Тайны забытых миров [Сергей Апполонович Майнагашев] (fb2) читать онлайн

Сергей Майнагашев Тайны забытых миров

Часть первая

Горизонты ойкумены

Имеется довольно большое количество научных работ, посвященных древней истории народов Южной Сибири. И, тем не менее, о древнейшей истории Саяно-Алтая, той территории, на которой жило, и живет посей день тюркоязычное население хакасов, шорцев, тувинцев и алтайцев, нам практически не известно.

Такое, необычное на первый взгляд, положение вещей объяснялось, прежде всего, тем, что у историков отсутствовали самые важные и верные данные – письменные.

Имеющийся археологический материал скуден и разно временен, создать при помощи его какую-то общую картину пока невозможно. Поэтому единственным доступным материалом для исследователя оставались клочки неких письменных источников, древних литературных памятников и местных преданий.

«…Раннесредневековые письменные сведения, повествующие о жителях Западной, Средней и Восточной Сибири, очень малочисленны. Значительная часть этих сведений содержится в различных изданиях, составляющих историко-культурное наследие других народов. Эти источники мало повествуют о территориях проживания конкретных сибирских этносов. Поэтому их географическая локализация на современных картах в большинстве случаев является достаточно условной процедурой и, как правило, сопровождается научными дискуссиями». (Гумилев Л. Н. Известия Всесоюзного Географического общества СССР. 1959. № 1).

Не одни только письменные сведения Средневековья, данные этнографии, фольклор и местные мифы служат материалом для выяснения интересующих нас проблем. Не менее важную информацию несут в себе и более ранние мифологические представления других народов о землях племен Саяно-Алтая. Использование литературного памятника как источника по истории того или другого народа – явление далеко не новое.

Разумеется, что в любом литературном произведении исторические факты даются в переосмысленном виде, зачастую с большим искажением и всегда в плане идеологической направленности автора. Но эти обстоятельства не могут и не должны удерживать исследователя от привлечения литературных памятников в качестве исторических источников. Его задачей является критическое осмысление сообщаемых в произведении исторических сведений, сопоставление их со всеми другими известными ему данными.

Не следует оставлять без внимания тот факт, что между двумя крайними точками – западом от Уральских гор и востоком до Саяно-Алтая – простирались обширные евразийские степи, населенные издревле некими племенами-кочевниками, со своим уникальным взглядом на мир, не сохранивших письменных источников.

Именно кочевники были создателями собственной мифологии, в основе которой лежали представления мировоззрения, воплотившиеся в образах древнего искусства многих народов Евразии. Конечно, не были исключением и племена Саяно-Алтая, они дополняли от поколения к поколению эпические предания, мифологию, искусство многих евразийских народов своими сюжетами, уходящими в последствии в индоевропейскую и тюркскую мифологию. Одним словом, Саяно-Алтай в древние времена был связующим звеном между двумя великими цивилизациями Запада и Востока.

Местные мифы со своими «варварскими» сюжетами видоизменялись порой до абсурда, потому что становились оружием в верованиях и идеологиях «избранных». И многим ученым казалось, что только они, а не кто другой, двигались на Восток.

Конечно же, в среде «избранных» могли быть и создатели сборника гимнов «Ригведы» – основного письменного памятника по истории и мировоззрению индоевропейских народов, причисляемых к так называемым ариям. Как выяснится позже, некоторые части из гимнов «Ригведы» послужат бесценным источником по изучению также этносов Сибири. Одним из особых текстов гимна, я бы сказал, «идеологической направленности», и был миф о диких племенах пани, где причудливо сплелись мотивы змееборства и порабощения ариями другого народа. (Анализ этого легендарного ведийского мифа мы рассмотрим ниже).

Мотив змееборства (героя-победителя над змеем из глубин сибирских гор) представлен у многих индоевропейских народов. Если «историю переписывают победители», то над загадкой, кем были эти победители или побежденные, нам и предстоит поломать голову.

Большой и интересный вопрос об использовании в словарном составе «Ригведы» архаизмов, к сожалению, остается открытым, так как мы не представляем достаточно ясно разговорного языка того времени. В силу этих же причин ничего нельзя сказать и о соответствии разговорного языка того времени с литературным языком памятника. Эти положения, как предмет изучения, еще ожидают своих исследователей. Все это и явилось темой для специального исследования, которую предстоит рассмотреть нам в следующих главах.

Время и место создания «Ригведы», а тем более ее отдельных циклов и гимнов, неизвестно. Считается, что она была упорядочена в середине II тыс. до н. э., сразу же после переселения ариев в Индию. (Ариями себя называют индоевропейцы в середине II тыс. до н. э., ушедшие из степей центра континента в долину реки Инд).

Исследователи не сомневаются, что отдельные части сборника зародились еще на прародине ариев. А сейчас известна родина ариев? Может вопрос, волнующий не одно поколение? По текстам некоторых гимнов «Ригведы» похоже, что это была огромная лесостепная зона, огражденная с востока некими горами, откуда каждое утро являлась их солнечная богиня Ушас («Заря»), или Сурья.

Позднейшие из них создавались, несомненно, в Индии, но древнейшие тексты хранят память индоевропейского языкового единства, выделение из которого индоиранской (арийской) общности произошло между III и II тыс. до н. э. Не вполне ясно и значение гимнов. Образы, созданные безызвестными творцами «Ригведы», долго не фиксировались письменно и передавались из поколения в поколение изустно некими сказителями – риши. Но при этом подлинность записанной речи, наличие богатства представлений о мире и народных верований, по мнению историков, не были растрачены, т. е. сохранились с исключительной полнотой.

Дошедший до нас текст «Ригведы», составленный после арийского завоевания, изначально был иным. Он выражал собой, скорей всего, анонимную запись устных преданий. Однако сами предания относятся к памятникам весьма значительной древности.

Существенным недостатком многих произведений является то, что потомки нередко преувеличивают культурные завоевания, мощь и богатство своих предков, смягчая все отрицательные стороны прошлого. А вот положительные значения и достижения соседних враждебных народов зачастую старательно затушевывались. Но, несмотря на эти недостатки, произведения индийских авторов дают много ценного материала по истории, о судьбах какого-либо народа. Собрание космогонических мифов, сложных воззрений мироустройства, которые вобрала в себя «Ригведа», – все это позволяет говорить о ней как об уникальном творении. Предшествующая история искусства на земле не знала подобное произведение.

Если «Ригведа» была упорядочена в середине II тыс. до н. э., сразу же после переселения таинственных ариев в Индию, возникает вопрос: на материале каких древних сказаний и каких исторических народов создавался данный литературный памятник? Если эти сказания в основе своей имеют историческую реальность, тогда появляется следующая проблема: что же полезного и ценного для восстановления древней истории народов юга Сибири может извлечь историк из текста «Ригведы»? Вернее, из каких отдельных частей сборника, которые стали существовать, как считают многие ученые, еще на прародине ариев.

В качестве отправного момента для исследования данного вопроса автор этого труда взял хрестоматийный 108-й гимн из 10-й мандалы «Ригведы». Он предлагает обратиться к анализу легендарного ведийского мифа о похищении коров «демонским» племенем паниев, имеющего в основе историческую реальность. Думается, зная эту древнюю легенду, рассказанную старшими родственниками, может быть жрецов, некий риши-сказитель вознамерился записать ее для будущих поколений.

В скучноватой, на первый взгляд, части гимна «Ригведы» вдумчивый читатель найдет много поучительного, перед его мысленным взглядом развернется картина вторжения ариями на северные предгорья Саяно-Алтая. Здесь мы по возможности раскроем смысл некоторых сюжетов, имен и терминов. Изучая их, мы получим ключ к пониманию особенностей тех частей гимнов литературного памятника «Ригведы», которые достались нам в наследство от трагически погибших или забытых древне сибирских культур.

Веды рассказывают, что одним из великих подвигов Индры было возвращение коров, похищенных «демонским» племенем паниев, обитавших в неведомых восточных землях, за пределами мира богов и асур. Если быть точнее, демоны пании (иногда в единственном числе – тогда Пани) угоняют коров бога грома Индры в далекую страну за рекою Раса, текущей на краю света, и прячут их в некой пещере, т. е. Вале. Бог ариев, вместе со своей собакой Сарамой, отыскивает пещеру демонов и возвращает пропажу. Вала поднимает вой из глубин, но Индра поражает его. По другой версии, Индра выводит коров из пещеры при помощи песнопений.

«Этот убийца Вритры (Валы), этот самый Индра выпустил с помощью песнопений коров (утренние зори) вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями» («Ригведа», III, 31. К Индре).

В некоторых своих чертах этот гимн из «Ригведы» напоминает предания некоторых индоевропейских народов, где содержатся аналогичные сюжеты. Другим европейским мифом о похищении коров является известный гимн Гомера. В этом греческом мифе говорится о похищении коров Аполлона Гермесом (отцом Пана), а также их конфликте. О родстве этих похитителей: греческого Гермеса, скрывшего коров в пещере, и индийского Пани мы расскажем ниже. Не имея возможности раскрыть этот гимн подробно, отметим лишь, что он поможет понять истоки его сибирского происхождения.

Как выяснится позже, общие сюжеты этих двух индоевропейских мифов так или иначе связаны с культурой андроновских племен Южной Сибири. Этот «край света», определенный археологами как Обь-Чулымье, может по праву называться «восточной» прародиной легендарных ариев, явившихся некогда в Индию, Иран и Европу. Вот они-то и могли принести с собой в эти регионы схожие мифы о похищении коров. Эту историческую загадку нам и предстоит разрешить.

После краткого пересказа мифа о похищении лучей-коров Индры мы переходим к более углубленному анализу содержания данного произведения.

Брихаспати, видевший паниев, поведал могучему Индре о похищении. Индра послал на поиски коров божественную собаку. Сарама выследила коров, добежала до реки Раса, на другом берегу которой стояла неприступная крепость паниев, перепрыгнула через поток и услышала мычание похищенных коров внутри скалы. Увидев это, пании вышли из своих укрытий.

«Что тебе здесь надо, Сарама? Что заставило тебя проделать столь далекий и опасный путь?» – спросили они, делая вид, что удивлены ее появлением.

«Я ищу похищенных коров. Меня отправил сам Индра», – ответило бесхитростное животное. «Индра? Кто он такой? Как он выглядит? Почему бы ему не явиться самому?» – вопрошали пани, притворно пожимая плечами. Тут же хитроумные воры-скотоводы предложили: «У нас огромное стадо, а пастухов не хватает».

«Когда явится Индра, не быть вам живыми! Отдайте коров добром. Все равно они вам не достанутся», – рявкнула Сарама. «Не предрекай, не зная! Наши коровы надежно припрятаны, а тому, кто захочет их отнять, полезно знать, что руки наши сильны. Тебе бы лучше остаться с нами! Будешь нашей сестрой», – сказали пании поучающе. «Не ищу я родства с вами. Я принадлежу Индре и грозным Ангирасам. Берегитесь их, пании! Не надо мне ваших стад», – отвечала она.

Пании: «Мы отдадим часть коров тебе. Ты поведешь их на водопой». При слове «водопой» у Сарамы невольно высунулся язык. Торопясь выполнить приказ своего хозяина, она не успела напиться.

Сарама: «Но я отведала бы молока от тех коров, которых вы прячете в пещере».

От такой речи глаза паниев загорелись радостным блеском. Они понимали, что слуга, согласившийся принять от врагов господина что-либо в дар, не будет ему верен. Так и случилось. Не устояв перед искушением, посланница бога выпила усладительную влагу. Как только Сарама жадно вылакала поставленное перед нею молоко, она, забыв о коровах, перепрыгнула через Расу и пустилась в обратный путь по своему же следу. Когда собака вернулась к Индре, он спросил ее: «Нашла ли ты коров, о Сарама?» И Сарама, одурманенная демонским молоком, солгала ему, ответив: «Нет». Но Индра понял, что она лжет, и в гневе ударил божественную собаку ногой. Тогда бесхитростное животное, изрыгнув заколдованное молоко и дрожа от страха, пошла в страну паниев. С ним последовали Индра на колеснице и мудрецы из рода Ангираса, возглавляемые Брихаспати (божественный мудрец, наставник богов), Владыкой молитвы.

Когда они пришли в страну, что располагалась на краю света, за рекою Раса, мудрые Ангирасы волшебными заклинаниями и песнопениями разверзли скалу (Валу) и вывели коров из плена. И когда они сделали это, исчезла недобрая тьма, в восточной стороне неба показалась ослепительная колесница с восседавшей на ней Ушас, богиней зари. И солнце явилось взорам живущих. Печалясь об утрате коров, Вала, демон пещеры, поднял из недр горы устрашающий вой, но он был насмерть сражен доблестным Индрой. И могучий сын Адити рассеял паниев, Ангирасы же забрали себе все достояние этого злого племени.

Рис. 1. Диалог Сарамы с предводителем демонов Пани.

Рисунок автора этой книги иллюстрирует эпизод из мифа Вала. На переднем плане показан диалог, происходящий между собакой Сарамой и Пани у пограничной реки Раса.

Хитрый Пани, стоящий на берегу запретной реки, выглядит надменно и вызывающе, ведь за его спиной находится великий покровитель и защитник с неприступной крепостью на хребте. Сарама же, свирепое божество подземного мира, отображена в виде поджарой собаки (подтянутый живот гончей собаки – посла). От просьб освободить коров ариев она переходит к магическим заклинаниям и прямым угрозам.

На заднем плане показаны горы, символизирующие как Вала с хвостом, так и неприступные крепости паниев. Пасть Валы (пещеры) демонстрирует захват и удерживание в скале (пещере) дойных коров – символ света, утренней зари, всех благ мира ариев. Их должен отвоевать Индра вместе с ангирасами, проломив скалу Валу и выпустив их наружу.

Изображение дано лишь условно, чтобы перед мысленным взором читателя предстала картина для понимания событий, отраженных в древнеиндийском мифе. Конечно же, в наскальном искусстве мифологические персонажи из «Ригведы»: божественная собака Сарама (судья и посредник между мирами), коровы – лучи света, «демонский» Пани, река Раса, и змеевидная Вала в их далекой прародине выглядели намного образнее. Поэтому мы не раз будем обращаться к наскальным рисункам Сибири бронзового века – немым свидетелям истории древних народов Саяно-Алтая. Петроглифические изображения использованы автором данного труда из книг «Изваяния и стелы окуневской культуры» Н. В. Леонтьев, В. Н. Капелько, Ю. Н. Есин. Абакан, 2006; «Петроглифы Калбак Таша» В. Д. Кубарев. Новосибирск, 2011.

События, описанные в гимне «Ригведа» X, 108…117, относятся к тому времени, когда коровы еще томились в заточении, а Индра послал на поиски их свою собаку Сараму, которая нашла местопребывание Пани. Она затеяла спор с предводителем демонов, чтобы пани вернули коров богу ариев Индре. Пани, державшийся сначала вызывающе, постепенно уступает, а Сарама, наоборот, от просьб переходит к прямым угрозам. Гимн носит диалогический характер; реплики действующих лиц чередуются. Последний же стих или произносит автор, или этот стих является магическим заклинанием, завершающим диалог.

Так рассказывает «Ригведы» о делах давно минувших дней. Но когда и где это происходило? Имеет ли гимн в основе историческую реальность? Казалось бы, правдивость этого древнего предания в наши дни нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Конечно, в «Ригведе», как и в любом другом эпическом произведении, имеются сдвиги исторических событий, разобщенных целыми периодами. Наша задача в том и состоит, чтобы вскрыть эти напластования и критически разобрать все извлеченные данные. К сожалению, однако, и с этой стороны «Ригведа» еще не недостаточно изучена. Возможности, которые она открывает как исторический памятник, еще предстоит найти своего исследователя.

Этот диалог, по-видимому, был рассчитан не только на пение, но и на ритуальное исполнение объявления войны. Случилось такое глобальное событие на некой территории, вследствие чего следы его протянулись из поколения в поколение через многие столетия темной истории, оставив нам компилятивную «кучу обломков» в виде данного гимна «Ригведы». Рассматриваемую главу произведения можно считать, как историю вторжения ариями на новую землю, имя которой Саяно-Алтай. Там и осели некогда «волкоподобные» (частью и змее поклонники) племена пани.

Существует устойчивое мнение среди многих ученых, что именно европеоидные племена андроновской культуры, так называемые арии, могли оставить после себя величественные письменные памятники в виде «Ригведы». Даже отдельные индийские боги и мифы могли появиться в результате проникновения окуневско-андроновского мировоззрения на север Индии. Какими путями достиг миф из Южной Сибири, по какому направлению происходило обогащение и наращивание мифологических представлений, мы все же можем предположить.

В данной работе мы не просто продемонстрируем параллели в мифологии тюрков и индоевропейцев, но и докажем, что во многих случаях индоевропейские термины и образы не могут быть полноценно объяснены без обращения к тюркскому языку, к тюркской мифологии.

Сначала мы рассмотрим кратко, насколько это возможно, свидетельства, т. е. самые важные характеристики, подтверждающие данное заключение. Свидетельства, которые помогут отметить один удивительный факт: существование совпадений между не связанными друг с другом ни территориально, ни этнически, ни культурно явлениями. Эти совпадения и схожие черты в культурах народов Древней Индии и Саяно-Алтая, то есть, людей, обитавших много севернее, приводят автора этих строк к мысли о едином центре их возникновения. Обширный факто логический материал, подвергнутый историко-культурному сравнительному анализу, навел нас на мысль о южносибирской прародине некоторой части индоевропейцев.

Картина, которую мы постарались набросать, возникла интуитивно, как бы помимо конкретных размышлений. На первый взгляд, она имеет эмоциональное, а не рассудочное проявление и лишь позднее обретет, как нам представляется, логическую законченность. Собранные материалы возбуждали наше воображение и, конечно же, требовали глубокого осмысления. Мы искали ответ на жгучий вопрос: как столь мощный очаг архаической культуры образовался и веками существовал в затерянных недрах сибирских просторов?

Построенная гипотеза предполагает происхождение обширного круга сходных памятников и даже таких народов, как индоевропейцы, покинувшие территорию своей сибирской прародины – Саяно-Алтайское нагорье, включая Минусинскую котловину. Случилось это глобальное событие во II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э. Казалось бы, фантастическая версия. Но у нас есть ряд оснований верить этому изложению предыстории древних народов Южной Сибири.

Исторические факты берут реванш над любительской гипотезой. Есть смысл довести «любопытство» до логического конца, т. е. до исторической правды.

Ниже мы приводим таблицу, где рассматриваем предполагаемые общие истоки выше рассмотренного мифа.

Сравнительная таблица между ведийским мифом о похищении коров и его саяно-алтайскими аналогами.

Мы представили сравнительный анализ в упрощенном и излишне обобщенном виде. Возможности, которые открывают гимны «Ригведы» как исторический памятник, еще не нашли в полной мере пытливого и вдумчивого исследователя.

Разумеется, след этот едва-едва обозначен, но и усилия для его рассмотрения были, прямо скажем, невелики: поднято то, что лежит на поверхности, это лишь, вершина айсберга. Думается, если в затерянные недра сибирских просторов, особенно в древнюю землю «Барабино» (Новосибирской области), Кемерово и Хакасии, вложить несколько истинных «клочков» из «Ригведы», то мы получим мощный очаг индоевропейской культуры, отсылающий нас своими корнями еще глубже в прошлое, к временам окуневско-андроновской культуры.

Построенная «клочковатая» гипотеза на основе «Ригведы» не объясняет, а большей частью лишь предполагает происхождение обширного круга сходных памятников и народов, оставивших юг Сибири. Предки многих индоевропейских племен, древних угрев (предков венгров и финнов), возможно, еще в бронзовом веке покинули территорию своей сибирской прародины – Обь-Чулымье, Саяно-Алтайское нагорье и Минусинскую котловину.

Все эти идеи подтверждаются этнографическими, топонимическими и археологическими материалами. Это так же означает, что племенам андроновской культуры не было чуждо влияние (распространение) древних мифологических традиций Сибири. Они впитали в себя элементы соседних культур, поэтому в именах героев и топонимике «Ригведы» есть возможность вычленить не только индоевропейские, но и древне угорские и прототюркские элементы. Считающиеся принадлежностью сугубо арийских народов мифологические термины и слова санскрита из гимна «Ригведы», такие как «пани», «луч света», «корова», «Вала», «Сарама», «Индра», река «Раса» и т. д., находят параллель в тюркских словах народов Южной Сибири.

Начнем с того, что один из наиболее ярких мифологических образов данного мифа – это «демонское» племя пани, похитившее лучи солнца.

Под мифическими «пани» надо понимать народ «окуневских» времен эпохи бронзы, живший в предгорьях Саяно-Алтая, а под их врагами, т. е. ариями – индоевропейских степняков Западной Сибири. Появление этнонима «пани» нужно отнести к событиям, произошедшим задолго до арийского нашествия, т. е. андроновских племен. Значит, история освобождения коров – «солнечных лучей» – из пещерной Валы, где осели некогда эти мифологические персонажи, относится к временам освоения индоевропейцами «пещеры» в горах Алатау.

Одна из древнейших родоплеменных групп северных хребтов Саяно-Алтая, коих мы причислили к угро-тюркоязычным «пани», была покорена на какое-то время андроновцами Обь-Чулымья. Упоминаемые в «Ригведе» пани могут являться представителями окуневской культуры. В этногенетическом отношении эти пани так же могут быть сопоставлены с древнетюркским народом «пан», с обозначением «народ», «люди» или «табан» (горные люди).

Другой яркий образ данного мифа (из-за чего весь «сыр-бор») – это похищенные демоническим племенем пани лучи Солнца. В коровах творцы «Ригведы» видели лучи солнца. Филологический анализ показывает, что ведийское понятие «корова» – лучи солнца, звучащее как kara (вед.) – луч света, генетически связано с тюркским словом «кун караа» (хак.) – лучи солнца. Эти «солнечные» персонажи имеют прямое отношение к образам каменных изваяний и стел на памятниках окуневского искусства. Несомненно одно: искать корни этих таинственных образов из гимнов Вед следует, скорее всего, в изображениях «коровьих» личин с лучами света афанасьевско-окуневского искусства на территории большей части Хакасии.

В гимнах «Ригведы» многократно упомянут сонм демонов. Среди них главенствует демон Вала (именуется иногда братом Вритры). Согласно преданию, змей (Вритра) преградил скалой Вала путь семи рекам ариев. Кроме семи рек, скала Вала заперла сокрытые жадными демонами Пани богатства ариев – коров, утренние рассветы, а вместе с ними и саму жизнь. Бог Индра, прибегнув к помощи певцов ангирасов, убил змея Вритру, пробил копьем-ваджрой скалу Вала и выпустил на волю не только их коров, но и семь рек ариев.

В «Ригведе» Вала представляет собой изначальное яйцо и описывается как нечто между хаосом и космосом. Вала – образ тверди, в которого оформился в конце концов зародыш мироздания. Она заключает в себе новый мир.

В рассматриваемом мифе о похищении коров все символично – и имя «Вала» сродни древнетюркскому «Ала». Вала («пещера») – змеевидный демон мифической пещеры, в которую заточаются похищенные коровы – лучи света (иногда воды).

С ведийского языка «Вала» означает преграда, заграждение, пещера. Vala (сан.) – 1) пещера; 2) волос, конский волос. Valaua (сан.) – круг, пояс, округ. Все эти значения Валы соответствуют сибирской Але. Сравните: Ала биг (миф. хак.) – змеиный хан, а также ali (сан.) – линия, полоса, черта. Возможно, название «Алатау» в древности имело значение змеиные горы, где по легенде, описанным китайцами в «Юан-чао-ми-ши», имелась долина кипчаков под названием Чжелян (тюр. «джилан», хак. «чылан» – змея).

Кузнецкий Алатау – горная система на юге Сибири, между Кузнецкой и Минусинской долинами. Длина около 300 км, высота до 2180 м. Преобладает горная тайга (пихта, ель, кедр), выше 1300–1500 м. – мохово-лишайниковые горные тундры. Месторождения железных, полиметаллическихруд и золота.

Кроме всего, народами Саяно-Алтая считалось, что горы растут, могут переходить с места на место, воевать, заключать браки и прочее, так же как люди. Но горы – это и приют, и защита для человека. А если вспомнить легенду о происхождении тюрков, то и пещера в этих горах дает жизнь основателю этноса.

В хакасском мифе Вала (змеевидный) фигурирует как Ала биг (двурогий «красный» змей), предводитель народа – змей. В образе Валы мы можем отметить некоторые сходные черты, сближающие этот образ так же с Алхой. «Так по представлениям бурят, затмения Солнца и Луны вызываются существом по имени Алха. <…> Буряты считали, что Алха – это большой зверь или злой дух, проглатывающий некогда Луну и лишивший Землю света. Бурханы рассекли его тело, нижняя часть которого упала на землю, а верхняя осталась на небе и время от времени проглатывает Солнце и Луну, которых не может удержать, ибо нижняя часть тела у Алхи отсутствует. <…> Согласно источникам, Алха глотает Луну, Солнце же пожирает аналогичное ему чудовище Архан Шудхэр» (Евсюков В. В. Древнеиндийский миф о затмениях и его типологические соответствия в фольклоре тюркско-монгольских народов. Новосибирск, 1987). Как видим, достаточно хорошо Вала, т. е. Ала, и связанные с ним мифы были известны народам Центральной Азии и Сибири.

Пани, которые осмелились похитить коров у самого бога-громовержца Индры, как раз и живут в горной местности под названием «пещера» В/ала. Саяно-алтайское имя той пещеры – Хызыл Хая, т. е. Красная скала. В древности предводителя хакасского племени «хызыл» или «хызыллар» (красные) именовали Ала биг – двурогий «красный» змей. Это был таинственный народ змее поклонников. Правда, ведийская Вала, в отличие от Саяно-Алтайской Алы, является тюремщиком коров – лучей света. Пани захватывают и прячут их в пещере Вале.

В индийской мифологии происхождение загробного мира Ямы связано с Валой – «пещерой», которая также являлась то «кошаром» для скота, то сакральным загоном «Свар». Хакасы называли горные крепости – загоны – созвучным словом «све», а ограды древних могил – «субур» (ср. «Сумур таг» – мифическая гора) или «суба» – юрта (см. ниже).

Вала (Ала) считалась скалой (горой) – «сокровищницей, полной скота, коней и благ», что может быть сопоставлено также с культом «живых» скал, в которых по представлениям многих сибирских племен и содержатся богатства в виде скота. Культовые росписи, как домашних, так и диких животных (чаще парнокопытных), на древних камнях и скалах символизировали «захват» и удержание их душ, о чем мы вскользь упомянули выше. Ниже приведены изображения некоторых каменных изваяний окуневской культуры в Хакасии, имеющие прямое отношение к образу Валы.

Рис. 2. Вала, заключивший в себе новый мир. Вала – образ тверди, в которую оформился зародыш мироздания.

Рис. 3. Вала – «тюремщик» коров – лучей света.

Рис. 4. Поглощение солнечных лучей Валой.

Рис. 5. Вала – владыка нижнего или загробного мира (изображен под личиной).

Рис. 6. Шаманский жезл из кости с изображением Валы (Алы).

Вала также вмещала подземные воды, которые боги днем собирали в бадью, а ночью поднимали на небо и изливали оттуда в виде дождя и росы. Когда же воинственный Индра расколол Валу, то воды потекли из него по Земле в четыре (или семь) стороны.

Кстати, и у славян в «Голубиной книге» рассказывается, как с Ала/тырь – камня берут начало источники рек, несущие всему миру пропитание и исцеление.

Эти мифологические мотивы священных рек, связанные с Валой и Ала/тырем, напоминают географическое расположение южносибирских рек. Из Саяно-Алтая (включая и Монгольский Алтай) берут свое начало такие великие реки, как Иртыш, Обь (с притоками Чулым, Кия, Катунь, Бия, Мрассу, Томь), Абакан и Енисей.

В индийской мифологии владыкой Валы выступает не Яма, а его дядя Варуна – божество более древнее и высокочтимое. А вот характеристика и функции этих образов (индийского Валы, Ямы и сибирского Алы) в чем-то сходны. У Алы, некогда саяно-алтайского бога, возникли змеиный хвост, рога, когти и жуткие замашки. Но, думается, эти функции являются уже предметом последующего искажения изначально благого образа. Древнетюркский Ала (Вала) слыл демоном лишь для конкурирующего враждебного племени в лице андроновских племен Обь-Чулымья. Для собственного народа он долгое время оставался богом: 1) «ала» – бог (ср. Алах или Аллах); 2) «аль», «оль» – божество, бог, владение. «Алла» (алла-тагала) (казах.) – бог. Ала биг в хакасской мифологии является предводителем народа-змей.

Данное обстоятельство указывает на близость Валы и Алы (Ала бига) к потустороннему миру. Корень этот чрезвычайно древен и присутствует не только в окрестных языковых семьях, но и в индоевропейских языках.

Как и в «Ригведе», во многих индоевропейских мифологиях господствует свой вариант «Валы», тот же мотив подземелий, скрытых в неких холмах, тот же образ противника громовержца, но уже как бога земных сил. Иногда она выступает как один из творцов мира.

Ученые указывают на общий корень «вал» («вел») для многих индоевропейских языков, из которого происходят индоевропейские боги: Вала (др. – инд.), Велс (лит.), Велняс (лат.), Велес или Волос (слав.). Говоря о божествах с корнем val или vel, необходимо коснуться и целого класса мифологических существ, олицетворяющих духов умерших. Это скандинавские валькирии, балтские вели, славянские вилы.

И не только имена богов и духов, но и мифологические названия страны мертвых или рая содержат корень «вал»: Вальхалия (герм.), Вальгалла и Валькирия (сканд.), Элизиум (греч.), а также прикарпатская Валахия (более позднее).

От этого же корня происходят понятия, связывавшиеся в мифологическом мышлении с принадлежностью к потустороннему миру: хеттское uelli, литовское vele (душа умершего), латышское veli laiks (день поминовения) и т. д. Обращает внимание этимологическое родство с данным корнем «вал»/ «вел» древнеславянских слов «волость», «владение», «владыка», «власть».

Все перечисленные выше мифологические понятия, охватывающие широкий круг представлений, связанных с богом, потусторонним миром, владением, властью, – это различные воспроизведения древне сибирской Алы. Некоторые сходные черты и значения этих божеств, сближаемые с Алой, указаны в таблице.

В активном тюркском словаре до сих пор «работает» исконно тюркский, прототюркский корень «ала», «ол», «ueл». Как мы предположили выше, мифология индоевропейцев и прототюрков обязана этим комплексом идей и образов языкам, уходящим в окуневско-андроновскую культуру древней Сибири.

Как видим, у древнетюркского Алы много родственников не только в древне ведийском (индийском), но и в европейских языках. Одним из свидетельств того, что рассмотренные выше европейские боги – это далекие отголоски из среды саяно-алтайского нагорья Алатау, является Велняс. Он, как и сибирский двурогий Ала, имеет рога, иногда изображается с копытом, связан с водой. Велняс обладает мудростью, строит мосты, покровительствует музыке и танцам. Все же из всех индоевропейских богов образ индийского Валы наиболее соответствует божеству Але, что позволяет поставить вопрос об их общих истоках. Можно допустить происхождение этих двух божеств от названия географической среды Алатау, о чем пойдет речь ниже.

Точно известно: слово «Вала», впрочем, как и Ала, очень старо. Следы первоисточника теряются в глубинах праиндоевропейского языка, когда предки названных этнических групп европейцев, еще не отделившись друг от друга, имели общую культуру и единый этнос. Позднее, когда языковая общность распалась, и носители языковых групп мигрировали в Индию и Европу, они унесли с собой представления о древнем В/але.

Отсюда возникают вопросы: не является ли этот распад последствием расщепления некогда единого образа? Какая мифологическая трагедия стояла за подобным разделением? Более древние мифы дают ответы на эти вопросы. Цель нашего исследования – выявить фиксируемый сгусток идей, который пронесли создатели этих мифов.

Не менее ярким мифологическим образом данного гимна можно назвать собаку Сараму, которой соответствуют хакасское «Сарамчын», а также «Алтай» или волк – прародитель тюркских народов. Ведийская Сарама – мифическая собака, мать адских псов, стерегущих путь в царство мертвых, иногда рассматривается как прародительница хищных животных. Ее образ исчезает из после ведийской мифологии, но следы ее сохранились как в изображениях каменных изваяний, так и в мифах хакасов.

Саяно-алтайский Сарам/чын (хак.) – мифическое существо подземелья. Именно его, охранителя пещеры – прародины тюрков, переняли арии для своих целей, принизив его образ. Не менее интересен также хакасский Сараадай хан (Сарам/адай?) – имя судьи в загробном мире. Можно привести много старинных народных преданий, в которых волк (волчица) выступает в качестве предка или легендарного проводника у народов Саяно-Алтая. При описании окуневских хищников на изваяниях обычно отмечают туловище поджарой собаки (подтянутый «собачий» живот) и тонкие «птичьи» ноги.

«В них отчетливо проявляются то рвущая плоть пасть львицы с округлыми ушами, туловище поджарой волчицы сочетается при этом с птичьими ногами и когтистыми пальцами. Иногда это сидящая полу антропоморфная фигура со свирепой волчьей головой или же сидящие в такой же позже хтонические антропоморфные фигуры (с человечьими головами), спины которых недвусмысленно перечеркнуты крестом. На одном рисунке „шагает” человеческая фигура, но с головой волчицы с отверстой пастью» (Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия. Москва, 1986).

Несомненно, обобщенный образ этих существ и упомянутые их птичьи детали надо связывать, скорее, со способностью летать по всем трем мирам. Все они могли явиться прототипом летающей Сарамы. Одним словом, свирепое божество-демон Сарама из «Ригведы» наиболее соответствует описанным выше изображениям афанасьевско-окуневской культуры.

Напомним слова Пани: «О Сарама…ты искала (коров), летая, о милая, вокруг пределов неба». Возможно, все это различные воспроизведения «афанасьевско-окуневской» Сарамы. Запомнить этот легендарный образ стоит, так как мы будем обращаться к нему в связи с темой «пани – волки».

По «Ригведе» владыкой загробного царства считался Яма. Он был некогда первым покойником, став позже «собирателем людей». Проводниками царства мертвых выступают две собаки и Пушан. Собаки были спутниками Ямы и сопровождали покойников в его владения. Козлоподобный Пушан (Пан), напротив, вполне самостоятельно выводил их наружу. Он покровительствовал возрождению жизни. Менее связаны с загробным миром змей Шушна, собака Сарама и птица Супарна, очень древние и к временам сложения «Ригведы» полузабытые. Далеким отголоском рогатого змея Шушны является хакасский шуш хан или сусхан (червь).

В гимне «Ригведы» (I, 30, 20–21) поэт славит Индру, который «сотню каменных крепостей разнес на куски» и «усыпил тридцать тысяч дасов». В «Ригведе» (III, 34) «Индра-проламыватель крепостей победил дасу песнопениями». Индра – «разрушитель», освободитель рек. «Индра разрушил тысяча крепостей…».

Этимоны Индра (бог) и Чакра (оружие и эпитет Индры) прослеживаются в тюркских словах: индре (хак.) – в направлении течения реки, т. е. вниз; индере или iнде (инде) (хак.) – портить, рушить, индер (индерерге) (хак.) – валить что-либо.

Cakra: 1) оружие Индры; 2) сильный, мощный (эпитет Индры). Его соответствия в тюркских словах: 1) «саг» (хак.) – война, сила; 2) «чакыр» (кир.) – каменный чекан (ср: сан. «чакти» – копье); 3) «чокар» («чогар»), «жогары» (каз.) – верх, высоко.

Ведийская река Раса, находящаяся на краю границы Валы (пещеры), похожа на алтайскую реку Мрас/су. Вдоль ее течения (от истока до устья реки Томь и далее на север) расположилась гора Алатау. Больше всего рек в Евразии с названием «Раса» в Кемеровской области и Хакасии (около двадцати рек).

Как мы помним из мифа «Ригведы», горная местность Вала, где осело «демонское» племя пани, как раз и находится у берегов Расы или за Расой. На наш взгляд, речь может идти о сакральной реке Мар/рас/су в предгорьях Западного Алатау.

Река Марассу является одним из притоков Оби. Но по мнению древних, она и есть главный исток реки Обь (Умар или Ямар, т. е. великий Мар). В древности Марассу, Мара-зас, вернее, Мар/рас/cу, чаще называли «Великий Змей» – Аби (р. Обь) или р. Умар («у» – большой, «мар» – змей). Другое его наименование «Луг» или «Лук» – великий. Отсюда и происходит название великой реки Умар, иначе Лук Мар, воспетой в сказках А. С. Пушкина как Лукоморье.

«Слово «лук» выступало в одних случаях в качестве разновидности слова Улят-Лут (Улят, Уран и др. – имена могущественной алп-бики Туран), а в других означало «дракон», «охранитель от бед», «великий». (Булг. рукопись). По-тюркски «лу» («луу») – дракон. Реку Обь (апа) древние так же называли Байгол (богатая река), т. е. верховье р. Оби (есть р. Байгол). Байгул – булгарская губерния в Сибири эпохи I эмирата. Бойгал – большая рыба, кит.

Река Мрассу, берущая свое начало от гор Алатау (совр. название северных склонов Абаканского хребта), интересна тем, что она является границей между Республикой Алтай, Кемеровской областью и Республикой Хакасия. Исток Мрассу находится в районе перевала Консинский Разлом (с абсолютной отметкой 1563 м). От ее истоков уходят тропы дальше на восток, до реки Консу, правого притока реки Каунза, которая впадает в Большой Абакан. Местность примечательна тем, что она стоит на водоразделе бассейнов двух великих рек – Оби и Енисея. По мифологическим представлениям древних Мрассу берет свое начало в горах «öлен сын» – хребет, опоясывающий со всех сторон Хакасию, который в древности мог носить называние Ала.

Теперь, что касается мифологической переправы собаки Сарамы через реку Расы. Древние тюрки считали, что вода (как и пещера) скрывает вход в Нижний мир, а в реках и озерах прячутся злые духи. Поэтому нельзя было мутить воду. Умывание в реке или озере могло привести к смерти. Но все же переправа через священные реки для древних имела сакральный смысл «очищения» души. А для посмертной души места переправ служили «мостом» – нитью или веревкой в мир предков.

Обращает внимание этимологическая связь слова «раса» (вода) с названием веревки: «расн» – угор.; «расана» – др. – иран.; «рашана» – др. – инд. Сравните: «вар» (сан.) – вода и русское «вер/евка» одного этимологического значения. От индоевропейских слов «вар» и «раса» происходит «вараса» – освященные волосы коров (коней), которые использовались для изготовления ритуального фильтра. Через этот фильтр в виде чаши из волос (чаще из хвоста) процеживали суме (хак.) – жидкость или опьяняющий напиток богов сома (сок хома).

Сравните также хакасские: «сип» – речная протока; «сибiр хоос» – волнообразный узор; «си» – линия, черта, узел из веревки; «сиг» – чертить.

Кданной категории рек со значением su (су) (сан. – нить) относится древнетюркское слово «су» (тюр.) – вода.

Рис. 7. Петроглифические «иллюстрации» к одному из эпизодов мифа из «Ригведы».

Слева – Горный Алтай. Река Умар (Великий Змей, т. е. Мрассу), берущая свое начало от Валы (Алатау или хр. Бийская грива). (См. Вала [сан. ] – конский волос гривы и хвоста, Ала – змеевидная линия, Ала пиг – змеиный хан, Ali [сан. ] – линия). Солнечная колесница у реки Раса.

Справа – скала Адыр-Хан (Чуйский тракт). Солнечный олень (позже ведийская корова) между змеей Валой и колесницей (Индры).

Возможно, под скифской рекой Атлант (по Геродоту) мы должны понимать «Атла» (ее истоки – хребет «Бийская грива», где тюр. «бий» – кобыла, лошадь). То есть, река Атлант (совр. Бия, приток Оби, т. е. У-Мара) течет, петляя со стороны в сторону или «бежит» словно «ат» – лошадь, кивающая головой (гривой). Вторая часть гидронима Атла – это «лаа» или «ылала» (тюр. кир. о лошади) – кивать коловой (гривой), отмахиваясь от мух.

Филологический анализ названий рек, связанных с веревками (нитью), позволяет предположить, что в былые времена индоевропейские андроновцы и предки тюркско-угорских народов находились в непосредственном контакте.

У многих народов (например, осетин, хакасов, кетов и т. д.) переправа душ людей в иной мир осуществлялась через «мост» – нить или веревку (чаще из конского волоса «варасы»). По верованию хакасов, существует мифическое море в стране главы шаманов Адам-хана, над которым натянут волосяной мост, и шаманы в три прыжка должны проскочить его.

По мнению индоевропейских «степняков» Обь-Чулымья, река Мар/раса (змея-река) подобно веревке «варасы» («вар» – вода) как бы связывает или делит мир на две половины: на запад (закат) и восток (восход солнца). Все эти значения Расы (см. «расн» – веревка из конского волоса) так или иначе соотносятся с географическим расположением Валы, или Алы. С ведийского языка Вала означает волос (см. сан. vala – волос, конский волос; valaua – круг, пояс, округ; ali – линия, полоса, черта).

У хакасов сохранилась легенда о замене названия реки Ала на Абакан, где рассказывается: «Имя Абакану дал богатырь Очен пиг. Прежнее имя Абакана было Ала-орт. Богатырь перескочил через Абакан против горы Уй. Перескочив, он сказал: „Пусть потеряется имя Ала-орт и будет вместо него Абакан”».

Традиция переправляться через реку очень древняя. Некоторые мифы и легенды Саяно-Алтая указывают на переправу (перепрыгивание) через сакральные реки, что также перекликается с текстами гимна «Ригведы», которые подчеркивают священный характер этих переправ.

Пани: «В поисках чего пожаловала сюда Сарама? Как перебралась ты через воды Расы?» Сарама: «Я рыщу, посланная как вестница Индры, в поисках ваших несметных сокровищ, о Пани. Из страха, что (я) перепрыгну, она помогла нам в этом. Так я перебралась через воды Расы». Раса, испугавшись, что ее могут принять за маленькую речку, если через нее может перепрыгнуть собака, предпочла сама ей помочь.

Обращает на себя внимание локализация «собачьих» рек в бассейне реки Мар/рас/су, т. е. Мрассу. Это реки: Собака (Адай су) – «река собаки», Адыаксы – «река белой собаки», Адыйакпазынча – «река железной белой собаки». Возможно, сибирская традиция почитания переправы была распространена особенно у саяно-алтайского народа пан еще во времена окуневско-андроновской культуры.

Как выясним позже (см. гл. «Пани – волки»), в бассейнах этих рек (Мрассу и Томь) и могли осесть «демонское» племя пани. Потомков легендарного народа пан (пани), сохранившихся до наших дней в этих местах, мы знаем, как этническую группу четтиберов (племя семи волков). К потомкам древних пан с реки Томь относит себя и автор этих строк (Майнагашев), предки которого выводят свой род от собаки Мойнак. Многие племена алтайцев и хакасов, потомков народа пан (пани), до сих пор возводят свои рода к священным рекам Томь и Мрассу, т. е. Расам.

Как видим, и у сибирских праариев переправа через реку Раса к народу пани, обитавшему в чудесной «пещере» или долине, окруженной неприступными горами, могла осуществляться при посредстве собаки Сарамы. Издревле у многих народов юга Сибири собака считалась путеводителем. Это рассуждение косвенно подтверждает связь собаки Сарамы (божество-перевозчик душ в потусторонний мир) с мистической рекой Раса (Мрассу), а также с магической сферой жрецов и шаманов. Создается впечатление, что саяно-алтайские названия «Марассу» и «Сарамчын» – это эпические клише или калька, сохранившиеся от окуневско-андроновских слов «мар», «раса» и «Сарама».

Вот как описывает рождение Мрассу (Мара-зас) алтайская легенда: «Было это очень давно, когда, нагромождаясь, вырастали горы и между ними, разливаясь, потекли большие и малые реки. Там, где на утренней стороне к восходу Солнца стояли плечом к плечу Абаканские горы, выросла и похорошела скала Кабусь. Днем она белела, как кандык, а ночью сверкала ярче серебра. Однажды красавица Кабусь, изумив родных и знакомых, от жарких лучей солнца родила дочь. Ей дали имя „Мара-зас”. А люди стали называть ее ласково Мрас-Су…».

Удивительно, но и славяне под именем «Мара» подразумевали зарю. Чаще ее называли Марцана (Мерцана) – богиня зари. Но для многих индоевропейских племен слово «мар» (мер) также означало змею. Сравните: мар (ир. эпос) – змея; сумер (булг.) – змея (дракон).

Родившись среди высот гор Ала, Мрассу (р. Мар) проделывает путь более двухсот километров, чтобы влиться в реку Томь, а та, в свою очередь, как один из главных притоков, впадает в Обь. Бассейн этой реки на востоке замыкают хребты Алатау, а на юге, где берет начало Мрассу, – горы Западных Саян. Река Раса, или Мрассу (Мар/рас/су), течет в Северном Алтае (Кемеровская область), и, перейдя эту реку с запада, затем перевалив горы Алатау, можно было попасть на землю племени пан. Этот таинственный народ проживал в древности на территории современной Хакасии (Хакасско-Минусинской котловине).

Получается, что Мрассу как бы формально (условно) делит мир на две половины: на запад (закат), где большей частью обитали андроновские племена, и восток (восход солнца), где осели пани в некой горной пещере.

Описание среды обитания, далекой истории ариев и народа пани потребует долгого изложения и пространного исследования, поэтому мы будем возвращаться к данному вопросу в последующих разделах книги, т. е. в различных контекстах. Мы вынуждены пока ограничиться приблизительными решениями и поверхностными доводами.

Это весьма скользкая тема, и чтобы избежать лишних усложнений и усилий читателя, мы рассмотрим лишь кратко, насколько это возможно в рамках данной работы, историю трагически погибших или забытых древне сибирских культур. Вследствие чего история этих древних народов в этой части рассказа приобретет обобщенно-условный вид. Надеемся, вдумчивый читатель почерпнет для себя много познавательного, перед его мысленным взором предстанет картина взаимоотношений двух «враждующих» племен из глубин сибирских просторов.

Вернемся к тексту гимна «Ригведы», чтобы лучше понять места обитания поклонников Индры и их врагов – «диких» пани. Далеко на востоке, на самом краю света, где каждый день рождается солнечный рассвет (Ушас), текла река Раса. На ее берегах обитали необычайно хитрые и не менее свирепые демоны пании, которым едва не удалось погрузить весь мир во мглу, спрятав священных коров – лучи света в пещере Вале. По мнению ариев, это божество «диких» пани закрыло пути течения рек, поглотило все их воды, заключив их своем чреве. Индра сокрушает Вритру (Валу), грозившего поглотить всю вселенную и богов.

История, описанная в «Ригведе», относится к тем давним временам, когда Древняя «Скифия» от южного Урала до Обь-Чулымья представляла собой индоевропейский массив, а земли Саяно-Алтая (Хакасии, Горной Шории и Тувы) уже заняли «дикие» племена пани. Пришедшие сюда из Барабинской долины андроновские «западники» – арии, почитавшие бога Индру, потеснили эти племена для защиты сакральных мест своих далеких предков. Ведь эти пани и послужили причиной похищения «лучей солнца» – коров или погружения солнца (или мира) во мрак, т. е. в некую пещеру Валу (Алу). Еще долгое время эти «дикие» племена не давали покоя разным народам данной округи. Кем было это «демонское» племя пани, которое обитало в неведомых землях, за пределами мира богов и асур, мы рассмотрим более подробно в главе «Сибирские Пани».

Другим индоевропейским мифом о похищении коров является известный гимн Гомера. Значение мифологических свидетельств этого греческого мифа поистине трудно переоценить. Без параллельного изучения аналогичного мифа у индоевропейцев и анализа «Ригведы», главного источника по истории андроновских племен, нам не решить вопрос об общих корнях мифологии, а в целом и о древней истории этих народов. Остановимся на кратком пересказе содержания греческого варианта.

Едва успев родиться в пещере, Гермес выбрался из пеленок, выпрыгнул из колыбели и похитил у Аполлона коров.

К сандалиям своим Гермес привязал охапку ветвей, чтобы замести следы, ведущие к Пелопоннесу. Там и находилась глубокая пещера, куда загнал он бессмертных коров задом наперед.

После чего герой – младенец вернулся тайком в пещеру своей матери, где в колыбели завернулся в детские пеленки. Аполлон разыскал вора своих коров и потребовал их вернуть. Но все же он оставил их Гермесу, который пленил его игрой на лире. А играл он в тот момент, когда коровы выходили из пещеры. Аполлон забрал себе лиру взамен коров.

Нас удивляет схожесть описания характеристики Гермеса – бога красноречия, изворотливости и обмана с его индийским прототипом Паном – хитроумным, льстивым демоном и вором.

Ниже мы приводим текст гимна Гомера, носящий характер диалога (сравните спор, описанный в гимне «Ригведа» X, 108…117).

Согласно римской мифологии, похитителем коров явился уже другой мифологический персонаж – чудовищный великан Какус. Этот грабитель и убийца опустошал всю округу, держа в страхе всех местных жителей. Какус, подобно Гермесу, загнал коров в пещеру задом, чтобы оставленные следы обманули Геркулеса. Вход в пещеру был перекрыт (затворен) громадной каменной скалой. Ср.: «кÿз» (каз.) – скала, утес; «кÿзе» (хак.) – стела, менгир, ритуальный камень.

Геркулес столкнул с вершины горы утес, который нависал над рекой. Благодаря этому открылся путь (лаз) в пещеру, где томились коровы. Какус извергал изо рта густые клубы дыма и скопы огня, но был задушен Геркулесом. Герой отвалил камень, закрывающий вход в пещеру – разбойное логово вора, выгнал своих коров и пошел вслед за ними.

Мифологический Какус (Ка/кус), впрочем, как и греческий с/кузай (ср. вавилонско-ассирийские «иш/гузай», «аш/кузай») – различные воспроизведения древне сибирского Скифа. Обитель и логово Какуса – это пещера, где, вероятно, и родился Скиф – праотец с/кип-сакских (кипчакских) племен. Только в случае со Скифом, по легендам Геродота, его отцом становится Геркулес или тот же Геракл, забредший в поисках коней (коров) в змеиную пещеру.

Достоен удивления тот факт, что отцом Какуса и Геракла (Геркулеса) в мифах иногда называют Вулкана, супругой которого, в свою очередь, является Майя – мать Гермеса.

Составим сравнительную таблицу между индийским и греческим мифами, которая поможет понять не только общие сюжеты для индоевропейских народов, но и возможные истоки их происхождения.

Сравнительная таблица показывает общий для индоевропейских народов сюжет. Миф об Аполлоне близок по сюжету ведийскому мифу о боге Индре и его коровах. Сюжеты обоих мифов, в принципе, аналогичны и должны быть связаны, скорей всего, с культурой андроновских племен. Идет ли здесь речь о заимствовании греками индийского мифа или наоборот, определить сложно. Трудность заключается в выявлении первоисточника мифа.

Миф о похищении коров из «Ригведы» старше греческого мифа по Гомеру (конец VII – начало VI в. до н. э.) почти на тысячи лет, так как первоисточники о боге Индре и его враге – народе пани, укравшем коров, датируются примерно 1500 г. до н. э. То есть, это времена андроновской культуры, когда от Индии до самой Греции появились в историческом пространстве некие яваны.

Ниже показана карта возможных путей проникновения «андроновского» мифа о похищении коров как в далекую Индию, так и в Древнюю Грецию. Индоевропейские мифы (индийский и древнегреческий) имеют не только единый сюжет, но и общий источник происхождения (на карте-схеме № 2, отроги северных хребтов Саяно-Алтая обозначены кружком № 1).

Карта-схема № 1. Пути направлений (распространения) сюжета об угоне коров из индоевропейских мифов.

Конфликт Аполлона с Гермесом, укравшим коров, имеет, возможно, более глубокие корни, чем предполагалось. Ведь многие мифы и легенды принадлежали не совсем грекам. На наш взгляд, речь может идти о заимствовании мифа у их общих далеких предков – пеласгов или ионийцев (яванов), следы которых уводят гораздо глубже к андроновским племен юга Сибири. Пеласги исчезли из поля зрения историков где-то в XII веке до н. э., когда произошел финишный этап этой культуры.

Как родственный некогда могучему народу яван (ионийцев) из дальних краев Востока пеласги оставили заметный след в истории до греческой культуры. По этой причине некоторые ионийские летописцы критически относились к распространенным преданиям и мифам греков. Вот как описывает Страбон Пелопоннес (южная часть Греции), где произошло мифическое похищение коров и содержании их в пещере.

«Гекатей Милетский сообщает про Пелопоннес, что там до греков обитали варвары (пеласги). Пеласги были древнейшими из всех племен, которые властвовали в Греции. Гомер так говорит об этом: „Зевс пеласгийский, додонский, далеко живущий владыка”» (Страбон. Книга 7.). Значит, и миф о боге Гермесе, укрывшем коров в Пелопоннесской пещере, по происхождению не греческий, а пеласгийский.

Кстати, одним из подвигов Гермеса было похищение коровы у стоглазого Аргоса – брата Пеласга и правителя Пелопоннеса. В корову была превращена Ио – возлюбленная Зевса, чтобы уберечь ее от гнева ревнивой жены. Гера выпросила у Зевса корову и приставила к ней Аргоса, который зорко следил за Ио. Она страдала, и Зевс послал своего сына Гермеса похитить ее. Гермес примчался на вершину горы, стал разговаривать с Аргосом и усыпил его своими разговорами. Когда все сто глаз Аргоса закрылись, Гермес выхватил меч и отсек ему голову. (См. карту-схему № 1, где внизу показана сцена убийства Аргоса Гермесом).

Пеласгийский бог Гермес упоминается у Геродота: «Обычай изображать Гермеса… эллины (греки) восприняли от пеласгов».

А вот что пишет ионийский (яванский) мыслитель Гекатей (конец VI и начало V в. до н. э.) в сочинении «Генеалогия», где содержатся мифы о происхождении греческих племен и героев. Оно начиналось характерными словами: «Так говорит Гекатей из Милета: я описываю эти события так, как это мне кажется верным, потому что рассказов у греков много, но они мне представляются смешными». В своем «Землеописании» Гекатей излагает свои мысли о греках следующим образом: «Россказни греков бесчисленны и, по моему мнению, глупы». По мнению ученых, Гекатей создавал свои произведения на чистом ионийском наречии понятным языком.

Что роднит двух похитителей коров: греческого Гермеса и индийского Пани (в диалоге «Сарама и Пани» похититель пани дан в единственном числе)? Будем, как говорится, «брать быка за рога». Скорее всего, греческий бог Гермес обязан своему происхождению не только индоевропейскому, но и древнетюркскому языку и культуре. И вот почему. На наш взгляд, Гермес, до принятия древними греками его культа, мог быть тотемическим животным или культурным героем (парнокопытным и «рогатым») некоего древнего племени пани, который фигурирует в индийских источниках.

Немыми свидетелями наличия мифологических «рогатых» персонажей являются петроглифы наскального искусства Сибири бронзового века. Они послужат нам хорошим импульсом для рассмотрения наиболее архаического Гермеса, а также Пана или индийских пани. Под ранним пластом этих образов мы вычленим не только индоевропейские, древне угорские, но и прототюркские элементы – ценнейшие этногенетические источники по истории народов Саяно-Алтая.

Филологический анализ показывает, что архаический Гермес прямого отношения к сыну Пану не имеет. Можно допустить, если Гермес приходится отцом греческого божка Пана с козлиными рогами и копытами, то он архетипически связан с индийским Пани, также укравшим коров. Воровские замашки были присущи и самому Гермесу.

«Никто не может превзойти его (Гермеса) в ловкости, хитрости и даже в воровстве. Это он украл в шутку у Зевса его скипетр, у Посейдона – трезубец, у Аполлона – золотые стрелы и лук, а у Ареса – меч». (Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима. Москва, 1990).

Вот как описывается обряд жертвоприношения двух коров из стада, угнанных в пещеру Пелопоннеса, и вывешивания их шкур на скале Гермесом (хак. Киремос или Кормес-хан).

Как нам представляется, подобные «долговечные» шкуры можно было видеть и на скале «Батенев бык» в Древнейшей Хакасии. Петроглифический рисунок шкуры в виде сплошного пятна с бычьими рогами показан на каменной карте окуневско-андроновской культуры (см. карта-схема № 11). Местонахождение скалы описан немецким путешественником Мессершмидтом.

«Около одного часа дня мы опять поехали отсюда вниз по Енисею. На северо-запад и северо-запад к западу и прошли через реку Быскар. После этого оставили слева высокую скалу, которую называют Батенев бык. И опять слева миновали высокий скалистый берег под названием Черный камень» (Мессершмидт Д. Г. Дневники. Томск – Абакан – Красноярск, 1771–1772 гг. Абакан, 2012).

Период существование южносибирских панов (пани) и «гермесов» совпадает с доисторическими временами правления пеласгов. В каком-то смысле Гомер в своих гимнах зафиксировал обряд жертвоприношения как пеласгами, так и древними енисейцами своим солнечным богам.

Не так давно саяно-алтайские шаманы духу-хозяину местности посвящали ызых – освящаемое (священное) животное. Таким животным был обычно бык, являющийся оберегом стада. Шкуру быка – ызыха местные племена, подобно Гермесу, вывешивали на скалах или около обаа (курганный камень, менгир).

Рис. 8. Изображения распластанных бычьих шкур на скалах Мугур-Саргола (верховья Енисея).

1) Шкура быка, вывешенная на скале «Батенев бык». Скала находится на правом берегу Енисея в Хакасии, чуть севернее неолитического поселения Унюк (см. карта-схема № 11, изображена на нижнем ярусе карты).

2) и 3) Шкуры животных, посвященные солнечному божеству. Рисунки шкур имеют вид квадрата с точкой в центре – характерный знак Солнца окуневской культуры.

В мифологии причулымских индоевропейцев мифическая скала «Батенев бык» (правый берег Енисея), откуда являлось Солнце, мистическим образом связывалась с освобождением священного быка (коровы). Как мы помним, пани похитили солнечные лучи, принявшие облик коров (быков), и спрятали их в скале (во мраке пещеры). Их-то и выпускает Индра, убивая «перворожденного из змеев» (РВ 1, 32,3).

Тем самым этот индоевропейский бог каждый раз освобождает лучи Солнца, чтобы видели его все праарии Обь-Чулымья.

Рис. 9. «Лучи света» в петроглифах Древней Хакасии: солнечные коровы 1), 2) и небесная лось 3).

Индоевропейский миф о борьбе степных ариев с горными демонами – пани, укравших солнечных коров, мог зародиться в их приграничных землях, проходящих по реке Чулым или Среднего Енисея. В основе этого мифа, конечно же, исторические события, произошедшие на северных отрогах Саяно-Алтайских гор во времена окуневско-андроновской культуры.

Как нам кажется, прототипом до греческих Гермеса, Пана и индийского Пани вполне мог быть Мусмал (Мосмал) из далекой Сибири – мифический таежный человек с коровьими рогами и копытами.

И не только в образе Гермеса (Гер/мес) можно проследить отдаленные черты, сближающие его с саяно-алтайским Киремосом, который был одним из слуг Эрлик-хана в виде громадного зверя (изображался на шаманском бубне). По мнению хакасского ученого В. Я. Бутанаева, Киремос (Кормес-хан) являлся мифическим стражем при вратах божества Адам-хана, проверяющим истинность шаманского дара. Пророческим даром шамана обладал также рогатый Пан. Он наделил этим даром Аполлона, у которого были украдены коровы Гермесом, отцом Пана.

Можно предположить, слово «Гермес» означал «огромный» или «рогатый» и этот герой свое имя получил, скорей всего, от мифического «рогатого» тотема. И вот почему.

Данный эпоним состоит из двух компонентов, т. е. частей: из «гер» и «мес». Остановимся на первой части имени «Гермес» – «гер», которая в основе своей имеет глубокие корни. В современном латинско-русском словаре можно найти: cerastae – керасты, миф. рогатые жители острова Кипра; cerastes (греч.) – кераст: 1) миф. рогатая змея; 2) рогатая гусеница; ceronia (греч.) – рожковое дерево; cervulus – 1) молодой олень или олененок; 2) рогатки (для задержки врага).

Возможно, вторая часть слова – «мес» («мус», «мос») – восходит к некогда общей тюркско-индоевропейской корневой основе. От своей древней значимой части (корня) это слово дало важные производные в более поздних индоевропейских, индоиранских и тюркских языках. В тюркском словаре до сих пор «работает» прототюркский корень «мес», «мус», «мос» – рога, а также панты (молодые рога марала, изюбра или оленя). Возможно, в петроглифах Саяно-Алтая под рогатыми «панты» (трехрогие, двурогие, однорогие) скрываются южносибирские паны (пани) или «огромные и рогатые» Гермесы (Киремосы). Их прототипом вполне мог явиться саяно-алтайский Мусмал (Мос/мал) – мифический человек с рогами.

Хакасский ученый В. Я. Бутанаев в своем историко-этнографическом словаре дает некоторые определения: «моос» – 1) название богатырей подземного царства с недобрыми помыслами; 2) дракон, громадный зверь; Хара Моос (Киремоос) – имя слуги Эрлик-хана в подземном мире; читi пастыг чылан моос – дракон с семью головами. Есть смысл сравнить его с зороастрийским божеством Хормаз (ир.) или скифским народом мас/сагеты.

Вероятно, название страны «Мессения» в Пелопоннесе имеет какое-то отношение к Гермесу (Гер/месу) и мифическим событиям по угону коров в эту древнегреческую область. На наш взгляд, слово «Мессения» происходит от более древнего mesa (сан.) – баран, т. е. «рогатый» (древнеиндийское слово). Сравните также: «мосха» – 1) корова по-булгарски; 2) булгарское название города Москвы, основанного будто бы каном Ахадом Мосха, позднее получило форму «Москва». Символом города (знак печати) был козерог (единорог) – древний тотем славянских волхвов «иванов» (яванов). Мэскеу (каз.) – Москва. Мосхатау («мосха» – корова, «тау» – гора) – область Месхетия, где находилось одно из гунно-булгарских княжеств Грузии. Самой старшей горой в Кузнецкой тайге Сибири считается Мустаг («мус» – рога, «таг» – гора), ее обычно называют Адам-Пустаг (отец Пустаг).

Большинство этих слов (включая «гер», «мес» и «пан») заимствовано латинянами у греков, а те, в свою очередь, могли перенять их от тирренцев, следы которых ведут к неким «греческим» ионийцам – яванам. Яваны, или теже иоаны (паны), – это древние греки эпохи античности. Предками тирренцев (этрусков) некоторыми учеными признаны так называемые пеласги или малоазийские ионийцы – яваны. Греческий историк Гелланик (VI век до н. э.) писал, что Этрурия (Тиррения) была обязана своим происхождением пеласгам.

Яваны (пани) по сей день остаются для нас загадкой. Похоже, что они были древним народом, однако неизвестно, откуда они пришли и что с ними случилось. Яваны занимают существенное место в наших исследованиях, касающихся предполагаемой прародины пратюрков Саяно-Алтая и соседствующих с ними древних ариев Обь-Чулымья. Поскольку этот момент очень важен, рассмотрим его подробно в главах «Сибирские паны, до греческие яваны (ионийцы) и пеласги» и «Сведения о племенах пани в других источниках».

Данный народ, по-видимому, существовал в Древнем Востоке издревле, потому что этноним «яван» использовался многими народами на востоке от Индии до Средиземного моря (включая Малую Азию и Древнюю Грецию): индийцы употребляли слово yavana в «Ригведе», «Махабхарате» и других текстах; ассирийцы – Iawanu, египтяне – j-w-n, персы – yavanu или yauna. В библейских трудах слово писалось как Yawan (Иаван, а также в современном иврите). Арабы и турки – Yunan. Большинство древних историков сходится на том, что потомками легендарных яванов были ионийцы, эллины, дарданы и киприоты. Евреи именовали Балканы страна Явана. Этнонимы «яван», «иаван», «иоан», по сути, производные от пан/ван, эквивалентны тюркским этнонимам «даван» и «табан». Последних так называли повсеместно в Туранской ойкумене.

В связи с многократно перечисленными свидетельствами о яванах, возникает уместный вопрос, что за могущественный народ привлек к себе столь пристальное внимание древних летописцев. Ими могли быть те самые яваны, которых история знает, как индийских пани, а позже как ионийцев – до греческих пеласгов. Как выяснится ниже, эти загадочные яваны и восходят к некогда общим тюркско-индоевропейским корням из далекой Сибири. От этих групп (общин) древнейших племен под названием «паны» и происходят не только малоазийские яваны (пеласги – до греческие ионийцы), но и тюркоязычные табаны, табыны и даваны. Они известны от Южной Сибири до Урала, далее до Средней и Малой Азии, Индии и Восточной Европы.

Мы не раз будем сопоставлять славянских панов, приуральских (башкирских) табанов, дуванов, табынов, тянь-шаньских давань (по Чжан Цяню), киргизских табындыр (табандыр), казахских и узбекских табынов с более древними табанами из глубин Саяно-Алтая (с хакасским родом). Автором этого труда насчитано около десяти племенных групп с основой этнонима на «пан» только на Саяно-Алтае (большей частью тюркоязычных в Хакасии и Кемеровской области). В историческом пространстве они сохранились как враги индоевропейских племен, как «демонское» племя пани, удерживающее коров ариев в пещере Вале (см. выше).

Никто раньше и не мог предположить, что древний этнос (пратюркско-арийских племен) из далекой Сибири проникал так далеко в Древний Восток, т. е. как в Западную, так и в Малую Азию, включая Балканский полуостров. Быть может, люди (тюр. «пан» – народ, люди) из «окуневско-андроновской» Сибири и явились самой восточной ветвью тюркско-индоевропейских «пани», видоизмененные позже в «ближневосточных» яванов и праславянских панов, «Иванов» и «Ваней». Они и могли стать предками ионийцев (будто бы древних греков), тюрок – турок Малой Азии – и некоторых народов близлежащих областей, включая Балканы.

Во время массовых волн миграции часть панов стала уходить далеко от своих первоначальных мест обитания, направляясь от берегов Енисея на запад. Эта отделившаяся группа спустя столетия получила этнические названия табаны (даваны) и яваны.

Карта-схема № 2. Карта миграционных путей народов андроновской культуры (федоровской и алакульской группы), носителей общей «кипчакской» гаплогруппы R1 (индоевропейцев R1а и древних тюрков R1б).

Кружком № 1 показана археологическая область окуневской культуры (II тыс. до н. э.) народа пан (табан) на северных отрогах Саяно-Алтая. В фольклоре хакасов эта земля сохранилась как Мöнi чир или Кöг Мен (Небесный Мен). Под кружком № 2 изображена горная область Мани, где располагался Пелопоннес ионийцев (яванов) – пеласгов, прибывших в Грецию из Малой Азии. Кстати, на западном побережье полуострова Малая Азия (XII век до н. э.) находилась область Иония (Явания).

Под овальным кругом нужно понимать царство народов андроновской культуры, где после исхода некоторых индоевропейских племен сложилось этнокультурное пространство древнескифских табанов (саков) или яванов (шаков). Яваны и шаки (саки) известны в индийской поэме «Махабхарате» как родственные племена.

Об этих племенах, указанных на карте от юга Урала до Енисея, информировал К. Птолемей. По его данным с восточной стороны к Уралу находились тибиаки, затем табеиты (абии) и аскатаны. Русский историк В. Н. Татищев локализацию этих племен решил следующим образом. За Уральскими горами он разместил племена тибиаков и табеитов, отождествив их с татарскими родами «кара табын» и «кипчак табын», там же он поместил аскатанов, сопоставив их с татарским родом катай. Одним из достоверных данных о существовании народа табан является карта, составленная арабским географом Аль Идриси в XII в. На карте № 11 обозначена страна или область Табуния, расположенная к востоку от Волжской Булгарии.

Еще небольшое отступление в связи с греческой легендой о похищении коров, имеющее историческое значение для дальнейшего повествования об этих народах. По стрелкам, начиная с самых восточных панов-табанов (на карте этнонимы указаны черным шрифтом), можно проследить возможные пути распространения единого сюжета из мифа о содержании коров в пещере народом пани.

Кто бы нам объяснил, почему именно Пан в Древней Греции стал богом-пастухом, охранителем стад (греки доверили ему пасти и охранять свои стада), если его имя на самом деле не было соотносимо с тюркским словами «пан» или «пана» (тюр., каз.) – приют, убежище, защита. То есть, имя греческого (изначально пеласгийского и тирренского) божка Пан означало нечто вроде «защитник, охранитель, сторож». Сравните: чабан (тюр.), шопан (каз.) – пастух, чабан. Все эти мысли предполагают высокую роль скотоводства у сибирского народа пан, который фигурирует в индийской «Ригведе» как пани – «хорошие сторожа», т. е. ча/баны.

Как нам представляется, создателей данного предания называли этнонимом «тирен» (этрусски), так как этот древний народ был самой дальней ветвью андроновских племен Обь-Чулымья, обитавших изначально где-то на «краю света». См. слово tira (сан.) – край.

Возможно, к этой ветви южносибирских племен (единый очаг близких народов эпохи бронзы) относились не только индоевропейские группы, но и племенные общины, говорившие на разных диалектах древнетюркского, самодийского и угорского языков. Некоторые из них, в том числе и яваны (потомки древнего народа пан), сильно отдалившись от обычного тюркского разговорного языка, мигрировали в сторону северной Индии, Малой Азии и Европы (на Балканский полуостров). Геродот именует их «тириты» (тирренцы) и «невры», живущих у реки Тирас, хотя тирренцы называли себя «расена» (расна) по гидрониму реки Раса. Вопрос, кем были расены и где их далекая родина, остался бы открытым, если бы не факт существования множества рек на «расу» на землях Кемерово и Хакасии. Все эти обстоятельства наталкивают автора этой книги на мысль о возможном саяно-алтайском происхождении предков этих народов.

Эти самые «крайние» андроновские обитатели юга Сибири (с множеством рек «раса» где-то на «краю мира», где, по легендам, осели «дикие» пани) и могли быть теми предками тиренов – расенов. Нам еще предстоит разобраться с индоевропейским мифом о далекой пещере народа пани из гор Алатау, куда «Макар телят не гонял» и где «братские» народы были разделены некогда рекой Раса в предгорьях Алы мистической страны Ман (Мöнi).

Мы не можем обойти вопрос о том, в силу каких мотивов, связанных с историческими процессами, мог возникнуть данный индоевропейский миф о похищении коров. Одно ясно, пути проникновения этого импульса (сгустка единого сюжета) имеют один источник – это территория андроновских племен на юге Сибири. (Об андроновской культуре речь поведем ниже).

Одним из опосредующих звеньев продвижения на запад (в Европу) и юг (в Индию) андроновского сюжета о похищении коров является сохранившаяся до сих пор русская поговорка «Куда Макар телят не гонял». Это подтверждение того, что и у славянских господ – панов или «иванов» (яванов) – мог иметься аналогичный миф о похищении коров с уводом их на край света. Чтобы понять миграционные пути предков индоевропейцев – носителей данного сюжета о похищении коров, нам нужно разобраться в общих чертах как с мифологическим народом пан (пани), так и с их враждебным «царством» ариев – андроновских племен. К сибирской прародине андроновских племен (древних ариев) мы еще будем возвращаться в различных контекстах. Это весьма скользкая тема, и, чтобы избежать лишних усложнений, мы рассмотрим лишь кратко свидетельства, подтверждающие данное заключение.

Далекую и «холодную» прародину ариев, упомянутую потомками андроновских племен в иранской «Авесте» как Арьяана Вайджа, надо связывать не только с югом Урала и северной частью Казахстана, но и с южной степной полосой Сибири (от Оби до Енисея).

Почему авторы иранской «Авесты», говоря о местности Арьяана Вайджа, помещали прародину ариев у реки Даити? А ведь этой рекой вполне могла быть Дарья (Аби-Дарья), т. е. Обь. Авестийское слово «даити» вполне могло произойти от древнетюркско-европейского слова «дарья» (тара), что означает дарующий, распространяющийся, или от tarа (сан.) – 1) преодолевающий, спасающий; 2) переправа, перевозка (см. ниже).

Возможно, иранское «вайджа» и индийское «вайшья» возникли из соединения слов «бай» (богатый) и «джа» (иджи). Первая часть «вай» слов «вайджа» и «вайшья» (индийская каста богачей) согласуется с тюркским словом «бай» – богатый. На наш взгляд, страна Вайджа – это один из сибирских местностей «Бай» или «Байгул» (р. Обь и булгарская провинция Байгул), и саму реку Даити также следует связывать с Аби-Дарьей – древнейшим названием Оби. Авестийская река Даити «с большим половодьем» и Дарья (Обь) одного этимологического происхождения. Слова «Бай» (Байгул), «Аби» (Обь), «Дарья» (Тара) были восприняты в Сибири носителями тюркско-угорской речи из лексики, еще не распавшейся андроновской (древнеарийской) общности. Арьяана Вайджа с ее главной рекой Даити занимает в наших исследованиях особое место, касающееся предполагаемой прародины ариев – Обь-Чулымье. Этот важный момент рассмотрим в главе «Царство андроновских племен».

С зарождением туранского мира (II тыс. до н. э.) в Западной Сибири происходит разделение общности на протоиндийскую и протоиранскую ветви. Эта территория во II тыс. до н. э. и явилась исходной для серии не только индоевропейских (праарийских), но и древнетюркских вторжений в Азию и Восточную Европу. Значит, предки современных финно-угорских и древнетюркских народов древнего Турана могли контактировать как с древнейшими ариями, так и их потомками – непосредственными предками сегодняшних иранцев и индийцев. Вероятно, обособление последних друг от друга началось еще на их прародине – на юге Сибири. Все эти моменты служат серьезным аргументом в пользу того, что родина некоторой части индоевропейцев (кроме восточной Европы и степей Казахстана) так же находилась на юге Западной Сибири. Восточная прародина ариев, названная в «Авесте» страной Арьяана Вайджа (Ваэджо), а по гимнам «Ригведы» ее границы на востоке простирались до самой Валы, и была локализована на территории великой равнины Барабы Обь-Иртышья. Сюда же следует отнести малоизученную учеными скотоводческую «степь» (лесостепь) андроновцев Обь-Чулымья.

С процветанием андроновской культуры эта огромная лесостепная равнина, еще не совсем понятая историками, включала в себя и северные склоны западных Саян, Хакасско-Минусинскую котловину, и горы Алатау. С этих предгорий Саяно-Алтая и берет начало наша история о легенде об угнанных коровах за реку Расу (совр. Чулым, Мрассу и Томь) в некую горную пещеру Валу (совр. Алатау). Современники знают «Алатау» как трансформированную в «Ригведе» Валу (пещеру).

Так, архаические события противостояния двух племен, т. е. «степных» праариев и «пещерных» горцев Саян – пан (та/бан), трансформируясь в течение веков, предстают перед нами народным преданием и, в конце концов, популярной легендой или мифом у индоевропейских народов. Истинный реализм этих образов, их глубокую народность можно проследить сквозь века. С эпохи бронзы дошли до нас и легенды о вражде арийских племен и «демонских» пани, а позже и о бесконечных войнах Ирана и Турана (землей Тура), истоки которых тянутся в окуневско-андроновскую культуру юга Сибири. (Древний эпос о войнах Ирана с Тураном дошел до нас в изложении иранского поэта X века Фирдоуси). Вполне возможно, что одним из этих мест и была территория юга Сибири.

Постепенно наши предположения о реальном народе пани из гимна «Ригведы» уступят место вполне академическому изучению древних текстов, т. е. исторический фактор может взять реванш над гипотезой.

Сибирские паны, до греческие яваны (ионийцы) и пеласги

Пелопонесскую пещеру (топоним связан с греческой мифологией), куда угнал коров Гермес (Пан), также следует связывать с саяно-алтайской пещерой, где и обитал древний народ пан. Ведь не зря мифологическому «приемнику» этого сибирского народа – греческому Пану – посвятили пещеру на афинском Акрополе.

Мы приводим строки из гимна Гомеры «К Гермесу», указывающие на возможное происхождение или рождение Гермеса из далекой сибирской пещеры.

В «Ригведе», как мы помним, описывается «демонское» племя пани, которое обитало к востоку от сибирских праариев, в горах змеевидной Валы (Алатау). Оно осело в неведомых землях, или на «краю мира», за пределами мира богов и асур. Им были похищены «лучезарные», или солнечные коровы ариев, явившиеся причиной погружения Солнца (или мира) во мрак, т. е. в некую пещеру Валу (Алу). Мы также предположили, что речь может идти о мифической обители Мöнi в далекой Сибири. Некая часть европеоидных пратюрков (смешанных или метисных племенных общин) в эпоху бронзы, которая дополняла из поколения в поколение эпические предания предков Сибири о пещерной обители Мани, могла быть пеласгами – яванами.

Высокопродуктивное кочевое и выгонное скотоводство народа пан привело к заселению их потомками огромных пространств Евразийского континента. Резкий рост популяции племени пан в Южной Сибири обусловил его доминирование при формировании огромного количества современных народов. Это касается таких близкородственных народов, как табаны (от Енисея до Урала), даваны (Средняя Азия), славянские иваны и, наконец, яваны (от Индии до Средиземноморья) – известные какгреческие ионийцы.

Процесс расщепления некогда европеоидных панов Южной Сибири на древнеславянских панов (Ваней или Иванов) и тянь-шаньских (киргизских) даваней фиксируется по общей индоевропейской гаплогруппе R1a. Исследователи ДНК-генеалогии у киргизов, известных по китайским источникам как давани, отмечают у них очень высокую долю носителей Y-хромосомной гаплогруппы R1a – 63 %.

По карте-схеме № 2 видно отражение пути гаплогруппы R1a (праиндоевропейцы и пратюрки) с древнейших времен из Южной Сибири. Носителями древних обь-енисейских языков кыпчакской группы в этом регионе могли быть саки – паны, известные позже в Индии как шаки – яваны, а в Греции как яваны – ионийцы (пеласги).

В индийской поэме «Махабхарате» царя Турваш, приведшего праарийские племена в Индию, назовут яваном, т. е. паном (пани). Легендарные паны – яваны заселят также Малую Азию (территорию нынешней Турции), а позже Древнюю Грецию и Балканы.

Переселившиеся на новые территории туранские паны – яваны из далекой Сибири – давали этим землям старые привычные имена. Конечно же, это касается и названия дорог, по которым они прошли, чтоб открыть дальние страны. Лингвогеографический материал и анализ слова «дорога» (путь) (сравните угорское (хантыйское) «пант», иранское «панти» и древнеиндийское «пантха») указывают на некогда единый и мощный очаг близких «панских» народов, ушедших из сибирских просторов в Индию, на Балканы и Иран. Эти лингвистические доводы служат прямым указанием на среду обитания как южносибирских пан или пани, носителей окуневской культуры, так и их западных соседей – андроновских ариев. Архаические слова (пан, пант, панти, пантха) несут в себе информацию о далеком окуневско-андроновском периоде, когда существовал не только индоевропейский очаг культуры, но бытовал и протопанский (древнетюркско-угорский) союз племен, который оставил неизгладимый след в топонимике Ирана, Индии, Малой Азии и Древней Греции.

Предки пеласгов (яванов – ионийцев), как нам представляется, вполне могли принадлежать дальней ветви андроновских племен Обь-Чулымья, обитавших изначально где-то на «краю света». Именно они, праиндоевропейцы R1a и пратюрки R1b (носители общей гаплогруппы R1), могли мигрировать из Южной Сибири в Европу, унеся с собой аналогичные сюжеты о похищении коров в «пещерную» страну Пелопоннес.

Геродот: «Пока ионяне (яваны-ионийцы) жили в Пелопоннесе…они назывались, по эллинскому преданию, пеласгами». «По сообщению Эфора, Пелопоннес назывался Пеласгией» (Страбон. Книга 5). «…Пеласг, по имени которого жители Пелопоннеса были названы пеласгами» (Аполлодор. Книга 2).

Пеласги этнически близки тирренцам (этрусскам) и малоазийским яванам, но не грекам. Принадлежность пеласгов к яванам может послужить ценным этногенетическим источником, который подтвердит причастность их к древнему народу пан из Сибири. У нас есть определенная историческая версия происхождения пеласгов (тирренцев). Предлагаем рассмотреть ее некоторые положения.

Можно предположить, истоки до греческих пеласгов ведут в Южную Сибирь, к первым скотоводам-кочевникам, носителям окуневско-андроновских культур Обь-Чулымья (II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э.). Кочевой и подвижный образ жизни вообще являлся отличительной чертой степной конно-железной цивилизации андроновцев.

«Пеласги были племенем, постоянно кочевавшим и весьма подвижным, оно достигло большого могущества и затем сразу пропало, как раз во время переселения эолийцев и ионийцев (авт. панов – яванов) в Азию» (Страбон. Книга 13. Глава 3).

«Так, их (кавконов) считают, подобно пеласгам, аркадским племенем и, как и пеласгов, кочевым племенем. Во всяком случае, Гомер говорит, что они прибыли в Трою (см. карту-схему № 2, «Аркадия», «яваны Малой Азии») как союзники троянцев» (Страбон. Книга 8. Пелопоннес. Глава 3).

История античных времен знает царя пеласгов под именем Пеласг или Пелег.

Этногенетическая связь пеласгов с сибирским народом пан (пещерные люди) или теми же енисейскими панги (кет. «земляные люди»), вероятно, существует.

Эсхил. Просительницы (Пеласг):

По мысли греческого драматурга (писателя) Эсхила, этот легендарный герой Пеласг, сын Палехтона («землей рожденного»), был из рода племен «первых» людей из Земли (Геи).

Рождение Пеласга от Земли подтверждает Павсаний (Книга 8. Аркадия):

В далеком прошлом, как и енисейские кетоязычные панги (земляные люди), и тюркский аристократический род А/пангиу считал себя порождением Земли или выходцами из апана (норы, пещеры). Их предков индоевропейцы эпохи бронзы могли называть «пани», обитателями пещерной Валы – мифологический прообраз первого клочка Земли.

«Земля-Мать мыслилась кетами (авт. енисейским) причиной жизни и смерти и как главная продуцирующая сила имела особых служителей культа, первобытных знахарей, провидцев и жрецов – бангос. Помощниками бангос выступали…мифические „земляные люди” – бангоденг. Земля рождала и „земляных людей” – народ древних мифических времен, эпохи деяний тотемических предков» (Хлобыстина М. Д. Говорящие камни. Новосибирск, 1987).

А вот как могла выглядеть архитектура древнейших храмовых сооружений пеласгов-ионийцев (яванов) в Древней Греции, перенявших их от далеких предков панов из Южной Сибири. При внимательном рассмотрении рисунков, приведенных ниже, можно заметить, что конструкция древних храмов воспроизводит формы погребальных срубов Сибири с эпохи бронзы до времен скифов. Как нам кажется, они и являются их прямыми прототипами. Кстати, в одном из погребальных храмов пеласгов вполне мог быть похоронен сам Пеласг.

«Напротив…памятника женщинам находится храм Деметры, именуемой пеласгийской, по имени Пеласга, сына Триопа, а недалеко от храма помещается и могила Пеласга» (Павсаний. Книга 2).

Рис. 10. Древнейшие Саяно-Алтайские двухъярусные срубы (погребальные гробницы) на столбах (сваях) – прототипы храмовых колонн.

На них изображена арка, арга (тюр.) – поперечная балка, спиной хребет.

1, 3, 4 – Калбак-Таш, Горный Алтай; 2 – Тува; 5 – Монголия.

Рис. 11. Архитектура колонн храмов с аркадами (арками) Древнего Египта, Греции и Италии.

6 – колонны храма Рамзеса в Луксоре, Египет (XV в. до н. э.); 7 – дорические колонны храма Геры в Пестуме, Древняя Греция (V в. до н. э.); 8 – колонны храма Древнего Рима.

В рисунках сибирских двух-, трехъярусных срубов на столбах (см. рис. 8, 1–5) не трудно увидеть руки женского божества, задранные кверху. Скифы называли ее Апи или Аргимпаса (Артимпаша) и изображали в виде змееногой богини с поднятыми руками. Возможно, имя змеевидной богини Аргым/паша (помесь человека и змеи) происходит от «аргын» (тюр. кир.) – помесь, гибрид (метис) и «пас» (тюр.) – голова, глава, предводитель. Ср. также «аргын» (хак.) – искусственный, нечистокровный (помесь) или «пашу» (сан.) – крупный рогатый скот.

Верхняя, купольная часть греческого храма, носила пратюркское название «арка» (аркаида), символизировавшая горный хребет мировой горы. У некоторых народов Саяно-Алтая священные родовые горы именовались «аргын-таг». См. «арга» (тюр.) – спина, хребет (гор). Сравните также «архар»/ «аркар» (тюр.) – горный баран с закрученными рогами. Конкретный смысл «закрученного» или ритуального оберега (круга вокруг жилища) имел аргым (аргымжи) – веревка (чаще из конского волоса).

Есть родственные слова имени Артим/паша (она же скифская богиня Аргым/паша). Эти слова: 1) «артын» (общ. – тюр. «арт») – навьючивать, нагрузить; 2) «арты» (тюр.) – спина, задняя часть; 3) «артхы» (хак.) – поперечная балка, перекладина.

Вот как описываются гробницы в виде помоста (возвышение или площадка) на столбах при проведении погребальных обрядов в законах Торе древних булгар.

Основные законы Торе, записанные булгарским летописцем Тебиром Шамсом (по данным Кул Гали и Гази-Бабы): «Тела погибших великих воинов врага нельзя класть в землю…Их тела надо либо сжигать – тогда они никогда не возродятся, либо вешать на деревьях, а из их черепов делать чаши и пить – тогда Тангра возродит их уже на нашей земле и вольет их силу и отвагу в мышцы и души пьющих… Тела нечаянно погибших юрганов надо вешать на деревьях и подвешивать к ветвям птичьи крылья, с которыми их души полетят на небо… Для умерших юрганов и для тех, на кого указал трезубец Кубара… вне кладбища надо сделать на деревьях ег-кэпэ (помост из досок) и на этот ег-кэпэ положить ящик с телом и запасом пищи и питья… Если деревьев нет, то ящик кладут на столбы… Рядом надо также вешать на деревьях и столбах крылья и изображения птиц…».

Вероятно, не только индоевропейцы – праарии, но и древние тюрки Сибири считали, что трупы предводителей племен, героев и великих шаманов надлежит не закапывать и не сжигать, а на некоторое время оставлять на таких сооружениях. Этот обряд описан творцами иранской «Авесты» и летописцами древнебулгарской рукописи «Джагфар Тарихи».

«Стоит заметить, что погребальные срубы скифского времени воспроизводят формы реальных жилых сооружений, которые и являются их прямыми прототипами. Срубные шаманские погребения на сваях – арангас (чтобы предохранить останки покойных от нападения хищников) сохранились в тайге у якутов.

<…> Традиция срубной архитектуры бытовала на Алтае и в Саянах начиная с конца III – начала II тыс. до н. э. вплоть до этнографической современности, правда в несколько измененном виде…Самое замечательное в них – купольный свод. Бревна, образующие купол, кладутся венцами, перекрывающими друг друга и постепенно сходящими на нет…Так завершалась кровля и у срубных сооружений колхов, описанная знаменитым римским историком архитектуры Витрувием…Компактность сооружения, вытянутые пропорции делали его очень похожим на башни-срубы с рисунков Витрувия» (Окольникова Е. А. Тропою Когульдея. Л.: Лениздат, 1990).

На примере рисунка № 2 видно, что перед нами некое трехэтажное жилище столбовой конструкции (с треугольными ярусными башнями). Скорей всего, на нижнем этаже такого срубного сооружения содержался скот, в середине жили люди, а верхние предназначались для обороны от неприятелей и наблюдения за местностью. Такая башня-жилище воспринималась не только как погребальное сооружение арангас, но и как крепость или загон для скота – аран. В Сибири от тех древних времен сохранились архаические слова «аран» и «арангас». «Аран» (хак.) – сарай; «мал араны» (хак.) – скотный двор; «арангас» (тюр.) – срубные шаманские погребения на сваях.

Самые древние колонны в Древней Греции были изготовлены не из камня или мрамора, а из дерева подобно бревнам – сваям. Деревянные колонны Кносского дворца на о-ве Крите в Ионическом (Яванском) море датируются XVI в. до н. э. Их капитель выглядела как валик, символизирующий, возможно, скрученный рог барана – силу фаллоса и плодородие (см. рисунок). Сверху капители устанавливалась аркада в виде поперечной плиты или арка (арга) – символ вершины, хребта мировой горы. Ср.: «арга» (тюр.) – спина, хребет, задняя часть; «аргын» (хак.) – большой камень или валун. Аргын-таг – названия изначальных родовых гор у народов Саяно-Алтая. У хакасов сохранилось архаическое слово «н/аргы» (с добавлением нач. буквы «н») – 1) свая (столб, брус или бревно, забиваемые в грунт для опоры в сооружениях); 2) подставка для установки мебели; 3) нары.

Вероятно, у этих народов аргын-таг (изначальная мировая гора) представлялась «космическим» столбом или камнем (хак. «аргын» – большой камень, валун). Многие каменные изваяния персонифицировались со змеем или рыбоподобным существом в момент «творения» мира. Они несли ритуальную функцию фаллоса – Силы «проникновения» (суть оплодотворения) – и являлись картиной сотворения богом мира. Подобную же картину сотворения мира от «фаллической» Силы, символизируемой каменным изваянием, мы наблюдаем у сибирского народа пан, известного нам как пани или яваны (ионийцы или пеласги). В «Ригведе» местные племена пани – дасью (сибирские племена дасы/тасы) – осуждаются за то, что не приносят жертв арийским богам, поклоняются фаллосу, культ которого осуждался ариями. Для данного народа окуневской культуры Сибири водружение каменного столба подразумевало ритуал «проникновения» – оплодотворения.

Скорее всего, архитектуру самых ранних храмов в Греции нужно связывать с яванским (пеласгийским) мифологическим мировоззрением, истоки которых уводят нас в глубокую древность народа аргын Южной Сибири (см. карта-схема № 2, аргыны и Арголида).

«Именно Пеласг, став царем, придумал строить хижины, чтобы люди не мерзли и не мокли под дождем, а с другой стороны, не страдали от жары» (Павсаний. Книга 8. Аркадия).

Первый город в Пеласгии носил название «Арголида», который потом стали именовать Элладой. Первым его царем был Пеласг. Правителем Пелопоннеса был Аргос (брат Пеласга). По мифам, Аргос был убит Гермесом, угнавшим коров в Пелопоннес.

Пребывание пеласгов в Аттике упоминается Геродотом. Он говорит, что им принадлежал участок земли под горой Гимметус, выделенный им как награда за их услуги по строительству стен Акрополя в Афинах. Позже, согласно Гекатею, афиняне изгнали оттуда пеласгов из зависти, поскольку их земля была культивирована лучшим образом.

«Основателем акрополя аргивян (ср. тюр. – хак. «аргын» – народ), по сказанию, был Данай» (Страбон. Книга 8. Глава 6). Кстати, высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах) носило имя «архонт» (греч. archоn – вождь, начальник, царь). Слово «архонт» (производное от греч. «архэ» – изначальный или «аргон») имело во многом то же значение, что и сибирский «аргын» (хак.) – народ, большой камень (валун), хребет или изначальная (мировая) гора.

Одним из ионийских (яванских) натурфилософов Древней Греции был Анаксимандр (около 610–547 гг. до н. э.) – автор первого философского сочинения на греческом языке «О природе». Анаксимандр ввел понятие «архэ» – первоначала всех вещей, каковым считал апейрон – бесконечное, бесформенное, бескачественное первовещество. Он высказал древнюю мысль о том, что перед сотворением мира вся суша была покрыта водой. Часть воды постепенно высохла, так что сперва обнажились вершины горы, а затем и равнины.

На наш взгляд, под ионийским (яванским) «архэ» следует понимать древнетюркский «арга» (арха) – символ вершины, хребта мировой горы. Сравните: «аргын» (хак.) – большой камень или валун; «Аргын-таг» – названия изначальных гор у народов Саяно-Алтая.

Согласно Фалесу (современник Анаксимандра), например, Земля в момент творения возникла из воды и плавает в ней. У Фалеса все обходится без участия бога, и вместо «реки-океана» присутствует обширный океан, по сравнению с которым суша только небольшой остров. Ионийско-пеласгийские воззрения Древней Греции напоминают мифы народов Южной Сибири, где мифической уткой (так же без участия богов) из бесконечного моря было сотворено первовещество – комок Земли (см. греч. «архэ» – первоначало вещей и «аргын» (хак.) – камень, валун). От него (вариант: песок, камень) выросли первые мировые горы Аргын-таг. Их представления об изначальном первовеществе (клочке Земли) мало отличались от взглядов ионийских ученых гомеровской эпохи.

Человек же, по мнению Анаксимандра, ведет свое происхождение от неких рыбоподобных существ, что так же согласуется с некоторыми легендами и воззрениями скифских или пратюркских племен Южной Сибири.

Непосредственным доказательством этногенетических связей «пан-яванских» и пеласгийских народов, разделенных огромным расстоянием, является схожесть изображений головных уборов и лодок (кораблей). Смотрите рисунки № 10, 11.

От далеких предков из Сибири древним пеласгам (позже грекам и римлянам) также достались «грибовидные» шлемы. Начнем с истории головных уборов, которая восходит к крито-микенскому периоду. По мнению ученых, первые изображения древнегреческих шлемов на фресках появились в середине II тыс. до н. э. Этот период совпадает с доисторическими временами правления пеласгов, населявших земли от Малой Азии до всей Греции и Италии. Эпоха отражена Гомером в «Илиаде», где поэт детально зафиксировал конструкции шлемов героев Троянской войны в Малой Азии (ок. 1200 г. до н. э.).

Если принять во внимание гипотезу о южносибирских корнях Пеласга, почитателя бога Сильвана или того Пана из жреческих сословий панг/банг (угор. – кет.), пантхаки (иран.), то можно заключить следующее.

Скорей всего, пеласгийские жрецы использовали опьяняющий напиток из гриба панкх (иран. «бангха»). Возможно, их храбрые воины (в грибовидных касках) для поднятия духа в сражениях также принимали участие в сценах, связанных с обрядом «опьянения» грибами. По мнению ученых, массовое производство таких «опьянительных» уборов – шлемов – было налажено в Коринфе. А потому корфинские воины, как, впрочем, и спартанцы соседней Спарты, особо отличались «буйным» и жестоким нравом.

Эти воины облачены в боевые шлемы в форме грибовидных уборов, которые носили их далекие предки воины – лучники и копьеносцы в Сибири. Встречаются и рогатые каски пеласгов (тирренцев), подчеркивающие высокий религиозный авторитет их обладателей. Рогатым персонажам Сибири и Древней Греции мы уделим должное внимание в последующих главах.

Петроглифические изображения служителей культа, первобытных жрецов – пан/панг/бангос с грибовидными уборами панкх (древнесибирское слово), смешиваются не только с реальным народом Саяно-Алтая, но и с мифологическими чертами демонов – пани из «Ригведы». Как мы помним, сюжет «опьянения» собаки Сарамы связывается с интоксикацией, т. е. одурманиванием усладительной влагой племени пани. Только удар ногой Индры заставляет Сараму изрыгнуть заколдованное молоко, которым угостили ее пани. Вероятно, они в насмешку послу и подмешали в молоко настой гриба в экстатических целях.

В «Ригведе» (гимн «К Индре») об использовании этого гриба (водный экстракт ядовитого гриба) в батальных сценах читаем: «Он, воспетый Ангирасами, сломил Валу и взорвал твердыни горы; он устранил их искусственные преграды; эти деяния совершил Индра в опьянении Сомой». Именно опьяняясь Сомой (ср. хакасское слово «сÿме» – жидкость, бульон), бог ариев Индра обретает Силу, благодаря которой он завоевывает коров, угнанных демонами – пани.

Посредниками в передаче этого символа «опьянительной» Силы и храбрости – гриба – пеласгийским народам Греции могли быть паны-яваны из Малой Азии. О кочевом племени пеласгов или тех же яванов, прибывших в Малую Азию, а затем и в соседнюю Грецию как «союзники троянцев», писали такие летописцы, как Гомер и Страбон.

«Своеобразным связующим звеном между Востоком и Древней Грецией являлась эгейская культура, которая существовала на островах и побережье Эгейского моря (остров Крит), материковой Греции (города Микены и Тиринф), на западном побережье Малой Азии город Троя). Расцвет этой древней культуры приходится на II тыс. до н. э.

<…> Эта территория была заселена пеласгами, позже греками-ахейцами». (Учебник «История зарубежного искусства». Москва, 1984 г.).

Карта-схема № 3. Малоазийские яваны в грибовидных головных уборах (внизу слева), а также их сибирские прообразы из Саяно-Алтая (справа).

В Малой Азии на территории Турции есть фрагмент росписи Чатал-Хююка, где изображен Яван с грибовидной головой (см. карта-схема № 3, внизу слева). Он, как и сибирский Пан (табаны – енисейские киргизы), сочетается с коровой в необычной позе. Легенду о происхождении саяно-алтайских киргизов от сочетания их бога с коровой в пещере писали китайские летописцы.

При внимательном рассмотрении нижних рисунков (парных персонажей из Малой Азии и Сибири) можно увидеть не только схожесть головных уборов, но и общий сюжет двух героев с коровой. Только в случае с сибирским вариантом корова изображена под двумя панами (табанами) или под змеевидной линией Алы (Валы).

Эти заимствования служат серьезным аргументом в пользу того, что прародина некоторой части пеласгов (панов – яванов или ионийцев) находилась на юге Западной Сибири. Как мы предположили выше, петроглифы грибовидных (панкх – гриб) и рогатых людей (панты – рога, пан – люди) – результат деятельности южносибирских пани эпохи бронзы во времена окуневской культуры II тыс. до н. э.

«Среди наскальных рисунков Калбак-Таша I учтено 58 фигур человечков в «грибовидных» головных уборах. Это самое большое число подобных рисунков на всех известных местонахождениях Российского Алтая. Точно такие же каноничные по стилю фигурки найдены на скалах Китая и Казахстана.

<…> За последнее десятилетие изображения людей в «грибовидных» головных уборах найдены и среди петроглифов Монгольского Алтая.

<…> Очевидно, это служители культа или шаманы, как, например, крупная фигура с посохом, изображенная в лаконичном сюжете шаманских молений…Другие близкие по стилю «человечки» вооружены копьями…и принимают участие в поединках». (Кубарев В. Д. Петроглифы Калбак-Таша. Новосибирск, 2011).

Гомер описывает пеласгов как «копьеборцев», их далекие прообразы в петроглифах Сибири так же «вооружены копьями».

Кстати, предки парсийских жрецов – пантхаки (иран.) – так же могут иметь отношение как к индийским пани (яванам), так и к сибирским панам (табанам). Сравните, иранское «панти» – дорога, др. – индийское «пантха» – дорога, угор. – хантыйское «панх» – дорога. Нельзя без внимания оставить славянских «пан» – господ с «пьян» головами.

Теми, кто пронес культ «рогатого» Пана (того же Силь/вана) сквозь века и через огромные расстояния, были предки пеласгов, или те же яваны (до греческие ионийцы). А сами греки (латиняне), конечно же, сумели сохранить в своей культуре пано-пеласгийские уборы, в том числе и рогатый шлем для царя Македонского.

Свидетельства, подтверждающие родственную связь яванов-ионийцев с пеласгами, приводит отец истории Геродот: «Из расспросов же царь (Крез) узнал, что самые выдающиеся из эллинов – это лакедемоняне и афиняне. Первые – среди дорийского племени, а вторые – среди ионийского. Это были два наиболее значительных тогда эллинских племен. Так, ионяне (яваны) первоначально были пеласгийского происхождения, а дорийцы – эллинского <…>. Пока ионяне (яваны) жили в Пелопоннесе…они назывались, по эллинскому преданию, пеласгами».

Массивное боевое наголовье грибовидных шлемов (реже рогатых) греческой пехоты, пройдя некоторые метаморфозы из далекой Сибири от народа пан, или яван, до пеласгов, просуществовало вплоть до IV в до н. э. То есть, практически до времен Македонской династии. Далее мы будем шаг за шагом продвигаться в их понимании, чтобы приобрести какие-то исторические знания в объяснении многих параллелей.

Рис. 12. Вариации грибовидных (рогатых) головных уборов Саяно-Алтая и Древней Греции (в центре).

В продолжение темы о пеласгах и возможных их «родственников» из Сибири есть смысл сравнить схожесть изображений кораблей и лодок этих народов. Мы также рассматриваем название пеласгийского корабля «Арго», предполагая его сибирское происхождение.

По Эсхилу («Просительницы»), праотцом пеласгов был некий Палехтон (сын Геи) – отец самого Пеласга, короля Аргоса. Аргос же, в свою очередь, став королем, назвал Пелопоннес Аргосом (см. карта-схема № 2). Аргос (Argos) – в древнегреческой мифологии эпоним города Аргос, основанного в нач. II тыс. до н. э. Аргос (Аргу) – имя нескольких персонажей греческих мифов. Из них особо выделяется Аргос – строитель корабля «Арго», он же стоглазый пастух Одиссея. В древнегреческой мифологии Аргос был прозван Паноптесом, то есть, всевидящим, в переносном смысле – неусыпный страж. Он изображался многоглазым великаном. Его полное имя Аргос Паноптес. Возможно, дальний «родственник» имени Паноптес (эпитет Аргоса) – это тюркское слово «пан» со значением «охранять».

Другим всевидящим, или «охраняющим зорким оком», был греческий дракон (drakоn) водной стихии. Его древние прообразы встречаются в далекой Сибири в виде Красного дракона (Змеи) – водного чудовища.

На примере петроглифических изображений больших лодок в виде водных драконов не трудно заметить, что хребет (тюр. – хак. «арга») этого существа служит бортом для сибирских «аргонавтов». Кстати, хакасское название «арга» – хребет (лодки дракона) и наименование корабля «Арго» переданы одним словом.

Рис. 13. Вариации лодок в виде водного дракона (с головой змеи и хвостом рыбы) с сибирскими «аргонавтами» на борту (на хребте арга). В центре – корабль «Арго».

Корабль догреческих пеласгов олицетворял Красного дракона с его всевидящими или «охраняющими» глазами на борту носа, с его змеевидной головой (передняя часть) и рыбьим хвостом (задняя часть). См. рисунок 13.

У хакасов сохранилось архаическое слово «арга» – мамонт – в значении огромное существо. Возможно, кости ископаемого животного в Сибири представлялись древним остатками огромного двурогого змея – дракона. Пеласгийкий или до греческий Аргос (стоглазый пес, строитель корабля «Арго»), как и хакасский аргыс (дух-хранитель или товарищ, товарищество, спутник), отличался необычайной бдительностью.

В изображении лодки в виде водного дракона (с головой змеи и хвостом рыбы) с сибирскими «аргысами» на борту (на хребте арга) мы имеем «иллюстрацию» для будущих мифов об аргонавтах. Как известно, правителями аргонавтов были пеласгийские (древнегреческие) архонты. Если верить Геродоту, использовать в кораблях мачты из бука начали аркадийцы, которых, в свою очередь, обучил Пеласг.

«И Фессалия называется пеласгическим Аргосом, потому что некогда пеласги владели этой страной. Также и Додонского Зевса сам поэт называет пеласгическим: „Зевс пеласгийский, владыка, Додонский”» (Страбон. Книга 5. Италия).

«Эта страна вместо Пеласгии стала называться Аркадией, и люди вместо пеласгов получили наименование аркадян» (Павсаний. Книга 8. Аркадия).

«Так, их (кавконов) считают, подобно пеласгам, аркадским племенем и, как и пеласгов, кочевым племенем» (Страбон. Книга 8. Пелопоннес. Глава 3).

Кстати, Гермес (авт. пеласгийский бог) родился в пещере (гроте) горы Киллены в Аркадии.

Ниже мы приводим родственные слова слову «арго» и его производных: аргонавты, архонт, аркадийцы, аркадяне, арколийцы в Южной Сибири. Это такие слова, как: «арга» (хак.) – хребет; «аргыс» (хак.) – 1) товарищ, спутник; 2) подручный (дух-хранитель); 3) артель (товарищество); «арга» (хак.) – трудовой народ, население; «аргын» или «аргын тас» (хак.) – валун; «аргын» (хак.) – название сеока (рода) кызыльцев (хакасов).

Можно предположить, последствием расщепления некогда единого этноса андроновской культуры в Южной Сибири явилось создание крупного племени аргын. Следы этого древнего народа мы находим в обширном степном пространстве индоевропейцев (андроновцев эпохи бронзы) от Енисея до южного Урала, от северных пределов Казахстана до Сырдарьи. По мнению некоторых историков, аргыны были в составе западногуннского союза (юебань), позднее вместе с кипчаками и огузами они составили ядро Западно-Тюркского каганата.

Вероятно, дальнее родство между древними аргынами Сибири или теми же саками (кип/чаками), известными как индийские яваны-шаки, с до греческими яванами (ионийцами) – аркадийцами существует.

Среди аргынов Казахстана (представители племен Младшего жуза) встречаются табыны (см. яваны), осевшие в этих местах в результате различных исторических событий. На карте-схеме № 2 миграционных путей народов андроновских культур, носителей общей гаплогруппы R1 индоевропейцев и древних тюрков, аргыны обозначены красным шрифтом. На наш взгляд, их далекими предками могли быть южносибирские паны, больше известные историкам как табаны (табыны), а также как яваны-ионийцы или те же до греческие пеласги.

Пеласги – древний народ, населявший в доисторические времена всю Грецию и побережье с островами Эгейского моря. Их следы находят в Малой Азии (Турция), в Италии и во Фракии (Юго-Восточная часть Балканского полуострова). «Во всяком случае, Гомер говорит, что они прибыли в Трою (Малая Азия) как союзники троянцев» (Страбон. Книга 8. Пелопоннес. Глава 3).

Пеласги античных времен, которые были великими мореходными торговцами и иногда пиратами, в самое отдаленное время получили свое имя от некоего Пелега (отсюда и pelagos – море). Пелег же, в свою очередь, от более древнего Пулукку (тюр. – хак. «пулуг» – вода, источник) из далекого края Южной Сибири, названного индоевропейцами tira (край). Ведь многие античные историки сравнивали тирренов (люди из далекого края) с пеласгами. Зафиксированное греками название пеласги – «тирренцы», несомненно, правильно отражает самоназвание этого народа.

Одним из ярких свидетельств проникновения в Средиземноморье древних панов (предков яванов-ионийцев) из Сибири являются названия Ионического (пан-яванского) и Тирренского (тюр. «тирен» – глубокий) морей.

Пеласги (будущие этрусски или тирренцы), пришедшие из самого сердца юга Сибири в Малую Азию и Балканы, прошли через Грецию и обосновались в Южной Италии, а затем двинулись на северо-запад, к колыбели своей будущей цивилизации. Следы пеласгов также уводят к яванам и пани Древней Индии, Ближнего Востока (иоаны – яваны), Малой Азии (территория Турции), Древней Греции (ионийцы – греки, архонты – царские правители) и Италии (этрусски – тирренцы).

Этрусски, как и саяно-алтайские паны с культом волка, возводят своего вождя Ромула от «капиталийской» волчицы. А ведь их далекими предками были пеласги, почитавшие не только культ змеи (красного дракон), но и волка.

Мы приводим фрагмент легенды о превращении в волка сына Пеласга. «Ликаон, сын Пеласга, оказался еще более мудрым, чем его отец, в выполнении новых планов. На горе Ликее он выстроил город Ликосуру, Зевсу дал эпитет Ликейского и учредил Ликейи.

<…> Говорят…он из человека был обращен в волка». (Павсаний. Книга 8. Аркадия).

Истоки таких легенд (описанных Геродотом) как превращение невров в волков или о людях с собачьими головами на берегах реки Истр, ведут в Южную Сибирь, где существовал союз племен «семь волков». (См. карта-схема № 9 и рис. 22, где показаны полуантропофорфные фигуры с волчьими головами).

Конечно же, эти мифические сюжеты с оборотничеством (тюр. «обур» – перевоплощаться, оборачиваться; «бури» – волк) указывают на почитание у пеласгов, а позже и у скифов культа волка; они были восприняты от более древних сибирских пани – «волков».

Еще одним подтверждением версии о связи между пеласгами Фракии (Юго-Восточной Европы) и панами окуневской культуры Юга Сибири является представление о Гермесе с культом фаллоса. Каждый из фракийских племенных вождей имел своего личного бога-покровителя, которого греки называли Гермесом. Этот пеласгийский бог (отец Пана), угнавший коров в пещеру, упоминается у Геродота, который подчеркивает священный характер его фаллоса. Геродот: «Обычай изображать Гермеса с напряженным членом эллины восприняли не от египтян, а от пеласгов. <…> Афиняне первыми из эллинов стали делать изображение Гермеса с прямостоящим членом и научились этому от пеласгов. А у пеласгов было об этом некое священное сказание, которое открывается в Самофракийских мистериях».

Хотелось бы обратить внимание на то, что культ фаллоса у пеласгов образует один из важнейших составных элементов при строительстве древнегреческих храмов. Скорее всего, архитектуру самых ранних храмов в Греции нужно связывать с мифологической мистерией или «священным сказанием» пеласгов (яванов) о «прямостоящем» фаллосе, истоки которого обнаруживается в окуневской культуре Южной Сибири.

В изображениях капители (в виде закрученного рога барана) догреческих колонн угадывается религиозный синкретизм Гермеса (его фаллический символ – рога) с далекими прообразами в каменных изваяниях Хакасии (с головами барана). Бараньи рога (см. тюр. «мес», «мус» или сан. «мesa» – баран) несли ударную функцию фаллоса – некой ритуальной Силы «проникновения» и оплодотворения. Кстати, козлорогий Пан, сын Гермеса, так же имеет отношение к петроглифическим рисункам рогатых персонажей Сибири – первобытным жрецам пан/панг/бангос. Вероятно, «панты» (рога) из этой же серии.

Рис. 14. Религиозный синкретизм храмовых колонн с далекими прообразами из Сибири.

№ 1. Ионическая (яванская) колонна – символ «красного» фаллоса. Солнечные бараны – архары. Калбак-Таш. Горный Алтай (слева, сверху).

№ 2 и 4. Окуневские фаллосы (Хакасия) в виде каменных изваяний с навершием головы барана. № 3. Египетские фаллосы в виде храмовых колонн (форма капители на рисунке напоминает головку мужского фаллоса – силу).

Изваяния № 2 и 4 увенчаны башками барана, т. е. рогатого бога, символизирующими ударную функцию головки полового органа. Сравните, инд. hudu – баран = хак. «худах» – фаллос. Возможно, слово kuta (сан. – вершина, рог) генетически связано с данными значениями. Бог Куда, или Кудай (рогатый), является производным от kuta (сан.) – рог, вершина или hudu (сан.) – баран, т. е. рогатый (древнеиндийское слово). Сравните: хуту (хак. кыштымы) – рог (ископаемые бивни мамонта); гуду (кит.) – рог.

По греческой мифологии, рогатый бог Гермес, как мы уже предположили, так же символизировал силу фаллоса. В его имени первая часть «гер/кер» является основой греческих слов: керасты – мифические рогатые жители острова Кипра; кераст – мифическая рогатая змея. В Древней Греции у дорог, на перекрестках, у входов в дома стояли посвященные Гермесу гермы – каменные столбы, на верху которых высекали голову этого бога.

Вторая часть имени Гер/мес – это, вероятно, мesa (сан.) – баран.

Напомним, его далекий родственник в Сибири – это хакасский Киремос (слуга Эрлик-хана в ином мире), где вторая часть «мус», «муус» (хак.) – рога. Мусмал (Мосмал) (хак.) – мифический таежный человек с коровьими копытами. Мал (хак.) – скот, животное.

У некоторых петроглифических изображений сибирских «гермесов» в особых типах рогатых и грибовидных головных уборов имеются фаллосы в виде напряженного или свисающего члена. Возможно, их потомки – пеласги, если верить Геродоту, «стали делать изображение Гермеса с прямостоящим членом».

Картину сотворения мира от фаллической силы, символизируемой каменным изваянием, мы наблюдаем у сибирского народа пан, известного нам как индийские пани или до греческие яваны (ионийцы – пеласги). Для данного народа окуневской культуры Сибири водружение каменного столба являлось своеобразным эталоном ритуала проникновения – оплодотворения.

Многие каменные изваяния персонифицировались со змеем в момент «творения» мира. Они несли ритуальную функцию фаллоса – некой силы проникновения (суть оплодотворения) – и являлись картиной сотворения богом мира. Религиозные традиции, связанные с верой в половой тотем, сковали накрепко творческое воображение создателей изваяний.

Хакасский ученый Л. Р. Кызласов описывает окуневские каменные изваяния Сибири как «гигантские воспроизведения звериных, чаще бычьих фаллосов», олицетворяющих силу. Хотя явных признаков фаллоса ни на одном из них не прослеживается, все же ярко выраженная столпообразность форм, характерная для окуневских изваяний, не противоречит «функциональным» символам мужского полового органа. Если не форма камня служила объектом фаллоса, то сам процесс установки (водружения) его в яму (землю) предполагал некий ритуал проникновения, или «пахтанья».

Переносное каменное изваяние рогатой рыбы Кер-балыка фаллической формы было найдено в Аскизском районе Хакасии. Оно использовалось в лежащем положении для ритуального «натирания» и, конечно же, выражало половой акт. Фалличность формы Кер-балыка, возможно, обозначало мужское начало – фаллос Гер/меса.

«Особенно удивительным представляется нам сохранение в алтайском шаманстве образа огромного драконообразного существа, известного под названием кер-тютпа или керь-ютпа. Древние черты этого образа угадываются не только по уже знакомым нам признакам (вытянутое, суживающееся к хвосту туловище с огромной, усеянной длинными острыми зубами пастью, высунутым языком, короткими ногами с когтями), но и в названии чудовища – „живоглот”. Но, в отличие от фантастических чудовищ – поглотителей эпохи энеолита и бронзы, кер-тютпа осмысливается как существо, полезное людям. Теленгитские шаманы видели в кер-тютпа своего охранителя, который был необходим во время их путешествия по подземному миру, где, как предполагалось, было много злых духов» (Кубарев В. Д. Антропоморфные хвостатые существа Алтайских гор. Новосибирск, 1983).

Возможно, в имени Гермес первая часть «гер» («кер»), как, впрочем, и сибирский двурогий Кер-балык (вар. Кер-ютпа), косвенно указывает на его «рыбье – змеиное» происхождение из воды. У хакасов сохранился Кер-балык в значении «огромная рыба». Вполне может статься, что Гермес свое имя получил от огромного драконообразного существа из воды, который являлся помощником шамана в его героических деяниях против злых духов или путешествиях по иным мирам.

Скорее всего, искать корни этих образов следует в изображениях змей с драконьими лапами из афанасьевско-окуневского искусства III–II тыс. до н. э. на территории археологической Хакасии.

Все эти моменты указывают на возможную связь пеласгов, почитателей Красного змея – дракона, с окуневскими рисунками змеев – драконов, а также саяно-алтайскими легендами о Красном змее. Красные змеи – драконы пеласгов олицетворяли собой силу законности и мощь справедливости, отчего их греки называли drakоn, что означает «охранять зорким оком» или «пристальный взгляд». Это были положительные силы, чаще всего водной стихии из далекой Сибири. В изображениях драконов пеласгов можно усмотреть религиозный синкретизм между сибирской рыбой Кер-балыком (Байгулом или Аби), Змеем Ала (Красным змеем), а также собакой Сарамчын. Ведь не случайно создателем драконовидного корабля «Арго» (с головой собаки, туловищем змеи и хвостом рыбы) явилась всевидящая собака Аргос. Пеласгийский, или догреческий, Аргос (стоглазый пес, строитель корабля «Арго»), как и хакасский аргыс (дух – хранитель, товарищ, спутник), отличался необычайной бдительностью.

Некоторые кавалерийские подразделения римлян носили флаги с изображением красного дракона, доставшиеся им от пеласгов, а тем, в свою очередь, от сибирских панов – яванов (табанов). Как нам представляется, именно пеласги, предки этруссков или тирренов, пронесли свою веру в Красного змея (всевидящего дракона) сквозь века и расстояния. Они смогли донести предания о тех событиях темной истории грекам через обширные казахские степи, населенные андроновскими, а позже и киммерийскими племенами (как индоевропейскими, так и древнетюркско-угорскими). А сами греки, конечно же, сумели сохранить в своих письменных источниках кое-какие мифы и легенды из далекой Сибири, т. е. от индоевропейских андроновцев Обь-Чулымья. Значит, и миф об угоне коров Гермесом заимствован латинянами у греков, которые переняли его от яванов – «греческих» ионийцев, известных так же как пеласги. Следы пеласгов, как мы предположили выше, находим на юге Сибири.

Из еврейской «Книги Яшера» известно, что Пелег (праотец пеласгов) родился от змея – Эбера, а имя «Пелег» он получил от реки с переправой, по границе которой «во дни его земля разделена» между собратьями.

В вавилонской идеографической письменности тот же Пелег упоминается как «Пулукку – сын Эвирти (Эвера – Змеи)» или «Пулукку с переправы». Объяснения этого выражения были разнообразны. Однако становится ясно, когда обращаемся к фольклору и лингвистическому материалу народов Саяно-Алтая, которые позволяют выявить архетипы сознания, отраженные в значениях этих слов. Это хакасское слово «пулуг» – источник (вода); тюркское (турецкое) «евер» – змей; или сибирское «эбер – джебер» (кишмя как змеи). Есть хакасское выражение «пустыг пулуг» – священный источник.

По своему звуковому облику слово «пулуг» напоминает слово «пелег». Скорей всего, «пелег» – видоизмененное несколькими поколениями слово «пулуг» или, как напишут вавилоняне в своих текстах, «Пулукку – сын Эвирти».

Кстати, мотив легендарного Тархана – переправщика на лодке людей-«змей» из междуречья юга Сибири – вполне мог послужить причиной утверждать народу другого Междуречья, т. е. Вавилона, о неком «Пулукку с переправы». Значит, Пелег – сын Эвера, или тот же Пулукку – «сын Эвирти», т. е. «вождь с переправы», и есть древне сибирский тархан (предводитель). Создается впечатление, что «пелег» («пулукку», позже «пеласг») – это слово, образованное как калька от сибирского Тархана. Вернее, это слово-калька, сохранившееся от окуневско-андроновских слов со значениями «река» (вода), «переправа» и «предводитель».

Можно также предположить, что «раздел земли» между братскими (родственной гаплогруппой R1 индоевропейцев и древних тюрков) племенами является последствием расщепления некогда единого этноса андроновской культуры. А что, если членение окуневско-андроновских народов Сибири на индоариев, ираноязычных ариев и европейских пеласгов (тирренцев) произошло на юге Сибири примерно XV в. до н. э.? Возможно, что эти три родственные ветви «братских» народов двигались из Южной Сибири на юго-запад: индоарии по центральноазиатской, иранцы по среднеазиатской, а пеласги по европейской или малоазийской стороне.

Исторические события, связанные с началом разделения предков индоариев где-то на берегу реки Раса (Са/раса, Ти/раса), мы в какой-то степени нашли в текстах гимна «Ригведы»

Не только ведийская «Ригведа» (около XV в. до н. э.), но также индийская «Махабхарата» (VIII–VII вв. до н. э.) и «История» Геродота (V в. до н. э.) помнят о том, что на севере Хакасии (или на юге Красноярского края) в бассейне реки Раса, Сараса (Сар/раса/вати) или Тираса (Чулым) произошла «братоубийственная» война. Этоглобальное событие, относимое, скорей всего, к временам андроновской цивилизации, и дало толчок для распада индоевропейского народа еще в эпоху бронзы.

Место и время расхождения «братьев», т. е. общих индоариев – предков некоторой части северных индийцев и предков саяно-алтайских народов – в настоящее время практически не исследованы. Причиной такого расщепления родственных племен, как нам представляется, явилось появление на исторической арене древнетуранских племен с культом змеи Эбера (Эвера).

По Геродоту известно, что «их собственная земля произвела множество змей», которые, как он пишет в «Истории», в большом количестве «напало из пустыни внутри страны». Как мы помним, «множество змей» (по Геродоту) и «река, кишащая змеями» (Джагфар Тарихи) были переданы древними как эбер-джебер (ибир-сибир), где «эбер» – змей, или эбир-жебир (тюр. – кир.) – во множестве, кишмя кишит. Кстати, географическое название Сибири в форме «Ас-Сибир» (см. «жебир», «джебер») приводит персидский летописец Рашид-ад-Дин (1247–1318). Он локализует «Ас-Сибир» на юге Западно-Сибирской равнины.

Карта-схема № 4. Скифский ареал Евер от Сибири до Европы.

Карта Земли Гекатея (ок. 600 г. до н. э.) с указанием р. Истр (Дунай) в Европе, где проходила западная граница Скифии (слева). Справа – сибирская земля Эбер-Себер (Эбер – Джебер, Ибир-Сибир), упоминаемая в «Джагфар Тарихи» и персидским летописцем Рашид-ад-Дином.

Для греков «Северная» Европа – земля ойкумены примитивных народов (относительно греческой цивилизации). При внимательном рассмотрении карты Гекатея можно заметить, что в Европе по правой стороне Истра располагались скифы, а по левой – загадочные иберы.

Геродот: «Истр течет через всю Европу, начинаясь в земле кельтов – самой западной народности в Европе после кинетов. Так-то Истр пересекает всю Европу и впадает в море на окраине Скифии».

В булгарской рукописи «Джагфар Тарихи» читаем: «А весь путь от Болгара до Чулым-су занимает около трех месяцев, но он, хотя наши и называют его „Эбер-Джэбер”, не так обременителен, как может показаться». Наименование «Эвер» (Эбер-Джэбер или по-арабски Ибир-Сибир) было дано по имени Красного Змея (дракона) – покровителя народа пан или яван (пеласгов). Позже эта дорога (см. карта-схема № 4, указана стрелкой) называлась «Хон-юлы» или «Хон-чулы» (гуннская дорога), которая вела с гор Хон с Минусинской долиной внутри на запад (Европу) через северный Казахстан.

На этих древнейших дорогах пант эпохи бронзы, проложенных народом пан (табан, яван) от Енисея юга Сибири до самого Понт (северо-восточная область Малой Азии), моря Понт (Черное море) и реки Истр (область Валахия и гуннская Паннония), имелись поселения торговцев. Торговые поселения народа пан, упоминаемые у Геродота, находят некоторые соответствия в индоевропейском санскрите: панья – товар, пана – монета, апана – рынок, пантха – путь.

На море Понт (Черное море), по словам Стефана Византийского, существовал народ, называемый Saxoi (Саксой или Сак/сай), т. е. саки (массагеты) – скифы. На карте-схеме № 2 (под кружком № 1) располагалась пещерная обитель Вала (Алатау в горах Сай/ан с Минусинской котловиной), откуда берут свои истоки легендарные скифские саки – пратюрки (змее поклонники).

По легендам, их праматерью была богиня Апи (вар. Аби или Аргимбаша), которая имела в той «саянской» пещере любовную связь с пришлым «андроновским» Гераклом. От их полового сочетания, по древним сказаниям, описанным Геродотом, и родился Скиф (С/кип).

В историческом пространстве его потомки сохранились как европеоидные кипчаки (кип/саки или ку/маны, алт. кумандийцы и хак. сагайцы – сайыны, сайыты и сайготы из Сайан [Саянские горы]). Первые скифские царевичи – пратюрки (гаплогруппы R1a и R1б), выходцы из «пещерной» обители – в своих именах (Липоксай, Арпоксай и Колаксай) имели эпитет «сай».

Кстати, у того же Геродота слово Σκυθηξ (русск. вариант – скиф) встречается также в форме написания Σκυθαι (Скузай), где вторая часть «зай/сай» явно предполагает их Сайанское (горы Саяны, р. Эне-сай – Енисей), или «царское» происхождение.

Истоки некоторых топонимов пеласгов так же ведут в Южную Сибирь эпохи бронзы. Скорей всего, происхождение и эпитет Европы нужно связывать с этим древним народом.

По устойчивому мнению ученых, это название части земли будто бы названо по имени финикийской царевны Европы, похищенной Зевсом и увезённой на Крит.

Это наименование впервые упоминается в древнегреческих источниках (в мифологии) как собственно Фракия (см. карта-схема № 5), а не как географический термин в современном понимании.

Зачем грекам называть Восточные Балканы востоком? Для этих индоевропейских племен эта огромная горная область на северо-востоке (Фракия или Тракия) – земли ойкумены варварских пеласгов.

В VIII–VI вв. до н. э. греки создали десятки колоний на берегах Средиземного и Черного морей, которые стали независимыми государствами со своим правительством, отрядами воинов, законов и монетой. Свой народ они называли эллинами, а Грецию – Элладой.

Как известно, распространение влияния греческой цивилизации на страны Балкан происходило с запада на восток. А поскольку процесс вытравливания пеласгийской культуры происходил не быстро, то новые земли, захваченные греками, ещё долго назывались восточными. С латинского языка «eurous» [eurus] – восточный.

Древнегреческое слово Европа, созвучное слову «евер» или «эбер» (др. тюр.) – змей, изначально мог принадлежал пеласгам – носителям как индоевропейского, так и древнетюркского языков. Это имя могло иметь так же и семитские корни.

Скорей всего, это наименование было связано с теонимом Евер – змеевидным богом. От Евер (Еврен), с добавленим латинского «ра», древние произвели и финикийское «Европа», которое начало использоваться средневековыми географами и историками для названия части света.

Несколько булгарских деревень в районе Малко Тырново (самая восточная часть Балкан, см. карта-схема № 5, а) были названы в честь змей – Еврен, Белеврен, Караеврен. Корень слова «еврен» происходит от тюркского (турецкого) языка и в буквальном переводе означает дракон или змей.

Первая основа слова Европа – это, как мы предположили, евер/еврен (др. тюр.) – змей, а вторая – pa или pars (лат.) – часть. От этого наименования и произошло географическое обозначение для восточной стороны ойкумены («eurous» – восточный). Одним словом, это название восходит к некогда общей тюркско-индоевропейской корневой основе. Генезис имени среди ученых остается открытым.

Обширные пространства Юго-Восточной Европы и Балканского полуострова известны в истории как Фракия, Валахия, Паннония и Трансильвания (ср. лат. silvam – лес или Сильван – тот же бог Пан).

Греки – колонисты распространили своё влияние на восточные территории Балкан настолько, что объединили их единым названием Европа (Фракия, Тракия или Скифия) со значением «змеиная часть земли». И несмотря на то, что здесь находилось много разных государств, все они оказались в зависимом положении.

Эта территория традиционного проживания скотоводческих племён фракийского (изначально яван-пеласгийского) происхождения позднее подверглась сильной эллинизации. Территория исторической Фракии (самого северного региона древней Эллады, простиравшейся вплоть до Скифии), охватывала бассейны Мраморного, Эгейского и Чёрного морей.

Карта-схема № 5. Территория Балкан, освоенная пеласгами.

а) восточное царство пеласгов – Фракия и Валахия; б) карта Геродота (V в. до н. э.) с указаниями Фракии (Тракии), Скифии и некоторых сакских областей; в) Тартария – Внутрення часть Азиатского континента, фигурирующая на многих старых картах (кружком обозначены горы Ала или скифская Киммерия).

Древнейшая Фракия впервые был населён пеласгами – яванами (ионийцами), которых ошибочно называли греками. Не только этот гористый регион (см. карта-схема № 4, а), но и забытая древними историками прикарпатская Валахия, так же могла считаться родиной с незапамятных времен самой восточной ветви пеласгов. Эти две Балканские области семантически могут отождествляться.

Потомки пеласгов – отюреченные «скифские» саки/шаки – пронесут свою веру в Ала бига, т. е. в Красного Змея (по названию саянских гор Ала, см. карта-схема № 5, в) сквозь века и расстояния. На Балканском полуострове от сибирских кочевников сохранились такие названия, как горы Родопы (большей частью в Болгарии, от греч. Ροδόπη – «красные»), прикарпатская область Валахия (ср. Вала/Ала), река Истра (Ис/Тара), река Марис (ср. Марасес или Мрассу в землях Кемерово) и т. д.

Царство пеласгов простиралось от западного побережья Малой Азии (на юге) до Пелопоннеса (Аркадия, Южная Греция), далее на севере до рек Стримон и Эврос (болг. Марица). По мнению некоторых ученых, этот древний народ очень долго сохранялся в Аркадии и Арголиде на полуострове Пелопоннес, на некоторых островах Эгейского моря, в Фессалии.

«Своеобразным связующим звеном между Востоком и Древней Грецией являлась эгейская культура, которая существовала на островах и побережье Эгейского моря (остров Крит), материковой Греции (города Микены и Тиринф), на западном побережье Малой Азии город Троя). Расцвет этой древней культуры приходится на II тыс. до н. э.

<…> Эта территория была заселена пеласгами, позже греками-ахейцами». (Учебник «История зарубежного искусства». Москва, 1984 г.).

Название «пеласги» впервые появляется у Гомера. Среди авторов, писавших о пеласгах, были Софокл и Эсхил. История знает царя пеласгов античных времен под именами Пеласг, Пелег или Пулукку, о чем мы писали выше.

Эсхил. Просительницы. (Пеласг).

Судя по трагедии Эсхила «Просительницы», пеласгийское царство охватывало на юге Аргос (в Аркадии, см. карта-схема № 2), на севере – всю Фракию (до реки Стримон см. карта-схема № 5, а), на северо-востоке – горную Додону.

Слово Фракия, происходящее, в свою очередь, от более древнего пеласгийского Тракия, первоначально использовалось древними греками применительно к фракийским племенам – древним тюрко-европейским народам, населявшему Юго-Восточную Европу.

Древние греки использовали термин «Фракия» для обозначения всей территории, которая лежала к северу от Фессалии, населённая фракийцами, и к которой были добавлены другие регионы (например, Македония и даже Скифия).

Это государственное образование, которое «не имеет определённых границ», стала обозначать территорию, граничащую с Истрой (Дунаем) на севере, морем Понт (Черное море) – на востоке, северной Македонией – на юге и Иллирией – на западе. Это в значительной степени совпало со Скифским царством (позже тюркским Булгарским государством), границы которого менялись со временем.

Выше мы описали возможный или предполагаемый вариант самой дальней, восточной прародины скифских саков. Назвали мы ее Алой или индоевропейской Валой (Змеей или пещерой).

Где же кончалась Великия Скифия на Западе? Где теряются следы Змеевидной Алы или индоевропейской Валы (демонской пещеры) из далекой Сибири? Вероятно, Балканская область Валахия – это и есть позднее воспроизведение древней Валы – мифической «пещерной» страны Тартар в Сибири или божества потустороннего мира с таким именем.

Что роднит две области: сибирскую Алу, происхождение которого мы связали с полумифической Валой, и историческую область в Румынии «Валахию»?

Согласно Геродоту и другим античным источникам, с древнейших времен, территория Валахии (к северу от нижнего течения Дуная в Румынии) считалась частью западной Скифии (см. карта-схема № 5, а).

Название этого не совсем древнего государства (первые упоминания в V в.) имеет, возможно, более глубокие корни, чем предполагалось. В те беспокойные времена, если и велись летописи, то все они сгорели в пожарах междоусобных войн, поэтому значительная часть истории древней Валахии основана на устных преданиях. Эта территория упоминалась в трудах готского историка VI в. Иордана и византийского историка V в. Приска Панийского.

Что касается исторической области Фракия, то в нем заманчиво было бы видеть прообраз Древней Таракии – мифической страны Тартарии (см. карта-схема № 5, в) – континент Центральной Евразии. Скорей всего, это восточное царство пеласгов было больших масштабов, и включала в себя и Валахию.

По своему звуковому облику «Фракия» (греч. Θράκη, болг. Тракия, тур. Trakya, лат. Thracia) так же соотносим с легендарными именами Тара кан, Тар/гитай и Тарака (вед. миф.) – могучий бог, противник арийских богов.

Культ Дракона был развит на территории Таракии или Тракии (Балканы), переименованной греками на Фракию. Это мифическое существо относился к пеласгическим, а позже и скифским народам. На всей территории, занимаемой пеласгами, они были обожествляемы, а у древних греков они почитались как «охраняющие зорким оком». Часть пеласгических драконов и змей мы рассмотрим по территориям Малой Азии и Ближнего Востока.

Возможно, тема этих мифических существ была результатом ранней картографии рек Эвр (Марицы), Истры (Ис/Тары), гор Родопы и Карпатского горного хребта, которые напоминают, образно говоря, «сибирскую» змею, петляющей со стороны в сторону, как «сибiр хоос» (хак.) – волнообразный узор или дорогу «эбер-джебер» (сибир), где «эбер» (эвер) – змей. Напомним, у тюрков сохранилось словосочетание «эбир-жебир» (тюр. – кир.) – во множестве, кишмя кишит (о змеях).

Новые, пришлые племена были захватчиками исторических областей Балкан, и все божественные силы покоренного или изгнанного народа были им чужды. Драконы и змеи этих территорий, примыкающие на востоке к скифской Тартарии, стали олицетворять собой враждебность. Именно поэтому в мифах Древней Греции мы можем ознакомиться с такими отрицательными силами как мрачный Тартар – ужасная бездна, дракон Пифон – противостоящий Аполлону, дракон Тифон – противостоящий Зевсу. К их числу можно отнести и Змеевидного Химера – порождение Тифона и Ехидны, а также трехглавого пса Кербера.

Греки рассказывают, что богиня земли Гея вступила в брак с Тартаром (ср. Тартария), и родила Тифона – чудовище со ста драконьими головами. Зевс, испепелив сто его голов, низверг его в Тартар.

Возможно, подобным же образом случилось с сибирским Тартаром (см. карта-схема № 5), который изначально связывался в мифологическом мышлении с принадлежностью к иному миру по реке Обь, которая носила имя Тара (Дарья). Скорей всего, сибирский Тартар – это река мертвых, кишащий змеями, во что некогда свято верили наши общие предки (индоевропейцы, древние угры и пратюрки). Это потом Великую реку Обь (ее истоки Мар/рас су, т. е. У-Мар – Великий Змей) эти народы назовут Дарья (Аби-Дарья), а скифы созвучным Ис Тара (Истра – изначально не Дунай).

По воззрениям древних река Обь берет свое начало не от Катуни и Бии, как мы пониманием традиционную современную географию, а от рек Мрассу (Мар/рас/су) и Томи где-то в стране мертвых и «пещерных» пани. Должно быть, древние тюрки воспринимали эту «змеевидную» сущность реки «Тара» (верховья Оби) как родоначальницу людей и их мифического предка – Тара хана. Конечно же, для индоевропейцев Сибири только что зарождающаяся цивилизация скифов пратюркско-угорской среды был воспринят как враждебный или потусторонний мир «демонского» или «сатанинского» племени.

Позже полузабытая Тартария появляется как географический термин, использовавшийся в западно-европейской литературе и географии в отношении обширных областей от Черного моря (саки и мас/сагеты) до Тихого океана (Саха) и до границ Китая и Индии (шаки). Пространство, раннее называвшееся Тартарией, в современной англоязычной традиции также называют Центральной Евразией.

Карта-схема № 6. Карта XVII в. (сверху). Карта Тартарии Абрахама Ортелиуса. 1602 г. (внизу, справа).

Ниже мы рассмотрим перечень топонимов в ареале проживания пеласгов с древними пратюркско-угорскими именами.

Сравнительная таблица между некоторыми топонимами Пеласгии на востоке Балкан и его южносибирскими аналогами.

В указанных топонимах, как нам кажется, можно рассмотреть остатки языка пеласгов – яванов (народа пан или албан), живших исконно на землях, подвергшихся впоследствии освоению индоевропейскими народами.

Как мы писали выше, пеласгийские термины Фракия (булг., тур. Тракия), Тартар, Таркиний, Дракон, Валахия одного происхождения с пратюркско-угорскими (сибирскими) словами Тартария, Таркан (Тара хан), Таргитай (праотец скифов), Ала тау (инд. Вала).

При анализе некоторых географических названий Фракии и более поздней Валахии можно заключить следующее. Скорей всего, Балканские пеласги (их потомки – албанцы) имели этногенетические связи с сибирским народом пан или пратюркскими булгарами (болгарами) Сибири. Эти области были утрачены тюркютами – булгарами в VI в. н. э.

«Предки болгар (или булгар) сначала жили в Западной Сибири, но в первые века нашей эры перекочевали к Средней Волге, отсюда часть их пришла на Балканский полуостров. Здесь возникло Болгарское государство. Постепенно болгары растворились среди завоеванных ими славян, переняли их язык, но дали им свое имя». (Е. В. Агибалова, Г. М. Донской. Всеобщая история. История Средних веков. Учебник. Москва, 2013).

Выше мы рассмотрели этимологическую связь тюркско-индоевропейских слов Европа и Евер, связав их с происхождением названия «восток». По нашей догадке, другим восточноевропейским автохтонным аналогом имени Евера (Змея) является древнерусское слово Север (см. «эбер-джебер», «ибир-сибир», где «эбер»/ «эвер» – Змей).

Это наименование имеет скифско-сибирские корни. Раньше встречалось в форме «сивер» со значением «холод». Лингвисты так же предполагают, что в основе слова «север» лежит индоевропейская основа «keuero», сходный по звучанию с тюркским «евер» – змей. Мы же, в свою очередь, можем предложить этимологическую цепочку: эвер (тюр. – булг. «эбер-джебер») – ибир (тюр., угор. «ибир-сибир», кир. сибер) – сивер (рус. в значении холод, отсюда и север) – Сибирь.

Следует вспомнить, что в идеографической письменности вавилонян прародителем Пелега (Пулукку) был Эвирти, т. е. Эвер (Змей). Если Эвер – имя собственное тотема – змеи, тогда можно предположить, что оно изначально было именем культурного героя – первопредка вождя племени пеласгов.

Как мы помним из предыдущих строк, Пеласг был рожден «на горах высоколисистых Черной землею», где под «Землею» мы должны понимать табуистическое название Змеи.

Слово «змея» (змий), как и «земля» или «зима» (сан. «хима»), принадлежит к общеславянскому языковому фонду и, как нам кажется, восходит к носителям этого языка – древнему народу «иван» или пан – яван.

Сравнительный анализ пеласгийского словосочетания «Черная земля» (прародитель Пеласга) с древнеславянскими словами «земля», «змея» и «семья».

Как можно заметить, следы данного «змея», иначе «земляного» или «зимнего», ведут на юг Сибири, в царство под названием «Hima». (Ср. горы: Hima-alaya, Himavantah, хр. Хем-тайга). Именно здесь, в Химе – в «холодном» Тартаре и мог «родиться» Красный Змей – «Химера».

Это синкретическое существо божественного происхождения в греческой мифологии описывается как чудовище с головой и шеей льва (тюр. «Ала» – лев), туловищем козы (ср. козлоподобные паны) и хвостом в виде змеи (хак. фольк. Ала – змей).

Древнегреческая традиция вполне могла отождествить имя предка – тотема Эвера с соответствующим пеласгическим божеством. Спустя столетия древне сибирское название Змеи закрепилось в древнерусской литературе как «Север» (С/эвер, сивер – холод).

Подтверждением нашей версии служит этногеографический ареал Эбер (Эвер) или Ибир-Сибир (от Енисея до юга Урала, см. карта-схема № 4), которому соответствуют скифская Тартария (см. карта-схема № 5) и более раннее царство индоевропейских (андроновских) племен (см. карта-схема № 2). Причиной появления «холода» в Сибири индийская Ригведа называет народ пани (авт. паны – табаны – яваны), укрывшие лучи Солнца в змеиной пещере Вале; иранская Авеста указывает на «Рыжего» (авт. Красного) Змея, вызвавшего «зиму».

Не большое отступление с указаниями карт-схем поможет нам в дальнейшем лучше понять этнокультурные связи некоторых яванских народов Ближнего Востока с табанами Древней Сибири.

Этногенетическая связь малоазийских, балканских и индийских яванов с их далекими предками табанами из «северных» земель подтверждается родством Пеласга (Черной Змеей рожденного), легендарного Кала Явана (Черного Явана) с хакасским родом Кара табан (Черный табан) и с башкирским родом Кара табын (дуванские башкиры). По легендам, Кала Яван нашел свою смерть в некой пещере по проклятию Индры.

Есть их близкий родственник – народ «кара будун» (черный народ) из енисейской рунической надписи на камнях, который фигурирует в «Истории» Геродота как скифское племя «будин». Как пишет Отец Истории, некие невры из-за натиск людей – «змей» решили поселиться в землях будинов (авт. среди динлинов Сибири).

Одна из рек на Балканском полуострове – «Эвр» была наименована змеиной Марицей (болг. Марица, тур. Meriс, тюр. У-Мар, ир. Мар – змея). Древнегреческое название Марицы – «Эвр» (Эврос) или «Гебр», созвучных этнониму «невр», используется в переводах античной литературы, а также в работах по истории Греции. Позже выяснится, что речь так же могла идти о сибирской реке Маре (Обь), именем которого «невры» – потомки пеласгов назовут Эвр (Эврос) – одну из крупнейших рек во Фракии. Название этой реки произошло не от стороны света «eurous» [eurus] (лат.) – восточный, а гидроним начал называться по теониму Евер (Змей).

Спустя столетия восточные скифы, а вслед за ними и пратюркские булгары (болгары) и угры, мигрировав из Западной Сибири, «змеиные» названия рек Марасес или Мрассу (в землях Кемерово), Ис тара, а также «красных» гор с Алы (Валы) перенесут на Прикарпатскую Валахию и Паннонию. Их поздние воспроизведения на Балканском полуострове – это реки Марис, Истра и гора Родоп (от греч. Ροδόπη – Красные).

Скорей всего, Родоп, включая и гору Пангай (см. карта-схема № 5, а), был восточным рубежом прародины легендарных яванов – пеласгов.

Об их потомках – «скифских» саках с культом Красного Змея (по названию саянских гор Ала), мы писали выше. Как мы предположили, наименование местности в этих горах могло быть связано с Минусинской долиной под кипчакским названием «джилан» – змея (по китайским источникам «Юан-чао-ми-ши» – Чжелян).

Возможно, у пеласгийских племен и народов Сибири еще в эпоху бронзы Фракия (булг. Тракия или Таракия), а также Валахия обозначались одним «змеиным» названием.

Мы обнаруживаем некоторые сходства индоевропейской Валы и пратюркской Таракии (Тарахан, Тарга) в мифологических воззрениях народов юга Сибири. Поверья о змее как мифическом существе потустороннего мира были распространены особенно у племен окуневской культуры эпохи бронзы, а позже у пеласгийских народов, скифов и некоторых тюркоязычных народов.

Значит, культ змеи (дракона) у пеласгов и племени пани, фиксируемый в «Ригведе» (Индостан), вполне мог явиться отголоском древней «северной» прародины почитателей Змеи, сохранившегося за многие столетия миграции. Одним из носителей этого изначально благого образа Таракии (Тара/кана) или Валы (тюр. – хак. Ала бига) вполне могли быть те же кочевые племена паны/пани (табаны) из Южной Сибири.

Как видим, достаточно хорошо Таракия (Тракия – Фракия) и Валахия (Вала/Ала) и связанные с ними мифы были известны народам Сибири, Индии и Восточной Европы.

Несомненно, одно: корни таинственного образа Валы из гимна Вед и его сибирского двойника Алы, как, впрочем, и славянского Ала/тыря (со змеем Гарафен) следует искать не только в мифах, но и в названиях рельефа местности Саяно-Алтая. Именно этот существенный момент наименований или лингвогеографический фактор послужил для древних неисчерпаемой фантазией в изобретении всякого рода границ, в том и числе и сакрально-символических частей света: востока и севера.

Зачем «восточным» скифам (авт. с/кип – чаки), ревностно относящимся к законам (тюр. – хак. «кип» – закон, порядок) своих предков сибирской прародины, называть Балканский Дунай главной рекой Истр? Скорей всего, гидроним связан с определением западных рубежей Великой Скифии (Тартарии).

Напомним, перед тем как стать Истрой (Дунаем) – одной из главных скифских рек в Европе, т. е. в прикарпатской «Вале» – Валахии (Румыния), где проходили западная граница Скифии, она существовала как сибирская река «Истара» – Обь. Гидроним состоит из тюрко-угорского компонента «ис» – река или индоевропейского «ич» (сан.) – властитель, владыка, а также «tarа» (сан.) – 1) спасающий 2) переправа, перевозка. Распространенный в Хакасско-Минусинская котловине гидроним «ис» (хак.) – река, вроде подтверждает эту версию.

«…Труднее определить природу и функцию иштару («богиня») и соответствующего ей ilu (бог)». (Древняя Месопотамия. Оппенхейм А. Лео. Москва, 1990 г.).

По мнению профессора А. Л. Оппенхейма термин «иштару», созвучный «Истару», нужно понимать в значении «богиня – защитница» или «как одного из наименований внешнего воплощения души». Сравните: «ис» – у обских угрев душа-тень или «Иштен» – у венгров, (угроязычных) высший бог.

Одна из скифских рек на «ис», кроме Истры, это Марис. Это река, перед тем как стать одной из главных рек на Балканах Марицей (там и осели, будто агафирсы), существовала как сибирская река Мрассу (по легендам Марсес) или Мар ис, впадающий в Обь (Истру).

Скифское название «Марис» (по Геродоту), созвучное булгарскому Марице (она и есть река Эвр или Гебр), скорей всего, происходит по названию сибирской реки «Мар/рас» (река – змей).

Греческий историк называет другую реку скифов «Тирас», разделившая некогда земли племени «невр» (ср. эвр, эвер/эбер) от того, что «их собственная земля произвела множество змей». Под словосочетанием «множество змей» мы должны понимать «эбер-сэбер» (в большом количестве, кишмя). После раздела племен по границе реки Тирас (совр. Чулым), произошла братоубийственная война.

Геродот пишет, что при приближении скифов, киммерийцы собрали общий совет. Мнения разделились, народ выступил за изгнание, а цари хотели остаться. Кочевники разделились на два равных лагеря и вступили между собой в бой, после которого похоронили павших у реки Тираса и покинули свои земли. Этой безлюдной страной завладели скифы.

Тем, кто разделил земли своих племен, был легендарный царь пеласгов Пелег.

В книге Яшера (2:11) есть любопытное наблюдение в отношении этого человека: «Именно Пелег…разделил землю (авт. рекой) среди своих собратьев».

От таинственного Евера, названного в вавилонском тексте «Эвирти» (Евер) могли пойти пеласги (тирены). Если учесть тот факт, что царем пеласгов считался некий Пелег (иначе Пулукку), то смысл текста «Пулукку, сын Эвирти» можно понимать, как «Пелег – сын Эвера», т. е. Пелег – сын Змеи. На наш взгляд, и древнегреческий мыслитель Павсаний, говоря о «Черной Земле», имел в виду Змею – мистическом отце Пеласга (см. таблиц № 4).

Легенда о разделе земли между братскими племенами Сибири по «змеиной» реке была известна также древним булгарам. В рукописи «Джагфар Тарихи» говорится о рождении их предводителя – шата (Иджини-шат) из воды в виде змеи. Как мы уже писали выше, его мать – змееногая богиня скифов, известна под именами Апи или Аргимпаса (Артимпаша).

После того, как мы рассмотрели некоторые гидронимы Европы и Сибири, мы плавно переходим к не менее загадочным рекам «шат», откуда выводили свои корни сибирские шаты – тюркские цари и принцы.

По китайской летописи Чжоушу владение Со (тюр. – хак. Чир-суу – земля «Воды») было покорено вторгшимися врагами, возможно, обь-чулымскими андроновцами. Как мы помним по Ригведе, многие племена и рода народа «пани» были рассеяны или вытеснены в горы.

Благодаря сверхъестественным способностям змеерожденного Иджини-шата (кит. Ичинишиту, булг. Иджик), прозванного позже «сыном волчицы», его династийный род ман (имен) оказался в положении господствующего. На каменных изваяниях в Хакасии его синкретический (химерский) образ встречается в виде водного дракона Эвера с головой волка (Ашина).

Одним из отпрысков Иджини-шата был Надулу-шат, (кит. Надулуше), носивший титул «улу» (улув) – змей, дракон, а также «шат». Возможно, имя Надулуше этимологизируется от индоевропейского Nad'ii f (сан.) – река, улу/улув (др. тюрк.) – змей, дракон, с добавлением титула шад (устье, слияние двух рек) – принц двух кровей. Надулу-шат, как и его индоевропейский (андроновский) отец Иджини-шат (кит. Ичинишиту), мог быть рожден в виде змеи из водного существа (огромного кита или речного дракона).

По легенде древних булгар, выходцев из Западной Сибири, «братские» маны или именцы «жили разрозненными семьями по обоим берегам реки Амул, кишащей змеями (авт. эбер-джебер)». Получается, гидроним «Амул» (см. карта-схема № 7, р. Амыл) каким-то мистическим или мифологическим образом связан с «рогатым» Змеем из воды (рыбой Байгул), откуда в виде змеи и вышел на свет их предводитель Иджини-шат.

Из воды так же «вышел» не только праотец и вождь тюрков Абанбу, но и Пелег (Пулукку) – предводитель пеласгов (древних греков).

Имены (и/маны) ассоциируются с андроновцами – праарийцами Обь-Чулымья, то есть, с теми племенами, часть которых ушла в Индию. Происхождение древнейшей династии «ман» (мен) так же следует связывать с индийским мудрецом Ману с семью риши, спасенных рогатым водным (морским) животным. Чудесное спасение рогатой рыбой отшельника Ману так же перекликается с булгарской историей о рогатой рыбе «Аби» (р. Обь), явившаяся для помощи Тара кану (Баяну). Истоки происхождения или следы этого древнейшего сказания, называемое в Индии «Сказанием о рыбе», ведут в Южную Сибирь, в бассейн рек верхней Оби и Чулыма. О Мане мы уделим должное внимание в связи с пещерной страной «Мöнi чир» (Ман су), послужившей в какой-то мере причиной раздела земли между «братскими» народами, т. е. сибирскими именами (и/манами). Как мы помним по легендам греков, в области Мани (Пелопонесс) располагалась пещера, куда были угнаны коровы Гермесом.

К древнейшим «змеиным» рекам скифов относятся так же гидронимы на «шат» (существуют около 300 рек).

Рис. 15. Фрагмент плиты с изображением «шата» (в виде рождающегося змеи) и «чата» (место соединения двух рек или ног речной богини) из окрестностей устья Енисея и Сыда.

В изображении необычного рождения шата (тюркского царя или принца двух кровей), в виде змеи из лона матери (см. «шат» – место соединения ног, т. е. детородный орган или устье реки) мы имеем иллюстрацию к сюжету о рождении Иджини-шата (кит. Ичинишиту). Роженица была обнаружена на плите могильника Лебяжье (Краснотуранский район), не далеко от устья рек Сыда (кет. «сет» – река) и Енисея (Эне сай).

Возможно, косвенное отношение к рождению от речного дракона (Эвера) также имеют скифский принц Арпак-шат (Арпак/сай – сын Таргитая по Геродоту) и предводитель пеласгов – Пелег (Пулуг, Пулукку).

Не далеко от места могильника с рисунком речного змея и роженицы, в устье рек Тубы и Енисея (Эне сай), имеется изображение лодки в виде водного дракона с людьми-«змеями» на борту (см. карта-схема № 7). Возможно, они были перевозчиками посмертных душ в «чат» – место слияния священных рек, устье реки или место соединения ног матери – «реки». По мнению тюрков, такие места считались землей бессмертных шатов, а устья священных рек служили для покойников входом в мир предков. Сохранилось крылатое выражение «откочевать к устью реки», что значит умереть.

Скорей всего, в изображении змеевидной лодки с людьми на борту, найденной на правом берегу Енисея, мы видим сюжет из хакасско-аринской легенды о переправе на лодке людей-«змей». По сибирским сказаниям переправа на левый берег Енисея был произведен неким перевозчиком Тарханом под предводительством Ала пига – змеиного хана (двурогого). Конечно же, легенды, связанные с правлением лодочником Тара ханом (первозчиком людей-змей), отражают исторически достоверные свидетельства о нападении «демонских» пани на «андроновских» ариев Причулымья (Тираса). Многие сюжеты окуневских (енисейских) петроглифов могут быть соотнесены с конкретными легендами и повествованиями, другие связаны с иллюстрацией каких-то древних ритуалов, связанных с речными границами.

Фрагменты плит с мифологическими представлениями о рождении культурного героя в виде змея могут послужить бесценным источником по истории древних народов Юга Сибири. В семантическом плане изображения «рожениц» на верхнем и среднем Енисее («Эне сай» – прамать Эне или бабушка Аби) интересна как указание на возможный источник булгарской легенды о рождении пратюркского Тархана от матери Аби (р. Обь и Абакан). Сравните, скифская богиня «Апи» (она же скифская змееногая богиня Аргимпаса) или «Аба Энее» (кир.) – праматерь Ева (библейская).

По булгарской рукописи «Джагфар Тарихи» мать Аби (авт. Апи) могла принимать облик гигантской рыбы Бойгал, о чем свидетельствует изображение роженицы с посохом, на верхнем конце которой имеется развилка в виде пасти змеи – символ водного божества. Напомним, по этой легенде некогда из реки Обь (Байгул), символизируемый двурогой гигантской рыбой Аби (булг. Бойгал), вышел на свет в виде Змеи их предводитель Иджик.

«Из родов нынешних сагайцев, занявших земли алтысарских кыргызов… роды аба (в актах упоминается «абинская» волость «кузнецких» татар), шор, чадыбаш, таяс, кызыл-кая…». (В. Я. Бутанаев).

Многие народы Южной Сибири знали о божественных реках – прародителях. Их далекие предки не только возвеличивали водную стихию, называя иногда их Змеем – Матерью или просто огромной двурогой рыбой, но и выводили свои племена и вождей от легендарных рек Саяно-Алтая. «Бельтырский сеок хахпын (авт. хахпан), разделялся на „таг хахпыназы“ – „горных хахпына“, т. е. рожденных от гор, и „суг хахпыназы“ – „речных хахпына“, т. е. рожденных от рек». (Бутанаев В. Я. Происхождение хакасских родов и фамилий. Абакан, 1994).

Далекие предки хакасских бельтыров возводили свои истоки от «пелтыр»: 1) устье рек; 2) метис, слияние двух кровей, т. е. шаты (см. рис. 15). Некоторые рода из этого народа выводят свои происхождения от рыб.

Рис. 16. Обломок плиты с изображением речного «шата» из могильника Лебяжье (устье Енисея и Сыда).

Перед нами изображение беременной женщины с раздвинутыми ногами. При развороте рисунка на 180 градусов в ней можно увидеть верхнюю часть туловища «летающей» по трем мирам собаки Сарамы (хак. Сарамжин) с руками, заканчивающиеся с когтистыми лапами птицы. Это волкоподобное существо, выходящее или «рождающееся» от пасти водного дракона (Змеи), вполне могло явиться прообразом Ашина (Асянь-шад – принц «благородный волк»).

Рис. 17. Змееногая богиня Апи (Аби) или Аргимпаса, изображаемая в скифском искусстве с поднятыми руками.

По мифам Аргимпаса (Аби) – дочь речного бога и земли, живет в пещере, а также она на половину женщина и на половину змея.

Возможные южносибирские шаты (царские правители), возводившие свои рода от богини Аби (Апи) – речной богини:

1) Иджини-шат (кит. Ичиништу, булг. Иджик) рожден в виде змеи от Аби (р. Обь – Аби-Дарья, р. Абакан) – огромной рыбы. Возможно, его матерью является скифская богиня Апи (женщина – змея). По булгарской рукописи Иджи (Джам-Иджи или Иджини-шат) – первый царь династии Имен, вторгшийся в горы Хон, где жили волкоподобные тюрки.

2) Абан-бу (Апан из рода Апангиу) – пратюркский тархан государства «Со» (тюр. су – вода).

3) Надулу-шад (он же «Тюкю» или «теке» – козел) – отец Ашина (благородного волка). Авт. Надулу-шад: Nad (сан.) – река, улу (др. тюр.) – змей, дракон, шад – титул царевича двух кровей.

4) Арпак-шат, родивший Эвера (Змея) из еврейской Книги Яшера (он же Арпак-сай – скифский царевич по Геродоту).

5) Асянь-шад (другое имя Ашина) – вождь племени, который приняв титул шад, вывел потомков волчицы из гор Гаочана (горы Восточного Тянь-Шаня) и поселил их на Саяно-Алтае.

Этнокультурные связи сибирских панов (предков табанов, «киргизских» даваней) окуневской культуры с пеласгическими народами (яванами – ионийцами) находим в изображениях их культурных героев в виде людей – «змей» (рыб).

Рис. 18. Этногенетические связи культурных героев панов – пеласгов в виде людей – «змей» (рыб).

В центре – изображения первопредков (людей-«змей») из пещеры Ак-Чункур (Киргизия).

1) Скифская рыба Кер-балык (пазырыкская культура, Алтай) изображалась с тремя парами плавников, как и у ног шумерского Оанна.

2) Окуневское каменное изваяние в виде змеи или рыбы (Хакасия).

3) Петроглифы людей-«змей» (Калбак-Таш, Алтай).

4) Шумерско-вавилонский герой Оанн (полурыба, получеловек).

5) Дагон Филистимский (авт. Пеласгический).

6) Пеласгический Кекроп (греч. Кекропс) – основатель Афин и первый афинский царь со змеиным хвостом.

На рисунке в центре показаны петроглифы людей – «змей» из киргизской пещеры Ак-Чункур, прототипами которых могли послужить саяно-алтайские (панийские) Змеи эпохи ранней бронзы. Одна из них, описываемая археологами как «роженица» с раздвинутыми ногами (см. рисунок, в центре), известна как богиня скифов Апи или Аргимпаса (Артимпаша). Возможно, она и явилась прародительницей легендарного Скифа (изображалась змееногой женщиной с поднятыми руками).

Пещера Ак-Чункур (Белая Яма) находится в горах высокого Тянь-Шаня (Киргизия), там, где река Сары-Джаз широко разливается между пологими холмами, которые плавно переходят в горные хребты. Дорога к пещере идет вдоль правого берега, вьющейся подобно лентой или змеи реки Сары-Джаз.

Следует отметить, что Сары-Джазский регион Тянь-Шаня имеет большое количество пещер, пока еще не исследованных. Многие древние тропы связывают эту местность с тянь-шаньским (древне киргизским) народом «давань» (табан или яван, см. карта-схема № 2) с другими очагами древнейших культур – с Малой Азией, Ираном, Индией, Казахстаном, Китаем и Югом Сибири.

«Главным путем, который в то время связывал Южную Сибирь с древними цивилизациями Передней Азии, был так называемый «киргизский» путь, ведущий из ахеменидского Ирана через север Восточного Туркестана до Тувы, Алтая и Минусинской котловины.

<…> О том, что торговые связи по «киргизскому» пути продолжались и в средневековье, говорят уникальные находки из алтайских курганов». (Кубарев В. Д. Петроглифы Калбак-Таша. Новосибирск, 2011).

Под Дагоном Филистимским (авт. Пеласгическим, см. рис. 18–5) ученые понимают западносемитское божество, национальный бог филистимлян. Он внешне похож на Оанна – мифического героя (по легендам шумеров) с телом рыбы, но с головой и ногами человека.

Вавилонский историк раннего эллинизма Бероссус (ок. 350–270 гг. до н. э.) описал это существо следующим образом: «В то время в Вавилоне существовало много различных племен, они жили по-варварски, как животные в поле. Вот уже год, как на побережье, омываемом водами Эритреи, на границе с Вавилоном, появился Оаннес. У него было рыбье тело, под рыбьей головой было еще одно человеческое, из рыбьего хвоста росли человекоподобные ноги. Язык его был человеческий».

Змеиную или рыбью сущность, если верить вавилонским текстам, имел и Пеласг (Пулукку – сын Эвирти). По мнению ионийского (явано-пеласгийского) натурфилософа Древней Греции Анаксимандра, о чем мы писали выше, человек ведет свое происхождение от неких рыбоподобных существ.

Заманчиво было бы сравнивать эпоним Оанн (позже Оаннес, У-Ан) с более древними этнонимами иоан (до греческие ионийцы – пеласги), иаван (библ., иврит) и яван, известных по всему Древнему Востоку. О родстве пеласгов с до греческими ионийцами (яванами) писал Геродот (см. выше).

Мы можем предположить, змеевидный Дагон (бог филистимлян), рыбоподобный Оанн (шумерско-вавилонский герой), пеласгический Кекроп (древнеафинский царь со змеиным хвостом) и сам Пеласг имеют единый генезис.

Существуют археологические данные, которые подтверждают, что некая часть филистимлян, каким-то образом связанные с пеласгическими народамами, пришли на юго-западные земли Малой Азии из Южной Сибири. Одним из опосредующих территорий продвижения змеепоклоников (генерального направления с востока на запад) могла быть страна «Давань» (Киргизия).

На наш взгляд, внешность Оанна, описанная Бероссусом как человек – «рыба», напоминает войлочный костюм или шкуру, к которой сзади приделывали змеиный или рыбий хвост (см. рис. 18).

«Судя по этнографическим и археологическим источникам, шаманы и воины часто надевали шкуры животных или приделывали сзади хвосты (авт. рыбьи или змеиные). На древнейшей стенописи в святилище Чатал Хююка (Турция) нарисован огромный бык, окруженный маленькими фигурками мужчин в красных шкурах. Шкура с хвостом, очевидно, являлась отличительным знаком мужчины-воина, охотника. <…> Так же одеты воины с хвостами на переднеазиатских рисунках начала I тыс. до н. э. <…> Такой же рудиментарный хвост имеют воины на ассирийском рельефе из Ниневии». (Кубарев В. Д. Петроглифы Калбак-Таша. Новосибирск, 2011).

Беросс описывает Оанна как существо, научившее людей определять границы и делить землю. Как мы писали выше, «разделил землю среди своих собратьев» (по другим текстам книги Яшера «во дни его земля разделена») так же и Пелег или тот же Пеласг – царь пеласгов.

Причиной разделения «земель среди своих собратьев» и в последующем массовой миграции родственных племен андроновской культуры от предгорий Ала тау (Валы) на запад могло послужить появление народа пан (пани) с культом змеи. О том, что «их собственная земля произвела множество змей», после чего они в большом количестве «напали из…внутри страны», информировал Геродот (см. выше). Спустя века отделившиеся ветви от своей первоначальной родины (индоевропейские, древне угорские и прототюркские элементы) фигурируют в летописях как яваны, ионийцы – пеласги, даваны, «иваны» и табаны (табыны).

Рис. 19. Изображения праматери в позе роженицы и исходящего из ее лона «речного» змея (дракона).

1) и 2) петроглифы окуневской культуры (правый берег Среднего Енисея, Хакасия);

3) рождениекультурного героя «человека – змеи» (возможно, Скифа или Иджини-шата) из пещеры Ак-Чункур (Киргизия).

В изображении необычного рождения пратюркского шада (царя или принца двух кровей) в виде змеи или «речного» дракона из лона «роженицы» (см. «шат» – место соединения ног, т. е. детородный орган, устье реки) мы имеем иллюстрацию к сюжету о рождении Иджини-шата (кит. Ичинишиту) из реки. Возможно, косвенное отношение к рождению от речного дракона (Эвера) также имеют скифский принц Арпак-шат (Арпак/сай – сын Таргитая по Геродоту), сибирский Тара кан, древнебулгарский Иджи (Иджини-шат) и праотец пеласгов – Пелег (Пулуг, Пулукку).

Предводителя народов Сибири Тара кана, нужно этимологизировать как «царь воды» или «вождь переправы». В честь него междуречье Оби и Чулыма (позже Иртыша и Оби) древние назовут провинцией «Тара» (Тартара), в Италии – «Таркиния», а сибирские народы «тарханом» – вождем. У хакасов сохранилось слово тарбыл – жрец, маг, волх (по В. Я. Бутанаеву).

Значит, не только древние булгары (пулуг/ары) и народы Южной Сибири (енисейские кеты, чатские татары, хакасы и т. д.) знали легенду о «разделе земли» между враждующими народами, разделенных водой (рекой). Не только знали, но и выводили свои племена и вождей от легендарной реки с переправой некоторые народы Западной (Междуречье) и Малой Азии, а также Балканского полуострова.

Тара кан (сан. «tarа» – переправа) – лодочник и переправщик людей – «змей» междуречья Сибири так же находит параллели с неким Пелегом или Пеласгом (pelagos – море, вода) или «Пулукку с переправы» из вавилонского текста (с тюркско-хакасским корнем «пулук» – вода). Как мы помним, этот исторический персонаж так же фигурирует под именем Пелег в «Книге Яшера» (Книга Праведного) (2:11), а также в книге Бытия (10:21–25).

Если есть какая-то смысловая связь между ними, то выражение «Пелег, потому что во дни его земля разделена» из книги Бытия, а так же «Пелег…разделил землю среди своих собратьев» из книги Яшера (2:11), можно интерпретировать так, что люди были разделены рекой.

Отец истории упоминает реку «Тирас» (совр. Чулым), разделившая некогда земли племен от того, что «их собственная земля произвела множество змей». После раздела племен по границе этой сибирской реки, произошла братоубийственная война.

Из всего выше сказанного можно предположить, истоки могущественных пеласгов (тирренцев), как впрочем, и предков албанцев, тянутся в далекую Сибирь, к носителям окуневско-андроновских культур Юга Сибири. Именно из этих племенных общин эпохи бронзы могли выйти, как индийские турваши, так и сибирские паны (табаны) – предки яванов (ионийцев), пеласгов (албанцев) и тирренцев (этруссков). Значит, арийцы произошли не только из древних индоевропейских, но так же, из кочевых племен древних угров и пратюрков.

Нет сомнений в том, что албанцы (авт. ала/паны) являются прямыми потомками пеласгов (яванов – ионийцев) или иллироязычных народов – палеобалканцев, то есть, древних жителей Балкан, осевших тут до греков. Их миграционный путь пролегал из Южной Сибири до Балкан не только через «киргизский путь», но и через Кавказ, оставив заметный след в лице народа кавказских албанцев.

Древними народами, прибывшим подобно пеласгам из Сибири в Малую Азию и Европу (Балканы) были киммерийцы, скифы и булгары. Самоназвание киммерийцев в их сибирской прародине звучало как «кимер» или «гимер» (гимир).

Существует версия, что фракийцам (см. Фракия, карта-схема № 5, а) были близки киммерийцы, которые появились около X в. до н. э. и упоминаются позже в VIII веке до н. э. в ассирийских записях. Они были, скорей всего, кочевыми тюркско-индоевропейскими племенами метисных типов (гаплогруппы R1a и R1b). Эти народы с данной гаплогруппой (по А. А. Клесову, см. ниже) вышли из Южной Сибири.

Ученые определяют условным термином «киммерийская археологическая культура» все до скифское население только северных черноморских степей. Как нам видится, культура этого народа могла располагаться не только западней Урала и Волжских степей, но и в Южной Сибири во времена поздней бронзы.

Скорей всего, «киммерийцы» – это собирательное наименование крупного союза племен (изначально индоевропейских) Южной Сибири, данное им после распада андроновской культуры в верховьях реки Чулым и Среднего Енисея.

Если посмотреть на карту локализации андроновских племен от Южного Урала до Енисея (включая степи и равнины Казахстана), упоминаемый в Авесте как Арианам Вайджа (арийский простор?), то обращает на себя внимание равнинность страны праариев.

Индоиранские памятники Ригведа и Авеста повествуют о том, что страна ариев огорожена покрытыми снегом горными вершинами Himavantah (позже Химават – это Гималаи по Ригведе), где Hima (сан.) – 1. холодный, 2. холод, зима. Himaalaya (hima-aalaya) известна как Гималаи (букв. Обитель холода).

Спросите, а где же покрытые снегом горные вершины «Himavantah» или «Hima-alaya» и где же та самая недосягаемая высокая гора «Меру» (Сумеру), с которой стекают реки? Что это за страна ариев, окруженная или опоясанная горными хребтами «Hima»? И наконец, где та горная обитель Вала в обширном поясе евразийских степей, доходящей до Ала тау и берегов Среднего Енисея?

Следы мировых гор пеласгов под названием «Хима» (Hima), изображения которых найдены на керамиках Средиземноморья, обнаруживаются в саянских горах Кантегир (небесное божество), откуда берет река «Ким» (Кем/Хем) – Енисей с притоками Хемчик и Улуг Хем (см. рис. 44). На наш взгляд, прародину кимеров или киммериян («полукровных» киммерийцев) нужно искать в южносибирской Киммерии (по Геродоту – скифская земля). Возможно, синкретическое божество Химера (смесь змеи, козы, льва или собаки – древние тотемы пратюрков) имеет отношение к мифопоэтическому мировоззрению пост андроновских киммерийцев.

Как мы помним, на самой восточной окраине арийского простора («на краю Земли»), находилась Вала (современная Ала тау). Если верить нашей версии, то путь андроновских ариев «на быстроходных колесницах», указанный им некогда божественной собакой, лежал с Запада на Восток (по направлению в Минусинскую долину, к восходу Солнца), т. е. от самой восточной ветви индоевропейского массива.

Заманчиво сравнивать «опоясывающий» (окружающий) Гим (Хим) и Алай с названием киммерийско-скифской страны Киммерия. Возможно, это слово происходит, как мы писали выше, от «кемер» (каз.) – 1. край чего-либо; 2. ряд возвышенностей, окаймляющие полукругом пониженную местность (авт. изначально Хакасско-Минусинская котловина).

Значение реальной горы Ала тау (включая Восточные и Западные Саяны), как бы окружающей своими «змеиными» хребтами Минусинскую котловину или полукругом содержащий в себе «аль» (эль) некое сакральное владение, мы реконструировали на основании анализа текстов «Ригведы».

На карте-схеме № 11–14) указана легендарная археологическая область Андроново – северная часть Минусинской котловины современной Хакасии, которая не ограничена горами.

В отличие от скифов, названных так в честь законника – Скифа (С/кипа), киммерийцы (киммерияне, кимеры, гамиры) были наименованы не по этническому, а по географическому (территориальному) признаку, т. е. по топониму «Ким» или «Хим» со значением холод, зима или север. Об их далекой и холодной прародине (страна тумана и тьмы), находящейся у входа «сибирского» Аида (ср. Тартария – Тартар – Таракия – Тракия – Фракия) в VIII в. до н. э. писал Гомер.

Не только тюркоязычные скифы – саки (предки совр. сагайцев – хакасов) вышли из горной страны Маны (хак. фольк. Мöнi, Кöг Мен) из Южной Сибири, но и пост андроновские киммерийцы первоначально обитали в Маннау (Причулымье с рекой Тирас). Эта область описывается Гомером в «Одиссее» как «край света» и пещерный входа в Аид (авт. сибирский Тартар или Вала). См. глава «Царство андроновских племен», карта-схема № 16.

В VIII–VII вв. до н. э. этот тюркско-индоевропейский народ, под натиском сибирских скифов – саков (внешне европеоидных), покинул родные места из далекой Тартарии в степи северного Причерноморья и Каспия. Отсюда впоследствии они мигрировали как в Европу, так и на юг через Северный Кавказ. Позже они вторглись в Малую Азию, пройдя вдоль восточного берега Черного моря.

Киммерийские (пост андроновские) топонимы в Южной Сибири.

«В Скифской земле существуют киммерийские переправы» (по Геродоту).

«Киме» (тюр.) – самые средства переправы (лодки, паромы), «кемер» (ир.) – подмытый водой берег, промоина, круча, вымоина.

Южносибирские реки: Кем (Енисей), Хем, Ким, Улуг-Хем, Каа-Хем, Ары-Хем, Элдиг-Хем, Кемчуг, Кимрас. Реки «Мал. Кемчуг» и «Бол. Кемчуг» берут начало в районе г. Красноярска и впадают в Чулым (Тирас) на севере.

Геродот в своей «Истории» о киммерийцах пишет следующее. «Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (могилу царей там можно видеть ещё и поныне). После этого киммерийцы покинули свою землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной. И теперь еще в Скифской земле существуют киммерийские укрепления и киммерийские переправы; есть также и область по имени Киммерия.

<…> Спасаясь бегством от скифов в Азию, киммерийцы, как известно, заняли полуостров там, где ныне эллинский город Синопа (авт. северная часть Малой Азии). Известно также, что скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в Мидийскую землю. Ведь киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта, скифы же во время преследования держались слева от Кавказа, пока не вторглись в землю мидян. Так вот, они повернули вглубь страны. Это последнее сказание передают одинаково как эллины, так и варвары».

Весьма возможно, что тут мы имеем отражение древнего события – битвы и в последующем ухода некоторой части андроновских народов в XV–XIII до н. э. под натиском окуневских племен и обратной миграции части их в лице уже пост андроновцев-«ф» – киммеров (киммерийцев) в пределы северной части Саяно-Алтая.

Вот как описал Геродот про исторические события тех древних времен юга Сибири: «У невров обычаи скифские. За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов (динлинов). Эти люди, по-видимому, колдуны».

Геродот так же упоминает имя легендарного перевозчика «Тара кана» через реку, кишащей змеями, ставшим первым царем скифов – Тар/гитаем. Говоря о первом царе – далеком предке восточных скифов Тагарской культуры Саяно-Алтая, Геродот невольно отсылает нас к временам андроновской культуры с временным разрывом в 1000 лет. Вернее, со времен вторжения андроновских племен в степи Хакасско-минусинского края (XVIII–XVI века до н. э.) до известных тагарских динлинов Саяно-Алтая (VII–VIII века до н. э.) или времена Дария (V в. до н. э) прошло почти столько лет.

Геродот в V в. до н. э. информировал о скифах: «Они думают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая (см. Тарга, Таркан) до вторжения в их землю Дария прошло как раз только тысяча лет».

А это значит, что местная (южно-сибирская) легенда о переправе людей-змей перевозчиком Тарканом и нападении их на неких кето-угроязычных аринцев или «мун-аров» (см. «аримаспы» по Аристею Проконесского или «невры» по Геродоту) находит шанс для своего объяснения.

Как бы то ни было, но сравнительный анализ свидетельствует, что временной разрыв тысяча лет (по Геродоту) укладывается промежутку времени от вторжения андроновцев на северную часть Саяно-Алтая до известных нам скифов, возможно, угро-кетоязычных динлинов «ди», «чи-ди», «бай-ди» (бу/дины по Геродоту).

Рассматриваемый нами выше ведийский гимн «Ригведы» о змееборстве (с указанием народа «пани» с культом Змеи у переправы реки Раса) появляется в середине II тыс. до н. э., сразу же после переселения из Сибири андроновцев в северную Индию, правда, на материале древних сказаний.

То есть, это времена существования или распада окуневской культуры, где культ змеи наглядно проявился в каменных изваяниях, а позже и у саков (скифов).

Конечно же, не всем «им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей» и отправиться в дальний путь, в Индию, а позже в Европу и Иран. Часть их потомков под именем невры «были вынуждены…поселиться среди будинов», т. е. среди сибирских динлинов тагарской культуры. По всей видимости, далекие предки тагарских скифов были угроязычными.

Кетоязычным арам Западной Сибири от пост андроновских предков «невров» (тиренов или ари/мас/пу по Аристею) и досталось прозвище «ары», досождавшие восточных соседей «пани» налетами, словно «волосатые» и «жалящие» шмели. Ассоциативные названия «ара» (аринцы) и «арий» не имеют между собой в этническом отношении ничего общего.

«Аринцы получили свое название от татарского слова Arа, которое означает шершень». (Г. Ф. Миллер «Описание сибирских народов»). Гипотезу о динлинском происхождении предков енисейских кетов высказывали некоторые ученые.

По китайским источникам у динлинских богатырей ниже колен растут волосы, «у них лошадиные ноги, покрытые длинной шерстью». Чем не мифический образ саяно-алтайского «Мусмала» или «Киремоса» (Гермеса) с «рогами и копытами» (см. выше).

Не только Геродот, но и кетоязычные ары (енисейские аринцы или кет/паны) донесли до нас схожую легенду о враждебных их предкам древнескифском народе – «змей» (саки или поздние сакайцы-хакасы) с неким двурогим царем – Змеем.

Правда «Отец истории» не называет имя мифического «царя – Змея», а лишь говорит, что у реки «Тирас» (Чулым), где обитали «невры» (тириты) «их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны». После поражения от племени – змее поклонников у реки Чулым (Ти/рас), часть тиритов (невров) с веками ассимилировалась с тагарскими динлинами (будинами). Вот они-то и могли донести греческим летописцам многие легенды о происхождении «андроновских» эллинов и пратюркско-угорских царей из далекой Киммерии – южносибирской Скифии.

В хакасской легенде так же упоминается река, разделившая враждующие народы, говорится о переправе людей-«змей», а также их перевозчике – лодочнике «Тара хане», ставшим великим «тарханом» (вар. «тарга») над многими сибирскими племенами. Напомним, по Геродоту первый царь скифов – это Таргитай. О происхождение эпонима «Тара кан» от сан. «tarа» (переправа, перевозка) мы писали выше.

Кстати, племя потомков этого царя – «невры» (см. евер – змей, р. Эвр или Эврос), у которых «обычаи скифские», так же подверглись нападению змей, после чего, о чем мы писали выше, «им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. <…> Их собственная земля произвела множество змей…внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов (авт. динлинов тагарской культуры VII–III до н. э.)».

Карта-схема № 7. Киммерийско-скифская область (страна) Киммерия.

Чуть ниже по Енисею находится приток «Кара палык» (Кара пеллык или «пулук» – источник, вода) и гора Варна (сан. «Варна» – водное животное). В районе горы Варна (залив Черная речка) также была обнаружена стела из могильника с изображением матери – «реки» Эне (Енисей) – прародительницы в позе роженицы. Еще ниже, по среднему течению Енисея, находилась местность или древнее городище «Кызыл Джар», названный в честь «Красного Змея». Ныне на том месте находится город Красноярск. По местным легендам в этих местах произошла битва змее поклонников против кетоязычных аров (аринцев).

«Бараджа» (Маджар) – змеевидный дракон, он же «Кызыл Джар». (Краткий словарь средневековых булгарских географических названий и терминов, встречающихся в рукописи «Джагфар Тарихы»).

С уходом индоевропейских «степняков» из Обь-Чулымья, их земли займет «демонское» племя пани (по Ригведе) или «сатанинский» народ чаты (предки чатских татар, тартаров) под предводительством шадов – змее поклонников. Эти характеристики как «сатанинское» (авт. чатанское или шайтанское) были даны индоевропейцами изначально чуждым пратюркским племенам Западной Сибири.

Потомков народа пан, мы знаем, как саков (чаков, шаков) или сагай, издревле проживавших в верховьях рек Саяно-Алтая. Отсюда и хакасское название «чогара» (чак ары), т. е. направление по верхнему течению реки, к истокам которых, если верить мифам, были угнаны от низовьев «индры» солнечные коровы «шегары» (гуннское название).

Географическое положение основных южносибирских рек, берущие свои начала из гор Саян (как Восточных, так и Западных, включая северный Алтай), конечно же, способствовало созданию легенд о «пещерных» реках. О «пещерной» или горной обители, названной андроновскими степняками именем Вала (Ала тау), а позже Тартарией, мы знаем, как страну с семью реками – «Sapta sindha» (инд.) и «Hapta hindu» (ир.).

Как мы уже писали, этот индоевропейский народ был вынужден покинуть свою Родину под натиском древнетюркско-угорских племен, предводители которых почитали культ змеи.

Конечно же, речь идет не о самих киммерийцах или неврах (по сообщениям Геродота), вытесненных из Южной Сибири змее поклонниками, а об их предках андроновцах из далекой и холодной земли «hima». От индоевропейского слова «hima», скорей всего, и этимологизируется кимер (киммериец). Мы также предположили, что кимеры («полукровные» киммерийцы схожие скифам) некогда вышли из «печальной области». По мысли Гомера, их земля находилась на границе с «пещерным» Аидом (изначально сибирским Тартаром), который географически соотносится с горами змеевидной Валы – Ала тау. (См. карта-схема № 16, гл. «Нижний мир» андроновских поселений).

Что касается захоронений или «могилу царей» киммерийцев (кимеров) у реки Тираса, о которых упоминает Геродот в «Истории», то их в огромном количестве находится именно в верховьях реки Чулым. Эта река берет свое начало от предгорий Ала тау в Хакасии. Возможно, некоторые могильные камни скифов – «кимеров» хакасы называли «киме тас» (т. е. скифские менгиры).

И поныне священная (могильная) земля кимеров или будинов тагарской культуры в уйбатской степи Хакасии носит название «Долина царей», и есть там «царские ворота» в комплексе салбыкских курганов.

Реки скифов по Геродоту

Главными загадками географии пеласгийских народов или тех же яванов – ионийцев на Балканах являются реки – важные географические ориентиры при определении земель скифов – потомков «демонского» племени пани.

Принимая за восточный конец земли пеласгов – Фракию (с реками Стримон и Эврос) и забытую Валахию, включая в эту область скифскую реку Истр, мы получим следующие результаты.

Начнем с текста «Истории» Геродота. «Эти притоки Истра берут начало в самой Скифии. Река же Марис течет из страны агафирсов и впадает в Истр. На севере с вершин Гема стекают три большие реки: Атлант, Аврас и Тибисис. Далее в Истр впадают текущие через Фракию и страну фракийских кробизов реки Африс, Ноес и Артанес.

Затем из области пеонов и горы Родопы течет в Истр река Киос, пересекающая посредине Гем. Из Иллирии же течет река Ангр на восток в Трибаллскую равнину и впадает в реку Бронг, а Бронг – в Истр. Так Истр принимает обе эти большие реки.

Из северной страны омбриков текут на север река Карпис другая река – Альпис и также впадают в Истр. Ведь Истр течет через всю Европу, начинаясь в земле кельтов – самой западной народности в Европе после кинетов. Так-то Истр пересекает всю Европу и впадает в море на окраине Скифии». (Геродот «История»).

При первом же знакомстве с геродотовским текстом у нас возникает недоумение по поводу того, что некоторые ученые названия скифских (сакских) рек легко сопоставляют с современными реками Восточной Европы. И мы по давней традиции будем отождествлять Истр с Дунаем, Тирас с Днестром, Гипанис с Южным Бугом, Борисфен с Днепром, Танаис с Доном и т. д.

Переводя данные Геродота на современную географическую карту Юго-Восточной Европы, мы с удивлением узнаем, что автор указал нам местонахождение не совсем тех рек или же аргументы тех исследователей не вполне убедительны. И вот почему?

На основании имеющихся данных исследователи говорили только о нижнем течении этих рек и об их устьях и дельтах. Истоки же большинства скифских рек Геродота, (в основном это озера), не соответствуют с современными гидронимами, или же их просто нет.

На западной окраине Великой Скифии не просматриваются истоки – озера, о чем не раз упоминает Геродот. Конечно же, они не были известны и более древним картографам Греции, но не самим скифам.

Другим общим вопросом, связанным со скифскими реками и описанными Геродотом, являются направления их с севера или «северной страны» опять-таки на север, что привело многих исследователей в путаницу об их истинных направлениях. Тогда, какая же это часть Скифии? Может, просто часть суши под названием «Эвер» или «Север», о чем мы вскользь упомянули выше?

На наш взгляд, Геродот, называя ту часть Скифии «Северной страной», вкладывал смысл о более ранней родине кочевых народов – Западной Сибири и Саяно-Алтае.

Приведем пример. Геродот: «Четвертая река – Борисфен – самая большая из этих рек после Истра. <…> С севера течение Борисфена известно на расстоянии сорока дней плавания от моря до земли Герра. Однако никто не может сказать, через области каких племен течет эта река дальше на север.

Или как понимать строки: «Из северной страны омбриков по реке Омь текут на север река Карпис другая река – Альписи также впадают в Истр».

Самые крупные притоки Дуная: Изар, Тиса, Иллер, Драва, Сава, Морава, Инн, Сирет, Энс, Грон, Прут далеко не созвучны притокам скифского Истра. Где же притоки легендарного Истра (Дуная) по Геродоту: Марис, Атлант, Аврас, Тибисис, Тиарант, Арар, Напарис, Ордесс, Африс, Ноес, Артанес и, наконец, Киос?

По крайней мере, с десяток рек – притоков должен иметь современный Дунай, если за таковой считать главную реку скифов Истр. Кроме реки Порат (Пирет), как считают некоторые ученые современную Прут, а за Тиарант – Серет, то все остальные притоки (в промежутке между ними) не отыскиваются даже на крупномасштабных картах.

Несомненно, одно: искать корни этих географических терминов Геродота следует, скорее всего, на юге Сибири, и большей частью на Северном Алтае и отрогах Западных Саян, т. е. в «Пании». Древние греки северо-восточную область Малой Азии, примыкающую к «Понтийскому морю» (Черное море), назвали созвучным словом «Понт» (ср. угорский «пант»).

Приведенных примеров достаточно для того, чтобы с большой осторожностью отнестись к полному отождествлению древних рек с современными реками Восточной Европы.

Переводя данные о скифских гидронимах Геродота на современную географическую карту юга Сибири и Саяно-Алтая, мы можем предположить, что автор описал местонахождение Истры не как Дуная в нашем традиционном понимании, а сибирской Оби.

Геродот указал нам координаты Истры, как ее понимали скифы – саки, т. е. относительно своей «Северной страны», т. е. Западной Сибири. Конечно же, для них бассейн этой реки – среда обитания основной части их племен сэберов (сибиров, субаров), то есть, «северян».

Кроме первой версии, где наименование «ис» у обских угрев означало душа-тень или Иштен (у венгров) – высший бог, мы предлагаем другую этимологию этого гидронима.

Истр – это, на наш взгляд, угорско-сакское название реки Обь, т. е. река «Ис тар». Название реки – это сложный гидроним, состоящий из двух тюркских компонентов или частей: «ис» (хак.) – река и «тар» – распространяться, разделяться, разбиваться на части. Можно предположить, что слово «Истр» (Ис-Тар) могло обозначать «разделяющаяся (на многие русла) река». Топонимические параллели подтверждают эту древнюю этимологию.

По другому варианту: «Ис-Тар» – богатая река. Возможно, первая часть «ис» (тюр. – хак.) – богатство, т. е. является тюркской огласовкой (калькой) названия реки Обь – «Байгул». Некогда река Обь так же получила свое булгарское имя «Байгул» – богатая река, т. е. от «бай» – богатый и «гул» – река. Сравните словосочетания хакасских слов: «ис-пай» – богатое (недвижимое) имущество, «ис-мал» – богатый скот (движимое имущество).

То есть, гидроним булгарского «Байгул» – богатая река могло быть дано по принципу кальки, т. е. образовано путем буквального перевода древнескифского «Ис Тар».

Очевидно, название главной реки Тара (Дарья), т. е. Оби переносится тюркско-угорскими племенами «пан» из Западной Сибири в Восточную Европу, но уже с добавлением «Ис» (Ис-Тара). Скорей всего, одни и те же названия рек из страны «Пани» (Пант, Понт) или южносибирского «Семиречья» древние угры и пратюрки (чуть раньше их предки индоарийцев и иранцев) почерпнули на юге Западной Сибири.

Возможно, из этой доисторической земли, являвшейся для них общей прародиной, и переносили в дальнейшем свои гидронимы на различные занимаемые ими области Восточной Европы, Ирана и Индии. (См. Понтийское море – Черное море).

При упоминании рек Геродота особо выделяются скифская земля «Гилея» (от греч. hyle – лес) или земля «агафирсов» (авт. лесные люди). Сибирские тюрки эти территории называли «Эбер-Джэбер» (булг.) или «Ибир-Сибир» (по Рашид-ад-Дину), о чем мы писали выше.

Жители лесостепной равнины Южной Сибири известны как «шибиры» или «сэбэры» (лесные народы). С монгольского «шибир» означает болотистая местность, поросшая березами.

Из монгольской хроники «Сокровенное сказание» 1240 г. (под названием Юань чао-би-ши) известно, что в 1207 г. войсками Чингисхана были покорены так называемые «лесные народы» северной части Саяно-Алтая, в том числе шибиры и тасы.

В санскрите существует слово «шабары», которое еще до н. э. упоминается Вья-садевой в писании Шримад-Бхагаватам и означает народы, проживающие к северу от Гималаев.

Этимологическая связь скифских рек Восточной Европы и Сибири.

В различной звуковой оболочке «Ис» и «Тар» встречаются во многих индоевропейских, угорских и тюркских языках.

Считающиеся принадлежностью сугубо скифских народов гидронимы и слова, такие как «тар», находят параллель в индоевропейских словах древних народов Южной Сибири.

Вот как выглядят близкородственные слова «тар» с тем же значением реки: «tar» (сан.) – переправляться через реку, «tari» (сан.) – лодка, «Аби-Дарья» (Обь), «Даития» (авт. Обь), «Тара», «tarаnda» (сан.) – волна. «Тарим» – река, впадает в озера Лобнор и Карабуранкель (Китай). Среднеазиатский ученый Махмуд Кашгари, XI в., объяснял тарим как «берег реки, которая впадает в озеро или теряется в песках». Термин прямо указывает на особенности этой реки: много русел и рукавов, впадает в озера.

Так же можно утверждать, что «тар» на начальном этапе своего произношения не только первичный индоевропейский, но и древнетюркско-угорский гидроним.

Явственно видна традиция сибирских скифов (как, впрочем, и индоарийцев) переносить названия рек вглубь занимаемой ими страны по мере продвижения на Запад.

«Итак, Истр – первая река Скифии, за ней идет Тирас. Последний начинается на севере и вытекает из большого озера на границе Скифии и земли невров. В устье этой реки живут эллины, называемые тиритами.

<…> Тирас и Гипанис (авт. третья река скифов) очень близко подходят друг к другу в земле аливонов; затем обе реки поворачивают в разные стороны и промежуток между ними расширяется.

Четвертая река – Борисфен – самая большая из этих рек после Истры. Эта река, как я думаю, не только из скифских рек наиболее щедро наделена благами, но и среди прочих рек, кроме египетского Нила (с Нилом ведь не сравнится ни одна река). Тем не менее, из остальных рек Борисфен – самая прибыльная река: по берегам ее простираются прекрасные тучные пастбища для скота; в ней водится в больших количествах наилучшая рыба; вода приятна на вкус для питья и прозрачна (по сравнению с водой других мутных рек Скифии). Посевы вдоль берегов Борисфена превосходны, а там, где земля не засеяна, расстилается высокая трава. В устье Борисфена само собой оседает несметное количество соли.

<…> С севера течение Борисфена известно на расстоянии сорока дней плавания от моря до земли Герра. Однако никто не может сказать, через области каких племен течет эта река дальше на север».

Геродот перечислил реки скифов (саков) в строгом порядке с запада на восток и даже пронумеровал их: Первая – Истр. Вторая – Тирас. Третья – Гипанис. Четвертая – Борисфен. Пятая – Пантикапа. Шестая – Гипакирис. Седьмая – Герр. Восьмая – Танаис, в который вливается Гиргис.

Мы рассмотрим родственные гидронимы в Сибири лишь для первых двух главных притоков Истры (Дуная).

Происхождения некоторых скифских гидронимов в Европе из Южной Сибири.

«Третья река – Гипанис берет начало в Скифии. Вытекает она также из большого озера, у которого пасутся дикие белые кони. Озеро это справедливо зовется «матерью Гипаниса». <…> Тирас и Гипанис очень близко подходят друг к другу в земле аливонов; затем обе реки поворачивают в разные стороны и промежуток между ними расширяется». (Геродот).

«Река Гипанис по выходе из озера лишь короткое время – пять дней пути – остается еще пресной, а затем на четыре дня плавания, вплоть до моря, вода ее делается горько соленой. Ведь в нее впадает настолько горький источник, который, несмотря на незначительную величину, делает воду реки совершенно горькой (а ведь Гипанис больше многих рек).

Источник этот находится на границе страны скифов и ализонов. Название источника и места, откуда он вытекает, по-скифски Эксампей, а на эллинском языке – Священные Пути». (Геродот «История»).

Возможно, в основе скифского (кипчаксого) гидронима Гипанис (Кип/пан/ис) имеются три термина: «кип» (тюр. – хак.) – обычай, ритуал, закон; «пан» (тюр.) – народ и «ис» (тюр. – хак., угор.) – река. Для кип/сакских народов Саяно-Алтая слово «кип» имел глубокий смысл и чаще всего оно связывалось со священной землей ритуалистов – курганников в «Долине царей». Через эту сакральную (могильную или «пещерную») обитель и протекала река Акбан (Ак Пан ис) – Абакан.

Как нам кажется, под горьким источником Гипаниса, мы должны понимать приток Асхыс (Аскиз) – приток Абакана. Скорей всего, название источника происходит от ас – вода и хыс/кис – кислая, т. е. кислая (горькая) река?

Геродот: «Спелый плод выжимают (скифы) через ткань, и из него вытекает черный сок под названием «асхи».

Родственное скифскому асхи, а также хакасскому асхыс является слово асхылдым (хак.) – 1) кислый напиток 2) кислая приправа к супу из сушеных корней из пиона.

По мнению некоторых хакасов, гидроним «Асхыс» означает «река – девушка».

После краткого обобщения ведийского понимания об ариях и демонах-пани, разобравшись в их предполагаемой истории, мы переходим к более углубленному доказательству существования данных племен в Южной Сибири.

По путям священной Маны

До греческие пеласги (тирренцы) вполне могли перенести название южносибирской пещеры Мана на Балканский полуостров, расположив «Пелопонесскую» пещеру в Южной Греции, в горной области Мани. В эту местность, по легендам греков, перенявших эту легенду у пеласгов, и угнал коров Гермес (отец Пана). Не только коров, но и души умерших ведет Гермес в потусторонний мир Аида. Именно в горной Мане располагались легендарная пещера Пелопоннес (область Пелопоннес), а также вход в царство Аида. В образе Гермеса мы уже отметили сходные черты с хакасскими Кормесом или Киремосом. Есть смысл напомнить их в связи с нашей темой. Кормес хан – мифический страж при вратах божества Адам-хана. Киремос – старый слуга Эрлик-хана в виде громадного зверя. Кер моос (Хара Моос) – дракон, громадный зверь (изображался семиногим драконом). Все эти фантастические персонажи, родственные в чем-то по смыслу и звучанию имен, имеют прямое отношение к смерти и потустороннему миру.

С представлением о смерти, сценарием преисподней связывалась игра в кости: покойники в аду проводят время за этим занятием. Для древних ставить на игру тело имело конкретный смысл умирания и оживания. Проигравший шел в добровольное рабство, хотя был сильней и моложе своего победителя.

Вероятно, народ пан или яван, который фигурирует в греческих летописях как ионийцы-пеласги, посвятили это занятие Гермесу – отцу Пана. Андроновские племена, мигранты из юга Сибири, прибыв в Индию, именем сибирского народа пан игру в кости назовут «пана». Пана (сан.) – игра в кости. Сравните: панчык (тув.) – игра в кости; панке (кир.) – игра в карты; понiс (хак.) – выигрыш (при игре в кости). Есть у хакасов родственное слово «хубанах» (ху/панах) – название гадания на камешках, собранных из семи или девяти речек.

Почитание этой игры саяно-алтайскими народами имеет глубокую древность. Особое место в фольклоре, легендах и религиозных представлениях этих народов занимают хозяева пещер и гор, которые режутся в карты как между собой, так и с охотниками, проигрывая зверей. Обыграв хозяина горы, охотник получает удачу на промысле.

В одном из трудов хакасского ученого Н. Ф. Катанова читаем следующее: «Звери составляют собственность хозяина тайги. Только с разрешения хозяина тайги охотник может поймать зверя. Звери называются скотом хозяина горы; шорцы и сагайцы просят в молитве, чтоб он дал им свой скот. Явившись ночью к охотнику-шорцу, горный горевал о пропавшей у него собаке, а наутро охотник нашел в сети соболя. То же самое представление и у рода Томнар. Однажды охотник поймал в сеть черного соболя. Убить пожалел и привязал его. К нему явилась хозяйка горы и спросила: „Зачем ты поймал мою собаку?”».

Возможно, в хозяине горы или зверей, любителя развлечься за этим занятием, нужно видеть хакасского Киремоса – слугу Эрлик-хана в подземном мире. Он, как и греческий Гермес, укрывший домашний скот в Пелопонесской пещере, вполне мог уводить души охотников в свой мир. Ведь ставкой в игре в кости (в карты) являлись не только промысловые звери (домашний скот горного), но и жизнь игрока.

Вход в потусторонний мир Аида – это, скорей всего, врата Пелопонесской пещеры. Как мы помним, путь (лаз) в эту пещеру, где томились коровы, проходил по ущелью или узкой полосе. Этот проход был затворен громадной каменной скалой Какусом.

Вся местность Пелопоннеса, где жили пеласги, так же носил до греческое название «Майна». Скорей всего, это наименование было дано по топониму перешейка (ущелья), где существовали границы межплеменных областей.

«Гекатей Милетский сообщает про Пелопоннес, что там до греков обитали варвары (пеласги). Впрочем, в древности во всей Греции жили варвары, как это можно заключить из самой традиции: Пелопс привел из Фракии народы в Пелопоннес, названый его именем; Данай – из Египта, а дриопы, кавконы, пеласги, лелеги и другие подобные племена разделили между собой области по эту и по ту сторону перешейка» (Страбон. Книга 7).

Сравните также тюркское слово «мойн» или «мойна» – шея, узкая полоса, ущелье или пояс. Ведь Гермес был богом-путеводителем душ умерших в Аид и, скорей всего, по пути-ущелью (между горами есть «шея», полоса) в пещеру Диру, то есть, к вратам Мани. См. tira (сан.) – край, т. е. край мира. Обращает на себя внимание этимологическая связь греческой области Мани с хакасской мифической страной Ман (Мöнi).

А что, если созвучие слов «Мани» («Майны») – одно из самых священных мест греческой Эллады и «Ман» (Мöнi) – сакральной земли Эль (Ала) тюркоязычных панов в предгорьях Алатау – серьезный аргумент в пользу предполагаемого их южносибирского происхождения? Ведь есть топонимы на «майна» и «мойна» в Южной Сибири, так или иначе связанные с мифической землей Ман (см. ниже). Одним словом, горная область Греции Мани вполне могла быть древнейшим топонимом – «родственником» горной страны северного Саяно-Алтая, носившее одноименное название «Ман» или Мöнi. Вероятно, речь идет о манах (далеких предков андроновских племен), живших некогда в предгорьях Манского хребта или долины р. Мана, р. Мен-су. Археологическая история знает их как древние племена афанасьевцев, которых в начале II тыс. до н. э. потеснили представители «окуневской культуры».

По мнению группы паломников (арья/манов), страна Ман (Мен, Мöнi) должна была находиться на крайнем востоке, «на краю света» земли Кемер, что значит в казахском языке «край чего-либо». Гомер в «Одиссее» описывает эти земли как «холодная область» киммериян (киммерийцев). По ассирийским источникам, в стране Манне обитали гамиры (киммерийцы). Скорей всего, в эпоху андроновской, а затем сменившей ее киммерийской культуры в Южной Сибири существовало государство Манна. Конечно же, речь идет о горах Алатау (между Кемерово и Хакасией), т. е. о пещерной Вале, где обитало «демонское» племя пани. Мигрантами из «края» мира в Малую Азию (в Турции есть город Кимер) могли быть не только пеласги, но также кимеры (киммерийцы) – потомки андроновских племен Сибири, смешавшиеся с племенами ранних скифов – саков.

Они совершали походы в Переднюю и Малую Азию, принимали участие на стороне греков в знаменитой Троянской войне. Греческий историк Плутарх (I–II в. н. э.) высказал предположение о том, что кимвры, одно из племен северных варваров, прежде именовались киммерийцами. Этот древний народ, упоминающийся в письменных сочинениях античных авторов, обитал также в степях Северного Причерноморья (VIII–VII вв. до н. э.) до вторжения сюда азиатских скифов.

Некоторые ученые-тюркологи возводят название киммерийцев к имеющейся в казахском языке лексеме «кемер» – ряд возвышенностей, окаймляющих полукругом пониженную местность. Пониженная местность, окаймленная полукругом горами северного Саяно-Алтая, и есть Хакасско-Минусинская котловина (Хакасия). Она являлась самым восточным краем обширной страны обитания андроновских, а затем и киммерийских племен. Следовательно, кимеры или киммерийцы – жители страны Манны, известной также как мифическая страна хакасов Ман (Кöг Мен) или Мöнi.

На карте-схеме № 10 современной Хакасии, где северная часть Минусинской котловины не ограничена горами, кружком указана легендарная археологическая область Андроново. В верховьях реки Чулым (устье рек Белого и Черного Июсов) находится изображение сцены угона коров. Кстати, в этих же местах также были обнаружены рисунки на камнях мифологической собаки Сарамы – охранителя «пещерной» страны, стерегущего врата «царства мертвых». Скорей всего, это мифическое существо Кер-Бур (огромный волк), фигурирующее в греческих мифах как собака Кербер – страж входа в царство Аида, изначально принадлежало пеласгам-ионийцам или тем же яванам (панам). Эти древнейшие петроглифические образы из страны Мöнi (Кöг Мен – Небесный Мен) отчетливо прослеживаются в мифологии индоевропейских народов.

Повторимся, страна Мöнi (Ман/Мен) соответствует современной территории Хакасии, так как есть система гор и рек, как «Ког/менские» (Небесный Мен), Манский хребет, река Ман и т. д. Кöг Мен жир (по др. тюр. письменности) – Киргизская страна. Автором насчитано на северной части Саяно-Алтае около сорока гор и перевалов на «Ман» / «Мен» / «Мун». Приведем некоторые из названий гор: Мундарга (Манский Хребет) в Хакасии, Ког мен (небесный Мен) – Западные Саяны или долина р. Абакана (Хак-Минус. котловина), Манбек-лу (по Гардизи) по названию Монгун-Ола, мифическая гора Манак по р. Мрассу и т. д. Также имеется около двадцати пяти рек и озер на «Ман» / «Мен» / «Мун». Это такие реки: Манхаз (по Аль Идриси) или Мен су (Минуса), Мана (Красноярский край) и т. д. Подробнее о более раннем прообразе «манской» пещеры, где содержатся народом пани мифические коровы, мы обсудим ниже.

Одним из начальных мест почитания «пещерной» (внутренней) страны, ограниченной «змеиными» горами от «большого» внешнего мира (метафорически бесконечное море), была Минусинская котловина (Хакасия). Эту страну мы знаем, как земля Мана или Мöнi. Мы также предположили, что создателями границы этого государства Мана (по аналогии «ограниченного» пространства «ман») были некие маны (иманы – люди-духи). Сравните: «мана» (тюр.) – городить, загораживать, охранять, стеречь; «манах» (монг.) – караулить, стеречь; «маан» (хак.) – забота, уход. Имя Манас (Манаш) можно истолковать как страж или пастырь. «Маана» (ир.) – убежище, защита, покровительство.

Карта-схема № 8. Топонимическая карта страны Мана (прообраз пещеры Валы) с некоторыми именами рек и гор на «ман».

Как видим, у саяно-алтайской «маны» («мены») есть дальние «родственники» не только в древне ведийском (индийском), но и в европейских языках.

По какому пути были угнаны коровы в сакральную землю Ман? Греческий Пан (как и его отец, Гермес) почитался как бог-покровитель путей и путников. Его имя с понятием «путь», как мы выясним позже, и было пронесено потомками пан из далекой Сибири – греческими яванами (ионийцами), т. е. пеласгами – тирренцами.

Нам еще предстоит провести лингвогеографический анализ слова «дорога» (путь), которое звучит на угорском (хантыйском) как «пант» (путь), на иранском – «панти» и на древнеиндийском – «пантха». Все они указывают на некогда мощный союз племен пан в Сибири или же единый очаг близких народов, ушедших из сибирских просторов в Индию, Иран и Европу. Мы еще не раз будем затрагивать эту непростую тему в последующих главах.

Еще пару слов относительно географических указателей – путей в сакральную Ману, или в мифологическую пещеру. По индийскому варианту им оказался выход коров из пещеры «по оставленному следу», т. е. «в соответствии с законом», т. е. по закону Риты. По греческому варианту: следы ведут только в одном направлении (скорей, с востока на запад, т. е. указание на то, что коров ввели в пещеру задом).

В любом случае, путеводителем и ориентиром в горную область Мани, или Майну, для Пана (Гермеса) и был «проход» дороги в виде ущелья, полосы или шеи (позже у тюрков слово «майна» стало означать «мойн» или «мойна»).

Ведь не зря же солнечный бог-путеводитель Арья/ман (по «Ригведе») был назван в честь Маны, который фигурирует в иранской «Авесте» как бог Ангра-Майнью (Арихман) или зороастрийский дух зла Ариман. В наименовании иранского бога Ангра-Майнью четко различается слово «Майна» (по-тюркски «мойна» – шея, пояс, узкая полоса). Может быть, не случайно, одним из древних названий Пелопоннеса являются Майна и Мани? Эти имена вполне созвучны с иранским Ангра-Майнью и индийским Арья/Ман – царем предков в ином мире.

Напомним, вся горная область Пелопоннеса (иначе Мани) с мифической пещерой или Майна – узкий проход к вратам потустороннего мира Аида.Скорей всего, Гермес (бог-путеводитель) ведет украденных коров, а может и души умерших, в пещеру именно по «Майне» – указателю пути.

Оба эти обстоятельства: сибирская сакральная Мана (Мöнi) – страна мертвых и бессмертия, а также греческая Мани (Майна), где находился вход в царство Аида, указывают на их близость к потустороннему миру.

Слово «ман» присутствует не только в окрестных языковых семьях Саяно-Алтая, но и в индоевропейских языках. Во многих индоевропейских (индоиранских) мифологиях имеются свои варианты маны. Например, населяющие острова Британии кельты поклоняются Мананнану. Его представляют владыкой потустороннего мира, живущим на острове блаженных и разъезжающим по морю на колеснице. Остров Мэн, расположенный между Ирландией и Англией, назван в честь Мананнана. Весьма вероятна идентификация земли Мана с полулегендарной ассирийской Манной. Некогда существовало государство в Месопотамии под наименованием Манна. Как считают некоторые историки, ссылаясь на античные источники, в начале I тысячелетия (IX век до н. э.) на территории нынешнего Азербайджана будто бы образовалось государство Манна (или Маннау).

Однозначно определить географическое происхождение Маны, оказалось практически невозможным, поскольку в письменных источниках древних о «Мане», представлена смесь самых разнообразных начал. Но все же, из всех «манов», будь то иранских или индоевропейских, греческая область Мани, на наш взгляд, наиболее соответствует саяно-алтайскому «Ман», что позволяет поставить вопрос об их общих истоках.

Не только названия стран мертвых или рая происходят от этого корня «ман», но и понятия, связывавшиеся в мифологическом сознании с именами богов и духов. Так, скажем, в Древней Греции также особо почитались «маны» – души умерших предков. Они были добрыми духами – покровителями семьи. (Ср. древневедийский бог Арья/ман – покровитель душ умерших).

Римляне под именем Маны (Manes) подразумевают богов загробного мира и обожествляемые души предков. Им приносят жертвы. Помнят Ману и этрусски. Они называют этого бога Мантус и считают царем ада. Мантус имеет крылья, голова его увенчана короной, а в руке он держит факел. Маны (духи) обитали в подземном мире, и на Палатинском холме находилась глубокая яма, прикрытая камнем «мундус». Это было священное место манов. Открывалось оно три раза в году, чтобы совершить торжественные церемонии для умилостивления богов-манов. Мана у славян – душа умершего, а у эстонцев – воплощение смерти. Манала у финнов и карел означала подземную страну.

А если допустить, что наименования этих божеств, духов и сакральных стран мертвых – различные воспроизведения саяно-алтайской «Маны». Так, скажем, у хакасов сохранилось выражение «Хам тöстерi (мöнi) нимелер» – «шаманские духи – это „мöнi”» (т. е. маны).

По представлениям сибирских шаманов (са/манов), одним из условий для обретения бессмертия души, небесного блаженства, мира, в котором смертный находит вечную молодость, т. е. бессмертие, является паломничество в страну Ман (Мен). Здесь ритуалист мог выпросить у божества Эр/мена (прообраз подзабытого индоевропейцами солнечного Арья/мана) души как диких промысловых зверей, так и домашнего скота, т. е. обилие коров, коней, а также души мужей-героев, потомства.

«Из алтайских шаманских текстов можно узнать о „Эрмен-хане”. <…> Эрмен-кан считается творцом душ („кута”) как диких промысловых зверей, так и домашнего скота. Кам должен был обязательно побывать у Эрмен-хана, перед любым камланием, чтобы выпросить у него бура того или иного божества, поймать его, привязать к специально сделанному для этого пригону. Это гарантировало безотлучное нахождение того или иного персонажа дома во время камлания». (Дыренкова Н. П. Тюрки Саяно-Алтая. Статьи и этнографические материалы).

Предполагаемую сознательную силу во всех сущностях древние иранцы называли «манйу», по-авестийски «маинйу», от глагольного корня «ман» (сан.) – думать. Авестийское «маинйу» чаще всего передается словами «дух» и «божество». Сравните: хакасское слово «мун» – умственные способности; выражение «мунуп парган мунжук» – маразматик, потерявший умственные способности. Кстати, основателем буддизма явился индийский принц Шакья Муни, т. е. «сакский» (скифский) мудрец-мыслитель.

Есть слово «маан» (хак.) – душевное состояние, духовная независимость. Некогда у хакасов словом мöнi (т. е. «мани») называли духов шамана. Дальний «родственник» сибирского «шамана» – это индоевропейское слово «саман» (сан.) – ритуальное песнопение.

Индийская литература говорит о деятельности Арья/Мана в ином мире и его связи с ушедшими предками. Он считается царем предков. Быть может, андроновцы Обь-Чулымья и называли своего солнечного бога-путеводителя Арья/Мана, который фигурирует в иранской «Авесте» как бог Ангра-Майнью (Арихман) или зороастрийский дух зла Ариман.

Из всего сказанного выше можно предположить, что речь идет об одной из характерных особенностей мировоззрения или мировосприятия манов как этноса. Как мы узнаем в последующем, концепция бессмертия или обожествления души предков (чаще первочеловека), связанная с терминами с корнем «ман», вероятнее всего, принадлежит манам – древнейшим обитателям юга Сибири, включая и Саяно-Алтай. И вот почему.

Начнем с того, что многие народы Сибири называли себя людьми или человеком. Так, скажем, древне сибирские паны, тагарские динлины, угроязычные манси, тюркоязычные куманы (ку/мандинцы), саяно-алтайские асы, кеты, нганасаны и т. д. – все эти народы причисляли себя к «человеку», т. е. «людям» (подробнее см. гл. «Сибирские пани»).

Самоназвание этнонима «человек» (позже «люди») было характерно для южносибирских народов с древнейших времен. Вполне возможно, что в одном из древне сибирских языков определительным термином идентификации являлось слово man (ср. индийское mene (сан.) – меня; русское «меня» или тюр. «мэн», «мин» – я).

На этом основании можно предположить, что, наряду с родоплеменными названиями, у предков индоевропейцев еще в древней Сибири существовало идентификационное местоимение «ман» или «мен», что нашло отражение в формировании многих современных этнонимов, созданных генетическими потомками народа «ман»: германцы, туркмены, армяне, куманы и т. д.

Созвучное слово «ман»/ «мен» в тюркских и в германских языках означает человек/люди. Сравните мany (сан.) – человек, мan (нем.) – человек.

Схожий принцип (от самоназвания «я» к родоплеменному названию) привел к появлению тюркских этнонимов «куман», «туркмен», угорского «манси» и т. д. Скорей всего, этимологию этнонимов «асы» (язы, языги), саяно-алтайские «асы», которые упоминаются в древнетюркских рунических надписях, нужно возводить к древнеславянскому «аз» – «я».

А что, если изначальные «маны» эпохи ранней бронзы со значением человек/люди (позже паны) – это древнейший праиндоевропейский этнос афанасьевской культуры юга Сибири. Как нам представляется, данный этноним «ман»/ «пан» включал в себя древние самодийские, угро-и кетоязычные группы, а также многие родоплеменные сообщества. Их язык в настоящее время установить невозможно.

Позже потомки тех афанасьевских манов, коих некоторые историки причисляют к андроновцам Обь-Чулымья (не путать их с «западной» родственной ветвью, т. е. с приуральскими и казахстанскими индоевропейцами), начнут главенствовать над многими племенами юга Сибири. Эти дальние, или «крайние», андроновские племена и создадут аристократический пласт только что рождаемого раннеклассового общества. Вот они-то и могли идентифицировать себя словом man во множественном числе. То есть, самоназвание «ман» (ара/ман) – «человек»/ «люди» или «Я» – стало идентификацией этнонима как «чистые» или настоящие люди, т. е. «ары» или «арьи», в отличие от других сообществ «людей» Сибири. Даже древнейший их солнечный бог Арьяман (подзабытый потомками ариев в Индии) был напрямую связан с сибирской Маной. Именно он помогал поддержанию традиций и древних законов, носящих наименование «Законы Маны» (позже Веды). В своей древней прародине Арьяман также способствовал исполнению древних манских обрядов «истинных» ша/манов.

Солнечные антропоморфные персонажи, танцующие человечки с лучистыми формами головных уборов в композициях наскального искусства бронзового века Саяно-Алтая, Монголии и Казахстана напоминают арьяманов – «солнечных людей» или самого Арьямана – полузабытого божества Солнца многих народов Сибири, включая и индоевропейцев.

В изображениях «солнечных» ритуалистов с лучистым головным убором, нужно видеть тех, кто произошел от родовых истоков, это наследники солнечного божества Арьямана, странствующие правители, араманы. Понятие arman известно не только индийской, европейской (германской), но и древнетюркской традиции. Это класс правителей – ата/манов, высшая знать манапов, манасов, жрецы-шаманы, которые имели реальную духовную и социальную власть. Они также воспроизводят образы солярных божеств из Веды.

Одни андроновцы поклонялись Арьяману – Солнцу, другие почитали Индру – божество грубой силы. По мнению историков, поклонники Индры отличались крайней воинственностью по отношению к иноплеменникам. Взаимоотношения с ними происходили с тяжкими последствиями для соседних племен. Этих самых «восточных» андроновцев могли называть Ar-man или арья/манами, то есть «солнечными людьми». Арьяман же (позже солнечный бог Индра) выступал покровителем паломнического движения на землю Ман – в сакральный мир предков северного Саяно-Алтая.

Все это совсем не удивительно, ведь именно арьяманы или мун-ары были постепенно вытеснены панами с их исторической родины Саяно-Алтая с запретом изучать изначальные законы Маны.

Напомним, греческая область Мани могла быть названа пришлыми с «края Земли» пеласгами или тирренцами (см. санс. tira – край), то есть, мигрантами самой дальней ветви андроновских племен Обь-Чулымья или саяно-алтайской Маны. Царь тирренов носил имя Аримнест, а аримами назывался малоазийский народ, соседний с троянцами. Интересно, что в составе скифов также указывается народ аримаспы (от основы слова «ара»/ «ари» – дальние).

Индоевропейское значение слова tira (сан.), означавшее край земли, вполне могло достаться в наследство не только саяно-алтайским скифам тагарской культуры (кеты-«ары» – дальние), но и древнегреческим пеласгам (тирренам) от андроновских племен еще с эпохи поздней бронзы. Сравните тюркское «ары» – дальше (дальний), по ту сторону. На археологическом материале прослеживаются следы материальной культуры, говорящие о проникновении арийцев из территорий, включая и юг Сибири, на земли Ирана, Европы и северной Индии.

Наиболее восточными областями андроновских ариев является южная степная полоса Сибири до Енисея, т. е. территория Обь-Чулымья, где в эпоху бронзы сложилось социально-этнокультурное пространство, куда входили многие этнические и родоплеменные группы угорских, пратюркских и индоевропейских народностей. Филологический анализ подтверждает данное заключение, т. е. указывает, что древний этноним «ман» генетически связан как с индоевропейским «ман» – я, человек, с финно-угорским «ман» (манси) – человек, так и с древнетюркским «ман» или «мен» – я, т. е. человек. Сравните русское «меня» как выражение мен – «я» (в родительном падеже). По-тюркски слово «меня» звучит как «мены». Сравните тюркские слова мен, мин (ма) – «я»; маа (мее) (хак. – саг.) – «мне»; мены (минi) – «меня» с санскритом: ma – «я»; mam – «я»; mene – «меня». Этрусские (авт. пеласгийские) местоимения: mi – «я», mini – «мне».

Возможно, изначально к манам относились жители собственно юга Сибири и Саяно-Алтая, говорившие на языке не только индоевропейской группы, к которой принадлежат современные германские языки, но и на разных диалектах или говорах древнетюркского языка. Конечно же, пратюркский язык того времени сильно отдалился от обычных тюркских норм. Одно ясно, многие из этих племен юга Сибири называли себя «ман», т. е. людьми.

С явлением окуневской культуры в II тыс. до н. э. из некоторых разноязычных сообществ Саяно-Алтая, под началом древнетюркского народа пан, мог быть дан толчок к созданию так называемого Туранского мира.

Именно поэтому (судя по «андроновским» текстам «Ригведы») рассматриваемый этноним «пан» (др. – тюр. – люди, народ) в эпоху андроновской (арийской) экспансии из Обь-Чулымья уже мог обнаружиться от средней долины реки Томь Томской области до мифической области Ман (Мэн) – Минусинской котловины в Хакасии.

Говоря о манах (или слов с этим корнем), стоит обсудить некоторый класс мифологических персонажей, олицетворяющих «первых» людей или просто «людей». Так, скажем, сохранился индоарийский миф о Ману – первопредке человечества после потопа. Жрецы, поющие ведические гимны, родоначальника людского рода называют Ману или Манус. Он был первым царем людей и первым принес жертвы богам. Сравните, many (санск.) – человек.

В представлении «рогатых» манов (гер/манов или альманов), т. е. германцев Манн – это праотец народа. Man (нем.) – человек, мужчина. Считают, что у Манна было три сына, ставших прародителями сидящих у океана ингевонов, живущих в центре германского мира гермионов (гер/мионы) и всех прочих, именуемых истевонами (ванами, я/ванами).

Помнили некогда о первом человеке и могущественные хетты. Они называли его Ман и почитали как покровителя родов.

Существуют разные толкования первоначального значения имени легендарного героя Манас (Манаш). Это имя восходит как к древне тюркско-угорскому значению «ман» («мен») – я (человек), так и к индоевропейскому many (сан.) – человек, т. е. мифологической истории о творении первочеловека. Поэтому образ алтайского Алып-Манаша можно считать по происхождению не только древнетюркским, но и индоевропейским.

Все вышеперечисленные мифологические суждения о Мане легко допускают смешение понятий и образов, связанных с первочеловеком, богом, духом, потусторонним миром. Они охватывают широкий круг представлений, восходящих к самым разным истокам. Вероятно, все они многообразные воспроизведения древне сибирской Маны. Все эти близкородственные слова обязаны комплексом мифологических идей и образов языкам прототюрков, древних угрев и индоевропейцев из далекой афанасьевско-окуневской культуры Южной Сибири.

Одним словом, этимологию слова «ман» нужно искать в глубинах пратюркско-индоевропейских языков, когда предки названных этнических групп имели, если не единый этнос, но все же, какие-то общие культурные связи. Позднее, когда языковая общность распалась, и носители языковых групп мигрировали в Индию, Иран и Европу, они унесли с собой представления о древнем Мане.

Стоит сделать небольшое отступление, имеющее историко-этнографическое значение для дальнейшего повествования о манах и панах. Скорее всего, в представлениях индоевропейских племен юга Сибири, с расцветом андроновской культуры Обь-Чулымья, существовало резкое разделение между манами – «людьми» (арья/манами) и панами (тюр.) – «людьми», которых именуют в Ведах враждебным для ариев «демонским» племенем пани. В связи с чем возникает закономерный вопрос, не является ли это последствием расщепления некогда единого образа «ман-пан» из древней Сибири? Какая мифологическая трагедия стояла за подобным разделением?

Если верить письменным источникам «Ригведы» (с чего мы и начали свой рассказ), уже во второй половине II тыс. до н. э. под названием «пани» была известна целая группа племен кочевников-скотоводов, обитавших преимущественно в отрогах северного хребта Саяно-Алтая. Как мы предположили выше, речь может идти о некой пещере Вала, т. е. в горах Алатау. Подробнее о «манской» пещере, где содержатся народом пани мифические коровы, поговорим в последующих разделах книги.

Конечно, все эти «маны» (люди) и «паны» (люди) требуют последовательного и углубленного анализа. Поэтому мы будем придерживаться приобретенных знаний и шаг за шагом продвигаться в их объяснении. Здесь же уместно на время отвлечься от затронутой темы и вернуться к началу, чтобы в общих чертах разобраться в ведийском понимании, кто такие пани – древние обитатели пещеры Валы.

По следам забытых предков

Греческий бог Пан, италийский Фавн, индийский Пани, впрочем, и южносибирский народ пан одного генезиса. Также выяснится, что от этого производного слова нужно выводить этнонимы «табан», «давань», «иван» и «яван». Этноним «пани», упоминаемый ариями в «Ригведе», вполне мог быть союзом племен под этим именем в Южной Сибири.

Нам еще предстоит узнать тайны происхождения таких названий на «пана» (иногда как «пен»): пентралия – хранилище священных предметов; пенаты – домашние боги или их изображения; по(а)нтифик – верховный жрец; союз «Панионий», По(а)нтийские колонии, кам/пании, полуостров Апеннинский. Все эти слова так или иначе связаны с народом пан из далекой Сибири.

Конечно же, читатель задается вопросом: «А что, если это всего лишь созвучие слов, не связанных друг с другом ни территориально, ни этнически, ни культурно? Или рассматриваемые слова более позднего происхождения?».

Обширный факто логический материал, подвергнутый историко-культурному сравнительному анализу, приводит автора этих строк к мысли о едином центре их происхождения. Все это и явилось темой для специального исследования, которую нам еще предстоит рассмотреть в следующих главах.

Для нас же большое значение имеет сюжет похищения коров «рогатым» божеством Гермесом (отцом Пана) и «демонским» Пани из Веды, которые, как мы предположили еще в начале, архетипически связаны с народом пан из Древней Сибири. Также можно предположить, что посредниками передачи этого мифа от сибирских «панов» древним грекам могли быть далекие предки южноуральских (башкирских) табан или дуван, древнеславянских «иванов», среднеазиатских (тянь-шанских) давань и, наконец, сами ионийцы – яваны из Малой Азии.

Начиная от северной части Саяно-Алтая, где фиксируются этнические (родоплеменные) группы с этнонимом «пан», до Южного Урала издревле проживали кочевые племена со своей мифологией, не оставившие о себе никаких письменных источников. Эти малоизвестные представители «Великой степи» и могли быть теми посредниками в передаче эпического предания о народе пан/пани из далекой Сибири зарождающимся цивилизациям Запада и Древнего Востока. При посредстве их был пронесен «сгусток» идей о легенде об угоне коров Пани (Паном) народам Древней Греции и Индии. По мере продвижения легенды арийские племена дополнили ее уже своими идеологическими сюжетами, уходящими впоследствии во многие индоевропейские мифы.

Эти величественные письменные памятники с мифологическими представлениями о «рогатых», о греческом Пане или индийском Пани и должны послужить бесценным источником истории древних этносов юга Сибири. Не стоит забывать и о таинственных манах с их священной областью Ман.

Напомним, что по греческой мифологии «огромный» или «рогатый» бог Гермес явился отцом Пана. Это обстоятельство подтверждает наше отождествление Гермеса с саяно-алтайским божеством – тотемом Кер-мосом, а его рогатого сына Пана с сибирскими панами. Это интересно как указание саяно-алтайского компонента в этом мифе, как свидетельство возможного источника легенды.

В греческом мифе, как нам представляется, сплелись элементы ряда культурных традиций Сибири, где Гермес (ведущий души умерших в Аид) назван сибирским именем Кер-моса – слуги Эрлик-хана, божества подземного мира.

Все эти моменты так же вызывают ассоциации с древне ведийской почвой, где борьба ариев с «демонским» племенем пани, т. е. сил света Индры и тьмы Валы, имеет параллели в истории о противостоянии саяно-алтайских окуневцев и андроновцев Обь-Чулымья. Данный сюжет, невольно отсылающий нас к временам окуневско-андроновской культуры Южной Сибири, ставит перед нами ряд вопросов.

Далекие предки пеласгов, известных истории больше как этрусски-тирренцы, пронесли свою веру в «рогатых» тотемов сквозь века и расстояния. Они смогли донести предания о тех событиях темной истории грекам через евразийские степи, населенные андроновскими племенами (как индоевропейскими, так и древнетюркско-угорскими). А сами греки, конечно же, сумели сохранить в своих письменных источниках некоторые мифы и легенды как от индоевропейских, так и пратюркских андроновцев из далекой Сибири.

За рамками греческих (латинских) летописей остались многие индоевропейские боги, которые хотя и имели разные имена, но все же были близки генетически. Ведь зачастую мифологический персонаж мог быть назван не по изначальному эпониму, а по одному из эпитетов. Так, скажем, случилось и с одним из главных богов ариев Индрой и греческим богом Аполлоном. Оба эти бога (Индра и Аполлон) – боги Солнца, они связаны со стадами коров. (См. общие эпитеты богов в сравнительной таблице № 2).

Стоит напомнить, что большинство «божественных» имен, куда мы включили «гер», «мес», «Пан», а позже и «Ман», были знакомы как индоевропейским, так и пратюркско-угорским племенам еще на юге Сибири. Отсюда вывод: следы этих архаических образов и имен протянулись через обширные евразийские пространства, населенные «людьми», как индоевропейскими манами (см. «ман» – человек/люди), так и древнетюркско-угорскими панами (см. по др. – тюр. «пан» – люди). (Этнолингвистические названия «ман»/ «пан» даны условно лишь для понимания мифологического разделения этнических народов).

Истоки выше упомянутых архаик («гер», «мес», «пан»), связанные с народом пан, в отличие от более раннего «ман» (см. выше), происходят из Саяно-Алтая. Оставив в этих краях нам в наследство «Кер-моса», а также с десяток этнонимов на «пан», следы этих древних «образов» далее ведут в Древнюю Индию и Европу. По мере продвижения по этому генеральному направлению сохранились их этнические следы.

Во-первых, это далекие предки южноуральских (башкирских) табанов, которые могли вытеснить андроновцев из Аракаима и Синташты. Их потомков мы знаем, как родоплеменные союзы башкир: дуван, табан или табеиты (по К. Птолемею). Во-вторых, это среднеазиатские (казахские) табаны, киргизские (фуюйские) табындыр (табандыр) или тянь-шаньские даваны (по источникам китайского путешественника Чжан Цяня). И, наконец, эти легендарные яваны, они же мифологическое племя пани, которые фигурируют в «Ригведе» уже с середины II тысячелетия до нашей эры. Некоторые гимны этого произведения донесли до нас сказители-риши, потомки сибирских андроновцев.

Этноним «яван» встречается во многих древних источниках, начиная с восточных народов Индии до народов Малой Азии и Средиземного моря (включая Древнюю Грецию). А может быть, яваны приобрели известность во всем Древнем Востоке благодаря более древним своим корням из далекой Сибири – народу пан?

По мнению многих ученых, индоевропейские андроновцы ушли в долину реки Инд из степей континента, то есть, от берегов Енисея (юга Красноярского края и Хакасии) до южного Урала и северного Казахстана. Есть ученые, которые, ссылаясь на те или иные причины миграции ариев, не исключают и изменения климата. В иранской «Авесте» это «рыжеватый», т. е. Красный Змей, вызвавший холод и «зиму». Если учесть эти историко-мифологические факты, то завеса тайны происхождения яванов и «демонского» племени пани (волков из «Ригведы» и змее поклонников Красного Змея из «Авесты») должна приоткрыться.

Где под натиском, а где и в симбиозе с зарождающимся Туранским миром кочевых племен, как нам представляется, от этих «чистых» ариев и могли произойти «полукровные» яваны. Появление метисных типов панов – яванов – фиксируется связью европеоидных андроновцев (гаплогруппы R1a) с так называемыми окуневцами Саяно-Алтая (условно гаплогруппы R1b). Эти процессы кровосмешения этносов иллюстрируются схожими окуневско-андроновскими археологическими памятниками в Южной Сибири. Анализ окуневского культурного комплекса позволяет видеть в нем интеграцию местных сибирских племен и пришлых скотоводческих европеоидов со стороны Обь-Чулымья.

По мнению исследователей ДНК-генеалогии, праиндоевропейцы R1a и пратюрки R1b не только европеоидны, но и вообще принадлежат к одному роду R1.

Этнические следы R1а и R1b южносибирских панов и саков, носителей древних языков кыпчакской группы, обнаруживаются в Индии как шаки-яваны, а в Греции как яваны-ионийцы.

Царя Турваш, приведшего свои племена в Индию, в «Махабхарате» назовут яваном, т. е. паном (пани). Легендарные паны-яваны заселят также Малую Азию и Древнюю Грецию. Значит, турки, как и «греческие» ионийцы (не путать с самими греками), являются яванами – потомками более древнего Пана. Одним словом, потомки этих легендарных царей (Пана, Явана и Турваш) были хорошо известны от Южной Сибири до Индии и далее до Средиземного моря и Малой Азии, включая Древнюю Грецию.

Еще с эпохи ранней бронзы первая волна миграции, менее массовая, произошла с юга Сибири через Среднюю Азию в направлении северной Индии, а затем Ирана и Малой Азии. В авангарде миграционных групп шли не только праарийские «люди» – маны, но и пратюркско-угорские паны (табаны и яваны) под началом (где и консолидируясь) аристократического слоя турвашей (вож/дей туров, туруков). Эту верхушку андроновского общества мы знаем, как великих и первых манов, а позже и среднеазиатских манасов, манапов, древнебулгарских ата/манов. (О древних манах см. выше).

В эпоху раннего средневековья последствием или остатком великого исхода племен ман/пан явилось создание в Средней Азии тюрко-согдийского этнокультурного пространства, где постепенно увеличивалось господство тюркской языковой среды. В результате чего в Средней Азии был обеспечен тюркоязычный этнический пласт. Одним из ярких примеров симбиоза древних «ман»/ «мен» и «туруков» (тюрков) можно считать среднеазиатских туркменов (турук/манов).

От этих групп (общин) древнейших племен под названием «паны» и происходят не только праславянские паны-иваны, малоазийские яваны (до греческие ионийцы – пеласги), но и так называемые тюркоязычные табаны и давани от Южной Сибири до Урала. Их следы мы находим также в Средней Азии и Восточной Европе.

Понятно, что яваны были не однородным, а союзом племен. Являлся ли изначально этот древний этнос чисто андроновским или с общими тюрко-угро-индоевропейскими корнями, т. е. включал в себя и другие сибирские племена, нам неизвестно. Известно только, что тюркско-угроязычные паны (яваны) в VIII–VII вв. до н. э. проживали на севере Индии под санскритскими именами «яваны – шаки», «кераты», «сувары», «хунну»…

Потомков великого народа пан мы знаем, как древних яванов и саков (скифов), которые выступают в древне ведийской «Махабхарате» как родственные племена в содружестве при битвах. «Махабхарата»: «И все правители восточных и северных областей…шаки (саки), кераты (авт. керуты или кереиты) и яваны…Все эти могучие воины на колесницах двигались во втором ряду войск». В другом тексте эпоса читаем: «Охранителями их выступали…шаки вместе с яванами на конях, отличавшихся большой быстротой». Кем могли быть эти загадочные «яваны» и «шаки» (тюркско-согдийские саки, прикаспийские мас/сагеты, саяно-алтайские сагайцы, шага у казахов, шакай и шекей у узбеков, саке и сака у киргизов, шаг у туркмен), мы предположили выше.

В продолжение темы о саках (скифах), сохранивших свой этноним в топониме Хакасии, приведем некоторые тезисы из дневника немецкого ученого-путешественника Д. Г. Мессершмидта: «Если отсюда идти к Яс-Сагай, то Черный и Белый Июс остаются слева на севере, и так же от Теренсу и Караташа, впадающих в Томь, недалеко должно быть и истоки» (Мессершмидт Д. Г. Дневники. Томск – Абакан – Красноярск, 1771–1772 гг. Абакан, 2012). Этим ученым в местах проживания древних панов – саков, которые сохранились как хакасская родовая группа табан – сагай, а в индийском «Махабхарате» как дружественные племена яваны – шаки, зафиксирована сакская (скифская) область Июс-Сагай.

После небольшого экскурса в историю, ссылаясь на археологические и лингвомифологические материалы, мы предпринимаем попытку пролить свет на загадку такого феномена, как яваны, который принесет в дальнейшем новые открытия.

Мы начали с двух индоевропейских мифов, происхождение одного из них, т. е. греческого, мы упомянули лишь вскользь. Поэтому нам следовало бы рассматривать цепочку «Сибирь – Малая Азия – Древняя Греция», по которой перекочевал данный миф, лишь условно, прежде всего, как цепочку «саяно-алтайские паны (пратюрки и древние угры) – яваны (их возможные потомки: дуваны, даваны, т. е. табаны) – пеласги (тирренцы) или греческие ионийцы». К яванам историки относят древних греков – ионийцев и пеласгов, а позже и латинян (ими записан гомеровский миф о похищении коров). То есть, миф об угоне коров Гермесом (Паном) в горную Ману (в Пелопоннес) заимствован латинянами у греков, которые переняли его от яванов – «греческих» ионийцев, известных так же как пеласги (тирренцы). Следы последних (пеласгов) мы находим на юге Сибири.

Значит, народ пан или яван был хорошо известен не только народам Древнего Востока и Индии, но также и Сибири. Отсюда и был перенесен его образ через территории андроновских племен в Индию и Иран, т. е. в Ближний Восток. Многие индоевропейские образы и топонимы в Саяно-Алтае легче объяснить уходом некоторой части предков данного народа отсюда, нежели наоборот.

Перемещением с территории юга Сибири в этот период связаны не только индоевропейские племена (ср. иранское «панти» – дорога; др. – индийское «пантха» – дорога), но и какие-то тюркско-угорские группы населения (ср. тюр. «пан» – народ; угор. – хантыйский «панх» – дорога). Все эти древние этно-топонимы указывают на некогда мощный миграционный путь из сибирских просторов на запад. И нет сомнения по поводу исхода племен от единого очага близких народов Сибири, ушедших в Индию, Иран и Европу. Даже некоторые индийские боги и мифы могли возникнуть в результате проникновения окуневско-андроновской мифологии из юга Сибири на север Индии и Древнюю Грецию.

Общие истоки мифологии

Целый ряд имен пеласгийских (тирренских) божеств находит более или менее близкое соответствие в именах латинских или италийских божеств. Как и сибирские народы эпохи бронзы, древние тирренцы (этрусски), а позже и греки, поклонялись этим «огромным» и «рогатым» божествам, что звучало на греческом как «гер». Под этим именем некоторые индоевропейские племена, такие как греки и германцы, выделялись из массы андроновского населения. Эти народы и переняли эти мифические образы «рогатых» в свою культуру. Многие образцы андроновских (включая и яванских или пеласгийских) слов от далекой Сибири, начинающихся на her, попали к тирренам (этрусскам). От тирренов, скорее всего, и к грекам, далее в латынь, изменившись в cer-, что в русской транскрипции звучит как «кер».

Есть смысл задуматься, почему имен, начинающихся на «гер» больше всего в Греции, где осели некогда пеласги (тирренцы-этрусски) – потомки славного народа пан. Укажем лишь немногие имена: Гера, Геркулес, Геракл, Гермес, Геродот, Пифа/гор и т. д. Кстати, знаменитого Пифагора Диоген Лаэртский называл тирреном.

В различной звуковой оболочке это, образно говоря, «рогатое» слово встречается во многих индоевропейских, угорских и тюркских языках. Не удивительно, что слово «гер», как и «мес» так же восходит к общей тюркско-индоевропейской корневой основе и является аналогом саяно-алтайскому «керу» и «мосу» (мусу).

По мнению хакасского ученого В. Я. Бутанаева, словом «кер» (иногда «кир») хакасы обозначали громадных сказочных существ. Сравните: Кер моос (Хара Моос) – дракон, громадный зверь (изображался семиногим драконом); Киремоос (ср. греч. Гермес) – старый слуга Эрлик-хана в виде громадного зверя (изображался на шаманском бубне).

Саяно-алтайский Кер моос и греческий Гермес – это однокорневые и, стало быть, родственные слова. Они этимологизируются как «огромные рогатые» существа. Сравните: Кер-балык (хак.) – громадная рогатая рыба (изначально изображалась водным драконом); змей Керкота с короной на голове из индийской «Махабхараты»; Киретi (Хан Киретi) (хак.) или та же индийская Гаруда – огромная сказочная птица. Есть древнеиндийский Girim (сан.) – гора. У хакасов сохранилось понятие «Кирiм сын» (Кирим сын) – сказочный горный хребет. В греческом языке от саяно-алтайского «кер» осталось слово κέρατα – рога, звучащее на русском как «герата», а также «кераст» (греч.) – рогатая змея. Есть смысл связать «гер» с др. – русс. «гора» – Горыныч (Большой Змей). «Кара» (булг. тюр.) – большой, крупный, сильный, могучий. «Кара» (кир.) – крупные животные (корова).

«Корова» – общеславянское слово, у него много родственников в индоевропейских языках, например, латинское cornu – рог. То есть, «корова» можно истолковать как «рогатое». Поэтому греки (впрочем, как и германцы) – это люди, поклоняющиеся громадным мифическим существам «герам», а позже и богам. Чего стоит одна Гера – царица богов и людей, жена Зевса.

Можно предположить, все-таки не греки, а тиррены-этрусски были наследниками той части племен туранского мира (андроновцев – алакульцев?), которая, продвигаясь на запад, принесла в Европу свою культуру, эпос, мифологию из глубин Сибири. Одним из мифов и был миф о племенах пани, укравших коров у бога Индры, а может, и у самого Геркулеса (Геракла). Эти племена, как мы выяснили, и являлись теми тирренцами-этруссками. Именно они могли пронести свою веру в «рогатых» тотемов сквозь века и расстояния и свято поклонялись этим богам. Большинство из этих богов олицетворяли собой громадных мифических существ.

Рис. 20. Вариации рогатых существ.

1. Этрусско-пеласгический амулет с изображением головы со звериными ушами и рогами (возможно, бог Пан или Гермес). Около 460 г. до н. э.

2. Скифско-яванская бляшка с человеческой головой с рогами.

3. Древнегреческий (явано-пеласгический) шлем с рогами.

4. Саяно-алтайская личина богини с рогами (окуневско-андроновская культура).

Тем, кто пронес культ рогатого Пана (того же Сильвана) сквозь века и через огромные расстояния, были пеласги, или те же яваны (до греческие ионийцы). А сами греки (латиняне), конечно же, сумели сохранить в своей культуре пано-яванские и древнескифские изображения «рогатых» из далекой Сибири.

О них свидетельствуют многие сюжеты каменных стел, ассоциируемых с окуневской культурой, т. е. демонстрируют саяно-алтайские импульсы. Традиции изображения рогатых божеств широко распространены на территории окуневской культурной области нынешней Хакасии. Сюжеты этой культуры подчеркивают скотоводческую тематику (изображение быков, повозок) и, вероятно, связаны с миграцией не только индоевропейских племен, но и каких-то тюркско-угорских групп населения с территории юга Сибири. Сравните: тюркское «пан» – народ; угро-кетоязычное «банги» – земляные люди; угорское «панх» – дорога. У окуневцев прослеживаются лесные мотивы «рогатых» (изображения тотемных лосей, мифических коров и хищников и т. д.).

Немыми свидетелями миграции восточных племен пани (с рогатым тотемом) на запад являются петроглифы Сибири бронзового века. Сотни танцующих человечков в изображениях тайги имеют особый тип «рогатых» головных уборов: однорогих, двурогих, трехрогих. (Ср. «пан/ты» – рога).

Можно высказать предположение, что рисунки танцующих человечков в рогатых (порой в грибовидных) уборах имеют какое-то отношение к греческому Пану (божок с рогами) и таинственному народу пани, упоминаемому в «Ригведе». Эти пани и могли быть родоначальниками и предками некоторых мигрирующих племен – кочевников с юга Сибири, в том числе и «рогатых человечков».

На наш взгляд, в понятия «кереиты» (род енисейских киргизов Исарского улуса) или «керуты» (самоназвание енисейских киргизов) потомки народа пан вкладывали значение «рогатые» (ср.: «кераты» – рогатые змеи; cervulus – молодой олень или коровы). По местным легендам хакасов, предводителем народа «людей-змей» был двурогий Змей Ала биг. Вслед за киргизами и западные монголы (ойраты) своих северных соседей, енисейских киргизов, именовали их собственным именем «керуты», т. е. в смысле «рогатые». Далекие предки этих племен вполне могли пронести культ «рогатых» тотемов до самой Греции.

Имя двурогого бога Алы, символизирующего некогда священную гору – Валу (пещеру), народом пан из далекой сибирской Алатау было перенесено их потомками тирренцами (этруссками) в Италию на гору Альбана (Альпы), а в Греции – на Олимп.

Позже индоевропейские греки, овладев территорией тирренцев (пеласгов), присвоили Олимп для пантеона своих богов. Древний двурогий божок Пан был низвергнут из сакральной сферы пан/теона высших в профанную, низшую. Ему пришлось удалиться с Олимпа (см. санскритское ali, горы Ала) в горы, в прохладный грот или пещеру (тюр. «а/пан» – грот). В горах Пан пасет стада, играя на свирели. Ведь некогда он был великим шо/паном, т. е. ча/баном, удерживающим не только коров, но и лучи света ариев в самой горе Алатау. Восход лучей Солнца (выход коров из пещеры) был связан с ритуалом саман – пением гимнов и музыкой. Доверено было это древнейшее священнодействие Пану – шаману со свирелью. От «пана» этимологизируется слово «пан» (сан.) – уважать, почитать, восхвалять, а также «пангос» (угор. – кет.) – шаман.

Греки, конечно же, помнили о тех мифических событиях от своих далеких предков из Сибири, т. е. от индоевропейских андроновцев Обь-Чулымья. Помнили и эллины (греки) историю о тех легендарных предках от тюркоязычных скифов – саков, о чем упоминает Геродот в своей «Истории».

Мотив рогатого Гермеса (сибирского Киремоса) или Пана с коровами в их сакральной пещере и мог послужить причиной утверждать их потомкам – енисейским кер/утам (киргизам), что «они происходят от спаривания бога с коровой в некой пещере».

Персонификация этого мифического «рогатого» не только греческий Гермес и Пан (божок с рогами и копытами), не только индийский Змей Керкота, сменивший рога на корону, или сибирский Мусмал – мифический таежный человек с коровьими рогами и копытами, но и сам жрец или шаман. Это рассуждение косвенно подтверждает связь рогатого божества с магической, шаманской (жреческой) сферой.

Мы еще будем соприкасаться с культом «Рогатого» при изучении истории тюркских племен Саяно-Алтая. Чтобы детально разобраться в данном вопросе, первым долгом надо отметить, что сущность чудовищного зверя-похитителя коров, в основе которого лежит, скорее всего, образ рогатого тотема, напрямую связан с темой шаманизма Сибири. Шаманы занимали главное место в душе и бытии народа пан. Именно они, шаманы, содействовали колдовскими средствами естественному спариванию зверей. Их главной задачей было наполнить тайгу и места обитания родовых общин новыми стадами копытных путем магического «захвата». Стоит принять во внимание, что слово «пан» соотносимо также словом «шопан» (каз. – пастух, чабан) или «пангос» (угор. – кет. – шаман).

Зачастую шаманов народа пан называли «великие чабаны», и это еще более усиливало их авторитет и могущество. Ср. слово «пан» (сан.) – уважать, почитать, восхвалять. Все эти мысли предполагают высокий религиозный авторитет, а также высокую роль скотоводства у племени пан/пани, которое фигурирует в «Ригведе» как «хорошие сторожа», т. е. ча/баны. Ведь не зря Пану греки доверили пасти и охранять свой скот, он для них и остался богом пастухов, защитником стад.

Греки верили, что именно бог Пан помог им победить персов в битвах при Марафоне и Саламине. Потерявший дух или волю к победе охвачен паникой, паническим страхом, т. е. его душой завладел Пан. Такой же страх существовал издревле у народов Сибири перед переправами через сакральные реки. Ведь душа может быть «поймана» не только «демонским» племенем пани, но и некими духами воды, а переправа посмертной души через реку по нити (веревке) в потусторонний мир чревата последствиями. Река (чаще устье реки), по представлению некоторых сибирских племен, так же означала вход в иной мир.

От воды выводили свои рода многие народы Сибири. В «Ригведе» арии их называют врагами «с водянистым семенем».

Ведийские Пани захватывают не только «лучи света» – носителей зарождающихся зародышей людей, душ «мужей-героев» ариев, их «потомства», но и домашний скота (чаще коров). Все эти указанные «богатства» содержатся «демонским» Пани в скале – пещере Вале.

Рис. 21. Солнечный бог Индра, часто отождествляемый с быком.

Внутри «солнцеликого» изображены зародыши – души (петроглифы Саяно-Алтая). Внизу – солнечная корова – «лучи света» (Хакасия).

Захват парнокопытных (коров – «лучей солнца») южносибирским племенем пан, или пани, в основе которого магический обряд, и был воспринят их соседями ариями Обь-Чулымья как повод для освобождения коров божеством Индрой. Именно «солнечных лучей» – коров, удерживаемых пани, заставляет выйти наружу ритуал, совершаемая некими «андроновскими» старцами – мудрецами. Для достижения своей цели саман (песнопения с ритуальными танцами в хороводе) они воспользовались услугой божественной Сарамы – «летающей по всем мирам» собакой. Смотрите рисунок, где Сарама с птичьими когтями (признак способности летать), зависшая с угрозой над ритуалистами, готова к защите коровы (внизу под ногами пани).

Рис. 22. Петроглифические изображения людей пани – волков, проводящих обряд «захвата» коровы с лучами света.

На туловищах некоторых коров в виде кружков показаны солнечные зародыши – куды (справа). Калбак-Таш. Горный Алтай.

Какова же была цель обрядов народа пан из глубин пещерных гор Саяно-Алтая, которого арии называли волками – ворами? Первой целью всех разнообразных обрядов и празднеств у сибирского народа пан (пани) и их далеких неолитических предшественников – охотников и оленеводов – мог быть магический захват душ животных, ведущий к размножению сохатых.

Напомню, это племя «демонов» выражало одно и то же единственное стремление: наполнить сакральные места Ману новыми стадами копытных путем колдовства и магического захвата. Для этого нужно было изловить больше душ и тем самым не только заманить в родовые охотничьи угодья лесного зверя, но и увеличить приплод домашнего скота. Конечно же, удержание душ сохатых животных мог произвести только истинный ман, то есть, «знающий» человек – настоящий шаман. Сравните, man (сан.) – знать. Словом мöнi (т. е. мани) – древние хакасы назвали духов шамана (по источникам В. Я. Бутанаева). Древние булгарыназовут эту категорию людей-манов словом «имен», что могло означать «я» – дух (происходит от др. – тюр. «э» – дух и «мен» – я/человек).

Чистый ары/ман (арьяман) – это ловец солнечных душ. Представители этого древнейшего сословия сибирских жрецов-ша/манов назовут своего солнечного бога Арья/маном. Забытый ныне Арьяман фигурирует в шаманских текстах Сибири как божество Эрмен.

Продуктивность кочевого скотоводства у народа пан из области Мани (совр. Хакасия) или из «края Земли» так же могла достигаться за счет угона скота соседних племен Обь-Чулымья. Для этого шаман принимал облик рогатого (копытного) зверя (см.: хак. «пугдур» – великий шаман; тюр. «пугу» – лось) и уводил за собой быков (туров или буга, т. е. тур/баков) на территорию рода. За быками (тур-бык), называемыми позже «турбак» или «тур буга», приходило и остальное стадо. Напомним, мифические существа «рогатых»: хакасский Мусмал и греческий Гермес или Пан (рогатый бог), сибирский змей Ала (двурогий) и индийский Вала – имеют непосредственное отношение к теме захвата душ и угона скота.

Шаманские духи мöнi (мани) помогали шаману: в одном случае подгоняли зверя, в другом – окружали стадо и не пускали на враждебную территорию, наконец, издавая призывное мычание самок, уводили «за хвостом» коров (быков) на территорию своей родовой «пещеры», в землю Ман – Минусинскую котловину.

Кстати, и греческий Пан с рогами обладал пророческим даром шамана и наделил этим даром Аполлона, одним из священных животных которого считался волк. Пану была посвящена пещера на афинском Акрополе, и ежегодно совершались в его честь обряды в виде факельного шествия.

Для реконструкции местонахождения границы между народом пан, или пани, и индоевропейскими степняками большое значение имеет анализ рисунка, обнаруженного на севере Хакасии в верховьях р. Чулым. В основе рисунка грабительского набега (см. ниже), высеченного на камне в верховьях Чулыма (I в. до н. э. – V в. н. э.), лежит героический эпос о пещерном народе пан, или пани, угонявшем коров у соседних степняков – скотоводов.

«В улусе Подкамень (Орджоникидзевский район) имеется сцена „Угон скота”, которая изображает, по всей вероятности, вполне реальные события. Коровы резво бегут. Впереди скачут отстреливающиеся всадники, сзади один человек подгоняет коров, а другой расправляется с вражеским пастухом, которого держит за волосы. На заднем плане оседланная лошадь без всадника, очевидно, принадлежащая пастуху» (Чебодаев П. И. История Хакасии с древнейших времен до конца XIX в. Абакан, 1992).

Рис. 23. Сцена угона коров «обь-чулымских» андроновцев в пещерную страну Мöнi.

Как нам представляется, перед нами эпизод из мифа Вала, существовавшего как единое предание двух враждебных народов в эпоху бронзы. Близость данного сюжета в преданиях пратюркских народов и индоевропейских мифологиях об угоне коров, о чем иллюстрирует рисунок, подтверждает связи ведийских пани с реальным народом пан Саяно-Алтая. Такой уровень сходства не случаен, речь должна идти об общем истоке данного мифа.

Следует отметить: изображение находится на древних пограничных местах, где некогда протекала запретная река Раса (скифская р. Тираса по Геродоту) андроновских скотоводов и окуневских пани. Возможно, река Раса – это современная р. Чулым.

Андроновские племена неизбежно встречались с окуневцами на берегах верхнего Чулыма и в предгорьях Западного Алатау (Вала), сталкиваясь, вступали в бой. Иногда эта борьба носила постоянный характер. Они бились за жизненные пространства, точнее, за скотоводческие угодья, а долина Свар, иначе земля Мöнi (Мана) – это самое сакральное и благодатное место в Хакасско-Минусинской котловине. И, конечно же, за право жить, пасти скот и охотиться на берегах «семи рек» наверняка происходили особенно жестокие сражения. Взаимоотношения при встрече с андроновскими степняками (ариями) с «пещерными» панами редко заканчивались миром.

Здесь, в могильных капищах (в капах Мэн-су), множество курганных сооружений, древних каменных изваяний. Позже мы их знаем, как мани (сан., тиб., монг.) – камни с надписями или с выгравированной на них мантрой, стоящие на горах, на перевалах, в местах паломничеств. Именно в этих ритуальных местах производились андроновскими манами т. е. ша/манами, священнодействия саман, связанные с ритуальными песнопениями, т. е. мантрами. В «Ригведе» III, 34 читаем: «Индра – проламыватель крепостей победил дасу песнопениями».

Брихаспати, видевший «пещерных» паниев, поведал могучему Индре о похищении солнечных коров (лучей света). Возможно, захват солнечных лучей, на кончиках которых доставлялись души будущих детей, и послужил причиной низкой продуктивности потомства или высокой их смертности. Индра (бог турвашей) отправил на поиски коров божественную собаку Сараму как посла и вестницу богов. Она требует вернуть украденных коров в «соответствии с законом». Сарама выследила коров, добежала до реки Раса, на другом берегу которой стояла неприступная крепость паниев, перепрыгнула через водный поток и услышала мычание похищенных коров внутри скалы. Сарама, обнаружившая место пребывания пани, затеяла спор с их предводителем, чтобы он удовлетворил требования ее хозяина. После отказа Пани вернуть священных коров – символ лучей Солнца – она, перескочив реку Расу, пустилась в обратный путь по своему же следу.

И пришлось Сараме вновь мчаться уже знакомой ей дорогой «пант» к паниям, Индра же следовал за ней на колеснице, восседая рядом с волшебниками из рода Ангираса. За рекою Расой волшебники направились к скале, близ которой их ожидала Сарама. Индра и Брихаспати во главе семи мудрецов-ангирасов при помощи волшебных заклинаний и песнопений разверзли скалу и вывели коров из плена. И тотчас рассеялась мгла. На восточной стороне неба показалась ослепительная колесница с возницей Ушас. Увидев свет зари, поняли пании, что коровы освобождены. Демон же пещеры, тюремщик коров, поднял грозный вой, но был сражен копьем Индры. Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре.

По мнению автора этой книги, диалог между Сарамой и Пани из гимна рассчитан на исполнение ритуала, связанного с регламентированным объявлением войны. Этот ритуал могли проводить у реки, служащей границей между недружественными племенами или народами.

На основе скудных сведений из диалога гимна «Ригведы», а также анализа ритуала объявления войны тирренцами (пеласгами), а позже и римлянами можно попытаться представить картину покорения ариями Сибири соседних племен. Разумеется, учитывая разрозненность и самый ранний характер этих сообщений, предлагаемая реконструкция ритуала может оцениваться как сугубо гипотетическая.

Введение в мифологии ариев роли посла-путеводителя в лице божественной собаки Сарамы (позже волка) – проводника душ в потусторонний мир Валы – не случайно. Ее роль как посредника между враждующими мирами, как судьи посмертных душ в ином мире была известна многим народам юга Сибири.

В древние времена, в начале бронзового века, данное существо или божество имело большую известность как у окуневцев, так и у андроновских ариев под начальным именем Сарама или под хакасским Сарамчын. Особенно характерна роль этой собаки как посредника между небесным и подземным мирами, а также проводника-судьи в загробном царстве. Позже она становится охранителем «пещерной» страны, стерегущим врата «царства мертвых».

В греческих мифах это мифическое существо фигурирует как собака Кербер – страж (пещеры) входа в царство Аида. Древним тюркам Кербер был известен как Кер-Бур (огромный волк) – страж пещеры, откуда вышли прародители тюрков.

Мифическая Сарама, в чьем имени заложено магическое «ма» (сан. – мерить), связана с определением «причулымских» границ окуневских пани от андроновских степняков. Перед торжественной клятвой они устанавливали камни – «межа» с изображением божественной собаки Сарамы в знак клятвенного поручительства за справедливость (законность) мирных договоров, согласия следовать ему.

Нарушивших торжественное обещание у северных врат сакральной пещеры (Минусинской котловины) постигала суровая кара – они уничтожались судьей и посредником загробного царства Сарамой. Неприкосновенность и защита владений находились под его попечительством. Поэтому клятва, данная Сарамой, сопровождающаяся охранной магией и установкой «межевого» камня, а в целом и сам рубеж будут защищены божественной собакой. Вспомним слова проклятия Сарамы у пограничной реки Расы: «Лежать вам тогда, пани, убитыми Индрой! И не спасут вас глубокие потоки священной Расы!» Кстати, для «горского» народа пан (табан – горные люди) имя бога Индры было связано с понятием «индре» (хак.) – «нижним миром», направлением течений рек вниз, т. е. потусторонним богом Индр (см. славянский Индер).

Традиция определения «речных» рубежей с заранее оговоренными правилами поведения соседствующих народов проходила по реке Чулым на севере Хакасии. В верховьях или притоках этой реки устанавливалась «межа» в виде камней с изображением небесной собаки Сарамы.

Карта-схема № 9. Изображения Сарамы (хак. Сарамчын), обнаруженные на севере Хакасии в верховьях р. Чулым, где проходила граница между народом пани и индоевропейскими степняками.

Внизу – божественная собака Сарама, посредник и судья между мирами (Могильник Каракол. Горный Алтай).

На карте-схеме № 9, где стрелками указаны верховья Чулыма (с пограничными «межами»), обнаружены окуневские крепости, сооружаемые для защиты от андроновских степняков. В устье рек Белого и Черного Июсов (стрелками указаны две антропометрические фигуры с головами собаки) находится изображение захвата коров (рис. 23).

Кстати, петроглифический рисунок мифологической собаки Сарамы – охранителя «пещерной» страны, стерегущего врата «царства мертвых», обнаружено в той же местности, где находится сцена угона скота. Скорей всего, это мифическое существо Кер-Бур (огромный волк), фигурирующее в греческих мифах как собака Кербер – страж входа в царство Аида, изначально принадлежало пеласгам – ионийцам или тем же яванам (панам). Возможно, что древние тюрки Саяно-Алтая его называли «аргыс» – дух-хранитель, товарищ-спутник, который выступал в роли бдительного охранителя во всех трех мирах.

Как мы писали выше, пеласгийский Аргос древних греков (стоглазый пес, строитель корабля «Арго»), как и хакасский Аргыс, отличался необычайной бдительностью. Позже он стал изображаться многоглазым великаном. Аргос имел эпитет «паноптес» – всевидящий, поэтому его полное имя – Аргос Паноптес. Его дальний «родственник» – это тюркское слово «пан» со значением «охранять» (см. главу «Пани – волки»).

Местонахождение на древней карте собаки Сарамы, путеводителя душ в устье Чулыма (Белого и Черного Июсов), картографически проецируется на местонахождения камня с изображением угона коров в пещеру. Оба этих петроглифических рисунка обнаруживаются недалеко от озер Иткуль (Собачье озеро) и Черное.

Карта-схема № 10. Местонахождение рисунка угона коров и собаки Сарамы.

Относительно современной карты (слева) мугур-саргольские картографические изображения повернуты на 180 градусов (справа).

Вероятно, на этих рисунках мы видим иллюстрацию героического эпоса о пещерных вратах сибирского «Аида», куда тысячи лет назад были угнаны «солнечные» коровы индоевропейских богов Индры или Аполлона. Как нам представляется, именно в этих местах происходила героическая эпопея, связанная с зарождением древнескифской (сакской) или пратюркской государственности Мана (хак. фольк. Мöнi чир).

В гимнах «Ригведы» (середина II тыс. до н. э.) эту «пещерную» страну, конечно же, не без участия «южносибирских» андроновцев, назовут «сокровищницей, полной скота, коней и благ», а до греческие пеласги – «пелопонесской пещерой» в горной Мани. Спустя столетия эти события предстают как предание или миф некоторых индоевропейских народов, где герой отвалил камень, закрывающий вход в пещеру – разбойное логово вора, выгнал своих коров и пошел вслед за ними.

Угон скота (коров), а в последующем и возврат их хозяевам также могли послужить андроновским ариям толчком для создания образа Индры, нередко изображаемого быком (буга) – освободителем утренних зорь, т. е. коров. Через древних пеласгов, чуть позже и этрусков (тирренцев), данная магическая операция приобрела более значимую роль в мифологии греков. Они и донесли до нас историю о тех мифических событиях из далекой Сибири.

Получается, индийские яваны-пани, до греческие пеласги (тирренцы), этруски, затем и греки, праславяне, возможно, и древние тюрки Саяно-Алтая едины в мифе, связанном с похищением коров и содержанием их в некой пещере.

Выход «солнечных» коров из пещеры, которых загнал туда задом Гермес, отец Пана, указывает на то, что следы всегда ведут в одном направлении – с востока на запад. В индийской «Ригведе» тот же выход «по оставленному следу» коров-«лучей солнца», удерживаемых Пани в пещере Вале, был воспринят ариями как всеобщий закон восхода солнца с восточной стороны («пещерной» страны народа пани). Однозначно, все эти мифические события являются отголоском древней истории из далекой прародины – юга Сибири.

«Матушка Мара рогата глава» у сибирской Алы (Валы)

Одним из древних божеств с рогами (позже с короной) был змеевидный Ала, фигурирующий в хакасских мифах как двурогий Ала биг. Поздние варианты этого образа – индоевропейские Вала, Велс или Велняс. Спустя столетия славянская мифология, конечно же, не без влияния усилившихся потомков народа пан – «иванов» (см. иван – яван), заменила царя-«змея» Ала бига мифическим зверем Индерем, приравняв его к Велесу. Вероятно, отголоски имен индийского Индры или древнеславянского Индер – это озеро Индер (Барабинская низменность в Сибири, т. е. места обитания андроновских племен).

В некоторых древних легендах и мифах индоевропейских народов их культурные герои (будь то Индра, Геракл или Добрыня) в поисках утраченного добра (скота) отправляются в далекую страну, именуемую нередко пещерой – обиталище Змея. А это значит, что известная легенда о «Двурогом» или Змие (так же рогатом существе), о его сибирской пещере находит шанс для своего объяснения.

Кто бы нам растолковал, как арии в поисках своих коров (в лице бога Индры), захваченных племенем пани, дошли до реки Раса, если эта река не была на самом деле рекой Мрассу (один из сакральных притоков Оби). Может быть, неслучайно одним из древних гидронимов Мрассу и Оби является змеиная река Мар? Это название имеет близкое сходство с наименованием реки Марас (ср. Ак Марас – главный приток р. Мрассу) или реки Умар (древнее название Оби).

А. С. Пушкин в своих произведениях воспел некое Лукоморье, вполне созвучное с «Лукомором» из карт Сибири (среднее течение Оби в XVII–XVIII вв.) или «Лук Маром» (древний гидроним Оби). Такая распространенность гидронима требует внимания и осмысления, поскольку исключает простое совпадение. Обо всем этом речь пойдет ниже. Мы рассмотрим лишь кратко самые существенные характеристики, подтверждающие данное заключение, т. е. об этой мистической реке Оби.

Великую реку Обь наши предки именовали Мар, что значило Змей (дракон, позже большая рыба), добавляя прилагательные «Луг» (Улуг) или «Лук» (великий) или сокращенно «У» – большой. Отсюда и происходят забытые ныне имена Оби: Лук Мар, Умар, Ямар. По-тюркски «лу» (луу) – дракон. По булгарской рукописи «Джагфар Тарихи» слово «лук» так же означало «дракон» или «великий» (см. текст приведен ниже). Мар (в иран. эпосе) – змея.

Другое название реки Обь – это Аби (Аби-Дарья), что как на индийском санскрите «ап», так и на иранском языке «аб» имело понятие вода, река. Такое обозначение реки было дано сперва для верхнего течения Оби. Современники знают также другие варианты «Аби» (аб) – это реки Абакан и Абаза (Аби суу). Хотя немецкий путешественник Д. Г. Мессершмидт в своих дневниках 1721–1722 гг. отмечает, что Абакан на «качинском татарском языке» означает «Медвежья кровь». По его мнению, татары (хакасы) медведя называют «аба», а «кан» – кровь.

«Аби называют алып-би – мать Иджика, любившую принимать облик гигантской рыбы Бойгал. В честь нее булгары зовут всех своих бабушек „аби”» (Джагфар Тарихи). По булгарской рукописи «Бойгал» – большая рыба, кит.

Рис. 24. Окуневские двурогие рыбы – «реки» (II тыс. до н. э.).

Под окуневскими рогатыми рыбами (см. рисунки выше) нужно понимать Кер-балыка Сибири (см. греч. «герата» – рога, «кераст» – рогатая змея), символизирующий реки Аби-Дарья (Обь) или Абакан (Абакан).

Современникам эта речная богиня Аби известна как скифская богиня Апи – дочь речного бога. Вероятно, она и есть Аргимбаша (Аргимпаса, Артимпаша), имевшая необычный змеиный вид (по мифам, она наполовину женщина и наполовину змея). Местом проживания этой богини-змеи была пещера, куда и забрел в поисках своих коней (коров) Геракл. От любовного сочетания Геракла с этой богиней и родился легендарный Скиф.

Змее поклонники вполне могли обитать в долинах рек Енисея и Абакана. Происхождение гидронима «Абакан», на наш взгляд, нужно связывать с «Аби» – большая рыба (сакская богиня-мать?) и «кан» (сан.) – река. Речь идет о древних племенах Хакасско-Минусинской котловины с культом или тотемом змеи Аби (по реке Абакан) или Алы, они же курганники. Эта территория также описывается как владения племен «со», «сох», «сах» (сак, сакай). Существование культа Змеи у саков (скифов) доказывали многие ученые. Не менее интересен тот факт, что некоторые рода сагайцев (хакасов) связывают свое происхождение с рыбой.

Древние полагали, что Обь, вопреки нынешним Катунь и Бии, берет свое начало от рек Мар/рас/су и более полноводной Томи. Пани, которые осмелились некогда похитить коров у самого бога-громовержца Индры, как раз и жили на одном из берегов Расы, т. е. «змеиной» реки Мар/расы (р. М/рассу в предгорьях Ала/тау), в некой пещере – змеевидной В/але. В горной системе Алы (Алатау Западных Саян) имеются более двадцати рек на «расу». Ныне эти реки считаются «реками неизвестного происхождения», но не в нашем случае.

Напомним, этрусски (тирренцы) называли себя словом «расна» («расенна»), которое этимологизируется не иначе как «раса» (сан.) – река или «расн» – веревка (ср. угорское «расн», древнеиранское «расана», древнеиндийское «рашана»). Существуют по смыслу схожие слова «вар» (сан. – вода) и «вер/евка» (рус.) – они одного этимологического значения. Сравните также «сип» (хак.) – речная протока и «си» (хак.) – линия, черта («сиг» по-хакасски – чертить). Или, скажем, su (су) (сан. – нить), который семантически соотносится с тюркским «су» (вода).

Река Мар/раса (змея-река) подобно веревке как бы связывает или делит мир на две половины: на запад (закат) и восток (восход солнца). Родившись среди высот гор Ала (сан. ali – линия) или Валы (сан. «вала» – конский волос), она проделывает путь более двухсот километров, чтобы влиться в реку Томь. Томь же, в свою очередь, как один из главных притоков, впадает в Обь (Умар) и далее близ полуострова Ямал (по древнему названию р. Обь – Ямар) в Карское море.

С глубокой древности река Марассу была важным ориентиром в пути, связывающим (или разделяющим) восход и закат солнца, т. е. страну мертвых и бессмертия – Ману (Мöнi, Мен-су). Некогда существовала гора-мутовка Ман/дара, где был добыт, по легендам, напиток бессмертия. Скорее всего, предки индоевропейских племен еще в эпоху бронзы принесли с собой в Индию, северный Иран и восточную Европу не только древние сибирские верования, но и этногеографическую топонимику.

По алтайской мифологии, р. Мара-зас (Мрассу, иначе Мар/раса) рождена от лучей солнца (один из вариантов происхождения реки Мрассу).

«От жарких лучей солнца родилась алтайская красавица Мара-зас. Люди стали называть ее ласково Мрассу» – говорится в этой легенде. К названию «Мрас» (Мар/рас) шорцы присоединили свой географический термин «су» – река. «Мара-зас» же происходит от Марсес, от кетско-енисейского «сес» – река. Образ сибирской красавицы реки Марсес, рожденной от первых лучей солнца со стороны Алатау, в славянской мифологии приобретает образ Зари (Марцена – заря).

Рис. 25. Рождение Мары – лучей света.

По мифам «Ригведы», солнечные коровы (лучи света) удерживаются в скале Вала (совр. горы Алатау) (рисунок автора).

Как и алтайская красавица Мара-зас, Мара представлялась славянам как светлокожая, темноволосая и черноглазая красавица. Марцена (Марцана, Мерцана) – славянская богиня зари и жатвы. Возможно, под этим именем предки индоевропейских племен (андроновцы Обь-Чулымья) еще в далекой Сибири подразумевали зарю как Marici (сан.) – лучи света или само восходящее солнце (Maricin – Солнце).

Сибирская Марассу является в окружении змей, она и есть древнее божество Мар (рогатая Змея), иначе Сумар (дракон).

В славянской «Веды Маре» читаем:

Перечислим некоторые из «змеиных» рек в бассейне р. Марас-су (Мрассу) Кемеровской области.

Куртуксес – название образовано от шорского «куртук» (змеиный) и кетско-енисейского «сес» (река). Следовательно, Куртуксес – река змей. Куртыгол – название образовано от шорских «курт» (змеиный) и «гол» (река). Куртуг – река в бассейне верхней Кондомы.

По представлениям древних, некогда еще со времен начала мира была установлена сакральная связь Марас-су (Раса) с нижним царством, т. е. со змеиным ханом Алой (Каш/Алой или Кашье). Мы уже рассмотрели (по источникам «Ригведы») мифологическую связь индоевропейской реки Раса со змеевидной Валой.

Совершив путь («пант» – дорога) «от и до» народа пан в кромешной темноте «потустороннего» мира Алы, Солнце являлось как Мара. По славянской версии, Мара – Заря (ср.: marici – лучи света; maricin – солнце). Возвращаясь же в гору Алу, это солнечное божество превращается в «Мар» – Змею. Кстати, Анаксимандр – ионийский (яванский) философов Древней Греции, считал, что где-то на Севере должны быть очень высокие горы, за которыми солнце и поворачивает на восток. Тень, отбрасываемая этими горами, создает феномен ночи.

«Проведенный анализ позволяет отождествить „классические” окуневские изваяния с мифологическим Мировым столпом, изо функциональным образу Мировой горы. На ряде памятников столп персонифицирован в образе космического змеевидного дракона. Персонажи, изображаемые внутри его туловища, производны от него, являются его потенциональными порождениями» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Л. Р. Кызласов «Древнейшая Хакасия»: «Тазминцы (афанасьевцы), как и сибирские народы, вероятно, считали, что дорога в верхний небесный мир шла в сторону солнечного восхода, и поэтому всегда ставили свои культовые скульптуры личинами на восток, а дорога в нижний мир шла в сторону заката, где скрывалось солнце, на запад. Поэтому на западных гранях скульптур изображены ползучие вверх змеи – представители подземного мира, или же выбиты концентрические окружности – знаки Луны или подземного Солнца нижнего мира».

По версии ведийских мудрецов считалось, что, попадая в потусторонний мир и становясь Савитаром, Солнце (Сурья) превращается в Асуру (в Мару – Змею) и в этом значении оборачивается в Варуну, который изображался в окружении змей.

Вот почему для многих индоевропейских племен слово «мар» (кроме восходящего солнца) также обозначало змею (см. булг. «сумер» – змея, дракон). В западных предгорьях Алтая есть город Змеиногорск, деревня Самарское, озеро Маркакол. Их родственные (однокоренные) слова в санскрите: mar – гора, скала; marka – демон; marya-da – граница, край, конец. Мар (в иран. эпосе) – змея. Мара (в славянской мифологии) – могучее и грозное божество с рогами, богиня смерти, жена (дочь) Кощея.

Напомним строки из славянской Веды Маре: «Матушка Мара рогата глава».

По версии одного из славянских мифов, генеалогия такова: Мара – это дочерь Черного Змея (ср. Ала – змеевидный хан или Вала), который охраняет переход по (Калиновому) мосту из Яви в Навь, и внучка Ящера, отца вселенского зла и владыки подземного мира.

От этого же корня «мар» происходит не только древнеславянская Мара (Морена Кащеевна, Морана) – богиня плодородия и смерти, покровительница колдовства и магии, а также понятие саяно-алтайских шаманов об Ала марсы – бубне, нередко освящаемом в сакральной реке Мрассу, т. е. в водах Мара. Ведь не зря славянской Маре подчинялись все духи воды. Шаманский бубен марсы – это, несомненно, метафорический образ, и упомянутое магическую отношение к реке Мар/су надо связывать, скорее, со способностью в ходе своего камлания проникать (летать на бубне) во все три мира, включая и подземный мир Мары.

В мифологическом мышлении наших предков жрецы или шаманы имели родство с Алой или Валой или принадлежали «тому свету». Ала (Аль, Эль) – бог, божество (изначально божество подземного мира). Связь Велса (бога земных сил) с магической, жреческой сферой описана в трудах Г. Стендера. (Индийский Вала или древнетюркский Ала более древние варианты этого образа).

Берет же свое начало Марассу от гор Алатау. Говоря мифологическим языком, она рождена (как и славянская красавица Мара от Алатырь) от горы Алатау. По одной из версий, Мара была дочерью владыки нижнего царства Нави Кощея. Однако наиболее распространен другой вариант – Мара рождена (как и две ее сестры) из искр, что сыпались от ударов молота Сварога о предвечный камень Алатырь, т. е. горы Алатау.

Это рассуждение косвенно подтверждает родственную связь сибирской реки Расы – Мрассу (Мар/рас/су) – со славянской богиней Марой. Не только Сварог сыпит удары об Ала/тырь – причина рождения Мары, но и Индра выпускает семь рек, сокрушив ударами Валу (Алу). По версии одной из легенд Алтая, река Мрас-Су билась в западне, огороженная каменными стенами Манак – горы. Эту реку освободил из крепких объятий Манак некий герой, разбив или разобрав камни этой горы. Покатились огромные камни, обрушились утесы. В этом месте появился большой порог.

В «Голубиной книге» славян, объясняющей происхождение мира, рассказывается, что под Ала/тырь-камнем берут начало источники, несущие всему миру пропитание и исцеление, т. е. живую воду (см. хак. фольк. Мöнi суг или Мен-су – живая вода).

На Алатырь-камне сидит красна девица Заря, «зашивающая раны кровавые», и пробуждает мир от ночного сна. На этом камне или рядом с ним (над ним) в заговорах и поверьях стоит мировой трон или алтарь (престол), там растет мировое древо. (См. «У Лукоморья дуб зеленый…», там и Кощей – Кошала). Загадка?

А если это свидетельство того, что праславяне выводили своих богов из окуневско-андроновской среды. Или, точнее, индоевропейские племена еще в эпоху бронзы принесли с собой в Индию и восточную Европу древние южносибирские верования и культуру.

В пользу подобного предположения говорит специальный анализ этимологии слова «куда» («кудай») – бог. Характерна метаморфоза «рогатого» бога Кудай (kuta – рог), следы которого тянутся из Саяно-Алтая в древний Иран и Индию. Забытый ныне славянами, но существующий и поныне у многих тюркских народов.

Начиная с тотемических представлений о «Рогатом» у окунево-андроновских племен, это существо претерпевает изменения: от представления о «вершине» горы – роге (идея мировой горы) к богу – сотворителю. Можно допустить происхождение слова «Кудай» от названий географической среды Саяно-Алтая.

По алтайской легенде, некогда молодая речка Мара-зас (Мрассу) текла по меловым утесам без волнения, тихо напевая: «У меня бессмертный дед Пус-Таг. У меня славная бабушка гора Огудун».

И сама гора Гудун поет гимн победы по славянской версии («Песнь горы Гудун»): «Давным-давно выбрали языческие боги местом обитания гору Гудун (см. kuta – вершина горы). Было это в такие давние времена, что и белой пылью века запорошены, и из свидетелей лишь меловые утесы да глубокий каньон – свидетель битвы богов со страшным чудовищем из преисподней, ужасным Индром.

<…> А боги собрались в кружок, обнялись и обет дали, мол, если победят они злого ворога, то готовы превратиться в камень – до той поры, пока новый враг не нападет на эту землю. С тех давних пор стоят на горе Гудун сторожами окаменевшие боги».

Там, где Мрассу впадает в Томь, причудливо возвышаются древние скалы. Высокие, стройные колонны с карнизами напоминают старинных богатырей, «обнявшись» тесной стеной вдоль реки. Вся гора с окаменевшими витязями называется Улуг-таг (название родовой горы шорцев). Подобно славянским сторожам-богам, стоит чуть в стороне камень с названием «Каролчук», что означает караульщик (сторож).

Существует поверье, что некогда в допотопные времена на земле жили богатыри, наделенные колоссальной силой. После потопа земля стала мягкой и не могла удерживать исполинов. Тогда тела богатырей стали горами, а в горах оказался заключен дух каждого из богатырей (ту-ээзи, таг-ээзи). Мифологическое сознание создает соответствующие циклы повествований о горах-богатырях и духах гор.

Родовые горы у алтайцев носили особые имена (кроме собственных). У шорцев родовая гора называлась улуг-таг, у тубаларов – тось-тау (т. е. основная, изначальная гора), у челканцев и кумандинцев – «аргын-таг». По дороге к Таштаголу возникает серый, с легким налетом зелени массив Пустага, а к самой загадочной вершине Кургану подходит гряда скал, которая выглядит как хребет доисторического ящера или змеевидного Индры.

Возможно, названия знаменитой горы Гудун, откуда выводят своих богов праславяне, и не менее знаменитой алтайской горы Огудун (гора-бабушка знаменитой р. Мрассу) генетически связаны пратюркско-индоевропейским словом kuta – вершина, рог.

Бог Кудай (рогатый) является, скорей, производным от kuta (сан.) – рог, вершина или hudu (сан.) – баран, т. е. «рогатый» (древнеиндийское слово). Сравните: «хуту» (хак. кыштымы) – рог (ископаемые бивни мамонта); «гуду» (кит.) – рог. В основе старинных верований, связанных с рогатым божеством, лежат древние тотемистические представления упомянутого нами племени пани, укравшего коров.

И у славян могли иметься аналогичный тотем или божество с рогами в некой мифической местности под названием «Гудун». Если от горы Гудун выводят своих богов древние славяне, то русская поговорка «Куда Макар телят не гонял» свидетельствует о далекой «пещерной» прародине. Ведь некогда в эту гору, или пещеру, как и славянский Макар, «телят гоняли» греческий Гермес и некое «демонское» племя пани. Следует отметить: сходство данного сюжета в мифологиях индоевропейских и тюркских народов подтверждает не случайность связи ведийских пани с народом пан Саяно-Алтая.

Существование же культа пещеры и культа змеи у тюркоязычных народов юга Сибири, фигурирующих в индоевропейских мифологиях, так же позволяет поставить вопрос об общих истоках данного вида мифологии. Вероятно, культ пещеры, как, впрочем, и сам сюжет о содержании коров в пещере, сформировался на территории Саяно-Алтая еще в начале бронзового века. Скорее всего, предки индоевропейских племен проживали по соседству (иногда в симбиозе) с враждебными племенами, которые поклонялись не только «рогатым» божествам, но и горам и пещерам. Позже их культ стал осуждаться ариями.

Надо заметить, что, по древнетюркской легенде, пещера, где родились сыновья волчицы, была столь обширна, что вмещала в себя долину, покрытую пышной травой, где паслось много скота. Потомки той волчицы, как выяснится позже, и были теми «змее поклонниками» и «волками» – ворами коров и коней, удерживаемых в пещере.

Вот как описал «отец истории» Геродот про мифические события тех давних времен, в основе которых вполне историческая реальность: «Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы – полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя – змеиной». От союза или сочетания андроновского Геракла и окуневской полузмеи (культа народа пан) произошли скифские саки. Сибирские, а позже и среднеазиатские саки (мас/сагеты) известны также как индийские шаки. В плане мифологической эволюции показательна дальнейшая судьба пещеры, откуда вышли древние тюрки.

Во времена окуневско-андроновских племен языковая общность индоевропейцев Сибири распалась на три языковые группы. Мигрировав в трех направлениях, эти народы и унесли с собой сюжет о сокрытии «демонским» племенем коров – лучей солнца в пещере. Но на местном уровне сохранились древние предания потомков легендарных пани-табанов («та/пан» – горные люди) о тех событиях темной истории. Мотив пещеры с конями или коровами послужил причиной утверждать подзабытым ныне табанам (история их знает, как енисейские киргизы), что «они происходят от спаривания бога с коровой в некой пещере».

Пани-волки

В изображении «демонского» племени пани в ведийской литературе мифологические черты смешиваются с чертами реального народа Саяно-Алтая. Поэтому мы вынуждены шаг за шагом продвигаться в их объяснении, чтобы приобрести какие-то исторические знания в существовании многих параллелей.

Не вдаваясь в обсуждение эволюции названий кочевников пани, когда сведения летописцев об упоминаемых племенах были весьма поверхностными и слабыми, укажем на тот факт, что в некоторых гимнах «Ригведы» они фигурируют как демонское племя или волки.

Андроновские арии из Обь-Чулымья или из «археологической» Барабинской долины имели дело с племенем пани, далекими предками хакасов и шорцев, которые описываются в древнетюркских рунических надписях (эпитафиях) как племя волков (конфедерация семи волков). Поскольку пани были политическим противником андроновских ариев, то естественно, что в «Ригведе» данная группа племен именуется как демонами, так и волками.

Склизков Ю. А. «Человек, земля и небо в древней Индии»: «В гимнах Ригведы панийцы предстают перед нами как „злостные разбойники”, „кровожадные, подобно волку”… „скупые”, „имеющие волчью природу”».

В местах обитания племен пани-волков проживали их потомки – тюрки, которые донесли до нас древнюю руническую письменность на камнях (эпитафии). Эти древние письмена явились ценнейшими источниками по древней истории Саяно-Алтая, где упоминается политическое название конфедерации «Семь волков». Опираясь на данные «Ригведы», в которой пани предстают как племя волков, а также на данные каменописных памятников, где спустя века их потомки выделены как союз волков. Можно предположить, что корни данного племени тянутся в окуневско-андроновскую эпоху. Мы уже проводили сравнительный анализ в виде таблицы № 1, где указывали не только общие мифологические сюжеты и слова, но и их происхождение.

Особый интерес представляет оборотничество волков в людей с возможностью обратного превращения в славянской и тюркской мифологиях. Скорей всего, оно было заимствовано в эпоху окуневско-андроновского единства. Сравните славянское «оборотень» и тюркские «обур», «бури» – волк; «бур», «бурул», «обур» (общ. – тюркс.) – перевоплощаться, оборачиваться, вертеться.

Одним словом, «волчья природа» («Ригведа») была характерна и некоторым славянским племенам, которые также почитали волка. Значит, похожие воззрения на волка существовали и у славянских панов и иванов, т. е. яванов – потомков сибирских панов.

В древнетюркских рунических надписях паны, как и их потомки киргизы и хакасы, не выделены, потому что они входят в состав так называемого союза семи волков, т. е. четтиберов. Существование союза «Семь волков» у народов Саяно-Алтая наталкивает на мысль об их возможных истоках от древнетюркских «волчьих» мужских союзов. Аналогичные воинственные союзы имелись у некоторых индоевропейских народов. Как нам представляется, воинская тематика культа волка начала проявляться у народа пан уже в окуневскую культуру. В этот период бытовало достаточно большое количество петроглифических изображений волка (собаки).

С этого времени стадиальные изменения образа волка в тюркской культуре идут в направлении от тотема-проводника к прародителю народа пани, а затем и к поэтическому уподоблению героя волку как символу храбрости. При этом в эпосе «Ригведа» взамен пастушеской тематики, где пани – «хорошие сторожа» или скотоводы – «чабаны», на первый план постепенно выдвигается тематика воинская, включавшая батальные сцены против «демонского» племени пани. Даже гимны, обращенные к арийским богам о защите от «волкоподобных» пани, свидетельствуют об авторитете и могуществе народа пан. Возможно, от тех забытых времен и происходит слово «пан» (сан.) – уважать, почитать, восхвалять. Со временем волк из проводника, хозяина леса, горы превращается в прародителя, предка и покровителя героя.

«Волчьи» мужские союзы племени пани аналогичны сообществам воинов-псов, широко распространенным среди народов Евразии. Особенно ярко проявились сакские воины-шаки (псы-шак/алы) в так называемом скифском зверином стиле кочевников, с показами динамичных сцен борьбы волка с другими животными или в сценах терзания (чаще борьбы двух тотемов враждующих племен).

В расцвете своей истории большая часть четтиберов (племя «Семь волков»), скорее всего, обитала в низовьях рек Мрас-Су и на Томи, т. е. на стыке границ андроновских ариев и окуневских пани. В основе названия рода числительное четти (семь) и «волки». На примере «Ригведы» и этнографических наблюдений у этнических групп хакасов и шорцев важно отметить, что волк у этих народов выступает издревле как охранитель (покровитель) и легендарный проводник.

Как мы помним, в гимнах «Ригведы» легендарным проводником ариев в страну пани была божественная собака Сарама. Она описывается как «летающая вокруг пределов мира». А ведь мифологические черты этой собаки смешиваются с чертами реального божества-демона Саяно-Алтая. Вернее, образ этой «летающей» собаки-проводника соответствует окуневским изображениям, где отчетливо проявляется ее прообраз поджарой собаки (волчицы) с птичьими ногами и когтистыми пальцами. На некоторых рисунках у этого существа (собаки) звериные лапы замещены птичьими, что указывает на способность его перемещаться как по нижнему (потустороннему), так и верхнему (небесному) мирам.

Процитируем часть текста из гимна, касаемо Сарамы: «Пани угнали коров в далекую страну за рекою Раса, текущей на краю света, и спрятали их в горной пещере. Тогда померкли небеса, ибо те божественные коровы были лучами зари… Индра понял, что это проделки паниев, и послал на них божественную собаку Сараму. Помчалась Сарама вприпрыжку, добежала до реки Расы, одним махом перенеслась через нее и уткнулась влажным черным носом в скалу Валу, откуда доносилось едва слышное мычание. Увидев это, пании, которые „хорошие сторожа”, вышли из своих укрытий…».

Весьма возможно, что в этом отрывке гимна мы имеем воспроизведение исторического события, связанного с приходом индоевропейских племен в середине II тыс. до н. э. со стороны Барабы (Обь-Иртышья) в пределы северных хребтов Саяно-Алтая, включая и Минусинскую котловину. Там в горах Ала (Вала) и осело, по мнению ариев, «демонское» племя пани («окуневцы»), потеснившее некогда европеоидных манов, т. е. представителей афанасьевской культуры (III–II тыс. до н. э.).

Горы Алатау (отроги северных хребтов Саяно-Алтая), которые андроновские арии называли пещерой Валой, а тюркюты издревле своей родиной Аль/Эль (иначе Эргене хон, Кап таа, Каш/Ала или Кошара), а древние угры Сэбэром (иначе Сiве, Сэвэр, Свар), были большой природной крепостью. Взять такую «крепость» было не так-то легко.

Для нас важен мифологический сюжет из «Ригведы» – откуда появились собака Сарама и пани – «волки», спрятавшие божественных коров в горной пещере Вале.

Почему древние арии использовали в качестве проводника в поисках коров божественную собаку Сараму? Удивительно, но данный мифологический образ имелся и в Древней Хакасии, только под именем «Сарамчын», т. е. прообраз волка – прародителя тюркских народов. Как ни странно, хакасский Сарам/чын, как и ведийская Сарама, является мифическим существом подземелья. И самих пани арии часто сравнивают с волками.

В роли проводника-путеводителя данный образ волка также упоминается в «Эргене хон», где он выводит из пещеры первых тюрков на обширные долины. Ведь не зря пани предлагают родниться с собакой Сарамой, словно помня, что они «одной крови».

Пани:

Вот как изображали «сестринство» (побратимство) потомки пани – древние булгары (булгар – «волчья голова»).

«Во время осенних (Чумар) и зимних (Нардуган) трапез и возлияний – ашняк запрещается женщинам нарушать уединение мужчин, а мужчинам – уединение женщин. Однако, несколько мужчин с согласия и по выбору женщин, могут охранять в отдалении общество женщин, но они должны при этом либо изображать „сестер” и носить женские имена, либо изображать каких-либо животных. <…> В это время разрешаются боевые схватки и тайные угоныскота с пастбищ небольшими силами, но без ненужного кровопролития, а за смерть в схватке никто не отвечает…» (Джагфар Тарихи).

Именно его, охранителя пещеры – прародины тюрков, переняли арии для своих целей. Значит, собака Сарама была знакома как древним ариям, так и пратюркам еще на их совместной родине – Саяно-Алтае. Ее изображения, как мы помним из предыдущих строк, сохранились с древнейших времен окуневской культуры. Отсюда и был перенесен ее образ через обширные пространства Евразии, населенные андроновскими племенами (как индоевропейскими, так и древнетюркско-угорскими), в Индию. Конечно же, для ариев в «Ригведе» мифической собаке Сараме отведена не столь привилегированная роль, т. е. она стала матерью адских псов, стерегущих путь в царство мертвых, иногда рассматривается как прародительница хищных животных. Ее образ исчезает из после ведийской мифологии, но следы ее сохранились в мифах многих тюркских народов.

Особенно характерна роль волка (собаки) как посредника между небесным и подземным мирами, а также проводника-судьи в загробном царстве. В старинных народных преданиях тюрков волк выступает в качестве предка и легендарного проводника. Не просто проводника, а проводника мертвых душ в потусторонний мир в образе адского пса (волка). Начиная с тотема-волка (горной собаки) как проводника в роли хозяина горы и леса у древних тюрков волк (собака) превратился в предка, в прародителя и покровителя первых тюркютов.

Автор этих строк, по происхождению из рода Том, так же возводит свои корни от некогда легендарной собаки Мойнах – проводника, который привел или вывел его родоначальника в места его родового обитания по реке Томь. (См. выше связь слов «Майна» и «Мойна»).

Напомним, что хакасам было известно мифическое существо подземного мира под именем Сарамчын. Значит, ведийская Сарама и сибирский Сарам/чын (хак.) – древнейшие мифические образы божеств потустороннего мира. В архаичные времена, в начале бронзового века, данное существо или божество имело большую известность как у окуневцев, так и у андроновских ариев под начальным именем Сарама. Участие божественной собаки Сарамы в «Ригведе» находит немало соответствий не только хакасскому «Сарам/чын» или «Сара/адай», но также собаке Алтаю или волку – прародителю тюркских народов.

На наш взгляд, андроновские племена вполне могли перенять образ Сарамчын, т. е. Сарамы, для своих целей, принизив его черты. Вот почему их бог Индра позволяет попинывать его как простую собаку, а не божественную. А вот тюркоязычные «пани – волки» по зову крови предлагают ему «побратимство» и выделить для него часть своих коров.

Как не Сараме, проводнику и путеводителю в иной мир, был доверен Индрой путь к народу пани, обитавшему в пещере Вале, т. е. в сибирской Алатау.

Рис. 26. Сибирские пани под угрозой летающей собаки Сарамы.

Сама пещера выступает здесь не только в образе Валы (Алы) – змеевидного божества (чрева божества Земли), а как место необычного рождения и обитания тюркских прародителей: предка-тотема (волчицы или волка – посланца божества) и «человека».

Удивительно, как и арии выводят свое потомство, героев-мужей с лучами света из пещеры Валы, так и предки тюрок вышли из пещеры где-то в горах Алы (Алтая), в которой появился свет. В «Огуз-наме» путеводитель и спаситель тюркского племени, выкормивший их родоначальника в пещере, так же связывается с лучом света: «Из того луча появился голубовласый, голубогривый большой Волк (самец)».

Попробуем сделать обзор мифологических воззрений самых восточных ариев и возможных их соседей пратюрков с их религиозными верованиями. Точно известно по археологическим материалам, что андроновцы Обь-Чулымья имели культурно-религиозные связи и контакты с окуневцами северной части Саяно-Алтая. Отсюда можно предположить, исходя из текстов «Ригведы», что самые восточные арии предгорий северного Алатау (присутствие их культурного слоя здесь бесспорно) так же могли связывать своих предков с лучами света из пещеры Валы, т. е. Алатау. Мы можем допустить, что тюркские народы выводили своих предков (необычное рождение от волка) из пещеры где-то в Саяно-Алтае или Алатау. Все эти мысли позволяют сделать следующий вывод.

В основе этих мифологических представлений лежал культ пещеры Валы (гор Алатау) с Сарамой двух соседствующих народов: с одной стороны, это андроновцы «скотоводческого» Обь-Чулымья, с другой – «окуневские» пани Саяно-Алтая, почитатели культа Змеи и собаки (волка), т. е. Сарамы. Большая часть из этого племени пани-волков считали себя людьми гор, выходцами из горной «пещеры». Потомков пани, которых опишут в «Ригведе» андроновские мигранты из Сибири как пани-волки или демоны, мы знаем? как крупный родоплеменной союз та/паны (они же яваны, см. выше), возглавивший позже Великий Туран.

Преобразование из людей («ман», «пан» – люди) в волков в «Ригведе» можно считать результатом опосредованной передачи исторических легенд о борьбе двух соседствующих конфедераций или союза племен, имеющих изначальные наименования и эпические представления по герою-богу Индре и по тотему племени пани – волку. Впоследствии из них будут созданы воинские «волчьи» (мужские) союзы.

Происхождение тюрков (тюркютов) от волка-прародителя описано в огромном количестве трудов. Нет сомнения, данного культа придерживались не только народ пан (пани), но и их потомки – пратюрки, а позже и древнетюркские каганы, объединявшие многие племена и народы в единый Эль (Алы). Все они являлись потомками племен, некогда входивших в великий Туран, чуть позже и в гуннскую империю – Панию или Паннонию.

Булгарская рукопись: «Самоназвание „булгар” …означающее „черная или волчья (булг) (волк) голова (ар, джар)”. А вот свою родину булгары называли по-тюркски „Идель”, что означало „Семь (иде) племен (эль)”». Вот как описывает история тех потомков от пани-волков, мифологическое происхождение которых нужно признать обоснованным и убедительным.

«Рассматривая термин „хакас” и „кыргыз”, мы уже говорили, что в енисейских письменных памятниках (эпитафиях на каменных стелах, надписях на скалах и отдельных предметах) не упоминаются названия кыргыз и хакас. Из этнонимов отчетливо читается один: „йэти бори” („семь волков”). Это наименование целиком совпадает с этнической группы современных хакасов и шорцев „Читi – Пуур” („Семь волков”), в которую входят люди, относящиеся к семи фамилиям. Сохранение имени этой этнической группы в течение тысячелетия наглядно раскрывают прямые этногенетические связи современных и древних хакасов, а также родственных им шорцев. Сохранился и этноним „Туран”, упоминающийся в одном из енисейских текстов и являющийся ныне названием одного из сеоков хакасов (сагайцев)» (История Хакасии с древнейших времен до 1917 г. М., 1993).

Этногенетическая связь древнебулгарских племен «Идель» (Семь племен) с саяно-алтайскими этническими группами «йэти бори» (Семь волков») так же не вызывает сомнения. У хакасов сохранились родовые подразделения с названием «буре» – волк. Рассмотрим некоторые из них, фигурирующие в трудах хакасского ученого В. Я. Бутанаева.

«Изушерский род включал в себя три сеока: таяс (около 20 фам.) с подразделениями „ах таяс”, „хара таяс”, халар (6 фам.) и читi пуур (12 фам.)…Родиной сеока халар признается долина р. Мундыбаш (приток р. Кондомы). Согласно преданию, его предок был вскормлен охотниками из сеока читi пуур. Поэтому эти сеоки считаются родственными и браки между ними были запрещены.

<…> К одному из многочисленных сеоков относился „пурут”, представленный не только среди качинцев, но и среди кызыльцев и сагайцев. Он так же известен на Алтае среди телеутов и южных алтайцев.

<…> На Алтае известны идентичные легенды о кыргызах и бурутах, а алтайский сеок бурут признается исследователями за осколок енисейских кыргызов…Бирюсинцы обитали в подтаежных местностях Кузнецкого Алатау (Улгеннiг сын).

<…> Основу бирюсинцев составляли бывшие кыргызские киштымы Алтырского улуса, а также некоторые кыргызские и, возможно, тувинские элементы.

<…> Некоторая часть бирюсинцев, обитавших в верховьях Мрассу…приняла участие в формировании шорской народности». (Бутанаев В. Я. «Происхождение хакасских родов и фамилий». Абакан, 1994).

Все эти этнонимы на «бур/пуур» указывают на тотемическое начало культа волка у народа пан Туранского мира. Вероятно, и этноним «бурят» так же этимологизируется как «волк».

Как видим, генетические связи современных этнических групп Саяно-Алтая с их далекими предками панами-волками эпохи «бронзы» наглядно раскрываются сохранением родовых подразделений с «волчьими» названиями «пуур», «пурут», «пурус» (бирюсинцы). Мы не раз будем соприкасаться с культом волка при изучении истории тюркских племен Саяно-Алтая.

Верования о волке были распространены у тюркских и монгольских племен и народностей более, чем у других народов. В «Ригведе» эти племена фигурируют как пани-волки. Анализ данных этнографии, фольклора и письменных источников о волчьей символике у тюркского народа пан не может быть объяснен лишь с точки зрения тотемизма.

Можно привести много старинных народных преданий, в которых волк (собака) выступает в качестве предка или легендарного проводника. (См. родовая собака Майнагашевых – «Мойнах»).

Не только в хакасских и южноалтайских родовых подразделениях, коих автор причисляет к потомкам «пан-волки» или «табан», но и у киргизских бурутов (даваны), башкирских табынов есть родовые подразделения с названием «буре» – волк. (Происхождение киргизских бурутов из Саяна-Алтая в ученых кругах остается спорным.) В самом этнониме «башкир» некоторые исследователи так же усматривают присутствие названия волка.

«…Башкиры, народ был великий, самые настоящие сарматы. <…> Но из-за их промысла именовали башкурт, то есть, главные волки или, образно разумея, воры». (Татищев В. Н. История Российская. Москва, 1768 г).

Присутствие культа волка у современных хакасских табанов, киргизских даванов и южноуральских табынов, а в целом тюрков вообще, свидетельствует о тотемических представлениях об их далеких предках пан как племя «волков». Многие ученые отмечают, что и в скифское время образ волка в искусстве распространился чрезвычайно широко.

Итак, культ волка, как, впрочем, и культ пещеры, у тюрков предположительно указывает на происхождение пратюрков из Саяно-Алтая. Попробуем посмотреть, у каких народов, возможно, потомков народа пан из далекой Сибири, так же наличествуют культы пещеры и волка.

Римляне Пана именовали богом «Фавн». Он бдительно охранял пастушьи стада. Пастухи почитали его под именем бога Луперка. Происхождение имени от тюркского слова «Лу» (улу) – великий и «пюр» – волк не вызывает сомнения. Святилище Фавна (Пана) – Луперкал – находилось у грота (пещеры) на Палатинском холме, в котором были найдены пастухом младенцы Ромул и Рем. Их выкормила капитолийская волчица. Ведь не зря Пану посвятили пещеру на афинском Акрополе. Возможно, в этой пещере и обитал «великий» волк Луперка – один из священного животного Аполлона.

Получается, греки-ионийцы (яваны), индийские яваны (они же пани), тянь-шаньские давани, башкирские табани, булгары и саяно-алтайские табаны едины в вопросе о символизме волка. При таком уровне сходства, речь должна идти об общем истоке. Следует отметить: близость культа волка (собаки) в мифологиях этих народов подтверждает не случайность связи ведийских пани (яванов) с саяно-алтайским народом пан.

Существование же культа волка у тюркоязычных панов и аналогичного культа у греко-италийских (яванских) почитателей божества Пан так же позволяет поставить вопрос об общих истоках с андроновцами, т. е. предками как индоевропейских, так и тюркских племен.

Восточный путь продвижения ариев в северные предгорья Саяно-Алтая, как мы помним из гимнов «Ригведы», был открыт собакой Сарамой. Это божество подземного мира переправляется через реку Раса или, возможно, направляется к устью рек Чулым или до реки Томь. Географическим указателем для ариев могли служить названия рек и дорог, даваемые по этнониму народа пани-волки. См. «панти» (сан.) – путь, дорога (по названию народа пан). На наш взгляд, геродотовскую реку Пантикап нужно сравнивать с современной рекой Чулым.

Ориентиром для индоевропейских степняков – кочевников так же являлись гидронимы в честь самой собаки Сарамы по реке Расе, т. е. рек Мрассу и Томь. Именно в бассейнах этих рек могли проживать так называемые пани-волки, почитавшие Сараму, иначе Сарамчын или Сарадай хан (Сар/адай, хак. – имя судьи в загробном мире). Часть этнических групп четтиберов («семь волков») осела в низовьях Мрас-Су и на Томи. Представители одного из шорских родов четтибер («семь волков») так же проживали в бассейне верхней Кондомы и ее притоков: Антропа, Мундыбаша и Андыбаша, а также в степи, в районе села Солтон (ныне Алтайский край).

Мы приводим перечень гидронимов, т. е. названий рек, с собачьими и волчьими именами в ареале проживания народа пан.

Озеро Иткуль на севере Хакасии. Название озера происходит от тюркского «ит» – собака, т. е. «Собачье озеро». Река Собака – правый приток Усы (басс. верхней Томи). Название является калькой с шорского Адайсу, где адай – «собака, собачий» и су – «река». Таким образом, Адайсу – «река Собаки» или «Собачья река».

Река Адыаксы в Таштагольском районе. В основе названия шорское «адый» – собака, собачий и два шорских географических термина «ак» – белый и «су» – река, вода.

Река Адыйакпазынча в Горной Шории (басс. Мрас-Су). Гидроним состоит из шорского «адыйак» – белая собака; «пазын» («пазы») – голова, начало и «ча» – река. Следовательно, «Река белоголовой собаки».

Река Парлагол в бассейне Мрас-Су. Видимо, первая часть названия «парла» образована от шорского «пору» – волк; вторая от «гола» («кол») – река. Тогда Парлагол (из Порулыгол) – «Волчья река». Форма «парлагол» получена в итоге усвоения гидронима русскоязычным населением. Река Пурлы (Волчья река) в бассейне Мрас-Су. Образовано от шорского «пору» («пуур») – волк.

Река Пуур суг (Волчья река) или Бирюса – приток реки Енисей. Пуурлiг уус (Волчья) – приток реки Чулым. Река Бирюсук – приток реки Колба. Река М. Бирюсук – приток реки Сисим (Идринский район). Река Бирюсук – приток реки Сисим (Идринский район). Река Биресук – приток реки Мана (Емельяновский район). Река Бюря – приток реки Енисей (Краснотуранский район). Река Бюрсук – приток реки Кючюн (Шушенский район). Река Биря – приток реки Джеб (Курагинский район). Река Биря – приток реки Уйбат (Усть-Абаканский район). Река Бюря – главный приток Уйбата. Река Пуур харах (Волчий глаз) – приток реки Карасиба (Таштыпский район). Река Пуур уйазы (Волчья нора) в Таштыпском районе.

Названия «волчьих» местностей и гор в современной Хакасии.

Дер. Усть Бюр. Пуур пилтiрi – дер. Усть-Бирь. Пуур пазы – ст. Ербинская. Пуурлiг хыр (Волчий) – дер. Новороссийское в Койбальской степи (Алтайский район). Пуур туразы – дер. Биря по р. Биря (Краснотуранский район). Урочище Бирилюс по реке Урюп около дер. Березовская (Шарыповский район).

Гора Бюруязы в верховьях р. Кызылсук (Таштыпский район). Гора Бюркарак в верховьях одноименной реки (Таштыпский район). (Некоторые названия взяты из книги Бутанаева В. Я. Топонимический словарь Хакасско-Минусинского края. Абакан, 1995).

Карта № 1. Карта с «собачьими» и «волчьими» именами рек народа пани, именуемого волками в «пещерной» Вале.

Как мы уже предположили выше, в бассейнах этих рек с «волчьими» («собачьими») названиями могли проживать потомки тех панов, которые изначально почитали Сараму (иначе Сарамчын или Сарадай хан), а позже и волка.

Напомним, нахождение и избавление от плена коров (лучей солнца) обычно описывается как деяние, совершаемое Индрой при помощи божественной собаки Сарамы.

А ведь, по сути, это возвращение солнца с потустороннего мира относится к действию ритуального пути, не без помощи посла ариев Сарамы, богов Солнца – Индры и Арьямана. Более того, оба эти деяния, т. е. паломничество в Ману (в землю предков), так и ритуал освобождения солнца, неразрывно связаны друг с другом. Скорей всего, арии, чтобы вернуть коров (лучей солнца), отправлялись в паломнический путь в сакральные места предков, где и происходили затем жертвоприношения древним богам и саман (сан. – чтение песнопений, мантр при помощи риши, в гинах Ангирасы).

Все взаимоотношения (будь то война или «побратимство») между ариями и народом пани, удерживающим в своих темницах коров, осмысливались через мистический образ собаки Сарамы. «Космическое» единение разных миров, конечно же, виделось ариями географически как «Запад» (здешний, солнечный) и «Восток» (дальний мир, потусторонняя ночь). Образно говоря, представителями миров вполне могли быть тот же «солнечный» арий (Ar-man – солнечный человек, солнцепоклонник), иначе степняк, и противопоставленный ему «пещерный» горный демон Пани (таа/пан, табан) – горец.

Тогда логично ожидать, что и результат единения, т. е. рождение восхода (лучей солнца), также должен быть связан не только с мировыми водами Расы, но, в частности, и с собакой потустороннего мира – Сарамой. Ее образ исчезает из окуневско-андроновской картины мира, ее нет и в после ведийской мифологии. Но универсальность роли Сарамы как судьи-проводника, посредника миров, а значит и «свидетеля», остается у тюркских народов. В некоторых легендах и мифах сибирских народов она представлялась как небесная собака, преследующая «солнечного» лося по всем мирам, включая и подземный мир.

Собака Сарама – очень древний мифический образ и ко времени сложения «Ригведы» полузабытый. Но все же она оставила заметный след на своей далекой прародине в образе Сарамчын (см. выше). Это мифическое существо подземелья, как, впрочем, и его двойник Сарадай хан (Сары/адай) (хак. – имя судьи в загробном мире), сохранились как реликт, как пережиток древних эпох Саяно-Алтая. И для нас важно, что изначальный образ этой собаки (волка) как космический символ был широко распространен в индоевропейских мифах. Далеким отголоском этого божества – «судьи» и «проводника» из среды Саяно-Алтайского нагорья (эпохи ранней бронзы) – является та же индийская собака Сарама. Она хоть и оставила малозаметный след в ведийской литературе Индии, ее образ запечатлен в виде множественных рисунков еще на своей изначальной родине, т. е. у афанасьевско-окуневских племен Сибири.

Рассмотрим некоторые черты древней Сарамы, близкой по стилю и форме ее изображениям у этих племен. Хотя, разбирая воспроизведения волков и собак на древних изваяниях Сибири, на скалах, орудиях труда и оружии, невозможно уверенно сказать, кто перед нами – волк или собака.

Вот как описывается связь хтонического зверя – волка – с Солнцем или солнечным божеством в книге Л. Р. Кызласова «Древнейшая история Хакасии»: «Самым типичным местом знаков в виде круга и квадрата с лучами в изобразительных текстах является нижний ярус: нижний ярус на лицевой и задней сторонах изваяний, под антропоморфным ликом на стелах, на дне сосудов. На изваяниях знак (в виде круга и квадрата с лучами) в этой позиции композиционно связан не только с пастью хищника, но и с беременным животом…Эта позиция указывает на местонахождение и, возможно, и рождение знака в Нижнем мире.

<…> Рассмотрим теперь нижнюю зону сложных изваяний, на которой нами были уже упомянуты знаки, символизирующие, вероятнее всего, „ночное солнце” в подземном мире. На четырех скульптурах воспроизведена морда страшного зубастого длинноязыкого хищника (спереди в фас, а по бокам в профиль). Чудовище пожирает беременное чрево Матери-прародительницы, как бы стараясь добраться и уничтожить плод – зародившуюся жизнь. На лбу такого хищника (изваяние из пос. Шира) выбит крест – символ земли, подобный знакам на солнцах нижнего мира».

<…> Что касается сущности чудовищного зверя-пожирателя, то в основе его лежит, скорее всего, образ хищного волка или волчицы. Полные изображения этого существа четырежды обнаружены на тазминских стелах и писаницах.

<…> Дважды эти волчьи фигуры помечены крестами подобно морде чудовища на изваянии из Шира. Кресты везде подтверждают хтоническую сущность зверя.

<…> Издревле почти у всех народов бог умерших, хранитель входа в ад (Аид, Тартар, Диюй и т. д.) или сторож моста, ведущего в подземный мир, проводник мертвых душ – все они олицетворялись в образе адского пса, волка или шакала. Так было у древних египтян, этрусков, греков, иранцев, китайцев, ухуаней и др., а ныне – у сибирских народов (селькупов, чукчей, гиляков и т. д.)».

Можно рассмотреть изображения «окуневских» деталей мифического существа как значимых признаков способности летать по всем трем мирам, что так же согласуется с образом Сарамы.

Пани:

Подобная же сущность Сарамы – летающей по мирам собаки – описывается в книге «Изваяния и стелы окуневской культуры» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Абакан, 2006): «При описании окуневских хищников обычно отмечают широкую „медвежью” шею, подтянутый „волчий” живот и тонкие „птичьи” ноги.

<…> Способностью находиться в небе обладает и тесно связанный с ним окуневский мифический хищник, голова, которого иногда изображалась не только в нижнем ярусе изваяний, но и на вершине. <…> На способность хищника передвигаться по небу указывает также замещение его звериных лап птичьими».

«Образ этого свирепого божества-демона наиболее соответствует описанным выше тазминским его изображениям. В них отчетливо проявляются то рвущая плоть пасть львицы с округлыми ушами, туловище поджарой волчицы сочетается при этом с птичьими ногами и когтистыми пальцами» (Кызласов Л. Р. Древнейшая история Хакасии).

Все эти значения и сущность изображенного в изваяниях чудовищного зверя, в основе которого образ мистической собаки, соответствуют божественной Сараме. То есть, в рассмотренных выше образах летающей собаки потустороннего мира мы можем отметить сходные черты, сближающие этот образ с Сарамой, «летающей вокруг пределов неба».

Все эти факты и воспроизведения на многих археологических памятниках Минусинской котловины, позволяют рассматривать их, как связанные с темами «Ригведы». Например, изображения мировой горы – Валы (Алы – змеевидные линии; ср. сан. ali – линия), летающей собаки Сарамы (хищника с птичьими когтями) и т. д. заставляют предположить, что в них мы имеем «иллюстрации» к одному из эпизодов мифа из «Ригведы».

Рис. 21. Окуневские персонажи Сарамы – летающей собаки (божества с птичьими когтями).

Рис. 22. Поздние вариации летающей Сарамы в образе Сенмурва (собаки-птицы) в различных изобразительных традициях.

1 – Калбак-Таш, Горный Алтай. 2 – Жалтырак-Таш, Киргизия. 3 – Мунчак-Тепе, Узбекистан.

«Можно указать лишь на отделенные аналоги среди наскальных рисунков Киргизии: на местонахождении Жалтырак-Таш изображены фантастические существа, подобные калбак-ташскому сенмурву…Исследователи сравнивают их со средневековыми драконами, характерными для европейского искусства, находя и значительное сходство с сенмурвом… Изображения сенмурва на одежде служило признаком знатности, принадлежности к элитной правящей верхушке» (Кубарев В. Д. Петроглифы Калбак-Таша. Новосибирск, 2011).

Очеловеченный образ Сарамы с головой волка у народов Саяно-Алтая

Очень близки по стилю и форме древней Сараме ее изображения на плите могильника Каракол в Горном Алтае. Образ этого грозного божества-посредника (судьи) наиболее соответствует одной из трех антропоморфных фигур (средний персонаж), где оно показано с головой собаки между «солнцеликим» Индрой (он представлялся в образе солнцеликого воина) и демоном тьмы Пани.

«Иногда это сидящая полу антропоморфная фигура со свирепой волчьей головой или же сидящие в такой же позже хтонические антропоморфные фигуры (с человечьими головами) … На одном рисунке „шагает” человеческая фигура, но с головой волчицы с отверстой пастью» (Кызласов Л. Р. Древнейшая история Хакасии).

«Что касается хищника, то его композиционное место определяется…тем, что он расположен в нижней части камня. Наше предположение, что он – „хозяин” земного мира, согласуется с этим наилучшим образом. Аналогичная композиция воспроизведена на боковой грани Есинского изваяния. Только здесь зверь несколько „очеловечен”. Кроме того, у него добавились рога и второй хвост…» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

В мифах о подвигах Геракла повествуется о том, что, преследуя златорогую лань, этот герой достиг берегов широкой реки Истр (геродотовское название не Дуная, а сибирской реки Оби) в холодной стране гипербореев, где жили люди с собачьими головами.

Рис. 22. Сарама – божественный покровитель народа пани – «волков». Белый Июс (правый берег).

Эти изображения были обнаружены на севере Хакасии, в верховьях р. Чулым, где некогда проходила граница между народом пани и индоевропейскими степняками.

С установкой каменных изваяний с изображением посла-путеводителя в лице Сарамы (позже волка) начиналась неприкосновенность границ, защита владений. Особенно характерна роль этой собаки как проводника душ в загробном царстве.

Божественная собака (посредник и судья) была известна враждующим племенам, т. е. причулымским андроновцам и окуневским пани. Возможно, именем Сарамы на берегах рек, служащих границами их владений, они давали клятвы жизнью всего рода или племени в договорах мира и войны. В случае нарушения клятвы они уничтожались злыми духами. В совокупности с Сарамой ассоциировалась концентрация власти, находящаяся под его божественным попечительством.

Позже эти клятвенные договоры с собакой были введены древними булгарами (тюрками) в законы Торе.

Основные законы Торе по данным Кул Гали и Гази-Бабы.

О клятвенных договорах: «Должно знать: что клятва, сопровождающаяся…убийством собаки, означает клятву жизнью всего рода, который, в случае нарушения клятвы, будет уничтожен злыми духами… Собака, убитая и закопанная на месте будущего поселения, будет охранять это поселение…».

Интересны свидетельства о некоторых ритуалах древних булгар, связанных с охранной магией. Например, закапывание волка, волчьей головы под порог дома или под фундамент защищает семью от болезней, наговоров, клеветы и прочее. В этих же целях зарывался в фундамент волчий клык или забрасывалась под крышу голова волка, клалась над дверью волчья лапа.

Введение в мифологию ариев божественной Сарамы в роли посла-путеводителя неслучайно. Как вестника богов и посла Индры с требованием вернуть коров отправляют ангирасы летающую по всем мирам Сараму к враждебным пани. Их встреча на берегу реки (Сарамы и Пани) описывается как диалог, завершающийся магическим заклинанием уничтожения демонского племени.

В декоративно-прикладном искусстве саков-скифов можно встретить изображения воина на коне, а рядом собака, сопровождающая его в ритуалах войны.

Можно предположить, что легендарные волко подобные пани Саяно-Алтая были знакомы не только многим народам Сибири, но и древним ариям. Отсюда и мог перекочевать мифологический образ «Пани – волк», отождествляемый нередко с Сарамой, как в Индию, так и в Древний Китай.

В китайской космогонии самой примечательной фигурой считается Пань-гу. Это божество в образе собаки лишь позже обрел человеческие черты, сохранив собачью голову. В изображении Пань-гу мы можем отметить его сходные черты с горно-алтайским (могильник Каракол) рисунком Сарамы, так же показанной с человеческой фигурой и головой собаки. Даже характеристики и функции этих божеств (китайского Пань-гу и сибирской Сарамы) в чем-то сходны.

Но думается, функция Пань-гу как творца Вселенной является уже предметом последующего искажения изначально другого образа человека-собаки, связанного со змеевидной Валой, т. е. Ала бигом. Как и двурогого Змея Ала бига у народа пан, Пань-гу так же изображают с двумя рогами на голове или одетым в медвежью шкуру. В других историях рассказывается, что у него были голова дракона и тело змеи.

Вероятно, китайский Пань-гу – это позднее воспроизведение древнего мифического существа Сарамы – хозяина пещеры Валы, т. е. потустороннего мира.

Но для нас более важен Пань-гу с человеческой фигурой (см. «пан» – человек/люди) и головой собаки. На ряде изображений Пань-гу показан с солнцем в одной руке и луной в другой, символизирующими его деятельность как посредника и судьи миров (позже и как творца мира). Подобным же смысловым образом воспроизведена алтайская Сарама на плите могильника Каракол (Горный Алтай), где по правую руку стоит солнечный персонаж, а по левую руку – представитель тьмы, нижнего мира.

Рис. 23. Сарама – посредник (проводник и судья) двух враждебных миров (Каракол, Горный Алтай).

Вполне может быть, что рисунок солнечного бога с лучами на голове рядом с очеловеченной Сарамой (по правую руку божества с головой собаки) – это Арьяман. (См. выше.) Мы не зря упомянули бога Арьямана, образ которого на прямую связан с собакой Сарамой.

Попутно отметим сходство китайского Пань-гу с саяно-алтайской собакой Сарамой (Сарамчы) у народа пан, выполняющий те же функции в их мировоззрении.

Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры: «Сравнительный анализ изобразительных элементов этих трех фигур позволяет обнаружить противопоставленность друг другу крайних персонажей и связующую роль среднего:

1) у левой (с точки зрения наблюдателя) фигуры – два глаза, у правой – ни одного, у средней – один,

2) у левой фигуры на голове – 16 лучей, у правой – ни одного, у средней – 8, т. е. в два раза меньше, чем у левой <…>.

5) у левой фигуры руки опущены вниз, у правой – подняты вверх и вытянуты в стороны, у средней – левая рука опущена вниз, а правая поднята,

6) у левой фигуры руки оканчиваются крупными „остриями”, у средней – в руках растения, у правой в руках ничего нет (у других изображений такого персонажа руки оканчиваются крупными когтями хищной птицы).

7) левая и правая фигуры изображены в фас и статичны, а средняя – отличается профильным ракурсом волчьей или собачьей головы и показом ног в движении.

<…> Если сопоставить пространственную организацию данной композиции с универсальными представлениями о структуре мира, то левая фигура…должна соотноситься с востоком и одновременно светом, днем, верхним миром (индикаторы – лучи и глаза), правая – с западом, темным, подземным миром, ночью (индикаторы – отсутствие лучей и глаз, лапы хищной птицы), центральная – демонстрирует способность пребывать и в верхнем, и в нижнем, и в среднем, циклично изменяющемся мире (индикаторы – лучи, один глаз, растения, поза движения)».

Все выше приведенные примеры дают основание видеть в легендарном образе Сарамы судью не только между мирами, но и посредника между враждующими племенами или просто защитника людей.

Скорее всего, в мифологических представлениях андроновских племен существовало резкое разделение между благой собакой Сарамой и демоническим волком соседнего племени пани. Эти образы также противопоставлялись в плане идеологической направленности. Божественная Сарама подается ариями в переосмысленном виде, ее образ постепенно искажается индоевропейцами до вестника богов или посла к враждебным народам. Так, скажем, этруски (тирренцы) следовали древнейшему ритуалу и порядку объявления войны, отправляя своего посла с требованием вернуть угнанных альбанцами коров (см. выше, албанцы – потомки ала/панов).

По следу солнечного лося и небесной собаки

С развитием раннеклассового общества и кочевого этапа жизни андроновских племен Обь-Чулымья образ бога Арьямана искажается в последующем в воинственного бога Индру. Но все же Арьяман сохранился как ведический бог, лишь изредка упоминаемый в Ведах. В «Ригведе» Арьяману посвящены всего несколько стихов. Позже его следы обнаруживаются в образе зороастрийского духа зла Аримана.

Как самого древнего божества сакральной земли Маны из далекой Сибири, Арьямана (иногда Арман или Эрмен) использовали в своих целях арии. Он способствует поддержанию манских законов, обычаев и традиций. Арьяман (Солнце) создал день и ночь, управляет их движением и временем.

У сибирских народов еще со времен палеолита, задолго до различных культов солнечных богов Индры и Арьямана, задолго до преданий о похищении солнечных коров народом пани, существовал свой Ман – создатель дня и ночи. Это божество сохранилось у тунгусов под именем «Ман» или «Мани» (прототип Арьямана) еще с эпохи палеолита. В роли охотника он преследует небесного (солнечного) лося Хоглена.

«Бежит по небу Хоглен с похищенным днем, гонится за ним Мани. <…> Хоглен каждый вечер похищает с земли день и убегает с ним на небо. Но каждый раз Мани встает на лыжи, ровно в полночь догоняет его, пересекает путь Хоглена стрелами, отнимает у него день и приносит его на землю (Ошаров М. Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору. Л., 1936).

Этот древний бог-охотник Мани выполняет те же божественные функции, что и ведийский Арьяман (Араман), так же создает дни и ночи. Как и Арьяман (Солнце), сибирский Мани являлся примером выполнения своих обязанностей, т. е. он «ровно в полночь…отнимает у него день и приносит его на землю», одним словом, управляет движением времени. Мани преследует небесного лося в сопровождении своего помощника – собаки с некоторыми чертами Сарамы – адского пса.

Значит, лось из древнейших лесных мифов мог быть заменен сибирскими андроновцами солнечным быком (коровами – лучами солнца), небесный охотник Мани (первочеловек) – Эрменом или Арьяманом. В «Ригведе» же Арьяман стал упоминаться как солнечное божество, помогающее обрести благополучие. А вот небесная собака, преследующая «солнечного» лося по всем мирам, включая и подземный мир, нашла свое воплощение в образе собаки Сарамы, так же идущей по следу уже солнечных коров ариев.

Быть может, и небесная собака Сарама, рожденная некогда от лучей света утренней Зари, отмеряющая путь круговорота солнца, получила свое имя от индоевропейских слов: sara (ср. русск. заря) или saranyu (саранью) – утренняя заря, а также ma (сан.) – мерить, измерять.

В поисках утраченных лучей солнца (коров) Сарама добежала (другой вариант – долетела, см. pat [сан. ] – летать) до реки Раса (р. Мар/рас/су) и далее шла по пути «пат» или «патха» (сан.), т. е. «оставленному следу» по рекам Томь и Уй/бат. Выражение «по оставленному следу» из строк гимна звучит на санскрите как reku padam. Следует заметить, что гидроним Уйбат мог произойти от двух слов: «уй» (тюр.) – корова и «пад/ пада» – след ноги. (Ср. тюр. «пат-пут» [образоподрожат. ], «пат-пут пазарга» – шагать тяжелыми шагами или русские «пятка», «пядь земли»).

Значит, в понимании ариев-солнцепоклонников путь на восток (навстречу sara – Заре) по лучезарным рекам Сар/раса, связывавшимся в мифологическом мышлении со следами коров, так же восходит к значению vata (путь, дорога). Смотрите: река Сарасвати. Родственная связь созвучных на санскрите слов: рat – нога; рad – нога, шаг, идти; padа – след ноги; vata – путь, дорога – выглядит обоснованной. Есть смысл так же рассмотреть связь тюркских слов iс (ис) – след и «ис» – река. Например, скифская река Истра.

Из всего сказанного выше можно предположить, что путь (vata) по сакральным рекам Сар/раса (водам – светам Зари) в страну восхода солнца оказывается не только простой траекторией движения, но и паломнической дорогой для ариев.

Рис. 24. Небесная собака Сарама, отмеряющая путь вечного круговорота Солнца.

На Саяно-Алтае собака Сарама (хак. Сарамжин) приобретает вид летающей собаки с птичьими ногами и когтистыми пальцами, т. е. способностью летать по всем трем мирам.

С зарождением тюркского мира возникает новый образ собаки (волка), т. е. от проводника-судьи в защитника и прародителя первых тюркютов. В тюркской космогонии рождение небесного (голубого) волка мистически связано с солнцем. Даже функция путеводителя «тюркского» волка и древней Сарамы – божества-проводника (с головой волка с лучами света, см. рис. 23.) в чем-то сходны.

В древнеуйгурской письменности «Огуз-наме» волк сочетается со светом: «Из того луча появился голубовласый, голубогривый большой Волк (самец)». И Голубой (небесный) Волк, явившись из небесного луча как посланник самого Тенгри, в ответственную минуту приходит на помощь к Огуз-кагану, указывает ему путь и ведет войско к победе над врагами. В дастане «Эргенекон» он также выступает как путеводитель и спаситель тюркского племени, попавшего в беду.

Тем не менее, есть и определенные различия: древнейший образ собаки более сакрален, а волк более соотносится с войной и воинской доблестью. У окуневцев, а позже и у скифов, образ волка в мировоззрении приобретает особый священный смысл. Скорее всего, собака у племен окуневской культуры играла значительную роль в погребальной обрядности. Это мнение касается и племен пани.

С собакой (волком) Сарамой устойчиво связаны следующие сюжеты:

1. Мифологический образ собаки Сарамы, летающей по всем мирам, также распространен у окуневских племен Саяно-Алтая.

2. Индийская Сарама и саяно-алтайский Сарамчын семантически могут отождествляться. Возможно, у андроновских племен и народов Саяно-Алтая еще в эпоху бронзы это волкоподобное существо обозначалось одним названием. Как мы предположили выше, ее образ имеет глубокие местные корни, и нет веских обоснований для привлечения отдаленных в территориальном и культурном отношении аналогий.

3. Поверья о собаке (волке) как мифическом существе потустороннего мира распространены особенно у племен окуневской культуры, а позже у скифов и тюркоязычных народов южной Сибири.

4. Бытование родоплеменного союза «Семь волков» на Саяно-Алтае находит параллели с ведийским племенем пани-волки, а также с воинскими «волчьими» союзами в древности.

5. Древние тотемистические представления и генеалогические предания тюркских народов о волке-прародителе, кормильце или покровителе предков, или всего народа выводят его из пещеры или горной среды Саяно-Алтая. Схожие воззрения у ариев «Ригведы», где местом обитания паний-волков указана пещера Вала (см. выше Вала – Ала).

6. Уподобление родоплеменной группы «пан» (люди) Саяно-Алтая волкам (люди-волки) как символу храбрости и защиты своих владений от вторжений «степных» андроновцев. Большинство тюркских поверий о волке связано с покровительством и охраной.

Таким образом, мы обнаруживаем большое сходство «андроновской» собаки Сарамы и волка в мифологических воззрениях народов юга Сибири. Значит, культ волка у племени пани, фиксируемый позднее в «Ригведе» (Индостан), вполне мог явиться отголоском древней «северной прародины», сохранившегося за многие столетия миграции. Как видим, достаточно хорошо Сарама и связанные с ней мифы были известны народам Сибири, Ближнего Востока и Китая. Одним из носителей этого изначально благого образа Сарамы вполне могли быть те же паны или пани из Саяно-Алтая.

Так могло ли существовать в окуневско-андроновский период на Саяно-Алтае «демонское» племя пани, которое арии характеризуют как племя волков? Что бы детально разобраться, кем были эти пани, мы первым долгом отметили, что обитало это племя за рекой Раса (Марассу). Как мы помним, собаке Сараме пришлось проделать опасный путь через реку Расу (т. е. Мрассу), чтобы добраться до Валы (т. е. Алатау), где будто бы и проживало некое племя пани. И мы, по примеру собаки Сарамы, отправимся на поиски таинственного племени пани.

Не приведут ли «оставленные следы» угнанных коров (лучей солнца), предмет наших изысканий, к «вратам истинных знаний»? Удастся ли подобрать ключи, чтоб приоткрыть врата темницы – пещеры – и с лучами света озарить истинное лицо «пани, которые хорошие сторожа»? Ныне завеса над тайные бытования народа пани раскрывается. Новые археологические исследования принесут в дальнейшем новые открытия, проливающие свет на загадку такого феномена, каким является демонское племя пани…

Сибирские пани

Нельзя сказать, что наши усилия были бесполезны для обогащения мифологических образов и понятий, так как открылся простор параллелям ведийских описаний о народе пани и лингвистических этнонимах «пан» Саяно-Алтая. Все это, скорее, бросает свет на значимость исторического рассмотрения проблемы пани как явления культуры.

Этноним «пани» обнаруживается в историческом пространстве в середине II тыс. до н. э. в гимне «Ригведы», где он представлен как демонское племя волков с востока. Вернее, арии идут навстречу солнцу, т. е. на восток, где обитают пани. А пребывают они в пещере Вале, т. е. как мы предположили, в саяно-алтайском «Але».

Попробуем выяснить, можно ли соотнести легендарных азиатских ариев и их врагов, «демонское» племя пани, с какой-либо известной науке археологической культурой, близкой ко времени создания «Ригведы». При сравнении текста эпоса и данных археологии могут быть хронологические совпадения всего исторического события или отдельных его эпизодов. Так, комбинируя сообщения письменных источников «Ригведы» и данные быта и культуры древних народов юга Сибири, мы можем установить географию обитания и этническую принадлежность народа пани. Многие ученые выводят индоариев из так называемой андроновской культуры, а народ пани отождествляют с дравидийскими племенами или с иранским племенем парнов.

В любом случае, этноним «пани» не может быть полноценно объяснен без обращения к индоевропейской мифологии. Точно известно, следы многих мифов теряются в глубинах андроновской культуры. Эта культура и послужит отправной точкой, двигаясь от которой можно попытаться понять о среде проживания народа «пани». Возможно, такое отдаленное сопоставление не прольет свет на древнюю этническую историю саяно-алтайцев, но все же прояснит вопрос об их далеких предках.

Абсолютная хронология ранних этапов андроновской культуры определяется рамками от II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э. (т. е. перед нами время создания «Ригведы»). Появление центральных героев «Ригведы» – Индры и Вишну – большинство исследователей относят к периоду переселения ариев в Индию,примерно к середине II тыс. до н. э. При чем, спросите вы, здесь Саяно-Алтай? Где Сибирь, а где Индостан? Можно ли допустить существование в одно и то же время в территориально отдаленных регионах абсолютных тезок, между ними должны быть родство или иные связи?

Но вот что сообщает нам современная археологическая наука по истории Хакасии: «3600 лет назад в Хакасско-Минусинскую котловину проникла с запада третья волна европеоидного населения. Это были носители так называемого андроновского физического типа, создатели особой андроновской культуры (1600–1400 гг. до н. э.). Хакасско-Минусинская котловина стала восточной окраиной обитания андроновских племен, расселившихся на запад до р. Урал. Рослые европеоидные люди андроновского типа по своему физическому облику отличались от предшествующего им населения Южной Сибири» («История Хакасии с древнейших времен до 1917 г.»).

Хотя и до андроновцев с запада приходили европеоидные племена, разводившие домашний скот и занимавшиеся примитивным земледелием. Считается, что они в середине III тыс. до н. э. перекочевали на территорию Хакасии, а в целом и на Саяно-Алтай, преодолев ни одну тысячу километров, из Приуралья и степей Казахстана.

Что касается андроновцев, то происхождение их представляется археологам не вполне ясным. Многие историки считают, что андроновские племена (федоровской группы) являются пришлыми «западниками» на этой территории. Поэтому при решении проблем миграции этих племен на восток, в страну восхода, то есть в Минусинскую котловину, вопросов не возникает. Проблема усложняется тем, кого считать «демонским» племенем пани, которое обитало в неведомых землях, за пределами мира богов и асур. Ведь они и были причиной похищения «лучей солнца» – коров, погружения солнца (или мира) во мрак, т. е. в некую пещеру Валу (Алу).

Большинством историков отмечается, что примерно в середине II тыс. до н. э. часть населения юго-восточного Урала или северного Казахстана двинулась на восток и заселила Минусинскую котловину, земли окуневских племен. Промежуточной территорией миграционных путей андроновцев на север Саяно-Алтая могла быть южная степная полоса Сибири, т. е. Обь-Чулымье. Это они, так называемые окуневцы, первые скотоводы и металлурги Хакасии, были, очевидно, вытеснены андроновцами из степей за реку Енисей, в горные районы Кемеровской области, в верховья рек Абакана, Енисея и в нынешнюю Туву.

Обращает на себя внимание локализация описанных памятников окуневской культуры Саяно-Алтая в восточной части по отношению к андроновской Обь-Чулымья.

Можно не сомневаться, что отдельные части сборника, где речь идет о «солнечном мифе», змееборстве Индры и покорении им варварских племен дасью (рабов) и т. д., создавались на прародине ариев. По текстам гимнов можно предположить, что предгорная, северо-западная часть Алатау с «солнечными» реками на «расу» издревле являлась одним из сакральных мест, где проходила граница праариев и пани.

Вот лишь некоторые реки на «расу», на берегах которых осели пани: Кимрас, Ольжерас, Растай, Симрас, Ростат, Израс, Кяраса, Ак Марас (гл. исток Мрассу). Похоже, что в пограничных территориях Алатау (Вала) обитали племена пани, так же считавшие эту местность «пещерной» родиной.

Позднейшие гимны «Ригведы» создавались, несомненно, в Индии, но древнейшая часть сборника хранит память индоевропейско-тюрко-угорского языкового единства, о чем мы вскользь упомянули на нескольких примерах еще в начале.

Между двумя крайними точками, т. е. Западом и Востоком, простирались не только обширные евразийские степи Казахстана, но и сибирские равнины Обь-Чулымья, населенные андроновскими племенам, не оставившими письменных источников. Кочевники, которых причислили к ариям, создали собственную мифологию, воплотившуюся в образах древнего искусства. Они и явились связующим звеном между великими цивилизациями Запада и Востока. Эти европеоидные андроновцы дополняли эпические предания, мифологию, искусство своих многочисленных племен соседними «варварскими» сюжетами.

В основе мифологических описаний лежали представления как афанасьевско-окуневского, так и андроновского мировоззрений, отсылающие нас в индоевропейскую, индоиранскую, а позже и в древнетюркскую мифологии. Эти народы двигались со своей культурой, эпосом, сказаниями из глубин Центральной Азии. Одним из мифов была легенда о соседнем (враждебном) племени пани и боге Индре, приведшего неких турвашей или манов в Индию – арийских племен с востока. Среди них (турвашей или манов) могли быть и творцы сборника гимнов «Ригведы» – основного источника по истории и мировоззрению ариев.

Возможно, отдельные циклы и гимны «Ригведы» создавались далекими предками индоариев с юга Сибири – андроновцами Обь-Чулымья. Многие ученые считают, что она была упорядочена сразу же после переселения ариев в Индию, то есть, в середине II тыс. до н. э. До сих пор однозначно не определено и значение гимнов.

Удивительно, как столетиями фиксировались гимны «Ригведы» с такой полнотой своего содержания. Ведь тексты гимнов в эпоху бронзы не записывались, а могли лишь передаваться из поколения в поколение в родах баян, а затем риши (сказителей) только изустно. Важнейшей причиной сохранности текстов с такой подлинностью было желание донести потомкам – соплеменникам – исторические факты или поразившие их легенды (сказания) как любопытные раритеты. Уничтожая одной рукой памятники культуры соседних племен еще на своей далекой прародине, андроновские правители или вожди тщательно собирали другой рукой все сведения по истории и культуре покоренных народов, которые могли оказаться им полезными. Это делалось с целью более тонкой, а, следовательно, и усиленной эксплуатации враждебных народов, в том числе и упомянутых нами племени пани.

Миф об освобождении лучей солнца в образе коров – один из солнечных мифов, на что указывают и место – страна восхода солнца, и результат избавления мира из мрака, и появление Ушас (Зари) сразу же после выпуска коров из пещеры. Напомним, великим подвигом Индры было возвращение коров, похищенных у богов «демонским» племенем паниев.

В гимнах «Ригведы» постоянно звучит мотив змееборства Индры. В ряду его главных героических деяний было убийство злого змея Вритры (другое его имя Вала). Уничтожая этого «перворожденного из змеев» (РВ 1, 32,3), Индра тем самым каждый раз как бы заново порождает «солнце, небо и утреннюю зарю» (РВ 1, 32, 4), освобождает солнце из темного заточения и заставляет «подняться в небо, чтобы все видели его» (РВ 1, 54, 4).

А видели арии «освобожденное солнце» далеко на востоке, на самом краю пещерной Валы, откуда каждый день выкатывается солнечная колесница «с первыми лучами солнца», где и текла река Раса. На ее берегах обитали необычайно хитрые и не менее свирепые демоны-пании, которым едва не удалось погрузить весь мир во мглу. Они похитили солнечные лучи, принявшие облик коров, и спрятали их во мраке пещеры. Когда воцарилась вечная ночь (по иранской «Авесте» – мрак и мерзлота), Индра понял, что это проделки паниев, и послал в их страну божественную собаку Сараму. Помчалась Сарама вприпрыжку, добежала до реки Расы, одним махом перенеслась через нее и уткнулась влажным черным носом в скалу, откуда доносилось мычание коров. Увидев это, пани вышли из своих укрытий.

Значит, Хакасско-Минусинская котловина в предгорьях Алатау являлась самой восточной окраиной обитания андроновских племен, расселившихся на запад до реки Урал, и была по отношению к ариям как бы «на краю света» (со слов пани).

Итак, 3800 лет назад, возможно, чуть позже, в данную зону, называемую Хакасско-Минусинской котловиной, вторгается группа населения, которая располагается в этом регионе, расширив андроновскую археологическую культуру. Повторимся, локализация описанной выше окуневской культуры в восточной части соответствует указанию мифа на место «ритуального» освобождения солнца – это страна восхода солнца и появления Ушас (Зари) сразу же после выпуска коров из пещеры. Значит, пани могли угнать коров (лучи солнца) в далекую страну за рекою Расой, текущей на краю света, и спрятать их в горной пещере, только в горах Ала (Алатау). В эти края и направились волшебники-ангирасы и бог Индра, т. е. за реку Расу (Мрассу или верховья Чулыма), к скале Вале, близ которой их ожидала Сарама. Волшебники раскололи скалу и вывели наружу жалобно мычащих коров. И тотчас рассеялась мгла. На восточной стороне неба показалась ослепительная колесница с восседавшей на ней Ушас. (Ниже мы рассмотрим общие производные слова на us [уш] со значением свет как у индоевропейцев, так и у тюрков).

Увидев свет зари, поняли пании, что коровы освобождены. Демон же пещеры, тюремщик коров, поднял грозный вой, но был сражен копьем Индры. Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре. Этот важный результат исследования нам хотелось бы пояснить другими примерами. Чтобы продвинуться дальше в понимании таинственного народа пани, нам нужны новые данные – археологические.

По мнению большинства историков, на протяжении V–II тысячелетия до н. э. в предыстории народов Алатау и Северных Саян сохранилась неизменность типов жилища и керамики. В указанный период оставался устойчивым и тип хозяйства (смешанного, сочетавшего оседлое скотоводство с пашенным земледелием). Другим характерным признаком преемственности был сохранившийся физический тип населения. Как показали антропологические исследования, внешний облик людей до определенного времени также не претерпевал существенных изменений.

Правда, были и исключения. И одним из таких важных отступлений от общих правил как раз и явилась территория Саян, где с конца III – нач. II тыс. до н. э. происходит возникновение загадочного народа, относимого к кругу сибирских монголоидов. Случилось это, как можно предположить, с появлением племен пани именно во времена окуневской культуры. Материальную культуру этого этапа ученые условно именуют окуневской по названию аула Окунева на реке Уйбат, где были раскопаны первые могилы людей этого типа. Про реку Уйбат мы упомянули вскользь еще в начале в связи с угоном коров, когда собака Сарама вышла на их след по р. Уйбат (Уй/пад – след коровы).

Антропологические материалы показывают принадлежность окуневцев, к которым мы причислили панов или более поздних табанов, к так называемой туранской расе. В то же время выделяются западные (европеоидные) черты окуневских панов (табанов), но они трактуются учеными неоднозначно. Определенно ответить на вопрос об этническом происхождении панов (пани) вряд ли получится, ведь на самом деле из-за текучие миграции, а также частых военных конфликтов наблюдалось постоянное смешение кровей. Кстати, табаны (табыны) – потомки более древних панов эпохи бронзы – относятся к южносибирской расе, являющаяся переходной между европеоидной и монголоидной. В отличие от близкой ей уральской расе, они с веками стали отличаться большей выраженностью монголоидных черт.

В продолжение ко всему сказанному возникает закономерный вопрос: не скрываются ли за окуневцами «демонские» племена пани, а за андроновцами – их враги арии? Как нам представляется, «демонские» пани вполне могут соотноситься не только с археологическими окуневцами, но и с туранцами. Обо всем этом речь шла в предыдущих разделах книги. Здесь же уместно на время отвлечься от затронутой темы о древнейшем прошлом таинственного народа пани и вернуться к началу, чтобы в общих чертах разобраться в исторических условиях Саяно-Алтая.

Многими историками считается, что неоднократный приток населения с запада и юга содействовал тому, что Хакасско-Минусинская котловина в эпоху неолита и бронзового века стала передовым северо-восточным форпостом западного историко-культурного мира, населенного древними европеоидами. К востоку от Саяно-Алтайского нагорья вплоть до берегов Тихого океана расселились носители различных типов монголоидной расы. Широкому и разностороннему культурному взаимодействию с народами отдаленных регионов Евразии способствовало не только срединное расположение между Западом и Востоком, но и создание здесь в бронзовом веке довольно развитых культур производства и быта степных енисейцев.

Возникновение и развитие археологической окуневской культуры (рубеж III–II тыс. до н. э.) признаны величайшими загадками мира. Памятники в виде каменных изваяний того времени – одно из наиболее ярких явлений в культуре Сибири эпохи ранней бронзы. Неведомый народ создал неповторимую изобразительную культуру, где каждое изваяние – миф. Не таинственное ли «демонское» племя пани из «Ригведы» было в действительности окуневцами Сибири? И откуда им появиться на Саяно-Алтае, что это был за народ? Непрост ответ на этот сложный вопрос. Попробуем внести хоть какую-то ясность.

Пани характеризуются ариями как демонское племя, значит, к андроновцам они изначально прямого отношения не имели. Судя по текстам «Ригведы», пани – не арийское племя.

Пани: «Что это за Индра, о Сарама? Как выглядит (тот), чьей вестницей ты примчалась сюда издалека?» К одному из главных богов индоариев Индре пани относятся подчеркнуто безразлично, с пренебрежением. Они не признают требования воинственного Индры, главного бога ариев. У иранцев XIII–VII вв. до н. э. и славянских народов Индра также представлен, но лишь как демон. Попытки установить этническую принадлежность, географию обитания и образ жизни паниев предпринимались многочисленными исследователями.

«Некоторые исследователи отождествляют паниев с иранским племенем парнов, обитавшем на Оксе (Амударье). Высказываются также предположения о дравидийском происхождении этого этнонима» (Темкин Э., Эрман В. Мифы Древней Индии. М., 2002).

Что еще можно сказать о племени пани? На первый взгляд, ничего! Скорее всего, пани появляются впервые в истории только в середине II тыс. до н. э. и, по-видимому, уже как реликт, сохранившийся как пережиток древних эпох, оставивший заметный след в истории андроновской культуры. Значит, и у пани должен был произойти когда-то свой взлет, но когда это было? Там, где материал обилен, как в истории поздней античности и средневековья, эта задача относительно легка, но уже для II тысячелетия до н. э. приходится довольствоваться приблизительными доводами.

В качестве одной из теорий происхождения ведийских пани автор предлагает рассмотреть древнетюркскую версию с некоторой примесью индоевропейского и древне угорского. Казалось бы, фантастическая идея. Но у нас есть ряд оснований верить этому изложению предыстории пани, которая базируется на целом ряде как этнографических, так и археологических свидетельств.

По источникам «Ригведы» трудно установить, является ли упоминаемое этническое обозначение народа пани самоназванием или названием, которое употребляли только индоевропейские племена. Сомнение вызывает ненадежность названия «пани», так как по нему невозможно восстановить этническую и языковую историю этого народа.

Народ пани, равно как и тайна его имени, привлекают внимание многих ученых. Однако, никто из исследователей не уделил должного значения тому факту, что рассматриваемое нами «демонское» племя пани из «Ригведы» могло быть этническим названием реального народа южной Сибири. Скорее всего, под «демонскими» пани скрываются воинственные племена Саяно-Алтая, вынудившие часть афанасьевских племен (предков арийцев) в начале II тыс. до н. э. (чуть позже в лице андроновских племен) отправиться в свой исторический поход на запад до Южного Урала, затем на юг – в Индию, далее в Иран и Европу.

Если провести воображаемую линию от Северной Индии на «северные» широты через Среднюю Азию (перевалив горы Гиндукуша и Памира) до южного Урала и северной части Казахстана (предположительные места обитания андроновцев) и далее продлить ее на восток, то она выйдет к интересующему нас региону – северному нагорью Алатау. А что было там во II тыс. до н. э.? История молчит, и тогда берет слово археология. Здесь окончился неолит и наступил бронзовый век, охота сменилась скотоводством со стойловым содержанием животных, началось мотыжное земледелие, создалась археологическая культура, условно названная окуневской. На наш взгляд, именно эта древне сибирская культура должна хронологически совпасть с существованием племени пани, упоминаемого в «Ригведе» как враги ариев. Значит, чтобы лучше понять, кто такие пани, следует уделить должное внимание археологическим памятникам Сибири, изображения на которых позволяли бы толковать их как связанные с представителями этой культуры.

Возможно, комбинируя археологические данные петроглифических изображений юга Сибири и сообщения письменных источников «Ригведы», мы сможем установить географию обитания, этническую принадлежность народа пани. Вернее, истоки происхождения «демонского» племени пани следует искать в древних рисунках грибовидных и рогатых ритуалистов на писаных скалах Саяно-Алтая.

«Десятки, сотни танцующих человечков петроглифов Сибири бронзового века имеют три типа головных уборов: рогатые, грибовидные или лунообразные, и лучистые. Рогатые – трехрогие, двурогие, однорогие – существуют в петроглифах тайги, грибовидные – в петроглифах степи, от Монголии до Кавказа и средиземноморского мира…Высказывались предположения, что танцующие человечки в грибовидных уборах, имеющих форму галлюциногенных грибов, являются изображениями духов. Как свидетельствует индоевропейская мифологическая традиция, подобные грибы использовались для приготовления ритуальных, наркотических напитков, вводивших шаманов в состояние транса» (Окладникова Е. А. Тропою Когульдея. Л.: Лениздат, 1990).

Традиции воспроизведения «грибовидных» жрецов или шаманов широко распространены в наскальном искусстве бронзового века Алтая. Наличие «гриба» над головой или просто такой формы головы ритуалистов отличает писаные скалы из степей долины Каракола и горы Калбак Таш Горного Алтая. При внимательном рассмотрении таких писаниц становится несомненным, что здесь мы имеем дело с памятниками, не относящимся к изображениям реальных головных уборов.

По-видимому, подобные рисунки на скалах – это шаманы, исполняющие магические хороводы в состоянии экстатического опьянения грибом.

Рис. 25. Различные изображения пани с особым типом грибовидных головных уборов.

Рис. 26. «Грибовидные» пани, они же великие лучники-охотники (Калбак-Таш, Алтай).

Основная идея ритуала опьянения или вхождения в транс одно и тоже: магические действия направляются непосредственно не самим объектом, т. е. шаманом, а его мифическим заместителем. Этим заместителем является, как мы можем предположить, средство опьянения – гриб, символический образ которого показан на головах танцоров-ритуалистов.

Конечно, язык неразрывно связан с изобразительным искусством, с мифологическими представлениями. Поэтому при изучении этих рисунков необходимо учитывать не только обрядовый (ритуальный) аспект, но и аспект языкознания.

Некоторые исследователи трактуют эти петроглифы на скалах как шаманов-ритуалистов в состоянии экстатического опьянения. Вероятно, от них этимологизируются слова «пан» (сан.) – уважать, почитать, восхвалять; «пан» (слав.) – господин; «пьян» (слав.) – пьяный; «пантхаки» (иран.) – парсийские жрецы, а также «бангос» (угор. – кет.) – шаман. Корень «пан» чрезвычайно древен и присутствует не только в окрестных языковых семьях Сибири, но и в индоевропейских языках.

Археологические, мифологические и этнолингвистические материалы подтверждают существование «первых людей» (банг – первочеловек) или народа пан (тюр.) – люди, Апангиу – праотец тюрков, великих шаманов (бангос – шаман), бангоденг (енис. кет.) – земляные люди. Ведь некогда, как и угро-кетоязычные банги (земляные люди), и тюркский аристократический род А/пангиу считал себя порождением Земли или выходцами из апана (норы, пещеры). Их предков индоевропейцы эпохи бронзы могли называть пани, обитателями пещерной Валы – прообраза первого клочка Земли.

Вполне может статься, что недавно обнаруженные материалы археологии по содержанию могут быть архаичнее таких известных письменных памятников, как «Ригведа». Как нам кажется, в изображениях человечков в особых типах рогатых и грибовидных головных уборах мы имеем иллюстрации к образу Пани из мифа «Ригведы». Обращение к петроглифическим материалам археологии все же позволяет выявить происхождение многих слов и терминов, отраженных в «Ригведе».

Если принять во внимание гипотезу об южносибирских корнях «пани», тюркского значения «пан» (народ) или «та/бан» (горные люди), а также жреческих сословий «панг/банг» (угор. – кет.), «пантхаки» (иран.), можно заключить следующее. Скорей всего, истоки петроглифических сюжетов «грибовидных» (панга – гриб) и «рогатых» (панты – рога) человечков (панде – человек) ведут именно в эпоху бронзы, к временам окуневско-андроновской культуры Южной Сибири. Анализ этимологии выше указанных слов говорит об этногенетических связях племени пани с сибирским народом пан. Именно в этих рисунках, как мы можем предположить, сохранился древний языковой субстрат – остатки языка народа пан, жившего исконно на территориях, подвергшихся впоследствии освоению другими народами и племенами.

Значит, мифическое племя пани или пан (панг/банг), удерживающее коров в пещере Вале и в чьих именах заложено магическое «панкх» (опьянение), так или иначе связано с грибом панга, являющемся их атрибутом. Конечно же, легендарные пани были известны индоевропейским племенам Сибири гораздо раньше, чем их название появилось в хрониках индийской «Ригведы».

Великие шаманы, они же воины-лучники, облачены именно в грибовидные уборы, которые подчеркивали высокий религиозный авторитет их обладателей – панов или, как напишут в «Ригведе», пани. Эти паны или пани снискали большое уважение у многих народов Евразии. Отсюда и происходят ведийское слово «пан» (сан.) – уважаемый, почетный, а также авестийское «спэнта» (иран.) – святой, благой.

Наличие в наскальных композициях опьяненных танцоров-жрецов Пан/Панг/Банг с грибовидными уборами перекликается с угорскими словами: «панкх» (вогульское, мансийское) – опьянение, гриб; «панга» или «панго» (мордовское) – гриб; «понго» (марийское) – гриб. Все эти рассмотренные слова из Древней Сибири в Иране стали обозначением конопли – бангха, т. е. другого наркотического средства опьянения. Возможно, пантхаки – парсийские жрецы из Ирана – использовали опьяняющий напиток хаому из мухомора, т. е. гриба «панкх» или «бангха» (конопли). По-древнеиндийски этот напиток назывался «сома». Выскажем предположение, в далеком прошлом индоевропейские племена Обь-Чулымья так же принимали участие в сценах, связанных с обрядом опьянения грибами.

Отсюда возникает вопрос, в каком отношении данные образы служителей первобытных культов находятся по отношению к тюркскому слову «пан» со значением «люди», «народ»? Не является ли это последствием расщепления некогда единого образа Пани из «Ригведы» или же Пана из далеких прошлых народов Сибири?

А что, если южносибирские петроглифы грибовидных и рогатых людей – результат деятельности окуневских пани? Возможно, следы древнеиндийского «пани» уводят гораздо глубже, в горы Саяно-Алтая. Одним словом, все эти «грибовидные» и «рогатые» не только послужат отправной точкой для понимания мифологических образов, но также помогут вчувствоваться в образный уровень, касающийся древней истории народа этого региона.

Рис. 27. Захват или удержание коров – лучей света («солнечных» душ) народом пани из мифа «Ригведы» (Алтай).

Рис. 28. Обряд магического захвата душ животных народом пани, ведущий к размножению как домашних, так и диких животных.

Рис. 29. Пани и плененные «солнечные» коровы (олени). Справа – шаманский хоровод с ритуальными песнопениями (саман). В руке Пани держит жезл с изображением змеи Валы.

«Вероятно, под влиянием индийского почитания коровы у парсов возник обычай держать священного быка для получения волосков из его хвоста – эти волоски, будучи освященными, использовались для изготовления варас, или фильтра, через который процеживали сок хома» (Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. СПб.,1994).

Обычай изготовления фильтра в виде чаши из волос хвоста жертвенного быка или коровы (ызыха) был известен еще с древности у народов Саяно-Алтая. По-видимому, через такую чашу – волосяное сито – сибирские пани или паны (панг/банг), в чьих именах заложен магический «панкх» (опьянение), процеживали напиток сомы (по-хакасски «суме» – жидкость).

А что, если парсийские жрецы пантхаки из Ирана использовали опьяняющий сок хома (хаомы) из мухомора, т. е. гриба «панкх» или «бангха» (конопли)? Возможно, есть этимологическая связь слова «пантхаки» (жрецы) с индийским «пантха» (дорога), иранским «панти» (дорога), угорским «панх» (дорога) и, наконец, «панкх» (опьянение).

Рис. 30. Петроглифы Алтая с изображением волос или варас на хвостах коров в виде чаш как у панги за поясами (слева) и на хвостах животных (справа).

Рис. 31. Собачий (волчий) хвост, также применяемый в магических целях (Калбак-Таш, Алтай).

Также можно предположить, что именно с этого времени стадиальные изменения образа волка в тюркской культуре идет в направлении от тотема-проводника к прародителю народа пани, а затем и к поэтическому уподоблению героя волку как символу храбрости. При этом в эпосе «Ригведа» взамен пастушеской тематики, где пани – «хорошие сторожа» или скотоводы-чабаны, на первый план постепенно выдвигается тематика воинская, включавшая батальные сцены против «демонского» племени пани. Все перечисленные выше слова, охватывающие широкий круг представлений, связанных с жрецами (шаманами), с их опьянением, с магическими «путями», – это различные воспроизведения путешествия шаманской души по дорогам в иные миры.

Несомненно, одно: искать корни народа пани следует в этих таинственных (грибовидных и рогатых) образах наскального искусства Саяно-Алтая.

Но можно увидеть в них и воинственную, героическую сущность. Эти «грибовидные» воины-лучники близки к божеству войны индоевропейской традиции типа бога Индры, чей образ связан с опьянением нектаром сомой. Скорей всего, изначально сома представляла шаманский настой (водный экстракт ядовитых грибов).

В гимнах к Индре или божествам и героям в «Ригведе» упоминается опьянение – экстаз, вызванный этим нектаром.

Мы пока не в состоянии понять состав и способ приготовления ритуального напитка сомы. По всей вероятности, в его составе – ядовитый псих активный гриб рода мухомор. Мухомор красный использовался как опьяняющее средство именно в Сибири и имел религиозное значение в местных культурах. У нас есть предположение, что и индоевропейские племена Обь-Чулымья принимали участие в сценах, связанных с обрядом опьянения сомой, «путешествия» (переселения) шаманской души.

Именно опьяняясь сомой, бог ариев Индра обретает ту силу, благодаря которой он завоевывает коров, угнанных «демонами» – пани.

Рис. 32. Индоевропейский бог (герой) на колеснице. Алтай.

Вероятно, он и есть «Индра» с чашей за поясом, которая использовалась для приготовления и питья сомы или грибных настоев – наркотического средства опьянения (прообраз Геракла, носившего чашу на поясе).

Рис. 33. Петроглифические «иллюстрации» из эпизодов об Индре на колеснице (с опьяненной головой «панга»). Калбак-Таш, Алтай.

Перед колесницей показаны собака Сарама – путеводитель Индры и пани с плененной коровой.

«Ригведа» (гимн «К Индре»): «Пей Сому… в опьянении, которым ты открыл загоны коров» (гимн III, 43.7). <…> Он, воспетый Ангирасами, сломил Валу и взорвал твердыни горы; он устранил их искусственные преграды; эти деяния совершил Индра в опьянении Сомой. <…> Мы хотим провозгласить твои героические подвиги, какие крепости дасов ты проломил, напав на них, опьяненный сомой (гимн II, 15.8). <…> О Герой, ты завоевал коров, ты завоевал Сому, ты дал свободно течь семи рекам (гимн I.32.12)». В последнем отрывке среди завоеваний Индры наряду с коровами пани мы видим и нектар сому.

Как нам представляется, при изготовлении нектара сомы из специальных грибов использовался шаманский настой (водный экстракт ядовитого гриба), жидкая часть которого употреблялась для питья в качестве интоксикационного средства до или во время сеанса. Родственное соме слово «сÿме» (хак.) – жидкая часть.

Возможно, хакасское слово «мис/ке» (мес/ке) – гриб, имеющий «рогатый» нарост, так же соотносится с прототюркско-индоевропейскими «мес», «мус», «мос» – рога. Сравните, хакасский «Мусмал» (Мос/мал) – мифический таежный человек с коровьими рогами и копытами (см. выше). Сравните также: «мосха» (булг.) – корова; mesa (сан.) – баран, т. е. «рогатый».

Рис. 34. Различные прообразы «рогатых» (Худа, Гера и Меса) и козлоподобного Пана в каменных изваяниях Хакасии.

«Этого барана», то есть, Индру называют Бараном потому что, как поясняет индийский комментатор текстов Саяна, Индра однажды пришел в облике барана к риши Медхатититхи, выжимавшему сому, и выпил его сому. Баран на санскрите называется словом «mesa».

Первой из лучших местностей и стран, называемая изначально «Арианам Вайджа», была создана для ариев богом Ахурой Мазда. Он известен как зороастрийский бог Хормаз (ир.) – Хормазда. В его имени различаем «мас» (ир.) – пьяный, опьяненный или «мас» (тюр. – каз.) – пьяный. Интересно, что в составе скифов указывается народ аримаспы (от основы слова «ара»/ «ари» – дальние и «мас» – рогатые или пьяные), а также массагеты (мас/саки).

Из этих примеров становится ясно, насколько тесно связаны друг с другом изображения гриба и рога, в которых облачены антропоморфные «пьяные» персонажи петроглифов «тайги». Эти факты доказывают, что магико-религиозный престиж интоксикации в экстатических целях, то есть «панкх» – опьянения, имеет южносибирское происхождение, т. е. от народа пан (панг).

Если учесть истоки петроглифических сюжетов грибовидных и рогатых танцующих человечков бронзового века, то гипотеза о саяно-алтайских корнях жреческого сословия пан/панг/банг, а позже и пани, вполне может иметь место.

Присутствие рогатых людей в композициях наскального искусства Сибири мы уже отмечали выше. Вероятно, в петроглифах тайги под рогатыми пантами (трехрогие, двурогие, однорогие) скрываются южносибирские «панда» (кир.), «пенде» (каз.) – человек (как слабое существо) или просто «паны» (общ. – тюр.) – люди. Они вполне могли послужить прототипом, как мы предположили выше, как для «огромного и рогатого» Гермеса (Киремоса) – отец Пана, так и для Мусмала (Мос/мала) – мифического человека с рогами в верованиях хакасских табанов (та/панов).

У некоторых изображений сибирских «гермесов» в особых типах рогатых и грибовидных головных уборов имеются напряженные или свисающие члены. По греческой мифологии, рогатый бог Гермес (ср. хакасский «Кер-мос», где «мус» – рога) так же мог символизировать силу фаллоса. Об этногенетических связях пеласгов (с культом фаллоса) с сибирскими панами или теми же яванами-ионийцами мы уже вели речь выше.

Значит, под поздним пластом образа «демонского» племени пани надо понимать одну из древнейших родоплеменных групп северных хребтов Саяно-Алтая, когда деяния их рогатых тотемов кире/мосов (гермесов), мус/малов доставляли определенные неудобства всей близлежащей округе. Они не давали покоя не только местным жителям предгорий Саяно-Алтая, но и индоевропейским степнякам Западной Сибири. Эти представители окуневской культуры, коих мы причислили к угро-тюркоязычным пани, все же были покорены индоевропейскими племенами Обь-Чулымья. Как выяснится позже, арийский бог Индра вполне мог быть покровителем расселения андроновских племен юга Сибири, освоения новых земель саяно-алтайского народа пани.

Также возможно, что некогда в этих горных местах могли проживать пратюркско-угорский народ пан (по-кетски «панг»/ «банг») или их отюрченные потомки та/паны (табаны) – «горные» люди. Их мы знаем по письменным источникам как пани из пещеры, где содержатся священные коровы ариев, или просто «пан» (тюр.) – люди, народ. Напомним, название реального народа пан Южной Сибири вполне могло попасть в индийские летописи «Ригведы» как этноним «пани».

История освобождения коров («солнечных лучей») из пещерной Валы, где осели некогда эти мифологические персонажи, относится к временам вторжения андроновцами на саяно-алтайскую «пещеру» в горах Алатау. Это важно, потому что в индийских источниках «Ригведы» упоминаемые пани или паны могли появиться в результате южносибирских культурных влияний.

Свидетельство тому – сотни танцующих человечков не только в грибовидных («панкх»/ «панга» – гриб), но и в рогатых («панты» – рог) головных уборах на скалах юга Сибири. Значит, сюжеты из этих памятников должны быть хронологически близки по времени археологическим культурам не только андроновцев юга Сибири – предков многих индоевропейцев, но также пратюрков и древних угрев.

Скорей всего, подобные изображения воинов-лучников, облаченных в грибовидные или рогатые головные уборы, были распространены от Саяно-Алтая до Европы при посредстве племен под названием «пан» (табан, даван) или «пани». Отсюда и мог перекочевать мифологический образ жреца Пана/Панга, соотносимый нередко с «грибовидным» духом (производящей силой мистического экстаза), через степи Казахстана как в Индию, Иран, Ближний Восток, так и в Европу. (Близкий родственник слова «панг» – это угор. – хантыйский «панх» – дорога, путь).

Отождествление шамана с грибом раскрывает осмысление последнего как средства перемещения между мирами. Путешествие шаманской души по путям или дорогам в иные миры, достигаемое способом «панкх» – опьянения, сохранилось у сибирских угрев в виде «панх» – дорога; др. – индийское «пантха» – дорога, иранское «панти» – дорога.

Кстати, греческий божок рогатый Пан – великий ча/бан (скотовод) и путеводитель дорог (см. «панх» – путь) – является далеким отголоском или представителем пан/панг/бангос – древнейшего народа юга Сибири. У казахов он сохранился как «шо/пан» – пастух, чабан.

Даром шаманского провидца и великого скотовода обладал рогатый Пан. Он наделил этим даром Аполлона. Как и ведийские пани, отец Пана Гермес заключает украденных коров в пещере. Эти факты косвенно подтверждают связь сибирских пани, содержащих «солнечных» коров в сакральной Вале, не только со скотоводством, но и с магической, жреческой сферой.

Вот как описывает Геродот спустя столетия ту темную историю про жрецов и колдунов народа банго/денг (они же бу/дины из енисейско-орхонской письменности): «У невров обычаи скифские. За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов (динлинов). Эти люди, по-видимому, колдуны».

Будины (бу/дины) – угроязычные динлины («дин»/ «динг» – люди) тагарской культуры, которых енисейские кеты называли банго/денг («бангос» – люди-шаманы, колдуны; «денг» – люди).

А что, если мифологические черты «колдовского» племени пани/панго, подмешавшего собаке Сараме в экстатических целях грибы панга в молоко, сливаются с чертами реального народа Саяно-Алтая? В изображении Сарамы – посла Индры и путеводителя («панх» – путь) – сюжет опьянения этой божественной собаки связывается с интоксикацией, т. е. одурманиванием усладительной влагой племени пани. Только удар ногой Индры заставляет изрыгнуть Сараму заколдованную влагу.

Вероятно, одним из священных животных – путеводителей Индры, как у греческого Аполлона, считался волк.

Человеческая фигура с головой в виде гриба из Каракола может семантически отождествляться с другой антропоморфной фигурой, но уже с головой собаки (волка) из этих же мест. Ведь, по представлению тюрков, волк (собака) играл значительную роль в погребальной обрядности, связанной с путеводителем души по дорогам в иные миры. Можно предположить, перед нами изображение Панго (по-кетски «бангос»), опьяненного способом «панкх» и вступившего на священный путь «панх». Имеем ли мы дело с мифическими пани, которых древние арии именуют волками, или же это далекий прообраз китайского Пань-гу, воспроизводимого также с головой собаки, сказать трудно.

Включение изображений гриба панга в виде головы (головного убора) указывает на значения таких понятий, как «панг» («пангиу», «банги») – «первые люди»; тюркского рода А/пангиу или просто «пан» – люди. Антропоморфный персонаж с головой волка (собаки) из того же Каракола (Горный Алтай) обнаруживает большое сходство с мифологическим народом пани-волки из гимнов «Ригведы».

Генеалогические предания тюркских народов о волке – прародителе всего народа (пан – народ, люди) или покровителе предков, а также аристократического рода А/пангиу соответствуют рассмотренным выше петроглифам.

В рисунках грибовидных или рогатых панов, или панги, окруженных быками, коровами и «солнечными» оленями, как нам кажется, нужно видеть «иллюстрацию» захвата коров (лучей света) народом пани из мифа «Ригведы». В чем их глубокий смысл?

Скорей всего, подобные изображения танцоров и ритуалистов-«колдунов» – это воспроизведения на скалах тех же пани, которые исполняют обряд магического захвата душ животных, ведущий к размножению сохатых. И, конечно же, чтобы увеличить приплод домашнего скота, чтобы заманить больше лесного зверя в родовые охотничьи угодья, нужен был обряд в состоянии экстатического опьянения.

Еще вначале мы уделили некоторое внимание магическим обрядам захвата парнокопытных (коров – «лучей солнца») южносибирским племенем пан или пани. Как первые скотоводческие племена в горах Саян, они вполне могли заниматься угоном домашнего скота у андроновских «степняков».

Как мы предположили выше, эти воры коров и ловцы «солнечных» душ были восприняты соседями ариями Обь-Чулымья как демонское племя, удерживающие солнечные лучи с восходом солнца. На кончиках этих «первых» лучей находились зарождающиеся души не только коров, но и людей, души «мужей-героев» ариев, их «потомства». Все эти указанные «богатства» содержатся «демонским» племенем пани в змеиной пещере Вале, т. е. в Минусинской котловине, в горах Алатау.

Значит, множество изображений на каменных изваяниях в Минусинской котловине «коровьих» личин с расходящимися веером лучами, на кончиках которых показаны зародыши будущих душ детей, устойчиво связаны с эпизодом «солнечного» мифа из «Ригведы». Там и описывается освобождение от пани солнечных лучей – источника зарождающихся душ.

Рис. 35. Змеевидные Валы с угрозой захвата зародышей – лучей солнца (слева). Зарождающиеся лучи солнца (в центре) и солнечная корова с тельцом (справа).

По представлению древних, по лучам солнечного божества доставлялись зародыши будущих душ не только домашнего скота, но и детей. Ведь не зря же шаманы Сибири обращались к нему для помощи в «захвате» многих душ.

Кстати, рогатый Гермес (вторая часть слова «мес» – баран, козел; «мус» – рога), отец рогатого и козлоного Пана, и был тем героем, который угнал в пещеру Пелопоннеса священных коров Аполлона.

«Отец истории», описывая восточных скифов-саков (шаков) – потомков пани Саяно-Алтая, упоминает их как лысых людей (тюр. «тас» – лысый или «хох/пан», «хул/бан» – «лысый» пан), а рядом с ними за «высокими и недоступными горами» обитают «козлоногие люди», то есть паны (см. греческий Пан – козлоногий божок).

Меж тем у енисейских киргизов существовало предание (по китайским источникам), согласно которому их народ произошел от спаривания бога с солнечной коровой в некой пещере. Возможно, их предков некогда именовали «пан» или «табан» (горные люди) или «пани».

Говоря о чудесной пещере, китайские источники называют ее долиной, окруженной неприступными горами. Этой мифической долиной в пещере, конечно же, вполне могла быть Хакасско-Минусинская котловина на Саяно-Алтае. Пратюрки же именуют эту пещеру «Хон» (Эргене Хон) с обширной долиной внутри, откуда вывел их, по легендам, мифический волк с некоторыми чертами ведийской Сарамы (по-хакасски Сарамжин).

Происхождение или рождение «голубого» волка – прародителя тюркских народов – от луча света упоминается в древнеуйгурской письменности «Огуз-наме». В основе этих легенд лежит древнейший индоевропейский субстрат – миф о племени пани-волках, содержащих в своей пещере солнечных коров праариев.

Этот андроновский миф, в свою очередь, так же перекликается с другой местной легендой о происхождении киргизов «от спаривания бога с коровой в некой пещере».

Рис. 36. Половое сочетание малоазийского явана с грибовидной головой с коровой (фрагмент росписи Чатал-Хююка, Турция).

Обзор происхождения енисейских киргизов, связанных с пещерой, где родились их предки от сочетания некоего бога (возможно, пришлого, как индоевропейский Геракл) с «солнечной» коровой, позволяет сделать следующий вывод.

Все эти сопоставления дают основание видеть в мифической пещере Вале, где осели некогда пани, Саянские горы «с обширной долиной внутри», т. е. Минусинскую котловину в нынешней Хакасии.

Судя по материалам «Ригведы», а также по совпадающим с ними некоторым сообщениям китайских, арабских и булгарских летописцев, все эти народности, которых нужно причислить к потомкам пани, первоначально осели где-то на юге Сибири. По всей вероятности, обитали они на территории племен, причисляемых к окуневцам, проживали в непосредственном соседстве с андроновскими племенами, восточнееосновной среды их обитания.

С незапамятных времен сохранилась легенда о сорока девушках, вступивших в связь с мужчинами из Усы (по источникам кит. Юань-ши). Вероятно, этими мужами были индоевропейские андроновцы – «сорок царей» (по русской былине), плененных будто бы Змеем в «сорочинских» горах (сорок гор). Одним из андроновских «царей» мог быть и Геракл (отец Скифа), вступивший в любовную связь с женщиной-змеей в сакральной пещере.

Как мы помним по текстам «Ригведы», чтобы вернуть похищенные богатства, потомство, коров – лучей солнца требуется совершить паломнический путь с целью жертвоприношения в В/алу – сакральные места народа пани («панти» – путь) в горах Хон. Для этого священнодействия создавались отряды из воинов-ритуалистов (по сорок человек), которые двигались в страну восхода солнца – в горы Хон (тьма, ночь).

Конечно же, этими западными степняками-кочевниками также производились военные походы в направлении гор Алатау (Валу) – отроги северных хребтов Саяно-Алтая, где представителям окуневской культуры неволей приходилось сооружать крепости «све» от их набегов. Обвиняя народ пани в угоне скота у андроновских поселян, они сами так же угоняли стада с полей «Свара».

Продвижение андроновцев из Обь-Чулымья в Минусинскую котловину перекликается с текстами «Ригведы», которые подчеркивали священный характер таких рейдов. По мысли слагателей гимнов, бог ариев Индра будто бы разрушил сотни их крепостей. Не удивительно, что на севере Хакасии от окуневских пани сохранились археологические следы множества крепостных сооружений.

Обогащение некоторых индоевропейских образов, мифологических представлений о «рогатых» могло происходить в глубине сибирских таежных просторов Саяно-Алтая. Возможно, сотни танцующих человечков петроглифов юга Сибири с особым типом рогатых головных уборов (однорогих, двурогих, трехрогих), имеют какое-то отношение к народу пани. Далее их следы в виде изображенных грибовидных и рогатых людей протянулись по священным путям Панта (см. панти – дорога) от Монголии до Понта (Черного моря) и Малой Азии. Все эти мысли предполагают высокую роль или религиозный авторитет народа пан, фигурирующего в «Ригведе» как пани.

Значит, истоки изобразительного стиля с «грибовидными» и «рогатыми» человечками, датируемые учеными примерно концом III – началом II тысячелетия до н. э., должны были формироваться в кругах памятников не только тюркско-угорской, но и индоевропейской культуры.

Древне сибирское наименование «пан» (позже «пани») было знакомо как древним ариям, так и пратюркам еще на их общей родине.

Повторимся, термин «пани» мог попасть в индийские летописи «Ригведы» как одно из самоназваний южносибирских племен или быть этническим обозначением некоего народа пан. Эти пани из горной пещеры Валы, упоминаемые в «Ригведе» как враги индоевропейских ариев, могут являться далекими предками нынешних табанов – хакасов, т. е. таа/панов (горные люди) – реального народа Южной Сибири.

Мы можем рассматривать та/панов (табаны, даваны, яваны, иваны) как народы зарождающегося Туранского мира, чьи племена в странствиях из Сибири до Малой Азии (Турции), Европы и Северной Индии остались на Южном Урале, в Средней Азии и в Восточной Европе.

Одним из потомков сибирских панов или пани мог быть индийский Кала Яван (Черный Яван), следы которого протянулись из далекого саяно-алтайского Кара табана (хакасский род) – Черный табан. Далее сохранившиеся признаки Кала Явана обнаруживаются у башкирского рода кара-табын (дуванские башкиры). Как и его индийский прототип Пани, сраженный богом Индрой в пещере Вале, этот герой Табан-Яван также погибает в пещере (по проклятию Индры).

Потомки этого легендарного Явана заселят Малую Азию (территорию нынешней Турции), а позже Древнюю Грецию. Таким образом, предки турков, как и «греческие» ионийцы (не путать с самими греками), являются яванами – потомками более древнего Пани.

Автор этих строк полагает, что рисунок из Чатал-Хююка (Турция), где показан сюжет спаривания бога с коровой в пещере в необычной позе, был сделан малоазийскими яванами – пратюркскими племенами великого Кала Явана (Черного Явана). Вполне может статься, что «грибовидный» Пан, что на писаных скалах Горного Алтая, и есть А/пангиу – праотец тюрков (ср. панга – гриб), сочетающийся в любовной связи с «солнечной» коровой.

Эти малоизвестные «грибовидные» паны и могли быть теми представителями зарождающейся туранской расы. При посредстве их был пронесен «сгусток» идей эпического предания об угоне или захвате коров пани (Паном) народам Индии и Древней Греции. По мере продвижения легенда была дополнена андроновскими племенами уже их идеологическими сюжетами, уходящими впоследствии во многие индоевропейские мифы.

С явлением туранской расы индоевропейские андроновцы стали называть саяно-алтайский народ пани словом «дасью» – враги или данники. Одно из крупных племен, сохранившихся от сибирских пани, – это дасы (даши, тасы), они же саки (шаки, дашти-кип/шаки), расширился далеко на запад до Украины и Паннонии, а чуть раньше до северной Индии и Ирана. От древних скифов – тасов и саков – на Саяно-Алтае остались лишь родовые группы «тасы», «сагайцы» (хакасы) и «шакшылыги» (алтайцы).

Этноним «пан» сохранился у ряда современных народностей не только Среднего Енисея, Саяно-Алтая, Приуралья, Средней Азии, Восточной Европы, но и Ближнего Востока. Существование данного наименования удостоверено многими письменными источниками. Такие слова, как «пант» (угор.), «панти» (иран.), «пантха» (инд.) с понятием «путь», вполне могли пронести паны или пани из далекой Сибири. Мы их знаем, как сибирских табанов, среднеазиатских даванов, славянских иванов (они же паны) или яванов от Древней Индии до Малой Азии. Загадкой остаются пантхаки – парсийские жрецы из Ирана.

Немыми свидетелями продвижения древнескифских панов являются наскальные изображения «опьяненных» (рус. пьян) танцоров – жрецов пан/панг/банг с грибовидными головными уборами «панга» от Южной Сибири до Средиземного моря.

Значит, упоминаемый в одном из гимнов «Ригведы» этноним «пани» так или иначе связан с большими группами пратюркских или угорских племен, кочевавших уже во II тыс. до н. э. в Южной Сибири. Если быть точнее, они должны подсказать об окуневско-андроновском происхождении или принадлежности их к данным культурам.

В эпоху андроновской культуры последствием или остатком великого исхода индоевропейских племен явилось сложение в Саяно-Алтае тюркско-угорского этнокультурного пространства, где постепенно увеличивался тюркоязычный этнический пласт. Сохранение большого количества родственных этнических (племенных) групп с основой этнонима на «пана» в течение тысячелетия на территории нынешней Хакасии наглядно раскрывают прямые этногенетические связи современных и древних пани. До наших дней дожили хакасская родовая группа табан – сагай, башкирский род дуван-сакал, т. е. паны-саки, которые упоминаются в «Махабхарате» как союзные племена яваны – шаки. Геродот называет эти племена скифами.

Чтобы проследить этногенетические связи геродотовских скифов (панов и саков) VIII–VII вв. до н. э. с их более ранними историческими предками народа пан из Сибири или теми же ведийскими пани, есть смысл опять-таки обратиться к «грибовидным» представителям юга Сибири.

Особенно интересны петроглифы «грибовидных» (пьяных) воинов с луком и чашей за поясами именно этого региона. Овальные или круглые предметы, прикрепленные к поясам танцующих человечков петроглифов Горного Алтая, нужно толковать как изображения чаш, являющихся одним из важных жреческих принадлежностей.

Шаманы и жрецы этих народов использовали чаши, скорей всего, для приготовления и питья грибных настоев – наркотического средства опьянения. Интересно, что в составе скифов был народ аримаспы (от основы слова «ара» или «ары» – дальние и «мас» – рогатые или пьяные). Схожий скифской культуре был народ массагеты.

Этот характерный сюжет, т. е. изображения чаш за поясами лучников-ритуалистов, невольно воскрешает в памяти ношение «андроновским» Гераклом (отец Скифа имел два лука) за поясом золотой чаши. Или, как напишет Геродот в своей «Истории»: «И в память о той золотой чаше еще и до сего дня скифы носят чаши на поясе».

Продолжая эту непростую тему, хотелось бы затронуть этимологию слова «скиф» (образно говоря, «С» кого идет «Кип» – порядок и закон), а также род его продолжателей ритуалистов кип-саков.

«В соответствии с законом» из пещерной Алы (скалы Валы или Кип-камня) выйдут не только угнанные коровы ариев (позже фигурируют как кони Геракла, отца Скифа), но и Великий С/кип – Скиф. По-видимому, начальная буква «с» в соединении с пратюркским «кип» являлась предлогом или приставкой, употреблявшимися в индоевропейских языках при обозначении того, с чего (от кого) начинается. Сравните славянские слова «сначала» или «с начала», «сродни» – «с рода». В своей деятельности С/кип всегда следовал примеру древних предков – устроителей «С» – начальных или древних «кип» (ритуалов и обычаев) – ношения за поясом чаш для сомы. В хакасском лексиконе сохранились слова «кип» и «кибiр» – обычай, закон. Скип (Скиф) перенял эту древнюю ритуальную дисциплину (закон) от славного отца – «С» андроновского Геракла (порядок натяжения лука и ношения чаши). Этому обычаю стали неуклонно следовать скифы – кип-саки, т. е. сакские «законники» – ритуалисты. Приставки «С» в слове «кип-саки» уже нет.

Следы первоисточника «кип» теряются в глубинах пратюркского (даже индоевропейского) языка. Можно предположить, от основы «кип» при помощи приставки «с» образовалась новая лексема «с/кип». В результате многовековых фонетических процессов произошла замена буквы «п» на «ф», отчего «скип» приобрело более привычное греческое звучание «скиф». Сравните название горы Кап/каш – Каф/каш (Кавказ) с заменой «п» на «ф» или «в».

Змеиная пещера Ала, где был рожден Скиф от матери-Змеи, сохранилась в славянском фольклоре как сказочная гора Кип-камень Ала/тырь, которую охраняет Змей Гарафен (Кара пан, Кара табан – Кала Яван?). Культ змеи существовал у многих скифских племен. Кстати, в тамге в виде ковша (круг и вертикальный хвостик вниз), наиболее распространенной у табанов (табынов Казахстана), сохранился древний изобразительный субстрат – остатки легендарных скифов с чашей за поясом. Анализ рисунков тамги-ковша, а также «грибовидных» воинов-«храбрецов» – табанов (хак. «табан» – удалец) с чашами говорит об этногенетических связях племени табан (табын) с народами и традициями скифской эпохи.

Все выше рассмотренные моменты служат серьезным аргументом в пользу того, что прародина пани, а также скифов-саков, известных как тюркоязычные паны-тапаны (табаны, даваны), индийские шаки-яваны или индоевропейские яваны (греки-ионийцы, славянские иваны – паны), находилась на Саяно-Алтае.

Вероятно, спустя столетия потомки сибирских праариев тирренцы-пеласги донесут до нас (при посредстве тех же панов или «греческих» яванов) окуневско-андроновскую легенду о сочетании Геракла со змеей-женщиной. А это значит, что известная легенда о «змеиной» пещере Вале, куда были угнаны народом пани коровы Индры и где, возможно, от сочетания Геракла со «змеевидной» женщиной родился Скиф (Скип), находит шанс для своего объяснения. (Существование у скифов культа змеи – доказанный факт).

Прототипом той пещеры, как мы уже предположили выше, мог быть саяно-алтайский Ала или Апана (тюр.) – нора, пещера или просто «пана» (тюр.) – убежище. Конечно же, в основе мифических событий тех давних времен вполне историческая реальность. Как видим, при всех возможных отличиях и несовпадениях между «пани» из «Ригведы» и народом пан (табан) из далекой Сибири, весьма много общего.

После немых археологических (петроглифических) свидетельств пути проникновения на запад и юг «грибовидных» («панга» – гриб), а порой и рогатых (панты – рога) человечков петроглифов Сибири бронзового века мы переходим к другим свидетельствам о сибирских пани.

Окуневская культура хронологически совпадает с явлением туранской расы, о чем мы упомянули выше. Возможно, к этой расе с единым культурным очагом южносибирских племен, говоривших на разных диалектах древнетюркского и угорского языков, относились какие-то индоевропейские группы. Одной из таких смешанных или метисных племенных общин могло быть крупное объединение под названием «пани». Какие народы и племена в предгорьях Саяно-Алтая вели между собой войны и заключали мирные договоры, мы можем лишь догадываться. Конечно, все вместе взятое крайне затрудняет решение окуневского вопроса.

Основная загадка во взаимоотношениях индоевропейской и тюркской языковых семей решается с помощью ДНК-генеалогии.

«Похоже, что два европеоидных братских рода, R1a1 и R1b1, пришедших примерно 50–40 тысяч лет назад на Русскую равнину в составе одного рода R, и затем ушедшие в Южную Сибирь не менее 20 тысяч лет назад и разойдясь во времени и по территориям…повели два языка. Один из них и был флективный арийский (язык рода R1a1), который потом назвали праиндоевропейским, другой – агглютинативный прототюркский (язык рода R1b1). Оба рода вышли из Южной Сибири.

<…> Носители гаплогруппы R1a1, они же арии, они же „праиндоевропейцы“ двигались из Европы, наиболее вероятно с Балкан, на восток с начала 3-го тысячелетия до н. э., заселяя европейскую равнину (возраст общего предка ариев на Русской равнине примерно 4750 лет). И далее, с основанием андроновской культуры 4000–3200 лет назад, которая наложилась на ареал обитания гаплогруппы R1b1 за полтора-два тысячелетия до того (ботайская археологическая культура 5700–5100 лет назад), с последующим заселением южного Урала и Зауралья, южной Сибири и Алтая вплоть до северного Китая.

<…> Тюркоязычные R1b1 мигрировали с востока, ариеязычные „пра-индоевропейцы“ мигрировали с запада. В глубокой древности и те, и другие прибыли из Южной Сибири. Маршрут прибытия их в Южную Сибирь тоже достаточно проработан с позиций ДНК-генеалогии…Это же относится и к физическому типу населения, поскольку как „праиндоевропейцы“ R1a, так и „пратюрки“ R1b не только оба европеоидны, но и вообще принадлежат к одному роду R1. Нетрудно и перепутать, что и произошло.

<…> Но вот, например, среди ариев (R1a), прибывших в Индию примерно 3600 лет назад, R1b не было. Практически нет их в Индии и сейчас». (Клесов А. А. Общие принципы ДНК-генеалогии. Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии, 2009).

Здесь мы определенно видим отражение пути гаплогруппы R1b с древнейших времен, от Южной Сибири (енисейские языки). Анализ окуневского культурного комплекса позволяет видеть в нем интеграцию местных сибирских племен и пришлых скотоводческих европеоидов, которыми, как мы знаем, были племена афанасьевской культуры. Процесс интеграции европеоидных афанасьевцев (гаплогруппы R1a) с окуневцами (условно гаплогруппы R1b) археологами фиксируется по смешанным афанасьевско-окуневским памятникам и появлению метисных типов.

Слух о том, что европеоидные афанасьевцы – маны – создали чуть ли не скотоводческий рай (хак. Мöнi чир) на северных отрогах Саяно-Алтая, разлетелся по многочисленным племенам, широко расселенным по просторам азиатской ойкумены. И во II тыс. до н. э. некоторые из них в поисках лучшей доли переселяются на территорию нынешней Хакасии. Теперь здесь пришлые племена начинают значительно преобладать над афанасьевцами. Они постепенно вытесняют их с исконных территорий, а часть афанасьевцев вливается в новый формирующийся этнос, и образуется новая культура, которую археологи назвали окуневской. Значит, «демонское» племя пани нельзя «отрывать» от населения окуневской культуры эпохи бронзы. Также нельзя «отрывать» древних ариев как от афанасьевских, так и от андроновских племен юга Сибири. Археологические культуры Центральной Азии были тесно взаимосвязаны с аналогичными культурами Восточноевропейской равнины эпохи бронзы.

По мнению ученых, в конце афанасьевской культуры (III – начало II тысячелетия до н. э.) среди жителей Хакасско-Минусинской котловины преобладали потомки древних «круглоголовых» людей, которые хотя и имели монголоидные черты, но в целом относились к европеоидной расе. Значит, мы имеем дело с метизацией, т. е. смешение европеоидных местных с пришлыми монголоидными группами.

Комментарии обычно разъясняют, что Пани угнали и спрятали скот, принадлежащий Индре. Сарама была отправлена к ним с требованием вернуть скот приверженцам Индры, «богам» (девам). Далее в гимне обращает на себя внимание и этнопсихологический контраст между участниками «переговоров»: миролюбие панийцев с одной стороны и агрессивность ариев – с другой. Этнопсихологические свидетельства об открытости к контактам народа пан (пани) подтверждаются археологическими материалами окуневцев, что так же позволяет поставить вопрос об их общих истоках.

В отличие от ранних афанасьевцев среднего Енисея, сохранивших чистоту антропологического типа, паны-окуневцы активно вступали в брачные связи с различными группами как таежного монголоидного населения, так и европеоидной «степи» Обь-Чулымья. Открытость пани, непринужденность в браках, отсутствие всякой натянутости в «чистоте» крови характеризуют их как мирных. Эти контакты «дружественных» пани (в начале своей культуры) наглядно проявились в женской антропологической серии из уйбатских курганов, где наряду с чисто европеоидными представлены черепа с ярко выраженными монголоидными чертами. В ходе подобного взаимодействия, по-видимому, окуневская культура и приобрела свойственный ей сибирский колорит.

Истоки смешения европеоидов и монголоидов в евразийских степях датируется примерно началом II тысячелетия до н. э. С этого момента можно провести линию преемственности до современных групп южносибирского расового типа. Этот тип составляет основу южносибирской туранской расы, широко распространенную среди киргизов, казахов, уйгуров и иных народностей.

Быть может, люди из Хакасско-Минусинской котловины в окуневское время и явились если не прародителями, так предводителями гунов, тюрок, т. е. алтайцев, киргизов, башкир, уйгуров и т. д.? Тюркская культура со своими истоками крепко связана окуневской культурой эпохи бронзы. Расцвет этой загадочной культуры древние арии вполне могли связывать с народом пани, а греки с саками, почему-то называя их скифами.

Древнеарийские племена нужно соотносить, как мы уже предположили, не только с археологическими андроновцами, но и с афанасьевцами. Только не окуневцами, которые, как выяснилось в результате многолетних археологических раскопок, относились к более древним изваяниям как к простому поделочному материалу. Эти «неверующие» в истинных богов «манов» ломали и приспосабливали «писаные» камни для перекрытия собственных гробниц, запретив изучать изначальные законы «Маны» (позже мы их знаем, как Веды) и исполнять древние манские обряды «истинных» ша/манов. А если и водружались «небесные» камни асманы (сан. – камень, гора и небо), то они по большей части символизировали «живые» горы и скалы змеевидного Валы. Как мы помним, в этой Вале и содержатся души – зародыши живых – и оттуда выходят мифические парнокопытные животные («солнечные» коровы, лоси и олени).

И все же эти пани, со своим уникальным мировоззрением, описываются в «Ригведе» как «неверующие» (ашраддха), «не приносящие жертв (аяджна)», «богатые скупцы, не выжимающие сомы», «говорящие на абсолютно невразумительном языке».

По мнению андроновских ариев, именно «демонское» племя – окуневские пани – стали постепенно переселяться в пределы «запретного» мира Маны, вытесняя афанасьевских праариев из родных земель, расширяя границы влияния. Все это совсем неудивительно, ведь именно предки ариев, так называемые арьяманы, а значит, те же «боги» (дэвы), были постепенно выдавлены панами-«асурами» с их исторической родины Саяно-Алтая.

Местные племена и народности «осуждаются за то, что не приносят жертв арийским богам, оскорбляют их, имеют других богов и чуждый язык, поклоняются фаллосу, культ которого осуждался ариями (но позже вошел в брахманизм). Вместе с тем дасью считаются богатыми, хитрыми торговцами, владеющими большими стадами коров, обитают в сильно укрепленных каменных городах (пурах), иногда с фортами (дурга) с двойными концентрическими стенами, имеют осенние форты, где укрываются от наводнений. Они могущественны и обладают колдовскими силами» (Тюляев С. И. Искусство Индии).

Кызласов Л. Р. «Древнейшая Хакасия»: «Окуневскими жрецами применялись фаллические действа. <…> В могиле жреца найден фаллический роговой наконечник („ритон“), очевидная деталь от деревянной принадлежности от такого обряда. В том же погребении оказался роговой жезл, завершающийся головой хищника или „дракона“, проглотившего другого зверя.

<…> Все эти находки, возможно, связаны с космическим культом, с представлениями о смене дня и ночи, погоне и поглощении „драконом“ солнца и т. п. Все представления связаны со звериными образами, возникшими, скорее всего, в среде таежных охотников, а не степняков-скотоводов».

Таким образом, паны изначально не были оседлым этносом, а были охотниками и рыболовами и, по-видимому, находились не в дружеских отношениях с соседями – европеоидными «степняками» Обь-Чулымья. Под варварами или «дикими племенами», скорее всего, следует понимать «демонское» племя пани, которых, в свою очередь, нужно соотносить с окуневцами-туранцами.

Ведь не зря отец царя Турваш Яяти предрек сыну погибель его царства. «Я предрекаю тебе, Туравасу, что царство твое погибнет. Безрассудный ты будешь повелевать лишь теми, кто не ведает закона, не чтит обычаев предков, пожирателями мяса, теми, чья кровь – как у дикого зверя» (Мифы Древней Индии).

Одно ясно, название «пани» не является эксклюзивным. А сколько на территории Евразии народов с более современным названием (с этнонимом) на «пан»? По нашему убеждению, в изображении этого «демонического» племени пани в ведийской литературе мифологические черты смешиваются с чертами реального народа Саяно-Алтая.

Паны – самоназвание группы племен кочевников-скотоводов (шо/панов или ча/банов) и большей части таежных охотников Саяно-Алтая. Как уже отмечалось, все они берут свое историческое начало в пределах Саяно-Алтая: с запада на восток – по верхнему течению р. Оби до верхнего и среднего течения Енисея (до Восточных Саян); с севера на юг – от Красноярска до Алтая (включая Западные Саяны и Монгольский Алтай). Это соответствовало и до сих пор соответствует реалиям. До недавнего времени группы племен «пан» имелись в Хакасии и Кемеровской области, где исконно проживали тюркоязычные племена (союз «семь волков»), потомками которых могут считаться следующие родоплеменные группы.

1. Хубан – кумандинец (этническая группа сев. алтайцев по реке Кубан, а также этн. группа хакасов-качинцев). См. Хабан суг – озеро Скоблинское на севере Хакасии.

В. В. Радлов (востоковед-тюрколог, этнограф, археолог) отнес к кумандинцам шесть сеоков (родов): кубанды, сo, тастар, дьуты (чооты), чабаш (чабат) и тон (или тон-кубанды). Если сеоков со, чабат, тон-кубанды в памяти алтайцев не сохранились (их уже не называли), то (по мнению ученого В. Я. Бутанаева) по июсским степям Хакасии проживал сеок «соххы». Он составлял кубанов род качинцев, куда входило тридцать различных фамилий.

2. Табан. «Верховья Абакана еще в XVII в. называли Табынская земля – она же Киргизская земля» (В. Я. Бутанаев).

3. Акбан (могли проживать по долине р. Акбан, т. е. нынешний Абакан). Этнонимический материал казахов-алшынов указывает на этноним «акбан» («акпан») как название родового отделения племени адай, род племен тама, шомекей, шекти. Видимо, антропоэтноним. По С. Г. Агаджанову, во времена Ахмеда Ясави (XII в.) в Туркестане жили два крупных огузо-туркменских племени – акманы (акпаны) и караманы, родоначальниками которых, по легенде, были абдальские предводители, братья Акман и Караман. Мангышлакский ученый С. Кондыбай предполагал, что среди печенегов существовало племя ман. Следовательно, акман/акбан – одно из подразделений этого племени. М. З. Закиев утверждает, что «ман/бан», «мен/бен» – это первичный тюркский этноним, который употреблялся у древних тюрков с определяющими словами: караман «черные, темные мены/маны». Стало быть, акман/акбан – «белые, светлые мены/манны» (сравните: ку-ман – «светлые мены/маны»). Исходя из этого можно предположить, что «акман» – это калька, параллельное название этнонима «куман». Этноним «акман/акбан» также встречается в родовом составе казахского племени сиргели, служит названием родового отделения туркменского племени салыр.

4. Сабан (существует название гор Сабин). Сабаны – первоначально одно из тюркских племен (слово «сабан» или «чабан» – значит «пастух»), которое позднее иранизировалось и явилось одним из главных предков булгар. Тюркские прозвища сабанов – сабары, баджанаки (печенеги).

5. Хахпан (хахпын) – название сеока у хакасских бельтыров – сагайцев (потомков саков). «Бельтырский сеок хахпына, или хахпын, разделялся на „таг хахпыназы“ – „горных хахпына“, т. е. рожденных от гор, и „суг хахпыназы“ – „речных хахпына“, т. е. рожденных от рек. Родовой горой сеока считалась гора Ызых-таг в долине р. Арбаты. Судя по историческим преданиям, предки сеока переселились из Тувы. Мы полагаем, что имеются все основания сравнить имя хахпына с именем народа Капканас, который еще в XIII в. населял земли в истоках р. Енисея». (В. Я. Бутанаев).

Вот что передает о далеких потомках народа пан Саяно-Алтая Геродот в «Истории»: «После долгого перехода по этой каменистой области (тастар) придешь в страну, где у подножия высоких гор обитают люди. Как передают, все они, как мужчины, так и женщины, лысые от рождения, плосконосые и с широкими подбородками». Сравните: «хох» (хак.) – лысый («хохол» – лысый парень); «хахпан» (хак.) – лысые пани; «хулбан» (хурбан) (хак.) – мужчина, стриженный наголо (лысый).

6. Хыспынах (хак.) – кызыльский тес (род). «Прародина ачинцев находилась в районе оз. Сана кель (оз. Чана) около р. Иртыш. По поверью, души умерших членов сеока ажыг отправлялись на древние родовые земли у оз. Сана кель. Два основных кызыльских теся – Хыспынах и Эмекей происходили оттуда же. Вероятно, речь идет об оз. Чаны, где проживали барабинцы» (В. Я. Бутанаев).

7. Аспан (сохранился также в именах родовых групп казахов-алшынов). Саяно-алтайские «асы», которые упоминаются в древнетюркских рунических надписях. Возможно, древнеславянское «аз» («я») нужно возводить к «асам», так как близкий по смыслу «ас» (хак.) – человек. Есть возможность сопоставить азов с поколением тюргешей Семиречья – азийцами. Аспан – название родового отделения племени шомекей. Этноним состоит из двух частей: «ас» – название местного племени, «пан» – др. – тюр. «народ, страна», т. е. аспан – букв. «народ асов». Род ясман имеется в составе туркменского племени теке (С. Атаниязов). По месту былого проживания на севере Хакасии сохранилась д. Ашпан.

8. Кипанцы (жили в районе устья Ангары и Енисея). Кибен (Кибен матыр) – киргизский богатырь, родоначальник кивинского рода, отец Хобый-Адаса.

«Южнее кетов-дюканов, в районе Енисейского острога, жили так называемые кузнецкие кеты, а у слияния Ангары и Енисея – близкие им кипанцы (кинильцы), составившие в 1623–1628 гг. единую Кузнецкую волость». (Архивные источники советского исследователя народов Севера Б. О. Долгих, конец 40-х годов).

9. Кетпаны (народ «кеты»).

10. Фомбаны (тунгусо-маньчжурская группа). Эвенки известны кетам под наименованием «фомбан», их называли также «тыс дец» – «каменные люди».

11. Челбаны – шорский род. Челей – один из шорских родов, обитавших в XVII–XIX вв. в верховьях Кондомы и Мрас-Су, на территории современного Таштагольского р-на. Название рода связано, скорее всего, с этнонимами «тэле» и «динлин». Есть в Алатау гора Челбан.

12. Панг или банг (мифические «земляные люди» – банго/денг) или бангос – кетоязычные (угроязычные) провидцы и жрецы.

Карта № 9. Этническая карта родоплеменных групп потомков народа пан.

По мнению ученого С. Кондыбая, родоплеменная структура казахов-алшынов сохранила следующие наименования печенего-огузско-кыпчакских племен: сарикпен, акбан (кипчаки), турикпен-адай (огузы), караман…

По некоторым булгарским источникам известен некий Баян – родоначальник именцев (андроновских манов); «баян» – название рода племени табын (табан); «баян» – усеченная форма огузкого этнонима «баяндур». Некогда существовала Баяновская волость в Томской губернии, есть река Баянзас (север Кемеровской области).

Рассмотрев довольно большой материал по этнонимам с основой «пан» у более современных хакасов, шорцев и алтайцев (как южных, так и северных), можно соотнести их с народом пани из «Ригведы». А также, сопоставив их с неизвестными племенами окуневской культуры, мы можем попытаться установить древность этнонима «пан».

Как видим, данный этноним у населения Саяно-Алтайского нагорья обнаруживает большую устойчивость во времени. Значит, он может послужить ценным этногенетическим источником при изучении древнейшего родоплеменного объединения или народности пан.

На самом же деле в бронзовом веке никакого «калейдоскопа» этнонимов, перечисленных выше, в Саяно-Алтайском регионе, конечно же, не было. Во всех рассмотренных названиях родоплеменных групп основой слова является термин «пан» («бан»). Следовательно, все они могли быть подразделениями некогда единого и крупного племенного союза или объединения «пан», который на языке санскрита звучал как этноним «пани». Можно утверждать, что в этническом составе подавляющей части современных саяно-алтайцев, связанных с древним этнонимом «пан», лежат тюркоязычные компоненты.

Значит, начало тюркской культуры так или иначе надо связывать с окуневской культурой, как, впрочем, и древние арии Сибири соотносили их с саяно-алтайским народом пани. Также можно утверждать, что «пан» («банг») на начальном этапе своей истории не только первичный древнетюркский, но и древне угорский (позже и индоевропейский) этноним.

Как мы предположили выше, исходя из письменных источников «Ригведы», уже во второй половине II тыс. до н. э. под названием «пани» была известна целая группа племен кочевников-скотоводов, обитавших преимущественно в неких горах Вала, т. е. Алатау – в отрогах северного хребта Саяно-Алтая.

Возможно, что исконно к панам или к паниям относились только жители собственно северного Саяно-Алтая, т. е. Хакасско-Минусинской котловины (бассейн реки Акбан), говорившие на разных диалектах или говорах древнетюркского, а частью и индоевропейского языков того времени. Одно ясно, они называли себя «пан», т. е. людьми.

Этнографический термин «пан» в начале своей истории, скорее всего, имел понятие «люди» или «человек». В основе этнонима «пан» лежат такие слова: народ, люди и страна. Сравните: «банда» (кир.) и «пенде» (каз.) – 1) человек (как слабое существо); 2) раб (божий), человек, смертный, индивид; «дубан» (кир.) – 1) большое торжественное собрание; 2) уезд, округ. Созвучное слово man/men в тюркских и в германских языках так же означает «человек»/ «люди».

Многие народы Сибири называли себя людьми. Сравните, паны – люди, нганасаны – люди, манси (люди воды). Ак/пан – букв. «светлый народ или сарыглар» (по р. Акбан). Ср. «алапан» (хак.) – беспорядочная толпа; «аламан» (каз.) – толпа, воин; «куман» («кумандинцы») (алт.) – светлые люди или люди-лебеди; «кет» (кетск.) – человек; «дец» (кет.) – люди; «тыс дец» (кет.) – каменные люди; «ден» (динлин) (кет.) – люди; «тиин» (хак.) – название сеока качинцев; «денг» или «динг» (кет.) – люди; «будун», «будин» – народ; «би» (бу) – 1) родоплеменной князь или княжна; 2) староста; «бий» – так в булгарской рукописи передается термин «би» («бу»); «ас» (хак.) – человек (Бутанаев В. Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь).

Этническое обозначение «пан» во II тыс. до н. э. могло быть общим, охватывающим целую группу сходных по культуре, но разных народов, или же, наоборот, местным обозначением жителей определенного района, которое употреблялось в расширенном смысле.

Часто встречаются чисто случайные звуковые совпадения в этнонимах. Примеров схожих этнонимов по всему миру огромное количество. Но в нашем случае, бесспорно, термин «пан» попал в индийские летописи «Ригведы», как одно из самоназваний южносибирских племен. Этноним «пан» или «пани» не может быть дравидским (местным индийским), так как в противном случае было бы нельзя объяснить его существование у ряда тюркоязычных племен и народностей до нашего времени. Конечно же, заимствование данного термина из индийских летописей и распространение в народных массах кочевников, особенно на юге Сибири, практически невозможно.

Более того, можно вполне уверенно утверждать, что название «пани», появившееся в летописях «Ригведы», было верной передачей индийскими хронистами самоназвания группы племен кочевников-скотоводов (шо/панов – чабанов) юга Сибири. Доказательства их правильности заключаются в том, что этноним «пани» или «пан» сохранился не только в этнонимах современных тюркоязычных племен (саяно-алтайских народов, башкиров, казахов, киргизов), но и некоторых индоевропейских и славянских народов. Все они являются остатками некогда многочисленного племени в «окуневско-андроновские» времена.

Свидетельством того, что все эти этнонимы – далекие отголоски из среды Саяно-Алтайского нагорья, служит и то, что этноним «пан» мы встречаем и в других известных средневековых источниках (см. гл. «Пани в других источниках»). Можно утверждать, этноним «пан», зафиксированный индийскими летописцами «Ригведы», правильно отражает самоназвание определенного племени или народа. Он сохранился у тюркоязычных кочевников на протяжении почти четырех тысяч лет, дожив до наших дней. Поэтому попытки, предпринимаемые отдельными исследователями, исходящими из предположения, что этноним «пани» лишь индийская передача какого-то этнонима, который на языке носителя звучал по-иному (например, «парны»), являются с историко-этнографической точки зрения не обоснованными. Этноним «пан» не такой термин, представляющий трудность для ведийского языка (фонетики) того времени, чтобы исказить его реальное звучание. Филологический анализ ведийского слова-этнонима «пани» помогает восстановить подзабытые этнонимы, существующие в реальной этнической истории.

Термин «пани» неоднократно обсуждался в специальной литературе. Скорее всего, племена пани были известны андроновским летописцам гораздо раньше, чем их самоназвание появилось в хрониках «Ригведы». Этот письменный памятник дает исключительно богатый материал как по истории, так и по этнографии древних народов Саяно-Алтая.

О том, на каких территориях Саяно-Алтая могли проживать интересующие нас паны и отделившиеся от них родоплеменные группы (объединения), нам служит указанием географическая россыпь топонимов – слов из «Ригведы», связанных со средой обитания пани (или с корневой основой на «пана»). Саяно-Алтайское нагорье дает такой пример в отношении Южной Сибири и Центральной Азии.

«Пани угнали коров в далекую страну за рекою Раса, текущей на краю света, и спрятали их в горной пещере „Вале“. Тогда померкли небеса, ибо те божественные коровы были лучами зари». Но в данном случае для нас важны сами названия реки Расы и пещеры Валы. Позднейшие мифологические названия (Расы и Валы) сформировались, несомненно, в Индии, но древнейшая часть сборника хранит память индоевропейско-тюркского языкового единства.

Но могла ли Вала (пещера) быть древней Ала (Алатау)? На этот вопрос следует ответить положительно. Во-первых, по текстам гимнов «Ригведы» похоже, что это была горная местность, напоминающая саяно-алтайские горы Алатау с реками на «раса». Мы даже предположили, что Вала – пещера, откуда вышли волкоподобные пани, которые могли быть предками тюрков.

Во-вторых, само название «Ала» более близко как по звучанию, так и по смыслу к древнеарийскому «Вала». Если учесть этнолингвистический факт, что в тюркском языке буква «в» почти отсутствует, то следы первоисточника «Алы» и «В/алы» теряются в глубинах праиндоевропейского языка. Видимо, ali (сан.) – «линия» (змеевидная) и родственное слово «ала» (тюр., хак. миф.) – «змей» повлияли на дальнейшее индоевропейское произношение «Валы» с начальным «в».

В-третьих, индийский эпос указывает в районе Валы на ряд географических объектов, отсутствующих в Индии. «На краю света» возле Валы текла река Раса. Но у самого Алатау и поныне текут множество рек с названиями на «расу».

А сколько рек с названием на «расу» на территории Евразии, мы рассмотрели выше. Как оказалось, наибольшее число географических объектов с названием на «расу» в Кемеровской области и в Хакасии. Здесь автором насчитано около двадцати рек, три озера и четыре горы.

Пожалуй, самое важное наблюдение – это то, что множество этнонимов с названием «пан» (на территории Хакасии и в бассейнах рек Мрассу и Томь) находятся именно в указанных местностях.

Известно, что именно в гидронимах, а также в названиях горных цепей, перевалов и других крупных географических объектов в первую очередь сохраняется древний языковой субстрат – остатки языка народов, живших исконно на территориях, подвергшихся впоследствии освоению другими народами и племенами.

Саяно-Алтайский народ пани не исчезает окончательно, память о нем остается в этногеографических названиях с корневой основой на «пан», в таких как река Акбан (Абакан), Кубан-су (Куман)… «Саяны назывались Когмен. Данный топоним бытует в форме „Койпен“. В верховьях р. Джабаш находится снежный пик „Койпен тасхыл“». (В. Я. Бутанаев).

Река Кабан суг (Хакасия, Таштыпский район) – правый приток Мрас-Су. По мнению ряда исследователей, наименование реки возникло от имени древнетюркского союза племен куман («кубан» или «албан», т. е. племена пани). На наш взгляд, гидроним мог образоваться от имени «пан», т. е. люди. Следовательно, Кубан-Су – «река светлых людей».

Славяне называли панов, т. е. кубанов (куманов), половцами. Далекие потомки народа пан, куманы-половцы, вполне могли проживать на юге Западной Сибири еще в эпоху Великого Тюркского каганата (VI–VII вв. н. э). Шорцы сохранили «кубан» (одна из форм «куман») и добавили географический термин «су» – река. Несколько западнее в бассейне верхней Кондомы течет река Кубан (рус. вариант – Кубань), в Горном Алтае есть р. Кубанак (басс. р. Бии). В системе Алтайских гор встречается гребень Йети-Куман – «семь куманов». Все это подтверждает предположение о проживании здесь предков половцев (куманов) – панов. В XII–III вв. эти народы обитали на Дону, а также на северокавказской р. Кубани, которая и стала носить их имя.

За Енисеем расположились перевалы: Артыш-Дабан, Сайлыг-Дабан, Хара-Дабан, хребет Хамар-Дабан (юг оз. Байкал). Сабына (Сабана) – наименование Западных Саян.

На территории современной Хакасии сохранились названия населенных пунктов с основой на «пан»: деревня Ашпан (возле Ужура; названа по этнониму «аспан» – народ асов); деревня Сартабан (Таштыпский район); Сыспаннар аалы – аал Шишпанов по реке Абакан в устье реки Камышта (Аскизский район); Агбан пилтiрi – село Усть-Абакан; Агбан-тура – село Абаканское (ныне Краснотуранск); Агбан-тура – Абаканский острог, первое русское поселение в Хакасско-Минусинском крае, построенное в 1707 г.; Агбан-тура кичi – село Абакано-Перевоз по р. Енисей (Боградский район); Аал Точыбан по реке Улень (Усть-Абаканский район).

Названия рек и озер с основой на «пан» в современной Хакасии: река Агбан – река Абакан; река Хубан суг (Светлая река); река Кубансу – приток реки Мрассу (Таштыпский район); река Хабан суг (река самца кабарги), река Пан чул (кет. – хак.) – река Ванжуль (левый приток реки Шинда, Курагнский район); река Панзас (кет.) – река Банзас (приток реки Теренсу, Аскизский район); река Саахпан – река Сабхан (приток реки Теба, Таштыпский р-н); река Сыспан – приток реки Ниня (Усть-Абаканский район); река Албанак – левый приток Орасук (Бейский район); река Олбансас – приток реки Томь; река Сабан чул – левый приток реки Танжуль, Таштыпский район); река Сартабан – левый приток реки Абакан (Таштыпский район); река Табанджул – левый приток реки Абакан около устья реки Матур (Таштыпский район); река Тарбан чул (Заколдованный ручей), река Тарбан – правый приток реки Большой Улень (Ширинский район); река Кабансук – приток реки Кирасума (Таштыпский район); река Ылбансук – приток реки Малая Сея (Таштыпский район); Джабан – см. Чабал кол; река Саахпан – река Сабхан (приток реки Теба, Таштыпский район); озеро Панбур-коль по реке Енисей около а. Кандалов (Боградский р-н).

Названия гор и местностей с основой на «пан» в современной Хакасии: гора Чалпан по реке Абакан около г. Абаза (Таштыпский район); гора Чалпан на берегу озера Беле; гора Челбан в Кузнецком Алатау; гора Чобан Хапчалы – гора Чобан-Капчалы около а. Усть-Бирь (Усть-Абаканский район); гора Ылбантаг в верховьях реки Малая Сея (Таштыпский район); гора Ылбантаг в устье реки Таштып (Аскизский район); гора Тубанныг позiк – хребет Солгонский кряж; гора Тубанныг тасхыл в верховьях реки Сарала (Туманный голец, Орджоникидзевский район); гора Харабан по реке Бейка (Усть-Абаканский район); гора Сыспан в верховьях реки Ниня (Усть-Абаканский район); гора Албанах (Албанах холы) по реке Табат около Усть-Киндырлы (Бейский райн); гора Балабан по реке Салба (Идринский район); гора Парбанах (Шарыповский район); гора Сартабан по реке Малый Монок (Бейский район); гора Солбан по реке Бел. Июс около горы Сундуки (Орджоникидзевский район); гора Пойбыпан по реке Уты (Бейский район); Арбан-Чазы (Священная степь), раскинувшаяся в нижнем течении реки Тея (Аскизский район); местность Орпен (современное Урбюн – при впадении реки Чаа-Холь в Улуг-Хем); Саахпан тайга – тайга по реке Сабхан; местность Хубан-чатхан по реке Немир (Аскизский район); Саахпан тайга – тайга по реке Сабхан.

(Некоторые топонимы взяты из книги Бутанаев В. Я. Топонимический словарь Хакасско-Минусинского края. Абакан, 1995).

Карта № 3. Топонимическая карта с названиями некоторых рек и гор, сохранившимися от народа пан.

Под давлением ариев многие из народа пан «ушли вверх», т. е. в горы, переняв слово «пан» как «табан» (горцы) или «горные люди» (люди из горы). Вспомним слова Сарамы, которая предлагает уйти восвояси из мест их обитания, уйти «вверх», т. е. в горы. Ведь все эти племена, выходцы из пещеры, считали своим прародителем гору «та» (таа). А гору эту называли «Алатау», т. е. Вала.

«Подальше убирайтесь прочь отсюда, Пани! Поднимайтесь, Пани, как можно дальше!» –говорила Сарама, имея в виду убираться в горы.

Характерна метаморфоза самого этнонима «табан». Первоначально, по-видимому, данный термин нес в себе определенную этногеографическую нагрузку («люди гор»). Ушедшая под натиском андроновских ариев в горы Алатау ватага молодцев-удальцов считала себя выходцами из гор (пещеры). Ср. «табан» (хак.) – удалец, храбрец. Трансформировавшись впоследствии в этническую группу «табаны», сумели закрепить за собой в качестве самоназвания эту древнетюркскую лексему.

Оним «табан» – это сложный этноним, состоящий из двух компонентов, т. е. частей: из «та» (гора) и «пан» (народ). Можно предположить, что слово «табан» обозначало «люди гор», т. е. получило свое имя от гор Саяно-Алтая, т. е. Алатау. Первая часть «та» (таа) – это тюркские огласовки (является калькой) наименования того же племени по топониму горы Ала (Валы). (См. «албан» – народ).

Наименование «албан», как и «табан», было дано по этногеографическому признаку. В переводе с тюркского оно так же могло означать «горные люди» (люди горы Ала). По генеалогическим данным, табанов в целом можно считать выходцами из гор Саяно-Алтая. Паны, естественно, являются нынешними табанами, которых мы называем этой развившейся формой.

Этноним «табан» мы находим во многих исторических документах, где он именуется иногда еще как «давань», «яван» и т. д. Рассмотрим древне хакасское племя табан, сохранившееся как родоплеменной союз «сагайцы» (бельтыры), где есть сеок Табан.

«Бельтырский сеок табан (7 различных фамилий) Табанского аймака. В 1616–1617 гг. посол к Алтын-хану В. Тюменец сообщал: „А шли они из Киргиз на Табынскую землю, а Табынская земля то же Киргисские земли, только живут особе…“. Табаны до сих пор сохранили свое древнее местожительство в Саянах по р. Монок, где, когда-то проходили царские послы. Нами отмечены два подразделения: „ах табан“ – белый табан и „хара табан“ – черный табан. Кроме того, одно из ответвлений этого сеока „табан сайын“ вошло в состав бирюсинцев. Прародиной табанов считались земли по р. Табан чул – Табанский ручей, приток р. Матура, а охотничьими угодьями была „Табан тайга„в районе р. Матура» (В. Я. Бутанаев).

Выскажем предположение, предки нынешних табанов уже в эпоху поздней бронзы могли обитать на землях, раскинутых вдоль русла Уш табын многоводной реки Орхон в западной Монголии. Они мигрировали в сторону Семиречья (Жетысу) из саяно-алтайских гор Табын-Богда-Ола и Табын Толагай. Видимо, этноним «пан», давший имя древнему племени табан (табын), стал названием этих гор.

Вероятно, свое этническое имя тянь-шаньские даваны (они же табаны), а также башкирский род дуван (табын) получили от названия гор Таван Богд уул – «пять божественных гор» на юго-востоке Алтая, на границе России, Монголии и Китая, где жили их предки в более древние времена. Не исключено, что одно из подразделений башкирских табынов, сохранивших в своем наименовании число «пять» (пять гор), носит топоним «бишул табын» (пять сыновей). С наименованиями гор Таван и Табын так или иначе соотносятся как тянь-шаньский «давань», так и приуральский «дуван – табын». («Бишул» (тюр.) – пять сыновей, а «таван» у монголов стало означать числительное пять).

В конце андроновской культуры потомки народа пан, объединив многие племенные группы вокруг родоплеменного союза табан, населявшие северные хребты Саяно-Алтая, юг Урала (ныне Башкортостан) и Западного Казахстана, создали Туран. К землям, заселенным родом табан (табын), так же относят: северные и южные части младшего жуза, низовья рек Амударьи и Сырдарьи. На сегодняшний день табын (табан) является крупным родом среди казахского и башкирского народов.

Следует отметить, что верховья Абакана (Акбана) еще в XVII в. называли «Табынская земля – она же Киргизская земля». В составе фуюйских киргизов один из пяти родов носил наименование «табындыр» (табандыр). В связи с этим можно предположить, что в тибиаках, табеитах и аскатанах Птолемея нужно видеть племена как башкирских табынов, так и енисейских табанов (асов-киргизов), обитавших в долине р. Акбан (Абакан) и ее верховьях. Все они потомки древнего народа пан.

Вот некоторые этнонимы родовых подразделений башкирских табанов: «дуван табын», «бишул табын», «кесе табын», «тукен табын», «кувакан табын», «калчир табын», «кумрук табын» и «сырзы табын».

Племя табан есть прямой наследник племени пан и отношение, в том числе и генетическое, к последнему, конечно же, имеет. К табанам и их миграциям мы еще будем возвращаться в различных контекстах. Остановимся на второй части онима «пан».

Поскольку андроновские арии (турваши) имели дело с племенами панов Саяно-Алтая, то пани-волков из индийских вед так же нужно соотносить с приуральскими племенами табани – «башкурды» (головные волки), т. е. название, перенесенное от конфедерации «семь волков» Саяно-Алтая.

Что это – совпадение названий или свидетельство того, что на Саяно-Алтае в древности жили одни и те же народы? Пока на эти вопросы мы не можем дать окончательного ответа. Объяснять такую распространенность этнонима «пан» одним лишь «перепевом» названия многочисленного народа было бы наивно и нелогично, особенно когда речь заходит об истории целого народа.

Наверняка есть логическая и смысловая связь в названиях-двойниках, даже если учитывать их возможные искажения из-за ассимиляции, адаптации и народной этимологизации первичных названий. Изменения допустимы вследствие естественных языковых различий и особенностей народов, когда-либо живших рядом с панами-двойниками. Более того, сама по себе такая распространенность названия требует внимания и объяснения, поскольку исключает простое совпадение.

В нашем случае нет сомнений, что название племени «пани» имеет исконно древние корни, поскольку встречается в разных местах Хакасии, Кемеровской области и Туве, иногда в разнообразных вариантах своего современного произношения.

Сохранение имени «пан» (пани) в течение тысячелетий наглядно раскрывает прямые этногенетические связи современных и древних саяно-алтайцев, а также родственных им этнических групп. Интересно и то, что следы древнеиндийского этнонима «пани» уводят на северо-восток гораздо дальше, чем на юг и запад, т. е. в Среднюю Азию, южный Урал и затем на Саяно-Алтай. И вот почему. Именно в широтном направлении от Саянских гор Алатау (р. Енисея) до гор Тянь-Шаня и южного Урала, далее до Индии и Малой Азии проживали племена с этнонимом «пан»: табан, давань и яван.

Опираясь на письменные источники «Ригведы», которые упоминают в своих гимнах народ пани как племя волков, а также на более поздние древнетюркские рунические надписи с теми же волками («семь волков»), можно допустить следующее.

Предположительно в окуневскую эпоху (во II тыс. до н. э.) на территории Саяно-Алтая появляются пратюркско-угорские племена туранской расы. Находясь не в дружеских отношениях с индоевропейскими степняками Обь-Чулымья, они создают некую конфедерацию или союз «волков» Древнего Турана. С расцветом или только зарождающимся туранским миром окуневские паны становятся политическим противником андроновских праариев.

Естественно, что в «Ригведе» данная группа племен именуется волками, а в каменописных памятниках упоминается уже не этноним «пан», а политическое название конфедерации – «семь волков». То есть в древнетюркских рунических текстах паны или пани не выделены потому, что они входят в состав так называемого союза семи волков, который заменяет этноним «пан».

Можно предположить, вехой истории народа пан являлись времена окуневской (конец III тыс. – нач. II тыс. до н. э.) и карасукской (1200–700 гг. до н. э.) культур, когда народ переживал свой путь становления и формирования государственности Турана на Саяно-Алтае. В енисейско-орхонских текстах упоминается этноним «туран», который сохранился как название хакасского рода.

А что, если знатные рода енисейских киргизов и тагарских динлинов являются прямыми наследниками смешанных браков между пришлым индоевропейским населением среднего Енисея и местными монголоидными обитателями Минусинской котловины еще с эпохи поздней бронзы?

Не древнетюркский мотив пещеры с прародителем-волком, а «пещера с коровами – лучами света», некогда доставшимися их предкам «пани», послужила причиной утверждать енисейским киргизам, что они происходят от сочетания бога с коровой в некой пещере. Китайские летописцы записали, что рыжеволосое, белолицое и голубоглазое племя гяньгуней по генезису «не принадлежит к породе волков».

Значит, древнейшими историческими предками современных хакасов, тувинцев и алтайцев были главным образом (большей частью) тюркоязычные скотоводческие племена панов, которые почти четыре тысячи лет тому назад кочевали по территории южной Сибири. Конечно же, пратюркский язык того времени сильно отдалился от обычных тюркских норм. Хотя многие из этих племен юга Сибири продолжали, по старой памяти, называть себя «ман»/ «мен» или «пан» – людьми. Возможно, к этой ветви южносибирских племен (с единым очагом близких народов эпохи бронзы), говоривших на разных диалектах древнетюркского и угорского языков, относились какие-то индоевропейские группы или племенные общины. Одной из таких смешанных или метисных групп могли быть и предки хакасов.

«Древние хакасы состояли из ряда этнических групп, различавшихся между собой по происхождению и языку, хотя в то время уже слагалось не только тюркоязычное ядро в результате тюркизации части угрев и самоедов, но и двуязычие» («История Хакасии с древнейших времен до 1917 г.»).

Как нам представляется, в древнескифское время на Саяно-Алтае было создано некое «царство» Кош Ала (Кошала, Кошара) – подобие государственного образования, именем которого шаки (саки) назовут одну из стран на севере Индии. Эта многонациональная держава включала в себя разно этнические группы. В это формирование также входили не только многие родоплеменные коллективы, но и разноязычные народы и группы, о чем мы упомянули выше. Для раннего бронзового века II тыс. до н. э. характерны этническая неоднородность и пестрота родоплеменного состава населения Саяно-Алтайского нагорья. Здесь, наряду с тюркоязычными группами различного происхождения, продолжали жить угроязычные предки уже исторических динлинов, а также самодийцы и кетоязычные элементы восточного Турана (см. вверх по Енисею Туранск и р. Туран).

Анализ родоплеменных названий (этнонимов) народа пан показал, что оформление протопанского союза племен вполне могло произойти в окунево-андроновский период их истории. Понятно, что данное племя было не однородным, а союзом племен. Был ли этот союз изначально чисто горно-таежным, как для Саянского нагорья, или включал в себя и «степные» племена Обь-Чулымья, судить трудно. Известно только, что тюркско-угроязычные паны в VIII–VII вв. до н. э. были известны на севере Индии под санскритскими именами «яваны – шаки», «хунну», «сувары»…

Впоследствии потомки могущественных панов выйдут в большой мир и образуют малоизвестный ныне миру союз племен под названием «яван» или «табан». В какой-то мере они же создадут самобытный район расселения номадов Забайкалья, известных науке как «культура плиточных могил». Территории современной Монголии, Тувы и Алтая, как Русского, так и Монгольского, так же входили в зону кочевий племен табан и кубан (куман).

Существование этнонима «пан» или «пани» подтверждается многими письменными источниками, а также сохранением его у ряда современных народностей не только Саяно-Алтая, Приуралья, Восточной Европы, Средней Азии, Ближнего Востока, но и Индии, о чем и поведем речь ниже.

Сведения о племенах пани в других источниках

Языки народов Сибири неразрывно связаны с мифологическими представлениями их предков. Образ сибирского (как, впрочем, и греческого) Пана или индийского Пани сложен по своей структуре, он прошел долгий путь мифологической эволюции. У «пани» под явно поздним пластом образа демона пещеры обнаруживаются архаические черты в Сибири. Он связан с древнейшим народом времен мифических первопредков. Этот сибирский Пани (в мифах дается иногда в единственном числе) и есть предок народа пан, сохранившийся в фольклоре енисейских кетов как первочеловек Банг (иногда фигурирует как Бангдэхып – «сын Земли»).

По мере акцентирования собственно сказочных или мифологических черт первочеловека из пещерной Земли этот образ приобретает в кетских мифах наименование «панг» («банг»), а сама Земля-Мать начинает именоваться «Бангам», где вторая часть слова «ам» («мам») – мать.

«Земля-Мать мыслилась кетами причиной жизни и смерти и как главная продуцирующая сила имела особых служителей культа, первобытных знахарей, провидцев и жрецов – бангос. Помощниками бангос выступали Крот, Летучая мышь и мифические „земляные люди“ – бангоденг…Земля рождала и „земляных людей“ – народ древних мифических времен, эпохи деяний тотемических предков» (Хлобыстина М. Д. Говорящие камни. Новосибирск, 1987).

В древнейших образах Пана или Банга (ср. кит. Пань-гу) прослеживаются типичные для мифологической архаики мотивы творческого созидания. Возможно, китайский творец Вселенной Пань-гу (с телом змеи) – это позднее воспроизведение более древнего Пана (Панг) – первочеловека и сына Земли Алы.

Как мы помним из предыдущих строк, догреческие пеласги-ионийцы так же выводили своих предков из Земли. По мысли греческого Эсхила, легендарный герой Пеласг, сын Палехтона («землей рожденного»), был из рода племен первых людей из Земли (Геи).

Рождение Пеласга от Земли подтверждает Павсаний (Книга 8. Аркадия):

Мы также предположили этногенетическую связь пеласгов (догреческих ионийцев) не только с малоазийскими или индийскими яванами, но и с тюркоязычными табанами и даванами. Их общие предки и восходят к некогда тюркско-индоевропейским панам из Сибири. Они известны от Южной Сибири до Урала, далее до Средней Азии, Индии и Восточной Европы. Вероятно, одним из общих предков народа пан (табан) был «черной землею рожденный» хакасский Кара Табан – «Черный Табан», башкирский Кара Табын – «Черный Табын» и индийский Кала Яван – «Черный Яван».

Как мы предположили выше, имя славянского змея Гарафен, охраняющий гору (камень) Ала/тырь, происходит от более древнего «Кара пан» (вар. «Кара табан» – Кала Яван?). Возможно, мы ошибаемся с этимологией этого «змеиного» слова.

Для индоевропейских племен архаичные образы Алы (Валы) и Пана (Пани) из далекой Сибири в последующем приобретают отрицательную окраску, что знаменует собой новый этап их развития. Пани (Панг) начал представляться как демона тьмы, а для панийских народов солнечный бог индоариев Индра превратился в Индера – водного существа силы тьмы. После ожесточенных схваток богов, героев и чудовищ древние арии Сибири назовут именем Алы («Аль/эль» – владение, бог или аlaya [сан. ] – обитель) пещеру Валу – местожительство Пана.

Не только у тюрков, но и у финно-угрев прослеживается много общего с индоевропейцами в языках, мифологии и обрядах. Это позволяет предположить, что в эпоху бронзы андроновские индоевропейцы и далекие предки кетов – древние угры Сибири – находились в непосредственном контакте. Значит, данный этноним «Пан» из «пещерного» нагорья Саяно-Алтая, звучащий по-кетски как «Панг» или «Банг» у населения Среднего Енисея, обнаруживает большую устойчивость во времени. Поэтому кетское название «бангоденг» (земляные люди) может служить ценным этногенетическим источником как ведийского народа пани, так и тюркско-угорских родоплеменных групп пан или панг.

Вероятно, здесь речь идет об этнолингвистических процессах, происходящих II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э. в лесостепной полосе юга Сибири. В этих и последующих периодах здесь могли проживать племена, говорившие на разных диалектах древнетюркско-угорских языков того времени.

После ухода обь-чулымских андроновцев здесь продолжали проживать предки угроязычных кетов. В историческом пространстве они фигурируют как динлины тагарской культуры. Они и могли сохранить наименование «пан»/ «панг» как «бангоденг» – «земляные люди», где слово «денг» или «динг» означает «люди». Исходя из самоназвания «денг»/ «динг» (люди), можно предположить этногенетическую связь кетов с динлинами. Геродот именует восточных скифов-динлинов (динг) будинами (бу/дины, будуны), характеризуя их как колдунов. Эти паны и панги Сибири также известны как бангосы (люди-шаманы) – служители первобытных культов Матерей природы. Ведь некогда и тюркский аристократический род А/пангиу, как и угро-кетоязычные банги, считал себя порождением Земли.

Почему тюркские паны, угорские пангиу (банги), как, впрочем, и догреческие пеласги, свой народ «земляные люди», и какой такой Земли? Не Земли ли подземного мира (страны мертвых)? Вспомним происхождение у славян родственных слов «земля» и «змея» (по инд. варианту «вала»).

Как «земляные» паны (обитатели пещерной Валы), сложный путь преобразования или эволюции прошел и Ала. Согласно поздним представлениям, Ала (тот же Вала) и есть хозяин пещеры Валы, т. е. потустороннего мира.

Рис. 37. Самозарождение Алы (Валы) от мирового яйца (по другому варианту: от песка или клочка Земли), преобразованного офитами (эллинизированные евреи) в гностического змея Алдабаофа (Иалдабаофа).

Автор этого рисунка изобразил Алу с головой льва (тюр. «Ала барс»), угрожающий схватить знак Солнца. Кстати, в «Апокрифе Иоана» Иалдабаоф описан как змей с головой льва. Древние черты этого змея (с головой льва или волчицы), породителя нижнего мира (тюр. «алда» – низ), угадываются на каменных изваяниях окуневской культуры Саяно-Алтая.

Рис. 38. Мировое яйцо (зародыш мироздания) в виде материи Валы (миниатюрное изваяние в виде речного валуна яйцевидной формы, Аскизский район, Хакасия).

По ведийской мифологии, Вала создавалась в яростном борении полярных стихий и сил. Когда было «Ничто» и не было «Нечто», упорядоченному космосу предшествовали хаос, затем первовещество Вала – праобраз изначального клочка Земли. Даже сотворение Риты (закона), подобно сотворению мира, произошло само по себе, из «Ничто» или хаоса само зародившейся материи Валы – образ тверди, в которую оформился зародыш мироздания. Довольно близкие воззрения на «зародыш» мира в виде комка земли (ила), добытого уткой из бескрайнего океана, существовали и у некоторых народов Сибири.

От Алы (Валы), как мы предположили выше, и происходят названия индоевропейских богов «страны мертвых»: Вала – демон подземного мира; Вальхалия (герм.), Вальгалла (сканд.), Валькирия (сканд.), Велс (лит.), Велняс (лат.), Велес (Волос) (слав.), Элизиум (греч.).

В мифологическом мышлении наших предков жрецы или шаманы связывались с принадлежностью к Але или Вале, т. е. «тому свету». Ала (Аль, Эль) – бог, божество (изначально божество Земли). Древние греки страну Эль, или Элизиум (Елисейские поля), локализовали то в подземном царстве, то в недоступной смертным долине на «крайнем западе Земли».

В целом же превращения, связанные с образом Пана в индийского Пани, а затем и в пангу (бангу, бангос) – особых служителей культа жрецов, составляют один из магистральных путей в мистериях мифо-религиозной системы Евразии. Можно предположить, что легендарные паны Саяно-Алтая были знакомы не только многим народам Сибири, но и индоевропейцам. На наш взгляд, греческий божок Пан с шаманским даром, пасущий свой скот в лугах Элизиума (Елисейские поля) с корнем Эль/Ала, также прошел путь мифологической эволюции.

Сравните угорское «панх» – дорога, иранское «панти» – дорога, др. – индийское «пантха» – дорога и некоторые тюркско-угорские группы населения с корнем на «пан» (ср. тюр. «пан» – люди; угор. «бангос» – шаманы). Их распространенные изображения в виде «грибовидных» и рогатых человечков от Алтая до Европы указывают на миграционный путь панов (та/банов) на запад из сибирских просторов.

Народу пан или панг (бангос) как представителям шаманского сословия мы уделили должное внимание в главе «Сибирские паны – догреческие яваны (ионийцы) и пеласги». Как мы выяснили выше, в изображениях «грибовидных» жрецов под кетско-угорскими именованиями «бангос» (шаман) и «панго» (название гриба) заложен тюркский этноним «пан» (люди). От этих великих шаманов, облаченных в грибовидные головные уборы и часто изображаемых с луками и «скифскими» чашами за поясами, и происходит упоминаемое в «Ригведе» племя пани.

Все эти идеи о народе пан/панг/бангос или тех же пани как о великих шаманах подтверждаются не только археологическими или мифологическими, но и письменными материалами. Конечно же, без дальнейших исторических сведений о племени пан мы не сможем проследить дальнейшую судьбу этого народа. От археологических (петроглифических) свидетельств пути проникновения на Запад индоевропейского сюжета о народе пан/пани мы переходим к письменным источникам.

Исторический этноним «пан» или «пани» из «Ригведы» зафиксирован не только сохранением его у ряда более современных народностей юга Сибири, Приуралья и Средней Азии, но и многими письменными источниками, не являвшимися до этого времени предметом изучения учеными. Выше мы проследили, благодаря «Ригведе», предполагаемую историю данного народа у кочевников юга Сибири в более ранних исторических временах. Мы уже вдавались в обсуждение эволюции наименований кочевников пании (панов), когда наши сведения об этих племенах из летописей «Ригведы» были весьма поверхностными и слабыми.

Этноним «пан» или «пани», как мы помним из предыдущих строк, появляется в индийских летописных источниках «Ригведы» примерно в середине II тыс. до н. э. в применении к большой группе племен, кочевавших уже во II тыс. до н. э. в предгорной части Саяно-Алтайского нагорья. Они представлены как демонское племя с востока. Вернее, арии идут навстречу солнцу по северо-восточной стороне Казахстана, по обширным пространствам Западной Сибири на восток, где обитают пани. А проживали они, как мы предположили, именно в той пещере Вале, т. е. в саяно-алтайской Але.

Однако исторические источники спустя почти тысячи лет позволяют проследить дальнейшую судьбу народа пан начиная от «Махабхараты» и «Истории» Геродота вплоть до появления его названия более поздних средневековых письменных документах.

Древние кочевые племена пани из «Ригведы» могут быть сопоставлены в этногенетическом отношении с яванами, упоминаемыми в «Махабхарате». Такое сравнение не только поможет пролить свет на раннюю этническую историю саяно-алтайцев, но и прояснит вопрос об их последующих исторических потомках. Автор этого труда считает, что сведения о племенах пан (пани), кроме индийских «Ригведы» и «Махабхараты», можно найти также в китайских, булгарских и античных источниках. В более поздних трудах вместо этнонима «пан» или «пани» фигурируют уже названия «табан», «табеит», «давань» и «яван».

Спустя почти 1,5 тысячи лет после сведений из «Ригведы» следы данного этнонима появляются в историческом пространстве в связи с информацией китайского путешественника (II в. до н. э.). Он именует потомков народа пан уже этнонимом «давань». Вернее, Чжан Цяня называет царство «Давань» по этногеографическому признаку, т. е. по имени таван (табан) – обитателей этого региона.

По мнению китайцев, «царицу Запада» – Индию – они «открыли» благодаря путешествию Чжан Цяня именно через территорию Средней Азии. Хотя они знали и более западные страны. Согласно Сыма Цяню, в своем путешествии на запад через Центральную Азию, Чжан Цянь добрался сначала до государства Давань, где «лошади потеют кровью», а затем еще западнее – до Дася. С точки зрения исследователей, Давань соответствует современной Фергане. Китайский термин или этноним «давань», обнаруженный в самом сердце Тянь-Шаньских гор, т. е. в Ферганской долине, нужно отождествлять с индийскими яванами из «Махабхараты» и тюркоязычными табанами.

Возможно, горы Таван Богд уул («пять божественных гор») на юго-востоке Алтае, на границе России, Монголии и Китая, являются далекой прародиной табанов – даваней, где обитали их предки в более древние времена. Как нам представляется, именно табаны Сибири сыграли важную роль в истории киргизского государства Давань. Значит, древне сибирские паны вполне могли явиться предками саяно-алтайских табан, тянь-шанских давань (по Чжан Цяню), ставших позже табандыр (один из родов фуюйских киргизов).

Район Ферганской долины с некоторыми названиями населенных пунктов так или иначе связан с народом пан из сибирских гор Сай/ан (Саяны). Кстати, тянь-шаньский или алайский «давань» из этой же системы гор Ала, протянувшийся от Таван (Западные Саяны и Монголия) до хребтов Дабан (Восточные Саяны).

Вот лишь немногие топонимы с корневой основой на «пан» («ман»), «ван», «кызыл», «ала» и «сай», имеющие отношение к саяно-алтайским гидронимам: Пангаз, Яйпан, Язьяван, Араван, Найман, Адрасман, Кетмен тебе, Кызыл Озгерюш, Кызыл Джар, Кызыл-Кыя, Кадам Джай, Уйгурсай, Кансай, Кувасай, Касансай, Джол-Сай, Шамалды-Сай, Анакызыл, Кызыл-Ой, Кызыл Ункюр, Кызыл Бель, Ала-Пуга. Реки: Кызылсу, Маркансу, Кызыл Суу, Тар.

Существуют созвучный тянь-шаньскому этнониму «давань» (даван) башкирский род дуван-табын и дуван-сакал. Дуванские башкиры: уваныш и кара-табын.

Спустя 400 лет после Чжан Цяня следы этнонима пан появляются в связи с информацией Клавдия Птолемея Александрийского о некоторых племенах, обитавших на востоке от Уральских гор. По его данным, с восточной стороны ближе всех к Уралу находились тибиаки, затем табеиты и аскатаны. Комментируя эти сведения, историк В. Н. Татищев вполне обоснованно сделал вывод о том, что «…тибиаки и табеиты мню, междо татары род немалы, оный разделяется на несколько званей, яко Каратабынь (кара табын), Кипчактабынь (Кипчак – табын) …».

Сведения К. Птолемея интересны тем, что на карте арабского географа Аль Идриси (XII в.) башкиры и страна Табуни (Табан), географически связанные между собой, локализовались от Волжской Булгарии к северо-востоку в направлении Барабы.

Карта № 4. Фрагмент карты Аль Идриси с областью Табуни (Табан).

Саяно-алтайские табаны, даваны (табандыр) из ферганской долины в Киргизии, дуваны-табыны, уван/ыши из Башкирии, славянские иваны, яваны – греческие ионийцы, яваны от Древней Индии до Балкан – все они являются потомками древних панов. Их последующих поколений мы знаем так же как скифов – саков. «Шаков» (саков) из «Махабхараты» надо соотносить с алтайскими шакшалыгами, хакасскими сагайцами, башкирскими дуванами-сакалами, киргизскими сака (саке), саяками, т. е. саками – скифами.

В «Махабхарате» предки этих народов упоминаются как «шаки вместе с яванами на конях, отличавшихся большой быстротой». Есть смысл сопоставить индийских яванов-шаков с башкирским родом дуван-сакал, а также с родом табан у сакайских хакасов (табан-сагаев). Соответственно, яваны-шаки (саки) из «Махабхараты» могли быть потомками сибирских пани, упоминаемых в «Ригведе».

Под «демонским» племенем пани из далекой сибирской пещеры, скорее всего, следует понимать окуневцев Саяно-Алтая. В более поздние времена «андроновские» арии в «Ригведе» именуют враждебных пани словом «я/ваны». Одним из легендарных яванов, как мы помним, был индийский Кала Яван (Черный Яван), следы которого протянулись из далекого саяно-алтайского хакасского рода Кара табан (Черный табан) до земель башкирского рода кара-табын (дуванские башкиры). По преданию, этот потомок «черных панов» – Кала Яван – будто бы по проклятию самого Индры нашел свою смерть в пещере.

Позже в «Махабхарате» царя арийских племен Турвашу назовут яваном, т. е. паном (пани). Одного из сыновей Яяти так же назовут именем Яван. Потомки этого легендарного Явана заселят Малую Азию (территории нынешней Турции), а позже Древнюю Грецию. Таким образом, турки, как и «греческие» ионийцы (не путать с самими греками), являются яванами – потомками более древнего Пани.

Самим Яяти было предсказано, что эти яваны завоюют Индию, и это предсказание впоследствии сбылось. Потомки древнесибирских и приуральских саков – табанов, то есть, «шаки» и «яваны», займут северную часть Индии. Они и напишут в своих священных текстах, что страну царевича Турвасу завоевал Сахадева (сакский правитель), один из братьев Пан/давов. Даже великий Кришна, проиграв битву с Кала Яваном, вынужден был бежать от своего могучего противника.

Из сведений «Ригведы» о племенах пани и яваны, а позже «Махабхараты», где упоминаются «шаки вместе с яванами на конях, отличавшихся большой быстротой», мы вправе сделать следующее заключение. Все эти племена, т. е. шаки и яваны, на основе скудных сведений «Махабхараты», китайского путешественника Чжан Цяня, а после греческого историка Клавдия Птолемея, мы можем отождествлять не только с предками саяно-алтайских панов, но и с предками башкир.

Также можно предположить, что какая-то часть из племен шаков (саки-скифы) во времена раннескифской культуры могла влиться в объединение племен панов. Впоследствии из племенных образований вышли башкиры, казахи, уйгуры, киргизы и т. д. Значит, уже во II тыс. до н. э. в горах Саяно-Алтая (возможно, частью и в южноуральских степях) могли жить кочевники паны (предки табанов).

Притом осели эти паны, вероятно, в тех районах Приуралья, этноним которых связан с ведийскими пани-волками и саяно-алтайским родо-племеным союзом «семь волков». Подтверждением этому историко-этнографическому факту может послужить современные этнонимы «башкир» или «башкурт» («головные волки») Южного Урала и близлежащих территорий.

Во-первых, название башкирского народа «башкурт» соответствует союзу «семи племен (волков)», ставшим в свою очередь калькой или смысловым значением ведийских пани, именуемых ворами, то есть волками. Во-вторых, нельзя исключить того, что часть потомков этих древних кочевых племен пан много позже стала одним из древнебашкирских племен табан.

Как мы помним, в сибирской Барабе археология выделила огромный пласт андроновской культуры, носители которой турваши в этом районе оставили название оз. Индер (арийский бог Индра). Кстати, бог Индра с царем Турваш привел восточные племена в Индию. С распадом этой индоевропейской культуры в Южной Сибири паны (пани) выйдут в большой мир и создадут малоизвестный ныне мир – союз племен под названием «яван» или «табан». Великий царь праариев Турваш будет назван Яваном, т. е. Табаном.

Впоследствии потомки могущественных пани – табаны – так же оставят заметный след в виде распространенных названий озер Большой и Малый Табаны, Табана, Табандыкское, Табанды в районе озера Индер (западнее озера Убинское).

Можно предположить, что и «Ригведа» (середина II тыс. до н. э.), спустя почти пять веков после эпохи окуневской культуры, что и «Махабхарата» (VII в. до н. э.) спустя почти тысячи лет, что и китайский путешественник Чжан Цянь (II в. до н. э.), что и Клавдий Птолемей (II в. н. э.) через четыреста лет после него, и Василий Татищев имели в виду народ пан, а также их потомков.

В древние времена не только предки тянь-шаньских киргизов и башкир имели такие родоплеменные подразделения, как табан или табын, но и казахские, узбекские, каракалпакские, туркменские, саяно-алтайские народы. Отголоски их в том или ином виде дошли и до наших дней.

Вероятно, в период андроновской культуры часть панов с родоплеменными союзами с юга Сибири переселилась на юг Урала, в Среднюю Азию, далее в Индию и Малую Азию, и создала тот племенной костяк, который впоследствии сильно разросся и явил миру яванов (панов), а позже и шаков (саков-скифов) Турана. Мы их знаем по источникам «Ригведы» как яванов, подчиненных сначала праарийским племенам турваши или ман (ман-ары, мун-ары), а потом как скифские племена саков (шаков), возглавившие туранское образование.

К концу андроновской эпохи волны этнической экспансии 1500–1300 гг. до н. э. увели за собой панов во главе манов (вождей туранцев – турвашей) с родных земель юга Сибири на запад. Но на Саяно-Алтае остались их потомки, среди которых шорско-хакасские роды табан и хакасская родоплеменная группа сагайцев и туран. Лишь одни сагайские табаны и тураны сумели донести свой древний этноним, что достойно удивления и уважения.

Косвенное описание народа пан можно встретить в легенде о возникновении тюрков, т. е. предков древних Тюкю («теке» – козел) из владения Со, представленного в китайской летописи Чжоушу. Вернее, речь идет о далеком упоминании данного этнонима в лице праотца тюрков Абан (А/банбу), который дал продолжение некоему аристократическому роду Апан (Апангиу). (См. выше: владение Со (су) – «вода», выражение «Чир-Су» (Земля воды) в значении «Родина».)

Вот краткое изложение о происхождении этого героя в легенде: «Предки Тюкю происходили из государства Сo, лежавшего севернее Хуннов. Вождем племени государства Сo был Абанбу, имевший 17 братьев…».

Из династийной истории Чжоушу (551–583 гг.) было известно, что предки древних Тюрков-Тукю, под названием Ашина, составляли отдельную отрасль дома Хунну.

Этногенетическая связь древних тюрков с хунну засвидетельствована источником довольно определенно. Но имеются и другие исторические сообщения, позволяющие детализировать и уточнить эту связь. По предположению некоторых историков (на основе данного китайского источника), эти места Саяно-Алтая являются древней родиной тюрков.

Теперь, что касаемо вождя Абан/бу или Абан бия. Приставка «А» у монголов – символ уважения, а слово «пан» («бан») по-тюркски означает «люди», «народ». Вторая часть этого слова – «бу» (би): 1) родоплеменной князь; 2) староста (по булгарской рукописи). Тюркское слово «бий» в булгарских текстах передается термином «би» или «бу». Значит, «Абанбу» переводится с тюркско-монгольского как князь великого народа. У Геродота в «Истории», а также в енисейско-орхонской письменности фигурирует племя будин. Есть слово «абанат» (хак.) – заложник (из детей княжеской фамилии во времена средневековой Хакасии).

Возможно, имя Абан-бу (А/пан бий) предводителю древних Тюрков-Тугю (Тюкю) было дано по этногеографическому признаку. В переводе с тюркского языка оно могло означать также «вождь из пещеры». О какой пещере идет речь, мы уже рассмотрели выше (ср. созвучное тюр. – каз. слово «апан» – нора, берлога, т. е. в значении грот или пещера). А ведь некогда прототипом Абана (А/пана), предка древних Тюрков-Тукю (теке – козел), был козлоподобный Пан, т. е. рогатый кер/мес (Гермес), напрямую связанный с пещерой (там содержатся угнанные коровы).

В русской былине воспевается слава богатыря, который освободил не только племянницу Владимира, но и множество других пленных, томившихся в норе – подземелье Змея:

В некоторых вариантах стиха предание о звере-Индре связывается со священными горами: «Живет тот зверь в Афон-горе…» Как мы помним, не только славянский Добрыня отправляется в дальний путь к пещерам Змея, но и Индра освобождает коров, мужей-героев, плененных Змеем, из пещеры. Таким же образом и современное слово «апан» (тюр. – каз. – нора) некогда имело значение «пещера».

Древнетюркские слова «а/пан» (великий народ), «абан-бу» (вождь из пещеры или предводитель великого народа), а также санскритское «пан» (уважаемый, почетный) одного этимологического источника. Все они восходят к значению «пан» – народ, который нужно соотносить с местом их обитания, т. е. с мифологической пещерой, ставшей их родиной – Чир-Со (Земля-Вода). Из той пещеры и «вышел» некогда аристократический род Апан (Апангиу).

Тюрки считали себя порождением земли, а вода часто служила символом другого мира – мира мертвых. Мира, в который уходит вода, мира подземного. Отсюда и угорское название «панг», кетское «бангоденг» – мифические «земляные люди», а также древнетюркское «А/пангиу» – аристократический род первых тюрков.

Относительно саяно-алтайских табанов (горных панов) мы с полной уверенностью можем утверждать их наиболее древнюю этногенетическую связь, по крайней мере, с «панами» как окуневско-андроновского, так и карасукского периодов.

Первые упоминания о саяно-алтайских пани мы приписываем летописцам «Ригведы». Не подвергая сомнению достоверность этих данных, мы приведем в более поздних косвенные сведения о возможных потомках древнего народа пани, которые содержатся в знаменитой работе Геродота в «Истории».

Греческий ученый, говоря о восточных скифах-саках (шаках) – потомков пани Саяно-Алтая, описывает их как «лысых людей», а рядом с ними за «высокими и недоступными горами» обитают «козлоногие люди», то есть паны. В тюркском языке «лысый» передается словом «тас» или «хох/пан», «хул/бан» – «лысый» пан (см. греческий Пан – козлоногий божок).

Можно предположить, что пани из «Ригведы», которых Геродот позже назовет скифами (саками), а также яваны (даваны-табаны) ранних индийских, греческих и китайских источников являются потомками древних саяно-алтайских панов.

Конечно же, этногенетические истоки геродотовских скифов (саков) VIII–VII вв. до н. э., с их более ранними историческими предками панами из Сибири или ведийскими пани, проследить довольно трудно. Тем не менее такую попытку необходимо предпринять. Трудность заключается, прежде всего, в отсутствии в древнетюркских письменных и рунических источниках этнонима «пан», в то время как этнонимы «табан» и «саки» хотя и отсутствуют в древнетюркских рунических надписях, но имеются в других летописных хрониках.

Так, скажем, в индийской «Махабхарате» (VIII–VII вв. до н. э.) они фигурируют как союзные племена яваны и шаки (см. выше). Напомним, до наших дней дожили башкирские роды дуван-табын, дуван-сакал, хакасский табан-сагай, т. е. паны-саки. Яваны-шаки известны в дальнейшем как сэбэры (сувары), маджары (мадары), тасы (дашты), чуды (чудры) и т. д.

Наиболее древними из известных скифских (сакских) племен Саяно-Алтая были (угроязычные) европеоидные динлины – носители Тагарской культуры, относящейся к периоду VII–II вв. до н. э. Конечно же, Геродот, ровесник той культуры, про Саяно-Алтай ничего не сообщает. «Отец истории» не указывает имя подзабытых панов в восточных землях, издревле обитавших в предгорьях Саяно-Алтая. Умолчание данного этнонима «пан» в трудах Геродота (как, впрочем, и в древнетюркских эпитафиях) объясняется тем, что данный этноним к тому времени уже входил в политическое объединение саков, именуемое обобщенно «скифы». Более того, до времен Геродота один из рассматриваемых ареалов восточных скифов-саков, не говоря уже о панах (яванах), расширился далеко на Запад, т. е. до северной Индии, Ирана, Малой Азии и Балканского полуострова.

В древности и средневековье тюркский этнос был широко распространен не только по Саяно-Алтаю, но и по Средней и Нижней Сырдарье, а на Востоке его границы простирались до Тихого океана. Эти регионы впоследствии не зря носили название «Дашти Кипчак». В древности современный Ташкентский оазис, вся территория Казахстана, Семиречье, Горный Алтай, Южная Сибирь и Восточный Туркестан считались родиной тюркоязычных народов, говоривших на различных диалектах.

Выясняя генетическое происхождение народа пан (пани), следует обратиться не к поздней туранской истории, а к начальной – к истории конкретного племени, ставшего объединительной основой для многих народов.

Трудно, конечно, не сопоставить приуральских табынов, тянь-шаньских табындыров (табандыров), ферганских даванов, казахских табанов с табанами из глубин Саяно-Алтая (с хакасским родом).

Мы не допускаем возможности существования примерно в одно и то же время в территориально отдаленных регионах племен или союзов племен почти тезок – индийских пани и сибирских панов. Несомненно, между ними непременно должны быть какие-то дальние родственные связи. Действительно, так же не вызывает сомнения то, что существовал один этнонимный источник у названий разновременных тюркского племени пан (табан), славянского пан (иван) и ведийского пани (яван).

По нашему мнению, этим источником и было упоминаемое в «Ригведе» племя пан или пани. На некоторых языках и диалектах название племени пан звучало как ман. Может показаться, что «ман» был одним из древнейших саяно-алтайских диалектных фонетических вариантов названий «пан». Но вряд ли следует абсолютно отождествлять названия «пан» и «ман», однако существенная связь и родство между ними наличествуют.

Проанализируем лингвистическую сторону этнонимов «пан» и «ман». Характерное для тюркских языков чередование «п» (б) и «м» в начале слова очевидно. Чередование согласных в этнониме сообщает нам, что «родственные» паны и маны все же говорили на разных диалектах или говорах тюркско-индоевропейского языка того времени. Как известно, чистого народа или этноса в мире нет ни одного. Но все же понять историю происхождения основных этнических составляющих того или иного народа и гензис его имени вполне реально. Вот и на основе информации «Ригведы», нами выяснено многое. Например, время появления этнонима «пани» мы отнести к событиям, произошедшим задолго до арийского нашествия, к периодам окуневской культуры андроновских племен. Но из-за того, что два этих события (возникновение окуневской культуры и время создания «Ригведы) имеют большой временной разрыв между собой, язык первых окуневских поселенцев – пани – уже сильно отличался от языка санскрита.

Народы, населявшие Саяно-Алтай, не жили на одном месте на протяжении многих веков, не меняясь в обычаях и в языке. Афанасьевцы (предки андроновцев-«федоровцев»), к примеру, уйдя из этих мест во II тысячелетии до н. э., вернулись сюда через несколько столетий после долгих странствий по Южному Уралу, Казахстану и Западной Сибири. Многие индоевропейские слова древнего афанасьевского Саяно-Алтая, воспроизведенные позже санскритом, якобы относимых индоиранским (индоевропейским) народам, на самом деле могли так же принадлежать тюркоязычным, древне самодийским и угроязычным племенам.

Можно предположить, что во времена окуневской культуры ареалпроживания данного племени пан (ман) не ограничивался пределами Хакасско-Минусинской котловины, Северного Алтая и отрогами хребтов Западных Саян. Данный ареал включал в себя, скорее всего, большую часть Саяно-Алтая. Однако территории современной Хакасии, Кемеровской области и Горного Алтая могут быть признаны местом преимущественного проживания названного племени, особенно до периода активной арийской экспансии, т. е. до середины II тыс. до н. э.

Видимо, данное племя, войдя в конфедерацию Туран или в союз «семи волков», могло свободно или принудительно, частью или полностью быть расселяемо в пределах ареала окуневской культуры. Доминирование панов в последующих государственных образованиях туранского «царства» произошло, как нам представляется, в карасукскую культуру в Сибири. Это было не однородное племя, а союз мелких племен, что было характерно для горно-таежных народов того времени, а для степных народов предгорий Саян в особенности.

В то время наименование «пан», скорее всего, объединял уже этнические и родоплеменные группы, говорившие не только на различных тюркских языках, наречиях и диалектах. Возможно, данный этноним включал в себя древние самодийские, угро- и кетоязычные группы, а также многие родоплеменные коллективы, язык которых в настоящее время установить невозможно. Из этих разноязычных племен и мог быть создан так называемый Туранский мир на юге Сибири, о чем шла речь выше. На этом основании можно считать племя пан, позже возглавляемое (андроновскими) ара/манами, как одно из главных племен туранского мира. Именно поэтому, как нам кажется, рассматриваемый этноним в эпоху андроновской (арийской) экспансии (по текстам «Ригведы») уже мог обнаружиться от средней долины реки Томь Томской области и реки Мрассу Кемеровской области до Хакасско-Минусинской котловины.

Потомков великого народа пан мы знаем, как древних табанов и саков, которые на санскрите обозначены как яваны и шаки (скифы). Эти народы в древне ведийской «Махабхарате» выступают как родственные племена в содружестве при битвах. «Махабхарата»: «И все правители восточных и северных областей…шаки (саки) и яваны. Все эти могучие воины на колесницах двигались во втором ряду войск». В другом тексте эпоса есть строки: «Охранителями их выступали…шаки вместе с яванами на конях, отличавшихся большой быстротой». От тех древних времен сохранились в хакасском языке слова: 1) «саг» – война, сила («сага чорчен ат» – боевой конь); 2) «сагыр» (хак.) – круп лошади; 3) «сагай» – представитель ведущей этнической группы хакасов.

В более поздний период, с расцветом туранского мира, индийские летописцы в «Махабхарате» именуют враждебных пани словом «я/ваны». Под яванами – «дикими племенами», как мы уже предположили выше, следует понимать потомков «демонского» племени пани из «Ригведы», которых, в свою очередь, нужно соотносить с окуневцами Сибири.

К скифскому периоду (по источникам «Махабхараты») относится формирование следующих протопанских этнических единиц, восходящих к близкородственным племенам: яваны-шаки (они же паны-саки или их потомки табаны-сакайцы), мадары (маджары), хуны (хоны), скифы-алазоны, кираты, сувары. Кираты – лесные и горные племена, считавшиеся шудрами или млеччхами, населяли область от Непала до крайнего Востока.

Они же, т. е. паны, явились предками тянь-шаньских даваней (по Чжан Цяню), ставших позже табандырами (один из родов фуюйских киргизов), восточноуральских табеитов (по К. Птолемею), коих нужно причислить как к башкирскому, так и хакасскому родоплеменному союзу табан. (Даваны – обитали в ферганской долине, дуваны – в Башкирии, табаны в нынешней Хакасии.) Шаков из «Махабхараты» надо соотносить не только со среднеазиатскими согдами, т. е. саками-скифами, но и с сагайцами у хакасов, саха (якуты), саке и сака у киргизов, шага у казахов, шакай и шекей у узбеков, шаг у туркмен. О широком распространении этнонима «сак»/ «сака» (иногда в форме «шак»/ «шака») у ряда тюркоязычных народов писали многие тюркологи и лингвисты.

Часть вторая

Свар – сакральный загон

Сакральность границ особенно культивировалась у сибирского племени пан (пани) и угроязычных суваров (сэбэр) с эпохи бронзы. Если вдуматься, любой наш дом – совокупность «вечных» символов (порог, окно, дверь, стены), возникших с осмыслением образа границы. Даже пространство вокруг поселения обладает определенной архетипичностью, обусловленной освоением мира, выделением в нем себя, своего места – «Себе». В окуневско-андроновское время возник еще один символ некоего рубежа, это реки «сиб» («сип») или «сув» («сэв»). По представлению тюрков, вода «сув» скрывает вход в Нижний мир, куда уходят души мертвых. Вероятно, от слова «сув» происходит выражение «субур тас» (хак.) – ограды древних могил.

Будучи, по сути, фрагментами стен или их метафорой, многие реки служили материализацией родных пенатов, наглядно выражали их пределы.

Древние угры, впрочем, как и пани, границы своих земельных наделов помечали обожествленными камнями, символизировали скалами, а также горными хребтами и реками. В местах священных рек задабривали духов молоком, выливая подношения в реки.

Перейти реку «сиб» означало посягнуть на чужие владения. Нарушителя границ проклинали и сурово наказывали колдовством («сибэр», «сэбэр» или «сэбэрэг» – колдовство). Наиболее почитаемый Сувар или Свар (сакральный загон) находился в Минусинской котловине Хакасии, который символизировал незыблемость имперских рубежей. Обращает на себя внимание этимологическая связь слова «сувар» («свар») с названием реки «сув».

Река или гора (скала) в древне угорских и тюркских традициях народов Саяно-Алтая еще и воплощение божества. Река же стала аллегорией границы, т. е. ограничивающей мистической линией, подвластной лишь духам воды или божеству.

Присваивая себе земли Малой Азии, северной Индии, Ближнего Востока, древние туранцы-паны (яваны) переносили старые топонимы и гидронимы из Сибири в новые места. Расчет был прост: снискать к себе расположение старых богов, утвердиться на новых территориях, расширяя собственные пределы. Ведь изначально люди именно их рассматривали в качестве указателей территориальных границ, олицетворения мест (см. река Раса).

У сибирских племен пан и суваров (субаров) для этого имелись свои «воды» и «горы» – пристанище духов предков, богов, чтобы не покинули они здешних мест. Покушающиеся на чужие рубежи, пересекающие чужие реки (сэб, сув), горные перевалы заслуживали проклятия (сэбэрэг). Панический страх могли навести пани на чужаков при переправе речных границ. После смерти неприкаянная душа врага блуждала без приюта, его посмертное «я» (мана) утрачивало свою земную сущность. Его тело, ограничивающее душу – «я», под воздействием изначального водного хаоса как бы распадается на составные элементы.

Вспомним строки из гимна «Ригведы», где пани с удивлением встречают переправу посланника ариев Сарамы через «запретную» реку Расу (Мрассу), носившую имя Сибирген. Это слово этимологизируется от «сип» (хак.) – речная протока или «си» (хак.) – линия, черта. Сравните созвучные слова su (сан.) – нить или «су» (тюр.) – вода.

Трудно отказаться от мысли: некогда у народа пан эти священные реки Расы (Кимрас, Ольжерас, Растай, Симрас, Растат, Израс, Кяраса, Ак Марас и т. д.) были некой схемой, «линией», а порой и границей того или иного пути в Минусинскую котловину. Эти реки также играли роль не только рубежа, но и связующего звена между обособленными зонами мироздания.

Мифологическое мышление андроновского человека ключевое значение придавало стихии воды. Перейдя священные «солнечные» реки Расы Кемеровской области и горы Алатау с Запада на Восток, сибирский индоевропеец вторгался в пределы Rasa-tala.

В эпической космографии Раса-тала – это ад, подземное царство, расположенное под семью подземными мирами Паталы (подземный мир нагов – змей). Tala-loka (сан.) – преисподняя, подземный мир. См. tala (сан.) – 1) равнина, долина; 2) дно, глубина; 3) ладонь; 4) поверхность, плоскость. От этого же слова tala происходит тюркское «талай» – море, связывавшееся в сознании с принадлежностью к иному миру.

Из сакрализации границ возникали обряды, ритуалы во имя сохранения их нерушимости. Живя обыденными заботами, паны всегда ощущали некие неприкосновенные границы, в пределах которых находится их родина. Ни время, ни пространство, ни соблазны чужбины не властны над чарующим, манящим зовом родных пенат. Считается, что слово «пенаты» (родной дом, кров) происходит от имени древнеримских богов – покровителей домашнего очага. Можно предположить, что первая часть «пен» слова «пенаты» – это тюркские огласовки слов «пан» (защита, страна), «пана» (убежище, укрытие).

Сокровенность мест обитания панских племен соотносилась с природной «крепостью» в виде запретных рек – линий (нити, веревки): «сиб» (сип) (тюр.), «сув» (сэв) (тюр.), «су» (тюр.) – вода или su (сан.) – нить.

От одноименных слов «сув», «сэв», «сиб», а также «сiве», «све» или sva происходят понятия, связывавшиеся с «границей» (собственностью), защитой места, кошаром (каш/ала) для скота, а позже и крепостью. Возможно, словом «све» древние называли загоны для скота. На наш взгляд, вся территория Минусинской котловины представлялась неким сакральным загоном – сваром или сув/аром. В одной из легенд «Ригведы» читаем: «Свар – сакральный загон, место освобождения коров – сияния Зари и Сурьи». (Изначально «свар» не само солнце).

Выскажем предположение, после одного из сражений между соседними племенами, каковыми были андроновские арии и паны – предки местных табанов и саков (сагайцев), хубанов (кумандинцев и тасов), и возник солнечный миф о загоне – кошаре (Кош/але) для коров, о «Сваре». Создавая свои величественные гимны на севере Индии, потомки сибирских ариев упоминают об окуневских крепостях све, которые будто бы «Индра разрушил сотнями».

Вот как выглядит одно из указаний на эти события, имеющееся в «Ригведе»:

Этимологическая связь хакасского слова «све» (крепость) с индоевропейским sva, т. е. родственность их, не должна вызывать сомнения. Изначально, конечно же, слово «све» не означало крепость, как его понимают некоторые историки и археологи, а сакральным «загоном» – Сваром.

Нам следовало бы рассматривать этимологическую связь индоевропейских слов «sva» (сан. – свой), «себе» (рус.), т. е. собственный, и «собор» или «забор» (сэбэр, север) прежде всего как цепочку: «сiве» (хак. – юрта, дом) – «субур тас» (хак.) – каменная плита ограды древних могил; ср. русск. «забор», «собор»).

Словом «сэбэр», впрочем, как и sva (свар), называли не только свои рода и племена, но и места своего обитания, свои крепости и города. Сравните, «Сэбэр» (Урус Сэбэр) (булг.) – город Новгород Северский; sva (сан.) – свой, собственный; sva-nagara или sva-pura – свой город; sva-desha – своя страна, родина. Все эти одноименные слова так же соотносятся с хакасским «све» – крепость.

Идея природной крепости «све» (сiве) у народов Сибири сформировалась на территории Саяно-Алтая во II тыс. до н. э. «Свар», появившийся позднее в ведийских источниках Индостана, является отголоском древней «северной» родины праариев, древних угров, пратюрков и некоторых древнескифских народов.

В трудах Геродота несколько раз встречается сочетание слов со значением «земля и вода». Понятие, передаваемое словами yer-sub или yär-sub, букв. «земля-вода», у древних тюркоязычных народов было священным (см. др. – тюрк. выражение ıduq yär-sub – священная родина; казахское jer-suw – территория проживания и хозяйствования, родной край, родина). Несомненно, что в данном случае мы встречаемся с примером калькирования на греческий язык скифского выражения с сохранением специфической семантики.

Таким образом, «северный» след индийского «свара» (загона для коров) выводит индоариев на Саяно-Алтайскую землю.

Каменная карта сибирской ойкумены

Наиболее активные общественные и хозяйственные процессы происходили в бассейнах великих рек – Нила, Тигра, Евфрата, Инда, Ганга, Янцзы, Хуанхэ, конечно же, не исключением была и могучая река Енисей, не менее величественная. Освоение плодородных земель шло интенсивно еще с эпохи бронзы, люди вторгались в природу сильнее всего именно здесь, в долинах, а не где-нибудь в другом месте. Под пашню отводились лесные массивы. Сооружались сложные ирригационные системы, включавшие каналы, плотины, водохранилища. Под сельскохозяйственные угодья все шире использовались склоны гор, где паслось много скота. Древние племена и народы большое внимание уделяли конкретно-географическому познанию среды своего обитания. Поэтому простейшие картографические рисунки были известны еще в первобытном обществе, задолго до появления письменности.

Самая древняя из сохранившихся карт была создана в Шумере (Междуречье) примерно 2500 года до н. э. Она представляет собой рисунок небольшого участка местности, выполненный на глиняной табличке. Картографированием местности занимались вавилоняне, ассирийцы и другие народы Древнего Востока.

Считается, древние карты появились так же в Древнем Египте. На глиняных табличках наносились контуры отдельных территорий с обозначением некоторых объектов. Не позднее 1700 года до н. э. египтяне составили карту освоенной двух тысячекилометровой части Нила. Ионийским ученым принадлежат и первые древнегреческие карты. Страбон, ссылаясь на Эратосфена, говорит, что первую карту обитаемой суши – ойкумены – составил Анаксимандр из Милета (ионийский натурфилософ).

Какой же виделась древним обитателям Саяно-Алтайского нагорья их родина? Какое они отводили себе место на ней? Каковы были их представления о среде их обитания? Автор данного труда предлагает читателю расшифровку петроглифов скалы урочища Мугур-Саргола – древнейшего памятника изобразительного искусства, которое находится в саянском каньоне, на левом берегу Енисея ниже Чингенской воронки.

Кем были безымянные мыслители далекого прошлого, впервые задумавшиеся над образом границы, возникшим с осмыслением сакральной местности? Какие проблемы в первую очередь привлекали их внимание при картографировании? Какими путями двигались они к их решению? Мы уже дали в какой-то мере ответ на эти вопросы, обратившись к древним взглядам на представление о «Сваре», сложившееся в то время, когда человеческая мысль делала первые шаги в постижении окружающего мира.

Пытаясь создать обобщенный образ родного края, люди не просто фантазировали с целью как-то компенсировать пробелы в познании окружающей действительности.

Как мы предположили выше, с осмыслением границ и могли возникнуть святость и сакральность родной земли, основанные на совокупности «вечных» символов: истоки рек, озер и горы. Утвердившись на этих территориях, «демонские» пани, по мнению ариев, расширили собственные пределы, они даже снискали к себе расположение местных богов рек и гор. Поэтому, исследуя картографические (мифо-географические) воззрения прошлого, мы тем самым в какой-то мере приближаемся к пониманию внутреннего мира их творцов.

Смысл картографии состоял в том, чтобы свести многообразные знания об окружающем мире родного края в единую, достаточно стройную картину, объемлющую наиболее важные факты и представления. И все же не следует полагать, будто карты создавать было легко. Понятно, что задача эта непроста: слишком уж глобален и поистине необъятен был объект размышлений для древних картографов.

Конечно же, они не могли не задумываться над тем, что само обращало на себя внимание. Это про общий дом. Они не могли не видеть, что все в этом «доме» соткано из окружающих их горных хребтов, откуда берут свои начала великие реки Енисей, Абакан и Обь (по мнению древних ее истоки – Мрассу и Томь). Сакрализация родины (Чир-Суу) в виде рек-линий: «сиб» («сип»), «сув» («сэв») или su (сан. – нить) или «су» (тюр. – вода) и т. д. – начинает соотноситься с местом обитания народа пан. Напомним, в тюркском языке слово «пан» означает «народ», «страна».

Наши предки обожествляли реки, соединяли с ними свое происхождение. Ибо вода несла жизнь. Великая река связывала все три мира. Местом обитания людей был средний мир – мир, который мы называем Землей, не забывая о громадном значении, придаваемое и воде. Поэтому естественным кажется то, что мир, населенный людьми, назывался не просто Землей, а Землей-Водой – Жер-Су. У тюрков «Жер-Су» стало метафорой родины.

Из сакрализации горных (земных) и речных границ возникали обряды, ритуалы во имя сохранения их нерушимости, неприкосновенности родины – Жер-Су.

Вот что писал по этому поводу Геродот: «Как же такому народу не быть неодолимым и неприступным? Этой особенности скифов, конечно, благоприятствует их земля, и содействуют реки». У сибирского племени пан для этого имелись свои «воды» и «земля» (горы) – пристанище духов предков, богов, чтобы «благоприятствовали» они в защите родного края и войнах. Несомненно, геродотовские выражения «земля» и «вода» или сочетание слов с этим значением в его трудах являются калькой на греческий язык древнетюркского «Жер-Су» (Земля-Вода).

Древнее святилище (урочище) Мугур-Саргол на Енисее

Для реконструкции местообитания древних жителей народа пан большое значение имеет анализ изображений алтарного комплекса Мугур-Саргола. Там, где могучая река Енисей пробивает свой путь из Тувинской котловины сквозь горные хребты, на прибрежных скалах встречаются рисунки, выполненные в виде вырезанных на скалах петроглифов. Если быть точнее, на берегу Улуг-Хема, примерно посередине между устьями речек Чаа-Холь и Хемчик, расположено урочище Мугур-Саргол. В центре святилища имеется самой природой созданный «алтарь» (ср. былинный образ Ала/тырь-камня) – скопление мощных скальных глыб. Там и были найдены в свое время учеными галерея петроглифов Мугур-Саргола. Археологи зафиксировали и изучили на этих скалах тысячи ценных рисунков, выбитых на каменных плоскостях.

Особенно интересны были изображения Мугур-Саргола, находящиеся в центре святилища. Наиболее характерный сюжет – это петроглифы таинственных личин. Продолжаются дискуссии о времени создания этих памятников, принадлежности их к одной культуре, направленности эволюции изобразительного стиля, истоках этого искусства. Все же некоторыми учеными они датируются серединой – второй половиной II тыс. до н. э.

Рис. 39. Изображения петроглифов алтарного комплекса Мугур-Саргола.

Карта-схема № 11. Предполагаемая карта сакральной местности северных хребтов Саяно-Алтая.

1) Хребет Танну – Ала (Ола);

2) Западные Саяны;

3) хребет Алаш (Западный Саян);

4) река Хемчик (левый приток Енисея);

5) горные хребты Алтая;

6) хребет Кантегир;

7) хребет Джебаш;

8) река Большой Абакан (Агбан) или Абаза (Аба су);

9) хребет Абаканский;

10) центр Минусинской котловины (земля Ман/Мен, Мен-су);

11) собака Сарама;

12) Кузнецкий Алатау;

13) Восточные Саяны;

14) район расселения андроновских племен.

Карта-схема № 12. Границы мифической пещеры Валы (Алатау) и андроновских праариев (современная карта показана с разворотом на 180 градусов).

Кружками обозначены реки и их устья. Стрелками указана дорога «Саянское кольцо» из Минусинской котловины в Туву и далее в Монголию. Шестигранные фигуры – окуневские крепости от андроновских степняков.

Проанализировав данные, автор пробует «усмотреть» в одном из изображений Мугур-Саргола «картографическую» архаику северной части Саяно-Алтая, где и осели некогда племена панов. Этот памятник, так называемый алтарь или панно, (его высота около пяти метров) и есть наш ценнейший историко-географический источник. К сожалению, этот алтарь оказался в зоне затопления Енисеем при строительстве Саяно-Шушенской ГЭС. Фотографии этих изображений, выбитых на скальных плоскостях, сохранились при проведении топографических съемок в местах предполагаемого затопления при проектировании ГЭС.

Еще на заре своей истории древний человек пытался осмыслить окружающий его мир, понять свое место в нем. Наиболее ранней формой мировосприятия, конечно же, было картографирование местности. Как нам представляется, некие древние мыслители-художники решили на труднодоступном и малопосещаемом берегу Улуг-Хема составить «каменную» карту освоенной ими более пятисоткилометровой части Енисея. Их интересовал не только композиционный строй художественного пространства, но и образное моделирование «карты».

Если рассматриваемое нами каменное «панно» – это карта сакральной местности северных хребтов Саяно-Алтая, то возникает следующий закономерный вопрос.

Что за таинственный народ оставил неизгладимый след в археологии в виде петроглифической карты, не скрываются ли за ними «демонское» племя пани из Ригведы – представители окуневской культуры?

Изображения и сюжеты этого памятника, датируемые учеными примерно от II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э., должны были формироваться в кругах памятников окуневско-андроновской культуры. Значит, обширные картографические (если эта карта) материалы нужно рассматривать хронологически близкими им по времени с археологическими культурами. То есть, истоки изобразительного стиля, как, впрочем, и сюжетов из предполагаемой карты должны подсказать об «окуневско-андроновском» происхождении их культуры.

Воплощение мифа об Але (Вале) на карте из Магор-Саргола

«Работа петроглифолога во многом сходна с трудом исследователя рукописей. Именно поэтому рисунки на скалах Сибири и Алтая во многом сравнимы с листами каменной книги, в которой языком художественных образов изложены представления о мире человека каменного века, эпохи бронзы и раннего железа… запечатлены его страсти» (Окладникова Е. А. Тропою Когульдея. Л.: Лениздат, 1990).

Предметом нашего разговора станут, прежде всего, мифы «с листами каменной книги», причем не только созданные в глубокой древности, но и бытующие в наши дни в наиболее архаичных культурах. Как известно, научная значимость мифологических свидетельств далеко не всегда определяется их абсолютным возрастом. Ведь находящиеся на различных ступенях развития народы живут как бы в разные исторические эпохи. Поэтому записанные в недалеком прошлом легенды и мифы по содержанию могут быть архаичнее известных по письменным памятникам многотысячелетней давности.

Не одни только местные мифы, фольклор и данные этнографии служат материалом для выяснения интересующей нас проблемы. Не менее важную информацию несут в себе и ранние мифологические представления «Ригведы» о землях племен Алы – северных хребтов Саяно-Алтая, включая Кемеровскую область. Значение мифо-географических свидетельств из этого индийского эпоса поистине трудно переоценить.

Есть ли необходимость изучать древние тексты «Ригведы» с упоминанием тех же рек – «коров», истоки которых теряются в далеком прошлом Саяно-Алтая, и в чем научная значимость подобной проблематики? Воззрения древних, представленных в некоторых гимнах индийского эпоса, образуют один из важнейших составных элементов картографического представления народа пан. То есть, отдельные тексты «Ригведы» перекликаются с изображениями нашей карты или, образно говоря, они во многом «сравнимы с листами каменной книги».

Так, скажем, смысл выражений из гимнов «Ригведы» «сокровищница…переполненная быками, конями, богатствами» или «сокровищница, имеющая основанием скалу, полную скота, коней и благ», «охраняют хорошие сторожа» – пани, вполне могут быть сопоставлены с росписями каменного «панно». Перекочевав на север Индии, потомки сибирских андроновцев напишут в своих древне ведийских текстах: «Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре».

Скорее всего, племена пани с их обителью в пещере были известны картографам гораздо раньше, чем их название появилось в хрониках «Ригведы».

Чем объясняется образ Валы-«пещеры» у народа пан, сложившийся в северных предгорьях Саян? Главной причиной можно назвать особый менталитет окуневских племен (тех же пани), требовавший во всем живого наглядного представления, унаследованной от предков неолита. «Удачным» стечением ряда обстоятельств, способствовавших созданию легендарной «пещерной» родины, конечно же, явилось привольное географическое положение Минусинской котловины.

Мифо-географическое мышление людей эпохи «окунево» базировалось не на конкретных образах, а на абстрактных, метафорических понятиях. Древняя картография и устная передача мифа всегда находились в тесном взаимодействии.

Давно покрылись «сединой» названия крупных рек и великих гор Саяно-Алтая. Поэтому изобразительные источники той или иной местности могут выражать неизвестные или сильно отклоняющиеся от засвидетельствованных в письменных источниках версии мифа «Ригведы».

Выявление картографического смысла на основе мифологического произведения представляет исключительно сложную задачу. Но все же «Ригведа» раскрывает нам исторические события, смену языков, отражает былую границу территорий этнических пани. В то же время, при всех возможных несовпадениях и отличиях, между текстами «Ригведы» и картографированием народа пан (пани) из далекой Сибири весьма много общего. Так, скажем, окуневские художники при создании своей карты значительную роль отводили рекам, изображая их коровами или их рогами.

В нескольких гимнах «Ригведы» реки нередко сравниваются с коровами. В «Ригведе» 7.95.2., а также в 8.21.18 говорится, что в регионе Сарасвати разливали молоко, из чего можно сделать вывод, что там разводили коров. В местах сакральных рек и озер тюрки Саяно-Алтая задабривали духов «суг эзi» молоком, выливая подношения в реки.

В этом индийском эпосе эти священные животные часто выступают как олицетворение богатства, а также уподобляются богиням рек. В другом гимне «Ригведы» (3.33.1) читаем: «Как две прекрасные коровы-матери, которые лижут своих телят, Випас и Сутудри несут свои воды». Как мы помним, в «Ригведе» коровы, олицетворяющие лучи солнца, содержатся народом пани в пещере Вале. Вала так же вмещала подземные воды, которые боги днем собирали в бадью, а ночью поднимали на небо и изливали оттуда в виде дождя и росы. Когда же воинственный Индра расколол Валу, то воды потекли из него по земле на четыре (или семь) сторон.

Основываясь на выше указанных данных гимнов, пробуем приблизиться к пониманию мировоззрения окуневских пани, в какой-то мере реконструировать нашу карту. Эти гимны позволят нам интерпретировать личины с ярко выраженными коровьими рогами как мифологический образ крупных рек, близкий по содержанию к «коровьим» рекам из «Ригведы». Река у народа пан (пани) так же являлась аллегорией коровы (границы), т. е. ограничивающей линией, подвластной лишь божеству. Река или гора в тюркских традициях народов Саяно-Алтая еще и воплощение божества.

Удивительно, как люди, проживающие в разных частях земного шара, независимо друг от друга пришли не просто к сходным, но подчас к поразительно идентичным взглядам. Одним словом, для изучения ранних представлений о карте чрезвычайно важны некоторые свидетельства древнеиндийского эпоса «Ригведа».

С разложением мифологической картины мира, она не исчезла бесследно, но, сохранившись в наскальных рисунках, превратилась в пережиток древнего мировоззрения. К числу подобных пережитков, чрезвычайно ценных для науки, относится и рассматриваемая нами карта из Магор-Саргола.

Для раскрытия мифологических представлений, касающихся нашей карты, следует уделить внимание роженице. Она послужит отправной точкой, двигаясь от которой можно попытаться понять образный уровень моделирования карты, «вчувствоваться» в него. Изображение роженицы было обнаружено в глубокой промоине на вершине главного камня «алтаря». Удивительно то, что рисунок богини с выходящим из ее чрева плодом – «змеей» – был скрыт от посторонних глаз. Должно быть, древний человек воспринимал эту «змеевидную» фигуру Валы (Алы) как родоначальницу людей и их мифических предков.

И все же проблема Валы как исходного правещества или некоего сотворителя мира (прародителя) по праву была в глазах древних картографов и мифотворцев одной из важнейших и первостепенных. В различных культурных традициях древности этот вопрос решался по-разному, и ответ на него облекался в форму разнообразных натурфилософских, изобразительных и мифологических концепций.

Обратившись к древнейшим пластам ведийской мифологии, мы увидим, что Вала была создана в схватках богов и чудовищ, в борении противоположных сил. Так говорят мифы.

Сюжет с изображением роженицы с исходящей из ее лона Алы (Валы), содержит намек на то, что змей, появившийся от матери-прародительницы, принял участие в творении не только гор Саяно-Алтая, но и мира.

Рис. 40. Изображение богини-роженицы и выходящая из ее чрева Валы (Ала бига – змеи).

Рис. 41. «Само зародившаяся» Вала в виде змеи, нависшей над личиной богини Матери.

«На плите могильника Лебяжье из лона „роженицы“ исходит волнистая линия, обозначающая змею. В руке у женщины „посох“ с развилкой на верхнем конце, видимо, обозначающий небесный столп.

<…> Речь идет о женских фигурах, лежащих или сидящих с раздвинутыми в стороны руками и ногами, в так называемой позе роженицы…Но на плитах и прибрежных скалах Енисея в тазминское время воспроизводилась не рожающая женщина (нет никаких признаков родов), а все та же богиня Мать-прародительница. Ее сущность дважды подчеркнута наложением женской фигуры на фигуру коровы. Образ женщины-коровы мы выше зафиксировали для воспроизведений богини Матери-прародительницы на скульптурных монументах» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

В семантическом плане интересны фигуры рожениц на Шалаболинских скалах и стеле из могильника «Черновая». Исходя из «текстов» изваяний, можно предположить, что змей стал персонификацией не только мира, но и «пещерной» родины. Напомним, с изображением змеи, исходящей из лона матери, мы связывали образ Валы или местного Алы (двурогого змея).

Горные хребты древнего Алатау (в современном понимании также Западные и Восточные Саяны), свернувшись подобно змее в «99 колец», должны быть соотнесены с В/алой (змеей или драконом). Ведийская В/ала (пещера) – змеевидный демон мифической пещеры, в которую заточаются похищенные коровы-воды, могла именоваться у сибирского народа пан Ала пигом (двурогим царем – Змеем). Индра вывел из плена, расколов своей палицей Валу, скрывшую в пещере (vala) не только мифических коров, но и «солнечные» реки.

Как нам представляется, эта мифологическая пещера с коровами и реками приобрела статус формализованного символа и реликвии при картографировании местности «демонами»-пани. В этом контексте саму площадь камня можно метафорически связать с пещерой, т. е. В/алой. Для древних художников контур (края) камня был как бы естественной рамкой – горными хребтами Алатау, которая обосабливала определенную площадь и группу рисунков (см. карту-схему № 12, 1), 2), 5), 9), 12), 13). На наш взгляд, название «панно» (поверхность или картина на стене, обрамленная орнаментом) для описания карты подходит более всего. Далее мы будем использовать данный термин для обозначения группы петроглифов рассматриваемой поверхности скалы.

В мировосприятии создателей карты «оболочка» или края камня представлялись некой стеной «пещерной» родины. В этом смысле она как бы ограничивает мистическим образом общение с враждебным «степным» миром андроновских ариев. Один из архетипических образов змеи Алы – это Аль/эль (владение) или Аlaya (сан. – обитель). Сравните: ali (сан.) – линия; горы Гим/Алай (Hima-Аlaya) – обитель холода; «аал» (тюр.) – селение; «ала/чых» (хак.) – архаический конический шалаш. И у славян сохранилась «Ала», но уже как волшебный камень (иногда гора) Ала/тырь, который охраняется мудрым змеем Гарафеном.

Происхождение «карты» каким-то образом связано с представлением о змее – Вале, который, как бы представлялся то оградой, то каменным ларцом, то пещерой. Он считался «сокровищницей, имеющей основанием скалу, полной скота, коней и благ», что может быть сопоставлено с росписями из карты Магор-Саргола.

Каменное панно из Мугур-Саргола проявляет родство с образом пещеры Валы, где содержатся священные реки и солнечные коровы. Некоторые из изображений на «карте» к тому же имеют ярко выраженные личины с коровьими рогами.

Отношение панно или «алтаря» (см. Ала тырь) к мифологической пещере вполне естественна. Очевидно, окуневцы-паны связывали свое происхождение с образом пещеры (змеевидного Ала бига), а свое местонахождение в пространстве соотносили с образом всеобъемлющей горы Алатау. В мифологических представлениях этого народа в чреве змеевидной Валы (пещеры) скрывалась священная долина Ман (Мэн), от которой появлялись живые и к которой возвращались умершие. Значит, изображения на главной плоскости панно мы рассматриваем как воспроизведение комплекса древних представлений о мифо-географической структуре родины.

Создавая всеобъемлющую картину «внутреннего» устройства, окуневские пани долгое время пребывали в уверенности, что их маленький мирок, ограниченный относительно небольшой территорией Саяно-Алтая, и есть изначальный мир. А потому при картографировании главное внимание обращали в первую очередь на окружающий их конкретный ландшафт, приписывая ему мифические характеристики.

Рис. 42. Змеевидная Вала (Ала тау) как олицетворение «пещерной» родины.

Рисуя землю в облике фантастического создателя – двурогого Змея, древний человек был вполне уверен в том, что так оно и есть в действительности, что почва под его ногами в самом деле шкура и плоть космического Змея. А детали горного рельефа воспроизводят контуры его застывшего тела.

Основанием для такой уверенности служили сугубая непосредственность мировосприятия и характерный для «окуневского» мышления синкретизм.

Рис. 43. Содержание священных рек и солнечных коров в само зародившейся Вале.

Потребовалось много времени для того, чтобы человек осознал свою независимость от царства Змея и возвысился над ним. Воззрения на сакральную долину внутри пещеры Валы как тело огромного Змея постепенно исчезали, а на смену им приходили иные, более утонченные мифо-космологические концепции. Чуть позже в такую концепцию или систему оказывается включенным и первочеловек – хакасский Бурус (см. карта-схема № 11, г. Борус) или индийский Пуруша. По одной из версий Индра явился из уст жертвенного Пуруши (человека), из членов которого боги сотворили миры.

«Чрезвычайно любопытно описание пещеры, в которую скрылась волчица. Пещера находится в горах от „Гаочана на северо-запад“, т. е. в центре Алтайских гор. В горах есть пещера, а в пещере есть равнина, поросшая густою травою на несколько сот ли окружностью. Со всех четырех сторон пещеры лежат горы…Любопытно, что типичная горная долина в „Суйшу“ названа пещерой. (Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М., 2002).

Феномен границы, архетип дома-пещеры

Так или иначе, идея границы, архетип некоего дома-пещеры, стал одним из ведущих картографических факторов. Огражденная со всех сторон горными хребтами Хакасско-Минусинская котловина тем не менее являлась областью прогрессивного развития культуры древних человеческих общин в окуневскую эпоху.

Хакасско-Минусинская котловина – это относительно небольшой историко-географический регион, расположенный в системе гор северного Ала/тая (Западных и Восточных Саян). Этот регион, обозначенный на карте-схеме под № 12, ограничен на юге Западным Саяном – 2), на западе – Абаканским хребтом – 9), на севере – горной цепью Кузнецкого Алатау – 12) и на востоке – отрогами Восточных Саян – 13). Географическое расположение сакральной долины или котловины хорошо согласуется с описанной в китайской «Суйшу» горной равниной, которая названа пещерой.

Извилистые горные хребты длиною в сотни километров напоминали, скорее, фантастическую змею, отчего и получили соответствующее название «Алатау» – змеиные или драконовы горы. Происхождение этого наименования от «змеевидной» линии нужно связывать с некогда общим пратюркско-индоевропейским словом аli (сан. – линия). О сакральности географических «линий» мы писали выше.

Как нам представляется, окуневские пани смогли найти вокруг себя успокоительную границу, которая обеспечила им на какой-то период безопасность и незыблемость имперских рубежей. Будучи, по сути, фрагментами «стен» пещеры, метафорой границы, горные хребты служили окуневцам материализацией родного дома, наглядно выражали его пределы и владения. Позже от аli (сан. – линия) произошли слова «аль/эль» (владение) и аlaya (сан. – обитель). Есть схожее по смыслу выражение «Олен сын» (хак. фольк.) – хребет, окружающий со всех сторон Хакасско-Минусинский край.

С зарождением замысла надежно оградить места своего пребывания от нежелательных вторжений андроновских степняков и мистических сил начал осознаваться феномен границы, архетип горной крепости све – символ пещеры. С наведением и устройством рубежей фактически начиналась государственность народа пан, предполагающая в основе своей установление пределов распространения верховной жреческой власти. В такой «пещерной» крепости потомки тех «демонов» – пани, которых история знает, как сагайцев-саков (шаков), табанов, т. е. тюркютов, сумели сохранить культуру своего этноса.

Вот почему енисейские киргизы по праву могли считать, что «они происходят от спаривания бога с коровой в некой пещере». Для тюркютов издревле Ала (Ала/тай, Алтай) являлась «пещерной» родиной с такими названиями, как «Эль», «Эргене Хон», «Кап таа», «Каш/Ала» или «Кошара». Древние угры называли эту страну Сэбэром (иначе Сiве, Сэвэр, Свар – загон для скота). Нам Сэбэр известен как Сибирь.

Здесь были рождены идеи природной крепости све, которую степнякам-ариям взять было не так-то легко. Но все же в «Ригведе» (в гимнах об Индре) напишут, будто бог древних ариев разрушил «сотни» такие крепостей. Некоторые сибирские боги и демоны так же «перекочевали» в Индию, Иран и Европу.

Если обратиться к тюркскому языку, то можно найти там и прототип пещеры («убежище»). Очевидно, это слова «пан» или «пана», что означает: кир. – убежище, защита, покровительство; каз. – приют, убежище, защита, укрытие; каз. «А/пан» – нора, берлога.

Близок к ним по содержанию древнеримское слово, доставшееся италийцам от малоазийских яванов (автор выводит их предков из этих мест): «пенаты» – родной дом, кров. Это слово этимологизируется от древнетюркского «пана» (приют, убежище).

Быть может, изначально понятие «панно» (поверхность или картина на стене, обрамленная орнаментом) несло в себе сакральный смысл, связанный с защитой или обрамлением?

Значение тюркского слова «пан» охватывает широкий круг представлений: 1) защита и покровительство; 2) помещение чего-либо внутрь; 3) богатство; 4) удойные коровы. Все эти мысли предполагают высокую роль скотоводства у сибирского народа пан, который фигурируют в индийской «Ригведе» как пани – «хорошие сторожа», т. е. ча/баны. В плане мифологической эволюции судьба древнетюркского «пан» показательна в образе греческого бога Пана, ставшим богом-пастухом, охранителем стад (греки доверили ему пасти и охранять свои стада). Его имя соотносимо не только с древнетюркским «пан» (см. выше), но и с тюркским «чабан» и казахским «шопан» – пастух, чабан. Происхождение выше указанных слов не находит иного объяснения, кроме как от слова-этнонима «пан», восходящего в основе к бронзовому веку.

Значит, мифическое племя пани, удерживающее коров в пещере Вале и в чьих именах заложено магическое «убежище» – пана, так или иначе связано с образом защищенного места и является как бы их атрибутом.

Благодаря потомкам минусинских или обь-чулымских андроновцев-манов (арьяманов) и панов («иванов» – яванов) до нас дошли свидетельства славянского фольклора об «кип-камне» Алатыре. Народная традиция славян называет этот камень горой, где находится будто бы трон или алтарь мирового царствования.

Напомним, что Мана или Мöнi (хак. фольк.) – сказочная страна вечной молодости и вечного лета. По представлениям ариев Мана – это самое сакральное и благодатное место в горах Валы, т. е. Алатау. И, конечно же, за право быть похороненным в сакральном «кладбище» своих предков манов значило жить вечно молодым, т. е. считалось большой честью. «Улгерлiг сын кистiнде Мöнi чир пар» – за хребтом Ульгерлiг (оружающим Хакасию) находится страна вечной молодости (В. Я. Бутанаев).

Веревкой для вращения священной для индусов горы-мутовки Ман/дара (ср. гора Манак, гора Манская и река Дарья) послужил Змей. Асуры-демоны взяли великого Змея за голову, боги за хвост, и сотни лет взбивали океан. Из вод появились: волшебный камень, хмельной напиток сура и многое другое…

В «Голубиной книге» славян гора Алатырь наделена целебными и волшебными свойствами, так как из-под нее по всему миру растекаются целебные реки.

Сравните, Мöнi cуг (хак. фольк.) – источник с живой (целебной) водой, берущий свое начало с гор Алатау, или Ала/тыря.

На наш взгляд, страна Мöнi (Ман) соответствует современной территории Хакасии, так как есть система гор и рек таких, как горы Ког/менские (Небесный Мен), Манский хребет, река Ман и т. д. «Когмен жир» (по др. – тюр. письменности) – Киргизская страна.

Автором этого труда насчитано на Саяно-Алтае около сорока гор и перевалов на «Ман»/ «Мен»/ «Мун». Приведем некоторые из названий гор: Мундарга (Манский Хребет) в Хакасии, Ког мен (Небесный Мен) – Западные Саяны или долина р. Абакан (Минусинская котловина), Манбек-лу (по Гардизи) по названию Монгун-Ола, мифическая гора Манак по р. Мрассу и т. д. Также имееся около двадцати пяти рек и озер на «Ман»/ «Мен»/ «Мун». Новсе же, самым сакральным центром земли Ман/Мöнi могла считаться Хакасско-Минусинская котловина.

Что касается эпитета «кип» из выражения «кип-камень», которым обозначали славяне гору (камень) Ала/тырь, то происхождение его надо выводить не от «кипеть», как пытались этимологизировать некоторые лингвисты, а от булгарского «кеп» или «кепе». «Посреди Карамата росло несколько деревьев, самое красивое из которых и называлось священным деревом Бай Терек. Южнее Бай Терека на земле был сделан помост для кельбира – „ег-кэпэ“…» (Булгарская рукопись «Джагфар Тарихи»).

Аналогом слова «кеп» (кип) является древнетюркское «кап». См. «Кап тоо» (кир.) или «Кой кап» (иран.) – мифические горы, окружающие по краям землю. Этот древний архетип горной крепости явился мифологическим образом пещеры, материализацией родного дома «све» или «Свара». Одним словом, мифические горы Кап таа – Ала таа (см. славян. «кип-камень» – Алатырь), окружающие по краям священную землю Ман, впрочем, как и «Свар» (сакральный загон для коров), стали выражать пределы и владения окуневских пани.

Будучи, по сути, фрагментами «стены» пещеры, некоторые горные хребты с ущельями и перевалами могли метафорически служить воротами, также названными «Кап» или «Капа».

«Карамат располагался на возвышенном месте на поляне. „Стена“ – плетень была едва заметна – и то только у трех ворот карамата (у восточных, которые назывались Тангра Капа, у северных – Кук Капа и у южных – Ер Капа) и с западной стороны, наглухо закрытой от злых духов» (Булгарская рукопись «Джагфар Тарихи»).

В фольклоре некоторых тюркских народов сохранились выражения «алып капа» (высокие ворота), «тимер капа» (железные ворота), «капчал» (см. аал Капчалы в Хакасии) – дорога по ущелью или просто ущелье – коридор. Данный путь – коридор по направлению в Кап таа, т. е. к месту проживания угро-тюркоязычных панов, изначально мог носить название «пант» (путь, дорога). Мы же знаем ее как Пантикап.

Какова же граница данной пещеры, как она выглядела на карте по мнению древних художников? На наш взгляд, именно представители таинственных пани передали здесь сферу своего территориального владения (распространения), изобразив ее по вертикали.

Основная плоскость каменного панно разделена скальными трещинами на три яруса. Эти трещины были для древних художников как бы естественной рамкой, обособливающей определенную группу рисунков.

Наверху (верхний ярус) – горный «небесный» Ман, мир народа пан или та/пан (горных людей), где в более высоких, по сравнению с людьми, сферах обитают боги и духи гор и рек.

Чуть ниже (средний ярус) – «средний» мир (священная земля Ман, Мен-су или Мöнi – страна мертвых и бессмертия [ср. греч. область Мани, иначе Майна, где находился вход в царство Аида]).

Внизу (нижний ярус) – «нижний» мир, названный тюрками «индре» (низ), где и осели дальние, «нижние» андроновские арии, почитатели бога Индры.

Наиболее характерный сюжет панорамной изобразительной поверхности – это воспроизведение таинственных личин. Именно они отражают направление великих рек «сверху вниз», т. е. от верхнего яруса к нижнему.

Анализ верхнего яруса карты – Когмена (Небесного Мана)

В верхней части панно представлены многочисленные таинственные существа «верхнего» (горного) мира – обители богов и духов-предков, которых символизируют личины с коровьими рогами. Поскольку важнейшую роль в архаичном мировоззрении играл не только Змей, но и небесный лось (корова), то и рекам «верхнего», т. е. горного мира, придавалась их семантическая значимость – обличье с рогами. Изображения личин (голов) в несколько раз превышают размерами фигуры людей, тем самым подчеркивается их божественное значение.

Для народов Саяно-Алтая название «личина» несло более глубокий смысл и чаще всего передавалось словом «баш» – голова. Как мы помним, географический термин «баш» имеет среди прочих еще и значение «исток», «начало». Сравните, название реки Мундыбаш (левый приток Кондомы): из шорского «мунды» – здесь и «баш» – голова. Следовательно, Мундыбаш – «тут голова». Или, скажем, реки Джебаш (приток реки Абакан), Арсаяк бажы (река и озеро в районе Телецкого озера) и Башкаус (один из притоков бассейна верхней Оби).

Кроме личин (голов с рогами) в верхней части выбиты беспорядочно разбросанные лунки – истоки рек и мелкие озера. (Понятие о том, что реки вытекают из озер, является одним из шаблонов древней географии, дожившим до XVII в.). Они порой перекрывают верхние едва заметные личины. Основная их масса соотносится по размеру с верхними расплывчатыми личинами.

В изобразительном тексте панно обособленно выбитые лунки-«точки» синонимичны верхним личинам. Они фигурируют в качестве глаз личины, ее ноздрей, рта и могут даже замещать верхние личины (см. карта-схема № 11–1). Есть все основания говорить о них как об озерах: в системе гор Танну-Ала (Ола), близ стыка границ Тувы и Монголии, существуют в большом количестве горные озера и речки, которые могли быть сочтены за истоки рек. У нижней личины (устье двух рек) рога уже не связаны с лунками, т. е. близлежащими озерами.

Самая большая личина – «Енисей» – находится в окружении лунок, так же синонимичных ему. Обособленно выбитые лунки представлены в памятниках древности многих регионов земного шара начиная с эпохи палеолита. В семантическом плане они, конечно же, не были однородны, хотя тенденция наделения их символикой озера или источника реки, возможно, преобладала. Верхние групповые изображения лунок могли иметь значение горных озер, откуда берут истоки Енисей, Абакан и Обь.

Именно в верхней части (см. карту-схему № 11, верхний ярус, разделенный трещиной) эти лунки наносились с целью указания на многочисленные истоки и притоки трех великих рек, что позволяет связать их с хребтами Западных Саян.

Говоря мифологическим языком, истоки рек берут начало от священных гор Алатау (не путать с горами Кемеровской области) – царства главного божества Тегир хана, названного древними Кантегиром (см. карту-схему № 11–3), 4), 6), 7),8)).

Среди снежных пиков Западных Саян выделяется величественный Кантегир – священная для каждого хакаса и тувинца горная вершина. На карте изображена личиной между р. Хемчик – левый приток Енисея – 4) и хребтом Алаш Западных Саян – 3).

У хакасов мистической горой могла быть г. Самбыл (высотой около 2,5 тыс. км), вверх по Енисею за Кантегировским хребтом (в Туве) есть аал Шамбала/лыг (ср.: мистическая страна Шамбала). Внизу, вдоль кантегировского хребта, по правой стороне горы Самбыл, проходила древняя тропа.

От хребта Кантегир, где возвышается мистическая гора Самбыл, берут свое начало две реки: Кантегир (личина – 6) и Джебаш (личина – 7). Река Кантегир – приток реки Енисей («Эне сай» – прамать, по правой стороне) и река Джебаш – приток реки Абакан («Аба хан» – праотец, по левой стороне).

Самая священная гора Кантегир соединяет Небо и Землю, а главное божество пантеона – Тегир-хан – контролирует всю Поднебесную. Обращает на себя внимание изображение Ф-образной антенны на макушке личины «Тегир хан» (см. карте-схема «№ 11, хр. Кантегир). Рога личины сочетаются с навершием Ф-образной формы – ваджрой.

В соответствии с этими верованиями, видимо, главное божество Кантегира было решено изобразить с так называемой ваджрой на голове – семантический заменитель божества. В качестве атрибута божества ваджра – это небесное оружие, олицетворяющее собою молнию и грозу, позже стала эмблемой буддизма.

Как нам представляется, именно в личине Кантегира воображением картографа сконцентрирована в уменьшенном виде горная система Западных Саян, протянувшаяся от гор Алтая 5) до Восточных Саян 13). Вся эта горная область находится на верхнем ярусе панно (разделена трещиной).

Если провести мысленно горизонтальную линию поверх трещины, то можно заметить, что в эту прямую хорошо ложатся такие личины, как «р. Енисей» (самая большая личина) с ее притоками р. Кантегир – 6), р. Джабаш – 7), р. Большой Абакан – 8) и, наконец, личина «р. Обь» (назовем так лишь условно по ее истоку, показана озером Телецкое). Эти речки легко отыскиваются даже на мелкомасштабных картах.

Конечно же, стоящий выше рангом божественный Кантегир (см. на карте хр. Кантегир) изображен сверху этой «линии» иерархии водных божеств, так как они заняли более низкое, зависимое положение по сравнению с небесным Божеством.

Рис. 44. Вариации «небесной» (мировой) горы.

На карте изображен хр. Кантегир (Западные Саяны) – личина с чакрой на макушке (справа). Две мировые горы с навершиями из чакры, с которых стекают реки, обнаружены на неолитической керамике Средиземноморья (слева).

То, что этот верхний, т. е. горный мир может выполнять те же магические функции, что и Небесное божество, стоящее рангом выше других, выдает изображение ваджры – грозного оружия арийского бога Индры.

Главный подвиг Индры не столько в убийстве Валы или Вритры, сколько в обновлении – сотворении мира. По мнению некоторых ученых, первоначальное значение ваджры – орган воспроизводства быка. Существенно, что это божественное оружие означало не гибель, а возрождение, не убийство «демонов» – пани, а освобождение от злых сил священных рек и коров, содержащихся в плену в пещере.

Более древней символикой ваджры (дубина воителя), как нам кажется, вполне могла быть чакра. Этимоны «Индра» (бог) и «чакра» (оружие и эпитет Индры) так же прослеживаются в тюркских словах. Если понятие «индре» (хак.) – в направлении течения реки, т. е. сверху вниз (ср. кит. «инь» – низ), то противоположное ему значение «снизу-вверх, высоко» выражается такими словами, как «чокар» (хак. чогар), жогары (каз.).

В пользу подобного предположения говорит специальный анализ этимологии хакасского слова «чагы/чых», восходящего к древнетюркско-индоевропейскому «чак» с широким объемом значений: верх, небесный и т. д.

Разделение внешней стороны бубна на две основные части делалось, по объяснению хакасских шаманов, с целью отделения небесной сферы от земли или подземного мира. По признанию самих шаманов, на бубне выделяются две области – небесная и земная (включая и подземную), рисунки на нем должны изображать вселенную. Верхняя половина (небесная сфера) называется «чагычых», где корень слова «чак». Сравните, «чöк» (кир.) – разграничивать; «чекте» (кир.) – ограничивать, ставить предел.

Cakra:1) оружие Индры; 2) сильный, мощный (эпитет Индры). Его соответствия в тюркских словах: 1) «саг» (хак.) – война, сила; 2) «чак» (тюр. звукоподр.) – колоть, высекать; 3) «чакыр» (кир.) – каменный чекан, огниво (кусок камня для высекания огня ударом о кремень). Сравните также родственные слова: «чакти» (сан.) – копье; «чекан» (рус.) – инструмент для чеканки; «чакыр таш» (тюр. – кир.) – камень с острыми колющими краями; «чакмак» (тюр. – кир.) – кремень; «чеге» (тюр. – кир.) – гвоздь (опора); «чечек» (тюр. – кир.) – половой орган; «шошак» (каз.) – остроконечный; «чакра» (вед.) – орудие с острыми краями в виде диска.

На небе предполагалось местопребывание светлого доброго божества Кудая, ведущего борьбу со злыми духами Айна, населяющими подземную часть мира. По словам шаманов с этими духами воюет Кудай, направляя в них сверху, с небесной сферы «чагы/чых» громовые стрелы и поражая молнией.

Совпадение изображения чакры (небесного оружия – огнива), с одной стороны, и ваджры (небесного оружия для молнии) или очира (монг.) на голове божества – с другой, образует один из важнейших элементов мифо-географического (картографического) представления о небесном божестве. Сходство головных уборов особенно разительно в нашем случае, когда ваджра на голове личины небесного божества Кантегира сочетается с бычьими рогами – символом фаллоса.

Родственные слова Кудай: «куда» (др. – тюр., иран.) – бог; kuta (сан.) – вершина горы; «гуду» (кит.) – рог; «хуту» (хак. кыштымы) – рог; hudu (сан.) – баран; «кудак» (тюр.) – фаллос.

В более ранней форме символ ваджры, скорей всего, уподоблялся чакре, т. е. каменному топору (молоту, булаве). В позднейшие времена это небесное оружие представлялось золотой и тысячезубой палицей. Однако в названии есть и значение «семя животного», и потому специалисты считают, что первоначально ваджра имел понятие фаллос, т. е. орган воспроизводства быка.

«Есть одно характерное изваяние (р. Белый Июс), изображающее антропоморфное мужское божество с фаллическим завершением головы. На его груди вырезана не обычная рогатая личина, а фигура священной коровы…» (Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия. 1986).

Напомним, чакра, как и ваджра, – семантический заменитель божества. Значит, изображение Ф-образной антенны на макушке личины выступает в качестве атрибута божества Кантегира или его небесного оружия, олицетворяющего собою молнию. Этим оружием небесный Кудай (Кантегир) поражает злых духов, направляя в них молнии. Вопрос о сходстве этих атрибутов заслуживает специального исследования.

В том виде, какой ваджра имеет теперь, она появилась в Индии не ранее VIII–IX вв. н. э. По преданию, Чакра Мунья (сакский принц) – Будда, взяв у Индры трезубец, загнул его концы, тем самым придав трезубцу форму ваджры.

Впрочем, не вдаваясь в подробности, можно утверждать, что все многочисленные личины верхнего яруса – это своего рода духи рек (суг эзi), метафоры небесных рек и мировой горы, созданных Всевышним, т. е. Кантегиром, первых источников вод, от которых впоследствии и образовались реки.

«Рогатая» личина Енисея и его притоки

«Нельзя не добавить, что древнейшее из известных, записанное китайцами в VIII в. предание о происхождении средневековых жителей Енисея гласит, что рыжеволосые и белолицые – хакасы, отказывались возводить свой род к волкам (как это делали древние тюрки), заявляли, что „они происходят от спаривания бога с коровой в горной пещере“. Весьма вероятно, что представление о происхождении от божественной праматери коровы сохранилось у средневековых аборигенов Енисея еще со времен тазминской культуры, т. е. на протяжении почти четырех тысяч лет. Перс Гардизи в XI в. также сообщал, что «некоторые из киргизов (Енисея. – Л. К.) поклоняются корове…». (Бартольд В. В. Соч., т. 8. М., 1973. взято у Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия. М.,1986).

«Основная личина с рогами и ушами коровы на енисейских каменных изваяниях (к которой добавляются беременный живот и груди молодой женщины) воспроизводит Великую Мать – прародительницу древних енисейских племен» (Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия. М., 1986).

Можно попытаться логически объединить ключевые слова: «Великая мать» (см. тюр. «эне» или «ине» – мать), «личина с рогами коровы» (см. хак. – саг. «инек» – корова, «муйуздуу эне» – миф. имя прародительницы киргизского племени бугу – «олень»), «беременный живот» (кир. «энелеш» – единоутробный). Все эти значения от «эне» – (мать) до «Эне сай» (богиня-Мать) так или иначе связаны с изобразительной метафорой «личина – мать – корова – река».

Обращение к фольклору и лингвистическому материалу тюркских народов Тянь-Шаня и Саяно-Алтая позволяет выявить архетипы сознания, отраженные в изображениях как на каменных изваяниях, так и на «каменной» карте.

Итак, на карте перед нами предстает таинственное верховное женское божество Енисей без мужских признаков, у нее нет усов и бороды. В окружении сверхъестественных существ это божество выделяется своими размерами. Кстати, река Енисей – самая многоводная река Российской Федерации. Значит, древний гидроним «Эне сай» (Мать – госпожа или богиня) вполне соответствует изображенному женскому божеству.

Для воспроизведения Енисея древний художник избрал левый верхний участок скалы, имеющий естественный изгиб, так что нос личины (см. ведийское «ана» – дыхание; лицо) выдается вперед, и все изображение имеет характер барельефа. Это единственная личина на левой части алтарного комплекса святилища Мугур-Саргол, которую показали самой крупной, подчеркнув тем самым ее семантическую значимость для всей территории Саяно-Алтая как река-«мать». Эне сай (Енисей) вообще считается самой крупной рекой всего Саянского каньона.

Рога личины Енисея сочетаются с точечными лунками разного масштаба. На карте коровьи рога личины «Эне сай» (Енисей) показаны длинными извилистыми линиями, которые заканчиваются точками. Левый рог личины сочетается с крестом внутри овального круга. Подобные линии рогов передают притоки рек, а точки являются схематичным изображением их истоков (горные озера). Следовательно, данное изображение отождествляет рога с двумя притоками Енисея.

По мнению древних тюрков, от Великой горы, от корней Байтерека, из священного родника-истока берет свое начало Великая река. Возможно, той горой и могла быть сибирская Алатау, названная позже в Индии Валой, а в Скандинавии Вальгалой.

В скандинавском эпосе все реки берут начало из истока, который именуется Кипящий Котел. Он находится в середине царства мертвых, а у самых врат Хель, преисподней, течет река Гьелль – «шумная». Вода в Котел стекает с «дубовых кончиков рогов» чудесного оленя. Согласно эддическим текстам в «Старшей Эдде» этот олень, Эйктюрнир, «стоя на Вальгалле, поедает листья с мирового дерева Иггдрасиль» и с его рогов стекает роса, которая «дает начало всем рекам».

Поражает схожесть изгибов коровьих (оленьих) рогов личины «Енисей» в изображениях на карте, с притоками этих двух рек Енисея, как бы стекающие с «кончиков рогов» личины.

В виде притоков реки показаны не только рога, но и две антропоморфные личины, находящиеся по правой стороне главной личины. Левая из двух личин, символизирующая хребет Кантегир (см. карта-схема № 11, личина – 6), совпадает с притоком р. Кантегир, это левый приток Енисея. Другая личина с рогами (см. на карте личина-7) – это хребет Джебаш с притоком р. Джабаш (правый приток р. Абакан). Понятие материнской реки, принимающей в себя все притоки («сынов и дочерей») соответствующего речного бассейна, встречается и в гимнах Вед. Следует учитывать тот факт, что в окуневском искусстве извилистая линия в верхней части изваяний так же символизирует небесные воды.

На реки, мыслимые древними как живые существа, переносятся те родственные отношения «сынов и дочерей», которые существуют в обществе между людьми.

Так, одни шорцы считают р. Томь мужем, а ее приток Кондому – женой, а другой ее приток Мрас-су (более быстрый, чем Кондома) – сыном, другие же рассматривают притоки Кондому и Мрас-су как дочь и сына р. Томи. Шорцы, живущие на р. Пызас и р. Кобырза, представляют р. Мрас-су женой р. Кобыр-су, а реку Пызас – их сыном. По воззрениям алтайцев, р. Бия и Катунь – муж и жена.

Енисей имеет также и другое название – Кем или Хем («река»), а в своих верховьях (на территории Тувы) – Кемчик. Приток Катуни на Алтае именуется Ак-Кем (Белая река). «Последний гидроним известен по письменным источникам, начиная с VI в. н. э. В отличие от Тувы, где термин „хем“ употребляется в широком значении „река“, в Хакасии под этим словом понимается только Енисей. В бассейне среднего Чулыма имеется крупный приток Кемчуг, который по-хакасски так же носит название Кем. Он катит свои воды со стороны Енисея и, вероятно, был назван в его честь» (В. Я. Бутанаев).

В гидрониме «Кем»/ «Хем» можно усмотреть родство этого слова с индоевропейским hima – холод. Вероятно, под названием «холодная» река полукровные киммерийцы, схожие культурно со скифами – пратюркскими саками Сибири, понимали Енисей как Ким, Каа-Хем, Кем (ср. Малый Кем чуг и Большой Кем чуг). Как мы помним, кимеры (киммерийцы) некогда обитали в холодной и «печальной области».

Привычное для нас современное название «личина» для древних народов Саяно-Алтая имело толкование «баш» – голова. Географический термин «баш» имеет среди прочих еще и значение «исток», «начало».

Так, скажем, свое начало Енисей берет не только от истоков реки Кантегир – 6), но и от более верхних главных притоков – Хемчик – 4) и Улуг-Хем.

Первую реку Хемчик образуют многочисленные горные озера Алашского нагорья (на границе Хакасии, Тувы и Монголии), а также горные речки хребта Танну-Ала (между Тувой и Монголией). Видимо, древним картографом было решено изобразить их многочисленными точками (лунками), символизирующими озера и истоки более мелких рек. Мы же обозначили эту территорию условно – 1).

Река Хемчик – 4, является крупным и самым верхним (левым) притоком Енисея. Вторым, но более крупным правым притоком Енисея считается Улуг-Хем, хотя этим гидронимом называется Верхний Енисей (на карте показан самым длинным коровьим рогом).

Река Улуг-Хем, в свою очередь, имеет свои два притока: Ка-Хем и Бий-Хем. Образуясь слиянием этих двух притоков у города Кызыл, протекает по Тувинской котловине, а затем прорезает горную систему Западного Саяна, Минусинскую котловину, течет по границе Западной и Восточной Сибири, впадает в Енисейский залив Карского моря. На выходе из Тувинской котловины мощная река полукилометровой ширины вынуждена пробиваться через Саяны. Тувинцы называли эту впадину Хан-хо-Хан («Большой мешок с маленькой дыркой»). Сейчас на этом месте построена двухсотметровая плотина Саянской ГЭС, и весь бурный участок верхнего Енисея стал водохранилищем, где и была затоплена наша каменная «карта».

Там, где начинается Бий-Хем (на карте река изображена изогнутым рогом с точкой на конце), имеется Тоджинская котловина. В ее многочисленных ложбинах и низинах талый снег, выпавший зимой, образуют озера. От этих бесчисленных озер и речек и берет начало Бий-Хем. На верхнем левом углу карты можно увидеть овальный круг с крестиком внутри, а рядом точки – озера. Таким объяснениям вполне соответствует местонахождение Тоджинской котловины.

Конкретная символика лунки-точки может быть установлена исходя из взаимосвязи с другими элементами. В дальнейшем мы будем называть их просто точками. Древними картографами точка применяется как одиночный элемент и как группа (от двух до нескольких) разномасштабных или одномасштабных элементов.

Для понимания механизма возникновения простых и сложных линий (ритмов) в изображениях древние использовали понятия точки: «öткÿрлеу» (каз.) – точка; «öт» (хак.) – дырка и ритмический порядок; «ÿд» – дырка, лунка, пора; «уда» (кир.) – один за другим; «удаа» (хак.) – часто и, наконец, uda (сан.) – вода.

Сравните также следующие слова: «уй» («ой») (кир.) – лунка; «уй» (кир.) – корова; «уй» (тюр.) – дом, юрта; «уйа» (хак.) – гнездо, пещера; «уйа» (кир.) – утроба; «уйалаш» (тюр.) – единоутробный; «уйур» (тюр.) – вращать.

Нетрудно заметить, что важнейшим из рассмотренных графических первоэлементов на карте является точка, символизирующая источник воды, росы и озера. Все прочие изображения, включая «коровьи» личины-реки, производны от точки-лунки. Значит, весь этот широкий диапазон значений от лунки – «точки – линии» до утробы – «пещеры» так или иначе связан с изобразительной метафорой «мать – корова – река».

Перед нами типичная картина языческого почитания личин-рек. И это, в свою очередь, позволяет сделать следующее заключение: наиболее архаичными нужно считать те изображения, в которых в качестве исходной природной стихии фигурирует «солнечная» вода, вернее, ее истоки и озера. Хакасские слова «сур» (капля, роса), «сурнак» (поток дождевой воды) и санскритское sura (вода), «сурья» (солнце) и т. д. – все они одного этимологического и семантического источника.

Все эти похожие слова восходят к значению «солнечный» или «светлый» (желтый). Древние видели в истоках рек нечто необычное, сверхъестественное, некое солнечное (см. выше Раса), чистое и космическое вещество в его первозданном виде. Как известно, с восходом солнца прохладные капли воды образуют малые воды, а затем и реки. (См. ниже главу «Солнечные реки»).

Собственно говоря, женская личина с коровьими рогами – это символический образ мировой реки (священной коровы). Окончания рогов личины «Енисей» сочетаются с точками – истоками рек (озерами), а также разномасштабными точечными лунками, о которых шла речь выше.

Правомерно ли сопоставлять реки с образом коровы (личина с рогами)? Понять архетипическую метаморфозу, проникшую в доисторическую эпоху, помогает в какой-то мере сохранившееся в названии реки Ка-Хем санскритское слово «ка». Вот некоторые значения этого ведийского слова «ка»: вода, голова, о многих богах, солнце и душа. На наш взгляд, большой популярностью рассматриваемое нами «ка» (хак. койб. по А. С. Кызласову) – лось – пользовалось в древних мифах у народов Сибири.

Перед тем как стать «солнечной» коровой «го» (сан. – корова) или индийским «ка» (солнце), это мифическое существо было известно древним под именем «ка» – олень (лось) или «бу/га» – олень. Случился этот семантический переход, возможно, при посредстве андроновских племен. Тот факт, что «ка» (хак. койб. – лось) соответствует по смыслу «буга» (олень), а также «го» (сан. – корова) и ведийскому «ка» (солнцу), нужно считать лингвистически обоснованным. С этими персонажами связано значительное число петроглифических изображений в Сибири.

Среди обитателей северных широт Евразии солнце в образе оленя (лося) выражено в полной мере у племен афанасьевско-окуневской культуры (с их воспроизведениями в каменных изваяниях). Вернее, этот культ солнца, как по количеству, так и по разнообразию и сложности его изображений, больше всего развит у племен окуневской культуры именно на территории Южной Сибири. С развитием скотоводства у андроновцев лось древнейших лесных мифов Сибири заменился коровой (быком – пуга).

Важен факт, отмеченный целым рядом исследователей енисейских писаниц: среди самых ранних наскальных рисунков, относящихся к неолиту, имеются изображения не только лесных животных (лось, марал, кабан, медведь), но и коров, быков и лошадей. Это подтверждает возникновение на Енисее охотническо-скотоводческого хозяйства еще в неолите. Если у народов Сибири миф о солнце-лосе пользовался большой популярностью и зафиксирован в разнообразных вариантах, то народам Древней Индии он практически неизвестен.

Личина «Енисей», если она еще и внушительных размеров, выразительной формы, то вполне может выполнять роль Ка-Хема. Таким образом, личина с рогами (корова или лось) – это метафора головной реки. В ней воображением картографа сконцентрирована в уменьшенном виде река Ка-Хем. Скорей всего, аборигенные народы с древности называли ее Ка (Ка-Хем) или Улуг-Хем, сохраняя имя еще доиндоевропейской поры. На наш взгляд, с рекой (сан. «ка» – вода), изображенной личиной (сан. «ка» – голова), связывали судьбу самые разные мифические боги индоевропейцев (сан. «ка» – многие боги). Значит, верховные боги и духи («ка» – душа) так или иначе имеют «водную» природу, что также соответствует традиционному мировоззрению тюркских народов Сибири.

Традиция обозначать личинами-реками или точкой начало-исток (направление) столь архаична, что не поддается никакому «хронометражу». Естественно, мощь и полноводность реки Енисея (Ка-Хема, см. «ка» – голова, вода) находились в прямой зависимости от ее истоков и озер, изображенных в виде лунок-точек. Метки в виде точек и личины на камнях позволяли определять, угадывать истоки рек, родники, мелкие озера, начало направления великих рек.

Для художников важно было не точное следование прототипу, а схематизация принципиальных его особенностей. Отсюда и формализация гор и рек в рассматриваемой нами карте. Древние картографы пытались упрощать проблему линейности (в современном понимании чтения карты), придавая рекам наглядность и осязаемость. И, тем не менее, следует признать, что для своего времени такие взгляды знаменовали важный шаг в познании человеком окружающего мира, в систематизации и обобщении его важнейших закономерностей.

Если древние египтяне на своих картах отдавали предпочтение линейности и контурам территорий с обозначением объектов, то в случае окуневской карты внимание художников переносится к чувственным и духовным (идеальным) принципам. Поскольку важнейшую роль в архаичном мировоззрении у народа пани играл не только линейный Змей Вала (vala – волос), иначе Ала (ali – линия), но и небесный лось (корова), то и рекам верхнего, т. е. горного мира придавалась их семантическая значимость – обличье с рогами. Таким образом, обозначение коровьих рогов у личины в виде линий несет смысл главных притоков рек.

Рис. 45. Самая большая река Енисей отождествлялась с Эне сай (мать-госпожа), имеющей рога в виде линий – притоков реки.

Рис. 46. Саяно-алтайские коровы-реки.

Енисей (Эне сай) в мифологии и фольклоре некоторых народов

Название «Енисей» (в древнейшей произносительной форме «Эне сай» или «Ана сай») состояло из двух корнеслов: «эне» (тюр. «мать») или «ана» (вед. «мать») и «сай» (вероятно, др. – тюр. «господин» или «божество»). Ср. «Аба Энее» (кир. фолькл.) – праматерь Ева (библейская). Значит, гидроним «Енисей» как с тюркского, так и с индоевропейского языков мог означать «Мать-богиня».

«Ана» (индоевр. и тюр. – кир.) – то же, что «эне» (мать). Есть реки Анзас (приток Мрассу), Аныйак и Она (Ана?) – притоки Абакана.

Нет сомнения в том, что недавно зафиксированные слова или выражения из фольклора по содержанию могут быть не менее архаичнее известных по письменным памятникам многотысячелетней давности. Так, скажем, хакасское слово «сайгот» с корневой основой на «сай» означало «правитель», «господин» (почтительное название божества у шаманов). Ср. река Абакан – Ак/пан (в санскр. языке «пан» – уважаемый, почетный); «сайгот тöлi» (хак. фольк.) – знатное потомство, т. е. шаманский род (В. Я. Бутанаев); «сайын» (хак.) – название сеока среди сагайцев (возможно, потомков скифских саков Енисея).

По мнению хакасского ученого В. Я. Бутанаева, «сайыны» относились к небесному роду. Этноним «сайын» созвучен с термином «сойан» (соян) – тувинец. Этим ученым фиксируется так же хакасский род «табан сайын».

Может быть, топоним «Саяны», т. е. «Сайан» восходит не совсем к хакасскому термину «соян» – тувинец, от чего будто бы переводится как Тувинские горы. Бесспорно, устаревшие названия тувинцев (самоназвание «тыва»), употреблявшиеся в литературе как сойоны или сойоты, имеют отношение к орониму «Сайаны». Но смысл его глубже.

Точно известно: слово «сай» очень старо. Следы первоисточника теряются в глубинах пратюркского и индоевропейского языков.

В эпоху бронзы для предков индоевропейских и иранских ариев горы Восточных и Западных Саян (Сай/ан), откуда берет свое начало река Эне сай (Енисей), была самой восточной землей ойкумены (относительно андроновской цивилизации). Культура этих народов за пределы этих гор не проникла.

В древнейшем памятнике иранской литературы Авесте есть упоминание о горе Хара Березайти (топоним из былой родины), из-за которой утром поднимается солнечная колесница Митры. Как мы помним, на восточной стороне неба, где-то от пещерной местности Вала (Ала тау Саянсих гор) является колесница другой (индийской) богини зари Ушас.

Как нам кажется, топоним горы Хара Березайти (Бере/сай/та) нужно связывать с названием горы Сай (Сай/ан, Саян), где обитали пратюркские предки «Кала Явана» (Черный Яван), хакасских родов «хара табан» (черный табан) и «табан сайын» (сакайцы). Последние являются потомками царских скифов – саков.

Перед тем как перевалить горы Гиндукуша и двинуться в речные долины Пенджаба (Индия), эти племена не только оставили типично окуневские петроглифы в верховьях реки Инд, но и дали название центральной части Гиндукуша – горы Саэна (Упаири-Саэна).

Можно предположить, от основы «сай» при помощи суффикса «ан» образовалась новая лексема «сайан». В результате многовековых фонетических процессов произошла замена звука «а» на «о», отчего «сайан» приобрел более привычное современному звучание «сойан», т. е. тувинец.

Со скифских (сакских) времен данная лексическая единица уже активно употреблялась в речи в разных значениях: «господин», «царь», «уважаемый», «почет». Ср. казахский say – достойный, соответствующий, подходящий, изобильный.

Кроме того, в ходу были названия сакских (скифских) племен, родов и знати, образованные от корня «сай»: сайан – сагайский род хакасов; сайыт хан, сойон (сойот) – тувинец; сайгот тöлi (хак. фольк. по В. Я. Бутанаеву) – знатный род или потомство; хакасский сеок «табан сайын», этноним «сайак» родоплеменной группы киргизов.

Проведенный анализ родоплеменной структуры как хакасского «сайан», так и киргизского племени саяк (сайак) указывает также на существование близких отношений между саяно-алтайскими табанами с одной стороны и тянь-шаньскими даванями с другой. Что касается этнонима «давань», то следы его находим на юго-востоке Алтая – это горы Таван Богд уул (пять божественных гор).

Родоплеменные группы киргизских саяков (сайаков) и албанов нужно рассматривать как потомков саяно-алтайских панов, оставивших свои этнические названия в составе южно-сибирских саков (скифов). Как нам представляется, их причисляли к «царским» родам с титулом «сай» (близкие «шадам» – принцам по крови), а позже и племенным общинам, которые носили это наименование «сай». У хакасов сохранились слова с основой «сай»/ «чай» с возможным значением «вода» или «река». Это такие слова, как «чайа» (о воде) – растекаться, ополаскивать или «сайых» (чайых) – потоп (всемирный потоп).

Можно отождествить киргизские гидронимы с саяно-алтайскими наименованиями, имеющими изначальные формы на «сай»: р. Кассан-Сай, р. Саук-Сай (на границе Киргизии и Таджикистана), р. Ак-Сай, р. Араван Сай, р. Гава Сай (Киргизия, Узбекистан), р. Манисай (Казахстан), оз. Зайсан. Есть поселки в Киргизии: Кара-Сай, Шамалды-Сай, Каджи-Сай, Терек-Сай.

До наших времен сохранился ряд названий местностей Саяно-Алтайского края (топонимы гор и рек), созданных на базе слова «сай»: горы Сайан – Саянские горы, хр. Сайлыг-Хем, горный массив Чаяк-Бакты (район Алтынтага и Телецкого озера), гора Почай таг (Хакасия, Усть-Абаканский район), гора Почай чалбагы (Хакасия, Таштыпский район), река Эне сай – Енисей, река Саянзас (Кузнецкий Алатау), река и озеро Арсаяк бажы (район Телецкого озера), река Почай хара суг (Хакасия, Усть-Абаканский район) и т. д.

Сайын худайнын кiзiзi полган (хак.) – «сайын был божий человек». Адай аны хогдалап, урунган полза, кипнен саапчалар – сайыннарзар айланзын тiп сайыннарга саптырчан (хак.) – «если дух собаки будет преследовать, то его надо обмахивать одеждой» (вид лечения болного), и, говоря: «Пусть обернется к сайынам», отправляли болезнь к сайынам.

«Сайыт хан» (хак. фольк.) – название мифического ханства Центральной Азии (В. Я. Бутанаев). Саяно-алтайские слова «сайын», «сайыт» и «сайгот» с корневой основой на «сай» могли означать «правитель» или «господин», что подтверждается сакскими наименованиями первых правителей скифов. Царские скифы названы скифским термином «сай», о чем мы вскользь упомянули выше.

До сей поры необъясненный термин «сай»/ «сый» всплывает как половецкое и карачаево-балкарское слово, означающее «почет», «уважение». Отсюда происходят тюркские слова «сайгьа» и «сыйла» – почтенный, почетный, уважаемый. Хакасское слово «сыйла» – одарить, т. е. уважить, проявить почтение, этимологически связано со словом «сай».

Стоит уделить внимание выражению «сайын худайнын кiзiзi полган» (сайын был божий человек), без понимания которого тема «царских скифов» – сай, сайанов (соянов) или сайынов – во многом теряет истинный смысл.

Из всего выше сказанного можно предположить, что и слово «Эне» (мать) могло значить со смысловым понятием «сай» – почитаемая, правительница (богиня), впоследствии чего река Енисей получила название «Эне сай».

В пользу божественного происхождения Матери-реки (личина Енисея с рогами), как, впрочем, и сакских скифов, говорит анализ этимологии слова «куда» (Кудай) – бог. Характерна метаморфоза рогатого бога Кудая (kuta – рог), следы которого тянутся от названий географической среды Саяно-Алтая в древний Иран и Индию.

Скорей всего, бог Кудай претерпевает изменение от представления о вершине горы – роге (идея мировой горы Кантегира) к рогатому богу-сотворителю. Бог Кудай (рогатый) является производным от kuta (сан.) – рог, вершина или hudu (сан.) – баран (древнеиндийское слово). Сравните: «хуту» (хак. кыштымы) – рог (ископаемые бивни мамонта), «гуду» (кит.) – рог.

Личину Енисея с ярко выраженными рогами следует соотносить не только с реками-коровами из «Ригведы», но и с греческой легендой, где говорится о сочетании Геракла с женщиной-Змеей. От них в пещере и родился праотец саяно-алтайских панов и саков – Скиф. Возможно, их потомков и причисляли к «царским» родам (см. Липоксай, Арпоксай и Колаксай), а позже и племенным общинам, которые носили имя «Сай».

Выражение «сайын – человек божества Кудай», сохранившееся у хакасов, обретает истинный смысл с другим рогатым божеством. Речь идет об индоевропейском Геракле. Геродот (История): «Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы – полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя – змеиной».

Как нам представляется, именно от союза или сочетания андроновского Геракла и окуневской полузмеи (культа двурогой змеи народа пан) произошли скифские саки (сагайцы – сайыны). Кстати, двурогий Змей пратюрков, как, впрочем, и рогатый Геракл, восходят к общей тюркско-индоевропейской корневой основе «гер». Сравните, Кер-балык (хак.) – громадная рогатая рыба или дракон; змей Керкота с короной (рогами) на голове из индийской «Махабхараты»; греческие «герата» – рога и «кераст» – рогатая змея. Значит, саянские паны решили изобразить на карте реку Эне сай (Енисей) и хребет Кантегир как поднебесныхсуществ с рогами. Как мы помним, реки и горы в тюркских традициях являлись воплощением божества.

В этой горной обители Саян, названной индоевропейскими народами Валой (пещерой) или Алатырем, протекали запретные реки – Расы. Одной из запретных рек для «западных» индоевропейцев и могла быть Эне сай. Андроновцы Обь-Чулымья так и не проникли за пределы верхнего и среднего течения Енисея, т. е. пещерной реки Эне сай (Енисея).

«Вода-Мать, Улемам, мыслилась в женском образе, олицетворяя как водную стихию вообще, так и конкретные реки бассейна Среднего Енисея. Большие реки – это „матери“ своих притоков. Так Енисей был „матерью“ Подкаменной Тунгуски, а она, в свою очередь, „матерью“ своих притоков – „дочерей“ (Хлобыстина М. Д. Говорящие камни. Новосибирск, 1987).

У народов Сибири по меньшей мере еще десяток имен как далеких, так и весьма близких по звучанию к словосочетанию «Эне сай». Одним из родственных имен этого гидронима вполне может стать название мифической реки Пучай из русской былины «Добрыня и Змей».

Помните, как мать в былине не велит сыну Добрыне ездить в запретную Пучай-реку? Она отчитывает Добрыню, что он вновь поехал в пещерное чисто поле малых змеенышей потоптать.

Быть может, упоминание о походе Добрыни в пещеру – обитель Змеи, где «чисто поле» малых змеенышей, а также «свирепая» Пучай-река – как раз и сохранило свидетельства о вторжении андроновцев в пещерные горы Саяно-Алтая, где и протекает Пу/чай или Пу/сай – Эне сай (Енисей). Кстати, Енисей по-кетски звучит как Пача ул. «В степной части Хакасии встречаются названия рек, относящиеся к самодийскому „Бу“ – вода, река» (Бутанаев В. Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. Абакан, 1999).

Мы приводим некоторые топонимы с основой на «пач» («поч»), «печ» («пуч»), фиксируемые этим ученым в книге «Топонимический словарь Хакасско-Минусинского края».

Это такие названия: река Почай хара суг – ключ Бочай-карасук (Усть-Абаканский район), Почандай – оз. Базандаевское (Боградский район), Поча чатчан чул – река Бози (приток реки Иней, Усть-Абаканский район), Почат – река Бочат (Курагинский район), Печище (исток от горы Алатау на восток, приток реки Июс), Пучегла (приток Енисея, севернее Енисейска).

Сохранились названия гор и местностей: Почай таг – гора Бочайтаг по р. Биджа) (Усть-Абаканский район), Почай чалбагы – гора Бочай-чалбах по р. Чиланы (Таштыпский район), деревни Печень и Печегол (на реке Таштып).

Былина поет славу богатырю, который освободил племянницу Владимира и множество других пленных, томившихся в подземелье Змея: «Тогда Добрыня во нору пошел, во те во норы да во глубокие…». (Ср. «апан» тюр. – каз – нора; Афон-гора, Аванские горы).

В некоторых вариантах стиха предание о звере-Индре связывается со священными горами: «Живет тот зверь в Афон-горе…». Как мы помним, не только славянский Добрыня отправился в дальний путь к пещерам Змея, но также Индра выпустил коров из пещеры, плененных Змеем.

Весьма близкую индоевропейцам легенду излагают саяно-алтайские народы. Только в случае местного, сибирского фольклора победа над народом мун (ман) – ара была приписана Змею Але из некой Красной горы и его сородичам людям-змеям.

Эти мифологические события, в основе которых историческая реальность, могли произойти в районе д. Андроново (севернее Хакасии), в долине реки Чулым, где признаки контактов окуневцев с андроновцами заметны. Таким образом, можно предположить, что все мифы о змееборстве, т. е. миф из «Ригведы» середины II тыс. до н. э., и Геродот в V в. до н. э., и В. Н. Татищев, и хакасско-кетские легенды, и русская былина «Добрыня и Змей» имели ввиду одно и то же историческое событие, произошедшее в бассейне реки Чулым (Тираса по Геродоту).

Очевидно, действительно серьезная борьба велась между окуневскими панами и кочевниками андроновцами, все новыми и новыми волнами, прибывающими в северные предгорья Саян из евразийских степей. Позже в местах обитания этих племен (андроновцев) проживали кетоязычные ары (аринцы). Это они донесли до нас ценнейшие источники по мифологии индоевропейцев, которые «из прежних жилищ змеями златоглавыми изгнаны». Скорее всего, племена ара (аринцы) являются потомками одной из угро-индоевропейской ветви андроновских племен юга Сибири, позднее включивших в свой родоплеменной состав разные этническиеобразования.

Часть этого древнего народа ара и вошла после в состав кетоязычного этноса, сохранив свой древний этноним «ара» (аринцы) до наших дней. Донесли они и название реки Пучай – Эне сай (Енисей), что звучало по-кетски как Пача ул (р. Па/чай).

При внимательном рассмотрении нетрудно заметить родство славянского «Пучай», кетоязычного «Пача» (Пачай) с древнесакским (скифским) «Эне сай». Геродот упоминает в своей «Истории» угро-кетоязычных динлинов-тагарцев как «будины», где начальный «бу» (князь, вождь, великий, почитаемый) согласуется по смыслу с «Пу/чай». По представлению кетов, одной из богинь главного пантеона Матерей Природы была Улемам – Вода-Мать. Она олицетворяла конкретные реки Енисея. О материнской сущности реки Матери – Улемам – можно судить по частице «ам» (мам) – мать (ср. кетск. «банга/мам» – мама), а ее почет и величие выдает тюркизированное кетами слово «улы» – великий. Не только Енисей, но и Обь называли великой, т. е. «улы/ улу» (тюр.) – великий или сокращенно «У» – большой. Мы ее знаем, как Лук Мар, Умар (Ямар) или Лукоморье (см. выше).

А что же с другим гидронимом Енисея, т. е. «Хем» или «Ким»? Для той ветви андроновских индоевропейцев, которая мигрировала из сибирской Маны, именно Манью (Ариман) стал родителем «змея рыжеватого», явившегося причиной создания hima – холода и зимы на их былой родине. Мы знаем этого «рыжего» Змея под индийским именем Вала или древнетюркским Ала – Красный Змей. Мы также предположили, что кимеры («полукровные» киммерийцы, схожие со скифами) некогда вышли из холодной и «печальной области». Холодные сибирские реки, такие как Енисей, – Ким, Каа-Хем, Кем или Малый Кем чуг и Большой Кем чуг вполне согласуются с hima (сан.) – холод, зима. Сравните, Himaalaya (hima-aalaya) – букв. «обитель холода», т. е. Гималаи (см. гл. «Нижний мир андроновских поселений»).

Кроме личины «Енисей» в верхней части также изображены другие личины в виде истоков рек и лунки – некие озера. Напомним, древний картограф поместил верхний небесный мир Ког Мен поверх трещины, образуя достаточно стройную картину по горизонтальной линии Западных Саян до гор Алтая. Вернее, начиная от личины «Енисей» до личины «Обь» (указан на правой верхней части как Телецкое озеро) легко отыскиваются другие личины с озерами и притоками.

У подножья Алтая и там, где берут свои начала хребты Западных Саян, расположилось священное озеро Телецкое (см. карта-схема № 11, между хребтом Алтая – 5) и рекой Большой Абакан – 8). Здесь рога личины «оз. Телецкое» показаны линиями, что соответствует двум рекам: Чулышман (слева со стороны зрителя) и Башкаус (справа). О третьей (средней) линии читайте ниже.

На стыке границ современных республик Хакасии, Алтая и Тувы находится западная часть Саян, где в многочисленных ложбинах и низинах талый снег образует предгорные озера. Из этих речек, озер и создаются реки Большой Абакан (см. карта-схема№ 11, личина «Устье» – 8) с рожками-притоками: р. Она и сам Большой Абакан) и Обь (на карте показан на верхнем правом углу, имеет притоки: Чулышман – левый рожок личины и Башкаус – правый рожок).

Чуть выше и слева рожка этой личины (см. оз. Телецкое) можно увидеть кружочек, а рядом точки, символизирующие горные озера. Подобные точки (лунки) передают истоки горных речек, а кружочек, синонимичный этим озерам, является схематичным изображением озера Джулукуль. Возможно, кружочком (оз. Джулукуль) картографы обозначили главный источник р. Чулышман, а может быть, и сам исток р. Обь. Таким объяснениям расположения точек вполне соответствует местонахождение верхнего течения реки Чулышман, подпитываемой этими озерами. Видимо, наши предки решили отметить их точками (лунками) чуть выше оз. Телецкое, но ближе к западным отрогам хребтов Саян.

А вот самое большое озеро Джулукуль – главный исток р. Чулышман – было решено отметить кружочком. На наш взгляд, этим значком могло быть обозначено соседнее с Джулукулем озеро Хиндиктиг-Холь, так как своими очертаниями этот крупный водоем с сушей или островком внутри 7–8 км в длину больше напоминает форму водного кольца, чем сплошное озеро. Образуясь слиянием двух рек (Чулышман и Башкаус) в озере Телецкое берет начало полноводная р. Бия – один из главных притоков р. Оби. У личины «оз. Телецкое» имеется «борода» – географическое указание на исток этой реки.

Между двумя реками Чулышманом и Башкаус находится так называемое Улаганское плато, знаменитое Пазырыкскими курганами алтайских скифов. Эту сакральную местность, известную еще до скифских времен, было решено поместить на карте между рогами личины (Чулышманом и Башкаусом) в виде ваджры – символа божественного Умара, т. е. Оби. Следовательно, данное изображение личины можно отождествить с «головой» Умара, т. е. истоком реки Оби. Может быть, не случайно один из притоков (левый рог головы) носит название Башкаус – голова реки, а в устье этих рек (на карте между рогами, где ваджра) находится гора Кызылгах Бажи.

Нет никакого сомнения, из этих бесчисленных горных речек и озер, включая само озеро Телецкое и р. Бию (исток показан «бородой»), и берет свое начало Великая Обь.

Вдоль двух притоков р. Чулышман и р. Башкаус, впадающих в озеро Телецкое, протянулась древнейшая Чуйская тропа в сторону Монголии. На карте есть географическая определенность: эта тропа проходит через перевал Дурбэт-Даба, что подтверждается изображением спешившегося наездника (в верхнем правом углу панно). Рядом с фигурой человека мы видим некое мифическое животное – фантастического коня с головой, увенчанной мордой птицы или ярусными, расположенными одна над другой, треугольными головами. Создателями этого существа (коня-птицы) могли быть паны или табаны – далекие предшественники пазырыкцев, проживавшие в Горном Алтае в VIII–VI вв. до н. э. Его образ стал эмблемой, символом пазырыкской культуры. Хотя вполне допустимо, что так было не весь период существования пазырыкской культуры и не на всей территории ее распространения.

В книге Н. В. Посольмака «Стерегущие золото грифы» (Новосибирск, 1994) дана в какой-то мере характеристика этого мифического коня-птицы как реального коня с маскировкой: «Другой мифический сюжет может быть связан с тем, что пазырыкские грифоны гривой и челкой, моделировкой шеи очень напоминают коней с птичьей мордой.

Возможно, этот синкретический образ и возник от слияния образа коня и птицы (орла-беркута). Изображения коне-грифонов встречаются очень редко: известно всего четыре фигурки из Туэктинского кургана. Это как бы вариация на тему алтайского грифона, когда образ еще не канонизировался, существовала только идея фантастического слияния образов двух существ – коня и птицы…Другой вариант коня-грифона – существа с телом копытного и мордой птицы – представлен в татуировке на теле мужчины из 2-го Пазырыкского кургана и вырезан на деревянной пластине из Катандинского кургана.

<…> Неудивительно, что пазырыкцы пытались придать похожий вид коням, сопровождавшим знатных погребенных, с помощью различного рода сложных масок и приставленных рогов оленя или чаще козерога. Как считалось, благодаря этим фантастическим существам, которыми становились „замаскированные“ кони, умерший мог скорее попасть на „небесные пастбища“, находившиеся где-то высоко на заоблачных, недоступных человеку вершинах гор. Образ этого синкретического существа (мифического орла или грифона) осенял все стороны жизни пазырыкцев: он присутствовал на одежде, оружии, конской упряжи, сосудах, украшениях.

<…> Вероятно, считалось, что ими был населен мир мертвых, поэтому, чтобы попасть туда, умершим „помогали“ многочисленные изображения грифонов на погребальной утвари… На „небесные“ пастбища, в кочевнический „рай“ отправлялись после смерти пазырыкцы».

Другая тропа была проложена по хр. Сайлыг-Хем (пер. Саянский или «сотовый»), по которой проходит автотрасса «Абакан – Ак Довурак».

Как известно, вторым главным притоком р. Оби, кроме р. Бии, считается р. Катунь. Отсутствие р. Катуни на карте вряд ли можно понимать слабой степенью изученности реки при картографировании этого обширного горного района. На наш взгляд, причина такого положения вещей объясняется мифо-географическим устройством лишь «внутри пещерной» родины, где отдаленная Катунь уже вне данной обители.

Исходя из всеобъемлющей границы Алы, панийские картографы пребывали в уверенности, что рубежи их сакрального мира Ман (Мана) на юге простирались до «Небесных» гор Западных Саян («Ког мен» – небесный Мен), на юго-западе достигали хр. Чулыш Ман (по р. Чулышман) и Телецкого озера, т. е. гор Алтая – 5). Позже священная земля Ман или Мана известна по др. – тюр. письменности как Ког Мен жир – Киргизская страна.

На западе границы этой страны могли проходить по всему хр. Абаканское – 9), где с высоты почти 2 тыс. м. берет свое начало не только Б. Абакан, но и легендарная р. Мрассу (Мар/раса). В отличие от более «верхней» р. Бии – одного из главных притоков Оби, менее полноводная р. Мрассу, по мнению древних, и есть главный исток реки Обь (Умар или Ямар, т. е. великий Мар). Позже древние булгары именуют ее рекой Бойгал – «большая рыба».

Эта река, названная индоевропейскими племенами Марой (Змеиная река) или просто Расой (вода), имела не только сакральное, но и стратегическое значение при определении границ между враждующими племенами. Эти европеоидные племена – степные кочевники Обь-Чулымья, коих мы причислили к андроновской культуре, в поисках добычи кузнецкого металла, золота и рабов доходили до запретной р. Расы (Мрассу). Далее их путь пролегал по р. Томи до самой Валы – «пещерной» страны в Алатау. Следы их незначительного присутствия в этих краях подтверждены археологическими находками.

Как мы помним из предыдущих строк, окуневцы-паны, под натиском усилившихся праарийских степных кочевников Запада, были вынуждены «подниматься…как можно дальше» от Минусинской котловины (см. карта-схема № 11–10) в горные районы Саяно-Алтая.

Окуневцы стали продвигаться под давлением этих новых пришельцев на восток и юг, т. е. в горы Восточных и Западных Саян. После упорных боев с андроновцами индоевропейской группы эти племена обосновались в горных районах Саяно-Алтая.

Очевидно, большая часть местного населения пан, говорившая на разных диалектах древнетюркско-угорских языков того времени, сильно отдалилась от обычных тюркских норм.

Как мы выяснили выше, от этих групп (общин) древнейших племен «паны» и происходят тюркоязычные табаны (люди гор) и даваны от Южной Сибири до Урала, далее до Средней Азии и Восточной Европы. Мы предположили, что загадочные яваны от Древней Индии до Малой Азии так же могут восходить к некогда общим тюркско-индоевропейским корням из далекой Сибири. Вероятно, далекие предки табанов, даванов или яванов могли проживать в системе гор Табын Толагай, Табын-Богда-ола (монг.) или Таван Богд уул («пять божественных гор») на Ю-В Алтае, на границе России, Монголии и Китая. Значит, более отдаленные горы Алтая и Монголии под названием «Табан» (Табын, Таван) находились вне «пещерной» обители народа пан.

После того как мы рассмотрели верхний ярус панно, определив его как верхний (небесный) мир, мы переходим анализу среднего яруса – «земного».

Анализ среднего яруса карты – «пещерной» страны народа пан/пани

Важную информацию об этнической принадлежности народа пани, о географии их обитания, а также о возможных землях сибирских ариев (см. № 14) несут в себе не только ранние мифологические представления «Ригведы», но и рассматриваемая нами карта. Горная местность Вала, где осело «демонское» племя пани, как раз и находится за Расой. Как мы уже предположили выше, речь может идти о сакральной реке Мар/рас/су в предгорьях Западного Алатау (см. карта-схема № 11–12).

Опять-таки, если верить нашей карте, эти враждебные племена должны быть соотнесены с известной науке археологическими (окуневско-андроновской) культурами, хронологически близкими ко времени создания «Ригведы» (1500 гг. до н. э.).

Вполне может быть, что граница «пещерных демонов» – пани – проходила далее от верхнего течения р. Мрассу (Раса) до верхнего течения р. Томи (по землям Кемеровской области). Далее вдоль горных хребтов Кузнецкого Алатау, где их «алпы закрыли землю от солнца стеной» до самых верховьев р. Чулым.

Древние тексты «Ригведы» упоминают о тех реках как священных коровах, истоки которых теряются в далеком прошлом Саяно-Алтая. Они и образуют важнейшие составные элементы при картографировании народом пан.

Берущая свое начало в горах Абаканского хребта – 9), далее протекая вдоль этого хребта, р. Мрассу катит свои воды по западной стороне Алатау – 12) в направлении обь-чулымских ариев.

Главное внимание пани обращали в первую очередь на окружающий их конкретный ландшафт, приписывая ему мифические характеристики. Скорей всего, по мнению создателей карты, Абаканский хребет горы Алатау (правая часть среднего яруса панно, см. 9) и 12), могла представляться неким рубежом или стеной «пещерной» родины. В этом смысле эта горная стена как бы ограничивает мистическим образом общение с враждебным «степным» миром андроновских ариев.

При определении горной обители Алы (позже Валы) с сакральной землей Ман внутри, ее западная граница вполне могла проходить по реке Раса (Мрассу).

В предгорьях Кузнецкого Алатау – 12), начиная с хр. Абаканский – 9), находятся около двадцати рек на «Раса» со значением «река» или «вода». Гидронимы на «расу» ныне относятся к «терминам неизвестного происхождения». Если такого названия нет в местных языках (кетском, самодийском и тюркском), значит, данный термин могли привнести с Запада индоевропейские андроновцы.

Для «западников» Раса была той самой речной границей (см. «расн» – веревка из конского волоса, «вала» – конский волос) на пути в Валу (пещеру), связывающей восход и закат солнца, т. е. в страну мертвых и бессмертия. Эту страну мы знаем из предыдущих строк как Ману (Мöнi, Мен-су). Сибирскими ариями, еще до миграции в Индию из Обь-Чулымья, и были созданы этногеографические топоники и гидронимы на «расу». Они также могли написать различные легенды и мифы в виде гимнов Ригведы про обитателей бассейна этой реки. Древние сибирские верования как окуневцев, так и андроновцев во многом соединены с этой мистической рекой.

Вполне может статься, изображение перевернутой собаки (см. 11) – это ведийская Сарама подземного мира, божество-перевозчик душ в потусторонний мир.

По представлению окуневских пани река Мар/раса (по иран. Змея-река) или все эти значения «расы» так или иначе соотносились с географическим расположением змеевидной Валы (Алы), которая подобно веревке как бы связывает или делит мир на две половины: на Запад (закат) и Восток (восход солнца).

Глубокий смысл названия «Мрассу» (Марассу) хорошо отражается в этимологической связи со словами mar или marici (сан) – лучи света, или от самого восходящего солнце (сан. maricin – солнце). По алтайской легенде, река Марасес (Мрассу) рождена от лучей света. В Ведах есть упоминание о Ашвинах, которых приглашают на питье сомы из восточного царства Турваши «на быстроходной колеснице с первыми лучами солнца».

Наименования некоторых «солнечных» рек Алатау были даны андроновскими ариями. Они их называли «водами-светами» или «лучезарными» реками. (См. гл. «Солнечные реки с „первыми лучами света“ из Алатау»).

Личина реки Абакан (Ак/пан)

Особенно привлекательно месторасположение на среднем ярусе карты второй по величине личины с коровьими рогами, грозным видом, со злобным оскалом лица, искаженного гримасой. Рога личины сочетаются со сложным головным убором с навершием Ф-образной формы, сходной с ваджрой. Устрашающий вид личины явно мужского типа, так как имеются усы и борода. Конечно же, речь идет о реке Абакан (Аба/кан или Ак/Пан).

Смотрите: «аб» (инд. – евр.) – река; «ап» (сан.) – вода; «апт» (ир.) – лицо, облик; «апта» (ир.) – солнечные лучи. Есть созвучные слова: «аба» (хак.) – река, дедушка; «абаке» (кир.) – дедушка, дядюшка; «эбэ» (тюр. долган.) – река, бабушка. Сравните, «эбуген» – белый старец (монгольский термин «эбуген» имеет значение «родовой предок»).

Хотя существует устойчивое мнение у хакасов, что Абакан означает «медвежья кровь», о чем писал немецкий ученый-путешественник Д. Г. Мессершмидт еще в 1772 году.

На карте Абакан (по-хакасски Агбан) показан рекой менее мощной, чем Енисей. Судя по картографическим данным, отражающим действительную ширину и полноводность рек, конечно же, Абакан является самым крупным (левым) притоком Енисея. Имея меньшую протяженность, эта река впадает в более полноводный Енисей, что так же было подмечено древним картографом.

В китайских летописях имеется сообщение, что киргизы в VI в. н. э. основали свое государство «между реками Афу и Гянь», т. е. Абаканом и Енисеем.

На макушке личины имеется Ф-образный рисунок ваджры – символ божественности. На голове личины «Аба» данная ваджра (чакра) сочетается с бычьими рогами. Возможно, в этом образе нашел отражение миф о божестве Пан, который был широко распространен в представлениях древнетюркских племен с самоназванием «пан» – народ, люди. Происхождение гидронима Агбан (Ак/пан) нужно связывать с Минусинской котловиной (см. карта-схема № 9, 10), где проживали светлые или белые паны. В основе названия два термина «ак» – белый и «пан» – народ. Их потомки известны под этнонимом хубан (родовые группы хакасов – качинцев и северных алтайцев – кумандийцев), где «хуу» – белый (светлый). (См. «Хабан суг» – оз. Скоблинское по р. Чулым).

Можно высказать предположение, что деление главной плоскости центрального камня панно по вертикали на две части самыми крупными личинами до середины (верхний и средний ярусы) означает верхнее течение реки Енисей (по левой стороне) и верхнее течение Агбана, т. е. Абакана (правой).

Сами же реки не изображены линиями (в современном понимании рек), и это деление условно представляемое лишь двумя личинами (личина «р. Большой Абакан» – 8) и личина «р. Таштып») – истоками р. Агбан (Абакан). Подобному объяснению расположения личины вполне отвечает местонахождение верхнего течения реки Абакан, подпитываемой, в свою очередь, р. Большой Абакан и р. Она. Этим притокам соответствуют два рожка у личины. По такой же аналогии показана личина «р. Таштып» – левый приток р. Абакан (изображена над правым рогом «мужской» личины).

Месторасположение на карте личины «р. Таштып» (истоки этой реки по правой стороне хр. Абаканское № 9) по соседству с личиной «р. Мрассу» (истоки берет по левой стороне хр. Абаканское) выглядит довольно убедительно. Кстати, от верховьев р. Таштып (Хакасия) до р. Мрассу (Кемеровская область) по р. Кобырза через хр. Абаканский проходила древняя тропа. На карте р. Кобырза показана левым рогом-притоком самой крайней личины, т. е. Мрассу.

У личины «р.» имеется «бородка» – географическое указание (на устье) на главный исток этой реки.

Личина «Устье».

Реки Енисей и Абакан (Ак/пан) во время слияния создает единый мощный поток и становятся одной рекой в одном русле, устремляются в ипостаси матери-реки (у личины отсутствуют усы и борода).

Личина (на карте показана третья личина на границе среднего и нижнего ярусов) не имеет собственного истока – озера, а образуется из соединения рек: Енисея и Абакана; любая из них может быть принята за ее верховья. Очевидно, данное изображение личины можно полностью отождествлять с устьем двух рек в районе нынешнего города Абакан.

У этой срединной личины (так называемого окуневского типа) правый рог имеет вид загнутой руки с ладонью (притоки Абакана?). В чем ее сакральный смысл? Метафора «рог – рука с ладонью» имеет прямое отношение к большим количествам захоронений в Минусинской долине. Скорей всего, смысл ладони на конце рога – руки объясняется местонахождением ее изображения на карте мифической долиной мертвых (см. карта-схема № 11–10). Можно предположить, что ладонь метафорически связана с понятием равнины или долины (см. «долина царей»). В санскрите, в подзабытом индоевропейском языке, ладонь и долина (равнина, плоскость) обозначены одним словом tala (тала).

Значит, слово «тала» (равнина, долина, дно, глубина, поверхность, плоскость) этимологически связано с тюркским словом «талаа» (тюр. – кир.) – степь, поле, долина. Есть близкое им слово «талай» – море, с первоначальным значением «поверхность», «плоскость». Нет сомнения, слова tala (сан. – дно, глубина) и «талай» (тюр. – море) одного происхождения.

В главе «Свар – сакральный загон» мы указали близость слова tala к царству мертвых. Возможно, глубокий смысл рисунка ладони – в захвате или удержании душ в некоем ограниченном пространстве типа загона или юрты. Сравните однокорневое хакасское слово «тала» – стена деревянной юрты.

Карта-схема № 13. Территория Минусинской долины (tala – долина) с изображением ее ладонью (tala – ладонь) на загнутой руке (роге).

Ниже мы приводим три петроглифических рисунка из Саяно-Алтая, которые следует понимать как связанные по смыслу с личиной «Устье», где ее правый рог имеет вид загнутой руки (рога) с ладонью.

Рис. 47. Мифологическая метафора «рога – загон».

1. Личина с ладонью «тала» (долиной мертвых) на конце рога (слева, Тыва).

2. Солнечный олень с зародышами-душами внутри рога (в центре, Алтай).

3. Сакральный загон для удержания душ сохатых (справа, Алтай).

Напомним, по ведийской мифологии Раса-тала или Тала-лока – подземное царство или преисподняя. Значит, личина с загнутой рукой с ладонью «тала» над головой (на карте показана на границе среднего и нижнего миров) связывалась в мифологическом мышлении с принадлежностью к иному миру.

Тем, иным миром Раса-тала была пещера Вала (за рекой Раса), где удерживались народом пани лучи – солнечные души. Вероятно, район устья двух рек (Енисея и Абакана) также принимался древними за могильную «долину царей».

По мировоззрению тюрков истоки реки, среднее течение и устье реки соответствовали Верхнему, Среднему и Нижнему мирам. Нижнее течение и устье реки были связаны между собой миром духов. Так, скажем, в низовьях Енисея, по традиционным представлениям кетов, располагалась «страна мертвых».

Рис. 48. Метафора «рот – лодка» (взято из книги «Изваяния и стелы окуневской культуры»).

1. Рот личины, метафорически отождествляемый с лодкой – средством переправы через сакральные реки Расы в иной мир (слева, р. Ангара, приток Енисея).

2. Изображение лодочников-перевозчиков посмертных душ, обнаружено в Усть-Тубе в устье рек Тубы и Енисея (справа, р. Туба, приток Енисея).

«Отождествление рта с повозкой и лодкой раскрывает осмысление последних как средства перемещения между этим и потусторонним мирами. Данное объяснение подтверждается широко распространенным в различных культурах Евразии использованием повозок и лодок в погребальном обряде» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Удивительно также их картографическое совпадение, т. е. личина «Устье» из нашей карты вполне «проецируется» на местонахождение писаницы из Усть-Тубы (в 30 км от личины «Устье»).

Тюрки считали себя порождением земли, а потому вода нижнего течения реки часто служила символом другого мира – мира мертвых. Мира, в который уходит вода, мира подземного. Следовательно, те, кто жил у устья реки, считались умершими и одновременно бессмертными. Поэтому о тех, кто умер, говорили «он откочевал к устью реки». В местах священных рек «ÿс» задабривали духов воды молоком или кумысом, выливая подношения в реки. Сравните: «уз» (кир.) – молозиво; «ууз кымыз» (кир.) – кумыс из молока начального периода лактации кобылиц.

Почему славяне устье назвали именно так, а не использовали другой набор звуков? Каково происхождение данного слова? Следы первоисточника, возможно, теряются в глубинах праиндоевропейско-тюркского языка. Видимо, первые звуки «ÿс» (хак., каз.) со значением «вода, река» были сохранены, т. е. повлияли на дальнейшее произношение, и впоследствии возникло общеславянское «устье» с начальным [у].

От этого же корня происходит в хакасском языке имя духа ÿзÿт: дух, душа умершего («ах ÿзÿт» – добрая душа умершего; «хара ÿзÿт» – злая душа умершего), а также понятия «ÿзÿт чирi» – потусторонний мир, «ÿзÿт ханы» – подземный царь, связывавшиеся в мифологическом мышлении с принадлежностью к «тому свету», т. е. с миром Маны (Минусинский котловины). Вот почему наибольшее количество захоронений и каменных изваяний именно в этой «пещерной» обители.

«Каменные изваяния и стелы из степей Минусинской котловины – относительно небольшого историко-географического региона, естественными рубежами которого с запада, юга и востока являются горные хребты кузнецкого Алатау, Западного и Восточного Саяна… Ареал находок изваяний и стел охватывает всю территорию Минусинской котловины за исключением ее юго-восточной части…

Наибольшее количество изваяний сосредоточено в долинах рек Бюрь, Уйбат, Ниня, Камышта, Аскиз, Есь и Тея» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Со стороны личины «Устье» по направлению верхнего течения Енисея показано некое мифическое животное. На спине фантастического животного – фигурка человека. Это так называемый наездник. Спереди их сопровождает собака. Вполне может статься, изображение собаки – это прототип ведийской Сарамы (хак. Сарамжин), божества подземного мира, перевозчика душ в потусторонний мир.

Глядя на изображение всадника, трудно отказаться от мысли: некогда это была схема священного пути (панти) народа пан по так называемому саянскому кольцу. Эта дорога вела в Тыву, к сайынам, далее она пролегала в равнинную степь Монголии. Этот географический определитель тропы (пути) объясняется направлением всадника, что соответствует современной автотрассе «Абакан – Шушенское – Туран – Кызыл». Одним словом, петроглиф наездника – это древнейший указатель дороги племен из Маны (Ман-су, Мен-су), т. е. из Минусинской котловины в Тувинскую котловину. Другой рисунок спешившегося наездника (в верхнем правом углу панно) явно предполагает перевал Дурбэт, по которому проходило другое направление в сторону Монголии.

Образ этого синкретического существа (мифического коня с ногами в виде рыбьего хвоста и ярусными головами) вызывает ассоциации с фантастическими животными пазырыкских скифов Алтая. Как известно, пазырыкцы так же пытались придать похожий вид коням, сопровождавшим знатных погребенных с помощью различного рода сложных масок и приставленных рогов оленя (козерога).

Всматриваясь на этот петорглифический рисунок из древней карты, на ум приходит войлочное покрытие скифского седла с пришитыми фигурками рыб (с тремя парами плавников или «ног») и волка.

«Изображения волка сделаны тем же способом, что и рыбы: на нижний слой войлока, из которого вырезан силуэт животного, пришит еще один пласт войлока, на котором с помощью обычных для пазырыкцев приемов…показаны глаз, ухо, зубастая пасть лежащего животного с когтистыми лапами, хвостом, выделен загривок и подчеркнута мускулатура сильного тела» (Н. В. Посольмака «Стерегущие золото грифы». Новосибирск, 1994).

Войлочное покрытие седла с изображением волка с птичьими лапами – это, по-видимому, поздний образ летающей собаки Сарамы (хак. Сарамжин), доставляющей посмертные души в небесные миры. Птицы – это проводники душ.

«На покрытие седла пришивались войлочные „медальоны“. На них были нашиты аппликации в виде фигур рыб и волков. <…> Как считалось, благодаря этим фантастическим существам, которыми становились „замаскированные“ кони, умерший мог скорее попасть на „небесные пастбища“, находившиеся где-то высоко на заоблачных, недоступных человеку вершинах гор». (Посольмак Н. В. Стерегущие золото грифы. Новосибирск, 1994).

Вероятно, под мифическим существом, изображенным на карте в виде «замаскированного» коня, нужно видеть пура – «ездового» животного древних шаманов. Он рассматривался сибирскими шаманами как зооморфный дух-помощник. Хотя в отдельных случаях этим словом называли душу лошади, предназначенной в жертву духам. Для шаманов пура – это небесные или мифические кони, на которых они совершали свои «путешествия». В языках тюркоязычных народов слово «пура» стало означать различных животных.

Рис. 49. Наездники на пуру (см. карта-схема № 11).

Головы мифических коней (пуру) увенчаны птичьими мордами или «ярусными» (треугольными) головами. Сзади вместо хвоста изображена собака (волк) – путеводитель по трем мирам.

Рис. 50. Пуру – небесное ездовое животное с птичьими лапами, доставляющее шамана в небесные миры.

Чешуйчатое тело существа указывает на причастность его к рекам Расам, а хвост с варасой на кончике – магическому опьянению шамана.

Синкретический образ коня с наездником вполне ассоциируется не только с замаскированными конями алтайских скифов, но также с более древними окуневскими пуру. Значит, все они, как и пазырыкские кони, играли значительную роль в погребальной обрядности как перевозчики душ в потусторонний мир.

Рис. 51. Ловцы душ коров и оленей, предназначенных для «путешествий» шамана в иные миры, а также в жертву божествам.

Обращение к фольклору и лингвистическому материалу народов Саяно-Алтая позволяет выявить архетипы сознания, отраженные в значениях этих слов. В частности, можно попытаться логически объединить понятие сибирского «пуру» (жертвенного животного) с индоевропейским «Пуруши», принесенного в жертву еще в начале сотворения мира. На наш взгляд, с началом мира также связан хакасский Ной – Борус (Бурус).

В пользу подобного предположения говорит специальный анализ этимологии русского слова «бурушко» (бурка) из былины «Добрыня и Змей». Вот как выглядит обращение Добрыни к своему мифическому коню-бурушку:

Это свидетельство того, что и у славян мог иметься аналогичный «ездовой» пуру (буру, бурушко) – перевозчик душ в потусторонний мир или просто в «пещеру».

В былине Добрыня совершает ратный подвиг – одерживает победу над Змеем в далекой пещере. Сюжет поединка былины вышел из древнейшего сказочного фольклора южной Сибири. Этот поединок – основной сюжет центрального мифа индоевропейской мифологии, сформировавшейся не позднее начала бронзового века. Ее создатели – далекие предки многих европейских народов, в том числе славян. Это было время андроновских племен, когда колесницы древних индоевропейцев начали свое стремительное продвижение по Евразийской степи, дойдя до саяно-алтайской «пещеры» со Змеем.

Персонажи, изображенные поверх туловища мифического коня-пуру (бурушко), с заполнением в виде вписанных фигур волка (см. на задней части мифического «коня» показан рисунок волка) и рыбы (у этого существа ноги имеют вид рыбьего хвоста) выступали объектами самостоятельных культов. Об этом можно судить по индивидуальным рисункам волка и мифической рыбы.

Культу летающего волка с птичьими когтями мы уделили достаточное внимание. Коснулись мы и культа рыбы (см. окуневские двурогие рыбы – «реки»).

Кстати, войлочные фигуры рыб, свисающие в виде подвески от скифского седла до самой земли, спустя почти тысячи лет имеют также три пары плавников или ног. На хакасских бубнах эта чудовищная рыба Керь балык (скорей всего, это дракон) рисовалась с тремя парами ног. Эти мифические существа (волк и рыба) играли значительную роль в погребальной обрядности.

Рис. 52. Скифские войлочные фигуры для маскировки лошади.

На левой части среднего яруса картографом также представлены обширные жилища поселения Унюк, состоящие из изображенных в плане «комнат», к которым примыкают загоны для скота. По наименованию деревни и была названа унюкская культура. Из известных в Хакасско-Минусинской котловине неолитических местностей, населенных древними, значительные размеры имело только поселение Унюк (его протяженность вдоль берега Енисея превышает 500 м.), все же остальные представляют небольшие стоянки.

Для процесса становления этой культуры важное значение имели связи с Прибайкальем. По мнению некоторых ученых, представители племен Прибайкалья, достигшие Среднего Енисея (по большей части правобережья) в конце IV – начале III в. до н. э., вступили в контакт с местным населением и вместе с ним создали унюкскую неолитическую культуру.

Представители этих поселений Унюка могли быть создателями, а позже и носителями окуневской культуры или «оленных» камней и плиточных могил Забайкалья. Мы их определили, как пани/паны – они же табаны, даваны или дабаны. За Енисеем, где жили табаны (дабаны), расположились перевалы и горы: Артыш-Дабан, Сайлыг-Дабан, Хара-Дабан, хребет Хамар-Дабан (юг оз. Байкал). Сравните горы Таван Богд уул на юго-востоке Алтая.

Рис. 53. Местонахождение Унюкского поселения.

Вход в землянку делали со стороны реки. В некоторых районах стены землянки укрепляли каменными плитами. Часто внутри жилища делали перегородку, видимо, отделявшую жилую часть от хозяйственной. В жилой части были устроены очаги. Обычно в жилище было несколько таких устройств для поддержания огня, расположенных по его центру. Их использовали для обогрева жилища в зимнее время и приготовления пищи.

Вдоль стен сооружались нары. От них остались либо ямки от столбов, либо канавка, в которую первоначально вкопаны были деревянные конструкции. Основные запасы пищи хранились в хозяйственной части жилища или в специально вырытых углублениях в земле.

Пять пальцев кисти на роге

В чем глубокий смысл пяти пальцев кисти руки на конце рога срединной личины? Филологический анализ позволяет предположить, что понятие «пясть» (кисть руки) каким-то образом связано с тюркским словом «панжа» (пятерня – пять пальцев руки вместе с ладонью) и индийским числом «панча» (сан.) – пять. Сравните так же родственные слова «панчагавья» – элемент, обладающий наибольшей очистительной силой, состоит из пяти продуктов, получаемых от коровы; или, скажем, ведийское слово «саманта/ панчака» – место, окруженное пятью озерами.

О происхождении числительных «панча» (сан. – пять), а также «панжа» (кир. южн. – 1. палец; 2. пятерня) со значением «пять» судить трудно. С одной стороны, рог в виде загнутой руки, заканчивающийся ладонью (кистью) с пятью пальцами мог уподобляться числительному «пять», а с другой – принимать название «панжа» (др. – тюр.) – кисть руки как соответствие пяти пальцам.

По какому признаку было дано название «панча» («панжа») или петроглифическое изображение «рог – приток реки Ак/пан – рука («рукав» реки) – кисть руки). Метафору «рог – рука», где рог – «панда», а загнутая рука – символ защиты («пана» – убежище, защита, укрытие), нужно соотносить с народом (этнонимом) «пан», осевшим некогда в Минусинской котловине (Ман-су).

Присутствие названия числительного «панча» (пять) в самом слове – этнониме «пан» наталкивает на мысль о возможном саяно-алтайском происхождении многих потомков из этого народа.

«…Продвижение ариев в глубь субконтинента началось не сразу. Первоначально основной ареной их колонизаторской активности был в основном Пенджаб – обширная область в верховьях Инда.

<…> Первоначально здесь осели, судя по текстам Ригведы, пять арийских племен, основавших «пять поселений» (РВ I, 7,9). Они же, вероятно, и назвали эту область Пенджабом, что буквально значит «пятиводье» (от ведийского «панча» – пять и «апа» – вода)». (Склизков Ю. А. «Человек, земля и небо в древней Индии». Абакан, 2002).

Как мы предположили, большая часть древнескифских табанов (шаков-яванов) связывали свой генезис с панами эпохи «окунево» Минусинской котловины. Так, скажем, одно из подразделений башкирских табынов, сохранивших в своем наименовании число «пять», носит этноним «бишул-табын». «Бишул» на тюркском языке значит «пять сыновей», а на монгольском «табын» («таван») – это «пять». На наш взгляд, свои названия горы Табын Толагай и Табын-Богда-ола получили от этнического имени «табан» или «табын». Предки табанов в более древние времена также могли проживать в горах Таван Богд уул (пять божественных гор) на юго-востоке Алтая, на границе России, Монголии и Китая.

Напомним, племена табан (горные люди) были наследниками той части племен пан Минусинской котловины (Ак-Пана), которые были потеснены андроновскими степняками в горы Западных и Восточных Саян. За Енисеем расположились перевалы: Артыш-Дабан, Сайлыг-Дабан, Хара-Дабан, хребет Хамар-Дабан (юг оз. Байкал).

По древнему гидрониму «Ман су», где осели пани, могло образоваться название речки Мен-су (по рукописям). Ныне мы ее знаем, как Минуса (Минусинск). На карте Ман-су указан личиной – устье двух рек: Енисея и Акбана (Абакана).

Прослеживается любопытная закономерность: мифическое племя пани, укрывшее коров в пещере Вале и в чьем имени заложено магическое «убежище» – пана (см. бассейн р. Ак/пан, т. е. Абакан), так или иначе связано с метафорой «рог – река – загнутая рука». Значит, изображенная рука является как бы атрибутом защищенного пространства.

Отсюда вывод: рука, символизируемая рогом, как бы охватывает, огораживает от враждебных действий места обитания пани – долину священной реки Ак-Пан (Абакан). На карте эти владения соотносится с Кошарой – загоном для скота.

Возможно, вся территория котловины (см. карта-схема № 11–10) представлялась неким сакральным загоном – «Свар» или «Кошара» (Кошала). См. Кошар, Кош/ала (Ала биг – предводитель народа хааш), т. е. Кощей.

Сравните с изображениями двух жилищ (на левой части среднего яруса), к которым примыкают загоны для скота в виде крюкообразных линий, схожих по форме с загнутой рукой личины «Устье». Другой метафоре «рог – кисть руки» можно найти объяснение кисти руки на конце рога в контексте с хватательной функцией панжы (пясти или пятерни).

Картографический анализ личины с правым рогом – притоком р. Ак/пан (Абакан) – и с кистью руки на конце рога показывает, что кисть может иметь прямое отношение к ведийскому понятию захвата коров – «лучей света» племенем пани. Как мы помним, «демонское» племя пани (ср. др. – тюр. слово «пан» – народ) удерживает в своей обители не только «лучи света» – носителей зарождающихся душ (зародышей людей), душ «мужей-героев» ариев, но и домашнего скота (чаще коров). Все эти указанные «богатства» содержатся Пани в скале – пещере Вале. Значит, личина «Устье» среднего яруса (Минусинская котловина – 10) была изображена по этногеографическому признаку.

В контексте метафор «рог – приток» и «рог – кисть руки» можно найти объяснение кисти руки на конце рога в изображении коровы из Усть-Тубы, напоминающей по форме рога личины «Устье». Только в случае с коровой, в отличие от личины с рогом с кистью, рога ее показаны в виде извилистой линии с развилкой – с пастью Змеи, т. е. змеевидной Валы.

Рис. 54. Устье рек Енисея и Тубы в виде коровы, рога которой имеют пасть Валы (слева), и различные изображения устья реки в виде рта (уста) (справа).

Захват парнокопытных (коров – «лучей солнца») племенем пан или пани из страны Ман, в основе которого магический обряд, и был воспринят соседями ариями Обь-Чулымья (см. карта-схема № 11–14) как повод для освобождения их божеством Индрой. Именно «солнечных лучей» – коров, удерживаемых пани в пещере, заставляет выйти наружу магическая операция, совершаемая некими андроновскими старцами-мудрецами.

На территории северной Хакасии много горных крепостей «све», служащих также ритуальным загоном для скота. Как мы помним по гимнам «Ригведы», бог ариев разрушил их сотнями, а их риши, возбужденные Сомой, «поделят между собой этот загон для коров».

Одна из таких крупных крепостей располагалась на горе Оглах-таг на левом берегу Енисея (недалеко от устья двух рек). Может быть, местонахождение этой священной горы Оглах (Козья гора) с крепостью было решено на карте обозначить рисунком козы на правой стороне срединной личины «Устье». Если быть точнее, правый рог этой личины (в виде загнутой «руки») изображен с козой как внутри, так и вне рога-«руки» (по правую руку). Глядя на рисунок козы (тюр. «оглах») на карте, трудно отказаться от мысли: некогда на этой территории находилась горная крепость Оглах большого племени пан (пани) окуневской культуры. В изображении козы нужно видеть некий атрибут-тотем этого народа. Вероятно, термин «пан» является этнонимом тотемного значения. Конечно же, на ум приходит мысль о ведийском мифе захвата и угона скота племенем пани у соседей – «чулымских» (андроновских) ариев. Петроглифическая метафора «рог – кисть руки» объясняется хватательной функцией панжы (пясти или пятерни), котороая имеет прямое отношение к греческому козлоподобному Пану и индийскому Пани. Еще в начале книги мы уделили некоторое внимание этим богам – «захватчикам» и «защитникам» коров.

Рис. 55. Личина с рогом-кистью из урочища Мугур-Саргола на Енисее (слева) и змей Вала – «захватчик», символизируемый двумя кистями из пасти с хватательной функцией (справа).

Как мы выяснили выше, в названиях «пан» (этноним племени) и «панжи» (пясть на конце загнутой руки – рога) заложено магическое «убежище». Значит, правый рог в виде руки как бы охватывает, защищает места обитания пани, что географически соотносится с долиной священной реки Ак-Пан (древнее название Абакана). Эта местность носило наименование «Мана».

На наш взгляд, личина с рогами на карте в виде охватывающей (защищающей) руки соответствует стране Мöнi (Мана), т. е. Минусинской котловине территории Хакасии. Стоит не забывать, что левый рог этой личины явно предполагает реку Енисей.

В алтайском языке (его южный диалект относят к киргизско-кыпчакской группе) сохранилось слово «манна» (городить, загораживать), которое встречается и в тувинском языке: «манна» – поджидать, подстерегать, ждать. Также есть в бурятском и монгольском языках: «манах», «манаха» – караулить, стеречь. Сравните: «маан» (хак.) – забота, уход;«маана» (ир.) (тоже, что «паана») – убежище, защита, покровительство. Так или иначе, эти слова со значениями «убежище», «защита» были наполнены религиозно-философскими понятиями «знание», «ум», «пони/мать», «узнавать» и т. д.

Вот лишь некоторые их родственные слова: «ман» (сан.) – знать; «ман» (хак.) – душевное состояние; «маани (ар.) – смысл, значение; «мун» (хак.) – умственные способности; «Шакья Муни» (Будда) – сакский мудрец-мыслитель и т. д.

Как мы предположили выше, от слова «кап» (схватить, мешок) могло произойти славянское «капище», т. е. по названию культовых (сакральных) мест Маны (Минусинской котловины).

Топонимы культовых мест с основой на «пан» в современной Хакасии: Арбан чазы – Священная степь, раскинувшаяся в нижнем течении р. Теи (Аскизский район); гора Чобан Хапчалы около а. Усть Бирь (Усть-Абаканский район); гора Чалпан на берегу оз. Беле; гора Харабан по р. Бейке (Усть-Абаканский р-н); гора Сыспан в верховьях р. Нини (Усть-Абаканский район); гора Албанах (Албанах холы) по р. Табат около У-Киндырлы (Бейский район); гора Солбан по р. Белый Июс около г. Сундуки (Орджоникидзовсий район); гора Пойбыпан по р. Уты (Бейский район); местность Хубан-чатхан по р. Немир (Аскизский район); Саахпан тайга – тайга по р. Сабхан; гора Сартабан по р. Малый Монок (Бейский район); гора Ылбан таг в устье р. Таштып (Аскизский район).

Изображение правого рога-руки (с кистью или пастью змеи) сопоставимо по смыслу с захватом коров-«лучей солнца» племенем пани или их божеством змеевидным Валой (Алой), т. е. мудрым Змием. Отсюда и происходят некоторые тюркские и индоевропейские слова со значением «схватить», «поймать», «закрыть», также наполненные философскими понятиями «понимать», «узнавать» (см. выше).

Мöнi чир (Ман су), возможно, являлся корпоративным кладбищем (могильником) жрецов, вождей и паломников, так как здесь был размещен сакральный центр потустороннего мира – Каша или Каш/Ала. Кошара для скота связана с пещерой Валой (змеевидный), где томятся коровы Индры.

Именно здесь, в Кошале (Кошье), мог проживать панийский народ каш (далекие предки качинцев – ха/касов), которые в искусстве счета и игры в кости не знали себе равных. От них пошло также местное название игры в кости «кажык» (кашык).

Далекие горы Алатау с «пещерной» Кошарой для коров (ср. Ала биг – двурогий змей, русск. Кощье, бессмертный Кащей) для индоевропейских степных племен были далекими сакральными местами для паломничества. Отсюда происходит название индийского «Каши» (kaashi) – места паломничества.

Укажем схожие по смыслу слова:

1) «кажы (тюр. – каз.) – паломник; «кажылык» (каз.) – паломничество;

2) «кашык» (каз.) – далекий, отдаленный;

3) «кашаа (кир.) – загон для скота (обнесенный частоколом или плетнем); ср. «кача» (уйгур.) – сосуд, тара (мешок, ведро) или «кашне» (селькупск) – берег;

4) «кожо сан» или «кожосан» (в кир. эпосе) – дух-покровитель;

5) «кожо» (иран.) – 1) ходжа; 2) благочестивый старец; 3) хозяин, господин;

6) «каш» (иначе «кашка») (кир.) – глава племени, предводитель;

7) «маннай хасха» (хак.) – княжеский титул в средневековье (ср. «хаас» или «хасха» – родовое подразделение ха/касов – качинцев).

Напомним, что мифическая страна Мана географически соответствует Минусинской котловине. В хакасском фольклоре Мана сохранилась как Мöнi – сказочная страна вечной молодости и вечного лета. По представлениям ариев, Мана стала корпоративным могильником вождей и жрецов в самом сакральном и благодатном месте в горах Валы, т. е. Алатау. И, конечно же, быть похороненным на сакральном кладбище своих предков манов значило приобрести бессмертие души. «Улгерлiг сын кистiнде Мöнi чир пар» – за хребтом Ульгерлiг (оружающим Хакасию) находится страна вечной молодости. Сравните, «мöнi cуг» (хак. фольк.) – источник с живой (целебной) водой.

Земля Небесной Маны для паломников являлась сакральным центром потустороннего мира – Каша, названного Кошалой. В эти места периодически отправлялись «умирать» вожди, жрецы и шаманы, снаряжались специальные отряды посланников, которые, наряду с прочим, приводили в порядок сакральные места – захоронения-усыпальницы своих «царских» предков, оставляли для них разнообразные дары. Позже мы знаем сибирскую Кашу из Алы как государство Кошала в Индии. Как известно, в Кошале царствовал Ману – первый царь солнечной династии и родоначальник славного солнечного рода, в котором родился Рама (будто бы после столкновения Кауравов и Пандавов).

Если верить археологическим источникам андроновской культуры, местное население окуневской культуры под натиском пришлых групп андроновцев смещается в южные районы до гор Табын или Таван на юго-востоке Алтая, на границе России, Монголии и Китая.

Индоевропейские племена Обь-Чулымья хоть и овладевают их территорией Мана, но все же их могущество не было сломлено. Впоследствии потомки южносибирских панов выйдут в большой мир и создадут малоизвестный ныне мир союз племен под наименованием «яван» или «табан». С распадом андроновской культуры жизнь перешла в мирное русло, и оба народа стали проживать по соседству, перенимая друг у друга идеи и традиции. Даже великий царь праариев Турваш будет назван Яваном, т. е. Паном.

По правую сторону от личины «Устье» с загнутой рукой (с пятью пальцами – «панча») расположилась равнинная местность с крупными озерами (см. карта-схема № 11, между личиной «Устье» и северными отрогами Алатау – 12).

Описание местонахождения индийской р. Сарасвати хоть и содержит научные загадки, но все же сопоставляется с современной географической картой бассейна реки верхнего Чулыма. Эта ведийская река, не совсем понятая учеными, так прочно закрепляется упоминанием области Самантапанчака с ее хорошо известными озерами (saras – озеро), что присутствие озера Сарас-кюль (север Хакасии) не подлежит сомнению. Присутствие на карте местности с группой озер, явно подразумевает точных сведений картографом о Саманта/панчаке, что переводится как «место, окруженное пятью озерами».

Есть река Сарасет (Сар/рас/сет) – река в бассейне Мрас-Су. Название «сар» образовано от индоевропейского географического термина sara – утренняя заря и кетского географического термина «сет» – река. Возможны другие варианты: sar (сан.) – течь, струиться; saraa (сан.) – ручей.

Как выяснится ниже, на берегу Сарасвати произошла «братоубийственная» война, воспетая в «Махабхарате».

«Нижний мир» андроновских поселений

С помощью дружественных духов шаман «летал» вверх к «небесным» горам Мана (Ког Мен), мог попасть на «небесные пастбища», где берут начала горные реки. Или же, наоборот, он «спускался» до нижних или «подземных» рек и, наконец, попадал в иные миры.

Вероятно, считалось, что нижние течения рек, особенно их устья, были населены миром злых духов или мертвых. Южная степная полоса Сибири, включая низменность Барабы и Обь-Чулымье, – вся эта индоевропейская степь андроновских племен представлялась окуневским горцам (та/пани) «нижним» миром бога Индры.

На наш взгляд, под изначальным именем Индры пратюркские паны (пани) подразумевали нижний мир (см. тюр. – хак. «ин», «индре» – низ, по течению реки). Спустя столетия древние славяне – паны водного демона (бога тьмы) назовут Индер. (Сохранилось озеро Индер в районе археологической Барабы).

Если в средней части мы видим только изображения жилищ с загонами, без признаков человеческого быта, то нижний ярус нашей карты (начиная от личины «Устье») уже имеет картины «земной жизни».

Одна из закономерностей развития религиозно-мифологического мировоззрения состоит в его постепенной антропоморфизации. Если взглянуть на «каменную» карту, то мы увидим, что изображения людей теряются среди впечатляющих личин «верхнего» и «среднего» миров.

То же самое отчетливо прослеживается и в мифологии окуневских пани. Главные персонажи наиболее архаичных петроглифов, а значит и мифов, – животные. Человек же занимает подчиненное по отношению к ним положение. На поздних этапах развития религии картина прямо противоположная. Некогда обожествлявшиеся животные отходят на задний план, вытесняются антропоморфными персонажами, лишь отдельные, пережиточные следы напоминают об их былом значении. Аналогичные воспроизведения мы наблюдаем при рассмотрении нижнего яруса нашей карты.

«Андроновский» человек (скорей всего, это культурный герой) держит козу за рога (тотемное животное народа пан), люди ведут за повод домашних животных, охотник стреляет из лука в козла, которого окружили собаки. Тут же рядом изображен согбенный старец в длинном одеянии, опирающийся на посох, в обуви, очертаниями напоминающей унты или валенки. Все эти детали не оставляют сомнений в достоверном знании картографом одного из древнейших поселений индоевропейцев в районе среднего течения Чулыма.

При анализе некоторых мифо-географических воззрений из гимнов «Ригведы», близкой по времени археологическим культурам юга Сибири, трудно не заметить те или иные картографические совпадения или хронологии отдельных ее эпизодов исторического события.

Одним из таких исторических совпадений, как мы помним из источников «Ригведы», явилось противостояние между андроновскими ариями Обь-Чулымья и окуневскими «пещерными» панами или та/банами т. е. горными людьми Саян.

Главными загадками ведийской географии являются река Раса и пещерная гора Вала, т. е. важные географические ориентиры при определении андроновских ариев и земель «демонского» племени пани. Принимая за восточный конец земли кочевников – андроновских степняков долину реки Чулым, мы получим следующие результаты.

Географически пещерной Вале с «запретной» рекой Раса соответствуют северные отроги хребтов Алатау, где берут свои начала несколько рек на «расу». Одна из них, как нам представляется, и есть современная река Чулым, впадающая в Обь.

Проверим два признака, связываемых «Ригведой» с размещением чулымских ариев (андроновских племен) при Чулыме и наличием окуневских крепостей «све» народа пан на севере Хакасии.

Если брать реку Раса (позже Сар/рас, Май/рас) в старом понимании, т. е. как весь верхний и средний Чулым, то чулымским праариям должна была бы соответствовать андроновская археологическая группа. Как известно, эта культура индоевропейских племен на юге Сибири весьма значительна в районе д. Андроново. Исходя из этих мифо-географических рассмотрений, можно предположить, что андроновцами Обь-Чулымья производились частые рейды в направлении Минусинской котловины, в Алатау (Валу), т. е. в отроги северных хребтов Саяно-Алтая. Панам же, представителям окуневской культуры, неволей приходилось сооружать крепости «све» от их набегов.

Тогда точка отсчета для понимания «индре» – «нижнего царства» – должна находиться, если верить нашей карте, примерно в районе д. Андроново (см. карта-схема № 12, 14), принятую нами за левобережье Чулыма, т. е. западная часть ведийской Расы. Таковы предварительные соображения. Однако этот вопрос следует считать открытым.

Вот как рассказывает «Ригведа» о крепостных сооружениях окуневцев в верховьях Чулыма, в основе которой вполне историко-географическая реальность.

«Брихаспати, видевший паниев, поведал могучему Индре о похищении. Индра послал на поиски коров божественную собаку Сараму. Сарама выследила коров, добежала до реки Раса, на другом берегу которой стояла неприступная крепость паниев, перепрыгнула через поток и услышала мычание похищенных коров внутри скалы. Увидев это, пании вышли из своих укрытий.

<…> Когда они пришли в страну, что лежит на краю света, за рекою Раса, мудрые Ангирасы волшебными заклинаниями и песнопениями разверзли скалу (Валу) и вывели коров из плена. И когда они сделали это, исчезла недобрая тьма, в восточной стороне неба показалась ослепительная колесница с восседавшей на ней Ушас, богиней зари. И солнце явилось взорам живущих».

Что это за сакральные «ворота», предстающие в преданиях как некий вход-«пролом» в пещеру? По мифам и легендам индоевропейских народов, многие их герои и боги «отвалили» камень, закрывающий вход в пещеру – разбойное логово вора, затем освободили лучи солнца, выпустили священные реки, выгнали коров и пошли вслед за ними. На карте-схеме № 14 двумя стрелками указан путь причулымских ариев через мистические ворота – вход в «пещеру», где на их пути встречались неприступные крепости – укрытия «демонского» племени пани (крепости «све» показаны в виде пятиугольников).

Одной из крупных крепостей была Ах-хол, которая находилась за Расой и за Алатау. Напомним лишь некоторые из возможных рек Раса, часто встречаемые на пути кочевников ариев в предгорьях Алы (Валы) – это Мрассу (Мар/рас-су), Кимрас, Израс и Ольжерас.

По пути продвижения андроновских степняков из области археологической Барабы (с озером Индер) вдоль русла реки Томи (приток Оби), т. е. по направлению к Алатау, в настоящее время проходит железная дорога «Новосибирск – Новокузнецк – Абакан». На карте этот южный путь западников указан стрелкой вдоль Мрассу и Томи.

Конечно же, верховья Оби и Томи, с более мелкими рукавами и ответвлениями к главному руслу Оби, были наиболее удобными для переправ. Одним словом, перейти водный поток легче всего там, где берут начала ручьи и реки. Помните, как «запретная» для переправы Раса (р. Мрассу, начало Оби), испугавшись, что ее могут принять за маленькую речку, если через нее может перепрыгнуть собака, предпочла сама ей помочь.

Сарама:

Именно там, в этой горной крепости, и осели угро-тюркоязычные пани. Данный путь по «ущелью» (бассейны рек Томь и Мрассу) со всеми доступными переправами (сан. tar – переправляться) мог носить название tardаna (сан.) – щель, дыра, отверстие (иначе «майна», «мойна», см. выше). Не так-то легко было «открыть» ариям этот проход – «отверстие» в мифическую пещеру, закрытый будто бы камнем. Многие индоевропейские герои-мужи (даже бог Индра) пытались отвалить его, чтобы выпустить не только лучи света, но и «солнечные» реки.

Обратимся к двум ведическим гимнам «Ригведы», излагающим это предание.

Ригведа X, 111. К Индре.

По легендам алтайцев, «солнечная» река Марас-Су билась в западне, огороженная каменными стенами Манак-горы. Пока не пришел некий человек. Он разобрал камни Манак-горы и, обращаясь к томившейся в неволе красавице, сказал: «Иди к своему любимому Тому!» Мрас-Су встрепенулась, забушевала, сильней налетела на Манак-гору. Покатились огромные камни, обрушились утесы. В этом месте появился большой порог. Люди назвали его Убу, что значит бурный. А Мрас-Су быстрее бегуна погнала к милому Кара-Тому. Они встретились ниже Альчуковского мыса. Дальше текут рядом Мрас-Су и Кара-Том, прижавшись друг к другу, неразлучные навеки, весело поблескивая в лучах яркого солнца.

По мнению праариев Обь-Чулымья, не только через западные ворота (Кап или Хапчал), но и через северный путь, названный Панти Капом, они могли войти в Кап (Кап таа) – мифические горы, окружающие по краям землю Мöнi (Мину/синскую котловину). Позже греки один из городов в Крыму назовут скифским словом Пантикап.

Как известно, ведическая культура была основана мудрецом Ману где-то на берегу реки Сарасвати. В Ведах Сарасвати описана как главная река (надиатма) и упоминается наиболее часто, хотя реки с таким гидронимом в Индии не существует. А вот в верховьях Чулыма сохранилось озеро с наименованием «Сарас» – это озеро Сарас-кюль (Сар/рас) в бассейне р. Белый Июс. Сравните ведийское слово saras (сан.) – озеро.

Есть одноименная река Сарасет (Сар/рас/сет) – река в бассейне Мрас-Су. Ее название «сар» образовано от индоевропейских географических терминов «сар» (sara – утренняя заря), «рас» (rasa – вода) и кетского географического термина «сет» – река.

В индийских источниках сказано, что это очень полноводная и широкая река, даже бесконечная. Сарасвати в Ведах описана «чистой в течении от гор до моря». Так что андроновские племена Причулымья (Обь-Чулымья) были хорошо знакомы с этой рекой, берущей свое начало от гор Алы (Валы), и считали ее истоком самой Оби, т. е. «от гор до моря». Конечно же, верховья р. Чулым (восточный приток Оби) так же считались родиной с незапамятных времен самой восточной ветви этих индоевропейцев.

Если же Расой, граничащей между враждебными племенами, полагать предложенное нами сочетание верхнего и среднего Чулыма (на карте эта граница проходит по трещине), то все становится на свое место: Чулым течет через самые населенные, самые богатые области скотоводческих праариев (андроновская археологическая группа). Именно здесь сосредоточены в большом количестве андроновские захороненияи погребальная утварь середины II тысячелетия до нашей эры.

В верхней половине течения Чулыма, там, где за андроновцами живет «демонское» племя пани (см. др. – тюр. «пан» – народ), имеются много крепостей. В «Ригведе» говорится, что бог ариев Индра будто бы разрушил их сотнями. Окуневские паны, по-видимому, находились не в дружеских отношениях с окружающими их степняками. Одна из крепостей сохранила свое древнее название «оглах» – козленок.

Следует обратить внимание на изображение рослого человека, который соответствует высоким европеоидным людям андроновского типа, что также было подмечено картографом. По мнению ученых, они по своему физическому облику отличались от предшествующего им окуневского населения. Возможно, это андроновский бог Индра, схвативший или держащий рукой козу за рога – козлоподобного тотемного божества народа пан.

Мы уже рассмотрели выше метафору «рука – рог», где рука не только символ защиты, но и захвата. В нашем же случае рисунок «андроновца», держащего в руках козу, «проецируется» на местонахождение Солгонского кряжа, где в 35–40 км от д. Андроново находится гора под названием «Козий огород». Она так или иначе соотносится в карте с Кошарой – загоном или «огородом» для скота. Это всего лишь наше предположение.

В другом контексте изображения «схваченной козы» можно найти иное объяснение: она имеет прямое отношение к ведийскому мифу о захвате и подчинении арийским богом Индрой козлоподобных пани. Эти моменты вызывают ассоциации с древне ведийской почвой, где борьба ариев с «демонским» племенем пани, т. е. сил света Индры и тьмы Валы, имеет параллели в истории о противостоянии саяно-алтайских окуневцев и андроновцев Обь-Чулымья.

Если мы хотим ориентировочно в первом приближении определить изначальный пункт вторжения андроновских ариев в «пещерный» мир окуневцев или, образно говоря языком мифов, путешествия Индры с собакой Сарамой (хак. Сарамжин) к народу пани, то нам следует обратить внимание на того же «наездника» с собакой и окуневские крепости на берегах реки Чулым.

Карта-схема № 14. Пратюркский ареал «пещерной» прародины и пути передвижений андроновских племен (указаны прерывистыми стрелками).

К Индре:

Образ Индры, «буравившего все насыщающие русла рек» (в случае с картой указаны реки), представлялся для древних славян уже демоном «нижнего» мира. Его описание с сохранением тех же мифологических функций мы находим в «Песне горы Гудун»: «Был тот Индр, или Индер, так велик и могуч, что мог своими когтистыми лапами проскребать овраги до самого камня. <…> А живот его, волочащийся по земле, вмещал такое количество еды и питья, что все менее становилось живого по берегам великой реки». Сравните, по-хакасски «ин» или «ин/дре» – низ, т. е. нижний мир. Смотрите также: оз. Ин/дра, р. Ин/зер (Башкортостан), р. Иня (приток Оби); в Хакасии есть р. Иней (приток Июса), р. Ин/суг (приток Кантегира), р. Ин/жул.

О скотоводческих племенах пан, занимающихся угоном скота у соседей, речь уже шла в предыдущих главах. Там они определялись как народ, живущий за рекой Раса, в горах змеевидной Валы (Алатау), к востоку от ариев. В «Ригведе» этот народ описывается как демонское племя «пани», которое обитало в неведомых землях, за границами мира богов и асур, или на «краю мира». Ими были похищены «лучезарные», или солнечные, коровы ариев, явившиеся причиной погружения солнца (или мира) во мрак, т. е. в некую пещеру Валу (Алу).

Как известно, верховья р. Чулым, включая Солгонский кряж (известен как гора Туманная, т. е. Тубанныг позiк), и был восточным рубежом прародины легендарных ариев. Мигрантами из «края мира» могли быть так называемые кимеры (киммерийцы) и невры (по Геродоту) – потомки андроновских племен, смешавшиеся с племенами ранних скифов-саков.

Невры же, в свою очередь, могут иметь дальне родственное отношение к предкам пеласгов и тирренов (этрусков). Ими и был создан миф о Пелопонесской пещере – вход в потусторонний мир Аида. Там, в стране Мане (хак. Мöнi), и содержались коровы Гермеса, отца Пана.

Вот как описывает Гомер местонахождение киммерийцев в своей знаменитой «Одиссее»:

Возможно, «печальная область» киммерийцев на краю света, «покрытая…туманом» у входа «пещерного» Аида, проходила по горе Туманная.

В районе «археологического» Андроново (на карте-схеме № 14) находятся горы под названием «Туманная». Это горы Тубанныг – хр. Солгонский кряж и Тубанныг тасхыл (Туманный голец, в верховьях р. Сарала на севере Хакасии).

Есть в «Туманном» кряже гора с наименованием «Козий огород». Может быть, не случайно изображение схваченной козы или барана согласуется с жертвоприношением Одиссея у входа в «пещерный» Аид.

Вот что пишет Геродот в «Истории»: «Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (Чулыма) (могилу царей там можно видеть еще и поныне)».

Кстати, именно в долине реки Чулым, описанной Геродотом как река Тирас, археологи впервые обнаружили захоронения «всех павших в братоубийственной войне» в окрестностях села Андроново (район Назарова). По этому населенному пункту культура их предков и была названа андроновской. Сохранилась могильная стела скифов – «киммеров» под хакасским названием «Киме тас» (т. е. скифский менгир, т. е. камень киммеров).

«Печальная» и «холодная» область киммериян согласуется с холодными сибирскими реками Ким, Каа-Хем, Кем, т. е. Киммерия. Две реки Малый Кемчуг и Большой Кемчуг берут начало в районе г. Красноярска и впадают в Чулым (Тирас) на севере. Названия этих рек происходят от hima (сан.) – холод, зима. Уход этих причулымских племен из северных предгорий Саяно-Алтая на запад был связан с вытеснением их скифскими саками, которые впоследствии заменили киммерийцев. Хотя киммерийцы часто описывались современниками как близкие по культуре «скифам», они явно отличались этнически от собственно скифов.

Другие же племена этой индоевропейской ветви юга Сибири, дойдя до Индии, оставят заметный след в виде мифа о той же пещере (за рекой Раса), где содержались народом пани «солнечные» коровы. Оба эти андроновских мифа хранят в себе следы исторической памяти о расселении двух народов в районе Причулымья.

Стоит также напомнить, одним из ориентиров, кроме рек Мрассу и Уса, была река Томь («томо» – след), почему-то названная праариями «оставленным следом» угнанных коров. По долине р. Уйбат (след коровы), где проходил путь-«коридор» по ущелью до сакральных мест уйбатской долины, есть аал Кап/чалы. (См. карту-схему № 12: стрелкой указан путь через Расу и Алатау). Это слово, по-видимому, происходит от «Хапчал» (хак.) – ущелье, где «кап» (булг.) – ворота.

Само слово «кап» (ср. «кап/ище») изначально отождествлялось с культовыми местами Хакасско-Минусинской котловины, названной древними «Кап таа», то есть, мифическими горами, окружающими священную землю Мöнi (Мани). Сравните, горы Кап/каш, т. е. Каф/каш (Кавказ).

На нижнем ярусе нашей карты (справа от андроновского поселения-14) перед нами символическое изображение «солнечного» оленя и вечно плетущегося за ним старика-охотника. Это единственный петроглифический рисунок сохатого с богатой игольчатой короной золотых рогов – символ солнца. Именно оно показано в композиционной связи с фигурой согбенного старца, опирающегося на посох, причем соблюдены взаимные пропорции животного и следующего за ним человека. (Кстати, в северных отрогах Алатау издревле сохранились тундровые, или северные олени).

Что касается согбенного старика с посохом и в обуви, похожей на валенки, то в нем заманчиво было бы видеть прообраз древнейшего охотника с собакой (изображена внизу старика). В мифологии первобытных охотников такой персонаж, как старец-охотник, своими корнями связанный с освобождением солнца, может быть сопоставлен с сибирским охотником Мани.

Важнейшим моментом в индоевропейских мифах было воспроизведение сюжета о погоне главных героев (будь то Индра или Аполлон) за солнечными коровами по оставленному следу. Этот сюжет имеет более глубокие корни, связанные, как мы предположили выше, с андроновскими праариями у самой границы с окуневскими пани. Вполне естественно, что еще в мифологии первобытных охотников эта жертвенная участь космического солнечного божества нашла свое конкретное олицетворение в образе небесного оленя (лося), преследуемого охотником. Случились эти воспроизведения задолго до мироздания ариев с солнечной коровой и задолго до возникновения различных культов солнечных богов.

Часто в петроглифах Сибири культурного героя-охотника изображают в сопровождении помощника – собаки.

«Бежит по небу Хоглен с похищенным днем, гонится за ним Мани…Хоглен каждый вечер похищает с земли день и убегает с ним на небо. Но каждый раз Мани встает на лыжи, ровно в полночь догоняет его, пересекает путь Хоглена стрелами, отнимает у него день и приносит его на землю» (Ошаров М. Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору. Л., 1936).

На наш взгляд, олень (лось) древнейших лесных мифов должен был замениться андроновцами коровой (быком), а не наоборот. А в образе старика с посохом так же заманчиво было бы видеть прообраз андроновского мудреца Брихаспати.

Как мы помним из предыдущих строк, захват племенем пани «солнечных» коров заставляет выйти священных животных из скалы (пещеры) наружу магическая операция, совершаемая неким старцем (иногда в содружестве с Ангирасами). Некогда он был одним из больших белых шаманов, прожившим праведную жизнь и в дальнейшем канонизированным ариями в верховного жреца и наставника богов.

Для возвращения лучей солнца, утраченного богатства требуется совершить паломнический путь («панти» – путь) в сакральные места Кап таа (Панти кап) с целью жертвоприношения. Здесь, в «пещерном» святилище, множество древних курганных сооружений и ритуальных мест, которые нужно соотносить с «кап» или капищем.

Сарама, небесная гончая, отыскала коров в пещере пани. Брихаспати произносит истинное слово, мантру. Индра, обретший силу от нектара Сомы, последовал за ним, вошел в пещеру или силой взломал скалу, разгроми всех пани и вывел на поверхность «схваченные» стада коров – лучей солнца. Не только коров, но и солнечные реки (изображаемые коровьими рогами с лучами света) выпускает солнечный бог Индра.

Вся эта магическая операция по освобождению коров была сопряжена с явлением Зари (Уша), с последующим приходом лучей солнца, которое почитали сибирские праарии изначально в образе оленя. Это потом обь-чулымские андроновцы заменили окуневского оленя первобытных мифов коровой.

Путь праариев к пани лежал с запада на восток, «по оставленному следу» угнанных ими коров. Выход коров из пещеры, «в соответствии с Законом», всегда определялся с востока на запад. Если быть точнее, следы ведут только в одну сторону, т. е. указание на то, что «лучи солнца», зарождаясь с восточных гор Алатау, движутся в земли Барабы с озером Индры (Индерь), местообитания праариев.

Почему же выход «солнечного» оленя в «нижнем» мире изображен в противоположном направлении, то есть, с запада на восток? Как мы помним, в мифе Гомера говорится, что коров ввели в пещеру задом, чтобы следы обманули их хозяина.

Нереалистичные копыта оленя, изображенные в виде огромных ласт, не характерны для произведений наскального искусства неолита и бронзового века Сибири. Замещение ног ластами позволяет видеть в них семантически эквивалентные образы «оставленных следов».

Рис. 56. Солнечный олень и старик как олицетворения вечного круговорота Солнца.

Не удивительно, почему андроновскими племенами этот путь «по оставленному следу» или, образно говоря, «бегущий» по небосводу Закон, и был положен в основу мироздания. Если ему, т. е. Рите (хак. Ирет), повинуются все боги ариев, тогда и выход коров – «лучей солнца» – должен соответствовать данному закону.

«Убирайтесь, Пани, как можно дальше! / Пусть выйдут коровы, меняя (свое место) в соответствии с законом…». (Ригведа).

Данная ситуация объясняется тем, что картограф решил показать путь прохождения «старого» солнца по нижнему миру с запада на восток. Но и охотник, вечно идущий по следу, уже немолод в мире темноты. Утром же, с восходом солнца, мифологические существа показаны уже иначе, преобразуются. Так выглядит животное (скорей всего, это солнечная корова), движущееся с востока на запад по верхнему миру. Его решили изобразить сверху согбенного старого «мира», опирающимся задней ногой на посох (символ уходящего времени), а передней ногой на горб старика (символ опоры и порядка вечного круговорота солнца). Этого старца мы знаем, как сибирского бога-охотника Мани.

В поэме «Одиссея» есть описание земли, где почти постоянно светит солнце и где один чабан (см. тюр. «шо/пан» – пастух) скрывается со своими овцами на закате дня.

С течением времени древняя зооморфная модель мира все более и более отходила на задний план, теснимая иными космологическими концепциями. В виде пережитков она сохранилась также в гимнах «Ригведы». Значит, обогащение и наращивание некоторых мифологических (порой исторических) образов из «Ригведы», включая сюда и лингвогеографические названия, происходили в глубине сибирских таежных просторов Южной Сибири.

Религиозно-мифологическое мировоззрение крайне консервативно: даже много столетий спустя после исчезновения первобытного образа небесного оленя, преследуемого охотником, его отзвуки еще долго дают о себе знать в мифах «Ригведы». Что касается представлений о солнце в облике сохатого, то оно претерпело трансформацию в несколько ином, более сложном виде коров – «лучей солнца».

Возможно, каменная карта создавалась на завершающем этапе окуневской и на заре андроновской культуры, когда «солнечный» олень (лось) древнейших лесных мифов начал заменяться чулымскими андроновцами-скотоводами солнечным быком или коровами – «лучами солнца».

Эти древнейшие образы из «каменной» карты отчетливо прослеживаются в мифологии и фольклоре индоевропейских народов. Не потому ли окуневские картографы – паны на карте решили изобразить солнечного оленя и старика меньших размеров относительно их «горно-речных» богов верхнего и среднего миров. Впрочем, это касается всех петроглифов «нижнего» мира, где люди и животные теряются среди впечатляющих личин – богов пани. Конечно же, на карте окуневские божества и люди заняли более высокое положение по сравнению с низшим рангом андроновских богов и степных индоевропейских общин. В этой обители только андроновский Индер (Индра) выделяется своим более крупным (антропоморфным) размером.

Если олень древнейших лесных мифов был заменен сибирскими андроновцами солнечным быком или коровами – «лучами солнца», тогда и небесный охотник Мани («первочеловек») вполне мог быть замещен Арья/маном или Эрменом. Этимологическая связь сибирского имени Мани с индоевропейскими Манами, т. е. родственность их, так же выглядит убедительной.

Этот небесный охотник Мани осуществляет те же божественные функции, что и ведийский Арья/Ман (Араман), т. е. так же создает дни и ночи – вечный круговорот времени. Как и индийский Арьяман (Солнце), сибирский Мани считался примером выполнения своих обязанностей, он «ровно в полночь…отнимает у него день и приносит его на землю», одним словом, управляет движением времени. Подтверждением этому является рисунок посоха старика. В архаической древности главным атрибутом времени был посох, часто изображаемый палкой с развилкой на конце.

О деятельности сибирского Мани, но уже как Арья/Мана – царя предков в ином мире, говорится в индийской литературе. Как мы помним, Сарама (хак. Сарамжин) сопровождала души мертвых в иной мир. Здесь это не хищник потустороннего мира, а путеводитель – справедливый судья, которому тоже отводилась, скорее всего, роль одного из «хозяев» земного мира и одновременно посредника в общении с миром небесным.

Быть может, андроновцы Обь-Чулымья и называли своего солнечного бога-путеводителя Арья/Ман, который фигурирует в эвенкийском фольклоре как охотник-богатырь Мани. В иранской «Авесте» этот Мани, вечно преследующий «солнечного» лося (оленя), трансформируется в бога Арихмана или в зороастрийского Аримана – в зловредное божество «северного мрака и зла». Вероятно, он и был причиной пленения «солнечного» оленя и заточения его силы – лучей света – в мифическую скалу, вследствие чего будто бы и «созданы холод и зима». Кстати, Арихман (по «Авесте») и явился прародителем «рыжеватого» (Красного) Змея.

Из всего выше сказанного можно предположить, что речь идет об одной из характерных особенностей мировоззрения или мировосприятия манов Сибири, а позже и панов как этноса. Концепция бессмертия или обожествления души предков (первочеловека), связанная с терминами или с корнем «ман», принадлежит, вероятнее всего, манам – древнейшим обитателям юга Сибири, включая и Саяно-Алтай. Многие народы Сибири называли себя манами, т. е. людьми или человеком. В такую же консервативную систему или концепцию оказывается включенным и родовой предок – первочеловек, родоначальник людского рода и, наконец, первопредок человечества.

Не только название родовых предков происходят от этого корня «ман», но также понятия, связывавшиеся в мифологическом сознании с именами душ умерших предков. Возможно, все они различные воспроизведения саяно-алтайской «Маны».

Позже потомки тех манов, скорей всего афанасьевцев, коих некоторые историки причисляют к андроновцам-«ф» Обь-Чулымья, начнут главенствовать над многими племенами Евразии. Эти дальние или «крайние» андроновские племена и создадут аристократический пласт только что рождаемого раннеклассового общества. Вот они-то и могли идентифицировать себя словом man. От них пошли этнонимы многих народов, о чем шла речь выше.

Самоназвание «ман» (человек/люди или я) стало идентификацией так же и первых мифологических людей – первопредков. Приведем список некоторых персонажей, возможно, своими истоками так или иначе связанных с фигурой согбенного человека на главном камне алтаря Мугур-Саргола.

1. Ману (Манус) – первопредок человечества (по ведийским мифам, он был первым царем людей и первым принес жертвы богам). Many (санск.) – «человек».

Напомним его дальних «родственников»: Манн – праотец народа (по представлению германцев); man (нем.) – человек, мужчина; Ман – покровитель родов (по представлению хетов); маны (manes) – души предков (по представлению римлян и греков). Сравните, мöнi – шаманские духи (по представлению хакасов); Эрмен – творец душ диких промысловых зверей и домашнего скота (по представлениям алтайцев). Ср. инд. Арьяман.

2. Пан или Панг/Банг (по представлению кетов) – первочеловек. Позже стал этнонимом «пан». Сравните, «пан» (др. – тюр) – люди, народ.

3. Андроновский старец (мудрец) Брихаспати, который выводит наружу «солнечных» коров из пещеры Валы (потустороннего мира).

4. Цаган Эбуген – белый старец (монгольский термин «эбуген» означает «родовой предок»). Это покровитель всех живых существ, глава духов – хозяев земли и воды. Согласно народным представлениям, в прошлом он являлся большим белым шаманом, прожившим праведную жизнь и в дальнейшем канонизированным в буддизме. Цаган Эбуген был одним из наиболее популярных ламаистских божеств.

В центре поселения андроновцев Причулымья (см. карта-схема № 11, на нижнем ярусе – 14) мы видим жилище особенной конструкции – башня срубной постройки. Оно показано в композиционной связи с фигурами людей, которые ведут за повод коров (слева от жилища), а также «плененную» солнечную корову. Если присмотреться внимательно, у этой коровы, ведомой человеком, можно заметить вместо рогов круг с точкой – символ солнца. Солнечная корова с солнечным диском на голове изображена по линии движения (справа налево) другого зооморфного солнца – оленя с короной золотых рогов (символа солнца). Есть и другие животные, так или иначе сочетающиеся с башней.

Если представить горизонтальную линию, соединяющую двух солнечных животных (оленя и быка), то она пройдет через вертикальную трещину – некую границу нижних миров. Наша воображаемая линия (прерывистая) отобразит путь солнца, которая пройдет поверх храма-башни.

Карта-схема № 15. Путь Солнца через андроновские поселения (показана прерывистой линией).

Можно также заметить, что в эту же прямую (от «солнечного» оленя и следующего за ним старика, затем горной козы с крупными рогами, далее андроновского Индры, схватившего козлоподобного Пани) ложатся рисунки быков. Об одном из них (в виде сплошного пятна с рогами) под названием «Батенев бык», мы рассмотрели в начале книги.

Как мы уже писали выше, культовая сущность вывешивания шкуры освящаемых (священных) животных на скалах связывалась с обрядом освобождением солнечного быка (коровы) – лучей Солнца.

Изображение козы (тюр. «теке», «туке») между «солнечным» оленем и «андроновским» человеком, как нам представляется, – это всего лишь метафорическое указание на первопредка (в образе тотемного животного) народа пан, осевшего в сакральных землях Ман-су («живая вода»). Смотрите выше: «со» («су») – вода; выражение «чир-су» (земля воды) – в значении «родина». Кстати, хакасский мотив о «живой воде» (мöнi cуу) в реальных верховьях реки Томь предстает как яркая сказочная аналогия другой (кетской) «живой воды» из Земли Томам (см. выше).

Вот краткое упоминание легенды, представленной в китайской летописи Чжоушу: «Предки Тюкю (туке) происходили из государства Сo, лежавшего севернее Хуннов. Вождем племени государства Сo был Абанбу…».

Напомним, прототипом Абана (А/пана), предка древних тюрков-тукю («теке» – козел), был козлоподобный Пан или рогатый Кер/мес, в чьих пещерах содержались «солнечные» коровы. Связь саяно-алтайского Пана с магической, шаманской сферой, с богами (изначально земных сил) косвенно подтверждается сохранившимся в кетском фольклоре понятием «Панг» («Банг») (первочеловек) или «бангос» (кет.) – особые верховные служители шаманского культа.

Что касается конструктивной особенности андроновского жилища, изображенного многоэтажными или ярусными башнями (расположенными одна над другой треугольными формами). Судя по рисункам на карте, на нижних этажах таких башен (имели двускатную крышу) содержался скот, в середине жили люди, а верхние предназначались для обороны от неприятелей и наблюдения за местностью. Каждая из таких башен-жилищ воспринималась как крепость.

Создателями таких жилищ могли быть индоевропейские турваши. На карте есть географическая определенность: в этом районе (если верить нашей карте, см. 14) могло находиться значительное число андроновских поселений (андроновская археологическая группа), что подтверждается археологическими находками и захоронениями.

Основным занятием населения района д. Андроново (Причулымья), т. е. в стране турвашей, было скотоводство (мелкий и крупный рогатый скот). Значит, бытовая жизнь у этих племен могла быть построена на основе степных условий кочевых общин. Потребность в «многоэтажных» жилищах со смотровыми надстройками была обусловлена, очевидно, необходимостью наблюдения за равнинной местностью, т. е. охраны пастбищных угодий. От кого они защищались, мы уже можем догадаться.

Наличие у андроновцев-«ф» в Причулымье долговременных жилищ столбовой конструкции позволяет предполагать у них менее подвижный образ жизни, чем у их западных соседей Барабинской низменности. В лесостепном Зауралье, в археологической Барабе, нет ни одного сохранившегося собственно андроновского-«ф» поселения. В целом, следует отметить, что все поселения андроновской-«ф» культуры на юго-востоке Западной Сибири содержат только культурный слой, реже хозяйственные ямы, и ни на одном нет остатков жилищ.

Значит, в отличие от временных переносных жилищ (легкой конструкции) кочевников Обь-Чулымья, деревянные срубы представляли собой форму постоянного, стационарного жилища. Причину такого положения вещей нужно связывать с распространением в предгорьях северногоАлатау или верхнего Чулыма примитивного земледельческого хозяйства. Наряду с развитием скотоводства и первых навыков земледелия, появились боевые колесницы. Конечно же, индоевропейские степняки хорошо знали обработку металла, который доставлялся из соседних гор Алатау.

С созданием колеса андроновцы получили возможность перемещаться на значительные расстояния. Это новшество, несомненно, способствовало их усиленному и достаточно быстрому продвижению на запад. Упоминания об этих «боевых машинах» многократно встречаются в Ведах. Вспомним приглашение Ашвинов из восточного царства Турваши «на быстроходной колеснице с первыми лучами солнца».

Так и на Саяно-Алтай проникли техника обработки металла, гончарное искусство, люди узнали о колесе, стали разводить крупный рогатый скот. Этим же путем распространились и навыки возведения башенной срубной постройки. По мнению ученых, башня как элемент культуры родового строя проникла на Саяно-Алтай вместе с афанасьевско-андроновскими племенами – носителями южных культурных традиций и скотоводческого образа жизни.

Башенные постройки, иначе говоря, крепости, могли возникнуть только в условиях классового общества. Формирование крепости – это одновременно и формирование общества, в котором уже имеется сложная социальная структура и появляются классы. Социальная структура ариев Сибири включала военную знать, жрецов и простолюдинов.

Часть третья

Солнечные реки с «первыми лучами света» из Алатау

Есть смысл остановиться на гидронимах некоторых рек Алатау, названных южносибирскими индоевропейцами водами-светами, лучезарными реками или реками-зорями. Это небольшое отступление имеет историческое значение для дальнейшего повествования о восточных границах царства андроновских племен и пещерной Валы – горной обители племени пани.

Некоторые воды-светы (солнечные реки) крепко связаны с ведийской географией «Ригведы», хронологически близкой по времени андроновской культуре юга Сибири.

Согласно преданию, бог Индра сокрушает змея (Вритру), преградившего скалой Вала путь семи рекам ариев. В этой Вале, как мы помним, так же содержатся демонами Пани богатства ариев – коровы и утренние рассветы. В мире воцарился мрак, ибо коровы те были лучами зари. Индра пробил копьем-ваджрой скалу Вала и выпустил на волю не только их коров, но и семь лучезарных рек ариев-солнцепоклонников. Вслед за этим утренняя заря Ушас сменила сестру Ночь.

Чтобы проследить общую связь священных рек и солнце (зари), можно остановиться на следующих отрывках из «Ригведа» VII.90.4: «Зори взошли совершенные в своем сиянии и беспорочные; размышляя, они (Ангирасы) отыскали широкий Свет; они, возжелавшие, открыли простор с коровами, и воды для них потекли с небес». В гимне I.72.8 говорится: «Истинной мыслью семеро Могучих с Небес (семь рек) познали Закон истины и познали врата блаженства; Сарама нашла крепкий широкий (загон) с коровами, и благодаря этому наслаждается род человеческий». В гимне к Индре и Марутам (I.100.18) мы читаем: «Он вместе со своими светлыми соратниками завоевал поле, завоевал Солнце, завоевал воды».

В гимне к Индре (I.32.12): «О Герой, ты завоевал коров, ты завоевал Сому, ты дал свободно течь семи рекам». В гимне к Агни (V.14.4): «Агни, родившись, запылал, истребляя дасью, Светом (разгоняя) Тьму; он нашел коров, воды и Свар». В гимне к Индре и Агни (VI.60.2): «Вы двое сражались за коров, за воды, за Свар и зори, что были похищены; о Индра, о Агни, вы присоединяете (к нам) страны света, Свар, яркие зори, воды и коров».

Что это за «широкий загон» для коров – «лучей света» (заря), названный андроновскими ариями сваром? Выше мы отметили, речь может идти о территории Хакасско-Минусинской котловины. В этих отрывках среди завоеваний Индры наряду с коровами – «лучами света» мы видим и некие реки (воды), упоминаемые часто с зарей. Вернее, образ «семи рек» сосуществует в «Ригведе» с представлениями об изначальном Свете, Заре или просто Солнце. Из этих примеров становится ясно, насколько тесно связаны друг с другом символы воды (реки) и света (иногда зари или рассвета).

Что касается этимологии слова «рассвет», означающего время перед восходом солнца, начало утра. Оно образовалось, по мнению лингвистов, от существительного «свет», которое имеет праславянские корни svetъ. Доказано родство с древнеиндийским cvetas – светлый, белый. Это слово содержит следующие части: приставку «рас» и корень «свет». На наш взгляд, расклад происхождения слова таков. Первую часть этого слова «рас» нужно выводить от «расы» (сан. – вода) и «роса» – мелкие капли влаги, оседающие на почве при наступлении «первых лучей» утренней зари перед восходом. «Первые» прохладные капли воды (росы) образуют воды.

Как мы помним, именно Вала из восточной ойкумены вмещала подземные воды, которые боги ночью поднимали на небо и изливали оттуда в виде дождя и росы. Роса – прохладная капля воды. Отсюда и название «раса» – вода.

Значит, индоевропейские понятия «роса» и «раса», связывавшиеся в мифологическом мышлении праславян с первой водой «раса», восходят к значению «первый» (изначальный). Происхождение этих «роса» и «раса», в свою очередь, не находит иного объяснения, кроме как от слова-числительного «рас». «Раз/рас» – один (о количестве при подсчете, «раз», «два», «три» и т. д).

Размышления о сакральности изначального числа «рас» (первый) уводят нас в «философию» древних о последовательности сотворения мира. Позже этот смысл стал означать высшую степень признака или явления, например, «раз/молодец», «раз/долье», «рас/свет». Конечно же, ее глубокий смысл хорошо отражается в этимологической связи со словом «свет», т. е. ранний (первый) свет, т. е. рас/свет.

Можно предположить, что «Мрассу», вернее, «Мар/рас/cу», обозначавшее «воду – рас/свет», получило свое название от Mar или Marici (сан. – лучи света) или от самого восходящего солнце (maricin – солнце). Нет сомнения, корни данного слова тянутся к индоевропейскому «мар», связанному с первыми лучами света. По легенде алтайцев, Мрассу рождена от лучей света.

А сколько на территории Евразии рек с названием на «раса»? Наибольшее число географических объектов с такими гидронимами в Кемеровской области и в западной части Хакасии. Здесь находятся более двадцати рек, три озера и четыре горы.

Индоевропейский географический термин «рас» на указанных территориях имеет значение «река» или «вода». Элемент «рас» считался непереводимым. Такого географического термина нет в кетском, угорском, самодийском и тюркских языках. Данное слово могли привнести индоевропейские андроновцы.

Мы назовем некоторые гидронимы на «расу», связанные так же со средой обитания пани, которые упоминаются в «Ригведе» как племя у реки Раса.

Формант «рас» встречается в ряде названий рек: Кимрас, Ольжерас, Растай, Симрас, Ростат, Израс, Кяраса, Ак Марас (гл. исток Мрассу) и т. д. Простое перечисление таких слов потребует пространного исследования и изложения, мы же вынуждены ограничиться здесь указанием нескольких категорий таких слов.

Река Мрас-су – левый приток Томи. Есть несколько толкований этимологии гидронима. Некоторые переводят название как «желтая река», но «желтая река» по-шорски – Сарыг-су. Связывают с шорским словом «парс» – барс, напоминая о том, что река быстра, как этот зверь, и прыгает с камня на камень. Однако барсов никогда в бассейне Мрас-Су не водилось, как и в Шории вообще. Шорцы именуют Мрас-Су еще Прас и Пырас. Формант «пы» в варианте Пырас имеет будто бы кетское происхождение и означает кедровый.

Река Ак Марас – главный приток р. Мрассу (т. е. от нее продолжается Мрассу).

Река Порос – левый приток Томи. Название образовано от кетского «пы» – кедр, кедровый, и древнего географического термина «рас» – река. Следовательно, Порос (из Пырас) – «кедровая река».

Река Порос – левый приток Пурлы (бассейн Мрас-Су). О происхождении названия смотрите выше.

Река Израс (по хак. Эзiрас) – приток реки Бельсу (бассейн Томи).

Река Су-мрас – правый приток Мрас-Су. Название образовано от шорского географического термина «су» – река, и первой части гидронима Мрас-Су, Мрас (см. Мрас-Су).

Река Симрас – приток р. Мрассу.

Река Ольжерас – правый приток Усы (бассейн верхней Томи). Гидроним «рас» имел значение «река». Южносамодийцы присоединили собственный геогр. термин «жу» – река. Следовательно, какое-то время река именовалась Журас («река-река»). Пришедшие в эти места кеты-ассаны усвоили название «Журас» и добавили свой геогр. термин «ул» – река. И стала река называться Улжурас – «река – река – река». В процессе усвоения названия предками шорцев, а затем и русскоязычным населением, получена совр. форма названия – Ольжерас. Есть вариант реки Очырас (монг.). (Коренное название Ольжерас было заменено новым Междуреченск).

Река Верхнекимрас – правый приток Усы. Ниже по течению в Усу впадает река Кимрас (Кибрас). Русское слово «верхне» указывает как раз на этот факт. В основе второй части названия «кимрас» древне сибирские геогр. термины «ким» («кем», «хем») – река, и «рас» – река. В таком случае Кимрас – «река-река». Река Кибрас (Кемеровская область), река Чормрас (верховья р. Мрассу).

Река Растай – река в бассейне Кии. В основе названия термин «рас» – река. Конечный элемент «тай», видимо, восходит к кетскому «тай» – холодный. Тогда Растай – «холодная река».

Есть река Малый Растай – небольшая река в бассейне Кии. Определение «малый» указывает на незначительную величину реки по сравнению с рекой Большой Растай.

Река Кяраса – река бассейна Бии. В основе названия древний индоевроп. геогр. термин «рас» – река.

Река Ростат – правый приток Берикуля (бассейн реки Кии). Первая часть названия образована от индоевроп. геогр. термина «рас» – река. Формант «тат» (река) и – кетско-пумпокальский геогр. термин. Следовательно, Ростат (из Рас/тат) – «река-река». Озеро Сарас-кюль (Сар/рас) по реке Белый Июс.

Река Сарасет (Сар/рас/сет) – река в басс. Мрас-Су. Название «сар» образовано от индоевропейского географического термина sara – утренняя заря, и кетского геогр. термина «сет» – река. Сравните также, sar (сан.): 1) течь, струиться; 2) идти, бежать. Saras (сан.) – озеро, пруд; saraa (сан.) – ручей.

Следовательно, Сарасет (из сара/раса/сет) – «река-заря». (Некоторые исследователи выводят от шорского геогр. термина «сарыг» – желтый и «сет» – река.)

Река Нарас – приток реки Джой (Бейский район).

Река Орасук (О/рас/сук) – приток реки Хан-Тегир (Бейский район).

Река Орасук – приток реки Матур (Таштыпский район). Историческая родина сеока (рода) табан.

Река Орсук – приток реки Джой (Бейский район).

Река Порсырас – 1. ручей Барсугаш – приток реки Огур (Бал. р-н), 2. ручей Барсугаш – приток реки Енисея около дер. Ирджа (Нов. р-н).

Река Потрас-Тура – по реке Енисей в устье Тубы (Минусинский район). От названия реки происходит д. Потрошилово.

Озеро Сарас-кюль (Сар/рас) по реке Белый Июс (Орджоникидзевский район). Озеро Урастай в Койбальской степи в урочище Борки (Алтайский район). Озеро Аврас около аала Кобежиков (Ширинский район).

Формант «рас» встречается и в географических топонимах гор: гора «вершина Израсса» (возле Междуреченска, между реками Томь и Уса), гора Калбурас (по реке Уса), гора Сарасет (Сар/рас/сет), гора Орас (Ширинский район). По мнению В. Я. Бутанаева от названия аала Майрас-тура (Май/рас) происходят деревни Марьясово и Новомарьясово.

Карта № 5. Индоевропейские гидронимы на «расу» у границ Валы (Алатау) народа пани (упоминаются в «Ригведе» как племя, обитающее за рекой Расой).

На границе Кемеровской области и Республики Хакасия, проходящей по отрогам хребтов Алатау, т. е. в местах расселения андроновских племен и народа пан, некоторые реки так или иначе связаны с рассветом или восходом Сурии – «первыми лучами Солнца».

Гидронимы этих рек происходят от названий «лучезарный», «рассвет» (иногда «солнечный»). Это реки бассейна Мрассу и Томи: р. Мар/раса (ср. marici – лучи света), р. Уса (ср. usa – сверкающий, сияющий), р. Узас (ср. usas – утренний свет), р. Ушайка, р. Учас, р. Суртаиха, р. Сура или р. Сюрь (сурия – солнце; sura – вода).

Напомним, что солнечная река Марассу, как считали наши предки, является главным истоком или притоком реки Оби (Умар или Ямар, т. е. великий Мар). Значит, и другой древнейший вариант наименования Оби – древнетюркско-индоевропейский гидроним «Тара» (Аби-Дарья), как и его двойник «Мар», должен нести в себе название «свет». Это слово taruna (сан.) – только что взошедший (о солнце).

В топонимии у тюрков вода обозначается словом «су», которая также соотносится со словом «сус» (лучи солнца). В кетском языке «сес», так или иначе связанное с тюркским словом «сус» (лучи солнца), имеет понятие «река». Вполне возможно, что и другое тюркское значение реки слово «ÿс» (ÿÿс) – река – сочетается с индоевропейским us (уш) – рассвет, свет.

В самих гидронимах «Сура», «Суртаиха» можно усмотреть присутствие индоевропейского слова сурья (солнце) или sura (сан. – вода). Сравните: «сур» (хак.) – капля (воды на листьях растений, на траве, т. е. роса); или «сурнах» (хак.) – 1) капель; 2) поток дождевой воды (ср. «раса» – вода). Как мы помним по мифам «Ригведы», из Валы изливались подземные воды в виде дождя и росы.

Тюркские слова «сур» (роса), «сурнак» (поток дождевой воды) и санскритское sura (вода) одного этимологического и семантического источника и восходят к значению «солнечный» или «светлый». Значит, слово-гидроним «Сура» (река в бассейне Мрассу) так же соотносимо с «лучезарной» рекой Мара-сес, а «Суртаиха» (река в бассейне Томи) с «Томэм», т. е. самим солнцем или «горющим как огонь». Сравните, «там» (тюр. – кир.) – загораться, зажигаться; или «томэм» (кет.) – мать-жара.

Напомним, Сюрь (Сура) – река, правый приток Кабырзы (бассейн Мрас-Су). Название, скорее всего, образовано от индоевропейского sura (сан.) – вода, но не от тюркского «сур» – сине-серый. Формы «сюрь», «сура» получены в процессе усвоения гидронима русскоязычным населением. Суртаиха – река в бассейне Томи, протекает по г. Киселевску и Прокопьевскому району. Название будто бы дано по личному тюркскому имени Суртай. Здесь в XVIII–XIX вв. проживали ускатские телеуты. Одним из них и был Суртай. У алтайских телеутов до сегодняшнего дня встречается личное имя Суртай. Это наименование было дано по этногеографическому признаку. В переводе с тюркского оно могло означать «светлый» или «рыжий» (ср. кумандинцы – светлые маны [паны]).

Сыр – река, правый приток Чулыма. Название, видимо, образовано от sura (сан.) – вода, или от тюркского «сары» («сарыг») – желтый.

Так же алтайскую Мара-зас (Мрассу), рожденную от лучей солнца, нужно связывать со славянской Марой (утренняя заря). Мы не удивимся, если будет доказан единый очаг происхождения алтайской реки Мара-зас (Марасес, Мар/раса, т. е. Мрассу) и славянской богини зари Марцаны. Вероятно, под этим именем предки индоевропейских племен (андроновцы) еще в далекой Сибири подразумевали Зарю.

Свидетельством того, что реку Мрассу могли именовать словом «Мар», служит река Ак Марас – главный приток реки Мрассу. Не менее интересен гидроним реки Маручак, созвучное marici (сан.) – лучи света. Как и Марассу, эта река является притоком р. Томи (чуть южнее г. Кемерово). Сохранились древние слова «Марчыл» (Ах Марчыл) – мифическое название вершины Абакана и гора Мартюшиха (возле д. Вершино Биджа, Хакасия). Родственное им слово в санскрите – maru (гора, скала). В Хакасии существуют такие топонимы на «мар»: хутор Марча (возле д. Вершино Биджа) и деревня Марчелгаш (возле Шира, Хакасия).

Многие из андроновцев из степной долины Барабы устремлялись на восток навстречу своей богине Usas (Ушас) или Сурье (Солнце).

Usas (Ушас) – утренний свет, божество утренней зари, сестра Адитьев, дочь неба. Производные слова: 1) us (уш) – утро, рассвет, свет; 2) usra (ушра) – утренняя заря, корова, молоко; 3) usas (ушас) – утренний свет, рассвет (восходит, скорей всего, к usa [уса] – сверкающий, сияющий со значением «гореть», «загораться»). (Из загорающихся искр родилась славянская Мара, от лучей света алтайская р. Мара-сес [см. выше]).

У хакасов в топонимии сохранилось слово «ÿс» (ÿÿс) – река. В монгольском языке «ус» – река, вода. Эти названия так же следует соотносить с индоевропейским словом us (уш) – рассвет, свет. У тюрков и индоевропейцев прослеживается много общих производных слов от «уса». Сравните: «узах» (хак.) – лучина, щепка; «засветить лучину» (в старину: для освещения избы); «узур» (хак.) – тушить огонь; «уста» (каз. – кир.) – кузнец (мастер по огню); «учкун» (кир.) или «ÿшкын» (каз.) – искра, блестки; usra (ушра) – корова, молоко; «уз» (кир.) – молозиво; «ууз кымыз» (кир.) – кумыс из молока начального периода лактации кобылиц.

Андроновцы то уходили ближе к востоку, то, спустя поколения, возвращались в места обитания своих предков, т. е. в долины таких рек, как Уса, Узас, Учас и Ушайка. На наш взгляд, эти реки получили свои названия от появлявшейся на востоке утренней зори – usa, ставшей богиней Usas.

Река Узас – левый приток Мрассу. В устье р. Мрассу и р. Томи (район г. Междуреченска) с восточной стороны расположилась река Уса (см. Уша).

Возможно такое толкование гидронима «Узас»: название образовано из индоевропейского us (уш) – утро, рассвет, свет; и кетско-енисейского «сес» – река. Тогда Узас (из ус/сес) – «река-свет» или «светлая река».

Существует и впадающая с востока в Томь река Ушайка, быть может, обретшая свое название от созвучного ей индоевропейского «ушас» (сан.) – утренний свет. Имеется в бассейне р. Мрассу небольшая речка под названием Учас, так же вызывающая ассоциации с «Ушас». Река Чулым по-хакасски именовалась Уус, в бассейне которой расположился город Ужур (рядом д. Солнечный).

Есть предположение, что р. Томь с кетского означает Томэм (кет. – мать-жара) – в кетской мифологии женское божество, воплощающее положительное начало. Томэм находится на небе под солнцем или где-то на юге, в верховьях Енисея, откуда приходит весна. Часто Томэм даже отождествляется с солнцем, о ней говорят, что Томэм «горит как огонь». Ср. «там» (тюр.) – загораться, зажигаться.

Есть смысл задуматься, почему слово «Ка-Хем», т. е. Енисей, могло значить с индоевропейского не только ka (сан.) – вода, но также ka (сан.) – солнце.

Другое «солнечное» название Енисея – Чензей (авт. Чен сай, Чан сай) – вызывает ассоциации с «водой – светом», «лучезарной» рекой или «загорающейся» зарей. «Чан»/ «чен» (хак.) – гореть, загораться.

«Хакасы, живущие по Чулыму, употребляют еще гидроним „Чензей“ для нижнего течения Енисея (от слияния его с Ангарой и до устья). Заслуживает внимания топоним „Чензей тайгазы“ (букв. Енисейская тайга), под которым понимаются места обитания енисейских эвенков» (В. Я. Бутанаев).

Учитывая вышесказанное, можно предположить следующее. В гидронимах некоторых рек в Алатау присутствует один общий признак – это «вода – свет». Такая распространенность названий рек исключает простое совпадение и, конечно же, требует внимания и объяснения.

Одно из ряда таинственных наименований данной категории рек – это Сарасет. Возможно, коренным обозначением из числа «лучезарных» рек является «сар» – заря. Сарасет (Сар/рас/сет) – река в бассейне Мрас-Су. Наименование «сар» образовано от индоевропейского географического термина sara или saranyu (саранью) – утренняя заря, и кетского географического термина «сет» – река. Следовательно, Сарасет (из сара/раса/сет) – «река-заря». Современная форма получена в итоге фонетических изменений гидронима при его усвоении кетоязычным населением.

Река Сараса (в Алтайском крае, в устье рек Оби и Бии, истоки от горы Аргут, тут же рядом д. Рос/соши и д. Кол/баны) образована также от «сар» и «раса».

В бассейне верхнего Чулыма есть свои «Сар-расы»: это р. Сарала (Сар/ала) в Хакасии (приток Черного Июса) и оз. Сарас-кюль (по р. Белый Июс). Есть р. Сарушка (образована от «сараса») недалеко от залива Сыда (рядом р. Уза и гора Тара). Видимо, эти гидронимы на «сар» имели значение «река – заря».

Дальний родственник сибирского «Сарас» (Сар/рас) – это древне ведийская река Сарас/вати. На наш взгляд, Сарас/вати происходит от названия реки Сар/рас (см. река в бассейне Мрассу) или Сараса (в устье рек Оби и Бии), а также от vata (путь, дорога, огороженное место).

Следовательно, ведийская река Сарасвати (Сар/раса с добавленным «вати»), как и Томь, названная следом коров (см. «томоо» – след ноги), служила путеводителем к заре. Для андроновцев из долины Барабы река Томь (по мнению древних, являлась началом Оби) и есть река «Сарас» и «вати», т. е. древнейший географический указатель пути в священную землю Ману (Мöнi). Как известно, где-то на берегу реки Сарасвати мудрецом Ману была основана ведийская культура.

В верховьях реки Умар (Оби), за рекой Мар/расу, у истоков реки Томи (след) и Уйбат (след коровы) находилась сакральная для древних хакасов земля Мöнi. Напомним, Мöнi чир – сказочная страна вечной молодости и вечного лета. «Ÿлгерлiг сын кистiнде мöнi чир пар» – за хребтом Ульгерлиг (окружающим Хакасию) существует страна вечной молодости. «Том пазында Кизел тасхылнан Кiргелiг тасхыл аразында „мöнi cууг“ пар» – в верховьях Томи, между Кизел тасхылом и Киргелик тасхылом, есть Мöнi – источник с живой водой. Земля Мöнi сродни как по звучанию, так и по смыслу ведийскому Ману.

Цивилизация, созданная Ману, была уничтожена потопом, но самого его спасла рыба с рогом на голове, и он высадился на берег где-то в Гим/Алаях. Говоря о мифической рыбе с рогами, есть смысл бросить взгляд на древнее прошлое реки Оби (Аби).

«Аби называют алып-би – мать Иджика, любившую принимать облик гигантской рыбы Бойгал. В честь нее булгары зовут всех своих бабушек „аби“» (Джагфар Тарихи). Древние булгары р. Обь называли словом «Бойгал». Бойгал – большая рыба, кит. Выше мы уже отмечали, что некоторые рода хакасов возводили свои корни от рыбы.

Рис. 57. Рогатая рыба Бойгал (Кер-балык).

Мифическая рыба хакасов Кер-балык представлялась рогатой (см. рис. 57). Как известно, ведийская культура была основана мудрецом Ману (не без помощи рогатой рыбы) в бассейне реки Сарасвати. Но реки с таким названием нет в Индии. По мнению современных исследователей, река Сарасвати будто бы пересохла в конце эпохи культуры долины Инда и до вторжения ариев до 1500 года до н. э.

Тогда возникает вопрос, зачем пришлым племенам восхвалять и воспевать несуществующую, тем более высохшую будто бы реку до их прихода в Индию? В связи с этим другой закономерный вопрос: откуда андроновские арии, создатели некоторых гимнов «Вед», могли знать о реке Сарасвати, и основать свою культуру на ее берегах? Ведь Сарасвати, восхваляемая в гимнах «Ригведы», являлась главной и святой рекой для ариев. Она наиболее часто упоминается в этом сочинении. В тексте Сарасвати воспевается как могучая, стремительная и набухающая от притоков река. Сарасвати, подобно реке Оби, очень полноводна и широка, даже бесконечна в своей величине. Действительно, Сарасвати, как она описана в «Ригведе», выглядит такой, как в иранской «Авесте» река Даити «с большим половодьем», т. е. со многими притоками (см. «Даити» выше).

Легенды изложены образным языком, поэтому мы рискуем сбиться с истинного пути интерпретации, если отнесемся к легенде о «лучезарных» реках как к обособленному мифу, вне его сопоставления с географией места обитания андроновцев Чулыма и их врагов «демонов» – пани-окуневцев.

О Сарасвати говорится как «о чистой реке в течении от гор к морю». Как нам представляется, речь может идти о полноводной реке Оби с многочисленными притоками. Ведь она, по мнению древних, и берет свое начало не только от реки Томи (не путать с Катунью и Бией), с гор Алатау (Валы), но и с Чулыма. В своем «течении от гор к морю», вернее, от Алатау (Валы) эта река впадает в Карское море (включая и Обскую губу).

Когда же воинственный Индра расколол Валу, то воды потекли из нее по земле на семь сторон. В гимне к Индре (I.32.12) читаем: «О Герой, ты завоевал коров, ты завоевал Сому, ты дал свободно течь семи рекам».

Как мы уже писали выше, индийская «Ригведа» и иранская «Авеста» (II–I тыс. до н. э.) называют древнюю страну предков ариев Sapta sindha (инд.) и Hapta hindu (ир.), что означает «Семиречье». Очевидно, что одно и то же наименование страны «Семиречье» и индоарийцы, и иранцы почерпнули в стране, являвшейся для них общей прародиной, и в дальнейшем перенесли его на различные занимаемые ими области.

Как мы помним, в «Ригведе» фигурирует восточная страна Вала (Алатау) с семью реками – «светами», занимаемая племенем пани, которое, в свою очередь, вытеснило предков ариев из их древней родины. Значит, в зоне самого крайнего расселения андроновских племен, т. е. в бассейне верхней реки Чулым (на севере Хакасии и юге Красноярского края), должен сохраниться индоевропейский гидроним «лучезарный» – «Раса». Это могла быть скифская река Тираса (по Геродоту), которая получила свое название от di (сан.) – светить, сверкать и от «расы» (сан.) – река. Как нам представляется, следы первой части геродотовского гидронима «Ти/раса» тянутся к индоевропейскому «ди», связанному «с первыми лучами света», а может быть, и «красной» зарей (см. sara – заря). Есть соблазн соотнести скифский гидроним «Ти/раса» с «Чи-ди» (по кит. – красные ди) – причулымскими дин/линами, т. е. скифами тагарской культуры (по Геродоту – бу/дины) или с родоплеменной группой «красных» (хызылар) у хакасов.

Родство «лучезарных» Тирасы и Сарасвати прослеживается на примере исторических событий, случившихся на берегах этих рек. У реки Тираса (река-свет) произошла «братоубийственная» война (по «Истории» Геродота). У реки Сарасвати (река-заря) на поле Курукшетри так же совершилась «братоубийственная» война (по инд. «Махабхараты»).

Эти два произведения составляют историко-культурное наследие индоевропейских народов, и географическая локализация «братоубийственной» войны на современных картах до сих пор сопровождается научными дискуссиями.

Источники мало повествуют о территориях проживания конкретных сибирских этносов, где и могло произойти рассматриваемое историческое событие. Но это лишь на первый взгляд.

Индийская «Махабхарата» (VIII–VII вв. до н. э.) и «История» Геродота (V в. до н. э.) помнят о том, что на севере Хакасии (или южнее Красноярского края в бассейне реки Тирасы [Чулым]) произошла «братоубийственная» война, давшая толчок для разделения индоевропейского народа еще в эпоху бронзы.

Геродот в V в. до н. э. писал о скифах: «Они (скифы) думают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло как раз только тысячи лет». Временной отрезок в тысячу лет от чулымских андроновцев (XVIII–XVI века до н. э.) до известной истории тагарских динлинов или бу/динов (VIII–VII века до н. э.) вроде бы подтверждает версию о великих битвах у реки Тирасы (современный Чулым).

Исход индоевропейских андроновцев из северных предгорий Саяно-Алтая, сражавшихся против панов (возможно, Пандавов на стороне Кауравов) в «братоубийственной» войне и потерпевших поражение, описан в древнеиндийском эпическом сказании «Махабхарата». Об этом периоде известно лишь по данным археологических раскопок, проведенных в северных районах Хакасии (район д. Андроново) и юга Красноярского края, а также по упомянутым выше письменным источникам древних литературных памятников и местных преданий. На основании этих сообщений мы и строим предположения о событиях того времени.

Одним из таких возможных событий и могла быть битва андроновских племен Обь-Чулымья против народа пани в долине реки Тирасы или Сарас/вати, т. е. Чулыма. Как мы писали выше, река Чулым, возможно, в древности называлась Раса (см. «Тирас» и «Сарас») или имела в своем наименовании такое корнеслово. Вероятно, восточным скифам – тагарским динлинам (народу «ди», описанных как «светлые», или от индоевроп. di – светить) – достался в наследство андроновский гидроним Тирас («ди» и «раса»).

Нименование равнины Курукшетра – Самантапанчака, т. е. буквально переводится как «место, окруженное пятью озерами». Есть ли смысл соотносить ведийскую реку Сарасвати, в бассейне которой находятся пять озер, с современным Чулымом в Хакасии, имеющая у истоков крупные озера: Шира, Беле, Итколь, Черное и Фыркал?

Назовем некоторые возможные индоевропейские гидронимы на «сар» и «рас» бассейна реки Чулым (Хакасия, юг Красноярского края), где осели некогда андроновские праарии. Это река Сарала (приток Черного Июса), озеро Сарас-кюль (в инд. сан. «Сарас» – озеро) по реке Белый Июс, река Сыр (приток Чулыма). Возможно, хак. «Июс» происходит от «ÿс» или «ус» (река-заря). Сравните также реки Алатау: Уса, Узас, Учас и Ушайка с корнем «ус» (река), us (утро, рассвет) или usa (утренняя заря).

К чулымскому «Раса» можно отнести упоминаемый хакасским ученым В. Я. Бутанаевым аул Майрас-тура (хак. Май/рас) – ныне деревни Марьясово и Новомарьясово по реке Чулым, получившие свои наименования от некогда андроновской реки – «рас»/ «раса». Знаменитая на весь мир деревня Андроново, в честь которой названа андроновская культура, находится в бассейне р. Чулым.

Филологический анализ «лучезарных» слов с гидронимами рек позволяет предположить, что в былые времена индоевропейские андроновцы и предки тюркских народов находились в непосредственном контакте. Самые ранние взаимодействия этих «родственных» по гаплогруппе R1 народов начались еще в эпоху бронзы на их прародине – на юге Сибири. Перечень слов, заимствованных друг у друга, оказался на удивление обширным. Значит, ряд слов был воспринят носителями как индоевропейской, так и древнетюркской речи из лексики еще нераспавшейся окуневско-андроновской общности.

Эти заимствования служат серьезным аргументом в пользу того, что прародина ариев находилась не только на востоке Европы, в степях Казахстана, но и на юге Западной Сибири. Вполне возможно, что восточной прародиной ариев была территория Обь-Чулымья, включая Минусинскую котловину, Томскую область и северную часть Кемеровской области. Из всего сказанного выше можно предположить, что путь по сакральным рекам (водам-светам) в страну восхода Солнца оказывается не только траекторией, но и образом жизни – паломничеством.

На краю миров Валы и Мары

Подробное изложение как истории, так и географии обитания народа пани потребует обсуждения большого количества отрывков из гимнов «Ригведы», в которых говорится об этом народе. Конечно же, скрупулезный анализ этого вопроса превышает масштаб этих глав, поэтому мы рассмотрим лишь в общих чертах историю взаимоотношений ариев и пани.

Мы постарались представить самих себя на месте андроновского человека, хотя бы мысленно «пожить в его шкуре», чтобы угадать, какие тревоги его волновали, какие заботы он старался разрешить. В нашем воображении разыгрался долгий путь ариев, так называемых андроновских племен на восток с разведывательно-авантюрными целями. Продвижение некоторых общин не только предполагало поиск лучших пастбищ и мест добычи железа, а имело, возможно, религиозное значение.

Путь, проложенный некогда андроновскими праариями до берегов Енисея, где и обитали окуневские пани, носил название «пант», позже стал именоваться древними булгарами Хон-юлы (Хон-чулы) или Чулым. Издревле существовали две реки с гидронимами Чулым: Западный Чулым, впадающий в оз. Чаны недалеко от оз. Индерь (так же служил ориентиром в пути для ариев Барабы), и Восточный Чулым, берущий свое начало из гор Ала (Вала) в северной части Хакасии и впадающий в Обь.

Однако впереди их пути ожидали сакральные горы враждебных народов, где простиралась непроходимая тайга гор Алатау (Валы) и протекала запретная космическая река Раса, которая ассоциировалась со змеиной рекой – Марой (Марассу).

Именно на восточной стороне, залитой солнечными лучами (по мнению ариев), за горами Алатау, находилась солнечная долина, окруженная змеиной «Красной» горой «Ала». Эти места, которые андроновцы назовут «Вала», и могли быть заселены окуневскими пани. Это потом, спустя столетия, восточные скифы названия рек Мара ис, Ис тара, а также «красных» гор от сибирской Валы перенесут на Балканскую Валахию (Паннонию). Их поздние воспроизведения – это река Марис, река Истра и горы Родопы (от греч. Ροδόπη – красные). (См. карта-схема № 5).

С появлением пришельцев в лице андроновских племен образ благого бога Алы искажается в последующем в змеевидного демона Валу или «рыжеватого» (красного) Змея. По мнению ариев, именно он вызвал холод, заточив коров – «лучи солнца» – в пещере. Этот Змей также закрыл пути течения «солнечных» рек, поглотил все воды и заключил их в своем чреве.

Арийцы-андроновцы вступили на территорию современной Хакасии не только северным путем, но, свернув с прямой дороги, пошли нижним (южным) путем, гораздо более длинным, оставляя при этом Алтайские горы (Горный Алтай) чуть южнее и справа. Вероятно, здесь так же происходили столкновения арийцев с панами (пани). Паны, представленные здесь окуневскими племенами, потерпели поражение, и их могущество на некий период было сломлено. Арийские же племена распространили свое владычество по всей территории Хакасско-Минусинской котловины.

Учеными установлено, что в конце окуневской культуры жители Хакасско-Минусинской котловины, обладавшие высокой культурой, были вытеснены со своего места нахлынувшими с запада андроновскими (праарийскими) племенами. Все это время (андроновской культуры) на их родных землях господствует народ-завоеватель. Под давлением этих новых пришельцев окуневцы смещаются не только за Енисей, но и в южные районы Минусинской котловины, стали продвигаться на восток и юг, т. е. в горы.

Очевидно, местное население (пани) после упорных боев (здесь помогают указания, имеющиеся в «Ригведе») обосновалось в горных районах Саяно-Алтая.

Пани (паны), потерпев поражение, пошли на существенные уступки, но их могущество не было сломлено. Движение андроновских племен в районы расселения окуневских панов вызвали миграции последних на территории большей части Южной Сибири, Горного Алтая и Забайкалья (культура плиточных могил). Андроновцы-«ф» достигли берегов Абакана, Среднего Енисея и осели в самом сердце земли Ман, или «Мöнi» (хак.). Арийцы распространили свое владычество по всей территории Хакасско-Минусинской котловины. Наконец, сбылись предсказания жрецов, и степные пилигримы обрели новую родину. Возможно, их именовали арьяманами (по названию их предков манов из земли Мöнi) и турвашами, т. е. предводителями туров (туруков – тюрков), о чем шла речь выше.

Здесь, после долгих странствий и кровопролитных сражений с местными жителями, андроновцы были принуждены прекратить свое движение на восток и частью ассимилировались с местными племенами. Они так и не смогли полностью завоевать долину Среднего Енисея, овладев только ее северной частью, в то время как на юге продолжали жить окуневские паны-туранцы. Тем не менее избежать разорительной войны андроновским ариям с потомками окуневских панов – «карасукскими» табанами, а позже и яванами, не удалось.

Как бы ни сложилась история главенствующих племен, все же господство над «дикими» племенами долгое время еще сохранялось за жреческим сословием окуневских панг, т. е. за уважаемыми пани. От них и происходят такие слова, как «пан» (сан.) – уважать, почитать, восхвалять; «пан» (славян.) – господин.

Кочуя в поисках новых пастбищ и угодий с места на место, андроновские арии неизбежно сталкивались с другими племенами и этническими группами северного Саяно-Алтая. Они именуют местные народы словами «дасью» – раб, чужак или «шудр» – презренный, не чистый. Скорей всего, названия «дасью» и «шудр» были даны по этнониму местных племен дасов (тасов) и чуды (чоды, чудар). От древних времен этих народов на Саяно-Алтае сохранились слова: «тас» (хак.) – раб, «чуда» (хак.), «чудар» (тув.) – неряха, «чодан» (хак.) – бедняк.

С этими дасю (название рабов и чужаков – местных племен дасов) и пришлось волей-неволей контактировать наиболее сильным первопроходцам, почитавшим воинственного Индру. Но были и предприимчивые группы, которые вступили на территорию нынешней Хакасии не только северо-западным, т. е. равнинным, путем, а пошли нижним (южным) путем, гораздо более тяжелым, через горы Алатау, т. е. Валы. При этом горы Алтая с Белухой, Монгольский Алтай, Западные Саяны с Абаканским хребтом оставались чуть южнее и справа, где следы пребывания их не отмечены. Андроновские объекты или памятники там не обнаружены, хотя в предгорно-равнинной зоне Саянских гор и Алтая (Верхнем Приобье) они зафиксированы в значительном количестве. Скотоводческо-земледельческое хозяйство легче вести в открытой степи, где луговых трав для скота было в изобилии, чем в горной местности. Другой причиной того, что индоевропейские племена Обь-Чулымья не проникли в горы Алтая, является общее ухудшение климатических условий, о чем упоминает иранская «Авеста». По мнению некоторых ученых, на середину и вторую половину II тыс. до н. э. приходится несколько периодов похолоданий.

«Небесные» врата первозданной скалы Валы, т. е. горы Ала, удерживающие враждебные силы индре (нижнего мира), существовали в верховьях р. Чулым, а также в Уйбатской степи Минусинской котловины. Речь может идти также о «царских воротах» по р. Мрассу в горах Хем/Кем (Кемеровской области). Еще до прихода андроновцев «хонцы устанавливали свои камни, напоминающие горы Самар», личинами на восток, т. е. к восходу Мары – Зари (ср. славянская Марцана/Мерцана – богиня зари).

Теперь, что касается Мары и Самары. Асуры (сан. – а-сура) – «не-боги», место их обитания – пещеры горы Меру (ср. сан. maru – гора, скала). Еще в эпоху андроново, до распада двух братских индоиранских народов, словом «марка» (сан.) называли демонов. Вероятно, под этим названием арии подразумевали «демонское» племя пани с восточных гор Мару или Меру.

Меру (Сумеру) – самая высокая гора, центр мироздания. Меру – место обитания высших богов пантеона и мифологических существ, с нее стекают реки, вокруг нее расположены населенные живыми существами материки. Эти горы Меру (по-хакасски Сумер, иначе Самар) могли символизировать хребет змеевидного дракона или двурогого Змея – Мару (ир.), иначе Ала бига. Сумеру (Сумур таг) – мифическая вершина земли у бурханистов (В. Я. Бутанаев).

Позже скифы назовут Мару богиней Аби или Апи, так же как реку Обь. Эта великая река Обь (иначе У-Мар) и есть продолжение р. Марассу (то есть, р. Мары или Умары). Эту богиню Мару мы знаем также из славянской «Веды Маре» как «Матушка Мара рогата глава», «из обители Кощего, из Мрака Чертогов».

«История Хакасии с древнейших времен до 1917 г.»: «Во второй четверти IХ в. восточные тюрки – куны и каи оказываются по соседству с древними хакасами и кимаками, каи, например, по данным Махмуда Кашгарского, на р. Ямар, т. е. на Оби».

Подобно Маре (Заря), и Ушас (божество утренней зари) мчится перед восходом солнца на быстрой колеснице отворять небесные врата свара – загона, т. е. «све» (хак.) – крепости или крепкого утеса. В «Ригведе» этот загон-крепость описывается как первозданная скала Вала, то есть гора Алатау. Ушас прокладывает дорогу людям, открывает конец пути – край ойкумены.

Скорее всего, древняя прародина андроновских ариев и была той огромной лесостепной зоной Обь-Чулымья, которая была ограждена с востока горной страной Валой, т. е. неприступными горами Мары. Напомним, в районе Обь-Чулымья (особенно Барабы) археологический материал выделил огромный пласт андроновской культуры, простирающийся до самых гор Алтая и Восточных Саян.

Нелегок был путь степных западников из Барабы к восточным «вратам» (Кап таа) пещеры Валы, названной горами Мары (сан. «меру», maru – гора, скала) народа пан. Именно здесь в Marya-da (сан. – граница, край, конец), т. е. «на краю света», протекала сакральная река Мара – Раса (Мрассу), рожденная от Marici (сан. – лучей света). Только именовалась эта легендарная река изначально не Мрассу, а Мара-сес. Случилось это, как говорит алтайская легенда, где-то в горах Кап (Кабусь).

В предыдущих главах мы уже рассмотрели единый очаг происхождения алтайской реки Мара-зас (Марасес, Мар/раса, т. е. Мрассу) и славянской богини зари Марцаны (Мерцаны). Под этим именем не только индоевропейские андроновцы, но также древнетюркские племена южной Сибири подразумевали зарю.

Местные горцы-«демоны» (ср. marka – демон), или те же пани, были удивлены переправе божественной собаки Сарамы через реку Расу, т. е. Мару.

Пани: «Ведь изнурителен путь так далеко на чужбину», «Как перебралась ты через воды Расы?», «Чьей вестницей ты примчалась сюда издалека?». На что Сарама отвечала: «Пусть путь, чтоб добраться до вас, будет непреодолимым, так или иначе Брихаспати вас не помилует!»

Со стороны Мары, или Maru (сан. – гора, скала), каждое утро является их солнечная богиня Ушас (Заря), или Сурья, названная созвучным словом Maricin (сан. – солнце), с первыми лучами (сан. Marici – лучи света). Для западных степняков отроги хребтов северного Саяно-Алтая представлялись чуждым, потусторонним миром.

Межплеменные разногласия могли возникать по тому или иному «идеологическому» поводу, чаще всего – различий, касающихся религиозно-обрядовых практик.

После одной из таких стычек между соседними племенами, каковыми были андроновские арии и окуневские паны – предки местных хубанов (кумандинцев и тасов), и был создан солнечный миф о загоне – кошаре (кошале) для коров, о сваре или о крепостях све, которые «Индра разрушил сотнями».

Сарама:

На территории Хакасии много горных крепостей, называемых све. Этим же словом называли загоны. Возможно, вся территория представлялась неким сакральным загоном – свар или кошара (кошала). Смотрите: Кошар, Кош/ала (Ала биг – предводитель народа хааш), Кощей.

Что касается таинственной крепости-загона «свар», то ее смысл хорошо отражается в этимологической связи с тюркскими словами: сiве, сiвар – крепости-загоны; сiбе – сибер; субе – сувар. «Суба» (хак.) – юрта; «субур» (сумур таг) или Сумеру – мифическая вершина земли у бурханистов; «субур тас» (хак.) – каменная плита ограды древних могил; сэбэр (урус Сэбэр) (булгар.) – город Новгород Северский.

Это их, врагов арией, назвали субарами андроновцы, что отразилось в хакасском лексиконе как «субар» («субарапче»), т. е. в значении неприязни к нечистым людям.

Напомним, одна из легенд, где происходили события порабощения ариями враждебного племени, и быласвязана с сакральной землей Свар. Она и явилась прародиной с пещерой Вала, или Алатау, для «демонского» племени пани.

Перейдя Алатау, где с вершин ее берут начало две священные реки: Томь (на Запад) и Уйбат (на Восток), открывался практически беспрепятственный для андроновцев путь на Уйбатскую равнину Хакасии, в так называемый Кап таа. Поэтому у «ворот» Кап/чулы или Кап таа, у истоков бассейна р. Уйбат, паны и решили воздвигнуть крепость Ах-хол для защиты своих сакральных мест от нашествий ненавистных им андроновских «западников». Крепостное сооружение находится по р. Ниня около аалов Ах-хол и Капчалы.

Что касается этимологии слова «ах-хол». С первой частью «ах» – чистый, священный, вроде ясно. Со второй частью слова «хол» не так просто. С шорского «кол» (хол) – река. Ряд речек на «кол»: Парла/гол, Курты/гол, Кол/зас (Калзас) в бассейне р. Мрас-Су и Терен/гол (Терен суг) в верхней Томи недалеко от крепости Ах-хол. Малоизвестный факт, реку Обь (апа) древние булгары называли Бай/гол (богатая река). В верховьях р. Оби есть р. Бай/гол. На территории обитания тюркских народов бытует распространенное название рек Карагол. Другой вариант: «хол» – широкий, длинный овраг или расселина в горах, т. е. ущелье.

Существует и третий вариант: «холаас» (хак.) – горный склон, по которому скот спускается к реке на водопой. Вероятно, в таком значении слово «хол» (холаас) употреблялось при наименовании объектов, расположенных либо на возвышенностях, либо на границе возвышенности или нагорья с низиной. Сравните русское слово «холм». Древние крепостные сооружения све окуневцы-пани воздвигали на склонах гор.

На территории Хакасии много горных крепостей, называемых све. Многие любители истории отмечают, что строили све не на самых высоких горах (обычная высота – 300–400 метров), а на холмах причудливой формы, примечательных чем-то для древних жителей. Этимологическую связь хакасского слова «све» (сiве) с индоевропейским sva (свой, себе), т. е. родственность их, мы рассмотрели в главе «Свар – сакральный загон».

Идея природной крепости све (сiве) у народов Сибири сформировалась на территории Саяно-Алтая во II тыс. до н. э. Свар как сакральный загон для коров – сияния Зари и Сурьи, появившийся позднее в ведийских источниках Индостана, является отголоском древней «северной» родины праариев, древних угров, пратюрков и некоторых древнескифских народов.

Далее, что касается другого понятия природной крепости, связывавшегося в мышлении древних с принадлежностью к мифологическим горам – Кап таа. Сравните: Кап тоо (кир.) или Кой кап (иран.) – мифические горы, окружающие по краям землю. По мнению жрецов народа пан, именно с западной стороны нужно наглухо закрыть «Кап» от злых духов – алчных степняков.

Обычай возводить свои крепостные сооружения по правилу древних пани от злобных западников Обь-Чулымья сохранился и у булгар. «Карамат располагался на возвышенном месте на поляне. „Стена“-плетень была едва заметна – и то только у трех ворот карамата (у восточных, которые назывались Тангра Капа, у северных – Кук Капа и у южных – Ер Капа) и с западной стороны, наглухо закрытой от злых духов…Посреди Карамата росло несколько деревьев, самое красивое из которых и называлось священным деревом Бай Терек» (Булгарская рукопись по Гул Гали).

Покоящийся на острове Буяне Ала/тырь народная традиция славян называла то горой, то «малым студеным камнем», но при этом камень этот иногда обозначался эпитетом «кип-камень», где «кип» (тюр. – хак.) – обычай, закон, религия. На нем стоит мировое дерево или трон мирового царствования. Камень наделен целебными и волшебными свойствами (из-под него по всему миру растекаются целебные реки). Он был воздвигнут как алтарь. Алатырь охраняют мудрая змея Гарафена и птица Гагана.

По мнению праариев Обь-Чулымья, не только через южные ворота (Кап или Хапчал), но и через северный путь, названный Панти Капом, они могли войти в Кап (Кап таа) – мифические горы, окружающие по краям землю Мöнi – Мину/синскую котловину. Весь этот путь, именуемый как «пант» (угор.), «панти» (иран.), «пантха» (др. – инд.) – дорога к народу пан, позже мог носить скифское название «Панти Кап» или булгарское «Хон-юлы», т. е. гунская дорога.

Стоит напомнить, одним из ориентиров, кроме рек Мрассу и Уса, так же была река Томь (след), названная праариями «оставленным следом» угнанных коров. На территории Хакасии по долине р. Уйбат (след коровы), где проходил путь-коридор по ущелью до сакральных мест Уйбатской долины, находится аал Кап/чалы. (Ср.: хак. «хапчал» – ущелье; булг. «кап» – ворота).

В первую очередь нужно уяснить, что такое «кап», в чем его сакральный смысл. Культовым местам, где располагались языческие идолы или храмы богов для проведения обрядов, праславянами было дано название «капище».

Пани захватывают коров (лучи солнца) и прячут их в пещере Вале. Однако этот захват, названный по-тюркски «кап», мог быть переосмыслен как функция познания, постижения мира.

Саяно-алтайский миф: «Когда еще не было ни неба, ни земли, был один Ульгень (Кудай). Он носился и как бы трепетал над безбрежным морем, распростершись, подобно нетопырю, и не имел места, где бы стать.

Тут он ощутил голос внутри себя: „Алдында кап, алдында кап“ – „Впереди хватай, впереди хватай“ – и произнес эти слова, а вместе с тем, простерши руки, схватил перед собой. И вот попался ему камень, высунувшийся из воды. Он сел на этот камень, продолжая произносить: „Алдында кап, алдында кап!“ – „Впереди хватай, впереди хватай!“. И думал бог в виде птицы, что творить и как творить. Вдруг выходит из воды Ак-эне (Белая мать) и говорит: „Что придет тебе на мысль творить, скажи только: „Этьтым, пютьты – деп“ – сказал, свершилось, так и будет, а не говори: „Эткеним, пютнери – деп“, что я делал, то бы не свершилось“. Сказав это, Аг-эне скрылась, и никогда никому не являлась.

Ульгень ощутил в себе мысль и произнес: „Э! Эрь пютсин, эрь пютсин! О! Сотвори землю, сотвори землю!“. И земля сотворилась. Ульгень, продолжая произносить: „Алдында кап, Алдында кап!“, взглянув вверх, произнес: „Э! Тенгере пютсин! – О! Сотвори небо!“ – и, по его словам, небо сотворилось. Так создал Ульгень всех „тварей“, утвердил землю, плавающую в море на трех великих рыбах».

В данном мифе слово «кап»/«хап» выражает значение «хватать» когтями (тюр. «туйак») на лету развивается в сторону «понимать», «постигать». Так, это значение в некоторых тюркских словах таково: «туй» (кир.) – чувствовать, догадываться; «туй» (хак. – кач.) – понимать, чувствовать, догадываться; «туйак» (тюр.) – коготь; «туйгун» – ястреб; «туйарман» – провидец; «жету» (каз.) – хватать; «жетiк» (каз.) – знаток; «карма» (кир.) – хватать, ловить; «кармак» (тюр. – хак.) – крючок, удочка; «кара» (кир.) – смотреть.

В других языках это значение таково: «хватать» в буддизме обозначено термином «грахана» – познание. В санскрите adana – 1) хватание; 2) понимание; parigrhiti – 1) схватывание; 2) понимание. В немецком языке qreifen (грайфен) – хватать, beqreifen (беграйфен) – постигать.

Подобное изменение значения произошло и у русских слов «охватывать», «улавливать». Сравните, например, выражение: схватить на лету, ловить на лету.

В русском языке есть два слова-близнеца: древнерусское «по-имати» – русское «поймать» и «понимать» (понимать это, собственно, ловить, охватить мысль, ловить на лету).

Слово «кап»/ «хап» (тюр.), кроме «схватить» или «поймать», имеет значение «закрыть» (ср. «хапта» – поместить в тару, в мешок), что сопоставимо по смыслу с захватом коров – «лучей солнца» племенем пани. Помещение захваченных коров в пещеру их божеством змеевидным Валой (Алой), т. е. мудрым Змием, имеет глубокий смысл. Кстати, от слова «пан» этимологизируются: «пэн» (каз.) – научная дисциплина, учебный предмет, а также «пан» (ар. уст.) – наука.

Некоторые ученые имя Раху (Асура – Змея) связывают с санскритским graha, имеющим основное значение «хватать», «схватывать», «похищать». Сравните, «граха» – познание. Раху, таким образом, можно этимологизировать как «хвататель», а возможно, и «поглотитель», ибо родственное graha слово grha отражает идею помещения чего-либо внутрь. Из основного значения graha развились и два других, первое – «злой демон», второе – «планета» (персы именовали планеты бродягами).

«По их поверьям Маджар (Змей) был покровителем Жизни. <…> Барадж (Маджар) жил вначале на горе Каф (Кап), а затем, когда алпы закрыли землю от солнца стеной, улетел в пустыню Куман (казахский мелкосопочник с пустыней), а затем – к башкортам…и башкорты уверились в том, что Змей был царем Жизни – Маджаром» (Булгарская рукопись «Джагфар Тарихи»).

Само слово «кап» (ср. «кап/ище») изначально отождествлялось с культовыми местами Хакасско-Минусинской котловины, названной древними Кап таа, то есть, мифическими горами, окружающими по краям священную землю Мöнi (Мани). Сравните, горы Кап/каш, т. е. Каф/каш (Кавказ). По алтайской легенде, гора Кабусь (в Абаканских горах) от жарких лучей Солнца родила свою дочь Мара-зас (Мрассу).

Что это за сакральные ворота, предстающие в преданиях как некий вход-«пролом» в закрытую пещеру? По мифам и легендам индоевропейских народов, многие их герои и боги «отвалили» камень, закрывающий вход в пещеру – разбойное логово вора, затем освободили лучи солнца, выпустили священные реки, выгнали коров и пошли вслед за ними.

Напомним, миф о Пелопонесской пещере – вход в потусторонний мир Аида. Там, в стране Мане (греческая область), и содержались коровы Гермеса, отца Пана. Аполлон освобождает их из пещеры.

Именно магический обряд, называемый по-тюркски «кап», т. е. захватом парнокопытных (коров – «лучей солнца») южносибирским племенем пани, и был воспринят соседями-ариями как повод для освобождения их божеством Индрой. По версии гимнов «Ригведы», мудрецы (ангирасы) поют гимны и песнопениями (раскалывая скалу) выводят коров. Похожую операцию по освобождению коров проводит другой индоевропейский бог Гермес. Только в момент выхода животных из пещеры он играет на лире. (Аполлон забрал себе лиру взамен коров). Среди упомянутых имен божеств пещеры Валы, или Алы, как мы помним, был латышский рогатый бог Велняс, так же покровительствующий музыке.

Вся эта магическая операция или обряд песнопения с музыкой были сопряжены с явлением зари с последующим приходом солнца. Вероятно, хакасское слово «сарын» (песнопение) одного происхождения с индоевропейским термином sara (первые лучи света) или saranyu (саранью) – утренняя заря.

По своему звуковому облику «шаман» так же соотносим со словом «саман» (сан.) – ритуальное песнопение. Данное обстоятельство указывает на близость «шамана» и «самана» к ритуальному восходу солнца.

Для возвращения лучей солнца, утраченного богатства требуется совершить паломнический путь («панти» – путь) в сакральные места Кап таа (Панти кап) с целью жертвоприношения и песнопения (саман). Здесь, в «пещерном» святилище, множество древних курганных сооружений и ритуальных мест, которые нужно соотносить с «кап» или капищем.

Сарама, небесная гончая, отыскала коров в пещере пани. Индра, обретший силу от нектара Сомы, и Ангирасы, его спутники, последовали за Сарамой, вошли в пещеру и вывели на поверхность «схваченные» стада коров – «лучи солнца». Для достижения своей цели Брихаспати вместе с Ангирасами должны провести ритуал саман (песнопение) или произнести мантру – истинное слово. Освобождение или завоевание коров сопровождалось взломом скалы и разгромом всех пани.

«Это рождение Солнца сопряжено с приходом Зари, это его рождение из Ночи. И именно посредством жертвоприношения происходит это рождение» (II.21.4).

«Индра, правильно вознесший жертву, породил Зори и Свар; и свершает он это с помощью людей, с помощью наших мужей он завоевывает Солнце» (I.100.6).

А кто эти люди или мужи? Конечно же, речь идет о «солнечных» ритуалистах – арьяманах (араманы, саманы, шаманы и т. д.) из Обь-Чулымья.

Индра не единственный бог, способный открыть врата темной пещеры и вернуть в соответствии законом «схваченные» лучи, или утраченные сияния. Есть и другие боги, кому различные гимны приписывают эту великую миссию. Как мы помним, одна из них – Уша, божественная Заря, матерь этих стад. О ней мы поведем речь ниже, в связи с мужчинами из солнечной Усы, которые вступили в брачный союз с енисейскими девушками из земли Хон. Случилось это событие, скорей всего, во времена правления племен ман и пан.

В древнеиндийском эпосе «Ригведа» главный персонаж Ушас мчится перед восходом солнца на быстрой колеснице открывать небесные врата крепкого утеса, то есть, первозданного холма Валы. Usas (Ушас) – утренний свет, божество утренней зари. Она, подобно алтайской Мара-сес или славянской Маре, изображается прекрасной девицей, одетой в сверкающий наряд. Она выезжает перед восходом солнца на ослепительной колеснице, запряженной алыми конями и быками, отворяет врата тьмы. Это божество наполняет вселенную светом, пробуждает всех, приносит богатства, золото, дары, коров, коней, детей, жизнь, славу, убежище, защиту.

Ушас производит на свет Солнце, готовит или прокладывает ему путь, появляется с лучами Солнца. Она освещает дороги людям.

Ушас, в свою очередь, тоже не единственный бог-проводник. Вспомним, гимны «Ригведы» эту великую миссию также приписывают божественной собаке Сараме, «летающей вокруг пределов мира». Благодаря небесной гончей Сараме был указан священный путь в пещеру Валу для божества ариев Индры – бога Солнца и его спутников Ангирасов. Она должна отыскать угнанных коров (лучи света) в пещере пани и вывести их через пролом в скале «в соответствии с законом» Риты.

Для нас важно отметить, что в старинных народных преданиях тюрков волк выступает не только в качестве предка или легендарного путеводителя, но и проводника мертвых душ в потусторонний мир в образе адского пса (волка). Позже у тюрков волк (собака) из проводника (хозяина леса и горы) превратился в прародителя первых тюркютов.

В древнеуйгурской письменности «Огуз-наме» голубой (небесный) Волк, явившись из небесного луча, как посланник самого Тенгри, в ответственную минуту приходит на помощь к Огуз-кагану, подобно ведийской Сараме, указывает ему путь и ведет войско к победе над врагами. В дастане «Эргене кон» он также выступает как путеводитель и спаситель тюркского племени, попавшего в беду.

В «Огуз-наме» образ волка связывается с лучом света:

А ведь мифологические черты этого волка, рожденного от луча света, впрочем, как и собаки Сарамы, смешиваются с чертами реального божества Саяно-Алтая. Вернее, образ этой «лучезарной» собаки (рожденной от лучей солнца) соответствует одной из трех антропоморфных фигур (средний персонаж), изображенных на плите могильника Каракол в Горном Алтае, где она показана с головой собаки с лучами света (см. рис. 23,). Возможно, коренным названием «лучезарных» собак, включая и Сараму, является «сар» – заря. Имя Сарама образовано от индоевропейского термина sara или saranyu (саранью) – утренняя заря. Следовательно, «голубогривый большой Волк», рожденный лучом света, и Сарама (sara – первые лучи света, т. е. заря) одного происхождения.

Значит, «небесная» гончая Сарама была известна как древним ариям, так и пратюркам еще на их общей родине – Саяно-Алтае. Отсюда и «перекочевала» мифическая собака в Индию, где ее образ исчезает из после ведийской мифологии. Но следы ее сохранились в некоторых гимнах «Ригведы», а также, в легендах тюркских народов под именем Сарамчын. Мы же, соглашаясь с достоверностью древне ведийского образа Сарамы, приводим существенные доводы в качестве косвенного указания на ее саяно-алтайское происхождение.

А что, если мифология о Сараме, «нашедшей пролом в скале» в некой Вале, переплетается с исторической правдой? Наша цель – направить читателя к древней земле Кемерово, понять истинные назначения строк из «Ригведы» III, 31 (К Индре):

Поскольку этот момент очень важен, остановимся на нем подробнее.

В образе Сарамы, нашедшей пролом в скале, мы можем отметить некоторые сходные черты, сближающие этот образ с «тюркским» волком, так же обнаружившим пролом в скале сплошь из камня и железного рудника.

Как видим, характеристика и функции этих образов (древнеиндийской собаки Сарамы, саяно-алтайской Сарамчын, а позже и «древнетюркского» волка) в чем-то аналогичны. В дастане «Эргене хон» волк выступает как путеводитель и спаситель тюркского племени, попавшего в беду. Благодаря волку, это племя находит пролом (отверстие) – выход из местности, окруженной горами, где они прятались после поражения в битве с врагами. Гибнут все, кроме сыновей Ельхана (его прообраз – Аль хан или Ала биг). Его дети Кыян (см. Кый/хый) и Ногуз (см. «наги» – исполинские змеи) захотели осесть между горами, погнав свои стада в горы. Здесь их потомство обитало четыреста лет, после чего было задумано выйти из этой местности в «большой» мир. Земли, где они поселились, стала наконец тесна для них, а потому вожди собрались для совещания, чтобы найти выход из создавшегося положения. «От наших дедов мы слышали», – говорили они, – что вне Эргене Хона были раздольные и красивые места. Наши отцы жили там. Больше не будем бояться и скрываться в горах. Мы должны найти путь и выйти отсюда». (по «Огуз-наме»).

Для всех данное решение было правильным. Стали искать дорогу, но не нашли ее. В нужный момент путеводителем выступает «голубой» волк, рожденный некогда от луча света. Именно он указал пролом в «железной» скале для выхода из пещеры Эргене Хон.

Как и в «Ригведе» (III, 31), в тюркских мифологиях господствует свой вариант отверстия (пролома) в скале, тот же мотив пещеры, скрытой в неких горах Хон. Эти свидетельства роднят древне ведийскую собаку Сараму с саяно-алтайским волком – путеводителем и спасителем тюркского племени.

Теперь, что касается пролома (отверстия) в скале Вале, названной в «Ригведе» «великое защищенное место», откуда должны явиться богатства ариев. Главными элементами богатства, полученного таким путем, предстают корова и конь, но есть и другие вещи: hiranya – золото, vīra – мужи или герои, ratha – колесницы, prajā или apatya – потомство. Из перечисленных элементов для нас важны: золото и колесницы (железо). И вот почему.

Пришлых степняков-«западников» интересовали природные богатства страны Алы (Алатау), железная руда и способы ее обработки, коневодство, золото и т. д. Главное, для них нужны были подати и дань населения народа пан. Отсюда происходит слово «ал/бан» (хак.) – дань.

В этой пещере паны – древние предки тюркютов – еще до прихода алчных андроновских ариев из Обь-Чулымья научились добывать и обрабатывать железо, что послужило следствием создания колесниц и тяжелой латной кавалерии – основы войска андроновских племен. Обработка железа, изготовление боевых колесниц и кочевой образ жизни вообще являлись отличительными чертами степной конно-железной цивилизации андроновцев. А где самые богатые месторождения железных, полиметаллических руд и золота в Сибири? Конечно же, в Кузнецкой Алатау.

Горы Алатау (отроги северных хребтов Саяно-Алтая, включая Минусинскую котловину), которые андроновские арии называли пещерой Валой, в «Ригведе» описываются как «великое защищенное место», «несметные пещерные сокровища». Древнейшие обитатели этой страны пани эти сакральные места нарекли «сокровищницей на дне скалы, переполненной быками, конями, благами». А охраняют ее пани, которые «хорошие сторожа».

Спустя столетия потомки сибирских праариев, перекочевав на север Индии, напишут в своих древне ведийских текстах: «Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре».

Для тюркютов издревле Ала являлась «пещерной» родиной (иначе Эль, Эргене Хон, Кап таа, Каш/Ала или Кошара), а древние угры именовали Сэбэром (иначе Сiве, Сэвэр, Свар). Современникам она известна как Сибирь.

Все эти названия так или иначе связаны с большой горной обителью или природной крепостью, которую взять было не так-то легко. Здесь существовали идеальные условия для жизни: речные долины, девственные леса, богатая фауна. В такой крепости можно было не только сохранить свою жизнь, но и культуру своего этноса.

Значит, эта неприступная горная крепость Ала была знакома как древним ариям, так и пратюркам, проживавших в северных предгорьях Саяно-Алтая. Скорей всего, образ «мировой» горы, где были рождены некоторые боги и демоны, был перенесен в Индию и Европу при посредстве андроновских племен через степи Казахстана.

Горные цепи Алатау Кемеровской области, впрочем, как и вся система гор Ала/тая Западных и Восточных Саян, названные змеевидной линией от некогда общего слова Ali (сан. – линия), позже стали именоваться Аль/эль (владение) или Аlaya (сан. – обитель). Сравните горы Гим/Алай (Hima-Аlaya) – обитель холода; «аал» (тюр.) – селение. Есть в этих местах сохранившийся в хакасском фольклоре Олен сын – хребет, окружающий со всех сторон Хакасско-Минусинский край.

Очень древние понятия «божество», «обитель» и «горы», выраженные словами «Ала» или «Али» (Олен), в Древней Греции получили значение «Олимп», т. е. «горная обитель богов», а в древне ведийских источниках как змеевидный Вала или Пат/ала – подземный мир змей-нагов. И у славян сохранилась «Ала», но уже как волшебный камень (гора) Ала/тырь, который охраняется мудрым змеем Гарафеном.

Историческое событие о противостоянии арийских племен с «демонскими» племенами пани, которые упоминаются в «Ригведе», также легли в основу многих индоевропейских мифов. Следы этих мифов можно обнаружить в арино-хакасских легендах.

В этих легендах фигурирует имя двурогого змея Ала пига – предводителя народа-змей. Эти мифические змеи также обитают в некой Красной горе (скале). К подножью той священной горы, как бы в насмешку к ногам «прародителя», бросают отрубленные тела змей некие грозные ары из северных (западных) земель. У древних хакасов Ала пиг (Ала бег) выступает родоначальником родоплеменного союза (позже сеока) «Хызыл хая» (Красная скала).

С появлением пришельцев, по мнению некоторых ученых, население окуневской культуры Верхнего Чулыма и Минусинской котловины вначале отходит на восток и юг региона. Под давлением андроновской культуры население народа пани распалось, вероятно, на несколько изолированных групп.

«Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре», – напишут в своих текстах «Ригведы» потомки тех далеких андроновцев Сибири. Спустя столетия часть из этих усилившихся племен, видимо, покинула Саяно-Алтайское нагорье, свидетельством чему являются факты появления типично окуневских рисунков (элементов) в верховьях р. Инд (в горах Гималаях).

Многие из андроновских общин Обь-Чулымья предпочитали остаться на месте, занимаясь оседлым пастушеско-земледельческим хозяйством. Это были племена богачей – байши. Их мы знаем, как богатых вайшья, т. е. те же байши, ставшие одной из ведущих каст Индии.

Конфликты вызывают новые передвижки местного населения на территории, откуда была направлена миграция. Эту картину мы наблюдаем при рассмотрении андроновских памятников Урала и Казахстана, когда движение алакульских племен в районы расселения федоровцев вызвали миграции последних с «исконных» земель (Восточного Казахстана, Южной Сибири и Урала) на территории северной Индии и Ирана. Под андроновцами-алакульцами надо полагать древний мир туранских племен, коих автор причисляет к так называемым пани или зарождающимся тюркско-угорским народам.

Под натиском усилившихся местных племен (мигрантов) часть федоровской группы (праарии) переместилась на север в Назаровскую котловину, а частично оказалась вовлечена в образовавшуюся карасукскую культуру. Возможно, следы этой культуры ведут далеко на север от среднего течения р. Енисей до нынешнего Красноярска, в самобытный кетский (аринский) этнос.

В процессе смешения с андроновцами возникали новые комбинации политического объединения угро-тюркоязычных племен, которые вливались в этническую основу таких народностей, как хоны (гунны), мадары (маджары), сувары, саки-та/баны – предки енисейских киргизов (керутов) и т. д. В «Махабхарате» саки, та/баны, керуты упоминаются как шаки, яваны, кираты.

На наш взгляд, мотив смешения андроновских праариев (почитателей Индры) с окуневскими пани с культом двурогого Змея мог послужить причиной утверждать енисейским киргизам, что «они происходят от спаривания бога с коровой в некой пещере». Со слов тех же саков-скифов Геродот упоминает о происхождении скифов в своей «Истории»: «Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы – полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя – змеиной». От «пещерной» полузмеи и Геракла рождаются Агафирс, Гелон и Скиф (Скип).

По преданию, описанному Геродотом, «царские» скифы (один из них Агафирс) родились в пещере, в некой земле Гилея.

Как нам представляется, скифская земля Гилея (от греч. hyle – лес) – это позднее воспроизведение древне сибирской тайги в предгорьях Саяно-Алтая. Все значения земли Гилея, где был рожден брат Скифа Агафирс, соответствуют тюркскому «агас ир» – мужчина-дерево, или созвучному ему выражению «агас чир» – лесной край. В истории потомки этого царя Агафирса сохранились как «лесные племена».

Значит, происхождение «лесных» людей агас/иров (агафирсов) или киликов (hyle – лес) из земли Гилея, как, впрочем, и самих скифских саков Саяно-Алтая, нужно возводить к союзу или половому сочетанию андроновского Геракла и окуневской полузмеи-полуженщины. Известный востоковед В. В. Бартольд в своих трудах напишет, что енисейские остяки, т. е. кеты, сохранили предания о нападении на них с юга могущественного соседа килики.

Спустя почти тысячи лет Геродот описывает земли Агафирса следующим образом: «Река же Марис (р. Мар ис) течет из страны агафирсов и впадает в Истр». Ис/тра – главная скифская река в прикарпатской Валахии (Румыния), где проходила западная граница Скифии. Река Марис, перед тем как стать Марицей – одной из главных рек на Балканах (там и осели будто агафирсы), существовала как сибирская река Мрассу (Марсес) или Марис, впадающая в Обь (Истру). Названия этих двух скифских рек – Ис/тра и Мар/ис – состоят из компонента «ис». Распространенный в Хакасии гидроним «ис» (хак. – река) вроде подтверждает эту версию, о чем мы писали выше.

Первыми и задолго до скифов двинулась в сторону Европы некоторая часть индоевропейских общин Обь-Чулымья. Они и могли пронести свою культуру, эпос, мифологию из глубин Сибири. Одним из мифов, с чего мы и повели рассказ в начале, и был греческий миф о «рогатых» Герах и сибирских «керах» – громадных мифических существах.

Древнегреческие имена на «Гер»: Гермес (удерживающий коров в пещере), Геракл (сочетавшийся с женщиной-змеем в пещере), Герион (в поисках его быков Геракл забрел в далекую «пещеру) – все они далекие отголоски из «пещерной» среды змеевидной Алы, т. е. Саяно-Алтайского нагорья. Доказательством тому – енисейские керуты (кир/гизы), которые выводят свои рода от спаривания бога с коровой в некой мистической пещере.

Как мы помним, в хакасских легендах фигурирует Кер Моос – дракон, громадный зверь (изображался семиногим драконом). Сравните: Кер-балык – громадная рогатая рыба. В индийской «Махабхарате» двурогий змей назван словом «Кер/кота», но вместо рогов уже корона на голове. В самом имени «Кер/кота» можно усмотреть присутствие названия «кер» (огромный) и kuta (сан. – рога). Значит, слово «Керкота» («Керкута») этимологизируется как огромный рогатый змей.

Саяно-алтайский Кер Моос и греческий Гермес – все это однокорневые и, стало быть, родственные слова. Они так же этимологизируются как «огромные рогатые» существа. «Кер» или «кир» (хак.) – обозначение громадных сказочных существ. Впрочем, аналогичную связь можно проследить с рогатым божком Греции – Паном, удалившимся от богов Олимпа (см. санскритское ali, горы Ала) в прохладный грот (пещеру), и индийским Пани, удерживающим коров в пещере. В той пещере нашел свою смерть великий Кала Яван – потомок «черных панов» – будто бы по проклятию самого Индры.

По легендам, родиной пратюрков (коих автор причисляет к потомкам народа пан) была «пещера» где-то в горах Ала (Алтая), где был вскормлен волчицей еще младенцем их прародитель. Сказание происхождения пратюрков из пещеры, имеет более древние истоки, чем предполагалось.

На наш взгляд, слова на «гер», как и «пан», восходят к общей тюркско-индоевропейской корневой основе и являются аналогом саяно-алтайских этнонимов «керут» (самоназвание киргизов) и «пан», так же ставших самоназванием народа пратюрков. (См.: «пан» с тюркского языка означает народ или люди).

Стоит принять во внимание гипотезу о саяно-алтайских корнях индоевропейских имен и топоник, так как племенам андроновской культуры не было чуждо влияние древних мифологических традиций Сибири. Нет сомнения в том, что андроновцы Обь-Чулымья впитали в себя элементы соседней окуневской (саяно-алтайской) культуры. Вот почему в именах героев, богов и топонимике «Ригведы» есть возможность вычленить не только индоевропейские, но и древне угорские и прототюркские элементы.

Археологическим свидетельством защиты народа пан от арийских племен могут служить окуневские крепости све – аналог природной крепости, т. е. скалы (горы). В одном из гимнов «Ригведы» поэт славит Индру, который «сотню каменных крепостей разнес на куски» и «усыпил тридцать тысяч дасов» («Ригведа» 4, 30, 20–21).

Можно уверенно считать, эти «сотни каменных крепостей» и «тридцать тысяч дасов» (дасы или тасы – название племени) в северных предгорьях Саяно-Алтая имеют глубокие местные корни, и нет оснований для привлечения отдаленных в территориальном и этническом отношении аналогий. Все эти предположения подтверждаются топонимическими и археологическими материалами.

Отсюда вытекает возможность, комбинируя археологические данные юга Сибири и сообщения некоторых частей гимнов «Ригведы», установить, как географию обитания андроновских праариев, так и среду обитания народа пани – дасов.

Со временем жизнь перешла в мирное русло, и оба народа стали проживать по соседству, перенимая друг у друга идеи и традиции. Межплеменные столкновения происходили реже и носили больше разведывательно-авантюрный характер.

Потомков «отделившихся» (оставшихся) после «братоубийственной» войны у сибирской реки Тирасы (современный Чулым) мы знаем под именами: саки (скифы – шаки, шакшылыги), сагайцы, хонцы (гуны), теле, динлины (тагарцы), баджанаки (сабаны), сэбэры (сувары), табаны (паны), куманы (печенеги или половцы), кумандийцы, енисейские киргизы и т. д. Баджанаки – 1) союз тюркских племен, возглавляемый сабанами (са/паны) и называемый в Киевской Руси печенегами; 2) одно из названий сабанов.

Царство андроновских племен

В попытках разобраться в общих чертах с царством индоевропейских племен Сибири и миграционных путях на Саяно-Алтай, мы сталкиваемся с очередными трудностями. В специальной литературе практически нет существенной работы, которая была бы посвящена данной проблематике. Значит, без параллельного рассмотрения и анализа «Ригведы», главного источника по истории андроновских племен, нам не решить вопрос об их сибирской прародине. Хотя бы отдаленно представить картину покорения индоевропейскими племенами юга Сибири мы все же можем попытаться.

«Общий обзор логично начать с риг ведийской географии – областей, расположенных в северо-западном углу Индостана. Считается, что первые волны ариев появились здесь примерно в середине II тысячелетия до н. э. И этот процесс растянулся на многие столетия, когда все новые и новые группы иммигрантов спускались с гор Гиндукуша в речные долины Пенджаба и Кашмира, а затем «продвигались по Индии в направлении с северо-запада на юго-восток на колесницах, громя туземные племена, разрушая их крепости, захватывая добычу…и постепенно смешиваясь с ними». Склизков Ю. А. «Человек, земля и небо в древней Индии». Абакан, 2002).

Откуда арии, потомки арьяманов (арманов), могли прийти на север Индии и Иран? По этому вопросу имеется множество гипотез, в том числе и «северная», так называемая андроновская, которая многими учеными была признана научно обоснованной и убедительной. В археологической литературе культура этих мигрантов известна как андроновская в честь деревни Андроново, расположенной на юге Красноярского края и севере Хакасии. В этих местах С. А. Теплоухов впервые в 20-е годы ХХ столетия исследовал захоронения этой культуры.

Ученым пока не удалось восстановить картину переселений европеоидных андроновцев. Еще совершенно не исследована, а по существу, даже не поставлена проблема места и времени разделения общих предков саяно-алтайских народов и индоариев – предков некоторой части индийцев.

Многие исследователи сходятся во мнении, что разделение индоиранцев на индоариев и ираноязычных ариев произошло еще на севере примерно в середине II тысячелетия до нашей эры. Двигались эти две родственные ветви на юг по разные стороны Южного Урала и степей Казахстана: индоарии по европейской, а иранцы по азиатской стороне (условные направления). Те арийцы, которые остались в Иране, назвались иранцами, а те, которые ушли в Индию, – индоарийцами. Мы же, соглашаясь с научно обоснованным «северным» происхождением, приводим немаловажные доводы в качестве указания на более «восточную» (Обь-Чулымскую) прародину ариев. И вот почему.

Андроновская культура охватывала огромные пространства от Южного Урала до Среднего Енисея. Во II тысячелетии до нашей эры, в лесостепных районах Южной Сибири, Среднего и Верхнего Приобья уже могла существовать культура андроновцев. Их памятники имеются и в лесостепном коридоре между Минусинской котловиной и степями по верхнему течению р. Оби, включая бассейны рек Мрассу и Томь. На востоке они известны по всей Минусинской котловине, как на левом берегу Енисея, так и на правом, и не только по побережьям рек, но и в глубине степей северных предгорий Саяно-Алтая. И то, что андроновские следы находят в предгорьях Алатау и Восточных Саян, доказанный факт. Поэтому понятие «андроновская культура» в Южной Сибири включает в себя комплекс близкородственных культур. Этот важный момент мы рассмотрели в главе «Сибирские пани». Понятно, что культуры западных и восточных андроновцев имели некоторые различия.

Начнем с того, что в период раннего бронзового века (в окуневскую эпоху) климат Южной Сибири был теплее современного, но все же, как отмечают ученые, чуть прохладнее афанасьевского периода. На бескрайних степных просторах, простирающихся от Уральских гор до Саяно-Алтая и от Сибирской тайги до полупустынь Средней Азии, начали активно расселяться многочисленные племена. Случилось это освоение доисторических пространств Евразии в то время, когда окуневские паны на берегах Абакана и Енисея ваяли из каменных глыб своих причудливых и фантастичных идолов (порой со змеями). Эти племена обитали по отношению к андроновским племенам (праариям) на восточной окраине Алатау, как бы «на краю света» (со слов пани).

В южной лесостепной полосе Сибири до Енисея (Обь-Чулымье) широко разрослись леса, боры и рощи. В степях луговых трав было в изобилии. Степные приточные реки Обь и Чулым наполнились водой, отчего Обь стала, как напишут древние иранцы в своих текстах, «очень полноводна и широка, даже бесконечна в своей величине». Богатый и длительный травостой создал удобные условия для кочевого скотоводства, что позволило этим племенам хорошо адаптироваться в открытой степи. Их конские табуны и тучные стада скота быстро поедали сочную траву, и нужно было перегонять их на новые пастбища.

По своему облику эти скотоводы-кочевники были ярко выраженными европеоидами и говорили они на одном из языков индоевропейской языковой семьи. За животными кочевали не только народы индоевропейской, но и древнетюркско-угорской и самодийской семей, которых античные историки спустя столетия назовут скифами-гипербореями.

Многие ученые полагают, что представителями самой восточной ветви этого индоевропейского массива являются андроновцы Обь-Чулымья, включая и Барабинскую лесостепь. (Чтобы избежать лишних усложнений, указанный пласт андроновской культуры будем называть сокращенно «Бараба», а андроновские племена федоровской группы – андроновцы-«ф»).

Конечно же, это были те самые праарии, которые, попав в Индию, создадут ведические тексты. Найденные же в степных областях Обь-Чулымья памятники эпохи бронзы выглядели как следы вылазок арийских дружин. Но выводы, сделанные по результатам раскопок последних лет, указывают на то, что арии здесь жили продолжительное время. Однако, что-то заставило их покинуть насиженные места и отправиться в далекие края.

Вероятно, свою роль сыграло избыточное увлажнение тайги, отмечаемое палеогеографами или какие-то иные факторы. Но это уже другая историческая загадка, которую нам еще предстоит разрешить. В специальной литературе практически нет существенной работы, посвященной анализу материалов андроновских поселений Верхней Оби или Обь-Чулымья, а также Среднего Енисея.

Именно сибирские праарии, как и западные их родственные племена Казахстана, Южного Урала, принесли для этих стран новые языки и верования. Ариями, по мнению некоторых исследователей, могли оказаться племена андроновской культуры.

На данной территории археологический материал выделил огромный пласт андроновской культуры, так называемой федоровской группы. Носителями этой культуры и были теми скотоводами и земледельцами бронзового века, которые обитали на юге Сибири и в Казахстане во II тысячелетии до нашей эры.

Проблема происхождения андроновской-«ф» культуры дискуссионна. Существует мнение как о генетической преемственности так называемых алакульских и федоровских древностей, так и об их генетической обособленности. Нет единства и по вопросу этнических носителей федоровской культуры. Исследователями высказаны гипотезы об их древне угорской и индоиранской принадлежности, но мы не исключаем и древнетюркский след с гаплогруппой R1b – родственной для индоевропейской R1а.

Еще с незапамятных времен многие европеоидные народы кочевников могли произойти не только из праиндоевропейских, но также из смешавшихся с ними древнетюркскими племенами. По исследованиям ДНК-генеалогии, некогда представители этих двух языковых семей (праиндоевропейский R1a1 и тюркский R1b1), принадлежали единому братскому роду R1. Много тысячелетий назад оба рода вышли из Южной Сибири.

«Тюркскоязычные R1b1 мигрировали с востока, ариеязычные „праиндоевропейцы“ мигрировали с запада. В глубокой древности и те, и другие прибыли из Южной Сибири. Маршрут прибытия их в Южную Сибирь тоже достаточно проработан с позиций ДНК-генеалогии…Это же относится и к физическому типу населения, поскольку как „праиндоевропейцы“ R1a, так и „пратюрки“ R1b не только европеоидны, но и вообще принадлежат к одному роду R1. Нетрудно и перепутать, что и произошло» (Клесов А. А. Общие принципы ДНК-генеалогии. Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии. 2009).

Процесс интеграции европеоидных афанасьевцев (гаплогруппы R1a) с окуневцами (условно гаплогруппы R1b) археологами фиксируется по смешанным афанасьевско-окуневским памятникам и появлению метисных типов.

Южная степная полоса Сибири (от Оби, верхнего Чулымья до Енисея) была заселена европеоидами еще с эпохи палеолита. Значит, арии могли прийти на полуостров Индостан не только с севера, т. е. из Южного Урала и Средней Азии, но и из далекой Сибири. Их «боевые машины» в виде колесницы наводили панику на местных жителей. Упоминания об этих боевых колесницах многократно встречаются в Ведах.

В хозяйственно-бытовом плане представители этой культуры фактически не отличались от древних индоиранцев. Праарии Обь-Чулымья были больше скотоводами, чем земледельцами, хотя обладали навыками земледельческого труда. Они имели металлургические очаги в предгорьях Алатау, обрабатывали медь и бронзу, строили многоэтажные жилища (см. карта-схема № 11), а также изготавливали глиняные сосуды без помощи гончарного круга. Их социальная структура включала жрецов-шаманов, военную знать и простолюдинов. Языковая и культурная общность андроновцев, еще не разделившаяся на индийцев и иранцев, существовала в Обь-Чулымье вплоть до середины II тысячелетия до нашей эры. Эта общность и могла явиться исходной для серии арийских вторжений не только в соседний Саяно-Алтай, но и в далекие Европу, Индию и Иран.

Потомки одной из ветви обь-чулымских андроновцев займут Иран. Они и напишут в своих священных текстах «Авесты», что их прародина называлась страной Арианам-Вайджа (вар. Аирйанэм-Ваэджа, Айриана-Ваэджо, Аирьяна Ваэджо, Арйана Вэджа) и находилось это царство у некой могучей реки Даити. О местонахождении Даити и самой страны Вайджа мы поговорим чуть ниже.

В «географической» поэме «Авеста», кроме страны Арианам Вайджа, упоминается Ангра Манью – божество северного мрака и зла, который породил «Змея рыжеватого», возможно, Алу или Валу. От «рыжеватого» (красного) змея в неисчислимом множестве расплодились змеи и, вследствие заточения ими солнца и утраты силы его света, «создали холод и зиму».

У енисейских киргизов иранский Манью сохранился под географическим названием «Мана» или «Мöнi» – сказочная страна вечной молодости и вечного лета. В этой сакральной стране и был рожден «Рыжеватый», то есть Красный Змей. Другое значение слова «ала» – красный (алый). У хакасов он сохранился как Ала пиг (Ала бег) – имя родоначальника хакасского рода (сеока) «Хызыл хая» (Красная скала). Есть соблазн связать родоплеменную группу хакасов «хызылар» («красные») с «Чи-ди» («красные ди») – сибирскими динлинами, т. е. скифами тагарской культуры.

Вероятно, антропологический фактор, то есть, рыжеволосость местных племен, также мог послужить поводом называть их древнего тотема Рыжеватым или Красным Змеем. На наш взгляд, под метафорой «Змей рыжеватый», или Вала (Ала), с «демонскими» пани скрываются воинственные племена туранцев-окуневцев Саяно-Алтая. Под натиском этих окрепших племен предки арийцев «первой волны» в начале II тыс. до н. э. отправились в свойисторический поход на запад до Балкан, затем на юг – в Индию и далее в Иран.

Геродот сообщает древнюю скифскую легенду о переселении предков скифов, которых следует связывать с народом пани. Змея в народной мифологии – воплощение злого начала – символизирует враждебных пришельцев, изгнавших неких киммерийцев и невров (потомков сибирских андроновцев) из их мест обитания. Этим местом «золотого века» праариев, а позже скифских саков (сагайцев), как нам представляется, и была земля Мани или сменившая ее Мöнi (небесная земля хакасов).

Образ змеевидной Алы (Валы) – горной обители сакральной земли Мани – и мог послужить прототипом иранского бога зла Ангра Манью, породившего Красного Змея. От Рыжеватого (Красного) Змея в неисчислимом множестве расплодились люди-змеи. Предводителем этого древнесакского племени, родившимся в пещерной обители от своей матери – полузмеи Аби (Апи), и был легендарный Скиф (Скип).

Создание «холода и зимы» вследствие заточения солнца приписывалось ариями, скорей всего, демонскому племени пан, или пани, почитавшему «Змея рыжеватого» – Красного Ала бига, т. е. змеевидного Валу. Данный образ змеи и послужил причиной считать ее «божеством северного мрака», «враждебной силой и источником зла» для некоторых индоевропейских народов, включая и киммерийцев. Если верить ассирийским источникам, где говорится: «киммериец этот из страны маннеев и в Урарту вступил», то и предки киммерийцев являются выходцами из сибирской страны Мана.

Карта-схема № 16. Киммерийская страна Манна или сибирская сакральная Мани (Мöнi) – страна мертвых и бессмертия.

Наверху, между северными отрогами горной цепи Ала (Вала – пещера) и горой Туманная (Сологонский кряж), стрелкой указан мифический вход в страну мертвых. Она проходит через современную реку Чулым, названную индоевропейцами Раса, а позже Тираса. Геродот описал «братоубийственную» битву киммерийских царей у реки Тираса, где «могилу царей можно видеть еще и поныне». Что касается захоронений киммерийцев (кимеров) или «могилы царей», то они в большом числе встречаются в этих местах.

Чуть южнее «ворот Аида», в «пещерном» святилище земли Мана находятся в огромном количестве каменные изваяния, курганные сооружения и ритуальные места, которые нужно соотносить с «манами» – душами усопших. Мы их знаем, как мани (сан., тиб., монг.) – камни с надписями или с выгравированной на них мантрой, стоящие на горах, на перевалах, в местах паломничеств.

Выше мы указали не только названия стран мертвых или рая, но и имена богов и духов, происходящих от корня «ман». Наименование древней Маны сохранилось как система гор Ког/менские (Небесный Мен), а также в древнетюркской письменности как «Ког мен жир» – Киргизская страна. Страна Мани (иногда Мöнi) соответствует Мен-су – Минусинской котловине современной Хакасии.

Как нам представляется, этноним «киммериян» (киммерийцы) нужно выводить от древнейшего гидронима «ким» – река, т. е. «люди из воды – Ким». В Южной Сибири имеются реки Ким, Каа-Хем, Кем, Ары-хем. Две реки – Малый Кемчуг и Большой Кемчуг – берут свои начала в районе г. Красноярска и впадают в Чулым (Тирас) на севере. Возможно, название г. Красноярска происходит от тюркско-булгарского «Кызыл джар», что переводится как «Красный Змей».

Народ по имени «киммериян» описан в «Одиссее» Гомера 11.14 (около конца VIII века до нашей эры) как живущий в стране тумана, холода и тьмы, на краю света и у входа в Аид. Напомним, индоарии краем земли нарекли пещерную страну Валу, где удерживались священные коровы – «лучи Солнца». Греки же Аид располагали в горной области Мани. (См. миф о Пелопонесской пещере – вход в потусторонний мир Аида. Там, в стране Мани, и содержались коровы Гермеса, отца Пана).

В поэме «Одиссея» есть описание земли, где почти постоянно светит солнце и где один чабан (см. тюр. «шо/пан» – пастух) скрывается со своими овцами на закате дня. Кстати, Анаксимандр – ионийский (яванский) философов Древней Греции – считал, что где-то на севере должны быть очень высокие горы, за которыми солнце и поворачивает на восток. Тень, отбрасываемая этими горами, создает феномен ночи.

Поэма Гомера содержит рассказы об опасных приключениях Одиссея на его пути домой, в родную Итаку. Он вынужден был скитаться в течение двадцати лет. По ходу повествования этот герой попадает в край «печальной области» и «безотрадной ночи», где у входа в Аид проживают «киммерияне» (киммерийцы). Вероятно, речь идет о «пещерной» прародине тюрков под названием Хон (пещера Эргене Кон). У хакасов сохранилось слово «хон» (ночь или тьма) (см. хак. «хонарга» – провести ночь до утра).

Посредниками в передаче этой легенды от панов Сибири к пеласгийским народам Греции могли быть те же паны – яваны из Малой Азии. О кочевом племени пеласгов или тех же яванов (ионийцев), прибывших в Малую Азию, а затем и в соседнюю Грецию, как «союзниках троянцев» писали Страбон и сам Гомер.

Как мы предположили выше, истоки догреческих пеласгов ведут в Южную Сибирь, к первым скотоводам-кочевникам, носителям окуневско-андроновских культур юга Сибири (II – середина II тыс. до н. э.) Кочевой образ жизни вообще являлся отличительной чертой степной конно-железной цивилизации андроновцев.

«Пеласги были племенем, постоянно кочевавшим и весьма подвижным, оно достигло большого могущества и затем сразу пропало, как раз во время переселения эолийцев и ионийцев (авт. панов – яванов) в Азию» (Страбон. Книга 13. Глава 3).

«Так, их (кавконов) считают, подобно пеласгам, аркадским племенем и, как и пеласгов, кочевым племенем. Во всяком случае, Гомер говорит, что они прибыли в Трою (Малая Азия) как союзники троянцев» (Страбон. Книга 8. Пелопоннес. Глава 3).

В основе гомеровских поэм и мифа об аргонавтах-пеласгах лежат, вероятно, предания о кочевом образе пеласгов, включая и легенды о действительных плаваниях. И, конечно же, рассказы пеласгов-ионийцев (яванов), наряду с другими географическими представлениями о далекой и холодной Сибири, вплелись в ткань приключенческого повествования «Одиссеи». Они разукрашены поэтическим вымыслом греческих поэтов.

Вот как описывает Гомер пост андроновских киммериян в «Одиссее», истолкование географической среды которых представляет большие трудности.

Ригведа III, 31. К Индре:

Вероятно, происходя из «печальной области», покрытой туманом у врат «пещерного» Аида, киммерийцы впоследствии были вытеснены скифами с юга Сибири.

На карте-схеме № 11 (в районе д. Андроново, археологическая область – 14), находится гора Туманная, иначе Солгонский кряж, что недвусмысленно указывает на «андроновское» прошлое киммерийцев у входа пещерного Аида. В этом же районе, за р. Чулым, сохранилась д. Ворота, а недалеко от нее оз. Инди коль, р. Инде/ваш (по данным Мессершмидта) и гора Варна (см. Варуна). В индийской мифологии владыкой пещеры Валы выступает Варуна – владыка «ночи безотрадной» и тьмы. Напомним, у тюрков эта горная местность в древности именовалась «Хон» (ночь или тьма). В булгарской рукописи «Джагфар Тарихи» есть упоминание о горах Хон, куда вступили некие имены и взяли жен из племени волков, т. е. «кытайских» тюрков. В этой рукописи также описывается Хон-юлы (Хон-чулы – гуннская дорога) или река Чулым. Кстати, в верховья этой реки, где некогда стояли неприступные крепости «демонского» племени пан/пани, сохранился скифский этноним «сагай» (производный от «сака») и топоним Яс-Сагай.

«Если отсюда идти к Яс-Сагай, то Черный и Белый Июс (притоки Чулыма) остаются слева на севере» (Мессершмидт Д. Г. Дневники. Томск – Абакан – Красноярск. 1771–1772 гг. Абакан, 2012). Этим ученым в древнескифских местах Хакасии также зафиксирована сакская (скифская) область Июс-Сагай.

Источники разного рода (сказки, легенды, эпосы и т. д.), наряду с археологическими данными, позволяют составить предположение о пространственно-географическом кругозоре народов андроновско-киммерийской культуры и их представлениях о «пещерной» Земле.

Значит, киммерийцы «из страны маннеев» вполне могли мигрировать из горной области Мани или Хон, т. е. из страны тумана и «пещерной» тьмы, как в Западную Европу, так и на юг через Причерноморско-Каспийские степи и Северный Кавказ. Исход этих причулымских племен из северных предгорий Саяно-Алтая был связан вытеснением их скифскими саками, которые впоследствии заменили киммерийцев. Хотя киммерийцы часто описывались современниками как схожие «скифам», они явно отличались этнически от собственно скифов-туранцев.

Одним из основополагающих свидетельств пути продвижения праарийских племен с востока на запад до Индии и Ирана являются фиксируемые лингвогеографические факты. Это индоиранские, индоевропейские, древне угорские (сибирские) слова «пант», «панти» (см. Пантикап), «пантх» со значением «путь» («дорога»). Эти слова могли возникнуть только в результате миграций окуневско-андроновских племен (панов и манов) из Обь-Чулымских степей и северного Саяно-Алтая, которые и обогащали дальние племена и народы картинами духовного мира Южной Сибири.

Именно они могли оставить после себя величественные письменные памятники в виде сборников «Ригведы», где упоминаются не только пани (позже яваны), но и праарийские племена с их сибирской прародиной. Наша задача – понять опосредующие звенья этого генерального направления.

Если из Северного Ирана (где путь по-ирански обозначен словом «панти») и Северной Индии (с древнеиндийского «путь» – «пантха») провести воображаемую линию на «северные» широты до Южного Урала и далее до Западной Сибири (где путь или дорога с угорского «пант» (хантыйское) и далее продлить ее на восток, то она окажется в «царстве народа пан/пани и андроновских племен». Весь этот путь и был проложен восточными племенами пани, когда народ переживал свой путь становления и формирования государственности Турана на Саяно-Алтае.

Представим опять-таки линию по широте от Южного Урала на восток до Барабинской низменности с озером Индер (см. бог Индра или славянский бог Индер), то есть, по территориям, заселенным андроновцами или индоевропейскими племенами. Если от Барабы продлить воображаемую линию – «путь» – до «края земли» или некой мифологической пещеры Валы, т. е. места восхода «первых лучей солнца», тогда она выйдет к интересующему нас региону – северному нагорью Алатау, а также Хакасско-Минусинской котловине. Кстати, на севере Алатау в бассейне реки Кии некогда существовала река Индеваш (Индерваш). Эта река упоминается в дневниках немецкого путешественника Д. Г. Мессершмидта в 1772 году.

В «Ригведе», наряду с другими народами, населявшими восточную окраину ойкумены, упоминаются турваши. Так в ее гимнах говорится о том, что арийские племена Турваша и Яду привел в Индию из некой далекой восточной страны арийский бог-воитель Индра. Вспомним, как Брахма даровал богу Индре власть над восточными землями. Говоря кратко, восточные племена с царем Турваш прибыли в Индостан из далекой Сибири.

Уникальная информация в этом отношении содержится в гимне «Ригведы» I, 47 «К Ашвинам»:

Из данных самих индийских источников трудно извлечь точную информацию о предполагаемой территории обитания турвашей. Но все же, направление следования приглашаемых турвашей, если верить тексту гимна, – это «восточные» страны, где существовало царство Турваши. Именно с востока, с царства далеких предков ариев, должны прибыть Ашвины «на быстроходной колеснице вместе с первыми лучами Солнца» и их возлюбленная Сурья на питье сомы.

Возможно, речь идет о самых восточных местах обитания праариев. Времена расцвета их культуры были описаны «Авестой» как «золотой век». Именно тогда ариями-солнцепоклонниками был развит культ почитания солнца, с восходящими лучами. Даже названиям рек они давали «солнечные» имена (см. гл. «Солнечные реки Алатау»).

Карта-схема № 17. Возможный ареал царства Турваши и восточных пани (II тыс. до н. э. – середина II тыс. до н. э.).

Карта-схема № 18. Пути миграции андроновцев Обь-Чулымья в пещерную Валу (Алу).

А – Минусинская котловина, т. е. пещерная страна Мана;

В – царство Турваши в районе Барабы;

С – самый восточный культурный центр андроновцев;

№ 1 – северо-западный (верхний) путь андроновских племен;

№ 2 – южный (нижний) путь по р. Томь.

Из огромной провинции Тары (междуречье Иртыша и Оби) по направлению к верховьям многоводной реки Оби (Дарьи) и был открыт ариями-солнцепоклонниками «коридор» в горы Алатау, откуда берут истоки солнечные реки – «расы». (Кстати, тюркский термин «тара» прямо указывает на особенности этой реки: много русел и рукавов впадают и вытекают из этой реки).

Теперь, что касается самих Ашвинов «на быстроходной колеснице вместе с первыми лучами Солнца». «На рисунках Горного Алтая часто не один, а два возницы правят колесницей, стоя на узкой оси или на крестообразной грузовой площадке. Иногда они почти одинаковы, похожи, как близнецы-братья Ашвины из индийских мифов, иногда отличаются друг от друга некоторыми деталями внешнего облика. Легенды о происхождении богов от двух близнецов составляют первоначальное ядро космогоний народов Старого и Нового Света. Изображение близнецов, вырезанное на рукоятке культового костяного жезла с единым туловищем и двумя головами, было извлечено из погребения неолитического времени на Ангаре» (Окладникова Е. А. Тропою Когульдея. Л.: Лениздат, 1990).

Значит, еще в каменном веке мифы о близнецах существовали в глубине сибирских таежных просторов. Скорей всего, мифологические представления андроновских ариев не были чужды влияниям (распространению) древних культур и традиций юга Сибири и Прибайкалья.

Что касается этнонима «турваш», то он обнаруживается в историческом пространстве в середине II тыс. до н. э. в ведийском гимне «Ригведы». Именно здесь турваши описаны как арийское племя с востока, т. е. оттуда же, где обитают пани – предки яванов. Кстати, царя Турвашу назовут яваном, т. е. паном (пани). Одного из сыновей Яяти так же нарекут именем Яван. Как мы помним, обитают эти пани (яваны) именно в той пещере Вале или Але, чей образ выглядит змеевидным. В той пещере и найдет свою смерть великий Яван.

Одним из крупных культурных проявлений в Южной Сибири (до прихода сюда андроновской культуры) были афанасьевская и окуневская культуры.

Если верить нашей версии, путь приглашаемых турвашей «на быстроходных колесницах вместе с первыми лучами Солнца» лежал с востока на запад (по направлению движения солнца). Значит, речь может идти о южносибирской «Скифии» андроновских европеоидов, представлявших собой восточную ветвь индоевропейского массива.

Получается, что упомянутые в источниках «Ригведы» турваши были носителями андроновской культуры юга Сибири. Именно из этих андроновских общин во II тыс. до н. э. вышли некоторые предки арийцев.

Их беспрепятственному расселению от северных предгорий Саяно-Алтая, где сохранилась р. Индеваш (Индерваш), через области Барабинской долины с озером Индер до Южного Урала и далее на юг, вглубь Азиатского материка, способствовало их совершенное вооружение. Против их боевых колесниц пешему воину было трудно устоять. Появление колесницы было связано с изобретением колеса со спицами вместо сплошного деревянного диска. Это позволяло значительно облегчить повозку, и тем самым увеличить скорость и маневренность ее передвижения.

Откуда же предводители индоариев, т. е. андроновских «федоровцев», пришли в Барабинскую низменность и в степи Казахстана? В этом плане также любопытен индоарийский след на кузнецкой и томской землях.

В истории народа турваши «на быстроходных колесницах» в Западной Сибири существенным фактором военной мощи могло явиться наличие металлургии, а металлургических районов на Саяно-Алтае предостаточно.

«Но особенно богаты горы Кузнецкого Алатау самородками меди. До сих пор встречаются в поверхностных залеганиях куски чистого металла от 200 г. до 7–12 кг. И даже до тонны весом…Анализы найденных предметов выявили, что первоначально появились общинные мастера-кузнецы по ковке самородного металла и только позднее зародилось литейное дело. Все это произошло в афанасьевскую эпоху (середина и вторая половина III тыс. до н. э.), когда в окружающих районах тайги и лесостепи люди по-прежнему жили еще в каменном веке, не зная металлических орудий и производящего хозяйства» (Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия с древнейших времен до 1917 г.).

То есть, жители этих районов, пользуясь доступом к металлургическим очагам, а также речным артериям Енисея, Абакана, Чулыма, Оби, Иртыша (далее Ишима и Тобола), должны были доставлять определенные неудобства всей округе, где проживали племена туров (туранцев). Конечно же, турваши вполне могли быть их предводителями – «ваш/аками» (вожаками, вождями).

Одним из ранних источников, упоминающим о саках, является древнеперсидский манускрипт «Авеста». В его древнейшем пласте (в Гатах), наряду с другими племенами, встречаются названия саков – «тура». Этимологическую связь слов «тура» и «туран» доказывали многие историки и лингвисты.

«Сеок туран проживал среди сагайцев и бирюсинцев Дальнекаргинского рода. Согласно легендам, он был частью кыргызов, угнанных в Джунгарию и вернувшихся обратно. Об этногенетической связи туранцев с кыргызами свидетельствует фамилия Чертыковых, часть которых принадлежит к сеоку хыргыс (по р. Базе), а другая (по р. Абакану) – к сеоку туран. В „Чертежной книге“ С. Ремезова за 1701 г. в верховьях р. Мрас-Су, рядом с Каргинской показана Туранская волость. Вероятнее всего, сеок туран, наряду с каргинцами, первоначально относился к бирюсинцам. В местах их прежнего расселения находится г. Туран таг (высота – 1121 м), напротив Усть-Азаса, которая, по всей видимости, представляет их родовую гору» (Бутанаев В. Я. Происхождение хакасских родов и фамилий. Абакан, 1994).

«Сохранился и этноним „туран“, упоминающийся в одном из енисейских текстов». (Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия с древнейших времен до 1917 г.).

Значит, турваши, фигурирующие в «Ригведе» как пришлое племя в Индии, так или иначе имеют отношение к сибирским турам или туранцам.

Турвасу, по текстам «Ригведы», стал родоначальником яванов. Яванами в Индии арии именовали все чужеземные народы, по древнему названию ненавистных им панов или пани, относимых к древним турам или турукам – тюркам. Сравните также: tura (сан.) – сильный, крепкий; turuska (сан.) – турок.

Наиболее контактной зоной первых туранских племен с индоевропейскими турвашами были бассейны верхней Оби, Абакана, верхнего Чулыма и Среднего Енисея. В бассейне р. Енисей (Республика Тыва) течет река Туран, на берегу которой находится город Туран. Вероятно, в этих местах в окуневско-андроновское время и обитали древние туры – паны или туранцы. Некогда существовала река Потрас-Тура (превратилась в название д. Потрошилово) по р. Енисей в устье Тубы (Минусинский район). Аал Майрас-тура (Май/рас) – деревни Марьясово и Новомарьясово в Хакасии.

Река Тура течет так же с Урала, неподалеку протекает Исеть (а это челябинские, каменск-уральские и екатеринбургские заводы), где, вероятно, и обитали древние предки башкиров – хон-турчийцы и та/паны. Возможно, есть определенная связь между Туранской волости в бассейне реки Мрассу (т. е. Расы) со своим древним городом Аба Тура (ныне Новокузнецк) с Кемеровской и Томской металлургией. Можно встретить туранские топонимы: гора Туран в Хакасии, река Туран в верховьях Енисея.

Имеется версия о том, что во II тыс. до н. э. индоиранцы называли среднеазиатские тюркские племена этнонимом «тур», а место их обитания – Тураном. Есть предположение, что в Малой Азии – в Анатолии – греки слово «туран» произносили как тиррен. А вот предками тирренов (этрусков) некоторыми историками признаны яваны (греческие ионийцы) из Ближнего Востока.

В это же время или чуть раньше (в XX–XVIII вв. до н. э.) туры, в лице панов, появляются на Саяно-Алтае, где они консолидируются с аристократическими потомками афанасьевских племен – ваш/ами (см. русск. «ваш/ак», «вож/ак», «вож/дь») или башами. Это были племена богачей – вайшья или байши. Их еще называли тюркским словом «байджи» – богач. В иранской «Авесте» богатые арийские просторы были наименованы Арьян Вайджи. А это уже времена андроновской культуры.

По нашим представлениям, территория Арьяна Вайджи очень широкая, т. е. простирается по степям от Южного Урала до Енисея. Но первые поселения этого «царства», как нам представляется, принадлежали андроновским федоровцам в местностях Бай (позже Байгул) и Иджи (Джим). От этих слов (Бай и Иджи) и могли образоваться иранское Вай/джа или индийская каста богачей вайшья.

Возможно, индоиранские слова «вайджа» и «вайшья» возникли из соединения слов «бай» (богатый) и «джа» (Иджи). Первая часть «вай» слов «вайджа» и «вайшья» (каста богачей) согласуется с тюркским словом «бай» – богатый. Что касается второго корня «джа» слова «вайджа». В Хакасии сохранились его родственные слова-топонимы: р. Джабаш, Джебашский хребет, р. Джой, д. Джелсай (долина р. Мрассу), д. Джирим (севернее оз. Беле), оз. Джиримское, г. Джиримская. Ср. область Пенджаб (Панджаб) на севере Индии.

В славянской мифологии часто фигурирует «бай/ан», а также остров с этим же названием. В индийской мифологии Вайтарани (ср. Бай тара, иначе Аби-Дарья; Ис/Тара, т. е. Истра) – это мифическая река, протекающая между землей и царством мертвых в подземном мире.

В индийской мифологии Яме принадлежат ужасные ады глубоко под землею, в мире Раса/тала, расположенном под семью подземными мирами Паталы (подземный мир змей – нагов). Там течет кровавая и огненная река Вайтарани, и туда уходят души тех, кто совершал тяжкие грехи на земле.

Вполне возможно, что слово «вайтаран» возникло из соединения слов «бай» (богатый) и «тара» (Дарья или Даити). В первоначальном мифологическом представлении слово «тара» могло означать некую мифическую страну предков (ср. Тартария), откуда являлись или распространялись «первые лучи солнца» – носители рождаемых душ. У тюркского слова «тара» (распространяться, расходиться) есть родственное слово taruna (сан.) – только что взошедший (о солнце). Ведь не зря же древние свои каменные идолы с изображениями личин богов с расходящимися «первыми» лучами (на кончиках с душами) устанавливали к восходу солнца.

Иранская «Авеста» локализовала прародину ариев в неких степях Евразии и назвала прекрасной страной Арианам Вайджа у реки Даити.

Арианам Вайджа, что значит с авестийского «арийский простор», впервые упоминается в книге «Видевдат». Родина древних иранцев располагалась у прекрасной реки Даитья, которая переводится лингвистами как дарующая. Мнений о том, где же находилась древняя река ариев, много. Некоторые специалисты отождествляют эту реку с Араксом, другие с Сырдарьей, третьи – с Волгой, четвертые – с Днепром.

Возможным местонахождением арийской страны Арианам Вайджа автор этого труда предлагает рассмотреть обнаруженный учеными огромный пласт андроновской культуры юга Сибири, т. е. Обь-Чулымье и Барабу. Могли ли территория Барабы, да и весь средний бассейн реки Обь быть той частью страны арийцев, наименованной «Авестой» Арианам Вайджа, богатой скотом и пастбищами.

Десятки лет потребовалось археологам, чтобы раскрыть тайну Барабинской долины. Эта местность так же может по праву считаться восточной прародиной легендарных ариев, явившихся некогда в Индию и Иран из далекого Обь-Чулымья.

«Бараба есть волость Томской провинции, народ древних жителей, сарматов остатки, язык с татарским смешали так, что от обоих редко кто разуметь может. Они называются барами, и думаю, что это сарматское, значит, спокойный, хотя Страленберг по его обычаю весьма иначе толкует» (Татищев В. Н. История Российская. Москва, 1768 г).

Вся местность между Иртышом и Обью получила у русских название Бараба или Барабинская степь. Путешественники, неоднократно посещавшие Обь-иртышское междуречье, отмечали, что волость Бараба имела всегда преимущество перед всеми остальными волостями из-за знатности живших там людей, а также из-за числа ее жителей. Поэтому татары называли ее Улу-Бараба (Великий Бараба). Так, вероятно, обстояло дело со «знатностью живших там людей», а также их «богатством» и в Древней «Барабе» эпохи бронзы.

Что касается богатой и благой прародины иранцев – первой из лучших местностей Арианам Вайджа, то в «Авесте» она открывает список стран, созданных первым богом Ахура Маздой (Хормаз или Хормазда). Под поздним образом Хор/мазда мы уже рассмотрели более древнего «рогатого» («грибовидного») человечка из петроглифов Южной Сибири. Напомним, корень этого слова «мас» (ир.) – пьяный, опьяненный, или «мас» (тюр. – каз.) – пьяный, так или иначе связан с «пьяными» персонажами петроглифов Саяно-Алтая.

А основана была страна Вайджа Ахура Маздой у реки Даития, которая богата скотом и пастбищами. «Десять месяцев там зимние, два летние, и в эти (зимние месяцы) воды холодные, земли холодны, растения холодны там в середине зимы, там в сердцевине зимы; там зима, (когда) идет к концу, там большое половодье» (Вендидад. Гл. 1.С. 431).

Вероятно, эта держава располагалась где-то в степях Сибири, не только в богатой Барабе, но и в бассейнах рек Оби и Верхнего Чулыма.

Климатические условия прародины иранцев – страны Арианам Вайджа с ее 10-месячной зимой – очень хорошо соответствуют указанной выше территории. Первые колесницы, скотоводство – появление всех этих атрибутов кочевников ассоциируется именно с андроновцами-«ф» Обь-Чулымья. Хочется отметить, что андроновские жители местности Арианам Вайджа впитали в себя элементы соседних культур, поэтому в топонимике «Авесты» есть возможность вычленить не только индоевропейские, но и древне угорские и прототюркские элементы.

Скорей всего, Арианам Вайджа – это историческая область, вошедшая в состав некогда андроновского царства. В древности вся эта территория от современной Барабы или среднего бассейна реки Оби до среднего течения Енисея входила в состав не только андроновских, но и угро-туранских племен. После вторжения сюда в эпоху бронзы скотоводческих племен (байанов, байгулов), эта область стала именоваться «Бай» – богатый, а позже и «Улу Бараба» (Великая Бараба), т. е. Барабинская земля. В китайских источниках I тыс. до н. э. говорится о группе «белых людей с длинными волосами», которых нарекли «бай». Мы считаем не случайной связь с одной и той же территорией рассмотренных нами прежде понятий «бай», «Байгул» (р. Обь) и иранской области Вайджа.

Мифический гидроним «Аби-Дарья» (р. Обь) так же занимает важное место в наших исследованиях смысла названия р. Даити. Если местность Вайджа – это один из древнейших вариантов «бай» (богатый) или «Байгул» (булг. провинция в Сибири или р. Обь), то и саму р. Даити следует связывать с Аби-Дарьей, древнейшим гидронимом Оби. Реки Даити «с большим половодьем» и Дарья (сибирская река Обь) одного этимологического происхождения.

Авторы «Авесты», говоря о местности Арианам Вайджа у реки Даити, вероятно, имели ввиду северные склоны Западных Саян с горами Алатау, откуда и берет начало Обь (Байгул). Авестийское «Даити» вполне могло произойти от древнетюркско-арийского слова «дарья» («тара»), что означает дарующий или распространяющийся.

Местонахождение исторической Арианам Вай/джи (Байджи) у некой реки Даити – в бассейне реки Обь (Обь-Чулымья) – напоминает нам о некоторых историко-географических понятиях, встречающихся в средневековых письменных источниках. Вот как выглядит близкородственный гидроним и провинция Бай/гул из булгарской летописи «Джагфар Тарихи» с похожими значениями в иранских словах «вайджа» и «даити».

«В Омеке мы встретились с купцом Сайфуллой – потомком Байтугана, брата Ислам-Батыша. Он приплыл сюда из Байгула (булг. провинция в Сибири) на пятидесяти кораблях с множеством плотов. <…> Отсюда Масуд двинулся с 505 верблюдами и 215 людьми в Козгын (современный Новосибирск) для встречи там других кораблей Сайфуллы, плывущих туда из Байгула (провинция) по Аби-Дарье (авт. Обь), которую наши называли также и Байгул (Обь)… В устьях рек, впадающих в Аби-Дарью и Ыртыш (авт. Иртыш), караваны Сайфуллы всегда встречают байгулские и тайгасские (восточносибирские и дальневосточные) торговцы и обменивают свой товар. <…> Часть пути к Седьмому Балику я проплыл по Ыртышу на корабле Сайфуллы.

<…> Граница между булгарскими провинциями Ура и Байгул шла по Соболу или Бай гулу (авт. р. Обь), а затем, чуть не доходя до устья Тубыла (р. Тобол), шла также к верховьям Асада. Восточная граница Байгула захватывала низовья реки Ени-су (авт. Енисей) и стойбища народов тойма и дюди, отсюда шла к реке, которой сын Байтугана Таз-Умар дал свое прозвище Таз (авт. р. Таз в басс. Енисея, есть р. Ташеба, т. е. Таз/аба) и в устье которой основал крепость Мэнхаз (авт. ср. Мэн-су, т. е. Минусинск), от ее верховьев – к низовьям Каты-су (авт. р. Кеть), от них – к Байгул-су <…>.

А там купец узнал, что от Чулыма по Байгул-су (авт. Обь) чулмышцы добираются до сэбэрского народа байгулов, и отправился туда. По пути он давал названия рекам и отмечал их на бересте. После устья Чулым-су Гусман миновал устье речки, которую назвал Каты (р. Кеть). Следующей речке он дал имя своего дяди Байтугана (авт. р. Пайдугина, приток р. Кеть), следующей – название тамтайской речки Дим (авт. р. Тым), следующей – Баг (авт. р. Вах), ибо ему возле нее приснился сад, следующей – Ахан…».

Есть и другие упоминания о реке Обь (Байгуле) в этой рукописи. «Аби называют алып-би – мать Иджика, любившую принимать облик гигантской рыбы Бойгал. В честь нее булгары зовут всех своих бабушек „аби“» (Джагфар Тарихи).

Названия сибирских рек Аби-Дарья (р. Обь) и Байгул (р. Обь и название булгарской провинции), расположенных в этом районе, недвусмысленно указывают на арийское прошлое. В них, в частности, присутствует не только иранское слово «вай/джа», но и индийское «вай/таран» (сравните Бай/гул и провинция Тара), которые могут быть интерпретированы как «распространитель» или «дарующий богатства».

И в самом деле, в основе гидронимов «Байгул» (вторая часть «гул» – река, т. е. богатая река), «Баянзас» (Байан сес) … лежит одно и то же слово «бай» – богатый. Скорей всего, от слова «бай» произошли названия Байгул (Обь), тюркское «байджи» (богач), иранское «Вай/джа», индийская «вайшья» (каста богачей) и р. Вай/таран.

Издревле в землях Арианам Вай/джи (Байджи) осели скотоводческие племена турваши и аристократический пласт богачей – байши (их мы знаем, как богатых «вайшья», ставших одной из ведущих каст Индии).

Спустя столетия реку Даити (Обь или Дарья) скифы назовут Истра (Ис/тара). Они перенесут древний гидроним Оби – Истара – на реку Дунай.

На наш взгляд, «Истра» этимологизируется от «Ис-Тара» – богатая река. Это слово-калька, сохранившееся от андроновского гидронима «Бай Тара» (ср. инд. р. Вай/таран), иранского «Дарья» (Даити) или булгарского «Бай гул» со значением «богатая река».

Первая часть скифского гидронима «ис» (тюр., хак. – богатство) является тюркской огласовкой (калькой) названия реки Оби – Байгул (богатая река). Сравните: «ис-пай» (хак.) – богатое (недвижимое) имущество; «ис-мал» – богатый скот (движимое имущество). Некогда река Обь была наречена булгарским словом Байгул – богатая река, т. е. получила свое имя от «бай» – богатый и «гул» – река. На наш взгляд, наименование булгарского гидронима «Байгул» (богатая река) могло быть дано по принципу кальки, т. е. образовано путем буквального перевода древнескифского слова или выражения «Ис Тара» (Истра).

Сибирскую реку Аби-Дарья (иначе Байгул или Обь) нужно соотносить с авестийской Даити. Реку Обь (апа, аби) называли Байгул (богатая река), т. е. имели ввиду верховье р. Оби. Есть р. Байгол, а также тюркское племя байан. Некоторые ученые, такие как С. П. Толстов, допускают, что река Даития, вероятно, авестийское название Аму-Дарьи (ср. одноименные Аби-Дарья или Тарья, Тартария)…

Так, известен по булгарским источникам некий Баян – родоначальник именцев (андроновских манов или менов). «Баян» – название рода племени табын, «баян» – усеченная форма огузкого этнонима «баяндур»; существовала Баяновская волость в Томской губернии, а также река Баянзас (север Кемеровской области) и т. д.

Все эти наименвания на «бай» или «баян» (байан)находились в зоне предполагаемого обитания праариев – андроновских племен. Таким образом, можно утверждать, что Арьяна Вайджа (Вэджа) была расположена в богатых пастбищами и скотом степях Обь-Чулымья, что вполне объяснимо. То, что андроновские праарии юга Сибири были кочевниками и богатыми скотоводами, археологически обоснованный факт.

Их потомки – отюреченные «скифские» саки/шаки – пронесут свою веру в Ала бига, т. е. в Красного Змея (по названию саянских гор Ала) сквозь века и расстояния. На Балканском полуострове от сибирских кочевников сохранились такие названия, как горы Родопы (большей частью в Болгарии, от греч. Ροδόπη – «красные»), прикарпатская область Валахия (ср. Вала/Ала), река Истра (ср. Ис/Тара), река Марис (ср. Марасес или Мрассу в землях Кемерово) и т. д. Возможно, название горы Родоп (Красный) как-то связано с индоевропейским «рото», означавшим круг, что по смыслу также соотносится с тюркским словом «кемер» (пояс) или Ала (Змей), иначе «али» (сан. – линия).

В письменных источниках греков от андроновцев сохранились не только мифы, но также топонимика Сибири, правда, в виде отголосков на Балканах, где упоминаются некоторые горы и реки их прародины из далекой Сибири.

Геродот (История): «Затем из области пеонов и горы Родопы течет в Истр река Киос, пересекающая посредине Гем». Геродотовская «область пеонов» соответствует Кемеровской области, где проживали богатые пайоны (байаны). (См. Баяновская волость в Томской губернии). От середины «Красной» горы Алатау Кемеровской области (ср. «Кем», «Кемер»), берет начало р. Кия (Кий ус). Она протекает (более 300 км) на север через горы Алатау, т. е. «пересекает посредине Гем/Хем», и впадает в Обь (Истр).

А за кемеровской рекой Мрассу (вед. Раса) начинается тайга Бай и горная «линия» хребтов змеевидного Алатау (см. ali – линия). В этой горной обители и находилась пещерная Мана или Мöнi – сакральная страна душ мертвых. Как мы помним, и в другой в горной Мане (в южной части Греции) располагались мифическая пещера Пелопонесс, а также вход в царство Аида. Не только украденных коров, но и души умерших ведет Гермес в Аид.

Значит, междуречье Обь-Чулымья со своей рекой Аби-Дарья (иран. Даития) в эпоху бронзы могло быть восточной частью Вайджи (Бай/Иджи), богатая скотом и пастбищами.

Восточная граница Арианам Вайджа, согласно «Авесте», должна смыкаться с Саяно-Алтайскими горами, зимние периоды которых продолжаются до десяти месяцев в год. Проведя археологические исследования, ученые предположили следующее. Андроновская культура индоевропейских народов Сибири в первой половине II тыс. до н. э. развивалась на удобных для скотоводства просторных степях Обь-Чулымья, а также северных предгорий Саян и Алтая. На базе кочевого скотоводства усиливается коневодство и металлургия. Коневодство является важным фактором при переходе от яйлажного скотоводства к кочевому.

Развитие скотоводства у андроновских племен привело к коренному изменению в социальной и экономической жизни общества. В структуре скотоводческой общины появилась крупная частная собственность – конные предводители – ваш/аки, баши, байши, т. е. вайши (см. инд. вайшья), в руках которых сосредотачивались десятки загонов для скота. Их-то и стали арии именовать тур/вашами на «быстроходной», на «трехместной», «великолепно украшенной» колеснице. Они начинают главенствовать над сибирскими панами, называя их сперва «дасью» или «дас» (по-хакасски «тас» – раб) – рабами, но позже мы их знаем, как родоначальников яванов, т. е. тех же панов (абанов, абанатов) или пани.

В действительности потомки афанасьевских баши (ваши), т. е. андроновские тур/ваши, – социальная прослойка, формировавшаяся в общине кочевых скотоводов Обь-Чулымья и северных предгорий Саяно-Алтая.

Значит, Турваша (turvaca) – это имя царя древности, возглавлявшего многочисленное племя туров, т. е. туранцев, коих и называли обобщенно «демонским» племенем пании. Как нам представляется, турваши – это военный союз из близкородственных племенных групп или некая праарийская дружина из представителей богатых скотоводов-кочевников.

Еще до прихода в Индию они назывались этнонимом «турбаши», от которого и происходят царь Турваш, а также племя его потомков (на языке санскрита произносится как турваши). Под неудержимым натиском боевых колесниц праарийских турвашей многие туранские племена были вынуждены подчиниться или покидать насиженные места и уходить в глубинные районы Саяно-Алтая.

Проанализируем лингвистическую сторону этнонима «турваш». Вторая часть слова «ваш» согласуется со славянскими «вожак» («вашак») или «вождь». Само же слово «вашак» состоит из корневой части «ваш» и аффикса со значением уменьшительности «ак». Сравните, например, слово «дурак» от «дури» и «ак».

В любом случае, «ваш» или «баш» как в тюркских, так и в индо-иранских языках употреблялись в качестве второй части этнонима к слову «тур» в значении «глава» (главный), «верховный». А потому смысл названия «турваш», переданный нами через тюркское «турбаш» и индоиранское «турваши», неизменно будет означать «вожди туров», т. е. предводители туранских яванов или панов.

Рассмотрим некоторые родственные по смыслу слова «ваш» или «тур/ваш».

«Пас» (хак.) – глава, предводитель. Сравните: «тура пазы» (хак.) – глава дома; «аал пазы» (хак.) – глава селения; «пасчы» (хак.) – вождь, вожак, глава; «бас» (тюр. – кир.) – 1) давить, надавливать; 2) ступать, идти; 3) нападать, попирать.

«Паш» (сан. pas) – пасти. Крупный рогатый скот на санскрите называется словом «пашу». «Пашу» (сан. pasu) – скот, дом, животные. Сравните русское «пастух» и хакасское «пастых» – глава, начальник; «пашья» (сан. pasya) – охрана (стада); русское «пастьба».

«Баша» («бадыша») (кир.) – бадыша, царь. «Баликбашы» («белик баши») (тюр. булг.) – воевода небольшого города и его района, а также посада или района крупного города; «субаши» (тюр. булг.) – привилегированные государственные игенчеи-мусульмане; «суварбашы» (тюр. булг.) – член и глава купеческо-ремесленного магистрата города.

«Басыр» (кир. – тюр.) – давление, подавление; «вазир», «вазыр» (ар. уст., этногр.) – визирь, министр.

Если говорить о второй части этнонима – «ваш», то тут, вероятно, происходит замена «б» на «в» («баш»/ «ваш»). Принимая во внимание древнейший лингвистический закон взаимозамены «б» и «в», допустимо предположить, что слово «ваш» – производное от архаичной словоформы «баш», которое со временем трансформировалось в «турваш».

Что касается первой части этнонима – «тур». В пользу того, что tur или tura (сан. – сильный, крепкий, а позже и «турук» с добавлением аффикса «ук») – это ранние формы этнонима «тюрк», говорит следующий интересный факт. Индийские и тибетские источники раннего средневековья уже известных тогда всему миру тюрков именовали как «турук», «дуруг» или «турукка». Это означает то, что в древности определенное тюркское племя также могло называться соседями индоевропейского происхождения как «турук», turuska (сан. – турок) или durita (сан. – плохой, злой, опасность, риск). «Турук», «турак» (кир.) – местожительство, стоянка, место обитания. Есть р. Дуруг Суг (р. Алтай и р. Тыва), п. Ак-Дуруг (Тыва).

Если учесть, что этноним «тур» – это тот же этноним «тюрк», просто упоминаемый в разных источниках в разном звучании, то наша версия об индоевропейских ваш/аках или вож/дях древних тюрков – «турвашей» – вполне сочетается со сведениями из источников «Ригведы». Выскажем предположение, гимны «Ригведы» называют этим словом одну из племенных групп Обь-Чулымья, переселившихся в Индию, не иначе как царскими.

Мы уже упоминали вскользь, что, благодаря колеснице, группа племен (племенные союзы), которых определили, как турваши, могла беспрепятственно расселиться от северных предгорий Саяно-Алтая до Южного Урала и далее на юг, на север Индии и Ирана. Сравните также: cakata (сан.) – колесница, повозка, тележка, а также сaka (сан.) – название воинственных племен кочевников-скифов с хакасским «саг» – война, сила. У тех же хакасов сохранились слова и выражения: «сага чорчен ат» – боевой конь; «сагыр» – круп лошади; «сагай» – представитель ведущей этнической группы хакасов.

Уход некоторой части предков индоариев с территории Обь-Чулымья и Северного Саяно-Алтая подтверждается не только этнографическими или топонимическими, но и археологическими материалами. Попробуем рассмотреть данный взгляд с точки зрения этой науки.

Именно колесница, в том числе и ритуальная, позволила увеличить скорость и маневренность передвижения данной группе племен. Многие ученые связывают процесс распространения колесниц в восточном направлении с центрально азиатским движением на восток андроновских племен в XV веке до н. э.

Но древнейшие рисунки повозок, предшественниц колесниц, у афанасьевских племен (еще до распада праиндоевропейско-туранской культурной общности) говорят об обратном, о западном направлении.

В подтверждение данной версии мы можем привести гимн из «Ригведы» I, 47. К Ашвинам:

Как мы помним, Турваша (turvaca) – имя царя древности, возглавлявшего многочисленное племя. «Колесница с солнечной кожей» (rathena suryatvaca) – по комментариям индийского ученого Саяны означает «окутанная солнцем или подобная солнечным лучам колесница».

Именно с востока, с царства далеких предков ариев, должны прибыть Ашвины «на быстроходной колеснице вместе с первыми лучами Солнца» и богиня Сурья на питье сомы.

Рис. 58. Ритуалист с колесницей «на питье сладкой сомы» (за поясом у него чаша с опьяняющим напитком). Алтай.

Рис. 59. Турваши «на трехместной, великолепно украшенной» колеснице. Алтай.

Рис. 60. Окутанная солнцем или подобная солнечным лучам колесница (слева, Хакасия) и Ашвины – братья-близнецы (справа, Калбак-Таш, Алтай).

Рис. 61. «Колесницы с солнечной кожей» (колесо в виде солнечного диска) и «круг с точкой в центре – знак солнца у хакасов, шорцев и др.» (Л. Р. Кызласов).

Среди петроглифов Горного Алтая было найдено несколько композиций, где «солнечные» колесницы сочетались с рисунками змей. Одна из них находится на скале Адыр-Хан (см. рис 7). Тело змеи, переданное длинной вертикально расположенной зигзагообразной линией, помещено сверху двухколесного устройства.

Изображение на скале символизирует «колесницу с солнечной кожей», «окутанную» солнцем. Рядом с ней (подобной солнечным лучам) показан крупный олень с игольчатой короной золотых рогов – символ солнца – и змей (Вала или Ала биг) – символ преисподней. Другая композиция была найдена в Чуйской степи. Там на большом валуне изображена колесница, около нее имеются четыре человеческие фигуры и две изогнутые змеи. Но это не простые змеи – на кругленьких головках торчат небольшие прямые рожки. Именно такими предстают змеи Ала бига (самого Ала описывают двурогим).

В образах шаманского искусства и местном фольклоре хозяева нижнего мира представлялись двурогими. Иногда их сверхъестественная природа подчеркнута раздвоенными головами, причем каждая увенчана рогами.

По текстам гимна можно предположить, что прибытие Ашвинов и Сурьи (солнца) с «первыми лучами» осуществлялось из «пещерной» Валы, вернее, змеевидного Ала бига, будто бы удерживающий «солнечных» коров (изначально оленя). Где-то в краях Валы (Алы) и находится самая восточная окраина царства царя Турваши. Именно оттуда должны приехать братья – близнецы к ариям Барабы «на быстроходной колеснице вместе с (первыми) лучами Солнца».

В стихах Зам-яшта иранской Авесты говорится об изначальных восточных горах, где из-за мировой горы Хара Березайти утром поднимается солнечная колесница Митры.

Названия иранской горы Хара Березайти, откуда восходят солнечные лучи, ведийская (индийская) kara – лучи света и хакасская хараа (кун хараа) – лучи Солнца, все они имеют один источник происхождения. Как мы писали раньше, этим местом «золотого века» андроновцев явились северные предгорья Саяно-Алтая с Минусинской долиной. Перед тем как покинуть южносибирскую родину и отправиться в дальние края, эта священная земля была наречена ими пещерой или Валой.

Причиной переселения индоевропейских племен из исконных земель, по мнению слагателей гимнов и легенд, послужили холод и зима, вследствие заточения демонами – пани лучей света в темнице – пещере Вале.

Конечно, не все общины возвращались в прежние места своего обитания. Так, переселенцы с Саяно-Алтая, которые еще во II тыс. до н. э. (конец афанасьевской культуры) откочевали в Барабинскую низменность, на Восточный Урал и в Центральный Казахстан, в последующем эти места, по-видимому, уже всем составом не покидали.

Одним из островков на пути этого движения была Бараба (Обь-Иртышье). Таким образом, подтверждается возникновение племени турваш, представителей афанасьевско-андроновской культуры, непосредственно перед их вторжением на территорию Индостана. Значит, территории Обь-Чулымья и Барабы вполне могла предшествовать данному историческому событию.

В свете этих данных также допустимо предположить, что первоначально древнеарийские племена турваши «с первыми лучами Солнца» были насельниками северных отрогов хребтов Саяно-Алтая, включая Хакасско-Минусинскую котловину. Позднее под давлением окрепших и усилившихся пани, т. е. туранцев-окуневцев, распространились по просторам Евразии, ушли в южные края в поисках «хорошего Солнца», и некоторые из них обосновались на берегах Инда.

Вслед за андроновскими-«ф» племенами следует новая волна мигрантов, но уже алакульских. «Замкнутость» андроновского (федоровского) населения, отсутствие мирных контактов с окружающими его культурами привело в конечном счете к упадку их культуры. К концу существования культуры андроновцев (федоровцев), по мнению некоторых историков, происходит вытеснение их окрепшими алакульцами (туранцами – змее поклонниками и «волкоподобными»).

Причиной миграции турвашей из Обь-Чулымья и Северного Саяно-Алтая могло явиться изменение климата. Как мы помним, в иранской «Авесте» говорится о «рыжеватом» Змее, который вызвал холод – одну из причин миграции турвашей из Южной Сибири.

Можно предположить, что турваши достигли в конце своего «путешествия» Северной Индии. Процессы заселения данного региона с эпохи бронзы по железный век, конечно же, были связаны с климатическими изменениями.

Создается впечатление, что турваши «с первыми лучами солнца» и колесницами «с солнечной кожей» Ашвинов и Сурьи (Солнце) – эпическое клише, сохранившиеся от афанасьевско-окуневских личин с солнечными лучами Минусинской котловины.

Ведийское понятие «первые лучи солнца» (см. kara – луч света) генетически связано с тюркским словом «караа» (хак. – лучи солнца) и имеет прямое отношение к образам каменных изваяний и стел на памятниках окуневского искусства в стране Мане, т. е. Минусинской котловине. Значит, многие слова из «Ригведы» являются калькой не только с индоевропейского, но и с древнетюркского языка.

Часть турвашей, видимо, покинув Саяно-Алтайское нагорье, создали типично афанасьевско-окуневские рисунки (элементы) в верховьях р. Инд где-то в горах Гиндукуша.

Вероятно, районы широкого распространения турвашей могли простираться от Северной Монголии до степей Нижней Волги, с юго-востока Уральских хребтов вплоть до Средней Азии и Индии. Предполагаемыми предками племени турвашей, оставшимися на Саяно-Алтае, могут считаться маны, которые находились изначально где-то в Мане или, как позже напишут иранцы в «Авесте», Манью (в стране афанасьевцев). От Ангра-Манью и мог родиться Красный Змей – пратюркский Ала или индийский Вала.

Тогда возникает закономерный вопрос: не скрываются ли за одним из племен андроновской культуры, так называемыми федоровцами, те самые турваши – «солнечные» люди с востока, т. е. с предгорий Саяно-Алтая, а за афанасьевцами – их предки? Между двумя этими культурами (с временным отрезком примерно в двести лет [XX–XVIII вв. до н. э. ]), т. е. между представителями более-менее европеоидных рас, массово появляются представители туранской расы или окуневской культуры.

С точки зрения географического расселения народов, перечисленных в «Ригведе», с древнеарийскими турвашами нужно связывать андроновскую культуру, а с панами (пании) – носителей окуневской культуры или «оленных» камней и плиточных могил Забайкалья.

Значит, под Валой с рекой Раса, где скрывается или обитает народ пани, нужно понимать окуневскую местность Алатау с реками Мрассу и Чулым. В «Ригведе» наряду с турвашами и другими народами, населявшими восточную окраину ойкумены, как мы помним, упоминались пани, «которые хорошие сторожа». Историческая летопись «Махабхарата» (спустя почти тысячу лет, т. е. VIII–VII вв. до н. э.) описывает потомков панов как яваны. Впрочем, это уже другая история, относимая к древнескифской эпохе.

В XVIII–XVI вв. до н. э., в эпоху правления неких андроновских племен турвашей паны вступили в стадию рассвета Туранской государственности.

Под турвашами, как нам представляется, могли скрываться воинственные племена южной степной полосы Сибири до Енисея (Обь-Чулымье), северных предгорий Саяно-Алтая, подчинившие часть туранских племен, т. е. панов (пани), в начале II тыс. до н. э. Возможно, именно они отправились в свой исторический поход на запад до Урала, затем на юг – в Индию и далее в Иран.

Есть основания рассматривать ареал проживания праарийских племен турвашей (предводителей туров, туруков) с богом Индрой гораздо шире, включая в него весь Восточный Урал, Прикаспийскую низменность, всю Новосибирскую область, север Кемеровской области, а также юг Красноярского края и север Хакасии.

Вот как выглядит мифолингвистика, связанная с именем Индра и словом «тур» (первая часть слова «тур/ваш») в географическом «треугольнике».

Во-первых, это северная территория обитания арийских турвашей – озеро Индра (на восточном склоне Урала недалеко от реки Тура). Сюда же следует отнести Турганскую низменность, Тургайское плато (Тургайская низменность), где протекает река Тургай. Одним из северных регионов или областей расселения ариев, вероятно, является Тюменская область (Ингальская долина), называемая в древности Тураном (ср. Вайтаран или Бай туран, Вайджа).

Во-вторых, в южном направлении – это озеро Индер (по реке Урал, на севере Каспийского моря), также Туранское море (Азовское море). От Каспийского моря до Алтая – расположение самого Турана. Сохранилось название Туранская низменность.

В-третьих, на восточной родине турвашей – это озеро Индерь (район Новосибирска и оз. Чаны), поселение Аба Тура – древнее название города Новокузнецка. Здесь находилась провинция Тара (Тура), возможно, ее и называли индийские арии «Вай таран». История сохранила наименование Туранской волости в Кемеровской области. Есть озеро Индиколь на севере Хакасии, недалеко от него (25 км) есть гора Варна, имеющее сходство с именем Варуна – владыка ночи. Есть озеро Инголь возле д. Сорокино по р. Урюп (север Хакасии). Одним из местных гидронимов Енисея является Иоандези, вполне созвучное с Индом.

Эти озера и реки находятся в ареале проживания праарийских племен тур/вашей – почитателей бога Индры. Обращает на себя внимание повторяемость названий некоторых гор, озер, рек, а также населенных пунктов противников Индры – тюркоязычных панов, богатых («бай») – змее поклонников бога Кызыл Джар. Конечно, история народа пани (яванов) и турвашей требует углубленного разбора и обобщений. Поэтому мы будем придерживаться приобретенных знаний и шаг за шагом продвигаться в объяснении истории не только андроновских турвашей, но и таинственных пани.

Саяно-алтайские паны (пани) сформировались как туранский этнос. Паны-волки в период окуневской культуры могли распространить свою власть на некоторые районы Саяно-Алтая, Западной Монголии, частично Обь-Чулымья и Южного Урала. Стремительный рост влияния древнесакского (не путать с поздним скифским миром) народа пани был обеспечен тем, что сразу после падения царства Турваш все же многие племена, в том числе и паны, еще не одно столетие признавали власть правящей касты жрецов (шаманов), поступив к ним на службу. Их мы знаем как манов (манасов), арьяманов и атаманов. От тех древних времен царства тур/вашей до нас могли дойти отюреченные этнонимы «чуваши», алтайские «чабаши» («чабаты»), южноуральские «баш/курды». История потомков турвашей знает так же как скифов – саков или шаков.

Что же было с индоевропейскими племенами турваши в период расцвета их культуры? Известно, что в животноводческом хозяйстве, по сравнению с земледельческим, довольно активно происходит развитие имущественного неравенства. По этой причине для скотоводов жизненно важной задачей для выкармливания интенсивно растущего скота стали охрана («ман» – охранять; «паш» или сан. pas – пасти), а также расширение и завоевание новых пастбищ. Все эти процессы и могли привести к возникновению боевых отрядов конников, т. е. турбашей или турвашей, в составе скотоводческих общин. Они начали создавать загоны для домашних животных, которые имели для них сакральное значение (см. инд. «свар» и хак. «све»).

С развитием кочевого этапа жизни андроновских племен на богатых просторах «Арьян Вайджи» и появляются «царские» турваши – инициативный и рассудительный слой только что рождаемого раннеклассового общества.

Все это произошло естественным образом в середине II тыс. до н. э. на широких просторах Обь-Чулымья. Эти боевые дружины в социальной жизни общества составляли свободную, подвижную военную прослойку. Они становятся богатыми пастухами (см. сан. pas – пасти), состоятельными владельцами многочисленного скота. Людей этой прослойки (аристократический пласт), в отличие от простых их соплеменников, в «Ригведе» называли не только турвашами, но и асами (в «Авесте» – азадами, т. е. арийцами). Сохранились саяно-алтайские «асы», которые упоминаются в древнетюркских рунических надписях.

Эти индоевропейские племена, радеющие за «чистоту» крови, считали себя потомками «солнечного» Арьямана. Правда, в иранском зороастризме этот изначально благой образ превратился в духа зла Аримана, а в Сибири – в Эрмена, т. е. покровителя шаманов.

Наиболее восточной области проживания праариев были территории Обь-Чулымья и Минусинская котловина. В эпоху бронзы в этих местах создается пано-арийское социально-этнокультурное пространство, результатом чего явилось сложение угорских, древнетюркских и индоевропейских народностей.

На археологическом материале прослеживаются следы материальной культуры, говорящие о проникновении андроновских индоевропейцев в Хакасско-Минусинскую котловину, о чем можно судить по разрушениям крепостей, связанным с кризисом окуневской цивилизации.

Немногочисленность поселений в «археологическом» Обь-Чулымье, бассейне Среднего Енисея, возможно, связана с физико-географическими особенностями района. Но нельзя исключать, что причиной могло явиться и кочевое скотоводческое хозяйство андроновцев в пределах южной степной полосы Сибири, включая Обь-Чулымье и Барабу.

В целом следует отметить, что все поселения андроновской-«ф» культуры на юго-востоке Западной Сибири содержат только культурный слой, реже хозяйственные ямы, и ни на одном нет остатков жилищ. Отсутствие у андроновцев-«ф» восточных районов долговременных жилищ столбовой конструкции, аналогичных жилищам Казахстана и Зауралья, позволяет предполагать у них более подвижный образ жизни, чем у их западных соседей. В лесостепном Зауралье нет ни одного собственно андроновского-«ф» поселения, что и объясняется обедненностью культурного слоя.

Пристрастие к степному простору, боязнь оседлости и пренебрежение покоем – все эти факты и являются причиной недолговременного характера андроновских поселений. На наш взгляд, этим и выражена неравномерность археологической изученности региона андроновских-«ф» памятников Обь-Чулымья, т. е. мало изученность источниковой базы.

Спустя столетия о потомках тех могущественных сибиряков Геродот напишет в своей «Истории»: «…Ведь по эту сторону Понта (за Черным морем) …у скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища – в кибитках. Как же такому народу не быть неодолимым и неприступным? Этой особенности скифов, конечно, благоприятствует их земля и содействуют реки. Страна скифов представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую равнину».

На подвижный образ жизни андроновцев Обь-Чулымья указывает тот факт, что до настоящего времени археологам крайне редко встречаются поселения андроновского периода, что обычно бывает, когда люди проживают на одном месте недолго, не оставляя после себя значительных следов пребывания.

В. И. Молодин в статье «Бараба в эпоху бронзы» (Новосибирск, изд. «Наука», Сиб. отд.,1985), говоря о возможном существовании у андроновцев жилищ принципиально иной конструкции – транспортабельных наземного типа, связывает их появление с ростом подвижности населения, которая была обусловлена необходимостью в пастбищных угодьях. Собственно, ни у кого из исследователей не вызывает сомнения, что основную роль в экономике населения восточных районов ареала андроновской-«ф» культуры играло скотоводство.

Вполне возможно, что у этого населения в последней трети II тыс. до н. э. в пределах бассейна Верхней Оби, Обь-Чулымья и Хакасско-Минусинской котловины происходило становление отгонного скотоводства. Параллельно идет возникновение раннекочевнических обществ. В некоторых гимнах «Ригведы» говорится, что это арии удерживают богатство, состоящее из коров и коней.

В. И. Молодин также пишет: «Что же касается огромной территории лесостепей между Минусинской котловиной и Иртышом, где обитали андроновские племена, несмотря на наличие культурных слоев андроновского времени, в Кузбассе, на верхней Оби и в Барабе до сих пор не обнаружено ни одного жилища андроновцев. Этот факт вряд ли можно объяснить слабой степенью изученности андроновских поселений в этом обширном районе, тем более что на ряде памятников, в том числе и в Барабе на поселении Каргат-б, выявлены хозяйственные комплексы андроновцев: ямы, заполненные костями животных, керамикой, рыбьими костями и чешуей и т. д. На наш взгляд, причина такого положения вещей как раз в особенностях конструкций андроновских жилищ, которые мы пока не смогли проследить, исследуя андроновские поселения. Жилища могли быть наземного типа, легко складывающиеся и подлежащие транспортировке. На эту мысль наводит ряд фактов. С появлением колеса андроновцы получили возможность передвигаться на значительные расстояния. Это новшество, несомненно, способствовало их усиленному и достаточно быстрому продвижению на восток. Потребность в передвижении была обусловлена, очевидно, необходимостью в пастбищных угодьях. По этой причине у андроновцев могло произойти изменение в типе поселка и конструкции жилища, которое из обширной землянки могло превратиться в легкую наземную конструкцию. Однако пока все же этот вопрос следует считать открытым».

Значит, основным занятием населения Обь-Чулымья, т. е. страны турвашей, было скотоводство, т. е. разведение мелкого и крупного рогатого скота. Одним словом, повседневная жизнь у них могла быть построена в условиях степных кочевых общин.

Индоевропейские мифы о борьбе громовержца со змеем могли зародиться только в местах совместного проживания сибирских праариев и «демонского» племени пани (в симбиозе двух культур), т. е. на северных отрогах Саяно-Алтайских гор во времена окунево-андроновской культуры.

Таким образом, на основе анализа выше отмеченных письменных источников «Ригведы» в восточной части (от границ Барабы до Енисея), то есть, в местах обитания андроновцев-ариев (II тыс. до н. э. – середина II тыс. до н. э.) под названием «турваши», жили не только индоевропейские племена, но и предки угро- и тюркоязычных племен.

Индийский термин «турваш», доставшийся в наследство от сибирских турбашей (позже фигурируют как древнебулгарские «хон-турчи»), первоначально звучал в социальном плане. Позднее в Южной Сибири, этноним «турваш» стал означать новое этническое содержание.

Индоевропейские турваши, утвердившись в Обь-Чулымье и на севере Саяно-Алтая, установили свое господство над угро-тюркоязычными племенами (общинами). Эта политическая власть, начиная с царя Турваши, привела к формированию политико-административной системы управления в Южной Сибири.

В регионе Обь-Чулымья и северной части Саяно-Алтая в древности с индоевропейскими, угорскими и самодийскими языками бок о бок существовал и древнетюркский язык. Он, по всей вероятности, сложился как родной праязык народа ман или пан.

Во время царства Турваши его владение достигает мировой империи, и сфера влияния тюркского языка как господствующего языка государства Тура (Туран) начинает охватывать широкую географическую среду.

Если учесть все это, то становится ясным, что самые восточные арийцы формировались в кругах памятников эпохи «степной» бронзы Обь-Чулымья и предгорий Северного Саяно-Алтая. Однако праарийцы не могли изменить языки аборигенного населения в данных регионах. Языки праарийских турвашей в конечном счете были поглощены языками соседних или пришлых племен. Как нам представляется, в это время на Саяно-Алтае на местной основе функционировали не только индоевропейский, но также самодийские, угорские и пратюркские языки.

Утвердив свою политическую власть над северной территорией Саяно-Алтая, арийцы-турваши способствовали расширению ареала распространения угорского и тюркского языков, как языки руководимых ими сообществ или племенных союзов.

Для территории Саяно-Алтая тюркский язык, как, впрочем, и праиндоевропейский, не чужой, а местный. Язык арийцев, которые остались в этом ареале после распада андроновской культуры, впоследствии был поглощен пратюрками Сибири.

Их потомки (андроновские субстраты) известны как киммерийцы из страны «тумана» и «пещерной» тьмы. Западные современники из-за образа жизни полукровных киммерийцев часто путали их с тюркоязычными саками, называя тех и других скифами. Вероятно, интеграция этих двух народов была связана с их генетической памятью о родстве их далеких предков.

Как мы помним, выходца из «пещерной» тьмы пратюркского Пана-Явана приравняют к самому индоевропейскому Турвашу (Турбашу). Потомки этих легендарных царей (Пана, Явана и Турваша) были хорошо известны от Южной Сибири до Индии и далее до Средиземного моря и Малой Азии, включая Древнюю Грецию. Значит, эти загадочные яваны и восходят к некогда общим тюркско-индоевропейским корням из далекой Сибири. От этих групп (общин) древнейших племен «пани» (паны) происходят не только малоазийские яваны (предки турков, греческие ионийцы), но также праславянские иваны и паны.

К потомкам сибирского Пана, в свою очередь, следует отнести тюркоязычных табанов и даваней от Енисея до Урала, далее до Средней Азии и Восточной Европы. Геродот в своей «Истории» именует их скифами.

Как мы уже предположили выше, создатели «Ригведы» этнонимом «турваши» – одну из племенных групп Обь-Чулымья и северного Саяно-Алтая, вполне могли считать «царскими». Этноним племени «турваши» было дано по имени их царя Турваша еще до переселения в Индию.

Подобное же случилось со скифами, названными так по имени их предводителя Скифа. Конечно же, корни происхождения «царских» скифов нужно искать в предгорьях Саян, издревле считавшихся «пещерной» страной людей-змей, неких сибирских нагов.

«Царский» Скиф, по преданию, родившийся в пещере от спаривания бога Геракла с женщиной-змеей, вполне мог быть выходцем из Саянских гор. Очевидно, из саянской «пещеры» (также от спаривания бога, но уже с коровой) вышли саянские киргизы – сайаны. Мы их знаем, как людей горы – та/банов, а восточным народам они известны как яваны.

Позже в «Махабхарате» самого андроновского царя Турвашу назовут Яваном, т. е. Паном (Пани). Одного из сыновей Яяти так же нарекут именем Яван. Потомки этого легендарного Явана заселят Малую Азию (территорию нынешней Турции) и Древнюю Грецию. Таким образом, древние турки, как и греческие ионийцы, являются яванами – потомками Явана или самого Пана.

Еще на далекой сибирской прародине этот Яван (Кала Яван – «Кара Пан») в битве на Курукшетре принял сторону Дурьйодханы. Самим Яяти (отца Турвашу) было предсказано, что эти яваны также завоюют Индию, и это пророчество впоследствии сбылось. Их потомки шаки-яваны займут северную часть Индии. Страну царевича Турвасу завоевал Сахадева (сакский правитель), один из братьев Пандавов.

Под влиянием господствующей панской (тюркско-угорской) языковой среды арийские турваши в Южной Сибири постепенно теряли свой родной праиндоевропейский язык и в конечном счете тюркозировались. В наследство тюркам они оставили такие слова, как «турбах» (бык) от «тура», «индер» (валить, рушить, вниз) от Индры, «пас» (пасти) от pas, «кара» (лучи солнца) от kara (лучи) и т. д.

С тех пор происходит преемственность не только многих слов, но и системы управления царских саков (шаков), перенявших ее от царских турвашей.

Геродот, упоминая имена первых скифских царей (Липоксай, Арпоксай и Колаксай) – детей некоего Таргитая, невольно отсылает нас к эпохе андроновской культуры с разрывом в тысячу лет. Вернее, со времен андроновских турвашей юга Сибири (это XVIII–XVI вв. до н. э.) до известных тагарских динлинов и саков Саяно-Алтая (VIII–VII вв. до н. э.) прошло почти столько лет. Геродот в V в. до н. э. писал о скифах: «Они (скифы) думают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло как раз только тысячи лет».

Скифские правители или цари, если верить Геродоту, названы скифским термином «сай» (Липоксай, Арпоксай и Колаксай) не случайно. Скорей всего, под эпитетом «сай» нужно понимать их небесное происхождение в горах Сай/ан (Саянские горы).

По ассирийским и вавилонским источникам известен схожий греческому «скузай» (скиф) вариант – это «ашгузай» и «ишгузай».

Первая часть «аш» слова «ашгузай» связывается с саяно-алтайским этнонимом или названием народа «ас». По мнению востоковеда В. В. Бартольда, вместе с енисейскими киргизами несколько раз фигурирует народ аз.

Этноним «ас» упоминается в древнетюркских рунических надписях. В них говорится, что народ ас (аз) жил в западной части современной Тувы, близ оз. Кара-Холь, а также на территории, входящей в кочевья племен теле.

Последняя часть «зай» или «сай» слова «ашгузай» в обозначении сакского правителя Скифа была выбрана не случайно. Саяно-алтайские этнонимы хакасских и тувинских родов «сайын» (сойан), «сайыт» и «сайгот» с корневой основой на «сай» так же могли означать «правитель» или «господин», что подтверждается сакскими (скифскими) названиями первых правителей скифов.

Мы можем рассматривать сайанских саков (сагайцев) как народ «царского» происхождения, чьи предки в странствиях из Саяно-Алтая до Европы остались на море Понт Эвксинском, в то время как другие предпочли перебраться в Армению. В районе Понт Эвксинского моря (Черное море), по словам Стефана Византийского, существовал народ, называемый saxoi (саксой или сак/сай). Впервые саки упоминаются в древнеперсидском манускрипте «Авеста».

Возникает вопрос: почему именно слово «сай» (позже «сайы», «сайаны») было выбрано в качестве обозначения царских скифов? В случае саков-сайанов, вероятно, следует говорить об авторитете в определенной этнической среде понятия «сай».

В Сайанской (Саянской) среде, превратившей в середине II тыс. до н. э. имя «сай» в этноним, присутствовал субстрат родов и племен, входивших в так называемые небесные рода. В каменной карте богиня-река Эне сай (Енисей) указана в горах Сайан (Саян), то есть, в небесном Кантегире. Как мы помним, культ божественных или пещерных гор принадлежал народу пан или табан (та/паны – «люди гор»). С этими панами из пещеры следует связывать происхождение, т. е. рождение С/кипа, видоизменного греками в Σκυθηξ, что звучит по-русски «скиф».

Эти «небесные» правители в новом сайанском обществе смогли обеспечить себе авторитет («сай» – почет), а позже и политическую власть над многими племенами и народами Евразии. Авторитет первых скифских правителей (Липок/сай, Арпок/сай и Колак/сай) позволил превратиться слов «сай» в новый «саянский» этноним «сайан» («сойан», «сайын», «сайыт» и «сайгот»), под которыми следует понимать воинственных сайев (хак. «сай» – буйный).

Главное здесь – существование идеологической необходимости выбора, создания нового этнонима, возникшего из желания показать свое превосходство, в том числе превосходство воинского духа, над другими этносами. По этим идеологическим соображениям сибирские скифы и предпочли себе царское названия «сай». У хакасов сохранилось слово «сай» со значением буйный, т. е. воинственный. Сравните, русское слово «отчаянный» – смелый до безрассудности, очень сильный, возможно, этимологизируется от слов «сай» или «чай» (чаять, чаянный). Саяно-алтайские паны-сайаны, т. е. та/баны (горные люди) всегда ассоциировались с воинами-храбрецами. Отсюда и хакасское название «табан», что значит удалец, герой.

Так, сайанские воители с/кип-саки, скиф-саки (см. хакасское слово «саг» – война), сформировавшиеся около середины II тыс. до н. э. и попали под названием шаки в исторические документы («Махабхарату») VIII–VII вв. до н. э. Позже мы их знаем, как кочевников-кипчаков.

Здесь необходимо выяснить этническое происхождение саков, населявших долину реки Эне сай (Енисей) в священных горах Сай/Сайан. Коротко о возможных путях формирования этого этноса.

Как мы предположили еще в начале, пани или паны были вынуждены сместиться под натиском воинственных степняков Обь-Чулымья ближе к горам Восточных и Западных Сайан (Саян). Одна из групп тюркско-угорского племени пан, находившаяся в составе державы турвашей, распавшаяся к концу андроновской культуры, осталась на Саяно-Алтае. Причиной распада этой индоевропейской культуры был выход на доминирующие позиции в Южной Сибири тюркоязычных панов (предков табанов), а также их потомков саков (см. хакасы-сакайцы), выдавивших не подчинившиеся им племена турвашей с их исконных земель.

Саяно-алтайская группа панов – предков саков (шаков), ассимилировав андроновцев, присутствовавшие в этом ареале в середине II тыс. до н. э., сформировала большой этнос под названием кимеры (киммерийцы), тирены (тирренцы), невры, сайы или сайаны.

Позднее основная часть киммерийцев (андроновские субстраты 1200–800 гг. до н. э.) могла войти в состав скифских саков – сайев (сайанов).

Современные сайыны, сайыты и сайготы из Сайан (Саянские горы) являются наследниками сакских сайев (царских скифов), происходящих, в свою очередь, от тюркозировавшихся в 1800–1500 гг. до н. э. индоевропейских турвашей Сибири.

В наследство древним тюркам они оставили многие ритуалы и обычаи, проведение которых следовало по законам «кип». Как мы помним, одним из ритуалистов-законников был С/кип (Скиф). Рожденный в горах Сай (Саян), вернее, в пещерной Вале (Алатау) от змеевидной женщины и забредшего в эту пещеру Геракла (андроновца), Скип всегда придерживался «кип» – древних законов маны.

Напомним, С/кип неуклонно следовал примеру древних предков – устроителей «С» или «Аз» – начальных или древних «кип» (обычай ношения за поясом чаш для Сомы и натяжения лука). Этому обычаю всегда следовали скифы – «кип-саки». В хакасском языке «кип» или «кибiр» означает обычай, закон. Одним из скифских законов, которого придерживались саки, вероятно, было регламентированное исполнение объявления войны (см. хак. «саг» – война).

Однако после распада андроновской культуры (это около 1300 гг. до н. э.) сибирские праарии сумели донести царское название «турбаш» как «турваш» до самой Индии. С зарождением туранских или панийских сообществ Сибири, андроновские турваши, а позже и кимеры (киммерийцы) начали превращаться в другие этнические группы, т. е. в сакские сайы или в скифов-саков (скип-чаки). Следы первоисточника «скип» теряются в глубинах пратюркского и индоевропейского языков. Носителями этих тюрко-индоевропейских языков (носителей гаплогруппы R1a) были европеоидные представители андроновской культуры.

Возможно, от имени Скифа, рожденного в горах Сай (Саян), и сохранились греческий «скузай» (с/кус/сай), ассирийский «ашгузай» (аш/куз/сай) и вавилонский «ишгузай» (иш/куз/сай). Как мы видим, во всех этих словах корнем являются «куз» (гуз) и «зай» (сай).

Интересно и то, что следы скифского «кус» (см. «скус», «ашгуз», «ишгуз») встречаются в римской мифологии под именем Какус (Ка/кус). В легенде он описывается как чудовищный великан, угнавший коров у Геркулеса (Геракла) в свою далекую пещеру.

«Кус» («куш») – сила, мощь; «кучун» – 1) богатырь, силач; 2) шаманские силы, шаманские духи. «Куус-куус» – магический возглас, вызывающий быстрый выход плода при родах. Кuc (сан.) – звучать, издавать звуки. «Кÿз» (каз.) – скала, утес; «кÿзе», «кöзе» (хак.) – курган.

В отличие от римского Геркулеса (Геракла), который убивает Какуса (прототип Скифа), греческий Геракл не только прощает вора, а вовсе вступает в любовную связь с матерью Скифа – змеевидной женщиной в пещере. Значит, греческий миф, где Аполлон прощает Гермеса (Пана) за угон коров, более древен, чем его римский аналог. Связь Какуса с рогатым Гермесом выдает его имя с начальным «ка» (олень – бу/га) или «го» (корова).

Со слов Геродота мы знаем, что самое большое царство, «где хранилось золото», досталось одному из трех сыновей Колаксая (Колак Сай).

Геродот (История): «Так как земли у них было много, то Колаксай разделил ее, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями. Самым большим он сделал то царство, где хранилось золото». Скифские источники, переданные Геродоту, мало повествуют о территориях проживания конкретных сибирских скифов. Но все же географическую локализацию царства, «где хранилось золото», доставшееся от Колак Сая, мы можем предположить – это Саяно-Алтай. По мнению многих ученых, «золотой век» сибирских скифов совпал с расцветом их культуры именно в этом регионе – Сай/ане (Саянские горы и Алатау).

С распадом андроновской культуры Минусинская котловина, а также «пещерные» склоны горных хребтов Сай/ан (Саян) начали заселяться группами сакских сайан. Во времена скифских царей (Липок/сай, Арпок/сай и Колак/сай) владения сайанских правителей (сайев или сайанов) достигает мировой империи, охватив огромную географическую среду Евразии. Вероятно, изначально малочисленные скифские саки/сакайы стали использовать в качестве самоназвания известный в этих местах с прежних времен этноним «сай».

Это была попытка утвердить власть над индоевропейскими племенами Южной Сибири и право на обладание сакральной землей Ман.

Когда возросшие племена панов или табанов (конфедерация «Семь племен»), населявшие горные Сайаны (Саяны), переселились на Урал, в Южную Россию и на Балканы (включая Паннонию), среди них находились потомки сайанских панов, сохранившие древнее название «сай»/ «сайан». Возникшее еще через тысячу лет политическое образование стало именоваться Киргызским ханством или каганатом.

Такова прямая преемственность «царских» скифов под названием «сай» («сайаны») от «царских» турвашей, затем киммерийских царей. Позже эту преемственность, но уже как этноним, мы наблюдаем у сайанских сагайев, у славянских сайанов (они же сайы) и у карпатских секеев Валахии от сибирской Валы или Сайанской Алатау.

Таким образом, логический анализ исторических процессов андроновских племен, происходивших во второй половине II тыс. до н. э., приводит к выводу, что появление турвашей – предков арийских племен – связано с проникновением их в Индию непосредственно из Западной Сибири.

Вторую волну миграции в северную Индию с юга Сибири, так называемую ранне скифскую, нужно связывать с сакскими племенами (VII–VI вв. до н. э.). К началу нашей эры саки (шаки) уже захватывают обширные территории в самой Индии. В некоторых пуранах перечень покоренных народов Индии неким мифическим Сагарой возрастает.

Эти скифские (сакские) племена, руководимые царскими правителями из «небесной» Маны или Мöнi, по мере продвижения по генеральному направлению Сибирь – Средняя Азия – Северная Индия оставили заметный след в таких названиях, как «манас» и «манаш» (от Алтая до Средней Азии).

Кстати, основы буддизма в Индии были заложены представителями этого правящего сословия саков-шаков, одним из которых явился индийский принц Шакья Муни, т. е. «сакский» (скифский) мудрец-мыслитель. На их древней прародине, где кыпчакские ритуалисты-мудрецы (кипчаки) чтили религиозные ритуалы и законы – «кип», сохранилось хакасское слово «мун» – умственные способности. Есть созвучные слова «маан» (хак.) – душевное состояние, духовная независимость, «мöнi» – духи шамана.

Многие сибирские народы идентифицировали себя словом «ман»/ «мен» – человек/люди или «я». Аристократический пласт раннеклассового общества индоевропейских андроновцев также мог отождествлять себя как ман – человек. Только в отличие от других сообществ «людей» Сибири, они выделились как «настоящие» люди, или «чистые» маны. Все они появились в Обь-Чулымье одновременно с религиозным культом очищения, связанным с солнцем (ара) и огнем (культурой погребальных урн). Отсюда и этноним «арыман» – чистые люди (подобные солнцу), т. е. «ары» или «арьи». Даже древнейший их солнечный бог Арьяман, ныне подзабытый потомками ариев, но сохранившийся в Иране как дух зла Ариман, а также как бог Эрмен в Сибири, был напрямую связан соблюдением традиций и древних законов. Эти законы известны нам как ведийские «Законы Маны» (позже Веды).

Религиозные мировоззрения «чистых» арья-манов в Сибири

Как мы писали ранее, на юго-востоке Западной Сибири (Обь-Чулымье) нет ни одного собственно андроновского поселения. Археологами до сих пор не обнаружены остатки долговременных жилищ столбовой конструкции. Немногочисленность андроновских поселений в Обь-Чулымье, связана с подвижным образом жизни скотоводческих общин.

Для всех кочевников-скотоводов не приятие оседлости – одновременно ощущение и религиозное убеждение. Так, скажем, у некоторых тюркских народов, таких как крымские татары, еще в XVII веке было проклятьем пожелание жить по-христиански оседло и нюхать собственные нечистоты.

Шорцы и татары очищение, духовное в том числе, называли словом «сыбыр». Отсюда и происходят тюркское «сыбыраг» или русское «сибиряк» – колдун, белый шаман – очиститель душ. Есть хакасское слово «субар» – нечистый в значении угрев – субаров. Название «Сибирь», как мы уже предположили, этимологизируется от более древнего «эвер» (эбер-жебир) или «ибир-сибир». Как мы писали выше, в форме «Ас-Сибир» этот регион известен в трудах Рашид-ад-Дина (1247–1318).

Возникновение религиозных идей о ритуальном очищении, «чистоте» истинных людей совпало с распространением политического влияния ариев (андроновцев Обь-Чулымья) на юге Сибири. Эти индоевропейские племена, радеющие за «чистоту» крови, считали себя потомками «солнечного» Арья Мана.

Немаловажным фактором проникновения степняков из Барабы на саяно-алтайскую Ману является паломничество в мир своих далеких предков манов (арьяманов). Издревле оно толкало андроновских паломников в путешествие в Валу (Алатау), под которым обычно подразумевались мотивированный выход за пределы обжитого пространства и узнавание другого, иного, мира. В данном случае речь идет о мире народа пани – «демонского» племени из пещеры Валы (Алы).

Для ариев чуждые им племена пани со своими обычаями и культурой могли отождествляться с жителями потустороннего мира лишь метафорически. Отсюда и мотив водной преграды, отделяющей этот мир от потустороннего. Переправившись через все те же космические (солнечные) реки «Расы» с того света, т. е. с «ары» – «дальнего», или с того мира обратно к «настоящим людям», человек (ман) становится «арья» – чистым. Этимологию слов «арья», а также тюркских «ара», «арыг» (чистый) нужно связывать с религиозным культом очищения, связанным с Арой – солнцем или огнем.

По мнению ариев, их далекие предки маны некогда создали благодатный рай на северных отрогах Саяно-Алтая. Многие из них стремились вернуться в землю Маны (Мöнi). Иначе их называли арьяманами, то есть солнечными людьми. Арьяман же (позже Индра) выступал покровителем паломнического движения на землю Ман – в сакральный мир предков.

Преданность к традициям манов или Арьямана (бога чести, обычаев и традиций) весьма характерна для андроновских племен евразийских степей. В древности эти степные племена воспитывали своих детей с малых лет в духе «избранности» племени или «чистоты» крови своего рода, ставшей жизненной программой. Поэтому навыки поведения, привитые с детства, должны в итоге завершиться формированием в лице каждого члена семьи чистого «ара», или чистокровного арийца. Однако престиж воспитания «чистого», или истинного арийца, в первую очередь, принадлежал детям из состоятельных и аристократических семей или из жреческого сословия.

Именно солнечного бога Арьямана – символа законности, охранителя порядка, чести и чистоты – переняли арии для своих благочестивых целей. Позже он стал царем паломнического пути. Это путушествие соотносился не только борьбой за пространство, не только с удалью и с инстинктом хищника, но и с мерой или манерой контроля над пространством и временем, связанных с Ритой – путем движения солнца.

Арии, как известно, – это солнцепоклонники, почитающие Ару (см. нем. «ар» – солнце) или Яру (славянскому Ярилу). (См. Ара/ман, арьяман.)

По солнечным лучам этих древних божеств и доставлялись зародыши будущих душ. Эрмену (Арьяману) обращались некогда саяно-алтайские шаманы, чтобы выпросить у него все «куты», поймать или «захватить» многие души. Что не мешало быть им и огнепоклонниками, так как поклонение огню (а также кремация) – это всего лишь часть общего обряда очищения посмертной души и тела.

В форме «Арьяман» (вед.) солнечное божество зафиксировано не только в древнеиндийской религии. (Индийская литература говорит о деятельности Арьямана в ином мире и его связи с ушедшими предками. Он считается царем предков).

Вот лишь некоторые «родственные» слова «Ары»:

Aruna (сан.): 1) утренняя заря, солнце; 2) краснота. Аруна – бог рассвета, колесничий Сурьи (Солнца), пребывает на востоке.

Arusa (сан.): 1) красный; 2) огненный; 3) солнце, пламя, огонь, день; 4) утренняя заря.

Ярило – в славянской религии бог-солнце.

«Арча» (тюр. – якут.) – окуривание, очищение огнем, обряд изгнания «негативного» и защиты дома, вещей, людей. В момент ритуала сжигают можжевельник-арча и произносят заклинание, вращая арчу по часовой стрелке вокруг себя или дома, вещей, т. е. над оскверненными предметами.

«Арачы» (тюр. – хак.) – защита (возможно, связана с древним обрядом огня). Есть хакасские слова «ары» и «арыг» – чистый.

«Арчи» (сан.) – пламя, луч. «Арати» (сан.) – подношение к божеству светильника и вращение его по часовой стрелке.

Многие историки давно предполагают, что колыбелью индоевропейских этносов является не только Волго-Уральский регион, но и Южная Сибирь. Дата исхода выше перечисленных племен в XV вв. до н. э. полностью стыкуется с летописнойисторией «Ригведы» и бытованием таких народов, как сибирские маны и паны (табаны), индийские и малоазийские яваны. Все они появились в Обь-Чулымье одновременно с религиозным культом очищения, связанным с огнем (культурой погребальных урн), что также соответствует событиям, описанным в гимнах индийских вед.

Другими словами, араманы – это прямые наследники автохтонного древнеарийского населения манов Саяно-Алтайского региона. Естественно, что, будучи индоарийским народом, они, араманы (мун-ары), поклонялись как солнцу, так и огню – священному средству для очищения посмертной души.

Солнцепоклонники (огнепоклонники) – индоарийцы – в других районах распространения хоронили своих соплеменников под курганами трупоположением. На каком этапе развития у группы древних индоарийцев произошел процесс перехода к кремации покойников, пока неизвестно. Несомненно, это были времена развития их религиозных культов, связанных с очищением, посвященным богу солнца Арья/ману.

Данный обряд вошел в культуру индоарийцев задолго до того, как самые восточные предки ариев переселились из Сибири (Обь-Чулымье и Саяно-Алтай) в Индию.

Археологами зафиксировано, что со времени вторжения индоарийцев в долину Инда, традиционный для этих мест обряд трупоположения сменился кремацией. То же самое, но намного раньше индоариев, произошло в Минусинской долине после появления там афанасьевских племен манов.

Кызласов Л. Р. «Древнейшая Хакасия»: «В могилах находятся скелеты, лежащие скорченно на боку или вытянуто на спине с коленями, поднятыми вверх (головой на запад или юго-запад). Иногда это коллективные погребения до 5–7 человек. Кроме того, встречаются и остатки трупосожжений. Такое разнообразие в погребальном обряде, вероятно, указывает на этническую неоднородность захороненных».

Распространение обряда очищения через огонь (кремации с помещением пепла в глиняные горшки), многие ученые уже давно связывали с расселением индоевропейцев. На наш взгляд, данный обряд принесли именно маны (арья/мены).

Позднейшая литература говорит о деятельности Арьямана в ином мире. Он считается царем ушедших предков.

Можно с большой долей уверенности предположить, что именно эти индоарийские племена, которые мы причислили к афанасьевцам и андроновцам, и занесли в Саяно-Алтай данный обряд, вытесненный со временем другими религиозными представлениями.

Процесс смены обряда захоронения на кремацию отмечен также на территориях Греции, Италии, Франции, Испании и т. д. во времена появления там германов (аль/манов) и галлов (кельтов, сколотов).

Возникновение обряда кремации в неевропейских регионах и распространение его в Западной Европе до времени распространения культуры погребальных урн (XIV–XIII вв. до н. э.) также можно увязать с миграцией афанасьевских манов, предков арьяманов-индоарийцев (носителей гаплогруппы R1a).

Как мы помним, арии солнечного бога называли Арьяманом, а саяно-алтайские шаманы – Эрменом. Всех этих сибирских «манов» мы связывали с историей «первых (чистых) людей манов» из афанасьевского Саяно-Алтая. В Минусинской котловине и Причулымье находились потомки афанасьевских манов – андроновцы, сохранившие для своих обрядов солнечного Арьямана. Образ этого древнейшего божества солнца фигурирует в шаманских текстах Сибири как божество Эрмен-хан.

Дальний «родственник» сибирского Мана (шамана) – это индоевропейское слово «саман» (сан. – ритуальное песнопение). Кроме того, как мы знаем, нахождение и освобождение коров («лучей солнца») обычно описывается как деяние, совершаемое Индрой, часто при помощи риши Ангирасов, где и производили «саман» (сан. – чтение песнопений, мантры).

Для возвращения лучей солнца (источника зарождающихся душ и плодородия), утраченного богатства, требуется совершить паломнический путь («панти» – путь) в сакральные места предков Кап таа (в Панти Кап) с целью жертвоприношения.

Здесь, в «пещерном» святилище земли Мана, множество древних каменных изваяний, курганных сооружений и ритуальных мест, которые нужно соотносить с манами. Позже мы их знаем, как «мани» (сан., тиб., монг.) – камни с надписями или с выгравированной на них мантрой, стоящие на горах, на перевалах, в местах паломничеств. Здесь, в капах, или капищах, и производились шаманами священнодействия саман, связанные с ритуальными песнопениями, т. е. мантрами. (Напомним, Брихаспати вместе с Ангирасами должны произнести истинное слово, мантру.)

Вся эта магическая операция или обряд песнопения с музыкой были сопряжены с явлением зари, с первыми лучами, на «кончиках» которых доставлялись зародыши будущих душ.

«Индра выпустил с помощью песнопений коров (утренние зори) вместе с молодняком, вместе с жертвенными возлияниями» («Ригведа» III, 31. К Индре).

«Индра-проламыватель крепостей победил дасу песнопениями» («Ригведа» III, 34).

Ведийские мудрецы (ангирасы) и греческий бог Гермес так же проводят ритул песнопениями, выводя коров (солнечные лучи) из пещеры.

У хакасов сохранилось представление о «сус» – луче солнца как средстве передачи душу зародыша человеческой жизни, посылаемого божеством Эрмен (прототип арийского бога солнца Арьямана). Именно к Эрмену (Арьяману) обращались некогда саяно-алтайские шаманы, чтобы выпросить у него все «куты», поймать или «захватить» многие души. Они считались творцами душ как диких промысловых зверей, так и домашнего скота. По солнечным лучам этих древних божеств и доставлялись зародыши будущих душ. Спустя столетия в далеком Иране сибирский Арьяман, или Эрмен, превратился в зороастрийский дух зла Аримана.

Кызласов Л. Р. «Древнейшая Хакасия»: «Следует рассмотреть скульптурные изображения верхних божественных существ – оплодотворителей, дарующих зародыши всего живого, имеющие чаще всего вид антропоморфной личины с коровьими ушами. Одним из таких верховных божеств было солнце. Даже в случаях неумелого исполнения смысл очевиден – от „лучистой“ личины вниз спускаются личинки („виды образа“) разнообразных очертаний и даже „незамкнутые“…В других случаях отчетливо видно, что зародыши-личинки отправляются вниз от месяца (луны). Значит, и месяц (луна) был одним из верховных божеств, дарующих плодородие.

<…> Антропоморфная голова „верховного божества“, от которой вниз по извилистому „семяпроводу“ спускаются отдельные личинки – куты людей. Если это так, то человек в сознании людей был центром мироздания. В нем видели лишь частичку вселенной, подчиненную ее неведомым силам, поскольку рассматривали как проявления величия целого».

Погребальный обряд очищения кости

Еще одним подтверждением версии о связи между ариями и обитателями юга Сибири является сходство погребальной обрядности. Известно, что в современной Индии, как и у народов андроновской культуры от Енисея до юга Урала, распространен обычай сжигания тел усопших. Но так было не всегда.

Арии были уверены, что от тел умерших, поеденных червями, исходит скверна, и осуждали тех, кто закапывал их в землю. Поэтому творцы иранской «Авесты» полагали, что трупы надлежит не сжигать, а на некоторое время оставлять в уединенных местах на открытом воздухе. Весь этот обряд совершался для того, чтобы птицы очистили их от мягких тканей и дали возможность захоронить в земле только кости.

Вот какую картину обнаружили ученые в Новосибирской области. Среди захоронений Барабинской лесостепи довольно много детских, но это неудивительно: во многих доисторических обществ детская смертность была очень высока. Однако самое интересное заключается в том, что в большинстве захоронений под исследованными курганами не было найдено целых скелетов взрослых, или они просто отсутствовали. Подобные захоронения без костяков характерны для могильников в Томском Приобье (Еловка-2).

Существование такого погребального обряда свидетельствует о сложных идеологических представлениях у андроновцев Сибири. Горшки, каменные наконечники стрел, другой инвентарь и разрозненные кости. Загадка? Может быть и более простое объяснение. Если допустить наличие у андроновцев вторичных захоронений, а этот факт кажется очевидным, то умерший мог до погребения помещаться в такие условия, когда труп до предания его земле совершенно не сохранялся. В этом случае могила все-таки сооружалась чисто символически.

А если это свидетельство того, что андроновцы Обь-Чулымья хоронили умерших по-древнеарийски? Или, точнее, их потомки, так же радеющие за «чистоту», принесли с собой в Иран (указания по «Авесте») и в Индию древние сибирские обычаи. Так это было или не так, на каком этапе произошел переход к кремации покойников у древних арийцев, мы точно не знаем. Давайте понемногу распутывать этот загадочный клубок таинственных обрядов и религиозных культов, связанных с очищением.

Начнем с того, что эти племена полагали, что тело, захороненное в землю, поедалось червями – «нечестью». Поэтому сибирские праарии, как и творцы «Авесты», считали, что трупы надлежит не закапывать и не сжигать, а на некоторое время оставлять в уединенных местах на открытом воздухе. Это делалось для того, чтобы птицы могли «снять одежду», то есть, очистить мягких тканей от костей. Только отмытые дождями, овеянные ветром и высушенные солнцем кости производились захоронения в земле.

Основные законы торе, записанные Тебиром Шамсом (по данным Кул Гали и Гази-Бабы): «Тела нечаянно погибших юрганов надо вешать на деревьях и подвешивать к ветвям птичьи крылья, с которыми их души полетят на небо. <…> Для умерших юрганов и для тех, на кого указал трезубец Кубара… вне кладбища надо сделать на деревьях ег-кэпэ (помост из досок) и на этот ег-кэпэ положить ящик с телом и запасом пищи и питья… Если деревьев нет, то ящик кладут на столбы. <…> Рядом надо также вешать на деревьях и столбах крылья и изображения птиц…».

У некоторых индоевропейских племен юга Сибири еще с эпохи бронзы представление о смерти связывалось со страной Мана (Минусинской котловиной). С явлением древнескифской культуры в Южной Сибири переход души в иной мир уже соотносился с обителью Кашаа (ср. Кошара, Кашала, Кошье, Кащей).

Одним из импульсов проникновения в далекую Индию обь-чулымского обряда очищения, сочетающегося с «потерей одежды», может послужить легенда о Нале из «Махабхараты» (сказание о Нале и Дамаянти). Потеря Налем одежды как метафора смерти стоит в тесной связи с игрой в кости. Птицы, похищающие одежду Наля, называют себя воплощением игральных костей. (Индийский Наль – это трансформированный шаками/саками образ более древнего алтайского Алып Манаша или среднеазиатского Манаса).

Некогда в южносибирской стране Каш Але (ср. инд. Кошала), где проживал народ пан или пани, этот царь Наль был обучен искусству счета и игры в кости. Позже андроновские мигранты на севере Индии именем сибирского народа пан игру в кости назовут «пана». Укажем его родственные слова, о которых писали выше в главе «По путям священной Маны»: «пана (сан.) – игра в кости; «панчык» (тув.) – игра в кости; «панке» (кир.) – игра в карты; «понiс» (хак.) – выигрыш (при игре в кости). Эти территории могли носить название Каш/ала или Кош/ара – загоны для скота.

Именно здесь, в Кошале (русс. фольк. Кошье), мог проживать панийский народ каш (далекие предки качинцев – ха/касов), который в искусстве счета и игры в кости не знал себе равных. От него пошло также местное название игры в кости «кажык» («кашык»). Кости, конечно, стадиально старше всякого рода «естественных» предметов игры, а вот сущность их изначально была культовой, связанной с погребальным обрядом очищения кости и с богами потустороннего мира.

Птицы, похищающие «одежду» Наля, называли себя воплощением игральных костей («пана» – игра в кости). Паны, как и их потомки тувинцы и хакасы, считали, что кости приносят счастье и способствуют размножению поголовья скота, его сохранности.

Данные археологии, устное народное творчество и характер многих вариантов этой игры наталкивают нас на следующую мысль. Скорей всего, истоки этой ритуальной игры принадлежат древнейшим обитателям юга Сибири – народу пан.

Устное народное творчество славян с упоминанием о Кошье (Кош Але) в «Веде о Маре» так же уводит нас в глубокую архаику Саяно-Алтая. Как мы помним из предыдущих глав, именно туда, в саяно-алтайскую пещеру со Змеем, отправился богатырь Добрыня из сказочной былины «Добрыня и Змей». Там, на берегу реки Пучай (Бу/сай или Енисей, см. карту), одежду его и похитил летающий Змей Горы – Горыныч.

Снятие «одежды» птицами – мягких тканей кости, как нам представляется, было равнозначно способности общения с потусторонним миром и Небесами. То же отождествление с птицей мы обнаруживаем в шаманском наряде или магическом полете. Птицы – это проводники душ.

Небо и небесные светила (позже духи неба) находились наверху, и путь к ним был труден и опасен. Поэтому шаманы пользовались посредниками между ними и небом в лице священных птиц – «предков». Превращение себя в птицу свидетельствует о способности шамана еще при жизни совершать экстатические путешествия в иные миры. Духов неба необходимо было расположить в свою пользу, для этого им приносили в жертву угодных им животных, души которых и становились помощниками (ездовыми животными) шамана (например, пура). Иногда полный костюм шамана (тувинский, бурятский, якутский) имитировал очищенные кости, т. е. скелет человека.

В книге Н. В. Посольмака «Стерегущие золото грифы» (Новосибирск, 1994) читаем: «Как считалось, благодаря этим фантастическим существам…умерший мог скорее попасть на „небесные пастбища“, находившиеся где-то высоко на заоблачных, недоступных человеку вершинах гор. Образ этого синкретического существа (мифического орла или грифона) осенял все стороны жизни пазырыкцев. <…> Вероятно, считалось, что ими был населен мир мертвых, поэтому, чтобы попасть туда, умершим „помогали“ многочисленные изображения грифонов на погребальной утвари. <…> На „небесные“ пастбища, в кочевнический «рай» отправлялись после смерти пазырыкцы (Иванов, Топоров). Там их встречали ожившие персонажи собственной мифологии – грифы…».

Конечно же, частью общего обряда «очищения» посмертной души было трупосожжение (кремация), что не мешало быть древним скифам и огнепоклонниками. Если же говорить в целом, то аналогии трупоположениям и трупосожжениям можно видеть на всей огромной территории распространения андроновцев-«ф» (от юга Урала до Енисея).

Если основной способ захоронения населения этих племен в Зауралье – это трупосожжение, то для Барабинской лесостепи и всего Обь-Чулымья, характерны большей частью погребения трупоположением (с разрозненными очищенными костями).

«В захоронениях взрослых андроновцев Барабы выделяется три вида погребального обряда – трупоположения, трупосожжения и трупоположение и трупосожжение в одной могиле. <…> Следующим видом погребального обряда, отмеченным в Барабе, является трупосожжение. Трупосожжение всегда совершалось на стороне, что, видимо, свидетельствует о наличии у андроновцев специальных мест, где проводилась кремация.

Если сопоставить количество трупополежений и трупосожжений в Барабе, в процентном отношении, то картина получится достаточно оригинальная. Так, в западных районах Барабы зафиксировано 92 % трупоположений и 8 % трупосожжений (учитывая только взрослые захоронения). В Центральной Барабе это соотношение несколько иное: 41,5 % трупоположений и 49,8 % трупосожжений, тогда как восточные районы Барабинской лесостепи дали 9 % трупоположений и 91 % трупосожжений» (Молодин В. И. Бараба в эпоху бронзы. Новосибирск, 1985).

То есть чем ближе к исторической прародине Мане Саяно-Алтая, тем обряд трупосожжения по количеству намного превышает обряд трупоположения. Как мы предположили выше, данный обряд очищения могли привнести в эти места племена маны (позже их стали именовать как мены, имены, муны). Возможно, сказывались религиозные традиции мигрантов, приходивших из Маны, и не исключено влияние почитателей солнечного бога Арья/мана, давших большие возможности для совершения ритуальной кремации. Скорей всего, данная ситуация объясняется тем, что процесс продвижения андроновских племен с запада на восток был достаточно сложным.

Подтверждением этому явлется наличие разных видов орнаментации сосудов в могильниках Барабы андроновской культуры. Это так же может свидетельствовать о разных этнических и родоплеменных группах как индоевропейских, так и древнетюркско-угорских народностей. Одним из этнических территорий, отдаленной от Барабы на восток, и могли быть земли манов, которые проникали в Барабинскую лесостепь. Этот погребальный обряд (впрочем, как и путь паломничества в страну восхода солнца), по мнению ариев, мог соотноситься с потусторонним миром, связанным с Ритой – путем движения бога Арьямана, т. е. солнца.

Эти особенности андроновской культуры Обь-Чулымья дают основание видеть в ее носителях людей, выполнявших особые культовые функции, связанные с культом предков. Ведийская литература говорит о деятельности их божества Арьямана в ином мире и его связи с ушедшими предками. Он считается царем предков, возможно, первопредков – манов (первых людей). (См. начало.)

Многие из ариев стремились вернуться к своим далеким предкам – манам – или в землю Маны (Мöнi). По их мнению, эти маны некогда создали чуть ли не скотоводческий рай на северных отрогах Саяно-Алтая. Иначе их называли арьяманами, то есть, солнечными людьми. Арьяман же мог выступать как покровителем паломнического движения на землю Ман – в сакральный мир предков, так и богом-посредником в обрядах захоронения.

Но все же, у большинства ариев, несмотря на тот или иной способ захоронения, превалировал единый обряд очищения кости – очищения посмертной души.

По законам сибирской ойкумены

Что заставляло андроновских кочевников отправляться в дальневосточный путь – «пант», пренебрегая покоем и статичным уютом? Что толкало андроновских паломников в путешествие в Валу (Алатау), под которым обычно подразумевались мотивированный выход за пределы обжитого пространства и узнавание другого мира, в нашем случае мира народа пан? Конечно же, этот путь (пант) чаще соотносился контролем над пространством и временем, связанных с путями движения солнца.

Паломничество как закон следования божественному пути в сакральную пещеру Валу, т. е. в страну Мана, было присуще именно андроновцам-«ф». Вся эта поведенческая стратегия от домоседа до странника-паломника определяется не только образом жизни, но и религиозным мировоззрением.

Андроновцы-солнцепоклонники считали, что богиня Ушас (божество утренней зари, сестра Адитьев, дочь неба) совершает круговые движения, перемещаясь по небосводу. Это был «великий путь» Риты. Круг или круговращение мироздания – всеобщий закон. Творцы «Ригведы» были правы: «Вся Вселенная покоится на Рите и движется в нем». Слово «Рита» переводится как «путь», «движение», а позже и «закон». Происхождение «риты» некоторые ученые связывают с индоевропейским «рото», означавшим «повозка», «колесо», «круг». Этот закон положен в основу многих гимнов «Ригведы».

Сотворение Риты, подобно сотворению мира, вопреки версии создания его Варуном (varuna, vara – ряд, раз; va – ваять), произошло само по себе, из Ничто или хаоса само зародившейся материи Валы (образ тверди), в которую оформился зародыш мироздания. Довольно близкие воззрения на «зародыш» мира в виде комка земли (ила), добытого уткой из бескрайнего океана, существовали и у некоторых народов Сибири.

Мы склонны верить в то, что семантику слова «рита» (путь, движение) надо связывать с хакасским словом «ирет» («ирт» – путь; «ирет» – солнечная сторона). Считалось, что вечером, опустившись за «порог» врат Валы, солнце проходило путь («ирт», «ирiт» – хак.) с запада на восток в кромешной темноте потустороннего мира.

Затем оно являлось утром за горизонтом пещерной Валы, т. е. с востока (хак. «иртен» – утро, хак. «ирет» – солнечная сторона), уже увеличенным в размерах и обновленным, с хорошим цветом «лица». Данный порядок пути (ирт) и последовательность кругооборота солнца равнялись одному ирет (счет, раз, ряд, порядок, очередь), т. е. одному сутки.

Родственные слова «ирт» (путь) – это «иртен» (хак. – утро), «ирен-баран» (кир. – предрассветная тьма), «ирде» или «иир» (хак. – вечерняя заря, зарница), «иркен» (хак. – порог) или «ирге» (кир. – порог).

Это был установленный древним народом пан (пратюрками) порядок, закон (ирет, ырат), а вместе с тем и истина («ырас» (кир.) – правда, действительность; «ырасым» (кир.) – порядок, обычаи).

До сих пор хакасы говорят: «Ирет тут» – держи порядок, последовательность, по «закону». Ирет (иначе Рита) дал начало меры и согласованности, т. е. ритма в изобразительном искусстве. Именно в петроглифических рисунках каменных изваяний ритм упорядочивается законом, правилом (ирет, ырат) и стремится к нему. Примечательно, что Ирет, как и ведийская Рита, теснее связан не с дневным солнцем, а с солнцем потусторонним и предрассветной темнотой.

Л. Р. Кызласов «Древнейшая Хакасия»: «На изваяниях знак (в виде круга и квадрата с лучами) в этой позиции композиционно связан не только с пастью хищника, но и с беременным животом…Эта позиция указывает на местонахождение и, возможно, и рождение знака в Нижнем мире».

Считалось, попадая в потусторонний мир и становясь Савитаром, Солнце – Сурья – превращается в Асуру и в этом значении оборачивается в Варуну (владыка ночи). Варуна является в окружении змей. Устанавливается более тесная связь Варуны с нижним царством. В Хакасско-Минусинской котловине есть гора Варна (см. Варуна – водное существо).

Обращает на себя внимание тот факт, что на всей территории (не совсем большой по меркам древних), занимаемой племенами пани, обнаруживается огромное количество археологических памятников в виде каменных изваяний. Некоторые изображения солярных знаков на этих камнях учеными рассматриваются как «ночное солнце», связанные с Ритой (всеобщим Законом).

«Цикличность в природе, являющаяся одной из основ упорядоченного мира, тесно связана с движением светила, поэтому возможно метафорическое отождествление мирового закона со светилом, как, например, в Ригведе, отождествляющей путь рита и путь солнца. Окуневские знаки круглой формы такое отождествление тоже допускают» ((Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Л. Р. Кызласов «Древнейшая Хакасия»: «О космогонической сущности изображений на изваяниях говорят и обрамляющие их солнечные знаки в виде кружков, концентрических окружностей (иногда с точкой посредине) с четырьмя треугольниками и т. д. Солнце в виде круга с четырьмя треугольными лучами изображали еще в древнем Вавилоне, а также в Месопотамии и Сирии, в Хеттском царстве, а позднее – у скифов. У народов Сибири намечаются такие же параллели. Например, бляшка с двумя концентрическими окружностями символизирует у кетов „нижнее солнце“, которое необходимо шаману для путешествия в темный „нижний мир“, круг с точкой в центре – знак солнца у хакасов, шорцев и др.

<…> Солярные знаки передают вечное и неутомимое движение солнца по небосводу в течение дня и ход „ночного солнца“ от запада к востоку в подземном мире.

<…> Обособляется группа стел, объединенных изображением на плоскости двух- или трехглазых личин с расходящимися веером лучами. Эти лучи отходят от верхушки головы, но иногда и от щек, т. е. от всей личины.

<…> Все личины тазминских божеств имеют поперечную черту, отделяющую рот от глаз. Как сказано выше, двухчастные личины предположительно имели воздействие на две сферы мирового пространства. В данном случае солнце, совершая, по представлению древних, путь днем по небу, а ночью под землей, соответствует небесной и подземной сферам. Тазминское солнечное божество – одно из высших светлых (белых) божеств того времени. Прямые параллели ему – представления тюркоязычных народов Сибири.

<…> Тазминцы, как и многие современные сибирские народы, вероятно, считали, что дорога в верхний небесный мир шла в сторону солнечного восхода (и поэтому всегда ставили свои культовые скульптуры личинами на восток), а дорога в нижний мир шла в сторону заката, где скрывалось солнце, т. е. на запад. Поэтому на западных гранях скульптур изображены ползучие вверх змеи – представители подземного мира, или же выбиты концентрические окружности – знаки луны или подземного солнца нижнего мира».

Предположение о связи изображений «ночного солнца» на окуневских изваяниях с мифологическими образами «Ригведы» становится доказанным фактом.

Все эти идеи подтверждаются не только археологическими, но и топонимическими, этнографическими материалами: гора Ирт (хак.) – название горы на правом берегу р. Абакана (вблизи города Абакана); река Ала ирт (р. Абакан); Ирет (хак.) – солнечная сторона, безлесная сторона горы.

Изображение солнца (чаще в виде круга с четырьмя треугольными лучами) в образе «коровьих» личин с расходящимися лучами широко распространено на каменных изваяниях Хакасско-Минусинской котловины. Под «разгорающимися» солнечными лучами на одном из таких изваяний выбито упоминавшийся выше рисунок небесной коровы и золотого тельца, ставшего, по мифу, животворным солнцем. Подобные воспроизведения солнца (в виде скобы или полудиска с расходящимися лучами) встречаются и среди наскальных петроглифов по берегам Енисея. Среди них есть одно, восходящее над изображением бычка.

Приведенные выше примеры подтверждают мысль о том, что саяно-алтайский миф о «солнечных» коровах вполне мог распространиться в Индии при посредстве андроновцев, от которых позднее был воспринят индусами.

Значит, не меньшей популярностью рассматриваемый нами индийский миф о «солнечных» коровах пользовался у древнего народа пан/пани в Минусинской котловине.

Все эти мысли предполагают высокую роль зарождающегося скотоводства у сибирского народа пан, который фигурируют в индийской «Ригведе» как пани – «хорошие сторожа», т. е. ча/баны. Продуктивность кочевого скотоводства у народа пан могла достигаться за счет угона крупного рогатого скота (коров) у соседних праарийских племен Обь-Чулымья.

Образ солнечной коровы имеет глубокие местные корни, связанные с генеалогическими преданиями первобытных охотников тайги о более древнем солнце в виде зооморфного существа в облике гигантского оленя (семантически близкий корове). Некогда он за день пробегал по всему небосклону по путям солнца, иногда превращаясь в само светило. Как мы писали выше, «солнечный» олень (лось) известен в хакасском фольклоре под именем «ка» (хак. койб. – лось), что соответствует по смыслу ведийскому «ка» – солнцу. С ним связано значительное число сказаний.

Среди обитателей северных широт Евразии солнце в образе оленя (лося) выражено в полной мере у племен афанасьевско-окуневской культуры (с их изображениями на каменных изваяниях). Вернее, этот культ космического оленя (как живое зооморфное божество – Солнце) как по количеству, так и по разнообразию и сложности его изображений больше всего развит у племен окуневской культуры именно на территории Хакасии.

Получается, окуневские пани и андроновские арии едины в вопросе о всеобщем законе, носящем близкие по смыслу и звучанию названия «Ирет» или «Рита» – пути движения солнца. Такой уровень сходства не случаен, речь должна идти об общем истоке.

Это позволяет предположить, что в былые времена обь-чулымские племена андроновцев существовали по соседству (иногда в симбиозе) с окуневскими племенами Саяно-Алтая. Только в случае окуневских пани, их более утонченный и упорядоченный мир, в отличие от индоевропейской степи, тесно связан с ходом как «ночного», так и «дневного» солнца. Солнце народа пани, связанной их пещерной родиной – Валой (Алой), соответствует небесной и подземной сферам.

Рис. № 62. Солнечная корова (как и небесное светило), обреченная совершать определенный круг передвижения или полета (см. птичьи когти) по сферам Вселенной.

Поклоняясь солнечным божествам потустороннего мира, пани обожествляли и горные пещеры – вход в подземный мир. Культ пещеры народа пан позже стал осуждаться ариями.

Если в основе мироздания андроновских ариев положен Закон (Рита), которому должны повиноваться все боги и все люди, тогда и выход коров – «лучей солнца» – из саяно-алтайской пещеры Валы должен произойти по данному Закону.

«Убирайтесь, Пани, как можно дальше! Пусть выйдут коровы, меняя (свое место) в соответствии с законом», – говорится в гимне. Так мыслили древние мудрецы о солнечных коровах и путях при выходе из Валы (пещеры).

Если у народов Сибири миф о солнце-лосе пользовался большой популярностью и зафиксирован в разнообразных вариантах, то народам Индии он практически неизвестен. Лось древнейших лесных мифов Сибири заменился коровой (быком). На родство солнечных мифов племен Сибири с древнеиндийским мифом о пленении коров – «лучей Солнца» – змеем (с последующим освобождением Индрой, восседающем на солнечной колеснице) указывают многие моменты…

Традиции изображений оленей с игольчатой короной золотых рогов (символ солнца) и змея Ала пига (символ преисподней) широко распространены в наскальном искусстве бронзового века Саяно-Алтая. Так, скажем, в чуйской степи и на скале Адыр-Хан Горного Алтая среди множества петроглифов было найдено несколько композиций, где «солнечные» олени сочетаются с рисунками змей. Это не простые змеи, на кругленьких головках торчат небольшие коровьи рожки. Именно такими предстают змеи – хозяева нижнего мира в шаманском фольклоре, в образах шаманского искусства. Иногда их сверхъестественная природа подчеркнута раздвоенными головами, причем каждая увенчана рогами. Смысл этих двух мифологических персонажей намного глубже, они показаны как исполнители древнего закона Ирет (Ырат, Риты) – Великого Пути по небосводу и последовательности кругооборота солнца. Наличие в наскальных композициях «солнечных» оленей с золотыми рогами перекликается с коровами – «лучами солнца» – из «Ригведы».

«В нашем распоряжении есть и прямые свидетельства, указывающие, что первобытные охотники тайги поэтически образно представляли само солнце в виде зооморфного существа, в облике гигантского лося, за день пробегающего по всему небосклону и затем к ночи погружающегося в преисподнюю, в бесконечное подземное море. О таком солнечном звере – гигантском лосе рассказывается, например, в одной долганской сказке.

<…> В этой сказке рассказывается, что чудесный лось не только ходит по путям солнца, но и сам превращается в солнце, вернее, это и есть само солнце.

<…> Космическая олень или, что одно и то же, лось как живое зооморфное божество – солнце, разумеется, должна испытать такую же судьбу, как и само это небесное светило, обреченное совершать определенный круг передвижения по сферам вселенной: рождаясь, оно поднимается по небесному своду, затем склоняется к закату и умирает, исчезая в темной глубине преисподней» (Древняя космогония Сибири: мифологические сюжеты: из творческого наследия академика А. П. Окладникова. Абакан, 2007.).

Круговые передвижения космического Закона – Ирет (Риты) – в виде мифологического образа лося (коровы), несомненно, были созданы еще в каменном веке в Южной Сибири и дожили у тех же тюрков до нашего времени. В позднейшее время образ солнечного лося заимствован многими народами Азии, но все же, не утратил некоторые свои существенные черты на местах своего первоначального возникновения.

Многие мифологические сюжеты свидетельствуют о том, что миф о солнце в виде лучей-коров проник в древнеиндийский эпос «Ригведу» через посредников – андроновские племена. Существование же культа скалы с мифическими парнокопытными – «лучами солнца» – у тюркоязычных панов позволяет поставить вопрос об общих истоках.

Культ скалы сформировался на территории Саяно-Алтая во II тыс. до н. э., когда названные этнические группы еще не отделились друг от друга, существовали как единый древний этнос (суперэтнос). Позднее, когда языковая общность распалась, и три языковые группы мигрировали в трех направлениях, они унесли с собой не только представления о древнем культе скалы Вала, но и о солнечных коровах ариев, удерживаемых будто бы народом пани.

Не только «живые скалы» персонифицирует корова (лось), но и таинственные круги, символизирующие всеобщий Закон. Круговые передвижения космического Закона – Ирет (Риты) – в виде мифологического образа лося (позже и коровы) и был взят за основу мировоззрения окуневско-андроновских племен. Одно из главных требований ариев – это выход коров «в соответствии с законом».

«Пани угнали коров в далекую страну за рекою Раса, текущей на краю света, и спрятали их в горной пещере Вале. Тогда померкли небеса, ибо те божественные коровы были лучами зари». Но в данном случае для нас важно само название пещеры Вала – кругом обведенного загона или символический образ круга с «таинственной» коровой.

По текстам гимнов «Ригведы» похоже, что это была горная местность, т. е. саяно-алтайские горы Алатау с реками на «Раса». Позднейшие из них создавались, несомненно, в Индии, но древнейшая часть сборника хранит память индоевропейско-тюркского языкового единства.

Не удивительно, что зачастую круг и «солнечная» корова постоянно соседствуют, дополняют друг друга и тем самым моделируют не только образ пещеры, но и территориальные образования.

Рис. 63. Чаша вараса «с водянистым семенем» (наверху) и корова, «обведенная кругом» (внизу).

Для народа пани (пан) образ коровы мог являться символом круга, вернее, «обведенной кругом» – Змеем. Говоря мифологическим языком, корова стала помещенной в некой пещере Валой или Алой (Ала бигом). Вот почему самого Змея древние изображали с рогами коровы, называя его двурогим.

Вритра (Вала) покоится на горе (Алатау) («содержит в себе гору»), свернувшись в 99 колец. Он закрыл пути течения рек, поглотил все их воды и заключил их в своем чреве. Он грозил поглотить всю вселенную и богов, и все живые существа. Индра сокрушает Вритру (Валу), «холощенный, хотевший стать быком (коровой)».

«Ригведа» X, 155:

«Ригведа» X, 165:

Не только древние тюрки рассматривали корову и круг через формообразующую идею, но и многие индоевропейские народы.

Белый бык и белая корова, запряженные в плуг и направляемые Ромулом, провели священную борозду, очертившую кругом границы будущего Рима. Все же истоки происхождения данной идеи, скорее всего, принадлежат древнейшим обитателям юга Сибири – народу пан.

«Эти обвели кругом корову…» или «обведите кругом корову!».

Корова (бык) – «круг»:

1. «Тур» (вымерший дикий бык) или «турбах» (тюр. – хак.) – бык; «тура» (хак.) – дом, острог, деревня; «турпат» (кир.) – форма, вид; «турум» (хак.) – 1) туша крупного скота; 2) гигант; 3) целый.

2. «Тÿрк» (кир.) – крупный, жирный (чаще об овцах); тÿр (каз.) – внешность; тÿр (тюр. – хак.) – бубен; тÿр (кир.) – вид, форма (ср: нем. кontur (кон/тур) – очертание); тÿрдÖ (кир.) – придавать вид; «тÿрÿл» (кир.) – свернуться, завернуться; «дюрмелемек» (тюр.) – скрутить; «тÿрiг» («тÿрiм») (хак.) – моток, клубок; «тÿрÿм» (кир.) – клубок; «тÿрiм» (хак.) – закрученный («тÿрiм чул» – закрученный ручей).

3. «Ийнек» (кир.) – корова; «ий» (кир.) – гнуть, сгибать; «ийил» (кир.) – округляться, сгибаться.

4. «Уй» (тюр. – кир.) – корова, «уйа» (тюр. – хак.) – пещера, гнездо; «ÿй» (кир.) – юрта, дом; «уйа» (кир.) – утроба; «уйалаш» (кир.) – единоутробный; «уйур» (кир.) – вращать.

5. «Мÿйÿздÿÿ Эне» – мифологическое имя прародительницы киргизского племени бугу – «олень» («рогатая мать»). «Мÿйÿз» (тюр. – кир.) – круг («мÿйÿздеп олтуруп» – сев в круге, расположившись в круге); «мÿйÿз» (тюр. – кир.) – рога («ай-мÿйÿз» – корова, жертвенное животное).

6. «Чарба» (тюр. – кир.) – домашний скот, т. е. коровы; «чарбак» (тюр. – кир.) – ограждение.

7. «Токол» (тюр. – кир.) – комолая («токол уй» – комолая корова); «токолок» (тюр.) – круглый.

8. «Келе» (ир.) – корова; «келеп» (кир.) – 1) нить, клубок нити; 2) аркан.

9. «Бада» (ир.) – корова; «бадана» (кир. в эпосе) – панцирь, кольчуга.

10. «Бодо» (кир.) – годовалый теленок, «бото» (ар.) – повязки на шею («бото кур» – шелковый пояс).

11. «Тана» (кир.) – телка (по второму году); «танап» (ар.) – связующая нить, веревка, нить.

12. «Эк-эк» (или «эг-эг» – возглас, успокаивающий корову во время доения); «эг» (кир.) – гнуть, сгибать.

13. «Гурт» (нем.) – стадо скота; «гурт (нем.) – пояс, ремень.

14. «Шегор» – гуннское название коровы; «шек» (каз.) – предел, граница; «шегара» (каз.) – граница, рубеж; «чок» (кир.) – круг (при игре в оромпой); «чекте» (кир.) – ограничение.

И, наконец, слово «корова» – коровай. «Кара» (тюр.) – форма, силуэт. «Кара» – крупные животные (корова). «Каравай» – общеславянское название круглого хлеба. Первоначально это было свадебное блюдо «коровай» – от слова «корова». Встречаются упоминания, что раньше каравай выпекался в форме коровье головы из теста и таким образом символизировал не только корову, но и защитный круг. Сравните: древние булгары называли свои крепостные сооружения словом «кара/мат».

Вполне естественно, что еще в мифологии первобытных охотников, задолго до мироздания ариев с солнечной коровой и задолго до возникновения различных культов солнечных богов, эта жертвенная участь космического солнечного божества нашла свое конкретное олицетворение в образе небесного оленя (лося). Часто его изображали как преследуемого охотником, иногда в сопровождении помощника последнего – собаки с некоторыми чертами индийской Сарамы (адского пса).

О такой охоте по небу мифического тунгусского (эвенкийского) богатыря Мани (см. Арья/Ман – солнечное божество) на гигантского сохатого Хоглена, «укравшего день» (солнце), то есть, об охоте на само зооморфное солнце или вселенную, во чреве которой оно заключено, рассказывает миф, записанный этнографом Ошаровым в долине реки Сым в 1928 году.

«Бежит по небу Хоглен с похищенным днем, гонится за ним Мани. <…> Хоглен каждый вечер похищает с земли день и убегает с ним на небо. Но каждый раз Мани встает на лыжи, ровно в полночь догоняет его, пересекает путь Хоглена стрелами, отнимает у него день и приносит его на землю» (Ошаров М. Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору. Л., 1936).

«Важнейшим моментом весеннего празднества сымских эвенков и было театрализованное воспроизведение мифа о погоне охотника за оленем или лосем-солнцем. <…> Подобно тому, как шаман в ходе своего камлания посещает другие миры вселенной, охотники-эвенки, преследующие космического зверя – лося, бегут по среднему миру, опускаются в нижний мир и поднимаются вслед за своей добычей в верхний мир. Их воображаемая добыча, конечно, не простой реальный лось, а тот же „богатырь Хоглен“ – само зооморфное солнце, умирающее и воскрешающее чудовище, живой зооморфный центр вселенной» (Древняя космогония Сибири: мифологические сюжеты (из творческого наследия академика А. П. Окладникова. Абакан, 2007).

Кстати, «солнечный» олень (лось) известен в хакасском фольклоре под именем «ка» (хак. койб.) – лось, что соответствует по смыслу ведийскому «ка» – Солнцу.

Повторимся, лось древнейших лесных мифов должен был замениться андроновскими скотоводами быком (коровой), а не наоборот.

Весь этот проведенный нами сравнительный анализ означает, что обогащение и наращивание некоторых лингвогеографических названий, мифологических (порой исторических) образов из «Ригведы» происходили в глубине сибирских таежных просторов Юга Сибири.

Если верить нашей версии, путь праариев к пани лежал с запада на восток, т. е. «по оставленному следу» угнанных ими коров. Значит, и они, следуя «Закону» Ирет (Рита, Рота) – божественному пути, проложенному некогда их предками, двигались по направлению восхода солнца, т. е. к народу пани. Даже вывод (выход) коров из пещеры должен произойти «в соответствии с законом», т. е. по закону Риты.

Выход коров из пещеры «в соответствии с Законом» всегда определялся с востока на запад. Значит, следы священных животных ведут только в одном направлении, т. е. указание на то, что «лучи солнца», зарождаясь с восточных гор Алатау, движутся в сторону Барабы с озером бога Индры – Индер, в индоевропейскую степь сибирских праариев.

Приоткрыв завесу тайны забытых цивилизаций, мы окидываем прощальным взором лишь горизонты многоликой ойкумены. Доставшиеся нам в наследство «оставленные следы» от утерянных коров (солнечных лучей) приведут нас в дальнейшем к новым открытиям. Надеемся, наш вдумчивый читатель найдет в этой книге много интересного и поучительного о таинственных мирах древне сибирских культур.

* * *

Некоторые петроглифические рисунки использованы из книг «Изваяния и стелы окуневской культуры» Н. В. Леонтьев, В. Н. Капелько, Ю. Н. Есин. Абакан, 2006; «Петроглифы Калбак Таша» В. Д. Кубарев. Новосибирск, 2011. Изображения (рисунки, карты-схемы) являются личными работами автора.

Оглавление

Часть первая

  Горизонты ойкумены

  Сибирские паны, до греческие яваны (ионийцы) и пеласги

  Реки скифов по Геродоту

  По путям священной Маны

  По следам забытых предков

  Общие истоки мифологии

  «Матушка Мара рогата глава» у сибирской Алы (Валы)

  Пани-волки

  Очеловеченный образ Сарамы с головой волка у народов Саяно-Алтая

  По следу солнечного лося и небесной собаки

  Сибирские пани

  Сведения о племенах пани в других источниках

Часть вторая

  Свар – сакральный загон

  Каменная карта сибирской ойкумены

  Древнее святилище (урочище) Мугур-Саргол наЕнисее

  Воплощение мифа об Але (Вале) на карте из Магор-Саргола

  Феномен границы, архетип дома-пещеры

  Анализ верхнего яруса карты – Когмена (Небесного Мана)

  «Рогатая» личина Енисея и его притоки

  Енисей (Эне сай) в мифологии и фольклоре некоторых народов

  Анализ среднего яруса карты – «пещерной» страны народа пан/пани

  Личина реки Абакан (Ак/пан)

  Пять пальцев кисти на роге

  «Нижний мир» андроновских поселений

Часть третья

  Солнечные реки с «первыми лучами света» из Алатау

  На краю миров Валы и Мары

  Царство андроновских племен

  Религиозные мировоззрения «чистых» арья-манов в Сибири

  Погребальный обряд очищения кости

  По законам сибирской ойкумены