Это не конец света [Ольга Вадимовна Гусейнова] (fb2) читать онлайн

Ольга Гусейнова Это не конец света

От автора

Дорогие мои читатели, это один из первых моих рассказов, поэтому, прошу не судить слишком строго.

Приятного вам чтения, крепкого здоровья и больше радости в жизни.

Ваша Гусейнова Ольга

Глава 1

В пестрой многоголосой толпе анрунского космопорта я искала глазами своего жениха. Мы провели на Анруне две недели по земному времени. Целых две недели на самых прекрасных и чистых пляжах пяти ближайших звездных систем сектора четырнадцать-тридцать! Чудесные рассветы и закаты на берегу! К сожалению, пора было возвращаться домой.

Мне очень понравилось на Анруне, тем более отдыхала с любимым. Единственный минус – дорога сюда занимает шесть суток стандартного космического времени. Далековато находится эта чудесная планета.

Я огляделась еще раз и наконец-то увидела Романа среди живых существ самых разнообразных форм и расцветок. А иногда и не совсем живых – в нашем понимании. И снова отметила, что в последнее время он странно себя вел, и эта поездка – не исключение.

С Ромкой Ковтуном мы познакомились год назад, на одной из вечеринок, которые периодически устраивает мой папа, успешный продюсер. Я до сих пор до малейших подробностей помню нашу первую встречу, как будто это было только вчера.

Устав от назойливого внимания репортеров и отцовских подхалимов, я собиралась улизнуть с вечеринки и на выходе столкнулась с высоким голубоглазым блондином. Настолько неудачно, что он не смог уклониться и едва не свалился вместе со мной. В последний момент он сумел сгруппироваться и в результате первым оказался на полу, а я – сверху, испуганно глядя на него. Как выяснилось потом, столкновение прошло без последствий… физических. А вот душевных… Еще как!

Роман стал моей любовью с первого взгляда. Вскоре он признался, что и я для него. Через два месяца нас ждет свадьба, но три недели назад Ромка ни с того ни с сего заявил, что ему нужно на Анрун, по делам. Я бывала там с папой, потому и удивилась: зачем серьезному молодому архитектору понадобилось срочно ехать туда, где нет ничего интересного, кроме пляжей и представительств нескольких транзитных транспортных компаний по перевозке грузов?

Любимый несколько дней ходил какой-то мрачный, задумчивый и чем-то озабоченный. Мне объяснял, что это просто работа, но я не верила и напросилась в поездку с ним.

Две недели Ромка вел себя так, словно каждая минута со мной – последняя. Проявлял куда больше нежности и заботы, чем раньше. За это время я поняла, насколько он может быть внимательным и милым, по сравнению с той спокойной, несколько отстраненной любовью, которой Роман одаривал меня до поездки. И если раньше я радовалась тому, что меня полюбил такой красавец, то на Анруне ликовала и упивалась каждой проведенной с ним минутой. Нервное поведение и постоянное напряжение моего любимого словно смыло ласковым прибоем, и я с головой окунулась в море безмятежного счастья и любви.

Ну наконец-то! Роман ловко прошел сквозь толпу и, взяв меня за руку, отвел в более спокойное местечко. Какое-то время он рассматривал гуляющих людей, а затем, словно решившись на что-то неприятное, торопливо проговорил:

– Кристина, домой полетишь одна. Мне нужно остаться на некоторое время. Но не волнуйся, мы скоро встретимся.

Какое-то время я ошеломленно смотрела на него, а потом наконец смогла пролепетать, пытаясь хоть как-то исправить положение:

– Ромка, я могу остаться с тобой, мне торопиться некуда.

Он вскинул голову и, похоже подавив раздражение и злость, ровно и непреклонно отказался:

– Детка, ты должна лететь без меня. У меня возникли некоторые сложности с одним проектом, и без тебя мне будет проще его закончить. Как только я освобожусь, сразу отправлюсь домой. Ты только не мешай, и все будет хорошо.

Его слова странным образом насторожили меня, но я привыкла к тому, что мои родные никогда не обманывают. Если что-то обещали, то исполняли обязательно.

Молча кивнув, потянулась за поцелуем, но Роман снова удивил: вздрогнул и, суетливо чмокнув меня в щеку, достал из кармана маленькую красивую коробочку. От сладкого предвкушения в моей душе запели флейты: вот сейчас любимый сделает мне долгожданный подарок!

Я не отличалась меркантильностью и стяжательством, более того, была довольно богата. И не только благодаря папе, весьма успешному в шоу-бизнесе, но и благодаря рано умершей маме, семья которой владела землей и недвижимостью на разных планетах. Но за весь проведенный вместе год Ромка не сделал мне ни одного подарка, если не считать нескольких букетов и конфет. Даже кольца на свадьбу выбирал мой отец!

И вот сейчас я смотрела на заветную коробочку и радовалась. Наконец-то я смогу доказать лучшей подруге Ане, что ее мнение о моем горячо любимом женихе как охотнике за приданым – ошибка и полная ерунда.

Я влюбленно и счастливо смотрела на Ромку, принимая из его рук подарок. Но он едва не выбил пол у меня из-под ног, снова заставив сомневаться:

– Детка, эту вещь надо передать в космопорт на Земле. Там тебя встретит мужчина. Не переживай, он сам подойдет и спросит о ней.

Под моим удивленным и недоумевающим взглядом он отвел глаза и тихо сказал:

– Солнышко, один знакомый просил меня привести эту вещь. Я ему кое-чем обязан, вот и пришлось подсуетиться. Как только я вернусь домой, пойдем выбирать тебе свадебные украшения. Я заработал достаточно, чтобы обеспечить свою любимую малышку. – Он скованно обнял меня за талию, слегка прижал к себе и добавил на ухо: – Потерпи еще чуть-чуть.

И я наконец оттаяла. Так вот что тревожило его в последнее время! Какая я дура, подозреваю его в меркантильности, а он, бедняга, работает из последних сил, чтобы заработать нам на свадьбу и не просить деньги у моего папы!

Я крепко обняла Ромку, поцеловала его, а потом сунула коробочку в сумку и, пританцовывая, направилась к терминалу. Темная туча недоверия и подозрительности, преследовавшая меня, рассеялась, на небосклоне засветило яркое солнышко.

Глава 2

Два огромных конвоира, взяв меня под руки, практически внесли в зал суда и усадили на кресло. Поправив кандалы на руках и ногах, я растерла затекшие кисти. На моих тонких руках эти увесистые «украшения» смотрелись нелепо и весьма устрашающе. Из-за их веса я практически не могла передвигаться самостоятельно, поэтому меня и таскали двое здоровенных мужчин.

Трое судей, все мужчины, сверлили меня взглядами, в их глазах невольно читался еще не вынесенный приговор. Мне было уже все равно. Я читала обвинительное заключение и, конечно, участвовала во всех судебных заседаниях.

Голос секретаря отчетливо раздавался в огромном, но практически пустом зал суда:

– Рассматривается дело Кристины Ларкин под номером семьсот двадцать пять. Подсудимая обвиняется в шпионаже в пользу Седьмой коалиции, против Земного союза, а также в измене родине. Ввиду серьезности обвинений и их возможной социальной опасности, дело рассматривается на закрытом судебном заседании…

Душа начала отмирать в тот момент, когда по прилету на Землю меня неожиданно, не только для самой себя, но и других пассажиров, взяли спецслужбы. Потом отвели в специальное помещение для досмотра и тщательно проверили лично и все вещи.

Это было настолько унизительно и противно, что я даже не сразу отреагировала, когда вокруг меня словно образовался вакуум. Подняв глаза и продолжая застегивать рубашку, я отвечала на вопросы о той самой коробочке, которую передал Роман. И честно рассказала, откуда она у меня.

Когда представитель закона открыл коробочку, я увидела красивую брошь в форме бабочки, но затем от удивления потеряла дар речи: повертев в руках, он просто взял и жестко согнул ее пополам. Головка бабочки откинулась, и из нее вылезли тонкие золотистые усики.

Я видела нечто похожее, когда смотрела приключенческие боевики. Там подобные вещицы бывали основным средством шпионажа. Передача информации на расстояние целой звездной системы, голосовая запись, видеозапись, иллюзии… А также маленький летающий самоуправляющийся аппарат с использованием искусственного интеллекта.

Я шокированно смотрела на бабочку и не могла представить, что ее передал кому-то мой Ромка. Не верила до того момента, пока, отсидев в камере предварительного заключения две недели, не была вызвана для очной ставки, на которой встретилась с Романом.

Увидев его, я обрадовалась и прониклась надеждой, что вот сейчас этот кошмар закончится, жених все объяснит и заберет меня домой. Но Ромка холодно посмотрел на меня – и я тут же замерзла, застыла посреди комнаты. Когда он начал говорить, судя по всему повторяя свою версию случившегося, я замерла, не в силах поверить в настолько чудовищную ложь и предательство.

Человек, которого я полюбила, который стал моим первым мужчиной, отказался от меня. Сказал следователям, что это я в последнее время странно себя вела, что это я заказала билеты на Анрун. Ну конечно я, ведь у него, как всегда, не было денег. Якобы сама прервала отдых и уехала, ничего ему не объяснив. Он еще несколько минут поливал меня грязью, а я словно окаменела. Вот так произошло первое предательство в моей жизни. Как же сильно болели душа и сердце!

Потом бывший жених объяснил мое поведение тем, что я дочь владельца крупной компании, занимающейся шоу-бизнесом, который воспитал меня в логове разврата, наркотиков и алкоголя. Заявил, что вокруг меня крутились сплошь асоциальные личности. Мол, неудивительно, что я пошла на тяжкое преступление.

Недолго думая, я в бешенстве бросилась на него, но кандалы с наручниками помешали расцарапать его надменную морду. Я растянулась на полу у ног Романа и, подняв голову, столкнулась с его безразличным взглядом.

Меня, словно балласт, вышвырнули из жизни, выкинули за борт. Со мной никто не церемонился. Со мной, богатой наследницей, перед которой раньше заискивали и расшаркивались, не только не церемонились. Наоборот, получали удовольствие, причиняя неудобства и унижая. Попросту вымещали на мне свои обиды и недовольство из-за социального и финансового положения.

Через неделю после очной ставки с Романом мне разрешили свидание с отцом. Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая расцарапала коленку и бежала к любимому папочке, чтобы он пожалел и подул на больное место. И хотя меня большей частью воспитывали мамины родители, папа всегда, когда был нужен, оказывался рядом. А когда пять лет назад дедушка и бабушка умерли в течение года, забрал под свое крыло, где мне всегда было хорошо и уютно. И весьма весело.

В комнате свиданий я смотрела на своего отца. Мой всегда моложавый папочка выглядел на все свои шестьдесят лет. Он грустно взглянул на меня, обнял и долго жалел, пока я рыдала, взахлеб рассказывая о своей беде. Потом папа тихо говорил. И чем больше, тем глубже я осознавала ситуацию, погружаясь в свои несчастья.

Я поняла все! Хотя за свои двадцать семь лет ни дня не работала на кого-то по найму, мой замечательный дедуля вложил в меня немало своих сил и знаний о жизни. Жаль, что раньше, ослепленная первой любовью и страстью, я не вспомнила ничего, о чем настойчиво предупреждали дед с бабушкой.

Папа кинулся на мою защиту сразу, как только узнал об аресте. Но после показаний Романа Ковтуна следствие по-новому посмотрело на это дело. И то, чем занимался отец, в совокупности с морем лжи и гадостей, которые вылил на нашу семью Роман в попытке выгородить себя, сыграло решающую роль в моей дальнейшей судьбе.

После первых допросов отец понял, чем все это грозит, и решил, что компания и комфортная жизнь дороже дочери. Он отпустил мою жизнь в свободный полет, заверив напоследок, что самое страшное, что меня ждет, – высылка из Союза. Правда, пообещал, что благодаря нашим деньгам поможет мне потом устроиться.

Отодвинувшись, я всматривалась в его лицо, не сразу поняв, что он тоже отказался от меня. Так быстро и легко. Второе предательство – и еще один огромный кусок отвалился от моей души, разбившись вдребезги и оставив кровавые раны в моем сердце.

Я совсем замерзла, слушая его, и, обняв себя руками, пыталась хоть так защититься от реальности. Папа все еще о чем-то сбивчиво говорил, но я больше не могла его слушать. Медленно развернулась и, ссутулившись, побрела в камеру под удивленными взглядами охранников и виноватым – его.

Сейчас я просто ждала приговора, чтобы определиться с дальнейшей жизнью. Вершители судеб посовещались и снова вперились в меня ничего не выражающими мертвыми глазами.

Я отстраненно подумала, что, наверное, каждое дело, когда они выносили приговор невиновному, отнимало часть их души, поэтому передо мной – бездушные мертвецы. Ведь без души люди не живут, а только существуют. А таких, как я, скорее всего, на их счету немало. Ну, если судить по тому, как предвзято рассматривали дело…

Голос судьи, такой же безжизненный, как и его душа, снова нарушил тишину в этом склепе:

– Подсудимая Кристина Ларкин признается виновной по статье… «Шпионаж», признается виновной по статье… «Измена родине»… Путем сложения по двум статьям… приговаривается к отбыванию наказания на планете Рой сроком на десять лет согласно земному времяисчислению…

Я словно приросла к креслу. Не могла, не хотела верить тому, что только что услышала. В голове билась только одна мысль: «Как они могли? Как они могли так со мной поступить!!! Что я сделала, если они поступили вот так?»

Ошарашенно огляделась вокруг: все те же мертвые глаза и бездушные лица. Медленно поднялась и, как выяснилось, хрипло высказала мысль вслух:

– Будьте вы прокляты!

Один из судей побледнел, остальные абсолютно спокойно встали и под общее молчание вышли из зала судебных заседаний. Меня так же молча вынесли и отправили в камеру – ожидать исполнения приговора. Вряд ли дальнейшие инстанции меня оправдают. В лучшем случае смягчат приговор, а в худшем…

Глава 3

В одиночной камере я вспоминала отрывочные сведения о Рое. После разделения человечества на два враждующих лагеря тюрьмы переполнились шпионами и всякими там изменниками родине, да и прочих – убийц, маньяков, психов и социопатов – меньше не стало. Поэтому с открытием новой, более-менее пригодной для жизни планеты туда, не сговариваясь, начали ссылать особо опасных преступников. Причем оба правительства сразу. Так сказать, с глаз долой – и кошелек целее, и нервы крепче.

Через некоторое время выяснилось, что заключенные с планеты-тюрьмы непостижимым образом бесследно исчезали. И ладно бы погибали, это хотя бы объяснимо, но пропажа… В результате срок жизни «ссыльных» сокращался до минимального, из-за чего планета даже за пару веков осталась практически незаселенной. Там оставались только небольшие лагеря заключенных, ведущих постоянную борьбу за выживание с природой и между собой.

В огромном ройском океане с жутко опасной флорой и фауной находится один-единственный континент со множеством островов. Материк представляет собой сплошную саванну с невысокими деревьями и кучей недоброжелательных обитателей, которых пришлось научиться есть, чтобы не быть съеденными. Да, периодически на Рой направляют жизненно необходимые грузы. Правительства полагают, что это и означает «гуманно относиться к преступникам». И вот на дикую планету Рой, в компанию к ужасным местным жителям, решили отправить меня.

Было бы гуманнее сразу прикончить.

Тупо глядя на светло-серую стену камеры, я тщетно пыталась осмыслить события, подхватившие меня снежной лавиной и уносившие вниз со все увеличивающейся скоростью. Но я оставалась живой и тешилась надеждой на спасение. Может быть, я не настолько хороша, как хотелось бы, но мне всего двадцать семь и до безумия хочется жить. Я любила жизнь во всех ее проявлениях. Так любила! Любила родных, вкусно поесть, хорошо отдохнуть и повеселиться. Помогала своим немногочисленным друзьям, о которых с момента ареста не слышала ничего. Любила яркие краски живой природы и очень любила рисовать…

Горько вздохнув, я отвернулась от стены и подвела итоги уходящего дня. Высылка на Рой – это ужасно, потому что вряд ли найдется планета опаснее, но я еще жива – и это хорошо. Почти двадцать лет дедушка брал меня с собой на охоту и приучал к трудностям жизни на природе – вот это не просто хорошо, а отлично. Есть шанс на выживание. Хотя десять лет в ссылке – это плохо. Ведь когда я вернусь, мне будет под сорок, и кому я тогда буду нужна? Это если вернусь. На Рой высылают немало мужчин, и думаю, скучать мне там не дадут. Надеюсь, найдется хоть бы один относительно приличный ссыльный. Вот бы выяснить, много ли туда выслали женщин… А то как бы не пожалеть о том, что я все еще жива.

С такими невеселыми мыслями я заснула.

На следующее утро меня подняли, накормили и зачем-то отправили в медицинское отделение. Я туда скорее ползла, чем шла, потому что совсем не выспалась из-за терзавших всю ночь кошмаров. Просыпалась и снова переживала предательство любимых мной людей. И если папу можно было хоть чуть-чуть понять, то Романа – нет! За всю свою жизнь мне еще не доводилось испытывать ненависть, такую вот всеобъемлющую, как говорят – всеми фибрами души. Злиться на кого-то долго не могла, а уж ненавидеть – и подавно. Даже сейчас, после того, на что меня обрек Роман, все равно не получалось его ненавидеть. Это чувство казалось слишком сильным и большим для мелкого подонка и ничтожества, каким оказался мой первый мужчина. Более того, за минувшую ночь поняла: любовь моя как-то быстро прошла, исчезла без приятного следа, который, по рассказам других, оставался в душе. А в моей душе осела серой пылью боль предательства, заставляя задыхаться. В груди словно образовалась ледяная пустота: все чувства замерзли.

Лысый невысокий мужчина в медицинской одежде, представляясь, старательно не смотрел мне в глаза.

– Здравствуйте, госпожа Ларкин. Я доктор Нерк. Ваш отец просил передать, что подаст прошение президенту о помиловании, а если это не поможет, выкупит его ценой вашего состояния. Так что потерпите максимум годик, не больше. Кроме того, он просил передать вам лингвопереводчик. Он пригодится на Рое. Не знаю, насколько вы осведомлены, но туда ссылают не только людей, поэтому лингво значительно упростит вашу жизнь там. Ваш отец постарался, чтобы вам разрешили провезти с собой оружие для самозащиты и… Хм-м, на Рой высылалось не так много женщин. Для их же блага им вводили инъекцию, делая бесплодными. Совсем. Так вот, ваш отец заплатил, чтобы вы сами решили: вводить ее или нет?

Мысленно усмехнувшись жалким попыткам отца оправдать трусость и предательство, откупиться от меня и своей совести, я тем не менее задумалась. Детей я любила и всегда хотела, но, к сожалению, особой красотой не блистала и толпы поклонников, желающих завести от меня ребенка, не наблюдала. Можно было бы родить от случайного мужчины, но воспитанная на глубоком уважении и любви, которую испытывали друг к другу до конца своих дней мои бабушка и дедушка, я свято верила в семейные узы.

Я надеялась, что где-то все-таки есть вторая половинка, которая ждет меня и полюбит такую, как есть. Хотя в сложившейся ситуации ни о чем подобном мечтать не приходилось. Но вот расстаться с мечтой о ребенке? Ни за что! Буду признательна отцу уже за то, что он, зная о моей позиции в этом вопросе, позаботился о выборе.

Еще раз взвесив все за и против, я твердо посмотрела в глаза врачу.

– Спасибо за участие, доктор Нерк. Я отказываюсь от инъекции.

Заметив, что он собирается меня отговорить, поделилась своими мыслями на этот счет:

– Я знаю, что меня там ожидает. Точнее, догадываюсь. И беру на себя всю ответственность. Как вы понимаете, если я забеременею, об этом никто не узнает, поэтому вам точно не надо ни о чем переживать. А вот для меня ребенок станет стимулом выжить. Если, конечно, повезет дожить до его появления на свет.

Согласилась только на стандартную прививку от трудно запоминающихся заболеваний, затем вытерпела имплантирование лингво под кожу рядом с ухом. После медотделения мне выдали государственную помощь и добавили к ней частную – второй рюкзак, оплаченный отцом. На следующий день после обеда меня отправили на Рой.

Глава 4

Как высказался конвойный транспортника, этапирующего нас на Рой, нянчиться с нами месяц никто не нанимался. Поэтому, доставив на небольшой корабль, нас развели по камерам и усыпили. Я ужасно боялась, что не проснусь. Такую процедуру еще ни разу проходила, потому что до сих пор на космических лайнерах летала только в качестве пассажира, который во время длительного пути отдыхал и развлекался.

Из анабиоза, в котором я пребывала весь перелет, выходила целый час, а потом присоединилась к компании себе подобных, пониже натянув капюшон свободной куртки. Ну, чтобы никто из сидящих рядом одиннадцати мужчин и одной женщины не догадался, кто я, не обратил внимания.

Как выяснилось позже, перестаралась. Мужчины заторможенно и сонно потирали заросшие за месяц бородами лица, мрачно зыркали друг на друга, но на мне практически не задерживались взглядом. Женщина, сидящая напротив, пристально вглядывалась в «товарищей по несчастью», очевидно решив сразу определиться с защитником и партнером. Она вольготно развалилась в кресле, закинула ногу на ногу и, не смущаясь, оценивала кандидатов. Придя в себя, те начали отпускать в ее адрес сальные шуточки и делать всякого рода предложения. Женщина же, нисколько не смущаясь и чувствуя себя вполне свободно и уверенно, бойко осаживала не в меру расшалившихся типов, наверняка чувствуя себя звездой шоу.

Я в подобном не нуждалась, поэтому, усевшись подальше от всех, старательно не привлекала внимания. Затаилась, словно мышка. Да, Мышка. Так ласково звали меня родные. Из-за невысокого роста, худенькой фигурки с небольшой грудью и остреньких, невыразительных черт лица. В общем, я маленькая и тонкая. Зато у меня большие прозрачные серые глаза. Они удивительным образом сочетаются с платиновыми волосами и придают особенную привлекательность природному облику, если соответствующим образом одеться и сделать макияж. Внешность иной раз была для меня предметом переживаний, особенно на фоне броских фигуристых красоток, но только не сейчас. Я – мышка. Маленькая, серенькая и никому не нужная мышка!

Через несколько часов напряженного ожидания нам приказали надеть рюкзаки и, пристегнув к каждому еще какую-то штуковину, отправили в шаттл. Еще через час, когда от неизвестности и тревоги меня уже колотило, объявили, что наша высадка будет производиться прямо сейчас, без приземления на планету. Конвой открыл шлюз и оружием указал всем на выход.

Заключенных одного за другим выпроваживали наружу, предварительно указав, как раскрыть парашют – ту самую штуковину, прикрепленную к каждому ссыльному.

Я «выходила» после всех и до последней секунды надеялась, что меня не заметят и вернут домой. Но мечта не осуществилась. Конвой, оглядев салон и увидев меня, зажавшуюся в уголке, молча сграбастал за шкирку и выкинул наружу…

Оказалось, что мы зависли в километре над землей. Все осужденные разлетелись над поверхностью стайкой больших разноцветных птиц. Сначала я вопила как резаная, потом, немного придя в себя, принялась судорожно осматриваться: куда же я лечу? А главное, задумалась, как приземляться, чтобы ноги не переломать или еще что-нибудь похуже, с таким-то весом на спине.

Свободное парение странным образом привело в порядок нервы, и, оглядевшись, я даже восхитилась багряной звездой, от света которой все окрасилось в красноватый цвет, как закат на Земле.

На Земле…

Небольшие группы деревьев тут и там; огромная, словно бескрайнее море, саванна с высокой травой, в которой я заметила тропы. Так, тропы – это живность. А живность – это опасность. Встрепенувшись, я нашла глазами место для более-менее безопасного приземления и, дернув за стропу, направилась туда. С огромным трудом удалось отлететь, при этом я заметила вдалеке отблеск воды. Какой-то водоем?

Приземление вышло жестким, но без нежелательных последствий. Кое-как отцепив парашют, быстро свернула его в тугой рулон. Наверняка он мне еще не раз пригодится, хоть на веревки или одежду. Да мало ли зачем! Настороженно оглядываясь, я сунула тюк под мышку и, пригибаясь под весом рюкзака, быстро пошла к группе деревьев, в сторону воды.

Стояла полная тишина, и только ветерок шевелил длинные стебли серой высоченной травы. Ничего не видно, зато меня тоже никому не видно.

Пока мы ожидали посадки на шаттл, нам транслировали карту планеты с подробным описанием населяющей ее флоры и фауны. Чтобы мы не играли в игру «съедобное-несъедобное». И за это спасибо большое, потому что несъедобного оказалось слишком много. К тому же стало понятно, почему тут мало выживших. Просто не проходят естественный отбор. Так сказать, не готовы к экзамену на выживаемость или получают отметку «съедобен».

* * *

Притаившись в густой листве раскидистого дерева, на котором месяц назад устроила «лежбище», я наблюдала за двумя мужчинами, остановившимися под ним. Их вид доверия не внушал, а запах, похоже, отпугивал не только насекомых, но и довольно крупных животных. Я вот, например, сидя в пяти метрах над ними, практически не дышала, чтобы случайно не чихнуть, не закашляться и не привлечь внимание настолько отталкивающе вонючих особей к своей маленькой персоне.

За месяц пребывания на Рое я уже три раза сталкивалась с подобными экземплярами и с огромным трудом скрывалась. Я с горечью вспоминала свои наивные мечты о приличных мужчинах здесь, на краю света. Да тут не только мало-мальски приличных – вообще нормальных нет, сплошь с животными инстинктами. Они хуже зверей!

Я неуловимо изменилась: как говорится, жизнь заставит – не так раскорячишься. Стала жилистой, а не худой. Окрепли мои слабенькие мышцы, потому что бегать приходилось слишком часто. Либо за кем-нибудь, либо от кого-нибудь. Постоянное лазанье по деревьям в поисках укрытия и защиты сделало мои руки крепкими и цепкими, словно у обезьяны. Осталось только «уо-уо» кричать, и сходство будет максимальным.

В данный момент на Рое стояло лето, и я ходила полуголая, в маленьком топике защитного цвета и шортиках, очень надеясь, что этих вещей мне хватит надолго, потому что других было катастрофически мало. Но опускаться и походить на этих двух вонючих животных, которые уже вторые сутки высматривают добычу – меня! – не собиралась. Я периодически мылась с песком и росшими тут в изобилии ароматными травками, чистила зубы и приводила в порядок отросшие до плеч волосы.

Слишком отвлеклась и за это поплатилась, потому что в следующую секунду меня за ногу сдернули с ветки. Я полетела вниз, судорожно пытаясь за что-нибудь зацепиться. Повезло в трех метрах от земли зацепиться за ветку, правда, чуть не вывихнув руки и разодрав бок.

Но перевести дух «звери» не дали: один из напавших подпрыгнул и, снова схватив меня за ногу, опять дернул. Я с визгом полетела вниз и неслабо приложилась о землю. Но как только перед глазами перестали кружиться звездочки, затравленно огляделась, оценивая обстановку.

Один из дикарей стоял рядом и, глядя на меня, почесывал лобок. Второй, шустро спустившись с дерева – похоже, их практика и опыт лазанья по деревьям превышала мой на несколько лет, – встал рядом со мной.

Криво ухмыляясь и демонстрируя гнилые пеньки зубов, он пнул меня ногой в бедро. Брр-р, какое убожество. Медлить нельзя. Судя по их довольным и нетерпеливым рожам, скоро меня ждет групповая тусовка.

Подобравшись и перевернувшись на живот, я уперлась ногами в землю и, резко выбросив руку вперед, швырнула им в глаза песком. Проверять, попала или нет, времени не было. Оттолкнувшись от земли, словно спринтер на старте, я понеслась к финишу – свободе. Дикарье, матерясь на разных языках – слова и фразы лингво переводил с трудом, – неслось за мной.

Фора была всего в пару секунд, но они-то выше, быстрее и сильнее… Ужас! В этот раз я основательно попала и легко из этой передряги, как из других, не выберусь.

Вонючее тяжелое дыхание раздавалось практически над ухом. Такое впечатление, что со мной играли, словно с игрушкой. Разжигали себе аппетит, так сказать.

Я не выдержала и рванула вправо, уходя к обрыву, образованному, скорее всего, давним землетрясением.

Эту местность я разведала, когда на третий день пребывания на Рое чуть не стала добычей ранка, жутковатого зверя, похожего на огромную, зубастую и отлично бегающую инфузорию-туфельку. Увидев его, застыла от удивления с раскрытым ртом и чуть не получила отметку «съедобна».

Придя в себя, понеслась со всех ног, но ранк, словно заведенный, следовал за мной. Ничего не оставалось, как прыгнуть через обрыв, а потом, цепляясь за ветки деревьев и корни растений, спуститься вниз, чтобы не разбиться и не покалечиться. Вот и теперь – не прошло и месяца, как мне снова придется рискнуть жизнью и прыгнуть.

Преследователям надоело бегать. Настроены они были решительно и практически уже дотянулись до меня. Я отчаянно рванула к обрыву, прыгнула в пропасть, растопырив пальцы, чтобы ухватиться за ветки, и… не долетела всего какой-то метр до вожделенной свободы.

Почувствовала сильный удар в спину, а дальше неведомая сила неожиданно рванула меня назад, заставив сжаться и согнуть руки и ноги. Следом меня оплела сеть и сдавила, спеленала в тугой шарик. Я могла только смотреть, как проносятся подо мной деревья, река, а потом резкий рывок вверх – и перед глазами возник странный, яйцевидной формы шаттл. Из него тянулось насколько канатов с сетями.

До меня начал доходить весь ужас происходящего. В двух других сетках, висевших чуть выше меня, скрючившись, сидели оба моих преследователя. Я заметила еще одну заполненную сетку. Все четыре ловушки стремительно неслись к раскрытому нутру шаттла.

Мы – добыча!

Я попыталась поглубже вдохнуть, но при малейшем движении давление сетки усиливалось, оставалось дышать мелкими глотками и не дергаться.

Несколько минут я болталась в сетке в грузовом отсеке шаттла, затем почувствовала вибрацию. Потом мы один за другим выкатывались на площадку. Еще несколько сеток лежали рядом. Когда шум и лязг затихли, я увидела наших похитителей.

Морты, похожие на шестилапых горилл, сновали между сетками и освобождали свою добычу – разумных. Некоторые из пленников даже не пошевелились при освобождении, и я догадалась, что у них свернуты шеи. «Гориллы» оттаскивали трупы в сторону, а уцелевших оружием сгоняли в кучу. Когда пришла моя очередь, они собрались вокруг и, ощупывая меня противными цепкими лапищами, заговорили:

– Самка!

– Самка – это хорошо!

– Хыр, нам повезло в этот раз!

Один из них, довольно осклабившись и показав громадный набор клыков, больно пнул меня в спину. Я свалилась на пол. Второй морт недовольно заворчал:

– Не порти мою добычу! Сантари дорого заплатят за самку, если она будет цела и невредима, сам знаешь. Хотя эта слишком мала для них. Если они откажутся, я найду ей нового хозяина.

Меня еще раз бесцеремонно ощупали и, схватив за волосы, потащили по космическому кораблю. Я стиснула зубы, чтоб не выть от боли и от страха от мысли, что со мной будет дальше, и молчала, чтобы не остаться без скальпа.

В душе все кричало и вопило. Рабство! Разве я недостаточно наказана за доверчивость и наивность? За то, что любила и верила? Я никому не сделала больно или плохо. Старалась всем помочь, развеселить, облегчить жизнь – и вот она, моя награда. Сначала тройное предательство: жениха, отца и моих соплеменников. Потом Рой, а теперь – рабство.

В конце концов я не выдержала и завизжала, пытаясь освободиться и выплескивая накопившуюся боль и страх. Долго «развлекаться» мне не дали: врезали так, что темнота накрыла с головой.

Глава 5

Ир, мой временный хозяин, уважительно склонив голову набок, торговался с сантари – инопланетянином с темной чешуйчатой кожей, переливающейся всеми оттенками фиолетового. Росту в нем было метра два с половиной. Не меньше.

– Уважаемый сантари, для вас есть человеческая самка, снятая с КР-Вин. Но она обойдется вам дороже, чем обычный товар. Сами знаете, как тяжело нынче добывать самок, поэтому цена оправдана.

На специальную площадку объединенной торговой базы, находящуюся на нейтральной территории, на космической станции К-15, нас везли неделю, словно скот на продажу. В пути я несколько раз слышала упоминание сантари, но ничего о них не знала. И вот сейчас откровенно глазела на огромное фиолетовое создание в широкой длинной юбке из нескольких прилегающих друг к другу полотен. При движении они расходились, давая свободу его ногам с большими ступнями и тяжелому мощному хвосту с маленькой шишечкой на кончике, утыканной иголками.

Какой же он большой, этот фиолетовый драконище! Мощный торс, наглухо закрытый кожаной безрукавкой. Сильные четырехпалые руки-лапы с жуткими когтями. Крепкая шея и хищная голова, похожая на драконью: с широким лбом, костистыми гребнями вместо ушей, двумя прорезями вместо носа и внушительным набором зубов.

С макушки на шею, подобно ирокезу, спускается фиолетовая грива волос, а голову «украшают» два полукружья костяных перьев, скрепленных между собой кожистыми перепонками почти черного цвета и тянущихся до кадыка. С правой стороны концы двух перьев обломаны и образуют глубокую V-образную выемку.

Глаза сантари, большие, круглые, не мигали, вперившись на меня. Огромный черный зрачок и тонкая фиолетовая радужка при полном отсутствии белка. Когда они ловили яркую вспышку света, зрачок уменьшался, и фиолетовый цвет заполнял весь глаз.

Я поняла, почему морты боялись сантари. От этого фиолетового чудовища исходила жуткая сила, оно, безусловно, было опасно. Но я так и не смогла отвести от него глаз, восхищаясь совершенством тела и фиолетового окраса.

Но зачем «ящерице», даже такой большой и разумной, как эта, человеческая самка? Я, конечно, не специалист в космобиологии, но даже мне понятно, что вряд ли представляю для него сексуальный интерес. Тогда для чего они скупают самок по всем галактикам?

Непонятно…

Мои размышления прервало злобное шипение сантари, от которого по коже побежал мороз:

– Она слишком мала и тщедушна. Вряд ли выживет, получив сто восемьдесят два. Даже более крепкие особи ее вида, привезенные с той планеты, не выдерживали процесса и умирали. Или сходили с ума. И самое главное: если ты не забыл, Ир, все они были бесплодны. Они не подходят ни для игр, ни в качестве наших самок.

– Да-да, уважаемый сантари. Но мы тщательно просканировали эту особь и не выявили каких-либо отклонений. Несмотря на размер, она абсолютно здорова. И к тому же плодоносна. Смею заметить, что некоторые из ее вида выживали. Может, с этой самкой вам повезет больше.

Вслушиваясь в их разговор, я мысленно тряслась от страха: не хотела, чтобы меня купил сантари. Невольно пыталась выглядеть еще меньше, спрятала голову в плечи и ссутулилась. Даже мое восхищение этой боевой машиной не выдержало волны ужаса, которая грозила повергнуть меня в обморок, как только я услышала о его намерениях.

Пока я гадала, что будет дальше, сантари подошел ко мне. Когтистым пальцем подняв мой подбородок, он заставил меня посмотреть прямо ему в глаза. Несколько секунд вглядывался в мое лицо, а потом спросил:

– Ты понимаешь, о чем мы говорим?

Я поземному кивнула. От страха горло перехватило, а сердце сжалось в предчувствии опасности. Потом нерешительно подняла руку и, показав на шишечку за ухом, прошептала:

– Лингвопереводчик.

Тяжко вздохнула, морщась оттого, что коготь нелюдя, сверлившего меня пронизывающим нечеловеческим взглядом, больно уперся в кожу. Он пристально вглядывался мне в лицо. Смотрел долго, а затем резко повернулся к морту.

– Полсуммы сейчас и половину, если она переживет мутацию. Мой расчет тоже оправдан, как и твоя цена. У меня и у нее шанс пятьдесят на пятьдесят.

Ир с торжествующей улыбкой толкнул меня к… фиолетовому чудовищу.

– Она ваша, сантари.

У меня кровь отлила от лица и похолодели руки. Я потерянно стояла возле нового хозяина и пыталась разобраться с ситуацией. Особенно напугало слово «мутация». На что еще меня обрекли? Мутация чего? Я уговаривала себя, что это еще не конец, что у меня вроде бы есть шанс выжить: пятьдесят на пятьдесят…

В суде, на Земле, я думала, что умерла внутри, но сейчас, перед очередным испытанием, во мне поднималась яростная и несогласная с судьбой волна: я хочу жить! Жить! Надо выжить любой ценой!

Сантари перевел деньги Иру и, взяв меня за руку, куда-то повел, вернее, потащил. Надо думать, к своему кораблю.

Успевать за огромным инопланетянином было сложно: на один его шаг приходилось делать три. Возле шлюза его корабля стояло еще двое сантари. Разглядывая их, я споткнулась и чуть не упала. Если бы меня не держали за руку, то лежать бы мне на полу с расквашенным лицом. Но любопытство разбирало даже перед неизвестностью.

Сантари с холодным интересом не мигая смотрели на меня, как и фиолетовый. Оба разноцветные. Один – от светло-зеленого до изумрудного цвета, второй – от королевского синего до молочно-голубого.

Насыщенные тона их кожи и волос невольно притягивали взгляд и вызывали у меня, профессионала, неуемный восторг. С детства я любила рисовать, особенно все яркое, солнечное, наполненное красками жизни. Все наши дома, в разных местах и на разных планетах Союза, были украшены моими картинами. Более того, папа несколько раз устраивал мои выставки, которые неизменно пользовались успехом. Мои картины покупали.

Разве это не признательность?

И тут в голову неожиданно пришла нелепая в данном месте и обстоятельствах мысль: «А ведь после случившегося мои картины однозначно вырастут в цене, обогатив владельцев, в том числе Романа! У него осталось много моих картин и несколько его портретов… Ведь я практически жила у него и рисовала тоже там… Эта тварь еще и заработает на мне».

Как же холодно внутри и как больно! Пустота в груди растет и растет, разъедая душу. И никакого спасения…

Мои печальные размышления прервал фиолетовый сантари: перекинул меня через плечо, словно пушинку, и быстро двинулся по кораблю.

Подняв голову, я заметила, что его спутники последовали за ним, предварительно заблокировав шлюз.

Не поворачивая головы, он коротко приказал им:

– На сто шестую базу. Я договорился и все оплатил.

Вскоре он занес меня в каюту, аккуратно поставил на пол, абсолютно без каких-либо эмоций осмотрел и тоже распорядился:

– На время эта каюта твоя. Не выходи, пока не прикажу. Еду и воду принесу. Теперь ты принадлежишь мне, правда, не знаю, надолго ли.

И вышел, оставив меня в безвестности и с множеством вопросов о том, что меня ждет дальше. Или хотя бы как его зовут.

Если с мортами мы сталкивались и вели торговые дела, то сантари я увидела впервые и ничего о них не слышала. Более-менее была знакома только с расой шаасов: невысоких, ростом с низенького человека, умных, чрезвычайно хитрых и хватких, напоминающих белок без хвостов. Они быстро нашли с людьми общий язык и активно сотрудничали по многим вопросам.

На одной из планет в звездной системе шаасов мой дед в свое время купил поместье, где мы иногда жили. Я даже со скуки приобщилась к кухне шаасов, этакой смеси японской и китайской. И потом баловала своих гостей и родных кулинарными изысками. Хм, что-то меня опять на воспоминания потянуло…

Оглядевшись в более чем скромной каюте, я нашла вполне приличное и достаточно мягкое откидывающееся спальное место и, недолго думая, потому что была на пределе, улеглась спать.

Глава 6

За время недельного перелета я устала спать, валяться и бесцельно ходить по каюте. Ничегонеделанье оказалось тяжелым испытанием. В голову лезли самые разные мысли, а сантари за все это время ограничился десятком слов, когда приносил поесть. По его виду и голосу-шипению было невозможно понять, на что я могу рассчитывать. Ни яркой мимики, ни жестов, ни голосовых нюансов… Заметила только, что зрачок у него становится то больше, то меньше. И кожа темнеет. Но никаких привычных мне проявлений эмоций и настроения.

По прибытии на станцию 106 меня сразу отвели в медотсек. Вот там я поняла, что жизнь безвозвратно уходит и спасения нет. Глядя на двух ящеров-сантари и несколько аппаратов устрашающего вида, напоминающих коконы или гробы, я тряслась от ужаса и унижения. Сначала меня раздели донага и пристально оглядели, а потом проверили различными приборами.

Дальше было еще хуже: меня уложили в прохладную жижу в один из «гробов». Потом зафиксировали там и запихнули куда только можно множество трубочек, присоединив еще больше проводков. Убедившись, что все приборы работают, ввели в вену какую-то дрянь, от которой тут же онемела рука. Прежде чем надо мной закрыли крышку, я успела «полюбоваться» фиолетовой мордой ящерицы, обрекшей меня на мучения, в чем я уже почти не сомневалась.

Однако через несколько мгновений, склонившись над «гробом», сантари прошипел:

– Если сможешь пройти сто восемьдесят две ступени, то перестанешь быть человеком. Если не сможешь, больше не будешь никем и никогда. Мне жаль, но обратного пути нет. Этот препарат либо сделает тебя сантари, либо убьет. Препарата, который сможет опять сделать тебя человеком, просто не существует. У тебя есть шанс выжить, но твоя жизнь необратимо изменится. Думаю, ты оценишь это, если используешь свой шанс.

Мой мучитель помолчал, а потом закончил неожиданно горько:

– Если у нас обоих появится шанс.

Крышка медленно закрылась, погрузив меня в абсолютную тишину и беспросветную темноту. С детства ненавижу темноту. Вместе с ней навалилась боль и осознание жути, которую я только что услышала. Я – сантари! Не человек!

Если бы в горле не мешалась трубка, я разрыдалась бы, разоралась от горя и страха. А так – только мычала и беспомощно плакала. Слезы текли по щекам, пока я не перестала чувствовать свое тело.

Не знаю, сколько я пролежала, наверное долго. Сначала считала баранов, потом – Романов, потом – фиолетовых ящериц, которых ненавидела больше всех на свете. Надо же, я даже ненавидеть научилась… И кого – ящериц! А потом в какой-то момент у меня сначала зачесалась задница, потом руки, дальше – вся кожа. Я снова почувствовала свое тело и попыталась подвигаться, чтобы почесаться хоть обо что-нибудь. Ну вот хотя бы об эти трубочки, которые торчали из меня в огромном количестве. Однако зафиксировали меня надежно, и пришлось страдать молча, сходя с ума от непереносимого зуда, донимавшего словно целая стая кусачих муравьев.

Когда я уже перестала что-либо соображать, к зуду добавилась головная боль такой силы, что казалось, голову разрывает изнутри. Будто кто-то упорно рвался наружу, расталкивая мозги. Но как разорвать путы и сжать голову, чтобы она не развалилась пополам?.. Затем к головной боли снова присоединилась многострадальная попа,следом – спина. Казалось, что я лежу на средневековой дыбе, где меня растягивают в разные стороны, вырывая конечности из суставов и разрывая сухожилия. Тело выгибалось от непереносимой боли, а она все не прекращалась, только усиливалась. Внутренности горели, будто выжигая дыру у меня в животе. Наконец настала очередь конечностей: они словно плавились как воск, ручейками стекая в окружающую меня жижу.

Я проклинала Романа за все, что он со мной сделал. Раз за разом и с такой силой, что мое проклятие должно было достичь Земли, где его точно будет ждать расплата. Его Земли! Да! Да! Его Земли, потому что родина тоже от меня отказалась, предала, отдала чудовищам с яркой оберткой, под которой только безразличие и холод. Без души, без тепла и жизни. Только яркие цвета. Они словно цветы-ловушки, которые ловят в свои убийственные сети маленьких мушек.

Потом перед моим невидящим взглядом вспыхнул образ фиолетового сантари. Его я тоже возненавидела. Это он отправил меня, живое и разумное существо, сюда, на боль и мучения. Отобрал прежнюю жизнь, отобрал в угоду себе, не думая о том, как мне жить дальше и зачем вообще жить. Отобрал последнее: свободу выбора. Свободу жить или умереть. Я не помнила, сколько раз умирала. Сколько раз, очнувшись от острой боли, мечтала умереть и опять впадала в забытье, желая не очнуться.

В один из таких моментов я вспомнила мягкие, любящие бабушкины руки, которые бережно укрывали меня на ночь, ее душевные песни и чудесные сказки. Потом пришел дедуля. Он с тоской смотрел на меня, в его глазах я всегда видела любовь и нежность ко мне, единственной внучке. Теплые шершавые руки ласково коснулись моего лица, подарив надежду. Ведь он хотел… мечтал, чтобы я жила долго и счастливо.

Холод сменился нестерпимым жаром, вскипевшие мозги еще долго творили с сознанием странные штуки, подбрасывая давно забытые воспоминания. Я видела маму, которая играла со мной, подкидывая вверх и крепко держа руками…

Оказывается, за свою жизнь я познала так много любви родных, что просто купалась в ней. Она и теперь спасала душу, отодвигала боль и страдания, давала стимул жить. Ведь жизнь – это благо, которое подарили любимые люди. Этот дар я должна, просто обязана сохранить во что бы то ни стало.

Наконец темнота заботливо укрыла сознание от боли и страха.

Глава 7

Открыв глаза, я какое-то время лежала, чутко прислушиваясь к себе. Ничего не болело – более того, я чувствовала себя хорошо, только торчавшие из меня трубки мешались. Но как предпринять что-то? Видимо, всему свое время. Главное, что я жива. Судя по ощущениям, руки-ноги целы, голова на месте, к тому же еще и соображает неплохо.

На этой мысли надо мной начала открываться крышка. Я зажмурилась от слепящего света и почувствовала на себе чужие руки. Кое-как приоткрыв глаза, посмотрела на их обладателя – одного из двух сантари, встречавших меня в этой лаборатории и укладывавших сюда.

Он напряженно смотрел мне в глаза, методично вытаскивая из меня трубки и отсоединяя датчики. Затем, все еще не отщелкивая фиксаторы, с помощью маленького душа обмыл мое тело. В этот момент я и почувствовала, что у меня есть еще одна конечность, кончика которой коснулись теплые струи. Хвост! Благодаря рукам сантари я прочувствовала всю длину нового органа.

О небо, я все-таки прошла эти адовы сто восемьдесят две ступени и стала хвостатой тварью, как и они? И теперь пути назад нет…

Застонав от обреченности и бессилия, прикрыла глаза. Хотелось заплакать, но опять не судьба: ящерицы, как оказалось, не плачут. А вот моя человеческая душа рыдала, обливаясь горючими слезами.

Снова открыв глаза, я заметила, с какой тревогой на меня смотрит коричневый ящер. Он был мельче остальных, хотя и относительно: чтобы заглянуть в морду двухметровому ящеру, невысокому человеку все равно пришлось бы постараться.

Ящер осторожно отстегнул фиксаторы на моих ногах и руках и помог выбраться из «гроба». Поставил меня на ноги и поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь, заново рожденная?

Я с удивлением осознала, что с трудом, но понимаю, о чем он говорит, а ведь перед трансформацией мне без всякой анестезии удалили лингво. В голове надоедливой дымкой висел туман, мешавший связно мыслить. Пытаясь разогнать его, я спросила:

– Разве я знаю ваш язык? Скажите, как долго я тут пролежала?

Сантари по-прежнему напряженно смотрел на меня, однако все же ответил:

– Тридцать суток. Язык был последней ступенью.

Сутки – общекосмический стандарт времени, потребовавшегося мне на прохождение зверской процедуры. У меня чуть ноги (или лапы) не подогнулись. Месяц! А язык, оказывается, последняя ступень. Меня обучили навыкам и языку, чтобы мой хозяин потом не озадачивался данными проблемами. Надо же, какие заботливые ящеры.

Под пристальным карим взглядом я раздумывала, что бы прикрыть новыми четырехпалыми руками в первую очередь. Грудь так себе, нулевая, как у подростка. Просто чуть-чуть выступают соски. Зато кожа (или шкура?) роскошна, как дорогая ткань: переливается всеми оттенками серебристого и платинового цвета.

А вот гениталий я вообще не заметила. Только сильно наклонившись, обнаружила небольшую щель между ног, прикрытую двумя пластинами. Что это такое вообще! Хвост я рассматривала с открытым ртом и, как последняя дура, крутила им туда-сюда, пытаясь разобраться с его назначением и возможностями. В результате шлепнулась на пол. И телом все еще плохо владела, и испытывала слабость.

Вспомнив, где я и с кем рядом нахожусь – с ухмылявшейся коричневой рожей, – наконец судорожно прикрылась руками и ногами.

Коричневый, недолго думая, подал мне юбку, безрукавку из приятной бархатистой ткани и мягкие коричневые носки-ботинки. Быстренько одевшись по-сантариански, я почувствовала себя более уверенно. К сожалению, хоть и подросла немного, все равно не настолько, чтобы не запрокидывать голову всякий раз, смотря на этих здоровяков. Увидев зеркальную поверхность, чуть покачиваясь от напряжения, я подошла к ней, чтобы «полюбоваться» на то, во что превратилась.

И замерла…

На меня смотрела тоненькая, приблизительно метр восемьдесят ростом ящерка с платиновой гривой и темно-серой кожистой «защитой» на голове. Огромные серебристые глаза с небольшим черным зрачком потрясающе сочетались с гладкой, блестящей, чешуйчатой шкуркой, которая переливалась оттенками от темно-серого до насыщенного серебристо-платинового. И еще этот дурацкий хвост с шишечкой на кончике, с маленькими иголочками… Но не то что у мужчин, вполне так аккуратно смотрится.

Я подняла руки: мизинец исчез, и большой палец был противопоставлен трем другим.

Обнаружив, что мое новое зрение расширило цветовой спектр, я зачарованно рассматривала то себя, то коричневого сантари, то скучный технический интерьер, по-новому воспринимая окружающее пространство. Все будто переливалось, даже мои серебристо-платиновые оттенки стали более насыщенными и яркими. Самое интересное, что мы с ящером имели яркие блестящие ауры, позволяющие понять, что живое, а что – нет!

В душе же скребли кошки. Я не могла смириться с мыслью, что мне как человеку пришел конец. Теперь надо учиться жить по-новому. Пока не увидела себя в зеркале, не задумывалась о том, как жить-быть. Ведь это же не волосы перекрасить. Это как минимум хвост отрастить и уши с носом потерять. Вон какие-то щелки остались, как и внизу.

Следом пришла странная мысль: «Как там у ящеромужских особей, очень от наших отличается? Жесть! Меня теперь ни один нормальный мужик не захочет. Человеческий! А я? Как я с этими буду? Если при одном взгляде на них прибить хочется…»

Пыталась сопоставить свое нынешнее отражение с прежним человеческим. Жуть! Мышка стала ящеркой, и обратного пути нет. Но я найду его или выберу новый, приемлемый для меня, свой собственный! Художник не может быть неудачником, быть художником – само по себе удача^[1].

Опустив лицо (или морду?) и мысленно дав себе пинка, я попыталась собраться. Нельзя позволить себе скатиться в истерику.

Попытку прервал коричневый собеседник. Он дотронулся до моей руки и зашипел, нервно подсвистывая:

– Как твое имя, заново рожденная сантари?

Я недоуменно посмотрела на него, а потом, сообразив, что от меня требуется, представилась:

– Кристина Ларкин.

– Ларкин – твое второе имя?

– Нет, Ларкин – это фамилия, или, скажем так, название моей семьи, – пояснила я.

– Нет, Кристина, ты больше не человек, ты – самка сантари и принадлежишь Интарро Каи. Он купил тебя. По нашим законам, если ты не рожденная сантари, а заново рожденная, право на тебя выкупается с телом.

– А если бы я была рожденная сантари, тогда как?

Он не мигая смотрел на меня, вынуждая нервничать.

– Право на рожденную сантари можно получить, заплатив выкуп ее роду. Или с ее личного согласия.

Переварив информацию и чуть успокоившись, я спросила:

– Что это право дает и есть ли какие-то ограничения? Вернее, у меня права есть?

Коричневый ящер ухмыльнулся:

– Такое право дает все! Самка сантари полностью принадлежит своему хозяину, и единственное, чего он не вправе с ней сделать, – это убить, потому что за это его постигнет та же участь. Твое право – быть сытой, одетой и удовлетворенной. Можно поменять хозяина, если ты найдешь того, кто заплатит за тебя большую цену, чем заплатил действующий. И силой докажет, что он более достойный претендент.

Я изумленно смотрела на него, хватая ртом (или пастью?) воздух. Куда я попала?!

– Кто придумал такие жуткие законы? Это же практически узаконенное рабство.

Глаза сантари гневно полыхнули подобно горячему шоколаду, черный зрачок скрыл радужку.

– Первые придумали, глупая самка!

Хладнокровие его куда-то улетучилось, хотя он и продолжил рассказывать о прошлом своего мира. А я… Я в очередной раз с ужасом спрашивала не то себя, не то мироздание: «Куда я попала?!»

Много циклов назад сантари проживали на планете Санрос, в другой звездной системе. И процветал там махровейший матриархат. Страну возглавляла верховная самка, которой принадлежало множество особей мужского пола, выполнявших разные функции. Другие самки, или верховные матери, стояли во главе своих родов, и каждая тоже имела свой гарем…

Размножаются сантари способом, похожим на наш, что даже порадовало. Самки в течение пяти месяцев вынашивают потомство. В большинстве случаев рождается один ребенок, настолько маленький и слабый, что его постоянно носят на груди, делясь собственным теплом не меньше полугода. И выкармливают грудным молоком.

Мужчину для продолжения рода выбирали среди самых сильных и умных, устраивая поединки. Генофонд только выигрывал, чего не скажешь о численности населения. Сантари чрезвычайно воинственны, умны и развиты физически, но перенаселение Санросу не грозило, а сейчас и подавно. Со временем тщеславные глупые самки настолько пресытились удовольствиями, что решили поиграть в игру «Кто на свете всех прекрасней и мудрее?».

«Политические» баталии со временем вылились в локальные конфликты, в которых гибли в основном мужчины, жизнь которых никогда не была в приоритете.

Но женщины Санроса увлеклись интригами и не заметили заговор. Мужчины-воины с избытком тестостерона готовили переворот во властных структурах. Они собрали под свои знамена свободных соотечественников, в том числе тех, что не входили в большие и влиятельные роды. Но не учли, что, помимо женщин, склонностью к интригам страдают и мужчины. На сторону женщин, глав родов и семей, встали те из мужчин, кто раньше был обделен их вниманием. Они надеялись, что их положение изменится после того, как самые сильные и более удачливые собратья погибнут или будут объявлены вне закона. В результате заговорщикам не осталось другого выбора, кроме как бежать с родной планеты, захватив тех самок, которым не слишком повезло оказаться без защиты.

Новую родину, бывшую отдаленную колонию, эмигранты назвали Сантарин. В переводе с сантари это означает «свободный». Началась новая эпоха для сантари. Санрос закрыл свои границы, прервал контакты с другими системами и превратился в замкнутый, изолированный мир. Сантарин, напротив, начал активно осваиваться и налаживать внешние экономические и политические связи, вступать в военные союзы.

Воины-сантари ценились как отличные наемники и получали хорошие деньги. Но через какое-то время на Сантарине дала о себе знать назревшая проблема, которая потребовала принятия ряда жестких законов и правил.

Одно дело – провозгласить свободу и пообещать каждому мужику по бабе, своей, личной. А в итоге… В общем, как говорили на родине, хотели как лучше, а получилось как всегда. Самок на всех не хватило. Более того. Хитрые и умные сантарианки, с молоком матерей впитавшие любовь к привилегиям, продолжили свои интриги, одаривая своих мужчин холодом и безразличием. Поэтому вскоре законодательным органом Сантарина, Сходом Первых, был принят кодекс свободных сантари – жителей планеты Сантарин.

Каждый самец сантари может владеть только одной самкой, которую обязан кормить, одевать и удовлетворять. Он должен всячески заботиться о ней, поскольку именно она – главный элемент продления жизни. Убийство самки сантари – тяжкое преступление, за которое карают смертью. Свод правил четко описывал порядок получения права на самку. По достижении тридцатилетнего возраста самцы обязывались либо зарегистрировать брачный союз, либо покинуть планету и найти себе самку. Проще говоря, выкрасть ее с Санроса! Но на Санросе отметили постоянную пропажу женщин и перекрыли пути проникновения свободных сантари на планету.

Через несколько циклов упорной работы сантарианские ученые нашли способ получения новых самок сантари. Процесс трансмутации, или перестройки генетически подходящего материала с введением препарата, содержащего генетический код сантари, получил название «Сто восемьдесят две ступени». Именно столько этапов мутации проходила самка любого подходящего вида или расы для того, чтобы стать сантари.

Или не проходила.

Из-за множества нюансов смертность среди подопытных долго превышала выживаемость. Из-за сложности и необратимости изменений обратного процесса просто не существовало. Да и не каждая самка согласится снова рискнуть жизнью ради крохотного шанса вернуть прежний облик.

Но ученые сантари днем и ночью работали над усовершенствованием препарата и самого процесса. Через несколько лет доля выживших поднялась до пятидесяти, а по некоторым видам – семидесяти процентов. Правда, остроты проблемы недостатка самок и малого количества подходящих для мутации женщин других рас процесс не снял.

На вопрос о том, как у них хватает совести измываться над ни в чем не повинными женщинами, коричневый сантари окатил меня презрением и припечатал выстраданной железной логикой: цель оправдывает средства. В данном случае речь идет о выживаемости небольшого, но уже существующего на планете народа – потомков бывших рабов. Они с первых минут новой жизни поставили женщин на свое место, сведя их права и деятельность к минимуму. Главная их задача – приносить потомство и ублажать мужчин.

На Сантарине женщин условно поделили на три категории. Первая – игрушки для развлечения, для чего женским особям не обязательно быть сантари. Вторая – самки для брачного союза и появления потомства. Третья – слишком малочисленная, состоящая из заново рожденных сантари: иррисы. Совершенно новое явление на Сантарине по причине того, что коренные сантарианки большим уважением и любовью к своим мужчинам не страдают. После появления заново рожденных, с другим менталитетом и традициями, свободным сантари пришлось ввести в обиход новый термин для обозначения этих женщин.

«Ирриса» в переводе с языка сантари означает «любящая и любимая». Трудно достижимая мечта любого свободного. Получив статус иррисы, самка становится полноправной гражданкой Сантарина и партнером своего хозяина, наделяется равными с ним правами. Статус иррисы подлежит государственной регистрации. Признать самку иррисой может только ее муж-хозяин, а лишить этого статуса – уже никто.

За годы, прошедшие после восстания и раскола общества, сантари многое потеряли и обрели. Они с трудом приходили в себя, строя новое общество, на ощупь делали первые шаги и нередко ошибались, но все равно упорно стремились к главной цели – свободе и выживанию народа, процветанию нового дома. Похвально, хотя лично для меня это означало потерю свободы, неопределенное будущее и полную зависимость от мужчины.

Интарро Каи… Чтобы обрести семью и пропуск домой, он без колебаний рискнул моей жизнью, жизнью разумного человека, и полностью изменил мое тело и будущее. Проклятая фиолетовая ящерица – вот он кто!

Чуть успокоившись, я вспомнила, что теперь тоже ящерица, правда серебристая. Эх, нарисовать бы себя, чтобы со стороны посмотреть, чем стала.

Глава 8

Покачиваясь на неудобном стуле, я спросила:

– И что теперь меня ожидает?

Неожиданно сзади раздался тяжелый вздох и сиплое шипение:

– Ну что ж, я рад, что моя седьмая попытка закончилась успешно. Я могу сам ответить на твой вопрос, заново рожденная. Ты принадлежишь мне. Пока ты – моя игрушка, о другом статусе говорить рано.

Я с ужасом и ненавистью посмотрела на фиолетового убийцу. До меня у него было еще шесть жертв?! Целых шесть загубленных жизней?

Судя по расширенным зрачкам, Интарро Каи был просто в бешенстве, оттого что мы мило и чинно общались с его соотечественником.

– С-с-скажи, Ракш-ш-шан, как давно она пришла в себя?

Коричневый напрягся и, виновато склонив голову, прошипел:

– Прости, Интарро, после выхода она была слишком слаба. Я не решился оставить ее в одиночестве. Она любопытна и нервна. Мне пришлось ее успокоить и немного рассказать о нашем народе, чтобы избегала больших ошибок в будущем.

– Ракшан, свою самку я буду успокаивать сам! Твоя работа – сделать ее сантари. И ничего более.

Я отметила, что у обоих сантари встопорщились на голове «перья-щиты». Ракшан практически почернел и склонил голову перед моим хозяином.

– Приношу глубочайшие извинения, Интарро. Надеюсь, моя хорошо выполненная работа сгладит этот инцидент.

Шкура Интарро походила на штормовое небо. Он стоял прямо, сжав кулаки и пытаясь вернуть хладнокровие. Но уже не шипел, а посвистывал:

– Это единственное оправдание, Ракшан! Я хочу знать результат ее сканирования. Насколько она ущербна, в отличие от истинных сантари.

Меня чуть не перекосило от злости, несправедливости и унижения. Так и подмывало крикнуть ему: «Сам ты – ущербный ящер!»

С трудом сдержавшись, я глубоко задышала, чтобы хотя бы внешне выглядеть спокойной.

– Сканирование и биопробы показали, что она прошла трансмутацию в полном соответствии с регламентом и не имеет каких-либо отклонений, – доложил Ракшан. – Детородные органы в норме. Единственное отличие – рост и вес ниже среднего. Массу она наберет и, возможно, подрастет. Интарро, ты должен быть осторожным: она слабее и уязвимее, чем наши самки. И еще… Головной компьютер станции уже зафиксировал рождение новой сантари, ее состояние признано пригодным для заключения брака. Ты согласен внести ее в общий протокол или продашь другому претенденту?

Глаза Интарро потемнели. Не двигаясь, он пялился на Ракшана, широко раздувая носовые щели. Неожиданно я почувствовала запах его ярости и запах страха, который исходил от Ракшана. Я восхитилась коричневым сантари. Он был на голову ниже фиолетового и раза в два мельче, и вообще, больше походил на научного деятеля. Ракшан явно побаивался ящера-громилу, но настойчиво испытывал его нервы на прочность.

Заметив мой интерес к собрату, Интарро подошел к компьютеру и, введя свой личный код, начал вносить какую-то информацию. Ракшан шагнул к нему и добавил что-то. Закончив, Интарро вернулся ко мне. Раздвинув в ухмылке пасть и демонстрируя хороший набор зубов, он прошептал, наклонившись ко мне и заглядывая в глаза:

– Пока ты только моя игрушка. Будешь хорошо себя вести – станешь матерью моих детей.

Ну точно, рептилия подколодная! Загипнотизированная фиолетовым взглядом, я не сразу поняла, о чем речь. Когда же до меня дошло, я не хуже него зашипела, с трудом не переходя на свист:

– Ты фиолетовое чудовище, я никогда не буду ничьей игрушкой! Понял меня, мерзкая двуногая ящерица? Ты не сможешь заставить меня стать игрушкой. Я лучше сдохну прямо сейчас, но не сдамся, урод чешуйчатый. Рабовладелец нашелся!

Оба сантари в ступоре смотрели на меня, а я с ненавистью шипела на новоявленного хозяина, осознавая, что наконец-то научилась ненавидеть. Но что для этого пришлось пережить! Я испытывала сильное и разрушающее душу чувство. И к кому? Земноводной твари!

Он злобно зашипел, схватив меня за руку:

– Ты не станешь, а уже стала моей игрушкой, Ристин. Знаешь, на сантари твое имя означает «мягкая». Но ты не мягкая, оказывается, а колючая и ядовитая! Может, укоротить твой язычок, чтобы ты больше никогда не оскорбляла меня?

Казалось, что еще чуть-чуть – и у него из носа дым повалит от ярости и злости на такую мелкую языкастую особу.

– Ха-ха-ха! Думаешь, что можешь меня напугать? – не унималась я. – Я разучилась бояться, когда меня предал жених. В отличие от ваших бесчувственных самок, я любила его и доверяла ему. А он продал меня! Я забыла про страх, когда отец отказался от меня, испугавшись за свои деньги и шкуру! Когда за чужое преступление соотечественники приговорили меня к изгнанию на смертельно опасную планету! И даже когда на Рое за мной охотились, словно за добычей на обед, я не тряслась от страха. Когда морты везли меня на продажу и торговались с тобой, говоря обо мне как о вещи. И даже когда поняла, что скоро перестану быть человеком! Ведь ты отнял у меня даже это! Возможность оставаться человеком в любых обстоятельствах! У меня не осталось ничего. Каждый урвал себе по кусочку, но ни разу никто не подумал обо мне. – Я перевела дыхание и указала на «штуковину», в которой прошла семь кругов ада: – Ты знаешь, что испытываешь, когда лежишь в этом саркофаге и умираешь раз за разом? Сто восемьдесят два раза! Нет, не знаешь! Зато сам семь раз обрекал на мучения несчастных женщин. Я заслужила свободу! Заслужила, чтобы меня любили такую, какая есть. Даже такую, как сейчас! И на меньшее я не согласна!

К концу пламенной и отдающей горечью и отчаяньем речи у меня тряслись от слабости ноги, а горло сводило от непривычного языка и сухости. Интересно, они вообще пьют воду? И что они едят?

– Я еще не решил, чего ты заслуживаешь. Но могу сказать точно: в моем мире самки могут быть только игрушками, не более. Это они вынудили нас бежать из родного мира. Они заставляют нас скитаться по вселенной в поисках хотя бы малейшего тепла. Это они разодрали наш мир и до сих пор продолжают рвать наши тени, не испытывая к нам никаких чувств. Отказывая даже в элементарном уважении. Поэтому вы получаете то, чего действительно достойны. Просто не заслуживаете другой участи.

– Я не сантари, я – землянка! Ты слышишь меня? Не надо перекладывать на меня чужие ошибки! Меня уже и так наказали за чужие проступки, выкинув на Рой с шаттла и даже не спросив, умею ли я летать. А теперь и ты туда же. Лучше убей меня прямо сейчас и прекрати мои мучения. Буду весьма тебе благодарна!

Он навис надо мной словно башня и зарычал:

– Глупая самка! Я потратил столько лет и средств, чтобы получить тебя, а ты хочешь умереть? Я привяжу тебя к своему ложу, чтобы ты даже подумать не смела о смерти. Я уверен, ты еще не раз пожалеешь о своих словах, когда привыкнешь к своей никчемной жизни.

О, а ящеры-сантари оказались вполне эмоциональными, вон как эмоции на шкуре отражаются…

Я отвернулась и уставилась в другую сторону, игнорируя Интарро. Для себя я уже решила, что буду делать. Надо только осмотреться и тщательно продумать план.

Глава 9

Интарро повадился наблюдать за мной. Вот и сейчас откровенно пялился, пока я ела, отчего кусок застрял в горле, и я подавилась. Закашлялась и долго не могла остановиться. Наверное, Интарро надоело смотреть на это. Он подошел ко мне, встряхнул и треснул между лопаток.

От неожиданности я не удержалась на ногах и отлетела к переборке. «Приземлилась» возле санблока и замерла. Он подскочил ко мне и осторожно поднял на ноги. Затем быстро ощупал мои конечности. Я бы точно покраснела, если бы оставалась человеком, а теперь лишь сильнее заблестела.

Оттолкнув фиолетовые лапищи, я доковыляла до койки, села и окинула его осуждающим взглядом.

– Я не ожидал, что ты настолько слаба и уязвима, Ристин. Впредь постараюсь быть осторожнее и мягче.

Ну надо же, извинился! И даже бутылку с водой протянул.

Я презрительно хмыкнула, но от воды не отказалась. Выпила всю, прочищая саднившее горло. Интарро смотрел, как я пью, а потом забрал пустую бутылку. Он рывком поставил меня на кровать (чтобы не наклоняться, наверное) и снова уставился голодным взглядом.

Мне стало не по себе. Совсем недавно этот ящер смотрел на меня с холодным безразличием, и теперь понятно почему. Зачем растрачивать душевные силы на ту, которая может не перенести мутацию? Да и проявлять чувства к какой-то человечке – сродни привязанности к свинье, выращиваемой ради стейка.

Теперь я не человек, и хоть для него не ровня, зато дорогое и весьма ценное приобретение, которое в будущем принесет хорошие дивиденды. Без которого, как ни крути, домой не пустят. Самка его вида. Причем полноценная и, как выразился морт Ир, плодоносная.

Ы-ы-ы… ну почему мне так везет на уродов? И ведь разные виды и разные планеты, а мужики везде одинаковые. Обертка другая, а нутро едино.

Я горько вздохнула и спросила, глядя ему в глаза:

– Ну и что тебе от меня надо?

Интарро еще мгновение-другое смотрел, потом медленно приблизил фиолетовую морду к моей и потерся носом о мою щеку, глубоко вдыхая и широко раздувая ноздри. Я потрясенно замерла, не зная, что делать дальше. Может, двинуть ему промеж ног?

– У тебя необычный запах, сладкий и нежный. И цвет тоже необычный. Сияющий. Я сразу понял, почему Ракшан тобой заинтересовался и решил перекупить у меня.

Отстранившись, Интарро поднял лапищу и пальцами пробежался по моей голове, чем неожиданно вызвал странные теплые ощущения. Коснувшись каждого пера, его пальцы перебрались к моей шее и, чуть дрогнув, начали спускаться дальше, изучая и словно приручая.

В моей груди росло напряжение, грозившее вылиться в громкую истерику. Пытаясь оттолкнуть, я в ужасе уперлась в него лапами, но он был словно стена – даже не двинулся с места. Мало того, крепко ухватил меня за талию и прижал к себе.

Интарро заглянул мне в глаза, и думаю, ему не понравилось то, что он там увидел. Во всяком случае его глаза нехорошо полыхнули фиолетовым огнем, а затем он угрожающе прошипел мне на ухо:

– Ты принадлежишь мне и не смеешь в чем-то отказывать! Твоя обязанность – приносить мне удовольствие и вынашивать мое потомство. Если подобное повторится еще раз, будешь наказана. Тебе понятно, Ристин?

Мне было страшно, но становиться рабыней? Нет, не дождется! И шипеть на меня, пытаясь запугать и сломать, нечего.

Я усилием воли заставила себя не дрожать и ответила как можно спокойнее:

– Неужели ты не понимаешь, что я еще не готова?! Я не знаю тебя, не привыкла к тебе. Совсем недавно я была человеком, а теперь – ящерица. Разумная, но ведь не человек. Просто представь себя на моем месте. Неужели ты, пройдя все, через что пришлось пройти мне, захотел бы близости с тем, кто объявил себя твоим хозяином? Изменившись полностью, перестав быть тем, кем был раньше? Ты даже имя у меня отнял! Я еще к своему новому облику не привыкла, а ты хочешь, чтобы я приняла тебя. Мне нужно время, понимаешь? Время привыкнуть, время осознать… Ну, и хорошее отношение с твоей стороны. Дай мне, пожалуйста, время!

Интарро оттолкнул меня, и я пребольно впечаталась в переборку. Со стоном отлепилась от нее, охая, сползла на кровать и сквозь зубы выдавила:

– При таком отношении мне долго не протянуть.

Мучитель дернулся, словно самому было больно, и прошипел:

– Даю тебе сутки, чтобы привыкнуть и осознать. Я слишком долго ждал свою самку и не хочу надолго откладывать исполнение своих желаний.

И быстро направился на выход.

Я же, не выдержав, огрызнулась ему вслед:

– Если и дальше будешь обращаться со мной подобным образом, скоро придется искать следующую жертву для исполнения желаний. Потому что ты мне либо шею сломаешь, либо будешь отскребать от стенки мой труп.

Он с такой силой треснул по открывающейся двери, что та вышла из строя, а я язвительно заметила в спину злому дракону:

– Вот-вот, о чем я и говорила.

Судя по долетевшему до меня свисту, в коридоре Интарро нашел на ком спустить пар – накинулся с бранью. Хм, хорошо, что не на меня, хотя я упорно нарывалась, выясняя границы его терпения.

Двое суток спустя я едва не лезла на стену в своей каюте, нервничала и даже грызла когти. Уже по седьмому кругу прогнала план А с учетом всех возможных нестыковок – или, если честно, просто уговаривала себя его выполнить, пока корабль был все так же пристыкован к злосчастной базе. Наверное, еще не все дела здесь закончены.

Интарро вот-вот должен был прийти и принести еду. Не давая себе времени передумать, я подкралась к двери каюты и залезла на выдвижной ящик с каким-то неведомым оборудованием и амуницией. Потом подняла увесистую металлическую штангу, снабженную шкалой с делениями, знаками и цветными индикаторами. Конечно, я рисковала, но уж если люди подходят для обращения в ящеров-сантари, то…

Через минуту дверь отъехала. Мой хозяин шагнул в каюту, и я с силой опустила штангу ему на голову. Мгновение он стоял, а потом рухнул как подкошенный. Прихватив с его груди специальную карту, я юркнула за дверь с твердой уверенностью и спокойной совестью, что не причинила ему большого вреда. Полежит и очухается.

Я кралась по коридору, судорожно ища выход, но услышала шум в соседнем коридоре. Шаги приближались. Я заметалась, оглядываясь вокруг, но увидела только переборки. Прижалась к ближайшей и в отчаянии закрыла глаза. Теперь точно прибьют.

Но удача не отвернулась от меня: кто-то из команды свернул в другом направлении. Уф-ф-ф…

Осторожно осмотревшись и никого не заметив, я рванула в противоположную сторону и через несколько переходов уперлась в заветную шлюзовую дверь. Пара минут ушла на то, чтобы догадаться, что снятая с хозяина карта буквально открывает путь к свободе. А услышав знакомое шипение открывающихся створок, я почувствовала дикое облегчение. Для поддержки себя, умницы-разумницы, хмыкнула: «Хорошие художники копируют, великие художники воруют»^[2].

Подобно мыши в окружении стаи голодных котов я металась по станции в поиске приемлемого для себя судна, неизменно вызывая удивление самых разных гуманоидов. Наконец увидев группу шаасов, направляющихся к своему кораблю, я устремилась прямиком к ним. Четверо шаасов с заметным любопытством наблюдали за моим приближением, остановившись в шаге от стыковочного перехода. Подойдя к ним и отринув все эмоции, я прошипела:

– Приветствую вас, уважаемые шаасы. Надеюсь, вас не обременит просьба за плату доставить меня на Кварт, вашу седьмую планету? Если это невыполнимо или слишком обременительно для вас, порекомендуйте, пожалуйста, судно, на котором можно туда добраться.

Один из четверых, прищурив хитрые глазки и по-беличьи склонив голову, спросил:

– Приветствую тебя, дитя. Позволено ли мне узнать, почему ценнейшая дочь Санроса путешествует без сопровождения? Ведь это небезопасно.

Я прищурила глаза и, не сдерживаясь, засвистела, помня, что Санрос славится своим матриархатом:

– Моя охрана немного отстала, но вскоре догонит, а ваш корабль представляется мне вполне безопасным местом. Уверена, мой род оценит ваши старания, уважаемый.

И ехидно, настойчиво уставилась на него, надеясь, что все остальное он додумает сам. А то по незнанию выдам себя и получу вполне предсказуемые последствия.

Я вынуждена была идти ва-банк, потому что хотела добраться до Кварта, на котором у меня было поместье и счет в банке – наследство, доставшееся от бабушки и дедушки. Для его получения достаточно набрать в регистрате волшебный пароль, которого не знает даже мой отец. И тогда я стану обладательницей средств для жизни и дома. Смогу спокойно приспособиться к дальнейшему существованию.

Шаас, снова склонив голову, прощебетал:

– Ну что же, дитя Санроса… Если сможешь оплатить проезд, мы выполним твою просьбу.

Скорее всего, он решил, что раз я мелкая, значит, еще совсем молодая. Ну-ну, посмотрим.

Я вытащила из-за пазухи украденную карточку и приложила к портативному терминалу, который возник в лапах шааса. Затаила дыхание, потому что боялась, что карту может деактивировать очнувшийся Интарро, но, судя по довольному виду шааса, оплата прошла благополучно. Затем меня провели на корабль, заселили в маленькую каюту и пожелали приятного перелета.

Уф-ф-ф… Я без сил опустилась на пол посредине маленькой каюты. Кажется, мне и спать придется прямо здесь, на коврике. Зато я на пути к свободе, пусть и в самом начале.

Глава 10

Я очнулась от тревожного сна, словно меня толкнули. Открыв глаза, долго смотрела в потолок, глубоко дыша. Кошмарный сон. Мне снились Роман и отец. Они смотрели на камеру крематория, где горело мое человеческое тело.

Отец рыдал, Роман безразлично пялился в никуда. А я витала под потолком и пыталась до них докричаться, объяснить, что жива, но стала другой. Потом появились мои бабушка, дедушка и мама. Подплыв ближе, они словно окутали меня теплом и светом. Мы какое-то время парили вместе, а заглянув в их прозрачные глаза, я прочла там разные чувства: тоску, грусть, сострадание и… уверенность.

Стирая страх и отчаяние, мама ласково провела по моему лицу ладонью и прошептала:

– Моя маленькая девочка, не бойся потерять себя. Как бы ты ни выглядела, остаешься прежней. Главное – внутри, а не снаружи. Все будет хорошо. И мы всегда будем рядом.

Ее голос, словно легкий летний ветерок, на секундочку застрял в волосах и растаял. Родные отступили – и тут же пропали, оставив ощущение любви и тепла.

Я снова посмотрела вниз, на отца и Романа, и уже не испытала раздирающего душу дикого ужаса при взгляде на свое догорающее тело. Во мне расправила крылья уверенность, понимание, что я волей мироздания обрела новую жизнь. Все не так страшно, как казалось на первый взгляд. Главное, я знаю: те, кто меня искренне любил, остались со мной навсегда.

Я радостно улыбнулась и почувствовала за спиной чье-то присутствие. Повернулась – и встретилась взглядом с фиолетовой тенью своего хозяина. В страхе отшатнулась, а тень громко захохотала, широко раскрыв пасть – и резко ее захлопнув, отчего клацнули зубы.

От этого мерзкого звука я даже подпрыгнула. Размазанным пятном, на котором жутким фиолетовым огнем горели глаза, тень молча подплыла ко мне и зашипела: «Моя, ты теперь только моя…» Потом она протянула ко мне здоровенную лапу, пытаясь ухватить за шею, и добавила: «Я тебя все равно найду, моя Ристин!»

После душа решила прогуляться по кораблю, вернее, найти пищеблок, потому что очень захотелось есть. Раз я теперь самый обычный пассажир, то мое питание должно входить в стоимость перелета.

Продвигаясь по узкому коридору и едва не подпирая переборки, я чувствовала себя великаном. Даже посмеивалась, ведь раньше сама была словно карлик среди огромных сантари. Теперь же благодаря новому телу стала выше, пластичнее, ярче и от всего этого – увереннее. Можно даже сказать, хулиганистее.

Поймав себя на приятной мысли, сбилась с шага. Неужели мне потребовалась всего пара суток, чтобы привыкнуть к новому телу и начать получать от него удовольствие? Мне встретился один из шаасов, виденных на станции 106. Смешной, коричневый и мохнатый. И гораздо ниже меня. Ему пришлось высоко задирать голову, чтобы смотреть мне в лицо.

– Уважаемая санресса, могу ли я чем-нибудь помочь, чтобы сделать ваше пребывание здесь более приятным?

– Конечно, уважаемый шаас. Надеюсь, мое питание входит в стоимость перелета, потому что я весьма проголодалась. Молодой организм требует пищи.

И постаралась мило улыбнуться. Судя по тому, как округлились глаза-бусинки шааса, моя улыбка произвела на него неизгладимое впечатление. Он нервно оглянулся, наверное в поисках подкрепления, и, судорожно сглотнув, шагнул назад, пропуская меня вперед со словами:

– Не соблаговолите ли, уважаемая санресса, проследовать вместе со мной в столовую, чтобы вам могли предложить поесть?

Я перестала улыбаться и сделала пометку на будущее: теперешнюю мою улыбку-оскал можно использовать для устрашения. И молча проследовала с шаасом в столовую.

Когда мы вошли в большое помещение, трое сидевших за столом шаасов встали, приветствуя меня. Один представился капитаном.

Я тоже поздоровалась, после чего меня пригласили за отдельный стол. Его сразу накрыли несколькими блюдами, и я с облегчением отметила, что большинство из них мне знакомы и любимы.

Наевшись до отвала (причем количество съеденного здорово удивило не только меня, но и экипаж), я подумала, что шаасы наверняка пожалели, что не потребовали отдельную сумму за кормежку. Расслабленно прислонилась к спинке стульчика и осмотрелась. Для меня – хоть в нынешней ипостаси, хоть в человеческой – все было маленьким, будто детским. Но вот гравюры и картины на переборках привлекли мое особое внимание как художника.

Встав, я прошлась вдоль переборки, осматривая каждое произведение. Потом повернулась к внимательно следящим за мной шаасам и сказала:

– Великолепная работа! Чувствуется талант и глубина вложенной в работу души!

Шаасы замерли с широко распахнутыми глазами. Капитан низко наклонил голову и, посидев так пару мгновений, снова взглянул на меня. Теперь его глаза блестели от восторга.

– Благодарю вас, юная санресса, за столь высокую оценку моей работы. Не знал, что на Санросе разбираются в живописи, поэтому ваше мнение еще более ценно.

Я удивленно посмотрела на него, а в головушке раздался звоночек: мало того, что чуть не выдала себя, практически ничего не зная о тех существах, к коим теперь отношусь, так еще и выясняется, что Санрос – мир, лишенный красок. Я надеялась стать там свободной. Но цвета и окружающую красоту я воспринимаю через холст, на котором их можно запечатлеть. Выразить то, что я вижу или чувствую.

Я слишком давно не рисовала. Целых четыре месяца – словно слепая.

Наверное, я так зачарованно смотрела на картины, что капитан понял меня без слов. Поклонившись, он вышел. Попрощавшись с остальными, я тоже направилась к себе, пытаясь успокоиться. Душа, лишенная радости, плакала.

Возле каюты меня неожиданно остановил капитан. Он протянул мне небольшой альбом и набор карандашей.

– Надеюсь не оскорбить вас этим подарком, санресса, и буду рад, если смог угодить.

Не веря своим глазам, я смотрела на сокровище, которое он протягивал мне. Потом схватила и, счастливо прижав к груди, зачастила:

– Я вам безмерно благодарна, уважаемый капитан! Спасибо, спасибо огромное! Ой, я хотела бы возместить расходы на питание, если не оскорблю вас этим предложением.

Шаас хитро прищурился и коротким кивком дал согласие.

– Не оскорбите, санресса!

Ух, деляга! Но за такой подарок ничего не жалко. Особенно денег Интарро.

Я кивнула и зашла в каюту. Мне не терпелось попробовать писать новыми руками. И они – о чудо! – слушались меня. Я забыла обо всем, рисуя капитана, а закончив, буквально выключилась. Устала. Последствия трансформации отнимали много сил.

Снова проснулась, словно от толчка. Открыв глаза, несколько мгновений пыталась понять, что меня разбудило. Оказалось, что я лежу на полу возле матраса. Странно, неужели я так ворочалась во сне, что скатилась? Но тут корабль опять тряхнуло. Резко сев, я прислушалась к происходящему за дверью.

Тишина. Зловещая.

Я быстро оделась и на всякий случай запихнула за пазуху альбом и карандаш – самое большое мое сокровище. Только подошла к двери, как она открылась. На пороге стоял капитан. Он нервничал и старательно отводил глаза, чем вынудил нервничать и меня.

Шаас быстро, словно боялся потерять даже секунду, без «уважаемых» и «санресс» сообщил, что нас остановил военный корабль Санроса, через территорию которого мы следовали. Его представители имеют право досматривать суда в своем секторе. На борту этого крейсера не кто-нибудь, а сама Ратвалия Дин – адмирал санросского пограничного флота и довольно известная личность.

В общем, не знаю я, что там такого криминального было в трюмах шаасского корабля, но поняла, что от неприятностей капитана спасет только то, что у них на борту находится юное дитя Санроса. Спасенное. Если я по-тихому перейду на санросский крейсер, шаасы без проблем отправятся дальше и постараются больше не попадаться верховной мамаше Дин.

Мое перемещение на санросский корабль не заняло много времени. Помня о том, что рассказали о Санросе Ракшан и Интарро, я гордо задрала подбородок и на встречавших и сопровождавших меня любопытных самцов смотрела свысока. А у самой от страха внутри все скрутило: что на этот раз преподнесет судьба? Несмотря на страх, я приготовилась биться за свое светлое будущее зубами и всеми конечностями, включая хвост с дурацкими иголками.

Меня привели в большую каюту к здоровенной высокой санрессе, ростом чуть-чуть ниже окружающих ее самцов, тоже не мелких, под стать Интарро. Ратвалия Дин оказалась почти черного цвета, вся, с головы до ног. Адмиральская кожа не играла и не переливалась, как моя, аура была тускло-серая – дама была либо слишком стара, либо больна.

Подойдя к ней ближе, я коротко поклонилась в знак уважения, которого, признаться, не испытывала.

Она пристально посмотрела на меня.

– Как тебя зовут, дитя? И как ты оказалась на борту этих презренных шаасов?

Я тихо прошипела, уверенно глядя на нее:

– Ристин Кин, верховная мать. На борту шаасов я оказалась после побега от презренных свободных. В свое время мать моей матери похитили с Санроса. И вот теперь я исполнила их мечту о свободе и возвращении нашему роду полагающегося положения.

Серый цвет глаз Ратвалии сменился чернотой. Похоже, она была шокирована.

– Санресса Кин, тебя зря назвали мягкой, потому что ты – настоящая воительница и твоя воля тверда, как металл, цветом которого ты окрашена. Если хочешь, я приму тебя в свой род младшей самкой.

– Буду вам благодарна, верховная мать.

По одобрительному блеску ее глаз я поняла, что выбрала правильную линию поведения. У меня от страха взмокли ладони и тряслись все поджилки, но показывать это было нельзя.

Ратвалия с большим интересом оглядела меня и довольно зашипела, оглядывая стоявших вокруг нас самцов-мужчин:

– Сегодня у тебя знаменательный день. В честь вступления в мойрод я одарю тебя рабами! Думаю, двух на первое время достаточно. Выбирай, Ристин, а я посмотрю, насколько у тебя верный глаз.

Я замерла от ужаса. Зачем мне мужчины, больше того – рабы? Ведь я сама совсем недавно была рабыней и знаю ощущения, испытываемые рабами. Но отказаться от подарка верховной значит потерять ее хорошее отношение, а оно, без сомнений, может пригодиться. Кто бы спорил?

Ну что ж… Оглядевшись и заметив множество горящих… надеждой глаз, я повернулась к рабовладелице и спросила:

– Верховная мать, мне неудобно признаваться, но я ни разу не была с самцом и поэтому прошу вас поделиться опытом и знаниями в этом деле. Помочь выбрать.

Ратвалия словно подплыла ко мне, иначе ее плавную походку назвать было нельзя, и замерла напротив.

Ой, что это с ней? Носовые щели верховной широко раздулись, почерневшие глаза загорелись каким-то нездоровым блеском, жадно глядя на меня. Она медленно подняла руку и провела по перьям защиты на моей голове, а по мне сразу побежали испуганные мурашки.

Я диким усилием воли заставила себя не двигаться и не проявлять неприязнь. Просто смотрела на нее, задрав голову. Да… когда я так же стояла перед Интарро, то независимо от его поведения и того, что он со мной сотворил, не чувствовала отвращения. Куда я снова попала!

– Ну что ж, моя маленькая Ристин, – Ратвалия наконец-то убрала от меня противную лапищу, – я лично займусь твоим обучением, и уверена, что это доставит мне огромное удовольствие. А сейчас займемся выбором рабов. Запомни, сладкая моя: чем крупнее самец, тем он сильнее и выносливее. Чем длиннее и толще его корона, тем он более чувственен и эмоционален. От цвета ничего не зависит, а запах можешь выбрать тот, который тебе понравится. Ну что, давай сделаем первую попытку?

Она повернулась к мужчинам, которые окружили нас плотным кольцом. У меня пересохло в горле. Ну как, как, скажите на милость, здоровенные мужики терпят ее? И почему не придушат где-нибудь в темном уголочке?

Я пристально вгляделась в каждого из вытянувшихся в струнку мужчин, с неприкрытым вожделением глядевших на меня. Подумав, выбрала двух коричневых самцов, не самых крупных, но и не самых мелких. Выбирала по аурам, они были самыми блестящими. Мой выбор шокировал многих, особенно одного, видимо самого впечатлительного. Он вдруг шагнул ко мне и схватил за руку, явно собираясь что-то сказать.

Эта неожиданная выходка стала последней каплей. С таким трудом сдерживаемые нервы не выдержали: я отскочила и ударила его хвостом по бедру. Дальнейшее происходило как в тумане, а время словно замедлилось: мужчина замер, удивленно уставившись на меня, а потом упал как подкошенный. Из пасти вывалился фиолетовый язык, покрытый пеной.

Я не верила своим глазам. Просто смотрела на труп и не могла пошевелиться, не доверяя собственному телу. Я убила человека! Нет, сантари. Но сути это не меняло: погибло живое существо. Я – убийца! Если бы я могла его оплакать, то билась бы в истерике. Но плакать вслух было нельзя, и потому в истерике билась моя душа, воя и стеная.

Я молча посмотрела на труп, потом подняла глаза на Ратвалию и пробормотала первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию и оправдаться:

– Простите, верховная, но я никому не разрешаю касаться меня без разрешения.

– Правильно, Ристин, – совершенно спокойно ответила она, удивив меня еще больше. В ее голосе зазвучали новые нотки: уважение. – В свое время мы дали мужчинам слишком много воли, твоим ли родственникам не помнить этого. Я рада, что мать учила тебя в старых традициях, соответствующих твоему будущему высокому положению. Судя по тому, насколько быстро сдох этот неудачник, ты весьма сильна, моя девочка. И принесешь моему дому много чести.

Вот что сказать?

Я просто склонила голову, а Ратвалия, судя по ласково обнявшей меня черной руке, сочла это благодарностью. Она проводила меня до небольшой каюты, в которой оказалось большое спальное место, и посоветовала отдохнуть.

Прощалась эта престарелая, наделенная властью санресса так, что я убедилась: она воспылала ко мне отнюдь не опекунскими чувствами.

Боже! Мне только розовой ящерицы не хватало! О-о-о, если бы не было так страшно и противно, я бы от души посмеялась.

Конечно, ее можно понять. Когда вокруг столько мужиков, готовых за верховное внимание растерзать друг друга, со временем это надоедает. Хочется чего-то новенького и свеженького. А я как раз такое вот свеженькое, молоденькое мясцо, на которое появился жуткий спрос. Как бы голодающие не разорвали меня на части… Ну что же делать-то?..

Проснувшись от тревожного сна, испорченного последними событиями, я поспешила в душ – надо было привести себя в порядок. Вернувшись, заметила одного из своих рабов, который, увидев меня обнаженной, чуть язык не проглотил и слюной не захлебнулся.

Подойти ко мне или протянуть лапы он не посмел и на расстоянии передал:

– Санресса Ристин, вас приглашает к себе верховная. Сутки назад наш корабль захватил свободных, и верховная хочет, чтобы вы приняли участие в решении их участи. Она посчитала, что для вас это будет полезным опытом.

Он горячим взглядом скользнул по моему телу. Я неловко одевалась и смущенно старалась не обращать на него внимания.

Рядом с аварийно-эвакуационным отсеком, где я заметила шаттл, в камерах с лазерной решеткой и под надзором вооруженной охраны стояли на коленях семеро уже не свободных сантари. Встав рядом с Ратвалией, я в замешательстве смотрела на своих старых знакомых, одним из которых был мой несостоявшийся хозяин Интарро Каи. И не смела пошевелиться, понимая, что вот сейчас он поднимет голову и увидит меня. Тогда моя недолгая и в общем-то призрачная свобода обернется гораздо более худшим рабством.

Интарро почувствовал взгляд и, подняв лицо, побитое, с рассеченной скулой, посмотрел мне прямо в глаза. Я боялась отвернуться. Отметила, как у него расширились зрачки и блеснули глаза. Показалось, что Интарро с трудом выдохнул. Но он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова, как и двое членов его экипажа, узнавшие меня.

Невероятно, просто потрясающе! Ящеры не предали, не выдали мое происхождение, а значит – подарили свободу. Свободу выбора. Чего я совсем не ожидала от тех, кто покупает рабынь и превращает их в себе подобных. От того, кто семь раз подвергал чужие жизни тяжким мучениям, пытаясь получить самку для создания семьи, для потомства. Шесть попыток со смертельным исходом! Видимо, я невольно стала частью его жизни: несмотря на побег, меня не выдали и не предали!

К пленным подошли два санроса и начали избивать их длинными гибкими прутами. Когда ударили Интарро, он с трудом удержался на коленях, а я вдруг почувствовала боль, а потом – внутренний протест. Они не должны его бить.

Но я молча, изображая полное безразличие, смотрела на Интарро, стараясь не выдать своего отношения к происходящему, потому что испытывала боль и сострадание. В этот момент я простила ему все, что пережила по его вине, и захотела помочь пленникам. Ведь сама убедилась, каково мужчинам на Санросе. Несложно было догадаться, что они должны испытывать к женщинам, ко всем женщинам.

Больше я не раздумывала.

– Верховная, простите меня, но… нельзя ли отложить развлечение на завтра? Я бы с удовольствием занялась ими сама. Но хотелось бы немного отдохнуть, а то сегодня слишком много всего произошло. Завтра я лично проявлю радушное гостеприимство к этим презренным.

Ратвалия пристально смотрела мне в лицо. Задрав голову, я ответила ей не менее пристальным и твердым взглядом. Все-таки она больше походит на мужика, чем на бабу. Наверное, поэтому и предпочтения у нее соответствующие. Не знаю, что верховная во мне разглядела, но, снисходительно потрепав меня по «холке», она приказала охране:

– В камеры. До завтра.

Я из любопытства спросила:

– Куда вы потом деваете их корабли? Сразу уничтожаете? Ведь они наверняка дорого стоят. Или их можно продать?

Оскалив жуткую морду, Ратвалия криво ухмыльнулась. Снова потрепав меня, она довольно прошипела:

– Ты точно станешь верховной матерью, дитя мое. Умна, хитра, безжалостна… еще и хваткая. Маленькая жадина! Лучший набор качеств, которыми может обладать хорошо воспитанная самка. Твоя мать может гордиться своей дочерью!

Склонив голову, я тихо прошипела:

– Моя мать умерла. Давно. Но теперь у меня есть вы, верховная мать.

Ратвалия, оказавшаяся падкой на лесть, гордо и покровительственно приобняла меня. Вот дура!

Глава 11

Я с таким напряжением продвигалась по коридору, что даже от малейшего звука в страхе сжималось сердце. Пару раз я пряталась в закутках и под лестницами, когда проходили несущие службу санросы. Вот и последний поворот. Я наконец оказалась в знакомом отсеке с камерами. Проскользнув внутрь, замерла, вглядываясь в полутемное помещение.

Пленников караулил только один боец, который, не обращая ни на них, ни на меня внимания, чем-то занимался в голопланшете. Поэтому удар по голове знакомой металлической палкой (подобный опыт у меня уже был) стал для него полной неожиданностью.

Караульный рухнул на пол. Сняв с него идентификационную карту, я метнулась к пульту и отключила решетку. Потом, испытывая одновременно страх и облегчение, отметила, что все семеро пленников живы, практически целы и пристально рассматривают меня.

Интарро подошел ко мне и, выхватив карту, закинул меня себе на плечо. Затем ринулся к шаттлу. Оторопев от такой благодарности, я зашипела:

– Какого черты ты меня тащишь? Отпусти немедленно! Я тебя на свободу выпустила, а ты со мной как животное поступаешь!

Бежавший позади изумрудный ящер угрожающе засвистел:

– Молчи, самка, иначе погибать точно будем вместе. Заткнись и не дергайся.

Я замолчала, мысленно костеря сначала этих уродов неблагодарных, а потом и себя за сдуру проявленные жалость и сочувствие. Но «заткнулась и не дергалась», прекрасно понимая: если нас поймают вместе, меня, в отличие от остальных, будут убивать долго и мучительно. Боже, ну куда я снова влипла? А ведь побег так хорошо начался!

Попав в шаттл благодаря карте и каким-то чудом отстыковавшись, мы получили несколько минут форы, которые позволили приблизиться к следовавшему за нами кораблю Интарро. Я только сейчас поняла, как их захватили. Корабль свободных оказался гораздо меньше, чем военная махина Санроса. Надежда на благополучный исход становилась все призрачнее. Раздавшийся в кабине шаттла голос принадлежал санросскому пилоту, управлявшему нашим корабликом. Он потребовал указать причину нашего приближения и код доступа.

Интарро придушенным соловьем, хрипло просвистел пилоту код, потом сказал, что его просто сослали сюда, потому что он не угодил новой госпоже. Пилот, наверное лишний раз порадовавшийся чужому невезению и, возможно, своей будущей удаче, разрешил стыковку. Его дальнейшей судьбой интересоваться не стоило. Зачем? Меньше знаешь – крепче спишь. Тем более теперь, когда и на мою душу жутким грязным пятном легла чужая смерть. И с этим еще придется научиться жить.

Мои спутники четко и быстро подготовили корабль к побегу, а потом, развив максимальную скорость, ушли в гиперпространство и оторвались от очухавшихся захватчиков. Ну что ж, теперь у меня снова появился призрачный шанс… Хотя, разглядев рожу направляющегося ко мне Интарро, шанс, кажется, испуганно помахал на прощание ручкой.

Хозяин подошел ко мне. Задрав лапой подбородок и заставив смотреть ему в глаза, задал вопрос:

– Почему ты помогла нам? – Бедняга, наверное, мучился в неведении. – Это был твой шанс получить свободу и подобраться к власти. Черная Ратвалия славится как одна из самых жестоких самок на Санросе. Она проявила к тебе благосклонность и расположение. Благодаря ей ты могла бы занять высшие посты. Получить все, к чему стремится любая из вас. Неограниченную власть, средства и сотни рабов-самцов.

Я отодвинула его руку, освобождаясь от неприятного захвата. Как ни странно, Интарро сразу уступил мне. Потом, сделав шаг назад, я снова посмотрела ему в лицо.

– Меня предали, подставили все, кого я знала на Земле, а вы оставили меня на свободе и дали шанс выжить. За это я простила тебе все, что ты сделал со мной. За сутки пребывания на корабле Ратвалии я увидела много того, чему не поверила бы из ваших рассказов. Думала бы, что преувеличиваете. На собственной шкуре узнав, каково быть рабом, не смогла обречь вас на подобное. А еще… я там нечаянно убила мужчину – не знала, что иголки на хвосте ядовитые. Он схватил меня, а я отреагировала рефлекторно, не думая. Он упал и умер. Я хотела искупить свою вину и взамен одной утраченной жизни спасти сразу несколько, чтобы хоть как-то успокоить совесть. Это было так ужасно! Бедняга лежал и смотрел на меня пустыми, блеклыми глазами…

К концу признаний меня трясло и знобило. Сказался затяжной стресс и невыплаканные слезы. А как справляться со стрессом без слез?

– Потом я увидела вас, и, как представила, что с вами сделают то же самое, сразу стало больно и плохо. Я просто не смогла бы жить дальше, зная, что могла помочь и ничего для этого не сделала.

Семеро свободных стояли полукругом возле меня и как-то слишком внимательно слушали, словно я их не то шокировала, не то потрясла до глубины души. Пикали приборы, по голубому экрану бежали строчки с информацией, а я все стояла – словно серая тень среди живых. Наконец, подняв голову, я робко посмотрела на стоящего рядом Интарро.

– Прости, пожалуйста, что ударила тебя по голове. Я не хотела, но выбора не было.

Он смотрел на меня не мигая, опустив лапы по швам. А я так замерзла и устала, что решилась на рискованный шаг: приблизилась к нему, обняла за талию и прижалась всем телом. Несмотря на то, что макушкой я доставала Интарро только до груди, попросту дышала ему в пупок, мне было комфортно и тепло.

Его кожа неожиданно приятно пахла скошенной травой, нагретой горячим солнцем. Я наконец-то наслаждалась живым теплом, благодаря которому согрелась сама, даже сердце оттаяло. И неожиданно поняла, что больше не испытываю к нему отвращения и страха. Наоборот, ощущала силу и живительное тепло, которым он невольно делился со мной. А еще стало горячо под хвостом, и я осознала, что хочу эту фиолетовую ящерицу. Ох, ну что же со мной только что случилось вообще?

Интарро мягко провел рукой по моей спине, пустив по ставшей слишком чувствительной коже волну мурашек, по шее, а когда добрался до перьев на голове, я готова была замурлыкать. Ноги держали с трудом, и я почти повисла у него на руках, цепляясь за жилетку… окровавленную.

Окровавленную! Черт, черт, черт! О чем я только думаю, ящерица недоделанная?

Резко отпрянув от своего мужа-хозяина-ящера, я внимательно оглядела его, потом, так же внимательно, – его команду. Ребята с подозрением смотрели на меня, отчего стало неловко. Но вскоре на их побитых мордах расцвели, надо думать, понимающие ухмылки. Ну да, отметили мой темно-платиновый окрас и смущение и сделали выводы. Да ну их!

Я ринулась из рубки. Вспомнив, что не знаю, куда бежать, вернулась и, потоптавшись на месте, спросила, обращаясь сразу ко всем семерым мужчинам:

– Э-э-э… где у вас тут медотсек?

Интарро подскочил ко мне и взволнованно прошипел, бесцеремонно оглядывая меня со всех сторон:

– Ты ранена, Ристин? Быстро покажи где!

– Нет, я не ранена. Это вы все ранены. Поэтому быстро показывайте медотсек, чтобы я помогла обработать ваши раны.

Они снова уставились на меня. Затем один из них, ящер кирпичного цвета с коротким ярко-рыжим ирокезом и кроваво-красными глазами, выдвинулся вперед и прошипел:

– Госпожа Ристин, я врач на борту и служу вашему хозяину. Позвольте представиться: Рас Кун. Остальные представятся сами. Вы не должны заниматься нашими ранами, это моя работа. Надеюсь, вы не хотите лишить меня ее?

– Нет-нет, конечно нет! – Я поземному мотнула головой.

Коротко кивнув Интарро, Рас быстро вышел. За ним ушел изумрудный сантари, сообщив, что он инженер-механик и его зовут Тел Нурия. Следующим был сине-голубой пилот – Хтор Миас. Двое одинаковых сиреневых ящеров, синхронно отвесив поклон, представились как Жас и Кас Роа, они отвечали за вооружение, разведку и охрану корабля. Седьмой, темно-коричневый здоровяк, хмуро поглядел на меня и представился Кортом Си, на его необъятные плечи были возложены все торговые и организационные дела.

Когда флайт-менеджер вышел, я почувствовала себя словно выжатый сморщенный лимон. Стояла опустив голову и думала-гадала, что будет дальше.

Вздохнув, я наконец тихо спросила у Интарро:

– Как вы оказались на корабле Ратвалии?

Он взял меня за руку и повел по коридору, наверное в каюту.

– Мы искали тебя, Ристин! Проверяли корабль за кораблем. Все, что вместе с нашим стояли на базе. Мы обшаривали уже четвертый корабль, который перехватили в системе Санроса, тут нас и застукал военный крейсер с Черной Ратвалией на борту. Мы были отрезаны от своего корабля и поплатились за беспечность и уверенность в своем превосходстве. Но самое интересное в том, что молодая заново рожденная оказалась именно там, где мы меньше всего ожидали ее встретить. Беспомощная самка, в очередной раз обхитрив самца-санроса, сумела спасти наши потрепанные шкуры, которые завтра, скорее всего, проветривались бы за бортом. Она доказала, что ее сила заключена в мозгах, а не в мускулах.

Остановившись возле моей бывшей каюты, он нажал на панель, открыл дверь и, пропустив меня внутрь, застыл в проеме.

– Ты просила дать тебе время привыкнуть ко мне. Ты заслужила это время. Ристин, я согласен ждать столько, сколько потребуется, не принуждая к близости. Но ты была и остаешься моей, Ристин, это неизменно. Хочу сразу предупредить тебя: ошибки дважды не повторяю. Отдыхай, тебе нужно набраться сил.

Я вскинула голову и решилась спросить, глядя ему в глаза:

– Каков мой статус на сегодняшний день, Интарро? Если помнишь, я дважды предупреждала, что никогда не буду ничьей игрушкой. А рабыней – и подавно. Поэтому если не изменишь мое положение, готовься к новым проблемам!

– Кем ты хочешь стать для меня, Ристин? – строго, сухо поинтересовался он, проглотив мое наглое заявление.

– Иррисой! Только такой статус позволит тебе, дорогой хозяин, вздохнуть свободно и не ждать очередного побега.

По яростному блеску почерневших глаз Интарро я поняла, что слишком близка к тому, чтобы меня опять размазали по стенке. Да, горячий мне достался мужчина! Я не шевелилась, опасаясь вызвать негативную реакцию, от которой могла пострадать.

– Если я признаю твой новый статус, то получу ли полноценную иррису? Ты хочешь, чтобы я дал тебе время привыкнуть ко мне. Не находишь, что слишком многого просишь, самка? Ты получишь равные с мужчинами права, всеобщее уважение, мое состояние… А что же достанется мне, сладкая моя? Бывшая рабыня, которая ненавидит и не хочет меня? Боится и не желает носить мое потомство, но при этом требует статус иррисы? Я похож на неумного, Ристин?

– Я простила тебя, когда ты не выдал меня Ратвалии, поэтому о ненависти речи больше не идет. Конечно, если ты опять не сделаешь нечто такое, за что я начну тебя снова ненавидеть. Признаться, ты нравишься мне больше остальных, и провалиться мне на этом месте, если я знаю почему! Если начнешь хорошо ко мне относиться, я быстро привыкну и смогу принять тебя как своего мужчину. Детей я люблю, и даже тот факт, что они родятся яще… сантари, ничего не изменит, ведь они будут моей плотью и кровью, а значит, априори любимы и желанны. Ну, и насчет нашей близости… Понимаешь, я просто боюсь неизвестного. Я же не знаю, как у вас эта близость происходит и чем может обернуться. Слишком многое случилось в последнее время, мир перевернулся. Нужно быть внимательной и осторожной, осваиваясь в новой жизни, вступая в новые отношения. В какой-то степени я несмышленый ребенок. И вообще, вдруг мы несовместимы? Вон ты какой большой! А я ничего не умею и вряд ли понравлюсь тебе.

К концу своей путаной комканой речи я потемнела до темно-серого цвета и отвернулась.

– Маленькая, ты сейчас так блестишь и так сладко пахнешь, что я с трудом сдерживаюсь. Поверь, мы полностью совместимы. Тебя проверили по всем параметрам. Насчет слияния… Скорее всего, наш ритуал схож с вашим. Могут быть различия, но несущественные. Поверь, я буду рад открыть для тебя путь к слиянию и обучить всему. Думаю, ты не останешься равнодушной партнершей и получишь удовольствие.

Он встал у меня за спиной и плотно прижался. Положив руки мне на плечи, начал медленно массировать их, снимая общее напряжение и посылая волну ласкового тепла, которая пробежалась от макушки до кончиков когтей на ногах.

Я испугалась стремительности, с которой развивались наши отношения, и, сделав над собой усилие, отступила. Обернулась и, глядя в лицо Интарро, напомнила:

– Ты пообещал дать мне время. Оно все равно нужно, может быть не так много. Поверь мне. К тому же ты так и не ответил на вопрос о моем статусе.

Интарро сверкнул в мою сторону глазами и выскочил за дверь, снова чуть не выломав ее.

Поджилки тряслись от слабости и напряжения, но, укладываясь отдохнуть, я чувствовала себя удовлетворенной. Он не сказал «да», но и не сказал «нет». Так что шанс победить имеется, и думаю, довольно приличный.

Заснула я, как только голова коснулась поверхности.

Глава 12

Сквозь сон я почувствовала, что кто-то стоит рядом и смотрит на меня, но веки, налитые свинцовой тяжестью, не хотели открываться.

Я чуть слышно прошептала: «Интарро…»

Его теплая ладонь погладила мою щеку, касаясь нежно-нежно, словно крыло бабочки. Улыбнувшись, я довольно и умиротворенно вздохнула, радуясь, что больше не одна, а под защитой сильных и ласковых мужских рук, и опять провалилась в сон.

Проснувшись и приведя себя в порядок, я долго сидела, гипнотизируя дверь. Интересно, меня кормить будут? Я же молодой растущий организм как-никак, который хочет есть, очень хочет.

Решив, что хватит заниматься всякой фигней, я уверенно открыла дверь и уже менее уверенно направилась искать кухню. Пару раз свернув и заглянув в очередной отсек, обнаружила пищеблок. На кухне никого не было, и, проверив все ящики и холодильники на предмет готовой еды, я решилась сделать полезное дело: приготовить на всех.

Возилась я долго, и когда закончила блюдо, использовав рецепт шаасов, в кухню заглянул Корт Си. Увидев меня, он застыл как вкопанный, а оглядев «поле битвы», быстро вышел.

Я пожала плечами: если он не голоден, то, как говорится, меньше конкурентов.

Быстренько прибралась и, взяв тарелку, походившую на маленький тазик, доверху наполнила его довольно приличной стряпней. А потом с чувством выполненного долга уселась завтракать. Или обедать? Да какая разница, когда от голода уже живот сводит!

Не успела я прожевать первый кусочек, как на кухню явился весь экипаж во главе с капитаном. И если первые восторженно смотрели на полную кастрюлю и принюхивались к вкусному запаху, то Интарро, отчего-то гневно полыхая глазами, уставился на меня, с набитым ртом сидевшую за столом и удивленно наблюдавшую за всем этим разноцветным цирком.

Сиреневые близнецы первыми нарушили напряженную тишину:

– Капитан, можно нам поесть? А то твоя самка все сама съест. Ну очень вкусно пахнет!

Они протиснулись между остальными, хитро кивнули мне, перед тем как присесть рядом, и спросили:

– Разрешит ли госпожа Каи присоединиться к столу и отведать своей еды?

Пытаясь прожевать или хотя бы проглотить все засунутое в рот, я смогла только согласно кивнуть и промычать что-то невнятное. Близнецы схватили тарелки и, следуя моему примеру, тоже наполнили их от души. За ними, недолго думая, последовали остальные, аккуратно обходя злого Интарро и присаживаясь за стол.

Наконец прожевав и проглотив все под пристальным капитанским взглядом, я встала и подошла к нему.

– Что я опять сделала не так? Чего ты злишься?

Тяжело вздохнув и явно с большим трудом взяв себя в руки, он ответил:

– Не нашел тебя в каюте. Слишком долго искал.

Я удивленно посмотрела на Интарро, а потом ухмыльнулась, и, наверное, так ехидно, что у него морду перекосило. Не прошли мои «выкрутасы» бесследно для его самолюбия.

– Ты подумал, что я опять сбежала. Да?

Его кожа потемнела до грозовой тучи, но явно не от смущения, поэтому, стерев ухмылку с наглой, хитрой серебристой морды, я поторопилась оправдаться, чтобы не схлопотать:

– Прости, но тебя долго не было. Я очень проголодалась и решила, что ничего плохого не будет в том, чтобы поискать еду самой. А тут ничего готового не было. Думала, что, пока вы работаете, приготовлю всем поесть. Ведь мне все равно заняться нечем, а так хоть дело появилось. Если вам понравится, я могу готовить как умею. Или научусь кухне сантари. Тебе какая нравится? Просто подскажи основные принципы, и я постараюсь быстро освоить.

Он пристально сканировал меня на предмет вранья, но, не обнаружив «криминала», тоже положил себе поесть и уселся за стол. Я села рядом – доедать. Экипаж, уже распробовавший блюдо, с удовольствием делился своими ощущениями и давал советы.

Я быстро сбегала в каюту за заветным альбомом, а вернувшись, неожиданно встретилась с напряженными мужскими взглядами.

Неуверенно присела и попросила:

– Повторите, пожалуйста, ваши рецепты и пожелания, чтобы я записала.

– Где ты взяла альбом, Ристин? – раздалось над головой вкрадчивое, на грани свиста, шипение Интарро.

– Подарил капитан корабля шаасов, на котором я сбежала. Мне очень понравились его картины в столовой. Я похвалила их, а он, исполнившись благодарности, подарил альбом и карандаши.

Интарро забрал у меня альбом и открыл его под любопытными взглядами остальных, которые тем не менее не забывали работать челюстями. Развернув первую страницу, он несколько мгновений рассматривал портрет шааса. Потом его взгляд уперся в следующую страницу, на которой я нарисовала его самого, по-моему, очень ярко передав черты и характер. Не знаю, что тогда на меня нашло. Подсознательно я понимала, что рисовала своего мучителя, и все-таки закончила его портрет.

Интарро смотрел на себя, а я нервничала, потому что не знала, как он отреагирует. Его мнение оказалось довольно неожиданным:

– Ристин, я рад, что ты не смогла отстраниться от меня в мыслях. На Сантарине нет подобных талантов, поэтому я не могу оценить твою работу. Но лично для меня это великолепный портрет. Значит, ты видишь меня именно таким?

Ну да, жестким и суровым.

Я смутилась и потемнела еще сильнее, когда альбом пошел по рукам мужской компании, которая выразила единодушное восхищение. Причем близнецы сразу попросили их тоже изобразить. Да и у других в глазах читалась подобная просьба.

Это была первая нормальная трапеза за последние три месяца. Я наслаждалась каждой минутой общения с доброжелательно настроенными сантари. Даже удивилась, что воспринимаю их не как неведомых и опасных ящериц-инопланетян, а как равных себе, похожих на меня и вполне интересных мужчин. Они говорили о многом и ни о чем, развлекали меня и старались сгладить возникающие острые углы, если мы друг друга не понимали. Я продвинулась в нюансах их скупой мимики, интонаций, жестов, даже тембрах шипения. И сама не боялась выглядеть смешной или несведущей, открывая для себя и в себе много нового.

От еды в спокойной обстановке меня разморило, и я неосознанно, словно это было обыденно, привалилась к Интарро. Только заметив пару понимающих взглядов, обратила внимание на то, что едва не улеглась на нем, а он придерживает меня рукой, чтобы на пол не свалилась.

Ох, как же мне надоело смущаться и темнеть, вызывая довольные ухмылки у всего экипажа!

Я отстранилась и, встав, начала убирать посуду в утилизатор. Раздавшийся за спиной шум и топот известили меня о том, что мои сотрапезники ушли, позволив перевести дух и немного расслабиться. Но когда к спине прижался Интарро и воздух вокруг наполнился его мягким обволакивающим ароматом, я снова напряглась, ожидая чего угодно.

К моим ногам упал какой-то квадратный брикет. Не разворачивая, Интарро осторожно поставил меня на него. Уперся лапами по бокам от меня и, чуть склонившись, потерся щекой о мои волосы. Потом медленно, не прекращая ласки, спустился к шее.

Я не двигалась, прислушиваясь к своим ощущениям и понимая, что мне нравится, когда он вот так ко мне прикасается. А когда он гребнем потерся о мой, горячая волна удовольствия стремительно пронеслась по всему телу, особенно между ног.

Но было еще слишком рано. Я не могла полностью довериться Интарро, не зная истинного отношения к себе. Да и в собственных ощущениях и чувствах не была уверена. Так, разброд и метания. Даже то обстоятельство, что на борту его корабля я впервые за несколько месяцев скитаний почувствовала себя в безопасности, только добавило вопросов.

Что же со мной происходит?

Я напряглась и попыталась отстраниться от Интарро. Он замер и застыл словно статуя, наверное пытался вернуть самообладание. Судя по скрежету и оставшимся на столе следам его когтей, вернуть контроль ему удалось с трудом.

Я боялась пошевелиться, он тоже стоял не двигаясь и тяжело дыша. Наконец у меня над ухом раздалось его хриплое, придушенное шипение:

– Я дал тебе время, Ристин, и не забираю его! Но ты не сможешь помешать мне сделать все возможное, чтобы ты как можно скорее привыкла ко мне и захотела. Я чувствую аромат твоего желания и знаю, что достаточно продвинулся в своем стремлении приручить тебя, моя малышка.

Отпрянув от меня, он резко развернулся и, словно разгневанный дракон, вылетел из кухни в вихре взметнувшихся полос юбки. Я тяжело дышала, пытаясь успокоиться. Да мне достался не просто горячий мужчина, а прямо вулкан огнедышащий!

Закончив с уборкой, я решила прогуляться по кораблю, чтобы хоть немного разнообразить свой досуг и ближе познакомиться с представителями народа, к которому тоже теперь принадлежала.

Глава 13

Вот уже седьмые сутки мы добирались до Сантарина. Или не торопились, или свободные забрались далеко от Санроса. Я довольно близко сдружилась со всеми членами команды. Даже вечно чем-то недовольный и придирчивый Корт Си стал относиться ко мне вполне сносно, получив в подарок свой портрет и отведав блюд, которые ему нравились. Мужчины к пищевому автомату даже не подходили, сразу «кастрюли» проведывали.

Честно сказать, я старалась. Готовила много вкусной еды, особенно когда дело доходило до предпочтений Интарро. Ведь не зря же бабушка говорила: желудок гораздо больше сердца, и путь к нему прямой. А от желудка до сердца совсем недалеко тропку прокладывать. Тем более что я соскучилась по нормальной жизни, по возможности творить, будь то холст или кухня.

Через неделю после памятного разговора я провела бессонную ночь, полную раздумий и тревожных мыслей, и пришла к выводу, что хочу остаться с Интарро. Хочу, несмотря на все, что случилось со мной по его вине. Более того, поразмышляв, пришла к выводу, что мутация – это возможность начать жизнь с чистого листа. Ведь пути назад все равно нет. Пришлось бы десять лет провести на Рое. Очень сомнительно, что отец смог бы вытащить меня раньше. Скорее всего, просто сразу похоронил. А благодаря Интарро у меня будет семья, дети… Согласна даже на маленьких ящерков, которые у нас получатся, ведь они будут моими. Новая и, надеюсь, интересная жизнь, наполненная смыслом, а не скитания по просторам Вселенной.

Я все время внимательно приглядывалась к Интарро и открывала новые черты его характера. Сложного, чего уж тут. А благодаря душевным посиделкам за кухонным столом все больше узнавала о планете, где буду жить, и о расе сантари. Мое любопытство получило всестороннюю поддержку экипажа.

Интарро при любой возможности касался меня, брал за руку, встречал и провожал… Вообще следил, чтобы я хорошо питалась и отдыхала.

В один из таких моментов я поняла, что привыкаю к обществу Интарро и сама с нетерпением жду новой встречи и ощущения его рук на своем теле.

Я чувствовала, что напряжение копится в нем, растет с каждым днем, но все равно держала его на расстоянии, понемногу проясняя для себя, что же он испытывает ко мне. Я намеренно не затрагивала тему своего статуса на Сантарине, а Интарро упорно молчал. Я же боялась. Боялась остаться надоевшей игрушкой, которую могут сломать или выкинуть, как ненужную вещь. Этот страх выворачивал мои внутренности наизнанку, не давая расслабиться и отдаться на волю новых и ярких чувств, которые вызывал у меня мой сантари.

Сегодня команда корабля выглядела напряженной и в то же время собранной. Почему? Не удалось узнать даже за обедом. Мужчины, быстро опустошив тарелки и выразив мне благодарность за прекрасно приготовленную пищу, разошлись. Интарро тоже ушел молча, поэтому, приведя пищеблок в надлежащий порядок, я решила поискать мужа-хозяина-ящера, сделав вид, что просто прогуливаюсь. Возможно, удастся что-нибудь выяснить.

Подойдя к рубке, я услышала разговор Корта и Интарро. Осторожно заглянув внутрь, увидела, что оба стоят ко мне спиной. На огромном экране застыла планета. Красивая, лиловая. На орбите я отметила еще несколько кораблей, похожих на наш. Судя по всему, мы прибыли на Сантарин, только со мной этой новостью почему-то не поделились. В душе тучей заклубилась обида, но разговор двух сантари быстро отвлек меня.

По разнесшемуся по рубке механическому голосу компьютера, запрашивавшего данные и статус каждого члена нашего экипажа, я поняла, что мы проходили пограничный контроль и сверку данных перед высадкой на планету свободных сантари. Интарро методично вводил данные в компьютер и голосом подтверждал статус каждого. Последней в списке оказалась я. Как только мои данные передали на Сантарин, механический голос запросил мой статус, и тут я услышала тяжелый вздох Интарро:

– Ирриса!

Корт Си всем телом повернулся к Интарро и зашипел, срываясь на свист:

– Послушай, не совершай моих ошибок. Остановись и подумай! Ведь ты всегда можешь изменить ее статус на иррису!

– Нет, она согласится стать моей только будучи иррисой, поэтому у меня нет другого выхода.

– Ты ненормальный! Неужели тебя ничему не научили чужие ошибки? Вспомни мою Тарьялу, я жду ее уже три года. Она тоже вынудила меня пойти на этот шаг. И что взамен? Я потерял все, чего желал и к чему стремился! А ты… У тебя будет время заставить ее привыкнуть, привязать к себе потомством и только тогда сделать ее равной. Тебе самому нужно время.

Интарро склонил голову и напряженно стоял, не решаясь подтвердить последнюю команду компьютеру.

– Нет, она сказала, что простила меня и готова принять, если я сделаю ее равной себе.

– Да пойми же ты, Интарро! После всего, через что они проходили по нашей вине, заново рожденные вряд ли смогут нас простить. Ты готов рискнуть всем, что у тебя теперь появилось, после моей неудачи? Рискнуть ради ее желания свободно распоряжаться своей судьбой и дальнейшей жизнью? Ведь если она просто использует тебя, ты продолжишь скитаться по вселенной, одинокий и никому ненужный, без возможности обрести семью и дом. Что, если она, как Тарьяла, решит таким образом отомстить тебе за то, что ты с ней сотворил? Ты согласен стать рабом ее желания?

– Да, Корт, ради нее я готов рискнуть всем, что у меня есть!

– Почему?

Корт отвернулся от Интарро и в бешенстве уставился на меня, а я… молча ждала развязки. Его ответа!

Интарро подтвердил статус иррисы. Он снова утвердил мое новое положение на Сантарине и, получив разрешение пограничников войти в сектор и остаться на орбите, не оборачиваясь, обратился к Корту, все еще не догадываясь о моем присутствии в рубке:

– Она хозяйка моей тени и сердца. Когда я увидел ее новое тело на сто шестой базе, у меня больше не было выбора, Корт. Черная Ратвалия оказалась права: Ристин – настоящая самка Санроса. Слишком умная, слишком сильная и слишком независимая, чтобы ее можно было согнуть и не сломать при этом. А игрушка без тени мне не нужна.

Интарро так и не обернулся. Он напряженно смотрел на монитор, словно его манила лиловая планета.

Больше ни в чем не сомневаясь, я молча подошла к нему и прижалась к его груди. Он стоял опустив руки по швам и сжав кулаки. Подняв его тяжеленную руку своей, я потерлась о ладонь лицом, потом отпустила ее, подняла глаза и прошептала:

– Я простила тебя и никогда не предам, ведь отныне я твоя половина. Ты заслужил мое доверие и преданность. Теперь мы едины, мы – семья. Я рада, поверь, родной ты мой ящер!

Правда, «ящер» я сказала про себя.

Его глаза стали совсем черными. Ноздри широко раздувались, как будто ему не хватало воздуха. Затем Интарро схватил меня на руки и крепко прижал к мощной груди.

Я с нежностью погладила его такую родную и, к моему жуткому удивлению, даже вполне симпатичную теперь морду. Потом, осмелев совсем, начала изучать черную «корону» у него на голове, ласково прикасаясь к каждому кожистому «перу».

Когда я добралась до середины, он со свистом протолкнул в легкие воздух и на сверхсветовой скорости рванул на выход со мной в руках.

* * *

Мы лежали на огромном ложе в его каюте и приходили в себя после того, что здесь было… несколько раз за несколько часов. Оказалось, мой муж – самый любвеобильный и неутомимый любовник на свете. Хотя я не жалуюсь. Со временем, наверное, привыкну… хм… к счастью в большом количестве.

Я невольно хихикнула, вспомнив первые минуты нашей близости.

Как, залетев в каюту, Интарро срывал с меня одежду и с такой же немыслимой скоростью раздевался сам. Как я впала в ступор, оценив размеры непривычного для человеческой женщины мужского достоинства. Даже ринулась вон в полной уверенности, что если это все достанется одной мне, то вряд ли я выживу еще раз. Но Интарро был готов к любым моим выкрутасам и всеми силами доказал, что я была неправа, что мы очень даже подходим друг другу. Мало ли что я маленькая – зато вместительная и эластичная. В общем, скоро я стонала и свистела от удовольствия, наверное, на весь корабль. Как прошептал мне на ухо довольный Интарро, вполне возможно, меня и на Сантарине услышали.

Когда через несколько часов я проснулась оттого, что заворчал мой голодный желудок, оказалось, что лежу на Интарро, распластавшись на нем серебристой тряпочкой. Мой творческий мозг тут же оценил, как здорово мы сочетаемся: холодное серебро и мягкий фиолетовый цвет. Ур-р-р! Чуть поерзав, я сползла с мужа и, подняв голову, встретилась с его горячим и голодным взглядом.

– Нет, ну что опять? Я просто поесть хотела. У меня, в конце концов, молодой растущий организм! Его кормить надо! А то не выдержу твоих сексуальных потребностей и помру раньше времени.

Интарро мгновенно сел, быстро оделся и начал помогать одеваться мне. Как же я устала носить эти старые тряпки! Застиранная безрукавка и длинная юбка представляли собой жалкое зрелище, но другие взять было негде. Одежда Интарро велика мне настолько, что ее невозможно носить. Он пообещал, что по прибытии домой, на Сантарин, любые магазины – в моем распоряжении. Скоро я буду очень занята шопингом.

Мур-р-р, как же я соскучилась по этому делу! А ведь раньше одно только слово раздражало и утомляло. Но все, что со мной случилось за последнее время, научило меня по-новому смотреть на мелкие радости жизни и принимать их с благодарностью. Я даже поделилась с Интарро новостью, что я богатая наследница. Когда у него будет время, мы слетаем в систему шаасов и «навестим» мое имущество. А там решим, продавать или нет, сразу или попозже. Деньги лишними не бывают, ведь надо обеспечивать потомство. Наше потомство!

Пока Интарро с остальными членами экипажа проходил таможенные процедуры, оформлял меня и привезенный товар, я попросила разрешения выйти на свежий воздух. Зачарованно смотрела на красный песок и рыжеватые стволы деревьев; на траву и другую растительность настолько немыслимых цветов, что руки зачесались нарисовать это великолепие.

И тут увидела молодую сантарианку такого же маленького роста, как я. Красивую, с нежной, молочного окраса кожей, с белоснежной гривой волос, с витиеватым кольцом на пальчике – знаком иррисы. Интарро говорил, что первым делом на Сантарине мы получим такое кольцо в специальной службе, размер он уже заказал.

Ящерка-блондинка в белом наряде пристально разглядывала меня и в то же время, заметно волнуясь, следила за выходом из терминала. Присмотревшись к ней повнимательнее, я отметила в ее глазах отчаяние, тоску и страх. Мне почему-то стало ее жалко.

Пока я думала о таинственной незнакомке, ко мне неожиданно подошли трое молодых самцов и начали пристально разглядывать. Один из них нахально поинтересовался:

– Чья ты игрушка, презренная самка?

Меня аж подбросило от злости:

– Я не игрушка, понял! Я – ирриса! И требую уважения, иначе пожалеешь!

– Самка, неужели тебя еще не научили покорности? Тогда нам будет приятно преподать тебе пару уроков послушания. К твоему сведению, мы что-то не заметили на тебе кольца.

– Послушайте, вы, неудачники! Я бы с удовольствием посмотрела на то, как вы в космосе будете искать кольцо. Если вам, конечно, повезет и вы найдете ту, кому его можно будет надеть. А то, может, только друг другу примерять и будете.

Ох, зря я это сказала… Как только до них дошло, морду каждого перекосило. Судя по кровожадным взглядам, меня собрались бить.

– И не надо на меня так смотреть, а то мой муж глазки повыковыривает. Он не любит, когда его собственность кто-то руками трогает. И ногами тоже, – на всякий случай уточнила я. Мало ли что.

В общем, перестаралась. Сантари поперли на меня с жуткими перекошенными мордами. Я завопила как резаная и припустила ко входу в терминал. Повезло! Через секунду я запрыгнула на выбежавшего мне навстречу Интарро. Вцепившись в него руками и ногами, пожаловалась на преследователей:

– Они меня оскорбляли, избить хотели. Говорили, что я игрушка и они меня научат покорности и послушанию! – Могла бы плакать, еще бы и показательную слезу пустила, а так только крепче вцепилась в Интарро и демонстративно затряслась, будто от страха.

Взбешенный рев Интарро, наверное, слышала вся округа. Он минут десять свистел на трех малолетних обормотов с молчаливого согласия «округи», прямо со мной на руках пинал их всем, что под руку… ой, под ноги попалось, и, немного остыв, послал их далеко и надолго. Закончив воспитывать подрастающее поколение и не выпуская меня из объятий, Интарро направился к стоянке флаеров. Но, заметив красавицу-блондинку, замер как вкопанный. Потом, резко обернувшись, посмотрел на Корта.

Корт медленно, словно не веря себе, подошел к белой красавице и теперь смотрел на нее, казалось, даже не дыша.

– Тарьяла!!! Что ты здесь делаешь? – От его хриплого шепота даже у меня мурашки по спине побежали, столько тоски и отчаяния в нем было.

Красавица, сделав шаг к Корту, вдруг опустилась на колени и, обняв его ноги, попросила:

– Прости меня, Корт!

– За что, Тарьяла?

– За то, что заставила так долгождать, за то, что предала твое доверие. За то, что заставила страдать нас обоих.

Несколько мгновений Корт стоял не шелохнувшись, а потом, словно опомнившись, поднял ее на руки, прижал к груди и начал укачивать, будто ребенка.

– Ты наконец простила меня Тарьяла? Ты примешь меня?

Обвив его шею рукой, она с таким умиротворенным и довольным видом потерлась об него лицом, что без слов стало ясно: простила.

Тарьяла попросила:

– Пойдем домой, твоя ирриса слишком долго не заботилась о тебе. Наверное, забыла, как это делается. Придется тебе снова учить меня, единственный мой.

Сладкая парочка направилась к флаеру, а мы стояли, прижавшись друг к дружке, и радостно смотрели им вслед. Вернее, стоял Интарро со мной на руках. Я посмотрела ему в глаза и решилась признаться:

– Тебе принадлежат мое сердце и моя тень. На земле говорят, что тебе принадлежит мое сердце и душа. А если совсем просто – я люблю тебя, милый, и всегда буду любить! Но если ты сейчас хоть чуть-чуть не ослабишь хватку, то задушишь меня в объятиях.

Я не жаловалась, нет. Скоро привыкну, наверное. Ведь это такое счастье, когда тебя любит тот, кого любишь ты. Тогда ничего не страшно. Ведь, несмотря ни на что, вы всегда будете вместе. С Интарро я в этом уверена. Ящерица моя любимая. Мур-р-р.

Конец

Примечания

1

Чарльз Кули, американский социолог и социальный психолог.

(обратно)

2

Пабло Пикассо.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

*** Примечания ***