2060 Русский пепел [Алекс Энкиду] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Алекс Энкиду 2060 Русский пепел


Глава первая

Борис давно уже называл Марс своим домом. И сейчас, на орбите, всего в двухстах км от Земли он испытывал волнение, даже очень сильное волнение, но не от возвращения на родину, а от той неопределенности, в которую они все попали. Если они погибнут, не достигнув своей цели, второй экспедиции на Землю люди Марса не смогут себе позволить еще очень много лет. Жизнь на Марсе и без того непростая, осложнится еще более. А ради развития цивилизации на родном Марсе он и его спутники были готовы на все. Эту миссию Борис, начальник экспедиции понимал как цель своей жизни. Они обязаны выяснить, что произошло с Землей и сообщить на Марс. Пятнадцать тысяч марсонавтов с надеждой ждут от них вестей. И подвести их никак нельзя.

Они летали вокруг Земли уже более восьмидесяти часов, медленно спускаясь до двухсот километров, но никакого понимания не приходило. Земля магнитом тянула их к себе со зловещим упрямством. Солнечные батареи были разбиты обломками спутников сразу, как только они прошли пояс Ван Аллена. Чем ближе они приближались к Земле, тем больше попадалось у них на пути обломков разной величины гонявших по орбите со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час. Химическое топливо было на исходе. Хватало еще подняться на высокую орбиту один раз. Пару раз корабль сотрясался от сильных ударов. Вероятно, это были столкновения с обломками той большой космической станции, с которой они двадцать восемь лет назад стартовали по дуге гиперболической траектории к Марсу.

И теперь после всего этого, когда вожделенная цель – родная большая планета Земля заслоняла почти весь горизонт в иллюминаторах, когда, казалось, все трудности и опасности пятимесячного перелета позади, их положение с каждым часом усугублялось, надо было срочно принимать решение. А проблема заключалась в том, что вся планета была закрыта бело-серой шерстью облаков. И никаких признаков жизни. Сенсоры не улавливали ни электромагнитных сигналов, ни оптических.

С Марса Земля выглядела как яркая, светлая и глянцевая точка на небе. Во время полета для каждого из экипажа космического корабля – разведчика Земля была как ожидание яркого праздника. Даже для Крисса, который хоть никогда не был на Земле, но хорошо представлял ее по рассказам своих родителей и по виртуальным путешествиям в трёхмерном мире. Но сейчас внизу только облака, без единого разрыва. Белая планета, вызывающая резь в глазах и боль в душе. В таком виде родная, любимая, материнская планета воспринималась враждебно.

Первые, примерно, пять лет на Марсе для поселенцев пролетели незаметно. Жизнь была наполнена до краев постоянной борьбой за выживание. Не было ни минуты свободного времени. Даже ночью, во сне каждый из них просчитывал варианты работы на завтрашний день. А потом ведь все, что с невероятным усилием, и с любовью делаешь на протяжении длительного времени, начинаешь воспринимать с особым чувством родства. И когда, вдруг, появилось время отдохнуть, и спокойно, не торопясь посмотреть на далекую светлую, яркую, глянцевую точку на небе под названием Земля, вдруг стало понятно, что особого желания возвращаться нет; здесь еще много работы, очень значимой для тебя, и нужной для других, и, однажды, тихо, без внутреннего сопротивления, в душе родилась теплая, эмоциональная мысль – дом твой не на той далекой точке, а здесь. Более – менее так происходило с каждым марсонавтом. Их становилось все больше. Каждые двадцать шесть месяцев на базу прилетали, сначала по две сотни, а потом и больше человек. В последнем караване из шести кораблей было уже восемьсот человек. За каждые двадцать шесть месяцев, во что бы то ни стало, надо было приготовить новые места для поселенцев. Построить купола, переходы, теплицы, новый атомный реактор, всю инфраструктуру для создания уюта, чтобы новеньким было легче адаптироваться. Вновь прибывших называли начинашками и первое время относились к ним как к детям, независимо от их возраста. Каждая встреча каравана – это встречи, объятия, всплеск радостного настроения, слезы радости, волны волшебной активности. Каждый раз новые люди привозили с собой яркую энергию жизни. Появлялись новые идеи, новые изобретения, новые технологии. Застарелые технические проблемы вдруг решались легко, только благодаря свежему энтузиазму. Так продолжалось восемнадцать лет. И вдруг – как обрезало: ни новых экспедиций, ни связи. Наступило время напряженного, тревожного ожидания. Десять лет поселенцы каждый день начинали с вопроса: «Не появилась ли связь с Землей?». Казалось, без конвоев с Земли жизнь скоро сойдет на нет. Люди впадут в депрессивное состояние и, в конце концов, погибнут. Но жизнь не только не остановилась, она приобрела как бы новый вкус. Без связи с Землей люди научились думать по-иному. То, за что раньше не брались только потому, что были уверенны в том, что это сделать невозможно, вдруг стало как-бы само делаться и получаться. Как ни странно, пропала депрессия у тех немногих, у кого она была. Окончательно пришло понимание, что Марс это дом для полноценного проживания, а не только временный объект для исследований. Именно в эти десять лет одиночества марсонавты сделали свои главные открытия: новый метод генного редактирования, с почти стопроцентной надежностью, способ нейронной коррекции полей и подполей мозга. Сделали ионный двигатель с высокой силой тяги. Создали собственный метаалгоритм ДНК-компьютера. Освоили технологию искусственного фотосинтеза. И то, чем особенно гордились: объединили аппарат теоретической информатики с языком когнитивной нейробиологии, тем самым научились имитировать любые процессы, составляющие сознание. Создали искусственный синапс на основе резисторов с памятью. И много чего еще. Вот только поделиться было не с кем. Земля упорно молчала. Последний караван пришел в 2050 году и был не таким как всегда. Как обычно пришло оборудование для производства электроники, трехмерные принтера для строительства куполов, различная техника, культиваторы для выращивания белков, солнечные панели и много чего необходимого, но астронавтов не было. С Земли шли невнятные объяснения, которые ничего не проясняли, а только больше порождали тревожные подозрения: все ли в порядке на Земле? Сеансы связи становились короче. На прямые вопросы никто с Земли не отвечал. Вскоре исчезла линия связи через лунный ретранслятор, а потом связь прекратилась совсем. Диспетчера откровенно уходили от ответов, сокращали сеансы связи, и вскоре общение оборвалось.

Планетарный комитет принял решение снарядить экспедицию разведчиков на Землю. Руководителем экспедиции назначили одного из первой сотни марсонавтов сэра Бориса. Он занимал пост руководителя терраформирования Марса. Врачом разведывательного корабля вызвался лететь доктор Рудольф. Он также был из первой сотни. Они подружились с Борисом еще в студенческие годы, и вместе проходили подготовку к полету на Марс. На должность инженера больше всего подходил руководитель инженерного отдела сэр Алекс, никто лучше него не знал материальную часть космического корабля. А вот по поводу участия Крисса было много споров. Он только что окончил Первый Марсианский университет по специальности социальная антропология. И он настойчиво предлагал свою кандидатуру. Сын Бориса и Alyssa, он был первым ребенком, родившимся на Марсе через семь лет после начала марсианады. К своим 21 годам он был совершенно здоров, но его телосложение значительно отличалось от земных людей. Он был на голову выше самого высокого человека среди марсонавтов. У него была неестественно большая голова на длинной шее. Матери пришлось делать кесарево сечение. Акушер был уверен, что такая большая голова не сможет пройти через родовые пути. У него было сухое тело, вероятно от полного отсутствия жировой прослойки под кожей, и слабая мускулатура. Природа как будто пустила все соки жизни не в тело, а в развитие мозга. Комитет управления согласился с его кандидатурой только после того, как ребята из инженерного отдела сконструировали и собрали специально для Крисса особый роботизированный костюм со специализированной нейросетью, который помог бы слабому телу Крисса передвигаться в условиях земной гравитации. Стандартный экзоскелет ему бы не помог.


На орбите Земли, Борис подумал об удивительном совпадении. В 2030 году, перед отлетом, когда возник вопрос, какие книги взять с собой мнения экипажа разделились. Одни считали, что из всей мировой литературы можно выбрать несколько значимых произведений, отображающих во всей полноте мир человека и взять их с собой в печатном виде, другие, считали – все книги мира являются главами одной огромной книги, к тому же еще недописанной. И никакие отдельные части этой Мегакниги не способны показать всю сложность и неразрешимость человеческого естества. Брать надо все книги в электронном виде. Сошлись на компромиссном варианте: взяли отдельный жесткий диск на несколько йоттабайтов памяти и всего десять книг в бумажном варианте. Через несколько лет обнаружили, что в электронный каталог Всемирной библиотеки колонисты заходили редко и только с целью найти ответы на какие-нибудь специфические технические вопросы, а вот печатные книги быстро потеряли свой нарядный типографский лоск, превратились в «зачитанные до дыр» бумажные носители, вечно кочующие от каюты к каюте.

Тогда, когда выбирали книги, и родилось название станции на Марсе в впадине Medusae Fossae, недалеко от Марсианского экватора. Поселение назвали: «Остров Мас-а-Тьерра». Именно так назывался остров, на котором знаменитый Робинзон Крузо за двадцать восемь лет своего вынужденного одиночества сумел создать свой прочный человеческий мир, маленькую цивилизацию, остаться в здравом уме, и не обратиться в животное состояние. Книга, написанная Даниэлем Дефо: «The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe, of York, Mariner: Who lived Eight and Twenty Years, all alone in an un‐inhabited Island on the Coast of America, near the Mouth of the Great River of Oroonoque; Having been cast on Shore by Shipwreck, wherein all the Men perished but himself. With An Account how he was at last as strangely deliver’d by Pyrates», оказалась самой потрепанной на станции.

И вот прошло ровно «Eight and Twenty Years» с тех пор, как первые колонисты последний раз видели Землю. Десять лет из них они прожили без связи с Землей, в полном космическом одиночестве. Только вот в книге Робинзона нашли люди с большого мира и вернули его домой, а им приходится самим возвращаться на большую Землю, чтобы найти ответы на вопросы: «Почему связь прервалась внезапно? Что случилось с Землей? Почему нас бросили? Что дальше?»


И теперь, восемь пар глаз экспедиционеров всматривались в иллюминаторы до боли в глазах. Это стало основным занятием для четырех людей на орбите такой любимой и, кажется, больной планеты.

Алекс, инженер экспедиции, вдруг закричал:

–Смотрите! Земля! Вижу… зеленая земля… – все бросились к иллюминатору Алекса, но ничего кроме белого покрывала не увидели. Алекс смотрел на друзей и оправдывался:

– Я видел! Говорю вам, видел…. Вы, что считаете меня сумасшедшим? Командир, скажи что-нибудь…. Господи, как же плохо все!

Командир Борис задумчиво ответил:

– Послушай. Возможно, тебе показалось. Думаю, так считают все – он медленно обвел всех взглядом…. Но, возможно мы все ошибаемся. Ты действительно видел зеленую часть суши Земли. Увы, это не меняет сути дела. Мы не можем больше ждать. Боюсь, что все мы скоро сойдем с ума. Приговоренный к казни не может ждать бесконечно. Он или сойдет с ума, или покончит с собой при первом же случае. Будем готовиться к приземлению. У нас будет возможность для небольшого маневрирования. Но – он сделал паузу, все и так всё понимали, но он должен был внятно проговорить, то чего все боялись – мы можем сесть в океане, в труднодоступных горах, или, например, в пустыне. В таком случае нашу экспедицию вряд ли можно будет назвать успешной. Риск большой. Но что бы там не случилось, ждать больше нельзя. Есть другие мнения? Пусть каждый выскажется.

Командир старался всегда перед принятием важного решения выслушивать мнения всех членов экипажа, но решение принимал самостоятельно.

Первым высказался самый молодой член экипажа, техник Крисс, он был сыном командира и считал себя обязанным всегда поддерживать отца:

– Вам виднее, я родился на Марсе и никогда не был на Земле. Куда там садиться, я про это ничего не могу сказать. Но болтаться на орбите, ожидая неизвестно чего, и все время уворачиваться от обломков глупо. Садиться вслепую, или остаться на орбите в статусе неизвестно чего ожидающих – риски, по моему, равны.

Продолжил Алекс:

– У нас осталось химического топлива для подъема на высокую орбиту и на орбитальное маневрирование, но это последнее топливо. Напомню, мы рассчитывали на дозаправку с нашей стартовой орбитальной станции. Она, увы, разбита. У нас хватит запаса ядерного топлива чтобы вернуться, конечно,… но, тогда зачем, собственно говоря, мы прилетали – он помолчал немного и неожиданно заговорил о совсем другом. – Меня всего трясет от волнения. Я ведь улетал с Земли насовсем. Но теперь я в шаге от своего родного дома. И, что? Я очень волнуюсь, не могу сосредоточиться, боюсь, я не могу принимать решения.

В разговор включился врач экспедиции, Рудольф:

– Мы видим густую облачность. На протяжении восьмидесяти часов ни одного просвета на всей планете. Как на Венере. Что могло случиться?

Командир ответил:

– Облачность мы все видим. Но о чем это говорит? Гипотез много, следовательно, ни одной правильной. Дождемся приземления, тогда и будем делать выводы, – и он, вдруг, следом за инженером проявил такую же сентиментальность недопустимую для командира. – Я вот, вдруг, сейчас почувствовал… Странно, никогда не хотел, а сейчас, вот, на могилу родителей, хочу сходить.

Эту тему тут же подхватил Рудольф:

– А я даже не знаю где и когда мои похоронены. Столько лет прошло! Может земляне за наше отсутствие придумали способ продлить жизнь? Глупый вопрос, понимаю…. Иногда хочется побыть наивным дураком…

Борис, взяв себя в руки, включил командный голос:

– Не будем расслабляться, господа. Сентиментальность нам, ни к чему…. Сейчас, по крайней мере. Итак, подвожу итоги: Очевидно, произошла катастрофа планетарного масштаба. Маловероятно, что это ядерная война. Иначе небо заволокло бы черными тучами. Тут что-то другое. Возможно, климатическая катастрофа. Тоже маловероятно. Они в любом случае, успели бы сообщить нам об этом. Да и мы знаем, еще в те года, когда улетали, человечество начало активно бороться с избыточным углеродом в атмосфере. Одни только заводы по захвату углерода из атмосферы забирали около трехсот миллионов тонн в год, кажется. Мы знали о многих мероприятиях по предотвращению климатической катастрофы…. Не исключено, что произошел каскад событий. Например, один ядерный, или даже атомный взрыв спровоцировал обвал уже неустойчивой к тому времени климатической системы. А может, были совсем неизвестные нам причины – мы не знаем. С большой вероятностью понятно одно, по каким-то причинам случилось обрушения глобального баланса обмена земного тепла. Нам предстоит выяснить это. Помощи мы, понятно, не дождемся. Поэтому – надеть всем экзоскелеты и скафандры на случай, если вдруг внизу нечем дышать. Всем перейти во взлетно-посадочный модуль. Спускаемся, господа. Инженеру подготовить станцию к автоматическому подъему на верхнюю орбиту после отстыковки модуля. Внизу, если что, действуем автономно, по обстановке. Инженеру подготовиться к короткому маневрированию. Опустимся ниже облачности, у тебя будет пара минут для ручного маневра на зеленую зону. Не промахнись, Алекс.

– Понятно, сделаю, что смогу, командир.

– Крисс появилась ли связь с нашим Марсом?

– Командир, мы по-прежнему в тени Солнца. Ретранслятор на Луне по-прежнему не работает.

– Ну, хорошо, теперь уже все равно. Как говорят астронавты: «неизбежные пятнадцать минут террора»! Всем занять свои места в модуле. Мы спускаемся на матушку Землю.

Взлетно-посадочный модуль только назывался модулем, но был он внушительных размеров. В нем также как и на основной станции были четыре каюты, общий зал, склад с припасами, собственный внутренний генератор электричества, работающий на метане и кислороде, портативный ядерный реактор, аккумуляторы, в отдельном отсеке крепилось передвижное средство на колесах для двух человек. Почти то же самое, что и на основной станции, только меньшего размера и без радиационной защиты. А она занимала достаточно большой объем. Основной корпус был защищен многослойной экранирующей кожей из алюминия, переработанных природных минералов, различных олефинов, которая спасала экипаж от каждодневной радиации во время полета. И было еще отдельно выделенное радиационное убежище окружённое резервуаром с водой, в котором экипаж прятался раз в два месяца на пару дней от особо агрессивных вспышек солнечной радиации и волн гамма-излучения от редких, но сильных вспышек далеких сверхновых звезд. В этом полете им приходилось экстренно нырять в убежище три раза.

Только они уселись в свои кресла, как, вдруг, буквально провалились в бездну. Люди сжались, затаили дыхание. Вначале далекий и тупой грохот, превратился в протяжный вой. Что-то затрещало и лопнуло со свистом. Через короткое время этот звук повторился. Вскоре корабль стало трясти как центрифугу плохой стиральной машины. Все, что оказалось не закрепленным, с глухим шумом разлеталось по пространству модуля.

– Не закрепили. Мой просчет. Расслабился я, за порядком не слежу, – подумал Борис. За иллюминатором появились языки пламени.

– Алекс, что видишь?

– Пламя закрывает обзор. Вижу плохо, но, кажется мне….

– Что, кажется? Не молчи. Что кажется?

– Нормально, командир…. Все будет хорошо! Сядем….

Он не успел договорить, чудовищный рывок вверх заставил всех задержать дыхание. У каждого из четверки гулко билось сердце. С таким волнением справиться не могли даже самые закаленные Марсом люди. Выруливать не пришлось. После штатного маневра разворота, затем включения двигателей посадки и, наконец, раскрытия парашютов в иллюминаторе показалась зеленая земля. Приземление хоть и было жестким, но без особых происшествий.

– Господа, разведчики, мы прибыли. Надеюсь, там, внизу мы никого не придавили. Господи, сила твоя небесная, мы на Земле! – с неуместной иронией объявил Алекс.

В ответ, все молчали. Бледный свет аварийных ламп едва освещал вдруг запотевшие стекла скафандров. Запотели они вероятно от глубоких, и радостных вздохов. Когда волнение улеглось, сам собой возник вопрос, кто выходит первым. Все вопросительно посмотрели на командира. Тот немного поколебавшись, сказал – первым выходит бортинженер со счетчиком Гейгера и газоанализатором. Вторым – врач, затем Крисс, последним – я.

Люк был сделан так, чтобы его можно было открыть изнутри и выйти относительно легко в экзоскелете, да еще и в скафандре сверху.

– Слушайте, а радиация на верхней границе – шестьдесят микрорентген в час. Явно было относительно недавно радиоактивное заражение. Жить, правда, можно, но недолго. Но может быть, мы упали в такой местности, а дальше будет лучше.

– Или хуже, – сказал Рудольф, вылезая следом.

Сложнее было Криссу. Его экзоскелет был массивнее остальных. Снаружи ему помогали Рудольф с Алексом, а изнутри Борис буквально выдавливал Крисса.

Когда все выбрались, бортинженер сообщил:

– Газоанализаторы показывают, что дышать атмосферой вполне можно. Так что скафандры можно сбросить.

– Все трое хором проворчали:

– Раньше не мог сказать. Разделись бы внутри.

Они оглянулись. Вокруг модуля была круговая поляна выжженной земли радиусом метров пять, образовавшейся от их посадки. А вот дальше – дальше сплошной стеной высотой больше трех метров их окружали гигантские растения. У них был ровный и толстый стебель. У основания и сверху его плотно обхватывали большие растопыренные листья. Наверху, насколько можно было разглядеть снизу, высокие стебли заканчивались густыми и широкими зонтиками из белых и желто-зеленых цветков. Выглядели эти растения, растущие в большом объеме довольно внушительно и даже агрессивно.

Крисс быстрее всех ориентировался в электронной библиотеке корабля, и он почти сразу прочел со своего планшета:

– Это борщевик Сосновского. Латинское название Heracleum происходит от имени древнегреческого героя Геракла, за исполинский размер по сравнению с другими зонтичными растениями этого рода. Господа, нам надо быть предельно осторожными. Тут сообщается, что эта трава очень опасна. Ее сок вызывает сильные ожоги второй степени. Даже прикосновение к ним может привести к раздражению кожи – это плохо. А вот что хорошо: особо опасно это растение в ясные солнечные дни. А нам, кажется, таких дней в ближайшее время не увидеть. И вот еще, – сообщается, что этот сорт наиболее распространен в России. Конечно, это не точно, но с некоторой долей вероятности можно предположить, что мы приземлились в России.

Дальше он обратился к командиру:

–Россия, вроде бы космическая страна? Тогда нам повезло?

Борис ответил:

– Была когда-то давно. Первый спутник, первый человек на орбите, первая женщина в космосе, первый выход в открытый космос. Возгордились, наверное. Решили что они лучше всех. И все пошло в обратную сторону. Кто был первым, стал последним. Когда мы улетали, Россия не участвовала в нашем проекте. Страна была закрытой, мы уже мало что знали о ней. А может это и не Россия. Посмотрим…

Низкие облака, стена гигантских растений усиливали ощущения жары и духоты. Однородное небо, белое с серыми разводами, висело низко, казалось, вот-вот упадет на голову.

Бортинженер держал перед собой анализатор газов в атмосфере и удрученно цокал языком. Борис спросил:

– Какие цифры? Что скажешь?

– Кислорода – восемнадцать процентов всего. Вместо положенных – двадцати одного. А углекислого газа шестьсот единиц! Это очень много. Ты не помнишь, когда мы улетали, сколько было диоксида углерода?

– Тогда это была тема номер один. Все об этом кричали. Но я точно не помню, кажется, четыреста тридцать.

– Кричали, только ничего не делали. Метана, вот смотри, около трех единиц. Мы, в свое время и не знали, что так может быть. Относительная влажность – девяносто девять процентов. Командир, кажется, климатическая катастрофа о которой так много говорили, все-таки произошла.

К разговору подключился Рудольф:

– Интересно, а откуда взялась избыточная радиация?

– Это нам предстоит выяснить. Как и много чего другого. Сейчас земная ночь. Разведку делать не будем. С утра распакуем нашего «Шустрика» и начнем.

Шустриком они называли электромобиль, переделанный из марсианского вездехода под Земную поверхность.

– А сейчас, друзья разомнемся, походим немного и отправимся спать. «Что день грядущий нам готовит…» – пропел Борис любимую арию из русской оперы. Удачное приземление радовало.

Глава вторая

Жизнь на Марсе вырабатывала у марсонавтов особое чувство синхронизации. Вероятно, так работал подсознательный механизм защиты от когнитивной инфляции. Они каким-то образом, понимали друг друга с полуслова. Могли, например, не сговариваясь, одновременно сделать общее движение. У них подстраивалось хорошее настроение, и даже болели они примерно одинаково. Могли одновременно задуматься об одной проблеме и вдруг выдать коллективное решение. При этом волны депрессии и хандры не синхронизировались, что сильно помогало избегать агрессивных настроений в обществе.

Утром следующего дня после приземления они одновременно проснулись. Врач взялся за приготовления завтрака. Запасов еды они взяли на целый месяц. Они были уверенны, что этого более чем достаточно. Ведь цивилизация, чтобы не случилось, не могла исчезнуть совсем. Другое дело вода. Ее оставалось мало. Ради ее экономии они решили временно не мыться и не бриться. А из еды использовать пока только консервированные продукты на основе синтезированного белка.

Большое неудобство доставляли экзоскелеты. Они сделали попытку отказаться от них на ночь, но, к сожалению, так не получилось. Пришлось спать, не снимая этот полуэластичный каркас с умными мозгами и сервомоторами с амортизаторами. Неудобно, но сильная усталость быстро склонила всех к глубокому сну.

После завтрака, они вышли из модуля. Несмотря на утро, освещение было как вечером. Невозможно было определить, где находится солнце. Такое ощущение, что свет равномерно распространяется прямо от мрачновато-серых облаков. Первое, что решили сделать – залезть на посадочный модуль и осмотреть местность. Нормальным людям сделать это было бы невозможно. Стенки модуля были абсолютно гладкими. Но в этом случае им помогли их искусственные скелеты. Опираясь на них и используя полированную, и немного обожженную поверхность модуля в качестве упора, они встали друг на друга. Внизу стоял мощный командир, на него взобрался инженер, сверху – врач, и на самый верх залез Крисс.

– Рудольф подначивал Крисса:

– Крисс, кто построил пирамиды в Египте?

– Не знаю. Может, их построили пришельцы из космоса. Возможно, они были, даже, как и мы – с Марса?

– Ага. Инопланетяне – эмигранты без документов нелегально пересекли границу Земли. И у фараона напросились подработать на обратную дорогу.

Когда взбирались друг на друга, шутили, потом было уже не до шуток. На это строительство пирамиды ушло много времени и сил. Крисс слез совершенно обессиленный. Залезть ему было гораздо легче, чем слазить. Кажется, он уставал гораздо больше других.

Отдышавшись, он рассказал, что видел. В общем – не много. Зонтичные растения занимают почти все пространство до небольшой возвышенности. Сама возвышенность кажется без растительности. Больше ничего не видно из-за густого черно-серого дыма. Его источник находится, кажется, за возвышенностью.

– Да, немного, – сказал командир.

– Сделаем короткую разведку. Я и инженер отправимся на нашем роллере в сторону возвышенности. А доктор и Крисс займитесь расчисткой поляны от зарослей вокруг модуля. Работать только в скафандрах. Не забывайте – эти заросли ядовиты, как нам вчера Крисс вычитал. Да и мы поедем в скафандрах, на всякий случай.

Доктор подошел к одному из толстых стволов Гераклеума и попытался его сломать. Ему стоило больших усилий, нагнуть ствол так, чтобы он лопнул. Оказалось, что этот полый внутри ствол, как труба, был достаточно крепким.

– Чем же нам их резать? Вручную много мы не сделаем.

Бортинженер задумался и сказал:

– У нас есть лазерный дальномер. Он достаточно мощный. Я думаю, мне удастся сделать из него резак. Будет хороший лазерный нож. Дайте мне два часа. Только вот придется запустить наш портативный ядерный реактор.

– Хорошо, – сказал командир – тогда ты оставайся, а я с доктором поеду.

Вчетвером они открыли грузовой люк, распаковали и выкатили четырехколесный электро-автомобиль «Шустрик».

Борис и Рудольф отправились на разведку. Машина подминала под себя пустые стебли Гераклеума. Пыльца осыпалась и стояла как желтоватый туман. Испуганные шмели летали в растерянности. Шмели были неестественно большими, как и эти растения. Хруст от ломающихся кустов и от летающих шмелей стоял такой, что они плохо слышали друг друга. Двигались они медленно. За ними оставалась хорошо видная просека.

– Обратно дорогу не придется искать, – прокричал Борис Рудольфу.

Они почувствовали отвратительный запах. Запах проходил сквозь скафандр, пропитывал все тело. Заходил внутрь легких и оттуда заполнял все тело людей. От него нельзя было спрятаться. Его нельзя было не замечать. От него тошнило.

– Мерзкая вонь! Никогда ничего подобного мой нос не испытывал, – сказал Рудольф.

– Куда мы заехали?

Вдруг заросли закончились. Перед ними, как и сказал Крисс, была каменистая возвышенность, высотой метров тридцать. Ее вершина клубилась смрадным дымом. Подниматься по камням на машине было рискованно. Разведчики оставили машину и поднялись на вершину холма пешком. Вонь становилась невыносимой. По мере приближения к вершине усиливался шум. Сперва глухой, неясный, затем в общем фоне стали проявляться нотки металлического лязга, визгливые отдельные вскрики, натужный гул моторов. Тяжело дыша, разведчики добрались до удобного места, с которого они могли лежа рассмотреть все, что происходило внизу. Они увидели перед собой жуткую эпическую картину. Напротив их возвышенности поднималась другая возвышенность повыше и покруче. Между сопками с каменистыми склонами без растительности лежала достаточно широкая расщелина, залегающая на глубину около пятидесяти метров и зажатая между крутыми склонами, заваленная мусором. Местами из гор хаотично сваленного мусора прорывался огонь и постоянно шел густой вонючий дым. На вершине той сопки, которая была напротив разведчиков, были видны сквозь сизый дым развалины строений похожих на дома, или на старинные укрепления. В долину из-за сопки шла змейкой разбитая узкая дорога. По дороге шли редкие серо-желтые самосвалы груженные мусором. Машины с ржавыми кузовами издавали металлический скрежет и сильно дымили. Весь массив мусора по всей долине был буквально облеплен странными существами, похожими на людей неопределенного возраста и пола, или людей, похожих на неведомых существ. Однако можно было заметить, что люди – существа кооперировались в небольшие группы, человек по десять. Они ходили по кучам мусора, разгребали завалы палками с крючками, что-то находили и относили это в отдельно стоящую машину. В каждой группе был некий старший. Он подходил периодически к этой незаведенной машине, поднимался на колесо и рассматривал содержимое кузова. Видимо у него была задача подсчитывать добычу. В центре свалки стоял большой помост с широкой лестницей и большим креслом посередине. На нем сидел довольно крупный человек, одетый более прилично, чем остальные. Вокруг него стояли и сидели прямо на помосте несколько молодых и поджарых парней. Старшие периодически подходили к помосту, вероятно, что-то докладывали.

Командир и доктор переглянулись с немым вопросом друг к другу. Командир сказал:

– Да, нет! Конечно это люди. Мы ведь все-таки на Земле.

– Странные они какие-то, – в ответ задумчиво произнес доктор, – но явно, не те люди, которых мы ищем.

– Все тут странное, – продолжил он – вон смотри, машины подъезжают странные. Коптят, как будто на мазуте вместе с углем работают. Самосвал… смотри, вываливает мусор.

– Я вижу. Машина, похожа на неудачную самоделку: собрана из того, что нашли, наверное, на этой же свалке. К тому же, обрати внимание кабина как бы с защитой. Стекла закрываются щитами и в них типа бойницы.

– У некоторых машин и стекол нет.

В этот момент к новому самосвалу подбежали люди и стали яростно разгребать новую порцию мусора. Было видно, как они находили какие-то небольшие вещи и кидали их в кузов пустой машины. Они были почти без одежды. А то из скудного, что было на них, больше подходило под определение – лохмотья. Один из них: большой шарообразный человек похожий одинаково на мужчину и на женщину, попытался что-то спрятать за пазухой. Водитель увидел, выпрыгнул из кабины и стал ногами пинать воришку. К нему присоединились окружающие. Они жестоко избивали несчастного, и, наверное, могли его убить, но в этот момент внезапно хлынул дождь. Но дождем этот поток воды можно было назвать условно. С низких облаков просто лилась вода как на Ниагарском водопаде. Вода сбивала с ног. Заливала глаза. Тут же образовался мощный грязевой поток. Люди проворно забирались наверх, стараясь уйти от неминуемой смерти в летящей с бешеной скоростью адской смеси из воды и отбросов. Кажется, к такому потопу они привыкли. Пока Борис и Рудольф обдумывали, что же им делать, поток воды иссяк. Солнце не появилось, как обычно бывает после сильного ливня, облака по-прежнему плотно закрывали небо, только, кажется стали чуточку выше. Дым как шел, так и продолжал идти. Из отверстий в мусорном полигоне также прорывался огонь. Поток воды не смог все это усмирить, наоборот, было видно, что жар внутри преисподней от воды только усиливался.

Борис и Рудольф решили возвращаться. Просеку, которую они проложили Шустриком, нашли сразу, и по своим следам отправились обратно. Когда они вернулись, то буквально падали от усталости. Поляна вокруг посадочного модуля заметно расширилась, было видно, что ребята постарались. Из черной жирной земли вокруг модуля шел пар. Дышать на поляне в окружении леса из борщевика из-за духоты было совсем трудно.

Криссу и Алексу хотелось поскорее узнать результаты вылазки, но они предложили командиру и доктору сперва поесть. Те дружно отказались. Их преследовал запах вонючего свалочного газа.

Сняв скафандры, командир и Алекс подробно описали местность и рассказали обо всем, что видели.

– Долина между сопок. Длинной, около двух километров. На одной сопке, дальней отсюда, и она повыше будет, видны разрушенные строения. Все пространство между склонами завалена мусором. Очевидно, что собрать в этой долине столько мусора потребовалось много лет. Там все горит, дымит, воняет. Жуткое место. Там люди проваливаются, я видел, как двое вытаскивали одного. А тот орал, вероятно, обожженный. Там же, внутри температура около шестидесяти градусов Цельсия. А может, и больше. Смотреть на это невозможно.

– Помнишь, когда пошел дождь огонь усилился? Как думаешь, почему? – спросил доктор.

– Для огня кислород нужен. А он попадает внутрь вместе с водой. Свалки, если их не контролировать, могут гореть десятки лет.

– Мы видели, как обезличенные люди одетые кое-как ковыряются в мусоре. Что-то там находят, вероятно, это имеет какую-то ценность, нам плохо было видно, отчасти из-за того, что далеко, отчасти от того, что там везде дым. Иногда мелочь, иногда что-то крупное.

– Их охраняли?

– Мы не видели ничего похожее на охрану. Ни солдат, ни камер видеонаблюдения. Мне даже показалось, что они копались в отбросах с желанием. Я могу ошибаться, нам было плохо видно.

– Они вас видели?

– Нет. Мы решили, нам не стоит светиться перед этими людьми. Они явно агрессивны и непонятны нам. Одним словом, ничего полезного для себя мы сегодня не увидели.

– Любая информация полезна,– сказал Крисс внимательно слушавший рассказ, встал и углубился в недрах модуля.

– Что же могло случиться за последние десять лет? – спросил, не обращаясь ни к кому Алекс.

– Не десять, а больше, наверное – ответил Борис.

– Но, последняя команда астронавтов, прилетевшая к нам за два года до потери связи, нам ничего страшного не рассказывала. Да были проблемы. Борьба с жарой и ураганами, бесконечная война на восточной границе Европы с Россией. Но с климатом как-то решали, а на войне шли переговоры.

– Это потому, что люди жили перед полетом четыре года в специальном лагере, в тепличных, можно сказать условиях. Они многого не знали. Забыл, как нас держали в закрытом городке космической академии? Вспомни, как мы с тобой бегали в самоволку.

– Да, было … Не до воспоминаний сейчас! Давай по делу. Прошли почти сутки как мы на Земле, но ничего не поняли: ни что произошло, ни – где находимся.

– Для начала нам нужно попасть в какой-нибудь город, желательно большой. Для этого надо проследить, откуда приезжают и куда уезжают эти машины. Там где мусор, там – цивилизация. Где цивилизация – там мусор. Или я не прав?

Командир ухмыльнулся: – Не знаю, не знаю…

Вернулся Крисс с планшетом.

– Я послушал ваше описание местности и пошел в нашу библиотеку. Вот что я нашел. Это удивительно. В Библии, например в Евангелии от Матфея, есть упоминание о Геенне огненной. Послушайте, как то, что вы описали похоже, на то, что описано в древней книге. Один в один. Между районом Иерусалима Абу-Тор и горой Сион находится место Еннома, впрочем, приводятся и другие названия. Это место и сейчас там находится. Когда-то еще во времена царя Навуходоносора и Вавилонского пленения иудеев в этой расщелине приносили людей в кровавую жертву царю преисподней. После в этой местности организовали городскую свалку нечистот и там же сжигали тела казненных преступников. Это уже во времена Христа. Там всегда горел огонь, стоял смрад. И Христос использовал это место как метафору ада. Говорил, будет вам как в Еномской долине. Отсюда пошло всем известное выражение Геенна огненная. Я вовсе не делаю никаких выводов, просто я увидел некоторую внешнюю схожесть.

– Хорошо, что это заметил. Но нам это пока ничего не дает для понимания. Завтра поедем, проследим за машинами. А сегодня день кончается – всем отдыхать. Тяжело нам дается земная гравитация. Я смотрю, Крисс совсем устал. Скелетоподобный мундир не очень помогает тебе?

– Да. У меня ощущение, что я постоянно в спортзале, без перерыва качаю мышцы.

– Ничего. Это акклиматизация. Надо приноровиться к экзоскелету, к его мозгам. Нейросеть должна сама приспособиться и настроить под тебя амортизационную систему в условиях повышенной силы тяготения.

Доктор, уже зевая, заплетающимся от усталости языком сказал:

– Командир, у нас с водой плохо. Надо найти источник чистой воды.

– Найдем город, найдем воду. Надеюсь завтра.

Перед сном доктор зашел в каюту Крисса. Крисс лежал в пневмо-постели без одежды, но в экзоскелете. Рудольф присел на постель.

– Тебя не тошнит? Ничего не болит?

– Есть немного, но это, наверное, пройдет. Я всего лишь первый день на Земле. Всем трудно. Мне не стоит жаловаться.

– Всем трудно, но тебе особенно не просто. Ты родился там, где гравитации всего тридцать восемь процентов от земной. Твой полет это по существу очень рискованный эксперимент. Сможет ли человек, рожденный на Марсе быть на Земле? В отличие от нас рожденных под гнетом земного давления и переехавших в страну легкого притяжения …

Крисс, неожиданно и эмоционально перебил Рудольфа:

– Скажи, мы не ошиблись с планетой? Эта та планета, про которую вы мне с таким трепетом и восторгом рассказывали? Не вижу соответствия! Отец и мать мне рассказывали и показывали фильмы о волшебной и прекрасной планете. При этом всегда звучала чудная музыка. А какую музыку сейчас мы слышим? Где многоцветные яркие закаты? Где лунная дорожка в море? Вместо летнего дождя, а я всегда мечтал постоять под таким дождиком,– безобразный поток воды. Как будто кто-то злобный и огромный вылил из злости сразу все озеро на людей. Вместо Солнца вечные грязные облака. Вместо воздуха, настоянного на травах и пропитанного духом леса эта мерзкая вонь. У нас на Марсе кругом враждебная пустыня, радиоактивная, холодная, но мы живем в уютном мире, который создаем себе каждый день. Здесь же – буйство природы хлещет через край, а люди, похоже, живут на помойке. Мы не по той траектории полетели! … – он сделал паузу и с интонацией разочарования и вины закончил – Извини. Я, конечно, глупость сказал…

– Ничего. Я сам в таком состоянии. Мы просто неудачно приземлились. Попали … не в ту страну… к дикарям. Это всего лишь локальное явление. Группа маргиналов. Они везде есть, в любом обществе. Не будем на это обращать внимание. Завтра мы найдем город. И мы увидим цивилизацию и культуру. Там душ, вкусная еда, много красивых и добрых людей, медицинские центры. Нас с радостью встретят. Мы доберемся до нашего центра управления полетами. Мы все узнаем. И может быть даже наша помощь окажется решающей. И все вернется на свою траекторию, как ты говоришь. Мы вернемся домой, на Марс. Нас там очень ждут. Пока мы живы, есть надежда и, наверное, все можно исправить.

Крисс мягко улыбнулся:

– Это ты сейчас кого успокаиваешь? Себя, или меня?

– Нас, обоих, – улыбнулся в ответ Рудольф.

Глава третья

– Крисс как у нас со связью. Марс уже должен выйти из тени Солнца.

– Увы! Командир, связи у нас не будет!

– Почему?

Крисс вздохнул и виновато сказал:

– Моя ошибка. Я не проверил ретранслятор на станции. Я был уверен, что он работает. Сейчас думаю, это не так. Что с ним? Сказать точно можно только побывав на станции. Я понимаю, что это сейчас невозможно, поэтому … мы без связи.

– Ну что же. Еще один лишний аргумент в пользу того, что надо торопиться. Сегодня я и бортинженер отправимся на поиски города. Вы пока продолжайте расчищать поляну. Похоже, этот борщевик Геракл растет слишком быстро.

– Командир, возьми и меня тоже. Втроем больше сделаем. На Шустрике вполне можно разместиться втроем. Полоть эту траву бессмысленно. Она растет как на дрожжах. Крисс пожжет ее лазером сам.

– Хорошо. Крисс побудешь один пока. Сильно не нагружай себя. Больше лежи. Если не вернемся к ночи, не переживай. Заряда батареи нашего мобиля хватит на тысячу километров даже по пересеченной, а мы поедем, я думаю, по дороге. На ночь закрывай модуль тщательно.

– Командир, отец, ты что, – я же не маленький, – почти шепотом произнес Крисс.


Ехать по просеке, которую они вчера проделали, было сложно. Как по стерне. Концы поломанных стеблей уже высохли и от того стали острыми. Легко можно было остаться без колес. А молодые побеги неожиданно активно шли в рост. Ехали медленно, все время, кидаясь из стороны в сторону. В этот раз они не взяли с собой скафандры.

Кончились заросли борщевика. Вершину, на которой они были вчера, объехали справа. Сразу нашли дорогу. Покрытие дороги было не то из старого асфальта, не то из хорошо укатанного грунта, но ехать можно было на максимальной скорости. Их душил горячий влажный ветер. Плотная темная облачность, казалось, медленно опускалась на головы и вдруг – сильный, но короткий дождь. Борис снизил скорость до минимальной. Потом пришлось вообще остановиться. Поток воды быстро и резко прекратился, и сразу уже белая как лист бумаги и, казалось, перегретая облачность поднялась выше. Стало светлее, но Солнце даже и не пыталось проглядывать. Разведчики опять понеслись по дороге. Вокруг выжженная каменистая земля. Никакой растительности. Местами песок. Проехали, не снижая скорости мимо поселка. По обе стороны дороги стояли брошенные давно дома. Краска, если и была когда-то на них, бесследно исчезла, и стены слились с цветом грязного песка. У большинства домов снесены крыши. Небольшие постройки разрушены. Песок засыпал некоторые из домов по верхний уровень окон. Похоже, тут хозяйничал не один смерч. В целом поселок выглядел как декорации к фильму – катастрофе и наличие людей в нем даже и не предполагалось. На выезде из поселка они увидели автобусную остановку. Всех удивил ее внешний вид. Ее как – будто бы не затронуло ни время, ни смерчи. Стеклянная крыша осталась нетронутой. Скамейка казалось недавно установленной. И – расписание автобусов. Они от удивления остановились. Их тут же накрыло догонявшее их облако пыли. Когда тяжелая от влажности пыль немного осела, стали всматриваться в полотно расписания. Буквы, конечно, основательно стерлись. Но, что-то было видно. Алекс достал планшет с переводчиком и стал вводить слова, которые можно былоразглядеть.

– Господа, это доказательство! – вскоре воскликнул он – русский язык. Мы точно в России. И мы по дороге то ли в Москву, то ли из Москвы, столицу Российской Федерации. Понять из того что сохранилось невозможно. Но, в любом случае, у нас выбора нет. Поехали дальше?

– Если это Россия нам нужно двигаться на запад, в сторону Европы.

– Ну, хоть это стало понятно – с иронией сказал Рудольф.

– Для начала мы должны все-таки побывать в Москве. Наверняка мы там все выясним – подытожил Борис.


Равнина осталась позади. Песок закончился. Приближались пригорки, холмы, горки, горы. Чем ближе они становились, тем более зелеными казались. Дальние холмы сливались с бескомпромиссным бело – серым небом, как будто притворялись отдельными облаками. Спутники приближались к холмам и видели как серо – зеленый цвет сменялся на уставший темный оттенок зеленого. Зеленый цвет был представлен всеми оттенками, кроме свежести и яркости. Борис вспомнил чье-то стихотворение: «…смерть это только равнина, жизнь – холмы, холмы». Он хотел рассказать эти строчки спутникам, но передумал. Стала появляться растительность, поля, знакомого им агрессивного борщевика. Показались многоэтажные дома, или точнее, то, что ими было когда-то. Девяти, двенадцати – этажные строения с выбитыми окнами до последнего этажа, были закрыты до шестого этажа плющом. Пятиэтажные дома были полностью скрыты высокой растительностью. Где-то далеко среди домов внезапно раздался звук взрыва, появилось облако дыма. Местами был виден дым от пожаров. Растительности стало гораздо больше. Дорога сузилась. Вскоре пришлось ехать осторожно. Они разглядели сквозь грязно-зеленую растительность на стенах домов следы от снарядов. Некоторые дома развалены совсем. Увидели огромные и глубокие провалы в земле. Целый квартал ушел под землю.

Неожиданно из-за поворота вырвался на большой скорости самосвал. Его занесло, он накренился, из кузова с грохотом выпали вещи, что-то, похожее на холодильник, другую бытовую технику. Самосвал с грохотом встал на четыре колеса и, дымя так, что его с трудом было различить, промчался мимо них. Они разглядели следы от пуль на борту. Кажется, самосвал спасался от каких-то преследователей.

Они остановились.

– Похоже, мусор им достается с боями! – марсонавты стали переговариваться между собой.

– Это не мусор, это то, что они награбили! Это грабители. Посмотрите дома давно уже нежилые. А грабители забираю все, грузят и увозят на полигон, там перебирают, наиболее ценное сортируют.

– Разве нельзя брать ценное сразу? Это ведь легче и разумнее…. Я не грабитель, не вор, но это же обычная логика…. Здравый смысл.

– Что-то их заставляет действовать иррационально!

– Они просто сумасшедшие. Сойдешь тут с ума, когда такое вокруг…

– Конечно, это самое простое объяснение. Но мы всего не знаем. Пока у нас мало информации, чтобы делать выводы. Едем дальше, – скомандовал Борис.

Они не успели тронуться с места, как им навстречу выехала машина. Задние и передние колеса у нее были разного размера, вся она была завешена ржавыми металлическими щитами. На крыше, вероятно как защита сверху неизвестно от чего, была закреплена металлическая сетка. Из плотно закрытой металлом с прорезями кабины водителя торчала маленькая пушка. На борту сидели грязно одетые солдаты с автоматами Калашникова. Было видно, как неудобно было им сидеть, с трудом удерживаясь на листах старого железа. Увидев разведчиков, машина резко со скрипом остановились, солдаты тут же посыпались с нее вниз. Их догнало облако пыли и дыма. Когда облако пыли рассеялось и солдаты встали на ноги, они оказались друг против друга. Солдаты молчали и с ужасом вглядывались в разведчиков.

Борис громко заговорил:

– Господа, мы астронавты. Где мы можем найти администрацию вашего города? Нам нужна информация … – Он увидел в их глазах страх перемешанный с крайним удивлением. Помолчал, поняв, что его не понимают, и безнадежно добавил, уже больше про себя – и вода … нужна.

Люди напротив молчали. Напряженность нарастала. Вдруг они увидели, как ржавое дуло пушки стало с металлическим скрежетом поворачиваться в их сторону.

– Командир, бежим от них, пока не поздно. Дай газу и вперед прямо на них, и поворачивай резко налево в проулок, – закричали одновременно Алекс и Рудольф.

– Держитесь, друзья.

Борис выжал педаль газа до пола, кажется одновременно с выстрелом пушки. Они услышали свист снаряда. Они знали, что скорость звука снаряда меньше, чем скорость самого снаряда. Если слышишь свист, значит, снаряд уже две секунды как пролетел. Повезло. На перекрестке перед самым носом у солдат они круто заложил руль на поворот. Шустрик накренился, и ударился об противоположную стену. Раздался скрежет, посыпались искры, но этот удар помог им не перевернуться. Солдаты не ожидали такого сценария развития событий, и упустили момент. Стрелять вдогонку было уже поздно. Как только Шустрик встал на все четыре колеса, Борис так же круто повернул в следующий проулок. Тут только они услышали за спиной редкие автоматные очереди.

– Куда ехать, черт побери? – прохрипел Борис.

Оружия у них не было. На Марсе его вообще не держали, за ненадобностью, а делать специально для этой экспедиции посчитали лишними затратами и, вообще, дурной приметой.

– А жаль, – подумал Борис, в обычной жизни противник всякого оружия.

Они неслись тщательно объезжая все препятствия, в том числе деревья которые вдруг попадались прямо из дорожного полотна. Собственно, дорогой это назвать было уже трудно. Сморщенное и разбитое асфальтовое полотно, среди грубо разорванных домов. Вскоре они уперлись в завал из упавших на дорогу панелей здания. Остановились. Подумали, что от погони ушли и решили пройтись пешком, найти более удобную дорогу. Впереди была площадь. На другой стороне ее – железный скелет торгового центра без единого стекла. Внутри, на первых этажах в центре – озеро, вокруг заросли из вьющихся растений. Природа устроила здесь настоящий рай для комаров и рыбок тилапий. Они шли, с удивлением на все смотрели, а неунывающий Алекс пояснял друзьям:

– Что вы хотели? В этих условиях это естественный процесс. Высокое содержание углекислого газа в воздухе, постоянно высокая температура, влажность, к тому же радиация, счетчик показывает сто двадцать микрорентген в час, кстати. Нам тут долго находиться не надо бы. Все это вместе создает идеальные условия для буйного роста растений и насекомых. А когда фауна хочет расти, ей ни бетон, ни тем более кирпич помешать не смогут. Они шли дальше и увидели пианино на первом этаже разрушенного дома. Через пианино проросло дерево. Рудольф подошел, стукнул по клавишам. Вместо звука пиано раздался жалобный стон. Рудольф отдернул руку и быстро отошел. Увидели дом, напоминающий гигантскую цветочную вазу. Увидели как дерево с разветвленными и мощными корнями, стало частью кирпичной стены. Мотоцикл застрял в дереве навсегда. И везде торчали как окурки обгоревшие и мертвые дома.

– Как – будто мы уменьшились в размерах, и попали в огромную пепельницу, – выдохнул Борис, и продолжил:

– Как быстро все, что построено человеком, приходит к запустению! Город без людей неминуемо превращается в чащи. Обычная, слабая трава крушит бетон и кирпич. А кусты, деревья буквально съедают вековые крепости человеческие. Без тепла создателя, природа быстро забирает все свое обратно. Получается, ни физические параметры, ни строительные стандарты, ни там всякие вязкости, жесткости и прочее – все это гроша ломанного не стоит против простого человеческого дыхания, его мысли, его чувства. Дом живет, пока в нем живет человек.

– Это похоже на месть природы! Туристов бы сюда водить, – сказал Рудольф.

– Откуда возьмутся туристы? – спросил Алекс.

– Мы же взялись, – сделал попытку пошутить Рудольф. Его никто не поддержал. Настроение у всех было подавленное.

Они увидели брошенные легковые машины разных марок. Не самодельные как на свалке, а подлинные из далекого прошлого. Все машины были искорежены взрывами, изрешечены пулями. Они увидели в машинах останки людей. Много. Давно уже разложившиеся тела сверкали белизной костей сквозь остатки одежды. Некоторые были похожи на мумии. Некоторые растерзанные части тел лежали около машин, и можно было предположить, что над этим поработали дикие животные. Доктор присел и внимательно рассмотрел одно тело. Поднялся, сказал:

– Могу предположить, что этим телам не меньше десяти – пятнадцати лет. Они убиты осколками и пулями. Здесь шла настоящая полномасштабная война.

– Война, похоже, здесь не прекратилась до сих пор. Но это мегаполис. Не может быть, чтобы мы не смогли найти здесь адекватных людей, – сказал Алекс.

– Где война, там адекватных не ищут. Воюющие люди всегда доказывают только одну теорему.

– Какую?

– Теорему о своем призрачном существовании. Давайте возвращаться назад, к Шустрику, день идет к концу, до наступления ночи желательно вернуться, – сказал Борис.

Они повернули назад, но неожиданно поняли, что в развалинах и в зарослях дорогу обратно не так легко найти. Пошли наугад и оказались в настоящих джунглях. Плотно стоящие деревья окружали их со всех сторон и даже сверху образовывали подобие навеса. Немного пройдя, они оказались на открытом пространстве.

– Я знаю где мы, друзья, – воскликнул Рудольф – вон там, справа, смотрите. Это очень похоже на старинную крепость… Разрушенные красные башни. Это же московский кремль, или то, что от него осталось. Я этот кремль много раз видел на фотографиях, и еще в каком-то боевике, в детстве. Вон там река.… Все сходится. Это кремль! Средневековая крепость – олицетворение власти в России.

В этот момент неожиданно появились солдаты. Их было человек десять. Небритые, в касках, в бронежилетах, с автоматами в руках. Один из них командовал. Его от остальных отличало только то, что вместо автомата у него был пистолет. Троих марсонавтов быстро окружили. Они увидели в глазах солдат все тот же страх с крайним удивлением.

Борис тут же попросил Алекса перевести на русский через электронного переводчика:

– Господа. Мы астронавты. Отведите нас к администрации города. Нам нужна связь. Мы должны сообщить о своем прибытии в центр управления космическими полетами США.

Когда Алекс перевел, наступила тишина. Вот только страх у солдат пропал. Они передернули затворы автоматов, и кажется, со злостью надвинулись на астронавтов. Главный поднял руку и остановил их.

– У вас есть оружие? – спросил он.

– Оружия у нас нет. Мы мирные люди. Мы прибыли с … – Борис замялся. А что если слово Марс вызовет у них еще большую агрессию? … – с космической станции.

Главный им ничего не сказал. Он прокричал нечленораздельно и коротко что-то солдатам, те быстро выстроились в две шеренги с двух сторон астронавтов, главный встал чуть сбоку и спереди. И их повели.

– Запоминайте дорогу, – тихо сказал друзьям Борис.

Шли они не долго, но трудно. Приходилось все время преодолевать различные препятствия из разрушенных зданий, брошенных машин, воронок от снарядов. Незаметно для себя они оказались в пустом помещении не больше пятидесяти квадратных метров. Окон не было. Свет попадал сверху из пробоины в крыше. В помещении не было никакой мебели. Астронавтам ни сказали, ни слова. Главный исчез. Солдаты разбрелись и расселись прямо на полу.

Борис оглядел своих спутников.

– Не унывать, друзья. Главный явно пошел докладывать о нас начальству своему. Вероятно, скоро мы все узнаем.

Вдруг послышался шум и яростные крики.

Солдаты резко вскочили. Трое из них кричали и прикладами пытались убить огромную крысу. Их лица были полны злобы и ненависти. Их крики были воинственными и одновременно радостными. Они убивали несчастное животное с такой яростью, с какой борются с всемирным злом! Крыса была размером с взрослую кошку. Она довольно умела сопротивлялась, но силы были явно не равны.

– Вот она, сила радиации! – только и смог произнести от удивления Алекс.

Вскоре бедное животное затихло. Солдаты собрались вокруг ее, возбужденно и весело переговаривались.

– Что они говорят,– спросил Борис Алекса.

– Не могу разобрать смысл. В их речи маленький словарный запас. Они все время повторяют одни и те же слова, которые означают половые органы, все, что связано с соитием. Много междометий и предлогов. Одно слово употребляется чаще других. Это название мужского детородного органа. Кажется, это весь их словарный запас. Возможно смысл в интонации, а не в самих словах. Но они понимают друг друга.

Торжество победы над крысой прервал начальник. Он вошел, крикнул опять что-то нечленораздельное. Солдаты с неудовольствием оставили мертвую крысу и построились в шеренгу. Вошел хорошо одетый человек. Это был первый, кого марсонавты увидели с момента своего прилета похожего на цивилизованного человека. Он был в костюме и в галстуке. Лицо его было похоже на смятый кусок китайского шелка. Нос и брови были как тонкие написанные иероглифы. А губы похожи на палочки из Китайской книги перемен. Сразу видно – большой чиновник. Казалось, что из его уст должны вылетать не простые слова, а пророчества. Только крупные и круглые глаза не вписывались в каноны древней культуры. Они вылезали из глазниц, как будто публично заявляли о своей самостоятельности. Он подошел на расстоянии пяти шагов к астронавтам. От его рыжих, редких и тонких волос шел неприятный и неузнаваемый аромат. Не произнеся ни слова, он стал рассматривать астронавтов, как на выставке. Внимательно, дотошно он буквально изучал каждого по дюйму. Это продолжалось довольно долго. Но – что делать? Уставшие астронавты терпеливо ждали. Наконец процедура изучения была закончена и человек с выпученными глазами тихим голосом представился.

– Меня зовут Дмитрий Дмитриевич. Я глава администрации Главнокомандующего. Пройдемте со мной. Главнокомандующий вас ждет.

Дорога к Главнокомандующему была долгой. Те солдаты, которые их привели, остались в помещении. Сопровождали их совсем другие воины. Их было пятеро и одеты они были очень даже прилично. Задранные высоко фуражки. На грудях у каждого нескромно позвякивали медали и ордена. Сапоги абсолютно черного цвета, блестели как лаковые. Вместо автоматов у них были винтовки. Бледные как мел лица выражали полное превосходство над самой жизнью. Чувствовалось, что они преисполнены гордостью сопровождать этих странных господ к самому Главнокомандующему. Чем дальше они шли, тем ярче становилась обстановка вокруг. Появились чистота, порядок. Яркое освещение заполняло пространство широкого коридора. Все сверкало в золоте, и даже высокий потолок отливал блеском золота. Золота было много, слишком много. Им были покрыты стены, потолок, высокие двери, рамы окон, кресла стоящие рядком по стенам, рамы пышных картин из жизни каких-то высокопоставленных вельмож позапрошлого века. Но, что бросилось в глаза астронавтам – пышная позолота кресел сочеталась с их старой и порванной обивкой. А позолоченные рамы окон обрамляли совершенно грязные, местами треснувшие стекла. Красивый дубовый паркет был местами стерт и скрипел. С богато украшенных золотом старинных люстр свисали ленты с клеем от мух. Ленты были усыпаны черными и жирными дохлыми мухами. Странным образом убогость сочеталась с пышностью. И той и другой было с переизбытком.

Они подошли к невероятно высоким красивым дверям. Сопровождавшие их бойцы остались стоять, а к ним подошли двое других солдат. Эти были одеты с еще большим шиком. Их убранство дополнялось золотыми аксельбантами. И у них были винтовки с примкнутыми штыками. Массивные, парадные двери торжественно открылись, при этом раздался скрип несмазанных петель. Трое марсонавтов в сопровождении двоих служивых и Дмитрия Дмитриевича вошли в огромный зал с колоннами. Служивые шли строевым шагом. Они выворачивали ноги так, что у любого возникал вопрос: «Как же так можно?»

Далеко, в противоположной стороне зала стоял трон высотой в полтора человеческих роста. Он был также как и все остальное в золоте. Над троном висел золотой, опять же, символ России – двуглавый орел. На полу, на расстоянии примерно пятнадцати метров, прямо на красиво инструктированном дубовом паркете была неаккуратно проведена толстая желтая полоса. Астронавтов подвели к ней.

Алекс засмотрелся на огромного орла.

– Как же он думает? – шепотом спросил друзей Алекс.

– Одновременно двумя головами. Раздвоение личности, называется. Это я тебе как доктор говорю, – прошептал в ответ Рудольф, – не туда смотришь и он кивком показал на трон.

Издалека не было видно, но оказалось, что в глубине трона сидел человек. В сером кителе военного покроя, невзрачный и маленький человек неопределенного возраста. Его лицо выражало огромную волю, но слабую мысль. На лице, казалось, вся чувственность этого человека смешалась со всей мировой жестокостью, как сахар с водкой.

Возникла пауза. Главнокомандующий молчал.

Нарушил молчание Борис:

– Мы прибыли с Марса. Двадцать восемь лет мы жили на планете Марс. Теперь мы прилетели, чтобы выяснить, что произошло с Землей и почему вы не выходите на связь. Вы о нас должны знать.

Алекс переводил.

Маленький человек на большом троне ответил не сразу.

– Да? Спорить не буду, это красивая легенда. Вы умеете делать шоу из ничего. Но нас нелегко обмануть. Мы люди практичные. Неоднократно разоблачали ваши театральные постановки. Как вы на этот раз докажете свое утверждение?

Из-за того, что он сидел далеко, астронавтам приходилось напрягаться, чтобы услышать его голос и самим говорить громко.

– Вы видите, на нас специальные костюмы. Без них мы погибнем, потому, что не можем находиться в земном притяжении. У нас есть посадочный модуль. Мы можем вам его показать. И, в конце концов, свяжитесь с NASA, с европейским космическим центром, с китайским, наконец. У вас же у самих есть космический центр. Где он? Свяжите нас с ним. О нас знает весь мир уже двадцать восемь лет. А вы удивляетесь?

Главнокомандующий помолчал, разглядывая астронавтов, затем таким же тихим и бесцветным голосом сказал:

– Слова, одни слова … Доказательств, значит, у вас нет. А вот про костюмы, это интересно. Незнакомая конструкция. Любопытная. Хотелось бы узнать подробнее. Мы заберем один костюм на исследование. Наши специалисты внимательно его изучат. После этого сделаем выводы.

– Это невозможно! Это равносильно смерти … мучительной смерти. Даже после нескольких лет жизни на Марсе человек неспособен жить на Земле. Это связано с необратимыми физиологическими изменениями в организме. Снижается плотность костной ткани, теряется мышечная сила, уменьшается потенциал системы кровообращения. Только крайняя необходимость, чрезвычайная ситуация заставили нас прилететь на Землю. Разве вы не знаете, что даже после небольшого путешествия на международную орбитальную станцию Мир космонавты вставали на ноги в течении двух лет, что уж говорить про Марс. Ваши, русские космонавты ставили рекорды длительного пребывания на космической станции. Хотите изучать, изучайте на нас. Мы не позволим снимать с нас экзоскелеты. У нас итак каждый день снижается потенциал здоровья.

– Неубедительно. Особенно неубедительно про «не позволим». Костюм снимем. Если будет необходимость – у нас есть больница. Здоровье там мигом поправят. Министр здоровья, подтвердит. У противоположной стены, один из свиты усиленно замахал головой, видимо в знак подтверждения. Удивительно, как он смог услышать слова Главнокомандующего находясь от трона дальше, чем астронавты.

– А пока вы пройдете карантин от нравственного разложения и тлетворного влияния внешних сил. Вы можете передвигаться в наших покоях только в сопровождении охраны. За вашу безопасность отвечает один из лучших. Юра, займись ими. Глаз не спускай!

Как из ниоткуда, рядом с ними появился военный. На голову выше каждого из них, он возвышался рядом с ними как скала. На нем была рубашка военного покроя цвета хаки с закатанными рукавами. Из под нее была видна хорошо накачанная мускулатура. Голова на бычьей шее была похожа на старую мраморную скульптуру. Вместо правой брови краснел до самого уха плохо сросшийся шрам. Хмурое выражение лица и жуткий шрам создавали образ бойца, незнающего милосердия. Но его мягкий, проникновенный баритон разрушал этот образ.

– Меня зовут Юра. Пойдемте со мной.

В этот момент, Дмитрий Дмитриевич проходя мимо них к Главнокомандующему, бросил на Юру недовольный и подозрительный взгляд. Кажется, он не одобрял этого назначения. А Юра быстро потащил астронавтов из залы. Они чуть ли не бегом выскочили в коридор, и за ними закрылась царская скрипучая дверь.

Несмотря на свою внешность этот несуетливый молодой человек, не вызывал антипатии как все остальные. С первой секунды было видно, что он в меру смышленый, не лишен человеческой эмпатии. К тому же он сразу старался быть полезным.

Борис спросил его:

– Странно! Ваш Главнокомандующий ни о чем нас не расспросил. Ничего не захотел узнать. Такое событие – возвращение людей с Марса! Это же величайшее достижение прогресса. А ему все равно! Нам это не понятно.

Юра, уводя их дальше по коридору, ответил как-то доверительно, при этом посмотрев по сторонам, и низко наклонив голову, как будто опасаясь кого-то.

– Дело в том, что величие Главнокомандующего определяется тем, насколько он может затормозить прогресс! Прогресс это необузданная стихия, если его не тормозить – будет беда. Люди восстановят города с дорогами и комфортными домами. Больницы для всех … машины будут доступны всем. И тогда удобства быстро превратят людей в слабых созданий, которых легко могут поработить захватчики. Вообще – люди перестанут быть сильными людьми, … – он говорил заученными фразами и, кажется, стеснялся астронавтов.

– Но посмотри на нас, мы ведь порождение, и даже достижение этого самого прогресса. Посмотри – мы счастливые, никем не порабощенные люди. Мы свободные астронавты.

Юра еще раз оглянулся:

– Не надо так с нами снисходительно говорить. Мы вам, конечно, не говорим, но мы все понимаем и знаем. Вы не люди! Вы инопланетяне! Не скрывайте это от нас. Нам обидно! Не считайте нас глупее, чем мы есть на самом деле.

– Вы серьезно так все думаете? Неужели вы ничего не знаете о программе заселения Марса?

– Ну, – он смутился от чего-то – лучше об этом молчать и вам и нам.

– Почему молчать? – Рудольф вспылил, но Борис отдернул его.

– Бесполезно! Не трать силы.

Юра предложил:

– Может вам поговорить с министром пропаганды, Воландовичем? Я так не умею правильно говорить. А он умный. Наш министр пропаганды слепой. Нет, не беспокойтесь, он все видит. Просто все верят, что он слепой. Он тоже верит. Он больше других верит, поэтому он министр пропаганды. Задавайте ему любые вопросы. Он все знает.

– Так слепой, или нет? – спросил ничего не понимающий Алекс.

– Вы сами все увидите, – засмущался Юра.

Они согласились встретиться с министром пропаганды.

Оказалось, кабинет министра был недалеко. Здесь уже не было пышного убранства. Скромно. Сам министр с крупной и рыхлой фигурой, с круглым, гладким лицом, был в черном с белым подбоем одеянии до пола, которое напоминало снизу халат монаха, а сверху военный френч, застегнутый на все пуговицы до самого подбородка. Было ощущение, что он их ждал. Встал навстречу и жестом показал, где им можно присесть. Юра остался стоять в дверях.

Голос министра, как и его внешность, был неприятным. Чересчур жесткий, однотонный. Весь его облик был как иллюстрация одной застывшей эмоции. И эта эмоция была недоброй.

– Господин министр, мы прошли немного по городу, видим – идет война? С кем вы воюете? – Борис начал беседу без приветствия.

– Видите? Я не вижу! В общем смысле, мы не воюем! Вы ошибаетесь! У нас идут боевые действия, это да. Но нам приходиться защищаться! Постоянно проводить специальные операции. Что вы хотели? Кругом враги! Но мы, повторяю, не воюем. Мы самый миролюбивый народ на Земле. Мы за мир во всем мире! Помогите мне, – он встал и пошел, ощупывая палочкой дорогу перед собой.

Алекс автоматически вскочил со стула и бережно поддержал его под локоть, помог. Борис продолжал спрашивать:

– Вы знаете свою историю? Что произошло с вами за последние двадцать лет?

Министр достал из шкафа на стене кружки, бутылку с водой и поставил их на стол. Все это он проделал, как будто был зрячим, но при этом помощь Алекса не отвергал, как будто, действительно был слепым. Он вернулся в свое кресло, сказал Алексу: «Благодарю», и продолжил:

– Смотря, что вас интересует? История это живое действие, – он подвинул к себе кружку и медленно стал наливать воду из бутылки в кружку, как человек с прекрасным зрением.

– Она все время меняется, ваша история, как вода: вот она спокойная, плавная, а, вдруг,– буря, все сметает на своем пути. Речка: поставим камень, увидим как вода завихряется. А можем поставить плотину и тогда получим полноводное озеро. Все зависит от нас, живущих сейчас … Чтобы рассуждать об истории, нам нужны вводные данные. Что именно вас интересует? Какое время? Какие исторические персонажи? В каком контексте? С какой интонацией: отрицательной, сильно отрицательной, героической, положительной и т.д.? И тогда мы напишем историю для вас. Все зависит от поставленной задачи.

Друзья мгновенно разлили поровну оставшуюся воду и с наслаждением выпили.

– Но, есть же факты, нельзя им противоречить, – продолжил разговор Борис.

– Вы, видать, совсем необразованный. Вас плохо учат там, в вашем космосе. Замечу вам попутно: наше образование лучшее в мире. А теперь, выясняется, и лучшее в Солнечной системе! Так вот, объясняю вам, факт сам по себе не имеет смысла. Главное – его интерпретация. Как вы захотите, так и будет. Главное – правильно хотеть. Управление желаниями – вот, основа любой общественной науки. Исторического образования, в том числе.

– Вы сказали: ваше образование лучшее в мире. А какие другие образовательные системы вы знаете? С чем вы сравниваете? – Борис сделал очередную попытку хоть что-то узнать о других странах.

– А зачем мне знать что-то другое? Знать надо хорошо свое. И с другими сравнивать незачем. Мы должны ориентироваться только на самих себя. Мы лучший образец, соответственно сравниваем себя только с этим лучшим образцом, тем более мы его лучше всего знаем. Вам это понятно?

Командир с инженером переглянулись, ища поддержки, друг у друга в этом неожиданном казусе.

– Не переглядывайтесь. Это не прилично!

– Так вы, все-таки … видите? – аккуратно спросил Алекс.

– Я все вижу своим внутренним зрением, – беспристрастно ответил министр.

Возникла неловкая пауза. Чтобы разрядить обстановку Борис использовал дежурный прием – разговор про погоду.

– Мы ни разу не видели просветов среди облачности. Постоянное серое небо, это должно сказываться негативно на психике людей. Как давно вы живете без Солнца?

– Что вы знаете про серое небо? Для тех, кто разбирается в погоде серый это очень насыщенный цвет. «Серые дни» – фу, как пошло! Небо это серый красивый шатер между нами и Солнцем. Шатер, который все время меняет плотность, переливается оттенками. Он бесконечно изменчив. Наши поэты нашли много эпитетов серому небу. Серый как сталь, серый как дым из каминной трубы на морозе (кто сейчас помнит, что такое мороз), серый как птичье перо, и прочее. Главное, это цвет надежды. Но вам, похоже, не понять, насколько сложна и осмыслена, вообще наша жизнь под этим прекрасным серым шатром.

Про какую надежду министр говорил, астронавтам спрашивать уже не хотелось. Этот разговор только усилил у них чувство усталости.

Глава четвертая

Поняв, что от псевдо слепого министра никакой информации они не добьются, астронавты покинули его. Министр провожал их как слепой, ощупывая путь палочкой. Один раз даже наткнулся, как бы случайно, на стул.

Допросив Юру на предмет исторических событий последних десяти лет, они поняли, что и этот человек ничего путного не расскажет. На вопросы он не отвечал, опускал глаза вниз. Было заметно, что он боится сказать чего нибудь лишнего. Вероятно, его проинструктировали молчать, а не отвечать на вопросы. Они были уже в отчаянии, когда Юра вдруг, как будто приняв для себя важное решение, заговорщицки сказал:

– Я отведу вас к старцу. Он знает, – при этом Юра оглядывался по сторонам, – только, чтобы никто не узнал, – добавил он голосом посвященного в страшную тайну.

Они вышли на улицу. Было жарко, душно и пасмурно. Пересекли площадь по краю. Они старались двигаться незаметно, в тени разрушенных строений. На всей площади были видны островками кучки отходов и нечистот, которые смердели. Редкие прохожие, похоже, этого не замечали.

У противоположного края площади рядом с остатками башни торчал вертикально ржавый каркас звезды высотой в четыре метра. В его лучах были видны осколки красного стекла. Один из лучей намертво углубился в землю. Жадный плющ заполнил внутренности металлического каркаса, и звезда казалась фантастическим деревом.

Они приблизились к развалинам большого храма. Здание стояло без куполов словно обезглавленное. Среди разбросанных обломков выделялись куски чистых цветов, голубого, зеленого, красного. Но откуда-то, глухо, внутриутробно доносился звук колокола, хотя самого колокола нигде не видно. Где он? Откуда звук? Они остановились, прислушались. Юра увидел их удивление, пояснил:

– Колокол под землей. Церковь там. А что, удобно. Мы туда и идем.

– Почему церковь под землей?

– Нас иногда обстреливают. Вы же видите. Раньше часто было, теперь реже, но они стреляют по центрам принятия решений. Церковь один из таких центров. Вот и решили, что лучше под землей. Там места много. Да и там не жарко. Люди часто спускаются под землю, чтобы хоть на некоторое время спрятаться от жары и духоты. Правда, иногда, когда особенно сильные дожди подземный храм заливает. Но это ничего … Вода, в конце концов, уходит.

– А кто же вас, все-таки, обстреливает?

– Другие. Те, кто хочет забрать у нас наши ресурсы необходимые для жизни.

– Какие ресурсы?

– Ну как же, вы не знаете? Наши ресурсы! Почти все города пустые. Людей там осталось мало, все разрушено, а много имущества лежит. Мы бьемся за каждый город, за каждый дом. Собираем ценные вещи, материалы, металлы и перерабатываем их.

Около входа, вероятно, это был когда-то главный вход, они увидели множество людей. Люди одеты в совсем простую одежду: ночные сорочки, майки, некоторые женщины были одеты только в юбки и бюстгальтеры. Раздавались крики. Алекс взобрался на кусок, упавшей, и теперь торчавшей вертикально, стены из красного кирпича.

– Куда ты полез? Силы зря тратишь, – забеспокоился Борис.

– Мне любопытно. Сейчас рассмотрю и слезу.

Юра волновался больше них.

– Нас могут увидеть. Давайте быстрее уйдем.

Алекс тяжело слез. Он отдувался и сопел.

– Ничего не понимаю. То ли полицейские, то ли военные, не разберешь, сгоняют дубинками людей в круг, а в центре дерутся два человека, женщина и мужчина. Мужчина вроде хотел убежать, а полицейский дубинкой отпинал его обратно к центру. Юра, кто эти люди? И, что это значит?

– Да это гвардейцы контролируют драку. Здесь часто такое. Это прихожане церкви нашей. Места для всех не хватает. Возможно, кто-то кого-то не пропустил вперед. А может еще что-то. Неважно! Главное – нарушена справедливость. И гвардейцы решают этот вопрос.

– Почему они не прекратят это безобразие?

–Зачем? Люди должны сами решать проблемы справедливости под контролем полиции. Это наш «Закон сохранения справедливости». Справедливость никуда не уходит и ни откуда не берется. Ее количество всегда постоянно. Национальная гвардия как раз призвана следить за соблюдением этого закона.

– Но это право не справедливости, а всего лишь право грубой силы.

– Так, справедливость должна быть сильной. Виноват тот, кто позволил допустить к себе несправедливость. Разве может быть по-другому?

– А если они заставят убивать друг друга?

– Ну, тоже возможно. Это зависит от категории допущенной несправедливости.

–Ты, Юра хороший человек, но у тебя, Юра … мозги набекрень … средневековье, какое-то …

Вдруг Юра взволновано прошептал:

– Нас увидели гвардейцы, пойдемте быстрее. Встречаться с ними нет никакого желания. Тут есть другой, неизвестный никому вход. Прихожане обычные не должны знать про него. Мы спустимся и обойдем подземный храм параллельным путем.

Вскоре они увидели почти незаметный проем в обвалившейся стене. В экзоскелетах им с трудом удалось переползти через бетонную плиту … Юра услужливо помогал каждому из них. И они оказались в довольно широком и высоком коридоре. Уличный шум сразу стих, стало гулко. В коридоре было прохладно и сыро. Сверху падали капли воды. Стало совсем темно.

– Юра, у тебя, что нет фонаря? Как мы пойдем в темноте?

–Идемте. Я хорошо знаю эту дорогу. Здесь никто не ходит, потому темно. А мне хорошо. Ходил здесь много раз. Закрываю глаза и иду. Как будто лечу. Здорово!

Они шли медленно, касаясь руками за влажную шершавую стену и, казалось, долго. Коридор вел все время вниз и несколько раз поворачивал. Опять стал слышен звук колокола. Постепенно он усиливался. Появился вибрирующий багровый слабый свет. Вскоре они увидели на стене мерцающие движения неясных красно-коричневых теней. Завернув за очередной поворот, они увидели ответвление от коридора. В глубине была ниша, в ней горел костер. Дым уходил в невидимую трубу. Сбоку от костра стояло под углом большое зеркало. Свет от костра отражался и уходил куда-то в сторону, и вверх.

Алекс от неожиданности спросил Юру шепотом:

– Что это?

– Главная тайна храма! Этого никто не должен видеть! – Так же шепотом ответил Юра.

Они прошли ответвление. Опять стало совсем темно, но ненадолго. Они дошли до второго перекрестка коридора. Опять показались мерцающие тени на стенах коридора, и послышался шум.

Юра совсем уже тихо прошептал:

– Мы идем мимо.

– Давайте свернем туда, посмотрим, интересно, ведь, – предложил Алекс.

Даже в полу-потемках было заметно, как Юра при этих словах испугался: спрятал голову в плечи, замотал руками.

– Не надо. Эти меня сразу сдадут Дмитрию Дмитриевичу. Я их знаю. Я очень боюсь.

– Ты кого боишься больше, своего куратора или этих теней?

– Тени интересные, мне нравятся, а Дмитрий Дмитриевич может казнить.

– Почему он не разрешает тебе ходить сюда?

– Он боится, … то есть, он вообще ничего не боится … Но он считает, что я могу рассказать прихожанам, как это все устроено, тени всякие на стене, там…

Алекс все же свернул и направился по короткому и узкому коридорчику. Астронавты друг за другом пошли следом. Этот короткий путь заканчивался большой нишей. В ней разместились все астронавты. Юра остался стоять позади. Они увидели перед собой большой зал. В центре этого высоченного сводчатого потолка стояли люди, и смотрел на театр теней. Они не могли видеть источник огня. Перед ними, казалось, прямо в воздухе неистовал образ темно-бардового божества. Расплывчатые и хаотично движущиеся всполохи, совсем неясные сначала, превратились в образ страшной головы. Голова двигалась по противоположной стене, то уменьшаясь, то увеличиваясь, открывала рот, хмурила веки, казалось, кричала в злобе на зрителей. Но говорил только священник. Он стоял между стеной с тенями и испуганными людьми, облаченный во все черное, из-за чего был похож на тень самой тени. Он что-то громко говорил. Но разобрать, что именно было невозможно. Колокола видно не было. Звук под куполом был объемным и раздавался как будто отовсюду. Тени и этот звук явно оказывали гипнотический эффект на стоящих в зале. Сзади Бориса тронул за плечо Юра. Он шептал:

– Идемте быстрее. Нельзя чтобы они нас заметили, – шепот Юры выдавал большое волнение.

Они вернулись обратно. В большом коридоре Алекс спросил:

– А где же все-таки колокол?

– Я не знаю. Я не все здесь знаю.

– Что они просят у этого божества?

– Ну как обычно, просят продлить им время их земных истязаний, – ответил скороговоркой Юра и пошел в потемках дальше.

Коридор постепенно сузился. Теперь им прошлось идти не рядом, а друг за другом. Через два поворота направо и один, крутой, налево компания оказалась в очередном куполообразном помещении. Здесь было светлее, чем в коридоре. Этот зал был гораздо меньше предыдущего. Они с трудом поместились все вместе в нем. Страшная вонь и духота едва позволяли дышать. Потребовалось время, чтобы они смогли разглядеть старца сидящего на камне в центре зала. Сверху, из рваного отверстия в бетонном перекрытии на него падал тонкий и прямой лучик тусклого света. Но в этом сплошном мраке он казался ярким, почти солнечным. Восковое лицо старца. Выцветшие, почти белые глаза. Впалые щеки. Отдельные нитки тонких и длинных бесцветных волос на голове. Кожа тончайшая, прозрачная – можно изучать анатомию. На нем была изрядно потрепанная ряса до пола, почему-то без рукавов.

– Это ты, Юра? – тихо произнес старец охрипшим голосом.

– Я отче. Я не один.

Старец зашевелился. Он не повернул голову, а с трудом развернулся всем телом.

– Это … – Юра замялся – ну, это … пришельцы …

– Извините! – Борис приблизился к старцу.

– Мы не пришельцы. Мы астронавты. Прилетели с Марса. Может быть, вы помните? Знаете? Это было относительно недавно. Заселение Марса …

Старец вернулся в исходное положение.

– Давно живу, и помню, и знаю. Космонавты на Марс … Да … да … это было очень давно … Так вы вернулись? Не думал, что доживу. Зачем вернулись? Здесь нечего делать! – Его речь была тихой, монотонной. Он часто делал паузы. Видимо, он давно ни с кем не разговаривал так долго. Голос вначале невнятный и скрипучий как несмазанный, только на третьей фразе приобрел человеческое звучание.

– Десять лет назад между Землей и Марсом пропала связь. С тех пор мы ничего не знаем о том, что произошло с людьми. Расскажите нам, что случилось? Была война? – спросил Борис.

Старик отвечал с безучастным видом.

– Вы не знаете? Произошел водородный взрыв.

– Что взорвалось? Где был взрыв? Была ядерная война? Вы уверены, что это был водородный, а не ядерный, например, взрыв?

– Водородный, сынок. Я знаю. Термоядерный, еще говорили! Я помню, хорошо. Такое забыть нельзя. Какой мощный был взрыв! А подробности …Те, кто мог знать – умерли сразу. Спросить не с кого. Я живой еще, неведомо почему …

– Ну, так все-таки? Что с другими странами?

– Я только знаю, что взрыв был где-то далеко в Сибири. Тогда, после поражения России в большой войне с Европой, много говорили про испытания нового водородного оружия. Может так, может ни так … Кто знает? Наверное, взрыв был под землей. Это была очень мощная волна. Земля дрожала в Москве. Дома рушились. Метро закрыли сразу. Думали землетрясение. Никто ничего не мог понять – связь пропала. Провалы были. Большие провалы. Много погибло тогда. Сколько? Никто не считал. Всем было не до этого. Стало темно. Мрачные сумерки продолжались много дней. Затем они сменились этой проклятой низкой облачностью. А тогда исчезло все: чистая вода, электричество, потом еда. Связь осталась только у солдат и полиции. Большие телевизоры установили на площадях, на улицах. Все приходили, стояли, смотрели весь день ток-шоу. Нас тогда уверяли, что это временно, у нас много запасов, и мы самая великая держава, и скоро станем жить лучше, и виноватых уже нашли. Потом, канализация потекла по улицам … А что еще мы знали? Кажется, взрыв растопил большой ареал вечной мерзлоты. Говорили, в атмосферу вышло огромное количество метана и углекислого газа. Появилась эта проклятая облачность. Солнце мы с тех пор не видим. Вы знаете, что самое страшное? – Тут его спокойная и даже равнодушная интонация пропала, и он с сильным чувством выкрикнул своим слабым голосом:

– Никогда больше не видеть солнца и голубого неба! – он помолчал, тяжело дыша, словно успокаиваясь, и продолжил равномерным голосом:

– Пошли сильные дожди. И день, и ночь льет как из ведра. Мы бы привыкли, но – нечем дышать. Воздух насыщен влагой. Земля насыщена водой, все вещи пропитаны водой. Легкие превращаются в жабры. Мозг в голове, как медуза в аквариуме … И постоянная жара … У нас нет теперь ни осени, ни зимы. Одно нестерпимое лето! Мошкара полчищами, как саранча, от нее нечем укрыться … Она съедает человека заживо, он даже кричать не может. Забивает глотку как только тот откроет рот. Огромные комары, никогда раньше таких не было – ух, они жестокие … От них тоже спасения нет … Радиация, наверное, добавила эффектности … Растения стали расти быстро. Мы были обречены бороться с этими мерзкими тварями! Они лезли из под земли быстрее, чем мы их уничтожали. Сначала мы боролись. Долго боролись. Рубили, пилили, выжигали … – все бессмысленно! Все заросло. Пришли неизвестные болезни. Нашествие бацилл, «палочек», микрокок, инфузорий всяких. И эти, – амебы, пожирающие мозг! … Распознавать все болезни было уже некому. Вскоре стало некому лечить, да и нечем. И мы стали умирать … Много нас умерло … Хоронить стало некому … Молодые живут, а нас, стариков больше нет, … говорили, старики должны передавать опыт, – он хихикнул беззубым ртом – а у нас опыта, по большому счету, никакого не было, вот только опыт умирания … Молодые хотели жить лучше и стали объединяться в стаи самообороны. Обороняться было не от кого, и они убивали друг друга, и всех вокруг … Мы выпили свою чашу с цикутой до дна. Так что вам повезло встретить меня … Случайного свидетеля прошлого … Зачем вы прилетели к нам? Улетайте … – звук его голоса становился тише. Он заметно устал, и как-то внезапно уснул. Голова опустилась на грудь. Борис потрепал его за плечо. Бесполезно. Старик глубоко спал.

Астронавты покинули старца. Той же дорогой, только уже быстрее. Любопытства у них уже не осталось, хотелось быстрее выбраться на поверхность. Когда вышли, а точнее, вылезли, Борис спросил Юру:

–Ты не боишься, что он тебя сдаст?

– Не-а. Он меня любит, – с тихой радостью ответил Юра.

– Любит? У вас еще есть люди, которые знают что такое любовь?

– Он самый старый из нас. Он знает, – затем Юра совсем смущаясь, спросил:

– Так вы не пришельцы?

– Конечно, нет. Мы люди, которые двадцать восемь лет счастливо строили новую цивилизацию на планете Марс и пропустили все самое важное на планете Земля, – ответил ему Борис.

Алекс глубоко вздохнул и сказал, не обращая внимания на Юру:

– Ну, в общем, немного прояснилось. Старик сообщил о взрыве, … причем, прошу заметить, об одном взрыве. Значит, ядерной войны, то есть обмена ядерными ударами не было. Иначе мы бы видели на этой территории выжженную землю, совсем без людей. Это не война. Может, где-то на других континентах тоже были отдельные взрывы. Но это маловероятно. Но он говорил про водородный, а не атомный взрыв. Надеюсь, он понимает разницу. Первые взрывы ядерных бомб были вполне мирными.Создавали плотины, добывали полезные ископаемые, тушили газовые аварийные выходы. Хотели даже второй Панамский канал выкопать с помощью ядерных взрывов. Потом все это запретили, конечно. Но в такой закрытой стране как Россия возможно все. Я всегда говорил, что ядерная техногенная авария более вероятна, чем обмен ядерными ударами. И может быть, как версия, Россия решила сотворить нечто термоядерное, да не рассчитала. А может, как всегда, напугать хотела весь мир, да перестаралась. Одним словом, произошло то, о чем ты командир предположил еще на орбите. Эффект опрокидывающихся каскадов. Мощный взрыв вызывает конфликт в, и без того, нарушенном балансе климатической системы. Старик не зря сказал про плавление северного подземного льда. В вечной мерзлоте огромные запасы метана. Десять лет прошло, а наш газоанализатор показывает невиданное содержания метана в атмосфере сегодня. Как у всякой сложной системы, у климата есть свой порог устойчивости. Если его преодолеть, то каскад биогеофизических обратных связей подтолкнет систему перейти на новый энергетический уровень. В случае с климатом этот уровень называется «Тепличная Земля». Температура и влажность будут повышаться независимо уже ни от чего. Этот порог называли еще «точкой опрокидывания». Когда мы улетали, ученые вычислили порог устойчивости в два градуса средней глобальной температуры от начала индустриальной эры. Я помню, как тогда говорили: «…пересечение этого порога приведет к такой высокой температуре, какой не было последние полтора миллиона лет. Эти условия неприемлемы для мирового сообщества». Тропики Амазонии превратятся в саванну. Вечная мерзлота исчезнет. Затопит побережье материков и многие города. И прочее. Да вы знаете, что об этом говорить! Другими словами, после того, как Земная система перейдет на «тепличный путь», альтернативный путь «стабильной Земли», скорее всего, станет недоступным. Если ничего не делать, то будущее Земли равно настоящему Венеры. Кажется, мы наблюдаем начало этого пути. Не весело!

– Но когда мы улетали – было все под контролем. Или мы только так думали?! – сказал Рудольф.

– Это все понятно. Но, почему связь с центром управления полетом прекратилась внезапно? Из-за изменения климата, пусть даже очень быстрого? Ерунда. С Марсом было несколько каналов связи: основной в США и дополнительные в Европе. А спутники, почему все уничтожены? Есть что-то такое, чего мы пока не знаем, – задумчиво проговорил Борис.

– И не узнаем, пока не доберемся, хотя бы до Европы, – добавил Рудольф, – надо выбираться из этой страны как можно быстрее.

Юра очень внимательно слушал. У него был переводчик Алекса, и он все понимал. От напряжения у него смешно удлинилось лицо, и вытянулась шея.

Борис взял его за предплечье и обратился к нему. Стараясь говорить как можно доверительнее, он сказал:

– Мы сразу поняли, вот, настоящий, хороший парень! Сильный, умный, надежный – не то, что другие. Хочешь, мы покажем тебе наш космический модуль, на котором мы спустились с орбиты на Землю? А может быть, если ты поможешь нам, даже настоящего пришельца?

Он кивнул головой, по его лицу потекли струйки пота.

– Тогда найди нам наш автомобиль и пригони его в укромное местечко. Чтобы никто не видел. Мы нарисуем тебе местность, где оставили его. Он легко управляется. Ты сможешь. Сделаешь? – Юра кивнул головой.

– Вижу, мы в тебе не ошиблись. А сейчас мы сильно устали. Нам надо отдохнуть. Да и ночь скоро. Веди нас туда, где ждут гостей чистая вода, еда и постель.

Назад шли быстро, как только могли и молча. Они вернулись туда, откуда пришли, но перешли в другое крыло здания. Также долго, уже совсем без сил, шли по сумрачному коридору. Юра отвел их в комнату, и ни слова, не сказав, быстро вышел и запер массивную металлическую дверь на ключ. Удобства, которые их ждали, были далеки от идеальных. Маленькая комнатка. Узенькое окошко под потолком, без стекла, но с толстой решеткой. Прикрепленные к бетонной стене откидывающиеся нары. На полу лужа. Обшарпанный стол, на котором стояли две двухлитровые бутылки с водой. В углу грязный унитаз, ничем не закрытый.

– Да это же тюрьма!– воскликнули друзья разом.

Кошмар обстановки немного скрывал сумрак. Наступала ночь, и они еле стояли на ногах от усталости, им было не до удобств, быстрее бы принять горизонтальное положение.

Они вытянулись на койках, матрасы были слишком жесткие, чтобы спать в экзоскелетах, но тотальная усталость делала свое дело. Они сразу уснули. Однако, через пару часов все проснулись.

Первым заговорил Рудольф:

– Борис, спишь? Слышу – не спишь. Вот скажи мне…. ты ведь мечтал вернуться на Землю, признайся Борис. Мечтал! Скрывал свою мечту от всех и себя также. Делал вид, что Земля тебе не нужна более. Ты марсианин! Ты гордый, ты значимый! Ты творишь эволюцию Homo sapiens! Теперь, когда мы на земле обетованной скажи, сбылась твоя мечта? Ты больше не хочешь на Марс? Побаловался и хватит. Ты хочешь летнего дождика, зимнего снега, закатов, теплого моря – и чтобы тебя никто больше не трогал, не ставил тебя перед вопросом о судьбах человечества. Какое тебе дело до человечества? Ведь человечество прекрасно обходится и обойдётся в будущем без тебя. Человечество будет жить победно, весело, зло своей человеческой жизнью независимо, есть ли жизнь на Марсе, или ее там нет. Ты хочешь уюта, кота, собачку, и безопасности. Безопасность, это, пожалуй, главное! Безопасность это когда можно выдохнуть, расслабиться, и хотя бы на короткое время ни о чем не думать…. Возраст уже поджимает. Возраст наш главный судья. Это он решает главные вопросы – кто мы, зачем мы? Все-таки, что бы мы ни делали, все, о чем бы мы ни думали, мечтали, хотели – все исчезает, когда приходит господин – Возраст. А он говорит: Зачем тебе Марс? Все что нужно для короткой, в общем-то, жизни человека есть на Земле. Ты бодришься, еще есть силы, но … внутреннего сияния силы уже нет! Не излучаешь уже ясного света, так … тусклая мудрость … В юности человек склонен к космическим авантюрам. Но, рано или поздно, если он не вернется на Землю, как бы далеко он в космосе не переместился, его вернет, тем, или иным способом материнская планета и те, кого он считает своими соплеменниками. Вот они и вернули нас обратно! Мы не планировали, не хотели, а вот … мы здесь! …Так ведь? Ну, скажи…. Молчишь … Все вернутся с Марса. Все, до единого. И мы начнем восстанавливать цивилизацию на этой своей единственной и родной планете. Мы возродим ее опять. А может мы для того и улетали, чтобы сохраниться, поумнеть, окрепнуть и вернуться в трудную минуту Земли? Кто сейчас вернет жизнь в этих полумертвых антропов? Кто поможет планете снова обрести свой праздничный лоск? Кроме нас, некому … Вот, что я еще подумал. Может, это все уже было? Ведь археологи много раз находили наскальные рисунки древних людей с существами похожими на пришельцев. Мы сейчас для этих диких людей и есть пришельцы. Они нас так видят. И тогда сто тысяч лет назад такие же, как мы космические авантюристы вернулись на пепелище, – он замолчал. Борис не отвечал.

Алекс нарушил молчание:

– А вы заметили, как они высокомерны к пришельцам? Где-то далеко живут другие, они, не зная про них ничего, заранее считают их глупыми, недоразвитыми, своими врагами, хотя и не видели их. «Только мы достойны называться людьми!» – так и слышится от них – «Наша сила в правде» – А в чем правда? – «Правда, в нашей силе!» – Безумцы!

Не обращая внимания на слова Алекса, Рудольф обратился к Борису:

– Почему ты молчишь? Я такую речь двинул, а ты молчишь. О чем ты думаешь?

Борис неожиданно сказал о другом:

– Я думаю, парни нам надо бежать. Показательно, как нас закрыли в камере. С дорогими гостями, ну пусть даже с пришельцами так не поступают. У нас нет оружия, мы высказали свои мирные намерения. А они так … Да они с легкостью сделают с нами все, что им угодно. Угроза снять с нас скелеты, прозвучала убедительно. Если не удастся вернуть Шустрика, заберем любую из их ржавых машин и рванем к модулю. Заберем Крисса и поедем на запад, в сторону Европы. Я даже зато, чтобы при возможности прихватить у них какое нибудь оружие. Жаль, что нет связи с Марсом …

– Мы с Алексом согласны. Да, Алекс?

– Конечно! Здесь, в России мы ничего не добьёмся. Гиблое место! Надо только взять приличную машину и достаточно топлива. Нас даже ни разу не пригласили поесть. Странно. Очень хочется в модуль. Поесть, наконец-то, хорошей еды, и растянуться на своей пневмопостели. А еще парни надо бы прихватить с собой воды. Дорогу бы еще знать: не разберешь в этой облачности, где тут запад, где восток …

На этом все трое заснули окончательно.

Глава пятая

Утром они проснулись от металлического лязга. Юра открыл дверь и вошел. Он принес жестяной поднос с жареными пирожками.

– Покушайте. Не смотрите, что всего по две штуки на каждого. Они большие и сытные.

Астронавты набросились на пирожки, но после первой пробы аппетит у всех притупился.

– С чем пирожки?

– С мясом, – ответил Юра, – мы используем разное мясо. Чаще всего смесь из крыс, собак и чего-нибудь еще, что подвернется. Ешьте, это вкусно и полезно.

Аппетит у астронавтов пропал совсем.

– Спасибо. Эта пища нам не подойдет. У нас другие вкусы.

– Зря! … Сегодня мне поручили доставить вас на праздник, – сказал Юра.

– Какой у вас праздник? – спросил Борис.

– Сегодня на мусорном полигоне казнь отступника. У нас всегда праздник, когда надо кого-то казнить.

– Кого же вы казните? – с удивлением хором спросили все трое.

– Да есть у нас один. Он стал непонятным. Усложнился. Перестал быть простым человеком. Ходил и говорил каждому: «Не все так просто! Нам надо всем меняться. Мы не должны так жить. Надо … чего-то … надо …». Я не запомнил, что он еще говорил. В общем, он отступник. Когда он так говорил, мы страдали. А его казнь, это избавления от наших страданий. Верно, ведь? Мы таких, в общем-то, уважаем. Но они приносят нам несчастья и их надо устранять с нашего пути. Тогда мы все становимся лучше, чище и величественнее. Поэтому праздник. Все радуются. А мне его жалко. Он умел говорить. Но, что делать? Поедем, уже пора.

– Ну, что же, надо так надо, – удрученно сказал Борис, – мы готовы.

По дороге к ним присоединился Дмитрий Дмитриевич. Они поехали на четырёхдверном пикапе, похоже собранном из деталей разных автомобилей. Там где должен быть номер сияли как ордена на ветеране многих войн разные фирменные знаки: Тойота, Фольксваген, Мерседес и другие. Штук двенадцать, не меньше. Несмотря на то, что машина, по местным меркам, была представительского класса, по пути двигатель несколько раз глох. Каждый раз Юра сильно, но равнодушно ругался, выходил, открывал капот, что-то там делал и они ехали до следующей поломки. Вскоре, астронавты узнали дорогу. Они ехали по направлению к той свалке, рядом с которой три дня назад приземлились. По дороге разговаривать было невозможно, потому, что машина издавала звуки такой силы, что нельзя было расслышать друг друга.

Пикап, натужно рыча, долго взбирался по серпантину каменистой дороги на вершину холма. Того холма на вершине которого Борис и Рудольф видели развалины строений. Приторный сладковатый запах проникал, казалось, сквозь кожу. Когда они заехали на самый верх сопки, оказалось, что здания, которые казались им ранее развалинами, были вполне себе целыми.

Старое облезшее одноэтажное здание из кирпича, то ли склад, то ли барак. Рядом у самого края сопки стояло относительно новое строение из серых сэндвич панелей. К нему была пристроена большая веранда. Часть веранды накрывал навес, а часть висела в воздухе как консоль, на подобии балкона. Когда астронавты в сопровождении Дмитрия Дмитриевича зашли на веранду, перед ними открылся панорамный вид на свалку.

С этого места вид на мусорный полигон открывался более масштабный. Первый раз они не могли видеть противоположную сторону расщелины. Тут мусор подбирался почти к вершине сопки.

Было видно, насколько полигон огромен. С другой стороны самосвалы похожие на ту машину, которая попалась астронавтам в городе, шли почти непрерывным потоком. С отвратительным тупым звуком самосвалы сбрасывали мусор и тут же уезжали. На каждую кучу буквально набрасывались люди и быстро разбрасывали ее по сторонам. Едва можно было разобрать отдельные фигуры, – болезненные бледные тела со вспухшими суставами. Стаи ворон, чаек, крачек вперемежку кружились над людьми, мусором, машинами. Гвалт стоял невыносимый.

На веранде стояли пластиковые кресла, такие же, как на стадионах. Трое астронавтов и Дмитрий Дмитриевич сели на почетные места. Кроме них никто не сидел. Откуда-то появился священник. Он спешил и оттого с трудом дышал. Дмитрий Дмитриевич обратился к нему:

– Опаздываете, Ваше Святейшество.

– Господь даст, не опоздаю. Без меня все равно не начнете. Как здоровье нашего высокочтимого Главнокомандующего? – священник обращался к Дмитрию Дмитриевичу, но жадно смотрел на астронавтов. Он не мог отвести глаз от них. Правда, сел подальше от них. У него был низкий бархатный голос. Он был одет в длинную до пола черную рясу. Ряса была чистой, сверкающая глянцевой новизной, но удивительно длинной. Ее низ волочился по грязи. У него была пышная, аккуратно подстриженная борода, которую он время от времени поглаживал левой рукой. В правой был красиво инструктированный посох. Его сопровождающие, два молодых человека в рясах, остались стоять позади.

– Да вы лучше моего осведомлены о здоровье покровителя страны. Не так ли, Владыко? – с некоторой долей ехидства спросил Дмитрий Дмитриевич.

Пронзительно завыла сирена. Этот звук заставил всех напрячься. Они увидели, как внизу, сотни рабочих бросили работу и с радостным возбуждением быстро направились к месту деревянного помоста, стоящего почти в центре свалки. Некоторые из них побежали.

Сирена смолкла. Ее сменил звук фанфары и солдаты в парадном, торжественным строем подвели преступника. Помогли ему преодолеть ступени наверх. Совсем молодой человек в шортах, в разорванной майке и в шлепанцах. Худой, высокий, с какой-то математической кривизной тонюсеньких ножек. Поломанный школьный циркуль, а не человек. Он весь дрожал. У него был потерянный и жалкий вид. Широко раскрытые глаза рыскали вокруг в поисках надежды. Его подвели к скамье и усадили на нее. Появился художник с мольбертом. В его походке, ужимках, в том, как он двигал руками, выпячивала угодливость благодарного нищего. На нем был красный бархатный жакет на голое тело. В нем он смотрелся как красная клякса на сером фоне. Художник суетно расставил мольберт и старательно стал вырисовывать цветной портрет приговоренного. Толпа все это время торжественно молчала. Даже птицы, казалось, умолкли. Через пятнадцать минут портрет был готов. Художник снял с мольберта лист бумаги и наклеил его на кусок фанеры с длинной рукоятью, который он принес с собой. Гордо поднял высоко за рукоять портрет и толпа хором радостно вздохнула. Да так громко, что птицы сорвались и бросились кружить стаей вокруг людей. Из-за дыма и дальности астронавты плохо видели детали портрета, да это было и неважно. Они смотрели на это, как на убогий уличный театр абсурда. Тут к несчастному подошел тот самый крупный человек, которого Борис и Рудольф видели прошлый раз в центре свалки на помосте, и которому они тогда еще дали прозвище – царь свалки. Несмотря на свою массивную округлость в нем не было солидности, а выглядел он как вертлявый комический персонаж с претензиями на серьезного клоуна.

Он долго и демонстративно мял и сворачивал в клубок какую-то цветную массу, похожую на смесь мухоморов и травы, затем смачно ее пережевал. Когда уже слюни потекли у него изо рта, он короткими и чересчур, толстыми пальцами, с силой засунул эту жижу в рот несчастного.

Друзья переглянулись.

– Наркотическое что-то? Может, для обезболивания? – тихо задал вопрос в воздух Рудольф.

В этот момент его Преосвященство по-медвежьи подошел к перилам веранды и крупным жестом трижды перекрестил мученика издалека. Все находящиеся внизу радостно завыли. Четверо охранников царя свалки выделяющихся своей силой, восприняли этот жест как команду и радостно подбежали к жертве, грубо связали ему жгутами руки и ноги. Затем взяли его как нечто неодушевленное, подняли вверх, шлепанцы слетели с несчастного. И его понесли под ликующие крики и смех толпы к тому месту, из которого как из гейзера шли зловонные миазмы и испарения внутренностей свалки. Обреченного опустили вниз головой в самое нутро выходящего зловония. Он стал судорожно извиваться, но мускулистые парни держали его за ноги крепко, пока он не обмяк. Толпа издала протяжный одобрительный гул. Исполнители казни, сильно кашляя и отплевываясь, понесли тело к другому отверстию в теле мусорки, из которого периодически вырывалось темно-багровое пламя. Разбежались и с размаху бросили тело как полено вниз головой в центр огня. Видимо дыра была глубока, тело сразу исчезло в ней. Раздался ликующий крик толпы. Борис с силой сжал руки своих товарищей. Они в оцепенении не могли оторваться от того что видели.

Дальнейшее, поразило астронавтов не меньше. Группа поданных свалки поднималась колоннами от помоста в их сторону. Каждый из колонны нес на длинной рукояти чей-то портрет на фанере. И первым в колонне шел подросток со свежим портретом только что умерщвленного человека. Это было похоже на крестный ход с хоругвями, или на праздничную демонстрацию в СССР. Его Преосвященство стоял так же у края веранды, неистово крестился сам, и крестил проходящих. Колонна, чавкая ногами по топкой жиже свалки, с трудом добралась до вершины к одноэтажному дому, и все портреты были аккуратно занесены в одну из комнат. Вероятно, до следующего праздника. Как только это мероприятие закончилось, работники дружно и буднично вернулись к выполнению своих привычных действий. Правда, тут опять внезапно, хлынул ливень. Быстро образовался грязевой поток. И не все смогли убежать от него. Клубок мусорных людей завихрился в водовороте. Каждый видимо пытался выбраться за счет других. Астронавты хорошо видели, как некоторых из них поток воды захватил и понес вниз. Никто не кинулся им на помощь. Что с ними стало дальше, они уже не видели. Им самим пришлось бежать глубже под навес. Ливень усиливался. Поднялся сильный ветер. Чрезвычайно яркая молния несколькими струями ударила в противоположную сопку. Борис взглянул на товарищей и спросил:

– Крисс правильно сказал, Геенна огненная. Что вы думаете обо всем этом? Что это значит?

– С того времени когда я увидел эту мусорную цивилизацию я перестал думать! Боюсь свихнуться! – сказал Рудольф.

– Я тоже, лучше воздержусь сейчас от комментариев. Потом, когда выберемся из этого ада, буду думать, – ответил Алекс.

Под навес собралось довольно много человек. Правда Дмитрия Дмитриевича и патриарха они не видели. Места для всех не было, но близко к астронавтам никто не подходил. Люди теснились и косо поглядывали на пришельцев.

Дождь не думал останавливаться. Ветер усиливался, но у собравшихся под навесом было довольно радостное настроение.

Два полуголых малыша, лет по десять бегали друг за другом с палками. Неопределенного возраста мужчина с длинными черными волосами, крикнул им:

– Прекратите. Вы, что американцы?!

– Ура, мы американцы, мы американцы! – закричали дети.

– Цыц! Языки вырву! Чтобы я больше не слышал этого слова! Вы, русские.

Дети воинственно закричали:

– Ура! Мы, русские! Мы, русские! – и убежали. На лице Космача появилась радостная снисходительная улыбка.

– Почему вы так не любите американцев? – обратился к нему Борис.

Космач недоверчиво взглянул на Бориса, сделал шаг назад и ответил:

– Не любите? Да я их ненавижу! Сатанинское отродье! Это они развалили нашу страну. Она настроила все народы против нас. Лживая, грязная страна! Из-за нее все беды на Земле.

Аборигены свалки, нисколько не смущаясь, справляла нужду прямо с веранды, не стесняясь других, а солдаты тут же пытались совокупляться даже между собой и с редкими женщинами. Видимо, различий они не делали. Четыре человека и две женщины стояли отдельно. Они громко гоготали беззубыми ртами. Алекс немного приблизился и этой группе. И увидел, как один из них показывал другим свой член, который, даже невозбуждённый удивлял своим гигантским размером. Всю его длину покрывали черные волосы.

– Тьфу, ты! Куда я смотрю? – подумал Алекс и отошел.

Рудольф спросил его:

– Что там они делают?

– Удивительно! У них, совершенно нет стыда. А ведь, стыд это то, из чего рождается человек.

– Иногда стыд то, что убивает человека! – ухмыльнулся Рудольф.

–О чем они говорят? – спросил его Борис.

Алекс пытался переводить.

– Опять непонятно. Так же как прошлый раз с солдатами. Довольно короткий словарь. И все слова обозначают половые органы и методы совокупления. Говорят много, а смысл не улавливается. Конечно, ведь язык – маркер внутреннего самочувствия общества. Вероятно, дополнительно к словам надо знать еще их язык жестов, эмоциональных междометий. А может они понимают друг друга интуитивно? Или вообще не понимают, а произносят слова, только для того чтобы энергию расходовать. Простая жизнь – простой язык. Принцип минимализма. Если государство у них это фраза, то люди в ней даже не слова, а отдельные невнятные звуки.

Увидели в сумеречной части помещения девушку. Кажется, она пряталась от всех. Они подошли ближе. Девушка, лет не больше шестнадцати, сидела на корточках и нежно гладила крысу. Она заметила астронавтов и улыбнулась им. Это была первая хотя и слабая, но все же настоящая улыбка которую они увидели на Земле. В этой тонкой улыбке считывалось удивление и одновременно радость от этого удивления. Появился косматый человек. В его потной руке был зажат истекающий уже чьей-то маленькой смертью огромный чебурек, а несвежий чебуречный перегар из его рта переванивал смрад свалки. Он, вдруг, подскочил к девушке, грубо отшвырнул ее, и ловко пнул крысу ногой. С воплем радости из темноты выбежал худющий паренек и лопатой с пятого, наверное, удара зарубил крысу. Девушка, плача и закрыв лицо руками, спасаясь от космача и от паренька, выбежала из под навеса. Она быстро растворилась в потоке воды и темноты. Наступала ночь.

– А ведь мы недалеко от модуля. Может, рванем вон к тому самосвалу и сбежим? – нерешительно и тихо спросил Алекс.

Ему никто не успел ответить. К ним подошел Дмитрий Дмитриевич, за ним Юра.

– Господа астронавты, шторм видно надолго. Пойдемте, в укрытие. Пересидим, отдохнём. Как только дождь прекратится, поедем в резиденцию. Сегодня вас поместят в условия гораздо лучше вчерашних. Вы, уж извините, что пришлось вам спать в тюремной камере. Не каждый день к нам с космоса спускаются гости. Мы были не готовы к приему. Вы должны понять, мы ведем оборонительные специальные операции.

Его речь была вялой, он не старался, чтобы его услышали. Парадоксальным образом, рядом с ним запах свалки усиливался.

Они перебежали в соседнее здание. И не смотря на короткое расстояние, вымокли до нитки.

Это было совсем неплохое офисное помещение. Около двери прячась от дождя, под козырьком стояла охрана: три человека с автоматами. Когда они пробегали мимо них, охранники выстроились и отдали честь. Внутри было чисто, аккуратно, но пусто. Расставлены столы. Только ни компьютеров, ни ноутбуков, ни планшетов не видно. Внутри сидел священник. Теперь астронавты смогли рассмотреть его внимательнее. Он сидел в своем облачении высшего иерарха посередине комнаты и занимал два стула сразу. Трудно было отвлечь внимание на что-нибудь другое. От всего облика Святейшего Владыки буквально разило физическим здоровьем. Он казался самым здоровым из всех кого они успели увидеть в России. Даже в здоровье Юры нельзя было быть так уверенным, как в здоровье патриарха. Вот только запах! Это был совсем не мерзкий запах свалки, который по-хамски захватил все пространство вокруг. Скорее наоборот, сложносоставной запах притягивал, заставлял приблизиться, вдыхать ноздрями, в попытке определить состав. Но в целом приятный запах, содержал одну фальшивую ноту. И этот еле улавливаемый звук чего-то скрипящего в оркестре портил все ощущения от симфонии. Патриарх с таким же вниманием рассматривал астронавтов.

Дмитрий Дмитриевич кивнул Юре. Тот суетливо собрал четыре стула вокруг стола, за которым сидел иерарх. Тут же откуда-то появились кружки, чайник, поднос с печеньем. Они расселись за одним большим столом. С них стекала дождевая вода. Юра, сам такой же промокший, принес каждому по полотенцу.

– Первую кружку горячего чая выпили молча. Потом Дмитрий Дмитриевич спросил:

– Вы видели наше небольшое веселье. Что вы думаете об этом?

– Что можно думать? Дикая казнь человека. Похоже на древний обычай жертвоприношения богам. Мы шокированы. Мы думали, подобное осталось далеко в прошлом человечества. В современном мире такого быть не может. Что же совершил этот человек, чем провинился так, что … такая казнь.… Это же не по-человечески! Эти люди едва не умирают от болезней, чахлости, грязи, вони … Мужчины похожи на женщин, дети на взрослых, калеки на здоровых … Расчеловечивание какое-то …

Дмитрий Дмитриевич перебил Бориса:

– Как вы легкомысленно делите мир на древний и современный! Делите людей на образованных, современных и на других, диких, неграмотных. А современный человек, разве отличается по существу от любого из живших тридцать тысяч лет назад, например? Расчеловечить никого нельзя. Эволюции человека нет, и анти эволюции нет. Человеческое естество статично. Если хотите, человеческий разум, это одна из мировых констант. Вечная, неизменная, открытая нам Вселенной субстанция. Данная нам однажды во времена рождения мира и навсегда. Бросьте вы прочие иллюзии! И если вдруг люди покажутся вам чудовищами, то лишь потому, что у вас была возможность временно этого не замечать. В любом случае, мы не видим человека разумного, а только его следы.

– Но, эволюция культуры Homo sapiens …

Но Дмитрий Дмитриевич опять не дал договорить Борису:

– Nomo, это точно, а sapiens оно, или не sapiens уже не разобрать. Одним словом – массовый человек. Рот, кишечный змеевик и жопа, – ничего больше … культура для многих, это защитный костюм, отделяющий внешний мир от внутреннего покоя, для кого – скафандр для выхода в открытый космос, а для многих – всего лишь презерватив, согласен, иногда ароматизированный, но, чаще использованный и дырявый. Массовый человек обязан ходить на привязи. Всегда. Привязь это жесткие законы и страх. Ибо, страх – главный начальник человечества. Может быть, тотальный всепоглощающий страх самое главное отличие человека от животных? Страх как чистый химический элемент, имеет много изотопов, много обличий. Он часто маскируется, присваивая себе другие имена. Люди могут даже отрицать власть страха над собой. Но без этого чувства человек жить не может. Значит и общество не может. Разница между продвинутым обществом с его демократией, комфортом, университетами и технологиями и простым, грубым, традиционным, с его вечным стремлением украсть и убить в том, что первое боится умных вещей, роботов, искусственных интеллектов, чипов, а второе, боится примитивов: хозяина, злого жреца и прочего, что может вместить его сморщенный мозг. Но страх тех и других, это одно, и тоже чувство, с одной и той же силой порабощает людей, делая их зависимыми, прежде всего, и это главное, от самих себя! И тем и другим необходим культ и кнут жреца. Неважно кто жрец: светило науки, или неграмотный поп, – патриарх бросил быстрый, злой взгляд на него, – главное чтобы кнут был всегда наготове и соответствовал времени … А этот преступник? Да ни в чем особенно этот чудак не был виновен. Но народу нужны герои и мы их ему производим.

– Как же это? Вы ведь его казнили!

– Да! И теперь его будут чтить, и помнить всегда! Легенду сложат…

– Не понимаю … Зачем убивать?

– Настоящий герой – мертвый герой! Он ходил, народ смущал. Больше недоговаривал, чем говорил. А это уже основа мифа. А теперь … Поймите, если бы он совершил на самом деле преступление, мы бы его убрали по-другому. У нас есть для этого полиция, спецслужба.

–Да, да … Мы уже видели действия вашей гвардии. Многие ваши поступки нерациональны. В них нет логики … – Дмитрий Дмитриевич в очередной раз перебил Бориса:

– Логика, целесообразность, рассудочность, практицизм. Видите, я все эти слова знаю. Вот только наши люди устроены по-другому. Они не могут долго жить в постоянном, структурированном, рациональном мире. Они по природе своей иррациональны, они неисчисляемые числа. Они не простые числа из натурального ряда, а мнимые. Вот вы думаете, что разрушение и строительство это два разных процесса. А в этих людях живет природная потребность к метафизическому процессу разрушения с одновременным созиданием. Для нас это не взаимоисключающие процессы, а одно великое, первозданное дело! Они искренне верят во взаимоисключающие вещи. В этом плане мы больше вписаны в структуру Вселенной, чем те, кто выстраивает свою жизнь в хорошо продуманных искусственных пропорциях, кто руководствуется простой логикой, или так называемым здравомыслием. Конечно, жить как мы труднее. Все время есть угроза скатиться в первозданный бульон хаоса. Но для этого есть: управленцы, высшие жрецы, руководители. Так что вы ошибаетесь насчет бессмысленности действий. Смысла, как раз, у нас больше! Смотрите глубже, господа!

Борис обратился к патриарху. Тот в это время толстыми пальцами с безупречным маникюром собирал крошки печенья с тарелки и отправлял их жменью в рот. Казалось, он ел одними чувственными губами. Его ухоженная рыжая с проседью борода была усыпана крошками.

– Ваше Святейшество, вы, служитель культа присутствовали на процедуре, если так можно назвать произошедшее. Вы все это благословляли! Разве может представитель религиозного мировоззрения оправдывать такую мерзость? Не это ли сатанизм?

Патриарх острым взглядом уперся в глаза Бориса и ответил, поглаживая при этом свою холеную бороду.

– Верно про сатану подметил. Антихрист уже здесь. Не знаешь ты, что Христос перед своим пришествием пропускает вперед Сатану. Сейчас сатана правит на нашей земле, но за ним по пятам идет Христос! Это не упрощенное, линейное познание мира, выдуманное на Западе в котором добро и зло разделяются непреодолимым забором, а истинное – великий круговорот добра и зла. Красное русское колесо! Антихрист предшествует Христу и выполняет его волю. Я, как Великий жрец – инквизитор говорю вам, не в этом ли полная гармония бытия – одни дают беспрепятственно себя убить, молясь за своего палача, другие пытают и казнят – и вместе они как духовные братья стремятся к миссии спасения человеческого рода. А я молюсь за тех и за других – выполняю волю Всевышнего. Таким образом, пыточное бытие этих людей превращается в очистительное горнило. Через страдания и мученическую смерть эти люди искупают первозданный грех. Невинный отмоется своей кровью! – При этом патриарх сделал паузу, пафосно поднял правую руку с крестом, и продолжил – все мы: жертвы и палачи отправимся как братья в царство блаженных. Да, это страшно! Но зато перед алтарем Господним теперь много святых молитвенников за Русскую землю и за весь род людской!

Борис воскликнул:

– По-вашему получается, что жизнь на земле должна превратиться в ад – чтобы обеспечить нужное число мучеников, невинных душ, … которые, как это … воссияют над Россией. Зачем?

– А затем, что невозможно достичь царства Господа без сошествия в ад! Самый прямой путь спасения – принять невинному наибольшее страдание здесь, на Земле, отдать себя безгрешного агнца на кровавое заклание. И с настоящей радостью повторить мистерию Христа. Таким образом, мы, убивая праведников, умножая число мучеников, готовим конец сатане, и сами себя спасаем. Затем и всех остальных. Это, несомненно! Тут и  спорить не о  чем. Мы не можем ускорить второе пришествие, … но оно неизбежно, как бы мы не изворачивались, как бы не прятались в комфортную жизнь … И мы должны готовить наши души к великим испытаниям. Легко быть христианином когда весь мир праведный, во благости … но нам суждено быть христианами, когда весь мир тонет в грехах … это и есть настоящее испытание … Россия призвана Господом спасти человеческий род. Поэтому здесь у нас тут ад и рай в одном месте, и в одно время! Мы, русские, хотим и спасем вас, таких же, как вы … И это наш традиционный путь: Юрий Владимирович Долгорукий, Иван Васильевич Грозный, Петр Алексеевич Великий, Ленин, Сталин, Путин – наши проводники в мир праведников. И они сами приняли мученическую смерть.

Борис был так удивлен этим высказыванием, что сразу не нашелся чем возразить. Он медленно стал разливать товарищам чай. Паузу заполнил Рудольф:

– Кто все время стреляет? Кто ваши враги? Что они хотят от вас? – спросил он Дмитрия Дмитриевича.

– Как, что? Конечно, они хотят ограничить нас в ресурсах. Ресурсов на всех не хватает. А нам требуется все больше ресурсов для строительства великой стены на Западе. Мы успешно развиваем освоение многих мусорных полигонов. У нас получается. Если бы не они, то мы давно бы уже вышли на более высокий уровень развития.

– Да кто же они?

– К сожалению, когда-то под влиянием внешних сил наша страна ослабла. Это было величайшей геополитической катастрофой. Наши регионы стали проявлять самодостаточность, обособленность. Возникли конфликты. Появились новые сепаратистские образования: Северная республика, Объединенные татаро-башкирские эмираты, РусьСтан, Южная Русь. Наш великий Главнокомандующий сумел сохранить единство нации. Но нам приходится постоянно решать спорные вопросы военными методами. Надо держать вертикаль власти изо всех сил. Наводить порядок, осуществлять справедливость, баланс сил. У нас все-таки федерация.

Конечно, вы не знаете, когда-то, мы с нашей коренной духовностью были у всех как кость в горле! И против нас были запущены все разрушительные силы коллективного Запада. Мы ничего не могли сделать. Нам удалось отгородиться от мира мощной стеной. Но, внутри нашей великой державы остались разрушительные силы в подполье. Они ведут подрывную деятельность, направленную на уничтожение нашей тысячелетней великой истории. Организуют вооруженные отряды, которые нападают исподтишка на наши мирные караваны с ресурсами, которые мы с таким трудом добываем на мусорных полигонах. Они воюют с нами за запасы углеводородного топлива. Воруют у нас мазут прямо из подземных резервуаров. Они проникают в уже разрушенные ими же города и забирают у нас все, до чего дотянутся. Мы, конечно, успешно защищаемся. У них ничего не выйдет. Правда, легкодоступные ресурсы заканчиваются. Но мы готовим походы нашей армии в дальние уголки нашей необъятной страны. Мы пойдем в затопленные прибрежные города, в разрушенные промышленные центры. Если надо, мы пойдем в зоны с высокой радиацией. Там еще есть, что взять. Будьте уверены – нам никто не помешает. После мировой тотальной катастрофы, которая произошла десять лет назад, мы цивилизация, которая на подъеме. И теперь, когда вы появились у нас … это знак свыше … больше скажу, … вы те, кого мы ждали, и на кого надеялись долгие десятилетия. Вы посланцы иного мира прибыли к нам, чтобы помочь нам.

– Чем же? Воевать мы не умеем. Про оружие ничего не знаем. В казнях не разбираемся. Что вы от нас хотите?

– Не иронизируйте. Вы должны были заметить, у нас не хватает технологий переработки отходов. Нам надо больше золота, драгоценных металлов. У нас много мазута, но мало дизельного топлива. У нас много метана, вы видите, как много его выходит из мусора, но нам нужны лучшие технологии его хранения. Нам крайне нужны ваши технологии во всех областях жизни!

– Но у вас же все было! Куда делась ваша цивилизация, ваша культура, ваша промышленность?

– Все при нас! Мы строим величайшую цивилизацию, в основе которой лежит наш сакральный дух предков, и многовековые устои. Да. У нас не получается развиваться все время по прямой. Виноваты враги, окружающие нас. У нас бывают небольшие провалы, но, за ними, обязательно следуют оглушительные взлеты. Каждый раз, когда нашему народу бывает плохо, нам обязательно помогает Всевышний. Так было всегда, в нашей истории! Вот и на этот раз! Вы – его посланцы. Сегодня, здесь и сейчас вы поможете нам. Мы, с вашей помощью создадим новые виды оружия, организуем лучшую армию и сделаем то, что должны сделать во имя Господа нашего. Вам не надо ничего бояться. Мы создадим для вас приемлемые условия, обеспечим вас комфортным проживанием, хорошей едой, прелестными девушками.

– Скажите, а у нас есть выбор?

– Для любого существа с мозгами, лучше, когда выбора нет. Выбор, чего бы он не был, и в малом и в большом, – это проклятие для любого. Выбирая, индивидуум взваливает на себя непосильную ношу. Вам повезло – ваш выбор очевиден.

– Если мы откажемся?

– Тогда мы сами воспользуемся дарами космоса, которые упали нам в руки. Найдем ваш корабль. Разберем все до винтиков. Конечно, это будет дольше, чем с вами, но мы изучим все сами. Отгадаем секреты технологий и станем могущественнее. Снимем с вас эти ваши защитные костюмы …

– Если вы силой снимите с нас эти защитные каркасы, мы не сможем ходить и вскоре умрем.

– Вы должны терпеть. У нас все терпят.

– Мы ничего вам не должны.

– Неправда! Нам все должны. Мы так устроены.

– Хорошо. Но мы ведь можем подумать? Мы очень устали. Нам трудно дышать. Разрешите мы выйдем на воздух, под навес …

– Но там же буря.

– Ничего, мы с Марса, нам не привыкать.

Дмитрий Дмитриевич, показывая всем своим внешним видом недовольство, не вставая со стула, все-таки кивнул Юре: – Сопровождай!

Они вышли. Солдаты вскочили и отдали честь. Штормовой ветер бил по лицам струями теплого дождя. Астронавты перебежали под навес. Под навесом уже никого не было. Порывы ветра сдували слова, говорить было трудно. Но зато никто не подслушает … с ними только Юра …

– Как же они витиевато говорят! Я ничего не понял из того, что они сказали, – сказал Алекс.

– Натренировались. Купаются в лингвистическом море из общих фраз. А если двумя словами, то гражданская война у них идет. Что тут не понять? Бандитские группировки борются за свалки, за мусорные полигоны. Это для них основной источник …

–Смотрите, вон туда, да … вот опять … видите … – вдруг воскликнул Алекс.

– Что? Где?

– Луч, вот, снова появился …

В низкой облачности, порывах ветра и водяной пыли вдруг появлялся тонкий красноватый луч, направленный вертикально вверх, пропадал, снова появлялся.

– Это Крисс … молодец … наша просека заросла … Обратный путь нам теперь не найти … какой молодец! Он лучом лазера посылает нам ориентир. Как маяк!

– А что если эти гуманоиды тоже увидят луч и доберутся до модуля? Они погубят Крисса!

– Нами надо бежать … Но, как?

Внезапно к ним подбежал один из охраны. Закрывая голову руками от дождя, он прокричал:

– Товарищи астронавты, вам надо возвращаться, и тут же убежал обратно.

– Вот они уже и командуют. Нельзя ждать, – сказал Борис и подозвал ближе к себе Юру. Доверительной интонацией сказал:

– Юра, помнишь, я тебе обещал показать наш корабль, и настоящего инопланетянина? Сегодня я выполню свое обещание. Только ты подгони прямо сюда машину, на которой мы приехали. А если не сможешь, то любую, можно даже самосвал. Сделай это незаметно для других. Прямо сейчас, – Борис не спрашивал Юру. Как будто ответ совсем не требовался. Он отдавал распоряжение, буднично, как будто своему подчиненному.

– А вы говорили, надо найти ваш автомобиль в городе …

– Не сейчас, Юра. Иди. Мы ждем тебя с машиной. Незаметно, только.

– Парни! Идем к Дмитрию Дмитриевичу. Будем тянуть время …

– А где Юра? – встретил их в комнате, встревоженный Дмитрий Дмитриевич.

– Не знаем, такой шквалистый ветер, временами ничего не видно. Наверное, мы не заметили, как он куда-то отлучился. Часто у вас такие ураганы?

– Дожди каждый день. А ураганы раз в неделю. Но никогда нельзя предугадать в какой день. Каждый раз все происходит неожиданно.

– Давно так у вас?

– Лет десять. После водородного взрыва климат быстро испоганился. Просто хочет нас изжить со свету. Но мы привыкли. Человек ко всему привыкает! Такая скотина! Почему нет долго Юры?

– Вы ему не доверяете?

– Доверять не моя профессия. Все должно быть по регламенту, – Дмитрий Дмитриевич поднялся из-за стола и стал расхаживать по комнате, – как только он появится, поедем, однако, обратно, не будем ждать конца урагана. А то, так и до утра здесь просидим. Я, честно говоря, и сам устал. Его Преосвященство устал. А вам, конечно, надо быстрее ложиться отдыхать. Кстати, вас впереди ждет ужин.

– С мясом?

– Почему вы спросили? Вы разве не идите мяса?

– Мы больше предпочитаем рыбу.

– Рыбу, так рыбу. Куда он делся?

Астронавты держались ближе к двери. Дмитрий Дмитриевич заметил это и стал волноваться больше.

– Садитесь, не стойте. В ногах правды нет. Вы мне так и не ответили. Посовещались на улице и молчите. Зубы заговариваете. Чего-то ждете? Чего?

– Мы, как и вы ждем окончание урагана.

В этот момент послышался звук подъезжающей машины. Этот звук не смогли заглушить ни вой ветра, ни шум проливного ливня.

– Что это? Я не давал команды заводить машину. Сержант! – он крикнул старшего охраны. Но услышать через стены и грохот урагана сержант не мог.

В этот момент Борис бросил быстрый взгляд на парней. Они все поняли. Алекс оказался сзади Дмитрия Дмитриевича. Он, с силой толкнул ногой стул по направлению задницы Дмитрия Дмитриевича. Борис рывком приблизился к помощнику Главнокомандующего, и с силой толкнул его.

Дмитрий Дмитриевич попытался сделать шаг назад, но натолкнулся на подъехавший сзади стул и повалился кубарем через него на пол. Он тут же сделал попытку подняться, но Рудольф вовремя и силой ударил его по голове другим стулом. Дмитрий Дмитриевич, кажется, потерял сознание.

В это время его Преосвященство вскочил и бросился к двери. Алекс во время наступил сзади на длинную фалду рясы священника и тот, охнув, грохнулся на пол.

Они сразу хотели выскочить, но Борис остановил парней.

– Стойте! Глубоко вздохнули, успокоились и выходим медленно, как ни в чем, ни бывало. Не пугаем охрану. Как будто опять под навес.

Охранники удивленно посмотрели на них, лениво сделали вид, что отдают честь, но остались на своих местах. Астронавты без препятствий перебежали под навес. Подошел Юра.

– Я подъехал. Что дальше?

– А дальше, Юра, ты иди к Дмитрию Дмитриевичу. Он тебя ждет.

Как только Юра пересек пространство до помещения, и взялся за ручку двери, астронавты уже побежали к машине. Бежать было очень трудно. Они изрядно устали, им приходилось преодолевать силу ветра и прятать лицо от теплых, но острых струй дождя. Рудольф сел за руль. Борис с Алексом заскочили на заднее сиденье. Кактолько они стали набирать скорость, правая дверь от водителя открылась, и на ходу к ним запрыгнул Юра. Запрыгнул – громко сказано. С его ростом и его силовой массой сделать это было крайне затруднительно. Рудольф от удивления затормозил. Юра просто влетел в сидение. Борис крикнул: – Не останавливайся, Рудик, гони.

Рудольф с силой нажал на газ. Они мчались вниз с горы, вместе с потоком грязной воды, вперемешку с мелкими камнями. Это было похоже больше на рискованный серфинг, чем на езду по дороге. Дворники работали плохо. Фары еле светили. Рудольф напряженно всматривался в лобовое стекло, стараясь рассмотреть направление, остальные молчали. В этом шуме говорить было невозможно. Юра вцепился руками в сидение так, что побелели костяшки пальцев.

Глава шестая

Машина иногда глохла, но на полном ходу под гору, заводилась сама. И только тогда когда они выехали на плато и приблизились к зарослям борщевика, машина заглохла и остановилась. Юра сразу выскочил и бросился к капоту. Шума погони не было слышно. Да и вряд ли погоня была возможной: дождь и ветер не утихали. Они завелись и поехали по направлению еле видимого луча по зарослям. Машина еще два раза останавливалась, Алекс залезал на капот машины, искал луч, показывал направление. Доехали они быстро, плутать в зарослях не пришлось. Крисс вышел на грохот машины. На нем был скафандр. Астронавты стали выбираться из пикапа, в своих скелетах и в состоянии полной усталости им было сделать это не просто. Они помогали друг другу. Юра сидел в это время в машине. Внезапно, от кузова пикапа в сторону модуля метнулась тень. Астронавты выпрямились, но увидели лишь неясный силуэт, исчезнувший в люке модуля.

– Все видели? Кто это? – Кажется, кроме Юры мы привезли еще кого-то. И этот кто-то почему-то не испугался запрыгнуть в модуль, в отличии от него, – прокричал сквозь ветер Борис.

Юра вышел из машины и так же прокричал:

– Я ее знаю. Ее зовут Зоя. Она живет на полигоне. Она дурочка. Вообще-то, она всех и всего боится. Странно.

Когда все зашли в центральный зал модуля, Крисс снял с помощью Бориса скафандр, и ушел на поиски девушки.

Юра выглядел сильно испуганным. Он оглядывался, косился в сторону Крисса. Конечно, марсианская внешность Крисса могла удивить кого угодно на Земле.

– Юра, ты почему сел в машину?

– Я только открыл дверь и увидел Дмитрия Дмитриевича на полу с головой в крови, сразу все понял. Я не мог вас оставить. И побежал …

– Понятно, кажется, теперь тебе возвращаться нельзя … Втравили мы тебя в историю … Ну, что же … проходи, смотри вот наш модуль взлетный и посадочный одновременно … Как и обещал, смотри.

Крисс, как самый сухой из всех, пошел на поиски девушки. Найти ее было нетрудно. Она оставила мокрые и кровавые следы. Похоже, она поранила ноги, когда бежала из кузова пикапа в модуль. Следы вели в его каюту. Только она была открыта. Дикий зверек забился под койку. Крисс закрыл дверь каюты, чтобы она не убежала.

– Не бойся. Вылезай. Ах, да ты не понимаешь наш язык. А я не знаю твоего.

Она наклонился и протянул к ней руку, она зашипела, и острыми ногтями вцепилась в ладонь Крисса. Он отдернул руку, было больно, и показалась кровь. Сел на кровать и обессиленный завалился на нее.

– Ну и сиди там.

Борис подошел к дверям, спросил:

– Крисс, все в порядке? Где она? Тебе нужна помощь?

– В порядке командир. Она дикая, но не опасная. Я попробую с ней наладить контакт. Ты иди, не волнуйся. Я скоро выйду.

Крисс сел на постель. Кровь не сильно, но продолжала сочиться. Он достал акустический переводчик и продолжил:

– Слышишь, я на твоем языке говорю. Не знаю, зачем ты забралась к нам. Что тебе надо? Может, ты ищешь защиту? Тебе угрожают? Ты же не можешь там находиться долго. У тебя раны. Кровь течет. У меня тоже. Вылезай. Я обработаю раны. И я тебя накормлю. Правда наша еда может тебе не понравиться. Но ты все равно попробуй – он замолчал, не зная, что еще сказать.

– У тебя глаза красивые, я увидел – синие, ясные … У вас, на Земле когда-то было такое небо. Я видел в фильмах. И отец рассказывал. Мой отец скучает по синему небу, я знаю. А ты, видела синее небо? А ночное небо? Как можно жить, не видя звезд, не видя неба, не зная, что есть космос? Можно сойти с ума. Знаешь, как выглядит Марс с Земли? Как мерцающий рубин на ночном небе! Я не был на Земле никогда, а знаю больше тебя. Ах, да, ты же не знаешь – я родился на Марсе. Поэтому я не похож на вас. У нас много непохожего. У вас, например, есть все для хорошей жизни. Нужная концентрация газов в воздухе, много воды, температурный режим, давление и все так ладно друг к другу подогнано! Все есть само по себе. Но люди не ценят, воюют, уничтожая себя и природу, среду своей жизни. У нас на Марсе все самое необходимое дается с большим трудом. Нам самим приходится делать для себя и воздух, и воду, и давление, и температурный режим. Но мы живем дружно …

Крисс незаметно для себя уснул.

Три дня на Земле он держался. Но потом проблемы со здоровьем стали нарастать быстро. С каждым днем ему становилось все труднее выдерживать земное притяжение. Его постоянно тошнило, отказывали ноги. Он с трудом передвигался. Мучило головокружение. Он часто и неожиданно для себя засыпал. На этот раз он увидел чудесный сон.

В комнате залитой солнечным светов на черном стуле перед ним сидела девушка. В черном длинном платье она сидела строгая с выпрямленной спиной, и смотрела вдаль, как будто не было стен. А он зашел в комнату и хотел подойти к ней. И, казалось, что идет, только приблизиться, не может. Он к ней шаг, она от него, перемещается вместе со стулом, и комнатой на шаг. Он старается, но – не получается. Он ее хорошо знает. Ближе и роднее у него никого нет, это точно! Он знает, она его любит. Но кто она? Мать, любовница, жена, сестра, а может ангел? Она похожа на всех сразу. И – недоступна!

Он проснулся от нежного прикосновения. Рядом с ним сидела Зоя. Она зализывала ему небольшую рану на ладони. Похоже, она перестала бояться.

– Постой. Я достану аптечку.

И пока он ходил, искал на полках аптечку, она смирно сидела на койке, не пытаясь больше прятаться. Он нашел, что искал, вернулся и сделал то, что захотелось ему сейчас сделать – стал обрабатывать девушке раны на ногах и бинтовать. Она безропотно подчинилась.

– Удивительно, вы можете ходить босиком по земле. А мы иногда выходим на поверхность только в скафандрах. А мне иногда остро, остро хотелось выйти на поверхность Марса, прочно встать ногами на реголит, запрокинуть голову, посмотреть пристально на Землю и замахать двумя руками землянам. Там много людей ходит по земле, купается в море. Они привычно работают, учатся, отдыхают, ругаются, любятся, философствуют. Мне так хотелось, чтобы дети, взрослые, рабочие, рыбаки, меценаты, учителя, студенты, пенсионеры и все, все, так же как я, запрокинули все вместе головы вверх, уперлись ногами в прочную землю, и радостно помахали нам в ответ. И мы вместе почувствовали бы себя частью огромной, разной, в тоже время единой и родной Вселенной.

Вдруг девушка заговорила:

– А что такое реголит?

– А у нас нет земли, есть реголит. Нашу планету надо было бы назвать по аналогии с планетой Земля – планета Реголит. Это звучит гораздо красивее, чем Марс, согласись.

– Тогда вы – реголитяне?

– Да – он засмеялся – я об этом не подумал.

– Вам там всем одиноко?

– Да нет. Впрочем, с философской точки зрения, мы все одиноки, что на Земле, что на Марсе. Одиночество, мне не нравится это слово, хочется сказать – единственность, во Вселенной это грандиозная ответственность …

– Перед кем ответственность?

– Перед чем-то более грандиозным, чем Солнечная система с нашими планетами, и, даже Галактикой. Перед тем, кто больше Вселенной, а может быть не больше, а он и есть Вселенная. Ответственность, это и есть проявление, или преломление в человеке этого самого грандиозного…

– Ты, сейчас, о боге говоришь?

– А я не знаю, наверное, … он засмеялся, так хорошо ему было с ней. Самые сложные вопросы, вдруг приобретали очертания воздушности. Классические проблемы философии становились легкими, даже детскими, и хотелось смеяться над наивностью, якобы нерешаемых вопросов. Радость легкая, никому ничем не обязанная, становилась на первое место, оттеснив на задний план интеллект и мышление.

В это время, в центральном зале Борис, Рудольф, Алекс и Юра сушились, и приходили в себя после побега.

–Я не понимаю, как они все это терпят? – ворчал Алекс.

–С чего ты решил, что они терпят, – отвечал Рудольф, – это их этика в рамках парадигмы, в которой они получают удовольствие от страданий. Например, религиозные фанатики – смертники для них самих они герои, их нет смысла жалеть. Им так хорошо! То, что мы видели на свалке это, образно говоря, личинки массового человека. Этой личинке еще предстоит когда-нибудь вырасти до стадии куколки и затем до взрослой особи, и научиться жить, в конце концов. Ни одна страна в мире не начинала свою историю с нуля столько раз всего за тысячу лет. Каждый раз все старое они рушили и начинали снова. А еще, не забывайте, у них в background почти четыреста лет крепостного рабства. Почти десять поколений тотального дремучего бессмыслия – генетические аномалии обеспечены!

– Тысячу лет, говоришь. Не слишком ли долго они отделяют добро от зла?

– А я вот, не понимаю этого тезиса: добро всегда побеждает зло. Думаю, зло должно победить само себя. И так всегда бывает. Добро абсолютно, оно неизменно и стабильно. А вот, зло – все время меняется, внутри него рано или поздно рождается новый злой гений. Маленький и хорошенький вначале, растет и постепенно поглощает родительское существо зла. Всем кажется, что это новое, маленькое, хорошее и ласковое, ну наконец-то, победило эту гнусность. Все умиляются детенышу. Маленькие все хорошие. И мысль одна – на смену злому, наконец, пришло доброе. Но это всего лишь иллюзия победы доброго над злым. Молодое зло побеждает старое и так же превращается в большую гнусность. А добро, вообще ни в каких битвах не участвует. Добро имеет отношение к неведомым нам вечным ритмам Вселенной. Ему нет дела до мерзкой и мелкой возни за власть, деньги, идеи, и, смешно еще говорят – за души людей. Поэтому нет радикального зла. Есть только экстремальные проявления опустошающей пошлости, обезличивающей банальности и разрушительного примитивизма. Зло это двумерный проект. Оно только создает видимость глубины и масштабности. Глубину и смысл имеет только многомерное добро. Но, кто смотрит вглубь? Далеко, не все. Россия до сих пор ходит по кругу двумерного пространства. Может ей понадобится еще тысяча лет …

Алекс перебил Рудольфа:

– С космической точки зрения, конечно, тысяча лет – не возраст. Человечество, в целом, можно сказать, в детском возрасте. Может в России, и научатся жить когда-нибудь в обозримом, с космической точки зрения, будущем, но нам нужно отсюда бежать прямо сейчас! Черт с ними, с личинками, с навозом, давайте думать, как нам попасть в Европу. Связи с Марсом нет, тут, в России, похоже, связи так же нет, мы в безвестности, с каждым днем теряем здоровье. Сдохнуть здесь, в России, не выполнив задачу, и даже не узнав, что же произошло, совсем не хочется. Может у кого-нибудь есть план?

– План! Плана нет, есть общий эскиз ситуации – общий набор возможных действий, так сказать, – ответил Борис.

– Так давайте перечислим весь набор возможных действий.

– Не сейчас. Парни, когда стихнет буря, за нами будет объявлена охота. Наверняка, они нас найдут по следам машины. У нас в этой ситуации горизонт возможностей, увы, минимальный. Сейчас мы все сильно устали. Нужно отдохнуть. Завтра все обсудим и примем решение.

В центральный зал зашел Крисс. За ним, прячась у него за спиной, как тень шла девушка. Босиком с перевязанными белыми ступнями. Правильный многоугольник лица, локтей, колен. Широкий лоб. В глазах блеск только что родившейся принцессы. Вдруг, она увидела Юру и с гулким криком резко убежала обратно в каюту Крисса.

– Она к нам относится спокойно, а тебя увидела и убежала. Почему она тебя боится? – спросил Юру Крисс.

– Я солдат. Меня надо бояться. А, на полигоне, где она живет, она всех боится.

– Никого не надо бояться. Страх лишает человека ума.

– Но без страха человек не может жить. Я тоже как все. Я боюсь Дмитрия Дмитриевича. А если он умер, то тогда я боюсь Главнокомандующего.

– Ну, а кого боится Главнокомандующий? – этот вопрос Крисса заставил Юру задуматься. Он смутился и тихо произнес:

– Я не знаю.

– Будет время, подумай.

Когда Крисс ушел, Борис не удержал эмоции и со страстью продолжил нападать на Юру:

– Вот ты скажи! Один безумец хочет всех нас изнасиловать и в рай отправить, другой хочет нас убить, потом исследовать, третий жаждет поиметь каких-то технологий. Кругом небритые, грязные люди. Нет ни доли любопытства. Никто не бросается к нам навстречу с жаркими объятиями. Никто не расспрашивает нас о жизни на Марсе. Астронавты с Марса ходят среди них, а всем, все равно! У вас есть обычные люди? Не те, кто ковыряется в помойках, не те, кто бегает по разрушенным городам с автоматами, не те, кто требует с нас новых технологий, не те, кто рассказывает нам про свое величие – простых людей, которые заняты каким-нибудь стоящим делом! Хочется увидеть уже живой блеск в глазах нормальных людей. Всплеск интереса к нам. Желание помочь нам, в конце концов. Ведь у нас очень мало времени. Каждый день дается нам с болью. Земное притяжение убивает нас. Долго ли мы продержимся?

– Что ты его спрашиваешь? Он всего лишь охранник. Он ничего сказать не может.

Юра обиделся на эти слова. Было странно смотреть на огромного, сильного человека с боевыми шрамами на лице, который как мальчик надул губы от пустой обиды.

– Я не охранник! Я боец высшей категории! И мне все интересно. И я вам помогаю. У нас есть люди, которые заняты стоящим, как вы говорите, делом. Они далеко отсюда, они строят стену.

– Какую стену? – хором спросили астронавты.

– На границе с внешним миром. Она такая высокая, что не перелезть и такая длинная, что не обойти. За стеной живут те, кто нас ненавидит и они наши враги. Они готовятся напасть на нас. Поэтому мы должны всегда готовиться к защите нашей нации. Стену надо достроить. А еще ее приходиться ремонтировать.

– Откуда ты их знаешь?

– Они приезжают периодически к Главнокомандующему. Полковник, он руководитель, всегда разговаривает с Главнокомандующим один на один. Они умные. Я люблю умных и сильных. Полковник разговаривал со мной. Он приглашал меня к себе работать. Я очень хотел к ним. Очень. Но меня Дмитрий Дмитриевич не отпустил.

– А чем они еще занимаются, кроме строительства стены?

Юра напрягся и ответил шепотом, с нежеланием затрагивать эту тему:

– Лучше их спросить.

– Чего ты боишься. Чужих здесь нет. Никто нас не подслушивает.

– Ладно, скажу. В стене есть проходы, они специально их не заделывают. Контрабандой занимаются. Отсюда они забирают ценности, ресурсы, везут туда и обменивают на санкционные продукты. Только вы никому не говорите. Эта государственная тайна. Меня сразу убьют за дискредитацию и за разглашение.

– Не волнуйся, Это останется между нами. И устрой нам встречу с этими строителями.

– Легко сказать! Из-за вас я теперь вообще не знаю, что мне делать. Я не знаю, жив ли Дмитрий Дмитриевич. Я не знаю, как мне теперь появиться в администрации Главнокомандующего. Меня могут убить как изменника. Я ведь с вами сбежал, получается. Даже помог бегству. И Дмитрия Дмитриевича бросил и патриарха заодно. Что мне теперь делать?

– Ладно. Безвыходных положений не бывает. Давайте все успокоимся и пойдем отдыхать. Завтра у нас трудный и важный день, – уже хриплым от усталости голосом, сказал Борис.

Когда все разошлись по своим каютам, Борис еще долго не спал. Он уже знал, что им предстоит сделать. И это не радовало его. Трудное решение. Но есть другой выход?

Когда решил, что все заснули, решил пройтись по кораблю. Оказалось, не спал не он один. Из слегка открытой двери каюты Крисса шел тусклый свет. Борис открыл дверь и просунул голову. Девушка спала на полу. Она была одета в легкий комбинезон Крисса. В позе эмбриона она тихо и спокойно сопела. Крисс постелил ей все, что нашел у себя. Сам Крисс не спал. На нем были очки виртуальной реальности.

– Извини, побеспокою, – Борис зашел в каюту.

– Ничего, командир. Все в порядке, – Крисс снял очки.

– Наш корабль не приспособлен для гостей. С трудом пристроил на ночь Юру. Он такой большой … Что ты смотришь? – Борис старался говорить тихо, чтобы не разбудить девушку.

– Фильм о природе Земли.

– Но мы на Земле. Ты можешь увидеть, так как все выглядит в реальности. Не просто увидеть, а прочувствовать всеми своими органами чувств. У нас будет такая возможность.

– Знаешь, а мне смотреть приятнее фильм, чем реальность. Виртуальная реальность, сотворенная искусственной нейронной сетью для меня ближе, понятнее. Наверное, это привычка. Я испытываю дискомфорт от нахождения на Земле. Извини, отец. Ты, конечно, хотел бы по-другому. Но я рожден на Марсе, я – другой. Теперь я хорошо это понимаю. Раньше я думал по-другому: где бы человек ни был рожден, Земля для него всегда будет оставаться материнской планетой – родиной. Так говорил, мне ты. Возможно, отец это единственный случай, когда ты не прав. Жизнь на Земле появилась из космоса. Жизнь для Вселенной такая же привычная субстанция, как элементарные частицы, энергия, минеральные элементы, информация. Мы – часть общего космического замысла. На Земле мы прошли только начальную школу эволюции. И однажды выйдя из элементарной школы, почувствовали себя самостоятельными. Мы будем любить Землю, открывшую нам дорогу в большую жизнь, помогать ей, вот, как сейчас, возможно поможем. Но, – мы не нуждаемся больше в Земле. Нам нужна другая школа, более высокая. Я никогда не думал, что у меня появится повод сказать тебе это. Но, увы! Не обижайся на меня, отец.

Борис хотел воскликнуть: – Ты же не видел еще ничего, кроме этого пятачка среди ядовитых зарослей! – но вовремя вспомнил весь ужас уже виденного им, и вместо этого спросил:

– Ты жалеешь, что прилетел?

– Ты что? Я счастлив. Я должен быть здесь. Мне это нужно. И всем остальным. Я родился на Марсе, но я человек. И я могу посмотреть на происходящее здесь, как-бы со стороны. Мы рожденные на Марсе, не сможем вернуться на Землю, и остаться жить тут. Но мы можем время от времени прилетать и давать свою оценку людям, событиям. Это очень важно, чтобы кто-нибудь со стороны подсказывал, комментировал, дискутировал. Ты знаешь, я изучал антропологию и эволюцию человека. Но была ли эволюция человека, и возможна ли она на Земле? Я уверен, с нас, с марсонавтов эволюция человеческого разума только начинается. Вы все справедливо говорите, мое тело не создано для жизни на Земле. Но тело землянина также не приспособлено для здешней жизни. Разберите организм человека с точки зрения системного подхода к безопасности любой сложной системы. Более несовершенного создания трудно придумать. Как будто организм человека специально сконструирован, чтобы всю жизнь жить под страхом случайной смерти. Землянин только и делает, что борется за здоровье и выживание. И никуда он от этого не денется. А мы, рожденные на Марсе, более созданы для продвижения, изучения космоса. Когда-нибудь марсиане полетят дальше, будут искать следующую планету, подходящую для поселения уже новейшего человека, а не землян. А планета Земля останется для нас местом туризма, местом поклонения и почитания как материнская планета, с которой началось большое космическое путешествие разума, я бы сказал – расширение разума. Мы созданы без чувства агрессии, чувства захватчика. Не для того измененный Марсом человек полетит дальше, чтобы захватывать новые колонии, новые ресурсы, покорять космос. Наша цель, как у любого ребенка – развитие. И мы будем взрослеть до тех пор, пока не поймем, человек это не органы тела, это фотоны света! И каждая новая заселенная нами планета будет означать только расширение границ нашего сознания. Это великая сверхзадача мирового разума Вселенной, частью которого мы являемся. Останемся ли мы Homo sapiens, или трансформируемся в другой подвид – это не важно. У всех новых преображенных Homo останется главное – понимание своей сопричастности к Вселенной. Сравнить сознание «Homo заселяющий планеты» с современным сознанием землян невозможно. Это как сравнивать мышление малыша и взрослого. Новорожденного нужно любить. Но надо понимать, что он еще не законченный человек. Полуфабрикат. Его рождение в муках не заканчивается отрезанной пуповиной. У него впереди еще долгий путь испытаний и преодолении. И пока он не пересечет границы Земли, на каждом шаге его пути поджидает риск скатиться в пропасть начального состояния дикости и мракобесия. Современный землянин, это всего лишь древний прототип человека будущего, «Homo заселяющий планеты». Мы рожденные на Марсе далеко не совершенство, но мы уже не вполне земляне. Земля останется как живой музейный экспонат. Новые люди будут прилетать и даже через еще две тысячи лет наблюдать за агрессией и самодурством … базовой модели, если хочешь …

– Я не согласен с тобой, дорогой мой. Но как мне доказать тебе обратное. Мы увидели только часть Земли. Далеко не самую успешную. Но и эти люди способны меняться. Просто мы еще мало времени пробыли в этом вот, во всем. Но мы доберемся до Европы, до Америки, и ты увидишь совсем других людей, более миролюбивых, рассудительных, да и просто умных, черт побери.

– Ты конечно прав в своем пафосе, но замечу тебе, у нас пропала связь не только с Россией, но со всей Землей. Так что надеяться нам особо не на что. Я вижу, или нет – я чувствую, как ты отец приуныл. Брось пессимизм. Я знаю, все знают, ты придумаешь как нам быстрее выбраться отсюда. Ты всегда находил решения из любой трудной ситуации. И сейчас … В Европу, вперед, в Европу! Мы прилетели не за тем, чтобы тут раскваситься и потеряться. Мы должны найти деятельных людей и помочь им справиться с проблемами. Мы должны восстановить отношения Земли и Марса такими, какими они были до этого мирового коллапса, или как это назвать, не знаю. Нас, ведь ждут. Твоя жена. Моя мать. Ждут все жители Марса … Надеются …

Не думал Борис, что когда-нибудь сын будет его утешать, а не он сына. «Разговаривает со мной как старший с младшим. Надо же. Да и почему это он вдруг решил, что я приуныл. Обычное дело. Никто легкой прогулки не обещал. Решение я уже принял. Утром всем скажу. Думаю – поддержат», – так думал Борис, идя дальше по коридору. Подошел к каюте бортинженера. Тут тоже не спали. Из каюты доносились голоса. Борис заглянул. Алекс поместил Юру у себя в каюте. Юра лежал на полу, на надувном матрасе, который сплющился под его весом. Алекс с интонацией преподавателя объяснял ему устройство космического корабля.

– Как мы достигли стабильности плазмы? Мы сначала предположили, а потом это оказалось правдой, что плазма ведет себя устойчиво в вакууме. Понимаешь, образец физического совершенства?

Юра, напрягаясь, ответил: – Да.

– Значит, термоядерный ракетный двигатель будет работать только в открытом космосе, и стенки ему не нужны. Есть, конечно, небольшие защитные накладки на магнитных катушках. Но это, ерунда. Есть еще проблема запуска термояда в космосе, но это я тебе в другой раз, как-нибудь расскажу. Главное, у нас совсем не один двигатель. Сначала обычный химический двигатель запускает ракету в космос, а потом уже работает ядерная установка. Понял, большие мускулы?

– Да.

Борис невольно улыбнулся и пошел дальше. Неужели его друг Рудольф тоже не спит? Чем же он занят?

Рудольф действительно не спал. И он даже не удивился приходу Бориса.

– Садись, командир. Поговорим.

– Ты почему не спишь?

– Обратная реакция. От сильных переживаний и от запредельной усталости мозг забывает включить режим сна. Эта казнь стоит у меня перед глазами. Ни о чем не могу думать. Вот ты скажи, как можно за такой короткий период времени деградировать до такого состояния? Знаешь, ко мне внезапно пришла мысль. А может быть Россия точка разлома всей человеческой цивилизации? А что если так по всей планете? Везде! В дикие джунгли превратилась Европа и США, да вообще вся Америка. Вся жизнь людей, опустилась до уровня простейших кислотно – щелочных реакций. При таком климате не удивительно, что черепа многих превратились в тостер для мозгов! Прогресс, технологические уклады, культура мгновенно обернулись в сплошной энтузиазм. Древние греки этим словом называли одержимость каким-нибудь богом или демоном. Это же чудовищно! И что нам в таком случае делать?

– Не раскисай. Этого не может быть. Россия шла к этому состоянию давно. А Европа … нет, не может быть! Вот увидишь, мы доберемся до Европы и там встретим цивилизацию. По крайней мере, адекватных людей точно найдем. То, что мы увидели характерно только для этой территории. Мне сейчас Крисс подобное сказал. Представляешь? Яйца курицу учат.

– Он может. Умный парень! – с уважением сказал Рудольф.

– А помнишь, прошлой ночью ты меня спросил, – мечтал ли я вернуться на Землю? Я тебе тогда не ответил …

– Да ты тогда даже не услышал, что я говорил.

– Еще как услышал. Удивительно, на Марсе у нас с тобой не было времени поговорить по душам. Не было даже такого внутреннего состояния, при котором люди садятся друг против друга и рассказывают про самое сокровенное. А на Земле мы всего-то ничего, а уже тянет поговорить как-то по-особенному … А ты знаешь, мне на Марсе не хватало непредсказуемости. Вот-так, всё на этой планете, Земле – случайно, вдруг, внезапно, неожиданно, непредсказуемо … У нас не так! У нас регламент, распорядок. Случайности исключаются. Мы все знаем заранее. Нельзя быть глупым, странным, рассеянным. Нельзя допускать ошибки. Нельзя болеть, даже просто хандрить. На это просто нет времени. Рамки бытия определяются необходимостью выжить в чужой для человеческого вида среде. Рождение строго под контролем генетиков. Необходимость требует рождения только здоровых и дизайнерских малышей. И даже смерть регламентируется. А как же? Самое важное событие в жизни, после рождения. У нас строгий закон умирания. Если кто-то умрет внезапно, от непредусмотренной причины, это недопустимо. Только плановое и осознанное решение освободить общество от себя немощного – та же самая святая необходимость выживания требует. У нас природные сезоны одинаковы год от года. А когда я жил во Флориде у нас не было снега, но я просто знал, что снег идет на севере. Я смотрел по новостям, как засыпает снегопадом аэропорт в Нью-Йорке. Если бы я захотел, то поехал туда чтобы попасть в снежный циклон. А дождь … Какое счастье стоять под проливными потоками воды. Мне не хватало бурь, тайфунов, циклонов, штормов. Я никогда не был во время шторма на море, не поднимался альпинистом в горы, не прятался в подвале от торнадо. Но у меня была такая потенциальная возможность, пусть даже теоретическая. В этом был смысл. А под куполом, в нашем городе на Марсе я все это мог наблюдать, только погружаясь в виртуальную реальность в камере ощущений. В редкие минуты отдыха, когда я оставался один, мне хотелось, чтобы подул сильный ветер, пошел дождь. Молния вертикальная от самого космоса до земли и гром раскатистый … Чтобы зонтик у меня вырвало и унесло, а я замерз и промок …. А после, все стихло и, вдруг появилась на небе … радуга, чистая, яркая, отмытая. И чтобы она была на все небо, и чтобы каждый цвет у нее был по отдельности четким, раздельный от остальных. Такая … состоящая из кристаллов цветных, что ли … А потом, я уставший, промозгший, замерший и даже слегка напуганный необузданностью стихии, обязательно, сяду у камина на дровах, конечно … Я хочу не на газе, не на электричестве, а на дровах … Пламя не виртуальное, а живое, отдающее тепло. Потрескивание огня … выстрелит, вдруг, и уголек отлетит прямо мне на мокрую штанину, и пар пойдет, и даже прожжет … Я землянин. Никуда от своего естества не улечу. Хоть в другую Галактику полети! И когда мы говорим, что мы такие все из себя особенные, смотрим на Земные проблемы как бы со стороны и поэтому сможем помочь людям выбраться из планетарного кризиса, я думаю, … мы слишком мало прожили на Марсе, чтобы спасать человечество! А вот Крисс совсем другой человек. Не похожий на нас…

– Борис! Я тебе хочу сказать про Крисса. Если мы в ближайшие дни не найдем специализированную клинику, он не выживет. Я понимаю, как тебе больно сознавать, что идея взять его с собой была ошибочной …

– Ты же знаешь, он настаивал с такой страстью. Никто не мог его переубедить …

– Я знаю. Сейчас не об этом. Его экзоскелет должен быть принципиально другим. Мы не знали, когда его проектировали, как оно пойдет. Только сейчас стало понятно. Пока Крисс большую часть времени должен проводить лежа. В своих планах на будущее знай – он не сможет удаляться от модуля больше чем на пару часов. Я тебе как врач говорю.

– Спасибо. Я буду иметь это в виду. Завтра я озвучу свое решение.

Глава седьмая

Спали мало, но все проснулись бодрыми. Утренние обычные дела. Рудольф готовил завтрак. Алекс залез в отсек двигателя. Проверить состояние вспомогательного двигателя. Рядом с ним был Юра. Из-за своих размеров, ему было трудно передвигаться по модулю, он все время что-нибудь задевал или бился головой об различные выступы, хорошо, что внутри модуля большинство выступающих частей было обшито мягкой пенистой резиной. Но, при этом, чувствовал он себя внутри помещений модуля довольно уверенно. Единственное чего он опасался – пересечений с Криссом. Он его, пожалуй, побаивался. Зоя старалась без Крисса из каюты не выходить. Следовала за ним как тень. Крисса это не беспокоило.

Циклон стих, ни дождя, ни ветра. Облачность поднялась, стало светлее, чем в прошедшие дни.

Когда все утренние бытовые дела были закончены, Борис собрал астронавтов на собрание. Последним пришел Крисс. Он был бледен и передвигался с трудом. Его поддерживала Зоя. Он смущенно ответил на их немой вопрос:

– Это все из-за недостатков моего экзоскелета. Его надо по-другому делать.

Борис попросил Зою и Юру подождать изнутри модуля. Это было сделать не просто. Зоя откровенно боялась Юру. Она попыталась скрыться в недрах модуля, но Крисс вывел ее из модуля и уговорил остаться на время на улице, рядом с этим монстром. Монстр сделал вид, что ему все равно.

Борис сказал без предисловий:

– Я командир разведывательного экипажа «Марс – Земля» принимаю решение. Мы его обсудим в деталях вместе, но я буду настаивать на том, чтобы вы: Алекс, Рудольф, Крисс покинули Землю. Вам необходимо вернуться на Марс. Наша миссия частично выполнена. Что-то узнали. Дальнейшее пребывание на Земле создает неоправданные риски. Я уверен, Совет Марса подготовит следующую экспедицию на Землю, с учетом нашего опыта. Старт необходимо осуществить прямо сейчас. Вероятно, не позже вечера нас найдут по следам машины. И вряд ли, мы после этого сможем остаться на свободе. И вряд ли, все мы останемся живыми. Я остаюсь. Сдамся в плен. Ничего они со мной не сделают. Я им нужен. А потом, с божьей помощью, как-нибудь доберусь до стены, про которую говорил Юра, а там и до Европы недалеко. Сделаю все возможное, чтобы остаться в живых, дождаться вас и корректировать посадку на Землю. У меня приемник-передатчик и маячок определения места с собой. Если возникнет угроза жизни, попробую найти того, кому смогу оставить передатчик. … Это замечательный план. Лучший план в моей жизни – он попытался пошутить. Никто не улыбнулся. Напротив командира сидели суровые мужчины. Они были полны решимости к самым дерзким поступкам.

Через минуту молчания, Рудольф сухим голосом произнес:

– Во-первых, один ты не справишься. Во-вторых, мы с тобой вместе тридцать четыре года. В третьих – он задумался, но ничего не придумал больше, сказал – ну, все такое прочее, одним словом, я остаюсь с тобой.

– Я тоже остаюсь, – быстро проговорил Алекс, – Криссу я покажу все операции запуска, подъема, полета. А стыковка пройдет в автоматическом режиме. Да и вообще, Крисс сам со всем справится. Он умнее нас всех.

– Алекс, одному лететь рискованно, – уверенно ответил на это Рудольф. – Ты сам знаешь это не хуже меня. Да и Крисс на Земле не видел того, чему ты был свидетелем. Твои знания пригодятся при подготовке следующей миссии.

Крисс собирался говорить, но в этот момент снаружи послышался угрожающий шум. В модуль вбежала Зоя. Бледная, она беззвучно открывала рот, и показывала рукой на улицу. Астронавты бросились к выходу.

Около модуля Юра яростно работал руками. Он вышибал мозги из нападавших на него солдат. Тех было не меньше десяти. При виде астронавтов солдаты отступили. Юра, оглянулся на астронавтов и тяжело дыша, крикнул:

– Их много. У вас есть оружие?

Борис быстро сказал Алексу:

– Настраивай лазер, может, напугаем.

После небольшой заминки, солдаты сделали угрожающий шаг вперед. В это время из модуля вышел Крисс. Увидев его, солдаты с высоким истерическим криком отскочили обратно в заросли борщевика. Их даже не остановили ожоги от этого токсичного растения.

Борис сказал Алексу:

– Готовь модуль к запуску. Юра, объяви им, что мы готовы к переговорам с самым старшим из них. И сразу все заходим внутрь, если кинутся, закрываем люк. Не дай бог, стрелять начнут.

– Эти не начнут. У них нет патронов. Это же дефицит. Автоматы с ними для устрашения и для того чтобы бить прикладами. Патроны только у тех, кто в городах, – сказал Юра.

Мало того, что он один заполнял собой половину зала, так теперь еще с него сыпалась грязь. С сапог отваливались целые куски земли.

– Я знаю, это охрана полигона. Их набирают из работников самого полигона. Они безжалостны, но тупы. Вероятно, Главнокомандующий уже все знает, он вышлет сюда отряд гвардейцев. Но пока они подъедут, эти ублюдки могут убить нас. Они убьют ради модуля. На этом они хотят много заработать. Да и от гвардейцев ничего хорошего можно не ждать. За убийство Дмитрия Дмитриевича Главнокомандующий будет мстить.

– А где пикап? Я его не заметил.

– Я видел, они укатили его вручную. Наверное, не смогли завести …

– Тогда наше дело совсем дрянь? – без всякого трагизма, скорее с иронией произнес Рудольф.

Продолжил разговор Алекс:

– Друзья, я вам как бортинженер говорю, послушайте. Я включаю стартовый двигатель и сразу его глушу. Взлетаем и плавно падаем. Как получиться, может на метр, может больше. Огонь разгонит всех. Приблизится к нам, еще долго никто не посмеет. Правда, топлива, в дальнейшем, может не хватить на орбитальный подъем.

– Что такое «плавно падаем»? Это когда с переломанными костями, но счастливые? – со смехом спросил его Рудольф.

Алекс смутился, – ну, я не знаю тогда … Давайте, прямо сейчас уйдем на орбиту. Что делать?

– У нас два пассажира, которых мы оставить на борту не можем. А мы, как-никак цивилизованные люди: «Мы в ответе за тех, кого приручаем» – так, Юра? Последнюю фразу Рудольф перевел на русский. У Юры напряглись мышцы даже на лбу.

– Я не знаю, о чем вы говорите, но мы должны драться. Этот марсианин – он кивнул в сторону Крисса – отвлечет внимание, а я постараюсь отбить пикап.

Борис внимательно выслушал всех и подытожил:

– Благодарю, что в такой тяжелый момент не унываете. Сделаем так! Дождемся представителя Главнокомандующего. Юра расскажет легенду, как пытался нас остановить, но мы такие коварные, взяли его в плен … он сделал все возможное и так далее … придумает, он не настолько глуп, как кажется. Я выйду для переговоров, отведу переговорщиков подальше, а вы все в это время взлетите. Рудольф, ты тоже. Обстоятельства диктуют именно такие действия. А пока выставим лазер в люк и будем отбиваться от орков с помойки. Надеюсь, продержимся.

– А Зоя? Если мы ее оставим, она погибнет. У нее теперь нет иммунитета от здешних варваров. Забьют до смерти … – неожиданно вставил Крисс.

– Ах, да! … Ее придется оставить, – ответил Борис, – я буду оговаривать для нее особые условия. У меня есть чем торговаться. Им нужны технологии – они их получат! – и неожиданно добавил, – Юра, в модуле должно быть чисто. Убери грязь за собой! … Пожалуйста! А где девчонка? – Крисс, вздрогнул, оглянулся и пошел искать девушку.

Рудольф раздумчиво сказал, ни к кому не обращаясь:

– А она, в общем-то, хорошая. Отмыть, приодеть, подучить – она и расцветет.

– Дурочка она. На свалке ей хорошо, – сказал Юра.

– Сам ты дурак!

– Да я дурак. Надо было сразу идти к Главнокомандующему, признать свою вину, что не уберег Дмитрия Дмитриевича. Он бы понял …

– Да ты же рад, что избавился от этого прыща. Признайся. Ну, скажи, «надоели они мне все»! – сказал ему едко Рудольф.

– Смущенный Юра ответил:

– Ну, … я не знаю … Ничего не знаю … Тут такое! Не каждый мудрец поймет, все это … А я боец и должен драться, русские солдаты не думают, и не сдаются …

Раздались громкие выстрелы, крики, шум машин.

– Гвардия! – выдохнул Юра и бросился в люк. За ним все остальные. Перед модулем они увидели два бронетранспортёра. Из одного из них стрелял пулемет. Верхушки борщевика сыпались, словно на кухне их крошил опытный повар.

Пулемет замолчал. Из люка бронемашины выскочил полковник. Хорошо подстриженный, гладко выбритый, в отутюженной военной форме. Суровый, деловой, с усталым взглядом.

Он подошел к Юре:

– Здравствуй, боец, – Юра вытянулся и расплылся в улыбке. – Здравия желаю, товарищ полковник. А как вы … здесь …

– Потом, все потом. Где марсиане? – Борис, Рудольф и Алекс вышли из модуля. Борис спросил:

– С кем имею честь говорить?

– Полковник Астрович! Специальный представитель Главкома, – он говорил на хорошем английском языке. – У нас мало времени для разговоров. Сейчас к этим ребяткам прибудет подкрепление. Мы должны смыться до их прихода. Возьмите с собой крайне необходимые вещи и залезайте в мой бронетранспортер.

– Прежде, я хотел бы знать, куда вы нас отвезете?

– Вам сейчас куда бы ни ехать, главное, подальше отсюда. Главком сильно расстроен из-за вас. Он человек немилосердный. Поторопитесь. Иначе мне придется покрошить десяток солдат. Заметьте, своих, а не чужих.

– Так вы, все- таки, не от Главнокомандующего? Я не понимаю. В любом случае, я поеду с вами один.

Пулемет внезапно сделал короткую очередь. Астронавты вздрогнули.

– Быстрее. Потом все объяснения.

Рудольф и Алекс смотрели вопросительно на Бориса.

– Парни, надо … – он не смог договорить. Началась стрельба. Подъехали гвардейцы. Одна из пуль ударила в обшивку модуля и рикошетом вскользь прошла по экзоскелету Крисса. Полковник что-то крикнул в люк бронетранспортёра. Открылся большой люк сбоку машины, из него выскочили четыре неслабых бойца, подскочили к астронавтам, легко их подхватили, и забросили в чрево бронемашины. Астронавты не успели ничего сказать, как их уже везли в неизвестном направлении. Внутри большой машины рядом с ними сидели четыре солдата с серьезными лицами и Юра. За бортом продолжалась стрельба. Буквально, через две минуты они услышали грохот двигателя своего модуля. Машина неслась, так, что им пришлось вцепиться руками в жесткие сидения, чтобы не упасть. Все, что они смогли сделать – молча переглянуться. Они друг друга поняли: Крисс принял правильное решение – он улетал домой. У Бориса блеснули глаза от влаги, он сжал руки так, что побелели костяшки пальцев.

Ехали долго. Когда прибыли на место, уже стемнело. Им вежливо помогли вылезти из машины, проводили в двухэтажный отдельно стоящий дом в викторианском стиле. Площадь перед домом была похожа на тропическую оранжерею. Сам дом до конька зарос густым плющом. Стены дома, дорожка к нему были покрыты мхом.

Юру увели в темноту. В кромешной темноте этот дом единственный был освещен. Они расположились на диване в большой living room. Обстановка соответствовала хорошим европейским образцам. Не успели астронавты удивиться, как вошел полковник.

– Господа! Располагайтесь. Наверху четыре спальных места. На кухне множество продуктов хорошего качества. Надеюсь, вам понравится мое гостеприимство. Ваш четвертый спутник, я полагаю, решил дать деру. Переполоха он наделал много. Об этом взлете в нашем государстве будут слагать легенды. Правда, Главком будет не рад. Ему доложат, что улетели все. Обидится. Он считал вас своей добычей, посланной ему богами.

– Вы неплохо говорите на английском.

– Не только. Еще на французском, немецком. Языки я выучил самостоятельно.

– Где мы находимся?

– Наша метрополия. Город «Стена». Удивились названию?

– Мы уже давно ничему не удивляемся. У вас, в России зазор между представлением и реальностью настолько велик, что, знаете ли, глагол «удивлять», кажется, теряет смысловую нагрузку. За короткое время столько много невероятных событий, приключений, что сил никаких нет на чувства. Поэтому, просто расскажите нам, где мы, кто вы, и что вы от нас хотите? Пожалуйста!

Полковник позвонил в колокольчик, который стоял на столе. Подошла девушка в белом переднике. Точь-точь как в кино из далекого двадцатого века. Она поставила на стол перед астронавтами четыре кружки из тонкого фарфора, чайник из которого шел пар. Красивую вазу со сладостями. Она исчезла, так же незаметно, как и появилась.

– Она служанка этого дома. Редко, но я принимаю гостей. Это что-то типа гостиницы. Когда вам что-нибудь понадобится, достаточно позвонить в колокольчик. Они есть в каждом помещении отеля.

– Как ее зовут?

– Ее призывают колокольчиком, я же сказал. По другому, никак. Вы задали несколько вопросов. Отвечаю. По специальности я военный строитель. Начинал строить стену между Россией и Европой еще до термоядерного взрыва и последующей за этим климатической катастрофой. С тех пор, маленький строительный городок вырос и стал хорошо укрепленным городом. У меня свой проектный исследовательский институт стены, лаборатория материалов стены, аварийная служба стены, производственные корпуса, склады, университет стены, и прочее. Мы обучаем с детства людей ремеслу работы на стене. И, конечно, у меня своя армия. Маленькая, но профессиональная армия. Я постоянно стремлюсь к развитию. Я теперь понимаю, что по- настоящему начав что-либо, закончить нельзя.

– Зачем вам стена между Европой и Россией?

– Вы не понимаете! Стена это рабочие места, это политика, это идеология, это наша экономика, наше благополучие, это, я даже вам скажу – наша философия. Толпы людей мечтают попасть к нам на работу. Ради стены у нас люди жертвуют жизнью. Мы помним своих героев стены. Это наша русская национальная идея, если хотите. А вы спрашиваете, зачем стена. Строительство стены давно потеряла свою цель – она ведь уже построена – стена важна для нас всех как процесс. Форма потеряла свое значение, остался чистый смысл! Чувствуете философию?

– Но ведь стена уже построена. Что же делают люди? – спросил Алекс.

– Как, что? Ремонт, реконструкция, модернизация, профилактика, контроль над состоянием, очистка стены от агрессивныхрастений, проектные работы по переустройству. А еще – изоляция от проникновения к нам бактерий, вирусов, санитарные работы по инфильтрации вражеских инфекций. У нас молодые историки пишут монографии по истории строительства стены. Ученые проектируют макеты будущего стены. Изобретают новые материалы, инструменты, технологии ремонта и строительства. Так, что название города соответствует содержанию города. Я езжу по всей стране, ищу специалистов, профессионалов … Хотя, что я говорю? В последнее время ищу просто грамотных людей … Извели породу, сволочи!

– Как вы узнали о нас? – спросил Борис. А Рудольф добавил: – Откуда вы знаете, что доложат Главкому?

– Я знаю все, что происходит в администрации Главнокомандующего. И о вашем бегстве мне сообщили, и о травме лупоглазого.

– Кого?

– Дмитрия Дмитриевича, кого же еще. Приложили вы его здорово!

– Так он живой?

– Жив и здоров, в госпитале. Выходить не хочет. Боится гнева Главкома. Идиот! Упустил такой куш!

– Так значит, связь все же есть?

– Есть. Только на средних волнах. Уже никто не помнит о такой связи. Наши самобытные умельцы-радиолюбители наладили. Богата земля русская талантами.

– А куда делся интернет?

– О-о … Вспомнили! Давно уже нет. Задолго до ядерного взрыва мы уничтожили все оптоволоконные кабеля под океанами. Часть спутников мы уничтожили, часть сами упали, часть европейцы уничтожили. В каких-то странах, говорят, остался внутренний, но у нас, слава богу, нету.

– Вы можете связаться с Европейскими странами?

–Ну, нет! Что вы! Связь только внутри страны. С Европой телефонной связи нет. Да и зачем вам это?

– Как зачем? Вы меня удивляете. Нам категорически срочно нужно связаться с европейским космическим агентством (European Space Agency) в Нордвейке, это в Южной Голландии, недалеко от Амстердама, или с основным центром управления полетами (Space Operations Center) в Дармштадте, это в Германии.

– Вы действительно давно не были на Земле. Нет больше того, что вы ищете.

– Но, почему? Куда все делось?

– Все неоднозначно! Там своя история. Начиналось все правильно. Борьба за традиционные ценности, за природу, за экологию. Но после взрыва … началось … жара, духота, наводнения, ураганы. Тонут города, пропадает урожай, который год подряд … Война … Я уже ничего не понимаю, что там происходит. Кто прав, кто виноват. Но это дерьмо надо, в конце концов, прекратить. Уверен, без моей армии у них порядка не будет. Подкопить только сил надо. Не хватает современного оружия … Вам лучше самим все увидеть, чем меня слушать …

– Вы нам поможете перебраться?

– А вы думаете, для чего я вас вызволил? Из любопытства к вам? Из милосердия? Я хочу, чтобы вы стали моими доверенными лицами в Европе. Агентами влияния. Послами доброй воли, так сказать, – он грубо засмеялся.

– Я внештатный представитель Главкома в Европе. Навожу контакты. Стена стеной, а создавать новые и поддерживать старые связи надо. Совместные проекты по переработке мусора, даже есть, в перспективе, конечно. Трудно с ними договариваться … Опять же торговля какая-никакая. Там за стеной смута великая. А у нас, относительно спокойно. Баланс сил соблюдается жесткой вертикалью власти. Народ не буйствует. Не всегда все сыты, но всегда всем довольны. Что бы там ни говорили наши недоброжелатели. Наше философское спокойствие вызывает у многих зависть. Того и гляди разломают стену и попрутся на нашу территорию. Поэтому нам нужны в Европе глаза и уши. И словечко замолвить за меня будет не лишним. Я вас все-таки спас от смерти,– он сделал гримасу холодной улыбки.

– Значит, если я вас понял, у вас государство в государстве. Отдельное княжество, своего рода … Как вам удается поддерживать положительные отношения с центром, с Главнокомандующим?

– Просто. Я их всех подкармливаю, можно сказать, с руки! Кушать в администрации привыкли хорошо. Европейскую еду! Носить европейские вещи. Главком, не исключение.

Рудольф и Алекс уже не могли разговаривать. Они засыпали. Полковник колокольчиком вызвал служанку.

–Проводи гостей наверх.

Затем обратился к уже уходящим астронавтам:

– Может, все-таки поужинаете?

– Сначала поспать! – заплетающимся языком ответил Рудольф.

Глава восьмая

Борис и полковник остались вдвоем.

– Давайте с вами выпьем? – предложил полковник.

– Мне в моем физическом состоянии алкоголь категорически вреден.

– Ну что же, я выпью один, как будто вдвоем с вами. Давно не пил. А сейчас … такая необыкновенная встреча … – он позвонил в колокольчик.

Сверху спустилась служанка. У нее в руках уже была бутылка белого французского вина Domaine Ramonet, Chevalier-Montrachet Grand Cru и два бокалами. Полковник наполнил оба бокала. Сделал глоток и оставил бокал.

– Дорогое вино. Каждый раз пытаюсь выпить, но … не идет зараза. Привык я к нашей водке, черт ее побери.

Тут же служанка выставила на стол коробку из орехового дерева, похоже ручной работы, в которой лежала украшенная изысканной позолотой бутылка водки.

«Как же она узнала, что от нее требуется?» – Борис удивился, но вслух ничего не сказал.

Полковник уловил удивленную мимику Бориса и ухмыльнулся:

– Прислуга должна быть вышколенной. Понимать хозяина с полуслова, с полунамека … Гималайская водка. Очень дорогая, зараза. Пьется исключительно. Рекомендую.

– О, нет. Не могу. Извините.

– Ну, нет, так нет. Все равно, буду теперь хвастать всем: я пил с марсианином. А водка эта, она на воде из Гималайских ледников. Боже мой! … Нет уже ледников ни в Гималаях, ни на Алтае, нигде нет. Растаяли все! А водка осталась. Допиваем последние ледники! … Не стой, закуски принеси. И эту дрянь, – он показал на вино, – забери, – обратился он к служанке.

Борис хотел спать. Веки сами закрывались. Но, он понимал, что такой случай может больше не повторится. Влиятельный человек редко бывает откровенным. Сейчас такой случай. Они вдвоем. Полковник выпьет. Развяжется язык. Может, удастся узнать что-то важное. И Борис изо всех сил боролся со сном.

Полковник быстро выпил рюмку водки, тут же налил вторую.

– Как вы живете на Марсе? Зачем вы там живете? Что вы скажете про нашу жизнь?

– Не знаю, что вам сказать. У нас очень мало времени на размышления. Пока еще мы считаем жизнь по дням, но скоро станем считать по часам, потом по минутам. Нам нужна специализированная клиника для астронавтов. А пока вы слишком много хотите от нас. Мы всего лишь люди, прожившие последние двадцать восемь лет на другой планете. Мы сами ищем ответы на вопросы, от которых зависит наша жизнь, и получается – жизнь цивилизации в целом. Наша реальность, наш город, наше бытие в Мас-а-Тьерра, так называется наш город на Марсе, а практически не город, а маленькое государство. Но это не общежитие, созданное по принципу кровного родства, или общности языка, территории, или жизненных привычек, или там, принципа обороны. Нет, в основе нашего государства лежит, прежде всего – план работ и идея сотрудничества. Мы собрались вместе для совместного дела, которое в душе каждого из нас. Мы живем волей к совместному делу. Наше общество объединяет, дает ему радостный импульс развития не то, что было вчера, а то, что мы планируем делать завтра. Мы не знаем как насчет всей цивилизации, надеюсь, мы доберемся еще и до Европы и до Америки, и узнаем, но здесь, в России явно этот первоначальный эволюционный импульс, устремление вдаль, про которое я сказал, рассыпалось. Можно ли его снова собрать, например, гигантским усилием воли? Вряд ли такой подвиг под силу человеку. Для этого требуется эволюционное стремление к свободе. Но мы видим, его нет. Вам, похоже, это и не нужно. Мы на Марсе живем в постоянном внутреннем потоке любопытства и радости. Наши мозги работают с удовольствием, мы постоянно что-то изобретаем: разве это не радостно? Мы испытываем перманентную радость: мы живы, у нас есть будущее, мы работаем в свое удовольствие, у нас каждый наш марсианский день приносит новое открытие. А вы в России перестали удивляться и радоваться. Вы хохочете, но не улыбаетесь, вы кричите: «Этого не может быть!» и тут же делаете это; вы говорите: «Это возможно», но тут же забываете об этом. У вас неспокойная душа. Ваша жизнь хаотична, как энцефалограмма больного: провалы, всплески, там, где их не должно быть. И знаете, что я вам скажу? Ваша мусорная цивилизация заразна. Как вирус. Я вот, насмотрелся на всё это, представил себя живущим здесь, и вдруг, почувствовал в себе какие-то низкие органичные вибрации, которые, наверное, присущи уставшему животному, и хочется отпустить мозг в свободный полет ничего-не-думанья, то есть в прострацию. Здесь быстро можно привыкнуть к животному состоянию и потом всю оставшуюся жизнь с отвагой и доблестью защищать свое скотское существования от несуществующих врагов. Я, наверное, обидные слова вам говорю. Простите, я ведь гость у вас. Должен относиться к вам с почтением. Но …

– Бросьте, про обиды. Я понимаю, о чем вы говорите, – перебил Бориса полковник, выпив вторую рюмку водки.

«Здесь постоянно перебивают. Не дают договорить. Национальная особенность, наверное. Они боятся, или просто не уважают другого мнения», – подумал Борис.

Полковник продолжал:

– Я хочу быть с вами откровенен. Не каждый день разговариваешь с инопланетянами. Вы со мной откровенны и я буду таким же с вами. Пусть вас не смущает слово «инопланетяне». Двадцать восемь лет прожили на Марсе – значит инопланетяне. А мы, люди инопланетян давно ждем. А зачем они нам? Я вам скажу. Человеку земному надо, наконец, излить душу кому-нибудь постороннему. Мы люди, надоели друг другу до смерти. Мы боимся быть откровенными с такими же как мы сами. Нам нужны собеседники с другой планеты! – полковник был уже не трезв.

– А более всего пришельцы нужны русским. Русские одиноки на своей территории. Нас никто не понимает. Кругом нас одни враги. Жизнь пренеприятная штука! Наш долг, я имею в виду русский долг, сделать жизнь на планете прекрасной. Реальность Западной цивилизации стала пародией на себя, а жизнь превратилась в симулякр жизни. Они сами об этом говорят. Только у нас, в нашем, как вы сказали, княжестве, первозданная, чистая реальность. И я, Великий Русский Князь, – он проговорил эти слова с нажимом, – должен сохранить эту последнюю точку роста нашей русской цивилизации. На этой чертовой планете все западные идеологии провалились: демократия, либерализм, социализм, фашизм, монархизм, коммунизм, все там мертвое, по сути, … но мы, русские, живы, и мы становимся точкой кристаллизации нового миропорядка на Земле!

Полковник опрокинул очередную рюмку водки.

– Все считают, что мы проиграли в войне с Западом. Нас превратили в пепел? Не-е-е-т! Мы проиграли бой, но мы сдвинули исторические пласты истории. Мы заставили Запад корчиться в судорогах. Вот, они у нас где! – он сжал кулак и стукнул с силой им по столу, – где теперь тот Запад? А мы есть! И будем всегда. Они сейчас там воюют между собой, добивают остатки своей блядской цивилизации, а мы копим силы для новой священной битвы. Да, мы сейчас пепел! Но птица Феникс всегда возрождается из пепла. Крови еще будет много. Мы проведем европейцев через все круги страданий в новый мир евразийской цивилизации. И будет европейский мир на большой платформе русской соборности. Здесь в этом городе под названием «Стена», мы начинаем очередной этап развития цивилизации всего человечества, я даже скажу эволюции рода человеческого. Новая геополитическая платформа будет стоять на русской почве … В этом экзистенция русского народа, конечно, не в его нынешнем состоянии, но пробужденного в новом дизайне. Марсианин, – он положил тяжелую руку на плечо Бориса, – мыслить надо континентально … большими историческими часами … и то, что вам сегодня показалось необычным, неожиданным и даже противным … в исторической перспективе окажется закономерным временем перехода всей нации из одного состояния в другое состояние высшей энергии.

«Жалко, Крисса здесь нет. Ему бы послушать этого экземпляра!», – подумал Борис.

Полковник выпил еще водки. Ни разу он не закусывал. Хотя на столе стояло много еды: малосольная сельдь, икра красная, квашеная капуста, соленые огурцы, грибы, вареный картофель в мундире. Борис такой еды никогда не видел. Он пытался попробовать все по чуть-чуть, боясь испортить себе желудок. Жалко не было ножа, и он не знал, как попробовать соленый огурец.

Окончательно захмелев, полковник, вдруг, невпопад спросил Бориса, как на сеансе у психотерапевта:

– Мы прошли трагический путь! И я хочу знать, в какой степени на мне лежит вина за преступления последних десяти лет? Марсианин ответь откровенно, – и он с пьяной мукой посмотрел прямо в глаза Бориса.

– Разве я могу вам ответить на ваш вопрос? Я взял бы на себя слишком большую ответственность. Я не могу быть вашим судьей.

– Пойми, марсианин, русский сам себе судья, и прокурор, и адвокат в одном лице! Это и есть настоящий патриотизм.

– А при чем здесь патриотизм? – я вас не совсем понимаю.

– Патриотизм, это когда готовность умирать и готовность убить слиты в человеке … Только так! Настоящий патриот это центр весов: справа – жизнь, слева – политические идеи. И никакого дисбаланса. Я требую от своих людей полного растворение в коллективной ответственности … человек это политическое животное, это еще древние греки говорили … Хочешь иметь идеи, будь готов отдать за них жизнь – об этом все Христианство!

– Вы безразборчиво и безжалостно убиваете всех подряд. Но там могут быть нормальные люди, без оружия.

– О-о… Я в сортах навоза не разбираюсь!

– Вы так плохо относитесь к людям …

– Из-за них, или из-за таких как они все зло в нашей стране и происходит! – он ловко поднял вилкой грибочек с тарелки, отправил его в рот и продолжил, – они или готовы умирать, но не могут убивать, или наоборот – убивают, но не готовы сами умирать. Я тебе про баланс говорил, только – что! Не понял? Поймешь еще … Хорошо посидели, марсианин. Пойдем спать … Я последнее время боюсь ночей. Меня преследует один и тот же сон. Расскажу тебе напоследок. Как будто бы я уже старый, весь такой больной, боюсь умереть и оставить мир таким ужасным, недоделанным. Я понимаю, что зашел в тупик. Я стремился к великой цели. Я шел по головам к выполнению своей миссии. Я не знал ни в чем ограничений. Я был всемогущим, но я не успеваю ничего доделать. А это ужасно! Я своими руками построил мир, в котором нельзя быть счастливым … Еще немного бы, чуть-чуть, но … время вышло … Я должен был успеть! Почему, все не так? Я понимаю, что что-то было не так в самом начале. Может один неверный шаг в нулевой точке … Я совершил ошибку. Мне нестерпимо больно и я хочу все исправить, изменить… Может быть, когда-то не придал особого смысла какой-то мелочи, а может, думал … Ну, ты понимаешь, марсианин! Ты же умный … В общем, я начинаю раскручивать ленту времени в обратную сторону. Смотрю, что было год назад, пять лет назад, десять … Я организовывал, командовал, направлял, убеждал, убивал, устранял, строил всех … Вот я отдаю приказы, а вот я уже ничего не могу изменить … Я убивал, многих убивал … но не по собственному желанию – действовала логика событий … историческая необходимость, так было надо! И вот я как тот Сизиф качу, огромный камень из событий, свершений, своих побед в гору, только камень – ком моих дел, к вершине уменьшается. Я хочу найти то единственное событие, с которого началось это падение. И мне многое удается … Я счастлив … у меня получается. Еще есть силы …Я думаю, что успею до своей кончины дойти до корня всех проблем … я сниму с себя тяжелую ношу вериг совести … на каждом новом старом т. е. уже прошедшем повороте на линии событий, я ищу причину и иду как Орфей в ад глубже, в истоки судьбы. И я дохожу до истинной причины, до главного события, с которого все началось. Я рад и чувствую удовлетворения от самой главной работы моей жизни. Я нашел то начальное незаметное маленькое зло … Но в этот момент я внезапно просыпаюсь и больше заснуть не могу … и как заколдованный, раз за разом … Каждый раз просыпаюсь до мига прозрения … Сатанею от этого навязчивого сна. Стал бояться засыпать. Почти не сплю и думаю, придет скоро время, я умру от недосыпания …

Пьяный, усталый полковник встал. Направился к двери, остановился, повернулся. Борис, вдруг увидел перед собой прежнего полковника, только с черной щетиной. Хмель у него странным образом улетучился. Он был строг, подтянут, с ясными глазами. От него потянуло сквозняком торжественной таинственности и страха. Четким поставленным голосом громко сказал:

– Идите спать. Завтра я переправлю вас через стену на Запад. Впереди у нас с вами много важных событий. История не может оставаться долго без нашего внимания! Не так ли? Будем работать!


Борис во все время разговора испытывал сильное душевное напряжение. Его пугали слова полковника. Временами ему казалось, что они попали в заложники к диктатору маньяку, который мечтает поработить весть мир … Но когда он услышал «Завтра переправлю вас через стену на Запад» его отпустило. Он расслабился. Навалилась усталость, он уже не смог найти сил встать и подняться наверх. Как только полковник скрылся за дверью, мозг Бориса с наслаждением ушел в сон. Он завалился спать тут же, на диване.

Утром его разбудили Рудольф с Алексом. Они оба стояли бодрыми на кухне. Готовили вместе завтрак …

Внезапно в дверном проеме показалась огромная фигура Юры. Он улыбался во все изрезанное шрамами лицо. Было заметно, что он был рад встрече так, что скрыть не мог. В руках у него были большие сумки.

– Что ты лыбишься? Чему так рад?

– Мы с вами вместе поедем сегодня в Европу. Полковник приказал мне следовать с вами, куда бы вы ни направились.

– Вот как? Тебя полковник приставил следить за нами?

– Полковник приказал, охранять и беречь вас.

– А что у тебя в сумках?

– Я принес костюмы … Ну, чтобы скрыть ваши эти, как их, скелеты, в общем…

Астронавты собирались недолго. Они с приподнятым настроением ели бутерброды и одевались одновременно. Каждый думал, скорее бы пересечь забор.

Когда они надели на себя серые плащи из искусственной кожи, все дружно засмеялись.

Юра сказал, сквозь смех:

– Как три толстяка… – увидел недоуменные взгляды и добавил, смутившись – сказка такая есть русская. Там толстые от обжорства три чувака захватили власть в городе. Они плохие были, правда, а вы хорошие. Они там плохо кончили …

– Ну, тогда, мы на них не похожи – сказал в ответ Алекс – А полковник разве не проводит нас?

– Он дал все распоряжения мне. Сказал, у него дела.

– Но куда мы поедем? – спросил Борис – Нам категорически необходимо попасть в европейское космическое агентство (European Space Agency) в Нордвейке, или в центр управления полетами (Space Operations Center) в Дармштадте, в Германии. Я полковнику об этом говорил.

– Я знаю … Юра не успел договорить, появился солдат, рядовой. Жестами объяснил, что он водитель, и им пора ехать.