Утист [Егор Сергеевич Фаизов] (fb2) читать онлайн

Егор Фаизов Утист

Щелчок первый.

Привет, незнакомец.

Каждый день в 18:00 после работы я смотрю телепередачу "Страна Снов", где разные люди рассказывают разные истории. Я мало что понимаю из их разговоров, и мало что запоминаю, но мне интересно смотреть на мелькающие картинки на экране, символизирующие мысли или воспоминания тех, кто говорит. Ну что мы обо мне, давайте поговорим о Нем. Когда он жил с мамой, она запрещала смотреть телевизор, говоря о тех вещах, которые портили его сознание, приплетая к ним вред телевизора. Один раз к ним пришел бородатый мужчина и забрал ее на Гавайи, потому что мама устала. И теперь я живу один. Мама говорила, что я болен. Говорила, что это из-за выбросов со стороны Заводской площади, а не из-за того, что мой отец ублюдок. Я не знаю своего отца, потому что ни разу его не видел.

Все, что я не вижу, не существует.

Я живу один и никуда не выхожу, кроме магазина через дорогу, и работы, на которую меня устроила мама. Перед отъездом она учила меня, что делать, и как говорить с людьми. На работе мне говорят таскать разные вещи; за это я получаю монеты, чтобы купить себе еду.

Мама говорила, чтобы я развлекался и искал себе друзей, но я не знаю, как это делать. В тот день, когда мама уезжала, я чувствовал запах алкоголя от нее. "Виктор, тебе уже 18 лет, и ты должен найти себе девушку», – говорила она, смотря на меня вечно блуждающим взглядом, обведенных синим, глупых голубых глаз. На вопрос "зачем?" она ответила: "Чтобы вы любили друг друга". Но я не знаю, что такое "иметь девушку" и что такое "любить". Мы с мамой как всегда не понимаем друг друга, но она единственная, с кем я разговаривал.

Я просто сижу дома и хожу на работу. Это и есть веселье, мама?

Один раз он заметил, что кошель отяжелел, и сходил в магазин за обновкой – красные трусы. Спереди была нарисована птица. Он купил что-то кроме банки тушенки. Девушка-продавец из магазина напротив, с вечно перемотанной рукой, долго подбирала ему трусы, хохоча и краснея, потому что он не умел говорить или выражать мысли. Контакты с миром нарушались, тлели, собственный мир воображения заслонял все сущее, плавал беленой по поверхности глаза.

Я стою перед телевизором в новых трусах. В телевизоре передают срочные новости: "Возле Железного Метро неизвестное существо напало на девушку. К месту происшествия выслан отряд полиции…" Я подумал, что было бы весело отправиться туда и помочь девушке. У многих есть привычка щелкать резинкой от трусов. Я щелкнул.

Сначала глаза не сразу поняли, но телу стало прохладно. Потом донеслись звуки – шум ветра, машины, голоса людей. Передо мной стояло зеленое существо, похожее на желе. Рядом лежала девушка, кофта которой пропиталась красным, лежала она спиной ко мне, но видеть лица ее я не хотел. Я ощутил удивленные взгляды людей на улице, на тротуаре, полицейских за машинами, черные удивленные маленькие дула их пистолетов. Все смотрели только на меня, как будто это я был тем существом из новостей. То, что стояло передо мной, повернулось, и я увидел край желтого хищного глаза. Я ударил его, и зеленая жижа разлетелась вперед, замарала мне руку, растеклась по земле. Было холодно. Я закричал, но не помню, громко или нет. Полицейские стали подходить, все еще направляя в меня дула своих пистолетов. Моя рука щелкнула резинкой.

Я смотрел на телевизор в своей комнате: "Срочные новости. Некто, внезапно появившись перед существом, убил его одним ударом и так же неожиданно исчез…". Он тяжело выдохнул, освобождая напряжение, и пошел в ванную, чтобы отмыть руки.

Щелчок второй.

Привет. Человек обречен искать смысл жизни в предметах, окружающих его; этот поиск смысла жизни и есть жизнь.

В сегодняшней передаче по интернациональному каналу некий психоаналитик рассказывал о тех случаях, когда люди причиняли себе или другим тяжелые увечья вследствие панических атак. Он назвал это явление «парадокс собаки». Почему собаки? Разве собаки трусливые? Только те, кто не нарисован и не смотрит на нас добрыми глазами с экрана телевизора, а та слюнявая псина, с пеной на черных губах и бешеным блеском карих глаз, набрасывающаяся на вас в темном и грязном подъезде. Бывают такие моменты, когда смотришь (в телевизор, например) и сквозь твое сознание пролетают мириады бабочек мыслей, идей, битов информации; и ты как завороженный смотришь на это жидкое движение, эту миграцию непонятно чего. Ты на небе от счастья, ты как будто умер в своем счастье, но вот обнаруживаешь себя в своем бренном мире, в своей квартире на полу перед телевизором и тебе печально, грустно, обидно, что ты не улетел вместе с этой стаей крылатых бабочек. Примерное чувство было возле Железного Метро.

Сегодня меня отпустили с работы пораньше, потому что я уронил коробку на ногу. Боли я не чувствовал, но все почему-то сильно переживали за меня. Наверное, мама сказала им, чтобы беспокоились обо мне. Как будто я какой-то…

Кроме работы и телевизора есть еще одно увлечение – составлять банки тушенки. Это действительно делает меня счастливым, вам не понять моей радости с вашими телефонами и компьютерами. Мое счастье от осознания того, что после работы я смогу составлять банки в разных порядках, первобытно, дико, но от того более сильное. Я более верен своим идеалам. Сначала я составлял башни банок по размеру. Потом, в виду моего развития, я становился умным и составлял их – по массе, по сроку годности, по количеству того или иного ингредиента, по цене, по расположению знака качества, по серийному номеру, по цифрам на штрих коде. Бесчисленные комбинации и вариации, возникающие при подобном смешении отличий, поражали, будоражили кровь и мозг. Я понимал, что дело мое сложное и долгое – составить и запомнить все возможные комбинации банок. Иногда я составляю их просто так, до потолка, чтобы потом разобрать башню и составить заново. Снова и снова. Повторения в моей жизни – цветы и мед.

08:00-16:00 – работа.

16:00-17:00 – башни.

17:00-18:00 – еда.

18:00-19:00 – телевизор.

20:00-21:00 – последнее построение башен.

21:00-07:00 – сон.

Я стою перед телевизором в красных трусах. В руке моей бита, которую я нашел сегодня в лифте. На ней написано: «Ein Liebe – Ein Lied». Последнее слово, похоже, исправлено. Срочные новости: «В торговом центре «Д» скелет-воин нападает на детей и их родителей. Есть пострадавшие…». И как всегда, в последний момент, в голову лезут подлые мысли, из-за которых прыгает сердце в груди. А если вчерашний случай был выдуман? Может мне приснилось это? Ведь бывает, когда хочешь чего-нибудь, желаешь настолько сильно, что мозг награждает тебя ложным чувством того, что желание твое исполнено; он любит посылать тебе бредовые галлюцинации и сны, после которых горько в горле. И этот день – просто обманный сон, который нужен для продления моей глупой надежды. Я никого не спасал? Это ложь?

Щелк.

В желтом свете торгового центра передо мной стоял скелет. Скользкий пол отражал лампы на потолке. Кто-то крикнул. Я обернулся и увидел женщин, прижимающих своих детей к себе. Скелет-воин был облачен в доспехи рыцарей, которые я видел в телевизоре. Значит ли это, что рыцари умерли, но доспехи не позволяют им успокоиться? Скелет схватил мою шею костлявой рукой. Почувствовал опасность? Кости сжимали горло, но на них не было мышц, и я не мог понять, почему они могут двигаться.

На Виктора смотрели две черные дыры в черепе, и он понял –

что эмоции на лице человека создают кожа, брови, губы. Сам череп без эмоционален и безучастен. Он ударил скелета битой, которую крепко сжимал, и тот упал на лакированный желтый пол. Кости рассыпались. Женщины громко ахнули, и это показалось Виктору лучшим моментом, чтобы удалиться.

Я щелкнул.

Темная комната, включенный телевизор, говорящий на приятной величине звука, мягкой и уютной. Голубой свет обтекал тело. Только сейчас я понял, что эти трусы – предназначение Господа, позволяющие мне стать героем некой истории.

Кстати о Господе и Боге и Всевышнем. Когда я был маленький, мама купила икону какого-то святого. Она молилась по ночам, молилась тайно и со слезами на глазах. Я не понимал, почему она плачет и сейчас не понимаю. Она говорила мне: «Виктор, вставай на колени, молись о своем выздоровлении, и Господь исцелит тебя». В ее глазах виден был блеск безумия. Я боялся ее, боялся этого Бога. Я вставал на колени и просто смотрел на икону, не понимая, как молиться, и как просить у этой картинки выздоровления. И с чего мне вдруг выздоравливать, если я не болею? Я не знаю, что такое Бог, наверное, потому, что слишком глуп.

Щелчок третий.

Привет. Ты дошел до сюда. Похвально.

Интересно, продавщица напротив согласилась бы выйти за меня замуж? Сегодня я не пошел на работу. Я сегодня не включал телевизор.

Виктор сидел в кресле и смотрел на биту на своих коленях. Он думал о тушенке, о том, что давно не ел; думал о своих штанах и людях с работы. Смотрел на стены и видел плавающие пятна.

Я думаю о том, что стоит посетить мою тетю. И свою кузину.

Какое-то время спустя я у них дома. И жалею, что пришел. В их доме пахнет лекарствами, потому что тетя не может двигаться. Кузина присматривает за ней, хотя по ней и видно, что тяжело. Она учится на психолога. Я сижу в зале рядом с парализованной тетей. Она говорит, а я не слышу. Виктор прилепился взглядом к экрану телевизора. В нем нет той ряби, которая есть в телевизоре Виктора, и от этого теряется какое-то чувство. Уют. В доме тети мне всегда неуютно.

– Виктор, подойди сюда, – зовет меня кузина.

Она просит достать коробку с верхней полки. В их доме темно, но это не та добрая темнота, разбиваемая мягкими лучами телевизора. Это сумерки в доме. Это темнота заброшенного дома. Здесь никто не живет. Я тянусь к верхней полке, чтобы достать коробку. Разве она сама не смогла бы этого сделать?

Руки обвивают мой живот, мягкая грудь (я сразу понял, что это) уперлась в мою спину. Я повернулся, и кузина поцеловала меня в губы.

Что вы чувствуете, когда видите красивого человека? Какая гнилая душа стоит за этой красотой? Или вы сравниваете свою собственную красоту и красоту этого человека. Мы любим красивых людей, но также мы боимся их. Если вы пытаетесь представить меня, то знайте, что я не красив. Более того, я уродлив. У меня похотливые глупые глаза, очень узкие и глубоко посаженные; губы мои толстые и нос тоже толстый. Я не худ, ноги мои круглые, а руки тонкие. Грязные волосы спутаны. Желтые зубы. Почувствовали легкое отвращение?

Виктор сидел в своей темной комнате в прескверном настроении. Телевизор был выключен. По пути домой толпа ребят, школьников, избили его и облили каким-то соком, очень сладким и липким. Виктор думал о кузине, о том, как толкнул ее, как сдерживал собственные крики и слезы и как убежал из их дома. Она бедная. Парализованная тетя – все, что у нее осталось.

Я включил телевизор – угадайте, что? Конечно, срочные новости. Все так предсказуемо в этой истории. Я по мере возможности гнал мысли о бедах этого дня, пытаясь концентрироваться на новостях – ограбление, банк, заложники. Я ведь герой, спаситель, последняя надежда.

Я щелкнул. Я думал, что опять попал в торговый центр, таким все было желтым, но запах места был другой. Вокруг был песок. Солнце на небе. Рядом стоял человек в черной маске и ножом в руке. Был еще один, в оранжевой одежде, он стоял на коленях, и голова его была спрятана в мешок. Человек в черном закричал на неизвестном языке.

Но почему я здесь? Бита со мной, и я со всей силы ударил человека в черной маске. Он упал, и Виктор заметил еще одного неподалеку; тот, второй, держал камеру. Оранжевый человек упал на желтый песок. Что происходит?

Щелк. Срочные новости: «Никто не пришел на помощь. Все умерли».

Виктор не мог уснуть этой ночью.

Щелчок четвертый.

Я совсем перестал ходить на работу, перестал ходить в магазин и смотреть телевизор. Я стал смотреть туда, за окно, на внешний мир. Я вдыхал его, чувствовал его отравленный воздух, стоял под его дождем. Понимаете, насколько сильно было мое отчаяние? Передо мной встала проблема – трусы вросли в мою кожу на спине, и я не могу их снять. А бита, знаете, что она вытворяет? В один из вечеров, когда я гулял по городу, я выкинул ее в водоканал. На следующий день она стояла возле кресла. Я попал в какую-то ловушку.

Я перестал складывать башни из банок тушенки. Почему все так сложилось? Все начиналось так хорошо. Я становился героем, способный одним щелчком бороться с преступностью. В моих руках (есть? было?) величайшее оружие, но оно сломалось. Я никчёмен. Я слаб, бестолков. В моей жизни только-только появился смысл, но и его я пропустил.

В моей комнате совсем темно.

В его комнате совсем темно.

Телевизор – единственное спасение слабых и трусливых. С его экрана можно наблюдать счастливую, легкую жизнь без забот. В телевизоре добро побеждает зло. Негодяи получают по заслугам. Герои получают славу. Почему со мной не так? Я всегда хотел попасть туда, в этот гедонистический рай. Раствориться в лживом счастье и тепле. Я слишком труслив, я не выхожу из дома, потому что меня могут избить, и не говорю с людьми, потому что могу быть отвергнут. Я не делаю ничего, только смотрю в светящуюся коробку, потому что так проще. Так я никому не мешаю, и никто не станет меня трогать.

Мама, мне страшно. Мама, где ты? Почему ты уехала и бросила меня одного? Я помню твои вечно блуждающие голубые глаза, которые никак не хотели на меня смотреть. Я помню, как неуютно тебе было со мной рядом.

Я помню, как ты меня избила, и я стал таким.

Виктор стоит посередине комнаты. В руках его бита. Впереди телевизор, сзади продавленное кресло, за креслом куча банок тушенки. В комнате грязно. В комнате такой запах, будто кто-то умер.

Щелк. Я в какой-то комнате. Мужчина кричит на своего сына. Ребенок плачет. Я разбиваю мужчине голову.

Щелк. Заполненная людьми площадь. Рядом стоит подросток в толстовке, с накинутым на голову капюшоном. В ушах его наушники. Я бью его в лицо битой, раздается хруст, на бите остается кровь. Но лица я его так и не видел.

Щелк. Я еду в бронированной машине. Рядом сидят солдаты с винтовками. Их глаза испуганы, и сами их тела источают страх. В машине темно. Где-то далеко слышны взрывы. Я успеваю ударить нескольких бойцов, прежде чем они открывают огонь в этом замкнутом пространстве.

Щелк. Я стою в грязном подвале. Какой-то парень стягивает штаны с девушки. Она кричит и смотрит на меня умоляющими глазами. Я ломаю парню позвоночник, потом до кровавой каши разбиваю лицо девушки.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Темно. Виктор как будто на другой планете. Вокруг звезды. Холодно. Перед Виктором стоит некто, огромная скала выше неба, верхушку которой обрамляет силуэт солнца. Этот кто-то огромен, как великан. Это и есть самое злое зло, я сразу это понял.

Я ударил его. Ничего. Я еще раз ударил. Я бил до тех пор, пока бита не выпала из ослабших рук. Существо стояло неподвижно. Что это? Земля, на которой я стоял, была темна. И сторона планеты, на которой я был, была темна. Существо заслоняло солнце. Оно повернуло голову, и я увидел его глаза.

Ничего в жизни не видел страшнее. Это даже не описать словами, этот страх не умещается в мозговой коробке, это не почувствовать в полную силу. Ни одно сердце не вберет в себя этот ужас.

Щелк. Меня окружает райский, светлый сад. Здесь тепло, ветер обдувает мягкими волнами тело. Есть фонтан, зеленые кусты, цветы и маленькие феи, чистые и белые. Они летают по райскому саду, мило хихикая. В саду спокойно и тихо.

Когда белая пелена спадает с глаз, и рябь слетает с моего сознания, я вижу кровь на своих руках. Я вижу кровь на цветах, дорожках, кустах. Кровь наполнила фонтан. Маленькие разорванные тела лежат по всему саду. Глаза заливает кровь, но она не моя. Я просто пришел и сломал сад.

Щелчок пятый.

Сегодня ко мне приходила кузина. Глаза ее были более грустные, чем обычно. Она просила меня пойти с ней. Но я не хотел идти в холодный мир. Она говорила, что любит меня. «…да, тете сейчас плохо, но если мы постараемся, то все превозможем…». Кузина говорила, что родит мне ребенка. Я долбанул дверью перед ее носом так сильно, что куски известки упали мне на голову. Слабачка.

В самом начале повествования я считал себя сильным. По правде сказать, у меня крупные ляжки и бицепс не плох. Да, предыдущие мои враги не были сильными. Да, они были слабыми, и что теперь? Я – единственный обладатель мощнейшего оружия. Это я, ясно вам?

И неважно, что оно сломано и причиняет мне боль. Я также могу путешествовать по миру и бить людей. Ха. Думали я какой-то идиот без одной мысли в голове? Ха. Вы видите самого гордого и тщеславного человека на планете. Ха. Мне ничего не нужно. Я гол, как сокол, со мной мои трусы и моя сила. И бита. Вы, несчастные, привязанные к своим вещам и своим близким. Ха. Я беден, одинок и свободен. Я ничем не связан.

Посередине этого монолога в квартиру Виктора позвонили. Он осторожно подошел к двери и открыл ее. Это были знакомые Виктора, те ребята, которые избили его недавно. Они были вдвое меньше его. Виктор заплакал. Ребята ушли.

Через какое-то время он сидел в порванном кресле. Телевизор был разбит, банки тушенки, разбитые и раздавленные, лежали тут и там. Обои местами были оторваны. Виктор сидел в трусах красного цвета, с битой на коленях. Грязная челка закрывала грязные глаза.

Ну почему я такой? Почему я живу здесь? Если бы я был другим, то все было бы хорошо. Я хочу к маме. Я хочу убить ее. Я сам хочу умереть. Виктор огляделся, в поиске чем бы совершить самоубийство, но не нашел ничего, и так и остался сидеть в порванном кресле. Виктор, Виктор. Кто ты? Кровь на резинке трусов засохла.

Мне нужна только продавщица. Я знаю, что она хочет быть со мной. Ее бедная рука вечно перемотана и согнута. Ей нужна моя помощь, моей маленькой бедной продавщице. Виктор улыбнулся, оскалив желтые зубы. Да, сейчас я перемещусь к ней и все скажу. Я расскажу ей про трусы, про скелета, райский сад и про все, что мучает меня. Да, она пожалеет меня и погладит по голове. А я буду помогать ей. Она же бедная, не может ничего сделать. Да.

Виктор улыбнулся. Глаза его лихорадочно блуждали.

А если она откажет мне, я ударю ее по голове. И отнесу к себе в дом. Тут в голове Виктора начали мелькать разные картинки, приятные и красивые, от которых в трусах стало тесно. Когда удовольствие осталось на полу в виде нескольких капель, он встал и стал напряженно думать о продавщице. Вспоминая все те дни, когда он приходил к ней и брал тушенку. Она была мила с ним. Она была добра со мной. А я сильнее ее.

Я щелкнул. Справа стояло нечто огромное, что заслоняло солнце. Повсюду были звезды. Впереди меня стоял Виктор. Я смотрел в свои глаза. Он смотрел в глаза Виктора. Огромное существо смотрело на нас сверху вниз и жгло взглядом дьявольских глаз.

Я поднял биту. Виктор поднял биту.

Я ударил его. Он ударил меня.

Мы оба умерли у подножья нечто огромного, что молчало и смотрело через космос в пустоту, вселяя ужас.