Блог, или Роман на слабо́ [Сергей Николаевич Огольцов] (fb2) читать онлайн

Сергей Огольцов Блог, или Роман на слабо́

Эпиграф:

to Jim & Tommy & *.pdf посвящается…

Предисловие

На слабо́ кого угодно можно взять, а тем более, если пребываешь в состоянии гипнотической невменяемости. А ещё лучше со снами вообще не связываться и потому обычай мой, как только встал с утра – безотлагательнейше, первым делом, начисто забыть всю хренотень что снилась на протяжении минувшей ночи.

Хотя может даже и зря конечно. Вон Менделеев, например, не забыл явившуюся ему во сне таблицу и теперь ему уже памятники стоят или сидят, или просто торчат бюстами не проявляя позы остального тела.

Хорошо хоть на бороду не посягнули: на месте? длинная? и – отлегло, здрасьте, Дмитрий Иваныч!. Как ваше драгоценное?. Да, к обеду дождик обещали…

С памятниками, кстати, тоже шутки плохи – до семи лет по статье 214-й, не говоря уже про штраф от полумиллиона руб. А или что, вот если вспомнить, памятник Командора с Дон Хуаном сделал, а? И ведь опять-таки на слабо́ взял.

– Ну, чё, – грит – зассал со мной за руку поздоровкаться?

А Дон и повёлся, как пацан Хуанито с окраин мексиканской столицы: «Кто зассал? Я зассал? Да чё там тебя бояться?» и – хвать Командора за перчатку, а она ж то каменная! Не вырвешься! Да плюс к тому, в виде домашней заготовки, полная белого фосфора… м-да… а этот Р4 до того падлянка, что от Дон Хуана даже останков не нашли для пробы ДНК и определения его отцовства всех тех байстрючат по всей Европе, чьи мамы собирались подать на алименты либо повысить себе рейтинги на выборах в местные органы самоуправления…

Каррочи, когда мне Чарльз Диккенс наснился, в виде памятника, я себя держал корректно и проявлял респект, хотя он наезжал по полной – да не писатели уже пошли, а сплошное тю и кю, и за них всё теперь компьютеры делают через перетасовку и фильтраж вставленного текста прочтением по диагонали и распечаткой его задом наперёд. А потом остаётся только задать эпоху места действия и проследить, чтобы в любовный треугольник не затесалась бы Муму случайно, из предыдущего бестселлера. Совсем не то, что он в своё время вытворял!..

Ну и погнал обычную стаперскую херню про 15 романов за 27 лет стажа с еженедельной сдачей текста по контракту.

Так, слово по слову, забили мы на спор между мной, с Чарльзом, что в полтора месяца выдам роман его методикой – по главе в день, только – чур! – два выходных в неделю. Такая во мне привычка укоренилась, почему-то.

Изделию было присвоено имя БЛОГ, чтобы особо не париться, а блогодромом с условностями максимально приближенными к боевым стал сайт проза.ру.

Вот только у них там в редакторе вставлен фильтр по искоренению исконно обиходных слов, ты, скажем, пишешь просто "блядь" он автоматом подменяет это существительное на «*****» и пойди пойми, если ты нормальный человек, а вчера у тебя пятница была. Не всегда сразу-то и получается сообразить что конкретно спрятано под этим фиговым листочком в манере планетария, я проверял – конкретно зависаешь.

Ну я не стал выясняться с сайт-админами на тему словарного расизма, насильственной кастрации языка и разгула падлючих мракобесов под личиной борьбы за нормативную чистоту. Время-то поджимает.

Поэтому для сохранения живости повествования пришлось ввести в орфографию букву юдь(*). Если её помещаешь внутри слова, у фильтра идёт дым из ушей и он пропускает "бл*ядь" как воплощение нормативной беспорочности, а также прочие нужные слова. Без ничего подобного вот такой вот «*****» херне, а умному читателю и юдь не помеха.

Но несмотря на преодолённые помехи, с тем спором я таки лоханулся – на БЛОГ ушло неделей больше. Даже и не знаю что теперь Диккенсу сказать, когда опять приснится…

(Техническая информация

для вышедших на данное издание через proza.ru

При желании видеть БЛОГ в привычном вам виде (с картинками-наклейками на каждой бутыли), можете воспользоваться сноской:

https://www.smashwords.com/books/view/1157427

Там, за бугром, они до того (как любил повторять шоу-мэн М.Задорнов) недалёкие, что и представить не в состоянии, будто автор бесплатной книги может использовать картинки в ней (копи-райтные) для личной наживы в коммерческих целях.

Ну и дополнителный бонус (в том же издании) – сноски на другие, также бесплатные, произведения того же автора. Количество форматов для скачки не меньше, чем на Литресе.

Выбор за вами.)

* * *

Глава (она же Бутыль) #1 ~ А на Кой нам Рифмы, коли есть Резон ~

Нет, ну а если внимательно вдуматься, оно мне надо? Блог этот самый?

Сказать по совести, как-то не уверен, причём даже и отнюдь, поскольку толком не въехал пока что – тот блоггеризм, так называемый, он что из себя вообще такое?

Однако кое-что прояснил наверняка: кого-то блоггерами кличут, а кто-то сам себя блоггером объявляет и – ничего, пока что живы, в основном.

Короче, возникает резон разобраться с вопросом, хотя бы в целях самообразования. Тем более, если зарегистрировался в продвинутую шарагу (но потом мне аккуратненько так, со всей административной ответственностью, пояснили, что теперь это соцсетью называется), где тебе вместе с акаунтом (суровая сука жизнь заставила антикварных слов понахвататься) враз и без спросу предлагается такая прибамбаса как персональный блог.

Ты можешь это дело и проигнорировать даже, но всё равно не вывернуться – он у тебя уже есть. Не хило, а?

Правда, регистрация случилась по нечаянности и даже можно сказать случайно, намерения иные в замысле имелись, а приглядевшись понял я несвоевременность чрезмерных ожиданий, нет, им тут и близко не светит ни с какого боку и закатай губу обратно, однако ж и не сказать, что целиком на бобах остался, ведь – вот он, есть уже акаунт, а в дополнение к нему ещё и блог наличествует…

Так постепенно стеклись обстоятельства, обложили и вынудили призадумался на тему самообразования, даже если сперва не слишком большую к тому склонность испытывал.

И хотя, по большому счёту, налицо неувязочка с принципом невмешательства во внутренний суверенитет моей врождённой лени, но век живи, век учись. Или что-то похожее гласит крылатая мудрость.

Опять же таки пошли вспоминаться мелькавшие в прошлом по краю уха слухи про разнообразно и всячески знаменитых особ из шоу-бизнеса, которые, прежде чем отдать душу из-за рака в результате карьеры или в петлю полезть от несогласия на жизнь, что подкачала совпасть с радужными предположениями возложенными на неё полсотни лет назад, взрывали Интернет своими блогами.

Типа, как вам такой мой воздушный поцелуйчик на прощанье? Не ждали? Но всё равно – нате!.

Нет ну серьёзно, прям же буквально и не раз так слово в слово и шарахало, что вот такой, де, и такой-то или же там совсем другой-то взял и «взорвал Сеть». Про некоторых вообще впервые слышишь, но дальше обязательно взрывы упоминаются. Как будто не могли тихо-мирно утопиться. На что и слов уж просто не хватает кроме как «аххренеть!», причём с двумя «х» вряд.

Вообще-то, в пост-подростковый период жизни меня особо в диверсанты не влекло, однако выбрыки звезданутых знаменитостей интерес к блоггеризму подогревают, даже если делать вид типа а мне-то что, и стимулируют на преодоление моих первичных признаков из генетической лени в сочетании с тугодумием. В алфавитном порядке.

А и то, для откровенности картины, присовокупить следует, что пока наезды со стороны, а порой даже и с нескольких, не отвлекут от прожития моей персональной жизни в штатном режиме, уж до того же мне лениво по википедиям гуглиться, что мне намного предпочтительнее впасть в измышления предположительных мнений различной степени вероятности, когда упрусь вдруг в какую-либо несуразную сомнительность.

Поскрипываю от натуги, да, есть такое, этого у меня не отнимешь, зато не спеша, своим ходом и с привалами по мере ощущения потребности.

Вот отчего, в протекающий момент жизненных обстоятельств, «блог», в моём одностороннем взгляде, это есть – зубило, то есть орудие в деле изваятельного вытёсывания себя непревзойдённого с целью самоувековечиться.

Вполне даже естественная общечеловеческая тяга, невзирая на разночтения расовых различий.

Да хотя бы вспомнить того же проныру м-ра Килроя и не менее повсеместного Васю.

Два чемпиона насчёт заколебать мир автографами для раскрутки личной популярности на предстоящие века.

Но чтоб вы знали, милый Вася и достопочтимый м-р Килрой, любой ваш росчерк подлежит надзору и дальнейшему усмотрению БОПС.

Да, любой и всякий, тут уж без вариантов. И где б вы его по себе ни оставили—на стене, на трубе, капители, 4-осной ж/д цистерне для сульфанола, на водонапорной башне, крышке Чернобыльского саркофага, на ляжке дремлющего гиппопотама, чаше бдительного радара, на трепетных фалдах фрака дирижёра, комеле секвойи, на бетоне постамента или мраморе спины Великого Вождя-Освободителя-Учителя-и-Кормчего, на нёбе касатки резвящейся для лучшего усвоения плотного обеда—каждый из них, по отдельности, это – ещё одна добавка в блог ваших жизней, а доставкой добавок адресатам (хоть вы, тупорылые, даже и не почесались указать Куда-Кому!) займётся Бутылочно-Океаническая Почтовая Служба, она же БОПС, у которой все блоггари в клиентах ходят.

И в этом как раз таки вторая сторона взгляда на блог, если не рыться в уже упоминавшихся гуглах с википедиями, потому что они про БОПС без понятия, они крепко занятые, им же ж надо друг у дружки копи-пэйст делать для заполнения контента, сам понимаешь, ведь не одного ж только меня сука жизнь в антиквариаты носом тычет…

Да, м-р Килрой, да, г-н Вася, весь твой блог, не говоря уже про всякую, в отдельности, к нему приписку, не более, чем капля в Океанически Необъятной Оцифрованности (она же ОНО, где на всё про всё скупердяйно выделены всего лишь 0 да 1, в различных сочетаниях).

А в ОНО он—твой блог из составляющих его блогодописок—не более чем послание, которое впихнул в порожнюю бутылку ещё один несчастный губошлёп с необитаемого острова да и плюхнул в раскинувшийся до горизонтов широкий океан, на волю волн гульливых, для забав течениям всяческим, на корм проглотам акульего рода – кошачьим, леопардовым, тигровым, китовым, исполинским, вороньим, бычьим, зебровидным, лисьим, куньим, полосатым, усатым, плоскоголовым, большеголовым, круглоголовым, молотоголовым, малоглазым, белоглазым, белохвостым, светлохвостым, пилохвостым, белопенисным парматурусам, губчатым, носатым, горбатым, ленточным, раздувным, пятнистым, полосатым, звёздчатым и сетчатым псам, акулам-свиньям, чёрнорылым, длиннорылым, шести и семижаберным, белым, жёлтым, синим, серо-голубым, светящимся, коричневым, веснушчатым, пилоносым, вислоносым, остроносым, чёрноносым, плащеносым, шлемовидным, рогатым, бородатым, узкоротым, большеротым, пряморотым, бляшкошипым и трёхгранным, ржавым, тройнозубым, разнозубым, гребнезубым, длинноплавниковым, короткопёрым, длинным короткошипым и бурым короткошипым, ковровым, воротниковым, шарфовым, вельветовым, шёлковым, ленточным, домовым, бронзовым, суповым, бамбуковым, песчаным, бугристым, колючим, шорным, ночным, катранам, воббегонгам украшенным, оманским яго и гоголиям.

Велик ли шанс—спросил бы он себя сперва—чтобы столь соблазнительно обтекаемый закусон (ну как по маслу сам собой проскакивает) проскользнул бы мимо этих живоглотных полчищ надотряда Селахиобразных?

Или чтоб не дала она повода вышедшему в море защитнику среды из отряда Зелёных гневно отозваться в адрес ещё одного анонимного долбоёба, что мусорит бутылками всемирный океан?. und so weiter… and so forth…

Мало кого колышет БОПС в наши дни, милиардоглазое внимание глобального сообщества зациклилось на Фейсбуке*, Твитере или что там у кого конает за ОК в окружающей деревне.

Некому вперить взор в плескание волн, высмотреть неприкаянный буёк морского перекати-поля с посланием островитянина Необиталовки… (А ежели кого-то не цапануло в этом месте до глубины растроганности, то пусть они/она/он и им подобные катятся на… ну, скажем, на Али-Экспресс шопинг-дропинг делать, самое место для таких деляг чёрствых до заскорузлости.)

Но, чтоб вы знали, БОПС порою и утешить может. А ну ж как вдруг, однажды, какая-то из волн с ласкающим «плюсь-плюсь» возьмёт и вынесет бутыль на брег пустынного песка в безлюдном пляже откуда, совсем уже давным-давно, стартовала она в беспримерный вояж и, с нетерпеливым тремором стосковавшихся пальцев, её ты откупоришь, островитянин—конверт облипший инкрустацией разводов морской соли—потому что тебе ли не знать что такое бутылочная почта!

И вот уж развернул ты пожелтевшие листочки и восхитился неповторимым совершенством собственного стиля изложения и глубиной своих давно уже забытых мыслей (жаль полторы страницы трахнул нахрен приблудный древоточец).

Блин, да ты ж прямо-таки матёрый философ и глобаломысл, м-р Килрой! Клянусь честным словом!

Ну тут, пожалуй, хватит для первого блина, а то ж ещё надо каучуковое дерево найти, надоить с него тягуче-резиновый сок да затычку сварганить для закупорки бутыли, чтобы успеть послать её в далёкий путь с вечерним отливом.

Но чем конкретно мне по нраву эта БОПС, что за услуги и копейки не берёт—эвон понесла! уносит!—вовсе даже совсем без никакой марки…

*Организация признана террористической, её деятельность на территории РФ запрещена

* * *

Бутыль #2 ~ Всех-всех-всех нас с неслабым юбилеем, дорогие товарищи! Ура! ~

А между прочим остров, тем более необитаемый, даётся не за просто так, ни даже за красивые глазки. Ему их столько уже понастроили… Не-а. Уже не реагирует. Пассивно выжидает пока докажешь, что ты его достоин. Тем более с сантехническими удобствами, когда под каждым под кустом готов тебе и кров, и дом.

Но за эту благодать, в придачу к прочим благолепиям, ждёт суровая борьба – пройти два уровня: выжить в Башне Слоновой Кости и соблюсти Несломимый Аутизм, как раз в таком вот именно порядке.

С Башней оно не так чтоб очень-то и сложно: сосредотачиваешься на своей коллекции марок или к чему там у тебя лежит склад души характера, а остальные сопричастности попросту шлёшь как посторонний фон жизни, которую ты безраздельно посвятил предмету своего влечения, хотя тебя по ходу уровня во всю пытаются бортануть под откос разными там «сходи за хлебом!», например, или «бежим! воздушная тревога!». Старайся не размениваться по мелочам и в финале будешь увенчан своим заслуженным «You win!»

Второй уровень вроде как бы проще, никого уже и посылать не надо, главное в себе замкнуться и все пять чувств укупорить как можно понадёжнее – несложный, но верняковый способ обеспечить успех прохождения.

Однако тут придётся стерпливать физические приставания – на горшок сажают или твоими собственными руками за кружку хватают и в тебя же заливают «вот так надо! так! и когда уже тебе дойдёт, стоеросина!» И такие прочие терапевтические пытки.

Не огрызайся и терпи заради «You win!», после которого тебе таки обломится Необитаемый Остров.

Вот где лафа окайфенная!. Равномерный шум прибоя Цифрового Океана, лёгкий тёплый бриз из нагревателя-дуйки под ногами, крики чаек через наушники ну и прочая сопричастная атрибутика какую только сам себе наприлагаешь через виджеты. Возможностей неисчислимо, тут ты бинарный Всемогущий, поскольку нами уже до ощутимого юбилея дожито.

Ну, вспомнил? Интернету-то как-никак 25 стукнуло!

Четверть века тому научная публика начали компьютерами перезваниваться для обмена текстами по проводам. Не всем так сразу и дошло куда она заведёт, подобная телефонизация. Мало кто на той заре усёк, что тут кой-чего покруче заверчено, чем даже прорыв и выход в космическую эру, когда всей державой корячимся, чтобы отдельные граждане в состоянии невесомости на орбите зависали перед неизбежным возвратом в гравитацию.

С Интернетом же наоборот, даётся поголовная возможность индивидуально, но массово выходить за пределы державы, в которую ты приписан как налогоплательщик (а ты и не врубался? ха! обложат и обдерут как липку, не углядишь когда и как) и у которой ты в священных долгах как в шелках (если предки с медкомиссией не утрясут вопрос), и где для всяких прочих надобностей тобой попользуются всевозможно благодаря твоей госпринадлежности.

А тута – опаньки! Вольным ветром повеяло! Сладкое слово «свобода» донеслось-послышалось!

Да… NetScape, AltaVista – легендарные, славные, давно забытые имена, родоначальники поисковых движков…

Ведь это они указали путь и сманили меня виртуально захаживать в Библиотеку Конгресса США, где валом конкретной инфы, вместо фильтрованного базара программы Время и радиостанции Маяк. А СССРовские «глушилки» коротких радиоволн просели в глубокую трещину своей уже непригодностью к профилактической стерилизации и неусыпному вкладу в обыдление населения.

Вот почему всех сеятелей ностальгии по золотому Советскому времечку рассматриваю как мерзавцев на службе Реставрации. Просто маузера при себе не ношу – в мою прошивку жёстко пацифизм заформатирован.

Нынче-то охота за текстами смотрится курьёзным пережитком, ну вроде как забавный атавизм. Кому оно надо? В Сети уже бесплатных куколок валом, как подручное приложение для успешного дрочилова, а также любая война на выбор, хоть Танками, хоть стратегически, на потребительский интерес любого отклонения.

Каждому своё, у кого под что заточено.

И это хорошо, потому что пока они там дрочат или бубухают, Интернет внедряется в неизвлечимые глубины, что и вселяет мне упорную надежду и дальше, под шумок, pdf-файлами отовариваться за спасибо.

Меня в частности расцвет Интернета освободил от расходов на покупку книг.

Какой смысл тратиться, когда в нём цветущем есть всё, чего даже и за деньги днём с огнём не сыщешь, причём всё это вполне бесплатно приобретается, если поискать не лень?.

Проснись и пойми, во-первых, что первую страницу по твоему запросу Гугл заполнит адресами тех, кто за рекламу ему платит и теперь те, в свою очередь, хотят с тебя долла́ров надоить, а остальные 1,630,000,000 результатов за 0.62 секунды представлены потом, куда не сразу-то и догадаешься заглянуть (нет-нет! дальше четвёртой страницы я не вкапываюсь) и где наверняка найдётся искомая книга в формате .pdf, но у тебя ведь есть чем файлы .pdf открыть, не так ли? (А коль ещё не обзавёлся, то в Интернете любая открывалочка найдётся, забесплатно, если смотришь дальше первой странички подсунутого Гуглом).

Иногда на поиск уходит пара дней из-за беспардонно меркантильного лохотрона. Это когда какой-то сетевой ресурс безмолвным воплем надрывается, подмаргивает тебе зазывно: У НАС ЛЮБОЙ PDF БЕСПЛАТНО!!

Ты – туда, а дальше, уже шрифтом помельче: «для зарегистрированных пользователей». Регистрация у них тоже бесплатная, но через клик-другой выскакивает форма, чтобы ты впечатал номер своей кредитной карточки. Нет, нет! Они ни копейки не снимут, но просто так у них заведено. И попробуй им объяснить, что у меня с подобной карточкой контактов не случалось.

Ну где-то раз-другой от фиктивного фонаря попробовал я им чёт-там-нибуть нафигурячить, ан нет, не катит по формату, мистер Изгой Неприкасаемый.

Так что теперь, как только где переход на страничку с вопросом про данные карточки, я им враз по крестику – чирк! в правом верхнем углу: лохуй кого другого, Сэр Зазывала!

А вот выкуси на-кось! Курва беспринципная, грёбаный ты кю!

Но цель твоих поисков найдётся и без их условно бесплатных услуг, особенно на archive.org или в том же проекте Гутенберга.

И это правильно, ибо лучшее, что дарит жизнь всегда бесплатно – и воздух, когда он чистый, и любовь, которая не Товар-Деньги-Товар…

Первый компьютер мне повстречался в 40 лет, когда слово Интернет ещё и слыхом не слыхивали. Помню обеденный был прерыв в конторе какой-то, а в какой не помню.

Служащие ушли, но машину забыли выключить так я там целый час стрелкой мышкиной тыкал кнопку «открыть файл» на экране монитора, а та в ответ моргнёт, дёрнется, как бы в сомнении: открывать—не открывать? и снова выскакивает. За целый час не утомилась. Потом контора с обеда поприходили и мне пришлось прервать кругозамкнутое общение с чудом техники.

Уже на выходе, вернее на перекрёстке после выхода, столкнулся я с Сэмом, самым продвинутым на весь город по таким делам, который через пару лет Интернет-провайдером стал, ну и спросил у него как этот самый файл мышкой открывается.

Так он так глянул будто спрошено как надо правую ногу вперёд левой заносить и ставить при ходьбе, однако терпеливо пояснил, что там сперва в списке нужный файл зачернять необходимо.

Да Windows 95 крутая была операционная система, нынешней Windows 12 до неё как от Земли до Луны на карачках…

И на почве такого статус-кво и общей информдоступности расклада, невольно прорастает интерес к вопросу: а не канут ли книги вообще в небытие, следуя примеру утопших в Лете виниловых дисков вокально-инструментального ансамбля Лейся Песня по причине дисков лазерных и пиратских сайтов, где скачивай какой хочешь хит, хоть Лемешева «Паду ли я стрелой пронзённый…», хоть Бритни Спирс «Hit me, Baby, one more time»?

Со всей ответственностью заявляю: фига с два.

Да пусть там хоть из каждой встречной поперечной аудиокнигу сделают, проэкранизируют как Гарри Поттера или Как Закалялась Сталь, да приснабдят виджетами для воссоздания аромата цветущих прерий и перегара от соседа по общаге (это уж куда сюжетом крутанёт) или для передачи тактильные ощущений при описаниях секс-оргий с бля*дьми Красной Мельницы, как и для имитации впечатлений вкуса от любой жрачки прожёвываемой героями повествований, вплоть до Жигулёвского вприкуску с плавленым сырком, всё равно – фиг там.

Ибо есть в книгах то, что никакая 3D прибамбаса (а да хоть и 23D!) передать не сможет. Смекаешь о чём речь? Вот именно! Слова! Чёрные мурашки по белому полю без вкуса-запаха-цвета, как дистиллированная вода, способные хмелить сильнее вина.

Но опять-таки, конечно, если умеешь адекватно впадать в нужную интоксикацию для получения правильного кайфа от этих мурашек.

Впрочем, способности дело наживное, их и развить можно, мне вот, к примеру, с недавних пор классическая музыка чёт местами улётной такой казаться стала.

Взять хотя бы ту Лысую Гору Мусоргского, куда ведьмы слетаются под саундтрек покруче вертолётных валькирий над Южным Вьетнамом.

Но Альфред Шнитке как был живодёром, таким и остался, сволочь безжалостная…

Да, свобода манит всех, но с той поры как Гегель посадил мир на стальную цепь единства противоположностей, она же ещё и тюрягой обернулась.

Прикованные к своим айфонам и смартфонам бредут Джульетты не поднимая глаз, не замечая суженых своих Ромеов, а те, в отместку, головы над своими посклоняли и натирают клиторы продуктам Стива Джобса или ещё каким-нибудь Samsung’ам.

У каждой медали своя оборотная сторона. Dark side of the Moon в действии.

Но в эту тему пусть кто-нибудь другой взрывает Сеть, потому как сегодня поутру методом тыка установлено, что в бутылку больше пяти листков формата А4 не поместить. Да и то со скрипом, впритык, но надо ж ещё и промежуток оставлять с учётом разбухания от океанской сырости, резервный, образно выражаясь, волюм.

Хорошо хоть с бутылками на Острове без проблем – в ту бухту у северной оконечности на прошлой неделе выбросило штормом разбитый галеон, но сундук в капитанской каюте цел-целёхонек со всей своей начинкой. Ямайский ром в бутылках. Значит – водонепроницаемые.

Из них одну пришлось экспериментально опорожнить для уточнения пропускной способности горлышка, если пихаешь скрутку из А4. Не больше пяти, как уже отмечалось. Зато теперь в неё же и засуну данную составную своего блога.

Необитаемая среда развила во мне вдумчивую практичность, потому что не каждый же день принесёт к тебя жареного голубя на попутном бризе с бесплатным галеоном впридачу…

* * *

Бутыль #3 ~ Не только ж Курбскому в отъезды подаваться ~

С чего всё началось? Концов не доищешься. Как и вообще ни в чём… Да и любая точка вполне готова сойти за отправную. Хотя б вон та, со сдачей блокнота в серой обложке на освидетельствование горпсихиатру для вывода о вменяемости и потенциальной угрозе мирным гражданам в лице поднявшего руку, чтоб накалякать такую писанину.

А или чем плох для старта эпохальный миг, когда из рук Учителя (без пафосных витийств) перешёл в мои (преемствующие благодарно) пухлый том карманного стандарта с явным оттенком сепии в страницах 1968 года издания?

Причиной серому блокноту стала увесистая бандероль в жёсткой обёрточной бумаге почтовых отправлений горчичного цвета с шоколадистыми нашлёпками сургуча, который я так и не взломал. Никогда.

Ломать нет смысла, если загодя знаешь что именно найдёшь там, внутри… Переводы там, вот что. Переводы с Английского, 35 рассказов, общий объём 472 машинописные страницы.

Цифры эти как-то сами по себе сложились, но классно так—ни одна не повторила другую, подводя итог за 6 лет (ёж твою! и эта с остальными не совпала!).

Шесть лет сноровисто обёрнуты горчичной упаковкой, проштемпелёваны и засургучены умелыми руками работницы почтового отделения: шршш-трик-трак-сламп, следующий!.

Разношёрстые, надо признать, цифры, однако значимые, поскольку социализм – это прежде всего учёт, по краткой формулировке В. И. Ленина в ходе заседания ВЦИКа на 57-й странице 35-го тома Полного Собрания Сочинений в 55-ти томах…

Ну а переводы в издательстве даже и просматривать не стали, но просто с лёту, пыром, отфутболили в тот же день. Безотлагательно. Получено—отправлено… Хотя чё эт я их размножаю? Футболист в единственном числе отсиживал свой рабочий день за столом во второй комнате по коридору налево.

Сидячий образ труда довёл приёмщика до нездоровой полноты.

Пускай спасибо мне скажет за благотворительность. Дал повод для физической разминки—оттарабанить на почту аж 472 стр. + обложка—жир его растрясти, а деньги ему контора вернёт после, по квитанции за бандероль.

Нет, фиг там, как пить дать курьера посылал мудак… Да пошли они все…

Короче, переводы откуда пошли, туда и пришли—с лёгким присвистом, как хорошо притёртый бумеранг—и возлегли горчичным надгробием по 6 годам трудолюбиво морщенного чела.

А почему бы и не полежать, ежели есть на чём? Полки у моей ажурной этажерки получились крепкие, маняще-прозрачный лак не скрывает откровенно волнистую фактуру шлифованной древесины: лежи себе в роскоши.

Однако страницы в горчичном саване не только грузили предмет интерьера, но ещё и на мозги мне капали, даже сквозь сурово выносливую упаковку. Ощутимо обостряли инерцию скопившуюся за 6 лет общения с этими мурашками-по-белу-полюшку, что сперва такие неподатливые были, однако надрессировались и меня подсадили, прицепом, на это дело. Без них как-то не на что стало себя расходовать…

Грёбаный Исаак Ньютон со своим Первым Законом, хотя насчёт инерции это он у Галилео спёр.

Вечера заметно выросли в длину. Непросто заполнять эдакие прорвы. Вот прям хоть хоть волком вой или учись на гармошке играть и, как уж стемнеет, ходи кругами по околице тальянку развернув, да в хромовых да в сапогах надраенных пронзительно пахучей ваксой, да с махровым цветком (Portulaca oleracea) в околышке, чтоб девки ластились и семечки свои не скупясь подставляли бы: моих попробуй, гармонист!.

Просто идея эта, насчёт трёхрядки, меня как-то не торкнула и сапогов я не купил, ну а девки красные, да тем боле бойкие завсегда найдут кому давать разнообразно лакомства свои калёные.

По совокупности вышеизложенного, вместо пятиголосной однорядной клавишной в тональности ля-мажор/ре-минор, рядом с невскрытой кипой (слегка уже поросшей девственной пыльцой нетроганности) нагловато прилёг блокнот с оттенком как бы даже некоторой развязности в дерматине своей светло-серой обложки.

Назначение писчебумажного пройды рисовалось мне в довольно-таки общих чертах, но и с достаточно различимой неизбежностью мурашковых игрищ (потому как игр онлайновых ещё и в помине не было, а сами компьютеры именовались вычислительной техникой, под которую, из-за её динозавровой многотонности, приходилось заливать железобетонные фундаменты и уже на таком твёрдом основании она с рокотом крутила бобины своих плотных перфолент).

Так что, стрекулист, любишь на роскошной лакировке поваляться – люби и игры разума терпеть на клетчатых полях своих страниц, где поползут легионы муштрованной мурашни, излагая как я докатился до жизни такой. Но перечёркнутые не в счёт.

Именно тогда-то непререкаемо кристально обрисовалась вся скользкость данного вопроса: с чего начать?

Ну а блокнот особо парится не стал и с бесшабашным разгильдяйством погнал, с места в карьер, про наивные тусовки невинных пацанов на скрипучем крыльце ветхой хаты, под звёздами тихих ночей, под спотыкливые переборы гитары рыжего Васи Маркова, которого тут нет, но щипковый инструмент – его, под приколы и шутки понятные лишь узкому кругу ржущих…

Всё как всегда в уездном городе N…

Итак, по вечерам блокнот превращался в машину времени, куда сбегались уже сто раз помянутые мурашки выстроиться прерывистой цепочкой и замереть на очередном белом поле… Покуда её не угнали, машину эту.

С заявлением о пропаже я не стал никуда обращаться и не проявлял чувства законного недоумения от посягательства на персональное пространство полки, во избежание злорадных деклараций, что надо было раньше в эту тему думать.

Да пару раз меня уже предупреждалось упрёками завуалированными под вопрос: что это за хулиганскую херню я шкрябаю в том блокноте?.

Но потом главный городской психиатр поставил диагноз, что блокнот недостаточно буйный и его можно отнести обратно – лежать под боком толстой бандероли.

Доносители исполнили предписание врача, но не оказались готовыми к том, что за этим последует…

А и что же ну что же такое было-то?

Ни-че-го!

Вид пропажи возникшей обратно не возбудил во мне реакции уловимой невооружённым глазом, и с той поры количество неприкасаемых на этажерке резко возросло до двух—коричневый и серый—на пути к равенству пигментации под слоем пыли равной толщины.

Обстановка, как и текущий вокруг неё момент, убедительно свидетельствовали о несвоевременности взаимодрессирующих забав на бумажно-клеточном уровне.

Впрочем, прекращение игрищ могло произвестись и в пику чрезмерно любопытным вертухаям, чьи рефлективные взгляды в сторону лежбища на лаке полки, совместно со следами пальцев, порою бороздивших глубины пыли на обложке, подсовывали дедуктивный вывод о неутолённом любопытстве: но что же дальше-то в той хулиганской писанине?

Ни-че-го.

Снесите психиатру, авось да высмотрит развитие сюжета и без опоры на очертания букашечек в так никогда и не написанных строках.

Поэтому начало из той точки оказалось фальстартом…

Сигналом дальнейшей попытки стал том издательства Penguin Books в мягкой обложке одолженный мне пару лет спустя (сроком на десять лет) в момент моего отъезда в Закавказье…

Первая зимовка по ту сторону гор проводилась в пионерской комнате двухэтажной школы. Прежде это был просто дом, но затем хозяина раскулачили или же он добровольно отказался от прав домовладения и в деревне появилась школа для обязательного среднего образования.

К моему приезду то или иное событие стало уже достоянием прошлого, а бередить детальными расспросами я воздержался.

Помимо меня в комнатушке на втором этаже зимовали также горн с барабаном и стол заваленный парой десятков книг—школьная, затрёпанная до дыр библиотека—и множество счастливой детворы в пухлых пачках плакатов из плотной бумаги завесивших две стены грамматической наглядностью Английского и Армянского языков. Третьей стены едва хватало для деревянной двери в школьный коридор, а четвёртая состояла из дощатого бортика метровой высоты под рамой балконно остеклённого переплёта.

Один из квадратиков стекла заменялся куском непрозрачной жести с дырой для торчащей наружу буро-ржавой трубы от жестяной печечки ростом по колено окружающим, на её собственных жестяных ножках всё того же же древнего оттенка.

Горн с барабаном безмолствовали на шаткой этажерке у двери, рядом с ними временно помалкивал увесистый колокольчик опоясанный литой надписью «Дар Валдая», пока не затрезвонит сигнал начала/конца урока/перемены.

Неподатливо сучкастые поленья я колол на дрова для печечки под их навесом во дворе, неподалёку от дощатого сортира на две персоны, с двумя дверьми, помеченными буквами Կ и Տ.

Топор постоянно слетал с топорища, школьный сторож Гурген хмыкал в свои проникотиненные усы, а директриса Сурфик объявляла, что из моей манеры колки дров неоспоримо видна интеллигентность.

Ей как видно импонировала безропотность моей реакции на поведение топора – ни единого матюка вслед упорхнувшей железяке ху́евой.

Вечерами печечка накаляла пионерскую до обомления, но к середине ночи холод пронимал даже сквозь ватный матрас поверх брезента раскладушки и утром я из неё вылазил в зимнюю холодрыгу горной местности…

Перевод Улисса был начат не сразу, ибо сперва я углубился—с опорой на Chamber’s 20th Century Dictionary—в Джойсов «Портрет Художника в Молодые Годы», под предлогом потеснее снюхаться со Стефеном Дедалусом, прежде чем в «Улиссе» он вольётся в триумвират основных персонажей.

Хотя, и скорее всего, просто растягивал удовольствие, смакуя воссоединение с мурашнёй…

Если же какое-то место и после Chamber’sа оставалось неясным, то в воскресенье я выезжал автобусом в Степанакерт для консультаций с БCЭС в библиотеке областного центра местной автономии.

На следующий год мне выделили ничейный дом. Однокомнатный, однако из двух этажей – на первом хранилище огрызков школьных парт и вдрызг проржавевшей жести труб и печечек.

С получки я постепенно прикупал листы фанеры из магазинчика Стройматериалы на городском базаре и прибивал их к балкам потолка откуда часто сыпалась земля наваленная там для теплоизоляции.

С началом учебного года и окончанием фанерного ремонта, в комнату подселили молодого педагога распределённого в деревню Сейдишен после педвуза в Ереване.

Артур носил очки и чёрные кудри умеренной длины, в школе преподавал Армянский, а дома на чисто Русском языке рассказывал мне про вековые раны Армении.

Он продержался почти два месяца, потом привёз из Еревана мешок подержанной одежды для подрастающих жителей деревни, в виде откупного, и больше я его не видел…

А когда выпал первый снег, пришлоь физически осознать, что зимовка с жестяной печкой, в которой нечего зажечь, будет совсем холодной. По этому поводу, взял я топор купленный в ходе ремонта и пошёл в лес.

На склоне, в чаще могучих буков что-то подвело меня к дереву не мельче прочих, но почти убитому широкой нишей пустоты проевшей комель чуть выше корневища.

Возможно дриаде этого дерево уже в печёнках сидел дефицит питания через оставшуюся треть ствола, потому-то и окликнула…

Не поймёшь на чём вообще держится.

Рубить пришлось не слишком долго, прежде чем, с нарастающе-прощальным треском, оно повалилось, но не на землю, а на соседний бук. А это вынуждало карабкаться на недорухнувшее и вновь рубить его, уже срубленное, на неоднократные куски, чтобы те, уже по отдельности, падали до самой земли: вершина, середина, комель.

Картинка бля*дь! ни в одном цирке не увидишь – только у нас, единственный раз! Магия Топорной Акробатики!

Мужик вознёсся на воздуси, одной рукой цепляется за ствол метрах в восьми над уровнем склона, второй дорубывает паразитически навалившееся дерево, стараясь при этом, чтоб отделённые куски не сдёрнули с собою в падение на твердь корней арены…

А уж как все части четвертованного бука сверзились на склон, палач топор свой наземь сбросил и сам спустился обдираясь о грубости коры…

Стою на земле, колени дрожат, руки тоже, от перенапряжения под куполом цирка. Чувствую, поссать надо, расстегнулся: блин! а член мой где?

На его месте писюн как у детсадника средней группы. Вот в чём разгадка росписи греческих амфор – там у спортсменов и воинов эта часть тела довольно мелковата – тело не в состоянии сразу во все стороны сосредотачиваться.

Не в том дело, что мне в предзимнем лесу зачем-то член понадобился, ну просто ту пипетку из недр скукорженной кожаной муфты да с дрожью в закостенелых кистях поди выпростай, и это уже не цирк, а порнуха…

Назавтра я с уроков был вызван в сельсовет. Председатель наезжать начал. На Русском, но с ощутимым акцентом: дэриво зачэм рубиль? Тэбе судыт будут.

– Завалил,– грю,– перезимовать чтобы.

А тут же и объездчик лесхозовский присутствует, отец Гарика из 4-го класса, заступаться начал, на Армянском, что дерево совсем «пуч» было.

Короче, на следующий день грузовик мне дали и пару парней впридачу – добычу к однокомнатной двухэтажке перебросить. Правда, по пути какую-то часть возле какого-то ещё дома скинули, но и остатка хватило до следующего лета.

А четвёртый класс самый многолюдный был в школе: два ученика и две ученицы, но потом родители Ареги в Армению переехали и её с собой увезли…

В общем, когда я «Портрет…» переводить закончил, то сразу к «Улиссу» опять-таки не приступил, а чёт потянуло на хулиганскую писанину.

Вышло 11 страниц, но уже не из того периода, что в сером блокноте прервался, а десять лет спустя.

Ну смотрю, а ничё так себе получается, и только уже после этих страниц за «Улисса» принялся. От условленного срока только 9 лет оставалось, потому и отложил отсебятину ведь fifo он и в Закавказье fifo, а если интересно что это за зверь такой, спроси у своего сисадмина.

Но как оказалось, отсебятная хулиганщина отлегла на 29 лет и до совсем другой деревни…

Блиин! Отыскать точку для начала всего лишь полдела, не менее скользкий вопрос – вовремя прерваться. Ещё чуть-чуть и эта блогопорции вместо бутылки на бочонок из-под рома потянула б…

* * *

Бутыль #4 ~ Выпаданец ~

Что вовсе даже и не означает будто на Острове всё-то тебе преподносится на блюдечке с голубой каёмочкой. Ага, держи карман!

Во-1-х, некому, на то он и необитаемый, а плюс к тому за голубой цвет, а хоть даже и за розовый, не говоря уже про если вааще всё так миленько и пёстренько, к тебе начинают внимательнее приглядываться с целью ориентацию вычислить.

Так что подобные сервизы остались в прошлом, неискушённо наивном, дефицитами трахнутом прошлом, когда не слишком-то каёмочками перебирали, а жри что дадено.

Короче, на блюдечко тут не рассчитывай, зато и за своего не примут вон те попугаи-педики в их акцентировано манящей окраске опереньица, а хвостики все длинненькие, такая прелесть прямо ну саасем как завлекалочки у Лизы Минелли, пока не перешла на стрижку, коротенькая вся совсем такая, но тоже лапочка.

К тому же таки нет, не всё тут есть. Календарь, к примеру, на острове отсутствует.

С другой стороны, кому он нахер нужен, когда вокруг вечное тропическое лето.

Или зима всё же таки?

Смену сезона, конечно, чувствуешь, но пойди пойми – это сейчас Козерожья зима или непросыхающее лето Рака?.

И, во-2-х, насчёт «нахер» тоже аккуратней за собой следить надо, потому что БОПС (см. бутыль #1 данного блога) бутылочные записи перлюстрирует и, как только позволишь себе по-людски заговорить, то буквы слов тебе снежинками подменят ***** чётким ранжиром почётного караула, и тем самым естественный поток сознания фильтруют к ебе*ням как ненормативную лексику. А если нестерпимо прикрутило излить всю глубину нерукотворных чувств – иди насилуй основы орфографии. Ну не бля*дство, а?

Ну и кто теперь оказывается полной падлой по отношению к живому великорусскому?!

Тебе удивительно как эти БОПСики сквозь толщу океанских волн и муть стекла конвертирующей бутылки исхитряются слова эмоций различать?

Да не вопрос! У них же там компьютерная программа поставлена, автоматически вылущивать из текстов живые корни и основы.

Уму непостижимо! Берут машину с девственно невинной психикой и закладывают туда все «нехорошие» слова, которые «низзя-низзя-низзя!», чтобы потом науськивать её на ими же впихнутое. Изуверы до мозга костей!

Кто вякнул «железо» души не имеет? Ты? Вот такие же как ты, пастыри христианства, больше трёх столетий женщину держали в разряде неодушевлённой домашней утвари и даже ставили вопрос этот на голосование в очередном соборе. Как же можно! Давать ей статус человека абсолютная ненормативность и шатание многовековых устоев!.

Может скажешь, что и собаки души не имеют? Как и прочие остальные животные, которых кромсаете-терзаете экспериментов ради? Вивисекторы вы клонированные…

Так что место моего обитания можно смело назвать Островом Свободы от Времени, потому что пока проходишь предварительные Уровни, связь со временем прерывается и восстановить утрату не способны даже зарубки на столбе по методу Робинзона Круза.

Что толку отсчитывать по 364 ножевые метки от неизвестного дня недели в неведомом месяце никакого года?

А и не то, чтобы меня это слишком сильно парило, даже и в тропиках, ну просто любопытства ради.

И с астролябией нет у меня навыка, а то бы можно было широту меридиана с долготой параллели сопоставить для выяснения в каком конкретно тропике загораешь.

Нет, не довелось мне подпереться базисом мореходного образования. А то вон на прошлой неделе в лагуну атолла (откуда эта тут лагуна вообще взялась? Ведь остров же явно вулканического происхождения!) заходил Летучий Голландец, его в два счёта опознаешь – любой из парусов истрепан в лоскуты так, что и сморкнуться не во что, а на бушприте бюстгальтер размера XXXL, тоже драный…

Каррочи, мне ихний боцман хотел астролябию толкнуть за три пиастра.

Нет, сам он на берег не сходил, а только зазывал на борт к ним подняться. Однако ж я поостерёгся из-за его тельняшки – вся в прорехах, а через них явно проглядывает, что внутри под ней один только скелет в начисто обглоданном состоянии.

Наутро их уже не стало. Не знаю зачем вообще заходили, но уж конечно не для пополнения запаса пресной воды. Может у них перевалочная база в той лагуне или место встречи для рандеву с котиками в аквалангах, чего не знаю, того не знаю…

Зато с определением дня недели это проще простого, поскольку тут ежедневная пятница. А то! Самый лучший день полный предвкушений оттянуться наконец-то после трудовой недели.

Так вот аккурат в прошлую пятницу, вчера то есть, как всегда после обеда спустился я на пляж в тенёк под пальмой поваляться, потому что на самом солнцепёке песок уж очень слишком горячо обжигает, даже сквозь пятки.

Лежу весь такой в состоянии забившего на всё умиротворения, как оно и положено забить в пятницу после обеда и довольно уже далеко после.

Пальцы позадизатылка сплёл себе и с одобрением наблюдаю безмятежность моря на фоне монументально достопримечательной раковины посреди пляжа.

Двустворчатая, как и все те беззубки-перловицы, которых в детстве вдоль берега речного или на озере из-под воды выколупываешь, а они изнутри так запрутся, что да ничем же ты ж её и не откроешь, пока в костре не поваляется.

Но эта тутошняя не чета тем им – заморская штучка, в ладонь не ухватить, диаметром-то метра на полтора вымахала и весом за центнер потянет, а створки круглые вместо продолговатых как у её сородичей из пресных вод.

Опять же отделка шикарно экваториальная: от места сочленения этих круглых полусфер к противоположному краю каждой, гребни выпуклые лучами веерно расходятся типа толстых шнуров позумента, но гладенько так пришлифованы как будто уральские мастера тут опытом делились по обработке малахита из местного сырья.

Про себя я эту достопримечательность «Пектинидой Епифановной» прозвал, сам даже и не знаю почему. Дно всей этой кастрюлищи в песке гребешками увязло, а крышка слегка так приподнята, вроде как чтобы проветриться.

Только ветриться там нечему, Епифановна ещё до моего появления в лучший мир отошла, между створками от неё даже мантии не осталось, всё раскулачили, вымели, выгрызли нахрен, одна только жёсткая конструкция замешкалась посреди пляжа.

Ну что ж, все там будем, из праха вышли в прах и обернёмся…

Совсем, конечно, не пятничные мысли накатили, а к ним в унисон откуда-то ещё и ветер подвывать поднялся, причём порывистый, и эта характерность его подвывам придавала определённый оттенок эмоциональности, ну типа там «вай! Епифановна! Да на кого ж ты меня покинула!» Хотя, казалось бы, где моллюски, а где ветер, но—поди ж ты!—воет…

Да плюс к тому, учитывая направление, он дул поперёк муссонов, которые по пятницам тут стационарно – если не от, то уж обязательно к берегу. Так нет же! Его сука ВДОЛЬ береговой линии потянуло!

Да знаю я конечно, что на ветер грамотнее «кобель» сказать, но у этого совсем уже какие-то аномальные завихрения, прям тебе натуральный гермафродит, гидра гидрометеорологическая!

Всего минуту тому дышавшее покоем и лучезарностью небо погасло, стиснутое головоногим моллюском чёрной тучи, что распростёрла щупальцы из края в край.

Волны, только что неспешно и привычно ласкавшие берег предварительной игрой, вдруг вздыбили острые гребни пены на своих взбеленившихся маковках и ринулись обрушивать кипящую яростью водную массу на замерший в ужасе пляж.

Нежданный сумрак навалился со всех сторон, сгущаясь непроглядно, а в нём, словно белесые призраки, проносились ошмётки пенных полотнищ морской воды сорванной шквалом с волн колошматящих пляж беспорядочной, вдребезги бьющейся очередью.

А вот уже и ливень хлынул, трамбуя нещадными струями берег, растекаясь бурлящими, непредсказуемо стихийными потоками…

Всё ждало грома, всё неудержимо изливало обезумелую мольбу: пусть сильнее грянет!. И вот он—КРГАХДЫКДАН!!—ахнул одновременно с молнией рассёкшей мир надвое, горизонтально, с шипением и треском переброшенной щупальцем в присоски противоположного—ШШЫХХ-НХЛ-ЧХК!!

Конечно, я уже стоял полностью и напряжённо, стоял вцепившись в ствол пальмы, что гнулась вслед беспорядочно мятущейся бахроме насквозь мокрой листвы своей верхушки.

Я цеплялся, потрясённый невиданной мощью ливня, что вот-вот должен был смыть меня в хлещущую кипень прибоя.

Я цеплялся, поверженный в ужас, что уж следующая-то молния не преминёт шарахнуть в это единственное на весь пляж дерево.

В оцепенении, я ждал: который из страхов оправдается первым? – и вдруг сквозь струи дождевой воды бегущей по моим глазам, на фоне необузданного беснования волн, ливня, шквала, я различил недвижимую полусферу резьблённой крышки Епифановны…

Дальнейшее произошло само собой—отчаянный рывок на краткую дистанцию… сука не могла пошире раздвинуть… голова прошла, остальное тоже влезет… и, обдирая всё, что обдиралось, я втиснулся-таки меж створок бивальвии внутрь её полуметровой высоты…

Грянул запоздавший удар грома.

А хера тебе, падла, – выкуси! Тут уж не достанешь!.

Я мокр как хлющ и здесь ужасно тесно, однако получается дышать не захлёбываясь потоками с неба…

Сворачиваюсь калачиком в излюбленную позу внутриутробных младенцев. Хорошо хоть стенки без особых выступов…

Плеск ливня снаружи постепенно стихает…

Да но чёт я не пойму – с чего это прибоя тоже не слыхать?

В ответ раздаётся сухой щелчок – зубец верхней створки вошёл во впадину нижней…

Тесную темень окутала плотная тишь. Всё тонет в густой непроглядности и нерушимом безмолвии сурдокамеры…

* * *

Бутыль #5 ~ Дороги, которые нас выбирают ~

29 лет это серьёзный срок, в Советском Союзе, из-за гуманности строя, больше 15 лет заключения не давали, а сразу же переходили к высшей мере наказания – расстрелу.

За 29 лет Никита Сергеевич Хрущёв, который рулил СССР-Империей с 1953 по 1964, построил бы в Советском Союзе 1.45 Коммунизма (почти полторы штуки), если бы дворцовый заговор в ЦК КПСС не отправил его провести остаток жизни на персональной даче, чтобы короновать в Генсеки Леонида Ильича Брежнева и тот паханил дальше, с 1964 по 1982.

Какие же, на подобном фоне, можно привести смягчающие оправдания моей волоките с производством ХР (он же Хулиганский Роман) растянувшейся на такой серьёзный срок?

Стечение и заковыристое переплетение всевозможно разных, но одинаково неблагоприятных обстоятельств детерминировали досадный залипон.

Начать с того, что я подписался на войну.

Выбор на ту пору широтой не отличался, шла всего лишь одна война в Афганистане (1979 – 1989), однако её империалистическая суть претила моему мировоззрению и я подписался на войну предстоящую, которая проистекла, отчасти, и из моей подписи тоже.

Первая война за независимость Карабаха…

Зайдя в деревенский клуб—практичное сооружение из бутового камня, которое служило церковью, пока с него не сняли крест, а внутрь добавили сцену и ряды фанерных сидений—куда по вечерам сходились до десятка мужиков для игры в шахматы и нарды да потрандеть непонятно о чём, поскольку Армянским я ещё не владел, а раз в месяц привозили индийские двухсерийные фильмы и зал заполнялся до половины—я удивился необъяснимой многолюдности.

Председатель выступал из-за высокого бруствера фанерной трибуны на сцене, его часто прерывали бурные ораторы из зала, которые на сцену не поднимались, а просто вставали со своих мест, чтобы стать слышнее, которых прерывали другие ораторы вставшие с других мест.

Шло общее собрание жителей деревни.

Десятиклассник Паргев с соседнего сидения (он же сын председателя) мне пояснил, что в клуб сошлись для сбора подписей, а муж директрисы Сурфик, Гриша, добавил, что подписи нужны для выхода автономной области из состава Азербайджанской Советской Социалистической Республики, потому что так дальше невозможно стало жить. Армяне, водители автобусов на маршруте Степанакерт-Агдам-Степанакерт получают вдвое меньше, чем водители-Aзербайджанцы на маршруте Агдам-Степанакерт-Агдам.

Тут следует признаться, что автобус мне водить не приходилось, но моим отделением в стройбате командовал ефрейтор Алик Алиев (Азербайджанец) и я попутно дружил со штукатуром из 3-й роты Робертом Закаряном (Армянин), поскольку меня всегда отличало неразборчивое отношение к расовым различиям и отсутствие предубеждений по национальному признаку.

Жизнь заставила углубиться в исторический аспект вопроса, что Нагорный Карабах (он же, при Советской власти, Нагорно-Карабахская Автономная Область) спокон веков населялся Армянами, хачкары и каменные же храмы и монастыри возводившиеся с 4-го века от Р.Х. не дадут соврать.

А в начале 20-х 20-го столетия, когда 11-я Красная армия установила Советскую власть в Закавказье, Генсек Сталин передал Нагорный Карабах в состав Советского Азербайджана, на что имел имперские резоны, а возможно и личные мотивы.

К моменту моего прибытия, многие Армяне покинули Карабах, немало Азербайджанцев переселились в него. Двое, например, в деревню куда меня направило учительствовать степанакертское облоно (он же Областной Отдел Народного Образования), – Бяшир, лесничий, и его сын Эльдар, который развозил по деревням баллоны с газом из райцентра.

Появились даже деревни с чисто Азербайджанским население, штук до десяти. Всего этого тогда я не знал, но на вопрос Гриши—подпишу ли?—ответил утвердительно, ведь речь шла о праве народа на самоопределение. Оно такое же основополагающее, как свобода собраний (гм), и не менее неотъемлемое, чем свобода слова (гм-гм!), и настолько же святое, как свобода вероисповедания (на это место у меня междометий не хватит)…

Вот таким я был наивным идиотом и поставил свою подпись среди множества других.

Четыре года спустя я подтвердил её своим участием в референдуме о провозглашении Нагорно-Карабахской Республики.

В тот день Степанакерт бомбардировали даже без перерыва на обед, но я всё равно пошёл в здание театра и поставил птичку «за» в бюллетене. И даже сегодня, докатившись до статуса беженца, о том не жалею, потому что такое моё свободное мнение.

Однако по порядку…

Через месяц в клубе снова состоялось собрание жителей деревни для сбора средств жертвам спитакского землетрясения в Армении (сила толчков в эпицентре 10 баллов из 12 возможных по шкале, 25 тысяч погибло, 514 тысяч остались без крова, 140 тысяч получили инвалидность).

Я сдал 2 руб. 50 коп., больше не мог, надо было и самому дожить до получки. Учитель биологии Шакарян—внешне вылитый сенатор Древнего Рима—начал бухтеть, что «капек ни нада!» Пришлось окоротить его патрицианскую заносчивость разъяснением: я не ему даю, а на 50 коп. можно купить 2 буханки хлеба пострадавшим… Копейки приняли.

В феврале начались массовые митинги на площади Ленина в Степанакерте за выход Карабаха из состава Азербайджана и переподчинение Армении. Облисполком НКАО направил ходатайство об этом в Москву, Баку и Ереван. Такими были международные нормы в тот момент для цивилизованного решения подобных случаев. Наверное и сейчас существуют какие-то нормативы по этому поводу, но зачем голову забивать тем, на что так основательно забито…

Из анекдотов того периода:

«Разгребают завалы рухнувших зданий в Спитаке. Автокран выдёргивает из груды обломков бетонную плиту перекрытия, под ней чудом уцелевший мужик, спрашивает: «Карабах уже наш?»—«Нет, ара, нет».—«Ну так бросай нахер плиту обратно!»

Смешно, нет? А я видел как смеялись…

Смеялись уже после резни армянского населения в городе Сумгаит, 27 – 29 февраля 1988.

Об этом не могу писать. Физиологический ступор. Руки обвисают, а горло стиснуто, чтоб не скатиться в бессмысленно младенческий скулёж. Наверно, возрастное уже…

Войска Советской империи не вмешивались трое суток. Не мешали три дня и три ночи творить несказуемое. Чтобы всем уголкам и автономиям многонационального Союза дошло – у нас такие вопросы не решаются снизу и воткни международные формы им же в нормы…

Когда вошли разгонять озверелые банды, 276 военнослужащих получили синяки и прочие телесные повреждения.

На несколько месяцев установилось затишье, шёл обмен многотысячными потоками беженцев между Арменией и Азербайджаном: Армяне из Баку – в Армению и в Карабах, Азербайджанцы из Армении – в Азербайджан. Взаимопротивоположное перемещение народов.

Год спустя, поддавшись общему духу бурного времени, я женился и мигрировал в Степанакерт, вить семейное гнёздышко на макушке пробуждённого вулкана.

Работа изолировщиком на прокладке газопроводов в отдалённые уголки Карабаха носила разъездной характер, так что сын Ашот родился в моё отсутствие.

Ещё через полгода, в августе, в Москве случился путч ГКЧП. Программа Время показала с полдюжины чиновных рож, плечом к плечу за одним столом – зачитывали населению указы, что демократия отменяется и будем жить как нас всю жизнь учили: по пятилетним планам от съезда до съезда КПСС.

Утром, в знак протеста, на работу я не поехал, а написал заявление в отдел кадров СМУ-8: «данное строительно-монтажное управлений – государственная контора, а работать на государство ГКЧП я не желаю».

Начальник СМУ Самвел посмеялся и подписал.

Через день ГКЧП лопнул, а безработный я полностью переключился строить собственный дом на 6-ти сотках участка выделенного горисполкомом на склоне оврага позади роддома.

Когда кладка стен достигла метровой высоты, начались обстрелы Степанакерта из Шуши и Ходжалу. Били «Алазанями», но за следующие пару месяцев я всё равно поднял стены на высоту под перекрытия и залил бетонный «пояс», потому что цемент и песок были завезены предварительно, а также проложен водопровод через полдюймовую трубу сечением в 12.5 мм.

Деньги за плиты перекрытия тоже были уже уплачены, но комбинат стройматериалов мне никогда их так и не поставил по независящим причинам.

Где-то с месяц пришлось ошиваться без дела, предприятия города останавливались одно за другим и появился просвет заняться «Улиссом» вплотную.

Тёща заметила, что я умею писать и пристроила меня в редакцию областной газеты «Советский Карабах», где она работала уборщицей, а главный редактор носил такую же фамилию как у неё и родом был из одной с ней деревни.

Мои должностные обязанности заключались в письменных переводах с Армянского. Будучи двуязычной газетой, «Советский Карабах» выходила на Армянском ежедневно, плюс один номер в неделю на Русском – дайджест из переводов для отчётности перед Старшим Братом: о чём писалось в истекшие семь дней?.

Должность переводчика отнюдь не явилась примером непотизма по протекции тёщи, поскольку за два года в деревенской школе я прошёл все программные учебники Армянского языка и литературы начиная с азбуки.

Изучать любой язык по учебникам легче, чем его разговорный вариант, потому что есть время понять о чём речь, общенье с текстом не напрягает нон-стопным таратором. Правда, меня ущемляло, что как-то мало кому понятно о чём я пытаюсь высказаться с опорой на пройденный в учебниках материал, прежде чем постепенно мне не дошло, что Армянский и Карабахский Армянский далеко не один и тот же язык.

Зато в газете я чувствовал себя как рыбка выпущенная в знакомый аквариум – все статьи на Армянском из учебников!

Однако плату за первый месяц работы в газете я не успел получить, город взяли в блокаду и обстреливали уже артиллерийскими орудиями, а жители перешли жить в подвалы пятиэтажек в основном. Электричество часто отключалось, пока его не вырубили вовсе и для освещения подземелий применялись керосиновые лампы и свечки, а из растаявших люди отливали новые, правда, уже меньшего размера.

Газ не отключили, потому что магистральный трубопровод после Степанакерта подымался в Шуши, где после резни в марте 1920, проживало, практически и этнически, чисто Азербайджанское население, которое нельзя было оставить зимой без отопления.

Самый пронзающий отчёт о событиях весны 1920 создал Осип Мандельштам своим стихотворением «Здесь в Нагорном Карабахе, в древнем городе Шуше…».

Он не был очевидцем резни, но десять лет спустя прошёл по безмолвным улочкам сожжённых Армянских кварталов Шуши.

Поэты, они не только будущее прозревают…

* * *

Бутыль #6 ~ Тихая пристань ~

Откуда этот чудила ващще возник я даже и не вкликнулся.

Тем более, что в истому пока что ещё не впадал и как раз перед тем окинул улицу просвещённым взором, потому как тикальника на мне нет и время суток определяю по состоянию ритма жизни улицы. Наполненность биения и всё такое, если кто понимает.

Как сама улица называется навряд ли даже и припомню, названия тут слишком периодически тусуют, то за белых, то за красных, но у нас на районе я её и ощупью найду.

Район вполне тихий, ментуры даже и близко не увидишь, не-а, в одиночку ни одна патрульная машина не рискнёт. Эт только как в стайку соберутся, уикалки повключают, тогда може да, но шанс всегда не исключён на пулемёт Дегтярёва напороться или какую-нито новомодную херню из Китайского ширпотреба.

Производств особых нет, те два десятка Северных Корейцев, что сутки напролёт стрекочут швейными машинками в подвале напротив бара "Мало Не Будет" слишком лёгкая промышленность, как и те потомки делегации с Ямайки на Международный Форум Студенческой молодёжи, которые на пятом этаже шестнадцатиэтажки снежок для Дона расфасовывают и тоже особо не шумят.

Правда на той неделе один из их аккордно-бригадного подряда в окошко выбросился или помогли ему, снизу ж не видно.

Я на обед как раз проходил, когда он свою лебединую песню высоким альтом исполнил, аж до ля-бемоля дотянулся второй октавы, но задеть никого не задел, достаточно аккуратно по асфальту плюсь! и глазами в небо смотрит. Пристально так. С укоризной. Сразу так и не подумаешь даже, что Ямайских кровей, скорее за уроженца южных штатов Индии принять можно.

Ну два борделя ещё, оба под вывесками Тайского массажа, но труженицы особой миниатюрностью не отличаются, все массажистки как на подбор – из средней полосы России. Не зря же мы вливались в чипирующую глобализацию.

Даже зала игровых автоматов нет, лишь пара неафишированных игровых притонов, но там только в секу режутся да в очко. Мелководье, Каррочи.

А что шмаляют вечерами, так то подрастающая блатва свои стволы опробуют, так что с района за неделю не больше пары пердильных мешков с покойником вывозят, среднестатистически.

А и истоме откуда взяться после ещё токо-токо второго маячка?

У меня к дури взвешенный подход с соблюдением всех приличий гомеопатии: два маячка в первой половине дня, два после обеда.

Ну да мне много-то и не надо, в уголочке культурно прилунюсь, пачку чипсов схрумкаю, или хотдога пожую, хорошо эти доги смирные, на укусы не огрызаются, сверху бурдой залил типа койфиг-какавы – вот и весь обед за день, теперь можно и восвояси на свою скамеечную обсерваторию: отслеживать биение деловой активности да и третий пора уж маячок принять, а полновесный косяк я только на сон грядущий забиваю, под кодом ИСПОНОМ: «Изделие: Спокойной ночи, малыши».

Вощщем, варианта нету, шоб я его раньше не усёк и тут – здрасте-жопа-новый-год-приходи-на-ёлку! – как из воздуха вывалился этот чудило в перьях, волосяной покров торчком, длиной по моде 60-тых, когда дети цветов культурную революцию на калифорнийских пляжах раскручивали, джинсы до длины поколенных шортов обрубил, ну видно же шо не резано, а рублено, на валун положил и каменным рубилом отхряскал как неадекватный неандерталец, а глаза круглые и по сторонам озираются, Каррочи, картина Рембрандта «Лох на ярмарке».

Потом ко мне общий курс своей навигации направил.

– Где я? – грит.

А мне чё? я после третьего маячка всегда общительный: «Ну да», – грю, – «тебе скажи где, так ты начнёшь «где моя рота?» спрашивать, вали-ка ты прямиком к доктору Серафимовичу со своими наводящими вопросами».

– А щас зима или лето? – спрашивает. Ну охренеть до чего обдолбался хиппи.

– Смотря из какого тропика посмотреть, – грю, – а сам-то ты откуда?

– С Острова Свободы, – грит.

– Овва! Амиго марихуанисто! Куба – си! Янки – но! Как там Фидель? Ему на эксгумацию на когда назначено?

На это он двумя пальцами за бороду под нижней губой ущипнулся, мотнул головою и на скамейку рядом присел: «Скорей всего в пятницу», – грит и – в задумчивость впал.

Тут по асфальту Мулаточка Майа профланировала, вишенка в своих сладких 16 годках, да старательно так – не идёт, а пишет знак бесконечности буфером ягодиц неотразимых с явным посылом, умыслом, посулом.

И чем спрашивается волосатик этот её так торкнул, а? Мимо меня такую вот каллиграфию не устраивает.

Он затуманенно взглядом её проводил. Ну шо ж, смекаю, случай не безнадёжно запущенный, безусловный рефлекс на месте.

– Особо так не гарцуй, бледнолицый, по дружбе предупреждаю, у этой юной скво батяня вышибалой трудится в "Мало Не Будет", чуть чё отделает так шо ни одной городошной битой не повторить шедевра, ни даже двумя. А ежели эрекцию пристроить некуда, так выбери зрелую леди из Тайского салона напротив.

– А я чё, я ничё, – грит и обратно в свою задумчивость впал изображать Мыслителя из мастерской Родена, но с бородой до пояса.

На этот момент поперёк нашего общения тень упала, так я и не глядя знаю, что это нигга подвалил из местного молодняка, которые у Дона на подхвате, ну не персонально ясный пень, они от его гонцов наркоту получают, толкают и навар сдают за определённый процент выгоды, а друг друга все они «ниггами» зовут, насмотрелась пацанва голливудщины.

Стоит значицца и так выпуклисто жвачку чамкает, крутой же ж по само немогу у него ж вчера на яйцах пушок проклюнулся. Вот и висит над головой, подмогу выжидает.

Эти нигги на улице не кучкуются—у каждого свой ареал, исходя из которого уже его, ниггины гонцы, шибздики, обеспечивают доставку товара на рынки школьных дворов и туалетов мелкими партиями—однако держат друг друга в пределах видимости, когда один с поста двинется с явно крейсерской скоростью, то и следующий в цепочке их якорных стоянок тоже снимается и – следом, типа как те грифы в пустыне Невады за десять миль на одну и ту же падаль собираютсяю

У меня пока телек работал Жизнь Зверей Без Прикрас любимая передача была.

Ну я ж говорил – вот и второй подтягивается и вот они уже две тени брошены на нашу скамейку. А зачем? Про этого хиппующего лоха и без бинокля видно, что слупить нечего, одна борода да джинсы рубанные, а про меня улица знает шо я вдумчивый – наедешь так через краткий промежуток если не кирпич с карниза так ещё что-то грянет, а креститься поздно уже, потому как шняга с Крысом плохая примета на районе.

– Хай, нигга, – грю, – об чём месидж в твоём воцапе? Если вопросы к моему собеседнику, так у него верительные грамоты правильная ксива – в самоволке из Санта-Моники.

Он только жвачку на следующий кутний перекинул и дальше чавкает, пока ему дойдёт смысл сказанного. Утраченное бля*дь поколение, членораздельную речь не различают без «фак!» после каждого второго слова.

Потом он на дружбана своего глянул типа семафорит – нуждаюсь в синхронном переводе.

– Опаньки! – грю второму, – а я тя, нигга, знаю, ты сын Энди Кринолога букемекера, какие ставки на шанс сборной России против Буркины-Фасо? Кстати, факано классный у тебя твой факаный прикид бля*дь.

И как он ещё не сварился в этом лакированном нейлоне? У них прикид как униформа – все под одну гребёнку, а на шею цепь из рыжего литья, в Древнем Риме на рабов ошейники одевали, а эти сами добровольно в рабский хомут подставляются…

И тут он жилетку свою блискучую раздвинул, подол майки приподнял, а там, по закону жанра, из-под ремня рукоять вытарчивает не то макара, не то от люгера, на магнум у него мошны не хватит у этого крутого куроса с пушистой мошонкой.

Но тут мой кругозор расширился аж до приступок перед следующей дверью, а там сидит причина инцидента, Мулаточка Майа во всей своей юной красе из гибких ляжек под набедренной повязкой и тугих титек под майкой на голое тело, что до пупка не достаёт.

И как это я не просёк, что она оказывается там тормознулась? Да, Крыс, не те уж у тебя рефлексы через эту грёбаную энтропию…

– Бля*дь! – вскинулся вдруг хиппи и шкрябонул всей пятернёй под левой мышкой.

Тут у каждого налётчика челюсть распахнулись по самые гланды, а ихний гоп-стоп из чувственного танго перешёл на ритмичный галоп в разные стороны, потому что от движения ловца блох борода его распахнулась и обнажила бандальеру подвешенную от шеи на грудь, а в ней обрез из бландербаса: Добро пожаловать на Карибы!

Однако Остров Сокровищ уже опустел, только Майа на соседнем крылечке своим сладким язычком по обильных губкам пробежалась да ещё дальше раскрепостила позу своих ляжек.

Тут только волосатик выпал вспять из своей задумчивости:

– А де тут кустик шоб пассать, – грит и опять поскрёбся…

* * *

Бутыль #7 ~ За землю платят кровью (Аяз Ниязи оглы Муталибов) ~

Пулеметный и автоматный огонь из Кркджана (Азербайджанский, самый верхний район самого города) достигал не дальше здания театра.

Мы жили на съёмной квартире по улице Туманяна и в подвале ближайшей пятиэтажки, на перекрёстке с улицей Лусаворича, я освободил половину подвального отсека между бетонных блоков фундамента под убежище для моей семьи.

В начале освободительного движения, когда имелась связь с Арменией, оттуда доставляли помощь в виде одежды, дефицитных продуктов питания и детских библий на Армянском.

Возможно прибывали и другие виды помощи, но о том лучше знать членам созданного в Карабахе комитета специально для её распределения среди населения после временного складирования в подвале упомянутой пятиэтажки.

В результате, один из подвальных отсеков настолько переполнился разбитой тарой и следами крысячих пиршеств комитетчиков, что ни у кого из аборигенных жителей здания рука не поднялась на подобный объём работ и подземной свалке пришлось дожидаться моих освободительных усилий, по наводке тёщи.

Но даже и мне задачу удалось выполнить всего наполовину. Впрочем, и высвобожденного пространства хватило для размещения жены с нашими детьми—двугодовалым сыном и семилетней дочерью от её первого брака—плюс две незнакомые женщины, которым не нашлось места в переполненных отсеках-закоулках обширного подвала.

Убежищем для тёщи и ещё десятка женщин и детей из домов близлежащего частного сектора служила мастерская портного (который убрал из неё всё кроме стен) в соседней многоквартирной двухэтажке, ну а я наотрез отказался покидать нашу однокомнатную в доме частных квартиросдатчиков, где имелась чугунная печка газового отопления.

Главным условием выживания в ту зиму являлась добыча воды для питья, приготовления пищи, стирки. Магистральный трубопровод подававший воду из загородной речки был взорван в нескольких километрах от Степанакерта, а работники водоканала справедливо полагали проведение ремонтных работ в местах открытых прицельному огню снайперов актом самоубийства, тем более, что назавтра опять взорвут.

В отличие от блокадного Ленинграда, у степанакертцев не было Невы под боком, а только несколько уличных кранов воды проведённой от источников на близлежащих склонах. Многометровые шумные очереди подставляли свои вёдра под самотечную струю не толще большого пальца, бросались врассыпную и жались к стенам ближайших домов при очередном артналёте.

Лично я предпочитал выходить за водой с наступлением темноты не потому, что расчёты орудий прекращали свою работу, нет обстрелы велись невзирая на время суток, однако ночью очереди за водой бывали несколько короче.

С утра я отправлялся на работу, хотя газета, естественно, перестала выходить и мне уже никто не предлагал переводить передовицы с Армянского. Тем не менее, у меня имелась отмычка для дверного замка в комнату переводчиков с двумя окнами, тремя столами в отметинах суровой правды жизни и двумя стульями, так что в изредка случавшиеся дни затишья (приезд Госсекретаря США по дороге из Агдама, а вскоре прилёт министра иностранных дел на вертолёте) тем из сотрудников, кто заскакивал (по многолетней привычке или просто от нечего делать), приятно было убедиться, что в здании хоть кто-то да и есть.

Дряхлое здание двухэтажной редакции стояло в тени правого крыла мавзолейно-угловатого параллелепипеда Обкома КПСС в четыре этажа, а когда завхоз стал слишком рано запирать входную дверь висячим замком то, благодаря дружеским отношением со сторожем Рашидом, мне удалось снять слепок ключа на кусок пластилина, которым иногда играли наши дети, и изготовить вполне сносный дубликат—сказались навыки слесаря третьего разряда Конотопского Паровозо-Вагоноремонтного Завода—хотя без тисков это не так просто.

(На заметку любителям этнографии. Да, «Рашид» не Армянское имя однако игра с именами вполне в традициях Армянского этноса, лишь бы родители сочли благозвучным или правильным из политических соображений. Отсюда такое множество Артуров, Гамлетов, Офелий, Лаэртов, Дездемон, Джеймсов, Джоников (уменьшительное от «Джон») Карин и т.д., и т.п.

Учительницу географии 7-й школы звали Аргентина Вараздатовна (это не кличка, а по паспорту) или такое вот вполне заурядное и тоже по паспорту: Чапаев Ваникович Григорян—не каждому дано понять, что «Чапаев» это имя, ну а дальше, как положено – отчество («Ваник» – уменьшительное от уменьшительного «Ваня»), фамилия.

А зацени конструктивизм при составлении довольно распространённого в Армении имени: В(ладимир)+И(льич)+Лен(ин), скобки сокращаем и остаётся «Вилен».

Женщине по имени «Элекрофикация» пришлось всю жизнь откликаться на сокращённое – «Эля» (а и неплохо звучит, между прочим, скажи?).

Или взять хотя бы историю возникновения имени моей свояченицы? Свекровь её матери (моей тёщи) гостила у родственников в Москве и ей там приглянулось слово из прозвучавшей радиопостановки про Жанну Д’Арк из Орлеана (радиопостановка это сериал, но только по радио, дело-то было в 50-е и до телевидения СССР тогда ещё не развился, факт входа телевизоров в Американский быт в 30-х, ещё одно доказательство, что Запад начал загнивать раньше нашего), которое она и попросила записать для неё на бумажке.

Ну и чем плохо, спрашивается: «Орлеана Александровна»?

Хотя и суеверия тоже примешиваются – если дети в семье рождаются квёлыми или умирают в раннем возрасте, надо поставить мусульманское (чаще всего турецкое) имя и – помогает, потому что верят, будто должно помочь.

Отсюда сторож с именем Рашид и его постоянно радостной улыбкой квадратными зубами.

Мне встречался пацанёнок по имени Эльчибей (имя воинственного президента Азербайджана в 90-х), шустрый и крепенький.)

По утрам семья сходилась на квартиру для завтрака, а если шёл обстрел, я относил в подвал чайник воды вскипячённой на газовой плите, после чего отправлялся проведать семьи остальных двух дочерей тёщи, в подвалах их пятиэтажек, и передать хлеб испечённый ею накануне в духовке газовой плиты.

Взамен передавалась баночка сливок или варежки Ашоту, из которых кузен его уже вырос, да пока ещё великоваты, но вполне мужского кроя и расцветки…

Обычный внутрисемейный кругооборот понятный тем, кто застал эпоху дефицитов…

А затем, с чувством исполненного долга и крахмальным поскрипыванием чистой совести, я снимал висячий замок с двери редакционного здания и запирался изнутри, потому что завхоз переживал на тему пишущих машинок с Армянским и Русским шрифтами в комнатах второго этажа.

Переводческая находилась на первом и, когда редакционную дверь снаружи дёргали, мне недалеко было пойти посмотреть (пару раз в неделю) кого там принесло и чего ради.

Ну скажем, машинистке Сильве рассказали ложный слух будто редакция сгорела от Алазани, она пришла и убедилась, что это брехня, а заодно, на радостях, решила забрать тапочки из ящика в столе под её машинкой, на всякий, ей в них печатать удобнее.

Или же посторонний ветеран графомании (за щетиной не разобрать, но под восемьдесят как минимум) принёс свёрток «материала» приготовленного для газеты, которая уже два месяца как не выходит.

А куда ей выходить, если все газетные киоски заперты либо разбиты? Погружённый в пыл творчества он этого не заметил…

При совсем близких взрывах здание подпрыгивало и, с прощальным звяком, роняли окна на пол осколки своего стекла. Я сгребал их веником и подсоблял Рашиду забивать пустые оконные рамы виниловой плёнкой из запасов завхоза. От сторожа разило винищем и он матерно жаловался своему молотку на уборщиц, которые совсем перестали являться для исполнения их служебного долга.

Я молча пропускал мимо ушей его инвективы, потому что не хотелось догадываться в чей огород эти камешки.

Вообще-то от Алазани больше грохота, чем эффективности, кладку стен толщиной в 40 см пробить ей не удавалось. Да, наружную сторону раздолбает, внутри стена пойдёт трещинами, но не насквозь. Ну а если в окно влетит или через балконную дверь, тогда конечно – квартира всмятку, перегородкам не устоять, да и халабуду древне-деревянной застройки разворотит до основания.

Зато по ночам, выйдя за водой, я имел возможность любоваться чарующим зрелищем их полёта—чисто эстетически—жёлтая ленивая комета дугообразно падает из Шуши на город, следом другая (но раз так высоко над головой, точно не в меня), а с земли, навстречу их пламенеющему полёту, торопливо длинные стежки трассирующих очередей из автомата – сбить… Толку никакого, но сюрреализм картинки впечатляет.

А после того, как Степанакерт покинули не только войска особого назначения, но и гарнизон обычной Советской армии, его начали бомбить ракетными установками Град и тут уж ничего не скажешь – мощь. Прямое попадание пары ракет оставило от трёхэтажного крыла горисполкома (где находилась телестудия) невысокие холмики битого камня и запах горелой резины, то ли от от взрывчатки, то ли от погребённой в их нутре аппаратуры…

* * *

Бутыль #8 ~ Смена ракурса ~

Сначала темень не казалась абсолютной, какие-то точечные сполохи торопливо промелькивали по краям её, тёмные, на грани с чернотой, сероватые полосы стационарно устоялись на фоне поля цвета битума, но постепенно вся эта статика с динамикой таяли и, сходя на нет, сменялись сплошной обугленностью, и чем шире я раскрывал глаза, тем больше вливалось в них густой дегтярно аспидной беспросветности. Тишина, казавшаяся совсем недавно—до финального захлопа крышки—такой желанной, начинала давить на перепонки, пеленать плотную тьму саваном безмолвия.

– Аааа! – что есть мочи, в ужасе вскричал я, пытаясь выпутаться, сбрыкнуть вязкий кошмар слепоглухоты, но получилось ещё хуже – вопль заставил осознать, что я ещё и нем вдобавок – крик звучал только лишь во мне, виртуально, не отмечаясь органами слуха, однако звучал ли?

Узник сдвоенной клетки, учетверённой даже – три слоя нерастворимого известняка в скелете раковины и слепоглухонемота, подменившая мешок мантии моллюска.

Жуть ожгла как оголённый провод в 240 вольт, затрясла как чёрт сухую грушу, но дёрганью тоже не доставало места – колени уткнуты в нос, твердь жёсткого дна под левым плечом, правое трётся в шершавую крышку, ног не расправить.

Заточили бесы в таз да тазом и накрыли!

Лишь голове оставлен зазор трахать затылком о стенку, но и этот долбёж без достаточной амплитуды разгона для удачного самоубийства, о котором мечтал Льюис Повел из группы поддержки убийцы Линкольна. Покончить с собой хотя бы как-нибудь, лишь бы не дёргаться в петле на потеху толпы жадной до зрелищ казённых казней… но попыткам мешал мешок удушающе чёрной ткани, натянутый ему на голову, сбивал возможность прицельного выбора долбонуться вдрызг хоть во что-нибудь, садистски смягчал удар – врёшь! не подпортишь нам развлекуху!.

Конечно при мне мой непременный аксессуар – абордажный пистоль с разбитого галеона подвешен на грудь, да только порох вымыло ливнем… постой! но ведь на голове нет смягчающей ткани, там одни только волосы. Вот чего не учли. Просчитались, суки!

И я бьюсь затылком в твердокаменный карбонат кальция раковины. Боль мешается с дикой радостью – ага! Хотя бы осязание при мне!!

Про! Счи! Та! Лись! Су! Ки! Про! Счи! Та!.

Не знаю сколько раз я повторил эту мантру-считалочку—по слогу под каждый размашистый "бздэнц!"—пока не снизошла милосердная потеря сознания, принося отключку, освобождение от всего…

………………………………….

… тесным кругом стояли мы не касаясь друг друга, кого-то я знал по имени, кого-то нет, хотя всех видел впервые, а может успел забыть когда-то…

…всё утопало в равномерно расплывчатой серости сумрака скрывшего своей неясностью время суток или чего бы то ни было за пределами круга, или откуда вообще исходит этот странно белесый свет, в котором контур каждого лица, плеча, малейшей волосинки взърошенного вихорка на голове, оттенялся внешним, совсем тонюсеньким отблеском, каёмкой неизбежно серого и такого же непонятного, но чуть более яркого свечения…

…взгляды стоящих не встречались, всяк устремлён долу, каждый сосредоточенно перескакивает в круговоротном слежении за указательным пальцем, непонятно чьим, что перескакивал внутри круга с груди на грудь, не прикасаясь, словно стрелка часов, которую зачем-то подменили компасной с её зеленовато-жутковатым отливом флуоресцирующе фосфорного разложения…

…голос звучал отстранённо и глухо, как случается в удушающе густом тумане, бесследно поглотившем любой, наималейший отголосок звука:

– На златом крыльце сидели царь-царевич король-королевич сапожник-портной мильцанер-городовой кто ты будешь такой?

КТО?

ТЫ?

БУДЕШЬ?

…тесный круг откликнулся нестройно нарастающим слиянием лишённых эха голосов: – Шышел!

Мышел!

К Чёрту!

ВЫШЕЛ!!.

…жестяно плоский хор пресёкся разом, вдруг, и в тот же миг пропало беззвучно нервное тиканье пальца по кругу и вместе с ним исчезли все, оставив по себе лишь рыхлую серость – сплошную, без контуров, однако в ней уж брезжили и разливались отсветы более ясного источника, перетекая понемногу в некую направленность…

Всмотревшись, я различил всплывающие из ничего неопровержимо босые ступни ног, моих—обрисовываясь и проступая словно на куске утопленной в проявитель фотобумаги—расставленных широко, чтобы смягчить толчки и качку палубы или вкогтиться и срастись с помостом эшафота, но вместо этого под ними проявилась пористая поверхность асфальта залитого ярким светом солнца.

Я поднял голову и вынуждено зажмурился. Какая боль!.

Где я?

Зря! Ох, как зря я её запрокидывал – слепящий свет дня безжалостно и безвозвратно расплавил всё, всё что в ней было, в моей голове, оставив только шлак невнятно спёкшийся в бесформенные сгустки: вспых поперечной молнии, чёрная щель подобной же горизонтальности…

Затылок щемило и жгло, должно быть ободрался о створки Епифановны… но кто такая Епифановна?!.

Кто я?.

Вокруг меня почти пустая улица прожаренная отвесными лучами солнца, корявый асфальт в дороге разделил два ряда зданий разнокалиберно противостоящих друг другу—лицом к лицу своего поединщика в боевой линии напротив, из точно таких же стен с оттенком утомлённости всем и вся, буквально, включая даже и самоё себя, и тесный строй соратников, и усохшее дерево, усопше застывшее кверху из тротуара пропахшего пылью, и скамью рядом с ним, почти пустую.

Я направился к ней…

Привольно раскинувшийся в центре продольных брусьев её сиденья старик оказался поразительно словоохотливым, однако поток его речевой активности упорно не укладывался в картину осмысленной связности. Журчание за пределами смысла сменялась оживлённостью без постижимого стимула. Спорадически.

Более всего прочего поражали его глаза наполненные картографическими прожилками напряжённо кровеносных сосудов поймавших в свою густую сеть глазные яблоки оттенка сизого тумана, в котором плавали тёмно-карие радужки с широкими зрачками, а те, в свою очередь, плавали тоже, но сдержаннее, чтобы не переплёскиваться на белки.

Подобные органы оптики не редкость, а может быть даже и козырь, в среде прославленных киноактёров и ведущих шоу-бизнесменов Афро-Американской ориентации.

Зная, судя по всему, о такой своей одарённости, он прилагал немало стараний удерживать их в прищуре, что придавало довольно изнурённым чертам его лица выражение статуэток почти смеющегося Будды, явно с целью сбить со следа и панталыку настырных охотников за автографами.

Из-за невнимательности или же вследствие утомления, какое-либо из век порой сползало книзу, что, впрочем, ни на йоту не повышало коллекционерам шанса на успех, в особенности тем, кто, ринувшись за Азиатски жизнерадостным автографом Джеки Чана, вдруг нарывался на угрюмый взор Моргана Фримена из соседнего глаза и наоборот.

Между собой, на жаргоне автогрофоманов, подобный облом называется "схлопотать по иероглифу", так как в любой группе на основе сходства интересов неизменно возникает свой особый сленг…

Однако слушал я его в вполуха, поскольку остальная половина сосредоточилась на отголосках производственного гула напряжённой работы мыслей за тонкой перегородкой дуры матерной вокруг извилин серого вещества.

Со мной, по-видимому, пользующийся широкой популярностью классический случай – «тут помню, тут не помню». Зачем, спрашивается, мне вспомнился мой дядя нейрохирург (как его звали-то?), который показал мне картинку среза черепа для демонстрации оболочек головного мозга, где упомянутую уже перегородку испещряли всевозможные граффити: латинскими буквами «дура матерная», потом кириллицей «здесь был Вася» и вновь латынь – «Kilroy was here».

Но потому-то и гудит так гулко, что нет сырья для переработки, впустую пробуксовывают мысли, как если пытаешься вспомнить тот длинный сон, что снился так долго очень—всю ночь—но ты успел уже побриться и завтракаешь, а от сна неясные обрывки, там чёт про Беломор было, нет?

Ну допустим, подо мной сейчас твёрдая скамейка и этот старый долбоёб зудит там сбоку не понять что, но сам-то кто я и откуда?

А эти два вопроса, не получая мало-мальски вразумительный ответ, способны запросто подбить на бетолковку и сковырнуть кого угодно в непролазные сомнения: а существует ли вообще – этот этот самый я?

А! Вспомнил! Там вовсе даже не про Беломор было, там кто-то тупо повторял: «а был ли мальчик?. а был ли мальчик?.»

Но кто однако я? Или же обойтись софизмом: «я жопой чувствую брусья скамейки, следовательно я существую»??

И в это мгновение я услыхал знакомый перезвяк подков моего Росинанта… цок-цок… цоки-цок… я жокей? Олимпийский чемпион в конкуре? или мы гоняли на рысистых бегах?

Любопытство меня встрепенуло и обернуло лицом к разочарованию – цокали ноги самки из отряды бесхвостых приматов обутые в блеск жёлтых каблуков по серовато-чёрному асфальту…

Ах Росинант, где же мы потеряли друг друга?.

Вид её довольно короткой попоны вновь стеганул непрошеным припоминанием – я видел дрань такой точно фактуры и чётко знаю где – сундук окованный железом, крышка настежь, заполнен тёмными бутылками, плашмя, слои перемежает такая же вот потраханная молью ветошь, игриво угловатые змейки солнечных зайчиков сплетаются, явно отражаясь водной рябью, трепещут на досках потолка… где это было? в каком сне?

Мой сосед по брусьям снова завёлся, уже на спортивную тематику, то ли о чемпионате городошного спорта или же про виды бит для бейсбола. Может он тренировал ЦСКА до пенсии?

Вскорея ощутил позывы к мочеиспусканию и поинтересовался о местонахождении ближайшего туалета.

Сперва он меня послал—в своей манере витиеватых ажурностей—за гаражи, но угадав по выражения моего лица нерасположение к подобным хаханькам в момент физиологической потребности, распахнул оба свои Афро-Американские глаза и приглашающе кивнул на приямок у стены ближайшего здания с проёмом для спуска в подвал.

Отходя, я слышал как он рассказывает сухому дереву (Pyrus communis) бородатый анекдот:

– А хто ото там сцыть як корова?!—Це я, мамцю!—Ну пысяй, пысяй, дочечка…

* * *

Бутыль #9 ~ Ай, федаи-джан, федаи! ~

Залп Градов слышен издалека, но сами ракеты подлетают бесшумно, наподобие Алазаней, и только когда в Агдам подвезли дальнобойные морские орудия с кораблей Каспийской флотилии и начали бить оттуда, саундтрек обогатился – слышишь как за двадцать с чем-то вёрст орудие ахнет, а через полминуты с того же края горизонта нарастает и близится визг воздуха раздираемого целеустремлённым полётом снаряда пока не грянет где-то в городе ГРХДАХКБ!!. всё по технологии адмирала Того, когда тот пускал флотилию Рождественского на дно Цусимского пролива 27 мая 1905, и именно в этот день, так уж сложилось, ровно семьдесят лет спустя меня выпустили на дембель из стройбата вооружённых сил СССР.

Но взрывы любых разновидностей гремели до неприятного громко.

После обеда мне всегда находили какую-нибудь неотложную работу и чаще всего в подвале – провести электричество в отсек (которое вскоре вообще отключат), вставить дверь, заложить кубиком проём между блоками от сквозняка и наглых крыс (цемент пришлось подвозить на саночках из ящика на строительстве нашего дома, а кубик это камень нарезанный по размеру 20 см х 20 см х 40 см, таких и в подвале хватало).

Исполнив наказы вызванные, как подозреваю, намерением подольше удержать меня в относительной подвальной безопасности, я возвращался на съёмную квартиру и приступал к переводу «Улисcа».

Дневная норма составляла одну страницу, порой удавалось и полторы, но чаще и половину еле-еле.

Потом темнело и пора уже выходить за водой.

Нет, в редакцию я Джойса не относил—мало ли что, книга-то не моя—так что на работе кропал перевод романа Айзека Азимова Foundation and Earth, научная фантастика в стиле жевательной резинки, но ведь и на войне чем-то же надо время убить.

Это отвлекало, хотя от взрывов любой отдалённости/близости очко дёргалось одинаково.

Изредка наносились визиты замороженному строительству нашего дома, нельзя же всё бросать на самотёк и усмотрение соседей, которым и своих забот хватает.

К факту, что воду из 3-х тонного контейнера они вычерпали начисто вместе со льдом, я отнёсся с пониманием, однако где моток колючей проволоки собственноручно собранный мною вокруг здания Обкома КПСС, когда войска особого назначения слиняли оттуда?

Из разнокалиберных веток подобранных под соснами посеченными осколками на улице Чкалова получилось рождественское деревце, чтоб дети получали разнообразные впечатления от своего детства, а не одну лишь паническую тревожность окружающих в нервно неровном мерцании свечки, что оплывает лья парафиново-замедленные слёзы под сводами подвала.

И всё-таки и всё же почему, после столь широкомасштабных артподготовок да в отсутствие «российского штыка», воспетого имперскими поэтами как залог и панацея от кровавых Азиатских бань, почему бы, спрашивается снова, не зайти в город да не устроить (нет, мы не скажем «резню», мы уже глобализованные граждане нового порядка), почему бы не устроить, говорим мы, этническую чистку от обитателей подвалов (возможных носителей всё более грозных пандемий) да и переименовать весь населённый пункт в «Ханкенди»?

Да как-то вот не заходилось, хоть и хотелось, а непосредственной помехой служили федаины.

Вообще-то слово это арабско-мусульманское и означает «жертвующий собой», хотя некоторые источники выводят его из нео-греческих корней, когда Греции не было, а была Османская—она же Оттоманская, она же просто Высочайшая Порта—Империя, а чтоб понятней было, федаин это просто партизан или бандеровец, который прощается с семьёй, берёт деревянную рогатину или Немецкий шмайсер и покидает свой родимый дом, чтобы защитить свою деревню.

Зачем понадобились Армянам федаины?

Вопрос конечно, интересный, но оглянувшись на Википедию с Британникой узнаёшь, что, за период с 1894 по 1909, 2.5 миллиона Армяне проживавших под мудрым правлением Оттоманской Империи подверглись трём резням, из которых самой жуткой оказалась первая (1894-96 г.г.).

Скрупулёзный Немецкий пастор Иоганн Лепсиус насчитал в ней (абсолютно доказанными) смерти 88 243 Армян, наряду с разрушением 2 493 деревень (жители 456 из них были Исламизированы), осквернением 649 храмов и монастырей (328-ми повезло – их обратили в мечети), и дополнительной смерти ещё 100 000 Армян благодаря голоду и болезням среди обездомленных. Общая цифра, приблизительно, составляет 200 000.

Последующие две резни:

а) 25 000 в Дярбакирском Вилайете (но там резали Армян и Ассирийцев, делим по братски остаётся 12 500); и

б) в Вилайете Адана (тут только Армян) среднеарифетическое от 15 до 30 тысяч составляет 22 500.

В итоге имеем 235 000 за три резни.

(Я никого не призываю бойкотировать летний отдых в Турции, Менеджер тамошней гостиницы может быть потомком Армянина принявшего Ислам).

На каждую вспышку вышеупомянутых зверств Европа чутко реагировала общим возмущением и разгромными заголовками ведущих газет.

В 20-м веке слово «резня» вышло из моды и заменилось словом «геноцид».

Геноцид Армян 1915 – 1923 г. г. составил 1.5 млн человек.

Общий баланс:

2 500 000 – 1 500 000 – 235 000 = 765 000

Цифры – аххуенно эффективное средство утешения, глазами пробежал по ноликам и – всё, пошёл жить дальше, главное в детали не вникать, не видеть мужика зарубленного, младенца вскинутого в воздух на штыку винтовки, бабу зверски изнасилованную, потом убитую и сваленную в ту же гору трупов.

Нет, это не словесный понос горячечной фантазии блоггаря, иллюстрация взята из карандашных скетчей очевидца (с фотокамерами тогда ещё туго было). Бедный француз! Бедный француз! Какие жуткие кошмары снились ему в последующей жизни!

Турция напрочь отрицает подобную арифметику (спросите у Менеджера своей гостиницы), но цифры упрямо показывают одну треть в остатке (за исключением принявших Ислам).

Где же она, эта треть? Бежали в Россию, бежали во Францию, бежали в Америку. В России им предстояло стать гражданами СССР, на Западе – Диаспорой.

По свидетельству Европейского очевидца резни 1894 г., нападавшие отличались отменной трусостью и встретив отпор тут же отправлялись грабить, насиловать и убивать в соседней деревне, что и объясняет нужду в федаинах-партизанах-бандеровцах, если хочешь выжить на своей земле.

Но что же представляли собой 2.5 миллиона Армян не удержавшихся на своей земле (несмотря на наличие федаинов)?

Скажу навпрямки – мужичьё. Всю жизнь пахали, сеяли, собирали, выгребали навоз из-под скота, копали, рубили, строили, а с 1555 года всё то же самое, но уже как часть Турецкой Империи (примерно на четверти её территории, в которую тогда входила и Сирия и Греция с Болгарией и много чего, что делает четверть достаточно ощутимой, в нынешней Турции всё та же четверть составит не менее половины, но уже без Армян, разумеется).

Имелась, конечно, и у мужиков своя элита – купцы зажиточные, политические деятели, сапожники, писатели с композиторами, но это очень далеко, в стольном граде Истамбул. А так – мужичьё мужичьём.

С 1915 по 1923-й, элиту в столице по фонарным столбам развешивали, а с мужиками было проще – погнали скопом в Сирию (тоже ведь часть Оттоманской Турции), в пустыни гнали типа в лагеря, ну по дороге один миллион и перемёр, гнали ж без кормёжки, а только под винтовками.

И баб не забывали потрошить, на всякий, если она свои золотые серёжки проглотила, чтоб утаить. Иногда и впрямь находились… (Armin Theophil Wegner; 1886 – 1978)

А зачем такое всё Турции понадобилось? Тут тоже просто – это ж империя, а у империи выбора нет, она существует лишь пока растёт, как те полипы на Барьерном Рифе.

А тут соседняя империя, Российская, крепко потеснила под конец 1800-х, кто виноват как не Армяне, которые тоже кресту поклоняются?

В начале следующего, 20-го века Турция утратила почти все свои территории в Европе, кроме Стамбула, кто виноват?

Для консолидации любой империи всегда нужен враг, не внешний так внутренний, что видим на примере Третьего Рейха, благодаря которому Немцев теперь объединяет не только законное чувство гордости Германскими музыкантами и философами, но и осевшее в гены чувство вины за геноцид Евреев.

Впрочем, это уже другая история, но суть одна – без врага непротык, а не найдётся, то какой-нибудь ковид изобретём, народ в маски обрядим и туфтой колоть будем, а кто против, тот против нас и пусть только попробует вякнуть на святые устои и мудрость руководства…

Степанакертских федаинов отличала молодость – от 16 до 32 максимум. Ночи напролёт вели они обстрел из огнестрельного оружия позиций бойцов противной стороны в Кркджане, стратегически самом высоком районе города Степанакерт. Гранатомётами тоже бухали в этой окраине связанной вполне проезжей дорогой с Шушей, связанной надёжными коммуникациями с остальным Азербайджаном.

Кого в окопе миномётом накрывало через день хоронили на кладбище, всё под рукой, в городской черте, в одной общей блокаде.

Для меня федаины это – Мишик, который после первого (неудачного) штурма Мялыбалу вернулся домой замёрзшим насквозь и проспал почти сутки.

Гаво, мой бывший сотрудник по СМУ-8, после ночной смены в Кркджане сдал автомат сменщику и возвращался домой с напарниками. Горделиво подмигнул мне на тротуаре.

Самвел, которому при втором (успешном) штурме Мялыбалу прострелили штаны от свадебного костюма, но он всё равно ни на копейку там ничего не награбил.

«Чертёжник» Эдо, щеголявший изысканной портупеей.

(В Степанакерте той поры «чертёжниками» называли хлопцев склонных смотреть на жизнь через призму конопельного дыма, из-за характерной вдумчивости возникающей в выражении глаз потребителя после нормального косяка.)

Нет, я не знал их достаточно близко для посвящения во все эти подробности. Недальновидность Министерства Обороны СССР в отношении граждан отбывающих срок своей службы в стройбате не позволила мне приобрести навыки обращения с автоматом Калашникова, которые сгладили бы мою инородность и разницу в возрасте, однако жена моя, Сатэник, была из одного поколения с их жёнами.

Правда, я не уверен насчёт женатости Эдо, но и тут проблем не вижу, он ведь чертёжник, нарисует – будет жить…

* * *

Бутыль #10 ~ И с третьей точки зрения ~

…ой эта Минни такая прям дура и тупица ну проста вааще я даже ей и в глаза так же гварю ну ты ж и бестолочь Минни а она тока лыбица а ведь на третем курсе чиво-та там уже и вот тока ни нада ни нада нас этай лапшой лахатронить женщине учёба нужна как пиз*де дверца если ты женщина канешна и да пашли они са сваими тырыпыры пра как она стала рукавадитилем крупнай кампании женщина года па расценкам Форбс каму другому баки забивайте пра эту бизнесную прафуру в силиконавых титьках ага такая прям вся тибе прадвинутая все кутюры педики друг дружку щиплют испадтишка и талкаюца за честь пашить ей штаны па сваей брендовой линии Моднава Пригавора тока ни нада мне ляля што этта ей учёба карьеру сделала ни нада и ни нада я ни вчира радилась а проста этай звизданутай бизнес леди падвернулася правильнае места и правильнае время лечь пад каво нада и стать звиздой Промгаза или как там та херня называица что все прям так и хочут в ниё пристроица за палированым сталом весь рабочий день са скуки ногти маникюрить и лакированую хонду пакупать ах ну пазавидуйти ж хоть кто какая я крутая да я и дальше согласна в этам грёбаном супермарките работать зато давать каму сама захочу а не куда Форбс науськает для стамбильнава роста карпаративнай карьеры а што на миня за спиной проблять гварят так и спасибочки за бисплатную рикламу у миня ж типерь выбор ищё больши будит да я блять но честная для лична сваиво удавольствия а ни праститутка для карьернава роста

эта дура Минни пастаянна мне твирдит Майа тибе учица нада с тваими даными и с дипломам ты и до Первай Леди дарастёшь кабута ано мине нада а она астолопина думаит бута диплом и розавый айфон ей уже полная путёвка в жизнь да с иё кривыми нагами выше секретутки начальника ЖЭКа ей ни дарасти кофе падавать да брифинг ракам за закрытыми дверями как бута я ни в курсе чем третекурсницы айфоны сибе зарабатывают но эта лошара минечица ево в сваей зилёнай сумачке держит аххуеть вааще ни встать розавый айфон в ЗИЛЁНАЙ сумачке вот тока за одно я этай дурынде благадарна што утром миня задержала сваей тупой балтавнёй а то б я с тем красавой разминулась бы прашла бы раньше чем бы он пришёл на скамейку старава Крыса этат лапусик в бараде как я люблю а ни такая бритая фигня как некатарые носят вакруг рта бута два дня сопли ни умывал а тут широкая такая так прям и хочица туда в ниё и гнёздышко свить и бэбиёнка завести там ой я такая дура иногда плету такое и между прочим он пасмотрел када я прахадила а мне асоба так итти некуда сиводня ва втарую вот и присела на ступеньки двухэтажки там вроде как пака што ни живёт опять никто и ни затоптано а када он падашёл ссать у стены я падумала тю извращениц што ли но он ни глянул даже и ни разу где я навирху сидела значит и ни знал а эта ево старпёр Крыс жучара направил в закуток привязать канячку а я как увидала из чиво он ссыт сразу ноги сами па сибе раздвигаюца и пра сибя на уме думаю нет Майа с таким бы я долго из сибя целку ни строила б нет и нет даже б и бес айфона а ради удавольствия а после паскакала б вволю на ево палешке савсем бес седла

тут как назло папашенька нарисавался я даже и ни заметила как а он же психованый за что иво и держат в Мало Ни Будет а тут доченька на чужой х*уй пялица он и саданул парня бес придуприждения сваим падлючим ударом пад ложечку каронный иво приёмчик атработаный мужику патом ни дыхнуть ни пёрнуть и он иво нагами месит тока тут вдруг сам скрючился и за кулак схватился а парень маладец извернулся и в ответную лягнул как в видео игре уличный баец папанька па ступенькам аступился и в приямок брык галавой аб што-та там трахнулся и лижит в атключке я падбижала красаву за руку хопа давай гварю валить ацюда он бык здаровый как очнёца тибе пиз*дец и увела в сквер на паралельнай где для малалеток баскетбольный щит за сеткай сели там разгаварились тока он сваё имя ни захател сказать в бигах наверна я гварю дай тваю бараду патрогать вдруг парик руку прилажила ёпсь а там пад нею жилизяка размером с иво х*уй а чё гварит я ни понял тот мужик ат миня хател а ничё гварю то просто папашик мой долбаный опаньки гварит тада маме пазвани можит помащ иму аказать нада а к ней абанент нидаступный уже два года ат рака слепой кишки гварю ой извини я ни знал гварит а чё извиняца за ту сучку ёбаную што мне в 14 лет ноги диржала пака папашик насилует оба ужратые в жопу но этава я иму ни сказала…

* * *

Бутыль #11 ~ А жизнь не стоит на месте ~

Откуда федаины брали оружие?

Лёгкое (по моим предположениям) прибывало из Еревана ночными вертолётами вместе с мукой для городской пекарни. Помимо этого, когда квартировавший в городе полк Советской армии покинул его (тоже посреди ночи), его личный состав не стал вступать в бой с федаинами захватившими арсенал полка, поскольку командиру следовало исполнить приказ о передислокации воинской части к назначенному сроку из зоны межнационального конфликта.

Ну и противник тоже не скупился на поставки вооружения. Отбивая наступление на город Аскеран (17 км северо-восточнее Степанакерта), федаины отбили две ракетные установки Град.

Однажды спускаясь (и снова-таки далеко за полночь) за водой к Источнику для Самоубийц (65 ступеней из раздолбанного обледенелого кубика под скользким покровом снега), я аххуел при виде танка Азербайджанской принадлежности, о чём свидетельствовал полумесяц со звездой на башне, который с лязгом пёр через спящий город.

Тут снова очко жимануло—то есть, хочу сказать адреналин у меня зашкалил—но постепенно получилось убедить себя, что это, наверно, трофейная техника и водитель просто решил сгонять по быстрому жену проведать.

Извелась, поди, горлица без весточки, жми, соколик, газуй, утешь милую! Асфальт так и так до тебя нахер выбили, а ГАИ… ладно, забудем…

Отряды федаинов организовывались по знакомству, различались между собой количественно и по названиям, для которых применялись имена героев столетней давности (отряд им. Чауша, например), имена или клички отрядных командиров: Осколкин отряд (он же отряд Кобра из Хндзрисчтана), отряд Вачо.

Штаб общего командования и склад автоматов Калашникова размещался в бывшем городском военкомате, под казармы бойцов как-то сами собой отвелись пустующие детские садики.

В городе явно имелся шпион-осведомитель и артиллерия упорно работала по детсадовским зданиям, хотя больше доставалось близлежащим домам, но полвоенкомата Грады таки разнесли вдрызг.

Однако не одни лишь федаины проявляли активность, невзирая на подвальный образ жизни, привычно накатанным руслом вертелась политическая рутина.

Были назначены выборы в Верховный Совет самопровозглашённой Республики Нагорного Карабаха.

Мой непосредственный газетный начальник Аркадя, завотдела переводов на Русский, выдвинул свою кандидатуру и его крайне тревожила чрезмерная популярность соперника среди блатного сегмента в электорате их обоюдного избирательного участка.

Он даже бриться перестал от переживаний. Особенно перед подвальными дебатами претендентов на общем собрании избирателей.

Аркадя явился чин-чином из подвала под своим зданием (в соседнем квартале), в сопровождении персонально доверенного лица, члена элитарной прослойки – язык подвешен ого-го откуда!

А оппонент Аркадин ну до того же раздолбай, что даже и без понятия про тонкости регламента или какие нормы и формы у парламентской борьбы.

И вот элитный секундант, как тренированный оратор, поднялся обрисовать присутствующему населению насколько светлое будущее их ждёт как только он, Аркадя, попадёт в высший орган законодательной власти (тут по городу «бух! бу-бух!» пара Градов, не полным залпом, однако в подвал приглушённо доходит) и до чего Аркадя вообще невыразимый молодец в морально-семейном и общечеловеческом ракурсе.

Очень даже весьма красиво выдал речь и сел рядом с Аркадей пожинать от него лавры в виде рукопожатий, и пусть теперь тот мудак сам отдувается.

Хотя, гляди-ка, не забоялся – встал:

– Ну, – грит, – народ, все врубилися, а? Чё эт ту ща был сказана? Красиво, не? Ну так шоб вы знали – эт вот каж-каждое слово, мой портрет. Реально…

И сел после этого. Краткость – братан таланту. Не напрягался падла…

Возле Пятачка транспарант над дорогой натянули «Все на выборы!», а это оказалось стратегической ошибкой – артиллеристы наводчики из Шуши в бинокль высмотрели, прочли и в назначенный день такой барраж утряхомудили, чётко по графику: от открытия до закрытия избирательных участков.

Я в театр заскочил, а в бюллетене ни одного знакомого, вот и пришлось против всех голосовать. Чтоб никого не обидеть.

А и как теперь обратно на квартиру под эдакой леевой стальной и грохочущей?

Вот стопудово в какой-то щели затаилась крысяра шпионская со своим радиопередатчиком…

А насчёт Аркадика как? Так ясно же – не прошёл, пускай подучится ораторскому искусству.

Тесное кольцо блокады постепенно расширялось. Первым делом был взят Кркджан, самый непосредственно верхний район Степанакерта.

Правда, не с первого раза: брали-отдавали, брали-отдавали, по мере подхода свежих сил из Шуши, но всё же наступила ночь, когда стихли очереди перестрелки в той окраине и вспыхнули зарева – споконвечный закон войны: чего не можешь утащить – сожги…

Потом пришёл черёд Мялыбалу с той досадной батареей гаубиц.

Для операций такого масштаба отряды объединялись под общее командование майора из Еревана с боевой кликухой Командос, который прошёл школу Афгана, хотя и без него всем было ясно, что дальше нужно брать Ходжалу, что отрезала Степанакерт от Аскерана и двух райцентров, а также контролировала аэропорт Степанакерта.

Однако предстоящее взятие Ходжалу переводило карабахский конфликт в новую плоскость, делало противоборство многонациональным, а не просто рубиловом двух соседей один на один…

Люди они разные бывают, одному нравится землю возделывать, другому рыбалка, ещё кому-то на бирже играть или в три листика, меня вот хлебом не корми, а только пусти бродить да по сторонам глазеть, желательно в безлюдной местности, а и без фарцовщиков как обойтись однако? Они ведь тоже люди, купеческой наклонности.

Но есть среди нас, людей, особая порода, которая у разных народов по разному именуется, а суть одна – романтики они.

Викинг, конквистадор, казак, мождахед подписывает кондотту на бумаге или по понятиям, кладёт в карман или за пояс невскрытую пачку гандонов и – вливается в шарагу таких же вольных наёмников как и сам он, а дальше, под водительством опытного кондотьера, отправляется покорять мир широкий, чтоб стать новым королём/царём/султаном всех подданных, кого не успел перебить по ходу покорения…

Может до этого и не дойдёт, может и сам поляжет костьми белыми под кустик ракитовый, но по другому жить ему не в жилу, он активный вольный романтик, пушечное мясо по добровольности.

К моменту взятия Ходжалу такие добровольцы вынырнули уже по обе стороны противостояния – афганские моджахеды, чеченские боевики (угадай на чью сторону нанялись).

Кто-то мне клялся, что своими глазами видел негров (?), но я отвечал, что он неправильно истолковал уроженцев Туниса в раскраске под Арнольда Шварценнеггера.

Позднее, когда в дело пошла и авиация, группа Белорусских лётчиков взяли отпуск за свой счёт и приехали подзаработать нефтедолларов или просто долларов от бакинских нефтепромыслов. Или таки всё же евро? (Нет, монетаризм не моя лошадка).

Каррочи, когда одного над Карабахом сбили, он на остальных настучал, ему грозила вышка (не нефтяная), но по просьбе «Батьки» Лукашенко и прочей элитарной общественности отпустили условно-досрочно.

Отряд кубанских казаков с трёхцветным флагом и 1 (одним) Камазом, в который все они и помещались («я шёл в атаку с одной просто шашкой наголо, Азеры аххуели и даже перестали стрелять») и 1 (одной) медсестрой.

Десятка два «дашнаков» из Диаспоры.

Два отряда ереванских романтиков.

Два Украинца работали на скорострельной зенитке «Шилка» воздушной обороны НКР.

Уже совсем потом, казачий атаман, такой видный из себя парень-альбинос с подбритыми в ниточку усами, перегонял на родину свой личный трофей из Агдама (автомобиль марки «жигули» белого цвета), но на перекрёстке улиц Ленина и Чкалова светофор не работал и он врезался в «козла» федаинского.

Оба участника ДТП сказали «бля*дь!» (каждый на своём языке), атаман выскочил из «жигуля», сплюнул от разочарования, ГАИ они не стали дожидаться для проведения экспертизы кто прав, кто виноват, потому как оба без номерных знаков, и разъехались каждый своей дорогой.

Царём не стал, но машиной обзавёлся, капот, правда, помятый малость, а учёт гандонов в своём кармане пусть сам ведёт. Как и счёт товарищам, что полегли под миномётным огнём.

Вот она какая доля подкондоттная.

В момент развала СССР, когда на верхах творилась полная манная каша в корсете от радикулита, ну типа ж вроде как бы и Президент он, то есть, по телевизору есть, но его же и нету – не втыкается, висит как-то… сбоку… а на низах, то есть в бывших окраинах, во всю шли междуусобные разборки и трамбования, Азербайджан гостеприимно распахнулся перед беженцами из прочих регионов.

Принимали, главным образом, Турков-месхитинцев, беженцев из Грузии и Узбекистана, а также других мусульман-шиитов из суннитских республик Центральной Азии, которых всех прямиком отправляли на поселение в Карабах.

Основным пунктом назначения стала Ходжалу, которую срочно ринулись превращать в город, что окружил бы Степанакертский аэропорт, а заодно отрезал бы столицу Карабаха от двух районных центров из пяти (о чём уже упоминалось выше).

Тут следует принести извинения: в списке наёмников я забыл упомянуть прослойку военспецов из младших командиров Советской армии (по обе стороны), что впрочем простительно – рукавиц за поясом не замечаешь, потому что они всегда тут.

И заключительный штрих: поскольку обе стороны конфликта носили одно и то же обмундирование (х/б от СА) бойцы федаинских отрядов получили приказ обвязать левое предплечье своих зимних бушлатов белыми бинтами, чтобы отличать «своих» от «ихних» в предстоящем штурме Ходжалу.

В ночь с 25 на 26 февраля 1992 года, была назначена Ходжалинская Трагедия, невиданный в ХХ веке геноцид…

Ну а на сегодня хватит, бутылка-то не резиновая…

* * *

Бутыль #12 ~ Между нами мальчиками ~

Потолок бара высок настолько чересчур, что сюда запросто вместились бы ещё и антресоли. Дизайн использования пространства тут никудышний – явно ключница его делала, как и водку в этом заведении.

Бутылки – разлюли ж твою в малину! И плоско-фляжечные, и шестигранные, и призмовидные, и штофообразные, и хоть какое хочешь «и…» – всё есть! Но на всё на это можешь смело шлёпать этикетку «Палёное Пойло», промашки не будет.

Как ни разнятся меж собою, как ни переливаются оттенки содержимого бутылочным стеклом – это всё одна и та же палёнка, что в эСеСеСеРе шла по 3-62, а если повезло с экзотикой, то и за все 4 руб. 12 коп.

Welcome to Our Wild Blind West! Водка «Столичная» всего за $31.99! Из неизменных компонентов – опилки с ацетоном…

Но юный бармен, разумеется, горд столь широким выбором текил позади своей тощей спины.

Окна вообще во всю стену. Где, бля тёплая интимность? Где аура Погребка 13 Стульев куда не доносятся атакующие «ура!» революционных масс с винтовками Мосина наперевес? Какой Вертинский согласится мяучить в такой обстановке?

Жирные снежинки шмякают снаружи в толстое стекло. Мягко соскальзывают, сил нет уцепиться, нечем превозмочь горя тяжкого, непосильной неподъёмности личной индивидуальности.

Весомые 1.2 млн ежегодных жертв ожирения в одной только Европе (23-15=8; 1.2*8=9.6; 9.6/1.5=6.4 ни сибе чиво! 45-41=4; 1.2*4=4.8; 4.8/6=0.8 но выжила опять-таки всего одна лишь треть).

Такие смешные снежинки. Пушистые. Каждый пятый мальчик и каждая пятая девочка такие же. Среди бедноты процент пушистости вдвое выше. Мамочке нечем было платить кормилице, держала на порошке с момента рождения. Глобальная цивилизация. Миром Johnson & Johnsonу помо-о-о-лимся!

Он устало втёр морщины глубже в кожу лба. Опустил непримиримый взор в тарелку на столе перед собой. Хошь не хошь – ешь, а то вон дяденьке отдам.

Кто режим дня не блюдёт будет полный Турандот…

Снег за окном бара Пан Или Пропал лепится на толстые стволы сосен, впутываясь в их по южному длинные иглы, мягким слоем всходит на крышах припаркованных автомашин. В свете дня за окном разлита приглушённо фиолетовая сумеречность. А ведь рано ещё.

Здесь, в баре, освещение ярче для подсветки экспонатов коллекции растыканной тут и там – отражать ностальгию дизайнера по дням былого, в котором получалось жить без дум. Просто жить.

Телевизор «Рекорд» в своём непритязательно фанерном ящике… Машинка “зингер” – не знали, что производится в Чикаго вот и читали название по-Немецки, единственный в ту пору иностранный язык в программах общего обязательного. С неизбывной благодарностью за Раппалльский Договор…

Он с отвращением похрустел чипсом пережаренным до архивной сухости…

– Привет, Крыс. Ты типа как провёл переоценку на приоритеты, а? Захожу в «Мало Не Будет», а там общее ликование и досрочный Новый год, что ты уже с неделю не делаешь им мозги. За что такая опала на заведение?

За стол, лицом к своему отражению в тёмном стекле окна, опустился молодой человек в круглой вязаной шапке с мелкой изморосью на ворсинках шерсти. Всё, что уцелело от снежинок занесённых с улицы.

На волнистой кромке тёмных волос из-под тугой манжеты вкруговую вывернутого края, влага не удержалась, сметена искусственным мехом вздёрнутого воротника, окропила широкие скрещения жёлто-чёрного тартана в плечах куртки.

– Нябадя? – не поднимая глаз от вилки тычущей в жёлтое брюшко следующего чипса. – Не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. Сам знаешь, что я знаю, что тебе туда низзя из-за мигреней твоего тестя. С момента приземления на обоссанные тобой ступеньки, его балдошенька бобо и он на тебя зуб держит в виде молотка под стойкой. А как всеблагая Мисус Майа?

Вилка пристукнула по столу, тарелка бесповоротно отодвинута.

– Ушла из супермаркета в большой книжный на площади на должность эксперта продаж пуризма из живописи постмодерна, только хозяйка требует, чтоб выучилась писать. И я сто раз тебя просил не называть меня Нябадя.

– Даже так? Брось, эт самое правильное тебе погоняло. Или ты таки вспомнил девичью фамилию своей матушки? Смотри – нароешь себе лишние проблемы. Для тебя амнезия дар небес и глубже не вникай, Нябадя Лазаревич, а то вдруг возьмёт и вспомнится, что ты серийный убийца. Оно тебе нада?. Обратно впрягаться во всё ту же постылую лямку… А хошь я тебе и фамилию сварганю? За недорого. Вы ощутите редкостную ублаготворённость – фирма гарантирует.

– Вот всё хотел тебя спросить, за что тебе такая кличка, мужик ты вроде неплохой.

– Эт ещё со школы, отрыжка доброй резвушки Бесс.

– Одноклассница пургу пустила? В ответ за недостачу глубины влюблённого чувства?

– Королева-девственница, неуч… Училка литературы, Лизавет Генриковна, на уроке про эпоху той лахудры поясняла – Шекспир, грит, свои пьесы списывал у пьесописца Кристофера Марлоу, как наш Экибастузенко у Марлова. С того и пошло.

– А ты при чём?

– Фамилия моя Марлов.

– Дай угадаю: Кристофер Марлов – Крис – и так далее…

– Умнеешь на глазах. Теперь из-за этой кликухи в «Мало Не Будет» не хочу потыкаться.

– Чё так?

– Так ведь Кристофера в какой-то лондонской забегаловке зарезали. Такой молоденький совсем, всего-то 29, покинул временно безутешную вдовушку и семерых спиногрызов.

– Ну ты такой опасный возраст проскочил уже и пока семерых не заведёшь можно спать спокойно… Женись, Крыс, на свадьбе погуляем… Одно не пойму, что там бар, что тут. Какая тебе разница в каком зарежут?

– Тут тебе не там из-за процента вероятности. На эту тему Христик Гугенсян, со третьей параллельной, даже теорию составил, когда мотал вторую ходку за неправильное пользование отмычкой по статье 158, при отягчающих обстоятельствах, что взял в подельники Яшку Бернулина, малолетку. Здесь заведение под смотрящим Дона и толпа буянить воздерживается, а потому процент благоприятнее, даже вышибал не держат. А чё эт ты волосы обкорнал, а бороду оставил?

– Майа не пускает, ей так больше нравится. И что он, этот Дон, из себя такое?

– Снасть рыболовная.

– Ну вот опять погнал. Тебя ж по людски спрошено. Чесслово, Крыс, заведи себе ПиСи с видео играми, они из тебя человека сделают, приучат, когда не в ту степь плетёшь надо в левом верхнем углу клавы кнопкой щёлкнуть, «искеп» называется.

– А ты откуда знаешь?

– Не знаю… Как-то само вдруг выскочило…

– Дон тут местный, на этой улице вырос, в ту же школу ходил, когда я из неё вышел уже. В малолетках особо не быковал, но шустренький был насчёт кому чего доставить по сходной цене и всякого ассортимента, ты ж понимаешь. А как в перья вбился прихватили его на чём-то, не то угон, не то случайно сидел в машине, пока ту угоняли. Прикрыли ненадолго, год-полтора, в отсидке опыта набрался, правильные связи завёл, а когда вышел – забурел. Первым делом кликуху свою укоротил.

Он ещё со школы проходил под погонялом Донка, удочка такая есть, так от неё оставил себе только первый слог. А если кто оговорится, случайно или просто пошутить, так через день подбирали нашпигованным и контрольный меж бровей, а в губу большой рыболовный крючок воткнут типа пирсинга.

Каррочи, улица себя под контроль взяла, даже в базаре с корешами боялись после «Дон» добавить «ка». Среди друзей еблом не щёлкай, сам знаешь, сегодня друг, а завтра сдаст. Даже про рыбалку разговоры забросили, кому оно нада – сказал «мормышка» и оглядывайся – кому сказал?. Магазинчик тут в пятиэтажке был,«Рыболов-Охотник», так смотал свой бизнес и переехал куда-то со всеми своими спинингами-блёснами. Через поколение втянулись и забыли все, что Дона когда-то по другому звали. Ну кроме пары старперов не совсем амнизированных.

– И зачем ты это мне рассказываешь?

– Не знаю… Как-то само выскочило… Раньше тут другой деловой, Выдра, за наркома внутренних дел шарил, пока однажды утром к его апартаментам не съехались уикалки собрать останки вместе с телохраной. Поголовная нирвана. Хотя крючков на них не обнаружилось, все знали кто прищучил водоплавающего и Дон уже весь район держать стал. И бар этот его заведение, так что клиентура тут фильтрует свои эмоции и проявляет взвешенный подход к межличностным отношениям. Тут я не опасаюсь, что в мой жёлчный пузырь перо воткнётся да с поворотом как ключ в замочной скважине, хоть я и Крыс Марлов…

Подошла официантка, вся в чёрном с головы до ног, но без фривольности—просторная спортивка, фактически—убрать отринутую пищу и лучезарно улыбнуться Нябаде. Отошла поигрывая стандартной пышностью женщины в соку.

– Так зачем ты меня искал аж в «Мало не Будет», а? Рисковый парень Нябадя?

– Ну не знаю. У Майи чёт какой-то разговор к тебе. Просила найти.

– Какой ещё разговор?

– Откуда мне знать, она ж упёртая: «Мне с Крысом надо поговорить, можешь устроить?» И всё на этом.

– Хорошо сидим, мужики. – Оба обернулись на голос невысокого мужчины в приталенном чёрном пальто стиля ретро. Чёрные волосы с отблеском тянулись ото лба к затылку плотно облегая череп, как у пловца замедлено возникающем из воды лицом кверху.

Свет ближайшей лампы из-под высокого потолка повторялся ярким лоском пятен её отражения в носках его чёрных штиблет, что выглядывали из-под широких отворотов чёрных брюк. Ослепительно белый шарфик прятал шею как хальс-тух на парадных портретах эпохи барокко.

– Привет, Дон, – сказал Крыс…

* * *

Бутыль #13 ~ Люди не виноваты ~

На войне нет людей. На войне не найти человека. Человек на войне выходит из себя, становится иным, одержимым, невменяемым – и я, и ты, и следующий слиты в новый, небывалый, неклассифицированный организм, скованный одной целью – убивать; убивать, чтобы выжить и распасться на отдельности, которые только что не были людьми, а составными частями… частями машины?. зверя?. Чего-то, чему нет классификации. Чего-то, что бежало, стреляло, орало, не чувствовало себя, было обезличенной надличностью…

«…мы бежали в атаку, я среди всех, вперёд, а навстречу огонь, смотрю, а я что-то вырвался, где же наш отряд зачем отстают? вперёд же!. оглянулся и увидел себя на земле, тело моё позади, на земле там, без меня, тут и потерял сознание…»

Его вытащили, выжил после ранения, стал человеком…

«…мне отпуск дали на два дня, домой приехал, у нас двухкомнатная на третьем, в бомбёжки уцелела, жена, сын двухмесячный, а не могу расслабится, такой весь напряжённый, ребёнок закричит – насилу сдерживаюсь, чтоб не схватить за ноги, шарахнуть об что-то и – с балкона…»

Сдержался – свой ребёнок всё-таки. А если бы не свой?

Алесандр Матросов, Унан Аветисян и другие, повторившие их подвиг посмертные Герои Советского Союза, не бросались на амбразуры дзотов, чтобы телом своим заткнуть огонь пулемётов по идущим в атаку товарищам. Нет. Их бросила общая потребность машины-зверя выжить, бросило коллективное подсознательное.

На войне нет человека, есть составные части войны.

В окопах нет атеистов, в окопах все под богом и все знают об этом. Этот бог не тот, про которого учат в медресе, семинариях, которому возжигают пахучие вещества, возносят молитвы, песнопения. Этот бог не вмещается ни в одну из религия. Этот бог сильнее их, безжалостнее, бессмысленней. Его бесполезно молить, его невозможно понять, от него нельзя убежать. Этот бог – Случай.

Если меня спросят: а Армяне творили ли зверства? Я скажу: да, но то не Армяне были.

Если меня спросят: а учиняли ли зверства Азербайджанцы? Я скажу: да, но не Азербайджанцы то были.

Не люди ни те, ни те, а запчасти войны.

Азербайджанцы остались в автобусе полыхавшем бензиновым факелом, вырванные сердца Армян спиртовались в трёхлитровых банках – расставить у надгробных камней на кладбищах Баку…

И много чего другого, о чём я и знать не хочу, но знаю и знание это душит. Добейте меня, избавьте от мук, я знаю слишком много, больше, чем могу вынести…

Я разжигаю межнациональную рознь? Её разожгли и раздули задолго до меня и продолжают, потому что запчасти войны они разные, есть в ней детали и полощёнее тех, что с автоматами бегают.

Я не желаю докапываться кто первый начал. Я за нулевой вариант Попкова, который летом 1992-го добрался из Москвы в Баку, потом через Ереван в Степанакерт, бродил по элитным кабинетам просил: давайте начнём с нуля, попробуем быть людьми.

Кто его слушал этого юродивого, обросшего, нечёсанного, в бомжевском плаще?

Священных войн не бывает, любая война грязная, а когда кончается (неправда, она никогда не кончается, а только лишь делает тактический манёвр, перегруппировывает свои запчасти) с наступлением кажущегося затишья, эту грязь и говно покрывают лаком, кому-то цепляют блестящие висюльки, объявляют Героями Нации, вставляют в учебники истории, чтобы обязательное среднее готовило следующую порцию пушечного мяса…

А проигравших войну объявляют военными преступниками и отдают под суд какой-нибудь Гааге, хотя они тоже родину спасали и весь мир за одно, ну а когда по ходу дела случались преступления против человечности, так ведь одно без другого не получается, нету медали без задней стороны, спроси любого орденоносца, если мне не веришь…

Люди, будьте бдительны! Я люблю вас! Люди! Ау!!

Блин, промахнулись родители с именем, меня бы надо было Иоанном окрестить или, по крайней мере, Ваником…

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%BE%D0%B4%D0%B6%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D1%80%D0%B5%D0%B7%D0%BD%D1%8F

(Краткое содержание вышеприведённой ссылки):

В городе Ходжалу и двух его пригородах находились 7000 мирных жителей, сотни из них погибли при штурме в ночь с 25 на 26 февраля со стороны бандитских Армянских формирований и 366-го моторизированного полка и от обморожений во время бегства через горы…

(Дальше идут описания изувеченных трупов Омоновцев и мирных жителей расстрелянных без мучительств, свидетельские показания иностранных (Российских в основном) корреспондентов.

Долго обсуждается вопрос был ли оставлен гуманитарный коридор для выхода мирных жителей.

Представлено дело Азербайджанского журналиста утверждавшего, что коридор был, и получившего за это (15 дет спустя) срок на 8 лет заключения, но через 4 года его помиловали.

Далее идут оценки данному геноциду международным сообществом.

Списки художественных и прочих произведений по мотивам событий.

Точки зрения противоборствующих сторон конфликта.)

Краткий комментарий от меня, не бывшего очевидцем и составившего своё представление на основании, главным образом, подвальных слухов, хотя не исключительно на них:

С 1987-го, 2 года я регулярно ездил из Сейдишена в Степанакерт и обратно автобусом по выходным через деревню Ходжалу из 400 домов + 3 многоквартирные трёхэтажки в два подъезда каждая, ещё 2 строились. За километр от деревни находились 2 хутора по 10-20 домов каждый.

366-й гвардейский моторизированный полк был выведен из Степанакерта до штурма Ходжалу, в военном городке остались несколько младших офицеров:

«…замполит вызвал, сказал, приказывать не могу, но надо остаться…»

(Услышано не в подвале, а на втором этаже дома, где над нашей съёмной квартирой проживала семья домовладельцев обменявшая свой дом в Баку на дом Азербайджанца в Степанакерте, после Сумгаитской трагедии).

Я сидел за одним столом с наёмным участником штурма, чей БТР не заходил в Ходжалу, но поддерживал атакующих огнём по ближайшим строениям.

«..где-то к часу ночи, смотрю один с ПТУРом подкрадывается, он же не знал, что у меня прибор ночного видения стоит…»

Гуманитарный коридор был и эта практика применялась во всю карабахскую войну за независимость, что позволяло резко снижать число потерь при штурме.

По свидетельству независимых Азербайджанских источников, за сутки до штурма (!), используя предложенный гуманитарный коридор, стада крупного рогатого и мелкого скота зимовавшего в Ходжалу были выведены в Агдам к уже эвакуированным туда владельцам (и это вообще уму непостижимо! Шпионы, кругом одни шпионы! но работают только на зажиточных владельцев).

Официальный сайт невнятно упоминает об участии младших офицеров 366-го в Азербайджанском наступлении из Агдама на Аскеран (замполит попросил?).

Это они кричали по рациям из своих танков: «Где бля*дь пехота? Подгоняйте этих баранов! Я без пехоты не попру под ПТУРы!»

Атака окопавшегося противника танками без поддержки пехоты самоубийственна.

За год до штурма Ходжалу, Советское руководство пыталось решить вопроса Нагорного Карабаха посредством Операции_«Кольцо»_(1991).

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F_%C2%AB%D0%9A%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%86%D0%BE%C2%BB_(1991)

(Цитирую из wiki схему проведения операции):

«Рано утром село окружалось военнослужащими внутренних войск МВД СССР либо Советской Армии. Вслед за этим в населённый пункт входил азербайджанский ОМОН и начинал обыски на предмет наличия оружия и боевиков, а также проверял паспорта жителей[23], это сопровождалось избиениями, насилием и грабежами. Иногда вместе с сотрудниками ОМОНа в деревню с целью грабежа входили гражданские лица. Местным жителям предъявлялось требование навсегда покинуть село. Как правило, действия повторялись в течение двух-трёх дней вплоть до непосредственного выселения…

Итогом "операции Кольцо" стало разграбление и уничтожение 19 армянских сёл, убийство свыше 100 человек (преимущественно детей, женщин и стариков), 600 человек получили ранения и сотни пропали без вести.»

Нет я не раздуваю и не ищу кто первый начал, а эта цитата тут просто для наглядности способов производства нелюдей, запчастей войны.

В конце гуманитарного коридора, за 700 метров отАзербайджанского города Агдам, толпа беженцев из Ходжалу была накрыта залпом Града.

Федаины на такой технике не работали ещё, у них были только автоматы и белый бинт на рукавах бушлата.

Ракеты того залпа разорвались за 20 с чем-то километров от Ходжалу.

Кому-то очень нужно было не дать конфликту угаснуть.

Ходжалинская трагедия наложилась, склепалась, слилась с трагедией Сумгаита в неразрывное звено цепи, в неизбывно закольцованное повторение святой мести за невинных жертв и мучеников.

Применение на практике тошнотворного до оскомы, до зевоты тупого «разделяй и властвуй», идущего в дело которое уж тысячелетие подряд…

На выезде из Азербайджана (тут я опять возвращаюсь на официальный сайт) у некоторых военнослужащих 366-го моторизированного полка были изъяты крупные суммы в иностранной валюте.

(Наебал замполит! Хотя неясно какая из сторон те доллары платила.

Отняли у танкистов, что не смогли взять Аскеран?

Или же тем, кто из БТР по Ходжалу палили не хватило соображалки свалить из региона через Ереван? Чего их в Азербайджан-то занесло с Армянской мздой?

Каррочи, полная каша в духе постперестроечной херни, а в ней никаким томасам де ваалям непостижимо разобраться.

Хотя парень и не дурак, я ещё в 2002 заметил, когда тот приезжал материалы на книжку собирать – с такой голландской фамилией, а на Би-Би-Си работает и шарфик вполне умеренно красной расцветки. А произведение своё составил настолько гладко обтекаемыми и умеренными высказываниями, что обе стороны цитируют его на своих сайтах как формулировки сочувствующего конкретно их правому делу.)

Впоследствии 366-й моторизированный полк был расформирован…

(Ну этта ващще сука обидно, так с гвардией не поступают!)

Штурм начался ровно в полночь, по плану. Федаин Валё при форсировании речки на западной окраине Ходжалу оскользнулся на булыге и упал. Вода горной речки в конце февраля была смертельно холодна, но он поднялся и побежал догонять боевых товарищей.

Затем, в своём качестве компонента текущей машины войны, он бегал, стрелял, орал, не замечая льющейся с него воды.

Около 1.20 ночи в деревенских переулках ему повезло наткнуться на горящий дом и он кое-как обсушился пожаром. Ещё час спустя в брошенном доме среди деревни, где кое-где ещё не стихла автоматная перестрелка, он нашёл кастрюлю горячего борща. Всё он не осилил, зато согрелся изнутри.

Мать его, конечно, такого не одобрила бы. Своих четверых детей она родила в Баку, где всю жизнь упаковывала детские коляски на фабрике, пока её муж ездил по Советскому Союзу в качестве сезонного рабочего-строителя.

В 1989, чтобы остаться в живых, они переехали из Баку в Степанакерт.

На следующий год Валё окончил степанакертскую школу № 9, а десять месяцев спустя уже сражался в Кркджане как боец федаинской группы.

Когда в деревне Мялыбалу помимо батареи гаубиц была захвачена животноводческая ферма, он был награждён четырьмя овцами и лошадью, которых и пригнал в родительский дом, на самой окраине Степанакерта.

– Нет, – сказала его мать, – отведи обратно. Это – чужое.

Если б вам пришлось хоть раз гнать животных с окраины возле 9-й школы через весь Степанакерт да за речку Каркар в деревню Мялыбалу, вы поняли бы чувства Валё, но он исполнил наказ, так как всегда был послушным сыном.

И тем не менее, он съел тот борщ сготовленный не матерью, потому что слишком замёрз.

В 4.40 он поймал заложника (не в обмундировании ОМОНА). Его одолевал сон и он сел на скамью оперевшись спиной на ограду из бутового камня и приказал пленнику не баловать (тот поклялся, что не будет), но на всякий вынул обойму из своего АК и спрятал во внутренний карман бушлата, перед тем, как уснуть.

Он был разбужен тычком автоматного дула в лоб, оттолкнул его и пробормотал сквозь сон: «Не дури, бля!»

В ответ, дуло ударило сильнее и он проснулся. На земле лежал Гаво, романтик из Еревана, над которым стоял Сямо, Валёин кореш, что только что отправил Гаво в нокдаун.

– Это ж Валё! Он наш! Ты чё бинта не видишь, долбоёб?

– А чё он на Азербайджанском отвечает? – обиделся распростёртый ереванец.

(В школах Баку Армянский не проходили, а родители Валё мало проводили времени с детьми слишком занятые содержанием семьи…)

Валё и его группу расквартировали в Ходжалу. Его заложника и 5-6 других таких же держали в том же доме, где и сами жили (но окно в той комнате заколотили решёткой). Пленных применяли для ощипки пойманных в деревне кур, которые делали вермишель вкуснее.

Через месяц Красный Крест забрал их…

Но это через месяц, а 26 февраля из Ходжалу в Степанакерт привезли беременную женщину. Госпиталь и роддом находились тогда в самом крепком из подвалов – под бывшим Обкомом КПСС. Женщина родила двух младенцев.

Мне, по тугодумию, не хватило ума переспросить: двойняшек или близнецов, а если да, то какого пола? Как-то не сразу доходит значение и смысл происходящего вокруг…

Если вообще когда-нибудь…

* * *

Бутыль #14 ~ До свиданья, наш маленький Кры… ы… ыс, постарайся вернуться назад!. ~

«Привет, Дон» прозвучало у Крыса ровно и без эмоций, но слишком уж ровно и чересчур безжизненно, как в зеркале у поступающего в театралку и занятого отработкой артикуляции отрывка зубримого для приёмной комиссии.

Взгляд его Африканских глаз пронизанных извилистыми руслами венозной крови сплёлся, не мигая, с голубовато-сталистым льдом взгляда из-под выпуклых надбровных дуг с почти отсутствующими волосками…

…клинки двух кинжалов совокупились, скрежеща, посреди лондонского паба-забегапловки, склещились по самые упоры поперечных перекрестий на стеблях рукоятей—толпа пропойц поразевали рты безмолвно, слышнее стало трепыханье пламени огня воткнутых в стены факелов…

Оба дотошно взвешивали звучание фразы Крыса – вдруг проскользнёт предательский напряг – пресечь добавку рокового «ка». Нет, прокатило гладенько и ровно, отрепетировал неплохо.

– С вашего позволения, джентльмены.

Дон чуть потянул на себя третий из стульев за их столом и опустился на сиденье. Лицо обёрнутое к лицу Крыса за тем краем столешницы показывает через стекло свой правый профиль улице и автомашинам под тихим снегопадом.

Два мордоворота в длинных чёрных пальто как у Дона, но без изысканно лощёной элегантности, которую, в напяленном на них прикиде, сменял оттенок некой униформы, опустились, не снимая низко надвинутых шляп, за два отдельных стола по соседству.

– Крыс, Крыс, стоит мне тебя увидеть и – вспоминается старое доброе времечко.

Дон лгал и оба знали это. Крыс понял, что встреча не случайна, что за минувшую неделю Дону донесли о появлении нового клиента в «Пан Или Пропал», так, на всякий. Дон неизменно проявлял интерес к перемещениям старожилов. Порою сам помогал им переместиться. В лучший мир.

Почему оно так его гонцы-боевики не знали, это их не касалось, они просто делали свою работу, чтобы жить дальше, чтобы и дальше выполнять свою работу, чтобы выйти на пенсию в тёплое место с пляжем и пальмами или сочинскими лапчастыми соснами, чтобы под плеск прибоя, на который не умеют смотреть долее шести секунд, умирать от иссушающего рака или распирающего ожирения, сам знаешь, если только в ходе наезженной колеи не словят контрольный в лоб.

Но доживших до уровня кормления рака больше.

Дон лгал и знал, что Крыс знает, что он лжёт и может быть даже догадывается, что вся эта встреча устроена, чтобы замерить в каких пределах известна Крысу вся глубина ненависти Дона к старым добрым временам.

Жучок-шустрячок Донка, он те шо хошь доставит: колёса, дрянь, снежок, прыскалово – знали продвинутые чуваки школы.

У Донки имелся надёжный поставщик – отчим, которого привела мать и который натягивал Донку, когда она ему надоедала или таскалово от дозы сруливало на такую фантазию.

Зато Донка примелькался поставщикам поставщика, а когда вышел из банки, после того угона, он отчима порвал. Буквально. На четыре части. Теперь жалеет – слишком быстро тот падла сдох.

Себе Донка отрезал только «ка» и получился крутой титул, а титул обязывает, титул привёл к резкому росту смертности среди старожилов улицы.

Крыс последний из могикан, но Дон всё медлит: не будет Крыса останется лишь наезженная колея рутины к раку в поместье на юге Франции или в Швейцарских Альпах.

– Смотришься как лондонский жених, Крыс. Какая хрень тебя так тонизирует? А то завидно даже.

– Хочешь и меня воткнуть в эту коллекцию? Вон возле радиолы ещё место есть – «Крыс, эпоха золотого века улицы, экспонат руками не трогать».

Вместо ответа, Дон рассмеялся мерным смехом, почти не раздвигая узких губ. Они обменивались словами, которые уже не имели смысла. Оба знали уже, что оба знают, что Дон просто заскочил проститься с прошлым.

– Клёвый ты мужик, Крыс, но у меня дела стоят.

– Прикинь, я даже знаю продолжение – в золотом веке говаривали: «Клёвый ты мужик, но зажился».

Дон хмыкнул, встал, щипнул себя за мочку уха и направился к выходу.

Телохрана двинула следом.

Отшагав метра два, верзила замыкающий сделал поворот кругом, приблизился к столу покинутому Доном и, стоя за спиной Нябади, доведённым до автоматизма движением достал из-под пальто и выстрелил из пистолета в грудь Крыса. Дважды.

Крыс и стул рухнули навзничь, разделились. Крыс оказался на полу, разбросав ноги под столешницей. Правая чуть подтянута к животу.

Чёрный робот сделал шаг вперёд и взвёл руку с пистолетом над лицом лежащего. Сбой программы помешал совершить контрольный выстрел.

Причина глюка—громоздкий абордажный пистолет—отскочил от его лба и упал на стол. Фигура в чёрном брякнулась на плитки пола. Нябадя стоял на коленях рядом с телом Крыса, ладони в липкой крови, что просочилась из одежды жертвы.

– Крыс! Нет! Ты клёвый мужик! Не уходи, Крыс!

– Сс… кеп… – невнятно бормотали коченеющие губы.

– Что? Крыс? Что?!

– Исс… кееп… – глаза закатились вверх и налево.

Нябадя проследил последний взгляд – по проходу между столов поспешал второй здоровила в чёрном, привычно выхватывая ствол из-под пальто.

– Аааа! – Вспрыгнув с пола, Нябадя резко шлёт пистоль оконное стекло и боковым кувырком через спину по поверхности стола вываливается сквозь звон ширящегося пролома на заснеженный тротуар снаружи.

Чёрнопальтошник подбежал к столу. Мешает сука. Отбросив мебель прочь, он рукоятью пистолета в добивает острые клыки листового стекла в проёме и выпрыгивает в отпечаток тела Нябади на мелком пушистом снегу.

А тот несётся вон там поперёк сгустившегося к вечеру автомобильного потока, вопит:

– ИСКЕП! Крыс! ИСКЕП!

Догоняющий мчит без раздумий вслед, стреляет на ходу в чёрные с жёлтым клетки…

Ему платят за меткость стрельбы, за чёткое несение службы. От него ещё никто не уходил.

Уворачиваясь от визгливо тормозящих, гнусаво вопящих машин, он сокращает дистанцию.

Нябадя, не смолкая, несётся по прямой, по прямой. Вопит, как камикадзе.

Он аххуел? Решил убиться?

Так и не свернув, Нябадя вмазался в стену здания.

Спустя пару секунд подбегает чёрный наёмник, почти не запыхавшись.

Ошарашенно смотрит в каменную гладь глухой стены, под которой лишь нетронутый снег.

Сдвигает шляпу на затылок. Озирается…

Нябади нет нигде…

* * *

Бутыль #15 ~ Карьерный рост ~

С наступлением весны мне обломилась работа в Верховном Совете Нагорно-Карабахской Республики и опять, между прочим, через протекцию. К хорошему легко привыкаешь.

Гегам, которого я пару раз когда-то видел на общегазетных собраниях-летучках в кабинете главного редактора Максима, пришёл на нашу съёмную квартиру, Сатэник как раз дома была. Сказал, чтоб я зашёл в приёмную Председателя Верховного Совета на второй этаж Белого Дома, (ничего общего со временным жильём президентов США, в Степанакерте так именовалось здание Облисполкома, в отличие от Горисполкома, который Розовый).

Так я, конечно же, зашёл. От таких предложений не отказываются.

В приёмной сидела секретарша Вера, в летах уже, но и следы былой красоты присутствуют, которая сказала мне подождать, потому что Артур пока что занят. А за столом чуть пониже два федаина сидят, на бумажке карандашную игру играют типа Тренинга Ума, но только карандашом из-за отсутствия фишек и доски. Им же тоже надо время скоротать, пока Артур освободится.

Но что меня конкретно покоробило, так это их невнимательность по отношению к прекрасному полу. Вот он свой калаш с плеча сбросил на стол положил и ум карандашом тренирует, а без внимания, что его АК своим дулом точняк Вере в живот направлен, ну толстокожесть просто.

Я тогда поднялся и калаш, ненавязчиво так, дулом в окно развернул. Никто типа ничё не заметил из моих манёвров, кроме Веры, потому что когда от Артура какой-то мужик вышел, она тоже зашла-вышла и меня пригласила заходить, хотя федаины раньше сидели…

Артур коренастый такой, в очках, спросил согласен ли я работать аналитиком-переводчиком в Пресс-Центре при Верховном Совете НКР, где старшим Гегам, который к нам на съёмную квартиру приходил.

А как не согласиться, если у меня диплом есть учителя английского языка из Нежинского пединститута.

Каррочи, контракт был заключён, а оформление Артур на себя взял…

С газетой я прощался почти без сожалений, тем более, что та Айзек Азимовская фигня уже кончилась, а к тому же я чувствовал себя обиженным со стороны редакции.

Дело в том, что после взятия Ходжалу начал работу аэропорт и туда стали прилетать Як-40, 150 рэ за билет и – ты вне досягаемости театром военных действий.

И вот в одно из утр различился непривычный шум и ажиотаж в коридоре за дверью переводческой, так я и вышёл поинтересоваться.

Оказывается сошлись потому, что за два месяца зарплата не плачена, но знают про наличие денег в редакционном сейфе хоть и не знают сколько.

На волне общей воодушевлённости и я в бухгалтерию неприметно так приплёлся, а там действительно сейф в углу стоит. Хотя сейф это одно название, а на самом деле просто шкаф из листового железа, но под солидным железным замком.

Заковыка в том, что ключ у Главного Редактора, а Максим уже больше месяца как в Ереване на собраниях и по телевидению выступает про тяжкую долю Армян Карабаха.

Но работники газеты «Советский Карабах» калачи ушлые, в две минуты лом раздобыли и главную бухгалтершу привели, а чтобы шкаф тот ломом вскрыть ещё меньше времени затратили, даже не обращаясь за помощью к профессиональному водителю лома с двухлетним стройбатовским стажем. Аж обидно.

Главная бухгалтерша при свидетелях вскрытую сумму пересчитала, без калькулятора даже прикинула – это ж надо! точняк по 150 рэ на литсотрудника получается, включая машинисток пишущих машинок.

Только она предупредила, что мне никакая сумма не светит, потому что в платёжной ведомости я не значусь, а редактора нет – он в Ереване.

Обидно конечно, но я сдержался, поблагодарил за информацию и вышел.

Потом в переводческую сторож Рашид приходил, сказать, что это несправедливо, но меня это мало утешило…

В общем, пересёк я площадь Ленина и зашёл в Белый Дом на второй этаж первая дверь в коридоре направо: Пресс-Центр ВС НКР. А там длиннючий стол и одно окно за спиной начальника ПЦ Гегама и под каждой стеной, кроме входной и оконной, рядочек стульев, а у каждого сиденье тканью обито – какой хочешь выбирай для удобства карьеры.

Гегам выдал мне маленький чёрный приёмничек с короткими волнами и объяснил мои служебные обязанности: слушать и записывать всё, что Би-Би-Си про карабахский конфликт говорит или другая коротковолновая станция, если подвернётся, а так же представлять ежемесячный аналитический отчёт на основании коротких волн и всего, что подвернётся, ну и синхронно переводить визитёров, которые ни Русского, ни Армянского не знают.

В штате ПЦ ВС НКР, кроме меня и Гегама, был ещё Беник, с профессиональной видеокамерой (он любил заколосившиеся поля снимать и остальную природу, хотя требовалось разбитую боевую технику и прочие ужасы войны), водитель «нивы» Рафик и секретарша Гегама, Агавни…

Сотрудничать с Артуром Мкртчаном мне не довелось, через неделю его убили под видом самоубийства.

А покажите мне самоубийцу, который выстрелит себе в лоб, затем почистит табельное оружие и стреляную гильзу так заныкает, что никакой следователь не отыщет даже и обыском под кроватью. Я ж не вчера родился.

Сомнений о том чьих рук дело у меня не было, но в месячном отчёте я их не изложил, потому что пришедший на смену и. о. Председателя… хмм… Жорик, кажется? (Их столько там перевернулось.) Ну, скажем, Жорик от меня не ждал истолкований, тут и без аналитичности ясно, что только Старший Брат мог так рассвирепеть на план Артура открыть Дорогу Жизни из блокады через Иран.

Куда по копанному! Россия споконвеку от Персии Кавказ под себя отгребала!

Работа меня изматывала передозом никотина. Комната ПЦ маленькая, представители зарубежных СМИ, которые прибывали ночными вертолётами, потому что у Як-40 и без них груза хватало, так надымят-накурят, что хоть в обморок падай, несмотря на 12 лет стажа, пока не бросил.

И тогда, пользуясь служебным положением, я решил эвакуировать семью отсюда, потому что мне перестало нравиться выражение глаз Сатэник.

Сами глаза красивые, тут не поспоришь, а выражение не то, но чего хотел после стольких месяцев подвальной жизни и нескольких арт- и ракетных налётов на дню?

Гегам отвёл меня к Марселю в комнату на том же этаже. Марсель бумагу дал, но честно предупредил, что в аэропорту могут и не посмотреть на бумагу от ВС НКР, пусть хоть даже с печатью и подписью.

И на следующее утро Рафик на ПЦовской «ниве» подвёз нас к зданию аэровокзала, это 15 км в сторону Аскерана, рядом с Ходжалу. А там очередь – километровая, но вот бумажку некому предъявить.

Ворота на запоре, поверх здания шум самолётный порою доносится, а в дверь не протолпиться.

Время от времени шальные Грады долетают, но до взлётной не дотягивают по причине удалённости. В Ходжалу рванёт – толпа врассыпную, а потом снова в очередь выстраиваются.

Так целый день и провели: Сатэник детей держит, а я ищу кому бумажку показать. Хорошо хоть вечером свояк Сашик приехал на своей «волге», отвёз обратно в Степанакерт.

Наутро у меня уже отгул кончился, на Рафика рассчитывать нечего, пошли пешком в аэропорт, Рузанна, конечно, сама шагает, но Ашота по очереди тащить приходится.

А по разбитому асфальту попутчиков – толпа, как на демонстрации какого-нибудь Советского праздника. Дошли. И снова та же канитель из предыдущего дня.

А когда стемнело, Сатэник решила на аэровокзале ночевать, потому что 15 км вгору с Ашотом на руках пойди попробуй.

Ну спозаранку я ещё раз в Степанакерт сходил – детям же чего-то кушать надо, не рассчитывали же так долго улетать.

Однако я постепенно как-то улучил способ через те запертые ворота проникать на поле, а если какой федаин шуметь начинает, бумажку из ВС НКР от Марселя показываю. И со всеми благожелательные отношения наладить стараюсь.

Смотрю на посадку Як-40 заходит, а там мужик один был не федаин, а насчёт заправки горючим, говорит: «Это Мурад прилетел, он и с перегрузом людей вывозит». Я – к воротам, собрать Сатэник с детьми и чемоданами, а у ворот уже какая-то «нива» стоит, а в ней женщина в состоянии безразличного ко всему ожидания.

В общем, завёл своих с фланга, но перед взлётной уже толпа, все кричат, волнуются, федаины стоят оцеплением и на поле никого не пускают, и нас тоже в оцепление взяли, а старший федаин, уже за 30, всех успокаивает, что это Мурад прилетел и сколько вот тут сейчас есть, через здание аэропорта отфильтрованых, он – всех вывезет.

Самолёт поближе подрулил, откидную лестницу под хвостом выкинул, несколько человек в хаки сошли.

Старший федаинов в сторону ворот смотрит и наконец оттуда та женщина из «нивы», никого не замечая, с попутчиком в самолёт поднялась. Явно элита, но не по линии ВС, а то бы я помнил.

Старший начал толпу мелкими группами пропускать для подъёма на борт. Одну. Вторую. Остальные не выдержали, оцепление прорвали и на поле ломанулись.

Лётчик в окошке руками машет. Какой-то молодец, что уже проводил кого-то из первых групп поперёк потока становится и позы восточного единоборства принимает, чтоб отпугнуть толпу. Тут ему на помощь федаины подбежали и оттеснили стихию обратно. Самолёт свой трап захлопнул и прямиком на взлёт, а старший орёт: «Что вы за люди! Вон даже Мурад вас вывезти не захотел!»

Грустно мне так стало, что такие вот мы люди негодящие, но тут мужик тот, заправщик, подошёл и пояснил мне негромко, что Мурад своим рейсом привёз какую-то шишку федаинскую и за тем непременно в конце дня ещё один самолёт прилетит.

Всех опять в здание аэровокзала вытеснили в остальную толпу, которая там волновалась.

А я всё хожу и переживаю – как бы место на последний самолёт застолбить? Ну федаины по знакомству не слишком-то уже и придираются, а я на них даже и смотреть совсем не могу – рожи такие отворотные, раздали калаши пацанве и вот они уже и федаины. Ха!. Тоже мне!.

Всё выискиваю способ к шишке тому подобраться. Зам министра обороны Армении или типа того. Но мне объяснили, что он сейчас в будке метеорологов без задних ног от карабахской тутовки, которой его угостили и неизвестно к отлётному самолёту очнётся ли.

Может и отменят машину за ним посылать.

Снова сумерки собираются, Сатэник опять тут ночевать намеревается и за чем-то ещё меня в Степанакерт посылает. Пошёл я, но уже не так бодро как поутру.

Около километра отошёл, а там люди воле шоссе стояли, ждали может хоть что-нибудь до города подвернётся и кто-то из них сказал: «Смотри какой самолёт красивый!»

Я обернулся и увидел как беззвучный Як на посадку заходит в прощальных лучах светового дня.

Как я ломился! Как бежал в обратном направлении!

Оказывается за время моего отсутствия самолёт уже сел, толпа взъерепенилась, но дверь на поле старший уже запертой держит, зам министра обороны проспался и посреди зала стоит в плотном кольце охранения из федаинов, а его ж бедолагу колбасит с перепою невыспанного, кочевряжит с муторной похмелюги.

Но я всё равно к нему прорвался, машу бумажкой и кричу, что по международному праву семьи разлучать нельзя.

Ну хорошо хоть он по Русски понимал: «А это тут при чём?» – говорит.

А я ему поясняю, что я не туземный уроженец, значит и семья моя имеет право эвакуироваться по месту моего рождения на Украину.

Он старшему кивнул, тот дверь отпер, федаины те два чемодана с вещами детей и Сатэник в самолёт отнесли. Я тоже проводил.

Внутри салона народу – битком, но детям нашлись колени сидячих пассажирок и я двинул к трапу, а навстречу замминистр.

Ара! Глянул я на него – так это ж наш человек! Волосы длинные как у батьки Махно, от тутовки всё ещё туда-сюда его шатает, но в кабину пилота уже самостоятельно проталкивается.

«А ты куда?»—«Да», – говорю, – «у меня тут ещё дела есть незавершённые».

Самолёт заревел, засвистал, федаины на полосе – кто уши заткнул и на корточки сел, спиной к хлещущим вихрям турбин—прям тебе палуба Американского авианосца—а кто передом стоит лишь лицо скособочил, глаз нажмурил, а волосы назад трепещутся… а я смотрю – до чего прекрасна каждая фигура в этом классически чётком скульптурно-групповом портрете юных полубогов древней Эллады!.

Чуть оторвавшись от взлётной полосы, самолёт враз на крыло лёг, чтоб не лететь над грядой Норагюха, откуда тепловой ракетой шибануть могут…

Пока до Степанакерта дотопал, совсем уже темно стало. Подхожу к нашей однокомнатной съёмной, а из соседнего двора малышня в потёмках чёт там лепечет и так меня это проняло, что вот где-то пару часов всего прошло как расстались, а уже тоскую…

* * *

Бутыль #16 ~ Welcome back! ~

Но это же уже было… наверное дежавю разгулялась… дежавю он или она?. смотря по ориентации… а ты с кем бы хотел?. с оном всего страшнее, не разобрать куда и как и что… ничё стерпится слюбиться… а вдруг если больно?. ну тогда плачь…

Но это точно было, вся эта вот темнота такая знакомая… темнота – «она», теперь легче или наоборот?. не знаю, после той голова болела… надо меньше пить, а болела где?. в затылке… значит не мигрень…

Да! вспомнил! я побывал уже в этой вот тесноте и так же точно упакованным… ибо всё возвращается к истокам и в конце пути зависаешь спермой на папином х*ую в мамином влагалище… ты ненормативный на всю голову, такое даже 18+ взорвёт к е*бене Фене… ибо нет ничего нового, а что было, то и будет…

Истинно, истинно говорю: всё точь-в-точь, и ноги так же вот не получалось распрямить, а сверху крышк… Ёп… Епи?. фановна?.

Пуская в ход чувство осязания, пальцы миновали плотную, но неосязаемую темень, пока не упёрлись в невидимую, но ощутимую твёрдость карбоната кальция в знакомо вогнутой стенке.

Да, это она – Епифановна, вот и трещинка между створками, такая милая знакомая трещинка, куда глубже не всунуться даже мизинцем – сомкнула сука: точно дежавю!.

Так может он её и не покидал, а просто уснул в изнеможении? Может трахаться затылком – тоже снотворное? Два траха – нитразепам, шесть – зиноктин, захотел бротизолама – трахайся дальше и заработаешь глубокий сон длительностью в 8 часов…

Но трахаться для заработка это же проституция… ха! как будто землю копать или стоять у конвейерной линии не то же самое? тело своё не тратят? не делают того, что давно уже насточертело?. нет-нет-нет! мы честные давалки, на нас нет статьи в уголовном кодексе!. и завязывай влезать в скользкие темы, пока платформа не перекрыла твой акаунт…

Пальцы в испуге отпрянули к бороде.

Погоди-ка! А где же пистоль?

Нет пистоля, вместо него шерстяная ткань, плотная, но не драп, репс, наверное, в темноте не разобрать.

И волос нет, ну то есть, есть, но непривычно короткие, потому что разве преспоришь Майу…

стоп!. а кто такая Майа?. и с этого места поподробней, пожалуйста…

Ты это завязывай, мы тут не Кама-Сутру пишем, поднапряги свою мнемотехнику, только без рук, без рук кому сказано!.

В темноте прозвучал стон или два, неразбочивое: «о! Майа! ну ты и бля*дь! а! да! так! уихх!» Похоже на этом направлении амнезия отступила…

Да отступила, но снова встал вопрос: кто же я и откуда? И ещё дополнительный, но более важный – а как бы опять к Майе?

Думай… думай… «я» не к спеху, может подождать, кратчайший путь к Майе лежит через «откуда»…

Думай же, Нябадя, думай!.

Не понял! а кто такой Нябадя?.

Уфф! До чего ж с тобой всё сложно так!. ты что, английского не знаешь?. или тот вестерн с Генри Фондой не смотрел?.

В памяти всплывает интерьер лондонской таверны. Низкие потолки, факельное освещение, Крыс на полу, такие смешные штаны на нём – в обтяжку… пластинки смятых брыжей в брызгах крови на молодой небритой шее… черен кинжала торчит над правым глазом… контрольный, отписался поэт… но он ведь и сексотом ещё был, а?. ха! как будто кто-то не – ладно, проехали, а то публика заскучает, но знай: всё преходяще, кроме приходящих Муз… давай сначала…

Крыс на полу… вены в белках глаз всё бледнее… охранник Дона на подходе со стволом… дзиньк-брязг стекла… подхватываюсь с тротуара… и тут лишь догоняю смысл последних слов умирающего Крыса – «искеп!» кнопка в левом верхнем углу «клавы»… путь исхода, последняя надежда, когда завис в непроссыконе, когда непроходняк и невпротык… кнопка «искеп» или уж та, широкая, чуть придержал и – чёрный монитор, капец, отыгрался фраер…

Поток машин… он мне не может помешать… свист пуль, что вырываются из бороды… плевать! «искеп!»… локомотивом прущая стена навстречу… ИСКЕП!!!

Кромешность тесной темноты, где не видать ни зги наполнена глухим биеньем сердца—ду-дух! ду-дух!—что только что неслось в бегущем теле. Но как возможно это? Не спрашивай, а просто верь. Нет силы и мощи кроме как у Мнемотехники Великой и Всемогущей и Адреналин провозвестник Её.

Блиин! Вот влип! Так тесно тут и ссать охота, и что теперь делать – вспоминать памперсы детства? Но был ли памперс? был ли памперс? когда и сам не знаешь кто ты и имела ли мамочка мани-мани на памперсы, а и была ли мамочка вообще или ты просто подкидыш в лагерь для беженцев?.

Но это неважно, пока что. Сейчас надо понять почему…

никто никогда не поймёт почему, поскольку вопрос «почему?» не имеет ответа, точнее имеет, да только не один, а бесконечность в бесконечной степени, сам знаешь, и причиной чему угодно может проконать что угодно, даже отсутствие ухналя в кузне, так что пожуй бананчик и расслабься, а хочешь яблочком угощу?. глянь сочное какое, смакота! – Ѽ…

Опять за своё?. и когда уже от тебя избавлюсь?. что тебе других ракушек мало?. иди и шипи там по змеиному…

Ты сперва эту открой, потом уж говори «изыди!», склеротик грёбаный… да смотри не затягивай, а то дождёшься услыхать: «гряди, Нябадя!»

Ну почему, почему, почему ни одна машина его не сбила? Просто проскальзывали сквозь него. Или он проскакивал поперёк салона с водителем, а возможно и с пассажирами?.

Почему пули вылетали из его солнечного сплетения с приветственным «фють-фить!», не прожигая бороды, фактически, не разгребая её даже? Ведь так не бывает, правда же?

Тут что-то не то… нет, реально не то… налицо ползучая виртуальность… но кто?. мчащие авто, пули, стена или он?. кто конкретно был виртуален?.

Или же—и это ужасней всего!—что если всем скопом? …ну здрасьте-приехали, снова Матрица поконала, седьмой сезон, постыдился бы у Поляков списывать, Экибастузенко, и ведь мама у тебя такая хорошая, про паровоз поёт… упс!

Что?! проболтался, вражина?!.

Теперь знаю кто я – Иннокентий, Кеша, Кешенька родимый, а не какой-то там забугорный Нябадя!

Лихорадочно заработали мысли мчась всё быстрей, как белка в колесе своей клетки… у меня белка?!

Да погоди ты, не всё сразу, однако конечно раскрутишься…

эгей, залётные! скакуны мои вольные по степи единокровных калмыков!

Хоть немного ещё! Д’ пастаю! Нна край-уу!

И в рокоте ротора игрушки беличьей нарастает и ширится новый ритм, через марианские впадины безнадёги закадычный перепляс надежды бабки лошадок мохноного-чечёточно ужо выкадриливают да с притопом дробным вынаяривают:

Не осталось козырей в колоде игральной,

Их всех разом нынче бьёт туз мой виртуальный…

Ведь это так просто! Зачем он только мучил себя и Епифановну, чуть ли не по напрасну.

Крыс на прощанье подарил ему бесценную наводку, и он воспользовался ею, стихийно и интуитивно, сам ещё не зная, куда она ведёт…

В пылу всплеска эмоций, просто показать, что разгадал смысл бормотанья Крыса, орал он имя одной из 104 кнопок.

Одной, но самой важной для тех, кто рубит в виртуальности. Да той самой кнопки из трёх букв—вверху налево, под кодовым номером 27 (о! сколько смыслов в числе этом для сердца нумеролога слилось! И угадай которая проходит под номером 13? Ну ещё бы! А кто бы сомневался!)

Нябадя (тогда ещё не Иннокентий, тогда ещё невинно безграмотный) не ведая что творит, взывал «Искеп!» и был услышан и свершилось чудо!

Практически, чудо по плечу любому.

Да разве же родиться в этот прекраснейший из миров не чудо?

Не чудо ль выжить в нём хотя бы пятилетку? Дожить до возраста, когда и сам начнёшь вливать лепту в исполнение предначертаний в планах на текущую?

Да, скажем мы не обинуясь, это чудо.

Но!

Лишь чудотворцу только дано не просто совершать одноразовые чудеса, однако повторять их многократно.

Как?

Спросите у рецидивиста совершавшего ходки на Зону за чудеса по одной и той же статье.

Спросите Кеху в беспросветной тьме утробы Епифановны.

Он знает магическое заклинание, что даст ему возможность творить чудо—пусть даже всего одно и тоже—не увеча ни в чём не повинный затылок.

Сейчас он повторит своё личное чудо, замрите и слушайте:

– Искеп!

С сухим щелчком разомкнулся затвор между створок, верхняя медленно двинулась вверх, открывая, ширя щель, через которую вливается ослепительный блеск на бегущих прибрежных волнах бескрайнего синего моря сомкнувшегося там далеко, на самом горизонте, с голубизной небосвода в кокетливых пушинках облачков.

Доносится шум прибоя и стоны чаек над водой.

Да! Он смог.

У него получилось.

Ибо – свершилось оно!

* * *

Бутыль #17 ~ Будни войны ~

Когда генерал-лейтенант Иванян прибыл в Карабах источники умалчивают, отделываются скупо увальчивыми признаниями, что событие произошло в 1992.

Преподаватель военного училища в Санкт-Петербурге, в возрасте 72 лет, оставил жену, работу и город на Неве, чтобы прилететь в Карабах, настолько он переживал за родину, потому что родился в Тбилиси, как и Саят-Нова, великий мастер любовной лирики (1712 – 1795), Михаил Лорис-Меликов (1824 – 1888) – министр внутренних дел в Российской Империи, кинорежиссёр Голливуда Рубен Мамулян (1897 – 1987), Советский композитор Арам Хачатурян (1903 – 1978) и многие другие не менее достойные Армяне.

Но про то, когда конкретно он прибыл в Карабах, Гугл ни гугу, а жаль, лично мне интересно.

Мне нравится его фото на фоне Армянского министра обороны и пары местных генерал-лейтенантов озадаченно чешущих свои фуражки.

Он там раскрепощённый такой, в одной маечке без знаков различия званий и без головного убора.

Мой личный интерес подогрет неясностью – он прибыл до, или после взятия Шуши?

Подозреваю, что до, но попробуй докажи без поддержки Гугла, а беспокоить его родственников, подымать архивы мне лениво и боязно – зачем накликать предвзятое о себе мнение в соответствующих органах и учреждениях?

Они ж на подобную любознательность и бумерангом могут, в виде реакции, непредвиденно по темечку еба*нуть, оно мне нада?

Каррочи, я – за до, а теперь изложу косвенные доказательства.

Покуда федаины воевали для защиты Армянских населённых пунктов, в тылах (в Степанакерте), даже в условиях блокады и обстрелов, велось создание элитарно-политической надстройки под именем Комитет Самообороны, в результате чего федаинские отряды автоматически становились Силами Самообороны Нагорного Карабаха, хотя им это всё было похуй да и некогда из-за постоянных проблем – на какую-то деревню Турки напирают (в Карабахе так и не научились Азербайджанцев называть Азербайджанцами), из другой угнали колхозное стадо коров, но неясно с чьей помощью и/или с чьего разрешения и т. д. и т. п.

И если с подобной разношерстицей взять деревню Ходжалу ещё как-то мыслимо (тем более три БТР пулемётами поддерживают), то замахнуться на целый город, да на господствующих высотах силами вчерашних автослесарей и парикмахеров под руководством кабинетных Комитетчиков уже вопрос иного уровня.

Да, присутствовал военспец с боевой кликухой Командос, майор из Еревана, который помимо Чехословакии (1968) ещё и Афган прошёл (не всю десятку 1979 – 1989, но всё-таки), однако (это между нами) даже и майору брать города не по зубам.

Так что накануне штурма Шуши функция его заключалась в посещении деревень Аскеранского района (Степанакерт, кстати, своего района не имеет, а входит в вышеупомянутый), где мужики устраивали Командосу радостный приём и где он говорил им, что всё будет хорошо и совместно с присутствующими в деревенском доме торжеств пил тутовку под тосты за победу.

Нет, только человек с генеральским прошлым мог бою за Шушу дать кодовое наименование «Операция Свадьба в Горах».

Меня на ту свадьбу не позвали и пришлось наблюдать её со стороны, из Степанакерта, где на главной площади разместилась 1 (одна) установка Град и с интервалом в полчаса посылала по одной ракете в сторону Шуши.

Могу засвидетельствовать, что стартовый грохот при запуске такой же отвратный, как и на финише.

С интервалом в час-полтора к зданию бывшего Обкома КПСС, в подвал которого перекочевала облбольница (сколько от неё влезло), прибывал очередной грузовик КАМАЗ с грузом раненых в кузове.

Громко крича, к нему бросалась толпа родственников тех, кто ушёл из дому на штурм Шуши.

Тяжёлых и бессознательных заносили в Обком на носилках, лёгкие, но тоже забинтованные, шли сами, на ходу отвечая своим знакомым и родственникам в толпе про тех, кого они видели, там наверху, из их общих знакомых и родственников.

Некоторые ответы становились причиной стенаний и плачей, которые обычно заводят на кладбищах.

Наверху, цепи защитного цвета бежали в атаку при поддержке двух танков (как они вообще туда поднялись? однако смогли) в том числе и Украинец Мыкола, который прибыл днём раньше, чтобы поднять свой политический рейтинг в движении «Рух» на Украине.

Такова была общепринятая практика в те дни, представители буйно расплодившихся партийных организаций и объединений из различных регионов бывшего, недавно лопнувшего СССР прилетали на денёк в Степанакерт, сфоткаться на фоне развалин и вернувшись домой козырять зачётным баллом типа «я побывал там откуда пошёл развал Советского режима!»

Эти политические деятели такие однотипные, сам знаешь.

Однако Мыкола, несмотря на политические соображения, был ещё и романтиком, попросил автомат, ему и дали, а когда до окраины Шуши оставалось всего ничего, поймал очередь в живот, длинную.

Ну ещё бы, бежит двухметроворостый гигант среди мелких на его фоне сварщиков и плотников, тут любому покажется, что именно он решающий фактор боя.

Когда грузили на вертолёт, ещё живой был, но только до Еревана.

Ещё через неделю в ПЦ ВС НКР другой Украинец случайно зашёл, который в противовоздушной на зенитке «Шилка» работал, поговорил со мной за жизнь, на нерегулярность зарплаты жаловался.

Так он из Мыколы уже успел легенду сотворить, про его героически былинные качества, а уж как заговорит бывало – вообще заслушаешься, словно реченька течёт, «Кобзар» в чистом виде.

Я не стал ему хвастаться тем получасом личного общения с Мыколой, который предпочитал говорить на Русском и (что особенно подкупало) с таким же косноязычием как и у меня, хотя после второго стакана оно типа попускает и даже тянет выдать что-то ну… этта… как бы вот ну… тост да…

Федаин Валё в штурме Шуши не участвовал. Его отряд тремя часами ранее пошёл в атаку на деревню Кюсаляр восточнее Степанакерта, давно там обустроенной артиллерийской батареей.

Элементарный приём из учебника стратегии – посланные на подмогу силы из Шуши несколько раз натыкались на заградительный огонь одиночных пулемётов и, не достигнув Кюсаляр повернули обратно, где уже шёл бой за взятие Шуши и не успели ни туда, ни туда. Деревня Кюсалар была взята, а следом и город Шуши тоже.

Резни гражданского населения при взятии не случилось, потому что с другого конца из города шоссе выходит на Лачин, а из него дорога (но уже без асфальта) на Кяльбаджяр, а оттуда уж и до Гянджи.

А опыт первой войны за независимость многократно доказывал, что наличие пути к отступлению в разы облегчает задачу атакующих, что и случилось часам к 5-ти 8-го мая. Федаины заняли город.

Под вечер дня в занятую федаинами Кюсаляр приехал «козёл» и командир Карен в его шикарно белых ботусах отозвал Валё в сторонку, тот сразу понял, что это не к добру.

И не ошибся. Его старший брат Владик, механик-водитель одного из двух штурмовых танков, когда тому перебили гусеницу, вылез через нижний люк под днище машины, где и поймал пулемётную пулю в подбородок.

Ввышла она через сонную артерию.

Вокруг шёл бой, в ходе которого брат Валё скончался под танком…

Одна трагическая гибель состоялось даже после боя, когда журналист местного телевидения, Борик, поднялся в Шушу на своей «ниве» для сбора фактического материала и там, в пустых извилистых улочках ходил пешком, пока не напоролся на двух Азербайджанцев.

Они то ли не знали, что Шуша захвачена, то ли по дороге вспомнили, что что-то нужное забыли дома и решили по быстрому сгонять, пешком.

Один мужик в годах, второй лет двадцати, с автоматом. Когда он оружие поднял, Борик оказался шустрее, у него тоже Калашников был. Но пожилого не зацепил.

На стрельбу прибежали федаины и забрали второго себе. Тогда торговля людьми шла полным ходом, пойманных заложников обменивали на деньги или же на заложников своей национальности, по всякому.

Основного купца с Азербайджанкой стороны звали Фантомас, он даже частную тюрьму завёл, а от Армян товарообменом заведовал какой-то бывший КГБист, кличка и звание мне неизвестны, а может и забыл уже.

Дневников на войне я не вёл, кроме зимы 92-го, да и тот на Английском, чтобы держать свою болтливость в узде посредством не совсем родного языка, есть за мной такая слабость – трудно прерывать свою писанину, завёлся и – вперёд без точек. Должно быть в отместку своему устному косноязычию, когда чуть не каждое слово приходится рожать через фонетические спазмы, как у того Мыколы, что под Шушой полёг, однако та тетрадка кончилась задолго до штурма и больше я не начинал.

Рассказ дантиста Ашота (в годы войны начальника полевого медсанбата)

«Пришлось освоить хирургию, но и зубоврачебный набор тоже при себе держал, рука к тем инструментам больше привыкла.

По раненым трудно понять. Привезут двоих, у одного царапина, второй в полном хырхыроц («агония» на Карабахском). Вечером спрашиваешь: как тот с поверхностным? Умер. А второй? Встал, пошёл на ужин, позвать?

Один раз Азербайджанца привезли молодого. Посмотри, а? А что смотреть – без сознания, а из черепа осколок железа торчит.

Очень тебя прошу, посмотри, да.

Ну на стол его. Осколок засел крепко, пришлось тащить щипцами для моляров нижней челюсти. Рану почистил, зашил, бандаж наложили и – выжил.

Но видно какая-то извилина пострадала, часто орать начинал «вы Армяне сволочи! это Турецкая земля!» Санитары не могли его утихомирить, меня звали. Меня он боялся. Скажу «Ара! Хорошо себя держи!» – «Доктор! Доктор! Всё нормально!»

Потом его на наших заложников обменяли, на двух – у него родители богатые.

Когда его повезли, мне говорят: «Ты тоже поедь, а? вдруг по дороге умирать захочет, а ты доктор».

Меняли между Аскераном и Агдамом, с той стороны Уазик скорой стоит и мы на таком же. Посередине пешком сходились, я с ним, а с той стороны его родители и двое наших.

Наши еле шли, у одного грудь сухим льдом сожжёная, а второй, как шар, еле ноги переставляет, его сырым клевером обкормили, пастухи знают как от клевера овец пучит.

А мой вообще не идёт, стоит на тех мужиков смотри.

Мать кричит «сынок! сынок!», а он кричит «не пойду! мы Азербайжданцы не люди! мы звери!», убегать начал.

Остановили его возле нашего Уазика, привели. Говорю «Ара! Смотри мне!» – «Хорошо, доктор, хорошо!»

Пошёл к родителям, те обнимают, плачут. Разъехались.

Потом на базаре ко мне мужик подошёл «не узнаёшь доктор? я тот клевером обкормленный»ю

Ну уже на человека похож. А про того паренька не знаю живой или нет».

* * *

Через день из Степанакерта в Шушу поднялась толпа мародёров из гражданских лиц, а что не могли пограбить –поджигали.

Идиотизм ведь – у самих дома разбомблены, а тут целёхонький город, так нет, сожгли. Несдержанность эмоций нищеты, когда грабят другую нищету.

На обратном пути толпу сель прихватил, так называется ливень в крупных метеорологических масштабах, врагу не пожелаешь под такой попасть.

Но одной старухе-мародёрке повезло, она награбила себе таз для стирки, ну так голову накрыла перевёрнутым тазом так и тёпала дальше домой под этим эмалированным зонтом по разбитой шоссейке.

Когда через неделю я Борика увидел, то не узнал – стали волосы смертельной белизны, а вскоре он вообще регион покинул.

Внутри шушинского Храма Спасителя обнаружился большой запас ракет ГРАД, склад, фактически, из тех соображений, что Армяне по своему храму бить не станут.

Сутки спустя после штурма, самолёт прилетал разбомбить, чтоб врагу не достался такой запас амуниции, но промахнулся, а потом уж смысла не стало, так как амуницию вывезли.

А налетал тот самолёт с таким опозданием потому, что в Баку долго не могли поверить будто Шуша взята – цитадель же на неприступных утёсах стоит и туда столько артиллерии завезли и живой силы нагнали.

Мать погибшего Владика и уцелевшего Валё сказала ему пригнать корову из Кюсаляр, потому что у её дочери, сестры двух братьев, живого и мёртвого, пропало молоко и нечем стало кормить её младенца в ситуации, когда давно не стало ни детской больницы, ни «молочной кухни» для новорожденных…

Другим следствием успешного завершения «Свадьбы в горах» стало прощание с майором-афганцем в результате проведённого с ним собеседования командиром одного из отрядов самообороны по кличке Ижо.

Эта кличка ему со школы досталась из-за учительницы Русского языка. Она после диктанта при всём классе ему выговор делала, что в слове «ещё» все три буквы не такие вовсе, как у него написаны, хохотала сука при всех и его вариант зачитывала.

Каррочи, он обиделся и после восьмого завязал со школой, но кличка так и не отстала.

Ну блатовал от нехрен делать, потом мойщиком автомашин пристроился и женился, а чем ещё в такой глуши заняться?

Но когда началось Движение, митинги на площади, то глушь уже и в телевизоре показывать стали, потом Сумгаит, «Операция „Кольцо“», оружие появилось.

Кому как не блатарям брать дело под свой контроль? Сколотил отряд из таких же реальных пацанов, отряд хоть и не настолько боевой, как у Осколка в деревне Хндзристан, но и не из последних.

Когда Ижо посетил Командоса и без дипломатии сказал: «сиктырь отсюда!», майор перечить не осмелился, потому что хотя в Афгане он пороху не нюхал—ну не сложилось, он там большим военным складом заведовал, отчёты составлял—но всё-таки усвоил, что против запчастей войны лучше не пурхать – целее будешь.

Тихо-молча собрался и отбыл в Ереван. И это оказалось мудрым решением: дожил до пенсии, чин генерал-майора получил и правительственные награды его регулярно не обходили, для жителей Армении так и остался легендарным Командосом, освободителем Шуши с минимальными потерями…

Правда, большинство официальных источников назло мне перенесли штурм и взятие Шуши на 9 мая, но это случилось позднее из политических соображений для синхронизации освобождения Шуши со всенародным Праздником Победы у Старшего Брата.

Но я на них не в обиде – каждый делает своё дело на своём месте и расписывается в платёжной ведомости своей конторы.

В сентябре, Силы Самообороны Нагорного Карабаха были реорганизованы (читай переименованы) в Армию Самообороны, командующим которой стал Ижо, хотя мудрые люди уже начали воздерживаться от употребления этой клички и даже в приватно-частных беседах называли его по должности «Камандушчи», потому что в Армянском языке, при всём обилии его фонетического строя (некоторые из 36-ти звуков я до сих пор не научился выговаривать) нету буквы «щ» и устраивать диктанты с нею – педагогический садизм.

Генерал-лейтенант остался в тени, на роли советника (вот не зря он мне понравился на той фотографии!), объяснял генштабистам Армии, что такое логистика и тому подобное.

Впоследствии для него в Степанакерте был построен дом, в котором он не жил, из белого кубика, а Ходжалу, которой он не брал, назвали его именем – Иванян.

А что потом? Ну кому интересно – Гугл тебе в руки…

* * *

Бутыль #18 ~Элегия ~

Он понимал, что это всё не насовсем. Уже понимал.

А поначалу это был просто восторг, с которым он ширял над необозримо разлившимся самодовольством.

Так и подмывало исполнить партию литавров из 8-й симфонии Малера «дум! ту-дум! ту-ду-дум!.» собственными кулаками вместо сдвоенных, чуть асинхронных палочек в конце первой части, с переходом на ритмы барабанной поп перкусии Бразильских карнавалов, по своей гордо выпяченной грудной клетке – «йа-чяха-йа-чяха-йа!». Ха! Он сделал это!

Мало-помалу шипучая пенистость эмоций улеглась, но всё равно ту чёрно-жёлто-клетчатую куртку он не пустил на хозяйственные нужды, которых на Необитаемом всегда хватает, когда шторма тянут резину с доставкой очередного галеона или капера.

Он даже растянул её на одной из корявых стен хижины собственного производства, не в смысле персидского ковра, а скорее как трофейную шкуру с животного подвернувшегося на сафари в чужедальней стороне.

Ну типа от клетчатого бизона или же (заветная мечта любого человека с ружьём) содрано с карманчатого рейзорбека.

А потом эта деталь интерьера начала его раздражать, и до того уж намозолила, что в конце концов пришлось раздеть стену обратно, хотя в сезон дождей из неё дуло.

Куртка пошла по вторым рукам, как водится в бедняцких семьях—от старшего младшенькому—распялилась на распростёртых объятиях пугала внутри ограды из камней уложенных в кладке насухо вокруг плантации конопли, которую трудолюбиво возвёл кто-то из предыдущих Островитян. Возможно даже сам Робинзон Крузо.

А и даже наверняка его рук дело, потому что он коз держал, а те пасутся где попало и привлекают внимание остальных представителей местной фауны к антизаконной флоре.

Да точно! Эта Великая Китайская Стена – его творение.

Бедный, бедный Робинзон! И как тебя угораздило дойти до жизни такой!

Кстати, зря он старался, зря изливался по́том на сушняк неподъёмных камней, ведь в отсутствие понимающего селекционера—после его депортации при невыясненных обстоятельствах (концовка шедеврального романа Дефо является фальсификацией более позднего периода со стороны реакционного правительства из-за роста пофигизма среди подрастающих поколений)—травка превратилась в обыкновенную траву, в «дикушку» попросту говоря, с настолько низким содержанием дельта-9-тетрагидроканнабинола (он же ТГК), что потребуется такое же количество столетий, минувших со дня насильственного перемещения бедного Робинзона отсюда, для доведения растения до мало-мальски обнадёживающей кондиции.

Своевременная выбраковка и калибровка способны творить чудеса, сам знаешь.

Ну а его, попавшего на Остров по прохождении Двух Уровней, не в меньшей степени удручало отсутствие коз.

Их тоже депортировали?!. Или, не вынеся разлуки с милым, милым Робинзоном, они по очереди, а возможно всей стосковавшейся группой, метнулись со скалы в ту бухту, куда впоследствии выбросился крушимый бурею корабль с грузом бутылок для его почтовых отправлений через БОПС?

Как бы то ни было, но он на Острове один, если не считать пугала за оградой, с которым иногда, по вечерам, он останавливался перекинуться словечком-другим про житьё-бытьё, но пугало тоже не знало в каком они конкретно тропике: Рака или Козерога?

Да, именно пугалу он подарил трофейную куртку, несмотря на его низкий образовательный уровень, и с привычной грустью взглянул при этом на манящие очертания листьев бесполезно прекрасной конопли.

Ярка неспособная дать облегчение участи рассеянных склеротиков своим комолым севооборотом.

Его выручала привычность к жизни в мире подделок, силиконовой анатомии, фальшивых улыбок, нейлоновых чувств…

Пугало согласно подкивывало, в карманах обесцвеченной экваториальным солнцем куртки пара колибрей вили гнёздышко для будущих колибрят…

Но парочку трудолюбивых крохотных пичужек экстрадировала залётная шара наглых воробьёв.

Откуда они вообще тут взялись? Воробей не перелётная птица, спроси любого орнитолога.

– Ах, – соглашалось пугало устало, – в наши дни эти беженцы пролезут куда и в жизни не подумало бы в обход иммиграционных служб…

Естественно, он поначалу весьма собой гордился, но чувство сгладилось, как и остальные чувства обернувшиеся в пустой бесплодный автоматизм.

Он любил этот Остров.

Он помнит с какой взволнованной внимательностью исследовал на первых порах незнакомые складки местности, таинственный мир тропического леса, что начинался от порога его хижины.

Помнит как первый раз восходил по прибрежной гряде к молчаливому кратеру вулкана, не зная пути, наобум, ой ли, получится ли?

А то!

С базальтовой вершины увидал он всю бесконечную ширь океана и остров тоже весь, который смахивал на зелёную ящерицу в мягкой опушке из вершин деревьев далеко под его ногами, и белую полосу беззвучного прибоя и даже различил очертания бухты на северной оконечности.

Теперь, после того, о чём он избегал даже подумать, к нему не возвращалось ощущение прежнего подъёма. Он проверял. Специально обошёл остров самыми любимыми из своих маршрутов. Те оказались слишком коротки, обыденны, знакомы.

Он знал заранее что будет за чем и даже на самой вершине подумал – уже было.

Да пусть бы лучше уж людоеды наведались, ну хоть какое-то разнообразие.

Впрочем нет, не надо людоедов, пистоль где-то запропастился…

На обратном пути через гущу джунглей, в чьих зарослях уже не трепетала незримая вибрация неведомого, клещеклювый пёстрый попугай вспорхнул на ветку у него над головой и заорал:

– Кешка дуррак! Кешка дуррак!

Случись такое прежде, он выхватил бы уже податливую петлю своей пращи из прочной змеиной кожи лоханского Ботропса и у него на ужин был бы попугайный суп. А теперь?

– Без тебя знаю, – вяло отреагировал он.

Почему-то он избегал приходить на пляж, где молча, в манере «а я ващще тут не при делах», вылёживался остов Епифановны, что типа отошла порезвиться в набегающих волнах и вот-вот будет обратно.

Что не пускало его? Во всяком случае не тот аспидно-чёрный огрызок пальмы трахнутой громовым разрядом молнии в день достопамятного столпотворения. Отнюдь нет.

Жалко, конечно, но на любой Cocos nucifera его дендрофилия резко обрывалась.

Срабатывала его аллергия на вторичную эндосперму её орехов идущую на отжим в кокосовое масло и напалм.

Сколько вырублено джунглей под плантации кокосовых пальм!

Сколько орангутангов отстреляно в погоне за хищнической наживой!

Я не стану есть масло замешанное на твоей крови, дружище Юм!

Примат примату – друг, товарищ и брат!

Но бесчестные до аморальности дельцы принялись добавлять это масло во что попало, куда и не подумал бы. Даже в мороженое! Вот и пришлось обзавестись аллергией.

Нет, пальма не повинна, что её эндоспермой с гадким маргариновым привкусом лохотронят всеядного потребителя (да не вопрос! под раскрутную рекламу и непонятные заклинания шаманов медицинских наук схавают что угодно).

Не виноватая она в гибели несчётных жизней тропического леса принесённых в жертву квадратно-гнездовой монотонности плантаций по производству её стружки.

И не её вина, что для не помнящих родства двуногих только мёртвый орангутанг – хороший орангутанг.

Не пальма не даёт ему ступить на знакомую тропку к пляжу с белой раковиной и чёрным обугленным столбом.

Нет, его не пускает знание (да, он знает и все его экскурсии по достопримечательностям Острова, его беседы с пугалом—мамой клянусь, он даже не раскумаривался, да и нечем же, блин!—и весь этот его сомнамбулизм на автопилоте всего лишь доказательство, что знает), что рано или поздно, но он таки пойдёт этим путём.

Пойдёт ли?

Да. Он знает это, но тянет и даже пугалу ничего не говорит, им и вдвоём не разобраться зачем ему такое, ему прошедшему два непроходимых Уровня и заплатившему за это амнезией. (Лишь имя вспомнилось и – только. Что в имени – оно лишь звук пустой.)

Зачем ему туда, где он никто (однако и не Нябадя уж боле!).

Туда, где потерял он, ну не то чтоб друга, а скажем, например…

Да! Друга! Старого глупого Крыса, который и сам не знал, о чём трандит и тащился от самим собой натараторенной белиберды…

Нет Крыса, Крыса нет…

Но остаётся Майа. Она удержалась, хоть и непонятно в каком из полушарий, однако при его амнезии бояться, так и так, ему больше нечего и—если уж совсем начистоту—удерживает его просто страх.

Или два страха?

Во-первых, допустим он променяет Остров на Майу, но вдруг и она превратится в Остров?

В один из надоедных островов, где трепет первопроходных открытий сменяется заранешней скукой…

Вдруг его ждёт неотвратимая утрата нежнозвучной мелодии скрипки, с её по-девичьи наивной талией, сменяемой зудяще-тягучим соло виолончели, что превращается в почти необъятный (чем дальше, тем больше) контрабас с регулярным думканьем по мозгам?

Или вдруг если…

Стоп! Всё равно, даже эти виртуальные «вдруги» не смогут стать ему преградой, пока и если не станут реальностью…

И страх номер два – он не знает согласится ли Епифановна и как она вообще заводится?

– Интуитивно, хлопец! Интуитивно! А на худой конец – методом тыка.

Он чуть поёлзал втираясь в тесное пространство, эхнул и, предстартово отметая уже бесполезные, в необратимости момента, сомнения, бесповоротно произнёс:

– Ну чё уж там. Давай, Епифановна. Па-йее-ха-ли!

Верхняя створка со скрипом двинулась вниз…

* * *

Бутыль #19 ~ 92-й: В борьбе и тревоге ~

Абульфаз Гадиргулу оглы вообще-то был Алиев, но если ты диссидент, твоё призвание обязывает выделяться из окружающих, а вокруг Алиевых – пруд пруди (даже у меня в стройбате отделением командовал ефрейтор Алик Алиев).

Да хотя бы тот же Зам Председателя КГБ АзССР, он же Первый Секретарь ЦК КПСС Азербайджана, Гейдар Алиев и все его родственники на каждом любом руководящем посту – все Алиевы тоже.

В 70-е Абульфаз много и пылко высказывался про Ленина и СССР, позволяя себе очерняющие оттенки интонации, за что и получил 1 (один!) год тюрьмы.

В СССР за подобные разговорчики меньше 10 лет не давали, но у него был однофамилец Гейдар.

Так что Абульфаз через двенадцать месяцев восстановился на должности младшего научного сотрудника и стал единственным диссидентом на весь Азербайджан, а после развала Советского Союза сменил фамилию на звучно-турецкую «Эльчибей» и возглавил силы оппозиции – Народный Фронт.

Взятие Шуши 8 мая 1992 глубоко возмутило Народный Фронт.

Утром 15 мая они выдвинули ультиматум президенту Муталибову – до 3 часов дня сделать сиктырь с занимаемой должности.

Не получив ответ к назначенному сроку, немного постреляли вокруг Верховного Совета, потом зашли и в президентский дворец, но Муталибова там не оказалось, он уже добровольно бежал из страны, за что его поныне хвалят как президента, который сложил полномочия без кровопролитий.

И, кстати, хороший пример для подражания, но разве ж им дойдёт?

7 июня Эльчибей избрался в президенты, а в Карабахе развернулась полномасштабная война.

Туда-сюда, туда-сюда. Сдадут деревню, отобьют развалины, сдадут развалины, отобьют их же или того хуже.

«Министерство обороны проводило в городах облавы, забирали молодых людей прямо из домов, останавливали на улице автобусы, ссаживали и сразу отправляли на фронт.

В различные организации, в том числе Хельсинкскую Гражданскую Ассамблею, обращались родители с жалобами: сын утром вышел из дома, пошёл на работу (в ВУЗ, в гости, на свидание), не вернулся домой, искали два дня, сообщили в милицию, на третий день получили извещение:

«… ваш сын пал смертью в храбрых боях за Родину».

(Азербайджанский политолог Зардушт Ализаде)

wiki/Эльчибей,_Абульфаз_Гадиргулу_оглы

ПЦ ВС НКР передислоцировали в здание бывшего Обкома КПСС, на третий этаж.

Работа аналитика меня конкретно изматывала, потому что от Би-Би-Си никакой помощи на коротких волнах, если раз в месяц Карабахский конфликт упомянут и то хорошо, а от меня по должности требовался один отчёт в месяц Верховному Совету про ситуацию в Карабахе и вокруг него.

Каждый месяц. Вынь да положь. А Би-Би-Сятники всё только про матчи по крокету на чемпионате Новой Зеландии.

Ну спасибо дорогой госпоже Маргарет Тэтчер, премьер-министерше Великобритании, что приехала в Баку подписывать договор между Правительством Азербайджана и компаниями – английской «BP» и норвежской «Statoil» на тему разработки двух нефтяных месторождений в Азербайджанской зоне Каспия.

Дня три конфликт наш поминали в этой связи, а потом опять на футбол с крокетом съехали.

Так я стал тыловой кабинетной крысой, а когда поблизости ГРАДы рвались убегал в угол, садился на корточки и смотрел как оконные стёкла в раме туда-сюда выгибаются словно парус на яхте одинокой, но не лопаются, крепче, чем в редакции оказались, а может сказывалась высота – третий этаж как никак.

В подвальное бомбоубежище, откуда госпиталь уже куда-то ещё переехал, я не спускался из гордого принципа, да и лениво – три этажа туда, потом три обратно.

Зато я научился определять время и направление предстоящих наступлений.

Проще простого – если по Российским СМИ какая-то из сторон начинает жаловаться про нападение противника на ту или другую деревню, значит через два дня она из той самой деревни наступление начнёт, про которое уже противник будет жаловаться.

На фронт я только один раз выезжал в деревню Дрмбон, её тогда ещё не успели сдать и обратно отбить, дома ещё целые были.

Командир по ручной связи воки-токи (подарок полевым командирам от Диаспоры), с кем-то нехотя разговаривает, бойцов человек 30, тоже усталые.

Один боец из Армении, их сразу по чёрной униформе видишь, фраерский прикид, пока не запылится.

На горизонте ГРАДы бухают.

Оператор Беник видеокамерой интервью снял и мы обратно поехали.

А вдоль дороги вещей – несчётно, детские коляски, чемоданы, особенно где дорога вверх идёт.

Это как раз как город Мардакерт сдали и беженцы оттуда пешком шли, километров шестьдесят будет.

Длинная колонна получилась, когда через Степанакерт тянулись, то где-то с час – всё шли и шли.

В Облисполкоме на ковровых дорожках всех четырёх этажей переночевали.

Младенцы пищат, люди в панике, а наутро волна дальше хлынула, тогда Лачинский коридор в Армению уже открыт был, это ещё пятьдесят километров.

На мосту через пограничную реку их кордон встретил под командованием Армянского диссидента, что как раз из-за бугра вернулся за президентскую власть бороться.

Начал орать на мужиков, что предатели и свой родной город не защитили, убежали.

Потом у присутствующих женщин из ушей серьги золотые собрали и пропустили.

Неугасимый патриот за родимую нацию.

Фамилию его я знаю, но не скажу, произносить противно, к тому же возможно в предках у него и честные люди попадались.

Обосрал он свою фамилию по полной. Но потом ещё долго в ереванской политической жизни своей козлиной бородкой фигурантил.

А тут ещё Сатэник мне сюрприз преподнесла своей телеграммой. «Вылетаем из Москвы в Ереван рейсом…» (номер не помню).

В кассе ВС получил я зарплату за три месяца вперёд, по такому случаю, с помощью Гегама.

600 рублей Советскими рублями.

К тому времени бывшие республики уже свои валюты ввели и только тут из-за войны наметилось отставание в виде профиля Ленина на купюрах.

Попутным вертолётом добрался в Ереван и зашёл к родственникам жены в районе Арабкирь, потому что московский рейс забытого номера поздно вечером прибывал.

Когда в аэропорту Звартноц объявили прибытие, я ещё успел в подвальном уровне здания букет цветов приобрести для соблюдения канонов радостной встречи.

Однако на эскалаторе, который прибывших со второго этажа спускает, ни Сатэник, ни детей не оказалось.

Я бросился в Справочное и мне втолковали, что в Московском аэропорту какая-то накладка случилась и пассажиров данного рейса повезли на двух самолётах, а второй ещё в пути.

После двух часов дополнительного ожидания всё тот же эскалатор спустил кого угодно, кроме моих. А Справочная уже закрыта на ночь и утешать меня некому.

От отчаяния вышел я на взлётное поле, хотя вслед кричали, что это служебная дверь.

Поле уже тоже готовилось к ночному отдыху, огни почти нигде не горят, а возле стеклянной стены аэропорта самолётный трап в темноте, но того маленького тягача, который этот трап к самолётной двери подкатывает нигде не видно, они наверно по отдельности ночуют.

Тут мимо проходила какая-то служебная женщина к той запретной двери. Уборщица, судя по преклонности возраста.

Она увидала такую душераздирающую картину, что я стою и смотрю пустым взглядом в пустое и тёмное взлётное поле, а в руке моей опущенной невостребованный букет цветов в позе веника и сказала на Русском языке, но с красивым Армянским акцентом:

– Ах, какая трагедия! – и только после этого зашла в тот служебный ход.

Сначала меня задела подковырка в голосе этой Комиссаржевской на роли уборщицы аэропорта Звартноц, а потом почему-то смешно стало. Нет ну серьёзно смешно.

Возложил я тот трагичный букет на ступеньку дремлющего трапа и – ушёл, от Звартноца до Арабкиря топать и топать.

Где-то часам к двум дошёл.

Родственники меня утешили, что Сатэник на домашний телефон звонила (в те времена мобильной связи не было) предупредить, что многим пассажирам рейса мест в самолёте не хватило, но завтра тех, у кого билеты, будут отправлять на Ереван примерно в то же время.

И действительно! Назавтра в то же, примерно, время по прибытии третьего самолёта (они шли с интервалом в полчаса, как видно стайкой летели) наверху лестницы эскалатора показалась Сатэник, Ашот в шортиках (ты ж погляди как уже стоит самостоятельно!), Рузанна рукой машет и всем показывает вниз «вон папа! смотрите! смотрите!»

Но цветов я уже не покупал, на всякий, чтоб в случае очередной трагичности у трапа не сформировалась букетная зависимость.

По пути к родственникам (на такси) я начал возникать типа тебя ж в эвакуацию отправлял, а не лето провести.

И что она мне на это?

– Я там поняла, что жить просто так и жить не стоит.

Пришлось заткнуться. Нет приёма против философии в руках женщины.

Потом она про ту накладку в московском аэропорту рассказала.

Оказывается тот рейс, на который билеты были, кто-то перекупил для отправки в Ереван партии товаров ширпотреба (это ж 90-е, бизнес начал подымать голову).

Но и на сегодняшний они сели случайно, когда в толпе ожидающих Рузанна немного отошла и какой-то мужчина её спросил «ты что это одна гуляешь? папа твой где?», а Рузанна сказала «в Степанакерте».

Тогда он спросил кто её папа и когда Рузанна сказала мою фамилию, он закричал своим друзьям «я его знаю!», потому что там ещё с ним мужчины были.

Каррочи, Рузанна отвела их туда, где она в толпе от Сатэник с Ашотом и чемоданом отлучалась и её новые знакомые, в обход стюардесс и пилота, которые у подножия трапа очередную партию товара пропускали, мою семью переставили на несколько ступенек выше по трапу, откуда они смогли подняться в салон авиалайнера, а проверяющие, когда увидели, что провожающие одни только мужчины, даже и возражать не стали (обожаю 90-е)…

Для меня долго оставалось загадкой – кто он, неведомый благодетель, что опознал меня по одной только фамилии да ещё и привет передал от фотокорреспондента.

И только через месяц память щелчком выдала картинку нашей встречи на улице Мамиконяна возле 8-й школы разбитой снарядами крупного калибра из Шуши.

День был тихий солнечный, мы поздоровались, он сказал что видел меня в Пресс-Центре, а сам он фотограф и спросил не засвечивалась ли тут корреспондентка Мария, из Москвы как и он.

Я не смог такую вспомнить и мы разошлись.

Люди! Человеки! Ау!.

Где бы вы ни были: в маршрутке, автобусе, поезде, самолёте или просто на скамейке в скверике или парке, или на сиденье в кинотеатре, да хоть где.

Прошу вас – выньте вы свои носы из своих мобильных приложений, оторвитесь, посмотрите вокруг, встретьтесь взглядами со своим соседом, перекиньтесь хотя бы парой слов – когда-нибудь, где-нибудь эта случайность станет спасительной…

(Ну а дальше, как завещал Юлиус Фучик, чех по национальности: «Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!.»)

* * *

Бутыль #20 ~ Бой без правил ~

Всё поле зрения заполнил шероховатый, по случаю чрезмерной приближённости, вид вертикальных квадратов камня в крупных блоках облицовки древней глухой стены.

Ещё не оглянувшись даже, он знал наверняка, что позади него – улица, а по ту сторону течений её двустороннего движения, над противоположным тротуаром, тянется стеклянная полоса высоких окон бара «Пан Или Пропал».

Неровный нервный шум машин несущихся за его спиной лишь подтверждал это предположение, но он не оборачивался удостовериться на все сто, а вместо этого приподнял руки на высоту плеч, чтобы прижать ладони к тёсанной глади.

Твёрдая, как и ожидалось.

Выщербина от пули на высоте его сердечной сумки ещё одно свидетельство – именно здесь он ушёл от погони. Пуле пройти не удалось, её остановил камень.

До или после того как не смог остановить его?

Прошла ли пуля сквозь него бегущего к стене через дорогу или ударила в неё после, когда он уже растворился в камне?

Без Исаака Ньютона не разберёшься, но Исаак Ньютон непьющий был. И неплохие подавал надежды, пока не трахнуло его то яблочко по темечку.

С тех пор забросил все бредовые идеи, переметнулся в ороговелый материализм, за что и «сэра» получил.

Придётся в одиночку голову ломать, без поддержки зала и звонков другу:

– Алло! Сэра Айзека можно? Это программа Кто Хочет Стать Миллионером. А вы? Ах, дворецкий. А он? Ах, пьёт кофий в своём кабинете. Ну мы перезвоним.

– Уйите аколо байети! Уй тате ла ой!

Стайка галдящей пацанвы окружает его. Бедуины тротуаров. Он отрывает руки от стены и делает оборот кругом.

Ну так и есть, через дорогу «Пан Или Пропал».

Со всех сторон огромные глаза под маслянистой чернотой неугомонных прядей—волнистых, прядающих, кудрявых—уставились на него, вычисляют степень интоксикации, смуглокожие руки, тощие детские руки, дёргают полы простого синего сюртука без эполетов. Сукно не первой младости, но держит, не расползлось под втрёпами и дёргами неугомонной мурашни с их громогласно назойливой тарабанщиной…

А вот и королева муравейника.

– Лаши бучи ромалэ лаши бучи!

Цыганка замахивается на их рой – отогнать, при этом уголок её цветастой шали мягким охлёстом, ластясь касается его правой кисти.

Детвора отшатывается от «овечки», отступают вспять, но не размыкают круг суетного движения, их голоса не умолкают, а лишь сливаются и переходят на скандирование в ритме Гипнопедии.

– Ой, красавец трудно тебе пришлось, враги-недруги плохое умышляли, но ты цел остался, а где болит, там перестанет, да только ждёт тебя дорога дальняя и трудный путь… – заводит она свою часть в привычной партитуре процесса переключки клиентуры в столбняк гипноза. – Дай руку, Эсма погадает, Эсма не соврёт, она всё видит. Руку дай – бесплатно погадаю, красавец.

Чуть припухшие веки её всего навидавшихся глаз мягко приспускаются – подать пример для подражания: «Всё будет хорошо, красава, только не сразу, руку дай, научу что делать нада…»

– Что было – знаю, что будет – знать не хочу. А лучше спой-ка что-нибудь, кудрявая.

Глаза Цыганки исподлобились под прядью чёрных с проседью волос, привычный речитатив прервался.

Хор поддержки фона перестаёт канючить, сбитый с толку отсутствием неприметных дирижёрских установок от корифейки, которую его фраза хлестнула словно заветный пароль из полузабытых времён в самом начале карьеры и вдруг озвученный тут, не с глазу на глаз, а в присутствии целого зала…

Сегодня аншлаг! Дебаты претендентов на должность Резидента на Невидимом Сатурне!

В антракте играет оркестр Весёлые Ребята-Гаганята 2 и продаются прохладительные напитки!

Только у нас и всего один раз!

– Знаешь, да не всё, младень, а знать-то ой же как охота.

– Ладно, прекратим бесполезную полемику, зайдём с позиций чистого экспериментализма.– Его рука ныряет под борт недозастёгнутого сюртука и выныривает, стиснутой в кулак, с профессиональной сноровкой ныряльщика за жемчугом.

Глаза Эсмы инстинктивно перескакивают проверить нет ли широкого ножа в его второй руке.

Нет. И не замочил ни волосинки даже. Ушлый ублюдок.

Пальцы иллюзиониста медленно распахиваются словно длинные лепестки морской анемоны актинии.

На ладони прожорливой хищницы, как приманка в насторожённом капкане, взблеск серебряного кружка.

– Пиастры! Пиастры! – без подготовки, но слаженно вскрикивает хор сопровождения.

Почему-то с картавинкой, как на кастинге фильма «Ленин в Високосном Году».

– Донг-донг, дражайшая! Чистый восьмерик. Уходит в приз тому, кто без подготовки угадает моё имя.

– Тьфу! – сплюнула гадалка негодующе. – Утопленников грабишь!

Но он вовремя отдёрнул мокасин из шкуры опоссума явно ручной работы, с пряжкой из тоже Испанского серебра до монетарной реформы 1497 года.

– Мы все, гражданочка, не без изъянов, как доказывает в своём труде м-р Чарльз Дарвин, а также неуклонный валовой доход поставщиков банановых изделий.

На трибунах болельщиков слитно-пронзительный свист Цыганчат, крики «буу!» и возгласы «хватит трандеть! мочилово давай!».

Неуловимые Мстители спешно проводят сборку пулемёта «максим» на своей тачанке.

Яшка Цыганков нахраписто выпрягает из оглоблей загнанных нахер лошадей.

Рабочие сцены Колизея уволакивают их за хвост прочь по песку арены, мурлыча под свои римские носы: «Спрячь под лошадку сюрприз-шоколадку», из солидарности.

Лех Валенса, режиссёр Кеосаян и левантийские ростовщики-менялы… но впрочем вернёмся в эпицентр.

– А потрогать можно?

– Чувствуйте себя моей гостьей Кармен Пансовна, но в пределах 12+, мне ни к чему проблемы с архимандритами Чечни.

Словно пинцетом из небрежно полированных ногтей, монета снята с перекрестья Линии Судьбы и Линии Ума (которая опять бля*дь в самоволке) протёрта об упоминавшийся уже уголок шали выплетенной в Меленках до укрупнения в Павловский Посад, куснута пластмассой вставных челюстей, после чего Эсма хотела снова сплюнуть, но, для приличия, сглотнула.

Последовала краткая пауза, в продолжении которой она стояла выпятив язык, как начинающий комик стенд-апа в попытке завоевать симпатии публики показом вернякового способа проникнуть в шоу-бизнес через Русский куннилингвус и, полуприкрыв глаза, вслушивалась в слышимое только ею, кивала головой и говорила «даже так?», «агаа!», но наконец исчерпала грёбаные психотропные уловки своей пассивной агрессии и—в оглушительной тиши замершего в предвкушении зала—нанесла финальный puñalada от Хозе из оперы Бизе:

– Кешка дуррак! Кешка дуррак! (Причём без малейшей грассации).

Оппонент впал в грогги от кратких, но столь мощных серий.

– Йэк! – ёкнул он утробно селезёнкой. – Она твоя – забирай.

– Люблю честные сделки, – задорно протореодорила матадорка, туго уматывая свой трофей и звание Чемпионки Мира во всё ту же шаль, но уже в другой её угол, на этот раз производства села Усово до объединения во всё тот же Павлов Посад.

Посреди вертлявых завихрений и восторженных подскоков своих верных фанатов и малолетних сотрудников, она покидает ринг, а ахху… ошеломлённый, то есть… противник, уже покинутый даже секундантами, стоит приткнувшись задом в ту же стену, в которую совсем недавно упирался руками, а возможно даже рогом…

– Да, леди и джентльмены, в нашем продвинутом мире опыт всё ещё откровенно даёт по мозгам молодым выскочкам…

До новых встреч в изливах эктоплазмы! С вами был Васёк де Вассюки, подписывайтесь на наш канал!.

Послышалась поспешливая рысь. Черноволосый пацанёнок подбежал к одинокой, опёртой на стену фигуре.

Давно не мытая ручонка подёргала широкую штанину на уровне своей кудрявой головы:

– Дядь, а дядь? – И, задрав лицо ко всё ещё не вполне осмысленному взгляду побеждённого, дорапортовал, – Эсма сказала сказать, что Майа ждёт, ты не тяни, а то мало не будет.

Его челюсть поехала как створка у Епифановны, только не вверх, а книзу, вслед убегающему в ритме босановы—скок-да-скок-ии скок-да-скок-ии…

Ah, por que estou tão sozinho?.—

гонцу…

* * *

Бутыль #21 ~ Восток дело тонкое ~

Гейдара Алиева полным ходом навостряли на смену Леониду Ильичу Брежневу. Всё к тому шло.

Во-первых, Азербайджан не раз и не два с высокой трибуны партийных съездов объявлялся Самой Цветущей Республикой СССР и Леонид Ильич весьма повадился посещать эту цветущесть и уж оттуда вернуться без подарочка ему не приходилось.

То сабелька яхонтами-самоцветами узорчасто изукрашена, то колечко ювелирное с правильным политическим подтекстом (посерёдке рубин кроваво-крупный, а вокруг 15 бриллиантов республики Советские блеском своим олицетворяют) цена изделия эквивалентна 22 + автомобилям марки «волга» последнего выпуска по государственной цене, без накруток.

Разгадал тонкий Восток слабость товарища Генерального Секретаря к блестящим предметам, чему четыре (или пять?) Золотые Звезды Героя Советского Союза на пиджаке руководителя намёком послужили.

К тому же Гейдар Алирзаевич сумел добиться, чтобы в ЦК КПСС Азербайджана взятки перестали брать (8-рых из 11-ти ЦеКистов поменял, а остальные забоялись, хотя и родственники).

Всех коррумпированных руководителей сместил, начиная с министров и до колхозных бригадиров, а посты освободившиеся на общую распродажу выставил.

Население прейскурант наизусть знало – сколько стоит должность министра, сколько звание доктора наук, руководителя клиникой и так далее по иерархии.

Моей ошибкой 1987-го было приехать в Баку с надеждой получить работу где-нибудь на стройке (да с руками, блин, оторвут! профи каменщик 4-го разряда, без туфты), но без копейки денег за душой.

Естественно, в бюро по трудоустройству мне отвечали, что на таких тут спроса не предвидится, а меж собою в ожиданьи перемаргивались.

А вот дай они мне работу, так всё могло б иначе обернуться и по другому быть, и на войну эту совсем с другой бы смотрел я стороны, из диаметрально противоположного угла зрения – из посёлка Мардакян, например, на берегу Каспийского моря.

(Забудь! тут я херню спорол: случается лишь то, что и должно случиться).

А когда Брежнев отмучился (в последние годы правления его болезного под руки пиджака к микрофону выводили и листки белые заботливо переворачивали, если речь свою кверх ногами ухватил), то последующая мумия на самом высоком посту (да-да, тот самый, при котором КГБ с милицией по кинотеатрам облавами ходили, прерывая дневные сеансы: а ты чё тут в рабочее время? тунеядец што ли?), как кагебист кагебиста Гейдара в Москву перевёл, первым Замом Председателя Совета Министров сделал, надзор за лёгкой и тяжёлой промышленностью отдал, и реформу образования исчо одну поручил провести.

Да и всё та же незабвенная БАМ под его надзором прокладывалась, а как где какая крупномасштабная катастрофа с круизными пароходами – Алиев туда председателем госкомиссии едет, наказать и разобраться.

Каррочи, Советскому населению уже никак не оставалось повода для беспочвенных сомнений, что следующий Кремлёвский Горец опять Кавказских кровей будет…

Но Горбачёв Алиеву дорожку перебежал, обскакал нежданно и от обиды, а заодно и для безопасности, Гейдар уехал в родную Нахичевань.

Это довольно крупный автономно-горный регион Азербайджана, но от остальной его части отделён территорией Армении (прям не Кавказ, а слоёный пирог какой-то!)

В 1991 самоизолированый пенсионер мудро отрёкся от членства в КПСС (слабаки ГКЧПисты себя никак не оправдали), стал председателем ВС Нахичеванской АССР, взял у Турции кредит на развитие ($100 000 000).

Турция всегда по братски относилась к народу Нахичевани и для того, чтобы иметь с нею общую границу, обменялась землями с Ираном, отдав при обмене втрое больший кусок территории, пойди пойми зачем – Восток дело тонкое…

Президент Азербайджана Эльчибей, тот самый, что год отсидел за диссидентство, в президентах проходил тоже год (привычка свыше нам дана) из-за неправильного политического поведения:

– повсюду кричал, что Турция ueber alles;

– грозился присоединить к Азербайджану весь Южный Азербайджан (а это уже регион соседнего Ирана);

– отказался вступать в СНГ;

– угрожал руководству бывших Советских республик Центральной Азии, что их тоже сместят диссиденты;

– на подписании договора в Москве потребовал переводчика, хотя прекрасно понимал по-Русски;

– начал заигрывать с Америкой…

Сколько можно терпеть подобную неадекватность?

28 мая 1993 из Гянджи досрочно выводятся подразделения 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, а отсюда нижеследующий тест:

где осталась большая часть арсенала дивизии?

Точно – в Гяндже (ого! тут кое-кто уже начал разбираться в тонкостях Востока).

В той самой Гяндже, где базировалась персональная армия Сурета Гусейнова, который организовал её с началом карабахской войны и с которым Эльчибей не знал что делать – то объявляет Национальным Героем Азербайджана, то отдаёт приказ об его аресте (неадекват он и есть неадекват).

Хорошо экипированная армия Сурета пошла брать Баку и наказывать Абульфаза.

Дошла. В городе полный кошмар, у кого есть оружие все стреляют.

Стреляет армия, стреляет полиция, стреляют мятежники Сурета, стреляют домкомы самообороны, братки зашевелились и тоже стреляют.

Кто в кого не понять, но стреляют все.

И это не смешно, а очень грустно и трудно жить в городе где стреляют.

Абульфаз позвонил в Нахичевань председателю ВС АССР, говорит – выручай, да? ты Алиев и я Алиев, к тому же земляки по автономии.

9 июня Гейдар прилетел в Баку, а через неделю Абульфаз Гадиргулуевич, тихо-молча, никому ни слова, ни полслова, улетает в Нахичевань в свою родную деревню Келеки.

Опять бескровная передача власти, если не считать пострадавших при общей стрельбе.

По ходу этих разборок Армия самообороны Карабаха освободила/захватила пять районов Азербайджана, которые не входили в состав Нагорно-Карабахской Автономной Области, когда начиналось всё это движение.

Вот к чему приводят «ошибки руководства во взаимоотношениях с Россией».

(цитата из интервью Г. Алиева газете Коммерсантъ, wiki/Алиев,_Гейдар_Алирза_оглы)

На президентских выборах 3 октября 1993 Гейдар Алиев набрал 98.8% голосов избирателей и присоединился к СНГ.

За такое примерное поведение, азербайджанским войскам было позволено в декабре 1993 перейти в наступление.

«К весне 1994 года наступление выдохлось[79, там же], вооружённые силы оказались истощены[80, там же].

Затем последовало наступление Армянской стороны, такое же неудачное и парламентские структуры Азербайджана, Армении и непризнанной НКР подписали Бишкекский протокол с призывом прекратить огонь в ночь с 8 на 9 мая[83].»

Где-то так и закончилась первая война за независимость Карабаха, в результате чего меня сократили из штата ПЦ ВС НКР на основании ненужности аналитика-переводчика в условиях мирного времени.

Отчасти даже жалко, потому что я стал докой в этом деле и в своих ежемесячных отчётах Верховному Совету НКР предсказал прекращение огня с точностью до 1 (одной) недели без малейших подсказок от Би-Би-Си или шоу-политологов от Российских СМИ.

А то!

Через неделю на освобождённой мною должности был создан аналитический отдел ВС НКР из 35 сотрудниц (но один мужского пола), под руководством опытного работника номенклатуры, филателиста-любителя (уж он-то знает с какого боку марки лижутся), который сумел убедить руководство НКР в необходимости выпуска собственной марки НКР.

(Ара! Через 100 лет коллекционеры-любители за одну такую марку на аукционах миллионы выкладывать будут!

Закопай в надёжном месте правнуки тебе «спасиба» скажут!)

Бои закончились, превратились в окопное противостояния постов, где с интервалом в месяц-два снайпер противника подстреливает очередного парня, чаще насмерть.

Хотя случались и эксцессы типа бойни на посту у деревни Аци…

Федаин Валё и 14 вахтовиков из Октемберянского района Армении поехали сменять 14 предыдущих вахтовиков на посту возле вышеупомянутой деревни.

Пост представлял собой блиндаж и ﬧ-образную траншею, в общем, такого, скажем, вида: « רּ ».

Сменщики не знали, что пост захвачен Азербайджанцами.

Октемберянец шедший впереди, как только свернул за угол траншеи, был зарезан ножом, чтоб не спугнуть остальных.

Резать остальных не получилось, началась ожесточённая автоматная перестрелка, в результате которой Валё и сменщики отступили и залегли в пшеничном поле, где к ним присоединился его друг Сямо из предыдущей смены.

Сямо рассказал, что он дежурил возле пулемёта, когда тот начал уползать, потому что его тянули прочь подкравшиеся Азербайджанцы.

Он стал жать на спуск, но пулемёт заклинило. А те пошли в атаку строча из автоматов. Сямо выбросился из траншеи и скатился вниз по склону, не успев предупредить спящих в блиндаже бойцов…

Затаившаяся среди колосьев смена связалась через воки-токи с командованием полка. Подошло подкрепление и один танк. Азербайджанцы отбивались из занятой траншеи. Танк проворачивался сверху и засыпа́л их в ней.

После боя оттуда откопали 36 трупов. С Армянской стороны убиты 15 (предыдущая смена и один сменщик).

Очень долго пришлось отыскивать уши от Армянских трупов, но собрали все.

Валё грузил тела бойцов Армии Самообороны на прибывший КАМАЗ, чтоб отвезти их в морг, и запачкал кровью всю свою форму.

После разгрузки в морг Степанакерта, ему предложили оповестить семьи местных погибших, он сказал: «Нет, говорите сами» и ушёл в родительский дом переодеться.

Армянская сторона связалась по радио с Азербайджанской стороной с предложением передать им погибших Азербайджанцев. Ответом было: «Это Азербайджанская земля, пусть остаются на своей родине».

В погребении принял участие один трактор «Беларусь»…

Военкомат отремонтировали и там снова стал быть военкомат, вместо штаба федаинов.

Ущелья пошире перекрыли натянутыми поперёк них тросами, высоко-высоко, с висячими оттуда спиралями проволоки, с интервалами, чтоб какой-нибудь СУ, истребитель-бомбардировщик, по ущелью тому не подкрался.

Верховный Совет НКР усиленно трудился и тщательно обдумывал мудрые законы перенимаемые у ВС Армении методом copy-paste. (Да, иногда со всеми теми жеорфо-пунктационными ошибками, но кому оно нада в те законы ващще заглядывать?)

Председатель Комитета, который в начале Движения распределял населению помощь поступавшую через Армению, уехал в Ереван, но сначала… а да пошёл он… и стал там олигархом.

Номенклатура консолидировалась в 32 министерства, такие как: МИД, Обороны, Охраны Памятников… всего не перечесть (в Швейцарии ровным счётом семь, но они ж тупые и без фантазии).

Ну и как же тут не помянуть Министерство Труда, Министерство Занятости, Министерство Спорта, Министерство Культуры, Министерство Образования, Министерство Патриотической Работы с Молодёжью, Министерство Филателии и т. д., и т. п., и проч., и проч…

В полях продолжал подрываться на минах крупный рогатый и мелкий скот, но уже прибыли инструкторы из Великобритании обучать местных сапёров искусству обезвреживания мин.

Командующий так и остался Командующим Армии Обороны (кое-кому пришлось научиться произносить букву «щ» для продвижения по службе), получил чин генерала, звание Героя Нации (или типа того), Орден Боевого Креста Первой Степени (или того вроде).

Он уже провёл профилактическую чистку (таков закон любой освободительной/революционной войны: фидели должны избавляться от че гевар – Боливару не вынести двоих) – полевые командиры чрезмерной популярности пали от рук неизвестных диверсантов на Карабахских дорогах…

С бойцами из Диаспоры было проще – месяц в Шушинской тюрьме подержал, выпустил и – их нет. С форсажем продёрнули. Г

лавное, не всех сразу выпускать, а по одному.

И вообще, эта Диаспора такие наивные – тут на асфальт и благоустройство тротуаров улицы Энгельса (ныне Манукяна) длиной в 386 метров вбухались $6 000 000, а они там всё равно каждый год телемарафон устраивают по сбору средств в помощь Карабаху.

Нескольких соратников Командующего, братанов по оружию, тоже произвели в генералы и они поехали в ереванское министерство обороны, а если там какой-нибудь тупой из местных ставил свой джип на генеральскую парковку у здания министерства, они ему расстреливали машину из табельного оружия – нехер борзеть, сука, ищи теперь запчасти.

На непроглядной главной улице Степанакерта (бывшая Кирова, ныне Бойцов за Свободу) по вечерам вспыхивают редкие электролампочки над столиками торговцев семечками и прохладительными напитками, каждый напротив пещерной неосвещённости в подъезде бизнесмена.

Поперёк многих улиц протянулись чёрные транспаранты на тугой проволоке – где два, где три, а где и пять, смотря по длине улицы, увековечить на ближайшие пару лет память ушедших из этой улицы, чтобы пасть в боях: «Арам – 18», «Размик – 42», «Армен – 24», «Виген – 31», «Тиго – 19»…

Они тут раньше жили, до войны, а цифры показывают сколько им было, когда она закончилась.

Для них…

Для оставшихся война не кончилась, она притаилась для перегруппировки, чтобы рвануть опять, откуда и не подумал бы, где и не ждёшь…

* * *

Бутыль #22 ~ Старый друг лучше новых двух ~

Ладно, уговаривал он себя, давай не будем торопиться, но подходить логически, а и арифметически даже, для упрощения задачи.

Ты во второй раз оказался в неизвестном тебе городе.

Точка второго вхождения совпала с местом предыдущего выхода сквозь стену, что в данный момент подпирает нокаутированный зад.

Зад твой, стена твёрдая. Не так ли?

Стопудово – так ли, так ли…

Но почему в первый раз Епифановна сгрузила его возле сухой груши и скамейки Крыса? Вот в этом-то как раз полный х3, и своим, всё ещё ослаблено шатким сознанием, он не стал бы исключать даже и два х3.

Если ему не изменяет логичная арифметичность, следующим шагом пора прервать соприкасание с этой точкой 2 и выбрать траекторию к точке 1.

Не исключена возможность наткнуться там на вывод или намёк о чём-то помимо своего же имени, которое, между прочим, он вычислил собственноручно, без никаких подсказок со стороны…

Точка 1 расположена на прямой вдоль этой самой улицы, на полпути к бару в её другом конце. Не слишком-то и близко, но делать всё равно нечего…

Он оторвался от стены…

Ну вот и она – скамейка. Эх, Крыс Крыс…

Да. Старый дурогон. Жалко его…

В двух шагах, под сухой грушей, поблескивает никель широко расставленных колёс кресла-каталки, где фигура в шляпе с клетчато-мягкими полями уронила голову себе на грудь окутанную однотонно-серым пледом.

Впавший в дрёму паралитик блуждает в грёзах о былом, когда борт Дугласа VC-54C, по кличке Священная Корова, гудел моторами сквозь облака – доставить, чтоб он мог поставить свой автограф… да, бумага на троих… амбулатория в Крыму… ходячие союзники…

Он опустился на скамью. Всё в точности, как раз вон там, метрах в пяти правее, его босые ступни ощутили жар перегретого асфальта в тот первый раз.

Совсем ещё неопытный салага был, башку себе расколошматил, покуда Епифановне дошло чего он, собственно, от неё хочет…

А то как будто бы теперь намного стал умнее, помимо навыка общения с бесхозной раковиной. Но, кстати, в её тьме ему открылось собственное имя.

– Кеха, ну ты как ващще, брателло?

Словно от синхронного укуса парой тропических москитов сразу, он дёрнулся на одном и том же месте, где сидел, в растерянности: куда чеснуть?.

Поозирался… ни хрена как меня белка глючит, уже и голоса нагрянули.

– Да перестань ты харапудиться, чувак. А то ж Они вычислят. Прикинься, что воробышков кормишь.

– Какие ёб… то есть… ещё воробышки?. Ты кто? Где?

– А да… щас…

На тротуаре у ног Кеши обутых в опоссумовые мокасины, с радостными чиками-чириками, откуда ни возьмись запрыгали два серо-бурых воробья.

Третий нагло уселся на серебряную пряжку поверх берцы правого.

Тут он оп*издинел… ну то есть аххуел… (у нас, в конце концов, здесь приличный сайт образцовой нормативности).

– Только ко мне смотри не поворачивайся, чтобы Они не засекли.

Эти придурки повелись, будто я немой и всё, на что гожусь – гнуть ложки взглядом.

Голос явно исходил от кресла с дремлющей фигурой в шляпе.

– Как ты узнал моё имя? Тоже трисомия подсказала?

– Сам ты жертва даунизма. У меня другой случай. А про тебя я много чего знаю, даже что у тебя там на плече написано.

Кеша рефлективно стиснул сукно на предплечье синего форменного сюртука младшего морского офицера Британского флота пошитого портным по имени Тейлор Приггз на улице Сейвил-Роу (Лондон) в 1786 году: «Что?»

– Х-3! Вот что!

Он обомлел. Действительно именно эти знаки составляли единственную татуировку его тела и зачастую доводили до белого каления своей необъяснимостью.

– А и что оно значит?

– Арамис, Иннокентий, Арамис. «Хлопец Третий». Нас же три Хлопца было в Команде-Х: Атос, Партос и Арамис. У меня, например, Х-2. Хочешь покажу?

– Не надо, простудишься или они заметят. А они это кто?

– Тебе про это пока рано… Так ты чё – в натуре амнизированный или с проблесками?

– Имя своё вспомнил.

– Да, брат, на тебя не поскупились. Две вакцинации как минимум… А какой, блин, рисковый Хлопец был! В Стрит Файтере мочил всех подряд, одной левой…

Потом мы на троих Команду сколотили – Непобедимые Х!. Среди геймстеров уже даже в народ пошло: «Это ты крут, пока на Х-123 не напоролся!», а вместо "отъебись" – «пошёл ты на 3Х!» Эх, было времечко…

Помнишь, как мы тех Монголоидов мочили на Астероиде Т-4? Хотя да, ты ж вакцинированный, где тебе вспомнить…

Потом ты чёт как-то отделяться начал, забурился в те 2 Непроходимые Уровня и – пропал. С концами.

– А Атос как?

– А никак. Накрылся, Кеха, наш Х-1. Трагически накрылся, терагигнулся…

В ту пору новый шутер выкатили в Нет. Warring Maya – мочилово инопланетян на фоне Индусской мифологии. Шива, Вишну, всё такое. Саундтрек от Басты – вопли гамадрила… тот ещё задрот.

А сам движок в Облаке запрятан, G&PaaS, ты ж понимаешь…

Тебя-то уже не стало и мы вдвоём пошли. Скафандры подобрали, амуницию и – вперёд. Всё как положено при шутере…

Заскакиваем в какой-то вольт подвальный. Мне сразу его стены не понравились. Кричу: «Атос! Подстава! Валим отсюда!» А он: «Не ссы, прорвёмся, с нами крестная сила и Кнопка 27, и я к тому ж из Контр-Страйка пару классных шорт-катов прихватил!»

Тут оно и хлынуло. Со всех стен. Зелёное, противное…

Меня потом насилу откачали в таком вот кресло-катальном варианте. А Атосу да будут байты пухом и светлая память в ROM…

К дереву летящей походкой, с явными виражами из-за пареза левой голени, приблизилась оплывшая женская фигура в байковом халате испещрённом набивным узором линялых хромосом. Хапнулась за ручки на спинке каталки.

Неловкое движением клинодактильного мизинца зацепило нахлобученную шляпу. Свалившись на укрытые пледом колени, та продолжила катиться до земли.

Пристанывая от усердия, перевозчица начала перескладываться книзу, как трансформер, чтобы поднять…

Кеха в ужасе уставился на шарообразную, выбритую до голого блеска, голову кореша, в ожогах облучения и винных пятнах от серийной химиотерапии.

Брови лишены даже малейшего из волосков, перепончатые складки век над уголками глаз близ плоской переносицы и—всего страшнее!—абсолютная пустота гладких глазных яблок: ни радужки, ни зрачка, а только плоское пустое поле как у античных статуй, куда ваятель ещё не врисовал глаза.

– Кстати, Кеха, Атос тебе крайне признателен за прикид.

– Какой ещё прикид?

– Ну куртка, клетчатая, жёлто-чёрная. И тут уже забыл?

В ответ Х-3 скорчил предостерегающую мину в сторону амебообразной формы, что с кряхтеньем выгребала шляпу из-под колеса…

– Не боись, она не из Них. Недоабортированная. Жером Лежён, из Французского Сопротивления, арц в блоке селекционной евгеники, ярый противник абортов.

– А Атос где похоронен или его кремировали?

– Ну ты задвинутый, в натуре. Вон же он на пряжке у тебя сидит!.

Пустопорожний глаз широкогубой манекенной головы подмигнул ему на прощанье из-под полей нахлобученной шляпы и скрылся за халатной спиной приводящей коляску в движение.

«Прощай, Партос!» – безмолвно защипало в глазах Иннокентия…

Воробей радостно цвиринькнул и, не покидая пряжки, обильно цвиркнул белой полосой гуано на холку опоссуму, чтобы зверёк не щёлкал варежкой хлебальника, когда среди друзей…

* * *

Бутыль #23 ~ Война как водораздел на «до» и «после» ~

В последний год первой войны артналёлы перестали донимать (после взятия Агдама), им на смену пришли авианалёты.

Для начала бригада пилотов-сезонщиков из Белоруссии для которых нефте-доллары не пахнут.

НЕТ!! Я не сказал, что это Белорусы были, просто их авиачасть, наверное, там стояла.

Затем пилот-Азербайджанец из совсем другого места службы угнал СУ последней модели прямиком в Баку, где получил звание Герой Нации и начал выполнять боевые задания в Карабахской войне.

Водитель КРАЗА Гурген, чей участок соседствовал с нашим недостроенным домом и который всю войну развозил федаинам боеприпасы, рассказывал как в очередном рейсе его прихватил СУ на перевале.

Самолёт шёл на его грузовик очень низко и он решил, что всё – конец, но лётчик лишь помахал рукой сквозь стекло кабины и улетел.

Вряд ли то был Герой Нации, которого вскоре сбили тепловой ракетой, когда подкрадывался к Степанакерту вдоль реки Каркар.

К осторожности лётчиков вынуждало то обстоятельство, что у Армии Освобождения уже появились локаторы и, за пару минут до появления самолётов, в городе включались сирены воздушной тревоги, потом являлись и они—максимум пара звеньев—сбрасывали на город свои бомбы, немного, но мощные, под скорострельный лай зениток «Шилка» и – с реактивным рёвом, улетали.

Сирены затыкались и это приносило облегчение – уж больно у них вой противный.

Но один раз таки сбили, только не того.

В 93-м члены новосозданной СНГ дуванили военное имущество—у кого сколько оставалось на территории после СССР—какой-то процент им, остальное России.

Армении тогда достались два самолёта. Один на радостях залетел в Карабах, без предупреждения, его и сбили.

Лётчик выбросился с парашютом, но его поймали на земле и хотели бить (не убивать же такой ценный товар для обмена) и, в доказательство своей одноплемённости, он кричал слова с такими звуками, которые под силу лишь прирождённому Армянину, а посторонние подменяют их похожими (как и я), но сами разницы не слышат.

Короче, та же история как со словом «шибалет» в библии, когда Израильтяне наказывали своё колено Вениаминово.

Так ВВС Армении в одночасье потеряли 50 % своего лётного состава.

И другой раз сбили не тех. Самолёт Иранских дипломатов из Москвы летел в Тегеран, встретить Новый год дома, отклонился от коридора безопасности и его достала ракета земля-воздух.

Я как раз на дежурстве был в ВС и слышал, уже за полночь, как он подбитый падает.

Потом Иранский полковник приезжал, с парой сержантов, собирать останки погибших. Приглашал и меня полюбоваться через стекло Уазика на собранное мясо, но я не подошёл даже из дипломатической вежливости.

А поскольку чек за оплаченные бетонные перекрытия показывать было некому (в бывшем комбинате стройматериалов размещался рембат по ремонту танков), мне снова пришлось искать опору в своём служебным положении и посетить нужный кабинет для получения бумажки с разрешением использовать балки крыши недобомблённого кинотеатра «Октябрь».

Хороший материал, и даже сгореть не успели.

С помощью крана, удалось перевезти балки от развалин кинотеатра во двор роддома для дальнейшей переброски в овраг, где находился наш недостроенный дом.

Однако переброска не удалась, поскольку планировалась к проведению в воздушном пространстве над узкой полоской земли между роддомовским забором и самим оврагом, по верхней кромке которого Рантик, житель трёхэтажки слева от роддома, развёл грядку двухметровой ширины по выращиванию бобов.

Длина стрелы крана позволяла перенести балки над огородом, где Рантик успел уже даже воткнуть два ряда жёрдочек, чтобы бобам было куда виться, когда прорастут.

К сожалению, в своей первой попытке крановщик Вазё задел одну из крайних жёрдочек.

Рантик прибежал, раскричался (он вообще такой несдержанный), выхватил пару противопехотных гранат из кармана и мамой поклялся пустить их в ход при малейшей дальнейшей попытке использования воздушного пространства над его грядкой.

Вазё сказам мне, что не может работать в такой обстановке, потому что от этой войны все уже стали ё*бнутыми, сложил свой кран и уехал.

Поэтому мне пришлось пилить балки до нужного размера во дворе роддома (главврач Брина высунулась из окна своего кабинета на втором этаже, но потом не стала возражать), и уже в укороченном виде перетаскивать их вдвоём с Арамом (братом Сатэник) на наших плечах в обход грядки ё*бнутого Рантика, сбрасывать в овраг, а там тащить в обратном направлении к месторасположению нашего недостроенного дома.

На эту операцию ушло два дня (не считая предварительной распиловки).

Из благодарности за помощь живой силой, я помог Араму решить вопрос заготовки дров на зиму, подсказав, что можно использовать высоченную, но усохшую сосну возле центрального сквера «Пятачок», которая усохла то ли из-за повреждения её корней экскаватором при рытье щели-бомбоубежища в непосредственно близлежащем грунте, то ли из-за множественных осколочных ранений полученных в ходе войны за независимость Карабаха, когда даже стоявшему рядом с ней на постаменте гипсовому пионеру оторвало руку вместе с горном, или же вообще не знаю из-за чего.

Её-то я и предложил ему завалить с моим непосредственным участием.

Он не решался поднять руку на казённое дерево в общественном месте (хоть даже и усопшее) и меня отговаривал.

Тогда я составил соответствующую бумажку с разрешением от фиктивного Комитета Помощи Зимующим, настукал её пишмашинкой ПЦ ВС НКР и поставил под ней очень завитушную подпись, поскольку печати у меня не было.

Арам долго всматривался в конечный результат и согласился. По-видимому, подпись показалась ему достаточно убедительной (он в этом разбирается будучи художником и резчиком по дереву). А брёвна к нему во двор мы возили на самодельном самокате из одной доски и трёх подшипников-колёсиков, на которых подрастающая детвора Степанакерта каталась по крутым улицам до войны, не по центральным, разумеется.

По наводке тёщи, Эммы Аршаковны, я самочинно захватил двухкомнатную квартиру в пятиэтажном здании, которое построили до войны, но не успели закончить внутреннюю отделку и заселить.

Затем большую его половину разрушила артиллерия из Шуши, но два подъезда остались и даже жестяная крыша над ними не текла.

Квартира понадобилась потому, что домовладельцы нашей однокомнатной съёмной, Армо и Назик, собирались выдать замуж их старшую дочь Нару и планировали отвести молодожёнам первый, однокомнатный этаж, ведь счастье дочери важнее побочного дохода.

И как всегда, всё оказалось только к лучшему – захваченная квартира находилась в пяти минутах ходу от недостроенного дома.

В квартире я сложил печку из огнеупорного кирпича (большая редкость среди Карабахских жестяных), который собирал в развалинах Детской Библиотеки возле того же «Пятачка», а затем катил его на самодельной тачке, чему способствовало отсутствие дорожного движения, особенно если сирены выли.

Старинное железное колесо для тачки мне подарил Нерсес, тесть Вани сварщика, с которым мы трудились на прокладке газопровода до войны, а вместительный ящик я сделал из большого листа алюминия, бывшего дорожного знака.

Ручки тачки тоже были алюминиевые и очень прочные—от носилок для переноски раненых, чей брезент настолько пропитался кровью, что госпиталь (бывшая облбольница рядом с роддомом) просто выбросила их на свою свалку.

Брезент я срезал и остались только трубки с ухватистыми рукоятями из чёрной резины.

Наличие балок позволило перекрыть коробку стен нашего дома и вывести его под крышу из шифера довоенных ещё запасов на складе некоей строительной организации, за наличный расчёт.

Штукатурить тогда я ещё не умел, потому что всю предыдущую жизнь работал исключительно каменщиком и штукатура пришлось нанимать со стороны.

Вернее, это был даже не штукатур, а подсобник штукатура. Они на пару проводили восстановительный ремонт разрушенной половины здания, в котором я самочинно захватил двухкомнатную квартиру, и не участвовали в боях по причине преклонного возраста.

Штукатур ответил отказом на мою просьбу оштукатурить наш дом изнутри за оговорённую плату, а его подсобник, Ваник, согласился.

Впоследствии мне пришлось выслушивать неоднократную критику ровности штукатурки, но я тут не при чём, поскольку был всего лишь подсобником подсобника, престарелого Ваника.

Последний авианалёт состоялся когда мы заканчивали штукатурить спальню.

В нём участвовал всего один самолёт и противовоздушная оборона его проворонила и не успела даже взвыть сиренами.

Он вынырнул из-за Кркджанского тумба опережая симпатичные на вид разрывы зенитных снарядов среди синего неба и заскользил на бреющем, а бомбу сбросил чуть не доходя до восьмой школы. Она была похожей на бочонок, перекувыркивалась на лету, поблескивала металлическим цветом.

Самолёт резко свернул влево и больше я его не видел, а бомба продолжала лететь точно по направлению к нам с Ваником, занятым приготовлением раствора перед входом в дом.

Школу она не зацепила, но пролетев ещё немного упала в частный сектор на той стороне оврага и взорвала чей-то дом (пустой на тот момент).

Взлетели осколки дома и поднялась туча пыли, которая заслонила солнце.

Мало-помалу пыль стала рассеиваться, но высоко над ней ещё долго кружил клок газеты и даже перелетел на нашу сторону оврага и где-то лёг неподалёку.

Позже я хотел отыскать её и посмотреть на каком она языке, потому что «Советский Карабах» газета двуязычная, но не нашёл.

Ваник возложил себе на голову свою кепку «аэродром» и сказал, что в этот день работать он больше не будет и ушёл, хотя мы почти уже закончили приготовление раствора.

Скорее всего пошёл напиться, я бы на его месте так и поступил, но сам уже третий год и последующие пять лет всё ещё был в завязке.

Через год, пользуясь определённым затишьем обстановки (перестрелки на постах не переходили в крупномасштабные наступления), Сатэник родила ещё одну дочь, Эмму, а когда восстановительный ремонт здания был закончен и пришли представители независимой власти изгонять самочинных захватчиков из двух подъездов, а они таки пришли, потому что нас там скопилось уже немало, одна особо многочисленная семья захватила даже две квартиры на разных этажах в одном подъезде, то в пяти минутах ходьбы от самочинно захваченного жилья у нас уже был дом.

Правда, пришли они не в милицейской форме, которую им ещё не выдавали, а в своём федаинском – бушлаты и автоматы Калашникова, которые напугали дошкольника Ашота, пока они объявляли, достаточно вежливо, что нам предоставлены 48 часов, чтобы сделать сиктырь отсюда, однако указанного срока хватало и на разборку печки из огнеупорного кирпича, и на переезд, и на транспортировку материала на участок.

С тех пор стало очень легко вычислять возраст нашего дома – сколько лет Эмме, столько и ему, и наоборот, потому что всё всегда случается, как правило, к лучшему сверх всяких ожиданий…

* * *

Бутыль #24 ~ Железная Леди ~

– Могу я чем-то вам помочь?

Он перевёл взгляд от жёлто-красных волн прибоя втиснутого в геометрический веризм рамки на стене к двум нитям бус крупного жемчуга ниспадающим провиснуть вершиной параболы графика квадратичной функции чуть ниже талии расклешённой блузы кремовой викуньи, над продолжением из юбки прямого кроя, но уже поуже, до середины икр в таком же стиле раннего Tutankhamon-and-all-that-jazz – ах, беззаботная пора фокстротов и чарльстона, Великая Война позади, Великая Депрессия ещё не нагрянула…

– А?. ээ…

– И я вас понимаю, вы абсолютно правы, безупречный вкус, одно из лучших полотен Ля Жю позднего периода, «шалунишки Ля Жю» как его прозвали на Мон-Мартре. Иногда и я остановлюсь и всё смотрю-смотрю. Буквально завораживает. Картина называется «Консьержка в неглиже».

– Так тут, в смысле, не море?

– Ах! Вы про его «Паруса близ Форта Боярд»? Нарисована на обороте. У художника не доставало средств на холсты и в случае нежданного прилива вдохновения он их натягивал обратной стороной. Хотите перевернём? Я как чувствовала, что вы знаток и истинный ценитель.

– Вообще-то я не за картиной.

– Не может быть! Вы тоже читаете книги живьём? Без айфонов и приложений?

Да, мы держим несколько экземпляров для поднаторелых гурманов библиофилии. «Золотой Ключик», например, «Золотой Петушок» тоже есть. «Золотой Жук», «Золото Колымы», «Золотушная Императрица», «Золотая серия золотарей»…

– Мне бы Майу, девушка тут у вас работает…

– Твою ж бл… – каре из выпрямленных волос платинового окраса мелкой рябью пробежало по розовой штукатурке на щеках. – Так бы сразу и сказал. Бой-френд, что ль?

– Ну вроде типа как бы…

– Ладно, не напрягайся. В отгуле твоя Майа. Домой к ней сходи.

– Да был, там заперто.

– Своим открой, бой-френдик.

– Ну я типа в отъезде был, в командировку неожиданно, ключ не успел прихватить.

– В отъезде он! Кому ты фуфло толкаешь? Мой тоже ходил в такие вот отъезды, а как выйдет, первым делом в парикмахерскую, рожу прифраерить, и его таким же точно вот говённым шипром прыскали. Эт у тебя какая по счёту ходка?

– Вторая.

– Зелёный ещё. Не то что мой. Его опять на семерик задвинули. Ладно, дам тебе его чудо-отмычку, которой даже кнопку президента как два пальца об асфальт.

Но после принесёшь сдать и отблагодарить, люблю таких вот жеребцов стоялых…

Проводив посетителя в синем сюртуке офицерской повседневки на Британском флоте конца 18-го столетия, она сняла со стены рядом с входной дверью изящную миниатюру кисти Антониу де Оланда «Вид Лиссабона в 1530» исполненную в соавторстве с Симоном Бенингом для «Генеологии дона Фернанду» и нацепила поверх таблички Open висевшей на стекле двери, лицом к лицу.

Размер совпал идеально и сквозь дверь теперь виднелся зад миниатюры, который в манере иппического пуантелизма извещал: «ушла на базу – скоро буду».

Минуя эклектично ретроградную коллекцию полотен дегенеративного кубоморфизма на никелировано ажурных стендах чередовавшихся с фигурками анималистского ню позднего озона, хозяйка салона-выставки «Пасхальные Яйца» достигла кожаного кресла хромсинтанной юфти с кирзовой союзкой в углу зала и распахнула чёрный квадрат на стене.

В открывшейся неглубокой нише она сняла с ящика красного дерева эбонитовый дилдо-модифицированный порошковый микрофон системы Лоренца и клацнула тумблером вызов-громкая связь (два-в-одном) затем, под мелодично длящиеся гудки, опустилась на сиденье.

Кроваво-рубиновые овалы маникюра перебирали-поигрывали жемчужными чётками ожерелья на уровне жёлчного пузыря покрытого блузой и корсетом Секретно Грёбаной Виктории.

– Да, – прозвучал мужской голос из недр красной резонирующей древесины.

– Приветики, Дон… ка… Как здоровьице и остальное ничего?

– Чё нада?

– Как насчёт поиграться в рыбака и рыбку? Бросаешь невод и тянешь по мшистой травке на дне морском?

– Тебе заняться больше нечем?

– Ладно, не сердись на старушку Нюшеньку. Лучше угадай-ка, Донка, кто мне только что приснился.

– Ближе к делу, Анна Серафимовна.

– Уж такой наш Дончик деловой стал, матёрый-прематёрый и даже забурелый весь…

Короче, торопыга, наведался ко мне тут шустрячок, что двух твоих мордоворотов усне́дал за шесть се́кунд.

У одного после удачной лоботомии глаза никак не расплетутся, а другой на ферме Хи-Хи даёт интервью главврачу про зелёных человечков и скользкое вхождение инопланетян в режим посадки с вазелином…

Но со словесным описанием не сходится – свежевыбрит и надушен Тройным Одеколоном.

– Так может не он?

– Может и не он Майу спрашивал.

– А ты ему что?

– Ключик дала золотой, от всех жизненных преград.

– Вот ты и есть торопыга. Пусть бы ещё по улице пошатался, прощупали б возможные контакты.

– Ты меня не учи, чушкарь зашморганный. Меня и мой Коцаный учить остерегался.

Забыл кто Донку под крыло взял в санатории?

Кто из тебя сявки шестерной делового сделал?

Розочку твою поливал заботливо?

– Да чё ты взъелась?

– А ничё, через плечо, а если горячо, бери на третье плечо…

Ладно, проехали…

Сегодня к семи пришлёшь пару рыл из своих новобранцев. Драйв-тест им устрою. Полную перестановку с фэн-шуем по коврам всей спальни для активации позитива.

– Двоих хватит?

– Не остри тупым концом, рыбонька. Чмоки-чмоки твоему рыбчику. Свободен!

Дон дал отбой и через стиснутую челюсть процедил:

– Ё*баный матриархат…

* * *

Бутыль #25 ~ Хождения по ниве образования ~

Когда из-за Бишкекского соглашения о прекращении огня первой карабахской войны за независимость меня сократили из рядов работников Прес-Центра ВС НКР, мне снова пригодился диплом учителя Английского языка от Нежинского пединститута, с которым я и пошёл наниматься в Степанакертский пединститут, уже успевший переименоваться в Госуниверситет.

Ректор по имени Арват не отказал моим искательствам, превратно предположив будто я работаю в Верховном Совете (за годы войны многие привыкли к такому обо мне мнению) и, возможно, располагаю там вышестоящей «лапой».

Так я стал преподавателем Английского на кафедре иностранных языков Арцахского Госуниверситета, потому что номенклатуре делать было нехер и они всячески старались избавиться от слова «Карабах» по причине наличия в нём тюркских (по мнению этих неучей) корней и подменить его словом «Арцах», которым при жизни Месропа Маштоца (362 – 440), изобретателя всеармянской письменности, называли местный регион, где, кстати, он и трудился над своим алфавитом.

Присутствие в учебном заведении ректора Арвата вызывало во мне двоякое ощущение странно несовпадающего дежавю, поскольку в Нежинском педе у меня тоже был ректор Арват, только тому это служило фамилией, а не именем, и сам он был Одесский Еврей, из-за чего и возникал напряг с когнитивным сдвигом: два Арвата на одного явный перебор!

Впрочем Арвата (степанакертского) вскоре заменили другим ректором (они там тасовались как валеты в колоде опытного преферансиста), и сменщик уже ничем не ассоциировался с аттрибутами моей предыдущей жизни, что приносило облегчение, отчасти.

Чего скрывать, текучесть ректоров АрГУ зашкаливала капитально и настолько, что по ходу одной только моей трудовой карьеры в Арцахском ГосУнивере (14 лет) их перекувырнулось штук 8-9, что в среднем почти тянет на срок службы призывника в Советской армии, и ни один (за исключением единственного) не оказался достаточно подкован в вопросе: как отличить педвуз от университета?.

Мне даже пришлось объяснять очередному (он первый начал, его вообще никто не звал на ежемесячное заседание кафедры Английского, поскольку прочие иностранные языки так и остались в зачаточно-факультативном варианте) что университет, в отличие от института, занимается ещё и научными исследованиями.

Объём предложенной информации явно превосходил его познавательную способность и непостижимый уму факт вверг узурпатора в прострацию, причём такую буйную, что завкафедрой и прочим кафедральным Англо-дамам насилу удалось реанимировать беднягу чаем с вареньем.

Но отпоили.

И этого заведующая мне не простила, не потому что варенья жалко, а из инстинкта самосохранения.

Как раз таки эта ежемесячность и добивала меня больше всего, потому что мужиков-то на весь Гос по пальцам перечтёшь – Рафик с кафедры Русского, Володя на биологии, Карен физико-математик и Юра на кафедре географии, ну может какая где-то пара лаборантов, а ректоров у меня и рука не поднимается причислить к рядам этой славной когорты…

Ах! Ещё ведь и электрик дядя Коля! Он держал под лестницей просторную, но очень захламлённую мастерскую, чинил всё: от зонтов до бытовой техники, в которой и нормальная женщина не разберётся, не то что эти институтки.

Уже попозже Армен Юрьевич появился на кафедре Армянского, и тем оправдал звание университета, потому что занимался научным трудом, составлял Словарь Карабахского Диалекта.

Работа исполнена на уровне Словаря Даля и это кроме шуток.

Достойный труд и нас переживёт.

Хотя для кого? В мире Армянским пользуются всего 6 миллионов человек из коих половина в Диаспоре, а у них в ходу Стамбульский Диалект Западных Армян, остальные 3 млн в Армении – говорят и пишут на Восточном Диалекте, но ни у тех, ни у других нет такого Словаря, где в каждой статье поэзия жизни народных высказываний, а над некоторыми я и теперь ржу без задних ног.

Вот только составитель эксплуатировал детский труд, требовал, чтоб студенты, как домой поедут, записывали от своих дедов-бабушек и тётей с дядями всё подряд: поговорки, ругань, анекдоты…

А студенты только рады были, я видел кипы их записей на его кафедральном столе, потому что так они себя студентами чувствовали, а не овцами, ради которых стригут с их родителей плату за обучение.

Хотя с другой стороны приятно – как бы преп к тебе не приставал, а выше собственной жопы не прыгнет – факультет должен выполнять план заготовок систематически и без снижения объёмов стрижки, так что и зачёт тебе поставит, и тройку на экзамене, никуда не денется.

Правда, попадаются, кто и впрямь учиться хочет, я и таких в читалке видел…

О! Читалка АрГУ это жемчужина, туда Диаспора таких книг наприсылала – сокровищница, начиная от всех томов последней Британники и дальше по алфавиту.

Не в коня корм?

Возможно, но может на вырост, для грядущих поколений…

А тот вареньем с чаем сохранённый ректор не простил мне покушения на основы его косных представлений и из мести приказал заведующей Компьютерным Залом—ухх! конфетка! щедрый дар какого-то заокеанского миллионера—в дарёный Зал меня не допускать на основании возможности, что Интернет позволит мне отправлять шпионские донесения в Баку.

Ей пришлось исполнять приказ, а мне – дожидаться его дембеля…

Мои отношения с коллегами всегда отличала ровность. Хотя завкафедрой, с её гипертрофированно развитым инстинктом, довольно несдержанно обижалась, что на их ежемесячниках я зеваю настолько учащённо и с подвывом даже.

Но это происходило неумышленно, по причине физиологически необоримых стимулов. Я и пытался челюсть сдерживать, даже двумя руками, из благовоспитанности.

А хер там! Против физиологии не попрёшь…

На обуздание громкости её ораций хватило одного раза. После очередной её обличающей речи в мой адрес, я достал из кармана флешку-плеер типа WALKMAN’а, но помельче, из которой я в маршрутке до Универа Тину Тёрнер слушал, когда водитель слишком громко музыку включает.

Но на этот раз я сделал вид будто это диктофон и сказал флешке: «Записано 2-го февраля в 13.38»

Она аж ахху… ну в общем… потому что не помнит что конкретно только что орала. Вот после этой записи меня и перестали в Компьютерный Рай пускать.

Проректор Стёпа тоже один раз в коридоре при студентах затеял выговаривать мне несдержанным тоном голоса: «Тебя тут держат только потому, что ты инородец!»

Но это сплетни будто я ему ответил: «Да ты ещё не видел инородцев-то, хочешь дам за моего подержаться?», потому что косноязычие как-то и пропадает куда-то, иногда…

Единственный ректор, что мне по душе пришёлся, это Епископосян, который сразу после войны из Москвы приехал и даже мебель оттуда перевёз.

При нём Анна Александровна, заведующая Библиотекой, переступив свою преклонную предпенсионность и оглядку на соблюдение приличий захолустья, начала косынкой себе горло обвязывать в романтической манере певицы Майи Кристалинской, особенно по дням, когда на приём к ректору шла.

Конечно с учётом разницы их возраста и сходных обстоятельств семейного положения, её дресс-код не вёл ни к малейшим служебным романам, и всё смотрелось чистой романтичностью и умилительно взглянуть со стороны.

А как он отдых проводил? В яме! Возле деревни Мектишен откопал скелет со странными украшениями, которым по науке при нём никак быть не полагается.

Лучше бы меня спросил, мы когда газопровод в Члдран тянули, там экскаватор каких только костей не нарыл.

Но на второе лето его из ямы выдернули и пояснили: если тебе мебель дорога – сиктырь отсюдова.

Тихо-молча перебрался в Ереван Епископосян, может и по сей день там паству собирает на лекции свои, а летом в Араратской долине откапывает части Ноева Ковчега, потому что это ж древняя земля…

К тому же, в глазах ректората, у меня имелись порочащие связи с иностранными гражданами.

Не с теми, что приедут на денёк передать очередной грант или подарочек, а с теми, про которых не понять чё им тут нада.

Взять хотя бы Ника Вагнера, с которым у нас уже 20 лет дружбы…

Во время перемены он шёл по второму этажу Нового корпуса и никого не трогал, но я же вижу – Американец, потому что тут такую бороду никто носить не станет.

– Хай! – говорю и пошёл себе дальше.

Так он догнал и говорит: «Ты кто?»

А мне скрывать нечего: «Последний из Могикан», – отвечаю, с учётом моей неповторимости на кафедре, а также своего статуса на данном этаже и прочих печально привходящих факторов.

Так с тех пор и дружим, он тоже Фенимора Купера читал, хотя того в Американских школах не проходят.

Сам Ник тогда работал в Ереване, в Американо-Армянском Универе или типа того, но его тянуло на природу менее загаженную цивилизацией, вот он и приехал в Степанакерт, хотя языка не знает.

Ну сводил я его к текущему ректору, в отделе кадров он заявление написал и обратно в Ереван уехал давать уроки в ожидании ответа на свою просьбу.

Приехал через месяц, говорит нет ответа.

Пошёл я с ним опять к начальнику отдела кадров:

– Зачем человека мытарите, почему нет ответа?

– Что значит нет ответа? Ответ есть.

– Где?

– Вон у меня в сейфе лежит.

Да распроеб… распро… расп… нет, на такое даже у меня слов не хватает…

Короче, там отказ на основании, что его Калифорнийское произношение и степень от университета штата Невада не вписываются в нацеленность кафедры Английского АрГУ преподавать студентам Британский вариант Английского.

Однако Ник упорным оказался и всё равно в Карабах переехал, устроился в частный универ (да, есть и такие (2), не только же Госу овечек стричь), ну и фонды кой-какие у него от родителей остались, папа как никак свой парикмахерский салон держал, а мама потомок беженцев из Западной Армении, но никого из своих трёх сынов не стала обучать Армянскому.

И я его понимаю, в Ереване я тоже бы не выжил.

Ну а с Майком Нюмэном всё как на ладони, тут и я скажу – шпион, какие тут сомненья.

Сам Британец, живёт в Париже, закончил курсы Русского языка до уровня с обаятельным акцентом, в Карабах приезжает не ежегодно, но периодически, хотя вместо книг стихи пишет да ещё под гитару собственные песни поёт, неплохо, кстати.

Тут и диагноза от КГБ не нужно – шпион неоспоримый.

Благодаря ему я воочию убедился что такое сухой Британский юмор, когда попробовал блеснуть эрудицией из Британники:

(britannica.com/biography/Saint-John-Henry-Newman).

– Майк, – говорю, – а ты знаешь, что у тебя однофамилец есть, а? Тоже Нюмэн! Который кардиналом стал. Представляешь?

Ни один мускул не дрогнул в лице лапусика Джеймса Бонда (не то что тот Квазиморда из последних серий) и спокойно так, с прохладцей:

– Я ему прощаю…

Отпустил, короче, грехи священнослужителю.

Поэтому, когда мы с Ником сходимся отмечать очередную субботу, то он заводит одну и ту же неизменную байду:

– The educational system in Karabakh failed!

А я его привычно утешаю:

– Не только тут, Ник, не только тут. Это fucking global fiasco…

* * *

Бутыль #26 ~ Re-union ~

День не задался с самого утра. Положила сахар в чайную чашку, а как стала поднимать сахарницу на полку, та вдруг из рук на пол – прыг! и расплескала россыпь по всей кухне…

Бери, Майа, веник и за работу, сука!

Одно утешение, что ей сегодня на работу не идти. Та грёбаная сучка, хозяйка типа салона, типа книжного вчера сказала, завтра у тебя отгул.

Она охренеть до чего вообще долбонутая, переодевается три раза за один день.

То в кринолины, то в эпоху Елизаветы Целки из династии Тюдоров, если, конечно, не в мини-бикини.

Неужели все женщины в таком возрасте настолько сдвигаются? Вот только всего-навсего и пользы от неё, что заставила Майу учиться письму и чтению.

Сначала трудно было – ух, этот грёбаный «Золотой Ключик»! но потом как-то пошло и даже интересно стало чем та сучка Мальвина волосы красила, ну не синькой же.

Потом хотела обед приготовить, а на полке всего одна ложка сухих ракушек в целлофане. Вот спрашивается зачем такой мизер оставлять? Видишь, что там ложка остаётся – вбухай всё до конца, так нет, в целлофане закрутила и – на полку.

Иногда Майе трудно понять саму себя.

В общем, решила, что придётся выйти в супермаркет. Всё равно по телеку одна и та же потетень – какие эти Украинцы фашисты и не жалеют своё же мирное население…

Ну не сразу, конечно, пока выберешь какой прикид накинуть.

В супермаркете из бывших типа коллег одна только Настя на кассе осталась.

Ей с её ожирением работу менять лень.

А тот придурок в очереди сзади так зырил будто в жизни не видал женский зад.

Хотя конечно зад у Майи то, что нада – не жирный, но кругленький, а не как у тех подиумных сучек, что вихляют свою тощую тазовую кость туда-сюда, ну если б ты одна была такая – куда ни шло, а то ж блин взвод клонированной Даши-Маши в разных прикидах и разноцветных париках – от бедра ать-два! от бедра ать-два! дрессура выездки, Олимпийский вид спорта.

А на обратном пути, уже как подходила к своему подъезду, вообще каблук сломался.

Нет, ну это полный, блин, пипец! Одной ногой ты нормальная, а другую на цыпочках держи типа подкрадываешься.

Потом лифт полчаса не спускался, где-то дверь наверху держали сволочи.

Доехал, наконец, выходит парочка с младенцем. Бебиёнок лапонька такая, глазёнки круглые, губки развесил.

Вышла на своём седьмом, открыла и ещё в прихожей поняла – чёт не то.

Каблуки слягнула, из коридора глядь – так и есть, на диване у балконной двери какой-то бомж в синем бушлате дрыхнет.

Здрасьте-жопа-новый-год-и-с-лёгким-паром!

Не то, чтоб Майа слишком испугалась, она такие приёмчики знает от вышибал бара «Мало Не Будет», что бить по яйцам это вообще детский лепет, по сравнению.

Но на всякий тихонечко на кухню сходила за молотком для мяса.

Как этот бомж вообще зашёл?

– Эй ты! Падъём!

Он вскинулся, глазами хлопает и трёт ладонью губы.

– Ты как зашёл? Чё те тут нада?

– Майа…

Она встретилась с его глазами.

– Нябадя… А… борода… где?

Молоток выскользнул и тихо на пол – стук…

– Вообще-то я Иннокентий.

– Чё ты мелешь? Какой ещё Иннокентий? Первый? Второй? Третий?

– Третий… Х-3.

– Оно и видно – полный Х.

– Погоди, а чё эт ты столько Инокентиев насчитала? У тебя аж столько их было?

– Сколько было – все мои… Хозяйка ж меня на чтение подсадила. Когда клиентов нет листаю всякое. Недавно «Священный Вертеп» подвернулся Французского блоггера Таксиля.

Мама дорогая! Шо вытворяли! Даже с дочками…

Такая порнуха и на Х-сайтах редко попадается.

Инокентий Третий самый крутой римский папа – приучил всех князей и императоров, чтоб ему туфлю целовали.

– Педик что ли?

– Для уважения. Дурак! И зубы мне не заговаривай – борода где?

– Ну… этта… меня утром Эсма сделала… потом Х-2 про Атоса рассказал, а сам облезлый весь… как-то всё это меня торкнуло… а тут парикмахерская, ну и зашёл… только у них с пиастра сдачи не было…

– Тяжёлый случай… похоже ты не только бороды лишённый.

– Ну чё ты прикопалась к той бороде?

– Чё? Да? Чё? Пропал хер знает куда – сиди переживай. Потом является с босой рожей! Где был?

– На Острове.

– Маладец! Ну просто капец какой ма-ла-дец! На Васильевском? Или Хонсю?

– Да ладно тебе… Крыса убили. Когда ты сказала с ним договориться.

– Ка… как убили?

– Два выстрела. Мордоворот Дона.

– А ты где был?

– Он гад из-за спины, не видел я.

– Тебя не задело, Нябадя?

– Да Иннокентий я.

– Опять? Третий? Или фамилию скажешь?

– Не скажу, не знаю я.

Он поднялся с дивана и подошёл к стеклу двери на балкон, упёр лоб в прозрачную твёрдость. Майа села на диван:

– Слушай, если ты в розыске, то прямо говори.

Всё так же спиной к ней, на фоне неясного света дня:

– Да не знаю я… Крыса жалко. Он пьесы писал.

– Хорошие хоть?

– Как будто я читал. Дон подошёл. Ляля-фафа. Потом над головой – бэнг-эблысь!

Он начал ходить по комнате от балкона к двери в прихожую и обратно, свежевыбритый подбородок уткнут в ковшик левойладони, невидящий взгляд бороздит пол под ногами.

Потом, чтобы отвлечься от смурных припоминаний, спросил:

– А у тебя фамилия как?

– Варингова.

Он встал как вкопанный, точняк по центру комнаты.

– WARRING MAYA?!.

– Ну где-то так.

– Ахху… – пресёкся и снова заходил. После пары ходок задал вопрос:

– А Крыс тебе зачем был?

– Задержка у меня, а он везде людей знает.

– Что ещё за задержка?

– Дурак ты, Нябадя.

– Я – Иннокентий.

– Всё равно дурак. Оба вы дураки… Ну иди же сюда уже…

* * *

Бутыль #27 ~ Люди гибнут за-а-а метал(/л?)! ~

В 97-м я ездил на Украину, поскольку истёк срок пользования книгой Ulysses by James Joyce, полученной мною от Учителя.

Год спустя, во время летней подработки очерками в газете Азат Арцах, эта поездка вылилась в сериал из семи глав: «Обратный путь из невозвратного». Название, конечно, полная фигня, но и платили там гроши.

Побудительным мотивом браться за всякие подработки служило материальное положение семьи.

Как преподаватель АрГУ я получал 15 000 АМД в месяц, нули смотрелись круто, но оставались нулями, поскольку эта сумма равнялась 15 рублям в Советском Союзе, отсюда вынужденное восстановление на должность переводчика в газете ставшей «Свободным Арцахом» и утрата зрения над её гранками.

Сотрудничество с независимым журналом «Демо» на Британские гранты длилось короче (я был уволен за недостаточную демократичность).

Изготовление сайтов с нуля (одного, фактически). Хозяин гостиницы понимал выгодность присутствия своего бизнеса в Интернете и вскоре вынужден был строить дополнительные здания в уютно-двухэтажном стиле.

Преподавательская деятельность в филиале Современного Гуманитарного Университета (впоследствии он переименовался в «Академию», специализируясь на продаже дипломов международного образца посредством заочного обучения и сдачи тестов online) оплачивалась добавочными 15 рублями.

И только вот ученики Английского ко мне ну никак не шли для получения знаний через частные уроки. И я их понимаю – какой прок идти ко мне, если в приёмной комиссии они меня и близко не увидят?

Но я их не могу понять – зачем платить репетитору, если в стрижку принимают всех поголовно. Разве что из тщеславия?

Блеснуть перед однокурсниками что London is the capital of Great Britain?

Освещение внутриполитической жизни НКР в момент смены тысячелетий поставило крест на двух месяцах моего удалённого сотрудничества с русскоязычной газетой в Ереване.

Почему?

Из-за презренного металла…

Вот иногда начнёшь так, от нечего делать, задумываться, нет ну не в смысле всё опять свести на личную персону, а для любознательности – и откуда только везунчики берутся?

Должно быть в предыдущей жизни блюли себя прилежно и не подпортили имевшуюся у них карму.

Хотя бы взять опять-таки меня, к примеру… Нет, меня не стоит, тут особый случай – самородок он и есть самородок и некорректно было бы рассматривать незаурядность как эталон, верно?

Ну а вот рядовые фартовые откуда? А?

Надо будет додумать на досуге…

О наличии золота в карабахских тумбах (тумб это – гора разной протяжённости и высоты, не переходящая однако в ледники и вечные снега на её вершине) мне стало известно ещё как только я приехал и поселился в деревне Сейдишен.

Наводку сделали Цыгане, а вернее Рафик Шакарян, указав на пару пешеходов, что огибали деревню с довольно габаритной ношей, но отнюдь не отягчёнными походками, мужчина и женщина, обвешанные чем-то неразборчивым на таком удалении.

– Цыгане, – сказал Рафик, – товар свой разносят по деревням.

– Что за товар? – спросил я.

– Решета. Сами делают и продают.

Вопреки ожиданиям, коробейники проигнорировали возможный рынок сбыта в нашей деревне, а продолжили путь по дороге уходящей вверх меж тумбов.

Возникло подозрение – не продали, значит самим нужно, а зачем?

В дедуктивном ряду ассоциаций всплывает картинка золотоискателя: решето в его руках туда-сюда—шихк-шихк! А следом – прозрение: Цыгане и золото неотделимы!

Кому доводилось общаться с Цыганами меня уразумеет – пусть и штаны в заплатах, но улыбка в золоте! Не говоря уж про Цыганок.

А где его набрать на всю ораву?

Ха! Была бы штоленка средь живописных тумбов да запас решёт и – вопрос решён!

Дальнейшее развитие событий подтвердило мой дедуктивный вывод, хоть и не сразу…

Когда в результате войны Карабах обрёл независимость, его царём и богом стал Командующий по кличке Ижо, но лучше просто «Командушчи». Потому что ездил на самом крутом по тем временам джипе чёрной лакировки в окружении двух белых «нив»—спереди и сзади.

Помимо армии, любой вопрос на тему бизнеса, торговли – опять же к нему в Штаб, на приём.

Правда, попытка взять экономику в свои руки не удалась – раза два собрал руководителей производств и ведомств, но понял нехватку языковых средств – не получается им втолковать как эту экономику рулить, а когда они чёт там затараторят опять-таки не получается, но уже в обратном направлении.

В общем, завязал он с этим делом и вернулся к нормальной генеральской жизни – семья, дом, две официальные наложницы, да и просительницы на приём приходят на всё готовые, в основном.

– У меня такие отсасывали, что и не подумал бы, – делился он двадцать лет спустя. (У кругозора недорослей срок годности не истекает).

А попробуй скажи ему: "сам ты отсасывал" – обидится, однако сосал у нескольких десятков тысяч трудоспособного населения.

Попробуй объяснить: вслед за тобой, гниды минетные из 30 с чем-то министерств пристраивались отсосать – не поймёт…

Рассказ Севака (брата Сэма, интернет-провайдера)

«Стою там на перекрёстке возле Шахматного Клуба, а тут Ижо с телохраной подымаются. Бибикают, чтоб все дорогу дали.

А у меня рука как-то сама ту банку с пивом, половину даже и не допил, в тот его джип.

Из «нивы» выпрыгнули, заломали, в штаб отвезли, отпиз*дили.

Он тоже заходил, «я тебя знаю, ты ж нормальный федаин был, чё ты рыпнулся?»

А я откуда знаю, говорю ж, само всё как-то, затмение нашло. Месяц в шушинской тюрьме подержали – выпустили…»

* * *

Севак не включил форсаж, остался в Степанакерте, он же местный.

А насчёт коллективного подсознательного я не стал ему толкать, не его профиль, ему на тему php привычней…

Другой везунчик был постарше и везти ему стало раньше, и довезло в парторги крупнейшего в городе производства, а когда в Москве ГКЧП накрылся тазом, он на очередном митинге выступал и партбилет свой сжёг прилюдно.

Красивый жест и прочные связи (в СССР парторги входили в структуру КГБ, но не на уровне сексотов, а участвовали в заседаниях органов по случаю спуска новых директив из Центра).

Ну и кто, спрашивается, достоин теперь стать президентом НКР?

Единогласно.

А дальше всё по поговорке из Словаря Карабахского Диалекта: «две головы (бараньи) в одной кастрюле не сварить».

Трения пошли между Президентом и Командующим. Особенно после их совместного визита в Москву.

Тогда Российское телевидение Командующего показало: красивый, молодой, усатый кавказский мужчина в генеральской фуражке, но молчит – языка не знает.

Ну потом молодёжь Армянской общины столицы помогли расслабиться, свозили где мини совсем без бикини и прочее всякое три дня подряд.

А у бывшего коммуниста и знакомства, и владение языком, и проводники в нужные кабинеты.

Вернулись везунчики совместно и тот, что помоложе, того, что постарше, от разочарования и подозрений невнятных – по мордам! Да неоднократно, того и гляди в рутину обернётся как посещение парной по четвергам…

Но старшему опять-таки пофартило, срочно перевели его в Армению на должность премьер-министра в государстве…

Но а как же независимо-непризнанной стране без президента оставаться?

Выбор пал на Аркадика. Ну да, того самого из газеты «Советский Карабах», ведь он с парторгом до войны сходился в баскетбол играть в одном спортзале, а с ними ещё тот будущий олигарх.

А чем ещё мужикам в такой глуши заниматься?

Но это в прошлом, а сейчас резкий отрыв, проход под щитом, бросок и – премьер-министр становится президентом Армении!

По конституции, такая должность требует прожить в стране хотя бы 10 лет, предварительно. Однако, как сказано в Словаре Даля: «закон – дышло, куда повернул, туда и вышло».

Могучий язык великого народа, да токо чёт не видать его – закабалили и гнобят по полной, это я как Хохол говорю, мне со стороны виднее, тем паче с высот Закавказья…

Когда следующего премьер-министра Армении и членов Национального Собрания (не всех, выборочно) расстреляла группа террористов (премьер Вазген сам напросился – на каждом углу кричал, что без создания современной армии Армении не выжить. Сколько можно нервировать Старшего Брата?) прямо в зале заседаний Национального Собрания Армении (а кто мог догадаться, что это террористы туда идут с автоматами Калашникова, если вся группа, как один, в плащах валила?), то везунчик-президент лично уговорил палачей сложить оружие, по телефону.

Мобильная связь – великая сила, если правильно ею пользуешься.

А если Москва убирает избыточные фигуры с доски, то почему бы, по ходу, не свести свои личные, ещё по Степанакерту, счёты с Леонардом Петросяном, избранным позднее в депутаты НС Армении? Пал жертвой автоматной очереди, хотя совсем далеко от премьера стоял…

(Мне не к лицу строить тут из себя серого кардинала с доступом к наисекретнейшим досье в стальных сейфах Центра, я просто продаю за что купил в городе, где все всё про всех плюс на три метра глубины что там, конкретно, под тобою.

Мы в захолустье такие сплетники, сам знаешь.)

Оставалось лишь зачистить тылы в Карабахе, где Командующий по привычке противостоял президенту и наоборот.

Допротивостоялись до того, что посреди чёрной мартовской ночи чёрный мерседес президента обстрелян и остановлен, у водителя пробита сонная артерия, а к президенту подошли и безжалостной очередью – по ногам…

Наутро органы КГ… тьфу пропасть! вот же въелось… органы Национальной Безопасности берут под арест Командующего и его брата (мэра города Степанакерт).

Ближайший телохранитель (тот самый от чьих рук пал непобедимый полевой командир Осколка во время боя в лесу, когда он оглянулся и сказал: «а это ещё откуда стреляют?»

Пуля в удобно повёрнутый лоб сняла все вопросы, а убийца уронил автомат и закричал «вай! как же это? убейте меня, братки!»

Его не убили, а месяц спустя он стал старшим телохранителем Ижо) дал показания, что это он стрелял в президента по заказу Командующего.

Заказчика приговаривают к семи годам тюремного заключения.

Цивилизованная лепота!

Просто редактор ереванской русскоязычной не учёл, что Аркадик по Русски читает и тиснул мой "материал" об этой ху*ете, за что его президент НКР даже со своих костылей достал (по проводам наземной связи от столба к столбу) и напугал такой кузькиной матерью, что редактор дозвонился в СГУ (по проводам) предупредить, что он меня не знает.

Вот только не предупредил, что за статью мне не заплатит, но я ему прощаю, хоть он не кардинал и даже не мой однофамилец…

Компания Base Metals создаёт крупный комбинат по переработке большого тумба у деревни Дрмбон, крошат его годами напролёт и превращают в глубокую яму в целях добычи (по официальной версии) медной руды.

Неприкрытое издевательство над живой природой.

Группа Цыган, но уже другие (вахтовики?) возвращаются из эвакуации для проживания в Степанакерте.

Отсюда, Ватсон: им лучше не гулять с решетами, чтобы Base Metals не выследил заветную штоленку…

* * *

Бутыль #28 ~ На помощь, юные натуралисты! ~

Ещё не вечер, но свет уже смягчился, сбавил резкость, уже не льётся внутрь, а потихонечьку просачивается сквозь запруду балконного стекла.

Лёжа на спине, он подпирает взглядом прозрачную преграду не из сомнений в прочности сооружения или желания помочь, а просто на то и взгляд, чтобы его куда-нибудь да упирать.

Моргает. Но не часто.

Желаний нет.

И нет всегдашних беспокойных мыслей – кто он, откуда и зачем. Оно мне нада?

Есть дверь балкона куда можно упираться взглядом и есть покой, и ласковое прикосновение простынной ткани к телу укрытому от синей метки «Х-3» и до самых пят.

И видит он, что это хорошо. Всё хорошо.

Ну хорошо ведь?

– Мм, – соглашается тихий голос слева.

С упора на затылок голова перекатилась на висок. Здесь свет приглушённее и близко, на диванном пуфике, лицо с кудряшками прилипшими ко лбу.

Взгляда нет. Он спрятан занавесью век, что чуть подрагивают, не часто и слегка, от движенья глаз следящих за развитием сюжета в текущем сновиденье.

Майа. Мягкие очертания широких губ, округлые ноздри, гладкая кожа щеки в восхождении на высокую скулу.

Крыс говорил Мулаточка. Может быть. Крыс старожил, ему виднее…

Оттуда…

Веки вскинулись, резко. Брови сдвинуты, но в тот же миг наёжившийся взгляд сменяется узнаванием:

– Мм. Ты меня напугал. Куда бороду дел, Ня…

– Да Иннокентий я!

– Ути-вути! Папа римский без паспорта. А завтра Франциском прикинешься?

Жеребец ватиканский!

Дай лучше сигарету… Там, в джинсах посмотри.

Он свесил голову с дивана вправо. Смятый комок валяется недалеко от ножки, можно дотянуться.

Пальцы сгребают поплотнее и ткань, на вытянутой руке, всплывает кверху.

Он вернулся на спину лежать дальше, вознеся ком синего светила над диваном.

Она уже успела сесть и поджать ноги типа для йоги без напряга и покрыть их простынёю до пупка.

Чуть ниже округлых плеч две безупречные копии купола Базилики Св. Петра в Риме, но вместо тех никчемушно излишних шпилей – округло нежная коричневость сосков, разумеется…

Вынув пачку из кармана джинсов, она отбросила их валяться дальше, где и были…

На тумбочке за боковиной дивана лежит зажигалка, а пепельница стоит, бок о бок с нею.

Майа подняла зажигалку, купола всколыхнулись ничуть не теряя своей безукоризненной сферичности, молочно-белые зубы тянут одну из сигарет, она прикуривает и, добавив к зажигалке пачку, кладёт их рядом с пепельницей, которая стоит.

Ленивыми извивами всплыл сизо-белый дымок, пополз виясь и истончаясь, оборачиваясь туманной белизной под низким потолком.

– Зачем ты куришь?

– Затем зачем и все. А ты что, сектант-белохалатник?

– Эт ты о чём?

– А… есть такие, вместо «Харе, Кришна» поют «кто не курит и не пьёт, тот здоровенький помрёт».

– Говорят женщинам вообще нельзя, на детях сказывается.

– Какие дети? У меня просто задержка!

– Да ладно, чё ты… я так просто.

– Ну да, простой как правда, это я уже догадалась.

Две плотные струи белого дыма прочерчивают пару резких параллелей из округлых ноздрей, но те распушаются в районе куполов.

– А чё эт у тебя тут за татушка такая прикольная?

– Эта? Х-3? А ну так я ж – Арамис.

– Блиин! С тобою, Иннокентий, не соскучишься!

– Слышь, Май, а у тебя случайно нет родственника программиста?

– Программист это кто в телевизоре программы объявляет?

– Ну брось придуриваться, а? Он программы пишет, игры, там, виджеты всякие.

– Тебя нормальный человек может понять только на 50 %, через слово.

Я тоже в магазине блатных словечек нахваталась. А ну скажи мне разницу между сюр и не-сюр реализмом.

– Не, я серьёзно. Есть, говорят, игра с названием как у тебя фамилия.

– Нет у меня никаких родственников. Был дядька, да за бугор свалил, но вряд ли вообще писать умеет. Полный алкашуга, у него каждый день был вечер пятницы.

– Алкаш уехал за бугор? Им и своих бомжей хватает.

– Точно говорю, какую-то форму хакнул и уехал. Цвет у неё ещё был такой лошадиный какой-то…

– Вот видишь? Хакер! А хакер и алкоголизм две вещи несовместные… хотя… если внимательно вдуматься…

А звали его как?

– Егор. Егор Варингов. А твою игру как?

– Warring Maya.

– Падла! Так он и имя моё туда всунул! А я думала хакают ломом или хотя бы монтировкой.

Он сунул пальцы левой кисти меж пальцев правой, вложил весь этот переплёт под свой многострадальный затылок и умолк, задумчиво уставясь в потолок сквозь шевеление белесой пелены с неясным кое-где мерцанием:

[…Минздрав предупреждает! Одна капля никотина убивает лошадь!..

…Анонимное Общество Любителей Конного Спорта заплатит $500 000 за голову Минздрава…

…Скачайте у нас новое приложение PIZDETZ REKLAME без регистрации бесплатно!..]

Майа сняла с тумбочки лилово-керамический пласт пепельницы (увеличенная 1:2 реплика листа Betula из семейства Betulacea) и с грустью вдавила окурок между его пожелтевших от никотина прожилок.

Берегите природу! Берег… Бер… Бе… Берег ласковый… как до тебя доплыть… хотя бы…

Бросив краткий взгляд на задумчивость Иннокентия, она освободилась от простыни и перелезла поверх него, чтобы подняться с дивана.

Её мохнатый лобок нечаянно зацепил при этом четырёхглавую мышцу его левого бедра покрытую его кожным покровом и её простынёй.

Пробудившись от не совсем ясной даже самому себе медитации, Инокентий произнёс:

– А?

Взгляд его как-то сам по себе облепил ничем не прикрытую наготу юной фигуры (вид сзади) не спеша подошедшей к двери на балкон.

Руки вскинулись словно передразнивая верхнюю часть буквы «Х», затем упёрлись в раму вокруг стекла, создавая опору чуть наклонённой вперёд фигуре.

Встречный свет уходящего дня мягко окаймил идеальную окружность её зада (ну почти идеальную):

– Эххх!. Мужичка бы! – прозвучало неожиданно глубокое для столь юного создания сопрано.

– Какого нахер мужичка! – отозвался нежданно хриплый даже для самого себя голос с дивана, – вас фройляйн Ангальт-Цербская и рота гренадёров заморится ублаготворить.

– Цыц, Нечёса! – с нахальным полувзглядом через левое плечо воскликнула она и проорала вслед самой себе:

– Кешка дуррак! Кешка дуррак!

– Ну ты дощебеталась, пташка! Ща я твою пернатую рогатку заряжу!

– А я юннатов на помощь покличу!

– Да хоть и юных мичуринцев!

Он выпрыгнул из-под простыни, вскочивший с ним вместе его ху*й (а я первый! а я первый! бе! бе! бе!) торчит поколыхиваясь в заносчиво тугой раскачке как будто только что вертел или вот-вот начнёт накручивать некий незримый мини-халахуп.

Она дурашливо взвизгнула.

От входной двери раздался звонок.

– Кто там ещё к тебе?

– Не… не знаю.

Она натянула джинсы поднятые с пола, оглянулась за майкой.

Звонок задребезжал опять. Требовательнее, дольше.

Майа вышла в прихожую, открыла дверь:

– Папанька? А тебе тут чего?

– К хахалю тваму разговорчик естя, – ответил вышибала бара «Мало Не Будет», постукивая килограммовый молоток о туго накачанный бицепс.

За спиной его маячили фигуры в чёрном…

* * *

Бутыль #29 ~ Мелочи жизни ~

В честь и ознаменование успешного завершения пятилетки с поворотного момента в истории человечества, когда возник Интернет, в 2002, пользуясь пиратскими pdf и бесплатными тюториалами, я создал персональный сайт графомана из двух томов: 1) личные творения, 2) переводы с армянского на Украинский + Улисс на Русском.

Да, к тому времени мне было уже (с болью) известно, что я слишком тянул резину насчёт перевода (и нечего валить всё на войну, захотел бы, нашёл нейтральный уголок, взять хотя бы всё ту же Швейцарию) и роман Джойса, под шумок идущего вразнос СССР, опубликовали-таки в переводе на Русский, не дожидаясь и не спросясь меня, но даже этот факт не смог мне остановить.

Более того я ознакомился с отрывком из работы тандема переводчиков (двое на одного! сявки малолетние) и пожалел о неосязаемости оцифровки помянутого отрывка, а не то нашёлся бы ему самый подходящий способ утилизации.

Хотя всё лучше, чем если бы они просто сходились на пару водку пить, а хоть даже и в "дурачка" перекинуться…

Таким образом в текущем, юбилейном году моему сайту исполняется 20 лет—(в этом месте звучат фанфары сменяясь дробью барабанов Джина Крупы, перемежаемой чпоками вылетающих пробок шампанского, стоячей овацией и общим неподдельным ликованием)—основоположные тома потеснились добавкой ещё 3-х и он упорно пребывает по адресу sumizdut.narod.ru (скажи? до чего красиво ненавязчивая реклама, а? не только ж SEO горшки обжигают), а когда это прочитывают как «сумиздут», во мне вскипает беспричинный смех.

Освоение html и ccs и прочие муки проб и ошибок проводились на базе компьютерной комнаты филиала СГУ, поскольку личный ПК пребывал недостижимо безнадёжной грёзой, а доступ в Компьютерный Рай, подарок Госуниверу от благотворительного миллионера, мне перекрыли за возможный шпионаж в пользу соседней державы.

Но даже и в СГУ не суждено мне было долго упиваться должностью сисадмина, через пару месяцев там вынырнул молодой человек, за которого (предположительно) руководству филиала замолвилось по Восточному тонкое слово.

Для самоутешения, я выбил себе должность завхоза в помянутом учебном заведении и продолжал преподавать Латынь, которая впоследствии мне позволяла понимать заклинания Гарри Поттера без сурдоперевода и субтитров.

Сменивший меня юноша сделал мне предложение, конфедициально, предлагая и дальше исполнять обязанности системного администратора за 50 % от его жалования, но я отказался ради патриотизма, чтобы в независимой стране ковались молодые кадры, а когда у него возникали вопросы, то я не посылал его читать мануалы (RTFM!) как имеют привычку некоторые заносчивые гики (geeks), но объяснял.

Самый неблагодарный труд – работа педагога.

Завхоз в конце рабочего дня может с гордостью оглянуться на вставленное им стекло – доказательство тому, что день прожит не зря.

Учитель лишён такого счастья, он не может сказать: «посмотри! когда я пришёл сюда, тут был пустырь, я возвёл эти стены, вырастил этот сад, на! скушай черешенку посаженную моими трудолюбивыми руками», увы, этого ему не дано, разве что метафорически, но если это учитель физики, то ему нечем отличать метафору от гиперболы и нечем ни замерить, ни доказать, что за сегодня сумел-таки вдолбить этим олухам Pi*r в квадрате. Вай! Какой маладесь, слюшай, да?

Но хули толку, если после выпускного звонка (конечно раньше, но пусть хоть мыслию потешится) от этого долбо-скорбного труда и пылинки не останется. Не говоря уже про пенки на черешневом варенье.

И при содействии Интернета меня нашла моя дочь от второго брака, Лиляна, а когда Рузанна и Сатэник стали настраивать свой бизнес—торговля нитками и вязаными изделиями своего производства—и отправили меня в Москву за вязальной машинкой «brother» (всё в кредит! и нитки, и машинка, и аренда помещения, всё в кредит, кроме своего ручного труда), то я ещё и в Киев заскочил (машинки там не оказалось) и познакомился с дочерью и её семьёй…

Интернет, я – твой должник навеки!.

Но и 25-рублёвая подработка в СГУ (15 за Латынь, 10 за регулярный ремонт стульев) иссякла, поскольку следующий за Аркадиком президент распорядился его закрыть, а студентов перевести в Гос, т. е. – в АрГУ.

Сперва мне показалось, что этот шаг предпринят для увеличения поголовья в отаре Госа и в целях роста валового настрига с родителей. Но затем на территории СГУ (просторный бывший детский сад) вырос компактно-уютный квартальчик умеренной многоэтажности для полу-элитной номенклатуры среднего звена, а владельцем доходных домов оказался президент-распорядитель и хоть вечерние теленовости об этом не распространялись, тут все всё про всех и без телеканалов знают.

Впрочем, не исключаю, что в данном случае действовала схема два-в-одном: сопрячь освобождение площади под строительство с увеличением поголовья.

Ну а с работой в АрГУ, где я уже дорос до старшего преподавателя, ещё смешнее получилось и утром, выходя переписать расписание предстоящего учебного года, я ещё не знал, что её потеряю.

Прихожу на кафедру, сказал всем вежливое "здрасьте", взглянул на ватмановский лист, где расписание, пока что, карандашиком, и понял – всё. Кранты. Больше не-мо-гу. Добрёл до отдела кадров и написал заявление на расчёт.

Однако это заявление никоим образом не связано с коллективным подсознательным как в случае затмения Севака.

Какая нахер психология, если у меня просто-напросто бензин кончился. Насухо.

Потом, конечно, мне ставилось на вид, что в подобных случаях следует заготовить место дальнейшего продолжения карьеры, как дирижёр Малер делал – контракт на стороне подпишет, втихомолку, и – пошёл высказывать своему руководству (которое ещё ни о чём ни сном ни духом) всё, что про них думает, благодаря чему скоропостижно освобождается от исполнения текущих обязанностей.

Но я хоть и без музыкального образования, однако сразу же нашёл где мягко приземлиться – торговая база «Мираж». И от дому недалеко, и обязанности несложные: поднял, донёс, положил или поставил, или швырнул, смотря что тащил перед этим: арматуру, цемент в мешках или доски, которыми торговала означенная база строительных материалов.

Коллектив грузчиков со мной сдружился, а когда на базу заглядывали лица осведомлённые о моих былых заслугах и регалиях (база к тому же приторговывала коврами, люстрами, посудой), то выражением своих лиц они подчёркивали полную со мной незнакомость (в большинстве своём), а у редких исключений как-то не находилось тем для общения с амбалом-грузчиком.

Всё это находило во мне сочувственное понимание, поскольку не стремлюсь переступать сословные рамки, когда вижу сколько души вложил человек в их возведение. И я готов ещё на пару метров отойти от его/её изгороди, лишь бы не открывали форточку из своего "личного пространства" в мою сторону…

Через три месяца мой старший свояк, Валерик, позвал меня на должность завскладом комбината по выпуску молочной продукции, где он трудился главным инженером, потому что я уже тоже типа как бы стал членом семейного клана, хотя некоторые Армянские звуки всё как-то не удаётся выговорить…

Федаин Валё к тому времени перестал уже быть федаином и стал Валерой, а плюс к тому прекрасно освоил Русский язык со спотыкливой оттяжкой присущей общению оренбургских мужиков.

Причиной лингво-достижений стал его переезд в Оренбургскую область не на одно десятилетие (впоследствии в той же области осели и семьи его двух сестёр).

Там он женился (жена просто красавица, но на 10 см выше него, так что по ходу фотографирования на бракосочетании ей приходилось стоять на полусогнутых под длинным белым пышным платьем), у них родилась дочь.

Пробовал себя в бизнесе (торговля джинсами и стройматериалом), но стал частным подрядчиком-строителем в своём единственном лице. Основная специализация – потолки из гипсо-картона, хотя и перегородки у него безукоризненны о чём свидетельствует сайт с картинками его работ.

При исполнении заказов на ремонт, реконструкцию и т. п., ему приходится находить себе подсобника.

Однажды он делал потолки армейскому прапорщику, татарской национальности.

При исполнении оговоренных работ подсобником был Азербайджанец и с ним Валере легко работалось – они общались на языке, с которого оба начинали в детстве…

Ох и нелегко давались мне ежемесячные отчёты в бухгалтерию! Предприятие переживало динамичный период: реконструкция разрушенных войною мощностей, выливавшаяся в демонтаж и увоз в Армению многих из его недобитых материальных ценностей с одной стороны, на фоне восстановительного ремонта пары цехов силами строительных бригад разного профиля, как местных так и Армянских, и наладка выпуска продуктов на базе местного сырья и упаковочного материала из Еревана, с другой.

Суммы вертелись настолько многомиллионные, что порой голова шла кругом, особенно из-за снабженца Айка, который ежедневно привозил из магазинов города массу инструментов, запчастей и материалов, но забывал говорить мне кому и что раздал, а потом счета из тех же магазинов не совпадали с моими записями составленными с его слов.

Три года вот таких мытарств. Не будь компьютера, меня давно бы уж посадили за хищения в крупных размерах.

Нет, сесть мне не пришлось благодаря пониманию со стороны руководства молзавода (который многие, по старинке, продолжали называть «молочный комбинат» даже когда он был продан престарелому представителю Калифорнийской Диаспоры и тот целый год пытался тут что-то ввести и улучшить).

А что ещё можно ждать от Американцев? Ему понадобился целый год пока осознал безнадёжность своей затеи посреди мировоззрений и привычек укоренённых семью десятками лет Советского волюнтаризма помноженного на тонкости Востока.

Махнул патриот из Диаспоры рукой на всё это дело, перепродал бизнес обратно государству и полетел восвояси в Глендэйл, штат Калифорния.

И тут уже государство затеяло текущую реконструкцию – сделать завод из комбината, невзирая на хроническую убыточность производства и нежелание сельчан сдавать надоенную от коров продукцию по слишком мизерным расценкам.

Именно в таких тяжелейших условиях руководство завода (как недавно уже говорилось) пошло мне навстречу и проявило понимание, что компьютер – самый нужный аттрибут складского хозяйства и я с восторгом перенёс один ПК со второго этажа заводоуправления на склад.

Моя благодарность вылилась в объединение оставшихся в заводоуправлении компьютеров в единую локальную сеть с выходом через интернет на смежные бухгалтерии в Армении, в чём мне оказывали посильную помощь монтёры из интернет-провайдерной компании Арминко.

И всё бы было хорошо, но на пост директора означенного госпредприятия пригласили специалиста из молочной отрасли Армении, в надежде что он одолеет убыточность.

Такую иллюзию вселяла его деловая хватка по разведению страусов на приватизированной под Ереваном ферме и постоянная нацеленность на результат (ты и в два дня не съешь яичницу из одного страусиного яйца, а на третий сам откажешься продолжать эту безнадёжную попытку).

Бухгалтерши уже не знали в куда ещё воткнуть перья страусов привозимые честолюбивым гигантоманом из пока что ещё личного хозяйства…

Да уже велись переговоры о субсидированной передаче страусов в Академию Наук Армении, где срочно создавался НИИ по скрещиванию нелетающих великанов с весьма плодовитыми перепёлками.

Тоже из частных ферм.

К сожалению все позитивные черты директора Хачика накрывались всего одним досадным недостатком и этой ложкой, так сказать, дёгтя служила его непредсказуемая невменяемость.

Данная кондрашка хватала его несколько раз на дню, он начинал задыхаться и одновременно орать.

Жуткое зрелище человека на грани апоплексии, но по-моему он от этого ещё и кайф ловил…

При моей закоренело целенаправленной склонности к защите прав хомо сапиенсов, мне не пристало осуждать неотъемлемость на кайф по персональным предпочтениям, включая даже и самоистязательный мазохизм – балдёж от самоудушения.

Ну да, скажу я, раз тебе это нравится – полный вперёд, при условии, что твой партнёр не против!

Однако Хачик эти интимности своей натуры внедрял на уровне производства, не спрашивая сотрудников нравятся ли им его хрипы.

А за пределами припадков вполне нормальный был. С виду…

Прораб строительства пункта по приёму молока в деревне Тандзут явился с жалобой на недопоставку ему двух тонн цемента.

Внутреннее расследование показало, что снабженца Айка в день отправки цемента подпоили в магазине стройматериалов и отправили цемент прорабу без подсчёта количества мешков. Картина прояснилась, но сука прораб пошёл и пожаловался Хачику.

Директор созвал в свой кабинет всех причастных, продемонстрировал два припадка кряду и провопил мне писать заявление на расчёт.

Затем он вызвал электрика и назначил его системным администратором (связь бухгалтерии с поставщиками фольги и прочей упаковки шла через Интернет) на том основании, что «и тут провода, и там провода – разберёшься».

Электрик Лёва пришёл на склад, где я уже собирал манатки и слёзно умолял объяснить хотя бы коротко что там в куда.

И тут, уже как гик со стажем непоправимо изнурённый тупостью чайников, я послал его читать факин мануалы (RTFM!), потому что на большее не оставалось времени…

Вопрос дальнейшего трудоустройства несколько затянулся, Сатэник считала зазорным, если её муж станет ходить на Кольцевую в толпу бомжей-амбалов в ожидании найма на срочные погрузо-разгрузочные работы по договорной цене.

Так я стал завсегдатаем Арминко. Это не та Арминко, что в Ереване, а филиал её в Степанакерте.

Шеф филиала, Сэм (тот самый кого когда-то я ошеломил вопиюще безграмотным вопросом из начатков информатики) имел неосторожность не сказать мне сразу «нет», наверное сказался фактор моей работы, в предыдущем тысячелетии, с его родителями в редакции газеты «Советский Карабах».

В 9.00 я тупо приходил к ещё пока запертой двери Арминко (зная, что пока что будет ещё запертой), а когда ту отпирали, заходил внутрь и тупо сидел в уголке приёмной.

После обеда процедура повторялась.

Помещение не блистало простором, но я умел занять аккуратную позицию на невысоком подоконнике и сидел тихо-молча, разве что иногда делал старомодный комплимент бухгалтерше Ирине для оказания знака внимания.

Однако нынешние девушки отвычны от подобных знаков и не знают куда их нах… ну как бы дальше куда.

(Или таки сказывалась морщинистость комплиментатора?)

Сэм вполне справедливо рассудил, что такой морщинистый сотрудник не добавит презентабельности его компании по предоставлению Интернет-услуг, однако проявлял упрямство и упорно не говорил мне «нет», а проходя в свой кабинет, с недвусмысленной молчаливостью пожимал плечами в надежде, что мне самому таки дойдёт наконец.

Эта молодёжь такие наивные.

Помимо заполнения форм бухучёта, Ирина ещё заключала договора с клиентами на поставки Интернета им различной скорости и стоимости или относила кофе в соседнюю комнату, где находился кабинет Сэма, которому она приходилась свояченицей.

Это был почти семейный бизнес и отношения в нём отличались неподдельной теплотой и взаимным вниманием.

Как раз таки семейность и делала данный бизнес обречённым, хоть он и продолжал пока ещё побрыкиваться.

На арену поставок Интернета выходила полу-государственная компания «Карабах Телеком» (да, Томми, да! КарТел!!), но для маскировки имя её сократили до «КТ».

В производственную базу, унаследованной телефонной службой Карабаха со времён Союза Нерушимого, произвелись крупные финансовые вливания со стороны Ливанского Араба разбогатевшего по линии мобильной связи.

Сам он в Степанакерт не появлялся, а действовал через Бейрутских Армян-вахтовиков, которые следили за правильностью отчислений в (гос)бюджет самопровозглашённой и отчасти независимой НКР, вот почему жители Карабаха за мобильную связь своих телефонов платили в 4.5 раза больше, чем граждане сопредельной Армении своим телефонным компаниям, на протяжении более 20 лет…

И я таки высидел тот момент, когда Сэму некого было отправить на неотложное дело вместе с монтёром по имени Арарат, потому что монтёры работают парами.

Мы выехали вместе, я доказал свою профпригодность и с того дня вместо завсегдатая стал монтёром Интернет-подключений в Арминко, о чём Сэму не пришлось пожалеть.

Во-первых, вместо мусорки лишённой жизненного пространства грудами коробов, многолетних навалов и залежей из проводов UTP, оптоволокна, вышедших из строя и ещё (возможно) живых приборов и соединений применяемых в Интернет-провайдерном деле, а также прочего всего затерявшегося в этих слоях и толщах, появилась полноразмерная комната монтёров, какой она и задумывалась по чертежам строительного проекта здания.

На это ушло два с чем-то месяца кропотливой сортировки во время свободное от выездов на подключения.

Не говоря уже о досадных случаях, когда коробка с рауторами в подъезде какого-либо из жилых зданий города, утратив остатки приличия, перестаёт реагировать на самое вкрадчивое, а даже и на вспыльчиво брутальное обращение ключа с ей замочной скважиной.

То есть ключ есть, а во всём подъезде интернета нет.

Иногда слесарь нужнее монтёра.

Так я познал Степанакерт сверху–98,8 % чердаков являлись полем деятельности монтёров-интернетчиков, именно оттуда, из-под крыш, спускались индивидуальные UTP кабеля к окну каждого, отдельно взятого, клиента–и снизу: прокладка многих километров оптоволокна через колодцы подземных коммуникаций связи…

* * *

Бутыль #30 ~ И во благо Франции ~

Ритмично непрестанное покачивание снижалоло темп…

Заключительный встрях сопроводился трахом деревянных ножек в булыжник явно увлажнённой мостовой—движение прекратилось окончательно.

Чёткий щёлк муштровано молодцеватых каблуков приблизился к правой дверце портшеза и кожу плотных занавесок раздвинула обнажённая голова с проседью в гладко причёсанных прядях волос, всовываясь не нахрапом, но глубоко, по самые уши.

– Мы на месте, ваше преосвященство.

– Хорошо, но постарайтесь не ломать моё инкогнито.

– Прошу прощения, ваше преосвященство.

– Бля… putain d'idiot!

– Это на верхнем этаже, ваше… месье.

Длинный плащ с широким капюшоном, чья тень покрыла всё лицо до самого кончика серебристой бородки в стиле a la Ришелье, последовал за широкой перевязью шпаги на ещё более широкой спине предшествующего здоровяка.

Процессию замыкали два гиганта. В молчании обоих безошибочно угадывался акцент наёмников швейцарской гвардии…

За настежь распахнутой, частично взломанной, дверью, масляный фонарь изливал, стоя у стены, скудный свет сквозь свою зарешечённую слюду на окружающие половые щели.

– Соседи по дому ничего не заметили?

– Потери среди мирного населения 7.05 %, ва.. месье. На 0.75 % ниже средней нормы.

– Très bien, très bien.

Кордон из проводника и швейцарцев оставлен при входе, окапюшоненный инкогнитарий проходит в комнату подобной же освещённости, где двое с перьями на шляпах и в чёрных камзолах кардинальской гвардии держат шпаги наголо, а матёрый наводчик с печатью явного сексота в гнусных чертах лица, подобострастно готового на любую низкую подлость, стискивает предплечье испуганной молодой женщины.

В недоосвещённом углу виднеется фигура в синем сюртуке, несомненно на голое тело.

Хорошо утрамбованная постель—под невзрачным балдахином у стены—пуста.

– Подайте два стула из кухни, у меня небольшой тет-а-тет к данному шевалье. Девку увести…

– Извольте соблюдать манеры, месье! – вскричал Арамис. – Эта мадам честная…

– …белошвейка из Тулузы или Па-де-Кале, – прервал его собеседник в капюшоне, – возможно и из Портсмута от герцога Бекингема, не суть важно, нынче подвесок из Китайских стразов, что грязи в базарный день… Увести.

– Итак, любезный Арамис, расслабьтесь, поговорим как деловые люди.

– Итак, распролюбезный х3 кто, – в тон ему отвечал Арамис, – чем обоснуете свою деловитость? где купола? кто вас короновал?

Мягко опускаясь на поспешно доставленный и вовремя подставленный ему под седалище дубовый стул, незваный гость откинул капюшон на спину.

Скудный свет интенсивно взыграл на алой кардинальской тюбетейке поверх напомаженных и подвитых волос.

– Ваше преосвященство! – с натянутой учтивостью отвесил Арамис кивок положенный сану его собеседника регламентом французского двора.

– Присаживайтесь, шевалье.

– Спасибо, я постою.

Пальцы Иннокентия продолжали борьбу с медной пуговицей двубортного сюртука.

– Не могу не отметить фривольность покроя камзола на вас. Новая коллекция Верзаччи?

– А ху… в общем с галеона, – пытаясь всё же пропихнуть, ответил он.

– Так вы ещё и каперствуете на стороне? Похвально. И прекратите эту возню, у нас уже слава Богу 17-й век на дворе. Видали виды. Полная толерантность нравов.

Арамис исполнил пожелание духовного лица и опустил руки по швам. Полы сюртука распахнулись…

– Во истину воскрес! – воскликнул прелат в ошеломлении, – вы правы, Арамис, вам лучше застегнуться. Отвлекает…

Порывшись во внутренности сутаны (тоже алой), кардинал вынул сарделькообразную палочку плотно скрученной сигары.

Проскрежетало железо дверцы подхваченного с пола фонаря – один из чёрнокамзольников услужливо поднёс эту зажигалку 17-го века его преосвященству.

Арман Жан дю Плесси де Ришелье вдвинул свой нос и торчавшую под ним сигару в тесный прямоугольник света от масляно коптящего фитиля.

Прикурил, вздымая брови, сопровождая затяжку парой мелких вдохов вдогонку, задержал вдох в раздувшихся лёгких и, с протяжным пристаныванием, испустил разреженную дымную смесь в окружающий воздух.

Гвардеец защёлкнул зажигалку и поставил фонарь откуда брал.

Адамово яблоко Арамиса трепыхнулось вверх-вниз, он кратко облизнул губы, сел на только что отвергнутый им стул, слегка придвинув его к собеседнику и в продолжении последующей аудиенции дышал исключительно через нос как и советует любой Минздрав, с лёгкой руки мэтра Дени, основоположника переливания крови от барана в человека.

– Да шевалье, нашему неутомимому землепроходцу, месье Тавернье, таки удалось наладить контакты с Золотым Треугольником в Юго-Восточной Азии и привезти образцы туземной разновидности табака во благо Франции. – Веки кардинала приспустились до середины глаз, в которых уже разливалась маслянистость столь характерная для органов зрения поймавших «зайчика» от фитиля напрямую, без предохранительной слюды.

– Не скрою, госканцелярия представила мне ваше досье. Семинарист подался в мушкетёры? Ха! Это говорит о многом. Однако, мон ами, зачем же под начало солдафона де Тревиля? Хотя и капитан, в душе он салабон, зашуганный салага, как показал его заочный психологический портрет, составленный доктором из Вены, как бишь его?.

Пришла пора задуматься о будущем. Переходите в кардинальскую гвардию, повседневка бравая, не говоря уже про рацион и ботфорты дублёной козлиной кожи…

К тому же у нас открылись вакансии, когда два лучших гвардейца, де Каузак и его провинциал-кузен из Провансаля были выведены из строя абордажным пистолетом и тот уже приложен к материалам следствия…

Сейчас мы правильно понимаем друг друга?

Иннокентий поперхнулся ароматом сигары из Гонконга—он вспомнил вдруг куда пистоль запропастился—но предпочёл смолчать.

Кардинал воспринял его молчание как явку с повинной и чистосердечное подписание протокола о содеянном…

– Вот и хорошо. Перейдём к делу защиты интересов Франции.

Вам известно, что король ещё слишком юн, чтобы стать Солнцем. А его вдовствующая мать, королева Анна Австрийская, женщина в соку… (Арамис обеспокоенно заложил ногу на ногу и прикрыл пах) …да, но об этом позже… слишком слаба, чтобы присматривать за государством.

Меня же беспокоит созданная ещё покойным сэром Уолсингтоном Британская MI6, в которой Джеймс Бонд на Джеймсе Бонде и Бондом же наяривает.

Да содомия, но дело знают. Причём, могу заверить, на зубок.

В противовес мы поднесёмЧемберлену вариант Французской фиги в виде тайного оружия ЧКХСС: Человек, Который Ходит Сквозь Стены! Каково? И Бэтмэн – в жопе!

Человек проникающий в сейф Английского короля с годовым бухгалтерским отчётом!

Наведывается в Эскуриал со слитками золота ацтеков.

Краткая экскурсия в Гранатовитую палату Кремля – блин! за этими Русскими разве поспеешь?.

Визит в хранилище картин коллекции Ватикана…

Улавливаете манящесть перспектив, мон шер?

– Ну мне надо посоветоваться с товарищами. Не знаю… а что скажет Атос? да и Партос тоже…

– Ты брось мне тут ваньку ломать, гражданин подследственный. Сам знаешь, граф Де ла Фер накрылся зеленухой, а Партос сел на колёса и нынче он под колпаком Синдрома Дауна.

Каррочи, для гуманности даю тебе 48 часов на размышление.

– А как же Майа, гражданин кардинал?

– Девку вернут на означенный срок и, как бывший натурал натуралу, советую приобрести un prеservatif. Она только что пересекла Ла-Манш, а те Британские быки ну до того ж тупые – никак не врубаются, что Ковид это ИППП и цепляют маски не куда надо…

Его преосвященство приблизилось к окну и, как последний пидарас, палач и подонок, вышвырнул недобитую пяточку—как минимум на пару полных затяжек—в ненастную тёмную ночь.

– Держись на связи, Арамис. И не пропадай, не надо – шпионы кардинала своё дело знают.

Накрыв красную тюбетейку коричневым капюшоном, в сопровождении пары гвардейцев с обнажёнными шпагами, герцог дю Плесси де Ришелье похабно расхлябанной походкой придворного подагрика и кулуарного интригана покинул помещение…

* * *

Бутыль #31 ~ Бороться и искать, найти и не сдаваться ~

В истории любой семьи наступает момент, когда всё смешивается даже и без Французской гувернантки, как в случае дома Облонских…

У нас, например, всё смешала более неотвратимая причина, которая неизбежно настигает любую семью: дети выросли.

Рузанна вышла замуж в Грецию, Ашот женился по месту жительства и приступил выплачивать ипотеку за двухкомнатную на втором этаже – колея жизни на ближайшие декады определена.

В доме оставалась ещё Эмма, только что закончившая школу, но основные функции и назначения нашей отдельно взятой ячейки общества состоялись и пришла пора как-то немного тщательнее разобраться с кем конкретно проводилась жизнь.

Мне, в частности, была предъявлена моя катастрофическая неуживчивость с нормальными людьми (да ну на! при моей всесторонней вежливости я вслух даже и не матерюсь на их нормальность! Терпимость к обойдённым – вот мой девиз по жизни, ибо они самый ущемлённый сегмент населения данной планеты и наиболее, увы, многочисленный), из-за чего я всегда был и остаюсь неспособным зарабатывать достаточно средств для поддержания семьи, а гожусь лишь на то, чтобы детей плодить (да качественных, тут не придерёшься), а потом даже и в ус себе не дую.

Ну и (пока не вскрылись мои не менее негативные, но коварно утаённые недостатки вдруг разом, всей своей шокирующей кодлой, и чтобы убрать с глаз долой объект изобличений) в конце августа 2013 я предстал пред ничего не подозревающие очи Карины, Зав Народным Образованием Лачина и его района, с предложением своих услуг, за что и получил пост учителя в школе деревни Езнагомерь—за 50 км крутого бездорожья от моста у таможни на границе с Арменией вдоль долины реки Забух, а потом направо и до высоты в 2.5 км…

Последующие семь лет стали самым улётным приключением моей жизни. И тут меня поймёт любой мало-мальски знакомый с параллельными мирами…

Параллельного мира нет ни на одной, даже и контурной карте, которыми нас пичкали в школе. Его нет и он не существует, пока туда не попадёшь.

В школе всё просто – глобус крутанул: вот Асунсьон, вот Новая Гвинея, а тут Гренландия, только и делов.

Реальность опрокидывает эту простоту…

Мне приходилось продираться под травами, которые в оставшемся за спиной мире едва ли будут по колено, а тут колышутся над головой.

Пересекать горные оползни похожие на неподвижный водопад из многотонных глыб и видеть себя глазами зависших в небе коршунов—муравьишка пробирается по навалу песчинок—осторожней! некоторые шатаются и х3 какой Муравьиный (муравьиный ли?) Лев засел в их глубине.

Цветы… Поля неведомых, невиданных цветов, а если и виданных, то всё равно – поля залитые их цветом.

Шершни… Ну скажем, шершни, величиной с кулак.

Или. Иду равниной. Да мне известно, что тут горы на высоте 2.5+ км, но я посреди равнины, которой нет конца, а горы вон вдалеке, иду полдня, до изнеможения и падаю лицом к небу, где нет ни гор ни равнин, а одно горячее солнце и пара коршунов, крыло в крыло, кружат синхронно.

А как насчёт сугроба летом?.

Конец июня, изнемогаешь от жажды, до деревни день пути, пластмассовый бутыль пуст и вдруг—в глубокой рытвине с травой на крутых стенах—тебя дожидается снежный сугроб. Да потемневший от пыли, рыхлый, но из-под него журчит прохладой крохотный ручеёк, который не даст тебе сдохнуть…

Реки, у которых в затонах не видно где кончается воздух и начинается вода, приходится догадываться, что да – вон те камни это уже дно, обросшие водорослями самоцветно-драгоценных цветов, а берег напротив так близок, но недостижим – ледниково холодное течение уволочит тебя вместе с твоим альпенштоком.

И всё вокруг переполнено жизнью, до краёв, она жужжит, насвистывает, шелестит, погромыхивает в облаках, где-то там, ниже твоих ботинков, играет светом солнца и порывами ветра…

Неведомые дороги, вполне ровные, только иногда надо валуны обходить… идёшь километр, за ним другой и – оборвалась бесследно, дальше только на вертолёте – караванные пути из дальних тысячелетий…

Трёхмерная копия шедевра Верещагина «Апофеоз войны» из круглых белых валунов с дом в 12 этажей…

А эти лица, морды, рыла, что торчат из скал? Фигуры исполинские на тронах…

Я не был пьян и я всё помню, что видел в параллельном, не таком, который мне вбивали…

Но главное отличие иного мира от вбитого – его неизмеримая безграничность, которую не встретишь среди гробниц Египта, ни на затхлых каналах Венеции, ни даже над бездной Великого Каньона, как и не в прочих прочно раскрученных туристических маршрутах с будками хот-догов на пути и предупредительными гидами в улыбках шире естественного.

Билли…

Собака – друг? Неправда. Собака – часть тебя, вернейшая, такая, что не предаст, когда и сам ты от себя уж отказался.

Билли щенком был подарен Эмме, а когда он перерос интерьер двора при доме-ровеснике Эммы, она попросила забрать пса в деревню.

Забирал на «ниве» соседа Карена.

Остановка в Лачине, прикупить провизии, попутно. Выскакивает из машины вслед за мной.

Привязываю на поводке к заборным трубам. Ну подожди, ща приду, да.

Выхожу из супермаркета – он пляшет вокруг меня свою лезгинку.

Фирменный поводок из спец магазина перервал надвое падла.

Или зима, темень.

Выхожу из деревни на автобус, в Мошатаг, надо успеть к 9 часам, а идти 15 км. Небо затянуто, видимости ноль, но чую временами что-то прошелёстывает в темноте.

Только возле Мекянда, после восьми самых волкоопасных километров – выныривает, но близко не подходит, знает, что виноват, ведь сказано было: сиди дома, охраняй и он типа послушался и перепрыгнул обратно на подворье.

А что теперь? Мне срочно в Степанакерт. Купил ему печенья пачку на прощанье, автобус дверью – чыхк: прощай, придурок!

Через три дня попутными добрался в Мошатаг, а там сосед Армен на «жигуле». Сусанна, магазинщица, говорит, тут какой-то пёс приблудный, я – во двор.

Так и есть!. Сука ты, Билли, хоть и кобель!

В машине места нет, Армен же тоже за провизией спускался. Засунули его в багажник, до Езнагомери ещё час пути, скули, жалуйся запаске в темноте, осознавай вину.

Билли, я виноват перед тобой своими тупыми попытками отучить от клептомании.

Не понимал, что это ведь твоя природа, что ты охотник, вот и тащишь дичь—домашники с крыльца соседей—со мною поделиться. А мне теперь относить и извиняться, оно мне нада?

Охотник грёбаный.

Приходит детвора, канючат:

– Билли отпусти.

– Он наказан.

– Отпусти, он хороший, он больше не будет.

Дети его все любили, потому что он всё от них терпел, не рявкнет, не зарычит. А за фото в обнимку с Билли, как минимум, 20 лайков на Фейсбуке*.

– Единственная собака в деревне, от которой никто не боится, – сказала Гаяне, жена Эдика.

Остальные собаки завидовали, всегда нападали, а он хоть и с матёрую овчарку, но такой мелкий на фоне этих волкодавов-гампров. Быстро убегал. Иногда догоняли. Приходил домой сочась кровью, еле передвигая лапами, искусанный в живот. Неделю отлёживался и снова выходил на дорогу встречать меня из школы.

Одно название, что волкодавы, ночью, как волки подойдут к деревне, у себя по дворам забьются и лают в три-четыре-пять голосов всю ночь. Каждую ночь.

Потом Анна, жена Армена, зашла в школу на мой урок:

– Билли в нашем дворе убили.

Урок докончил. Куда теперь уж торопиться. Я ей верю.

Билли на снегу лежит оскаленный, глаза не смотрят.

Анна доложила:

– Их двое было Амбоин Питбуль и ещё один.

Питбуль, чемпион деревни в собачьих боях, когда мужики от нехер делать стравливают своих волкодавов. Питбуль, которого даже Амбо, его «хозяин», боится, и тот напал не в одиночку, а с шестёркой.

Во двор Анны зашла ничейная собака, нюхнула труп, завела причитальный вой:

– Откройтесь врата Вальгаллы! Он храбро бился до самого конца!

Два мешка из-под цемента вместили тело Билли, верёвкой обвязал и поволок по снегу.

Когда тащил мимо источника, собаки из дворов округи подняли траурный вой.

– Он погиб молодым, но свободным! А вы как были псами, такими и останетесь!

Выволок за деревню, потом ещё по склону метров сто. Сбросил меж стен развалины – землю даже ломом не уколупнёшь.

– Прощай, Билли!

Я виноват перед тобой и понимаю это. Такой понятливый весь из себя, да только с запозданием, когда понятливость уже ни к чему, когда уже не подбежишь, хлопая ушами, лапы мне на плечи не вскинешь, и не уткнёшь свой лоб ко мне в ладонь, чтобы погладил…

Но это всё потом, а сначала… Нет, не сейчас. Сегодня не могу.

Эх, Билли…

*Организация признана террористической, её деятельность на территории РФ запрещена

* * *

Бутыль #32 ~ О, Спорт! Ты – жизнь! ~

Дыхание учащённо выхрипывает обезумелый ритм бега.

Ум отключён, он без надобности, рецепторы, мышцы, тело реагируют быстрее скорости мысли в этом беге сквозь заросли джунглей, уворачиваясь от ветки выпрыгнувшей наперерез, перескакивая стволы бурелома, подхватываясь после предательской кочки.

Он несётся для спасения жизни.

Неважно кто он, сейчас важны только инстинкты – убежать, спастись.

Они хороши, инстинкты эти, наследие от бесконечных поколений предков по ходу миллионов лет.

Кто не убежал наследства не оставил, не вписался в скрижали генофонда, так что – беги, Никто, беги!

Шшихк!. И деревья покатились кувырком. А?. Что?.

Гул биенья, хрип дыханья, мышцы рвутся в бег… Но откуда эта плотная сеть?

Всплеск паники и шум постороннего бега всё ближе по влажной почве сезона дождей…

Чужие ноги выскакивают перед глазами. Босые. Коричневые. Не видно что выше колен…

С трескучим разрядом грома по темени разливается слепяще чёрная молния темени…

Отбегался…

Далёким гулом от незримого горизонта наплывают сгустки звуков, кроканье птеродактиля… нет… человечья речь, но чересчур заторможена, слоги тянутся годами сквозь мрак зажмуренных глаз и боли в темени, а, как ни странно, уже не в затылке…

– Г, д, е, я?

– Оклемался, Кеха? Красава! Ну, давай! Очнись! Времени нет.

В щели между век расплывчато шатается склонённое лицо. Занимается жар в щеках от сдержанно размеренных оплеух: «А… ты… кто?»

– Вот этта ближе к телу. Молодец. – Оголённый торс поворачивает предплечье, где без сюсюкальных виньеточек, с уверенной в себе неброскостью стоит «Х-1».

– Атос? Но тебя же зеленуха… мне Х-2-й сказал.

– Во-1-х, тина, а не заленуха, а во-2-х, этого ещё не случилось, так что не забегай вперёд. И учти на будущее, раз я пока жив и ты ещё не повстречался с Крысом, на виртуальность не рассчитывай, братан, вмандюришься с разгону в стену, на ней и останешься в виде наклейки, пока не соскребут.

– У меня чёт голова уже раскалывается.

– Эт с непривычки, полегчает. Только не вздумай опять затылком трахаться, это против правил. Если засекут, Они накажут так, что мало не будет.

– Опять они? А где Партос?

– А где ж ему быть? На Елисейских полях наш Партосуля… Вон отдыхает, – Хлопец Первый кивнул на голое тело в набедренной повязке, что безмятежно растянулось на песочке пола под глухой стеной просторной камеры, а может быть пещеры.

– Он тоже затылком трахал?

– Не-а. Это он от лилий тащится. Сейчас проходит собеседование с Болон Йоктом, а если повезло, то и с самой Авеликсой.

– Какие ещё нах.. ЛИЛИИ?!.

– Да не ори, я слышу… Водные лилии, при правильной дозе улёт не хуже, чем от пейоте, секёшь?

Добро пожаловать в Мезамерику, брателло!. Ладно, торжественную часть по боку. Нам щас принесут треники и все дела, по полнолуниям у этих Майа матч по оламалистли, непременно и неотменимо. Тут главное не проиграть.

– Почему мы?

– Мы – военнопленные, ещё не догадался? Команда гостей типа.

Местные – все профи, здоровые быки и дело туго знают. Правила простые – не дать мячу земли коснуться типа волейбола, но без сетки, нельзя к мячу притронуться рукой, нельзя ногой ударить.

– Ахху… а… чем играть-то?

– А всем, что остаётся – бедром, плечом и можно головой, но нежелательно, мячики бывают до 7 кг. Вот только не знаю кого мы будем представлять: богов или загробный мир.

У этих Майа всё так заритуалено и во что угодно—чихнёшь ты или пёрднешь—враз вкладывают глубокий религиозный смысл.

– А! Вспомнил! Майа это те, чей календарь в 2012 кончался и всемирная толпа глобально ждали конца света. Но ты-то это всё откуда знаешь?

– Я тины нахлебался… Блин! Так за богов мы иль за преисподнюю?

– А разница большая?

– В принципе не очень, ну просто хотя бы знать заранее… Если проиграли за богов – отрежут голову, а за преисподнюю только сердце вынут всей команде, включая тренера.

– Дай угадаю: а тренер у нас – ты?

– А то!

Послышался шум приближения к входному проёму в просторную камеру или пещеру.

Вошла четвёрка коричневокожих Индейцев Майа, губы оттопырены молчаливо презрительным пирсингом из драгоценных камней всверленных в верхние резцы.

Двое под грузом из спортивного инвентаря, остальная пара удерживают на плечах личное оружии в виде увесистых дубин.

На песок сошвырнулись три комплекта головных уборов, нагрудные щитки (тоже три) типа хоккейные, но сплетены из прутьев, и три вроде как дуги тележной упряжи (однако без оглоблей) выточенные из камня и покрытые искусной резьбой, от которой исходит пронзительный запах корицы.

Поверх всего шлепнулись куски верёвок из манильской конопли.

– Не понял, – сказал Кеха, – эта вот херня с пёрышками за шлем конает? Я им чё – пернатый или тут гей-парад в натуре?

– Долбоёб, – наставительно пояснил тренер, – первые три минуты эти перья будут тебе удары смягчать.

– А потом?

– Потом тебе дойдёт и сам начнёшь уворачиваться, на автомате.

– А хомут зачем?

– Показываю один раз. Щитки на перед, от шеи вниз, так чтоб яйца прикрыл. Дугу надвинул сзади, поверх почек, вперёд рогами. Спереди стянул верёвкой – должно плотно сидеть на бёдрах, и заодно верёвка же удерживает щитки для предохранения способности размножаться. А перья, как ты уже догадался, сверху.

Снаружи донёсся заливистый перезвон типа в забегах рысистых скачек или Большом Академическом театре.

– Последний звонок, пора полузащиту подымать.

– Х-2? Чем ты его подымешь? Он же в хлам.

– Чем, чем… Шипом хвоста морского ската, вот чем. Вопрос только куда штыркнуть?

Из передних лохмотьев своей набедренной повязки Атос извлёк что-то наподобие макательной ручки для письма: в полпальца толщиной, с острый концом и грубо зазубренной с двух сторон поверхностью.

– Постой! Он же токсичный!

– Ладно, песочком оботру.

Торопливо тыкая шипом морского кота в песчаный пол камеры или пещеры, Х-1 попутно излагал:

– Его ща токо кропусканием подымешь… Традиционных точек всего три: язык, губы и пах. Чё предлагаешь? – Не дожидаясь ответа, поблямкал ничего не подозревающими губами Х-2-го в его блаженной отключке, двумя пальцами вытащил наружу язык между зубов, с сомнением осмотрел и отпустил втянуться обратно.

– Согласен, остаётся пах. Эт как в иглоукалывании – главное в меридианную точку угодить.

Он разгрёб обрывки набедренной повязки между ног безвольно распростёртого тела, прицелился шипом и с криком «рота, падъём!» штыркнул.

– Убля-убля-ёбтва!! – взвопило взвившееся тело, выпучив из орбит ничего не понимающие глаза.

(«А ничё сибе как уже бегло шпарит», – с завистью подумал Кеха, – «наблатыкался Партос по мезамерикански».)

– Отставить базар! В ружьё! – орал тренер накладывая каменную дугу (как типа половинку тёсаного из камня халахупа) поверх шатко подрагивающего крестца Партоса и засупонивая спереди верёвкой.

Затем, в мгновенье ока, и сам облачился в стандартную экипировку игрока, чтобы дать последнее наставление команде:

– Ну, орлы, погнали! Пан или пропал!

Не в ногу, великолепная троица зашагала на выход из пещеры, а может даже и камеры…

Игровым полем оказался широкий коридор из отвесных стен каменной кладки, но под открытым небом.

По оба конца его 50-метровой длины имелись дополнительные площадки ещё шире, но намного короче с таким же утоптанным до грунта дёрном.

В целом, спортивная арена напоминала опрокинутую Римскую единицу или же заглавную Украинскую «i», но тоже в лежачем состоянии.

Поверх шестиметровых коридорных стен неистовствовала толпа болельщиков, их вопли прорезал разноголосый оркестр свирелей, цевниц и сопелок слитным исполнением бессмертного хита:

I’d rather be a sparrow than a snake, yes I would if I only cou-ou-ould…

– А чё эт они все голяком, в одних тюрбанах? – заозирался Кеха вверх.

– Одежду и дорогие украшения прозакладывали у букмекеров в ставках на исход матча, а на горожанок особо не заглядывайся, то всё телесные трико от Тайно Грёбаной Виктории.

А тот долбодон в перьях птицы квецал, посредине, местный король Каломте, но скоро его сменит его вдова, Кавиила, и станет царицей Чичен Ицы, ну а пока тут главный он, и рефери он же.

– Отрыгается заглотанная тина?

– Ага, но только в общих чертах, без деталей. Приёмы игры придётся перенимать у противников, по ходу разберёмся.

– А чё эт за колесо торчит в стене, вон наверху, чуть ниже зрителей, тоже каменное и с дыркой. О! И в стене напротив тоже!

– Забудь, ими не пользуются – архитектурное излишество в память о Героях Близнецах, вон их рожи вываяны на торцах твоей дуги. Тот что слева однажды в такую же дырку засадил и – Game Over, сразу же You Win!, но простым смертным такое не под силу.

Им приходилось перекрикивать гвалт шумной толпы и трели свирелей на стенах.

По вытоптанному до голой глины грунту подбежали два Индейца с ведром и кистью и, без объяснений, разрисовали тела команды Хлопцев белыми параллельными линиями, где позволяли плетёные щитки и каменные дуги.

– Сука не везёт! – выкрикнул тренер. – Мы за богов сегодня! – От противоположной площадки в конце коридора вальяжной трусцой приближалась команда местных бычар уже раскрашенных в жёлто-чёрную полоску.

Без жеребьёвки, мяч начала разыгрывать команда хозяев поля. Рефери в дорогостоящем плюмаже им явно со стены подсуживал.

Для начала, те повыпендривались перепасовкой полуметрового в диаметре мяча, от бедра одного к бедру другого игрока. Инокентий раскрыл рот в заворожённом восхищении – чтоб так хип-хопить двадцать лет учиться надо!

Затем центровой получил передачу слева, для обработки чуть подкинул над собой (бедром сука!) и, резко крутанувшись на все 360 саданул мяч правым концом дуги, что выпирала по его бокам вперёд.

Пушечное ядро жёсткого чёрного каучука мгновенно разрослось до планетарного размера, заслонив всё поле зрения уже такой знакомой Кехе чернотой, до боли, блин, знакомой…

Потом его поднимали руки товарищей и ставили на ослабелые в коленях ноги.

Он видел их кричащие без звука рты, как в немом кино.

Молчали и трибуны, а только плавали, туда-сюда, вместе с кисейно-прозрачными полосками облачков… там в… в небе…

Дальнейшее Инокентий помнит слабо. Каучуковая порка.

Каждый удар шмякал до кости. Щитки не спасали, он чувствовал как и под ними начинают набрякать кровоподтёки.

Порой всплывало вялое самоутешение, что с отрезанной головой синяки болеть перестанут.

Однако голова, как тренер и предупреждал, уже сама собой отдёргивалась от со свистом летящего мяча, рефлективно.

В какой-то момент он понял, что – всё, он больше не может, что мёртвые сраму не имут и к очередному ядру повернулся задом…

Вжжззз!… И каучуковый шар ударяет в камень дуги над обёрнутой к нему жопой, оттуда срикошетил в стену, а затем плавно, как в замедленной съёмке, подплыл и скрылся в мемориальной дырке вмурованного колеса…

– Да не брыкайся ты уже, – недовольно пробурчала Майа, обернулась к нему круглым (не каучуковым) задом и уснула дальше.

Сдерживая кряхтящий стон истолчённого, как на Ходынском поле, тела, Иннокентий осторожно выдохнул:

– Ххууу…

* * *

Бутыль #33 ~ А сначала… ~

Сначала мужики заключали пари – продержусь ли я 10 дней или до конца месяца.

Но я уже знал, что обратного пути мне нет – вдоль дороги стояли плотной двухметровой стеной трубчатые травы, а в поле у них за спиной и на дальних склонах ходили стада из коров и бычков, пока их к вечеру не загонят обратно в деревню.

И когда у директора школы я спросил что это за светлое пятно виднеется на дальних тумбах, он сказал – снег.

Снег в августе? Да ну, это ж не Эверест. Да снег, просто там ущелье так хитро закручено, что солнцу не хватает лета его растопить.

Главный поставщик романтики в Езнагомери это марахуг. Ещё его называют «волчья погода», но это не туман, потому что он не клубится, это просто стена.

Первый раз я в нём заблудился на отрезке между домом и школой, где уже проработал целый месяц. Правда, шла уже тёмная часть суток и потому во лбу у меня горел фонарь-«налобник» на резинке.

Луч фонаря прорезал аккуратный туннель с круглыми стенками забитый взвесью из частиц размером со снежинку, но они не падали. Чтобы привести те снежинки в движение, нужно повести головой и, по ходу перемещения светового туннеля, частицы движутся в том или другом направлении, но сам тоннель останется таким же узким и с такими же мглисто-непроницаемыми стенками и по прежнему перезаполненным всё той же светящейся взвесью.

Ха-ха! Двигался-то луч, а не «снежинки»! обманули дурачка на четыре кулачка! Благодаря теории относительности.

Это как в детстве, если задрать голову к небу и смотреть лишь в падающий снег, то кажется будто ты летишь вертикально вверх мимо неравномерно застывших снежинок.

Что же касается плотности влаги зависающей внутри марахуга, она в среднем такова, что будь на тебе акваланг, то мог бы запросто плавать, как Ив Кусто вокруг кораллов, а если ластов нет – ходи пешком, но лучше пережди, чтоб ещё хуже не заблудиться.

А ещё в Езнагомери ветер – в холодный сезон. Пурга тоже случается, недаром у мужиков мотоциклетные очки, если понадобится в коровник выйти при такой секущей неразберихе.

Автобус раз в неделю, по пятницам, но это только первые полгода, потом вовсе перестал ходить.

Водитель автобуса, Армен, живёт в Мошатаге, за 15-18 км ниже в долину и ему делать прогон в 30+ км ради пары-двух пассажиров мало улыбается.

Пассажиров мало потому что в деревне 12 семей и один учитель-бобыль, а бездорожье такое, что за один рейс два-три пассажира блюют, особенно дети, которым охота съесть мороженое в Лачине.

По дороге туда – завтрак выбросил, на обратном пути – мороженое. Прозу жизни на обочину, если успел выскочить, а не успел – вон спина пассажира перед тобой.

Так что первый год был самым трудным, потому что в деревне электричества не было. Ну не год, а так – год с небольшим…

Но сначала пришлось просить Ника Вагнера отвезти меня в Езнагомерь к началу учебного года.

Он отвёз.

Но сначала пришлось найти в Степанакерте багажник на крышу его «ниве» и тот нашёлся в реабилитационном центре им. Баронессы Кокс благодаря директору Вартану.

В тот первый и последний перевоз на «ниве» Ника, в Езнагомерь мне удалось забросить провиант (крупу, макароны и т. п.), а также самый ходовой инструмент: лопата, лом, топор, пила и всякое помельче.

За один раз всего не увезёшь, а сварочный аппарат, болгарка, дрель остались на потом, всё равно в деревне света нет.

Но и строительного материала тоже нет, вокруг лишь камни развалин да трава, ближайший лес – вниз за семь километров, если надо жердь или какую-то подпорку, но всё на своих двоих.

Но сначала пришлось найти жильё, вокруг ведь одни развалины, кроме 12 домов и их коровников.

Директор школы показал, что есть 13-й на самой верхотуре, но ключ дать постеснялся, хотя в Лачине завроно Карину заверял, что предоставит мне жильё.

Но сначала пришлось убеждать Ника, что «нива» сможет одолеть такой дикий уклон и взобраться к тому дому.

Он долго сомневался, но смог.

Сгрузил я крупы с инструментом на крыльцо, простился с Ником, тот уехал и я зашёл…

Но сначала пришлось замок сорвать, висячий.

Захожу, за входом котлован в метр глубиной, пол земляной, бугристый – это кухня, дальше уж спальня, на метр выше кухни, зато вровень с крыльцом снаружи, но туда, к счастью, есть мосток.

Пол спальни из горбылей, надо смотреть где ногу ставишь, желательно не в щель (их там уйма), но есть железная койка, правде без сетки, зато матрас на полу.

Я его поднял, чтоб вынести и выбросить, так как дырявый, а из дыры мыш вывалился, на меня посмотрел недовольно, что от сна его отрываю и – брык! в ближайшую половую щель.

Нет, не "юркнул", а лениво так, через локоток, не вставая на ноги, плюхнуться соизволили…

В общем, полная избушка на курьих ножках, только из камней и крыша проволокой обвязана, чтобы предстоящие ветра не унесли, как у лесника в соседней деревне – утром глаза продрал, а над головою – небо…

Так что зимовал я в чуме.

Из Степанакерта плёнку привёз и сделал чум на всю спальню с фанерной дверью, но чтобы плотно закрывалась и ветер из щелей не досаждал, а для койки решётку выдернул из ближайшей развалины, вместо сетки, и даже привёз газовую печку Иранского производства и баллон на 20 литров, но зажигал её лишь по субботам, когда вино пил при свечах под Луи Армстронга:

What a wonderful world!.

из плеера на батарейках, что Ашот мне подарил.

Телефон для зарядки отдавал коллегам по школе, в которую они приезжали из двух соседних деревень и привозили с собой половину учащихся школы.

В школе Езнагомери насчитывалось 24 ученика на 12 классов, но распределялись не поровну, а всячески и на некоторые классы учеников не оставалось.

Так что вторая половина учащихся была из нашей деревни как и директор, а также Анаит, учительница младших классов, жена Карена, мать Спартака, Мариам и Андраника.

Хлеб лаваш я покупал в Лачине, по 50 штук, развешивал на кухне листы из ДВП на нитках закреплённых в балки потолка и раскладывал по ним листы лавашей, а когда высохнут прятал в ящик, надёжный, куда мышам не пролезть.

А перед употреблением сушёный лаваш надо обернуть полотенцем и водой побрызгать для увлажнения, которая придаст ему мягкости и – приятного аппетита…

Жить было интересно – одна проблема за другой, не решишь, не выживешь…

Зима закончилась 28 апреля.

Летом я строил себе дом из развалины, которая ближе всех к источнику, который на всю деревню один и от него до первоначального места жительства приходилось таскать воду на высоту девяти этажей, но без ступеней, по крутому тумбу, а когда обледенеет, всё равно туда же, но уже зигзагами.

В развалине имелось почти четыре стены и обваленные столбики от двух окон и двери, которым всем пришлось добавить перемычки из армированного бетона, а после поднять стены до общей высоты.

Внутри положил ещё продольную стену и получились: кухня, с двумя окошками и входной дверью, и глухая спальня. Всё вместе 18 кв. м.

Балки и доски для потолка и крыши опять из Степанакерта вёз, всё б/у, но выбирать не приходилось.

А жесть для крыши собирал по всей деревне, её там много валялось.

Вся эта местность была когда-то Красным Курдистаном, тут Курды жили, но потом Азербайджан эту автономию отменил, курдов переписали Азербайджанцами и паспорта выдали и теперь потомкам Курдов слово «курд» ругательное слово, как и в Турции, а Турция Азербайджану Старший Брат по госориентации.

При обзоре деревни с ещё более высокого тумба, я насчитал домов 150 с коровниками вместе, но при этом пару раз сбивался.

Во время войны за независимость боёв тут не было, жители убежали через Кельбаджар, потом пришли нищие мародёры грабить брошенную нищету, а мародёры побогаче пригнали технику – раскопать и увезти водопровод, таким образом в деревне остался только один источник за 50 метров от моей новостройки.

Впоследствии, когда я возле дома сделал бассейн на 3 тонны с кафельной облицовкой внутри жестяной халабуды, но утеплённой пенопластом с ковролином, то подключал к источнику резиновый огородный шланг и за ночь, самотёком, бассейн наполнялся.

Днём нельзя, хотя рогатая и лошадиная живности пьют из корыта под трубой источника, к нему часто жители с канистрами и бочками подъезжали, на своих "нивах" или тракторах, им шланг мешает, не только ж мне нужна вода для стирки и прочих нужд.

Жителями были переселенцы из Армении, потому что Карабахцам туда законодательно переселяться запрещалось, чтобы не произошёл отток и без того поредевшего населения Нагорного Карабаха.

Поэтому кроме меня в деревне оказались только двое карабахцев: Арам, на основании, что женат на дочери одного из переселенцев и Артур, у которого имелась жена в Степанакерте, но он сюда пробрался нелегально, потому что всю жизнь пастухом был.

Арам иногда переживал на тему этнографии, спрашивал: это Армянская деревня или Курдов?

Кладбище на тумбе у околицы – мусульманское, но в развалинах я находил уцелевшие хачкары – слишком неподъёмные, чтобы пустить в кладку стен, вот и завалялись, а в Цицернаке (ниже Мошатага) Армянский храм стоит, строился с 10 по 12 век, Реймский Собор во Франции весьма напоминает…

Оно тебе надо? Живёшь и живи себе, ходи за бычками тестя да с женой балуйся, покуда охота есть.

Но позже Арам со своей семьёй отделился в дом повыше источника, после ремонта, конечно.

Так что жести в развалинах хватало, хотя по большей части струхлая, приходилось из её листов нарезать пригодные куски и я неплохо освоил профессию жестянщика, дом сам покрыл и мастерскую, чьи стены предоставила развалина коровника, хотя возможно Азербайджанцы, которые уже не Курды, там овец держали.

Не говоря уже про халабуду над бассейном и 60 метров жестяного акведука.

Участок вокруг дома был просторный, с трёх сторон за каменной стеной, кое-где разваленной, чтобы свиньи получали прямой доступ к четвёртой стороне – овражку, где бежал ручей от источника.

Проломы я, конечно, заложил, свиньи пообижались, но начали ходить в обход на грязевые ванны от кровососных насекомых.

На берегу овражка, в пределах участка, я огород развёл: чеснок, помидоры, картошка, для севооборота, а выше по течению ручья, где у него берега вулканического происхождения, возвёл плотину. Три года ушло на сооружение, потому что перекрыть плотиной русло по которому постоянно бежит вода это непростая гидротехническая задача.

А когда плотина начала работать, тут уже и понадобился жестяной акведук на стойках, потому что огород внутри участка, на другом конце.

Ну подвал ещё добавил для хранения урожая, прачечную и душ, а ванна, вырезанная из пластмассовой цистерны на 400 л, отдельно, в утеплённой халабуде, и туалет отдельно, во дворе, но с сиденьем из пенопласта.

Над овражком росли три яблони – наследство от Курдов, нет, скорее, от Азербайджанцев, а виноград, который я сажал, так и не прижился за 4 года попыток, хотя меня предупреждали, что это невозможно в данном климате высоты.

Но слива принялась.

Так стал я куркулём, кулацким отродьем, особенно когда в халабуде начал хлебный спирт гнать, но по субботам продолжал пить только вино – это у меня уже рефлекс от Луи Армстронга.

Нет, спиртом я не торговал, а для любопытства просто и последующей переработки в абсент, раз уж сделан подвал для хранения.

И за ремонт всего, что соседки приносили (мужики стеснялись типа ж они и сами могли бы, просто некогда) платы я не брал, а чисто символические пару литров молока для поддержания традиций сословных ремесленников.

Спальню оштукатурил полностью и латексом покрасил, чтобы мыши сквозь кладку древних стен визиты не устраивали, потом пришлось и кухню.

Оконные рамы опять-таки строгал из всякого б/у, но стёкла привозил из города – стеклорез из меня никакой.

Полы покрыл ламинатом, а всю мебель, за исключением стола, табурета и стула, посадил на круговоротные колёсики для удобства влажной уборки – в одну половину комнаты мебель перегнал и в остальной её части пол полностью открыт, шваркаешь шваброй без помех…

Очень немало успеваешь сделать за семь лет…

Ашот один раз привозил на своём внедорожнике свою жену и Сатэник с Эммой.

Посидели. Арам с женой пришли. Наутро мои уехали.

Жалко внедорожника, ещё один такой пикник и будет ему гроб на колёсиках…

Дом маленьким казался по сравнению с площадью участка, но большего мне и не надо, он для меня служил трамплином для выхода в параллельный мир, откуда я возвращался усталым как собака, а увидал его два окошка под ржавой крышей и – приятно: дома.

Хорошо, когда есть куда возвращаться из параллельных миров…

* * *

Бутыль #34 ~ Весь мир – театр… ~

Времени оставалось в обрез, хотя срок назначенный Доном ещё не оттикал.

Иннокентий пребывал в угнетённом состоянии духа, особенно после ночных кошмаров вызвавших множественные кровоподтёки по всему телу.

Слишком вдумываться в механизм их появления ему не хотелось из-за головной боли в темени, куда вообще даже притронуться больно.

Майа с утра, как увидала его вид, разохалась и ушла в аптеку за всякой хренью для компрессов.

Он остался в её квартире один на один со своими сомнениями: возможно ли выжить в мире, где даже кнопке ESC случается холостить?

А что если вдруг Х-1 даже теперь опять ещё не мёртвый?

Попробуй положиться на такого, тем более с тех пор как нахлебался той зелёной тины.

Тоже мне, друг называется.

Впрочем, в Партосе он не сомневался: Х-2 он и в Африке Х-2.

В общем, он решил отвлечься от горестных дум, когда Майа принесёт ту бодягу, а вечером сходить с нею в театр, на последний пиастр из сюртука в кармане, то есть наоборот, но просто голова сука болит в непривычном месте.

Правда, он не знал есть ли в этом городе театр и вообще как этот город называется, но спрашивать у Майи не хотелось, она и так наверно думает, что он тупой. А он не тупой, просто после той выездной игры в Мезамерике (как хоть тот город назывался-то? Атос кричал что-то типа «чечевицы», но из-за болельщиков Иннокентий не смог толком расслышать) голова просто раскалывается.

Поэтому лучше в театр чем в парк, где опять шум, визги, тем более, что его всегда укачивает на этих качелях с каруселями, а просто поесть мороженое можно в любом кафе, однако гибель Крыса оставила горький осадок в виде аллергии к пунктам общественного питания.

Остаётся только театр…

Их с Майей места оказались у самого барьера ложи второго этажа. Там были ещё сиденья и зрители, но за спиной, поэтому не закрывали обзора.

Сверху открывался вид всего оркестра.

Иннокентию в основном понравилось, особенно флейты, звучание намного нежнее, чем у тех сопелок в Чечевице, дирижёр тоже вёл себя цивилизованно по сравнению с теми.. (уй, бля*дь голова!..) однако иногда начинал чересчур махать руками и тогда оркестр тоже звучал чересчур.

На сцене шло что-то типа разминки гимнастов – бегали, прыгали, поднимали друг друга и никаких каучуковых мячей.

В общем, первое отделение Инокентий назвал бы даже приятным, если б не сука дирижёр…

Когда наступил антракт, они с Майей сходили в буфет.

Большинство женской публики косились из своих декольте на Майин свитерок и джинсы, но она на них забила по полной, потому что мужики больше на неё посматривали, чем в те разнокалиберные декольте.

Среди меломанов Иннокентий не слишком-то выделялся своим сюртуком, разве что по цвету—иссине интенсивная синь—как и положено младшему офицеру Британского флота, но на Майу он смотрел с таким же восхищением, как и у них, если не бо́льшим.

Потом к Майе подошла ей знакомая, тоже в декольте и бусах, и они расщебетались как утренние пташки возле его хижины на Острове.

Иннокентию взгрустнулось и он пошёл в ложу один, всё равно их не перечирикаешь.

На пути вдоль коридора к лестнице на второй этаж стоял ряд белых бюстов, некоторые даже без плечей.

Один из них неожиданно привлёк внимание Иннокентия тем, что подмигнул своим беломраморным глазом. Взглянув повнимательнее, он увидел, что это Х-2.

– Партос, тебя не узнать. Чем кончился наш матч с мезамериканцами?

– Он ещё падла спрашивает! Победой конечно!

– Классно отметили?

– А то! Всё как положено в их ритуалах. Одному из команды победителей отрезают голову.

– За что? Так нечестно!

– Это ты пойди их жрецам расскажи. Сам-то ты, как обычно, куда-то слинял, а Х-Первого верховная жрица Эсма забраковала, говорит, он и так уже покойник зеленухой накрытый, и угадай теперь с трёх раз: кому из нас троих обрезание сделали?

– Зачем?

– У них технология такая, череп игрока из особо отличившейся команды обмазывают каучуком, чтобы получился спортивный инвентарь.

– А как же ты тут?

– Ты чё в армии не служил? В самоволке конечно… Опаньки! Патруль нарисовался. Пора мне, и смотри поаккуратнее с шорт-катом Ctl-Аlt-Delete!.

Иннокентий оглянулся, но никакого патруля не увидел, однако Х-2 больше не подмигивал и тупо молчал на своей подставке, так что Иннокентий поднялся в ложу на то же место.

Скоро пришла Майа сказать, что эта Минни из буфета хоть и дура, но у неё есть тётя и завтра…

Тут заиграла увертюра ко второму отделению.

Играли опять слишком громко, а Иннокентий прикрыл глаза от боли и в темноте перебирал инфу от Х-2, чтобы отвлечься.

Пальцы левой руки машинально набрали на бархате барьера упомянутый Атосом шорт-кат: Ctl-Аlt-Delete…

Он чуть не оглох от взрыва овации и разноголосых безудержных воплей «ура!», непонятная резь щипала зажмуренные глаза. Пришлось их открыть.

Ложа и весь зал театра утопал в сизоватом тумане. Вокруг курили все поголовно.

Курили зрители в ложе, в партере.

Курила Майа справа от Инно… нет! это не Майа! а Майа где?!.

Курила девушка в красной косынке на волосах, справа от Иннокентия.

Курили и хлопали. Громко. Невыносимо. Курил дирижё..

Нет, дирижёра на месте не было как и музыкантов тоже.

Оркестровую яму покрывал дощатый помост, а на нём длинный стол, а за ним люди в гимнастёрках и френчах, нет вон с краю один при галстуке, но тоже курит.

Человек с толстыми усами по центру застолья раздавил свою папиросу о стоящий перед ним графин, достал из кармана следующую, прикурил и помахал возле уха спичкой, чтобы угасла. Крики «ура!» усилились.

Он дирижёр?

Над сценой позади президиума, во всю ширину зала тянулась красная полоса ткани.

Жирные белые буквы орали:

«ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ ТРЕТЬЕГО СЪЕЗДА КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА МОЛОДЁЖИ!»

Невысокий человек в сером пальто и кепке пересёк сцену позади стола и присел на просцениум подложив под себя снятую верхнюю одежду. В руках его появился блокнот, куда он что-то быстро записывал.

Торопливые прихлопы овации начали сбиваться, тормозить и стихать. Но дыма добавилось.

Иннокентий вспомнил своего со-чатника Леопольда, рекламного агента из Дублина, который объяснял ему однажды в чате, что вид пишущего всегда привлекает внимание, даже если он не девушка.

Этот лысый актёр, внизу под ложей, тоже умеет себя подать, знает азы ремесла назубок.

Вот он отработал свой трюк с писаниной и зашёл за трибуну, меняя мизансцену так, что на виду остался лишь его бюст, тоже в галстуке.

– Товаггищи! – выкрикнул служитель Мельпомены и в этот миг, несмотря на приклеенную бородку с усами, Иннокентий опознал лысину Х-2.

Опять в самоволке сука!

На плечо синего сюртука легла мозолистая трудовая пятерня, что вылезала из рукава кожаной куртки, через воротник которой была продета также узловатая голова под покровом фуражки, тоже кожаной, с красной звездой в околыше:

– Этот што ли?

– Да! – с Грузинским акцентом отозвался голос из-за спины Иннокентия, – я иво из прэзидума вычислыл, э! контру белогвардэску. На вэсь тиатыр толька этат агент Антанты нэ курыт.

– Не извольте беспокоиться, Лаврент Палыч, – сказал чертяка в кожанке, – разберёмся с гидрой имперлизма.

– … учиться, учиться, и ещё ггаз учиться! – донеслось из-за барьера ложи.

Сукно на плече сюртука начало стягиваться в тиски бугрящегося кулачища.

«Капец», – успел подумать Иннокентий. Его пальцы уцепились в мягкий бархат барьера широкой ракладкой Ctl-Аlt-Delete…

Рядом зазвучали жиденькие аплодисменты.

– Нет, первое отделение мне больше понравилось, – сказала Майа, – А тебе? Ой! Где это ты зацепился? Смотри, как плечо распорол…

* * *

Бутыль #35 ~ Панировка и обжарка соцсетями ~

Спустя год и 2 месяца со дня знаменательного взлома висячего замка (вернее он так и остался запертым, но висел уже сам по себе, рядом с дверью жилья ленивого мыша), в деревню пришло электричество по железным столбам установленным и алюминиевым проводам натянутым работниками госкомпании АрцахЭнерго.

Жить стало разнообразнее, я привёз из Степанакерта свой ПК и влажную уборку делал уже под звуки Золотой Коллекции Рок-н-Ролла и перестал покупать лаваш в Лачине.

Вместо него я покупал оттуда муку мешками по 25 кг и освоил хлебопечение в электродуховке.

Была также куплена стиральная машина полуавтомат, а в мастерскую привезены такие необходимые дрель, болгарка и сварочный.

А когда к нам поднялись работники КТ с предложением подключения интернета, я первым подписал договор, но на минимальную скорость из-за её дешевизны, поскольку расходы на строительство поглощали львиную долю моего бюджета.

На мой имейл стали приходить письма от девушек из разных стран, но одинаково очень богатых, потенциально – от10 и выше миллионов долларов каждая, и у каждой своя горькая история, почему она не может снять эти миллионы с банковского счёта без данных моего паспорта и номера моего банковского счёта, куда она их переведёт, а потом мы их поделим.

Своего счёта у меня не было, а терять общение с девушками жалко, поэтому я начинал пояснять, что отбываю пожизненный срок, но мне удалось взломать код Wi-Fi директора тюрьмы и её письма скрашивают мой камерный быт, но они всё равно прерывали со мной диалог.

Потом Эмма подсказала мне про соцсеть ФейсБук* для общения.

Я подписался, но никогда ни к кому не просился в друзья, из-за застенчивости, только к Эмме. И всё равно на момент когда ФБ прикрыл мой акаунт, у меня скопилось 350 друзей и 45 наблюдающих.

Ну ещё бы! Ежедневно я размещал по 2 снимка из Езнагомери и параллельных ей миров.

Трения с ФБ начались из-за пандемии.

Мне, прожившему всю свою жизнь (кроме деревенской) в полицейском государстве, было бы стыдно не заметить, что теперь меня, как жителя планеты, загоняют в глобальный лагерь с помощью фиктивной пандемии и прочих инструментов оболванивания.

Я не молчал, а мои призывы к бдительности ФБ стирал за нарушение правил сообщества.

Потом им там (где?) как видно надоело и мой акаунт был блокировал за то, что кто-то, якобы, пытался на него зайти из города Белгород (Россия) и теперь, в целях безопасности, мне следует вставить снимок моего паспорта в данное сообщение и нажать кнопку.

Я вставил и мне стало приятно от такой заботливости про мою безопасность, но долго кайфовать не получилось, потому что мне ответили (кто?), что это не я и паспорт тоже не мой.

Да они (кто?) там (где?) совсем уже опиз*динели что ли?!.

Но как и кому я докажу хоть что-то, если оно даже адреса не назвало?

Приговоры спускаются в односторонне-анонимном порядке, от лица всех пользователей.

Так мой акаунт и остался заблокированным, а что теперь с ним я не знаю.

Жаль конечно, 5 лет деревенского быта, людей, животных, растений, облаков по 2 снимка в день.

Я рассчитывал на ФБ как дополнительное место хранения. Увы, всё ушло в песок, потому что вскоре жёсткий диск с фотографиями расплавился.

Эх! Надо было на Google Disk хранить или сделать резервную копию на лазерный!

Но к Цукенбергу у меня претензий нет и я его "сцукой" не зову, как некоторые несознательные пользователи.

Опыт мне подсказывает, что он такая же витринная кукла как и… (нет! я ничего такого не говорил, это вовсе не я и совсем-совсем не про Него, а Ему здоровьечка необозримого и ныне и присно и на все Его дальнейшие президенто-сроки…)

Когда не имеешь слуха, особо так можешь и не рассчитывать на карьеру Баха, Ван Клиберна или Татьяны Булановой. Тем более, если и голоса у тебя тоже нету да и чувство ритма порой подводит.

Но если очень хочется?

Тогда скачиваешь Muscore, audacity, покупаешь пластмассовый микрофон для Скайпа, и открываешь акаунт на Youtube под названием Студия Деревня.

Ха-ха! Да здравствует Интернет! Ура Youtu.. что за херня?! Один из вытуженных студией номеров не сгружается…

Знамо дело, тут надо обратиться в службу поддержки и, после 2-3-4 обменов электронными письмами, соображаешь чего там надо куда втыкнуть или вписать – нарастил ещё один мускул по пониманию софтовой матчасти!

Но на Youtube такие номера не проходят, для обращения в службу поддержи вынь да положь 1000 подписчиков на твой канал.

Я что им, блин, Бах? Или Татьяна Буланова?

Ладно, проехали, как говаривал паровоз над Анной Карениной…

Однако когда всё тот же Youtube вытер одну из поделок студии на основании нарушения мною правил Ютюбного Сообщества, запахло чем-то уже знакомым.

Ага. Добро пожаловать в наш ГлобЛагерь! (Лицам других ориентаций предлагаем выбрать более подходящие ворота вхождения и нажать соответствующую кнопку:

Twitter (чик-чирик!),

LinkedIn (твоя карьера под кнопкой твоей мышки – ты только кликни!),

Instagram (ну я ващще такое красиивое!),

Tik-Tok (тики-так и фики-фак!),

see more…)

В общем, сделал я от ворот разворот и разместил копию на https://vimeo.com/727663083, пока и ту платформу не успели ещё Гуглом перекупить для глобальных назиданий поднадзорным сообществам.

(Особо въедливым откроюсь: да, первые 4 строчки спёрты из фильма "Служили два товарища" (1968) и нет, номер скреативился до СпецОперации, ещё аж 17 марта 2019 г.)

Другая соцсеть, но это уже позже, называла себя ЛитПром и стражем духовности в Интернете.

Я зарегистрировался посмотреть откуда и от чего они духовность охраняют – от поднявшего голову быдлизма или же заняли позицию на вышках с пулемётами развёрнутыми внутрь периметра.

Ну так там насквозь и откровенно видно – Союз Писателей СССР в новой упаковке.

Как узнал?

А если их старшой (Председатель) доверенное лицо президента на самоизбирательных выборах, то дальше катиться некуда – натуральный Всесоюзный Союз.

И тут снова невольно вздохнулось: никакой ГКЧП и близко не накрылся, а все они орёлики туточки, и они и остальные все-все—и Кремлёвский Мечтатель упившийся детской кровью семьи Романовых, и Кремлёвский Упырь гнавший на казнь многомиллионные классы, чтоб не мешали предначертаниям социалистически массового счастья по гипотезам теоретиков марксизма и практиков из ВКП(б), и дорогой Леонид Ильич с остальными мумиями—всем нашлось место в куклёныше Барби одобренном ОТК номенклатуры, облизанном доверенными лицами из Союза Писателей…

Просто теперь, для демократичности, они напропалую матерятся площадной бранью, и у них коммент не коммент если не матюкнётся в стиле прыщаво подрастающих недорослей.

Чего уж скрывать, мы все родом оттуда, но на ПТУшниках моя ностальгия обрывается почему-то.

Резко. Безотчётно.

А и ж ведь без понятия, что мат – это сокровеннейшая суть языка, с которой требуется архи-что-ни-на-есть-аккуратнейшее обращение и правильная подача, чтобы срабатывали все грани его ассоциативных коннотаций!

Тут с кондачка не прохонжэ и, чтобы мат сверкнул как нада, его порой следует предварять не менее как полустраницей убористого текста.

Помнишь как по утрам Луи № 14 заходил в свой придворный курятник? "Его Величество… Матюк!", – и палкой ТРАХ! по полу.

Однако при всём при этом (и именно тут зарыта самая трудная собака) сам матюк должен прозвучать без лишней пафосности, задушевно и можно даже сказать по-домашнему, чтоб в тебе сразу же почувствовался соотечественник.

Взять, для примера, такой расхожий, на сегодняшний день, "п*издец", который суют где надо и не надо, а ведь зачастую куда намного бы лучше прозвучало "п*издарики"!

И множество иных подобных тонкостей, которые сделают тебя душой компании и желанным гостем…

Но нет, духовникам Литпрома всё это свиток за семью печатями, тупо, низкопробно, перенимают друг у друга затруханные шаблоны методом "копи-пэйст", не различая выщербленным до убогости умом, что их прибой волны падает неудержимым домкратом.

Увы нам и ахти там, где ведут себя с жемчужинами языка по-свински типа тех шибздиков за гаражами, что в очередь сосают сигаретку стыренную Вовчиком у его сеструхи, и монотонно талдычат унылую жвачку:

– Не писька-попка, ну скажи какие писька-попка мы крутые, а?

– Да! мы полный писька-попка!. Мы, писька-попка, эпатажные такие!

Зазубрили письпопики не постигая смысла…

Истинный эпатаж Маяковский делал на своих концертах – рояль за ноги подвесит над сценой, а под него стол с самоваром и – ну вокруг того стола с корефанами чифирить, покуда кто-то из обилеченной публики не проявит своё возмущение, на что Владирым Владирмыч (ни-ни! окстись! я в Председатели не мечу, совпало просто!), особо не заморачиваясь для оглядки в зал и даже почти не вникая на что, конкретно, жалобы, громогласил диагноз от самоварного консилиума: «сам дурак!».

Э! Умели люди эпатажно эпатировать до большевицкой революции.

Нет я не спорю, на ЛитПроме есть поцелованные Музой, которых приятно открывать, но основная прочая масса творят скрипя портупеей, скребя пером неотличимо от соратников по творческому цеху, а когда вышестоящий Зам Председателя изволят мемуары выдристать как на премьере ужастика «Чужой-4» ему случилось свои джинсы обосрать (sic! он мамой клялся!), тут уж вся шатия-пишбратия с восторгом, наперебой, взахлёб упиваются: «ах! как, писька-попка, свежо!»—«да, писька-попка, так актуально!»—«ухх! ну писька-попка, по полной писька-попка!»

Ещё бы! самое жгучее воспоминание из юных лет вертухая, если не считать шмеля, что укусил за письку, когда на него попкой сел, но про то Зам Председателя ещё пока не поделился.

Каррочи, меня из той богадельни через 3 недели вышибли, хотя я там ни единого мата не употребил.

Или может поэтому?

И присутствие электричества (да, отключения случались, но ненадолго – день-два, не больше четырёх, и в такие дни при свете свечек я поднимал тосты за АрцахЭнерго, что как-то извиняло перебои с поставками электроэнергии, к тому же не они ведь тот буран подняли), сочетаясь с присутствием ПК, натолкнуло меня вспомнить давно отложенный «Хулиганский Роман», за который я и принялся прилежно.

Предисловие ко 2-му изданию Хулиганского Романа

«…Пару лет назад на меня навалилась непонятная хворь, несколько раз в сутки я полностью отключался – терял сознание без оглядки на место и время: на кухне, во дворе, на ступенях лестницы перед дверью, затем медленно выплывал из сумеречного небытия обратно, покидал лежачее состояние и пытался жить дальше.

Три дня терпел, а 1-го сентября, как законопослушный преподаватель, я добрёл до учительской в школе нашей деревни, но вместо «здрасьте-поздравляю» сказал: «Отвезите меня меня в райцентр, не то помру».

Полторы недели под капельницами лачинской лечебницы поставили меня на ноги и укрепили во мнении, что есть реальная опасность так и оставить ненаписанным роман, идея которого вынашивалась не одно десятилетие; а жаль.

Всё это вылилось в первое издание романа законченного за год с небольшим. Позднее, работая над переводом его на Английский язык (жалко же – какой материал пропадает!), я увидел, что некоторые места Русского варианта написаны наспех, едва обозначая детали неряшливым пунктиром, следствие трусливой спешки – успеть бы!

И вот, от стыда и досады на впопыхах пропущенные ляпы, пришлось засесть за очередную (клянусь – последнюю!) редакцию «Хулиганского Романа».

Что до изначального сюжета и увязки композиционных компонентов, то к ним у меня претензий нет – лихо закрученное не закрутить лихее, так что работа велась в основном над постановкой нужных слов в нужное место, одним словом – правка стиля.

Это типа как бы наждачком пройтись по готовому изделию (для тех, кто понимает о чём речь, а остальные способны лишь «дзинькать висюльками своих нано камушков» (Дж. Леннон из Ливерпуля) или просто «е*бальниками щёлкать» (Вл. Каверин из Конотопа)).

Вот вроде как и всё.

Всё!

2018-10-2»

Будущее наглядно доказало мою вероломно клятвопреступную сущность.

Однако кто без греха?.

*Организация признана террористической, её деятельность на территории РФ запрещена

* * *

Бутыль #36 ~ Доголливудим и переголливудим ~

«Но почему?» – подумал Иннокентий утром следующего дня, – «а и скорее даже что конкретно находят они в этом курении? К тому же ещё так массово».

Спросить у Майи не получалось, потому что она зашла в душ и оттуда теперь доносился упругий шум воды вперемешку с её насвистыванием – обычная привычка Майи, когда она мылась, и она нравилась Иннокентию, который не выносил фальши благодаря своему абсолютному слуху в первой половине дня.

Иннокентий подумал ещё немного и достал из джинсов Майи сигарету, чтобы экспериментально убедиться в своей правоте, для чего он вышел на балкончик и закурил.

Визуально, дым выглядел даже интересным, пока не попадал в глаза, но вкус его лишь усугублял непредвзятый негативизм экспериментатора, поэтому большую часть сигареты не подвергнутой продолжению теста пришлось отправить в пепельницу из стеклянной банки, чей замутнелый бок давно уж сросся с железом прутьев оградивших тесное пространство совместно с деревянным брусом перил.

Затем он ещё понаблюдал немного за одиноким облачком в центре пустого небосвода после чего, случайно и совершенно безотчётно, опустил взгляд вниз с седьмого этажа.

Там разворачивалось зрелище заставившее его насторожиться.

Два чёрных автомобиля испускали на чёрный асфальт две группы людей в чёрном, под самым подъездом.

Намётанный глаз геймстера мгновенно распознал (несмотря на столь отвесно-вертикальный ракурс вида сверху) чёрную униформу мордоворотов Дона.

Тот явно решил не дожидаться десяти часов вечера, когда истекал обещанный срок для размышлений.

Думать на эту тему дальше Иннокентий не стал, он вернулся в комнату, где уже находилась Майа в своём махровом белом халатике и влажночёрных кудрях после душа.

– Валим отсюда, бэйби, – напряжённым голосом произнёс Иннокентий.

Она поняла с полуслова, сбросила белый халат с восхитительно пахнущего приятным гелем Palmolive тела, натянула джинсы с кедами и кофточку из шкафа в углу, повесила через плечо свою сумку.

– 42 секунды, – подытожил он кратко взглянув на круглые настенные часы, – Уложилась в норматив морских котиков. Погнали, Мурка.

С площадки, она заперла дверь, чтобы хоть пару секунд замок задержал преследователей.

На светящемся табло у входа в лифт «2» сменилась на «3».

Не сговариваясь, встревоженная парочка застучала чечёткой укороченных шагов ускоренного бега по ступеням вниз.

Один этаж, второй, тре…

Иннокентий встал как резко вкопанный и упреждающе поднял руку.

Майа замерла под его подмышкой на уровне своего лба покрытого невыразимо милыми кудряшками после шампуня тройного действия для всех видов волос, также от Palmolive.

Снизу раздавались нестройные шаги многочисленных ног.

Лихорадочно поозиравшись, они синхронно заметили щель чуть приоткрытой двери с номером 50.

Туда!

В комнате после прихожей чёрный жилец забормотал недовольно:

– Ничего плохого не делаю! Примусы починяю!

– Брось, Бегемот! – торопливо ответила Майа. – Мы не чекисты, сам видишь – без маузеров.

Иннокентий присмотрелся, что чёрный, оказывается, кот с гладкой шерстью и непривычным ростом для семейства кошачьих.

– Майа! – сказало чёрное животное, – тебя не узнать. Перешла на Palmolive? Из окна кухни ход на пожарную лестницу. Не наступите в миску с молоком на подоконнике!.

…Оказавшись на земле с обратной стороны здания, они свернули в ближайший проходной двор, вышли на оживлённую улицу.

По асфальту тёк ничего не подозревающий поток пешеходов, огибая и уворачиваясь от идущих в противоположном направлении тротуара…

– Стой! Блин! – Майа остановилась резко, но не настолько вкопано, как Иннокентий перед этим. – Мы с Минни договорились на 10 у сухой груши!

– Сейчас не до этого, Майа! Они будут прочёсывать улицы.

– Это важно, милый! Ну пожалуйста! Миннина тётка будет ждать.

Подруга стояла в условленном месте, и ещё даже не приседала на скамейку Крыса:

– Вот всегда ты опаздываешь! Тётка ж может и не дождаться!

…Но вот они, уже втроём, шагают сквозь невнятные отголоски и гулкость здравоохранительного коридора, судя по числу медработников среди посетителей.

Минни постучала в белую дверь из-за которой выглянуло добродушно чёрное лицо Афро-Американки под крахмальной чипеткой утопающей как айсберг в океане причёски «Афро».

– Привет, Анжела! Тётушка Дэвис ещё здесь?

– Йес, мэм.

– Я буду держать за тебя пальцы крестиком, – сказала Минни Майе и ободряюще погладила по плечу, с которого та сдёрнула лямки сумки.

Майа передала подруге свою поклажу, постучала по дереву двери и скрылась за ней.

– А тут… ну… этта… типа… чё? – спросил Иннокентий.

– УЗИ, – с талантливой краткостью прозвучал ответ Минни.

Не в силах скрыть взволнованность лица, Майа покинула кабинет.

Отметая расспросы подруги и не менее вопросительный взгляд Иннокентия, она проговорила: «Не сейчас!».

Для неё, взращённой трущобами микрорайонов улицы, серьёзность ситуации проступала уже до самого дна – времени в обрез, нужно рвать когти и скрыться от профессиональных убийц Дона мафии с рыболовным прошлым и, если удастся, залечь поглубже, не выдавая себя излишним бульканьем…

Предчувствия её не обманули, на выходе из здания стояли четверо в чёрном, ухватясь за стволы под плащами.

– O, Fuck! Fuck! Fuck! Fuck! – дрожащими губами частила Минни, пытаясь вжаться в твёрдую неподатливость стены вестибюля.

Заклинание явно не срабатывало.

Майа выхватила у неё свою сумку, левой рукой вцепилась в рукав сюртука и с криком «Беги, Кеха! Беги!» потащила следом, помелькивая брендовым знаком Nike на кедах.

Из случайно подвернувшейся каталки на четырёх ножках с колёсиками, которую буфетчик медучреждения использовал для транспортировки товара, Иннокентий выхватил бутылку с манящей наклейкой Coca-Cola.

Они заскочили в лифт и успели нажать на кнопку, скоростной лифт устремился вверх. Подоспевшие с опозданием убийцы расстреляли сомкнувшиеся створки, но те, сияя клеймом Zongzing Limited, оказались пуленепробиваемыми.

Преследователи отёрли взмокшие лбы и, вселяя жаждущую зависть свидетелям происшествия и качества легированной стали от Zongzing Limited, протяжными глотками, выхлебали свои Coca-Cola, которые успели на ходу прикарманить из каталки, не снижая при этом темпа погони (профи есть профи), мча словно Формулы 1 – взык!. вжик!. вжик!. взык! – мимо раззявы буфетчика, перед тем как открыли бесполезную пальбу, если кто-то ещё помнит…

Влюблённые выбежали на крышу высотного здания.

Неподалёку, с нарастающим замедлением проворачивались лопасти только что севшего на крышу вертолёта. Чоп-чооп-чоооп…

От него деловито подваливал папанька Майи с (как всегда) молотком за поясом, а также Дон и пара его мордоворотов в чёрном.

– Потому что выше жопы ЖКХ не прыгнешь, – с деловитой издёвкой хмыкнул Дон и, обернувшись к вышибале бара Мало Не Будет, добавил:

– Давай, не тяни резину!

С натренированным подобострастием, качок выдернул свой молоток из-под кожи ремня.

Майа и Иннокентий обнялись на прощанье.

Силы слишком неравны, куда ни глянь – шанса ни в одном глазу, поэтому взгляды их слились друг с другом и больше не отвлекались по сторонам.

Вышибала вскинул молоток, резкими движениями давнего навыка он споро прибил широкую доску, чтобы второй её конец вытарчивал с крыши в наполненную воздухом пустоту.

– Я люблю тебя, Майуля! – проговорил Иннокентий. – Ты лучше, чем Остров.

– Ай лав ю туу, май Кехха! Ахху как я ю лав! как ни разу за всю май лайф!

Злобно заскрежетав зубами, завершающим ударом молотка качок, от ярости, вместо гвоздя х*уйнул себя по пальцу.

Скуля и уйкая, вышибала сунул пострадавшего себе под мышку и, подскакивая с ноги на ногу как перед запертой дверью в туалет, когда пиво рвёт нахрен мочевой пузырь, споткнулся за карниз и ухнул с крыши с равномерно утихающим воплем.

– Финита ля комедия, – прокомментировал Дон, чей титул обязал его записаться на курсы Сицилийско-Сардинского диалекта online. – У меня ещё куча дел на сегодня, а вы, голубки, прогуляйтесь по досочке, как велит давняя добрая традиция на Карибах.

Дула двух воронёных стволов угрожающе вскинулись…

Всё дальше за борт вдоль доски, не отрываясь, поперёк неё, медленно отшаркивают кеды Nike и – вплотную следом – опоссумовые мокасины, пока не срываются, обе пары, в синхронном соскальзывании.

«Да пошла она, эта Кнопка», – успел подумать Иннокентий сквозь свист воздуха вспоротого их совместным падением, ожидая расплющится через секунду и крепко обнимая Майу, – «вот кто мне нужен, а тебя, Кнопка (и конец своей мысли он просто выкрикнул—прощально, громко, нецензурно) НАХ*УЙ!»

…………………………………

Ух и теснотища на том свете, хуже даже, чем в Епифановне (думал Иннокентий), но темень тут такая же как и у неё.

– Иииии! – послышался жалостливый писк, но для него уже чем-то знакомый.

– Майа? Ты?

– Иийаааа.

Стараясь не делать глубоких вдохов, чтоб не теснить и без того плотно впакованную на него Майу, Иннокентий скачкообразно соображал – похоже, Епифановна способна принимать даже и двоих, если использовать правильное Слово Управления, но надо поскорее из неё выбраться, чтобы не подвергать удвоенной перегрузке изнутри.

– Искеп, Епифановна, искеп, залётная ты моя…

Раздался знакомый сухой щёлк и створка штатно поехала вверх.

Иннокентий принял от Майи её сумку, пока та вываливалась в щель и отходила нетвёрдо шаткой походкой по пляжу.

Он смотрел вслед её миловидно округлым джинсам Levi’s, готовясь протиснуться на волю вслед за нею, когда вдруг ощутил вибрацию в прижатой к его боку сумке, сунул туда руку и из следующей упаковки достал вибрирующий айфон, который начинал переходить на заключительные писки адской машинки из голливудских боевиков.

Он молниеносно выхватился в щель, скачками гепарда рванулся к Майе, но чувствуя, что не успеть, последние метры пролетел как пловец, что бросился в воду вытянув руки.

Дотянулся.

Они на пару покатились по песку. Раздался оглушительный взрыв.

Майа стряхнула песчинки прилипшие в уголке её губ и спросила:

– Это что было?

– Твой айфон.

– У меня нет айфона.

– Больше нет, но был – розовый айфон в зелёной сумочке.

Уголки распахнулись, обращая губы в очаровательную «О».

Она застыла рядом с ним горестно взирающим на кучку белых неровных осколков – всё что осталось от Епифановны и на чёрный огарок торчащего неподалёку ствола пальмы…

Когда они приближались к хижине, Майа вдруг вспомнила:

– А на УЗИ мне сказали, что будет мальчик. Я уже и имя ему придумала – Гаутама. А ты какое бы хотел?

– Хотел бы Егором, в честь Епифановны, но придётся отложить, ты ж ведь упёртая. – И, как приз победителю, он протянул ей чудом уцелевшую в синих лохмотьях бутылку с чёрточкой в названии напитка на наклейке…

А пугало в выбеленной зноем куртке, за оградой из сухих камней, вздохнуло с облегчением, но улыбаться воздержалось, всё равно ведь дальше некуда, если у тебя разрез рта Чекаэса от компрачикосов (он же Человек, Который Смеётся)…

И под звуки невинного рока из полузабытого детства:

"Не ходите, дети, в школу!

Пейте, дети, Кока- (ТСС! ТСС!)…(и уже шёпотом): -К*оолу!"

снизу вверх из каннабисной гущи поплыли финальные титры…

* * *

Бутыль #37 ~ Ибо всё возвращается на круги своя ~

Арам был сама уважительность, называл меня полным титулом «Дядь Сирож» и клялся, что даже не слыхал моей деревенской клички «Цогл», хотя в глаза меня ею не звали.

Но и я не показывал виду, что мне не нравится его излишняя шумливость присущая людям не совсем уверенным себе.

Однако в тот день он пришёл ко мне на подворье непривычно тихий и в прогоне обычных деревенских тем—какой мудак новый председатель (тот вообще-то жил безвылазно в Лачине, но числился жителем нашей общины), сколько телят вчера волки порезали в тумбах в очередь Амбо и чьих, кому он теперь будет отдавать своими, а также новости ближайших деревень—держал он себя с какой-то непонятной полуулыбкой, а когда стал спрашивать про мои дальнейшие планы: что дальше намечаю строить и сколько уже в подвале литров спирта, мне даже почувствовалась в нём небывалая прежде ко мне снисходительность.

Как-то свысока. Как будто знал уже…

Эмма в то утро проснулась рано, а не в одиннадцать, как всегда по воскресеньям, и была во дворе, когда начались эти странные «бухи», она стояла на крыльце на солнышке и уже знала, но не хотела догадаться и спросила маму, а Сатэник, посуровев лицом, сказала:

– Это война, Эмма.

Бомбили Степанакерт.

Мама сказала Эмме спуститься в подвал под кухней.

По улицам носились обезумевшие машины, не различая цветов светофора.

Люди бежали, вскрикивали. Куда? Кому?

Пыль с дымом поднимались в синее небо.

Началась третья карабахская война.

Полуторамесячная странная война. Война беспилотниками против автоматов легендарного Калашникова.

Война, в которой генералы приказывают оставить укрепрайон и отойти. Ну командиры ж знают да. Манёвр такой, наверно. Для стратегии.

Затем бросают в атаку на оставленные позиции до тех пор, когда бросать уже некого.

А после, премьер награждает генералов званиями Герой Нации, за чёткое исполнение поставленной задачи.

Полковник по кличке Чоха, упрямый как карабахский осёл, довёл Премьера до того, что пришлось по телефону позвонить, так он ответил: «шли письменный приказ», нигадяй праативный…

Приказа так и не получил, за всю войну не сдал и метра, но и Героем Нации не стал…

Два батальона выводились в чисто поле оборонять подступы к Степанакерту.

Там и простояли треть войны даже без лопат, чтоб выкопать окопы. Без пищи, кроме сухих макарон.

Над ними пролетали беспилотники с грузом кассетных бомб на город, но ни разу ничего не сбросили.

Повезло.

А на другом краю войны четверо суток безвылазно задыхались в смраде, собственном и своих боевых товарищей.

Эти суки беспилотники инфракрасными лучами даже ночью вычисляют из позы присевшего по нужде бойца наличие блиндажа неподалёку.

Война, в которой Армия Армении участия не принимала, предоставив Армии НКР (на 40% составленной из граждан призывавшихся в Армении) совместно с местным ополчением противостоять объединённым Азербайджано-Турецко-Израильско-Сирийско-Тунисским военным усилиям, согласуясь со стратегическим директивами из Еревана.

Война, при упоминании которой в вечерних теленовостях, лица ереванцев хмурнели, брови сдвигались, поскольку город-миллионник Ереван украсился рекламными картинками мальчиков в камуфляжке и одного солдата, что разинул рот, чтобы не лопнули перепонки при выстреле его пушки (на тот момент он уж давно был взорван беспилотником вместе со своим орудием, но Yerevan-City продолжал жить как и прежде, для него Карабах оставался такой же тьмутараканью, как для понаехавшей Москвы Сапожковский район Рязанской области, кроме тех, чьи сыновья проходят срочную службу в НКР).

Прогрессивно информированное мировое сообщество возмущалось между двумя прихлёбами пепси или пива перед своими мониторами, а после кликало подробности бракоразведения певицы Гуги или на братскую могилу раскопанную в погребе ничем не примечательного ранчо в штате Техас, а прочие даже и не переключались со своих Х-сайтов и репортажей матчев по бейсболу.

"Жизнь, да", – говаривала моя тёща Эмма Аршаковна пока ещё была здесь…

Прибывшие из России блоггеры (да были и такие), в касках сверхпрочного образца и громоздких бронежилетах, с трепетом души воспевали из окопов передовой линии фронта общечеловеческие качества Армянского Солдата.

Француз-корреспондент с мимолётным визитом в глубокий тыл, ещё даже и не доехав до Карабаха со своим небрежно собранном узлом из пушистых локонов на затылке, обиженно пояснял своему смартфону: «putain de maison de fous»…

Немногочисленных Армянских добровольцев из стран СНГ министерство обороны Армении отправляло обратно, откуда явились.

А кто без спросу добирался в Карабах, тех отправляли восвояси местные командиры подчинённые Еревану.

Добровольцы испытывали чувство законного негодования, но оставались в живых.

Особо упорные, не понимающие глобальных требований текущего момента, сливались с местным ополчением какой-нибудь из деревень, умудряясь на день-два сорвать сроки согласованных планов, но затем ситуация возвращалась в намеченную колею…

Возможно кто-то из особо упрямых выжил и 30 лет спустя, на своём смертном одре сможет сказать: «Да я был там тогда!»

Все мы помним знаменитую взбодряющую речь Мэла Гибсона перед битвой шотландцев с превосходящими силами Британских поработителей в «Храбром Сердце».

Нет ну скажи классный боевик, а?

Иногда вот думаю, смогли бы все римские легионы противостоять батальону десантников вооружённых модернизированными Автоматами Калашникова целых 45 дней?.

Деревня опустела, мужиков помоложе отправили на фронт, кроме Армена, отца семерых детей.

Детвору (кроме детей Армена) увезли в Армению, на родину переселенцев.

Из 12, жизнь продолжалась в 3-4 домах.

Кратко появился директор школы, который дезертировал и пришёл угонять своё стадо в Армению.

С горизонта накатывала канонада, день ото дня слышнее.

Я возил тачкой землю, засыпал заднюю стену мастерской земляным валом, чтобы дожди не заливали, чем-то же надо заняться.

Тачка хорошая, двухколёсная, сам делал, как и жестяной ящик склёпанный для такой операции.

Затем садился за ПК и переводил роман Пинчона.

Молодец Томас, достойно сделал стоящую вещь.

(http://sumizdut.narod.ru/volume-2/pynchon/index.html)

Потом Мельсик пришёл с пучком какой-то травы домашнего соления, в глаза не смотрит, вернее смотрит, но не глазами, а полной пустотой, говорит: «Он во всей деревне только тебя уважал».

Мельсик это отец Арама.

У меня на ужин рис был, хлеб. Мы пили спирт двойной возгонки, но опьянеть не получалось.

Тридцать лет тому, в первую войну, Мельсик был федаином, а в эту самочинно явился в расчёт орудия, при котором воевал Арам. и вместе с сыном отступал с боями от Физули до Амараса.

Пушка хорошая, дальнобойная на 20 км, только не видно куда попадает.

Когда-то била по Рейхстагу.

В Карабахе таких орудий было только шесть, у Амараса беспилотники добили последнюю.

Мельсик спокойно всё рассказывал, ровно, без малейших эмоций.

Командир батареи разрешил ему оставаться, раз сын тут, и даже слушал его советы, но всё равно погиб.

Им же сверху видно куда ударить и как. От всей батареи только трое в живых остались, один из них Мельсик, но без ранений как остальные два.

Арам погиб на его глазах, метров за сто. Пушку ставили и тут – взрыв.

Мельсик подбежал, начал переворачивать труп сына, как тридцать лет тому ворочал товарищей-федаинов.

Два осколка убили Арама, один сквозь сердце, второй через висок до шеи. Ничего, наверно, не почувствовал.

Скоро вечер. Окна кухни настежь. Мельсик сидит осунувшись потемнелым лицом, глаза пусты.

Перечисляет ошибки тактики и стратегии, что когда из Гадрута население вывезли, не стало кого защищать.

Колонна пустых автобусов пришла из Армении и Командушчи (да, тот самый) кричал в мегафон, чтобы люди грузились.

Премьер прислал, как представителя с авторитетом.

«Как в ту войну Турки от нас бежали, так и мы теперь от них, на дороге столько калашей валяется».

Мельсик отвёз сына 33-х лет и похоронил в родной деревне (он не знал, что её предусмотрено сдать), потом вернулся в Езнагомерь угонять стадо Арама в Армению, куда уже уехала его вдовая невестка Амест с двумя детьми дошкольниками.

Наутро он мне сказал, что подписана капитуляция.

Три дня спустя я принял горячую ванну и в 10:17 покинул Езнагомерь. Дверь запирать не стал, чтобы мародёры зря не ломали. Всё-таки "евро", жалко же, за 100 км из Степанакерта привозил.

На двухколёсную тачку примотал мешок со свитерками, что когда-то мне вязали дочки и Сатэник, ещё рюкзак с литровой бутылью абсента и парой туфлей, парой джинсов и печенья пачкой, а поверх всего гитару тоже привязал. Всё остальное осталось позади, даже трёхтомник Солженицина с его автографом.

А спирт я уже успел раздать. Это – свято.

Так что с лёгкой душой и не слишком тяжёлой тачкой, двинул я вперёд не оглядываясь, мимо дома Анны и Армена, который год всего как построен на гранты из Диаспоры ради их семерых детей.

Армен всё ещё разбирал жестяные профнастилы и брусья крыши, чтобы вывезти в Армению к своим уже эвакуированным детям…

Через перевал правее Ишхан-Сара, в 15:48 следующего дня, уже без тачки, но всё ешё с мешком, рюкзаком и гитарой, я пришёл в безлюдно тихий вестибюль мэрии Сисиана (Армения) с квадратными часами на стене. 47 км от Езнагомери.

По пути Сатэник звонила, ругала, что 4 дня недоступный, говорила, что наш район сдан по капитуляции и нечего мне Турков дожидаться, они не станут спрашивать мою национальность.

Ещё через два дня, поздно вечером, я прибыл в Степанакерт на такси из Еревана через Варденис, прежде чем миротворцы передали то шоссе Азербайджану (как было условленно) и поразился отсутствию разрушений. На главной улице, например, всего один магазин разбит, ни одно правительственное здание не пострадало.

Всё как договорено. В Шуше, над городом, Азербайджанская армия, в Степанакерте машины миротворцев под красивыми трёхцветными флагами.

В горсовете-мэрии шумливым очередям пенсионного возраста раздают коробки беженского пайка от Красного Креста – крупы, конфитюр, зубные щётки, 2 кг муки и ещё тушёнка.

Во двор дома, которому исполнилось 25 лет, упал всего один осколок кассетной бомбы, но эта пакость на всё более и более мелкую картечь разрываются: стекло спальни как бы пулей прострелено и шифер на крыше пробит, пришлось потом заплату ставить силиконом…

Ода Онемению Чувств

По большому счёту, они шли защищать Родную Землю, потому что каждый из них был Солдатом и с каждым из них был Бог… Ну а конкретно, перед ними стояла боевая задача подняться на сопку, закрепиться там и препятствовать продвижению наступающих сил противника, поэтому они шли вперёд, наверх, боевой колонной, сплочённые общей задачей, единой целью.

Однако, по ходу подъёма, под их индивидуальными касками вертелись личные мысли, вернее, какие-то обрывки мыслей, у каждого свои, про то, какой красавец гол забила Барселона в той игре, носок в правом ботинке надо бы расправить, а то натрёт сука ногу, сказать младшему брату, чтоб хорошо держал лошадь, та девушка из параллельного класса на последнем звонке, в розовой кофточке, правда красивая и улыбнулась как бы персонально, по-взрослому так…

Каждый о своём, но внешне слышно лишь тяжкое прерывистое дыхание, до хрипоты, твоё и твоих товарищей.

Так они шли и не знали, что чашка с кофейной гущей на дне уже отставлена и кончики пальцев привычно легли на скользкую спинку мыши в тиши операторской, оттенённой уютным ровным урчанием компьютерной техники…

Беспилотник в небе сдвинулся из положения stand-by и лёг на заданный курс, чтобы уронить кассетную бомбу…

Они не выполнили боевую задачу, они полегли на марше. Весь взвод. 25 человек…

Потом родители выставят на Фейсбуке* фотографии своих мальчиков в солдатской форме.

Помогите найти пропавшего без вести. Только зря. Все, кто знал его, лежат вокруг в изрешечённой камуфляжке с пятнами темнее самого тёмного хаки, в дырявых касках.

Весь взвод…

Мысли угасли, носок не беспокоит, лошадь хрумкает блеклую траву осени, Барселона выбегает на тренировку, красивая девушка, не в розовой кофточке, без улыбки, заходит в вагон метро, оператор сдаёт смену напарнику…

Меня всё чаще упрекают в чёрством бессердечии. Надеюсь, так оно и есть: я удавил в себе орган выдающий сочувствие, иначе сердце давно б уже лопнуло. Но всё равно, даже и так, к вечеру дня оно до противного сдавлено…

Простите меня, пацаны – ведь должен же хотя бы кто-нибудь, ну хоть один, молить вас о прощении…

Беженец ВОП (Войны Обречённых Пацанов)

*Организация признана террористической, её деятельность на территории РФ запрещена

* * *

Бутыль #38 ~ Утешение чрез философию ~

(Приятный, отчасти занехаяный интерьер кабинета философа полусреднего возраста, который давно забил на всё на это, но книжный шкаф продолжает тускло отблескивать золотистостью тиснения в корешках томов.

Выносливый стол окружён парой стульев работы вдохновенной стамески Чиппендейла, краснодеревщика из щепетильного Лондона.

На голой столешнице Китайская подделка мелкоскопа Антони ван Левенгука, открывшего наши глаза на микробный мир вокруг нас, две-три Парижские безделушки для оригинальных забав небрежно брошены поверх кипы вырезок из забытых газет времён очаковских и отчужденья Крыма, из-под которых за край стола свесилась гравюра-постер Плейбоя конца ХVIII ст., заголовок с дореволюционной орфографией ижиц и ятей над пышнотелой леди стоящей в профиль и одновременно раком над корытом раздолбанным в щепы – кринолин вскомкан выше натруженной поясницы, корсет расхрыстан в откровенном неглиже шалавы из предместий – гласит: "И лишь не покладая рук дойдёшь и цель стремления обрящешь!"

Высокая бутыль тёмного стекла, без пробки, неподвижно хороводится с парой бокалов, один из которых пуст.

Сам философ стоит зябко вдвинув зад в незатопленный камин направо от высокой двустворчатой двери, задумчиво и молча поглаживает ямочку, что смахивает на отпечаток горошины затерявшийся в трёхдневной щетине верхней губы.

Незатейливо стёганный домашний халат небрежно стянут на бёдрах поясом с кистями, парча халата довольно поношена, ромбики меж обтрепавшихся стежков местами инкрустированы коркой засохших лужиц кофия с неупорядоченными набрызгами спермы.

Голова мыслителя туго обвязана длинной полосой вафельного полотенца дешёвого Турецкого производства, также в мазках и пятнах двусмысленного толка.

Визитёр философа, граф Нулин, намедни воротившийся к дымам Отечества из Гейдельбергского Университета, сидит на стуле Чипа, поскольку стул Дейла занят мирно дремлющей таксой коричневого цвета и сложной судьбы, чему свидетельство проплешины в её короткой шерсти.

Косматый бакенбард гостя наивно силится прикрыть его ухо обкорнанное рапирой бреттера в студенческой дуэли.)

Нулин: (С жаром) А дальше что?!.

Чарский: (Оставляет свою ямочку в покое.) Однако же милейший, вы так и не притронулись к своему бокалу. И всенапраснейше. Весьма рекомендабельное пойло. Как выразился наш предстоящий классик «шампанское Аи отнюдь вам не собачии…» (Цитату прерывает истошный вой таксы вдруг всполшившейся на стуле Дейла.) Мими, вечно ты со своей цензурой.

Нулин: (Не снижая пыла.) Да, но продолжение?!.

Чарский: (Выждав пока Мими дочешется и снова впадёт в дрёму.) Ах, вы об этом… ну разумеется предстоит. Фанфик-куисты не дремлют, им бросишь кость и – задроты рассусолят в сериал на три сезона…

Нулин: (Назидательно) Ах, полноте, фанфикуанство далеко отнюдь и вовсе не есть прекрасною словесностью, возвышенные образцы коей находим в нашей немытой, но Отчизне.

Чарский: Эка, батенька вы мой, как вас однако же Неметчина-то заностальжинила-с! Об заклад побьюсь, что восвояси вы изволите прибыть весьма круглым славянофилом. Хе-хе… Но как говорят наши доморощенные западники, позвольте-с вас апдейтнуть и брифингнуть маненько: мы все, по слову небезызвестного Российского литератора вышли из гоголевской Шинели, однако же, добавлю от себя, пикник недолго длился и на творениях Михал Афанасича Российская Прекрасная Словесность испустила дух – на троне нынче самоучительные выхарки фейлетонской швали как обоссать супружеское ложе и спрятать концы в воду, да скорбные корпения семинаристов, что втуне тщатся суржиком телеведущих передавать оттенки бестселлерной херни на подиуме продуктов глобально-массового потребления, вот и весь наш небосклон.

Нулин: (Высокомерно) Гоголь – Булгаков? От импотента до морфиниста? И всё? Суров же ваш приговор однако… К тому же оба с явным про-Украинским душком… А коли во внимание принять бдяще-блюдущую метаморфозность при дворе Их Императорского… вам светит остракизм за вольтерьянство.

Чарский: Кисейных барышень боючись бяше – на балы не ездун еси. А эти камешки, сейчас озвученные вами в огород великих, они тут, сударь, не пришей пиз*де рукав, как ответил бы мой шорник, а он в материях сих, доложу вам, дока. Нам ведь, по большому счёту, поху… без разницы какова масть лошадки везущей хворосту воз, нас груз интересует. Оставим обсуждение внешних признаков поставщика-посредника досужим сплетникам в лакейской. Не сотворимте же себе кумиров ани мальчиков для битья. Миг дефекации равняет нас друг с другом невзирая на расу, рясу, профпригодность и шаловливости ориентаций, а заодно и с прочими со всеми, от одноклеточно прозрачных и до наших одноклассников по млекопитанию.

Есмы ничто же, но токмо гумус, поле под паром для произрастания проводника, посредством коего низводится духовность в нашу юдоль. Отколе? Вопрос трансцендентальный. Кем? Чрезмерно комбинаторный. Утешимся же, что ведомо хотя б через кого, подобно трепетным огням Св. Эльма в пляске Св. Витта, нисходит к нам она.

И зарубите на любом носу, что только подвернётся: проводники – не суть творцы, они лишь возчики, что оказались в нужном месте в правильное время с ломовой лошадью и крепкою телегой, чем и исполнили своё предназначение. Но преференции самих господ биндюжников к их транспортным услугам без касательства, иначе в нынешний бы просвещённый век эмансипации гомосексуализма половодье Лебединых Озёр превзошло Байкал и Каспий, а Щелкунчиков хватило бы на копию Саяно-Шушенской ГЭС в натуральную величину. Чего не наблюдаем…

(Чарский задумчиво приблизился к стулу с Мими, приподнял ей хвост, но бросив краткий взгляд на гостя, передумал и почесал проплешину на брюхе. Сука, не просыпаясь, заурчала по-кошачьи, как извращенка какая-то.)

А и кстати о музыке, вы уже слыхали как на балу у Юсупштайнов-Рюрикургантоцких наш этот шельма записной… как бишь его? Фамилия ещё такая ржачная… типа Ржеленовский что ли…

Нулин: (С готовностью) Поручик Ржевский?

Чарский: Ну так и я ж о нём… Отменный шалопай… Знатно ввёл свой конфуз заезжей Аглицкой мисс с её гуманитарной бонбоньеркой… Прям на рояле, не снимая ментика… Что значит виртуоз!. И кстати, меня он приглашал к себе в Коломенское, поместье небольшое, говорит, но в погребе на льду найдётся непочатый бочонок Амонтильядо. Его приятель, камергерный дип-курьер особых поручений, проездом из Венеции, доставил. Съездить, что ли?

(Берёт Валдайский колокольчик с каминной полки и трезвонит. В дверях показывается всклоченно заспанный и глухонемой Герасим.) Гераська! Мигом на конюшню! Скажи Ваську, барин велят бричку заложить! Да не савраской, а Ковидом, а то чёт заскучал каурый…

(Герасим с мычанием выходит).

Нулин: (Умоляюще) Однако же, Апполинарий Аристархович… а как же с Кехой? и Майа Будду ещё не родила даже…

Чарский: Всё будет нормалёк, Эдгар Полимпсестович, почаще полагайтесь на шалую фортуну и регулярно проветривайте алые паруса надежды, но не той, что опиум для народа… Ха!. Амон-ти-льядо! (С предвкушающе-плеоназменной орфографичностью) Тут самоё звучаниё как-то само собой уже ласкает нёбо…

* * *

Бутыль #39 ~ Эпиложная ~

Я – писатель. Это случилось не потому, что меня выдвинули, назначили или же как-то обучили. А да ху.. ничего там, то есть… подобного! В чашу сию меня угораздило прежде, чем Серафима Сергеевна вложила лакированную ручку с пёрышком (которое не забывай периодически обмакивать) в закрепощённо стиснутые пальцы первоклашки – мои…

А дальше иди да исполняй задуманное х3 кем в х3 где,когда меня на свете ещё и близко не было. А и ж предусмотрело падло, что я такой старательно послушный исполнитель…

Писательство – неискоренимая черта, неотделимая, хоть ты ослепи, как Н. Островский.

Правда, писал он хреновенько и херню, но всё же лучше, чем слепоглухонемые от рождения или доведённые до той же кондиции обязательным средним.

Я – писатель и пишу свою картину мира каким его вижу. Картина эта незыблема и неисправима – на корректуру нет охоты да и времени тоже и потому мои взгляды консервативно упрямы, меня невозможно переубедить. Ну а выбить из меня отказ от собственных слов и мировоззрений любой дурак сумеет.

Но если трезво рассудить – оно мне нада? Все эти муки грёбаного творчества безответно излитые на клаву ПК? А и она тоже ещё одна жертва и вовсе ни за что.

Чудовищно изощрённейший садизм по отношению к аксессуару и самоистязание себя любимого.

Для подобных эксцессов требуется, по крайней мере, быть зачатым Салтычихой от Малюты Скуратова (куда, кстати, запропастилось моё свидетельство о рождении?).

(И хто там ото вякнул "на роду написано"? А то дайте мне того родописца на 17 максимум минут и он чистосердечно подпишет сука добровольное признание как выводил те письмена под диктовку трёх, как минимум, империалистических разведок!)

Конечно, мне интересен любой отклик на мою писанину. Но вот которая уже бутыль сходит мне с рук в течение оцифрованного Гольфстрима, а в ответ – тишина, ни всплеска хвостиком игривой золотой рыбки, ни даже закоренелый в пессимизме альбатрос не крякнет: "Эй, Титаник, твою мать! ты ж прямиком на айсберг прёшь!" (как будто это остановит нас, даст уклонится или же отменит предустановленное ещё до сотворенья мира!)

Впрочем, обитателей морей понять несложно – Интернету только-только 25 и не привыкли ещё люди открыто думать, а и к тому же, наученные читать между строк, в упор не видят сказанного напрямую. В свои-то 25 я попугливей был, хоть и патлатее.

Да что скрывать, столь вымагательские настроения чётко высвечивают присущий мне эгоизм – эва губу раскатал, чтобы со стороны хоть чем-то отвлекали от всё одних и тех же Старших Братьев (лощёные перчаточные куклы, каждая натянута на три пальца–ВПК соответственной принадлежности). Сидят за скользко полированным столом переговоров, делят неровные горы Карабаха: «Эти залежи урана в Кельбаджаре – тебе, а этот кусок приятного климата под военные базы – мне».

И вслед за этим (а также вследствие) премьер Армении (не-Армянин), отдаёт жизни 7.5 тысяч молодых парней во исполнение плано-начертаний Братанов и по шоссе через неописуемую красоту горной природы несутся громадные фуры SPAYKA с грузом из человечьего мяса подпорченного шрапнелью кассетных бомб, белым фосфором и осколками старомодных Градов…

Мир с тех пор изменился неузнаваемо. Он стал удобней, динамичнее, добрее, чище.

Мне всё труднее приноравливаться к ритму его повседневности, к его гадски ведьмацким виджетам-гаджетам.

Но это всё мои проблемы, должно быть возрастное, что нет привычки носить при себе паспорт беженца, показывать его вежливым Российским миротворцам в свежеоттяпанной колонии.

Всё ещё не втянусь никак, что за городской чертой бригаду ремонтников Степанакертского водоканала с криком «сиктырь эрменлярь!» расстреливает из табельного пистолета неизвестный в камуфляжке (не-Азербайджанец), потому что миротворцы невнятно объяснили по мобильной связи, что тут будут вестись ремонтные работы.

Потому что в этот час в Шуше очередной несменяемыш (а чё? кабутта только Старшим можно?) обряженный в крутую камуфляжку самонакручивается воплями в микрофон перед лицом видеокамер, чтоб целый весь Азербайджан сплотился и приободрился: какой, оказывается, у нас боевой царёк и рулевой. Илхам сулh! Sieg heil! (Ефрейтор Шикльгрубер в этот миг осклабился злорадно: "Genau das hatte ich gesagt! Das dritte Reich ist unsterblich!. Ja! Ja, meine lieben Herren! Sieg heil!.")

Потому что очередной пацан 20 лет от роду остывает на склоне, стрельнутый насмерть очередным Героем Нации, кровь вытекает через новую дырку в старой рабочей футболке, красная-красная кровь, которая через час не станет травой, у неё более важная функция – она средство платежей при купле-продаже земли, чинов, орденских планок…

Потому что очередная мать всплеснула руками, ударила их о свои колени и кричит: "Вай! балас! вай!"

Потому что очередному брату вкладывают в руки оружие для священной мести.

Потому что The Show Must Go On!

Потому что оно убийственно предсказуемо это fucking Show.

И на Востоке, при всех его тонкостях, и на техно-бюро-плуто-прагматичном Западе, и в прочих сторонах света глобусно земного шара, но мне туда не надо, я устал от этой неизменно низменной монотонности.

Мне бы просто развести огородик, поливать капустную грядку в ожидании топота копыт конной манипулы преторианцев скачущих по мою душу.

А и таки прискачут, никуда они, голубчики, не денутся, ибо что было, то и будет… или это я уже говорил?… ну в общем…

Просто хочется ещё раз признаться в любви и, как завещал великий Юлий (Чешской национальной принадлежности), ещё раз предупредить:

Люди! Не становитесь запчастями войны! Вы способны на большее!

Не позволяйте загонять себя в глобальные периметры принудительной вакцинации! Вы не скот бессловесный, вы достойны лучшего!

Или я слишком многого хочу? А?. Люди?.

Ау!!

Ну вот и здрасьте тебе – приехали! – опять забыл поставить мобильник на зарядку.

Бы-ля-а-дь!.

23.05.2022 22:25 – 14.07.2022 18:32