Бордельная история [Андрей Олегович Макаров] (fb2) читать постранично

Андрей Макаров Бордельная история

Больше я по борделям не хожу. Всё. Баста. Надоело. Да и не безопасное это дело: подцепить можно что угодно, лечись потом. Меня, правда, в этом смысле неудачи обошли стороной, тьфу-тьфу-тьфу… Хотя чего я сплёвываю-то? Я же туда больше не пойду. Наверное. Скорее всего. С большой долей вероятности. Ну как, с большой. Есть вероятность. Полностью её исключать я бы не стал.

А раньше, сказать по совести, я, бывало, хаживал. Ох, хаживал. Да чего там прибедняться, прямо скажем, завсегдатаем был. Все улочки вокруг площади Восстания мною хожены-перехожены. Меня даже местные бродячие собаки узнавали. Посмотрят на меня, опять, мол, припёрся, и отвернутся презрительно. Осуждали.

Да у меня и у самого время от времени червячок сомнения зарождался, всё завязать хотел. Да как тут завяжешь, когда вот тебе – Анжела, а вот – Кристина? Это же какую силу воли иметь-то надо! Курить бросить проще.

Нет-нет, сам я не курю. Нет, не здоровье берегу, денег не хватает. Всё же, понимаешь, на барышень уходит, особо не развернёшься.

И до того часто, представь себе, я там бывал, что надоели они мне все до чёртиков. В смысле, не сами бордели, а девушки в них. Одни и те же. Новых лиц нет. Да и если кто новый появится – так ведь и не слишком-то выделяется, все на одно лицо.

Ну, думаю, дошёл до ручки. Что делать-то теперь?

Спасибо, дружище надоумил. Поезжай, говорит, в Амстердам. Там, говорит, улица Красных Фонарей. Вот где тебе раздолье будет. Только денег с собой, говорит, возьми побольше, а то дорого всё там. Особо не разгуляешься. На наши-то зарплаты.

Ну, а мне чего? Я и поехал. Денег, конечно, сначала накопил. Полгода травой питался. Билеты взял. На самолёт.

Лечу я, значит, на самолёте. Внизу облака, конечно. Солнце яркое светит. Сердце в трепетном предчувствии… В общем, как тут не выпить? Попросил я у девочки принести мне что покрепче. Ну, она и принесла финтифлюшку малюсенькую. Мы такими объёмами водку не меряем. Посмотрел я на неё. Промолчал, ничего не сказал, хотя, конечно, сказать хотелось. Неси, говорю, ещё таких штук десять. Принесла, выпил я. Побуянил, конечно, слегка. А как не побуянить, если пол-литра водки без закуси выжрал? После-то, когда расплачивался, как сумму увидел, слегка протрезвел. Ну и цены! Дерут с трудящихся с три короба.

Ну ничего, обошлось, кое-как долетели. Вышел я на свежий воздух свободной просвещённой Голландии, вдохнул полной грудью… Хорошо! Дай, думаю, кофейка выпью, взбодрюсь немного. Всё-таки день-деньской, неудобно в столь непотребном виде по культурной Европе передвигаться. И тут же смотрю – кафешка рядом. Кофешоп называется. Ну, я и подумал, что, наверное, кафе и магазин там, всё вместе, два в одном. Языками, слава богу, владею. Понимаю, что написано.

Единственное, что у них не очень удобно там, так это то, что курят все сидят поголовно. У нас-то, спасибо партии и правительству, запретили, в общественных местах ни-ни. И такой непривычный запах стоит… Что за табак-то такой?

Заказал я себе чашечку кофе. Сижу потягиваю. И так хорошо мне становится. А какие голландцы-то смешные. Обхохочешься! Один длинный, другой толстый. А слово-то какое: голландцы. Со смеху умереть можно.

Очнулся я только через пару часов посреди какой-то площади. Где был, что делал – ничего не помню. И пить чрезвычайно хочется. А есть ещё больше.

Это мне потом мой приятель объяснил, что в кофешопах этих все блюда с добавками пикантными, и нужно было в обычное кафе идти. Но тогда я всего этого не знал. И куда-то идти обедать побаивался: если уж у них кофе такой, то что же тогда за еда? Ладно, думаю, потерплю. Купил в киоске карту и пошёл туда, ради чего я в Амстердам этот прилетел.

Кстати, оказывается, никакая это не улица Красных Фонарей, а целый квартал. Улицы, переулки. Везде фонари красные горят. Ходить заблудишься. И везде на первых этажах стёкла прозрачные двухметровые, а там – как на витрине, девушки стоят. Иногда даже и не различишь, то ли живая, то ли манекен.

Пошёл я, конечно, выбирать. Хожу смотрю. И все, знаешь, как-то не очень. Вот не лежит душа, ничего не поделаешь. Какие-то они все… Даже как сказать, не знаю. Вот наших возьмёшь – там же всё при ней, аж душа поет. А эти… И чего, думаю, я, старый дурак, в эту заграницу попёрся? Сидел бы себе сейчас где-нибудь на Марата или на Думской, горя не знал бы.

Это мне потом один русский объяснил, мы с ним на самолёте в соседних креслах сидели, что вечером надо было приходить, когда темно. А днём там работают только те, кто вечером конкуренцию не выдерживает.

Ну да тогда я этого не знал. Ходил, смотрел, грустил. Выбрал всё ж таки единственную симпатичную. Ну, думаю, повезло, не зря ехал.

Захожу я, значит, внутрь. Девушка в улыбке расплылась, проходите, говорит, присаживайтесь. Давайте с вами покалякаем. Конечно, это она всё по-английски говорит. Ну, может быть, не точно всё так, но примерный смысл её слов, я думаю, был таким. Я, конечно, спрашиваю: сколько, мол? Она мне говорит, а я никак разобрать не могу. То ли акцент у неё какой-то не такой, то