Песочница [Алексей Грашин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Алексей Грашин Песочница
1Машина остановилась перед воротами садика, и Маре́ проворно выбрался с заднего сиденья. Прохладный воздух пах сиренью и вечерней свежестью. Солнце уже коснулось краем верхушек Кавказского хребта; еще полчаса, и долину накроют сумерки. Маре очень любил этот момент – как и здешние рассветы – они напоминали ему любимый Гренобль в окружении французских Альп. Поправив свой льняной пиджак, он коснулся подушечкой большого пальца сканера у калитки, и вошел на территорию детского сада. С обеих сторон асфальтированной дорожки свешивались тяжелые грозди сирени, издававшие совершенно сумасшедший аромат. Как успел узнать Маре, в России вещи часто были слегка (а иногда и не слегка) гипертрофированными: запахи, эмоции, вкусы, цвета, застолья, дружба, гостеприимство. Для южан – французов, итальянцев, греков – такое было не в диковинку, а вот лицемерные американцы, и тем более, прохладноватые англичане со скандинавами порой терялись от такой сенситивной экспрессии. Дети играли во дворе, под присмотром воспитательницы. Маре издалека разглядел Клео в ярко-красном свитерке, гармонирующем с ее рыжей шевелюрой. Дочь увлеченно строила что-то в обширной песочнице вместе с еще несколькими пятилетками. – Пьер, здравствуйте! – Сусанна, воспитательница, увидела Маре, и шагнула к нему навстречу. Пышная брюнетка с лицом ассирийской царицы, Сусанна выказывала явную симпатию к французскому папе, и Маре каждый раз приходилось напоминать себе, что он уже женат на самой красивой женщине на Земле. И на Луне. – Вы сегодня рано. Ничего не случилось? – Бонсуар, Сюзанна! – Маре машинально пригладил волосы, и тут же обругал себя за это павлином. – Нон, нон, все в порядке, просто я сегодня закончивал пораньше. Сусанна засмеялась, мелодично и необидно. – «Закончил», так правильно. – Пардон, закончил. – Маре тоже вежливо улыбнулся. – Как тут ма фийе?1 – О, чудесно. Клеопатра сегодня хорошо занималась, да и вообще она чудо. Как и ее папа. – На щеках Сусанны расцвел яркий румянец, а Маре от столь неприкрытой лести чуть под землю не провалился. К счастью, дочь как раз заметила его, и замахала рукой: – Папа́, папа́, иди скорее сюда! – закричала она. За полгода, проведенные в России, Клео освоила новый язык лучше отца, который учил его три года, и бодро сыпала русскими словами. – Смотри, что мы построили! В песочнице красовался цилиндрический главный корпус ПРОГОНа2 с «рукавами», оканчивающимися маленькими башенками. Маре перевел взгляд на долину – все в точности, только масштаб «рукавов» немного подкачал, в реальности они тянулись на пять километров каждый. Но это несущественно. Настоящий ПРОГОН уже скрылся в тени гор, а песочная «обсерватория» еще купалась в лучах солнца. – Манифик! – восхитился Маре. – Изюмительно! – Да, – подхватила Сусанна, – у Клеопатры получаются прекрасные куличики! – Как вы сказали, – Маре всегда старался запомнить новое слово, – кюличики? – Да, Пьер, игра в песке, – девушка показала на детский архитектурный шедевр, – все эти ведерочные домики. Мы их называем «куличики». – О! А мы их называем «шато де сабле», – Маре пощелкал пальцами, – как это по-русски… вот! Замок из песка! – Как романтично! – Сусанна захлопала в ладоши, и Маре решил, что пора ретироваться. – Клео, дорогая, нам пора! Пойдем! – Хорошо, папа. Девочка выбралась на траву, отряхивая коленки и ладошки. – Дети, все тоже выходим из песочницы, – скомандовала воспитательница. – Пора ее закрывать. Пьер, вы мне поможете? Маре приподнял тяжелые половинки крышки, накрывавшей песочницу, и аккуратно опустил их вниз. Сусанна для верности закрыла крышку на защелку. – А зачем закрывать? – поинтересовался Маре. Он впервые обратил внимание на эту особенность детсадовского интерьера. – Роса, – объяснила девушка. – За ночь песок намокнет. И еще кошки. – Сусанна сморщила носик. – Любят ходить в песок. – О, кошки! Да, кошки любят песок, – засмеялся Маре. Он взял дочь за руку. – Оревуар, мадемуазель! – Оревуар, мсье Пьер! – опять раскраснелась Сусанна. Маре шел, чувствуя узкую маленькую ладошку дочери в своей руке. Клео что-то напевала себе под нос, и ее отец ощущал теплую волну нежности к своей маленькой девочке, привычно подкатывавшую под горло. – Пьер, подождите! Мсье Маре! – Сусанна почти бежала, путаясь в длинной зеленой юбке. – Да, мадемуазель? – Чуть не забыла! Клео умеет плавать? – Полагаю, что нон. – А вы хотели бы, чтобы она научилась? – Полагаю, что ви3, – заинтересовался Маре. – Ты хочешь научиться плавать? – спросил он дочь. – Да, папа, – пискнула Клеопатра. – Тогда приходите в субботу в спорткомплекс, – девушка кивнула на плоскую синюю крышу, видневшуюся из-за деревьев. – Моя сестра будет набирать детскую группу по плаванию. Она тренер, очень хороший. – О, Сюзанна, мерси! Я вам очень спасибен! – обрадовался Маре. – Тогда приходите к десяти часам. До свидания! – Адье! Они с Клео вышли из калитки и забрались в машину. – Домой, – бросил Маре. – Ви, мсье, – отозвался автопилот. Маре запрограммировал его на французскую речь. Хоть кто-то тут должен говорить по-французски. Автомобиль покатил по склону горы к коттеджному поселку, где жили ученые, работающие в обсерватории. – Вы сегодня слушали небо? – спросила Клео, забираясь к отцу на колени. – Разумеется, моя принцесса, – ответил он. – Мы каждый день его слушаем. – А кого вы слушали? Волосы Вероники4? – Нон, теперь мы слушаем чуть-чуть поближе – скопление Девы5. – Вау, папа́! Романти́к! А это скопление прекрасной Девы? У нее есть рыцарь? – Смотри, – Маре потянулся и взял планшет с переднего сиденья. В два касания открыл звездный атлас. – У нее, к сожалению, нет рыцаря, зато есть Лев и Пес, которые ее охраняют. Есть ее друг Скульптор, Золотая Рыбка для желаний, и, конечно, Дракон6…
2
На восьмилетие отец подарил Пьеру телескоп – отличный Celestron за пять тысяч евро. Пьер был поздним, единственным и очень желанным ребенком, и отец баловал его самыми лучшими подарками. Но, как ученый, Жюль Маре считал, что подарок обязательно должен способствовать развитию любознательности и тяги к научному познанию мира. Тогда как раз началось строительство Лунной базы, что вызвало небывалый всплеск интереса к астрономии. Миллионы любителей наводили свои аппараты на лунный диск, чтобы в режиме реального времени видеть, как растут купола жилых корпусов и лабораторий. Видно было все – вплоть до рубчиков протекторов на колее проехавшего по пыльной поверхности лунного ровера. Пьер был в восторге. С поверхности Луны они с отцом плавно перешли на каналы Марса, спутники Юпитера, планеты-гиганты, и планеты-карлики. Через светофильтр мальчик следил за бурлящей фотосферой Солнца. Чуть позже произошло открытие галактик и туманностей. Когда Пьеру было ближе к одиннадцати, отец как-то усадил его перед собой за рабочим столом в его кабинете. Ему было уже почти семьдесят, но он поддерживал себя в очень хорошей форме. – Ну что, сынок? – покачивая лысой головой, спросил он. – Где же все? Мальчик знал, что имеет в виду отец. Давным-давно, семьдесят лет назад, несколько физиков собрались в кафетерии Лос-Аламосской ядерной лаборатории. Там-то один из них, Энрико Ферми, и задал свой знаменитый вопрос: «Если инопланетяне существуют, то где же они?». Хотя один из присутствовавших утверждал, что вопрос звучал скорее так: «Вы не задумывались над тем, где все?» С тех пор множество стран реализовали свои научные программы по поиску внеземного разума. Самой известной, конечно, являлась SETI7, которая в итоге тоже не привела к каким-либо значимым результатам. – Видел ли ты в свой телескоп что-нибудь, что могло бы быть следами деятельности разумной расы? – спросил отец. – Хотя бы какой-то намек? Подумав, Пьер отрицательно мотнул головой. – Нет, пап, ничего такого нет. Все, что я вижу, можно объяснить естественными явлениями природы. – А почему же тогда их нет? Ведь при таком количестве звезд, экзопланет8, хоть где-то должна была возникнуть жизнь, похожая на нашу. Пусть даже непохожая, но разум ведь не спрячешь в карман? – и отец улыбнулся. – У меня нет объяснения. Я не знаю, пап, – признался Пьер. – Не переживай, его нет даже у крупнейших ученых, – засмеялся тот. – Но есть гипотезы. То, что дальше поведал ему старик, изменило жизнь юного Пьера Маре навсегда. Он узнал о цивилизациях I-го, II-го, и III-го типа. Первый тип, сказал отец, это те, кто использует ресурсы своей планеты по максимуму. Земляне пока являются цивилизацией нулевого типа, поскольку не освоили ни энергию приливных взаимодействий, ни гигантские запасы энергии земных недр, и даже толком солнечную энергию не используют, удовлетворяясь сжиганием останков доисторических растений и животных для своих нужд. Да, сынок, именно этим и являются уголь, нефть и природный газ. Гидро– и атомные электростанции, а также строящийся термоядерный реактор – только первый шаг к становлению цивилизации I-го типа. Она будет в 10 миллиардов раз мощнее нашей. Цивилизация II-го типа – это те, кто полностью использует ресурсы своей звезды. Такая цивилизация, в свою очередь, будет в 10 миллиардов раз мощнее первой. И III-й тип – это такая цивилизация, которая полностью овладела энергетическими ресурсами своей галактики. Эти ребята будут, как ты уже понял, в 10 миллиардов раз мощнее вторых. – А почему именно в 10 миллиардов? – спросил Пьер. – На самом деле неважно, в миллиард или тысячу миллиардов, – усмехнулся отец. – Это условная градация. Важно то, что такая цивилизация будет уже совершенно несопоставима с предыдущим типом. Однако, если даже в нашей галактике сто миллиардов звезд, то могла же возникнуть разумная жизнь еще хоть у одной из них, кроме нашей? Если она обгоняла бы нас хотя бы на миллион лет, то мы повсюду видели бы следы деятельности такой цивилизации. Но их нет. Хорошо, пусть не в нашей галактике. Мы имеем возможность наблюдать сотни галактик, и огромные пространства космоса – и нигде нет таких следов. Может, тогда ошибка закралась в саму типологию цивилизаций? Возможно, что I-й тип все же будет овладевать всеми ресурсами своей планеты, но мы не видим на наблюдаемых экзопланетах даже освещения на их ночной стороне. Нет там разумной жизни в нашем понимании. Тогда что? И здесь, сказал отец, мы подходим к необходимости качественного скачка. Как тот, что совершили мы, изобретя колесо и приручив лошадей и тягловых животных. Как тот, когда стали строить города и пользоваться письменностью. Как тот, когда энергия пара, а затем внутреннего сгорания и электричества позволила нам сделать огромный рывок в науке и производстве, перейти от вопросов элементарного выживания к вопросам научного познания в самом широком их рассмотрении. Кто сказал, что цивилизация обязана продолжать пользоваться теми же источниками энергии, что на предыдущем этапе? Это похоже на произведения авторов эпохи пара, которые представляли бы себе летательные аппараты, танки и подводные лодки с паровыми котлами. Кто сказал, что цивилизация будет пользоваться теми же способами связи? Радио, телевидение, и даже лазер могут уступить свое место другим видам передачи информации с открытием и изучением новых физических принципов. И один из таких малоизученных принципов, сказал отец, несмотря на то, что он известен нам с древнейших времен – это гравитация. Она повсюду, она совершенно бесплатна… Она может служить и средством связи, и источником энергии, и даже приводить в движение космические корабли. И мы ничего не умеем с ней делать. Дальше он совершенно потряс мальчика рассказом о темной энергии, которая, может быть, совсем и не энергия, но преобладает во Вселенной и заставляет ее расширяться. О темной материи, которая совсем и не материя – про которую вообще толком никто ничего не знает, но она занимает второе место после темной энергии по распространенности в пространстве и без которой не существовало бы галактик. О пяти– и одиннадцатимерных пространствах, в которых существует Мультивселенная9. А еще были браны10 и червоточины11, и другие великие чудеса. Кто сказал, говорил отец, что мы вообще узнаем другую цивилизацию, если принять, что она опередила нас в развитии на сотни тысяч лет? Если им уже давно не нужны эти фокусы со звездами и сферами Дайсона12? Узнает ли муравей представителя другой цивилизации, даже если залезет к нему на ботинок? Голова шла кругом. Идя по улице, Пьер представлял, как его рука касается рук невидимых людей из параллельных вселенных – тех, где все из антивещества; или тех, где время идет задом наперед; или тех, где гравитация – это мощная сила, которой пользуются в быту, чтобы освещать дома и приводить в действие мощные двигатели, а электромагнитные поля – достояние фантастов. Когда ночью он смотрел в телескоп на Лунную базу, он понял, что желание стать астронавтом, еще недавно столь сильное в нем, теперь совершенно угасло. Он станет астрофизиком – как отец.
3
Вечером Маре посмотрел с Клео мультики, потом он читал ей про маленького Николя13, а дочь с восторгом тыкала пальчиком в картинки. Маре в который раз подумал, что те книги, которые в детстве читала ему мама (отец, как правило, пропадал на работе), теперь он сам читает своей дочери, когда его жены нет дома, а потом, возможно Клео будет читать их сыну, тоскуя по загруженному работой мужу. Уложив дочь, Маре полез в Сеть. Как там это слово, «калачики»? Он вбил запрос в поисковик. Калачики оказались не тем, чем надо, но он узнал много нового про русскую кухню, а также, что недалеко от них – всего пол-Франции, по русским меркам это рукой подать, есть город Калач-на-Дону. Маре представил себе румяный пахучий калач, лежащий почему-то на дне огромного дубового сундука. Вообще, богатство этой культуры поражало. До приезда в Россию Маре представлял ее как огромную дикую степь до Урала, за Уралом – совершенно первобытную Сибирь, и все это застроено военными заводами, базами, лагерями и гарнизонами, где худые злые люди день и ночь делают ядерные ракеты. Как великодушно признавал Маре, на 1 процент это было правдой, и на 99 – неправдой, смесью откровенной лжи, мифов, страшилок и пропаганды, которой кормили свою аудиторию западные СМИ до недавнего времени. Хорошо, что русские активно взялись развенчивать этот бред – с каждым годом в Россию приглашали работать все больше иностранных специалистов. А здесь, на Кавказе!.. Раньше он думал, что тут живут только кавказцы, но оказалось, что даже в небольших областях проживает множество народов – кабардинцы, карачаи, казаки (или казахи, Маре все время их путал), кавказцы, опять же… И мусульмане, дружелюбные мусульмане. Адекватные люди. Маре вспомнил, как его как-то прижали в Париже пятеро марокканцев, и озноб снова пробежал по спине. Зато в Париже он встретил Селин. Рыжая грива, дерзкий взгляд, вздернутый нос с веснушками – и эта девушка выбрала его, обычного парня, скорее ботана, чем мачо. Она училась на биофизика, и Маре впервые увидел ее на лекции по физике элементарных частиц. Вскоре они уже делили квартиру и постель. Так, спокойно, подумал Маре. Хватит воспоминаний, нечего бередить душу. Куличики, вот как они называются. Куличики оказались как раз тем. Он посмотрел пасхальные куличи на картинках, – приходилось признать, что они похожи на песковедерочные творения. Потом посмотрел замки на песке, и услужливый браузер подкинул ссылку на Джо Дассена, с его песней «Замок на песке». Голос старого романтика снова разбудил воспоминания… Как-то под утро Маре проснулся от запаха кофе. Селин в его рубашке на голое тело стояла у окна. – Смотри, сколько сегодня звезд… – сказала она. Обычно небо над Парижем было настолько загрязнено светом большого города, что видно было только Луну. – Как ты думаешь, кто-нибудь смотрит на нас оттуда? – спросил он, обнимая ее со спины. – А вот полетим и узнаем, – ответила девушка, и протянула ему чашку с ароматным напитком. – Долговато лететь, – усмехнулся Маре. – А вот ты раскрывай тайны гравитации, а я создам защиту от космических лучей. – Селин повернулась к нему лицом и прижалась грудью, подняв глаза. – Вместе мы отличная команда – два отважных исследователя! – Аррр! – зарычал Маре и уронил ее на кровать. – Я иду открывать твои тайны, гравитация!.. Вскоре стало известно, что русские собираются строить ПРОГОН на Кавказе. Франция подключилась к проекту, используя наработки VIRGO14. Площадки под детекторы создавались на Кубе, во Вьетнаме, Французской Гвиане и на Кергелене15. Вместе с коллаборацией16 aLIGO17 и японcким KAGRA18 сеть гравитационных детекторов покрывала всю поверхность Земли, и точность установок достигла бы невероятных результатов. Теперь они могли регистрировать события на ошеломительных расстояниях – в миллиарды световых лет. К тому времени Маре уже стал известен своими работами по теории гравитационных волн. В частности, он показал, что цепочка Маркаряна19 могла возникнуть в результате совпавших по времени гравитационных событий. А для сохранения единства цепочки галактик такие события – мощные гравитационные удары – должны происходить не реже, чем раз в четыре года. Карьера Селин тоже шла в гору. Первые гравитационные волны регистрировались, как следствие единичных событий – например, соударения двух черных дыр. Гравитационный же удар по целой галактике, постепенно ослабевая, должен был длиться довольно долго, и все это время обсерватории могли регистрировать сигнал. «Такие события, – писал Маре в одной из своих статей, – показывают, что во Вселенной все еще происходят события, не поддающиеся нашему разумению, но мы можем их прогнозировать, отмечать, изучать и приближаться к пониманию их сути. Это еще один шаг к раскрытию одной из величайших загадок нашего времени – тайны гравитации». Когда все детекторы зафиксировали первое событие Маре в цепочке Маркаряна, и его пригласили научным консультантом на ПРОГОН – с разницей в несколько месяцев ожидались повторные гравитационные удары, он не колебался ни минуты. Селин и Клео собирались ехать с ним, по профилю Селин там тоже велись исследования, хоть жена и высказывала некоторые сомнения по поводу репутации России (ведь на пять лет едем! А там есть французские школы?). Но за две недели до отъезда Селин тихо подошла к нему после работы. – Пьер, взгляни, пожалуйста, – попросила она. Маре посмотрел на лист бумаги, который жена держала в руках. Это было приглашение для Селин Маре от ESA20 принять участие в международном проекте SELIN21 на обратной стороне Луны. Ее приглашали куратором проекта по исследованию внутриклеточного воздействия лучей сверхвысоких энергий. Она прижалась к нему грудью и подняла глаза. Веселые искорки прыгали в ее зрачках. – Это только на год, – сказала Селин. Маре помолчал. – И ты создашь защиту от космических лучей… – прошептал он. – А ты раскроешь тайны гравитации, – выдохнула Селин и поцеловала его. Вдруг Маре оторвался от жены и засмеялся. – Моя Селин летит на Селену работать в SELIN! – проговорил он. – Обалдеть! Да ты просто супер-супер-стар!
4
Для членов семей сотрудников SELIN сеансы связи с обсерваторией проходили раз в месяц – общение с домом оставалось все еще дорогим удовольствием для лунных баз. Однако связь с обсерваториями-партнерами на Земле поддерживалась по необходимости, а регулярные сеансы проходили раз в две недели. В эту пятницу время выдалось неудобное – два часа ночи, так как сеанс был рассчитан на Западное полушарие. Однако Маре все равно посадил Клео в машину и поехал в ПРОГОН. Он показал пропуск на КПП, и проехал на территорию. С одной стороны от дороги тянулась труба интерферометра – пять километров светло-серого бетона с редкими подсвеченными мостиками-переходами, а с другой, за сетчатой оградой во тьме скрывались возделанные поля. Административный корпус в десять вечера пятницы был уже пуст, только два дежурных администратора сидели за компьютерами, и охранники в фойе и в мониторной несли службу. Маре устроил дочь в своем кабинете на составленных стульях, подложив маленькую подушку и укрыв пледом, а сам, раз уж выдалось время, засел за месячный отчет, который собирался начать в следующий понедельник. Время пролетело незаметно. В 2.02 маленькая луна начала смешно вибрировать в углу экрана, рассыпая трели хрустальных колокольчиков. Маре коснулся луны, и экран заполнил интерьер лаборатории Селин. Разговаривая с кем-то, его жена возникла в поле зрения. Она повернулась к экрану, и увидела Маре. – Пьер, здравствуй, дорогой! – Здравствуй, моя рыжая луна! Подожди секунду… Услышав голоса, заворочалась Клео, просыпаясь. Маре подхватил ее и посадил себе на колени. – Привет, мама́, – сказала Клео хрипловатым со сна голоском. – Мое сокровище! Папа взял тебя с собой! Какое счастье! Я так скучаю по тебе! – И я, мама! Когда ты вернешься к нам? – Осталось недолго – всего четыре месяца! Уже скоро. – Хорошо. А мы с папой завтра идем в бассейн… Двадцать минут сеанса связи летели стремительно. Маре слушал болтовню своих девчонок, отвечал на вопросы жены, как Клео ест, чем занимается, как ее дела в садике, и понимал, что еще более счастливым будет чувствовать себя лишь в тот момент, когда обнимет вернувшуюся на Землю Селин. – Ой, – спохватилась та, когда до конца сеанса оставалось минуты три. – Принцесса, ты позволишь поговорить нам с папой? – Конечно, мама, – ответила Клео, но и не подумала слезать с коленей отца. – Полюбуйся, Пьер, – Селин включила запись в углу экрана. Белая крыса, обвешанная датчиками, гуляла по прозрачной клетке, время от времени упираясь передними лапками в стенки и принюхиваясь. – Смотри на манометр и состав воздуха. Маленькое табло на клетке показывало давление внутри 230 мм рт.ст. и соотношение газов, наполняющих клетку: азот – 92%, кислород – 6,2%… – Мне можно верить своим глазам? – Маре почти уткнулся носом в экран. – Это не розыгрыш? – Давление – треть от земного, содержание кислорода – чуть больше четверти от земной атмосферы. Наша Блонди чувствует себя прекрасно до получаса пребывания в таких условиях, – торжествующе сказала Селин. – Это, если не ошибаюсь, прорыв? – осторожно спросил Маре. – Ты не ошибаешься, дорогой, – Селин даже захлопала в ладоши. – И это меньше, чем за год работы! Я даже представить себе не могла такого! Внимательный взгляд ее мужа в это время заметил на записи примечательную деталь – возле Селин, склонившейся над клеткой, возник высокий блондин, невзначай положивший свою руку поверх руки жены Маре. – Дорогая, а кто этот милый юноша? Селин заметила, куда смотрит муж, и выключила запись. – Ты неисправим! Я рассказываю тебе о потрясающем открытии, но ты и здесь нашел повод для ревности! – Селин, а как я должен реагировать? – Пьер, только не устраивай сцен! – страшным шепотом прошипела Селин, сделав большие глаза. – Здесь всем все слышно! – Папа, – укоризненно сказала Клео, обернувшись к отцу, – не устраивай маме сцен! Маре взял себя в руки. – Хорошо, рыжая, прости меня. Я неправ. Селин потянулась вперед и чмокнула губами в объектив камеры. – Время кончается. Увидимся через две недели. Люблю вас! – Любим тебя, – в унисон произнесли отец и дочь. Экран погас. Теперь на нем красовалась лишь заставка операционной системы. – Поехали домой, принцесса, – сказал Маре. Прихватив с собой купальник и шапочку для Клео, с утра они поехали в спорткомплекс. В фойе девушка, похожая на Сусанну, только очень спортивная, что-то объясняла нескольким взрослым, причем Маре с радостью увидел знакомые лица из обсерватории, а дети с криками и визгом носились по просторному помещению. – Бонжур, друзья! – вклинился Маре. – Здесь записывают детей в бассейн? – Да, подходите, – отозвалась спортивная девушка. – Меня зовут Альбина, я тренер по плаванию. А вы папа Клеопатры? Сусанна говорила мне про вас. Альбина составила список детей. – Пойдемте, я покажу вам бассейн, – сказала она. – Вообще родителям в зону плавания нельзя, во время занятий вы будете ожидать детей в фойе, но сегодня вы можете посмотреть, где будут заниматься ваш ребенок. Пожалуйста, оденьте бахилы. Они прошли по короткому коридору и вышли к детскому бассейну. – Вот наш «лягушатник»! – с гордостью сказала Альбина. Маре знал, что русские иногда презрительно называют французов «лягушатниками». Почему-то суровым славянам очень не нравилась галльская привычка употреблять в пищу этих земноводных. Он остановился в растерянности – обижаться или нет? – Лягушатник? – на всякий случай переспросил Маре у Альбины. – Ну да, – ответила она. – Ах, да, вы же из Франции! «Лягушатником» у нас называют детский бассейн – они там, как маленькие лягушата. – О, же ву компран, – смутился Маре. – Я вас понимаю. Детям помогли переодеться и они с воплями восторга попрыгали в бассейн. Родители вышли в вестибюль. На большом стенном экране шел выпуск новостей, про завершение Большого шелкового пути – скоростной магистрали от Лиссабона до Гонконга через русский Транссиб. Теперь, с отменой виз с Китаем, европеец или азиат мог проехать от Атлантического океана до Тихого без остановок. Через час довольные дети высыпали из раздевалки. Альбина вышла вместе с ними – пообщаться с родителями. – У Клеопатры очень хорошие задатки, – сказала она Маре. – Если вы будете ходить регулярно, то я вижу у вашей девочки большие перспективы. – Тебе понравилось? – спросил отец у дочери, суша ей волосы феном. – Папа, – Клеопатра вдруг погрустнела. – Плавать так сложно. Антон и Мари уже умеют, а мне кажется, что я никогда не научусь… – Ее глаза стали наполняться слезами. Маре присел, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Клео. – Что ты, милая! Конечно же, научишься! Запомни, главное – верить в себя. Я верю в тебя. Альбина говорит, что ты уже скоро будешь очень хорошо плавать. Все у нас получится. А я тебе помогу. – Папа, это тре бьен! – повеселела Клео. – Прекрасно! Я люблю тебя! Она обвила тонкими ручками шею Маре и прижалась щекой к его лицу.
5
В Ночь Волны Маре оставил Клео ночевать у соседей. Сергей Антипов и его жена Аня работали в обсерватории вместе с Пьером. Поцеловав дочь, Маре сел в машину к Сергею, и они поехали в ПРОГОН. Маре обернулся и помахал рукой Клео с Аней, стоявшим на крыльце. Почти весь научный персонал был на своих местах. Прохождение фронта волны ожидалось вскоре после часа ночи по Москве, и затем, затухая, она должна была фиксироваться детекторами еще в течение нескольких месяцев. Маре прошел в Центр управления. Перед огромными экранами, как в Центрах управления полетами космических агентств, за мониторами компьютеров сидели люди – русские, украинцы, грузины, немцы, французы, итальянцы. Маре тянули руки, здороваясь. Он подошел к академику Илецкому, руководителю обсерватории. – Здравствуйте, Пьер, – сказал тот. – Волнуетесь? – Да, Андре, конечно, волнуюсь, – ответил Маре. Его ощутимо мандражило. – Ну, не волнуйтесь, нас на Волне качать не будет, – пошутил тот. – Расчеты проверены, все у нас с вами сходится. Пусть космос волнуется, а мы послушаем, а? – и он подмигнул французу. Маре прошел дальше в зал. – Как связь? – крикнул Илецкий. – Отличная связь, Андрей Максимович, – отозвался один из техников. – LIGO и eLISA22, VIRGO, KAGRA, SELIN, – все в готовности, системы синхронизированы. – Отлично. Тогда прозвоните еще раз системы, чтоб без сбоев у нас. – Добро, товарищ Главный, – ответили хором с нескольких сторон. Маре сел за свой стол. Времени до прохождения фронта Волны оставалось еще больше двух часов. Не успел он чем-нибудь себя занять, как завибрировал телефон. Звонил отец. Маре посмотрел на часы – у отца в Японии было чуть больше пяти утра. Он нажал «ответить на звонок». – Привет, пап. Не спится? – Старческая бессонница, сын. И тебе доброй ночи. – Отец был, как обычно, суховат и сдержан в общении. – Да ладно прибедняться, какой ты старик (отцу было уже под девяносто). Вот когда будет сто двадцать, тогда можно уже говорить. – Ждете Волну? – ушел от темы отец. – Ждем. А как там твой ILC23? Мышей ловит? Гравитон24 еще не поймали? – Как бы вы его первыми не поймали, – хмыкнул Жюль Маре. – Не думаю. Но мы будем стараться. Хотя мы сегодня ловим волны, а не частицы. – Квантово-волновой дуализм25 никто не отменял, если ты не в курсе. Как там Селин, как дела у Клео? – Все хорошо, пап. Давай я тебе завтра позвоню и расскажу, – Маре заметил какое-то оживление в зале. – Давай. Маме позвони тоже. – Мать ухаживала за домом и садом в Гренобле, и ее круг общения мало пересекался с отцовским. Она проводила время с театралами, художниками и артистами, ее друзьями. Маре часто думал, что могло привлечь ее и отца друг к другу, таких разных по сути людей. – Хорошо. До связи. – До связи, Пьер. – Но отец не разъединился. Он помолчал пару секунд, и сказал: – Я горжусь тобой, сын. – И в трубке пошли короткие гудки. Тревога оказалась ложной, люди в зале Центра управления через несколько минут успокоились. Маре тихонько включил Дассена, музыка успокаивала и снимала часть напряжения. – Ностальжи? – понимающе кинул сидящий за соседним монитором лазерщик Миша. – Скучаете по дому? – У меня отец любил его слушать, когда я был мальчишкой, – кивнул Маре. Принесли кофе и выпечку на выбор. Маре взял себе несколько круассанов и дымящуюся чашку, и вернулся за свой стол. Время тянулось нестерпимо медленно, в зале негромко переговаривались между собой специалисты. Миновал час ночи, потом два. Некоторые сотрудники, из тех, кому не особенно было чем заняться, клевали носом. Маре подумал, что было бы лучше на ночь отпустить персонал по домам, чтобы утром люди пришли на работу со свежей головой. Миша, откинувшись на спинку кресла, начал со свистом похрапывать. – Мишель, – потряс Маре его за плечо. – Мишель! – Что, – тот подхватился, моргая на Маре сонными глазами. – Пьер? – Он перевел взгляд на монитор, и по волшебной случайности, как часто бывает, ровная линия регистрации сигнала вдруг всколыхнулась по вертикали, заосциллировала перепадами частот. – Волна! – заорал Миша. – Пошел сигнал! В зале загомонили, кто-то зааплодировал. Многие оглядывались на Маре. – Звук! – распорядился Илецкий. Техники дали звук, и зал накрыло голосом Волны26 – ударным пульсом галактик, шелестом космического прилива, накатывающего на невообразимо далекие берега. Люди, стряхнув усталость, с энтузиазмом принялись за обработку параметров сигнала. Через некоторое время академик подошел к Маре и с чувством пожал ему руку. – Поздравляю, Пьер, – сказал он. – Вы большой ученый. Для меня честь, что вы работаете в нашей обсерватории. – Мерси, мсье Илецки, – смутился француз. – Андрей Максимович, – симпатичная Варенька из компьютерного отдела сзади потянула директора за рукав. – Тут мальчики просчитали волну.… Смотрите сами, – и она отдала Илецкому распечатку. – Что? – оторопел директор, а вслед за ним глаза на лоб полезли и у Маре. – Раскладывается на составляющие, как ряд Фибоначчи27? Вы что-нибудь понимаете, Пьер? Они в замешательстве смотрели друг на друга, а Центр все полнился трелями гравитационного эфира.
6
Пресс-конференцию организовали только через две недели. Все это время физики и техники искали ошибку. Ошибки не было – периоды прохождения волны от гравитационного удара в скоплении Девы относились друг другу, как числа Фибоначчи, постепенно возрастая до бесконечно больших значений. Через день Маре снова позвонил отец. Слухи в научном сообществе расходились почти с той же скоростью, что и гравитационные волны во Вселенной. – Пьер, это правда? – без обиняков начал отец. – Или мне вешают лапшу насчет Фибоначчи? – Это правда, пап, – после паузы сказал Маре. – Что ты об этом думаешь? – Думаю, что не нужно делать поспешных выводов, – ответил Жюль Маре. – Уже много раз мы принимали за инопланетный сигнал то, что впоследствии оказывалось очередным явлением природы. – Разумеется. Никто и не делает. Но жаль, если это будут не они. – Маре выделил голосом «они» так, что сомнений в том, кто эти «они», не осталось. – Ну, если и в этот раз будут не они, то в какой-нибудь из следующих, – точно они, – попытался пошутить отец. Но Маре знал, о чем он думает: «только вот я до этого раза, скорее всего, уже не доживу». – Я вот тут подумал, пап. А что, если наша Вселенная – это лишь инкубатор для разума? Такой «лягушатник». Мы барахтаемся тут, как головастики в пруду, пока не наберемся сил, и не выберемся на сушу. В других вселенных, с иными физическими законами, развиваются другие формы разума. Ну а здесь кто-нибудь еще за нами и присматривает, только мы его не сможем увидеть, потому что мерность его пространства больше, чем нашего. – Антропный принцип28? Я в целом с ним согласен, сын. И гипотеза о существовании Бога хорошо в него вписывается, кстати. А про мерность пространства – это ты про муху вспомнил? В свое время отец объяснял Пьеру, как человечки, живущие на условном двумерном листе бумаги, видели бы севшую на лист трехмерную муху. Сначала посреди их мира «ниоткуда» возникли бы шесть дисков – проекции лап мухи. Муха переступала бы лапами по листу, а диски исчезали и появлялись вновь в неожиданных местах, внося сумятицу в ряды двумерных жителей. Причем саму муху они бы так и не увидели – ведь она существует не только в их двух измерениях, но и в дополнительном, куда обитателям листа нет доступа. – Ты мне тогда хорошо объяснил, – улыбнулся Маре. – Так вот, физики давно уже предполагают, что темная энергия и материя – это реальные энергия и материя в пятимерном пространстве. А что, если в нашей Вселенной они играют роль неких ограничителей, барьеров, ограждения для нашей детской площадки? Или, тут я у Клео видел в садике, песочницу еще и крышкой закрывают – от кошек. – Космические кошки, которые могут нагадить в нашу песочницу! – засмеялся отец. – Повеселил! Ну, а в целом – гипотеза как гипотеза, не исключено, что мы действительно единственный разумный вид в нашей Вселенной, но в других вселенных могут быть другие разумные формы жизни. И если мы научимся открывать калитку в нашей ограде – тем самым мы подтвердим право на разумность. Ведь мы даже не представляем, какие критерии разума могут быть у цивилизаций, обогнавших нас в развитии на миллионы лет. К тому же ограда делается не только для того, чтобы дети не разбежались, но и для того, чтоб дурной человек или опасное животное не попало на территорию детского сада – тут ты прав. – А за оградой, – подхватил Маре, – автострады с движением в двенадцать полос, промышленные объекты, войны, наркотики, насилие, ядовитые змеи, ядерные полигоны… – А еще, – продолжил отец, – медицина, наука, образование, хорошие и добрые люди, большие светлые города… Знаешь, Пьер, если подходить с твоей точки зрения, то мне кажется, что второго у них должно быть все же больше, чем первого. Должны были уже нахлебаться. Тем более – кто-то же ограду поставил и следит за ее целостностью. А если брать твою теорию, то в нашу калитку постучали, и ждут – откроем ли мы им, или, может, выйдем навстречу? – Хорошая у нас гипотеза получилась, пап, – вздохнул Маре. – Жаль, что подтвердить или опровергнуть ее в обозримом будущем вряд ли получится. – Может, и так. Мне пора идти, но вот, что я скажу тебе, сын: если уж взялся за что-то – никогда не сдавайся. … На пресс-конференцию в актовый зал ПРОГОНа набилось человек двести журналистов, а еще примерно полторы сотни дроидов от всех мировых СМИ. Первым выступил академик Илецкий, рассказавший об успехах обсерватории за два прошедших года. Потом к трибуне вышел директор ПРОГОН по науке – Матвей Григорович. Он вкратце описал события последних дней, а затем обернулся к сидевшим за трибуной сотрудникам обсерватории, в числе которых был и Маре. – А теперь я хочу передать слово, так сказать, виновнику торжества – нашему французскому коллеге Пьеру Маре. Именно Пьер первым предсказал возможность гравитационных ударов в цепочке Маркаряна, и первым же составил математическую и астрофизическую модель этого процесса. Пьер, прошу вас! Маре подошел к трибуне, поблагодарив Григоровича, и поклонился журналистам. – Друзья! Нам с вами довелось жить в поистине замечательную эпоху для науки, когда все шире приоткрываются двери, ранее плотно закрытые для нас. Теперь мы точно знаем, что гравитационные события в скоплении Девы не случайны. Это согласованный в пространстве-времени процесс. Еще академик Маркарян в 1961 году в своей статье в «Астрономическом журнале»29 доказал, что «малая вероятность случайного образования цепи убедительно свидетельствует в пользу предположения, что цепочка является физической системой». Теперь мы видим, что эта физическая система поддерживается в стабильном состоянии с помощью сгенерированных событий, последнее из которых было зарегистрировано две недели назад, и все еще продолжается. Пусть нам пока полностью неясна природа этого явления, но я уверен, что уже в ближайшие годы мы будем знать о нем гораздо больше. Прошу вас, задавайте вопросы, пожалуйста. – Мсье Маре, – вытянул руку один из журналистов, – а как вы можете объяснить числа Фибоначчи, на которые раскладывается волна? Это сигнал от инопланетян? – Я бы не стал безоговорочно утверждать подобное, – покачал головой Маре. – Прежде всего, потому, что мы можем видеть эти числа в живой природе повсюду вокруг нас. Они известны с древности, их называли золотой пропорцией, золотым сечением. Если мы будем внимательно рассматривать соцветия различных сложноцветных растений: у цветка ириса мы обнаружим 3 лепестка, у примулы – 5, у амброзии полыннолистной – 13, у нивяника обыкновенного -34, а у астры – 55 и 89 лепестков. Спирали можно увидеть в том, как расположены семена подсолнечника, шишек сосны, в кактусах, ананасах и др. Во всех этих случаях проявляется число Фибоначчи. Спиралеобразно плетет паук свою паутину. Ураганы закручиваются спирально. Так закручены и галактики. Золотая симметрия наблюдается в переходах, связанных с энергетическими затратами элементарных частиц, в структуре отдельных химических соединений, в космических системах, в генетических структурах, в строении некоторых органов человека и его тела, проявляется в биоритмах, и даже в работе мозга. Так что повторюсь – я не стал бы утверждать, что это обязательно сигнал внеземного разума. – Разрешите, – молодая журналистка поднялась со стула в третьем ряду. – Господин Маре, а откуда же приходят ваши волны? То есть, я понимаю, когда столкнулись две черных дыры – от них идет волна. У вас идет гравитационный удар, который «ровняет» галактики в цепочке Маркаряна. Но где источник этого удара? – Вот, – удовлетворенно поднял палец француз, – это очень хороший вопрос! Действительно, откуда же исходит удар? Мы фиксируем только соударение гравитационной волны с галактикой в цепочке, что в свою очередь, вызывает новые волны. Но в той области пространства, где должна зарождаться первичная волна, мы не видим ничего! Тут есть две возможности – первая: наша аппаратура еще столь несовершенна, что не может зафиксировать источник столь сильного воздействия. Возможно? Да, но маловероятно. Все-таки на дворе не семнадцатый век. И вторая: волна приходит из сопредельных областей пространства, проще говоря, из параллельного измерения через складку в пространстве-времени, или же через так называемую «червоточину». Когда мы наберем больше статистических данных, мы сможем с большей уверенностью говорить об этом. – И вы продолжаете утверждать, что это не инопланетяне, а какие-то «естественные причины»? – крикнул кто-то. В зале раздался смех. – Пьер, вы позволите? – корреспондент в рубашке с логотипом France24 помахал рукой. – Ну, а если все же допустить, что это может быть именно сигнал от разумной расы, то для чего они могли бы нам его послать? – Ладно, давайте допустим, – сдался Маре. – Во-первых, они бы послали его не конкретно нам, а всем, кто сможет его принять – волна идет во все стороны. Во-вторых, их мотивы нам неизвестны от слова совсем: мы не знаем, ни кто бы это мог быть, ни зачем они придали волне форму сигнала. Однако если исходить из соображений гуманизма, я бы решил, что они подают нам пример. Мол, вот, смотрите, это возможно! Теперь мы знаем, и можем попытаться повторить. Хотя, учитывая, сколько энергии уйдет на подобные вещи, нам потребуются века, если не тысячелетия. И еще: мы ищем следы деятельности сверхразума: какие-то циклопические сооружения, объекты… Но ведь это мышление середины двадцатого века. Не разумнее ли принять, что сверхразум будет создавать свои сооружения из естественных космических образований, не перекраивая их природу? В таком случае цепочка галактик – отличный пример. Ее видно издалека, она вызывает интерес и желание, разобраться, в чем дело. – То есть, по аналогии получается, что взрослые показывают нам, детишкам, как надо? – ехидно ухмыльнулся журналист. – Я бы сказал, что, по вселенским меркам, по аналогии, мы еще даже не детишки. Мы сопливые младенцы, которые копошатся в песочке, отпихивая друг друга, и только тянут ручки к своим первым инструментам – лопатке и ведерку. – Мсье Маре, – прожужжал дроид, стоящий в боковом проходе, – я представляю канал Deutche Welle. – Какой же физический смысл имеет согласованное движение нескольких галактик? Или, если это творение разумных существ – то для чего? Что же такое цепочка Маркаряна? – Как я уже говорил, мы пока только можем предполагать. Ранее думали,что галактики, быть может, попали в зависимость от какого-то сверхмассивного объекта. Но теперь, раз уж мы знаем о постороннем на них воздействии, гипотез стало гораздо больше. Возможно, это какой-то транспортный проект. Возможно – энергетическая установка. Может – исследовательская лаборатория. А если использовать вашу аналогию, мсье, – и Маре невоспитанно устремил палец на корреспондента France24, – то для этого существует интересное русское слово. Я бы сказал, что галактики цепочки, это… ммм, как это будет по-русски? – на секунду задумался Маре. – Вот! Куличики!
7
К возвращению Селин Маре взял двухнедельный отпуск. В столицу Шри-Ланки, они прилетели рейсом русского «Аэрофлота». Суперкрыло30 «прыгнул» из Ставрополя в Коломбо за час и двадцать минут, преодолев пять тысяч шестьсот километров с пятикратным превышением скорости звука. Клео больше всего понравилось ее кресло, которое при наборе высоты превращалось в «чудесный маленький бассейн». Маре не очень любил летать даже обычными самолетами. От мысли же об отказе противоперегрузочных систем суперкрыла у него вообще судорогой сводило ноги. На восторги дочери Маре оставалось только вымученно улыбаться. «Обратно полетим на обычном самолете», твердо решил он. Прибытие кабины Обаяши31 ожидалось по расписанию – в 18.40 по местному времени. Как бывает, первая компания, начавшая строить космические лифты, дала свое имя всем последующим сооружениям. Май в Коломбо – сезон дождей, поэтому посмотреть достопримечательности не вышло. Настоящий тропический ливень хлестал по огромным окнам зала прибытия аэропорта, ветви пальм то и дело с мокрыми шлепками били по стеклу. Маре приоделся в светло-синий костюм от Gucci и надел любимый галстук Селин – оранжевый. Они с Клео вышли из здания аэропорта в переход к экспрессу до Обаяши Центра. Влажная духота словно облепила отца с дочерью с головы до ног, брызги дождя залетали даже под широкий навес перехода, и они с облегчением нырнули в кондиционированную прохладу вагона. – Папа, – спросила Клео, когда они уселись в мягкие кресла, – а мы когда-нибудь сможем встретиться с людьми из скопления Девы, теми, которые послали сигнал? – Не знаю, принцесса. Ведь скорей всего, они даже не похожи на нас, а похожи на каких-нибудь, например, симпатичных многоножек (Клео хихикнула). И еще – сигнал они послали много-много лет назад (точнее, почти пятьдесят миллионов лет назад, поправил себя Маре), а что они делают теперь, знают только ангелы… – А тогда зачем? – перебила его дочь. – Зачем если они все давно умерли? – Ну, видишь ли, я бы сказал, что они, как добрые взрослые, которые сказали нам: вы сможете! Дерзайте, боритесь, и все у вас получится! Посмотрите сюда – у нас же получилось! Да, кстати, – продолжил Маре, – я не думаю, что они все умерли. Просто сейчас живут их далекие потомки. А вот встретиться с ними… Живут-то они не в нашем мире, а как бы на его изнанке, поэтому мы не можем увидеть их, а они – нас. Но… – Возможно, – присоединилась к нему дочь, – в этот самый миг мы можем потрогать их, только ни мы, ни они этого не почувствуем. Маре легонько сжал в руке ладонь дочери, а свободные руки они расставили в стороны – в проход, как бы касаясь мира с другой стороны, того, где управлять гравитацией так же легко, как электромагнитными полями с нашей. «Потусторонний», подумал Маре, это слово приобретает новый смысл. В хрустальной башне Обаяши Центра они почти сразу встретили Антуана и Софи – родителей Селин, прилетевших из Парижа встречать дочь. Софи, быстро чмокнув зятя в щеку, сразу подхватила на руки внучку, и они отправились гулять по огромному залу, сливаясь друг с другом огненными волосами. Антуан, бодрый толстяк с седой бородкой, пристроился к худощавому высокому Маре, и он стали прогуливаться вдоль окон. – Выглядишь отменно, – подкалывал тесть Маре, трогая пальцем его пиджак. – Вылитый функционер из Академии наук. Кстати, когда в академики? – Вот живот отращу, как у тебя, тогда можно, – ответил Маре, косясь на потертую джинсовую куртку тестя. Антуан только добродушно похохатывал. Прибытие кабины лифта объявили за двадцать минут, и группа встречающих быстро собралась у выхода из зоны прибытия. Маре купил большой букет огненных лилий, они с Клео и родителями Селин пробрались поближе к ограждению. Кабина прибывала на этаж выше, и прибывающие затем спускались к встречающим по двум широким эскалаторам. Смена с SELIN смешалась с вахтовиками с Первой Лунной базы и нескольких орбитальных станций, получилась внушительная толпа. Все они переоделись в свою одежду еще наверху, в причальном доке для челноков, и теперь эта масса людей всех цветов кожи, в одеяниях всех оттенков радуги, гомоня, смеясь и маша руками, двигалась вниз по эскалатору. Селин пока не было видно, зато Маре сразу заприметил того блондина, который клеился к его жене на записи с крысой. К изумлению Маре, этого хлыща у ограждения встречала стройная блондинка, с которой они тут же принялись жарко целоваться. Маре отвел взгляд. Селин появилась в последних рядах. Сердечно распрощавшись с какой-то темнокожей девушкой, она подбежала к ним. – Мама, папа! – сумку на пол, быстрые чмоки. – Моя принцесса! – Клео на руки, много-много чмоков. – Пьер Маре! – на этот раз обошлось без чмоков. Селин отступила на шаг, ее зеленые глаза смерили мужа с головы до ног. Цветов в его руках она как будто не замечала. – Значит, вот этот мужчина посмел обвинить меня в неверности! – Селин, дорогая, я только… – пробормотал Маре. – Помолчи! Этот мямля, который зажимался перед монитором, стесняясь сказать, как он любит меня! Меня, которую он отправил на Луну к куче чужих мужиков на целый год! – Дорогая, ты же сама… – Помолчи, я сказала! Я женщина, мне нужны эмоции, чувства, страсть! Или я превращусь в рыбу! – Мама, – строго сказала Клео, – не устраивай папе сцен! – Помолчи, доченька ты скоро сама все поймешь. – Селин подступила к Маре и схватила его за галстук. – И если я невинно флиртовала с кем угодно, это еще не повод предъявлять мне свою ревность, ты понял, Маре? – Я, да… – Взрослые люди, а ведут себя, как дети малые, – сказала Клео бабушке с дедом. Софи стояла, глядя на дочь с обожанием, а Антуан сделал внучке большие глаза и снова хохотнул. – Поэтому дай сюда цветы! – она отобрала у Маре букет. – Быстро обними меня! И поцелуй! – И Селин первая страстно поцеловала мужа. Маре почувствовал, что тает, словно воск. Софи и Антуан захлопали в ладоши. «Браво!», крикнул тесть. – Боже, как я соскучилась, – прошептала Селин примерно через минуту. – Дурень ты, Маре. Ведь ты же знаешь, что я люблю только тебя. – Господи, просто детский сад, – закатив глаза, сказала Клео.
КОНЕЦ
Последние комментарии
7 часов 24 минут назад
7 часов 26 минут назад
14 часов 8 минут назад
14 часов 17 минут назад
20 часов 29 минут назад
20 часов 33 минут назад