Снайперы [Геннадий Головко] (fb2) читать онлайн

Лето 1945 года на островах японской гряды выдалось душным и жарким. В воздухе повисли отвратительные запахи дыма, гари, морских водорослей и гнилости от многочисленных трупов, которых никто не спешил убирать. Только что закончилась кровавая операция за остров Окинава и весь этот гниющий винегрет запахов еще висел в воздухе, как раз напротив уже привыкших к нему ноздрей солдат. Лейтенант морской пехоты США Джейн Кими сидела на земле с закрытыми глазами, отвалившись на какой-то, чудом уцелевший деревянный ящик. Боже, неужели все это закончилось? Неужели скоро домой, в родной Канзас? Лицо ее дрогнуло и на нем показалась гримаса вместо улыбки. Конечно же, операция «Стальной тайфун» была проведена безукоризненно, но сколько же мы потеряли ребят в этой кровавой бойне! Перед глазами проплывали комья взорванной земли, дым, огонь и обезображенные части тел, валявшихся на земле, как мусор. Нет! Надо все это забыть и больше не вспоминать! Да уж. Хотелось бы, но это не реально. Неужто этот кошмар будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь? Лейтенант Кими было призвана в армию только три месяца назад, пройдя курсы подготовки снайперов для корпуса морской пехоты в школе Форт Багге. Не успев послужить на континенте, ее сразу же перебросили в Японию, где она попала под молотобойку «Стального триумфа» на острове Окинава. Джейн приоткрыла глаза, прищурилась от слепящего солнца, пробивающегося сквозь дым еще не остывшего боя. Справа от нее лежал, уткнув лицо в каску, молоденький унтер, Шон Райен, приданный ей для охраны. Мальчик совсем, – подумала Джейн. И зачем ему усы? А, впрочем, это, видимо, теперь такая мода – весь офицерский состав корпуса носил усы. А солдат, почему– то заставляли их сбривать. Наверное, чтобы их отличие от офицерского состава было еще более разительным. Да уж, мальчишки и есть мальчишки. Вставать не хотелось, но команда старшего офицера, хоть и не сразу, но подняла всех на ноги. Их стали грузить в машины.

– Куда едем -то? – все задавали это вопрос, в душе надеясь на ответ: Домой. Но командование отмалчивалось, либо устало огрызалось:

– Куда надо, туда и едем. После нескольких часов тряски в кузове, машины, наконец-то остановились и была дана команда «К машине». Грузовики с трудом вытряхнули из себя содержимое в серой грязной униформе, которое пересадили на небольшую, видавшую виды, рыбацкую посудину. Старый японец, по-видимому, капитан этой старой развалины, попыхивая трубкой, молча отдал какие-то распоряжения своим двум помощниками, и судно, заскрипев и кряхтя, оторвалось от пирса. Вопросов уже никто не задавал. Все дружно свалились на палубу и тут же уснули. От корпуса осталось человек тридцать. Остальных, раненых, либо демобилизованных, от группы отделили. Значит, все-таки, не все кончилось, – проплыло в мозгу у Джейн. – Да и черт с ним, – я так устала от всего, что и думать-то сейчас не в состоянии. И она погрузилась в тяжелый и глубокий сон. Разбудил ее гудок посудины, который она, оказывается, еще умела издавать. И был он какой-то натужно-жалкий, срываясь и давая «петуха», как будто, стесняясь своего сиплого голоса.

– Все на берег! – и три десятка серой массы вывалилось на берег, который, впрочем, ничем не отличался от предыдущего. Разве что не было жуткого запаха и чада. Видимо, сюда костлявая рука смерти еще не дотянулась.

– Становись! Равняйсь! Смирно! – это наш полковник Стивен Морган, как всегда, собранный и серьезный, прорычал сквозь пышные усы. – Слушайте меня, сынки! Мы прибыли на остров… е-мое, не помню, как он называется, да это и не важно. Теперь это наш оплот, дом и хижина. Мы отвечаем за его безопасность, поскольку с этой минуты он – собственность правительства США.

– Выходит, мы его сейчас захватили? – насмешливый голос из строя взорвал смехом корпус.

– Отставить смешки! – считайте, как хотите. По моим данным, он в настоящее время необитаем и на нем никто не живет. Трусливые ускоглазые япошки смотались с него еще пару дней назад. Так что, мы можем воспользоваться их гостеприимством, черт бы их подрал! – Полковник удовлетворенно крякнул в усы и подкрутил их ладонью. – Командирам отделений, развернуть палатки для личного состава, начальнику тыла быть готовым с обедом к 2 часам пополудни! Разойдись!

К часу дня всем нам удалось расположиться комму в брошенных японцами малюсеньких домах, находящихся на берегу океана, кому в походных палатках. После скудного обеда, полковник собрал всех и поставил задачу по охране острова. Ну, как обычно. Смотреть в оба, организовать посты и дежурство. Ну, а нам с Шоном, разведать местность и найти лучшие для расположения позиции для возможного отражения врага как с моря, так и с суши. Настроение после обеда стало уже получше, и мы поплелись вглубь острова на разведку. Да, совсем забыла. Я – лейтенант Джейн Кими, уроженка штата Канзас, мне 23 года, я снайпер 3 корпуса морской пехоты. Со мной мой помощник и охрана – Шон Райен, совсем еще зеленый унтер-офицер. Мы с ним попали на Окинаву вместе и вместе же понюхали там пороху. Почему моя охрана? Да потому, что в армии США снайпер – лицо особое и, по уставу, требует личного сейф-гарда. На моем счету уже 5 убитых японцев. Наверное, это немного, но это же были мои первые… клиенты, что ли? Я до сих пор не могу привыкнуть, что после моих выстрелов, люди падают и не поднимаются. То есть, они умирают. В голове пока не укладывается, но я стараюсь об это не думать. После курсов подготовки нас не успели обстрелять, и я со своей красавицей-подружкой М-1С с прицелом М-73 В1 была срочно отправлена на Окинаву. Слава богу, пока жива и здорова. Даже не ранена. Мне, наверное, повезло. Не то, что многим из наших. Спросите, как я, женщина, оказалась в таком серьезном подразделении, да еще и снайпером? Все довольно просто. Когда США отрыли второй фронт, я решила, что просто обязана встать в ряды защитников своего отечества. Пришла в военкомат, меня проинспектировали, проверили здоровье и… взяли. Почему в снайперы? Тоже все просто. Мой отец– наполовину индеец и с детства учил меня стрелять из ружья. Стреляю я очень прилично, а уж после школы подготовки и вовсе практически идеально. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Вот и вся моя нехитрая история. Стоит ли говорить, что я отучилась в начальной школе, поступить в колледж у родителей не было денег и я работала на почте в нашем городке. Разбирала письма, принимала телеграммы, и все такое. Замуж выйти не успела, да и постоянного парня тоже завести не удалось. А так хочется получать от него письма с признаниями в любви, ждать нашей встречи и мечтать о свадьбе! Ведь я очень даже ничего из себя девушка. Да и вообще, зачастую метисы всегда интереснее коренных жителей. Может, моя красота так пугает всех мужчин в моем окружении? Ну ничего, сейчас война уже закончилась. Вот вернусь домой, может быть, даже с орденом, и все мальчишки будут бегать за мной гурьбой! А сейчас… идем мы с Шоном непонятно куда и непонятно, зачем. Тропинка извивалась между буйством зелени деревьев, превращавшихся в лес. Впереди завиделась невысокая гора.

– Сейчас вот на нее поднимемся, и, потом определимся, что дальше делать, – я обернулась к Шону. В это время земля ушла у меня из-род ног, тело обмякло и… я потеряла сознание. Когда очнулась, я не помню. Но пошевелиться я не могла. Лежала на боку с кляпом во рту, с завязанными за спиной руками. Ноги тоже были крепко связаны. Я все поняла и, приподнявшись, попыталась увидеть своих захватчиков. Каково же было мое удивление, когда вместо узкоглазых японцев, надо мной склонился человек европейской наружности, приложил указательные палец к своим губам, приказав мне молчать и улыбнулся. Сказал что-то не по-английски. Кто же это такой? Он аккуратно вынул кляп у меня изо рта и снова повторил свой вопрос. Я замотала головой и ответила, что не понимаю, о чем он говорит. Тогда незнакомец обернулся, легонько свистнул и передо мной возник еще один человек, в форме, с крупным лицом и черными широкими бровями.

– Вы кто такие и откуда? – на довольно приличном английском спросил он. Я немного растерялась – отвечать или изображать из себя партизанку? Незнакомец повторил вопрос более настойчиво.

– Понимаешь меня? – Я кивнула и сказала, что понимаю. Только вот не могу понять, кто они. Это я так время затягивала. Для чего? Самой не понятно. Незнакомец ткнул меня в бок автоматом и прошипел:

– Отвечай, если хочешь жить. А не то, сначала уйдет на небеса твой друг, а уж потом и ты.

На небеса мне точно не хотелось, рядом лежал в таком же неудобном положении Шон. И что будет, если я им скажу? Ведь они же не японцы? Значит, союзники. Боже! Так это ж, наверное, русские! Хотя, может, и французы, болгары, румыны… Я их не различаю. Ну, хорошо, скажу все. И я рассказала черному с бровями, кто мы и зачем. Потом, немного успокоившись, спросила по поводу союзничества и их национальности. Черный усмехнулся и произнес.

– Конечно, союзники. Русские мы. Да вот только остров этот наш! Мы его раньше захватили, так что, будьте любезны, покиньте его как можно быстрее. Съязвил, конечно. Но ведь я таких решений не принимаю. Вернусь, доложу полковнику. Идет? Идет. А откуда у тебя снайперская винтовка? Так ведь я же снайпер. Черный поднял брови выше своего лба. Во как? Хороший винтарь, да у нас получше будет. Винтовка Мосина – слышала? Трехлинейка? Я замотала головой. Ну, и не дай бог тебе попасть в ее прицел, а то наш снайпер уж больно серьезный парень – за войну уже больше трехсот фрицев положил. Сечешь? То-то! Ладно, развяжу вас, бегите к своему полковнику, да доложите, что этот остров – Советский, и не нем располагается наш стрелковый батальон. А если сунетесь к нам со своим уставом– придется забыть, что вы союзники. Никого не пожалеем. И, с этими словами, бровастый перерезал наши веревки, мы встали и быстро ретировались. Спорить с ними было, мягко говоря, бесполезно.

– Шон, ты живой? – оглянулась я. Шон выглядел каким-то сильно пришибленным и испуганным. – У тебя штаны-то сухие? – пыталась вывести я его из ступора.

– Что? А…., да, наверное. Шон был жутко перепуган и никак не мог прийти в себя. Слава богу, целыми отпустили. Союзнички… Когда мы наконец добрались до своей базы, работа там кипела. Кто рубил дрова для походной кухни, кто чинил свою амуницию, кто чистил оружие. Найдя полковника, мы оба сбивчиво рассказали ему о случившемся. Полковник Морган нахмурился и, немного подумав, тяжело вздохнул.

– Ну, что ж сделаешь. Придется как-то уживаться. Хотя, командование уверено, что этот остров уже два дня был без хозяев. Значит, опередили нас союзники. Значит так. Слушай мою команду. Вы вдвоем и будете наблюдать за ними. Как бы они не устроили какой провокации. Они уже знают, что мы здесь, уйти без приказа мы не можем. Будем ждать решение командования. А пока я пошлю к ним волонтера с белым флагом, чтобы он попросил их подождать с нашим выселением.

На этом сегодняшние наши приключения на острове без названия, слава богу, закончились. И, после недолгих переговоров союзников и соседей по острову, стороны решили дождаться, когда высшее командование само решит этот вопрос, а пока жить, не нарушая чужих границ, которые командиры определили сами и довели всем нам, дабы избежать недоразумений и непредвиденных жертв. Нам же с Шоном было приказано оборудовать себе укрытие на границе с русскими и с утра до вечера быть на этом посту, с периодичностью в два часа докладывая обстановку полковнику по рации. Приказ есть приказ, надо выполнять. Так что, с утра пораньше мы с Шоном отправились искать себе убежище ближе к границе с русскими.

– Ты все еще боишься? – спросила я, глядя на бледное лицо Шона.

– Еще чего! Шон хорохорился, всем своим видом давая понять, что ему все нипочем. – Даже и не думал. Подумаешь, русские! Победители! Да если бы не мы, они никогда бы и не победили Германию. Вот кто нанес по Германии решающий удар? Мы? Мы! Значит, и победа наша!

– Глупый ты какой! Это же было под конец войны, когда русские уже подошли вплотную к Германии и ее участь была решена. А четыре года войны? Нет, наша роль тут очень маленькая. Хотя, и ответственная.

– Я что-то не пойму? Ты что, коммунистка? Я всегда считал тебя патриоткой нашей страны. А ты говоришь, как Сталин.

– А думаешь, Сталин глупее нас с тобой, и его не нужно слушать? Нет, Шон, все верно, каждый в этой войне играл свою роль. Главное, что все мы сыграли свои роли достойно и профессионально.

Шон украдкой взглянул на меня, но я заметила его взгляд. Это был взгляд, который говорил: конечно же, ты права, ты такая умная, а я несу чушь. И еще, в этом взгляде было какое-то другое чувство. Нет, не уважение, а … может, восхищение? Господи, не приведи бог, если он в меня влюбился! Вот дела! Этого мне только не хватало. Лестно, конечно, но уж больно хлопотно. Да и смешно. Совсем еще мальчик. Нет, это точно не для меня. А может, мне это привиделось? Ладно, позже разберемся. Мы дошли до так называемой импровизированной границы, которая проходила по опушке небольшого леска. Вышли на опушку, приглядывая себе местечко. По моим подсчетам, позиции русских находились, как минимум, в полукилометре от этого места.

– Вот здесь и обоснуемся, сказала я, указывая на место между двумя ложбинам в овраге. И, не успела я положить туда винтовку и рюкзак, как в нескольких сантиметрах от моей ноги взлетел ком земли! Выстрел! Это я хорошо понимала. Но не был слышно ни звука, ни того, кто бы это мог сделать. Понятно. Значит, это тот русский снайпер, о котором вчера говорил чернобровый. Но что он от нас хочет? Поиграть, как кошка с мышкой? Показать, кто тут хозяин и где наше место? Ну, не на того напал. Мы тоже кое-что можем. Я попятилась подальше к оврагу и, метрах в двадцати, пыталась снова организовать привал. Не тут-то было. Маленький злой фонтанчик опять брызнул у меня под ногой. Хорошо стреляет, однако. Да, сегодня нам бесполезно рассчитывать на то, что мы сорганизуем наблюдательный пункт. В этом случае, нужно уходить или намного дальше, где он нас не увидит (ну, так и мы оттуда ничего не увидим), либо приходить завтра до зари, до него, и маскироваться здесь. В итоге, мы с Шоном, не солоно хлебавши, поплелись домой, по дороге прикидывая, где завтра можно окопаться.

На следующее утро я подняла Шона, когда еще и не светало. С трудом придя в себя, и тихо ругая и войну, и этот богом забытый остров, он, наконец-то встал на ноги и поплелся со мной. Молча, как будто еще спал на ходу с закрытыми глазами. Мне-то не привыкать. На ранчо все вставали рано, дел было по горло. Скотина, птица, огород. Работы хватало всем. Только вот денег не хватало постоянно. Особенно, для моих младших братьев. А их у меня трое, погодки. С 10 по 13. Они у меня классные. Хоть и маленькие, но уже помощники. Могут делать все. Отец с матерью в них души не чают. Эх, скорее бы домой! Нет, пока лучше об этом не думать. Мы уже почти дошли до того места, где нас вчера пугал русский снайпер. Я остановила Шона жестом руки и приказала молчать. Рассвет уже начинал просыпаться и местность вокруг приобрела реальные очертания. Так. Где бы нам обосноваться? Пожалуй, вот тут. Отличное местечко. Сзади бугор – не будет виден наш профиль на горизонте, впереди кусты, что тоже нам на руку. По бокам густая зелень. Неприметное местечко. Вот здесь и обоснуемся. Нанесем веток, замаскируем наш командный пункт, места полно. И отдохнуть, и понаблюдать за почти открытой местностью. Я бросила на землю рюкзак и уже было хотела присесть рядом, когда мой рюкзак подскочил, как будто, парализованный! Что? Господи, из него что-то вытекало. Я моментально открыла его и … увидела прострелянную флягу, из которой очень быстро, с двух сторон вытекала вода. Вот черт! Черт! Черт! Я уже кричала от негодования и бессилия. Черт бы тебя побрал, русский Иван! Какого дьявола тебе не спится?! И что ты к нам пристал? Мои крики на заре и в тишине леса были очень нелепы и звучали как-то неестественно. Даже птицы замолкли, в удивлении прислушиваясь к моей арии. Ничего, мы с тобой еще встретимся! Пошли, Шон! Я никак не могла успокоиться. Кровь индейцев уичито закипела во мне. Мозг лихорадочно работал, вырабатывая самые изощренные способы мести, но все они, в итоге, казались мне ничтожными и невыполнимыми. Как маленькая девчонка! Стыд-то какой! Мысли о бессилии раздражали еще больше. Наконец, мне все надоело, и я плюхнулась на траву под дерево. Что ж делать-то? Докладывать полковнику? Засмеет, да и, если даже промолчит, будет еще хуже. Я покажу себя трусихой и бестолковым офицером. Нет, этого делать нельзя ни в коем случае! Тогда что? Ладно. Спокойно. Нужно успокоиться и хорошенько все продумать. Слава богу, Шон молчит. Видимо понимает, что будет, если попасться мне под горячую руку. Кажется, придумала! Нужно написать ему послание. Ну, типа мирного договора. Что мы друг друга не будем трогать, а предлагаем мирно сосуществовать. Какая ему разница? Точно! Завтра же все сделаем.

– Шон, а ты чего замолчал?

– Жду, когда ты успокоишься. Что толку сейчас с тобой говорить?

– Это верно. Кстати, а ты стрелять-то умеешь? Шон подернул плечами.

– Конечно, умею.

– А из снайперской винтовки когда-нибудь стрелял?

– Нет.

– Хочешь, научу?

– Конечно, хочу! – Шон подскочил, глаза его загорелись. – А мне можно?

– Ну, почему нет. Давай попробуем. Ты же никому не скажешь, что я тебя учила стрелять?

– Конечно, нет!

– Тогда смотри.

И я начала его обучение. Авось, пригодится. Да и делать-то сегодня, все равно, нечего. Этот русский весь день испортил. Интересно, как он выглядит? Наверное, с огромной черной бородой и сам, как великан? А может, и нет. Я ведь русских никогда не видела. Ну. Конечно, кроме вчерашнего дня. И совсем они не страшные, как об этом все говорят. Наверное, у всех русских внутри есть какой-то стальной стержень, который заменяет им и сердце, и нервы, и рассудок. Не могут они быть обыкновенными людьми, если сумели справиться с огромной немецкой армией! Да и про подвиги их рассказывают такое, что волосы на голове шевелятся. Эх, хорошо бы их узнать поближе. И как тут с ними познакомишься, когда тебе то кляп в рот вставляют, то стреляют под ноги, не давая шаг ступить? Дааа, дела. Кстати, у Шона неплохие успехи. Ничего, я из него сделаю первоклассного снайпера. Впрочем, кому нужен снайпер на гражданке? Отстреливать койотов?

На следующий день я капитально подготовилась. Во-первых, узнала, как пишется пара слов на русском, которые мне должны очень пригодиться. Во-вторых, я решила выспаться. Торопиться, все равно, некуда. Он, наверное, там кукует всю ночь, как филин. К нему так просто не подберешься. А шутить с ним не стоит. Уж больно серьезный ковбой. И, в-третьих, я вдруг вспомнила, что я, все-таки, девушка. И далеко не последняя. И по красоте, и по уму. Поэтому, с утра я начала наводить марафет. Ну, как смогла. Вымыла голову, распустила волосы (это на потом), как могла, разгладила обмундирование. Ах, где моя помада и тушь? Сейчас бы мне они очень даже пригодились! Ладно, надеюсь, и так сойдет. Шон, увидев меня, впал в ступор. Он уставился на меня немигающими глазами и ничего не говорил.

– Ну, что ты на меня так уставился?

– Ттттты ты очень красивая, – еле вымолвил он. Вот этого мне точно и не хватало. Кажется, это его окончательно добило. Конечно, приятно, когда в тебя влюбляются, но я же его не люблю. И это очень грустно. Ладно, нужно идти. Очаровывать. И воплощать в жизнь свой хитроумный план.

– Шон, ты что стоишь, как истукан? Закрой уже рот, а то русский Ваня, наверное, уже по нам соскучился. Когда мы дошли до места, солнце уже взошло, и молодая зелень изумрудом сверкала на солнце. Мы вышли на поляну, и я сразу же помахала моему невидимому Ивану платком. Типа, знаю, что меня видишь, так что, не трать патроны. Понимая, что в ответ не поучу ничего, кроме пули, я вытащила из рюкзака большую картонку и показала в сторону «союзника». На ней я, не без помощи моих товарищей написала: «Давай дружить!?» Я постояла с этой табличкой с полминуты, затем, загадочно улыбнулась и послала в сторону соседнего леса воздушный поцелуй. Надеюсь, он все увидел и все оценил. Понятное дело, сегодня ответа я не получу. Ведь у него же, наверное, нет почтовых голубей, да и местная почта состоит только из местных пичуг. Ничего, подождем до завтра. А пока, пойдем-ка, Шон, поучимся стрелять. А картонку оставим. Для обратного послания. Если, конечно, он удостоит нас вниманием.

Следующий день Джейн ждала с тревогой и волнением. Ночь она почти не спала и все думала об этом загадочном русском. Интересно, что и, главное, КАК он ответит на ее импровизированное письмо. С трудом дождавшись утра и растолкав Шона, они двинулись к заветной полянке.

– И что ты с ним церемонишься, – ревниво бурчал сзади Шон, – пристрелила бы его, да и все. Будет на твое счету еще один…русский.

– Шон, ты дурак? Что ты несешь? Война уже закончилась, мы ее выиграли. Вместо с русскими. Можно уже разряжать наши винтовки и собираться домой, к мирной жизни.

– А он-то, что-то не собирается? И еще издевается над нами. А может, он вообще немец?

– Дурак. Лучше иди молча. Наконец-то они дошли до заветной полянки. Каково же было их удивление, когда они увидели свою картонку, на обратной стороне которой было написано на английском языке: «Привет! Давай! Меня зовут Василий, а тебя?» Джейн была просто на седьмом небе от счастья. Она чуть ли не закружилась в танце, радостно махая платком невидимому русскому. Тут же, взяв картонку в руки, он начала быстро писать: «Я Джейн и мой помощник Шон. Мы из Америки. Можно нам здесь расположиться? Мы не будем стрелять и нарушать порядок. Пожалуйста.» Джейн аккуратно положила картонку на лужайку и, помахав рукой русскому Василию, легкой походкой пошла обратно.

– Вот видишь, никакой он не Иван, а Василий, – щебетала Джейн.

– Какая разница, как его звать? Наверняка он волосатый и вонючий, как медведь. Джейн рассмеялась.

– Ревнивец. Да нет, наверняка он высокий и красивый. Ты же видел того первого, когда нас связали? Очень даже ничего. Надо бы с ним познакомиться поближе. – Она издевательски подмигнула Шону.

– Я его пристрелю. – Шон был взбешен и скрипел сквозь зубы.

– Дурачок, он пристрелит тебя первым. Он профессионал. И будешь ты у него 301-й. Или 310-й. Ему уже без разницы, в кого стрелять, в медведя, или в унтера с усиками. – Джейн все не унималась и заливалась веселым смехом. Эта таинственность возбуждала ее девичью романтическую душу. Наконец-то она может думать не о войне и смотреть не в прицел своей винтовки, а мечтать о принце, своем будущем, мирной счастливой жизни, небольшом домике на берегу моря (она видела такие на довоенных картинках) с красной черепичной крышей, милых детках, заботливом муже. Ах, как дивно хорошо! Скорее бы наступило завтра!

И завтра действительно наступило. День выдался дождливый и корпус, с трудом отрывая глаза, вываливался на завтрак. Спешить уже некуда, волноваться не о чем. Все только и ждали команды, которая отправит их наконец домой, к родным и к мирной жизни. Дождь лил как из ведра, но Джейн это не остановило. Она быстро собралась, пнула еще спящего Шона. Ты идешь? Шон лениво перевернулся на бок, глянул в окно и снова завернулся в одеяло.

– Может, ты сегодня без меня? От кого тебя охранять? Шон лукавил. Он ждал реакции Джейн, типа – да что ты? Куда я без тебя, ты мне нужен… Ну, или что-то в этом духе. Однако он не угадал. А почему бы и нет? – подумала Джейн. Ведь он только помеха в моей интрижке. Будет идти, ныть и ревновать.

– Хорошо, спи. Я сама. Она резко развернулась, прихватила на плечо винтовку и двинулась к выходу.

– Ты что, действительно пойдешь без меня? – вскочил Шон.

– А что, ты прав. Охранять меня не от кого. Скажу полковнику, что у тебя болит живот. Она послала ему воздушный поцелуй и проскочила на выход.

– Черт, черт! Черт бы побрал тебя и твоего Василия! От бессилия Шон лупил беспомощную подушку. Ну, и что теперь делать? Отпускать ее? Или проследить? Она заметит и будет очень даже стыдно. Нет, до этого я не опущусь. Буду ждать. Будь что будет!

Джейн шла под проливным дождем, но она его не замечала. Ей очень хотелось узнать, что ответил русский коллега, а может, как-то и договориться о встрече… Это, конечно, будет не просто, но почему бы и не попытаться? Тем более, что он знает английский и нам будет, о чем поговорить. Хорошо, что Шон не пошел со мной. А что делать потом? Как его отшить, чтобы он не терся рядом, как голодный кот? Ладно, потом что-нибудь придумаю. Она дошла до полянки. Дождь прекратился. Картонку она увидела не сразу. Василий предусмотрительно положил ее под дерево, чтобы она не промокла. Джейн в нетерпении схватила ее. «Ладно, располагайтесь. А ты красивая». Господи! Такого она даже не могла себе представить! Она взвизгнула от счастья и подпрыгнув, замахала рукой в сторону ее невидимого поклонника. Тут же, взяв картонку в руки, она начала быстро писать. «Это не честно. Ты меня видишь, а я нет. Какой ты?». Она бережно положила картонку на прежнее место. Нужно будет раздобыть еще одну, а то эта уже заканчивается. Так, если Василий нам разрешил здесь расположиться, надо браться за дело. И она начала строительство своей хижины. Она подспудно хотела быть ближе к нему. Не знаю, почему, но ее жутко к нему тянуло. А вдруг он действительно окажется страшным вонючим скунсом? Да не дай бог! Ох, как же ей этого не хотелось. Ладно, не буду портить себе настроение. Надо строить укрытие. Хотя бы, от дождя. Весь день до вечера она таскала упавшие деревья, ветки и жесткую листву. Материала, все равно, не хватало. Нужно будет завтра принести веревки, и побольше. Выглянуло солнце. Джейн устало опустилась на поляну, вытащила флягу с водой, кусок хлеба и банку тушенки. Ужасно хотелось есть. И как я буду есть, а он будет смотреть мне в рот? Вдруг, он тоже голоден? И она протянула в его сторону свой сухой паек. На что я рассчитываю? На какой ответ? Вот дура. Ведь между нам метров 500! И вдруг, она увидела на той стороне солнечный зайчик! Вот это да! Ай, какой он молодец! Зайчик на мгновение ослепил ее и потом начал двигаться из стороны в сторону в районе 3-4 метров от земли. Ага, значит, сидит на дереве, не побоялся себя обнаружить. И есть отказался. Ну, зато теперь все понятно и ясно. Она перекусила и задумалась, глядя на соседний лес. Какой же ты, неизвестный русский? Она перебирала в памяти знакомые лица, автоматически подбирая самые любимые. Время приближалось к вечеру. Что делать? Нужно было возвращаться обратно. Он встала, помахала ему рукой и обвела лицо рукой, как бы напоминая, что хотела бы увидеть и его физиономию. Интересно, что он сделает? Неужели придет? Да нет, это вряд ли. Кто же ему разрешит? Он же на посту. А я что, не на посту? Ладно, не буду гадать, дождусь завтрашнего утра. Тогда и посмотрим.

В лагерь она пришла, когда уже начало смеркаться. И, первым, кого она увидела, был, конечно, Шон.

– Ну, как поживает наш русский медведь? Не съел еще тебя? Говорят, медведи любят человечину? Особенно, русские. Он явно готовил эту речь заранее, и Джейн это прекрасно понимала.

– За целый день мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее.

– А ты… А ты… тоже мне. Шон покраснел, и не знал, что сказать в ответ.

– Я не поняла, кто и на кого сердится? Сам отсыпался, пока я дежурила. Или ты забыл приказ полковника? А, вот, кстати, он и идет к нам. Здравия желаю, господин полковник! Джейн козырнула командиру.

– Желаю, желаю, нехотя ответил Морган. Ну, докладывай, что там у тебя на посту? А то я что-то только от тебя ни одного доклада за эти дни не услышал. У Джейн лихорадочно запрыгали мысли, но она сумела собраться и отрапортовала:

– Докладываю. На посту все спокойно. Наладила связь с той стороной. Т.е., с русским снайперов. У нас договоренность, как бы… о ненападении. Дали добро на то, что мы будем дежурить на нашей стороне, не мешая друг другу.

– Молодец! И, все-таки, женщина может гораздо больше, чем мужчина. Договориться с кем угодно, о чем угодно, и без единого выстрела выиграть дуэль! По возвращении, буду ходатайствовать о твоем поощрении.

– Спасибо, сэр!

– Молодец, девочка! – Морган потрепал ее за плечо. – А как твой оруженосец?

– Все в порядке, сэр. Только вот сейчас его роль стала не актуальной, – неожиданно для себя выпалила Джейн скороговоркой. – сейчас мирное время, противника уже нет, и меня не от кого охранять. Разве что, от медведей, – она хитро покосилась на Шона. Тот стоял бледный, с белыми, как мел губами. – Так что, если вам нужен человек, можете его забрать в свое распоряжение, где он будет больше нужен. Шона как молнией ударило. Он краснел, бледнел, но был не в силах что-либо вымолвить.

– Прекрасно, моя девочка! Мне как раз на кухню нужен работник, а то повар не успевает делать заготовки дров. Ну, теперь мы с голоду не умрем! Пойдем со мной, унтер-офицер. Покажу тебе новый фронт работы. Шон вяло поплелся за полковником, то и дело, оглядываясь на Джейн. Та, издевательски показала ему язык и рассмеялась. Как здорово все получилось! Теперь мне никто не будет мешать и докучать своим детским нытьем!

Следующее утро выдалось солнечным и жарким. Захватив с собой все необходимое для стройки наблюдательного пункта, Джейн буквально долетела до полянки. Первым делом, конечно же, она кинулась к своему картонному письму. На нем ничего не было написано, зато, в самом его углу кнопкой была прикреплена маленькая фотография изображением вниз. Сердце Джейн так застучало, что, казалось, вылетит из груди. Она осторожно открепила фотографию и внимательно на нее посмотрела. На фотографии был молодой человек в военной форме с нашивками старого образца лейтенантского звания с короткой стрижкой (видимо, сразу после призыва), пронизывающими серыми (как ей показалось) глазами, четким прямым носом, волевым ртом и подбородком. Короче, красавец! Господи, какой красавец! Она не могла оторвать от него взгляд. А вот тут что-то написано на картонке. «Это я в 41-м, сразу после призыва. Фото сделано в Москве, перед отправкой на фронт. Сейчас я капитан». Ого! Уже капитан! Но как красив! И как же хочется с ним встретиться! А, будь, что будет! «Нам нужно обязательно встретиться. Давай завтра на нейтральной территории, 250 м. от меня влево на 35 градусов, возле пруда в 7.00. Я буду одна». Господи, что я делаю? Но у меня просто разрывается душа – как хочется его увидеть! Немного успокоившись, она собралась с мыслями, начала строительство шалаша, а когда он уже был практически завершен, ее вдруг осенило: а зачем ждать его ответа до завтра? Ведь он все прекрасно видит! Тогда, нужно показать ему мой ответ. И тут она помахала ему рукой, ожидая ответа. Солнечный зайчик не заставил себя долго ждать. Он радостно запрыгал в районе середины огромной березы. Джейн вытащила из-за спины картонку и показала ее «зайчику». Тот исчез. Дура. Какая же я дура! Я же его напугала! Нельзя быть такой настойчивой! Фу, как некрасиво! Ты же девушка! И сама первой предлагаешь парню свидание! От досады и стыда она готова была провалиться сквозь землю. Все понятно. Парни не любят таких настырных, и правильно. Получается, что я первая вешаюсь ему на шею! Какой стыд! Уйти, немедленно уйти! Она начала торопливо собирать вещи, как вдруг что-то ослепило ее на мгновение. Конечно же, это ты, дорогой мой заяц! Он снова запрыгал, но теперь уже, как настоящий – снизу-вверх. Значит, он согласился?1 Ура! Согласился! Джейн на радостях замахала ему руками! До встречи, мой сероглазый заяц!

Обстановка в лагере была какой-то напряженной. Все вокруг о чем-то тревожно шептались. Джейн примкнула к одной из групп. Оказывается, откуда-то поползли слухи о ом, что японцы собираются вернуться на остров. Откуда они взялись? Неужели их не всех перебили? И, чтобы окончательно поставить все токи над i, полковник Морган несмотря на поздний час, объявил общее построение.

– Слушайте меня, сынки! До нас дошли слухи, что узкоглазые снова могут сделать попытку захвата нашего острова. Не знаю, правда это, или нет, но мы должны быть к этому готовы. Поэтому, с завтрашнего утра мы усиливаем все посты, организуем дополнительное патрулирование. Связистам, держать постоянную связь с землей! Всем все понятно? Ну, тогда, можете отдыхать. И, смотреть всем в оба! Потом, подойдя к Джейн, спросил: – Ты вот отдала своего охранника. А справишься сама?

– Конечно, сэр! – бойко ответила Джейн. В крайнем случае, помогут русские. Ведь они круглосуточно следят за нами, и не в их интересах, чтобы японцы вновь захватили остров.

– И то верно, – пробурчал в ответ Морган. – Ладно, спокойной ночи! И – береги себя, девочка.

– Спасибо, сэр! Хороших снов!

Следующее утро выдалось ветреным и прохладным. Слава богу, в своей лачуге я теперь одна. Холерика – Шона переселили в палатку поваров, поближе к кухне. Хотя, жаль мне его, беднягу, я уже к нему где-то привыкла. Надо бы с ним поговорить. Позже. А сейчас – на боевую позицию! То есть, на свидание! Господи, как же давно я не была на свидании! А на таком необычном вообще никогда! Как романтично! Рассвет, еще пахнет войной, но уже поют птицы, благоухает природа. Да и принц мой не совсем обычный. То есть, даже совсем необычный – русский! Я их, в принципе, никогда и не видела. Ну, не считая, конечно, одного недавнего раза. Об этом думала Джейн, идя уже знакомой тропинкой. Однако, нужно дойти до пруда. Интересно, он уже там, или мне придется его ждать? Нужно было, наверное, немного опоздать. Ну, минут на 10-15, как и принято воспитанной девушке. Ну, о чем ты говоришь! Мы еще практически на войне! Какое тут опоздание (это самооправдание)? А если он придет, а меня нет? Подумает, обманула, пошутила, обидится, и я его больше никогда не увижу. Нет, не дай бог! Шире шаг! Последние метры давались ей с большим трудом. Сердце колотилось, как язык в брюхе колокола и, казалось, его грохот его разносится по всей округе, а ноги сейчас подкосятся, не выдержав напряжения. Ну, вот и оно, озерцо. Небольшое, но, как оказалось, очень чистое, прямо девственное. Вокруг него несколько березок и густые кусты на другой стороне. И где же мой кавалер? Никого. Не может быть. Ровно 7.00. Испугался? Опоздал? Не отпустили? Мысли летали в голове, как стая ведьм на шабаше. Настроение испортилось. Ладно, подожду 5 минут и пойду. Больше такой глупости я не сделаю никогда! Какая дура! Опустилась до того, чтобы самой назначать кавалеру свидание! Да еще и незнакомому, и иностранцу! Провалиться мне от стыда сквозь землю! И тут. Она вдруг четко ощутила чье-то присутствие. Резко обернулась. Он стоял почти вплотную к ней и улыбался.

– Господи, как же ты меня напугал! Василий был точно, как на фотографии. Только немного постарше, помужественнее, что ли. И волосы. Хоть они были под пилоткой, его волосы были густые, почти черные. А глаза! Да, она угадала. Они были серо-синими, глубокими и какими-то удивительными, добрыми и внимательными.

– Извини, что напугал. Но я же снайпер и умею маскироваться. Я уже час тебя жду. – его голос отдавал бархатным баритоном, был каким-то манящим и вкрадчивым. Ему хотелось верить. Да и его английский был вполне сносным.

– Прости, я просто не ожидала, что ты появишься так…

– Как приведение? – рассмеялся Василий. Они оба залились смехом, как будто, с них спала тяжелая ноша скованности.

– Присядем? – Василий показал на упавшее дерево на берегу пруда.

– Присядем, – улыбнулась Джейн.

– А ты еще красивее, чем в прицел. И тут, поняв, какую глупость он спорол, Василий осекся. – Извини, ради бога, неудачное сравнение.

– Да уж. Ничего, я же тоже привыкла смотреть в прицел. Только на врагов. А с друзьями я привыкла общаться, глядя глаза в глаза.

– Я за. Тогда, будем друзьями? Он протянул ей руку.

– Давай, – она протянула свою в ответ

– Какая у тебя нежная рука. И глаза…

– Что глаза?

– Карие, темные и очень красивые. А рука маленькая и нежная. Я уже забыл, когда в последний раз держал в своей руке женскую руку.

– И много ты рук передержал?

– Да нет, смутился Василий. – Не успел. Ускоренные курсы в 41-м и сразу на фронт. Так что, не довелось. Ни пообщаться, ни жениться.

– Мне тоже. Тоже не успела. Все война. Ну, вот она и закончилась и скоро мы все разъедемся по домам.

– Да, а ты из какой Америки? Извини, ты смуглая и похожа немного на индейцев.

– Так оно и есть. Мой отец из племени уичито, это в штате Канзас. И город наш называется так же. Ты когда-нибудь был в Америке?

– Конечно, нет. Хотя, очень хотел бы. Наверное, у вас тоже красиво?

– Почему тоже? У нас очень красиво. И зимой, и летом. Правда, иногда случаются торнадо. Это потому, что живем мы между Канадой и Мексиканским заливом. Нас называют «люди южного ветра». А откуда ты?

– Я тоже из южных краев. Только России. Судя по твоим описаниям, наши с тобой местности очень похожи.

– Скучаешь по своим?

– Конечно. У меня дома отец, его новая жена и ее сын. Но, все равно, я их люблю, как родных.

– А у меня семья большая. И все братья. Их у меня трое. И все младше меня. Слава богу, что им не пришлось воевать. Хоть живыми остались. Отца тоже не призвали. Он у меня инвалид, повредил ногу, когда свалился с лошади. Теперь хромает. А мама – красавица, с Севера.

– Видимо, своей красотой ты удалась в нее?

– Может быть, – Джейн кокетливо улыбнулась. – Но только не характером. Он у меня в отца, горячий и свободолюбивый. Кстати, это про тебя говорил твой друг, что ты убил больше 300 фрицев?

– Ну да, я же воюю с 41-го, прошел всю Россию на Восток, когда отступали, потом обратно до Берлина, когда гнали немцев, а теперь вот здесь. Но, кажется, уже отвоевались. Вот и подруга моя верная – винтовка Мосина уже 4 года со мной. Бок о бок. И в бою, и в праздник.

– Ух ты, какая! Можно посмотрю? Какая интересная. Помощнее моей будет. А вот эти насечки на прикладе?.. Убитые? Ну да. А я как-то об это и не думала. Да и не стоит марать свой приклад пятью насечками.

– Это правильно. Гордится этим не нужно. Каждая человеческая жизнь бессмертна. Но, если в этой жизни нет ничего человеческого, тогда и не нужно ему топтать Землю, занимать чье-то место.

– Как странно ты говоришь… И ведь все верно.

– Ладно, хватит об этом. Может, перекусим?

– Ой, а я ничего и не взяла с собой! Растяпа! Наверное, и жена из меня будет никудышной…

– Не говори глупости. Ты очень добрая и по духу очень на меня похожа. Ты будешь прекрасной женой и мамой. Я тебе это точно говорю. Нет, опыта у меня нет, я просто чувствую. Ты на мою матушку похожа. Такая же добрая и красивая. Она у меня была казачка. По-вашему, воительница, род такой. Лихой, смелый, решительный. И женщины в роду все ярко-красивые, гордые и независимые.

– Точно. Точно, как у меня. Ну, и сколько же у меня будет детей? – Джейн хитро прищурилась. Василий, подыграв ей, тоже внимательно оглядел ее с ног до головы:

– Трое. Две девочки и один мальчик.

– А откуда ты знаешь? – не унималась Джейн

– По глазам. А еще потому, что я так хочу. Джейн резко покраснела и смутилась.

– А при чем тут ты? Ты что, мне в женихи набиваешься?

– Набиваюсь. Нравишься ты мне, – Василий смутился, – а я?

– Что? – одними губами прошептала Джейн

– Ну. Это… я тебе как? В смысле, ну, ты, короче поняла. – Василий залился краской.

– Не знаю, – Джейн встряхнула головой и, дразня, посмотрела на него. – Еще не разобрала. Она громко рассмеялась. – А давай искупаемся?

– А обед?

– Потом пообедаем. Смотри, какая водичка! Чистая, как слеза! Я еще ни разу не купалась в Японии. Когда еще доведется?

– Я тоже. Слушай, так как же мы купаться будем без купальников?

– А очень просто. Ты на одной стороне, а я на другой. Только, чур не подсматривать!

– Ну. Вот еще… Хорошо, договорились.

Василий перебежал в кусты на ту сторону пруда и стал быстро снимать с себя пропахшее гарью и потом обмундирование. Тем временем, Джейн быстро скинула с себя все и кинулась в прозрачную воду. Вода оказалась бодрящей и свежей, как будто бы она состояла из миллиона щекочущих пузырьков. От счастья даже захватило дыхание и захотелось крикнуть что-нибудь такое!… Но из груди вырвалось только томное мурчание. Боже, какой кайф! А кто это фырчит на той стороне пруда? Ай да Василий! Он был счастлив, как ребенок, и издавал звуки моржа в проруби. Это было незабываемо. Они плавали и дурачились, поднимая брызги воды во все стороны. Но дистанцию держали, как равнение в строю. Известное дело, военные люди. Хоть и разнополые. Когда вылезли из воды, амуницию пришлось одевать на мокрое тело. Это было ужасно, а так хотелось еще побыть без этой кольчуги и тяжеленных сапог! По крайней мере, сейчас бы подошли легкие летние туфли и прозрачное ситцевое платьице. Ничего, ничего, нужно еще немножечко потерпеть. Василий вытащил из рюкзака две банки тушенки, полбулки хлеба, кусок сала и, зачем-то кусковой сахар. Ловко открыв тушенку штык-ножом и порезав хлеб и сало, молодые люди накинулись на пищу. Еще бы! Молодые, вечно голодные дети войны, да еще и после водных процедур…

– Какая вкусная у тебя тушенка! – Джейн уминала ее за обе щеки. – А какое сало! Я сроду такого не пробовала!

– Тушенка обычная, а вот сало мама моя сама делала. Ты еще вареники и пельмени наши не ела.

– А что это такое? Василий, как мог, описал ей свои любимые блюда.

– Я бы очень хотела все это попробовать!

– Договорились. После войны поедем ко мне.

– ???? Это как это – к тебе?

– Ну так… Ты же хочешь все попробовать?

– У меня и дома есть все, не хуже твоих пельменей.

– Да ты что?

– А ничего, – Джейн не на шутку рассердилась. – Заговорилась я с тобой. Мне пора.

– Куда? – Василий тщетно пытался исправить положение, но было уже поздно. Джейн понесло.

– Спасибо, господин капитан. Все было очень вкусно. И – честь имею! Она смешно отдала честь, приложив руку к пустой голове.

– К пустой голове руку не прикладывают, – пробурчал Василий.

– Это у вас сне прикладывают. А у нас очень даже прикладывают! И вообще, у нас с вами разные уставы.

class="book">– При чем тут уставы? Сердца и души-то у нас всех человеческие. А, впрочем, может у вас, лейтенант ее и нет вообще?

Джейн вспыхнула, схватила рюкзак и винтовку и побежала прочь.

Какие же мы дураки, что наделали, и как это теперь исправить? Так, или приблизительно так думал каждый из них, кусая губы и еле сдерживая слезы. Да, действительно дураки. Молодые, горячие, и… кажется, уже влюбленные.

Добежав до своей поляны, Джейн кинулась в свой шалаш, дабы ОН не смог ее увидеть и залилась слезами. Дура, дура, дура, дура! Она готова была провалиться сквозь землю, отхлестать саму себя за …. Да за все. За то, что дура! И с чего все началось? Ну, да, он пригласил меня к себе. А я закочевряжилась, типа – в качестве кого? А что он, по-твоему, на первом свидании должен делать тебе предложение? Глупо, глупо! А я, как будто бы напрашивалась на это! Как стыдно! Да и он тоже хорош! На пельмени он, видите ли, пригласил. И это на первом свидании! Не много ли он себе позволяет? Хорошо еще, что купался на том берегу. А не то я бы ему показала! И тут сердце ее защемилось, сладко заныл низ живота. Природу не обманешь. А он хорошо сложен. И какой красавчик! Зачем я ему нужна, полукровка? Да у него таких, как я будут сотни!

Василий рассуждал приблизительно так же, разница только в особенностях русского языка. Наступил вечер. Оба разошлись по своим расположениям, так и не оглянувшись напоследок.

Всю ночь не спал ни Василий, ни Джейн. В голове крутились самые сумасшедшие мысли, начиная от самоубийства, кончая венчанием. В конце концов, под утро обоих сморило, и они забылись глубоким сном. Проснувшись утром от шума вокруг палатки, Джейн, по привычке встала, умылась и… все вспомнила. На душе стало ужасно скверно, настроение испортилось, хотелось спать. Короче, состояние – ни к черту! Кнок-кнок!– типа постучали.

– Кого там еще несет?

– Очень недружелюбно вы встречаете своего верного оруженосца, – это вошел Шон. – Вот, тебе – он протянул ей небольшой букет пахучих полевых цветов.

– Ааааа, это ты… Спасибо.

– Что с настроением? Тебя кто-то обидел? Впрочем, сможешь не объяснять. Я так и понял, что это твой медведь. И как он? Очень страшный?

– Не угадал. Он очень красивый. Шон стушевался. Не ожидал.

– Ну, тогда что же ты с ним не осталась?

– А какое твое дело? С кем хочу, с тем и остаюсь. И не нужно лезть ко мне с дурацкими вопросами и советами! – Джейн не на шутку разозлилась. И так паршиво на душе, а тут еще этот усатый суслик. – И вообще. Ты чего приперся? Посочувствовать? Тогда иди к своим поварешкам.

– Значит, все-таки, обидел, – почти про себя прошипел Шон. – Ну, мы еще посмотрим.

– Что? Что ты там задумал? Даже не думай! Никто меня не обижал. А Василий прекрасный человек. Это я полная дура, так что, выкинь все из головы и иди с богом.

Шон послушно вышел из палатки и в глубокой задумчивости поплелся в сторону кухни. На ходу он плел невероятные интриги против русского соперника, вызывал его на дуэль, протыкал шпагой, видя его коленопреклоненным и просящим у него прощения. Никакого прощения ему не будет! Он ответит за все!

Тем временем, Джейн не находила себе места. Нужно было идти на пост – все-таки, полковник объявил повышение бдительности и в лагере оставаться было нельзя, а с другой стороны ее душа не находила ни покоя, ни выхода из положения. Как же хотелось, чтобы все было по-старому, забыть об этом нелепом конфликте и начать все сначала! Точно! Нужно начать все сначала. Как будто, ничего не произошло. Отличная мысль! Я смогу выйти из этого положения с достоинством, а он пусть или мучится, или просит прощения. Любопытно, где он сейчас и о че думает? Да где ж ему еще быть? Сидит, наверное, как сыч на березе и …рыдает! Она не смогла сдержать истерический смех. Ей вдруг ясно представилось, как Вася сиди на березе со своим Мосиным, и все дружно рыдают. Вот потеха! Ладно, пойду, проведаю беднягу. Она быстро собрала рюкзак, захватила винтовку и вышла из палатки. Опять знакомая дорога, опять стучит сердце. А вот и полянка. А вот и картонка. Джейн подняла картонку. Так и есть! «Извини. Я жду тебя на озере». От сердца сразу отлегло. Ура! Ждет! Конечно, иду. Она заметила его сразу. Он сидел на бревне, склонив голову и курил. Подойти заметно, конечно, не удалось. Стрелянный воробей! Василий вскочил, подбежал к ней, хотел взять ее руки в свои, но замялся в стеснении. Вместо этого взял свои в молящей позе:

– Джейн, прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть!

– А я и не думала обижаться, – с независимым видом произнесла она.

– И, все равно, прости. Наверное, я вчера сказал что-то неправильное, дурное… Но, видит бог, я этого не хотел. Джейн сохраняла молчание и независимость.

– Ну, что мне сделать, чтобы ты на меня не сердилась? Встать на колени? Так нет, не встану. Я тоже гордый. Да и не за что было на меня так обижаться. Я не сказал тебе ничего обидного.

Глаза Джейн округлились, брови взлетели вверх. Он хотела было возмутиться, но тут вдруг поняла, что с этим русских подобные дамские штучки не проходят. Стоит ей сейчас задрать нос, и она его уже точно больше не увидит. Сердце защемило. Лицо ее изменилось и разгладилось, приобретя ангельский вид.

– Прости меня, я дура, – еле прошептала она и руки их сплелись. Говорить было больше не о чем. Он гладил ее волосы, лицо. Их губы нашли друг друга и долго еще не могли разомкнуться. Этот день был, наверное, самым счастливым в их жизни. Они растворились друг в друге. Весь день они не могли расстаться и говорили, говорили… Спроси – о чем? Вряд ли кто-то из них смог бы это пересказать. Но день, к сожалению, подошел к концу.

– Вот и кончилось наше с тобой дежурство. Усиленное, – рассмеялся Василий

– Ах, как же жалко, что день такой короткий! Мне еще так много нужно тебе сказать! И мне так обидно, что я ничего не успела.

– Не переживай, Джейн. У нас с тобой еще вся жизнь впереди!

– Это правда? Мы и вправду будем вместе? А как же это будет? Мы же живем в разных странах? – со слезами на глазах подняла голову Джейн

– Для любви не существует преград. Мы все равно будем вместе. И никто не сможет нас разлучить.

– Ты и вправду меня любишь?

– Конечно

– А когда ты успел? – она улыбнулась сквозь слезы

– Сразу. Сразу, когда тебя увидел.

– В прицел? – рассмеялась Джейн

– Я видел тебя во сне, а прицел потом очень удачно совместил сон и явь.

– Да, мы его оба будем любить. И беречь.

Когда влюбленные расстались, солнце уже зашло за горизонт и Джейн оставалось только его отражение на небе, освещающее ей дорогу в лагерь. Перед ее палаткой сгорбившись сидел Шон. Его мне только не хватало! Сейчас обязательно испортит мой самый счастливый день в жизни. Господи, хоть бы покороче.

– Ну, как там наш русский? Джейн решила не отвечать на его вопрос и пройти мимо. – Что же ты молчишь? Уже готовишься к свадьбе? – голос Шона был мерзким и скрипучим. – Меня-то пригласишь? Вроде, не чужой человек? Джейн остановилась.

– Слушай, если тебе так хочется с кем-нибудь поговорить, иди на кухню и там найди себе собеседника, а меня не трогай.

– Ишь ты, какая она стала недотрога! А мне, может, хочется поговорить именно с тобой, и именно о русском! – голос Шона срывался на истеричный фальцет, он вскочил и бегал вокруг нее, брызжа слюной.

– Во-первых, сядь на место и не плюй мне в лицо. А во-вторых, будь добр успокоиться и вести себя, как мужчина, а не как престарелая истеричка! – Джейн говорила железным командирским голосом, который, кажется, отрезвил Шона.

– Прости меня, я это… не нарочно… Просто обидно. Я тебя потерял.

– Дурачок, – сердце Джейн смягчилось, – Ну, кто же может приказывать своему сердцу? Не переживай, у тебя тоже все будет хорошо.

– У меня уже хорошо никогда не будет. Я тебя потерял. Я… люблю тебя.

– Я это знаю, но ничего не могу с собой поделать.

– А может, ты, все-таки попробуешь? Ведь так же бывает – сначала девушка парня не замечает, а потом понимает, что он – ее единственный? Я читал. Это точно бывает.

– Может, и бывает. Не знаю. У меня в этом деле очень мало опыта. Давай-ка не будем ничего загадывать и пойдем спать? Хорошо?

– Я убью его, – прошептал

Он отвернулся и убитой походкой двинулся в сторону кухни. Бедный мальчик. Ну, что я могу сделать? Да ничего. Думаю, это скоро пройдет. Во всяком случае, очень хочется на это надеяться. Правда, меня пугают его слова. Конечно, все это глупости. Мальчишеские глупости. Не нужно об этом думать. Ах, как же я счастлива! И почему я раньше этого никогда не испытывала? Это такое чудесное чувство! Хочется летать, порхать, как бабочка и всем-всем рассказать о нем!

Так и прошла бессонная ночь. У Джейн и Василия в эйфории от своих новых чувств, у Шона – от злобы, ярости и бессилия. У полковника Моргана – в нехорошем предчувствии того, что вскоре, по данным разведки, довольно крупные силы противника собираются атаковать остров, а ему со своими тремя десятками солдат выстоять не представляется никакой возможности. Если, конечно, не помогут русские… Но командование строго-настрого запретило с ними общаться, а, тем более, просить у них помощи. Непонятно, почему? Они, все-таки, союзники, и их роль была бы решающей. И кто ж знает, какая у них численность? Вот теперь и переживай за это. Нет, смерти он не боялся. Он боевой офицер, и готов принять ее в любой момент. Она давно уже ходит с ним рядом. Так что, если раньше он на нее и косился, то потом просто перестал обращать на нее внимание. Когда подставит ножку, тогда и подставит. От судьбы не уйти. Жалко, конечно, что вот вроде и конец войне, а убить еще могут. Но по собственному опыту он знал, что лучше от нее не прятаться. Тогда точно догонит. А проще всего, о ней забыть и не думать. А, ничего! Оба сына уже взрослые, матери помогают. Ее только будет жалко, ведь уж почти 40 лет вместе. Нет, надо гнать от себя эти мысли и думать о том, как встретить противника, дабы не получить процесс внезапности. Думать, думать…

В последующую неделю все шло своим чередом. Корпус усиленно готовился к наступлению врага, полковник руководил и мыслил, Джейн и Василий купались в своей любви, а Шон вынашивал план мести.

– А откуда ты так хорошо знаешь английский? – спросила Джейн. – Ты случаем, не английский шпион? Уж больно мне твое произношение знакомо. Признавайся! – Джейн схватила Василия, и они покатились по траве, звонко смеясь.

– А вот и не скажу! Шпионы не сдаются!

– Ну, тогда я буду тебя пытать! Как? А вот как. Защекочу до икоты. А впрочем, лучше залюблю. Это пострашнее будет.

– Ой, не надо, не надо! Лучше уж на костер! Или защекотать.

– Ах, тебе не нравится моя любовь? – Джейн отвернулась, изображая обиду.

– Еще как нравится, – Василий нежно обнял ее и бережно положил на траву. – Еще как нравится. Я никогда такого не испытывал. Это невозможно передать словами. Я люблю тебя. И, с каждым днем все сильнее и сильнее.

– Я тоже. Это фантастика какая-то. И почему мы не встретились с тобой раньше?

– В Канзасе или на Кубани?

– На небесах. Иди ко мне…

Дни шли, а никакой определенности в состоянии войск так и наблюдалось. Все чего-то ждали. Полковник – нападения японцев, солдаты – скорейшего возвращения домой. И только для Джейн и Василия время остановилось и не имело никакого значения. Наоборот, они панически боялись разлуки, понимая, что как только войска оставят остров Любви (они так его прозвали), все может рухнуть. Ведь это только на словах им казалось, что вместе их ждет безоблачное будущее, а на душе скребли кошки. Жили бы они в одной стране… А как быть теперь, не знал никто. Никогда отношения между нашими странами не были лояльными. Может, конечно, союзничество может дать какой-то положительный толчок, но рассчитывать на это было пока рано. Вот и гнали они от себя мрачные мысли о возможном расставании и спешили любить друг друга, пока господь Бог дал им такую возможность. А Бог, как будто бы, видел их, и тормозил все земные процессы. Время остановилось. Но ненадолго.

Это было в воскресенье. Июль жарил без пощады. Тем приятнее были встречи наши влюбленных в ранние, еще прохладные утренние часы. Изредка, Джейн, ссылаясь на сложную обстановку, отпрашивалась у полковника дежурить в шалаше на ночь. Тот ей верил и только похваливал, обещая награду по возвращению домой. В эту ночь все было точно так же. Обычно, в последние дни, Джейн и Василий уходили на километр левее, на побережье океана, там они купались, перекусывали чем бог послал, и продолжали любить друг друга, как в последний раз. Ночевали они там же, в одной из дюн, очень удачно расположившейся на берегу, откуда их никому не было видно. Она напоминала нору крупного зверя и в ней было тепло и уютно. Заснув уже после полуночи, они лежали на плащ-палатке, укрывшись накидкой, тесно прижавшись друг к другу, как будто боясь, что кто-нибудь сможет их разлучить. Внезапно, Джейн услышала какие-то звуки. Не то человеческие голоса, не то сильный плеск волн. Открыв глаза, она увидела, что в 200 метрах от берега, к нему приближалось приблизительно два десятка лодок с японским десантом. Растолкав Василия, они решили не вступать с ними в бой (уж чересчур неравными были силы), а бежать что есть мочи в расположения своих частей, оповестить о грозящей опасности. Даже не успев попрощаться, они кинулись стремглав в разные стороны, пока враг их не заметил. Добежав до заветной полянки, Джейн вдруг увидела спящего в ее шалаше Шона.

– Шон, Шон! Вставай сейчас же! Японцы! Беги отсюда! Растрепанный Шон быстро сообразил, что к чему и, сам удивляясь строгости своего голоса, отдал приказ(?) Джейн:

– Джейн, бегом в лагерь, доложи полковнику, я останусь здесь и буду наблюдать за противником! Джейн аж опешила от такой наглости, но перечить не стала.

– А у тебя есть оружие? – спросила она

– Черт побери, я его не взял. Оставь мне свою винтовку, она, все равно, тебе пока не нужна. И -беги! Размышлять не было времени и Джейн побежала в лагерь. В лагерь она забежала очень даже вовремя. Полковник уже был на ногах и довольно фыркал в усы, умываясь в огромном баке с дождевой водой.

– Полковник, японцы! – истошно закричала Джейн и, в изнеможении присела на траву.

– Тревога! Тревога! Японцы! К оружию, – даже не раздумывая, взревел Морган. И уже после начал выспрашивать Джейн о подробностях. Солдаты корпуса, одеваясь и матерясь на ходу, пытались организовать строй. Наконец, получив необходимые распоряжения, выдвинулись в сторону океана, разбившись предварительно на 3 группы. Джейн попала в группу, возглавляемую полковником и вела ее прямо по направлению к берегу. Не дойдя до места буквально сто метров, группа полковника внезапно услышала жуткий грохот канонады. Она велась, казалось, отовсюду и из всех видов стрелкового оружия. Подойдя ближе, группе открылась страшная картина. На волнах качались порядка 15-20 лодок японского десанта, полностью расстрелянного прямой наводкой русскими. Часть десанта попыталась добраться до берега вплотную, но были убиты, так и не произведя ни одного выстрела. Их трупы плавали вокруг своих лодок, другие просто лежали в лодках, прошитые русскими пулями. Отдельные еще были живы и стонали, прося о помощи. Морган с группой вышли на берег. Две другие группы также успешно достигли цели и примкнули к корпусу. Русский батальон, как выяснилось, состоял всего из 20 человек. Однако. Все сразу поняли, что группа эта не простая, а морской спецназ. О них много говорили и их боялись, как огня.

– Слава богу! – перекрестился полковник, – все кончено. Да, не хотел бы я попасть на место этих узкоглазых. Они даже и по одному выстрелу-то не успели сделать. С этими русскими ребятами, кажется, шутки плохи. Не успеешь искупаться – и ты уже на небесах. Он подошел к русскому командиру и о чем-то долго и красноречиво завел беседу.

А где же Василий? – промелькнуло в голове у Джейн. Дай бог, чтобы с ним ничего не случилось. И она бросилась к своей полянке. Кстати, и Шона я тоже, что-то не вижу. Может, японцы тоже разделились и готовятся атаковать с другого берега? Сердце ее выскакивало из груди, когда она добежала до полянки. Однако, нужно быть внимательнее и осторожнее. А вдруг, они уже здесь? Прячась за густым кустарником, Джейн бесшумно подошла к полянке. Вроде, никого. Нет! Какое-то шевеление в соседнем овраге. Ствол винтовки… Она взглянула в ту сторону, где обычно оборудовал свой наблюдательный пункт Василий и внезапно увидела солнечный зайчик, который весело запрыгал и ласково ее слепил. Это он! Жив! И заметил меня! Какой же ты молодец! В этот миг под ухом внезапно раздался звук выстрела. Зайчик остановился, покачнулся, и рухнул вниз с березы. Джейн высочила на полянку и ринулась к оврагу. Шон! Шон спокойно перезаряжал винтовку для следующего выстрела, из ствола которой вился страшный дымок.

– Что ты наделал? – Джейн подлетела к нему, выхватила винтовку. Шон явно не ожидал ее появления и впал в ступор, тупо глядя на нее и хлопая глазами. – Ты убил ЕГО! Ты понимаешь, что ты наделал?! За что????

– Я… я… – Шон вскочил на ноги. – Я стрелял в японца. Он сидел на дереве, он хотел тебя убить, я оказался первым.

– Чтооооо? – Джейн подбежала к ему и с размаху врезала по лицу прикладом. Шон свалился, как мешок. Щека его была распорота и из нее сочилась кровь.

– Ты что? Ты что делаешь? – заскулил Шон и слезы потекли у него по лицу. Он сжался в комок, боясь очередной атаки Джейн. – Я…я не хотел. Я перепутал, – продолжал скулить Шон. В этот момент он напомнил ей жалкого койота, встретившего на пути охотника и готового на все ради спасения своей шкуры.

– Сволочь! Ты знал и ждал, когда он себя проявит! Ты знал, что его пункт на этом дереве. Ты убил его! Я тебе это никогда, никогда не прощу! – слезы струились по лицу Джейн, но лицо ее было решительным белым как мел. – Молись своему ревнивому богу! – Джейн вскинула винтовку. Шон понял, что он никогда и никак не сможет выпросить у нее прощения. В животе его так похолодело, что он вдруг ощутил предательскую теплую струйку, покатившуюся против его воли по ноге. От этого стало еще страшнее и противнее. Все. Конец. Сейчас меня не будет. Он сжался в комок и закрыл глаза, все еще надеясь на чудо.

– Отставить! – сзади Джейн послышался резкий окрик полковника. – Оружие на землю, лейтенант! Выполняйте приказание! Джейн закрыла глаза и опустила винтовку.

– Вот так, молодец! Полковник перехватил оружие и твердо произнес: – Что тут у вас происходит? Только по порядку. Через пятнадцать минут сбивчивого оправдания Шона, полковник перевел взгляд на Джейн. Лицо Джейн как будто, окаменело. Оно было серо-белым, зрачки налились кровью. Она была похожа на каменное изваяние. Говорить сейчас с ней было бесполезно.

– Так, обоих по палаткам, оружие отобрать, приставить охрану к каждому до полного разбирательства.

Так, под конвоем, их и доставили в лагерь, развели по разным палаткам и выставили охрану.

Никогда еще полковник Стивен Морган не был в таком затруднительном положении. Так, нужно все хорошенько обдумать. В таких ситуациях он всегда доставал свою незаменимую старинную трубку, забивал домашним пахучим табачком, с удовольствием ее раскуривал, садился в кресло и начинал размышлять. Ну, сегодня без кресла. Пойдет и табуретка. Итак, что мы имеем? Японцев, вероломно пытавшихся захватить остров. Разведка сработала отменно, но, если бы не Джейн и русские, никто не знает, сидел бы я сейчас здесь, в чертовой палатке и курил свой чертовый табак? Очень может быть, что и нет. Как же так случилось, что русские обнаружили их раньше? Да и раньше ли? Ведь Джейн прибежала практически сразу, как их увидела. А откуда прибежала? С берега океана. Как с берега? А что же она там делала? Не на своем КП… Ба, я, кажется, начинаю понимать. Ведь Шон, как я понимаю, сегодня прихлопнул русского снайпера? Ой, как неприятно! Только этого конфликта нам сейчас и не хватало! И это, когда мы с минуты на минуту ждем команды возвращения домой! Ах, какая неприятность. И как же теперь оправдываться? Кстати, и Джейн скатилась с катушек не просто так. Так выходит… Они вместе загорали всю ночь на берегу, когда увидели узкоглазых? Вот как компот! Ай да девка! Обвела старого полковника! И, выходит, это русский снайпер первым предупредил своих, которые сумели быстро занять позицию и перестрелять япошек, как в тире! Молодец! Молодец, парень! Господи… царствие ему небесное! Что же теперь делать? Одно, что приходит в голову, это послать их командиру наши глубочайшие извинения по поводу этого недоразумения, случившегося во время боевых действий. Ну, правда, чего только не случается, когда идет бой! Отличное оправдание. Так и сделаю. Только вот что мне делать с ребятами? И почему Шон стрелял в этом направлении, зная, что там расположение русских? Господи, он же в последнее время ходит сам не свой. Я– то думал оттого, что я его на кухню сослал, а он, кажется, просто влюбился! Как же все просто! И как теперь сложно. Бедная девочка. Конечно, она нарушала устав и обманывала меня, но что ж тут сделаешь, тем более, когда конец войне. И как же она теперь будет? Как же ей сейчас тяжело. Нужно с ними что-то делать. Вот сейчас и подумаем. Ну, с Джейн проще. Скажу, что контузило в бою, попрошу списать с военной службы и отправлю домой к родителям. Нечего ей здесь делать, вспоминать своего русского снайпера. Дома ей будет лучше, потихоньку все забудется с мирной жизнью. Он тяжко вздохнул. Нет, этого она никогда не забудет. Предательство и любовь ни забыть, ни простить невозможно. Ну, будем надеяться на лучшее. Она еще обязательно найдет свое счастье. Кстати, и медаль за отвагу будет не лишней. Все-таки, ведь именно она первая оповестила нас о нападении. Молодец, девчонка! А вот с Шоном дело обстоит гораздо серьезнее. Тут трибуналом попахивает. Шутка ли – убить офицера Красной армии, да еще практически на его же позиции и почти в мирное время! Да, тут без трибунала не обойтись. Но ничего, думаю, этому ревнивцу много не дадут. Посидит, подумает, поумнеет. Вот и всею. Поразмыслил, Решил. Значит, так тому и быть! И, довольный полковник приступил к осуществлению своего гениального (по его мнению), плана. С большой земли была вызвана военная прокуратура, разбираться которой было не то, что неохота, но просто лень. Да и из-за чего? Ничего такого страшного не произошло. Ну, подумаешь, одним русским больше, одним меньше. У нас тоже огромные потери. Война… Так что, все решилось практически за три дня. Допросив Джейн и Шона, прокурорская комиссия постановила: лейтенанта Джейн Кими комиссовать по причине контузии и уволить с военной службы. Унтер-офицера Шона Райена за нарушение устава и непредумышленное убийство лишить звания унтер-офицера, и приговорить к пяти годам тюрьмы общего режима на территории США. Командованию русского корпуса и родителям убитого по неосторожности капитана Василия Штефанко принести искренние извинения со стороны Правительства США и выплатить родным убитого компенсацию в 100 долларов США. Вот и все дела!

Стоит ли говорить о состоянии Джейн, которая с этого самого времени замкнулась в себе и не проронила н единого слова ни с сослуживцами, ни с полковником. Только при прощании с ней, Морган ласково погладил ее по голове, поцеловал в лоб и произнес:

– Ничего, девочка, потерпи, это война. Ты сильная. Все у тебя будет хорошо. Запомни это.

Слезинка скатилась у нее по щеке, она прильнула к кителю полковника и тихо прошептала:

– Спасибо…

Уже рядового Райена отправили под конвоем на континент. Он был бледный и старался не смотреть товарищам в глаза.

По отношению к Василию тоже все было выполнено, как планировалось. И красивое письмо, с соболезнованиями, и деньги.

Через два дня вышел приказ командования США о демобилизации и остатки корпуса полковника Моргана под неистовые вопли радости солдат и грохот салюта, погрузились в обратный путь. Домой. По слухам, остров, таки, остался русским. Да и бог с ним, о нем остались только неприятные воспоминания. И вообще, пора об этом всем забыть. Конец войне! Домой, к мирной жизни, к женам, мужьям, женихам и невестам, отцам и матерям, к родному дому!

О войне в Америке говорили знали только те, кто на ней побывал. Остальные любили просто поговорить, посплетничать и вообще пофантазировать. Кто воевал – в основном молчал. Не каждый захочет вспоминать ад, из которого ты вернулся живым. Джейн не была исключением. Вернувшись домой, родители обхаживали ее, как могли. Сильно повзрослевшие братья жутко гордились своей героической сестрой, ее медалью и всем рассказывали небылицы о ее подвигах и сотнях убитых ею японцах. Кстати, командование пошло ей навстречу и, в качестве компенсации за ее мучения, преподнесли ей в подарок ее же снайперскую винтовку. Все было организовано очень даже торжественно. Приехал какой-то генерал со свитой. Все было обставлено в местном казино, его разукрасили как на Рождество. На торжество привалил не только наш маленький городок, но и люди из ближайших деревень. Был накрыт огромный стол, которые горожане сами любовно обставили всяческим питьем и закусками. Генерал сказал торжественную речь, на Джейн надели голубую ленту с боевой медалью и торжественно вручили ее винтовку, начищенную до блеска. Люди ликовали, пытались даже качать ее на руках, да, слава Богу их остановил ее огромный живот – Джейн была на последнем месяце беременности. Она только скромно улыбалась и слезы счастья катились по ее щекам. Короче, праздник удался на славу, а Джейн стала почетным жителем города Уичито. Жизнь, как и говорил полковник Морган, продолжалась.

Со времени окончания войны прошло уже три года. Джейн воспитывала маленького сына, хлопотала по дому. Родители, как могли, ей помогали. Братья же работали, кто кем – от механика до почтальона. Джейн расцвела и была просто красавицей. Не единожды видные парни сватались к ней, несмотря на родившегося, не понятно от кого, сына. Родители и братья понимали ее горе и не приставали с глупыми вопросами – ведь мальчик рос таким умным и красивым, что все соседи засматривались на него. Еще бы! Ни у кого из городка не было таких дивных сине-серых огромных глаз. Такое впечатление, что он был послан ей с небес. Снова настало лето, снова солнышко Канзаса начало припекать, пригревая макушки мирных жителей Уичито и заглядывать в их карие глаза. Джейн сидела на скамейке возле дома. На лужайке со щенком играло голубоглазое чудо. Джейн вошла в дом и взгляд ее упал на ее старую винтовку. Боже, сколько же воспоминаний нахлынуло на нее! Сердце предательски сжалось и, как будто, остановилось на время. Рядом с винтовкой висела маленькая фотография. Это был Василий. Снова и снова Джейн вглядывалась в нее, в его глаза, как бы пытаясь понять, что он хотел сказать в последние минуты своей жизни. Думал ли о ней, звал ли, или умер сразу, без мучений. Но серые глаза с фотографии продолжали загадочно молчать и серьезно смотрели на нее, не мигая. Она взяла в руки винтовку. Вот она, виновница всех ее бед! А впрочем, при чем тут она? Это все он… Она даже не хотела вслух произносить его имя. А вот и пять нарезок. Хотя… Был и шестой. Нет, это не верно. И Джейн, взяв нож, принялась за дело. Вскоре, она любовалась своим творением: на прикладе после пяти нарезок, она вырезала… сердце, пронзенное пулей. Пусть оно мне всегда напоминает о тебе! В дверь постучали. Кто бы это мог быть? Да и дверь не заперта – в этом маленьком городке никто и никогда не запирал входные двери. Джейн открыла дверь. За порогом стоял высокий мужчина, в ковбойской шляпе, с бородой, кожаных штанах для верховой езды и пыльных сапогах со шпорами. Сразу было видно, что человек он не местный и проехал не одну сотню миль.

– Здравствуйте, – промолвил он с небольшим акцентом, не снимая шляпу, а только прикоснувшись рукой к ее полям

– Здравствуйте, – промолвила Джейн. – Вы кого-то ищете? Незнакомец молчал, опустив голову. – Могу я вам чем-то помочь?

– Даже и не знаю. – незнакомец замялся. – Просто я увидел у вас во дворе удивительного мальчишку с огромными серо-голубыми глазами.

– Это мой сын, – сердце Джейн почему-то предательски екнуло. Она уже где-то слышала этот голос.

– Странно, у вас карие глаза, а мальчик – с голубыми. Наверное, такие же глаза были у его отца?

Откуда он знает, что у меня карие глаза? Ведь он ни разу даже не взглянул на меня?

– Да, его глаза точь-в-точь, как у отца, – уже совсем тихо промолвила Джейн. Сердце ее стучало так сильно, что она пыталась приостановить его ладонью.

– Такие? – незнакомец снял шляпу и поднял на нее ослепительные сине-серые глаза.

Джейн рухнула к нему на грудь.

– Ну, что ты, что ты, родная моя? – Василий обнимал и целовал е без остановки. – Наконец-то я нашел тебя!

Еще несколько минут они стояли, крепко-крепко обнявшись и только град слез катился из их глаз. Голубых и карих.

– Но как, как? – немного очнувшись промолвила Джейн.

– Все очень просто. Когда меня ранили, я сначала, почему-то подумал, что это сделала ты. Согласись, ведь ты была единственным снайпером в своем корпусе? Но я никак не мог понять – почему? И тут я догадался, что это был Шон. Только его ты могла научить прилично стрелять. Рана была, действительно, очень серьезной. Пуля прошла в двух сантиметрах от сердца. Никто не решался делать операцию в расположении части, поэтому меня удалось быстро отправить на самолете в Москву, где очень известный профессор и пулю из меня извлек, и заштопал, и вылечил. Правда, выздоровление далось мне с трудом – рана постоянно загнаивалась и воспалялась. Итого, на ее заживление у меня ушло 9 месяцев. После восстановления, меня комиссовали, дали инвалидность, но ни о чем, кроме тебя, я думать не мог. И поклялся тебя найти, во что бы то ни стало. Просто улететь в Америку у меня не было ни возможностей, ни денег. Тогда, я устроился в группу геологов, которые, в основном, специализируются на минералах Скалистых гор. Но, для меня главное было – попасть хоть куда-нибудь в Америку. А там уже дело техники. Ну, поползал я, конечно, по горам, а сейчас, уже перед возвращением домой, с трудом, но отпросился у начальника экспедиции, на пару дней. Придумал, что тут у меня живет фронтовой друг. Ты уж извини, но смог только так. – Василий увидел при слове «друг» тень на лице Джейн.

– Господи, да дай же мне посмотреть на твоего… – он внимательно посмотрел на Джейн – а может… нашего… сына? – Василий схватил мальчишку на руки, высоко поднял над головой. – И как же тебя зовут?

– А зовут его Василий, – улыбнулась Джейн.

– Так это действительно мой…сын?

– Ну конечно твой. А в кого у него такие изумительные глаза?

– Господи, не верю. Не верю своему счастью! Вот мать с отцом обрадуются!

Джейн вопросительно улыбнулась.

– Какая же ты у меня забывчивая. Я же обещал тебя пригласить на мамины пельмени и вареники? Так вот, она мне строго-настрого наказала – без тебя не приезжать! А какая же свадьба без пельменей… и без невесты!