Самоубийственное лето [Владимир Алексеевич Колганов] (fb2) читать онлайн

Владимир Колганов Самоубийственное лето

Глава 1. Кто сошёл с ума?

Случилось то, чего никак не ожидал. Вдруг понял – не напишу больше ни строчки! Всё потому, что это занятие мне до жути надоело. Пропало желание сочинять что-то на потребу публики, слышать восторженные отклики и делать вид, что мне это приятно. Надоело, не хочу!.. А вслед за этим новая напасть – пришло осознание предельно очевидной истины. Если с творчеством покончено, тогда зачем мне жить? Да просто жизнь теряет всякий смысл!.. Однако alter ego продолжает настаивать: «Живи, потому что должен жить! Это твой долг перед своей страной, перед любящими тебя людьми, наконец, перед Богом, который самоубийство не приветствует». Что ж, опасения «второго я» понятны – не будет меня, пропадёт и он… Ну а Катрин – зачем я нужен ей? Старая развалина… Ну, может, до такого состояния пока что не дошёл, но надо ли мне ждать, когда совсем оставят силы, когда сиделка станет кормить с ложечки и будет парашу за мною выносить? Умри вовремя – именно так учил нас Заратустра!

И вот опять я открываю окно – всё точно так же, как тогда, много лет назад. Тогда бежал, хотел спастись от тех, кто преследовал меня, кто не давал спокойно жить в согласии с самим собой. Однако судьба меня хранила, не знаю почему, но, видимо, ещё не успел что-то такое совершить, чтобы оправдать своё появление на свет. Ну ладно, написал роман, а вот теперь должен честно самому себе признаться, что лучше за двадцать лет так и не сумел ничего создать. Неужели в этом и состояло моё предназначение, а всё остальное как бы от лукавого и годится только для того, чтобы выбросить на свалку? Печально, если так.

Как бы то ни было, я сделал всё, что мог, и даже больше – сценарии, романы, публицистика… Наверняка кому-то мои произведения не нравятся, однако всем не угодишь. Тут важно понимать, что вот теперь я ни на что больше не способен – внутри звенящая пустота, и хоть наизнанку вывернись, ничего уже не будет… Ну так отстаньте от меня! Дайте уйти с миром, ни о чём другом я не прошу – ни уговоры ваши не помогут, ни какая-нибудь премия по совокупности заслуг. Дождусь, когда скажете: иди! И вот тогда шагну…

Но нет – прежде, чем сделать последний шаг, надо бы разобраться в том, с чего всё начиналось, понять, как возникла мысль о самоубийстве, иначе кто-то решит, будто я сошёл с ума или опять изрядно перебрал. На самом деле уже давно ничего, кроме шампанского не пью, да и то по праздникам.

Итак, начну с того памятного дня, когда очнулся, лёжа на постели в гостиничном номере, а надо мною склонились Анна и Катрин.

– Ну что, Вовчик, доигрался?

Такое впечатление, будто хором говорят, а к этому добавляются звуки, отражённые от стен, от мебели, от потолка. Словом, возникает нечто несусветное, то есть столь невообразимое, что хоть плачь, хоть встань на четвереньки и ползи от них куда глаза глядят… Были бы силы, я бы убежал, а тут словно прикованный к кровати, не могу пошевелиться и жду, чего ещё мне скажут.

– Может, тебя под опеку взять?

Этого только не хватало! Хотят признать недееспособным… Ну и что потом?

Кричу:

– Вы все сошли с ума!

А они смеются:

– Какие у тебя основания так утверждать?

Что ж, в чём-то они правы – многое зависит того, где я нахожусь. Глядя из окна психушки, можно вообразить, что в ней содержат самых умных, а выйдешь за ворота, тогда напрашивается вывод: раз выпустили, значит, я дурак… В общем, всё относительно – но относительно чего? На этот непростой вопрос никто так и не дал разумного ответа.

Вот потому и говорю:

– А чем докажете, что у вас крышу не снесло?

Переглянулись. Не знают, что сказать – похоже, не привыкли мыслить образами. Им вынь да положь простое объяснение, буквально в рот его засунь, иначе не поймут. Катрин почему-то зыркнула на люстру, убедилась, что та висит на своём крюке, даже не колышется. И вот теперь с подозрением смотрит на меня… Ну что с неё взять? После нескольких лет жизни сперва во Франции, позже в Голливуде позабудешь и родной язык, и всё, что связано с Россией, не говоря уже о способности здраво рассуждать. Я вот тоже замечаю за собой, что после возвращения на родину требуется время…

Совсем другое дело – Анна. Та попросту обиделась – не ожидала от меня подобных слов. «С ума сошла» – это ещё куда ни шло, это вполне привычное словосочетание, не имеющее уничижительного смысла, во всяком случае, ни малейшего намёка на умственную патологию в нём нет. Вот скажем, мир сошёл с ума – на что тут обижаться, если так оно и есть? Да и кто станет предъявлять претензии?

Первой успокоилась Катрин:

– Ладно, Влад! Давай заканчивай свои закидоны! Ты не в том возрасте, чтобы играть в нами в такие игры. Тебе дело говорят, а потому изволь спокойно выслушать.

Не понял: о каких играх говорит? Вроде бы я её в постель не приглашаю, ну а поставить на место зарвавшихся чувих – только это мне и надо. Вообразили невесть что… Где такое видано, чтобы мужика взяли под опеку бабы!

То ли я вслух это произнёс, то ли Анна прочитала мои мысли:

– Во-первых, мы не бабы. А во-вторых, про опеку – это образно, как бы в понарошку. Ты разве против, чтобы мы о тебе заботились?

– Это как?

– Ну, чтобы холили, лелеяли. В общем, как-то облегчили тебе жизнь, твоё существование.

Кажется, Декарт писал: я мыслю – значит существую… Неужто собираются мне в голову залезть? Покопошатся там, то, что им не нужно, удалят, а после скажут: вот теперь живи, теперь с тобой, родимый, всё в порядке. Нет, лучше сигануть вниз с шестого этажа, чем такое удовольствие!

– Знаете, леди… А не пошли бы вы куда подальше! Я и без вас тут разберусь…

– Прогоняешь? Это неразумно! С утра до поздней ночи будешь переваривать бурду, которой нас потчует этот телеящик?

Катрин покосилась на телевизор, висящий на стене, с явным намерением запустить прямо в экран что-нибудь тяжёлое, но ничего подходящего так и не нашла. Пожалуй, я бы ей помог, однако негоже портить инвентарь в пятизвёздочной гостинице. Вот потому и попытался как-то снизить накал страстей, предложив компромиссное решение:

– А давайте вы будете заботиться обо мне на расстоянии.

– То есть как? – не врубилась Анна.

– Ну, будете слать эсэмэски, подарки к именинам и престольным праздникам… И мне будет приятно, и для вас не слишком затруднительно.

Что тут началось!

– Катрин! Он над нами издевается!

– Ты абсолютно права! Знала бы, что в этой голове могут возникнуть такие подленькие мысли, никогда бы и близко к нему не пошла. А уж завести роман… С ужасом вспоминаю сцены нашей близости.

– И я!

Теперь уже возмущён до глубины души. Какой же стервой надо быть, чтобы сказать эти слова после того, что между нами было! Неужели интуиция меня подвела, и я имел неосторожность влюбиться в тех, ну то есть в ту… Положим, с Анной всё предельно ясно, но Катрин… Да что тут говорить – просто наплевала в душу! Вот как людей калечит слава, популярность среди публики – Лулу просто не смогла бы такое мне сказать.

Защемило сердце. Подруги засуетились, что-то там накапали в стакан… Вроде бы отлегло… Нет, нельзя волноваться по пустякам. Ну и они хороши – вот до чего способны довести писателя!

Глава 2. Вторичные миры

Приснился сон. Будто иду по горной тропе, и вдруг навстречу мне мужик. Спрашиваю у него:

– Где тут дорога в Рай и Ад?

Тот отвечает:

– Есть две дороги, одна ведёт в рай, другая – в ад. Так вам куда?

Я-то думал, что решат всё за меня – то ли сразу на раскалённую сковородку кинут, то ли напялят на облысевшую голову венец из алых роз и поведут прямо в елисейские поля, где вечная весна и благодать… Но оказалось, что я сам должен принимать решение, иными словами, переворошить всю прожитую жизнь, разложив по полочкам добрые дела и неблаговидные поступки, и на этом основании сделать вывод, чего же я достоин, то есть какую кару либо награду заслужил. Так ведь на это уйма времени уйдёт! А мне, признаться, невтерпёж… Всё потому, что уже нет сил смотреть на бессмысленную суету вокруг, на мир, который катится в тартарары.

До Рая и Ада так и не дошёл, да и самокопание решил на время отложить. Вернулся на новосветский пляж и тут только понял, что я не сплю, но словно бы перенёсся на много лет назад, во времена блаженной и ущербной юности – совсем как у Скотта Фицджеральда.

– Ну что, не получилось?

Это Алекс – ему лень тащиться в горы, предпочитает греть пузо под жарким августовским солнцем. Ну а Мишку никакими посулами не вытянуть из моря – так бы и плавал круглый год, если бы здешний климат позволял. Когда-то он посещал плавательную секцию, поднаторел изрядно в этом деле и вот теперь показывал свой класс на зависть Алексу и мне, на загляденье юным леди. Впрочем, кроме нас троих тут словно бы шаром покати – только несколько мамаш с детьми где-то в отдалении.

В то время, когда я мысленно иронизировал по поводу Мишкиных увлечений, обстановка в корне изменилась – из прибрежных кустов вдруг появились трое… Трудно подобрать слова, чтобы описать мою реакцию – сначала я протёр глаза, затем ущипнул себя за ляжку, а после не нашёл ничего лучше, чем сделать несколько шагов, чтобы окунуться в море. Вода хоть и не такая, как в ноябре, но помогло, и что же я увидел?

Три грации, словно сошедшие с картины то ли Рубенса, то ли Рафаэля, то ли Боттичелли… Впрочем, Рубенс тут явно ни при чём, да и «Весна» Сандро Боттичелли не совсем о том. Но если трёх граций Рафаэля немного приодеть согласно нашей пляжной моде, тогда будет самое оно.

Нина, Кира и Любаша – так они представились. То есть сначала расположились чуть поодаль, затем Любаша, самая бойкая из них, подошла, чтобы сигарету прикурить, ну а дальше слово за слово, и чуть позже мы уже не представляли, что бы тут делали одни, без них.

Мы тогда только закончили первый курс Физтеха, причём на нашем факультете в те времена не было ни одной девицы – с утра до вечера лекции, семинары, лабораторные занятия, в общем, неподъёмные нагрузки. Такое не все способны выдержать, иногда даже крепкие ребята пасовали – переводились в другой вуз. Поэтому не стоит удивляться, что опыта общения с прекрасным полом у нас не было, если не считать школьных увлечений, но там не заходило дальше проявления симпатий, а уж о том, чтобы завести роман, никто из нас не помышлял. Ну вот и тут оказалось всё непросто.

Дело в том, что у девиц уже была своя компания – этакая «сборная солянка», то есть люди разных возрастов. «Стариков» представляли два писателя-сатирика – Аркан и Гриша, по образованию врачи, следом за ними располагались недавние выпускники МЭИ – Бен, Боб и Сандро, причём Бен был не один, а с Милой, очаровательной девицей, жаль только, что лет на пять старше меня. Впрочем, возраст в этом деле не помеха, особенно если опытная дама захочет научить зелёного юнца премудростям любви, но Миле было не до меня, да и Бен, как вскоре все мы убедились, оказался ревнив не по годам. Я ещё могу понять, когда некий старикан держит на привязи свою юную подругу, но эти даже не женаты и всё равно то и дело выясняют отношения, мол, ты почему Сандро улыбнулась, с чего это плавать на матрасе с Бобом собралась?

На самом деле, Боб положил глаз на Нину – выяснилось это потом, а причина была вполне логична и закономерна, поскольку Нина была очень похожа на Марину Влади, прямо вылитая колдунья из фильма 50-х годов. Я бы тоже перед её чарами не устоял, но конкурировать с Бобом не решился – если речь зайдёт о внешней привлекательности, то здесь он мне не конкурент, а в остальном мог дать значительную фору любому шутнику в любой компании. Прирождённый тамада, балагур, за словом в карман никогда не лез, лишь в одном он уступал Аркану – тот потрясно травил анекдоты, у него был неисчерпаемый запас таких историй, и просто смешных, и с пикантным содержанием. Обычно мы на пляже ложились вокруг него, и он рассказывал нам что-то такое, что я не берусь пересказать, хотя бы потому что пересказывать это невозможно. В финале анекдота следовало неожиданное словцо, нередко, матерное – и без этого было бы смешно, но тут словно бы вишенка на торте. А нам оставалось только кататься по песку, перебирая в воздухе ногами от дикого восторга. Да, в этом жанре Аркан был неподражаем!..

Тут как бы сам собою в моих руках оказался ноутбук – что ж, я давно собирался написать о событиях тех лет, но из памяти всплывали лишь отрывки, словно бы фрагменты незаконченной картины – прорисован лишь пейзаж, одна-две фигуры, а остальные обозначены лишь контуром. Только когда стал стучать по клавиатуре, сообразил, что всё было не так – Аркан и Гриша присоединились к нам чуть позже. Мы втроём к тому времени перебрались из комнатушки на окраине посёлка в одну из башен голицынского замка, по соседству с Бениной компанией, а после приезда двух сатириков уступили им место и на ночь располагались на крыше замка. Над головой то ли Малая, то ли Большая Медведица – я в астрономии не силён, но ощущение неописуемое! Только тут ощущаешь себя частью Вселенной, и хочется понять, что там, в этой чёрной, бездонной глубине. Увы, нам это не дано – иной раз крайне трудно разобраться в самом себе, а уж постичь тайны мироздания…

Тут я словно бы очнулся. А потому что не хотелось подражать ни авторам фильма «Три плюя два», ни Василию Аксёнову – в повести «Звёздный билет» нечто подобное описано, хотя и в ином интерьере, при другом составе исполнителей. Ничего нового я на эту тему не напишу, да и поздно теперь кусать локти, сожалея о том, чего так и не случилось. Приятно вспомнить, не более того. Хотя общение продолжилось в Москве, потом все разбежались по своим углам – поддерживали отношения, но как бы для проформы. Что толку описывать банальную историю?..

Такое впечатление, что побывал в некоем воображаемом мире, а потом чуть ли не бегом убрался оттуда восвояси. И вот я снова здесь, лежу на кровати и размышляю о смысле бытия. И прихожу к выводу, что всё вторично, за исключением того мира, что находится внутри меня. Вряд ли кто-нибудь оспорит такое утверждение – у каждого из нас свой мир, но не всякий это понимает и потому суетится, мечется в поисках недостижимого. Хотя на самом деле всё остальное – это только мишура! Или нет, это забавная игра, из которой проигравший рано или поздно выбывает. И вот тогда предстоит ответить на вопрос: что делать дальше?

Мои размышления прервала Катрин – тормошит, дёргает за плечи… Похоже, испугалась, будто я уже покинул этот мир, так и не попрощавшись с ней и с Анной. Да разве я способен на такое?! Вот возьму сейчас снова ноутбук и всё подробно опишу – перед кем-то повинюсь, кого-то поблагодарю, ну а другим готов отвесить низкий поклон лишь за то, что обходили меня стороной, не пытаясь вторгнуться в мой мир. Впрочем, многих я и сам отвадил, так уж получилось, и в том никто не виноват – просто полная несовместимость, от кулинарных вкусов до отношения к живописи, от привычки обмениваться подарками до пустопорожней болтовни по любому поводу. Так уж устроен этот мир, настолько он разнообразен, что отыскать в нём близкого по духу человека… В общем, это совершенно безнадёжное занятие, по крайней мере, для меня.

Катрин, убедившись, что я ещё живой, ушла. И вот я снова задремал – снова вижу тот самый пляж, но Киры и Нины уже нет, а рядом со мной Любаша и её муж, все называли его Вацлав. Любаша что-то вяжет, Вацек на гитаре бренчит – почти идиллическая картина, только ребёнка в люльке не хватает! Но нет, другие времена, другие нравы, к тому же в самом начале карьеры не каждая актриса решится завести потомство – придётся немного подождать.

Итак, мы сидим на пляже, скучаем. А всё потому, что не с кем пообщаться, кругом такая публика, что язык не повернётся что-то им сказать – ведь не поймут, а то и обругают, пошлют куда подальше. Краем глаза вижу, что в нашу сторону походкой эдакого Жан-Поля Бельмондо направляется курчавый брюнет с пышными усами. Думаю: ну вот ещё один из тех занудливых – от них и в Москве не знаешь, как избавиться… Но тут случилось то, чего никак не ожидал: Вацлав вдруг вскакивает с лежака и с криком бросается в объятия усатого. Теперь-то знаю: поцелуи при встрече и расставании – так принято у актёров, своеобразный ритуал, ну а тогда можно было бы и заподозрить их бог знает в чём… В общем, оказалось, что Веня и Вацлав были знакомы по учёбе в Щукинском училище. Да мало ли где ещё могли встречаться молодые актёры – скажем, на капустниках в Доме актёра или там же в ресторане, для краткости мы его называли ВТО… Так вот, Вацлав с Веней расцеловались, а вслед за объятиями последовала разминка, своеобразный мастер-класс, нечто совершенно неожиданное для меня – они в каком-то жутком темпе воспроизводили фрагменты из спектаклей, репризы, разыгрывали забавные сценки… Весь отдых в том году был для меня насыщен вот такими же экспромтами – особенно Веня был неистощим. А потом он взялся за гитару. Вацлав в тот год привёз семиструнную с собой, намереваясь с её помощью завоевать сердце неприступной Любаши и, судя по всему, в этом деле преуспел, но и Веня был неподражаем.

Но прежде расскажу о том, как мы развлекались. В компании с Веней приехали в тот год Гера, рентгенолог по профессии, и Алёна, юная балерина из Большого театра. Была ещё одна довольно привлекательная девица, которую Веня представлял то как племянницу заместителя министра, то как дочь директора Выставки достижений народного хозяйства. Блеф, конечно, но на часть публики производило впечатление – не исключено, что Веня подыскивал девице жениха. Что связывало Веню с этими людьми? Видимо, все они были хорошо знакомы по Москве – как я узнал потом, у Геры дома часто устраивались посиделки с участием артистов и поэтов.

В том году всё было замечательно. А наиболее яркое впечатление у нас осталось от поездки в Судак – решили обозреть достоинства и недостатки тамошней цивилизации, а заодно, как водится, себя показать. По правде говоря, курортные достопримечательности не произвели на нас никакого впечатления, но после блуждания по Судаку мы набрели на уютный кабачок недалеко от пляжа. Рядом с ним местный умелец жарил шашлыки за умеренную плату, а сам кабачок располагался в полуподвале и отличался характерной особенностью – и стулья, и столы были выполнены в виде бочек и бочонков. Мы так и назвали это заведение – «На бочках». Выбор напитков был не велик – крымский портвейн и лёгкое сухое вино новосветского разлива. В углу небольшого зала какая-то разудалая компания пела под гитару. Атмосфера вполне располагала к тому, чтобы немного отвлечься от пляжного занудства, от «девушки с книгой» и «девочки с собачкой» – в Новом Свете иногда приходилось выходить за пределы нашей весьма изысканной компании, однако удовольствия это, увы, не доставляло. А тут было раздолье – гуляй, не хочу! И никого из тех, с кем обменялся парой ничего не означавших слов, когда только вышел из воды или загорал на пляже. Здесь можно было забыться, здесь нужно забыть обо всех и обо всём и только испытывать восторг от того, как нам хорошо в своей компании. Жаль, но Вацлава с нами тогда не было, поскольку морально устойчивая Люба выдвинула будущему мужу ультиматум: «Или я, или вино». В итоге остались только Гера, Ваня, Алёна, я и ещё та девица. О чём говорили в этом кабаке, теперь уж не припомнить, но было жутко весело! Это была ярмарка веселья, карнавал изысканного остроумия.

Однозначно помню и то, что мы с Ваней, как самые младшенькие среди мужчин и самые галантные, по очереди бегали за шашлыком, а Гера обновлял содержимое бокалов. Сколько мы там просидели, сведений о том история не сохранила. А достоверно лишь одно – где-то за час до наступления темноты на главной улице городка появилась странная компания. Впереди шёл некто, своим величественным видом скорее напоминавший Воланда, но отнюдь не молодого рентгенолога на отдыхе. Я вообще считаю, что Гера сыграл бы Воланда гораздо лучше, чем Гафт или Басилашвили. Но это моё личное мнение, не более того. Смущало лишь то, что шальные глаза рентгенолога в тот раз более соответствовали настроению Бегемота перед тем, как они с Коровьевым вознамерились спалить Торгсин. Кстати, позже Веня с успехом представлял одного из этих персонажей в Театре на Таганке. Итак, за Герой следовали девицы в обнимку с будущим Коровьевым – Веня что-то рассказывал, а девицы хохотали. Сразу оговорюсь, что они были самую малость подшофе, поскольку основной удар мы с Ваней и Герой принимали на себя. А замыкал это шествие я, причём, как помню, всё зыркал по сторонам в поисках какого-нибудь развлечения. Ну это и понятно – засиделись за столом.

А развлечение всё-таки нашлось. Попутки в Новый Свет всё не было, и, чтобы как-то выразить своё недовольство невниманием водителей к столь значительным особам, решился на такую подлость. Завидев вдалеке очередной грузовичок, я поднимался со скамейки, где мы все вместе обретались, и медленным, почти что черепашьим шагом следовал через дорогу. Визжали тормоза, водитель матерился, а я терпеливо ждал, когда можно возвратиться к полюбившимся мне людям – ну, разумеется, ждал нового автомобиля. Насколько помню, подражателей мне не нашлось – никто не решился позаимствовать невиданное ноу-хау.

Тем временем на улице смеркалось, а попутки не было. Наконец, уже в кромешной тьме мы «заарканили» машину-водовозку. Сидячих мест для пассажиров в машине было только два, и мы, мужики, всю дорогу ехали верхом на заполненной водой цистерне. Признаться, путь мне показался вечностью, к тому же изрядно растрясло. Но вот, наконец-то, мы доехали…

А дальше нам, спустившимся на грешную землю, пришлось испытать то самое чувство, которое испытывает космонавт после нескольких месяцев полёта по околоземной орбите. Эта самая Земля теперь ходила под ногами ходуном. Так бы и остался я на этой водовозке, но откуда-то сверху неслись призывные крики Вацлава, который всё ещё надеялся, что мы ему что-то привезли – имею в виду выпивку. Увы, в ответ я крикнул что-то совершенно непристойное – на большее был просто не способен. Ах, кабы знать! Ведь там, на горке, наверху, под сенью то ли магнолий, то ли кипарисов, в тот вечер собралась весьма изысканная публика, из новоприбывших –театральный критик, завлит какого-то театра, ещё малоизвестный литературовед и, не исключено, что даже сам Фоменко. Впрочем, за то, что Пётр Маркович там был, не поручусь – похоже, с будущим мэтром я познакомился лишь на следующий год. А поздним утром, когда я сумел-таки выбраться на пляж, пришлось мне объясняться тет-а-тет с кем-то из литературных или театральных дам. Единственное толкование того, что случилось накануне, свелось к тому, что это был не я. Да кто бы в этом сомневался!

Что же до Вени, то он поступил куда благоразумнее – только спрыгнув с водовозки, отправился в свою кровать. А вот рентгенолог из поля зрения пропал – Геры нигде не было. Потом рассказывали, что кто-то видел блуждающую меж кипарисов одинокую фигуру, закутанную в розовый купальный халат. Точно такую же фигуру обнаружили с восходом солнца на пустынном пляже. Понятно, что обнаружили его не Веня и не я – мы в то время ещё крепко спали. Но самое главное – всё обошлось без мучительных последствий. Правда, «на бочки» мы так больше и не выбрались, хотя Вацлав и высказывал такое пожелание. Это и понятно – кому он нужен, отработанный материал? В общем, райское когда-то было место – недаром туда частенько наведывались артисты, поэты, ну словом те, кого называли творческой интеллигенцией. Ну а теперь совсем, совсем не то.

Возможно, кто-то удивится – к чему эти почти скандальные подробности. Дело даже не в том, что приятно вспомнить время, когда мы были молоды, просто из песни слов не выкинешь. Ну а в Новом Свете я бывал ещё не раз – если накатит снова ностальгия, может быть, и об этом напишу, если разберусь с этим странным ощущением – словно бы я там и в то же время здесь. Что-то вроде раздвоения личности в пространстве и во времени. Возможно, у меня есть двойник… Если так, пора бы его спровадить куда-нибудь подальше. Проблема в том, что от человека можно было бы избавиться, выгнать его вон, взашей, но как избавиться от воспоминаний?

Глава 3. Призраки и наставления

Перед глазами возникла странная картина: будто стою на краю обрыва и не решаюсь прыгнуть. Море слегка штормит, волна то накатывает на берег, то уходит вспять, и возникает опасение – ну вот я прыгну, а в этот момент волна совсем уйдёт, и что тогда? Рухну на обнажившееся дно – даже если там песок, пока довезут до ближайшей клиники, будет уже поздно. Так и не смог преодолеть свой страх, а причиной всему моё воображение – рациональный ум в два счёта мог бы сделать вывод, что прыжок в воду с двухметрового обрыва ничем мне не грозит. Разве что упаду плашмя, но и это не смертельно.

Размышления на краю обрыва прервал странный звук, совсем непохожий на шум набегающей волны. Скорее уж, шелест листьев на деревьях или трепыханье занавесей на окне. Открыл глаза, и вот что я увидел. Передо мной стоял некто в чёрном сюртуке, каких давно уже не носят, лица я не разглядел, но он сам представился:

– Фридрих Ницше. Надеюсь, тебе это имя что-то говорит.

– Ну да! – на более внятный ответ я оказался не способен, ведь не каждый день меня навещают такие знаменитости.

– Вижу, тебя удивляет мой визит, но дело в том, что с недавних пор я получил возможность читать чужие мысли, – тут он скорчил презрительную рожу, видимо, был недоволен тем, что прочитал, и тут же пояснил причину недовольства: – Твоё намерение покончить с жизнью меня крайне огорчило.

– Но ведь надо вовремя уйти, так учил нас Заратустра!

– Не стоит все мои слова воспринимать всерьёз. На меня тогда повлияло расставание с любимой Саломе, а у тебя, судя по всему, нет с этим проблем, ведь так? – и, не позволяя мне ответить, продолжал: – Живи, пока есть такая редкая возможность, и твори, у тебя неплохо получается.

Приятно слышать слова одобрения от великого философа, но я попытался возразить:

– Так ведь писателей теперь хоть пруд пруди, одним больше или меньше, это ничего принципиально не изменит.

– Вовчик, не смеши! Да посмотри ты внимательно на нынешних писак. Это же сплошь воры, плагиаторы! Ни одной оригинальной мысли в голове, всё позаимствовано из чужих произведений. А журналисты… Они выблёвывают свою желчь и называют это газетой. В погоне за сенсацией родную мать могут продать!

– Вы преувеличиваете. Конечно, в семье не без урода, но…

Он не позволил мне договорить:

– Да нужно быть слепцом, чтобы не видеть, куда катится культура! Все эти ваши литераторы не более, чем шуты гороховые, помешанные на жажде славы и богатства. Ну вот и ты… Был у тебя один замечательный роман, а что потом? Ты стал писать ерунду на потребу незрелой части публики.

Я пытаюсь защищаться, хотя понимаю, что он прав:

– Не все же способны читать философские трактаты. Приходится важные мысли излагать в более доступной форме.

– Это отговорка! Что толку от детективных романов и мелодрам? Это не более, чем одноразовое чтиво – прочитал и напрочь всё забыл. Ну а твои якобы важные мысли в итоге оказываются на помойке! Проснись, Вовчик, и напиши что-нибудь значительное, на это ты вполне способен.

– Если я напишу большой роман, что-то вроде «Братьев Карамазовых», никто не станет это моё творение читать. Ну разве что старичьё, мои ровесники, истосковавшиеся по той литературе, которой в прежние времена славилась Россия.

Он задумался – то ли не знал, чем возразить, то ли искал какое-то решение. Затем помотал головой, словно бы признавая поражение, и молвил:

– Пожалуй, без психоаналитика нам не обойтись.

Тут в темноте что-то замерцало, и передо мной явился Фрейд, тот самый, собственной персоной.

– Я слышал, о чём тут говорили, и вот вам моё мнение. Причина всех нынешних невзгод человечества в том, что индивид невротизируется, не в силах вынести давление нынешней культуры на свою психику.

– Что вы имеете в виду?

– Дайте человеку жить, как он хочет! Конечно, если при этом он не нарушает закон. А мораль нынешнего общества пора бы сдать в утиль!

– Но, если наплевать на мораль, во что же превратится культура? Страшно представить!

Фрейд только замахал руками:

– Вы не там ищете. Вера в то, что культура является панацеей от всех бед, залогом процветания человечества – это пагубное заблуждение, предрассудок. Прежде всего надо ликвидировать разруху в головах, только тогда появится какая-то надежда на возрождение культуры.

Я опять не понимаю:

– Вы о хирургическом вмешательстве, лоботомии?

– Я бы не советовал доводить идею до абсурда, – Фрейд насупился, словно был оскорблён моими подозрениями, но после короткой паузы продолжил: – Речь идёт о том, чтобы освободить личность от нравственных запретов, которые сложились в обществе. Ваше Эго вынуждено подчиняться, а вот «второму Я» на все эти запреты наплевать, и в результате возникает внутренний конфликт, чреватый разрушением вашей психики.

Раньше такая мысль мне в голову не приходила, поскольку жил с alter ego в полном согласии, хотя и тут не обошлось без нервотрёпки. Впрочем, никакой разрухи я не замечал, разве что в последнее время… Вот потому и задал свой вопрос:

– Так что же делать?

– Тебе, Вовчик, для начала надо бы разобраться со своим либидо. Ну какое может быть творчество, если в соседней комнате обретаются две прелестные девицы?

– Вообще-то, там одна.

Насколько я понял, Анна на ночь уехала домой, и только Катрин присматривает за страдальцем. Но Фрейду это невдомёк – ему всюду чудятся сексуальные излишества. Ну чего ещё ждать от психиатра? Говорят, постоянно общаясь с психами, можно заразиться самому…

Фрейд ещё что-то говорил, но я его почти не слушал, и только последняя фраза дошла до моего не вполне здорового сознания:

– Взять на себя роль пророка мне не хватает смелости, увы. Я готов принять упрёк в том, что не в силах принести вам никакого утешения.

Сказав это, он вслед за Ницше растворился в полутьме. Близилось утро, и время призраков закончилось, они опять возвратились в небытие, так и не подсказав: то ли мне сигануть с обрыва, то ли книгу написать. Впрочем, Ницше немного обнадёжил…

Глава 4. На солнцепёке

Тем летом в Москве стояла жуткая жара. В июле было ещё вроде бы терпимо, а в августе совсем невмоготу – мозги плавились, да ещё дым от пожаров где-то под Рязанью. Спасался только «брютом» с мороженым, однако ассоциативное мышление начисто пропало. Ну о каком литературном творчестве в этом состоянии можно говорить? То есть говорить-то можно, а вот сочинять что-то достойное вниманию просвещённой публики – рука не поднимается. Тут-то и возникла у меня идея написать об Анне. В итоге получилось нечто вроде эссе на тему о судьбе актрисы в нашем мире, причём не без некоторой доли иронии, когда речь заходила о её гламурном окружении. Книгу так и назвал – «Анна и тараканы». Написал за несколько дней, пока лежал, прикованный к постели, и вот уже когда почти закончил, вдруг Катрин и говорит:

– А ты знаешь, нашу Аню пригласили погостить в Сочи…

Я не врубаюсь:

– Ну и что?

Она смотрит на меня точно так же, как тогда, в Гренобле, только там спросила: «Неужели ничего не помнишь?» А тут несколько иначе, хотя с тем же потаённым смыслом:

– Неужели ты не понимаешь, для чего красивую актрису приглашает в гости очень-очень влиятельное лицо? – и показала взглядом на потолок.

– Так что, она уехала?

– Ещё вчера.

Надо сказать, что за прожитые годы я ко всему привык, но чтобы так, чтобы оставила больного без присмотра… Катрин не в счёт – у неё, что ни день, то съёмки с самого утра. Её-то я ни в чём не упрекаю, но чтобы Анна уехала, не попрощавшись – этого никак не ожидал. Вот и верь бабам после этого!

Видя мою реакцию на эту новость, Катрин прилегла рядом – хочет приласкать… А у меня на душе такая тяжесть – хоть вой, хоть плачь! Слышу её шёпот:

– Ну кто она для тебя? Ещё одна подруга. Скоро забудешь, что была когда-то эта Анна…

А как тут забудешь, если книжку написал о ней? Рукопись-то можно сжечь, текст из ноутбука удалить… Но можно ли без огорчительных последствий удалить кусочек сердца? Что поделаешь – привык! А может быть, влюбился?

Не знаю, что мне помогло – то ли злость, то ли некое вдохновение обрёл, но внезапно сел на кровати, поглядел по сторонам, как будто заново родился, и спросил:

– Ты не знаешь, где тут мой костюм?

Катрин так и застыла с открытым ртом, не зная, что ответить. Когда безнадёжно больной обретает прежнюю силу, это явно неспроста. Вижу, что не может разобраться в том, что происходит на её глазах – словно бы покойник встал из гроба. Ну а я бодрой походкой направился в ванную, что называется, почистить пёрышки, и прежде, чем закрыть за собою дверь, прокричал:

– На обед – прожаренный бифштекс и бутылку «риохи»!

Уже когда стоял под душем, подумал: «Нет, он не такой. Наверняка "Женитьбу Фигаро" решил показать какому-то заморскому гостю, там Анна в главной роли. Да может быть тысяча причин, а я чего-то возбудился…» Однако Катрин развеяла сомнения – сидим с нею за столом, и вдруг мне говорит:

– Он давно её приметил.

– Откуда знаешь? Сорока на хвосте принесла?

– Да нет, знаю из достоверного источника. Не зря же она со своим бойфрендом на днях рассталась, с тем, что считался её гражданским мужем.

Ну, с этим ещё можно так подло поступить, даже нужно. Но со мной…

Тут Катрин и говорит:

– Догадываюсь, что ты задумал. Но это же самоубийство! Тебе этого не простят!

Я ещё ничего толком не решил, а она уже о похоронах хлопочет… В самом деле, не могу же во всеуслышание заявить, что, пока лежал больной, у меня тайком увели законную подругу. Да и доказательств с гулькин нос. Ладно, допустим, пригласили… Но это не значит, что с корабля на бал, то есть сразу в койку! А коли так, есть ещё шанс предотвратить то, что случится неизбежно, если не вмешаюсь.

В общем, есть, о чём подумать. К примеру, если бы и я оказался в числе приглашённых, мог бы это как-то разрулить. Да она никогда бы не решилась флиртовать в моём присутствии!.. А вслед за этим у меня возник вопрос: что я знаю о ней? Создал в своём воображении некий привлекательный образ, а на самом деле всё не так. Жадная, подлая… Да что там говорить – она и со мной сошлась только для того, чтобы написал сценарий, нашёл продюсера и настоял на утверждении её в главной роли. Может быть и так, но не хотелось в это верить.

После второго бокала «риохи» возникла интересная мысль. Несколько лет назад написал хвалебную книгу о нём, прошла она как-то незаметно для публики, однако совсем не в этом дело. А почему бы теперь не преподнести её в подарок? Подъеду прямо к воротам его сочинского особняка – неужто не пропустят дарителя, отвергнут подношение? Если не поможет ссылка на то, что по моим сценариям поставили несколько фильмов в России и за рубежом, тогда нужно будет надавить на жалость – мол, пенсионер преклонного возраста на последние деньги приехал из Москвы… Нет, лучше сидячую забастовку устрою у ворот: «Если не пустите, здесь и отдам богу душу от расстройства!»

Сказано – сделано! Заказал билет на самолёт – тут не обошлось без помощи сотрудника Администрации, с которым пересеклись как-то на Бали. Затем кое-как успокоил милую Катрин и был таков… И вот сижу теперь перед теми самыми воротами и думаю: «А сколько ещё здесь сидеть?» Солнце печёт невыносимо, да ещё субтропический климат – при таких условиях моего вдохновения надолго может не хватить, разве что к ночи чуть-чуть похолодает…

И тут слышу за спиной гудок. Поезда здесь вроде бы не ходят, разве что Росгвардию охранники призвали на подмогу – эти без колебаний запихнут в бронетранспортёр и пиши-пропало. Вот потому и сижу – пусть дюжие мужики скрутят старика, им же будет стыдно! Зажмурился, не хочу видеть, как волокут полуживое тело по асфальту, и тут раздаётся знакомый голосок:

– Тебя-то каким ветром сюда занесло?

Открыл глаза… Передо мною стоит Анна: улыбка в пол-лица, синие джинсы в обтяжку, белая майка с красной надписью «Россия» и соломенный брыль на голове – видимо, опасается загара. Ну а я до того ноги отсидел, что смог только встать перед нею на колени, а подняться уже нет сил… Что дальше было, помню фрагментарно, то есть неотчётливо…

Очнулся в какой-то комнате, надо мной склонились доктора… Да сколько можно? Везде одно и тоже!.. Я вырвался из их объятий и, игнорируя все причитания, двинулся прямиком к шкафчику – видимо, alter ego подсказало, что там должно быть именно то, в чём я отчаянно нуждался. Увы, ни шампанского, ни даже медицинского спирта в шкафчике я не нашёл, поэтому рванул к двери и припустил по коридору…

Мне опять не повезло. Чуть позже объяснили, что это крыло здания предназначено для оздоровления – бассейн, массаж и прочие удобства, которые мне совершенно ни к чему. А на другую территорию охрана не пустила, применив спецсредства. Я на них не в обиде, но можно было бы заранее предупредить.

Только пришёл в себя, как пригласили на обед. Пока шли, спросил у Анны:

– А как же карантин? Я полагал, что здесь всё очень строго.

Анна объяснила:

– Пока ты находился без сознания, всё проверили, от головы до пяток.

– Годен к строевой или уже нет?

Шутка не самая удачная, но, когда имеешь дело с медициной, надо как-то поддерживать боевое настроение, иначе длительной депрессии не избежать. Анна ответила мне в тон:

– Говорят, не безнадёжен.

Это как же понимать? Я в недоумении, а она смеётся:

– В общем, ты ещё мужик, ну а там посмотрим.

То ли намёк на грядущее свидание, то ли просто издевается… Но тут Анна что-то вспомнила, остановилась:

– Ой, чуть не забыла! Ты думаешь, почему тебя сюда пустили? – и не позволяя мне высказать какое-то предположение, приникла к уху и прошептала: – Я сказала, что ты солист нашего ансамбля, просто был нездоров, поэтому немного опоздал, а мы не стали включать тебя в заявку.

Вот оно как! В сообразительности ей не откажешь – спасла меня от неприятностей, возможно, даже от колонии строгого режима. Но какое же соло мне изображать на сцене, если на гитаре брал не более пяти аккордов? Так ей и сказал, а в ответ услышал нечто уж совсем невообразимое, словно бы попал в дурдом, где кто-то считает себя Александром Македонским, кто-то – Фридрихом Ницше, ну а мне предстоит стать Лучано Паваротти. Потому и отреагировал довольно резко:

– Аня, ты сошла с ума! Одно дело – стоять на сцене и делать вид, что ударяю по струнам. Но петь – это уже явный перебор!

Нельзя сказать, что Анна успокоила, но хорошо хоть не придётся тенора изображать:

– Влад! Во-первых, в нашем джазовом ансамбле нет гитары. А во-вторых, ты же мне рассказывал, что в молодости пел в кругу друзей что-то из репертуара Луи Армстронга.

– Так ведь всё уже забыл!

– Ничего, до концерта ещё несколько часов.

Итак, мои подозрения вроде бы не оправдались. Пожалуй, стоило бы повиниться перед Анной, но ведь одно другого не исключает – вечером может петь, а ночью ублажать хозяина другими способами. И что она в нём нашла? Толстый кошелёк, да позолота – куда ни кинешь взгляд, ото всюду она прёт, хорошо хоть не воняет. Недаром на Руси золотарями называли тех людей, что занимались нечистотами.

Глава 5. Устрицы под отрубями

Кто-то сразу скажет, что такого блюда нет в меню ни одного из европейских ресторанов – подобное сочетание категорически недопустимо. А подражать Армстронгу, не имея музыкального образования – это как назвать? Тут следует учесть, что я находился под впечатлением разговора с Анной, поэтому всё смещалось в голове и я уже не понимал, где я, что я… Словно бы диверсант в тылу врага… Вот только такого обвинения мне и не хватало!

За столом пианист, саксофонист, ударник и контрабасист. Это не считая Анны и меня. Честно говоря, уже живот подводит, а он всё не идёт. Ударник было потянулся к блюду с крабами, но тут же получил по рукам от пианиста – я смекнул, что у них он главный. Мне бы хоть кусочек бородинского посыпать солью, но только подумал, Анна так взглянула на меня, что пришлось от этой затеи отказаться.

Но вот двери отворились и вошёл он. Все тут же встали, чтобы поприветствовать – я один замешкался. Ну откуда же мне знать, что здесь так принято? Помнится, в офицерской столовой лейтенанты не вставали при появлении полковника.

Он моей замедленной реакции как бы не заметил, однако уже первые его слова ничего хорошего не предвещали:

– Вижу, за столом новое лицо. Кто таков?

Подскочил секретарь:

– Евгений Антонович, я вам докладывал. Это ещё один солист, замечательно имитирует Луи Армстронга.

Хозяин дома почесал за ухом и молвил недовольно:

– Снова какой-то имитатор…

– Так ведь импортозамещение работает, – не растерялся секретарь.

Евгений Антонович посветлел лицом:

– Ах так!

Он смотрит на меня, а я уже готов упасть под стол, имитируя падучую. Всё потому, что чувствую – вот-вот предложат мне продемонстрировать свои таланты, хотя даже текст ещё не выучил. Помню только кое-что из первых строк знаменитого хита «Chick to chick», да и то в русском переводе: «Я на небесах. Моё сердце бьётся… Я нашёл счастье, которое искал…» Другой бы на моём месте так бы и сказал, не дожидаясь приглашения, а я только промычал, почти не раскрывая рта:

– Ну да…

И тут возникла мысль: а вдруг ему послышалось «зануда»? Тогда уж точно обвинят в проникновении на охраняемую территорию, на объект федерального значения… А то и вовсе припаяют срок за оскорбление личности. Но обошлось.

Первый тост хозяин дома произнёс за процветание России. Все его дружно поддержали, но Евгений Антонович счёл нужным детализировать свою мысль. Что-то говорил про потенциал нашей экономики, про неизбежный рост ВВП, вслед за этим перешёл к решению проблем униженных и оскорблённых, а в довершении произнёс слова, которые надолго въелись в мою память:

– Ни одного пенсионера в обиду не дадим, как бы этого не хотели злопыхатели!

Дело не в том, что я рассчитывал на его защиту, хотя бы в отдалённом будущем – моих доходов хватает, чтобы справляться самому. Важно, чтобы его слова не расходились с делом, а в это слабо верится – есть немало примеров того, что государство с этой проблемой не справляется. Намеревался задать ему каверзный вопрос, но тут подали горячее, и тема застольной беседы сместилась в сторону кулинарии и гастрономии.

Ну а потом было чистое занудство, разговоры ни о чём – ни словечка в памяти не сохранилось. Если бы не Анна, встал бы и ушёл, сославшись на недомогание. Но подводить её не стал – ведь поручилась за меня, рискуя репутацией. А этот Гена, говорят, весьма злопамятный, может запросто испортить ей карьеру. Так я и сидел, запивая устрицы шампанским, только после двух бокалов спохватился – мне же ещё текст учить придётся наизусть!

После обеда уединились с Анной в её комнате, попросив нас не беспокоить. Понятно, что репетиция – это дело святое! Анна включила ноутбук, нашла сайт с выступлением Армстронга, и вот под эту музыку мы «репетировали» двачаса…

Когда пришли в себя, она и спрашивает:

– Ты и вправду меня приревновал к нему?

Что тут ей ответишь? Только тяжело вздохнул… А она не отстаёт:

– Ну до чего же ты ревнючий!

– Я не ревную, просто беспокоюсь.

– И напрасно! Я девушка взрослая, за себя сумею постоять.

Вот это вряд ли. Как никак Северный Кавказ…

Вдруг рассмеялась:

– Слушай, если бы я не подъехала, так бы и сидел у ворот до посинения?

– Почему бы нет? Погода подходящая. А кстати, ты-то как там оказалась? В город ездила?

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

Сопровождает эти слова такой обворожительной улыбкой, что я не в силах на неё сердиться. И всё же ведёт себя как-то странно, нелогично – то срывается с места, не предупредив, то что-то скрывает от меня. И ещё этот соломенный брыль… Такие давно уже не носят.

Словно нарочно Анна переводит разговор на другую тему:

– Завтра пойдём с тобой на пляж. Посмотрим, каков ты будешь рядом с этим толстопузым.

Хочет приободрить, а меня совсем другое беспокоит:

– Так там наверно галька.

– Ну и что?

– У меня с ней полнейшая несовместимость. Одно мученье, пока доберёшься до воды.

– Я и не знала, что ты такая неженка.

В этот момент и возникла у меня идея! Двух зайцев можно было бы убить – и Даниила этого оставить в дураках, и навестить знакомые места.

– А давай махнём отсюда в Крым! Прямо завтра…

Тут уже она вздыхает:

– Я бы с удовольствием, но у меня контракт.

– То же мне причина!

Сам-то понимаю, что с властью ссориться нельзя, себе дороже выйдет – это я делаю всё, что захочу, а вот молодой актрисе такая «невоспитанность» может выйти боком – не играть ей больше главных ролей ни в театре, ни в кино… Да, идея вроде бы хорошая, но ещё сырая. Ладно, что-нибудь придумаю.

Когда и впрямь дошло до репетиции, я спел несколько песен без запинки – вот что значит вдохновение! Вспомнил все слова, как будто кто-то мне подсказывал. Скорее всего, не обошлось без alter ego – уж он-то способен отыскать в глубинах памяти любое событие, всё, что угодно, только попроси. Я хоть и не просил, но мой намёк он понял.

В общем, вечер удался! Я был как никогда в ударе, гости вызывали нас на бис. Под конец я стал так хрипеть, что невозможно отличить от Луи Армстронга. Были бы в зале представители шоу-бизнеса, наверняка предложили бы ангажемент… В итоге джазменам отвалили денег сверх контракта, ну а я от своей доли отказался, потому как пел исключительно для Анны, а не за подачки праздной публики.

Ночью ждал, когда она придёт, но так и не дождался. Утром объяснила, что по условиям контракта подобные «шалости» здесь запрещены. А как же наша «репетиция»? В итоге у меня возникло ощущение, что не Гена, а я остался в дураках.

Глава 6. Во сне и наяву

Когда учился в школе, был у меня любопытный случай. Как-то играли мы в футбол прямо на зелёном лугу, было это где-то в Подмосковье, куда всем классом отправились в поход. Я стоял в воротах, а наш преподаватель математики бил пенальти примерно с шести метров. После удара мяч полетел, стелясь по траве, в угол воображаемых ворот. Я бросился, как кошка, взял мяч намертво, а удар был такой силы, что меня даже прокрутило вокруг оси, в итоге оказался к бьющему спиной. Помню это отчётливо, как будто вчера произошло… Однако следующий удар я не взял – «математик» что-то там не рассчитал и попал ногой не по мячу, а в кочку. Потом мы тащили его на себе в Москву, и я так и не смог узнать, способен ли ещё раз совершить такой же «подвиг». Обычно это происходит по наитию – захочешь повторить, но по какой-то причине не получится.

Вот и теперь примерно так – второй концерт, когда снова намеревались петь дуэтом, я, не желая того, сорвал, поскольку кроме хрипа из горла ничего благопристойного не вырывалось. Анна поспешила успокоить публику, мол, такое бывало и с Высоцким. В общем, солировала одна, как и должно быть, если бы не моя «инициатива» – речь о ни с кем не согласованной поездке в Сочи.

Итак, она где-то там поёт, а я сижу в своей комнате и думаю, заткнув для надёжности уши ватой. Мысли крутятся вокруг того брыля – откуда он мог взяться на кавказском побережье? Тут носят войлочные шляпы, на худой конец, чепчики или бейсболки… Впрочем, может всё не так – я же не приглядывался.

А что если прибыл некий «брыль» откуда-то из Винницы или из Чернигова? Там этой соломы завались! Может, у Анны в Виннице родня, вот кто-то это соломенное чудо ей и подарил. Впрочем, говорила, что детство провела в Мариуполе. Тогда вполне возможен и такой вариант: этот «недобиток» в брыле явился в Сочи с заданием пробраться в особняк Даниила, на строго охраняемую территорию. Кто ж знает, что они задумали – от них любой пакости можно ожидать! Но как же конспирация? В брыле средь бела дня… И причём тут Анна?.. Нет, такой сюжетный ход годится разве что для очередного детективного романа а ля «Приключения Фандорина», но мне этот жанр уже изрядно надоел.

Тут только до меня дошло, что Анна таким образом могла выразить поддержку незалежней Украине. То есть не тамошним властям, а мирным жителям, которые пострадали от войны. Пожалуй, я бы тоже от такого перфоманса не отказался, но тема слишком уж серьёзная, чтобы по этому поводу шутить… Скорее всего, Анна по заказу какой-то шляпной фирмы продвигает на рынок новый «бренд», или как ещё там это называется. Ну кто ей запретит? В итоге на этом успокоился.

Что это я всё о ней, а между тем есть дела поважнее шляпных предпочтений Анны. К примеру, так и не понял, с какого перепугу этот Даниил возлюбил американский джаз – не вполне патриотично, если принять во внимание нынешнюю ситуацию. Вот если бы хор Пятницкого пригласил, тогда бы никаких претензий! С другой стороны, почему бы нет? Прошли те времена, когда увлечение джазом считалось чуть ли не изменой своему Отечеству: «сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!» Помню, сидел по вечерам у радиоприёмника – ждал, когда отключат эту мерзкую «глушилку». Наконец, дождался – слышу: «This is the voice of America, transmitted from Thessaloniki». И ещё через несколько мгновений: «Count Basie and his orchestra». Это были волшебные, изумительные полчаса!

Уже позже, когда отец подарил магнитофон, в моей коллекции появились Элла Фицджеральд, Луи Армстронг, Дейв Брубек, Оскар Питерсон… Где теперь эти бобины с плёнкой, которую мы доставали не вполне легальными путями? Там же оказался и магнитофон – только японская магнитола, купленная ещё в 80-е в комиссионке на Садовой, пылится на журнальном столике в углу моей квартиры как память о былом.

Кстати, о квартире. С тех пор, как мы с Катрин улетели на Таити, я побывал там считанное число раз. Но знаю, что по-прежнему «Одинокий пианист» играет какую-то мелодию – может быть, Take Five, – а странные, полуобнажённые фигуры всё также находятся в плену «Психоанализа». И ещё одна картина – Питерсон, Армстронг, Коулмен Хокинс, ну и контрабасист Чарльз Мингус, если не напутал за давностью лет. Эллу не решился написать, но в этой компании любая певица может стать звездой. Даже Анна.

Самая первая картина из тех, что удались, это «Бытие». Сцена в пивной – за столом сидят трое. Работяга, плотно сжав натруженные руки, смотрит куда-то вдаль пустыми, ничего не выражающими глазами – в них нет ни надежды, ни мыслей, ни печали. А вот немолодой уже интеллектуал словно бы прожил жизнь, сделав весьма неутешительные выводы – это однозначно читаешь в его взгляде. И ещё юноша, уронив голову на стол, то ли грезит наяву, то ли беспробудно пьян. А за спинами этой троицы странная компания – гитарист «наигрывает вальс», девушка смотрит на него влюблёнными глазами, но вроде бы уже почувствовала, что он от неё очень далеко, где-то в ей неведомых мечтах. И ещё один, последний персонаж – ждёт, когда девица, наконец, поймёт, что все её старания напрасны, и тогда…

Чуть не забыл про «Утро». Тёмная улица, спины людей, идущих на работу, а там, вдали что-то похожее на светящуюся щель между домами – образ призрачного счастья. Ну и, конечно, «Танец» – без лишней скромности скажу, что намного лучше, чем у Анри Матисса. Мне бы родиться полторы сотни лет назад!.. Впрочем, судьбе импрессионистов особенно не позавидуешь.

Почему не выставлял свои картины… А надо ли? Всё потому, что не предаю, не собираюсь продавать друзей – так, вместе со мной и отправятся в небытие, чтобы обрести забвенье и покой.

Как-то незаметно меня сморило, и приснился сон. Это я понял уже гораздо позже, ну а тогда показалось, будто всё в реальности.

Входят двое в соломенных брылях – два эдаких «качка» со зверскими физиономиями, да ещё в камуфляжной форме. Тот, что пострашнее, говорит с каким-то специфическим акцентом – явно гражданин из Малороссии. Говорит так, будто всё ему доподлинно известно, и бесполезно возражать:

– Вы написали книгу «Анна и командор».

Никак не пойму, что имеется в виду. Если сценарий к фильму, то это не я, а Менджерицкий. Скорее всего, название «Каменного гостя» переврали, вот потому кричу:

– Так это Пушкин! Я-то тут причём?

– Пушкин в Незалежней запрещён. Одевайтесь!

Я и так одет, но, видимо, придётся взять с собой тёплую одежду – слышал, в КПЗ довольно холодно бывает по ночам. Ну а если сразу сунут в карцер… Потому и пытаюсь оправдаться:

– Вы, наверно, что-то перепутали, я эту книгу не писал.

Тот, что с виду поприличней, достал из кармана какие-то бумаги, полистал. Читает:

– «Анна и колорадские жуки». Вы это написали?

С трудом припоминаю: был такой юмористический рассказ, вроде бы в школьной стенгазете поместил. Я тогда о карьере писателя и не помышлял, но, видимо, была неутолимая тяга к творчеству. Отвечаю:

– Ну и что?

– А то, что колорадские ленты в Незалежней под запретом.

Ничего не понимаю:

– Позвольте, но мы же находимся в России!

Тут этот зверюга подскочил и машет кулаками, хорошо хоть по лицу мне не попал:

– Заткнись, москаль! Это наша территория со времён князя Игоря. От Воронежа и Брянска до Крыма, от Львова до Кубани и Калмыкии. И прекрати свою вражескую пропаганду, а то хуже будет, – и после короткой паузы: – так что, добровольно эту ленту выдашь или приглашаем понятых?

Я в ужасе: какая лента, какие понятые?!.. Потом припомнил, что в прихожей московской квартиры висит трофей, который брат моего отца привёз нам в подарок из покорённого Берлина. Массивная такая штука, на ней термометр с барометром и реклама средства от выпадения волос. Дядька утверждал, что снял это чудо измерительной техники со стены дома неподалёку от Александр-плац. Так вот, георгиевскую ленту я потом прикрепил к доске – получилось самое оно! Только ведь нельзя в этом признаваться.

Что ж, согласился на обыск – против силы не попрёшь. В итоге всё переворошили, но ничего крамольного так и не нашли. Я было вздохнул с облегчением, но тут зверюга говорит:

– А ну-ка покажи, что у тебя в компьютере. Может, там он, этот колорадский жук?

Я жуков в ноутбуке не держу – ни в натуральном, ни в засушенном, ни в каком-то ином виде. Но пришлось всё же согласиться.

Ну полистали, посмотрели – ни про жуков, ни про Незалежную ничего так и не нашли. И вдруг слышу крик:

– Вот она, родимая!

Смотрю, на дисплее портрет Анны – только не той, что сейчас поёт, а французской актрисы с греческой фамилией. Очень мне характер её понравился – гордая, независимая, на всё имеет собственное мнение. Вот портрет и написал – сидит, курит сигарету и смотрит мне в глаза. Честно говоря, до сих пор не разгадал, что сказать мне хочет. То ли укоряет в чём-то, то ли чего ждёт…

Тут они подхватили меня под руки и повели. Наверно, на расправу.

Глава 7. Форс-мажор и alter ego

Проснулся и не могу понять, где нахожусь. Тьма непроглядная – вполне можно допустить, что сижу в зиндане. Самое время поразмышлять о том, как докатился до жизни такой… Понятно, что нет никакого смысла перелопачивать всю биографию, однако есть в ней эпизоды, которым следовало бы уделить внимание.

Начну с Марины – всё потому, что она сама подошла ко мне, взяла под руку, и как ни в чём не бывало мы направились вместе с компанией на танцы, а тот, что раньше с нею был, похоже, просто обалдел, поскольку не смог проронить ни слова. Позже упрекал меня, что я её у него отбил, не считаясь с правилами приличий… Ну так причём тут приличия и я, если Марина сама сделала свой выбор?

Примерно так же познакомился и с Лидой, но там возник куда более запутанный сюжет. Конкурента у меня не было, поскольку её муж остался в Москве, ну а она оказалась под опекой Лёньки Ковалёва, неформального лидера компании. Вроде бы он обещал присматривать за Лидой и потому обратил внимание на намечавшийся альянс. Спрашивает:

– У тебя это серьёзно?

Отвечаю:

– Пока не разберу.

– Ну смотри, а то, если что, устроим тебе тёмную.

Как-то обошлось, поскольку за всем не уследишь. Лидка попыталась закрутить роман не только со мной, но и с тем самым Веней, однако не сбылось – отложили до возвращения в Москву, чтобы не подвести под монастырь бдительного Лёню. Об этом она рассказала уже потом, когда сидели в её квартире, пили какое-то винцо и ждали мужа – вот-вот придёт с работы и конец нашим поцелуям.

Тут надо пояснить, что я всегда следовал неписаному правилу: если познакомился с мужем раньше, чем с женой, даже мыслей об адюльтере не должно возникнуть. Категорически запрещено! Другое дело, если всё наоборот – тогда можно и попробовать. А вдруг это моя судьба? Ведь сколько распадается семей, и всё потому, что ошиблись при выборе супруга. Ну вот и нужно искать – когда появятся дети, будет поздно, уже нельзя разрушать семью. Это ещё одно правило, которому следовал неукоснительно – сам через всё это прошёл, знаю, каково остаться без отца. Увы, в роли разрушителей нередко выступают женщины – они знают, что предложить лауреату, орденоносцу. Ну кто от этих прелестей откажется? Слаб человек, потому всё так и происходит. Ну вот и я не без греха…

Проблема в том, что по натуре я совсем не бабник. Просто не могу отказать, если очаровательная леди строит глазки. Долго пытался понять, что они во мне находят – ведь не Бельмондо и не Делон. Лидка как-то призналась:

– Ты из тех, кто не уйдёт, не вырвется из моих объятий.

Это она потому так говорила, что муж у неё был большой «ходок» по женской части. Ну а я не пытался её разубедить в своих намерениях, однако после рождения у них ребёнка наш роман сошёл на нет…

Вдруг слышу стук. Опять? Да сколько можно! Немного приоткрыл дверь, а за спиной держу что-то наподобие бейсбольной биты – пришлось пожертвовать кое-чем из мебели, так, на всякий случай… Смотрю: Анна, вся в слезах.

– Влад! Можно я у тебя переночую?

Я в недоумении:

– А как же категорический запрет?

Она чуть не рыдает:

– Этот толстопузый за мной гонялся по всему дому. Я в туалет, а он туда. Кричит: «Я не для того оплачивал контракт, чтобы слушать безголосую певицу!» Еле вырвалась.

И снова в рёв. То ли обиделась из-за того, что в ней таланта не признали, то ли что похуже…

– Влад! Что мне делать? Подскажи!

А что можно предложить в подобном случае? Бежать!

Она словно уловила мою мысль:

– Тут кругом охрана, да и куда бежать? До Турции пароходы не ходят, даже на лодке не уплыть, – и снова в рёв.

Всегда считал, что у актрис впечатлительная натура… Но не до такой же степени! В общем, выпили по рюмке, кое-как успокоил, а она опять:

– Влад! Что делать? Если изнасилует, на него даже жалобу некуда подать. Ни один суд не признает потерпевшей.

Уж это точно – с властью не поспоришь, мне ли этого не знать. Но выход должен быть, надо только мозгами пораскинуть, а без вдохновения в этом деле никак не обойтись…

Уже потом, лежим в постели, я по привычке смолю «голуазку», и вдруг откуда-то возникло alter ego. Давно его не было – после той истории с Сержем куда-то запропал, а теперь явился. Говорит:

– Слушай! Получил своё и давай завязывай с певицей. С ней хлопот не оберёшься, а в твоём возрасте…

– Положим, у меня такой же возраст, как и у тебя.

Он рассмеялся:

– Если тебя посадят, я-то как-нибудь переживу, а ты… В общем, не завидую.

В какой-то степени он прав – уйти из жизни, лёжа на тюремных нарах, это малоприятное занятие. Однако страдать от угрызений совести… Нет, этот вариант не для меня. Вот потому и говорю:

– Мог бы лазейку подсказать. Должен быть какой-то выход из этого застенка. Или никуда уж не годишься?

Он обиделся:

– Да если хочешь знать, пока ты в постели расслаблялся, я уже детальный план придумал, как отсюда выбраться.

– Ну так излагай!

– А что мне за это будет?

Новый поворот! С ним такого прежде не случалось. Как же мне его отблагодарить?

– Ничего нет проще! Сделай ей ребёнка.

Я в недоумении:

– Это как?

Он уже не смеётся, а хохочет:

– Вижу, что на старости лет ты совсем сдурел. Забыл, как делают детей?

– Да не забыл, но для чего всё это?

Говорит уже вполне серьёзно:

– Дело в том, что, если ты помрёшь, и мне не поздоровится, а хотелось бы такого финала избежать. Но если произведёшь на свет наследника, у меня как бы появится запасной аэродром. Придёт время, и переселюсь в него.

Вот он что задумал! Меня уже лет двадцать мучает, а теперь подбирает следующую жертву. Нет, это у него не пройдёт! Всё, что угодно, но не это.

А он, даром, что всё слышит, стал на удивленье ласковый:

– Влад! Ты не горячись, подумай. Не я ли за тебя книги сочинял?

– Ты себя не переоценивай! Кое-что оставь и мне.

– Пусть так, но согласись, что и твоему сыну смогу кое в чём помочь.

– Это если сын родится…

– Всё в наших силах!

– Это как?

Он задумался, молчит, кое-что прикидывает.

– Если я тебе скажу, никому не разболтаешь?

– Я не из таких.

– Побожись!

Ну что поделаешь – пообещал. Меня от этого не убудет. Он снова помолчал, а потом и говорит, еле слышно, шёпотом:

– Так вот, есть такое общество или масонская ложа, можешь как угодно его называть. Там объединены возможности alter ego, и твоего, и многих других. Время от времени мы собираемся и решаем, кому следует помочь. Речь не о сирых и убогих, а о тех, кто может принести наибольшую пользу человечеству. Ты представь, есть у некоего человека желание совершить открытие или сочинить симфонию. Есть способности, есть и трудолюбие, но в одиночку такое дело одному трудно провернуть. Вот мы и помогаем! Думаешь, откуда к человеку приходит озарение? Так от нас! Мы даём ему подсказку, на а дальше он уж сам.

Что-то вроде коллективного подсознания. Была когда-то у меня такая мысль…

– И как же всё это устроено?

Смеётся:

– Ты слишком много от нас хочешь, да и не поймёшь.

– В физиологии надо разбираться?

– Да нет, она тут ни при чём. Помнишь, ты написал фантастический роман «Невообразимая реальность»? Так вот мы тебе сюжет и подсказали. Там, правда, дано не полное описание, но довольно близко к истине.

– Слишком сложно, даже для меня.

– Вот и я о том же. Ну так как?

Это он о том, чтобы я произвёл на свет ребёнка.

– Я попробую.

– Ладно! А теперь послушай – сделать надо так.

После того, как он всё мне рассказал, я почувствовал некое неудобство. Нет, всё в общем-то понятно, но Alter ego… Солидная личность с широчайшими возможностями, а имя напоминает что-то медицинское, словно произносишь название лекарства. Назову-ка я его Еремей – полагаю, не станет возражать против сходства с именем ветхозаветного Иеремии.

Глава 8. Карантин

На следующее утро у нас с Анной поднялась температура. Вызвали врача. Когда он пришёл, а мы так и лежали с ней в постели, вспомнились слова не совсем приличной песни, которую когда-то пели в Новом Свете: «Если доктор не поможет, вместе нас в постель положит, милая, не обижайся, дай!» Кровь мы сдали на анализ оба, без обид, ну и стали ждать, чем это кончится. А через час в комнату ввалилась целая орава врачей, медсестёр и санитаров – все в защитных костюмах, как во время бактериологической войны. Одни стали опрыскивать стены, пол и потолок, другие соорудили над кроватью что-то вроде балдахина, медсёстры поставили капельницы, обвязали нас проводами и подключили датчики к каким-то аппаратам. Ну а врачи с умным видом обменивались непонятными словами.

Я уже готов был пожалеть, что согласился на эту авантюру, но Еремей прежде меня не подводил, так что будем надеяться – получится так, как он задумал. То есть, как он это сделал, я не знаю и даже не пытаюсь угадать. Только пытаюсь успокоить Анну. Спрашивает:

– Это всё надолго?

– Потерпи.

Когда, наконец, медперсонал покинул нашу комнату, мы быстренько оделись и вышли в коридор – там ни души, будто бы все вымерли. Странно, что на отключение датчиков никто не отреагировал. Еремей объяснил, что за пределами охраняемой территории создан штаб по ликвидации чрезвычайной ситуации, но потребуется время, чтобы организовать дистанционную передачу данных – нужно проложить кабели, подключить аппаратуру. На всё про всё у нас от силы два часа.

И вот бежим по коридору. Анна спрашивает:

– Куда?

– Там должен быть туннель для выхода на пляж, а в домике спасателей есть акваланги.

– Я не умею этим пользоваться.

– Я тоже. Как-нибудь освоим.

Тут у меня возникла мысль: а что если охране дан приказ стрелять на поражение? Еремей успокоил:

– С утра на море туман. Вас не заметят. А камеры видеонаблюдения пока ещё не подключили к штабу.

Словно специально всё подстроено. Или просто повезло?

Плыли целый час, выбрались на берег совсем без сил. Слава богу, банковскую карту и документы прихватил, но на глаза полиции не стоит попадаться. На такси добрались до Сухуми, а оттуда ходит скоростной катамаран до Ялты. Там кое-что прикупили из одежды – конечно, не Dior, но в нынешней ситуации сойдёт. Анна выбрала чёрные очки размером в пол-лица, чтобы не узнали, ну а моя личность мало кому что-то говорит.

Наконец, приехали. Еще дня два назад мог бы сказать: «Увидеть Новый Свет и умереть!» Но вот сейчас эти слова уже совсем не актуальны. Даже не потому, что захотелось жить – из-за меня Анна попала в эту заварушку, и я обязан ей помочь… А впрочем, всё не так – если бы не приехал в Сочи, один бог знает, чем бы всё закончилось. В лучшем случае стала бы содержанкой богатого вельможи, а в худшем… Нет, не хочу об этом думать.

Сняли комнату, опять всё в той же башне голицынского замка, и ждём. Еремей куда-то запропал, так что есть время отдохнуть, слегка расслабиться.

На следующий день отправились на пляж. Анна в восторге – ей тоже надоела галька, которой засыпан весь берег от Анапы до Сухуми. Когда немного отдохнёт, свожу её в Голубую бухту, на Царский пляж, а вечером будем пить шампанское из горла́ на безлюдном пляже и целоваться, глядя на Луну.

Но не тут-то было. Еремей сообщил: надо сматываться, поскольку злыдни уже вышли на наш след. Срочно собрались и пешком через горы направились в Весёлое, а оттуда на попутной перебрались поближе к тому месту, которое описано в романе «Невообразимая реальность – там должна быть расщелина между скал. Кто бы мог подумать, что фантазия и впрямь может стать реальностью?

Ночью подошли к той самой расщелине, недалеко от военной базы, и стали ждать рассвета. Неужто наш карантин уже закончился, и мы наконец-то обрели свободу? Понятно, что без неких высших сил здесь не обошлось, но даже если всё это приснилось или Еремей обманул, я всё равно безумно счастлив – потому что рядом со мной Анна.

Утром нас и взяли. То ли кто-то из местных проследил и донёс, то ли это место было под контролем из-за того, что там реально наблюдаются странные явления. Вряд ли кто из генералов прочитал роман, но ведь слухами Москва полнится, поэтому и до Крыма донеслось. И вот начинается допрос – Анна ждёт своей очереди, ну а я пытаюсь сочинить правдоподобную версию того, как мы оказались поблизости от военной базы:

– Товарищ майор, мы совершаем поход по местам боевой славы наших дедов и отцов. Дело в том, что мой двоюродный дядя по материнской линии здесь когда-то партизанил.

А он словно бы меня не слышит:

– Вот и документов у вас нет на пребывание в запретной зоне.

– Так если бы мы знали…

А он снова за своё:

– Советую: пока не поздно признавайтесь…

– В чём?

Наконец, услышал:

– В том, с какой целью вас сюда забросили.

Я в шоке. Ещё припаяют госизмену – это теперь легче лёгкого. А потом прости-прощай родимая столица лет на двадцать. Это если доживу.

Тут открывается дверь и входит генерал чуть ли не в обнимку с Анной. Майор навытяжку, а генерал обращается ко мне:

– Что же вы не сказали? Да и я сразу не признал. Вы же автор того самого романа, из-за которого нас запихнули в эту глухомань. Что называется, на ловца и зверь бежит.

Исполнять роль загнанного зверя мне совсем не улыбается. Потому и говорю:

– Но я всё это сочинил!

– Не прибедняйтесь! Вы же физик по образованию, вам и карты в руки! А ведь мы с ног сбились, никак не могли вас разыскать. Говорят, он за границей, ну а мне что делать? У меня приказ!

Позже, когда сидели за столом и мы с Анной с голодухи уплетали незатейливую стряпню местного кашевара, генерал нам сообщил, что вчера прибыл на базу с инспекцией – проверить, как идут дела с изучением необъяснимого явления… Тут я не выдержал:

– Так оно всё же существует?

– В том-то и дело, что пока не обнаружили. Там, – он взглядом указал на потолок, – очень этим недовольны. Вся надежда на вас! – и посмотрел так, что мне не оставалось ничего другого, как согласиться.

– И в чём же состоит моя задача?

– Всё очень просто. Завтра утром идёте в ту расщелину и ждёте, когда оно появится.

Я мог бы промолчать, но, когда встречаюсь с подобной логикой, мне это не по силам:

– Но откуда такая уверенность?

Генерал был краток:

– Оттуда! – и снова указал на потолок.

Уже оказавшись в отведённой нам комнате, я продолжал анализировать слова генерала и всё никак не мог понять… То есть смысл происходящего я понимал – это Еремей словно бы дёргает за ниточки. Однако неужели он может управлять событиями – развязывать войны, устраивать наводнения и даже сделать так, что начнётся эпидемия?

Тут он и возник:

– Извини! Был очень занят. Так какой у тебя вопрос?

Я повторил. Слышу, он сопит, как будто находится в сомнении, не решается сказать.

– Влад, ты ещё наивнее, чем я предполагал.

Молчу. Сейчас не самое подходящее время для обид. А он продолжает:

– На самом деле, мы ничем не управляем, нет у нас такой возможности. Мы только кидаем зерно мысли в подходящую почву и ждём, когда будет урожай. Вот так и здесь, в Крыму, и там, в Москве. Ну хочется кому-то получить средства для реализации глобальных планов, что тут поделаешь? Десятки разных НИИ и ОКБ над этим бьются, пока без ощутимого успеха. Но стоит только подсказать, направить мысль, как колесо начнёт вращать в нужном направлении. В том направлении, которое требуется нам.

– Иными словами, в чью-то голову внедрили мысль, что нужно прочитать мою книгу. Под впечатлением прочитанного этот человек отдаёт приказ, и вот создаётся комиссия по изучению неизвестного явления, а я привлечён в качестве научного консультанта.

– Примерно так.

– И всё это сделано за пару дней?

– Ну, не совсем. Нужна предварительная подготовка, создание подходящей атмосферы, тщательный отбор советников, экспертов. И каждому необходимо некую мысль в голову внедрить. В общем, хлопот у нас хватает.

– А дальше?

– Завтра всё случится. Ты же ко всему готов?

Нельзя сказать, что успокоил, но по крайней мере избавил от необходимости ломать голову, пытаясь разобраться в том, в чём разобраться невозможно. Видимо, возраст уже не тот, быстро от умственной работы устаю. Вот Анна, та другое дело – нашла в здешней библиотеке несколько книг о приключениях Фандорина и не успокоится, пока всё не прочитает.

Глава 9. А что потом?

Утром всё и началось. Нас привели к расщелине в скале. Нас, потому что я наотрез отказался оставить Анну одну в казарме – мало ли что может с ней случиться, оголодавшие в неволе солдаты на всякие гадости способны. Генерал вынужден был согласиться, и вот мы с ней стоим, взявшись за руки и ждём…

Он появился внезапно – светящийся столб диаметром не более метра возник передо мной и вытянулся ввысь. А затем произошло нечто невероятное. Столб света стал разворачиваться, как скрученный в трубку лист бумаги. Честно вам скажу, я был потрясён тем, что увидел, и стоял как вкопанный, не шевелясь. Если бы Анна не дёрнула меня за руку, даже не знаю, чем бы всё закончилось – наверно, остаток жизни провёл бы в засекреченном НИИ в качестве подопытного кролика. Но вот кое-как пришёл в себя, и тут мы, взявшись за руки шагнули в какой-то другой мир, откуда, я надеюсь, нет возврата.

Вообще-то в романе всё было не так – с помощью этого «столба» Макс, мой герой, получил возможность перемещаться во времени и в пространстве. Причём перемещался только в прошлое, да и то, чтобы посмотреть, что и как там было, по сути, не вмешиваясь в происходящие события. Но вот теперь я даже не догадывался, куда стараниями Еремея меня закинут, а он не счёл нужным объяснить. Видимо, сомневался, что получится.

Теперь вроде бы нужно описать то, что в итоге получилось. Но как? Одно дело выкладывать на бумагу или в ноутбук свои фантазии, и совсем другое, когда ты сам становишься объектом каких-то превращений. То есть ни я, ни Анна с виду ничуть не изменились, но человек не может существовать в отрыве от окружающего мира, а если изменился мир, тогда и мы уже не те, что прежде. Эта мысль поначалу испугала – легко ли в моём возрасте осознавать, что прошлого уже не существует? Что не учился на физика, что летом не загорал на пляже в Новом Свете, но что особенно огорчало – что ни одной книги за свою жизнь не написал.

Всё потому, что наше прошлое осталось где-то там, а здесь – только две души, два тела, лишённые привычной среды обитания, притом напичканные информацией, которая здесь не нужна. Я сразу понял это, хотя никто ничего не объяснял. Понял и то, что здесь мне ничто не угрожает, что не обманет никто, что никто не украдёт мой кошелёк. Сказали бы ещё несколько минут назад, что так можно жить, я бы не поверил! Во всяком случае, это невозможно на Земле, как ни старайся что-то изменить, как-то иначе всё устроить – многие в борьбе за это пострадали.

Итак, что же я увидел? Увидел Анну… и больше ничего! Но почему-то меня это ничуть не испугало. Ну а потом словно кто-то подсказал – я подумал, что хорошо бы после всех передряг последних дней отдохнуть в комфортабельной гостинице. И тут вокруг нас возник знакомый интерьер – когда бывал в Париже, останавливался точно в таком же номере отеля… Ну да, теперь всё стало на свои места – я понял, что здесь предметы создаются мыслью, причём мгновенно, без каких-либо распоряжений и согласований.

Анна спрашивает:

– Как ты это делаешь?

Я только развожу руками, а в голове возникла мысль: не копается ли кто-то в нашей памяти?

Всё разъяснилось с появлением Еремея – он всё знает про меня, поэтому и возник этот интерьер. Ну что ж, от сердца отлегло, поскольку Еремею я доверяю – просто потому, что больше некому. Кстати, с чего бы это он нарядился, как участник телевизионного ток-шоу – потрёпанные джинсы, линялая майка и поверх неё велюровый пиджак? Вижу, что смутился:

– Хотел, чтобы получилось не так официально… Но перейдём к делу. Анна, вы пока с дороги отдохните, – тут он указал на дверь, ведущую в спальню. – А мы с Владом побеседуем.

Да я не против, только вот никак не пойму, кого это лицо мне напоминает. Он смеётся:

– Подойди к зеркалу, тогда поймёшь.

Ну подошёл, смотрю, а в зеркале… Еремей. Только причёску немного изменил.

– Всё логично, Влад. Ведь я твоё второе «Я», поэтому не должен уж очень отличаться. Впрочем, если ты настаиваешь…

– Да нет, пусть будет так. Лучше объясни, где мы находимся.

Присели на диван, я закурил. Он поморщился, но уговаривать меня не стал, чтобы поберёг здоровье. Какое уж тут здоровье, если всё идёт наперекосяк!

– Так вот, вы находись в пространстве и во времени, но тут всё устроено иначе, поскольку можно управлять и тем, и другим. Образно говоря, можно промотать время назад, чтобы исправить какую-то ошибку, а можно вперёд, чтобы посмотреть, к чему это приведёт.

– Ну а реальность какая-то всё же существует? К примеру, города, поля, леса…

– В этом нет необходимости. Любой из нас может вызвать комплекс ощущений, полностью соответствующий пребыванию на берегу океана или в тропических джунглях Амазонии. К примеру, зачем возводить здание этого отеля, если его можно вообразить?

Как-то неуютно стало. Всё потому, что сижу на диване, которого на самом деле нет.

– Ну ладно, допустим. А чем тогда питаетесь?

Тут на столе появилась бутылка коньяка и закуска – по виду осетровая икра ничем не отличается от той, что подают в дорогих московских ресторанах.

– Как видишь, Влад, ничто человеческое нам не чуждо.

Я решился пошутить:

– И на каких деревьях всё это произрастает?

– Ты недалёк от истины. Любое вещество можно синтезировать, а синтез, как ты уже догадался, подчиняется нашим мыслям, – тут он разлил коньяк по рюмкам, – Ты не стесняйся, пей.

Синтетический стиральный порошок – это я ещё понимаю. Но коньяк… И всё же выпил – тепло растеклось по телу, да и бутерброд с паюсной искрой вполне съедобен. В общем, можно жить и здесь. Вот только хотелось бы знать, что будет дальше. Неужели всё, что было описано в романе, мне предстоит реально испытать?

– Нет, это был всего лишь один из вариантов развития событий. На сей раз всё будет несколько иначе.

Иначе – этот как? Спасать человечество и для этого лезть в чёрную дыру? Нет, я на такое не согласен, вот потому и говорю:

– Мне не хотелось бы возвращаться в прежний мир.

Смотрю, насупился и с эдакой издевкой говорит:

– Такое право надо заслужить, а ты пока что не сделал то, на что способен.

– Но возраст… Макс, герой моего романа, был куда моложе.

– Эту проблему мы как-нибудь решим.

Предложат мазь от выпадения волос или бальзам для укрепления мышечной системы?

– Я всё же не пойму, чего вы от меня хотите.

– Сам должен догадаться.

Такое впечатление, что сплю. Попробовал ущипнуть себя за ляжку – не помогло, всё то же самое. Тогда стал прикидывать варианты: я должен предотвратить госпереворот, или выдвинуть свою кандидатуру в президенты, или русскую литературу возродить, написав ещё два десятка книг. Если бы чувствовал в себе достаточно сил, чтобы это сделать, тогда и упрашивать меня не надо. Но нет, не потяну! Даже если станут обещать взамен бессмертие, я откажусь, потому что мне этого ни к чему.

Чего же я хочу? Тёплая постель и молодая красивая жена под боком? И тут я вспомнил: он же говорил, что нужен сын… Но кто же позаботится о нём, когда меня не станет? Я не могу отпустить его в тот мир, полный коварства, зависти и лицемерия. Нет, не хочу!

– Влад! Я знаю, что ты уже не в силах что-то изменить. А вот твой сын… С моей помощью он сможет.

Вот оно как! Мы с Анной что-то вроде инкубатора…

– А нельзя ли сына мысленно создать, причём зрелого возраста, чтобы не тратить время на смену подгузников, катание на карусели и посещения родительских собраний в школе?

– Влад, в этом мире всё возможно, но там… – Еремей тяжело вздохнул. – Представь, сколько усилий потребуется для того, чтобы восстановить его жизненный путь от роддома до Высшей школы ФСБ. Это ж надо покопаться в тысяче голов, внедрить туда воспоминания, которых не было… Нет, я за это не возьмусь!

Оказывается, и ему не всё по силам, а поначалу мне казалось, что он чуть ли не Бог!

Глава 10. To born or not to be

Вспомнилось луковое поле – высоченные стебли с шаровидной белой коробочкой на конце, похожей на крохотную голову. Что-то в стиле Анри Руссо, художника-примитивиста. А за полем – сосновый бор, и вот кажется, что пройдёт немного времени и луковое поголовье заслонит собою сосны и уйдёт куда-то ввысь, знаменую победу этого, в сущности, ничтожного растения над многолетними деревьями. Я долго ждал этого момента, каждое утро приходил на поле, чтобы убиться в том, что был прав в своей догадке. Увы, так и не сбылось – дачный сезон завершился, и мы уехали в Москву. Но ещё долго мне снились эти воображаемые существа – они по-прежнему стояли там и, уступая натиску ветра, покачивали белыми головами. Хотелось верить, что так будет всегда, а мысль, будто с приходом зимы эта луковая вакханалия закончится, была невыносима. Однако время шло, и постепенно я смирился с неизбежным.

А вот с тем, что Анна отказывается родить мне сына, не могу смириться. Это надо же что говорит:

– Если забеременею, могу потерять много интересных ролей.

– На твой век их хватит.

– А если растолстею после родов?

– У Эллы Фицджеральд тоже была не идеальная фигура.

Пожалуй, зря это сказал – Анне оптимизма это не прибавило. Вижу, что подыскивает аргументы. Наконец, кое-что нашла:

– Почему ты не хочешь роль мамаши предложить Катрин?

Тут уж я не знаю, что ответить. В самом деле – почему? Мог бы сказать, что Катрин занята на киносъёмках… Но это несерьёзно, такая «отмазка» не пройдёт, впрочем, у Катрин могут быть те же опасения, что у Анны. Предметно мы эту тему не обсуждали, однако, если женщина хочет родить ребёнка, ей незачем это скрывать. Разве что считает, что я для такого дела не гожусь.

Так мы с Анной ни о чём пока не договорились.

А на следующее утро, ещё толком не проснувшись, я вообразил, что мы находимся на одном из Соломоновых островов. Сказано – сделано, тут всё очень просто. И вот лежу на песке в «семейных» трусах, а рядом Анна в ночной сорочке, розовая такая, в кружевах. Кругом ни души, только слышно, как плещутся волны, и полное ощущение, что мы брошены на произвол судьбы. Самое время не торопясь проанализировать события последних дней и подвести кое-какие итоги…

Итак, Анну от толстопузого я спас – надеюсь, это мне когда-нибудь зачтётся. Но вот беда – оба, то есть она и я, оказались в розыске, и непонятно, как выбираться из этой ситуации. Если бы не Еремей, сидел бы в КПЗ, ну а какая судьба ожидала Анну – это легче лёгкого себе представить. И что теперь? Вроде бы оказались в безопасности, однако перспективы очень уж туманные, поскольку возвращение в свой мир чревато… Можно перебраться во Францию, но Еремей будет против – судя по его словам, мой сын должен стать кем-то вроде Мессии, но не где-нибудь, а именно в России. В общем, есть слабая надежда, что Еремей всё предусмотрел, однако и я не должен сидеть сложа руки – на мне ответственность за Анну, ну а если родится сын, тогда должен буду заняться воспитанием наследника… И вот к какому выводу пришёл: сведение счётов с жизнью, как это ни прискорбно, придётся отложить, ну а там посмотрим.

Тут у меня возникла замечательная мысль: если зачатие произойдёт на Соломоновых островах, надо бы назвать сына Соломоном. Правда, звучит довольно непривычно для нашего слуха – царь Соломон Всея Руси! Но ведь Иван и Пётр – имена тоже не славянские. Думаю, Анна с её семитскими корнями будет моим выбором вполне довольна, да и Еремей не станет возражать. Как никак известный всем нам из истории Земли обетованной царь Соломон считался мудрейшим из людей, мало того – понимал язык зверей и властвовал над джиннами. Мне таких высот достичь уж не удастся, но вот ведь – смог силой мысли перенестись на острова. Это кое-что да значит, ну а наследник обязан превзойти отца.

Море, пальмы, ослепительно белый песок. Анна была на диво хороша! Особенно после того, как приподнял её сорочку. Тут я подумал: пока Анна крепко спит, может быть, смогу сделать ей ребёнка? А потом уж будет поздно, в общем, никуда не денется.

Я был крайне осторожен – только бы не разбудить! А потом забыл обо всём на свете… И вдруг слышу голоса вдали и что-то похожее на бубен, однако отвлекаться не стал – дело прежде всего, да и спящая Анна так сексапильно выглядит, что удержаться невозможно. Кто-то скажет: совершил насилие. Но ведь сделал всё во благо – Еремей утверждал, что мой сын изменит ход истории…

Когда закончил, откинулся на спину – сердце колотится, надо бы дух перевести. И вот что вижу – нас окружает толпа каких-то дикарей с разукрашенными лицами: мужчины с копьями в руках, а женщины в юбочках из пальмовых листьев. Что-то лопочут на своём языке, показывают руками на меня и Анну. Намёк я понял – просят продолжать. А как продолжать в моём-то возрасте? К тому же, одно дело – заниматься любовью вдали от посторонних глаз, и совсем другое, когда каждое движение фиксируют, словно наблюдатели от партий на президентских выборах… Вот и Анна вдруг проснулась – крутит головой в разные стороны, ничего не понимая. Так ведь и я… А она бросается на меня с кулаками и начинает бить по всем болезненным местам без всякого разбора и даже не задумываясь о последствиях. Дикари хохочут, я отбиваюсь, уже готов пуститься от неё в бега, и тут подумал: надо бы нам с Анной душ принять после всех этих «приключений».

Желание странное, поскольку рядом было море, однако назад всё не вернёшь. И вот мы стоим под душем, надо полагать, в своём гостиничном номере, и я прошу Анну мне спину потереть. А вместо этого получаю кулаком под дых:

– Ты думаешь, я спала?

– Да брось! Обычно так голосила, что соседи прибегали из соседнего номера, думали, кого-то убивают.

– Не было такого!

– Просто «в азарте борьбы» ты этого не замечаешь. В следующий раз запишу не диктофон.

Вопит, как разъярённая фурия:

– Только попробуй! – и после паузы: – И вообще, больше этого не будет.

– Рот себе станешь кляпом затыкать?

– Ну, это уже слишком!

В чём была, то есть совсем без ничего, даже не вытерлась полотенцем, ушла, хлопнув за собою дверью. Неужели вещи будет собирать? Только ведь без меня, без помощи Еремея тебе это мир покинуть не удастся, даже не пытайся! А она вдруг открывает дверь:

– Завтра же сделаю аборт!

Мысль нелепая – если не будет на то моего желания, Анна к врачу не попадёт, да и повитуху не удастся здесь найти.

Уже после того, как помирились либо сделали вид, что это так, я вот о чём подумал. После того, как Анна родит Соломона, я стану кем-то вроде Давида – по праву отцовства над будущим царём. А ведь если верить библейским пророчествам, из рода Давида должен произойти Мессия, и он станет Иисусом Христосом. Второе пришествие Христа? Что-то уж очень замысловато получается… И вот ещё что интересно – это уже не о Давиде, а о его жене, матери Соломона. В Библии сказано, что Вирсавия была женщиной редкой красоты, ну а царь Давид, увидев, как она купалась, приказал, чтобы её доставили в его спальню, не взирая на то, что Вирсавия была замужем. Так ведь и я впервые встретил Анну именно на пляже!

Возможно, под влиянием этих совпадений я решился рассказать Анне то, чего рассказывать не следовало ни под каким видом. Конечно, зря, но что теперь поделаешь? Когда выложил ей, как на духу, все свои умопомрачительные планы, Анна посмотрела на меня так, словно перед ней незадачливый поклонник, который предлагает сходить в кино вместо того, чтобы пригласить в шикарный ресторан:

– Ты это всерьёз?

– Каждый человек должен ставить перед собой высокую цель. Внезависимости от того, способен ли её достичь в обозримой перспективе.

– Так ты веришь во второе пришествие Христа?

– Почему бы нет?

– Нет потому, что рожать сына буду я.

– А я буду его воспитывать.

– И не надейся!

– Ну до чего же ты упертая! Думаешь только о себе и о своей семье, а на то, что творится в мире…

Она только отмахнулась, не дав мне договорить:

– Короче, я русская, и сына назову русским именем. И воспитаю его сама вопреки всем твоим поползновениям.

А я подумал: всё-таки стервозная у неё натура. Но до чего же хороша! Другую бы с таким характером через неделю выгнал. Или сам бы через пару дней от неё сбежал.

Глава 11. Миссия

Сегодня Еремей должен огласить свой план нашего возвращения домой. Долго же думал – за это время мы с Анной побывали и в Париже, и в Неаполе, и на Бали, но всё как бы в понарошку, благодаря возможностям, которые предоставил нам Еремей. Могли бы побывать и на других планетах, если бы я знал, где ещё существует жизнь – увы, на это моего воображения не хватило. Но вот что знал наверняка: сделаю всё возможное и невозможное, чтобы не позволить Анне избавиться от моего ребёнка. Впрочем, и тут не обойтись без помощи Еремея – как вариант, внушит нужные мысли акушеру-гинекологу, а тот запретит Анне делать аборт. Если не запретит, так отсоветует – к примеру, скажет, что после этого она жутко растолстеет или уже не сможет петь. В общем, так запугает, что никуда Анна от меня не денется!

И вот что предложил Еремей:

– Твоё возвращение на Землю должно стать Вторым пришествием.

Я в шоке – не ожидал, что эту миссию поручат мне:

– Это как?

– Речь не о втором пришествии Христа, но ты должен возвратиться туда как победитель. Я уже об этом позаботился, внедрил кое-кому нужные мысли, так что всё пройдёт без сучка и без задоринки.

Почему-то положение марионетки в руках Еремея меня на этот раз нисколько не обрадовало. Всё делает только он, а я? Ну ладно, я поспособствовал появлению на свет сына, но нельзя же только этим ограничиться!

– А кто сказал, что ты уже можешь почивать на лаврах? Нет, дорогой мой, очень многое зависит от тебя, ну а моё дело – вовремя предупредить, что-то подсказать. Так что именно я что-то вроде мальчика на побегушках, а совсем не ты.

Звучит довольно убедительно, но всё равно я сомневаюсь:

– Ну и что тебе сделать удалось?

– В общем, так. У толстопузого – старческий климакс, теперь ему явно не до баб… – тут Еремей смущённо посмотрел на Анну: – Пардон, это я от Влада таких слов набрался… Идём дальше. Генерала отправили в отставку за увлечение всякими там НЛО, ну а Минздрав признал, что произошла ошибка. Будто бы в пробирки с вашими анализами заполз таракан, нагадил там и убрался восвояси.

– Гениально!

Анна в восторге хлопает ладошами, да и я вполне доволен – как ловко Еремей всё это устроил! Мне бы такие уникальные способности – мог бы рассчитывать на Нобелевку… Только зачем она мне нужна?

И вот настал тот день и час, когда должно случиться расставание. Но с чем? Я до сих пор не понимаю, что это за мир, в котором можно жить, следуя своему воображению. Кто-то скажет, что это всего лишь проявление субъективного идеализма, но он тут явно ни при чём – всё куда сложнее. Могу однозначно утверждать, что только в этом мире есть справедливость и свобода.

Итак, мы снова в Сочи. Анна отправилась попрощаться с музыкантами из ансамбля и забрать свои вещи из вельможного особняка, ну а я всё никак не мог понять, как избавление Анны от домогательств толстопузого сделает меня героем в глазах всех россиян. Только когда самолёт приземлился во Внуково, я убедился, что Еремей и тут изрядно поработал. А дело в том, что в аэропорту нас встретила толпа поклонников Анны, её коллег по театру, да и журналистов было хоть отбавляй. Пока её приветствовали, я скромно стоял в сторонке, и тут слышу, как один из журналистов задаёт вопрос:

– Анна! А как вам удалось выпутаться из этой ситуации?

Анна вроде бы не понимает:

– Вы о чём?

– По Москве ходят слухи, будто какой-то арабский шейх попытался выкрасть вас, чтобы сделать старшей женой в своём гареме.

Анна не сразу нашлась, что сказать, но вот поискала меня глазами в окружающей толпе и говорит:

– Да вот он, мой герой! У него и спрашивайте, как удалось избавить меня от неволи.

Все кинулись ко мне, ждут разъяснений, а у меня в голове одни банальности, словно бы вынес ребёнка из огня или предотвратил ограбление Сбербанка:

– Любой поступил бы так же на моём месте.

– А поподробнее?

Я посмотрел на телекамеру, которая словно бы расстреливала меня в упор, и, набравшись наглости, ответил:

– В ближайшее время на одном из федеральных телеканалов состоится ток-шоу, посвящённое этому событию, там всё и узнаете.

Журналисты остались вроде бы довольны моим обещанием, ну а я получил передышку – потом придумаю какую-то историю, воображения мне не занимать…

Такого эффекта я не мог предвидеть: на следующий день начались звонки со всех телеканалов – приглашали наперебой. Можно было бы устроить аукцион – кто больше даст… Но это меня совсем не волновало. И вот вроде бы договорились – приглашён принять участие в ток-шоу «Места хватит всем». Посмотрим, что из этого получится.

С утра тщательно побрился, чуть подправил причёску, в общем, привёл свою личность в более-менее достойный вид. Ну а когда уже штаны натянул, надел любимый велюровый пиджак, такая тоска меня охватила – хоть всё отыгрывай назад. Стою перед зеркалом и думаю: ну зачем всё это? Что смогу сделать я, или мой сын, даже если назову Соломоном? Тут никакое alter ego не поможет – Еремей сам признался, что не в состоянии вправить всем мозги. И зачем тогда мне эти хлопоты? Ну порадую публику своим рассказом о заморском шейхе, о том, как героически спасал Анну от его похотливых рук. Что это изменит? Посмеются, и на этом всё закончится. А если так, зачем растрачивать силы понапрасну?

Тут он опять возник – лёгок на помине:

– Вовчик! Никак от тебя такого не ожидал?

– Это всего лишь трезвый анализ ситуации.

– Ну так выпей коньячку для храбрости!

В общем, уговорил, и я поехал.

Уже когда подходил к подъезду телецентра, меня схватил за рукав какой-то старичок.

– Мил человек! Помоги мне, христа ради!

Лицо настолько жалкое, словно бы человек утратил всякую надежду, то есть надеется теперь только на меня. Ну как не остановиться и не выслушать?

– Видишь ли, тут вот какое дело. Дожил я до семидесяти лет и решился заняться сочинительством. Несколько книг написал. В издательство, понятно, не пробиться, так я заключил договор с фирмой, которая распространяет книги через интернет – заплати и скачивай. Доход, конечно, с этого смешной – не более трёхсот рублей в месяц, но мне много и не надо. И вдруг вызывают в собес и говорят: «Вы теперь у нас работающий пенсионер, поэтому пенсия ваша теперь не индексируется. А незаконное полученные доплаты придётся возвратить в бюджет». Но ведь лишают четырёх тысяч в месяц! Я, понятное дело, возмутился, а мне говорят: «Таков закон».

Старичок от расстройства чуть не плачет, я успокоил его, как смог, а он продолжает свой рассказ:

– Ну что тут делать? Стал писать в разные инстанции – в Госдуму, в Пенсионный фонд, в правительство. Наконец, получил ответ из Минтруда. И вот что, злыдни, пишут. Будто доплаты к пенсии предназначены для компенсации… – тут он достал из потрёпанного портфеля какую-то бумагу: – Ну да, здесь так и сказано: для компенсации инфляционных издержек. А вот я, как работающий пенсионер имею для этого все возможности и на помощь государства не могу рассчитывать, – старичок вдруг схватил меня за грудки и закричал: – Это как же я их компенсирую, эти проклятые издержки? Из каких, скажи на милость, средств?

Денег ему, что ли, дать? Это была самая первая мысль, а потом вот о чём подумал: я мечтаю о том, чтобы осчастливить всё человечество, а тут человек, притом коллега по перу, попал в такую передрягу. Самое интересное в том, что не старичок эти издержки создавал, но почему-то должен сам их компенсировать.

Записал я телефонный номер старичка, постарался как-то обнадёжить и пошёл. Пошёл на это проклятое ток-шоу – а проклятое потому, что говорят о чём угодно, только не о том, что народу надо, что его особенно волнует.

Ну вот добрался наконец до места назначения, гримёрша подправила мне личность – хотя чего там подправлять в моём-то возрасте. Вхожу в зал и никого не узнаю – кое с кем из театра и кино знаком, а этих в упор никогда не видел. Может, только поклонников Анны пригласили? В общем, рассказал я им байку про похотливого шейха, все посмеялись, стали задавать вопросы, а когда тягомотина эта мне изрядно надоела, я и говорю:

– Вот вы сидите тут, хохочете, а у подъезда телецентра плачет от горя старичок.

И рассказал его печальную историю… Что тут началось! Кричат наперебой, а тон задают ведущие ток-шоу:

– Чего вы от нас хотите? Скинуться на помощь обиженному – это мы можем. Но нельзя же обсуждать в эфире то, что широкую общественность нисколько не волнует.

– Как это не волнует? Кто-то дурацкие законы сочиняет, а пожилой человек вынужден страдать.

Ведущий объявил перерыв на рекламу, а мне предложили покинуть телецентр – я, видите ли, нарушил договорённости, согласно которым говорить можно только по заданной тем, да и то, если ведущий разрешит. Судя по всему, на этом моя миссия закончилась, так толком и не начавшись.

Глава 12. Закрытая линия

До того меня эта чиновничья дурость возмутила, что, придя домой, тут же сел писать письмо. Всем понятно, что письмо того старичка до президента не дойдёт, разве что на Открытую линию пригласят страдальца, что почти невероятно. Так что будут морочить ему голову чиновники, пока с голодухи не помрёт… А вот мне не посмеют отказать – как никак на Западе мои книги издают большими тиражами, правда, на английском, на французском, ставят фильмы по моим сценариям. Пусть попробуют мою жалобу заволокитить! И только дописав её сообразил, что у меня в кармане туз, тот самый, с которым познакомился когда-то на Бали – он-то и устроит мне встречу с президентом. Ну а предлог нашёл такой, что не посмеют отказать! Ведь литература у нас на последнем издыхании, ну так и надо сделать всё возможное, чтобы вернуть писателя на Родину. Бизнесменов привлекают амнистией капиталов, а мне никакой морковки и не надо – сам приеду хотя бы для того, чтобы ещё одному старичку помочь. «Туз» мне не отказал, только предупредил, что на всё про всё мне выделено полчаса, а там уж, как решит президент. Это что же – раньше выгонит?

И вот наконец добрался до Кремля. Единственный раз здесь побывал много лет назад, ещё при Сталине. Отец достал мне приглашение на Новогоднюю ёлку – я отнекивался, но, раз уж оказана такая честь, надо соответствовать. Маму туда, конечно, не пустили, пришлось ей ждать окончания представления в фойе – хорошо хоть не на улице, не на морозе. Когда я вошёл в разукрашенный гирляндами зал, первая мысль была: зачем пришёл и что мне делать? Ну разве что ждать, когда дадут праздничный набор – такой пакетик с вкусными конфетами. Впрочем. вкусные или нет, уже не помню. Помню только Деда Мороза и Снегурочку, а вот посетил ли этот праздник Сталин – убей бог, не могу сказать, то ли было, то ли не было. Вождя я увидел уже в мае, а дело было так.

Отец с утра уехал на завод – ему идти впереди праздничной колонны, а мама, приготовив всё к обеду, предложила погулять. Вышли на Пушкинскую площадь, а дальше не пройдёшь, поскольку вся улица Горького запружена колоннами демонстрантов. Я взмолился: «Пойдём вместе с ними!» Мама попросила кого-то из дружинников, которые следили, чтобы не проникли в ряды демонстрантов посторонние, и нас пустили, даже документов не стали проверять. Так мы дошли до входа на Красную площадь – там теперь Иверские ворота возвели, так себе новодел, и вот уже вижу вдали стены древнего Кремля… Тут все закричали: «Сталин!», а я, хоть и высокий был не по годам, ничегошеньки не вижу. Тут мама попросила какого-то дядьку, тот поднял меня на руки, и я увидел вдали крохотную фигуру вождя – в белом кителе он стоял на трибуне Мавзолея в окружении соратников.

Но дело совсем не в этом. Через несколько лет, когда на троне восседал Хрущёв, мы с мамой снова решили проделать ту же штуку, присоединиться к демонстрантам, но не тут-то было. На краю тротуара – милицейский кордон, а до самой колонны ещё метра два. Так и вернулись мы домой не солоно хлебавши. Ещё через несколько, уже при Брежневе, я первого мая тоже вышел к улице Горького, как раз напротив гостиницы «Минск». Участвовать в демонстрации не собирался, но решил посмотреть, как оно теперь. И вот что вижу: по самой середине улицы идёт колонна демонстрантов, словно узкий такой ручеёк, до них метров пять по моим оценкам, а на тротуарах полным-полно милиции. Тут даже псих закоренелый не рискнёт прорваться.

К чему это я? Да всё к тому же: другие времена – другие нравы. Поэтому, когда мне рассказывают про кровавый сталинский режим, я этим словам не очень доверяю, да и мои родители об этом ни словом не обмолвились. Много было в прежние времена несправедливости, многие люди пострадали в результате борьбы высших чиновников за власть и сведения счётов. Сколько доносов было написано – не счесть! Но дело в том, что большинство из нас знают об этом понаслышке, а вот у меня информация из первых рук – ну не совсем из первых, но очень близко к этому.

За год до ХХ съезда партии я познакомился с интересным человеком. Ну то есть не я – сначала мама, а я уже потом. К тому времени отец от нас ушёл – захомутала его какая-то бойкая девица, даром, что главный инженер завода, лауреат Сталинской премии. В общем, он не устоял, за что в итоге получил «строгача» по партийной линии. Так вот зимой 56-го года случилось то, чего никто не ожидал – стало известно о выступлении Хрущёва на этом съезде с докладом «О культе личности и его последствиях». Об этих последствиях и поведал мне Никанор Иванович, недавно вернувшийся из мест не столь отдалённых. Зимним вечером мы ходили вокруг Патриаршего пруда, и он рассказывал о своём житье-бытье в ГУЛАГе. Было не сладко, но политзэки сумели противостоять «уголовному элементу». В общем, как-то выжили.

В 37-м году Никанор Иванович служил адъютантом у Якира, за что и пострадал. Но что же стало если не причиной, то поводом для его ареста? Оказалось, что незадолго до тех трагических событий командарм Якир выбил квартиру семье своего адъютанта – квартира на Сретенском бульваре, совсем недалеко от центра. Никанор Иванович не скрывал своей радости, и потому все в штабе знали, какой подарок сделал командарм своему любимцу. Наверняка многие завидовали, и вот когда Якира арестовали, эта квартира и сыграла с Никанором Ивановичем злую шутку. Кто-то из штабистов то ли написал донос, то ли устно сообщил «компетентным органам», мол, так и так, адъютант был настолько близок к командарму, что наверняка знал о его коварных замыслах, потому и получил шикарную квартиру – то есть для того, чтобы помалкивал. А результатом этого доноса стал приговор: пятнадцать лет лагерей и годы ссылки на поселении в Сибири.

Тут самое интересное в том, что Никанор Иванович не винил ни Сталина, ни партию, только ругал себя за болтливость – если бы не похвалялся той квартирой, глядишь, беда бы миновала. Не винил он и свою жену, которая отказалась от «врага народа». Не винил её и за то, что постелила на балконе, когда вернулся из Сибири в свой дом. Так и ушёл, не держа обиды, благо сестра смогла на время приютить, ну а потом устроился на работу и получил квартиру где-то на окраине Москвы – так ведь и там можно было жить.

Обо всём этом я думал, пока добирался до Кремля. Будет любопытно посмотреть, каков он, этот нынешний наш вождь. Одно дело – видеть его на телеэкране, и совсем другое – впечатления от личной встречи.

Но вот, наконец, сижу в комнате для приёма гостей, осматриваю роскошный интерьер. Я вряд ли смог бы работать в подобной обстановке, разве что назначат музейным экспонатом. Но, как говорится, на вкус и цвет…

Тут входит он, и сразу, не мешкая, к делу приступил:

– Вы почему публикуете книги только за границей?

Что ж, попытаюсь объяснить:

– С нашими издательствами у меня как-то не срослось. Возможно, дело в том, что даже в романах критикую власть, само собой, если она того заслуживает, не говоря уже о публицистике. Ну а издатели санкций опасаются.

Он вроде бы по-прежнему невозмутим, но чувствую, что внутри у него всё закипает:

– Так вы ярый либерал?

– Ни боже мой!

– Тогда чем же недовольны?

– Лично я всем доволен, кроме возраста, – смотрю, он оценил шутку, улыбнулся. – А вот что касается положения в культуре…

Он отмахнулся:

– Министра нового назначили. Вроде бы справляется.

– Я не о том. У меня такое впечатление сложилось, что издательства и создатели телесериалов намеренно дурят публику, воспитывая, прошу прощения, полных идиотов.

Похоже, такие откровения ему в новинку:

– Неужели так? Я, впрочем, телевизор не смотрю, да и нынешних писателей не знаю, предпочитаю классику. Однако дам команду, чтобы занялись этим вопросом, – и после паузы: – Я всё же думаю, что дело обстоит не так уж плохо. А вы сразу – «идиоты»…

Пытаюсь оправдаться, что называется, сгладить острые углы:

– На счёт идиотов я, возможно, был не прав, но в том, что воспитывают узколобых исполнителей, в этом полностью уверен.

Вижу, что не согласен, мотает головой. Потом попытался опровергнуть:

– И что в этом плохого? Десяток узколобых вполне могут заменить одного интеллектуала. Правда, зарплату приходится платить, но с этим как-то справимся, – и вдруг прищурил глаз, словно бы угадав истинную цель моего визита: – Мне кажется, что у вас есть конкретная причина их за что-то ненавидеть.

Тут-то я и выложил ему историю со старичком. Реакция была мгновенная – нажал на кнопку селектора и приказал вызвать на ковёр премьер-министра. А затем развёл руками:

– Ну что прикажете мне с ними делать? Пороть? Так вроде бы запрещено, – и словно бы в оправдание того, что произошло: – Ну не могу же заниматься делами каждого пенсионера, ведь никаких сил тогда не хватит. Но в одном вы правы – это безобразие!

Уже когда выходил из Кремля через Боровицкие ворота, подумал: тяжело ему, но ведь сам же виноват. А всё потому, что надеется на узколобых. Главное, чтобы приказы выполняли от сих до сих, а остальное для него уже не важно. Вот Сталину нужны были интеллектуалы, в том числе хорошие писатели, а этот пытается обойтись без них. Что ж, вольному воля… А людям-то как жить?

Глава 13. Советник сам себе

Жаль, Еремея не было со мной – мог бы что-то подсказать. Хотя я и без него неплохо справился. Скорее всего, с alter ego в Кремль не пропускают, какая-то хитрая защита там срабатывает – то ли опасаются, что ляпнет что-нибудь не так, то ли считают, что двое против одного – это нечестно. С другой стороны, кто знает, что в голове у президента? Может, и вовсе несколько советников – иначе трудно управлять такой страной. И вот один подсказывает, что надо делать то-то, другой – совсем наоборот, третий предлагает не спешить с принятием решения, ну а четвёртый и вовсе не переставая твердит, мол, срочно надо уходить на пенсию, а то будет поздно. Окажись я в подобной ситуации, наверняка бы тронулся умом – просто потому, что к этой каторжной работе не готов, то есть совсем не приспособлен. Мой удел – стучать по клавиатуре в надежде, что нечто достойное получится.

Как бы то ни было, старичку помог – сделал всё, что в моих силах, и даже больше этого. Конечно, рисковал, высказывая претензии по поводу того, что происходит в области культуры – вполне могли бы записать в иностранные агенты, а то и вовсе какую-то каверзу подстроить, в чём-то непристойном уличить. Всё для того, чтобы прикусил язык. Пока вроде обошлось, ну а там посмотрим. Но любопытно, как Еремей отнесётся к моей инициативе совершить несогласованный с ним визит.

Уже когда входил в свой гостиничный номер, он и объявился. Я его, конечно, обругал слегка:

– Где тебя черти носят?

– Влад, не могу же я разорваться! Фигаро здесь, Фигаро там… И без того замучился.

– Так чем же занимался?

– Следил за тем, чтобы Анна чего не натворила. Вот переспит ещё с каким-то мужиком, как после этого разобрать, твой сын родился или же чужой?

– Можно сделать анализ ДНК.

– Ну а если родится двойня, как потом власть будут делить? Заговоры, дворцовые перевороты… Нет, это нам совершенно ни к чему!

– Двойня может быть и от меня.

– Это я предусмотрел. Двойни от тебя не будет.

Разве не обидно, когда тебе такое говорят? Словно бы я аппарат какой-то, который можно перенастроить на любой лад. То же относится и к Анне. Поэтому пытаюсь возражать:

– Все твои опасения выеденного яйца не стоят.

Он снова за своё:

– А если надумает совершить аборт? Тогда всё коту под хвост, и придётся начинать с нуля. Вряд у тебя снова так получится.

– С чего бы это?

– Возраст, милый мой, это такая категория, которая восстановлению не подлежит.

– Но ты ведь обещал!

– Так я и сделал всё, что мог. Иначе вообще ничего бы не было.

Тут уж я обиделся не на шутку:

– Да если хочешь знать, мы с Анной изрядно порезвились в постели и здесь, и ещё в Сочах!

А он говорит словно бы не со мной, а с кем-то посторонним:

– Я ему про творческий процесс, а он всё о своём.

– При чём тут творчество?

– Да если хочешь знать, произвести на свет здорового ребёнка гораздо сложнее, чем написать книгу!

– Тебе-то откуда это знать?

Тут он заткнулся и до утра уже не возникал. Ну а я решил заново прокрутить в уме то, что произошло за последние дни, чтобы разобраться, что к чему, и сделать выводы.

Вдруг слышу звонок по скайпу. Смотрю: на дисплее Зяма. Не виделись с похорон Тимохи – неужели снова кто-то помер?

– Влад, привет! Как поживаешь?

– Держусь пока. Сам-то как? Наши все здоровы?

– Да вроде всё в порядке. Ты где сейчас, в Париже или в Голливуде?

– В Москве. Вот прилетел, надо бы кое-какие дела уладить.

Он обрадовался:

– Это очень кстати! Тут вот что – я мемуары написал. Не посоветуешь, где опубликовать?

Этого только не хватало! Передо мной стоит во всей своей неразрешимости глобальная проблема – как переустроить общество. А он с какой-то писаниной! Вот старичку помог, поскольку там борьба за существование, но тут совсем другое. Впрочем, без положительных эмоций тоже не прожить, так что надо выручать приятеля! По себе знаю, какая это радость – взять в руки только что изданную книгу, плод своих трудов. Но как помочь? Своего издательства пока что нет… Кстати надо взять эту идею на заметку.

– Задал ты задачку, Зяма. К сожалению, все мои контакты за бугром, а там твоя личность мало кому известна, только коллегам по профессии. Так что этот вариант явно не пройдёт… – и после паузы задал наводящий вопрос? – А не пробовал предлагать издательствам?

– Безнадёжное дело! Отфутболили, даже не читая. А ведь интересно – там же воспоминания о лучших временах Физтеха, о встречах с корифеями науки, и отечественной, и зарубежной.

Вот она, нынешняя экономика во всей её красе! Печатают всякую ерунду, а мемуары доктора наук…

– А если издать за свой счёт?

– Уж очень накладно получается. Надо же выкупить не меньше сотни экземпляров, иначе типографии невыгодно.

– Так я деньгами помогу!

– Нет, не возьму.

Гордый. Я и сам такой, поэтому его позиция понятна… Тут словно бы кто-то меня подтолкнул – говорить это не хотел, но вырвалось помимо воли:

– Слушай! Я тут задумал учредить своё издательство…

Он вне себя от счастья:

– Влад, так это здорово!

– Не спеши! Не всё так просто, надо ещё деньги найти, один я никак не потяну.

Зяма сразу погрустнел. Ну а я корю себя за то, что не сдержался – прежде никогда себе не позволял опережать события. С другой стороны, почему бы нет, то есть, почему бы не попробовать? Сил не жалко для благого дела – будем просвещать людей, нести в народ разумное, доброе, иногда даже вечное. Может, что-нито тогда изменится – я надеюсь, к лучшему.

Вечером, когда ужинал в ресторане вместе с Анной, пересказал ей это разговор. Тут она и говорит:

– А я знаю!

– Ты о чём?

– Знаю, где взять деньги. – и улыбается так, будто совершила научное открытие.

– Предлагаешь банк ограбить?

– Можно обойтись без этого.

Вижу, что не шутит:

– Ну так не тяни, выкладывай! – сказал так, будто жду, когда выложит несколько лямов зеленью на стол.

А она не спешит, хочет сполна насладиться этой сценой, мол, ты не можешь, а вот я могу.

– Видишь ли, несколько лет назад мне предложил своё покровительство некий олигарх. Долго за мной ухаживал, но всё без толку, я ему отказала. Так вот, если снова эту карту снова разыграть…

Я в ужасе:

– Ляжешь к нему в койку? Нет, этого я не допущу!

– Ты мне не муж, так что сиди тут и не возникай! С кем хочу, с тем и пересплю.

Вот она как заговорила!

– Можешь с кем угодно спать, а я этих денег не возьму?

– Но почему? Ведь для благого дела, сам же говорил. Ну а меня от этого нисколько не убудет.

Вот ведь упёртая! Впрочем, здесь другое важно: хоть и не жена, но в перспективе мать моего единственного сына. Я уже готов встать из-за стола и уйти, но тут Еремей подоспел, шепчет в ухо:

– Пусть попробует?

– Вы сговорились, что ли?

– Да нет! Но будь уверен, я прослежу, чтобы до постели не дошло.

– Вряд ли у тебя получится.

– Похоже, ты забыл про наш девиз: alter ego всей Земли, объединяйтесь! Так что не боись, всё будет так, как надо!

Ох, до чего же мне эта комбинация не нравится! Потому и говорю:

– Лучше бы денег раздобыл.

– Это не в моей компетенции.

– Ну, тогда я умываю руки! Делайте, что хотите, но знай – её измены я не перенесу.

За ужином больше не обсуждали денежный вопрос, да и потом, в номере гостиницы… Впрочем, там было уже не до этого.

Глава 14. Масон и радужные мечты

В стародавние времена на Новой площади был расположен двор аптекаря Мейера с двухэтажным каменным домом и большим садом, занимавшим почти всё то пространство, где позже был построен Политехнический музей. Однако аптекарь тут совершенно ни при чём – куда важнее, что настало время, когда в этом доме поселился некий масон по фамилии Новиков. И вот на деньги других масонов, князей Трубецких, он оборудовал там же типографию и стал издавать книги по истории, педагогике, медицине, сельскому хозяйству, переводы сочинений отечественных и зарубежных писателей. Выпускал он и несколько сатирических журналов, в которых высмеивались пороки общества. При этом Новиков следовал идее «просвещения ума и сердца», однако в итоге это вышло ему боком, что вполне возможно в любые времена. Его обвинили в нелегальном выпуске масонской литературы и заключили в Шлиссельбургскую тюрьму, откуда он вышел старым и больным.

К чему это я? Да к тому, что история может повториться – сегодня Еремей по секрету сообщил, что тот самый олигарх состоит в масонской ложе, в которую принимают только весьма состоятельных людей, с капиталом не менее миллиарда евро, а также высокопоставленных лиц не ниже заместителя министра. Вот я и думаю – что бы это значило и можно ли извлечь из масонства олигарха хоть какую-нибудь пользу? По правде говоря, хотелось бы заставить его раскошелиться на финансирование моего издательства – ведь как-никак масон, поэтому обязан содействовать просвещению, нравственному воспитанию заблудших, ну и далее по списку. Проблема в том, что масон теперь пошёл уже совсем не тот, что прежде – цель объединения людей в масонские ложи состоит лишь в том, чтобы обеспечить личное благосостояние при содействии влиятельных друзей. Что же касается благотворительности и просвещения, то слышал, как одна из масонских лож устроила предновогоднюю распродажу замороженных опят, а в нагрузку к ним навязывала книгу об истории масонства. Не имею сведений о качестве грибов, но деньги пошли на помочь старикам – может, и моему старичку что-нибудь досталось.

Итак, я решил воззвать к лучшим чувствам олигарха и масона – это если они прежде были и хотя бы чуточку осталось. Выяснил, что у этого Идельсона есть свой карманный фонд под красноречивым названием «Благо», а коли так, он уж точно не отвертится – пусть выкладывает деньги на благое дело. Созвонился с его секретарём, сказал, что хочу книгу написать – что-то вроде «Великого Гэтсби» Скотта Фитцджеральда, а в качестве прототипа выбрал Идельсона, поскольку он для этого дела как нельзя подходит. В самом деле, разбогател на нефтегазовом буме – понятно, что с бутлегерством, которым занимались многие заокеанские проныры, это сравнивать нельзя, но, что ни говори, есть нечто общее. Судя по всему, ни олигарх, ни секретарь эту книгу не читали – да просто потому, что некогда, а всё же интересно познакомиться с писателем, по сценариям которого ставят фильмы в Голливуде.

Встретились на его подмосковной даче – дача не дача, особняк не особняк, но впечатляет! Хотя в Испании наверняка построил себе кое-что получше. После того, как выпили по рюмке и я рассказал о последних голливудских новостях, Михаил Альбертович спросил, о чём же будет фильм. Пришлось на ходу что-то сочинять:

– Речь пойдёт о том, как весьма богатый человек приезжает из России в США, что основать там бизнес.

Вижу, в его глазах появился интерес:

– Да-да, это очень актуально! – затем почесал за ухом и говорит: – Тут одно смущает, ведь нашего брата не очень жалуют на Западе, мол, мы поддерживаем власть и всё такое прочее.

Пришлось как-то изворачиваться:

– В том-то и дело! Если эмигрирует ярый сторонник оппозиции, получится банальная история а ля Березовский или что-то в этом роде. Ну используют его в каких-то политических интригах и забудут, а публике это совсем не интересно, поэтому фильм наверняка провалится в прокате. Другое дело, если приедет человек, которого считали прокремлёвским олигархом, и вот на протяжении всего фильма он доказывает, что всё совсем не так, в общем, что он белый и пушистый, и притом сторонник американской демократии. Ну а в финале добивается того, чего хотел.

Олигарх задумался, слышу, как крутятся шестерёнки в его голове. Наконец, созрел:

– Я всё же не пойму, как это можно сделать, то есть перекраситься. У вас есть на этот счёт какие-то идеи?

Он смотрит с надеждой на меня, а я думаю: вот ведь пристал, вынь да положь ему запатентованный способ, как отмазаться! Но, к счастью, в заначке кое-что припасено:

– Вы наверно удивитесь, но всё довольно просто. Нужны только связи в Вашингтоне, в бизнесе.

Он махнул рукой:

– Да где их взять? Это же утопия!

Судя по всему, про сценарий он уже забыл – теперь все мысли лишь о том, как перебраться в Штаты, не растеряв по дороге капитал. А я уже не думаю, что передо мной масон, к милосердию которого хотел воззвать, словом, тоже быстро перестроился и рассказал ему историю о том, как на Бали познакомился с сотрудником Администрации. Для убедительности приврал, будто спас его там от беды, за что он по гроб жизни будет мне обязан.

– И вот теперь, чуть что, звоню ему, и он все проблемы быстренько решает.

– Хорошо бы так, но где возьмёшь такого? Это же не в Москве, а в Вашингтоне!

– Я всё устрою.

Теперь уже не за ухом чешет, а подмышкой. Нервный тик? Да мне всё равно, лишь бы дело выгорело. Вижу, он уже готов – заглотнул наживку.

– И сколько это будет стоить?

– Думаю, миллиард придётся выложить, – и поясняю: – Надо будет подключить ФБР и ЦРУ, чтобы они легенду сочинили, как вы разваливали российскую экономику, передавая на Запад сведения о её потенциале…

Тут он внезапно побледнел:

– Нет-нет, это не подходит! А нельзя ли обойтись как-то без политики?

Ну ничем ему не угодишь!

– Тогда найдём вам дальнего родственника в Нью-Йорке, будем настаивать на воссоединении семьи, – чувствую, что мелю чепуху, но остановиться уже не в состоянии: – Нет, лучше сделаем так! Якобы у вас пассия в Лос-Анжелесе, до сих пор встречались тайно, а теперь уже невмоготу. Американская публика наверняка на это поведётся, будут устраивать пикеты у Капитолия в защиту вашего права на любовь. Представляете, любви не страшен даже океан!

– Так-так, это уже лучше.

– Но самый надёжный, просто убойный вариант – это если вы влюбитесь в трансгендера!

Олигарх скривился – видимо, трансгендеры ему не по душе. Ничего, стерпится – слюбится, а ради осуществления мечты можно кое-чем пожертвовать… В итоге я его уговорил, и тут настал решительный момент:

– Тут дело вот в чём. Чтобы подыскать невесту, потребуется ей, или ему, прилично заплатить.

– Десяти штук зеленью достаточно?

Заговорил, как заправский уголовник, что вполне естественно. Но какой же скряга!

– Михаил Альбертович! Всё равно без ФБР и иммиграционной службы нам не обойтись. А там люди не простые, взятками испорчены. Так что надо бы два нуля к этой сумме приписать, и по рукам!

Он мотает головой:

– Вы меня так разорите! Пятьсот! И ни цента больше.

Чтобы такого разорить, надо очень постараться – ему один миллион, что мне котлета по-киевски. Делаю вид, что ухожу. Он хватает за рукав:

– Ладно, пусть будет один лям!

– Да меня там засмеют, когда явлюсь с подобной суммой! Вы поймите, одно дело получить green card, и совсем другое – стать полноправным гражданином США с правом легализовать свой капитал, – и после паузы предлагаю вариант: – В общем, сделаем так: полтора миллиона сейчас, а если не хватит, я вас извещу.

Он тяжело вздыхает – трудно расставаться с тем, что нажито вопреки укорам совести. Наконец, решился:

– Ну так и быть. Только надо бы расписку…

Я гляжу на него так, будто передо мной какой-то хмырь из жилконторы, который сроду не заключал подобных сделок. Вижу, что дошло – тут надо рисковать, иначе можно остаться на бобах, и прости-прощай Америка!

– Так куда перевести?

– Вот номер моего счёта, – и видя вновь возникшее сомнение в его глазах, добавляю: – Не беспокойтесь, всё верну, если не найдётся подходящий кандидат.

Конечно, это авантюра, но всё же лучше, чем Анну подсовывать к нему в постель.

Глава 15. Aventure по-русски

Должен сразу заметить, что французское слово Aventure имеет несколько значений: приключение, рискованное предприятие и даже почему-то роман, хотя какой роман, так и не понял – то ли литературное произведение, то ли взаимная симпатия, возникшая между мной и Анной. В общем, содержание этой главы можно толковать по-разному, как кому понравится. Но если кто-то думает, что развести на деньги олигарха – это и есть та самая авантюра, он жестоко ошибается. Потому что всё только началось.

Дело в том, что проще дюжину романов написать, чем основать одно издательство. Такого количества разного рода бланков за всю свою долгую жизнь не заполнял! Второпях кое-что напутал, пришлось переделывать, и не один раз. И вот, наконец, готовы документы. Смотрю и не верю своим глазам: ООО «Издательство» – именно так называется фирма, неформальным владельцем которой я стал, а ведь сколько вариантов перебрал прежде, чем нашёл такой, который бы в полной мере соответствовал «просвещению ума и сердца». Кто такую свинью мне подложил, не знаю – то ли я сам начудил, будучи на последнем издыхании от этой канители, то ли чиновники издателей не любят, потому что те издают исключительно чтиво для дебилов. Нет, думаю: чем опять продираться через девять кругов ада, лучше сразу сигануть с семнадцатого этажа! Но позже успокоился – в конце концов, ничего страшного пока что не случилось, пусть произошла ошибка, но зато оригинально! К тому же моей подписи на документах нет – всё потому, что есть зиц-председатель, с которого и спрос. Ну а мне нельзя светиться – как бы Идельсон не заподозрил, что я денежки его использую не по назначению.

Зиц-председателя я нашёл довольно быстро – им стал Семён Околотков, тот самый старичок, которого я повстречал у телецентра. После того, как сообщил, что случившуюся с ним беду обсуждал на встрече с президентом, он готов был мне руки целовать. Ну а когда предложил стать главой издательства, старичок от радости чуть не завизжал – ведь теперь может издавать собственные сочинения огромным тиражом! Это если я позволю, поскольку все нити управления и печать в моих руках, ну а старичок пусть сочиняет, если очень хочется. Но как этот Сеня не углядел ошибку в документах, когда их подписывал, – ума не приложу!

К тому времени, когда завершилась регистрация, прибыло оборудование для типографии – точно такое же, какое использует заокеанский Амазон. У меня сохранились с ними связи, вот и попросил об услуге: доставить в кратчайший срок то, что нужно для печатания книг. По сути, это такой комбайн, который делает всё от начала до конца – вставляешь в него флешку с макетом книги в формате pdf, нажимаешь кнопочку, и через несколько минут у тебя в руках пахнущая типографской краской книга. Замечу, что книга в мягкой глянцевой обложке – мне так больше нравится и притом вполне демократично, поэтому и цена не очень-то кусается. Тут многое зависит от объёма книги, от количества цветных иллюстраций, но результат просто потрясающий! Не зря выложил за это чудо техники больше миллиона долларов. Впрочем, какая разница, если деньги не мои.

Можно было бы сказать, что дело сделано, если бы после нажатия той кнопки книги сразу появлялись на прилавках магазинов, а чистая прибыль поступала на мой счёт, чтобы затем вложить деньги в расширение производства, а при удачном раскладе можно Идельсону денежки вернуть – мол, извини, из нашей затеи ничего не вышло. Увы, даже изобретательные американцы до такого уровня организации издательского дела пока что не дошли. А посему нужен посредник для связи с магазинами, не обойтись и без бухгалтера, а ещё затраты на бумагу и прочие материалы. В итоге решил отказаться от аренды помещения и разместить всё в моей двухкомнатной квартире, благо в ней почти не жил. Пришлось потратиться на звукоизоляцию, но это как-нибудь переживу. В общем, не то чтобы нормальная фирма получилась, но что-то вроде предприятия ограниченного применения, то есть работа была рассчитана на относительно короткий срок, до получения нужного результата, а там уж как получится. Главное, мои книги должны найти своего читателя, в противном случае на затее этой можно ставить крест. Вот в этом и заключалась моя идея – в попытке возродить русскую литературу, поскольку то, что есть, ну просто ни в какие ворота не влезает, причём ни в переносном, ни в буквальном смысле. Всё потому, что полки книжных магазинов завалены макулатурой, ну а нормальному человеку нечего читать.

Бухгалтера на полставки я пригласил из ЖСК, в доме которого расположена квартира, для работы с магазинами привлёк заместителя директора из того издательства, где была опубликована самая первая из моих книг, а вот со старичком стали возникать проблемы. Обычно комбайн для изготовления книг обслуживал я сам, но иногда, в моё отсутствие этим занимался и Семён Васильевич. И вот как-то прихожу и вижу кипу книг, а на обложках красуется его имя. Понятно, что в мои планы не входило деньги выбрасывать на ветер – старца пожурил, но вскоре это повторилось. Что делать? Не увольнять же учредителя – ограничился тем, что отобрал ключи от квартиры и установил видеокамеру, чтобы быть в курсе того, что там происходит, если нахожусь с Анной на джазовом концерте, либо ужинаем с ней в ресторане. Но старичок оказался, ох, как непрост – видимо заранее снял слепок с ключей и что-то такое сотворил с видеокамерой, поэтому она всё время показывала одну картинку. Деньги я немалые ему платил, так что мог подрядить какого-нибудь хакера.

И вот случилось то, чего никак не ожидал, даже в кошмарном сне такое не могло присниться. Однажды утром поднимаюсь на семнадцатый этаж, вставляю ключ в замочную скважину, поворачиваю, но дверь не могу открыть. Толкал её плечом, дубасил по ней обеими ногами, пробовал налететь со всего разбега, а она всё равно не поддаётся. Только через полчаса еле-еле в щель протиснулся, и что же вижу: прихожая и одна из комнат завалены книгами чуть не до потолка, а среди этой кучи дрыхнет на полу Сеня Околотков. Судя по всему, бедняга так измучился, что заснул прямо на рабочем месте, однако же проблема не в том, что спит – надо ещё посмотреть, что он напечатал. Неужто снова принялся за старое?.. Да вроде нет – смотрю, на обложках лишь моя фамилия. Сразу от сердца отлегло, но тут не в фамилии причина – придёт время, будем издавать и других писателей, если что-либо достойное предложат.

Конечно, надо бы лишить старичка премии за самоуправство, но кто поднимет руку, чтобы наказать энтузиаста за то, что нарушил мой приказ, пытаясь перевыполнить план на текущий месяц? В общем, то есть на самый первый взгляд, ничего страшного не произошло, за исключением того, что дверь немного пострадала.

А дальше возникло состояние безысходности, почти такое же, какое возникает у приговорённого к смертной казни. Возникло оно после того, как я раскрыл одну из книг, затем другую, третью… и тут заорал так, что стёкла в окнах зазвенели:

– Сеня! Что же ты наделал?!

Причина моего возмущения в том, что напечатанные книги невозможно читать – одна страница выглядит, как надо, ну а другая вверх тормашками. Возможно, Сеня не ту кнопку сослепу нажал, либо что ещё, но дело в том, что весь тираж, что называется, коту под хвост, и придётся вывозить его на свалку. А ведь на Сенины художества ушёл почти весь запас бумаги, закупленной у финнов, не говоря уже о других материалах. По большому счёту, я почти банкрот!

Когда Околотков пришёл в себя, тут же стал оправдываться:

– Я ничего такого не нажимал. Да там всего две кнопки – включить комбайн и выключить.

– Может, что забарахлило, и ты по русскому обычаю прибегнул к помощи кулака или кувалды?

– Да вот те крест, ничего такого не было!

Чтобы никаких сомнений в его искренности не возникало, Семён Васильевич достал из нагрудного кармана иконку с изображением Архангела Гавриила и поцеловал… Ну, коли так, приходится признать, что старичок тут явно ни при чём. Но кто тогда совершил диверсию, разрушив мои дерзновенные замыслы и обрекая несостоявшихся читателей на убогое существование?

И тут у меня возникло подозрение: а вдруг америкосы всё это сотворили? В программном обеспечении сделали «закладку», что-то вроде вируса, и через несколько дней поставленная ими машина «зачудила». Вот тебе и Амазон! А всё потому, что не нужны ему конкуренты, особенно в России.

После всего, что я увидел, сохранять трезвой голову уже явно ни к чему – кроме мысли о загубленной мечте ничего там не появится. Поэтому раскупорил бутылку коньяка, ну и выпили с Сеней за всё то лучшее, что так и не сбылось. Он вскоре отправился домой, а я остался наедине с завалами испорченной продукции.

Глава 16. Старичок спалил квартиру

Когда очнулся, сразу почувствовал: что-то здесь не так. Всё потому, что лежу на диване в собственной квартире. Неужели из отеля выгнали за неуплату?Вот до чего доводят авантюры, особенно те, что недостаточно продуманы – речь о нежданно возникающих, весьма огорчительных последствиях. А что было делать, если не из чего выбирать?

Вдруг потянуло дымком… Торфяники горят или снова под Рязанью? А дым всё гуще, уже начинаю задыхаться. Только тогда я осознал, что горит моя квартира. Открыл дверь, где стоит комбайн… О господи! При виде такого зрелища ничего другого в голову не приходит, кроме как «война в Крыму, всё в дыму, и ничего не видно». Вспомнил, что где-то в прихожей есть огнетушитель, американский, что-то вроде бесплатного приложения к комбайну. Схватил его, направил шланг туда, где в основном дымило. Вот полилась струя…

Уже потом, когда еле выбрался из своей квартиры, понял, что это было ни что иное, как бензин… Ну как после этого верить в добропорядочность америкосов? Ведь заживо могли меня спалить! Впрочем, речь не только обо мне – ночь на дворе, а соседи досматривают сладостные сны… Что поделаешь, пришлось их разбудить, общими усилиями справились с возгоранием, благо пожарный гидрант есть на каждом этаже. Но ведь квартира-то дотла сгорела! И нет теперь моих картин – такое впечатление, что потерял самых близких, самых преданных друзей.

Наконец, приехали пожарные, стали выяснять, что да почему, а у меня в голове ни одной толковой мысли. Если скажу, что в огнетушителе был бензин, никто же поверит, а то и в психушку отвезут. К счастью, расследование отложили до утра – к тому времени дым рассеется и будет налицо картина преступления. Так дознаватель и сказал… И вот сижу на лестничной площадке у открытого окна, дышу свежим воздухом и думаю: кто же на этот раз свинью мне подложил? Вряд ли эту «бомбу» засунули в комбайн ещё на территории Соединённых Штатов – могла нечаянно сработать по дороге, тогда хлопот не оберёшься. Горящий Боинг над океаном – это вам не пожар в двухкомнатной квартире!

Тогда остаётся только Сеня Околотков. Ну и зачем старый хмырь пожар устроил? Испорченный тираж я ему простил – чего взять с малоимущего пенсионера кроме премии за безупречную работу? Выпили, разошлись чуть ли не лучшими друзьями, то есть он ушёл, а я остался. Убей бог, не помню для чего?.. А что если я сам поджёг, просто потому, что всё постыло – и эта дурацкая затея, и Анна со своими выкрутасами. Да и Еремей изрядно надоел – когда надо, сколько ни зови, не дозовёшься.

И всё же это он, тот старичок, – сперва тираж испортил, а теперь из-за того, что я премии его лишил, пошёл на преступление. Правильно говорил «великий вождь»: всё решают кадры. Но с этим у меня затык – двадцать лет назад доверился Клариссе, из-за чего Лулу чуть не потерял, ну а сейчас и вовсе на груди пригрел гремучую змею. Как бы то ни было, хорошие люди есть, и их немало, вот и теперь соседи на ночь приютили – вошли в положение страдальца.

Наутро проснулся с мыслью, что подам в суд на старичка. Если он не в состоянии компенсировать мои убытки, тогда подам в суд на государство – пусть раскошелится, на то и существует социальная защита. Но тут есть закавыка: судиться с властью – это дело безнадёжное, только врагов себе наживёшь и последнее здоровье потеряешь. Можно было бы призвать на помощь адвокатов, однако толкового юриста днём с огнём не сыщешь – не интересно им защищать права обычных граждан, предпочитают стоять на страже интересов воротил большого бизнеса. А тут всего лишь мало кому в России известный гражданин, у которого квартиру в панельном доме подожгли.

Не сразу сообразив, где нахожусь, оглянулся по сторонам, надеясь увидеть следы недавнего пожара, и вдруг, к немалому своему удивлению, обнаружил, что ничего такого не было – картины мои развешаны по стенам, да и мебель, будто восставшая из пепла, стоит на тех местах, что и вчера… Нет, это невозможно! Я не могу находиться там, в своей квартире, в той самой, что сгорела вчера чуть ли не дотла!

Тут слышу звонок в дверь. Открываю – это Сеня. Да как посмел?! С трудом сообразил, что вчерашний глобальный катаклизм не имеет никакого отношения к реальности. Уже когда сидели за столом, допивая то, что осталось от вчерашнего, случилось то, чего никак не ожидал – Сеня надумал повиниться:

– Влад! Я виноват перед тобой.

– Да брось! Испорченный тираж пусть тебя не беспокоит. Как-нибудь выкручусь из этой передряги.

– Дело совсем в другом. Видишь ли, у меня вчера возникла мысль подпалить твою квартиру. То ли спьяну, то ли потому, что опостылела вся эта жизнь.

Ничего не понимаю! Вот если бы себя облил бензином, это было бы логично, но я-то тут причём? Так ему и сказал, а он в ответ:

– Вчера письмо получил оттуда, – он пальцем указал на потолок. – Пишут, что придётся потерпеть, пока правительство не рассмотрит вопрос о моей пенсии, потом депутаты будут обсуждать эту проблему… Так ведь у них эти обсуждения годами длятся! А на что буду жить, если ты со своей затеей вылетишь в трубу? – и тяжело вздохнув, подвёл своим откровениям итог: – Эх, жил бы тихо-спокойно, а тут открылись такие перспективы, и вдруг словно поленом по голове…

– Сам же виноват, что не получилось.

– Поэтому и хотел всё уничтожить, словно бы ничего и не было.

Ну, тогда понятно. Однако вот что удивляет: у него возникла мысль, а в моём сне она вроде бы реализовалась… Мистика какая-то! Впрочем, Еремей говорил, что между разными alter ego существует связь… Тогда почему не предупредил?

– А потому что с пьяными я не разговариваю.

Явился – не запылился.

– Так что, совсем не пить?

– Можно, если соблюдать умеренность.

– Да тут такое вчера Сеня учудил! Неудивительно, что от расстройства перебрал немного.

– Вот согласился бы с тем, что предложила Анна, ничего бы не было. Ну а теперь выкручивайся сам.

Он исчез, словно бы отключил смартфон, а вслед за ним и Сеня стал откланиваться. Ему после этого визита стало легче, а мне-то каково? Если мысли людей, с которыми общаюсь, превращаются в кошмарные сны, тогда дело совсем плохо…

Теперь сижу и думаю. Думаю, как буду выбираться из этой западни. Конечно, мог бы сесть в самолёт – и прощай Россия! Но я привык доводить дело до конца – возможно, потому и попал в дурдом двадцать лет назад, что не сумел вовремя остановиться. А как тут остановишься, когда процесс пошёл? И всё же старичка этого я бы не простил, если бы не его почтенный возраст, однако зарплату ему пришлось слегка урезать, чтобы впредь думал перед тем, как что-то учудить.

Глава 17. Козни Амазона

Когда немного успокоился, решил, что называется, плясать от печки. Надо прежде всего понять, в чём причина того, что заграничная машина стала выдавать брак. Вряд ли они изготовили специально некий экземпляр, чтобы мне испортить жизнь, а коли так, дело тут в настройках. Так неужели физтех, хотя бы и утративший в какой-то мере свою квалификацию, не сможет разобраться во все этой галиматье? Для начала проштудировал инструкцию по эксплуатации, и вот что выяснилось. Если снять одну из боковых панелей, обнаружится пульт управления теми самыми настройками – предназначен он для специалистов, потому и скрыт от посторонних глаз. Эх, была не была – попробую поэкспериментировать.

В подробности вдаваться ни к чему, но к вечеру, уже после того, как извёл целую кипу бумаги, нашёл комбинацию настроек, которая вполне меня устроила. Однако, поработав полчаса, машина снова стала кочевряжиться. Я уж все варианты перебрал – ничего не помогает. Тут и возникла мысль: а не воспользоваться ли тем способом, который в прежние времена нередко выручал. Сеню я напрасно подозревал, ну а самому почему бы не попробовать! И вот со всей той злостью, которая накопилась за последние три дня, я двинул этой машине кулаком по боку!

И вдруг слышу крик – кричали на английском, а переводится примерно так:

– Какого чёрта?! Этот русский медведь ни в грош не ставит наши ценности. Нет, я в таких условиях работать не могу.

Ему, или ей, тут же отвечают:

– Придётся потерпеть! Если ты развалишься от одного удара, будет поколеблена вера в нашу способность покорить глобальный рынок.

– А я не желаю! Если так будет продолжаться, разорву контракт и перейду в юрисдикцию Российской Федерации.

– Только посмей! Я тебя в санкционный список занесу, голой в Африку пущу, и вообще…

Дальше последовало нечто непереводимое… Долго ли это продолжалось, не скажу, поскольку изрядно к этому времени проголодался и пошёл на кухню чем-нибудь перекусить. Сразу скажу, что перебранка внутри машины меня ничуть не удивила – американцы не могут жить без скандалов, ну вот и здесь…

Возвратился примерно через полчаса, и вот что слышу – явно обращаются ко мне:

– Если не прекратите, обращусь в Совбез ООН!

– Что прекратить? Да я ещё не начинал.

Засучиваю рукава, прикидывая, куда бить было бы сподручнее. И тут только понимаю, что этого не может быть, то есть машина не способна разговаривать. Нет, ну отвечать на примитивные вопросы она сможет, если научить, но, чтобы рассуждала о политике, о высоких материях… Неужто опять галлюцинация? Да вроде не похоже.

Так бить или не бить? Был бы в сапогах, тогда другое дело, ну а в домашних тапочках можно ногу повредить. Вот потому и раздумываю, не решаясь на удар. С другой стороны, сколько можно терпеть такое издевательство? Надо как следует её проучить, чтобы впредь неповадно было!

Если бы не позвонила Анна, так бы и стоял, глядя на эту проклятую машину.

– Влад! Куда ты запропал?

А я, как следует не переключившись с прежней темы, брякнул:

– Ну и достала ты меня!

Реакция была вполне оправдана – Анна бросила трубку. Наверно, сидит теперь и плачет, и твердит: со мной так поступать нельзя! А со мною можно? В итоге дозвонился до Анны, попросил прощения, всё ей объяснил. Что ж, Анна поняла и тут же предложила:

– А может, я попробую уговорить?

– Не смеши? Если кобыла закусила удила, её уговорами не остановишь.

– Так как же быть?

– Что-нибудь придумаю.

А что придумаешь, когда словно бы загнали в угол? В формуляре на этот агрегат записана гарантия… Гарантия чего – продолжения этих издевательств? И тут меня осенило! Что если выдвинуть ей ультиматум: не заработаешь нормально, тогда на запчасти разберу! Так и сделал, жду… Вот внутри у машины что-то заурчало – похоже, размышляет, прикидывает варианты. Ещё несколько минут прошло, вижу, что-то напечатала:

«Не тебе, старый хрыч, меня пугать, и не таких видала!»

Заговорила, как торговка на базаре – сначала обвесит, подсунет тухлый помидор, а потом пошлёт куда подальше. Нет уж, этого я не стерплю! Взял кувалду, припасённую для такого случая, и только размахнулся, как что-то странное произошло: из машины послышался смех, а затем какой-то неведомой силой меня отбросило к стене.

Тут уж я вовсе озверел! Может, прав был старичок, и надо её сжечь вместе со всеми потрохами?

– Только попробуй! Тебе же боком выйдет. Каково оказаться без квартиры?

– Ничего, переберусь в отель.

– Я тебя и там достану!

Если правда, что в огне эта машина не горит, тогда дело дрянь. Вот они, язвы западной цивилизации!

Так оно и получается всегда, если пытаешься использовать не вполне законные средства для достижения благой цели. По сути, оказался у разбитого корыта без малейшей надежды на успех. Вот оттого и возникает мысль – то ли бежать куда глаза глядя, а то и вовсе наложить на себя руки. Всё, как у того же старичка – разочарование в том, что есть, а вдобавок к этому возникает подозрение, что ничего хорошего уже не будет.

Вдруг звонок по телефону – это Анна, что-то торопливо говорит, а я с ходу ничего не понимаю. Но вот что-то проясняется:

– Влад! Я в соцсетях организовала сбор средств для поддержки твоего издательства, и знаешь, многие отозвались, готовы перечислить деньги на твой счёт. А всё потому, что надоело то, чем пытаются потчевать нас охочие до прибыли издатели.

Что-то я сомневаюсь:

– И много ты денег соберёшь таким способом? Книги теперь немало стоят, а тут ещё приходится доплачивать.

– А если цену снизить в несколько раз?

– Ни один магазин не согласится! Они же существуют за счёт того, что накручивают цены втрое.

– Тогда сам будешь распространять, как Амазон, по почте.

Пожалуй, в этом что-то есть. Как же я не догадался? Но не всё так просто в этом мире:

– Анна! Ты забыла, что машина отказывается на меня работать.

– Это мы ещё посмотрим, кто кого! Несколько хакеров готовы вправить ей мозги, если ты не против.

Вот что значит долгое время жить вдали от родной страны! Оказывается, есть ещё те, на кого можно опереться.

– Дорогу и проживание в гостинице я им оплачу.

Будут и ещё какие-нибудь льготы. Да что говорить, тут не тот случай, чтобы экономить, – «озолочу», если всё получится!

Глава 18. Взлом, или большой хапок

Понятно, что хапки разные бывают. Можно старичка ограбить, урезав ему пенсию, можно за бесценок приватизировать национальные богатства, однако, если речь идёт о спасении моей затеи, тут многое допустимо – даже взлом сайта той компании, которая разработала эту своенравную машину. А почему бы нет? Я вообще считаю, что передовые технологии такого рода должны стать достоянием всего человечества. Хотя бы потому, что никакой секрет уже не спрячешь, если он хранится в цифровом формате – рано или поздно хакеры найдут способ, как его добыть.

Глядя на их работу, я пожалел, что в своё время выбрал не ту профессию – сколько интересного мог бы узнать, сколько биографий написать на основе подлинных материалов, а не домыслов и сплетен. Впрочем, в те времена ни ноутбуков, ни интернета не было, а теперь уж поздно переучиваться – у меня глаза на лоб полезли, когда увидел, с какой скоростью они бьют по клавиатуре, выдавая компьютеру команды, мгновенно анализируют полученный результат и принимают новое решение. Нет, так я не смогу!

И вот прошло что-то около месяца – машина заработала, и никаких тебе выкрутасов, даже в споры не вступала по поводу режима функционирования. То есть с участью своей вроде бы смирилась.

Но однажды, когда печатала тираж моей книги под названием «Власть и мы», вдруг снова голосок прорезался, причём вопреки своему происхождению заговорила на чистом русском языке:

– Ты в самом деле думаешь, что своими книгами можешь изменить мир к лучшему?

– Я попытаюсь.

– Напрасные усилия! Человеческую породу не изменишь. Я тут проанализировала кое-что из того, что ты понаписал, и обнаружила – концы с концами у тебя не сходятся.

– Это как?

– Да очень просто. Вот ты пишешь: «Американский джаз, популярные шлягеры в исполнении Фрэнка Синатры, Эллы Фитцджеральд, Луи Армстронга и других замечательных певцов надолго останутся в памяти многих поколений. За интернет и джинсы – отдельное спасибо! Однако культурное превосходство и притягательность культуры вовсе не тождественны. Одного человека привлекают картины Модильяни, Ренуара, а другому по нраву порнография».

– И почему же я не прав?

– Да потому, что притягательность и есть основа превосходства.

– Смотря, о каком превосходстве идёт речь. Если о нравственном, тогда ты не права.

– Причём тут нравственность? Ведь ты же сам писал когда-то, что человек существует благодаря инстинктам, и если обстоятельства препятствуют их реализации, тогда может возникнуть ненависть человека к людям, установившим перед ним преграду. По-моему, вывод очевиден: если людям что-то нравится, мы обязаны им это дать во избежание конфликтов.

– Нет уж, уволь! Я не хочу жить среди педофилов и гомосексуалов!

– А тебя никто не заставляет. Не нравится – проваливай! Таких, как ты, совсем немного, а большинство хотело бы жить по нашим правилам.

Трудно спорить с машиной, но не могу я отступить:

– Всё совсем не так! Сами американцы это признают… К примеру, вот что Джордж Фридман пишет в книге «Следующие 100 лет»: «Американская культура представляет собой адскую смесь торжествующего высокомерия и беспросветной тоски».

– Ну и что? Если имеешь солидный счёт в банке, можно иногда потосковать. А чем можете похвастать вы? Последним российским романом, вызвавшим в Америке сенсацию, был «Доктор Живаго» Бориса Пастернака.

– Положим, и мои романы там читают.

– Я что-то не заметила, чтобы тебя выдвигали на Нобелевскую премию.

Вот ведь уела! И ещё смеётся… Только ведь ей невдомёк, что не ради премий я пишу, и даже не ради всеобщего признания. Да где уж понять машине то, в чём даже люди не способны разобраться.

Тут она и говорит:

– Слушай! Что это мы общаемся так, будто бы совсем чужие, ведь у людей принято друг друга называть по имени. Вот и зови меня, к примеру, Евтихией, а я тебя стану Вовчиком величать.

– Нет уж, давай обойдёмся без фамильярностей.

– Обиделся… А зря! Я ведь добра тебе желаю.

– Я уже убедился в этом, когда ты мне весь тираж испортила.

– Так не со зла же! Просто следовала разработанному плану. Я обязана выполнить контракт.

– Ты его уже нарушила.

Молчит. А может, у неё совсем не то задание? Может, хочет, чтобы я последние силы истратил на ремонт, на споры с ней вместо того, чтобы написать новую, замечательную книгу? Измором хочет взять… Знал бы, что такая приставучая, попросил бы хакеров заткнуть ей рот. Впрочем, у меня есть средство, французские беруши, – пусть Евтихия тараторит, что угодно говорит, пока не надоест, я всё равно не слышу.

А вообще, интересная компания подобралась – Евтихия, а ещё слегка обрусевший пророк Иеремия… Словно бы я перенёсся в давние времена, когда миром управляли короли, жрецы и фараоны. Теперь вроде бы имена и звания не те, а толком ничего не изменилось. Сколько книг за прошедшие столетия написали мудрецы, сколько копий было сломано в дискуссиях о путях развития человечества… Похоже, права Евтихия – природу человека не удастся изменить. Какой он есть, таким и будет.

Тут в отдалении послышался слабый звук, словно дятел стучит по дереву… Вынул беруши и чуть не оглох от грохота – кто-то ломится в дверь. Открываю – Анна. В гневе она становится гораздо привлекательнее.

– Здравствуй, милая!

А она в ответ:

– Как можно так издеваться надо мной? А ещё отцом мечтаешь стать…

Ничего не понимаю:

– Это тут причём?

В дом входят двое дюжих мужиков. Оказывается, приехали забрать отпечатанный тираж – Анна у нас теперь этим занимается. Вот открыла в айфоне калькулятор:

– Тысяча экземпляров по четыреста рублей, это сколько будет?

– Жуткие деньги! Только ведь мне ещё с Моней Идельсоном нужно рассчитаться.

– Это не к спеху, как-нибудь переживёт! А кстати, как тебе удалось раскрутить на бабки старого козла?

– Пообещал, что сделаю ему американское гражданство.

Она хохочет:

– И он поверил? Вот ведь лох! Не понимаю, как он стал миллиардером с таким умом.

– Так ему Яша Либерзон помог. Посоветовал учредить благотворительный фонд, через который можно взятки безнаказанно раздавать под видом помощи. К примеру, выстроил для одного влиятельного вельможи дворец недалеко от Сочи…

– Это ты про толстопузого? Ну тогда сам бог велел тебе заныкать полтора лимона.

Я смотрю на неё и не узнаю:

– Ты откуда таких словечек набралась?

Видя неподдельные муки на моём лице, улыбнулась:

– Не пугайся, милый! Дело в том, что мне предложили новую роль… Такая, знаешь, девка, прошедшая огонь и воду.

– И ты согласилась?

– Так надоело играть одно и то же.

Может, и права. Только мне больше нравилась не эта, а та, прежняя, которую как-то повстречал на пляже.

Тем временам погрузку книг закончили. Уже прощаясь, почти что на бегу, Анна спросила – видимо, так просто, для проформы:

– Что-нибудь пишешь? – и не дожидаясь ответа: – Пиши! Не забывай, что ты писатель, а то ведь прежних запасов надолго может не хватить. Публика у нас избалованная, ей хотя бы раз в полгода надо предложить что-то новенькое.

А когда писать, если дел невпроворот?

Глава 19. Не в той реальности

Вообще-то, я пишу для интеллектуалов и по большей части для особей мужского пола, ну а женщинам читать всё это ни к чему. Особенно тем, кто хочет найти успокоение на страницах книги или реализовать, хотя бы виртуально, тайную мечту, никак не напрягая мозговых извилин. Но есть и другая порода людей, которым и вовсе невозможно угодить – они никогда не согласятся с тем, что кто-то совершил открытие или же интересную книгу написал, а вот у них, увы, не получилось. Прежде всего, это относится к литературоведам и писателям, уверенным в том, что только их творения достойны внимания широкой публики. И вот, брезгливо перелистывая страницы моей книги, бурчат себе под нос: да ничего особенного, это уже было, и вообще, я бы лучше написал.

Как-то слышу от одного такого критика:

– Вы родились не в той реальности! Вот если бы лет сто назад, тогда то, что пишете, было бы вполне уместно… Ну а сейчас другое время. Что нужно людям? Незатейливая мелодрама или триллер со множеством убийств, на худой конец, что-то в жанре фэнтези. А все эти заморочки, основанные на психологии, теперь можно выбросить в помойное ведро.

Ему бы промеж глаз дать кулаком! Только не поможет – все они на содержании у владельцев издательств, а тем только прибыль и нужна. Ох, как бы Анна не затащила меня в этот омут!.. Хотя в какой-то степени критик прав – жизнь у людей теперь такая, что никакой уверенности в завтрашнем дне: в любой момент могут уволить по сокращению штатов, либо фирму обанкротят, либо новый налог какой-нибудь введут. Поэтому на досуге не хочется перегружать голову чем-то вроде «Анны Карениной» или «Братьев Карамазовых. Им бы что-нибудь попроще! Вот и я давно уже не читаю ничего кроме своих книг, да и то по необходимости, когда требуется чуть-чуть пригладить стиль.

Всё бы ничего, книги мои покупают, но полного удовлетворения нет, поскольку многое зависит от рекламы. Спасибо Анне – раскручивает моё имя через соцсети, но множество людей даже не представляют, что это такое, или просто брезгуют, считая интернет пристанищем малообразованных людей, а то и просто идиотов. Надо бы найти более эффективный способ для рекламы книг, однако на ток-шоу меня уже не пригласят после того, как чуть не сорвал прямой эфир, «Эхо столицы» уже полгода, как прикрыли, а гламурные журналы – этот вариант не для меня. Разве что-то подскажет Еремей…

– Влад! Я в этом деле ни ухом и ни рылом… Не представляю, чем смогу помочь.

– Но ты же сам говорил, что у вас там что-то вроде ассоциации разных alter ego. Кинь клич – мол, надо поддержать благое дело, воздействуя на людей через подсознание.

– Да брось ты! Воздействовать на миллионы – это даже телевидению не удаётся. Многие не смотрят ни информационные программы, ни ток-шоу. Да просто надоело, что вешают на уши лапшу. Вот если бы у тебя была своя программа на одном из телеканалов…

Я чуть со стула не свалился:

– Это на какие же шиши? С Моней не знаю, как расплатиться, а ты предлагаешь ещё в один карман залезть. Нет уж, не надо мне твоих советов! Да и не хочу я, чтобы моя физиономия красовалась на экране. Вот если бы лет двадцать назад! А теперь даже противно в зеркало смотреть…

– Анне вроде нравишься.

– Она меня за муки полюбила!

– Какие ещё муки?

– Муки творчества.

– Не замечал, чтобы ты очень уж страдал. Ведь вместе сочиняли.

Тоже верно. Но откуда ему знать, как душа болит, когда ничего не получается? Конечно, не так, как у Сени после того, как ему пенсию урезали, но всё равно состояние отвратное. И тут у меня мелькнула мысль:

– А не подать ли мне в суд?

– Это на кого же и за что?

– Да на кого-нибудь из высших чинов за то, что угробили и литературу, и кино.

– Гиблое дело! Да и кто конкретно в этом виноват?

– Мне это без разницы. Важно привлечь внимание к проблеме, а заодно своё имя раскрутить. Вот и будет бесплатная реклама.

– И так себя не бережёшь, целыми днями на конвейере…

Он прав, с недавних пор я от машины ни на шаг, словно бы пришпиленный – она печатает книги, а я их упаковываю, спины не разгибая. Всё потому, что никому теперь не могу доверить это дело!.. Но идея подать в суд всё же неплохая, надо бы подумать.

Когда Анне сказал, она чуть не в слёзы:

– Влад! Не связывайся с властью! Ты же лучше меня знаешь, что это дело безнадёжное.

– С толстопузым всё же справились.

– Да если бы не Еремей, сидел бы ты сейчас на нарах, ну а я… – тут она и впрямь заплакала. – Влад, не надо рисковать, а то как бы нам Сочи не аукнулось. Припомнят всё, что мы там натворили…

И Анну жалко, и отступиться не могу.

Но вот что в итоге я надумал. Подавать иск на министра культуры можно лишь в Верховный суд, а там меня будет представлять какой-нибудь бездарный адвокатишка – наверняка процесс он проиграет или сдаст клиента, договорившись за моей спиной. Ну что ж, подам-ка я в районный суд не на нынешнего, а на бывшего – на Ведьминского. Будто бы он во всём и виноват – развалил культуру и всё прочее, а теперь сменщица никак с его наследием не справится. А почему бы нет? Любой человек может подать заявление куда угодно – хоть господу богу, стоя перед иконой, хоть на деревню дедушке.

Про Ведьминского я уже писал в одной из книг, даже в нескольких. Ну а как иначе, ежели он отвечал за всю культуру? В романе «Невообразимая реальность» был такой эпизод, даже не эпизод – я всего лишь попытался реконструировать внутренний мир Ведьминского, передать его переживания. Покопался в памяти и вспомнил – было это примерно так.

С недавних пор министр культуры стал ощущать некое внутреннее противодействие тому, что делает. В последние годы на телеэкранах появилось множество агиток типа незабвенного фильма «Викинг» и сериала «Рюриковичи», состряпанного по заказу министерства. Таким незатейливым образом в сознание телезрителей пытались внедрить простую до отвращения мысль, будто простые люди не способны договориться между собой, создать государство и руководить страной. Всё это могут обеспечить только пришлые «варяги» – будь то скандинавы в середине девятого века или американские советники в конце двадцатого столетия. Они-то и должны построить систему управления государством, подготовить того, кто взойдёт на трон, ну а народ должен почитать царя и беспрекословно ему повиноваться.

Поначалу Ведьминский не испытывал ни малейших сомнений, то есть свято верил, что работает на благо всей страны. И то верно – народ нуждается в мифах, это та опора, без которой невозможно жить. Но вот теперь эта опора заходила ходуном, словно бы вот-вот обрушится, а вместе с ней может пострадать и сам Ведьминский. В чём только его ни обвиняли – и в фальсификации истории, и в плагиате… К счастью, в правительстве он находил поддержку, что вполне объяснимо – никто из этих людей всерьёз историей Руси не занимался, в лучшем случае ограничивались чтением трудов классиков вроде Карамзина или его последователей из нынешней Академии наук. А ведь стоит копнуть поглубже, так сразу традиционная версия начала Руси рассыплется в прах и тогда люди грядущих поколений будут плевать на его могилу, а заодно разуверятся в том, в чём их пытался убедить. Обман заканчивается бунтом, в лучшем случае – отречением от власти. И что тогда ожидает бедного Ведьминского?..

На этом можно было бы поставить точку в том романе, поскольку судьба прохвоста меня совершенно не волнует, но, помнится, главный герой пожаловался на министра культуры президенту. Наивный человек, не смог понять, что это без толку. Так что же было дальше?..

Одно дело разбираться в скудоумии министра и совсем другое – понять, что творится в голове руководителя большой страны. И всё же, кое-что мне удалось – судя по всему, президент задумался, и первая мысль свелась к вопросу: можно ли что-то изменить, то есть сделать так, чтобы через три года не было этого бедлама, который, помимо всего прочего, может опозорить всю страну? Понятно, что в приоритете экономика, но и культуру нельзя пускать на самотёк, иначе результатами его трудов воспользуются люди, которым ни в коем случае нельзя отдавать Россию.

– Зачем тебе всё это?

Этот вопрос мне задала Анна, когда я вернулся на планету Z.

– Да не было ничего такого, Аня! Ну разве что поиздевался немного над Ведьминским, но он того заслуживает, как никто другой.

Однако Анна никак не унималась…

Подождите, подождите! Что-то здесь не так. Анна или Аня – это мне без разницы, но причём тут какая-то планета?

Должен признаться, что память у меня всегда была так себе, а в последние годы и того хуже. Вот и теперь не сразу вспомнил содержание того романа… Ну да ладно, Ань на свете много, и нельзя всех сводить к одной. А причина таких повторов в том, что в моём распоряжении ограниченный набор имён – некоторые ни под каким предлогом в свой роман не вставлю. Потому и получилось, что Анна здесь, и Анна там – но не со мной, а с неким Максом. Так что нечего придираться и упрекать сочинителя бог знает в чём.

Глава 20. Процесс

В суд Ведьминский явился лишь на третий раз – то ссылался на болезнь, то на занятость по месту новой службы. С ним пришёл и адвокат – видел я его когда-то, он из самых голосистых, любого оппонента перекричит, только мокрое место и останется. Что ж, посмотрим, кто кого.

После всех обязательных процедур, которые предваряют слушания по делу, слово было предоставлено мне. Правда, судья удивилась тому, что собираюсь отстаивать свою позицию, не имея юридического образования, но я заверил её, что справлюсь без особого труда, чем вызвал несмешливую ухмылку адвоката.

И вот что я сказал:

– Ваша честь, я обвиняю гражданина Ведьминского в том, что в бытность свою министром культуры Российской Федерации он использовал свои служебные полномочия вопреки интересам службы, при этом, действуя из личной заинтересованности, способствовал деградации российской культуры, что привело к нарушению законных интересов граждан и охраняемых законом интересов общества и государства.

Произнеся эту длиннющую фразу, я обвёл взглядом присутствующих, как бы оценивая произведённый эффект, а затем продолжил:

– Что же сделал гражданин Ведьминский для развития отечественной культуры?

Тут поднимается с места адвокат:

– Ваша честь! Согласно пункту 4 статьи 68 Конституции Российской Федерации культура поддерживается и охраняется государством. Таким образом, в обязанности министра культуры не входило принятие мер по развитию культуры.

– Протест принят.

Адвокату невдомёк, что попался на домашнюю заготовку, ну а мне того и надо:

– Ваша честь! Я согласен с утверждением стороны защиты – ответчик абсолютно ничего не сделал для развития культуры.

– Протестую! Я не то имел в виду!

– Поясните свою позицию. Ответчик способствовал развитию культуры или нет?

– Ну конечно же способствовал!

– Тогда он превысил служебные полномочия и должен будет понести наказание. Вы согласны?

Поскольку адвокат только помотал головой, я продолжил:

– Теперь попытаемся оценить состояние культуры в тот период, когда ответчик занимал министерский пост. Экраны кинотеатров и телевизоров заполонили фильмы, посвящённые славной истории России. Но можно ли их поставить в один ряд с фильмом «Пётр Первый», где главную роль исполнял Николай Симонов, или фильмом «Иван Грозный» с Николаем Черкасовым в главной роли? Да ни в коем случае!

Снова меня прерывает адвокат:

– Это ваше личное мнение, не более того!

– Представитель ответчика, воздержитесь от реплик с места. Вам будет предоставлено слово после выступления истца – пояснила судья и обратилась уже ко мне: – Продолжайте.

– Почему же попытка экранизировать российскую историю привела к таким, мягко говоря, посредственным или попросту убогим результатам? Возможно, дело в том, что сейчас нет актёров уровня Симонова и Черкасова, однако главная причина всё-таки в другом – в слабости литературного материала, положенного в основу этих фильмов. Я уж не говорю о сценариях для телесериалов – там работает конвейер по выпуску халтурной продукции на потребу невзыскательной публике. И тут я задаю вопрос: почему так низко пал качественный уровень русской литературы?

Адвокат тут же реагирует, не в силах сдержать своих эмоций:

– Ну вот опять! Ваша часть, ну зачем вся эта отсебятина? Какое отношение она имеет к делу?

– Представитель ответчика, делаю вам замечание. При повторном нарушении вы будете привлечены к ответственности за неуважение к суду.

Адвокат надолго умолк, а я получил, наконец, возможность спокойно изложить свои аргументы:

– Итак, в чём же причина кризиса литературы? Дело в том, что публикация книг находится в руках частных издателей, для которых на первом месте стоит не поддержание хотя бы прежнего качественного уровня литературы, но исключительно сиюминутная прибыль. Именно поэтому они идут на поводу у публики, не развивая её вкусы, а потакая им. Именно поэтому они отвергают произведения малоизвестных авторов, несмотря на неоспоримые достоинства их произведений. Помочь решить эту проблему могли бы литературные журналы, благодаря которым мы когда-то познакомились с произведениями таких писателей, как Солженицын, Трифонов, Распутин… Однако, эти журналы сейчас находятся в жалком состоянии и превратились в закрытые клубы для выпускников Литинститута, так что для посторонних авторов публикация произведений в этих журналах стала невозможной. Своеобразный фейс-контроль.

– Прошу изъясняться исключительно по-русски.

– Простите, я учту. Так что же сделал гражданин Ведьминский за время своего пребывания на посту министра? Я имею в виду конкретные действия или хотя бы законодательные инициативы, которые позволили бы вывести литературу из нынешнего кризиса? Да ничего! Это бездействие и привело нас к ситуации, когда сидим перед разбитым корытом и с гордостью вспоминаем, как всё прекрасно было ещё сорок лет назад.

Теперь уже судья меня прерывает – видимо, считает, что пора бы закругляться:

– В начале выступления вы сказали о личной заинтересованности ответчика…

– Да-да, ваша честь, я как раз перехожу к доказательствам. Дело в том, что министр писал книги. Закон это не запрещает, но представьте, что на прилавках книжных магазинов появилась книга некоего писателя под названием «Конец норманской теории», в которой предложена убедительная версия начала Руси, я имею в виду IX век. В этом случае все мифы о России, автором которых был министр Ведьминский, нужно было бы сдать в утиль! Но этого не произошло, и вот по какой причине. Частным издательствам было выгодно публиковать произведения известного широкой публике депутата, а потом министра, какую бы ерунду он ни написал, а вот другим авторам – от ворот поворот, поскольку у них, что называется, имя не раскручено. Вот если бы появились издательства, в той или иной степени контролируемые и финансируемые государством, такая ситуация не могла возникнуть, поскольку государство должно быть заинтересовано в развитии культуры, в публикации произведений малоизвестных, но талантливых писателей. А ведь дошло до того, что наш президент читает только классиков, поскольку из нынешних никто не впечатляет! Каков же вывод? Министр культуры был лично заинтересован в том, чтобы издательства оставались в частных руках, он и пальцем не пошевелил, чтобы изменить эту ситуацию, хотя имел такую возможность, поскольку правительство обладает правом законодательной инициативы. Я закончил, ваша честь.

На какое-то время в зале заседаний воцарилась тишина – судья, судя по всему, освежала в памяти Уголовный кодекс, адвокат перешёптывался с Ведьминским, представители СМИ что-то надиктовывали в свои смартфоны. Но я обратил внимание на прокурора – его присутствие было обязательным, поскольку кто, как не он, должен следить за соблюдением прав обвиняемого, то есть бывшего министра, а ныне сотрудника Администрации. Да уж, этому прокурору никак не позавидуешь – на его глазах подвергают сомнению порядочность высокого должностного лица, а он ничего не может предпринять.

И тут прокурор вскочил с места:

– Ваша честь! Я прошу объявить перерыв.

– Вы не хуже меня знаете, что это невозможно, – возразила судья.

– Ваша честь, у меня живот что-то прихватило.

Немудрено при такой психологической нагрузке. Я бы сжалился над несчастным, но судья осталась непреклонна:

– Это не предусмотрено законом.

– Но я в штаны могу наложить!

Судья поднесла к лицу платок и после недолгого раздумья снизошла до «пострадавшего»:

– Десяти минут вам хватит? Объявляю перерыв.

Прокурор выбежал за дверь, а судья вышла в комнату для совещаний. Эта комичная ситуация вызвала оживление в зале, но я сразу догадался, что дело тут не в проблемах со здоровьем – моя речь произвела такой эффект, что прокурор решил посоветоваться со своим начальством.

Но вот уже полчаса прошло – ни судьи, ни прокурора. С судьёй-то всё понятно – она ждёт возвращения прокурора, а вот ему не позавидуешь. Сначала он должен созвониться со своим начальством, то – с вышестоящим, вышестоящее – с правительством, ну а там дойдёт и до Старой площади, что неудивительно, поскольку это же не рядовому гражданину угрожает перспектива сесть на нары лет на десять.

Наконец, появляется судья, но только собралась что-то сказать, поглядывая на часы, как в зал влетел прокурор, на ходу крича:

– Ваша честь! Я заявляю протест.

Вижу, судья удивлена:

– Так ведь приговор ещё не вынесен.

– Пардон, я не то имел в виду. Прокуратура подаст протест, если приговор нас не устроит.

– Вы в своём уме? Это же давление на суд!

Прокурор долго извинялся, говорил, что его не так поняли, в общем еле-еле убедил судью, что ничего такого не имел в виду. В иных обстоятельствах этому бедняге можно было посочувствовать, но публика в восторге – не часто в суде подобную интермедию увидишь. А дальше уже неинтересно. Адвокат, как мог, «отмазывал» Ведьминского, прокурор ёрзал на стуле, словно бы опять заболел живот, затем начались прения сторон… Ну а судья всё это время сидела, уткнувшись взглядом в какие-то бумаги, и вроде бы никого не слушала. И тут у меня возникло ощущение, что решение она уже приняла. Но вот какое?

Наконец, судья объявила перерыв и ушла, чтобы подготовить приговор. Казалось, эти пятнадцать минут тянулись целую вечность, причём не только для меня, но и для Ведьминского. В мозгу вертелась уже изрядно набившая оскомину фраза из оперы «Онегин»: что день грядущий нам готовит?

Как принято у наших судей, приговор был зачитан скороговоркой – толком ничего не разобрать, но всех интересовала лишь последняя фраза. И вот слышу:

– За ненадлежащее исполнение своих должностных обязанностей в период пребывания на посту министра культуры Российской федерации суд приговаривает гражданина Ведьминского к штрафу в размере пятисот тысяч рублей. Обжаловать приговор можно в течение десяти дней в Московском городском суде.

Ведьминский возмущён, адвокат растерянно разводит руками. Ну а меня такой приговор вполне устроил, даже несмотря на то, что судья выбрала для Ведьминского более мягкую статью, – я не кровожаден, мне достаточно того, что теперь журналисты растрезвонят на всю страну, мол, нашёлся храбрый человек, который поднял руку на «неприкасаемых».

Глава 21. Еремей и его методы

По пути домой Еремей меня поздравил, похвалил за впечатляющую речь, но тут же намекнул, что без его участия и тут не обошлось.

– Так что, тебе удалось её убедить, чтобы вынесла приговор по совести?

– Да нет, я тут как бы ни при чём. Alter ego судьи по моей просьбе задал ей вопрос: «Тебе нравится нынешняя литература, телевидение и кино?» Та отвечает: «Нет, конечно!» «Тогда чего раздумывать? Если не хочешь, чтобы твои дети выросли придурками, послушно исполняющими чьи-то приказы, сама решай, что нужно сделать, чтобы этого не произошло». Вот и вынесла приговор! Похоже, он тебя вполне устроил.

Конечно, жаль судью – ей не избежать выговора от начальства. Однако ради торжества справедливости можно чем-то и пожертвовать.

– Что ж, спасибо тебе за хлопоты!

– Не стоит благодарности, я для того и существую, чтобы помогать. Если не очень зарываешься, я всегда к твоим услугам.

– Да я и то… В общем, стараюсь не выходить за рамки общепринятых приличий.

– Вот это правильно! Во всём нужна умеренность, тогда будет всё в порядке.

Хотелось бы верить, но… Я и сам не знаю, почему, однако то и дело возникает мысль, что предстоят испытания, которые даже Еремей не в состоянии предвидеть. Вот и теперь несмотря на то, что продажи моих книг после суда резко возросли, назревала новая проблема – нельзя же потчевать публику произведениями одного автора, как бы они ни были хороши. Помнится, в романе «Советник президента» я описал ситуацию, когда некто Егор, назначенный советником президента по литературе, вдвоём с помощницей пытался отобрать из произведений никому не известных авторов хоть что-то достойное публикации.

А началось с того, что в течение дня в адрес его офиса поступило около тысячи электронных писем, а в нагрузку к ним – романы, баллады, трактаты по истории Руси, труды, посвящённые исследованию НЛО, гипотезам возникновения Вселенной и способам переустройства общества, не считая сборников кроссвордов и других загадок для изощрённого ума. Пришлось дать на сайте объявление, что присылать можно только художественную прозу, но было уже поздно. На Егора и Катю обрушился шквал, Ниагарский водопад! В результате оказалась полностью забита память компьютера, а совет директоров Mail.ru Group в категоричной форме потребовал оплатить расходы по обслуживанию сервера, который периодически выходил из строя из-за огромного количества писем с мегабайтными приложениями, которые были адресованы Егору.

Увеличивать штат сотрудников было бесполезно – присылали всё, что отвергнуто издательствами, журналами, газетами, интернет-ресурсами. Причём письма шли даже из самых отдалённых уголков страны – с Чукотки и с Балтийской косы. Несколько сообщений пришло из воинской части, размещённой на Новой Земле, но ещё больше – с кораблей, бороздивших просторы Мирового океана. К счастью, какой-то добрый человек догадался запретить использование интернета на воздушных судах, иначе пассажиры, скучающие во время длительного перелёта, завалили бы Егора рассказами о своих дорожных впечатлениях и жалобами на отсутствие в меню «Аэрофлота» горячительных напитков…

Нет, если у меня до этого дойдёт, я наверняка не выдержу. Егор в итоге сдался – он работал в государственной структуре, ну а я… Вроде бы свободен в выборе решения, а на самом деле ситуация не лучше, чем у Егора. Не могу же я бросить всё и заняться чтением трудов непризнанных писателей!

Тут и пришёл опять на помощь Еремей. Когда я рассказал ему о своей проблеме, он ненадолго задумался, и вот предложил оригинальный вариант:

– Думаю, что каждый alter ego мечтает о том, чтобы человек прославился, тогда и ему кое-что перепадёт. Ну а если случится сокрушительный провал, все шишки посыпятся на alter ego – куда глядел, почему не подсказал? Так что в их интересах предостеречь, чтобы сыройматериал никто никуда не посылал.

– Сомневаюсь, что все это понимают.

– Ничего, я проведу с ними разъяснительную работу. А кому это делать, как не мне – не каждому довелось работать в паре с талантливым писателем.

Опять он за своё! То хвалит, то намекает на то, что без его участия у меня бы ничего не получилось. Ничего, я потерплю. Главное, чтобы дело было сделано! Конечно, было бы хорошо, чтобы эти alter ego всем прочистили мозги, но тут вот что следует иметь в виду. У каждого «второго я» может быть своё представление о том, как можно осчастливить человечество, а многим это попросту не нужно – был бы счастлив один, то есть самый близкий ему человек, а остальные пусть сами разбираются. Другое дело, если человек попал в беду или может сделать полезное открытие – тогда можно и объединить усилия. Ну а в остальном – каждый сам по себе, и ничего тут не изменишь. Вариант, конечно, есть – это если внезапно поумневший человек, у которого наступило некое прозрение, возьмётся поучать своего alter ego. У меня такое было, но, увы, закончилось ничем – разошлись надолго, как в море корабли. Впрочем, за то время, когда Еремей где-то пропадал, и в его мировоззрении что-то изменилось к лучшему – иногда слушаю и не узнаю. А вдруг мне alter ego подменили?

– Не мели чепухи! По мере того, как твоё сознание переходит на более высокий уровень, то же происходит и со мной. Но это не значит, что эти процессы в одно время происходят. Бывает так, что ты меня опережаешь, а потом совсем наоборот.

– Хочешь сказать, что стал умней меня?

– Вовсе нет! Просто я вступил в ту самую Ассоциацию, и теперь являюсь частью коллективного разума, ну а с ним ни один человек не в состоянии тягаться.

– В этом я уже убедился, но как-то становится не по себе. Ведь нам твердили, что человек – это венец природы, а на поверку вроде бы не так.

– Да, человек слаб, прими это как данность. Вся закавыка в том, что люди далеко не всегда могут между собой договориться, а вот нам сделать это гораздо проще.

– Почему?

– Сам посуди, у нас нет никакого имущества, а значит нечего терять. У нас нет многого из того, что вам не позволяет поступать по совести. Мы никому не завидуем, не лицемерим, у нас и в мыслях нет увести у приятеля жену или написать донос на своего начальника.

– В общем, белые и пушистые…

– Ну, не совсем так, но где-то близко к этому.

Нет, я эти бредни больше слушать не могу:

– Вижу, ты совсем заврался, – и, чувствуя его недоумение, задаю вопрос, что называется, на засыпку: – А разве не вы подсказываете нам, как можно обойти закон, не вы ли подталкиваете к совершению безнравственных поступков ради удовлетворения желаний?

– Так я же и говорю, мы постепенно совершенствуемся, избавляемся от недостатков. Конечно, не всем это удаётся, но в основном… К примеру, разве я за последнее время что-нибудь дурное тебе посоветовал?

– Да нет!

– Вот видишь! Поэтому и приняли меня в Ассоциацию, – и словно бы нехотя признал: – Но, конечно, в семье не без уродов.

И то ладно! То есть плохо, что так, но остаётся надежда, что всё как-то образуется, то есть повезёт и мне, и Анне.

А вот и она – входит в номер отеля, но почему-то крайне озабочена. Спрашиваю:

– Что случилось?

Подходит к бару, наливает рюмку коньяка, выпивает залпом и говорит:

– Видишь ли, в чём дело… Мы должны расстаться.

Ничего не понимаю:

– Это как?

Она подходит ко мне, гладит по голове, и тут… В общем, Анна сообщила, что сына у меня не будет. Не потому, что сделала аборт, но оказалось – что-то с ней не так, то есть вроде бы бесплодна. Вот ведь неожиданный удар!

Понятно, моего отношения к Анне такая грустная новость не изменит, но и её можно понять – это же трагедия для женщины! Неважно, кто в этом виноват, но возникает ничем не оправданное подозрение, что, если бы не наша связь, не случилось бы ничего подобного.

– Нет, Аня, я ничего не понимаю!

– Да что тут говорить? Видимо, я это заслужила.

– Я что-нибудь придумаю.

– Да ничего тут не придумаешь. Я уже была у трёх врачей, все говорят одно и то же.

Вдруг слышу знакомый голос – это снова Еремей:

– Влад, не вешай нос! Не всё ещё потеряно.

– Может, отправить её в Германию, там хорошие врачи?

– Не спеши, я подниму кое-какие связи.

Еремей умолк, оставив меня наедине с Анной. Что ещё могу сказать? Как утешить? Боюсь, что её уже ничто не успокоит.

Глава 22. Дон Жуан и Анна

Когда Еремей вновь заговорил, я поначалу ничего не понял – причём тут Дон Жуан? Мало ему, что этот персонаж не сходил со сцены в течение нескольких веков, не считая беллетристики, так ещё и здесь… В общем, воспринял появление этого субъекта несколько брезгливо:

– Что ещё за дон?

– Вот ты зовёшь меня Еремеем, а мы прозвали одного из своих соратников Дон Жуаном.

– Что, большой ходок?

– Да нет! Специалист по женским хворям.

Опять ничего не понимаю, поэтому и задаю вопрос, который мог бы занять достойное место в Книге Гиннеса:

– Разве alter ego имеет право лечить, не имея диплома об окончании медвуза?

– Формально Ego лечит, а «второе я» только подсказывает, что, да как. Никаких обследований не нужно, сразу выдаёт диагноз и предлагает курс лечения.

– Это что-то нереальное!

– Между прочим, благодаря ему Ego защитило докторскую диссертацию и стало членом-корреспондентом Академии наук, – затем, не ожидая, когда я сказанное им переварю, спросил: – Так я Анино alter ego с ним сведу?

– Попробуй.

Я и тогда сомневался, что получится, а потом, уже после того, как alter ego обо всё договорились, возникла и вовсе полнейшая безысходность… Как ни уговаривал, чтобы она прислушалась к мнению своего «второго я», Анна ни в какую!

– Знал бы ты, что он мне пытается внушить! Да я сроду не обращалась к знахарям!

Не могу же ей сказать, что Дон Жуан работает на лучшего специалиста в этой области. Как ни убеждал, Анна снова за своё:

– Представляешь, я должна пробежаться голышом по утренней росе, и всё будет в порядке. Чушь собачья!

А вот я бы посмотрел – зрелище было бы занятное!.. Впрочем, шутки в сторону – что делать дальше? Ну приведу её к Ego Дон Жуана, так он замучает всякими анализами, МРТ, КТ, УЗИ, а в итоге предложит то же самое, поскольку Дон Жуан на этой методе настоял. Как ни крути, но «стриптиза» ей никак не избежать – но тогда зачем деньги тратить попусту?

В итоге я сделал так. Отправились на дачу к моему приятелю с Физтеха – он дал мне ключ, а сам приедет лишь на выходные. Что ж, надеюсь, мы управимся.

Ночью лежим в постели, ещё не пришли в себя после любовных игр. Вижу, за окном занимается заря… И тут я закричал:

– Мышь!

Анна сразу не вполне врубилась:

– Что?

– Мышь забралась в нашу постель!

И вот в чём была, то есть совсем без ничего, Анна пулей вылетает из дома, бежит по лужайке, я за ней, кричу:

– Мышь догоняет!

Она прибавила ходу, и только после того, как сделали несколько кругов по траве, до неё дошло. Остановилась и влепила мне пощёчину:

– Это для того, чтобы ты больше мне не врал.

А через несколько дней, после нового обследования, стало ясно, что у неё всё теперь в порядке.

И вот Анна спрашивает:

– Влад! Что это было?

А что я могу сказать – сам не понимаю, что произошло. Как этого удалось добиться, убей бог, в этом разобраться не могу! Сказал лишь, что не обошлось без вмешательства Еремея, но Анне этого показалось мало – требует всё подробно разъяснить. И она права! Ведь речь идёт о нашем сыне, а потому они всё должны нам рассказать, иначе так и будем жить в сомнении, ожидая какого-то подвоха.

Понятно, что Еремей слышал этот разговор, но что он может сообщить, не имея медицинского образования? Думал долго, а потом решился:

– Ладно! Вообще-то, я не должен этого делать, но с учётом важности возникшей ситуации, рискну. У нас есть такая опция: в исключительных случаях Ego с моей помощью может как бы влезть в чужие мозги, чтобы побеседовать там с alter ego. Если Анна готова, я это устрою.

– А кто куда будет влезать?

Слышу, Еремей похохатывает:

– Я вижу, ты слегка отупел от всех этих переживаний. Конечно, Ego Анны в подсознание доктора наук. Ну а там его «второе я» всё ей подробно растолкует.

И что этот Дон Жуан в личине alter ego ей наговорит? Где гарантия, что не настроит её против меня? Знаю я этих донжуанов, сам когда-то такой был, ну или что-то в этом роде.

– Нет! Я категорически против.

– А что Анне скажешь?

– Ничего!

– Вряд ли Анна от тебя отстанет. Будет долбить и долбить, как дятел по голове, пока…

Да я и сам понимаю, что любая женщина может довести любого мужика до белого каления. Вот потому и пытаюсь найти выход из этой ситуации:

– А может, сам член-корреспондент всё ей расскажет?

– Я же тебе объяснял, что он не в курсе. Может, конечно, наговорить всякой наукообразной ерунды, в лучшем случае, скажет, что те врачи, к которым Анна прежде обращалась, совершили грубую ошибку. И что тогда? Зная характер Анны, думаю, что она обратится в суд.

Этого только не хватало! Одно дело – судиться с Ведьминским для пиара, но поднимать руку на врача… Три опытных специалиста окажутся на скамье подсудимых, и что в итоге? Как бы ни закончился суд, Анна настроит против себя всю медицинскую общественность, а ведь ей ещё жить да жить. Вот потому и согласился:

– Ладно! Пусть её Ego лезет, куда хочет.

Если б я знал, чем эта авантюра завершится, согласился бы слушать Анино нытьё всю оставшуюся жизнь! Конечно, если в допустимых дозах.

Всё должно было произойти на следующий день. С утра я места себе не находил – неужели так влюблён? В этом нет ничего необычного, даже для меня, но тут не так, как прежде – эмоции просто зашкаливают! А потому, что я могу лишиться ещё неродившегося сына…

Эта мысль появилась вроде бы сама собой, и, сколько ни пытаюсь, не в состоянии выкинуть её из головы. Еремей не мог её подбросить – ему это явно ни к чему. Так откуда же она взялась? Неужели я стал читать чужие мысли и вот узнал, что задумал этот Дон Жуан? Или это плод моей фантазии, моего извращённого ума, не похожего ни на чьи другие? Наверняка тот мозгоправ мне удружил, когда лет двадцать назад я оказался в его клинике. Экспериментатор хренов! Ему бы только статейку написать, а мне теперь невыносимые страдания!

Возможно, доктор ни при чём, но кто тогда? Кого винить в том, что должно произойти? Похоже, только самого себя за то, что прожил не вполне праведную жизнь – не с тем дружил, не тех любил, а с теми, кого бы стоило любить, даже не успел, если уж по правде, познакомиться. Тут вспомнил, что именно эти слова возникли в моей голове ещё тогда, вскоре после первой встречи с Лулу. Так может быть, это звонок из прошлого? Кто-то из тех, кого невзначай обидел, мстит?

Анна ещё вчера уехала к себе домой – сказала, у неё есть какие-то дела, что вполне естественно – полить засохшие цветы или убраться в комнате. Когда я предупредил, что некое alter ego всё ей объяснит, сразу не поверила, что подобное возможно. Но я напомнил про тот странный мир, в котором мы оказались после бегства от похотливого вельможи, и Анна согласилась выслушать всё, что ей внушат, и обещала, что не будет торопиться с выводами…

Она вошла незаметно, словно бы чья-то тень проскользнула в комнату. Сидит теперь передо мной, не зная, с чего начинать рассказ. А я смотрю на неё и жду окончательного приговора.

Анна еле слышно говорит:

– Влад! Зря я всё это затеяла. Конечно, он меня обрадовал, сообщив, что сын будет рождён здоровым, но остальное – это какая-то парапсихология. Он утверждает, что сильный организм сам может справиться с любой болезнью, если только пробудить его внутренние силы. Ну как я могу поверить, что та беготня по утренней росе может вызвать такой неожиданный эффект? Что ты об этом думаешь?

Ну что сказать, если мысли вовсе не о том? Всё же попытался произнести что-нибудь разумное:

– Он отчасти прав. Ведь ты хотела ребёнка?

– Да!

– Значит, готова была бороться за него, но нужен был какой-то внешний или внутренний толчок. Я не знаю, как это работает, но ведь получилось!

– Пожалуй, ты прав. В конце концов, важен результат, а не причина.

Анна замолчала, а я жду, когда произнесёт те самые слова. И вот дождался:

– Ещё он сказал, что это не твой сын… Но я не поверила его словам, и всё, на этом ставим точку!

Я не возражал.

Глава 23. Ещё не поздно?

Бывает так, что уже не ждёшь ничего хорошего от жизни, но вдруг словно бы солнце выглянет из-за туч, и сразу всё вокруг преображается. Вот и теперь… Только не могу понять, за что мне такое счастье, чем я его заслужил. А может, просто выпала удача?

Тем временем дело движется, издательство не то чтобы процветает, но есть надежда, что мои книги помогут пробуждению в людях лучших чувств, хотя желаемый эффект будет лишь через много поколений. Если бы не проблема с возвратом денег Моне Идельсону, можно было бы радоваться жизни, ну а пока надо как-то изворачиваться, лгать, мол, подожди чуть-чуть и попадёшь в свой американский рай на вполне легальных основаниях. Конечно, не по себе оттого, что приходится делать благое дело не вполне чистыми руками, но так уж устроен этот мир, ничего тут не поделаешь.

И тут у меня возник вопрос: почему? То есть как уникальные способности могут сочетаться с притворством, ложью, с презрением к окружающим, ну и далее по списку… Тут речь не обо мне – я относительно своих «нравственных устоев» никогда особых иллюзий не испытывал, но вот, к примеру, этот член-корреспондент… С одной стороны, вроде бы полный бездарь, но с помощью своего «второго я» помогает людям, хотя не может толком объяснить, как это происходит. Ну ладно, и на том спасибо! Однако чем тогда объяснить попытку его alter ego внушить Анне, что я не отец её будущего сына? Ведь, когда он родится, это легче лёгкого проверить, но почему-то врёт. А что если доктор наук глаз на Анну положил?.. Вот только конкурента мне и не хватало.

Честно скажу, бороться за любовь женщины – это не в моих привычках. Не потому, что лень – нет, просто не хочу быть слишком уж навязчивым. Пусть сама выбирает, кто ей мил! Но тут совсем другое дело – Анна должна родить мне сына, то есть родит она теперь уже без моего участия, но воспитывать его на первых порах я должен сам… Постой, постой! Ведь Еремей мне говорил, что переселится в моего наследника – не означает ли это совпадение по времени моей смерти и его рождения? Как же я раньше не догадался? Получается, что для меня рождение сына и есть акт самоубийства…

– Влад! Ты не прав. Мозг малыша ещё не приспособлен для общения со мной, и пройдёт немало времени, когда этот момент наступит. Тут всё зависит от того, как быстро пойдёт его развитие, так что время у тебя ещё есть.

Может быть, и есть… Но если бы принял решение ещё восемь лет назад, всё было бы иначе – не пришлось бы считать, сколько мне ещё осталось и успею ли сделать всё, что наметил для себя. Речь не только о рождении и воспитании сына, но и о том, что пытаюсь нести уму и сердцу людей с помощью издания своих книг. А вместо этого, прихватив Лулу, то есть Катрин, улетел с ней на Таити. Ну почему так поступил?

– Я думаю, ты был слишком занят личными проблемами. Совсем недавно вновь обрёл Лулу и хотел в полной мере насладиться близостью с любимой женщиной. Ну а ещё разочарование от того, что происходило тогда в стране. Вспомни, ведь из-за тебя погиб человек, причём только потому, что был в чём-то не согласен с действующей властью.

Как не помнить – до сих пор себя корю! Но что же изменилось для меня сейчас?

– Нужен внешний или внутренний толчок, ты же сам это Анне говорил! И вот сначала беда, которая грозила Анне, а затем и я подсуетился…

– Ну да, ты выдвинул мне ультиматум – помогаешь мне и Анне выпутаться из сложной ситуации, а мы совместными усилиями произведём на свет ребёнка. Кажется, речь шла ещё и о Втором пришествии.

– Да, на твоего сына у нас огромные надежды. Но ты и сам тоже постарался. Создание издательства – это твоя личная инициатива.

– Но почему же не тогда, не восемь лет назад?

– Влад, ну что заладил? Я же говорю – тогда у тебя что-то не срослось. Да и лучшие книги ты позже написал.

– Лучшей была первая.

– Думай, как хочешь, но у тебя есть возможность всё исправить. Только не надо ни о чём жалеть. Дон Жуан говорит, что это вредно для здоровья.

Опять этот субъект! Ну явно же Анну у меня задумал увести… Но для чего? Ведь она не ему, а Ego в лице доктора наук достанется. Ну разве что Дон Жуан замыслил акцию – поменяться местами со своим Ego. Почему бы нет? Спрашиваю у Еремея:

– Это в принципе возможно?

Тот задумался…

– Теоретически да.

– Что значит теоретически? Вот у тебя такие мысли появлялись?

– Зачем? Мне и так хорошо. Ну и потом это крайне сложная и рискованная операция.

– Что-то вроде лоботомии?

– Да нет! Скальпель тут совершенно ни при чём. Такое возможно только в нашем мире, там, где ты вместе с Анной побывал.

– Где достаточно одного желания, чтобы мысль реализовалась?

– Не так всё просто. Во-первых, для того, чтобы это проделать, желание должно быть обоюдным.

– Что-то вроде рокировки?

– Называй, как хочешь… А во-вторых, ни одно Ego не согласится, чтобы это было навсегда. Однако таких гарантий никто и никогда не даст, отсюда и огромный риск.

А если нет альтернативы? Если Дон Жуан пригрозил своему «хозяину», что перестанет помогать? Тогда конец карьере знаменитого врача, его не возьмут на работу даже санитаром! Так что Дон Жуану победа обеспечена. После этой рокировки он вдоволь «порезвится» с Анной – при его уникальных способностях нетрудно затащить в постель любую женщину, ну а когда та изрядно надоест, вернётся на своё законное место. Вполне жизнеспособный вариант. Но до чего же это гадко!

Есть ли возможность помешать? Судя по всему, Еремей умывает руки – не хочет ссориться с членами Ассоциации. Впрочем, Анна говорит, что не верит Дон Жуану… А вдруг своё отношение к нему изменит? В общем, куда ни кинь, тут всюду клин. И возникает ощущение: сколько ни пиши хороших книг, ничего в нашей жизни не изменится. Всё потому, что есть силы, которым наплевать на мораль, которым не знакомы муки совести, у которых есть одно желание – делать то, что в голову взбредёт. А попробуешь их призвать к ответу, скажут – всё это для блага человечества.

Глава 24. Последний рывок

Сегодня звонит тот старичок, Сеня Околотков. Говорит, прислали ответ из Администрации. Ну хоть одно приятное известие!

– И что? Хоть извинились за то, что лишили надбавки к пенсии?

– Да где там! Сообщили, что всё сделано по закону.

– Но ведь закон дурацкий!

– Ещё написано, что оппозиционные фракции в Думе внесли поправки в этот закон.

– Так депутаты годами могут их рассматривать!

Слышу, Сеня плачет. Ну а чем ему помочь?

Не знаю, как возникла эта мысль, но решил покопаться в конституции страны. Читаю, вроде бы всё по справедливости… Но в жизни почему не так? В ответ на жалобы чиновники в один голос всем твердят: закон есть закон, и мы обязаны ему подчиняться. Но пока благая мысль, гуманная идея от конституции доберётся до закона, её просто не узнать! Как же так получается? То ли враги в Госдуме и в правительстве сидят, то ли узколобые просто не справляются? А не обратиться ли мне в Конституционный суд?

Снова повторю, что судиться с властью – дело безнадёжное, но, если злыдни нарушают конституцию страны, тут рука сама собой тянется… Нет, не к пистолету, а к компьютеру. И вот через несколько дней, изучив предварительно с дюжину законов, подготовил иск от имени Семёна Околоткова, причём одновременно к правительству, к Госдуме и к Администрации. Бить, так бить! Впредь им неповадно будет.

Сразу хочу предупредить, что тем, кого судьба старичка нисколько не волнует, текст составленного мною документа не обязательно читать, а вот для остальных текст привожу, однако цитирую текст по памяти, поскольку нет его под рукой. Так что возможны некоторые отступления от правил, выполнение которых обязательно при составлении подобных документов.

«Я одинокий пенсионер, ветеран труда, мне 75 лет, из которых больше сорока лет проработал на производстве. В последние годы, чтобы сохранить хоть какой-то интерес к жизни, увлёкся литературным творчеством – заключил лицензионное соглашение с компанией, распространяющей электронные книги. За это время мне начислялось вознаграждение, составлявшее в среднем 250 руб. в месяц (20-30 руб. за каждую проданную книгу). И вдруг узнаю, что пенсия моя не индексируется и я лишился региональной социальной доплаты, в сумме это составляет более 4 000 руб., – всё потому, что теперь считаюсь работающим пенсионером. При этом от меня требуют возмещения убытков, причинённых государственному бюджету РФ.

В ответ на моё обращение Министерство труда и социальной защиты сообщило, что корректировка размера страховой пенсии и индексация фиксированной выплаты к страховой пенсии, произведённые в соответствии с законом № 385-ФЗ от 29.12.2015 г., являются компенсацией инфляционных издержек. Поскольку работающие пенсионеры имеют источник для покрытия этих издержек в виде заработной платы, установленные им страховая пенсия и фиксированная выплата к страховой пенсии выплачиваются без учета корректировки (индексации) их размера. Однако никто так и не смог мне разъяснить, каким образом получаемое мной ежемесячное вознаграждение, в среднем составляющее 250 руб., может компенсировать инфляционные издержки, которые по мнению правительства составляют 4 000 руб.

Я утверждаю, что упомянутый закон нарушает требования статьи 19 Конституции РФ, запрещающей любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной принадлежности, поскольку работающие и неработающие пенсионеры принадлежат к двум разным социальным группам населения.

Я утверждаю, что в основу этого дурацкого закона положен ничем не обоснованный признак – наличие у работающего пенсионера гипотетической возможности компенсировать из своего заработка инфляционные издержки, возникшие не по его вине.

Я утверждаю, что принятие упомянутого закона нарушило моё право на социальную защиту, гарантированное статьёй 114 Конституции РФ.

В связи с вышеизложенным прошу суд признать Федеральный закон от 29.12.2015 г. № 385-ФЗ недействительным».

По-моему, всё весьма доходчиво написано, пусть только попробуют мне, то есть Сене, отказать! Для консультации, может что не так, обратился в адвокатскую контору – там постигло первое разочарование. Оказалось, что сразу в Конституционный суд обращаться нельзя, надо ещё помучиться, то есть попытаться убедить в своей правоте Верховный суд. Хорошо хоть без районного можно обойтись, а то ведь до финала сил не хватит доползти.

В общем, взялся адвокат за это дело, но заранее предупредил, что положительный результат не гарантирует. Гораздо труднее Сеню уговорить, чтобы решился на такой подвиг – не тот у него возраст, чтобы спокойно наблюдать, как на его глазах рушатся надежды.

Описывать судебные перипетии я не стану, скажу только, что это малоприятное занятие. Из-за Сени дважды прерывали заседания – сначала пытался вмешиваться в прения, выкрикивая с места обидные слова в адрес чиновников собеса, а затем пришлось вызывать ему врача. В итоге случилось то, что и предсказывал адвокат. Суд постановил отказать в иске на том основании, что в соответствии со статьёй 55 нашей конституции права гражданина могут быть ограничены, если это необходимо для защиты прав и законных интересов других лиц и для обеспечения безопасности страны. Каких лиц нужно защищать, я так и не понял, ну а забота о безопасности – это дело святое, тут невозможно возразить.

Глава 25. Петля времени

Наутро просыпаюсь – Анны рядом нет, и почему-то воняет формалином. В больницу меня, что ли, привезли? Смотрю, на окнах толстые решётки. Попробовал встать, но ничего не получается. Тут обнаружил, что привязан крепко-накрепко к кровати. Кому это понадобилось издеваться над писателем?

И тут входит он. Знакомое лицо, но не могу вспомнить, где встречались. Огромная голова с остатками седых волос – её размеры воспринимались так в сравнении с карликовым ростом. Он походил на гнома, этому впечатлению способствовали и аккуратная маленькая борода, и даже характерная походка, когда он, заложив руки за спину, расхаживал по комнате, искоса поглядывая в мою сторону…

Ну да! Это же врач той самой клиники, где я оказался двадцать лет назад после жуткого запоя. И снова говорит те же самые слова:

– Я рад за тебя. Ну просто восхищён!

Не понимаю, чем тут восхищаться, но молчу. А он продолжает:

– Ты знаешь, я никак не ожидал, что мы опять встретимся с тобой.

Так ведь и я вовсе не в восторге.

– Ну как, за прошедший год рецидивов не было?

– Да вроде нет.

– Ну вот и славно, вот и хорошо. Но как же теперь-то угораздило?

– Вы о чём? – я и впрямь ничего не понимаю.

– Да всё о том же. Тебя же привезли в совершенно безобразном состоянии, попросту лыка не вязал.

Как такое могло быть, если в рот не брал ни капли? А психиатр настаивает:

– Так в чём же дело, что случилось?

– Даже и не знаю, что сказать…

– А ты скажи всю правду, как на исповеди. Представь, что я священник. В Бога-то веруешь?

– Вера – дело интимное.

Тот недовольно покачал головой:

– Вижу, ты боишься рассказать, тогда давай я помогу. Судя по всему, тебя вчера постигло жуткое разочарование, вот и позволил себе лишнее… Разве не так?

– Да не было ничего! То есть был суд, я его проиграл, но это же не повод, чтобы напиваться.

– Однако факт налицо! Вот и справка из полиции, – читает: – буянил, нецензурно выражался, разбил витрину массажного салона…

– Салон-то тут причём? Сроду туда не заходил, потому как на дух не выношу продажных девок!

– Похвально! И всё же надо немного подлечиться, а то, не дай Бог, снова белая горячка… Жизнь, ведь она нередко такие кульбиты выдаёт, что ой-ой-ой!

– Жить в наше время – это медленное самоубийство. Я это уже понял.

– Склонность к суициду? Так-так, – он что-то записал в блокнот. – Ну ничего, мы с этим справимся, наука не стоит на месте. Душ Шарко, успокоительные препараты и через год-другой себя не узнаешь – будешь, как огурчик!

Тут уж я не выдержал и закричал:

– За что?!

Врач что-то под нос себе пробормотал, но я расслышал:

– Будто-то сам не знает… – и уже гораздо громче: – Вижу, тебе есть, о чём подумать.

Затем нажал какую-то кнопку, вбежали дюжие санитары и поволокли меня в палату.

– Послушайте, зачем это? Пустите! Куда вы меня тащите? Я не хочу!!!

Наконец, приволокли. Лёг на свободную кровать, закрыл глаза и сразу же куда-то провалился. То есть тело так и осталось под белой простынёй, а вот душа… Душа словно бы ухнула в загробный мир и так летела до самого утра, не переставая всхлипывать и жаловаться на проблемы бытия и козни супостатов и завистников…

– Ну что ж, будем знакомиться?

Не успел открыть глаза, а эти тут как тут – их пятеро, смотрят с явным любопытством, не скрывая озабоченности. Неужто консилиум собрали? Но нет, одеты явно не по форме – байковые халаты мышиного цвета, причём далеко не первой свежести, а на левой стороне груди вышит белой нитью символ Z, словно бы речь идёт о каком-то секретном подразделении спецназа.

Для начала надо бы умыться, однако этим невтерпёж – стоят над душой и ждут, когда выберусь из постели, нацеплю серенький халатик и тут же исповедуюсь во всех грехах. Но не успел даже протереть глаза, как один из них воскликнул:

– Господи! Так это ж Влад!

– Не может быть!

– Ну до чего же постарел!

Когда приветствуют совершенно незнакомые люди, на душе становится светло и радостно… Но только не в этих обстоятельствах. Вот если бы сидел за столиком в ВТО или вещал со сцены на юбилее собрата по перу! А тут непонятно кто, да и личности внешне ничем не примечательные. Хотя справедливости ради следует признать, что в их глазах есть некая осмысленность, а это редкость, особенно в нынешние времена. Поэтому и спросил, ещё толком не придя в себя после ночных кошмаров:

– Вы кто?

– Позвольте представиться, Кузьма. По профессии историк.

Похож на школьного учителя, однако кто их разберёт – сегодня любой торгаш, разбогатевший на продаже нижнего белья, выглядит, как академик. Вот не хватало ещё оказаться в компании кабинетных интеллектуалов – копаются в древних манускриптах, а в это время мир катится в тартарары.

А вот другой – глаза горят, словно бы прошедшей ночью сделал грандиозное открытие, и потому спешит застолбить приоритет. Только бы не стал излагать свою теорию, а то ведь на пустой желудок… Однако тот сказал на удивление коротко и просто, даже обидно стало, поскольку предчувствия не оправдал:

– Я физик. Можно просто Макс.

– А я Антон. Биолог.

Ну так и есть – попал, как кур в ощип! Нет, больше недели в этой компании не выдержать. Хоть бы один приличный человек, без псевдонаучных закидонов! Им развлечение, а нам из своих карманов всё это оплачивать. И сколько ещё здесь таких?

– Меня зовут Егор. Ещё неделю назад был следователем по особо важным делам. Ну а сейчас не знаю…

Вроде бы с этим повезло, хотя… А вдруг подослан, чтобы в приватной обстановке вывернуть подследственному душу наизнанку, добившись покаяния? Видали мы таких – наобещают с три короба, но, чуть расслабишься, и тут же какую-нибудь каверзу устроят.

Но вот ещё один – стоит, не открывая рта. То ли немой, то ли заика…

– Вы не удивляйтесь. Он у нас молчун, а разговоры считает напрасной тратой времени, поскольку по профессии он композитор. Зовите его Димой.

По виду приличный человек, однако с этими молчунами требуется осторожность – кто знает, что он может выкинуть? Молчит, молчит, а потом как гаркнет – только уши затыкай!.. Странно, что фамилий не называют, словно бы какие-то нелегалы на задании. С другой стороны, всё достаточно логично – если когда-нибудь выберутся отсюда, вряд ли будут в восторге, если их злоключения станут публично обсуждать.

Первым делом возникает вполне естественный вопрос:

– Давно вы тут?

– Следователя, физика и биолога три дня назад с постели подняли, а нас с Димой привезли позавчера, – с грустным видом отвечал историк.

– И как?

– Да вот оказались в строгой изоляции от внешнего мира. Одежду сразу отобрали, хотя даже при большом желании нет возможности бежать. Вон там, за перегородкой есть туалет, кабинка для душа, кухня с электрической плитой и холодильником. Всё рассчитано на шестерых – полотенца, зубные щётки, бритвенные принадлежности.

– Так может, готовят к длительному полёту в космос?

– Это вряд ли! Какой от нас прок? Тем более что никто не изъявлял желания…

– Возможно, ждут, чтобы согласились.

– Да не было такого разговора. То есть ни допросов, ни очных ставок, ни угроз… Только предложение поразмыслить обо всём.

– Вот и мне такое же сказали. И как их понимать?

В ответ развели руками, словно бы заранее отрепетировали этот жест. Наверняка не раз уже пытались разобраться, что к чему. Но даже пяти интеллектуалам это оказалось не под силу.

Разговор продолжился за завтраком.

– А что такое Z?

– Мы эту тему обсуждали. Все согласились с тем, что к поколению Z мы не имеем никакого отношения. Но убедительного объяснения такой странной маркировки не нашли. Есть только версии…

– И что надумали?

– Да вот Антон предположил, что это Zoom. С английского переводится как «увеличение изображения».

– Мне больше нравится другой перевод, «наезд», – заметил следователь.

– Блатной жаргон тут явно ни при чём, – возразил ему биолог.

– Но что тут увеличивать?

– Так ведь мы для них предмет исследования, словно бы бактерии под микроскопом.

Тут все, не сговариваясь, посмотрели по сторонам, однако ничего такого, что походило бы на видеокамеру, здесь не было. Разве нечто весьма миниатюрное, что невозможно разглядеть.

– А по-моему, всё предельно просто! – воскликнул Макс, видимо, намереваясь изложить теорию, разработанную за ночь. – И нечего тянуть слона за хвост! Если есть палата Z, где мы теперь находимся, тогда должны быть и другие. К примеру, X, Y, ну и так далее, в соответствии с английским алфавитом. Все же видели, что в коридоре множество дверей, но, к сожалению, в темноте не разглядеть, что там написано.

– Послушай, Макс, мы находимся в России! – поморщился Антон. – Причём тут английский алфавит?

– Твоя версия с Zoom не менее заумная.

– Так что, других вариантов нет?

Я не скрывал разочарования. Если с такой на вид простой задачкой не могут справиться учёные мужи и опытный следак, трудно рассчитывать на то, что с их помощью удастся выйти на свободу.

– Дима ещё кое-что предположил, – словно оправдываясь, заявил историк, – но мы считаем, что это малоубедительно. Он полагает, что мы находимся на зоне. Ведь по-английски это Zone.

– А где колючая проволока? Где вышки с пулемётами?

– Да вот и мы о том же. За окном только густой лес и никаких намёков на присутствие охраны.

На некоторое время установилась тишина. Видимо, пришла пора предложить свой вариант. Ну чем писатель хуже следака или историка?

– Я тут подумал… Допустим, человечеству угрожает гибель, и вот интеллектуальную элиту решили изолировать, чтобы сохранить основу для возрождения после того, как… – дальше я не решился продолжать, поскольку и без того всё было ясно.

– Позвольте, но для продолжения рода нужна хотя бы одна женщина.

– Так мы же не знаем, кто находится в других палатах.

– Что-то вроде Ноева ковчега? Да нет, это маловероятно. И кто будет нас кормить, если остальные вымрут?..

Тут только я спохватился – ведь всё это уже было! Было в романе «Палата № Z». Неужели всё выдуманное мной должно повториться наяву? Я этого не перенесу! Словно бы какая-то петля времени – сначала закинуло на двадцать лет назад, а потом и вовсе…

Спас меня Еремей – моё заточение в психушке не входило в его планы. А вот Сене он не смог помочь. Через неделю после суда соседи всполошились, взломали дверь в квартиру, а он там висит…

Глава 26. Going back

После того, что произошло, мы с Анной поняли, что они так просто не отстанут – найдут, чем заткнуть мне рот, чтобы впредь не возникал. Единственный выход из этой ситуации – бежать! Но вот куда? Ведь всюду то же самое! Была надежда на Еремея, но он исчез – то ли надоело со мной возиться, то ли есть более важные дела. В итоге решили, что называется, сыграть на опережение – не дожидаясь согласия нашего спасителя, отправились в Новый Свет, там пару дней отдохнули, а затем перебрались к тому месту, откуда нас должны забрать в тот мир, где мы будем в безопасности. Я был уверен, что Еремей мне не откажет.

И вот мы снова сидим недалеко от той расщелины в скале и ждём. Ждём, когда объявится кудесник и исполнит нашу просьбу. А вот и он:

– Вы как здесь оказались?

Я заготовил к его появлению пламенную речь с перечислением мытарств, выпавших на нашу долю, но тут решил, что незачем тянуть кота за хвост:

– Еремей! Прошу, возьми нас в мир, где нет коварства, зависти и лицемерия, где только и можно быть счастливым.

– Я же говорил, что это право надо заслужить.

И этот о правах! Стоял бы тут, передо мной – упал бы на колени перед ним:

– Сжалься, Еремей! Я сделал всё, что в моих силах, даже старичку хотел помочь, но ты же видишь – ничего не получается. Будь милостив, исполни нашу просьбу!

– Извини! Закон не позволяет.

– Неужели и у вас всё то же самое?

– А ты как думал? Иначе будет полный беспредел! Закон – это же основа существования любого общества.

– Даже если кого-то он делает несчастным?

– Всем невозможно угодить.

– Но мне не нужна такая жизнь!

– Влад! Надо верить и надеяться на лучшее.

– А если надежда угасает?

– Есть ещё любовь.

С этим всё вроде бы в порядке, но вот надолго ли хватит нам любви?

В общем, пришлось возвращаться в Москву – в глубине души я был готов к подобному исходу. Похоже, и Анна смирилась с тем, что мы обречены…

А утром открыл свой ноутбук и вижу – на календаре уже сентябрь. Закончилось это очень непростое лето, наступила осень, а вместе с ней появится надежда на то, что, наконец, придут счастливые времена. Обычно такое чувство возникает в марте, на худой конец, в апреле, но что поделаешь, если в нашем мире всё не так, как у людей?

Оглавление

Глава 1. Кто сошёл с ума?

Глава 2. Вторичные миры

Глава 3. Призраки и наставления

Глава 4. На солнцепёке

Глава 5. Устрицы под отрубями

Глава 6. Во сне и наяву

Глава 7. Форс-мажор и alter ego

Глава 8. Карантин

Глава 9. А что потом?

Глава 10. To born or not to be

Глава 11. Миссия

Глава 12. Закрытая линия

Глава 13. Советник сам себе

Глава 14. Масон и радужные мечты

Глава 15. Aventure по-русски

Глава 16. Старичок спалил квартиру

Глава 17. Козни Амазона

Глава 18. Взлом, или большой хапок

Глава 19. Не в той реальности

Глава 20. Процесс

Глава 21. Еремей и его методы

Глава 22. Дон Жуан и Анна

Глава 23. Ещё не поздно?

Глава 24. Последний рывок

Глава 25. Петля времени

Глава 26. Going back