Жребий брошен [Егор Александрович Токарев] (fb2) читать онлайн

Егор Токарев Жребий брошен

«Высшая законность —

это высшее беззаконие.»

Марк Туллий Цицерон.

«Жребий брошен!»

Гай Юлий Цезарь.

Пролог

Теплое весеннее солнце светило над древним городом. Солнечные зайчики играли на белоснежных мраморных колоннах зданий, яркие блики перескакивали с дома над дом, создавая причудливые узоры, вселяя в сердца радость и умиротворение. Фонтаны на городских площадях свежей прохладой стирали последние следы дневного зноя. Богатые горожане прогуливались по паркам и цветущим аллеям или расслаблялись, комфортно расположившись на роскошных террасах своих особняков. Обычные граждане возвращались с работы к семьям и вместе ужинали. Бедняки и нищие выползали из своих углов, собираясь на улицах, где в кругу обсуждали всевозможные сплетни. С наступлением вечера подворотни, переулки и трущобы полнились осторожными шепотками и зловещими тенями. Огромный столичный город жил своей жизнью. Все отдыхали. И только в древнем здании Сената страсти не утихали ни на минуту с того момента, как алый закат окрасил восток.

– Послать солдат! Ввести легионы на север! – брызжа слюной, кричал благородный сенатор Гней Орил. Он встал со своего места и теперь, потрясая толстым пальцем, пытался перекричать всех присутствующих в зале людей. Его изысканная одежда, сшитая по последней моде, на нем выглядела, словно огромного борова облачили в скатерть.

– Да, правильно! Надо показать этим предателем и сепаратистам, что ждет таких, как они! Раз и навсегда стереть всех бунтовщиков с лица земли, – сенатор Лакс всегда следовал за своим другом и товарищем. По крайней мере, ему так казалось. На самом деле Лакс был обычной пешкой, мелкой сошкой, всегда поддакивающей и соглашающейся с человеком, занимающим более высокое положение.

– Вы не понимаете о чем говорите, – спокойный голос человека, привыкшего командовать, смог сделать больше, чем вопли других. – Мы не в состоянии разбить сначала Юния, а затем организовать поход в земли сепаратистов. У нас не хватит ресурсов. Не считая того, что почти все лояльные нам легионы ведут пограничные бои на юге. – Возражал ему человек с налысо обритой головой и ярко-голубыми глазами. По всему его виду сразу становилось понятно, что он не привык вести долгие дебаты в здании Сената, а после придаваться излишествам в роскошных особняках. Шрамы на лице говорили о том, что мужчина лучше себя чувствовал себя в доспехе воина, а не в алой накидке сенатора.

– Да, Корилл прав. Надо договориться, мы же цивилизованные люди, – проблеял Сенатор Панс, своей козлиной бородкой, торчащими ушами и глупым выражением глаз напоминавший козла. Он надеялся, что его голоса не услышат в общем шуме.

Но сенатор Лакс обладал удивительной способностью не только поддакивать всему, что скажет его кумир, но и прекрасно слышать речи его политических соперников, за которые их можно было бы публично упрекнуть.

– Ха, договориться. Ну, вы его слышали!? Я всегда знал, что вы и вся ваша партия – трусы! Может быть вы забыли, какое послание пришло сегодня в наш древний город?! Вы забыли, что ответил этот изменник на приказ Сената прибыть в Рэм, дабы предстать перед нами и ответить за превышение полномочий?! Так я напомню: «Я – Септим из дома Юниев и верные Республике и мне легионы объявляем, что теперь и навеки нашей священной задачей становится смещение прогнившего и коррумпированного состава Сената. Простым, честным гражданам нечего бояться, пострадает лишь порочное сердце нашей великой страны.» Вы понимаете?! Он хочет уничтожить столпы, поддерживающие наше государство в течении многих веков! Уничтожить нас!

– Но зачем ему это?!

– Зачем!? Ради власти, конечно! Он – генерал северных армий, включающих почти половину всех легионов, но теперь ему этого мало! Поняв, что мы хотим снять с него все полномочия, изменник решил действовать! Юний десять лет грабил север, оставляя все богатства себе, и теперь он хочет подчинить Республику!

– Но то, что предлагаете вы – это безумие! – попытался оправдаться Панс.

– Лучше быть безумцем, чем трусом! И погибнуть с честью, защищая Республику, как подобает воинам! – выпалил Лакс.

– А откуда вам и вам подобным, уважаемый Сенатор Лакс, знать, как умирают настоящие воины? – человек с пронзительными голубыми глазами встал со своего места, сделав знак соблюдать тишину. Лакс задохнулся от гнева и просто стоял, хватая ртом воздух. – Мне ясно одно – договориться с Юнием невозможно. Точнее сказать, возможно, но для этого потребуется сложить головы всех здесь присутствующих в мешок и преподнести его перед открытыми воротами Рэма. Но, как я предполагаю, этот вариант нас не устраивает. – Его рассеченный шрамом рот исказила улыбка.

– Так что же нам делать? Или вы сами можете лишь осуждать других и ничего не давать самому, Корилл? – сенатор Орил в отличие от своего горластого соратника, более напоминавшего взбесившуюся шавку, был старым и опытным волком, умевшим ждать. За свою долгую политическую карьеру он «перегрыз» горло многим соперникам.

Корилл выдержал взгляд оппонента, и когда выкрики других сенаторов стихли, продолжил все таким же твердым голосом:

– Наша единственная возможность выжить в грядущей буре – это разбить врагов поодиночке. Пока неизвестно, объединился ли Юний с сепаратисткой провинцией, или каждый из них преследует свои интересы. Этот вопрос надо выяснить в ближайшее время – это первое. Далее в срочном порядке необходимо перебросить все лояльные нам легионы в Рэм и его окрестности. На границах оставить лишь необходимый минимум – это два. И третье: так как новость о предательстве Юния и о взбунтовавшейся провинции уже совсем скоро распространится в городе, я предлагаю не позднее суток сделать заявление к народу, в котором мы представим нужную точку зрения на ситуацию. Наше заявление должны услышать до того, как появятся слухи. Я предлагаю сделать это завтра же утром на Главном Форуме.

– Да, это разумно, давайте так и поступим! – выкрикнул Панс.

– Что же, как план первичных действий, он довольно неплох. Предлагаю голосовать, – сенатор Орил продолжил опытным ораторским голосом. – Уважаемые сенаторы, кто за план действий сенатора Корилла, поднимите вашу правую руку вверх.

Сто двадцать одна правая рука взметнулась вверх в знак одобрения. Решение было принято единогласно.

– Решено. План действий принят. Завтра, через три часа после рассвета, будет сделано заявление, должное упрочить лояльность граждан к Сенату. А пока, уважаемые сенаторы, нам всем необходимо отдохнуть. Заседание продолжим завтра и обсудим все наши шаги более детально. Разумеется, срочные действия будут исполнены незамедлительно. Пакеты со всеми необходимыми приказами будут разосланы в течение часа. Всем до завтра.

Сенаторы встали со своих мест и, переговариваясь, потянулись к выходу.

I

Ти.

Рэм – столица Республики.

889 год от Основания Республики.

Юноша шел по главной улице города. Сегодня, впрочем, как и всегда, парень был одет в простую, удобную одежду без украшений. Тит Улий Младший был сыном советника столичного Магистрата, но никогда этим не похвалялся, предпочитая лишний раз не упоминать место службы отца. Он поступал так из-за нежелания пользоваться положением своего родителя и по ряду других веских причин. Друзья называли его просто Ти.

Сегодня для Ти было необычное утро. Всю дорогу к Главному Форуму юноша думал о предстоящей встрече. Вчера он договорился об этом с одной девушкой, и не просто с девушкой, а с той, которая, как он думал, ему небезразлична. Погруженный в свои мысли, он преодолел колоссальный мост из белого мрамора через реку Рэм.

Этот мост было настоящим произведением искусства мастеров прошлого. Циклопические колонны вырастали из воды, подобно тысячелетним деревьям в Вечном Лесу, поручни украшали барельефы, изображающие сцены посева и сбора урожая, быта и уклада жизни людей, рождения и смерти – все чем жил город. Существует легенда, что много сотен лет назад, когда мост был только построен, в столицу тогда еще молодого государства прибыла делегация послов из страны, с которой шла ожесточенная война. Послы, увидев мост, просто не могли себе представить, что столь могучее и прекрасное сооружение воздвигли руки простых смертных. Они уверились, что если их противники и не Боги, то уж точно их потомки. Но Ти думал не об этом. Он размышлял о предстоящей встрече, раз за разом прокручивая в голове одни те же вопросы:

«Что сказать первым? Как с ней поздороваться? О чем завести разговор? Или стоит пошутить? Или может просто наплевать на все это и открыто признаться в своих чувствах? Нет, этого точно делать не стоит. В конце концов, он еще не уверен, и все это может оказаться лишь проходящим увлечением».

Юноша считал, что нисколько не волнуется, ведь они видятся не в первый раз, да и не привык он тушеваться подобным образом. Но встреча один на один без общих друзей и знакомых была впервые. Все же он нервничал и за это себя презирал.

В свои шестнадцать Ти не выделялся среди сверстников ни шириной плеч, ни могучей мускулатурой. Он был худ и высок, его каштановые волосы вились, а глаза светились умом. В силу воспитания и темперамента не в характере юноши было показывать свой внутренний дискомфорт. Внешне он всегда оставался спокоен, словно стратег на поле боя.

Ти миновал монументальную арку, возведенную в одно время с Мостом, и вошел на форум. Там, как и в любое время суток кроме разве что глубокой ночи, было полно народу. Люди толпились, торговали, обсуждали последние новости и отдыхали. В центре площади располагался фонтан. Архитектурная композиция на нем изображала схватку легендарного воина с не менее легендарным чудовищем, представляющим собой могучее человекоподобные существо с головой быка и мордой льва. Схватившись вплотную с ужасным противником, воин по локоть засунул руку в пасть чудовища, пытаясь защитить шею от ужасных клыков. Другая рука героя раз за разом наносила удары коротким мечом в мускулистую грудь зверя. Гнев и ярость искажали лицо человека, рогатая пасть зверя была оскалена в немом вое. Противники застыли в мраморной вечности. Под ними в прохладе на бортиках фонтана сидели люди, в благодатной тени завтракая едой из корзин, принесенных с собой.

Ти тоже решил укрыться в тени фонтана от уже начавшего припекать солнца. В этом году весна выдалась очень жаркой, и людям приходилось только гадать, что преподнесет им лето. Юноша двинулся веред, но через пару шагов ощутил прикосновение руки к своему плечу. Обернувшись, Ти встретился взглядом с глазами Аллисии.

Ему всегда казалось, что он может вечно смотреть в эти просто огромные карие глаза. Девушка улыбнулась белоснежными зубами и взмахнула головой, от чего ее темные, словно крылья ворона, короткие волосы всколыхнулись чернильным веером.

– Привет, Ти. Давно меня ждешь?

– Нет, только пришел, – из головы юноши вылетели все мысли и фразы, заготовленные им по пути.

– Вот и отлично. Что думаешь насчет собрания сегодня? Или ты хотел поговорить о чем-то другом? – девушка посмотрела на него. – Зачем ты позвал меня?

– Я хотел поговорить с тобой о… – крик на трибуне форума прервал его, и все присутствующие на площади люди повернулись на звук.

– Сограждане! Сограждане! Жители древнего города Рэм! – на трибуне стоял мужчина средних лет с хвостом седых волос. В руке он сжимал большой свиток, и Ти понял, что это был глашатай Сената.

– Подойдем ближе, интересно, в чем дело? Сегодня же нет никого праздника, – Алисия взяла Ти за руку и повела ближе к трибуне.

– Сегодня ночью была получена ужасная весть, – начал глашатай. Народ затих, приготовившись слушать. – Стало известно, что наш лучший полководец и верный слуга Республики – Септим Юний предал отчизну и разорвал священную клятву защищать ее!

Народ на площади несколько секунд безмолвствовал, словно не веря сказанному, но потом недоуменно загудел и, наконец, взорвался криками. Глашатаю стоило немалых усилий успокоить толпу, и когда ему это удалось, он продолжил:

– Было получено послание от этого предателя и изменника. Вот что в нем говорилось: «Я – Септим Юний отрицаю все идеалы Республики и вместе с моими легионами иду на Рэм, чтобы огнем и мечом построить навое государство со мной во главе! Все кто встанет на моем пути будут безжалостно уничтожены, и их кости украсят обочины дорог от южных вод до земель северных дикарей!»

Люди на форуме кричали и вопили, потрясая кулаками, выражая свое отношение к такому предательству. На этот раз глашатай не стал сразу успокаивать народ, дав ему немного покричать.

– Но это еще не все! Также стало известно, что наша северо-западная провинция – Сервия взбунтовалась против законной власти и объявила независимость! Пока неизвестно действуют ли предатели сообща. Спешу вас уверить, честные граждане, все предатели и сепаратисты будут уничтожены! Верные своему отечеству легионы уже выдвинулись в столицу. Вам ничего не угрожает! Наши доблестные воины защитят всех! Согласно проскрипту Сената, Септим Юний объявляется врагом государства, все его имущество переходит в собственность Республики, и любой гражданин имеет право чинить ему любые неприятности вплоть до смерти. Граждане, с радостью сообщаю, что по всему городу открылись пункты записи добровольцев, но если по каким-то причинам вы не можете помочь нашему отечеству своим мечом, вы можете помочь эти мечи купить. В пунктах призыва вы можете сделать пожертвования во благо страны в этот трудный для нее час. Республика надеется на вас! – глашатай закончил речь и под громогласный рев толпы спустился с трибуны.

Ти был ошеломлен. Все знакомое ему мироустройство рухнуло в один миг. Нет, кончено, Республика и раньше вела войны с соседями, но для парня это всегда отражалось в выступлениях вестников на форуме и разговорах на улице и в кругу семьи. Но теперь все было по-другому. Война велась не с соседними странами или северными дикарями, теперь по разные стороны фронта будут сражаться граждане одного государства. К тому же, Септим Юний возглавил мятежников. Тот самый Юний, на которого ровнялся каждый мальчишка в стране. Да и сам Ти во время детский игр представлял себя им, орудуя деревянным мечом и посылая друзей в бой. Пару десятков лет назад, еще до рождения юноши, во время войны с Марийским Султанатом, именно его смелые действия смогли переломить ход кампании и заключить выгодный мир. Все превозносили его подвиги на полях сражений, его добродетели во время мира и преданность Республике.

«Что же теперь получается? Так мало того, еще и Сервия взбунтовалась. Хотя… не такого ли момента они и ждали?» – думал Ти.

Очнувшись, Ти понял, что все время пока он был погружен в свои мысли, Аллисия пыталась ему что-то сказать. Ее лицо озаряла улыбка, карие глаза светились счастьем, но за гулом сотен людей юноша не мог ее расслышать. Он взял Аллисию за руку и повел прочь от Главного Форума.

Юноша не упустил возможности полюбоваться девушкой. Стройные, словно у танцовщицы, ноги переходили в крепкие бедра бегуньи, а те в свою очередь, в тонкую талию. Плечи, хоть и выглядели привлекательно хрупкими, свидетельствовали о предпочтении активной жизни взамен праздного безделия. Когда они оказались достаточно далеко, Аллисия остановилась перед Ти и начала говорить:

– Ты понимаешь, что это значит?! Все чего мы ждали свершилось! Время прозябания прошло, сейчас наступает самый благоприятный момент, чтобы действовать! Лучше и быть не могло!

– Да, конечно, я рад, – сказал Ти, улыбаясь. Ему нравилось, когда девушка была счастлива.

– Похоже, что на сегодняшнем собрании у Марка появится более интересная тема для обсуждения, чем раньше. О Боги, я так счастлива, что ты позвал меня на форум, и я смогла лично все услышать! А теперь мне пора, я должна сообщить все нашим, как можно быстрее. Встретимся сегодня в условленном месте, – чмокнув Ти в щеку, она убежала вверх по улице.

Ти еще несколько секунд стоял, наблюдая за гибкой фигурой девушки, пока та не скрылась за углом.

Народ большими группами начал покидать форум и юноша, решив, что запруженная народом улица – это не лучшее место для размышлений, отправился выпить вина в одну из своих любимых таверн. Ти, как сын советника Магистрата, мог позволить себе посещать не дешевые притоны и кабаки, а приличные заведения, где подают настоящее вино, а не разбавленную бурду. Заведения, где столы и посуда не заляпаны пятнами засохшей еды прежних посетителей. К счастью, неплохая таверна располагалась всего в паре кварталов от форума, и у парня заняло не больше десяти минут, чтобы до нее добраться.

Посетителей почти не было, что не удивительно для утра. Лишь несколько человек сидели у дальней стены: уже седой, но все еще широкий в плечах мужчина пил вино со счастливым выражением лица. Он был полностью погружен в свои мысли, механически подливая напиток из кувшина в свой огромный кубок. За соседним столом старик в дорогой одежде гипнотизировал взглядом свой бокал вина. За ним в тени сидел еще один человек, но его лица не было видно. Глубокий капюшон полностью скрывал черты незнакомца. Выбрав столик у окна,(большие, светлые окна были одной из причин, почему юноше нравилось это заведение)Ти заказал красного вина у немолодой, но все еще симпатичной служанки с вьющимися каштановыми волосами. Она, улыбнувшись и подмигнув, ушла за заказом.

– Как ты думаешь, Рёйский Союз все же нападет на Уэст? – донеслось от соседнего стола. Ти прислушался. – Я слышал об этом от купца, он совсем недавно прибыл в Рэм с товарами и все знает о тамошней ситуации. Говорит, будто армия Союза вошла в пограничный город якобы потому, что местные их сами пригласили, – перегнувшись через стол, посетитель чертил линии и точки свиной ножкой прямо на столешнице.

– Да не тут, Влис южнее, – поправил его «карту» другой. – Не знаю, думаю, Союз ждет первого шага от Уэста, чтобы оставить право обороняющегося за собой. Тем не менее, война это лишь вопрос времени.

– А что Астия?

– Астия? Ждет, кто выйдет победителем. Ей давно уже хочется получить восточные земли Союза с серебряными рудниками.

Внезапно через двери таверны ввалился еще один человек и, приблизившись к говорившим, с шумом рухнул к ним за столик:

– Вы что не были сейчас на форуме?! Не слышали, что произошло?! Так, налейте вина, и я все расскажу…

Ти развернулся к окну, за которым располагалась небольшая площадь. Прохожие спешили в разные стороны. У каждого из них были свои дела и проблемы, свое счастье и горе. Юношу всегда завораживала толпа. Огромная масса людей, каждый из которых наделен желаниями, страхами, каждый из которых хранит надежду в сердце. Но в тот миг мысли парня были далеки от этого места и от этих размышлений.

Тит Улий Младший познакомился с Аллисией два месяца назад. Их знакомство состоялось в совсем необычном месте. Это была не группа друзей или веселый карнавал, как можно было подумать, учитывая их возраст. Они познакомились на сходке заговорщиков, бунтарей, недовольных текущим положением дел в стране. Самому старшему из них – Марку было семнадцать. Он занимал положение главаря их организации «независимых граждан», как он сам ее называл, и к тому времени, как Ти вступил в нее, их дело продолжалось уже пару лет. Вся деятельность заключалась в выступлениях перед бедняками с призывами о «свержении прогнившего строя богачей-угнетателей» и вандализме статуй, изображающих важных политических деятелей. Но месяц назад все изменилось. Как с важным видом рассказывал Марк: «С ним связались с самого верха их освободительного движения, и с этого момента они вступают в серьезную игру».

«А вы думали мы одни боремся с ненавистным, прогнившим нутром Республики?» – говорил Марк, всем своим видом выражая превосходство и осведомленность в вещах, недоступных другим.

Ти недолюбливал Марка. Возможно, из-за его постоянного надменного отношения к другим членам общества, но, скорее всего, из-за непрекращающихся попыток Марка произвести впечатления на Аллисию. В ее присутствии он становился еще более горделивым и напыщенным, всеми своими действиями показывая превосходство над другими. На девушку его попытки не производили никакого эффекта, и это его ужасно злило.

Вчера на собрании Марк был еще более надменен, чем обычно. Свою речь он начал со слов о том, что слишком долго они занимались детскими забавами, и настало время доказать всем их приверженность общим идеям. С этого момента их группа вливается в общее движении солдат «Освобождения», и завтра на внеочередном собрании будет присутствовать представитель верхушки организации. Он прибудет с заданием, выполнив которое, они смогут доказать всем их серьезность и состоятельность.

Подобные новости не обрадовали Ти. Изначально он вступал в группу молодых людей, объединенных общей общественной позицией. Юноша искал место, где можно поделиться своими взглядами и выслушать мнение других. Но разочаровавшись в своих представлениях, Ти уже не мог уйти. Не мог из-за Аллисии. А вот девушку новость о «вступлении в серьезную игру» сделала такой счастливой, что мысль парня о том, чтобы предложить ей вместе уйти из группы представлялась теперь неосуществимой.

Погруженный в печальные мысли, Ти допил вино и, расплатившись, покинул таверну. Гулять по городу не было никого желания, поэтому юноша решил пойти домой и скоротать время до вечера за книгой.

Советник магистрата со своей семьей, как и большинство горожан со средним достатком, жил в инсуле. «Инсулы» – двух или трёхэтажные дома, рассчитанные на несколько семей. Часто на первых этажах таких зданий располагались пекарни, мелкие магазины и ремесленные лавки, таким образом, образовывались практически самодостаточные кварталы со своим укладом жизни. Граждане с меньшим доходом предпочитали селиться в небольших домиках по сторонам улиц в удалении от центра. Богатые горожане жили в больших особняках в особых кварталах вместе с такими же, как они, или в роскошных виллах за городскими стенами подальше от суеты и пыли столицы. А бедные и почти нищие обитались в ветхих хибарах ближе к городским стенам. Со временем, инсулы вытесняли остальные виды недвижимости из города, и людям, не имевшим возможности купить такое жилье, приходилось селиться в пригороде за стенами столицы.

Жалование отца семейства Ти позволяло в достатке содержать жену, сына и дочь. Оно позволяло оплачивать жилье, выданное государством по льготным условиям, и даже покупать книги. Книги, школы и другие возможности получить образование стоили достаточно дорого для того, чтобы люди с низким и близким к этому достатком не могли себе позволить его получить. Но в подавляющем большинстве они к этому и не стремились. Так же все в стране знали одну истину: если не дать государственному служащему взятку, о своей (даже законной) просьбе можно забыть. Не стоило, разумеется, забывать и о законной государственной пошлине.

Когда Ти пришел домой, он застал там только сестру. Отец был на службе, а мать, скорее всего, ушла к торговым рядам. Мара всегда находила общий язык с братом. Она унаследовала от матери красивые волосы цвета лунного сияния, стройную, даже слишком утонченную, фигуру и правильные черты лица. От отца ей достался острый ум и упрямство в отстаивании своей точки зрения. В свои пятнадцать она была очень смышленой девушкой, обожая спорить со своим братом. Хоть такие споры и были частыми, но они не нарушали гармонии в их отношениях. Многие парни пытались добиться расположения Мары, и их было бы еще больше, но сказывался озорной характер девушки. Ти во время словесных перепалок часто называл ее «цапля», что, впрочем, только подливало масло в огонь.

Зайдя домой, Ти сразу услышал:

– Ну как прошла встреча с «Кареглазкой»?

– Нормально, – вздохнув, буркнул Ти.

– А, ну я так и поняла. Ты слышал, что в городе говорят о предательстве? Это – правда? – в голосе Мары слышалось напряжение.

– Похоже на то… а ты откуда знаешь?

– Об этом уже весь город знает. А ты думал, что такая новость не разойдется со скоростью лесного пожара жарким летом? – не упустила свой шанс подколоть брата Мара.

– Да, ты права. Ладно, если понадоблюсь, я у себя.

– Хорошо, а ты не хочешь познакомить меня со своей невестой?

Ти, не отвечая, зашел в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Выбирая книгу из небольшой библиотеки отца, он остановился на сборнике легенд за авторством Марка Цинза. Среди прочих там было несколько глав, посвященных легендарному герою-основателю Рэма, чья схватка с чудовищем увековечена в камне на Главном Форуме города.

«Алхей» или по другому переводу с протореса «Алхий» – основатель города Рэм и нашей Республики. Дитя Тариса и Миры, он пришел в этот мир в темный час для нашего народа. Удивительно мало сохранилось источников о времени Основания и предшествующих этому событиях. По некоторым сведениям, наши далекие пращуры потерпели поражение в кровопролитной войне и были вынуждены искать новый дом взамен утраченного. Именно тогда Алхей спустился с небес, возглавив их, будучи лучшим из равных. Он сумел ободрить потерявших надежду людей и повести их к новому будущему, к новому дому.

Часть легенд повествует, что наши предки пришли в эти земли с запада, но мои исследования утверждают другое. После изучения сохранившихся преданий многих варварских племен, обитающих на юге, я могу предполагать, что путь Алхея пролегал именно оттуда. В самых древних песнях и обрядах говорится о народе сильных, высоких людей, пришедших из-за моря. Их предводителям был Бог и называли они себя Алхииды или Аллиасы.(Здесь мнения расходятся) Скорее всего, это и были наши далекие пращуры.

После того как они прибыли в новые земли, наши предки столкнулись с новой угрозой…

Как случалось у Ти, время за чтением пролетело незаметно, и на улице уже сгустились сумерки. Мать готовила еду на семью, то и дело посматривая в окно, сестра помогала ей. Отца не было дома. Война всегда нагружала магистрат до предела, что уж говорить о гражданской войне. Никто еще не называл сложившуюся ситуацию «гражданской войной». Все использовали слова: предательство, сепаратисты, изменники, но эти два слова давили на всех в городе, ощущаясь тяжелыми свинцовыми тучами, нависшими над людьми. И они вот вот должны были разверзнуться проливным дождем.

Пора было идти. Ти надел темный плащ с капюшоном и вышел из дома. Место встречи располагалось в тридцати минутах ходьбы от его инсулы, недалеко от северо-западных ворот в одном из бедных кварталов Рэма. Людей на улице было много, но все они шли по своим делам и не обращали никого внимания на высокую фигуру в темной накидке из грубой ткани. Юноша миновал улицу, где утром расстался с Аллисией и через несколько минут вошел в один из небогатых районов. Здесь жили бедные, но еще не полностью опустившиеся люди. Дома хоть и выглядели старыми и ветхими, но еще могли выстоять несколько лет, да и сами жители все еще были похожи на людей, в отличие от представителей самых нищих районов у стен. Ти бывал в подобных местах вместе с группой своих единомышленников. Дома там представляли собой нагромождение строительного мусора, перемежающегося гнилыми досками и разбитыми стеклами. Люди походили на куски плоти, обернутые в лохмотья. Каждый раз, когда Ти подавал милостыню в протянутую из обрывок одежды руку, его обдавало таким зловонием, что у него слезились глаза. Не смотря на бедствующее положение населения в таких районах,(или благодаря ему) все выступления группы Ти, облачающие корыстное, гнилое и коррумпированное сердце республики, неизменно встречались оглушительными возгласами одобрения. Шум был таким сильным, что по окончании выступлений на их место прибывал патруль городской стражи и, чтобы не быть замеченной группе Марка приходилось укрываться среди трущоб.

Место встречи парень нашел не сразу. Небольшой покосившейся домик втиснулся между ночлежкой для нищих и дешевой таверной, из которой то и дело доносились дикие возгласы и пьяный смех. Нужный дом был нем, словно мертвец, и ни один отблеск света не пробивался сквозь плотно закрытую дверь и заколоченные окна.

Ти подошел к двери и постучал в нее условленным стуком. Три быстрых удара, один удар, еще три быстрых. Несколько минут ничего не происходило. Юноше начало казаться, что он ненароком ошибся домом, но вот дверь приоткрылась на пару дюймов, и хриплый голос спросил:

– Что вам нужно? Лепрозорий дальше по улице.

– Жаль, а я как раз хотел пообедать, – ответил Ти, улыбаясь. Он уже узнал человека за дверью.

Тяжелая створка приоткрылась ровно на столько, чтобы человек комплекции Ти мог пролезть, и как только он это сделал, захлопнулась за ним.

– Привет, Филипп, все собрались? – спросил Ти у худого парня лет четырнадцати с бесцветными глазами и жидкими, почти прозрачными волосами, выдававшими в нем человека, очень редко бывавшего на солнце.

– Из наших все, но мы все еще ждем «больших шишек» так, что ты вовремя. Аллисия уже начала беспокоиться за тебя.

– Правда?

– Да, но Марк ее успокоил, сказав, что если ты не пришел, то, скорее всего, просто заблудился по пути.

– Ну конечно, не сомневался в нем, – прошипел Ти.

У дальней стены помещения находилась лестница, ведущая в подвал. Ее земляные ступени уходили в непроглядную тьму. Ти взял фонарь, висящий на стене рядом со спуском и, выкрутив пламя в нем на максимум, принялся спускаться во мрак.

II

Квинт Марий.

Граница с Великой Пустыней.

Трубы играли подъем, и солдаты, потягиваясь и тихо ругаясь, выходили из своих казарм. Легионеры строились по подразделениям на площади пограничного форта, где несли службу. Прохлада пустынной ночи уступала свои права жгучему солнцу. К утру ветер утих, но порывы тугих струй песка все еще проносились над барханами, разбиваясь о каменные стены крепости.

Квинт Марий считал себя хорошим командиром. Как хороший командир он с рассветом просыпался вместе со своими солдатами и лично руководил построением, не перекладывая эту обязанность на заместителя. Подчиненные, видя справедливого и разделяющего с ними тягости военной службы офицера, отвечали ему безграничной преданностью. Квинт носил звание центуриона – командира центурии – подразделения, насчитывавшего около сотни солдат. В его обязанности входило патрулирование местности до зоны контроля соседнего форта. Дважды в день ворота открывались, и солдаты стройными рядами выходили в зной южной пустыни.

Недавно прибывшим на границу новичкам гарнизонная служба могла показаться скучной, но услышав от ветеранов о свирепых кочевниках, ночью вылезающих из своих подземных убежищ и вырезающих караваны торговцев вместе с зазевавшимися часовыми, новобранцы меняли свое мнение. Пустынные кочевники являлись главной угрозой на этой части границы. Сейчас варварские набеги стали не так опасны, как еще тридцать лет назад, когда волны этих низкорослых дикарей проносились вглубь Республики на целые мили. Их военная мощь была навсегда (по крайней мере, на это надеялись) подорвана широкомасштабной военной операцией, задачей которой было полное уничтожение пустынников, как народа. От части цель была достигнута. Главные поселения уничтожены, воины истреблены, а женщины уведены в рабство. Но жестокость легионов изменила характер разбойных налетов. Теперь пустынники не просто грабили торговцев и поселения недалеко от границы, они вырезали всех, кто встречался на их пути, будь то солдат, купец или крестьянин с семьей. Солдаты легиона не оставались в стороне и в свою очередь сжигали любое найденное убежище «песчаников». Схватки приобрели свирепый характер, и ни одной из сторон не стоило рассчитывать на пощаду.

После общего построения быт солдат занимали тренировки, чистка доспехов, уход за оружием и караулы. Первый патруль обычно отправлялся между двумя и тремя часами после рассвета, возвращаясь в форт до полудня. Его возглавлял либо лично Квинт, либо его первый заместитель(Опцион) – Тит Симмах. К выбору своего заместителя Квинт отнесся со всей серьезностью и после долгих раздумий назначил им двадцатипятилетнего Тита. Холодный рассудок опциона и умение грамотно оценивать обстановку даже в самых трудных ситуациях вызывали уважение. Вот и сегодня сорок пять бойцов с полным боевым обмундированием выступили из форта в первый патруль. Центурион проводил колонну взглядом со стены форта и спустился во внутренний двор.

Многие люди шли служить в легион из-за престижности военной карьеры, из-за нужды или из-за нежелания всю жизнь гнуть спину под палящими лучами солнца на ферме. К Квинту не относилось ни одно из вышеперечисленного. Он происходил из знатного рода легата двадцатого легиона «Слава Велерии» и с самых юных лет впитывал в себя солдатскую жизнь. Воспитанный суровой рукой отца, не делавшей исключения между обычными солдатами и сыном, Квинт не мыслил себе иной судьбы. После трагической гибели легата во время одного из походов, Квинт оставил родной легион и перевелся в одиннадцатый «Гнев Эльмы». Бой начинался для него в первых рядах, два венка за то, что он первым оказывался на стене вражеской крепости украшали его предплечья, серебряная фалера за храбрость блестела на кирасе. Дисциплина, решимость, храбрость и ум (в равной мере заслуга сурового воспитания и врожденных качеств) помогли Квинту завоевать уважение и в скорости получить звание центуриона.

В северной части двора форта располагалось маленькое святилище. Основной религией в Республике был культ двух Богов. Бог Тарис – покровитель воинов и всех мужчин, его статуэтка на небольшом алтаре стояла слева, и Богиня Мира – покровительница матерей и всех женщин, ее статуэтка находилась справа.

Квинт вспомнил огромный храм в Рэме, он видел его всего раз, но образ стоял перед глазами, словно наяву. Белокаменные колонны уходили в небо, величественные своды поражали своей красотой и массивностью, а лестница, ведущая к храму, сверкала, словно снежная гладь. Приклонив колено перед алтарем со статуэтками, Квинт произнес:

– Боги – покровители нашего народа, молю вас: даруйте мне храбрость с честью сражаться за мою страну и даруйте мне достойную смерть на поле боя, чтобы моя Республика продолжала жить.

У разных профессий, сословий и родов были свои вариации коротких молитв. Солдаты, преклоняя колено, говорили одно, советники магистратов – другое, кузнецы третье, землепашцы четвертое, жрецы пятое и так далее. Вместе с Богами почитали героев прошлого. Персонажи мифов и легенд пользовались огромным уважением среди граждан, а в честь самых прославленных из них проводились празднества и игры по всей Республике.

Встав, Квинт посмотрел в зеркало, которое имелось в любом храме. Смотря на свое отражение, человек должен был понять и запомнить, что клятвы, молитвы и просто слова, сказанные им перед алтарем, произнесены лишь смертным. Не стоит пытаться лгать и юлить перед Богами.

Из зеркала на него смотрел мужчина с короткими черными волосами и карими глазами на волевом чисто выбритом лице. Квинт всегда ревностно относился к бритью и внешнему виду солдат. Во время службы, уже в должности центуриона, Квинт приказал выпороть плетьми заведующего складом конской упряжи за то, что тот три месяца месяца не стриг волосы и не брился, в результате чего стал похож на северного варвара, только что вылезшего из под брюха огромного косматого животного, коих они используют в качестве домашнего скота и транспортного средства.

После молитвы Квинт решил заняться своим любимым делом – тренировкой новичков. Центурион считал, что даже во время гарнизонной службы к обучению солдат необходимо подходить со всей серьезностью. Сейчас новобранцев было немного, и каждому доставалось внимание командира. Они так уставали, что ко времени отбоя каждый из них с трудов подносил ложку ко рту.

Бойцы отрабатывали удары мечами на деревянных столбах, проводили тренировочные поединки, учились правильно защищаться от разных видов оружия.

– Бей выше, целься в горло! – покрикивал Квинт. – Держи крепче! Это щит, а не девка! Не дай врагу выбить его у себя! Закрывай корпус! Еще раз, по новой!

Вне всякого сомнения, во время занятий новобранцы всем сердцем желали, чтобы полуденное пустынное солнце поскорее напекло командиру голову, и он свалился без сознания. Однако, в следующих битвах они будут также искренне благодарить его за отточенные навыки, в итоге спасшие им жизнь.

Довольный проведенной тренировкой Квинт сел обедать вместе с солдатами. Но хорошее настроение вмиг улетучилось, когда он заметил пустующие места за столом. Патруль, ушедший утром, до сих пор не вернулся. Это могло означать все что угодно: от небольшой задержки до… серьезных проблем. Отложив миску с едой, он покинул столовую и взобрался на крепостную стену.

Рядом с башенкой форта стоял часовой. Молодой солдат, поминутно зевая и потягиваясь, пытался укрыться под навесом из выцветшей ткани от лучей палящего солнца. Квинт подошел к нему.

– Не появлялся ли патрульный отряд, легионер? – спросил Квинт у вытянувшегося по струнке солдата.

– Никак нет, патруля не было видно с момента их выхода из форта утром, – ответил легионер Рун.

Квинт взглянул в направление пустыни. Желто-серые песчаные барханы уходили в даль на сколько хватало взгляда, между ними пролегали ущелья и каньоны с осыпающимися зыбкими краями. После каждой бури их расположение менялось, и часто бывало такое, что на утро перед зрителями представал совершенно другой пейзаж, никак не похожий на виденный еще несколько часов назад. На юго-западе у самого края горизонта клубилось коричневое пятно.

«Этого еще не хватало» – мрачно подумал Квинт.

Он кивнул солдату и, взметая облачка пыли, спустился со стены во внутренние помещения, где располагалась коморка начальника форта. Формально под его командованием находились все части легиона на отрезке границы, но на деле командиру форта подчинялся лишь внутренний гарнизон, а центурионы приписанных к укреплениям подразделений получали некоторую свободу действий в пределах общих приказов. На фоне подобных противоречий возникали конфликты, и форт Квинта не был исключением. Масло в огонь подливало отвращение центуриона к обрюзгшему и безинициативному руководителю, всю жизнь просидевшему за непыльной работой и ни разу не бывавшему в настоящем сражении.

Квинт без стука открыл дверь и вошел в комнату. Командир форта сидел за столом, все пространство которого занимали стопки желтых листков с многочисленными приказами, распоряжениями и отчетами. На некоторых документах виднелись пятна от засохшего вина. В руке руководитель сжимал кубок, а рядом на полу стоял графин. Бессмысленный взгляд уставился на Квинта, охрипший голос произнес:

– Что тебе нужно, центурион, и почему входишь к командиру без разрешения?

– Патруль не вернулся, я собираюсь взять оставшихся солдат центурии и выйти на поиски.

– Иди. Что ты от меня-то хочешь? – удивился командир форта южной пограничной цепи.

– Республика хочет,(Квинт говорил медленно)чтобы вы выполнили свои обязанности, и если я не вернусь, послали весть в другие форты о нападении на нас пустынников.

– Республика, Республика, а зачем твоя любимая республика послала нас сюда, гнить под палящим солнцем?

– Мы здесь для защиты нашего государства, чтобы мужчины могли выращивать урожай, а женщины растить своих детей, – кровь ударила в голову, и глаза заволок туман гнева. – Но вот в чем Республика действительно ошиблась, это в надежде, что враг находится за границей! На самом деле, настоящий враг делает вид, что ее охраняет!

Начальник форта зашелся булькающем хохотом, и Квинт, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты во внутренний двор.

– Солдаты, боевая готовность, построение колонна у ворот! Четверо во фронт! – крикнул центурион голосом, способным разбудить и мертвого.

Спустя пять минут солдаты в полном боевом облачении уже стояли у ворот, ожидая приказов. К Квинту подбежал его второй заместитель и доложил:

– Солдаты построены и ждут приказа, центурион. Сорок шесть легионеров готовы, двое небоеспособны из-за болезни и находятся в лазарете.

– Отлично, выступаем! – Квинт знал своего помощника и мог положиться на его компетентность в вопросах организации солдат.

Центурион надел офицерский шлем с ярко-алым гребнем из конского волоса и первым шагнул за пределы форта.

Обжигающий ветер опалил лицо, Квинт зажмурился, но не сбился с шагу. Это была одна из первых вещей чему учатся солдаты во время службы на южной границе – превозмогать все невзгоды, сохранять строй и дисциплину, ведь от этого зависит не только их жизнь, но и жизни товарищей.

Удалившись на несколько сотен футов от форта, Квинт выслал вперед трех разведчиков. Остальные легионеры в тяжелой броне и с большим щитами плотным строем продвигались за своим командиром. Ноги утопали в вязком песке, раскалившейся на солнце металл жег кожу. Квинт вел солдат по маршруту прошлого патруля, петляющему меж дюн и сыпучих оврагов. Хотя коварная пустыня уже скрыла следы, центурион знал, каким маршрутом шел отряд, ведь именно он его разрабатывал. Разведчики периодически возвращались и докладывали об отсутствии неприятеля, но и пропавшего патруля видно не было. Ветер хлёсткими ударами песка сек кожу, барабаня по броне, словно тысячи маленьких молоточков.

Примерно на половине пути к следующему форту разведчики не вернулись. Это не стало для Квинта большой неожиданностью – за пять лет службы на южной границе к такому привыкаешь. Центурион остановил отряд. Необходимо было принять решение, ведь от его своевременности и верности зависела их жизнь. После выступления из форта видимость снизилась и теперь, солдаты из первого ряда, обернувшись, с трудом различали своих товарищей в хвосте колонны, опутанной клубящейся взвесью.

С левого фланга донеслось несколько возбужденных возгласов. Повернувшись в сторону куда смотрели солдаты, Квинт различил лишь неясные тени в вихрящейся кутерьме серой пыли.

– Развернуть фронт! – скомандовал он, и солдаты, словно единый организм, перестроились к предполагаемому противнику.

В редкие моменты, когда песок меньше всего мешал обзору, Квинт пытался разглядеть неприятеля. Противник оставался странно неподвижен и не походил по пропорциям на человека – слишком тонкое тело, напоминающее…

– Вперед! Шагом! – скомандовал Центурион и отряд приблизился к странным объектам на пару десятков футов.

Буря немного успокоилась, чтобы в скорости разразиться с новой силой, обрушившись на людей со всей яростью стихии. Видимость улучшилась, и солдаты поняли, что это было.

Несколько десятков человеческих голов вузнаваемых шлемах легиона покоились на наконечниках копий, воткнутых древками в песок. Хотя «покоились» – это неверное определение. Лица были искажены гримасами боли, ужаса и отчаянья. В одной из страшных находок Квинт опознал своего опциона – Тита Симмаха. Центурион до боли сжал зубы и обнажил меч, его примеру последовали все легионеры.

Предчувствие неминуемой беды потревожило сердце и разум Квинта. Внутреннее чутье много раз спасало ему жизнь, и спустя десятки боев он бессознательно прислушивался к сигналам интуиции.

– Круг! Круг! – скомандовал Квинт, и солдаты образовали окружность, закрывшись щитами и ощетинившись мечами.

– О Боги Вилл… нет… О Боги… – один из новичков выступил из строя. Оружие выскользнуло из ослабевших пальцев, и он неровной поступью побрел вперед.

Квинт вспомнил, что этот новобранец вместе со своим братом прибыл в форт всего неделю назад. Солдат отличался слабым духом и мягким характером, вследствие чего тренировки и общение с товарищами давались ему с большим трудом. Квинт не знал как, так получилось, что двоих братьев определили в одно подразделение. Скорее всего, в отделе Магистрата Беллос ошиблись в бумагах о назначении, что было не редкостью в последнее время.

– Назад! Легионер, вернуться в строй! – что есть силы, закричал Квинт, но остановить обезумевшего от горя человека он не мог.

Песок вокруг солдат зашевелился, словно живой, и из под него начали появляться пустынники, прикрытые серыми плащами. Десятками они выбирались наружу, словно песчаные демоны, решившие покарать людей за вторжение. Не теряя времени, дикари выхватывали короткие сабли из-за своих широких поясов и с яростными криками устремлялись на центурию.

– Стоять! Держать строй! – Квинт выставил вперед щит, и упершись ногами в вязкий песок, приготовился к удару.

Волна пустынников налетела на них, словно снежная лавина на дубовый лес. Легионеры покачнулись, но устояли. Отразив выпад кривого меча, Квинт из под щита ударил противника перед ним. Клинок не встретил сопротивления так, как дикарь не носил тяжелых доспехов, а кожаный нагрудник и ткань балахона не могли служить защитой против мечей легиона. Пустынник упал, обдав центуриона ненавидящим взглядом, но его место тут же занял другой, и бой продолжился.

В пылу сражения, Квинту удавалось оглядеться по сторонам. Центурия держалась, раз за разом откидывая волны атакующих назад в пустынную бурю. Дикари отступали, перегруппировывались, и вновь шли в атаку. Из-за ужасной видимости не представлялось возможным определить точное количество противников, но на песке уже лежало, по меньшей мере, три десятка пустынных воинов. Но и со стороны солдат были потери. Убитые и оглушенные легионеры вываливались из защитного круга, те кто мог ползти спасались в тылу под защитой своих товарищей, остальные погибали под ударами кривых сабель. Чтобы закрыть бреши в обороне приходилось сужать круг, и Квинт понимал, что рано или поздно они будут вынуждены сражаться спиной к спине. Это бы означало верную гибель. Выход был лишь один.

– Прорываемся, за мной, шаг за шагом! Держать тыл! Передай! – кричать в пылу битвы посреди ревущей песчаной бури было бесполезно, и Квинт надеялся, что каждый из солдат по цепочке передаст его приказ.

Через пару минут он услышал от солдата справа, что приказ получен.

– Вперед! Шаг! – что есть силы закричал Квинт в надежде, что его услышат хотя бы соседние с ним легионеры.

Шаг за шагом центурия продвигалась вперед, раненых поддерживали их товарищи, боеспособных солдат почти не осталось. Мертвые и умирающие вываливались из строя на обжигающий песок, чтобы еще живые могли спастись. С начала битвы песчаная буря ослабела, и видимость улучшилась.

Квинт обернулся, взглянув на маршрут их прорыва из засады. Путь был отмечен дорогой из мертвецов. Они, словно преследовали тщетно пытающихся убежать живых, чтобы утащить их за собой в царство мертвых. Квинт не знал в нужную ли сторону они двигаются, и как далеко находится форт. Во время бури и битвы невозможно было определить направление, оставалось лишь надеяться на чутье.

Он со всей силы врезал щитом по голове «песочника» перед ним, и быстрым ударом меча отправил его в небытие. Под измятыми доспехи было влажно, похоже, в нескольких местах ятаганы врагов все же смогли добраться до желанной плоти.

Квинту казалось, что они уже несколько часов пробиваются сквозь нескончаемые орды пустынников, но по своему опыту он знал, что время в битве странным образом растягивается, и минуты кажутся вечностью.

Еще один выпал из строя окровавленных, изнуренных, но все еще продолжающих идти солдат. Вперед их гнала железная воля командира и желание жить.

Сабля пустынника рассекла воздух и со свистом обрушилась бы на шлем Квинта, разрубая его череп, если бы он не успел отвести голову назад. Острое лезвие со скрежетом прочертило по шлему, рассекая бровь и щеку, чудом не лишив центуриона глаза. Закричав, почти ослепленный от крови и боли командир толкнул противника, и когда тот потерял равновесие, всадил клинок ему в горло.

Кровь заливала глаза и мешала обзору. Центурион понял, что его людей осталось слишком мало, и они не могут продолжать идти. Раненных уже не было кому поддерживать на ногах, и их уложили на песок в центре построения. Они ползли, загребая руками, стараясь не отстать от темпа движения остальных.

Стихия постепенно выдыхалась, и песок уже не так мешал обзору, как в начале боя. Рвущий ветер стих до обычного ненастного дня, и пыль начала оседать.

– Стоять! Спина к спине! – закричал Квинт, надеясь, что буря утихла на столько, чтобы его солдаты смогли услышать приказ.

Квинт понял, что они обречены. Он понял, что ошибся и повел своих людей не к спасительным стенам форта, а прямиком в пустыню, в глубь территории врага. Единственное что оставалось – это с честью встретить смерть на поле боя, не попав в руки к пустынникам. Квинт был уверен, что в тот момент, когда последний из его солдат падет, он бросится на свой меч, не позволив врагу насмехаться и пытать его в плену. Так веками поступали офицеры Республики. Если надежды уже не осталось, не стоит давать врагу чувствовать себя победителем.

Маленькая группа людей, закрываясь щитами, стояла в бушующем море пестрых тюрбанов и сверкающих на солнце сабель. Квинта мутило, перед глазами все плыло, а сознание проваливалось в туманную бездну.

III

Ти.

Рэм – столица Республики.

Холод и сырость властвовали в подземной переходе. Со стен маленькими струйками стекала вода, собираясь в лужицы у стен, плесень и грибок облюбовали темные углы, чумным ковром прорастая до самого потолка. Фонарь в руках Ти разгонял мрак лишь на несколько футов, но юноша знал, что через секунду будет поворот налево и лестница, выводящая в соседнее здание. Последние пару месяцев местом сбора группы был подвал дешевой таверны. Чтобы не показываться в заполоненном посетителями зале, они пробирались к месту встречи через переход, вход в который находился в прилегающем строении.

Тоннель вел в просторное помещение, центр которого занимал большой обшарпанный стол. По всей видимости, его предоставил хозяин таверны сверху, с чьего молчаливого согласия и проводились собрания. Помещение освещали три масляные лампы, стоящие на столе. Света от них не хватало, и стены подвала терялись в тени. Стульев не было, и все присутствующие были вынуждены стоять, опершись руками о стол. У дальнего края юноша заметил Марка, пристальным взглядом смотревшего на проход в тоннель. По правую руку от него была Аллисия. Девушка сидела на столе спиной к Ти, но при приближении парня повернулась и улыбнулась ему. Она выглядела очень усталой, видимо, время до собрания не прошло в пустую. Большие карие глаза немного поблекли, но это ничуть не уменьшало их хищную красоту.

– А я думал ты не придешь, – съязвил Марк, не пытаясь скрыть свою неприязнь.

– Отлично Ти, тебя мы и ждали, – здоровяк с добрым лицом и мускулистыми руками кузнеца поприветствовал юношу.

Гай был единственным человеком в группе, кроме Алисии, с кем Ти ладил. Добрый и отзывчивый он откликался на первую просьбу и всегда помогал по мере своих возможностей. Здоровяк вырос в семье ремесленника и в свободное от работы в мастерской отца время использовал свои навыки на пользу их маленькой организации.

– Привет, Гай. Как ты? – Ти поставил лампу на стол к остальным и к явному неудовольствию Марка встал рядом с Аллисией.

– Дерьмово… Отец заболел, и мне приходиться делать его работу, чтобы мы могли содержать мастерскую и платить налоги. Я сам опоздал как раз из-за этого.

В подвале находились еще двое. Близнецы Линс всегда одевались одинаково, из-за чего их почти невозможно было отличить друг от друга. Даже врожденная особенность – левый глаз карий, а правый зеленый не помогала в этом. Худоба и бедный вид братьев не производили опасного впечатления, но Ти помнил, как по приказу Марка, они, словно одержимые, избивали прохожего в бедном квартале. Нищему не понравились речи Марка против Сената, за что тот и поплатился. Ти думал, что они бы забили бедняка до смерти, но на шум прибыл патруль стражи, и им пришлось уносить ноги. Светлые волосы близнецов были заплетены в тонкие косы, ниспадающие за левое ухо. Это навевало мысли о их принадлежности к одной из многочисленных банд Рэма. Бледные змейки вздрагивали, вторя резким движениям.

Ти хотел заговорить с Аллисией и уже было открыл рот, как из подземного перехода показались лучики света, а следом за ними появилась голова в капюшоне. Человек, с ног до головы закутанный в черный плащ, вышел из прохода и направился к столу. Следом за ним, на расстоянии шага, следовал огромный человек, не меньше семи футов роста, с длинной светлой бородой и разукрашенным синими татуировками лицом. По всей видимости, он был из дикарей, живущих на севере. Хотя варвары и отличились воинственным нравом, несколько племен все же сумели найти общий язык с Республикой, вложив мечи в ножны, наладив взаимовыгодную торговлю. Возможно, гигант был одним из купцов, хотя устрашающая внешность говорила об обратном.

Человек в плаще подошел к столу и скинул капюшон с головы. У него были седые волосы, зачесанные назад, обветренное лицо свидетельствовало о частых путешествиях, а тонкие губы об остром и цепком уме. Серые глаза Незнакомца обвели всех присутствующих пронизывающим взглядом. Было очень трудно не отвести глаз, но Ти, сделав усилие, совладал с собой.

– Рад вас приветствовать! Я – Марк, а вы…? – Марк первым нарушил молчание, возможно, тем самым желая подтвердить свое лидерство, но, не дождавшись ответа, сконфуженно замолчал.

– Ну что же, это вы решили оставить свои игры и вступить в настоящее дело? – голос Незнакомца был скрипучим и неприятным. Если потереть два куска коры между собой, можно услышать похожий звук.

– Хватит с нас, нам нужно серьезное дело! Мы хотим быть частью чего-то большего! – Марк говорил с горячностью, явно неуместной в подобной обстановке.

– Да, да… – Незнакомец отмахнулся от слов Марка, словно от назойливой мухи, и осмотрел присутствующих. – Здесь всем можно доверять, могу ли я говорить открыто?

Марк тоже, подражаю Незнакомцу, обвел свою группу взглядом, задержавшись на Ти, но в итоге ответил:

– Здесь только проверенные люди.

– Хорошо. Тогда слушайте внимательно, дважды повторять не буду. Первой задачей будет получение груза и транспортировка его в город. Можете считать это проверкой. Если вы успешно справитесь с заданием, доказав тем самым свою надежность, далее вы получите сложное и очень важное поручение. Все понятно?

– Что за груз, и когда мы должны его принять? – вступила в разговор Аллисия, до этого момента молчавшая.

Незнакомец удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Через три дня, за час до полуночи, вы должны встретить груз у ворот Кассия. Стража подкуплена и проблем не будет. Вы должны доставить груз на склад в восточном квартале, – на стол опустился листок пергамента с картой нужного района и следом за ним звякнул ключ. – Содержание груза – это уже не ваша забота. Еще вопросы?

Все молчали. Незнакомец накинул на голову капюшон и пошел к проходу, но на половине пути обернулся, добавив:

– Когда задание будет выполнено, я свяжусь с вами для дачи дальнейших инструкций, – после этих слов силуэт в черном плаще скрылся в тоннеле. Гигант-охранник последовал за ним.

Когда свет лампы Незнакомца исчез в тоннеле, Гай выдохнул:

– Дела… Похоже, мы стали контрабандистами, я не думал, что все так серьезно.

– Ты думал, мы будем малевать ругательства на стенах и закидывать дерьмом здание Магистрата!? – в голосе Марка слышалось раздражение. – Нет! Вот наш шанс внести вклад в общее дело и стать частью людей, создающих будущее! Войти в историю не, как безвольные наблюдатели, а как одни из тех, кто построил новый мир!

– Но, если нас поймают, то могут отправить на копи или вообще повесить. К тому же, может пролиться кровь, – Гай смутился и кажется даже уменьшился под взглядом Марка.

– Без крови нельзя ничего изменить, но надо сделать так, чтобы ее понадобилось, как можно меньше, – уставшим голосом произнесла Аллисия.

– Это очень серьезный шаг, готовы ли мы к нему? Назад пути не будет, – Ти стоял, оперившись на стол, его взгляд застыл на старых досках, изучая рисунок трещин и царапин на них.

– Если ты хочешь и дальше играть в игры, а не заниматься делом, то пожалуйста! Вали! – Марк пытался прожечь Ти взглядом, но юноша устоял, не позволяя тому почувствовать превосходство.

В подвале повисла неприятная тишина, было слышно как в таверне сверху разбилась посуда, и грубый мужской голос проревел череду ругательств под аккомпанемент визгливого женского хохота.

– Ну хватит вам, – произнесла Аллисия, коснувшись рукой Марка, тот сразу расслабился. Ти тоже опустил взгляд. – Пора расходиться.

– Выходим по двое. Встречаемся через три дня у ворот Кассия.

– Я с Ти, – сказала Аллисия и, схватив юношу за руку, потащила его к тоннелю.

Ти не видел лица Марка, но был уверен, что тот уж точно не улыбается. Аллисия провела парня по подземному переходу, освещая себе путь лампой. Они выбрались из тоннеля, попрощались с Филиппом, все еще дежурившим у двери, и вышли на улицу.

– Не слушай Марка, он напыщенный индюк и идиот, – Аллисия поежилась и поплотнее запахнула плащ.

– Я знаю, – Ти улыбнулся. – Я провожу тебя до дома.

Аллисия жила в одной из комнат инсулы, расположенной неподалеку от дома Ти. Юноша никогда не спрашивал, откуда девушка берет деньги на такое недешевое жилье, и в его голову сами собой лезли неприятные мысли:

«Она может работать служанкой в особняке одного из богатых патрициев. Нет… Аллисия точно ни кому не прислуживает, такой красавице сами должны служить… А она могла бы много зарабатывать с таким телом… Нет! Это невозможно! К тому же, не могу себе представить как такую девушку, как она, можно просто купить, а утром уже забыть» – от таких мыслей парень покраснел.

– О чем думаешь? – Аллисия посмотрела на него.

Они уже вышли из бедных кварталов и приближались к дому девушки.

– Обо всем. Не знаю правильно ли все это. Неужели во всех бедах повинен Сенат?

– Конечно правильно. Сенат не может продолжать существовать, наша любимая Республика гибнет, они выпивают ее кровь.

– Да, ты права, – помолчав несколько секунд, Ти добавил. – Давай завтра встретимся, прогуляемся по Кантуму.

Девушка улыбнулась и взяла его за руку:

– Я бы очень хотела, но буду ужасно занята следующие дни. Думаю, мы увидимся только у ворот, сам знаешь когда. Ну вот и мой дом. Спасибо, что проводил, – девушка чмокнула парня в щеку и скрылась в двери.

Всю дорогу до дома Ти думал о ней. Зайдя в инсулу юноша твердо решил, что Аллисия ему небезразлична. Счастливый от того, что все прояснил, Ти вошел в комнату и встретился с сестрой.

– Где ты был? – в голосе Мары чувствовалось волнение и любопытство.

– Где надо, – у Ти не было настроения разговаривать с ней и тем более спорить.

– Опять с ней. Я так и поняла. Ты знаешь, отец недавно вернулся, очень уставший. Сказал, что все – правда! Какой ужас! И завтра будет срочное заседание Сената, а после на Главном Форуме огласят его результаты.

– Да, да, отлично. Я очень устал и хочу спать, давай завтра поговорим.

– Да я поняла, от чего ты устал, – Мара озорно улыбнулась и убежала в свою комнату.

Глубоко вздохнув, Ти закрыл за сестрой дверь и повалился в кровать. Через несколько секунд он уже спал.

* * *

Раннее утро. Здание Сената.

– Сенатор Квилий, огласите, пожалуйста, все известные нам вести, – произнес сенатор Орил. Он выглядел очень уставшим. Осунувшееся пухлое лицо и тяжелые отечные глаза свидетельствовали о бессонной ночи. На вид благородный патриций прибавил лет десять.

Сенатор Квилий прокашлялся и, с трудом встав со своего места, начал:

– От наших соглядатаев в Сервии нет никаких вестей. Мы не знаем заодно ли мятежная провинция с Юнием или нет. Войска Септима Юния двигаются от северной границы по направлению на столицу. Точная численность его войск не известна, но, смею предположить, что к нему примкнули все легионы в Ултане, – старик прервался, вздохнул и переменил позу.

Сенатор Квилий превосходил всех присутствующих не только возрастом, но и опытом. В свои восемьдесят пять он уже не мог произносить долгие речи, как делал это в молодости, но никто не мог и подумать, чтобы сместить этого уважаемого человека с почетной должности докладчика в Сенате. Короткие, обрывочные предложения, произнесенные хриплым старческим голосом, заставляли задуматься даже самых могущественных политиков.

– Точкой сбора наших легионов назначена провинция Велерия. По примерным оценкам, наши силы составляют семь легионов, не считая солдат, оставленных в качестве гарнизонов в пограничных фортах. Что касается внешней политики. Королевство Астия официально выразило нейтралитет, король обещал не вмешиваться в наши внутренние дела. Северо-западные княжества также будут нейтральны, они заняты войной между собой. Мерийский Султанат сообщает о невмешательстве, о чем Султан лично сообщил нашим дипломатам. Также в связи с потерей всех контактов с Сервией, наша казна рискует потерять ощутимую часть доходов.

Весть о вспыхнувшей в Республике гражданской войне в считанные часы достигла соседних государств, и к утру птицы с посланиями уже прибывали в Рэм.

– Благодарю вас, – Орил встал и, дождавшись когда престарелый сенатор тяжело опустится на свое место, начал говорить. – Благочестивые сенаторы, Республика переживает тяжелые времена, и нам следует действовать решительно и жестко. Необходимо любыми способами не допустить сотрудничества между Юнием и сепаратисткой провинцией Сервия. Если мы не сможем этого сделать, нашим последним шансом станет иностранная интервенция, но, как мы все понимаем, оба этих варианта означают конец Республики. Далее, Септим Юний – отличный стратег и за него сражаются легионы, закаленные в боях с северянами. Чтобы достойно противостоять этой угрозе я предлагаю впервые за полтора века избрать «Меч Республики». – Сенаторы зашептались, заговорили, выражая целый букет эмоций.

«Меч Республики» – это должность, избираемая во время великой опасности, угрожающей всей стране. В руках этого человека сосредотачивается вся военная власть, и лишь Сенатская Гвардия остается неподконтрольной ему. Когда опасность минует, «Меч Республики» должен сложить свои полномочия в установленный срок, или Сенат объявит его врагом государства.

– И какую кандидатуру вы предлагаете? Этот человек мало того, что должен быть полностью предан, так еще и быть способным победить Юния в битве, – произнес Сенатор Панс, потрясая своей козлиной бородкой.

– Никто не справится с этим тяжким бременем лучше, чем благородный сенатор Кальвус Корилл, – торжественно произнес Орил, взмахнув пухлой рукой в направлении названного.

Зал Сената грянул оглушительными криками. Кто-то аплодировал, приветствуя выбор, другие выражали свое мнение свистом. В этой какофонии звуков более спокойные сенаторы шептались, наклонившись вплотную к друг другу. На дельней трибуне самые молодые представители благороднейших из мужей начали толкаться.

– Вы уверены, что это правильно? Корилл горд и жесток, удачное ли решение давать ему такую власть? – сенатор Лакс склонился к своему патрону, шепча ему на ухо, словно слуга господину.

– Да, ты прав. Корилл горд и жесток, но он воин, а не политик. В случае необходимости мы легко сможем его задавить. К тому же, они с Юнием были друзьями, и только он сможет победить его в битве.

На фоне общего хаоса со всего места поднялся Кальвус Корилл:

– Если благородные сенаторы проголосует в мою пользу, – Корилл говорил тихо, но его голос сразу же успокоил всех присутствующих. – То я возьму на себя столь тяжкое бремя, во имя Республики.

– Голосуем! – воскликнул Лакс. – Кто за назначение сенатора Кальвуса Корилла «Мечом Республики» – поднимите вашу правую руку!

Квилий пересчитал голоса. По правилам, выбрать «Меч Республики» должны были не менее ста сенаторов из ста двадцати одного.

– За назначение Кальвуса Корилла «Мечом Республики» проголосовал сто один сенатор. Решение принято. Кальвус Корилл – «Меч Республики», ты – Ее оружие, так спаси же Ее! – последние слова церемониальной фразы утонули в грохоте аплодисментов.

IV

Квинт Марий.

Граница с Великой Пустыней.

Тень пронеслась за спинами атакующих, и один из них упал, оглашая пустыню криками. Еще несколько рухнули вниз, но дикари так увлеклись почти сломленной добычей, что не заметили их гибели.

Стена мускулистых конских тел с закованными в броню всадниками врезалась в спины «песочников». Рассекая легкую пехоту, разя и топча, кавалерия смяла противника. Пустынники попытались развернуться и встретить нового врага сталью, но сумятица, вызванная неожиданной атакой в тыл, не позволила сделать этого. Они запаниковали и дрогнули, в страхе пытаясь спастись в родной стихии.

Квинт опустил руку, в судороге сжавшую меч, и выдохнул:

– Не сегодня, не сегодня…

Оставшиеся в живых пустынники спасались бегством, но всадники настигали их одного раз другим.

«Им повезет, если хотя бы дюжина спасется» – с удовольствием подумал Квинт.

Центурион стоял, опершись на щит. Его голова была опущена на грудь, а дыхание с хрипом вырывалось из груди. Рана на голове вновь открылась, и кровь теплыми каплями падала на пыльную броню. Остатки центурии помогали раненым, осматривали мертвых или в изнеможении лежали на песке. Квинт пересчитал своих людей и с горечью подумал, что из сорока шести солдат, вышедших на поиски пропавшего патруля, в живых осталось лишь двадцать один, половина из них была ранена. Надеятся на то, что кто-то из патруля выжил не приходилось. Что самое удивительное, солдат, в начале боя выбежавший из строя, остался в живых, отделавшись лишь легкими ушибами и царапинами.

К Квинту приблизился всадник в сверкающих доспехах и, спешившись, подошел к нему.

– Вижу, центурион, вам пришлось несладко, повезло, что бой был рядом с фортом. Там как раз находился отряд тяжелой кавалерии. Нечасто встретишь подобное подразделение на южной границе.

– Да, если можно считать то, что вы видите вокруг себя везением, – все перед глазами Квинта расплывалась, и человек перед ним был не более, чем мутным образом. Голова закружилась, и он тяжело осел на песок.

– Эй, похоже, тебе сильно досталось, – всадник наклонился к Квинту и помог снять шлем. Сквозь пелену перед глазами удалось рассмотреть отличительные знаки военного трибуна двенадцатого легиона.

– Боги! Квинт!? Неужели это ты!? Как я рад, что все-таки решил участвовать в спасении гибнущей центурии!

Квинт поднял взгляд, попытавшись рассмотреть человека перед ним, но зрение отказывалось фокусироваться, заволакивая все вокруг туманной дымкой.

– Мы знакомы?

– Ну конечно! Это же я – Кай, Кай Алфий. Мы вместе служили в легионе твоего отца.

– Кай, что ты делаешь на южной границе?

– Это долгая история, дружище. Вставай, надо доставить тебя к врачу.

Кай помог Квинту подняться и усадил его на лошадь позади себя. Центурион чувствовал, что сознание вот-вот покинет его, и оставалось лишь что есть силы держаться в седле.

Свет для Квинта померк, не успела лошадь сделать и дюжины шагов.

Палатка командира легиона, совсем юный Квинт и еще живой отец. Во сне легат, как обычно, наставлял своего сына, готовя юношу к суровым испытаниям, что приготовило для него будущее.

– Сын, священный долг нашего рода – служить Республике и карать ее врагов. Запомни, враги – это не только соседи и варвары, устраивающие набеги. Враги бывают и внутри Республики, они, словно паразиты, грызут ее изнутри, пьют ее кровь. Они опаснее прочих так, как до последнего момента ты не знаешь, кто из людей, выступающих перед толпой на форуме, сжимает кинжал за спиной…

Квинту снилась его мать. Он не помнил ее лица, не помнил ее голоса, но слова колыбельной и нежное ощущение присутствия любящей матери, не оставляли сомнений. Она умерла, когда маленькому Квинту было два года.

Центурион очнулся, поняв, что лежит на койке.

«Похоже, я все-таки удержался на лошади», – с удовлетворением подумал Квинт.

Приподнявшись на локте, он увидел вокруг еще кровати и людей на них. Часть солдат были из его центурии, других он не знал. Квинт попытался ощупать свою голову, но рука наткнулась на влажную ткань – левый глаз и половину лица покрывала повязка.

– Очнулся? Вот и отлично. Ты потерял много крови и упал с лошади во время пути в форт. Рад, что ты остался жив, – напротив кровати сидел Кай, теперь Квинт узнал его.

Друг мало изменился с момента их последней встречи. У него были все такие же светлые волосы, как много лет назад, и орлиный нос, в юности служивший поводом для подколок. О прошедших годах можно было узнать лишь по глазам. Во время их службы – ярко голубые, а сейчас потускневшие. Они, словно померкли от вида смерти, крови и боли.

– Что с моими людьми? – Квинт не узнал своего голоса. Хриплый и надсадный он больше подходил дряхлому старцу, чем молодому мужчине.

– Все кто остался жив – здесь. Если бы ты не вывел центурию к соседнему форту, вас бы всех перебили. Не представляю, как тебе удалось сделать это в такую бурю.

– Я хотел вернуться моему форту, а когда буря утихла думал, что мы вовсе оказались глубоко в пустыне. Случайность…

– Нет, не случайность, Боги благоволят тебе сегодня. Ты раскрыл крупные силы пустынников, готовящие набег на нашу территорию. Благодаря тебе сотни мирных граждан осталось в живых.

– Да, но мы заплатили цену, – Квинт вспомнил, что из его центурии, насчитывавшей девяносто три человека, в живых осталось лишь двадцать четыре, и неизвестно, сколько еще умрет от ран в ближайшие дни.

– Ладно, вставай, идем наверх, в северную башню. Там тебя ждет вино и информация. Очень важная информация.

Кай поднялся со стула и вышел из лазарета. Квинт полежал еще пару минут и, собравшись с силами, встал с кровати. На удивление, он чувствовал себя несколько лучше, чем предполагал. Голова болела, а кости ломило так, словно по нему маршировал легион, но он был жив, и это главное. Подойдя к зеркалу, висящему на стене у двери, Квинт разглядел там человека с наполовину забинтованной головой. Снимать повязки и смотреть, на что теперь похоже его лицо, он не стал.

За дверью лазарета его ждал легионер с эмблемой двенадцатого «Бурого» легиона, где служил Кай. Солдат проводил Квинта до верхней площадки одной из башен форта. Под широким навесом стояли два кресла и небольшой столик между ними. На одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидел военный трибун.

– Вот и ты, садись, – Кай кивнул на кресло рядом с собой и наполнил два бокала вином из стоящего рядом глиняного кувшина. – Ленское вино. Ты наверное и забыл, как оно пахнет, но это не удивительно, если вспомнить, где ты служишь.

Квинт сел на предложенное место, но к вину не притронулся:

– Кай, я рад тебя видеть, но что ты тут делаешь?

– А я вижу, ты ни капли не изменился за эти годы. Сразу к делу, ну что же, – трибун отхлебнул вина и продолжил. – Отвечу кратко, как ты любишь. Септим Юний собрал свои легионы и теперь двигается на столицу, чтобы, как он выразился: «Уничтожить Республику и стать ее правителем». Кроме того, Сервия стала сепаратистом и объявила независимость.

Квинт одним глотком осушил бокал. Ненароком у него промелькнула мысль, что все услышанное является бредом, и сейчас он мирно лежит в лазарете форта, пуская слюни.

– У меня была такая же реакция, – Кай заново наполнил бокалы.

– Но как… Юний, он же настоящий герой. Он отразил наступление дикарей с севера и бился на равнине близ Хосса, до тех пор пока Мерийский Султанат не заговорил о мирных переговорах.

– Как видишь, так случилось. Это не шутка и не театральный фокус. Наш лучший полководец действительно предал Республику.

– А что с Сервией? Почему она взбунтовалась? – Квинт залпом выпил еще бокал вина.

– Никто точно не знает. Но если учитывать, что еще век назад Сервия была вольным княжеством, думаю, сепаратистские настроения витали там постоянно. В Сенате их не замечали либо из-за слепоты, либо из-за блеска золота. Печально говорить, но, возможно, что оба варианта верны.

– Ты не ответил на вопрос, что ты тут делаешь?

– Я как раз хотел к этому перейти. Все доступные силы сейчас мобилизуются в полевом лагере в провинции Велерия. Таков первоначальный план или, по крайней мере, это то, что мне положено знать.

– Понятно, мой легион идет туда, значит, иду и я. Хотя от моей центурии осталась лишь горстка людей, – кивнул Квинт.

– Ты знаешь, я тут подумал… учитывая вышесказанное, твои заслуги и верность Республике, я думаю, что смогу устроить тебя в мой легион. Будешь центурионом. Думаю, Кальвус одобрит твою кандидатуру. В вопросах приема рекрутов он ко мне прислушивается.

– Кальвус Корилл? – Квинт посмотрел на друга.

– Да.

– Говорят, что они с Юнием были друзьями. А теперь стали врагами…

– Так часто бывает в жизни, дружище. Ну, так что? – Кай хлопнул по столу ладонью. – Вступишь в бравые ряды двенадцатого легиона «Бурый»? Ты можешь взять с собой верных тебе людей. Хорошие солдаты нам никогда не помешают.

– Я согласен, а верных людей у меня не осталась, все они там, – Квинт кивнул в сторону пустыни. Помимо воли перед глазами застыл образ головы Тита Симмаха на наконечнике копья.

– Вот и отлично. Утром выступаем. Легат одиннадцатого уже оповещен о приказах. А теперь надо отметить твое чудесное спасение. Кстати, благодарности принимаются.

Квинт ухмыльнулся и отпил вина, но через несколько секунд сказал, помрачнев:

– Утром мне надо будет выполнить обязанности центуриона.

* * *

Человек пытался стыдливо прикрыть свою наготу руками, его голова была опущена, а взгляд застыл на пыльном плацу форта. Перед ним двумя рядами выстроились солдаты, каждый из них сжимал в руке длинную узловатую палку.

– За неподчинение приказу, оставление строя, нарушение дисциплины, Ул Тритий приговаривается к прохождению сквозь строй центурии, которую он подвел своими преступлениями. Товарищей из его центурии осталось мало, и поэтому солдаты из другой с радостью согласились помочь заплутавшему брату по оружию искупить свою вину, – голос Квинта гремел на плаце так, что каждый из сотни присутствующих слышал его.

Как центурион он мог и должен был казнить ослушавшегося приказа новобранца, но Квинт чувствовал, что следует поступить иначе. Мальчишка по большей части не виновен, вина лежит на советниках Магистрата, определивших двух братьев в одно подразделение и тем самым почти убив обоих. Понеся наказание, Ул либо станет прекрасным солдатом, либо сломается и погибнет в следующим бою. В любом случае, Квинт будет знать, что сделал все возможное, чтобы сохранить мальчишке жизнь.

– Вперед!

Юноша старался держаться. Хотя его и трясло, он выпрямился и, прикрывая наготу, пошел вперед с поднятой головой. Палка свистнула в воздухе, и на спине парня вспыхнула красная полоса. Он сжал зубы.

Второй удар, вторая полоса. Теперь на его спине был ярко-красный пульсирующий крест, словно метка обреченного на муки.

Третий. Снова свист. Пятый. Мальчишка издал стон, еще крепче сжав зубы. Еще удары, еще свист. Полосы покрывали все тело. Изо рта приговоренного вырвался крик.

Двадцать. Тридцать. Его спина больше не напоминала спину обычного человека, кровь струйками стекала с нее, образуя красные дорожки, отмечающие путь. Сорок пять. Руки покрыты волдырями, на ногах начинают наливаться огромные синяки. Шестьдесят. Он упал, но через несколько секунд поднялся и, шатаясь, побрел дальше.

Легионеры били без злобы, но с чувством, понимая, что помогают своему товарищу искупить вину, а не пытают его. Крики и свист ударов звучали в унисон. Семьдесят, семьдесят пять. Спина превратилась в одну сплошную рану.

Один из солдат ударил его в лицо, ломая нос, юноша упал, но пополз дальше. Восемьдесят девять. Кричать сил больше не было, парень полз, хрипло стоня. Удар по ребрам, по шее, в живот. Девяносто два. Удар выбил изо рта алые брызги.

Все.

Мальчик упал, но тяжелое прерывистое дыхание свидетельствовало о том, что он еще жив.

– Капсария сюда, отнесите его в лазарет, – закричал Квинт. Центурион надеялся, что парень выживет и продолжит служить Республике.

Легион на марше всегда представлялся Квинту, как нечто завораживающее. Еще в детстве, сидя с отцом на лошади, он с упоением наблюдал за идущими в ногу стройными колоннами солдат в сверкающей броне. Впереди двигался конный авангард, выполнявший задачу разведки, и должный отступить под прикрытие основных сил при контакте с неприятелем. В центре легиона располагался обоз. Его защита была важнейшей задачей на марше.

На южной границе находились три легиона, но Кай решил не дожидаться подхода остальных, двинувшись в путь в составе одиннадцатого. Квинт с детства был привычен к походной жизни. Тяжелые марши с ночевкой в маленьких палатках и общая незамысловатая пища, приготовленная в огромных котлах на кострах, не были в тягость для него. Рутину солдатской жизни скрашивали беседы с Каем. Квинт получал огромное удовольствие, часы на пролет разговаривая со старым другом. После стольких лет разлуки им было что обсудить.

Всполохи костра играли на лицах друзей. После утомительного дневного перехода хотелось лишь поесть простой солдатской пищи и уснуть под храп товарищей. По военной стратегии полагалось после каждого дневного перехода строить укрепленный лагерь на ночь, но при передвижении по своей земле надобности в этом не было. За несколько дней похода легион преодолел треть пути до лагеря в Велерии. Такой отличный результат обуславливался прекрасным качеством дорог в Республике. Многие мили ровных трактов обеспечивали логистику большого государства, соединяя друг с другом даже самые отдаленные уголки страны. В мастерстве строительства путей Республике не было равных во всем мире.

– Так значит, ты сразу перешел служить в «Бурый»? – задал вопрос Квинт.

– Нет, совсем нет. Мне пришлось изрядно помотаться по разным легионам прежде чем вступить в «Бурый». Одно время даже подумывал о политической карьере, но… мне не слишком везло на этом поприще, и я решил отложить все это. А ты не задумывался об этом?

– Не задумывался ли я о том, как буду выступать в Сенате, вести дебаты на форумах и спорить с оппонентами о том, чего сам до конца не понимаю? – Квинт подложил полено в начавший угасать костер. – Нет, это точно не мое. Мне проще встретить врага с мечом в бою, чем плести интриги у него за спиной. К тому же, не всегда понятно, кто твой враг, а кто друг.

– Понимаю тебя… А ты? Был в Вечном Лесу с отцом когда…?

– Да, я был с ним до конца… – Квинт сжал зубы.

– Вот дерьмо… – Кай откупорил бурдюк с вином и сделал глоток. – Будешь?

– Давай.

Квинт взял бурдюк и выпил несколько глотков.

– Корилл, какой он? – спросил Квинт, вернув вино.

– Некоторые говорят, что он плохой политик – слишком гордый и принципиальный, но свое место он получил не за красивые речи. Он тот тип командиров, которые не просто отправляют людей в бой, они ведут их за собой. Если легион теснят, то будь уверен, Корилл появится там с первой когортой. Мне кажется, вы поладите.

– Поглядим.

– Надеюсь, мы сможем посетить Рэм, обещаю выбить у легата увольнительную на пару дней, – Кай мечтательно улыбнулся. – О, дружище, не знаю, бывал ли ты там, но какие в Рэме сады, форумы, амфитеатры и, конечно, бордели. Девочки там умеют делать такое, что сам мерийский султан со своим гаремом позавидовал бы. Надо только знать места.

– Я был в Рэме, когда давал присягу. Я запомнил мраморные храмы, огромные мосты, прекрасные фонтаны и здание Сената, олицетворяющее нашу Республику, – Квинт улыбнулся, вспоминая все это.

– Похоже, ты был в столице, но не видел ее, – в свете костра лицо Кая выражало печаль.

– О чем ты?

– Патриции богатеют, бедных становится все больше. Огромные кварталы трущоб и толпы нищих на улицах. Чтобы увидеть истинное лицо города, надо лишь отойти от его центра. А Сенат… Сенат уже давно не олицетворяет свободу и все то, за что сражались и умирали наши предки. Сенатские группировки поделили влияние и власть. Они управляют Республикой ради себя, но никак не граждан.

Надолго повисло молчание.

– Нет, я не верю… Как такое могло произойти?! Как допустили такое?! – воскликнул Квинт.

– Допустили? Это не вчера произошло, дружище.

– Нет, это невозможно…

Квинт встал и вошел в палатку. Завтра предстоял трудный марш, и надо было хорошо выспаться, но он догадывался, что не сомкнет глаз до рассвета.

Лагерь войск походил на огромный муравейник; колонны солдат вливались в него, словно ручьи в озеро после дождя, сотни телег с припасами разгружали продовольствие, материалы, инструменты и другие столь необходимые армии вещи. Деревянный частокол со рвом и защитными кольями окружал огромный город палаток, конюшен, мастерских и кузниц. Внутри лагеря не прекращая маршировали центурии легионеров, подгоняемые выкриками своих командиров. В центре располагался преторий – огромная палатка командующего, между ней и остальными шатрами оставалось свободное пространство, должное отделить и показать статус командира.

Квинт и Кай на своих лошадях то и дело останавливались, пропуская колонны солдат, марширующие по лагерным улицам. Кто-то окликнул Кая по имени, и тот обернулся.

– Ты не умер в пустыне без вина и женщин? Удивительно! – осклабился человек с отличительными знаками военного трибуна десятого легиона «Тенебрис».

Кай вспрыгнул с лошади и с серьезным видом ответил:

– Кто ищет, тот всегда найдет, – но потом рассмеялся и хлопнул мужчину по плечу. – Не будь ты трибуном и моим другом, я бы приказал бить тебя палками, пока у тебя не пропадет всякое желание думать о женщинах. Это Корнелей – мой друг из десятого легиона. Я перекинусь с ним парой слов и догоню тебя у претории. – Сказал Кай Квинту.

Центурион кивнул и направил свою лошадь дальше по главной лагерной улице.

Командирскую палатку окружала цепь солдат с отличительными знаками первой когорты первой центурии двенадцатого легиона. За подвиг в битве на Солнском холме солдаты легиона получили право носить повязку бардового цвета на левой руке. Она символизировала их жертву и кровь, пролитую во благо Республики в тот день. По этой же причине двенадцатый легион назывался «Бурый».

Не успел Квинт приблизится ко входу в преторий, как Кай догнал его и возбужденно зашептал на ухо:

– Ты представляешь, Сенат назначил Кальвуса Корилла «Мечом Республики»!

– А чему ты так удивлен, разве он недостоин этого?

– Конечно, достоин! Я удивлен лишь тем, что «Меч Республики» не назначали уже много лет, видимо, Сенат и впрямь в кои-то веки правильно оценил угрозу. Никто другой не подошел бы на эту должность лучше, чем Корилл. Он знает Юния и сможет достойно ответить ему на поле боя.

Квинт кивнул, и они вместе подошли ко входу в шатер легата.

– Стоять, кто идет? – солдат, охранявший вход, выступил вперед, преграждая путь.

– Легионер, ты не узнал военного трибуна своего легиона? – Кай бы спокоен, но в его голосе чувствовались морозные нотки, предвещающие большую бурю.

– Извините, трибун, я, конечно, вас узнал, но кто рядом с вами? Я не могу впустить его без приказа, – промямлил часовой, побледнев.

– Это – центурион-ветеран одиннадцатого легиона, а в ближайшем будущем центурион нашего. Так же он мой старый друг. Этого достаточно? – все также спокойно ответил Кай.

– Да, трибун, я думаю да. Проходите, – солдат отступил, пропуская их внутрь.

Квинт шагнул под тяжелый полог и сразу же отметил, что в отличии от других шатров командующих здесь было светло и просторно. Больше дюжины ламп висело вдоль тканевых стен, а через своеобразное окно, вырезанное в дальнем пологе, открывался вид на плац лагеря. Не было ни дорогих ковров на полу, ни изысканной мебели из черного дерева Вечного Леса, не было даже серебряной посуды. Квинт отметил, что внутренне убранство скорее подходило палатке легионера, нежели штабу человека, командующего всеми силами Республики. Из мебели был лишь небольшой стол у «окна», простая кровать с матрасом из соломы и стенд с картой во всю стену. За письменным столом сидел человек с лысым, чисто выбритым черепом. Украшенное шрамом лицо поднялось от бумаг, и холодные голубые глаза прожги вошедших взглядом.

– А, это ты Кай. Очень хорошо, твое присутствие означает, что южные легионы прибыли, а кто это с тобой?

– Это Квинт Марий – центурион одиннадцатого, мой старый друг, хочу порекомендовать его для вступления в наш легион, – даже учитывая скорее дружеские отношениями между военным трибуном и легатом, чувствовалось, что Кай нервничает.

– Квинт Марий… Я знал твоего отца, он был отличным человеком и хорошим воином. Странно, что мы раньше не встречались.

– Благодарю вас, – Квинт слегка склонил голову. – Мы виделись один раз, в лагере легиона отца, вы приезжали туда во время кампании в Вечном Лесу.

– Что-то не припоминаю… Хотя та кампания обернулась настоящим кошмаром, неудивительно, что все воспоминания перепутались… Значит, ты хочешь стать центурионом моего легиона?

– Да, легат.

– Тебе повезло, центурион пятнадцатой центурии третьей когорты ушел на пенсию по возрасту и ввиду многочисленных ранений в прошлом. Его место свободно, а ты уже опытный командир, и за тебя ручается Кай, которому я доверяю, – трибун кивнул, подтверждая слова командира. – Хорошо, назначаю тебя, пока временно, центурионом пятнадцатой центурии третьей когорты двенадцатого легиона «Бурый». Если ты меня не подведешь, то можешь рассчитывать на рост по службе. Подмоим началом все способные командиры могут рассчитывать на это, а пришедшие в легион лишь ради «очков» в дальнейшей политической карьере никогда не задерживаются надолго. Если, конечно, переживают свою первую битву… – Корилл улыбнулся, из-за чего шрамы на его лице показались еще более устрашающими.

– Я вас не подведу, – ответил Квинт.

– Приказ о назначении ты получишь завтра, а пока… Солдат! – из входа в палатку тут же показался легионер, так опрометчиво не пускавший их. – Проводи нового центуриона к его людям. А с тобой Кай мне нужно кое-что обсудить.

Квинт покинул ставку командующего со странным чувством, оно напоминало ощущение перед боем – непонятное шевеление в груди не позволяло полностью вдохнуть и расслабится. Центурион встряхнул головой и последовал за легионером к уже его людям.

V

Септим Юний.

Северная провинция Ултан. Лагерь войск Юния.

Полы шатра бились на свежем северном ветру. Снаружи шел дождь со снегом, под вечер температура сильно упала, и маленькие лужицы покрылись паутинками льда, а поднявшаяся за день трава вновь опала. Часовые у входа переминались с ноги на ногу, время от времени смахивая снежинки с заиндевевших ресниц. Не смотря на ненастную погоду, внутри шатра было не продохнуть, благодаря почти трем десяткам людей, собравшихся там. Легаты легионов вместе со своими трибунами обступили богато украшенный стол с резными ножками из черного дерева. Офицеры перешептывались между собой, склонившись над огромной картой с отметинами, изображающими положения войск и предполагаемые планы действий. Мужчина во главе внимательно слушал остальных, опершись руками о край стола. Львиная шкура украшала его плечи, а гордая осанка выдавала в нем человека, привыкшего повелевать.

– Лояльные Сенату войска собираются в провинции Велерия. По нашим сведениям, на данный момент силы противника насчитывают пять легионов, но войска еще прибывают, и разведка предполагает семь-восемь легионов противника через пару недель, – легат закончил доклад, и все посмотрели на седого мужчину во главе стола.

– Господа легаты, военные трибуны, доклад разведки означает, что теперь наша любимая Республика ввергнута в состояние гражданской войны, и будет ложью сказать, что мы стали этому причиной. Истинной причиной явился продажный Сенат, грабящий страну ради собственных интересов. Я не подчинился их приказу так, как знаю, что без поддержки легионов после прибытия в столицу меня лишат всех полномочий и предъявят обвинение по заранее сфабрикованному делу. К тому же, Сенат уже многие годы не служит Республике. Я могу утверждать, что многие из сенаторов давно куплены Астией и действуют сугубо на благо себя и короля Конрада IV, – Юний пригладил седые волосы и продолжил. – Прежде всего, нам следует заручиться союзником или хотя бы обеспечить их нейтралитет.

– Вы говорите о Сервии? – спросил молодой трибун первого легиона.

– Именно о ней, – Юний улыбнулся. – Их отделение стало неожиданностью не только для нас, но и Сената. Я уверен, что они сделают все возможное, чтобы мы не объединили силы. Мы не можем себе позволить оставить в тылу на северо-западе не определившуюся сторону конфликта. Сервия либо с нами, либо против нас.

– И как вы собираетесь с ними договориться, Сервия прервала всякое сообщение с внешним миром и не пускает никого на свою территорию, – легат по правую руку от Юния задал вопрос, занимающий всех за столом.

– Я лично поеду и буду говорить с тем, кто у них сейчас главный. Я соглашусь на любые условия и предложу любые блага, чтобы привлечь их на нашу строну в этой войне.

– Это опасно! Вы не можете поехать без войска, но и нельзя уводить легионы. Тогда Сенат оттеснит нас на территории, где мы не сможем снабжать солдат продовольствием и всем необходимым, – седой легат встревожено посмотрел на командира.

– Да, старый друг, ты прав. Легионы останутся здесь, со мной в качестве личной охраны отправятся лишь две когорты четырнадцатого легиона, и отправляюсь я этим же утром. Поэтому, господа, вы должны вести легионы на юг, в земли, где мы сможем их обеспечить. Жалование солдатам платите из моей личной казны, а продовольствие берите у местных. И запомните: берите только за деньги, мы находимся на своей земле, и даже лояльные Сенату граждане – наши соотечественники. Случаи мародерства и разграбления пресекайте самыми жесткими мерами. Я уверен, что Сенат уже распустил лживые слухи о том, что я хочу захватить власть любыми средствами, и мы должны показать – простые граждане нам не враги.

– В плодородных землях будут и силы противника, как мы проведем битвы без вас?

– Не вступайте в крупные столкновения, используйте легкую пехоту и вспомогательные части, при встрече с крупными силами отходите и ждите моего возвращения. Если все пройдет удачно, я вернусь с союзниками. На этом все, господа, доброй ночи.

Участники собрания прощались, укутывались в плащи и выходили из палатки во власть хлесташего ветра. Юний стоял у входа, ободряя и дружески улыбаясь каждому. Солдаты встречали своих командиров и вместе отправлялись к своим легионам.

Когда за последним человеком опустился полог палатки, легат рухнул в кресло:

– О, Григор, как я устал, – еще несколько секунд назад Юний выглядел полным жизни и энергии, а теперь в шатре сидел старик с низко опущенной головой и темными кругами под глазами.

– Да, генерал, но никто кроме вас не способен завершить все то, что вы начали, – молодой военный трибун четырнадцатого легиона сел рядом с ним.

– Да, мальчик мой, я понимаю. Ты до сих пор называешь меня на «вы», хотя, я надеюсь, за эти годы мы стали друзьями.

– Вы взяли меня к себе еще ребенком, в те дни я целыми днями слонялся по улицам вместе с другими бездомными и воровал ради куска хлеба. Меня чуть не казнили, но вы вмешались и взяли к себе, а потом воспитали, как собственного сына. Я тот, кто я есть только благодаря вам. Мне просто непозволительно обращаться к вам иначе. Вы уверены, что должны уехать?

– Я не вижу другого выхода. Хуже врага в тылу, только неизвестность.

– Если так, то я еду с вами.

– Нет, мальчик мой, – Юний улыбнулся. – Ты должен остаться здесь и выполнять обязанности легата в мое отсутствие. Солдаты знают и любят тебя так, что проблем не будет.

– Если вы так прикажете. Доброй ночи, – трибун отдал честь, приложив кулак к сердцу, и вышел.

Палатка опустела. Юний снял, затем уложил на стойку доспехи, которые носил весь день дабы не давать поблажек стареющему телу, и лег на жесткую солдатскую постель.

Он не мог уснуть, как не мог уснуть уже долгие годы с того момента, как его жена – милая Юлия умерла от эпидемии красной чумы. Мысль о ней, не прекращая, преследовала Юния, отступая лишь во время битвы. Возможно, бесконечная война с северянами, не сколько тяготила его, сколько манила желанным забвением?

Север – это бесконечные мили лесов, холмов и болот, населённых десятками разнообразных плен от поклоняющихся Льду «Детей Бурана» до безумцев, создающих доспехи из костей поверженных врагов. Варвары практически не знают мира, постоянно воюя с Республикой, либо грызясь друг с другом за власть и территории. Долгие годы Юний отражал нападения на границы, совершал походы на непокорные племена, заключал союзы, стравливая своих противников между собой, пытаясь не одним лишь оружием достичь победы в этой нескончаемой войне. Только благодаря ему на Севере установилось шаткое равновесие, но кто знает надолго ли, ибо нравы дикарей настолько же переменчивы и суровы, как и местная природа.

Юний ворочался, крутился на своем ложе, но уснуть никак не получалось. Днем генерал заражал своей энергией других, помогая им советом, подбадривая, вселяя уверенность в своих людей, но сейчас в его голове роились тысячи мыслей, жаля и вгрызаясь в плоть, подобно диким пчелам. Случалось, что по ночам солдаты видели Юния блуждающего по лагерю. Генерал подсаживался к легионерам, беседовал с ними и переходил к следующему костру. Днем Юний всегда был окружен верными товарищами и солдатами, вместе с которыми прошел десятки кровавых битв, но ночью прославленный полководец сражался со своими демонами в одиночку. Они грызли, терзали его душу, цепляясь когтями, разрывали ее в клочья.

«Демоны всегда приходят ночью, и самый страшный из них – это демон одиночества.»

В палатках вокруг него спали сотни солдат, рядом за тонкой тканью, не смыкая глаз, дежурили верные ему люди, готовые отнять и отдать жизнь за него, но генерал был одинок. Невидимый барьер отделял его от других. Насколько подчиненные не были бы верны, но пост легата, как и капитана корабля, всегда сводился к одиночеству, и это было невыносимо.

Серые лучи восходящего солнца пробивались в палатку сквозь отверстия в пологе. Сизые столпы света падали на предметы в комнате, казалось, наделяя их сокровенным смыслом и предназначением. Септим наблюдал за светом воспаленными от усталости глазами, пытаясь понять, что Боги хотят донести до него. Бронзовый кубок, меч и доспехи на стойке, карты на столе. Все они словно светились изнутри, излучая собственную энергию.

Хватит. Тьма прошла, а с зарей ушли и демоны, пора идти. Легат поднялся, с трудом управляясь с заиндевевшими за ночь полу-забвения членами, и начал облачаться в доспехи. В лагере трубили подъем, как обычно, в шатер вошел Григор с докладом.

– Генерал, префект лагеря докладывает, что поймали соглядатаев врага.

– Далеко? – Юний застегивал наколенник доспеха.

– Далеко от главного лагеря. Их задержал конный патруль.

– Я разберусь по дороге, спасибо Григор.

Юний бодрым шагом вышел из палатки, на ходу застегнув ремешки шлема. Взлетев в седло приготовленного для него жеребца, генерал поправил меч на боку и пустил животное легкой трусцой. Проезжая по лагерю, он поднимал руку, отвечая солдатам на звучавшие отовсюду приветствия и возгласы одобрения. Отряд кавалерии двигался следом, а когорты, выбранные для похода, строились и выступали за ним. Солдаты прощались с товарищами и возносили короткие молитвы Богам, прося даровать им силу и мужество.

Весна здесь не походила на тёплое благодатное время, как в центральных провинциях. Приближалось короткое лето, и все вокруг пробуждалось ото сна, воя и гремя всполохами молний. Вновь пошел дождь с мокрым снегом, и легионеры шли, утопая в вязкой жиже, в которую превратилась земля, в мыслях проклиная дикую северную природу. На границе территорий, контролируемых войсками Юния, на дорогу выехал конник.

– Генерал, – всадник приложил кулак к сердцу. – Пойманные разведчики ожидают вас.

Приказав когортам следовать дальше, Юний свернул с дороги и последовал за солдатом к небольшому фермерскому хозяйству.

Главный дом представлял собой жалкое зрелище: крыша обвалилась и теперь напоминала припорошённый грязным снегом скелет кита, ветхие каменные стены поросли мхом, а дверь скалила зубы выломанными досками. Следы гари на окнах даже спустя столько времени напоминали о мрачном прошлом. Рядом с заросшим огородом стоял покосившейся сарай. В прежние времена, когда в доме кипела жизнь, там хранили инструменты или держали собак.

Около входа дежурили два легионера. При виде легата они отдали честь и расступились, освобождая проход. Опершись рукой о дверной проем, он поднырнул под низкий потолок. В помещении воняло мочой и гнилым деревом, внутрь свет просачивался лишь сквозь вход и трещины в деревянных стенах, отчего было трудно что-либо рассмотреть. Юний напряг зрение и увидел двух связанных человек, лежащих ничком на куче старой соломы.

– Они видели нашу диспозицию и количество войск? – обратился Юний к префекту лагеря первого легиона, солдаты которого и задержали соглядатаев.

– Нет, генерал. Их схватили далеко от лагерей легионов. Они ничего не видели.

– Отпустите их, – Юний вышел из сарая на морозный воздух.

– Но как отпустить, разве так поступают с лазутчиками? – префект лагеря казался растерянным.

Юний развернулся и ответил:

– Префект, не забывайте, они – наши соотечественники и такие же солдаты Республики, как и мы, просто их командиры выбрали не ту сторону. К тому же, они ничего не видели. Не стоит попросту проливать кровь наших легионов. Слабостью Республики рано или поздно воспользуются, и тогда каждый солдат будет на счету.

– Так точно, генерал.

Септим сел на коня и поскакал за ушедшей вперед колонной.

Шел холодный дождь, промозглый ветер пронизывал до костей, солдаты прятали лица в капюшонах, на ходу плотнее кутаясь в плащи. Конь под Юнием ритмично переставлял ноги, успокаивая седока и, навевая тревожную дремоту. Разведчиков разослали вперед колонны солдат, и можно было не опасаться попасть в засаду дикарей.

Легат был погружен в свои мысли. Десять лет назад, только отправляясь на север по поручению Сената сражаться с северными дикарями, он не мог и догадываться к чему все приведет: война с лживым, прогнившем сердцем Республики во благо граждан, даже если они сами этого пока не понимают. Но это ли главная причина…?

Десять долгих лет Юний шаг за шагом приближался к своей цели. Он создавал армию верных людей, готовых пойти за ним на самое страшное – войну со своими братьями. Одних легатов переманивал на свою сторону уговорами и долгими беседами один на один, других ставил перед выбором: быть за него или против. Все деньги, полученные от войны с племенами варваров, Юний хранил и сберегал и даже свою личную казну перевез на север так, как знал, что как бы не были преданы легионы, солдаты не смогут сражаться голодными и безоружными. И теперь время, о котором он так долго думал, наступило. После получения приказа Сената явится в Рэм Септим понял, что надо действовать.

Раньше мысли о поражении не тревожили разум Юния, но что будет, если Боги отвернутся от него? Если он проиграет, потомки будут знать его лишь, как предателя Республики? Отцы будут учить своих сыновей мужеству и любви к родине, приводя в пример продажный Сенат, а в пример труса и изменника рассказывать о мятежном полководце Септиме Юние?

– Генерал? – голос командира отряда телохранителей отвлек Юния от тяжелых мыслей.

– Да, центурион?

– Разведка докладывает, что впереди замечен отряд дикарей, они двигались по направлению на деревеньку, недалеко от нас.

– Сколько их?

– Около сотни. Сейчас варвары на привале, похоже, обедают, – лицо солдата исказила хищная улыбка.

– Хорошо, обустраивайте лагерь. Я беру с собой три центурии и кавалерию за исключением всадников, необходимых для охраны лагеря. Выполнять!

– Есть, генерал!

Юний был рад неожиданной встрече не только из-за того, что ненависть к свирепым северным дикарям многократно возросла за годы сражений с ними, но и потому, что в пылу битвы можно забыться от тяжких дум.

Надеясь на поживу, северяне расположились на большой прогалине в лесу, рядом с дорогой, ведущей в одну из мелких деревень неподалеку. Лагерь дикарей представлял собой хаотичное скопище меховых шатров и палаток вперемешку с грубыми кострищами. Рядом с огнем сидели северяне и ели мясо. Одетые в шкуры, косматые, бородатые, грязные варвары вызывали в душе Юния лишь гнев и желание уничтожить каждого из них. Отомстить за десятки разграбленных поселений и тысячи убитых граждан его страны.

План атаки сложился в голове генерала в одно мгновение. Юний с одной центурией должен атаковать лагерь в лоб, а через некоторое время остальные подразделения окружат связанных боем варваром. Когда противник побежит, покинув лагерь, кавалерия настигнет отступающих на открытом пространстве.

Солдаты прибыли на позиции, стараясь не шуметь на сколько это позволяли доспехи, и замерли в ожидании приказа. Деревья качались под порывами ветра, вечнозеленые ели кренились и скрипели, создавая дополнительную маскировку. Пар вырывался из десятков ртов. Белесые облачка поднимались в воздух, где сразу же развеивались, становясь не более, чем призрачным маревом.

– Вперед! – Юний скомандовал атаку. Трубы прогремели, и центурион повел солдат в бой.

Варвары тут же заметили противника. Лагерь наполнился криком и гвалтом. Люди выбегали из палаток и, поспешно одеваясь, сбивались в кучу напротив наступающих легионеров. Дикари думали, что силы равны и не испытывали страха. Шаман, одетый в шкуру белого медведя с его черепом на голове, прыгал и плясал, пытаясь воодушевить своих воинов. Сами варвары выкрикивали ругательства и всем своим видом показывали пренебрежение к противнику. Многие были по щитам примитивным оружием из кости и некачественного железа, поднимая страшный шум, призванный подорвать боевой дух противника.

Первый ряд центурии метнул копья. Несколько дикарей упали, сраженные сталью, остальные с ужасным воем устремились на легионеров. Линии сошлись и закипела рукопашная. Черная земля с вкраплениями подтаявшего снега окрасилась красным.

Со своего места Юний видел, что шаман дикарей бегает за спинами товарищей, подбадривая их громкими выкрикам.

– Вторая линия! – скомандовал Юний стоящему рядом солдату.

Три протяжных сигнала трубы прозвучали в студеном воздухе. Еще две центурии вышли по флангам лагеря и устремились на врага. Дикари занервничали и начали шаг за шагом отступать в противоположный край лагеря, оставляя за собой убитых и раненых. Спустя несколько минут они все же дрогнули и устремились к спасительному лесу, намереваясь отомстить позже. Но им было не суждено этого сделать. Кавалерийский отряд, до этого скрытый деревьями, налетел на варваров смертоносной лавиной стали, рубя и кроша все на своем пути.

– Ну вот и все, – сказал Юний и развернул лошадь обратно в лагерь. Солдаты знают свое дело – собрать трофеи и добить раненых они смогут и без него.

Ко времени возвращения к основным силам лагерь был уже готов, и Юний принял решение остаться там на ночь. Солдатам необходимо было отдохнуть после боя, а продолжать марш ночью – не лучшая идея на севере. Трофеев досталось немного, видимо, дикари только недавно покинули родные края и еще не успели набить мешки добром.

Из северян выжил лишь один. Шаман, оглушенный ударом щита, все время пока его людей убивали пролежал на земле и попытался убежать, когда появилась возможность, но спастись бегством от всадников – почти невыполнимая задача даже для физически выносливых дикарей. Пинающегося и царапавшегося, норовившего при любой возможности плюнуть в лицо удерживающим его солдатам и воняющего, как сотня мулов, шамана притащили в лагерь, кинув к ногам Юния. Вместе с ним центурион штурмового отряда принес знамя дикарей – бледно-розовый обрывок с нацарапанными на нем алыми символами.

– За все годы службы я никогда не видел подобного… Не знаю, даже к какому племени они принадлежат… Может «Гремуны»? – недоуменно сказал офицер.

Септим с видимой брезгливостью взял тряпицу из рук солдата и проговорил:

– Нет, это точно не они, там совсем другой узор… Я не знаю этого племени. Возможно, оно только недавно возникло, и эти «герои» сразу же решили прославиться, разграбив пару деревень, чтобы потом хвастаться награбленным добром и отрубленными головами перед другими. Хотя, мы можем это узнать, – генерал повернулся к пленному. – Ну, а ты что скажешь?

– Старый Лев – хитрый, коварный, подлый… Напал исподтишка, – шаман оставил попытки освободиться от пут и теперь прожигал Юния ненавидящим взглядом.

– Вы шли грабить мой народ, убивать женщин и стариков, приносить детей в жертву вашим ужасным богам! – Юний приблизился к пленнику так, что тот, казалось, мог почувствовать пламя, бушевавшее во взгляде легата. – Если бы я мог сжечь каждое ваше селение, убить каждого мужчину, вселить страх в каждую женщину, в каждого ребенка, я бы сделал это, не задумываясь ни на секунду. Если потребуется, я, словно Эльма, спущусь в подземный мир, чтобы вы и там не могли обрести покоя! – Последние слова Юний почти прорычал в лицо дикаря. Сердце неслось галопом, кулаки были сжаты, словно перед схваткой.

– Ахахахахах! – шаман зашелся безумным смехом, слюна брызгала в разные стороны, сквозь истерические вскрики едва можно было различать слова. – Богам! Ахаха, как ты прав, Лев, ахаха! Скоро все познают месть наших Богов, они выйдут из тьмы безвременья и поглотят ваш мир, и тогда мы – Приверженцы и Рабы Истинных Богов будем пировать на ваших костях и пожинать дары наших Хозяев! Ахахаха!

Юний отшатнулся от сумасшедшего, словно безумием можно было заразиться. Слушать подобные речи дальше не было смысла, и пользы от такого пленника точно не будет.

– Я могу сделать так, чтобы ты оказался ближе к своим проклятым Богам. Закопайте его! – Юний развернулся и удалился в свой шатер.

Было слышно, как солдаты потащили истерически визжащего шамана к краю лагеря. Несколько минут стук лопат и кирок нарушал тишину северной ночи. Через некоторое время послышался глухой стук с каким комья земли падают на тело, и смех безумца стал умолкать. Еще через минуту все стихло, но слова шамана не выходили у Юния из головы. Все время казалось, что он слышит на грани восприятия сдавленный, сиплый смех, вырывающийся из под массы земли.

Юний лег в кровать, попытавшись отбросить все мысли. Надо было попытаться хоть немного поспать, впереди ждала неизвестность…

VI

Ти.

Рэм – столица Республики.

Вся столица обсуждала избрание Кальвуса Корилла «Мечом Республики». Часть граждан всецело поддерживала такое решение, но другая не менее рьяно осуждала. У каждой из сторон были основания так считать. Нельзя было не принять во внимание его преданность и огромные заслуги перед страной, большей воинской славой обладал лишь Септим Юний – его бывший друг и товарищ, а ныне непримиримый противник. Но граждане прекрасно знали, как Корилл относится к простому народу, поминая его выступления в Сенате с предложениями уменьшить права граждан в пользу патрицианских семей. По мнению Корилла, плебс слишком глуп и невежественен для решения даже самых простых государственных вопросов. Гордыня и откровенное презрение нового «Меча Республики» были постоянным предметом обсуждения у простых граждан.

Ти вжимался в стену темного переулка недалеко от ворот Кассия. Ночь ощущалась непривычно холодной после дневного зноя, все усиливающегося в последние дни. Юноша был закутан в черный плащ с капюшоном – неизменный спутник в подобных вылазках, под рукой находился кинжал, взятый на всякий случай, но парень надеялся, что в эту ночь он так и останется на поясе. Караул у ворот сменился, и обход периметра начался заново. С позиции Ти открывался прекрасный обзор, а сам он оставался в тени.

Что-то сильное и гибкое прижало юношу к стене переулка, через секунду горло ощутило ледяное прикосновение стали. Каждая мышца была напряжена и готова к борьбе, но Ти знал, что стоит только двинуться, и он будет кататься по грязному камню переулка, пытаясь зажать руками фонтанирующую кровью рану.

– Привет, Ти, – обдав горячим дыханием, прошептал знакомый голос у самого уха. Тяжесть, придавливающая его к стене, отступила, и он смог повернуться.

Юноша узнал обладателя голоса. В свете луны за его спиной стояла Аллисия, с улыбкой поигрывая длинным стилетом. Под темной накидкой угадывался облегающий охотничий костюм из черной кожи, практичный и удобный – незаменимая вещь в подобных обстоятельствах. Темное каре иссиня черных волос было собрано в короткий пучок на затылке, от чего хищный овал лица девушки казался еще привлекательнее.

– Испугался?

– Слегка напрягся, – Ти смог выдавить из себя улыбку.

– Наши уже здесь, в соседних переулках. Я тебя сразу заметила – шпион из тебя никудышный.

– Когда начинаем? – ушел от неудобного разговора Ти.

– Караул только что сменился. Самое время. Идем.

Девушка выскользнула из переулка и быстрым шагом пошла к воротам. Из соседних темных углов появились Марк и братья-близнецы, а следом и Гай. Все сбились в одну группу на ведущей к воротам улице и теперь шли вперед, прикрывая лица капюшонами.

Приблизившись на расстояние десяти шагов, стража их, наконец, заметила:

– Назовите себя! – выкрикнул один из них, обнажая меч.

– Сивис косит, – произнес Марк, не останавливаясь.

– А верным воздает, – стражник спрятал меч в ножны и, развернувшись, вместе со своим товарищем, как по команде, направился в караульную рядом с воротами.

Марк выдохнул. Пока все шло точно по плану, и подкупленная стража не подвела, но было видно, что он нервничает.

– Помогите, у нас мало времени, – сказал Марк, подбежав к воротам.

Огромные сработанные в древние времена ворота с трудом поддавались общим усилиям, но, в конце концов, им удалось приоткрыть их. Аллисия взяла факел со стены и вышла за пределы города. Несколько раз горизонтально взмахнув, девушка зашла обратно.

Несколько минут ничего не происходило, но вот послышался звук – стук копыт и скрип приближающейся телеги.

– Открываем шире, – прошептал Марк.

Потратив массу усилий, они открыли ворота достаточно широко для проезда телеги, и через минуту в город въехала большая крытая повозка, запряженная двумя конями. Хмурый возница, не говоря ни слова, обвел всех взглядом и, спрыгнув с козел, скрылся в темноте за воротами. Заведя телегу внутрь города, Ти с товарищами установили засов на место и погрузились в повозку. Один из близнецов занял место возницы и уже готов был трогаться, чтобы отвезти груз на склад в одном из бедных районов, как внезапно из темноты послышался возглас:

– Ээээй, вы кто такие…? – недалеко от ворот, сильно покачиваясь, стоял человек и то и дело икал. Судя по характерной одежде, мужчина работал в одной из дубильных мастерских, расположенных в ремесленном квартале столицы. – Что там у вас, не выпивка часом?

– Дерьмо! – Аллисия тихо выругалась.

– Дружище, ну какая выпивка, нет, конечно! – Марк спрыгнул с телеги на землю и с широкой улыбкой пошел навстречу прохожему. – Действуй согласно плану, встретимся там. – Обернувшись, сказал он девушке.

Аллисия ловко запрыгнула на место возницы вместо одного из братьев и повела повозку во тьму ночных улиц. Ти продолжил наблюдать за Марком.

– Дружище, выпивки у меня нет, но я знаю, где ее можно достать много и бесплатно!

– Где!? – пьяные глаза прохожего уставились на своего нового «друга».

– Да вот там, недалеко, за углом, – Марк обнял шатающегося пьяного рукой и, бережно поддерживая, повел в переулок.

Больше Ти ничего не видел так, как угол дома загородил обзор.

Повозка катила погруженному в сон городу, Аллисия специально выбирала самые темные и малопопулярные стражей улицы Рэма, ибо встреча с патрулем сулила большие проблемы, грозя провалом задания Незнакомца. На козлах повозки не осталось места, и Ти вместе с Гаем были вынуждены расположиться на грузе, представляющем собой большие ящики из твердой древесины. Стук копыт дробью отдавался от брусчатки мостовой, тихое поскрипывание колес навевало дремоту. Юноша наблюдал за проносящимися вокруг него домами из под полуопущенных век, думая об их рискованном предприятии.

«Что будет, если их все же поймают? Их отправят в шахты, заставят целыми днями гнуть спины под ударами плетей или вовсе повесят на площади, как воров?»

В скованный дремотой ум сами собой проникли красочные образы сцены казни: вот он поднимается на эшафот, палач туго затягивает петлю у него на шее, хлипкая подставка ходит ходуном под ногами. Ти смотрит направо. Там, всего в паре футов от него, болтается тело Аллисии. Ее прекрасное лицо посинело, а карие глаза налились кровью. Она конвульсивно дергается, пытаясь освободится, но уже слишком поздно.

Ти рывком очнулся от тяжкого наваждения. Похоже, он все таки заснул. Воспоминания о пережитом кошмаре отбивали всякое желание вновь засыпать, и он пролез вперед телеги, поближе к девушке.

Спустя пол часа езды по узким улочками повозка остановилась у здания в одном из бедных районов столицы. Дом был большим и в прежние времена, вероятно, принадлежал зажиточному торговцу, но, как известно, неумолимое время сводит на нет любые богатства, и теперь покинутое жилище было оставлено гнить, созерцая грязную улицу своими забитыми толстыми досками окнами.

Аллисия спрыгнула с козел и приблизилась к дому. Достав из-за пазухи блестящий ключ, девушка через несколько секунд отперла ржавый замок и распахнула двухстворчатую дверь. Внутреннее пространство напоминало пустынный пейзаж: внутри не было ни мебели, ни гор мусора, вообще ничего, даже некоторые стены были разобраны. Это не походило на дело рук мародеров, наверняка побывавших здесь раньше, по всей видимости, здание целенаправленно готовили под роль склада.

Один за другим тяжелые ящики перекочевывали из повозки в дом. Работа выдалась нелегкой, и к ее концу все обливались потом, даже здоровяк Гай в изнеможении присел на крыльцо.

– Мы избавимся от следов, а вы уходите, – близнецы забрались в фургон, щелкнул кнут, и темнота предрассветного города скрыла их.

Гай попрощался с товарищами, также растворившись сизой мгле. Марк так и не появился. В Ти заиграло несвойственное ему любопытство, и юноша решил поподробнее рассмотреть ящики. Он зажег маленький фонарь, найденный раньше в повозке, и снова вошел в дом. Ящики не выглядели изготовленными на скорую руку в одном из сараев, они представляли собой массивные длинные хранилища с откидными крышками на кованных железных скобах. Ти повозился с защелками и вскоре откинул крышку у одного из ящиков.

Внутри располагались ровные ряды мечей, клинки выглядели совсем новыми, и если принюхаться можно было почувствовать запах оружейного масла. Взяв один из мечей в руки, Ти с удивлением обнаружил, что клеймо производителя, обычно расположенное на рукояти, отсутствует. На неопытный взгляд юноши, само оружие представляло собой отличный меч армейского образца и никак не походило на кустарно сделанный тесак, вышедший из под молота народных умельцев. Клинок отправился обратно в ящик, парень захлопнул крышку и вышел на улицу к ожидавшей его девушке.

Светало.

Ти шел рядом с девушкой по погруженному в предрассветный туман городу. Повсюду открывались двери, люди выходили из своих домов и отправлялись на работу. Откуда-то с соседней улицы повеял аппетитный запах пекущегося хлеба. Ти не ел с прошлого дня, и его живот предательски заурчал.

– Не хочешь перекусить? – это были первые слова, сказанные с того момента, как они покинули мрачный склад в трущобах.

– Давай, – девушка устало улыбнулась.

Через несколько домов располагалась небольшая пекарня. Булочную держала семейная пара, Ти хорошо знал хозяев так, как часто наведывался к ним в детстве. Родители юноши могли позволить себе побаловать сына сладостями и сдобными булкам, но бывало и такое, что пожилые пекари угощали кучерявого мальчугана бесплатно. Ти поздоровался с хозяевами, заметно постаревшими за эти годы, и купил пару булочек. Золотистые бока сдобы были помазаны маслом, а верхушка состояла из меда с молотыми орехами. Только из печи они приятно грели руки, божественный аромат сводил с ума, возвращая желание жить.

– Тут недалеко есть площадь с фонтаном, поедим там?

– Идем, – Аллисия взяла Ти за руку.

Они шли, взявшись за руку, по погруженным в утреннюю прохладу улицам. Дневной зной еще не вступил в свои права, и приятный ветерок обдумал их лица. Показалась площадь. Она была совсем небольшой, во много раз меньше, чем Главный Форум города, а фонтан представлял собой скорее большую поилку для птиц, чем архитектурную композицию. Они расположились на одной из каменных лавочек по периметру площади и с аппетитом перекусили. Ти сидел рядом с Аллисией и смотрел на девушку. Даже сейчас, уставшая, немного растрепанная, она казалось самым прекрасным созданием на земле. Капли воды с фонтана сверкали алмазами на ее загорелой коже, а черные волосы впитывали свет солнца.

– Ты уверена, что мы не совершаем ошибку?

– О чем ты? – девушка удивленно посмотрела на Ти.

– Ну, я про сегодняшний день и раньше… Ты правда думаешь, что все это правильно?

Девушка все еще непонимающе смотрела на юношу.

– Склад и груз, который мы туда доставили – это не слишком?

– Нет, Ти, – Аллисия покачала головой. – Мы делаем все это во благо народа, на благо будущего нашей Республики. Сегодняшнее положение дел не может более продолжаться, рано или поздно что-то должно будет случиться, так зачем ждать?

– Но оружие, много оружия, сегодня мы провезли в город только одну партию, можно представить сколько таких же групп, как мы.

– Ну, кончено! Мы не одни в этой борьбе и только общими усилиями сможем что-то изменить.

– Мы думаем об одном и том же? – Ти перешел на шепот. – Вооруженное восстание в столице? Столько крови прольется, столько людей погибнет, разве нет другого пути?

Аллисия несколько секунд молчала. Птицы щебетали над их головам, перелетая с крыши на крышу, прохожие спешили по своим делам, и только они в вдвоем оставались недвижимыми в этом океане времени.

– А как по-другому? По-другому, – девушка выделила это слово. – Не получится. Сенат и все его псы понимают только язык силы, язык крови, язык жертв и плача. Они сами его используют и по-другому ничего не услышат. Если ничего не выйдет, если у нас не получится, всех недовольных и причастных повесят, чтобы запугать остальных и продлить свою подлую, лживую власть еще на несколько лет. – В глазах Аллисии полыхал гнев, и Ти отшатнулся, чтобы не вспыхнуть, словно стог соломы под искрами огнива.

– Возможно, по крайней мере я надеюсь на это, – продолжала девушка. Огонь в ее глазах потух, оставив после себя лишь пепел. – Спустя много лет, уже после того, как наше поколение обратится в прах, люди научаться что-то менять без смертей и рек крови, но… до этого времени так далеко…

Аллисия встала с каменной скамьи, где они сидели, и повернулась к парню.

– Через несколько дней будет еще одно собрание, ты обязательно узнаешь о нем. А сейчас мне пора, Ти.

– Я тебя провожу, – юноша тоже встал и хотел пойти за девушкой.

– Нет, извини, – девушка скрестила руки на груди. – Извини не сегодня, мне… мне нужно побыть одной. Увидимся, Ти. – Аллисия последний раз взглянула на парня и пошла по улице на юг.

Ти развернулся и побрел в противоположную сторону. Мыслей в его голове не было, лишь пустота клубилась в уголках разума.

– Эй, осторожнее!

Задумавшись, Ти не заметил, как врезался в угрожающего вида мужчину.

– Прошу прощения, – пробормотал юноша, но тот уже потерял к нему всякий интерес.

Ти оказался на одной из площадей столицы. Вокруг было полно народу, посреди форума на небольшой трибуне стояли два человека, ожесточенно споря друг с другом. Ему стало интересно, и он начал пробиваться сквозь толпу ближе к трибуне.

– … новые земли, присоединяющиеся к Республике, становятся собственностью патрициев, простому народу ничего не достается. Людям нужна земля, которую они смогут возделывать! – один из спорящих размахивал руками перед лицом своего оппонента.

– Без сомнения, Республике нужны реформы, но нельзя превращать это в открытое противостояние, как поступил Юний! – другой оратор жестикулировал не менее ожесточенно.

– Юний сам из патрициев и думает лишь о своей власти, его не заботят проблемы плебса. Вы не слышали? Он хочет захватить всю власть без остатка! А тем временем все больше простых граждан становятся рабами из-за долгов, они на равне с грязными варварами работают в копях, рвут спины на галерах или просят милостыню на городских площадях. Патриции и Сенат – вот главные враги нашего государства!

– И что вы хотите?!

– Я хочу, чтобы народ сам управлял своим государством! Народные комиссии, собрания граждан должны управлять Республикой! – выпалил первый.

– Как ремесленник или землекоп может решать государственные проблемы?! Все ваши собрания через неделю станут похожи на скопища вопящих горожан. Воцарит охлократия – власть толпы, а после перерастет в олигархию, когда самые богатые загребут все себе!

– Народ не может ошибаться!

Люди, стоящие на стороне форума рядом с радикально направленным оратором, загудели.

– Вспомните, как все начиналось. Вон там, – продолжал второй политик, указывая на холм, видневшийся за западной стеной Рэма. Столбы солнечного света падали на зеленую вершину, словно колонные небесного храма. – На Священном Холме, когда Алхей только узрел эти земли почти тысячу лет назад. Он мог поступить, как предлагаете вы, мог оставить всю власть себе, ни один бы не выступил против! Но он поступил иначе! Алхей решил, что лучшие из граждан должны управлять Республикой, а не бездумная толпа!

– Сенат уже давно не лучшие из нас! Мы все чтим заветы Сына Богов, но Республика должна меняться!

– Вспомните прошлое! Вспомните «Обличение Трацита Цитисом» и сенатора Коллиуса, борющегося за права плебса, они ведь тоже были патрициями!

– И где сейчас сенатор Коллиус? А? Никто нам не поможет, если мы сами не возьмем то, что хотим! – на секунду оратор замолк, с прищуром посмотрев на оппонента. – Сколько вам заплати Сенат за подобные речи, за сколько вы продали народ!?

– Не несите чушь! Вы безумны, как и ваши идеи! Уподобились дикарям, грызущий свиные члены на завтрак!

– Ах ты ублюдок!

Первый оратор накинулся на оппонента с кулаками. Люди кинулись поддерживать своих избранников, и на форуме закипела потасовка. Горожане молодили друг друга, понося противников используя выражения трущобных районов и ругательства, заимствованные у этих самых дикарей.

Ти не участвовал в этом. Он просто пожал плечами, развернулся и пошёл домой.

«Политика… что с нее взять…» – думал юноша, удаляясь от площади.

Несколько дней почти ничего не происходило. Горожане вели обычную жизнь; торговцы – предлагали товары на форумах; кузнецы ковали подковы; актеры выступали в амфитеатрах. Для всех в столице война все еще была где-то далеко на севере, и ее присутствие ощущалось лишь по увеличению цен на продукты и по разговорам на улицах. Повсюду в городе говорили о гражданской войне. После того, как это словосочетание произнес один из сенаторов на форуме, с него словно спало табу, и теперь эти два слова звучали из каждого дома и переулка.

Отец Ти возвращался со службы все позже и позже, а бывали дни, когда заветные шаги раздавались лишь утром. Служба во втором отделе магистрата – Скрибос не была легким делом. Этот отдел занимался всеми административными, хозяйственными и прочими вопросами, что в результате выливалось в огромный бюрократический механизм. Хоть Скрибос и был самым большим отделом как по численности советников, так и по объему работы, но это не делало его самым важным. Беллос – первый отдел занимался вопросами снабжения легионов и всем с этим связанным. Существовала и третья – самая закрытая часть магистрата – Опос. Отдел внутренней безопасности Республики. Контрразведка, охрана порядка в столице и производство дел особой государственной важности, все это входило в круг полномочий третьего отдела.

В один из вечеров глава семьи вернулся раньше обычного и, опустившись в кресло, подозвал сына к себе. Приблизившись, юноша заметил, как изменился отец за эти дни. Тит Улий Старший, казалось, постарел на несколько лет, под глазами залегли глубокие морщины, а на висках пробилась седина.

– Садись, Тит, – отец указал на стул рядом с собой.

Ти занял указанное место и приготовился слушать. Хоть во многом юноша и не соглашался с отцом, но безмерное уважение, которое он испытывал к этому человеку нельзя было списать лишь на принятые в Республике традиции почитания старших.

– Уверен, ты знаешь, что происходит в стране… ну, конечно, все об этом говорят… но я хочу тебя кое о чем предупредить. Мой товарищ из Опоса рассказал, что по их данным за последнии дни сильно возросла активность бунтарей, сепаратистов и прочей погани. Столица буквально забурлила с момента начала всего этого безумия, – глава семейства выдержал паузу.

– Да, пап?

– Я хочу попросить тебя быть осторожным, пока все не закончится. Хорошо? – закончил Тит Старший.

– Да, хорошо, – выдохнул Ти.

После первых слов отца юноша подумал, что стало известно о его непосредственном участии в подобной группировке и не на шутку занервничал.

– Вот и отлично. Я знаю, ты умный парень и не будешь лезть в неприятности, – отец похлопал юношу по плечу и отправили на кухню, откуда раздавался аппетитный аромат еды.

«Похоже, что недостаточно умный…» – с грустью подумал Ти.

Создавалось впечатление, что всеобщая тревога меньше всех действовала на сестру Ти. Мара казалась все такой же веселой и жизнерадостной, но юноша не мог не заметить тень печали, накрывающую красивое лицо сестры в те моменты, когда кто-нибудь рядом начинал разговор о войне. До этого очень общительная она, словно отгораживалась от мира, устремляя взгляд внутрь себя.

В тот вечер Мара была дома. Девушка уже второй час вела ожесточенную борьбу со своим братом в табуле – настольной игре, очень популярной в Республике. В этом ей не было равных, даже Ти, считавший себя неплохим игроком, в лучшем случае выигрывал три из десяти партий. Проиграв очередную, юноша со стуком отбросил игральные кости и откинулся на подушки.

– Ты же обещал потренироваться немного? Скоро с тобой будет совсем неинтересно играть, – в глазах Мары плясали озорные искорки.

– У меня нет времени на игры, – буркнул Ти, делая безразличный вид.

– Все время уходит на эту… как ее там зовут? Альма?

– Аллисия.

– Да, да Аллисия. Кстати, что-то давно ты с ней не виделся. Вы что, поругались?

– Она не моя девушка, и я не знаю, где она.

– Ну и дурак! Чего ты ждешь? – Мара разложила фишки по местам и убрала игральную доску.

– Все не так просто… Особенно в такое время.

– А причем тут время? Ты же не солдат и… Братик, куда ты постоянно ходишь и возвращаешься только под утро, если не проводишь время с кареглазой?

– Неважно, это мое дело.

Внимание Ти привлек стук в окно. Юноша приблизился к источнику звука и увидел голубя, сидящего на подоконнике. К ноге птицы был пристегнут крохотный кожаный чехол, в каких обычно передают письма. Открыв ставни и отцепив записку от птицы, Ти выпустил голубя обратно на улицу и вернулся к подушкам на полу комнаты. На листке было нацарапано всего несколько слов.

«Сегодня. Час после заката. Место. Сожги. М.»

Ти сунул записку в карман и поднял взгляд.

– Что там у тебя? – было видно, что Мару буквально снедает любопытство.

– Ничего важного.

– Это от нее? – не отставала сестра.

– Да, от нее.

– Врешь, была бы от нее, не сказал бы.

– Все, надоела, – Ти поднялся с подушек и пошел в свою комнату. До заката оставалось еще несколько часов, и стоило попытаться поспать, возможно, ночь будет долгой.

После того как стемнело, Ти тайком выскользнул из дома и направился к указанному месту.Насколько он мог судить, никто из домочадцев не заметил его ухода, но больше всех его беспокоила сестра. Все усиливающееся любопытство Мары касательно его дел с группой могло вылиться в большие проблемы для них обоих. Но, к счастью, поводов для паники не было, и он решил не забивать себе голову этим вопросом, по крайней мере, пока.

Юноша пробирался по погруженному во тьму городу, когда внезапно до его слуха донесся звон разбитого стекла, сопровождающийся пронзительным криком. Ти остановился, вжавшись в стену одного из зданий. Через пару секунд вопль захлебнулся хрустом, и все затихло.

Ти выглянул из-за угла, стараясь не выдать свое присутствие неосторожным движением. В неровном свете чадящего фонаря лежало тело. Немолодой мужчина в добротной одежде растянулся на камне улицы спиной к юноше. Он не мог видеть его лица, но судя по багровой луже, растекающейся вокруг разбитой головы – он был мертв. Нога несчастного конвульсивно дергалась, словно пытаясь убежать, не зная, что ее хозяин уже никуда не пойдет.

– Вот ублюдок! – взревел голос откуда-то из темноты. Юноша инстинктивно отпрянул за угол. – А казался приличным лавочником! Всего пятьдесят сестерциев!

– Да насрать, на девку и вино хватит, – ответил другой. – Все ровно он получил по заслугам, можно представить сколько он наживался на четных людях.

– Сколько?

– Да, много, – раздраженно ответил второй голос. – Все эти лавочники – лжецы и мошенники. Берем что можем и подпаливаем все!

Послышалось шуршание, приглушенные ругательства и удары. После на стене соседнего дома заплясали оранжевые отбелки, а вдалеке раздались торопливые шаги.

Ти снова взглянул из-за угла. По небольшой лавке, до этого скрытой в тени, разливалось пламя. Огоньки перескакивали с предмета на предмет, и вскоре уже все помещение было объято огнем. Тело мужчины перестало дёргаться и теперь мирно лежало, созерцая разворачивающуюся картину уцелевшей частью лица. Из далека послышались крики. Ти развернулся и пошел дальше.

Ночь для него только начиналась.

С закатом солнца беднятские кварталы роились сомнительными личностями. Тусклый свет факелов играл на бледно-румяных лицах проституток. Продажные женщины стояли поодиночке или группками у стен домов, они тянули руки к проходящим людям, предлагая свое тело. Тени скользили по своим делам под аккомпанемент тихого позвякивания металла. Из черных зевов подворотен и переулков тянулся сладковатый дымок. Хриплый полубезумный смех, сопровождающийся постоянным тревожным гулом, составлял музыку этого места.

Сегодня дорога до нужного дома заняла меньше времени, чем в прошлый раз. Ти подождал пару минут в переулке, чтобы убедится в отсутствии слежки, и вошел в здание. Как всегда у входа дежурил Филипп. Все время их знакомства Ти хотел спросить у парнишки, выходит ли он когда-нибудь на улицу? Но большой необходимости в вопросах не было – тусклые голубые глаза и «стеклянные», жидкие волосы говорили сами за себя.

Подвальная зала выглядела все также мрачно. Похоже, Ти пришел одним из первых и теперь оставалось лишь ждать остальных. Аллисия была уже на месте, стояла, опершись о стену в дальнем конце комнаты. Ти попробовал заговорить с ней, но девушка прервала разговор, заверив юношу, что они побеседуют позже. Следующими в подвал зашли братья-близнецы и, как обычно не здороваясь, заняли свои места за столом. Последним прибыл здоровяк Гай. Еще полчаса ожидания прошли в гробовом молчании, даже обычно разговорчивый Марк был нем. Через некоторое время из тоннеля, ведущего в подвал, показались лучи света, и вскоре в помещение вошел человек с седыми волосами и гигант-дикарь следом.

Похоже, сотрудничество налаживалось. Незнакомец подошел к столу и без лишних предисловий заговорил:

– Вы неплохо справились – груз цел и невредим.

– Конечно, а вы сомневались? – с вызовом спросил Марк.

– Сомневаться – это моя работа, если бы я не сомневался во всем, что меня окружает, то давно бы лишился головы, – Незнакомец ухмыльнулся. – Хорошая работа, вы подтвердили свою пригодность. С вами можно работать и переходить к более серьезным вещам, чем контрабанда нескольких ящиков через ворота с подкупленной стражей.

– Что вы хотите? Говорите прямо, я думаю мы доказали верность общему делу, – сказал один из братьев, но кто именно из Линсов, определить было трудно.

– Доказали верность… – сухой голос Незнакомца царапал воздух. – Верность нельзя доказать, ее можно лишь заслужить, но сейчас это не важно… Ваше следующее задание – устранение одного из советников Магистрата. Этот человек сделал многое для того чтобы помешать нашим планам, из-за него десятки наших товарищей отправились на плаху и рудники. Мы должны убедиться, что он больше не будет помехой.

– И как его имя? – спросил Ти пересохшим горлом.

– Гораций Нерий. Он живет в богатом квартале – слишком большая роскошь для служащего его класса, говорят, он водит дружбу с сенаторами и политиками.

– У него будет охрана? – вступил в разговор Марк.

– Да, двое телохранителей, но я подкупил слуг, они подмешают в вино снотворное. Вот карта, по которой вы сможете отыскать его дом, – с этими словами незнакомец кинул на стол свернутый в несколько раз кусок пергамента. – После выполнения задания… если вы его выполните, я с вами свяжусь.

Незнакомец развернулся и пошел по направлению к тоннелю, варвар-исполин следовал за ним по пятам, словно гигантская тень.

– Ну, дела… – выдохнул Гай, похоже, что за время всего разговора он почти не дышал.

– А вы ожидали чего-то другого? – Марк обвел всех взглядом. – Вот он – реальный шанс покарать человека, прямо ответственного за все беды нашей страны.

– Да… – Ти стыдно было признавать, но он обрадовался, когда Незнакомец произнес не имя его отца.

– Нам надо подготовиться, – Аллисия подняла оставленные незнакомцем бумаги. – Здесь карта дома – это хорошо… Надо разработать план и распределить роли для каждого.

– Правильно, – вступил Марк. – Значит так, братья заходят со стороны сада…

«Боги, во что я ввязался…» – с горечью подумал Ти.

VII

Квинт Марий.

Провинция Велерия.

Лагерь лояльных Сенату легионов.

Палатки новой центурии Квинта располагались в южной части лагеря. Легионер сопроводил его до одной из них и, отдав честь, ушел, чеканя шаг. Видимо, солдат пытался исправиться после неприятного для него инцидента у шатра легата.

Из большой палатки, рассчитанной на десять человек, доносились разговоры и смех. Солдаты, свободные от труда и тренировок, отдыхали. Центурии делились на десятки, и в каждом из них был свой командир, отвечавший за дисциплину в своем подразделении. Квинт несколько секунд подождал на входе и, собравшись с мыслями, вошел под полог палатки. Хоть официальный приказ о его назначении еще не получен, стоило сразу показать солдатам кто командир. Главное в этом деле не перегнуть палку, и Квинту это было известно.

Внутри царила атмосфера, присущая любой солдатской казарме. Несколько человек чистили и подгоняли доспехи, двое спали, оглашая пространство вокруг оглушительным храпом, оставшиеся кидали кости. При появлении Квинта, все еще одетого в доспехи с отличительными знаками центуриона, игроки смели свои принадлежности под плащ и застыли с самым невинным видом.

– Солдаты! – рявкнул Квинт, и все присутствующие мигом подскочили до потолка палатки, вытянувшись по струнке.

«А с выучкой у них все хорошо, а ну да, я же теперь командую центурией в элитном легионе» – подумал Квинт.

– Мое имя – Квинт Марий, и с сегодняшнего дня по приказу легата – Кальвуса Корилла, я ваш центурион, – Квинт выдержал паузу для большего эффекта. – Во всей армии великой Республики, говорят, что «Бурый» легион – самый лучший и, надеюсь, что это правда. Вместе мы сможем служить Республике и умереть, если понадобится!

– Да, центурион! – грянули солдаты. Они еще не совсем осознали происходящую ситуацию, и Квинт позволил себе немного слукавить по поводу даты назначения.

– Кто десятник?

– Я! Гай Мур, – высокий солдат с плечами атлета выступил вперед.

– Десятник Гай, оповестите всю центурию о том, что завтра на рассвете жду всех на тренировочном поле за лагерем в полном боевом обмундировании.

– Так точно!

– Всем вольно, – Квинт развернулся и вышел из палатки. Первое знакомство прошло, как надо.

Лучи закатного солнца падали на лагерь, окрашивая белую ткань сотен палаток в оранжевый. Солдаты возвращались с работ и шли ужинать. Наступало наиболее мирное время, если такое слово, конечно, вообще можно применять к армейскому лагерю. В такие моменты нервы, натянутые свыше предела днем, можно было ослабить за беседой с товарищами и кружечкой разбавленного вина. Квинт понял, что давно не ел и вместе со всеми поплелся к полевой кухне.

Внезапно, он ощутил хлопок по правому плечу. Обернувшись, Квинт увидел Кая, смотревшего на него с улыбкой.

– Ну как, познакомился со своими людьми?

– С несколькими, они расскажут все остальным. Завтра думаю погонять их немного, проверить слабые места и укрепить боевой дух, так сказать.

– Значит очень удачно, что я поторопил бюрократов с оформлением приказа о твоем назначении. Вот держи, – Кай протянул Квинту свернутый пергамент с печатью легата XII легиона и новые отличительные знаки центуриона пятнадцатой центурии третьей когорты. – Смотри, не сильно загоняй их там.

– Не учи всадника в седле держаться. Элитный вы легион или нет?

– Теперь не «вы», а «мы», дружище. Поздравляю со вступлением в славный «Бурый» легион, брат, – хохотнул Кай.

– Пойдем, поужинаем, весельчак. Умираю с голоду.

– Идем, конечно, тем более надо отметить твое назначение! У меня бутылка вина завалялась…

– Идея неплохая, следует ее обдумать!

– За этим вином, я так предполагаю?

– Ну, конечно, как может быть иначе? Веди, – Квинт спрятал приказ о назначении под доспех и пошел следом за другом.

На рассвете Квинт вышагивал перед строем своей центурии на тренировочном поле за лагерем. Обойдя шеренгу закованных в броню солдат, Квинт подозвал к себе опциона.

– Флавий Мерцелл – опцион пятнадцатой центурии третьей когорты двенадцатого легиона прибыл! – отрапортовал легионер.

– Рад познакомится, Флавий. Долго ли ты служишь Республике в звании опциона?

– Шесть месяцев!

– Очень хорошо, значит, основы ты знаешь. Надеюсь, ты им и останешься, а в будущем станешь центурионом и продолжишь служить Республике в этом звании.

– Я тоже надеюсь, центурион!

– Вот и славно, – Квинт улыбнулся. С новым подчиненным необходимо наладить теплые отношения, но, конечно, ни в коем случае не дружеские. Панибратство в своем подразделении он не потерпит.

– Центурия, в колонну! По пять во фронт! – скомандовал Квинт. Через несколько секунд приказ был выполнен, солдаты заняли положенные места и застыли в ожидании дальнейших распоряжений.

«Похоже, мой предшественник уделял достаточно внимания строевой подготовке, отлично. Движения, доведенные до автоматизма на тренировках, не отнимут лишних секунд в бою, где любое промедление может стоить жизни» – подумал центурион, мысленно улыбаясь, но внешне его лицо выражало лишь суровое одобрение – лучшая похвала для солдат от строгого командира.

Квинт занял место во главе колонны солдат и скомандовал начало движения. План тренировки на сегодня не отличался особой изощренностью, но был призван показать чего стоят его люди и определить слабые места центурии. Ускоренный марш в несколько миль по пересеченной местности с динамическими перестроениями помогут в этом.

Центурия покинула пределы тренировочного поля и теперь приближалась к небольшой речушке. Квинт заметил вдалеке другие подразделения, отрабатывающие маневры.

– Черепаха! – скомандовал Квинт.

Строй солдат уплотнился, передняя линия выставила большие щиты перед собой, а бойцы за ними подняли их над головой, прикрывая себя и товарищей. Некая заминка произошла в девятом десятке. Причина, возможно, была в том, что солдаты не ожидали приказа, но бой сам по себе непредсказуем, и со всеми проблемами необходимо разобраться в ближайшее время. Квинт сделал заметку у себя в голове и повел людей вброд через речку по направлению к редкому лесу на другой стороне. Не доходя до линии деревьев десяток шагов, Квинт скомандовал:

– Отразить кавалерию с фронта!

Солдаты были готовы и, не медля ни секунды, растянулись в три линии. Первая уперла щиты в землю, выставив копья на уровень груди лошади, вторая закрыла щитами товарищей из первой линии и нацелила копья в грудь предполагаемому атакующему кавалеристу. Третья линия была резервной, солдаты находящиеся там должны были при необходимости заменить своих товарищей из первых двух. Результат вполне удовлетворил Квинта. Солдаты достойно показывали себя при перестроении, и новый опцион Квинта также вселял надежду. Одной из его главных задач, кроме передачи команд, была заменить на поле боя раненого или убитого командира, благодаря этому подразделение не теряло боеспособность даже при смерти центуриона.

Квинт повел своих людей по редкому лесу, он хотел убедиться, что центурия не теряет строй даже на сложной местности.

– Противник справа, перестроиться!

Подразделение, двигавшееся по лесной дороге, развернулось, офицеры заняли новые места, сигнифер, несущий эмблему подразделения, отошел вглубь построения, а солдаты ощетинились оружием. Квинт и сейчас остался доволен. Решив, что на сегодня достаточно, центурион повел своих людей в лагерь кружным путем.

Прибыв как раз к обеду, Квинт обнаружил, что люди относятся к нему с уважением. Это было не только уважение легионера к центуриону, солдаты понимали, что командир испытывал их возможности, чтобы в будущем грамотно оценить силы и тем самым спасти их жизни. И люди это ценили. Даже больше преданности Республике простые солдаты ценят свои жизни, ведь в конечном итоге на поле боя ты забываешь о политике, отечестве, долге, все мысли заняты лишь одним – желанием выжить.

Всю следующую неделю Квинт тренировал своих людей, конечно, солдаты элитного легиона не нуждались в обучении азам боя и тактики, но он должен был «подогнать» новую центурию под себя, словно меч подгоняют под нового владельца. Между человеком и оружием формируется связь, они становятся единым целым, продолжением друг друга. И как сам Квинт являлся оружием в руках Республики, так и его люди – это меч в его руке. Центурион должен быть уверен в нем, уверен, что сталь не сломается под напором врагов, что клинок не поведет в сторону, что его рука не дрогнет.

К концу второй недели лояльные Сенату силы прибыли в Велерию. По подсчетам Квинта, они составляли семь легионов, не считая гарнизонов пограничных фортов и вспомогательных войск. Легаты ожидали приказов от «Меча Республики», но дни шли, а их все не было. С момента последнего разговора с Кайем больше недели назад, Квинт не видел его. Похоже, что трибун был чрезвычайно занят, занимаясь делами – служба в легионе «Меча Республики» создавала дополнительные трудности. Но в один день, во время возвращения Квинта с очередной тренировки, Кай сам встретил его у палатки и, улыбнувшись, пошел на встречу:

– Здравствуй, ну как проходит знакомство с твоими новыми людьми? – синяки под глазами Кая походили на спелые сливы, только собранные с дерева.

– Продуктивно. Ты плохо выглядишь.

– Да, много важных поручений, знаешь ли обязанности трибуна не такие, как у центуриона – помахал мечом и на обед, – Кай устало улыбнулся, потирая воспаленные от усталости глаза. – Насчет изменников, завтра легионы выступают, Корилл решил не действовать одним объединением войск, а разделить их для защиты большей территории. Нам необходимо отрезать Юния от ресурсов, чтобы они все сдохли с голода. Наш легион выступает на север. Аграрный городок под названием Ситс поднял мятеж, присоединившись к Юнию. Нам необходимо прибыть туда раньше сил противника и не допустить пополнения их припасов.

– Мудро, похоже, Корилл знает, что делает.

– Остальные части плана я разглашать не могу, но знай, что как бы не был хорош в стратегии Юний, у нас есть, что противопоставить ему. А теперь извини, масса дел.

Кай развернулся и пошел в сторону претории лагеря.

«Что же, вот и представится шанс узнать чего мы стоим и, похоже, в ближайшее время» – подумал Квинт.

Кальвус Корилл возглавил свой легион, отдав приказ выступать к небольшому городку Ситс. За время марша не произошло ничего выбивающегося за рамки обыденности. Солдаты просыпались, маршировали до вечера, разбивали лагерь, и все повторялось.

Ночью одного из дней похода поймали нескольких шпионов противника, всех их казнили еще до рассвета. По мере продвижения на север погода становилась все хуже. Периодически холодный дождь накрывал марширующих солдат из-за чего им приходилось кутаться в плащи, гром и удары молний пугали лошадей, наполняя воздух озоном и ржанием. Даже не смотря на весну, Боги, видимо, не собирались одаривать человека благодатью на суровом севере.

Если наблюдать за городом Ситс с холма, он напоминал уложенные в ровные ряды кирпичики с прямыми, как клинки, улицами между ними. Здесь и там виднелись ветряные и водяные мельницы, что для города, существующего за счет аграрного хозяйства, являлось нормой. В этом поселении воплотились современные стремления в архитектуре и жизни людей Республики – склонность к упорядоченности, цивилизованности и гармонии. Хотя бы внешне…

В день когда легион Квинта прибыл в зону прямой видимости города, произошла стычка с конными разъездами противника. Серьезных потерь не было ни у одной из сторон, но теперь противоборствующие легаты знали о присутствии друг друга. Арьергарды и патрули усилили, все были готовы к бою, держа оружие и доспехи наготове. В легионе объявили, что они атакуют город на рассвете.

Квинту снился отец, в последнее время он все чаще являлся центуриону во снах. Обычно старый легат поучал своего сына, давал советы, наставления, как командовать солдатами, как лучше всего планировать атаку, как организовывать отступление. Отец в равной степени уделял внимание как атаке, так и отходу. Он всегда говорил:

«Как бы идеально не было спланировано наступление, единственная мелкая деталь, порой даже независящая от командира, может изменить ход боя, и тогда твоя жизнь и жизни твоих людей будут зависеть от дальновидности и готовности к худшему.»

Но сегодня Луций Марий – командующий двадцатого легиона сидел напротив сына в командирской палатке легиона и молчал. Отец молча смотрел на сына своими усталыми карими глазами. Квинт еще в детстве именно так описывал отца у себя в голове – человек наделенный властью, которого уважали солдаты, боялись враги и почитали в Республике, но с вечно уставшими глазами. И вот сейчас он смотрел на Квинта этими глазами и молчал. Квинт пытался заговорить, спросить у отца почему он молчит, но не мог. Он открывал рот, пытаясь произнести слова, выдавить из себя хоть один единственный звук, но из горла выходил лишь воздух, не обогащенный речью.

Квинт проснулся на рассвете в своей палатке. Вокруг царила неразбериха. Солдаты выбегали из казарм, облачались в доспехи, проверяли оружие и шли на завтрак. Что в королевской армии Астии, что в войске Мерийского султана, что в дружинах северо-западных княжеств и, конечно, в легионах Республики существовал неписаный закон – солдаты должны идти на смерть сытыми. Пусть командующий ценит запас стрел и мечи выше человеческих жизней, но даже он не отправил бы людей в бой голодными.

Впереди атакующих войск всегда шла легкая пехота. Солдаты, вооруженные короткими мечами и метательными дротиками, одетые в легкие кожаные доспехи, должны были разведывать местность и предупреждать о засадах противника двигавшуюся за ними тяжелую пехоту. Когорты легиона остановились примерно в трехстах шагах от первых зданий города. Начавшийся дождь мерно барабанил по доспехам легионеров, капли падали на шлемы, скатывались по ним, просачиваясь за воротник. Люди переминались с ноги на ногу, пробовали легко ли меч покидает ножны, поудобнее брали щит и снова замирали. Квинт стоял перед своими людьми и думал о сегодняшнем сне. Не смотря на все попытки выкинуть его из головы, силуэт отца в командирской палатке и молчание, повисшее в воздухе, не давали ему сделать этого.

Кальвус Корилл ожидал доклада от разведки, прежде чем отправить основные силы на штурм. Центурия Квинта располагалась во втором ряду атакующих и, как и другие, ждала приказа. Спустя четверть часа тяжелая пехота двинулась вперед, но, к удивлению Квинта, легкие пехотинцы не отступили, встретив сопротивление врага, а остались в городе.

Первые когорты вошли на улицы, командиры тут же распределись по районам, чтобы избежать опасного столпотворения. Звон брони и лязг оружия наполнили город, отдаваясь эхом в пустых переулках немых кварталов. Квинт должен был следовать по главной улице прямиком к городскому форуму. За все время он не встретил ни одного вражеского солдата, ни одной баррикады на улицах, ни одно окно не распахнулось с желанием исторгнуть из себя залп смертоносных стрел.

Солдаты Квинта вышибли дверь и потоком понеслись внутрь одного из домов. Спустя мгновение центурион ринулся следом. Вместо ощетинившихся оружием солдат он увидел лишь семью, сжавшуюся в страхе за обеденным столом. Мать прижимала к груди плачущего младенца. Девочка лет пяти обнимала руку отца, на лице которого застыла мрачная готовность ко всему.

– Обыскать дом! – проревел Квинт.

Во всех домах, осмотренных его подразделением, были лишь несколько перепуганных жителей, вжимающихся в стены при виде солдат. Похоже, когорты Юния отступили, не став удерживать город, а вместе с ними бежало и почти все население.

Солдаты первой центурии захватили здание магистрата и вывели всех людей на улицу. Судя по всему, главы города не пожелали уходить, решив остаться, уповая на милость сенатских войск.

Кальвус Корилл въехал на площадь верхом на вороном коне. Жеребец под ним фыркал, намереваясь укусить каждого из пленников, всадник еле сдерживал животное, от чего конь гарцевал по камню форума. «Меч Республики» спешился и отдал поводья одному из трибунов. Помимо Кая в легионе было еще четыре военных трибуна, и вот один из них подошел к легату с докладом. Квинт не слышал о чем они говорили, но центуриону это и не требовалось.

Войска Юния покинули город ночью, забрав с собой провиант и необходимые ресурсы, большая часть жителей ушла с ними.

Даже со своего места Квинт видел, как сжаты челюсти у легата, казалось, подойди он на несколько шагов ближе, то с легкостью услышал бы скрежет зубов. Корилл выплюнул несколько слов в лицо трибуна, и тот понесся исполнять приказ, взяв с собой несколько центурий. Через некоторое время на площадь стали сгонять жителей. Их подгоняли древками копий и громкими выкриками, особо упорных били плашмя мечами, нескольких плачущих и упирающихся женщин тащили волоком. Когда всех оставшихся жителей вывели, Корилл взобрался на своего вороного жеребца и начал говорить:

– Вы – Изменники! Предатели! Помогли врагу Сената, а значит – врагу Республики! Отдали припасы, предназначавшиеся бравым легионам, верным Республике! Вы заплатите за это! – он говорил рублеными фразами, вены на шее вздулись, казалось, что они вот вот прорвут кожу. – Я – «Меч Республики», моя задача уничтожать ее врагов, и, видят Боги, я так и сделаю! Всех мужчин – казнить, всех женщин – в копи, а вы… – Корилл повернулся к главам города, одетым в белые тоги. – Вы умрете медленно и будете примером, примером того, как Республика поступает с предателями!

К горлу Квинта подступил ком. Две легионеров схватили одного из жителей и попытались поставить на колени. Он сопротивлялся, солдатам пришлось ударить его под колено, выкрутив руки за спину. Другой солдат с тихий шелестом обнажил меч и в мгновение ока нанес удар сверху вниз, с хрустом вонзив клинок в шею приговоренного. Мужчина дернулся и обмяк в руках. Тело отпустили. Оно рухнуло на мокрую брусчатку форума.

На его глазах несколько сотен человек были поставлены на колени и обезглавлены. Их тела складывали в большие кучи на форуме, после грузили в телеги и увозили за город, где сжигали. Центурион оглядел своих людей. На лицах некоторых читалось удовлетворение, на других плясала жестокая улыбка, а третьи, казалось, не понимали, происходит ли это все наяву, или они до сих пор спят в лагере. Центурию Квинта отрядили грузить глав города в телеги с клетками, перед этим у пленных отобрали всю одежду и личные вещи. Предателей повезут в столицу, где публично казнят на радость одним и, как предупреждение другим. Поступят, как делали во все времена, во всех странах на протяжении тысяч лет. Страх – лучшее орудие. Город был очищен от людей, но через несколько недель их место займут другие, и судьба предыдущих жителей будет для них примером.

Квинт стоял под дождем. Война всегда была жестоким, грязным делом, и как бы политиканы не стремились найти благочестивые мотивы, оправдывая убийства тысяч людей, саму суть они изменить не в силах. В войнах гибнут не только солдаты, но и мирные жители. Гибнут от голода, болезней, горя, нищеты и мечей врагов. Квинт привык к этому. Думал, что привык. Но гибель сограждан от клинков своих же легионов, солдат, которых они с ликованием встречали с походов… к такому привыкнуть невозможно…

В лагерь центурия Квинта вернулась с закатом. Из города увозили все, что хоть немного могло пригодиться армии. По разговорам между другими центурионами он понял, что с рассветом легион начинает преследование отступивших войск Юния.

Перед самым отбоем к центуриону подошел Кай, на его лице витала легкая улыбка, никак не подходящая бледному лицу Квинта.

– Помнишь, что я обещал выбить нам возможность посетить Рэм?

– Да, – у Квинта не было большого желания разговаривать, он хотел лишь поесть и лечь спать, чтобы завтра продолжить отмерять бесконечные мили маршей.

– Ты со своей центурией будешь сопровождать меня и пленников в столицу. Думаю, мы сможем найти время немного развлечься, как и хотели.

– Их там казнят?

– Думаю, либо распнут, либо обезглавят, – пожал плечами Кай. – Все на усмотрение Сената, но я уверен, что Корилл желал бы видеть каждого из этих изменников, висящим на кресте вдоль дороги.

– Не сомневаюсь… Хорошо, завтра объявлю приказ центурии, а сейчас извини, я ужасно устал.

– Добрых снов, Квинт, – Кай развернулся и двинулся к командирской палатке.

– Добрых…

VIII

Септим Юний.

Северная провинция Ултан. Недалеко от границ Сервии.

После схватки с варварами путь до Сервии занял три дня. Сотню лет назад, еще до завоевания Республикой, Сервия представляла собой два пограничных княжества. Благодаря мудрому руководству их правителей, стремившихся к миру с соседом и взаимопомощи, княжества долгое время сопротивлялись завоеванию. Удачное географическое положение(высокие скалы с узкими ущельями неприступной стеной окружали благодатный край) позволяло отражать все вторжения агрессивных соседей. Каждое ущелье защищал форт, каменные цитадели со сработанными древними мастерами стенами делали бессмысленным любой штурм. Однако благодаря огромному количеству золота, переданного командиру одного из фортов, Республике удалось покорить гордые княжества.

Септим Юний всего лишь раз бывал в Сервии. Тогда он посещал провинцию в чине военного трибуна легиона, и проблем с проходом не было. Но сегодня все было не так. Объявившая независимость провинция не пропустит ни одного солдата на службе Сената на свою территорию, но Юний надеялся, что для него сделают исключение, ведь генерал больше не служит лживым сенаторам. Он надеялся убедить губернатора, наместника или кто там сейчас руководит, что они борются за общее дело, и в эти трудные времена стоит помогать друг другу, или на худой конец сохранять нейтралитет.

– Центурион, пошли пару разведчиков с белым флагом, пусть сообщат, что Септим Юний пришел с миром, как друг Сервии, и желает поговорить с их правителем. Надеюсь, сквозь эти скалы новости до них доходят, и там знают о нашей борьбе.

Центурион кивнул, и через минуту два всадника легкой трусцой поскакали ко входу в ущелье. Юний благоразумно не стал отравлять вперед все войска, понимая, что тысяча солдат заставит защитников форта скинуть сверху пару десятков валунов и послать сигнал о помощи, что означало бы крах даже не начавшихся переговоров. Терять своих людей, когда каждый солдат на счету, и тем более гибнуть самому было совершенно не в планах легата. Юний понимал, что именно он является ключевой фигурой в борьбе против Сената, ведь только он смог сплотить вокруг себя генералов, десятки лет сражавшихся со свирепыми дикарями севера, только его авторитет и харизма были способны сделать это. И смерть Септима Юния означала бы конец всему, больше никто не был способен взвалить на свои плечи это тяжкое бремя.

Спустя час Юний уже практически уверился в том, что через несколько минут ему доставят головы разведчиков, красноречиво свидетельствующие о мнении в провинции касательно его предложения. Но вот, двое всадников показалась из ущелья. Вглядевшись, Септим даже удивился наличию у них голов. Легат позволил себе немного расслабиться, но это был лишь первый шаг, и стоило оставаться на стороже.

– Генерал! – сказал один из вернувшихся разведчиков.

– Да, солдат, говори.

– Когда мы только подъехали, нас чуть не завалили камнями, но увидев белый флаг, замешкались, что и дало нам возможность крикнуть о наших мирных намерениях. После у нас забрали оружие и повели к командиру форта. Мы передали ему все в точности, как вы нам говорили.

– Он ответил, что если Септим Юний – враг Сената, то может быть допущен, но все солдаты должны остаться за скалами, – продолжал второй разведчик. – Минут двадцать мы спорили, говоря, что такая важная персона, как вы, не может идти один. В конце концов, он согласился на сотне телохранителей, хотя мы настаивали на когорте.

– Вы молодцы, большего и ожидать нельзя было, – Юний улыбнулся. – Центурион, выдать им вина, видно от долгих споров у них сильно пересохло в горле. – Солдаты вокруг грянули смехом.

Юний подозвал командира своих телохранителей и сказал:

– Объяви, чтобы разбивали укрепленный лагерь вон там, – легат указал на холм, возвышающийся над низиной, ведущей в ущелье. – Пусть все войска, кроме сотни из первой когорты, ждут моего возвращения там.

– Генерал, это опасно – идти туда всего с сотней, без вас мы обречены!

– Я знаю, друг, – Юний хлопнул командира телохранителей по плечу. – Но выбора ни у вас, ни у меня нет.

Вскоре Юний выдвинулся с сотней солдат в ущелье. Перед тем как глотка скал полностью поглотила отряд, генерал последний раз обернулся. Оставшиеся войска начинали валить лес для постройки лагеря, конные разъезды патрулировали местность, охраняя рабочих, десятки палаток белыми пятнами распускались на холме. Спустя сотни лет войн, которые вела Республика, армейский механизм, казалось, двигался сам по себе.

«Если он не вернется, возможно, остаточной инерции хватит, чтобы закончить дело. Хватит? Нет.»

Форт выглядел неприступным. Горные породы и отвесные скалы усиливали защиту, создавая из уже грамотно построенного укрепления ночной кошмар для любого атакующего. Стук копыт отдавался гулким эхом в узком ущелье, впереди колонны можно было услышать о чем шепчутся в ее хвосте. Скалы давили, пространство, словно вытягивалось в трубу, навевая чувство тревоги. Юний вспомнил, что по легендам в этих ущельях живут гигантские птицы с железными перьями. Древние защитники княжеств метают свои смертоносные жала во врагов, рискнувших напасть на эту страну.

Слева от Юния просвистела стрела, телохранители сразу же окружили командира плотным кольцом щитов, но это было лишь предупреждение. Если бы невидимый стрелок хотел убить, то уже сделал бы это.

– Дальше ни шагу, – благодаря эху голос звучал, словно из ниоткуда и со всех сторон одновременно.

– Я – Септим Юний, пришел с миром.

– С другой стороны ущелья вас будет ждать конный отряд, он сопроводит вас до Санура.

Санур – в прошлом самый крупный город одноименного княжества и теперь – столица провинции Сервия.

Септим двинул коня вперед, приказав телохранителям держаться позади. За все время ему так и не удалось увидеть ни одного из защитников ущелья, но легат затылком чувствовал их взгляды и почти физически ощущал нацеленные на него наконечники стрел.

На выходе из ущелья, как и было сказано, ждал отряд кавалерии. Юний насчитал около трехсот всадников. Из массы конников отделился рослый блондин на лошади серой масти необыкновенной красоты.

– Господа, прошу за мной. Мои люди будут нас охранять, сейчас мы состоим в непростых отношениях с Республикой, и еще не все жители знают о том, что вы также ведете с ней войну.

– Я веду войну не с Республикой, а с Сенатом, – возразил Юний, как мог мягко.

– Конечно, конечно, прошу за мной, – улыбнулся юноша.

Кавалерийский отряд Сервии сопровождал Юния и его бойцов весь путь до Санура. Со стороны эта процессия напоминала не конвой с пленниками, а почетный эскорт. Юний пытался завязать разговор с командиром отряда, надеясь получить хоть какую-то информацию до предстоящих переговоров, но юноша всякий раз с непременной улыбкой отвечал:

– Сейчас вы – наши гости, но мы не знаем, будет ли так и дальше, и поэтому не стоит разговаривать о политике. Лучше насладимся природой.

Вокруг было чем полюбоваться. Хоть провинция Сервия и находилась на севере, но благодаря горам, окружавшим ее, климат был очень мягким. Если за границей этой прекрасной благоухающей цветами страны лил дождь с мокрым снегом, то здесь царил настоящий рай. Деревья ослепляли пышной зеленью, запах луговых трав кружил голову и уносил мысли далеко от грязной реальности, где царили обман, смерть и пламя. Виноград, росший практически везде, обладал непередаваемым вкусом, из-за чего сервийское вино ценилось во всем мире и стоило баснословно дорого, а после последних событий взлетело в цене еще больше. Повсюду крестьяне работали на полях и виноградниках, в Сервии урожай можно было собирать несколько раз в год, что полностью обеспечивало нужды провинции и позволяло продавать излишки. Горы, кольцом окружавшие ее, содержали богатые запасы железа, единственное чего не было внутри райской страны – это золота. Но его прибыток с лихвой обеспечивала продажа вина и металла.

Во время краткого привала Юний вместо предложенного кресла сел прямо на землю посреди колосьев спело-золотой пшеницы. Солнце начало припекать, и солдаты снимали толстые кожаные плащи, укладывая их в заплечные мешки. Септим тоже снял свой, вздохнув полной грудью аромат витающий повсюду вокруг. По телу разливалось приятное тепло. За годы, проведенные на севере под проливными дождями и снегом, посреди смрада торфяных болот эта страна казалась нереальной.

«Неужели есть что-то кроме войны и смерти? Когда все закончится сможет ли он жить, коротая старость в месте, похожем на это? Да, Юлия бы этого хотела…» – размышлял Юний.

– Великолепно… – прошептал он, подставляя лицо лучикам солнца.

– Это прекрасное место, – рядом с ним возник юноша – командир отряда княжества. – Я здесь вырос. Это – моя родина, и я сделаю все что в моих силах, чтобы она процветала. Ведь, разве не в этом долг каждого мужчины и воина?

– Да… так и есть… – Юний блаженно прикрыл глаза.

На горизонте показался Санур – столичный город провинции. Изначально это был замок князя с небольшим поселением вокруг, но за сотни лет он превратился в огромный город из белого камня, ослепляющего своим блеском. Тремя ярусами вздымался он над золотистой равниной, витая дорога вела к величественному замку, красотой и монументальностью не уступающему могучим зданиям Рэма.

На главной улице, ведущей до ворот цитадели, людей не было, похоже, опасаясь провокаций со стороны населения, власти закрыли ее для гражданских. Пустые глазницы окон взирали на процессию внизу. Конь под Юнием мерно ступал по брусчатке, где-то вдалеке слышался гомон толпы.

Сам замок носил явственные следы архитектурного стиля, свойственного для всех северо-западных княжеств. Круглые башни с острыми шпилями и мощные стены, без единого выпирающего камня, гармонично дополняли друг друга, в тоже время обеспечивая высокую степень защиты обороняющихся. У ворот их встретил управляющий замка. Заверив, что солдат генерала разместят со всем возможным уютом, мужчина предложил последовать за ним. С Юнием остались лишь десять его самых лучших телохранителей во главе с их командиром.

Легата разместили в поистине королевских покоях: поверхности сверкали золотом и серебром, мебель переливалась красками ценных пород древесины. За большим окном открывался величественный вид на город. Септим подошел к нему и выглянул наружу.

Санур кипел жизнью. Многочисленные лавки полнились посетителями, рынки бурлили коммерцией. По извилистым длинным улицам текли реки людей. Яркое солнце отражалось от белокаменных зданий.

«Совсем, как Рэме.» – подумал Юний.

– Генерал, князь сейчас в княжестве Инур и прибудет лишь завтра, – сообщил управляющий.

– Хорошо.

– Есть ли другие входы в комнату? – задал вопрос управляющему командир телохранителей.

– Нет, здесь вы можете чувствовать себя в полной безопасности, за это князь ручается лично. Хорошего отдыха, – управляющий слегка поклонился и вышел.

«Значит князь… Вернулись к привычному титулу, а ведь раньше здесь управлял губернатор провинции, назначаемый Сенатом. Кто же теперь правит эти местом?» – размышлял Юний, сидя в одном из кресел.

Ночь, на удивление, прошла спокойно. Не то чтобы Юний опасался внезапного нападения, но неизвестность давила тяжелым камнем, путая мысли. Телохранители дежурили по сменам у двери и окна, выходящего на город. Хоть оно и находилось на высоте ста футов, по мнению главы охраны, это нисколько не уменьшало опасности. Утром принесли завтрак, но Юний не стал есть, удовлетворившись солдатским пайком.

После завтрака в комнату вошел управляющий, пригласив Юния следовать за ним. Длинными коридорами и узкими лестницами он привел легата в зал для приемов. Над дверью вместо надписи «Сенат и народ Республики», по понятным причинам, висел золотой щит на котором изображались два меча, оплетенные виноградными листьями. На страже стояло два гвардейца, облаченные в сверкающие серебром доспехи и вооруженные алебардами.

Зал представлял собой большое светлое помещение с колоннами и рядом окон. Повсюду на стенах кремового цвета висели золоченые панно, изображающие людей, застывших в вечности с выражением неизмеримой гордости на лицах. В дальнем конце зала располагался стол с двумя креслами, на одном из них сидел человек. Он был одет в зеленый камзол с золотыми пуговицами и всем своим видом старался показывать свою значимость и богатство. Раз в несколько секунд его рука взлетала вверх, поправляя каштановый локон, выбивающийся из под золотого обруча на голове. Юний встречал такой тип людей и был уверен, что даже в зрелом возрасте этот человек обладает детским характером, вспыльчивой натурой и врожденном эгоизмом. Договориться с ним можно было лишь дав то, что он желает больше всего, и Септим был готов пойти на это, ради Республики.

– Септим Юний, признаюсь, я ждал нашей встречи с того момента, как услышал, что мы, скажем так, на одной стороне! – мужчина встал из-за стола и подошел к легату.

– Я рад слышать от вас подобные слова…

– Князь Милком.

– Князь Милком, мы действительно на одной стороне, и в наших интересах, что бы это переросло в союз.

– В моих интересах? – Князь изогнул бровь. – Разница между нами в том, что вы боритесь ради будущего Республики, а я пытаюсь защитить своих подданных и восстановить страну, которая понесла огромные потери за время Республиканской тирании над нами. – Из под стола появилась бутылка вина и два бокала.

– Ваш враг вовсе не Республика, а Сенат.

– Разве это ни одно и то же? – вновь удивился князь.

– Сенат – это люди, и если у яблока вырезать гнилую сердцевину, то оно вполне съедобно.

Князь Милком разлил красное вино по бокалам, взял один и подошел к открытому окну, выходящему на цветущий сад во внутреннем дворе замка. Он молчал, наслаждаясь цветами и вином. Юний также взял бокал и отпил небольшой глоток. Вино было прекрасным, похоже, что оно было сделано из винограда, произрастающего здесь, в провинции Сервия лично для хозяина замка.

– Хм… Вырезать… Какой интересный оборот речи вы использовали, – пробормотал князь. – Генерал Юний. – Он отвернулся от окна и посмотрел на гостя. – Если я правильно вас понял, вы хотите очистить Республику от дискредитировавшего себя Сената, и для это вам понадобится моя помощь?

– Не совсем, – Юний улыбнулся. – Я хочу сохранить Сенат, как высший орган власти в Республике, но сделать его более открытым и контролируемым. И мне вполне по силам сделать это самостоятельно.

– И как же вы хотите его контролировать?

– Появится новая выбираемая должность, в обязанности которой будет входить контроль над Сенатом. – Юний допил вино и поставил бокал на стол.

Снова на некоторое время воцарилось молчание. Из окна доносилось пение птиц и тихое жужжание насекомых, кружащихся над растениями.

– А в качестве первого человека на такой должности вы видите себя? – прервал молчание Князь.

– Если так решат.

– Если все о чем вы говорите осуществиться, то вы станете самым влиятельным человеком в стране, и, конечно, выберут именно вас.

– Да, но подобные меры будут необходимы лишь на первое время. В будущем сам народ будет представлять свои интересы в Сенате, и я покину этот пост, уступив его другим.

– Кто бы мог подумать, что знаменитый генерал – «Северный Лев» в душе мечтатель, – улыбнулся Милком. – Не знал, что продолжительная служба на севере так влияет на людей.

– Я всегда был таким, но именно север сделал из меня того, кого дикари в страхе именуют «Северный Лев».

Князь подошел к огромной карте провинции Сервия, висящий на стене, и в задумчивости остановился перед ней. Спустя несколько секунд он, не оборачиваясь, добавил:

– Если вы можете осуществить все это без чьей либо помощи, то я до сих пор не понимаю, что вы хотите от меня и моего княжества?

– Я предлагаю вам выступить против Сената бок о бок со мной. Если так случился, что я проиграю, то следующим на очереди будет ваше княжество. Уж не думали ли вы, что Сенат просто так отпустит одну из богатейших провинций?

– Генерал, – князь резко повернулся к нему. – Вы знаете сколько я сделал, что бы мой народ вновь стал свободным, и при этом непролились реки крови? Мы веками сами ковали свою судьбу. Согласно легендам, сотни лет назад мы пришли в эти земли, победили свирепых горных великанов и обосновались в этом благодатном краю. Мы процветали, пока ваша алчность и кровожадность не лишила нас права выбирать! Но свободу не так легко отобрать… Мы решили действовать. Это начал еще мой дед, а после его смерти я продолжил. Столько лет трудов, столько золота на взятки и все ради одного дня. Одного дня, когда все войска в провинции присягнули мне на верность, и этой страной вновь стали править те, кто этого достоин. И сейчас вы говорите мне, что это все может быть напрасно? Мой народ будет защищать эту землю до последней капли крови и умрет, если понадобится. И я пойду на все, чтобы моя страна оставалась свободной. – Его грудь тяжело вздымалась, а глаза наполнились безумием.

– Я нисколько в этой не сомневаюсь, – лицо Юния оставалось каменным. – Я могу обещать вам, что в случае моей победы, мы и в дальнейшем останемся союзниками. Равными союзниками.

– Почему я должен вам верить? – Князь снова выглядел спокойным и умиротворенным, как в начале разговора.

– Вы знаете кто я?

– Кто же не знает о прославленном Септиме Юнии – генерале северных легионов и герое множества битв, принесших столько славы Великой Республике.

– Тогда вы знаете, что моему слову можно верить.

Князь задумался и через несколько секунд начал говорить, постукивая ногтем по бокалу с вином, который держал в руках.

– Как то в юности, кажется мне тогда не было и шестнадцати, я со своим братом отправился на охоту. Молодая кровь кипела, и жизнь города никак не могла удовлетворить наши желания. Мы отправились за границу княжества, надеясь найти подходящую нам добычу в лесах северян. Естественно мы никому ничего не сказали… – он грустно улыбнулся. – И вот, после двух дней скитаний, когда наша решимость уже начала понемногу угасать, мы наткнулись на харсера. О, что это был за зверь – на три головы выше меня, если бы он встал на задние лапы и в два раза шире. По своей наивности мы не сразу поняли, что этот противник нам не по зубам и радостно накинулись на него… Клянусь Богами, он бы убил нас, если бы в последний момент, когда мы уже прощались с жизнями, другой хищник не напал со спины. Мы с братом наблюдали, как два огромных зверя рвут друг друга на части, ужасный рев отражался от стволов деревьев, метаясь в лесу, словно сонмы призраков. Мы оба были ранены и, слава Богам, нам хватило ума воспользоваться моментом и убежать.

Взгляд князя застыл на бокале с алым напитком:

– Помню, что любопытство все же заставило меня обернуться. Я увидел, как огромные когти отрывают ошметки плоти, а окровавленные клыки дробят кости… Мне потом долго снились кошмары об этом… Но кто победил в этой схватке, я так и не узнал, – он вновь посмотрел на Юния. – И теперь вы предлагаете мне кинуться с головой прямо туда? В вашу резню? Надеясь, что после один из хищников позволит мне спокойно уйти и впредь будет помогать мне?

– Мы не дикие звери, – голос Юния оставался спокойным. – Да, и среди людей есть монстры, но лишь объединившись человек смог противостоять природе и стать хозяином мира. Вы не сможете выжить в одиночку, вы не сможете спасти свой народ, если не выберите сторону.

– Хорошо… – Князь Милком ссутулился и стал выглядеть намного старше своих лет. – Я обдумаю ваше предложение.

– Спасибо, надеюсь, мы станем союзниками, и наши народы будут жить в мире.

– Конечно…

– Последний вопрос, Князь, – Юний уже собирался уходить, но остановился, чтобы задать вопрос, занимавший его все время разговора.

– Да, генерал?

– Что стало с назначенным Сенатом губернатором провинции?

Князь снова улыбнулся, как делал это много раз во время беседы:

– Он теперь обитает в комфортабельных апартаментах над воротами замка, и они соответствуют его заслугам здесь, генерал.

Юний вышел из зала и, не теряя времени, приказал готовиться к обратному пути.

Покидая замок князя через главные ворота он, вспомнив их разговор, поднял взгляд вверх. На высоте тридцати футов на толстой цепи покачивалась клетка, внутри нее Юний разглядел человеческий силуэт. Нельзя было назвать это полноценным человеком. Туловище без ног и рук с выпирающими наружу ребрами лежало на дне клетки, двигаясь на ветру вместе с ней. Похоже, тело губернатора выставили на всеобщее обозрение для демонстрации силы новой власти, и как знак смерти старых порядков.

Внезапно существо вздрогнуло, посмотрев на Септима землистыми глазами. Юний опустил взгляд на каменные плиты под копытами коня и не поднимал пока город не остался позади.

Обратный путь до ущелья их сопровождал тот же блондин, что и на пути в замок. В этот раз охраны было не так много, и вместе с сотней телохранителей Юния по дороге двигалось лишь полторы сотни всадников княжества. Генерал был погружен в свои мысли и не заметил, как отряд приблизился к входу в ущелье.

– Прощайте, – Юний кивнул сопровождавшему их человеку князя.

– До свидания, генерал, – блондин пришпорил коня, и его отряд рысью двинулся в обратный путь.

Защитники ущелья больше не прятались. «Невидимки» смотрели на всадников внизу, сживая в своих руках луки. Юний заметил на каждом из них серую накидку, цветом и фактурой напоминающую скалы. Похоже, именно поэтому они и оставались незаметными, пока сами не желали себя обнаружить.

Миновав ущелье, Септим выдохнул, все прошло как надо, но он чувствовал тревогу, находясь так далеко от людей, доверившихся ему. Он не мог позволить себе подвести их, просто не мог, он обязан победить.

Юний двинул коня вперед. В лагере их давно заметили, и отряд уже выдвинулся навстречу.

IX

Ти.

Рэм – столица Республики.

Величественная река Рэм спокойным потоком несла свои воды по широкому каналу, делившему город на две равные части. Именно в ее честь и была названа столица Республики. Ти со своей сестрой Марой прогуливались по набережной, наслаждаясь гладью речной воды. Вокруг было много народу. Молодые люди с интересом смотрели на Мару, ее светлая, почти белая кожа, в сочетании с лунными волосами и зелеными глазами мало кого оставляли равнодушным. Брат с сестрой беседовали об обыденных вещах: о новых поклонниках Мары, о успехах Ти в изучении истории, о планах на сегодняшний вечер. Мара со свойственным ей упорством уговаривала брата сыграть еще пару партий в табулу, Ти в свои очередь отказывался, говоря, что в последнее время совсем потерял интерес к подобному занятию.

Единственная тема, на которую было наложено негласное табу – это тема войны. Войны между Сенатом Республики и ее лучшим полководцем. Хотя сам Сенат после назначения «Меча Республики» почти не участвовал в планировании венных действий, полностью сосредоточившись на экономическом снабжении войск и политических интригах с соседними странами. По слухам, больше всего беспокойства вызывал Мерийский Султанат, приведший войска на границе с Республикой в боевую готовность. Впрочем, это могло оказаться лишь мерами предосторожности.

Решив немного передохнуть, Ти с Марой встали рядом с перилами набережной и, опершись на них, наблюдали за рекой внизу.

– Ти? – донеслось из-за спины.

Парень обернулся и увидел перед собой Аллисию. На ней был черный охотничий костюм, подчеркивающий стройность ее фигуры и отлично сочетающий с волосами цвета воронова крыла. Девушка немного сузила глаза и сказала:

– Привет, значит не обозналась. А кто это с тобой? – Аллисия кивнула острым подбородком в сторону Мары.

– Я – его сестра, – ответила Мара в то время, как ее брат успел только открыть рот.

– Мара, это Аллисия, – представил девушку Ти.

– Приятно познакомиться, Мара, – Аллисия улыбнулась уже более дружелюбно.

– А по рассказам брата я тебя примерно такой и представляла.

– А это хорошо или плохо? Интересно, что он про меня рассказывал, – Аллисия посмотрела на Ти.

– Не волнуйся, такое количество комплиментов в адрес девушки, пожалуй, не слышал даже Главный Храм Миры.

– Очень приятно такое слышать.

– Я рад, что мы так неожиданно встретились, – от замечаний сестры парень немного покраснел.

– Встреча действительно неожиданная, но очень полезная, я как раз хотела с тобой поговорить.

– О чем?

– Сегодня вечером надо посетить одно место, чтобы подготовиться к вечеринке.

«Она называет налет на дом и последующее убийство человека – вечеринкой? Наверное, просто чтобы Мара не догадалась о чем речь» – думал Ти.

– Да, давай сходим.

– Вот и отлично, до вечера. Мара, приятно было познакомиться, – девушка развернулась и пружинистым шагом пошла прочь от набережной.

Когда Аллисия скрылась в толпе людей на соседней улице, Мара повернулась к брату и с усмешкой проговорила:

– А она красотка, тебе подходит, но я не понимаю чего ты ждешь. Видно же, что ты ей нравишься.

– Не лезь в наши дела, – Ти понял, что выразился гораздо более резко, чем следовало, и попытался исправиться. – Извини, не хотел тебя обидеть. Все не так просто, как ты думаешь…

– Не понимаю, чего тут сложного? Ты можешь объяснить все нормально без этих твоих постоянных недомолвок? Ты думаешь, я не вижу, как ты уходишь вечером и возвращаешься под утро весь бледный? Что происходит, братик? – глаза Мары заблестели от влаги. Единственная вещь в этом мире, которую Ти не мог вынести, были слезы сестры.

– Ну что ты такое говоришь, – он обнял ее, прижав к себе. – Все будет хорошо, я тебе обещаю. – Трудно было понять поверила ли она ему. Ти даже не знал, верит ли он собственным словам.

Мара тихо всхлипывала у него на груди, Ти гладил ее по спине и думал о том, как далеко способен зайти, и когда следует остановиться. Если это еще можно было сделать. Надежда на благополучное завершение этой истории таяла с каждым днем. Хотя может быть то, что задумал Незнакомец и люди, стоящие за ним, и есть благополучный исход? Можно ли вообще назвать подобным что-то, обагренное реками человеческой крови? Существуют ли другой путь, без насилия и тысяч смертей? Похоже, что те кто стоят за Незнакомцем и сам Септим Юний, избравший схожий путь, так не считают… Впрочем, этот механизм было уже не остановить, и Ти оставалось лишь следовать за ним, пытаясь спасти тех, кто ему дорог.

– Хочешь пойти на игры? Сегодня же праздник, не стоит грустить, – спросил у Ти у слегка успокоившейся сестры.

– Пойдем, конечно, – лицо Мары просветлело. – У меня предчувствие, что будет нечто особенное. – Девушка взяла его за руку и повела в сторону Арены.

Сегодня был Праздник Вина, люди на площадях и улицах отмечали эту знаменательную для Республики дату. Если верить легенде, то именно в этот день много веков назад простой пастух по имени Дион изобрел вино, и как часто бывает со столь великими изобретениями, сделал это совершенно случайно. Глиняный кувшин с виноградным соком оставался нетронутым некоторое время, а когда Дион уже собирался вылить испорченный продукт, видимо, сами Боги послали ему мысль попробовать содержимое. Ожидая почувствовать мерзкий вкус напитка, пастух слегка отхлебнул из кувшина, и какого же было его удивление, когда он ощутил терпкий, кислый вкус первого вина.

Перед главными гуляниями, начинающимися после заката, утраивали пышные игры. На городских аренах выступали спортсмены, гладиаторы и актеры. Конечно, больше всех везло жителям столицы, в Рэме празднества проходили с огромным размахом. Никто не скупился на развлечения, даже для простых граждан.

Древняя Арена гремела оглушительными криками. Многотысячный гомон толпы отражался от толстых мраморных стен, резонируя между зрительскими трибунами. Воздух дрожал от возбуждения. Огромная Арена, выстроенная много сотен лет, назад вмещала пятьдесят тысяч человек, и сегодня она была набита битком. Зрительские трибуны делились на три яруса. На нижнем – самом почетном сидели члены Сената, знатные патриции и наиболее богатые граждане. На верху, дальше всего от зрелища, располагались ряды для бедняков. По середине сидели обычные граждане со средним достатком, они могли расчитывать, что ни одна подробность событий, происходящих на Арене, не ускользнет от их любопытных глаз. Рабов, кроме обслуги сооружения, на праздник, конечно, не допускали.

Ти с сестрой расположились в центре. Между зрительскими рядами сновали разносчики. При желании человек мог абсолютно бесплатно взять хлеба и кружку вина, но если ему хотелось нечто более изысканного, то он мог за доплату получить практически все что угодно. Юноша приобрел сладкий рулет для сестры и пару кружек вина для них обоих. Сейчас девушка с удовольствием жевала сдобу, попивая из кружки, и с интересом наблюдала за событиями, происходящими внизу. Парень мельком взглянул на нее. На лице Мары не осталось и следа печали, совсем недавно терзавшей ее. Похоже, дурные мысли отступили, хотя бы на время.

– Что смотришь? – Мара заметила взгляд брата и повернулась к нему.

– Да так, ничего… Смотрю какая у меня красивая сестра, что уже приметила кого-то из атлетов себе в мужья?

– Ой, иди ты… – отмахнулась девушка, и озорно улыбаясь, вновь устремила взгляд на поле.

Они поспели не к самому началу игр, пропустив выступления бегунов и прыжки в длину. Сейчас на Арене проходил финальный этап соревнований по метанию копья. Атлеты по-очереди бросали снаряды, демонстрируя свою ловкость. Как и ожидал Ти, победителем стал семнадцатилетний юноша – призер прошлых игр. Излучаю белоснежную улыбку, он поднялся на пьедестал. Блестящие мускулы на, словно вырезанном из мрамора, теле переливались под летним солнцем, а курчавые каштановые волосы развевались на теплом ветру. Судья возложил венок из виноградных листьев на голову победителя, а женщины с трибун кричали и кидали цветы, восхваляя молодость и силу юноши. Похоже, сегодня его ожидает еще не одна награда…

Следующим была борьба, вернее ее разновидность, популярная в Республике – «панкратос». В панкратосе практически не было правил, воспрещалось лишь выдавливать глаза, царапаться и кусаться.

Два атлета вышли в центр Арены под громогласный рев толпы.

– Арест из Хиона – чемпион прошлых игр! – прогремел глашатай, и огромный борец с лысой головой поднял руки в жесте приветствия. Зрители отреагировали криком.

– Сегодня против него выступит новичок – Махил из Аррихона! Он уже успел стяжать славу на многих турнирах, доказав свою силу и ловкость! – представил глашатай второго участника – молодого юношу с русыми волосами. На фоне своего соперника он выглядел, как теленок рядом с матерым быком.

– Посмотрим на чьей стороне будут Боги! – толпа неистовства, и поединок начался.

Бои всегда были очень жесткими, случалось и такое, что атлеты случайно убивали своих противников, увлекшись горячкой борьбы. Немного в стороне от дерущихся стоял судья с длинной узловатой палкой, очень похожей на ту, которую используют центурионы в легионах. Его задачей была не допустить смертельного исхода и слишком тяжких увечий, но, как показывала практика, получалось это далеко не всегда.

Соперники схватились. Мышцы на спинах и руках перевивались узлами, ноги зарывались глубоко в песок. Юный участник был быстрее, но из-за перевеса в силе у него никак не получалось заломить конечность прошлого чемпиона. В ход пошли кулаки и удары ногами. Боец из Хиона молотил по молодому атлету, словно кузнец по заготовке. Махил отступал, отвечая редкими контратаками. Не смотря на яростный напор, ему все же удалось пару раз попасть по лицу противника, сломав тому нос. Лицо залило красным, но это только раззадорило атлета, придав тому гнева.

Опыт сказывался, и через несколько секунд чемпион прошлых игр все же пробил защиту соперника и мощным боковым ударом отправил его на песок. Махил рухнул, метнув облачка пыли. Почувствовавший победу боец занес ногу для последнего добивающего удара и уже готов был с силой опустить ее на грудь юноши, как тот ловко перекатился и через секунду уже стоял на ногах, готовый к продолжению борьбы. Схватка продолжилась.

Зрители на трибунах взревели, приветствуя мужество молодого атлета.

Солнце бликовало на спинах разгоряченных борьбой мужчин. Поединок продолжался уже длительное время, и бойцы начали выдыхаться. Удары стали более редкими и менее точными.

Матерый участник, исполнив хитрую подсечку, повалил своего соперника на мелкий песок Арены. Удар был такой силы, что Ти показалось будто он услышал хруст ломающихся костей. Развернув оглушенного противника спиной, он выполнил удушающий захват. (По правилам поединок продолжался пока один из атлетов не сдастся.) Лицо молодого участника начало синеть, но когда казалось, что исход уже предрешён, он смог вывернуться и ловким движением свернуть лодыжку противнику. Лицо почти победившего атлета исказилось в гримасе боли, и он запросил пощады. Судья остановил борьбу.

Имя чемпиона панкратоса становилось известным по всей стране, а его обладатель получал не только славу и уважение, но и щедрые денежные призы. Счастливый юноша стоял посреди Арены, улыбаясь обезображенным лицом под многотысячные овации зрителей. Он поднял правую руку вверх, благодаря всех, левая же продолжала болтаться и, судя по неестественно вывернутому плечу, на то была причина. Но боль нисколько не затмевала счастья победы.

Схватки гладиаторов ни сколько не уступали панкратосу в популярности, даже превосходя его. Один из бойцов вышел в закрытом шлеме с изображением рыб, наруче на правой руке и ноге. Его вооружение состояло из короткого щита и меча. Его противник также был в шлеме, но с кривым мечом и маленьким щитом, едва ли подходящим для отражения серьезных атак.

Бой начался. Под свист и крики толпы бойцы носились по Арене, уворачиваясь и атакую друг друга. Уже спустя несколько минут белый песок покрылся багровыми пятнами, сочащимися из многочисленных порезов. Гладиатор с кривым мечом был быстрее, но более удобный щит позволял его противнику блокировать самые опасные удары. Звон клинков и глухие удары о щиты терялись во всеобщем шуме. Накал страстей достиг максимума, боец с кривым мечом сделал обманное движение, и когда его соперник ослабил защиту, нанес удар по открытой ноге. Гладиатор в шлеме с изображением рыб упал и поднял руки в жесте пощады.

Толпа билась в неистовстве, но жаждала большего, чем несколько капель крови.

Смертельные поединки между профессиональными бойцами проводились редко и только по большим праздникам, ведь жизни этих воинов стоили баснословно дорого, и никто не хотел терять прибыль вместе с перспективным гладиатором. Когда народ требовал лицезреть смерть, против них выставляли рабов или преступников, приговоренных к смертной казни.

На поле появились новые противники.

– Ого, – Ти подобрался – происходило что-то необычное.

Один из бойцов вышел на Арену, как всегда появлялись гладиаторы – высоко поднимая два коротких кинжала над головой, он демонстрировал отсутсвие доспехов, приветствуя толпу. Его противник вел себя совершенно по-другому. Также почти голый, но с массивным шлемом на голове, он неуклюже брел в центр поля. Острия сабель в его руках поочередно смотрели то в одну, то в другую сторону, словно не зная откуда произойдет атака.

– Не пойму, почему он так странно двигается, – проговорил один из соседей Ти – мужчина в серой тоге с синими полосами.

– Да он же ничего не видит! Ты что не слышал? У него в шлеме нет прорезей для глаз! – рассмеялся приятель соседа. – Скорее всего, один из смертников решил выбить себе шанс на свободу.

Ти вновь сосредоточил внимание на Арене. Человек в закрытом шлеме стоял посреди поля, подняв оружие, и настороженно озирался вокруг, надеясь различить в гуле многотысячной толпы шаги противника.

Боец с короткими кинжалами крался со спины, намереваясь одним точным ударом покончить со всем. Но когда до жертвы оставалось всего несколько шагом то, ли песок предательски скрипнул под ногой то, ли предчувствие подсказало незрячему с какой стороны угрожает опасность. Он наотмашь несколько раз махнул кривыми клинками, и несостоявшемуся палачу пришлось отпрыгнуть, чтобы не быть разрубленным на части. На его груди расцветала длинный ярко-алый след. Оскалив зубы и зарычав, он, уже не пытаясь скрываться, ринулся вперед.

Кинувшись влево, но на половине пути неожиданно сменив направление атаки, гладиатор воткнул один из коротких клинков в бедро противника. Сабли описали несколько широких дуг, и ему вновь пришлось отступить на безопасное расстояние. Боец танцевал вокруг своего незрячего оппонента, иногда совершая молниеносные удары, оставляющие глубокие порезы на незащищенном теле. Однако, поставить точку в этом поединке ему все не удавалось, хотя это и не требовалось.

Желтый песок под ногами обреченного прибрел пурпурный оттенок от крови, стекающей по ногам из многочисленных ран. С каждой минутой взмахи кривыми саблями становились все медлительнее и неувереннее. Силы покидали его. Воин с кинжалами же напротив наращивал темп, понимая, что его оппонент не сможет выдерживать заданный ритм боя. Но и ему доставалось. Оба воина напоминали залитых закатным солнцем статуй древних воинов.

Выждав момент, когда незрячий из-за сильной кровопотери ослабил защиту, воин поднырнул под кривыми лезвиями и с диким криком всадил оба своих клинка в грудь противника по самую рукоятку.

Сабли выпали из ослабевших рук. Из под шлема показались тугие алые струи, и закачавшись, воин рухнул в жижу, в которую превратился песок Арены. Победитель навис над ним, ожидая вердикта народа.

Толпа ревела, требуя добить поверженного и окончить поединок. Ти перевел дух. Сердце колотилась, как воробей, глаза слезились от того, что он не мог моргнуть, полностью погрузившись в зрелищное представление.

Внезапно внимание юноши привлекло какое-то движение на трибуне в сотне футов слева. Зрительская толпа заколыхалась и прянула в разные стороны.

– Что там? – произнесла Мара болезненным голосом.

– Не пойму… – Ти вгляделся в трибуну.

Не меньше двух десятков людей, вооружённых дубинками и ножами убивали всех без разбора. Вот один из них мощным взмахом кривого ножа перерубил шею горожанина в дорогой тунике, от чего его голова практически отделилась от тела, повиснув на тонком лоскуте кожи.

– Долой власть патрициев!

– Смерть Сенату и их прихлебателям!

Удары тяжелыми палками валили пытающихся убежать людей друг на друга, от чего создавались ужасная давка. Женщина захлебнулась криком и упала с проломленным черепом. Облаченные в лохмотья неизвестные прорывались вниз к трибунам патрициев, создавая вокруг себя багровый хаос. Им на перерез уже спешили стражники, гвардейцы Алхоса прикрывали щитами присутствующих на Арене сенаторов.

– Уходим! – Ти схватил сестру за руку и потащил к выходу.

Он пробивался сквозь многочисленную толпу, отталкивая вставших на пути людей. Обернувшись, он заметил, что на уже полупустой трибуне, где началась потасовка, лежит по крайней мере полтора десятка тел, а неизвестные убийцы сцепились в схватке со стражниками. Дополнительные отряды городской когорты уже поднимались наверх, окружая зачинщиков резни.

«Но зачем такая бессмысленная жестокость? Ради чего, неужели они думают, что это хоть что-то изменит…?» – внезапно Ти понял, что он с группой в данный момент помогает организовать нечто подобное, только в гораздо больших масштабах.

От таких мыслей его замутило. Покрепче сжав руку сестры, юноша поспешил к выходу.

* * *

Ти брел по заполненным людьми темным улицам города. Юноша не волновался по поводу того, что днем девушка не сказала ни времени, ни места их встречи. Между ними существовала договоренность, что в таких случаях они встречаются у пересечения улицы Патрициев и Синграфов через час после заката.

Чтобы не привлекать лишнего внимания на нем была серая накидка, заместо черной. В оживленный вечер человек, закутанный в черный плащ, тайком пробирающийся по улицам города, привлечет гораздо больше внимая, чем обычно.

На перекрестке улицы Патрициев и Синграфов располагалось множество таверн и кабаков. Следуя давней традиции, в этот вечер заведения открывали лучшие бочки вина. Казалось, двери таверн не закрывались вовсе, люди постоянно выходили и заходили, шумные компании, уже вкусившие праздника, с трудом покидали гостеприимные стены, и их место тут час занимали другие, еще только жаждущие вкусить дара Диона.

Ти сразу заметил девушку, Аллисия стояла у условленного места, недалеко от заведения «Пока гуси бдят», разговаривая с каким-то мужчиной. Судя по плохой координации движений и блеску глаз, Ти понял, что ее спутник был пьян. Рука празднующего, как бы невзначай, легла на узкую талию девушки, и на его лице расцвела довольная улыбка. Ответ не заставил себя ждать. Сверкающей молнией в руке Аллисии возник тонкий стилет, и спустя мгновение острие клинка уже смотрело в горло незадачливого кавалера. Обескураженный таким ответом на свое предложение, мужчина не мог вымолвить ни слова, но так же вероятно, что этому мешало лезвие у его кадыка.

Понимая затруднение своего ухажера, девушка, улыбаясь, сама сказала несколько слов, после которых мигом протрезвевший мужчина ретировался обратно в таверну, по всей видимости, для поиска средства для успокоения нервов.

Девушка не подозревала, что за всем произошедшим наблюдал Ти, и когда все же заметила его в толпе, радостно помахала рукой. Парень пробился сквозь поток людей, идущих по улице Патрициев в сторону Главного Форума, и подошел к девушке.

– Все хорошо?

– Ну конечно, сегодня же праздник! – как ни в чем не бывало ответила Аллисия.

– Как насчет после дела выпить вина?

– Неплохая идея, – девушка улыбнулась и взяла парня за руку. – Пойдем. – Она повела Ти через поток людей, в противоположную от центра города сторону.

Для осуществления плана Незнакомца необходимо было достать оружие и, к счастью, его было в избытке. В документах, переданных вместе с картой дома советника Магистрата, прилагалась записка с инструкциями. Кроме всего прочего вопрос с оружием предлагалось решить при помощи склада, куда недавно группа Марка его и доставила.

Чем дальше Ти с Аллисией уходили от центра города, тем меньше им встречалось прохожих, и через пол часа они уже шли по совершенно пустынной улице. Склад находился в трущобной части города, и в праздник горожанам там нечего было делать. Даже если какие загулявшие граждане и встретятся по пути, то это будут напившиеся дешевым вином до степени полной потери сознания существа, которые вряд ли вспомнят что-либо утром.

Несколько минут между спутниками царило молчание, и Ти решил задать вопрос, мучавший его уже долгое время:

– Ал? Я давно хотел спросить у тебя…

– Шшш… – она взяла юношу под руку и прошептала в самое ухо. – За нами кто-то идет.

Ти инстинктивно попытался обернуться, но девушка остановила необдуманный порыв, крепче прижав его руку к себе:

– Не оборачивайся, идем налево, возможно, это просто подвыпившие горожане.

Они свернули в переулок и, пройдя его насквозь, вышли на соседнюю улицу. Продвинувшись вперед на пару десятков футов, Аллисия юркнула в небольшой проем между домами, потянув юношу за собой.

Очутившись в тени, девушка развернулась и, выглянув из-за стены на несколько дюймов, принялась наблюдать за улицей. Между домами было не больше двух футов свободного пространства, и приходилось стоять вплотную друг к другу. Ти чувствовал запах ее волос, тепло ее тела, слышал ее дыхание совсем рядом с собой. Он мог разглядеть пульсирующую жилку на ее шее и маленький шрам чуть ниже точеного плеча. Ти понял, что всей душой желает связать свою судьбу с этой девушкой. Просыпаться каждое утро вместе, вместе засыпать, чувствовать, что ты нужен ей, она тебе. Жить, словно две части одной души, и умереть друг за другом, потому-что душа не может жить лишь с одной половиной.

– Вроде никого, похоже, показалось, – Аллисия повернулась, встретившись взглядом с Ти.

Их лица почти соприкасались, и юноша чувствовал жар дыхания девушки. Ее глаза казались просто огромными в свете луны, вышедшей из-за облаков. Серебристые лучи заставляли их светиться, словно у дикой пантеры. Карие озера обжигали и притягивали одновременно, не составляло труда потеряться в хитросплетениях линий и оттенков, плавно переходящих от теплых древесных до пламенно-золотистых. Хотелось забыться в них, окунуться с головой, кинуться в омут и остаться там навсегда. Ти не знал, сколько они так простояли, может всего пару минут, а может и пару часов.

– Пойдем, – произнесла Аллисия немного охрипшим голосом.

– Да, идем.

Они вышли из переулка, продолжив путь по улице в сторону склада. Ти чувствовал, что не сделал того, чего от него ждали, чего он и сам хотел. Не обнял девушку, не поцеловал. И за это юноша корил себя, называя самыми грязными словами, которые только мог вспомнить из слышанного на городском форуме. Но момент был упущен, и сейчас делать что-либо было уже поздно.

Через несколько минут юноша с девушкой подошли к нужному зданию, куда всего несколько дней назад доставили смертоносный груз. Дверь была заперта на старый ржавый замок. Ти достал ключ, переданный Аллисией, и вставил в замок, предвкушая множество проблем с древней рухлядью. К его удивлению, ключ повернулся легко и без скрипа. Внимательнее осмотрев замок, юноша понял, что ветхость и ненадежность была лишь обманкой. Слой ржавчины, грязи и пыли покрывал запор лишь снаружи, а внутри блестел новый металл.

Зайдя внутрь, Ти застыл в изумлении. Весь дом был заставлен огромными ящиками, на подобии тех, что они привезли. Ящики стояли друг на друге, занимая всю поверхность пола и поднимаясь огромными стеллажами до самого потолка.

– Вот дерьмо… – протянул Ти. – Сколько же все это стоит?

– Да-а, похоже, наше дело поддерживают очень богатые люди, что, впрочем, нам только на руку. Без денег все было бы обречено на провал. Давай откроем вот этот, – Аллисия указала на ящик небольших размеров, стоящий рядом со входом.

Ти открыл его. Внутри ровными рядами лежали завернутые в промасленную ткань короткие мечи. Как ни пытался, ни на ящиках, ни на самих клинках, юноше не удалось обнаружить клейма или какие-либо другие отметки производителя. Аллисия связала несколько мечей веревкой и положила в мешок, принесенный с собой. Ти взвалил мешок за спину и, заперев дом, они, стараясь не шуметь, продолжили путь по погруженным в ночь улицам столицы.

– Теперь отнесем все к нам, – прошептала девушка.

Путь до их обычного места собраний занял не больше двадцати минут. За все время они не перемолвились ни словом, некое напряжение возникло между ними с того самого момента, как пара покинула тесный проем между домами.

Из таверны рядом с нужным домом, как всегда, раздавались пьяные возгласы. Похоже, наличие праздника нисколько не изменяло привычный распорядок жизни в этом заведении. Спутники подошли к двери, и девушка постучала в нее условным сигналом. Спустя несколько секунд дверь приоткрылась на фут, из-за нее высунулась бледная худая рука. Ти передал Филиппу мешок, и дверь со скрипом захлопнулась.

Из центра города все еще доносился гул праздника, ночь только начиналась, и веселье продлится до утра.

– Так как насчет вина? – Ти посмотрел на Аллисию.

– С удовольствием выпью бокальчик, – улыбнулась девушка.

На Главном Форуме столицы располагались длинные ряды столов с вином, люди, переодетые в сатиров и нимф, продавали всем желающим живительный напиток. Горожане, не желающие праздновать в душных тавернах, танцевали в такт музыки, льющейся с трибуны. На ней стояли музыканты, играя на кифарах и авлосах на радость толпе.(Республиканская разновидность струнного и духового инструментов.)

Ти подошел к столу и купил два бокала вина. Бородатый сатир, продавший ему их, ободрительно подмигнул разукрашенным глазом. Вернувшись к девушке, юноша передал ей бокал. Вино было, конечно, не самым лучшим, но очень достойным. По постановлению Сената, напиток, продававшейся на городских площадях, должен был соответствовать определенным требованиям качества. Это было одним из немногих деяний Сената, которым гордились без исключения все граждане Республики.

Буря людей, объединенная общим настроением, кружилась в танце счастья, молодости и веселья. Яркая луна освещала площадь, наполняя ночь ощущением нереальности, словно все происходило во сне, навеянном благодатным рубиновым напитком. Маски сатиров с рогами и прекрасные лица нимф мелькали между людьми, перенося праздник в эпоху, когда все в мире сосуществовало в гармонии, и древние силы спускались к человеку, чтобы вместе предаваться веселью в эту священную ночь.

Все новые и новые ручейки людей вливались на площадь, подхватывая вакханалию. Зажги факелы. Искры от них взметались в небо, разукрашивая его красно-оранжевыми всполохами. Огни кружились вместе со всеми, как разумные светлячки, пришедшие на праздник вместе с другими отголосками седой старины.

Девушка в белой, почти прозрачной накидке, подошла к ним и быстрыми движениями нанесла на лицо Ти несколько символов красной краской, после проделала тоже самое с Аллисией. Теперь она напоминала духа, прекрасного гения леса или реки. Девушка сверкнула улыбкой и вновь закружилась в экстазе праздника. Теперь они танцевали в самом центре площади. Вино лилось рекой. Несколько юношей и девушек забрались на столы и теперь танцевали там, рискуя свалиться на головы другим.

Музыка ускорялась, а за ней ускорялся и танец. Ти взял Аллисию за руку, они тоже были частью праздника. Юноша любовался девушкой, гибкостью ее стройного тела, извивающемуся в такт музыки, блеску ее глаз в ночи. Вино и пьянящая атмосфера вокруг кружила голову, заставляя забыть обо всем, кроме этой минуты. Ти потянулся к девушке, и их губы соединились в долгом поцелуе, все длящемся посреди шумного торжества жизни.

Они танцевали всю ночь напролет, наслаждаясь праздником и друг другом.

Когда серые лучи рассвета упали на уже почти опустевшую площадь, молодые люди шли по улице. Повсюду вокруг виднелись следы праздника, пронесшегося по столице, словно ураган, сотканный из веселья и рубинового напитка. Откуда-то еще лилась музыка, обессиленные музыканты отыгрывали свои последние песни прежде чем свалиться на землю от изнеможения. Кто-то неподалеку уже спал, прислонившись к стене здания, оглашая пространство вокруг оглушительным храпом. Уставшие, еще опьяненные пиршеством жизни Ти и Аллисия разговаривали и смеялись и все шли, пока не показался дом девушки. Теперь, стоя у двери, Ти держал ее за руку, смотря ей в глаза. Как тогда в переулке, как на площади во время танца, как все время пока они брели сюда.

– Аллисия… Я люблю тебя, я думаю, что люблю тебя.

Девушка посмотрела ему в глаза, в карих озерах, как всегда, плясали искорки огня, но сейчас сквозь них и вино просматривалось что-то еще. Что-то, что Ти не мог понять, не мог разобрать в хитросплетениях линий зрачков. Горечь? Сожаление? Гнев? Но не на него, в этом юноша был точно уверен. Одержимость? Но чем или… кем?

– Послушай, я тоже этого хочу… Но не могу, не могу сейчас быть с тобой. Я безумно этого хочу, но не могу, – повторила девушка, слегка отстраняясь. – Сейчас мое сердце занято другим, и места на чувства в нем совершенно нет.

– Другим? Другим мужчиной? – голос Ти дрогнул, во рту чувствовалась горечь.

– Нет, – она улыбнулась. – Нет. Просто надо завершить одно дело, очень важное.

– Что за дело? Я могу помочь!

– Извини, но я должна сама все сделать, это очень личное. До встречи, – она обняла его и вошла в дом.

В голове Ти бушевала буря. Сотни мыслей переплетались между собой, со звоном отскакивая друг от друга, словно молоты от наковален, они наполняли голову шумом и гвалтом, от которого череп начинал трескаться. Сознание кипело, угрожая расплавить все то, что делает человека таким, какой он есть. Бурлящим потоком прожечь затылок и серым шлаком застыть на брусчатке древнего города. Ти подошел к стене одного из домов и оперся пылающим лбом о холодный камень, пытаясь остудить мысли. Вдруг на него накатила злоба, черная ненависть на всех застилала ему глаза, Ти осознал, что с криком бьет кулаками по твердой стене, сдирая костяшки до мяса.

Стоп! Хватит! Надо успокоиться, юноша сполз по стене вниз. Он сделал несколько глубоких вдохов, и сознание прояснилось. Ничего непоправимого не произошло, опьяненный гневом он забыл главные слова девушки. Аллисия сказала, что тоже хочет быть с ним, а значит не все потеряно. Он должен помочь ей, не взирая даже на ее возражения.

Ти встал и отряхнул одежду. Окончательно успокоившись, в его голове начал формироваться план действий, и когда юноша приблизился к дому, первые наброски были уже готовы. В части инсулы, принадлежащей его семье было тихо. Из родительской спальни не доносилось ни звука, а вот дверь в спальню сестры была приоткрыта. Проходя мимо нее, Ти услышал слабое бормотание:

– Кровь… Кровь… Луна… Смерть…

Юноша замер на полушаге рядом с комнатой, и помедлив, заглянул внутрь.

Мара лежала на постели, ее смятая одежда валялась рядом. Девушка металась на ложе, то судорожно прижимая руки к груди то, как бы отмахиваясь от невидимого противника, рассекала воздух маленькими кулачками. Прерывистое, поверхностное дыхание вырывалось из уст Мары, глазные яблоки под веками двигались, если бы ей снился сон. Нагое тело девушки лоснилось от пота, серебристые волосы были спутаны и разметались вокруг головы. Сейчас она выглядела такой хрупкой и такой беззащитной. Ти, как можно тише, прикрыл дверь, из-за нее еще слышался голос сестры, переходящий в протяжные всхлипы.

– Ярость, какая ярость, нам не победить…

«Боги, похоже, разговоры о войне, смертях и бедствиях так повлияло на нее. Да еще и тот кошмар на Арене…» – думал Ти.

Впрочем, не удивительно, когда все вокруг уже много дней обсуждают такое, то ужасы будут преследовать тебя и во сне. Тем более, Мара всегда была очень впечатлительной и часто, с того момента как научилась говорить, болтала во сне всякое. Скоро ей исполнится пятнадцать, и родители хотят попробовать устроить ее в Главный Храм Миры. Именно в этом возрасте девочек ведут в Храм, предлагая Богине. Если Богиня через Главную Жрицу укажет, что она подходит, то девочку забирают из семьи на полное обеспечение. Впрочем, согласно древнему закону, никто не может против воли заставить поступить во служение Богине, последние слова всегда остаются за девочкой. Жрицы не ведут закрытый образ жизни и не являются затворницами внутри Храма. Богиня Мира – покровительница матерей, целительниц и всех женщин, просто не могла бы лишить свободы своих самых ярых последовательниц.

Ти вошел в свою комнату, закрыв за собой дверь. Прохладный воздух раннего утра проникал сквозь открытое окно, давая желанную передышку перед дневным зноем. Ти приблизился к окну и выглянул наружу. Как всегда после праздника, улицы были совершенно пустые, огромный город погрузился в тишину. Это было очень редким явлением, и Ти наслаждался полным молчанием. Мысли текли привычным спокойным потоком, а глаза слипались от вина и бурной бессонной ночи. Раздевшись, юноша рухнул на кровать, где моментально забылся мирным сном без сновидений, мыслей о любви и предстоящем убийстве…

X

Квинт Марий.

Центральная провинция Терцея.

Окрестности города Ситс.

Через три дня после резни войска под предводительством Кальвуса Корилла покинули город Ситс и устремились в погоню за неуловимо ускользающими легионами Юния. Квинту со своей центурией поручили сопровождать Кая, конвоирующего захваченных глав города в столицу для казни. Три повозки с железными клетками везли полтора десятка испуганных мужчин. Командование легиона выдало самые старые и дрянные телеги, их гниющие доски и ржавые прутья решеток должны были не только усугубить положение обреченных, но и показать всем встречным тяжесть вины находящихся в них людей.

Каждый человек во время неблизкого пути до столицы должен сначала издали услышать ужасный скрип колес и ритмичный грохот марширующих легионеров. По мере приближения к источнику звука по идеальной республиканской дороге случайный встречный увидит всадника с гордо поднятой головой и отличительными знаками военного трибуна легиона. За ним, задавая темп, идеальными ровными шагами маршировал центурион, сжимая в своей руке палку из виноградной лозы, между делом обводя солдат строгим взглядом. Железная стена облаченных в доспехи легионеров окружала гнилые телеги с ржавыми клетками. На каждой из них висела табличка с надписью:

«Изменники Республики, они продали Сенат и граждан за золото».

Случайный встречный сходил с дороги, пропуская солдат, и продолжал смотреть.

Из-за ржавых прутьев на него глядели усталые запавшие глаза на грязных исхудавших лицах. Одежды на пленниках не было, и они стыдливо пытались прикрыть свою наготу руками. Некоторые встречные, исполненные праведным гневом, плевали вслед телегам, кидали в клетки гнилые овощи, кричали ругательства и проклятья. Женщины просили Богов покарать изменников в мире мертвых после их справедливой казни. Мужчины хмурились, моля Бога Тариса помочь в битвах верным сынам Республики и послать мор на войска предателя Юния. Но были и такие, кто смотрел осуждающе, мысленно проклиная Сенат и их прихвостней, желая победы «Северному Льву».

Во время одной из ночевок к костру Квинта подошел Кай. В руке он сжимал кожаный бурдюк.

– Я присяду?

– Конечно, – Квинт подвинулся, уступив место на бревне, на котором сидел.

– Будешь? – Кай протянул бурдюк Квинту.

– Спаиваешь центуриона своего легиона?

– Налаживаю сотрудничество между подразделениями, – улыбнулся Кай.

– Если так, военный трибун, то конечно.

Квинт принял бурдюк и открыл его. Он уловил запах вина, и сделав изрядный глоток, одобрительно хмыкнул:

– Неплохое.

– Неплохое? Да это просто отличное вино, из запасов Корилла. Он разрешает его пить лишь военным трибунам легиона и примипилу.

Примипилом называли центуриона первой центурии первой когорты – самой элитной части легиона. Это был опытнейший воин, пользующийся огромным уважением солдат, на храбрость и решимость, которого мог полностью положиться легат.

– Кстати о Корилле, как думаешь, какой у него план? – задал вопрос Квинт.

– Я сам точно не знаю, похоже, полностью план его действий неизвестен никому кроме него. Но, судя по всему, могу предположить, что он надеется разбить Юния в генеральном сражении.

– Септим Юний – лучший полководец Республики, как он намерен победить его?

– Они были друзьями, – Кай пожал плечами. – Корилл хорошо его изучил, думаю, это и станет залогом победы.

– Но ведь и Юний знает Корилла. Не станет ли это наоборот – залогом поражения? –удивился Квинт.

– Понимаешь… – задумчиво произнес Кай. – Я не уверен, что кто-то вообще может хорошо знать нашего легата.

– Почему ты так думаешь?

– Я служу под его началом в чине военного трибуна уже пять лет, но так и не смог полностью его понять.

– Возможно, вспомнив Ситс можно это сделать? – Квинт отхлебнул вина, вспомнив недавние события.

– Я вижу, дружище, ты не одобряешь подобные меры, но поверь мне, со временем ты поймешь.

– Не думаю.

– Ладно. Давай лучше поговорим о нашем недолгом пребывании в столице. В приказе легата сказано, что мы должны привезти изменников в столицу и ждать дальнейших приказов. Неизвестно сколько мы там пробудем, возможно, неделю, а, возможно, сразу двинемся на соединение с легионом, как только передадим пленников властям. Так, что предлагаю оторваться на полную. Тем более, мы прибудем к самому началу Праздника Вина. Насколько я помню, ты ни разу не видел, как отмечают его в столице.

– Не видел, но кроме кувшина с вином, я бы хотел еще увидеть город.

– Увидишь, тем более вино никогда не было препятствием для этого, – смеясь, проговорил Кай.

Путешествуя по Терцее – центральной провинции Республики, повсюду можно было наблюдать деревеньки, фермы, города и пастбища. Смотреть на огромные поля, раскиданные здесь и там, было одно удовольствие. Залитые солнцем оливковые рощи впитывали в себя всю красоту этого благодатного края. Недаром Терцея считалась самым плодородным регионом Республики – львиная часть еды производилась именно здесь. Особенно приятно было это все наблюдать Квинту, большая часть жизни которого прошла на границах в сражениях с многочисленными врагами Республики. Он год за годом переносил лишения службы для того, чтобы мужчины могли собирать урожай с этих прекрасных полей, а матери растить детей. По крайней мере, Квинт так считал, так его воспитали. Многое изменилось, многое забыли с момента основания Рэма почти тысячу лет назад. Древние герои ушли в закат вечности, став легендами, но пока на этой земле останется хотя бы один мужчина, хотя бы одна женщина, которая будет помнить он них, общая мечта будет жить, а с ней и Республика.

Колонна миновала буро-рыжую скалу. Посреди каменного монолита зияла огромная сквозная дыра с рваными краями. Рядом с ней валялись обломанные каменные обелиски, создавалось впечатление, будто нечто неведомое с силой врезалось в толщу камня, пробив ее насквозь. По преданиям, много веков назад, еще когда пламя человечества только разгоралось в этих землях, ужасное создание с головой быка и телом льва безжалостно убивало всех встречных путешественников. Десятки лет продолжались смерти и пир зверя, до тех пор пока молодой юноша по имени Тезий не бросил вызов чудовищу. Зная его повадки, он вовремя отскочил в сторону, избежав удара смертоносных рогов. Зверь со всей силы врезался в скалу и пробил ее на сквозь, застряв там. Тезий обезглавил беспомощного противника, став героем. Один из патрицианских родов ведет свою родословную от этого славного юноши, их символ – отсеченная бычья голова.

Вот и показалась цель их путешествия. Древний город Рэм – место рождения великих воинов, мудрейших философов и отважных граждан сверкал великолепием мраморных зданий в лучах летнего солнца. С холма открывался вид на реку, в честь которой был назван город, она разделяла его на две равные части, спокойным лазурным потоком пронося свои воды по каменному каналу. Множество мостов перекинулись через реку, среди них ослепительным блеском выделялся Главный Мост или Мост Алхея, видный даже с большого расстояния. Город гудел, словно переполненный улей, тысячи людей проносились по идеально ровным артериям-улицам, разнося все столь необходимое для жизни мегаполиса. Но вместе с нужным они несли и смуту, накаляющую и так непростую политическую обстановку в столице государства, объятого гражданской войной.

Огромная толпа людей, желающих войти в город, встретила колонну с пленными. Кай на своем белом жеребце поскакал впереди, криками и командами освобождая дорогу телегам.

Стражники у ворот окинули всех взглядом, молча проверили надлежащие бумаги и пропустили их в город. После прохождения поста у ворот они передали пленных уполномоченным лицам и направились к казармам. По закону Сената, в городе Рэм на постоянной основе квартировалась лишь Сенатская Гвардия, также называемая Алхос. Нахождение в столице других частей допускалось только на ограниченное время.

Центурия Квинта расположилась в выделенных для нее казармах, после многих недель походов столичные бараки казались королевскими палатами.

– Легионеры, – начал Квинт, когда его центурия выстроилась напротив казарм для получения дальнейших приказов. – Вы – солдаты элитного легиона и сегодня Праздник Вина, но я напоминаю: не стоит вести себя так, что после мне придется заново учить вас дисциплине при помощи этого. – он поднял узловатую палку, которую держал в руке.

– Все ясно!?

– Так точно! – грянули бойцы.

– Вот и славно. Флавий, подойди сюда, – подозвал он к себе своего опциона.

– Да, центурион, – заместитель вытянулся по струнке.

– Ты остаешься исполнять обязанности командира в мое отсутствие, поддерживай должный уровень дисциплины, ведь их проступки будут и твоими.

После подобного распоряжения Флавий заметно погрустнел, похоже, ему испробовать вина в этот вечер не удасться. Похлопав заместителя по плечу и сказав, что путь к званию центуриона лежит не только в битвах, Квинт отправился искать друга.

Кая он нашел недалеко от казарм Сенатской Гвардии. Как и было оговорено, трибун ждал Квинта рядом с постом гвардейцев. Темнело, и люди в ожидании праздника начинали выходить на улицы, устремляясь к площадям и тавернам. Откуда-то уже звучала музыка, пока еще тихая и одинокая, но с каждой минутой все новые огоньки веселья зажились по всему Рэму, словно искорки, распространяя пожар Праздника дальше. Осмотр города решено было отложить на завтра так, как огромные толпы людей не позволят насладиться красотами столицы. Завтра после праздника улицы будут практически пустыми, и лучшего времени для знакомства с Рэмом не найти.

– Готов повеселиться? – Кай подошел к Квинту. Трибун был одет в дорогую новую одежду, левое плечо украшала пола тоги аквамаринового цвета.

Сам Квинт был чисто выбрит, но предпочел более простую одежду, и если Кай всем своим видом показывал патрицианское происхождение, то он скорее напоминал зажиточного горожанина. В своей правой руке он сжимал палку из виноградной лозы – неотъемлемый атрибут центуриона легиона. Квинт не захотел расставаться с этим предметом, за время службы ставшим частью него.

– Я не знаю, ты сегодня руководишь, веди, военный трибун.

– Ну тогда за мной, центурион! – Кай широкими шагами пошел в направлении центра города.

Потоки людей неслись по столице, подобно огромным морским волнам, объединенным общим ритмом Праздника Вина. Квинт видел море всего раз, на южной границе он некоторое время служил в форте, расположенным на скальном утесе Змеиного Залива. И сейчас толпы людей напомнили центуриону те времена, когда он любовался приливом с высоких стен. Волны, пенясь, накатывали на каменистый берег, некоторое время, словно цеплялись за скалы, и снова отступали в родную стихию. За заливом начинались территории Мерийского Султаната. Господствующей религией там был культ поклонения змеям, в частности Богу-Змею по имени Йиг. Пустынные пейзажи этой восточной страны притягивали взор, маня загадкой и опасностью жаждущие сердца. Много раз во время скучных ночных вахт Квинт в мыслях отправлялся туда на поиски приключений к манящей неизвестности.

Молодые девушки на улицах улыбались двум статным мужчинам, осанкой и походкой выдававших в себе офицеров легиона. Праздник начинался весьма удачно. Взяв с собой двух понравившихся девушек, друзья зашли в одно из дорогих заведений в центре города, недалеко от Главного Форума. Кай сидел за столом в таверне рядом с красивой брюнеткой с немного вздернутым носом, слегка выбивавшимся от остальных правильных черт лица. Квинт выбрал худенькую девушку с рыжими волосам, и сейчас она сидела у него на коленях, обняв за плечи, и пила вино из не пустевших кубков.

– А ты знаешь, как мы с ним познакомились? – громкий голос захмелевшего Кая разносился на свою таверну.

Друзья вместе со своими спутницами сидели за отдельным столом. Часто к ним подходили другие празднующие, и тогда веселая гулянка вспыхивала с новой силой. Атмосфера праздника объединяла даже разные сословия, и Квинт, никогда не относившийся пренебрежительно к людям из-за их статуса, полностью поддерживал это.

– Как? – спутница центуриона посмотрела на Квинта затуманенными вином глазами.

– Это было жестокое сражение на восточной границе, рядом с Вечным Лесом. С самого рассветы вы бились с дикарями лесной чащи, со всех сторон летели дротики с ядовитыми иглами, ужасные косматые варвары наседали отовсюду. Они такие сильные, что одним ударом дубины могут свалить всадника, – девушки с широко распахнутыми глазами слушали историю разгорячившегося Кая. – И вот, в один момент они начали нас теснить, мы отступали, оставляя за собой землю усеянную трупами наших врагов. Огромный косматый дикарь страшным ударом дубины сбил меня с ног, сломав щит и мою руку за ним. – Трибун хлопнул по задрожавшему столу, изображая силу удара.

Девушки взвизгнули и закрыли лицо руками, но с интересом продолжали наблюдать сквозь пальцы.

– Я понял, что пришел мой час отправляться к героям древности в мир мертвых. Но тут появился Квинт, и точным ударом в сердце поразил гигантского варвара и спас меня, – Кай закончил говорить и отпил изрядный глоток вина из кубка.

– Какой ты храбрый, – спутница Квинта поудобнее уселась у него на коленях и поцеловала его. – Я уверена, если бы ты оказался в Вечном Лесу в тот злополучный день вместе с двадцатым, все было бы по другому. – Заплетающимся языком произнесла рыжеволосая и вновь приникла к губам центуриона.

Время во время веселья летит быстро и вот, казалось, уже через миг Кай хлопнул по столу и сказал:

– Так, нам пора, пойдем Квинт.

– Куда же вы? – удивилась одна из девушек.

– Главное правило Праздника Вина – не останавливайся лишь на одной таверне, – Кай улыбнулся и, покачнувшись, не говоря больше ни слова, пошел к выходу.

Квинт встал из-за стола, попрощался с девушками и, кинув пару монет трактирщику, вышел вслед за другом.

– И куда теперь? – спросил Квинт, оказавшись на улице.

Кай что-то сказал в ответ, но гул, доносящийся из таверны, заглушил его слова. Квинт сделал знак, что не услышал, и они вместе отошли от двери заведения на другую сторону улицы.

– Ночь только начинается, и мы пойдем, как я давно обещал, к дамам в одно не менее интересное место.

– Чем тебя не устраивали те девушки? – удивился Квинт.

– Они годились лишь для того, чтобы составить компанию за бокалом вина. Не переживай, там куда я тебя отведу, девушки умеют делать такое, что ты сам захочешь отдать им все свое жалование центуриона за год.

– Верю на слово. Кстати, а зачем ты так описал наше знакомство? Все же было совершенно не так.

– Да, я бы мог рассказать правду, но это должна была быть история о храбрости и мужестве, а не о смехе и стыде.

– Пожалуй, ты прав, думаю, о том, как все было на самом деле, не стоит знать никому, – со смехом ответил Квинт.

Друзья шли по улицам города, удаляясь от его центра. Люди в кварталах победнее распивали вино и веселились не только на площадях и тавернах, но и прямо на улицах. Горожане, разукрашенные красками, одетые в нелепые наряды, должные делать из своего владельца сатира или нимфу, отплясывали прямо на брусчатке. Музыканты, прижатые к стенам домов по сторонам улицы, играли что есть мочи, пытаясь перебить смех и хлопанье толпы. Друзья с трудом пробивались против потока людей, спешивших в центр города. Спустя некоторое время улицы начали понемногу пустеть. Люди здесь уже не танцевали на дорогах, а просто сидели, наслаждаясь вечерней прохладой.

– Нам сюда, – Кай свернул в один из переулков.

Кованные листья виноградной лозы украшали проход между домами. После взору посетителя открывалась небольшая улочка, изобилующая пестрыми фасадами зданий с балкончиками. Между ними протянулись яркие полоски ткани. Они покачивались на ветру, создавая чарующую атмосферу. Каменные лестницы, ведущие к домам, были отделаны барельефами, а двери разрисованы замысловатыми узорами из ломаных линий и геометрических фигур, изображающими любовников, сплетенных в порыве страсти и наслаждения. Рядом с каждой дверью висел колокольчик, на тот случай, если гость придет поздно или будет не в состоянии сам открыть дверь. Вместе с друзьями на улице находились еще несколько человек. По изысканной одежде и количеству украшений в них можно было признать богачей. Возле каждого стоял один, а то и больше верзил, с подозрением посматривающих на всех встречных.

Из окон домов, призывно высунувшись по пояс, показывались девушки, ласковыми словами и обнаженными формами зазывая гостей. Как понял Квинт, это была знаменитая улица ночных фей, где работали только лучшие девочки не только со всей Республики, но и, как поговаривали, со всего известного мира. Прямо над Квинтом, из окна дома появилась девушка. У нее была очень смуглая кожа цвета дерева Вечного Леса, а на разрисованной красными узорами налитой груди поблескивали металические бусинки. По слухам, так делали женщины с дальних южных островов, затерянных где-то в Солнечном море. Пухлые, слегка приоткрытые губы мулатки заманивали сердца мужчин в свой плен, а пышная копна каштановых волос пробуждала настоящее пламя, разливающееся по жилам и непреодолимым потоком устремляющееся в мозг.

– Мне сюда, – Квинт хлопнул Кая по плечу и направился к дому.

– Подожди, не стоит сразу покупать понравившуюся лошадь, не посмотрев остальных.

Квинт развернулся и уже хотел высказать другу все, что думает о подобных сравнениях, как до его слуха долетел сдавленных вскрик. Звук исходил из смежного с улицей ночных нимф переулка. Центурион двинулся вперед, чутко прислушиваясь. Позади себя он услышал шаги Кая:

– Ты куда это?

– Я что-то слышал. Кто-то кричал.

– Тут постоянно кричат, дружище, – хохотнул Кай.

– Нет, это другое, – прошептал Квинт и двинулся дальше, друг последовал за ним.

Было около полуночи, луна скрылась за облаками, и пространство городских улиц освещали лишь факелы, установленные на стенах домов. В переулке было темно хоть глаз выколи, Квинту приходилось продвигаться, полагаясь на слух. То и дело из тьмы до него доносились шорохи и приглушенные голоса.

Свернув за угол, стало немного светлее, луна показалась на небосклоне, залив все призрачным светом. У дальнего края, недалеко от выхода на основные улицы, Квинт заметил спины трех мужчин. Двое стояли позади третьего, и за ними было трудно что-либо разглядеть. Подойдя еще ближе, стало понятно, что третий прижимает кого-то к стене и, наклонившись вниз, словно жертва намного ниже его ростом, что-то горячо шепчет. Квинт почувствовал, что должен вмешаться, хоть особых причин помогать бедолаге у него и не было. Он никогда не считал себя трусом, множество раз доказывая это в бою, но вмешиваться в чужие разборки, помогая совершенно незнакомому человеку, было точно не в его правилах. Но не в тот раз.

Квинт остановился в нескольких футах от разворачивающийся сцены. Мужчины были настолько поглощены своим занятием, что до сих пор не заметили его присутствия.

– Хм-хм, – Квинт прокашлялся.

Грабители повернулись к источнику звука. Бандит, которого до этого закрывали товарищи, отпустил свою жертву и тоже уставился на него. В полутьме переулка Квинт увидел, что ей была худая девочка лет пятнадцати. Туника на ее груди была смята и надорвана, а нижняя пола задрана до уровня бедер. На белой коже шеи виднелся красный след от руки. Внимание привлекли волосы девочки, они были настолько светлые, что практически светились в темноте. Центурион оторвал от нее взгляд, сосредоточившись на будущих противниках.

– Чего тебе надо? – вперед вышел громила, до этого удерживающий жертву. Шириной плеч он походил на медведя, а выражением лица скорее напоминал тупого борова. По всей видимости, именно он и возглавлял банду.

«И эта свинья, весившая больше центнера, лезла на эту хрупкую девочку?» – в груди Квинта начала закипать ярость, но внешне он оставался спокоен, прекрасно зная, что в схватке холодный рассудок не менее важен, чем гнев.

– Да вот стою и думаю, может вам вина не хватило на празднике, и вы пытаетесь это компенсировать? – Квинт покачал головой. – Нет… это тоже странно, ведь за углом целая улица лапунариев с такими прекрасными девушками.

– Да цены там такие, что ходить туда могут лишь сраные богачи, – пожаловался один из насильников.

– И поэтому вы решили удовлетворить свое желание ей? – Квинт незаметно приблизился на пару шагов.

– Да ты взгляни на нее, – главарь схватил девочку за лицо и провел по ее щеке грязной ладонью. – Какая мордашка, какие волосы, а кожа белая, словно луна. Интересно, а внизу она тоже такая? – Насильники дружно заржали, поддерживая своего предводителя.

– Ну ты не волнуйся, закончим с ней и примемся за твой кошелек, как раз ты удачно напомнил мне про вино… А это что!? – взгляд бандита упал на палку из виноградной лозы, которую Квинт все еще сжимал в правой руке.

Резкий удар сломал ближайшему из насильников кадык и он, тяжело хрипя, повалился на землю. Квинт не останавливаясь нанес вертикальный удар следующему противнику, но тот успел среагировать и прикрыл голову руками. Переулок был достаточно широк, чтобы в нем могли разойтись два человека, и это было идеальным расстоянием для оружия, которого боялись все легионеры, начиная с первого дня службы. Квинт ударил концом палки в живот закрывающего руками голову бандита, и когда тот согнулся, судорожно хватая ртом воздух, добил ударом в висок. Центурион едва успел отскочить от удара клинка, распоровшего одежду у него на груди. Главарь банды, злобно ухмыляясь, вертел в руках длинный изогнутый кинжал. Подобное оружие предпочитали разбойники и пираты Солнечного моря. Квинт встречался с ними лишь единожды во время службы у Змеиного Залива.

Огромный грабитель вертел кинжал в руках, делая обманные финты и резкие удары, по всей видимости, противник не понаслышке знал толк в поножовщине. Квинт пятился назад, думая как нанести удар, чтобы выбить оружие из рук бандита. Внезапно рядом с ним в тусклом свете переулка блестнула сталь, и главарь остановился, удивленно рассматривая рукоять ножа, торчащую у него из груди. Выдохнув, он тяжело повалился на землю. Из-за спины Квинта вышел Кай и, подойдя к телу, извлек свой нож.

– Не знал, что ты умеешь так метать ножи, – голос Квинта был хриплым от адреналина в крови.

– Понабрался кое-где…

– Ты обязан научить меня.

– Посмотрим… для этого нужны способности и точный ум… не думаю, что выйдет, – хихикнул Кай.

Квинт обошел тела поверженных противников. Один из них слабо шевелился, но можно было не опасаться – вряд ли он еще когда-либо будет представлять угрозу. Центурион подошел к девочке. Все время схватки она, не шевелясь, простояла, прижившись к стене.

– Ты как?

Девочка не ответила. Ее зеленые глаза были широко открыты, а светлая кожа стала еще бледнее.

– Пойдем отсюда, – Квинт взял ее за руку и вывел из темного переулка к свету улиц. Похоже, что насильники не успели сотворить задуманного.

Пройдя несколько сот футов, они остановились. За все время она не произнесла ни слова, неизвестно как подобное событие скажется на ней. Оставалось надеется, что гибкая психика, свойственная людям ее возраста, сможет справиться со стрессом.

– Как тебя зовут? – как можно дружелюбнее спросил Квинт.

– Мара…

– Очень хорошо Мара, меня зовут Квинт.

– Вы солдат? – она окинула центуриона взглядом, уже немного прийдя в себя.

– Да, центурион. Расскажи мне, как ты попала в такой переплет?

Услышав звание Квинта, девочка почти успокоилась.

– Я шла за бра… – начала она, но смутившись, попробовала снова. – Я гуляла, внезапно меня схватили сзади и потащили в переулок. Если бы не вы… Спасибо.

– Не благодари. Ты далеко живешь? Не стоит красивым девушкам гулять в таком месте, в такое время.

– Не очень далеко.

– Мы тебя проводим.

Квинт переглянулся с утвердительно кивнувшим Каем, и они вместе пошли по погрузившимся в хмельное веселье улицам. Всю дорогу до дома Мара рассказывала о себе, о родителях, о брате, как в тайне занимается живописью, и что скоро предстанет перед Богиней в Храме. По ходу разговора складывалось четкое впечатление, что девочка не по годам умна и сообразительна. Спустя пятнадцать минут она уже, казалось, забыла, что недавно ее пытались изнасиловать, и для ее спасения пришлось убить двух человек, а третий вряд ли даже питаться сможет самостоятельно.

– Значит, ты хочешь стать служительницей Богини? – спросил Квинт.

Девушка пожала плечами:

– Так хочет отец, но я еще точно не знаю. Возможно, пойму, когда буду там, и Богиня укажет на меня.

– Но чего хочешь именно ты, у тебя есть мечта?

– Мечта…? – Мара задумалась. – Иногда мне кажется, что я не знаю зачем живу… Возможно, мне уготована совсем другая судьба? Может, Боги даруют мне возможность повидать другие страны и края, совершить что-то… особенное. А вы, вы во многих местах бывали?

– Да, – Квинт замялся. – Но мне редко удавалось насладиться видами или местными обычаями. Кроме воинских.

– Ага, они были не в восторге от нашего визита, – добавил Кай, спрыснув со смеху.

Мара ничего не ответила.

– Так, что с твоим братом, – осторожно поинтересовался Квинт. – Он влип в какую-то историю?

– Похоже на то… понимаете, раньше я знала, чувствовала, что у него на уме, и мы почти все время проводили вместе, а сейчас… словно это другой человек. Я все еще вижу перед собой моего брата, но что-то в нем изменилось. Он стал… жестким, не знаю, как это объяснить понятнее. Да еще и эта Аллисия… тянет его за собой во всякие авантюры, а он только и рад. Я переживаю за него.

– Твой брат влюблен, а любовь меняет людей. Как бы ты не хотела, но изменить это ни под силу даже Богам.

Квинт смотрел на небо. Луна напоминала огромное озеро, залитое расплавленным серебром.

По улице перед ними пронеслась шумная компания парней и девушек, переодетых в сатиров и нимф. Многие сжимали в руках кубки вина, слова древних песен вырывались из юных уст, смех звучал колокольным перезвоном. Не останавливаясь, одна из нимф возложила Маре венок из цветов на голову и, поцеловав в щеку, упорхнула, кружась в веселом хороводе.

– А ваша жена, она тоже сейчас в столице? – неожиданно сменила тему девушка, поправляя венок.

– Жена? Я не женат.

– Ну а женщина или подруга? – не унималась Мара.

– Служба – вот его единственная любовь, – хохотнул Кай, идущий позади. – А подруг у него в каждом городе с десяток.

Квинт обернулся и укоризненно посмотрел на друга, но Мара, казалось, не услышала последнюю фразу трибуна.

– Почему так?

– Жизнь солдата непредсказуема, – пожал плечами Квинт. – Я в равной степени могу вернуться домой с наградами и почетом, но так же не вернуться вовсе, став лишь именем, выбитым на таблице легиона.

Остаток пути прошел в молчании. Каждый был занят собственными мыслями.

– Мы еще когда-нибудь увидимся? – спросила Мара, когда показалась ее родная инсула.

– Если так решат Боги. Вот держи, больше не гуляй одна, – Квинт достал свой кинжал и отдал ей. – Прощай.

Девушка несколько секунд рассматривала сверкающее лезвие в руках, потом поднял взгляд своих изумрудных глаз на Квинта и сказала:

– До встречи.

Друзья развернулись и побрели прочь, во тьму ночной столицы.

– Не будет проблем с трупами в переулке? – задал вопрос Квинт.

– Нет, в этом городе тела находят так же часто, как срут солдаты после гарнизонной кормежки. Продолжим веселье?

– Обратно на ту улицу? – улыбнулся Квинт.

– Именно, но прежде зайдем выпить вина, до рассвета еще долго, а я трезв, как астийский жрец.

Следующим утром они, как и планировали, прогуливались по городу. Квинт предложил начать осмотр с Главного Форума и здания Сената, которое он помнил с момента принесения присяги Республики много лет назад, но Кай категорически отверг данное предложение, сказав, что ему следует увидеть истинный лик города, а потом уже идти к зданию Сената и к Главному Храму.

Друзья углубились в кварталы, находящиеся ближе к городским стенам. Как знал Квинт, там располагались самые бедные районы, и проживали низы общества Республики. По обеим сторонам улицы громоздились строения. Их было сложно назвать домами в привычном понимании. Скорее они напоминали нечто среднее между только строящимися жилищами с обилием мусора рядом и зданиями, пережившими нападение захватчиков, кое-где даже можно было заметить следы черной копоти. На самой дороге, между домов, лежали люди. Многие спали, пожиная плоды вчерашнего праздника и самого дешевого вина, которое только смогли найти. Женщины с детьми, одетыми в лохмотья, тянули руки к двум хорошо одетым мужчинам, выпрашивая милостыню.

Бедность не была проблемой лишь Республики, в королевстве Астия малый доход крестьян, составляющих большую часть населения, даже поощрялся и превозносился местной религией. Считалось что, чем беднее живет человек, и чем больше он отдает Королю, помазанному на престол Единым Богом, тем больше шансов попасть на небеса после смерти. В Мерийском султанате господствовала система управления очень схожая с рабством – люди полностью принадлежали местному землевладельцу, но такой ход вещей обуславливался не культом поклонения Богу-Змею, а традициями, сложившимися за долгие сотни лет. Рабство присутствовало и в Республике, в основном это были военнопленные, захваченные в военных кампаниях. Граждане тоже могли стать вещью, но лишь из-за долгов. После выплаты всей суммы и процентов по закону человек вновь становился свободным, но, к сожалению, случалось такое нечасто.

Бедняцкие кварталы были опасным местом, особенно в темное время суток. Многочисленные грабители, насильники, воры и вымогатели сбивались в банды, закрепляя за собой один из кварталов. Между ними шла постоянная война за влияние и территории, которая, впрочем, редко получала огласку у простых граждан. Взятки советникам Магистрата позволяли скрыть следы этой деятельности, но бывали случаи, когда и золото не помогало.

Редкие стычки банд в темных подворотнях перерастали в настоящие бойни прямо на улицах, после чего они напоминали скотобойни, кровь струилась по идеальным мостовым, собираясь в лужицы у водостоков. В таких случаях вмешивались когорты городской стражи. Банды загоняли в отдельные кварталы, планомерно окружали и дом за домом уничтожали. В плен брали лишь главарей, для последующей казни за стенами города или в тюрьме. Чести быть казенными на Главном Форуме Республики за всю историю удостоился лишь один.

Две сотни лет назад этот человек смог объединить все банды города, и совладать с ним получилось лишь с помощью солдат легиона. Тогда столица напоминала город в самом центре боевых действий. Солдаты вырезали всех не успевших сбежать преступников, и на несколько лет Рэм стал самым безопасным городом в мире, но первые дни столица напоминала поле боя.

– И как тебе? – спросил Кай, когда друзья покинули бедные кварталы и направились в сторону Главного Храма.

– Конечно, ужасно, но везде есть бедняки и бандиты, тем более в таких больших городах, как Рэм.

– А какая нам разница, что происходит, допустим, в Астии или в княжествах? Наша родина здесь и больно видеть ее такой.

– И в чем как ты думаешь причина все этого? В Сенате?

– Не знаю, но так продолжаться не может.

Друзья подошли к комплексу Главного Храма. К нему вел Кантум – красочная аллея с подстриженными деревьями и многочисленными статуями из белого мрамора. В основном они изображали героев древних легенд, значимых политических деятелей и великих полководцев. Несколько статуй располагались на более массивных постаментах, чем остальные, выделяясь размером и качеством исполнения.

Около входа на аллею посетителей встречало изваяние древнего героя Алхея, он был изображен в полном боевом облачении, водрузившем одну ногу на разбитый шлем поверженного врага. Его гордый взгляд был устремлен в сторону Главного Форума, а рука прижата к сердцу. Помимо всех многочисленных подвигов, почти десять столетий назад он основал город Рэм. По легенде, Алхей пришел в эти земли со своим воинством откуда-то с запада. Он был поражен богатством и плодородием этих земель, но отважный герой был не первым, кто это обнаружил. По одной из версий, здесь господствовал воинственный народ под предводительством безумного царя, по другой это были разумные животные, отличающиеся кровожадным нравом и свирепостью, по третьей – орда невообразимых чудовищ. На фонтане Главного Форума и изображалась схватка древнего героя с одним из предводителей чудовищ. Войска Алхея смогли отбросить страшных противников и основать Республику. Судьба героя после основания государства остается неизвестной. Говорят, Тарис и Мира забрали его обратно к себе, и сейчас он пирует, наблюдая за своими потомками. Спустя сотни лет граждане помнили его подвиг и почитали лишь немногим меньше Богов.

Ближе к Храмовому Комплексу в глаза бросалась великолепная статуя Эльмы. По легенде, в незапамятные времена жила прекрасная дева. Она любила и была любима, имея все, что только может желать, но однажды демоны подземного мира убили ее возлюбленного и ребенка, а их уютный дом превратили в пепел. От безумного горя локоны золотистых волос девушки обратились в ядовитых змей, она дни на пролет выла, словно раненая волчица, на припорошенных пеплом развалинах, пытаясь справиться с болью потери родных. Видя выжигающие душу невообразимые страдания, к ней спустилась Богиня Мира и наделила силой, дающей возможность проникать в подземный мир. Эльма без страха спустилась в загробное царство и, как говорят, до сих пор скитается там, уничтожая порождений тьмы в отместку за гибель любимых. Искусство исполнения статуи было на таком высоком уровне, что, казалось, если прикоснуться к ее прекрасному лицу, можно почувствовать тепло кожи. Заменяющие волосы змеи шипели и извивались над тонкими чертами лица, высокие скулы были напряжены, а губы чуть приоткрыты. Выражение лица оставалось спокойным, и лишь по глазам можно было почувствовать горечь потери и холодное пламя будущей мести.

Комплекс Главного Храма представлял собой три массивных здания. Постройки являлись ярким примером гигантизма архитектуры Республики в древности. Купола храмов, словно небосвод, покоились на белоснежных колонах, настолько высоких, что рядом с ними человек ощущал себя не более, чем песчинкой в материи мира. Огромная мраморная лестница вела к храмовой площади, на которой располагалось много скамеек, где посетили могли передохнуть. По обеим сторонам площади стояли два святилища, с левой стороны Миры, а с правой Тариса. Если прихожане хотели помолиться одному из Богов, то они шли туда. Но если просьба была особенно важной или для ее выполнения потребовалась бы милость обоих Богов, то люди направлялись в общее святилище, располагающееся дальше. Храмы соединяли переходы, во время государственных торжеств процессии начинали свой путь в отдельных святилищах и встречались в главном, символизируя общность Богов и страны. До недавнего момента…

Квинт с Каем вошли в Главный Храм. В дальнем конце здания располагались огромные статуи Богов, не менее пятидесяти футов каждая. Тарис был облачен в республиканские доспехи и сжимал меч в правой руке, Мира, одетая в обычную тунику, какую носили практически все женщины Республики от бедных крестьянок до богатых горожанок, держала большое зеркало. Именно в него должен смотреть человек во время произнесения клятв и молитв. Боги взглядом каменных глаз взирали вниз на людей, пришедших за поддержкой, от чего создавалось ощущение присутствия высших сил рядом с ними.

Квинт подошел ближе к огромным изваяниям. Он поднял взгляд вверх на зеркало и взирающие на него лица Богов. Произнося молитву солдата, как много раз делал за время службы в походных святилищах, он заметил Кая, молящегося рядом. Закончив, Квинт увидел слева от него женщину, она смотрела вверх и горячо шептала:

– Бог Тарис, даруй моему мужу удачу в бою, чтобы он вернулся домой живым, но если ему не суждено, то даруй достойную смерть на поле боя, дабы сохранил он честь и приумножил славу своего легиона. Богиня Мира, даруй мне смелость выдержать все испытания и воспитать дочь достойной женщиной Республики, моего сына храбрым и смелым, дабы он мог достойно продолжить дело отца и служить стране. О Боги, молю вас, не оставляйте Республику в этот трудный для нее час, не бросайте нас, выведите на правильный путь, – она вытерла выступившие слезы и пошла к выходу из Храма.

Квинт еще несколько секунд постоял рядом со статуями, развернулся и тоже пошел к выходу. Не стоит находиться перед взорам Богов без особой необходимости. В следующий раз, когда ты действительно будешь нуждаться в их помощи, Боги могут и не откликнуться.

XI

Септим Юний.

Северная провинция Ултан.

После посещения бывшей провинции Сервия, а ныне независимого Сануирского княжества, Юний ни разу не делал длительный привал до того момента, как соединился с основными войсками. В один из дней изнуряющего марша колонну солдат догнал гонец от князя Милкома. В переданном письме после двух абзацев перечислений регалий, заслуг и титулов содержалось согласие на союз и заверение, что в скором времени войска княжества присоединятся к Юнию.

Через два часа после заката еле переставляющие от усталости ноги солдаты во главе с Септимом вошли в лагерь четырнадцатого легиона. Спустя десять минут к палатке легата со всех сторон потянулись люди, оторванные от сна и других обязанностей категорическим приказом явиться на военный совет.

Во время всего перехода из княжества к основным войскам душу Юния терзала тревога за оставленные под чужое командование легионы. Ночами ему снилось, как он, опоздав всего на день, въезжает в лагерь, заваленный трупами людей, доверившихся ему. Генерал с первыми лучами восходящего солнца, задыхаясь, вскакивал со своей подстилки в походной палатке и первым шел будить солдат. Но не смотря на все его предчувствия и опасения, лагерь легиона встретил его упорядоченными рядами шатров с мирно спящими солдатами, огнями костров и бдительными часовыми.

Лица собравшихся людей выглядели напряженными и сосредоточенными. Несмотря на огромную усталость(за время перехода Юний толком не спал)он радушно поприветствовал каждого из вошедших. Когда все приглашенные на поздний совет собрались, Септим подошел к столу с картой и начал:

– Господа, рад вас всех видеть в добром здравии. В первую очередь я должен сообщить вам о результатах моей поездке в княжество.

– В княжество? – легат первого легиона «Скорпионы» удивленно вскинул брови.

– Да, вы не ослышались, – Юний улыбнулся. – С недавних пор это больше не провинция Республики Сервия, а независимое княжество Сануир, с князем Милкомом во главе.

Люди в палатке зашумели, выражая свое недовольство и удивление.

– Быстро они, – заметил верный протеже Юния – трибун его четырнадцатого легиона Григор Сивир.

– Как выяснилось, они готовили это не одно десятилетие, – Септим скупо улыбнулся. – Тем не менее, пойдя на некоторые уступки, я заключил соглашение с князем. Войска Сануира будут сражаться за нас против Сената.

– Это отлично, но я предположу, что вы предложили князю официальную независимость. Сможем ли мы позволить себе после победы потерять такую богатую территорию? Для восстановления страны понадобятся средства, – высказался седой трибун первого легиона.

– Слишком рано загадывать, что будет после. Враг силен, очень силен, и поэтому нам нужны союзники, даже такие, как мятежная провинция. К тому же, мы не сможем вернуть провинцию обратно в состав Республики, не убив тысячи людей и не разрушив половину земель. Теперь, почувствовав себя свободными, эти люди будут сражаться за нее до последней капли крови своих детей. Хорошо, с этим разобрались, – Юний хлопнул ладонью по столу. – Теперь слушаю доклад о состоянии дел в мое отсутствие.

Легат первого легиона прокашлялся и начал говорить своим хриплым, басистым голосом:

– Наши легионы, как и было приказано, не вступали в крупные боестолкновения, занимаясь сбором фуража и стычками с отрядами авангарда противника. Наиболее близкий контакт произошел в городе Стист, жители были к нам добры и передали огромное количество провизии, так же часть местных ушла вместе с нам на север. По сообщениям разведки, оставшиеся жители были казнены по приказу Корилла, именно его двенадцатый легион мы встретили недалеко от города, – во время произнесения этих слов лицо легата помрачнело.

– Что ж, Кальвус всегда использовал страх и террор, когда была необходима дальновидность и проницательность, крушил молотом вместо точного и рассчитанного удара меча, – вздохнул Юний. – Продолжайте.

– Далее после этих событий, он соединился с одиннадцатым легионом и начал преследование. Его лагерь находится в двух днях пути от нас.

– Какого расположение наших сил?

– Первый и четырнадцатый находятся здесь, в лагере, остальные восточнее недалеко от границ провинции Терцея.

– Корилл преследует нас лишь двумя легионами? Где остальные войска?

– Восточнее, наши сковывают их передвижение постоянными стычками с патрулями и рейдами на их авангарды.

– Господа, как я уже говорил, наш противник силен, моральных дух его солдат высок, а население все еще верит лживым заявлениям Сената о нашем скором поражении, – проговорил Юний. – Мы должны подорвать их авторитет и дух войск, сделать это возможно лишь победой. Мы заманим Корилла с его легионами на нужную нам местность и разобьем!

– Не стоит ли послать за восточными легионами, чтобы получить преимущество? – высказался Григор.

– Нет, сейчас у нас равные силы – по два легиона, примерно по двенадцать тысяч солдат. Если силы будут неравными, разведка непременно доложит об этом Кориллу, и он не станет принимать бой. Ведь, по сути, мы предлагаем ему дуэль, – Юний опустил взгляд на карту перед ним. – Вот здесь, мы вступим в битву.

Указанный Юнием участок местности располагался недалеко от небольшого городка Треверум и представлял собой поле, с одной стороны упирающееся в озеро, а другой в густой лес.

– Силы будут равными, и победить будет непросто, – высказался трибун первого легиона.

– Да, но наша победа покажет, что сражаясь в равных условиях, Боги были на нашей стороне, и люди сами к нам потянутся. Именно это нам и нужно.

После общего собрания в шатре командующего остался лишь верный Григор. Снаружи по земле струился туман, разгоняемый лишь сферами огней факелов. Часовые негромко переговаривались между собой, где-то за стенами лагеря пропела ночная птица.

– Генерал, – начал он, когда за последним легатом опустился полог. – Меня беспокоят донесения с севера.

– Что там творится? – пробормотал Юний, с трудом разлепляя веки. Усталость тяжким камнем давила на него, лишая всех сил, но масса дел требовала его внимания, и нельзя было позволить слабеющему телу взять верх.

– Наши информаторы в племенах и кланах докладывают о появлении нового лидера. Он собирает вокруг себя людей, с каждым днем число его сторонником все растет. Не желающих присоседиться он безжалостно убивает, но многие вступают добровольно.

– И чего же они хотят?

– Пока неизвестно, но я посчитал, что вам необходимо об этом знать.

Септим вспомнил схватку с дикарями по пути в княжество и знамя, не принадлежащее ни одному из известных племен.

– Правильно, что ты мне рассказал об этом. Похоже, у нас еще меньше времени, чем я думал… Волки почуяли кровь и уже собираются вокруг нас.

– Генерал?

– Судьба войны должна решиться в ближайшее время. Не позже конца лета. Чем дольше Республика разделена, тем меньше шансов у нас всех. Докладывай мне о вестях с севера.

– Так точно, – Григор развернулся, уже собираясь уходить, но на секунду остановился, добавив:

– Вам надо отдохнуть, вы плохо выглядите.

– Отдыхать надо молодым, – рассмеялся Юний. – У вас впереди вся жизнь, а нам – старикам нечего, ведь вскоре нас ждет вечный покой в царстве мертвых. Так что иди спать, а мне надо подумать.

Григор кивнул и вышел.

* * *

Рэм. Здание Сената Республики.

– Сенатор Панс, подождите! – почтенный докладчик и самый пожилой из действующего состава Сената ковылял по мраморным залам за более молодым коллегой. – Стойте же!

Панс наконец заметил своего «преследователя», остановившись у одной из белоснежных колонн.

– А, Квилий, прошу прощения, я вас не слышал. Чем могу быть вам полезен?

Престарелый сенатор, тяжело дыша, прислонился к колонне:

– Я был вам должен и сейчас отдаю свой долг. Только что мне передали ответ Юния на ваше предложение о переговорах, посланное от имени Сената. О нем еще никому не известно, вы первый. Даже Орил не знает, – шептал старик.

Сенатор с козлиной бородкой осмотрелся по сторонам и повел пожилого коллегу прочь с прохода, подальше от любопытных глаз.

– У Орила повсюду уши, говорите тише!

– Да, да, конечно. Вот ответ Юния, – старик передал свиток.

Сенатор панс в нетерпении развернул его и пробежал глазами единственную строчку, содержащуюся там.

«Переговоров между Львом и шакалами быть не может.»

Панс поднял взгляд на пожилого коллегу:

– Надо показать это на заседании, – охрипшим голосом произнес Панс.

– Не волнуетесь, что вас лишат полномочий за послание предложения о переговорах к Юнию, без ведома Сената?

– Сейчас уже неважно, ведь они провалились, даже не начавшись. Но я должен был попытаться решить вопрос миром, пока не пролилось слишком много крови.

– Вы очень благородны, сенатор Панс, – Квилий усмехнулся.

– Благодарю вас. Пойдемте, скоро начнется, – он развернулся и двинулся к залу собраний.

– Но на что же вы на самом деле надеялись, сенатор? – испещренное морщинами лицо Квилия исказила улыбка.

Панс на секунду остановился и, не оборачиваясь, произнес:

– Не понимаю о чем вы. Так вы идете?

* * *

Озеро Треверум.

Граница центральной провинции Терцея и Ултана.

Утром после позднего военного совета два легиона во главе с Юнием выдвинулись к намеченному полю битвы. Солдаты были в приподнятом расположении духа, хорошее снабжение продовольствием и возвращение командира приносило свои плоды. Черездва дня марша войска достигли места назначения. По сообщениям разведки, Корилл находился в одном дне пути от них. По всей видимости, «Меч Республики» все-таки принял «приглашение» к бою. У Юния оставалось еще достаточно времени для подготовки, и он не преминул им воспользоваться. Генерал разместил укрепленный лагерь на холме в миле от места будущей битвы. Фланги диспозиции защищало озеро с одной стороны, и густой лес с другой, поэтому можно было не опасаться удара кавалерии и обхода в тыл. Подготовке перед боем Юний всегда уделял не меньше внимания, чем планированию самой баталии. Как любил говорить «Северный Лев»:

«Сражение – это череда случайностей, лишь слегка контролируемых полководцем. Всегда необходимо заботиться о возможном отступлении, на тот случай, если фортуна будет на стороне противника.»

Свои легионы Юний разместил в три линии. Первую и большую часть второй составлял XIV «Стремительный» – его личный легион. Легионеры I легиона «Скорпионы» выстроились за ним. Перед тяжелой пехотой рассыпным строем располагались легкие пехотинцы, должные отступить при приближении когорт противника. Конница – крайне малоэффективная в будущем сражении( из-за расположения поля битвы, зажатого между лесом и озером) составляла резерв армии. Свой командный пункт Септим установил на небольшом возвышении рядом с третьей линией войск. Перед началом сражения все командиры частей были созваны на совет, где каждому была указана роль в будущей битве. Офицеры передали все приказания по цепочки до младшего командного состава и отправились по своим постам.

Рассвело. Не смотря на столь жаркое лето, сегодня на землю спустилась долгожданная прохлада. Колонны закованных в броню солдат ручьями вытекали из лагеря и двигались к своим позициям. Для Юния они выглядели сверкающей на солнце рекой ртути. Она неторопливо сползала с холма, растекаясь ровными рядами внизу. Роса с травы, сминаемой ногами солдат, окропляла пыльные сандалии, принося ощущение прохлады, столь благостное в пылу будущей битвы.

Легионеры маршировали молча. Это была одна из многих странных и пугающих вещей, наводящих страх на врагов Республики. Тишину нарушал лишь лязг доспехов, редкие команды центурионов и звук тысяч пар ног, сливающийся в один оглушительный грохот. Бывали случи, когда армия врага обращалась в бегство лишь увидев закованные в броню легионы. Конечно, королевство Астия славилась своей многочисленной армией и закованными в броню конными рыцарями, Мерийский султанат – легкой кавалерией, великолепными лучниками и фанатичной верой в своего Бога-Змея, жители островов, расположенных где-то далеко на северо-востоке – огромным ростом и свирепостью, но все знали, что легионы Республики скреплены железной дисциплиной и храбростью, что и делало их настолько грозными противниками.

Хотя боевой дух легионеров и был высок, Юний понимал, что одно дело идти на битву с солдатами другого государства, но совсем другое осознавать, что через несколько минут ты столкнешься в смертельной схватке со своими согражданами. С некоторыми ты сражался бок о бок в одной из военных кампаний, о других слышал от знакомых в легионе, но могло случиться и так, что в бою ты встретишься взглядом со своим другом или братом, стоящим в строю прямо напротив тебя. Раньше вы делили одну пищу, вместе ходили в патрули, вместе получали палкой от центуриона. Но теперь… Шаг за шагом вы приближаетесь к тому, что один из вас умрет. Расстояние, разделяющее вас, все уменьшается, ты смотришь по сторонам на своих товарищей и замечаешь в их глазах то же самое чувство, что терзает и твою душу. Стискиваешь до боли челюсти, покрепче сжимаешь меч и идешь вперед. Юний знал, что сегодня очень важный момент, солдаты должны перешагнуть эту грань или о дальнейшем продолжении борьбы не может идти и речи.

Линии застыли в молчании, на другой стороне поля зеркально отреагировали солдаты Корилла.

«Северный Лев» осмотрелся по сторонам. Под его импровизированным штабом, расположенным на небольшом возвышении, ровными рядами застыли верные легионы. Уж в чем, а своих солдатах и командирах он никогда не сомневался. За годы, проведенные на севере, генерал успел изучить легатов, слабые и сильные стороны каждого из легионов и знал в лицо большую часть центурионов. Солдаты в лагере всегда удивлялись тому, что генерал мог обратиться по имени даже к простым воинам. Казалось, будто он помнит каждого легионера в своей армии. Секрет был в том, что перед каждым подобным разговором, Юний узнавал имя легионера у его непосредственного командира. Люди были верны ему и готовы умереть за того, кто столько раз приводил их к блистательным победам.

Правый фланг прикрывало озеро под названием Треверум, на противоположном его краю расположился небольшой городок с аналогичным названием. По поверхности водной глади плавали утки, одни стаи птиц взлетали, вдоволь насытившись рыбой, другие занимали их место.

Юний улыбнулся, жизнь продолжается, не смотря на страдания, смерти и гнев, который через несколько минут пропитает всю землю вокруг.

С левой стороны подходы закрывал лес, достаточно густой, чтобы в нем не могла действовать обычная пехота. Из чащи не доносилось ни звука, все животные сбежали или затаились, предчувствуя грядущую бурю.

Глубокий вдох. Позади слышалось нетерпеливое похрапывание конницы, прохладный ветерок приятно обдувал лицо. Все замерло.

– Вперед, – негромко скомандовал Юний.

Трубач рядом с генералом продублировал приказ протяжным гулом. Первая линия солдат двинулась вперед. Перед ними, в качестве разведки и застрельщиков, шла легкая пехота, вооруженная дротиками и луками. С высоты своего жеребца Юний видел, как когорты противника также двинулись.

«Северный Лев» шарил глазами за строем солдат противника, надеясь увидеть нового «Меча Республики». Корилл обычно возглавлял резерв в виде первой когорты своего легиона и чрезвычайно редко отсиживался в тылу, предпочитая лично возглавлять контратаку в решающий момент. Септим был другого мнения о командовании, но позицию бывшего друга уважал.

Между легкой пехотой завязалась перестрелка. В начале довольно вялая, но с каждой секундой она разгоралась, и теперь копья и стрелы дождем окатывали шеренги солдат. Спустя десять минут, когда стало понятно, что результат будет составлять лишь бессмысленные потери, был отдан приказ об отходе. Легкие пехотинцы, прикрываясь кожаными щитами, отступили в проходы, образованные расступившимися солдатами, и скрылись в тылу.

В дело вступила тяжелая пехота. Легионеры неспешна сблизились на расстояние рывка и бросились в атаку. Даже со своего места Юний расслышал грохот столкновения боевых линий, словно два корабля врезались друг в друга тараном. Теперь все звуки поглотил лязг оружия и стоны умирающих.

На расстоянии сражающиеся армии напоминали две жидкости разной плотности. Строй солдат под напором противника прогибался то в одну, то в другую сторону, колебался и шел волнами. Одни гибли под ударами, и их тут же заменяли товарищи, другие убивали сами. По сути, в этом круговороте смерти и состоял смысл всех воин человечества.

Одной из важнейших обязанностей командира был своевременный подвод подкреплений. Главнокомандующий должен уловить момент, когда солдаты, вступившие в бой первыми, достаточно устали и не могут продолжать биться в прежнем темпе. За годы службы в легионе Юний научился улавливать такой момент. Именно подвод свежих сил, еще не бывших в деле, не раз приносил ему победу. Спустя пол часа после того, как первые линии тяжелой пехоты принялись рубить друг друга, Септим понял, что момент настал. Вторая линия, состоящая из первого и четырнадцатого легионов, пошла в атаку, пополнив иссякающие силы своих товарищей. Благодаря отсутствию пыли на поле боя можно было увидеть, как Корилл делает примерно то же самое. Сражение продолжилось с новой силой, и пламя убийств вновь разгорелось докрасна, раскалённой сталью кромсая тела смертных.

– Третьей линии приготовится! Ждать моей команды! – отдал приказ Юний.

Две огромные массы людей были зажаты на узком поле. Они резали, кололи, рвали своих врагов, совсем недавно еще бывших товарищами.

«Не стоит затягивать сражение. Эта битва хоть и первое крупное столкновение в войне, но далеко не последнее. Тем более, после окончания конфликта, вне зависимости от победившей стороны, Республике все еще будет нужна боеспособная армия, могущая противостоять врагам, решившим воспользоваться ее слабостью» – размышлял Юний, наблюдая за кровопролитием со спины своего жеребца.

– Сигнал! – резко бросил Юний.

Стоящий рядом с ним лучник поджег стрелу и выпустил ее вертикально в воздух. В светлом небе было почти невозможно ее заметить, если не наблюдать специально, ожидая нечто подобное.

Несколько минут ничего не происходило, два войска продолжали убивать друг друга рядом с живописным озером. Но вот на правом фланге противника, примыкающем практически вплотную к лесу, началось замешательство. Со своего места Юний не мог видеть, как из лесной чащи прямо в бок строю солдат начали лететь стрелы и копья, калеча и убивая всех на своем пути. Солдаты падали один за другим, не имея возможности защититься с фланга. Под напором ливня стрел и атакующих войск они принялись медленно отступать, разворачиваясь фронтом к лесу. В этот момент из чащи в атаку ринулись замаскированные солдаты Юния.

За много лет войны на севере в его личном и в некоторых соседних легионах появились подразделения, обученные вести бои в лесах и в другой труднопроходимой местности. Подобные отряды были сформированы для противостояния атакам дикарей, пользующихся древесными массивами для скрытного перемещения. Обычные войска легиона всегда бились в плотном строю, что мешало им действовать в густо заросшей растительностью местности.

Между правым флангом и центром войск Корилла образовалась брешь. Этого Юний и ждал.

– Третья линия вперед! – закричал Юний. Теперь все зависело от точности выполнения приказов, надо было успеть ударить в уязвимое место, пока строй противника не выровнялся.

Еще не участвовавшие в бою когорты устремились вперед. Основной удар войск, большую часть которых составляли солдаты первого легиона, был направлен в образовавшийся разрыв фронта противника между правом флангом и центром войск Корилла. Солдаты правого фланга, попавшие в окружение, вынужденные сражаться сразу на три фронта, через несколько минут дрогнули и побежали.

Центр войск «Меча Республики», подвергающийся атаке с фронта и с фланга, также начал отступать, опасаясь удара в тыл. Легионы, воодушевленные бегством противника, удвоили натиск. Солдаты Корилла медленно отступали, поливая землю собственной кровью, они пытались развернуться и тем самым компенсировать отступление правового фланга, но было уже слишком поздно, и через четверть часа после атаки скрытых в лесу легионеров Юния прозвучал сигнал к отступлению.

Воины покидали поле боя в спешке и беспорядке, но одно из подразделений сохранило организацию и ценой своих жизней прикрывало отступление основной армии. Действие этих смельчаков не позволили завершить разгром.

Еще до начала сражения Юний отдал четкий приказ касательно пленных: при возможности не убивать солдат противника, бросивших оружие. Генерал предполагал, что почти все пленные после поражения войск Корилла встанут на его сторону.

– Вот и все, – прошептал Юний и развернул свою лошадь к кавалерии, находящейся в резерве. – Вперед!

Конные части устремились в погоню за отступающими солдатами Корилла. Было ясно, что вражеская кавалерия не позволит смять бегущие когорты, но постоянные стычки в арьергарде отступающих войск не дадут противнику перегруппироваться и заставят ретироваться в спешке.

После сражения у полководца остается не меньше обязанностей, чем во время него. Необходимо организовать преследование противника,(если конечно битва окончилось победой)обеспечить раненых необходимой помощью, позаботится о телах павших и еще тысячи других дел. Кроме этого необходимо погасить пламя убийства в своих солдатах вином и развлечениями, ибо как бы не был закален воин, без отдыха от кровопролития его душа очень скоро сгорит в огне собственной ненависти.

– Прекрасная победа, генерал, – Григор – один из его самых доверенных людей и по совместительству трибун личного легиона подъехал к Юнию, улыбаясь.

– Больше такой легкой победы нам не дождаться. Корилл будет осторожен, подобно раненому волку, убегающему от охотников. Зверь еще достаточно силен и озлоблен, мы лишь ранили его лапу и чувство самолюбия, не больше, – Юний заметил перебинтованную руку своего помощника. – Ты ранен? Серьезно?

– Это всего лишь царапина. Стрела на излете угодила прямо в меня, когда я координировал атаку третьей волны, – отмахнулся Григор.

– Вот и славно, тогда за мной, – Юний пришпорил лошадь и поскакал к когортам.

Солдаты, за исключением тех кто должен был позаботиться о раненых и убитых, возвращались обратно в лагерь. Их изможденные лица озаряла радость победы, а доспехи были заляпаны грязью вперемешку с кровью. Увидев своего генерала, когорты стали выкрикивать его имя, и долго над полем гремело:

«ЮНИЙ!…ЮНИЙ!…ЮНИЙ!…»

«Северный Лев» улыбался, поднимая руку в знак благодарности. К полю недавнего сражения уже подъезжали обозы для того чтобы отвезти раненых в лагерь. Пленных солдат противника колоннами вели туда же. Насколько мог видеть Юний, потерь в его армии было немного, по сравнением с легионами Корилла. В том месте, где располагался правый фланг «Меча Республики» было настоящее кладбище. Во время сражения части, находящиеся там, были практически полностью уничтожены нападением с трех сторон. Септим ехал сквозь поле боя, и в его голову сами собой начали проникать неприятные мысли, они впитывались в разум, словно тлетворные миазмы от сотен мертвых тел вокруг.

«Сколько же людей уже погибло в этой войне? И сколько погибнет в следующих битвах? С каждым погибшей центурией, с каждым погибшем солдатом уменьшалась военная мощь страны в целом. Во что бы то ни стало необходимо сохранить столько легионов, сколько возможно. Внешние враги не упустят такого шанса разбить ослабевшую после внутренней распри Республику. Но как же это сделать?»

К Юнию подошел трибун первого легиона. Офицер отдал честь и доложил:

– Генерал, пленные построены.

– Хорошо, – Септим повернул коня и поехал за трибуном.

Пленные легионеры стояли, низко опустив головы. Они старались не смотреть на Юния, каждый раз отводя взгляд в сторону. Пленные знали, как поступают с врагами, и как бы поступил с врагами их командир, будь фортуна на стороне Корилла.

– Солдаты Республики, – начал он. Такое приветствие удивило пленных, и они подняли головы. – Армия Республики известна всему миру своей дисциплиной. Солдаты идут за своими командирами, чтобы те не приказали. Я знаю, что вы и сейчас следовали за ними, а они в свою очередь за своими. Уверен, вы много чего слышали обо мне и моих легионах, и хорошего там явно не было, но я могу поклясться вам, что мы ведем войну не с Республикой и ее народом, а единственно с продажным Сенатом! Поэтому я спрашиваю вас, пойдете ли вы за мной против лживого Сената и их прихвостней, доведших нашу любимую Республику до гражданской войны?!

Между солдат начали появляться робкие выкрики одобрения.

– Вы поможете мне очистить нашу страну от гнили и восстановить ту мечту, которую принесли сюда наши предки с далеких земель?!

Выкриков стало больше, солдаты более не прожигали взглядом землю, а смотрели на всадника в львиной шкуре перед ними.

– Ту мечту, за которую они сражались тысячу лет назад! Ту мечту, из-за которой наши предки, не дрогнув, спускались в царство мертвых! И сейчас она под угрозой из-за лжи и корысти людей, должных быть лучшими из нас! И я еще раз спрашиваю, вы поможете мне спасти Республику?! Вы пойдете за Северным Львом?!

Все пленные, как один, кричали «Да», некоторые из них плакали. Мысленно уже готовые к смерти и пыткам они в один миг получили не только избавление, но и новую цель, за которую могли сражаться. И нового лидера.

Септим специально не стал упоминать Корилла. «Меч Республики» имел большое влияние в армии и солдаты, услышав его имя, не так охотно пошли бы за новым командиром.

После такого Юний надеялся, что о его поступке узнают в армиях Корилла. Подобные сообщения будут противоречить пропаганде Сената о жестокости «Северного Льва» к захваченным врагам. Возможно, начнется дезертирство, что еще больше ослабит врага. В обычных войнах из легионов дезертировало крайне мало людей, но сейчас многие задумаются, на той ли стороне они сражаются? К тому же, своим поступком они не предают Республику так, как уходят в другой легион. Человек всегда ищет оправдания своим действиям, ведь так меньше слышан голос совести. Все же на особый результат рассчитывать не приходилось, но в разуме солдат, лояльных Сенату, поселится неуверенность, что снизит их боевой дух.

Септим поднял руку в знак молчания. Через несколько секунд выкрики начали стихать и, в конце концов, прекратились.

– Все, кто ранен, отправляйтесь в лазарет, там вам окажут всю необходимую помощь, убитые будут преданы огню в соответствии с традициями легиона, где они служили. Вы больше не пленники, а солдаты новой Республики, свободной ото лжи, – генерал развернул коня и поскакал в лагерь.

В след раздавались крики одобрения, новые солдаты его армии обнимались и падали на колени, вознося благородности Богам.

Первая победа осталась за ним, но дорога к триумфу только началась, и она уже завалена трупами так, что конец пути теряется в жутком апофеозе войны…

XII

Ти.

Рэм – столица Республики.

Весть о поражении войск «Меча Республики» взорвала столицу. На улицах обсуждали заваленное горами трупов поле недалеко от Треверумского озера и легионы, отступающие в страшном смятении и расстройстве. Многие сходились во мнении, что по итогу лишь одного сражения, где участвовали далеко не все силы, нельзя судить об исходе всей войны. Войска, лояльные Сенату, разбросаны по всей границе провинции Терцея и представляют собой грозную силу. Корилл – опытный командир, и одно поражение от более знаменитого полководца ничего еще не значит, но семена упали в плодородную почву. По городу говорили, что первое же крупное сражение, обернувшееся сокрушительным поражением – это знак того, что Боги покровительствуют Юнию. Пара богатых патрициев вместе со своими семьями спешно покинули город, сославшись на ужасную духоту, царившую этим летом. Горожане стали массово скупать продовольствие, из-за чего цена на него резко подскочила. Глашатаи Сената день и ночь пытались успокоить народ, и отчасти это у них получалось, но градус напряжения неизменно рос.

Ти прогуливался по столице. В последнее время у него вошло в привычку бродить по городу утром, пока палящий зной, усиливающийся с каждым днем, не затопит улицы. Юноша полностью отрешался от мира, позволяя своим мыслям самостоятельно искать ответы на занимавшие его вопросы.

Первый из них, как не странно, был связан с Аллисией, вернее с ее загадочным незаконченным делом. Ти долго размышлял и пытался понять, что девушка имела в виду, но никак не мог приблизиться к каким-либо обоснованным выводам. Единственное в чем юноша был уверен – это в том, что сама девушка не расскажет ему об этом, как бы он не просил. Аллисия кроме всех ее достоинств обладала упрямым характером, и никто не мог заставить ее делать что-либо против воли.

«Возможно, получиться узнать об этом от кого-то другого, но, зная ее скрытную натуру…» – Ти понял, что он ничего не знает о прошлом девушки. А ответ точно должен быть где-то там.

Сам того не заметив, Ти вышел на Главный Форум города. Там, не смотря на жару, было много народу. Люди шептались и переговаривались между собой, но против обыкновения никто не торговал, и обычный гул, царивший над форумом, сменился нестройным жужжанием, словно на площади находились сотни гигантских ульев. Юноша решил узнать в чем дело и подошел к одной из женщин, стоявших рядом с торговцем оливковым маслом. Она была одета в белоснежную тогу с синими каймами и производила впечатление зажиточной горожанки.

– Доброе утро, вы не знаете, что тут происходит?

Женщина повернулась к юноше. На вид ей было около тридцати, и красота ее молодости еще не успела пропасть в бездне лет.

– Как? Ты не знаешь? – она удивленно посмотрела на парня. – Сегодня же казнят предателей.

– Ах да, точно, благодарю.

– Пожалуйста, – дама проводила его заинтересованным взглядом. И вновь переключилась на прерванный разговор. – Эта Мерийская царица, говорят, та еще стерва. У нее во служении три сотни прислужников, готовых удовлетворить любой ее каприз. Я слышала, чтобы оставаться молодой она каждый вечер принимает ванну из мужского семени…

Ти совсем забыл, что именно сегодня должна состояться казнь глав города, жители которого помогли войскам предателя. Юноша не собирался посещать данное мероприятие, но, задумавшись, сам непроизвольно пришел прямо в нужное место.

Толпа на форуме зашевелилась и подалась ближе к трибуне, расположенной напротив здания Сената. Ти последовал примеру остальных и стал протискиваться вперед. Извиняясь и легонько расталкивая людей, он, в конце концов, пробился к трибуне и застыл напротив. На ней стояла шеренга солдат. Все они были одеты в черную броню, обозначавшую принадлежность к Сенатской Гвардии.

Правом стать частью Алхоса получали лишь легионеры и центурионы, прослужившие в легионе не менее пятнадцати лет, обладающие хорошей репутацией и наградами. Хотя каждый полководец и создавал в личном легионе элитное подразделение (обычно эта была первая когорта легиона, а наиболее опытные воины служили в первой центурии этой когорты) гвардейцы Алхоса по праву считались лучшими воинами Республики.

По помосту, ведущему к трибуне, взошел человек и, пройдя мимо строя солдат, остановился на небольшом возвышении. Ти узнал его – это был глашатай Сената, он уже видел его в тот день, когда объявили о предательстве Юния и мятеже Сервии. Мужчина махнул длинным хвостом поседевших волос и поднял руку в знаке молчания. Народ уже знал, что им хотят сообщить, и поэтому жужжание быстро смолкло. Все глаза устремились на трибуну.

Глашатай прокашлялся и начал:

– Граждане Республики, в битве у озера Треверум доблестные легионы под командованием Кальвуса Корилла потерпели поражение. Септим Юний нанес подлый удар в спину нашим бравым солдатам, и они были вынуждены организованно отступить. Не смотря на подлую стратегию Юния, наши солдаты нанесли значительный урон предателям и остановили их продвижение, – люди на площади одобрительно загудели. – К сожалению, наши раненые солдаты и те кто попал в плен были жестоко убиты по приказу Юния. Наши разведчики докладывают, что некоторые из них были принесены в жертву северным Богам! – Форум взорвался шумом, народ кричал, вопил и в злобе потрясал кулаками, умоляя Богов послать проклятья на голову предателя.

Мужчина на трибуне подождал несколько секунд и вновь призвал к молчанию, на этот раз толпа успокаивалась гораздо дольше.

– Спокойно, граждане. Наши бравые легионы отомстят предателям за столь чудовищные преступления! Их час придет, но сегодня за измену Республике ответят другие! Они передали продовольствие, предназначавшееся нашим легионам в руки предателей! – на трибуну взошли два десятка людей, подгоняемые тычками копий гвардейцев. Они выглядели настолько изможденными, словно не ели уже много дней, впрочем, скорее всего, так и было. – Вот они!

В приговоренных начали кидать камни и гнилые овощи. Один мужчина упал, получив увесистым булыжником в лоб, алая кровь хлестнула на древний мрамор. Не долго ему было суждено наслаждаться покоем. Гвардейцы быстро подняли раненого и поставили к остальным. Другим пленникам оставалось лишь прикрывать лица руками, перенося унижения в последние минуты их жизни. Ти знал, что будет дальше, и смотреть на это у него не было никого желания.

Юноша стал пробирался сквозь толпу к выходу с форума, хотя двигаться в обратном направлении было намного проще.

* * *

Рэм, Центральные Термы.

Древнее здание Терм, выстроенных многие сотни лет назад, служило центром общественной жизни столицы наравне с Главным Форумом. Десятки залов с огромными бассейнами, наполненными горячей водой, каменными купальнями и чистыми источниками притягивали народ. Люди приходили туда не только для того чтобы помыться, но и обсудить дела, послушать новости или просто отдохнуть. Термы не посещали разве что самые бедные слои общества, и не удивительным было наблюдать, как в одном бассейне находится простой торговец вина и благородный патриций. Конечно, были и такие залы куда пускали лишь избранных. Там прислуга состояла сплошь из красивых молодых девушек, а посетителями были лишь состоятельные и влиятельные граждане. Но даже золото не открывало все двери.

– Аа-ах, хорошо, – сенатор Гней Орил лежал на мраморном постаменте, две привлекательные темнокожие девушки растирали ему спину оливковым маслом. Учитывая размеры сенатора, одна бы точно не справилась.

Облака пара поднимались от горячих камней, на которые то и дело выплескивали воду, в воздухе чувствовался запах изысканных благовоний, исходящий из бронзовых курильниц, расставленных по углам. Сегодня в зале Терм, существующем исключительно для сенаторов, собрались одни из самых влиятельных его представителей. Как считал Орил, ни что так не способствует обсуждению дел, как ванна и хороший массаж.

– Вы так и не ответили, что вы думаете насчет поражения Корилла у Треверумского озера? – высказался сенатор Виттелий, сидевший у мраморной купальни с горячей водой.

– Достаточно, – Орил с трудом поднялся с постамента и шлепнул проходящую мимо темнокожую служанку по заднице. Девушка натянуто улыбнулась белоснежными зубами, постаравшись побыстрее удалиться.

Сенатор проводил ее взглядом, но не стал звать обратно, дома его ждало нечто более желанное.

– Ничего непоправимого не произошло, я уверен, что столь дерзкий мятеж будет подавлен еще до начала осени.

– С чего вы это решили? Пока инициатива на стороне Юния! Не пора ли нам принять более существенные меры? Я тут подобрал пару вариантов…

Орил неспешна повернулся с сенатору Фрасту, сидевшему на соседнем постаменте для массажа.

– Сенатор, – Орил улыбнулся. – Как ваш новый дом? Я слышал, это очень красивый трехэтажный особняк, находящийся в окружении богатых виноградников.

– Д-а… – промямлил Фраст.

– Он нравится вашей жене?

– Да…

– А детям?

– Да…

– Так вот и не забывайте, кто позволил вам украсть столько денег на все это! Лишь благодаря мне, вы все еще сидите в Сенате, а не работаете на копях!

Сенатор Фраст задохнулся от гнева, но не нашелся что сказать.

– У меня есть план, и вскоре вы его узнаете, – уже более доброжелательно добавил Орил. – Корилл победит Юния, а мы под прикрытием военного положения примем пару законов, нужных нам. Сделаем так, чтобы подобная ситуация больше никогда не повторилась. Возможно, придётся пойти на некоторые показательные уступки перед плебсом, чтобы увеличить их доверие, но лишь на незначительные. В конечном итоге, они мало, что изменят в Сенате.

– Но Корилл! Не станет ли он слишком влиятельным после этого? «Меч Республики», победивший прославленного полководца-изменника, – добавил Лакс.

– Корилл – тигр на арене, могущий лишь убивать, но не способный на хитрость. А я – человек с цепью за его спиной, в нужный момент узел на его горле затянется, и все будет, как прежде, до всего этого безумия.

По стене зала располагалась гигантская мозаика, изображающая схватку гладиатора со львом на Арене. Животное и человек сцепились в смертельных объятиях, когти зверя рвали мясо, острая сталь проникала в косматую гриву.

Орил переключил внимание на служанку в дальнем конце зала:

«А разговоры о политики здорово возбуждают…» – подумал он, подзывая девушку к себе.

* * *

Вечером в окно комнаты Ти постучал голубь, к его лапе был привязан маленький чехол, содержащий клочок пергамента с единственным словом:

«Сегодня»

Парень быстро оделся и выскользнул из дома.

Путь до места встречи в подвале таверны в одном из бедных кварталов занял гораздо больше времени, чем обычно. Сегодня Ти старался двигаться, как можно более незаметно. Он делал вид, что приглядывается к проституткам, стоящим по сторонам улиц, заговаривал с подозрительного вида торговцами и дельцами, пытаясь обнаружить «хвост». Юноша несколько раз сворачивал в переулки и ждал, после ходил кругами около нужного здания, стараясь запутать возможных преследователей. После того как Ти исчерпал все известные ему меры предосторожности, он прошел мимо гремящей гулом дешевой таверны и вошел в соседнее с ней здание.

Марк не преминул отметить закономерное опоздание на встречу в свойственной ему манере. Все уже собрались, и первой начала говорить Аллисия:

– Сегодня мы докажем, что достойны быть частью будущего, докажем это не только словами, но и делом. Сегодня враг народа умрет.

– Как мы его узнаем? – спросил один из братьев-близнецов.

Девушка кивнула:

– Я следила за его домом и узнала, как выглядит наша цель. Это мужчина средних лет с длинными седыми волосами. Обычно он одет в синюю тогу и носит брошь с рубином на правой стороне груди. Кроме слуг в доме никого не будет, и мы не ошибемся.

– Обсудим план, – вступил Марк. Он развернул на столе карту дома советника Магистрата, переданную Незнакомцем. – Я и Аллисия заходим с черного хода, Братья идут через крышу, Ти через боковую дверь, а Гай остается следить за патрулями на улице. Охрана будет усыплена слугами, проблем не будет. Заходим со всех сторон, делаем дело и уходим, все займет не больше пяти минут.

– Звучит просто, даже слишком просто, – высказался Ти.

– Все звучит просто, потому-что я придумал этот план и все предусмотрел, – ядовито ответил Марк.

– Ладно, хватит! Сейчас не время спорить. Все должно пройти, как надо, – Аллисия отошла от стола и через минуту вернулась, держа в руках мешок. Ти помнил, что именно в нем они передали мечи Филиппу. – Берите оружие, сегодня оно вам понадобится. Постарайтесь сделать так, чтобы никто посторонний не пострадал.

Марк вертел в руках меч, стараясь показать свое мастерство, но было видно, что это всего лишь бравада перед товарищами и девушкой. Братья Линс заворожено смотрели на зеркальные лезвия клинков, явно наслаждаясь опасной красотой. Свое оружие Ти сразу спрятал под полы длинной накидки. Гай старался держать меч, как можно дальше, словно это была змея, готовая ужалить в любой момент.

Тени скользили по погруженному в ночь городу. Мрак рассеивал лишь тусклый свет факелов на основных улицах, переулки и боковые проходы же тонули во тьме. Не смотря на все презрение испытываемое Ти к Марку, он был вынужден признать, что тот прекрасно ориентируется в городе и может провести группу по лабиринту переулков быстро и незаметно. Ти уже бы через несколько минут запутался в хитросплетениях маршрута. Они протискивались между домами, забирались на чердаки, после чего спускались сразу в подвал другого здания и выходили в следующий переулок. Вконец потерявшему ориентацию в пространстве парню оставалось лишь идти за силуэтом девушки впереди и размышлять над вопросом, занимавшим его в последнее время.

«Откуда у Незнакомца и тех, кто стоит за ним, столько денег? Ведь организация подобной деятельности требует огромного количества золота. Одно только оружие на складе, куда они доставили ящики, стоит целое состояние. Оно было совсем новое, ни разу не бывшее в деле. Можно было еще понять, если бы ящики содержали грубые тесаки, изготовленные в кустарных условиях, но нет. Каждый из десятков ящиков, как предполагал Ти, был под самую крышку наполнен рядами сверкающих клинков. Что еще бросалось в глаза – это полное отсутствие каких-либо клейм или надписей, должных сообщать об изготовителе оружия. Как помнил Ти, в Республики, да и практически везде в мире, оружие такого качества должно содержать имя изготовителя или название места, где оно было создано. Если только… Если только их не изготовили специально для определенной задачи, и в процессе ее выполнения имя создателя оружия не должно фигурировать ни каким образом. Сколько же стоит такое производство такого количества оружия? А сколько по городу еще таких складов?»

Ти готов был поспорить на что угодно в Главном Храме под присмотром Богов, что склад, который они посетили, был далеко не единственным.

«Стоп. А почему в принципе его должны заботить подобные вещи? Нужно радоваться, что кто-то очень богатый поддерживает те же взгляды, что и они…»

Как Ти не пытался настроиться на позитивные мысли, сомнения и дурные предчувствия продолжали терзать его.

«Возможно дело не в этом, а в том, что совсем скоро по его вине умрет человек?»

Ти много раз представлял себе этот момент. В одном из сценариев в его голове юноша стоял с окровавленным клинком в руке и смотрел на человека, ползущего прочь. К раненому вела длинная полоса алой жидкости, его одежда пропиталась ей и оставляла грязные следы на безупречном мраморном полу. Ти некоторое время смотрел сверху вниз на ползущего и начинал идти следом. Человек на полу оборачивался через плечо, его лицо было перепачкано кровью и искажено выражением безмерного ужаса. Ти медленно ступал по липкому алому следу на полу, человек, зажимая рану на животе, из последних сил пытался продолжать ползти, но вскоре понимал всю бесполезность этих попыток и замирал, повернувшись лицом к своему убийце. Обреченный поднимал перепачканную руку в древнейшем жесте – в жесте мольбы о пощаде.

«Сможет ли он добить его? Хладнокровно всадить клинок в сердце или перерезать горло, чтобы горячие брызги окропили лицо. Возможно… Наверное…»

Спустя сотни раз, прокручивая в голове этот сценарий, Ти так и не пришел к однозначному ответу. За свои шестнадцать лет он ни разу никого не убил. В стране, где все буквально пропитано историями о древних героях, битвах и полководцах, мальчики с ранних лет впитывали в себя жестокость этого мира. Хотя юноша и вырос в обеспеченной семье, в прошлом ему часто приходилось отстаивал свое мнение при помощи кулаков и дубинки, но всегда все заканчивалось без смертей. И вот сегодня, возможно, это изменится.

«Интересно, из людей, идущих рядом, кто-то уже убивал? Марк – возможно, но не точно, за его внешней бравадой скрывается обычный парень, решивший носить маску бескомпромиссного лидера. Он переложит эту задачу на братьев-близнецов, вот они точно убивали, и не раз. По их движениям, по их лицам, можно было понять, что убить человека для них, так же легко, как выпить вина вечером. Гай точно не убийца, добродушный по натуре парень не был способен на подобное, хотя все возможно… Убивала ли Аллисия? Понять было сложно, судя по тому, что знал и видел Ти – вполне возможно. Но нельзя быть уверенным, не зная наверняка…»

Погрузившись в свои мысли, Ти не заметил, как вся группа остановилась. Он продолжал идти пока рука, схватившая его за плечо, не остановила юношу.

– Стой, еще рано, – Аллисия отпустила его и повернулась к остальным. – Все помнят план?

Группа утвердительно кивнула, а Гай добавил:

– А что тут помнить то? Заходим со всех сторон и… делаем дело, – он посмотрел на девушку.

– Да, но ты остаешься наблюдать за улицей. Вперед.

Дом советника Магистрата Горация Нерия представлял собой роскошный двухэтажный особняк, окруженный садом с невысокой стеной. Как и было обговорено, Марк и Аллисия устремились к заднему входу, братья-близнецы, вооруженные веревкой с кошкой, пошли к другой стороне дома. Ти, в свою очередь, обменялся взглядом с Гаем, оставшимся прикрывать отход, и, настороженно прислушиваясь, приблизился к забору. Ночную тишину нарушали лишь отдаленные пьяные крики и звуки ночного города. Собравшись с духом, юноша перемахнул через стену и оказался в саду, отделяющим его от дома. В этот момент в голову Ти закрались мысли о сторожевых собаках:

«Подкупленные слуги позаботились и об этих охранниках?»

Юноша, пригнувшись практически до земли, стал пробираться к дому, надеясь, что сегодня четвероногие сторожа надежно заперты в псарне или усыплены снотворным. Тонкие тени от фруктовых деревьев падали ему на лицо, словно полосы на морде тигра, аккуратно подсиженная трава еле слышно шуршала под осторожными шагами. Сверчки и насекомые завели замысловатую песню ночи. В тусклом свете луны у дальней стены особняка угадывались деревянные строения, похожие на небольшие амбары. Судя по всему, это были псарни или нечто подобное.

Ти прислушался. С той стороны не доносилось ни звука, похоже, слуги действительно усыпили собак, или советник Магистрата вовсе их не держал. Он двинулся дальше.

Через несколько минут, показавшихся мучительно долгими, Ти вплотную приблизился к дому. На эту строну выходило лишь одно окно, и после некоторого колебания юноша с опаской заглянул в него.

Обстановка внутри излучала роскошь и власть, складывалось впечатление, что хозяин всеми силами пытался подчеркнуть свое финансовое состояние. Мебель видимой комнаты была сделана из баснословно дорогой древесины Вечного Леса, пол украшали ковры самой искусной работы, которой только доводилось видеть Ти, по всей видимости, они были доставлены прямиком из Мерийского султаната. Краски на коврах переливались не только знакомыми цветами, но и совершенно неизвестными, чужими, завораживающими своей пугающей притягательностью. Только мастера из этой восточной страны обладали подобным мастерством.

Стены комнаты занимали стеллажи с сотнями книг. От такого количества знаний у Ти закружилась голова, похоже, эта зала служила библиотекой. Из-за двери открывался вид на лестницу, ведущую на второй этаж. Мимо дверного проема проскользнул силуэт мужчины. По внешнему виду юноша сделал вывод, что это был один из слуг.

Какой-то звук привлек внимание Ти, заставив развернулся в направлении, откуда тот исходил. Три силуэта двигались по дороге через сад к главному входу особняка. Юноша вжался в стену дома, стараясь быть, как можно незаметнее. В дрожащем свете ламп было трудно что-либо разглядеть и приходилось полагаться на слух. К обычному звуку шагов примешивалось металлическое позвякивание – звук тревожный, настораживающий. Дверь дома открылась и свет, исходящий оттуда, озарил гостей. Первым шел человек в богато украшенной тоге с красной лентой через плечо. Пот ручьями стукал по лицу, из-за чего его обладатель был вынужден ежеминутно промокать лоб и щеки платком. За ним следовали два солдата в полном боевом облачении, по матово черным доспехам Ти опознал в них гвардейцев Алхоса. Все мужество, бывшее в нем в тот момент, сразу улетучилось, оставив после себя лишь ноющее чувство внизу живота.

«Вот дерьмо! Дерьмо! Что им здесь надо!? Именно сегодня!»

Мысли метались в голове Ти, подобно мотылькам на ярком свету.

«Что делать?!»

Тем временем слуга, которого юноша видел через дверь библиотеки, без разговоров впустил ночных гостей внутрь дома. Необходимо было действовать, другие члены группы и не догадывались, что сегодня они встретятся с неравным противником. Ти стал обходить дом, стараясь ступать, как можно тише.

«Надо предупредить Аллисию и Марка» – думал юноша.

До заднего хода в особняк оставалось всего пару десятков футов, и Ти ускорил шаг, ибо секунды промедления могли стоить жизни. Дверь была плотно прикрыта, но толкнув ее, юноша обнаружил, что она не заперта и проскользнул внутрь.

Спутников видно не было. Задача сильно усложнилась и теперь состояла в том, чтобы в незнакомом доме найти двух человек, не желающих, чтобы их обнаружили, попутно прячась от всех остальных. Надежда на успех была крайне мала, но Ти не привык сдаваться. Он свернул направо и вошел в длинный коридор. По обеим сторонам находились дверные проемы, ведущие в смежные комнаты. Каждую секунду оттуда могли появиться люди, и тогда все пропало. Ти заметил, как дверь в дальнем конце коридора открылась, и оттуда на него посмотрела молодая девушка, по всей видимости, одна из служанок. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, пока кто-то не захлопнул дверь, с силой отодвинув девушку от проема. Ти сжался от громкого звука, но, похоже, никто в доме не придал этому значение.

Из-за одной из смежных комнат доносились голоса. Стараясь не шуметь, парень приблизился к нужному проему и, прижавшись к стене коридора, стал вслушиваться.

– …поживает сенатор Орил? Вы все также бегаете за ним, подбирая то, что останется? – произнес мелодичный голос.

– Не стройте из себя служанку в храме, Нерий! Вы тот, кто вы есть только благодаря нему! И этот дом вы получили тоже не за заслуги на службе в Магистрате! – гнусаво отвечал гость.

– Ахаха, – звонко рассмеялся первый собеседник. – Не желаете ли поужинать, сенатор?

– Не откажусь от вина. Клянусь, эта проклятая жара меня доконает…

– Конечно, – Ти услышал, как шаги приближаются к дверному проему, где он прятался. Юноша вжался в стену, задержав дыхание. Послышалось журчание и стук кубков. Шаги стали отдаляться. – Позвольте полюбопытствовать, зачем вам столько охраны?

– Разве двое это много? Превосходное вино, Сервийское?

– Когда речь идет о Алхосе, да. Вы так сильно опасаетесь за свою жизнь? – послышался скрип мебели. – Присаживайтесь.

– Ночные улицы столицы – небезопасное место – это вынужденная мера.

– Даже этот район? – Ти не видел собеседника, но был уверен, что в этот момент говорящий театрально изогнул бровь. – Для охраны вполне сгодились бы несколько обычных проверенных людей, чего вы боитесь? И стоит ли мне поступать также?

– Как раз об этом я и пришел поговорить, – гость засопел. – Последнее время в городе творятся странные дела. Разве вы забыли, что произошло на празднике?

– Дела? Мне кажется, что наоборот, все как никогда тихо и, не без гордости хочу отметить, что во многом эта заслуга вашего покорного слуги. После того мм… казуса на Арене во время праздника ситуация полностью под контролем. Не стоит тревожиться из-за кучки безумцев.

– В том то и дело. Можно мне еще вина?

– Конечно, вот дерьмо, куда подевались все слуги? Хотя такому гостю и лично налить вина, только в удовольствие, – послышалось журчание.

От долгого стояния в напряженной позе у Ти затекли все мышцы, и он сполз по стене, продолжая вслушиваться в разговор.

– Никто не умаляет ваших заслуг в, так скажем, переубеждении недовольных, но всегда находятся новые и продолжают пакостить, а сейчас уже долгое время ничего не происходит. Этостранно. Мой друг – сенатор Орил обеспокоен.

– Друг? Ну как скажете. Если вашего друга беспокоит спокойствие, то пусть не волнуется, ибо я этому причина.

Несколько секунд было тихо, потом вновь заговорил хозяин дома:

– Вы так и не ответили, зачем вам гвардейцы?

– Разве?

– Да. Кто угрожает вам? Что происходит, если требуется присутствие Алхоса? Полагаю, и Орил не отлучается из дома без «черных». Похоже, я чего-то не знаю, но могу предположить… Что за?!

Раздался грохот, затем звон разбитой посуды, Ти встрепенулся и забежал в комнату. Там он увидел одного из братьев-близнецов, перепрыгивающего опрокинутый стол. Хозяин дома – человек с длинными седыми волосами держал перед собой стул, словно охотник с копьем при виде атакующего леопарда.

Близнец кинулся вперед. Он ловко увернулся от наставлено на него «оружия» и неуловимым движением всадил нож в грудь Горация Нерия. Хозяин дома охнул. Все действо заняло не больше четырех ударов сердца. Сенатор, сидящий на стуле напротив уже мертвого хозяина дома, даже не успел убрать ото рта кубок. Вино из него стекало по подбородку, орошая белую тогу. На ней росло пятно, практически неотличимое от следа вокруг кинжала в сердце хозяина особняка. Кубок звякнул о землю.

– ААААААА! – Сенатор грохнулся со стула и пополз в направлении двери. – Спасите! – Завизжал он.

Из проема, откуда появился один из братьев, выбежала Аллисия. Увидев Ти, она крикнула:

– Уходим!

Против своих ожиданий парень не застыл на месте, а последовал за девушкой. Перед тем как покинуть комнату, Аллисия обернулась и посмотрела на вопящего сенатора, судорожно ползущего к двери. Ее глаза расширились.

– Ты… Ты умрешь сегодня! Подлая тварь! – она одним движением выхватила кинжал из полы плаща и устремилась к сенатору.

Дверь распахнулась, и из-за нее появились двое гвардейцев. Мгновенно оценив ситуацию, они преградили путь девушке стеной щитов. Ти знал, что она погибнет, если нападет на них. Какими бы навыками Аллисия не обладала, схватка с двумя тяжеловооруженными ветеранами могла закончиться лишь одним – смертью девушки. Юноша, не думая ни секунды, схватил ее за плечо, остановив необдуманный порыв. Обернувшись, Аллисия обдала Ти таким ненавидящим взглядом, что будь он деревом, то мгновенно превратился бы в кучку пепла.

– Ты погибнешь! – Ти выдержал пламенную бурю и смотрел ей прямо в глаза. – Погибнешь! Бежим!

Во взгляде девушки появилась искорка рассудка. Ти схватил Аллисию за руку и потащил к выходу.

Вон из комнаты. По коридору.

Поворот. Дверь. На улице послышались крики.

Быстрее.

Сад. Лай собак. Девушка пришла в себя и побежала сама.

Стена. С другой стороны дома доносился звон доспехов.

Стража.

Через стену.

Улица. Там их уже ждали Марк и братья-близнецы. Последние, словно волки, озирались по сторонам, высматривая гончих, косички светлых волос вздрагивали в такт движениям.

– Где Гай? – задал вопрос Марк. Он оглядывался, пытаясь найти его. – Ладно, догонит.

Марк сорвался с места и, словно спринтер на стадионе, устремился в воронку темных улиц и переулков. Все остальные последовали за ним.

Бег по ночным улицам и переулкам запомнился Ти на долго. Судорожные метания из одной мрачной подворотни в другую, сквозь освещенные факелами улицы вновь в темноту. Глаза не успевали привыкать к освещению, от чего юноша был почти слеп. Ти ориентировался лишь на спину девушки, бегущей впереди, ее черная накидка сливалась с ночной мглой, размывая силуэт.

Поворот, новый переулок. Пахнет мочой и дерьмом. Поворот, новая подворотня, запах тот же, но теперь к нему примешивается удушливый смрад дешевого вина. Еще поворот, длинный переулок, в боку Ти колит, он задыхается. Судорожные вздохи ртом напоминают последние живительные глотки воздуха утопающим.

Светлая улица, темный плащ мелькнул на другой ее стороне, в проходе между домами, уходящим в неизвестность. Ти побежал туда. Сил уже не осталось, но останавливаться на освещенной факелами улице нельзя. Вновь темнота. Стоп. Где девушка?

Ти, тяжело дыша, всмотрелся во мрак переулка. Темнота колыхнулась. Действительно ли он видел плащ одного из товарищей, или это у него в глазах мутится от быстрого бега и огромного количества адреналина в крови? Выдох. Юноша ринулся вперед к тому месту, где, как показалось, была девушка.

Через несколько десятков футов проход вывел на другую улицу. Лишь пара факелов освещала ее, и видимость ограничивалась несколькими футами вокруг них. Никого. Ни девушки, ни кого-либо еще, лишь полная тишина.

«Может он свернул не туда? А видел ли он вообще девушку последние несколько минут? Может он следовал по темной улице за черным плащом, порожденным разгоряченным воображением? Когда последний раз он был точно уверен, что бежит за реальным человеком, а не за игрой оттенков тьмы?» – мысли судорожно метались в голове Ти.

На соседней улице что-то загремело, упало, разбилось. Поблизости завыла собака.

«Нет, это не может быть стража. Не слышно ни лязга доспехов, ни топота множества ног.»

Сердце юноши бешено колотилось в груди, глаза застилала пелена.

«Надо успокоиться.»

Ти несколько секунд стоял неподвижно, делая ритмичные вдохи и выдохи, стараясь успокоиться. Он слышал об этом древнем методе, практикующемся в армии Республики уже многие сотни лет. Именно этот прием приходит на помощь, когда солдату, чтобы не погибнуть в горячке боя, так необходим холодный рассудок.

Вдох – выдох.

Вдох – выдох.

Вдох – выдох.

Ти немного успокоился, он сумел восстановить дыхание, и белая мгла больше не мешала обзору. Юноша с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимает короткий меч в своей правой руке. Он обнажил его, когда, услышав грохот, ворвался в гостиный зал особняка. Всю дорогу оттуда, Ти так и бежал, сжимая клинок.

«Нужно от него избавиться, их наверняка уже ищут по всему городу, и человек с оружием непременно привлечет внимание.»

Ти огляделся, в переулке, выходящем на улицу, он обнаружил глубокую трещину в основании одного из зданий. Используя меч, как рычаг, юноша смог оторвать небольшой кусок фасада. Углубление было узким, но его вполне хватило, чтобы полностью поглотить клинок.

Оставив меч покоиться там, Ти закрыл получившуюся нишу ранее отколотым куском и вновь огляделся. Похоже, его действия не привлекли внимания. Следующим он избавился от плаща. Стражу наверняка могли предупредить, что на убийцах были надеты черные плащи, и нельзя было в нем оставаться. Даже если его схватит городской патруль, без меча и плаща можно будет попробовать сойти за обычного позднего прохожего, возвращающегося из борделя. В конце концов, предложить небольшую взятку. (некоторая сумма у Ти имелась) Сделать все, чтобы избавиться от стражи на месте, ибо если его отведут к их начальству, то пиши пропало. Рано или поздно, к задержанному явится тот, кто видел или знает, как выглядят убийцы. Возможно, от шока сенатор, на глазах которого человеку хладнокровно всадили нож в сердце, и не запомнил лиц, но гвардейцы сделали это наверняка. Нельзя было позволить себя обнаружить. Плащ отправился в одну из мусорных куч, сверху Ти накидал всякого барахла и гнилья.

Ти двигался по ночному городу, силясь найти хоть одну знакомую улицу, хоть один знакомый дом. Он всегда считал, что достаточно неплохо знает столицу, но то ли из-за темноты, то ли из-за стресса, все вокруг казалось чужим и незнакомым, словно он шел не по городу в котором прожил всю жизнь, а по поверхности луны. После стремительного бега по переулкам и подворотням Ти совершенно не представлял даже в каком районе он находится.

До его слуха донесся звук. Вначале тихий и совершенно незнакомый, но со временем приобретающий четкость. Это был шум реки Рэм, делящей столицу на две равные части. Ти пошел на звук в надежде, что выйдя к реке, будет уже не проблемой добраться до дома. Слева, с соседней улицы, послышались пьяные крики и песни – верный признак приближения к набережной. Ти почувствовал почти непреодолимое желание зайти в одну из таверн и, пропустив пару кубков вина, влиться в атмосферу шума и беззаботного веселья. Нет, не сегодня. Ему нужно домой.

Шум водного потока уже явственно доносился из-за следующих домов. Парень ускорил шаг и вскоре вышел на речную набережную. Ти огляделся. Далеко слева во тьме угадывалась громада одного из мостов через Рэм, по виду и конструкции Ти определил, что это был Мост Алхея. Он был назван в честь легендарного основателя города и считался самым древним.

Прикинув расстояние, парень понял, что от дома его отделяют около пятнадцати минут ходьбы. Воодушевленный Ти пошел в нужную сторону. Он окончательно оправился после произошедшего, и мысли в его голове вновь текли размеренно и плавно. Пересекая мост, юноша думал об Аллисии:

«Почему она так отреагировала на сенатора? Все указывало на то, что девушка уже знала его раньше, причем не как гражданка знает члена Сената своей страны, а как то по-иному… Что могло связывать их в прошлом, из-за чего девушка потеряла всегда свойственное ей самообладание и чуть не совершила поступок, который кроме, как самоубийственным, назвать нельзя?» – опять вопросы на которые у него нет ответов.

Город на другой стороне реки уже не вызывал страх и беспомощность, здесь Ти знал каждую улицу и переулок. В ближайшие дни он, скорее всего, не увидит ни саму девушку, ни кого бы то ни было из их группы. Перед тем как пойти на дело, они условились, что после на несколько дней или, может, недель залягут на дно.

«Возможно, Аллисия сама захочет с ним увидеться и, наконец, открыться? Возможно…»

Обуреваемый такими мыслями, Ти зашел в свой дом. Вся семья мирно спала, даже Мара не разговаривала во сне, что было редкостью в последние дни. Тело и разум юноши были настолько измотаны произошедшими событиями, что он, не раздеваясь, свалился на кровать и мгновенно провалился в темные пучины сна.

XIII

Квинт Марий.

Центральная провинция Терцея.

Приказ о возвращении в легион поступил вскоре после вести о поражении войск Корилла в битве у озера Треверум. В отличии от жителей Рэма, Квинт не впал в отчаянье. Он участвовал во многих кампаниях Республики и прекрасно знал, что одна проигранная битва не означает поражение в войне. Как ему казалось, так думал и сам Юний, вступивший в битву с равными по силам легионами «Меча Республики». Прежде всего, это была победа моральная, должная поднять дух войск до небывалого уровня и привлечь еще больше населения на сторону прославленного полководца.

Разбитые легионы Корилла отступили в лагерь, расположенный недалеко от города Крионос. Приказ, отданный лично «Мечом Республики», предписывал со всей возможной скоростью прибыть именно туда, и центурия Квинта уже несколько дней двигалась походным шагом на север. По пути с юга они наблюдали картину противоположную той, когда конвоировали пленных в Рэм. С каждым днем ферм и полей становилась все меньше, а дома и общины выглядели все беднее. Навстречу по дороге катили многочисленные фуры и телеги, возы и повозки. Похоже, мирные граждане Республики подчинялись древнему инстинкту – бежать от войны.

До пункта назначения оставалось еще несколько переходов, когда на закате одного из дней Кай предложил:

– Идем купим у местных какой-нибудь еды, а то еще хотя бы день на солдатском рационе, и я стану похожим на тебя.

– Господин военный трибун, командир же должен делить с солдатами все тягости и невзгоды военной службы, как же так? – наигранно удивился Квинт.

– Центурия твоя, вот ты и дели. Если не хочешь, могу купить только на себя, мне не сложно.

– Ладно, ладно, – Квинт поднял руки в шуточном жесте капитуляции. – Идем, конечно.

Хотя солдаты армии Республики крайне редко поддавались искушению мародерства и кражи,(это приравнивалось к неподчинению приказу и крайне жестко каралось) Квинт приказал разбить лагерь центурии достаточно далеко от ферм. Не стоило лишний раз нервировать местных жителей, уже и так порядком напуганных приближающейся к ним гражданской войной. Поручив своему опциону – Флавию Мерцелу следить за размещением палаток и походных костров, Квинт с Каем, взяв с собой двух легионеров, отправились к одному из ближайших хозяйств.

Закатное солнце озаряло красноватым светом пейзаж вокруг, зажигая колосья в полях и отражаясь багровым полотном в водах рек и озер. Раскаленно-пламенный диск дневного светила неспешно погружался за горизонт, чтобы в скорости уступить свое место сереброликой сестре. Жара, преследовавшая солдат во время всего пути от столицы, понемногу отступала, на смену ей приходила приятная прохлада. Птицы переговаривались с разных сторон, наполняя воздух многочисленными переливами щебета и пения. Свежий ветерок приятно обдувал лица.

Квинту в некотором роде повезло. Он долгое время служил на южной границе, там, совсем рядом с Великой Пустыней, суровые ветра и палящее солнце закалило его. Другим было намного тяжелее – солдаты медленно запекались в своем металле. Стремясь хоть как-то защититься от обжигающих лучей, они покрывали свои доспехи плащами и накидками, предназначенными служить укрытиями от ветра и дождя в ненастную погоду. И вот теперь, ближе к северу, легионеры с удовольствием принимали ночную прохладу и подолгу сидели у походных костров, хотя раньше мгновенно засыпали, утомленные дневной жарой и продолжительным маршем.

Двор фермы, к которой они подходили, говорил о среднем достатке их владельцев. Все здания хоть и не выглядели новыми, но были достаточно крепки и надежны. Слева от главного строения располагался курятник. Время от времени оттуда доносилось сонное кудахтанье. С другой стороны много пространства занимал открытый выгон для лошадей, вплотную примыкающий к конюшне и амбару для инструментов. Чуть дальше виднелось небольшое поле.

При приближении к дому навстречу им выбежала собака, они рычала и лаяла, впрочем, не выказывая особой агрессии и желания напасть. Породу собаки можно было легко определить по золотистому окрасу и остроконечным ушам. Это была самая распространенная порода, выведенная в Республике еще много сот лет назад. Она могла пасти стада, охранять дом и быть лучшим другом, если потребуется. В присутствии собаки породы Аурус, можно не опасаясь оставлять своего ребенка, точно зная, что пес не подпустит никого чужого.

– Стой, – Квинт остановил выступившего вперед легионера. – Подождем хозяев, не стоит спешить.

Через пару минут из двери дома появился человек. Он посмотрел на гостей своими серыми глазами и пошел на встречу. Во время ходьбы мужчина заметно хромал на левую ногу, что в совокупности с длинным шрамом на левом предплечье, говорило о судьбе более опасной, чем жизнь простого фермера.

– Тихо! – он прикрикнул на пса и тот, мигом успокоившись, сел у ног хозяина, виляя хвостом.

– Приветствую вас, гражданин! – начал Кай. – Нам от вас кое-что нужно.

– И что же Республике еще от меня нужно? – хозяин фермы смотрел на своих гостей, гордо подняв голову.

– Дай лучше я, – Квинт вышел вперед. – Здравствуйте, мы бы хотели купить у вас немного еды, чтобы разнообразить солдатский паек.

Лицо мужчины разгладилось, и на губах появилась еле заметная улыбка.

– Что же, это дело благое, идите за мной, – он развернулся и зашагал обратно в дом.

Гости последовали за ним. Пес, проводив их подозрительным взглядом, остался на улице.

Внутри дом тоже выглядел вполне ухоженным. У дальней стены располагался большой очаг, над которым висел котел. Содержимое булькало, источая манящий аромат овощного рагу. Запах сводил с ума, навевая воспоминания о покинутом доме. Детали далеких грез у каждого солдата были свои, но чувства, приносимые этими теплыми мыслями, практически не отличались, будь то простой легионер или прославленный легат. Посередине комнаты стоял большой стол, за ним, выпрямив спину, сидела женщина. На вид ей было около тридцати пяти. У нее были черные как смоль волосы, а черты лица и смуглая кожа говорили о южном происхождении. Не смотря на уже зрелые года и ставшие заметными морщинки у уголков глаз, она выглядела очень привлекательно, плены своей загадочной красотой. Некоторое время женщина не отводила взгляд своих практически черных зрачков от Квинта, но потом вновь занялась прерванным рукоделием.

– Могу вам предложить сыр, мясо, немного хлеба и вино, – сказал хозяин дома.

– Пойдет, сколько мы должны? – Квинт достал из-за пояса кошель.

– Вы не желаете отужинать с нами, рагу как раз почти готово? А рассчитаемся после.

– Филиас, ты уверен? У нас не так много средств, чтобы кормить всех встречных солдат, – подала голос женщина, сидевшая за столом.

– Это моя жена – Эвриста. У нее характер южанки, – хозяин строго посмотрел на жену. – Эти солдаты устали после марша, пусть поедят домашней еды.

– Если мы ставим вас в затруднительное положение, то мы уйдем, – сказал Квинт.

Женщина промолчала, продолжая вышивать диковинный узор на пестром платке.

– Садитесь, – Филиас указал на стол.

Эвриста сделала последний стежок, встала из-за стола и, подойдя к очагу, принялась раскладывать рагу по тарелкам. Места хватило не всем. Двое легионеров вынуждены были сидеть на деревянных брусках, впрочем, для солдат это не было проблемой.

Перед гостями появились глиняные плошки с дымящимся варевом. Все начали с аппетитом есть. Лишь жена хозяина не выказывала особого удовольствия от компании за ужином.

Как понял Квинт, хозяина дома звали Филиас. Насколько он знал, такое имя было распространено на юге и юго-востоке Республики. Во время еды над столом висело тяжелое молчание, хозяин дома то и дело бросал взгляды на солдат. Его жена – Эвриста не присоединилась к трапезе, предпочитая заниматься рукоделием, чем делить еду с гостями. По непонятной причине ее взгляд, направленный на Квинта, источал яд. Кай, как обычно в присутствии каких-либо подчиненных кроме своего друга, ел молча и сосредоточено. Порой казалось, что он не просто поглощает пищу для поддержания сил или получения наслаждения от вкуса, а выполняя некий план, задачу, поставленную перед ним командованием. Двое легионеров, сопровождающих Квинта и Кая, также ели молча, но уже по понятным причинам. Не положено солдатам весело болтать и общаться, когда командиры поступают с точностью да наоборот. Легионеры, как и положено, уплетали предложенную им пищу, бросая быстрые подозрительные взгляды на приютивших их хозяев дома. Через несколько минут, когда все утолили первый голод, Филиас нарушил молчание:

– Хм-хм, – он прокашлялся и кивнул на Квинта. – Так, стало быть, вы из двенадцатого?

Квинт взглянул на металлическую пряжку на груди, с выбитым на ней названием легиона, и кивнул.

– Славный легион, славный… легион нашего нынешнего «Меча», – продолжил Филиал. – Но, говорят, он сейчас довольно далеко от сюда, что же вы тут делаете?

– Где сейчас наш легион, это не твое дело. Не волнуйся, мы защитим тебя, а вот сам ты, в каком легионе служил? – Кай говорил тихо, но так вкрадчиво, что хозяин дома заерзал на стуле. Легионеры, сидевшие рядом, подобрались.

– Нет, нет, что вы. Я не хотел ничего такого. Да я знаю, что вы нас защитите, просто мне интересно. А служил я в двадцатом, дослужился до центуриона, но потом вышел на пенсию по возрасту и из-за ран.

Напряжение, стальной проволокой натянутое над столом, ослабло. К ветеранам на пенсии всегда относились с уважением и почтением. Выйти на заслуженную пенсию по выслуге лет было довольно трудно. Прожить двадцать пять положенных лет в непрекращающихся боях, кампаниях и походах удавалось далеко не каждому легионеру. Но после выхода в почетную отставку каждому солдату доставался земельный участок и сумма денег. Качество земли и размер «стариковского мешка» (так солдаты назвали выплату при выходе на пенсию по выслуге положенных лет) определяли заслуги солдата на службе, звание на момент выхода из легиона и связи в самом легионе и Магистрате, в компетенцию которого входили подобные выплаты. Хоть денежную сумму и называли «стариковским мешком» ветераны, вышедшие на пенсию, были далеко не седыми старцами. На момент оставления легиона им было от сорока до сорока пяти лет. Во время особо важных для Республики кампаний и битв из числа ветеранов формировали отдельные подразделения – когорты эвокатов. Все без исключения полководцы ценили и берегли столь опытных солдат и использовали их только в особых случаях. Во время походов эвокаты часто занимались обучением молодых легионеров совместно с их центурионами. Для самого центуриона не было ничего предосудительного в том, чтобы послушать совета опытного центуриона-эвоката, ведь мудрость человека, прошедшего сотни схваток, стоит гораздо больше самого чистого алмаза.

Легионеры за столом расслабились и начали смотреть на хозяина дома уже с уважением, а не с холодной подозрительностью, как раньше. Даже Кай сменил свой обычный тон подозрительного военного трибуна легиона на более теплый.

– Я тоже служил в двадцатом. «Слава Велерии» был легионом моего отца, – сказал Квинт.

– Так вы сын Луция Мария?! О, я помню вашего отца. Какой был человек! И как погиб… от отравленной стрелы этих лесных выродков… О простите, знаете, я никогда не поддерживал всех этих лжецов, обвиняющих вашего отца в той резне… – он запнулся. – Я не хотел… – Филиас смутился, уставившись в кружку с вином перед ним.

– Ничего, он умер достойно. В бою, защищая Республику, которую любил.

«Возможно, даже больше своего сына» – подумал Квинт.

– По такому случаю надо выпить чего-то получше вашего вина, уж простит меня хозяин дома, – под молчаливое согласие Кай вытащил бурдюк из своей походной сумки.

Похоже, для этого военного трибуна большой бурдюк вина был такой же обязательной частью снаряжения, как лопата или солонина для легионера. Впрочем, подобные вольности были одними из привилегий высоких чинов в легионе.

– Слышал, что двадцатый присоединился к Юнию? – вновь задал вопрос Филиас.

– К сожалению, да, – вино в кружке Квинта было терпким на вкус, а внешне напоминало густую черную кровь жертвенного быка.

Именно поэтому сорт и назывался «Кровь черного быка». Виноград, из которого делали это вино, произрастал только в провинции Велерия, как бы это иронично не звучало в подобной ситуации.

– Печально слышать такое о легионе, где прослужил четверть века. Что вы слышали о битве недалеко от Треверума? А то до нашей глуши новости доходят долго.

– Юний сумел одержать победу, прибегнув к хитрости. Десятый и двенадцатый разбиты и понесли серьезные потери, но сумели отступить в лагерь, благодаря умелому командованию.

– Вы были там? Знаете, как проходила битва? – Филиас нервно сглотнул слюну и вновь приник к кружке с вином. В его глазах отразилось некое новое чувство, но Квинт не сумел определить какое именно.

– Нет, мы там не были, – за него ответил Кай. – Мне было приказано сопроводить пленных предателей в Рэм, а центуриону – сопровождать меня. – По тону трибуна становилось понятно, что он сожалеет о том, что был вынужден оставить родной легион и командира, в один из самых трудных моментов для любой армии – в момент поражения.

– Понятно, приказ есть приказ. А вы не знаете, много ли потерь было в Тенебрисе?

– Десятый понес потери, но о расформировании или о чем-то подобном и речи быть не может, уверен, что резервов легиона с лихвой хватит, что бы покрыть потери, – уверенно заявил Квинт.

– Да, да, конечно. А не слышали, что с пленными?

– Объявили, что всех пленные были казнены по приказу Юния, – Кай сжал кружку в руках так сильно, что еще немного, и глиняная посуда брызнет сотнями осколков, которые разлетятся по всему дому.

– Не может быть… Как же такое могло произойти… Неужели Боги могли допустить такое…

За окном стало совсем темно, птицы пели свои песни, а курицы во дворе время от времени мирно кудахтали. Природа застыла в немом блаженстве ночной прохлады.

– Боюсь, Боги тут не причем, во всем виноваты люди. Юний, видимо, считает пленных предателями, так же, как Сенат считает предателем и изменником его самого, – Квинт допил вино и вновь наполнил свою кружку.

– Вы не слышали что-нибудь о первом легионе? – голос хозяина дома был хриплым. Было видно, что все события он принимает близко к сердцу. Похоже, горе Республики было и его личным горем.

– Скорпионы также участвовали в битве, но на стороне Юния. И как мы слышали, внесли решающий вклад.

– Вот оно как… Боги, а вы не только вездесущи, могучи и всеведуще, вы к тому же коварны, злобны и тщеславны, – Филиас сидел за столом, крепко сжав челюсти. Желваки на его лице играли под кожей, а вены на шее вздулись и напоминали корабельные канаты.

– Вы о чем? – недоуменно спросил Кай, удивленный таким богохульством.

– Хватит! Хватит!

Квинт поднял взгляд. Жена Филиаса – Эвриста, весь вечер сохранявшая молчание, стояла рядом со столом.

Ее руки были скрещены и плотно прижаты к груди. В гордых глазах застыли слезы. Вот, первая слезинка покатилась вниз по щекам цвета бронзы, словно капелька росы, стекающая по листьям эвлистины – растения южных земель. Не смотря на суровый климат и частые засухи стебли эвилстины всегда прямые. Листья треугольной формы расположены вертикально, чтобы лучше противостоять палящему солнцу.

– Хватит! Солдаты, генералы, завоевания, смерть, кровь и вино – вот в чем смысл вашей жизни! Вот чем живет Республика! А когда внешние враги побеждены или уничтожены, она грызет сама себя, кусает себя за хвост, словно обезумевшая волчица. Вгрызается все дальше и дальше, пожирая мясо, ломая кости, разрывая внутренности, чтобы переродиться во что-то новое и начать все заново! А во время этой грызни погибают тысячи, тысячи судеб перемалываются в ступе ради туманного счастливого будущего для своей любимой Республики! Всем на них наплевать! Тела солдат сожгут на общих кострах, имена командиров внесут в таблицы, легаты удостоятся погребения в столице, прах героев развеют по ветру, а в честь самых прославленных установят статую, и их имена будут звучать в веках! А после будет праздник, и там, тени мертвецов будут следовать за еще живыми. Так вы и живете, век за веком, погрязнув в смерти, крови и вине, – женщина вытерла дорожки слез на лице и ушла в дальнюю комнату. Дверь за ней захлопнулась.

Хлопок вывел людей, сидящих за столом, из ступора. Кай захлопал глазами, как будто он только что очнулся от ночных грез. Двое легионеров и Квинт вздрогнули, словно услышали команду легата, лишь один Филиас остался неподвижно сидеть, устремив свой взгляд в кружку с вином, теперь напоминавшим густую человеческую кровь.

Свет луны пробивался сквозь окно, смешиваясь с огнем свечи, стоящей на столе. Серебристый и оранжевый, холодный и теплый, цвета смешивались, переплетались, словно любовники ночью, образуя из своей близости нечто новое – слияние своих душ, своих характеров, становясь одним целым.

– Мы познакомились много лет назад, когда я служил простым легионером, а она была совсем молодой девочкой из деревни, название которой я уже забыл, расположенной в провинции Афилин, – нарушил молчание Филиас. Его лицо расслабилось, и он погрузился в воспоминания. – Двадцатый находился в провинции на гарнизонной службе. Времена тогда были неспокойные, с востока надвигались тучи, и мерийцы в любой момент могли объявить войну, пустынники с юга то и дело совершали набеги на близлежащие поселения. Задачей центурии, в которой я служил, было патрулирование местности рядом с тремя деревнями. Каждый день мы проходили по дороге сквозь каждое из поселений, своим присутствием вселяя уверенность в безопасность в сердца местных. Конечно, иногда останавливались, чтобы пополнить запас воды или, если центуриону нужно было поговорить со старостой деревни. Я помню мою первую встречу с Эвристой. Я шел к колодцу за водой, когда увидел ее. Она стояла там, наполовину скрытая тенью крыши дома, и смотрела на меня. Ее бронзовая кожа светилась на ярком солнце, пробивающемся сквозь щели в кровле, а глаза были устремлены в мои глаза. Я смотрел на нее, не знаю сколько это продолжалось, наверное не больше нескольких секунд… Но вот, она улыбнулась, слегка, слегка, лишь уголками губ и скрылась в доме.

Филиас улыбался, похоже, в этот момент он был счастлив. Счастлив, вспоминая первую встречу с человеком, ставшим ему небезразличным, и не на одну ночь, а на всю жизнь. Такая роскошь даруется не каждому. Многие до конца дней довольствуются быстротечными романами, так и не испытав настоящей любви.

«Будет ли с ним также?» – по шее Квинта пробежали мурашки. – «Нет. Не думай об этом.» – Он вновь прислушался к тихому голосу хозяина дома.

– С каждой новой остановкой в деревне мы виделись все чаще, а наши взгляды становились все продолжительнее. Это продолжалось довольно долго. Ситуация на границе оставалась напряженной, и легион не спешил покидать ту местность. Сейчас я понимаю, что мне следовало действовать быстрее, но я был так молод… Думал, что впереди вся жизнь, и куда спешить? Ах… ошибка, свойственная всем юным сердцам… Не знаю точно в какой момент она поняла, что любит меня, но я запомнил, когда я осознал это, – Филиас сжал кулак и нахмурился. – За день до этого нам уже довелось перекинуться парой слов и узнать имена друг друга, поэтому я с нетерпением ждал следующей короткой остановки в деревне. Помню, как ночью проснулся в казарме из-за криков центуриона и десятников. Наспех одел броню и вместе с центурией покинул лагерь. Я за несколько миль увидел пламя пожара, охватившего деревню, где жила Эвриста. Меня обуяло отчаянье, я думал, она умерла. Когда мы прибыли туда, все было уже кончено. Жители убиты, а с их тел содрали кожу. По этим признакам мы определили, что это дело рук змеепоклонников. Я бродил сквозь горящие дома и искал ее… Я искал ее, боясь найти бескожный кусок мяса или наоборот – пустую оболочку моей возлюбленной. Жар запекал меня заживо внутри доспехов, от дыма слезились глаза, но я нашел ее. Эвриста была жива. Обгорела, наглоталась дыма, потеряла всю свою семью, но осталась жива. Оказывается, до этого она жила в Мерийском султанате, но сбежала оттуда вместе с семьей. Змеепоклонники, узнав, что они предатели веры, забрали ее мать и отца с собой, но дочь найти не сумели. Неизвестно, что стало с ее семьей, но, полагаю, ничего хорошего. И вот тогда, стоя на коленях, поддерживая ее голову, я понял, что люблю ее. После, было еще много всего, но этот момент так и остался самым ярким. Одновременно трагичный и прекрасный.

В доме вновь повисла тишина. Все сидели, уставившись на стол с кружками. Каждый был погружен в свои мысли, в свои воспоминания.

– Почему вы спрашивали о первом и десятом легионах, – прохрипел Кай. Его голос сел то, ли от терпкого вина то, ли от рассказа хозяина дома.

– В первом служит мой старший сын – Ламис, а в десятом младший – Лимис. Как я говорил, Боги коварны и наделены странным чувством юмора. Похоже, именно поэтому они определили двух братьев по разные стороны в недавней битве, – Филиас глубоко вздохнул. – Эвристу убивает не столько возможная весть о смерти обоих сыновей, сколько неизвестность. Такая же смертельная неизвестность, как и с ее родителями. Те события до сих пор преследуют ее в кошмарах и, боюсь, теперь к ним прибавятся новые.

– Как ваша фамилия? Я попробую узнать, что случилось с вашим сыном, служащим в Тенебрисе, насчет другого, по понятным причинам, ничего сказать не смогу, – Кай достал небольшой клочок пергамента и приготовился писать в неровном свете свечи.

– Лимис Стиелихон. Спасибо, это очень важно для меня и для нее…

Друзья возвращались в полном молчании. Квинт думал о прошедшем вечере, о людях, с которыми познакомился, об истории их любви и горе.

«Будет ли у него когда-нибудь подобное? Сможет ли он справиться со всеми испытаниями и обрести свою настоящую любовь? Но если любовь ведет к таким трагедиям, нужна ли она вовсе…?»

Центурион не знал ответа на эти вопросы. За всю свою жизнь Квинт ни разу не любил. Нет, конечно, речь идет не о плотских утехах, в жизни Квинта было много девушек, но любви он так и не познал. Временами он задумывался о том, что возможно просто не создан для этого.

«Одним Боги даруют это сладкое чувство, но таким, как он, предначертано иное – защищать Республику и отдавать все силы и мысли лишь этой «женщине»». Иногда такие мысли успокаивали его, но случалось, что только вино и женщины, охочие до солдатской любви, могли приглушить терзания его души. Но лишь на время. Неизменно все возвращалось, и круг замыкался.

Недалеко от лагеря их встретили часовые. Даже на союзной земле предписывалось ставить посты и организовывать патрули. Такая строгость в дисциплине и позволила легионам Республики выстоять в бурях прошлого.

Часовые совсем недавно сменились. Одни ушли спать, а другие заступили на пост. Им уже не удасться поспать до следующего заката, возможно, они больше никогда не уснуть, ибо в царстве мертвых нет привычных живым туманных грез.

Квинт последний раз обошел все патрули и посты. Хоть его глаза и слипались, а мышцы сводило от усталости, он был обязан это сделать, ведь это были его люди, и вскоре от их преданности и храбрости будет зависеть его жизнь, так же, как их жизнь, от его команд.

До рассвета оставалось всего несколько часов. С первыми лучами солнца его центурия вновь двинется на север. К убийствам и смерти. А после, рано или поздно, будет праздник, и от исхода всей войны зависит лишь, чьи духи будут сопровождать живых на торжестве в честь победы.

XIV

Септим Юний.

Несколько дней пути от озера Треверум.

Впервые за много месяцев Септим чувствовал, что выспался. В эту ночь его не тревожили думы о будущем, во снах всегда мрачном и тревожном. Демоны сомнений, терзавшие во тьме его душу, забились в дальний угол сознания и не мешали простым человеческим видениям. Мысли легко скользили по волнам безмятежных ночных грез.

Вокруг виллы, расположенной недалеко от столицы, раскинулись поля ярко-желтой спелой пшеницы. Септим шел сквозь них, вдыхая ароматы урожая, хлеба и мира. Тяжелые колосья терлись о бедра, приятно щекоча ладони и руки. Он шел медленно, наслаждаясь каждым шагом, каждым вздохом. Во сне Септим был вместе с женой. Юлия, как всегда с венком на голове, одетая в простую белоснежную тогу, стояла рядом с лестницей, ведущей ко входу в роскошную виллу. Солнечные лучи просвечивали изгибы ее тела сквозь тонкую ткань, улыбка, одновременно теплая и манящая, предназначалась лишь ему одному. Какой бы не был час, какая бы не была погода, Она всегда первой встречала его с войны.

Септим брел сквозь сад к лестнице. Ароматы цветов и фруктовых деревьев кружили голову, пьяня сильнее вина. Ноги не чувствовали земли, тело не ощущало веса доспехов, пояс не оттягивала тяжесть меча, он, словно парил над миром. К Юлии.

Септим обнял ее, осторожно, словно боясь повредить. После супруги, взявшись за руки, шли к любимой скамейке, расположенной под ветвями ивы, склонившейся над гладью маленького пруда. Она рассказывала истории и новости, а он слушал, положив голову ей на колени. Вокруг пели птицы, теплый ветерок шевелил ветви деревьев. Все мысли постепенно уплывали, повинуясь чарующему голосу Юлии, и он засыпал.

В командирской палатке было свежо. Утренняя прохлада постепенно вымывала воспоминания о сне, оставляя лишь чувства, но чувства настолько приятные, что не хотелось напрягаться, пытаясь вспомнить ночные видения. Юний умылся и начал одеваться. Как всегда бывает, через несколько минут после пробуждения в его палатку вошел Григор – его верный трибун, практически ставший сыном, которого у него никогда не было. Иногда даже казалось странным неизменная постоянность и пунктуальность трибуна. Но со временем Юний привык.

– Отлично выглядите сегодня, – заметил Григор. – Хорошо спали? Не часто я наблюдаю улыбку на вашем лице.

– Прекрасно выспался, мне снился такой чудесный сон, что не хотелось просыпаться.

– Что снилось? – Григор распорядился подать завтрак.

– Уже не помню, но что-то прекрасное, – улыбнулся Юний. – Как настроение солдат?

– Боевой дух высок, как никогда. Я несколько дней наблюдал за бывшими солдатами Корилла и с уверенность могу сказать, что они успешно влились в наши ряды.

– Замечательно, больше такой легкой победы нам не добиться. Нам понадобится каждый меч, каждый щит, а самое важное – каждый фунт зерна.

– С последним не все так гладко, как хотелось бы, генерал.

– Ничего, – Юний махнул рукой. – Так и должно было быть. Мы пополним припасы за счет городских складов.

– Если они соизволят нам их отдать, – с сомнением заметил Григор.

– Как бы мне этого не хотелось, но им придется, даже если для этого мы будем вынуждены пробить ворота в амбары тараном.

Юний вышел из палатки и пошел по лагерю в направлении южной стены. Генерал каждое утро обходил несколько постов и понемногу разговаривал с каждым легионером там. Необходимости лично проверять посты не было, но присутствие командира поднимало боевой дух солдат и улучшало дисциплину.

– Генерал!

– Генерал!

– Генерал!

Встречные солдаты при приближении Юния отвлекались от дел и приветствовали его. В ответ он поднимал руку и улыбался. С некоторыми говорил, ободрял и советовал. Юний считал, что хороший командир не должен знать каждого подчиненного по имени, но обязан находиться повсюду. Каждый легионер должен чувствовать его присутствие, и он старался делать так, пока позволяли силы.

После завтрака армия выступила на восток. Недалеко находился крупный город – Хион, в котором Юний надеялся соединиться с другими легионами и пополнить запасы продовольствия. Наступило лето и жара, донимавшая всех, только усилилась. Юний никогда не думал, что будет скучать по холодному северному воздуху, но теперь с горечью для себя осознал это. Свежие дуновения отрезвляли мысли, расставляя все на свои места. Похоже, десять лет, проведенных на севере в постоянных битвах с варварами, что-то изменили в душе Юния, и теперь лед и холод казались ему ближе, чем теплые дни в Терцее. Может быть холод исходит не снаружи, а изнутри?

Никто из ныне живых не мог припомнить настолько жаркую погоду, и это тревожило, ведь самые засушливые месяцы были еще впереди. Множество рек и озер в Республике, в совокупности с развитой системой прекрасных дорог, обеспечивали армии так необходимой влагой, а вот с провизией все было сложнее. По сообщениям разведки, Корилл приказал в срочном порядке свозить все зерно в столицу. Возможно, тем самым он надеялся лишить вражеские легионы провизии и заставить их тратить время на отправку дальних партий фуражиров, тем самым выиграв время для подготовки. Корилл – хитрый и матерый волк и не стоит его недооценивать, Юний знал это, как никто другой.

К вечеру показалась их цель. Хион являлся мирным городом и не был обнесен рвом со стенами. Юний приказал расположить лагерь в паре миль от города и готовиться к бою завтра. Солдаты ужинали, чистили доспехи и оружие. Командиры переходили от костра к костру, проверяя снаряжение своих подчиненных. Генерал был практически уверен, что жители добровольно впустят их и поделятся всем необходимым, даже, если главы их города будут против. Толпа, напуганная легионами, стоящими на пороге, умеет убежать.

Посланник из Хиона прибыл в лагерь с первыми лучами солнца. Юний ожидал его появления и сидел за столом в претории, разбирая бумаги и карты.

В сопровождении Григора под полог палатки вошел посланник. Это был мужчина лет пятидесяти, одетый в серую тогу без украшений. Его лысую голову обрамлял венок седых волос, а нижнюю половину лица скрывала борода. По внешнему виду Юний распознал в прибывшем философа или историка. В прошлом, до его отправки на север к сражениям с дикими ордами варваров, он любил читать философские сочинения известных мастеров слова в Республике, а после беседовать с авторами, благо его положение позволяло быть желанным гостем в любом доме. Юний встал и, обойдя стол, остановился напротив вошедшего.

– Генерал, мы – мирный город и не хотим войны. Мы с радостью примем вас и ваших легионеров в нашем городе, – голос у «философа» был басистый и мелодичный, намекая на профессию оратора.

– Я рад это слышать, мы с благодарностью примем помощь от вас.

– Надеюсь, генерал Юний, ваши солдаты не будут учинять погромы и наносить вред жителям?

– Нет, конечно. А в чем дело? – удивился Юний.

– О вас и ваших легионах ходят неприятные слухи, и они не вселяют уверенность в светлое будущее.

– А вы – смелый человек, если говорите такое мне.

– Я уже довольно стар и могу себе позволить говорить правду людям, – улыбнулся посланник.

– Достойный ответ, – Юний ответил улыбкой. – Полагаю, вы знаете мое имя, но как зовут вас?

– Кто же не знает великого Септима Юния, раньше ваше имя вселяло спокойствие и гордость в жителей центральной провинции, также, как сейчас – страх и тревогу. Меня зовут Марк Плуст, генерал.

– Я скажу то, что говорю всегда – простые жители нам не враги. Вы можете не беспокоиться по этому поводу, Марк Плуст.

Философ склонил голову.

Первыми в Хион вошли центурии разведчиков. На войне всегда нужно быть на стороже особенно, когда имеешь дело со сдающимся противником или городом, без боя открывающем ворота.

В этот раз все было спокойно. Разведка вернулась с докладом о том, что войск противника не видно. Даже когорта городской стражи и местное ополчение безоружно. Похоже, что перед прибытием легионов Юния все оружие города заперли в оружейных, дабы не провоцировать солдат, входящих в город.

Когорты вступали в Хион, сверкая начищенными доспехами и гремя оружием. Сигниферы задавали темп марша звучным ревом. Из домов по обеим сторонам широкой улицы высовывались люди, они приветствовали легионеров и кидали им под ноги виноградные листья, дети сновали тут и там, не желая упускать ни одного мгновения завораживающего действа. Солдаты были чисто выбриты, а их одежда постирана и приведена в полный порядок. Впереди колонны легионеров на белом коне ехал Юний. Кираса с гербом его фамилии, в виде оскаленной морды льва, отражала свет солнца. Этому доспеху было почти сотня лет, еще кровь противников деда генерала окропляла его. Юний улыбался толпам на улицах, поднимая руку в ответном приветствии. Но его мысли были далеко от города Хион, и от этого часа. «Северный Лев» вспоминал, что привело его на этот путь…

Десять лет назад.

879 г. от Основания Республики.

Столичный город Рэм.

Септим Юний спешил на срочное заседание Сената. Это был важный день. Именно сегодня должна была решиться судьба амбициозной реформы, должной уменьшить власть знатных патрициев, передав часть полномочий гражданам, выбранным народом Республики. Десять положенных на обдумывание дней прошли не зря. Юний вместе со своим старымдругом – Флавием Коллиусом (главным инициатором столь прогрессивной реформы) сумел сплотить вокруг себя многих сенаторов, поддерживающих их взгляды, также большой авторитет Септима среди военных помог привлечь на свою сторону нескольких легатов. Со всей уверенностью можно было рассчитывать на успех.

По пути к зданию Сената граждане узнавали Септима, приветствовали и желали успехов. Ему это нравилось – осознавать себя нужным людям, значимым, ценимым и известным. Юний не считал это пороком или проблемой, просто он любил внимание. Уже несколько месяцев люди судачили об установке статуи в его честь на Кантуме, некоторые даже говорили, что видели эскизы будущей скульптуры, но он предпочитал не верить слухам и оставаться в неведении.

На роскошной мраморной лестнице Сената его уже ждал Флавий. Друг махнул Юнию рукой и подождал пока тот подойдет.

– Как настрой сегодня? – Юний последний раз видел друга десять дней назад, все последнее время он был занят делами легиона и подготовкой к будущей «битве» в Сенате. Септим скучал по их долгим вечерним беседам.

– Хороший, все должно получиться. Знаешь, дружище, не верю, что мы так близко к тому, о чем так долго мечтали, – под глазами Флавия залегли серые тени, но он выглядел бодрым и готовым к жарким дебатам.

– Конечно получится! – Септим хлопнул друга по плечу. – Идем, пора.

Зал заседаний Сената встретил их гулом голосов и запахом благовоний. Мудрейшие(по крайней мере, так задумывалось) мужы Республики, одетые в тоги с алыми полами, ждали опаздывающих. Кроме самих сенаторов в зале находился секретарь заседания, должный фиксировать реплики всех выступающих и несколько гвардейцев Алхоса. На время заседания двери в помещение закрывались и оставались таковыми до его завершения.

Через несколько минут все участники собрались, заняв свои места. Сенатор Квилий по обыкновению призвал соблюдать тишину, и вскоре, повинуясь старческому голосу и огромному авторитету, все замолчали. Согласно давней традиции, заседания Сената Республики начинаются с оглашения повестки дня самым старым членом собрания. Сенатор Квилий совсем недавно сменил своего коллегу на этом почетном посту. В свои семьдесят пять он выглядел на чуть больше пятидесяти, что давало повод для многочисленных слухов и домыслов. Самые странные из них утверждали, что достопочтенный сенатор каждую ночь возлежит с девственницами и пьет человеческое молоко, чтобы оставаться таким молодым. Разумеется, верили таким рассказам лишь обитатели беднейших районов города.

– Сенаторы Республики! – начал он. – Сегодня на голосование поставлено предложение о возможности избрания цензорами части состава Сената из числа плебса. Сенатор Коллиус является инициатором данного голосования и предложил порог в четверть состава Сената. Оставшиеся три четверти будут, как и сейчас, избираться из глав патрицианских родов.

– Ты уверен, что четверти хватит, ведь главенствующую роль будут, как и прежде, занимать патриции, и решающее слово также останется за ними? – прошептал Юний своему другу.

– Пока достаточно. Во первых, это станет первым шагом для возвращения Республики ее гражданам, а во вторых, действующих состав ни за что не согласится на большее количество представителей простого народа в Сенате, – ответил Колллиус.

– Да, ты прав. За предложенную тобой четверть многие уже готовы проголосовать, а дальше будет больше. Реформы – дело постепенное.

– … и сейчас перед итоговым голосованием, слово предоставляется инициатору предложения, сенатор Коллиус, прошу вас.

Флавий встал со своего места и пошел в центр зала. Помещение, как и все здание Сената, было сработано древними мастерами из белоснежного мрамора. Высокий купол украшал строгий орнамент, воспевающий мудрость людей, собравшихся под ним, а по его краю пролегала надпись: «Действую не во благо себя, но во благо Республики и ее граждан».

«Если бы все сенаторы действительно следовали этой истине, было бы заметно проще» – подумал Флавий.

Он осмотрел собравшихся. Все без исключения были одеты в сенаторские тоги, но эмоции на их лицах отличались. Некоторые смотрели с одобрением, другие с любопытством, но встречались и откровенно злобные взгляды, словно седые, матерые волки смотрят на молодого неопытного конкурента. Хотя Флавий Коллиус и был молод, но не стоило его недооценивать, еще щенком на этом поприще он заострил зубы в политических дебатах. Сенатор Гней Орил – его главный политический оппонент подпер мясистый подбородок ладонью и приготовился слушать, устремив взгляд своих серых глаз на трибуну.

Флавий отложил записи в сторону, поднял голову и начал говорить:

– Республика всегда была мечтой. Мечтой, что сами граждане смогут управлять своей страной. Эта мечта зародилась в уме Алхея множество веков назад, когда он только прибыл в эти земли, и эта же мечта тревожит умы и по сей день. Посмотрите, что происходит в мире. В Астии народом правит деспотичный король, заслуживший право на власть лишь тем, что человек, сношавший его мать, был королем до него, – по залу прокатилась волна смешков и одобрительных возгласов. – С юга и севера нам угрожают дикари, окропляющие кровью свои ужасные идолы. Они грызутся между собой за власть, каждый из десятков мелких вождей преследует свои интересы. На востоке власть находится у султана, подчиняющегося воли ужасного змеиного Бога, приказывающего приносить в жертвы прекрасных молодых дев и, словно аспидам, разделять язык своим приближенным. Сейчас между нами мир – передышка перед бурей, но они только и ждут момента, чтобы поглотить нас, сделав рабами своей воли. Разве мы можем позволить им погубить, все то за, что умирали наши предки? Нет! Но лишь сообща мы сможем противостоять их натиску, лишь отбросив все противоречия, разрушающие нас изнутри, мы сможем победить! Сенат и граждане Республики! Патриции и плебс! Вместе, ведь мы одно целое, ведь мы и есть Республика! И только так, мы сможем защитить нашу мечту!

Зал взорвался овациями, хлопали даже политические противника Коллиуса. Сенатор Орил несколько раз ударил своими пухлыми ладонями друг о друга и что-то зашептал своему новому помощнику – сенатору, только недавно занявшему эту должность. Когда овации улеглись, Орил поднял руку, требуя слово.

– Достопочтенный Сенатор Орил, прошу вас.

Тучный участник заседания поднялся со своего места:

– Сенатор Коллиус, я безмерно вдохновлен вашей речью, – начал он. – Но насколько все мы помним, в прошлом уже были попытки передать часть властных полномочий простому народу, и все это закончилась политическим кризисом, чуть не переросшим в гражданскую войну. Откуда вы знаете, что в этот раз все будет по-другому?

– Я ждал этого вопроса, сенатор Орил. Полагаю, вы имеете ввиду Дело Синекха, произошедшее в 623 году. Но насколько мы все знаем, эта попытка обуславливалась не желанием принести процветание Республике, а лишь стремлением создать видимость деятельности, чтобы и дальше преследовать свои личные корыстные интересы. По факту, простым гражданам не предоставлялось никаких прав, была лишь иллюзия власти, не подкрепленная реальными полномочиями. Также, насколько я помню, ответственные за это сенаторы предстали перед судом Ареопага, где и были приговорены к пожизненному остракизму. Но были и удачные попытки: выступление плебеев в 301, после которого им разрешили собирать Плебейские Комисси в Магистрате и «Обличение Трацита Цитисом» в 404 после которого была проведена перепись имущества плебеев для проведения честного воинского призыва в легионы и учреждена должность второго цензора из числа плебса. Все это является примером того, к чему стремился, и как Алхей видел Республику: «Лучшие из граждан управляют ими для их же блага», но сейчас, «лучшие» означает не принадлежность к благородному сословию, а личные заслуги и поддержка народа, – парировал Флавий.

На протяжении всей речи Орил кивал головой, как бы соглашаясь со всем сказанным. Он оглядел собравшихся в зале пристальным взглядом и сказал:

– Вы совершенно правы, достопочтенный Сенатор Коллиус.

Флавий сошел с трибуны и вернулся на свое место рядом с Юнием.

– Ну как прошло, не перегнул палку с Астийским королем?

– В самый раз. Всем понравилось, думаю, всё получится.

Снова встал сенатор Квилий:

– И так, достопочтенные сенаторы, вам было дано десять дней на обдумывания своего голоса и сейчас, те из вас кто за то, чтобы четверть собрания Сената выбиралось из числа достойных представителей плебса, пусть поднимут свою правую руку вверх.

Сенаторы зашевелились, заговорили. Примерно шестьдесят подняли руки. Еще несколько подняли, другие опустили, снова подняли. Каждый смотрел на соседа и на других сенаторов. Еще десяток рук поднялись вверх, а два десятка опустились.

– Что-то не так, – пробормотал Юний.

Сенатор Орил сидел на своем месте, опустив толстые руки на колени, его пристальный взгляд скользил по залу. Он не выражал ни гнева, ни раздражения, скорее настойчивое напоминание.

– Достопочтенные сенаторы, – Квилий вскочил со своего места. – Прошу вас соблюдать порядок! Сделайте ваш мудрый и обдуманный выбор!

– Да, сенаторы, обдумайте свой выбор хорошо, ибо от него зависят судьбы многих граждан Республики, – добавил Орил со своего места.

Руки продолжали опускаться, и через минуту вверх были подняты лишь чуть больше десятка, они напоминали одинокие мачты кораблей посреди моря. Практически все располагались в непосредственной близости от Флавия и Септима.

– Что же это такое… – Юний смотрел на затихший зал, сенаторы старались не встречаться с ним взглядом.

– По итогам голосования предложение сенатора Коллиуса отклонено. И так как это было единственной повесткой дня, собрание окончено. Благодарю всех вас, достопочтенные сенаторы, за работу, – сенатор Квилий закончил говорить, и все потянулись к выходу.

Уже на улице к разгоряченному Септиму подошел Флавий.

– Трусы, алчные лицемеры! Что он им предложил, какие богатства посулил, что заставило их отречься от обещаний и проголосовать против? – негодовал Юний.

– Успокойся, – Флавий положил руку ему на плечо. – Мы недооценили Орила. Без сомнения, все это его рук дело. Но ничего. Представим наше предложение через пол года и используем это время с умом. Подготовим ему достойный ответ. Но ты знаешь, мне кажется, мы заставили его поволноваться, теперь ему придется с нами считаться, и это тоже успех – заставить похрюкать такого матерого борова!

– Да, это точно, – Септим рассмеялся.

– Ты знаешь, бери с собой Юлию и приходи сегодня вечером ко мне на ужин. Поболтаем за кубком вина, а в это время Юлия с Августиной тоже посплетничают о своем. К тому же, говорю по секрету, но моя дочка просто без ума от тебя и твоих историй. Она постоянно спрашивает: «Когда дядя Септим уже вернется с войны, с новыми рассказами о героях и битвах?» Порой мне кажется, что в один момент она уйдет к тебе в легион, – улыбнулся Флавий.

– Как же я могу отказаться от такого предложения, – улыбнулся Септим в ответ. – Конечно, мы с Юлией придем.

– Вот и замечательно. До вечера, дружище, – Флавий пожал предплечье Юния и затерялся в потоке людей на Главном Форуме.

Тот вечер был последним, когда он видел Флавия. Через неделю после заседания Сената Юния отослали на север вести бесконечную, как все говорили, войну с варварами. Септим попрощался с любимой Юлией, он еще не догадывался, что навсегда, и подчинился воле Сената.

Вскоре десятый легион потерпел сокрушительное поражение в Вечном Лесу, а его командир Луций Марий – один из их главных сторонников среди легатов, погиб от ран.

Через полгода на северную границу дошли известия о том, что сенатор Флавий Коллиус скончался от почечных колик, а его жена Августина и семилетняя дочка эмигрировали далеко на запад, ходили слухи, что теперь они живут на берегу Черного Океана в Рейском Союзе…

«ЛОЖЬ! ВСё ДО ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА – ЛОЖЬ!»

Через доверенных лиц в столице, Юний узнал о загадочной гибели еще нескольких сенаторов, поддержавших предложение Флавия. Септим использовал всё свое влияние, чтобы разыскать семью друга, но его старания не увенчались успехом. Они сгинули, по всей видимости, безвозвратно. Юний знал лишь одно – его друг был убит, убит группировкой сенаторов во главе с Орилом, на тот момент практически узурпировавшей власть в Республике. Рано или поздно их алчность и эгоизм приведут государство к краху. Он не мог позволить им сделать это. Не мог позволить кучке продажных, лживых сенаторов погубить мечту, за которую умер его друг.

В скорости после этого жена Септима – милая Юлия умерла во время эпидемии красной чумы в Рэме. Хворь вспыхнула в столице, подобно лесному пожару, и за три месяца сумела унести на тот свет сотни жизней, в том числе и жизнь Юлии, испепелив ее тело дотла смертельной лихорадкой.

Именно в тот момент Септим понял, что должен делать, но на это потребовались бы годы, долгие годы душевных терзаний, боли и битв на ледяном севере. Он знал, что сможет, он должен был, в память о них.

Колонна солдат проследовала по Хиону до городского форума. Там Юний, не сходя с белоснежного жеребца, произнес речь перед населением. Как он и предполагал, народ с радостью принял его идеи, и площадь взорвалась криками одобрения и восторга. По пути до новой резиденции жители осыпали путь перед его конем цветами, а женщины просили Богов даровать удачу «благороднейшему из мужей». Под нужды Юния в спешном порядке был переоборудовано здание магистрата города. Легионеры десятками заносили сундуки с имуществом, превращая административное здание в штаб армии.

Во время прогулки по саду новой резиденции к нему подошел верный Григор, на его лице отражалась тревога.

– В чем дело? – Спросил Юний, ожидая услышать что-то плохое.

– Провизия, генерал. Запасы продовольствия отсутствуют в городе. Зерна на складах едва ли хватит, чтобы прокормить сам город, не говоря уже о наших легионах.

– Что!? – по спине Юния пробежал холодок, а на грудь вновь навалился тяжелый камень.

– Тот посланник, пришедший утром в наш лагерь, оказался одним из членов нового управления города. Прошлый магистрат сбежал в полном составе, опасаясь вас и Корилла.

– Марк Плуст? Так, кажется, его зовут?

– Да, генерал. Он рассказал, что всю провизию увезли фуражиры Корилла. Так поступают со всеми городами, находящимися в непосредственной близости от наших легионов.

– Этого я и опасался, – пробормотал Юний.

– Провиант с этого участка страны свозят в крепость недалеко отсюда, в Трир.

– Я понял тебя, Григор. Сегодня на совете мы решим, что делать в сложившейся ситуации, – Юний повернулся, собираясь продолжить прерванную прогулку по парку, но заметил, что трибун рассказал не обо всем о чем намеревался. – Еще что-то?

– Генерал, полчаса назад в город прибыли высокопоставленные послы из Мерийского султаната.

– А? – пожалуй, впервые за очень долгое время Юний был по-настоящему удивлен.

– Послы из…

– Я слышал. Хотя почему нет, вполне возможное развитие событий. Что они хотят?

– Встретиться с вами, но зачем расскажут лишь вам.

– Годы идут, но ничего не меняется. Хорошо, я приму их через час в главном зале резиденции.

Григор отдал честь и ушел выполнять распоряжения генерала.

«Мерийский султанат значит…»

Юний прогуливался по парку, наслаждаясь красотой деревьев вокруг. За ним, на расстоянии пяти шагов, следовали легионеры из первой когорты его легиона, словно преданные псы за хозяином, готовые закрыть его от любой опасности своим телом.

Пришли разузнать из первых уст, что происходит в соседнем государстве и чью сторону поддержать… Или разведать насколько слаба Республика, чтобы вновь попытаться ее захватить, как почти две сотни лет назад. Да, горечь поражения прошлого не дает им жить спокойно… а память по потерянным по условию мирного договора территориям жжет гордость. Тогда Республике отошли солидные земли, составляющие практически половину нынешней провинции Афилин, а граница была отодвинута далеко на восток и пролегает сейчас по реке Ифрим. Семнадцать лет назад Юний уже останавливал их, но сможет ли он сделать это снова, когда страна разбита на части гражданской войной? Стервятники летают над раненой волчицей, ожидая, когда потеря крови ослабит ее настолько, что она не сможет сопротивляться. Тогда они нападут… Войну с Сенатом нужно закончить, как можно скорее, и не допустить, чтобы в ней полегли все легионы… Но как это сделать?

Обуреваемый такими мыслями Юний обогнул парк по кругу и вернулся в резиденцию. К встрече с послами он надел ту же фамильную кирасу, в которой въезжал в Хион. Змеепоклонники должны видеть, что Республика сильна и не стоит рассчитывать на легкую победу. Ее противники захлебнуться в собственной крови, пытаясь пробиться сквозь легионы верных защитников.

Делегации Мерийского султаната всегда выделялись огромным количеством свиты. По сообщениям военного трибуна, в Хион прибыло около двухсот посланников султана, или лучше сказать посланников Бога-Змея? Лучи солнца отражались от золоченых доспехов и богато украшенного оружия, яркие цвета одежд иноземцев и блеск украшений на них резали глаз. Послы султана рассматривали все вокруг своими темно-карими, практически угольными глазами. Острые, иссиня черные бороды, обрамлявшие лица цвета бронзы, крутились по сторонам, словно флюгера на ветру. Главного зала резиденции города едва хватило, чтобы вместить всех. Подумав, Юний решил принять послов в кабинете на втором этаже, там кроме него находились лишь Григор и пара легионеров. Таким образом, лично с ним будут разговаривать лишь высокопоставленные послы, а остальным придется ждать внизу под присмотром солдат.

Дверь в кабинет распахнулась. В комнату вошли четверо человек – двое охранников сопровождали пару послов. На золоченых щитах солдат изображалась огромная змея со сверкающими изумрудами глазами, а древки копий украшали изумительной красоты орнаменты в виде переплетающихся в страстном порыве тел аспидов. В желтые свободно сидящие мантии послов были вплетены тончайшие золотые проволочки, из-за чего на ярком солнечном свету одежда буквально искрилась. Головы закрывали белые тюрбаны со спускающимися за спины полосами ткани. Солнечный зайчик из окна кабинета отразился от круглого амулета на груди иноземцев, на нем изображался такой же змей, как и на щитах воинов.

Юний смотрел перед собой. Гордый ясный взгляд, доспехи легата легиона и меч на его левом боку олицетворяли Республику.

– Генерал Юний, мы благодарны вам за прием, примите с-скромные подарки от имени нашего с-с-султана – наместника Йига на земле, великого Рахс-сана С-седьмого, – послы поклонились.

Повинуясь безмолвному жесту, один из солдат поставил на пол небольшой сундучок из дерева Вечного Леса и откинул крышку. Внутри заискрились драгоценности и золотые монеты, все тот же рисунок змея с изумрудными глазами украшал внутреннюю поверхность ларца.

– Рад вас приветствовать в Республике, уважаемые послы. Благодарю султана за щедрые подарки, надеюсь, ваше путешествие было комфортным?

Во время произнесения слов приветствия послы шипели, словно действительно являлись потомками какого-то древнего змея. Юний заметил, что языки у них раздвоены. Данное обстоятельство позволяло определить в «гостях» представителей высшей касты в Мерийском Султанате.

Сверху иерархической лестницы находился Бог-Змей Йиг. Султан являлся прямым посланником Бога в мир людей и должен был править ими в соответствии с волей Йига, озвучиваемой через жрецов. Они, вместе с высшими должностными лицами, составляли правящую касту в государстве и обладали привилегией разделять себе язык в знак того, что являются носителями части божественной сущности Йига. Ниже по рангу находилась каста воинов, их задача состояла в защите оплота змеиного Бога на земле и в распространении истинной веры по всему миру. Постоянные войны с соседями преследовали именно эту цель. Походы на запад неизменно напарывались на непреодолимую преграду в виде стальных легионов Республики, но восточные и южные соседи один за другим падали под натиском слуг Бога-Змея. Низшую касту составляли простые подданные. Их обязанностью было выполнение всей необходимой для функционирования государства работы и безропотное поклонение змеиному божеству. Люди, не верующие в «истинного Бога», в Мерийском султанате имели статус лишь немногим превосходящий пыльный камень на сельской дороге. Переход из одной касты в другую был практически невозможен. Лишь несколько человек за всю историю сумели изменить судьбу, уготованную им с рождения.

– Да, путешес-ствие было нес-сложным, генерал, – раздвоенный язык на мгновение появился из-за зубов. – За время путешес-ствия мы ус-спели нас-сладиться прекрас-сными видами.

В разговор вступил второй посол.

– Генерал Юний, мы прибыли выразить глубочайшее уважение вам и передать, что пос-сланник Йига на земле с-султан Рахс-сан С-седьмой надеется, что пос-сле вашей победы в этом… конфликте отношения между нашими с-странами приобретут более… добросос-седский характер.

Шипящая манера речи послов начала уже порядком раздражать Юния.

– Я благодарю султана за столь лестные слова, но почему вы так уверены в моей победе?

– Генерал Юний, кто, если не такой человек как, вы, способен сделать это?

– Интересно, а с чего вы взяли, что после моей победы отношения между нашими странами будут улучшаться?

– Это выгодно обеим сторонам. Султан с-считает, что нам с-стоит забыть о прошлых… разногласиях и наладить торговлю. Это будет первым шагом к долгому и прочному миру между нашими с-странами.

«Забыть о разногласиях? Не в правилах султаната забывать о прошлых обидах. Здесь кроется что-то еще, почему они именно сейчас предлагают подобное, когда Республика ослаблена гражданской войной? Уловка, трюк перед внезапным нападением?» – думал Юний.

От землистого, влажного запаха начала болеть голова. Ощущение складывалось, будто кабинет резиденции полон извивающихся змей.

– Что же, думаю, нам будет, что обсудить в будущем. Надеюсь, послы Мерийского султана станут желанными гостями в Рэме.

– Благодарим вас-с, генерал.

Послы поклонились и, повернувшись, вышли из кабинета. Григор, молчавший все время разговора, закрыл за ними дверь и вернулся обратно к Юнию.

– Я думал меня уже ничем не удивить, я никогда так не ошибался.

– Да, с каждым днем всё интереснее и интереснее. Но знаешь, мой мальчик, за свою жизнь я понял истину – как бы не удивляли тебя Тарис и Мира, ты должен встречать всё с храбрым сердцем и холодным рассудком.

– Мудро, генерал.

– Любопытно, что они сказали Сенату или Кориллу.

– Вы думаете, султан послал делегацию и к ним? – изумился Григор.

– Ну конечно, за их лестью я явственно уловил неуверенность.

Юний скрестил руки на груди.

«Нет, все же что-то не так. Послы недоговаривали больше, чем обычно положено людям их статуса» – думал Септим.

– Обеспечь нашим гостям круглосуточную охрану, – Юний вернулся к бумагам на столе. – Мы же не хотим, чтобы с ними что-то случилось… или они увидели то, что им не следует видеть.

XV

Ти.

Рэм – столица Республики.

Несколько дней прошло с момента убийства советника Магистрата Горация Нерия и последовавшей за этим суматошной погони по ночным улицам столицы. Ти сидел в своей комнате и смотрел на пустой пергамент, лежащий на столе перед ним. В ближайшие дни можно было не ожидать новых встреч с его товарищами – город все еще бурлил новостями о зверском убийстве столь уважаемого человека. Подробности ужасного происшествия народу поведал сенатор, избежавший смерти лишь благодаря отваге гвардейцев, бывших вместе с ним. Он уверял, что целью нападения было именно убийство, а не ограбление богатого дома советника Магистрата. Слуги в особняке покойного подверглись тщательному допросу, и в данный момент квесторы уже располагают некоторыми ценными сведениями. Ти догадывался, что последнее сообщение было лишь уловкой, должной заставить их нервничать, а каких-либо действительно ценных сведений у квесторов не было.

Больнее всего юноша переживал длительную разлуку с Аллисией. После странного, если не сказать безумного, поведения девушки в особняке Нерия, Ти считал своим долгом разобраться в ее прошлом и приложить все силы, чтобы помочь ей. И вот сейчас его рука с угольным стрежнем застыла над пергаментом, на котором должны были быть записаны все факты, важные для решения этой задачи. Но он был пуст. Ти не знал как подступиться к решению этой проблемы без самой девушки.

Отбросив угольный стержень на стол, он вытер мягкой тряпицей ладонь и подошел к окну, выходящему на улицу. Несмотря на полуденный зной, повсюду были люди. Потоки горожан текли в противоположные стороны улицы, словно течения разной плотности, изредка сквозь толпу протискивались всадники. Человеческая река расступалась, пропуская конных, и тут же вновь сливалась в один мощный поток. Словно корабли, рассекающие волны, сквозь массу людей плыли палантины со знатными гражданами, поддерживаемые верными слугами. Перед ними шли опытные вышибалы с дубинками, должные отговорить всякого, кто решится приблизится к их господину без разрешения.

Ти размышлял, наблюдая за толпой внизу. В конце концов, он пришел к выводу, что разгадку прошлого Аллисии необходимо отложить на некоторое время и стоит заняться другим, вторым по значимости вопросом. Врожденное любопытство не давало покоя, зудя в рассудке, словно назойливая муха:

«Откуда у организаторов и теперь, по всей видимости, их покровителей столько средств на ведение деятельности подобных гигантских маштабов? Финансирование многих групп, на вроде той, в которой состоял Ти, изготовление и закупка оружия и еще множество других вещей стоили баснословных денег.»

Юноша отошел от окна и вернулся к столу. Необходимо было выяснить это. Внутреннее чутье подсказывало, что за всем этим скрывается нечто большее, нечто исключительной важности.

Рука вновь застыла над пергаментом. Одним из возможных выходов на организаторов всей деятельности был Незнакомец.

«Но как найти его в огромном мегаполисе, даже толком не понимая откуда следует начинать искать, а если и удаться найти, как пережить встречу с его телохранителем гигантом-северянином?»

Ти ни разу не видел, откуда Незнакомец появлялся и куда пропадал, когда покидал зал собраний. Похоже, что эта ниточка обрывалась, так и не раскрутившись…

Еще одним возможным решением мог стать склад, на которой они привозили оружие, а после, готовясь к налету на особняк советника Магистрата, забирали. Эта ниточка вела куда-то, но сама в свою очередь терялась и выскальзывала из пальцев.

Что он должен делать? Сидеть в доме напротив склада в ожидании, когда кто-то принесет или заберет оттуда оружие? И сколько на это потребуется времени? Даже если кто-то придет именно в этот склад, а не в один из многих других, что Ти собирается сделать? Взять с собой кинжал, оглушить человека и пытать, пока тот не выдаст… Выдаст, что?

Сама мысль о необходимости пытать человека отталкивала, но даже если он решиться на такое то, что он надеется получить?

Скорее всего, бедолага даже не видел Незнакомца, а если и видел, то знает не больше, чем Ти. Нет, этот путь тоже ведет в никуда. Но, что же делать?

«Наверняка Марк располагает большей информацией о Незнакомце, ведь именно он связывался с ним перед каждой встречей…» – Марк был последним человеком, с кем Ти хотел иметь какие-либо отношения.

«Не пойдет.»

Возможно, решением мог стать Авл – хозяин таверны, находящейся по соседству с их убежищем. Он был посвящен в дела группы и всячески им помогал. Чего уж говорить, если здание, в подвале которого они столько раз собирались, принадлежит именно ему.

«Похоже на план. По крайней мере, стоит попробовать» – решил Ти.

Идти в таверну к Авлу раньше позднего вечера не было никакого смысла, и Ти стал присматриваться к книгам на полке. В тот момент, когда его выбор пал на один из томов исторического цикла Марка Цинза, дверь в его комнату открылась. Через мгновение вошла Мара.

– Привет, – в несвойственной ей манере начала сестра Ти.

– Привет.

– Как у тебя дела?

– Хорошо, у тебя что-то случилось? – Ти перебирал в мозгу все варианты для подобного поведения Мары.

– Нет, все хорошо, – девушка перебросила волосы на левую сторону и принялась их поглаживать. – Можно посидеть у тебя немного?

– Конечно, присаживайся, – Ти встал из-за стола и поставил рядом еще одно кресло.

Взгляд парня зацепили листы пергамента на столе, содержащие наброски будущих действий. Он небрежным движением смахнул их в ящик и захлопнул его.

– Я только хотел почитать Цинза, не хочешь присоединится?

– Давай.

Ти подвинул свой стул поближе к девушке и положил книгу так, чтобы и она могла читать.

«Пустынники» или «кочевники песка» – разрозненный народ, проживающий в Великой Пустыне. Их небольшие общины по большей части представляют собой кочевые обозы – поселения, которые при необходимости могут сниматься с места и мигрировать к другому источнику влаги.

Поиск таких источников является смыслом всего существования пустынников. Если одному из племен удается найти достаточно большой оазис, то там обосновывается постоянное поселение.

Жажда влаги у этих низкорослых дикарей настолько велика, что даже человеческая кровь является для них желанным питьем. Они добывают подобную влагу из тел не только своих противников, но и сородичей. Не редкими являются нападения одного племени на другое из-за желания обладать более богатым оазисом или (если долгое время не удается найти источник воды) чтобы выпить врагов досуха.

Их коварство не знает границ. Пустынники не обладают никакими товарами, ценными для других народов (кроме разве что корней пустынного Ихиониса) и поэтому практически не ведут торговлю.

История знает несколько случаев когда эти дикари объединялись под предводительством наиболее богатого лидера(имеющего в распоряжении самый большой источник воды) и нападали на соседние страны, в том числе и Республику.

Самое масштабное из подобных нападений пришлось на лето и осень 740-741 года от Основания Республики. Тогда лишь отвага наших легионов, под командованием Мартена Красса не позволила дикарями разорить провинцию Велерия.

Из ветеранов той войны был сформирован XX легион, получивший название «Слава Велерии».

Что касается стратегии наших войск в том масштабном набеге…

Не успел Ти дочитать отрывок, в котором известный историк описывал вторжение орд пустынников, произошедшее много лет назад, как Мара вновь заговорила:

– Ты можешь мне пообещать одну вещь?

– Какую? Что-то случилось? Если дело в одном из твоих ухажеров, то скажи мне, я быстро ему все объясню.

– Нет, дело не в этом, – Мара сидела, опустив взгляд вниз, продолжая перебирать свои волосы цвета лунного сияния.

– Тогда в чем?

Девушка подняла на него свои зеленые глаза:

– Пожалуйста, будь аккуратнее.

– Что? – во рту Ти пересохло. – Что ты имеешь ввиду?

– Мне приснился сон…

– Сон? Вроде тех, что снились тебе раньше?

– Да… – Мара закрыла глаза. – Было очень страшно… я задыхалась, не могла двинуться с места. Страх парализовал меня… И еще этот ужасный жар вокруг, словно я нахожусь в печи, тени, звуки, я боялась так, как никогда в своей жизни. Боялась за тебя, за родителей… – она глубоко и судорожно вздохнула.

– Это был всего лишь сон, не волнуйся. Все будет хорошо, – попытался успокоить ее Ти.

Мара открыла изумрудные глаза, в них стояли слезы, словно линзы усиливая их нечеловеческий цвет, но девушка не плакала. Она посмотрела на брата и сказала, насколько смогла, твердым голосом:

– Поклянись, что будешь осторожен.

– Клянусь, – прошептал Ти.

Таверна Авла не отличалась богатством внутреннего убранства или изысканностью блюд, но для ее посетителей это было и неважно. Мебель, сколоченная из грубо отесанных досок, и неприглядная посуда в компании с такими же неприглядными служанками вполне отвечали их требованиям. Ти сидел за самым дальним столиком, находящимся в углу таверны, куда практически не доставал свет от масляных ламп, висящих под потолком, и наблюдал за людьми вокруг. Слева от него располагались большие столы, за которыми играли в кости. Соперники по очереди бросали кубики и сравнивали числа, выпавшие на них. Победитель сгребал выигранные монеты на свою половину стола, а проигравшему оставалось лишь скрежетать зубами.

Рослый горожанин с длинной черной бородой саданул по столу так, что старые доски пола опасно заскрежетали. Девушка в откровенном наряде, сидевшая у него на коленях, упала бы, но успела ухватиться за мощный торс мужчины.

– Твою мать! Гай, ты – сраный мошенник! Я выпущу тебе кишки и поищу, может там у тебя тоже одни шестерки?!

Девушка, судя по всему, бывшая представительницей древнейшей профессии, пыталась успокоить разбушевавшегося кавалера, обнимая и шепча ему на ухо.

Девушек подобного рода деятельности в таверне насчитывалось не меньше дюжины. Некоторые ходили по залу, предлагая свои услуги, другие уже ворковали с облюбованными клиентами. Одна из «фей» подошла к Ти:

– Какой красавчик и один. Составить тебе компанию, сладкий?

На вид ей было даже меньше, чем сестре Ти – двенадцать или тринадцать лет. Худое тело втиснуто в заштопанное в нескольких местах облегающее платье алого цвета. Каштановые волосы убраны в замысловатую, совершенно безвкусную прическу, а лицо разукрашено румянами. Подведенные густой черной краской глаза смотрели на парня опьяненным плавающим взглядом. От нее исходил запах дрянного вина и приторно сладкая вонь дешевых благовоний.

– Нет, спасибо.

– Да брось ты, всего десять сестерциев, или пять, если по-быстрому, – она совершила несколько пассов рукой.

– Я жду кое-кого.

– Ну как знаешь, – девочка развернулась и пошла искать нового клиента.

Столы справа от Ти взорвались яростным смехом, сменившимся следующей пьяной тирадой. Похоже, у кого-то был день рождения.

Одна из «ночных фей» взвизгнула. Ти повернулся в сторону звука, но не успел разглядеть причину крика. Местный вышибала по кличке «Питон» подхватил своими огромными руками клиента, не желающего соблюдать принятые правила. Через несколько секунд незадачливый посетитель уже вылетал вперед головой в жаркую летнюю ночь.

– Видал я этих послов! Языки, как щели у девок! – орал набравшийся мужчина с плешью на голове. – Пусть тольку сунуться к нам, я их всех голыми руками передушу! Я бился бок о бок с Юнием у Хосса и сейчас еще в силе!

– Ты тогда еще в штаны срал! Какие битвы? – смеясь, прокричал один из его собутыльников.

– А ну заткнитесь вы оба, совсем мозги растеряли?! – прокричал третий мужчина.

– А ты не лезь! – горе воин попытался встать, но не смог совладать с гравитацией и с грохотом рухнул под стол, перевернув кружку с остатками вина.

Ти заметил хозяина таверны. Дородный мужчина стоял перед одним из столов, разговаривая с неким типом особо криминального вида, выделявшимся даже среди местного контингента. Его-то юноша и ждал. Осталось лишь незаметно подманить Авла к себе за столик и попытаться расспросить его о Незнакомце так, чтобы не вызвать подозрений. Хотя, зная скрытный характер толстяка, это будет непросто. К тому же, остается вероятность, что он вообще ничего не знает.

Неожиданно внимание привлекло знакомое бледное лицо, обрамленное практически прозрачными светлыми волосами. Филипп вышел из внутренних помещений таверны, сонно потирая глаза.

«А что если спросить о Незнакомце у Филиппа? Он всегда первым открывает дверь людям, пришедшим на собрание. И, возможно, знает, откуда приходит их загадочный покровитель» – промелькнуло в голове Ти.

В любом случае спросить стоило, Авл никуда не денется, а Филипп мог пропасть на недели, как уже не раз бывало. К тому же, Ти был в хороших отношениях с парнем, и можно было не опасаться огласки.

Ти встал из-за своего стола в темном углу таверны и стал пробираться к Филиппу. Вокруг гудело веселье. Посетители наполняли помещение практически до отказа, и приходилось двигаться осторожно, чтобы ненароком не зацепить какого-нибудь изрядно пьяного головореза. Служанки носились между столами, словно проворные птички, разнося еду, кубки с вином и огромные кружки с пивом. Ти приблизился к товарищу. Тот его еще не заметил, продолжая с сонным видом поедать нехитрую кашу с кусочками копченого мяса.

– Эй, Филипп.

Парень вздрогнул всем телом. Деревянная ложка выскользнула из его руки и упала под стол, рассыпав часть каши. Филипп стал медленно поворачиваться, втянув голову в плечи. Увидев Ти, он выдохнул и полез под стол за ложкой:

– Боги, зачем же ты так пугаешь? Я чуть в царство мертвых не отправился.

– Извини, я не хотел. Присяду?

– Садись, – проворчал Филипп. Он подул на поднятую ложку, потер ее о замызганную тунику и продолжил есть.

– Ты живешь у Авла? Не знал.

– Иногда сплю тут, пока жду ночь. Авл дает мне место в чулане. Бесплатно, есть подстилка и голодом меня тоже не морят, а мне большего и не надо. А что ты тут делаешь? Я думал, ты брезгуешь подобными местами.

– Брезгую? – Ти напустил на себя изумленный вид. – Да ты что? Просто не было возможности.

– А теперь появились? – Филипп усмехнулся.

– И теперь нет, но мне нужно поговорить с тобой.

– Со мной? Ты же не знал, что я здесь иногда живу.

– Изначально я пришел к Авлу, но увидев тебя, передумал, – Ти заказал у проходившей мимо служанки кубок вина.

– И о чем же ты хотел поговорить со мной? – паренек облизал ложку и спрятал ее за пазуху. Он пододвинул к себе кружку с пивом и принялся пить, наслаждаясь каждым глотком.

Ти бросил быстрый взгляд по сторонам. Хотя товарищи и сидели в центре забитой до отказа таверны, никто не обращал на них никого внимания. За соседним столиком хохотала девица, недавно предлагавшая свои услуги парню. Она сидела на коленях у приземистого горожанина с огромным пивным животом и грязно-рыжей бородой. Одной рукой девица держала кружку с пивом, а другая двигалась по внутренней стороне бедра мужчины.

– Помнишь человека, который приходил несколько раз к нам на собрания? С ним еще был один такой здоровенный охранник, по виду северянин.

– Помню, конечно, я же каждый раз впускал его, а что? – Филипп прищурился.

– Не знаешь, кто он?

– Понятия не имею, и ты знаешь, и не хочу. Так безопаснее для здоровья. На самом деле, даже стараюсь не думать о нем лишний раз.

– Почему?

– Не нравится он мне. От него разит смертью, словно в катакомбах. Разит смертью даже сильнее, чем от его спутника-дикаря.

– Филипп, мне нужны ответы. Если ты хоть что-то знаешь, скажи. Прошу тебя.

Парень несколько секунд молчал. Потом он пригладил грязные, болезненно светлые волосы и огляделся по сторонам. Убедившись, что всем вокруг на них плевать, Филипп проговорил:

– Даже предполагать не буду, зачем тебе понадобился тот тип… Я действительно не знаю, как его зовут, но знаю кое-что другое. Понимаешь, я всегда был любопытным. Пожалуй, с самого детства, когда только начинал лазать по старым тоннелям и подвалам. И сейчас, пробираясь по разваливающимся коридорам, я понимаю, что рано или поздно любопытство меня погубит, – он сделал большой глоток пива.

Ти в свою очередь отпил принесенного служанкой вина и поморщился. Напиток отдавал уксусом и на вкус напоминал настоянные на козьей моче лесные ягоды.

Филипп продолжал:

– После очередного собрания мне стало любопытно, и я пошел за этим типом. Я следил за ним на протяжении пяти кварталов. Он вместе со своим охранником вилял и кружил по городу, словно лесной дикарь, запутывая следы. Но я то все вижу, от меня не так просто скрыться, – он ухмыльнулся. – В конце концов, они вышли к одному из обвалившихся домов и пропали. Наверное, думали, что обманули меня, но нет. Думали, что я не найду вход в тоннель. – Парень рассмеялся.

– Тоннель?

– Да. Точнее один из старых, давно забытых входов в катакомбы под Рэмом.

– Эти тоннели, они большие?

– Большие? Они пронизывают всю землю под городом и тянуться на многие мили. Рэм буквально стоит на древних ходах и склепах. Ты даже не представляешь сколько всего простые жители не знают о своем городе, хотя все тайны у них прямо под ногами.

Ти слышал, что под городом есть тоннели, но не подозревал о наличии огромной сети катакомб.

– Ты хорошо их знаешь?

– Невозможно хорошо их знать, для этого понадобилось бы несколько жизней, но я провел внизу достаточно времени, чтобы примерно понимать расположение основных тоннелей.

– Отведешь меня туда?

Филипп задумался. Несколько секунд он смотрел на Ти своими бесцветными глазами.

– Хорошо, но внутрь я не пойду и тебе не советую. Ты ни разу в них не был и не понимаешь, что тебя там ждет. Одному в катакомбах находится не просто опасно, а смертельно. Оттуда многие не вернулись…

– Заблудились? – предположил Ти.

– Не все так просто… Ладно, идем, нечего терять время.

– Пойдем ночью?

– А какая разница, – удивился Филипп. – Какой прок от света дня? Как по мне, тьма намного приятнее.

Филипп вел Ти по темным улицам. Парень двигался столь уверенно и непринужденно, что создавалось впечатление, будто он видит в темноте так же хорошо, как Ти днем. Несколько раз они сворачивали в настолько темные переулки и проходы между зданиями, что юноше приходилось идти почти на ощупь.

Через четверть часа они остановились у полуразрушенного дома. Обойдя его по кругу, Ти увидел каменную арку, ведущую вниз под острым углом. Края арки украшал замысловатый орнамент из геометрических фигур, навевая мысли о древности сооружения. Эти рисунки походили на изначальную версию современного языка, использующегося в Республики. С помощью этих линий и отметок множество столетий назад сам Алхей (легендарный герой-основатель Рэма)общался с товарищами и издавал первые законы. Каменная плита с похожими символами хранится в здании Сената. По приданию, на ней начертано повеление Алхея о создании Сената Республики. Конечно, историки могли разобраться в хитросплетениях архаичного диалекта, но юноша такими знаниями не обладал.

– Помоги мне сделать факел, – сказал Ти Филиппу.

– Зачем? Ты собираешься спуститься вниз!?

– Да.

– Ты погибнешь там! Сгинешь в этих пыльных склепах и бесконечных лабиринтах!

– Мне нужно знать, откуда пришел наш патрон.

– Ты сумасшедший, просто псих! – воскликнул Филипп.

– Возможно, – Ти пожал плечами.

Повисло молчание. Юноша рыскал вокруг в поисках материала для факела. Филипп в это время стоял, хмуря бесцветные брови.

– Ладно, – бросил он. – Я иду с тобой.

– Ты необязан.

– Ну конечно обязан! Без меня у тебя нет ни единого шанса вернуться живым.

– Спасибо, – Ти улыбнулся.

– Иди в зад, – отмахнулся Филипп. – Сперва давай установим несколько правил, и ты поклянешься, что будешь их соблюдать.

– Идет.

– Во-первых, ты не отходишь от меня ни на шаг. Во- вторых, ты делаешь все, что я скажу, и не задаешь лишних вопросов.

– Хорошо.

– И в-третьих, если ты услышишь что-то кроме моего голоса – не обращай внимания и просто иди за мной.

– Договорились.

Филипп тяжело вздохнул:

– Идем, – он достал из под плаща маленький фонарик, зажег его и начал спускаться вниз.

Ти последовал за другом. Уходящий вниз тоннель встретил его запахом пыли и крысиного дерьма. Первые двадцать футов спуск уходил под острым углом. Ти следовал за светом небольшого фонарика в руках Филиппа, отблески пламени плясали на потолке, сплетаясь в причудливые узоры на белесой паутине. Через несколько десятков футов тоннель сворачивал налево. Пройдя дальше, Ти понял, что они оказались в практически абсолютной темноте. Свет солнца не мог пробиться сквозь толстый слой почвы и гранита.

Друзья шли молча. Стены прохода были сработаны из серого камня и кое-где сильно растрескались от массы веков, давящих на них. Сквозь расщелины капля за каплей просачивалась почва, грозя рано или поздно навсегда закупорить тоннель. Ти надеялся, что этого не случится хотя бы ближайшие несколько часов, ведь в противном случае им останется лишь продолжать путь вперед в неизвестность.

Спустя двадцать минут безмолвных блужданий Филипп неожиданно остановился у большого пролома в сером камне стены тоннеля. По характерным отметинам по краям разлома создавалось впечатление будто в проход прорубились извне.

– Что там? Почему мы остановились? – прошептал Ти. Его голос звучал неестественно, чуждо в этих покоях тишины.

– Следы уходят туда.

– Тогда идем.

Филипп, не отвечая, нырнул в пролом, Ти последовал за ним. На вид помещение, где они оказались, являлось частью узкого тоннеля, прорытого в твердой почве. С потолка время от времени осыпались комья земли, а гнилые подпорки, поддерживающие свод, норовили обрушиться, погребя под собой незадачливых исследователей.

– Похоже на старую шахту, но я не вижу тут следов выработки, – задумчиво произнес Филипп.

– Не важно. Следы ведут направо, нам туда, – Ти направился по следам, хорошо различимым в глинистой почве.

– Стой! Ты забыл, о чем мы договаривались? – остановил его Филипп.

– Ладно, ладно, иди первый.

Парень увеличил яркость небольшого фонаря и двинулся дальше. Ти шел за своим другом, с опаской рассматривая своды тоннеля. Через несколько минут почва по краям и потолку прохода приобрела более темный оттенок, а в воздухе стал ощущаться запах сырости. Судя по всему, сейчас над ними текли величественные воды главной реки Республики – Рэма.

«Интересно, а под какой частью реки они сейчас находятся?» - подумал Ти, но спросить не решился. Вряд ли Филипп, никогда не бывший в этом тоннеле, знал ответ.

Начался резкий спуск вниз. Склон был настолько крутой, что минуту спутники просто скатывались вниз, по возможности тормозя руками и ногами о края прохода. Свет фонаря вырвал из темноты нишу в стене. Подойдя ближе, друзья увидели торчащие из краев белые камни, по виду напоминающие материал из которого было построено здание Сената и другие древние сооружения столицы. Пролом вел вглубь, и света от небольшого фонарика не хватало, чтобы осветить путь дальше, чем на несколько футов.

– Идем? – голос Филиппа был охрипшим. Он смотрел на Ти с вопросом.

– Если они прошли туда, значит, и мы пойдем.

– Ну хорошо, ты помнишь, что ты мне обещал?

– Да.

– Тогда вперед.

Стены и потолок тоннеля были сложены из древнего белого мрамора. За многие века камень покрылся пылью и не выглядел так завораживающе, как на зданиях наверху. Ти подошел к стене и провел рукой, счищая пыль и грязь. Камень засверкал жемчужной белизной, будто такое простое движение могло ввести в забвение бесчисленные годы запустения. Проход заметно расширился и теперь напоминал небольшую улочку, если опустить тот факт, что сейчас они находились глубоко под землей.

«На какой же глубине все это находится?» – Ти не знал. Юноша потерял ощущение пространства, вокруг были лишь пыльные камни и путь дальше во тьму.

Спутники вышли к развилке. Тоннель разделялся на два прохода, с виду абсолютно одинаковых. Над каждым из них располагалась каменная табличка с выбитой надписью на том же древнем языке, как и на арке, откуда друзья начали свой путь вниз.

– И куда нам? Я не вижу следов, – Ти пытался найти хоть какие-нибудь подсказки, указывающие путь.

– Тихо! – Филипп прислушался.

Несколько секунд ничего не происходило. Ти слышал лишь стук биения своего сердца и шум крови в ушах.

– Нехорошее это место… – пробормотал Филипп.

– Что?

– Ничего. Идем быстрее.

Филипп выбрал правый тоннель и, выкрутив свет в фонаре на максимум, зашагал вперед. Ти последовал за ним.

– Почему этот, а не другой?

– Интуиция. Спустя долгое время под землей ты учишься полагаться на свои чувства так же хорошо, как полагаешься на глаза наверху.

Стены подземной улицы заполняли барельефы. Часть композиций изображала армии древних воинов, застывших в молчании. Знамена надувались от невидимого ветра, на лицах солдат виднелась решимость и гордость. Вечность опалила щиты, закрепив на них налет тлена, но дух – смысл, заложенный зодчим, не подвластен времени. Среди когорт угадывались фигуры героев прошлого, они без страха вели солдат за собой к бессмертию. За спинами легионов виднелись дома, сады и поля. На следующих барельефах мирные жители собирали урожай с пушистых полей. Рядом с ними дети играли с собаками, в которых по характерной форме ушей можно было узнать породу аурус. Мужчины и женщины в расслабленных позах сидели за книгами, рисовали, пили. Юные тела сплетались в порыве страсти и наслаждения. Музыканты играли на своих инструментах, а актеры с причудливыми масками на лицах выступали посреди огромных амфитеатров. На другом панно в величественном здании Сената мудрые мужи служили общему делу. Во главе на трибуне стоял человек, его указующая рука была направлена вверх на купол здания над его головой.

Дальше на два десятка футов растянулся гигантский барельеф. На нем были изображены дикие заросшие лесами земли. Посреди этого первозданного хаоса несла свои воды бурная река. На ее берегу виднелись люди. Они были широки в плечах и мускулисты, а их крепкие ноги напоминали стволы деревьев в лесу – это были могучие люди древности, не чета современным хилым созданиям. Но даже среди этих полубогов был один, затмевающий остальных. Этот человек был не намного больше или выше других, но его лицо сияло такой уверенностью и силой, что становилось очевидно, кто ведет предков современных граждан Республики за собой. Алхей возглавлял своих верных товарищей – Алхиидов, в будущем ставших Первыми Гражданами. Ти не мог понять, как древним зодчим удалось передать так много, используя лишь простые инструменты и твердый мрамор. Глаза героя светились божественным огнем, передавая часть пламени зрителю. Это было начало Республики, начало постоянной борьбы за право жить в этом мире.

Сверху над людьми, за деревьями, совсем рядом со звездами, возвышались Боги. Тарис и Мира, взявшись за руки, смотрели на своих детей внизу. Боги отличались от того, как их изображают современные скульпторы. Вместо грозной недосягаемости, Боги у древних творцов выглядели очень похожими на людей, стоящих под ними. Ти даже показалось, что черты Тариса неуловимо отражались в Алхее. Мира тоже кого-то напоминала, возможно, одну из прекрасных дев, стоящих за спинами мужчин. Но не все было так радужно. В левом углу клубилась тьма, и в ней что-то жило. Силуэты рогов, клыков и когтей мелькали внутри, словно смертельный мор, темная бездна наползала на людей, угрожая навсегда поглотить их. В тусклом свете маленького фонаря юноши тьма окружала мраморные фигурки, но не могла пробиться сквозь огонь, полыхающий внутри каждого из Первых Граждан. Над всем рдела луна, небесное светило не было похоже на привычного ночного спутника, в ней было что-то чуждое, неосязаемо зловещие.

Проход вывел в большой зал, своды которого терялись где-то далеко наверху. Фонарь не мог полностью его осветить, и друзья находились в лучистой сфере, окруженной вакуумом тьмы. Не говоря ни слова, они двинулись вперед. В середине огромного помещения, находящегося глубоко под землей, возвышалась мраморная ротонда. Постройка цилиндрической формы с куполом и колоннами походила на другие сооружения, виденные в этой части тоннеля, но в свою очередь дарила ощущение прикосновения к чему-то настолько древнему, что само присутствие рядом вызывало дискомфорт. Пыльный, белоснежный камень сооружения одновременно притягивал и отталкивал взгляд проходящих мимо людей. Ти с Филиппом обошли ее стороной, продолжив путь.

– Ти… Ти-и…

Тихий женский голос заставил парня остановиться.

– Ти-и. Иди сюда. Иди же, не бойся…

Юноша пошел на голос, он, словно доносился ото всюду и из ниоткуда, нельзя было сказать, что Ти именно слышал его, скорее ощущал куда должен идти. Все было, словно в тумане, он не осознавал своих действий, в его разуме не было никаких мыслей и желаний, напоминая пустой сосуд, не обремененный содержимым. Свет от фонарика Филиппа пропал, и вокруг царил мрак. Ти шел, совершенно не запинаясь о многочисленные обломки, упавшие с потолка. Руки, в обычной ситуации ощупывающие путь, безвольно болтались, а невидящие глаза были широко открыты.

– Останься со мной… Я так давно не чувствовала тепла мужского тела… Будь со мной…

Луч света ударил в лицо. Ти зажмурился. Сладкий туман, сковавший его разум, отступил.

– Что я тебе говорил!? – Филипп тряс его за плечо.

– Не отходить…

– А ты что сделал?

– Она звала меня…

– Кто!?

– Я… я не знаю, – Ти поморщился. – Не помню.

Он осмотрелся. Вокруг возвышались колонны, уходя в свод древней ротонды, в центре которой оказался юноша. По мраморному полу под слоем пыли вилась надпись, она сильно пострадала за бесчисленные века, часть слов стерлось и поблекло. Ти смог разобрать лишь, что символы походили на алфавит древнего языка – прародителя современного диалекта, использующегося в Республике.

– Идем, – Филипп взял Ти за плечо и потащил за собой.

Новый пролом в тоннеле вывел их во встречный коридор, стены в нем состояли из более позднего серого камня. Проход уходил круто вверх. В голове Ти все еще метались обрывки тумана, похожие на похмельную муть, и пару раз он оступился, рискуя полететь вниз, расшибая себе голову о острые края.

Цепляясь за вырубленные ступеньки, спутники преодолели подъем и продолжили путь. Спустя еще четверть часа блужданий им показалось, что ветерок гуляет по полу. Ориентируясь на свежие дуновения, вскоре друзья вывалились наружу, в темную ночь.

Ти обернулся. Выход из катакомб представлял собой трещину в скале, шириной чуть больше четырех футов.

«Как только тот здоровяк-северянин смог тут протиснуться? А, что если они заблудились и вышли к другому выходу?» – засомневался Ти.

– Ты уверен, что мы не сбились с пути? – спросил юноша у Филиппа.

– Не уверен, но чувствую, что мы все сделали правильно.

– Хорошо, если так. Где мы?

– Где-то за городом. Смотри, вон там огни.

– Ничего не вижу, – ответил Ти, изо всех сил всматриваясь в указанном направлении.

– Сейчас.

Филипп потушил фонарь. Несколько секунд Ти не видел ничего кроме тьмы. Но вот, в миле от них что-то сверкнуло.

– Вижу!

– Я думаю, там пригороды Рэма. Не помню, как называют тот район.

– А где сам город?

– Нам в ту сторону, – Филипп зажег фонарь и махнул рукой.

Он повел Ти в нужную сторону, и через четверть часа они уже видели огни на воротах города. Судя по всему, это были Врата Лидры, находившиеся в северной части Рэма.

– Вот дерьмо. Как же мы попадем внутрь, ведь ворота давно заперты?

– До рассвета никак, – пожал плечами Филипп. – Если ты, конечно, не хочешь снова спуститься вниз и проделать весь путь в обратном направлении.

– Нет, спасибо, – Ти передернуло.

– Тогда подождем рассвета.

– Прямо здесь?

– Отойдем немного назад, чтобы не нервировать стражу на воротах.

Ти последовал за Филиппом. Друзья ушли подальше от ворот Лидры и укрылись за одним из больших камней.

«Не камень, а целая скала» – Ти с трудом представлял, каким образом здесь появился этот исполин.

В одном из первых томов исторического цикла Марка Цинза давалось предположение о природе мегалитов. В древние времена по современной территории Республики с севера на юг двигался гигантский ледник. Вместе с ним двигались и целые скалы, подобные той, у которой решили остановиться спутники. По мере продвижения ледник таял, оставляя за собой овраги и огромные глыбы. По следу из подобных валунов историк составил примерный маршрут древнего льда и обнаружил, что его продвижение остановилось на территории нынешней Великой Пустыни.

Филипп и Ти расположились под скалой. Камни быстро отдавали накопленное за день тепло, становясь почти ледяными, чтобы вскоре вновь раскалиться под палящими лучами солнца. Дабы не замерзнуть спутники подложили под себя плащи, потушенный фонарь стоял между друзьями. Филипп сидел, прислонившись к скале, и смотрел в небо. Ночь была ясной, и ни одно облачко не скрывало ее великолепия. Звезды мерцали холодным успокаивающим светом, они переплетались в созвездия, указывая путь морякам и путешественникам, направляя заблудшие души в родную гавань. Ти лежал на своем плаще и думал о Незнакомце. После его мысли переключились на Аллисию, но вскоре ими завладел небосвод, пестрящий миллиардами бриллиантов. Ти подумал, что он ужасно давно не видел настолько звездного неба. Возможно, это связано с тем, что из такого крупного города, как Рэм, очень плохо видно звезды, а за пределы столицы Ти давно не выбирался. Созвездия успокаивающе мерцали, а небосвод кружил над ним, унося разум далеко далеко, в края самозабвенного умиротворения.

Кто-то тряс юношу за плечо. С неохотой Ти открыл глаза и увидел перед собой лицо Филиппа.

– Просыпайся, солнце встает. Скоро откроют ворота.

Ти зажмурился. Остатки сна, в котором все в мире было просто и понятно безвозвратно улетучились. Он поднялся и осмотрелся. Красное рассветное солнце поднималось из-за горизонта, освещая все вокруг своим призрачным светом. С места ночлега виднелась дорога, ведущая к воротам. По ней уже двигались телеги и повозки с фермерами и торговцами, жаждущими первыми прибыть в город, чтобы занять лучшие места на форуме. Спутники надели свои плащи и поспешили к одной из таких телег. Ти чувствовал себя ужасно разбитым и пожертвовал парой мелких монет ради места для себя и Филиппа. Монеты перекочевали в мозолистую руку, а затем за пазуху фермера, и спутники устроились на его телеге. По соседству с Ти стояли клетки с курицами, а сам он сидел на жестких мешках с зерном. Отсутствие хотя бы минимального комфорта не помешало парню чуть не заснуть. Филипп вновь потряс его за плечо, когда телега подъезжала к воротам.

Войти в город не составлю проблем, и через десять минут они уже шагали по прямым, как стрела, улицам столицы.

– Что дальше? – Филипп выглядел усталым. Судя по всему, он привык вести ночной образ жизни, и рассвет был для него временем отходу ко сну.

– Думаю, нужно расходиться. До встречи, Филипп.

– Счастливо, надеюсь ты найдешь, что ищешь, – парень кивнул и зашагал другую сторону.

После тяжелой ночи и краткого сна Ти чувствовал себя, как отбивная на сковородке. Голова гудела, и непрерывно клонило в сон. Он решил сразу отправиться домой.

Улицы были практически пустыми, и дорога домой не заняла у него много времени. Войдя в свою комнату, Ти заметил голубя на окне. К его лапке, как всегда, был привязан небольшой чехольчик с запиской. Достав послание и отпустив птицу, Ти развернул клочок бумаги.

«Не застала тебя дома. Все по-прежнему. А.»

Без всяких сомнений письмо от Аллисии. Сердце парня забилось чаще. Похоже, что девушка хотела встретиться с ним в то время, как юноша пробирался по пыльным катакомбам глубоко под землей. Ти почувствовал себя последним ослом и кретином, который сам убегает от того, что желает. Также из послания становилось понятно, что собраний в ближайшее время не будет, и следует вести себя осторожно. Хотя, в последние дни поведение юноши никак нельзя было охарактеризовать подобным образом…

Ти свернул записку в комок и бросил ее в пламя лампы на столе. Бумага обуглилась, и через несколько секунд от нее осталась лишь горка серого пепла. Впереди было много дел, и стоило хорошенько отдохнуть.

Глаза слипались, Ти рухнул на кровать, где сразу же уснул.

XVI

Квинт Марий.

Центральная провинция Терцея.

Лагерь войск «Меча Республики»

недалеко от города Крионос.

Квинту всегда нравилось чувство, что он является частью чего-то большого. С самого детства он впитывал дух армии сначала в легионе отца в качестве наблюдателя, а далее уже, как солдат. После гибели единственного близкого родственника от рук дикарей Вечного леса в одной из самых ужасных военных кампаний Республики Квинт продолжил служить своей стране даже с большим рвением, чем раньше. Ощущение, что ты не один, чувство товарищества и братства, по его мнению, было не менее грозным оружием легионов Республики, чем их мечи и копья. Дух воспитывался в солдатах жесткими условиями подготовки и суровыми тренировками, должными показать, что лишь вместе возможно пережить бурю.

Вид на военный лагерь взволновал в душе Квинта тонкие струны, рано или поздно появляющиеся у каждого солдата. Его центурия после утомительного марша от столицы наконец-то возвращалась домой. Обратно к товарищам, друзьям, братьям и, возможно, скорой смерти. На войне эти понятия приобретают неожиданную для мирной жизни связь, пугая далекие от битв умы.

Насколько знал Квинт, сейчас в лагере недалеко от города Крионос находились отступившие после недавней битвы десятый и двенадцатые легионы. Ряды палаток с кострами между ними тянулись ровными рядами вдоль грозных защитных стен. Сооружения воздвигли с расчетом на длительную яростную оборону от неприятеля и изобиловали рвами, палисадами, волчьими ямами и другими малоприятными для атакующих вещами. Солдаты маршировали в разные части лагеря. Все легионеры выглядели так, словно завтра их подразделение должно принимать участие в триумфальном шествии в Рэме. Доспехи солдат были начищены до ртутного блеска, а гребни на шлемах офицеров казались яркими пятнами на фоне белых палаточных стен.

Квинт с Каем переглянулись.

– Надо найти префекта лагеря, чтобы разместить людей, – сказал Квинт.

Кай согласился, и они вместе поскакали к лагерной претории. Как друзья и предполагали, префект лагеря находился в штабе. Широкоплечий мужчина с ежиком седых волос на голове, увидев их, вышел из палатки. После воинского приветствия Квинт спросил, где разместить его центурию.

– В северо-восточной части лагеря. Можете разместить палатки там. Места здесь немного, но лагерь хорошо укреплен, а после недавних событий дисциплина и организация на высоте.

– Поражение было таким тяжелым? Мы слышали, что все не так плохо, – удивился Кай.

– Пока вы «отдыхали» в столице, мы не только потерпели обидное поражение, но и кое-что еще. Но не будем сейчас об этом. Корилл приказал вам немедленно прибыть к нему, как только покажетесь в лагере.

– Мне нужно проследить за тем, как устроятся мои люди, – сказал Квинт.

– Пусть этим займется ваш опцион, – отмахнулся префект. – Рано или поздно ему придется этим заниматься так, что пусть набирается опыта, пока есть такая возможность. Коня мне!

Один из легионеров, дежуривших у штаба, подвел под уздцы коня серой масти. Префект легко запрыгнул на жеребца и махнул двум друзьям двигаться за ним.

– Корилл сейчас в Крионосе занимается проблемами с продовольствием для армии, – префект ухмыльнулся.

– Так что же произошло? – не унимался Кай.

Они уже выехали за пределы лагеря и двигались по ровной дороге к городу. Первые дома виднелись всего в миле от них, и путь не занял бы много времени.

– Поражение не было уж слишком тяжелым, но после него эту войну стали воспринимать не так, как раньше. Вести о том, что солдаты Юния казнили всех пленных легионеров порядком взвинтила солдат, но это было еще далеко не все. Противник победил в битве за счет грамотного использования частей, тренированных для боев в густых лесах. Они обрушились на наш правый фланг, словно лавина из стрел и копий. Три центурии, находящиеся под самым мощным обстрелом, отступили, тем самым создав разрыв в строю и позволив подкреплениям противника разрубить наш фронт на части. Если бы не отвага Корилла, лично поведшего первую когорту «Бурого» в атаку, все бы закончилось полным разгромом, и соотношение сил заметно качнулось в сторону Юния, – префект прокашлялся. – Не знаю, правильно ли поступили солдаты и центурионы, начав отступать с такой важной позиции без приказа высшего командования в сложившейся ситуации, но факт есть факт. К провинившимся частям была применена децимация, двух центурионов разжаловали в опционы, а третьего в простые легионеры.

Децимация – казнь, применявшаяся к провинившимся подразделениям. Кидался жребий, и каждый десятый умирал. Суть состояла в том, что десятого убивали его же товарищи. Эта процедура была самым страшным, что только могло произойти с подразделением легиона Республики.

Квинт с Каем молчали, а префект продолжал. По выражению его лица невозможно было определить личное отношение к прошедшему событию.

– Как принято, на рассвете весь состав легиона выстроился напротив провинившихся центурий. Корилл вышел перед солдатами и произнес речь…

«Легионер – это не обычный человек. Он сделал выбор в пользу суровой и опасной жизни, готовый сражаться, даже понимая, что битва проиграна, ибо знает цену словам древней саги «Верность сильнее огня». Именно такие люди служат примером того, что чувство чести или позора создают настолько явственные различия между существами такой породы, как человек. Вы навлекли позор на ваши головы, а что еще хуже – на ваш легион, и искупить его сможете лишь вы сами».

– Потом он вытащил меч из ножен и воткнул его в землю перед собой. Ну а дальше, думаю, вы догадываетесь, как все было.

Оставшуюся дорогу до Крионоса они проделали молча. Квинт думал о необходимости подобной жестокости.

«Солдаты, отступившие без приказа, заслуживали наказание, но так… Безусловно префект прав…»

Крионос встретил их полупустыми улицами. Ни разговоры, ни смех не звучали в удушливой летней тишине города, даже бродячие псы старались лишний раз не привлекать к себе внимания, с опаской перегибая из одной подворотни в другую. Звон доспехов патрулей и крики командиров стали новым пульсом этого места. Горожане почти не покидали своих жилищ, чтобы не показываться солдатам на глаза. Редко когда из окон домов по сторонам улиц покажется напряженное лицо, но через секунду оно скроется, захлопнув за собой тяжелые ставни. Торговля замерла. Промышленность и коммерция города строилась на обработке и продаже пушнины, привозимой охотниками из провинции Ултан. Сейчас мастерские по обработке меха простаивали, а повозки с готовым или еще не обкатанными шкурами пылились без дела, покинутые своими хозяевами. Мельницы остановились, печи в пекарнях потухли – зерно в срочном порядке изымалось на нужды армии.

Кальвуса Корилла они нашли недалеко от центральной площади города. «Меч Республики» стоял рядом с одним из пяти военных трибунов легиона, беседуя с богато одетым горожанином. Вместо торговых лотков площадь заполняли фургоны с зерном, солониной и другим провиантом.

– Легат, военный трибун Кай Алфий и центурион Квинт Марий к вам доставлены, – префект лагеря отдал честь, кивнул двум друзьям и поехал обратно в лагерь.

«Меч Республики» закончил разговор с горожанином, отдал несколько приказаний трибуну и переключил свое внимание на прибывших:

– А вот и вы. Многое же вы пропустили пока были в Рэме. Но что же, как столица? Все такая же?

– Да, легат. Ваш приказ выполнен, пленные доставлены в столицу, где и были казнены за свои преступления.

– Отлично, отлично, – Корилл пригладил, несуществующие волосы. – Кай останься со мной, нужно обсудить некоторые вопросы снабжения армии. А ты, Квинт, пока свободен. Вечером после отбоя зайди в преторий, для тебя есть важное задание.

– Так точно, генерал, – Квинт отдал честь и, переглянувшись с Каем, развернул лошадь в сторону лагеря.

Прибыв к месту расположения палаток его центурии, Квинт убедился в правильном составлении расписания постов и смен. Зерно, куски солонины и сухари были получены в полном объеме, а доспехи и оружие легионеров прибывали в порядке. Хоть сейчас можно идти в бой. Квинт похвалили своего опциона Флавия Мерцелла за отличное выполнение обязанностей.

«А у парня есть шансы стать хорошим командиром… если, конечно, не погибнет в ближайшие пару лет… Хотя… не уверен, что все мы переживем это лето…» – думал Квинт.

После ужина он вместе с другими центурионами ждал своей очереди на выдачу вина. В отличии от простых солдат, офицерам полагалась не разбавленный водой розовый напиток, а полноценное вино, пусть и «армейского» качества. Но на войне выбирать не приходилось.

Квинт размышлял о предстоящем разговоре с легатом, когда до него донеслись голоса, исходящие с противоположного края очереди:

– Я слышал, что его съели дикари где-то на юге.

– Да он это. Трибун называл его по имени.

Голоса приблизились, кто-то тронул его за плечо. Квинт неспешна повернулся, встретившись взглядом с двумя центурионами.

– Марий? – задал вопрос один из них.

– А кто спрашивает?

– Я же говорил – это он, – толкнул один другого в бок.

– Говорят, ты был с отцом в тот день, когда половина его легиона полегла в Вечном Лесу.

Квинт пожал плечами:

– Много чего говорят.

– Я слышал, что Луций Марий сбежал, когда стало жарко, бросив своих солдат, словно побитая собака, – добавил один из центурионов.

– А я слышал, что ты имеешь маленьких мальчиков по ночам, пока никто не видит, – спокойно ответил Квинт.

Центурион зарычал и сжал кулаки, угрожающе двинувшись вперед.

«Давай… давай, попробуй…» – билось в голове Квинта. Костяшки пальцев хрустнули от натуги.

– Не надо, – остановил друга второй центурион. – Сам знаешь, что за это будет в действующем легионе.

Его товарищ остановился, продолжая смотреть на Квинта бешеными глазами.

– У нас еще будет возможность решить этот вопрос, – прошептал он.

– Я не знаю твоего имени, центурион.

– Гонорий Вист.

– Жду.

Двое офицеров развернулись и пошли в сторону центра лагеря. Квинт подошел к раздаче вина. Все присутствующие центурионы смотрели на него, но, встретившись взглядом, отводили глаза. Получив вина, Квинт отправился к своим людям.

После отбоя, как и было приказано, Квинт шел к палатке командующего. В лагере было тихо. Вместо привычных разговоров и смешков, слышался лишь храп усталых солдат и редкие фразы шепотом. Луна ярко светила на небе и преторий выглядел, словно во сне. Белые полы гигантской палатки казались сотканными из серебряного лунного сияния, превращая штаб легиона во дворец из мира ночных грез. Солдаты по сторонам входа напоминали статуй на Кантуме в Рэме – недвижимые и такие же молчаливые. Когда Квинт приблизился к ним, «статуи» ожили и расступились, освобождая дорогу. Он шагнул внутрь.

Убранство палатки командующего, как и раньше, отличалось скромностью и служило сугубо материальному назначению. Кальвус Корилл сидел на кресле напротив большой карты, на которой были изображена Республика и близлежащие земли. Когда Квинт вошел, он повернул голову, сказав:

– А, ты как раз вовремя. Присаживайся, – Корилл указал на кресло рядом с ним.

Квинт, помедлив несколько секунд, сел на предложенное место.

– Как столица? – задал вопрос Корилл.

– Задание выполнено, легат. Как было сказано, пленные доставлены и переданы в руки правосудия Сената Республики.

– Сената… Нет, я не о том. Как тебе сам город? Я слышал от Кая, что ты был там много лет назад и после ни разу не посещал столицу.

– Так и есть, легат.

– Я помню твоего отца… Он был довольно близок с Септимом.

– Не знал об этом.

Квинт видел, что Септим Юний несколько раз беседовал с его отцом, но о том, что они были друзьями, слышал впервые.

– Неважно, – отмахнулся Корилл. – Так как тебе Рэм?

Квинт задумался. После себя столица оставила противоречивые воспоминания. Богатство центральных районов, где можно было найти все удовольствия, только доступные смертному, соперничало с бедностью трущоб на окраинах. Для себя Квинт понял, что Рэм благоволит тем, кто может расплатиться за его покровительство.

– Не знаю. Смешанные чувства. Но я понял, что для комфортного отпуска там, жалованья центуриона явно недостаточно, – попробовал пошутить Квинт.

– Хахахахаха, да ты прав! – Корилл смеялся от души. Квинт понял, что первый раз за все время видел этого человека таким веселым. – Ну ничего. Я вижу, ты хороший солдат и умелый командир, а такие люди у меня в легионе недолго остаются простыми центурионами.

– Еще меня впечатлило здание Сената.

– Сената? Да, красивое здание, как и все постройки древних. Они излучают мощь и силу. Это то, на чем строилась наша страна. Это то, из чего состояли ее основатели, в отличии от людей, сейчас заседающих под куполом Сената.

– Легат…?

– Мы далеко ушли от истоков, от наших традиций. Что ты видишь? – Корилл указал на карту, висящую перед ними.

Квинт пригляделся к огромному куску плотного пергамента, висящему на стене. В центре находилась Республика. Она была разделена на провинции: Терцея, Велерия, Афилин, Ултан и Сервия. Но, похоже, последняя уже не была частью страны. На востоке располагался Мерийский султанат, на северо-востоке раскинулись гигантские массивы Вечного Леса, на западе королевство Астия, а чуть севернее – Вольные Княжества. С юга свои пески расположила Великая пустыня, а на верху карты – Северные земли, населенные десятками племен безжалостных дикарей.

– Страны, государства…

– Враги, – закончил Корилл. – Они окружают нас. Похоже, что это понимают лишь пару человек во всей Республике и то, понимают каждый по своему… Если в ближайшее время Республика не вернется к своим истокам, к мудрости древних основателей, огнем и мечом прорубивших для нас дорогу в будущее, то мы все погибнем. Будем раздавлены со всех сторон, словно металл под ударами молотов.

– И что же нам делать?

– Металл нужно закалить. Изначально Республикой должны были управлять достойнейшие из нас, Алхей созвал Сенат и стал первым из равных, а сенаторами стали лучшие из Первых Граждан, но сейчас все изменилось. Со временем мы размякли, и теперь они защищают лишь свои интересы. Те кто должны были блюсти интересы Республики впитали в себя всю ее гниль.

Повисло молчание, было слышно, как потрескивают фитили в лампах. Ночь была безветренной, и ужасная духота давила на горло.

– У меня есть задание для тебя, центурион.

– Да, легат?

– Ты хорошо зарекомендовал себя в… сопроводительных заданиях и сейчас мне нужно, чтобы ты со своей центурией доставил определенный груз, в определенное место и передал определенным людям.

– Что представляет из себя груз?

– Небольшой крытый фургон, запряженный парой лошадей.

– Ясно.

Корилл одобрительно кивнул.

– С тобой поедет военный трибун Фекс. С ним и обговорите детали.

– Понял.

– Ты точно далеко пойдешь, центурион. Такие люди мне нужны.

Квинт вышел из палатки легата.

Что имел в виду Корилл, говоря, что «Квинт из таких людей»? Людей не задающих вопросы? Но Квинт не считал себя одним из таких. Просто он верил, что лишние вопросы к командованию, не относящиеся к успешному выполнению приказа, скорее вредны, чем полезны. К тому же, обещания роста по службе от Кальвуса Корилла – «Меча Республики», вселяли уверенность в правильности подобной точки зрения.

«А ведь он прав, Республика уже никогда не будет прежней, так, возможно, стоит начать меняться самим? Но кто в действенности знает, как все было тысячу лет назад?» – рассуждал Квинт.

Центурия, как и полагается, с ворчанием встретила ночной подъем. Но после команды облачиться в полную боевую экипировку и проверить оружие, легионеры в мгновении ока превратились в собранных и готовых ко всему профессионалов.

Трибун Фекс оказался человеком не старше тридцати пяти. Его некогда красивое молодое лицо уже было испещрено шрамами, а страшный рубец изуродовал верхнюю губу, и теперь она напоминала скрученное свиное ухо. Квинт заметил, что четверо из пяти военных трибунов легиона были ненамного старше его. А самому Квинту только недавно исполнилось двадцать семь. Трибун Фекс, также облаченный в полное боевое снаряжение, подошел к центуриону:

– Центурион Марий.

– Военный трибун, – Квинт отдал честь и приготовился слушать.

– Задача следующая: доставить фургон на место примерно в пяти милях от сюда. Возможность нападения неприятеля минимальна, но стоит быть начеку из-за особой ценности груза. Внутрь фургона не заглядывать. Я еду впереди, вы за мной следом. Все понятно?

– Так точно!

– Вот и замечательно, выводите солдат за северные ворота лагеря, я буду ждать вас там, – трибун пришпорил лошадь и поскакал в указанном направлении.

– Флавий! Флавий!

– Да, центурион! – опцион Квинта – Флавий Мерцелл, подбежал к нему. Он был уже полностью облачен в доспех, меч висел на правом боку, а шлем болтался на груди, прикрепленный бечевкой к кирасе.

– Проверить снаряжение, построить солдат в колонну, ждать приказа!

– Есть! – Флавий отдал честь и убежал выполнять приказ.

Квинт получил несколько свободных минут. Как всегда перед боем, он произнес краткую молитву солдата. Если по близости не было святилищ Тариса и Миры, то не возбранялось просто прошептать молитву. Боги не люди и смогут услышать обращенную к ним просьбу, где бы то ни было.

Строй солдат вышел за пределы лагеря, звеня доспехами и мерно чеканя шаг. Там их уже ждал трибун. Рядом с ним стоял небольшой фургон, накрытый сверху серой тканью. За козлами сидели двое солдат из первой центурии первой когорты легиона. Из этого следовало, что груз действительно важен лично легату. Легионеры привычно окружили повозку, и она двинулась вперед. Как и было сказано, впереди колонны верхом ехал сам трибун, а за ним пешком вместе со своими солдатами шел Квинт.

Дорога была хорошей, а ночь тихой. Повозка катилась вперед, солдаты, зевая, шли возле нее. Периодически Квинт «встряхивал» подчиненных разными приказами. Особой необходимости в этом не было, но важно было поддерживать сосредоточенность солдат, чтобы те смогли вовремя среагировать на возможную опасность. Примерно через три мили трибун свернул с дороги, и дальше они шли по неровной сельской тропе. Фургон тяжело переваливался с кочки на кочку. В один момент Квинту показалось, что он слышит странное позвякивание, отличное от звука доспехов и кольчуг. Он решил не придавать этому значение, принявшись наблюдать за линией кустарника, к которой приближалась колонна.

– Слышал, что на границе с Вечным Лесом опять пропадают люди, – проговорил один из солдат сзади Квинта.

– Так война же, – лениво ответил другой.

– Говорят, духи леса вновь выходят из чащи.

– Брешут, – отмахнулся второй. Слова гулко разносились в тишине летней ночи.

– Да нет же! Местные уходят из дома и не возвращаются, а недавно пропала целая семья. Просто исчезла и все. Ни следов, ни тел…

– Наверное разбойники или…

– А ну тихо! – прикрикнул опцион Квинта. – Еще слово и будешь нести все инструменты центурии у себя в мешке, если тебе так скучно!

Легионер прикусил язык и больше не промолвил ни слова.

После поля редкого кустарника колонна вошла в лес. Деревья росли не слишком густо, и фургону не составляло особого труда двигаться меж ними. Тем не менее, скорость снизилась, и пару раз солдатам приходилось подталкивать застрявший в одном из мелких оврагов фургон. Квинт заметил, что дальше лес густеет, и для продвижения телеги пришлось бы прокладывать дорогу при помощи топоров и пил. Инструменты остались в лагере, и центурион не представлял, как они справятся с такой задачей. К счастью, все оказалось проще.

Трибун остановился в нескольких десятках футов от линии деревьев. Он поднял над головой фонарь, до этого болтавшийся на седле лошади, и несколько раз помахал им в воздухе. Пять минут ничего не происходило. После из леса, словно ночные призраки, появился десяток людей. Они были одеты в черные бесформенные балахоны, напоминая куски тьмы, вырвавшиеся на свободу. Опытный взгляд Квинта сразу определил, что под объемными одеяниями скрыты доспехи. Едва уловимый звук металла подтвердил его предположение.

– Окружить повозку! – скомандовал Квинт.

– Отставить, центурион, – сказал трибун. – Груз и так предназначается им.

С этими словами он двинулся вперед. Фургон под управлением двух легионеров покатил следом. Квинт хотел отправить вместе с ними несколько десятков солдат, но трибун вновь остановил его.

Темные фигуры приблизились к удалившейся повозке. Трибун обменялся с ними несколькими короткими фразами и поехал обратно к центурии. Солдаты, управлявшие фургоном, уступили свое место людям в черных балахонах и поспешили вслед за командиром.

– Возвращаемся, – скомандовал трибун.

Обратная дорога в лагерь заняла намного меньше времени, чем путь из него. Легионеры шли быстро и собранно. Они хотели прибыть в лагерь, как можно скорее, но дисциплина и выучка не позволяли наплевать на устав. Прибыв в лагерь, уставшие солдаты сняли доспехи и забрались в палатки, чтобы попытаться урвать оставшиеся часы сна. Завтра их снова ожидали тяжелые тренировки. Квинт остался сидеть у костра, сна не было ни в одном глазу, и он принялся размышлять о прошедшем дне.

Слова Корилла об отце и инцидент в лагере разбудили в нем начавшие меркнуть воспоминания о моменте его гибели в военной кампании Республики, призванной утихомирить непокорных обитателей Вечного Леса. Племена этих заросших мхом, похожих на так любимые ими деревья дикарей, раз за разом разоряли Республиканские поселения, расположенные недалеко от границы леса. По данным отдела магистрата Беллос, племена были немногочисленны и плохо организованы…

Каждый солдат легиона «Слава Велерии» молил Богов, чтобы эти советники Магистрата оказались рядом с ними в тот день…

Квинту было семнадцать, он служил легионером в первой центурии первой когорты легиона отца и всегда находился рядом с ним. Не стал исключением и тот злополучный день.

На расстоянии мили деревья казались огромной темной стеной, возвышающейся к самим небесам. Ветви на высоте десятка футов сплетались в плотный клубок, кажущийся живым при любом дуновении ветра. Седая древность исходила от леса, создавалось впечатление, что деревья в нем уже были старыми в те времена, когда человечество еще не существовало, а на земле вовсю властвовали силы немыслимые современному разуму. Со временем люди сталью и волей вытеснили их из своего мира, но они лишь затаились в подобных местах, ожидая своего часа.

Как и полагалось, первая центурия шла впереди остальных подразделений легиона. Квинт был в середине строя, но все же мог видеть мощную фигуру отца на белоснежном жеребце. Легат двигался в окружении телохранителей, готовых отдать жизнь за своего командира. Справа от него солдат нес штандарт легиона. Аквилефер почти никогда не принимал участия в самом бою, но эта должность была одной из самых почетных во всем легионе.

На входе в лес солдат уже ждали. Полуразложившиеся тела мужчин, женщин и детей сидели на ветвях гигантских деревьев, обхватив их руками и ногами. Сквозь отслаивающуюся плоть виднелись желтоватые кости. Складывалось впечатление, что люди забрались туда по собственной воле и уже не нашли в себе сил спуститься вниз. По обрывкам одежды в них угадывались жители одной из деревень, находящихся неподалеку. Приблизившись, стало понятно, что мертвецы были накрепко привязаны к темным стволам при помощи грубых плетеных веревок. Покойники провожали живых, проходящих под ними, застывшим взглядом своих гниющих лиц.

Когорты вступили под темный полог чащи. Квинту показалось, что наступили сумерки. Из-за пересеченной местности боевые порядки пехоты сломались, и командирам пришлось разделить солдат на более мелкие группы. В лесу не было слышно ни зверей, ни птиц. Тишину нарушали лишь звон доспехов сотен солдат и скрип древних деревьев над головой. Центурионы выкриками подбадривали солдат, приказывая держать строй.

Липкий страх поднимался с низа живота и тягучей болью расползался по венам. С каждым шагом ужас сдавливал горло и давил на череп, словно гигантские кузнецкие клещи. Липкие капли пота стекали из под шлема, заливая глаза, мешая обзору, спертый, затхлый воздух не насыщал кислородом, приходилось делать короткие вздохи, чтобы хоть немного унять бешено скачущее сердце. Пальцы, сжимающие меч, взмокли и лишь ощущение товарищей рядом вкупе с железной дисциплиной не позволяли броситься назад, вопя во все горло.

Легионер справа от Квинта сдернул с себя шлем. Из его груди вырвался тяжелый вздох. Взгляд выпученных глаз метался с одной стороны на другую, словно у потерявшего разум.

– Легионер, одеть шлем! – голос центуриона звучал так, словно был способен гнуть сталь.

Солдат без шлема не реагировал. Он лишь продолжал вертеть головой, высматривая невидимых призраков, порожденных духом этого леса и страхом, крушащим разум.

Руки Квинта были заняты мечом и щитом, но ему хотелось сейчас же прижать их голове, чтобы унять пульсирующую боль в висках. Через сотню футов казалось, что кости черепа крошатся под пульсациями темной энергии. Уже стало понятно, что волны невидимого ужаса исходят из глубины леса.

Квинт обернулся назад. Вход в темную чащу давно скрылся за стеной древних деревьев. Легионеры слева и справа от Квинта продолжали идти вперед, крепко стиснув челюсти. Костяшки пальцев побелели на рукоятках коротких мечей. Группа конных телохранителей легата впереди боролась с упирающимися лошадьми. Кони брыкались, храпели, дрожа всем телом, но продолжали идти, сжав уздцы вспененными пастями.

Из глубины леса на ряды солдат понеслись волны ужаса. Звуки, напоминавшие плач и хохот одновременно, обрушивались со всех сторон, словно в кошмаре. Квинт заметил, как его отец поднял руку, приказывая остановиться:

– Стоять! – разнеслось по рядам. – К бою! –Приказ эхом отзывался по легиону.

– К бою!

– К бою!

– К бою!

– К бою!

Когорты солдат сомкнулись, насколько позволяли деревья. Передние шеренги выставили вперед щиты, ощетинившись сталью. Лучники построились в линии и наложили стрелы на луки. Легион занял позиции в ожидании ужаса, несущегося на них из глубины чащи.

Весь лес впереди двигался, словно живой, скрип и скрежет деревьев царапали разум, оставляя на нем глубокие рубцы. Ветви качались, изгибаясь так, как не могут вести себя обычные растения. Теперь уже все солдаты в строю озирались по сторонам остекленевшими глазами.

Легионер справа от Квинта, так и не надевший шлем, всхлипнул и повалился наземь под ноги товарищам позади него. Квинт повернулся. Из черепа павшего торчала стрела с черным оперением. В этот момент что-то, прочертив глубокую царапину на шлеме Квинта, впилось в бедро солдата в соседнем ряду. Он вскрикнул, зажмурился и выдернул стрелу из раны. Кровь не полилась тугим фонтаном, значит, артерия не была задета, и у него еще есть шанс выжить.

Словно черный дождь стрелы начали падать со всех сторон, собирая смертельный урожай.

– Черепаха! – заорал центурион, поднимая щит вверх.

Две стрелы впились в его грудь. Он покачнулся, но устоял на ногах. Еще одна отскочила от кирасы и отела под ноги. Квинт вслед за другими солдатами поднял щит. Менее расторопного товарища справа от него стрела поразила в шею и тот упал, захлебываясь кровью.

– Стоять! – закричал опцион, заменивший собой командира. Тот, осев на землю, храпел и плевался. Сквозь дыры в доспехе сочилась темная кровь.

Стрелы ливнем били по поднятым щитам. Сквозь щель между щитами Квинт видел, как телохранители отца увели его под защиту строя солдат. Шеренги стояли в тишине, нарушаемой лишь криками раненых и барабанным стуком стрел.

Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Щиты не опускали, опасаясь, что смертоносный дождь может возобновиться в любую секунду. Но бояться следовало не этого.

Черным потоком из чащи хлынули дикари. Они были одеты в звериные шкуры, а их тела украшали странные символы, нанесенные черной краской. С леденящим душу воем дикари ударились о шеренги легиона. Фронт пошатнулся, но поредевшие центурии выдержали удар. Завязалась рукопашная.

Легионеры были привычны к сражениям в ограниченном пространстве строя, и их короткие мечи то и дело окроплялись кровью лесных дикарей. Странный звук справа отвлек Квинта. После обстрела он обнаружил себя практически с краю строя. Из кустов на него выскочил дикарь, а за ним еще десятки таких же, как он повалили, словно лавина из черных разукрашенных тел. Квинт отбил удар, подставив щит. Единым движением, отработанным за на сотнях тренировок, он проткнул горло рослого противника. Фонтан крови залил его товарищей, но от этого они только больше рассвирепели.

Теперь враги наседали с двух сторон. В перерывах между ударами меча, сквозь грохот сердца в ушах, Квинт слышал шум битвы и с другой стороны строя. Их окружали.

Легионеры сражались, поливая лесной дерн под ногами алыми брызгами. Шеренги сминались одна за другой. Дикари непрекращающейся волной прибывали из глубины леса. Квинт рубил, колол, рвал. Его щит был разбит. Он подхватил другой с тела убитого товарища и продолжал драться за свою жизнь, забыв обо всем кроме животного желания жить.

Удар по голове опрокинул его на землю. Он попытался подняться, но новый удар выбил из глаз искры, лишив на секунду сознания.

Квинт открыл глаза. Повсюду люди рвали друг друга на части. Это больше не походило на сражение в его понимании, вокруг разворачивалась настоящая бойня. Разрозненные группки отбивались обломками мечей от наседающих отовсюду варваров. Над головами сражающихся метались ужасные крики, отражаясь от сросшихся крон деревьев демоническим хохотом.

Откуда-то сзади послышались звучные команды, настолько обыденные и знакомые посреди этого кошмара, что гнетущее отчаянье отступило.

– К знамени! Собрать строй! Центурионы, разбиться по секторам! Держаться!

Это был голос отца Квинта. Вне всяких сомнений только он мог спасти тех, кто еще не полег под сенью этих проклятых деревьев. Квинт собрал остатки своих сил и пополз на голос, для него это был, словно маяк для попавшего в шторм корабля.

Пальцы загребали влажный маслянистый дерн, цель становилась все ближе, как внезапно чьи-то руки перевернули его, сомкнувшись на горле. Перед лицом Квинта появился звериный оскал дикаря, обезображенный десятками черных линий татуировок, сплетающихся в отвратительный узор древних рун.

Квинт, повинуясь инстинктам, также сжал горло варвара. Теперь двое людей с ожесточением душили друг друга посреди пляски смерти.

Через секунду дикарь захрипел и повалился на Квинта, придавив того своим телом. Сил подняться не было, шевелится тоже. Казалось, что остается только лежать, созерцая темные стволы деревьев, и ждать смерти.

Кто-то отодвинул труп с груди Квинта. Потом сильные руки подняли его и, поддерживая, потащили вперед.

– Он жив! – прокричал неизвестный спаситель. По голосу он узнал в нем одного из центурионов.

Они приближались к строю легионеров, отбивающих волну за волной атаки свирепых лесных жителей. За спинами солдат угадываясь фигура отца с перевязанной головой. Легат командовал своими людьми, сжимая одной рукой меч, а другой знамя легиона.

Легионеры расступились, пропуская Квинта. Тот уже мог идти самостоятельно и приблизился к отцу.

– Не время умирать, сын! Надо еще спасти легион! Умереть можно потом! Ты готов?

– Да… да, – к Квинту вернулось самообладание. Сила вновь влилась в руки, а ноги почувствовали под собой почву.

– Вот и отлично! В строй, легионер!

– Так, точно! – он схватился за меч на бедре, но обнаружил лишь пустоту. Похоже, клинок остался лежать где-то там, погребенный под телами.

– Ничего не потерял? – проговорил спасший его центурион, передавая знакомое оружие.

Квинт кивнул и устремился в строй солдат, на который продолжали накатывать толпы варваров.

– Все сюда, закрыть бреши! Держать строй! – гремел голос отца. На призыв со всех сторон стекались разрозненные подразделения, вливаясь в общий фронт.

Квинт сжал клинок.

Казалось спустя долгие часы прозвучал сигнал к отступлению. Потрепанные когорты начали отходить. Все понимали, что если сломать строй, то до выхода не доберется никто. Сжав зубы, сузив заливаемые багровым глаза, солдаты пятились. Набегающие дикари встречали ожесточенное сопротивление, жаждущих спасения людей.

Лес выпустил их. Но не всех. Спасшиеся солдаты ручейками вытекали из под полога непроглядной чащи, вместо стройных когорт, несколько часов назад ступивших под кроны деревьев, лес покидали люди в измятых доспехах, обезумевшие от дикой бойни. Легион уже не напоминал сверкающую машину. Он был похож на израненного зверя, потерявшего половину морды и пару лап. Дикари не стали преследовать отступающих в лагерь. Раненых несли их товарищи. Мертвые остались в лесной чаще, чтобы послужить кормом диким зверям и диким людям.

Квинту повезло остаться в живых после этой бойни, которую в будущем назовут самым грандиозной военной неудачей Республики за последнюю сотню лет. Его отец – легат легиона получил стрелу в плечо и потерял глаз. Рана на голове оказалась не смертельной, в отличие от более легкого на вид ранения в плечо. Многие стрелы дикарей были отравлены сильным ядом, секрет производства которого, как и рецепта противоядия никто кроме них не знал. Отец умер в ужасных муках, как и многие солдаты его легиона, сжигаемые изнутри колдовской отравой. В последние дни он почти не мог говорить и лишь стискивал зубы от мучительной боли в разлагающейся руке.

В некотором роде старому легату повезло отправиться в царство мертвых до того, как в позорном провале военной кампании объявили именно его. Магистрат и Сенат открестились от своих промахов, спустив всех собак на того, кто уже не сможет опровергнуть обвинения. Теперь Вечный Лес ассоциировался с позором военной машины Республики и с именем отца Квинта, ответственным за это. Возможно, именно поэтому, молодой человек в скорости и покинул родной легион, пытаясь безупречной службой и отвагой обелить свой род.

Квинт вздрогнул, очнувшись от плена прошлого. Воспоминания метались в такт пламени лагерного костра, сердце бешено колотилось. Солнце должно было встать менее чем через час, и отдохнуть в эту ночь уже не удасться. Тем не менее, он все же забрался в свою палатку и попытался уснуть. На войне быстро учишься ценить каждую минуту покоя.

XVII

Септим Юний.

Центральная провинция Терцея.

Хион.

Юний открыл глаза. Вокруг властвовала темнота, смешанная с духотой летней ночи. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание было поверхностным и частым, взмокшие седые волосы прилипли ко лбу. Септим попытался глубоко вздохнуть. Боль стальными тисками сжала тело, и на пару мгновений генералу показалось, что сердце остановилось. Он окоченел на ложе в то время, как клинок боли кромсал его грудь. Горло перехватил спазм, и вместо стона из него вырывалось лишь слабое сипение. Через несколько секунд слабость отступила, и все прошло. Он с трудом скинул ноги с кровати на пол роскошной резиденции:

«Нет! Мое время еще не пришло, я уйду лишь когда завершу все, что начал!»

Генерал вновь откинулся на влажные простыни, но спать совсем не хотелось. Судя по небу за окном, была глубокая ночь, лишь через несколько часов трубы запоют подъем, и жизнь вновь заструится вокруг него.

На военном совете, состоявшемся после приема послов из Мерийского султаната, было решено, что армии просто необходимы припасы из Трира. Собственные запасы легионов стремительно подходили к концу, а надежда на пополнение в Хионе угасла. Юний считал, что нет на войне более неблагодарного и кровавого дела, чем штурм крепостей. Во время прошлых своих компаний он всеми силами старался не доводить дело до штурма. Крепости на его пути сдавались из-за голода, вызванного длительной осадой, болезней или, потеряв надежду на победу. Так же нередки были случаи, когда ворота открывали сами защитники, подкупленные несколькими фунтами золота из личной казны Юния. «Северный Лев» всегда считал, что золото можно добыть, а верных и опытных солдат, так легко пополнить не выйдет.

Септим продолжал лежать, наблюдая за окном из под полу прикрытых век. Все же усталость за день давала о себе знать, и он капля за каплей погружался в мир грез.

Неожиданно на фоне ночной тьмы мелькнуло нечто еще более черное, на мгновение заслонив собой свет звезд. Юний моргнул.

«Что за?! Показалось? Нет, я не настолько стар, чтобы не доверять собственным глазам.»

Септим осторожно осмотрел комнату. Взгляд останавливался на каждом темном угле,(как же их было много в этой комнате, в этом особняке) в конце концов, вниманием завладел меч, лежащий рядом со стойкой, на которой висели доспехи. До него было несколько футов – ужасно много для этой ночи.

«Как жаль, что за все годы я не заимел привычку хранить кинжал под подушкой» – с горечью подумал Септим.

За дверью, не смыкая глаз, дежурили верные солдаты его легиона, готовые убить каждого, кто покусится на жизнь их генерала, но Юний прекрасно понимал, что они не помогут. Если убийца профессионал, а другого за «Северным Львом» и не пошлют, то он успеет совершить все, что задумал и убраться восвояси прежде, чем стражники обнажат клинки.

Размышления прервала тень, отделившаяся от тьмы в одном из углов. В свете луны, пробивающемся сквозь окно, блеснула сталь. Через секунду убийца уже нависал над Септимом.

Время на раздумья истекло. Закричав, генерал ринулся на врага. Пригнувшись, он ударил его головой в грудь, пытаясь рукой отвернуть кинжал, направленный ему в шею. Убийца отшатнулся, растерявшись на пару мгновений, хватая ртом воздух.

Юний схватил ночной горшок и со всей силы запустил его в голову убийцы. Горшок просвистел в нескольких дюймах от черного капюшона, разлетевшись на осколки о стену за ним. Септим перемахнул через кровать и сжал кулаки, приготовившись дальше бороться за свою жизнь, как тяжелый камень вновь навалился на грудь, лишая всех сил. Он согнулся пополам, тело отказывалось повиноваться. Боль клещами выворачивала ему сердце.

– Не так… – прохрипел Юний.

Можно было поклясться, что в тот момент под маской убийцы заиграла торжествующая ухмылка. Он перехватил кинжал и вновь двинулся вперед.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались два гвардейца. Один из них бросился к Юнию, закрывая генерала, другой ринулся на убийцу. Ассасин, мгновенно оценив ситуацию, побежал к окну. Когда он уже выпрыгивал во тьму ночи, тяжёлый щит ударил ему в спину, и издав сдавленный вскрик, убийца полетел вниз головой прямо на каменную брусчатку.

– Генерал, вы в порядке? – спросил один из гвардейцев.

Резиденция наполнялась шумом и криками. Город за окном тоже пробуждался, сотни солдат поднималась по тревоге, перекрывая улицы.

– Да, все в порядке, – Юний опустился на кровать, переводя дух. – Как там мой гость?

Гвардеец подошел к окну и выглянул наружу.

– Он мертв, генерал, разбил голову о камни.

– Что ж, видимо, атлет из него такой же дерьмовый, как и убийца.

На шум прибежал Григор. Он выглядел очень подавленным и орал на каждого встречного солдата так, что те начинали выполнять приказы с просто немыслимой скоростью. Когда все распоряжения были отданы, и солдаты удалились, Григор начал говорить, вытянувшись по струнке.

– Генерал, я осмотрел тело. По всей видимости, это шпион Сената. Один из солдат узнал в нем бойца Алхоса. Это моя вина. Я готов понести любое наказание.

Септим разлил вино по бокалам и предложил один трибуну. Тот, помедлив мгновение, взял его.

– В некотором роде это и моя вина, стоило предвидеть нечто подобное, – Юний отпил глоток. – И не смей даже заикаться об отставке! Иначе ты сильно упадешь в моих глазах.

– Так точно, генерал!

– Хорошо, а теперь иди, думаю, у тебя много работы. Мне надо подумать.

Григор отдал честь и, сохраняя каменное выражение лица, покинул комнату.

Не было смысла наказывать провинившегося трибуна. Юний прекрасно знал, что подобные действия не только бесполезны, но и вредны. Муки совести за совершенную ошибку будут намного болезненнее для молодого человека, чем все кары мира. Григор перевернет весь город, и впредь около генерала будет дежурить целая когорта, а легионеры будут сами прыгать в реку, лишь бы не попадаться трибуну на глаза.

Юний тяжело вздохнул и сел на кровать. Ложиться спать не было никого смысла, сон окончательно покинул эти «края». Он встал и подошёл к окну. Внизу под ним копошились солдаты, осматривая тело несостоявшегося убийцы. Летняя ночь была прекрасна, россыпи алмазов на небе завораживали своим величием. По темному городу метались сотни светлячков факелов.

«Такая ночь не должна пропадать зря» – подумал Юний.

* * *

– Я надеюсь, мое приглашение не слишком вам помешало? Прошу прощения, если прервал ваш сон, – сказал Юний стоящему перед ним человеку.

Облаченный в простую тогу мужчина с густой тронутой проседью бородой нисколько не выглядел обеспокоенным. Он подошел к генералу, встав рядом с ним:

– Признаюсь, сперва я подумал, что меня хотят арестовать. Ваши посланники выглядели довольно… нервно. А что касается сна, с годами потребность в нем уступает свое место ночным раздумьям, порой даже против нашего желания. Полагаю, вы меня понимаете.

Фруктовые деревья в роскошном саду резиденции замерли в штиле. Свет вышедшей из-за облаков луны зеркальным покровом отражался от глади небольшого озера в центре.

– Даже больше, чем вы думаете, Марк. Не против, если оставим звания, происхождение и прочее?

– Конечно, Септим. Но, боюсь, полностью этого сделать не выйдет, – философ кивнул на двух гвардейцев, застывших в нескольких шагах позади.

– Это вынужденная мера, – улыбнулся Юний. – Сегодня и вправду выдалась довольно нервная ночь. Лазутчик пытался заколоть меня во сне.

– Рад, что ему этого не удалось.

– Я тоже, пройдемся?

Между благоухающих деревьев пролегали узкие дорожки, выложенные декоративными кирпичиками из бурого камня. Тропинки петляли, пересекались, расходились и вновь сходились, создавая причудливый лабиринт. Двое спутников прогуливались по ним, наслаждаясь покоем. Солдаты тенями скользили следом.

– Марк, вы верите в судьбу? – задал вопрос Юний. – Верите ли, что все уже предрешено, и каждое наше действие лишь приближает предопределенный исход? Или же человек сам кует свое будущее?

Несколько минут ничто не нарушало тишину летней ночи. Философ шел рядом с Септимом, заложив руки за спину, сосредоточенно рассматривая рисунок трещин на камне дорожки.

– Я верю, вернее хочу верить, что человек сам определяет свое будущее, – медленно начал он. – Но намного проще жить, зная, что все повороты на дороге жизни выбраны за нас. Подобные мысли позволяют такому хрупкому и, по правде сказать, неуверенному в себе существу, как человек, принимать важные решения. Ведь, если выбор сделан еще до его рождения, то любой ответ верный.

– Да, пожалуй, так действительно проще. Но, по вашему, и я трепещу перед неумолимым роком?

– Все мы боимся, – улыбнулся Плуст. – Просто некоторые научились скрывать свой страх от остальных, и лишь единицы, сильные духом, способны побороть его, взять клинок в свои руки и самому стать творцом. Я вижу, что вы из таких.

Спутники приблизились к небольшому озеру. Стройные кипарисы застыли у неподвижной кромки воды, сочная темная зелень впитывала в себя свет звезд, приобретая патиновый оттенок.

– Но предопределена ли смерть? – спросил Юний. Налетевший порыв теплого ветра всколыхнул гриву его седых волос, от чего они заискрились серебром.

– В северо-западных княжествах верят, что Боги выковали струны наших судеб давным давно, и когда придет время, они перережут их ножницами, сделанными из камня, упавшего с неба.

– А как считаете вы?

– Уверен, Боги присматривают за смертными, но за самые чудовищные трагедии ответственны лишь мы сами – меч всегда направляет рука человека, – Плуст немного помолчал и продолжил. – Когда я был молод, мы с друзьями почти каждый вечер собирались в философские комиции и ночи на пролет приводили тезисы, гипотезы, до хрипоты спорили о проблемах познания через совершенное и о материальности мысли. Порой доходило до драк. Это надо было видеть, как уважаемые философы мутузят друг друга, понося оппонента на чем свет стоит, используя при этом выражения трущобных районов. – Он улыбнулся, вспоминая те дни. – Мой товарищ – сын славного патрицианского рода и огромного ума человек, любил выпить, пожалуй, как и любой мыслитель. Но в отличии от других, выпивать он любил не в компании равных, а в обществе плебса. Причем, чем беднее была публика, тем больше он получал удовольствия, беседуя с ними за кубком вина. И вот в одну ночь, когда бедняга возвращался домой, какой-то головорез подстерег его и ударил кинжалом в живот. Забрав все деньги, он просто оттолкнул Аврелия в сточную канаву и ушел. Тело нашли только на следующий день. Оно было еще теплым. Умнейший муж несколько часов истекал кровью посреди куч дерма, медленно умирая, словно бродячий пес. Боги ли предначертали ему такую исход? Сомневаюсь…

– Порой мне кажется, что Боги давно покинули нас, а герои прошлого со стыдом наблюдают за своими потомками… – прошептал Юний.

– Они были людьми, как и мы, – пожал плечами Плуст. – Даже Алхей – полубог, был наполовину человеком и выбрал жизнь среди людей, среди нас. Но кто знает, как все было на самом деле…

– Мы с вами раньше никогда не встречались? – задал вопрос Септим.

– Встречались лет двадцать назад в Рэме, но вы не могли меня запомнить. После нескольких выступлений мне пришлось покинуть столицу и искать пристанище на севере.

– И вас все утраивает?

– Я не жалуюсь, мне здесь нравится, к тому-же, я сумел продолжить семейное дело – торговлю пушниной и жить ни в чем себе не отказывая, но порой мне не хватает… как бы этого сказать… столичной стремительности, если вы понимаете.

– Мы с вами похожи даже больше, чем я думал. А что же вы пытались донести до людей?

Философ застыл, устремив взгляд вверх. Далеко на востоке разгорались первые оранжевые искорки зари. Лучи рассветного солнца зажигали облака изнутри, от чего казалось, будто за горизонтом бушует гигантское пламя.

– Разум человека – есть Бог, ибо он может создавать все из ничего, – он усмехнулся. – Я был на двадцать лет моложе и из-за своей гордости не знал, что подобные беседы не стоит вести с простым народом.

Юний тоже застыл. Отовсюду слышался звон доспехов, крики командиров и лязг оружия. Трубы играли подъем.

– Вы не хотите вернуться в Рэм?

– Вернуться? – удивился Плуст. – Не знаю возможно ли это… мне пришлось покидать Рэм в довольно большой спешке, и вряд-ли что-то изменилось за эти годы.

– Грядут большие перемены, и Республики нужны будут умные люди вроде вас, готовые предлагать нечто новое. Мне понадобятся такие люди.

– Что же… – Плуст почесал лысину на голове. – Я даже не знаю, впрочем… Я подумаю над этим.

– Вот и прекрасно. Не будете против, если в следующий раз, когда вас будет мучить бессонница, я к вам присоединюсь, и мы побеседуем на эту тему?

– Конечно, нет. Рад вас видеть в любое время, Септим.

– Спасибо, Марк.

Философ и генерал пожали друг другу предплечья.

Весь день разъяренные солдаты обыскивали город. Разгневанные покушением на своего обожаемого генералы они не могли остановиться пока все виновные не будут найдены и наказаны. Но долго ждать не пришлось.

Пожилая горожанка помогла убийце прибыть в город и укрывала его у себя дома. О причинах такого поведения узнать не смогли. Женщина покончила с собой незадолго до прихода солдат. Соседи ничего не знали, а родственников у нее не осталось. Единственный сын недавно погиб в одной из стычек этой недолгой, но, как уже казалось, бесконечной войны…

– Генерал, мы нашли лежанку и снаряжение лазутчика на чердаке, – Григор докладывал о своем расследовании легату, стоя перед открытой дверью нужного дома. – Кошки, крюки, перчатки с когтями, также была обнаружена переносная лаборатория для приготовления ядов, следы коего мы обнаружили на клинке. Один из центурионов узнал яд – это концентрат токсина, добываемого из пустынной Акканы – крайне смертоносной змеи, обитающей на юго-востоке. Достаточно лишь одной царапины… – он осекся, понурив голову.

Похоже, недавний промах с охраной легата все еще тревожил его. Септим заметил это и попытался смягчить ситуацию:

– Ладно, хорошо, что я еще не совсем дряхлый старик и могу постоять за свою жизнь. Мы выступаем, проследи за обозом, а я еще немного побуду тут…

Григор отдал честь и последовал выполнять приказ.

Юний сам не знал зачем вошел в дом той женщины. Возможно, он хотел посмотреть на ту, кто способствовала покушению на его убийство, возможно, он хотел понять причину, побудившую ее на это. Впрочем, Юний уже и так догадывался о ней.

Он стоял и смотрел, как капли темной, уже загустевшей жидкости, стекают по ножке кресла, собираясь в бурую лужицу у поношенного ботинка. Рука все еще конвульсивно сжимала ржавый от крови клинок. В другой, покоящейся на колене, была зажата металлическая бляшка. Она потускнела из-за пурпурных пятен, ладонь почти полностью закрывала ее, но Септим прекрасно знал, что это – эмблема легиона в котором служил сын женщины, сейчас сидящей на кресле перед ним. Эмблема, которую ей передали после его гибели в одной из битв против Юния. Неудивительно, кого она считала виновным за это.

Юний надел шлем и вышел из дома. Когорты солдат уже покидали город, генерал взлетел на коня и поскакал в начало колонны.

То что Трир не сдастся стало понятно сразу. Разведчики, посланные для переговоров с комендантом крепости, еле сумели унести ноги от ливня стрел, обрушившихся на них с крепостных стен. Время на длительную осаду у Юния не было, и легионы начали готовиться к штурму.

Защитники не предпринимали попыток совершить вылазку так, как понимали, что огромный численный перевес осаждающих и грамотно расставленное охранение не позволят нанести хоть какой-либо существенный урон. За несколько дней были сооружены несколько осадных башен выше крепостных стен, два тарана и множество лестниц. Солдаты, негромко переговариваясь, готовили снаряжение на завтра. Юний ходил от костра к костру, подбадривая и шутя с легионерами. Ему отвечали, искренне смеялись и слушали план на завтрашнюю битву.

Рассветное солнце застало уже выстроившиеся когорты солдат. Как только первые лучи упали на стены крепости, прозвучал сигнал к атаке. Вперед двинулись огромные осадные башни. За ними шла пехота, прикрываясь щитами от стрел, летящих со стен крепости. Юний расположился на холме, недалеко от поля сражения и прекрасно все видел. Крепость атаковали с трех сторон. К воротам приближался массивный таран, обитый сырыми шкурами животных, оберегающих орудие от огня защитников крепости. Но если таран тем или иным способом уничтожат, недалеко находился еще один – запасной.

В штурме практически вся ответственность ложится на плечи младших офицеров. Центурионы и их помощники решают судьбу атаки. И Юний знал это. С холма он видел, как осадные башни подкатываются к стенам, а по лестницам взбираются люди. Их товарищи снизу обстреливали обороняющихся из луков, мешая тем вести ответный огонь.

Для Юния все происходящее было окутано туманом собственных мыслей. Он смотрел на сражение, но видел совсем другое. Перед его внутренним взором проносились видения прошлого: как он на севере узнает о смерти жены; мысль о том, что он не сможет найти ее прах среди сотен других сожженных тел жертв эпидемии преследует его повсюду. Жгучая горечь заполняла его душу, добавляя к ране на сердце еще один рубец. Ночью ему снилось, как гниющее тело Юлии поедают мясистые чумные черви. Стройное тело облепили мухи, а прекрасное лицо покрывают грязно-желтые струпья. Он с криком вскакивал с постели или обнаруживал себя стоящим на коленях на сырой земле за палаткой и воющего, словно дикий зверь. Легионеры вокруг со страхом смотрели на полубезумного легата.

Солдаты падали с лестниц и башен, обливаясь кровью из многочисленных ран. Защитники Трира скидывали вниз на штурмующих камни и копья. Таран крушил ворота, движимый волей людей и их материализовавшейся яростью.

После того, как несколько племен северян были безжалостно вырезаны, а их деревни сожжены, черное безумие отступило. Настало время действовать. Создание блока оппозиции внутри Сената было первым шагом на долгом пути к войне. Лидером такого блока должен был стать человек, имеющий славу воина и представляющий интересы Юния. Именно таким человеком являлся военный трибун легиона Юния – Кальвус Корилл. Септим заметил его, когда тот служил еще в звании центуриона, и тех пор не упускал способного офицера из вида. Стальной характер делал его обладателя человеком, не страшащимся любых преград. Корилл представлялся тогда идеальным кандидатом. Со временем в Республике узнали о Кальвусе Корилле во многом благодаря протекции и покровительству Юния. Военные заслуги и многочисленные награды (заслуженные в битвах, где Корилл лично вел солдат в бой) позволили ему стать сенатором. Внутри стана врага сформировалась мощная оппозиция. Это дало генералу время на подготовку.

Первый легионер забрался на вражескую стену. Отбиваясь от многочисленных противников, он держал проход для своих товарищей. После боя солдату вручат венок за то, что он первый покорил стены вражеской крепости. Если, конечно, он выживет. Из башен выпрыгивали солдаты и сразу же оказывались в кровавой мясорубке боя на стенах. Убитые и еще живые валились вниз. В бою на узкой стене, где невозможно развернуться и приходится сражаться зажатым со всех сторон решает не сколько выучка воинов, как их свирепость.

Сам Корилл не знал об истинных планах своего покровителя. Почти не появляясь на северных границах, он все время проводил на юге. Юний целенаправленно продвигал свою фигуру на шахматной доске его партии против Сената, в то же время готовя бурю, должную разразиться на севере и ледяным ревом пронестись на столицу. Спустя несколько лет Корилл уже обладал огромным влиянием и обходился без поддержки с границы. В эти годы Юний получил возможность вплотную заняться подготовкой войны против Сената.

Септим заметил яркий красный лоскут над одной из башен крепости. Всмотревшись получше, он понял, что это штандарт одной из когорт, принимавших участие в штурме. Волна с смежной стены смела красный клочок ткани, и сражение закипело с новой силой. Со стороны ворот послышались радостные крики. Таран пробил брешь, и волна солдат, прикрываясь щитами, ринулась в открывшийся проход. С башни над воротами летели камни и стрелы. Прорвавшиеся центурии встретили заслон из солдат противника, и закипела рукопашная. Юний не видел, как продвигаются дела у атакующих с третьей стороны, но предполагал, что ситуация мало чем отличается от этой.

Все годы на севере Юнию приходилось воплощать в жизнь сразу две важнейшие задачи: собрать вокруг себя мощный военный блок, способный противостоять лояльным Сенату войскам, и ликвидировать угрозу со стороны северных дикарей. Насколько Септим считал, с первой целью он справился, но вторая оказалась значительно сложнее, чем он предполагал. Легионы отбивали набег за набегом, одни племена клялись в вечном мире и готовности стать союзниками, но другие в это время разрывали все договоренности, готовя удар в спину. Решить проблему могло бы полномасштабное наступление вглубь северных земель, огнем и мечом принуждая несогласных к покорности, но терять тысячи солдат в рискованной кампании означало бы проиграть еще не начавшуюся войну с Сенатом. В это время Корилл завоевывал все больше и больше авторитета. Не смотря на пренебрежительное отношение к простому народу, его популярность росла. Этому способствовала военная слава. Простой народ любит героев, даже если они сами считают его не больше чем стадом, могущим лишь трудиться и трахаться. Среди патрициев он также сыскал популярность, и не смотря на обвинениях в непомерной гордыне со стороны политических противников, его блок в Сенате все набирал сторонников.

Над башней вновь поднялся штандарт. Через несколько минут еще один на стене. И еще один. И на дальней башне теперь реял штандарт одной из когорт. Вся линия стен была усеяла красными пятнами, свидетельствуя о их взятии и цене, уплаченной за это.

После победы на стенах штурмующие устремились во внутренние помещения крепости. Каждая дверь в комнату, каждый проход в коридор становились новыми точками обороны. Мощные дубовые двери, больше напоминавшие миниатюрные ворота, баррикадировались всем, что попадалось под руку. Переходы и коридоры заваливались мусором, превращаясь в неприступные ущелья с десятками защитников. Обороняющиеся дрались с ожесточением диких зверей, загнанных в западню. Проходы и галереи были завалены трупами и умирающими, а воздух оглашали крики и стоны. Но как бы ни дрались защитники, судьба Трира уже была решена. Сдача крепости оставалась лишь делом времени.

Юний тронул скакуна, начав спускаться с холма в направлении ворот. Лошадь переступала копытами, и мысли генерала шаг за шагом двигались следом.

«Войну необходимо заканчивать и, как можно скорее. Припасов, полученных в Трире, надолго не хватит, а разорять новые крепости – значит еще больше ослабить оборону страны. Все должно решить генеральное сражение. Но как заставить Корилла принять его? После недавнего обидного поражения, он будет осторожен, словно волк, почуявший вожака из другой стаи…»

Вариантов действий было немного.

«Идти на столицу. Всеми силами. Тогда у Корилла просто не будет выбора. Наверняка он выберет открытое поле боя, где нельзя применить никаких «нечестных» приемов и станет ждать там. Значит борьба будет на равных…»

– Генерал, – к Юнию приблизился его верный военный трибун Григор. – Крепость взята. Последние защитники укрылись в цитадели.

– Предложи им сдаться и пообещай достойные условия. Они могут сохранить знамена и знаки различия. Спроси кто комендант крепости?

Трибун кивнул и ускакал обратно в крепость. Спустя несколько минут он вернулся:

– Они согласны на такие условия. Комендант убит в бою на стенах.

– Достойная смерть, – Юний кивнул. – Хорошо, проследи за всем, Григор.

– Да, генерал.

Через десять минут к Юнию подъехал другой трибун. Он отдал честь и стал докладывать:

– Генерал Юний, с севера-запада прибыл большой отряд конницы. Не меньше семи тысяч кавалеристов. По словам их командира, они из Сануирского княжества и прибыли к вам по поручению князя.

– Отлично, пусть командир прибудет ко мне, – ответил Юний и потом добавил шепотом. – Вот и нужный перевес…

Трибун ускакал. Юний стоял напротив крепостных стен и думал:

«Теперь действовать нужно быстро. Ближайшие дни разведка будет работать день и ночь, маскируя движение кавалерии, но долго скрывать такой большой отряд конницы просто невозможно. После пополнения припасов все легионы двинуться на столицу…»

Красивый блондин на прекрасном коне ехал в окружении закованных в броню всадников. Юний узнал его. Именно этот человек сопровождал его во время визита к князю Милкому. Блондин улыбнулся и остановил свою лошадь напротив Юния:

– Генерал, – он слегка поклонился. – Я же говорил, что мы с вами еще встретимся.

– Вы очень проницательны, – ответил Юний. – Я не успел узнать ваше имя во время нашего краткого путешествия.

– Сириус Белс, генерал Юний.

– Можете называть меня просто Юний.

Блондин кивнул и поровнял лошадь с лошадью Септима. В этот момент из крепости начали выходить последние защитники. Длинная вереница людей проходила сквозь разбитые ворота и двигалась в лагерь армий «Северного Льва». Их доспехи были измяты, шлемы треснуты, а лица забрызганы кровью. Своей и чужой. Пустые ножны мечей свидетельствовали о потерянной крепости, но знамена о сохраненной чести.

– Поздравляю вас, – блондин не без интереса наблюдал за происходящем.

– Благодарю. У вас скоро тоже появится возможность внести свой вклад.

– О, не сомневайтесь!

* * *

Вечер в столице Республики пах духотой и пылью. В особняке сенатора Гнея Орила шел скромный ужин. Зажаренные целиком телята сменили собой тушки птиц, от которых к этому времени остались лишь обглоданные кости. Закуски из свежих речных моллюсков вместе с фруктами и выдержанными сырами подавались к обильному количеству вина. Слуги вереницей сновали на веранду с полными подносами еды, а после возвращались с объедками. Псам хозяина тоже нужно что-то есть.

Молодая служанка, уроженка северной провинции, шла с ведром еды для собак во внутренний двор дома. Силуэты, закованные в черную броню, стояли на каждом шагу. После недавнего убийства высокопоставленного советника Магистрата не меньше двух десятков Сенатских Гвардейцев день и ночь патрулировали территорию дома. Служанка подошла к псарне. От туда доносилось утробное рычание и лай. Девушка уже в которой раз подумала, что стоит только двери открыться, как псы вмиг разорвут ее на части, как одного из рабов в прошлом месяце. Она опорожнила ведро, не подходя близко к двери, и пошла обратно на кухню. Вечер только начался, хозяину понадобится еще много закусок и вина. Может быть, он захочет и ее… Как на прошлой неделе. Слеза скатилась по щеке девушки.

После главных блюд пришло время десерта. Четверо слуг внесли на веранду огромный поднос, сплошь покрытый сладкими рулетами, так популярными в Астии. Об этой маленькой слабости сенатора Орила знали практически все в Рэме, что служило основанием для непрекращающихся шуток. Сенатор облизал сладкую помадку с пальцев и откинулся на спинку кресла.

«Не стоит наедаться, легкое чувство голода заостряет разум, а сегодня это необходимо» – Орил посмотрел на последний сладкий рулет, оставшийся с его стороны.

«Нет. Не сейчас. Может быть позже» – сенатор в два глотка осушил бокал вина.

«Провались эта Сервия в бездну. После их вина, любое другое кажется дешевой кислятиной» – подумал сенатор и через силу выпил еще бокал.

Сегодня был важный вечер. К нему на ужин должны были прийти сенатор Лакс и сенатор Панс. И если в верности и полном подчинении первого он не сомневался, то хитрый сатир мог вести собственную игру. Нужно будет остудить его пыл и сыграть на чувствах. Убедить, что его статус и безопасность зависят от работы сообща.

– Хозяин, ваши гости прибыли.

Орил поднял взгляд на служанку: простая светлая тога только подчеркивала красоту ее молодого тела, а волосы цвета спелой пшеницы пробуждали желание. Налитые груди выпирали из-под ткани, нежную кожу бедер можно было сравнить с молочно-белым песком в Змеином Заливе.

– Хорошо, проводи их.

Служанка кивнула и, бросив пугливый взгляд в его сторону, вышла с веранды. Ему это понравилось.

Гости появились через несколько секунд. Лакс вошел и сразу сел по правую руку от Орила. Панс зашел следом. Он двигался осторожно, словно горный козел, готовый в любой момент запрыгнуть на высокий уступ.

– Располагаетесь, – расплылся в улыбке Орил. – Попробуйте рулеты, они просто восхитительны.

Предложение было адресовано Пансу, но Лакс в свою очередь принялся пихать в рот сладкую сдобу. Служанка наполнила кубки вином. Гость запил рулет.

– Отличное вино, – сказал он с набитым ртом.

Орил учтиво кивнул. Панс за это время не притронулся ни к еде, ни к напиткам.

– О чем таком вы хотели поговорить, что потребовало моего личного присутствия у вас в доме? – спросил он.

– Считайте это просто беседой за приятным ужином, – улыбнулся хозяин особняка.

– Я вижу, у вас много охраны. По пути от ворот до веранды я насчитал дюжину гвардейцев Алхоса, и это только те, кто был на виду.

– В наше неспокойное время такая предосторожность необходима.

– Особенно после недавних событий? – Панс вопросительно повернул голову.

Лакс перестал жевать. Наполовину надкусанный рулет застыл в руке.

– Да, – Орил отпил вина и поморщился.

– Это резонно.

– Я без охраны и шага ступить не могу, – промямлил Лакс.

– Бросьте, – отмахнулся Панс. – Очевидно, что клинок предназначался не вам. Вы стали просто нежеланным свидетелем.

– Я чуть не погиб!

– Тихо, господа, – вмешался Орил.

Когда гости затихли, он продолжил:

– Сенатор Панс, вы всегда производили впечатление расчетливого и осторожного человека. Я хотел бы обсудить с вами будущее Республики.

– Я думал, мы именно этим и занимаемся в стенах здания Сената, – наигранно удивился «Сатир».

– Ну конечно, но некоторые вопросы мне бы хотелось обсудить в более… узкой компании, если так можно выразиться, в усеченном составе.

– И что же это за вопросы?

– Совершенно очевидно, что после победы над Юнием Корилл станет обладателем огромной власти. Данный факт беспокоит меня, как, я уверен, и других.

– Я вас понимаю, но почему вы так уверены, что мы победим Юния? Что Корилл сможет победить Юния?

– Корилл сражается не один. Я взял этот вопрос под свой личный контроль. Сенат всеми доступными силами помогает ему. По крайней мере, пока.

Панс сделал небольшой глоток вина и поставил бокал обратно на стол:

– Я кажется понял о чем вы. Но что конкретно вы предлагаете?

– Да, воинская слава – это сильный аргумент, но далеко не решающий. Расположение плебса непостоянно, для них герой в мгновение ока может стать врагом, что уж говорить о Корилле. Сыграем на его прошлом. Они с Юнием долго были друзьями. Подождем пока его слава, как победителя, немного утихнет, за это время соберем свидетелей и доказательства. Обвиним его в государственной измене, попытке переворота и свержения законной власти Сената. Обставим все так, будто он уже давно планировал стать тираном и лишь дожидался удобного момента.

– Думаете, у нас получится?

Орил ухмыльнулся.

– Корилл – воин, и в политике он так же плох, как и в общении с простым народом. Его гордыня не позволит просить защиты у плебса.

– А что будет после?

– После все будет, как раньше. Порой я думаю, что эта война только на пользу, ведь мы сможем избавиться сразу от двух опасных противников.

Пару минут Панс напряжено думал. На его лбу собрались морщины, а рука поглаживала небольшую бородку. Лакс в это время закончил есть третий рулет и также вглядывался в лицо собеседника.

– Хорошо, – Панс поднял бокал. – За будущее Республики.

– За будущее, – Орил отсалютовал в ответ.

Через пару часов гости ушли. Сенатор допивал очередной бокал вина и улыбался.

«Все прошло, как надо. Старый козел испугался. Испугался и не заметил, что после, он останется единственным человеком, стоящим на его пути к полной власти над страной…»

Орил позвал управляющего домом. Через минуту на веранду вошел лысый евнух и, поклонившись, замер в ожидании.

– Приведи ее ко мне в покои, – от вина мысли путались, а язык заплетался.

– Лисию, господин?

– Нет. Юлию. Приведи ко мне Юлию.

– Да, господин.

Евнух удалился. Орил с трудом встал с кресла и тяжелой походкой пошел внутрь дома. За ним тенями следовали гвардейцы.

«Все дела улажены, теперь можно и расслабиться…»

XVIII

Ти.

Пригороды Рэма.

Уже целую неделю Ти уходил из дома с закатом и возвращался после восхода. Ночи напролет он наблюдал за выходом из подземных катакомб, прорубленным в одной из скал за стенами столицы. Ти оборудовал наблюдательную позицию в кустарнике неподалеку и коротал время, вглядываясь в черноту скал в надежде, что рано или поздно там забрезжит огонек фонаря. Порой Ти казалось, что его усилия напрасны. Возможно, Незнакомец со своим устрашающим сопровождающим стали использовать другой путь из города. Также, не смотря на лунные ночи, велика была вероятность, что парень просто не заметил, как они прошли. Задремав, Ти мог пропустить заветный огонек, или они могли вовсе не использовать свет, чтобы не обнаружить себя перед такими, как он.

Одним из достоинств молодого человека было упорство, и он продолжал ночь за ночью нести свой дозор. Холод земли пробирал даже сквозь шерстяной плащ, к утру кости ломило, а мышцы ныли от неудобной позы, но, не смотря на все страдания, во время ночных бдений открывалась необыкновенная возможность поговорить сам с собой, заглянуть внутрь своего естества и понять скрытые желания.

В один из вечеров, когда Ти собирался на свой пост, его подозвал отец, только что вернувшийся со службы. В последние недели юноша почти не видел его, и Ти ужаснул внешний вид отца. Волосы сильно поредели, круги под глазами были уже даже не синие, а черные, черты лица заострились, словно у покойника.

– Сын, подойди, – начал ТитУлий Старший.

Уже покидающий комнату Ти остановился и приблизился к отцу.

– Тит, вскоре нам надо будет уехать из города ненадолго…

– Что? – Ти был ошарашен подобным заявлением. – Но почему?

Отец тяжело вздохнул.

– В последнее время в городе совсем неспокойно, с нашего прошлого разговора все только усугубилось. Недавно третий отдел обнаружил склад с оружием, но угадай что?

Ти молчал.

– А ничего! Всем насрать! Они просто опечатали здание, и все! Не понимаю… Все закрывают глаза… и ладно бы это был единственный подобный случай! Нет! Бунтовщиков и сепаратистов отпускают из тюрем, они снова выходят на улицы, лишь выплатив штраф! И откуда у этих оборванцев деньги? Поэтому мы уедем из города, пока все не образуется.

– Хорошо… – только и смог вымолвить юноша.

Отец немного успокоился и продолжил:

– Мара сказала, что у тебя появилась девушка?

– Все не так просто, – смутился Ти.

– Да это понятно, чувства никогда не бывают простыми, – улыбнулся Тит Старший. – В любом случае, бери ее с нами, когда мы будем покидать город, нечего ей тут делать…

Заходя утром обратно в город, Ти посещало непреодолимое желание увидится с Аллисией. Затуманенный усталостью мозг требовал отдыха, и во время кратких ночных грез ему виделась девушка. День Праздника Вина, точнее его ночь. Юноше виделся их танец под музыку уличных артистов, круговорот людей и вина, веселья и радости, и лицо Аллисии, озаренное счастьем. Иногда морда продавца вина, переодетого в сатира, укоризненно смотрела на него из туманной дымки. Все заканчивалось в переулке между домами, где они с Аллисией ожидали возможных преследователей. Это были хорошие сны. Но являлись и дурные. Лицо девушки, искаженное бешенством и яростью, появлялось прямо перед ним, наполняя сон… нет, не страхом или гневом, а тревогой и сожалением. Вздрогнув, он просыпался и вновь смотрел на скалу, ставшую ненавистной за эту безумно долгую неделю.

И в эту ночь Ти все так же нес свой добровольный дозор. Глаза слипались. Около часа после полуночи какой-то отблеск вывел его из глубины туманных грез. Ти протер глаза и вгляделся в скалу. Как назло луна в эту ночь светила тускло, и облака то и дело заполняли небосклон.

«Может померещилось?»

Парень корил себя за то, что ненароком задремал и, возможно, упустил момент, который так долго ждал.

Огонек мелькнул и погас.

«Точно не померещилось.»

Маленький светоч зажегся на фоне черной массы скалы.

«Фонарь!»

Огонек пришел в движение и устремился в сторону пригородов Рэма. Ти встал со своего ложа. Застывшие суставы щелкнули. Парню показалось, что этот шум услышали даже в здании Сената, но огонек продолжал двигаться, как ни в чем не бывало. Луна вышла из-за облаков и осветила силуэты двух человек. В первом не было ничего необычного, но второй поражал своей массивность и походил на одну из скал, разбросанных вокруг.

Ти последовал за силуэтами. Луна скрывалась за облаками и вновь появлялась. Каждый раз Ти падал на землю и не двигался в надежде, что благодаря плащу в темноте он неотличим от камня.

Силуэты влились внутрь одного из домов на окраине пригорода столицы. Ти, стараясь двигаться неслышно, приблизился к окну и заглянул внутрь.

Маленький фонарик, наподобие того, что был у Филиппа, стоял на столе. За ним, положив руки перед собой, сидел человек, в желтом отблеске пламени юноша узнал в нем Незнакомца. Со времени их последней встречи он сильно постарел и осунулся, обветренное лицо, словно ссохлось, а серые умные глаза глубоко запали. За Незнакомцем высилась фигура северянина-телохранителя. Похоже, что Ти удалось совершить задуманное.

«Но что делать дальше? Стоять у окна нельзя. Очевидно, что Незнакомец кого-то ждет, и оставаться в прежнем положении означало бы выдать себя» – Ти представлял, что последует за этим. В лучшем случае его тело найдут в реке, а в худшем не найдут никогда.

Ти заметил лестницу, ведущую на чердак дома. На вид она выглядела новой и не должна была предательски скрипнуть под первым же шагом. Парень подошел к ней и проверил на прочность. Дерево оказалось крепким, и Ти поднялся на чердак дома. Весь пол был завален мешками с барахлом, и шаги оставались неслышными для людей внизу. Выбрав удачную позицию в углу чердака, откуда была видна вся комната, юноша принялся ждать.

Через десять минут в дверь дома постучали. Незнакомец и его охранник не двинулись с места. Еще через минуту дверь открылась, и в комнату вошел молодой мужчина со светлыми волосами. Темный плащ болтался на нем, словно на палочном человечке. Незнакомец указал на стул, стоящий с другой стороны стола.

– Благодарю, – голос прибывшего был хриплым и надсадным со странным произношением.

– За вами не следили, сир? – поинтересовался Незнакомец.

– Нет, думаю нет.

– Хорошо.

Гость сглотнул и потер шею:

– Докладывайте.

– Все приготовления практически завершены. Оружие полностью доставлено в город. Группы подготовлены. Завершаем последние приготовления. Через три дня можем начинать, – проговорил Незнакомец. Из его голоса исчезли нотки бывалого убийцы, и манерой речи он стал походить на военного.

– Отлично, отлично, но еще рано. Надо ждать дальше. Начнем, как только из Элоса придет приказ.

– Но чем дольше мы ждем, тем больше шансов, что все раскроют. В Опосе работают далеко не бездари.

– Ничего страшного, – гость надсадно закашлялся и приложил руку к горлу. – Без приказа сверху они ничего не могут. А их глава получает столько, что он мог бы выстроить себе дом целиков из серебра.

«Элос? Причем здесь столица королевства Астия?» – Ти стал вслушиваться в каждое слово. – «Вот в чем дело. Вот почему акцент гостя показался таким странным. Он не принадлежал ни одной из провинций Республики. Гость из Астии и, судя по обращению «Сир», далеко не последний человек там. Рыцарь? Так, кажется, там называют патрициев?»

– Значит ждем, но сколько? – задал вопрос Незнакомец.

– Недолго. По сообщениям моих агентов скоро настанет подходящий момент. Мы разожжем пожар в самом сердце Республики, когда она будет наиболее уязвима.

– План короля прежний, или он вновь изменил его?

Гость поскреб заросший щетиной подбородок:

– Слишком много непредсказуемых событий приходится учитывать. Тем не менее, армия почти готова и ждет приказа.

Незнакомец кивнул.

– Как настроения бедняков в городе? – поинтересовался гость.

– Опустившейся плебс боится. Боится Юния, по слухам подбирающегося к столице, и боится Сената, обирающего их до нитки. Они готовы перенять факел.

– Отлично, отлично… Завтра утром мой человек отправляется в Элос с донесением королю. Милорд будет очень рад услышать такие хорошие новости, и если все получится, вы можете рассчитывать на рыцарское звание. Но я вам этого не говорил.

– Приятно слышать, сир, – Незнакомец склонил голову.

Гость помолчал несколько секунд и затем задумчиво проговорил:

– Мы столько сил потратили, чтобы все это организовать, как думаешь, у них есть хоть шанс что-то изменить этим восстанием?

– Ни единого, сир, – улыбнулся Незнакомец.

– Мне пора, – гость встал из-за стола, но остановился и снова закашлялся. – Вот черт.

– Виграм вас проводит, время сейчас опасное.

– Ты думаешь, мне нужен охранник? – улыбнулся гость.

– Скорее проводник, – ухмыльнулся Незнакомец.

Гость кивнул и бодрой походкой пошел к выходу из дома, гигант-северянин последовал за ним. Юноша успел заметить длинный рубец на тощей шее астийца, напоминающий след от петли.

Ти еще несколько минут продолжал лежать на полу чердака. Незнакомец как ни в чем не бывало сидел за столом и, похоже, не собирался уходить. Юноша решил, что приключений на эту ночь более чем достаточно и стал спускаться по лестнице на улицу.

До рассвета оставалось пару часов, и ночная тьма еще не уступила свои права небесному светилу. Ти пробирался по пригороду Рэма к воротам Лидры. Там он собирался поспать до рассвета и после войти в город. Мысли в его голове кружили, как светляки перед фонарем. Задумавшись, он не заметил, как прошел несколько сотен футов.

Внезапно какой-то звук отвлек его. Сразу после этого юноша увидел две фигуры у скалы неподалеку. Луна вышла из-за облаков, и он смог опознать в одном из силуэтов охранника Незнакомца. Ти решил подойти ближе.

– …ты такая!? – рокотал бас северянина.

– Простая горожанка, – отвечал ему тонкий, мелодичный голосок. Он показался ужасно знакомым, но Ти никак не мог понять, где его слышал.

Северянин схватил тонкую фигуру за талию и поднял над землей:

– На кого ты работаешь!? Кто приказал тебе шпионить за нами!?

– Я ничего не понимаю, отпустите меня, пожалуйста! – пропищала фигура, болтая ногами над землей.

– Сейчас ты мне все расскажешь, а потом я позабавлюсь с тобой!

В свете луны сверкнула сталь, и через секунду северянин уже отшатывался назад. Из его плеча хлестала кровь, а в руке у не такой уж и беззащитной жертвы блестел клинок.

– Только попробуй! – закричала она.

Ти узнал ее.

«Мара! Боги, это же Мара – моя сестра!»

Парень ринулся на помощь. В руке был зажат небольшой кинжал. Северянин обернулся и попытался ударить нового противника в лицо. Ти поднырнул под руку гиганта и всадил ему нож в сердце. Хотел всадить, но варвар просчитал движение и встретил Ти оглушительным ударом ногой в живот. Парню показалось, что он отлетел на несколько футов, весь воздух вмиг оказался снаружи его легких. Пытаясь вдохнуть, юноша лежал на земле, судорожно шаря рукой по земле в поисках выскользнувшего кинжала.

Тяжелые шаги приблизились к нему. Сильные руки подняли Ти над землей. Его лицо оказалось прямо напротив искаженного злобой лица северянина. Синие татуировки в свете луны делали его похожим на демона, пробравшегося из царства мертвых. Лицо приблизилось. Ужасная боль пронзила череп, и Ти потерял сознание.

Пришел он в себя, когда ударился о землю. Кровь заливала глаза, а голова болела так, словно по ней ударили железной булавой. Ти приподнялся на локте и увидел, как Мара сидит верхом на северянине и раз за разом наносит удары кинжалом. Гигант хрипел и закрывался руками. В конце концов, ему удалось перехватить руку девушки и сдернуть ее с себя.

Ти протер глаза от набежавшей крови. Северянин сжал в руке кинжал Мары и занес его для страшного удара. Ти попытался закричать, но из горла вырвались лишь булькающие звуки.

Внезапно гигант завыл, схватившись за спину. Из мрака позади появилась гибкая тень. В правой руке она сжимала длинный стилет, казавшийся сверкающим лучом в лунном свете. Северянин взревел и ударил ее наотмашь. Тень уклонилась и всадила клинок ему в руку. Северянин попытался схватить ее за черный плащ, но тень вывернулась одним грациозным взмахом и, продолжая начатое движение, вогнала стилет глубоко в ему в шею. Гигант последний раз дернулся, захрипел и рухнул на землю. Глаза Ти закрылись, и он провалился в тяжелое черное забвение.

Сознание возвращалось вместе с болью. Вначале появились радужные круги. Они переливались перед глазами, принося тошноту. Потом зрение стало расплывчатым, словно смотришь сквозь воду, но Ти все же сумел распознать неясные силуэты, склонившиеся над ним. Голова раскалывалась на куски, ему хотелось в ту же секунду положить шею под топор палача, лишь бы унять пульсирующую боль. Вновь перед глазами поплыли радужные круги. Ти понял, что во всем виноват предмет, который фигуры водили перед его глазами. Парень точно знал, как он называется, но не мог вспомнить.

«Фон? Гон? Звонарь? Фонарь! Да, точно фонарь!»

Зрение прояснялось, и Ти увидел перед собой двух девушек, склонившихся над ним. В эту секунду к нему вернулось ощущение тела, и он осознал, что лежит на холодной земле, а что-то твердое упирается в правую лопатку. Ти попытался пошевелиться.

– Стой! Не двигайся, – прошептала девушка с волосами цвета воронова крыла. Он уже видел где-то и эти волосы, и эти глаза, и этот острый подбородок на красивом лице.

Справа от брюнетки сидела другая девушка, но уже с волосами цвета лунного сияния. Они горели в свете своей небесной матери, переливаясь неземным свечением. Она была прекрасна. Создание не земли, но небес прижимала ладони к груди, с тревогой смотря сверху вниз на Ти. Он чувствовал к ней… привязанность, как к… сестре!

«Это же Мара! А слева… Аллисия! Я узнаю ее даже, если вплавь переплыву реку забвения в царстве мертвых!»

Воспоминания о недавних событий начали просачиваться к нему в голову. Понемногу, отрывками, словно маленькие ручейки сквозь неумелую запруду. Ти вспомнил свои ночные бдения, разговор Незнакомца с каким-то астийцем и короткую, но яростную схватку с великаном-северянином.

– Как ты тут оказались? – мысли все еще путались, его вопрос был адресован сразу двум девушкам, но ответила на него Аллисия.

– Спасаю тебя и, как видишь, небезуспешно. Поговорим позже. Ты можешь идти?

Ти попробовал пошевелить руками и ногами.

– Да, думаю, да.

– Вот и отлично. Давай, нам надо уходить от сюда. Обопрись на меня.

Ти встал. Перед глазами все закружилось, и ему стоило огромного усилия воли, чтобы не вывернуть наизнанку свой желудок.

– Мара, бери фонарь и иди впереди. Закрой его плащом, так, чтобы сзади не было видно. А теперь давай, потихоньку, – командовала Аллисия.

Ти пошел, вернее побрел. Он старался, как можно меньше опираться на девушку и передвигаться собственными силами, но ноги плохо слушались, а голова норовила разорваться на куски. Создавалось впечатление, будто нечто свирепое с силой молотит по черепу изнутри, пытаясь пробить себе путь наружу.

Дорога показалась ему невероятно долгой. Ти чувствовал, что прошли часы до того момента, как он вновь повалился на холодную землю. В горле было сухо, как в кружке у пьяницы. Парень с трудом сглотнул.

– Держи, мягко произнесла Аллисия, прижимая к его губам бурдюк.

Внутри было вино, разбавленное водой. Ти надолго приник к фляжке и пил, пока жажда не отступила. Он вернул бурдюк девушке и та, убрав его за пояс, отвесила парню пощечину. От удара у Ти запылала щека, а голова взорвалась ярким снопом искр. Сознание мигнуло, и он чудом удержался от того, чтобы вновь провалиться во тьму.

– Ой, прости! Я не хотела! Я забыла, что тебя ударили по голове, – Аллисия схватила его за шею и не дала упасть. Ти никогда не видел ее такой растерянной.

Когда перед глазами перестали переливаться радужные диски, юноша вновь попытался задать интересующий его вопрос:

– Что вы здесь делаете?

Ответила снова Аллисия, Мара в это время продолжала сидеть, смотря на брата расширенными от страха глазами:

– Я не могла тебя найти. Целую неделю не могла. Ночью дома тебя не было, а днем выходить было опасно. Но вот сегодня я увидела, как из инсулы тайком выходит Мара и я, недолго думая, пошла за ней. Понять не могу, как она узнала о тайном ходе недалеко от ворот, но факт есть факт. Я следила за ней. Приходилось держаться на почтительном расстоянии, чтобы не быть обнаруженной, и поэтому я чуть не опоздала. Еще бы пару секунд и все.

– Так, хорошо, – Ти попытался сосредоточиться. – Ты следила за Марой, а она как меня нашла?

– Думаю, тебе стоит спросить об этом у нее самой, – Аллисия оторвала кусок от своего плаща. – Надо перевязать твою голову.

– Мара? – Ти вопросительно посмотрел на сестру.

– Ты же обещал! Обещал, то будешь осторожен! А ты что!? – девушка сжала кулачки.

– Как ты меня нашла?

– Какая разница?! Нашла же!

– Мара.

– Ты мне… приснился, – девушка немного смутилась. – Я знала куда идти, и что с тобой случиться, поэтому подождала пока родители уснут и тайком вышла из дома.

– Ну а как ты узнала о тайном проходе за стены города, он тебе тоже приснился?

– Да, там было столько пауков и… личинок, – ее передернуло. – Понимаешь, раньше все эти сны были… размыты, как будто смотришь со дна озера – только звуки и ощущения, но теперь они с каждым днем становятся все четче. Большинство мест и людей я не узнаю, но иногда всплывает что-то знакомое, как сегодня. Ты хоть бы спасибо сказал, вместо того чтобы обвинять меня!

– Понятно, – Ти тяжело вздохнул. – А кинжал у тебя откуда?

– Сама купила! И вот пригодился!

Ти снова вздохнул.

«Час от часу не легче» – подумал юноша.

Аллисия перевязала ему голову и теперь придирчиво осматривала результаты своей работы:

– Жить будешь и вполне возможно, что долго, – она улыбнулась. – А теперь ответь мне, что за игру ты затеял?

Ти пересказал ей все, что смог выяснить за последнее время и, что по этому поводу думал. Девушка слушала, не перебивая, лишь изредка кивая головой, словно соглашаясь со своими собственными догадками. Больше всего Аллисию заинтересовал разговор между Незнакомцем и его гостем.

– Дела… – протянула она. – Он тебя не заметил?

– Кто?

– Ну, Незнакомец, или как ты его там называешь.

– Нет, точно нет.

– Хорошо, тогда возвращаемся в город и делаем вид, что ничего не произошло.

– Как?! – возмутился Ти и слишком резко встал, от чего у него потемнело в глазах.

Аллисия поддержала его и вновь усадила на место:

– А чего ты ожидал? Разве не этого все мы и хотели? Да, ситуация изменилась, но, по большому счету, какая разница? К тому же, мы ничего не можем сделать. Слишком мелкие сошки. Я скажу даже больше, все уже сделано, а последствия только дело времени.

С рассветом они вошли в город. Ти уже достаточно оправился, чтобы идти самостоятельно, и все что он сейчас хотел – это бочку вина и кровать. После подслушанного разговора Ти стал замечать, что со столицей действительно что-то не так. Людей было очень мало, даже не смотря на рассвет. Множество окон были закрыты на ставни, хотя практически все жители открывали их с восходом солнца. Даже крикливые торговцы, зазывающие покупателей в свои лавки, молчали. Город затаился в ожидании.

Аллисия проводила Ти и Мару до их дома. Сестра Ти спала на ходу, и брату приходилось придерживать ее за плечо. Все остановились на входе в инсулу. Ти обернулся и посмотрел на девушку:

– Я не поблагодарил тебя за наше спасение тогда, за воротами. Спасибо тебе.

Девушка кивнула.

– Скоро будет собрание. Нам надо на нем присутствовать, – она развернулась и пошла по улице, потом остановилась и добавила. – И еще, Ти.

– Да?

– Еще раз прошу тебя: никому не рассказывай о том, что услышал там, за городом.

Парень не ответил. Он последний раз взглянул на девушку и вошел в инсулу.

XIX

Септим Юний.

Центральная провинция Терцея.

Кальвус,

думаю, не смотря на сложившуюся ситуацию, мы все же оставим формальности. С момента назначения тебя «Мечом» я думал над содержанием этого послания и о том, стоит ли вообще его писать. Но, как ты можешь заметить, я все же принял решение. Я понял, что должен объясниться.

Хоть мы и по разные стороны в этой поистине страшной войне, я не перестаю считать тебя своим другом. Я понимаю, после всего произошедшего в живых может остаться лишь один, также я уверен, что ты понял свою роль в моем плане, и мне жаль. Однако, уверен, ты знаешь, что я делал это во благо страны.

Все началось так давно, но кажется, что прошло еще больше времени. Мне не дано было иного пути, кроме этого, но я сам избрал его и пойду до конца.

Уверен, ты меня понимаешь, ведь мы оба служим во благо Республики, хоть и по разному понимаем это «благо».

Септим Юний.

Легионы Юния шли на столицу. Они ждали боя, они вынуждали противника принять его. Рано или поздно отступающие войска Корилла должны будут остановиться и вступить в последнее сражение этой войны. Легионы, верные Сенату, собирали всю провизию за собой, оставляя солдатам Юния лишь голую землю и пустые амбары. Бывший генерал северных армий понимал, что его заманивают. Заманивают на поля боя, выгодное для противника. Скорее всего, Корилл выберет ровное пространство без лесов и оврагов, такое место, где Юний не сможет применить ни изысканную тактику, ни обманные маневры. «Северный Лев» даже примерно представлял, что это будет за место.

Недалеко от столицы раскинулись огромные пустые пространства. В древности их называли Фелерейскими. По легенде именно там произошла одна из великих битв сынов Республики с иноземными захватчиками, пришедшими из-за моря. Боги вновь поражают смертных своей черной иронией. Теперь там будут резать и кромсать друг друга сами же граждане Республики.

«А правда ли, что Боги именно такие, как их описывают? Возможно, они лишь незримые могучие сущности, которым нет дела до людских судеб и желаний? Но уж точно им близки человеческие пороки, ибо так зло шутить над себе подобными могут лишь люди…» – думал Юний.

Генерал собрал под своим началом все силы, только доступные ему. С ним войной на столицу своей же страны шли пять легионов закаленных в боях ветеранов. Вместе с легкой пехотой и застрельщиками их численность достигала почти тридцати пяти тысяч человек. На севере было нечем кормить лошадей, и поэтому кавалерийские корпуса в этих армиях были небольшими. Юний мог рассчитывать на пару тысяч копий. Ситуацию исправлял Сервийский кавалерийский корпус.

«Нет» – осек он себя. – «Не Сервийский. Кавалерия княжества Сануир уравнивала чашу весов. Семь тысяч тяжелых конников могли изменить ход сражения, если легионы Корилла начнут теснить их.»

Вся вместе армия новой Республики составляла почти сорок четыре тысячи солдат. Внушительное число. По сообщениям разведки Юния, его противник располагал примерно таким же числом солдат. Недостаток бойцов «Меч Республики» компенсировал созывом на службу эвокатов – ветеранов, отслуживших свой срок и вышедших на заслуженную пенсию. Когорты этих закаленных бойцов значительно увеличивали мощь армии.

«Да, битва будет кровавой, и независимо от ее исхода Республика проиграет…»

Как и рассчитывал Юний, войска Сената перестали отступать и встали в оборону на Фелерейских полях. С обеих сторон полей располагались невысокие холмы, именно там и разместили свои лагеря противоборствующие армии. Юний созвал своих легатов на военный совет. Как всегда, на него были приглашены не только сами легаты, но и их трибуны с высшими офицерами. Также участие принимала делегация из княжества во главе с их светловолосым предводителем.

Палатка командующего легиона не была рассчитана на такое большое количество народа, и инженерам пришлось расширить ее. И все ровно внутри было не протолкнуться. Стояла страшная жара. Даже не смотря на вечер, в штабе было нечем дышать, и пришлось вырезать в стенах шатра окна, чтобы хоть немного облегчить муки находящихся внутри людей.

– Господа, по сообщениям разведки, противник располагает примерно сорока пятью тысячами солдат, – докладывал седой легат. Он тяжело дышал, а с его лба стекали капли пота. – Лагерь войск Корилла расположен на другой стороне Фелерейских Полей. Само будущее поля боя представляет собой ровное пространство. С нашей стороны недалеко от холма, где сейчас стоит наш лагерь, расположен лес.

– Спасибо, – Юний улыбнулся старому другу. – Перед нами стоит непростая задача – необходимо разбить противника с наименьшими потерями. Неприятель выбрал поле боя, где невозможно организовать засаду, наши силы примерно равны, и боевая подготовка легионов тоже примерно одинакова. Из всего этого следует, что мы должны полагаться на тактическое маневрирование и помощь наших союзников. – Юний кивнул на светловолосого предводителя сил княжества.

– Вы хотите организовать неожиданную атаку во фланг войскам Корилла? – догадался трибун одного из легионов.

Юний покачал головой.

– Идея хорошая, и мы попытаемся ее исполнить, но нельзя полагаться лишь на то, что противник не догадывается о наших новых союзниках.

Легаты согласно кивали, а высказавшийся трибун задумался.

– Легат Флисий, – Юний посмотрел на одного из командующих легионами. Этот человек прошел вместе с ним множество сражений, и на его мужество и твердость духа можно было рассчитывать. В самом начале его кампании на севере он сдерживал войско дикарей, состоящее из десятка объединенных племен, всего тремя когортами. Стены ледяного ущелья, где происходило сражение, побагровели от крови, но ни один северянин ни прошел сквозь него. От почти тысячи солдат в живых осталась лишь треть, но они выполнили свой долг, как выполнят его и теперь.

– Да, генерал.

– Твой легион будет стоять напротив конницы противника.

– Да, генерал.

– Я знаю, что твой легион известен во всей Республике своей дисциплиной и точностью выполнения приказов.

Легат склонил голову.

– Завтра твои солдаты должны будут исполнить самый трудный приказ, даже сложнее того, что им придется отразить атаку кавалерии противника, – проговорил Юний.

Легат вновь склонил голову. В штабном шатре повисла полуночная тишина.

– Твои солдаты должны будут показать самое неумелое маневрирование за всю историю легиона.

Штаб озарился смехом. Смеялись и суровые легаты и молодые трибуны. Напряжение, скопившееся за последние часы, немного отпустило. Септим подождал пока веселье уляжется и продолжил более серьезным тоном:

– Спровоцировав конницу к атаке, ты должен разбить ее и обратить в бегство, – легаты и трибуны выглядели готовыми сделать все, что только он прикажет. – Далее наша кавалерия должна не позволить всадникам противника вернуться на поле боя.

Легат Флисий и командир конницы кивнули.

– После, получив преимущество, в дело вступят наши союзники, – Юний помолчал несколько секунд. – Но помните, все это будет бесполезно, если легионы в центре не выдержат напора врага. Я уверен, что все солдаты проявят мужество и отвагу на поля боя. Я рассчитываю на вас, Республика рассчитывает на вас.

Присутствующие на совете кивали и морщили лбы.

– На этом все, господа. Поговорите с центурионами, объясните их задачу, расскажите, что стоит на кону. И… выспитесь, завтра всем нам понадобятся силы, – Юний вздохнул.

Все стали покидать палатку. Офицеры выходили наружу в ожидании вдохнуть свежий ночной воздух, но натыкались на удушливую духоту.

– Генерал? – в палатке остался лишь верный Григор. Молодой человек вопросительно смотрел на Юния.

– Да? В чем дело?

– Вы приказывали докладывать вам о ситуации на севере.

– Так, и что там? Что с тем новым племенем?

– Около двух десятков мелких вождей уже примкнули к нему. Их войско сожгло и разграбило Содгард и еще несколько городов. Вождь Илрик убит, теперь в Утесе восседает Аларих.

– Кто это? – Юний пытался отыскать это имя среди десятков других имен вождей северных племен, с кем ему приходилось иметь дело.

– Вождь того самого племени, которое совсем недавно еще никому не было известно. Теперь ему принадлежит почти треть всего севера. Неужели он хочет объединить все племена? На сколько я помню, такого никогда не случалось.

– Времена меняются, мой мальчик, и настолько стремительно, что это наводит ужас, – проговорил Юний. – Эпоха рассвета прошла, сейчас нам предстоят сумерки… Остается надеятся, что мы увидим новый рассвет. Надо действовать, и чем скорее, тем лучше. Но пока нам предстоит другая битва. Иди отдохни, завтра ты мне понадобишься свежим.

Юний снимал с себя доспехи и укладывал их на стойку. Душу вновь грызли демоны сомнений. Завтра состоится битва, которая навсегда изменит Республику, и от ее исхода будет зависеть насколько сильными станут эти изменения.

Юний ворочался в кровати, но уснуть никак не получалось. Его мысли заполняли все те же тревоги, что и много лет назад, когда он только прибыл на северную границу.

«Надо прогуляться» – подумал Юний. Он встал с кровати, надел простую тунику и вышел из штабной палатки. Солдаты, охранявшие вход, встали по стойке смирно и шагнули за ним в темноту лагеря.

– Нет, не стоит.

Легионеры сделали шаг назад и вновь замерли у входа в преторий.

Юний шел по лагерю. Внутренним взором он был вновь молод и, как прежде, обходил свой легион перед битвой. Гордая осанка, прямой и властный взгляд – вот что видели солдаты в своем генерале. При его приближении легионеры, сидящие за кострами, откладывали оружие, ставили на место миски с едой и вставали. Они приветствовали Юния и звали посидеть вместе с ними. Он присаживался к ним, понемногу беседуя с каждым.

– Завтра будет тяжело, но мы справимся. Мы не можем, не справится, ибо через несколько часов настанет самый важный день со времен Основания Рэма. Мы не можем подвести наших предков.

– Да, генерал.

Легионеры кивали посеченными в десятках сражений головами и продолжали чистить оружие. Юний желал доброй ночи и переходил к следующему костру. За столь малое время он должен был обойти как можно больше людей и каждого ободрить и утешить. Закалить мужество, и так пульсирующее в их сердцах.

Юний блуждал по лагерю, оставляя за собой осязаемую частичку самого себя, он вкладывал ее в каждого легионера, в каждого центуриона на пути. Генерал подошел к костру, где сидели братья, раньше сражавшиеся по разные стороны в это ужасной войне. Теперь они вместе служат в третьей когорте семнадцатого легиона. Септим побеседовал с ними об их отце, матери и прекрасной маленькой ферме в Терцее, куда они мечтают вернуться.

Что будет после того, как он победит? Все изменится к лучшему, или история лишь сделает новый виток и вернется к тому с чего начала? На смену одним людям придут другие, и после его смерти все жертвы окажутся напрасными? Юний не знал… Но пламя борьбы в его сердце горело так же ярко, как и когда оно только зажглось, много лет назад. Возможно, демоны, точившие его душу никогда и не были врагами? Они двигали его, заставляли идти вперед, превозмогать страдания и потери, создавали внутреннего врага для борьбы.

«Да… Они не враги, но уж точно не друзья, значит… союзники? Да…»

Незаметно для самого себя Юний оказался за стеной лагеря. Он отошел за линии костров, и вокруг властвовала тьма. С холма открывался вид на Фелерейкие поля: мили пустых пространств без единого клочка деревьев или рощ кустарников. Сплошная сухая земля, растрескавшейся от жары, царившей в последние месяцы. На дальнем краю полей мерцали огоньки костров легионов Корилла. Сотни «светляков» горели и переливались под звёздным небом.

«Сколько из них и завтра будет так же светиться? Сколько переживет следующий день? Переживет ли его хоть кто-то?»

– Генерал? – голос оторвал Септима от тяжелых мыслей.

Он обернулся и увидел перед собой одного из дозорных, должных охранять дальние подступы к лагерю армии. Солдат был закутан в черную бесформенную накидку, его лицо покрывала темная краска.

– Генерал, там в внизу у полей происходит что-то странное…

– В каком смысле «что-то странное»? Вражеские солдаты?

– Я… я не знаю, – легионер замялся. – С полей доносится грохот, будто… будто там идет сражение.

– Дозоры атакованы? Почему ты не поднял тревогу?!

– Нет, нет, генерал! Там нет наших постов и никого из часовых! Я думаю, вам стоит самому взглянуть на все.

– Веди.

Дозорный кивнул и пошагал к спуску вниз.

Юний стоял на траве у подножья холма. Дальше начиналась сухая глина, словно когда-то давно эту местность обожги в печи. Луна зашла за облака, и пространство дальше вытянутой руки терялось в клубящемся мраке.

С Фелерейских Полей доносился звон стали, крики умирающих, грохот щитов и стоны боли – обычная музыка битвы. Но Юний был уверен, что ни один солдат не спускался с холма, все кроме часовых сейчас мирно спали, возможно, последний раз в своей жизни. Тем не менее, его слух с годами не померк, и он отчётливо слышал тоже самое что и почти пол века своей жизни – песню войны.

Грохот копыт приближался к Юнию, создавалось впечатление будто сотни всадников несутся прямо на него, намереваясь смести все, что встанет на пути. Септиму показалось, будто он чувствует вибрацию от конских копыт и слышит скрежет доспехов всадников. Внезапно, не докатившись до него десяток футов, шум растворился так же резко, как и появился. Откуда-то издалека прокатился ужасный рев. Волосы на голове зашевелись, если бы тысячи ртов разом выдохнули воздух. А над полем продолжали метаться отзвуки битвы. Где-то прогрел боевой клич, и невидимые воины ринулись в атаку.

«Боги, что это? Отголоски фантомов прошлого? Или предзнаменование будущего?» – думал генерал.

– Никому не рассказывай о том, что здесь происходит, – сказал Юний дозорному.

– Так точно, генерал… Что это? – солдат поежился.

– Не знаю… но солдатам не следует думать об этом, завтра им предстоит сражаться, и лишние мысли совсем ни к чему.

Юний развернулся и пошел обратно в лагерь.

* * *

Квинт чистил свои доспехи. Сверкающие поножи с эмблемами легиона уже лежали на походном мешке.

С рассветом он поведет свою центурию убивать таких же, как они. Завтра он должен будет командовать своими людьми, чтобы они убивали, но при этом сами остались в живых.

Кираса с рельефным изображением мышц торса отправилась к поножам.

Люди Квинта уже давно спали, и ему тоже следовало отдохнуть перед сражением, ведь в случае неудачи, он будет обречен все оставшиеся века бодрствовать в царстве мертвых. Но он медлил.

Квинт держал в руках шлем. Гребень ярко пылал в свете маленькой лампы на столе, металл блестел, словно гладь озера в солнечный день. Центурион взял тряпицу и принялся натирать поверхность шлема. Он делал это уже третий или четвертый раз за вечер.

Завтра произойдет нечто немыслимое. Весь военный призыв Республики, включая даже когорты ветеранов-эвокатов, встанет друг напротив друга. Братья будут убивать братьев, а отцы колоть и резать сыновей…

Квинт вгляделся в шлем. В нем отражался молодой мужчина с коротким ежиком черных волос и квадратным подбородком. Свежий шрам пересекал глаз, добавляя мужественности. Его можно было бы назвать красивым.

Центурион отложил шлем и взял в руки меч. Он получил клинок много лет назад из рук отца. Это произошло во время присяги легиону в столице Республики. Квинт помнил этот момент, как будто и не было многих лет, прошедших с того дня.

Отец стоял под главным штандартом легиона и сжимал в руках этот самый меч. Ножны украшены узором из серебра, складывающимся в причудливый узор древнего диалекта Республики. Квинт помнил, что смотрел на меч и жаждал обладать им. Тогда еще простой легионер он поднялся на трибуну и приблизился к отцу. Легат смотрел сурово и прямо. Под этим взглядом Квинт вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, сидящим на лошади впереди отца и наблюдающим за колоннами солдат перед ним. Без долгих речей отец вручил ему меч и сказал:

– Пусть он служит тебе так, как ты служишь Республике.

Квинт запомнил слова отца. Лезвие меча также украшали символы древнего языка. Легат сказал, что они означают примерно следующие: «Не во благо себя, но во благо Республики».

Квинт вернул меч в ножны и уложил его рядом со шлемом.

Все. Осталось лишь выспаться. У Квинта была особенность, которая вырабатывается у всех солдат за годы службы – он мог уснуть где угодно и когда угодно. Не имело значения насколько важный завтра день или насколько он напряжен. Стоило Квинту только закрыть глаза, как тьма сгущалась вокруг него, завлекая центуриона за собой. По крайней мере, так было до недавнего времени.

Ему снова снился отец. В этот раз он не наставлял сына и не давал советы, как поступал обычно. Легат выглядел так, как Квинт запомнил его перед смертью: впалые щеки, серая кожа, буро-желтая повязка, закрывающая глаз и запах. Запах смерти. Он витал повсюду в палатке, где оказался Квинт. От раны на плече по почерневшим венам растекалась смерть, она уже перебралась на грудь и неумолимо двигалась к сердцу. Яд лесных дикарей убивал отца изнутри, сжигал его тело, пытаясь добраться и до души. Многие легионеры под воздействием этой ужасной отравы теряли разум. Их товарищам приходилось связывать больных, чтобы обезопасить. Так они и лежали в лазарете – связанные, безумные, умирающие.

Отец Квинта боролся. Он всегда был воином и оставался им до последней минуты. Легат старался воспитать сына похожим на себя и, как наделся Квинт, преуспел в этом. Луций Марий лежал на постели и молчал, смотря на него единственным кроваво-красным глазом. Не мог ли он говорить от страшной отравы, пульсирующей в его венах, или своим молчанием он заглушал боль, терзавшую его плоть? Возможно, он все уже сказал раньше и теперь просто смотрел на своего сына? Он хотел увидеть его последний раз, запомнить его лицо, запомнить его мимику, голос, перед тем, как свет солнца окончательно померкнет над ним, и легат отправится к героям прошлого в царство мертвых. Во сне Квинт осознал, что сжимает в своих руках меч. Символы на его лезвии светились призрачным лунным светом. Отец едва заметно кивнул, и Квинт проснулся.

Трубы играли общий подъем. Солдаты бегали вокруг палатки, гремя доспехами и оружием.

Пора.

XX

Недалеко от Рэма.

Как приятно было хоть ненадолго сбежать от удушливой вони столицы. В пригородах Рэма солнце палило не меньше, чем в нем, но здесь хотя бы иногда налетал ветерок, немного сбивая смог и пыль, казалось, поглотившие все вокруг. Человек медленно шел к воротам роскошной виллы. Он довольно редко покидал город, а еще реже гулял. Но сегодня выдалось свободное время, и он решил посетить одно место, что мечтал сделать уже несколько месяцев. Тучный мужчина миновал поля спелой пшеницы. Фермеры вереницей возвращались с работы, удивленно наблюдая за ним, подобные ему не появлялись здесь уже многие годы.

Наконец, он приблизился к каменной арке, знаменующей вход на территорию загородной виллы. Пожалуй, эта была самая роскошная недвижимость, только виденная им в Республике, даже его собственный особняк мерк по сравнению с этим великолепием. Но привлекли его сюда отнюдь не здания. Воспоминания прошлого, если угодно, его призраки привели сенатора Гнея Орила в это место.

Он миновал увитую плющом мраморную стену, окружавшую сад, и вошел на территорию поместья. После недавних событий, оно теперь принадлежало ему. Кто бы мог подумать, что когда-то он будет обладать этим совершенством?

Загородный особняк рода Септима Юния белоснежным мрамором колонн отражал последние лучи заходящего солнца. Инструменты мастеров-зодчих превратили громоздкий камень в снежно-белые облака, ниспадающие с небес на землю воздушными стенами. Раскалившиеся за знойный день плоды на фруктовых деревьях вокруг наполняли воздух тысячами ароматов, сплетающихся в восхитительный сладковато-пряный букет.

После объявления Юния врагом государства по закону все его имущество, включая эту виллу, перешло во владение Республики, и Орилу не составило большого труда выкупить особняк в свою собственность.

«Кто бы посмел высказаться против?» – улыбнулся сенатор.

Орил шел по дорожке, ведущей от главных ворот резиденции до парадного входа в основной дом. Он вспоминал, как больше девяти лет назад проделывал схожий путь в вечер, очень напоминающий этот.

Сенатор Гней Орил преодолел тернистую дорогу от третьего сына главы патрицианского рода до теперь уже самого могущественного человека в Республике. Он – мастер слова, ораторским искусством которого восхищались многие политики, он – самый богатый человек в стране, тот, кто мог заставить Сенат делать то, что ему нужно… влюбился. Влюбился, как простой пастух, как простой торговец вина на форуме города на окраине Республики, как юный мальчишка, только познающий жизнь. Орил не мог и подумать, что такое возможно. Он привык брать жизнь за узда, самолично диктовать ей правила, указывать в какую сторону должны развиваться события, но тогда она сама скрутила его, опалив тело и зачав пламя любви, сжигавшее его изнутри. А полюбил он жену самого Септима Юния – несравненную Юлию Литон…

«О, Боги, какая это была женщина…» – Орил, словно наяву, представлял ее рядом.

Копна солнечно-золотистых волос, ниспадающих до самой поясницы, узкая талия, делавшую свою обладательницу похожей на нимфу лесного озера и лицо. Прямые высокие скулы, аристократический нос, тонкие губы и бездонные глаза… Но внешняя привлекательность была лишь дополнением, придатком к тому, что по настоящему оглушило Орила.

Характер. Дочь древнего патрицианского рода вобрала в себя все лучшее, что только присуще благородным представителям граждан Республики. Ее голос был ровным и спокойным с осязаемой силой, осанка прямой и гордой, а манера держаться всегда восхищала Гнея. Он вспомнил случай, произошедший во время одной из кампаний против Мерийского Султаната. Тогда Юний, уже бывший ее мужем, возглавлял легионы. Все с самого начала обернулось не по плану Сената: войска змеепоклонников намного превосходили предположения, а неожиданная засуха вкупе с восстанием рабов в одном из городов лишила Республику зерна. Пищи не хватало даже для поставки на фронт, что уж говорить о простых жителях.

В столицу начали приходить тревожные слухи: говорили, будто Юний бьется из последних сил, солдаты уже начали голодать, и скоро они не смогут держать оружие. Орил знал, что это было недалеко от правды.

И тогда Юлия пришла на Главный Форум, под ошарашенные взоры толпы поднялась на трибуну и произнесла речь перед сотнями других женщин, уже начавших терять голову от паники:

– Мой муж – Септим Юний сейчас бьется бок о бок с вашими мужьями, братьями, отцами и сыновьями за будущее Республики. Припасы армии подходят к концу. Вскоре нашим легионам совсем нечего будет есть, и тогда ослабевших, их просто сомнут. Я сейчас стою перед вами в Рэме и произношу эту речь, пока наши близкие умирают где-то далеко отсюда. Кроме мечей врагов им противостоят муки голода. Я не могу безучастно переносить их страдания! – с этими словами она сорвала с себя золотое колье, усыпанное яркими искрами рубинов и изумрудов. Тяжелая драгоценность упала в каменную чашу, стоящую на постаменте, где во время празднеств горел огонь. Вслед за ней из мешочка посыпались пылающие на солнце браслеты, серебряным перезвоном застучали кольца и серьги, драгоценные камни полились туда, словно сверкающий на солнце дождь.

– Я отдаю все мои украшения и жертвую пятьсот тысяч сестерциев из средств моего рода на провизию для армии. Если понадобится, я отдам свою последнюю тогу и буду ходить нагая, но мой муж не будет голодать! Я не стану предаваться излишествам, сидя в столице в безопасности, пока наши мужчины сражаются за нашу свободу! Женщины Республики, они нуждаются в нашей помощи, так не оставим же их!

Над форумом повисло молчание. Потом одна из женщин патрицианского рода приблизилась к каменной чаше и, сорвав с себя все украшения, ссыпала их туда. Вслед за ней другая проделала тоже самое, и еще одна, и еще. Сотни женщин подходили, складывали свои драгоценности в чашу и отступали обратно.

Орил вместе с другими членами Сената ошарашено наблюдал за всем этим. Тогда он понял, что должен обладать этой женщиной во что бы то ни стало. Теперь он не сможет жить, зная,что она принадлежит кому-то другому.

Гней приблизился к парадному входу в особняк, замерев у полураскрытой двери. Больше девяти лет назад он уже стоял так. Сенатор тронул створки, и те беззвучно распахнулись. Он шагнул внутрь.

Спустя некоторое время после того, как проклятый Юний отбыл наконец на север, а все проблемы были улажены, он решился открыться. Вечером, очень похожим на этот, сенатор Гней Орил прибыл в резиденцию рода Юниев.

Служанка дома удивилась неожиданному визиту, но не смогла его не впустить. Она провела Орила в гостиную залу, сказав, что хозяйка скоро придет.

Как же он волновался пока ждал ее. Орил наматывал круги по большому помещению, потом рассматривал фрески на стенах и вазы, расставленные по углам. Сенатор чувствовал себя четырнадцатилетним юньцом, рдеющим при виде женкой груди.

Наконец, Она спустилась. Юлия медленно шла по мраморной лестнице. Легкая тога ниспала с тонких плеч, а босые ноги неслышно ступали по камню.

«Боги, какая простота и изящество» – сердце Орила готово было выпрыгнуть из груди

– Сенатор Орил, какой неожиданный визит, – она слегка улыбнулась. – Но чем я заслужила такую честь?

– Для того, чтобы увидеть вас и путь в царство мертвых покажется слишком легким… – он не узнал свой голос. Вместо него как будто говорил некто лет на двадцать моложе.

– Вы мне льстите, сенатор Орил, – она спустилась в зал и встала напротив.

– О, нисколько! Прошу, называйте меня «Гней».

– Так что же вы хотели, придя в дом вашего политического противника, которого уже несколько месяцев нету со мной, и еще неизвестно, когда он вернется? – спросила она. В голосе прорезалась сталь.

– Я хотел лишь выразить вам мое почтение и… поклонение… – он опустил глаза.

– Что?

– Я не знаю, как мне жить, не проходит и дня без мысли о тебе. Ночами мне являются видения с тобой, а днем вижу, как будто наяву. Я без ума, я потерял разум и знаю лишь один способ, как его вернуть. Я люблю тебя, будь моей…

Орил поднял глаза от пола и уперся в жесткий взгляд женщины. Она смотрела твердо и прямо, идеальная осанка, гордо поднятый подбородок.

– Сенатор, я замужем. Мой муж сейчас на севере в безумном холоде сражается с полчищами варваром. По вашей вине! – она проговаривала каждое слово. – Как вы только посмели прийти ко мне в дом в его отсутствие и просить о подобном? Вы – жалкий трус, пробирающийся в дом к женщине патрицианского рода в отсутствии мужа. Убирайтесь от сюда!

– Но но… я люблю тебя! Юлия, я люблю тебя! – Орил приблизился к ней, попытавшись заключить в объятия. Она вывернулась и ударила его по щеке.

– Убирайся! Вон из моего дома!

Ее прекрасное лицо выражало такое презрение, что Орил отшатнулся, словно от порыва ветра, но через секунду на смену замешательству пришла черная злоба.

– Ах ты тварь! – он размахнулся и ударил ее в ответ.

Юлия ахнула и осела на пол. Тонкая рука потянулась к предмету на столе. Им оказался нож для резки фруктов, пальцы сомкнулись на рукояти.

Орил сгреб с соседней стойки тяжелый бронзовый кубок…

Он стоял и смотрел на убранство гостиной. За многие годы ничего не изменилось, все осталось, как и было при ней. Слуги все это время прилежно убирали каждый угол дома, сметали пыль и мусор, занесенный внутрь капризным ветром.

Сенатор взглянул на кубок, стоящий там, где он его оставил. Если приглядеться, можно было разглядеть выщербину на желтоватом металле, а если рассматривать еще пристальнее, под ярким светом проступят старые, уже давно засохшие бурые пятна.

Пройдя гостиную насквозь, он миновал еще одну комнату и вышел в задний сад. Почти стемнело, и теперь теплый ветер шевелил сочную листву деревьев под последние всполохи умирающего солнца.

Что он чувствовал после? Ненависть? Гнев? Обиду? Несправедливость? Горечь. Темную горечь, которую невозможно подсластить ни вином, ни женщинами, ни любым другим наслаждением, только доступным человеку.

Тогда в Рэме бушевала эпидемия красной чумы. Ему не составило труда обставить все так, будто страшная лихорадка погубила Юлию. Слуг, бывших в тот момент в доме, больше никто не видел. Тело единственной женщины, которую он любил, сожги, и теперь ее прах покоится под ивой, на которую он сейчас смотрит спустя девять лет.

За эти годы дерево выросло почти вдвое, и теперь оно стояло, печально склонив свою крону над гладью небольшого озера в заднем саду. Возможно, хотя бы часть Юлии через корни и ветки попала в иву? Возможно, сейчас она смотрит маленькими глазами-почками на Орила, немо проклиная его? Он не знал.

Долгое время Гнею казалось, что он уже начал забывать о ней, но несколько месяцев назад ему на глаза попалась служанка. Она была очень похожа на Юлию – те же волосы, те же глаза, даже имя было такое же. Одним из вечером чувства вновь вспыхнули, и Орил взял ее, взял ее силой, стремясь через нее осуществить все то, что не смог сделать с оригиналом.

Как она посмела ему отказать!?

Ему – сенатору Гнею Орилу!?

Конечно, это была не Юлия – лишь жалкая копия, лишь отражение в мутной воде, лишь… призрак прошлого.

«Что же, хоть что-то лучше, чем ничего» – подумал сенатор. – «Пора возвращаться в Рэм, дела ждать не будут. Юния притащат в Рэм в цепях, словно шелудивого пса к ногам хозяина. Да, он вдоволь надо мной потешился, но теперь только я буду решать сколько боли он переживет, и когда его сердце наконец остановится, только я.»

* * *

Ти получил сообщение о новом собрании всего за час до назначенного времени. Это было, как минимум, необычно. Футляр, закрепленный на лапке голубя, все так же содержал небольшой клочок пергамента с нацарапанными символами. Обычно аккуратный почерк Марка сегодня был корявым и почти неразборчивым. Ти показалось, что послание составлялось в спешке.

«Судя по всему, собрание срочное, и повод для него такой же. Может дело в Незнакомце? Он каким-то образом узнал о том, что в смерти его подручного виноваты Ти и Аллисия? Нет. Это не похоже на правду. Если бы Незнакомец действительно узнал подобное, то не стал бы собирать группу через Марка. Вероятнее, Ти вместе девушкой уже бы лежали на дне реки с удавками на шеях» – от этой мысли по спине Ти пробежал холодок.

На улице, не смотря на поздний вечер, стоял зной. Ти вышел из комнаты и, стараясь не шуметь, покинул инсулу. Юноша был одет в привычный черный плащ, а на поясе висел его старый кинжал.

Людей на улицах было мало, и путь до условленного места не занял много времени. На взгляд Ти, все было в порядке: из таверны по соседству доносились пьяные выкрики, а дом, через который они попадали в подвал, утопал в тени. Ти огляделся по сторонам и, не обнаружив посторонних, подошел к двери. Как всегда ему открыл Филипп. Парень впустил его внутрь и зажег маленький фонарик.

– Ну как, удалось сделать, что задумывал? – спросил он.

– От части, – Ти решил для его же блага не посвящать друга в подробности произошедшего.

– Хорошо, знаешь, мне пришлось рассказать кое-что Аллисии.

– А?

– В один день она как-то нашла меня, и как накинется с вопросами. Я ее такой еще ни разу не видел. Она чуть ножом не начала мне угрожать, пока я не рассказал ей о нашем походе в катакомбы!

– Она… волновалась за меня?

– Это слабо сказано. Просто фурия, а не девушка.

– Все собрались? – сменил тему Ти.

– Практически все, ждем только близнецов.

Ти кивнул и двинулся вниз по темному тоннелю. Комната собраний, как всегда, терялась в полумраке. Сегодня на большом столе горели всего две лампы, освещающие лишь меленький пятачок пространства вокруг себя. Сырость и холод – постоянные обитатели этого места из-за ужасной жары наверху стали желанными друзьями.

За столом, как и сказал Филипп, собралась все члены группы кроме братьев-близнецов. Ти посмотрел на Аллисию. Девушка ответила парню странным и встревоженным взглядом. Напряжение, одолевавшее девушку, передалось и ему. Марк рассматривал карты, разложенные на столе, Гай стоял, оперившись руками на стол. Его взгляд уперся в столешницу и никак не желал с ней расставаться.

– Все хорошо? – Ти положил руку на плечо Гая.

– Мой отец умер, – прошептал он.

– Сочувствую, как это произошло?

– Он долго болел и вот… видимо проклятая жара доконала его, а денег на хорошего лекаря не было…

Ти еще раз сжал плечо Гая и подошел к девушке.

Аллисия открыла рот, намереваясь что-то сказать, но быстрые шаги у входа в тоннель перебили ее. Через секунду из проема в полу появились братья Линс. Они упругой походкой приблизились к столу и замерли по правую руку от Марка. Ти почувствовал, что что-то не так, но не мог понять что именно.

– Все на месте. Отлично, – проговорил Марк.

– Зачем мы собрались? Да еще в такой спешке. Это опасно, – выразил свое мнение Ти.

– Опасно? – Марк улыбнулся. – Ты знал на что идешь так, что давай не строй из себя недотрогу.

– Риск и безрассудство – это грани одной монеты, но одна из них обозначает жизнь, а другая ведет к неминуемой смерти, – парировал Ти.

– Вы посмотрите на него! Уж извините, мы книжек не читаем и не можем выражаться подобным образом, – театрально развел руки Марк.

Ти решил не продолжать спор так, как считал это бесполезным.

– Так вот, – с видом победителя продолжал Марк. – Несколько часов назад я беседовал с нашим покровителем.

«Он о Незнакомце. Вот дерьмо!» – Думал Ти. – «Если он все же догадался, кто убил его человека, то нам не жить!»

Ти мельком взглянул на Аллисию. Девушка сверкнула белоснежными зубами в ответ, но парень заметил, вернее, инстинктивно почувствовал, как ее тонкая ладонь сомкнулась на рукояти стилета, закрепленного на бедре.

– Наша беседа началась с приятного. Покровитель похвалил нас за выполненную работу и обещал высокое положение в новой стране. «Очень высокое», я повторяю его слова, – продолжал Марк. – Но после он перешел к неприятным новостям, и его слова глубоко меня ранили.

– Что он сказал? – произнесла Аллисия слегка охрипшим голосом.

Марк несколько секунд молчал.

– Он сказал, что в нашей группе, которую я считаю семьей, завелась самая настоящая крыса.

«Все. Конец» – холодок пробежал по спине Ти. – «Как он мог догадаться? Неужели Северянин выжил? После таких ран? Нет! Это невозможно!»

– И кто это? – Аллисия стояла слева и чуть позади юноши, напоминая пантеру, готовую в любой момент броситься.

Марк снова некоторое время молчал. Его любовь к театральным эффектам всегда бесила Ти, но сейчас он был готов схватить лампу со стола и разбить ее о голову этого напыщенного болвана, лишь бы тишина наконец закончилась.

– Почему ты отвернулся? – мягко, словно любящая мать, произнес Марк. – Да, да, я тебе, Гай.

Ти посмотрел на парня, стоящего у другого края стола. Его лицо было красным, а лоб покрывали бисеринки пота.

– Думаешь, можно продать свою семью и остаться безнаказанным? Взять его!

Повинуясь команде, братья-близнецы в секунду оказались рядом с растерявшимся Гаем. Один из них ударил его в живот, а другой добавил локтем, когда тот согнулся пополам, ловя ртом воздух. Гай упал на землю, тяжело хрипя.

– Поднимите его! – скомандовал Марк.

Все произошло настолько быстро, что Ти не успел даже двинуться с места. Близнецы подняли кашляющего Гая с земли и заломили ему руки за спину. Марк медленно, явно наслаждаясь, подошел к бывшему товарищу:

– Ну что? Какого это быть предателем?

– Я ничего не делал, – простонал Гай.

Марк ударил его по лицу.

– Ничего страшного, я тебе напомню.

Ти встал между разворачивающейся сценой и девушкой. Марк продолжал говорить:

– После того, как мы выполнили задание нашего покровителя, ты куда-то исчез. Я подумал, что ты просто струсил и убежал первым. Ладно, трусость не порок, но предательство, – Марк покачал головой. – За это нет прощения.

Марк с оттяжкой ударил Гая кулаком по лицу. Капли красной жидкости брызнули на лицо братьям, удерживающим жертву. Близнецы осклабились.

– Покровитель сообщил, что ты побежал в Опос и рассказал там все, что только знал! – снова удар. Голова Гая повисла на шее. – Благо у нашего покровителя все схвачено, и тот упертый работник третьего отдела, упорно не желающий брать золото за молчание, уже кормит рыб на дне реки.

Марк поднял голову Гая за подбородок:

– Покровитель поставил одно условие, чтобы мы и дальше могли работать на него. Сегодня, после заката, должно состояться собрание, на котором предатель умрет, а его тело никогда не найдут.

Ти хотел двинуться на помощь, но Аллисия сжала его руку. Девушка покачала головой.

– Такие, как ты, и довели нашу Республику до того, что ей правят кучка богачей, а простые люди все больше становятся похожими на рабов! – эти слова Марк буквально выплюнул в лицо Гая.

– Нет, нет, нет! – слезы катились по щекам Гая. – Мне нужны были деньги, мне нужен был лекарь для отца.

– Вот и отправляйся к папочке! – в руке Марка блеснула сталь.

Гай выгнулся дугой, его глаза вылезли из орбит, а рот открылся в немой крике. Марк отошел от своей жертвы. Ти увидел красное пятно, расплывающееся на тунике здоровяка.

– Оставьте его. От тела избавимся позже, – Марк вытер лезвие кинжала о тряпку, лежащую на столе.

Близнецы оттащили тело Гая в угол подвала и оставили его там. Марк вложил кинжал в ножны на поясе и осмотрел присутствующих. На его лицо сияла улыбка.

– Вот и все. Наша миссия практически завершена. Очень скоро все случится, и мы будем знать, что рассвет Новой Республики наступил благодаря нам.

– Ты убил его… – Ти смотрел в темный угол, где угадывался силуэт лежащего тела. Под ним растекалась бурая лужа.

– Я убил предателя! Может, и ты хочешь последовать за ним?!

Ти поднял взгляд на Марка. В этот момент юноша понял, что тот сошел с ума. Безумный взгляд их предводителя и широкая улыбка сами могли лишить рассудка неосторожного зрителя.

– Ты – больной ублюдок, – прошипел Ти.

– Ах ты, щенок! Я давно хотел отрезать твою сраную голову и скормить ее псам!

Марк двинулся на Ти. Он вновь сжимал нож, теперь его лезвие покрывал ржавый налет оставшейся на нем крови.

– Только попробуй, – прошептала Аллисия. Стилет светился холодным блеском в вытянутой руке, а карие глаза в тусклом свете лампы полыхали раскаленной яростью.

Выражение лица Марка на несколько секунд приняло растерянное выражение, затем на него вновь вернулась маска безумной злобы. К Марку подошли близнецы и замерли по обе стороны от него, сжимая в руках маленькие топорики, которые всегда носили за поясом.

– Вот значит как, а я думал, что ты просто играешь с ним… но на самом деле, ты играла со мной…

Аллисия ничего не ответила, лишь плотнее сжала стилет. Молчание затягивалось. Ти тоже вытащил свой кинжал, но сомневался будет ли от него прок в предстоящей поножовщине.

– Ладно, зачем нам убивать друг друга? Мы же семья, – сказал Марк, продолжая сжимать оружие.

– Ты. Не. Моя. Семья, – произнесла девушка. Огонь в ее глазах полыхал, словно лава в жерле вулкана.

Марк, не ожидавший такого, открыл рот, но ничего не сказал. Так он и продолжал стоять, напоминая рыбу, выброшенную на берег.

Повисла тишина, абсолютная. Было слышно, как крысы орудуют в таверне наверху. Что-то скребло сознание Ти, нечто очень важное вертелось в мозгу, но он никак не мог понять что именно.

Из подземного перехода донесся крик. Все в комнате повернулись в том направлении, когда из темного проема появилось светлое пятно. Это была голова Филиппа. Парень вывалился из тоннеля и еле слышно произнес:

– Бегите… – при этих словах из его рта выплеснулась лужица крови.

– Что за…?! – начал Марк.

Из темноты прохода вылетел какой-то-то предмет. Ти не успел рассмотреть что это, как правая сторона груди одного из братьев взорвалась багровыми ошметками. Из проема тоннеля повалили солдаты, одетые в доспехи третьего отдела.

– Бежим! – Аллисия ударила Ти в плечо.

Девушка ринулась к другому выходу, ведущему в таверну наверху. Марк успел быстрее нее и уже тянул за ручку двери. В этот момент оставшийся в живых близнец, перевернул стол, выиграв беглецам несколько драгоценных мгновений.

Марк открыл дверь. В его плечо вонзился клинок одного из стражников, ожидавших там. Аллисия поднырнула ему под его руку и вогнала стилет под шлем солдата.

– Вперед! – закричала она.

Ти побежал по лестнице. Впереди несся выживший близнец, отбиваясь своим топориком от мечей стражи. Они оказались в подсобных помещениях таверны. Посетителей не было, и Ти понял, что насторожило его тогда в подвале – он не слышал привычных звуков веселья наверху. Раньше пьяный хохот и дикие крики всегда сопровождали их собрания, но после того как юноша вошел в дверь соседнего здания, в таверне повисла гнетущая тишина.

Марк завалил дверь в подвал тяжелыми ящиками с продуктами. Одной рукой ему было не справиться, и Ти пришлось помогать. Из соседней двери возникли двое стражников. Они обнажили мечи и набросились на близнеца.

– Наверх! – закричал Марк.

Ти побежал. Первым шла Аллисия, марк бежал прямо за ней, а Ти спешил следом. Парень обернулся. Близнец остался внизу. Стражники, орудуя короткими клинками, теснили его, не давая подойти к лестнице. Ти повернул голову и больше не оборачивался.

Поднявшись по лестнице, они очутились в большой комнате. Судя по всему, это была спальня Авла – хозяина таверны. В ней было пусто, и можно было лишь гадать, что стало с ее обитателем. Аллисия заперла дверь на засов, через несколько секунд тяжелые удары загремели по дереву.

– Она долго не выдержит, – выдохнула девушка.

– Окно… – прошептал Марк. Его плечо сильно кровоточило, и он пытался перевязать его полоской ткани, оторванной от одежды.

Девушка подбежала к окну и распахнула его. В Комнату ворвалась ночная духота.

– Тут крыша, спустимся по ней.

– Вперед, – сказал Ти.

Аллисия нырнула в распахнутое окно. Ти последовал за ней. Перекинув ноги через окно, он заметил скат крыши, уходящий в темноту. Засов на двери позади со звоном отлетел, и в комнату ворвались стражники.

Ти оттолкнулся, начав скользить вниз. Обернувшись, он увидел, как Марк перекидывает ноги через оконную раму, но меч, пронзивший его спину, не позволил совершить задуманное. Лезвие вышло точно под левой ключицей. Предводитель группы всхрапнул, сильные руки утянули его обратно внутрь дома.

Ти не успел сгруппироваться, и земля встретила его тяжелым ударом. Парню повезло, что в том месте, где заканчивался скат крыши, были разбросаны деревянные ящики и клетки. В противном случае падение на брусчатку улицы закончилось бы плачевно.

Он разгреб мусор вокруг себя и с трудом поднялся на ноги. Недавняя травма сказывалась, голова немного кружилась, перед глазами плавали разноцветные круги. Кто-то схватил его за руку.

– Бежим! За мной! – это была Аллисия. Она отпустила Ти и рванула по ночным улицам.

Парню только и оставалось, что не терять девушку из виду. Позади послышались крики и топот ног. Ти поспешил догнать Аллисию так, как не хотел потерять ее из виду как тогда, после покушения на Горация Нерия. Они неслись по темным улицам, словно олени на охоте. К крикам и шуму погони добавился собачий лай. Теперь сравнение с охотой было почти полным.

Девушка ныряла из одного темного переулка в другой. Свет факелов на улицах сменялся кромешной тьмой подворотен, но, не смотря на все усилия, преследователи не отставали. Псы не позволят им скрыться, а как только они спустят гончих с цепи, беглецам придет конец.

Ти уже потерял направление в пространстве и не понимал, как Аллисия ориентируется в этом темном аду. Оставалось лишь наедятся, что девушка действительно знает куда идти, а не просто бежит куда попало, сломя голову.

Впереди послышался шум воды. Ти понял, что они приближаются к реке, но зачем? Если преследователи зажмут их у реки или на мосту – им конец. Внезапно в голову парня пришла догадка. Возможно, река поможет им скрыться от собак преследователей? Речная вода отобьет запах и даст шанс скрыться.

Ти прибавил ходу, поравнявшись с Аллисией. Девушка бежала легко и свободно. Ее грудь равномерно вздымалась, а карие глаза, словно они действительно освещали путь, рыскали по ночным улицам. Она напоминала антилопу, спасающуюся от львов, даже в такой напряженной ситуации девушка сохраняла самообладание. Ти окончательно уверился, что Аллисия знает, что делать.

Река шумела уже совсем рядом. По ощущениям они приближались к набережной. Внезапно девушка повернула направо и побежала к зданию неподалеку. Ти, не ожидавший такой резкой смены направления, пробежал по инерции еще несколько футов, потом тоже повернул и последовал за девушкой. Вбежав в здание, он увидел винтовую лестницу, ведущую наверх. На ней уже мелькала стройная фигура Аллисии.

– Сюда, – вскрикнула она, и Ти устремился по лестнице наверх.

Спустя несколько пролетов юноша очутился в небольшой комнате, заваленной каким-то мусором. Девушка ждала его там и, махнув рукой, побежала дальше. Они неслись по открытой галерее на высоте двух этажей, шум воды слышался практически под ними. Преодолев галерею, они попали в помещение, похожее на следовавшее за винтовой лестницей. Девушка остановилась у края окна и посмотрела на Ти:

– Надо прыгать! Там вода! Мы выплывем на другой берег реки. Они потеряют наш след, – после суматошного бега она говорила отрывисто, пытаясь выровнять дыхание.

– Как мы найдем друг друга в воде в темноте? – спросил Ти.

– Никак. Будем наедятся, что сможем.

– Вперед!

Ти встал на край окна. Рядом, где-то под ними, слышался лай собак, выкрики и топот десятков пар ног. Ти оттолкнулся и прыгнул.

Падение в темноте казалось бесконечным. Огни города на другой стороне реки медленно перемещались вверх, и в один момент Ти подумал, что застыл в воздухе. Что Боги схватили его, не давая упасть.

Иллюзия развеялась через секунду, когда ноги почувствовали болезненное прикосновение водной глади. Голова погрузилась следом, и от неожиданности Ти вдохнул немного воды. Легкие зажгло, желудок изъявил желание вывернуться наизнанку. Ти парой сильных взмахов рук и ног всплыл на поверхность, кашляя и отплевываясь.

Его мутило, но, не смотря на это, он смахнул с глаз намокшие волосы и стал искать взглядом Аллисию. Ти не слышал всплеска от ее падения, но был уверен, что она где-то рядом. Парень вертел головой в поисках девушки, тем временем течении уносило его все дальше и дальше.

Аллисии нигде не было, и юноша начал волноваться. Что-то черное мелькнуло в нескольких футах справа от него. Ти протер глаза от воды и присмотрелся. Это она!

Голова девушки мелькнула и погрузилась под воду. Даже в такой теплой воде парень почувствовал холодный озноб, пронзивший его тело от головы до пят. Через секунду он уже раздвигал воду сильными гребками, продвигаюсь к тому месту, где в последний раз видел девушку.

Аллисия вновь показалась на поверхности, но через несколько секунд снова ушла под воду. Ти выругался и поплыл туда. Добравшись до нужного места, он не нашел девушку. Паника постепенно капля за каплей наполняла его разум. Вдруг что-то ударилось о его бедро. Ти не раздумывая нырнул и стал шарить руками, надеясь нащупать девушку во мгле ночной реки. С третьей попытки ему удалось схватить упругую плоть. Ти дернул и рванулся на поверхность.

Убрав с глаз мокрые волосы, он взглянул на девушку в его руках. Ее глаза были закрыты.

«Нет, нет, нет!» – ярость затопила разум парня. – «Я не дам тебе умереть! Только не сейчас!»

Схватив Аллисию за талию одной рукой, другой он принялся грести к берегу. Ботинки мешали, и через несколько секунд они уже погружались на дно Рэма.

Огни берега приближались мучительно медленно, хотя ширина реки в этом месте была небольшой, Ти казалось, что сейчас он переплывает Змеиный Залив с тяжелым мешком за плечами. Девушка была стройной и гибкой, но в этот момент мышцы Ти ныли от усталости, а его связки сводила судорога. Рыча и отплевываясь, борясь с проклятой стихией лишь благодаря ярости, бушующей в его душе, он продолжал плыть.

Аллисия начала выскальзывать из его рук. Ти крепче сжал ее талию, стиснул зубы и греб, греб, пока перед глазами не начали мелькать разноцветные искорки.

Когда сил уже не осталось, а гнев прожег душу и проливался сквозь дыры в ней, рука юноши нащупала берег. Собрав последние крупицы сил, Ти подтянул девушку и уложил ее на землю, после сам повалился на спасительную почву.

«Еще не все! Аллисия без сознания, а, возможно, мертва!»

Ти со вздохом перевернулся на живот и подполз к девушке. Она не дышала. Моля Богов, Ти стал вдыхать в ее легкие живительный кислород. Несколько секунд ничего не происходило, потом Аллисия закашлялась, из ее рта и носа хлынула речная вода.

– Вот дерьмо, – прошептала она, держась за голову.

– Что случилось?

– Я ударилась о какую-то корягу и больше ничего не помню. Ты спас меня?

– Конечно, как я мог поступить иначе.

Аллисия смотрела на парня. Ти смотрел на нее. Их лица сближались, губы девушки приоткрылись.

Крики и отблески факелов на другой стороне реки напомнили о погоне. Эти люди убили всех их товарищей, и нет никаких сомнений, как они поступят с оставшимися в живых членами группы.

– Надо идти, – сказал Ти.

– Да. Надо выбраться из города иначе рано или поздно нас поймают и убьют.

– Но как нам это сделать? Ворота закрыты!

– Я знаю путь наружу. Им пользовались контрабандисты, перевозившие товары тайком, чтобы не платить поборов Сената, – объяснила Аллисия.

– Веди.

Ти помог девушке подняться на ноги, и она повела их темными переулками к спасению. Еще несколько раз спутники слышали лай собак и выкрики стражников, но все они звучали в отдалении, не представляя опасности. Парень не знал сколько времени они блуждали по городу, он не мог даже точно определить, в какой именно части столицы они находятся. Единственное, что было очевидно, это то, что вокруг раскинулись трущобные районы Рэма. Крысы перебегали дорогу, а ветхие дома по сторонам улиц напоминали древние умирающие леса.

– Здесь, – Аллисия указала на неприметное углубление недалеко от одного из домов.

– Куда он ведет?

– За город, мы рядом со стеной. Сам тоннель небольшой длины, выход недалеко. Единственная проблема в том, что он земляной и мог обвалиться с тех пор, как я пользовалась им в последний раз.

– Ты еще и контрабандист? – удивился Ти.

– Ну, должна же девушка иметь секреты.

«Иметь то должна, но это не значить, что надо полностью состоять из них» – подумал Ти.

Тоннель контрабандистов представлял собой темный и мрачный проход, вырытый в твердом песчанике. Перед тем как пустится в путь, девушка соорудила меленький факел. Аллисия достала из плотного кожаного мешочка огниво и зажгла его. Юноша в это время сидел на куче битых кирпичей.

– Как Опос нашел нас? Похоже, они действовали наверняка, точно зная где мы… – пробормотал Ти, наблюдая за манипуляциями девушки.

– А ты еще не понял? – она повернулась к нему. Желтые отблески пламени факела играли на ее мокром лице. – Наш бывший патрон – Незнакомец, как ты его называешь, сдал нас всех, когда Марк и мы отыграли свою роль в плане. Судя по тому, что ты слышал за городом, третий отдел лишь марионетка, и сейчас этот ублюдок просто избавился от ненужных свидетелей.

– Вот дерьмо… – выругался Ти. – Жаль Гая… погиб ни за что…

– Идем, нельзя останавливаться, – проговорила Аллисия, протискиваясь в тоннель.

Судя по всему, ходом действительно давно не пользовались. Ничего интересного в тоннеле Ти не увидел, там была лишь густая паутина с ее обитателями. Если, конечно, не считать насекомых, самых отвратительных форм и видов, за нечто занимательное. Спутники выбрались из неприметного углубления в земле, оказавшись по другую сторону стен столицы.

– Нам туда, я знаю место, где можно укрыться, – Аллисия указала рукой направление.

– Ты уверена, что нас там не найдут?

– Да, там уже много лет никого нет, – прошептала девушка.

Ти еле переставлял ноги от усталости. Ему казалось, что болит сразу все, каждая мышца, каждое сухожилие отзывались на любое движение ударами острых кинжалов. Аллисия шла слева от него. Не смотря легкую походку, было видно, что ее немного покачивает. Девушка то и дело хваталась за затылок, на котором вздувалась огромная шишка.

Спустя сорок минут ходьбы спутники приблизились к большому дому. Ти видел подобные особняки за городом(их было принято называть виллами) только у богачей и родственников сенаторов. Сразу бросалось в глаза, что эта вилла уже пережила свои лучшие годы. Повсюду были видны следы запустения. Именно запустения, а не разрухи. Хоть пыль с паутиной и покрывали все вокруг, а некоторые деревянные детали покосились, и с них слезла краска, все выглядело нетронутым. Создавалось впечатление, что в один день хозяева просто ушли, так и не вернувшись.

– Отдохнем здесь, – сказала Аллисия.

– Что это за место? – пробормотал Ти, озираясь по сторонам.

– Я здесь иногда бываю, когда нужно подумать. Здесь тихо, и никто не мешает. Пойдем, я покажу, где можно поспать.

XXI

Квинт Марий.

Фелерейские поля.

Поножи, затем кираса.

Подтянуть ремни, поправить что нужно.

Теперь перевязь с мечом.

Легионерам полагается носить меч справа, чтобы легче было обнажать клинок в плотном строю. Центурионы носят его слева – это подчеркивает их статус не меньше, чем палка из виноградной лозы.

Наручи.

Затянуть потуже, не хватало еще травмировать кисть во время дела.

Шлем.

Головной убор центуриона с ярко-красным гребнем, словно маяк для солдат в гуще сражения.

Сидит хорошо, не болтается и не давит – то, что нужно.

Квинт провел ладонью по чисто выбритому лицу и закрепил застежки под подбородком.

Щит.

Он одинаковый у всех в легионе. Символизирует единство, напоминает, что они часть одного целого.

Попрыгать на месте, проверить все ли держится.

Завтрак.

«Если солдаты идут в бой голодными, значит сражение наполовину проиграно».

Квинт не помнил, чьи это были слова. Возможно, он услышал их от отца или вычитал в одной из книг легата, посвященных тактики и стратегии. Квинт всегда удивлялся тому факту, что любая еда перед боем кажется невероятно вкусной. Простая каша из овса, сдобренная кусочками солонины и маслом, ощущается удивительной амброзией. Каждая ложка дымящегося варева приносит незабываемое наслаждение. Солдаты вокруг ели молча. Настроение в лагере нельзя было назвать плохим, скорее чувствовалось напряжение перед тяжелым боем. А то, что сражение будет тяжелым и кровавым, знали все. Другого ожидать и не приходилось, когда на поле боя сходятся две армии, состоящие из закаленных сражениями солдат, не привыкших отступать. Тот факт, что армии знали своего врага, лишь усиливал этот эффект. Каждая из сторон понимала, что не стоит ожидать пощады на поле брани так, как они сами были не намерены ее давать.

– Эй! – кто-то окликнул его сзади. Квинт обернулся и увидел перед собой Кая. Трибун был облачен в прекрасные доспехи, кирасу покрывали золотистые узоры и письмена на древнем языке Республики. Шлем он держал в руке. – Куда-то спешишь?

Не смотря на тяжелое настроение, Квинт нашел силы улыбнуться:

– Да, в отличии от трибунов, центурионам не приходится бездельничать.

Кай ответил улыбкой, но затем с серьезным видом произнес:

– Квинт… постарайся не погибнуть сегодня. Не хочу вспоминать этот день, как тризну по тебе.

– Ты тоже будь осторожен.

Кай кивнул и, надев шлем, широким шагом двинулся к отряду телохранителей полководца.

Несмотря на раннее утро, солнце уже припекало. Квинт выводил свою центурию из лагеря. Легионы, лояльные Сенату, спускались по холму вниз и занимали позиции. На небе не было ни облачка, было видно, как то же самое делают войска Юния на другой стороне поля.

Солдаты шагали в ногу, словно единый организм, а звон доспехов и оружия слышался единым гулом. Из разных частей легиона доносились команды, указывающие на расположение подразделений на поле будущей битвы. Центурия Квинта находилась в центре построения армии. Именно здесь обычно и происходят самые кровавые схватки, и именно здесь когорты несут наибольшие потери. Квинт старался не думать об этом. Его мысли занимали лишь текущие задача и цель – не дать погибнуть своим людям.

Как-то раз Квинт размышлял, что отличает младших офицеров от старших и после недолгих раздумий понял для себя, что это готовность жертвовать своими солдатами для выполнения поставленной цели. Даже если легат сам начинал службу обыкновенным легионером и помнил о жизни простого солдата, все ровно обстоятельства сложатся так, что ему придется делать выбор. Ведь победы без жертв не бывает, а война всегда заставляет выбирать, независимо от того хочешь ты этого или нет.

Центурион поправил шлем. Солнце адски пекло, и по лицу струились капли соленого пота, попадая в глаза, мешая видеть. Подшлемная подкладка из мягкой ткани уже полностью пропиталась потом. Квинт подумал, что если сейчас ударить по шлему, то из под него выльется не меньше кварты жидкости.

Армии заняли позиции друг напротив друга. Расстояние еще было достаточно большим, но Квинт уже мог различить солдат противника. Солнце отражалось от начищенных до блеска доспехов и неприятно слепило. Если бы на соседнем холме оказался один из поэтов или просто человек, одаренный подобным складом ума, то непременно время до битвы описывалось бы примерно так:

«Армии застыли друг напротив друга и нещадно перестреливались солнечными зайчиками».

Квинт, как и положено центуриону перед битвой, стоял впереди. С его позиции невозможно было оценить расположение сил или тактические изыски дислокации войск. Но, в конце концов, он всего лишь солдат. Оценивать дислокацию перед битвой и разрабатывать тактику – дело легатов, а его – лишь выполнять приказы, сохранять жизни своих людей и стараться не погибнуть самому.

Квинт обернулся, посмотрев на свою центурию. На их лицах застыло все-то же выражение угрюмой решимости.

«Хорошо. Это намного лучше, чем безудержная ярость. Она хороша для героев, но не для солдат.»

«Герои выигрывают поединки, а солдаты – битвы» – эти слова принадлежали Септиму Юнию.

Квинт мысленно усмехнулся:

«Надо же вспомнить военную мудрость человека, из-за которого, возможно, сегодня умрешь.»

Справа линии солдат расступились, и через строй проехал всадник на вороном жеребце, в окружении двух человек. Один из них сжимал в руках штандарт с изображенным на пурпурном фоне воздетым черным мечом – символ «Меча Республики». В другом, по знакомым доспехам, он узнал Кая. Вне всяких сомнений первым всадником был Кальвус Корилл.

«Похоже, сейчас будут переговоры. А точнее сказать, взаимный обмен ультиматумами» – предположил Квинт.

Всадники приближались к середине поля, навстречу им из-за строя солдат противника выехали трое. Один из них восседал на прекрасном белом коне. Процессии встретились примерно на середине пустого пространства между армиями.

Квинт пригляделся. На белом жеребце сидел Септим Юний. Даже с такого расстояния этот человек вызывал уважение. Гордая осанка и уверенные движения принадлежали человеку, привыкшему побеждать. Квинт не слышал, о чем говорили на переговорах, он мог лишь догадываться, исходя из жестов всадников. Корилл и Юний смотрели друг на друга, обмениваясь скупыми репликами. Их сопровождающие же наоборот – ожесточено спорили, подкрепляя свои слова жестами. Полководцы выглядели так, словно эти переговоры были лишь ненужной формальностью, и мира между ними уже быть не может. Они, словно старые друзья, знали друг друга, понимая без слов.

Похоже, что именно так все и было. Не прошло и пяти минут, как всадники развернули коней и поскакали обратно с своим легионам. Переговоры ничем не закончились, впрочем, как и предполагал Квинт.

Из-за когорт тяжелой пехоты вперед вышли стрелки с легкими пехотинцами. Прозвучал сигнал, и они начали сближаться с застрельщиками противника. Подобные маневры должны были прощупать слабые места в обороне противника, ослабить строй врага для удара тяжелой пехоты.

Пропустив стрелков вперед, двинулись когорты. Квинт отступил в строй солдат, но все еще оставался в первых рядах.

Стрелы и камни из пращей валили людей на землю. Редкие снаряды уже на излете попадали в щиты легионеров, со звоном отскакивая от металла. Вспомогательные части играли роль живого заслона для когорт, должного прикрыть их от снарядов противника. В большинстве своем рекрутов для легкой пехоты набирали из иноземцев, своей службой желающих стать гражданами. По прошествии нескольких лет они получали гражданство, если, конечно, оставались в живых.

Сражение застрельщиков длилось недолго. Уже вскоре они отступили за строй солдат, чтобы вновь вступить в бой в нужный момент. На пространстве между армиями остались лежать убитые и умирающие. Потерь было немного, но в огненном воздухе уже ощущался пьянящий запах крови.

Сигнал. Трубы возвестили о наступлении тяжелой пехоты. Квинт застегнул шлем и обнажил меч.

– Вперед! Шагом!

Центурия двинулась. Как двинулись тысячи солдат справа и слева, словно единая гигантская волна мяса, стали и кожи. Навстречу ей также неотвратимо шла встречная волна. В горячем воздухе слышался лязг доспехов и тяжелые ритмичные шаги, словно в тот день по Фелерейским Полям маршировали титаны.

До вражеских солдат оставалась несколько сот футов. Квинт уже мог различать форму и принадлежность к одному из легионов. Против них стоял четырнадцатый «Стремительный» – личный легион Септима Юния. Воздух между армиями был настолько напряжен, что казалось его можно рубить, словно плоть.

Триста футов. Квинт мог различить выражения лиц солдат и центурионов.

– Тебе бывает страшно? – Квинта, еще совсем ребенка, отец впервые взял в одну из своих кампаний. И сейчас он, как будет еще много раз после, сидит на коне впереди отца, наблюдая за колоннами войск, идущих на битву.

– Конечно, сынок.

– Но ты же великий воин, а великим воинам не бывает страшно, – удивлялся Квинт.

Отец улыбнулся, взъерошив сыну волосы:

– Велик не тот воин, кто не испытывает страх. Велик лишь тот, кто каждый раз перед битвой побеждает в еще одной. В битве со своим страхом.

Тридцать футов. Сигнал трубы, звучный и протяжный.

– Вперед!

Единый выдох тысяч ртов заколебал воздух между армиями.

Пятнадцать футов.

Пять.

Удар.

Фонтаны крови сразу же окропили потрескавшихся, сухую землю Фелерейских полей. Две армии столкнулись, словно горы во время землетрясения. Грохот щитов сразу же оглушил Квинта. Первые ряды его центурии мгновенно увязли в жестокой рубке. Блеск мечей и всплески багровой жидкости заполнили все сознание.

Легионер перед Квинтом упал, пронзенный мечом. Квинт выступил вперед. На его щит обрушились удары. Молодой солдат крошил его, не щадя сил. Квинт отразил очередной удар и разрубил ему шею точным ударом из-под щита. Кровь брызнула, залив глаза. Почти слепой принял на щит еще пол дюжины ударов, пока сумел кое-как очистить глаза. Это не сильно помогло.

Гигантские облака пыли накрыли сражающихся. Лицо было липким от пота, ручьями стекающему по лицу.

Удар. Укол. Принять на щит. Вражеский клинок сломался о металлическую выпуклость посередине щита. Квинт воспользовался этим, пронзив очередного противника. Один за другим солдаты его центурии падали вокруг него. Бой был равным, и ни одна из сторон не была намерена отступать.

Квинт заметил напротив и левее себя вражеского центуриона. Его кирасу украшали многие награды, в том числе и минимум две за храбрость. Центурион носил бороду, густо отмеченную серебром, и сражался с расчетом и навыком опытнейшего воина. Он обманным движением выбил меч из рук легионера и через секунду заколол его ударом в сердце. Квинт помнил этого солдата. Это был командир одного из десятков его центурии.

Рукоять клинка сделалась скользкой, норовя выпрыгнуть из руки. Квинт покрепче перехватил меч и вновь сосредоточился на бое. Убитые и раненые валялись под ногами, мешая ходить. Некоторые умирающие хватали за ноги, моля о спасении или милосердии. Еще один легионер его центурии упал справа от него. Еще одна жизнь, которую он должен был спасти, но не мог. Лишь бессмертные Боги могут помочь своим детям в такую минуту. Но будут ли они помогать хоть кому-либо, если их потомки сами калечат и убивают друг друга?

Руки ныли от усталости. Грудь болела, от удара. Меч противника не пробил доспех, но боль все же причинил. После нескольких минут боя человек уже толком не понимает, что происходит. Он превращается в бездумную машину, способную лишь убивать и пытаться выжить.

Прозвучал сигнал отхода – протяжные звуки труб возвещали об окончании первого раунда. Ни одна из сторон не уступила, но каждая потеряла много. Линии расцепились и стали пятиться назад. На поле остались лежать сотни убитых. Медики уносили с поля боя тех, кого еще можно было спасти. Груды тел, некогда бывших люди, уже начала засыпать пыль, осевшая после отхода войск. Линии разошлись на на несколько сот футов, и свободное пространство вновь заняла легкая пехота, бой продолжился между ними.

Квинт снял шлем и осмотрелся. Примерно четверть его центурии лежала на ничейной земле. Горло пересохло. Квинт достал из-за пояса флягу и надолго приник к ней. Прохладные капли стекали по подбородку, просачиваясь под запыленные доспехи, принося желанную прохладу. Вдоволь напившись, он вылил несколько пригоршней воды себе на голову. Подобный перерыв в сражении длится недолго, и нельзя было терять драгоценных минут. Солдаты перевязывали раны, чистили оружие и меняли разбитые щиты на новые. Квинт огляделся по сторонам. По всей лини фронта результат был примерно такой же. Когорты сцепились, но не одна из сторон не добилась никого результата, кроме сотен убитых.

– Боги, как же жарко. Хоть немного дождя, молю вас! – опцион Квинта – Флавий Мерцел смотрел на небо.

– Не надо, – ответил Квинт. – Сегодня Боги отвернулись от нас, ибо то, что сейчас происходит, не должно было случиться.

Флавий повернулся к Квинту:

– Что же делать?

– То для чего мы живем.

Квинт надел шлем. Скоро начнется.

Он заметил нечто странное, что происходило справа от него. Левый фланг противника перестраивался и занимал новые позиции. К нему подходили подкрепления, а другие когорты уходили. Похоже, что уставших солдат заменяли на свежих. Кавалерия противника прикрывала фланг, но ее было мало. Очень мало. Примерно тысяча всадников прикрывала фланг армии. Квинт помнил, что слышал о недостатке кавалерии в войсках Юния.

С правого края их армии донеслись крики. Эскадроны конницы проходили сквозь расступившиеся шеренги и устремлялись на противника. Прозвучал сигнал к атаке. Квинт подхватил щит и занял место в строю.

– Вперед!

Солдаты вновь двинулись. Бреши в шеренгах были закрыты, живые заменили мертвых. Армии сближались быстрее, чем в прошлый раз. Кровь кипела от недавней схватки,а месть за погибших товарищей не позволяла вложить клинки в ножны.

Квинт посмотрел направо. Кавалерия во весь опор неслась на разрозненные порядки когорт Юния, и через несколько минут волна закованных в броню коней должна была смять их.

Неожиданно вражеские войска развернулись, заняв оборону. Все было проделано быстро и слажено, становилось понятно, что видимая неразбериха была уловкой.

Из-за щитов пехоты показались длинные пики. Кавалерия уже не могла остановиться, несясь прямо на густой лес острой стали. Со стороны противника раздался сигнал, и пехота устремилась вперед.

Линии столкнулись. В этот раз грохот щитов был не такой оглушительный, но пыль от тысяч ног вновь закрыла солнце. Квинту было не впервой сражаться в подобных условиях, и он страдал не так сильно как остальные.

Мечи опускались и поднимались, черная кровь лилась на песок. Она вскипала, попадая на нагретые огненным солнцем доспехи. Напротив Квинта из-за рыжей пыли появилась фигура седого центуриона, которого он видел до этого. Ветеран ухмыльнулся и нанес быстрый удар в бок Квинту. Клинок звякнул о щит и отклонился в сторону. Это была уловка, Квинт в последний момент сумел отразить удар своим мечом. Подарок отца обрушился на меч седого центуриона, оставив на нем глубокую зазубрину. Ветеран развернул руку, и лезвие чиркнуло по шлему Квита.

Толчок щитом. Молниеносное движение и левая рука Квита оказывается пронзенной. Щит выпадает из ослабевшей хватки, и он понимает, что через секунду враг вонзит меч ему в шею. Мгновения решают все.

Корпус назад. Не ожидавший такого седой центурион, подается за своим мечом вперед и в следующее мгновение лишается кисти.

Клинок Квинта пробивает ему шлем и врезается в череп. Седой центурион валится под ноги своим солдатам. Квинт вытаскивает меч врага из своего плеча. Перед глазами плывут круги, и тьма хочет забрать его в свои сладкие объятия.

«Если упадешь – умрешь» – звучит в голове Квинта.

Из последних сил он отбивает клинок, направленный ему в грудь. Тела справа и слева закрывают его, а сильные руки тянут назад. Они протаскивает его сквозь весь строй и сажают на песок позади центурии.

– Воды. Как же жарко, о Боги, – сипит Квинт.

Кто-то подносит флягу к его губам, а на голову льются живительные струи такой прекрасной прозрачной жидкости. Взгляд проясняется, и Квинт встает. Его рука все еще сжимает меч, похоже, ничто не может отнять этот клинок. Опцион – Флавий Мерцел занял место Квита и теперь сражается в первых рядах.

«Молодец» - подумал Квинт и бросил взгляд на правый фланг.

Липкие от пота волосы встали дыбом. Разбитые, разрозненные остатки их кавалерии отступали, за ними по пятам следовали конники врага, не давая ни развернуться, ни перестроится. Легион Юния, так удачно отразивший атаку кавалерии, наступал на правый фланг.

Пространство вновь заволокло пылью, и все затерялось в туманной взвеси. Один из медиков забинтовал руку Квинта и побежал помогать другим.

Центурион попробовал пошевелить плечом. Боль была сильной, но кость цела, и это радовало. Щит он держать не может, но рана затянется, и все будет, как прежде.

Квинт надел шлем и вновь встал в строй своей центурии. Первые ряды терялись в свалке людей. Бой превращался в мясорубку. В ход шли кулаки, камни, обломки доспехов и даже зубы. Крики ярости превратились в рев диких зверей.

Сигнал отхода. Линии снова расцепились и солдаты, таща за собой оружие, стали пятиться назад.

Поле было усеяно телами убитых. Мертвые лежали в пределах одной линии с незначительными отклонениями. Ни одна из сторон не отступила и не сдалась. Как скажут после:

«В центре Фелерейских полей столкнулись две скалы. Они крошились, трескались и разрушались, но ни одна не уступила. И если есть где-то в мире пылающая бездна, то она разверзлась в тот день».

Легионеры стояли, оперившись на щиты, те, кто не мог держаться на ногах, сидели на раскаленной земле. Доспехи больше не сверкали в лучах солнца. Кровь, смешанная с пылью, густо покрывала броню и тела людей.

Квинт сел на песок. Руку пронзила боль, и с каждой секундой она становилась все сильнее. Сама рана не сильно его беспокоила, опасение вызывал тот факт, что сознание может покинуть тело, и его люди останутся без своего командира в этом пекле.

Лишь половина центурии осталась в строю.

* * *

Через пару минут показались ряды всадников княжества, укрытые от глаз чужой армии за холмом, на котором располагался лагерь Юния. Григор в сопровождении двух солдат скакал прямо к ним, звуки боя, слившиеся в единый гул, звучали в отдалении, но достаточно отчетливо, чтобы представлять масштаб сражения. Преодолев небольшой клочок леса, он приблизился к их командиру.

Рослый блондин в сверкающих доспехах верхом на прекрасном жеребце снял шлем и поприветствовал его:

– А вот и вы! Как продвигается битва?

Григор осадил запыхавшегося коня, поправлявшись с блондином:

– Правый фланг противника разбит, легионы наступают по всем фронтам, лучшего времени не придумаешь! Генерал приказывает вам атаковать их левый фланг!

– Ну наконец-то! Вы с нами?

– Нет, мне надо вернуться к генералу.

– Конечно, конечно. Мои люди вас сопроводят.

Блондин надел шлем, с шипением извлек меч из ножен и пришпорил коня. Сотни всадников понеслись следом, выкрикивая боевой клич. Воздух завибрировал от конского топота и звона доспехов. Испуганные птицы взметнулись в воздух.

«Надо вернуться к Юнию» – подумал Григор, развернул коня и поскакал на холм. Двое всадников княжества отделились от основной массы, последовав за ним.

Когда он уже преодолел половину пути, вскрик сзади заставил его обернуться. Это спасло ему жизнь.

Тяжелая булава лишь задела шлем, не причинив существенного урона, но от полученного удара Григор завалился на бок и со всего размаха рухнул с лошади.

Первым, что увидел трибун после того как пришел в себя была коричневая земля, перемешанная с сухим ветками и желтой травой. В ушах звенело, голова ужасно болела, а шлем давил на череп, словно пресс на винодельне. Григор попытался стянуть с себя проклятую железку, но руки не слушались. Он лишь неуклюже хлопнул себя макушке негнущимися пальцами. Зрение заволакивал туман. Сквозь белесую пелену он увидел, как один из солдат княжества точным ударом меча срубил голову его сопровождающего. Второй же в это время сцепился в конной схватке с другим легионером.

Григор попытался встать. Сначала на колени, а потом, сделав усилие, выпрямился в полный рост. Его замутило и вырвало. Он тяжело оперся на ствол дерева, попытавшись понять, что происходит.

Удар окованного металлом ботинка вновь отправил его на землю. Из глаз посыпались искры, голову пронзила чудовищная боль, от чего он на секунду потерял сознание.

Кто-то склонился над ним:

– Да ты живучий, – донесся глухой голос из под сверкающего шлема.

В зеркальной стальной поверхности Григор смог разглядеть себя: окровавленное лицо в мятом шлеме, теперь больше похожем на котелок, по которому несколько раз ударили молотком.

– Ладно, сейчас разберусь.

Рука в латной перчатке занесла над ним булаву. Взгляд упал на кинжал, закрепленной на поясе рыцаря. Секунды решали все.

Перекатом уйти от удара. Тяжелая палица взорвала гнилой пенек в том месте, где находилась его голова. Пальцы сжали рукоятку кинжала, и в следующее мгновение острое лезвие уже врезалось в прорезь глазницы шлема рыцаря.

Закованное в металл тело на несколько секунд замерло, а потом грохнулось на землю с оглушительным лязгом доспехов.

Григор отшатнулся, пытаясь удержать равновесие. Голова все еще плыла, а в желудке поселился сразу целый выводок змей.

– Вир хай ис! – второй рыцарь с обнаженным клинком двигался прямо на него. Его конь валялся в нескольких метрах позади, левая рука висела плетью.(Похоже, сопровождающий Григора солдат все же сумел побороться за свою жизнь)

Трибун нащупал меч на левом боку. Обнажив сталь, он принялся кружить вокруг противника. Шансов было не много. Хоть рыцарь и был ранен, но против полного латного доспеха с одним лишь мечом даже полностью здоровым выступать очень рискованно. Что уж говорить о его нынешнем состоянии.

Рыцарь напал первым. Рубанув сверху вниз, он в тоже время сделал шаг вперед, намереваясь добить жертву ударом латной перчатки.

Григор отступил, отразив удар. Меч запрыгал в руке, кисть пронзила острая боль. Надеясь на преимущество в скорости он попытался обойти противника справа и ударить сочленение доспехов, но травма головы не позволила сделать этого. Мир вокруг закружился, и он чуть было не лишился головы, успев вовремя пригнуться, меч рассек воздух в нескольких дюймах от его макушки.

Следуя инерции удара, рыцаря качнуло в сторону, и он оступился. Видимо, травма и потеря крови все же сказались. Григор рубанул под коленом и, глухо зарычав, его противник рухнул на землю.

Не давая времени опомниться, трибун попытался заколоть рыцаря ударом меча, но клинок лишь скользнул по подставленному плечу. Удар в грудь оттолкнул его в сторону.

Из легких вышибло весь воздух, Григору с трудом удалось вздохнуть. После падения с лошади несколько ребер оказались сломаны.

Рыцарь пытался подняться на ноги, но раны и вес доспехов не позволили ему сделать этого. Он, словно перевернутая черепаха, шевелил конечностями, пытаясь найти точку опоры.

Меч выпал из руки Григора, а времени на поиски не было. Он, как мог быстро, приблизился к опрокинутому рыцарю, схватил камень, лежавший рядом, и нанес удар прямо по зеркальной стали шлема.

Раздался хруст. На металле появилась вмятина. Потом еще одна и еще. Из под шлема заструилась буро-белесая жидкость. Еще удар.

Григор отбросил окровавленный булыжник. Голова рыцаря походила на раздавленный фрукт.

Трибун огляделся. В нескольких метрах от него паслась лошадь одного из сопровождавших его солдат. Тело легионера валялось рядом.

«Вот дерьмо, надо предупредить генерала!» – думал Григор, ковыляя к животному. – «Если еще не поздно…»

Он с трудом взвалил свое тело в седло и, пришпорив коня, поскакал вверх по холму в направлении штаба Юния.

* * *

По когортам пронесся гул, солдаты стали вскакивать и брать оружие. Квинт взглянул в сторону, куда все указывали. С холма, из-за небольшого леса, неслась лавина из тысяч закованных в броню всадников верхом на боевых конях, яркое солнце отражалось от доспехов атакующих, делая их похожими на бурную горную реку, вышедшую из берегов. Зрелище завораживало, словно топор палача перед казнью.

– В строй! В строй! Вы хотите умереть сидя?! – Квинт подгонял своих бойцов выкриками. Особой надобности в этом не было так, как все понимали, что выжить возможно лишь сообща.

Судя по траектории кавалерийской лавины, ее удар сомнет левый фланг и расплющит центр, словно молот кузнеца железную заготовку. Недалеко от центурии Квинта взвился штандарт первой когорты – «Меч Республики» собирался победить, либо умереть вместе со своими легионами.

Трубы противника возвестили о начале атаки, и стальные ряды начали надвигаться, чтобы сомкнуть клещи на армии Корилла.

«Видимо, сегодня… Не такая уж и плохая смерть» – думал Квинт, обнажая меч.

Тысячи коней неслись вниз по холму, но внезапно сменили курс и на полном скаку врубились во фланг войск Юния.

Протяжный рев труб, и изнуренные бойцы вновь ринулись в бой.

* * *

Септим,

за эти годы я многое понял. Я благодарен тому, что ты обучил меня и сделал тем, кто я сейчас. Ты прав, мы оба служим Республике, хоть ее будущее в наших грезах и отличается.

Обещаю, что наша страна вернет себе былую славу и станет могущественной, как никогда.

Кальвус Корилл

Юний наблюдал за тем, как кавалерия, должная стать ударом в сердце врага, сметает его легионы. За первые несколько минут почти весь семнадцатый был раздавлен неожиданной атакой. И теперь на его войска, пытающиеся защититься от кавалерии, наступают и с фронта, не давая ни отступить, ни перестоится.

Это конец. Юний знал это точно.

Трибуны вокруг него кричали, раздавали распоряжения, пытаясь спасти обреченных внизу холма. Раздавались сигналы к отходу, посыльные спешили доставить последние приказы. Слишком поздно. Юний продолжал сидеть на своем белоснежном коне и смотреть вниз. Смотреть на то, как гибнуть его люди, гибнут его надежды и, возможно, гибнет Республика. Конь под ним мирно щипал редкую траву под ногами и был также спокоен, как и его хозяин. Ни ненависть, ни печаль, ни горечь не душили душу Юния, было лишь умиротворяющее спокойствие. Оно заполняло все полости в его сущности, было в каждом разломе и трещине, в каждой щербине и выбоине.

– Генерал? Генерал?! – Григор – верный трибун смотрел на него умоляющим взглядом. – Что нам делать? Септим?

Трибун выглядел жалко: измятый шлем, окровавленное лицо, пустые ножны меча. Он смотрел на него, ожидая, что его обожаемый идол предложит выход, способный спасти всех.

Юний улыбнулся. Он точно знал, как поступит.

– Спасайся, мой мальчик. Ты не должен умереть, твое время еще не пришло.

– Нет, – твердо сказал Григор. – Я остаюсь с тобой, я не брошу тебя сейчас!

– Это приказ! – повысил голос Юний, потом смягчился и добавил. – Иди…

Григор продолжал стоять.

– Это касается всех, – он обратился к другим офицерам. – Сегодня пролилось достаточно молодой крови. Я горд, что служил и сражался бок о бок с вами.

Он отвернулся и спешился. Юний хлопнул коня по крупе, и тот белой волной ускакал прочь, на волю. Прекрасное животное неслось сквозь редкий кустарник по холмам и равнинам на север. Юний наблюдал за своим другом и чувствовал, как его душа освобождается от тяжких цепей и вместе с ним скачет по просторам, независимая и свободная.

Внизу разворачивалась ужасная картина: окруженные когорты пытались вырваться из окружение, но не могли. Центурии сминали одну за другой, солдаты отчаянно дрались за свои жизни. Лишь маленьким группкам удавалось прорваться. Они устремлялись к спасительным лесам.

Юний достал меч. Солнечный лучик заставил зажмуриться.

«Все мы боимся. Просто некоторые научились скрывать свой страх от остальных, и лишь единицы, сильные духом, способны побороть его, взять клинок в свои руки и самому стать творцом. Я вижу, что вы из таких.»

Септим встал на колени. Кираса – работа древних мастеров ударилась о камни. Меч уперся в землю.

«Сенат меня не получит, я сам решаю, как уйти.»

Вздох. Легкий и простой, как много лет назад… в другой жизни. На лице генерала появилась улыбка. Страха не было.

Оставалось лишь податься вперед и упасть на свой клинок. Сделать так, как сотни лет поступали легаты Республики в случае угрозы позорного плена.

Юний всегда знал, что сможет сделать это, когда потребуется…

«Юлия, я иду к тебе…»

XXII

Ти.

Окрестности Рэма.

Ти спал до следующего вечера. В комнате, где он отдыхал (в отличии от остального дома) не было ни паутины, ни плесени, даже пыли было немного. В центре стояла большая лежанка на низких ножках. Стены украшали фрески, уже начавшие портиться от времени. Краски потускнели, края потрескались, но качество исполнения говорило о работе мастера. Ти чудилось будто он мог дотронутся до цветов, благоухающих под закатным солнцем. Внутреннее убранство дома сохранилось полностью, казалось странным, что мародеры не смогли добраться до этого заброшенного особняка. Широкие окна выходили на заросший бурьяном сад, и в вечернем воздухе ощущался дурманящий аромат трав. Где-то вдалеке угадывалась белокаменная громадина другой виллы.

Не смотря на жесткость ложа, Ти казалось, что он еще никогда не спал так крепко. В эту ночь его не мучали сны, и разум отдыхал от пережитого накануне.

Аллисия разместилась в соседней комнате. Ти проснулся лишь с мыслями о девушке, и теперь он лежал с открытыми глазами, думая о ней. Вчера они даже не поговорили – настолько устали, Аллисия показала ему комнату, где он тут же уснул.

Солнце садилось. Ти встал с лежанки и пошел к выходу из комнаты. Он вышел в коридор и, пройдя несколько шагов по холодному камню пола, остановился у двери в спальню девушки. Сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Парень взялся за ручку и распахнул дверь.

Там стояла она. Гибкое тело прикрывали лишь тонкие белые простыни, закатное солнце освещало фигуру красным сиянием, тонкие губы девушки были чуть приоткрыты. Высокая грудь и крепкие бедра оставались свободны, нагота молодого тела манила, словно дурман. Аллисия смотрела на него. Огонь в огромных карих глазах пробуждал желание, отнимая разум, и Ти устремился навстречу. Девушка подалась вперед, и их губы встретились. Поцелуй, вначале неуверенный, зажигал огонь в венах, и он стремительно растекался по жилам, ослепительной вспышкой взрываясь в мозгу. Поцелуй длился вечность. Губы саднило, но они жаждали новых ласк, они принялись целовать друг друга в щеки, шеи, лоб, уши. Простыня сползла с тела девушки, как облака сползают с холмов. Ее груди коснулись щеки Ти, дыхание участилось. Аромат ее кожи сводил с ума. Не прерывая поцелуя, они оказались на лежанке, алые лучи солнца освещали ее прекрасную наготу. До этого Ти был близок с женщинами, но сегодня он понял, что на самом деле не был. Все те мимолетные связи в прошлом не стоили даже и мысли по сравнению с близостью с любимой девушкой. Ти осознал, что она – именно тот человек, именно то существо во всей вселенной, с кем он хочет бороздить вечность. Аллисия смотрела пьяными от любви глазами, и он отвечал ей. Вначале они двигались медленно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее. Исчез Незнакомец, исчез Сенат, исчезла Республика и весь остальной мир, даже сам Ти растворился в огне любви, расплавился без остатка в ее раскаленной магме. Не отрываясь друг от друга, они перевернулись, свалившись с кушетки, но даже не заметили этого. Аллисия всем телом приникла к Ти, обхватив его шею руками. Взрыв наслаждения настиг их, сердце подпрыгнуло в груди, на секунду замерло и вновь забилось. Они вновь слились воедино.

Этот момент, эту ночь первой близости с любимой Ти будет помнить до конца жизни.

– Это мой дом.

Короткая летняя ночь выгорала рассветом. Влюбленные лежали на жесткой постеле на полу. Голова Аллисии покоилась на груди Ти, и юноша перебирал ее волосы, наслаждаясь теплом обнаженного тела девушки.

– Что?

– Это мой дом, – повторила девушка. – Вернее был моим домом… Здесь я родилась и провела детство.

– Ты из патрициев?

– Уж не знаю сейчас кто я, но мои родители были. Мою мать звали Августина, а папу Флавий. Флавий Коллиус.

Ти где-то уже слышал это имя, но не мог вспомнить где.

– И что произошло, что ты…

– Мой отец был сенатором, очень известным сенатором, и, как у любого политика, у него были враги. Врагов моего отца отличало то, что они были могущественны и богаты. Могущественны настолько, что смогли убить его, мою мать и почти убить меня.

«Точно! Эта история!» – вспомнил Ти.

Юноша слышал, что несколько лет назад известный сенатор скоропостижно скончался, а его семья уехала из страны.

– Я вижу, ты понял о чем я, но, как видишь, правда несколько иная, чем все говорят, – Аллисия развернулась к Ти и теперь смотрела на него своими огромным карими глазами.

На улице было еще темно, и комнату освещала лишь небольшая лампа, стоящая на полу. Отблески желтого света плясали на стенах и потолке. Удивительно насколько теплый оттенок пламени может сделать любое помещение уютным.

– Как ты спаслась?

– Меня спас один из солдат друга отца, всегда бывший при папе. Когда убийцы ворвались в дом и начали резать мою семью, он схватил меня и выпрыгнул со второго этажа в сад. Убийцы заметили нас, он спрятал меня за собой. Он был хорошим воином и изрубил дюжину, но и сам оказался смертельно ранен, – Аллисия вздохнула. – Он сказал, что отвлечет их, а я должна бежать. И я побежала. По темному городу, по темным подворотням и переулкам… Я бежала, падала, поднималась и снова бежала, пока сил не осталось…

– А дальше? – как можно нежнее спросил Ти.

– А дальше меня нашел Онгар. Как я потом узнала – он бы главарем одной из банд, держащих юг города. Я могла с легкость стать шлюхой, он запросто мог продать меня в рабство на восток, но нет. Онгар увидел во мне что-то… помог мне, научил всему что знал. В начале я хотела ехать на север к другу отца. Он всегда любил меня и непременно принял бы, но… шпионы были повсюду, меня бы выследили и убили. Тогда я поняла, что сама должна расправиться с убийцами родителей. Чтобы понять кто мне нужен пришлось применить весь арсенал умений, которым меня научил Онгар. Шантаж, подкуп, обман, пытки… но я сделала это.

– Сенат? Они убрали не угодного им политика? – догадался Ти.

– Да. Но главным был сенатор Гней Орил. Это он приказал убить мою семью и меня. Жирный боров лишил меня всего что я имела, отнял всех кого я любила…

– А тот человек в доме советника Магистрата? – Ти вспомнил девушку в ту ночь и поежился.

– Это его помощник, верный пес и раб его воли.

– Понятно, – протянул Ти. – Вот как ты попала в группу к Марку, и теперь понятно, зачем тебе все это.

Они несколько минут лежали молча. Ти чувствовал, как было напряжено тело Аллисии, лежащей рядом.

– Я с тобой.

– Что?

– Помнишь, я говорил тебе, что ты всегда можешь рассчитывать на меня?

– Ти, я благодарна, но это мое дело. Эта моя месть и мой груз, который я должна донести одна.

– Нет, – Ти приблизился к губам девушки и поцеловал ее. – Ты не одна.

* * *

– Мясо подгорает! Не видишь что-ли?!

Старая кухарка которая, похоже, готовила оленину на пир еще самому Алхею, уперла руки в бока и гневно смотрела на молодую служанку.

– Простите меня, я немного задумалась, – Юлия виновато потупила взгляд.

– В следующий раз я все расскажу Сису! Посмотрим, будешь ли ты портить продукты хозяина, если пару дней не поешь.

– Простите, этого больше не повторится, – мысль об ухмылке на худом больше похожем на обтянутый кожей череп лице управляющего домом заставила девушку поежиться.

– То-то же.

Старшая кухарка принялась переворачивать мясо, потом посмотрела на девушку и немного смягчилась.

– Ладно, иди порежь фрукты. Хозяин скоро захочет выпить вина, и ему понадобятся закуски.

Юлия пошла к столу, на котором лежали свежие фрукты. Ей – дочери небогатых родителей, которые уже два года, как умерли, повезло устроиться служанкой в дом настолько богатого человека, как сенатор Гней Орил.

Сок из разрезанного плода брызнул ей на руку. Юлия поднесла кисть ко рту и незаметно слизнула оранжевые капли.

«Мммм, вкусно…»

Работа по дому была не тяжелой. Чаще всего она готовила или разносила напитки. Когда к хозяину приходили гости, ей приходилось развлекать их своим пением. Хороший голос и слух она унаследовала от матери, в молодости бывшей актрисой. При мысли о ней глаза наполнили слезы, но девушка выдохнула и быстро вытерла их рукой.

– Юлия.

Девушка вздрогнула. По пальцу стекла струйка крови – от неожиданности она порезала его ножом для фруктов. Юлия повернулась на голос.

Там стоял Сис – управляющий домом, и если бы она не знала, что он евнух, то плотская страсть была бы ответом на все странности верного слуги сенатора. Настолько пристальным был его взгляд, он, словно клеймо, выжигался на Юлии, когда она появлялась в поле зрения Сиса. Тощая тень евнуха преследовала девушку повсюду в доме, она постоянно ощущала тревожное присутствие у себя за спиной.

– Да…

– Хозяин желает вина и закусок, – руки управляющего были сомкнуты за спиной, а скулы всегда напряжены так, что казалось еще немного, и они прорвутся сквозь тонкую желтоватую кожу.

– Хорошо, я налью кувшин и найду кого-нибудь, кто отнесет все хозяину.

– Нет. Хозяин хочет, чтобы ты сделала это.

Юлии показалась, что в самый жаркий на ее памяти день, в жарко натопленной кухне вдруг стало холодно, как в склепе. Сердце провалилось куда-то вниз и там еле заметно трепыхалось.

– Да, Сис.

Управляющий кивнул и пошел к выходу из кухни. Юлия собрала поднос с фруктами, поставила в центр большой кувшин вина и взяла его в руки. Старая кухарка посмотрела на девушку, но ничего не сказала.

Юлия вышла из кухни и стала подниматься вверх по лестнице к веранде. Сенатор Орил любил свой дом и любил вино, а самым лучшим местом в доме для распития вина была веранда. От остального дома ее отделяли большие раздвижные двери, у которых день и ночь дежурили гвардейцы Алхоса.

Девушка остановилась у двери. Больше чем управляющего она боялась его хозяина. Несколько месяцев назад сенатор Орил заметил красивую молодую служанку, и после этого жизнь Юлии превратилась в страдание. По ночам, после того, как хозяин отпускал ее, девушка плакала и кричала, закрывая себе рот подушкой. Много раз она думала о побеге, ибо просто так уйти со службы ей не давали. Сенатор Орил никого не отпускает, если сам не хочет этого. А кара за побег или неповиновение – участь шлюхи в одном из самых дешевых борделей Рэма, где она целыми днями будет обслуживать сброд, пока полностью не истреплется, словно старая ветошь.

Гвардейцы открыли дверь, и Юлия вошла на веранду. Сенатор полулежал на огромном количестве подушек и смотрел на девушку. Перед ним располагался столик на низких ножках. Юлия подошла к сенатору, поставила поднос на стол и, развернувшись, пошла к выходу.

– Погоди.

Девушка остановилась как вкопанная, не дойдя нескольких шагов до двери.

– Подойди сюда.

Юлия развернулась и пошла к Орилу. Каждый шаг давался с трудом, словно к ногам были привязаны камни.

– Садись, – сенатор указал на подушки рядом с его огромным телом.

Юлия присела на самый край, сложив руки на коленях.

– Почему ты такая печальная? Вот выпей вина, – сенатор наполнил два кубка вином и передал один из них девушке. – Ты сегодня такая красивая, а это белое платье так подходит к твоим золотым волосам. Пей же, не стесняйся.

Юлия отпила маленький глоточек.

– Да, сенатор, это же вы мне его подарили.

– Да, я знаю. А что это у тебя? – он указал на порез на пальце.

– Ничего страшного, сенатор, поцарапалась, когда резала фрукты.

– Называй меня «Гней». Дай посмотрю на всякий случай, мало ли что.

Юлия повиновалась. Рука дрожала, и из пореза вновь выступила кровь.

– Ну, вот видишь, у тебя кровь. Давай я тебе помогу… – Орил потянул ее пальцы к своим губам, его рука сжала бедро девушки.

С улицы донесся шум. Это был какой-то грохот, напоминающий горный камнепад, но более ритмичный, размеренный.

– Вот дерьмо, что это там? – Орил остановился и отвернулся в сторону улицы.

Юлия заметила на столе нож для фруктов. Он лежал совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Шум на улице нарастал и приближался, теперь становилось понятно, что это крики тысяч людей.

– Опять этот плебс орет на улице, когда же эти животные научатся жить по-человечески!? – сенатор повернулся обратно. – Так на чем мы остановились?

Рука Юлии сжалась на рукояти ножа. В стену особняка что-то ударилось…

* * *

Ти и Аллисия вернулись в Рэм по тому же пути, как и покинули его. Еще на подходе к городу и во время того, как они пробирались по старому тоннелю контрабандистов, их смутил звук. Ритмичный и раскатистый, словно великан бил в гигантский гонг.

Столица Республики встретила их криками и запахом гари. Особняк сенатора Орила располагался недалеко от центра города, и добраться до него было не так просто.

– Похоже, началось, – пробормотал юноша.

Аллисия кивнула, собрала свои короткие волосы в пучок на затылке и вытащила стилет из ножен на бедре.

Парень с девушкой выбрались из хитросплетения трущоб на основные улицы. Дорога была завалена мусором и осколками окон, в дальнем конце виднелась баррикада, наскоро сооружения из телег и досок. Спутники пробирались к центру города. Вместе с ними шли группы вооруженных людей, от которых приходилось скрываться. Неизвестно, что у них на уме.

Из-за угла следующего дома послышались вопли и топот ног.

– Сюда, – Аллисия юркнула в подворотню, утянув Ти за собой.

Юноша выглянул наружу.

Разношерстно одетая орава людей неслась по улице, выкрикивая ругательства:

«Режь богачей!»

«На виселицу дерьмоедов-патрициев!»

«Сжечь Сенат и их прихвостней!»

Живая волна пронеслась мимо них, скрывшись за следующим поворотом улицы. Подождав минуту, спутники выбрались следом.

Чем ближе становился квартал патрициев, тем громче становились крики и шум толпы. Спутники вышли на широкую центральную улицу. Тысячи людей заполонили ее. Одни громили лавочки и дома по сторонам дороги, другие шли вперед, крича и размахивая оружием. Брусчатку покрывали осколки стекол, вперемешку с глиняными черепками. Над городом начали подниматься столбы смога от пожаров, и воздух заполнил удушливый черный дым. Порывы едкого ветра раскачивали тела повешенных на столбах людей.

На дальней стороне улицы отряды стражи пыталась остановить толпу, продвигающуюся к Главному Форуму. Это попытка была схожа с надеждой путника остановить каменный обвал, несущийся на него с вершины горы. Пару оставшихся в городе когорт стражи не могли ничего сделать против тысяч вооруженных людей, жаждущих крови. В тонкую линию щитов, перекрывающих улицу, летели камни, бутылки и факелы, а напирающая толпа сразу же разрывала оставшихся в одиночестве стражников.

– Обойдем здесь, – Аллисия указала на неприметный переулок.

Ти кивнул и последовал за ней. Переулок вывел их в район домов богачей. Именно здесь располагался особняк сенатора Гнея Орила.

– Это он, – Аллисия указала на большой дом из белого камня, обнесенный стеной.

– Похоже, мы опоздали, – протянул Ти.

В стене, окружавшей дом, зияло несколько дыр, куски раздробленного камня валялись неподалеку. Из одного из проломов виднелась голова мужчины, в его груди торчала стрела, а в руке был зажат короткий меч. Ти прекрасно знал, откуда он получил это оружие, и нечто в душе юноши зашевелилось от этой мысли. Спутники двинулись к особняку.

На другой стороне улицы они заметили толпу, окружившую следующий дом. Новая жертва разгневанных бедняков выглядела не так богато, как дом сенатора, больше напоминая крепость. В стенах были проделаны узкие бойницы, из которых то и дело вылетали стрелы, поражая людей, пытающихся разломать двери при помощи примитивного тарана, представляющего собой мраморный бюст одного из политиков.

– Идем, – девушка потянула Ти за руку.

Они пробрались сквозь пролом в стене и оказались во внутреннем саду дома. Все пространство было усеяно телами людей. Иногда среди тел плебса и слуг встречались гвардейцы сената в разорванных гневом толпы доспехах. Белый мрамор дома почернел в нескольких местах от разгорающихся пожаров. С самого входа в город Ти ощущал, как удушливый запах гари и копоти заполняет всю столицу.

Ти последовал за Аллисией, направляющейся ко входу в дом. Переступая тела на земле, Ти думал о том, что отчасти именно он является причиной всего этого. Да, конечно, решающую роль сыграл не он, и вообще, скорее всего, его отсутствия даже не заметили бы, но с каждым шагом на душе рос груз раскаяния.

Спутники вошли в дом. Обстановка напоминала таверну после ночной поножовщины. Повсюду лежали люди, похоже, толпа убивала всех без разбора, включая таких же простолюдин, как и они. Белые стены с прекрасными фресками и мозаиками были забрызганы кровью, а двери выломаны вместе с косяками. Если не считать гула толпы снаружи, в самом особняке царила абсолютная тишина.

Они обследовали дом комната за комнатой в поисках сенатора. Ти думал, что кара и так уже постигла его голову, но высказать подобное вслух он не решался, полагая, что лишь тело убийцы ее семьи сможет убедить Аллисию.

На первых этажах живых не было. Спутники поднялись на второй и остановились у входа на веранду. Большая дверь, сделанная из дуба Вечного Леса, была расколота и обожжена в нескольких местах. У входа лежали тела гвардейцев, заваленные трупами своих противников.

Ти протиснулся сквозь остатки двери и остановился. За ним следом пролезла девушка. У дальней стены полулежал достопочтенный сенатор Гней Орил. Подушки под ним пропитались кровью, белоснежная тога превратилась в бурые лохмотья, а из развороченной груди торчал обломок кухонного ножа. Лицо застыло в посмертной маске удивления и боли. Похоже, хоть перед смертью что-то смогло удивить матерого волка политики.

Аллисия подошла к телу. Она по-прежнему сжимала стилет в руке, и Ти видел, как побелели костяшки пальцев. Парень приблизился к ней. Девушка смотрела на убийцу своей семьи, и гнев ее глазах смешивался с отчаянием.

– Он мертв, – сказал Ти. – Он мертв, все кончилось.

– Д-да… – прошептала девушка.

Ти взял Аллисию за руку. Стилет с металлическим звоном упал на мраморный пол.

– Все кончено, теперь ты свободна.

Одинокая слезинка скатилась по щеке девушки, за ней последовала еще одна и еще, пока они не превратились в сплошной ливень. Аллисия обнимала Ти, рыдая на его плече. Она плакала за все те годы, когда не могла себе позволить такой слабости, она плакала за своего отца, за свою мать, за всех погибших в этой войне, и слезы все лились и лились горьким потоком облегчения. Ти обнимал ее, шептал на ухо и целовал, а она все продолжала плакать. Аллисии казалось, что она давно забыла что это и больше не способна на чувства. Но теперь ей больше не нужно быть одной, теперь она может любить и быть любимой. Дым застилал небо над древним городом, пламя пожаров вздымалось вверх, обезумевшая от смерти и крови толпа убивала всех на своем пути, а они продолжали стоять, обнявшись.

Сзади раздался кашель. Ти развернулся, выступая вперед и обнажая клинок. Перед ним стояла девушка с прекрасными золотыми волосами. Белоснежная одежда на ней пропиталась кровью, а руки были залиты ей по локоть. На лице виднелись красные подтеки. Заметив взгляды, она спрятала руки за спину.

– Кто ты? – спросил Ти.

– Я…я работаю… работала служанкой в этом доме…

Ти понял, что произошло с достопочтенным сенатором Гнеем Орилом, и почему на его лице застыло удивленное выражение. Юноша спрятал клинок.

– Что здесь произошло? – Ти заметил, что не смотря на устрашающий вид, девушка красива.

– Я сидела… была здесь с… ним, – она указала на тело. – Потом я услышала ужасный шум, и в дом ворвались люди. Они убивали всех без разбора, гвардейцы пытались им помешать, но их было слишком мало, а толпа все прибывала и прибывала.

– Почему они не тронули тебя?

– Я спряталась в маленьком закутке, где обычно ожидают слуги, пока хозяин беседует с гостями. Он хорошо замаскирован под стену, чтобы не мешать общению благородных.

– Понятно.

Аллисия подошла к девушке и обняла ее.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Юлия.

– Хорошо, Юлия, мы поможем тебе, – слезы на глазах девушки высохли, и взгляд вновь казался твердым, словно дуб.

– Боги… какая жара и духота, просто кошмар, и этот страшный шум, он сводит меня с ума, – прошептала Юлия.

В голове Ти вспыхнул огонь:

– Вот дерьмо, а как же родители и Мара! О нет, нет, нет!

– Мы найдем их! – воскликнула Аллисия.

– Идем! – Ти бросился к лестнице вниз.

– Возьмите меня с собой, я не хочу оставаться здесь одна! – прокричала Юлия.

Аллисия посмотрела на девушку и через секунду произнесла:

– Хорошо, но держись рядом со мной!

XXIII

Квинт Марий.

Фелерейские поля,

недалеко от столицы Республики.

Тела. Тысячи тел. Мертвые устилали поля древней славы, а ныне позора Республики на протяжении пары миль. К вечеру, когда начало смеркаться, все вокруг накрыл ужасный смрад. Под палящими лучами солнца трупы, облаченные в металл, начали гнить намного быстрее обычного. Тучи черных ворон и других падальщиков кружили над полем, изображая апофеоз этого ужасного дня. Оставшиеся в живых собирали тела павших дабы придать их огню в соответствии с древними традициями, независимо от того, какую сторону занимал погибший при жизни. Сотни погребальных костров разгорались траурным красным пламенем, распространяя запах паленой плоти. В лагере не было слышно ни радостных криков, ни шумных солдатских песен, обычно сопровождающих победу на поле брани. Гнетущее молчание витало повсюду.

После поражения Юния остатки его войск, избежавшие окружения, укрылись в лагере. После недолгих переговоров и речи Корилла о том, что все сдавшиеся будут прощены, они покинули его. Он сдержал слово. Но Квинт знал, что он сделал это не из милосердия или веры в прощение, а из-за страха еще больше ослабить Республику, и так потерявшую слишком много в этой короткой, но кровавой войне. Любой исход битвы на Фелерейских Полях означал поражение Республики. Пали тысячи ее храбрых защитников, и теперь она слаба. Точных цифр никто не знал, но поговаривали о гибели, по крайней мере, пяти из тринадцати легионов, принимавших участие в битве. Предательский удар кавалерии княжества унес тысячи жизней. Эти воины одинаково ненавидели солдат обеих сторон и не брали пленных, с остервенением рубя и кромсая все на своем пути.

Во время финальной атаки Квинт со своей центурией был на ее острие, сражаясь бок о бок с Кориллом. После битвы к нему явился один из уцелевших трибунов легиона, передав приказ явиться к «Мечу Республики».

Когда Квинт подъезжал к полководцу он заметил рядом с ним воина из княжества. Рослый блондин был облачен в искусно сделанные украшенные серебром доспехи. Корилл беседовал с ним, и презрительное выражение не сходило с его лица.

– Убирайтесь к себе в княжество! Мне плевать какую сделку вы заключили с Сенатом! Для меня в следующий раз мы снова будем врагами! – прорычал Корилл.

– До встречи, генерал, – воин улыбнулся, развернул коня и поехал прочь. Проезжая мимо Квинта, он кивнул.

Корилл обратил внимание на подошедшего центуриона, и его лицо просветлело:

– А, вот и ты. Рад, что ты остался в живых. Как рука?

– Санитар сказал, что жить буду, но я подозреваю он имел ввиду не вечную жизнь, а век смертного.

– Ахаха, в этом и суть! Сражаться, жить и умереть, что может быть лучше?

«Любить?»

– Квинт, – продолжил Корилл. – Ты был в самой гуще битвы, твоя центурия сражалась в самом пекле и даже после, истекая кровью, потеряв больше половины бойцов, ты сражался рядом со мной.

Квинт промолчал, лишь немного склонил голову.

– За это я награждаю твою центурию алым венком, за мужество и храбрость, проявленную в самой гуще боя.

– Благодарю вас, это честь для всех нас, – ответил Квинт.

«Честь для тридцати выживших из сотни. Несомненно, багровый венок на штандарте поможет им пережить гибель товарищей.»

– Центурию определяет центурион. Примипил легиона погиб в бою, и теперь его место свободно. Ты проявил героизм, достойный центуриона первой когорты «Бурого» легиона!

Квинт потеря дар речи. Стать примипилом теперь уже точно самого лучшего легиона в Республики, что еще может желать простой солдат?

– Я же говорил, что не забываю верных людей и талантливых командиров, – произнес Корилл.

– Это честь для меня, – проговорил Квинт.

– Назначение и присягу примешь позже, в столице во время моего триумфа.

«Триумф? Триумф после этой бойни?! После гибели тысяч граждан Республики?! После того, как братья убивали друг друга?!»

– Да, генерал… Служу Республике!

– Вот и отлично, а пока отдохни. Ты хорошо сражался и можешь расслабиться, пусть другие займутся погребальными кострами. Иди сообщи новость своей центурии, кстати, ты можешь забрать их с собой.

– Да, генерал, – Квинт развернулся и уже собирался уходить, но передумал. – Генерал, Кай выжил?

Корилл усмехнулся:

– Да вас просто так не убьешь! Он ранен, но выживет. Можешь навестить его в лазарете.

Квинт кивнул и поехал прочь.

– Да ты прямо герой! – улыбнулся Кай.

Вечером этого же дня Квинт заглянул в лазарет, где лежал Кай. Во время битвы он попал под обстрел вражеских лучников, одна стрела пробила кирасу на груди, но больше ничего не сделала, а другая поразила трибуну неприкрытое броней бедро. Кай лежал на жесткой лежанке с перебинтованной ногой и головой. После попадания стрелы лошадь испугалась и сбросила его с седла. Эти раны, казалось, не причиняли ему никакого дискомфорта. Кай поддерживал разговор, смеясь над шутками Квинта.

– Значит, примипил, – Кай покивал головой и снова приложился к бурдюку с вином.

– Да, – просто ответил Квинт. – Я надеюсь, что смогу достойно справиться с такой должностью.

– Брось, ты талантливый командир и храбрый воин, а именно это и требуется от первого центуриона.

Квинт кивнул и несколько секунд молчал, подбирая слова.

– Как думаешь, что будет дальше?

– В каком смысле? – не понял Кай.

– Ну, со всеми, – Квинт обвел руками пространство вокруг. – С нами, с Республикой, как думаешь, сможет ли все быть, как раньше?

– Нуу, что-то уже точно не будет, как раньше, а что-то останется, это неизбежно после… того что было, – Кай помолчал. – Ты знаешь, довольно давно я читал труд одного философа, он утверждал, что история циклична, и в конечном итоге все вернется к тому с чего началось. Мол, все происходящие события уже когда-то случались. Каждое наше действие плохое или хорошее неизбежно ведет к точке, где начался отчет времени и, в конечном итоге, мы вновь придем к тому с чего начали. Я не уверен, что он писал именно так, но суть я передал.

– Интересная мысль… – протянул Квинт и задумался. Через минуту он улыбнулся. – Видимо, сильно ты головой приложился, если начал цитировать философов. Только попробуй пропустить мое награждение из-за своей ноги.

– О, даже не мечтай! Будь я одноногим, то все ровно бы прискакал на пирушку в честь твоего назначения!

– А я надеялся отвертеться от нее, но, похоже, не выйдет, – хохотнул Квинт.

Неожиданно в палатку вошел один из легионеров первой когорты и, отдав честь, сказал:

– Центурион, легат приказывает немедленно явиться к нему.

– А в чем дело, – спросил Квинт.

– Рэм в огне, плебс восстал и крушит город, войска немедленно выступают туда.

Квинт и Кай переглянулись:

– Вот дерьмо! – хором протянули они.

Над городом поднимались десятки столбов дыма от разгорающихся пожаров, даже в воздухе за пределами столицы чувствовался удушливый смрад и горечь. Все свободные когорты были в срочном порядке отправлены в Рэм. Центурия Квинта фактически перестлала существовать, как полноценное подразделение, и он прибыл один, уже, как примипил легиона. Из-за травмы Кай был вынужден остаться в лазарете, и не сопровождал легион в деле, возможно более сложном, чем прошедшая битва.

Когорты солдат вошли в город. Часть из них сразу же принялась тушить многочисленные пожары, другие стали продвигаться к центральному форуму. Квинт последовал за ними.

Раненая левая рука болталась на перевязи и плохо слушалась, но он не мог оставить свой легион. Солдаты полностью заполнили улицу и, выстроившись шеренгами, начали продвигаться вперед, оттесняя толпу.Обезумевшие люди бросались на стену щитов и клинков, пытаясь пробиться. Камни градом летели в солдат. Шаг за шагом когорты продвигались в центр города, оставляя за собой ковер из тел. Квинт спешился и следовал за ними. Он не мог нести щит, и был вынужден укрываться за товарищами.

Глухие удары тел о щиты, гул толпы и рев пламени, лязг стали и крики умирающих, все смешалось в одну протяжную какофонию. Испепеляющая жара, высушившая за эту долгую весну и лето все деревянные дома, не позволяла потушить пламя.

Кинутый откуда-то камень разбил голову солдата впереди, и тот глухо вскрикнув, повалился под ноги Квинта.

Огонь бушевал не только в городе вокруг, теперь он полыхал в каждом человеке в толпе, в каждом солдате в строю. Поглотив нутро, залив сознание людей безумной яростью, он раскалённо красными языками вырывался наружу, обугливая доспехи, тела и лица, показывая, что происходит в душе. Больше не было смысла скрывать, давить и сковывать демонов внутри, ревущий поток огня сжег все преграды, выпустив их на свободу. Копящееся напряжение в столице вырвалось оглушительным взрывом.

Рэм горел. Трущобы и бедные кварталы, опоясывающие центр города пылающим кольцом, превратились в пекло. Страх лишал разума тех, в ком еще оставалась хоть чуточка самообладания. Кровь вскипала на мостовых, оставляя за собой багровые разводы. Ужасный запах горящей человеческой плоти въедался в волосы, кожу, одежду, в разум.

Показался Главный Форум и Сенат. Огромная площадь была полностью набита народом. Толпа кричала и вопила, словно приливная волна, накатывая на здание Сената. Черная плотина гвардейцев не позволяла им пробиться внутрь. Одну за другой они отражали атаки обезумевшей толпы, но их силы таяли на глазах.

Когорты ударили в спину разбушевавшемуся плебсу, вынуждая отступить, но бежать было некуда. Впереди мечи и щиты солдат, готовых отомстить за свой город, а позади ревущее пламя, которому неважно кому ты служишь.

Огонь подбирался к Храмовому Комплексу, плотное кольцо дыма окружило холм. Белоснежные статуи на Кантуме уже начали чернеть от гари и копоти, в которую постепенно превращалась столица. Мрамор темнел, словно пытаясь закрыться от того, что происходило вокруг.

Квинт с одной из когорт свернул на восток и вступил в районы, где раньше жил средний класс граждан. Теперь в инсулах укрывались восставшие, осознавшие всю четность борьбы против армии. Они забаррикадировали двери и окна, превратив дома в маленькие крепости…

* * *

– Идем, не отставай! Ты обещала! – Аллисия тянула за руку Юлию. Девушка почти теряла сознание от крови, пламени и запаха, витающего в воздухе.

Пожар распространялся, и теперь уже горели не отдельные здания, а целые кварталы. Ти шел впереди девушек, он, словно бушприт корабля, разрезал волны людей, несущихся на них. Путь от дома сенатора до его родной инсулы был недолгим, но это в обычное время. Сейчас им приходилось толкаться и пихаться, пробиваясь сквозь ревущую толпу.

Мужчина с на лысо обритой головой свалил Аллисию с ног, и та упала на землю. Девушка перекатилась, попытавшись встать, но вновь упала, сбитая толпой. Ти попытался помочь любимой и ринулся на помощь, но плотный поток людей отрезал его, и он мог лишь наблюдать.

Девушка еще раз перекатилась и все же сумела подняться на одно колено. Удар. Она падает на землю, из носа течет кровь. Ти оттолкнул, кинулся вперед, пробился сквозь толпу, встав над любимой с обнаженным клинком. В его груди бушевало пламя. Любой, кто попытался бы прикоснуться к Аллисии, сразу бы поплатился за это.

– Помоги ей! – прокричал Ти Юлии. Его голос утонул в ужасном шуме, но девушка все ровно поняла его.

Юлия встала на колени и похлопала ее по щекам. Через секунду Аллисия открыла глаза.

– Бежим! Надо уйти с улиц! – закричал Ти.

С противоположной стороны слышался звон стали и грохот щитов. Поток людей несся прочь от этой новой опасности.

– Осталась немного! Мы уже рядом! – кричал Ти.

Девушки кивнули, Аллисия с трудом поднялась на ноги. Ти оттолкнул одного из восставших, стоящего на пути, и стал пробиваться вперед. Девушка заметно хромала, Юлия поддерживала ее за плечо.

Показалась инсула, где жил Ти. Спутники последовали туда сквозь развороченные двери. Внутри был полный разгром. Люди метались в разных направлениях, одни тащили мебель к дверям, другие забивали окна мусором. Никто не обращал на спутников внимания.

– Наверх! – крикнул Ти.

Аллисия кивнула и последовала за юношей. Соседний дом горел, пламя перебиралось на крышу, оранжевыми язычками лаская стены инсулы. Клубы черного дыма стелились по стенам и потолку.

Вверх. Еще этаж.

Ти несся по лестнице в поисках части дома, где жила его семья. Девушки следовали за ним. Ти молил Богов, чтобы его родные были там.

Показалась знакомая дверь. Он с разбегу влетел внутрь.

– Мара! Мара!

Ти продолжал кричать, пока не услышал ответ:

– Ти! Ти, это ты!? – послышалось из комнаты сестры.

Парень рывком открыл дверь и забежал внутрь. Мара сидела в углу комнаты, сжимая в вытянутых руках кинжал. На лице виднелись высохшие дорожки слез, ее губы дрожали.

– Ти, – выдохнула она.

– Да, я здесь, сестренка.

Ти подошел к ней и осторожно вынул кинжал из ходивших ходуном рук.

– Где ты был? О Боги, где ты был? – слезы вновь покатились по ее щекам.

– Я здесь, я здесь, – он обнял сестру и прижал к себе. – Все хорошо, хорошо.

Мара всхлипывала у него на плече. Снаружи дома слышались крики и глухие удары, люди этажами ниже вопили, в воздухе ощущался удушливый дым.

– Где родители? Почему ты одна? – Ти с трудом сглотнул пересохшим горлом. Во рту ощущался горький привкус гари.

– Они услышали шум и пошли на улицу проверить что это, а мне сказали ждать здесь.

– Ясно… – прошептал Ти. – Мы хотели уехать из города…

Мара оторвалась от плеча брата и, увидев Аллисию, слегка улыбнулась.

– Привет, – ответила она.

– Что с тобой? – спросила Мара, указывая на лицо девушки.

– Немножко упала.

С первых этажей послышались крики и ужасный грохот.

– Что это? – испугалась Юлия.

– Не знаю, надо посмотреть, – ответил Ти, бросившись вниз по лестнице.

– Нет! Стой! – прокричала Мара.

– Мы быстро, а с тобой побудет Юлия, – сказала Аллисия и последовала за парнем.

Грохот внизу смешивался с воплями людей. Они бросали из окон камни, бутылки и части мебели, в ответ сыпались стрелы и копья. Снаряды выбивали штукатурку со стен, застревая в деревянных рамах.

– Ти, что там? – Аллисия догнала парня у одного из окон.

– Не знаю!

Снизу раздался треск, но через секунду его заглушили крики и звон стали. Ти выглянул из окна и тут же отпрянул. Оттуда посыпались стрелы, он едва успел отдернуть девушку от окна.

– Идем! – Ти потащил Аллисию на лестницу.

Они подбежали к лестничному колодцу, и взглянули внутрь. Внизу сражались люди. Солдаты с плебсом рвали друг друга на части. Клинки сверкали, брызги крови окропляли белые стены. Не смотря на ярость обреченных на смерть, люди не могли сражаться на равных с легионерами и отступали вверх, покрывая телами каждый фут пола.

– Надо уходить! – прокричал Ти.

– Куда?! Мы отрезаны! – ответила девушка.

Под тяжелыми ударами рухнула еще одна дверь, и в дом хлынули новые солдаты.

– Вверх!

Они побежали, снизу летели стрелы, лучники пускали их вверх, поражая людей, пытающихся сбежать по лестнице. Люди валились вниз, словно сбитые на охоте птицы. Те кто оставался погибали от стали.

Аллисия вскрикнула и упала на одно колено

– Что с тобой? – спросил Ти, обернувшись.

– Ничего, ногу подвернула, – девушка встала и продолжила бег.

Они вновь оказались в части дома, принадлежавшей семье Ти.

– Надо заложить дверь! Вот шкаф, поставим его поперек двери, это их задержит! – кричал Ти. – Что с тобой…!?

Ти смотрел на девушку. Она удивленно рассматривала свою ладонь, словно не веря глазам, потом покачнулась и начала съезжать по стене, оставляя за собой багровый след.

– О, Боги… – Ти бросился к ней. – Нет…

Из живота Аллисии торчала стрела.

– Нет, нет, нет, – Ти поднял дрожащие ладони к ране, словно вся его любовь через прикосновение рук могла остановить кровотечение.

– Вот и все… – прошептала девушка, из уголка ее рта стекла алая струйка.

– Все будет хорошо, я обещаю! – Ти разорвал одежду на месте раны.

Стрела глубоко вошла в плоский живот и торчала немного правее пупка. Грудь быстро вздымалась и опускалась, следуя учащенному дыханию девушки. Из раны текла кровь и тело, которое Ти целовал, ласкал, любил прошлой ночью было измазано пурпурными пятнами, жизнь покидала его.

– Нет… – прошептал Ти.

– Все хорошо… – шептала Аллисия. – Смерть это не конец пути… Мы еще встретимся… Мне так холодно… Поцелуй меня…

Ти припал к ее губам. На них ощущался стальной привкус, дыхание еще слегка согревало его. Поцелуй длился, и Ти отдал бы все, чтобы этот момент не заканчивался, пока мир не провалится в бездну. Юноша, используя этот поцелуй, пытался передать ей хотя бы часть своей жизни, а если получится и всю без остатка, лишь бы девушка осталась с ним. Ти молил все на свете, чтобы, когда он открыл глаза, Аллисия вновь улыбалась и смотрела на него.

Он отстранился. Аллисия была мертва. Губы больше не шевелились, грудь не вздымалась, а огонь в огромных карих глазах потух навсегда. Теперь они смотрели на Ти застывшим, остекленевшим взглядом.

Ему было трудно дышать. Железные клещи сдавили грудь, не давая вздохнуть. В ушах звенело, а перед глазами плыла туманная пелена.

Он встал с колен. Твердая рукоять клинка отлично лежала в руке. Все звуки вокруг исчезли, все образы расплылись в тумане, оставив вместо себя лишь мир внутри него.

Ти пошел вперед, словно во сне открыл дверь и вышел в коридор. Солдаты уже поднимались по лестнице. Ти заорал.

Его крик исходил из самой глубины, из самой темной бездны, в которою превратилась его душа. Он бросился вперед, не видя куда, ярость ослепила и лишила разума.

Ти кричал, в остервенении рубя воздух вокруг, пока клинок не пробил ему грудь.

Юноша почти не заметил падения на твердый камень. Он рухнул, словно в пуховую перину, обливаясь кровью из разорванной груди. Боли не было. Перед глазами застыл образ Аллисии тогда в переулке. Она смотрела на него своими карими глазами, и Ти утопал в них. Жар дыхания тревожил кожу, разливаясь теплом по груди и шеи. Это было совсем недавно и так давно. В другой жизни…

* * *

– Несите таран! Вышибайте дверь! – командовал Квинт.

Из окон дома над ними летели камни, солдаты, укрываясь за щитами, отстреливались из луков. Один из восставших с криком перевалился через ставни и, продолжая визжать, рухнул на мостовую.

БАМ-БАМ-БАМ

Таран, представляющий собой одну из деревянных колонн, найденных неподалеку, ударялся в дверь инсулы, оставляя вмятины и трещины.

– Навались!

БАМ-БАМ

Дверь рассыпалась осколками, хлипкая баррикада из мебели развалилась, и легионеры устремился внутрь. Квинт остался позади, войдя внутрь, когда первый этаж уже был зачищен. Повсюду лежали трупы и умирающие. Стены и потолок были залиты кровью вперемешку с пеплом.

Пожары усиливались, угрожая сжечь весь город, если не удасться навести порядок. Черный дым стелился по полу, словно проказа, пробравшаяся в древний город откуда-то из глубины.

Солдаты побежали по лестнице вверх, Квинт последовал за ними. Сопротивление в этом доме уже практически подавали, и сейчас легионеры штурмовали внутренние помещения.

Квинт поднялся на верхний этаж. Дверь рядом с ним открылась, оттуда выбежал человек, размахивая кинжалом. Квинт рефлекторно уклонился влево и, не целясь, нанес удар мечом.

Молодой парень, не больше семнадцати лет, с вьющимися каштановыми волосами лежал на полу. Из его груди толчками выплескивалась кровь, образовывая лужу под ним, взгляд невидящих глаз был устремлен в пустоту.

Квинт взглянул на меч в своей руке. Клинок покраснел и надпись на нем скрылась под бурыми разводами. Он вновь взглянул на парня, из его рта лилась кровь, а рана на груди пузырилась в такт угасающему дыханию. Квинт сжал зубы и нанес удар, оборвав страдная умирающего юноши.

Солдаты пробились вперед, Квинт побрел за ними. Из-за угла показался кинжал, солдат занес меч для удара.

– Стой! – Квинт схватил легионера за руку и остановил удар.

– Что?! – прорычал солдат, но увидев Квинта добавил. – Простите… Я не узнал вас.

– Отойди.

Квинт пошел вперед. У стены сидела красивая молодая девушка с короткими волосами цвета вороного крыла. Из ее живота торчала стрела, а шея и грудь были залиты кровью. Остекленевшие большие карие глаза смотрели в пустоту.

Рядом с ней стояла другая девушка. Ее серебристые волосы почернели от сажи, а дрожащие руки сжимали кинжал.

– Стой, все хорошо, я не обижу тебя, – Квинт снял шлем и выставил руки перед собой. Ему казалось, что он уже где-то видел ее.

– Это вы… центурион…? – прошептала она.

Квинт вспомнил. Он спас ее от банды насильников в переулке в ночь Праздника Вина, а после подарил этот самый кинжал.

– Да, это я… Мара…

Клинок со звоном упал на пол, и девушка бросилась к нему.

– Все хорошо, все хорошо… – Квинт прижимал к себе трепыхающееся тело.

* * *

– Коня! Коня! – Квинт схватил поводья поведенного жеребца и взлетел в седло.

Он несся сквозь пламенный ад, в который превратилась столица. Впереди него сидела Мара, она обнимала его за плечи, дрожа всем телом. Квинт укрыл ее плащом, чтобы защитить от ужасного жара вокруг. Воздух дрожал над головами, навевая тошноту.

Улица напоминала лесную дорогу во время пожара, стены огня угрожали сомкнуться, навсегда перекрыв путь к спасению. Квинту казалось, что он запекается внутри доспехов, а брови сгорели дотла. Глаза слезились так, что почти ничего не было видно.

Каменный дом по правой стороне улицы рухнул с ужасным грохотом, буря красных искр взметнулась вверх к почерневшему небу. Ревущий поток огня перегородил путь, Квинт повернул влево, и конь перескочил сквозь пламя. Центурион сбил оранжевые языки с плаща и устремился к северным воротам.

Дым душил, вокруг стонали люди, горящие заживо, но он продолжал безумную скачку. В голове стучала мысль:

«Спасти! Спасти хотя бы ее! Она не станет еще одной жертвой это войны!»

Квинт покинул горящий город, за ним тянулся длинный шлейф дыма, словно кильватерный след от корабля в воде. Конь рухнул замертво через пару сотен футов.

Квинт сбросил с себя тлеющий плащ и стал снимать обуглившиеся доспехи. Они падали на землю почерневшие и сломленные. Рука, не успевшая зажить, кровоточила, теплые струйки засыхали на теле, превращаясь в твердую бурую корку. Ожоги покрывали руки. Он кашлял от копоти, резь в глазах напоминала удары кинжалов.

Он тяжело опустился на землю возле ссохшегося мертвого дерева. Он сидел, согнув спину, и смотрел на горящую столицу.

«Боги… как…?»

Раздался треск ткани, его рука ощутила нежные прикосновения. Квинт повернул голову и увидел Мару, накладывающую повязку. Девушка оторвала лоскут от своей одежды и теперь перевязывала ему руку. Мужчина поднял взгляд и застыл.

Сполохи пожара играли на белоснежной коже, зеленые глаза светились изнутри, а лунные волосы переливались в зареве горящего города.

Эпилог

Гулкое эхо шагов отдавалось ударами грома в каменных сводах древнего Храма Единого Бога. Сквозь изысканные витражи пробивались лучи солнца, отражаясь от золоченых колонн. Советник короля – граф Де Негорос не спешил так, как знал, что милорда не стоит отвлекать от двух вещей – постельных утех с юной графиней Де Фи и молитвы. Застывшие стражники по сторонам коридора вытягивались по струнке при приближении королевского советника, хотя казалось невозможно стоять еще ровнее. В дальнем конце показалась большая деревянная дверь, сделанная из пород древесины, уже давно исчезнувших деревьев.

Граф застыл у двери в ожидании, принявшись размышлять о том, что он скажет королю. Конрад IV был настолько же требователен к подчиненным, насколько строг к себе перед Богом. И даже королевскому советнику стоило подбирать слова, во избежании неприятных последствий в виде переселения в «комфортабельные» апартаменты в казематах замка.

Часы пробили полдень, граф отворил двери и вошел в личную часовню королевской семьи. Монарх, по своему обыкновению, молился один, припав на одно колено. Заметив советника, он не обратил на того никакого внимания, продолжая беззвучно шевелить губами.

Де Негорос представлял собой пример человека, наделенного необыкновенной волей и проницательностью – пройти путь от младшего сына простого малоземельного барона до второго человека в Астии, лишь благодаря своим талантам и усердию, способен далеко не каждый. А уцелеть в хитросплетениях дворцовых интриг, пятнадцать лет служа при дворе, удается единицам.

Через минуту король Астии поднялся и обратился к графу:

– Мне снятся кошмары, друг мой, сны настолько реальны, что я вскакиваю с ложа с криком. Я молюсь до утра, и лишь солнечный свет и слова, обращенные к Господу, могут избавить меня от темных предзнаменований. К тому же, меня беспокоит здоровье королевы. Последнее время она мало ест и тоже плохо спит, переживая за королевство и меня. Надеюсь, ты принес добрые вести?

«Она переживает не за королевство, ее гложут мысли об ушедшей молодости, и юной графине в вашей постели, милорд» – подумал советник.

– Да, милорд, новости прекрасные. Все прошло так, как мы и планировали. Восстание в самом сердце Республики сильно подточила ее силы, к тому же, в гражданской войне численность их армий сильно уменьшилась, – произнес вслух граф Де Негорос.

– Это действительно хорошие новости, и кто же в итоге оказался у власти?

– Сенат Республики смог удержать власть, не без помощи Кальвуса Корилла, конечно. Сейчас в их распоряжении лишь часть былой мощи. Они ослаблены физически, а их дух подорван гражданской войной. Общество прибывает в плачевном состоянии.

Король отвернулся от советника, повернувшись обратно к алтарю. Лучи света проходили сквозь изумительные витражи, создавая причудливые образы на древнем камне. Золото и драгоценные камни, украшающие алтарь, переливались калейдоскопом цветов.

– Не стоит расслабляться и праздновать победу над еще живой волчицей, граф.

– Да, милорд. Так, может, не стоит начинать войну? Их могущество подорвано, и они еще не скоро восстановят силы.

– Нет, – Король покачал головой. – Они завоеватели, и рано или поздно наши страны столкнутся в новой кровопролитной войне, поэтому мы сами ее начнем, по нашим правилам, и когда мы готовы. К тому же, они безбожники и должны быть приведены к Единому Богу, или умереть, если откажутся. Я знаю, что именно поэтому меня и тревожат кошмарные видения по ночам. Армия готова?

– Да, милорд. Сейчас формируются последние подразделения из солдат, прибывающих из дальних баронств.

Конрад кивнул.

– Да, Он хочет этого, мы должны исполнять Его волю, ибо правые после смерти обретут покой на небесах.

* * *

Тяжелая дверь распахнулась от удара. Сенаторы вздрогнули, подавшись назад, словно из прохода должна была хлынуть разъяренная толпа плебса, жаждущего их крови. Вместе с взметнувшимся пеплом уверенным шагом в древний зал вошел Кальвус Корилл, в окружении своих самых верных солдат. Сенаторы выдохнули.

Доспехи легионеров почернели от копоти, а лица были серы от дыма и гари, в которую превратилась столица.

– Корилл, вы пришли спасти оставшихся из нас! Клянусь Богами, если бы не ваши солдаты, чертов плебс разорвал бы нас на куски! Алхос понес большие потери и не мог долго держаться, – вышел вперед сенатор Панс.

Легионеры окружили зал заседаний Сената, застыв в ожидании. Корилл снял шлем и посмотрел на стадо испуганных людей, сгрудившихся перед собой.

– Нет, сенатор, вы не правы. Я здесь не ради вас или любого из присутствующих. Я здесь ради Республики. Я клялся преследовать ее врагов везде и во всех обличиях. И сейчас я вижу их перед собой.

– Что…?

– Вы продали страну и наживали свое богатство за счет крови моей Республики. За это вы ответите, – Корилл кивнул и солдаты по периметру зала обнажили мечи. – Я объявляю состав Сената – криминалибус, вы все арестованы и предстанете перед судом Ареопага. На время суда, и до созыва нового Сената я беру на себя его полномочия.

– Эта измена! – несколько человек ринулись к выходу.

Легионеры бросились следом, и зал собраний Сената впервые за множество веков окрасился кровью.

15 Июля 2019.

Оглавление

Пролог

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

Эпилог