь приведет нас к Библиотеке.

— Ты уверен? — я с сомнением осмотрела Дверь со всех сторон, но уверенности во мне не прибавилось. Дверь как Дверь. В нашей ситуации безопаснее путешествовать через несколько порталов, чтобы не отследили. Но Олла был непоколебим. Он утверждал, что нам надо эти этой дорогой. Разгорелся спор, в который Мариус, будучи человеком умным, даже не пытался вмешаться. С блуждающей на губах улыбочкой он наблюдал, как мы пытаемся друг друга переорать. Из меня выплескивалась вся злость и усталость, тяжким грузом висевшие на шее. Я была готова вопить, кусаться, бодаться, лишь бы добиться своего. Интуиция у курпуса — святое, а моя утверждала, что не стоит идти через эту Дверь. Слишком уж невинно она выглядела.

— Ты дура подозрительная, — Олла раскраснелся и весь трясся от злости. Мое упрямство было ему поперек горла. Привратник настолько увлекся, что забыл закрыть канал энергии между нами, и теперь меня захлестывало болью. Бездна, что же он чувствовал на самом деле, если отголоски, силой меньше в десять раз, сбивали меня с ног?!

— Сам такой! — визжала я, пытаясь насадить его на рога, как на вертел. Олла увернулся, разозлив меня еще сильнее. От боли и обиды хотелось лечь под ближайший кустик и умереть.

Мариус докурил, вытряхнул трубку и примирительно проговорил:

— Я бы на вашем месте поумерил пыл. У нас гости.

Тонкий конец курительной трубки указывал на самую чащу, откуда полчаса назад с треском выбежала я, а затем и Мариус. И снова запах разложения заполнил пространство. За последние дни я с ним свыклась, и отторжения он уже не вызывал. Скорее предчувствие из разряда «сейчас что-то будет».

Из-за кустов, стеная и охая, выползало _нечто_. Оно цеплялось длинными черными пальцами за ветви и корни, и от одного прикосновения растения обращались в прах и гниль. Извиваясь и перебирая конечностями, к нам полз тленевик.

Мариус с тяжким вздохом взмахнул своей трубкой, и та с громким хлопком превратилась в лук. Стрелы наемник вынимал из воздуха, нисколько не заботясь тем, что появляются они из небытия.

— Назад, — рявкнул Олла, когда тленовик, перекатываясь грузным телом, в несколько шагов преодолел разделявшее нас расстояние и заслонил Дверь. Я послушно отступила назад, второй раз за час вытаскивая нож. Я не собиралась пользоваться силой, чтобы выиграть схватку, но рога зачесались от предвкушения стычки.

— Что здесь делает тленовик?! У них же гнездо в Низменных землях! — в руках Мариуса сверкнула вспышка, вынудившая нас пригнуться. Я припала на колено, почти утыкаясь лицом в землю. В нос тут же хлынул запах сырой земли, припорошенной пеплом. Одна из стрел Мариуса, грациозная алая вспышка, пробила в боку тленовика дыру размером с кулак. Монстр зарычал, распахивая пасть и обнажая десятки кривых зубов в глотке. Из раны с обгоревшими краями засочилась бурая слизь, комьями падая на землю. От слизи трава дымилась и чернела, исходя тошнотворной вонью.

Тленовики — несчастные создания из глины и плесени. Сами по себе они безвредны, только если кто-то не наймет их для работы. К несчастью, я помнила, что тленовики практически неуязвимы, а склизкая жидкость, заменяющая им кровь, страшно ядовита. Достаточно одного прикосновения, чтобы повидаться с Чистильщиками. К тому же, она затягивает тленовикам раны лучше всех заговоров лекарей.

Вспышка! Еще одна! И еще! Мариус выпускал стрелы почти без перерыва, и они пронзали подступающие сумерки, втыкаясь в рыхлое тело монстра с еле слышным шипением.

— Да сдохни ты, тварь! — сквозь зубы процедил Мариус, разглядывая противника в прицел лука. Оппонент проигнорировал выпал в свою сторону, перебирая конечностями и не собираясь никуда уходить. Своей тушей тленовик загораживал Дверь, и теперь стало понятно — не просто так.

Олла взмахнул крылом, и дюжина перьев с остротой ножа вонзились в гниющую плоть с громким чавканьем, но не причинили чудовищу существенного урона. Распахнув пасть, тленовик плюнул в нашу сторону комком слизи. Она пролетела совсем рядом, и я юркнула под защиту Оллы, выглядывая из-за развернутого крыла. Перья сверкали багрянцем, словно рубиновая стена. Стискивая зубы, Олла тратил последние крохи энергии на то, чтобы сделать крыло прочнее алмаза. Но силы стремительно таяли.

— Это должно его отвлечь, — пробормотал Мариус, отступая на несколько шагов и вновь натягивая тетиву на луке. Синяя вспышка пронеслась в воздухе, оставляя морозный след, и ласково коснулась шарообразной головы тленовика. Тот вздрогнул, замельтешил лапами в пространстве, стремясь смахнуть синюю звезду, но сияние уже поглотило массивную тушу. Движение стали вялыми, заторможенными.

— Бежим! — скомандовал Мариус, зажимая в зубах сразу несколько стрел, отчего речь была немного невнятной. — Надолго его не задержать, но можно попытаться слинять. Даная, ты первая!

Я покосилась не тленовика. Да, он был зачарован стрелой Мариуса, но надолго ли? Кто может поручиться, что «заморозка» продействует как надо, все отведенное ей время? Я выдохнула, пропуская через нервы оставшуюся у меня энергию, а затем прыгнула. Оттолкнувшись от камня, я взлетела на встречу тленовику. Бесстыдно раззявленная пасть встретила меня утробным рыком. Ну, была не была!

Глава 10. Будь внимательнее!

Дверь распахнулась, и я ввалилась в проем, как мешок с крупой. Больно ударилась коленом и плечом об косяк, но все равно, я была в безопасности. Однако Мариус и Олла остались позади, рядом с тленовиком, который стремительно приходил в себя после стрелы наемника. Проваливаясь в портал, я зацепила взглядом бледное лицо Оллы, который наотмашь бил крылом, отсекая третью по счету лапу монстра. Мариус всей мощью обрушился сверху, позволяя мне ускользнуть под аккомпанемент разноцветных бликов.

В нос ударил свежий запах, с нотками соли и водорослей. Плотный туман вокруг, и где-то вдалеке слышался приглушенный плеск. Все это мало походило на Ученый Квартал, который располагался на Первом круге. Шаги давались с трудом, ноги вязли в мокром песке, которому не было ни конца, ни края. Не знаю, сколько времени я блуждала в молочно-белом тумане, чутко откликаясь на тихий плеск воды вдалеке. Над головой то и дело слышались надрывные крики птиц, от чего в сердце екала печаль.

Рога покалывало. Воздух еще больше пропитался солью, становясь холоднее, и я ощутила, как его порывы подталкивают в спину, вынуждая шагать вперед. Стоило сбиться с пути, как бриз становился злым, хлестал по щекам, пока не возвращаешься на верную тропу.

На горизонте показалась фигура. Рядом с плещущимися волнами, на высоком огрызке скалы, кто-то сидел. Приблизившись, я набиралась смелости, чтобы окликнуть незнакомца, но он опередил меня:

— Помнишь, когда мы были маленькими, то любили проводить время у реки?

Каин. Я вздохнула и подошла ближе. Он сидел на камне, подогнув под себя ноги и разглядывал собственное отражение в мутной воде. Отражение колебалось, и черты лица то размывались, то становились единым целым. Встала рядом, не спеша отвечать, да старый друг вряд ли ждал ответа.

Каин наклонился, зачерпывая ладонью воду:

— Тогда все было так просто.

— Где мы? — Каин промолчал. Он вообще не обращал на меня внимания, отдавая предпочтение собственным мыслям. Я украдкой коснулась рогов — ничего. Ни боли, ни дискомфорта, только цвет в отражении сменился на темно-серый, угрожающий. От присутствия ли Каина?

Между тем, Каин взглянул на меня в упор:

— Тучи сгущаются. Ты не видишь всей картины, Даная.

Словно отзываясь на его слова, небо пронзила хвостатая молния, разделив его на две неровные половины. От ее вспышки туман рассеялся, и оглушительный гром стал предвестником неизбежного: мы стояли на пепелище, край которого жадно облизывали волны. Из-за толщи воды у самого горизонта поднялось малиновое солнце. Минута — и оно потонуло в бурлящих водах, а ему на смену поднялся тонкорогий фиолетовый месяц.

Поднялся ветер, и от его завывая заложило уши. Я почти ничего не слышала, пытаясь ему противостоять, но порывы сбивали с ног.

— Будь внимательнее, — под нос пробормотал Каин, спрыгивая со скалы. Обезумевший ветер был ему не почем, Каин даже не шелохнулся, всматриваясь мне в лицо. Черные рога мерцали во мгле, пронзая низкий пухлые тучи. Облака напитались влагой, угрожающе нависнув над берегом, стремясь выплеснуть накопившееся штормом.

— Будь внимательнее…

Голос Каина сгинул в отдалении, и когда я вновь подняла на него глаза, он уже исчез. Ураган набирал силу, из-под ног встрепенулся смерч из пепла и соленой воды. В ушах выли тревожные сирены, я «уплывала». Веки стали неподъемными, слабость прокралась в руки и ноги. Ослабев, я плюхнулась на землю, закрывая глаза.

Глава 11. Несуществующая Библиотека

Ведро наколдованной, но дико ледяной воды выплеснулось за воротник, отчего тело мгновенно сковало холодом на сквозняке. От озноба не спасло даже то, что невидимый «кто-то» отвесил пару звонких пощечин, от которых лицо мгновенно вспыхнуло жаром.

— Да чтобы вас Бездна сожрала с потрохами, — процедила я, не открывая глаз. Мысленно я все еще находила на побережье, но тело так не считало. Тело считало, что лежит на чем-то жестком и холодном, и явно не в своей уютной берлоге.

— Очнулась, мелкая, — с мрачным удовлетворение констатировал знакомый голос, без лишних сантиментов дергая меня за прядь волос. От резкой боли я зашипела, но глаза, по-прежнему, открывать отказывалась. И тому было веское объяснение.

Я пыталась уловить хотя бы маленький отголосок сна — видения, в котором встреча с Каином отнюдь не была случайностью. В это верилось всем сердцем. И в то, что он пытался меня о чем-то предупредить, тоже. Ах да, он меня еще и не убил, и это также не совпадение. Странный сон, в который я влетела с размаху, мог быть пророческим. Очнувшись, я все еще чувствовала на коже жесткие хлопья пепла.

— Даная, я понимаю, что ты ударилась головой, но нам пора, — в голосе Оллы, все еще невидимого, звучала тревога и бесконечное терпение, которым он ранее не отличался.

Так и быть, пора вставать. Голова трещала по швам, сквозь полуприкрытые веки я различала громадину Несуществующей Библиотеки, нависнувшей надо мной.

Стало быть, рассудила я про себя, я вылетела из Двери и ударилась головой о ступеньку, потеряв сознание. Именно эту версию озвучили мне спутники, а кто я такая, чтобы с ними спорить? После слов Каина, что я вижу только часть картины, а не целую, стоило задуматься, кому и что говорить.

С тяжким стоном я поднялась на ноги, отказавшись от помощи. Олла и Мариус синхронно спрятали руки за спину — видимо видок у меня был тот еще. Да, голова очень болела, а на пальцах остались струпья засохшей крови из раны у виска. Осторожно ощупав рваные края ссадины, я взмахом руки активировала карманное зеркальце. Отлично. Просто прекрасно. На скуле расплылся грязно-синего цвета синяк. Дааа, бывали деньки и получше.

Блестящие ворота Несуществующей Библиотеки окутывала белоснежная трепещущая на ветру дымка, над которой в свое время трудились лучшие маги Города. Если шагнуть под арку, имея в голове хотя бы зачаток мысли о воровстве бесценных экспонатов, обратишься пеплом прямо на ступенях. Интересно, как джинну удалось так долго проработать здесь? Наверняка думал, что возьмет принадлежащее ему по праву, и ворота его пропускали.

Через ворота сновали заядлые библиофилы и работники библиотеки, в своих желтых одеяниях похожие на гигантских муравьев. Но мы пошли другим путем.

Протиснуться в служебную дверцу, чтобы миновать главные ворота — это полбеды. Куда сложнее было до нее добраться. К ней пришлось долго шагать, огибая здание Библиотеки по кругу. Она находилась в самом центре Ученого квартала, и сперва казалась обыкновенным зданием, коих в Городе пруд пруди. Но стоило приглядеться, подойти чуть ближе, как морок рассевался. Несуществующая Библиотека стояла на самой вершине отвесной скалы, к которой вели ровно три тысячи каменных ступеней. То ли пятое измерение вступало в силу, то ли еще какая магия, но выглядело упомрачительно.

Пока мы преодолевали порывы ветра, который стремился скинуть нас вниз, Олла вкратце пересказал мне события, которые я пропустила. По его словам, стоило мне скрыться в Двери, как тленовик поскучнел, поспешил бочком отступить на стратегические позиции в лес, да там и сгинул без следа, оставив Оллу и Мариуса переваривать произошедшее. Менее пяти минут прошло, прежде чем они последовали за мной, а потом долго карабкались вверх, преодолевая три тысячи ступеней.

Итак, наше вторжение прошло незамеченным, и немного поплутав в службных коридорах Библиотеки, мы оказались в главном холле, из которого открывался вид в общий читальный зал. От белоснежной лестницы, ведущей к отделам строгого доступа, струилось сияние. Поздний час не мог убедить посетителей разойтись по домам, а потому мы на цыпочках прокрались мимо многочисленных столов, за которыми не было ни единого свободного места. Перед посетителями громоздились целые башни из книг. Фолианты подрагивали в нетерпении, пытались привлечь к себе внимание шелестом страниц или стуком обложки. В воздухи от этого повисали целые клубы библиотечной пыли, и вкусно пахло старой бумагой.

Мы разделились — трио, бродящее по Библиотеке с загадочными лицами, привлекло бы слишком много ненужного внимания. Мариус с деловым видом прошел к стеллажу, на котором прыгающими сутулыми буквами чьи-то руки вывели: «Холодное оружие».

— Где джинн? — Олла наклонился к моему плечу, делая вид, что страшно заинтересован книгой, вытащенной с полки наугад. Книга в его руках извивалась, стремясь ускользнуть обратно на полку, под опеку своих сестриц, и всячески демонстрировала, что прикосновение Привратника ей крайне неприятно. От возмущения с корешка посыпались стружки синего цвета и мелкие камешки. О Бездна, о чем вообще была эта книга?

На минуту я задумалась, оставив за рамками собственного внимания и книгу, и Оллу, и шелест множества страниц. Библиотека не могла совсем приглушить дар Ищейки, но притупить — запросто. Прикрыв глаза, я проникла в поле Библиотеки, аккуратно, чтобы не дай Бездна, не задеть хотя бы одну светящуюся нить, которыми было пронизано здание Библиотеки. Нити стремились вверх, к массивному куполу, которым венчалось строение, и проникали в плиты пола, уходя глубоко под землю. Единое касание силы, и нити тут же сдадут нас големам-охранникам, которые до поры до времени притворялись статуями в укромных нишах стен. Я чувствовала их присутствие, пускай и была сосредоточена на поиске ворюги-джина.

— Он на третьем этаже, расставляет книги, — прошептала я в пол. Незримое внимание охранников стало ощущаться все сильнее. Одна из статуй двинулась, а затем вновь замерла. Мариус перехватил мой озабоченный взгляд и предупреждающе качнул головой в сторону лестницы. Может, лучше выманить вора наружу?

— Ладно, попытка не пытка, — Олла небрежно сунул книгу назад, решительно направляясь к сверкающей лестнице. Прикусив губу, я наблюдала, как он минут пролет за пролетом, поднимаясь на верхние ярусы Библиотеки, куда обыкновенным посетителям вход заказан. Спустя минуту фигура Оллы скрылась за резными перилами третьего яруса, а стражи по-прежнему оставались неподвижны. Огромная ноша свалилась с плеч, но некогда было расслабляться.

«Ты следующая» — прошептал Мариус одними губами, но рядом с нами нарисовался один из смотрителей читального зала. Он показался мне знакомым — коренастый и неуклюжий, с шикарной сверкающей лысиной на самой макушке, — тащил в руках стопку книг, негромко бубня себе что-то под нос. Наемник ловко перехватил его на полпути, оборачивая вокруг хрупких плеч могучую руку:

— Скажи, мой драгоценный друг, а есть ли здесь восьмой том энциклопедии Давальгада Свирепого о мечах-кровопийцах?

Смотритель задрал голову, подслеповато щурясь:

— Господин, но Давальгад написал только семь томов!

Мариус картинно нахмурился, не выпуская из рук растерянного мужчину:

— Но я точно уверен, что двести семнадцать с четвертью лет назад, я читал именно восьмой том! Ну-ка, пойдем поищем.

Игнорируя робкие протесты смотрителя, наемник увлек беззащитную жертву в чащу полок отдела холодного оружия.

Ну что ж, путь открыт! Я перевела дух и прошмыгнула к лестнице.

Глава 12. Не торопись, а то успеешь

Ступать по крутым, круто уходящим вверх ступеням, было нелегко. Голова закружилась на первом же пролете, но я упрямо видела перед собой только ту маленькую комнатку, в который находились ответы ко всем вопросам. Оллы не было видно, но я знала, что он терпеливо ожидает меня наверху, сложив руки на груди и буровя взглядом темную дверь хранилища. Джинн еще не знал, что за ним пришли.

Я с трудом переставляла ноги, преодолевая ступень за ступенью, пролет за пролетом. Этажи Библиотеки разнились: воздушные, словно выточенные из инея, балюстрады сменялись громоздкими перилами из камня, высокие стрельчатые окна — могильной сыростью глухих стен, а некоторых этажей не существовало вовсе. Так далеко я еще не заходила: некоторые из моих заказов были связаны с этим местом, и я не испытала угрызений совести, если приходилось стянуть из хранилища пару-тройку книг. Но чаще всего моих заказчиков интересовало то, что можно было легко достать — из хранилища на первом этаже.

Снизу раздались возмущенные восклицания, перемежающиеся увещеваниями Мариуса. Он отвлек внимание на себя, дав возможность проскользнуть в святая святых.

Время двигалось медленно, и я стала задыхаться. Воздуха категорически не хватало.

И тут — лестница запела! Испугавшись, я перегнулась через перила, обозревая читальный зал, раскинувшийся внизу. Никто из посетителей не поднял головы. Еще один робкий шаг — к переливу ветряных колокольчиков добавилось звяканье меди, словно горсть монет трясется в кошельке. Музыка был недоступна для остальных, лестница пела только для меня, нежно-нежно, как родная мать. Но моя мать никогда не пела мне колыбельных.

Влекомая чудесной музыкой, я задержалась у фрески исполинских размеров, украшающей очередной лестничной пролет. На ней была изображена Бездна — я узнала Врата, через которые в свое время смогла ускользнуть. Угольно-черные завитки колыхались под несуществующим ветром, притягивая взгляд, как магнит. Бездна звала блудную дочь вернуться в лоно семьи. Но музыка звала за собой, не давая ни минуты одуматься, и я, вдохновленная ее пируэтами, легко взбежала по последним ступенькам. И вот — я на месте. От сюда прозрачный купол Библиотеки был виден как на ладони, я могла разглядеть как с воздушного купола вились перила: при желании можно было поднять и туда, чтобы прогуляться по крыше Библиотеки и увидеть Город Дверей с самой максимальной высоты. Под куполом, то вылетая наружу, то рассаживаясь по перилам, порхали книжные феи. Маленькие существа, чьи короткие жизни были посвящены только заботе о книгах.

Но тут у противоположной стены мелькнула тень, вспугнув стайку фей. Те с возмущенным писком вспорхнули с насиженного места и умчались вверх, сквозь купол. Я прижалась к стене, затаив дыхание. Вторая лестница, черновая и не такая заметная, как главная, уже не была необитаемой. По ней, преодолевая множество ступеней стремительно и неумолимо, поднимался мужчина. Я прикусила губу, все сильнее вжимаясь в ледяной камень. Как бы мы не торопились, ведь счет шел на минуты, мы опоздали.

Каин уже был здесь.

Я наблюдала, как он деловито направляется к двери, к одной из череды совершенно одинаковых. За спиной Каина развевался золотистый плащ — по красному пятну на груди стало понятно, что хозяин плаща больше не хватится.

Паника подступила к горлу, ведь Каин мог в любой момент повернуть голову правее и обнаружить меня. Но бывший возлюбленный и ухом не повел, как ни в чем не бывало заходя в каморку и закрывая за собой дверь.

Внизу грянули крики, топот множества ног, а затем — звук взрыва, словно гигантская стеклянная сфера рухнула на каменные плиты и раскололась на миллиарды кусков. Вдалеке жалобно, тревожно, плакала женщина. Синдикат уже здесь.

В тот же миг заорали сигнальные колокола, и паника, нахлынувшая на Библиотеку, захлебнулась в собственной мощи. Каменные големы-охранники, расставленные по всему зданию, ожили и поспешили отразить атаку вторженцев. На их тяжелую поступить пол отзывался крупной дрожью.

Я отлипла от колонны, за которой пряталась, и крадучись, добралась до нужной двери. Сердце стучало как оголтелое, я слышала, как кровь шумит в ушах. Рога нагрелись, засвербели, вызывая мучительную боль. Она беспощадно вгрызлась в самую сердцевину головы, отключая любую способность мыслить. Перед глазами заколыхался сизый туман.

"Помоги!" — безотчетно взмолилась я, утирая катящиеся градом слезы. И Олла услышал меня. Не знаю, как ему удавалось дотягиваться через меня сквозь пространство и время, но от прикосновения ко лбу, легкого как пух, боль утихла. Ее выместила блаженная пустота, которую словно прибоем, сбивающим с ног, заполнила щемящая нежность. Прикосновение было похоже на целомудренный поцелуй, за которым скрывался шторм страсти. Страсти искрила, прорываясь через свой покров, и от ее силы становилось жарко.

"Жду" — пылинки в воздухе собрались в единственное слово, придавшее мне сил больше, чем любой, даже самый продолжительный отдых. Все, что нам осталось, так это опередить Каина, отыскав джинна раньше.

Я шла вдоль стены, легонько прикасаясь в каждой из них. Двери отвечали мне, кто громче, кто тише, но ни одна не осталась равнодушной.

Но джина там не было. Я попробовала снова обратить взгляд вовнутрь, увидеть образ джинна, но у меня ничего не вышло. Меня заблокировали. Крики стали громче и ближе, взрывы раздавались все чаще. Вверх поднимались объемные клубы дыма, пахло кровью и гарью. Синдикат не знает жалости, сострадание Триаде не ведомо. Волна ненависти поднялась изнутри, но я усилием воли подавила ее. Не время.

Завернув за угол, я остановилась — не было ничего кроме череды дверей с обеих сторон, уходящей вдаль. Я бы могла здесь бродить до бесконечности, если бы не счастливый случай. Чуть поодаль, за самой неприметной створкой, раздался знакомый голос, и я без промедления рванула туда.

Распахнула ее — и застыла на пороге.

Внутри бушевало пламя, вокруг валялись книги, разбросанные в пылу стычки. Олла, объятый огнем, теснил в угол ощерившегося джинна. На мое появление оба обернулись, и я не знала, что мне делать. То ли оставить все Олле, то ли бежать на помощь. Джинн довольно улыбнулся, приподнимая с пола один из самых ветхих фолиантов: книга шевелилась в его руках, трепетала страницами, и мне стало не по себе от дурного предчувствия.

— Даная, назад! — рявкнул Олла, пытаясь меня заслонить от неведомой еще опасности, но он опоздал. Книга медленно проплыла по воздуху, коснулась моего лица.

— Твою мать, — только и успела я произнести, прежде чем вновь наступила тьма.


Глава 13. Игра

Тепло. Уставшее, израненное тело утопало в пуховой перине как в облаке, а потом открывать глаза не хотелось. Хотелось продлить миг блаженства, хотя бы ненадолго. Но вопросы без ответов толпились в голове, будоражили и придавали бодрости: где я? Что со мной сотворил джинн? Жива ли я?

Столько вопросов, без единого ответа.

— Госпожа? — робкий девичий голос потревожил мою полудрему. Я напряглась под пуховым одеялом, стараясь нащупать на бедре нож, но удалось только гладкую кожу бедра и ворох кружев. Я что, снова попала в Бездну, где все страхи становятся реальностью?

— Госпожа? — в голосе прибавилось тревожных ноток, и чья-то рука коснулась моих волос. Я открыла глаза.

Белое, все вокруг ослепительно-белое. Белые стены, потолок, даже балдахин изысканной, до отвращения помпезной кровати, тоже белый.

— Вы проснулись, госпожа, — с заметным облегчением выдохнула молоденькая девица, прижимающая к себе пузатый кувшин. Я хмуро кивнула, усаживаясь в кровати и украдкой осматриваясь. Ну что ж, какие у нас входные данные?

Комната большая, светлая настолько, что мне, как дочери Бездны, не по себе. Сквозь громадное окно в комнату льется солнечный свет — но другой, не такой как в Городе. Я не веря своим глазам смотрела сквозь стекло на небо, но солнце здесь было ярко-оранжевое, слепящее, ничего общего с малиновым шаром, висевшим испокон веков над Городом.

— Я принесла воды, — пролепетала служанка, склоняясь передо мной в мудренном поклоне. Я поежилась — ситуация какая-то нездоровая, откровенно несимпатичная. Куда же меня занесло. Девочка, расстроенная моей молчаливостью, сжалась в комок, выставляя перед собой на вытянутых руках кувшин.

— Хорошо, — неловко пробормотала я, взмахивая рукой, — можешь быть свободна.

Кувшин остался на табуретке перед зеркалом в полный рост, а служанка со скоростью ветра скрылась за тяжелой деревянной дверью. Теперь было время поразмыслить над ситуацией.

Я спрыгнула с кровати, настолько высокой, что едва не переломала себе ноги. Чуть позже я увидела маленькую лесенку, прислоненную к ложу с другой стороны. Ну и на кой такая лежанка нужна? В случае внезапного нападения и скатиться толком не получится, не получив травмы!

Я подобралась поближе к зеркалу и взглянула на свое отражение, потеряв дар речи. Что за бесстыдные тряпки! Во что меня обрядили?! Сквозь полупрозрачную ткань отчетливо просвечивала грудь, ни один изгиб тела не прикрывалась этой кружевной пелериной с вышивкой! Возмущенная данным раскладом, я немедленно начала срывать с себя килограммы кружев, скользкой ткани, которая просачивалась сквозь пальцы как вода, но затем притормозила. Хоть какая-то одежда, всяко лучше чем разгуливать голышом.

К тому же, даже внешность моя изменилась. Рога пропали, вместо них на лбу теперь осталась только ровная, матовая кожа. Куда же меня затащило, благодаря ублюдочному джинну?

Снова скрипнула дверь: я обернулась, словно меня застали врасплох на месте преступления. Снова та девчонка, в компании еще одной особы. Все они поклонились, от шуршания складок их платьев, на мгновение заложило уши.

— Госпожа, мы пришли вас одеть, — заливаясь краской, проблеяла одна из служанок, нервно комкая в руках оборки на платье. В глаза она мне, как и остальные ее товарки, предпочитала не смотреть, уставилась взглядом в пол. Девицы были похожи как две капли воды, обе в одинаковых платьях синего цвета, с похожими прическами, и без всяких отличительных примет.

— Одеть? — уточнила я, делая два шага назад, безотчетно прикрываясь руками. Девица кивнула и прошествовала к шкафу, распахивая скрипучую дверцу. Моему вниманию предстал целый гардероб из десятков, если не сотен, пышных платьев, меховых пелерин и кружевного белья. От всего этого богатства закружилась голова, ведь я и представить себя не могла даже в самом скромном из одежд. Стоило только взглянуть на высоту каблуков! Нет уж, увольте!

Служанки на мое замешательство не обратили никакого внимания. Они старательно игнорировали нетипичное поведение своей "госпожи", а потому, я стала сомневаться, что они настоящие. Скорее всего, иллюзия, которая подстраивается под меня.

— Да, ведь сегодня такой важный день! — с горящими глазами закивала вторая служанка, легонько подталкивая меня присесть на стул и доверить рукам мастеров. Действуя в четыре руки, служанки сняли с меня бесстыдный пеньюар, омыли губками и прохладной водой, а затем приступили к туалету. На восклицание о том, что сегодня вершится моя судьба, я также осталась безучастной. Однако, Рин и Мин, две прислуживающие мне сестры, с восторгом поведали мне о пришествии делегации с Юга. Предполагалось, что южный принц станет моим мужем в самом скорейшем времени.

Бездна упаси, прошептала я одними губами, стараясь не привлекать ненужного внимания. Перебивая друг друга и повизгивая от счастья, словно они вдвоем скоро станут невестами принца, а не я, девицы продолжали делиться сплетнями. Они пользовались тем, что я молчала и впитывала любые крохи информации, ведь все, что угодно может помочь вырваться из ловушки.

— Он такой красавчик! — стонала Рин, споро накручивая мои волосы на раскаленную шпильку. — Госпожа, вам так повезло!

Мин вздыхала в унисон с сестрой:

— И умный! Такой умный! Ну и что, что с увечьем! Оно только придает шарма!

Я насторожилась:

— С увечьем? С каким?

Мин прикусила язык, испуганно озираясь на сестру и думая, что сморозила лишнего. В расширившихся глазах девочки читался страх: если госпожа откажется от брака, узнав, что ее жених калека, то мне не сносить головы! Она едва не плакала.

— Успокойся! — откуда в моем голосе взяли повелительные нотки? Не иначе как звание "госпожи" повлияло. — Расскажи толком, что с принцем.

Служанка помялась для приличия, а затем шепотом поделилась:

— Он одноглазый!

Вот так да! Я едва не закричала от радости, но вовремя взяла себя в руки. Здесь ведется какая-то игра, нельзя нарушать правила, пока не знаешь их.

А потому я безразлично дернула плечом, устраиваясь в кресле поудобнее:

— Ну один глаз, и то хорошо. Будь он совсем слепым, пришлось бы тяжко.

Мин и Рин рассмеялись от облегчения, и продолжили превращать меня в настоящую леди.

Спустя время — довольно много времени по моему ощущению, — я, наконец, предстала перед зеркалом в полной боевой экипировке. Неудобное платье с четырьмя юбками село на меня как влитое, но двигаться в нем было совершенно невозможно. Ткань оборачивала вокруг ног, сковывая и мешая движениям, и я переживала, что сделаю шаг и рухну прямо под ноги заграничного принца. Если это и правда Олла, то ничего страшного не произойдет. А вдруг совпадение? И будет весь южный двор шептаться, какая неуклюжая у принца невеста.

Волосы были завиты в тугие волны, облаком окружающие лицо. Если я вертела головой, то локоны топорщились и мешали обзору. В общем, быть леди мне не понравилось.

— Пойдемте, госпожа, — Мин в очередной раз продемонстрировала навыки поклона и жестом пригласила меня с собой. Вздохнув, я последовала за ней.

Я помнила, что джинны любят игры, и если хочешь их победить, нужно следовать правилам игры. Ну что ж, я довольно азартна и бывала в положениях куда похуже. Посмотрим, кто кого!


Глава 14. Дом на скале

Я следовала за своими проводницами след вслед, боясь потеряться в путанных коридорах. Гулкие переходы, множество лестниц, уходящих высоко-высоко, мозаичные полы, затейливая лепнина и люстры таких громадных размеров, что я едва ли не пригибалась, когда проходила под ними. Мин и Рин, уткнув глаза в пол, чинно шествовали рядом с госпожой, ничуть не удивляясь ее поведению. Интересно, чье место я заняла в этом мире? Почему служанки и бровью не повели, когда я столбом застыла у окна, обозревая местность за окном с неподдельным изумлением на лице?

Строго говоря, изумляться было чему: дом, в котором я очнулась, стоял на вершине отвесной скалы. Казалось, что достаточно легонького ветерка, чтобы он рухнул, но нет, цитадель стояла насмерть. Впереди, сколько хватало взгляда, только серые скалы и утесы, без единой дороги. А внизу, так далеко, что голова кружилась, бесновалась стальное море, шипя и плюясь пеной.

— Погодка сегодня радует, — проворковала Мин, проследив мой взгляд. Я скептически оглядела тучи, которые пузатыми комьями наползали на скалы, и мелкие проблески молний в их тучных боках. Еще час назад на небосводе сверкало солнце, а теперь все вокруг было черным-черно. За окном сгущались плотные сумерки, а на часах и полудня не было! Какая же погода здесь считается ненастной?!

Но дом на скале представлял собой надежное убежище от непогоды и шторма. Стены цитадели не пробили бы и осадные орудия, а от холода — я, почему-то, знала, что зимой здесь не выносимо, — спасали стекла толщиной в кирпич. Ни единой щели, никаких сквозняков, все надежно закрыто на засовы, а тепло дают множество печей и каминов даже в самых укромных закутках дома.

— Господин Люиндаль ждет Вас, — напомнила Рин, заметно нервничая, и мы ускорились. К пышным юбкам я почти привыкла, а туго затянутый корсет не позволял сутулиться, от чего моя походка поневоле стала торжественной. Я была готова встретиться с чем угодно, и ничто не могло поколебать мою уверенность в себе. Так я думала, пока Рин и Мин не распахнули передо мной двустворчатую дверь.

Была готова встретиться лицом к лицу с чего угодно, но стоило дверями открыться, как замерла каменным изваянием на пороге. Овальный зал, почти полностью занятый громадиной полированного до блеска стола, был до отказа забит. Люди в мехах и легких, пестрых одежда перемешались между собой и едва ли не на головах друг у друга стояли, галдели, стараясь перекричать оппонентов, самого себя и всех окружающих. Сущий бардак! Кто-то размахивал руками, надрывая глотку, некоторые сбились в небольшие группки и что-то обсуждали в полголоса.

Во главе стола, подперев подбородок рукой, восседал благообразный старец. Седые виски и борода его отливали серебром, на челе — печать тяжкой власти. Увидев меня, он сразу же вскочил с места, и с улыбкой протянул мне руку:

— Дочь моя!

Несколько десятков голов, не сговариваясь, обернулись в мою сторону. Мда, я никогда не желала стать объектом внимания в таких масштабах. А старик уже спешил ко мне на встречу. Вблизи он оказался и не стариком вовсе, просто мужчина в годах, наделенный определенной властью, а она всегда быстрее старит. Ниже меня на полголовы, с огромными лучистыми глазами. Мой отец в этом мире, господин Люиндаль.

— Ну же, поклонись гостям, — с благодушной улыбкой попросил меня Люиндаль, сжимая в морщинистых руках мою ладонь, затянутую в перчатку. Я сглотнула, затравленно озираясь. Зря я не согласилась надеть вуаль, сейчас она спасла бы меня от прилюдного позора. Здешний хозяин, мой отец, с тревогой косился на меня, посылая гостям улыбки в качестве извинений. Гости шушукались, бормотали что-то под нос и неодобрительно рассматривали невесту, застывшую без движения.

— Прости отец, — неожиданно для себя певучим, грудным голосом ответила я, — но кланяться я буду только тебе и мужу. А я не вижу его среди здешних гостей.

Улыбка «отца» стала шире, а глаза засияли от гордости. Я украдкой выдохнула — повезло мне, ничего не скажешь. Гости шушукаться не перестали, но уважения у них прибавилось. Молоденькие лорды, прибывшие из южных краев, не стеснялись строить мне глазки и ухмыляться.

— Вы встретитесь позже. Великий князь на конюшне, — Люиндаль отпустил мою руку, провожая к креслу рядом со своим. Чинно подобрав юбки, я аккуратно присела на самый край кресла, разглядывая собравшихся гостей. Отец устроился по левую руку от меня, откашлявшись.

За спиной послышался шорох, это верные Рин и Мин заняли почетное место за спиной госпожи.

— О чем сыр-бор? — я воспользовалась повисшей паузой, чтобы навести справки. Люиндаль улыбнулся в ответ, не поворачивая головы:

— Ваша свадьба с Великим князем южных земель, а также присоединение земель нашего княжества к Союзу.

Глубокомысленно покивав, я примолкла. Иногда лучше стоит слушать, нежели разговаривать. А разговор шел весьма интересный. Я некоторое время прислушивалась к чужим репликам, чтобы вникнуть в суть дела, а затем картина стала ясной как день.

Люиндаль хотел продать дочурку, но продать подороже, выторговав себя самое лакомое местечко в таинственном Союзе. Что это был за Союз, и почему северному княжеству так нетерпелось войти в его состав, для меня оставалось загадкой. Но не было тайной, например, то, что свадьба с Великим князем, должна была состояться едва ли не в течении нескольких часов.

Я решительно не желала оставаться здесь так долго: слабый внутренний голос настоятельно советовал не дожидаться церемонии венчания.

Но переговоры подходили к концу. Люиндаль вместе с гладковыбритым сухопарым мужчиной, наконец, сторговались о цене. Я ощущала себя дорогим товаром, ведь южанин бросал на меня такие собственнические взгляды, от которых хотелось скрыться любой ценой.

Люиндаль поднялся со своего кресла, ознаменовав окончание сватовства громким хлопком:

— Решено! Свадьба состоится завтра, на рассвете. А для того, чтобы как следует отпраздновать священный союз, сразу же после церемонии, мы казним узника-ренегата.

Толпа взорвалась восторженными криками, кто-то из северян подкидывал к потолку меховые шапки, радуясь моей свадьбе как своей.

Двери снова распахнулись. Я вскинула глаза, но ничего не увидела: толпа загораживала вновь явившихся гостей. Отец с жаром схватил меня за руку, вытягивая из уютной безопасности кресла. Я покачнулась на каблуках, но равновесие сохранила.

— Он здесь! — Люиндаль прошептал мне на ухо и подтолкнул вперед, навстречу жениху. Я сделала несколько шагов в расступающуюся толпу, опустив глаза в пол. От напряжения меня слегка потряхивало, юбки то и дело оборачивались вокруг ног, мешая. Растерянная и смущенная, я застыла посреди зала, не в силах поднять глаза. Я увидела, как приблизились ко мне три пары кожаных сапог и остановились, ожидая моего внимания. Великий князь южных земель терпеливо ждал, пока нареченная невеста взглянет ему в глаза.

Сердце, переполненное радостью долгожданной встречи, затрепетало в груди. Я прикусила губу, чтобы сдержать слишком счастливую улыбку, и подняла голову.

Рыжие пряди и бархатная повязка на глазу, скрывающая в своей тьме пустую глазницу: вроде все то, самое, но… Когда я, наконец осознала, в чем дело, то отшатнулась, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Единственное желание — бежать, куда глаза глядят — сводило меня с ума.

Каин, стоящий напротив, издевательски расхохотался мне в лицо:

— Привет, малышка. Скучала?

Глава 15. Свидание

— ТЫ?!

Я захрипела, хватаясь за горло. Его сдавило от ужаса, и я могла только натужно хрипеть, да таращить от ужаса глаза. А страх, этот подлый предатель, был неподдельным: руки и ноги отяжелели, и я не могла сдвинуться с места.

Каин огляделся по сторонам и щелкнул пальцами: все присутствующие в зале люди замерли в неуклюжих, нелепых позах. Я сделала несколько шагов назад, чтобы держаться как можно дальше от Каина. Атмосфера в просторном, еще минуту назад уютном, зале, стала гнетущей. Люди-статуи не пугали меня, конечно, но и уверенности в себе не добавляли.

— Ну, я, — снисходительно ответил бывший возлюбленный, с интересом следя за моими передвижениями. Для него мой ужас не был тайной, он чуял его запах в воздухе: соленый, с пряными нотками. Я вся была для Каина как на ладони, не удивлюсь, если он и мысли бы мои читал. Но нет, мой разум все еще был для него недостижим.

— Дай угадаю, ты своего дорогого бога ждала? — Каин снял повязку и отшвырнул ее в сторону. Но огненно-рыжие волосы все еще напоминали о злом и жестоком розыгрыше.

— Что ты здесь делаешь?

Каин скинул одного вельможу со стула и с комфортом уселся сам, закинув ногу на ногу. Держался мужчина расслаблено и спокойно, точно именно он был хозяином положения. А разве не так?

— Даная, милая моя, ты хоть знаешь, где ты сама находишься? — насмешливо уточнил Каин, заглядывая мне в лицо.

Конечно же, нет, и Каин об этом знал. Так же, как и знал, что я ожидала увидеть Оллу.

— Хочешь, покажу фокус? — заговорщицки подмигнул мне Каин, и тут же, не дожидаясь ответа, провел ладонью по волосам. И те медленно, прядь за прядью, поменяли цвет с медного на черный. Я молчала.

— Даная, малышка, джинн сотворил с тобой злую шутку, — Каин подпер голову ладонью, пускаясь в объяснения, — но так даже лучше. Ты в книге Синола, ты знаешь такую?

Я покачала головой. Каин вздохнул и закатил глаза. Моя неосведомленность начинала его утомлять.

— Сумеречная книга? Книга Хаоса? Нет? Ну, хорошо, расскажу вкратце: джинн забросил тебя в живую книгу, Книга Синола — одна из пяти книг, которые обладают разумом. Но даже эти книги подчиняются чужой воле, если та сильнее их собственной.

О разумных книгах я слышала, только думала, что это старинная легенда, гуляющая по Городу Дверей с незапамятных времен. Оказывается, любая легенда, хотя бы частично, правда. И эта — не исключение.

— Джинн, хоть и пройдоха, свое дело знает. Крыло, которое он мне всучил мне, было фальшивкой. Жалко, я понял это слишком поздно, — Каин подозрительно легко признавался в неудаче, раньше за ним такого не замечалось, — но вот куда он спрятал настоящее — выяснить было не так просто. Конечно, я следил за ним, не без этого…

— Пешки Синдиката следили, — ядовито уточнила я. Собеседник в ответ отделался легким пожатием плеч, мол, да, они, а какая разница? Действительно, никакой.

Течение рассказа Каина, неторопливое и обстоятельное, шло своим чередом:

— Я узнал, что он спрятал крыло в одной из книг Хаоса. Твоя подруга мне сказала, кстати, — Каин с удовольствием наблюдал за тем, как мое лицо вытягивается. Масса различных эмоций переполняла меня, грозясь вот-вот выплеснуться через край. Сано рассказала Каину про книгу?!

— Ой, она тебе не сказала? Как жаль, а еще подруга, называется! — мужчина картинно прижал ладонь к губам, а затем отмахнулся. Играть ему быстро наскучило.

— Тем не менее, в какую именно — она не знала. Пришлось шерстить все пять. Первые четыре проверить труда не составило, но там было пусто. А вот пятая…

Я с жаром отмахнула от всех объяснений:

— Заткнись! Ты подписал Сано смертный приговор! Та картина ее убивает.

— Вовсе нет, — покачал головой он, — она всего лишь сдерживает ее силу. Чуть позже она вся, до капли, перейдет ко мне. До тех пор Сано ничего не угрожает.

— Фальшивая жрица обладает силой? — я фыркнула, скрестив руки на груди. Слова Каина не имели какого смысла. Какой толк в девчонке, которая даже ни одному богу не способна служить.

Каин растянул губы в тонкой, змеиной усмешке, а затем обвел окружающее пространство рукой:

— Она особенная. Также как и эта книга. Не жди меня дела в Городе, я бы остался подольше. Четыре из пяти Книг Хаоса ломались под напором моей воли, эта же — подстраивается. Смотри!

Заковыристое движение ладони, и один из мужчин, стоящих рядом, без единого звука обратился стулом, затем разбитым кувшином, птицей и вновь стулом. Человеком так и не стал. Каин расхохотался, в восторге от собственной мощи.

— Зачем тебе это все? — тихо спросила я, отводя глаза в сторону.

Бывший друг посмотрел на меня как на дурочку:

— Это весело. А теперь к главному.

Я напряглась, когда он поднялся со стула и, грациозно ступая, подошел так близко, что я ощутила тепло его дыхания на щеке лице. Ростом я по-прежнему ему была по подбородок, ни на сантиметр не выросла за эти годы. Нахлынули воспоминания. Не дай Бездна еще слезу пустить!

Но этот паршивец не даст расслабиться — на талию уверенно легли чужие руки, обжигающе-горячие даже через семьсот слоев ткани.

— Даная, — нежно прошептал Каин, наклонившись к моему уху, обдавая шею горячим дыханием, — скажи мне: что будет, если курпус, обрученный согласно нашим древним традициям, пойдет под венец с другим?

— Он умрет, — побелевшими губами прошептала я в ответ.

— Правильно, — мягкие губы коснулись ямочки за ухом, отчего весь хребет продрало мурашками, — а что будет с его супругом?

Я не ответила, но Каин в ответе не нуждался. Супруг тоже умрет. Сорхан-дажер не терпит предательств, ему безразличны обстоятельства.

— Завтра, когда встанет солнце, — Каин отстранился, заглядывая в глаза, по-прежнему сжимая меня в объятиях, — ты будешь мертва, моя милая. И твой возлюбленный божок тоже. Я бы посочувствовал, конечно, но мне почему-то не жаль. А я распахну врата Бездны и превращу Город Дверей в пустошь.

И он поцеловал меня, пользуясь тем, что я была не в силах сопротивляться. Не закрывая холодных глаз, Каин запечатлел на моих губах поцелуй, не теплее, чем его ледяное сердце. А потом ушел, оставив меня сотрясаться от ненависти.

До свадьбы оставалось двенадцать часов.

Глава 16. Надежда

К моему возвращению спальне уже кто-то разжег огонь, и теперь он уютно щелкал, пожирая поленья. Я не стала ждать, пока свидетели явления Каина перед народом придут в себя, и пронеслась по коридорам как ураган, стремясь оказаться в комнате, которую я, почему-то, считала своей. Здесь я была в безопасности, и рада была обманываться. Если понадобится, Каин достанет меня из-под земли.

Тени, которое отбрасывало пламя на стены, складывались в причудливые фигуры, нарушая атмосферу одиночества. Опустившись на колени и сосредоточившись, я раз за разом взывала к дару Ищейки, но безрезультатно. Сфера также не желала появляться, оставляя ладони обескураживающе-пустыми. Магия покинула меня, дар не был заблокирован, он просто исчез. Едва не взрываясь от злости, я вскочила на ноги и бухнула кулаком по дверце шкафа. Мебель на акт вандализма отозвалась испуганным скрипом, а дрова в камине зашипели, исходя ароматным паром.

Я металась по спальне, судорожно измышляя способ выбраться. Наверное, Каин развлекался, наблюдая, как меня, капля за каплей, топит отчаяние, увлекая на самое дно. Так, оставить истерики. Что говорил Каин? Вспоминай, Даная!

Книга подчиняется чужой воле и перекраивает свои декорации ей в угоду, точно! Ответ был прост, но я все еще сомневалась.

Хорошо, надо попробовать. Я изо всех сил зажмурилась, представляя цветы. В воображении возник максимально усредненный образ — букет свежесрезанных садовых цветов, еще даже роса не высохла на пышных лепестках. Стебли небрежно срезаны тупыми ножницами и всунуты в слишком узкую горловину вазы рассеянной служанкой. Я рисовала картину в голове до мельчайших деталей, видела каждый лепесток вплоть до крошечных прожилок на нежной кожице стеблей. Даже запах, свежий и сладкий, смогла представить.

А потом открыла глаза. На трюмо стояла ваза, с цветами. Не веря глазам, я осторожно приблизилась и протянула руку, дотрагиваясь до соцветий. Да, те самые, только ваза отличается. Я не продумала ее в деталях, сосредоточившись на цветах, и Книга Хаоса состряпала ее на свой вкус.

Возможно, я бы могла себя убедить, что и цветы, и ваза там стояли раньше, но я не замечала, однако было одно весомое «но». В доме на скале, посреди ревущей бури, не было цветника. Букету неоткуда было взяться, кроме как появиться, подчиняясь усилию воли.

Конечно же, следующей я представила себе Дверь. Мою любимую, светло-зеленую, в крупный белый горох. Я помнила каждую трещинку и каждый скол на косяке. Я любила ее всем сердцем, и она, откликнувшись на мою любовь, явилась. Но была мертва. Дверь открывалась, но внутри я видела только безучастную каменную кладку, часть стены, а в один момент и Бездну. Испугавшись, я захлопнула Дверь, и та исчезла совсем. Книга забрала свой подарок и не собиралась его возвращать.

Мысли в голове метались как мячики для игры в би-риям, такие же тугие и звонкие: Книга, пусть и подвластная чужой воле, ни за что не отпустит нас. И я, и Каин, были для Книги Синола забавными игрушками.

Завывающий порыв ветра, заплутав в коридорах дома на утесе, набрел на мою спальню. Натолкнувшись на дверь, ветер загудел пугающе и распахнул ее, обдавая меня ледяными порывами. В коридоре тьма стояла — хоть глаз выколи, но в дальнем его конце, сразу за лестницей, кто-то стоял.

— Кто там? — крикнула я, но ответа не дождалась. Фигура так и продолжила стоять, не двигаясь и не произнося ни слова.

— Я жду, — проговорила я, понукая визитера быть чуть-чуть решительнее и выйти на свет, льющийся в дверной проем из моей комнаты. В голосе снова прорезались властные нотки, за которые стало совестно.

Гость пошевелился, сделал плавный шаг, и тут очередной порыв ветра задул камин. Пламя погасло враз, оставив меня в полнейшей тьме и тишине. Не было слышно шагов, но фигура приближалась. И при ее приближении меня окатывало волнами удушающего, могильного холода.

На лицо гостя упал косой луч лунного света из окошка под самым потолком, и я едва не свалилась на пол от облегчения.

— Олла! — я бросилась к нему, вне себя от радости. Олла замер на пороге, едва ли в шаге от меня. Бледный как покойник, губы запеклись от крови из многочисленных трещин, а на лице — живого места не нашел бы даже самый оптимистичный лекарь. Правую руку Олла неловко прижимал к телу, но сквозь лохмотья, в которые обратилась его одежда, я видела синяки и кровоподтеки.

Наплевав на то, что Каин может увидеть, я бросилась Олле на шею, но руки зачерпнули только воздух, пройдя сквозь избитое тело, будто бы его и не существовало вовсе. Олла безучастно смотрел на мои попытки обнять его, дать пощечину, сделать хоть что-то, чтобы доказать самой себе, что я не схожу с ума и не выдумываю.

Из коридора снова потянуло холодом, и фигура Привратника пошла рябью, как отражение в речной воде.

— Ты где-то здесь? — шепнула я, испугавшись собственного голоса. И он кивнул. Приложил палец к губам и ткнул им в пол.

— Внизу? В подвале? — догадалась я, не оставляя попыток схватить Оллу то за руку, то за рваную рубаху.

Призрак снова кивнул и исчез. Сквозняк усилился, и дверь с громким треском захлопнулась, оставив меня одну.

Я была одна в комнате, но не одинока. Теперь я знала, что надежда есть.

Глава 17. Маленький секрет

Стоило тени Оллы исчезнуть, как в коридоре вспыхнули люстры, дверью пробивалась полоска яркого света, разгоняя обступившую тьму. Руки подрагивали, когда я распахнула шкаф, надеясь найти в нем что-то более подходящее операции спасения Привратника, нежели пышное платье для официального приема.

У хозяйки гардероба, чье место я заняла, шкаф ломился от тряпья. На вычурных вешалках были развешены платья всех фасонов и расцветок, а на полках ниже — целая шеренга разнообразных туфель и сапог.

Мой взгляд упал на высокие сапоги, изнутри отделанные мехом. Точно такие же, как у мужчин-северян в приемном зале. Я рывком стащила их с полки, зарываясь в вещи глубже. Здесь должен был быть костюм для верховой езды, или что-то подобное. Вряд ли женщины, выходя на улицу, где царит ледяное царство, надевают платье?

Конечно же нет, и я в этом убедилась. В самом дальнем углу висел костюм — штаны из теплого и тяжелого материала и такая же куртка. Удивительно, но среди всех помпезных, расшитых золотом и драгоценными камнями, одежд, костюмчик казался замарашкой среди красавиц.

Я скинула платье, разрывая пальцами хитромудрую шнуровку корсета и путаясь в подлых юбках, которые изо всех сил старались меня задержать. Я оставила на себе только тонкую сорочку, которая вовсе не грела, но приятно лежала к телу. Костюм сел как влитой, только пришло немного закатать рукава. Волосы, уложенные Рин и Мин с утра, никак не хотели собираться в хвост, а потому, мне пришло заплести их в короткую косичку, которая упрямо выбивалась вверх.

Книга Хаоса могла сопротивляться, я знала это. Да, она подчинялась моей воле, или же воле Каина, но отпускать меня она не собиралась. Ну что же, я тоже умею играть в игры.

Создать силой воли клинок было не так просто. Мысль не хотела формироваться, я то и дело отвлекалась на что-то другое, то на голоса за дверью, то на собственные переживания и тревоги. Образ остро заточенного ножа плыл перед глазами, превращаясь то в палку с гвоздями, то в мясной рулет. Организм требовал своего, когда я в последний раз ела? Вспомнить не получилось. Тренированное тело курпуса может вынести много лишений и испытаний, но даже оно может устать и проголодаться.

Пойдя на уступки самой себе, я "призвала" у Книги еду. Я не стала вдаваться в детали, выдумывать невероятные яства, я всего лишь попросила сытной и вкусной стряпни. Книга сжалилась: на столике у зеркала снова появилось то, чего здесь изначально не было, но очень ожидалось.

Я жадно откусывала от свежей булки, от которой еще шел ароматный пар, запивая стаканом сладкой воды. Тело, получившее то, что требовало, будто очнулось от спячки. Кровь бодро журчала по венам, желудок больше не подводило болью. Надо выдвигаться.

Подумав, я стащила с вешалки еще и длинный плащ, подбитый мехом, ведь кто может предсказать, где я могу оказаться в поисках Оллы. Я понятия не имела, какие еще сюрпризы может приготовить Книга Хаоса.

— Куда ты собралась?

Я рывком обернулась. У окна, скрестив руки на груди, стоял Каин.

— Ты и перемещаться можешь? — я вскинула голову. Мне надоело бояться и прятаться, я была полна решимости принять бой.

Каин мягко улыбнулся и взмахнул рукой: в камине снова обжигающе ярко вспыхнул огонь. Тепло заструилось ко комнате, и я осознала, насколько замерзла.

— Ты удивишься, если познаешь всю мощь Книги Сиона. Ничего удивительного, что ее магия запрещена в Городе Дверей.

— Меня сложно удивить, — я провела рукой по волосам и сделала несколько шагов назад. Двигаться, не привлекая внимания Каина, было непросто. Мне постоянно чудилось, что он играет со мной, и любой мой шаг, движение или прикосновение, не может укрыться от ледяного взгляда Каина.

Но я не боялась его. Эмоции — их было множество, — но страха среди них не было никогда. Я боялась только боли, которую он приносил с собой, но даже ужас перед очередным ее наплывом со временем притуплялся. А потом и вовсе уходил.

Каин, который с интересом изучал спальню, обернулся ко мне. Тени плясали по его лицу, искажая прекрасные черты. Вместо красавца передо мной стоял монстр.

— Ты такая наивная, Даная, — Каин мягко двинулся вперед, широко разводя руки в стороны, будто бы приглашал в объятия. Губы жгло от поцелуя, который всколыхнул целую гамму чувств и воспоминаний в голове, нарушив и без того хрупкое равновесие, и я не хотела продолжения.

Но все равно, тело, которое помнило прикосновение Каина, откликнулось на все это однозначно. Меня охватил жар — его эпицентр находился в груди, у самого сердца, а затем волнами расходился к голове, рукам и ногам.

— Почему я наивная? — спросила я, отводя взгляд в сторону, потому что смотреть на Каина было невыносимо.

Мужчина рассмеялся, придвигаясь совсем близко — я снова, за очень много лет, ощутила его энергию. Курпусы, даже самые слабые из нас, болезненно чувствительны к потокам энергий, которые проходят сквозь тела. Мы питаемся чужой энергией, чтобы поддерживать в себе жизнь. Нас ненавидят за это, но правды это никак не поменяет. Курпусы, желающие вступить в законный брак, по законам нашего рода, обязаны вкусить энергию друг друга в процессе церемонии, чтобы между супругами установилась невидимая, но очень сильная связь. Связь эта была по силе равна сорхан-дажер, только не такая противоестественная.

Я знала энергию Каина на вкус, ведь когда-то давно мы совершили непростительную ошибку.

— Ты наивная, потому что веришь, что все можно исправить. Веришь, что твой рыжий друг получит обратно крыло. Веришь, что я отступлюсь, покаюсь и примкну к отряду «хороших ребят». Где-то в самой глубине твоих мыслей ты веришь, что я действую не сам, не своему желанию, а потому, что меня запутали и заставили. Ты думаешь, я не ведаю, что творю. Так вот — ты ошибаешься.

Я молчала. Каин знал меня, как облупленную, Олле, Сано и Мариусу до него было очень далеко. И теперь он выворачивал все мои тревоги, мысли и надежды наизнанку, и издевался. Насмешка скользила в его снисходительной улыбке, в нежном жесте, когда он отвел от моего лица выбившуюся из хвоста прядь волос. Я отшатнулась, когда Каин протянул руку, чтобы погладить меня по лицу.

— Не трогай меня, — попросила я ровным тоном, чтобы не выдать своего отчаяния. Во рту стало горько-горько.

— Открою тебе секрет: все, что я делаю, это ради меня самого. Триада даже не подозревает, что я проворачиваю у них за спинами. Они думают, что я собираюсь сделать Синдикат сильнее, подмять под него Город, чтобы Триада держала в руках всю власть.

— Но ведь именно это и происходит.

На мою тихую реплику Каин ответил широкой усмешкой:

— Пришлось серьезно проработать, заслужить их доверие, чтобы мне дали ресурсы для претворения в жизнь истинного плана.

— Что ты хочешь? Зачем тебе уничтожать Город Дверей? — я знала ответ на этот вопрос, но хотела услышать его от Каина. Но что-то пошло не по плану.

Каин взглянул на меня с изрядной долей недоумения. Между бровей появилась морщинка, которая доказывала, что мой старинный возлюбленный удивлен.

— Когда я говорил, что хочу уничтожить Город? Не самоубийца же я, правда? Я хочу ввергнуть его в пучину хаоса и отчаяния. Я хочу, чтобы те, кто запер нас в Бездне, ощутили, что это такое — жить во мраке и холоде, в полнейшем безмолвии. На собственной шкуре ощутили!

Каин сорвался на крик, глаза налились сизой тьмой безумия. Длинные, изящные пальцы судорожно сжимались, между ними сверкали синие искры. Приняв другую форму, Каин не утратил своих сил. Он всегда был сильнее меня, и в честном поединке мне его никак не одолеть. Еще минута, и он примет истинное обличье.

Но приступ иссяк также быстро и внезапно, как и начался. Каин пригладил растрепавшиеся волосы, отряхнул невидимую пылинку с плеча и вновь повернулся ко мне.

— На рассвете ты умрешь, Даная. Мы оба это знаем. Даже если ты попробуешь сбежать — ничего не выйдет. Я могу отпустить тебя бродить по замку, но мне будет удобнее, если ты не сдвинешься с места.

Каин щелкнул пальцами, и с оглушительным металлическим звоном, на меня свалилась клетка. Ее толстые прутья были толщиной с мою руку, а между ними сверкали искры того же синего цвета.

— Тебе не выбраться отсюда, — Каин ласково погладил клетку, которая меня окружала, и снова усмехнулся, — увидимся на церемонии.

А потом ушел. Я снова осталась одна.

Глава 18. Книга Синола

Конечно же, я испробовала все, что могла, чтобы выбраться на свободу, но железная махина клетки, в которой я была заперта, никак не реагировала ни на мою силу воли, ни на мольбы. Книга Хаоса оставалась к моим словам и просьбам глуха. Долго так продолжаться тоже не могло: в своем воображении я уже видела подвенечный наряд и широкую усмешку Каина, который одним движением уберет со своего пути и Оллу, и меня. И ничто его больше не остановит. Врата Бездны распахнуться, и все жители Города погрузятся в полнейшую тьму.

Я опустилась на пол, не замечая холода, которым веяло от каменных плит. Еще несколько часов, и все будет кончено. Олла, наверное, терпеливо ожидает, пока я приду и спасу его, но вскоре он тоже догадается, что все это бесполезно.

От мыслей, которые лишь глубже погружали в болото отчаяния, и испытывала болезненное удовольствие. Вот такая вот я несчастная, смотрите и жалейте!

Дверь скрипнула, в который раз за этот бесконечный день привлекая мое внимание. Я надеялась, что это снова Олла, но все было куда прозаичнее. На пороге, не решаясь шагнуть внутрь, мялась Мин. Сестры-горничные были очень похожи, но я отличала Мин по маленькой родинке у левого глаза.

— Проходи, — сказала я, приглашающе махнув рукой. Девчонка крадучись прошмыгнула в комнату, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь.

Встала у стены, теребя оборку на платье и разглядывая меня в клетке, как диковинного зверя.

— Где твоя сестра? — спросила я, не выдержав гнетущей тишины. Не люблю, когда на меня пялятся как на экспонат в музее.

Мин вскинула глаза и слабо улыбнулась:

— В главном зале, готовится к торжественному приему.

И снова замолкла. Задавать ничего не значащие, пустые вопросы, у меня не хватало сил. Я прикрыла глаза, откинувшись на решетку спиной. Я всего лишь хотела заработать деньжат, подумалось мне, и я тяжко вздохнула. Кто же знал, что обыкновенная сделка станет такой занозой в мягком месте?

До моих ушей донесся мягкий шорох — Мин приблизилась к клетке, опустилась рядом на колени.

— Что ты хотела?

Несколько минут было слышно только легкое дыхание девушки, а затем она робко спросила:

— Тебе понравилась еда? Я не знала, что тебе понравится, а потому…

Я распахнула глаза от пришедшего вместе с вопросом осознания. Мин даже не отшатнулась, когда я резко кинулась вперед, цепляясь за прутья решетки. Наши лица были совсемблизко, так близко, что я ощущала ее дыхание, видела нежную улыбку.

— Ты…это ведь ты!

Мин кивнула, даря мне еще одну улыбку, слабую и виноватую.

— Господин Каин не знает, что я пришла. Но он не знает, что я могу принимать этот образ.

Мин и есть Книга Хаоса. Я знала, что Сумеречная Книга живая, но не догадывалась, что она имеет собственную личность!

— Выпусти меня отсюда, — жарко зашептала я, — пожалуйста!

Мин отстранилась и покачала головой:

— Я не могу, госпожа. Господин Каин сильнее меня, его желания имеют здесь больше власти, чем мои.

Обессилившая, я снова опустилась на пол. Каменный пол — не самое лучшее ложе, но я была безразлична к удобствам. Последняя надежда иссякла, я могла только считать секунды, минуты и часы.

— Можно я задам вопрос? Где еще один пленник?

Мин помолчала, взвешивая слова, а затем торопливо проговорила:

— Господин Каин приказал запереть его в подвале. Он даже спускался, чтобы побеседовать с пленником. Почти час в темницах провел. Он был так зол, когда вернулся!

— Конечно же, Оллу ты забрать из казематов тоже не можешь.

Книга лишь вздохнула:

— Я слишком слаба, когда здесь господин Каин. Он мучает меня, причиняет невыносимые страдания. Я не могу распоряжаться собой, этим миром. Он убил моих сестер!

Из груди Мин вырвались неподдельные рыдания. Я протянула руку, на сколько смогла, сквозь прутья и коснулась ее плеча, в попытке успокоить. Мин доверчиво прильнула к моей ладони мокрой щекой, жалобно всхлипывая.

— Что случилось с другими Книгами?

Мин утерла лицо подолом платья и вновь взглянула на меня: глаза покраснели, опухли. Не знай я, что передо мной самая могущественная магическая книга в Городе, я бы приняла ее за обычную девчонку, которую обидел ухажер. Что-то в ее лице, в нежном голосе, напомнило мне о Сано, которую я бросила на произвол судьбы, и в груди противно заныло. Так себе из меня подруга, надо сказать.

Мин прижалась лицом к решетке, словно боялась, что нас услышат:

— Он сжег их! Мои сестры, они все погибли!

Снова послышались рыдания, Мин не смогла сдержать слезы, и они градом катились по ее бледному лицу, падали на платье, оставляя некрасивые разводы.

— Они не смогли дать ему то, что требовалось. Тогда он пришел ко мне. Сначала я пыталась бороться, во мне еще жила та боль, которую я ощущала каждый раз, когда погибала очередная сестра. Но затем он подчинил меня себе!

Я молча слушала, как Сумеречная книга рассказывает мне о том, какие страдания причинил ей Каин. Я сочувствовала ей, ведь кому, как не мне знать, на что способен он, ради того, чтобы достигнуть своей цели.

— Я видела, как он входил в Библиотеку, — задумчиво сказала я, — как он успел за несколько минут сделать так много?

Мин улыбнулась сквозь слезы, и от этой искренней улыбки стало на сердце чуть светлее:

— Время здесь течет совсем не так, как в Городе. Я могу ускорить его в сотни раз, или замедлить. Для меня это не составит труда.

Я вновь покачала головой, отказываясь от столько заманчивого предложения. Не хватало мне вернуться в Город к тому моменту, когда все мои знакомые будут уже седовласыми старцами. Надо же, поразилась я собственным мыслям, остались в закромах крохи надежды на благополучное возвращение.

За дверью послышались разномастные голоса: люди в коридоре смеялись, громко переговаривались, издалека послышался разудалый песенный мотив. Мин с испугом оглянулась на дверь, но голоса стали отдаляться, пока не стихли в переходах замка.

— Я не могу тебя спасти отсюда, — прошептала она, прильнув к клетке. Я подалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова Книги. — Но я могу тебе помочь по-другому.

Я напряженно вслушивалась в жаркий шепот Мин. То, что она знала, могло спасти жизнь мне и Олле.

— Джинн спрятал во мне не только крыло твоего друга, — Мин поморщилась, выражая отношение к вору коротко и емко, — он прятал здесь все, что крал. Господин Каин не знает, ведь я ему не говорила.

Мин коротко хихикнула, наслаждаясь своей маленькой местью. Я улыбнулась, стискивая пальцы на решетке до боли. Вот оно, то самое!

— Найди его око! Оно здесь, джинн спрятал его в доме. Я не могу сказать где, зато могу сказать, как оно выглядит. Это крупная жемчужина, с мелкой трещиной в самой середине…

Продолжить Мин не успела — дверь в очередной раз распахнулась, явив мрачное лицо Каина.

— Что ты здесь делаешь?! — он с порога накинулся на несчастную Мин, которая глуповато улыбнулась, вновь перевоплощаясь в служанку, наивную и честную.

— Госпожа позвала меня, — она покорно склонила голову, приветствуя Каина. Он подозрительно оглядел Мин с ног до головы, но не нашел ничего интересного.

— Пошла вон, — коротко бросил Каин в ее сторону, и она торопливо, стуча каблучками по камню, удалилась. В дверях Мин обернулась, кидая на меня выразительный взгляд, а затем скрылась в коридорах.

— Понравилось сидеть в клетке? — мужчина присел на корточки рядом с моей темницей. Лицо его светилось самодовольством, от которого мне хотелось хорошенько ему врезать. Но я лишь пожала плечами и снова закрыла глаза. Я изображала из себя смирившуюся жертву, но между тем в голове у меня уже вертелись сотни планов побега.

— Скоро торжественный ужин, — проронил Каин, уходя. Он устал ждать от меня какой-либо реакции, и был немного разочарован. — Советую подкрепиться как следует, ведь это будет твоя последняя трапеза.

Глава 19. Ищейка

Каин не соврал. Четверть часа спустя в комнату вошла вереница горничных, низко склонивших головы в почтительном поклоне. Комната заполнилась запахом цветов, которые они принесли с собой, чтобы украсить комнату. Я надеялась сбежать, как только клетка отворится, но Каин и это предусмотрел. Когда последняя из служанок зашла в спальню, клетка исчезла, но входная дверь захлопнулась, и когда я рванула ее на себя, за ней была только глухая каменная кладка. История повторялась по спирали. В переулке, когда я пришла на сделку с Двухголовым, было тоже самое. Каин так просто не отступится от своих планов.

Мин, которая пряталась среди других девушек, виновато опустила глаза в пол, но я ее не винила. Мы обе оказались в ловушке.

Горничные разместили свадебный наряд на покрывале кровати, и я ошарашенно разглядывала множество деталей туалета, которые мне предстояла на себя надеть. Чулки, несколько подозрительного вида резинок, корсет… Продолжать можно до бесконечности, предполагалось, что я под венец унесу с собой все, что найду в платяном шкафу.

Но самым большим удивлением для меня оказалось платье. Громадный белоснежный колокол. Кружево и шелк ниспадали к ногам, сшитые в сотни слоев. Ну точь-в-точь паучье гнездо из паутины, подумала я с содроганием. И мне предстоит это надеть? Да лучше спрыгнуть со скалы, ведь на подобную безвкусицу даже смотреть больно.

Двигаясь, словно куклы, горничные выудили меня из клетки и в шестнадцать рук стащили с меня одежду. Я стояла посреди комнаты в неглиже, терпеливо дожидаясь, пока они оботрут меня губками, вымоченными в воде с отвратительным тяжелым ароматом. Кожа пропитывалась этим запахом, словно меня погрузили в чан с густым маслом, но я не возражала. Слишком занята была осмысливанием способа сбежать. Мин иногда дотрагивалась до меня, успокаивающе и ласково, и этого хватало, чтобы ощутить поддержку.

После омовения наступил момент облачения во множество одежек — меня снова сковало сотнями метров ткани, из-за которых походка стала неуклюжей, а пошевелиться невозможно. Служанки, наконец, стали в полголоса переговариваться между собой, а я была не против подслушать свежие сплетни.

Спустя десять минут выяснилось, что южане прибыли сюда на фениксах, громадных птицах, созданных целиком из огня. Сейчас их держали на конюшне, рядом с лошадьми, но скакуны такому соседству были не рады. Их пугало ослепительное оперение огненных пташек и их громкий клекот, а фениксы под шумок крали у них из кормушек еду.

— Я бы покаталась на таком, — с сожалением вздохнула незнакомая девушка, не отвлекаясь от работы. Она ловкими пальчиками создавала из моих еще влажных волос очередной шедевр парикмахерского искусства. Другие девушки наперебой высказывали свое мнение о южанах, их транспортном средстве и манерах.

— Они такие галантные, — вздыхала Рин, зашнуровывая на мне тугой корсет. Я едва могла дышать, но это горничных не останавливало. Пока одна подкрашивала ресницы, вторая деловито натягивала высокие чулки, которые мягко обтянули икры и бедра. Я в очередной раз возмутилась про себя — ну кто такое носит! Одно движение, и расползутся по швам. Привычка — вторая натура, а привыкла я носить только те вещи, которые были бы удобны как в Городе, так и за его пределами. Сколько раз уже бывало — проснешься в своей кровати, а к закату уже рыщешь в Низменных землях, где о комфорте и прочих достижениях цивилизации не слышали даже.

Голову сдавил обруч — Рин устроила на голове венец, украшенный самоцветами. Блики свечей отражались в камнях, от чего по стенам запрыгали солнечные зайчики. Я зажмурилась, чтобы не видеть в зеркале отражение — слишком чужим оно мне показалось. С макияжем и украшениями я была даже красивой, но я-то знала, что вся эта красота — всего лишь хорошая маскировка.

От сапог на каблуках, которые мне настойчиво предлагались, я отказалась наотрез. Вернула себе те, что отобрали у меня ранее. Горничные фыркали в сторону, но возразить не посмели. Если мне придется второпях сбегать, то лучше заранее озаботиться подобными деталями. В платье я уже подметила несколько швов, где соединялись ярусы ткани, будет удобно оторвать, чтобы бежать налегке.

— Вы такая красавица, — сказала Рин, утирая украдкой слезы и толкая локтем сестренку. Мин молча кивнула, не сводя с меня глаз, а затем добавила:

— Самая красивая невеста во всей округе.

От этих слов почему-то снова загорчило во рту. Что-то скрывалось за непонятной интонацией ожидания Мин, но вот что? Я ждала знака, жеста, хоть чего-нибудь, но Мин лишь подхватила в руки длинный шлейф из шелка, подавая остальным пример.

Пора выдвигаться. До рассвета еще было долго, но праздничный ужин, который предварял церемонию бракосочетания, должен был вот-вот начаться. Для моего сопровождения явился смешанный отряд из северян и южан. То здесь так было принято, то ли Каин решил перестраховаться.

Я чинно шагала по коридорам, упираясь взглядом в массивные спины стражников, которые четко маршировали к главному залу. От топота подкованных сапог закладывало в ушах, и не только у меня. Стайка горничных, которая несла шлейф платья, морщилась и еле слышно цыкала на солдафонов. Подвенечное платье тяжким грузом опустилось на тело, а корсет сдавил ребра, перекрывая доступ к воздуху. Пришла в голову мысль, что отсутствие моды в Городе Дверей на платья, напоминающие пыточные устройства, большое счастье.

Идея родилась сама, простая и гениальная. Стоило попытаться претворить ее в жизнь.

Когда до трапезной залы осталось несколько десятков метров, я пошатнулась, дергая себя за платье, будто пыталась ослабить шнуровку корсета любой ценой. Тело подыграло само — подкосились колени, и я схватилась за стену, чтобы удержаться на ногах. Строй сбился с шага, сопровождающие замешкались, возникла суматоха. И в середине всего этого балагана — я. Бледная, с выступившей на лбу испариной, отчаянно глотающая воздух ртом. Горничные обступили меня со всех сторон, коридор наполнился громкими вскриками испуга и беспокойства.

Мин придерживала меня за руку, выудив из-за пазухи бутылек с пахучей солью. От ее запаха я едва не упала в обморок по-настоящему, настолько едким был запах. Служанки, с возмущением отгоняя от меня сопровождающих солдат, с предельной аккуратностью усадили меня на низкий подоконник, и теперь заглядывали мне в глаза с искренним переживанием. Оно и понятно, если невеста окочурится, не дойдя до свадебного стола пару шагов, вся вина ляжет на их плечи. И Бездна его знает, что ждет их в таком случае.

— Уходите, — неожиданно смело скомандовала Мин, обернувшись к солдатам. Ее маленькая фигурка, с упертыми в бока руками, внушала безотчетный страх бравым воякам. Никто не посмел ослушаться — мужчины попятились, скрываясь за очередным, сотым по счету поворотом. Я выдохнула, расслабляясь. Клекот горничных стих. Они стояли бессловесными болванчиками, покачивая хорошенькими головками и созерцая стену. В них больше не было толка, их роль была выполнена.

— У тебя есть несколько минут, — шепнула мне Мин, наклонившись так низко, что длинный локон ее волос щекотно коснулся уха, — кладовая джинна будет прямо по коридору.

Я огляделась, но единственный путь был только в главный зал, где меня уже, как прожорливый паук, поджидал Каин. Мин улыбнулась, заметив тень сомнения в моих глазах, и взмахнула рукой. Реальноcть, дрогнув, стала меняться на глазах.

Коридор изменялся. Стены играли в пятнашки, исчезая в одном месте и тут же появляясь в другом. Окна плавно двигались, стараясь успеть за перемещениями. Я чувствовала ступнями легкую дрожь, которая сотрясала дом на скале.

— Иди, — Мин легонько толкнула меня в плечо, понукая двигаться. Я торопливо поднялась на ноги, подхватывая юбки, и рванула вперед по коридору, на который указывала Книга. На то, чтобы найти жемчужину, у меня почти не было времени.

И сразу же я похвалила себя за решение остаться в охотничьих сапогах. Удирать с той же скоростью на высоченных каблуках у меня бы не вышло. Скорее всего, я бы грохнулась на пол на третьем-четвертом шаге, и поднять меня смогла бы только орда горничных и несколько солдат.

Я бежала, а комнаты неслись мне на встречу. Какая же из них нужная? Я не знала, но доверяла Мин, а потому бежала. Дыхание сперло, я начала задыхаться. Когда я успела стать такой изнеженной, ругала я себя. Совсем расслабилась в Городе Дверей, стала полагаться на нож и рога, а не на быстрые ноги. Знал бы об этом мастер Эдиал, точно получила бы хорошую взбучку.

Спина взмокла от пота, вуаль, спадающая до колен, мешала обзору, а за спиной, тихо шелестя, тянулся шлейф. Я путалась в юбках, спотыкалась, но продолжала бежать. Мин сказала, что комната-сокровищница будет прямо по коридору, но я видела перед собой только коридор, стремящийся вдаль. И ему не было конца.

Сколько прошло времени? Сколько его еще осталось? Я боялась не успеть. Боялась, что меня схватят у самого порога нужной комнаты, и все мои планы пойдут прахом. Но мои пессимистичные мысли оказались в корне неверны.

Я нашла ее, нужную дверь. Но не прямо по коридору, конечно же, это было бы слишком просто. Она затаилась по правую руку, и предчувствие, мой лучший друг, мягко коснулся мыслей. Я резко затормозила. Да, это точно она, ошибки быть не может.

Ручка тусклого металла, отлитая в форме головы гривастого животного с распахнутой пастью. Острые зубы торчали в четыре ряда, являя собой ловушку — как только я коснулась металла, зверь ожил и зарычал. Челюсти с громким клацаньем сомкнулись, и страшно было представить, что было бы, замешкайся я на минуту.

Закрыто. Дверь была безнадежно заперта. Я в бешенстве пнула ее, но эмоции не могли исправить ситуацию. Ну сколько можно-то? Сколько раз я буду ловить надежду за хвост на лету, а затем больно встречаться лбом с жестокой реальностью? До бесконечности, наверное, слишком уж я упрямая.

Зверье устало зевнуло, поняв, что ничего не поймало, и снова задремало. Хорошо ему, подумала я с завистью, ведь ему не грозит смерть от свадебной клятвы. Ну должен быть способ! Ты же Ищейка, Даная, искать вещи — твой хлеб.

Я прислушалась к себе, зажмурившись и без особо энтузиазма. Где-то вдалеке слышались раздраженные голоса, но среди их сплетения Каина не было. То ли еще не в курсе, что невеста удрала, то ли снова готовит западню. Сомнений никаких, стоит совершить необдуманный шаг, как Каин тут же сцапает меня. Так, стоп, ты снова ударяешься в размышления не о том. Ну же, давай, ты сможешь.

Дар не откликался, пусть я и вывала к нему раз за разом, натыкаясь на звенящую пустоту. Он не может просто исчезнуть, ведь он часть меня, правда ведь? А я осталась собой, даже попав в реальность, где все вверх ногами и из которой нет выхода. Я попыталась вспомнить, что я ощущала, когда находила что-то. Эйфорию и тепло, мне было легко и весело. Я не находила вещи, я «знала», где они. Дар не подсказывал где их искать, он указывал на них пальцем, мне оставалось только увидеть и забрать.

В груди стремительно теплело, и жадно ухватилась за это чувство, раскручивая нить за нитью, из которого оно было соткано. Они оборачивались вокруг рук, согревая, и я была уверена, что стою на правильном пути.

А затем — я увидела, четко и без прикрас. Я увидела свое спасение.

Дар действительно не покинул меня, это Каин внушил мне, что я беспомощна. А я поверила и даже не попыталась докопаться до правды. Моя магия льнула ко мне, как соскучившийся по хозяину щенок. Она переливалась многоцветьем красок, искрила и бурлила, наполняя до краев. Казалось, тронь меня, и я сгорю.

Протянула руку, полностью уверенная в себе, и коснулась третьего клыка во втором нижнем ряду. Зверь попытался укусить, но прикосновение его успокоило. Я толкнула дверь, и в этот раз она открылась. Немедля ни минуты больше, я шагнула в хранилище.

Глава 20. Другие двери

Сокровищница джинна встречала гостей затхлым запахом помещения, где уже давно никто не был. Плотный слой пыли под ногами заглушал шаги и вздымал в воздух мелкие облачка серого цвета. Дверь захлопнулась за мной с тем же приглушенным светом, и вспыхнул свет, озаряя сокровищницу от порога до самой дальней стены.

Чего там только не было! Видимо джинн тащил сюда все, что плохо лежало, а иначе, как объяснить, что кроме драгоценностей прямо на полу лежали десятки книг, ветхие тряпки, игральные кости, дюжина карточных колод, парочка одинаковых винных кувшинов и мертвый змей. У стены, в холщовых мешках, обитало золото — монеты и слитки. Драгоценностей была — уйма, целый угол только занимали рубины и изумруды. Жемчужин тоже было в избытке, но треснутой в самой середине я не нашла. Честно обшарила каждый закоулок, но тщетно. Надо сказать, что я не расстроилась. Следовало ожидать, что не будет все так просто. Нашла око, нашла крыло, спасла Оллу, вернула ему силы и остановила Каина. Три раза «ха-ха», ничего не выходит так легко.

— Ты нашла? — тень Мин появилась рядом со мной и склонилась над очередным мешком с драгоценными камнями, но там было пусто. Я помотала головой, оглядывая сокровищницу. Везде посмотрела, ничего не пропустила. Дар тоже молчал, а значит, рыскать тут бесполезно. Жемчужина в другом месте.

— Делаааа, — протянула Книга, скрещивая бесплотные ручки на груди и прикусывая губу, — я была уверена, что око тут. Ворюга все сюда перетащил, сделав из меня временный склад.

— И что нам делать теперь? — спросила я и вздохнула. Вопрос был риторический, ответа я не ждала. Мин молчала, отшвыривая в сторону тонкую книжонку. Переплетена та была дурно, желтые листы тут же разлетелись под ногами, и теперь, каждый раз, когда на них наступали, издавали шуршание и крошились.

Так и стояли мы, пораженные собственной неудачей как громом, когда от подвала до чердака дома на скале, грянул разъяренный крик Каина: «ДАНАЯ!»

Узнал. Зол. Мне крышка. Мысли в голове мелькали как калейдоскоп, но не одна не задевала чувства. Мин грубо толкнула меня к выходу и исчезла. И я вновь помчалась, куда глаза глядят, подбирая юбки.

«Беги, я попробую его задержать, выиграть время. Ищи око» — донесся до меня шепот Мин из каменных стен, и я на бегу кивнула, прибавляя скорости. Хорошо ей говорить «ищи око», но ведь дом огромен, где мне его искать, если даже сама Книга Синода не знает, где прячется проклятая жемчужина! Не заглядывать же мне в каждую комнату, которая будет попадаться на глаза!

Хотя, лучше хоть что-то, чем совсем ничего. Я как раз пробегала мимо одной неприметной дверки, можно и туда заглянуть.

Дверь отозвалась длинным, протяжным скрипом, но поддалась с первого раза. Хоть что-то радует, не хватало еще искать ключи заново.

Но меня там не ждали. В мелкой комнатушке, где едва помешался колченогий деревянный стол и парочка табуретов, чаевничали змеелюды. На просунувшуюся в щель голову ни один из троицы не обратил внимания. Они громко чавкали вытянутыми вперед челюстями, периодически отвлекаясь, чтобы шустрыми змеиными языками смочить глаза. У них не было век, и без подобных процедур глазные яблоки постоянно сохли. Змеелюды входили в личную гвардию Триад, элита и гордость Синдиката. Но зачем Каин оставил их здесь, в тесной каморке? На случай непредвиденной ситуации, где потребуется помощь? На зеленой чешуйчатой коже змеелюдов оттиск печати Синдиката слабо мерцал, а не горел.

Старший из змеелюдов отвесил товарищу хлесткую затрещину, когда тот без спроса потянулся за чайником. Иерархия у этих существ очень строгая, без дозволения более старшего и мудрого члена стаи, никто и пикнуть не смеет. Я отступила назад на цыпочках и прикрыла за собой дверь. Повезло, что они меня не заметили. Еда и чай для змеелюдов — священны, стоит им сесть за обеденный стол, как все прочее для них исчезает. Ровно до того момента, пока не кончится еда. Дальше будет уже печальнее.

Я прошла еще несколько коридоров, пустынных и темных. Мин обещала задержать Каина и его свиту, но время истекало. Еще одна дверь располагалась так, что взгляд непременно должен был на нее упасть. Створка была разрисована бутонами и открывшимися цветками, такими реальными, что я уловила аромат. Попробовать зайти? Но кто знает, что ждет меня в этой комнате. Я колебалась, опасаясь повторения ситуации. А вдруг Каин с собой из Города Дверей не только прихвостней Синдиката захватил, но и кого поопаснее? Каин непредсказуем, кто знает, что ждет меня там. Но я решила рискнуть. Лучше жалеть потом об этом, чем сокрушаться, что не воспользовалась шансом.

В комнате было темно и холодно, волосы на загривке встали дыбом. Напротив двери светилось широкое окно, не задернутое тканью, а около него, тесно обнявшись, стояла пара. Приглядевшись, я обомлела. Этого не может быть! Прошлое не возвращается, оно всегда остается позади!

Мой испуг был обоснованным, ведь я наблюдала со стороны саму себя. В объятиях меня держал Каин, и был он куда моложе, чем нынешний. Те же буйные кудри, та же улыбка, что и много лет назад. Картина, словно вышедшая со страниц памяти.

— Ты же не бросишь меня? — моя копия пытливо заглядывала в глаза Каину-копии, прижимаясь к нему с нежностью давней любовницы. Дыхание перехватила, я уже знала, каким будет ответ.

Двойник Каина зарылся лицом в волосы юной Данаи и промолчал. И меня снова ударило болью под дых: в тот раз я восприняла этот ответ как гарантию его верности. Но все было ровно наоборот. Нет, пора отсюда сваливать. Дверь тихонько скрипнула, когда я вернулась в коридор.

Тревога, несносная дама, поселилась в груди. Я брела по дому, погрузившись в собственные мысли, выуживая из памяти каждую сцену, где я упивалась своей любовью, и наслаждалась болью. Когда-то давно, после самого первого предательства Каина, я могла продолжать так целыми сутками, без перерыва на сон и обед. Я обожала жалеть себя, мол, какая я несчастная и преданная.

Со временем обида улеглась, поостыла. Каин раз за разом разочаровывал меня, являлся внезапно, наносил сокрушительный удар по устоявшейся жизни и снова исчезал в безызвестности. Но сейчас, когда я попыталась провернуть тот же трюк, память меня подводила. Воспоминания о неприятностях, в которые меня втягивал Каин, тускнели. Боль упрямилась и не собиралась приходить. Меня куда больше волновал Олла. На рассвете его собирались казнить, и даже если казнь отменят, то он все равно умрет — сорхан дажер, Брачный Союз клана курпусов, не прощает предательств. В тот момент мне даже мысли в голову не пришло, что с моими чувствами что-то не так. Я полагала, что сместился фокус, в сторону наиболее важных задач. Но я лгала себе.

Еще одна комната. Помня о том, чему стала свидетелем, я по началу прошла мимо. Но снова звоночек интуиции тренькнул в голове и смолк. Пришло повернуть назад, но я не сдержала тяжкого вздоха.

Дверь с ноги я, конечно, открывать не стала, но и осторожничать не было смысла. Но я не ожидала, что зайду в комнату, сгоревшую дотла. Обгоревшие стены, закопченный потолок, под ногами хрустели догоревшие угли. На окне вместо шикарных занавесей из шелка, колыхались под сквозняком прожжённые тряпки. А у окна, за столом из золы, восседал Люиндаль. Он блуждал рассеянным взглядом по стенам, нервно перебирая пальцами золотую цепь на шее. На мое появление он обратился внимания не больше, чем на осыпающуюся с потолка труху.

— Отец? — обращение к Люиндалю далось непросто, но он единственный в доме не пытался отвести меня под венец в добровольно-принудительном порядке. Старик не откликнулся, продолжая созерцать обгоревший кабинет с совершенно бессмысленным выражением лица. Я приблизилась, дотрагиваясь до его плеча. Взгляд в миг стал осознанным, но Люиндаль по-прежнему не издавал не звука.

— Отец?

— Дочь моя, — голос Люиндаля звучал сонно, расслаблено, как если бы я выдернула его из глубокого сна. Он обернулся, окидывая меня взором, и тут же расплылся в умиленной улыбке:

— Какая ты красавица! Церемония уже началась? Я кажется, немного задремал…

И снова погрузился в задумчивость, все сильнее дергая цепочку. Та позвякивала, соприкасаясь с массивным перстнем на безымянном пальце старика. Я не обратила на него внимания — на каждом пальце северного князя таких колец было по две-три штуки, но тут в окно заглянул первый рассветный луч, падая на крупный камень в самой его середине. Я затаила дыхание — в самой сердцевине жемчужины, которая венчала перстень, была червоточина. Незаметная трещина, которую и не сразу разглядеть получится, если не знаешь об особенности камня.

Люиндаль медленно поднялся на ноги, зябко кутаясь в мантию c широкой меховой опушкой. Первые шаги старика были неловкими, скованными, но он быстро освоился. Гордо выпрямив спину, он обернулся через плечо и протянул мне морщинистую руку:

— Пойдем, нельзя заставлять твоего будущего мужа ждать.

Я торопливо закивала, хватаясь за предложенную руку как за спасительную соломинку. Как же мне получить кольцо? Отобрать? Нет, не годится. Люиндаль — марионетка Каина, тот в миг узнает.

— Отец, — как можно более непринужденно сказала я, останавливая его у самого порога, — я хочу попросить тебя о подарке.

Старик нахмурился, не понимая, о чем я веду речь:

— Подарке? У тебя богатое приданное, милая, его будет вполне достаточно.

Я покачала головой с робкой улыбкой. Роль, которую я отыгрывала, обязывала быть нежной и трепетной с отцом. Я была юной невестой, которую отдают в чужую семью в качестве откупа для вступления в Союз. Не думаю, что история предполагает частые визиты в гости к отцу, в одинокий дом на краю скал.

— Приданного вполне достаточно, отец, но вот память… Я ухожу и хочу иметь что-то, что в далеких южных краях будет напоминать мне о доме.

Я замолкла, опуская глаза в пол. Для Люиндаля данный жест означал безграничную печаль о доме и семье, о северных далях и суровому ветру.

После минутного раздумья Люиндаль легко сдернул с пальца кольцо и вложил в мою ладонь. Я крепко сжала пальцы, чувствуя, как жемчужина начала теплеть.

— Возьми его. Пусть оно будет напоминать тебе о доме там, где солнце круглый год поливает жаром землю.

Едва не расплакавшись, я бросилась Люиндалю на шею. Он не настоящий, твердила я себе, но у меня никогда не было настоящего отца, так что на несколько минут можно забыть о том, что я нахожусь в выдуманном мире.

Мин тенью вышла из стены, приложив палец к губам. Я и не думала выдавать ее присутствие, пока она не приблизилась и не шепнула:

— Каин близко. Больше я ничего не могу тебе помочь, пожалуйста, будь осторожна.

Люиндаль отстранился, снова беря меня за руку:

— Нам пора, милая.

Я кивнула и последовала вслед за ним к залу церемоний. Никаких сомнений, никакого страха. Я была готова встретиться лицом к лицу с Каином и спасти Оллу. И я знала, что у меня получится. Главное — верить в это.

Глава 21. Потерянное крыло

Трапезная зала была снизу доверху украшена цветами. Откуда столько цветов северном краю в разгаре зимы, когда за высокими стенами только лед и стужа? Многочисленные гости и обитатели дома на скале провожали нас с Люиндалем горящими глазами, когда мы, рука об руку, прошествовали к столу на возвышении. Каин сидел на другом конце зала — даже не поднялся с кресла, нарушая все законы этикета. Настроение у присутствующих разнилось: северяне радовались заключаемому союзу, надеялись, что свадьба принесет мир и процветание, а южане — переглядывались с таинственным видом, словно им было известно что-то, чего не знали остальные. Мне стало грустно. Все это — ненастоящее. Север и Юг никогда не встану плечом к плечу, благоденствие не придет в эти края. Реальные здесь только мы с Каином, да Олла, который ютится в сыром каменном мешке, страдая от ран. Остальные — декорации.

Я подошла к высокому стулу с резной спинкой, на котором мне предстояло сидеть, пора будет длиться пир. На сиденье лежало громадное блюдо из золота, с затейливой чеканкой по краям. Я в замешательстве оглянулась на Люиндаля.

— Это обычай, — тихо подсказала Мин, подходя с другой стороны. Она наклонилась, накидывая на блюдо платок, и пояснила:

— Надо с блюдом в руках обойти всех гостей, собрать дары.

— Дары, — заторможено повторила я, сквозь плотную вуаль оглядывая гостей. Их собралось несколько сотен, неужели придется подойти к каждому?

— Обойди стол, — скомандовала Мин, с трепетом поднимая поднос и вручая мне. Он оказался неожиданно тяжелым, с неудобными ручками, и тянул к полу. Под его весом я покачнулась, прикидывая, как мне обойти стол, который протянулся на добрых двадцать метров из конца в конец. Люиндаль взмахнул рукой, и музыканты грянули разудалый гимн. Выпрямившись, я шагала вдоль стола, осыпаемая дарами. Гости смеялись и щедро швыряли на поднос золотые монеты, украшения и драгоценные камни. Один из присутствующих, долговязый тип в смешном колпаке, метко закинул в качестве подарка малюсенький свиточек, туго стянутый пурпурной лентой.

— На удачу, — подмигнул дылда, отступая за спины тех гостей, который еще не успели одарить меня своей щедростью. От свитка тянуло запахом болотной тины и гнилью. Соприкасающиеся с ним монеты тут же почернели и покрылись плесенью. Очень подозрительно, но, казалось, никто из присутствующих не замечал странного парня с не менее странными подарками. Он следил за мной — взгляд чувствовался спиной и затылком, и даже вуаль, за которой я спряталась от чужих глаз, не помогала.

А золото все также лилось на поднос рекой, иногда выплескиваясь за края. Упавшие монеты подбирали служанки, которые цепочкой следовали за мной, вознаграждая каждого дарителя цветком. От обилия золота поднос совсем отяжелел, оттягивал руки до боли, и мне сложнее было нести его с гордо поднятой головой.

Проходя мимо Каина, я на мгновение помедлила. Скажет что-то? Может быть, даже сделает? Но нет, я ошиблась. Каин, вальяжно раскинувшись в кресле, взирал на меня с нескрываемым презрением, а на поднос кинул лишь одну медную монетку. Она сверкнула на лету, и я сразу же узнала аверс — это были деньги Города Дверей, а не здешние. Он перестал скрываться и решил напоследок меня подразнить. Спланированная диверсия не принесла ожидаемого результата. На его подношение я кивнула и прошла дальше, к гостям с юга. Я лавировала между ними, стараясь никого не задеть, не наступить на подол свадебного платья и не зацепиться шлейфом. Быть может, ритуал сбора даров подразумевает испытание? Если так, то оно вполне удалось. Тяжесть подноса сводила с ума, и я считала про себя шаги, чтобы отвлечься. Жгучий пот застилал глаза, спину ломило, а руки от непривычной нагрузки вопили, умоляя дать им отдых.

Но было кое-что, чего я не могла бы предугадать заранее. Каин был пьян. Он наполнял бокал из внушительного кувшина, опрокидывал, жадно поглощая вино, а затем снова тянулся к кувшину. Синие глаза лихорадочно блестели, а с ладоней то и дело срывались искры, прожигая на скатерти дыры. Но никто и бровью не повел. Даже если бы Каин превратился, выпустил когти и клыки, позволил появиться иссиня-черным рогам, гости вели бы себя непринужденно и весело.

Когда я обходила стол по кругу, чтобы направиться к положенному месту, на глаза снова попался подозрительный тип в серой хламиде. Он маячил сбоку, не отставая ни на шаг, перекидывался с остальными гостями сальными шуточками-прибауточками, взмахивал руками как пугало, на которое он, кстати, был ужасно похож. Длиннющая жердь в неподходящем по размеру меховом плаще.

Напрягал он изрядно, но я не могла ему сказать «Отвали!», хоть мне уже порядком надоело прикидываться послушной марионеткой. Если бы не предупреждение Книги Синола, что некоторые из присутствующих не являются плодом ее трудов, а созданы волей Каина, я бы давно бросила притворяться. Но у меня почти не было тут никакого влияния, все вокруг подчинялось бывшему возлюбленному, и Мин не могла ручаться, что все пройдет как надо, а меня не уничтожат на месте. Каким бы хорошим бойцом я не была, все же, не малым подспорьем было наличие рогов и когтей. Десяток противников я еще расшвыряю, а потом придется туго.

А странный малый не отставал, то приближался вплотную, то отодвигался, задевая меня лишь вскользь. В очередной раз, когда он подошел слишком близко, я недовольно цыкнула, наступая ему на пальцы всей подошвой сапога. Он даже не поморщился, намека свалить с дороги тоже не понял, расплылся в зубастой улыбке и откинул с глаз темные волосы. Теперь я могла его разглядеть, но надо ли оно мне было? Я хотела было двинуться дальше, но он уцепился за локоть, придвигаясь ну совсем близко. Я даже ощутила дыхание через вуаль, и стало гадко. Оттеснить его плечом не получилось, он напирал, прижимая меня боком к трапезному столу.

Юркая ладонь скользнула под хламиду, извлекая из ее складок миниатюрный стилет. Лезвие медленно поползло из ножен и блеснуло в первых лучах солнца, которые проникали в зал через треугольные окна под самым потолком. Я внимательно следила за движениями мужчины. Ну, а кто бы не следил? Какой-то подозрительный тип, в мире, где никому верить нельзя, достает нож? Ну, нет, дружить мы с ним точно не будет.

Но все произошло настолько быстро, что даже я оглянуться не успела, а остальные и подавно. Незнакомец взмахнул руками, снова становясь похожим на пугало, и нож из руки пропал. Я открыла рот, чтобы возмутиться фокусу, но осечься заставил холод у самого сердца. Теперь я знала, где находился стилет. Поблагодарить невольного помощника я не успела — он торопливо слился с гудящей толпой, а затем и вовсе пропал из зала, оставив после себя целый ворох вопросов и ни одного ответа.

Мин на мой вопросительный взгляд втянула голову в плечи, пряча взгляд. Она засуетилась, то поправляя сбившуюся вуаль, то стряхивая соринку со струящегося на пол платья, и упорно избегала моего взгляда. Странно.

Но ритуал пришло продолжить. С горем напополам я добралась до своего места. Блюдо с дарами тут же отняли горничные, занялись пересчетом, и на меня про время все забыли. Я со вздохом облегчения заняла кресло, потянувшись к высокому бокалу. Багровая жидкость, плещущаяся у него внутри, соблазняла предвкушением прохлады. Потянулись минуты долгожданного отдыха.

Подали праздничный ужин, и гости накинулись на него с жадностью оголодавших диких зверей. Северяне рвали мясо неизвестного происхождения зубами, довольно рычали и утирали бородатые лица, густо блестящие от жира. Возможно, желали поразить гостей недюжинным аппетитом. Южане пользовались приборами, возможно, желая доказать, что рядом с дикарями дальнего севера они обладают манерами и знанием этикета. Мне со своего места на возвышении смотреть на то, как они пытаются друг друга перещеголять, было смешно. Я бы даже посмеялась, но время было неудачное. Я высматривала незнакомца среди обедающих гостей, среди стражников, охранявших входы и выходы в трапезный зал, но бесполезно. Кто-то постоянно загораживал обзор.

— Не разговаривай с ним, — почти не разжимая губ, прошептала Мин, снова наполняя бокалы, мой и Люиндаля. Руки у девушки подрагивали, словно она была не на шутку испугана. — Я не знала, что он явится. Он что-то дал тебе?

Я молча указала на странный свиток, который продолжал испускать зловоние. Но никто кроме меня и Мин не замечал, как комната наполняется миазмами болота и тления.

— Это все? — Мин стиснула пальцы в кулаки, зажимая ткань собственного платья. Она и правда напугана, изумилась я. Но почему?

— И еще кинжал. Только зачем?

Мин прикусила губу:

— Чтобы разрубить цепи.

И замолчала.

Свиток на подносе неожиданно задымился, и чад стал подниматься к потолку по затейливой спирали. Зал пропитывался тошнотворными миазмами. Гости принюхивались, пытаясь определить источник зловония, но продолжали давиться едой.

В воздухе повисло зарево, сизо-зеленое и дрожащее. Цветы, украшавшие стол и стены, круглые фонари светильники, все подернулось рябью и исказилось. Мираж, бывший таким реальным, теперь дробился на множество осколков и фрагментов, которые менялись местами и плавали в облаке магического дыма. Меня не задело, а вот гости стали потихоньку сходить с ума. Один из южан, с застенчивой улыбкой и наивным взглядом из-под длинной челки, достал клинок и вонзил в грудь соседу по столу, а тот и бровью не повел, продолжил со скучающим лицом ковыряться вилкой в куске мяса. Северяне на противоположной стороне стола спорили, кто сможет спрыгнуть с галереи на скалы, и при этом не разбиться. Самый смелый, переполняясь самодовольством, вышел на галерею, и его отчаянный удаляющийся крик еще долго бродил по залу, отталкиваясь от стен. Гости бродили вдоль стола, натыкаясь друг на друга, сбивая стулья и лавки, разговаривая сами с собой. Яростно махали руками, выкрикивая в пустоту оскорбления и витиеватые проклятия. Пустота не откликалась, и они ярились еще сильнее, будто невидимый оппонент игнорировал каждый выпад в свою сторону. Честно сказать, выглядело жутко, даже кровь стыла в жилах.

Массовое помешательство коснулось всех. Каин приподнялся с кресла и теперь поливал стол из кувшина: рубиновое вин заливало все плошки и тарелки, стекало тягучими каплями на пол. Каин напевал вполголоса знакомый мотив, от которого слезы наворачивались на глаза, а сердце щемило необъяснимой тоской. Я с трудом сглатывала комок, вставший поперек горла и мешавший дышать.

Люиндаль наблюдал хаос, творившийся в зале, с ледяным спокойствием. Его не трогала эпидемия безумия, захватившая гостей, он смотрел вперед с отсутствующим выражением лица, как будто не видел ничего более обыденного. Я уже в который раз задумалась: кем был тот маг, что создал мир и заселил его именно этими персонажами? Чем он руководствовался и какие цели преследовал? Был ли он одиноким и так искал утешения, или же просто желал уйти в свой собственный мир, который живет по его правилам?

Время тянулось медленно, отсчитывало секунды и минуты с неохотой и ленцой, и тело начинало вибрировать от нетерпения. Я буравила Каина глазами, ожидая хоть чего-то: намека, подсказки, да чего угодно. Неведенье разъедало мысли как ядреная кислота. Я не могла избавиться от ощущения, что вот-вот произойдет что-то, что изменит перевес сил одной из сторон.

Люиндаль покачнулся в кресле, когда ядовитые пары достигли помоста, на котором стоял наш стол, но глаза старого князя не потеряли ясности, а взор — остроты. Он протянул руку, похлопав меня по руке, и встал. Все разговоры тут же стихли, гости попятились, занимая свои места. Помешательство испарилось, как будто его и не было. Кто же Люиндаль такой? Ведь имеет же он какое-то влияние на происходящие события?

Столько вопросов, и никаких ответов.

Старик поднялся на ноги не просто так, он собирался произносить речь. Бокал, который Люиндаль держал на вытянутой руке, приветствуя собравшихся, слегка подрагивал и расплескивал вино вокруг. Но когда он произнес первые слова, все вокруг попали под влияние его звучного, сильного голоса, и это было настоящей магией.

— Все имеет свою цену, — провозгласил Люиндаль, окидывая взглядом зал, — и не всегда цена может устроить. Моя дочь — единственное, что есть у меня ценного в жизни, и сегодня она покидает мой дом.

Я затаила дыхание, чувствуя, как клинок в декольте начинает пульсировать холодом. Прикосновения не обжигали льдом, но приносили определенный дискомфорт. Его с излишком компенсировало тепло от жемчужины, которая пульсировала в ладони. Я провернула кольцо на пальце так, чтобы снаружи было видно только широкую полоску золота, а камень скрывался в кулаке. Не слишком хитро, зато надежно.

— Я отдаю ее в жены, и это — моя жертва. Она уйдет в чужие края навсегда, и это ее жертва. Но для того, чтобы союз между севером и югом был крепким и нерушимым, необходимо пролить кровь, много крови.

Люиндаль взмахнул рукой, приглашая всех желающих проследовать за ним на галерею. Я подхватила юбки и поспешила за ним, стараясь унять бешеный стук сердца. Гости расступались передо мной, пропуская вперед. Я обогнула колонну, взлетая по каменным ступеням вверх, на широкую галерею, и остановилась. Там было пусто, только четверо стражников, вяло переругиваясь между собой, водружали на постаменте затейливый эшафот.

Люиндаль мягко отстранил меня, проходя вперед, и обратился к собравшимся:

— Сегодня мы принесем в жертву ренегата, который посмел покуситься на исконный порядок моих краев. Его кровь щедро прольется, закрепляя союз между моей дочерью и южным князем. Прошу гостей насладиться свежим воздухом и приготовиться.

Про свежий воздух Люиндаль явно дал маху — на галереи завывал северный, жгучий ветер. От его прикосновений ресницы и волосы покрылись инеем, а изо рта вырывались клубы пара. Я мгновенно озябла, пальцы покраснели, и мелькнула постыдная мысль, чтобы вернуться в зал, но предупредительная Мин накинула на плечи меховую пелерину. Стало куда теплее, и я могла осмотреться.

Оллы еще не было, его не стали приводить, пока эшафот не возведен. Выглядело место казни необычно, я не видела ничего подобного ранее. Несколько деревянных балясин, соединённых между собой цепями. Ничего смертоносного, по правде сказать, но не исключено, что мудрёнаяконструкция могла скрывать в себе массу сюрпризов.

Я прогуливалась по галерее, сжимая в руке кольцо и взывая к нему. Я не знала, слышит ли меня божественное око, или же стоило на ходу придумать другой план, однако, я продолжала верить и надеяться, что именно жемчужина поможет мне найти крыло. Око оставалось глухим к моим воззваниям, и терпение покидало.

Галерея продувалась сотней ветров, тысячами сквозняков, от их дыхания леденели лицо и руки, а волосы слиплись в сосульки. Стоило повернуть голову, как раздавался мелодичный перестук. Находиться здесь было не по себе. Где-то внизу, на скалах, лежал бедняга, сиганувший вниз с огромной высоты на спор, подчиняясь влиянию зловредного магического дурмана. Сюда, на галерею, он не просачивался, и огонек безумия в чужих глазах постепенно угасал.

Гости разбились на группки, о чем-то негромко переговариваясь между собой. Рабочие, воздвигавшие эшафот, повздорили, послышался громкий треск, и одна из деревянных стропил переломилась пополам. Ну вот, услышала я за спиной раздраженный голос, теперь еще час ждать. Но я была не против ожидания, оно было как нельзя кстати.

Я подошла ближе к перилам. Я любила смотреть на Город Дверей в сумерках, издалека, наблюдая за тем, как множество разноцветных огней перемигиваются между собой, сплетаясь в хаотичную паутину. Город Дверей был яркий, красочный и шумный, и вряд ли бы что-то вытеснило из моего сердца любовь к нему. Он приютил меня, разрешил остаться и признал «своей», но дикий скалистый край был по-своему прекрасен. Здесь главенствовали только две понятия — черный и белый, и бесчисленное множество их оттенков и вариаций.

Неприветливые скалы, ощетинившиеся острыми пиками — черные. Рассветное небо, затянутое пухлыми облаками, через которые едва пробивался мутный силуэт поднимающегося из-за горизонта солнца, — белое. Море, жадно облизывающее подножье скалы, на которой ютился дом, — черное. Пенные гребни волн, которые беспощадно вгрызались в камень внизу, — белые. Даже редкие птицы с глухими надтреснутыми голосами, пролетающие мимо — черно-белые. Мороз пощипывал лицо, но я не могла себя заставить отвести взгляда. Суровая красота природы завораживала.

На горизонте затрепетало алое знамя, и оно стремительно приближалось, трепеща на ветру. Я удивилась — откуда здесь чужой флаг, ведь замок был украшен в синие и серебряные тона, а южане привезли собственные знамена, цвета сочной летней зелени. Вцепившись в парапет, я царапала до боли озябшие руки об шершавый камень: кусок ткани, который ветер шутливо толкал из стороны в сторону в воздухе, извернулся в затейливом пируэте и обернулся гигантской птицей с таким ярким оперением, что слепило глаза.

— Фениксы вернулись! Фениксы вернулись с охоты! — воскликнул кто-то за спиной, и толпа хлынула к перилам, в надежде во всех деталях рассмотреть диковинную птицу, и я не была исключением. Южане снисходительно смотрели на тех, кто с горящими от восторга глазами следил за каждым движением птиц, улюлюкал и отрывисто свистел.

Феникс планировал в воздухе, раскинув громадные крылья, и даже коварные северные ветра не мешали ему наслаждаться полетом. Он то нырял вниз, касаясь клювом морской глади, то поднимался по спирали вверх, надеясь дотянуться до солнца, которое унылым плоским блином выкатывалось из-за горизонта. Я не видела ничего красивее танца, который исполнял феникс в воздухе. Совершив очередной кувырок, силуэт птицы на мгновение перестал быть четким, затем задвоился, и вот к галерее направлялись уже двое. С каждой минутой их становилось все больше — трое, четверо, семеро, я сбилась на дюжине.

Птицы резвились в воздухе, гоняясь друг за другом, клацая массивными клювами, которые без труда бы раздробили любую кость. Один из южан, недовольный тем, что фениксы ведут себя словно расшалившиеся дети, громко свистнул. Свист, отражаясь от близлежащих скал, усилился втрое, и фениксы послушно выстроились в цепочку на расстоянии вытянутого крыла, и устремились к дому.

Птицы преодолели расстояние за несколько взмахов крыльями, а затем расселись на перилах галереи, горделиво распушив перья. Гостей они рассматривали с любопытством, вытягивая грациозные длинные шеи в надежде на угощение. Один из фениксов даже решил попробовать на вкус меховую шапку стражника. После длительного и очень горячего монолога со стороны северянина, птицы с обиженным видом выпустил изрядно потрепанный мех и отвернулся.

Рядом со мной, на перилах, устроился вожак. О его лидерстве говорили ярко-желтые перья на макушке, изображающие корону. Он восседал на холодном камне с невообразимым достоинством, косясь на меня черными бусинками глаз, иногда отвлекаясь на чистку перышек. По ним время от времени пробегали яркие искры, сжигая то одно, то другое перо в пепел, но стоило ему сгореть до тла, как оно восстанавливалось на прежнем месте. Не так я себе представляла знаменитое воскрешение бессмертных птиц, но даже в таком варианте оно впечатляло.

Заметив, что я его рассматриваю, вожак тряхнул головой и прокурлыкал, словно подзывая. Я шагнула вперед, протягивая руку к блестящему загнутому клюву. Феникс довольно закурлыкал, когда я к нему прикоснулась. На ощупь он был горячий, как будто я дотрагивалась до тлеющих углей, накрытых шелком в несколько слоев. Птица склонилась, потираясь клювом о мои руки, выпрашивая какой-нибудь вкуснятины.

— У меня ничего нет, — рассмеялась я, зарываясь пальцами в гладкие, мягкие перья. Феникс чуть повернулся, уставившись на меня. Умные глаза-бусины, на глубине которых таилось какое-то скрытое знание, которое мне было не дано понять. А я и не пыталась, ведь феникс раскинул в сторону крылья, демонстрируя их грандиозный размах, а потом накрыл ими меня, заключая в объятиях. Кольцо в моей ладони нагрелось, запульсировало. Око было совсем рядом! Я хотела отпрянуть, но не вышло. Феникс прижимал меня все теснее, не давая вырваться. Но не было в его объятиях ничего ужасного, казалось, наоборот, он пытается меня от чего-то защитить.

На галерею вышел Каин, слегка покачиваясь от выпитого вина. Стоило ему увидеть, что я обнимаюсь с фениксом, как весь хмель с него слетело, будто и не было. Птица топорщила перья, некоторые из них падали на пол, но тут же сгорали и восстанавливались. От прикосновения с возрождающим огнем, по коже бежали мурашки.

— Помоги мне сбежать, — прошептала я в могучую грудь, зарываясь лицом в рыжие перья. Лишь одно из перьев не сгорело, а осталось лежать под ногами. Злой ветер подхватил его, провернул в воздухе, а затем швырнул вниз, как надоевшую игрушку. Прямо в руки Каину.

Тот рефлекторно схватил перышко, воззрился на него с недоумением. Но почти тут же зубастая усмешка расцвела на губах. Глаза, еще недавно блестевшие от вина, уже светились от восторга и превосходства. От лицезрения самодовольной улыбки Каина мне стало нехорошо.

Он медленно взгляд, без опаски встречаясь со мной глазами. Он знал, я знала.

Каин нашел, что искал. Потерянное крыло Оллы само пришло к нему в руки.

Глава 22. Побег

Оллу привели только когда солнце почти полностью поднялось из-за горизонта. Я кусала губы, глядя на то, как его избитого и израненного, подводят к неготовому месту для казни. Каждый шаг давался ему с большим трудом, а на сером камне оставались бурые пятна от капающей с кандалов крови. Одежда после долгих дней, проведенных в каменном мешке подземелий, превратилась в лохмотья, а страшная худоба пугала.

Палач тоже был здесь. Его коренастая массивная фигура четко выделялась на фоне стремительно светлеющего неба.

Оллу, закованного в цепи, подвели к эшафоту, поставили на колени. Из-за чужих спин я видела только темно-рыжую макушку и слипшиеся от крови волосы.

Феникс нахохлился, глядя на сцену казни с недоумением и недовольством. Ему не нравилось, что присутствующие окружили Оллу со всех сторон, соревнуясь в остроумии. Ладно, хоть не кидались в него камнями. В воздухе висел острый металлический запах крови.

Мин подошла и встала рядом, беспомощная и растерянная. Она стала еще бледнее, сквозь тонкую кожу проступили синие венки, от чего она выглядела еще моложе. Но я помнила, что она могущественная книга Синола, которой многие сотни лет.

— Что? — я обернулась, услышав ее жалкий шепот.

— Тот стилет, — повторила Мин с болезненной гримасой на лице, — который тебе подарили. Его силы хватит на то, чтобы разрубить оковы.

Я кивнула. У меня не было никакого гениального плана спасения про запас. Разрублю я цепи, а что дальше? Как сбежать?

— Выход в реальный мир захватил Каин, но он не единственный, — прошептала Мин, стараясь не сильно шевелить губами, — есть еще один.

Каин не спускал с нас глаз, выжидая удобного момента, чтобы разом покончить с обеими.

— Найди второй выход.

Люиндаль поднялся на помост, остановившись рядом с приговоренным к смерти, не удостоив пленника даже взглядом. Развернув свиток из тонкого пергамента, «отец» принялся зачитывать список преступлений Оллы. Я половину пропустила мимо ушей, во все глаза разглядывая закованного в цепи полубога.

Его призрак, явившийся мне в спальне, не передавал весь ужас его состояния. На лице Привратника не было ни единого живого места, одна сплошная рана. Оба глаза заплыли, на щеке глубокая ссадина. Одна рука сломана, перемотана грязной тряпкой, которая даже не останавливала кровотечения. Кровь не текла, а вяло сочилась сквозь импровизированный бинт. У меня заныло в груди, когда я представила, что ему пришлось пережить. Со мной обращались жестко, но вежливо, тогда как его истязали.

Олла уронил голову на грудь и не пытался вырваться, сил покинули его за много часов до казни. Я попыталась позвать его мысленно, но даже если он и услышал, то не смог ответить.

Феникс ткнул меня в плечо клювом, щекоча перьями кожу. Я вновь ощутила всеобъемлющее тепло и поддержку. Мин прерывисто вздохнула, как только услышала, как Люиндаль провозгласил:

— Приговор: казнить.

Стражники вновь вздернули Оллу на ноги, потащив его в почти бессознательном состоянии к эшафоту. Вот и все, больше медлить нельзя!

— Задержи их, — крикнула я Мин и, подхватив юбки, рванула к деревянному помосту, расталкивая людей, столпившихся в надежде на кровавое зрелище.

Мин не подвела: время замерло, а затем потекло вяло и нехотя. Гости двигались, но очень медленно: разевали рты, напуганные поведением строптивой невесты, расставляли руки, надеясь меня задержать. Лицо Каина, которое я увидела краем глаза, исказилось в отвратительной гримасе, теряя привлекательность: он понял, что его пытаются обыграть. Книга Синола смогла вырваться из-под контроля злодея, накинув на него заклинание. Представляю, как Каин был зол, но даже плещущая через край злоба не могла ему помочь и остановить меня.

Я не успела сообразить, но уже взлетела на помост, словно страх за жизнь Оллы и отчаяние придавало сил. Олла висел в руках стражников как безвольная кукла, а багряное крыло, ослабшее и тусклое, было обмотано цепью в три-четыре раза. Опустившись рядом с ним на колени, я обхватила руками его лицо. Он не узнавал меня. Взгляд проходил насквозь. Боль кольнула в сердце острой иглой. Неожиданно для самой себя, я рассердилась. Не узнает, да и Бездна с ним. Сейчас это не столь важно.

Нож действительно смог разрубить цепи, но с большим трудом. Мне приходилось пилить металл, прилагая усилия, на ладонях вздулись кровавые мозоли. Олле было больно. Я упиралась ладонью в его плечо, надеясь, что не задену лезвием крыло, но несколько перьев все равно сломались. Он падали под ноги и рассыпались пеплом, напомнив мне о фениксах, но, к сожалению, не восстанавливались.

Едва цепи поддались нажиму и спали, освобождая Оллу, я не сдержала торжествующий крик. Время постепенно набирало обороты, ускорялось, надо было спешить. Я подхватила Оллу под руку и потащила к фениксу, который уже был готов взлететь: бил крыльями воздух, тряс головой и клекотал на своем птичьем языке. Не знаю, что он приказал, но остальные фениксы поднялись на крыло, заметались по галерее, внося хаос и панику. Я лавировала со своей ношей между гостями, стараясь добраться до феникса раньше, чем Каин, а он был совсем близко.

Феникс выгнулся, позволяя мне взвалить бессознательного Оллу на седло, которое затерялось в перьях. Я бережно укрыла Привратника плащом, а затем сама вскочила в седло. Прижав к себе Оллу, я крикнула:

— Полетели! Быстрей!

И феникс взлетел. Расправив широкие крылья, он взмыл вверх, оставляя позади Каина, Мин, Люиндаля и несколько десятков гостей, которые разевали рты в изумлении. Дом на скале становился все меньше и меньше, пока полностью не скрылся за облаками. Ледяной ветер продувал насквозь, и даже могучие крылья феникса не могли от него защитить. Громоздкое платье тут же покрылось хрустким льдом, отяжелело и тянуло к земле. Замерзшие руки вцепились в повод, накинутый на пернатую длинную шею, но силы покидали. Мне приходилось держать Оллу, чтобы тот не соскользнул с седла и не разбился о валуны, мимо которых мы пролетали. Я считала секунды и минуты, не представляя, куда мы направляемся. Мин говорила про второй выход, но где же его искать? Он может находиться в любой из тысяч пещер скалистого края. Или даже где-то еще. На его поиски уйдут месяцы, если не годы!

Пускай я находилась в раздрае и панике, но феникс казался безмятежным. Он не просто летел, куда глаза глядят, а был сосредоточен и собран. Он видел перед собой конечную цель, знал куда лететь, и крупица его уверенность передалась и мне. Я теснее прижала к себе Оллу, прикрывая глаза. Если уж нам суждено оказаться "где-то", то лучше скоротать время и немного подремать.

Я проснулась от сильного точка — птица приземлилась на острове посреди моря, глубоко зарываясь когтистыми лапами в мелкий песок. Все вокруг было заволочено серым туманом, и видимость была отвратительная. Все тело затекло, я с трудом встала на ноги.

— Зачем мы здесь? — голова закружилась, но это было подлинное счастье — чувствовать подошвами опору, а не воздух. Я аккуратно положила Оллу на землю, опустилась рядом на колени. Он все еще не пришел в себя: веки плотно сомкнуты, в лице ни кровинки.

Феникс вытянул шею, указывая на хлипкую лагучу в двух шагах от нас. Дверь была приоткрыта, словно хибара приглашала войти и отдохнуть. Я вздохнула, вновь взваливая Оллу на плечо и мелкими шагами продвигаясь к укрытию. Феникс наблюдал за нами выпуклым глазом, и как только я схватилась рукой за деревянную дверцу, с громким криком поднялся на крыло и улетел.

Ну ладно, свою часть работы он выполнил, остальное на мне.

Глава 23. Одинокая хижина

Я сразу же устроила Оллу на топчане рядом с давно потухшим очагом. В поленнице было полно дров, но лачуга выглядела пустынной и необжитой. Ее обитатели давно покинули здешние края и не думали возвращаться. Везде лежал густой ковер спрессованной пыли, которая копилась годами, покосившиеся дверцы шкафчиков скрипели и стонали, когда я рыскала по ним в поисках еды и тряпок, чтобы перевязать раны Оллы.

Подвенечное платье напиталось сыростью и мешало двигаться, поэтому я обрезала массивные юбки по колено. Вот и тряпки нашлись, подумала я не без веселья. Наверное, это была реакция на происходящие события, я едва-едва сдерживала истерические смешки. Меня веселило решительно все: обстановка хижины, ее убранство, колодец в маленьком дворике позади. Но чуть позже, когда я добыла воды и даже развела жаркое пламя в очаге, смешливость пропала. Она уступила место сосредоточенности. Мне предстояло поставить Оллу на ноги, и желательно побыстрее, пока Каин нас не нашел. В том, что он попытается — сомнений не было, слишком хорошо я его знала. Но прежде чем взяться за дело, я обмотала тонким кружевом пострадавшие ладони, но сквозь ткань тут же проступили кровавые кляксы зеленого цвета. Но боль перестала существовать.

Меня не учили медицинской магии, я не знала какие травы останавливают кровотечение, а какие корешки — затягивают раны, не оставляя шрамов. Курпусы никогда не были лекарями и целителями, мы были теми, кто отнимает жизни. К тому же, анатомия полубога отличается от курпуса, я боялась сделать что-то неверно.

Для начала пришлось разорвать лохмотья, которые скрывали многие порезы и ссадины на теле Оллы. Не смотря на невежество, я как смогла промыла от грязи и ржавчины, перевязала чистыми тряпками. Олла бился в жестокой лихорадке, на коже выступила испарина, и я проводила час за часом, обтирая лоб и плечи прохладной водой. Пот Привратника имел разъедающий эффект, от него тряпки расползались по швам, дырявились и источали тошнотворный запах паленной шерсти.

Домик стоял на побережье, чуть вдали от беснующегося моря. Иногда на рассвете я собирала рыбу, которую оставлял прибой на песке, варила из нее бульон и кормила им Оллу. Он послушно открывал рот, глотал суп, но в себя спешил приходить. Я разговаривала с ним, радуясь, что собеседник не спешит перебивать или вклиниваться в повествование. В сотый раз пересказывала события в доме на скале, рассказывала про собственное детство в Бездне. Часто упоминала Каина, и при звуке его имени морщилась, как будто ныли разом все зубы. Но когда твои переживания принимают форму слов и предложений, тебе становится легче. Если позволять боли и тревогам копиться внутри, они начинают гнить, причиняя невыносимые страдания. Мне кажется, каждый знает, о чем я говорю.

Мне пришлось поступиться собственными принципами, чтобы спасти Оллу. Я не пытаюсь оправдаться, показать себя лучше, чем есть, вовсе нет. Мне действительно было непросто вывернуть собственную суть наизнанку и пойти против собственной природы. Но я сделала это.

Вместо того, чтобы забирать жизненную энергию, я потихоньку вливала ее в Оллу. Капля за каплей мои силы переливались в него, возвращая обратно к свету, прочь от тьмы, которая поглотила его разум. Каждую ночь я держала Оллу за руку, сидя на полу у его постели, и мечтала, чтобы он открыл глаза. К утру, измотанная и обессиленная я заваливалась на лежанку, сворачивалась в клубок и засыпала. Сны приходили тяжелые, тревожные, в них я убегала по коридорам от странного гостя на несостоявшейся свадьбе, и в спину мне несся ехидный хохот. Просыпалась я еще более разбитой, чем раньше.

Сколько прошло времени к тому моменту как Олла очнулся? Не знаю. Я давно потеряла счет времени, даже рассветы и заходы солнца не помогали ориентироваться в стремительно проходящих днях. Просто однажды посреди ночи Олла открыл глаза и сел на смятой постели, шаря глазами по хижине. Бледная кожа его еще блестела от пота, волосы всклокочены. Ну точь-в-точь призрак, обитающий в прибрежной деревушке.

— Где я? — приспел Олла и схватился за горло. Голосовые связки после долгого перерыва работали вхолостую, выдавая целый набор шипения и скрежета вместо осмысленной ровной речи. Полубог некоторое время с удивлением покашливал, пока связки не разогрелись. Что до меня, то я поначалу подумала, что очнувшийся Олла — плод моей фантазии, сладкий сон, навеянный штормом за стенами лачуги. В голове еще не рассеялся туман сна, потому я лишь с глухим стоном перевернулась на другой бок, вновь закрывая глаза. До утра еще было долго, тело ныло от неудобной лежанки, которая состояла из полу-гнилых досок с наброшенной сверху толстой кучей тряпья. За маленьким окошком, плотно прикрытым покосившимися ставнями, бушевала буря. Грозные волны, стального цвета, лизали стены, пытались прогнуть хлипкую дверь во внутрь и добраться до нас, но у них не получалось — их тянуло назад, чтобы через минуту вновь позволить вернуться. В эту ночь я решила поспать, чтобы сохранить чуть больше сил.

— Где я? — повторил Оллу чуть громче, поняв, что я продолжаю игнорировать факт его побуждения. Я распахнула глаза: огонь в закопченном очаге еще не погас, но светил тускло, поэтому фигура Оллы, сидящая на постели, казалась нечеткой. Отблески огня заблудились в волосах, подсвечивая их изнутри теплым рыжим светом, от которого на сердце стало легко, а в животе волнительно защекотало. На глазах выступили слезы, и я не успевала их утирать. Привратник смотрел на то, как я шмыгаю носом и тру кулаками глаза, с легким недоумением.

— Ты головой ударилась? — с подозрением уточнил он, поднимаясь с постели. Я видела его мозаикой: обнаженные ступни на холодном деревянном полу, встрепанные рыжие кудри, красивая шея, плечо и рука, до сих пор обвязанные обрывками подвенечного платья. Воздуха не хватало, я отрывала рот как маленькая рыбка, выкинутая на побережье, надеясь найти правильные слова, чтобы оправдаться, убедить в чем-то, выразить радость о выздоровлении. Но все в пустую, я тоже была пуста.

Он приблизился, опускаясь на колени перед моей кроватью, беря меня за руку:

— Даная, что случилось?

Он был предельно серьезен, в голосе — только тревога. Как же я соскучилась, подумала я и сразу же испугалась. Только этого еще не хватало, откуда такая буря чувств?!

— Это очень долгая история, — всхлипнула я, утыкаясь лицом в импровизированную подушку. Мне было стыдно за собственные слезы, за слабость, которую увидела не только я. Гордость страдала, но мне было даже приятно. Хоть раз в жизни побыть слабой — в этом была своя прелесть.

— Я никуда особо не тороплюсь, — хмыкнул Оллы и стер подушечкой пальца слезу, которая задержалась на моей щеке. Прикосновение укололо жаром, побежали мурашки. — Думаю, у нас еще есть время.

Следующие несколько часов мы сидели у огня, в который Олла подкинул дров, и я говорила. Рассказывала обо всем, что случилось. Олла не помнил ничего — только волны боли, которые захлестывали, лишая разума. Когда я упомянула крыло, он вздрогнул, безотчетно оглядываясь на второе. Оно горело ровным, алым огнем, отбрасывая на наши лица кроваво-красные блики. Все время, пока я вещала, Олла не отпускал моей руки. Он нежно гладил мою ладонь, и между нашими руками сверкали искры. Тугая спираль сворачивала у сердца, там, где сорхан дажер сшил наши судьбы в единое целое, и стежки, сотканные из золота и света, ныли.

— То есть, у Каина мое крыло, — в задумчивости проговорил Олла несколько часов спустя, глядя в сторону. Я ощутила, как стыд заливает лицо краской, ведь я не смогла его спасти. Но у меня еще был один козырь в рукаве. Я коснулась лица Оллы, привлекая внимание: в ладони лежало кольцо. Жемчужина светилась изнутри, и только трещина чернела изъяном на матовой поверхности камня.

Олла ответил благодарной улыбкой, прикасаясь к кольцу и тут же отдергивая руку:

— Оставь его себе на время, нам надо подумать, как отсюда выбираться. Каин может нагрянуть в любой момент, если он еще не вернулся в Город Дверей.

— Вряд ли он там, — я покачала головой, разглядывая языки пламени, которые жадно облизывали поленья. Дрова пощелкивали, издавая едва слышимое шипение, и эти звуки успокаивали, внушали уверенность. В хижине было уютно, я была бы не против остаться здесь на несколько дней вместе с Оллой, наедине. Отдохнуть, набраться сил, составить план отступления. Однако интуиция Привратника работала с полной силой, и он утверждал, что нам надо искать выход — Каин близко.

— Почему ты очнулся? — внезапно спросила я, подняв глаза на Оллу. Вопрос этот сам сорвался с кончика языка, я не была уверена, что вообще хочу его задать. Губы Оллы растянулись в усмешке, он хитро прищурился, наклоняясь ко мне. Я знала ответ, но хотела услышать его не от голоса в собственной голове.

— Меня спасла ты, — прошептал он, прикасаясь губами к шее. Я застыла, закаменела, не зная, как реагировать на пожар, вспыхнувший в груди от его слов и прикосновения. В горле пересохло, я желала, чтобы он отодвинулся и придвинулся как можно ближе одновременно, словно какая-то девчонка, которая оказалась наедине со своей пассией в первый раз. Что за чушь, рассердилась я на себя. Не время сопли-слюни распускать, я же Даная, курпус и Ищейка! Все чувства под строжайшим контролем, разве не так?

Олла жарко выдохнул мне в шею, словно решаясь на что-то, и прижался губами к ключице, поднимаясь вверх. Обветренные, сухие губы царапались, но было в этом переживании что-то настолько острое и чувственное, то я всхлипнула, обнимая его за плечи и притягивая ближе. Ключицы, шея, щека, и вот чужие губы накрыли мои, а сильные руки с невыносимой лаской и трепетом прикоснулись к талии.

Поцелуй вышел скомканным и смущенным, я давно потеряла навык, но все мысли и переживания смывало горячей волной нахлынувших чувств. В голове было восхитительно-пусто, звенящее ни-че-го. Сдавшись, я позволила себя целовать, прижимать ближе с такой страстью, что становилось не по себе. Поглощенный ей полубог был страшнее самого себя в гневе.

— Ты же сказала, что смогла найти вход в хранилище джинна? — Олла резко отстранился, поднимаясь на ноги и начиная мерить крохотную хижину шагами. Я хлопала глазами, выныривая из сладкой пелены. Я не понимала — почему он ушел? К чему тут Книга Синола?

— Даная, — он предпочитал не смотреть на меня, разглядывая полки с особым вниманием, будто каждая из древних вещиц на них была куда интереснее, чем девушка, которую он еще недавно целовал с таким жаром. Обида разлилась во мне, словно яд по венам, и снова стало стыдно. Я тоже встала, выпрямляясь во весь рост, не зная, куда себя девать. Разговаривать с Оллой не хотелось, а он настойчиво требовал ответа.

— Нашла, и что? — произнесла я с вызовом, складывая руки на груди. — Что из этого следует?

— Что мешает тебе провернуть тот же трюк дважды?

Я опешила. Предложение, конечно, разумное, но столь резко менять тему… Как себя теперь вести?

Мое замешательство, казалось, осталось незамеченным. Олла переставлял пыльные глиняные статуэтки, найденные в одном из шкафов, задумчиво постукивал костяшками по столу. Как будто и не он вовсе минуту назад обнимал меня с невыносимой нежностью. Бездна с ним, решила я про себя. Пора бы уже выбираться, а поцелуи оставим на потом.

— Можно попробовать, конечно, но ничего не гарантирую, — я сразу же открестилась от возможных последствий и размяла пальцы. Легко сказать — попробуй, а если сила, показавшись из спячки однажды, второй раз не даст поблажек? Я не боялась облажаться, я боялась снова услышать в глубине себя не звон магической искры, а пустоту. И не ту пустоту, которая царила в моем сердце, пока меня целовал Олла. Когда его губы касались моих, внутри разливался свет, теплый и уютный. Сейчас же боялась увидеть тьму.

Сила откликнулась легко, будто только и ждала меня. Легла на плечи ласковым пологом, наэлектризовала волосы, скользнула по рукам и ногам. Теперь я видела тонкую взаимосвязь вещей, эти связи как цветные нити пересекались между собой, соединялись и снова расходились. В хижине все ощущалось намного острее, чем в замке, и я теряла голову от нахлынувших зрительных, слуховых и вкусовых образов. Творилось что-то невероятное!

— Подвинь книгу в сторону, — попросила я Оллу, не открывая глаз. Тот обернулся ко мне, недоуменно сведя брови к переносице:

— Какую книгу?

— Ну, вон ту, — я нетерпеливо прикусила губу, досадуя на его нерасторопность, — с синим корешком. На полке справа.

Олла придирчиво все полки в зоне видимости, но, к сожалению, книги не обнаружил. Я цыкнула, открывая глаза:

— Ну я же сказала…

И поперхнулась на полуслове. Книга, которую я четко видела с закрытыми глазами, не существовала. На том месте, где дар Ищейки ее обнаружил, зияла пустота. Как же так? Помедлив, я спросила Привратника, который, видимо, опасался за мой рассудок:

— Как дотронуться до того, чего нет?

Олла поразмыслил, окидывая взглядом хижину в тысячный раз за вечер:

— Разве что представить, что это произошло.

Ответ подходящий. Но почему именно книга? Я вновь прикрыла глаза, складывая ладони и переплетая пальцы. Представить? Легко сказать.

Мысленно потянулась к книге, которая стояла совсем рядом. Я видела пыльный корешок, обклеенный синей бумагой в мелкую полосочку. Полка, на которую книга была всунута плашмя, словно наспех, покосилась от времени и потрескалась. Так, вот моя рука прикасается к пожелтевшей от времени бумаге, ощупывает шероховатую от сырости обложку. Сосредоточиться, полностью погрузиться в Поиск не давали мысли. Они жалили больнее пикси, с которыми я однажды что-то не поделила в баре на Седьмом Кресте, и зудели над ухом, напоминая об одном и том же. В груди ныло от обиды на Оллу, пускай он и не замечал ничего.

Воображаемая рука уцепилась за несуществующую книгу, и та взорвалась. Кремово-желтые, ветхие листы взметнулись в воздух и медленно планировали вниз, опускаясь вокруг первым снегом.

Книга-то призрачная, а вот листы были настоящие. Их было много, очень много. Наверное, магия здесь имела совсем другой, книжный толк. Мы огорошено смотрели на тысячу пустых страниц, лежащих на всех доступных поверхностях, усеивали пол под ногами ровным ковром бумажных осадков, когда налетел ветер. Он пролетел мимо, не потревожив ни единого волоска на наших головах, подхватил листы и завертел в причудливом танце. Страницы кружились все быстрее, принимая форму портала, в чьей сердцевине мерцало кровавое зарево.

— Мы нашли его! Мы нашли выход! — срывающимся голосом воскликнула я, кидаясь к Олле. Тот крепко обнял меня, жарко выдыхая в макушку. Он был на полторы головы выше, и от этого в его объятиях я снова ощущала себя маленькой девочкой. Забавное, давно забытое чувство.

— Нам пора, Даная.

И мы шагнули в портал, тесно переплетя руки. Город Дверей ждал нас, как своих единственных спасителей.

Глава 24. Если друг оказался вдруг…

Первое, что бросила в глаза при выходе из портала — хаос. Мы вновь очутились в маленькой книжной кладовой Несуществующей Библиотеки, но в ней теперь не было ничего целого. В одной из стен зиял дымящийся провал, через который просвечивали очертания крыш Города. Бесценные фолианты по магической науке и истинной природе вещей, обгоревшие и лишившиеся половины страниц, валялись под ногами как мусор. Полная разруха. Крыша провалилась внутрь, засыпав комнату обломками битого кирпича. От пыли, повисшей в воздухе, сперло дыхание, а едкий запах гари разъедал глаза. Что же здесь произошло? Настоящее побоище!

— Бездна-матерь, — сорвалась у меня с губ старинная присказка, когда я увидела Мариуса. Наемник привалился к полуразрушенной стене, тяжко дыша и зажимая рукой сквозную рану в плече. Но сейчас даже раненый друг казался самой меньшей из проблем.

Нас уже ждали. Каин стоял рядом с Мариусом в сопровождении двух пар змеелюдов. Шестерки Синдиката направляли на нас острые пики и двухзарядные арбалеты. Мне в груди смотрели сразу четыре стрелы. Одно движение, и я — труп. Бронебойные наконечники производства Лавгуста Симеоника — я узнала клейма, они дырявили даже зачарованную сталь, у меня не было ни единого шанса.

Каин на весу держал крыло — тяжелое и шикарное, налившееся багряно-алым цветом. Теперь оно приняло свою настоящую форму, переливалось в сумерках разгромленной комнаты. Я видела только одно крыло, то, что осталось у Оллы, но вместе они, должно быть, смотрелись как произведение искусства!

Сколько Каин нас ждал? Я не рисковала двигаться и говорить, опасаясь, что змеелюды нашпигуют меня арбалетными болтами как детскую куклу — конфетами. Каину нужно было второе крыло, он жадно обшаривал меня и Оллу взглядом, надеясь обнаружить… что?

Голову пронзила боль, и она оказалась откровением — я уже и забыла, как больно, когда Каин рядом. Да, снова болели рога. Их буквально прожигало насквозь!

— Где кольцо?! — рыкнул Каин, расплывшись в зубастой угрожающей улыбке. Я рефлекторно спрятала руку за спину, и только потом осознала, какую ошибку совершила. Олла нахмурился:

— Зачем тебе кольцо?

На Оллу смотреть было страшно смотреть: он со страдающим лицом пожирал взглядом крыло, которое Каин небрежно держал за перья. Крыло волочилось по полу Библиотеки, грязное и замызганное. Привратник болезненно морщился каждый раз, когда Каин поудобнее перехватывал ношу. Несколько перьев уже валялись у его ног, и змеелюды топтались по ним своими лапами с мелкими коготками, ничуть не беспокоясь, как это отражается на Олле. А ему было очень плохо.

И тут меня пронзило током — канал нашей связи с Оллой открылся, наконец-то стал двусторонним. Я знала, что он чувствует — то же самое, что и я. Каждая капля его боли проходила через мое тело волной, причиняя невыносимые страдания. Хотелось лечь на пол и свернуть клубком, пока весь этот кошмар не закончится. Но кольцо теплело в ладони, внушая надежду на лучшее. Нет, решила я, ни за что не отдам его в руки Каина. Лучше сдохну, пытаясь его защитить!

Повисшую тишину разбавляло только хриплое дыхание Мариуса. Кровь из глубокой раны сочилась между пальцев, пропитывала куртку и струилась дальше, капая на пол. Под телом наемника уже натекла приличная лужа, маслянисто блестящая в неверном свете разбитых ламп хранилища.

Каин начинал терять терпение:

— Кольцо, Даная. По-жа-луй-ста.

— Давно ли ты стал таким вежливым? — я отразила кривую усмешку врага и вернула ее обратно. Каин начал терять терпение. Щелчком пальцев он подозвал змеелюда и шепнул ему на ухо краткий приказ. Змеелюд попятился, довольно раззявив пасть с частоколом острых зубом, и опустился на колено рядом с Мариусом. Наемник смотрел на него мутнеющим взглядом, но даже не пытался сбежать — берег сил. Эмблема Синдиката на лбу монстра засветилась ядовитым зеленым светом, и спустя секунду в руках змеелюда появилась колба. Хрупкий стеклянный сосуд, который смотрелся нелепо в массивных, неуклюжих лапах. Капля за каплей кровь Мариуса заполняла колбу, и я смотрела на это зрелище с гримасой отвращения.

— Я хочу предложить сделку, — громко объявил Каин, как только колба с кровью оказалась у него в руках. Обращался он не ко мне — он смотрел только на Оллу. Я вышла из игры. Олла вздрогнул, словно очнулся от транса, и беспомощно огляделся.

— Я предлагаю сделку, — терпеливо повторил Каин, привлекая внимания Привратника. Тот нахмурился, но молчал, позволяя Каину диктовать условия. Эта маленькая, но существенная деталь не укрылась от врага. Он широко улыбнулся, предвкушая победу.

— Хочешь крыло, Привратник? Так вот оно, возьми! Мне оно, собственно без надобности. Мне нужно кольцо. Джин ведь забрал у тебя не только крыло, не так ли?

Олла прикоснулся к повязке, скрывающей пустую глазницу, а затем выпрямился во весь рост. Его тень, густая и темная, разрослась за плечами, поглощая свет тусклых ламп:

— Зачем тебе мой глаз?

— Слишком много вопросов. Но я отвечу. Есть старая сказка, про бога, который хотел обмануть всех. Он старался, очень старался, и у него почти получилось. Но в конечном итоге он обманул только сам себя. Ты так давно пытаешься убедить остальных, что твои крылья — ключ к Бездне, что и сам в это поверил. И забыл, что ты сторожишь Врата не в качестве посланника, а в качестве прокаженного. Бездна и твоя тюрьма тоже. Разве ты не хотел от нее избавиться?

— Хотел, — прошептал Олла одними губами. Жгучий стыд переполнял его, я захлебывалась им. Теперь идея провести ритуал сорхан дажер не казалась мне такой удачной.

— Ты успешно обманул Данаю, но я не так прост. Твои крылья всего лишь запасной ключ, да еще и сломанный. Им нельзя открыт Врата, но ты ведь и так это знал, не так ли? О, да, я вижу, что знал!

Олла пожал плечами, и не думая оправдываться. Затаив дыхание, я следила за развитием событий. Каин продолжил разглагольствовать, активно жестикулируя и любуясь собой:

— Изначально я хотел забрать крыло, чтобы предложить тебе взаимовыгодный обмен. Я отдаю крыло, а ты мне — око. Но джинн нарушил мои планы, забрав и то, и другое. Полностью слепым ты вряд ли бы остался, а без крыльев ты медленно умираешь.

Каин в задумчивости потер подбородок, на котором редкими штрихами обозначилась трехдневная щетина, а потом сказал:

— Вот мое предложение: останавливаемся на первоначальном варианте. Ты отдаешь мне кольцо, а я возвращаю тебе крыло. И ты живешь. Очень долго и, возможно, счастливо.

Крыло за спиной Оллы развернулось и запылало. Жаром опалило щеку, но я не шелохнулась.

— В чем подвох?

Каин усмехнулся в ответ:

— Даная тебе его просто так не отдаст.

Он пытался нас стравить как двух диких зверей! Олла поразмыслил немного, а затем сделал маленький шаг ко мне:

— Даная…

— Даже не думай, — я замотала головой, все еще держа руку за спиной.

— Без крыла я умру, — грустно сказал Олла, мягко ступая в мою сторону. Я оскалилась, наклонив голову перед и выставляя рога. Крови я, наверное, потеряю не мало. Возможно, даже не выживу в этой схватке, но и противника потреплю не слабо. Подручные Каина двинулись, чтобы помочь Олле, но Каин их остановил. Он с детским восторгом следил, как я принимаю истинную форму, как зубы становятся клыками, прорезаются когти, а рога — вытягиваются и заостряются.

Мы с Оллой кружили, не решаясь вступать в бой. Одна из рук была занята кольцом, но мне ничего не стоило разобраться с противником одной левой. Мне было, ужасно ныло в груди, но я не знала, моя ли это боль, или же я отзеркаливала эмоции Оллы.

— Даная, отдай кольцо, — устало выдохнул Олла, останавливаясь. Ему надоели наши игры, он был настроен очень серьезно. Взгляд его был решителен.

Я замотала головой, упрямясь. Ни за что. Если я подчинюсь, Каин уничтожит все, что я знаю и люблю. Я не могу себе этого позволить. Не могу допустить, чтобы вся кровь оказалась на моих руках.

Олла вздохнул, словно принимая неизбежное решение:

— Прости, Даная. Ты все равно меня не поймешь.

В какую-то долю секунды он оказался совсем рядом, а я оказалась не готова. Я подписала себе смертный приговор.

Карающая длань Привратника вошла в мое тело легко, как нож в масло. Я и пикнуть не успела, как в горле заклокотала кровь. Я давилась ей, она булькала у меня во рту. Я цеплялась за плечи Оллы, умоляюще заглядывая ему в глаза, но видела там только пустоту. Наша связь, дрогнув, оборвалась.

Я рухнула на пол, не в силах пошевелиться. Любое движение причиняло боль, и я снова ощутила присутствие Костлявой. Она притаилась где-то в комнатах Библиотеки, ожидая своего часа. Подожди, Ранкода, еще не время! Скоро мы встретимся с тобой, и ты выберешь для меня самое изощренное наказание, ведь Каина я так и не убила. Есть легенда, что все умирающие в Городе Дверей после смерти попадают в Задверье, где бесконечно курсируют от одной Двери к другой, чтобы сквозь эти окошки видеть настоящую жизнь в Городе Дверей.

Кольцо выпало из ослабевшей руки и покатилось по каменным плитам пола. Олла наклонился за ним.

— Молодец, — с довольной улыбкой похвалил его Каин, — а теперь отдай его мне.

Олла недоверчиво воззрился на Каина, имея полное право не доверять.

Противник протянул руку:

— Я тебе не враг. Тебе же все равно надоело стоять у Бездны день-деньской? Я освобождаю тебя, дарую тебе свободу. Ты должен быть мне благодарен, друг!

Привратник отмахнулся:

— Меньше слов, больше дела.

И кинул Каину кольцо. Тот поймал его, победно ухмыляясь.

Я смотрела на происходящее и не могла вмешаться. Ноги уже холодели, жизнь по капле меня покидала. Я сморгнула слезы, когда увидела, как Олла опускается рядом со своим крылом на колени, нежно гладит перья. Как только его ладонь коснулась крыла, грянула багровая вспышка. Когда свет померк, Оллы в Несуществующей Библиотеке уже не было. Он исчез, позорно сбежал.

Каин рассматривал жемчужину на свет, щурился довольно, а потом обернулся ко мне.

— Ну, не плачь, милая, — фальшиво-ласково произнес он, извлекая из кармана очередной флакончик и наклоняясь ближе. Одна из моих слезинок оказалась в бутыльке, и Каин проворно его спрятал в кармане жилета.

— Око бога, кровь убийцы и слеза преданной возлюбленной, — перечислил Каин, загибая пальцы, как послушный школьник на уроке, — все что нужно — готово. А мне пора. Меня ждет одна маленькая жрица, которая устала быть одинокой.

Сано! Я совсем забыла про нее, и от этой мысли мне стало еще горше, но я уже ничем не могла помочь. Хотела спасти всех, а сама оказалась в ловушке.

Каин послал мне воздушный поцелуй, а затем шагнул к Двери, которая все это время находилась позади. Она не светилась и не была похожа на остальные Двери, но, когда Каин со своими помощниками скрылись за ней, я увидела кусочек Задверья. Оно ждало меня.

Умирать было совсем не страшно.


Конец первой части.


Оглавление

  • Багряные крылья
  •   Предисловие для читателей
  •   Глава 1. Сделка со смертью
  •   Глава 2. Никогда не доверяй наемному убийце
  •   Глава 3. Полубог со змеиным языком
  •   Глава 4. Сорхан дажер
  •   Глава 5. О ведьмах и людях
  •   Глава 6. На волоске от смерти
  •   Глава 7. Смерть идет за тобой по пятам
  •   Глава 8. Одинокий Храм
  •   Глава 9. Глина и плесень
  •   Глава 10. Будь внимательнее!
  •   Глава 11. Несуществующая Библиотека
  •   Глава 12. Не торопись, а то успеешь
  •   Глава 13. Игра
  •   Глава 14. Дом на скале
  •   Глава 15. Свидание
  •   Глава 16. Надежда
  •   Глава 17. Маленький секрет
  •   Глава 18. Книга Синола
  •   Глава 19. Ищейка
  •   Глава 20. Другие двери
  •   Глава 21. Потерянное крыло
  •   Глава 22. Побег
  •   Глава 23. Одинокая хижина
  •   Глава 24. Если друг оказался вдруг…