Двуликие. Ведьмино пламя [Яна Демидович] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (103) »
Яна Демидович Двуликие. Ведьмино пламя
Пролог
…В студёном воздухе пахло рекой. Жареной рыбой, завёрнутой в напитанную свинцом газету. Вязкий, как гороховый суп, туман стелился по набережной и с деликатностью опытного карманника обшаривал прохожих. Резво стучали красные каблуки, неспешно ударяли мостовую тросточки из слоновой кости. Над шляпами жеманных красавиц бешено качались страусиные перья – возмущённые так же, как их хозяйки. А пижоны в отпаренных утюгом цилиндрах подносили к личикам своих дам надушенные по-модному платки: не стоит им вдыхать плебейский, прилетевший с той стороны запах… Громыхали конки и кэбы, от мюзик-холла доносился визгливый смех. В окнах непрестанно шевелились портьеры: костлявые руки выставляли на обозрение матово-белые, таинственно мерцающие шары – и любители спиритических сеансов летели на их свечение, словно безмозглые бабочки. Странные, бледные личности ныряли в лавки экзотических товаров, чтобы вынести оттуда баночку Срединновековой краски, древесную лягушку, застывшую в янтаре, который при свете луны и газовых фонарей… Стоп. Больше не газовых. Дориан остановился и окинул взглядом возникший на пути фонарь. Он горел блёклым, затухающим светом и, судя по всему, готовился с минуты на минуту отдать душу богу электричества. Но вдруг фонарь поднапрягся. Мигнул. И стал гореть сильно и ярко. Дориан усмехнулся. Подмигнул фонарю и продолжил путь. Слабая тень побитой шавкой волочилась у его ног. Пульс, что мгновение назад затухал, точно фонарь, опять бился в запястьях. Дориан шёл по городу, полной грудью вдыхая сентябрьский воздух. И всё думал. Думал… Этот город. Он помнил ромманов, одетых в пурпур и металл, и галеры, гружённые вином и оливковым маслом. Помнил франтов и мотов, извозчиков с красными, обветренными лицами и сорванными голосами… Заливных угрей и пироги с патокой, обязательный ростбиф на каждый воскресный ужин… А ещё: забастовки и демонстрации, потогонные фабрики и конных полицейских с клинками, вложенными в трости. Окна, забитые мешками с песком, и расколотые надвое дома, налёты цеппелинов и пронзительный вой сирен воздушной тревоги… Да. Город выиграл многие битвы за Альбию. Но проиграл всего один бой за него. Дориан мрачно улыбнулся, провёл рукой по жёстким, свинцово-чёрным волосам. А ведь город помнил его ещё растрёпанным, востроглазым мальчишкой. Настоящей грозой голубей… Он замедлил шаг, вынул из кармана тканевый мешочек, набитый сушёным горохом. Взвесил в руке. Потом – вытащил часы-брегет и, откинув крышку, вгляделся в лунно-белый циферблат. Превосходно. Он всё успеет. И на Обелиск, и на Гибралтарскую площадь. Просто покормить голубей. Просто попрощаться. Он шёл сквозь ночь, и холодный ветер приятно обдувал его лицо. Когда-то, в далёком одна тысяча шестьсот шестьдесят шестом, этот ветер, воздух, в секунду сжигал лёгкие. От земли исходил такой жар, что дымились подошвы, лопались кожа и глаза… В память о чудовищном Пожаре и поставили Обелиск, с высоты которого можно было и теперь, в двухтысячном году, обозреть весь Линдо. Шаги непроизвольно ускорились. Триста сорок пять ступенек чёрного мрамора. Он преодолеет их в четыре прыжка. Взберётся на самый верх, где темнеет железная сетка. И в последний раз вобьёт в память панораму когда-то любимого города. А потом… Звездой лежать на белом, точно молотая кость, песке. Дремать под уютный рокот волн, что накатывают на берег. Потягивать через соломинку кровь знаменитой Мэри… И ждать, пока солнце, наконец, выжжет из него все эти ливни и туманы. Он променяет Печальный Остров на Счастливый Континент. Без труда найдёт уголок, свободный от аборигенов и туристов – кенгуру и коалы не в счёт. Пальмы сменят фонари. Это будет славное одиночество. Такое заслуженное, такое выстраданное, и… Тот, кто однажды сыграл в ящик, больше не пугается внезапных шагов за спиной. Однако Дориан заставил себя вздрогнуть и запоздало обернуться. Позади него, поигрывая ножом в руке, ухмылялся рыжеволосый детина. – Здоро́во, Джек. Ох уж эта альбийская привычка обзывать незнакомца «Джеком»… – Прошу прощения? – вскинул бровь Дориан. Глаза рыжего нехорошо блеснули. – Потроши карманы, Джек! Или я буду потрошить тебя, – зловеще пригрозил он. – Нет-нет-нет! Я всё отдам! Рыжеволосый не отличался сообразительностью. Покладистость «жертвы» быстро расслабила его. Он убрал нож и начал разглядывать передаваемые ему ценности: серебряный брегет с печальным солнцем на крышке, толстенькую пачку цветных банкнот и металлический кошелёк, в котором лежали плотно притиснутые друг к другу монеты. – Неужто соверены? – прищурился вор и гоготнул, поверив своей удаче. – Они! Точно они! – Дедушкин запас… Фамильная драгоценность… – печально вздохнул Дориан. – Быть может, вы оставите мне хотя бы… – И не мечтай! – сразу рявкнул рыжий, агрессивно шагая к нему. Внезапно протянул руку и- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (103) »
Последние комментарии
8 часов 48 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад