Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов [Владимир Михайлович Шарик] (fb2) читать онлайн

Сотый

Драматург зашел в кабинет Режиссера с ослепительной улыбкой.

– Дорогой служитель Мельпомены, я вас поздравляю!

– С чем? – удивленно посмотрел хозяин кабинета на вошедшего мужчину.

– Вы у меня сотый.

– Не понял.

– Вы сотый режиссер, к которому я обращаюсь со своими произведениями.

– Ну, и что?

По внешнему виду его можно было понять, что визит этого Труженика Пера его не слишком обрадовал.

– Вот хочу, чтобы вы познакомились с моим произведением.

– Вам мало того, что с вашим произведением уже познакомились 99 служителей Мельпомены.

– Видите ли. – Посетитель немного смутился. – Видите ли… Я не уверен, что они знакомились, читали мое произведение. Видите ли, они так высоки.

Драматург посмотрел на потолок.

– У вас, что тоже крыша течет?

– Который уже год не могут исправить крышу. Пишу сметы, делаю заявки, а воз и ныне там.

– Да-а-а. В нашей стране не действуют законы господни – стучите и вам откроют. Не надейтесь, не откроют.

– Но зачем, же вы тогда ко мне зашли?

– Юбилейный все-таки режиссер. Как тут отказаться.

– Правильно сделали, что зашли. Вот мы сейчас с вами обсудим.

– Давно готов, хоть какой-нибудь отклик. Даже мне не важно будет, хороший или плохой. Главное, будет услышан глас вопиющего в пустыне.

– Вы человек с юмором.

– Что есть, то есть.

– Это вы сами писали?

– Конечно, сам. Как же еще может быть, – удивился автор.

– Нечего удивляться. У нас же есть такие деятели, что скатают произведение у известного автора и выставляют как свое.

– Нет. Я сам трудился. От начала до конца.

– И сколько же времени вы трудились над этим опусом?

Драматургу очень не понравилась такая оценка его творчества, но он проглотил обиду.

– Почти год работал над пьесой. Я вообще серьезно работаю над текстом, не допускаю фальши.

– И что вот так сели за стол и целый год писали и писали.

– Почему же. Не все время сидел и писал. Бывали перерывы. Вставал, ходил по комнате, думал.

– Это же надо – целый год вложил вот в эту папку.

Режиссер потряс рукописью.

– Это же творчество.

– А если бы вы в это время картошку посадили?

– В каком смысле? – не понял автор.

– Вы какой урожай вырастили бы за год? Вы только подумайте хорошо, прежде чем ответить.

– Но зачем мне сажать картошку, если я могу пойти и купить в магазине картошку.

– Вы меня не поняли. Надо мыслить абстрактно. Если бы вы посадили несколько гектаров картошки, а затем продали её на базаре, то вы бы стали миллионером.

– Но у меня нет задачи стать миллионером.

Режиссер беспокойно посмотрел на автора.

– У вас в семье не было психически больных?

– Нет.

– Но, как можно отказываться от миллиона. Я вас не понимаю. А, если посадить арбузы, а затем отправить его в тундру, то можно сделаться миллиардером. Представляете, берете одно такое маленькое зернышко весом одной грамма, закапываете его в землю, и ровно через девяносто дней получаете арбуз в двадцать килограмм. Это какая же прибыль получается – двадцать килограмм разделить на один грамм.

Режиссер шепчет губами, производя вычисления в уме.

– Да, вот это навар. Совсем не то, что в театре – вкладываешь в спектакли огромные деньги, а получаешь кукиш.

– Я не понимаю…

– Я тоже не понимаю, зачем бросать такое прибыльное дело, ради сплошных убытков.

– Но все, же посмотрели бы мою пьесу?

– Но ее, же уже смотрели девяносто девять человек.

– Может, поставили бы на сцене?

– Такого априори не может быть?

– Почему?

– Ведь не Шекспир вы и не Чехов? Так что не морочьте ни себе, ни людям, то, что на пасху красят.

Неоклассик

После очередной встречи с директором театра, которому я предоставил в который раз переписанную пьесу, я шел в препротивном настроении. В очередной раз Генадий Юрьевич мне говорил о высоком назначении театра, о том, что сцена – это святое место, которое предназначено только избранным. Вот только кто попадает в этот круг избранных, он мне толком не объяснил. Еще он долго мне рассказывал о трудностях, которые переживает театр в настоящее время, об артистках, которые падают в обмороках от недоедания. Я уж не говорю о костюмах, продолжал директор, которые приходится перекраивать в сотый раз для новых спектаклей. Я попытался возразить ему, мол, моя пьеса о современности и на костюмах и прочем антураже не надо будет заботиться. На что он ответил.

– Яков Михайлович дело тут не в костюмах.

– А в чем же? – поинтересовался я.

– В высоком искусстве, – таинственно произнес он и показал указательным пальцем на потрескавшийся потолок.

Понятное дело, после таких слов у меня не осталось никаких аргументов, чтобы убедить директора в ошибочности его позиции. Я ушел с твердым намерением не оставить это дело так, а идти дальше. Но куда? Я уже прошел все инстанции, которые занимаются насаживанием культуры. Правда, сеют они эти семена, видно, на неблагоприятный грунт, ибо всходов уж столько лет нет. Бурьян один растет. Как же изменить эту порочную систему, кто может изменить это бесполезное времяпровождение, кто заставит этих сеятелей перестать толочь воду в ступе. После долгих размышлений я понял, что это может изменить только один человек – Президент. И я решил написать ему письмо, в котором рассказал обо всех неурядицах, которые творятся в нашем искусстве. Еще отметил, что наши проповедники высоких материй забыли о завете своего учителя Станиславского, который сказал, что театр, который не отражает современную действительность – мертв. А попытки приблизить классику к современности, типа, вручить Гамлету автомат Калашникова глупы и смешны.

Отправил я письмо такое, и замер в ожидании. Каждый день бегал на почту, спрашивал, не пришел ответ ли от нашего гаранта. К сожалению, ответа не было. Прошло некоторое время, я уж и надежду потерял, что президент со своей высоты заметит мое послание. И вдруг… Звонок в двери. Я подхожу и спрашиваю.

– Кто там?

– Вы письмо Президенту писали? – они мне в ответ.

– Писал.

– Открывайте двери, мы вам ответ привезли.

На радостях я открываю двери. Там стоят два молодца одинакового лица, одетые в гражданскую одежду, и в шляпах.

– Где же ответ? – нетерпение прямо знобит меня.

– Одевайтесь, мы вас к президенту повезем. Он вам там все расскажет с глаза на глаз.

Я, конечно, поторопился, оделся в момент и уже собираюсь идти с ними, а один вдруг мне говорит.

– Захватите только зубную щетку.

Должен сказать, что это меня немного смутило, но потом подумал, что это такие правила этикету. Президент, мол, не любит, когда на него перегаром дышат, поэтому взял свою зубную щетку и начатый тюбик зубной пасты.

На улице нас ждала машина, правда, она тоже меня несколько удивила, но я снова подумал, что это необходимо для безопасности лиц, которые едут на встречу с Президентом. Мы помчались по сонным улицам, будя горожан звуками сирены. Я чувствовал себя очень важной особой, ибо меня везли служебной машиной с сиреной, чего удостаиваются только ответственные работники правительства.

Заехали мы во двор, огражденный высоким забором и колючей проволокой. Я, конечно, понял, что это апартаменты Президента, ибо его надо очень охранять от своего народа. Меня вывели из машины два молодца одинакового лица, взяли под руки и повели по длинным коридорам президентской резиденции. Правда, меня удивила скромность и простота апартаментов. Вот и верь этим средствам массовой информации, что президент утопает в роскоши, и даже унитаз у него золотой.

Меня завели в просторный кабинет, где сидело несколько человек в белых халатах. Конечно, к президенту допускают только здоровых людей, подумал я, потому и проводят проверку здоровья человека. Они задавали мне различные вопросы, которые ставили порой меня в тупик. Например, спрашивают меня, не роняла ли меня мама в детстве на землю или как я отношусь к инопланетянам.

После недолгого совещания, до меня долетели лишь отдельные слова.

– Поместим его к Пушкину… Он же прозаик, уж лучше пускай он будет в одной палате со Львом Толстым… Толстый бывает очень буйным… Давайте лучше его поселим вместе с Гоголем.

На том и порешили. Один из заседавших, видно, он был старший, дал команду молодцам.

– Отведите его в комнату к Гоголю.

– Извините, но мне надо к Президенту, – возразил я.

– Извините нас, но президент сейчас в бегах. Когда он найдется, тогда и поселем вас вместе.

Меня снова повели по длинному коридору два молодца одинакового лица. Мне это уже не совсем нравилось, ибо желаемой встречи с Президентом не произошло, а с Гоголем в одной комнате мне не хотелось находиться. Я не скажу, что мне не нравился Николай Васильевич, но тот способ, которым меня водворяли туда, меня возмущал. Я хотел уже домой, потому начал пытаться освободится от цепких рук этих парней, но они были намного сильней меня, и потому я был обречен.

Меня бросили в небольшую камеру, слабо освещенную электрической лампочкой в решетке. Мои глаза постепенно привыкли к слабому освещению, и я смог рассмотреть обстановку камеры. Правда, она была обставлена очень скромно. Две кровати, расположенные одна за одно, стол и два стула. Вот и вся обстановка. Это было мое очередное разочарование, ибо я совсем не такого приема ожидал от президентского окружения.

– Майн гот! Майн гот! – услышал я резкие крики, которые раздавались в комнате. Только присмотревшись внимательней, я увидел на одной из кроватей некоего человечка скрутившегося калачиком.

Я подошел к нему, что бы рассмотреть поближе моего сокамерника. Он совсем не был похож на классика русской литературы. Я толкнул его в плечо.

– Ей, кто ты такой?

Он пролепетал что-то на чужом языке. Я еще раз попытался узнать его данные, но он снова пролепетал что-то на иностранном языке, очень похожем на немецкий. Тогда я собрал весь свой словарный запас, который накопил в средней школе и спросил.

– Ви гайст ду? – что в переводе на наш язык означало. Как тебя зовут?

Он снова пролепетал что-то, но из этого словоизвержения я только понял несколько слов: Георг Вильгельм Фридрих Гегель и еще какой-то каламбур из немецких слов.

– Так ты, Гегель, не Гоголь?

– Я, я. Их бин Гегель Георг.

– Вот турки, – сказал в сердцах я.

– Их бин не турок, – возразил Гегель.

– Да это я не о тебе, а о тех людях, которые направили меня сюда. Не отличают Гегеля от Гоголя. Настоящие турки, кого только президент держит в своем окружении. Понимаешь, попытался я объяснить другу по несчастью. Понимаешь, у нас раньше такая поговорка была по определению интеллекта, по-современному АЙ-КЮ. Так вот интеллигентным у нас был тот человек, который знает разницу между кабелем и кобелем, между Гоголем и Гегелем, Бабелем и Бебелем, Ахматовым и Ахматовой. Понял меня.

– Нихт ферштейн. – пролепетал Гегель.

– А что с тобой говорить, только время терять, – с досадой сказал я и забрался на свободную кровать, чтобы порассуждать о своем плачевном состоянии.

Лежу, думаю, но ничего толкового не могу придумать, как мне выбраться из такого положения. Разве что в ООН написать, в комиссию по правам человека. Вот только надо слова подобрать нужные, чтобы письмо убедительней вышло. Ковыряюсь в своей памяти, и вдруг из полумрака на меня выплывает силуэт настоящего Николая Гоголя. Смотрит на меня с такой вот ухмылочкой, что, мол, брат попал в переделки. А я ему.

– Да, Николай Васильевич, пострадал из-за любви к искусству.

– А ты что думал, что здесь тебя ждет широкая мощенная дорога, по которой ты пройдешься маршем да с песней. Искусство всегда требует жертв – это совсем не пустые слова.

– Это я уже понял, только, сколько же еще жертв мне приносит, и вообще, оправданы ли будут эти жертвы?

– Надо верить, и все тогда сбудется, и успех обязательно придет. Я же достиг желаемого, хотя было не так просто.

– Вам легко говорить, Николай Васильевич. Придет успех, только надо верить.

– Почему это?

– Да потому что у вас ведь не было классиков.

– Были и у нас классики, у которых мы учились. Вот я Шекспира очень штудировал.

– Шекспир, Грибоедов, Фонвизин. Вот, и все ваши классики. А посмотрите, сколько сейчас у нас классиков. Будь у ваших современников такой выбор, то вряд ли бы попали на сцену. Даже царь Николай бы вам не помог.

– Спасибо, конечно, ему, а то цензура б меня зарезала бы без ножа.

– А у нас сейчас нет цензуры.

– Как это?

– А вот так, Николай Васильевич. Есть вещь похуже вашей цензуры, это общественное мнение, которое господствует над всеми людьми, в том числе и над деятелями искусства. Вот есть такое мнение, кто его придумал, кому принадлежит, но его переступить нельзя, ибо потом не докажешь, что ты не верблюд. Потому наши режиссеры и гоняют классику, потому что тут не надо ничего доводить. Вот такие у нас дела, Николай Васильевич. И вот из-за такой позиции этих, с позволения сказать, деятелей искусства наша с вами родина, Николай Васильевич, ушла с передовых позиций в культурной жизни. Гоняяют дешевенькую попсу из-за бугра в наших театрах, вместо того, чтобы искать на наших просторах новых Гоголей, Островских, Чеховых.

– Неужели дела у вас так плохи?

– Да, Николай Васильевич! Извините, что применю такое затасканное словосочетание, но оно в точности отвечает положению в нашей культуре, где деятели высокого искусства любят себя в искусстве, а не искусстве в себе.

Николай Васильевич нахмурился, хотел что-то сказать, но ничего не сказал, а кажется, слезу смахнул со своего лица. Или мне так показалось. А потом он вовсе исчез. Я зову его, а он не отвечает. Мне так обидно стало.

Тут меня кто-то толкает в плечо. Я открываю глаза, а передо мной стоят те два молодца, одинакового лица.

– Пошли с нами, президент нашелся.

Не верю

– Не верю я женщинам! Все в них наигранно, искусственно, каждый шаг свой они рассчитывают с тем, чтобы извлечь максимальную выгоду, – сказал Петя Куркин.

– Чем это они так не угодили тебе? – поинтересовался Иван Недайвода.

– Да потому что кинули меня сегодня на базаре, как последнего лоха.

– С этого места и поподробней.

– Налей мне, никак не могу успокоиться.

– Это мы сейчас мигом. – Иван торопливо выполнил пожелания друга. Тот залпом опрокинул стакан.

– Ах, ядреная у тебя самогонка, Петя. Поделись секретом, из чего ты её делаешь?

– Никакого секрета тут нет. Видел же ты у меня сад?

– Видел. Хороший сад.

– Так вот упадут у меня спелые абрикосы, я их не выбрасываю на мусор, а бросаю в большую бочку. Через время они заиграют, а я туда добавляю сливы, яблока, груши, которые спелыми падают с дерева. Всё это тщательно перемешиваю, и дней десять оно у меня бродит, после чего получается отличная бражка. А дальше, как говорится, дело техники.

– Да, процесс замечательный и продукт получается высшего качества.

– Может еще.

– Нет, спасибо, дай передохнуть.

– Главное в этом процессе, что у меня никакой фрукт не пропадает.

– Так о чем это я говорил?

– О женщинах говорил ты что-то.

– Да, о женщинах. – Петр напряг память, согнал морщины на лице. – Никогда не мог подумать, что они способны на такую подлость.

– Что ты тянешь кота за хвоста, давай рассказывай.

– Даже неудобно такое говорить, люди смеяться будут.

– Я никому не расскажу, вот тебе крест. – Иван перекрестился несколько раз.

– Смотри ж только никому.

– Могила.

– Так вот поехал я сегодня черешню продавать. Ты же знаешь, какая у меня черешня "Воловое сердце"?

– Конечно, знаю. Ты же мне на прошлой недели дал её попробывать. Вкусные вишни, малая моя, не могла оторваться. Я боялся, что с ней плохо будет.

– С чего бы это ей плохо было? Я ведь химикатами дерево не обрабатывал.

– Да, потому что много кушала. Но всё нормально прошло. Ну, что же дальше было?

– Говорю ж тебе, что повез на базар черешню – целый прицеп нагрузил. Продаю я, значит, черешню. Торговля так себе была, но товар покупали. И тут ко мне подходит женщина… Ну, такая красивая. Всё при ней, одета с иголочки, прическа сделана хорошо. Словом, такую красавицу можно только по телевизору увидеть. Спросила она у меня, почем у меня товар, а у меня сердце едва не выскочит, такого туману она напустила. Ответил я ей, а она мне.

– Свесь мне килограммчик, только вон с того ящика, что на верху. – встает она на подножку прицепа и показывает мне понравившийся ящик. А я смотрю туда, и ничего не вижу, ибо юбчонка у неё задралась, а под ней ничего – темный лес. Бермудский, короче, треугольник во всей красе. Понятное дело, что кровь у меня заиграла от такого видения, хотя у меня была жена, я не мальчик, но разволновался, как школьник, который увидел запретный плод. Помню, как в школе, нас ребята из города, они всегда были продвинуты в этом деле, научили заглядывать под юбки школьницам. В ботинок вставляли зеркальце маленькое, и свою ногу девушкам между ног ставили. Любопытно было, что там да как. Взрослели детки.

Так один у нас был Иванушка-дурачок, так он целое трюмо примостил на ботинок. Девушки, конечно, его разоблачили и пожаловались директору, который всем тогда сделал большую лекцию на этическую тему. Да, славное было время. Прошло. Нет, уже того Вани. Попал он на Чернобыль. Ведь не было у него за кого спрятаться: ни богатых родителей, ни знакомств нужных, ни кучи детей. А страна сказала: "Надо". И он пошел. Налей еще своей плодоягодной продукции.

Петр сказал: "Земля ему пухом", – и выпил залпом.

– Вот такие они герои. Простые незаметные. Они просто выполняют свою работу.

У Петра аж слеза поступила.

– Вот, кстати, вспомнил. Жил у нас в селе такой незаметный мужчина, невысокого роста, худощавый, всегда помнил я его в рабочей одежде и сапогах ходил. А потом праздник какой-то был. В клубе народа собралось, негде яблоку упасть. Все при регалиях своих, при параде. Открывает собрание представитель военкомата, и вызывает на сцену того мужчину , кажется, Виктор Александрович, его звали. Вышел он на сцену, а у него вся грудь в орденах. Да все боевые, заслуженные, не те что на юбилеи дарят. Наши-то ветераны, которые привыкли по президиумам сидеть, да воспоминаниями делиться так и сникли как-то. А вызвали-то того мужчину затем, чтобы награду вручить, как говорится, нашла награда героя. Не помню точно, какая медаль была, то ли за освобождения Польши или Венгрии. Вот такие-то они герои.

– А мой дед Польшу освобождал, и слыхал я, как он рассказывал, на меня никто не обращал внимание, ибо маленький был, но я хорошо это запомнил. Поляк так застращали, что идет русский медведь на их землю, который будет грабить, насиловать, убивать, что бедные полячки прямо сами в постель тащили солдат, лишь бы ублажить их, лишь бы не грабили, не убивали.

– Кто его знает, как оно там было?

– Но насилия-то не было, как сейчас говорят. Тогда за это строго было. Приказ был Главнокомандующего, расстреливать насильников, и расстреливали. Представь, люди дошли до Берлина, конец войны,а их к стенке свои.

– Да, были времена. Так о чем это я говорил?

– О женщине, которая покупала у тебя черешню.

– Ох, и сволочь же она. Показала мне всё свое богатство, и говорит, что не буду я покупать твои вишни, они у тебя подавленные. Развернулось и пошла. А я смотрю ей вслед, как загипнотизированный, и ничего не могу сказать. А потом чувствую, что что-то неладное творится. Хватился, а пояса с кошельком, который у меня на поясе болтался – нет, сняли его у меня, пока я прелестями её любовался. Сознание вернулось ко мне, и побежал за ней, кричу: "Держите, вора! Держите, вора!"

Женщина идет, ничем не выдает своего волнения. Подбегаю я к ней, хватаю за руку. Где в меня только смелость взялась, говорю.

– Пошли в милицию!

– С какой такой стати я должна идти. Гнилыми вишнями торгуешь, а меня честную женщину в милицию ведешь. – Голос она свой повысила, ибо возле нас собралась толпа зевак.

– Ты у меня кошелек украла!

– Посмотри, в сумку, обыщи меня, – она по-прежнему держится спокойно, что я даже растерялся, понятное дело, не могла она в своей дамской сумочке спрятать мой пояс с кошельком. Тем не менее, я не отступаю от своего, бо больно мне денег жалко, там же была выручка за несколько дней. У меня была такая привычка, все деньги с собой носить, может, какой нужный товар подвернется по сходной цене.

– У тебя сообщники были, которые и своровали мой кошелек, когда ты меня отвлекала.

– И чем же это я тебя отвлекала? – говорит она и с наглой усмешкой смотрит на меня.

– Тем, – запнулся я, неудобно было даже говорить.

– Чем? – прямо она-таки издевается надо мной, так нагло, бесстыдно – есть же такие женщины, у которой ни на грамм совести нет. Не выдержал я и кричу.

– Ты без трусов по базару ходишь!

– Фу, какие мы нежные и чувствительные. Или никогда женщин голых не видели? – снова нагло издевается надо мной.

– А вот сейчас пойдем в милицию, пускай она разбирается, почему это такие гражданки ходят с голыми задницами по базару.

Тащу я её за собой, некоторые из зевак поддерживают меня, ибо появились у них подозрения. Но женщина вырывает свою руку из моей руки.

– Что это делается. Честных женщин в милицию тащат. Безобразие и только!

– А ходить по базару голой это не безобразие!

– Да, да, – поддерживают зеваки. – В милицию её, в милицию.

– А если у меня в трусах резинка лопнула, то, как я должна ходить? Вот проверь, если не веришь, – и она швырнула мне в лицо свои красненькие трусики. Я, конечно, выпал в осадок, а она пошла, как герой, с высоко поднятой головой. Толпа зевак рассеялась. Вот такие они женщины. Все делают для того, что бы напустить на нас туман, а затем взять нас голыми руками, – закончил Петр и смотрит на Ивана, а тот смотрит куда-то, ввысь и говорит.

– Не верю.

– Ты не веришь, что меня так женщина облапошила. Да, я тебе трусики её принесу, в машине лежат.

– Нет, я не верю, что внук, правнук вот того героя войны Виктора будет стрелять во внука, правнука его побратима, с которым они били ненавистного врага и гнали до самого Берлина. Не верю.

Чем провинился Борька

Во дворе сельского механизатора Степана Возняка происходила непонятная возня. Хозяина дворища тащил веревкой накинутой на рога бычка, а за хвост животного держалась его супруга Оксана и кричала, что есть силы:

– Не дам я тебе Борьку!.. Не дам.

– А я тебе говорю, отпусти его хвоста. Раз я так надумал так и будет.

– Сколько можно уже можно денег тратить на суды?

– Сколько надо, столько и буду тратить.

– Но тебе, же сказали, что ты неправ уже в суде. Зачем ты упорствуешь?

– Это твой Игорь купил суд, потому суд и вынес такое постановления. Но мой адвокат подал апелляцию в суд высшей инстанции.

– Ох, ты веришь этому проходимцу адвокату. Он мне сразу не понравился – его бегающие глаза, его слащавая улыбка.

– Ничего ты не смыслишь в судейских делах. Так вот да будет тебе известно – этот адвокат выиграл все дела, которые он вел, я узнавал.

– Почему же он твое не выиграл, ведь для того, что бы он занялся твоим делом, ты в прошлом месяце зарезал нашу свинью Машку?

– А кто тебе сказал, что мы проиграли суд?

– Но зачем, же ты хочешь зарезать еще и Борьку?

– Потому что открылись новые факты в нашем деле.

– Какие еще могут быть факты?

– А такие, что надо сделать диагностику поломанному ротору электрической дрели, так как в ней была уже ранее трещина, до того, как в руках нашего Славик поломалась эта самая дрель. И значит, он совсем не виноват в её неисправности, как считает твой брат Игорь.

– Какая польза тебе от того будет, что ты докажешь по какой причине поломалась дрель?

– Или ты совсем ничего не смыслишь в этом деле, или выгораживаешь своего брата. Да, ты понимаешь, что, если мы докажем, что дрель была неисправна, то мы сможем засудить твоего брата за то, что он забрал у нашего Славика трудовую книжку и не отдает ему.

– Но вы бы купили ему новую дрель на том бы дело и порешилось.

– Еще чего придумала. Чего это я буду покупать ему новую дрель, когда он специально дал нашему Славику неисправную дрель, что бы он её поломал. Не на того нарвался. Я еще совсем не дурак, хотя ты стараешься убедить меня в этом.

– Ничего я не убеждаю тебя.

– А почему же ты защищаешь своего брата, а не хочешь, что бы его засудили.

– Да этому же суду не видно ни конца, ни края. Сначала ты порезал наших гусей да кур, затем заколол свинью Машку, теперь пришла очередь Борьки. Да не лучше было бы купить новую дрель, да и дело было бы закончено. А так ты кормил там нашими животными судей, адвокатов.

– Вот правильно говорят, что у женщин короткий ум. Ведь тут дело принципа – кто прав. Мы или твой брат.

– Может у меня и короткий ум, но я считаю, что на те деньги, которые ты отнес в суд, можно было купить десять, нет, даже сотню тех дрелей.

– Не зли меня, Оксана. У меня, итак, на душе скверно. Думаешь, мне просто так пускать под нож нашу живность, но мы должны выиграть это дело – кровь с носа, иначе наступит моя полная деградация. Я не смогу жить с сознанием того, что твой Игорь помыкает нами как хочет.

– Ну, почему же он помыкает? Ведь он наоборот взял нашего Славика на работу, помощником комбайнера. Ты ведь знаешь, как сложно сейчас найти работу.

– Смотри, какой благодетель. Он помыкал нашим Славиком, заставлял делать всякую грязную работу. Чистить свинарники, справлять заборы, пасти коров.

– Но ведь это он делал такую работу, пока не началась уборочная, а потом, же он сел за комбайн.

– А за это платил ему копейки.

– Он обещал заплатить после того, как продаст всю пшеницу.

– Знаю я его обещания. Все брось Борьку. Я от своего не отступлю. Возместит он мне все мои убытки. А если ты защищаешь своего братца, то забирай свои манатки, та и беги к нему.

– Тогда я и Борьку заберу. Я с ним тягалась всё лето. В поле на пашу водила, водой поила и подсыпала ему дерть, что бы он рос быстрее.

– Но нет, уж Борька тебе не достанется.

Сказал Степан и полоснул острой косой по шее Борьки.

В вагоне

Когда Алла пришла в отдел кадров железной дороги, то начальник, пожилой худощавый мужчина, внимательно посмотрев на неё, затем на предоставленные документы, спросил: " А не ошиблись вы девушка дверью?"

– Почему? – искренне удивилась девушка.

– А потому что с вашими данными идут на конкурс красоты, а не в проводники вагона.

– Почему? – еще больше удивилась Алла.

– Потому что это очень трудная работа.

– А я трудностей не боюсь. Наоборот, мне хочется, что бы трудностей было больше. Я хочу испытать себя, что бы понять чего я стою. Не помню, кто сказал, типа того, что преодолевая, трудности мы растем.

– Всё это верно. Только трудности бывают разные, – только тяжело вздохнул начальник отдела кадров и подписал направление на курсы проводников.

После курсов, где она получала только отличные оценки, она попала в бригаду проводников. Бригадирша, полная крашенная блондинка внимательно осмотрела нового члена коллектива, и задала совсем неожиданный вопрос: " А мама и папа у тебя есть?"

– Есть.

– И почему ж они сюда отпустили?

– Я сама захотела. Я уже взрослая, и могу всё сама решать. Родители сразу возражали. У папы были знакомые в институте на иностранные языки. А я сказала только в проводники.

– И почему же ты решила идти в проводники?

– Захотелось свет увидеть, а то надоело всё время за партой сидеть. Хочется попутешествовать, людей увидеть, узнать их лучше.

– О, у нас как раз ты их узнаешь очень хорошо, даже может слишком. -

сказала бригадирша и повела Аллу знакомить с её правами и обязанностями. Впрочем, прав-то у проводника практически нет, а вот обязанностей у него… не сосчитать. И пассажиров встречать, и белье раздавать и собирать, и чаем поить, и за порядком смотреть, и … еще очень много. Алла рьяно взялась исполнять свои обязанности, и все у неё получалось хорошо, и похвалу от бригадирши получала, и комплименты от пассажиров, юноши даже просили номер телефончика у неё. Словом, популярность, как у теле звезды. Знакомство с новыми городами, ведь раньше она никуда не выезжала, а тут колесит по просторам всей страны. Так все красиво. Вот только некоторые мелочи портили общую картину: то постели не досчитается, то полотенец не хватает или стаканов. Помогали старшие товарищи, они всегда возили с собой личные постельные принадлежности и предметы сервиза, что бы возместить потери. К тому же досаждали проверяющие, что бы от них отмазаться проводницы сбрасывались в общий котел и передавали разным ревизорам. Впрочем, это не очень омрачало прекрасные впечатления от поездок. Правда, напарница Валя все пугала каким-то страшным ревизором, который ещё не попадался на пути Аллы, но когда-то их пути пересекутся, и тогда…

– Ты девушка очень видная, так что он от тебя не отстанет, – заключила свой рассказ Валя.

– Ничего страшного. Я свои обязанности выполняю хорошо, так что никто мне не страшен.

Валя только помахала головой.

– Это ничего для него не значит.

– Может дать ему взятку, и он отстанет?

– Не отстанет. Он взятки не берет, он такой принципиальный.

– Так что же ему надо?

– Скоро увидишь.

Действительно, на следующей поездке Валентина была очень озабочена и нервная. Много суетилась, подгоняла Аллу, что бы та быстрее работала с пассажирами и производила более тщательно уборку.

– Что случилось? – удивилась Алла.

– Сегодня у нас будет проверяющий Степан Иванович.

– Тот самый? – перешла на шепот Алла.

– Да, тот самый.

– А что же делать?

– Ничего не поделаешь. Ваши пути все равно должны были перекрестись. Готовься к встрече, наводи порядок, приготовь хороший чай. Он любит пить чай с лимоном. Не тот что мы готовим для пассажиров, а тот, что делаем себе.

Алла засучила рукава и стала наводить порядок: помыла еще раз посуду, ложки, вилки, стаканы. Затем стала производить уборку в тамбуре. Наткнулась на большую сумку, с такими сумками обычно ездят "челноки" за границу за товаром.

– Валентина Николаевна, а что это за сумка стоит в тамбуре?

– Да, это два парня своей бабушке передачу передали. Очень просили, говорили, что бабушка там голодает, так они ей картошку передали.

– А что на это Степан Иванович скажет?

– Он на эти мелочи не обращает внимание. А если спросит, то скажем, что себе купили картошки. Имеем право.

– Понятно. – Такой ответ удовлетворил её, и она продолжила наводить порядок.

Валентина тем временем пошла, встречать новых пассажиров на остановке.

Зашел только один мужчина лет под пятьдесят, с пивным брюшком и крупными чертами лица. Алла не обратила на него внимания и продолжала производить уборку.

– О, вижу, что молодая проводница очень хорошо работает. Похвально.

– Мужчина, не мешайте мне, проходите на свое место.

– Да, собственно говоря, я уже пришел на свое место.

– Не поняла.

– Я к вам пришел с проверкой.

– Ах, – только и вырвалось у Аллы, и на какое-то время она стояла, как парализованная. – Вы Степан Иванович.

– Так точно, Степан Иванович, – полушутя, полусерьезно сказал он и в какой-то момент Алла даже подумала, что он приятный человек, совсем не какой-то монстр, как его изображали её сотрудницы.

– Так вы с проверкой?

– Так точно, с проверкой.

– Ой, а Валентины Николаевны где-то нет. Я её сейчас позову.

– Не надо её искать. Я её послал за бригадиром, а пока они придут, то я вас проверю, что бы знать, какое молодое пополнение у нас работает.

– Вам чайку сделать? – вспомнила наставление Валентины Алла.

– Не откажусь.

– Я мигом. – Алла налила кипяточку, достала из сумки пакетик настоящего цейлонского чая, отрезала дольку лимона. – Вот, пожалуйста.

– Спасибо. Очень вы быстро это сделали, и не сомневаюсь, что чай очень хорош. Только одно замечание сделаю, как старший товарищ, а тем более ревизор.

– Какое? – Алла почувствовала, как кровь ударила в голову.

– Понимаешь, милая. Ты ведь сейчас производила уборку?

– Да.

– А разве вас не учили, что производить уборку ты должна в одной одежде, а подавать чай пассажирам в другой одежде. Рукава у вас должны быть застегнуты, а волосы аккуратно уложены.

– Да, нас учили, но ведь…

– Вы хотите сказать, что я не пассажир.

– Обычно, я переодеваюсь.

– Так запомните навсегда, что ревизор – это тоже пассажир. Понятно.

– Понятно.

– Да, и верхнюю пуговицу на своей блузке надо застегивать. Это перед своими кавалерами вы можете свои прелести выставлять напоказ, а перед пассажирами вы должны держать себя в строгости, – и он полез своими толстыми пальцами застегивать пуговицу.

В Аллы по телу пробежала мелкая дрожь.

– Что такое? Вы боитесь меня?

– Нет. Это просто так.

– Не надо меня бояться. Я знаю, что на меня тут наговорили всякого? Наговорили ведь.

– Нет. Ничего мне не говорили.

– А вот лгать нехорошо. Я же вижу по вашему лицу, что вы говорите неправду. Про меня тут всякое говорят, но я вас уверяю, что это неправда. Я совсем не страшен, даже бываю иногда слишком добрым, что ревизору нельзя делать. Мы ведь, по сути выполняем одно и то же дело. Вы занимаетесь обслуживанием пассажиров, а моя задача следить за тем, что бы правильно вы всё делали, и подсказывать при необходимости про те неточности, которые вы допускаете. Вот вы не сменили одежду, когда подавали мне чай. Допустим, я вас прощу, а вот пассажиры за такие неточности будут наказывать нас деньгами. Ведь, они будут возмущены таким бардаком в нашем хозяйстве, и будут отказываться от поездок в наших вагонах. Вы согласны со мной.

– Да. Только …

– Не надо никаких делать исключений. Вот я вам одно говорю, а вы настаиваете на своем. Молодость, молодость. До чего же вы горячи, и не прислушиваетесь к советам старших. Но надеюсь, что это скоро пройдет. Подайте мне журнал жалоб и замечаний.

Алла быстро отыскала среди купы папок нужный документ и передала её ревизору.

Степан Иванович деловито перелистал страницы журнала, читая последние записи.

– Да, вижу, что вы хорошо работаете с пассажирами. Одни благодарности.

– Стараюсь. – Алла немного успокоилась, ибо претензий со стороны пассажиров к ней никогда не было.

– Хорошо это. Хорошо. Порядок в вашем вагоне тоже поддерживается на должном уровне. Можно сказать, что претензий нет. Работайте и дальше так.

– Буду стараться.

– Замечательно. Если б все проводники работали с таким настроением, то все б люди ездили только железной дорогой. Это, конечно, мечта, но к этому нужно стремиться. А о чем вы мечтаете?

– Не знаю. Не думала как-то об этом. Вот хочу больше городов увидеть, познакомится с новыми людьми.

– А представьте, что произошло крушение вашего поезда. Сошли вагоны с пути, и перекрыли движение поездов по соседнему пути. Начальник поезда дает вам петарды и посылает вас оградить место крушения, что бы следующий по соседнему пути состав не врезался в ваши вагоны. Ваши действия.

Вопрос был поставлен так неожиданно, что Алла не могла ничего вспомнить. Только отрывки каких-то знаний, которые она получала на курсах, крутились в голове, но связать их в логическую систему она никак не могла.

– Я должна…

– Быстрее надо отвечать. Счет идет на секунды. Учтите, вы отвечаете за пассажиров, которые едут в вашем вагоне.

От этих слов ревизора у Аллы окончательно все вылетело из головы.

– Я должна идти навстречу поезду.

– А как вы узнаете, откуда идет поезд? – Степан Иванович был рад, что нашел слабое место у проводницы и уверенно шел к своей цели.

– Начальник вагона ведь мне скажет.

– А если не скажет, что тогда? Будете ждать, когда произойдет столкновение двух поездов?

– Нет, я пойду…

– Куда же вы пойдете, если не знаете, откуда идет поезд. Да, я вижу, что с теоретической подготовкой у вас слабовато. С пассажирами работаете хорошо – это плюс, а вот с теорией надо бы подтянуть.

У Аллы снова пробежала мелкая дрожь по телу, ибо она знала, чем может обернуться запись ревизора в журнале замечаний – её снимут с рейса и отправят на мойки, где она будет в резиновых сапогах и плаще мыть вагоны в депо. Прощай тогда поездки, прощай новые города и поселки, приветливые лица.

– Я знала, я ведь на отлично сдавала все экзамены.

– Экзамены у нас принимает жизнь, а вы не готовы к таким экзаменам.

– Я к следующему рейсу все повторю, и всё отвечу, как надо.

– Вот вы мне давите на сочувствие. Понимаете, я не могу, не имею права распускаться на сентименты, ибо я тоже отвечаю за жизнь пассажиров. И, если что случится, то с меня спросят, почему не уследил, почему допустил человека, который не знает правил по технике безопасности, к работе с людьми.– Степан Иванович говорил слова, словно топором рубил, а взгляд его шнырял где-то под блузку. – Но вы ведь понимаете, что меня снимут с рейса, и поставят мыть вагоны. – взмолилась Алла.

– Ничего страшного все через это проходят. Подтянете немного теорию, и я уверен, что из вас получится хороший проводник вагона. А если еще подучите иностранный язык, то сможете ездить и в международные поездки. Всё зависит от вас.

– Но я и сейчас все знаю, только растерялась немного.

– Мы не имеем права теряться, ибо отвечаем за жизнь пассажиров. – Степан Иванович был неумолим, и Алла приходила в отчаяние от безысходности. Она, которая во всех отношениях проявила себя, как хороший добросовестный работник, вдруг должна понести наказание наравне с нарушителями дисциплины, не могла понять, почему так строг с ней ревизор, не давая даже скидку на её молодость, не достаток опыта.

– Задайте мне вопрос по моих прямых обязанностях. Я ведь всё делаю, как надо. Меня начальник поезда хвалит, и ставит даже в пример другим.

– У начальника поезда одни критерии хорошего работника, а у меня другие, которые немного шире, чем у начальника поезда. Ему достаточно, что вы хорошо уборку сделали в вагоне, и в туалете порядок, а мне надо, что бы весь круг своих обязанностей хорошо знали и исполняли.

– Но я ведь исполняю.

– Не все. Вот вы не знаете, как действовать в чрезвычайной обстановке, а это очень важно. Я вас хочу научить этому, а вы упорно сопротивляетесь. Видите во мне какого-то монстра, который хочет вас наказать.

– Нет, это неправда.

– Что неправда?

– Что я вижу в вас монстра.

– А кто же я в таком случае.

– Ну, можно сказать, что вы наш … наставник, учитель.

– Вот я вижу, что вы входите в курс своей работы.

– Да. Вы задайте мне еще вопрос какой-нибудь. Только не надо никаких предписаний отправлять нашему начальству. Я вас прошу, – девушка с мольбой глазах смотрит на ревизора, кажется, душу бы сейчас отдала.

– Что ж тогда совсем легенький вопрос. Сигнал "Воздушная тревога" как подается?

– А разве?…

– О, я убеждаюсь, что вы ничего не знаете. Чему вас только учили на курсах?

– Но разве это относится к моим обязанностям?

– Вот видите – я ж говорил, что вы еще не всё знаете, и вам надо маленько подучить. Ведь вдруг прозвучит сигнал "Воздушная тревога", а вы его не услышите, и вовремя не выведете пассажиров из вагона, то какой опасности вы подвергаете этих людей.

– Я ничего не понимаю! – в отчаянии крикнула девушка.

– Чего вы не понимаете? – ревизор был невозмутим.

– Чего вы хочете от меня?

– Только верного исполнения своих обязанностей.

– Нет. Вы добиваетесь совсем другого.

– Чего же?

– Что б я разделась перед вами. Я знаю, мне говорили старые проводники.

– Глупости это.

– Никакие не глупости. Я все поняла. Что ж я всё сделаю, как вы хотите. – девушка со слезами на глазах стала снимать с себя блузку, затем юбку.

– Успокойтесь. Успокойтесь. – Степан Иванович держал её за руки. – Какая вы нервная. Нельзя же так. Но девушку уже трудно остановить. Слезы лились у неё ручьями. Степан Иванович по-отечески обнял её и пытался успокоить, уговаривал не расстраиваться.

– Я не знаю, кто вам наговорил обо мне всякие гадости. На самом деле я очень хороший человек. Поверьте, я могу для вас сделать очень много, что бы жизнь ваша была очень хорошей. У меня такие связи, у меня такие возможности, которые позволять вам жить очень достойно, и добиться своей цели в жизни. Ведь у вас есть мечты? – Степан Иванович накидывает блузку на плечи девушки.

– Да. – Алла немного

– Вот и замечательно. Оденьтесь. Не надо никаких нервов делать. Ведь мы взрослые люди. Самостоятельные и вправе сами делать выбор. Поймите, от этого выбора будет зависеть вся ваша жизнь. Мы должны быть друзьями, только в этом случае вас ожидает большое будущее. Вы согласны со мной?… Говорите правду, не бойтесь меня, я ведь не какой-то монстр. Я просто хочу оказать вам услугу, что бы оказались на месте, которое достойно вас.

– Мне и здесь хорошо.

– Очень похвально. Очень похвально. Но вы еще не узнали всех подводных камней, которые будут встречаться на вашем пути, а я б не хотел, что бы всё это испытали. Ваша красота, ваша молодость заслуживает значительно лучшего места. Мне не трудно будет вас перевести со временем в резерв проводников, где вы получите хорошую и спокойную должность.

– Но я хочу ездить проводником пассажирского вагона.

– О, без проблем. Вы будете ездить на столичном экспрессе или нет, ты получишь место в международном поезде. К примеру, на Берлин, или даже в Париж. Ты хочешь поехать в Париж?

– Кто ж не желает поехать в Париж. только я ведь не знаю иностранного языка.

– Это чепуха. Достаточно моего слова и ты будешь ездить в Париж. И никакой ревизор, пожарник или санитарный контроль не предъявить тебе претензии.

– Это похоже на сон.

– Детка, это будет реальность, если только, если только ты будешь умницей.

Алла почувствовала, как рука ревизора опускалась все ниже талии, когда она торкнулась интимного места, то девушка не выдержала.

– Что вы делаете?!

– Будь умницей. Будь умницей. Ты ведь хочешь в Париж?

– Никуда я не хочу, и уберите свою руку.

– Слушай, моя красавица, что я тебе скажу. Если хочешь работать проводницей, то ты должна делать, то, что я хочу. Иначе ты работать здесь не будешь. Тебя проверками замучают, ты ни одну поездку не сделаешь без штрафных санкций. И тебя навечно переведут в бригаду мойщиков вагонов. Тебе нравится такая перспектива?

– Как-нибудь переживу. Другие же переживают.

– Но ты ведь иная. У тебя такая мордашка, у тебя такая фигура, что ты достойна совсем другого. Послушай, у меня есть капитал, мы вообще можем уехать отсюда, и жить безбедно в другой стране.

Рука его снова поползла ниже талии.

– Нет! Нет! Оставьте меня!

Но страсть уже охватила мужчину, он стал срывать с девушки юбку, хватал за бедра. Она отбивалась, как могла, но силы явно были неровны.

– Я на вас заявлю – кричала девушка.

– Кому. Мы в вагоне. Здесь нет свидетелей. Тебе никто не поверит. Будь умницей.

Степан Иванович уже снял всё с девушки, и готов был взять приз у красавицы. Вдруг его по спине кто-то похлопал и посторонний мужской голос промолвил: "Я тут проходил мимо, слышу крики о помощи".

Степана Ивановича, словно, кипятком ошпарили.

– Кто такой, почему в купе? – он лихорадочно застегивает свои брюки трясущими руками.

– Я ж говорю, походил мимо, а туткрики.

– Что ты мне рассказываешь сказки. Я же закрывал двери на ключ, – он дергает двери.

– Я через стены прохожу, что бы наказывать таких подлецов, как ты, мразь.

– Ах, так это твой сообщник, ты специально его в купе посадила.

– Никого я не сажала, – девушка со страхом и удивлением смотрит, то на парня, то на ревизора.

– Рассказывай мне сказки. Будет тебе предписание, и ты вылетишь из проводников за провоз безбилетного пассажира.

– Никого я не провозила.

– А откуда же он взялся?

– Дядя, не кипишуй, а послушай эту запись.

Юноша нажал на клавишу мобильника: " Мы в вагоне одни. Здесь нет свидетелей".

– Видишь, дядя, здесь есть свидетели, и если я передам это кому следует, то загремишь на нары.

– Безобразие. Еще посмотрим. – зло прошипел ревизор и выскочил из вагона.

– Кто вы такой?

– Студент.

– Но как попали в купе?

– Вон в той сумке, – он показал на большую клетчатую сумку, которая лежала в углу. – У меня не было денег на билет, вот друзья и придумали историю с бабушкой и картошкой, а меня засунули в сумку. Извините, что так получилось, но, если надо, то я выступлю на вашу защиту.

– Ничего не надо, идите в третье купе, там есть свободное место.

На следующий день Алла была в отделе кадров с заявлением. Тот же кадровик с недоумением крутил бумагу в руках.

– Что же вы это уходите от нас, горели так желанием весь мир объехать, да и о вас все были наилучшего мнения, даже Степан Иванович написал хороший отзыв, который от него трудно очень получить.

– Да, я уже всё объездила, всё узнала, хочется оседлости, – сказала девушка и вышла из кабинета.

– Вот она нынешняя молодежь. Загорится желанием, да быстро всё проходит, -пробормотал ей вослед начальник отдела кадров.

Нечто из жизни мух

Осень. Паршивевшая погода. Холод. Сырость. Несчастная Муха мечется по полям и лугам в поисках жилья и чего-то съестного. Пролетая мимо большого кирпичного дома, она села на окно, что бы отдохнуть и немного согреться – от окна лился электрический свет, создавая видимость тепла.

В это время с внутренней стороны окна села ее сродственница – Комнатная Муха. Она первая заметила продрогшую голодную Муху и приветствовала её:

– Здравствуй, дорогая. Как живешь?

– Какая тут жизнь?! Голод, холод. Нигде ни крошки, ни ягодки, а холод пробирает до костей.

– Я тебе сочувствую.

– А ты как живешь?

– Ты не представляешь, какую замечательную жизнь я веду. Балы, приемы, презентации. Короли, принцы, магнаты являются сюда, что бы обделывать свои делишки. Недавно, вот приезжал сам Сорас.

– А кто это такой?

– Ох, дорогая, как можно не знать такого благодетеля. За его столом могут расположиться сотни, тысячи, миллионы мух, и каждой мухе достанется лакомый кусочек. Ах, какие изысканные блюда здесь подаются: и черная икра, и языки, и нежное мясо молодых барашек.

– А тухлого мяса сдохшей кошки там нет.

– Что ты говоришь! Какая ты ограниченна! Тухлое мясо. Ты меня просто рассмешила. Там всё подают самое свежее и самое вкусное. А, какие вина там подают! И шампанское, и бургундское, и изумительный портвейн из Португалии, и еще много чего. А вот водку и виски я не люблю. От них быстро пьянеешь, а нам надо держаться. Была у меня одна подруга, которая любила виски из Шотландии. Так однажды она свои силы переоценила и свалилась прямо в стакан с виски Блек Джек. Исход понятен. Так что я балуюсь только вином, иногда могу, правда, позволить себе ликер Малибу. Прекрасная сладенькая вещь.

– Да, вижу я что ты там хорошо устроилась.

– Не жалуюсь.

– А говорят, что там с мухами ведут беспощадную борьбу. Убивают их, троят.

– Я ж говорю, что тут надо быть очень бдительной и осторожной.

– Я ж не прилетаю к началу банкета, когда все люди трезвые, а прилетаю ближе к концу, когда пирующие ничего не видят или в глазах у них двоится-троится. Тогда никто не обращает на меня внимание, и я могу, есть и пить, что захочется.

– Да, попасть бы мне на такую пирушку.

– Я тебя приглашаю. Вот сегодня будет давать пир принц Биранда из Черного континента. Так что жди меня у …

Тут по стеклу услышался хлопок, от которого Муху сбросило на землю, но она снова поднялась на прежнее место, что бы услышать, где, же они встретятся с Комнатной Мухой. Но, к сожалению, её там не было, только темное пятно осталось на том месте, очень похожее на её сродственницу.

– Нет, уж лучше я полечу и спрячусь в стоге сена, что бы переждать непогоду, – подумала Муха и полетела в сырую холодную темень.

Театральные страсти

Автор дочитал пьесу и закрыл рукопись.

Режиссер выкручивал носовой платочек от набегавших слез.

– Ну, дружище, ты меня удивил! Я знал, что пишешь ты хорошо! Я предполагал, что ты создашь нечто… Но такое!!! Это гениально!

–Что вы, Наум Семенович, самая обычная вещь, которая выходит от меня, как с конвейера.

– Нет, Максим Николаевич, это совсем не обыкновенная вещь. Это маленькое чудо, которое может претендовать на вечность. Да! Это классика, которую можно поставить рядом с "Тремя сестрами" и "Гамлетом". А вас я причисляю, к живим классикам.

– Полно вам, Наум Семенович. Какой из меня классик. Я в тексте ошибки орфографические делаю.

– Ошибки эти ничто, когда выведены такие замечательные образы, когда так удивительно сплетен сюжет из нашей действительности. Нет, это гениально.

После таких слов автор осмелел, так сказать расправил крылья.

– А нельзя ли эту пьесу поставить в вашем театре?

–Конечно, можно. И мы её обязательно поставим, вот только я куплю своей Белочке шубу из Сомалийской пантеры, и тогда мы приступим к вашему бессмертному творению.

– Извините, Наум Семенович, но какое отношение имеет шубка из Сомалийской пантеры к театральной сцене?

– Самое прямое, мой дорогой. Дело в том, что моя Белочка потеряла сон и покой, после того, как жена нашего директора приобрела соболиную шубу. Она прямо на глазах чахнет. А я ведь её очень люблю, ибо она моя Муза, моё вдохновение. Сколько творений было создано мною под влиянием от её небесного очарования. Да, что я говорю. Вы ведь видели её. Без восторга на неё нельзя смотреть.

– Да, согласился автор, понимая, что другого ответа от него не ждут.

– И вот теперь это чудо, этот пупсик чахнет на моих глазах, и, если не будет шубки из Сомалийской пантеры, то точно пропадет мой Ангел, мое упоение, моя радость и наслаждение.

– Но каким образом, вы сможете ей купить или достать эту шубку. Неужели поедете в Африку?

– Никуда мне ехать не надо. Были бы деньги, и у нас все можно купить. С вами я буду откровенен. Вы знаете такого автора, как Помоловского?

– Кто же не знает у нас Помоловского. Известный интриган и бездарь.

– Да, вы правильно заметили бездарь. Но он принес мне пьесу и дает деньги на постановку пьесы и плюс премию, которая пойдет на покупку шубки для моей Белочки. Ну, скажите, откровенно, могу ли я отказаться от такого предложение, которое спасет мою верную подругу и соратницу Белочку?

– Конечно, – уныло проговорил автор – к сожалению, я не располагаю такими возможностями.

– Вот именно. Так что потерпите, после шубки, может, что-нибудь получится.

Расстроенный Максим зашел в бар, и на последние деньги заказал себе рюмку водки. Сел за столик, и задумался над сложностью творческого процесса, над подводными камнями, которые встают на пути прогресса. Из задумчивости его вывел окрик.

– Привет, Максим.

Это был собрат по перу Потешкин.

– Что приуныл?

– Да, вот пьесу написал. Хорошую пьесу. Наум Семенович очень хвалил, но поставить её не может, ибо он должен выручать свою Белочку, которая чахнет на глазах из-за шубки из Сомалийской пантеры.

– Известная история, – заметил Потешкин.

– Но после он обещает мне поставить мою пьесу.

– Напрасная надежда, брат. Скинь розовые очки.

– Почему?

– Потому что следующим на очереди буду я.

– Как так?!

– Я покупаю для его дочери "Вольво", поэтому меня и включают в репертуар.

Но ты не горюй, Максим. Если Наум Семенович сказал, то сделает. Хотя у него есть еще сынок дебил, которого он хочет устроить в институт международных отношений. Это факт. Представляешь, этот дебил думает, что Аляска располагается в Африке, а Берлин столица Франции. Настоящий дебил, но чего не сделаешь ради искусства.

Рассеянный – 3

– Нина, готовь сковородку, я рыбу принес, – крикнул с порога Виталий своей супруге.

Нина вышла из комнаты, где она смотрела очередной сериал, о нелегкой женской судьбе.

– Держи, – протянул большого карпа в пакете Виталий супруге.

– Ого. Килограмма на два затянет, – с восторгом сказала Нина.

– Ошибаешься. Он на все три затянет.

– Откуда ты знаешь, что он три килограмма весит?

Виталий на мгновенье замешкался, но потом ответил.

– Да там, у парня одного были веса, так я его свесил.

– Где ж ты его выловил?

– Я ж тебе говорил, что на ставок запасной ехал.

– Так кум же говорил, что там воды в ставке нет. Высох от жары.

– Слушай того кума. Он всегда темнит, что бы никто не ездил на те места, где он рыбачит. Это ж такой плут, что другого такого не сыщешь на всем белом свете. Воды там полным полно, что мы даже купались там.

– С кем это ты купался, ты ж говорил, что сам едешь туда?

– Сам ездил, а там же были там ребята, у которых я весы брал, что бы карпа взвесить.

– Понятно.

– Да и поневоле пришлось мне скупаться, потому как схватила она меня и как потащила в воду, что я не удержался и упал в воду. Вот даже одежда не совсем высохла на мне.

– Я что-то не поняла, кто же тебя потащил в воду?

– Я ж тебе говорил, что она как потащила.

– Так карп же мужского рода. Это он затащил тебя?

– Да-а-а, я имел в виду, что большая рыба меня тянула в воду, а потом в кусты.

– Разве в ставках имеются кусты.

– Ну, не кусты, а эти как их называют…

– Камыш.

– Да, он самый камыш. Затащила она меня туда, что еле вытащил её оттуда, и вот к тебе на стол привез.

– Хорошо, давай удочку, а сам раздевайся… Ой, что-то от тебя так духами разит.

– Да-а-а это ж в лифту я ехал, а там ехала Светка с восьмого этажа, такая надушенная, что угореть можно.

Тем временем Нина стала рассматривать внимательно удочку.

– Виталик, а без крючка можно поймать рыбу?

– Конечно, нет. Какие же могут быть вопросы.

– Послушай, а у тебя ведь нет крючка на удочке?

– Не может быть. Дай посмотреть… Действительно, нет крючка. Что за чертовщина… Э-Э-то, видно, в трамвае он оборвался. Там же людей набилось, как селёдки. Вот и зацепился крючок за кого-то и оборвался.

– Хватит мне лапшу на уши цеплять.

– Истинная правда. Людей, как селедки, набилось, у нас же сейчас трамваи так редко ездят.

– А я тебе говорю, что хватит мне лапшу вешать, ибо это я тебе обрезала крючок на удочке. И ты совсем другую рыбу ловил!!!– закричала Нина и врезала по лицу мужа трёхкилограммовым карпом.

Ворона и сыр.

Вороне где-то бог послал кусочек сыра.

На ель Ворона взгромаздясь,

Позавтракать было, совсем уже собралась.

Да…

Тут она увидела зеркало, которое может быть оставили туристы, а может белочка наводила здесь свою красоту или сорока притащила блестящий предмет на ветку. А может, то хитрая Лиса примостила на ветку зеркало, что бы привлекать всех зевак. Как бы ни было, но Ворона увидела в зеркало кусочек сыра, и захотела завладеть и этим куском. Раскрыла рот и ударила клювом по зеркалу, но ничего не получила да и тот что держала во рту потеряла, ибо известная мудрость гласит, что упало, то пропало.

Резюме: В погоне за мнимыми благами, мы теряем настоящие ценности.

Про козерогів

По гороскопу я Козеріг. Ну, що козел це зрозуміло, бо всі ми стали "козлами відпущения" у наших політиків, але відносно рогів я незгоден. Наскільки мені відемо, то рогПро козерог ва э окрасою тих мужів, у кого дружина гуляє з усіма підряд чоловіками. Але ж моя не така…, моя не з усіма… Зі мною, наприклад, вона немає ніяких стосунків, крім дипломатичних, на рівні консульських. Режим візовий. Хочеш райської насолоди, відкривай свій гаманець. Плати гроші. причому в твердій валюті, буде доступ до тіла. А звідки в мене візьметься валюта, коли платню мені дають стабілізаторами до балістичних ракет. Тож пролітаю над подружнім ложе, як фанера над Парижем.

В минулому у мене цілковита колективізація та індустріалізація, а в майбутньому – демократизація і повна капіталізація. З демократизацією все зрозуміло, якщо раніше посилали на три веселі букви, то сьогодні ввічливо пропонують прийти завтра, а ще краще після дощичка в четвер. А от з капіталізацією поки що не розібрався, що це таке і з чим його їсти. Взагалі-то міліонерами ми вже було, тільки від того ми не стали не щасливішими, не заможнішими.

На серці в мене підступи "червового короля". Знаю я того "короля" – то мій шеф, який все норовить врізати мені платню, або зняти премію. А під серцем у мене туга за ковбасою по два двадцять і Жигулівським пивом по двадцять дві копійки.

Мені дістаються повітряні замки та нездійсненні мрії про братство людей на землі, а моїм нащадкам – проценти з Марксового "Капіталу". І всім нам випадає далека дорога в світле майбутнє, про наближення якого повинен сигналізувати Робінович, але кажуть, що він продав його за тридцять срібняків і вшився на землю обітовану.

Театр и жизнь

В гримерную забежал артист МАНОШКИН в одежде славного мушкетера, и с порога он начал кричать: "Нет, нет я больше не выйду на сцену хоть режьте меня на куски или бросайте в холодную пропасть!"

– Иван Семенович, но осталась ведь последняя сцена, – вслед ему кричал директор театра.

– Никогда я не выйду к этим варварам показывать высокое искусство.

– Миленький, но вы ведь знали, на что шли. Искусство требует жертв.

– Да, я знал это и готов был пойти на любые жертвы: терпел, когда нам не платили зарплату, терпел, когда в зале было холодно, терпел издевательства от режиссеров и директоров, но этого терпеть я не в силах.

– Иван Семенович, но это, же дети. Пошалят немного и утихомирятся.

– Я терпел, когда из рогатки мне попали в живот, терпел, когда кто-то бросил острый дротик мне в задницу, но, когда булыжником мне засветили под глаз, то терпение мое закончилось. Все ухожу. Лучше я умру где-то под забором, нежели от этих малолетних отморозков.

– Иван Семенович мы больше не будем водить школьников в театр, – это сказал заведующий отделом культуры города Негубкин Станислав Михайлович. – Мы поняли свою ошибку. Будем исправляться.

– Каким же образом, если не секрет? – поинтересовался артист.

– На наши представления мы будем приглашать студентов. Это публика серьезная и внимательная.

– Не скажите. Прошлый раз, меня один студент едва со сцены не стянул, ему не понравилось, что я женщину ударил.

– Так это же хорошо, значит, сопереживает человек.

– Вам-то хорошо, а я зуба лишился. А в другой раз не понравилось студенту, как Отелло Дездемону душил. Кричит: "Не верю, не верю",– выскочил на сцену и стал Дездемону давить так, что наша Ольга Ивановна едва дух не испустила. Хорошо преподаватели вмешались да оттянули ненормального.

– Да, зритель пошел не тот, – заметил директор.

– Что же делать? – спросил Негубкин.

– Надо менять репертуа, – сказал директор.

– И побольше откровенных сцен, – добавил Иван Семенович.

– С этого места и поподробней, – заинтересовался Негубкин.

– Что ж тут не понятного. Побольше сцен интимного характера, с элементами стриптиза, и я уверен народ повалит толпой.

– Вот тут я не совсем уверен, – засомневался директор.

– Почему?– спросил Станислав Михайлович.

– Потому как артисты у нас маленько не подходят для таких сцен.

– Не понимаю вас.

– Что тут непонятного. В возрасте они у нас. Джульетту вон играет Софья Александровна, которой под шестьдесят, а миледи играет Марья Давыдовна, которой уже за шестьдесят перевалило. Так что в топ-модели они совсем не годятся.

– Но вот Гурченко ж играла молодых женщин, в каком возрасте. А Софи Лорен…

– Наша Марья Давыдовна по габаритах такая же, как эти две звезды вместе взятые.

– По-вашему выходит, что нет выхода.

– Выход есть, надо ставить новых авторов. У меня есть на примете несколько таких дарований.

– И не мечтайте.

– Почему?

– У них нет разрешений.

– От кого?

– Я не знаю от кого, но они должны быть.

– Один есть драматург – его в столице ставят.

– Что вы ровняете себя со столицей. Там уже все давно с ума сошли, но мы, то люди нормальные и должны отвечать за свое соответствие месту, на котором сидим.

– А может, рискнем, – попытался вставить слово в диалог начальников артист.

– Одна попробовала и семерых родила. Не надо проявлять инициативу – инициатива всегда наказуемая. Так что работаете по заранее разработанному графику. Очень легко какую-нибудь глупость сотворить, а потом доказывай, что ты не верблюд. Так что идите Иван Семенович и сейте, сейте, чему вас учили.

– Но они ведь стреляют.

– Мы примем меры. Так, всех свободных актеров и прочих работников театра, поставим наблюдають за детьми. На каждый ряд. И пусть только кто замахнется на высокое искусство, тот получит сполна. А вы немножко, Иван Семенович, пудры наложите, и ничего не будет видно. Вот так и побольше оптимизма – все будет хорошо.

Загадочная женская душа – 2

Юра подошел к прилавку, поигрывая ключами от автомобиля.

– Тебе как всегда? – опережая его заказ черноглазая продавщица.

– Нет. Мне яблочного сока.

– Что такое? – удивилась Вера.

– Я за рулем.

– Неужели купил? – еще больше удивилась Вера.

– Да!

– Молодец! – похвалила Вера мужчину, подавая стакан сока. – Покатаешь?

– Если есть желание, то почему же не покатать красивую женщину. – Юра сам не мог понять, как в нем появилась такая смелость, ведь раньше он мог ей только сказать пару ничего не значащих слов, сделать заказ, хотя женщина нравилась ему своей красотой и свежестью.

– У меня всегда есть желание.

Юра едва не разлил яблочный сок, который преподнес к своим губам и стал большими глотками пить напиток. Её слова взбодрили его, заиграла кровь в жилах, нечто привлекательное и романтичное вырисовывалось, как в тумане. Он понимал, что следующий его ход может превратить его миражи в увлекательное красивое происшествие, с порывами любви и страсти. Он выпил сок, поставил стакан, вытер свои черные усы и сказал, с трепетом в груди.

– Сладкий сок. Интересно, хозяйка тоже такая сладкая?

– А ты попробуй, потом скажешь. Или слабо, – надо отметить, что и Вере приглянулся этот мужчина, и она не против была того, что бы маленькое приключение немного разбавило рутину семейной жизни. Моральные устои от этого ведь не пострадают. Ведь, если каждый день есть борщ, то он может и надоесть, хочется иногда и супа или щей попробовать.

– Почему же слабо? Прокачу с ветерком красивую женщину. Когда ты кончаешь работать

– В семь часов.

– Я заеду за тобой и буду ждать на остановке в темно синем

БМВ.

– Хорошо.

– Еще один вопросик?

– Давай.

– Со мной будет сменщик. Не найдешь ты ему пару?

– Без проблем. Поедем к моей подружке Кате. ЕЁ муж уехал на заработки, и она бедненькая мается одна.

– Хорошо. Я буду ждать тебя в семь на остановке.

Как и договорялись Юра подкатил с приятелем в семь на остановку, но Вера, как всякая женщина, опоздала минут на двадцать. Юра открыл галантно переднюю дверь, пропуская Веру на сиденье.

– Знакомься, это Володя.

Вера, посмотрела на мужчину и обомлела – на заднем сидении сидел ее муж. Она сразу же подалась назад. Оба они растерялись от неожиданности, не могли произнести ни слова. Первой вышла из пике Вера.

– Так показывай сапоги, – обратилась она к Юре.

– Какие сапоги? – ничего не мог сообразить он от такой резкой перемены настроения женщины.

– Ты ж привел мне показать итальянские сапожки, которые купила твоя супруга, но ей они не подошли, – она выразительно посмотрела на Юру, но тот ничего по-прежнему не понял.

– Какие сапожки? У меня нет никаких сапожек. Мы ведь …

Она не дала ему договорить.

– Но зачем же такие шутки устраивать, позвал меня примерять сапожки, а сам замыслил какие-то странные дела. Часом ты не маньяк, а то вас сейчас тут развелось. Ух, какой, негодник! А ты чего сидишь? Врезал бы этому подлецу, за то, что хотел обмануть твою жену.

– Да, я. Да, я.

– Пошли домой.

Володя вылез из машины и поплелся, молча за супругой. Только теперь до Юры дошло, какую роковую ошибку он совершил.

На следующий день к нему с грозным видом подошел Володя.

– Юра, зачем ты устроил такой розыгрыш. Знаешь, как мне влетело от жены.

– Честное слово, я не знал, что она твоя жена.

– Не ври ты только. Это ты специально так сделал, что бы поссорить меня с женой. Не думал, что ты такой подлый.

– Но я, же хотел…

– Она тоже целую ночь проплакала. Я б должен тебя сейчас побить за твои такие шутки. Ведь эт был розыгрыш?

Юра снова хотел оправдываться, но вдруг сообразил, что лучше пристать на позицию Володи.

– Да, Володя, это была шутка. Извини, меня.

– Вот так то лучше, а теперь давай поедем к Вере, и ты перед ней извинись, а то она целую ночь проплакала.

– Нет. Извини, меня, но этого я делать не буду.

– Что ж тогда забудь, что мы были друзьями. – Володя пошел прочь, а Юра долго смотрел ему вслед, и думал, почему ж это она всю ночь проплакала?

Манияк

Знаете, что является самым большим врагом женщины? Одни скажут – года, другие – болезни, третьи – бедность. А я скажу не первое, ни второе, ни третье. Самым большим врагом женщин есть одиночество, это червь, который подтачивает физические и моральные силы прекрасной половины человечества на протяжении всей жизни. И тут ничего не спасает: ни стремление догнать моду, ни попытка окунутся с головой в работу, ни принятие различных допингов. Весь этот самообман со временем раскрывается, и женщина погружается еще в больший омут мрачных размышлений и отчаянных поступков.

Когда Лиза Давыдовна рассказала о мрачном маньяке, который предыдущим вечером преследовал её до самого дома, Ксения Ивановна слушала это с долей иронии. Ведь Лиза не могла по её мнению представлять для противоположного пола никакой ценности. Ни фигуры, ни рожи, а одевается вообще, как домохозяйка. Тем не менее, у нее был муж, крепкая семья. Что еще надо для женщины? Так тут еще и маньяк пристает. Ксения хорошо знает ту дорожку, которой ходит Лиза Давыдовна домой, ибо сама тоже ходит тем же путем, но никогда даже признаков маньяков там не наблюдалось. Да, есть там участок, который проходит по небольшому парку, но в нем, обычно, мужики распивают пиво, и ничего другое их не интересует. А тут маньяк, практически среди бела дня, ибо домой Давыдовна возвращается всегда засветло, ибо там её ждут неотложные семейные дела как-то: готовка, стирка, уборка и прочие удовольствия, которых лишена Ксения, ибо она одинокая женщина в возрасте… Впрочем, о возрасте не будем – это сугубо интимная тема. Ксения никогда не спешила домой, она сначала ехала по магазинах, что бы порадовать себя какой-нибудь безделушкой, затем заходила в кафе, что бы выпить чашечку кофе, и потом просто гуляла по городу. Иногда ходила в театр, или концерт. Возвращалась домой поздно, когда солнце уже пряталось за горизонт, и никаких тебе маньяков, только слишно голоса, которые баловались пивом.

Сначала Ксения подумала, что Лиза, конечно, наврала, но потом подумала:" А почему б и нет."– ведь по телевизору рассказывают столько страшных историй об этих извращенцах. Мысль о местном маньяке почему-то крепко засела в голову Ксении, и где-то в подсознании она трансформировалось в логическое предположение: "Маньяк – это мужчина с огромным… потенциалом, и если его потенциальную энергию преобразовать в возвратно-механическую, то сколько света и любви можно получить от этого источника."

Как бы то ни было, но Ксения Ивановна стала подольше задерживаться в городе, и попозже возвращаться домой в спальный район. Она ничего и никого не боялась, ибо страшней одиночества со слезами в подушку ничего не было. Вспоминается анекдот, когда доктор запрещает пациенту пить, курить, заниматься любовью с женщиной. На что пациент отвечает, а зачем мне такая жизнь. Нечто подобное было и с нашей героиней. Она поздно возвращалась домой, даже задерживала свою ходу в парке, в слабой надежде, что, может, хоть любители пива обратят на неё внимание.

Наступала поздняя осень, листья с деревьев уже шуршали под ногами, и в такую пору никаких надежд на маньяков не могло и быть. Впрочем, возвращаясь однажды поздно домой, Ксения услышала за собой шелест листьев под ногами. Она добавила шага, что бы убедится в своих догадках. Тот человек тоже ускорил шаг, она тогда замедлила свой ход, что бы удача не убежала от неё. Тот человек тоже замедлил шаг, но стал ее догонять. Она слышала его дыхание, затем властный голос: "Женщина остановитесь!" Она остановилась и обернулась к нему, и тут её ждало маленькое разочарование, мужчина оказался маленького роста и какой-то невзрачный, впрочем, это же был мужчина! Чего вам надо?– спросила она.

– Раздевайтесь.– В руке маньяка блеснула финка.

В груди Ксении заиграли самые различныемелодии, внешним проявлением которых стал громкий крик: " У-у-р-р-а-а-а-а!" После которого маньяк обратился в бегство, а Ксения Ивановна снова осталась одна в ночном парке.

Антипикапер

Андрей был продвинутый парень по современным компьютерным системам, а вот в общении с девушками он был робок, и при виде симпатичной девушки, которая ему понравилась кровь ударяла ему в голову, а слова застревали, где-то глубоко в гортани. Уже наступил возраст, когда одиночество становилось в тягость, и самооценка опускалась ниже плинтуса. Он сотни тысячи раз прокручивал в голове момент знакомства с прекрасной незнакомкой, подбирал самые изысканные слова, что бы очаровать. Типа: "Девушка, вы так прекрасны, что это оправдывает мою смелость подойти к вам, которую вы можете принять за пошлую наглость. Он повторял эти слова, но стоило ему приблизится к девушке, как он терялся и изо рта вылетало какое-то мычание, типа :" Сколько градусов по Цельсию сегодня на улице?" На него смотрели как на инопланетянина, и уходили прочь. Можно было подойти попроще по-рабоче-крестьянскому: " Девушка, вашей маме не нужен зять?" Но это он считал такой пошлостью, что язык просто не поворачивался произнести такие слова. Однажды он все-таки решился подойти к яркой блондинке с голубыми глазами:" Девушка, мы кажется, где-то встречались." " Если тебе кажется, то надо крестится."

После такого фиаско, он больше не пытался познакомиться с девушкой, а однажды они сидели с приятелем Назаром в кафе, и он рассказал ему о своей проблеме. Назар был высок и строен, за словом в карман не лез.

– Слушай, какие могут быть проблемы. Мы сейчас с тобой познакомимся с любой девушкой.

– Заливаешь.

– Ничего подобного. Выбирай вот из здесь сидящих девушек, какая тебе нравится, и мы подойдем к ним.

Андрею приглянулась одна девушка, которая сидела за соседним столиком с подружкой. Не веря Назару, он указал на соседку.

– Один момент.

Назар подошел к девушкам, которые ели мороженое с вишневым сиропом и спросил: " Девушки, а не подскажите, где у вас находится театр, а то мы с приятелем приехали в ваш город, и решили начать знакомство города с посещения театра.

– А вам какой нужен театр?

– А разве в вашем городе не один театр?

– Нет. Есть Русский драматический, Украинский художественный, оперы и балета , детский и юношеский, несколько частных театров.

– Я прямо в растерянности, никогда не мог подумать, что в вашем городе есть столько театров.

– Конечно. Так какой вам надо?– говорила все время одна девушка, которая была побойче. Вторая, которая нравилась Андрею больше молчала.

– Даже не знаю. Сейчас я у приятеля спрошу.

– Андрей, иди сюда.

Тот подошел и по-простому так выдавил: "Чего тебе?"

– Ты в какой театр хочешь пойти, тут оказывается он не один,– говорит Назар и моргает так правым глазом. Андрей ничего не понимает, мнется.

– Хорошо, пойдем тогда в оперу и балета. Хочу посмотреть какой тут кордебалет, что бы сравнить со столичными артистами.

Что бы Андрей часом не сказал чего лишнего, ибо он уже раскрывал рот, Назар наступил ему на ногу каблуком.

– Ой!

– Извини, не заметил твоей ноги. Девушки, а репертуара вы не знаете театра.

– Нет.

– Жаль.

– А может, мы сейчас проедем туда и пойдем вместе в театр. Одним как-то скучно. Вы ведь одни, никого не ждете?

– Можем и поехать. Я давненько там не была.

– Мне вообще-то надо домой.

– Что ты там забыла?

– Мне курсовую работу надо по механике сделать на завтра.

– У тебя будет еще целая ночь впереди. Пошли.

– Только после театра я домой.

– Конечно, всех такси развезет домой. Давайте знакомится. Я Назар, а это мой друг Андрей, хороший парень, но немного застенчивый. А вас как зовут.

– Меня Даша – это сказала тадевушка, что побойчей, – а ее зовут Людмила.

Вот и замечательно. Пошли.

Они встали и пошли на выход. Вдруг им дорогу перегородила одна из посетительниц. Она бросилась на шею Назару.

– Дорогой, вот я тебя и встретила. Ты почему мне не звонил, ты же обещал, а на мои звонки не отвечал.

– Девушка, я вас не знаю, вы обознались.

– Ах, ты негодник, как ты мог меня забыть. Ты же клялся в вечной любви, обещал жениться.

– Никому ничего я не обещал.

– Вот ты как себя повел, соблазнил меня и покинул, да ещё и хватает наглости уверять меня, что ты не знаком со мной. Еще будешь отрицать, что дочь, которая родилась не твоя. Да она же твоя точная копия. Посмотри.– Девушка вытянула из сумочки фотографию и стала совать парню под нос.

– Да, отстань ты от меня, Я знать тебя не знаю.

– Ах, не знаешь, то получай, – и девушка влепила Назару сладкую оплеуху. – А вы, девушки, не верьте ему, а то будет вам то же, что и мне.

Однако, парни сами на кивали пятками, что бы совсем не осрамится.

– Чертовы пикаперы, как они мне надоели! – крикнула им девушка вслед, из-за таких подлецов, моя подружка наглоталась таблеток, едва в больнице откачали.

Виртуальная любовь

Когда Гена на вопрос Оли: " Что тебе больше всего нравится в человеке?" – ответил, что ему больше всего нравятся глаза, ибо глаза – это окно в душу человека, то она поняла, что она влюблена в этого человека и им необходимо встретится. Она тотчас ему написала, что хочет встретиться с ним наяву, ибо общения по компьютеру недостаточно для выражения тех чувств, которые они испытывают друг к другу. Удивительно, но он тотчас согласился, чем повергнул Олю в неописуемый восторг. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку они общались по компьютеру больше месяца, и во всех жизненных вопросах, у них было полное совпадения: им нравились одни и те же фильмы, одни и те же песни, им нравилась пепси-коло и чипсы, и болели за одну и ту же команду – Динамо. Одно только было несовпадение: ей нравился Шопен, о котором так хорошо пела Ваенга, а ему нравился Шопенгауер, но это мелочи, которые можно поправить в ходе совместной жизни. Они назначили встречу в парке. Но только стихли первые восторги от ожидания встречи, как действительность поставила коварный вопрос, а в чем ты пойдешь, на свидание, девушка? И тут она приуныла, так как настоящего наряда, которым бы она могла поразить любимого, при первой встрече у нее не было. Однако, она не из тех, что отступает перед трудностями, и тотчас развила активную деятельность. Пошла по общежитию, искать у подружек подходящий наряд. Правда, тут у неё возник вопрос – в чем пойти в брюках и блузке или надеть красивое платье. После многих консультаций решили, что в платье она будет выглядеть романтичнее и женственней. Подобрали красивое платье, затем надо было подобрать обувь. Кто-то сказал, что на высоких шпильках в древней Греции ходили только проститутки, поэтому нельзя на первое свидание идти на шпильках, но и в лодочках идти на свидание не серьезно. Решили надеть туфли на среднем каблучке.

Прическу соорудили общими усилиями, а в вот с выбором помады возникли споры. Так как волосы у нее темные, то предлагали алую помаду, но другие девушки возражали, мотивируя тем, что платье у нее светлое, и предлагали помаду телесного цвета. В конце концов, сделали лиловые губы с перламутром. Соответственно, и глаза сделали лиловыми, а ресницы черным. Все остались довольными полученным результатом, а Оля видела в зеркало неотразимую красавицу, с романтическим взглядом, который не должен оставить Гену равнодушным.

В назначенный час он выдвинулась на условленное место, но парня с цветами там не заметила, почему-то она думала, что он должен быть обязательно с цветами. Да и вообще никого там не было, на лавочках сидели пенсионеры и мамаши с колясками. Она несколько раз обвела взглядом местность, и никто не шел к ней на встречу. Это побудило в ней некоторое разочарование, ведь из рассказов, фильмов она знала, что парни первыми приходят на свидание. Может он на работе остался или какие-то неотложные дела задерживают его, успокоила она себя и приготовилась ждать, сколько потребуется.

Минут через пять позвонил мобильник. Это он был ОН!!! Сердце у девушки учащенно забилось.

– Где ты? Где ты? – единственные слова, что смогла она вымолвить.

– Я здесь.

– Где я не вижу тебя?

– Повернись направо. – Оля машинально выполнила команду.

– Я не вижу тебя.

– Ты не туда повернулась. Повернись кругом, – она снова исполнила его приказание.

– Я не вижу тебя.

– Теперь сделай пять шагов вперед и повернись направо. – Оля послушно выполнила и эту команду.

– Я не вижу тебя.

– А ты повернись теперь кругом и сделай еще пять шагов вперед. Я же совсем рядом. – Оля повиновалась, ведь должен же он в конце то концов появиться перед ней. Он ей так нужен, от этой встречи зависит её будущая жизнь.

– Я тебя не вижу,– и в ответ ей чужой совсем голос Гены. – Что ты крутишься, как солдат на плацу?! Иди, помой ноги и ложись спать.

На этом связь пропала. У Оли сделалось помутнение, она только подумала: "Вероятно, я неправильно подобрала губную помаду, она не понравилась ему.".

Рассеянный – 2

Виктор проснулся по будильнику. Голова раскалывалась после вчерашнего застолья, а во рту витал дурной дух. Супруга мирно спала. Виктор выпил кофе без сахара и поспешил на работу. На остановке засунул руку в карман за деньгами, и оттуда вытянул какой-то непонятный объект. При более тщательном осмотре – это оказались женские трусики. У него похолодело все внутри. Он попытался восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Вспомнил только до того момента, когда они с друзьями зашли в ресторан "Уют", а потом всё расплывалось.

Позвонил Николаю, который был с ним в ресторане. Тот сказал, что они там вместе выпили, а затем он, Виктор, поторопился к своей подружке Зое. Виктор теперь вспомнил всё остальное, и ему стало понятно, какую подлянку ему подсунула Зоя. Зачем только он с ней связался! Но вначале ведь всё было так безоблачно, они вместе проводили хорошо время, и Зоя уверяла его, что их отношения не должны влиять на его супружескую жизнь, то есть любовь без каких-либо обязательств. Так и продолжалось до некоторого времени, затем Зоя вдруг сменила свою тактику, и стала требовать развод, что бы она затем могла стать его женой. Зачем ей это вдруг понадобилось, Виктор не мог понять. Ведь им было итак хорошо. Он постоянно делал ей подарки, выделял некоторую сумму на ее мелкие потребности, но ей оказалось этого мало. Ненасытная натура. И вот теперь она хочет его рассорить с Надеждой, что совсем не входило в его планы. Надя была хорошей супругой, домовитой хозяйкой, замечательной мамой для его сына Егора, чего еще желать. Ну, а Зоя… Зоя просто была некоторым моментом. Как сказал классик, ну нельзя хе постоянно есть борщ, хочется иногда и супика попробовать или суп-харчо. Хотя справедливости ради, надо отметить, что борщ Надя варила отменный, как в прямом и переносном значении. Что поделаешь, такая уж природа мужская, лишняя п… А Виктор тем временем лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Конечно, Надя уже проверила его карманы, и обнаружила улику, но не стала поднимать шума только потому, что он был невменяемый, а теперь ему предстоит вечером "разбор полетов". Надо работать на опережение. Вечный вопрос "Что делать?" Что делать? Позвонил снова Николаю.

– Друг, выручай!

– Сколько можно. Из-за тебя я тоже попадаю в нелепые ситуации, как в прошлый раз с рыбалкой. Ездили на рыбу, а снасти дома оставили. Моя Ольга потом едва их на мне не побила.

– Последний раз. Умоляю, а то я не знаю что, будет.

– А что случилось?

– Понимаешь, мне Зоя подсунула свинью.

– Что она еще могла сделать?

– Понимаешь, она мне в пиджак свои трусики положила.

– Ну и что?

– Как что? Надя ведь их видела, и представляешь, что теперь будет.

– Она что тебе сказала, что видела?

– Нет, но я уверен, что она видела. В последнее время она стала такой подозрительной. Все меня расспрашивает. Где был, с кем был? И по карманах стала шнырит, я заметил, то мелочь пропала, то документы мои не там лежат.

– Но я чем могу тебе помочь?

– Скажи, что это ты пошутил, и подбросил мне женские трусы.

– Я подбросил?

– Да, ты!

– А где я взял те трусы?

– Где? Где? Что ты такой непонятливый! У своей жены взял.

– А вдруг твоя жена приедет к моей Ольге, и предъявит сей предмет. Как я тогда буду выглядеть? Нет, нет, уволь меня от таких неприятностей.– Разговор окончен.

– Вот такие у меня друзья, – с огорчением подумал Виктор, и снова стал биться над разрешением этой проблемы.

К вечеру созрело решение, правда, в результате чего пришлось отказаться от покупки акваланга, так что поездка к морю и знакомство с царством Нептуна накрылась ластами, зато появился огонек в конце тоннеля.

Домой возвращался с тяжелым настроением и неприятными предчувствиями, но только переступил порог квартиры перешел в наступление.

– Дорогая, мы получили хорошую премию, а у меня была небольшая заначка, все это сложил, и получилось вот такое удивительное чудо. Бери, ты заслуживаешь его. Мне для тебя ничего не жалко.

Он протянул коробочку в красном бархате. Надя открыла его и замерла от восторга.

– Это мн такая прелесть.

– Конечно, тебе. Кому еще я могу делать такие подарки.

– Оно, как раз подходит мне. – Надя надела его палец.

– Конечно, я ведь знаю твой размер. Носи, на здоровье.

– А бриллиант настоящий!

– Конечно, стал бы я тебе дарить фальшивый!

– Спасибо, дорогой. Только одно я тебя хочу спросить?

– Что-о-о???

– В твоем пиджаке не находил ли ты мои трусики? А то я вчера ложила их в свой халат, а по ошибке положила видно, в твой пиджак. Он ведь рядом висел.

– А…– слова застряли в горле у Виктора. – У-у-у

– Что такое?

– Да, твои трусы лежали в моем кармане.

– А где ж они?

– Оставил на работе.

– Зачем?

– Но не мог де я с ними целый день по цеху ходить!– недовольно крикнул Виктор. – Поехать мне сейчас за ними?

– Хорошо, не беспокойся, завтра принесешь. Спасибо, тебе дорогой за подарок. – Она чмокнула Виктора в щечку, а тот сидел, как пришибленный и ему виделось синее море, и он ныряет в акваланге к затерянным кладам. Вот что, значит, мужчине быть невнимательным к собственной жене, и не видеть, что она носит под платьем.

Где ЗАГС?

Возвращаюсь домой с покупками. Навстречу идет мне женщина неопределенного возраста, немного шатаясь из стороны в сторону. Поровнявшись со мной она спрашивает, язык немного заплетается.

– А по-о-одска-ажите, где здесь ЗАГС?

Это меня удивило.

– А зачем вам ЗАГС?

– Мне надо.

– Но в таком виде.

– Что вам не нравится?

– Мне собственно, все равно, но вот какое впечатление вы произведете там на людей.

– Я умею производить впечатление, – сказала она с пафосом.

– Давайте я вам хоть немного замажу ваш синяк под правым глазом. У меня есть хорошая пудра.

– Никогда. Вы когда-нибудь видели, что бы солдаты стеснялись носить ордена.

– Нет.

– Так вот это у меня знак признания большой любви. Вас любили когда-нибудь так, что бы за вас дрались мужчины.

– Вообще-то любили, но не дрались.

– Если не дрались, то это не любовь. Любовь – это такое дело.., это, когда готов из-за тебя на все, он ночью в дождь и в мороз принесет тебе бутылочку пива, когда у тебя болит голова. Любовь– это, когда кто– то посмотрит на тебя, а он уже готов оторвать наглецу голову. Как это случилось вчера, когда Лёша положил мне руку на плечо, а потом опустил ниже. И тут же получил по зубам, а заодно и я. Потому, как сука не схочет, то кобель не скочит – говорит он. Вот это любовь, а ты говоришь замазать синяк.

– Так вы с ним будешь расписываться?

– Ого, дождешься от него. Он свободный человек, и никогда не связывает себя. Но я его умею привязать к себе, будь уверенна. Я такая, я такая… Он сам говорит, сладкая ты моя… Я такое умею, что другим и не снилось. От меня он не уйдет.

– Так зачем вам ЗАГС?

– Так он живет в том доме, где ЗАГС находится. Он пригласил меня в гости. Поверь, он не каждую приглашает к себе. Это много чего значит. Я лучшая, а про этот орден я ему напомню ещё, – она показала на синяк.

– ЗАГС находится за тем домом, – показала я счастливой женщине, которую любит мужчина, и больше ничего ей не надо.

– Спасибо тебе большое, подруга.

– Пожалуйста.

– Ты хороший человек, не могла бы ты одолжить денег на бутылочку пива. Я тебе потом отдам. А ты знаешь, как он будет доволен, когда я ему принесу пива. Он сейчас на мели, а голова после вчерашнего застолья болит. Мужики ведь любят, что бы им все на блюдечке преподносили, они возвратят затем свой должок стократно, – она хитро и сладострастно мне подмигнула.

Честное слово я без всякого сожаления дала ей деньги. Так было приятно смотреть на счастливую женщину.

Сюрпризы Деда Мороза

Новый год – это, конечно, елка, песни, хороводы. Но главное действующее лицо в этом празднике – Дед Мороз, который преподносит подарки. И маленькие дети, и взрослые верят, что в Новом году будут происходит хорошие перемены, и ждут подарков от доброго дедушки, ибо взрослые те же дети, только у них игрушки дороже.

Когда в банкетном зале появился Дед Мороз с большим мешком за плечами, то вмиг перестала играть музыка и все танцующие окружили дорогого гостя плотным кольцом.

– Друзья мои, не напирайте так сильно. Всех я поздравлю с праздником, и все получат подарки.

Но толпа не расступалась и требовала главного подарка, всем хотелось заполучить направление по распределению в столицу. Оно было одно на пятьдесят выпускников вуза и потому решили разыграть в Новогоднюю ночь.

– Что ж воля ваша. Снегурочка, – обратился он к своей помощнице – вытяни-ка из моего мешка счастливый номер.

Снегурочка закрыла глаза и засунула руку в мешок.

– Только помешай сразу, а то там подложили нужный номер, – предлагал один.

– Можно я помешаю, –предлагал другой.

– Я сам это сделаю, – сказал Дед Мороз и помешал в мешке карточки. – Теперь можно тянуть?

– Пускай тянет!– нетерпеливо требовали студенты.

Снегурочка вытянула карточку и передала ее Деду Морозу.

– Итак, направление получает номер двадцать три.

Над толпой пронесся гул разочарования и только один голос счастливый.

– Это я. Это я.

К Деду Морозу пробился Виталик Загорулько.

– Вот мой номер 23. – показал он свой номер.

– Что ж поздравляю тебя, и вручаю тебе направление.

– Спасибо, я так счастлив.

– Вот так всегда. Одним все, а другим ничего. – Прозвучал чей-то голос. Имелось, видно, в виду, что Виталик имел большой успех у девушек. Все тотчас отвернулись от счастливца, заиграла музыка, возобновились танцы, только они уже были не такими радостными. Дед Мороз преподносил новые подарки, но это уже мало интересовало присутствующих. Только Наташа подошла к Виталику.

– Я поздравляю тебя с призом. Ты действительно, везунчик. – Она поцеловала парня в щечку, но это не очень понравилось ему. Он отвернул свое лицо в сторону, словно, ища кого-то в зале.

– Ты не рад?

– Почему же очень рад. Очень рад.

– Конечно, это же так замечательно жить в столице, там столько замечательных события.

– Да, – нехотя поддерживал разговор парень, продолжая стрелять глазами по залу.

– На концерты, в театры можно ходить.

– Да.

– Теперь мне надо подумать об новых нарядах.

– А разве ты выиграла направление?

– НЕ я. Но я ведь приеду к тебе. Ты поедешь первый, найдешь там комнату, обживешься, и затем я приеду к тебе. Возьму открепление. В столице я смогу найти работу. Ты ведь говорил, что мы всегда будем вместе.

– Разве я такое говорил?

– Ты шутишь. Я знаю, ты всегда любил прикалываться.

– Нет, сейчас я не прикалываюсь.

– Виталик, ты хочешь испортить мне праздник?

– Я разве похож на массовика-затейника.

– Виталик, я прошу тебя, не говори так. После того, что было между нами.

– А что было?

– Виталик, это уже становится не смешным.

– А мне наоборот становится забавным, что ты предъявляешь какие-то права на меня.

– Но вспомни, что ты говорил мне.

– Ах, мало что я мог сказать в тот момент, когда все в голове смешалось.

– Но зачем ты мне тогда говорил такие слова, что любишь меня, что без меня не можешь жить.

– Я ж говорю, что у меня затмение случилось, я не принадлежал себе.

– Зачем же тогда целовал меня?

– Мне это очень нравилось, да и тебе тоже нравилось.

– Ты же обещал жениться на мне, если б ты не обещал, то ничего бы не было.

– Я ж тебе говорю, что в тот момент я не принадлежал себе. Ты меня обворожила.

– Добился своего и все колдовство пропало.

– Ты того же хотела.

– Если б не обещал, то ничего бы не было.

– Не надо быть такой доверчивой.

– Какой же ты сволочь, Виталик.

– Спасибо, на этом думаю, наши взаимоотношения закончились. До свиданья.

– Подлец. Я знаю, почему ты так поступил.

– Почему?

– Потому что хочешь со Светкой Балашовой подружиться.

– А что в том плохого?

– Да она же шалава. Она же…

– Не смей говорить о ней так.

– Почему это я не могу так говорить о ней?

– Потому что она не такая. Она совсем другая, не такая как ты. Она чистая, она такая, что с ней можно мечтать, можно говорить о чем-то высоком.

– Конечно, как со мной трахался, то я была хороша, а когда замуж, то надо тебе высокое, чистое.

– Дело совсем не в том.

– А в чем?

– Что с ней просто хорошо. С ней становишься сам нежнее и чище, и даже глпые мысли в голову не лезут.

– А со мной, значит, лезли?

– Лезли, мы с тобой начали с конца, поэтому и неудивительно, что нет никакого продолжения. Все я побежал. – Виталик побежал к Свете, которая помахала ему рукой.

– Ты об этом еще пожалеешь, – кинула ему вслед Наташа.

А праздник продолжался. Розыгрыши, конкурсы, веселые пожелания, только Наташа сидела в стороне, на глазах стояли слезы, и не могла не смотреть она за Виталиком. Как он танцевал, обнимался со Светкой. Это была ее сладкая мука, но вот они куда-то исчезли. Наташа смотрела по залу, но их нигде не было. Она вытянула мобильник и позвонила. В нее горела такая жажда мести, и она твердила себе: " Только бы успели. Только бы успели. Только бы накрыли бы эту сладкую парочку". Прекрасно зная Виталика, она знала, чем они занимаются, уединившись.

Но вот среди музыки и веселых разговоров, она услышала такой знакомый вой сирены, и в зал ворвалась группа захвата.

– Всем оставаться на местах, – скомандовал командир. – Кто здесь Виталий Загорулько?

– Его здесь нет. Это я вас вызвала, – сказала Наташа. – Я покажу, где он насильует девушку. Она без памяти, а он этим воспользовался.

Она повела группу в подсобку, откуда скоро спецназовцы вывела полуголого Виталика, а за ним и ничего не понимающую Свету. Наташа смотрела им вслед, и чувствовала, что и на ее улицу пришел праздник, а их ей было совсем не жалко, и ей все равно, что подумают о ней однокурсники.

Вот какой рассеянный

Все мы, конечно, знаем рассеянного с улицы Бассейной, который " вместо шапки на ходу надел сковороду", но Вадим Петрович Перепелица по рассеянности шел далеко впереди того человека с Бассейной. Мало того, что он забывал вещи в общественном транспорте, или приходил на работу вечером вместо утра или забывал оплатить товар в супермаркетах, за это его бдительная охрана наказывала самым жестоким способом, но последний случай был венцом рассеянности.

Впрочем, начнем все по порядку. Был у Вадима Петровича грешок – он ходил налево. Делал он это очень искусно, что супруга не замечала ничего необычного в поведении мужа. Но в этот раз получилась накладка. Вадим Петрович работал в организации, которая имела свои филиалы во многих городах, чем он и пользовался, что бы прикрыть свои похождения. В этот раз он поехал в город Н., а на самом деле поселился у своей любовницы, которая жила в соседнем доме. Там он провел несколько умопомрачительных дней, и поэтому, видно, совсем потерял осторожность. Поэтому, когда милашка попросила отнести его мусор, то с готовностью согласился. Кто увидит его с мусорным ведром в 12 часов ночи, думал он, и смело пошел на улицу. Конечно, его никто не увидел, но тут в нем сработал какой-то магнетизм, и ноги понесли его в собственную квартиру. Позвонил. И представляете себе состояние его супруги, когда она сонная открывает двери, а на пороге стоит муж, который в командировке, в спортивном костюме и мусорным ведром в руках. И можно представить и состояния Вадима Петровича, когда родная супруга открыла двери. Немая сцена, как в "Ревизоре". Первым пришел в себя Вадим Петрович.

– Понимаешь, был в командировке, ехал назад в поезде, вышел на станции купить сигарет, а поезд ушел. Пришлось вот попутками добираться.

– А ведро зачем?

– Ведро?.. Ах, ведро. Так оно так стояло. Бесхозное. Иду, а оно стоит посреди дороги, подобрал. В хозяйстве ведь пригодится.

Он подал супруге ведро. Она осмотрела его внимательно. Целое, чистое. Конечно, пригодится.

– Проходи, – пропустила она его в квартиру. – Ты, конечно, голодный.

Вадим Петрович, конечно, не был голодный, любовница делала ему шикарный стол, что бы ублажить. Но об этом не мог он сказать, и потому через несколько минут он с трудом жевал холодную котлету и запивал это прокисшим молоком.

– Что ж ты теперь будешь делать? – спросила супруга.

– Ты о чем?– Не понял сначала муж.

– Вещи в поезде ведь оставил, и документы ведь там. Как возвращать будешь.

– Ах, ты об этом. Я уже все сделал. Позвонил на соседнюю станцию и попросил, что бы там сняли мои вещи. Так что мне придется туда только съездить и забрать их оттуда.

Вадим Петрович с трудом дожевал котлету, и уже было собирался ложиться спать, при этом изображая неуемную страсть, которая разгорелась в нем от разлуки с супругой. Та была польщёна таким вниманием от мужа, в котором разлука разожгла страсть под пеплом, и они собирались лечь в постель, когда зазвонил мобильник. Вадим Петрович даже не хотел отвечать на звонок.

– Это уже с работы мне звонят. Надоели, как малые дети, не могут без меня обойтись.

– Да ты ответь, может они очень важное дело хотят сказать.

Пришлось ответить. Звонила, конечно, любовница, которая была очень обеспокоена долгим отсутствием Вадима Петровича. Она сначала высказала недоумение, на что он ответил.

– Хорошо, я завтра приеду за вещами, пускай они еще побудут в камере хранения на станции.

– Какая камера хранения, какая станция?! – возмутилась любовница.

– Но я ж не могу сейчас приехать. Ночь, транспорт не ходит.

– У тебя, что крыша поехала или белены объелся. Сейчас же возвращайся ко мне или я за себя не ручаюсь.

– Я прошу вас подождать до утра, – у него аж слеза выступила на глаза.

– Ни минуты больше, – сказала она и ушла со связи.

Вадим Петрович был в полной растерянности. На помощь пришла супруга.

– Может, правда поедешь сейчас?

– Транспорт ведь не ходит.

– Возьми такси.

– Дорого ведь.

– Ничего. Это надо. Ведь там документы твои, а знаешь, сколько тебе придется потратить, что бы восстановить документы.

– ЗНАЕШЬ, как опасно ездить такси, особенно, по ночам.

– Ничего я поеду с тобой. Я сейчас оденусь и возьму деньги. Ты пока вызови такси по телефону.

Она побежала в спальню, что бы одеться, Вадим Петрович тем временем лихорадочно думал, что же предпринять, что бы выйти с дурацкого положения. Вдруг позвонил звонок в двери, у него все оборвалось внутри. Думал, что она. Побежал открывать дверь. На пороге стоял мужчина.

– Понимаете у меня бессонница…

– Какое мне дело до вашей бессонницы, – сказал сердито Вадим Петрович и захлопнул двери.

– Кто это был? – поинтересовалась супруга, выйдя одетая из спальни.

– Да какой-то чудак, который страдает бессонницей.

– Так чего ему надо?

– Сам не знаю. Я его не спрашивал. Не до того.

Снова звонок в двери. Вадим Петрович открывает двери. Там тот же мужчина.

– Что вы хотели? – спрашивает супруга, которая подошла.

– Понимаете у меня бессонница.

– Это мы знаем.

– Так вот иду я улицей, когда откуда то летят вещи, и падают передо мной. Я поинтересовался, что за вещи, а в боковом кармане паспорт. Открываю его и вижу, что он принадлежит человеку из вашего дома. Вот я и принес паспорт и вещи.

– Я ничего не понимаю.

– Я думал, что человек будет беспокоиться. Вот и принес вам вещи. Или это не ваши вещи.

– Нет, вещи наши, большое вам спасибо. Вот только не понимаю, почему вещи оказались здесь? – и она пронзила мужа взглядом. Вадим Петрович чувствовал себя, как червяк на крючке.

– Понимаешь, дорогая, у меня тут был знакомый…

– А может знакомая?! – голос ее крепчал, а лицо становилось злее. – Говори, где был, только не ври. Я обойду весь дом, но все равно узнаю правду.

– Понимаешь, это случилось совершенно случайно. Она напустила на меня чары.

– Ах, ты подлец. – он схватила в руки выбивалку для ковров и стала молотить нею Вадима Петровича так, что ему не оставалось ничего, как бросится из квартиры наутек. Вслед ему супруга выбросила и мусорное ведро.

Реклама

Режиссер Саваров говорил много и непонятно. Пятаков напрягал все свое внимание, что бы уловить суть его речи, но заполнилась только последняя фраза.

– Пойми, Пятаков, реклама это двигатель торговли, и мы должны сделать такую рекламу, что бы зритель, увидев ее, понял, что без этой вещи жизнь его превратится в кошмар, что бы его пронзало удивление. Как он мог жить без этой вещи до этого времени, и потому просмотрев наш ролик, он должен оторваться от телевизора, и бежать, сломя голову, в супермаркет, опасаясь, что там все разгребли более успешные покупатели. Ты все понял.

Пятаков, конечно, ничего не понял, но сказать об этом не решался, поэтому что-то промычал в ответ.

– Вот и замечательно. Завтра сценарий должен быть готов.

– Завтра? – челюсть отвисла от удивления.– Но…

– У тебя вся ночь впереди. Иди, трудись. Пойми от успешного выполнения заказа зависит твое, мое и всей киностудии жизнь. Не каждому доверяет делать рекламу всемирно известная фирма "Лума". Дерзай.

Просто сказать, дерзай, а как это воплотить в жизнь. Пятаков стал вспоминать рекламы известных фирм, включил компьютер, что бы просмотреть самые интересные, но идея не рождалась. За ночь было выпито несколько чашек крепкого кофе, но в голове был туман, и ужасно хотелось спать. Все-таки сон сморил его, и он свалился прямо на стол тяжелой головой. Говорят, что многие открытия ученые сделали во сне. Так случилось и с Пятаковым. Он явственно, словно в кинозале увидел сюжет рекламы. Футболист в прижке пытается достать мяч, что бы забить решающий гол в финальном мачте. Но мяч пролетает мимо, и игрок падает на зеленый газон и заливается горькими слезами. Ведь от того, что он не достал несколько сантиметров до мяча, он потеряет несколько квадратных метров жилой площади будущей квартиры, а супруге не сможет он купить авто с двигателем на несколько кубических сантиметров больше, теще придется строить фонтан на даче на несколько метров ниже. Но тут к лежащему футболисту опускается богиня удачи Фортуна, и вручает ему бутсы фирмы "Лума", в которых он в следующий момент забивает красавец-гол. Большими титрами пробегает надпись: "Покупайте вещи фирмы "Лума", и вам всегда будет сопутствовать удача". Пятаков проснулся и тотчас на бумаге запечатлел этот сюжет, и на крыльях радости побежал к режиссеру, тот еще спал, поскольку целую ночь с молодой артисткой работал над ролью. Он стал читать сюжет, Пятаков смотрел на выражение лица Саварова, к сожалению, оно ничего не выражало, а резюме было кратким и неутешительным :" Это, конечно, неплохо, но слабовато. Нет чувств, эмоций, драмы.

– Почему же, я ведь…

– Не то, братишка, не то… Доверился я тебе, а ты меня подвел, придется самому все делать. Вот так всегда, помощников у меня тьма-тьмущая, а все приходится делать самому. – пожаловался он молодой актрисе, которая еще лежала в постели, но которую приходилось оставлять из-за неотложных дел.

– Я быстро, дорогая.

Съемки, конечно, затянулись, так как артисты не знали, что им делать, и приходилось по несколько раз им объяснять их роль. Но к вечеру ролик был готов, представители фирмы приехали на просмотр рекламы. На экране предстали дикие джунгли, по которых движутся парень с девушкой с огромным трудом. Пот ручьями течет по их лицам, но они упрямо идут вперед. Вдруг перед ними возникает огромная горилла, которая, как игрушку, хватает парня и несет его вглубь джунглей. Почему она схватила парня непонятно, то ли она была не той ориентации, или просто испугалась девушки, у которой от жары потекла вся косметика. Так или иначе, но она потащила парня в свое логово. Девушка кидается в вдогонку, догоняет, и бьет гориллу правой ногой, на которой надеты кроссовки фирмы "Лума". Горилла падает без сознания и выпускает парня из рук. Девушка для верности бьет еще раз гориллу, и с парнем убегают прочь. Титры: "Фирма "Лума" гарантирует вам надежную защиту от всяких жизненных неприятностей".

Про Карасика

Малий Карасик жив у великій річці. Як усякий малюк, він був дуже жвавий і надзвичайно допитливий – все йому хотілось побачити, а головне посмакувати. І, якби поруч з ним не було старого мудрого Карася, то карасик давно б по¬трапив у якусь там халепу. Та дідусь весь час отримував його:

– Не пливи далеко від очерету, бо щука там тебе схопить… Не запливай на мілке, бо там стоять рибацькі мережі.... Не підпливай близько до заводських труб, бо звідти можуть опустити отруйні речовини.

Правда, з часом Карасику така опіка ставала занадто докучливою, йому зда¬валось, що через неї він не може краде пізнавати навколишній світ та насолоджуватись життям.

Одного разу Карасик, плавав з дідусем. Той, як завжди, розповідав малому повчальні історії. Раптом Карасик побачив великого червоного Черв’яка, який безпорадно завис у воді і тільки ворушив своїм апетитним хвостиком, Карасик розігнався до нього, щоб посмакувати такої апетитної страви. Та дорогу йому перетнув старий карась.

– Ти куди оце розігнався?

– Я хочу зісти цього Черв’яка.

– Послухай мене уважно і запам’ятай,– почав повчально дідусь. – Обходь десятою дорогою це звабливе місце, бо всі карасі, які колись скуштували цього Черв"яка, вже давно перейшли у Вічність.

У Карасика було неясне уявлення про вічність, а от бажання з’їсти апетитного Черв’яка не минуло, а стало ще більшим. І тому одного разу, коли старий карась задрімав на сонячній поляні, Карасик поплив до того звабливого місця, де висів апетитний червоний Черв’яка. Карасик ніяк не міг второ¬пати, що може зробити йому Черв’як, який просто звисав зверху і не міг навіть самостійно рухатись. Переборюючи страх, Карасик відкусив шматочок Черв"яка. О, яка то була смачна страва!… Насолода… Амброзія… Нічого подібного Карасик ще не смакував і тому йому захотілось проковтнути всьо¬го Черв’яка, поки хтось інший не перехопить у нього таку смачну здобич. Та тільки Карасик вхопив того Черв’яка, як різкий біль опалив йому верхню губу і якась страшна сила потягнула його наверх. Карасик опирався, але марно, його витягнули з води і чиясь дужа рука схопила його за спину.

– Що ви робите?.... Що за манери?… Я не звик до такого… – затріпотів Карасик – зараз же відпустіть мене назад, а то я на вас пожаліюсь своєму дідусю.

Карасика, здається, послухали, зняли з гачка і вкинули у воду. Тільки це була не широка і глибока річка, а тісне оцинковане відро з каламутною водою, в якій вже бовталось декілька рибин.

– Що таке?… Чого нас тут зібрали?..– допитувався у сусідів карасик, бо був дуже цікавий, – Може це збори акціонерів приватизований компаній,.. чи може засідання обдурених вкладників?… Так мені не треба сюди, бо в мене немає ніяких там вкладів та і акцій ще не отримував, бо ще малий. От у мого дідуся з ощадна книжка і не одна, то краще я попливу за ним.

– Це зборище набитих дурнів, які хапають різну наживку і через те попа¬дають у різні халепи, – безнадійно сказав Окунчик, який задихався в стоячій воді.

Карасик значно краще пристосовувався до різних ситуацій і тому не надав особливої увага тим словам, а плавав вільно в відрі, познайомився з товаришами по нещастю і вихвалявся перед ними:

– Уявляєте. Деякі риби все життя живуть і не знають смаку Черв’яка… Який жах… Я не згоден так існувати. Краще я перенесу деякі тимчасові незручності, заради того, щоб тільки посмакувати таку божественну страву. Це ж така нудота – цідити через зябра воду, от їсти Черв’яків то справа… Карасика обірвали на півслові, бо дужа рука знову взяла Карасика за спину – Що за манери!… Хулігани!… Браконьєри… – затріпотів знову Карасик, щоб його відпустили. Але цього разу його не послухали, а положили на щось тверде, де стояв чарівний дух запашної олії. Від нього у карасика закружилась голова.

– О, мої пригоди продовжуються. – поддав він, відчувши цей смачний запах, якого він теж ніколи не чув у річці, а він же був дуже цікавий і розпо¬вість про не приятелям. Та раптом Карасик відчув, що бік йому стало припікати, а потім сильніше і сильніше.

– Що ви робите?… Припиніть це хуліганство!,.. Мені ж боляче!…– кричав безпорадно Карасик– Відпустіть мене назад до річки… Я хочу до дідуся… – і замовк тут бідолаха, бо перейшов у Вічність.

Загадочная женская душа

-Какое красивое сегодня небо, а до звезд, кажется, можно рукой достать. – Это сказала девушка лет восемнадцати, с правильными чертами лица, но у нее не было изюминки, что бы считаться красавицей.

– Да, очень красивое небо, – подтвердил юноша примерно того же возраста, но его чувствительные губы и мечтательный взгляд делали его моложе.

– Интересно, а есть ли жизнь на других звездах?

– Ученые утверждают, что есть, ибо звезд миллионы и миллиарды, и на одной из них могут возникнуть такие же условия, как у нас на Земле, и тогда возникнет жизнь.

– Вот бы посмотреть, как они там живут. – Катя прильнула к плечу Вадима.

– К сожалению, в ближайшее время это невозможно, – он прижал крепче девушку к себе, и сердце забилось быстрее.

– Жаль.

– А тебе здесь плохо?

– Хорошо. Особенно, когда ты рядом.

– Мне тоже хорошо, – их уста сомкнулись в долгом страстном поцелуе.

– Смотри, звезда упала.

– Да, я видел.

– Когда я была маленькая, то я думала, что звезда падает у нас в огороде, и утром бежала искать ее.

– Находила?

– Нет. Мне было так обидно. Смотри, вон еще звезда упала.

– Вижу.

– Ты загадал желание7

– Да.

– Я тоже. А какое ты загадал желание?

– Я не скажу.

– Почему?

– Потому что это моя тайна. Я тебе потом скажу.

– А я хочу сейчас знать.

– Сейчас нельзя. – Юноша попытался обнять Катю, но она оттолкнула его.

– Вредина.

– Катя, но почему ты сердишься?

– Потому что у тебя от меня есть тайна. Значит, ты не любишь меня.

– Я люблю тебя Катя, и скажу свое желание позже, когда будут соответствующие условия.

– А я не хочу ждать этих условий.

– Катя, но я так не могу сразу все сказать, я должен убедиться, что это желание сбудется.

– А зачем ждать?

– Что бы убедится.

– Ты меня просто за нос водишь. Пора мне домой. До свиданья.

– Катя, но подожди. Побудь со мной. А желание я свое тебе скажу, только не сегодня.

– До свиданья.

Катя ушла в дом, а Вадим стоял возле калитки и ждал, надеялся, но она не вышла. Он видел, как в ее комнате зажегся свет, мелькала ее фигура, а потом свет погас, погасла надежда. Вадим пошел уныло домой. Навстречу ему шел Степан Веревка его одноклассник, и Павел Коротченко, который был немного старше. Они поздоровались, Степан заметил, что Вадим не в духе и спросил причину его уныния. Вадим не хотел признаваться.

– Что ты пристал к парню. Тут и козе понятно, что ему Катька отказала.

– Правда, – пристал Степан. Ох, уж язва. Он Вадиму в школу надоел. Сидел на парте сзади и толкал в спину, дай списать, или реши задачку, проверь мой диктант. Когда отказывал ему Вадим, а когда и помогал. Однажды из-за Степана он пострадал, когда он рассказывал ему решение задачи, учитель по физике поставил ему двойку. Вот и теперь лезет в его дела. – Так это правда. Да, правда, раз молчишь.

– Не твое дело.

– Конечно, не мое. У меня с Катькой никогда не возникает проблем.

– Вот только не надо носа задирать. Смотри, какой хвастун.

– Я не хвастаю, а говорю, что есть.

– Хвастаешь, потому что с Катей у тебя ничего не получится – он не такая.

Степан только засмеялся.

– Давай поспорим, что получится.

– Спорим.

Ребята протянули руки, Павел разбил.

– А на что спорите? – спросил он.

– На бутылек самогонки.

– Принято.

– Пошли, – сказал Степан.

– Куда?

– К Катьке. Куда ж еще.

Степан зашел во двор Катьки, как к себе домой. Постучал в окно комнаты Кати. Не зажигая свет, в окно выглянула Катя.

– Тебе чего?

– Иди, у меня к тебе дело есть.

– Я уже спать должна, мне завтра рано вставать.

– Выйди я тебя надолго не задержу.

– Может в следующий раз.

– Я прошу тебя, а то я завтра уеду в город и не знаю когда вернусь.

– Хорошо, я сейчас.

Вадим с Павлом отошли от калитки, и спрятались за большим орехом. Катька выбежала в ночной сорочке, и сразу же попала в крепкие объятия Степана. Любовь их была недолгой, но страстной, хотя Катька и сдерживала свои возгласы, что бы не разбудить родню.

– Вот и все, а ты боялась, это же совсем не больно, – короткий поцелуй в щечку.

– А когда ж ты приедешь?

– Не знаю, я может, еще и не уеду.

– Ах, ты подлец, – сказала Катя и побежала в комнату, но в ее голосе и движениях тела было явное удовлетворение.

Степан довольный подошел к ребятам.

– Ну, что парень, гони бутылек.

– Пошел ты…

– Нет, мы так не договорялись. Вот и свидетель есть.

– Да, долг надо отдавать, – поддержал Павел.

– Отдам, но не сегодня.

Вадим развернулся, и быстро пошел домой.

Кукурузное поле

В двери постучали. Галя открыла двери. На пороге стоял улыбающийся сосед Максим Павлик.

– Иван дома?

– Нет.

– Тем лучше.

– Почему7

– Потому что мне надо с тобой поговорить.

– Мне не о чем с тобой говорить.

– Вот это ты напрасно так. Разреши пройти. – Не дожидаясь ответа он вошел в комнату. – как вкусно у тебя пахнет.

– Я пирожки пекла.

– С чем?

– С яблоками.

– Обожаю пирожки с яблоками. Угостила бы.

– Обойдешься. Что ты хотел мне сказать?

– Куда нам торопится. Успеем. Так ты угостишь меня пирожками?

– Я на тебя не рассчитывала.

– Почему ты так сурова со мной. С другими ты намного нежнее.

– Что за намеки?

– Я просто факты имею, а ты не нервничай.

– Я не нервничаю.

– Нервничаешь. Я же вижу.

– Тебе кажется.

– Крестится надо, когда. кажется.

– Да. не любишь ты меня.

– У меня муж есть.

– Муж говоришь.

– Да, муж. Уходи, мне надо хозяйством заниматься.

– А как же тот фраер из города?

– Какой фраер?

– Ах, какая ты забывчивая. Придется напомнить. На свадьбе, в прошлое воскресенье, ты с кем шуры-муры крутила?

– Какой еще фраер?

– Помнишь, помнишь вон, как лицо краской залилось.

– Ничего не было.

– Врать ты не умеешь. Еще не совсем совесть потеряла.

– Уходи. Ты мне мешаешь.

– Нет, сейчас я никуда не уйду. Я подожду Ивана, что бы ему рассказать как ты занималась любовью с городским фраером. Условия, конечно, не ахти какие, но поле вы хорошо пропахали. Всю кукурузу потолкли. Кстати, Иван ничего не сказал, что кукурузу поваляли.

– То бычок повалял.

– Хороший бычок. Мне вот интересно знать, как ты Ивана спаивала, что бы он уснул, а ты тем временем с тем бычком в кукурузу залезла. Неужели тебе не совестно было. Обычно, ты одергивала его. Не пей, не пей. А тут прямо-таки сама наливала. Я ведь сидел напротив, и все видел.

– Видел, так молчи.

– Я молчу. Мне просто интересно, чем же взял тебя тот городской фраер? Красотой, языком, который у него хорошо подвешен, или еще чем-то.

– Тебе этого не понять.

– Куда уж нам, мы деревенские, простые люди, не знаем деликатного обхождения. Но тем не менее честь свою блюдем.

– О моей чести тоже не надо заботиться. Уж сама разберусь.

– Оно то так, но немножко не так.

– Почему же это.

– Потому как с другими можем мы грешить, а со своими не можем.

– Вот ты о чем. А я то думаю, чего ты стал о моей чести заботится. Тела моего захотелось.

– Чего душой кривить. Захотелось. Ты баба видная, кровь в тебе играет, заводит мужиков.

– Значит, и тебя я завела?

– Да, завела.

– А теперь вон из моей хаты, что бы ноги здесь твоей не было.

– Подожди, не гони. Я дождусь твоего Ивана, и ему все расскажу, какой бычок у него кукурузу повалял.

– Он тебя не послушает.

– А вот я расскажу, и потом посмотрим.

– Чего ты хочешь?

– Нежности немного твоей, любви. Конечно, не сейчас и не здесь, а где-нибудь в укромном месте, в подходящее время.

– Какой же ты свинья, Максим. Я знала это давно, а сейчас убедилась окончательно.

– Но это еще мы посмотрим. Я себя таковым не считаю. Просто хочу воспользоваться моментом.

– Никогда.

– Это мы еще посмотрим. Ах, вот и твой мужичок идет. Во время.

– Лучше уйди.

– Как же я теперь уйду, когда Иван пришел. Здравствуй сосед.

– Здравствуй, Максим. А что ты в моей хате делаешь?

– Да, вот пришел к тебе по делу, а супруга сказала, что должен скоро придти, то и жду.

– Какое же у тебя дело ко мне?

– Да вот мне надо, – начал Максим, а Галя то покраснеет, то побелеет.– Паяльник мне надо у тебя взят, на вентиляторе конец отпал, а такая жара стоит, что спасу нет.

Говорит Максим, а сам смотрит на Галю. Какая же у нее реакция. Галя старается держаться, но волнения на лице написаны. Правда, после того, как Максим свое дело раскрыл, то у нее отлегло немного.

– Нет у меня паяльника. Сын взял когда-то, да так и не вернул.

– Жаль. Пойду к куму тогда, может у него есть.

– Может и есть, он же электриком работает.

– Пойду. – У Гали от этих слов, аж веселее стало на душе.

– Может тебя пирожком угостить?

– Спасибо не надо,– он пошел к двери, а на полпути остановился. – А что это у тебя за ураган прошелся по кукурузному полю?

– То не ураган, а бычок забежал на поле и повалял кукурузу.

– А я думал… – начал Максим и посмотрел на Галю. Она стояла бледная, как стена. Палец к губам приложила, а глаза говорят, согласна я, урод, ты такой. – А может и ураган.

Максим вышел. Встреча состоялась на том же поле.

– Что ж мы будем прямо здесь? – спросил мужчина.

– Нет, сейчас я тебя в дом поведу. Чего стоишь. Начинай, или уже расхотелось.

– Не той я породы, что бы идти на попятную.

В небе сияли яркие звезды, на улице брехали собаки, возле клуба играла музыка. Максим исполнил соло для одинокой свирели, неспешно одевал штаны.

– Доволен, свинья!

– И да, и нет.

– Почему же?

– Потому что не привык я с холодными женщинами любовью заниматься.

– Заработать надо, что бы к тебе относились хорошо. А почему же доволен?

– Потому что поимел тебя. Помнишь еще, когда мы молодыми были, я подъехал к тебе с предложением заняться сексом, ты отказала мне, да еще и опозорила меня перед ребятами, сказав, что со мной ты не будешь трахаться даже, если вдвоем на Земле останемься.

– Так ты ж и тогда был свиньей, и остался таким же. Время тебя не изменило.

Злоумышленница

В кабинете начальника станции собралось много ответственных лиц с крупными звездами на погонах. Они сидели в ряд за длинным столом, напротив сидела сухая старушка, но очень энергичная на вид. Начальник станции читал протокол комиссии по разбору случая ЧП на железной дороге.

– В результате таких действий железной дороге был нанесен убыток…

– Как, как, повторите, я плохо слышу, – переспросила старушка.– Кого это я убила. Я никого не убивала, и в мыслях у меня такого не было. Хотя, если сказать откровенно, то порой у меня возникает такая мысль: убить кого-нибудь из наших правителей, которые довели страну до такого безобразия. Хотя это для них была бы слишком легкая смерть. Я б лучше дала им свою пенсию, и пусть бы они подыхали медленно-медленно с голода. Или еще…

– Бабушка, в протоколе речь идет не о вас, а о вашей козе, – перебил начальник станции.

– А коза еще как могла кого-то убить?

– Да никого ваша коза не убивала, а нанесла убыток железной дороге. Понимаете убыток. Мы потеряли тысячи, а может даже миллионы – это как финансисты посчитают.

– Какой такой убыток могла нанести моя коза, если немножко травки пощипала возле путей да кустарник объела. Какой тут убыток. Вот, когда Иван Холодный загрузит полную коляску накладок да болтов, и отвезет на пункт сдачи металлолома, то ему ничего, а моя коза пощипала травку возле пути, и уже убыток нанесла на миллион. Золотая что ли у вас там травка.

–Травка там не золотая, а ваша коза задержала движение поездов: два пассажирских, и три грузовых.

– Что вы такое говорите! Как может моя коза задержать поезд? Да это же смешно – коза задержала поезд. Конечно, в ней сила есть, бывает, что меня потянет так, что я не могу удержать. Конечно, и я уже не та – раньше я коня могла остановить, когда в колхозе работала. Однажды я развозила обед комбайнерам, которые круглосуточно работали, так меня мой Орлик…

– Нам незачем слушать эти рассказы, – прервал старушку мужчина с большими звездами на погонах. – Ведите собрание, Григорий Александрович, по сути.

– Так я же говорю, что коза своими действиями нанесла убыток железной дороге.

– Не смешите людей. Как это моя Марта могла нанести убыток?

– А так, что своей железной цепью замыкала рельсовые цепи, и тем самым нарушалось действие автоблокировки, в результате чего произошла задержка поездов.

– По-моему тут все ясно. Надо дело передавать в суд, пусть он взыщет с виновной ущерб. По своей воле виновница не хочет возмещать убыток, – мужчина с большими звездами явно торопился.

– Миленькие мои, какой суд! Где ж я возьму средства, что бы возместить убыток?

– Хату продадите, козу.

– Как же я без хаты? У меня же никого нет. Одна как перст, со своей козой. Она меня только и выручает.

– Надо было хорошо смотреть за козой, – только и сказал мужчина с большими звездами, вставая со стула, давая понять, что разбор закончен.

– Одну минутку, – тут встала женщина из зала.

– А вы кто такая?

– Я адвокат.

– Вас никто не звал.

– Меня попросили соседи этой старушки защитить ее права.

– Какая защита? Ее нарушение видно невооруженным взглядом.

– Но я попытаюсь. Вот у меня книжка. Правила устройства железных дорог. Вам она знакома?

– Да.

– И знакомо вам положение об охранной зоне?

– Конечно. К чему этот экзамен?

– Но давайте прочитаем из нее отрывок.

– Зачем. Только время терять. Все понятно, итак, – мужчина со звездами явно занервничал. Что-то ему не нравилось.

– Хорошо, я перескажу это словами. Так вот эта охранная зона должна содержаься в порядке. То есть ни травы, ни кустарников там не должно быть. В нашем случае я поняла, что порядка там не было, и сейчас нет. Я была на том месте, и видела там густую сочную траву и кустарник, куда и привязала козу старушка. Ведь так, бабушка?

– Именно, так. Трава там очень хорошая, сочная, и Марта очень хорошо там паслась, и молока больше тогда у нее было.

– Вот видите, господа хорошие. Ваши обвинения необоснованны, и в суде вы только проиграете, да еще и издержки заплатите.

– Хорошо, я разберусь тут со своими бездельниками, – сказал мужчина со звездами, и посмотрел на своих подчиненных так, что у тех сердце в пятки ушло.

Муза

Меня посетила Муза. Не знаю, как и какая Муза приходила к Александру Сергеевичу или к Сергею Александровичу, но ко мне пришла такая, совсем простая в ситцевом цветастом халатике, повязана платком как крестьянка. Я сидел на завалинке и лущил фасоль, а она так с высока ко мне: "Что ж это вы, пиит, вместо того, что бы жечь глаголом сердца людей, заботитесь о своей фигуре, диетами разными занимаетесь?"

– Во-первых, Муза Аполоновна это не диета моя, а хлеб насущный. Сижу, как говорится, на бобах, если б не выращивал свой огород, то давно бы ноги протянул. А во-вторых, кому жечь сердца? К сожалению, сейчас народ высокими материями не проймешь, людям материальные блага подавай, сиюминутные. Для них поэзия – это шелест денежных купюр, клокотание двигателя внутреннего сгорания да шум и гам дорогих ресторанов.

– Но как это может быть? У нас ведь в стране столько образованных людей, почитай каждый второй с дипломом ходит.

– К сожалению, законы диалектики действуют неумолимо – увеличение количества приводит к ухудшению качества. Особенно, это относится к высшим эшелонам власти, у которых вместо мозгов одни циркуляры циркулируют. И болезнь все та же в стране, о которой говорили классики – это преклонение перед иностранными вещами. Стоит голосу из-за бугра сказать: "Вот это произведение есть образец для подражания. Вот это звезда. Вот это супер!" – и все согласно закивают головой, и запоют в унисон. А все почему? Да потому что мозгов нет, а надеются всегда на чужие извилины в голове. Поэтому-то и приходится на бобах перебиваться.

Посидела возле меня Муза, посмотрела, как я лущу фасоль и ушла. На прощанье сказала: "Ты не отчаивайся, может еще все сложится, Будет и на твоей улице праздник и покушаешь ложкой черной икры. Надежда умирает последней".

Я не в обиде на нее. Она же женщина, нашла, возможно, более успешного автора, при кормилась возле него. А вот за надежду ей спасибо. Знаю, у наших футбольных комментаторов это любимое выражение, когда играет сборная по футболу. К сожалению, их надежды никогда не сбываются.

Задача

Из пункта А вышел слесарь Коля, а из пункта Б вышел сантехник Саша. Встретились они в пункте В. После некоторых консультаций они зашли в пункт В и взяли там некоторое количество известной жидкости С2Н5ОН, которую и употребили за углом пункта В. После чего сантехник Саша страшно, шатаясь, пошел в пункт А, а слесарь Коля остался лежать за пунктом В. В задаче спрашивается:

1. Сколько известной жидкости приняли слесарь Коля и сантехник Саша, если живой вес Коли без сапог 65 кг, а сантехник Саша весит 95 кг в кепке?

2. Сможет ли слесарь Коля самостоятельно добраться до дома или его должна дотащить жена Настя, 52 кг живого веса вместе с поддельным коралловым ожерельем или на помощь она должна позвать дочь Катю двенадцати лет?

Ответ: Супруга Настя не будет тащить домой слесаря Колю, поскольку зарплату домой он не носит.

П

исьмо в Плейбой

Уважаемая редакция журнала!

Слыхала от кумы Гали, а ей сказала сваха Люба, что живет на околице и держит племенного бугая, к которому худобу со всего села на случку водят, так вот к ней в гости приехала двоюродная сестра Маша, такая там расфуфыренная, точно картинка. и вот она бывает за границей, какие-то панели там делает, и такие деньги оттуда привезла, что я на нашей фирме "Буренка" и за год не заработаю.

Как услышала я такое, то потеряла я покой и сон– прямо марю той заграницей и ихними панелями, что бы заработать деньги на наряды, как у двоюродной сестры свахи Люби. Поэтому обращаюсь к вам с нижайшей просьбою содействию моему желанию попасть за границу, на их знаменитые панели. Я на все согласна и все буду делать, что мне прикажут, ибо сил у меня больше нет терпеть эти издевательства над человеком.

"…рученьки терпнуть, злипаються в1ченьки…" дергать вымя у наших буренок за копейки, а тут ещё и муж лежачий – если не спит, то пьяный валяется под забором, а, если не пьяный, то перед телевизором валяется. Не думайте, что я лентяйка какая-нибудь. Во дворе у меня не соринки, а комната у меня грамотами увешана за мой доблестный труд и председатель всегда мной доволен, а бригадир так тот не нахвалится мною.

–.У тебя, Мария, руки золотые, – и то чистая правда, ибо я стольких безнадежных бычков на ноги ставила своими руками, что не сосчитать, а благодарности тебе никакой.

Теперь немного о себе. Несмотря на свой возраст, я выгляжу на все сто, и не верьте, вы этой кладовщице Шурке, то веса ее брешут, и сама она крашенная. Забыла, вероятно, как ото ее муж в кладовке с агрономом застукал. Говорит, то мы семена на посев отбирали. Кому ты мозги вправляешь, или мы не знаем какие семена бывают. Если то настоящие семена, то зачем штаны снимать и бегать голыми по кладовке. Видно для лучшей всхожести семян. Хотя семя у агронома качественное, ибо пол села ребятишек похожи на него, как две капли воды. Впрочем, немного отвлеклась в сторону, но это потому, что я люблю правду всегда говорить. О своих руках я уже говорила, ну, и все остальное у меня тоже на месте и находится в справном состоянии, несмотря на то , что мой кровопийца постоянно пытается вывести меня из строя. Так что посылайте меня за границу на ваши знаменитые панели, я вас не подведу, и буду трудиться там с усердием и старанием, что бы понравится той публике. С ответом прошу не затягивать, ибо сил нет терпеть такого издевательства над человеком. Заканчиваю письмо, ибо мой кровопийца пробуждается, а у него на похмелье такие заскоки бывают, что хоть с дома убегай.

До свиданья! Жду скорого ответа, как соловей лета.

Мария Припудренко.

Девушка за пиво

– Виталя-братан, выручай.

– Можешь не продолжать, я в твоих аферах не принимаю участия.

– Виталя, когда это мы с тобой аферами занимались?

– Забыл что ли, когда прошлый раз ходили в парк среди ночи, и ты хотел запустить аттракцион.

– И запустил бы, если б менты не помешали.

– Хорошо мы тогда от них отделались, хотя пришлось всю наличку отдать.

– Тебе что денег жалко. Так я тебе сейчас отдам. – Гриша стал рыскать по карманам.

– Не надо мне твои деньги. Но больше я с тобой никуда не пойду.

– Виталя, это не тот случай. Тут нет ничего противозаконного. Просто надо сделать маленькую прогулочку.

– Никаких прогулочек.

– Имеется в виду даже не прогулочка, а культпоход в театр с одной очаровательной девушкой.

– С какой девушкой?

– Ты ее не знаешь. Это моя знакомая.

– Почему же ты сам с ней не пойдешь.

– Понимаешь такое дело. Билет в театр я взял раньше и пригласил Галю в театр, а тут оказывается у Зои день рождения. Она приглашает меня к себе домой. Представляешь – это ведь совсем другой театр. Грех упускать такую возможность.

– Так зачем тогда тебе Галя?

– Старик, понимаешь, Галя мне тоже нравится. Она очень хорошая девушка – ты увидишь. Вдруг у меня с Зоей не получится, то я к Гале возвращусь.

– Так ты позвони и скажи Гале, что не можешь придти, что ты занят на работе.

– Нехорошо получается. Я ведь обещал ее в театр сводить, сделать приятное девушке.

– Но что я ей скажу?

– Скажешь, что я на работе задерживаюсь и потому не могу прийти.

– Не могу я обманывать девушку. Не пойду.

– Виталя, ты мне друг.

– Не знаю.

– Вот, видишь, какой ты. Если б ты меня попросил, то я б все сделал для тебя.

– Я тебя никогда ни о чем не просил, и не попрошу, а ты всегда просишь меня вступить в какую-то аферу.

– Виталик, я же не за себя прошу. Я за Галю прошу. Представь, она целую неделю готовилась к походу в театр, а тут такой облом. Она ж не виновата, что я на работе задержался.

– Не на работе, а к другой пошел.

– Какое это имеет для нее значение. Она будет очень страдать, потому, как не попадет в театр, куда она очень страстно стремилась. Представляешь.

– Представляю,– тяжело вздохнул Виталий. Знал Гриша, какую струну надо задеть у него, что бы тот согласился выполнить просьбу. – Какое там будет представление?

– Точно не помню, но что-то про трамвай.

– Хорошо, давай билет.

– Спасибо, друг, выручил.

Григорий отдал билет и выскочил из комнаты, опасаясь, что приятель передумает.

Виталий выключил компьютер и стал собираться в театр.

На другой день Григорий явился домой поздно и не в духе. Это сразу было видно, потому, как в добром расположении духа он шутил, пел песни, а тут снует по комнате, как зверь.

За окном рисовался закат. Виталий стал одеваться, причем очень тщательно, что делал он не часто.

– Куда это ты собираешься?

– На свиданье.

– На какое еще свиданье?

– Обыкновенное свидание с красивой девушкой.

– Какой девушкой?

– Галей.

– Какой Галей? – вскрикнул Григорий.

– С той, с которой мы в театр ходили.

– Но я тебе сказал, что бы ты только в театр сходил. – Григорий вскипел и с грозным видом приблизился к Виталию, однако, тот тоже был не робкого десятка, к тому же постоянно ходил в спортзал.

– Слушай, Гриша, в данном случае не мы выбираем, а нас выбирают. Девушка сказала, приходи, и я иду. Я ж не могу заставить девушку страдать. Сам же говорил.

– Но что ты сделал такого, что она так переменилась.

– Ничего я ей не делал.

– Ты сказал, что я пошел к другой женщине.

– Ничего я ей не говорил, можешь ее спросить. – Спокойно ответил Гриша.

– Она не хочет со мной разговаривать. Бросает трубку.

– Это твои проблемы.

– Но я должен с ней поговорить. – Виталий очень нервничал, ибо Галя ему очень нравилась, итерять её из-за нелепогослучая не хотелось.

– В следующий раз. Иди сегодня к Зое.

– Не хочу.

– Почему?

– Не знаю. Разонравилась она мне. Понимаешь, она не умеет даже вязать. А я ж как представлял свою жизнь семейную. Мы сидим у камина, у нас обязательно должен быть камин, я смотрю телевизор, к примеру, футбол. С пивом и рыбкой, а она сидит и вяжет теплые носки, или свитер. Так хорошо и уютно в доме. А она оказывается, не умеет вязать. Зачем мне такая супруга. Сплошное разочарование.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь.

– А может, ты не пойдешь к ней на свидание. Потом она тебя забудет, и вернется ко мне.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что она нравится мне. Кстати, она ведь тоже, возможно, не умеет вязать.

– Умеет, она мне на день рождения шарфик связала.

– Рад это слышать. Еще один плюс ей, а мне причина, что бы не отказываться от нее.

– А я тебя не отпущу.

– Как это?

– Закрою двери, и не выпущу.

– А там девушка страдает.

– Ничего, пострадает и забудет.

– Нет, я этого не могу допустить. Отойди, я ж сказал, что здесь не мы решаем. Извини, но так карта легла. На вот тебе деньги и пойди, купи себе пивка, что бы успокоится. Я знаю, что у тебя это быстро пройдет. Ведь столько их у тебя было. И найдешь ты себе девушку, которая умеет вязать.

– Давай деньги на пивко. Кстати можешь вернуть мне и за билеты.

– Верну, но в следующий раз, Сам понимаешь, на свидание с пустыми карманами не ходят.

Та

є

мна зброя Сокола

– Знову цей дощ, чи то небо там прорвало, що воно льє і льє, – сказав незадоволено Форвард, поглядаючи наверх.

– Унылая пора – очей очарованье,– спробував пожартувати Захисник. – Той, хто сказав ці слова, мабуть, не мокнув під дощем, як ми з тобою, – закинув невідомо кому док Форвард. – Так, – погодився захисник.

– Якщо дотримуватись істини, то краще сказати – грипозна пора. Особливо це відноситься до мене: оце тільки промокну, чи навіть ноги промочу і вже схопив нежить, температура підскочила.

– То треба тоді ноги в гарячій воді з гірчицею парити.

– Пробував я, не допомагає. Дружинка і банки ставить, і розтирає спиртом, теж не допомагає. Роки вже не ті. Раніше мені було байдуже чи то дощ надворі чи то сніг, чи мороз, а зараз тільки починається якась катаклізма з природою, то мене починає викручувати, ніби на прасці.

– То може б вже закінчували виступи в великому спорті?– обережно порекомендував захисник.

– Рада душа в рай, та гріхи не пускають. Діти ж ростуть. Старший до школи з англійським ухилом ходить, а донька до музикальної школи ходить, на фортепіано учиться грати. Оце на днях здивувала мене їх зворушила. Заграла "Місячну сонату". Уявляєш собі їй вісім років, а вона вже не якісь там "Бугі-Вугі" грає, а Бетховена… Розчулився, ледве не заплакав. Може в неї талант, то як їй в навчанні відмовиш.

– Талант, чи не талант, а музикантам все одно не приходиться під дощем мокнути. Завжди криша над головою мається.

– Так криша у них з, бо інструмент дорогим, а хто нами дорожить.

– Чи то вже б сонечко виглянуло?– зуби у Захисника цокотіли – Чи то б м’ячика хто кинув, щоб побігав з ним та зігрівся.

– Не дочекаєшся ти, мабуть, того моменту, щоб мені м’яча видали.

– Чого ж це?– щиро здивувався Захисник.

– Тому що установка в мене від тренера така – грати без м’яча. – сказав Форвард, чим ще більше здивував молодого захисника. – А осі так – відволікаю на свій фланг головні сили супротивника, а мої товариші тим часом на іншому фланзі розвивають успіх.

– І як вам вдається?– не вгавав Захисник.

– Це наша таємниця.

– Ну чого ви зі мною так. Я з вами розмовляю з усією відвертістю, а ви від мене щось приховуйте, – молодий гравець навіть образився.

– Не можна розкривати карти противнику, бо він же потім нас буде бити на тою ж зброєю.

– Та я ж нікому не скажу. Чесне піонерське. Тьху, тепер же такого немає. Ну нехай буде чесне джентельменьське, чи яке там ще є.

– Ну хорошо розповім я тобі, тільки щоб нікому. – Форвард змовницьки озирнувся навкруги.

– Я вмію тримати язика за зубами, – запевнив Захисник.

– Ти знаєш як мене називають?

– Так " таємна зброя, "сокола".

– А знаєш, чому мене так називають?

– Ні. Звідки Я знаю.

– І то правд а – ззідки тобі знати, ти, мабуть, тоді ще під стіл пішки хо-див. То ж слухай. Було це давно, зараз навіть не пригадую скільки рок і пролетіло з тих пір, але в пам’яті постає та картина , ніби відбулась вона щойно. Отож грали ми з "Вимпелом". Зустріч була принципіальна для обох команд, нам потрібна була тільки перемога, а суперника влаштовувала ничія. Ми атакували впродовж всього матчу, але наші дії натикались на хорошо організований захист "Вимпела". Надія згасала, йшла остання хвилина, ми опустили руки і догравали останні секунди. Я підійшов по ближче до бокової лінії, щоб по свистку судді кинутись до роздягальні, під гарячий душ, бо погода була тоді паршива, було сиро , прохолодно , накрапував дощ. Отож стою і чекаю я свистка, коли це хтось мені пас дає прямо в ноги. Це мене прямо-таки обурило: «Оце мені ще не хватало, щоб зараз на мене накинулись захисники та виваляли мене в багнюці. Ні, красненько дякую вам за м’ячик, але заберіть його назад." – думаю я і з пересердя щосили вдарив того м’яча. При цьому футбольний м’ячик описавши неймовірну траєкторію влучив в саму "дев’ятку". На мене накинулись мої одноклубники і завалили все-таки в калюжу. Ох, і холодна ж була там вода, але я не ображався на товаришів, бо сам находився в стані надзвичайного збудження від забитого гола. Солодка мить перемоги, таке можна пережити тільки раз в житті,– Форвард замріяно дивився кудись в далину,

– І що більше вам не вдавалось повторити такого удару?

– Ні, але з того часу мене з легкої руки місцевого журналіста прозвали "таємна зброя "Сокола", мій гол занесли до всіх хрестоматійних підручник по футболу, про нього знають всі суперники і бояться отримати в свої ворота такого ж гола, а тому стережуть мене всіма можливими силами, про інших граків забувають за що і поплачуються голами від моїх одноклубників. Тобто моя присутність на полі з сильний психологічний фактор, який деморілізує супротивника, і влаштовує мою команду цілком. Тому вони і не дають мені паса, бо бояться, що раптом я не повторю того знаменито¬го удара і тим самим розвінчаю себе, як неперевершеного голеадора. Ото ж і граю весь час без м’яча, так що свободно можеш побігти туди , де з м’ячом грають.

– Правда, можна,– очі в хлопця загорілись.

– Правда, а я піду, поки поближче до бокової лінії, може пауза яка винекне то я чайку поп’ю, он уже дружина на мене з термосом чекає. – Форвард махнув рукою в сторону трибун, де на біговій дорожчі стояла чорнява жінка з термосом.

– То я побіжу тоді. – сказав захисник і рвонув було туди, де точиться борьба за м’яч, та пробігши декілька метрів зупинився.

– Бач, який підступний – подумав він – хоче мене відправити від себе подалі а сам тим часом отримає м’яча і без перешкод нанесе по воротам свого гарматного удару. Немає дурних – переженились.

І захисник повернувся і, пішов слідом за Форвардом.

Ах, Натали

Ольга Дмитриевна первая вошла в кабинет и включила чайник. Лена выложила из сумочки печенье и конфеты в хрустальную вазочку.

– Печенье я вчера пекла по новому рецепту. Не знаю – получались ли они у меня.

– Да. Видно, плохи наши дела. Я таким злым еще не видела Михайловича, – задумчиво сказала Ольга Дмитриевна.

– А мне, кажется, он выглядел вполне нормально. Просто решил немножко настращать нас, как делали это преподаватели в университете.

– Ты ещё мало его знаешь, а я его за годы работы изучала вдоль и впоперек. "Мы скучная газета, мы ничего не даем нового, только передираем материалы из других газет и журналов" – Не понимаю, почему он так сказал?.. Я уверена, что грядут перемены, возможно даже сокращение штатов.

– Ой! Не дай бог! Мне так тяжело досталось это месте. А у меня ведь ребёнок.

– Кто сейчас на это обращает внимание, – кинула мимоходом Ольга Дмитриевна, но затем спохватилась – Ой, да ты не переживай. Ты свежий человек в газете, у тебя есть хорошие свежие идеи, ты ещё не выписалась, а это очень ценится в газете. Вот я… Меня изучили вдоль и впоперек, знают, где и какой оборот я сделаю, где поставлю запятую или точку. НАДО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то менять. Михалыч тут прав.

Она задумчиво смотрела в окно, за которым стояли голые тополя, и сыпал мелкий унылый дождь. Мерзопакостная погода, мерзопакостное настроение.

Закипел чайник. Ольга Дмитриевна разлила кипяток по чашкам, куда перед этим Лена бросила по ложечке растворимого кофе и две ложечки сахаре, тщательно все перемешала.

– Будем пить кофе, может, оно разогреет нам застывшие мозги, и они станут выдавать нам гору гениальные идей.

– Будем надеяться. – Лена села за столик, Ольга Дмитриевна напротив и они, молча, пили кофе, закусывая его домашним печеньем. Действительно, утро было не лучшим, из головы повылетали все темы, которые обсуждались за чаепитием. Сегодня не волновали: ни политика, ни внеземные цивилизации, ни таяние полярных льдов и прочие катаклизмы. Они понимали, что это избитые старые темы, а от них требовалось что-то вовсе оригинальное. Они так ушли в себя, что даже забыли высказать мнение о печенье, приготовленное Леной накануне.

Первой решилась прервать молчание Лена.

– Что-то у меня обручальное кольцо стало темнеть. Может оно не из золота?

– Да, нет. Золото тоже тускнеет. Просто его надо почистить.

– Я чистила.

– Чем?

– Шерстяной тряпочкой. Не помогает.

– Надо зубной щёточкой почистить и мыльным раствором, и кольцо будет сиять как новенькое.

– Вот хорошо, что подсказали, а то мне в голову уже разные мысли лезли.

– Ты что мистик?

– Вообще-то нет, но, когда появляются разные неприятности, то начинаешь всему верить.

– Например?

– Олег как-то переменился. Домой ему не хочется идти, к друзьям бежит. Знаю, я ему не интересна, может даже надоела ему, то есть жизнь превратилась в будни.

– Не обращай внимания. Побегает, побегает и возвратится домой. Ты только заботься о том, чтобы еда была вкусная и не холодная, и поддерживай в доме мало-мальский порядок. Больше мужчинам ничего не надо. Да, и главное не мешай ему смотреть телевизор. Он у тебя болельщик?

– Да. Болеет за «Динамо».

– Тем более. Не вздумай переключать на какой-нибудь сериал.

– Нет. Я не переключаю. Мы с дочкой стараемся выходить из комнаты, когда он болеет.

– Не понимаю я этих мужиков. Примитивное создание. Так что не обращай на их причуды особого внимания.

– Ольга Дмитриевна, а вы в вещие сны верите?

– Вообще-то я материалистка, со мной ничего такого не случалось, но другие вот рассказывали интересные случаи. Вот, например, со мной училась Вера Корниленко. Так ей перед экзаменом по истории приснилось, что она вытянет тринадцатый билет и ей действительно достался этот билет.

– Она, конечно, его вызубрила?

– Да, посмотрела, внимательно, перед тем как зайти, а сколько у неё было радости, когда вышла.

– Я представляю. Мне никогда не везло – всегда вытягивала тот билет, который не знала… Вещих снов у меня не было, а вот родная тетка, которая живёт в селе рассказывала, что ей приснился сон, что она поломала руку. И действительно, она поломала руку, только не в этот день, а через неделю.

– Это уже не имеет значения, главное, что поступил сигнал об опасности.

– А тетя на него не отреагировала. Значит, в мире все как-то связано, есть что-то, что пытается нас по жизни, только мы не умеем к этому прислушиваться.

– Возможно. Вот недаром ведь говорят, когда снятся покойники, то обязательно будет дождь. И я неоднократно это замечала.

– Ольга Дмитриевна, а ведь из этого мог бы получиться неплохой материал.

– Как это?

– А вот спросишь, например, группу людей – даже наших сотрудников – у кого из них были «вещие сны».

– Попробуй, может, что и получится.

– Сейчас допью кофе и займусь этим. Надо будет ещё Фрейда почитать.

Однако женщины не успели допить кофе, как к ним в комнату вошёл мужчина лет двадцати пяти, с ямочкой на подбородке глубоко посаженными тёмными глазами.

– Здравствуйте, – сказал он уверенным, можно сказать нахальным голосом, потому что в кабинете во время чаепития никто не имел права заходить – это знали все в редакции и вахтёры.

– Здравствуйте, – ответили женщины.

– Я вам писал, но вы мне не ответили. Я подумал, что вы не получили моё письмо и потому решил приехать сам. Четыре часа в электричке – это изнурительная дорога, но у меня не было выбора. Я вам писал о своей проблеме, но поскольку вы не получили моё письмо, то я вам расскажу о своей проблеме. Даже это не проблема, ибо любовь – это счастье, которое даруется нам свыше. Однажды я прочитал в вашей газете, и я понял, что вы меня поймёте и поможете.

– Вы хотите получить адрес девушки из вашего каталога? Так это вы не к нам обратились. Следующая дверь, там сидит Светлана Алексеевна, она поможет вам найти нужную девушку.

– У неё нет адреса моей возлюбленной. Я был у неё, она рекомендовала обратиться к вам.

– Не понимаю, откуда у меня может быть адрес вашей девушки.

– Может. Потому что вы брали у неё интервью.

– Я у многих брала интервью. Кто ваша девушка? Вы можете объяснить.

– Я лучше покажу её фотографию. Вот она, смысл моей жизни, моя надежда и любовь. Из-за неё я потерял сон и покой, у меня пропал аппетит и желание жить. Я сказал себе – ты должен найти эту женщину и сделать её своей, иначе не будет тебе жизни.

Женщины взяли фотографию, и сразу же любопытство на их лицах сменилось удивлением.

– Так это же… – начала Ольга Дмитриевна. – Так это же…

– Совершенно верно это Наталья Могилевская. Но почему не Наташа Королёва или Жанна Фриске? Можете спросить вы. И я отвечу. Потому что мне приснился вещий сон, что я встретился с Натальей Могилевской. И это была такая встреча! Такая встреча. Мы с ней так мило общались, то называется душа в душу. Такого у меня не было ни с одной женщиной. Я совсем потерял голову.

– Это и видно.

– Поэтому я вас прошу – организуйте мне встречу с Натальей Могилевской. Вы ж так добры, вы всегда пишите о сочувствии, о любви. Перед вами не человек, а его тень, которая жаждет взлететь к своей возлюбленной и там обрести свою душу и плоть. Я встану перед вами на колени.

– Молодой человек, не следует этого делать вы не в театре, а в государственном заведении. Мы не можем вам помочь, потому что у нас нет адреса Натальи Могилевской, это, во-первых, а во-вторых, откуда у вас такая уверенность, что вы понравитесь известной певице?

– Ещё чего. Да я нравлюсь всем женщинам в нашем посёлке. Однажды из-за меня две женщины даже подрались. Это было на свадьбе, Иван Дыкый дочь замуж отдавал. Славная свадьба. Целую недели гуляли, а это случилось на второй день. Я пообещал одной женщине, назовём её условно Катя, что буду танцевать с ней вальс. Между прочим, я очень хорошо танцую вальс: партнёрша, буквально, летает у меня над землёй. Бабам это очень нравиться, они прямо таки млеют от удовольствия. А потом, так я был слегка поддатый, я пообещал вальсовать другой женщине, назовём её условно Люда. Так вот музыканты заиграли вальс, они обе раз и за меня схватились. Я ж говорю им, что не могу сразу с двумя танцевать вальс, надо бросить жребий. Вытянул я монетку, двадцать пять копеек и говорю – Катя будет орлом, а Люда – решкой. Согласились, бросил я монетку – выпала решка. Катя как набросилась на Люду, вцепилась за волосы, зачем, мол, отбиваешь у меня мужика, я тебе за это все патлы вырву. Людмила в свою очередь тоже за патлы схватила и тоже давай тягать. Во смеху то было, бабы их водой разливали. А по мне так они мне все надоели в нашем посёлке. Можно сказать, пресытился, но вот, когда мне во сне явилась Наталья Могилевская, то у меня все сознание перевернулос, и я понял, что без неё мне не жить.

– Но хорошо танцевать вальс – это, же очень мало, чтобы вызвать симпатию у такой женщины.

– А я ещё петь могу и на гитаре играть. Я весь репертуар Натальи Могилевской знаю.

Я научу тебя любить, я научу себя любить

Не оставляй меня одну, не отдавай меня ему…

– Но это ведь поёт Валерия, – заметила осторожно Лена.

– Неужели, – немного стушевался парень, но тут же поправился. – Попутал, это потому что я много песен знаю. Сейчас я вспомню песню из репертуара Наташи… Ага, вспомнил.

Відірватись від землі, під крилом авіаліній

В небеса я піднімусь, щоб ніхто не бачив…

– Я думаю, что многие сейчас знают и поют песни из репертуара известных звёзд, но это не даёт им прав на саму певицу.

– А я ещё знаю всю книгу рекордов Гиннесса.

– А это ещё зачем?

– Знаете, как бабы любят слушать всякие такие небылицы. Вот скажите, например, какое самое большое изделие из золота существует на нашей планете?

– Нет.

– Самое большое изделие из золота есть саркофаг фараона Тутанхамона, которое весит 110,4 килограмма. А скажите, мне самый крупный метеорит?

– Откуда нам такое знать. – с недоумением ответила Лена.

– Так знайте, что самый крупный метеорит был найден в 1920 году в Намибии. Он представлял собой монолит размером: 2,75 – в длину и 2,43 метра в ширину. Весил он около 59 тонн, причём состоит он на 93% из железа и 7% никеля. А знаете вы какая самая большая комета?

– Молодой человек вы мешаете нам работать, – не выдержали нервы у Ольги Дмитриевны.

– Но я вас прошу, дайте мне адрес Натальи Могилевской и я уйду тотчас.

– Я вам говорила, что у нас нет адреса Натальи Могилевской. Обратитесь в справочное бюро.

– Я там был. Они не дают таких справок.

– Мы тоже. Извините нас, но нам нужно работать.

– Конечно, мы очень заняты. Мы говорим о гуманизме, о доброте, а не можем ближнему своему сделать такую малость.

– Оставьте нас. А то я вызову милицию.

– Вызывайте, если вам наплевать на человека, причём не, только на меня, но и на Наталью Могилевскую. Ибо я уверен, что она тоже несчастна, ибо её окружают меркантильные, практичные типы, у которых нет никакой романтики, никаких высоких чувств. Я её половинка, а она моя и только воссоединившись, мы оба будем счастливы.

– Вы меня достали, молодой человек, я вызываю милицию. – Ольга Дмитриевна подняла трубку.

– А вы ханжа и бюрократ. У вас нет сердца. Вы не любили никогда и всегда лицемерили и в жизни, и в газете, думали одно, а писали совсем другое. Я уйду, но знайте, я всё равно найду свою любовь. – Мужчина вышел, хлопнув дверью. Некоторое время женщины сидели, молча, смотря на дверь, словно опасаясь, что она сейчас откроется и войдёт разгневанный посетитель.

– Как он попал в редакцию? – задала вопрос в пространство Ольга Дмитриевна. – Так в следующий раз заберётся в редакцию какой-нибудь террорист, и мы все взлетим на небо.

– Видно, вахтерша куда-нибудь отлучилась, – высказала догадку Лена, добавила – пойду я помою чашку.

– Хорошо, иди, я немного поработаю. У меня тут есть замечательная заметка об инопланетянах. Пожалуй, она оживит газету, люди любят читать всё такое необычное.

– Конечно, с инопланетянами хорошо иметь дело.

Лена вышла, а Ольга Дмитриевна склонилась над листком, в полной уверенности, что её материал осчастливит, если не всё человечество, то добрую половину читателей их газеты.

Воспитательный момент

В то утро мастер дистанции пути Семен Петрович Лапушкин был настроен очень решительно. Пора кончать с беспределом в коллективе, надо воспитать в подчиненных чувство высокой ответственности. Для воспитательного момента он из¬брал провинивщегося монтера пути Петра Степушкина.

– Ты почему вчера в обходе не был?

– Был, – не моргнув гла¬зом, отвечает Степушкин.

– Врешь! Тебя вчера виде¬ли совсем в другом месте. Возле пивбара.

Припертый к стенке, Петр тотчас меняет тактику.

– Сознаюсь, было дело. Но не я виноват. Вышел я на путь. Все взял, как полагается: ключ, молоток, сигнальные принадлеж¬ности. А сигарет не взял. Понимаете, я день могу не есть, не пить, а вот без сигарет не могу. Я на велосипед – ив Зачепиловку. За сигаретами.

– Что ты мелешь! В Зачепиловку полчаса ходу туда и назад, а тебя весь день не было.

– Так дайте мне кончить. В Зачепиловке сигарет в магазине не было, а вы же знаете, Петрович, что я могу день не есть, не пить, а без курева – ни часа не продержусь. Я, значит, в Митрофановку – там, в магазине ревизия. Я в Трофимовку – там вообще безобразие: продавщица на крестины укатила в соседнее село. Но что, же у нас в стране делается, люди запросто лишают свое рабочее место и занимаются своими делами. Настоящее это безобразие. Так я на велосипед – и в Яблуневку. Но там тоже сигарет не было. Только в райцентре купил. Знаете, в том магазинчике, что возле вокзала.

– Это, тот киоск, который находится напротив пивбара?

– Точно. Вчера туда такое свежее пиво завезли…

– Так ты, значит, пиво пил?

– Только один бокал; и то в обеденный перерыв. Я на часы посмотрел – была половина первого. Я ведь понимаю, что трудовой режим, прежде всего.

– Хорошо, что понимаешь. Но почему на путь не вышел?

– Петрович, так ведь у меня не ракета – велосипед. Пока крутишь педали, до тех пор едешь. Соответственно и приехал к концу рабочего дня. Посудите сами, куда ж было идти?

– Да ты соображаешь, что говоришь? А если б там рельса пополам или болты в накладке раскрутились?! Что тогда?

Монтер переминается с ноги на ногу.

– Виноват, Петрович, исправлюсь.

Заметив, что воспитательный момент воздействует, Петрович поддает жару:

– Да тебя за такое судить надо! Петро умоляюще шепчет:

– Клянусь, в последний раз. Больше – ни-ни!

Видя, что рабочий осознал вину, мастер смягчился.

– Пиши объяснительную записку и иди в обход. Учти, это в последний раз.

Через полчаса Петрович кладет объяснительную записку в карман и отправляется на станцию, чтобы получить в кладовке спецовки. Но вдруг вспоминает, что накладные в бытовке забыл. Возвращается. Подходит к кладовке, а навстречу ему из дверей Петро с велосипедом. У Петровича едва речь не отобрало.

– Ты куда?

– Накладочка получилась, Петрович. Вышел я на путь. Все как полагается: и ключ взял, и молоток, и, сигнальные принад¬лежности, и сигареты при мне. А вот спичек нет. Так я быстренько сейчас в Зачепиловку смотаюсь за спичками. Понимаете, на перегоне, где я спичек возьму, чтобы сигарету прикурить. А как же я без курива? Я могу сутки не есть и не пить, а без сигареты не могу. Привычка проклятая еще с первого класса.

– Но на пергон же, когда пойдешь?

– Петрович, вы ж сами говорили, что полчаса хода туда и обратно.

Лист з армії

"Добрий день, дорога матуся!

В перших рядках свого листа хочу вам сказати, що я живий-здоровий, чого і вам бажаю, а також, що служба моя в військах особливого стратегічного призначення, скорочено ОСП– це щоб ворога ввести в оману, проходить нор¬мально. Під моїм приводом знаходиться декілька десятків "підлеглих", так я називаю службовців мого підрозділу, з метою сурової секретності, оскільки вони теж зміцнюють обороноздатність нашої країни. Ось тільки ми служимо два роки, а мої підлеглі і до року не дотягують – це вже залежить від їхньої вгодованості та інших факторів. Наприклад, за успішне виконавши зав¬дання на тактичних навчаннях наша частина отримала вдячність від командування. Всі задоволені, а мої підлеглі постраждали, бо зразу чотирьох з них відправили для банкету з цього приводу.

Служба в мене дуже відповідальна, ось тільки жалко, що автомата мені не в видали. В цьому старшина наш винуватий, бо, коли в нас були навчання, то він суворо наказав: "Приготуйте противогази, зараз противник використує отруйні гази. По моїй команді одягнете ці засоби індивідуального захисту. Звичайно, ці засоби не гарантують на сто відсотків , що врятуєтесь, але сильніші виживуть. Природній відбір." – дещо жорстоко пожартував старшина. Він у нас великий дотепник, з його крилатих вислівів можна зібрати цілу книгу. Так от від того жарту, хтось з наших, у кого нерви не в порядку, не витримав і пукнув, та так голосно, то всі ми подумали, що це уявний противник використував ту саму хімічну зброю, та й швиденько наділи на себе противогази. Від чо¬го старшина наш дуже розгнівався, бо в армії не треба думати, а треба ті¬льки виконувати накази, і почав на нас кричати за таке порушення Уставу. Потім він наказав зняти противогази. Цю команду ми виконали з великим задоволенням, бо якби противник і не примінив свою хімічну зброю, то ми б мабуть, задихнулись в тих противогазах. А тут раптом до мене підбігає старшина і кричить:

– Тебе що контузило? Чому не виконуєш накази командира, зараз же зніми противогаз.

– А я вже зняв противогаз,– злякавшись відповідаю я.

– Невже – засумнівався старшина і навіть моє обличчя потрогав руками – точно…, зняв.– Ну і морда… Тобі , солдат, і автомата не потрібно. Від одного вигляду всі вороги розбіжаться в різні сторони.

Після нього він закріпив за мною совкову лопату зразка 1985 року, в народі її називають "стахановка", під інвентарним номером 276 мільйонів 730 тисяч. Я не ображаюсь на старшину, але для більшої користі було б мені краще видерти автомата Калашникова, так як страхітливий вигляд у мене тільки вдень, а неподобства на підлеглому об'єкті відбуваються вночі. В цей час на територію мого підрозділу проникають підозрілі особи, а на мій окрик: "Стій! Хто іде?" відповідають: "Пішов ти на х…" Вибачайте, матуся, що некультурне слово використовую, але уже ось другий рік на моєму посту не змінюється пароль, оскільки в мене не автомат Калашникова, а совкова лопата "стахановка".

Хоча б тут, мабуть, автомат не допоміг, так як проникнення на територію мого підрозділу бувають, як правило на транспорті і бронетехніці. Тут би мені допоміг гранатомет, а ще краще противотанкова пушка, оскільки недав¬но при їхали за моєю підлеглою на танку. Схватила її бідну і давай в люк механіка – водія запихати, а люк же там зовсім маленький, не розрахований на мою підлеглу, якій пудів десять було, бо вибирали ж по жирнішу – солдати ж наші всі худенькі, тільки зам., по тилу сто п’ятдесят кіло важить, але він в люк танка ніколи не лізе, бо чоловік розумний і перш ніж куди влізти думає: "А як я звідти вилізу?" Із страху моя підлегла, бо відчула , що настав її останній час раз в таку техніку сажають, підняла такий лемєт, так бідна пищала та верещала, що черговий по частині підняв солдат по три¬возі, подумавши, що ворог примінив зброю невідомого типу, щоб приголомшите противника. Із-за тої с… ледве третя світова війна не почалась. Лише са¬нкції ООН та запевнення всіх країн-учасниць, що вони не приміняли ніякої надсекретної зброї, зняли стан підвищеної боєготовності в військах. "Помилка вийшла. – виправдовувався потім черговий по частині. "Сам ти помилка природи." – відповіли йому і відправили на гаупвахті, вивчати звуки ворожої бойової техніки.

Зараз ніч. Сплять мирно мої підлеглі. Щоб не на голому цементі вони лежали , я їм соломки підстелив. Спокійно в моєму підрозділі особливого стратегічного призначення, бо , як любив говорити наш комбат: "Шлях до серця солдата лежить через його шлунок".

З Новим роком.

Гринько Станчук подивився на годинник, він показував шосту годину вечора.

– Пора,– сказав собі Грицько і положив перед собою чистий листок бумаги формату № 12. За допомогою лінійки він поділив листок на дві різні частини провів пряму лінію і написав на лівій частині "План", а на правій частині написав "Факт"

Потім в графу "План" почав писати:

«На цей рік в мене було заплановано передивитись 1825 Фільмів різних серіалів: мексиканських, аргентинських, бразильських та інших країн – тобто в середньому п’ять фільмів в день.

Фактично ж мені довелося подивитись 1426 серій, тобто в середньому майже по чотири серії в день. Невиконання плану стало можливим із-за частого відключення електроенергії державними енергетичними компаніями. В цьому році планував я поїхати на відпочинок на Канари, чи то Багами, або ж на острів вічного літа Мадагаскар, але із-за того , що я не виграв ні в Спортлото, ні в Лото Забава, ні в Лото Мільойонів, то поїздку до тих екзотичних країн прийшлось відложити, а в село до сестри сам не поїхав, бо там, крім грижі нічого не заробиш.

Не став я також "людиною року" ні в країні, ні в області, ні в нашому місті, бо туда попадають тільки ті хто в державі не менше мільйона вкраде а я ж всього-навсього… Ні!.. Краще не буду говорити суму, яку я в державі поцупив, бо вона сміхотворно мала, але достатня для того, щоб на неї звернули увагу відповідні органи.

У приватному житті я став жертвою реклами, яка на всі лади вихваляли таблетки "Віагра", але виявилось, що то обман, бо без споживання сала, м'яса, сметани таблетки ті діють зовсім в протилежному напрямі, через що мене і покинула дружина. Мої намагання якось поправити свої сердечні справи теж виявились марними, бо ті часи, коли у нас кохались надурняка канули у Лету разом з усіма іншими комуністичними ідеалами, зараз слабка стать серед всіх знаків уваги цінують тільки грошові знаки, з якими, як ви розумієте в мене туговато, бо значну їх частину я вкладав, щоб виконати основний плановий показник на рік по товарах народного споживання, по спирних напоях. Повинен з гордістю підмітити, що в цьому я досягнув значних успіхів, що і підтримує мій оптимізм і інтерес до життя. Не буду приводити цифри, щоб не шокувати деяких аж занадто вразливих громадян, а скажу одне, що до виконання цього показника мені залишилось зовсім небагато і півлітра "Пшеничної" за шість годин до нового року – це для мене справжня дрібниця.

Попри всі незгоди нашого життя я повинен виразити вдячність нашому уряду і самому Президенту за те, що ми живеш мирно і можеш вільно виконувати наші плани, хоча і не в усьому, але по основних показниках.

Р.S.

Моє спілкування з півлітрою виявилось дуже плодотворне – я успішно проспав прихід Нового року, але в перший же день цього року, я беру на планові зобов'язання: передивитись за рік все ж ті 1825 фільмів, тобто по п’ять фільмів в день.

Ночной гость

Замки поддались легко без проблем, двери открылись без шума и скрипа. Душа Максима была удовлетворена таким ходом событий. Он пробормотал удовлетворенно "Сим, сим, откройся". Планировка комнат была обыкновенной советской постройки, так что он ориентировался в незнакомой квартире, как у себя дома. Фонарик высветил в гостиной комнате массивную импортную стенку, со множеством различных дверок. Максим с осторожностью стал открывать одну за другой. Улов был неплохой. Он даже удивился "Как это можно с такой беспечностью оставлять свое добро, нажитое непосильным трудом. От удовольствия он даже стал себе напевать "Владимирский Централ".

Вдруг в комнате зажегся свет. От неожиданности Максим уронил фонарик, В первый момент, опытный домушник, он даже растерялся, но потом пришел в себя, и осмотрелся. Перед ним стояла женщина в длинном халате.

– Кто вы такая?

– А вы кто такой? Впрочем, что я говорю. Понятно без слов.

– Если вам все понятно, то мне ничего не понятно. Кто вы такая?

– Я хозяйка этой квартиры.

– Не может быть.

– Почему?

– Потому что хозяйка этой квартиры должна вчера еще улететь на Мальдивы.

– На Сейшелы. У вас неправильная информация.

– Какое это имеет значение. Главное, что квартира должна быть пуста.

– Значит, не улетела.

– Почему?

– Какое это имеет значение.

– Для меня да.

– А для меня нет. Что же вы стоите? Работайте дальше. Вот в том ящичке у меня валюта лежит. Там драгоценности, только обручальное кольцо не берите.

– Вы смеетесь надо мной?

– Почему?

– Я честный вор, и в присутствии посторонних не работаю.

– Я же не посторонняя, я хозяйка дома.

– Тем более. Извините, я удалюсь.

– Нет, это вы меня извините, что перебила вам работу. Лучше я уйду.

– Вы что, ненормальная?

– Почему?

– Потому что нормальные люди до последнего дерутся за свое имущество, а вы мне его дарите.

– Мне оно не надо, а вам это пригодится.

– Как это не надо? Вы меня удивляете. Даже больше скажу, вы меня настораживаете.

– Почему?

– Потому что с такими настроениями человеку недолго и до того, что бы свести счет с жизнью.

– А что делать? Если жизнь утратила весь смысл.

– Вы это прекратите. Такая прекрасная интересная женщина, и вдруг разочаровалась в жизни.

– Что тут прекрасного. Толстая жирная старая уродина. Это не я сказала. Это приговор от моего мужа, с которым прожила почти тридцать лет. Как больно.

– Для вас не все потеряно. Вы со своей внешностью можете еще такого кавалера приворожить, что муж удавится от ревности.

– Прошли те времена.

– Наоборот, у вас такое сейчас замечательное время наступило. Вы в расцвете находитесь женских сил. Как говорят, в сорок пять, баба ягодка опять.

– А еще говорят, какие бывают ягоды. Клубника, ежевика, а еще бздика. В молодости это выглядело значительно привлекательней, и никакая химия и хирургия тут не поможет.

– А еще знаете, что сказал Есенин?

– Что он сказал?

О, возраст осени, ты мне дороже юности и лета.

Ты стала нравится вдвойне воображению поэта!

Как замечательно, сказал, а ведь он был еще тот повеса, и разбирался в женщинах, а, тем не менее, посвятил оду именно, зрелой женщине.

– Тогда время было другое, тогда поэты землю населяли, а сейчас одни прагматики – увидел юбку, молодое тело, и побежал, как глупый теленок.

– Вот именно, глупый теленок. У меня тоже был случай с приятелем. Он тоже умчался за молодухой. Пару лет у него все было прекрасно, а потом полезли болячки: радикулит, простаты, инсульты. Молодуха звонит тогда прежней супруге, мол, приезжай, забирай свое сокровище. А та, зачем мне такая радость, оставь себе.

– А я б забрала.

– Ну, и дура. С твоими бабками можно такого заиметь кавалера, что ночи напролет можно в утехах проводить.

– Разве дело только в утехах. – Женщина тяжело вздохнула.

– И то, правда. У меня ведь тоже ушла жена. Вернее, не дождалась меня с последней ходки. И что обидно, ушла к моему лучшему другу. Я ей передачку на волю с ним послал, а она… Одним словом, женщина… Как там поет, все ми женщины, стервы.

– Может и не все.

– Извините, я не имею в виду присутствующих. Я ведь тоже когда-то был при силе, при деньгах. Банки срывал, ювелирки. Я ей лучшие шмотки, по лучших ресторанах и курортах тягал. Тогда любила, а только немного сдал, и забыла. Теперь вот домушником заделался. Скромно и достаточно для одного человека.

– А больше не пытались завести роман?

– Зачем? Кому надо мои чувства, моя душа,.. пропащая, которая покатилась по наклонной в пропасть.

– Зачем так говорите. Может еще не поздно остановится.

– Остановится, можно, но вернуть уже нельзя. – Максима даже слеза прошибла. – Напрасно не слушал я свою маму, царство небесное. Это я ее преждевременно загнал в могилу.

– Не расстраивайтесь так. Ничего ведь не вернешь, а надо вам жить.

– Не утешайте меня. Это у меня бывает так. Находит, в минуты одиночества. Ведь один я на целом свете, никого у меня нет. Ни родителей, ни жены, ни детей. Кому я нужен?

– Успокойтесь. Может вам вина или водки налить. У меня даже виски есть.

– Спасибо. Вы добрая душа, а муж ваш дурак.

– Я пойду вам сейчас кофе сделаю. У меня есть замечательный рецепт.

– Сделайте, пожалуйста.

Женщина пошла на кухню. У нее появилось настроение, желание жить, потребность о ком-то заботится.

Из кухни она говорила в комнату.

– Вы знаете, этот рецепт кофе мне дали буддистские монахи. Он очень бодрит и восстанавливает силы. И вообще, это такие замечательные люди, они мне столько полезных советов дали, которые я стала применять в повседневной жизни. Я считаю, что каждому из нас полезно поехать к ним, познакомится с их укладом, что бы понять, что важно в жизни, а что нет. Вот и кофе готово. Я иду к вам.

Женщина вошла в комнату, но ночного гостя там не было. На столе только лежали драгоценности и деньги, которые вор забрал из шкафчиков.

В купейном вагоне

Как всегда в кассе билетов на плацкарту не было, поэтому пришлось брать билет в купе. Артем мысленно выругал начальника отдела за то, что тот о командировке сказал в самый последний момент.

Артем зашел в свое купе, положил вещи в рундук, а на столе оставил планшет. Только он сел как в вагон вошла. Нет, скорее вплыла легкой элегантной походкой девушка. Он увидел, как девушка упакована и сразу же решил отгородиться от ее магнетизма. Он открыл свой планшет и зарылся в колонки цифр квартального отчета. Правда, цифры прыгали у него перед глазами, как солнечные зайчики на стене многоэтажки.

Девушка села напротив и стала приводить себя в порядок – поправлять тушь на глазах, подводить губы. Поезд тронулся и стал ритмично отбивать колесами свой путь по рельсам. Тук-тук-тук. Сердце у Артема тоже билось в такт колесам. Тук-тук-тук.

– А здесь ресторан работает?– спросила девушка?

–Нет. Но здесь разносят чай, – ответил Артем, сердце у него едва не выскакивало из груди. Тук-тук-тук. Он положил руку на сердце, что бы успокоить его. А перед глазами снова побежали колонки цифр, словно напуганные лягушки скатились в воду. Тишина. Только стук колес. Тук-тук-тук. Зашла проводница, взяла билеты.

– Мне можно чая?

– С лимоном или без?

– С лимоном, только без сахара.

– Хорошо. А вам молодой человек что?

– То же самое.

Проводница ушла и снова тишина. Лягушки перед глазами и колеса тук-тук-тук. Проводница принесла чай. Артем сразу же расплатился, девушка долго рылась в своих вещах, пока нашла деньги. Чай остывал на столе.

– У вас зажигалки нет?

– Нет. Я не курю, – сказал он, и впервые ему стало неудобно, что у него нет этой вредной привычки, ибо он занимался спортом. Он даже не мог понять, почему у него возникло такое чувство. А когда девушка сказала жаль, то он вообще почувствовал себя виноватым перед ней. Как-то надо исправить ситуацию, причем надо спешить, что бы ситуация не исправилась сама по себе, в ущерб его мужскому достоинству.

– Я сейчас пойду в другое купе.

Он зашел в соседнее купе. Там сидели мужчина и женщина, возможно, супруги, так как обстановка в купе была очень домашней. У мужчины он взял зажигалку. Когда он прикуривал девушке сигарету, то она коснулась его руки, и словно обожгла ему руку.

Девушка вышла в тамбур курить, Артем остался в купе. Мысли перепутались. Что? Где? Как? А колеса тук-тук-тук. Смотрит в компьютер, а там лягушки прыгают, словно издеваются над ним, приглашают и его попрыгать. Возвратилась девушка. Склонилась над чаем. И что такое? Слышит Артем кап-кап-кап в стакан чая.

– Девушка, что с вами?

– Ничего.

–Но вы, же плачете. Может вам помочь?

–Не надо. У меня все в порядке.

Она подняла лицо. Слёзы по щекам. Тушь по лицу расплылась.

– Я б так не сказал.

– Все сволочи. Ненавижу вас всех. Все вы такие.

– Я понимаю, что у вас неприятности, возможно, через мужчин, но не все такие.

– Другие мне не встречаются.

– Возможно, не там ищите?

– Зачем обещать? Зачем говорить? Ты самая лучшая. Ты самая Красивая. Перед тобой открываются такие возможности в модельном бизнесе. Я все бросила, поехала с ним. А там, а там.

Разве можно так над человеком издеваться. Бульдозером по мечте. Все чем жила, к чему стремилась… Все там под бульдозером. И как дальше жить? Во что верить? К чему стремиться?… Все пропало. Пропало. Девушка залилась еще больше слезами. Кажется, никакая сила не могла остановить этого отчаяния. А колеса тук-тук-тук, и еще сильнее сердце тук-тук-тук, тук-тук-тук. Артем пересел к девушке.

– Перестаньте плакать. Слезами горю не поможешь… Вы еще молоды, у вас еще все впереди.– Хотел успокоить девушку Артем, но она еще сильнее зарыдала.

–Прямо не знаю, что с вами делать? Самому плакать.

Рука непроизвольно легла на плечи девушки. Он прижал ее к себе. Она положила голову на плечо, немного успокоилась. Пригрелась. А колеса тук-тук-тук. Поцелуй получился неумелый , дружеский, но девушка в ответ прильнула со всей страстью. После чего их уже невозможно было отнять, а колеса тук-тук-тук, и сердце в такт тоже тук-тук-тук едва из груди не выскочит. Так и замерли они в сладких обьятиях.

– Поднимайтесь, подъезжаем к конечной станции,– послышался голос проводницы в коридоре.

– А мы даже чай не попили, – заметил парень

– Он уже остыл, – сказала проводница.

– Дома будем пить. – Равнодушно отметила девушка.

Артем поспешно одевался и старался не смотреть в сторону девушки, а колеса тук-тук-тук. Сердце тоже не на месте. Тук-тук-тук. Что-то произошло сейчас в его жизни очень большое и значительное. Что-то нарушило его спокойную размеренную жизнь. Что-то он должен сделать, что бы выйти из такого положения без потерь, что бы уважать не перестал себя. Ничего не мог сообразить, потому что в голове все кругом, а сердце тук-тук-тук. А поезд уже заходит на станцию. Колеса тук-тук-тук.

–Девушка, я хотел бы сказать.

–Говорите, – она красила губы.

–После того что тут между нами произошло, я должен, нет, просто обязан женится на вас.

Девушка удивленно посмотрела на него.

– А что произошло между нами? – произношла она равнодушным голосом.

– Но ведь.

– Ничего у нас не было, мы просто приятно провели время. До свиданья!– поезд приехал. Колеса стали, но сердце едва с груди не выскакивает. Тук, тук, тук.

– Да, если вы богаты на деньги, то одолжите мне на такси.

– Пожалуйста, – Артем вытянул две сотки.

– Хватит, одной, – она взяла сотки и пошла ровной походкой к выходу. Стройная, милая очень красивая девушка. Он видел, как она пошла к такси, села и захлопнулась дверка очень романтичной, страстной, незабываемой ночи. Артем пошел на остановку автобуса, на душе кошки скребли, а сердце тук-тук-тук.

Прошел год. Снова весна разнесла флюиды по воздухулетают. Люди стали раздеваться, больше стали употреблять витамин, как следствие стали замечать лиц противоположного пола.

Артем шел на работу, когда возле него остановилась машина АУДИ.

– Привет,– высунулась головка той девушки из поезда, словно разлучились только вчера.

–.Привет.– Он, конечно, узнал ее.

–.Куда?

–.На работу.

–.Садись, подвезу. Как дела?

–.Работаю. Особых перемен нет. А у тебя как?

– Тоже без особых перемен, но вот пока все в шоколаде, что потом будет, не знаю. Зачем загадывать. Все равно, так как я хочу, не будет, будем жить, как получается.

–.Пока ведь неплохо.

–.Неплохо. Есть машина, есть квартира. Что еще надо.

– .И то, правда. Я до сих пор на квартире живу.

– Не женился.

– Нет. Ты ведь не захотела, а с другими не получается. Приехали. До свиданья.

– До свиданья. Ах, едва не забыла. Я ведь тебе деньги должна.

– Зачем, не надо. Мы ведь…

– Надо. Ты ведь меня замуж звал. Другие нет, а ты да, поэтому возьми, с тобой я не за деньги. А то я не знала, как тебя найти. Вот встретились. – тяжело вздохнула. Артем взял сотню, положил в карман и вышел из авто.

– Да, а как тебя зовут?

– Артем.

– А меня Полина.

– А может телефон… – попытался сказать парень, но девушка надавила на газ, имашина умчалась, а сердце тук-тук-тук.

Зубная щетка

Наталия оторвалась от монитора, нажала мышкой "отключить". Все. Вырвалась из тесных объятий Интернета, отказалась от мнимого сообщества одиноких сердец. Всемирная паутина – это хорошо, но ничто не заменит единственного взгляда, нежного пожатия руки и страстных слов, от которых кружится голова. Наталия подошла к окну. День угасал, угасала и надежда. Он снова не позвонил, третий день. Такого еще не было. Что же случилось? Во дворе звучала музыка.

Вот и сегодня ты снова не пришла,

А я так ждал, надеялся и верил,

Что зазвонят опять колокола,

И ты войдешь в распахнутые двери.

Странно, подумала Наталия, почему мужчины поют о своих страдания, когда в их власти изменить ситуацию в свою сторону. Они активные участники драмы, которая называется неразделенной любовью, тогда, как мы, женщины, пассивные ее участники, которые только могут ожидать положительного разрешения запутанной ситуации. Наталия, в который раз, как в кино прокручивала их последнюю встречу. Все было, как обычно. Он принес ей букет алых роз. Затем был ужин при свечах, с шампанским. Он, как всегда, был очень мил, рассказывал новые истории, шутил. Еще стихи рассказывал. Забыла. Вот последние только строчки запомнила.

Не каждый попадает под шаблон,

Но каждый сотворил его однажды,

И не подозревает то, что он -

Такой же для кого-нибудь не каждый.

Что он хотел сказать? Или он просто так сказал. Какие шаблоны? Зачем? Разве можно описать то, что сердце чувствует? Ведь недаром поется. Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Они ведь встретились так неожиданно. Она уже не ждала ничего от жизни. Одни разочарования. Пошляки только встречались. Типа. Вашей маме зять не нужен. Или, вас можно провести? Откуда я знаю. Пойди, у мамы спроси, можно ли меня провести или нет. Нет, он был другой. Был. Был. Он просто помог ей нести тяжелый пакет домой. А потом все пошло, поехало. Какие сладкие воспоминания. Никогда, ни с кем так не было. Не было. Не было. Но почему, же он не звонит?.. Может, с ним что-то случилось? И его надо искать по больницах, идти в милицию. Глупо. Кто я ему? А, действительно, кто я ему была? Он восторгался мной. Говорил, что я ему нравлюсь, но признаний в любви не было. Может, рано еще было. Только два месяца встречались. Но бывает, же любовь с первого взгляда. Нет. Я не верю в это. Он не с тех, что бросается в глаза, но вот его душа. Мне нравилось купаться в его нежности, внимании, порядочности. Плохого слова я от него не слышала. Знал много стихов, рассказывал, особенно, Есенина.

Ты прохладой меня не мучай…

Многим ты садилась на колени

Это он мне в последний раз рассказал. Почему вдруг этот стих? Неужели ему стало что-то известно? Не может быть? У нас ведь нет общих знакомых. Он живет в другом конце города. Нет, это он просто так рассказал. Когда я была с ним, я ни с кем больше не встречалась. Я всех их забыла… Мне никто не нужен был. Только он. Только он. И поведение мое было…было, я думаю, нормальное. Не безупречное, не девочка ведь я. Да и он не мальчик. Где же он? Она прислонилась к окну. За окном стекали капли дождя. Хотелось плакать. Звонок телефона. Это он. Она побежала, сняла трубку. Нет, не он. Но голос знакомый, бодрый, уверенный.

– Здравствуй. Как живешь? Что делаешь? Какие планы?

Что-то знакомое, что, когда-то волновало, имело значение. Сейчас тоже, что бы спастись от тоски, одиночества. Отвечает бодро, легко, привычно.

– Здравствуй. Все хорошо. Приехала только с Египта. Отдохнула, загорела… Забежала в бутик, купила платье от Версаче, слушаю музыку и немножко танцую, что бы сбросить несколько килограмм, а то там так хорошо кормили, что не могла себе отказать в удовольствии покушать.

– Может, встретимся. Оценим твое новое платье, и загар.

Какое платье? У меня ж нет нового платья. Впрочем, в платье ли дело?

– Можно и встретится.

– Я жду тебя на нашем месте.

– Хорошо. Я быстро.

А может не стоит? Ведь между нами не может быть ничего серьезного. Мое сердце принадлежит другому. Но он не приходит, не звонит. Так тяжело. Я хоть немного развеюсь. Стоп. А кто же это звонил? Леонид?.. Нет. Не похоже. Может быть Вадим?… Петр… Почему я не спросила? Хорошенькое дело, спрашивать по телефону. Эй, кто ты там, как тебя зовут. Не суждено встретится. Что не делается, делается к лучшему. Тоже мне кавалер, небось, выпил сто грамм и не с кем трахнутся, то вспомнил обо мне. Пошел ты на … Лёня, Петя, Вадик. Надо пойти в ванну освежится. Он позвонит или придет.

Она включила свет, зашла в ванну, посмотрела на полку, где стояли ее туалетные принадлежности. И страшная догадка пронзила ее. В стаканчике, где стояли зубные щетки, не было его темно зеленой зубной щетки. Все стало ясным как светлый день… Он уже не придет никогда. Никогда. Никогда. Свет погас в ее глазах.

Извращенец

– Следующий, – сказал профессор, оторвав взгляд от ведомости. В аудиторию гарцующей походкой манекенщицы вошла девушка. Мини-юбка, макси-декольте, яркая помада на губах.

– Здравствуйте, – ослепительная улыбка коснулась немного плешивого профессора.

– Здравствуйте. Будем сдавать экзамены или как?

– Конечно, буду сдавать.

– Готовы.

–Конечно, готова. Я вчера целый день делала макияж, педикюр, маникюр, ароматерапию, медово-солевой пилинг, а утром вот еще прическу сделала. Вам нравится, – девушка снова стрельнула сногсшибательным взглядом и очаровательной улыбкой.

– Прическа хорошая, но это не по теме.

– Я всегда в теме. Между прочим, я была "Мисс очарования" на курсе.

– Думаю, что это и добавило вам баллов в соревновании честолюбцев. Но меня это не очень интересует. Меня интересует состояние серого вещества в вашей голове по моему предмету.

– Серого вещества не держим. Это удел серых мышек. Зато имеем кое-что иное. – снова взгляд и блядская улыбка.

– Попробуем добыть и у вас серого немного вещества.

– Зачем себя так утруждать в вашем возрасте. Расслабтесь.

Но профессор был неприклоне.

–.Будем билет брать или как?

– Или как…

– Но я не пью, не курю, взяток не беру.

– Сейчас очень популярен натуральный обмен. Еще Жан-Жак Руссо к этому призывал. Тогда к нему не прислушались. Принципы. Условности светские. Манерность. Но сейчас общество отреклось от всего этого ненужного хлама.

– К сожалению, я еще не отрекся. К тому же у меня супруга.

– Супруга дома,– это маленький, очень маленький кусочек большого мироздания. А мы должны быть хозяинами всей планеты.

– К сожалению, на мою зарплату не очень разгоняешься. Так что берите билет. Будем добывать серое вещество.

– Я боюсь.

– Чего? Моих вопросов. Поверьте не в моих интересах губить "Мисс совершенство".

– Нет. Я боюсь своих ответов. Может, поговорим на отвлеченные темы.

– Мы, итак, отвлеклись. Берите билет.

– Может у вас дача имеется?

– Зачем?

– Мы б туда перенесли сдачу экзамена. Смотрите, какая рифма получается дача, сдача. Прямо-таки поэзия витает в этой плоскости.

– К сожалению, плоскости наши не пересекаются.

– Почему?

– Потому что моя дача не приспособлена к столь важным встречам.

– Ничего мы приспособим. Шампанского, коньячка возьмем, и все пойде. Как по маслу.

– А не будете о том жалеть.

– Диплом стоит жертв.

– Что ж я жду завтра. – Профессор написал адрес своей дачи, и как туда добратся.

На следующий день девушка на высоких шпильках по ямах и канавах приползла на дачу профессора.

– Я вас уже жду.

– Автобуса долго не было.

– Что ж приступим к делу.

– Приступим.

– Только в таком наряде вам будет не совсем удобно.

– Я разденусь.

– А солнышко не спалит вас?

– Я привыкла.

– Что ж раздевайтесь.

– Так сразу?

– А чего тянуть время. Как говорят, раньше сядешь, раньше выйдешь.

– Хорошо, – девушка легким привычным движением сняла платье.– А вы, почему не раздеваетесь?

– Я потом. Пошли за мной, – профессор повел девушку на дачный участок.– Вот видите.

– Что?

– Непорядок на даче. Все бурьяном заросло. Мне некогда, а супруга не хочет. Так вот вам задание – убрать бурьян.

– Весь?

– Вы ж хотите хорошую отметку получить?

– Конечно, стипендию ж хочется получать.

– Тогда приступайте.

Девушка до самого вечера рвала бурьян, окучивала рассаду, собирала мусор. Под конец болели ноги, руки, спина. Под маникюр набилось грязи, а ноги были поцарапаны колючим крыжовником и малиной. Но зато в зачетке появилась такая нужная отметка, честно заработанная, и никаких угрызений совести.

Футбольна сюіта.

– Ну, як я тепер погляну в вічі Вірі??? – з сумом і розпачем дивився воротар футбольної команди "Вимпел" на мяч, що повільно перетнув лінію воріт. – тепер вона точно обізве мене обманьщиком, лузером і невдахою. І права буде, бо я ж їй обіцяв золоту обручку з діамантом, а цей гол перекреслив всі мої надіїї… Голова воротаря безсило впала на зелений газон…

– Про що тут мріяти? – незадоволено думав він, – Хіба можна з таким захистом на щось розраховувати? Це не він, а Товстоногов винен в голі, бо ніколи не встигає за форвардами-суперниками, і, відверто кажучи, вже давно відіграв своє і давно пора на пенсію, але де він найде таку дурницю. Правда, йому доводиться ділитись з начальником команди, щоб той дивився крізь пальці на його витівки. А його напарник? Про цього ж і говорити нічого – не вміє грати ні ногами, ні головою. Правда, в дечому він сильний партнер. Я не пліткар, але ходять чутки, що він завів шури-мури з дружиною тренера, а його слово в команді вирішальне… Ото ж бо виходить, що наша сила в плавках, а не в ногах.

Та хай буде захист у нас поганий, але, тоді здається, напад повинен бути на висоті, бо як говорив неперевершиний чарівник мяча Пеле "Ви забиваєте нам скільки можете, а ми вам – скільки хочемо." Ага ж! Держи кишеню ширше, наші забють! Вовченко… Ви знаєте Вовченка, який з воротарської умудряється бити вище воріт, а його напарник – Кроліков… Він добре грає на… балалайці і тому достатньо добре представляє нашу команду на оглядах художньої самодіяльності. Дубов ще грає в нашій команді, котрий порушує спортивний режим, а тренер дивитьсякрізь пальці. От як би я так робив, то мене зразу б з команди вигнали, а Дубову можна, бо його тесть в мерії працює. Отакий розклад у нашої футбольної команди. Що найбільш обідно те, що вони всі вийдуть сухими із води, а моя премія "коту під хвіст". Що там про каблучку мріяти, коли я не можу купити гуму для своєї "Оки", і доводиться пішки ходити на стадіон… Воротар ще глибше занурився в зелену траву, щоб нічого не бачити і нікого не чути.

А в цей час по полі несамовито гасав з високопіднятою правою рукою форвард супротивника. Він кричав, падав на землю, перекидався, задирав на голову футболку.

– Ура! – співала його душа. – Я забив гол! І мені виплатять за це премію і ми нарешті поїдемо з Наталі на Канари. Я буду чуйним, ніжним, уважним до неї, і нарешті, запропоную їй руку і серце. Вона не відмовить мені, хоч і яскрава красуня, бо хто іще в нашій команді може так добре забивати голи в чужі ворота. Всі тут ледарі і бовдури, і мені вже слід подумати про те, аби залишити цю команду, найти іншу, щоб піднятись класом вище. Тоді б я зміг їздити за кордон, а звідти б я привіз для своєї Наталі новеньку іномарку, як колись це зробив Рональдо для своєї нареченої. Отоді б вона по-справжньому покохала б мене, і ми б одружились.

– Бути завжди з Наталі– це таке щастя! Я тебе кохаю, Наталі! Це для тебе я забив такого чудового гола! – кричав на повні груди форвард, підбігши до трибуни, де сиділа його кохана. Трибуни теж несамовито кричали, а Наталі посилала йому повітряні поцілунки…

– О, так завжди, – подумав втомлено футбольний мяч. -Варто мені перетнути лінію воріт, як тут таке починається… Трімфи і трагедії, у одних – радощі через край, у других – горе без міри. Я не можу на це дивитись, я хотів би зробити всіх щасливими, але бачу що це неможливо. Мяч катався по траві і думав свою тяжку думку про таке невтішне відкриття, потім позіхнув щосили, не справившись з такими емоціями, та прямо на футбольному полі, у затишку воріт… лопнув, ніби його і не було. Та суддя все одно зарахував гол у ворота "Вимпела", бо згідно з правилами футболу, мяч який перетнув лінію воріт зараховується, навіть в тому випадку, коли він був спущений.

Головокружение

У кого бывает головокружение? Конечно, у политиков. Им поверили, им доверили, а они использовали это доверие в личных целях. Взобравшись на невиданную высоту, они смотрят, затем вниз с презрением и говорят "Как я вас всех кинул". У спортсменов тоже бывает головокружение от побед, к которым они шли тяжелым тернистым путем. Там на вершине их ждет почет и уважение, в нагрузку квартира в столице, тоже не мелочь, а приятная неожиданность. И, конечно, бывают головокружение у девушек, в силу их особенной чувствительности и способности строит воздушные замки.

К примеру, вот подъезжает к студентке химико-технологического института, которая живет от стипендии до стипендии, мужчина на крутой тачке, типа "Мерседеса" и предлагает прокатиться с ветерком. Как тут в голове не подняться любовному урагану, который сносит крышу. Он выбрал меня, думает она, из сотни подобных мне, значит, я лучшая, и достойна настоящего счастья. Значит, недаром я часами сидела у зеркала, что бы лицо сделать совершенным, значит, недаром я преследовала моду по пятам, что бы выглядеть идеально, значит, недаром я жгла волосы перекисью водорода и различными красками, что бы предать волосам воздушное очарование, и вот она пришла победа. Такие мысли пронеслись в голове у девушки, когда она садилась в роскошный лимузин. Конечно, голос разума пытался ей что-то нашептать, но, как говорится, пришла любовь, то разум пошел в отпуск.

Понятное дело, не все девушки испытывают головокружение от "Мерседеса", некоторые, у которых достаток повыше и опыта побольше посмотрят на такого кавалера так, словно тот подкатил к ним на велосипеде. Но, если к такой девушке мужчина подкатит на яхте, даже не такой, как у Абрамовича, а немного попроще, то он тоже вызовет бурю чувств, и запалит в сердце девушки пожар, который ничем нельзя погасит, кроме любовных ласк.

Лида сидела в баре и гадала на кофейной гуще, когда к ней подошел ОН.

– Что, милая барышня, скучает?

– Я не скучаю.

– А что же вы делаете?

– Решаю нелинейное уравнение с двумя неизвестными.

– А, если мы введем в уравнение некоторые постоянные величины, то уравнение решится очень просто.

– Какие величины?

– К примеру, омары и шампанское "Мадам Клико"

–Попробуйте.

Конечно, за омарами и шампанским разговор пошел значительно живее, а, когда он сказал, что прибыл сюда на яхте, то у девушки сталось некоторое помрачение ума. Тем более, что накануне ей цыганка наворожила встречу со сказочным принцем. Как тут не поверишь цыганке, ведь она всегда говорит правду. Сказала ведь, что на их семью кто-то навел порчу и, точно, на следующий день заболела у них кошка. Еще сказала, что солнце завтра взойдет на востоке, и точно, появилось оно там на небосводе. Понятное дело, что омарами дело не кончилось, а предложил мужчина на яхте прокатиться. Как тут откажешь, тем более, что у него такие красивые зеленые глаза, такие не могут обманывать.

Яхта была небольшая, но со всеми удобствами и широкой кроватью, на которой Лида испытала настоящее блаженство, ничего подобного с ней еще не было. Теперь для нее жизнь представлялась сплошным праздником, забыла о занятиях, о родных и близких, которые настойчиво звонили ей по мобилке, но напрасно, поскольку она ее отключила, что бы не мешала предаваться любовной страсти. Она потеряла счет времени, волны убаюкивали ее в сладком неведении. Пришли к берегу, когда у него закончились сигареты. Он сказал, что пойдет в город на минутку. Минутка растянулось на часы и, когда Лида начала волноваться, то послышались шаги. Двери открылись, и в каюту вошли два парня спортивной статуры.

– Что вы здесь делаете?– возмутилась Лида.

– Это ты что здесь делаешь, в чужой яхте? – нагло сказал один из вошедших.

– Меня пригласил знакомый покататься, он сейчас придет.

– Никто к тебе не придет, потому, как он украл нашу яхту и сбежал.

–Но я, же не знала.

– Это нас не волнует. Ты должна заплатить нам, или мы сдадим тебя в милицию.

– Сколько?

От сказанной суммы у Лиды закружилась голова.

– Где мне взять такую сумму?

– Это нас не волнует.

Лида отдала все свое золото, заняла у подруг денег, заложила тайком от матери шубу из песца. Короче, отдала все свое богатство, а себе оставила лишь воспоминания о сказочном принце.

Аля ревизоры

Действующие лица:

Павел Петрович Забигайло, директор театра

Борис Михайлович Сверчков, режиссёр театра

Хлестаков, он же Гамлет, он же Кат, он же Вор в законе, он же работник сцены Василий

Антон Антонович, городничий

Анна Андреевна, его жена (супруга режиссёра театра)

Марья Антоновна, дочь городничего

Лука Лукич, смотритель

Аммос Федорович, судья

Артемий Филиппович, попечитель богоугодных заведений

Осип, слуга Хлестакова

Степан Ильич, частный пристав

Румянцев

Квартальный

Пролог

Сцена убрана, так как в пьесе Н.В.Гоголя «Ревизор». На сцене работник сцены Василий и директор Павел Петрович Забигайло.

Директор. Как думаешь, Василий, будет сегодня аншлаг?

Василий. Конечно, будет! Куда ему деться. Зритель у нас нынче заинтригован. Всем интересно знать, какойтакой сюрприз приготовил в очередной раз Борис Михайлович. Тем более в таком спектакле.

Директор. Во все вы, Борис Михайлович! Борис Михайлович, как будто только он один в театре и никого больше нет.

Василий. Но это, же факт – при Борисе Михайловиче зритель прямо валом повалил, бывает даже, что спрашивает лишний билет. Вот на прошлый спектакль я едва для своей тёщи билетик в партере взял. Зритель – это всегда самое действующее лицо в театре и он всегда прав.

Директор. С вами я вполне согласен, но не только, же заслуга в этом Бориса Михайловича: а труппа театра, а художники, а работники столярного, швейного цехов – всех их надо объединить, направить творческую энергию в нужное русло. А это бывает, Василий, очень непросто, особенно в наше критическое время. Поправь, Василий, штору, а то висит она как-то некрасиво. Конечно, Борис Михайлович, большой специалист, но нельзя, же всё приписывать ему. Да и пригласил-то в театр я его, потому что увидел в нём незаурядную личность. Василий, и что это за стул такой на сцене стоит, старый, пошарпаный. Пожалуй, если сядет на него Вера Петровна, то он и развалиться. Конфуз получиться. Снеси-ка ты его в бухгалтерию и попроси, чтобы она свой дала, хоть на время премьеры.

Василий. А что скажет на это Борис Михайлович? Скандала бы не получилось?

Директор. Василий! Кто у тебя начальник? Кто тебя на работу принимал и зарплату кто платит. Исправно, причём учти в наше сложное время.

Василий. Вы, конечно.

Директор. Вот то-то. А то подумай сам. Придёт мер на премьеру со своей супругой, заведующий культурой со своей женой, и им будет очень неприятно видеть такой факт. Ведь Фёдор Иванович очень тонкая и ранимая фигура. И, если что случиться в театре, то не с Бориса Михайловича спросят, почему непорядок в театре, а с меня. Ведь не ездит Борис Михайлович на различные собрания и оперативки в мэрию. А там спрашивают, как у вас идёт творческий процесс. И приходится краснеть за своих творческих работников. Вот нынче Пушкин снова надрался в ресторане и дебош устроил. Он думает если у него такая громкая фамилия, то ему всё позволено. Нет, мой дорогой, не всё позволено простому смертному. После этого случая Николай Васильевич, заведующий культурой, в прошлом сантехник, заметил сердито: «Разогнать надо бы всю труппу – это гнездо интриганов и склочников». Разогнать-то можно, а кто же тогда будет публику ублажать. Понимать это надо. Так что неси, Василий стул и не сомневайся.

(Василий выходит со стулом, через время появляется Альбина Васильевна в платье Анны Андреевны).

Директор. Волнуетесь, Альбина Васильевна?

Альбина. Да, волнуюсь.

Директор. Но вам, то нечего волноваться. С вашим огромным талантом да великолепными физическими данными не чего и волноваться. Вы только появитесь на сцене, и зал взрывается аплодисментами. Как говорила незабвенная Фаина Раневская: «Красота – это страшная сила». В вас прямо таки магия какая-то заключена.

Альбина. Ну что вы такое говорите, Павел Петрович.

Директор. Я вам сюрпризик приготовил, моя обворожительная фея.

Альбина. Какой сюрпризик. Я люблю сюрпризики.

Директор. Он на даче у меня лежит. После премьеры поедем, и я его вам предоставлю.

Альбина. А как же Борис Михайлович?

Директор. А никак. Подпоем его водочкой на фуршете, и он починет на лаврах победителя. Разве это впервой.

Альбина. Ой, боюсь я, Павел Петрович, как бы чего не вышло!

Директор. Ох, какие мы трепетные! Ох, какие же мы волнительные. Просто нет слов. Иди ко мне, а то я сойду с ума от твоих флюидов.

(Подходит, обнимает, целует).

Альбина. Ой, осторожно, помнёте мне платье.

Директор. Не переживай. Всё будет в порядке. Ох, сколько на вас тут надето, и невозможно добраться до сути.

Альбина. Так по сценарию положено.

Директор. Не завидую я мужчинам из прошлых веков, сколько усилий надо было предпринять, что бы добиться своего. Тут и аппетит может пропасть. Другое дело вот сейчас, одна юбочка, а под ней и ничего.

Альбина. Павел Петрович сюда же могут войти. Потом, потом.

Директор. Не могу.

(Заходит Борис Михайлович – режиссер).

Режиссер. А что здесь происходит?!

Альбина. Ах!

Директор. Это я по-дружески обнимаю Альбину Васильевну, чтобы успокоить её перед премьерой.

Режиссер. Да уж весь театр говорит об ваших дружеских объятиях с Альбиной Васильевной, законной моей супругой. Нехорошо так поступать.

Альбина. Правда…

Режиссер. А вы идите и готовьте роль. После разберемся. Да, поправьте платье, а то оно от дружеских объятий на сторону совсем съехало, не по сценарию это.

(Альбина Васильевна выходит).

Директор. Нет, вы не подумайте…

Режиссер. А тут и думать нечего. Только это всё переходит все границы дозволенного. Понимаете, что Альбина Васильевна, женщина яркая, можно сказать ослепительная, но надо, же думать и о творческом моменте. Кто штору трогал?

Директор. Да это я дал указания Василию, а то она весь задник своим видом портила.

Режиссер. Это безобразие. Вам бы только, как светской красавице, задницу оформлять, придавать ей супертоварного вида, чтобы сбыть в достойные руки. Но народ-то уже не тот пошёл, изысканный, им подавай какую-нибудь изюминку. Задницей его не проймёшь. (Идёт и поправляет штору, замечает, что нет стула). Где стул?

Директор. Какой стул?

Режиссер. На сцене, который был, здесь стоял.

Директор. Ах, этот. Я распорядился, чтобы Василий его в бухгалтерию отнёс, а оттуда новый принёс, а то ведь мер с супругой придёт и у него может возникнуть мнение, что мол, народ подумает, будто мер не заботиться о театре.

Режиссер. Какое мне дело до мера, который наконец-то изволит посетить театр. Тем более, до того, что он подумает, если у него еще есть чем думать. Я создаю атмосферу того времени, а вы своими идеями их разрушаете.

Директор. Ну, что вы Борис Михайлович, кричите по таким пустякам. Вот всегда вы хотите показать свой характер.

Режиссер. Я не характер показываю, а отстаиваю принцип искусств, и вы не смеете своими грязными лапами произведение искусства. Идите в свой кабинет и распускайте там свои руки.

Директор. Я уйду, но это я так не оставлю.

Режиссер. Я тоже это так не оставлю.

(Заходит Василий со стулом).

Режиссер. Ты что это припёр, дурак?

Василий. Да ведь Павел Петрович приказал.

Режиссер. Кто здесь хозяин?!

Василий. А кто его знает. Они говорят, что они, а вы говорите, что вы.

Режиссер. Так вот повторю ещё раз для тугоумных. Здесь на сцене я и только я хозяин. Так что иди, братец и неси обратно стул.

Василий. (К директору). Я же говорил, что будет скандал.

Директор. Хотелось, что бы было как лучше, а вышло как всегда. Вот если упадёт Вера Павловна…

Режиссер. Так никаких если… Уходите лучше, не волнуйте меня перед премьерой.

Директор. Хорошо. Ухожу. Ухожу.

Режиссер. Василий, позови мне Румянцева.

Василий. Хорошо.

(Оба выходят).

Режиссер. Вот скотина, так скотина. Но в этот раз я так не оставлю. Я его осрамлю на весь город. Узнает он у меня кто такой Сверчков.

(Заходит Румянцев в одежде Хлестакова).

Румянцев. Звали меня, Борис Михайлович.

Режиссер. Да заходи, голубчик. Волнуешься.

Румянцев. Волнуюсь.

Режиссер. Это хорошо. Это творческое волнение, оно помогает. Но слишком тоже нельзя, а то ещё текст забудешь.

Румянцев. Не должен бы.

Режиссер. Вот что, голубчик, выпей ты эту таблетку она волнение убирает.

(Даёт таблетку Румянцеву, тот глотает её, запивает водой, и через некоторое время засыпает. Заходит Василий.)

Режиссер. Василий, тут у нас маленькое недоразумение вышло. Приболел Румянцев, позови-ка Пушкина. Он сегодня будет играть Хлестакова.

Василий. Не могу позвать. Потому что он в творческом запое. Обиделся очень, что не дали ему в премьере сыграть.

Режиссер. Вот сволочь! Я на него так расчитывл.Что же теперь делать!?

Василий. Не знаю.

Режиссер. А ты, Василий, раньше на сцене не выступал?

Василий. Когда это было. Ещё в школе. Гамлета играл, преподавательница русского языка хвалила.

Режиссер. Вот и замечательно. Иди, переодевайся, будешь Хлестакова играть.

Василий. Я же слов не знаю.

Режиссер. Ничего, что-нибудь придумаешь.

Василий. Ох, зря вы это, Борис Михайлович.

Режиссер. Ничего не зря. Иди, и ничего не бойся.

Василий выходит.

Режиссер. Ну, вот теперь мы устроим премьеру, пускай увидит мир и все остальные, какой театр у нашего директора.

Действие первое

Комната в доме городничего.

Городничий, попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, судья, частный пристав, лекарь, два квартальных.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: К нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И ещё с секретным предписанием.

(Через всю сцену проходит Василий в одежде Гамлета, в руке держит череп).

Гамлет. Увы, бедный Йорик!

Городничий. Кто это?

Аммос Федорович. Ревизор!

Артемий Филиппович. Инкогнито!

Городничий. Но почему в таком виде.

Лука Лукич. Это Гамлет – принц датский, я его в театре видел.

Городничий. Но что ему здесь нужно?

Лука Лукич. Прибыл ревизию делать.

Городничий. Неужели у нас своих нет ревизоров.

Лука Лукич. Свои имеются, да видать все они продажные, потому и заказали ревизора из Европы.

Городничий. Во дела, так дела. Как это неожиданно. Вот это влипли. Что теперь будет? Перед всей Европой опозоримься. Что делать? Аммос Федорович?

Аммос Федорович. Даже не знаю.

Городничий. А вы что скажете, Артемий Филиппович?

Артемий Филиппович. Ума не приложу.

Городничий. Был бы он у вас, то приложили бы, а то всё на меня надеетесь. Аммос Федорович, что же это получается – к нам чужеземец приезжает с ревизией, а у нас в присутственных местах гуси свободно разгуливают, маленькие гусята шныряют туда-сюда.

Аммос Федорович. Гуси когда-то Рим спасли.

Городничий. А нас они погубят – это точно вам говорю. Немедленно убрать их с присутственных мест.

Аммос Федорович. Сейчас дам распоряжение.

Городничий. И не забудьте снять охотничий арапник, который висит над самым шкафом с бумагами. Да и запрячьте куда-то своего заседателя, а то он как дыхнет на чужестранца, то тот и с копыт свалится. Позор будет на всю Европу.

Аммос Федорович. Куда же я его задену?

Городничий. Да хотя бы в погреб пока спрячьте. Пускай он там мышей и крыс травит.

Аммос Федорович. Хорошо. Будет выполнено.

(Судья выходит).

Городничий. А теперь с вами будем разбираться, Артемий Филиппович. Без сомнения этот чужеземец захочет осмотреть подведомственное вам богоугодное заведение, а потому сделайте так, что бы было всё прилично: колпачки были чистые и больные бы не ходили как кузнецы.

Артемий Филиппович. Ну, это ещё ничего. Колпаки, пожалуй, ещё можно надеть и чистые.

Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом, каком языке – всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к не искусству врача.

Артемий Филиппович. О! насчёт врачевания у нас свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше – лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрёт, то и так умрёт; если выздоровеет, то и так выздоровеет.

Городничий. Хватит вам философию разводить, идите и исполняйте в полной мере. Не посрами страну перед Европой.

Артемий Филиппович. Будет сделано.

(Артемий Филиппович выходит).

Городничий. Что же дальше. Квартальный ступай на улицу, да возьми десятских и пусть они каждый возьмёт в руки по улице… Чёрт возьми, по улице – по метле! И вымели бы всю улицу, что идёт к трактиру и вымыли бы чисто… Слышь. Да, смотри: ты, ты! Я знаю тебя! Ты там кушаешься и крадешь в ботфорты серебряные ложки – смотри у меня ухо востро! Что ты сделал с купцом Черновых – а? он тебе на мундир дал два аршина, а ты стянул всю штуку. Смотри! Не по чину берёшь! Ступай.

(Квартальный выходит, а в это время проходит Гамлет).

Гамлет. Быть или не быть – вот в чём вопрос.

Городничий. Что он сказал?

Пристав. Бить или не бить – вот в чём вопрос.

Городничий. И что это значит?

Пристав. Это значит, что бытие определяет сознание и всякий, то есть, кто нарушает общественный порядок, должен быть сечён розгами.

Городничий. Но ты того, придержи-ка пыл. Высек вон унтер – офицершу, а она невиновная. Непорядок.

Пристав. Впредь не будет нарушать.

Городничий. Если узнают там (кивает головой наверх), то нас будут бить. А тут Европа вся узнает. Ты эти штучки брось. И предупреди своего Держиморду, что бы не слишком давал воли кулакам своим: он для порядка, всем ставит фонари под глазами – и правому, и виноватому. Ступай, братец, исполняй.

(Пристав выходит).

Лука Лукич. А мне, кажется, он сказал. Брать или не брать.

Городничий. Что брать или не брать?

Лука Лукич. Я так понимаю, что он имел в виду взятки.

Городничий. Взятки!

Лука Лукич. Да, взятки.

Городничий. А кто у нас берёт взятки? Что это, Лука Лукич, тень на плетень наводите.

Лука Лукич. Но ведь, известно…

Городничий. Что вам известно. Да, бывает, что благодарные сограждане за благополучно для них устроенное дело преподносят нечто. Но разве это взятка. Это люди саами от всей души делают. Делают, как бы это лучше выразиться, делают приятное тому человеку, который сделал им приятное. Ведь в писании-то сказано – поступай по отношении к другому, как бы ты хотел, что бы относились к тебе. Это же по-человечески: услуга за услугу и если я не приму это нечто, то человек даже обидеться, а мы, ведь должны с пониманием относиться к нашим подопечным. Вот какой смысл тут заложен, Лука Лукич, а вы рубите с плеча.

Лука Лукич. Да, я ведь ничего. Я просто так.

Городничий. Просто так и не говорите.

(Появляется Аммос Федорович и Артемий Филиппович).

Аммос Федорович. Дал распоряжение. Тотчас же навели порядок.

Городничий. Это хорошо.

Артемий Филиппович. Мы тоже всё сделали, как подобает.

Городничий. Смотрите мне, а то в порошок сотру.

Аммос Федорович. Что будем делать дальше?

Городничий. Сам не знаю. Подайте-ка мне мою шпагу. Эх, шпага вся исцарапалась! Проклятый купчишка Абдулин – видит, что у городничего старая шпага, не прислал новой! А так, мошенники, я так думаю, уже просьбы из-под полы готовят.

(Снова Гамлет проходит через сцену).

Гамлет. Да, сударь, быть честным притом, каков мир – это значит быть человеком, выуженным из десятка тысяч.

Городничий. Что он сказал?

Лука Лукич. Он сказал, что у нас очень мало честных людей. Одного можно отыскать среди десяти тысяч.

Городничий. Одного среди десяти тысяч.

Лука Лукич. Да, одного среди десяти тысяч.

Городничий. Как это он успел вычислить?

Лука Лукич. Не знаю.

Городничий. Только приехал и сразу такие заявления. Какие-то паршивцы доложили, написали донос.

Аммос Федорович. Вы, почему на меня так смотрите.

Городничий. А на кого же мне смотреть, Цицерон, ты наш сладкозвучный.

Аммос Федорович. Ну, уж и Цицерон. Далеко мне до Цицерона.

Городничий. Но кто, же тогда поставил его в известность.

Аммос Федорович. Не знаю. Не знаю. Хотя я бы не был таким категоричным. У нас значительно больше честных людей. Я бы сказал, что один из ста, или даже один из десяти у нас честный человек.

Городничий. Конечно, среди присутствующих, то вы себя считаете честным человеком.

Аммос Федорович. Я этого не сказал.

Городничий. Но подумали про себя так. Честно признались. Да, я взятки беру, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело. Честное признание совершенно честного человека.

Аммос Федорович. Я не кривлю душой.

Городничий. Ну, щенками или чем другим – всё равно взятки.

Аммос Федорович. Ну, нет, Антон Антонович. А вот, например, если у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль…

Городничий. Ну, а что с того, что вы берёте взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не верите, вы в церковь никогда не ходите: а я по крайней мере в вере твёрд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы, если начнёте говорит о сотворении мира, то просто волосы дыбом поднимаются.

Аммос Федорович. А вы в церковь ходите, а денежки, которые на постройку храма выделили заныкали-то…

Городничий. А вы к супруге Добчинского, когда тот уезжает на охоту, бегаете. Все дети его на вас похожи, как две капли воды.

(Проходит через зал Гамлет).

Гамлет. У кого много земли, и плодородной; там, где над скотами царствует скот, его ясли всегда будут стоять у королевского стола; это скворец, но, как я сказал, пространный во владении грязью.

Городничий. Вот когда зарезал, как зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Как сказал? Там где над скотами царствует скот, его ясли будут стоять у королевского стола. Скот над скотом… Вижу какие-то свиные рыла, вместо лиц, а больше ничего… Воротить, воротить его!

~ Занавес ~

Действие второе

Та же сцена, что и в первом действии.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

(Входит Кат в форме работника НКВД).

Кат. Во сколько вас здесь собралось. Ну, что господа будем сознаваться в подрывной деятельности против государства или как.

Городничий. Что за тон? Что за выдумка? Какая тут подрывная деятельность? Мы служим верой и правдой нашему Отечеству, живота своего не жалеем.

Кат. Вот насчёт своего живота вы правду сказали. Живота-то своего не жалеете, а надо бы поубавить рацион, но мы об этом побеспокоимся.

Городничий. Прекратите свой цинизм. Я буду жаловаться.

Кат. Кому?

Городничий. Губернатору, а если не поможет, то ещё выше пойдём.

Кат. Не старайтесь напрасно. Выше нас только бог. А к богу, я думаю вам ещё рано.

Городничий. Молодой человек, вы забываетесь. У нас есть тоже заслуги перед Отечеством, многие из нас награждены.

Кат. Это в прошлом, а я живу настоящим.

Артемий Филиппович. Конечно, все мы люди, и не без греха. Но грех греху рознь. Мы можем допустить какие-то проступки, но чтобы заниматься подрывной деятельностью против родного Отечества. Нет. Никогда. И, если у нас вместо габерсупа дают капусту, то это не значит, что мы ведём подрывную деятельность против государства.

Лука Лукич. Мы, в своих учениках воспитываем любовь к родному Отечеству.

Пристав. Только какая буза в народе появляется, мы тотчас же её пресекаем.

Аммос Федорович. У нас каждый получает по делам своим, и измену родному Отечеству тотчас бы заметили и приняли к исполнению.

Городничий. Вот видите, какие преданные у нас люди и я головой своей ручаюсь за их благонадёжность.

Кат. Вот только не надо своей головой ручаться. Она и вам пригодиться, поскольку у нас имеются сведения немного иные.

Городничий. Какие?

Кат. Вот это уже секрет.

Городничий. (Про себя). Ух, подлые людишки всё-таки нажаловались, но доберусь я до них. (В голос). Здесь не может быть секретов, мы все свои.

Кат. А вот я не уверен.

Городничий. Кто же тогда среди нас?

Кат. Вот это мне и предстоит выяснить. (Обводит всех тяжелым взглядом). И мы выясним, будьте уверены, но тогда наша кара будет ещё страшнее… Чистосердечное признание смягчает приговор.

Аммос Федорович. (Пауза). Я.. (Все сразу резко посмотрели на него, что Аммос Федорович запнулся, но затем пришёл в себя). Я хотел сказать.

Кат. Говорите, не бойтесь.

Аммос Федорович. Я хотел сказать, что я беру взятки, но чем беру взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.

Кат. Да, конечно, это совсем другое дело.

Городничий. Выскочка.

Аммос Федорович. Каждый отвечает за свои дела.

Городничий. Ваши намёки неуместны. Тут идёт речь о более важных делах. Задета наша честь, нас обвиняют в измене, а вы со своими щенками. Это непорядочно.

Аммос Федорович. Непорядочно шубы за 500 рублей иметь, да шали…

Артемий Филиппович. Господа, прекратите же эти разговоры. Нам, наоборот, надо сплотиться, что бы дать достойный ответ этому, молодому человеку.

Кат. Почему же. Спорьте, спорьте. В споре рождается истина и может быть, та, которая мне нужна.

Артемий Филиппович. Не дождётесь.

Городничий. Да, Артемий Филиппович, вы правы. Не будем опускаться до уровня базарных торговок. И вам, молодой человек, не удастся нас поссорить. Я вижу, что вы большой специалист по части интриг, но у нас вам ничего делать.

Кат. А вот это мы посмотрим.

Городничий. И смотреть нечего.

Кат. Значит, я так понял, что никто не хочет сделать признание.

Городничий. Нет.

Артемий Филиппович. Нет.

Аммос Федорович. Нет.

Лука Лукич. Нет.

Пристав. Нет.

Кат. Что ж это замечательно. Я вас не задерживаю, можете идти. (Все направляются к выходу). А вот вас, любитель борзых щенков, я бы попросил остаться.

Аммос Федорович. Меня?

Кат. Да вас. Вас.

Аммос Федорович. А почему?

Кат. Скажем так – вы мне понравились. Вы наиболее честный, и преданный слуга своему Отечеству, среди всей этой братии.

Аммос Федорович. Нет, я уверяю вас – все они тоже порядочные и верные люди.

Кат. Это нам судить об этом, после тщательного разбора, а пока я о них ничего не могу сказать. Одно скажу. Я им не верю, как вам вот верю.

Аммос Федорович. Вы мне льстите.

Кат. Ничуть. Я хорошо разбираюсь в людях, очень даже хорошо. (Пристально глядит на Аммос Федорович).

Аммос Федорович. Надеюсь, что я недолго здесь задержусь. У меня же там дела, в присутственном месте посетители ждут. Надо же их уважить, а то они люди очень нервные. Чуть что и сразу жалобы катать.

Кат. Не волнуйтесь. Я вас долго не задержу. Вы мне всё расскажите и тотчас же уйдёте.

Аммос Федорович. Но я не знаю, что я могу рассказать.

Кат. Неужели?

Аммос Федорович. Да. Была ошибочка, признаю. Унтер-офицершу высекли зря. С кем не бывает – это лишь тот не ошибается, кто ничего не делает.

Кат. И больше ничего вы не хотите мне сказать.

Аммос Федорович. Увы.

Кат. Что ж придётся приступать.

Аммос Федорович. К чему?

Кат. Увидите. Садитесь. Так, ваша фамилия, имя, отчество.

Аммос Федорович. Зачем это?

Кат. Здесь я задаю вопросы. Учтите это и делайте что я говорю. Фамилия, имя, отчество.

Аммос Федорович. Тяпкин-Ляпкин Аммос Федорович.

Кат. Фамилия у вас странная?!

Аммос Федорович. От родителей такая досталась.

Кат. У вас родители не иностранцы?

Аммос Федорович. Нет, русские они в пятом колене.

Кат. В детстве свинкой не болели?

Аммос Федорович. Не понял.

Кат. Свинкой в детстве не болели?

Аммос Федорович. А зачем это вам?

Кат. Я же говорил. (Выходит из себя). Вопросы здесь задаю я.

Аммос Федорович. Понял. Понял. Не болел.

Кат. Привлекались ли к ответственности за нарушение закона.

Аммос Федорович. Упаси бог. Я человек законопослушный.

Кат. Вы ж в бога не верите.

Аммос Федорович. Откуда вы знаете?

Кат. Мы всё знаем.

Аммос Федорович. А вы знаете, был у меня проступок. Я в детстве в чужой сад залез, так отец меня так выпорол.

Кат. Это не надо.

Аммос Федорович. Не надо, а я думал.

Кат. За границей кто-нибудь из родственников есть?

Аммос Федорович. В данный момент нет.

Кат. А раньше?

Аммос Федорович. Раньше тоже не было.

Кат. Вы уверенны.

Аммос Федорович. Ах, я забыл. Мой дедушка одно время там был.

Кат. Чем он там занимался?

Аммос Федорович. Воевал он тогда там. Это была семилетняя война, он и в Польше, и в Австрии, и в Германии был. У нас ещё медаль была «За взятие Берлина» в 1760 году. Мы её и сейчас бережно храним. Я могу вам её принести.

Кат. Не надо. А в Дании он был?

Аммос Федорович. Может и был, может и не был. Его же по всей Европе бросало. Точно не скажу. Вот в Германии был, Берлин брал, медаль есть. Могу принести.

Кат. Не надо. Как же это вы такой человек заслуженный, дедушка у вас был такой заслуженный. И не стыдно вам перед ним.

Аммос Федорович. А почему мне должно быть стыдно. Я тоже за службу награждён Владимиром четвертой степени.

Кат. Тем более должно быть вам стыдно, что вы преступников покрываете.

Аммос Федорович. Каких преступников!

Кат. Я же сказал, что вопросы здесь задаю я.

Аммос Федорович. Хорошо. Хорошо.

Кат. Вы симпатичный человек. Вы мне очень нравитесь. Я очень хочу помочь вам.

Аммос Федорович. В чём?

Кат. В том чтобы вы сами обо всём рассказали, а не вытягивали мы из вас клещами.

Аммос Федорович. Но я всё сказал.

Кат. Так уж и всё.

Аммос Федорович. Да.

Кат. Вы верой и правдой служите Отечеству с 1816 года.

Аммос Федорович. Да.

Кат. А где вы были во время войны.

Аммос Федорович. Был в снабжении.

Кат. Значит в тылу.

Аммос Федорович. Можно так сказать.

Кат. Значит, в военных действиях против Наполеона вы не участвовали.

Аммос Федорович. Нет… Но почему вы так смотрите на меня.

Кат. Да странно как-то получается. Все тогда рвались на фронт, даже женщины, взять ту же Дурову, а вы в это время отсиживались в тылу.

Аммос Федорович. Я не отсиживался в тылу, как вы изволите выразиться, а занимался снабжением армии. Ведь войскам надо обмундирование, пища, боеприпасы.

Кат. Конечно, надо. Но почему вы именно занимались этим. По всей, видимости, вы не очень любите своё Отечество.

Аммос Федорович. Нет, я любил и люблю своё Отечество.

Кат. Но не настолько, чтобы отдать свою жизнь.

Аммос Федорович. Если надо…

Кат. Это всё слова, слова, слова, милок. А они у вас расходятся с делом! Пойдём дальше рассматривать вашу не совсем безупречную жизнь.

Аммос Федорович. Я писал…

Кат. Слова, слова. А вот ответьте-ка мне на такой вопрос. Каких вы женщин любите: худых или толстых?

Аммос Федорович. Как-то не задумывался об этом.

Кат. Вы хотите сказать, что вы равнодушны к женскому полу?

Аммос Федорович. Да.

Кат. А вотздесь вы снова мне врёте. Нагло врёте. В очередной раз врёте, и потому я не могу верить вашим словам. Вы сплошной обман.

Аммос Федорович. Я говорю вам правду.

Кат. Какая же это правда, если это ложь, если вы даже совсем не равнодушны к женщинам. Вам известна такая женщина – Добчинская.

Аммос Федорович. Знаю. Это супруга уважаемого нами Петра Ивановича Добчинского.

Кат. Которому вы успешно наставляете рога, стоит ему только поехать на охоту.

Аммос Федорович. Но это, же клевета.

Кат. Неужели?

Аммос Федорович. Да.

Кат. А почему же тогда детки Добчинского похожи на вас как две капли воды.

Аммос Федорович. Но это, же клевета.

Кат. Вам утроить очную ставку.

Аммос Федорович. Не надо. Но это, же не подрывная деятельность.

Кат. Это как сказать и с какой стороны подойти. Вы любите женщин, а женщины любят деньги. Не в чистом виде так сказать, а в виде подношений, подарков. Не будете же вы отрицать, что дарили женщинам разные там побрякушки: кольца, серёжки, духи французские.

Аммос Федорович. Было, но какое это имеет отношение к…

Кат. Не спешите. Выводы здесь делаю я. Значит, подносили, а деньги, откуда вы брали на эти подарки. Взяток, я понимаю, вы не брали.

Аммос Федорович. Не брал.

Кат. Жалование супруге отдавали?

Аммос Федорович. Да, отдавал супруге.

Кат. Откуда же тогда брали деньги на подношения?

Аммос Федорович. А, а, … А у меня была отдельная статья.

Кат. Вот здесь-то вы и засыпались, да, у вас была отдельная статья расходов, поскольку вы находились на службе у иностранной разведки.

Аммос Федорович. Что?!

Кат. Да, я разоблачил вас, но у вас есть шанс искупить свою вину перед Отечеством. Чистосердечное признание смягчает приговор. Теперь вы должны говорить только правду. Кто ваши сообщники? Ваша цель? Ваши явки? Где и когда вы должны встретиться с резидентом иностранной разведки по кличке Гамлет.

Аммос Федорович. Что за чушь! Что вы говорите?

Кат. Вы снова говорите неправду. Я предупреждаю вас, у нас и обезьяна заговорит. Отвечайте на мои вопросы.

Аммос Федорович. Но у меня нет никаких сообщников, и не знаю я никакого Гамлета.

Кат. Вы снова врёте мне. В очередной раз. Когда же прекратиться эта ложь.

Аммос Федорович. Но я, правда, не знаю никакого Гамлета.

Кат. Вы снова врёте мне?

Аммос Федорович. Нет.

Кат. Но он, же проходил здесь, в руке он держал череп. Это условный знак. Пароль. Кому он подавал этот знак?

Аммос Федорович. Не знаю. Я первый раз его видел.

Кат. Вот видите, вы теперь говорите, что видели его, а перед этим вы уверяли меня, что не видели и не знаете кто такой Гамлет. Вы совсем заврались, а потому я, в очередной раз, хочу помочь вам. Сознайтесь в своих злодеяниях, и правосудие будет гуманно к вам.

Аммос Федорович. Мне не в чем сознаваться.

Кат. Что ж я хотел вам помочь, но вы упрямы как осёл. Ничего у меня есть такой помощник, что он умеет быстро развязывать язык, у него обезьяны учатся говорить. Осип.

Осип. Я здесь.

Кат. Забирай этого господина.

Осип. Пошли.

Кат. И следующего мне вызови. Слабое звено. Ты меня понял?

Осип. Так точно.

(Осип с Аммос Федорович выходят, а через время заходит Лука Лукич).

Лука Лукич. Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советчик Хлопов.

Кат. А милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигаретку.

Лука Лукич. Вот тебе раз! Уж никак не предполагал. Брать или не брать?

Кат. Возьмите, возьмите, это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Питере. Там, батюшка, сигары по двадцать пять рублей сотенка, просто ручки себе потом целуешь, как выкуришь. Вот подкурите. (Подаёт ему свечу).

(Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит).

Кат. Да не с того конца!

(Вдруг за стеной раздаётся душераздирающий крик Аммоса Федоровича; Лука Лукич от испуга выронил сигару).

Лука Лукич. Ой.

Кат. Что такое?

Лука Лукич. Что это за крик?

Кат. Да это Аммос Федорович даёт показания в своей подрывной деятельности.

Лука Лукич. Не может быть?!

Кат. Может. Вот какой казус получается, жил рядом человек, вы с ним за руку здоровались, говорили о том, о сём, вместе гуляли, а он оказывается враг. Как это вы не заметили?

Лука Лукич. Не заметил.

Кат. Не заметили или не хотели замечать. Или заметили, но не сказали.

Лука Лукич. Не, не, не заметил…

Кат. Как же вы так.

(Снова крики Аммоса Федоровича).

Лука Лукич. Какой ужас…

Кат. Значит, не заметили.

Лука Лукич. Нет.

Кат. А вот был случай такой. Аммос Федорович говорил, мол, Россия хочет вести войну и министерство-то посылает чиновника, что бы узнать, нет ли измены. Слышали вы.

Лука Лукич. Слышал.

Кат. А почему же вы не доложили, куда следует, что Аммос Федорович выдаёт государственную тайну.

Лука Лукич. Я не думал. Честное слово, я даже не мог подумать.

Кат. А надо думать. Вы, значит, покрывали своего сообщника. Говорите.

Лука Лукич. Я не покрывал.

Кат. Вы пытаетесь меня обманывать. Говорите. Говорите.

(Опять крик Аммоса Федоровича).

Лука Лукич. Ой. Что говорить?

Кат. Кто у вас сообщники.

Лука Лукич. Но я не знаю никаких сообщников.

(Снова крики).

Кат. Говорите.

Лука Лукич. Что говорить?

Кат. Что вы с городничим и его сообщниками хотели свернуть власть.

Лука Лукич. Какую власть?

Кат. Верховную власть всей Руси.

Лука Лукич. Ой, боже. Как же это возможно?

Кат. Очень даже возможно. Ваши чужеземные господа создают орудия огромной мощности. Морем они доставляют его сюда, а вы по реке, на барже, а затем перетягиваете его по суше в Москву-реку и пробираетесь к самому Кремлю. Ведь на реке никто не спросит, что вы везёте и какой у вас товар. Один выстрел из орудия и царь со всей свитой убит, а на его место вы ставите Лжедмитрия ІІІ.

Лука Лукич. Но это, же абсурд.

Кат. Потому что абсурдно, потому что никто так не думает, вы и создали такой план. Но меня не проведёте. Кто ваши сообщники.

Лука Лукич. Я, я, я. (Раздаётся крик Аммоса Филипповича). А кто мои сообщники?

Кат. Городничий, пристав, судья, попечитель.

Лука Лукич. Но они же. (Слышаться крики). Да, да это они планировали захват власти, из орудия убить царя и всю верхушку.

Кат. Вот это уже лучше.

Лука Лукич. Боже, боже, что же будет.

Кат. Будет раскрытие заговора. Осип, Осип.

(Заходит Осип).

Осип. Что такое?

Кат. Веди сюда того судью на очную ставку, этот сознался. (Осип выходит). Сейчас вы скажете судье, то же, что сказали мне.

Лука Лукич. Хорошо.

(Входит Осип, придерживает побитого Аммоса Федоровича).

Кат. Как вы себя чувствуете?

(Аммос Федорович бормочет что-то нечленораздельное).

Кат. Я же предупреждал вас… Сами виноваты, вот ваш коллега во всем признался… Говорите.

Лука Лукич. Да, да. Был заговор, городничий вместе со своими сообщниками хотел убить царя и посадить на трон Лжедмитрия ІІІ.

Кат. Слышали… Что вы на это скажете. Да, не молчите же, или к Осипу хотите снова пойти.

(Аммос Федорович махает отрицательно головой).

Кат. Значит, признаётесь в заговоре.

(Аммос Федорович махает «Да»).

Кат. Вот и замечательно, а теперь будем переходить к вождю. Введите эту жирную свинью.

(Осип заводит городничего).

Кат. Что же это получается, господин городничий, не знаете в своих людей.

(Городничий рассматривает с удивлением и ужасом Аммоса Федоровича).

Городничий. Что это с ним?

Кат. А, пустяки. Поднимался по лестнице и прямо лицом об ступеньку. Не повезло человеку.

Городничий. Как же можно так неосторожно ходить по лестнице.

Кат. Я о том же ему говорил. Так вот вы давеча клялись, голову давали на отсечение, что нет среди вас предателей и заговорщиков, а вышло всё наоборот.

Городничий. Как это, не может быть.

Кат. Может и есть. Вот перед вами сидят два заговорщика, которые намеревались царя убить и посадить на трон Лжедмитрия ІІІ.

Городничий. Не может такого быть! Господь с вами. (Креститься). Спаси и сохрани.

Кат. Да, да. Может быть, да пусть они сами скажут. Лука Лукич.

Лука Лукич. Да, мы хотели из огромного орудия убить царя, а затем на трон посадить этого.

Кат. Лжедмитрия ІІІ.

Лука Лукич. Да, Лжедмитрия ІІІ.

Городничий. Да, что вы говорите, Лука Лукич. Побойтесь бога. Поднять руку на верховную власть.

Кат. Аммос Федорович тоже подтвердит правильность моих слов. К сожалению, он пока не может говорить – испугался сильно, когда падал на лестнице, но он может кивнуть головой в знак согласия. Правда, Аммос Федорович?

(Аммос Федорович кивает головой).

Городничий. Что же это такое? Везде одни враги. Кому же верить.

Кат. А знаете, Антон Антонович, кто у них был предводитель.

Городничий. Не знаю и знать не хочу. (Креститься). Господи помилуй, господи помилуй.

Кат. А напрасно вы не желаете знать имя предводителя, потому что оно известно очень в вашем городе.

Городничий. Кто же это? Я его тотчас прикажу доставить и наказать. Это же надо додуматься – низвергнуть царя! А вы тоже хороши, Лука Лукич. Правду говорят – в тихом омуте, черти водятся.

Кат. Бежать никуда не надо, и не надо никого вести, так как предводитель заговорщиков здесь.

Городничий. Где же он? Никого не вижу. Вы надо мной смеетесь? Нехорошо это.

Кат. Нет, Антон Антонович, это вы над нами смеетесь и разыгрываете сцены, с вас бы был хороший артист. Да в нашей конторе такие номера не проходят.

Городничий. Что за обидные намёки. Я не терплю, я буду жаловаться.

Кат. Я, кажется, говорил вам, что над нами только бог, а он известно у живых жалоб не принимает. И ваши все сцены наиграны, что бы запутать следствие и избежать наказания, поскольку предводитель заговора – это вы. Они подтвердят.

Лука Лукич и Аммос Федорович кивают головами.

Городничий. Я… Это бред. Абсурд. Я сплю и во сне мне сниться, большие тараканы, всё свиные рыла… Рыла. Рыла.

~ Занавес ~

Действие третье

Та же комната в доме городничего, и те же лица, только в современной одежде.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.

Аммос Федорович. Как ревизор?

Артемий Филиппович. Как ревизор?

Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

Тут в комнату врывается молодой человек, в шикарном костюме, злотая цепь на нём с крестом, на руках перстни. С ним Осип с оружием в руках.

Сёма. Ох, господа, какая встреча. Признаюсь, не ожидал такого внимания к моей скромной персоне. Тронут, тронут до слёз. Только не надо аплодисментов, оваций, кинокамер, юнитеров. Признаюсь, я этого не люблю. Мы больше любим в тени находиться без всякой этой светской мишуры и тусовок, а вот дела наши громкие. Обычно они накатаются в криминальной хронике. Но с вами, я полагаю, у нас все должно получиться полюбовно.

Городничий. Кто вы такие?

Сёма. Мы ваша крыша, дядя! Знаешь, как вот в песне поётся! «И так приятно возвращаться под крышу дома своего».

Городничий. Какая ещё крыша! Вы ошиблись адресом – вам надо на мусорники идти, где бомжи и бездомные обитают. Вот им-то ваша крыша и пригодиться.

Сёма. Дядя, только не надо грубить. Я этого очень не люблю. Я никогда не ошибаюсь. Тем людям, что на мусорнике моя крыша не нужна, а вот вам, дядя, людям состоятельным и состоявшимся, очень нужна. Как защита от налётов и наездов официальных и неофициальных лиц. Без нашей крыши тебе будет крышка, дядя, в этом мире. Осип, смотри, я начал рифмой говорить. Надо, видимо, мне уже сочинительством заняться.

Осип. Не стоит.

Сёма. Почему?

Осип. Потому что ап.., ап.., аппендицит получится.

Сёма. Какой ещё аппендицит? Его у меня ещё в детстве удалили.

Городничий. Молодой человек видно имел в виду апокалипсис, то есть крушение всего мироздания.

Осип. Смотри, какой умный, может мне прочистить ему мозги.

Сёма. Остынь, Малыш. Он ещё нам пригодиться. Так почему же этот самый ап.., ап…

Городничий. Апокалипсис.

Сёма. Вот, именно. Почему он случиться?

Осип. Потому, что все женщины сойдут с ума от твоих мемуаров, а мужчины кончат жизнь свою от ревности.

Сёма. Ловко ты придумал, но пока не будем делать ап…, ап…

Городничий. Апокалипсис.

Сёма. Вот, именно, мы по-хорошему разойдёмся, правда, дядя.

Городничий. А вот я сейчас позову пристава, и он с вами разберётся.

Осип. (Поставляет оружие в городничего). Только пикни и из своего «узи» я сделаю из тебя решето, будешь тогда светиться как на УЗИ. Сёма, а у меня тоже рифма получается.

Сёма. Какая же это рифма, Осип, это настоящая проза жизни: «Кошелёк или жизнь!» Жить-то хочется, дядя, и мне хочется икорку ложкой кушать, шампанским запивать, на заморском песочке валяться. Вы вот ловко устроились, прямо-таки завидую вам, свой-то народец по закону обдираете! Куда бедному крестьянину податься, пашет на вас, как проклятый, а вы жируете. Вот и я возле вас хочу… Ваше-то богатство незаконное. Как это, Малыш, называется?

Осип. Экспроприация экспроприаторов.

Сёма. Верно, это ты, Малыш, хорошо усвоил, а теперь скажи, сколько тебе надо денег для полного счастья.

Осип. Так, сейчас я мигом подсчитаю. Вычитаем… Умножаем пять на восемь, шесть на семь… Слаживаем и получается… Получается два миллиона, шестьсот двадцать восемь тысяч. Это я немножко округлил.

Сёма. Зачем это тебе так много?

Осип. Обижаешь, Сёма. Разве сотня в день это много?

Сёма. Не много.

Осип. Вот и считай. Я буду жить до ста лет, каждый день по сотке. Ресторан, выпивка, закуска, тёлка, причём учти, я беру по среднему тарифу, а не как валютчица. Вот и получается. Хотя тут надо было учесть, что вдруг заведу я семью, пойдут дети.

Сёма. Вот тебе, Малыш, дети не к чему.

Осип. Почему это?

Сёма. Зачем выродков, таких как ты пускать на свет.

Осип. (Выходит из себя). Это я выродок!.. Да, как ты смеешь, так меня называть! Я не потерплю и не посмотрю на то, что ты мне друг.

(Осип начинает палить из «узи», все падают на пол).

Сёма. Малыш, ну прекращай. Я пошутил.

Осип. В следующий раз так не шути, а то я и тебя… (Пускает ещё очередь).

Сёма. Не буду, Малыш, честное слово. Я не хотел.

Осип. Смотри мне.

Сёма. Поднимайтесь, господа, ничего не будет, не бойтесь. Просто, Малыш, молодой, горячий и бывает, что гонит пургу. С десяток трупиков просто так уложит, а затем сидит и плачет. Вот такими слезами плачет, клянусь мамой своей, жалко ему стаёт своих жертв. Я его успокаиваю, как могу, а он ни в какую не может успокоиться. Такая вот чувствительная у него душа. Тогда я ему говорю, что они же первые начинают, не слушают его вот и получается казус. Но вы ведь народ законопослушный, вы не будете упрямствовать и дадите немножко денег моему бедному Малышу.

(Малыш проходит по кругу и собирает деньги, останавливается возле Аммоса Федоровича).

Сёма. Что такое, Малыш?

Осип. Да вот говорит, что он взятки не берёт деньгами, а берёт борзыми щенками. Нам предлагает борзого щенка.

Сёма. Он что смеется над нами.

Осип. Я ему тоже самое говорю, а он не куёт, не мелит.

Сёма. Что ж на первый раз сними с него всё барахлишко и скажи, что бы впредь не шалил.

Осип. Хорошо. Выворачивай карманы, всё давай, и медальку давай, на аукцион отправим. Всё, Сёма, дань собрал. Во какие мы сейчас богатые. С таким баблом можно и на юг, снимаем тёлок и поехали, Сёма.

Сёма. Ветер у тебя в голове играет и только бабы на уме, а надо бы и про будущее подумать. А, если так подходить к делу, то эти деньги в банк надо положить. Это наш будет уставный капитал, и откроем мы своё дело. Усёк.

Осип. Усёк.

Сёма. Исполняй. А вы господа, можете быть свободны, но каждого десятого числа, что бы без напоминания посещали наш банк. Можете даже двери ногами открывать, ведь в руках у вас будет бабло. До свиданья. (Все поворачиваются и уходят). А вас, господин городничий, прошу остаться.

Городничий. Меня?

Сёма. Да, вас. У меня к вам имеется небольшое дельце.

Городничий. Слушаю.

Сёма. Вот это уже мне нравиться. Мы уже говорим с вами как равный с равным. Так вот к делу. У вас, Антон Антонович, кажется, имеется дочь, и говорят, что недурна собой.

Городничий. Да, имеется.

Сёма. Причём она уже созрела для женитьбы.

Городничий. Кажется. А вам какое дело?

Сёма. Да вот хочу к вам в зятья набиваться.

Городничий. Да, какой же порядочный отец отдаст за бандюгу свою дочь, свою кровинку. Да он скорее горло перегрызёт тому бандюге.

Сёма. За бандюгу может и не отдаст, а вот за депутата, думаю, можно и отдать.

Городничий. Какого ещё депутата?

Сёма. Настоящего депутата.

Городничий. Где же его взять?

Сёма. А я разве не гожусь на эту роль?

Городничий. Годишься, да не очень. Кто же за тебя проголосует, одни урки.

Сёма. Папаша, можно я так буду вас называть, ведь мы уже почти родственники. Так вот, папаша, важно не то, как голосуют, а как считают эти голоса. С твоей помощью я стану депутатом и потом, по мере возможности буду помогать тебе.

Городничий. Слишком мудрено ты задумал.

Сёма. Папаша, всё рассчитано с математической точностью и вероятность попадания мимо равна нулю. Так что зови дочь, будем свататься.

Городничий. А если она не захочет?

Сёма. Заставим. Нет, не бойся, папаша никакого физического насилия не будет. Короче, ловкость рук и никакого мошенничества.

Городничий. Смотри мне.

Сёма. Жажду увидеть свою невесту и побыстрее.

(Городничий выходит).

Сёма. Ловко я всё обделал, осталось только невесту уломать. Только никакого насилия. Путь к сердцу мужчина лежит через желудок, а к сердцу женщины… Совершенно верно, через золото, бриллианты и прочую ерунду.

(Заходит Марья Антоновна).

Маша. О, а папан говорил, что меня здесь ждёт сюрприз.

Сёма. А я разве не похож на сюрприз?

Маша. Н-н-е-е.

Сёма. На что же я похож?

Маша. На очередных надоедливых папиных посетителей, которые гурьбой за ним ходят и просят поставить то подпись, то печать, то деньги клянчат.

Сёма. Вот и не угадала.

Маша. Почему?

Сёма. Потому что я пришёл просить вашей руки.

Маша. Фу, как это несерьёзно. Скажите, что вы просто пошутили?

Сёма. Какие могут быть шутки. Я ночи не сплю, я днём не могу ничего делать, только и думаю о вас.

Маша. А я о вас совсем не думаю.

Сёма. А о ком вы думаете.

Маша. О, я думаю… Вам это совсем не понять… Это такое… Это необычное… Это неземное… А вы совсем не такое… Ни фактурой, ни фейсом… Нет, не смешите меня.

Сёма. А, если я сделаю вам маленький подарок. Просто так, без каких-либо предложений. Скажем так, я счастлив тем, что вы живете, и я могу вам делать маленькие подарки. Умоляю, сделайте меня счастливым. (Протягивает маленькую бархатную коробочку).

Маша. А что там?

Сёма. Посмотрите.

Маша. Конечно, какой-либо прикольчик. Открою, а оттуда жаба выскочит.

Сёма. Уверяю вас, никакого прикольчика. Я человек серьёзный.

Маша. (Про себя). Ах, как интересно! Как хочется посмотреть! Но надо ведь и поломаться! (В голос). Я боюсь. Откройте вы сами.

Сёма. Пожалуйста.

Маша. Ай.

Сёма. Что такое?

Маша. Какая прелесть. Какое изумительное кольцо… И видно дорогое очень.

Сёма. Не в деньгах счастье.

Маша. Да, конечно. Главное чувства. Смотри, оно мне подходит. Откуда вы знали мой размер.

Сёма. Мы всё о всех знаем.

Маша. Интересный вы мужчина. А звать, как вас?

Сёма. Сёма. Ох, извините. Семён Иванович Батурко.

Маша. (Слегка присев). Маша.

Сёма. Очень приятно.

Маша. Мне тоже.

Сёма. (Про себя). Первый рубеж взят, но не надо сбавлять темп, надо продолжать наступление. (В голос). А как вы относитесь к морским прогулкам.

Маша. Положительно, но у нас же нет моря.

Сёма. Море у нас есть на юге и там вас ждёт удивительная яхта у берега.

Маша. Не может быть.

Сёма. Вот смотрите. (Показывает фото).

Маша. Я очарована. Это же надо. Собственная яхта.

Сёма. Она будет ваша, если вы согласитесь выйти за меня замуж.

Маша. Мне надо подумать. Это такой решительный шаг. Можно сказать, на всю жизнь, а я совсем не знаю вас. Какие у вас увлечения, какой характер, что вы любите. Мне надо подумать. Всё так неожиданно. Духовное родство – это так важно. Вы любите кошек.

Сёма. И не только кошек, но и тигров, и леопардов люблю. Они у меня в личном зоопарке имеются.

Маша. Грандиозно. Я б хотела их увидеть.

Сёма. В чём же дело. Поедем, посмотрим.

Маша. На чём?

Сёма. Подойдите, посмотрите.

Маша. Ой, мой любимый «Гранд-Чероки».

Сёма. Да, он ваш.

Маша. Не может быть. Это сон.

Сёма. Вот ключи.

Маша. Ой, боже.

(Маша падает на руки Сёме и он выносит её. Звучит вальс Мендельсона, слышны весёлые переговоры и Сёма заносит Машу в свадебном наряде).

Сёма. Дорогая.

Маша. Дорогой.

Сёма. Навеки.

Маша. Навеки.

(Они стоят и все чиновники, подходят, дарят подарки и поздравляют).

Аммос Федорович. Примите мои нежнейшие поздравления и пожелания счастья и здоровья.

Артемий Филиппович. И многие лета и детишек побольше.

Лука Лукич. Приведите их мне на воспитание, и я из них сделаю настоящих Ломоносовых.

Пристав. Я желаю, что бы у вас всё было и ничего вам за это не было.

Сёма. Благодарствую.

Осип. (Падает на плечо). Брат, вот и расходятся наши дорожки. Теперь супруга не будет тебя отпускать по ресторанам по ночам.

Маша. Нечего ему там шляться, он теперь человек женатый.

Сёма. Малыш, не испорть там слезами мой значок.

Осип. Какой такой ещё значок.

Сёма. Разве ты не видишь, какой мне значок папаша подарил. Теперь я личность неприкосновенная, меня охраняет закон. Депутат.

Осип. Ой, я такой хочу.

Сёма. Малой ещё. Вот поживёшь с моё, тогда и тебе дадим.

Осип. Когда это будет?

Сёма. Не переживай, Малыш, будет. Теперь мы крепко стоим на ногах, не то что разная там шушара. Спасибо, папаша. Дай я тебя поцелую, папаша. Ты мой благодетель. Как я тебя люблю. (Целует городничего). За всё, за всё… Ты мне родного отца дороже… (Тоже плачет).

Городничий. Полно-те, полно-те. Зачем такие нежности. (Освобождается из объятий, отходит в сторону и плюется). Тьху, тьху. Одни свиные рыла, везде свиные рыла… Тошно мне-то как. Ничто не радует… Свиные рыла. Рыла.

~ Занавес ~

Оглавление

Сотый

Неоклассик

Не верю

Чем провинился Борька

В вагоне

Нечто из жизни мух

Театральные страсти

Рассеянный – 3

Ворона и сыр.

Про козерогів

Театр и жизнь

Загадочная женская душа – 2

Манияк

Антипикапер

Виртуальная любовь

Рассеянный – 2

Где ЗАГС?

Сюрпризы Деда Мороза

Вот какой рассеянный

Реклама

Про Карасика

Загадочная женская душа

Кукурузное поле

Злоумышленница

Муза

Задача

Девушка за пиво

Ах, Натали

Воспитательный момент

Лист з армії

З Новим роком.

Ночной гость

В купейном вагоне

Зубная щетка

Извращенец

Футбольна сюіта.

Головокружение

Аля ревизоры