Кровавая сделка [Хельга Лайс] (fb2) читать онлайн

        Глава 1

Стоял тёплый апрельский вечер. Листва на деревьях и клумбах ещё не щеголяла в полной мере, но в воздухе вовсю царил тот уникальный аромат, свойственный второму месяцу весны, особенно его второй половине Свежий и такой вдохновляющий на желание жить и творить. Ранее днём солнце всё охотнее согревало остывшую за зиму землю, от чего и в тёмное время мало кто кутался в пальто, куртки и ветровки. Люди ожили, уставшие порядком от депрессивного пейзажа с грязным снегом и голыми деревьями на фоне обшарпанных хрущёвок, так свойственного городам на постсоветском пространстве. В этом городе всё было так же, и как и в других: унылые жилые массивы, резко контрастирующие с одноэтажными домами, слепленными после затяжной великой отечественной войны на скорую руку; разбитый асфальт на дорогах и тротуарах; горы мусора и затрапезный центр, где по вечерам и выходным кипит жизнь. Добрая часть из полумиллиона местных жителей считала, что им – неплохо, а другая – ругала и уезжала в места получше.

– Черт побери! Валим, копы едут! – доносился до Максима, как сквозь пелену, пронзительный крик одного нападавшего из местной банды. Трое членов, казалось, избивали его целую вечность, настолько изощрялись на нём. Если бы не сирены с полицейских машин, орущие издалека, одной досадной смерти нельзя было бы избежать. Но даже позорный побег «доброжелателей» не принёс ему ожидаемого облегчения. У избитого складывалось впечатление, что болит каждая клеточка в теле, каждую часть которого касался тупой носок грубых башмаков. От боли даже захватывало дух: дыхание только усиливало мучение. Перед глазами плясали огни от вывески бара, словно издеваясь над несчастным лежачим.

– Вы в порядке? – склонился над Максимом молодой полицейский с фонариком в руке, которым беспардонно светил прямо в лицо. Глаза невольно зажмуриваются.

Максим хотел что-то выдавить из себя, однако ответом полицейскому послужил сдавленный стон, который едва ли можно было услышать в таком шумном месте: машины носились мимо по дороге, из бара доносилась музыка, вдалеке смеялись подвыпившие девушки.

– Он жив! – крикнул кому-то сочувствующий служитель закона. – Ему нужна медицинская помощь! Немедленно! – это было последнее, что услышала жертва у бара «3 отвёртки», перед тем, как потерять сознание.

       Глава 2

Три дня спустя, в том же городе, точнее, на окраине, где располагались новые возведённые кварталы с частными домами, произошло очередное прошествие.

– Господин Грачев, держите себя в руках! Вы ей ничем не поможете, – пытался остановить своего начальника, который рвался сквозь оцепление, лейтенант Андрей Бобров.

– Хоть там моя жена, но это ещё не повод не давать мне пропуск! Если Вы не хотите быть уволенным, то я вам рекомендую пропустить меня! – процедил сквозь зубы Денис Грачев, с вызовом глядя на подчинённого. Ему не пришлось долго ждать нужной реакции. Андрей очень ценил своё место, и ему не хотелось терять его из-за подобного пустяка, если можно таковым считать гибель женщины. Ведь кто здесь начальник? Да и какое право он имеет решать за кого-то, особенно в вопросах семейных трагедиях? Капитуляция оказалась молниеносной и безоговорочной.

Подойдя к самому эпицентру жуткого происшествия, Денис, даже обладая богатым полицейским опытом со всей чернухой, едва не упал на колени перед своей мёртвой изувеченной женой. То были незнакомые ему люди, а то та, которую он целовал, обнимал, любил… Эта женщина ещё сегодня утром весело щебетала мужу о том, что неплохо было бы взять совместный отпуск и съездить в какую-нибудь европейскую страну. Даже рассматривался вариант с Парижем и Римом – города, полные уникальной атмосферы, шарма и легенд. Отвлечься там от всех житейских проблем, в том числе и от той, которая касалась их совместной единственной дочери Милены. Милена несколько месяцев назад гордо заявила родителям, что она устала от родительской опеки, и ей хочется пожить отдельно. Вдобавок отказалась от материальной помощи, мотивируя тем, что ей самой давно пора зарабатывать себе на жизнь.

Если Грачев спокойно принял столь серьёзное решение: как-никак, а ей стукнуло двадцать. За плечами – диплом бакалавра по менеджменту. То Сара испытала такой стресс, что едва не попала в больницу с нервным срывом. Ей постоянно мерещилось, что любимой дочери грозит опасность: сказывалась многолетняя жизнь с человеком, который с головой погряз в криминальных делах. Чтобы помочь ей оправиться от вероломства дочери, Денису пришлось перекладывать большую часть своей работы на Андрея, чего он раньше себе не позволял, так как считал «Хочешь, чтобы было сделано хорошо – сделай это сам!». Делалось это для того, чтобы быть с женой как можно чаще и дольше, и не вскакивать из дому по каждому вызову. Однако тому рано или поздно пришлось бы случиться. Подчинённый, сам того не ожидая и вопреки опасениям начальника, нигде не схалтурил, раскрыв в одиночку несколько важных дел. Тем самым заслужил уважение чересчур требовательного и придирчивого Грачева.

И вот они стоят сейчас у тела, которое лежало в луже собственной крови. Оно было настолько обезображено, что не подлежало поверхностному опознанию. Только любимая Сарой позолоченная брошка в виде цветка с пятью лепестками, приколотая на красном закрытом платье, выдавала верную жену Дениса.

– Денис, держись… – с сочувствием сказал ему коллега полковник Матвей Вдовин из участка, который располагался в этом районе, по совместительству бывшим им соседом по дому.

– Как это произошло?! – едва не крича от желания мстить и умереть, спросил новоиспечённый вдовец. Моложавое доселе лицо обезобразилось гримасой боли и нежелания верить в худшее. Прядь едва тронутых сединой тёмных волос болталась перед его влажными глазами, наполненных безграничной болью.

– Свидетели утверждают, что автомобиль, который вела Сара, ехал на не мысленной скорости. И…

– Она не могла! Слышишь?! Не могла так сделать! Спешить ей не было куда! Более медленного и осторожного водителя я не знаю!

– Я понимаю твоё горе, но ты ведь сам видишь… Машина врезалась в дерево не от черепашьей скорости. Возможно, отказали тормоза, – «такое бывает» – едва не добавил коллега, понимая неуместность тех двух невысказанных слов.

– Матвей, клянусь, здесь что-то нечисто! Я это докажу!

– Хм, знаешь что? Иди домой, завтра разберёмся. В таком состоянии ты не способен объективно мыслить. Мы здесь сами…

Грачев, не выдержав, заехал кулаком по лицу Матвея. Тот, не ожидав нападения, едва не упал. Он держался руками за нос, из которого шла кровь, и оторопело ругался:

– Ах ты – скотина! Да тебя в психушке ждут! Черт, если ты сломал мне нос, то ты будешь оплачивать лечение! Я уже не говорю о моральном ущербе.

– Да пошёл ты! А ты чего опять меня держишь?! Больно мне надо драться с этим идиотом! – налетел Денис на Боброва, схватившего за руку выше локтя. Андрей, работавший с ним более пяти лет, знал, что шеф имел склонность легко выходить из себя, как и тут же успокаиваться. По этой причине он ослабил схватку, но не спуская, на всякий пожарный, внимательного взгляда. Однако гроза минула. Грачев, усевшись в своём служебном автомобиле, ещё 10 минут наблюдал за полицейской возней, после чего уехал куда подальше от этого места, не в силах возвращаться сейчас в опустевший дом.

Вывеска «3 отвёртки» ярко освещала вход и дорогу к нему, словно здесь пару дней назад не произошло никакого несчастного случая. Бар стоял в отдельном одноэтажном здании в достаточной удалённости от жилых домов, дабы избежать жалоб со стороны жителей городка. И любому первому приблудившемуся становилось не по себе от того, что вокруг бара сплошные деревья, чьи нестройные ряды нарушала ровная по причине не столь давней прокладке дорога.

Грачев тут же вышел из машины, как только она встала у обочины, полной трещин на асфальтовом покрытии и мелкого мусора вроде бычков. Он шёл прямо к проходу бара с отупевшим от горя взглядом. Проход был в передней части здания. Охранник, стоявший там, подозрительно покосился в сторону необычного посетителя, но ничего не сказал, любезно пропуская внутрь. Грачеву было всё равно на него, так как он целиком погрузился в переживания. Грудь словно распирало от горя, и он желал, чтобы сердце перестало биться. Самому наложить на себя руки ему не позволяла вера покойной жены в ад и прочую шелуху для религиозно настроенных. Однако вопреки упрямому скепсису, подобный шаг рассматривался как вероломное предательство. Правда, он по дороге с усмешкой думал, что ему в любом случае не светит встреча с женой на том свете. Она – слишком святая, он же – не разделял её принципы. На его счёту даже есть несколько трупов. Правда, те были заядлыми преступниками, и сами не гнушались убийством парочки полицейских. Он при всей своей ненависти не собирался их убивать, но во время засады не приходилось выбирать. Но станет ли некий апостол так углубляться в детали? Наверное, вряд ли.

Внутри большого бара играла музыка, столь далёкая от консервативных предпочтений почтенного полицейского, не менявшихся с далёких лет навеки ушедшей юности. И всё же, она не занимала его ум, несмотря на громкость, способную выбить барабанную перепонку у неподготовленного посетителя. Всё, что Грачеву требовалось – это несколько стопок с содержимым с высоким градусом. Водка, коньяк, кавальдос – не имело никакого значения. Лишь бы забыться на недолгое время, иначе вот-вот местная психушка рискует пополниться пациентом за его счёт.

Бармен, годящий ему в сыновья по возрасту, но не по внешности, напрягся, так как имел приблизительное представление о том, кто уселся прямо перед ним. После зверского избиения одного из посетителей полиция здесь достаточно прошлась, сведя на нет попытки работать со стороны персонала на прежний лад. Он дежурно усмехнулся и спросил, стараясь не выдавать волнение вкупе с раздражением:

– Добрый вечер, чем могу помочь?

– Налей чего-нибудь, да покрепче!

Лицо бармена не изменилось в выражении. Однако заказ пришлось выполнить, оставив при себе желание послать к черту. В этом городишке не так легко найти работу, так что ему не один год пришлось тренировать выдержку.

Грачев не замечал того, что своим появлением навёл смуту. Его ничего не волновало, кроме заказа. Несмотря на пока еще трезвую голову, он являл собой противоположность: ниспадающие на сморщенный лоб пряди волос, ни на чем не задерживающий взгляд, резкие движения, испачканный в грязи и крови костюм.

Выпив залпом один стакан, не поморщившись, он потребовал ещё одну порцию.

Спустя изрядного количества выпитого вместо желаемого забытья, Джеймс лишь сильнее стал ощущать как его одолевает невыносимая скорбь.

Они с Сарой прожили больше двух десятков лет, и как у всех, у них происходили и конфликты и минуты взаимного счастья. Джеймс никогда не помышлял о том, чтобы глянуть на другую женщину, насколько безграничной была его любовь к погибшей. Даже в последние годы, несмотря на угасшую страсть, уступившую место взаимному уважению, они не представляли свою жизнь друг без друга. Денис принимал свою семейную жизнь, как вечную данность. Он ясно представлял, как уйдёт в отставку и снимет дом на берегу реки, где будет наблюдать закаты с благоверной. Столь милая и не очень оригинальная мечта умерла вместе с Сарой.

Хоть работа Грачева считалась одной из самых опасных: если тебя не прикончат на месте поимки, то могут отомстить любым другим доступным способом, он не был готов к тому, что не умрёт в один день с женой, держась за руки. Но Сара, которая работала медсестрой, опередила его. Такая мирная и полезная для общества профессия, не то, что быть служителем закона, для которого слово «риск» – не пустое слово, а вынужденная обыденность.

Кто-то резко потряс его за плечо. Денис обернувшись, поморщился, словно увидел невиданное чудовище, которыми так изобилуют дурацкие фильмы ужасов. Мелкие тупые глаза, сжатые тонкие губы и вздёрнутый нос терялись на квадратном лице. Сверху торчали постриженные под армейскую причёску тёмные волосы. Больше впечатлял рост – казалось, он не меньше двух метров, что даже Грачев, будучи и сам не карликом, невольно напрягся. Нечто наконец-то пробасило:

– А я Вас знаю! Вы же коп! Вот это встреча! Какими судьбами занесло сюда?

– Отвали. – Флегматично отвернулся от него Денис, перед которым стояла очередная порция. Не успела его рука взяться за очередной стакан, так его тут же выбили из табуретки на грязный пол.

– Ну уж нет! Поговорим на равных! – руки парня то сжимались в кулак, то разжимались. Костяшки на толстых пальцах показывали, что драться для него – сущий пустяк на постоянной основе.

Грачев оторопело вставал с липкого пола, чувствуя боль в копчике и левом локте. Этого парня он не помнил, от чего задал логичный вопрос:

– Чего тебе от меня надо? Напрашиваешься на ночь в кутузке?

Жёлтые зубы заскрежетали, а глаза стали ещё мельче в прищуре.

– Это чего мне надо? А вот что мне надо! – и тупой носок одного из тяжёлых ботинков прицелился в незащищённый живот едва присевшего Грачева, чья реакция из-за выпитого стала медленной и невпопад. Он не успев даже толком сесть, вновь упал, но уже хватаясь за ушибленное место. С таким громилой ему в одиночку не справиться.

– Эй, ты что творишь? – донеслось из самых глубин барной стойки, когда умокла на несколько мгновений музыка. – Мало мне было тут полицейских за три дня!

– А как он посмел сунуть сюда свой огромный нос? Из-за чертовых копов мой брат в коме второй год!

– Он сам напросился! – голос бармена становился всё жёстче, от чего у Грачева сквозь боль возникло некое восхищение его храбростью. – Сейчас помоги встать ему и извинись! Неприятности мне так же нужны, как тебе….

– Я не стану извиняться. – Прервал его бугай, но уже со спокойным тоном.

– Тогда я тебя уволю, и тебе нечем будет оплачивать уход за твоим братцем.

Здоровяк, поджав хвост, протянул свою огромную руку Грачеву. Тот не мог встать без посторонней помощи, так как из-за того, что он давно не напивался, координация отказывалась подчиняться ему. Вдобавок разнылся локоть. Поэтому он не стал отказываться от помощи, хоть и обидчика.

Пьянство Грачева продолжилось. Громила отошёл в сторону, изредка бросая взгляд исподлобья на безутешного полицейского. Тот его не замечал, погружаясь в свою спасительную попойку. Домой Грачев попал только в три часа ночи и на такси. Машину пришлось оставить у бара. В родных стенах его ожидала пустота и зверский холод: в гостиной и на кухне были распахнуты настежь окна. От места смертоносной аварии осталось единственное напоминание в виде вмятины на крепком стволе дерева.

Грачев упал на диван в гостиной, не найдя в себе ни силы ни желания идти в спальню, которую делил с погибшей. Он накрылся своим же грязным пиджаком и через несколько минут громко захрапел.

       Глава 3

Белый потолок с двумя длинными лампами, по которому скользили солнечные лучи – первое, что увидел Максим по пробуждении. Не понимая, что происходит, он помотал головой с закрытыми глазами из стороны в сторону, словно это могло ему чем-то помочь. Мысль о том, что он лежит в больничной палате, казалась слишком абсурдной. Вот лежал себе под открытым ночным небом, а теперь – вот, непонятно где и зачем. Ах, его же зверски избили.

– Привет, братишка! – внезапно услышал Максим из уст младшей на 7 лет сестры. – Ты так долго выкарабкивался, что я начала побаиваться, что ты…

Девушка запнулась, когда Максим обратил на неё смутный взор, и опустила голову со светло-русыми волосами до плеч. Хоть Максима переполняло гадкое ощущение из сухости во рту и сильной боли в нескольких местах, но мимо его внимания не прошло незамеченным то, что любимая сестра стала тихо плакать. Ладони скрывали её хорошее личико, а осанка сгорбилась, как у старушки.

– Ну, что ты! Лера, всё же в порядке… Где доктор?

– Вот я глупая! – воскликнула та, и хлопнула себя по лбу ладонью, – он же приказал мне позвать тебя, как только ты очнёшься! А я сижу и развожу сопли.

Кончик тонкого носа и серые глаза девушки алели, как и пухлые губы. Девушка словно устыдившись своей ранимой натуры, быстро покинула палату. Максим остался один в палате. Теперь он старался осмыслить происходящее. «Руки и ноги вроде шевелятся» – подумал он с удовлетворением, – «значит, калекой не останусь». Это означало хуже смерти, ведь Лере пришлось бы всё бросить и ухаживать за ним долгие годы. Но всё обошлось.

Максим поймал себя ан мысли, что ему душно. Из открытого окна веяло тёплым воздухом, даже жарким, хотя солнца не было видно за серым небом. Да и Лера была в лёгком сарафане… Ровный высокий лоб молодого человека покрылся испариной. Сколько же времени прошло? Для конца апреля это слишком, а значит… Он не решился продолжить свою догадку.

Ждать доктора и сестру не пришлось слишком долго. Вскоре в палате появился высокий мужчина с идеально уложенными на косой пробор тёмными волосами и гладко выбритым лицом. Улыбнувшись, тот продемонстрировал, что при наличии актёрских способностей он мог бы посоревноваться с самим Джорджем Клуни.

– Мои поздравления! Ваш приход в сознание для нас сродни чуду! Сегодня стоит считать, простите за тавтологию, вашим вторым днём рождения.

Максим узнал, что пребывал в пограничном состоянии между жизнью и смертью почти три недели: нанесённые ему увечья вылились в повреждения внутренних органов, от чего произошло кровотечение. Произошло падение в кому, и сестру готовили к тому, что она останется ещё и без брата, которым был ей и опекуном.

– Позавчера у вас случилась клиническая смерть. Вы были мертвы целых три минуты. Как только мои коллеги решили, что пора констатировать неизбежное, так Вы тут же ожили. Заставили же Вы нас понервничать.

Слушая доктора, Максим едва мог поверить его словам. Да, избили его сильно, но чтобы так… ему касалось, чтобы умереть – требовалось более серьёзное.

Когда доктор покинул палату, взяв с Леры обещание покинуть пациента через двадцать минут. Она воспользовавшись этим, рассказала, что жила у дяди, но мечтала, чтобы брат пошёл на поправку. Максиму стало стыдно, что лишил любимую сестру душевного спокойствия, особенно в пору последних школьных будней со всеми контрольными. Но заверила, что стойко всё сдала, не оставив учителям повод огорчаться её успеваемостью.

Доктор не спешил давать разрешение на выписку, приговаривая, что Максим был слишком плох, чтобы скоропалительно возвращаться в родные пенаты. Только спустя неделю тщательного осмотра он соизволил дать желаемое добро.

Домой Максим возвращался с чувством всепоглощающей радости. Хоть в сознании он провёл в больничных стенах около дополнительной недели, но они его порядком утомили своим унылым видом. К тому же Лера не могла каждый день баловать его посещением, потому что ей следовало готовиться к экзаменам для поступления в колледж. Но и без этого сестрёнке нечего мотаться по больницам и засиживаться у дяди. Не омрачало радость и слишком тёплая одежда для мая; Максим был весь мокрый, когда дошёл до двери квартиры.

Лера не сдерживала улыбки, когда они подошли к входной двери их квартиры, которую Максим купил год назад. Жилье не представляло собой голубую мечту: квартира находилась в девятиэтажном доме не с самым лучшим видом из окон: старые деревья, неухоженная клумба, покошенные скамейки и несколько таких же безликих серых домов. Но после бесконечных съёмных жилищ, они не смели  морщить носы. Лучше такое, но своё на отшибе города, чем чужое, но с видом на леса или водоёмы.

– Дом, милый дом, – пропела Лера, помогая брату войти.

Удивительный эпитет для этого неприглядного жилища с тремя комнатами. Мебель здесь стояла лишь самая необходимая: небольшой диван, два кресла  и один на половину пустой шкаф в гостиной. На кухне пара щкафчиков и стол с четырьмя табуретками. В спальне у каждого одна тумбочка, кровать и шкаф. У Леры ещё стоял письменный стол, за которым делались уроки. Никаких штор, книг, ковров, сувениров. Единственная роскошь – это один на всех телевизор в гостиной и личные ноутбуки. Одежда – та, которую можно уложить в чемодан. Любого, кто переступал порог этой квартиры, брала оторопь. Складывалось впечатление, что его жители только и делают, что собираются на выход. На уют здесь не было и намёка.

Максима по-прежнему не покидала слабость во всём теле, но он однозначно не замечал трудностей пути от больничной палаты до порога дома. Сестра помогла ему усесться на диване в гостиной.

– Ты что-то хочешь?

– Нет, спасибо, можешь заниматься своими делами.

Она посмотрела на него с лёгким недоверием. Но потом убедившись, что никто не шутил, чмокнула его в щеку и отправилась к себе.

Сидя, Максим намеревался включить телевизор, но кнопки на пульте не срабатывали. Ему не хотелось тут же отрывать Леру от ее девичьих дел, и поэтому он уставился на фото в рамке, стоящее на безмолвном телевизоре. На снимке были запечатлены он с сестрой и родители, погибшие 6 лет назад при пожаре семейного дома.

– Вставайте сейчас же! Мы горим! – отдавался из коридора эхом крик отца в голове Максима. Едва подняв сонных детей из кроватей на ноги, он стал их выводить сквозь густой дым. Всем троим пришлось нагнуться и прикрыть головы, так что путь они пересекали на ощупь. В горле першило, а глаза закрывались от жжения и слез. Лера, идущая сзади, вцепилась в футболку брата, а тот в свою очередь двигался самым первым.

Наконец-то показался вход во двор, и дети едва понимающие, что к чему, жадно вдыхали прохладный августовский воздух.

Однако только спустя несколько минут до Максима дошло, что не видно ни отца, ни матери. Рядом с ним стояли собравшиеся соседи из ближайших домов. Пожарных всё ещё не было. Ему стало нехорошо от предчувствий.

– Где отец? Он же выводил нас из дому… – спросил он шёпотом, и поэтому никто не ответил ему. Шум от пожара, уничтожавшего всё дорогое сердцу, заглушила сирена от машины с пожарными. Никто не бросался внутрь, но каждый стоял и наблюдал как заворожённый, как пламя пожирает внутренность дома, построенного из красного кирпича. Ощутимый ветерок дул против передней части дома, и поэтому никто из наблюдающих не рисковал задохнуться в опасном дыму, который совершенно не думал униматься.

– Поздно… – с ужасом осознал Максим, глядя на то, что тушить по сути стало нечего. Крыша, не выдержавшая борьбы со стихией, рухнула.

Лиза прижалась к ошеломлённому брату, пряча лицо в футболку.

– Макс, а мама и папа там?

Пожав плечами, чтобы сестра не закричала от потрясения, он понимал, что всё осознает. Их больше нет. Ему ещё в школе поведали, что при пожарах умирают сколько не от ожогов, сколько, в первую очередь, от дыма, смертельного для всего живого. Глаза предательски стали увлажняться. Не хотелось смотреть Лере в глаза, чтобы сообщить, что они остались без родителей. Ему ещё не исполнилось семнадцать, и школу не окончил. А ей и того пошёл всего лишь первый десяток. Они – одни на всём белом свете.

Их грозились отдать в детский дом, но на помощь пришел дядя со стороны отца. У него и жены были свои дети. Две дочери примерно возрастом Леры. Но что он, что сестра – оба они чувствовали себя лишними в новой семье, почти что лишь гостями, которые имели наглость задержаться дольше, чем на пару дней.

Трагические события совпали с последними месяцами учёбы в средней школе. Мечты о получении желанного высшего образования пришлось забыть: Максиму некогда было протирать штаны как ни в чём не бывало, когда тебе пора заботиться о себе, не надеясь на излишнюю доброту дяди. Тот никогда ничем не намекал на то, что его стесняют новоявленные члены семьи, но едва скрываемая злоба от жены и дочерей не вселяла благотворную атмосферу. Поэтому Максим подал на заочное по неинтересной ему специальности, но в доступной форме. И одновременно не мешкая, принялся хвататься за любую работу, связанную со строительством, потому что отец имел опыт работы в этой сфере. И покойный старался приобщить к делу взрослеющего сына, который в общем-то не уклонялся. Появились деньги – появилась уверенность в себе и в свои силы. Дядя, конечно, не возражал против работы племянника, даже поощрял, считая, что тот таким образом становится мужчиной. Но Максиму пришлось пожертвовать друзьями, в которых теперь виделись невольные виновники в гибели родителей, а также и  развлечениями – сказывалась нехватка времени.

Дня совершеннолетия Максим ждал с таким же вожделением, как прежде – какой-нибудь праздник, суливший подарок. Возраст, обещавший подарить независимость от дяди и освобождение от боязни оказаться в детском доме. А ещё он намеревался забрать Леру. Сестра не раз твердила ему, что в этом доме она – чужая и никто её не любит.

– Ну, почему же? Дядя вроде рад нашему присутствию, да и меня не забывай, я твой защитник.

Лера озабоченно опускала голову, а губы поджимались.

– Да, но эти… Они не принимают меня, словно я порчу им жизнь. Саша позавчера разлила чай на мою домашнюю работу. Мне поставили двойку. Я думаю, что она специально так сделала.

– Почему ты так решила?

– Да потому что с чего бы ей приносить мне чай? Разве что только подложить мне свинью!

– Ты преувеличиваешь.

Но увы, Лерины неприятности на этом не закончились. Сёстрам понравилось, что Лера не имеет возможности пожаловаться (Максима они не принимали всерьёз), чем и пользовались. Дырки на колготках, разлитая паста из ручки в рюкзаке, измазанные джемом учебники – лишь малая доля из тех гадостей, что они учиняли над беззащитной девочкой. Они настолько обнаглели, что даже брату становилось ясно, что некогда чистоплотная Лера не способна чинить самой себе каверзы. Бричем понимание коснулось даже дяди, но что тот мог противопоставить жене? Та могла пожаловаться в органы опеки с целью не допустить того, чтобы на репутации дочерей легло пятно хулиганок.

И вот, будучи уже взрослым по паспорту, Максим сидел рядом с дядей, пока женская половина ходила в продуктовый магазин, и осторожно заходил издалека.

– Дядя, у меня серьёзный разговор, поэтому мне важно, что вы меня выслушали.

– Конечно, Макс. Всегда готов выслушать.

Несмотря на добродушный тон и улыбку на круглом лице дяди, Максим едва собирался с духом.

– Мне неделю назад исполнилось 18, я работаю, а учусь и того дольше. Деньги у меня водятся…

– Ты хочешь съехать от нас? – лицо дяди посерьёзнело, но Максим решил, что дело стоит довести до конца.

– Да, я и так достаточно стеснял вас и вашу семью…

– Кто сказал тебе, что ты нас стесняешь?

Максим подавил в себе желание ответить по поводу его жены и избалованных девочек, неужели ему самому неочевидно их отношение? Или это такой тонкий ход с целью показать, что дядя дорожит осиротевшими племянниками?

– В глубине души понимаю, не скрывайте этого. Я благодарен за проявленную доброту и помощь.

– Не стоит благодарности! Вы = дети моего брата. Ох, как же рано он ушёл…

Увлажнившиеся глаза не давали повода для сомнения в искренности его слов. Макс не лукавил, когда выражал благодарность от всего сердца. Ведь бывали такие случаи, когда дети попадали не в семьи родственников. Лучше уже худое отношение от некоторых членов, нежели влачить годы или месяцы в казённом доме с непредсказуемым обществом.

– Я готов к взрослой жизни. То есть, не так. Я давно убедился и вам доказал, что умею зарабатывать неплохие деньги, параллельно совмещая и учёбу. Поэтому завтра я съезжаю на съёмную квартиру.

– Что ж, я уважаю твой выбор жить отдельно.

В дядином голосе слышалась обида. Максим решил продолжать гнуть свою линию.

– И я хочу чтобы Лера жила со мной.

Дядя не глядя на Макса, встал и стал прохаживаться по комнате. Он то и дело касался гладко выбритого подбородка.

Максим и не ожидал, что ему сразу же дадут добро на столь смелую затею: ведь только недавно он сам был ребёнком. Поэтому с его стороны не доносилось никаких признаков нетерпения или желания убедить во что бы не стало.

Дядя вновь сел на своё место.

– Ты понимаешь, что я являюсь опекуном, не так ли? Я взял на себя обязательство перед органами опеки, что воспитаю девочку лично. И мне не в тягость, ты не думай так.

– Но Лере лучше жить с родным братом…

– Я всё понимаю, но и ты подумай. Ты только вступил на тропу взрослой жизни, но время и неопытность играют против тебя. Если я дам разрешение на то, чтобы ты взял Леру с тобой, ко мне заявятся и её вообще у нас отнимут. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра росла в детском доме? Вызволить оттуда будет не очень просто.

– Не хочу, конечно.

Максим, несмотря на разумные доводы, поник. У него была свобода, но что с неё, если Лера останется одна среди этих гадких девчонок. Скоро эти должны вернуться домой.

– Я пошёл собираться.

Дядя кивнул, неотрывно провожая взглядом поникшую фигуру племянника.

Когда Лера вернулась домой, её настроение нельзя было назвать хорошим: девочки поддразнивали, пока мать увлечённо рассматривала упаковки продуктов. А потом из неё сделали служанку, нагрузив ее двумя увесистыми пакетами. Тётя считала, что Леру стоит держать в ежовых рукавицах, и это был один из её методов воспитания.

Когда дядя сообщил, что Максим съехал буквально за пять минут по прихода женской части семьи, Лера едва устояла на месте. Поймав ухмылки на противных лицах его дочерей, она почувствовала, что земля будто уходит из-под ног. В эту минуту Макс превратился в предателя, бросивший её одну в террариуме.

Максим появился на пороге дяди через месяц. Лера к тому времени уже свыклась со своей незавидной участью. Если бы не дядя, не скрывавший своего доброжелательного к ней отношения, то она бы сбежала куда глаза глядят.

Девочка не подбежала к брату, когда он вошёл в комнату, которую она делила с дражайшими «сёстрами». Те как раз находились в своих кружках, когда как ей следовало сделать домашнюю работу. Максим испытывал угрызения совести, что так просто взял и ушёл, не попрощавшись с ней, не говоря уже о том, что он не пытался ей объяснить сложившуюся ситуацию.

– Лера, привет. Как дела?

Обычное начало для разговора было положено, но Максу это стоило мужества. Но девочка продолжила хранить гробовое молчание, водя ручкой по тетради. Игнорируемый решил, что пора приступить к плану «б»: он вытащил книгу с яркой обложкой, специально для таких читательниц вроде Леры. Он положил подарок на стол рядом с учебниками так, чтобы сестра точно увидела его. Та словно не замечала, продолжив писать и не поднимая головы.

Макса обдало краской от нахлынувших чувств. Никогда она с ним так себя не вела. До него дошёл весь масштаб обиды сестры.

– Лера, да почему ты так ведёшь себя?

Девочка словно ждала этого вопроса. Она положила ручку рядом с тетрадью и повернулась к Максиму. Её глаза пылали гневом сквозь слезы, тёкшие против её клятвы самой себе держаться.

– Да потому что ты бросил меня одну здесь! Я тебе надоела, да? Тогда зачем пришёл? Уходи туда, откуда заявился!

– Глупая, я хотел взять тебя с собой! Но я не имею на это право, потому что только дядя является твоим опекуном. Мне никто не разрешит оставить тебя у себя.

– Не верю! – девочка закричала, после чего она отшвырнула со стола отвергнутый подарок брата.

Максим бросился успокаивать. Она сопротивлялась братским объятиями, стуча по его бокам кулачками. Тот продолжил оправдываться, в то же время умом понимая, что Лере не станет от них легче.

– Если хочешь, я договорюсь с дядей. Я буду забирать тебя на выходные, а дальше поглядим. Но насовсем, увы, никак.

Девочка ничего не ответила, но она перестала отпираться. Когда Макс освободил её, она села на краешек своей кровати, будучи уже немного успокоившейся. Если она и молчала, то в словах и так не было надобности. Она в глубине души радовалась хоть такому варианту. Хотя бы на выходных можно не видеть этих заносчивых дурочек.

Опекун не стал возражать, так как видел, что племянница совершенно ничему не радовалась и превратилась в тень самое себя.

Так продолжалось пять лет. Макс много работал, особенно после получения уже не столь важного образования. Итогом многолетних лишений стала покупка собственного жилья.

Сколько всего пришлось пережить Максу и сестре, дабы выбить у опекунского совета разрешения на то, чтобы теперь уже девушка могла жить с братом под одной крышей. Те, кто выносил судьбоносное решение если бы и хотели им отказать в положительном решении, вряд ли могли найти к чему придраться. Ни одного привода в полицию, неустанное трудолюбие, стабильный доход, рекомендации от дяди и его жены, которой не терпелось избавиться от лишнего рта.

И вот теперь едва получив желанное семейное воссоединение, Максим чуть не разрушил многолетние усилия.

Когда Лера заглянула в гостиную, она застала брата спящим в сидячем положении. Накрыв его принесённым одеялом, она выключила свет. За окном изредка пробивалась сквозь чёрные облака полная луна.

       Глава 4

– Макс, просыпайся, сейчас же! – донеслось сквозь густую пелену сна испуганный голос Леры. Кое-как проснувшись, озадаченный её вмешательством, он протёр глаза. За окном стояла полная темнота, и в гостиной, где он задремал, свет исходил только от настенной лампы из коридора. Поскольку сестра стояла спиной к коридору, то её лицо едва ли можно было разглядеть, но Максиму оказалось достаточно и голоса, чтобы встревожиться и скинуть с себя остатки сна.

– Лера, зачем ты меня разбудила? Который час?

– Разве ты спал? Мне показалось, что ты умер!

Максим снова протёр глаза и включил телефон, лежавший в кармане его брюк. Ярким экраном он осветил стоящую над ним Леру. Бледное лицо и гримаса страдания свидетельствовали в пользу того, что она не разыгрывала глупый дешёвый спектакль. Ей вообще не свойственно заниматься всякими шалостями. И тем не менее, он не был уверен в том, что услышал. Умер?

– Что ты хочешь этим сказать?

Лера сбивчиво поведала ему обо всём, что могло привести ее к такому ужасному выводу. Ее голос то и дело срывался, но суть всё же была уловлена. Девушка шла на кухню за стаканом воды. По пути к ней пришла идея, проверить как там брат. При смутном свете она заметила что-то странное. Оказывается, Максим лежал с открытыми глазами и не шевелился. На сильные толчки и громкий голос он не реагировал. Лере показалось, что брат таки умер, и тому было имелось веское основание так думать: вдобавок он не дышал. Так продолжалось то ли минуту, то ли дольше, но достаточно чтобы решить, что прошла целая вечность.

– Я было подумала, что всё… нет у меня брата! Мало мне было нескольких тревожных недель!

Леру трясло в сильных рыданиях. Максим встал с дивана, чтобы обнять. Ему особо нечем было её успокоить. Услышанное ошарашило его, но он решил не подавать виду.

– Не надо так паниковать, я не знаю, что это было, но со мной всё в порядке. Даже не болит ничего.

Лера подняла на него красные от слез глаза.

– Может, ты меня так разыграл? И убери свой телефон, от его света у меня болят глаза!

Максим послушно убрал телефон. Его настолько позабавило такое предположение, что не сдержал свой невольный смешок. Лера вскочила, как ужаленная, уже с сердитым выражением лица.

– Ты – чудовище!

И убежала, закрывая уши, когда в её сторону полетели невнятные оправдания: «Да нет, просто это нервное! Это не был розыгрыш! Я вообще не понимаю, что это было».

«Ладно, завтра поговорю с ней» – решил Макс, чувствуя себя слишком обессиленным, чтобы продолжать попытки доказать ей. Доказать что? Да, ему и в голову не пришло бы так жестоко пошутить над сестрой. Но что тогда с ним произошло? Нельзя же полагать, что сестра спятила на почве напряжённого периода, полного надежд и отчаяния.

Вот он лежал на диване, предаваясь воспоминаниям об их общем трагическом прошлом. И потом, кажется, им овладел сон… Провал, а затем – испуганное лицо сестры.

Такое с ним впервые. Он считал себя достаточно чётко осознающим реальность, и поэтому подобный инцидент не мог не вселить чувство тревоги. Виной тому могут быть последствия практически смертельных ударов по всему телу.

«Не хватало, чтобы это повторилось!» – удручённо закончил свои размышления Максим, не отрывая своего взора от окна, за которым светились редкими разноцветными огоньками окна из домов напротив. Уснуть во второй раз ему не удалось, поэтому он встретил майский рассвет, не покидая дивана.

       Глава 5

– Инспектор Грачев, тут у нас два трупа. На первый взгляд, ничего необычного. Двое молодых темпераментных влюблённых ссорятся и убивают с равной успешностью друг друга. Пройдёмся в спальню. Осторожно, здесь паркет плохо прибит к полу. Я уже один раз зацепился за него.

Грачев молча последовал за младшим коллегой. Это было первое дело после отпуска, куда ему пришлось уйти после трагической гибели жены и дурацкой драки в баре, окончившей пьянкой в полном одиночестве. Отпуск длился около двух месяцев, и того времени хватило с лихвой для того, чтобы он сорвался бежать на работу.

– Только работа и отвлекает меня от грустных мыслей, – твердил он, сидя в кресле перед начальником после энного дня надоевшего отдыха, ставший для него сплошным мучением. Даже любимая рыбалка не приносила морального удовлетворения.

Тот не хотел допускать к работе овдовевшего подчинённого, но за время отсутствия столь талантливого полицейского дела в отделе шли не так, как хотелось. Венцом всех тупиковых дел стало обоюдное убийство некой четы, которая прожила вместе более полувека. В муже, прислонившего к мойке, торчал кухонный нож. Попадание прямо в сердце с первого и последнего же удара. А жена, рядом лежащая, – задушена супружескими руками. Для таких стариков – что-то совершенно непосильное, словно в их тела вернулась молодость, ловкость и сила. Даже если и допустить, что сил у них предостаточно, то как можно на последнем издыхании убивать своего же убийцу? Никто не мог найти этому логичное пояснение.

Никаких случайных свидетелей. Соседи утверждали, что тем вечером из их дома не доносилось никакого шума, неизбежно возникшего бы в ходе бурной ссоры. Про убитых говорили только то, что они всегда и всем демонстрировали свою любовь и привязанность друг к другу, тем самым вызывая восхищение и зависть. Неудивительно, что знавшие их заметно взбудоражились. Никто не мог поверить в случившее.

«В тихом омуте черти водятся» – заметил кто-то из полицейских, который занимался опросом искренне шокированных соседей и родственников.

В спальне Грачеву предстала довольно малоприятная картина: девушка, будучи совершенно голой, сидела, точнее, лежала на точно так же обнажённом парне. На вид им было едва ли больше двадцати. Голова юноши с одной стороны представляла собой кровавое месиво – результат удара каменной статуэткой дракона. Дракон с залипшей кровью валялся на прикроватном бежевом коврике.

Если смерть парня казалась очевидной: девушка в порыве страсти зачем-то стукнула по голове любовника, то что случилось с ней?

Бобров словно прочитав мысли Грачева, приступил сразу с краткого, но информативного рассказа о девушке.

– Она умерла от того, что по её сонной артерии прошлись лезвием. Судя по ширине и характеру раны – её убили порезом ножа. Не позавидуешь ей… Тот хотя бы окочурился сразу, а она…

Грачев не удостоил комментариями иногда чересчур болтливого помощника; вместо этого он подошёл к другой стороне кровати, и после того как Бобров поднял прядь волос, он увидел кровавый след на шее жертвы. Он тянулся огромными полосами до плеч и ниже по груди. Хотя кто из них жертва? Оба убиты – и оба убийцы.

– Можешь отпустить её волосы. – Махнул он рукой, потеряв интерес к ране. В другом случае он стал бы тщательно изучать каждую микроцарапину, прежде чем отдать тело в руки патологоанатома. Однако вспомнив об двойном убийстве пожилой четы, он тут же начал связывать оба случая. Что с ними произошло, что дело кончается именно так? Бывалого нельзя удивить после стольких лет службы: всякое доводилось видать. Но подобная тенденция, а она таковой и является, считал Грачев. «Это ещё повторится» – заладил он про себя, не замечая растерянности коллеги.

– Ваши мысли по поводу увиденного?

– Это довольно странно. Те старики, что были убиты одновременно… Не мог бы ты мне напомнить детали?

Бобров, если и удивился внезапному интересу к заглохшему делу, то не показал виду.

– Если верить показаниям патологоанатома, то они умерли одновременно, насколько возможно при разных причинах смерти. В доме не нашлись следы посторонних. К ним домой мало кто допускался, не проявляли они особого гостеприимства. Если многие решили, что в доме творился какая-то чертовщина, а та пара не была хамоватой, просто не пускала за порог, то каково было разочарование, когда ничего подозрительного не было обнаружено. На ноже только их отпечатки, зато под ногтями мужа кожа с шеи его благоверной. Тогда к ним никто не заходил. Поэтому мы и приходим к единому выводу…

– И между ними ничего не происходило, так?

– Они друг в друге души не чаяли, по крайней мере на глазах у соседей и родных.

– Родные ничего не предполагают? Ну там, что их убили?

– Как ни странно, но они соглашаются с официальной версией. Хотя они говорили, что не в силах понять того, что можно прикончить кого-то, будучи в хороших отношениях.

Больше Грачева ничего не интересовало в этом вопросе. Тем временем спальню освободили от трупов и взяли нужные улики вроде дракончика. Было обнаружено и второе орудие убийства. На раскладном ноже, принадлежавшему парню, лезвие было в крови. То, что его не сразу обнаружили, объяснялось тем, что оно оказалось между двумя телами.

– Это они прямо во время соития сошли с ума? – спросил вслух самого себя Грачев, но Бобров не прошёл мимо этого вопроса.

– Иногда практикуется намеренное удушье партнёра, конечно, с его же согласия. Это вроде как усиливает ощущения…

– А ты практикуешь подобное?

Бобров залился краской до самых немного торчащих ушей. Грачев и раньше проявлял вольность в обращении с ним, но до интимной сферы пока не доходило.

– Ну, знаете, это касается только меня!

Грачев осклабился и похлопал по плечу смущённого помощника, который пытался делать вид, что делает пометки в блокноте.

– Хотелось бы, чтобы мне не пришлось совать свой нос в свою постель. Сам понимаешь.

Бобров мысленно досчитал до трёх и затем угрюмо пробормотал:

– Могу я продолжить?

– Валяй.

– Но эта пара не из тех, кто практикует БСМД. По крайней мере, мы не нашли даже жалких наручников. Не говорю уже о том, что никто не станет ради острых ощущений разбивать черепушки и резать сонную артерию.

Грачев задумчиво потёр тщательно выбритый подбородок и хмыкнул.

– Похоже, мы можем поздравить себя с очередным «глухарем».

Бобров ничего не ответил и пошёл на выходиз квартиры. Грачев постоял ещё немного в спальне, любуясь только начавшим идти дождём из окна.

       Глава 6

«Вновь! Это случилось вновь!» – лихорадочно мотал кадры на камере Максим. То, что он снял на камеру наблюдения, установленного после непонятной отключки, произвело на него гнетущее впечатление. Он спит с раскрытой книгой на груди. Сну не мешал даже свет, исходящий от лампы на тумбочке. Поскольку лампа не удостоилась чести быть под абажуром, то светила она довольно ярко.

И тут на пятой минуты сна Макс резко открывает глаза. Он не мигая, глядит в потолок. Затем следовало такое же скорое закрытие век и очередное падение в спячку. Никакого выключения лампы, даже книга продолжила гордое возлежание на том же месте. То есть, невнимательный зритель не увидит подвох.

Только с третьего раз Максима осмелился посмотреть, сколько длилось непонятное. Часы засекли 49 секунд. На прикроватных часах светило «23:09». Больше ничего нового не удалось выудить из снятого.

Чтобы сделать ничего не дающее открытие, ему пришлось ждать после установки камеры пришлось около трёх недель. Макс ежедневно по утрам тратил много времени, чтобы отсмотреть снятое за прошедшие вечер и ночь. Даже на перемотке это занимало не один час. После столь непонятного занятия он было решил, что дальше не стоит заниматься глупой тратой времени. И вот оно! Опять отслеживать…

«А может, ну его?» – подобная мысль пришла из-за усталости и тревоги.

Но Макс решил, что не стоит забрасывать. Хотя бы ради того, чтобы убедиться, что то был не последний раз.

Лера по-прежнему таила на него обиду. Она полностью погрузилась в последний этап в учёбе, а Максим навёрстывал упущенное на работе, так что им обоим было не до друг друга.

       Глава 7

– На этот вновь двойное убийство. Только теперь не влюблённые, а две подружки…

– Ну, может они были из тех, сам понимаешь, а ты уже поставил на них крест. Нельзя быть нетерпеливым к секс-меньшинствам, Андрей.

Бобров едва подавил в себе желание высказать всё, что он думает о глупых замечаниях на глазах у многих свидетелей и коллег, хоть и высказанных в шутливой форме. Даже сам шутник выговаривал со серьёзным лицом, словно дар смеяться не прилагался при раздаче ужасного чувства юмора. В конце концов, Андрей считал, что они на работе, а не на просмотре дурацкого фильма. Так что, он сделал вид, что не услышал очередные в кавычках остроумные выпады в свой адрес и продолжил:

– Одна умерла из-за удушья в воде, а другая – пока не определили от чего именно, так как на теле не обнаружено какого-либо следа, по которому мы можем определить причину. Предполагаю, что налицо некий хитрый приём из этих восточных единоборств, типа ударил в особую точку и нет человека, врага твоего. Правда, я никогда не верил в подобные штуки.

– Как всё сложно, особенно для двух молодых барышень.

Грачев рассматривал каждую из них: одна – с копной рыжий кудрей и бледной, но усыпанной веснушками, кожей возлежала затылком к мутной реке. Из одежды на ней был раздельный купальник яркого зеленого цвета. Покойная производила впечатление хрупкой статуэтки: тонкие длинные руки и ноги вкупе со худощавым туловищем без форм и изгибов.

Другая же – смуглая брюнетка маленького роста с короткими конечностями. Даже при её относительной худобе ей достались пышные формы, которые даже чёрный слитной купальник не мог скрыть. Задушенная как раз была вторая. На её шее виднелись следы с применением насильственного удушения.

– М-да, кто и когда их нашёл?

Андрей, не отвечая подозвал одного из патрульных. Тот, в свою очередь, после шёпота на ухо, привёл подростка лет 15. Его лицо выражало всю гамму эмоций, которую мог испытывать человек, впервые увидевший покойников воочию. Бобров указал парню на Грачева.

– Ну, рассказывай этому дяде всё, что ты видел и прочее.

Парень посмотрел на Боброва с мольбой, но тот остался бесчувственным к немой просьбе. Парень открыл рот, едва сохраняя иллюзорное мужество.

– Клянусь, я ничего не делал! Я нашёл их уже в таком состоянии…

– Ясно, парень из того окружения, в котором ходят легенды, что копы мечтают повесить преступления на невинных. – Иронично заметил Бобров, не испытывая при этом удовольствие. – Забудь, нам ни к чему тебя сажать в тюрьму.

– Хорошо, я гулял со своей собакой. Понимаете, если есть собака, то её надо выгулять ранним утром, туалетные потребности никто не отменял…

– Говори по сути и кратко. – Кротко попросил Грачев, не испытывая желания слушать про собачьи дела.

– Вот гуляю я со собакой по пляжу…

– Ты, что водишь её на пляж спускать нужду? – прервал Бобров парня, ощутив едва контролируемый порыв дать ему по шее.

– Нет, я вёл домой, не подумайте ничего такого! – Воскликнул горячо парнишка, закусывая губу. Его широко распахнутые глаза глядели на Боброва в упор. – Она отбежала от меня. Я бежал за ней, и увидел её возле этих… – на этих словах по телу мальчишки прошлась мелкая дрожь. – Они так и лежали здесь, собака ничего не трогала. Как и я. Я побежал домой, с силой уводя собаку. Мама позвонила в полицию, и всё…

– Да, вызов поступил в семь двадцать три. – Пробормотал Андрей, листая свой блокнот.

Грачев ещё раз поглядел на ошарашенного парня.

– Ты свободен. Молодец, что сообщил о находке.

Парень ничего не сказал, но кивнул. После чего направился в свою сторону. Грачев вновь стал внимательно изучать трупы.

– Так никаких улик не обнаружено?

– Совершенно никаких.

– Знаешь, что странно? Вода-то не совсем тёплая для купания, а тут эти и в купальниках. А одежда, сумка, обувь где? Не удивлюсь, что они пришли сюда ночью, и уверен, что патологоанатом подтвердит мои слова.

– Возможно, они из тех, кто практикует закаливание. Или действовали на пьяную голову.

– А ты их обнюхивал на предмет перегара?

Андрей спрятал блокнот в плотную чёрную папку, служившую ему личным кейсом. Его лицо скривилось в гримасе отвращения.

– Нет, я к ним так близко не приближался.

Грачев удовлетворено хмыкнул: ему почему-то нравилось поддевать Боброва, и тот никак не мог выработать привычку сохранять хладнокровие.

Заключение от экспертов по трупам чётко чёрным по белому заявляло, что погибшие не были ни под каким-то наркотическим действием ввиду того, что ничего не обнаружено. Одна, как и было прежде очевидно, погибла от удушья. А вторая – из-за разрыва сердца, хотя если верить медицинской истории, её здоровью мог позавидовать любой. Препаратов, которые могли пагубно воздействовать на жизненно важный орган – также не выявлены. Что стало причиной – осталось тайной за семью замками.

       Глава 8

Спустя месяц после загадочного открытия Максим окончательно убедился в том, что каждые три недели у него случается состояние анабиоза. Третий раз после выхода из больницы. С чем связать это состояние – он никак не мог понять.

Пойти к доктору и указать на странности его состояния? Он не видел смысла в этих визитах, так как здоровье не давало о себе знать тревожными звонками. Зато нельзя исключать шанс того, что его упекут на обследования… А там и в дом для душевнобольных. Слишком велика цена, когда тебе надо следить за сестрой. Он же обещал всему белому свету, что вырастит её и выведет в свет!

– Вчера опять произошло какое-то удивительное убийство. Двое застрелили друг друга, причём одновременно. Полиция в замешательстве… Они и те не раскрыли, только и делают, что чешут репу.

Макс вяло слушал новость из уст коллеги. Тот подсел к нему в столовой, куда ходили госслужащие из ближайших учреждений. Всё, что сейчас его волновало – как побороть в себе неконтролируемое. Как раз две недели назад он встретил девушку и начал с ней встречаться. И меньше всего ему хотелось, чтобы она становилась свидетельницей того, чего не надо видеть. Тем более, чего он сам и не знает, как и ещё объяснять это. Лера, кстати, до сих пор убеждена, что над ней жестоко пошутили, в чём никто в обратном не стал уверять. Не следует её таким грузить.

«Хорошо, что я заметил закономерность. Может, я могу обернуть это в свою пользу…» – начал успокаиваться он, но тут же не прекращающий словесный поток коллеги заставил прислушиваться к нему.

– Это уже четвёртый случай. И самое невероятное: эти убийства происходят почти каждый месяц, не больше и не меньше… – слово «убийства» болтливый сослуживец произнёс со зловещим тоном, чему не мешал даже смачно откусанный кусок сэндвича, прихваченного из дома.

Лоб Максима покрылся мелкой испариной. Он был уверен, что не имеет к ним никакого отношения, но что-то заставляло его нервничать.

– Ого, ты что-то подурнел на глазах. Гляди, в обморок грохнёшься, как барышня в кринолине.

– Прости, мне и в самом деле нехорошо.

Максим тут же покинул столовую, уже наполовину опустевшую. Ноги, став ватными, едва слушались его. Его путь пролегал в мужской туалет, где он окунул голову под кран с холодной водой. Ему полегчало, но не надолго. Всё, что он надумал – это дома посмотреть в интернете все детали и закономерности тех четырёх убийств. Для совпадения слишком просто.

– Привет, Макс! Мы с Лерой тебя заждались! – услышал он с порога радостный голос своей девушки.

– Привет, Милена! Простите, надо было кое-куда съездить.

Милена, не ответив, нежно поцеловала его в губы. Лера сделала вид, что не видит этого и достаёт из духовки запеканку, которую не раз за вечер разогревала к его приходу. Только Милена могла немного отвлечь Максима от горьких мыслей, что постоянно им овладевали. А уж после сегодняшнего – и подавно.

– Как твои успехи на работе? – спросил он Милену, чтобы предупредить поток вопросов в свой адрес. Ему совершенно не хотелось врать и выдумывать на ходу. Работа после обеда не ладилась: рабочие не так поработали с бетоном, который в итоге не застывал, и он с печалью и злостью следил за исправлением досадной ошибки.

– Отлично! Меня повысили в должности за усердие и трудолюбие. Видели бы глаза тех офисных куриц, которые претендовали на моё место! Я уж решила, что меня сожгут на месте. Настолько недобро косились в мою сторону.

Мимо внимательного взгляда Макса не прошло незаученным то, что глаза Милены оставались такими же потухшими. Девушка при нём не раз себя корила, что бросила свою мать, а та вскоре погибла. Определённо, ей хотелось, чтобы всё было иначе. Так что, радость оказалась напускной.

– Поздравляю, ты – большая умница! – отметил Максим, и после небольшой паузы, снова спросил, – Ты звонила ему?

Подразумевалось упоминание именно её отца, с которым Милена не стремилась поддерживать отношения с тех самых пор, как узнала об ужасной гибели матери. Ей казалось, что и на нём лежит большая ответственность за преждевременную смерть жены. Хотя не было доказательств, что мать совершила самоубийство или  что её убрали из-за желания отомстить Грачеву за столь рьяную отдачу своей работе.

– Нет, и не испытываю желания.

Атмосфера за столом испортилась, в чём Макс заслуженно упрекал себя. Зная об упрямстве Милены, он мог бы не напоминать. Вдобавок запеканка потеряла вкус, и выражение лица  Леры ясно давало понять, что она сердита на брата за опоздание к ужину. Ещё один уголёк в топку обиды.

После ужина Макса вызвался проводить Милену до дома, который она снимала с тремя девушками-ровесницами. Ему по-прежнему не давало покоя ее прохладное отношение к собственному отцу.

– Милена, ты же знаешь, что мы с Лерой несколько лет как сироты. И мне так не хватает родителей…

– Мне тоже не хватает мамы. Всё-таки мы плохо общались в последние разы. Она ужасно восприняла новость о желании жить своей жизнью. Для неё я всегда оставалась маленькой беззащитной девочкой.

– Но у тебя есть отец, за что ты так с ним?

Милена так закатила глаза, что едва не упала, споткнувшись о бордюр.

– Опять ты начинаешь! Я не хочу говорить о нём!

– Но ты же несправедлива к нему! Смотри, чтобы ты не пожалела об этом потом, как сейчас – после гибели матери.

– Да? А почему он допустил маминой гибели? Нет, для меня он уже умер.

– Милена!… – начал было Максим, но та уверенным жестом остановила его. Она ему слишком нравилась, чтобы он продолжал перечить.

– Знаешь, дальше я пойду сама. Спокойной ночи.

И она ловко увернулась от его объятий и быстрее посеменила в свою сторону, игнорируя его прощальные слова вдогонку.

Его озадачила такая реакция на едва начавший разговор. Затаить глупую обиду на единственного живого родителя – было выше его любых пониманий. Он стоял на том же месте, следя за торопливой походкой Милены. Вскоре она скрылась, и он постояв дополнительных пять минут, развернулся обратно.

Дома он вспомнил, что собирался поискать информацию о том, что сегодня узнал. Благо, Лера уже давно спит в своей комнате, и ему никто не помешает.

Этому вечеру суждено было стать для него бесповоротным пунктом.

       Глава 9

– Захар, помоги мне, пожалуйста, в одном очень важном деле.

Захар непонимающе уставился на Максима. Хоть дружба между ними длилась с самых пелёнок, но просьбы о помощи доводилось слышать практически никогда. Уж такова натура Макса, повзрослевшего раньше времени. И речь шла не только о периоде после пожара.

– Да, чем могу услужить? – ответил он, усевшись поудобнее в своём кожаном мягком кресле. Они сидели оба в его кабинете, на дверях которого красовалась табличка о том, что приём ведёт психотерапевт. Так что первой мыслью была: «Он, наверное, решил, что крыша едет».

– Ты же в курсе, что я был на грани между жизнью и смертью? – когда тот кивнул, Максим продолжил, будучи не вполне уверенным в том, что правильно поступает, решившись выложить всё подчистую даже самому лучшему другу. – И это неизменно влияет на… сам понимаешь.

– Понимаю, куда ты клонишь. Да, те, кто пребывал в коме или даже умирал на какое-то время – позже описывают на то, что у них проблемы, – и Захар указал пальцем на свою голову.

– Мне сложно об этом говорить, ни с кем я ещё не делился подобным. Даже с Лерой, незачем ей знать об этой странности.

Захар придвинулся поближе, положив локти на стол. Одной рукой он подпёр подбородок с постриженной рыжеватой бородой.

– О какой странности?

– Ну, это случается раз в месяц… Точнее, раз в три недели.

– В чём это проявляется? У тебя же не женская особенность? – заёрзал на месте Захар, когда тот замолчал и не продолжал долгое время в рамках получасового приёма. На устах мелькала улыбка.

– Тьфу, нет, конечно! Тут совершенно уникальный случай. Неважно, что я делаю: сплю или сижу перед телевизором, неизменно на меня нападает оцепенение, и потом я не помню, что со мной происходило в тот момент.

Захар решил не вытягивать подробности из Максима, понимая, что тот коль решил о таком поведать, то расскажет всё.

– Лера застала меня в таком ступоре, который случился со мной впервые. Она описала это как остекленевший взгляд, отсутствие дыхания и реакции. Вроде лежу как труп с открытыми глазами, но потом прихожу в себя. Она тогда так перенервничала.

– И это повторилось, как я верно понял? Но как ты это проверял? Неужели поставил сестру следить за тобой?

– Нет, я поставил видеонаблюдение.

В глазах Захара пронёсся огонёк не то восхищения не то веселья, но привыкать ли ему работать с маленько необычными пациентами. Казалось, даже в друзьях он подозревал психические недуги. Но им полагалось, что на нём сказывается профессиональная деформация, не стоящая серьёзного внимания.

– И там ты запечатлён истуканом?

– Да, целых несколько раз. Я обнаружил закономерность, и теперь убрал камеру. Я достаточно увидел. Однако меня интересует больше не то, как это выглядит. Я собираюсь жениться в недалёком будущем, а значит…

– Мои поздравления! Семья – это прекрасно!

– Да, но я не могу признаться своей возлюбленной, что у меня не все дома.

– Ой, никто не без странностей! Уверяю, даже у неё наверняка найдётся скелет в шкафу.

– Но я хочу знать природу этого, и чем это дальше обернётся!

– Так ты хочешь, чтобы покопался в твоём мозгу, что ли?

– А зачем я, по-твоему, пришел к тебе? – Макс начал уже закипать, настолько его нервировало наигранное тугоумие друга.

– Ладно. Я так понял, до избиения ты таким не страдал. Врачи не говорили что-то про проверку мозга?

– Захар, ты принимаешь меня за идиота? Я проверялся ещё перед самым визитом к тебе. Всё в порядке, что довольно странно.

– Ты думаешь, что я в состоянии пролить свет?

– Иначе я не пришел бы к тебе.

– Признаюсь, я несколько обескуражен. Так каковы твои предположения?

– Я думаю, что было что-то, что память благополучно стёрла. И это тем не менее влияет. 49 секунд – каждый раз, почти каждый месяц…

– Ты предлагаешь провести над тобой гипноз?

– Почему бы и нет? Я думаю, что мое подсознание что-то таит.

Захар встал со своего рабочего места, чтобы пройти перед окном. Иногда он останавливался, чтобы поглядеть на шумный проспект с высоты птичьего полёта. Затея Макса ему пришлась ему не по душе, как и его – дать отрицательный ответ. Дружба, как оказалось, не всегда про приятное времяпровождение на барбекю по выходным.

– Ладно, но не сегодня, у меня ещё полно пациентов на очереди. Сейчас скажу, когда ты можешь прийти…

Захар взял со своего стола пухлый блокнот, страницы которого были исписаны практически вдоль и поперек.

– Так, ты можешь прийти через две недели.

– Нельзя ли пораньше? – Максим не старался скрывать своего разочарования.

– Слушай, я и так принял тебя после работы, как друга. Неужели ты предлагаешь мне бросить всё и заняться тобой?

– Я не хотел тебя грузить, прости. Но мне правда очень нужно разобраться со всём этим. Как можно скорее. Мне и так тяжело далось…поведать о моём секрете.

– Насчёт этого не переживай, он останется между нами, врачебная этика, как никак.

Захар рассчитывал на понимание друга, которого он не видел год. Однако тот не торопился покидать его кабинет. На часах пробило семь вечера, жена точно не одобрит его опоздание на праздничный ужин по поводу трёхлетия их единственной дочери.

– Максим, мне нужно спешить! Если ты уж так настаиваешь на своём, то я на днях позвоню тебе и мы что-нибудь решим. Договорились?

Тот, заметно повеселев, молча кивнул и пожал протянутую руку Захара. Друг, который, возможно, решит его судьбу.

       Глава 10

– Итак, Макс ложись на свою кровать и расслабься. – Монотонно бормотал Захар, осматривая аскетично обставленную спальню друга. Ничего особенного, но в глаза бросалась уж чересчур минималистичная обстановка. Помимо кровати, здесь стояли свободная наверху тумбочка и шкаф. Никаких ковров, картин, даже штор и тех не было.

Не только спальня друга не изобиловала излишками в интерьере, точнее, как раз наоборот. Захару становилось неуютно в этой квартире, больше напоминающую съёмные апартаменты. Отели и то более уютные.

Стоял ещё светлый вечер: времени было около пяти. В это время Лера как раз проводила своё время на тренировках по лёгкой атлетике. Так что им никто не помешает.

– Макс, я досчитаю до пяти и тогда ты впадёшь в транс. Кодовое слово «отбой». Ещё раз, ты точно этого хочешь?

Макс, закрыв глаза, едва прошептал «да».

– В таком случае, представь себе, что ты лежишь на берегу бесконечного океана, но спокойного. Волны отбрасываются плавно, и лишь чайки покрикивают издалека. Дует ласковый тёплый ветер. В небе светит яркое солнце, освещая горизонт. Твои веки тяжелеют, дыхание замедляется… Твоё тело расслаблено… Один… два… три… четыре… пять!

Захар замолчал, чтобы приступить к следующему этапу, чего ему не совсем хотелось делать.

– Максим, что с тобой случилось 24 апреля?

Голос Макса зазвучал так низко и неспешно, что казалось, что слышится голос из загробной жизни:

 Я проводил вечер после работы в баре. Его название носило «Три отвёртки». Я выпил три рюмки водки… Потом я пошёл на танцпол, закадрить понравившуюся девушку. Там же меня приметил её парень… Он начал ко мне приставать, и я в ответ начал ему дерзить. Он подозвал своих двух дружков. Далее они меня вывели на улицу. Я пытался оторваться и защищаться, но ничего не получалось…

Друг сидел рядом на табуретке и присматривался к Максиму. Его тело всё ещё оставалось спокойным, словно он рассказывает о бытовой чепухе.

– Меня начали бить. Все трое. В моем рту появилось ясное ощущение вкуса собственной крови… Заболело всё. И тут перед моими глазами появился пистолет, уставленным на меня дулом. Палец на спусковом крючке принадлежал , конечно же, тому ревнивцу. Потом что-то сильно заорало, и они убежали…  И меня накрыло.

– Хорошо, дальше ты потерял сознание. Дальше что-то можешь припомнить?

– Дальше я просыпаюсь и вижу обеспокоенное лицо сестры.

Захар недовольно ухмыльнулся. Это он знал и без гипноза, и всё благодаря детальному описанию перед самим гипнозом.

– Максим. Постарайся вспомнить что-то промежуточное. Ты видел что-то ещё?

Вдруг спокойствие покидает лицо Максима: лоб покрывается мелкими каплями пота, а щеки – заалели. Голос, вырвавшийся из его рта, отличался от привычного:

– Сын, просыпайся, мы горим!

После этих слов Максим присел и начал нащупывать ногами домашние тапочки. Захар прогнал от себя внезапный ступор и схватил его за плечи.

– Просыпайся, Макс! Отбой! Слышишь? Отбой!

Макс не спешил успокаиваться и открывать глаза, от чего сердце Захара застучало с бешеной скоростью. Не хватало ещё, чтобы сегодня кто-то умер на его глазах.

– Отбой! – голос предательски срывался, и наконец-то загипнотизированный открыл глаза. Он выжидающе посмотрел на перепуганного Захара. У того дрожала нижняя губа.

– Что? Тебе удалось что-то вытащить из недр моей памяти?

Захар устало снова сел на табуретку, проклиная свою тягу творить добро.

– Нет. Ничего нового ты не сообщил, но под конец стал кричать что-то про сына. Ты, видимо, цитировал своего отца.

Максим не мог оценить масштабы своего разочарования. Почему именно это вылезло вновь? Мало ему ночных кошмаров, так ещё и гипноз сорвался.

– Может, стоит повторить?

Захар вскочил, и вопреки попыткам Максима остановить его, побежал на выход, хватая свои вещи: сумку и синюю кофту с длинными рукавами.

– Знаешь, я изначально посчитал это напрасной затеей, в чём сейчас и убедился! Если ты был всё время в коме, то ничего ты не можешь выудить из памяти, так как нечего оттуда выуживать!

– Дай мне второй шанс!

– Нет, я не хочу довести тебя до разрыва сердца. Ты послушайся моего совета: сходи и полечи головушку. У тебя душевная травма не прошла, и это не проходит для тебя бесследно. – И Захар, не попрощавшись побежал вниз по лестнице, не глядя на Максима, в чьих глазах отражалась неугасшая надежда вкупе с мольбой.

       Глава 11

– Милена, привет! – подошёл Грачев к дочери, которая на этот раз не старалась увильнуть из поля его зрения. Она стояла у входа в ресторан, куда её пригласил Максим на очередное свидание.

– Привет, отец. – Без эмоций ответила она, поглядывая на наручные часы – подарок от того же Максима. Он вручил их ей на четвёртом свидании. Пять дней назад они впервые поссорились из-за разговора о родителях. Поэтому она пребывала в сильном волнении. И надо же, «яблоко раздора» вовремя появился на горизонте!

– Как дела? Что нового в твоей жизни с тех пор, как… – Грачев, будучи бесцеремонным и острым на язык при коллегах, испытывал непонятную робость перед дочерью. И ведь немудрено: её отношение к нему причиняло ему боль. Но он не знал, почему она так поступает с ним. Они в последний раз стояли так близко на похоронах Сары, и тогда она не удосужилась с ним поговорить. Да, он для вида противился её уходу в самостоятельное плавание, так как поддерживал Сару. Однако в глубине души он опасался худшего. Милена не стала разбираться в истинном отношении отца, и уходила от родителей, держа зла на обоих. Только это могло как-то объяснить равнодушие Милены к нему.

– Ну, я получила повышение, хотя работаю всего ничего. Сейчас жду своего парня: у меня с ним свидание. Скоро перееду на новую квартиру. Ну, в общем всё.

Милена сообщила всё это, не глядя прямо в глаза отца. Что-то мешало ей переступить через себя, хотя в душе уже были посеяны первые семена на пути к тому, чтобы восстановить родственные узы.

– Я рад за тебя, доченька. У меня, как видишь, ничего нового. Если тебе, конечно, интересно.

– Вот и хорошо. – Ответ прозвучал безо всякого участия, будто перед ней стоял не отец, а некий попутчик, чья дорога разойдётся с её на ближайшей станции.

– Ладно, не стану докучать тебе, я пошёл. Пока.

Грачев в глубине души надеялся, что Милена бросится за ним. Увы, она отделалась встречным сухим «пока», и затем сделала вид, что ей кто-то позвонил. Когда он обернулся в первый и последний раз, чтобы запечатлеть дочь, увидел, что к ней подошёл некий светловолосый высокий худой молодой человек. Что-то было в нём странное, что не могло понравиться отверженному отцу. Затем он и дочь скрылись за дверью ресторана. Грачев тяжко вздохнул и пошёл куда глаза глядят.

Максим заметил, что Милена чем-то погружена в свои раздумия. Её глаза, уставленные в принесённое меню, не двигались и выражали тяжёлый мыслительный процесс.

– Что-то случилось?

Милена сразу же встрепенулась, выдавливая на лице беззаботную улыбку, которой не поверил бы и младенец.

– Нет, что ты! Просто работа, понимаешь ли, сложно расслабиться.

Максим сделал вид, что поверил, не отрывая взгляда от неё. Милена заказала какой-то салат на усмотрение официанта.

– Я сегодня не сильно голодная, да и фигура сама себя не побережёт.

– Да? А я-то думал, что она даётся тебе безо всяких жертв.

Милена звонко засмеялась, белые ровные зубы обнажились, но глаза оставались по-прежнему печальными.

– Ты многое обо мне не знаешь!

– Ничего, у нас целая жизнь впереди!

Максиму захотелось прикусить свой язык посильнее, но Милена, кажется, не придала значение столь опережающей события фразе.

Ужин складывался не так, как планировалось Максимом. Он собирался сделать предложение, но ввиду скверного настроения возлюбленной не решился. Несмотря на утку по-пекински, аппетит пропал, и он отодвинул тарелку с недоеденным блюдом. Девушка тоже особо не наслаждалась принесённым салатом. Разве что парочка бокалов красного вина пошли у них на ура.

Провожая Милену после скомканного ужина, Максим предпринял ещё одну попытку узнать причину грусти. Но девушка ожидаемо стала отнекиваться.

– Милена, мне казалось, что между нами не должно быть никаких секретов. Я же вижу, что что-то тебя гложет.

Милена посмотрела на полную луну в ясном чёрном небе, после чего отошла в сторону, где присела на невысокий забор. Он огораживал столь редкую в этом городе ухоженную клумбу с подстриженными кустами и цветами на любой вкус и цвет.

– Я видела сегодня отца. Вот буквально перед твоим появлением у ресторана.

Максим знал достаточно Милену, чтобы вместо того, что расспрашивать, терпеливо ждал дальнейшего продолжения. То, что она сама говорит об отце – уже показывало, что лёд начинал таять.

– И он показался мне таким одиноким. А я его опять отвергла, хоть и в меньшей степени, чем прежде.

И Милена поведала Максиму подробности их беседы. Тот улыбнулся после окончания её рассказа и присел рядом.

– То, что ты так переживаешь после вашей встречи – уже о многом говорит.

– Но я чувствую себя последней сволочью. Я его не поддержала на похоронах, а ведь он очень любил маму, и моё поведение не украшает меня.

Максим подождал, когда проедет мимо них мотоцикл, и ответил:

– Все мы склонны совершать ошибки, не осознавая весь масштаб. У тебя ещё ничего не потеряно.

Наконец-то Максим увидел, как глаза Милены в унисон губам излучали поднявшее настроение. В свете фонарных столбов её лицо становилось ещё более волнующим.

– Пригласи его к нам на ужин. Давно хочу познакомиться с твоим папой.

Лицо Милены вновь посерьёзнело.

– Ты уверен, что ты не торопишь события? Он ведь довольно специфичный человек.

Максим рассмеялся, услышав сомнения в её голосе. Он обнял Милену.

– Совершенно уверен. Я – тёртый калач, всё стерплю.

       Глава 12

Стоя в ожидании нужного вагона в душном -за столпотворения метрополитене, Максим то и дело бросал взгляд на свои наручные часы. Народ всё прибывал, и он ощущал себя всё более неуютно в нарастающей давке. Ему не нравилось пользоваться общественным транспортом, особенно метро на пять веток. Но машина с самого утра не заводилась, а опаздывать на встречу с заказчиком не хотелось. Теперь ему пришлось проделывать обратный путь в том же подземелье.

Наконец-то усевшись на сиденье в самом конце, он достал купленную в одном из многочисленных ларьков книгу и начал читать. Для него чтение дорожной беллетристики когда-то было из разряда обычных дел, помогающих провести длинный путь между домом и работой с пользой.

Но что-то ему мешало вникнуть в содержание книги, и он машинально водил глазами по словам, не понимая сути. Пролистав таким образом от силы страниц пять, Максим с раздражением положил книгу обратно в сумку.

От нечего делать он стал осматривать попутчиков. Девушки в лёгких платьях; измученные женщины с безрадостными лицами; туповатые мужики, часть из которых явно не знала близкого знакомства с душем; дети, по-разному переносившие поездку: кто-то громко разговаривал, а кто-то другой – плакал на материнских коленях… И чёрные глаза, неустанно глядящие на Максима.

Максим, полный смущения и праведного гнева на столь откровенное осматривание, отвернулся от бесцеремонной цыганки. На вид ей было больше тридцати, одежда на ней не изобиловала буйством красок и украшений, зато яркий макияж с лихвой брал на себя задачу привлекать.

– Молодой человек, не летите так! – услышал он настойчивый женский голос, когда выскочил на последней станции. Ему хотелось ускорить и без того быстрый шаг, но почему-то он замедлился и обернулся. Его окликала та самая цыганка, беспардонно осматривавшая в вагоне. Будучи наслышанным о влиянии цыган на доверчивых людей, он не испытывал восторга от её проявленного внимания к его скромной персоне. Когда она подскочила к нему, он уже скрестил руки на груди, готовясь к тому, чтобы отшить её сразу.

– Давайте отойдём в сторону, – заявила она сразу же, на что Максим вопросительно поднял правую бровь. – Понимаете, я – тот человек, который сможет вам помочь.

– Вот уж не думаю. Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи, тем более от незнакомок. – Голос был преисполнен жёсткости, способный отвадить любого, но цыганка, видимо, привыкла к такому скептическому отношению к своей персоне.

Она сделала знак пальцем, чтобы Максим нагнулся к ней, так как она была на голову ниже его. Когда он без особого удовольствия выполнил просьбу, она прошептала на ухо:

– Вы впадаете в ступор каждые три недели на 49 секунд, и это не даёт вам покоя.

От услышанного у Максима словно кровь закипела в жилах. Слова цыганки жгли голову и отдавали повторяющимся эхо. Неужели она могла как-то пронюхать о его проблеме? Всё-таки шторы давно пора было повесить…

– Нет, дело не в шторах. – Продолжила она добивать его с вызывающим огнём в чёрных глазах. – Я могу видеть ЭТО.

«Черт, да она же читает мои мысли!» – ужас преисполнил Максима, и цыганка в знак подтверждения кивнула ему с ухмылкой.

– Ладно, давайте пойдём туда, где нас не услышат. – прохрипел он.

– Вам сильно повезло. Моё жилище находится неподалёку от вашего дома. Вот у меня и поговорим. – Заметив, что Максим мешкает в сомнениях, добавила, – не бойтесь, я вас не обчищу. Это удел бездарностей, а у меня – дар. Разве я не достаточно убедила в этом? Нужны ещё доказательства?

Путь от станции метро до дома цыганки занимал не больше пяти минут, и Максим всю дорогу следовал за цыганкой, сохраняя молчание и пытаясь не думать.

Вопреки каким-то глупым ожиданиям, навеянных стереотипами, жилище цыганки являло собой двухкомнатную квартиру в новостройке, когда как Максим с сестрой жил в затрапезной хрущёвке, где и трещины, и убитые дворы…

– Я заработала на неё своим даром, чем очень горжусь. Присаживайтесь на диван, я сейчас сделаю нам по чаю. Можете не отказываться, я знаю, что Вы любите крепкий чёрный чай. С двумя ложками сахара.

– Я не хочу чай… – усевшись, Максим начал лихорадочно отнекиваться, словно подозревая, что на него хотят оказать ещё больший эффект посредством чародейного питья.

– Вы можете не пить, а вот я с вами не стану разговаривать, пока не подкреплюсь. – Голос цыганки выдавал усталость от незаслуженного недоверия.

Пока цыганка не спеша пила дочерна заваренный чай без сахара, Максим украдкой осматривал обстановку в гостиной. Все в ней было просто и в то же время уютно. Никаких тебе ярко-красных покрывал, золотых безделушек, шаров и прочего. Если не знать, кто здесь хозяйка, то можно подумать, что в этой квартире живёт состоятельный человек. Кожаный ухоженный диван чёрного цвета, несколько картин с сельским пейзажем, навороченная техника вроде плазменного телевизора и робота-пылесоса… Цыганка явно имела вкус.

– Меня зовут Аза, – начала та, допив в кои веки своё пойло, – и я, как вы поняли, цыганка. Но не все цыганки обладают тем, чем обладаю я. И это выгодно меня отличает от них. Я не занимаюсь попрошайничеством. Не обкрадываю с помощью гипноза. И тем более, не даю липовые предсказания. Всё это ни к чему. Вы уже имели честь убедиться в том, что я кое-что могу.

Максим хотел вставить слово в поток ее монолога, но та повелительным движением руки заставила его оставить эту затею.

– Сейчас я поведаю, что вижу в вашей жизни. Знаю, что торопиться вам некуда, так что слушайте…

Челюсть Максима с каждым словом, выдаваемым ею, свисала всё ниже. Цыганка рассказала историю о его жизни, словно она лично всё видела. Хоть у него был повод удивляться её познаниям, но постоянно ловил себя на мысли, что его более нельзя шокировать, но цыганка с успехом переубеждала в робком предположении.

– Теперь Вы убедились, что только я смогу оказать вам помощь? – закончила она свой доклад с торжествующим видом.

Ошарашенный Максим едва пробормотал, что вполне убедился. На что Аза усмехнулась и встала со своего кресла, в котором сидела всё это время. Она подошла к окну, за которым начало смеркаться.

– В таком случае, не будем тянуть резину. Вы укладывайтесь на диване с полным комфортом. – Максим недоверчиво посмотрел на хозяйку дома. – Не волнуйтесь за диван, ложитесь в обуви, я куплю себе новый, а то этот больно мрачноват.

Далее следовало зажигание дюжины вонючих круглых свечей на столике у дивана. Максим неотрывно следил за каждым шагом Азы. Та куда-то вышла и вернулась через пару минут. От неё доносился запах спиртного. Душа Максима ушла в пятки, на что Аза рассмеялась с такой беспечностью, что он захотел вскочить и убежать из этой чертовой квартиры.

– Не бойтесь, я не устрою пожар. В моей квартире стоит противопожарная система.

И всё же гнетущее чувство страха не покидала Максима. Горящие свечи гипнотизировали его, из-за чего Аза отошла на второй план. Поэтому он не заметил, как она начала свой сеанс.

– Макс, сейчас прислушайся к моему голосу… Да оторвись же ты от свечей, идиот! – Аза подкрепила свой гнев лёгким ударом по щеке Максима. Он тут же посмотрел на грубоватую цыганку, испытывая гадкое чувство задетого самолюбия. Однако оставался ли у него выбор? Кто знает. Кажется, Аза была послана ему, чтобы решить проблемы, так как не представлялось, кто мог бы ещё этим заниматься. Захар умыл руки: телефон отключён, а его не было ни дома, ни на работе. Секретарша сообщила, что у него – незапланированный отпуск. Максим сделал свои выводы не в пользу друга.

Аза вновь начала с приказа слушать её голос. Несколько нехитрых приёмов, как у Захара, чтобы ввести в транс, и Максим вновь был полностью предоставлен второму лицу.

Когда Максим открыл глаза, он увидел трясущую от страха Азу. Она сидела у кресла на полу и смотрела на него с широко распахнутыми глазами, а дыхание сбивалось. Правая рука покоилась в районе сердца. Максим словно заразился её эмоциями. Разве подобную женщину можно чем-то пронять?

– Что? Что Вы увидели?

Не удостоив его ответом, цыганка соскочила с пола и отошла к приоткрытой двери, ведущей в узкий коридор.

– Покиньте сейчас же мой дом!

– Но…

– Я приказываю!

Ещё несколько попыток, таких же бесплодных, и Максим вышел из квартиры. Цыганка захлопнула дверь с таким стуком, от чего у него зазвенело в ушах. То, как она себя повела – заставляло его терять остатки покоя. Что же она увидела, что её напугало до потери пульса? Уйти без ответа на животрепещущий вопрос? Дали надежду и тут же обломали. Максиму хотелось выть на месте. Он хотел знать, но ответ неуклонно ускользал мимо него. Если до сегодняшнего дня он как-то свыкся со своей участью, то теперь уже нельзя переиграть. Возможно, это только цветочки. Какими будут ягодки – страшно представить.

Максим нацелился нажать на звонок, но из соседней квартиры выглянуло лицо пожилой дамы.

– Что, выгнала вас Аза? Можете не стараться. Не откроет.

– Вас это не касается.

– Ну, Вы могли бы мне не дерзить. Уж то, что мне повезло, скажем так услышать то, что явно не предназначалось для моих ушей. Аза – дурында, лучше бы звукоизоляцией озаботилась.

Максим тут же схватился за старушку, как утопающий – за соломинку.

– Можете озвучить мне то, что вы услышали? Это очень важно!

Бабуля несколько секунд молча оценивала молодого человека, словно решая давать ли ему знать или нет.

– Ладно, – перешла на шёпот соседка, – если судить по обрывкам, то Вы заключили с кем-то сделку в обмен на жизнь, но Вы и сами должны об этом знать. А далее стали происходить какие-то жуткие вещи: раздавались крики, словно кого-то режут.

Он поблагодарил ушастую старушку и ушёл домой, но в уме уже созревала мысль выследить цыганку и выбить из неё всё, что ей удалось узнать.

       Глава 13

После очередного дня с бесполезным расследованием, Грачев сидел у себя в саду. Стоял уже глубокий вечер, и всюду слышались сверчки. Ему нравилось так проводить своё свободное время, потому как в доме он ощущал полную пустоту, которая вводила в уныние. Одноэтажное строение из серого кирпича, окружённого высоким забором из бетонных плит. Сара любовно высаживала клумбы, которые теперь зарастали сорняками и приобретали непроглядный вид.

– Надо бы нанять садовника. – Пробормотал он, касаясь рядом лежащего откормленного пса породы пекинес. Грачев нашёл его месяц назад у мусорника. Глядя на истощённого создания, никому не нужного, он поддался своему порыву подарить псу новый дом. До этого у него не было собаки. Дом охраняла современная сигнализация, и ему не хотелось лишний раз слушать дурацкий лай. Походы по ветеринарам, лучшая собачья еда, ласка – они произвели поразительный эффект. Собака поправилась и стала выглядеть так, словно не была бродячей. Одно только портило идиллию – работа Грачева. Из-за неё им обоим не хватало друг друга. Так что при любой возможности новоявленный друг практически не отходил ни на шаг от Грачева, но тот не выражал возражений. Ему было отрадно, что кому-то он нужен.

Флегматично лежащий пёс вдруг привстал. Навострив уши, он тут же огласил своим лаем, что что-то пошло не по привычному сценарию. Грачев, конечно, будучи отпетым полицейским, насторожился. Однако сигнализация не спешила орать.

– Тише, Тузик. – прошептал он псу, и тот заткнулся. Но продолжил наблюдение в ту сторону, откуда доносился подозрительный шум. Грачев держал руку на пистолете в заднем кармане брюк, если в случае чего, обороняться. Только от кого? В воришку-то не станешь стрелять. Полномочия не настолько широки, чтобы потом не отвечать за содеянное.

– Папа, ты где? – и от его сердца отлегло. Но он страшился радоваться приходу дочери. Должно у неё произошли экстраординарные обстоятельства, раз она пришла к нему после многомесячной молчаливой вражды, объявленной исключительно ей.

Когда Милена появилась в саду, Тузик вновь залаял.

– Тьху, Тузик, она не причинит нам вреда.

– Ого, папа, ты завёл собаку? Неожиданно с твоей стороны.

– Почему же? Я одинок, хоть собакам буду нужен.

Не то чтобы Грачев желал излить своё накопленное несчастье, просто расчувствовавшись, он потерял контроль над своим самообладанием. Может, Милена пришла добить его.

Милена застыла, не сводя своего взгляда от незнакомой собаки. Грачев решил взять инициативу в свои руки.

– Так с чем ты пожаловала? У тебя неприятности? Или?

Когда Милена подняла на него свои тёмные глаза, он увидел, что она плачет. Тревога овладела им. И вновь потеряв над собой контроль, он подскочил к ней, чуть не скинув раскладной стул.

– Милена, у тебя неприятности? Чем я могу помочь? Только не молчи, пожалуйста!

Лицо Милены озарила виноватая улыбка.

– Папа, у тебя профессиональная деформация налицо. У меня всё хорошо, просто стало стыдно.

– Стыдно? Да за что?

– За моё поведение перед тобой. Я была слишком жестока в минуты нашего общего горя… Я думала только о себе, за что корю себя.

Те желанные слова всё ещё едва пробивали стальную бронь недоверия полицейского.

– Что же заставило тебя передумать?

– Понимаешь, когда ты подошёл ко мне возле ресторана, и у меня не было возможности избежать нашей встречи, так как я встречалась с одним парнем… Ты выглядел тогда таким потерянным… Я тогда стала понимать, что пелена слишком долго застилала мои глаза.

Грачев стоял, как оглушённый. Сзади него поскуливал Тузик, не понимая, что происходит.

– Милена, если ты думаешь, что я держу на тебя обиду, то уверяю в обратном! Но мне правда не хватало тебя. Ведь ты – единственное, что у меня осталось на этом свете.

– А как же твоя собака?

– Ах, Тузик, ну это другое дело. Всё-таки он мне не ребёнок, хоть и люблю его, чертёнка эдакого.

Милена улыбалась уже со счастьем в глазах. Она обняла отца, чувствуя себя такой же маленькой девочкой, у которой не было ещё забот и печали. Даже сейчас отец был для неё тихой гаванью, если не центром Вселенной.

– Так что за парень, с которым ты встречаешься? – спросил Грачев, когда они уселись вдвоём у садового столика в окружении клумбы, которая олицетворяла разные перемены. Милена покраснела, но стала рассказывать отцу всё о Максиме.

Грачев искренне интересовался персоной того, кого он ещё не знал лично. Но глядя на блаженное лицо дочери, он понимал, что та счастлива. Каждое её слово выражало нежность и обожание, не так сильно свойственное её бунтарской натуре.

– Тебя послушать, то ты ухватила самого идеального мужчину из всех самых идеальных мужчин в мире.

– Но он таковым и является. – Быстро подтвердила Милена, со взором горящим.

– В таком случае, нам определённо стоит познакомиться друг с другом.

– Об том я и хотела поговорить. Я планирую пригласить…то мыпланируем, ведь Максим сам настоял на знакомстве. В общем, приходи к нему домой на семейный ужин.

– Что ж, я принимаю приглашение. А то надоело питаться всякой ерундой.

Затем Милена с отцом сидели молча, наслаждаясь летним вечером. Потом она спохватилась.

– Знаешь, это благодаря Максиму я решила с тобой помириться. Он убедил меня, что ты заслуживаешь моего прощения… Ведь он как человек, потерявший родителей, ясно осознает как тяжело их отсутствие, сумел меня убедить, что стоит ценить не только мать.

– Я уже влюблён в твоего парня. – Осклабился Грачев.

И вновь дружеский смех под аккомпанемент лая Тузик.

       Глава 14

– Отпустите меня сейчас же! – прошипела сквозь ровные белоснежные Аза, когда Максим схватил ее за руку возле станции метро рядом с их домами.

– И не подумаю, пока Вы не удовлетворите моё любопытство насчёт того, что вы видели во время транса!

Чёрные глаза метали молнии, но в то же время в них отражался необъяснимый страх. Или Максиму только так казалось?

– Если вы меня сейчас же не освободите, то я прокляну вас! Я это могу, уж поверьте!

Максим криво улыбнулся. Аза таки не беспринципное создание, если угрожает только ему. Ведь ещё есть Милена и Лера, за которых стоило понервничать.

– Я уже проклят. Так что мне всё равно, что со мной станется.

Конечно, его слова стоило воспринимать как чистый блеф, и цыганка об этом знала. Однако что-то заставило её сдаться его упорству. Жалость? Желание избавиться поскорее от общества молодого человека? Или таки тайна не давала ей спокойно жить? Как бы там не было, но она перестала вырываться.

– Ладно, отойдём в безлюдное место…

– А Вы там, поди, сбежите от меня.

– Нет, обещаю вам, что получите своё. Только сразу предупреждаю вас: оно того не стоит! От незнания крепче спишь…

– Уж только мне решать, стоит ли или нет.

Максим верил ей с большой неохотой, но тут как раз тот случай, что иногда придётся идти у неё на поводу.

Они пошли в дальний угол парка, где если и проходили люди, но далеко и редко. Рядом шумели машины, безостановочно проезжающие мимо по оживлённой дороге. Они встали у берёзы, и Максим по-прежнему держал Азу за кисть.

– Вы бы отпустили мою руку, мне ведь больно.

– Кажется, я ясно дал понять, что отпущу, когда вы закончите.

Аза поджала губы, явно жалея о том, что влезла не в своё дело. Жила бы себе спокойной жизнью и дальше, но нет же, нашла приключений на свою курчавую голову.

– Когда вы впали в транс, – сразу же без лишней воды начала она, отводя беглый взгляд в сторону, – я услышала какой-то шум. Словно что-то шипело, как масло – на раскалённой сковороде. Шум продолжался и наращивал громкость довольно долгое время. Затем раздаётся ваш голос. «Где я?» – и в ответ раздаётся уже явно не ваш – «На перепутье».

– На перепутье чего? – нетерпеливо спросил Максим, когда Аза слишком долго выдерживала паузу. Его цепкие лапы сильнее сжали локоть цыганки.

– Прошу дослушать меня до конца, не перебивая. Мне и так тяжело. – Отчеканила Аза, не отвлекаясь от точки на местами выжженной и потоптанной траве, в которую она глядела неотрывно.

«Между жизнью и смертью» – «Как? Я, что, умираю?» – Хм, не стоит торопиться с выводами! У тебя есть шанс вернуться на бренную землю. Правда, зачем?» – «Что надо сделать? Я готов на всё!» – «Странный парень, неужели тебя так привлекает жизнь в теле смертного?» – «Я должен отвечать за сестру! Она не виновата, чтобы лишаться и меня!» – «В таком случае, ты должен согласиться на сделку века! Нет, даже многих веков, ибо ты – первый» – «Я уже говорил, что согласен на всё!» – «Так уж и на всё? Чем поклянёшься?» – «А чем надо?» – «Обычно клянутся жизнью родителей, но твои давно болтаются в каких-то райских закоулках, так что думаю, обойдёмся без клятв» – «Не томите!» – «Выбирай, соглашаешься на любые условия и ты остаёшься живым. Нет – и отправляйся к праотцам сейчас же» – «Я выбираю жизнь!» – «Отлично, взамен этого я беру с тебя плату в виде двух человеческих жизней каждые три недели» – «Я согласен» – «Хм, а ты не мастак торговаться. Тогда не задерживаю тебя».

Выпалив всё это, цыганка едва не упала, благо её удержала крепкая хватка ошарашенного Максима. Прозвучавшее казалось невероятным, но, к сожалению, полностью объясняло всю эту связь между его периодическими провалами и загадочными убийствами. В голове путались мысли, плодя плеяду вопросов. Неужели это станет продолжаться до самой его кончины? И почему именно две жизни? И он разве единственный, кто пошёл на эту сделку? Если он первый, то чем он обязан такой честью?

– Отпусти меня, мне больше нечего сказать. – Полный мольбы голос цыганки подействовал на шокированного Максима, как удар молнией. Он ослабил хватку, и Аза изо всех оставшихся сил посеменила к себе домой, если судить по направлению её пути. Она не бросала взгляды назад, потому что она осуждала и боялась этого человека. Именно в этот момент она восприняла свой редкий дар, как проклятие. Как ей жить, зная, кто причастен к ужасным убийствам, не думавших заканчиваться?

Страх и нежелание принимать безумное в своей природе обьяснение переполняли Максима, и он прислонился к дереву, почувствовав знакомую слабость в ногах. Сейчас до него дошло, чего ему пришлось только что лишиться. Спокойствия, ибо неведение служило ему робким лучом покоя, но теперь обладая знанием о том, какой ценой досталось ему возвращение в мир живых. Это грозило ему вечным угрызением совести. Та самая выторгованная жизнь начинала преисполняться красками кошмара.

Его рука потянулась к шее, на которой висела цепочка с крестом, надетая несколько дней назад по инициативе Милены. Теперь казалось, что она прожигала огнём, словно нанося тем самым укор и невыносимое огорчение. Оценила бы набожная мать такой жертвы? Или более прагматичный отец? Слезы хлынули из глаз Максима, и он изо всех сил стал срывать с себя цепочку. Ему пришлось повозиться, так как цепочка была сделана из позолоченного крепкого металла, а замочек словно не поддавался. Наконец-то крестик снят и лежит на ладони. Максим зачем-то посмотрел на него, и крестик тут же стал краснеть пятнами. Затем он покрылся полностью алым цветом, и с него стало капать. Максим в неконтролируемом животном ужасе отбросил крест подальше в дебри травы и редких опавших листьев. Ноги понеслись в том же направлении, куда ушла цыганка ранее.

Только на пороге своей квартиры Максим решился вновь глянуть на свою ладонь. Однако на ней не было и намёка на кровавые потеки, разве что капли пота.

– Кажется, это сон. – Прошептал он, приседая на коврик у двери. Несколько раз ущипнув себя за кисть, он только убедился  в том, что у него начинает ехать крыша.

       Глава 15

– Максим, что происходит? Ты какой-то сам не свой в последнее время.

Милена глядела на него, разодетого по случаю ужина вместе с её отцом, и не понимала ровным счётом ничего. Он практически её не слушал, уставившись в одну точку в стене, обклеенной обоями абрикосового цвета. Его руки отбарабанивали хаотический такт, периодически одёргивая наглухо застёгнутый воротник на выглаженной девушкой до хруста рубашке.

– А? Ты что-то сказала?

– Да что ты в самом деле? Придёт мой отец с минуты на минуту, а ты витаешь в своих облаках! Зачем тогда было приглашать его? – Милена, вскочив с кресла, принялась шагать по гостиной, не забывая при этом смотреть на Максима, который вот-вот вновь отключится для внешнего мира. – Лера говорит, что ты уже неделю такой… странный.

И она встала на колени перед ним, заглядывая в глаза и понизив голос.

– Дорогой, если у тебя неприятности, то скажи мне, пожалуйста.

Макс заёрзал на месте, стараясь улыбнуться как можно более беспечно. Не скажет же он ей, что это из-за него пошла цепочка странных убийств. Звучит слишком абсурдно (если не поверит) и довольно жутко и низко (если поверит).

– Иногда мне кажется, что я тебя не заслуживаю. – И эта ремарка прозвучала действительно искренне, ведь он и правда так думал, осознавая свою ничтожность. Да он недостоин даже закоренелой преступницы. Но Милена, будучи не в курсе тех метаний, что вызвали в нём такую мысль, снисходительно улыбнулась, словно ей только что сообщили неслыханную глупость.

– Это я тебя недостойна. Ты рано повзрослел, воспитываешь сестру, обеспечиваешь её. Для меня ты – герой. А я… всего лишь самовлюблённая эгоистка, которая даже отца не принимала, когда и ему было тяжело. Не ценила материнской заботы, которая была для меня, как кость в горле.

– Но…

– Прошу, не начинай снова, и вообще, кажется, это его машина только что припарковалась.

Милена не ошиблась, так как вскоре прозвенел звонок в квартире Максима. Максим почувствовал себя не в своей тарелке. Все, что ему довелось услышать о родителе Милены – это то, что он служит в полиции 25 лет, немного заносчивый и имеет скверное чувство юмора. Зато у него самый минимальное количество нераскрытых дел в городе – явный признак профессионализма, который не пропьёшь. Милена даже говорила, что из-за этого могли порешить Сару, её мать. Что и послужило для неё основанием обвинить отца в смерти матери.

Когда Грачев материализовался перед растерянным и едва помнящего себя от переживаний и нежелания подводить Милену Максом, в воздухе словно пронеслись искры. Взгляд отца источал подозрительность и готовность пнуть незатейливого парня дочери, а тот, в свою очередь, увидел в нём того, кто способен раскусить его за один присест. Первое впечатление у них обоих уже сложилось, и оно определённо не самое приятное.

– Папа, это – Максим. Максим, это – мой отец, Денис Алексеевич Грачев.

Оба молча кивнули и протянули друг другу руки для пожатия. Рукопожатие Грачева характеризовалось такой силой, что Максиму показалось, что ему собираются сломать руку.

Милена на миг напряглась, наблюдая за этой картиной, но вскоре запорхала вокруг них.

– Папа, проходи внутрь. Сейчас мы сядем за стол, поболтаем о том о сём. Не зря же я готовила полдня!

За столом, ломящего от нескольких вкусных блюд, беседа не торопилась войти в ритм непринуждённости. Грачев по своей привычке расспрашивал Максима о его прошлом, работе, семье, амбициях и планах на будущее. Тот, чувствуя себя как на выставке, старался не увиливать от ответа. Но на вопросе о планах на Милену, он решительно запнулся.

– Я люблю Милену, как никого – прежде.

– Это звучит, конечно, романтично, но я не про ваши романтические игры.

– А что Вы тогда хотите от меня услышать? – Притворился Максим дурачком, не понимающего очевидного намёка. Как раз понимание присутствовало в этот момент, но говорить напрямую о браке при его тайне – к этому он не был бы готов и через сто лет.

– Я спрашиваю, у вас серьёзные намерения? Жениться на ней собираетесь?

Настигнутый прямым интересом к вопросу брака Максим понял, что некуда увиливать. Но глядя на Милену, чьё хорошенькое лицо выражало нетерпение, и затем – нарастающее разочарование, скрывавшее за лёгкой улыбкой, он выпалил:

– У меня и сейчас с Миленой всё серьёзно. Иначе бы зачем нам устраивать знакомство?

Грачев хмыкнул, приступив к своей доселе нетронутой порции. Милена, устав от несвоевременного допроса с пристрастием, устроенного её дотошным отцом, всплеснула руками.

– Папа, да сейчас никто не связывает себя узами Гименея! Мы ещё даже не обсуждали этот вопрос, нам и так хорошо.

Максим был благодарен Милене за проявленную мудрость, но в глубине души ясно осознавал, что она лукавит, и за это его стало накрывать чувство вины. Он взял стакан с минеральной водой и выпил пару глотков. Затем он бросил на девушку взгляд, полный любви.

– Мы обязательно поженимся, но вначале, понимаете, надо встать на ноги и всё такое. У меня планируется кое-какое дело, о чём пока не могу подробно рассказать, но поверьте, оно того стоит!

– Ну-ну, – только и всего заметил Грачев, в спешке съев всё, что лежало на его тарелке. «Сразу видно, что устал от пищи холостяка» – с грустью подумала Милена, глядя на несколько постаревшего и похудевшего отца. Но сильнее её печалило то, какой получился ужин. Никакой приятной семейной атмосферы, неспешной беседы про пустяки, впечатлений от еды, над которой она так корпела. Папа уплетал им любимые макароны по-флотски, не потрудившись вознаградить дочь комплиментом.

Максим так и не сделал ей предложения, по крайней мере, сейчас. И не попросил руки у отца. «Наверное, со мной что-то не так, раз Максим не спешит на мне жениться» – Милена сидела, как опущенная в воду, что заметил только Грачев.

– Милена, ты расстроилась?

Милена отмахнулась, словно тот был секундный приступ меланхолии.

– Не обращай внимание, голова слегка заболела.

– Ты больна? – насторожился отец, обуреваемый страхом потерять дочь, едва вновь помирившись с ней.

– Нет, я полностью здорова, видимо, не выспалась, вот и всё.

Максим как будто не замечал сидящих рядом с собой. Его одолевало желание выпроводить их из дому, так как именно сегодня день «икс», и не хотелось, чтобы они засиживались. Если нелюбезного полицейского ещё можно выпроводить, то что делать с Миленой?

Максим имел неосторожность один раз позволить ей остаться на ночь, и теперь она нередко оставалась у него на ночь. Благо, она не стала свидетельницей прошлого ступора, но будет ли так продолжаться и сегодня?

Грачев со стыдом понимая, что не оправдал надежд Милены, выразил желание уехать домой.

– Папа, но как же десерт? – спросила та скорее из вежливости. Ей не хотелось продолжать ужин в подобной обстановке. Максим снова молча пил из стакана воду, словно вино. Он не находил в себе силы хоть как-то свернуть разговор на более приятную тему. Поэтому гость покачал головой.

– Нет, я и правда устал. Да и вам надо побыть вдвоём без меня. Дело молодое.

Милена понимающе улыбнулась ему, поднимаясь из-за стола. Она обрадовалась, что отец не стремится сидеть до посинения у Максима, которому явно было не по себе от неблагосклонного отношения.

– Тогда позволь мне тебя проводить.

Когда Грачев встал, Максим остался сидеть на своём месте, допивая остатки воды. Жажда его сегодня особенно мучила, так что даже макароны остались нетронутыми.

Денису хоть и не нравился ухажёр дочери из-за того, что он находил его подозрительным, но стыд переполнял за проявленный тон. Он протянул ему руку.

– До свидания. Спасибо за приглашение. Был рад познакомиться с человеком, которого любит моя единственная дочь.

Максим вскочил, едва не опрокидывая стул и с готовностью пожал руку.

– До свидания. Взаимно и всегда рады видеть вас в моем доме.

Грачев осклабился и направился на выход, где стояла Милена. На лице угадывалась усталость. Она слабо улыбалась, прислонившись к стене.

– Прости за испорченный ужин. Я перегнул палку. Все ещё не могу свыкнуться с тем, что придётся делить тебя с другим мужчиной.

– Ничего, первый блин всегда бывает комом. А у меня всегда будешь номер один. Папа – он-то всегда единственный.

Пока Милена прощалась с отцом, Максим сидел как на иголках: ему хотелось выпроводить и Милену. Нельзя ей оставаться на ночь. Ей ещё нельзя видеть то, чего не следует. Он с ужасом допускал мысль, что та не намеревалась идти к себе домой, где по-прежнему делила дом с другими девушками. Она постаралась с ужином, теперь останется убирать и…

– Всё, папа уже ушёл.

Максим не заметил, как Милена встала возле него. Её лицо, хоть не такое серьёзное, но всё же говорило о том, что настроение испорчено. Максима покидали остатки твёрдости в своих намерениях на сегодняшний вечер. Она взяла тарелки: свою и отцовскую, и затем протянула руку к той, что стояла возле Максима. Он затрясся и отодвинул её подальше от Милены. У той поднялись брови.

– Что такое?

– Милена, знаешь что? Посуду я сам уберу, незачем тебе после многочасовой готовки ещё и тарелки соскребать. К тому же, я хочу завтра доесть эти макароны.

– Да мне несложно. А ты не заболел?

Максим решил, что сдаваться рано и вовсю ковал железо.

– Не утруждайся, правда. К тому же… – он туго выуживал из лихорадочных мыслей повод для того, чтобы остаться одному этой ночью. – Мне завтра рано вставать. И я здоров, просто сегодня слишком жарко, вот и аппетит пропал. Ты не обижайся, если что.

Поднятые брови словно застыли, но теперь Милена поставила тарелки обратно на стол.

– Но ты ж сам говорил, что завтра тебе с утра никуда не надо.

– Да вот… Пока ты провожала отца, ко мне пришло сообщение, что случился форс-мажор и обязательно надо явиться как можно раньше.

– Ясно. – Недоверчиво ответила Милена. – Но какое это имеет отношение к тому, кто помоет посуду? Мне казалось, я освобождаю тебя от одного дела. Не Лере же мыть…

– Ты не понимаешь… Мне надо рано вставать…

– Ах вот оно что!

Милена уже не скрывала того, что её задело странное поведение любимого.

– Я не требую, чтобы ты меня ублажал. У меня самой нет настроения заниматься любовью.

Максим злился на Милену. Ну почему обязательно всё объяснять как малому ребёнку. Где это обыкновенное понимание, не требующее слов?

– Когда ты рядом, во мне… ну, в общем, я не могу спокойно спать.

Милена вытаращила глаза, от чего казалось, что они вот-вот вылезут из орбит. Однако она понимающе кивнула и направилась в коридор. Максим побежал за ней вдогонку. Хоть он и ожидал, что Милена в любом случае не выразит энтузиазм от того, что её попросят прочь.

– Милена, надеюсь, ты не обижаешься?

Она слабо улыбнулась, копаясь в своей сумке.

– Нет, я всё прекрасно понимаю. Работа – вещь важная. А наши дела могут иногда и отойти на второй план. Удачи завтра.

– Может, тебе вызвать такси?

– Нет, не стоит. Хочу прогуляться.

Она сухо поцеловала Максима и вышла. Дверь за ней тихо закрылась. Максиму хотелось кричать от злости на свою никому не нужную особенность. Все сложилось неудачно: когда они условливались о дне встречи с Грачевым, он на секунду забыл о том, чем он страдает. Надо было полагать, что ужин ожидался более в положительном духе, а теперь ещё и домой погнали, как ненужную собачонку. Ему хватало ума осознавать, что со стороны его поведение было лишено логики, однако что ещё можно было предпринять?

Вдобавок приходилось врать, как в случае с причиной. Никто ему ничего не присылал, а Милена не имела привычки проверять телефон. Она всецело доверяла ему, хотя он не заслуживал этого. Придётся завтра и в самом деле вставать рано и куда-то идти, делая вид, что так и надо было.

Максим продолжал стоять на том же месте, и вот распахнулась дверь. Лера пришла домой после вечерней прогулки с подругами. Ее удивило представшее зрелище.

– Ты почему стоишь здесь? И где Милена?

– Она ушла домой.

– А, как прошёл ужин?

– Ну, честно говоря, неудачно. Кажется, я пришёлся не по вкусу.

– Ничего, у тебя ещё будет шанс понравиться. Самое главное, что Милена любит тебя, а не её отец.

– Наверное, ты права.

В этот момент Максим впервые увидел Леру в качестве взрослого человека. До сих пор он не осознавал толком, что сестра становится женщиной. Нет уже той маленькой испуганной девочки, которую шпыняли двоюродные сестры. Теперь она стоит перед ним и успокаивает его, зрелого бугая.

Лера неожиданно для него чмокнула его в щеку и ушла в свою комнату. Максим вспомнил о Милене и снова опечалился. Чем он так провинился, что теперь вынужден вести жизнь с страшными секретами, в которые никто не поверит в здравом уме?

       Глава 16

– Опять это самое, Бобров?

– Да, эта чертовщина, похоже, никогда не закончится! Наш отдел рискует обзавестись «глухарями» с размером в Марс! – с досадой ответил Грачеву не любящий поражения помощник. – В этом маленьком городишке и такие похожие счёты с чужой жизнью! Я решительно отказываюсь считать это совпадением! Может, мы зря отбросили вариант с неким таинственным убийцей, по совместительству магом?

– Что ты подразумеваешь под «убийцей-магом»? Ты же не веришь в эту чепуху? Лучше верь в доброго дедушку с длинной белой бородой и в красной шубе.

– Я хотел сказать «фокусником». Знаете, как Гарри Гудини.

– То есть считаешь, что кому-то под силу одурачить нас с помощью неких фокусов? Да брось, Андрей! У каждого фокуса есть обьяснение, а у нас и того нет. Слишком скучно как для трюков. Никаких тебе записочек, ни серпантина, ни кроликов. Нет шика в этих убийствах.

– Тогда как это происходит по-вашему?

– Если бы я знал, то наверное мы не стояли бы с тобой сейчас на месте преступления.

Грачев с Андреем стояли во дворе, где лежали парень лет 20 и женщина в два раза старше его. У убитого в районе промежности темнело огромное пятно из крови и разорванного самого важного для мужчины органа. Женщина же валялась с пробитым черепом у стола, один из углов которого был заляпан кровью и мозговой жидкостью. Зрелище отвратительно даже для бывалых.

– Какой ужас! – пробормотал новенький полицейский. – Как люди могут быть такими жестокими по отношению друг к другу?

Бледное лицо выражало непосильную душевную ношу из ужаса и отвращения. Грачев похлопал его по плечу.

– Люди и к самим себе не менее жестоки. Стреляются из ружья, морят себя голодом, ложатся на операционный стол, чтобы пилить носы…

Когда к трупам подошли другие полицейские, новичка уже вовсю трясло. На моменте, когда женщину перевернули, чтобы изучить рану, он отбежал в сторону высоких кустов. До Грачева и Боброва донёсся звук рвоты. Андрей иронично ухмыльнулся.

– Ничего, все мы были такими. Чувствительными, как маленькие девчонки.

– Ну, я не был таким, ибо я поступил на службу, будучи в понимании, что меня ждут не ванильные киселя, а жестокие картины. Кишки, ограбленные бабушки, изнасилования…

Ухмылка с лица Боброва тут же стёрлась. Он не отвечая ничего, повернулся в сторону новичка, который продолжил стоять в сторонке.

– Знаешь, Бобров, – начал Грачев, не замечая того, что тот не слушал его. – Я тут подумал и нашёл, что ты возможно не так и уж бредишь.

Наконец-то новичок нашёл в себе силы вернуться на место. Лицо не спешило обзаводиться красками, оставаясь таким же бледным. Только после этого Бобров обратил своё внимание на шефа.

– Вы что-то сказали, а то я не расслышал?

– Слуховой аппарат себе купи. Не расслышал он. – Бросил Грачев без злобы в голосе. Повторять он просто ненавидел.

Бобров стойко выдержал очередную колкость. Он успокаивал себя тем, что внушил себе, что шеф встал не с той ноги. Его взор переместился на женщину. Возле неё лежал блендер.

– Теперь я вряд ли смогу сбивать себе пюре на завтрак.

И было от чего ужаснуться. В лопастях угадывались ошмётки детородного органа. Грачев кивнул, но скорее своим мыслям. Картина обоюдного убийства не представляла для него какой-то интерес. Ему казалось очевидным: баба из-за каких-то своих садистских побуждений блендером лишила парня достоинства, на что тот в попытке спастись толкнул её, а та упала башкой об угол стола. Парень потерял слишком много крови, а помочь ему было некому. Расследовать собственно было нечего.

– Как бы это закончить? – буркнул Грачев себе под нос. – Такими темпами в городе не останется ни одной живой души.

Он знал, точнее, предполагал выход из данной тупиковой тенденции. Но его душа противилась такому варианту.

       Глава 17

Прошло три недели. На улице всё плавилось от невыносимой жары. Даже неугомонные собаки практически не подавали голос, а люди скрывались по домам, сидя под кондиционерами. Не становилось легче и ночью. Свежий ночной воздух не успевал охладить нагретое и раскалённое за день, так что мучение длилось круглосуточно.

Открыв глаза, Максим увидел Милену, преисполненную страхом и волнения. Её лицо перекосилось, а глаза смотрели на него как на ожившую мумию.

– Милена, что случилось?

– Ты…что? Не дышал, не просыпался и… – она запиналась, беспомощно раскачиваясь вперёд, – мне показалось, что ты того…

Максим не успел дать ей правдоподобное объяснение, как в дверном проёме показалась Лера. Её юное лицо было в вмятинах от подушки, а волнистые волосы торчали во все стороны.

– Милена, почему ты кричала?

– Прости, Лера, просто твой брат… Я не могла до него достучаться.

– А, так это он не впервые. Я как-то застала его с открытыми глазами и бесчувственного, и это меня едва не довело меня до сердечного приступа. – Лера охотно делилась с Миленой о своих эмоциях, упрямо не замечая укоризненный взгляд брата. – Наверное, дурачится. Кстати, он у меня так и не попросил прощение за столь дурацкий номер. Думаешь, куда звонить, а он ведёт себя как ни в чём не бывало.

Милена, нахмурив брови, повернулась к Максиму.

– Это правда?

– Милена, это не то, что ты думаешь! Стой, куда же ты собираешься? – запаниковал Максим, когда Милена вскочила и начала одеваться. – Лера, да уйди же к себе в комнату!

– Хорош отрываться на сестре, особенно после того, что я услышала о тебе!

Хоть Лере было приятно, что Милена встала на её сторону, всё же ушла в свою комнату, откуда внимательно прислушивалась к доносящимся до неё обрывкам назревающего скандала. Голоса тех становились громче и нервнее.

– Да ты – псих, раз решил, что это очень смешно! Только я не Лера, и могу уйти в любую минуту!

Максим злясь на сестру за опрометчивую откровенность, бросился останавливать Милену, но та стала вырваться от его прикосновений, который становились всё настойчивее.

– Да выслушай меня, пожалуйста!

– Нам не о чём разговаривать!

Максим отпустил девушку. Он сел на кровать, опустив голову. Милена успела натянуть на себя джинсы, как он заговорил.

– У меня травма… То есть, после избиения у бара у меня возникают такие непонятные выпадения из реальности… Понимаешь, я не могу это контролировать… Никто ничего не обнаружил.

Милена остановилась и повернулась к нему с белой блузкой в руках. Её лицо выражало недоверие.

– Ты серьёзно? Почему ты не объяснился с Лерой? Не похоже, что она в курсе.

– Я решил умолчать об этом перед ней, ведь не хочу, чтобы она страдала. Я и сам не знаю, что со мной, но, к счастью, такое происходит редко. Если мне не плохо после такого, то стоит ли паниковать?

Ошарашенная Милена присела рядом на краешек кровати, обдумывая эту информацию.

– Но ты же обращался к докторам? А вдруг это – звоночек? Не понимаю, как можно ничего не увидеть…

– Я ходил именно к ним, и ничего не обнаружено.

Конечно, Максим слукавил, не уточняя о том, к какому доктору он ходил. К тому же, он знал, что никакие обследования не выявят причину, и уж точно его здоровью ничто не грозит. Так что, ложь была таковой лишь наполовину.

Затем Максим с удовольствием отметил для себя, что девушка не отталкивает его. Считай, выкрутился. Что ж, лучшего момента не стоит и ждать. Он упал на одно колено перед ней, копаясь одной рукой в тумбочке.

– Милена, я по-другому представлял себе этот волнующий момент… Но знаю, что ты долго этого ждала… – наконец-то нащупал бархатную коробочку, он улыбнулся. – Милена Грачева, согласна ли ты стать моей женой?

В свете прикроватной лампы засверкали небольшие камушки на золотом кольце. Но он этого не замечал, так как его ослепила счастливое лицо Милены. Красивое лицо становилось ещё более прекрасным, и сердце застучало сильнее.

– Да, я согласна! – воскликнула она, словно пять минут назад она не собиралась на выход. Как бы там не было, а её мечта начала сбываться.

Максим обнял одной рукой Милену. Что ж, то, что он рискнул оставить девушку сегодня – только дало ему карт-бланш. Теперь не надо выдумывать причины выгонять её. А ещё можно подумывать о том, чтобы строить семейное гнездо.

       Глава 18

Грачев сидел в своём кабинете, тщательно обдумывая версию Боброва касательно заполонивших убийств. Хоть он не считал помощника шибко умным, но находил, что тот делает успехи, хоть они мало куда вели.

– А вот и ты! Как раз много о тебе думал. – Процедил сквозь зубы Грачев, когда Бобров показался в дверях. В руках Андрея белел обычный конверт.

– Денис Алексеевич, нам тут очень занятное письмо пришло. Анонимное, но указано, что оно для вас.

– А с чего ты решил, что оно «занятное»? Может, это мальчишки балуются. Полиции делать больше нечего, как ознакамливаться с каракулями малолетних балбесов.

Бобров задумчиво почесал макушку, но в итоге молча положил конверт на пустой стол. Бросая взор на корреспонденцию, Грачев заметил, что она – вскрыта.

– Вот оно что! С каких это пор мои письма становятся достоянием общественности? Совсем рехнулись!

Бобров стоял, терпеливо ожидая конца нравоучительной тирады.

– Ладно, что там написано?

– Там говорится о наших зашедших в тупик делах… Звучит очень неправдоподобно.

Грачев уставился в окно, за которым ничего не виднелось кроме ярко-голубого неба без единого облачка. Бобров не торопился продолжать, что действовало на нервы. И вентилятор под потолком не спасал от жары. В общем, если бы в этом кабинете произошло убийство – то никто не удивился бы.

– Слушай, раз сказал «а», говори и «б»! Зря что ли читаешь всякие писульки!

– Оно от некой цыганки, если верить написанному, то уже мёртвой. Она указывает…указала на возможного убийцу.

Не то чтобы Грачев посчитал данную информацию полезной, но внимание уже заострилось.

– И? Имя указывается?

– Её зовут…звали Аза.

– Да не цыганки же! Хотя и её придётся разыскать, само собой. Господи, с кем я работаю!

– Максим Шкирко.

Грачев тут же выпрямился. Кресло покатилось к стене, где и остановилось. Вопреки стараниям Дениса сохранять самообладание, его лицо чётко выражало, что он не ожидал услышать имя ухажёра своей дочери. Он, запинаясь, пробормотал:

– Повтори ещё раз.

Бобров, не подозревая про связь между шефом и называемым убийцей, бесхитростно выполнил приказ, так как в этом кабинете всё звучало и имело оттенок приказа. А ослушаться он не мог.

– А теперь покинь мой кабинет.

Если умственные способности Боброва не поражали воображение Грачева, то беспрекословного послушания ему было не занимать.

Оставшись один, Грачев ухватился трясущими руками за письмо. Почерк – аккуратный и вычурный, а текст не изобиловал ошибками: их не было вообще, что говорило об образованности отправителя.

«Полковнику из полиции *** Грачеву от Азы С***.

Если Вы читаете это письмо, то меня уже нет в живых. Пишу послание с осознанием того, что мне недолго осталось ходить по этой грешной земле. Но и умереть спокойно не могу, зная, что могу напоследок спасти мир от одного безжалостного убийцы. Имя ему – Макс Шкирко. Именно из-за него гибнут люди, не понимая того. Вы обязаны спасти свою дочь от этого ничтожного чудовища.

То, что прозвучит дальше – не поддаётся логике. Я знаю, что он совершил сделку с дьяволом в обмен на свою жизнь. То, что от его рук происходят убийства – он не осознает. Однако когда он узнал, виновником какого «торжества» он является, ничего не предпринял. Он по-прежнему ходит спокойно по земле, зная, чего это ему стоит. Он очень опасен!

Знаю, что Вы любите свою дочь, и поэтому считаю обязанной Вас предупредить о том, что знаю. Этот человека нужно уничтожить безо всяких колебаний.

Прошу, не считайте это письмо дурацкой шуткой! У меня нет никаких причин заниматься розыгрышами, тем более, над полицией. Но знаю, что когда Вы займётесь им, то убедитесь, что я не обманула.

Письмо лежит в надёжном источнике на случай, если меня уберут. Так что, возвращаемся к началу моего письма. Найдя мой труп, вы убедитесь, что я не шутила.»

Грачев испытал ноющую боль в груди. Неприятно, когда Бобров читает то, что касается личных дел шефа. Если он полезет разбираться кто такой этот чертов Максим Шкирко, то сразу узнает, что тот спит с Миленой. «Позор на мои седины!» – с горечью подумал он про себя. Теперь надо вырвать Милену из лап этого странного парня, если не убийцы. Но это чревато возобновлением былой вражды со стороны дочери, в крови которой ещё плещется максимализм. К тому же, она разболтает оцовских подозрениях. Нет, тут стоит действовать осторожнее, сохраняя ясность ума. Пальцы уже набирали на рабочем телефоне номер помощника.

– Бобров, зайди ко мне сию секунду!

Не прошло и минуты, как вызываемый вновь возник на пороге кабинета.

– Закрой за собой дверь. В общем, забудь то, что ты читал.

– Но…

– Никаких «но»! Я сам разберусь, кто пишет мне такие послания! А тебе выговор за то, что открыл и прочёл то, что предназначалось мне!

– Да Вы сами… – начал опять оправдываться Бобров, но Грачев пресекал его попытки на корню.

– Поклянись, что не станешь рыскать в поисках какого-то там Максима! Ну?

Тот неохотно, но поклялся на самом дорогом, что у него было – семья. Нельзя сказать, что Грачева удовлетворила клятва, ведь будучи полицейским он ни в чём не был уверенным до конца.

– Хорошо, ведь нечего тревожить понапрасну людей из-за какой-то цыганки. Мало ли что у неё с головой. Кстати, надо бы найти её. Вероятно, найдём её живой среди мягких стен. Но ты же пробей и съезди к ней, а потом сообщи, если что узнаешь. И на этом всё, усёк?

Возвращения Боброва пришлось ждать около двух часов. Грачев воспользовался его отсутствием и полез проверять дело Максима Шкирко. Он никак не мог поверить, что именно он полюбился дочери! Мало что ли в городе парней? Просто чудовищно и нелепо! Досье на Шкирко не пестрило изобличающими характеристиками. Попал в поле зрения полиции только тогда когда был избит троицей, которая нынче дожидается суда. Покопавшись ещё дальше, он узнал вдобавок и о потере семьи в пожаре, но об том Милена поведала ранее.

Кристально чистый парень – всё, что знал о нём Грачев после прочтения двух дел. «Даже слишком правильный» – хмыкнул он, принимаясь за отложенные дела, касающихся обоюдных убийств. Требовалось для начала сопоставить с тем, где был Максим во времена их свершения. Значит, придётся аккуратно опрашивать свидетелей.

Бобров вернулся весь запыхавшийся, словно бежал стометровку. Грачев глядел на него сверху вниз, думая о своём. Наконец-то отдышавшись, Бобров начал докладывать о результатах.

– Этой цыганки не было видно со вчерашнего дня. То есть соседи видели, как она заходила домой, а как она выходила – нет. Говорят, что слышали какой-то странный шум, который длился не более пяти минут. И я принял решение кое-как открыть дверь, что было не так легко. Она у неё бронированная. Благо, помог какой-то мужчина – специалист по замкам, живёт по соседству. Долго он возился, что объясняет мою задержку. Когда я вошёл внутрь, всё светилось и шумело: телевизоры, лампы, телефон… Сама же цыганка лежала посреди гостиной в луже собственной крови. Само жуткое, что я увидел – выколотые глаза и зашитый рот, а  в ушах торчали шампуры… Меня аж затошнило, как нашего новичка.

Во время отчёта лицо Боброва то краснело, то бледнело. Грачев про себя отметил, что странно для опытного полицейского так реагировать на трупы.

– Ладно, больше ничего нет?

– Нет, улики пока ищем, поснимали все отпечатки, возможно с их помощью что-нибудь да найдём. Труп скоро будет в морге.

– Можешь идти. – Только и всего мог ответить Грачев.

Бобров кивнул и гордо удалился прочь.

Лицо Грачева перекосилось в гримасе, и он прижал пальцы к вискам: накатила тупая головная боль. Ему было всё равно на неизвестную женщину, но в этой ситуации лучше бы она ужасно шутила, нежели служила очередным экспонатом для патологоанатома. Конечно, следовало бы для начала установить, принадлежит ли тело некой Азе. И всё же  в глубине души Грачев верил, что это она и есть.

Вскоре поступило сообщение по телефону, что тело уже в здании. Грачев в спешке покинул душный кабинет, где тяжёлые мысли выводили из хрупкого равновесия.

Кинув взгляд на обезображенное лицо с оставленными регалиями, он невольно вздрогнул. Конечно, у такой колоритной особы могли водиться недоброжелатели, но чтобы так. Он подозвал Боброва, который стоял у прохода, морща мясистый нос.

– Чем она занималась? На что жила? Ты вроде говорил, что к ней не прорвёшься.

– Так и есть. Если верить соседям, то она занималась колдовской чепухой. Судя по убранству жилья, отбоя от желающих не было. Правда, она никого к себе не водила. Где проводились приёмы – мы начали устанавливать.

До конца рабочего дня Грачев едва сдерживался, что не позвонить дочери. Но уговаривал себя, что лучше сделать это дома, дабы избежать невольных свидетелей, особенно ушастого Боброва.

Наступивший вечер, покрытый сумерками и зажигающимся огнями, принёс с собой мелкую морось. Люди ускоряли шаги, словно боясь промокнуть до костей, и всюду галдели машины. Жизнь продолжается, даже тогда, когда происходят жуткие преступления. Вон там девушки-старшеклассницы хохочут, а рядом холеная старушка прижимает к себе мелкого пуделя. Из кафе и магазинов доносится музыка и отголоски чужих разговоров. Денису за столько лет часто приходилось отмечать жуткий контраст, но сегодня он особенно остро его чувствовал.

Грачев проклинал головную боль, которая не спешила отступать. Первым желанием было вызвать такси, однако внутри него восстало против этой идеи. Не хватало еще расписываться в нездоровье перед коллегами.

Во время пути домой, Грачев услышал как трезвонит его телефон в бардачке. Остановись у обочины дороги, он с волнением обнаружил, что звонок исходит от Милены.

– Да, Милена?

– Папа, у меня грандиозные новости! Максим сделал мне предложение! Я не могу в это поверить!

Грачев едва не выронил телефон. То, чего он боялся с самого утра – начало обретать действительность. Хоть будущий зять не проявлял себя прежде в плохом свете, но почему-то верилось словам убитой цыганки.

– Ты можешь приехать ко мне домой?

– Я уже там, вот сижу и глажу Тузика. Тузик, скажи что-нибудь своему хозяину.

Из трубки донёсся радостный лай. В любом другом случае, это могло бы умилить, но сейчас стало совершенно не до этого.

– Тогда подожди ещё чуть-чуть, буду через пять минут!

Домой Грачев летел оп мере дозволенной скорости, так как нарушить правила – означало бы рисковать попасться на глаза коллегам. Помимо испорченной репутации ему грозила бы задержка.

Пёс бросился к нему, выражая своим визгом и вставанием на задние лапы все положительные эмоции. Грачев сухо погладил его по голове.

Милена сидела в саду, как и в прошлый раз, с чашкой чая. Судя по тому, что из неё не исходил пар, чай давно остыл. Когда она увидела отца в свете фонарей, её лицо из счастливого стало испуганным.

– Папа, на тебе лица нет. У тебя всё в порядке?

Грачев устало провёл ладонью по лицу. Боль прошла, но за ней пришла невыносимая усталость. Он грузно уселся на стуле, чувствуя только одно желание – хорошенько отдохнуть.

– Да так, тяжёлый день выдался. Нашли новый труп. Удивительно, как население в городе не сокращается.

Милена понимающе кивнула, и при этом тень разочарования прошлось по лицу. Они сидели молча какое-то время, периодически поглаживая по очереди бегающего туда-сюда пса.

Грачев наконец-то подал голос.

– Выходишь замуж? Ты уверена, что хочешь этого, ведь, помнится, ты уверяла, что не хочешь вступать в брак.

– Мало что ли я говорила! – с горячностью воскликнула Милена, вертя на безымянном пальце подаренное кольцо. – Я его люблю, и хочу прожить жизнь только с ним!

– Сколько вы встречаетесь?

– Три месяца.

– Мало для того, чтобы понять стоит ли связывать свою дальнейшую жизнь с этим человеком.

– А ты– то сколько встречался с мамой до брака? И того меньше, но любили друг друга.

– Мы – другое дело.

– А почему тогда я и Максим – исключение? Назови хоть одну причину! Только не говори, что он тебе не нравится. Ты его плохо знаешь, а уже холишь и лелеешь предубеждение и презрение.

– Ну… – на языке отца вертелось «да он возможно псих и убийца», но нельзя пока такое выдавать, ведь он ещё ничего не нашёл на него. Милена не простит клеветы на любимого человека, хоть и от отца. Восстановившийся мир был ещё хрупок, и уже сейчас Грачев рисковал, высказывая осторожное неодобрение. – Он мне кажется ещё едва стоящим на ногах. Брак – это не только любовь.

– И только? – глядела на Грачева с недоумением Милена, вставая со своего места. Чем я рискую? Не понравится – разведусь. Но что-то я сомневаюсь что такое случится. Папа дай ему шанс, пожалуйста.

Грачев горько усмехнулся и кивнул. Несмотря на внешнее проявление согласия, он задумывался над тем, как предотвратить свадьбу.

       Глава 19

«02:34» – светилось на прикроватных часах. Именно время было первым, что увидела Милена, когда проснулась от дурного сна, в котором её тело подверглось распятию. В горле пересохло, и она схватила стакан, в котором воды было на самом дне. Выпив содержимое стакана, девушка сморщилась: вода показалась ей безумно гадкой на вкус. Обычное ощущение на пустой желудок среди ночи. Затем она повернула голову в сторону незакрытого окна, от чего в комнате шелестели шторы от дуновения свежего ветра. В небе светилась полная луна, производя особое впечатление своим обликом.

Милена глядя на луну, в какой-то момент замечталась о том, чтобы ей перестали сниться кошмары. Однако идиллию прервал тяжёлый вдох со стороны Максима. Девушка посмотрела на него и с ужасом отметила, что тот не двигается, а глаза, не моргая, таращатся в потолок, на котором ничего не могло быть и помине. Милена склонилась над ним, любовно касаясь его.

– Макс…

Однако он не реагировал, и девушка стала трясти его, обуреваемая переживанием. Она не заметила, как ночь плавно перетекла в утро. Её тонкие длинные руки покоились на остывающем теле, и всё же она продолжала его дёргать, что даже кровать заскрипела.

Утреннее солнце вышло из-за горизонта и осветило безжизненное лицо Максима. В открытое окно залетела стая из нескольких ворон. Они заявляли о своем визите безумным карканьем и шелестом крепких крыльев. Милена в ужасе отскочила прочь из кровати, не сводя глаз с непрошенных гостей. Те стаей повисли над Максимом.

Девушка по очерёдности не понимала, что происходит и жалела, что из-за страсти оставлять окна нараспашку теперь в спальне летают птицы. Вороны долго трепетали над беззащитным парнем, прежде чем Милена закричала. Они набросились на Максима и стали клевать во все возможные места, но лицо представляло для них куда больший интерес. Брызнула кровь, отрывались лоскуты кожи, обнажались внутренности. Было от чего цепенеть.

– Прочь от него! – завопила в адрес ворон Милена, вначале несмело, но потом видя, как Максима растаскивают на мелкие сувениры, она возрастала над своим ужасом. Не в силах смотреть издалека, как её никто не слышит, она наконец-то бросилась в сторону кровати. Только уже было уже поздно: жадные птицы не оставили ничего, кроме костей.  Стоящую Милену возле истерзанного тела парализовало. Пухлый рот не закрывался, но из горла вылетали глухие мычания, а карие глаза не моргали.

Милена из-за представшего ей зрелища не замечала, что комната не освобождалась. Всё тот жежуткий трепет крыльев, громкое карканье, дуновение ветра…Кровожадные птицы словно не могли насытиться. И спустя несколько минут они накинулись на беспомощную Милену. Та закричала, как раненый зверь, от невыносимой боли. Ее руки инстинктивно закрывали лицо, но вороны не лыком шиты: удары их клювов потихоньку пробивали череп…  Каждый стук отдавался острой, как шило, болью… В глазах Милены всё стало заливаться кровью.

Когда вороны выклевали кисти рук, она увидела сквозь оголенные до костей пальцы, как на кровати тело превращается… в неё. То, что принадлежало ей от роду, лежало нагое. Обладающее её лицом ухмылялось. Но последнее, что видела Милена – это как в глаза нацелились блестящие чёрные клювы…

– Милена, проснись! – доносился до встревоженного сознания перепуганный голос Максима. – Милена…

Она раскрыла ничего не понимающие глаза. Они блуждали по лицу Максима. Сердце билось о грудную клетку, а на лбу выступила мелкая испарина. В горле противно пересохло.

– Окно закрыто? – первое, что она спросила, едва осознав, что то был обычный ночной кошмар – редкие проделки от коварного подсознания. Однако полученные впечатления не спешили покидать её. Любой шорох заставлял испытывать тот же ужас.

Максим удивлённо посмотрел на Милену, ведь именно по её инициативе, окно на ночь оставлялось открытым.

– Конечно, ты сама этого хотела.

Милена резко присела. Она впилась в Максима с вытаращенными глазами, что вкупе с побледневшим лицом производило на него странное впечатление.

– Так закрой сейчас же! Немедленно! – добавила она с нетерпением, когда тот стал медлить.

Максим вновь присел на кровати, после того как выполнил просьбу своей девушки. Та следила за ним и тряслась. Он положил руку ей на плечо.

– Дорогая, если ты так волнуешься из-за сна, то постарайся забыть. Благо в реальной жизни сны никогда не сбываются.

Милена не ответила улыбкой на его – она ещё не пришла в себя, даже для того, чтобы перечить.

Если бы она могла рассказать ему о влиянии снов в её жизни, то он бы так не говорил.

Милене всегда снились либо ерундовые сны, смысл которых она не помнила, либо в радужных красках. Кошмары же имели честь приходить в грёзы довольно редко, от чего сильнее запоминались. Милена, будучи с детства слишком впечатлительной девочкой, слишком плохо на них реагировала. Летающие отрубленные головы каких-то усатых мужчин с тюрбанами; куча змей вместо одеяла на ней; обгоревшие дома, чей вид навеял и наяву неприятный трепет; собаки с продырявленными головами – после таких «приятных» картин её долго не отпускало.

С каждым последующим сном всё ещё девочка стала замечать закономерность: кошмары имели свойство сниться накануне каких-то происшествий вроде отцовского ранения.

Самый запоминающий случай был семь лет назад. На дворе бабушкиной дачи стояла июльская жара. Девочка, любящая читать книги, даже из списка литературы, задаваемой школой, возлежала с трофеем из скромной библиотеки дедушки. Солнце находилось в самом зените, и Милена, наевшая плотным обедом пыталась вникнуть в сюжет «Айвенго», но глаза слипались. Борьба между бодрствованием и дремой закончилась победой второй. Книга, ничем не придерживаемая, предсказуемо выпадает в высокую сочную траву. Прошло где-то полчаса и девочка вскакивает. Неприкрытая голова уже припеклась под палящими лучами, а нос – покраснел. Милена не вспоминает о книге и бежит к дому, откуда доносился запах свежеиспечённого печенья.

Бабушка, лет 55 от роду, была стройна и энергична: она могла даже не приседать ни на секунду за день, настолько неотрывно находила себе дело. Вот и сейчас покончив с печеньем, которое остывало на столе, она принялась собираться со садовым инвентарём, чтобы подрезать кусты у фасада дома. Вот и она и встретилась с внучкой на выходе из дому. Достаточно было одного беглого взгляда по лицу Милены, чтобы сердобольная бабушка забеспокоилась.

– Милая, что случилось?

Девочка, не ответив, обняла ее за талию, и только после этого выговорила:

– Мне приснился ужасный-ужасный сон.

Бабушка прекрасно знала о том, какое значение придавала внучка снам и поэтому не подняла на смех услышанное.

– И что тебе снилось?

– Вы с дедушкой, – начала та, по-прежнему не отрываясь от бабушкиной талии, – попали под зубы диких собак. Они рвали вас, а я смотрела и ничем не могла вам помочь!

Женщина ничего не ответила, поглаживая по голове девочки, чей краткий рассказ кончился рыданием. Затем скинув с себя оцепенение, она решила подбодрить внучку.

– Слушай, я знаю, что это значит для тебя. Но уверяю, что всё будет хорошо.

Милена словно хотела слышать именно такие слова, и поэтому слезы прекратились, хотя остаток дня она проходила с грустным и серьёзным лицом. Бабушка держала маску беззаботности, внутри себя обдумывала смысл того сна. Не то чтобы она верила в их предсказания, но дочь ей как-то поведывала, что Милена уже предсказывала, сама того не осознавая, несколько трагичных случаев: одного соседского мальчика сбила насмерть машина, хотя во сне Милены он просто захлёбывается в ванне. Другой же касался учительницы из параллельного класса: она подверглась вооружённому нападению по пути домой. Чтобы та не сопротивлялась и не опознала злоумышленника, её сильно приложили по затылку. С тех пор, она страдает жуткими головными болями. Во сне она падала з девятого этажа. В общем, всего этого было достаточно, чтобы женская половина с ужасом переживала. На этот раз опасность грозила уже совсем близким людям.

Бабушка ничего не рассказала дедушке, так как он был в курсе не верил в дочкины рассказы, называя произошедшее чистой случайностью. Для него асе это было бабскими глупостями, не стоящими внимания.

Спустя неделю Милена уезжает домой в сопровождении Сары. На следующий день после её отъезда бабушка с дедушкой попадают в автомобильную аварию. К счастью, они не погибли, но у дедушки случился перелом бедра, после которого он не совсем оправился: он заметно хромал. С того времени ему приходится ходить с тростью, правда, оптимистичного расположения духа он не терял, считая себя новоявленным денди.

Максим, видимо, устал глядеть на застывшую в своих раздумиях Милену и лёг рядом. Ему приходилось вставать слишком рано, и поэтому он не мог позволить себе сидеть в три часа ночи и успокаивать девушку.

Глядя на то, как Максим укладывается спать, Милена последовала его примеру. Однако на том сходство кончается: она, в отличие, от Максима так и не сомкнула глаз. Теперь в  сердце поселился осязаемый страх за беспечно спящего рядом парня.

       Глава 20

– Странное дело, мистер Грачев. Под ногтями никаких следов крови или кожи, смерть наступила…хм, от остановки сердца.

– От остановки сердца? Она страдала сердечно-сосудистыми заболеваниями?

– Я позвонил в ту клинику, где она наблюдалась. Врач клянётся, что её здоровью мог позавидовать каждый. Последний раз она приходила обследоваться за два месяца до смерти.

– Тогда это значит, что цыганку убил сильный испуг?

– Похоже на то. А все эти атрибуты вроде шампуров – обыкновенное баловство, никак не влияющее на покойную. Над ее головой поработали уже после наступления смерти.

– Спасибо. Хоть это мало что даёт для дела.

– Не стоит благодарности, это моя работа.

Грачев, не медля, покинул кабинет патологоанатома. Голова разрывалась на части от от новой и старой информации насчёт цыганки. Что имеется на данный момент? В замке, если и обнаружились следы взлома, то исключительно благодаря стараниям Боброва. Тот, который копался в замке, утверждает, что он не имел явного вмешательства. В квартире никаких отпечатков. Точнее, их хватало, но все они принадлежали только ей… и ещё одному человеку. Грачеву требовалось проверить свою догадку.

Он уселся у окна в кафе, где у него был назначен обед с Максимом. Милена неохотно отвечала на звонки, ссылаясь на работу, что продолжалось пятый день.

Телефонный номер Максима Грачев пробил через базу, где ему пришлось покопаться в журнале звонков с телефона Милены, пока та рылась в материнских вещах.

Будущий зять если и удивился звонку и предложению вместе поболтать за чашкой кофе, то ничем этого не выдавал. Он даже не колебался, согласившись сразу прийти в определённое место в назначенный час.

Грачев ещё раз нащупал в кармане своего пиджака маленький рулон скотча. Затем подозвал официанта, дабы сделать заказ. С утра в его рту не водилось и крошки, так что так и быть, подкрепится заодно.

Поскольку Грачев явился в кафе за пятнадцать минут до назначенной встречи, он уже доедал пасту, когда явился Максим. На лице Максима красовалась натянутая улыбка, словно он пытался скрыть за ней своё волнение. Хотя Милена вставала на его сторону, но враждовать с её отцом, по совместительству, и полицейским, не хотелось.

– Добрый день, господин Грачев. – Выпалил он, мысля о том подавать ли руку для пожатия жующему тестю, но ограничился двумя словами, – приятного аппетита.

– Угу, спасибо! – промычал тот, наслаждаясь остатками пасты.

Максиму пришлось усесться рядом и ожидать начала беседы. Однако Грачев не торопился удовлетворять любопытство: он стал растягивать удовольствие от кофе.

Максим чувствовал себя загнанным в угол зверем. Неужели его позвали для того, чтобы он наблюдал, как вредный папаша избранницы смачно причмокивал от какого-то дурацкого кофе? Не ради этого же ему пришлось отпрашиваться с работы, особенно в разгар аврала. Что он задумал? Несмотря на растущее негодование, Максим не торопился выказывать нетерпение.

Грачеву и самому стала надоедать затеянная им комедия с затянутым распитием ароматного бодрящего напитка.

– Максим, заказал бы ты что-нибудь, куда нам спешить?

– Нет, спасибо. Мне на работу надо… – Максим взглянул на свои часы, – через десять минут. Так о чём вы хотели со мной поговорить?

– Ну, уж нет. Закажи хотя лимонаду. Душно сегодня как-то, не находишь?

Максиму хотелось стукнуть Грачева. Ему стоило больших усилий вернуть улыбку на своём лице.

– Ладно, разве что лимонаду выпью. Но, пожалуйста, давайте побыстрее. О чём вы хотели со мной поговорить?

– Вот заладил… Ладно, я узнал от своей дочери, что скоро вы поженитесь. Я имел неосторожность высказать не то, что хотела услышать от меня Милена. Вы, на мой взгляд, слишком торопитесь. Не нагулялись, не узнали друг друга ещё толком…

Максим катал из руки в руку стакан с прохладным напитком. Он вспомнил, как на него наседали при первой встречи с вопросом о женитьбе. Грачев в глазах Максима становился противоречивой натурой.

– Лично, я достаточно нагулялся. Теперь пора подумать и о семейном гнёздышке. Лера – моя сестра, скоро уедет учиться в одно престижное учебное заведение, и меня ничто не держит от следующего ответственного шага.

Грачев наблюдал за катанием стакана, как заворожённый. «Хоть бы не разбил» – всё, что занимало его в настоящий момент, от чего он выдержал долгую паузу перед тем, как ответить Максиму на его тираду.

– В таком случае, я рад за вас обоих. Передай Милене, чтобы она больше не держала на меня обиды, если такая имеется.

От сердца Максима отлегло. Знай бы достаточно Дениса Алексеевича, он бы так не радовался, конечно.

– Не могу выразить как я счастлив, что вы одобряете наш союз! Я уж было решил, что вы всячески станете препятствовать!

– Глупости! Я хоть и отец, но только Милене решать, за кого ей выходить замуж. Что мне остаётся ещё делать. Я ведь не у кого не спрашивал, на ком мне жениться.

– Клянусь, ваша дочь будет счастлива! Обещаю вам!

– Охотно верю! – улыбнулся Грачев Максиму, когда тот встал из-за стола, чтобы от души пожать руку тестю. – Бегите уже на свою работу.

– До встречи! – Максим на радостях едва не задел рукой свой стакан, от чего у Грачева словно вся жизнь пронеслась перед глазами.

Когда Максим скрылся из виду, Денис Андреевич тут же схватился за стакан. Оторвав зубами кусочек скотча, он приложил его к стеклу. Проделав нехитрые манипуляции со скотчем, он приступил к своей чашке, дабы тоже снять отпечатки. Делалось это с целью сравнить отпечатки на двух ёмкостях, дабы знать точно какие отпечатки принадлежат Максиму, а какие  – официанту. Иначе оно того не стоило.

– Надеюсь, ты поймёшь, Милена, что я делаю это ради твоего блага. – пробормотал себе под нос Грачев, убирая следы забора отпечатков.

Десять минут пешком от кафе до участка, где Грачев отдал отпечатки проверенному лаборанту. Лаборант был мужчиной лет 35. Несмотря на молодой возраст, его голову украшала проплешина на полголовы, а на носу торчали толстые очки в коричневой оправе. Красоты ему не добавляла и бледность, а также тщедушное коренастое тело. Но в своём деле он не раз доказывал свою профессиональную пригодность. Ему Грачев доверял как никому другому в отделе.

– Слушай, это чисто конфиденциально. Образец «А» принадлежат двум людям, второй – тоже. Но, на втором – мои и официанта. На первом – опять того же официанта и одного человека, которого мне надо пробить. Его имя я знаю, я хочу знать, есть ли следы присутствия в квартире покойной цыганки.

– Понял. Постараюсь, управиться побыстрее.

– Ты уж побыстрее, а то от этого зависит жизнь одного человека, а может – и десятков.

Грачев не надеялся обзавести к концу рабочего дня результатами его личного расследования. Однако лаборант в очередной раз продемонстрировал, что не зря пребывает на хорошем счёту.

Лаборант встретил Грачева в коридоре между приёмной и кабинетами. Он ничего не сказал, ограничившись лишь вручением сложенного вчетвером листа бумаги.

Грачев раскрыл лист только тогда, кода отъехал от участка три квартала по пути домой. Его руки слегка тряслись при разворачивании. В листе указывалось, что Максим был в квартире цыганки, его отпечатки  большей степени, находились на диване.

С одной стороны, Грачев радовался, что нашёл следы неугодного дочкиного парня. А с другой – лучше бы он ошибался. Парень с виду не являл собой воплощение зла. Хотя кто знает, может цыганка затаила обиду и оклеветала в таком серьёзном преступлении, которое нельзя доказать? И что Максим делал в ее доме? Догадки напрашивались банальные.

Грачев спрятал бумаги в карман пиджака и задумался. Он решительно ничего не понимал, что делать со всеми этими открытиями. Спрашивать Максима напрямую – это высокая вероятность вранья, которое заручится поддержкой со стороны дочери. Грачева разрывало на части: ему хотелось выхватить Милену из объятий кавалера и увести куда подальше. Но ей не пять лет, так что снова надо думать, как быть.

Десять минут напряжённых размышлений привели к тому, что он решил, что следовало съездить к дому, где жила погибшая.

– Да, я видела этого молодого человека. – Любезно ответила соседка Азы сквозь приоткрытую дверь. – Он к ней стучался после того, как она выгнала его из своей квартиры. Самое забавное, что он не помнил, как всё было.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Понимаете. Аза ведь редко кого водила к себе, и поэтому появление молодого человека не могло пройти мимо моего внимания. Когда он там присутствовал, то раздавались какие-то крики и жуткий шум, словно в жаровне. Происходило всё это дело недолго, после чего молодого человека выставили за дверь и не впускали обратно. Вы бы видели его в тот момент!

– А эти крики… Они кому принадлежали?

– Не могу сказать. Их природа показалась мне странной по той причине, как будто кричало много человек.

– Но в квартире точно было не больше двух человек?

– Ну, я бы поняла, если бы там находился ещё кто-то. Но видела только парня и Азу. Даже если предположить, что кто-то скрывался в её квартире, то почему в остальное время оттуда не доносится ничего? Хотя она могла, конечно, включить всякие записи…

Грачев знал, что никаких записей не было обнаружено, даже в компьютере не было ни намёка.

– А парень… Вы сказали, что он не помнил произошедшего. Как это понять?

– Наверное, Аза ввела его в состояние транса. Она же…по этим шарлатанским штучкам.

– Ясно, спасибо большое за содействие полиции.

– Всегда обращайтесь! – старушка улыбнулась, но в блёклых глазах затаился айсберг.

Грачев сел за руль и стал думать. С одной стороны, он приблизился к разгадке, но только информация плохо ввязалась с тем, что должно быть. Соседка не производила впечатление сбежавшей из дурки, но верить её словам – всё равно, что принимать за правду существование некого мифического существа.

И тут ему в голову пришла одна достаточно для него безумная затея: Грачев до этого времени никогда не обращался к услугам всяких экстрасенсов, считая их по праву обманщиками, наживающих на несчастье людей. Но чтобы пролить свет – придётся нарушить дистанцию, созданную им же.

Он купил газету в ближайшем переходе, и открыл её на странице с объявлениями. Предложений хватало с лихвой, от чего голова пошла кругом от надобности сделать решающий выбор. Грачеву не хотелось общаться более чем с одним магом или колдуном.

Спустя продолжительного времени тщательного изучения имен с телефонами, выбор пал на некую ворожею с чудным именем Аннабелла. Фото не прилагалось, зато на эпитеты эта мадам не поскупилась «Дам ответы на любой вопрос. Я вижу прошлое и будущее. Избавлю от проблем и несчастий» и т. д. Грачев хмыкнул, переписывая номер телефона. После чего газета, отслужив своё, полетела в мусорник.

Аннабелла ответила только после пятого подряд звонка. На том проводе раздался низковатый голос женщины. Грачев накинул ей в теории 50 лет, рыжие кудри под синим платком, кричащий макияж и измождённую худобу.

– Аннабелла на связи. Чем могу помочь? О нет, я сейчас сама скажу! Вы ищете ответ!

Грачев едва сдерживал рвущийся наружу смех. Вот уж попадание в яблочко!

– Вы совершенно правы! Мы можем увидеться?

– Когда зайдёт солнце, ищите меня возле острова русалок.

Остров русалок – это нелепое сооружение в виде круглого фонтана, в центре которого на каменном шаре восседали три русалки, изо чьих ртов вытекала струёй вода. Находился фонтан в центре города с его дурацкой площадью и инфраструктурой. Вокруг площади высились редкие в городке многоэтажки. На их первых этажах располагались коммерческие и не очень точки. Неплохо нынче зарабатывают шарлатаны, раз могут позволить себе приём в дорогих апартаментах.

Грачеву пришлось ждать около трёх часов до захода солнца, что значительно действовало ему на нервы. С этим поисками улик он совершенно не бывает дома раньше полуночи. Ещё немного и он свалится от переутомления. И собака эта… Вечно одна.

Томительное ожидание прервалось сообщением, присланного на телефон. В нём гласило: «Зайдите в здание с радужными стёклами. Поднимайтесь на девятый этаж. Дверь 942. У вас есть всего десять минут, чтобы найти меня».

Нужная дверь олицетворяла собой признак дурного вкуса: чёрное с позолотой дерево, украшение над глазком в виде головы быка с кольцом в носу. Он нажал на кнопку, и до его ушей донеслась протяжная трель.

Дверь распахнулась, но на пороге никого не было. Откуда валил пар, и Грачев вошёл с одолевающими его сомнениями. Он не успел опомниться, как сзади него выход закрылся.

– Войдите. – Донеслось из единственного открытого прохода.

Денис Алексеевич не заставил его уговаривать. Увидел сквозь плотную дымку женщину, он невольно усмехнулся. Она оказалась именно такой, какой он себе и представлял. Ей было того мало, и поэтому ниже шеи нельзя было не заметить открытое декольте. Грудь пятого размера почти что лежала на столе перед светящимся шаром.

– Можете не разыгрывать передо мной комедию. Я знаю цену вашим фокусам, так что не старайтесь. Я пришел узнать кое-что об одной штуке.

Аннабелла глядела на него, не меняясь в лице. В глазах по-прежнему отражалась притворная отрешённость.

– Вам нужен ответ.

– Всем нужны ответы! – парировал Грачев, едва сдерживаясь чтобы не схватить за шкирку недоделанную колдунью. – Недавно убили одну цыганку. Она практиковала введение в транс. Что представляет собой этот процесс?

Аннабелла вернула свой взор на шар. Из алого рта не издавалось ни звука, и молчание стало затягиваться. Грачев не выдержал и схватил шар. Не прицеливаясь, он швырнул его на пол. От шара остались одни осколки, а колдунья вскочила со своего насиженного места. Теперь от отрешённости не осталось и следа. Взамен её разрисованное лицо выражало бешенство.

– Вы что творите? Это шар стоит целое состояние! Он достался мне о прапрабабушки….

– Знаю эти ваши легенды про прапрабабушек с шарами. Шарлатаны в первом поколением с атрибутикой, купленными на барахолке за копейки. Ты мне лапшу на уши не вешай, а отвечай по существу!

И тут Аннабелла словно постарела в мгновение ока. Лицо, несмотря на толстый слой тонального крема, прорезали глубокие морщины, а из-под дурацкого парика выглядывали седые пряди. Под рукавами красного балахона просматривались пигментные пятна.

– Ладно, только прекратите рушить мою приёмную.

– Это зависит от того, как будете рассказывать.

– Да уж, Вы не первый полицейский, с которым мне доводится общаться. Любезности вам не занимать, конечно.

– Зубы мне заговариваешь? – Грачев встал перед Аннабеллой, пригрозив пальцем.

– Нет, просто замечание вашему поведению. Так вот, о чём меня спрашивали?

– О трансе.

– Что вам неизвестно об этом? В него вводят с помощью гипноза или вспомогательных средств вроде психотропных веществ.

– Можно ли во время транса вызвать потустороннее?

Аннабелла подняла на Грачева начинавшие терять цвет карие глаза. В них отражалось удивление и желание рассмеяться. О последнем говорили ещё и подёргивающие уголки тонких губ.

– Потустороннее? Да вы же сами говорили, что не верите в сверхъестественное!

– Отвечай по существу! Не то вылетишь на улицу со своим шарашкиным бизнесом!

– Ладно-ладно, не горячитесь почём зря! Нет, из человека вытягивают всё, что скрыто в его подсознании, но никак не больше. Если бы можно было бы постучаться аж так далеко, то представляете, что мы могли бы совершать? Не знаю, где такое вообще слышали, но это байки. Только глупцы принимают подобное за чистую монету.

Лицо Грачева перекосило от таких прямых намёков. Однако если бы существовала возможность связываться с потусторонним, то вряд ли горе-колдуны ломали комедию с шарами. Ему показалось, что он покраснел, словно нашкодивший школьник перед всем классом. Неужели он мог поверить во все эти разговоры? Старушка может страдает головой, и ей всякое мерещится… Грачев разозлился на себя за наивность, достойную пятилетнего ребёнка. Он ушёл, не вымолвив ни слова. Мало ли: липовая ворожея увидела воочию, как уважаемый полицейский поверил в возможность связаться с потусторонним. Вот смеху будет, когда она поделится со всеми представившим зрелищем.

Усевшись в машине, он почувствовал как тело налилось чугуном, а глаза предательски закрываются. Последнее, что он видел тем, как уснуть, это пробегающая мимо девушка в голубом сарафане, ловила такси перед его машиной.

       Глава 21

Грачев восседал на дворе, по максимуму, пользуясь редким выходным днём. У его ног, как всегда, раскинулся Тузик, которому бесконечно не хватало присутствия хозяина целыми днями.

Его мысли крутились вокруг личности ещё неофициального зятя. Чуйка подсказывала ему, что не следует сдаваться, так как он действительно является причиной этой заварушки с двойными убийствами. Мысленный монолог постоянно прерывался гулом проезжающих машин и криками местных суетливых птиц.

Надежды Дениса Алексеевича на шарлатанов и сны разбивались о скалы реальности. Посетив ещё двух представителей непотребной профессии, уходил от них с тем же насмешливым ответом, что и от Аннабеллы. «Хоть бы что-то приснилось, что пролило бы свет на дело» – мечтал он, прочитав недавно статьи на тему того, что многих посещало провидение в царстве Морфея. Но нет, вместо этого перед ним представала Милена, привязанная к столбу с криками о помощи. Грачев с потом просыпался после таких сновидений.

Перебирая в уме ещё возможные варианты вроде того, чтобы прибегнуть к психотропным веществам, он понимал, что ничего не поможет. Надо справляться собственными силами, то есть головой.

Алиби у Максима восхищало своей железобетонностью. В ночи с убийствами, он не покидал территорию дома. Но почему тогда цыганка указала на него, и потом загадочным образом погибает? Ничто не указывало на их связь кроме того,  о чём рассказала болтливая соседка, и отпечатков пальцев. Если брать во всерьёз единственный визит, то так и весь город можно посадить за решётку, только потому что они контактировали с Азой.

Через три недели Милена выходит замуж. Как быстро время летит. На вопросы о том, к чему такая спешка, она отвечала, что Максим сам соизволил предложить руку и сердце, и она не видела смысла отнекиваться, так как давно мечтала о свадьбе с ним. Вдобавок она подлавливала отца а том, что тот сам первый поднял  тему с браком.

И вот сегодня, когда Милена вновь пришла к нему, Грачев решил, что нет времени тянуть резину. Никакой осторожностью здесь не решить проблему. Рисковать в любом случае пора.

– Милена, а ты знаешь, что недавно убили одну женщину? Цыганку, и довольно загадочным образом.

Милена обернулась к отцу, не скрывая недоумения.

– Отец, к чему вдруг мне такие сведения рассказывать?

– Ну, я просто получил от неё занимательное письмо.

Недоумение сменилось тревогой и подозрительностью.

– И что в нём? Она тебе напророчила несчастье и потомкам до седьмого колена?

Грачев глупо улыбнулся. Они оба не верили в чушь подобно проклятиям и заговорам. Только Сара принимала их буквально всерьёз. И теперь об этом ведётся между ними речь. Правда, не о ангелах и Иисусе, а о чём-то гораздо ужасном.

– Не совсем. Но ты должна ознакомиться с его содержанием.

Грачев вытащил из рабочего пиджака помятый конверт, висевшего на спинке стула. Достав помятое письмо из конверта, он передал дочери. Милена взяла не сразу. Её взор изучающе блуждал по жёлтой бумаге.

Когда она ознакомилась со содержанием послания, в её глазах вспыхнул огонь.

– Папа, ты что творишь? Я скоро выйду замуж за человека, которого люблю, а ты ищешь способ опорочить его имя! Сказал бы сразу, что не принимаешь его. Не ходи вокруг да около.

– Милена, я не…

– Молчи, пожалуйста, пока я говорю! Эта женщина оклеветала его! Как можно нести такую чушь? Ты-то сам веришь тому, что здесь написано? – письмо тряслось перед лицом Грачева, словно осенний лист в ветреною ночь. – Ты наводил справки о её психическом здоровье?

– Ты меня недооцениваешь.

– Нет, как раз таки, наоборот! Я всю жизнь считала тебя профессионалом в своём деле, но теперь вижу, что ошибалась! Как же низко! Считать меня полной дурой, которая неспособна выбрать себе достойного спутника жизни!

– Да послушай же ты меня, пожалуйста!

– Ну уж нет! Не имею никакого желания иметь дело с человеком, опустившего ниже плинтуса! Макс в юности остался без родителей и дома, вырастил сестру, которая, между прочим, поступила в престижный колледж. Знаешь, как ему нелегко? После комы у него периодически случаются приступы! Я не позволю лить на него ушат грязи! Даже тебе!

Фраза о приступах едва не заставила Грачева вскочить на месте.

– Какие такие «приступы»?

– Ах, ему интересно! Он как будто «умирает»… Да черт с этими объяснениями!

Милена слишком торопилась покинуть отчий дом, от чего не заметила Тузика и ударила его ногой по боку. Пёс заунывно заскулил, подняв преисполненные болью карие влажные глаза на обидчицу. Милена опустилась на колени перед ним, осторожно касаясь густой шёрстки на спине.

– Ой, прости, Тузик! Я вовсе не хотела причинить тебе боль!

Пока Милена извинялась перед Тузиком, Грачев решил не терять возможность узнать подробности.

– Милена, ты мне так и не пояснила, что с Максимом. Может, я смогу помочь.

Милена вновь выпрямилась. Чтобы наказать отца за очередную подлость, продолжила стоять к нему спиной.

– С чего бы тебе помогать тому, кого ты подозреваешь в черт пойми чём!

– Я не говорил, что подозреваю. Я совершенно его не знаю, чтобы судить, как полагается. Я беспокоюсь о тебе, и не сердись за мои волнения.

– Да? А почему ты доверяешь какой-то цыганке?

– Если бы ты видела её труп и заключение судмедэксперта, то поняла бы мои опасения.

– Неважно, Максим в ничем не замешан. В чём-в чём, а  в этом мне уверенности не занимать!

– Ладно-ладно, но что же с ним? Скажи же? – Грачев решил, что не стоит упоминать об\ визите Максима к той цыганке.

Когда Милена, по-прежнему не меняясь в позе, поведывала отцу о том, что видела, тот становился озадаченным. Будучи в таком состоянии, невозможно ничего творить. Версия с колдовскими играми рассыпалась в клочья. Тем не менее, камень с души не торопился падать.

– Милена, прости меня ещё раз! Обещаю, я больше не стану влезать в ваши отношения. А письмо… Я решил, что ты должна знать.

В любой другой раз Милена была бы растрогана, но теперь видимо, ей овладела усталость от сумасбродства отца. Она ничего не ответила и покинула дом.

Гул отъезжающей машины служил немым упрёком и актом укрепившего недоверия для слишком настырного отца. Грачев не знал, что ему дальше делать. Макс превратился из возможного убийцы-колдуна в человека со странной болезнью. Если верить словам Милены, раньше такого с ним не бывало. Предполагается, что причина в травмах, нанесённых в баре.

Название бара Грачеву показалось знакомым, даже слишком. Именно там он заливал свою горечь от утраты супружеского плеча. И получил в морду от местного задиры, а после – дражайшее руководство решило отстранить его на время от дел.

– Забавно, что между нами много общего. – С кривой усмешкой пробурчал себе под нос Грачев, уставившись на собаку невидящим взором. Пёс привстал  и залаял в ответ, словно подтверждал слова хозяина.

       Глава 22

Максим глядел на Леру, уже девушку лет шестнадцати, преисполненный гордостью за неё ввиду поступления в колледж.

– Сестричка! Сдать все экзамены на отлично и поступить в престижный колледж! Это достойно похвалы!

– Ой, да ладно! – смутилась отличница.

Они стояли у машины такси, в которую уже уложены нехитрые пожитки Леры для самостоятельной жизни. Девушка глядела на своего брата и уже испытывала щемящую тоску. Она уже давно не обижалась на него за ту ночь, и всё благодаря Милене. Та разъяснила, что хоть Макс – здоров, но  у него такие припадки случаются безо всякого умысла. Макс не знал о беседе между своими любимыми женщинами, но весьма обрадовался, когда Лера сообщила, что давно не обижается. И вот они теперь стоят, запоздало отдаваясь родственным отношениям.

– Мне будет тебя очень не хватать.

– Это только на первых порах. Поверь, с учёбой и студенческой жизнью тебе будет некогда скучать. Но звони в любую свободную минуту.

– Не знаю, посмотрим. Пообещай, что побережёшь себя.

Макс улыбнулся столь милой заботе о нём. Почему-то Лера повторила слова Милены, и это начинало его немного напрягать. Он подозревал, что девушка выдала его тайну, но предпочёл молчать.

– Это кто кого должен просить об этом.

Стал накрапывать мелкий дождь, словно напоминая, что пора и честь знать. Прежде чем сесть в машину, Лера поправила воротник рубашки на брате.

– Ну, всё. Я поехала. Не прощаемся, но говорим «пока».

– Пока, сестричка.

Лера чмокнула Макса в щеку и сразу села машину. Спустя минуту ничего не говорило о том, что отсюда уехала одна из юных жительниц дома. Если не брать во внимание Макса, которому и нарастающий дождь не мешал наблюдать вдаль, куда уехала машина.

Из окна его квартиры за ним следила Милена. Её лицо выражало то, что она расчувствовалась восстановившими столь трогательными дружескими отношениями между сестрой и братом. Но с другой стороны, появилось чувство облегчения, что не придётся думать о том, чтобы не демонстрировать Лере слишком взрослую сторону жизни. И тут в душу в очередной раз залезла непонятная тревога, в чём была большая заслуга отца, любивший всячески стращать. Милене с переменным успехом удавалось абстрагироваться от навязчивых волнений. Она не верила тому письму, и ей казалось странным, что она не может отделаться от тех жутких строчек. Также поведение отца, который не привык верить в сверхъестественные явления, однако почему-то изменил своим убеждениям.

Максим уже насквозь промок, когда переступил порог квартиры. Маска уныния настыла на его лице, словно сестра уехала не учиться, а на другую планету, откуда нет возврата.

Милена бросилась к нему с причитаниями: «и промок же! Раздевайся быстрее». Максим беспрекословно слушался её приказа, снимая с себя одежду машинально. Ему стало сложно поверить в то, что здесь некому будет портить продукты за попытками приготовить не очень съедобное блюдо.

В гостиной он заметил на диване коробку. Милена поймав взгляд, улыбнулась. Ее руки любовно касались плотного картона.

– Я перевезла с собой коробку с книгами, не могла оставить их на квартире. Ведь они – частичка меня.

– Но ты же знаешь, что мы не держим библиотеку… – Максим вяло сопротивлялся переменам, навязываемыми невестой. Даже книги казались ему лишними. От их вида по спине прошёл холодок. А дальше что? Больше мебели, вещей, тряпок, посуды? Это немного сводило с ума.

Милена смешно надула губы и нахмурила брови. Максим осклабился, не в силах устоять перед её чарами.

– Ладно, пора бы уже создавать в квартире атмосферу уюта. Что за книги ты читаешь? Надеюсь, не слишком заумную классику?

За робкой улыбкой Максима скрывался стыд за своё невежество. Никогда за ним не водилась тяга к чтению, даже обязательные школой к прочтению книги он не открывал ни разу. А после завершения учебного пути он и вовсе забыл, что такое читать.

Милена не ответила и открыла коробку, откуда стала вытаскивать толстые книги. Многое казалось Максу знакомым, но исключительно названием, но не сюжетом. Стопка росла, а вместе с ней и – сожаление о проявленном желании узнать получше Милену. Когда она достала на свет очередную книгу, чья обложка из соображений минимализма была темно-синей с нарисованным крестом.

«Библия»  – Макса бросило в дрожь. Милена не замечала его реакции, так как с нежностью проводила ладонью по шершавой обложке.

– Это мамина книга. Смешно, когда она была жива, я не хотела читать библию. Но теперь мне кажется, что только благодаря ей я ощущаю присутствие мамы рядом с собой. Мне так её не хватает.

Из глаз девушки стали выкатываться слезинки. Однако Милена опомнилась и тут же смахнула влагу со своих смуглых скул. Библия пополнила ряд выложенных на свет книг.

Макс не мог отвести взгляда от этой книги. Широкую грудь словно распирало и жгло. Ему хотелось крикнуть, чтобы девушка убрала её прочь из виду, но рот не открывался. Милена что-то копалась в коробке, по-прежнему не зная о том, что наносит физический дискомфорт Максиму.

Воцарившуюся тишину нарушил звонок, исходящий из телефона Милены. Она вытащила его из заднего кармана брюк и принялась разговаривать, отвлёкшись от своих книг. Теперь она стояла у окна, за которым шёл дождь; он не намеревался прекращаться, а только набирал обороты.

В ушах Максима раздался чей-то незнакомый голос.

– Как же не вовремя я покинула дочь.

Максим осматривал со своего места комнату, однако никого не видел. «Неужели я начинаю терять рассудок?» – паниковал он, не в силах пошевелиться. Почему Милена не обращает на него внимание? И разве она не слышала реплики о чьей-то дочери?

Сердце бешено колотилось. Максиму становилось холодно, хотя в квартире царила жара. В ушах отдавался неизвестный голос… Всё, что он мог сказать бы наверняка, он принадлежал женщине средних лет и он ему не знаком.

Наконец-то Милена положила трубку и обернулась. Максим было обрадовался, но едва не закричал от ужаса: её голос принадлежал той, что причитала.

– Как ты можешь касаться мою невинную дочь своими грязными лапами, чудовище? – доносилось из её рта, хотя движение губ не совпадало с выговариваемым укором.

– Заткнись сейчас же! – возопил он, прикрывая уши ладонями.

Девушка, будучи ошарашенной от грубого приказа, остановилась в нескольких шагах от Максима, который заладил одно и то же: просьбу замолчать, только его желание не исполнялось. Голос становился всё громче, отдаваясь как под колоколом. Он стал биться головой о стену, и Милена в силах смотреть на это, бросилась к нему. Тот оттолкнул её с такой силой, что она полетела в сторону дивана дивану, не удержав равновесия. Упав возле спинки, она не сразу осмелилась посмотреть на взбунтовавшего Максима.

Он продолжил биться головой. Теперь удары приходились на лобовую часть, и спустя нескольких стуков потекла небольшая струя крови.

Все прекратилось также внезапно, как и началось: Максим с окровавленной головой приложился ещё пару раз и затих. Когда Милена подошла к нему вплотную, то увидела, что он без сознания.

       Глава 23

Прошло три дня с последней встречи с дочерью, и Грачев, как обычно, мелькал на месте очередного преступления: убили заядлого пьяницу ударом в сердце, о чём свидетельствовала рана на груди с левой стороны. В ране торчал нож, если верить очертаниям деревянной ручки. Любой сказал бы, что банальная бытовуха на пьяной почве.

В кармане душного пиджака завибрировал телефон. Заметив имя на экране, Грачев без замедлений ответил, проделывая это на ходу подальше от малоприятной сцены.

– Папа, помоги, пожалуйста! – кричала в трубку Милена безо всяких вступительных обьяснение, от чего у Грачева бешено заколотилось сердце. В его воображении рисовались картины, достойные криминальной хроники.

– Милена, успокойся! Где ты?

– Я в больнице имени *** В хирургическом отделении.

– Что ты там делаешь? – Грачев робко начинал успокаиваться. Если Милена в больнице, но звонит сама, значит, беда приключилась не с ней.

– Максим бился головой и потерял сознание!

– Сейчас приеду, жди!

Грачев не то, чтобы озаботился состоянием здоровья, а то и жизни, партнёра дочери, но им двигало желание загладить вину за свои неосторожные слова и поступки.

Бобров недовольно глазел на Грачева, когда тот заявил, что ему следует кое-куда съездить. «Нет, я не спрашиваю, и это очень срочно. Все равно много ума не требовалось, чтобы заниматься делом убийства члена из маргинального общества.» – так следовало понимать позицию Грачева.

– Тогда почему я не могу вот так взять и сорваться, куда мне вздумается?

– Вот дослужишься до моих полномочий, делай всё, что душе угодно!

Бобров явно сдерживался, чтобы не поведать всё, что думает о своём шефе и его манерах, несовместимых с полицейским делом. Однако вместо этого молча испепелял взглядом своих серых глаз, превратившихся в щёлочку под хмурыми бровями.

Грачев нашёл дочь, одиноко сидящую в холле отделения. Она сгорбленная не заметила, как он подошёл. Ему пришлось окликнуть по имени. Милена явила своё лицо: бледное и с красными от слез глазами. Она кинулась к нему в поисках отцовской поддержки, будто и не было ссоры из-за письма убитой цыганки.

Грачев понимающе гладил её по спине, не осмеливаясь заговорить. Постояв так немного, они оба присели на стулья после замечания проходящей мимо пожилой супружеской пары, что негоже загораживать проход.

Милена заговорила первой.

– Спасибо, что приехал. Я, наверное, оторвала тебя от важной работы.

– Пустяки. Без меня вполне справятся, как недавно.

Нижняя губа Милены затряслась, и спустя несколько мгновений она скрыла своё лицо в ладонях. Грачев чувствовал себя неловко. Он отвык выказывать слова сочувствия. Но и напряжённое молчание его не устраивало.

– Не плачь, Макс скоро поправится.

– Откуда тебе знать, что он поправится? Ты же не знаешь, что с ним! Может, он вышиб себе мозги!

– Да знаешь, некоторые прекрасно живут без оного. Да и с подобными травмами везут сразу в морг.

Дочь теперь не рыдала, а сердито смотрела в лицо отца. Грачев нервно заёрзал на неудобном стуле. Ему не хотелось, чтобы Милена воспринимала его попытки утешить в штыки, а это уже происходит. Он отмахнулся, давая понять, что вполне и сам сознает неуместность шутки.

– С ним же вроде и раньше приключались какие-то приступы. Не так ли?

– Да, но они сразу же проходили. А тут кричал и бился головой.

– Что же он кричал?

Милена не отвечала. Ей было слишком неприятно рассказывать о приказах заткнуться, пусть и на почве нервного помешательства. А уж тем более про отталкивание.

– Да собственно, мы ничего такого не делали. Его сестра уехала в колледж учиться, где и будет жить до окончания учёбы. Потом он поинтересовался содержимым моей коробки. Там были книги. Ничего особенного, но мне позвонила коллега сообщить новости из нашего отдела.

Дальше Милена умолкла, оставив отца додумывать самому развязку спора.

– Странно. Я тоже не вижу, что послужило тому, чтобы Макс начал сходить с ума. Вы же даже не ссорились.

– Конечно, нет. Может, это на почве переживаний от того, что Лера теперь живёт отдельно от него. Он её так любит, всё делает для неё, что она только пожелает.

– Ладно, что произошло дальше?

– Я болтала по телефону. Потом по завершении увидела, что Максим кричит кому-то заткнуться и закрывал уши руками. Я пыталась его образумить, но он уже бился головой. После этого он потерял сознание. Я…я… испугалась!

Милена стала вновь рыдать, раскачиваясь вперёд-назад. То, что она солгала и промолчала про две детали – хамство в свой адрес и грубое отталкивание, оправдывалось тем, что ей стало слишком стыдно об этом упоминать. А ведь они даже ещё не поженились. К тому же она считала, что это какой сбой из-за травм.

Грачев попытался вновь обнять её. На языке вертелся вопрос: «И после такого ты готова разделить свою единственную драгоценную жизнь с этим психом?», но сдерживался. Не хотелось добивать лежачего, тем более, если это – родная дочь. Даже любящий отец не смеет вставать на пути любви. Если бы Милена была несовершеннолетней, то он мог бы ещё повлиять на сложившуюся ситуацию, но не теперь. Всё, что ей требовалось в данную минуту – понимание и готовность оказать моральную поддержку.

– Не убивайся так. Возможно, он просто перенервничал. Врачи что-то сообщали?

– Нет, и неведение того, что с ним и как он – выводит меня из себя. Что я только не воображаю по этому поводу, хоть книгу пиши.

Последние слова Милены утонули в рыданиях.

– Слушай, Милена. Помнишь, я обещал, что приложу все силы, что помочь Максиму?

Милена вновь подняла свои большие тёмные глаза, но уже преисполненные надежды.

– Да, отец. Помоги, пожалуйста!

Грачев мысленно улыбнулся тому, что давно не слышал от неё просьбу о помощи. Будто ей снова пять лет, и он обрабатывает её ушибленное колено после катания на роликах. Он поцеловал е в лоб, приговаривая: «жди».

Помахав переднесколькими людьми из докторского штата своими регалиями, он добился того, что явился тот самый доктор, который вышел из одной из многочисленных палат.

– Доктор, я по поводу Максима Шкирко. У него сотрясение мозга, не так ли?

Тот устало достал из кармана белого халата салфетку и принялся вытирать очки в роговой оправе.

– Да, я только что от него. Вы кем ему будете?

– Я – его будущий тесть.

– А, это ваша дочь проела плешь медсёстрам?

Грачев скривился как от зубной боли.

– Следите за выражениями. Она переживает за своего возлюбленного, но никто ничего ей не говорит. Сотрясение мозга сильное или как?

– Я всё понимаю. Так вот. Да, сотрясение сильное, что и видно по последствиям. Мы опасались, что ваш зять пробил себе черепушку, но рентен показал, что обошлось. Максимум, что у него сейчас – шишка, которую мы замотали. Скоро должен прийти в сознание, но мы на всякий случай дали ему пару инъекций успокоительного. Ваша дочь твердила, что у того было внезапное помешательство.

Грачеву казалось, что ему отведена главная роль в дурном спектакле. Какие-то цыганки, сверхъестественные силы, необъяснимое буйство. Неужели он готов сдаться и пустить в вечные объятия этого свою любимую дочь?

– И как вы думаете, это может повториться? Понимаете, я как отец не могу допустить, чтобы дочь выскочила замуж за такого кадра. Я на своём веку повидал всякого, и не хочу, чтобы её ждала ужасная участь быть женой душевнобольного.

Вместо того, чтобы поделиться своими соображениями с Грачевым, доктор посмотрел на часы, и затем выпалил:

– Извините, но меня ждут. Мы не можем ничего вам ответить наверняка. Насколько нам известно, на учёте у психиатра он не стоял. Но учитывая, что он пережил, то возможно всё.

Доктор оказался непоколебим и глух к очевидному неудовольствию тестя пациента. Грачев решил не настаивать, понимая, что ответственность за жизнь своей дочери несёт только он. Хоть доктор не спешил с точным диагнозом и прогнозированием, он осознавал, что всё только начинается. Холодок прошёлся по спине. Сейчас не лучший момент заниматься тем, чтобы отговаривать дочь от свадьбы, раз она сама не отказывается от своих намерений. Тут нужно искать что-то такое, что заставит её передумать, да только Грачев совершенно не имел времени заниматься чем-то иным, кроме работы, выжимавшей из него все жизненные соки.

Поэтому Грачеву оставалось вернуться и сообщить приятные новости обеспокоенной дочери.

Милена с недоверием выслушала новость.

– Папа, если ты говоришь это ради моего спокойствия, то я слёзно прошу: не делай так!

– Я совершенно серьёзно. Сам не поверил тому, что доктор поведал. Не похоже, что он что-то напутал. Но факты – вещь упрямая, ты же помнишь? Если на снимке нет следов пролома, то не сегодня, то завтра Максим придёт в себя.

Вопреки ожиданиям Грачева, Милена сохраняла удрученный вид. Было очевидно, что ей не верилось в благоприятный исход после того, что видела собственными глазами. Отец смотрел на неё и видел мёртвую жену. Карие глаза, высокие скулы, чёткий вал лица, изогнутые брови, пухлые чувственные губы, каштановые волосы, стройная фигура – дочь этим напоминала Сару. У неё от Грачева достались лишь высокий рост, ямочка на подбородке и прямые густые брови. Денису Алексеевичу становилось невыносимо больно, что ему не всё подвластно.

Милена, высморкавшись в носовой платок, прервала молчание:

– Тогда почему Макс так страдает от потери сознания? А теперь ещё и причиняет себе вред? Разве подобное вписывается в рамки нормального? Доктор не сказал, что это может повлиять на его личность?

Грачев понимающе кивнул. Этого опасался и он.

– Не стану напрасно обнадёживать: доктор не смог ответить мне, так как всё произошло слишком внезапно. А причины буйного помешательства и ты не знаешь… Сегодня нам не дано узнать всей правды.

Вскоре им разрешили посетить палату, где находился Макс без сознания. Когда они вошли, Макс лежал с закрытыми глазами, но со спокойным лицом, словно безмятежно спит. Густые волосы скрылись под тугой повязкой из бинта. То, что сквозь неё не проступало пятно – уже наводило на мысль о незначительном вреде.

Милена тихо подошла к Максиму, тогда как Грачев остался стоять у прикрытой двери. Кидая свой изучающий взор на несчастного парня, в его душе начинало противиться. Только чему?

Когда Милена коснулась руки Максима, произошло что-то совершенно странное: глаза Максима открылись. Только присмотревшись, можно было отметить их неподвижность. Грачева пугало то, что тот смотрит, но не видит. Подобное зрелище напрашивалось на ассоциацию с бездушной куклой. Начала было радоваться Милена тут же осеклась: ей знакомо то зрелище. Мурашки табуном побежали по коже Грачева. Неужели на сегодня сюрпризы не окончены?

Если бы этим только и ограничилось дело: Грачев почувствовал, как его стал бить озноб. В палате, доселе светлой и тёплой, становилось слишком холодно, что заметила и Милена, наконец-то оторвавшись от рассматривания глаз, напоминающих стекло. Она водила растерянным взором по палате в поисках ответа на незаданный вопрос.

– Странно, на улице ещё не так холодно, а кажется, что открыли дверь в Аляску… – заметил Грачев, желая вывести дочь из палаты. Но та словно не слышала. Ее красивое лицо исказила маска ужаса.

– Папа… Я не могу пошевелиться…

Грачев подошёл к ней быстрым шагом, хотя с каждой секундой ему становилось совсем невмоготу: холод неустанно усиливался. На хмуром лице появились кристаллики льда, как во время снегопада во время сильных морозов. Ухватившись за Милену, он понял, что сдвинуть её с места всё равно, что переставлять каменную двухметровую статую, приколоченную к постаменту.

– Что происходит, папа? Это конец света? – Милена с мольбой глядела на отца, который по-прежнему был для неё воплощением всемогущества.

– Черт, да если бы я знал… – он едва бормотал из-за стучавшихся о друг друга зубов. Дышать становилось всё труднее, а руки теряли чувствительность, как и ноги.

Возникший снежный Апокалипсис в палате исчез также как и возник: в палату вошёл тот самый доктор в роговых очках. Он с удивлением глазел на посетителей, изредка отрываясь от планшета, снятого у подножья кровати.

– Что с вами? Стоите, как истуканы.

Наваждение покинуло Грачева с Миленой. Потребовалось некоторое время, чтобы до них дошло, что в палате совершенно обычная температура. Им уже никто не мешает шевелить своими конечностями. Они в унисон перевели взгляд с доктора на Максима. У него глаза вновь были закрыты. Удивлению Грачева не было предела, что необычно для человека, которого уже ничем нельзя было удивить. Из-за чего язык заработал вне его воли:

– Он же только лежал с открытыми глазами, а нас с Миленой… – он умолк, когда понял, что произошедшее с ним и дочерью не вписывается в объяснимое. – Кажется, здесь было очень холодно.

Доктор поджал губы, с жалостью глядя на него.

– Ну, в нашей больнице никто не мёрзнет. Наверное, вы переутомились. Идите-ка оба домой, время посещения подошло к концу.

Грачев ощущал слишком непосильную усталость, чтобы перечить строгому бесчувственному эскулапу. К тому же, ему совершенно не хотелось оставаться ни на секунду дольше в палате с этим чертовым зятем, у которого припрятаны всякого неприятного рода фокусы. У Грачева ещё оставалась надежда на то, чтобы завести сегодня разговор о Максе. Не может же она и в самом деле обречь себя на непредсказуемое существование.

Милена не возражала против того, чтобы уйти из больницы. Ее потрясение возымело над ней эффект снотворного: она уснула сразу же, как оказалась на заднем сидении в отцовской машине. Грачев решил, что ей лучше переночевать в доме, где она выросла, нежели торчать одной в пока что чужой квартире.

За рулём Грачев обдумывал увиденное. Никогда за ним не водилось хоть малейшей веры в необъяснимое. Вся его жизнь вертелась вокруг того, чтобы на все вопросы находить ответы, что до недавнего времени удавалось с неизменным успехом. И тут появляется этот Максим и приносит за собой череду необъяснимых событий. То, что он не считался душевнобольным, не успокаивало готового ко всем гадостям человеческой натуры Грачева. Цыганки, приступы, убийства… Голова шла кругом.

Процесс размышления прервал исходящий из сумки Милены, брошенной на переднее сидение, телефонный звонок. Имя на экране ни о чём не говорило Грачеву.

– Алло!

– Вы кто? Мне нужна Милена.

Грачев понял по голосу, что это девушка, и старался говорить шёпотом, дабы не возвращать дочь в ужасающую реальность прежде времени.

– Она спит. Что ей передать?

= Вообще-то… хотя… может, Вы знаете, где мой брат? Он не берет трубку, что не похоже на него.

– Какой брат?

– Максим Шкирко!

Грачев задумался о том, говорить ли ей правду или соврать? Если брат так обожает сестру, то вряд ли она отвечает ему противоположными чувствами. Не хочется вливаться между ними в качестве гонца с плохой вестью.

– Хм, знаю такого, но ничего сказать не могу. Позвоните позже.

На том конце провода Грачеву хотели что-то сказать, но он бегом отключил телефон во избежания очередных звонков. Хватит ему того, что один раз воспользовался чужим телефоном, не имея на то разрешение.

По приезду домой им не удалось поболтать, так как оба завались спать.

Утром его ожидало возмездие. Милена вскочила в его спальню, не утруждаясь постучаться в дверь. Грачев как раз надевал очередной костюм.

– Папа, ты зачем отключил телефон?

– Не хотел, чтобы тебя беспокоили.

– Что ты наделал… – Милена, чьё гневное настроение сменялось меланхоличным. – У меня десять пропущенных звонков от сестры Максима. Учитывая, что она не звонит мне по пустякам, а Макс не в состоянии ей ответить… Да она же места себе не находит. Бедная девочка!

Грачева покинула уверенность в правильности вчерашних действий. Хотя был ли у него выбор?

– Я не знал, что ей сказать по поводу Макса. Не моё это дело.

– Она, наверное, всю ночь не спала. И это перед важным первым семинаром.

– Но она всё-таки справилась с ним? – в голосе Грачева сквозила робкая надежда, что некая чужая ему девочка не оплошала по его же вине.

– Да. Но представляю, скольких усилий ей стоило не терять самообладание. Папа, ну вот зачем?

– Что ты ей сказала по поводу Максима? – попытался он перевести разговор немного в другое русло.

– Что Макс уехал по работе в другой город, забыв телефон дома. Не смогла сообщить правду, слишком много испытаний на её ранимую душу. Надо же ещё докторов послушать, может и не стоит волноваться.

– Она поверила?

– Нет стопроцентной уверенности, но просила передать брату, что тому пора отдохнуть, коль стал забывать о важных вещах, как телефон.

– Мило.

Милена кинула взгляд на часы в телефоне и тут же встала.

– Мне пора в больницу, хочу узнать, как там Макс.

– После вчерашнего ты не боишься соваться в палату?

По телу Милены прошлась мелкая дрожь.

– А может… – она не могла поверить в реальность случившего, – это были игры разума на нервной почве? Ведь доктор ничего не видел.

– Если бы. Я-то в силу своего отношения к Максиму никак не мог так же сильно волноваться за него, чтобы нас посещали одинаковые глюки. Да и бывают ли они такими реальными?

– А что ты видел?

– Мне стало очень холодно, как никогда в жизни. Я едва ухватился за тебя. И ещё эти безумные немигающие глаза, глядящие куда-то в неизвестность.

Милена направилась к двери, не имея сил даже в воображении переживать вчерашние впечатления.

– Я уверена, что нам просто померещилось.

Однако Грачев благодаря интонации уловил, что она лжёт.

– Ты осторожно, хорошо?

Милена обернулась. На бледном лице красовалась лёгкая улыбка.

– Да что со мной случиться? Если что, доктора рядом.

В кармане свежевыстиранного пиджака завибрировал телефон. Пока он слушал, на лице появилась испарина.

– Это не шутка?

       Глава 24

Несмотря на предусмотрительно захваченное зимнее пальто, зубы Грачева отбивали такт, а по телу проходила сильная дрожь. Впервые ему довелось посетить морозильную камеру, где развешивались тушки. Бобров, накинув синий пуховик, провёл его к месту преступления в глубине помещения: на холодном кафельном полу лежали замёрзшие тела двух молодых парней в рабочей форме. В голове у одного из них торчал крюк. За такой вешают то, что недавно хрюкало. Точнее, он торчал под основанием черепа, где кончаются шейные позвонки. Грачеву стало казаться, что в нём просыпается давно забытая чувствительность: его желудок сводило, а в голове кружило.

– С вами всё в порядке? – спросил озабоченно Бобров, пялясь на него. В последнее время он не узнавал начальника. За годы совместной работы он видел в нём прожжённого циника, равнодушно воспринимающего ужасы, на которые способна человеческая натура. Нельзя сказать, что два покойника в морозилке – самое впечатляющее зрелище из всего, что они видели на своём веку в качестве доблестных стражей порядка.

Грачеву хотелось поскорее покинуть комнату.

– Не совсем, наверное, съел что-то несвежее. Не мог отпроситься после вчерашнего бегства.

Рыжеватые редкие брови Боброва поднялись ввысь. Откровенность Грачева ассоциировалась с концом света. Когда это он отчитывался, тем более перед подчиненным? Как бы там не было, но внезапная откровенность и непрозвучавшие циничные шутки емко подтверждали, что Грачеву не по себе.

Когда Грачев вышел наружу, Бобров вспомнил то письмо от мёртвой цыганки. Именно с того времени с Грачевым стало происходить что-то непонятное. Несмотря на ясный приказ забыть о содержимом, Боброву не удавалось выкинуть из своей головы. По протоколу он был обязан упомянуть послание, когда было возбуждено дело об убитой. Хоть и не обнаружилось никакого следа насилия, подкреплённым заключением из морга, Боброва не покидало ощущение того, что в этом деле что-то не так. Однако всё сводилось к абстрактному, а это никак не пришьёшь.

Бобров нагнулся над одним из покойников. Неприятный холод от заледенелой кожи холодил руки даже сквозь резиновые перчатки. Он подавил в себе отвращение, пытаясь разобраться в причине смерти. Молодой, теперь уже навеки, человек возлежал навзничь. На нём серая форма красовалась в кровавых пятнах, и судя по тому, как они въелись в плотную ткань и поблёкли, кровь принадлежала разделанным животным. Бобров отметил, что форма на парне едва не трещала по швам: его остывшее тело могло похвастаться накаченными мышцами. На груди рубашка едва сходилась и держалась лишь за счёт пуговиц.

Потом взгляд упал на область шеи. На ней просматривался след синего цвета.

– Данилов, подними руку, чтобы я мог видеть. – Обратился Бобров к одному из молодых полицейских, кивая на другой труп. Когда тот выполнил приказ, ему стало ясно.

Все это время Грачев стоял во внутреннем дворе, где суетился хозяин предприятия. Будь у того волосы на голове, то ему было чем заняться, но за неимением оного он приставал к Грачеву. Причитания сводились к одному: он впервые столкнулся с таким вопиющим случаем на своём мясокомбинате. Грачева раздражало, что ему не дают спокойно выкурить одну сигарету-другую.

– Вы понимаете, что каждая минута простоя стоит мне колоссальных убытков!

– Вы предлагаете оставить жмуриков среди будущих колбас?

Хозяин запнулся. Скоро вышел Бобров, а за ним – остальные, вынося трупы. Грачев с удовлетворением обернулся к ним.

– Ну что?

– Мы нашли цепочку, она – же второе орудие убийства. Она лежала прямо под задушенным. Да, его задушили ней же. Но всё же, добил его удар о пол, когда он падал от недостатка кислорода. Предварительная картина такая: тот, что поменьше, подошёл к высокому силачу и закинул цепь со спины. Однако не рассчитал силы, когда тот в попытке сопротивляться поднял душившего. И возможно, случайно повесил того на свободный крюк. Но цепочка успела нанести вред, и парень упал. В голове зияет дыра в черепе.

«Колбасный магнат» слушая это, невольно охал в ужасе.

– Поверить не могу! Что на них нашло?

– Уж нам уже не дано узнать об этом. – Отчеканил Бобров, потирая переносицу. В этот момент ему захотелось взять отпуск и свалить подальше из этого чертового городишка с его чертовщиной. А ещё лучше переехать. Однако оставил свои мысли при себе, кинув ещё раз изучающий взор на своего едва узнаваемого начальника.

В отдел Грачев с Боровым возвращались в полном молчании. Боброву интуиция подсказывала, что сияющий рядом с ним Грачев в курсе. В курсе того, кто стоит за этими убийствами и как их предотвратить. Он жалел, что не переписал имя некого мужчины из письма той цыганки, дабы пробить его в базе. А память подвела. Былое уважение испарилось окончательно.

Грачев будучи поглощённым своими мыслями, не замечал, как отдалился от него верный помощник. Недооценённый и унижаемый планировал подготовить рапорт о переводе в другой отдел.

       Глава 25

Утром следующего дня Милена вошла в палату, не дожидаясь доктора. Однако её встретил Максим, сидящий на кровати. В глазах читался восторг. Казалось, тугая повязка его нисколько не смущала словно он ходил с ней всю жизнь.

– Привет, любимая! – бодро поприветствовал он.

Радости Милены не было предела: она подбежала к нему с пылкими поцелуями и крепкими объятиями. Два дня, которые он валялся без сознания, начинали испаряться из головы.

= Как же ты меня напугал! Доктора ничего не говорили конкретного. Но судя по всему, с тобой и в самом деле ничего серьёзного. Прости меня, пожалуйста!

= За что тебя прощать?

– За всё! Мне кажется, я была слишком занята собой и не замечала тебя. Теперь забудь об этом. Я больше не буду спускать с тебя глаз. Только пообещай мне, что не станешь больше меня так пугать!

Максим скорчил гримасу огорчения.

– Ну вот, как мне теперь налево ходить под твоим надзором?

Губы Милены сохраняли улыбку, однако было видно, что эта шутка не пришла ей по душе. И Макс поспешно заверил, что приложит все усилия к тому, чтобы не выводить будущую жену из равновесия.

Однако они оба понимали, что клясться исполнить просьбу не имело смысла. Случайные приступы – определённо неподконтрольны кому бы там не было. Милене не хватало духу задать мучивший ее вопрос. Ей хотелось, чтобы он не чувствовал себя неловко. Возможно, такое больше не повторится.

Обрадованный Максим выразил желание вернуться домой, чтобы продолжить подготовку к свадьбе, да и работа не ждёт. Милена пыталась его отговаривать, ведь он получил серьёзное сотрясение. Но он остался неумолим.

Доктор не скрывал неодобрения, считая, что надо быть полным дураком, чтобы рваться прочь с шишкой на голове. И к радости Максима всё же даже дал добро на выписку, но под расписку. И только Милена молча наблюдала за их спором и горестно вздыхала, вспоминая как её грубо оттолкнули. Да, может, это не было специально, Максу померещилось что-то своё, но она начинала прозревать и сомневаться в правильности решения. Решения, которое касалось брака. Но потом в ней восстала та упрямая сторона, когда вспомнились осторожные отговорки отца. Ну уж нет! Только ей решать выходить ли ей замуж за Макса или нет, и точка!

Когда Макс стоял у стойки, Милена отошла купить кофе в автомате. Над стойкой висел экран, на котором безостановочно крутились новости. Он не заострял на них внимание, но пребывал в терпеливом ожидании момента, когда можно будет покинуть эти стены, что хранили в себе всю боль человечества.

«Сегодня полиция обнаружила ещё два трупа. Их обнаружили в морозильном помещении. Смерть наступила в рез…».

Макс почувствовал как по ногам прошёлся жар. Он оторвался от монитора и обернулся: рядом с ним стояла Милена. У её ног валялись два стаканчика в луже разлитого горячего кофе. На лице отсутствовала краска, даже губы побледнели.

Администратор выглянула из-за стойки и злобно сверкнула глазами в сторону Милены.

– Девушка, Вы не могли аккуратно носить кофе? Ау!

Милена, услышав обращение в свой адрес, словно очнулась. Она посмотрела вниз и воскликнула:

– Ой, простите меня, это получилось случайно! Я могу здесь прибраться.

Администратор сменила гнев на милость.

– Ну уж не стоит. Сейчас позвоню санитарке.

От былого радостного настроения, насколько возможного в сложившей ситуации, не осталось и следа. Стыд, ужас, недоумение – всё, что теперь переполняло пару как на выходе из клиники, так и дома.

Максиму не давало покоя настроение Милены. Что подействовало на нее? Неужели новость о трупах в морозилке? Но с чего бы? Умаявшись от навязчивых вопросов по дороге, он дома решил просить прямо в лоб.

Милена вновь впала в ужас: она отошла от Максима на несколько шагов. На пути попалось любимое кресло, куда она опустилась.

– О чём ты? Просто руки дрогнули, и я испугалась, что причинила неудобство пациентам и персоналу своей неуклюжестью.

Максим слушал с недоверием столь нелепое объяснение. Он знал её достаточно, чтобы понимать: она обманывает. Но решил на неё не давить.

Милена хлопнула себя ладонью по лбу, пытаясь вернуть беззаботность в своё поведение.

– Максим, звонила Лера. Она переживала, что ты не отвечал, да и я не могла. Телефон разрядился. На следующий день мы созвонились. Сказала ей, что ты уехал по делам в другой город, оставив телефон дома. Решила умолчать о том, что ты попал в больницу. Я правильно поступила?

– Конечно! Оно ей ни к чему. Ещё на учёбу забьёт от нервов. – Максим опустился н пол перед Миленой, целуя её руки с тонким запястьем. – Как же мне повезло что моя будущая жена мало того, что красавица, так ещё и мудрая и понимающая.

Остаток дня Милена провела в тяжёлых размышлениях. Макс теперь пугал девушку по-новому. Казалось, письмо от некой цыганки не такая уж и чушь для доверчивых особей.

– Максим, я съезжу ненадолго к папе. Ты справишься без меня?

Максу не нравилось, что она проявляет беспечную ветренность в своих отношениях с отцом. На языке вертелся вопрос: «что происходит между вами?», вместо этого улыбнулся.

– Конечно, не беспокойся обо мне. Ты же сама сказала, что быстро вернёшься.

Когда Максим подошёл к ней с целью поцеловать, что обычно делалось на протяжении их любовной связи, Милена едва не отшатнулась. Макса насторожила эта реакция, будто он ей чужой.

= Что с тобой? Ты какая-то сама не своя сегодня.

– Да ничего, перенервничала за два дня. Ты здорово меня напугал. А ведь ещё свадьба на носу, к которой у нас ничего не готово.

И Милена быстро чмокнула Макса в губы и выскочила за дверь, чтобы избежать дальнейшего разговора.

       Глава 26

Грачев так и не пришел в себя после пережитого за последние два дня. Реалист и циник уступал место ищущему подвох неврастенику. Бобров, конечно, не станет стучать руководству о полуобморочном припадке на месте преступления, но рано или поздно Грачева могут попросить н выход с выслугой лет. А ведь вся его жизнь связана с расследованием. Ему нравилось находить отгадки, благодаря которым справедливость пока главенство.

Но теперь… Если раньше были только слова цыганки, которой не стоило доверять без оглядки и какие-то косвенные улики в адрес Макса. То теперь ему оставалось только убеждаться в правдивости её показаниях, которые даже при всем желании он не мог назвать лживыми. Чертова реальна, как никогда.

– Вот бы ты была жива, Сара… – промолвил он, со скупыми слезами думая о жене. Она бы подсказала, где находится туннель со светом в конце.

Спокойно лежавший до этого времени Тузик встал на своей лежанке в углу гостиной и залаял.

– Кого там ещё принесло? – проворчал Грачев, не испытывая желание с кем-либо общаться. Всё, о чём он мечтал этим вечером – это принять горячую ванну и лечь спать, даже несмотря на то, что на часах светилось семь часов. Сказывалось сочетание постоянного стресса из-за дочери и испортившегося сна. Прошлой ночью он вообще не сомкнул глаз.

Несмотря на то, то он всегда радовался редким визитам дочери, сегодня он принял ее безо всяких эмоций. Она неизменно напоминала ему о той чертовщине, в которую она вляпалась по собственной воле, потащив вслед за собой и его. Присмотревшись, Грачев заметил, что тень усталости и нервного напряжения проходилась и по её лицу. Она опустилась на диван и поставила подбородок на сжатые в кулак руки. Глаза казались потухшими, а уголки губ упали. Грачеву стало совестно за холодный приём. К кому Милена пойти, как не к нему? Он неловко закашлял в кулак.

– Как Максим?

– Нормально. Пока. Он сегодня насильно выписался из больницы, теперь сидит дома как ни в чём не бывало. И повязку размотал, дурак беспечный!

Кровь Грачева бросилась в голову. Он надеялся, что тот просидит в больнице гораздо дольше, не подвергая жизни его дочери опасности. Только теперь он держал свои мысли при себе, понимая, что ничего не добьётся прямолинейностью. То, что Милена сказала вдобавок, сильно удивило его.

– И знаешь, папа… Мне очень страшно.

Грачев тут же присел рядом с ней, заглядывая в глаза, которые выдавали то, что она витает в своих кошмарах. Только теперь они вышли за пределы бурного воображения.

– Почему тебе страшно?

Милена нервно засмеялась, скрыв бледное лицо в ладонях.

– После позавчерашнего я почувствовала рядом с ним нечто то же самое.

– Тебе стало холодно что ли?

– Нет. Мной обуял животный страх. Сегодня я увидела по новостям, что нашлись убитые в морозильном помещении. Я едва не рухнула в обморок. Совпадение ли?

– Я не знаю. Может и так.

– Но ты же был там?

Тошнота вновь накрыла Грачева. То, что он пытался выбросить из головы – Милена усердно про это напоминала.

– Да, предстоит очередное расследование, но я знаю, что мы ничего не найдём. Мы терпим поражение, расследуя такие дела.

– Это как? Ты же вроде раскрываешь все преступления.

– Я тебе, кажется, говорил, что пошла целая цепочка с убийствами, где убийцу нельзя найти, ибо они все мертвы рядом со своими жертвами. Жертвы тоже убийцы, которые убили в ответ убийцу, а тот тоже может считаться жертвой. В общем, замкнутый круг. Полицейским вроде меня остаётся только убирать трупы и составлять отчёты.

Милена посмотрела на отца, словно он ей поведал совершенно дурацкий анекдот.

– Что ты рассказываешь? С тобой всё хорошо?

– Не совсем, – ответил откровенно Грачев, машинально преступив свою клятву не  грузить дочь своими проблемами. – Могу дать тебе почитать досье, оно где-то лежит… Сейчас поищу.

Милена судорожно схватила отца за локоть, когда тот привстал, чтобы потянуться за бумагами.

– Не надо. Это меня не касается.

– Как тебе будет угодно. – Обрадовался Грачев, понимая, что не придётся копаться в кейсе. Ему хватало того, что Милена теперь на шаг от того, чтобы разорвать отношения с Максимом. Кто угодно, только не он. Милена слишком хороша для него.

       Глава 27

Через два дня Милена и Макс прогуливались по городу. Максим ходил бодро и быстро, несмотря на протесты Милены, которая опасалась ухудшения самочувствия. Шишка не была заметна из-за давно нестриженых волос, но ей было бы спокойнее, зная, что голову защищает бинт. Но Макс отмахивался от её опасений и смело поступил по своему велению.

Они о чём-то заболтались и не замечали ничего вокруг. Милена, кажется, забыла о своих страхах. Максим не подавал ей никакого повода для беспокойства, если забыть о снятой повязке и чересчур оживлённом поведении. И она решила, что видимо на неё оказывает пагубное влияние предсвадебная суета. И тут случилось нечто ужасное, перещеголяв любые опасения.

Максим ойкнул, держась за ушибленное место, и упал. По телу проходила судорога. Изо рта Макса шла мутная белая пена со зловонным ароматом, а глаза бешено вращались в хаотичном порядке. Ноги и руки выделывали какой-то неведомый пароксизм. Туловище то поднималось, то опускалось.

Милена, глядя на это, испуганно плакала. Ей хотелось помочь, но ей не давала сделать это неведомая стена. Возле неё оказался священник в чёрной рясе с большим крестом на груди, который проходил рядом. Голова была ничем не накрыта и задорно сверкала под солнцем. Он махнул на Макса несколько капель священной воды, как будто радовался тому, что увидел. Вера его была непреклонной долгие годы, но увидеть то, о чём больше говорилось – чем не удача?

– Что вы творите? – недоуменно закричала на него Милена.

– Да он же одержим дьяволом. – Отметил он, в большей степени, для самого себя.

– Да как вы можете такое говорить! – шикнула на него Милена, злясь на него в достаточной мере, чтобы забыть о том, что она всегда испытывала душевный трепет как от церкви так и от служителей богу. За это стоило благодарить Сару.

– Ну, а почему он тогда бьётся в судорогах?

Священник не испытывал обиды на девушку за резкий выпад. Он хотел добавить «Прошу прощения», но его слова теперь тонули в безумном крике из горла Макса. В очках священника стали появляться трещины, после чего линзы рассыпались. Дальнейшее ему плохо виделось, зато прекрасно слышались стоны и безумные вопли, исходящего от одного человека. Он покачал головой, словно показывая, что он был прав.

Милена бросилась к ослеплённому богослужителю, хватаясь за длинный рукав чёрного одеяния.

– Помогите же чем-нибудь!

– Девушка, я не знаю, что делают в подобных ситуациях, но попробую молитвы. Вода на его не действует, как видите. Сейчас только вспомню, мне надо сосредоточиться.

Священник сначала зашевелив губами беззвучно, но потом прибавился и голос, который свидетельствовал, что усилия прошерстить в закоулках памяти приносят слабый результат.

Милена потеряла интерес к нему, вновь уставившись н Максима, чьи конвульсии не думали утихать. Насколько она знала, это слишком сильно для приступов эпилепсии, но и того у Максима не было. Страшные догадки Милена старалась выкинуть и головы, лихорадочно обдумывая план действий.

То, что произошло дальше – не мог ожидать никто. Священник, видимо, припомнив одну из многочисленных молитв, стал начитывать. Он не успел дойти до пятой строчки, как его отбросило на дорогу. По дороге как раз ехал грузовик. Раздались крики прохожих и зевак, визг тормозов и удара тела.

Милена медленно повернулась, понимая, что только что случилось непоправимое. Грузовик впечатался в фонарный столб, а священник… Точнее, его тело лежало под машиной возле задних колёс. С одной ноги слетел ботинок, и он лежал у овощного магазина.

Из кабины грузовика никто не выходил, что могло свидетельствовать о том, что и водителю не повезло. Некий мужчина средних лет, одетый буднично, вышел из небольшой толпы, поднялся по ступеньке и заглянул в окно.

– Он живой! – крикнул он толпе. И все загалдели: кто-то возмущался, кто-то давал советы, а несколько человек бросились под машину осматривать погибшего.

Милена стала словно заворожённая. Теперь она убедилась в правоте отца, и сердце быстро застучало. Ей едва хватило сил, что повернуться обратно к Максу. Его конвульсии уже прекратились, и он лежал так, словно спит и видит хороший сон, о чём свидетельствовала блаженная улыбка. Она почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

«Черт, завтра я должна выйти замуж за него» – от окончательного осознания она едва не упала без чувств.

Из собравшейся толпы на противоположной стороне улицы к ним подошла женщина лет. Она подступила к Максиму, бросая на ходу осуждающий взгляд на застывшую Милену. Из недр её большой дамской сумки на свет появился бутылочка коричневого цвета. Открыв её, она подставила под нос Максу.

Бутылка едва не вылетела из рук: Макс сначала нахмурился, а потом рукой резко отодвинул флакончик. Женщина удовлетворенно посмотрела на него, попутно пряча своё средство.

– Вот вы и очнулись. Вам не помешало бы носить с собой нашатырный спирт.

Максим тупо осматривал происходящее вокруг, от чего слова доброй самаритянки прошли мимо внимания.

– Что случилось? – и он указал рукой на хаос, созданный им несознательно.

Милена не могла вымолвить и слово: язык приобрёл чугунную тяжесть. И вновь на помощь пришла всё та же женщина, которую покоробила неблагодарность, о чём свидетельствовал изменившийся тон. В нём проскальзывали металлические нотки.

– Священник попал под грузовик. Водитель, говорят, сильно травмировался. Ожидаем скорой. А вы как себя чувствуете?

– А? – Максим по-прежнему с трудом понимал.

Женщина теперь уже не старалась скрывать своё нарастающее раздражение. Только адресовалось оно Милене, которая стояла как прибитая к месту.

= Вы – его девушка, не так ли?

Милена кивнула, тогда как в голове вертелось: «Лучше бы я не встречалась с ним вообще».

– Так помогите же ему встать! Или будет добавлять работу медикам? – и женщина указала кивком в сторону аварии.

Милену осенило, что нельзя показывать Максу перемены в её отношении к нему. Вдруг он убьёт не менее жутким способом, что нечего будет хоронить. Она помогла ему встать на ноги, а затем поддерживала до самого пути домой, где её ожидало долгожданное подвенечное платье. Благо, Макс испытывал сильную слабость для того, чтобы наблюдать за невестой, которая мало походила на себя прежнюю.

По новостям Милена узнала, что шофер того грузовика скончался от многочисленных травм на операционном столе. Она прежде не видела, как погибают люди. Но тот водитель… повторил судьбу её матери Сары. Милена нередко вспоминала о ней, жалея, что та не увидит, как единственная дочь преуспела как в карьере так и в личной жизни. Теперь же Милена считала, что, к счастью, что она не застала бракосочетания с могущественным убийцей.

Милене не хотелось оставаться ни на минуту дольше в этой квартире, полной боли и мучений.

– Я не выйду за него замуж, – прошептала она себе.

       Глава 28

Утро выдалось холодным и дождливым. На небе, затянутыми тяжёлыми тучами, не было ни намёка на солнце. Сложившаяся погода олицетворяла настроение невесты, которая через несколько часов станет Миленой Шкирко. Жених благополучно смотался из дому, живя во власти одного из многочисленных суеверий «увидеть будущую жену перед свадьбой в подвенечном платье – плохая примета». Дурацкие «выкупы» и прочее они решили не устраивать, вместо этого тихо предпочли расписаться и посидеть в ресторане небольшой компанией из коллег с работы обоих. Отец должен появиться до церемонии бракосочетания. Лера обещала отпроситься и приехать прямиком в загс.

Милена, одетая в любимую пижаму, сидела на кровати и ждала. Телефон разрывался из-за многочисленных звонков от друзей и нанятых людей, призванных творить свадебный антураж. И Милена их неизменно сбрасывала. Единственный, кто её интересовал – это отец, который должен вести её к алтарю. В Грачеве всегда видели спасителя, и сегодня не стало исключением.

Просидев так около половины , Милена пошла в комнату Леры, где висело то самое платье. Хоть оно воплощало в себе все черты идеального наряда для свадьбы, оно стало казаться половой тряпкой. Милену переполнила брезгливость. Ей хотелось сорвать платье с вешалки и разрезать ножницами на мелкие кусочки и сжечь. Но что-то её останавливало.

В комнате раздались крики, в которых нетрудно было угадать невыносимые страдания, а на белоснежном пышном платье выступали кровавые пятна.

Милена закричала, но не смела тронуться с места. Неужели это предупреждение о том, что она погибнет так же чудовищно, как и священник? А погибнет в случае отказа или как? Сколько ей осталось? Милена едва стояла на ногах из-за физической дурноты.

И так же внезапно стало по-прежнему тихо и знакомо, когда в дрожащей руке Милены зазвонил телефон. Услышав мелодию, она поняла, кто это.

– Папа! Где ты? – она старалась не выдавать душевного потрясения.

– Как «где»? Я целых три минуты звоню в квартиру, от чего было решил, что дома никого нет, и тут слышу свой крик.

Милена тут же выскочила в коридор, чтобы открыть входную дверь. Руки тряслись и с трудом справлялись с замком, в котором достаточно было повернуть ключ. Грачев, одетый в чистым будничный костюм чёрного цвета, же терпеливо дожидался, хотя сердце было не на месте из-за крика. Ему стоило большого труда не выломать дверь. Когда он увидел дочь, его сердце едва не остановилось. Земные круги под глазами, резко очерченные складки возле сухих губ, болезненная бледность. Даже для экстравагантной свадьбы это уже перебор.

– Милена, что с тобой? Почему ты ещё не готова? Тебе нездоровится? И почему ты кричала?

= Мне страшно! Забери меня куда-нибудь подальше!

Грачев окончательно убедился, что свадьбы не будет. В глубине души он радовался такому повороту событий, хоть одновременно и стыдился этого. Уж больно Милена сама не своя.

Грачев вступил в квартиру, закрыв за собой дверь. Дочь прижалась к нему, и он чувствовал, как её трясёт. Грешным делом он решил, что она пошла по наклонной.

– Расскажи мне всё.

– Я знаю, что Максим убивает, когда теряет сознание!

Грачев нахмурился. Хоть он и старался убедить дочь именно в этом, но надеялся, что то просто совпадения и игры разума, а та цыганка наговорила с три короба ложь, которую нельзя проверить. Ведь наверняка пациенты из психиатрических клиник сходили с ума аналогичным способом.

– Глупость какая! Мы же с тобой решили, что это только чистая случайность вперемешку с нашим воображением.

– Он недавно на моих глазах убил священника! Боже, как же это забыть?

Милена зарыдала горше прежнего, снабжая попутно отца картиной случившего. Тому было трудно разобрать фразы сквозь всхлипы, но благодаря полицейским навыкам, он всё понял.

Когда Милена закончила рассказывать, Грачев задумался над тем, как поступить. О том, чтобы вести дочь в загс, не могло быть и речи. Но вскоре прискачет Макс и начнёт допытываться о причинах сорванной церемонии.

– Милена, у тебя здесь ничего нет важного?

Она покачала головой. Вещи, косметика, книги – всё потеряло для неё смысл.

– Тогда хватай документы. Мы должны сейчас же уехать куда подальше!

Несмотря на то, что Милена молча и быстро собралась, Грачев за рулём испытывал тревогу. Ему не хотелось, чтобы Максим успел их настичь. Он злился на то, что нельзя превысить скорость. Проехав пару кварталов, он осознал, что желаемый выход всё это время был под носом.

Грачев решил не сообщать Милене, так как не считал, что она соображает в полной мере. Хватит того, что не сумела положить этому конец как можно раньше. «И приспичило тебе от нас свалить. Может, Сара не погибла бы, а там и Максим не повстречался бы» – с горечью думал Грачев, ища глазами нужное здание.

Пришлось проехать пять кварталов, пока Грачев понял, что вот оно – убежище.

– Милена, выходи из машины.

Дочь, сидевшая в молчаливой задумчивости на заднем сидении, опешила.

– Что ты задумал? Почему мы не едем дальше?

– Ты доверяешь мне?

Милене не оставалось ничего другого, как согласиться и следовать приказу отца.

Когда они подошли к зданию, Милена недоуменно посмотрела на отца, чьё лицо озарялось загадочностью.

– Заходи смелее, – опередил он её, когда она открыла рот.

Только внутри он прошептал на ухо: «Здесь он тебя точно не достанет. Его не пустят».

– Но сколько мне здесь торчать? Уж не думаешь, что я готова остаться в этих стенах на всю оставшуюся жизнь?

Хоть голос не превышал допустимые децибелы, Грачев уловил недоверие.

= Все остальное – на мне, а твоя задача – сидеть здесь какое-то время.

Милена вновь хотела возразить, но Грачев поспешно вышел наружу. Девушка с волнением провожала взглядом, который потом был обращён на внутреннюю обстановку. Остановка здесь казалась умиротворённой: висели иконы, распятие Христа напротив входа, пахло лампадкой, и всё это действо обволакивал утренний свет, исходящий из высоких прямоугольных окон. Она присела на скамейку в терпеливом ожидании. Спустя несколько минут на лице появилась нервная улыбка – это она осмысливала тот факт, что первая свадьба расстроилась вот так. Стояла бы себе рядом с Максом и… От воспоминая о нём желудок сжимало, и она постаралась отвлечься. Но почему именно в самый знаменательный день? Подобная выходка тянула на предательство.

       Глава 29

На улице Грачев увидел, как трезвонит телефон: высвечивался номер Максима.

– Грачев на связи. – Ответил он сухо.

– Где Милена? – едва не терял самообладания Макс, не понимая, в чём он провинился перед ней. Неужели именно сейчас до нее дошло, что искалеченный муж – не её мечта.

– Разве она уже не расписывается с тобой? – Грачев решил притвориться незнающим, дабы ещё раз обдумать план.

– Нет, и Вы это прекрасно знаете!

– Да с чего бы мне знать?

– Да потому ваша задача – привести Милену. К тому же она не берет трубку, никто не смог с ней поговорить! Даже приглашённый стилист!

– А от меня ты что хочешь?

– Что-то не похоже, что вы разделяете мои тревоги. Где она?

Грачев решил, что и правда он провалил свою роль. Поэтому не стал и дальше водить Максима за нос.

– Она со мной. Свадьбу можешь отменять, так как она решительно отказывается встречаться с тобой, а уж тем более связываться так прочно.

Хоть Грачев не имел возможность наблюдать за лицом Макса, но благодаря возникшей паузе он прикинул примерную картину. Наконец-то тот спросил вздрогнувшим голосом:

– Но почему? Ведь было всё хорошо. Чем я её обидел?

– Не притворяйся, будто не в курсе.

– Опять-таки, неужели я в чём-то провинился и не знаю об этом?

Грачев едва подавлял желание заявить, что он и дочь в курсе тайных грязных делишек, но потом решил, что поскольку нет никаких доказательств, то лучше умолчать.

– Она поняла тебя, что ей с тобой не по пути. Она не любит тебя.

Раздался сдавленный стон. И когда Грачев намеревался сбросить звонок, Макс снова заговорил, только уже беспристрастно.

– Могу я с вами встретиться?

– Если это последнее, что ты хочешь, то я не против. Я стою возле церкви возле центрального проспекта. Найдёшь?

– Да. – И раздались протяжные гудки. Грачев провёл ладонью по лицу, не понимая, как быть дальше.

       Глава 30

Тучи затягивались пуще прежнего, что привело за собой усилившийся ветер и крупные капли дождя. Грачев не стал держать пост у входа в церковь, ведь что-то ему подсказывало, что Милене там ничего не угрожает. На часах пробило полдень – час, когда Милена должна была дать клятву в верности перед Максом.

– Угораздило же её встретить его, – раздражённо отметил отец, чувствуя, как засосало под ложечкой, ведь сегодня он встал позднее обычного. Времени хватило только на стремительные сборы и поиск корма для Тузика. Пёс не притронулся к еде даже после быстрой прогулки, но неотрывно глядел на хозяина масленными глазами. Но Грачев слишком увлёкся тем, чтобы не опоздать. И поэтому не стал удостаивать вниманием подавленное состояние пса.

Просидев полчаса в машине, Грачев решил, что с него довольно. Он решил сбегать в ближайшее кафе за чашкой кофе, чтобы согреться, рассудив, что если Максим приедет, то позвонит.

Но звонковпо-прежнему не поступало, что начинало настораживать вечно подозревающего полицейского. Место, где должна была состояться свадьба, находилось не так уж и далеко. Неужели Макс осознал, что уже ничего не изменить и передумал встречаться, от обиды не удостоив предупреждением?

Грачев просидел в кафе минут 15, после чего решил, что достаточно подкрепился. На выходе до него дошли крики: люди кричали о пожаре в церкви, от чего сердце Грачева приняло биться как птица о клетку.

Он подбежал на место происшествия: огонь ещё не виднелся, зато из распахнутых дверей вылетали зачатки дыма. Повинуясь отцовскому чувству, Грачев не обращая внимание на предостережения из толпы, ринулся вглубь.

Оказавшись внутри, Грачев на секунду ощутил себя обезоруженным: его глаза едва различали окружающую обстановку. Затем, когда он стал немного видеть, он заметил, что в церкви никого нет.

– Милена, ты здесь? – когда он не услышал желаемого голоса, прокричал уже с нескрываемым отчаянием, – подай мне знак, что ты здесь!

Тщетно, вокруг кроме треска сгораемого материала, ничего нельзя было расслышать. В глаза нещадно защипало, от чего лились слезы – дым уже заполнил всё помещение. Грачев присел на корточки зажав нос полами пиджака. Подождав ещё несколько секунд, он с неохотой стал пробираться к выходу. Ему требовался глоток свежего воздуха, чтобы вернуться и продолжить поиски.

Не доходя до порога, Грачев услышал какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что кто-то стонет. Однако из-за шума с улицы и предсмертного вопля гибнущих вещей он не понимал, кто это: мужчина, женщина… Но чего он точно не делал, так это не раздумывал. Он побежал на источник стона. Проблуждав, он едва помнил себя от ухудшающего состояния: голова кружилась, во рту и носу адски жгло, а ноги наливались чугуном.

Это стонал молодой человек в чёрной рясе. На груди лежал большой крест, от чего Грачев по привычке сморщил нос. Парень лежал под огромной скамейкой, и Грачеву пришлось приложить немало усилий. Когда молодой священник освободился, он не спешил вставать. «Почему он не встаёт? И где Милена?…» – последнее, что мелькнуло в голове, прежде чем перед глазами Грачева всё окончательно потемнело.

       Глава 31

Грачев очнулся в машине скорой помощи, которая пока никуда не ехала.  Судя по сильному запаху гари, он всё ещё находился возле места происшествия. Хлопотавшая над ним женщина средних лет в медицинском облачении методично водила в вену иглу от капельницы. Он ощущал себя слишком бестелесным, чтобы оказать сопротивление, чтобы бежать в поисках дочери. Ему пришлось напрячься, чтобы расшевелить непослушный язык, хотя горло по-прежнему нещадно драло, не говоря уже о чугунной голове.

– Где…где Милена?

– Что за Милена? – доктор по-прежнему не отрывалась от капельницы, регулируя колёсиком подачу лекарства. – Сожмите руку в кулак.

– Дочь моя… Она была там… – только благодаря сильному беспокойству за чадо с шилом в заднице Грачев смог ещё раз спросить в надежде, что на этот раз женщина удостоит его исчерпывающим ответом. И главное, радостным.

– Там пожарные никого не нашли, кроме вас и священника. Из-за сломанной ноги он вряд ли смог оттуда выбраться. Возможно, он бы погиб там под скамьёй, не дожидаясь приезда пожарных.

С одной стороны, Грачева радовало, что Милена не оказалась сожжённой заживо, но, с другой – где же она? Глаза Грачева упрямо опускались вниз под мерный шум мотора, когда машина тронулась в путь, и он не смог больше произнести ни слова.

По приезду в больницу, Грачев недолго находился в заточении среди других пациентов. Пролежав пару часов, он сорвался прочь. Все жгло изнутри, во рту присутствовал гадкий привкус гари, голова раскалывалась – ничто это не помешало выписаться своенравному полицейскому. Ведь никто не знал, куда делась дочь. Незнание ее месторасположения служило сильным стимулом, чтобы двигаться до победного конца.

– На том свете отлежусь! – крикнул он вдогонку, когда покидал кабинет доктора, который неохотно разрешил уйти из больницы.

Грачев был полностью уверен в том, что это Максим учинил пожар, пока он сидел и наслаждался ароматным напитком в кофейне. Когда Грачев учуял запах кофе у вестибюля, он понял, что никогда не станет его больше пить. Настолько въелись дурные ассоциации с ним в сознание.

Первым делом, что он сделал на выходе, сделал десять безуспешных звонков дочери. Монотонный женский голос неизменно твердил, что абонент недоступен, и просил оставить сообщение на автоответчике. Та же картина и с Максимом, что указывало на их возможное совместное времяпровождение. Грачеву стоило поистине героических усилий, чтобы сдерживать накал эмоций. Ему казалось, что Милена теперь в опасности, находясь рядом с продажным душегубцем.

Грачев уселся на скамейку в парке, который находился в двух шагах от клиники.  Деревья вокруг всё смелее сбрасывали местами пожелтевшие листья, обнажая унылые ветви. В сером небе изредка проглядывалось солнце, даря редкое тепло всему живому под ним. Посетители неспешно шагали, беззаботно радуясь прогулке. Вдалеке кричали дети: на другом конце от входа стояла для них игральная площадка.

Отцу Милены подобная обстановка причиняла боль, ведь его семью преследует несчастье. Ему тяжело далась смерть жены, и от чего он особенно страшился за жизнь дочери, которой возможно грозит преждевременный жестокий конец.

В кармане уже брюк зазвенел телефон. Грачев с досадой, отметил, что батарея на исходе, и потому следует быстро переговорить с Бобровым. Это был не первый разговор за ужасный день, но ещё полчаса назад никто из коллег не владел хоть какой-то информацией по поводу случившего.

– Грачев слушает, говори быстрее!

И Бобров, привыкший под чутким руководством своего шефа, стал излагать как можно кратко. Не упуская деталей:

– По предварительным данным, некоторые свидетели заметили, что некий молодой человек, нарядно одетый, словно на свадьбу, – на этих важных замечаниях вновь Грачева вскипел, – поджёг церковь, после чего вскочил внутрь и вывел оттуда кого-то, вроде девушку. Свидетели настолько обомлели произошедшим варварством и теперь считают, что видели самого сатану. Поэтому никто его не остановил, когда он похитил одну из припаркованных машин. Какой-то дурак оставил машину открытой, с ключом внутри. А потом появились вы…

После информативного звонка Грачева с опозданием осенило, что стоит позвонить сестре Максима. Вот только номера её нет… Он чертыхнулся и встал со скамейки. Его путь пролегал к выходу, откуда дальше пошёл на метро, ведь машина так и осталась стоять возле сожжённой церкви.

Дома Грачев ограничился принятием душа и переодеванием в чистую одежду, так как сегодняшняя неприятно напоминала стойкой вонью о пожаре.

И только потом он набрал Боброва, отметив с огорчением, что пропущенных звонков не поступало.

– Узнай телефонный номер сестры этого ублюдка. Зовут его Макс, и фамилия его Шкирко.

Из дому он выходил, имея при себе номер сестры Макса. Но та не поднимала трубку, что ещё сильнее настораживало Грачева.

Кое-как добравшись до своей машины, он украдкой бросил взгляд на испоганенную пожаром церковь. Фасад едва говорил о случившемся, но вход и окна были наспех запечатаны. Рядом прошла старушка, перекрещиваясь.

– Вон оно что творится! Храм Господний поджигают!

Грачев тут же потушил сигарету, едва зажжённую, услышав возмутительные причитания, и сел за руль.

Подъезжая к квартире, где н застал дочь в полуистерическом припадке, он отмахивался от проблесков надежды на то, что там кто-то может быть.

На настойчивое нажатие дверного звонка никто не отзывался. Но ко многим достоинствам Грачева можно причислить и чуткий слух: сначала за дверью слышались шаги и разного рода шум. Поэтому он усердно продолжал названивать, зная, что его есть кому слышать.

Но находящийся за дверью упрямо не отзывался. Не помня себя от злости и беспокойства, Грачев достал из кобуры пистолет и выстрелил в замок. Замок не спешил сдавать крепость, но третья пуля низвергла её.

Оттолкнув от себя дверь ногой, он стоял с тем же оружием. Его переполняла готовность прикончить Макса, даже если это грозило ему тюремным заключением в связи с превышением служебных полномочий.

= Есть кто дома? – в ответ – ничего, и он сделал шаг вперёд, – я знаю, что есть! Я слышал шаги!

Грачев никого не видел и не слышал, пока не отучился в знакомой пустынной гостиной. Там его встретила ошарашенная девушка, едва ли совершеннолетняя. Её хорошенькое лицо исказилось гримасой ужаса вперемешку с непониманием происходящего. На ней были белая майка и домашние серые штаны, на голове – растрёпанные светлые волосы, что свидетельствовало о том, что здесь она не случайный гость.

– Ты кто такая и что здесь делаешь? – голос Грачева немного смягчился, но он старался быть начеку, встав спиной у стены возле двери.

= Я здесь живу. – испуг девушки едва ли ослабился, и ответ дался с трудом из-за едва ворочающего языка.

= Стало быть, ты сестра…этого?

Ему даже упоминать имя стало противно и непосильно. Девушка кивнула, не отрывая своего взгляда от непрошенного гостя.

– Почему не отвечали, когда я звонил?

– Я была в душе…

Грачев опять устало провёл ладонью по лицу. Неужели из-за этого он испортил дверь и довёл девушку до животного ужаса. Они оба прекрасно знали, что слова про душ – полное вранье.

– Ладно, ты знаешь, где твой брат?

– Нет, я не видела его с самого утра в загсе. Милена не появилась на бракосочетание, и…

Грачеву хотелось ей верить, но что, если… Почему бы ей не прикрывать этого урода?

– Ты обязана говорить мне только правду, ведь он похитил мою дочь и ей грозит опасность.

И тут девушку словно подменили: в глазах отразилась ненависть, а рот скривился в кривой усмешке.

– Похитил её? Да после того, как она не появилась? Простите, но ваша дочь – настоящая дрянь! Угораздило же Максима втюриться в неё.

Грачев едва сдерживался, чтобы не залепить девушке звонкую пощёчину, но постарался оставаться спокойным. Возможно, она не в курсе всего, что творил братец.

– Поверь, у Милены были веские причины так поступить. Куда он мог её увезти?

– А я вот не скажу, хотя я совершенно не имею понятия, куда он мог свалить. Он передо мной не отсчитывается. Мне больше интересно, где он. Телефон в отключке.

– Лера, тебя ведь так зовут? – после её кивка, сделанного с таким пренебрежением, он продолжил, – ты понимаешь, что может случиться так, что он сядет в тюрьму. Ты же не хочешь этого?

– Вы намекаете, он может прикончить эту… Да что вы вообще о нём знаете?  Он и мухи не обидит!

– Хм, мухи не обидит… И церкви не сжигает, не так ли?…

– Вы о чём? Он не переносит даже вида огонька, не то чтобы сжигать дома.

Грачев вздохнул, отворачиваясь от Леры. Когда-то в поисках информации на Макса, Грачев наткнулся на заключение экспертной комиссии о пожаре в родительском доме. Согласно ему, пожар произошёл из-за непотушенного бычка в подвале дома, о чём свидетельствуют образцы пепла. Он лежал возле легко воспламеняющих материалов вроде ящиков и синтетических тканных покрытий. Ни отец ни мать не имели за собой привычку курить,  так как ратовали за здоровый образ жизни. Но ответственного так никого не назначили, посчитав это досадной ошибкой, стоившей жизни двух человек, а детей – сделавшей сиротами. Грачев съездил к тому месту, где уже стоял недостроенный дом с высотой в десять этажей. Стройку всё никак не могли завершить, и она имела статус «замороженной», хотя судя по законченному фасаду, там остались мелкие работы. Походив по соседям, он вышел на сверстников Максима, половина из которых причислялась к маргинальной ячейке общества. Те охотно ему поведали, что Макс практиковал всякое, но всегда контролировал ситуацию. Но они не связывали шалости с пожаром, на то они уже не имели умственных способностей.

– Лера, а в том доме, где вы жили раньше… – Грачев осторожно произносил слова, следя за реакцией девушки, – Макс часто спускался в подвал?

Лера скривилась как от зубной боли.

– Какое это имеет значение? Мы все туда спускались.

– Прошу ответить, он и перед пожаром там был?

– Не помню, это было так давно, – Лера закрыла глаза, её едва выступающая грудь стала вздыматься, – наверное, да. Помню, как я проходила мимо, и оттуда шел странный запах. Вроде не из тех, что слышала раньше. Я хотела зайти, но мама, она немного приболела, позвала меня спать, и я ушла к себе. А дальше…

Самообладание окончательно подвело девушку, и из её миндалевидных глаз градом покатились слезы, к чему Грачев не был готов. Она напомнила ему Милену, и его сердце сжалось от искреннего сожаления.

– Прости меня, пожалуйста… – он хотел подойти и обнять девушку, но она при каждом приближающем шаге отдалялась от него. Ему стало стыдно, что заставил Леру вспоминать самую большую в её жизни трагедию. – Тогда я пойду… За дверь не волнуйтесь, я позвоню кое-куда и вам быстро отремонтируют. И бесплатно.

Взбудораженная Лера пулей выбежала из гостиной, оставляя за собой протяжное эхо плача. Грачева заворожило это зрелище, спровоцированное им. Он прекрасно понимал её чувства, ведь и на его сердце всё ещё не зажила рана после гибели Сары. А эта девочка… осталась круглой сиротой по глупости брата. Грачев мог только предполагать, догадалась ли Лера о настоящей причине пожара?

Оказавшись в машине, Грачев, не мешкая, завёл мотор. Ему срочно требовалось проверить одно место…

       Глава 32

Дом из десяти этажей по-прежнему навевал уныние своими голыми окнами и кучей строительного мусора. Вокруг него стоял высокий серый железный забор, дабы предотвратить дальнейшую гибель неугомонных подростков, коих и так полегло около десятка.

Небо вновь затянулось тучами. Грачеву стало не по себе от того, куда он направился. Вызывать подчинённого он не собирался, ведь в отделе хватает достаточно работы для того, чтобы не успевать даже перекусить, не говоря уже о том, чтобы ездить по стройкам с целью проверить версии загулявшего шефа.

Грачев решил ещё раз набрать дочь и Максима, но те по-прежнему находились вне зоны доступа. Он закутался в пальто, захваченное из дома, и стал бродить вокруг забора, ведь не перелезать же через него.

Обходить пришлось достаточно долго, прежде чем он наткнулся на запертую калитку. Постучав в неё, он услышал за забором, как пронёсся мужской голос, принадлежащий примерно человеку пенсионного возраста. Так и есть: на свет представился мужчина лет 65. Он впился в Грачева прищуренными глазами под кустистыми бровями, которые срослись между собой.

– Что вы здесь забыли?

– Мне надо пройти.

– На каком основании? Вы представитель строительной компании?

Грачеву стало лень распинаться и достал свою ксиву, но она не убедила осторожного старика.

– Эх, мне оно зачем? Налепите корочки где-то в подвалах, а потом шастают где не следует.

– Я провожу расследование, а вам за препятствие следствию будет предъявлено вмешательство и нежелание помочь правоохранительным органам.

Сторож заметно замешкался, чем и воспользовался Грачев, бегом вступая на закрытую территорию.

Территория вокруг недостроенного дома не могла похвастать приятным видом: всюду стояли машины и фуры; сновали рабочие в испачканной одежде, раздавался далёкий стук чьего-то молотка. Не хватало только крана, но в нём уже не было особой потребности.

Грачев приуныл. Слишком увлёкшись мыслями о том, что там скрывается Макс, он не замечал, что стройка всё же шла.

Он повернулся к сторожу, который неотрывно следил за ним всё это время.

– Вы вчера здесь работали?

– Нет, я через день выхожу на работу. А что?

– Ну, вчера здесь не мог проходить один молодой человек. У него светлые волосы, вытянутое лицо, рост примерно с моего…

– Судя по вашему описанию, речь идёт о Шкирко. Я верно понял?

Грачев едва не вскрикнул от радости, но сдержанно кивнул.

– Ну, он недавно работает над этой стройкой. – Охотно продолжил мужчина, явно имевший чувство симпатии к Максу. – Именно благодаря его компании строительство возобновилось, а то уж все решили, что дело останется незавершённым.

Грачев нетерпеливо замахал рукой, не имея желания выслушивать об этом.

– Ну, так вы не ответили по поводу вчерашнего.

– Я уже говорил, что вчера не работал. Сейчас позвоню сменщику.

И сторож достал из кармана замызганного жилета когда-то бывшего оранжевым, кнопочный телефон. Грачеву пришлось ждать долго. Коллеги переговаривались между собой обо всем, и лишь под конец благодаря напоминанию Грачева был задан важный вопрос.

– Он говорит, что вчера Макс действительно заходил на стройку. Он, стоя на пороге калитки, зачем-то попросил моего сменщика сходить и передать рабочим какие-то указания. Хотя он сам мог зайти и лично сказать кому надо. Тот послушался, и когда он вернулся на место, Того уже не было.

– Хм, а в каком часу это было?

– Говорит, что дело близилось к сумеркам. Да, как раз строители быстренько работали внутри, чтобы успеть внутренние работы…

Грачева озадачило, что Макс приехал сюда через несколько часов после пожара. Где он был до этого времени, а главное, Милена…

– Тогда я прошу вас не шуметь и не говорить, что я здесь. – Грачев перешёл на шёпот, в душе опасаясь, что Макс видит его, – я должен проверить помещения.

– Но Вы же не думаете, что там что-то или кто-то есть…

Грачеву была едва удержимая охота послать чересчур носатого сторожа на все четыре стороны, ибо пока они оба чешут языками, теряется напрасно время.

– Нет, я предпочитаю не просто думаю, а проверять то, о чём думаю.

И Грачев развернулся в сторону дома. Ему следовало не обращать внимания на вялый протест сторожа, рабочую суету и скверное предчувствие.

Поскольку в доме планировались три подъезда, а лифта всё ещё не было, от Грачева требовалась физическая выносливость, с чем у него уже имелись проблемы. Вдобавок сказывались последствия пожара в церкви. Ощущая себя мудрецом аки Соломон, он решил подняться сразу на самый высокий этаж. Однако дыхание перехватило уже на третьем этаже, а в горле уже пульсировало и жгло. Кое-как забравшись к конечному пункту, Грачев представлял собой мертвеца, вылезшего из могилы. Пот градом катился по лицу, хотя из открытых окон дул холодный осенний ветер. Лицо пылало, а руки дрожали, как у заядлого наркомана.

– Черт бы тебя проклял, Макс! – ругнулся про себя несчастный отец Милены, вытирая лоб носовым платком.

Встав с верхней ступеньки, Грачев направился вглубь этажа. Голые стены, отсутствие дверей и окон, свет не долетавший до некоторых помещений  – это могло привести любого человека в уныние, но для Грачева всё это оставалось незамеченным. Он был готов умереть, чтобы спасти дочь.

– Есть здесь кто-нибудь? – кричал он, надеясь, что Милена подаст голос или знак. Однако на десятом этаже всё оставалось тихим, не считая одинокого вопрошающего голоса, который раздавался эхом.

Лишь на восьмом этаже до слуха Грачева долетел едва слышный звук, отдалённо напоминающий писк. Пробежавшись по всем помещениям, он убедился в том, что там не было даже приблудившего котёнка.

Этажом ниже звук был уже гораздо отчётливее. Грачев вновь сделал то, что и прежде, как и вновь потерпел поражение. Но он не огорчался, так как понимал, что раз есть сигнал, то ещё не всё потеряно.

Он так спешил вниз, что едва не отступился и не свалился кубарем по ступенькам. На шестом этаже стало ясно, что кто-то плачет. Грачев пулей забегался по пустым комнатам. Его ждала награда. В одном из помещений, чуть освещаемым наружным светом, оказался сам источник звука.

– Милена! – Не сдержавшись, воскликнул Грачев. Сколько не от радости из-за успешного поиска, сколько из-за отцовской боли. Дочь лежала на холодном полу полураздетая как для таких времён: на ней были только шорты и тонкая трикотажная футболка. Длинное пальто и высокие сапоги как ветром сдуло. Рот её был затянут тонкой верёвкой, как и конечности. Из глаз градом катились слезы.

Грачев, охваченный жалостью, присел возле Милены. Узлы на руках и ногах не поддавались к развязыванию, и он жалел, что не носит с тобой ножик, которым мог бы решить проблему за секунды. А время стоило дорого: рядом бродит посланец из Ада.

– Не плачь, Милена! – приговаривал он, ругая и проклиная всё на свете, что стало причиной страданий дочери. Он решил оставить пока конечности, и дотронулся до головы дочери, чтобы стянуть подобие кляпа. Под левым виском он почувствовал жидковатую корочку. Вытащив руку из спутанных волос, он с ужасом понял, что это было ничем иным, как кровь.

И тут над ним стала чья-то фигура, отбрасывая тень на перепуганной Милене, чьи слезы не думали кончаться. Прежде чем Грачев успел что-то понять и предпринять, по его затылку стукнуло что-то массивное и тяжёлое.

       Глава 33

Разлепив неподъемные веки, Грачев испытывал тупую боль в ушибленном затылке. Поначалу Грачев ничего не видел, так как вокруг всё утопало в кромешной мгле. Глаза снова закрылись.

«Неужели я ослеп?» – ему становилось страшно от того, что его полицейская осторожность сдала сбой в шаге от спасения дочери. О том, где она и что с ней – даже представлять казалось чем-то непосильным. После того, как Грачев обнаружил у неё рану на голове, от Максима стоило ждать издевательства и похлеще.

Грачев закрыл глаза. Затем не открывая их, попытался встать, но с опозданием понял, что и его связали. Разве что кляпа не было.

– Животное, чтобы тебе сгореть в аду! – закричал Грачев, забыв о том, что следует соблюдать хорошую мину при плохой игре. Довольно!

В помещении появился слабый свет, что в некой мере порадовало Грачеву, ведь слепота ещё не пришла на его улицу. Но проблески радости тут же угасли, когда вслед за светом, исходящего от свечи, появился сам Макс. Его лицо казалось обезображенным и нечеловеческим. Взгляд – пустой, но с жаждой причинять зло. Где тот робкий мальчишка, который был сам не свой во время семейного ужина?

– Проснулись, тесть! Долго же вы спали.

– Развяжи меня и Милену, не твори глупости! И никакой я тебе не тесть!

– И это говорит человек, пожелавший сгореть мне в аду. Кстати, в аду у меня явно тёпленькое местечко, так что зря бросаетесь проклятиями.

Хоть Макс не смеялся, но Грачеву его слова показались полной насмешкой.  Холодок прошёлся по спине, но полицейский мог бы поклясться, что он не являлся следствием от валяния на голом холодном полу. Максим стоял так ровно, что производил впечатление статуи.

– Отпусти хотя бы Милену. Ты же её любишь, а значит, тебе должно быть противно причинять ей боль.

Лицо Максима скривилось, от чего сходство в лучах света от свечи с дьяволом только усилилось.

– Люблю… А она меня любила? Если да, то почему так поступила со мной? Разве предательство можно оправдать? Зачем она тянула до самого дня свадьбы, выставив меня идиотом перед друзьями и малочисленными родственниками? Знаете, как на меня смотрели? С жалостью! Терпеть такое не могу!

Грачев не отвечал, так как понимал, что вопрос про мотивы Милены – риторический, и Макс просто выговаривается.

– Меня никто так не унижал. Милена даже не удосужилась позвонить и сказать лично, что финита ля комедия. Я бы понял и смирился, с кем не бывает. Но нет, она бежит трусливо под папашкиным руководством и прячется в поганой церкви! Это так смешно! Почему именно церковь? А?

Грачеву не хотелось даже произносить то, что покажется любому скептику полной чушью. Однако выбора ему не оставляли.

– Мы посчитали, точнее, только я… Что ты туда не посмеешь сунуться. Но ты додумался орудовать с помощью огня…

Максима, казалось, услышанное несколько удивило, от чего не заметил, как наклонилась свеча и капнула своей слезой на руку. Тот чертыхнулся и вернул свече прежнее равновесие.

– Почему я не смею соваться в церкви? Говорите сейчас же!

– Потому что сущность внутри тебя не пустит туда…

Глаза Максима забегали из стороны в сторону, выдавая напряжённую умственную деятельность. Ведь он никому не рассказывал о том, что совершил сделку. Об этом знала только Аза, которая давно покоится в могиле, пожираемая червями.

– Что вам известно обо мне? – Макс подбежал к Грачеву, едва удерживая свечу так, чтобы она не капала. – Отвечайте сейчас же!

– Неизвестная цыганка прислала мне письмо, которое следовало доставить мне после её преждевременной кончины. – начал Грачев, осознавая, что молчанием ничего не добиться. – Я вначале не придал значение тому, что она написала. Мало ли как могут пошутить, но мы действительно обнаружили её труп. Мне было страшно даже предположить, что она говорила правду.

Далее следовал подробный рассказ о том, что было известно Грачеву. Макс ошарашенно глядел на него, прислонившись к стене. Конечно, Грачев не стал упоминать о том, что занимался расследованием  прошлом и настоящем избранника своей дочери.

– Милена говорила тебе, что случилось недавно? – спросил он, когда Макс по-прежнему сохранял молчание.

– Нет, она отказалась со мной разговаривать.

– И только поэтому ты приложил ты?

– Да она сама… Споткнулась на лестнице и упала. Я ни за что не стал бы поднимать на неё руку!

В голосе Максима улавливалось задетое самолюбие. Грачев решил, что почва достаточно постелена для того, чтобы внушить Максу не делать рокового шага.

– Слушай, Макс… О твоей связи с этими убийствами никто не знает, – здесь Грачев слукавил, потому что Бобров всё же читал послание, хотя возможно он и забыл про содержание прочитанного. – Неужели ты готов запятнать своё имя уже реальным криминалом?

Максим издал громкий вздох.

– Вы не понимаете, я не могу жить прежней жизнью! – едва не кричал он, – если вы думаете, что я едва осознавал происходящее, то ошибаетесь! Я всё понимал, и меня это мучило… Хотя нет, по-прежнему мучает! Я не должен был умереть на операционном столе, когда под моей опекой сестра! Ведь это из-за меня она осталась круглой сиротой! Мои руки в крови, и лишь забота о ней могла бы как-то искупить мою вину перед ней, а также перед родителями! А потом меня отмутузили до полусмерти. Знаете, о чём я думал, лежа перед неоновой вывеской? О Лере. Не факт, что дядя вновь возьмёт её под опеку, как когда-то после гибели родителей. Я не мог подвести её во второй раз!

Грачев молча слушал то, что и так знал. Ему было жаль парня. Тот просто баловался травкой, оставив косяк непотушенным. Обыкновенная досадная ошибка, и теперь Макс воочию обнажая все свои чувства, с которыми ему приходиться жить. Быть убийцей собственных родителей – грех, который никогда не сотрётся из сознания и не притупится.

– Потом я прихожу в себя и возвращаюсь домой. Моё сознание полностью кристально чистое с той минуты, как я потерял сознание, и до самого прихода в себя. Я даже догадываться не мог о том, что меня ждёт. Сначала Лера застала меня в прострации, затем камера запечатлела это… Я пошёл на сеансы гипноза и ничего… Только Аза после долгих уговоров сообщила обо мне страшную тайну. Лучше бы я не знал. Осознавать то, что я не ограничиваюсь родителями – едва не вывело меня из равновесия. Да, лично я не убивал, но точно также косвенно имею отношение. Мне хотелось даже наложить на себя руки, чтобы прекратить это мракобесие, но потом всегда вспоминал о Лере и вечном долге перед ней.

И Макс опустился на корточки, опираясь на ту же стену. Свеча значительно уменьшилась в длине, отбрасывая мерцающий свет на страдальческое лицо Макса. У Грачева затекли руки, да и становилось очень холодно.

– Не было ни одного дня, чтобы я не пребывал в изнурительном поиске смысла в своей жизни. Плюс, мной двигала любовь к Милене. Мне казалось, что я заслуживаю её, хоть и чудовищной ценой. В конце концов, люди гибнут не из-за меркантильных соображений с моей стороны. Без моего участия всё равно кто-то перешагнет черту. Так моя совесть постепенно затихала. Мы с Миленой стали готовиться к свадьбе, на пути которой стояла только одна преграда – как мне объяснить то, что я периодически «выпадаю из реальности»? Но оказалось всё куда проще, ведь травма голова – лучшее пояснение тому.

Грачев удивлялся словам Макса. Лера, о котором он заботился, не производила впечатление маленькой беззащитной девочки. Ее сверстницы, бывает, такое вытворяют, что делает их взрослее раньше времени. Милена, увидев гибель на её глазах человека, вряд ли стала страдать от отсутствия в своей жизни такого мерзкого кадра, как Макс. Для Грачева этот поток о долге и чувствах казался не более, чем монологом эгоиста, которому требовался веский повод оправдаться и обелить самого себя.

За стеной раздался протяжный стон. Сердце переживающего отца разболелось, ведь он не в состоянии помочь единственной дочери. Что задумал Макс?

Но Макс, будучи поглощённым копанием в самом себе, не обращал внимание на стоны и попытки Грачева встать.

– И тут я узнаю об отмене свадьбы. За пять минут! Я не мог поверить, что со мной так поступили! А вы её спрятали в церкви в надежде на то, что я туда не войду! Как же смешно, что живот надорвёшь.

По тёмному помещению пронёсся эхом раскатистый хохот. Не зная о том, кому он принадлежит, то Грачев решил бы, что это истерика у душевнобольного. Хотя после услышанного он запросто поставил бы такой диагноз Максиму.

Боль в голове Дениса Алексеевича то затихала, то возобновлялась, мешая придумать выход из сложившейся ситуации. В глубине души он допускал, что Бобров может застать его и дочь через несколько часов в качестве очередных трофеев для патологоанатома.

Максим поднялся и потушил свечу. В темноте его приглушённый голос навевал гнетущее впечатление.

– Но я же не лыком шит, и практику сжигания дома имею. Какой-то дурак оставил канистру с горючим возле машины. Я купил неподалёку газету и со всем добром направился к входу. Благо народу не было, и мне никто не мешал пролить немного горючего у прохода, а затем поджечь газету. Я достаточно ловок проделать так, чтобы на выходе осталась лазейка. И ваша дочь попалась: она выбежала, чем я и воспользовался. Схватил и посадил в машину и увёз. Она пыталась меня бить в машине, но я пригрозить, что она не застанет отца в живых, если станет и дальше мешать мне водить.

– Да что с тобой не так? – вновь заговорил Грачев и прикусил язык. Молчи или возмущайся – никто не знает, в какую сторону переклинит новоявленного психа.

Макс то ли не обратил внимание, то ли сделал вид, но продолжил:

– Глупая Милена, когда мы наматывали круги по городу, только раз подала голос: ей захотелось пить. До чего же примитивная. Ну, я ей дал заранее подготовленную бутылку со снотворным. Я наконец приехал к стройке, в где участвую от имени компании, которая занимается тем, что доделывает за других проекты. И когда никого не оказалось на пути к одному из подъездов, я бегом побежал к автомобилю и потащил на себе спящую Милену. Ох, и тяжёлая она, скажу я вам. Пока мы поднимались, она кое-как очнулась. Я не доглядел и она стала вырываться. Вот тогда её прелестная головушка приземлилась на верхнюю ступеньку. Как она ещё сильнее не стукнулась – я не знаю. Мне пришлось её связать теми верёвками, которые рабочие здесь набросали на каждом углу. У неё нет желания со мной разговаривать, но в её глазах я чётко вижу боязнь. Глупая, я никогда не обидел бы её. Но она обидела меня.

Макс умолк. От него не исходило никакого шума, что вселяло в Грачева ещё большую тревогу. Всё, что для него имело значение – спасение Милены, а он… Пожил и достаточно, к Саре можно хоть сейчас отправляться.

– Так почему она со мной так поступила?

Внезапный вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. У Грачева пересохло во рту, и пришлось приложить усилие, дабы Макс знал правду.

– Ты убил священника. Когда тот стал молиться, чтобы ты вышел из припадка. Милена всё видела и сложила дважды два. Она убедилась кто ты такой на самом деле.

Макс не отвечал. Грачев слышал только своё тяжёлое дыхание. Потом спустя несколько минут послышались удаляющиеся шаги. За стеной раздался вопль и рыдания. Услышав их, Грачев активно заворочался, не взирая на усиливающую дурноту. Кое-как присев, он перевёл дух как после длительного марафона. Связанные руки ко всем карманам, он осознал, что они опустошены. Осторожное предположение едва не ввело его в уныние, но, зная, что только от него зависит судьба дочери, Грачев предался раздумьям на тему «Как развязать узлы», от которых ныли щиколотки и запястья. О том, чтобы доскакать в таком состоянии в другую комнату, он отбросил подобную мысль.

Самое паршивое, что кобура тоже не радовала содержанием, точнее, его отсутствием как таковым. Для Грачева Максим достаточно потерял человеческий облик для того, чтобы перейти к прямым убийствам. Несчастный отец едва не впадал в отчаяние, но тут же постарался сохранить хладнокровие.

К тому времени глаза Грачева достаточно адаптировались к темноте, которая на самом деле не была кромешной, как показалось после пробуждения: с улицы доходил свет от уличных фонарей.

Грачев, прислонившись к стене, стал двигаться в сторону лестничной площадки, где стояли поручни. Несмотря на осторожные телодвижения, ограниченные по максимуму, он едва не рухнул вниз, когда пришлось оттолкнуться от стены. Щиколотки опухали, и кисти начало накрывать немотой. Ухватившись за поручни, Грачев пододвинулся к ним.

Вначале он собрался ёрзать верёвку по краям, стоя на ногах, но равновесие подводило своей шаткостью, и ему пришлось присесть на ступеньку.

Задача перед Грачевым стояла сложная: ты делаешь быстро, но шумно, что нежелательно, либо медленно и не успеваешь собственно довести дело до конца. Спустя несколько секунд колебаний был выбран второй вариант, и верёвка уже подверглась трению о железные прутья.

Неизвестно сколько прошло времени, но Грачеву сей процесс казался целой вечностью. Теряя терпение, он ускорил движение.

– Вы чем тут занимаетесь?

Если бы Грачев не сидел, то наверняка бы упал. Голос Макса звучал насмешливо, хоть и угрожающе.

– А то нельзя догадаться! – зарычал Грачев, готовясь к предполагаемой схватке.

– Смотрю, вы начинаете проявлять настоящее отношение ко мне. Что ж, давно пора было. Вы мне надоели хуже горькой редьки.

Грачев почувствовал на затылке прикосновение холодного металла. Это было предсказуемо, о чём тот и заявил Максиму.

– Что, заразились от той цыганки некими способностями, коль уже просчитали мои шаги?

– Это чистая психология, вперемешку с жизненным полицейским опытом. – Грачев гордо поднял голову, глядя в невидимую даль. Макс едва не стукнул дулом об его затылок.

– Тогда почему вы приехали одни, без сопровождения? Полиции ведь есть за что меня привлечь к ответственности! По крайней мере, за поджог.

Грачев молчал. Признаваться в гордости, из-за которой не представлялось возможным поведать отделу о том, что его дочь связалась с опасным типом. Авторитет пошатнётся, тем более, после того, как он не удосужился поделиться даже с Бобровом своими мыслями. «О, коллеги! Я знаю, кто убийца! Но только он вселяется в чужие тела и кончает по очереди каждого» – Грачев улыбнулся бы, да только всё, что его заботило сейчас – это Милена.

– Что ты сделал с Миленой?

– Прекратите спрашивать меня про Милену! Лежит, дурёха, в целости и сохранности! Только от вас зависит, что с ней будет! Я ясно выразился или мне повторить?!

Грачева вновь затошнило, и дуло пистолета едва ли осталось замечаемым им.

– Что ты хочешь?

– Вот! С этого и требовалось начинать! Как неудивительно, но я хочу, чтобы Милена вышла за меня замуж и сняла с меня штамп «брошенного у алтаря неудачника».

– Она никогда не выйдет за тебя. И от меня не зависит её решение.

Максим завопил что-то нечленораздельное и таки стукнул пистолетом по шее Грачева. Тому едва удалось усидеть на месте. Складывалось впечатление, что этот кошмар начался с незапамятных времён, и ещё не скоро закончится. Макс стукнув Грачева, убежал туда, откуда выходил. До ушей Грачева вновь донеслись крики.

– Встать и попытаться закончить сие мракобесие, – сказал он себе, вставая со ступенек. Не удержавшись, он упал возле лестницы. Падение оказалось не слишком удачным: разнылся правый локоть, но Грачев решил не взирать на боль. Отчаянные вопли Милены подначивали его не лежать, ожидая некого чуда. В чудеса вера давно померла, зато как зло производило впечатление чего-то непобедимого.

Перед глазами отважного, но гордого полицейского стали проноситься как кадры те картины, которые он видел более тридцати лет на службе. Молодых, невинно убиенных девушек хватало, и это придавало сил уставшему и измученному Грачеву с узлами на конечностях.

– Папа! – наконец-то первое отчётливое понятное слово из уст дочери, когда Грачев добрался до голого проёма в другую комнату. Помещение не могло похвастаться наличием окна, а свеча здесь не горела. Только шум и голос дочери служило ему маяком во тьме.

– Милена, я здесь! – крикнул он, одновременно будучи готовым к нападениям обидчика. Однако к нему подлетела именно Милена. Её тонкие руки обхватили крупное отцовское туловище, ища в нём поддержки.

– Милена, я не понял, где Макс? – спросил он настороженно, водя слепыми глазами по невидимым контурам.

– Я его оглушила, когда он отвязывал меня от чертовой трубы.

Грачева охватила на секунду гордость за свою малую. Мало какая девушка так отважно станет бороться. Но тут же бережно отодвинул от себя.

– Тогда развяжи мои узлы, и побежали, пока он в отключке! Он может прийти в себя в любой момент, нам нельзя тратить попусту время!

Милена быстро приступила к развязыванию, но, к большому огорчению обоих, узлы не поддавались.

– Милена, ты можешь найти что-то острое, вроде ножа?

– Я не знаю, папа… – прошептала она, но всё же отошла от отца. И вновь время для Грачева представлялось резиной. Его сердце бешено стучало, ведь Милена могла задеть Максима, не найти ничего стоящего или…

– Милена, поищи ещё и телефон, неважно какой… – он негромко произнёс это, отчаянно боясь возможного прихода в себя Максима. Он даже дышать боялся, полагая, что делает это слишком громко.

Вскоре Милена опять стояла возле отца.

– Я не нашла ни ножа, только пистолет… Телефон тоже при мне.

Грачев сделал глубокий вдох. Значит, ему придётся остаться здесь, но то мало заботило его.

– Вот и прекрасно, беги с ними вниз, только не споткнись… – Милена пыталась противиться такому приказу, но он твердо продолжал. – Запомни, пистолет для самозащиты, на случай, если он побежит за тобой. И обязательно набери полицию, и назови фамилию «Бобров». Пора завязывать с этим цирком!

Милена стояла как оглушённая, не издавая ни слова.

– Иди уже! Обо мне не беспокойся. – слегка повысил тон любящий отец, и она покинула помещение.

Как только она ушла, из глубины комнаты донёсся едва слышимый стон, а затем и ругательство.

– Вот же сука! От её удара башка как…

Оборванная речь свидетельствовала о том, что до него дошёл факт произошедшего.

От яркого света карманного фонаря у Грачева закрылись глаза, будучи не готовым к таким сюрпризам. Когда он открыл их, то увидел перед собой взбешённого Макса, рыскающего у себя по карманам. Грачев знал точно, что ему не грозить иметь дырку от пули. По крайней мере, не в этот момент.

– Где она? – подскочил аки сам дьявол Максим, испепеляя взглядом, в котором отражалась накопившаяся ненависть.

– Только богу известно.

Грачев решил ёрничать, чувствуя за плечами маленькую победу. И именно от него сейчас зависит, как долго она продлится. Эффект не заставил себя долго ждать: Максим на секунду опешил. Он подошёл к проёму, явно желая догнать беглянку. «Хоть бы она успела убежать и позвонить» – проносилось в голове Грачева, когда он всячески препятствовал Максу на выходе. Максу надоело подобное расположение дел не в его пользу, и он заехал коленом в пах Грачеву. У того перед глазами замелькали цветные круги, а снизу оглушала сознание сильная боль. Ноги, и без того еле стоящие из-за узлов, подкосились. Макс ловко перешагнул через него и побежал к лестничной площадке.

Грачев, лежа покинутый в этом месте, едва мог что-то соображать от боли. За ней пришло отупение, и мысли стали представлять собой путаный клубок. На него навалилось ощущение невиданной доселе усталости. Сознание отказывалось проясняться, и вскоре он упал в забытье.

       Глава 34

Милена бежала с той скоростью, которая ей была по силам. Долгое время ничего ни есть ни даже пить – тело двигалось на внутренних резервах. Пистолет хоть и холодный, но ей казалось, что он жжёт руку. Даже в целях защиты – неприемлемо им воспользоваться, но потом она вспомнила Максима и отбрасывала настойчивое наваждение. Ноги норовили путаться, а голова – кружиться.

Больше всего её волновало, как там отец. Ведь ей не удалось освободить его от пут, но оставила наедине с чудовищем. «Хоть бы с ним всё было в порядке, когда придёт помощь!» – повторяла она про себя, стараясь не шуметь.

На выходе у подъезда она едва не наскочила на кучу песка. Пистолет выпал из рук прямо туда, и она, чертыхнувшись, стала поднимать его.

До её ушей донеслось, как по ступенькам раздаются торопливые шаги. В висках застучало, и она стала осматриваться вокруг в поисках убежища, где можно было бы хотя вызвать полицию.

Бежать на улицу – значит, она могла бы не успеть добежать, и тем более, вряд ли случайные прохожие окажут ей помощь. Плюс будка сторожа, где он благополучно дремлет. Все нормальные люди спят в это время. В другие подъезды… Милена отбросила и этот вариант. Тем временем, звуки шагов становились всё отчётливее.

Милена решила возложить на дело случая, ведь у неё не оставалось больше времени на то, чтобы перебирать в уме варианты получше. Она побежала вперёд, обойдя песчаную гору, и увидела стоящий грузовик, за рулём которого никого не было. Её длинные ноги понеслись по направлению к нему. Оказавшись возле него, она попыталась открыть дверь, но та не отзывалась. После этого Милена обошла его и попробовала тоже самое. Поняв, что ничего не получается, и она достала из кармана телефон. Мобильный принадлежал отцу. По экране красовались трещины, из-за чего сложно стало различать мелкие детали и буквы. Разблокировав, Милена стала набирать номер полицейского участка. Когда на том конце ответили, она с ужасом осознала, что придётся и ей говорить. А значит, Максим быстро найдёт её.

– Алло, пожалуйста, помогите! Меня и моего отца держат в заложниках на какой-то стройке! Пришлите полицию!

– Хорошо, представьтесь и назовите адрес.

– Милена Грачева. А адрес…я не знаю… Папа просил позвать какого-то Бр… Черт, я забыла его фамилию!

– Не волнуйтесь, сейчас мы разб… – дальнейших слов понимающего диспетчера уже не дошли до слуха Милены, так как её внимание привлёк чей-то незнакомый вопль, а затем появление перед её лицом Макса.

Его лицо искажала гримасанеодобрения, если не злости. В свете от фонарей оно производило зловещее впечатление: черты словно заострились. Пухлые губы плотно сжимались, образовывая плоскую линию. Серые глаза были полуоткрыты, но того было достаточно, чтобы увидеть в них желание положить конец этой затянувшейся забаве. Желваки ходили ходуном.

Милена отбросила телефон, чтобы ухватиться за пистолет обеими руками, так как посчитала, что одной ей будет сложно удерживать внезапный натиск. Увидев сию картину, Макс даже не улыбнулся. Ему не впервые терпеть глупости от бывшей невесты. Его прямая осанка выражала смирение и готовность принять пулю.

– Стреляй же, нечего тыкать в меня отцовской игрушкой!

Милена едва не рыдала. Её ум противился осознанию того факта, что она действительно его любила и желала выйти за него замуж. Стоило ли игнорировать первые тревожные звоночки? Стоило ли доводить до крайностей? Ведь благодаря ей отец лежит там, и неизвестно, живой ли. Руки задрожали, не в силах удерживаться в одном положении, да ещё и со смертоносным оружием. Наконец-то, чего так желал два дня Максим – свершилось:

– Как ты мог, Макс? Ты же не был таким раньше.

– Каким таким? – Макс чётко понимал о чём она твердит, но хотелось вывести её на откровенность.

– Бессердечным. Разве можно похищать кого-то против его воли? И издеваться над её отцом? Ты-то как сирота должен понимать, какие страдания ты мне причинил!

Левая сторона Максима дёрнулось, но он всё ещё держался прямо, не отводя своих глаз от девушки.

– Знаешь ли, Милена… – он сделал краткую паузу, – я и своего-то убил. Наверное, твой пронырливый папашка не рассказывал о том, что накопал на меня. Так вот, тот пожар устроен моими руками, хотя я не намеревался этого делать. У мамы тогда была серьёзная болезнь, из-за которой она была прикована к постели. Мои родители прежде всего думали обо мне и Лере… Когда отец вывел нас во двор, он тут же бросился спасть маму… Но они оба погибли в итоге…

Милена заморгала, едва переваривая новую информацию. Отвращение в ней стало во сто крат сильнее, хотя она не думала, что сие возможно в принципе. Макс продолжил:

– Я жалел о том, что натворил… Мне не хватило духу рассказать Лере, что это из-за меня она осталась без отца и матери. В деле было записано, что пожар возник по непонятным причинам, вроде кто-то был неосторожен. Родственники и соседи считали, что то была простая ужасная ошибка. Только я понимал, что виновен, и это точило меня годами.

– Ты – ужасный человек! Твои действия говорят о тебе куда яснее, чем твои возлияния!

– Не хочешь верить – дело твоё. Но да, отрицать не стану свою мерзкую натуру. Только подобный мне кадр мог согласиться на то, чтобы пожертвовать чужими жизнями, дабы и дальше влачит своё ничтожное существование.

– Заткнись! – закричала Милена. Дуло пистолета то и дело опускалось, что  случалось каждый раз с меньшей продолжительностью.

– Ты не понимаешь. Поскольку Лера уже достаточно взрослая девушка… Она таковой являлась и полгода назад, то просто был повод для сделки. В общем, моя смерть не повлияет на неё отрицательным образом. Стреляй!

Милена не хотела вообще в кого-то стрелять, даже в этого монстра. И как назло перед глазами стояло лицо Леры. Разве она заслужила такой участи? Вряд ли она будет благодарна Милене за убийство единственного брата и опору. «Где же полиция?» – спрашивала она у себя, лелея надежду на её всемогущие. Нельзя же тянуть время бесконечно. Она заговорила снова, чтобы выиграть драгоценные минуты:

– Странное желание – умереть. Ведь тогда ты рьяно хотел жить, а теперь просишь убить. С чего бы это?

– Ты действительно не понимаешь или делаешь вид?

– Нет, не понимаю!

– Да потому что я потерял смысл жизни! Ты не стала терпеть мои странности, и уж никто другой не станет этого!

– Ты называешь гибель людей «странностями»? Как можно такое сказать, будучи в здравом уме?

– Я не знал тогда, чем это обернётся! И что в таком случае остаётся делать? Если бы можно было переиграть…

Милена уже не стала сдерживать слез.

– Я видела, как священника отбросило от тебя прямо под грузовик. Его крик ужаса, визг колес, стук о столб… Как же я хотела бы забыть об этом!

– Я его не бросал под машину!

– Да, ты бился в судорогах! Но всё же это именно из-за тебя он погиб! Я не могу смотреть на тебя хотя бы с малой долей того уважения, что было мне присуще прежде. Ещё я… – и она запнулась. Она опустила руки, но глаза же устремлялись на Максима.

– Да что ты? – терпеливо спросил он, когда она не спешила закончить фразу.

– Ты лежал в палате, и я стояла около тебя… Тогда ещё отец присутствовал в палате… Внезапно ты открыл глаза, но в них не было намёка на осмысленность. После чего температура в помещении упала до ниже нуля, я стала мёрзнуть за считанные секунды, и отец испытывал аналогичные ощущения. Все прошло, когда пришел доктор. По его словам, нам просто показалось. А на следующий день, когда ты выписывался, я услышала по новостям, что произошло очередное двойное убийство на мясокомбинате. Все сложилось.

Макс устало слушал её сбивчивый монолог не пытаясь его прервать. Ему нечего было добавить.

Милена упала на колени, уткнувшись лицом в левую ладонь. Её стали занимать нахлынувшие воспоминания о пережитом за последний месяц, что она даже не заметила, как Макс стал полушаге от неё.

Преисполненная нарастающим беспокойством и безнадёжности, она подняла голову. Ей не хватило духу снова нацелиться пистолетом, который словно прирос к ладони. Самое страшное – это полное спокойствие на лице Максима, не дававшее какого-либо ответа на вопрос: «Что ты хочешь сделать со мной?». Тело Милены будто парализовало: она не чувствовала ничего, даже дуновение прохладного ветра. Из её губ вылетало маловнятное, потому что язык заплетался:

– Зачем ты затеял моё похищение? Чтобы…

– «Чтобы убить»? – продолжил за неё Макс, – не знаю. Мною руководили унижение и жажда разобраться в отношениях между нами. Что ж, я получил то, чего хотел.

Затем ветер стал из спокойного – нарастающим и оглушающим, растрёпывая спутанные волосы беззащитной девушки. Макс не удержался от душевного порыва и коснулся её высокого лба. Тишину, временами прорезаемую редко проезжающими машинами, нарушил громкий звук.

То пистолет выпал из руки Милены, которая впала ещё в более сильное оцепенение. То, что казалось ей невозможным, случилось. Её палец нажал на курок вопреки воле. Она могла бы поклясться, что из-за этого боль в руке не носила чисто метафорический характер.

Однако присмотревшись, она удивлённо отметила, что Максим только отшатнулся. Он не кричал, не старался зажимать рану, не терял равновесие – в общем, не вёл, себя как раненый.

Её неприятная догадка подтвердилась, когда на его лице появилась злорадная ухмылка. Столько злорадства ей ещё не доводилось видеть прежде. Может, она промахнулась? И Милена тут же стала искать отброшенный пистолет. Подняв его, обвалянного в мелком мусоре, она по инерции навела дуло на Макса, которого уже вовсю раздирал смех.

– Ты смотри! Неужели ты или даже твой отец не удосужились проверить? Ой, я не могу!

Милена вытаращила глаза. Чтобы убедиться окончательно, она сделала выстрел прямо в кузов грузовика. Как и ожидалось, в нём не появилось новой дырки.

До Милены дошёл весь абсурд собственного положения: она одна на стройке, где нет ни одной души, а если и есть, то они побеждены коварным умом; телефон валяется разбитый вдребезги, а полиция, похоже, и не намеревалась приезжать: из пистолета вытащены все пули. Всё противилось тому, чтобы она смогла спастись. Максим явно наслаждался своей игрой в кошки-мышки.

Бессильно прижавшись к кузову и не выпуская из рук бесполезное оружие, Милена бессильно ожидала того, как поступит с ней тот, с кем делила всё, что было  у неё.

Макс насмеявшись вволю, не сразу понял куда делась Милена. Когда увидел её, с обречённым белым лицом, он подошёл к ней, зная, что максимум на который её хватало – дать несильного подзатыльника. Вспомнив об этом, Макс коснулся ушиба от её удара. На том месте уже вырастала небольшая шишка.

Милена не стала оказывать никакого сопротивления, понимая, что между ними силы неравны. «Я готова принять смерть» – мелькало в её мыслях, однако, вместо того, чтобы задушить или заколоть, Макс стал лобызать ей губы. Душа воспротивилась такому повороту событий: те поцелуи, без которых она когда-то не представляла ни одного дня, нынче вызывали в ней тошнотворный рефлекс. Зубы стиснулись, а губы оставались совершенно безучастными к ласкам. Максим заметил холодный приём, отпрянул от неё. Его шаги то туда, то сюда выдавали нервозность и задетое самолюбие.

– Уж не думал, что стал тебе настолько противен! – Милена ничем не выражала свои мысли, только глядела сквозь него, и он прибегнул к «контрольному выстрелу», – так ы говоришь, что твои чувства угасли после гибели священника? Тогда как ты могла лечь со мной в постель после этого?

Милена снова осталась безмолвной, хотя стольких сил стоило ей сохранить бесстрастное лицо. На самом деле, презрение, отвращение, желание помыться – неполный спектр тех чувств, что заполняли каждую клеточку. Она и сама не могла понять, как можно было спокойно делить с ним постель после той трагедии.

– Ты – двуличная мразь! – заорал как не свой Макс, хватаясь за голову.

Много «приятных» эпитетов выслушала несостоявшаяся Шкирко в свой адрес до того, как тот снова подошёл к ней и прижал к кузову всем телом. Милена пыталась повернуть свою голову к нему боком, но тот грубо схватил за подбородок. Девушка была вынуждена видеть воочию, как перед ней стоял уже обезумевший Макс.

– Дрожишь, сучка? Боишься меня? – злобно спрашивал он, хотя дело было не только в страхе. Стояла глубокая ночь, и на улице становилось слишком холодно для практически раздетой девушки.

Милена решила играть по его правилам, и гордо смотрела ему в глаза.

– Вот и убей уже, а то надоел хуже горькой редьки за последнее время! Глаза б мои тебя не видели!

Она бы плюнула ему в лицо, только не в её манере было так делать. Только испепеляющий взгляд, полный презрения и гордости. Секундное удивление в глазах Максима свидетельствовало о том, что в ней еще оставалось человеческое нутро. Но потом он взял себя в руки и прохрипел:

– Не думай, что удовлетворю тебя быстрой и безболезненной смертью.

– Довольно разглагольствовать! Здесь нет зрителей для твоего паршивого спектакля оскорбленного жениха!

– Думаешь, больно смелая? Тебе никто не поможет! Из двух возможных спасителей я вырубил обоих, так как из них так и сыплется песок. Твой чертов папаша определённо порадуется, тому что и дочь придётся хоронить!

Милену как молнией ударило. Ей стало больно слышать такое про отца, ведь он и правда не переживёт убийства единственного ребёнка. Затем перед её глазами нарисовалась позавчерашняя картина. Мозг туго справлялся с задачей вспомнить хотя бы одну молитву, к которым так приобщала Сара, будучи набожным человеком. Но Милена вступив в подростковый период отреклась от веры, по большей части, навязываемой. Её увлечение касались рок-музыки и фильмов ужасов, а также книг, в которых отвергались религиозные догмы при помощи науки. Мать едва пережила появление антирелигиозного настроения, полагая, что дочь перерастёт и одумается. Поэтому то, что так училось много лет назад – напрочь стёрлось из сознания.

– Отче Наш, сущий на небесах… – начала проговаривать неуверенно вслух Милена, одновременно усердно выуживая из закромов памяти дальнейшие строчки.

Макс отскочил, как ужаленный. В глазах застыл невиданный доселе ужас. И пока Милена замолкала между строчками, он кричал издалека:

– Заткнись сейчас же!

Та, конечно, не послушалась его просьбы. Или точнее, приказа, словно она его рабыня, на чьём роду написано беспрекословно слушаться хозяина.

По стройке пронёсся протяжный вой, напоминавший волчий. По коже девушки прошлись мурашки от той картины, что предстала перед ней.

Макс упал на колени, издавая оглушительные вопли. Затем тело упало полностью на сырую землю, раздираемый конвульсиями. Девушке хотелось закончить чтение давно забытой молитвы, но тут же передумывала, вспоминая о том, что некогда любимый человек наворотил кучу дел, доводя до смерти кучу людей. Возможно, на их месте и её отец, храбро защищавший дочь по мере возможностей. Поэтому она продолжила, со слезами наблюдая за мучениями Максима.

Душераздирающий крик сменился рыком дикого хищного животного. Глаза наливались кровью, и по впалой щеке потекли багровые струйки. Руки сводило и выворачивало, и между секундными перерывами крика слышался хруст костей.

Милена зачитала последнюю строчку и начала по второму кругу, убеждая себя, что Макс не заслужил никакой пощады. Кто знает, что бы он совершил с ней, не начни она шептать спасительные слова. Изнасиловал? Расчленял, пока она была бы в сознании? Сжёг заживо? От него стоило ждать всего, раз он смог жить с тем, что убил собственных родителей, не поставив никого в известность.

На нарядной одежде проступали пятна алого цвета. Они были на животе, груди, предплечьях – проще сказать, где их не было. Изо рта пошла пена вперемешку с кровью.

Милена умолкла: её обуяло сознание того, что она теперь не лучше отвергнутого Макса, как так нанесла ему несовместимые с жизнью увечья. Да, только словесно, но и тот тоже убивал косвенно. «Хватит оправдывать его! Всё по заслугам» – одёрнула себя Милена.

       Глава 35

Хоть Максим в луже собственной крови и экскрементов теперь не двигался и даже не стонал, надо было бежать. Что Милена и сделала, решив, что дорога во внешний мир близка как никогда.

Едва отперев калитку, запертую за ключ, она с упоением вдохнула аромат бензина от машины, которая как раз проезжала мимо. Издалека раздавались сигналы от сирены.

Через несколько минут Милена сидела в полицейской машине, отвечая односложно на вопросы коллег отца. Силы покинули её, когда она поняла, что желанная свобода и чувство защищенности, хоть и иллюзорные по своей природе, были достигнуты. Теперь ничто не угрожает жизни. Игра окончена.

Полицейские вывели Грачева под ручки, так как он шёл с трудом. На голове белела наспех замотанная повязка, сквозь которую проступало небольшое кровавое пятно.

– Ударился о косяк при падении, – сообщил он дочери, читая вопрос в её карих глазах.

Стоящий рядом с ним полицейский настороженно глядел на Милену. Поэтому когда Денис Алексеевич порывался сесть рядом с дочерью, он стал его останавливать.

– Нам надо поговорить с вашей дочерью.

– О чём с ней болтать? – от былого благодушного настроения Грачева не осталось и следа, – она пережила мучительный день с этим… монстром!

– Вот нам и стоит прервать вашу идиллию.

– Ладно, только давайте при мне, я тоже стал невольным участником в этой дурной игре.

Полицейский заметно колебался, но потом согласился с условиями старшего коллеги. Первые вопросы не вызывали затруднения у Милены, хотя ей до безумия хотелось оказаться в мягкой постели и отсыпаться пару дней. Затем допрос коснулся персоны Макса.

– Гражданина Шкирко мы обнаружили мёртвым. – Милена в душе порадовалась этой констатации факта, хотя и старалась не выдавать этого, чтобы её не поняли превратно. – Травмы не похожи на следы от выстрелов из того пистолета, который лежал возле него. Такое чувство, что его проткнули во все места. Странно это всё, не находите?

– Пистолет принадлежит мне. Этот… отнял его у меня, когда я валялся вырубленным. – О том, что потом оружие перекочевало в руки Милены, Грачев решил не говорить, ведь всё равно смерть произошла не от него, хотя стоило ли доверять начальным поверхностным выводам. – Про остальное она ничего вам не скажет.

– Учтём и это, – ответил ничем не значащим тоном стража порядка. – А вы лично что можете сказать по поводу того, как наступила смерть Максима?

На этом моменте Милена впала в ступор. Сказать, что Макс скончался от её молитв… Во-первых, никто в это не поверит. А во-вторых, стоило ли подчёркивать, что ты являешься причиной смерти?

– Я к нему не приближался с того момента, как он меня стукнул. Мне нечего сказать, пока не будут известны результаты вскрытия.

Полицейский ничего не ответил, но жестом указал водителю, что пострадавших можно увозить домой.

       Глава 36

Тузик скакал вокруг Милены с неистовым желанием выхватить у неё палку, найденную под старым тополем. Та, смеясь, помахала ею пару раз и бросила ка можно дальше. Собака одобрила её жест и бросилась за добычей в самую даль парка.

Грачев в пяти метрах от них наблюдал за этой картиной, стоя на мостике над озером, в котором плавали изящные лебеди. Они с жадностью хвастали хлебные крошки, бросаемые невежественными гуляющими. Но ему было не чтения морали.

На небе плыли редкие облака, не препятствуя солнцу. Всюду лежали жёлтые листья. Спокойный ветерок трепал оголявшие ветки деревьев.

Сегодня ровно месяц, как Грачев подал в отставку. Он решил заниматься более спокойной работой. Он решил, что достаточно послужил на благо общественного порядка. Покидая участок, он долго прощался с коллегами, не скрывавшие своих чувств. Особенно сильно расстроился Бобров.

– Не верю, что говорю то, но мне будет не хватать ваших глупых шуток и подколов в мой адрес.

– Эх, Андрей… Какие проблемы, звони, и я с превеликим удовольствием наговорю тебе любезностей.

Реплику Грачева встретили громким смехом, а Бобров, как всегда, покраснел.

И Денис Алексеевич совершенно не скучал по работе. Правда, он пока пребывал в поиске интересного занятия, но был уверен, что к весне что-нибудь да придумает.

Милена вернулась домой сразу же после похищения. Она с головой ушла в работу и домашние хлопоты, стараясь забыть про прошлое. В доме появились три кошки без определённой породы. О них она с упоением заботилась, наравне с Тузиком. Тот поворчал первое время и в конце концов принял новых жильцов дома.

Про Леру никто из обоих не слышал, да они и не старались узнать о ней хоть что-то новое.

Те загадочные двойные убийства закончились со смертью Макса, и Грачеву иногда по старой памяти названивали коллеги и делились своим недоумением насчёт такого внезапного конца сложившейся тенденции. Он не говорил им ничего определённого, но знал, что виновник получил своё и больше не потревожит мир беспощадной чисткой населения. Следствие по делу странной кончины Шкирко было закрыто с такой формулировкой: «Скончался от внутренних ран, спровоцировавших несовместимое с жизнью кровоизлияние, полученных у бара «Три отвёртки».

Оглавление

        Глава 1

       Глава 2

       Глава 3

       Глава 4

       Глава 5

       Глава 6

       Глава 7

       Глава 8

       Глава 9

       Глава 10

       Глава 11

       Глава 12

       Глава 13

       Глава 14

       Глава 15

       Глава 16

       Глава 17

       Глава 18

       Глава 19

       Глава 20

       Глава 21

       Глава 22

       Глава 23

       Глава 24

       Глава 25

       Глава 26

       Глава 27

       Глава 28

       Глава 29

       Глава 30

       Глава 31

       Глава 32

       Глава 33

       Глава 34

       Глава 35

       Глава 36