Отель «Красный бархат» [Лил Миллер] (fb2) читать онлайн

Лил Миллер Отель "Красный бархат"

О чем я думаю в комнате, в которую только начал пробиваться солнечный свет, лежа на огромной кровати, застеленной темно-бордовой простынею, когда мои ноги упираются о тело мускулистого мужчины? Так о чем же я думаю, склонив голову на руку у самого края кровати и наблюдая, как по левой руке стекает кровь, сползая густыми каплями на ковролин, который впитывает все в себя и вряд ли когда-то очистится от этого. Неподвижно, почти не дыша, наблюдаю, как сгустившаяся кровь скрывает татуировки на руке. Надпись «Помни»… Да, я помню все! Совершенно все, каждый момент своей жизни. Каждую крупицу я собрала и сложила в своей кладовой.

Помню как пятнадцать лет назад, женщина, стоявшая передо мною в магазине, покупала лотерейный билет. Она так громко назвала цифры 1, 3, 2, 2, 1, 4, 7, 8, что я их запомнила, они врезались в мою память. Через неделю наткнулась на газету, на страницах которой стояла эта леди с выигрышным билетом в руке. Черно-белое фото ярко раскрывало ее счастливую белоснежную улыбку. Этот блеск в глазах словно искрился, передавая через это фото ее радость, все ее эмоции и число на билете 13221478. В тот момент это были самые везучие и счастливые цифры. Восемь цифр, которые передавали столько счастья через одно фото.

Мне было 13. Зайдя вечером в тату-салон, я в слезах уговорила мастера набить мне тату, и это у меня получилось. Первая татуировка на затылке для того, чтобы было не слишком заметно. Цифры, которые, я считала, принесут мне удачу! Моя первая татуировка в тринадцать лет и любовь к моему первому мастеру осталась по сей день. Если я не заглядываю к нему в течение пары месяцев, он начинает меня искать. За пятнадцать лет на мне появилось достаточно татуировок, чтобы отличить меня от нормального человека. Но сейчас не об этом. Цифры пятнадцати лет назад. Видела ли я их в течение всего этого времени? Да! И много раз! Возможно, не в цельном восьмизначии, но по раздельности, каждый день. Принесли ли они мне счастье и удачу? Не знаю, как можно судить об этом. Ведь я не знаю, какой была бы моя судьба без них. Возможно, да, они принесли мне удачу. Я познакомилась с чудесным человеком, который заменил мне отца, брата, семью! Серж, мой дорогой Серж.

Так о чем же я думаю, когда вижу, как по моей руке стекает кровь? Эти мысли — мечта, да, именно мечта! Я притворяюсь и хочу верить, что это моя кровь. Что она моя и что именно в эту минуту, она, вытекая из меня, забирает частички моей жизни. И мои глаза закроются навечно. Иногда перестаю дышать, притворяясь, что мертва. Но больше часа не могу пролежать без движения на одном месте. Бывало, засыпала. Но, черт побери, стоя в ванной и смотря, как с меня стекает вся это закоптившаяся кровь, понимаю, что все заканчивается.

Почему мои мысли об этом? Вероятно, я устала. Именно устала, мне хочется покоя, который я сама не могу себе позволить. Постоянное движение, разъезды. Черт, я сама, сама … Ну, нет! Я не виновата в этом. Виноватых нет, а если и есть, то их нужно наказывать! Моя жизнь, моя религия! Надпись, которую я сделала пять лет назад. В тот момент я поняла и осознала, что нет никого, кто бы услышал меня, кто бы помог. Никто мне не поможет, кроме меня самой! В этом и есть истина и правда. Моя жизнь, которую я делаю для себя сама, и есть мой смысл. Порой он теряется и тогда… настает ад… Да, ад! Моя жизнь и без этого показалась бы для многих адом. Но я не знаю другой жизни, и небольшие моменты, когда можно представить тишину, как сейчас, кажутся раем. Возможно, его двери для меня закрыты навечно!

Рита замерла, уставившись стеклянными глазами на руку и, зажав губы, затаила дыхание. Она чувствовала, как сердце в ее груди начинало биться медленнее. Луч солнца пробрался ближе, осветив ее глаза, отчего она заморгала и ее игра в «мертвеца» прекратилась. Глаза приоткрылись, и в груди жадно забилось сердце, она привстала и, отдышавшись, уселась на край кровати, опустила ноги на пол. Наступив пятками на окровавленный ковролин, она слегка пошлепала ногой и улыбнулась.

— Ну, здравствуй новый день! Как же приятно наблюдать за рассветом с самого начала. Ну, надо же, сегодня я пролежала на двадцать минут больше обычного. Даже шея немного затекла.

Встав с постели, она подняла с пола халат и накрыла им свое обнаженное окровавленное тело. Собрав волосы в пучок, повернулась к кровати лицом и с улыбкой посмотрела на умершего от колотых ран около восьми часов назад мужчину. Он уже остыл, и кровь загустела. Но она спала рядом с ним и, проснувшись, не торопилась вставать.

— Жаль, что ты сдался так быстро! Всего три удара, и все. Но должна признать, твоя кровь хороша на цвет.

Она смотрела на его тело, разглядывая рубцы, пыталась найти в них утешение для себя, но ничего не выходило. Глаза были полны печали и пустоты. Сейчас она поняла, что начинает терять цель в жизни, и, возможно, больше ее не обретет. Нужно принять решение, что дальше? Для этого нужно вспомнить все и понять себя саму. Действительно ли это все?

Постояв еще какое-то время, разглядывая бездыханное тело, опустив печально глаза, увидела на полу нож, и, взяв его, вышла из комнаты. Добравшись до кухни, она заварила себе крепкий кофе, достала из сумки Француа пачку сигарет. Француа — так звали мужчину, которого не стало сегодня ночью. Она молча взяла все и вышла на балкон, поставила на столик чашку и закинула туда же ноги, прикурила первую сигарету и, пуская дым, смотрела в небо.

***

Голубое небо тихого маленького городка и две девочки пускающие дым сквозь пальцы.

— Знаешь, это моя первая в жизни сигарета.

— Знаю. А еще я знаю, что твоя тетка убьет тебя, если узнает! Ох, не покажется же тебе мало, когда она устроит тебе взбучку.

— Не переживай! Она так и не заметила тату, которую я сделала в том году, а ты говоришь о сигаретке, которую мы с тобой потягиваем, спрятавшись в лесу.

— Татуировка не пахнет, а стоит ей почуять этот запах, тебе мало не покажется.

— Но зачем же ты мне дала ее, если сейчас говоришь, что мне влетит?

— Я попробовала сама. И не могла не предложить тебе! Ведь ты моя лучшая подруга, и мы все делаем вместе.

— Ну да, за это я тебя и люблю. Вместе навсегда!

— Да, именно навсегда!

Они крепко держались за руки и продолжали курить, бесконечно кашляя.

— Папа хочет, чтобы я подрабатывала летом. Нашел мне работу.

— Для чего же? Даже меня тетя не заставляет. А твои родные хотят, чтобы ты работала?

— Ты же знаешь, что отец у меня злой. Я не могу его ослушаться, иначе мне точно влетит.

— Но нам ведь всего четырнадцать лет. Мы должны провести все лето на пляже со всеми.

— Ну, мы и будем, просто я буду не всегда. Он говорит, что и тебе бы не помешало, ведь ты выглядишь гораздо взрослее меня и могла бы найти что-то приличное, чтобы помочь тете.

— Ей платят пособие на меня. Вот пусть живет и радуется жизни.

— Так-то оно так, но смотри, ты ведь можешь накопить денег и уехать, как и мечтала.

— А как же школа?

— Ну, для начала летом, ведь все равно нечего делать.

Девушки лежали, задумавшись, не зная, что еще сказать друг другу. Две подруги росли не в очень благоприятных семьях. Семьи у Маргариты и вовсе не было, мать бросила ее. Никто ее и не видел, а отца у нее не было никогда. Тетя, у которой не было детей, решила забрать девочку себе и воспитать из нее достойного человека, что у нее получалось неплохо. Девочка была послушной, во всем ей помогала. В школе не было никаких замечаний, да и оценки всегда отличные. Отец Лены не мог найти себе нормальной работы и подрабатывал то грузчиком, то таксистом. Таксистом — когда был трезв, но это бывало редко. Когда такое случалось, в семье из троих детей, где Лена была единственной девочкой и младшей в семье, был праздник. Тишина и порядок. Но стоило отцу напиться, он снимал свой широкий ремень, а если его не было рядом, он брал что-нибудь, что могло бы ему помочь отколотить сначала жену, а потом остальных. А повод был всегда. Чертовы спиногрызы и вечно больная жена, которая не могла работать и зарабатывать. Конечно, братья уже давно подрабатывали кто где, иногда с отцом разгружали вагоны. Настала очередь Лены. Отец нашел для нее работу. Работа была ночной, на что ему было наплевать, платили хорошо и достаточно, чтобы помочь семье. Он устроил ее горничной в отеле «Красный бархат». Отель находился на окраине города, вид у него был невзрачный, чего не скажешь о названии. На десерт, как говорили, там всегда был один и тот же торт «Красный бархат». Трехэтажное здание, в котором всегда было очень много постояльцев и летом, и зимой, никогда не пустовало. Приезжим нравились виды и расценки здешних мест. В городе он был не единственным, но самым уединенным с природой. Лес, горы, речушка. Никакого шума машин и гула города. Лена уже отработала одну ночь и успела стащить у постояльца сигаретку, с которой и решила поделиться с подругой.

— Знаешь, мне все же так не хочется прощаться с детством и входить во всю эту взрослую рутину.

Она понюхала свои руки, от которых действительно пахло не очень приятно.

— Черт! И вправду воняют.

— Потри о траву.

— Ага, а как избавиться с запахом изо рта, прикажешь тоже траву пожевать?

— Чего ты ругаешься?

— Ну, ты ведь знала, что так будет, отчего не сказала?

— Говорила я!

— Если мне попадет от тети, я тебя сдам! — пригрозила Рита.

— Ты не сделаешь этого.

— Конечно, нет.

Она засунула себе в рот лист подорожника и брезгливо зажевала. Подруга смеялась и все же решила поступить также. Ведь ей придется хуже, если отец узнает.

***

Рита продолжала теребить сигарету в руках, пуская дым в небо. Запила крепким кофе, от которого ее лицо даже не морщилось. Вероятно, привыкла с годами. Она посмотрела на сигарету. На фильтре отпечатался след ее кровавых пальцев, отчего она усмехнулась и продолжала сидеть.

***

Лена пристрастилась к сигаретам и тихонько незаметно от отца курила. Рита не одобряла это и пыталась отговорить подругу, но это было бесполезно. Лена отработала уже пол-лета. Каждую ночь на работе и днем спала. Они стали видеться редко. Рите становилось одиноко, ей хотелось, чтобы лето закончилось быстрее, чтобы наконец идти в школу и учиться, как раньше, вместе. Но Лене даже и не хотелось возвращаться в школу. Совсем еще юная девушка поняла, что ей так гораздо лучше, ведь даже отец стал относиться к ней по-другому, начал, как бы, ее уважать за эти месяцы, что ей даже перестало от него попадать, хотя, остальным доставалось так же. Отец, все же, решился дать ей еще год, чтобы закончила школу. А потом Лена могла бы работать постоянно. Естественно в этой семье не было разговоров о продолжении учебы после школы. Это было незачем, когда и без образования можно было устроиться горничной или грузчиком. Тетя Риты хотела, чтобы у девочки было образование и поэтому она никогда не трогала те деньги, что получала за нее. Она все бережно хранила на книжке в банке, чтобы по окончании школы можно было бы устроить Риту в колледж. Рита была способной девочкой, и поэтому тетя знала, что у нее все будет хорошо.

Пока подруга работала, ее порой подменял дядя Серж, к которому Рита бегала, чтобы посмотреть, как он трудится. Поначалу Серж не пускал девочку в салон, боясь, что кто-нибудь узнает, что он сделал год назад татуировку девчонке, которая в истерике пришла с копилкой в руках. Но потом он привык к ней и понял, что Рита очень серьезная и сообразительная. Он стал доверять ей переводить рисунки на кальку, пока сам готовил оборудование. Тетя была не против такой дружбы, потому что сама лично знала Сержа, и хотя этот взрослый мужчина и увлекался таким неприемлемым делом для многих, он был приличным человеком, католиком, не пропускающим ни одной службы. Часто он рассказывал Рите разные истории из жизни, которые она любила вечерком пересказывать тете. Тетя понимала, что в ее восхищении им она хочет видеть отца, которого у нее никогда не было.

Лето пролетело быстро. Пришла пора школы, и каждый день приходилось выслушивать истории подруги о том, как она работала, что смогла купить, как к ней теперь обращаются в семье, и как же ей хочется поскорее обратно в отель. И, конечно же, пить чай с коронным тортом отеля «Красный бархат» — о нем она вспоминала каждый день — рассказывая, как он таял во рту. Как-то она взяла кусок подруге, но не донесла его, съела сама. Так что подруге оставалось только представлять и мечтать. Рите, наслушавшись Лену, хотелось работать не где-то, а именно в этом отеле, таком невзрачном снаружи, но красивом внутри. И, конечно же, каждый день есть фирменный торт. Лена обещала поговорить с управляющим, чтобы они взяли ее на работу.

Так и произошло по окончании учебного года. Лена забрала документы, решив, что восемь классов для нее достаточно. Но Рита не торопилась, тем более, тетя просила закончить учебу, чтобы потом поступить дальше. Она поговорила с тетей о работе на лето, та согласилась и разрешила, деньги ведь никогда не будут лишними.

***

— Да-а-а, я хорошо помню этот день, когда переступила порог этого злосчастного места.

Рита потушила сигарету о пепельницу и встала у края балкона наблюдать, как город просыпается. Сейчас она была достаточно далеко от своего родного города, и ей было слегка тоскливо вспоминать о Серже и тете. С шумом проехала скорая, которой она улыбнулась вслед.

— Тут уже некому помочь!

Она уставилась вниз и смотрела на крышу летнего кафе с высоты десятого этажа.

— Муравьи… Что-то вечно несете, то чушь, то продукты в пустые дома…

***

— Ну, чего ты застыла на лестнице? Пойдем скорее, нужно, чтобы ты поговорила с управляющим. Ну, пойдем же!

Маргарита смотрела в окна, старые ставни, за которыми не было видно ничего, кроме темно-красных бархатных штор.

— Наверно, от этого у него такое название! — думала она и медленно ступала по ступеням, будто нехотя. Да, нужно признаться, она слегка побаивалась, и ее терзали сомнения. Но все же она шла. Дверь со скрипом открылась, Лена ждала ее в проходе.

— Быстрее!

Пробежав вперед, она оглядывалась, чтобы за ней поспевала подруга.

Холл был достаточно большим и светлым. Все кругом было красным и бордовым. Красивый цвет, но он так пугал и давил. Кто-то заселялся, стоя у ресепшна, кто-то выселялся, и это значило, что горничной пора браться за уборку. В этот раз Лене досталась дневная смена. Она хотела попросить, чтобы и подруга была с ней. Пробравшись по темным коридорам хорошо обставленного отеля, они дошли до кабинета управляющего, который любезно предоставил работу двум хорошеньким девушкам.

— Ну что ж, Лена, работу ты знаешь, покажи все подруге. Эту неделю работайте вместе.

— Да, сэр.

Счастливые и широко улыбающиеся девушки вышли прочь.

Первые рабочие дни давались Рите тяжело. Слишком много работы, хотя она и не отличалась от домашней уборки. Но ведь это уборка не за любимой тетей и не в ее комнате. Убирать за кем-то, которому совершенно наплевать, что ты увидишь то, что он оставил после себя в ванной, на постели, в мусоре и под кроватью. Как же порой было противно, но она молча терпела, ведь подруге было за радость. Ей казалось, что ей нравится рыться в чужом белье. Она нагло натягивала на себя платья гостей и расхаживала, пока убирала в комнате. Рита презирала это в ней, но продолжала молчать, не смея поступать так, как подруга.

Лена с каждым днем менялась, общаясь с девушками постарше. На обеде она слушала, как они пошло обсуждали мужчин, курили и порой выпивали. Хотя Рите все это было противно, она не сдавалась и не подавала вида, что ее что-то не устраивает. Всегда все было хорошо. Лена стала отстраняться от нее, и со временем совсем перестала с ней общаться, чем Рита не была слишком огорчена, хотя и смотрела в ее строну, вспоминая о недавнем детстве. Лето кончалось, так закончились ее первые месяцы труда. В школу ходить стало тоскливо, подруги рядом не было и чая с тортом тоже. То ли от скуки, то ли еще чего, Рите захотелось набить на руке татуировку красной розы. Долго уговаривала она тетю, пока та сдалась. Думая, что в этом, наверно, нет ничего такого, при этом слегка злясь на Сержа, она все же разрешила ей. Конечно же, Рита помчалась к Сержу.

— А ведь прошло всего три года, как ты сделала первую.

— Вот именно уже три!

Она сама перевела себе на кисть розу. Очень милую и красивую, женственную. Серж набил ее за три часа в ярко-красном цвете. Глаза Риты заблестели по окончанию работы, как же ей нравилась ее первая официальная татуировка. Тетя, тоже присмотревшись, улыбнулась и промолчала. Лишь Серж сказал:

— Надеюсь, мне больше не придется делать тебе тату.

На что девушка улыбнулась, понимая, что он от нее никуда не денется.

***

Рита продолжала стоять на краю балкона, облокотившись о перила. Теперь, смотря на свою выцветшую розу, произнесла:

— Мой первый цветок, первый… И самый ненавистный. Она смотрела на него, будто презирая.

***

И вновь год в школе пролетел незаметно. Она, как и в прошлом году, пошла в отель, но теперь была одна, подруга продолжала работать и совсем изменилась. Фигура ее стала гораздо крупнее, видимо, торты за весь год дали о себе знать, курить, пить и ругаться матом стало ее обычной привычкой. Рита не обращала на нее внимания и во избежание конфликта попросилась работать в ночь, на что управляющий с радостью согласился, ведь на ночную работу желающих было меньше всего. Так и началось ее втрое лето в отеле «Красный бархат». Смотря на подругу, она перестала так часто есть торт, забирала свою долю с собой и угощала тетю и Сержа.

Работать в ночь оказалось гораздо легче, людей мало. Хотя порой попадались дебоширы, но все же чаще никого не было, и работы особо не было. Свободное время она проводила за изучением книг для поступления в медицинский вуз. Ее мечтой было стать хирургом, ей казалось, что именно в этом ее ждет успех. Ведь, как она считала, она может выполнять кропотливую работу, и ей хочется помогать людям. И быть полезной. Тете нравилось ее рвение к учебе и работе. Хотя тетя не заставляла ее работать, отнюдь, она просила сидеть ее дома. Но Рите было скучно и не хотелось проводить время попусту. Тем более что с утра до вечера она была дома и лишь к десяти часам она ехала в гостиницу.

— Paradisiaque…

Рита вновь устроилась на кресле и закинула ноги на перила, глотнув кофе, она вновь повторила:

— Paradisiaque…

Закинув голову, смотрела на голубое чистое небо.

— Какое же оно чистое, как я когда-то…

Как-то раз в третьем часу ночи, обходя этажи, смотря на бирки на дверях, она заметила пожилого мужчину, сидевшего у двери и пытавшегося развязать галстук. Решив, что он пьян, она не торопилась подходить к нему. Но мужчина повернул голову в ее сторону и что-то захрипел, пытаясь поднять руку.

— S'il vous plaît…

Она не расслышала его. Он прокашлялся и повторил.

— S'il vous plaît…aider.

Она сделала пару шагов к нему.

— Что, простите?

Мужчине было тяжело что-то повторять, и он просто смотрел на нее. Понимая, что, вероятно, ему нужна помощь, она подошла к нему, слегка пошевелив носом, пытаясь учуять запах алкоголя. Но ничего не почуяв, она взяла его руку и проверила пульс. Пульс был учащенным, мужчина был бледным и еле дышал.

— По-о-мо-о-гите…

Он вновь прохрипел на понятном для нее языке, с трудом сквозь акцент.

— Да, конечно! Вы из этого номера?

— Да, там мои лекарства …

— Хорошо!

Она достала из пиджака ключ. Отперев дверь, она раскрыла его пошире и включила свет в номере люкс. Посмотрев на мужчину, она склонилась над ним и помогла встать, что получалось у него с трудом, и ей приходилось волочить его на себе. Крохотной девушке с тонкими ножками сделать это было нелегко. Уложив его в постель, захлопнув за собой дверь, она налила ему стакан воды и, поправив подушку, положила его голову. Найдя лекарства, предварительно показала ему упаковку, на что он просто закрыл глаза, дав понять, что именно это ему нужно. Она просунула ему промеж губ две небольшие таблетки и поднесла стакан воды. Укрыв его, сняв туфли, она присела рядом, стянув с головы косынку.

Мужчина лежал с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя. Она держала его руку. Ей казалось, что с ним должно быть все в порядке. Отчего-то в душе не было паники и стремления позвать кого-то на помощь. Она решила, что справится сама.

— Merci…, — тихим голосом проговорил мужчина.

— Что?

— Спа-си-бо!

Она робко улыбнулась, опустив глаза в пол. Приятно было осознавать, что она кому-то помогла. О своих обязанностях она позабыла и сидела рядом с незнакомым мужчиной, боясь отпускать его руку, чтобы не потерять его пульс. Так, незаметно для себя, она заснула у его ног. Рассветный час не заставил себя ждать. Открыв глаза, она увидела красные портьеры и резко вскочила с места, растерявшись, она начала метаться по комнате.

— Что с Вами? — тяжело с акцентом проговорил мужчина.

— Все в порядке! А как Вы? Вам лучше? Вы не в постели!

— Все хоро-о-шо! Благо-даря-я Вам!

Он подошел к ней и взял ее за руки.

— Спаси-бо Вам, де-точка!

Он слегка потер ее ладони, нежные и гладкие ладони, посмотрел на ее татуировку и улыбнулся.

В его глазах она увидела прилив жизни, блеск, отчего ей стало гораздо спокойнее.

— Paradisiaque…

Он посмотрел ей в глаза. Она не стала его переспрашивать, что это значило, посчитав, что это будет неприличным. Отпустив его руки, она поправила на себе фартук и потянулась к косынке, лежавший у края постели.

— Простите! Мне нужно идти.

— Как я мо-гу вас побла-а-годарить?

— Нет, ничего не нужно! С Вами все в порядке — вот для меня благодарность!

Она быстро повернулась и вышла прочь. Мужчина так и не успел сказать ей то, что хотел, вероятно, вспоминая, как это будет на ее языке.

Стоило ей спуститься, она сразу попала на глаза управляющему, который схватив её за руку, утащил в сторонку и яростным взглядом начал отчитывать. Она даже не поднимала глаз и не пыталась перечить. Ей совершенно не хотелось объяснять, где она была и чем занималась. Управляющий видел ее помятое лицо и сделал вывод, что она все это время где-то спала. Сделав выговор и не услышав ничего в ответ, он решил ее наказать: не отпускать ее домой сегодня днем и оставить до завтра. Рита покорно согласилась и, отойдя, направилась к телефону.

— Алло. Тетя, я не приду сегодня. Меня попросили подменить. Так что, я буду завтра утром. Не беспокойся, все хорошо.

Ей даже не было обидно, она просто продолжала делать свою работу. Конечно, уставшая и не выспавшаяся, она еле передвигала ноги.

— Эй, Рита, — догнал ее управляющий в одном из коридоров. Вот уж непонятно, искал он ее целенаправленно или просто наткнулся.

— Ну и отчего же ты мне не сказала?

— О чем?

— Что ты всю ночь провела у месье Пьера и помогла ему. Это благородно!

— Любой поступил бы так же!

— Нет! Он в восторге, хотел тебя видеть, но так и не дождался. Передал тебе конверт. — Передал ей маленький, незапечатанный конверт красивого желтого цвета.

— Что это?

— Милая, я не заглядывал вовнутрь. И да, прости, что накричал на тебя.

— Я все понимаю!

Он улыбнулся ей, ему нравилась ее покорность.

— Иди домой! На сегодня с тебя хватит. Выйдешь завтра, нет, лучше послезавтра.

— Я Вам так надоела?

— Нет, когда довольны наши гости, доволен и я. Эти дни я засчитаю рабочими. Так что, иди.

— Спасибо!

Обрадовавшись, она направилась в раздевалку, волоча за собой швабру и ведро.

Мистер Александр Стеван, управляющий, работал в отеле около двадцати лет. Хозяева доверяли ему во всем, и он чувствовал себя здесь главным. Но все же, не забывал о человечности. В свои сорок он не был женат, и у него не было детей, кто-то даже говорил, что он не любитель женского пола, но и с мужчинами он не был замечен. Рита предпочитала уклоняться от сплетен и не слушать, что говорят работники, включая Лену, которая не упускала возможности пустить про кого-нибудь шутку. Одетый с иголочки довольный мистер Стеван остался на месте, наблюдая за Ритой, которая шла, уткнувшись в конверт, и не торопилась его открыть, хотя любопытство распирало ее. Это его впечатляло — не любопытна, молчалива, опрятна — делал он выводы про себя, беря на заметку.

Рита пошла домой пешком. Дорога от отеля до дома и наоборот составляла около часа. Спать ей не хотелось, как обычно, по утрам после работы. Да и не шла она в темноте. Она вышла из отеля и направилась домой, по пустой дорогое, через рощу, крепко держа в кармане конверт и пытаясь предугадать, что же там может быть написано.

Обняв тетю, рассказав ей обо всем, она попила с ней чаю, угостив ее, как обычно, тортом. Из головы у нее не выходил маленький желтый конверт, который она мечтала открыть, но не торопилась. Ведь это приятно: не знать и предвкушать. Ведь явно там нет ничего плохого. Но что еще… Наконец, оставшись наедине в своей комнате, она достала из кармана слегка помявшийся конверт. Положив его на колени, она робко погладила его, расправив углы, и, наконец, открыла.

Увидев небольшое письмо, она уже было расстроилась, что оно на французском. Но раскрыв, увидела родной язык, видимо, ему кто-то помог, подумала она. Лишь одна фраза на французском, то, что она запомнила, ведь он говорил ей это.

«Paradisiaque…

Милое дитя, я благодарен Вам за Вашу доброту. Ваша душа чиста, как небеса в ясный день. Я рад, что мне хоть и при таких обстоятельствах, но выдалась возможность взглянуть в глаза небу.

Если Вам когда-нибудь будет нужна помощь или поддержка, я всегда буду рад Вам помочь. Знайте, что я буду рад встречи с Вами!

Здесь Вам всегда будут рады. Франция. г Лилль. Улица Кольбер 13.

С уважением А. Пьер.»

Несколько раз перечитав, сложив письмо в конверт, она убрала его в книгу, которую читала вечерами. Заулыбавшись, она замечталась о том, что, возможно, когда-нибудь окажется в этом городе с таким красивым названием и обязательно заглянет к мсье Пьеру попить с ним чаю, узнать, как он там, и чтобы он рассказал ей что-нибудь интересное.

***

— Да… С тех пор прошло много времени. Теперь я догадываюсь, отчего ему стало плохо. Paradisiaque… Как же он смел смотреть в мои глаза… В моих глазах он видел чистоту и, держа меня за руку, пытался искупиться?

Она затянулась так, что полсигареты превратилось в пепел. Остаток она потушила о ладонь, склонив голову, без эмоций сдула ее по ветру.

Кофе закончился, да и тело затекло сидеть на месте. Решив сделать себе кофе посвежее, она зашла на кухню и включила кофе-машину. Пройдя мимо спальни, посмотрев на остывшее тело мужчины, она одним жестом развязала халат, стянула его с себя и оголила свое тело, уронив тонкую ткань на пол. Стоя в душе, смотрела на кровь, стекавшую с тела, вода становилась розовой, и коже становилось легче после избавления от закоптелой крови. Приняв теплый душ, надев чистый банный халат, она сделала кофе и вновь уселась в кресло на балконе. Мимо пролетали птицы, город постепенно просыпался и оживал.

— Так-то лучше, от тишины становится не по себе.

***

Временами в отеле было очень тихо. Жутко было проходить одной по коридорам и осматривать этажи. Иногда даже сам управляющий Александр куда-то девался и, казалось, что во всем отеле нет никого. У стойки ресепшна девочка все время спала, положив голову на стол у телефона. Возможно, ночью кому-то что-то понадобится, а может, кто-то заселится. Но чаще всего ни того, ни другого не происходило, и ночь была мертвецки тихой. Но не этой ночью.

Маргарита слышала, что к отелю подъехали машины. Она ожидала, что кто-то войдет в холл, и начнется хоть какая-то суета. Но почему-то машины остановились, и люди из них вышли, но в отель никто не входил. Затем, стоя в тишине, она услышала, что где-то вдалеке хлопнула дверь. Ее это насторожило, взяв себя в руки, она пошла на восточную сторону здания. Ничего не услышав более и ничего и никого не найдя, она осталась у окна смотреть на задний двор отеля, заметив, что машины остановились именно там. Она увидела мужчин, которые входили, оглядываясь, в подвал. Ей показалось, что они были чем-то насторожены. Рита всматривалась все глубже и внимательнее, пытаясь разглядеть хоть что-то.

— Марго!

Она испуганно повернулась. Сзади стоял управляющий.

— Что ты тут делаешь?

— Ничего!

— Ты что-то видела?

— Нет, мистер Стеван, я ничего не видела. На небе красивая луна. Я наблюдала за ней.

Она уверенно посмотрела в его глаза.

— Хорошо! — довольно произнес он. — Время позднее, думаю, ничего не произойдет, если ты пойдешь, приляжешь, поспишь.

— Да, спасибо!

Она прошла мимо него по коридору. Стеван раскрыл шторы и смотрел во двор, где стояли две машины, и вокруг тихо ходили мужчины. Выпрямившись, потянув шею, словно гусак, он повернулся посмотреть вслед Рите. Провожая ее взглядом, он думал о том, какая она смышленая для своего возраста, и как же ему с каждым днем все больше нравится ее работа.

— Хорошая девушка, скромная, опрятная, молчаливая! Нужно поощрить ее. Да и трудностей не боится, работа в ночь — не из легких.

Он пошел следом по коридору.

Отдыхающих сегодня было мало. Риту всегда удивляло, что в отеле часто бывает очень много людей. Ночью в основном заселялись мужчины. Никто никогда не выезжал. Все разбредались по комнатам и не выходили из них. Некоторые вообще не покидали комнаты, заказывая еду в номер. Рите это казалось слегка странным, но она не задавала ни себе, ни кому-либо другому лишних вопросов. Обсуждать ей было не с кем, она ни с кем не общалась, все время ходила одна и делала свою работу. Добираясь домой, читала пару страниц какой-нибудь книги и использовала вместо закладки конверт с письмом мистера Пьера.

Лето близилось к середине, дни становились жарче. Постояльцы менялись изо дня в день: шикарные мужчины в дорогих костюмах и дамы в роскошных туалетах.

За этот период времени в жизни Риты более ничего не изменилось, не появилось никаких новых знакомых, лишь книги, работа, тетя и Серж.

— Маргарита, милая, постой.

Это Александр шел за ней по коридору.

— Что-то случилось?

— Да, я хотел бы с тобой поговорить. У меня в кабинете.

— Но отчего Вы сами бегаете за мной?

— Действительно, — подумал он, поправляя на себе пиджак. — Жду Вас через полчаса у себя. И переоденьтесь, после я отпущу вас домой.

— Вы увольняете меня? — испуганно спросила она.

— Нет, даже не смею об этом думать. Попрошу через полчаса быть в кабинете.

Он молча ушел, оставив ее с мыслями. Не зная, чего ожидать от беседы, она переоделась, собрала вещи и пошла к Александру в кабинет.

Постучавшись, открыла дверь и просунула голову.

— Можно?

— Конечно! Проходи, присаживайся.

Рита молча села на кресло рядом со столом. Он предложил чай, кофе. Она помотала головой. Александр начал говорить.

— Я долго думал и наблюдал за тобою. Мне очень нравится, как ты работаешь. Ты все выполняешь аккуратно. Очень доброжелательна к постояльцам, никогда никому ни в чем не отказываешь: будь то протереть пол от пятен вина или помочь женщине застегнуть молнию на платье. От постояльцев часто слышу о тебе хорошие отзывы. Что странно, ведь обычно я не слышал, чтоб мне говорили о том, какая у меня хорошая горничная. Вот поэтому я подумал и решил тебя повысить. Но это будет зависеть от тебя. Зарплата в два раза больше. Но работа не будет такой тяжелой.

Вот видишь, даже сейчас ты не перебиваешь меня от любопытства, а внимательно слушая, ждешь. Мне это очень нравится.

Так вот, я хочу, чтобы ты поработала администратором, хочу, чтобы ты встречала наших гостей. Пусть они смотрят на тебя там, нежели мучают тебя как прислугу.

Как ты смотришь на это?

— Я очень удивлена и польщена. Ведь работаю у вас не так давно и совсем не ожидала, что Вы мне предложите повышение. Конечно, мне это очень приятно. Но я ведь учусь, и через полтора месяца мне нужно будет Вас покинуть.

— Поэтому я и сказал, что отпущу тебя домой, чтобы ты подумала. Твоя зарплата будет выше, чем у той девушки, что сейчас работает администратором. Она меня давно уже не устраивает, ленивая, к клиентам относится с презрением. А ты совсем не такая. Подумай сама, посуточная работа, хорошая заработная плата. Подумай, я не хочу, чтобы ты отказывалась. А что на счет учебы? Ты ведь можешь не идти дальше. Поступи куда-нибудь заочно, уж, на сессию я тебя, так и быть, отпущу. По-моему, это хорошее предложение. Я знаю, что тебе нужно это все обдумать, так что, отправляйся домой. Жду тебя завтра с ответом. Домой тебя отвезет Мишель, не идти же тебе пешком в ночи. Ну, все, можешь идти, Мишель у входа.

— До свиданья!

— До завтра, милочка!

Остаток ночи она провела в раздумьях. Наутро, за завтраком сообщила тете о предложении, и они вдвоем взвешивали плюсы и минусы. Решив, что это очень выгодное для нее предложение, она отправилась в школу и забрала документы. Она еще успевала сдать документы на поступление. Не теряя времени, она занялась этим, попросив день выходного у Александра, естественно, предварительно обрадовав его. Он был очень рад ее решению и вместо дня дал ей неделю. Столько свободного времени у нее не было давно, они отдыхали и гуляли с тетей, она делала тете и Сержу приятные сюрпризы. Удалось поступить в колледж, чему она была рада, но не очень довольна, ведь ее подготовки к медицинскому университету оказались напрасны.

— Ну, вот это твое новое рабочее место.

Рита довольная с широкой улыбкой стояла за столом у ресепшна, одетая в красивый яркий бордовый пиджак. На груди — бейджик с ее именем. Александр первые дни был рядом с ней, помогая и проверяя, как она работает. Ее приветствующая широкая улыбка оставляла гостей довольными, чему управляющий был очень рад.

Так шел месяц за месяцем, Рита ловила на себе взгляды ненавидящих ее девушек — работниц отеля. Лена откровенно презирала ее, отчего, конечно же, было тяжело работать постоянно одной, не имея друзей. Но ее все же это устраивало. Они часто обедали с Александром, и он рассказывал ей истории из жизни. Он доверял ей, она стала его правой рукой.

Но не обошлось и без неприятного случая. Как-то ночью в отель приехал, после загульной ночи, один из постояльцев, красивый молодой человек, хорошо одетый, выглядевший очень статно. Вошел он с шумом, из-за чего проснулась ненадолго вздремнувшая Рита. Привстав с места, она привлекла его внимание собою. Он подошел к ней, обойдя стойку.

— Что Вы делаете? Вам сюда нельзя!

— Мне можно все, милочка! И ты сейчас пойдешь со мной!

Он крепко сжал ее руку и потянул к лифту.

— Остановитесь, я не могу с Вами пойти.

— Отчего же? Ведь в этом отеле все мои желания выполняются.

— Но не я!

— Именно ты стоишь тут такая невинная и красивая. Этой ночью ты будешь ублажать меня.

— Отпустите меня, и мы разойдемся мирно, — пригрозила она ему, сама не ожидая этого.

Он остановился, прижал ее к себе.

— А что будет, если не мирно?

— Отпустите меня!

— А вот и нет!

Он развернул ее руку и посмотрел на ее запястье.

— Красивое тату, искусно выполнено. Хорошая работа на такой дешевой шлюхе.

Не выдержав оскорблений и грубости, она ударила его со всей силы, что нашла в себе.

— Ах, ты, маленькая дрянь!

Он замахнулся, но не успел ее ударить, так как на шум подоспел управляющий, который схватил постояльца за руку.

— Что же Вы делаете, мистер Драйнер? В чем же эта девушка провинилась, за что Вы хотите ее ударить?

— Я просто хочу ее! Я ведь могу удовлетворить это желание, верно?

— Мистер Драйнер, эта девушка не относится к тому, зачем Вы здесь!

— Но-о…

Не успел он сказать, как Александр погнал Риту.

— Зачем Вы ее отпустили? Она оскорбила меня, ударила! Я не могу оставить это так!

— Мы не оставим это так. Она будет наказана.

— Отдайте ее мне, и я ее накажу! Еще ни одна женщина не смела поднимать на меня руку! Я не могу оставить это так!

— Я Вас понимаю, но Вам лучше сейчас отправиться в свой номер и прилечь, а утром мы с Вами разберемся в случившемся.

— Александр, ты же знаешь, что я бываю тут каждый год, и мне нужны условия!

— Конечно, Вы наш лучший постоялец.

— Тогда отдай мне ее!!!

Не умолкая, они зашли в лифт, и эти споры, наконец, перестали доноситься до ушей Риты. Она потирала руку, он так сильно ее сжал, что, наверняка, останется синяк. На душе остался неприятный осадок, видимо, постоялец выскажет все так, что сделает меня виноватой, конечно же, мне будет выговор, думала она.

Расстроенная, не зная, что думать, она стояла на ресепшне, перебирая бумажки, пытаясь отвлечься.

— Как ты? — спросил вернувшийся Александр.

— Все хорошо! — улыбнулась она через осадок обиды.

— Не обращай внимания, наглый, молодой, горячий. Это сын губернатора, привык, что все лежит у его ног, вот и решил, что и с тобой можно так же. Если что, я лишил тебя зарплаты.

— Хорошо, я все поняла.

После разговора с Александром стало легче. Больше она не видела этого молодого человека, видимо, он съехал незаметно для нее, чему, в принципе, она была рада. Ей не хотелось встречаться с ним вновь.

***

— Интересно, через какое время труп начинает издавать специфический запах? — подумала Рита и оттолкнула себя вместе со стулом подальше от края балкона, чтобы солнечные лучи не падали в глаза.

На пару минут она отключилась от своих мыслей, уставившись на проплывающие облака и пропуская их глубину сквозь пальцы.

***

В колледже Рита познакомилась с одним очень приятным молодым человеком и начала встречаться. Кристиан работал плотником у отца. В свободное время он всегда приходил за Ритой. Они вместе прогуливались по роще. Тетя одобряла ее выбор и вскоре он начал оставаться у нее на ночь.

— Я тебя очень люблю, моя маленькая принцесса.

Она лежала на его обнаженной груди и гладила его, дремая. Он нежно гладил ее волосы и шептал о любви к ней.

Они строили планы на отпуск, хотели увидеть вместе Париж. Рита хотела пройтись по университетам, чтобы узнать о них побольше. По окончанию колледжа ее мечтой было поступить в университет в Париже. Чем-то молодые люди были похожи друг на друга, оба скромные романтики, мечтающие о скромном светлом будущем.

***

— Боже, Кристиан! Мой милый Кристиан … Ты как ангел в моих воспоминаниях… Какое же это было чудесное время. Как же все было хорошо и беззаботно. Лишь воспоминания о том, как мы были вместе, о том, как робки твои касания, все это остается в моей памяти очень светлым и теплым солнечным лучом. Как же ты, интересно, сейчас живёшь, где и с кем?

Она встала с места, потянула руки вверх, разминая шею, отчего хруст пробежал по всему позвоночнику.

— Ох, как хорошо… Какое все же сегодня чудесное утро! Совершенно не хочется никуда идти и что-то делать. Так, интересно: через какое время начнется запах?

***

— Добрый вечер! Могу ли я у Вас забронировать номер?

Рита подняла своя яркие глаза на молодого мужчину очень приятной внешности. Широко ему улыбнулась.

— Здравствуйте! Конечно, я с радостью предложу Вам любой номер на Ваше усмотрение. Скажите, пожалуйста, что бы вы хотели?

Мужчина довольно улыбался, посматривая на молодую девушку, ослепившую его своей улыбкой.

— А могу ли я увидеть Вашего управляющего?

— Конечно, я с радостью предоставлю Вам эту возможность.

Взяла в руки телефон, позвонила в кабинет Александра.

— Да, алло!

— Вас хотели бы здесь видеть.

Положив трубку, она продолжала уделять внимание клиенту.

— Скажите, а много ли у вас постояльцев?

— Да! В нашем отеле очень много гостей вне зависимости от времени года. Я думаю, Вам у нас понравится. На завтрак к чаю подают чудесный торт «Красный бархат»…

— Мсье Близар! — прозвучало звонко во весь зал.

— Боже мой, почему Вы не предупредили о том, что приедете? Мы бы подготовили Вам ваши апартаменты.

— Ты не говорил, что у нас новый работник.

— Извините. Это Маргарита, она отлично справляется со своей работой.

— Я заметил! Спасибо Вам, Марго!

Она одобряюще кивнула головой.

— Рита, это Аугусто Близар — хозяин нашего отеля.

— Я очень рада познакомиться с Вами, — учтиво едва склонила голову Рита.

— И я очень рад.

— Пойдемте же уже. Рита, отправь горничных в апартаменты мистера Близара, пусть подготовят их.

Близар приехал без предупреждения, решив лично проверить дела в своем отеле. Это был не единственный его отель. Если верить слухам и сплетням, всего их у него было около пяти, и не только по стране, но и за пределами ее. Бизнес его процветал и приносил ему несметные богатства, как казалось Рите. Близар произвел на нее впечатление очень серьезного человека. Она даже подумала о том, что, возможно, этот человек мог бы быть ее мужем. Слегка замечтавшись, она представляла, как они вдвоем путешествуют по миру, по его отелям. Как она лежит на пляже в Каннах.

Сегодня поток клиентов был очень большой, постояльцы заселялись каждый час, так что на мечтания времени не было. Казалось, что в городе должно состояться какое-то празднество. Для чего же они все тут собрались? Заселение шло вплоть до глубокой ночи. Ноги ломило, глаза слипались, но улыбка с лица не сходила.

— Здравствуйте! Добро пожаловать! Как Вы поживаете? Хорошо Вам отдохнуть! — звучало из ее уст.

Мужчины, только мужчины. Женщин в этот день не было. Они улыбались ей широко и делали комплименты. Один из них провел пальцами по ее руке, этот жест ее очень смутил.

— Какая чудесная кожа! — заметил он.

Нелепый и странный комплимент, думала она. Наконец, во втором часу ночи вся эта суета закончилась. Теперь она понимала, что мистер Близар тоже не зря объявился на пороге сегодняшним утром. Но отчего он ничего не сказал Александру? Странно…

Она ожидала, что ночь будет суетной, что все эти мужчины будут ходить туда и обратно, задавая ей нелепые вопросы. Но была тишина. Ни единого звука, словно отель заснул или в нем никого не было. Пару раз подходил Александр, расспрашивая, все ли в порядке и нет ли посторонних. Она заметила, что когда он подошел во второй раз, на нем была другая рубашка.

— Что-то случилось? — спросила Рита у Александра.

— С чего ты взяла? Почему ты так думаешь?

— На Вас другая рубашка.

Он, смутившись, поправил ее на себе.

— Посадил пятно, ничего более.

— Если Вам нужно в чем-то помочь…, — не успела она закончить, как он прервал ее.

— Нет, ничего не требуется, все хорошо! Спасибо за заботу. Завтра к вечеру в отеле уже никого не останется, и ты можешь взять выходной.

— Спасибо! Вы очень добры. А можно вопрос?

— Конечно.

— Кто все эти люди, почему они здесь?

— Это гости мистера Близара, не задавай лишних вопросов и не распускай сплетен.

— Конечно же, нет, как Вы могли об этом вообще подумать!

Ночь текла медленно, и простыми наивными мечтами было уже бесполезно занимать свое время.

От безделья и скуки она решила перебрать карты постояльцев, читая вслух их имена ифамилии.

— Рожжар… Такая необычная фамилия. А вот еще, Сергеев. Это что, русский? Странно. Вроде бы, заселяя, я не заметила, чтобы кто-то говорил со мной с акцентом. Давид Бесаргон. Интересно, кто он по нации.

Она долго перебирала около сотни различных фамилий и имен, засыпая себя догадками, кто бы это мог быть, и что же они все тут делают. Встретились имена около десяти женщин преклонного возраста.

— Странно, при таком количестве богатых и статных мужчин нет ни одной молодой девушки.

Покачиваясь на стуле, она заснула.

— Милочка! Проснитесь.

Перед ней стоял Аугусто Близар, его красивые голубые глаза смотрели на нее, а губы смыкались в широкой улыбке. Густые темные волосы падали ему на лицо. Он снял перчатки и поправил их, убрав с лица за ухо.

— О, боже, извините!

Она вскочила со страху, что получилось нелепо.

— Аккуратнее, вы чуть не упали.

— Я, я…

— Все хорошо! Не нервничайте, Вы устали, все мы люди. Я подошел сказать Вам — до свидания и поблагодарить Вас за преданную службу.

— Спасибо, Вы очень добры!

— Не стоит. Я, покидая вас, вновь оставляю отель на Александра. Надеюсь, в следующий мой приезд я встречу Вас снова, но не на этом месте. Я дал кое-какие распоряжения по Вашему поводу Александру. Так что, когда все станет тихо в отеле, я думаю, он Вас оповестит.

Она не знала, что сказать и думать и решила просто промолчать. Он протянул руку к ней, и, ухватив ее маленькую холодную ручку, поцеловал ее.

— Всего Вам хорошего!

— Спасибо, — проговорила она тонким голоском. — До свидания! — Шепотом произнесла она, смотря на его спину, удаляющуюся к двери.

У двери уже ждал белый кадиллак. Шофер открыл дверь, посадил хозяина и, захлопнув ее, направился на свое место.

— До свидания! — продолжала она шепотом.

Машина медленно, но с шумом двинулась вперед. Рита еще некоторое время продолжала смотреть на стеклянные двери с открытым ртом.

— Какой же он джентльмен! Какой у него красивый голос! Как же он красив! — в восхищении шептала она.

Потом она вновь уселась на кресло, сон покинул ее напрочь. В голове поселились мысли и нетерпение.

— Что же он сказал Александру? Что же меня ждет? Уж слишком все хорошо складывается у меня в этом отеле. Ну да, я хороший работник, наверно. Но почему я?

Наутро к ней подошел утомившийся, сонный управляющий и отправил ее домой, дав выходной на два дня. Она, молча, не сказав ни слова, но частенько заглядывая в его глаза, засобиралась домой.

— Все в порядке?

— Да, конечно! Что не скажешь по Вам. Вам бы прилечь.

— Да, думаю, я скоро смогу это сделать и буду спать, наверно, пару дней. Уж слишком много на меня свалилось за эту ночь.

— Понимаю. Вы очень хорошо выполняете свою работу. Думаю, мистер Близар доволен Вами.

— Я надеюсь на это. Теперь прочь с моих глаз! Послезавтра зайдешь, первым делом, ко мне в кабинет, нам нужно будет поговорить. Прежде мне нужно выспаться.

— Хорошо, как скажете.

— Все, ступай.

Чудесное теплое осеннее утро, город еще не очнулся ото сна, а Рита уже шла домой навстречу рассвету, строя планы на выходные. Нужно навестить Сержа, помочь ему с чем-нибудь. Помочь тете по дому, погулять с ней, а можно сводить ее куда-нибудь. Именно так и нужно сделать. Кристиан, думаю, будет рад моим выходным. Нужно позвать его к себе, проведем время вместе, думаю, тетя не будет против. Стоило бы, конечно, и ему сделать какой-нибудь сюрприз, просто так, как жест внимания.

— Серж, как думаешь, мне бы подошло что-то такое?

— Положи в папку! Я бы все равно не стал тебе набивать такое.

— Ну почему же?

— Не для тебя это! Вот знаешь, есть у меня одна вещица, думаю, подошло бы тебе.

— Но я ведь ничего не просила и не хотела.

— А я просто сказал, что, найдя, подумал о тебе.

Рита складывала эскизы татуировок в папки по их стилям. Серж готовил машинку к приходу клиента, то и дело слышалось: «Бз-з-з-з».

— А кто это?

— Где?

— Кто придет?

— Молодой парень, записался ко мне еще в прошлом месяце. Никак не мог решиться. Теперь вроде бы созрел. Я, конечно, надеюсь, что он не потеряет сознания и не убежит.

— Да, таких у тебя бывало немало. А помнишь того, ну того, который сказал, что ему нужно выйти подышать воздухом и упал плашмя.

— Да, да, да… Пришлось воспользоваться нашатырем, чтобы поднять его. А ведь мы вместе оправили его домой, и после этого он так и не вернулся.

— Уверяю тебя, ему было стыдно за это недоразумение.

— Недоразумение!? Многие мужчины не могут терпеть и начинают кричать, когда я даже не дотронулся до их кожи.

— А как же ты сам? Ты никогда не рассказывал мне, когда ты сделал первую татуировку, кто тебе ее сделал?

— Никто не делал, — продолжал он, сгорбившись и ползая по полу, поправляя педаль. — Я сам. Мне было лет десять, наверное. Знаешь, у всех бывают странности, и кто-то во что-то влюбляется. Так вот, мой брат, Жан, когда был еще жив, нарисовал лист клена. Лист был всего лишь контуром, а в нем он нарисовал очертание лица мамы. У него это получилось так красиво, что я влюбился в тот рисунок. Понимаешь, я его любил, носил всегда в кармане, не расставался с ним никогда, а когда Жан погиб, мне стало очень тяжело. Мама рассказывала, что я замкнулся. Ведь отца у нас не было, а он был для меня старшим и заменял его. Так вот после похорон я пришел домой и взял этот листок. Решил сохранить его в себе и дышал им, смотрел на него, будто пытался впитать его в себя. Я понимал, что это не останется во мне навечно. И я вспоминал, как-то летом, тогда мне было еще лет восемь, к нам в гости пришел один господин. Одет он был не очень, да и неважно это. А разило от него табаком так, что я за версту чуял. Это был один из знакомых отца, который с ним сидел. Так вот, сидит он на лестнице у дома, а я все брожу вокруг. А он подозвал меня к себе, вытащил из зубов спичку и засучил рукава. А там рисунки нелепые такие, как мой клен, но все же. Для меня это было интересно. И я поинтересовался, что это и как это сделать. Он мне рассказал, как они, сидя в тюрьме, делали друг другу наколки простыми иглами и чернилами. Скажу я тебе, это было больно. Решился я, конечно, сразу. Но и передумал также быстро, когда воткнул иглу в ногу. Но любовь к этому рисунку и моему брату была сильнее, чем эта боль. В течение недели после школы я притворялся, что делал уроки, но каждый вечер в слезах я рисовал на себе мое первое тату. Наверно, оно и по сей день для меня самое дорогое.

Он встал с пола и засучил штанину к верху. На ноге еле видный сквозь заросли волос контур листа.

— Я думала, он большой.

— Тогда он и мне казался огромным.

— Я даже не представляю тебя маленьким, для меня ты всегда был такой большой.

— Хотя я был маленьким и больным ребенком.

— Зато сейчас в тебе два метра росту и метр вширь. Ты как шкаф. Я тебя так люблю!

Рита подошла к нему и крепко его обняла.

— Эх, ты, моя маленькая глупышка. А ведь скоро тебе восемнадцать.

— Да, осталось совсем чуть-чуть.

— Как отметим твой день рождения?

Разговор был прерван, дверь отворилась, и зазвенели колокольчики. Молодой человек лет двадцати вошел в зал и поздоровался с Ритой и Сержем.

— Если я вас смущаю, могу уйти, — предложила Рита.

— Нет, что Вы, останьтесь.

— Хорошо! Раз ты будешь еще тут, то приберись на полках.

Серж усадил клиента на стул и вытянул его руку на рабочем столе, приложил заранее обведенный эскиз. Начал работать. Бз-з-з, бз-з-з-з. Парень оказался терпеливым и сидел не дергаясь. Работы было много. Зная о татуировках, она предположила, что Серж будет занят около четырех часов. Множество неаккуратно сложенных бумаг были разбросаны по всем полкам. Собрав все в кучу, она сложила их на полу и стала аккуратно раскладывать по только ей известной системе.

Наступил обеденный час, прохожие заглядывали в большие окна в пол. Кто-то останавливался и с любопытством смотрел, как Серж работает, что очень смущало парня. Некоторые проходили и чуть ли не плевали в стекла. Не всем нравилось, и многие не понимали работу мастера. Рита старалась не обращать на это внимания. Зазвонил телефон, она сняла трубку. Звонила тетя спросить, как дела и ждать ли ее на ужин.

— Да я приду, вернее мы придем. За мной зайдет Кристиан и, если ты не против, мы останемся на ночь.

Она разговаривала, с ее лица не спадала улыбка. Молодой человек был очарован красотой девушки и наблюдал за ней, не отрывая глаз. Вскоре пришел Кристиан и своим звонким голосом, от которого звенели стекла, нарушал рабочий процесс. Распрощавшись с парнем и расцеловав Сержа, они вышли прочь.

— Ты какая-то задумчивая, — заметил Кристиан.

— Почему ты так думаешь?

— Ты уводишь глаза вдаль и уходишь в свои мысли. Что-то произошло?

— Ничего не произошло.

— Расскажи мне!

— Ты, правда, хочешь?

Он одобрительно кивнул ей головой, и она начала ему рассказывать о мистере Близаре и о том, что он дал какие-то распоряжения по поводу нее мистеру Стевану. И как же ей теперь не терпится попасть на работу, чтобы встретиться с ним и чтобы он все рассказал.

— Мне кажется, они хотят тебя повысить.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, ты сама говоришь, что Близар подошел проститься, что, кстати, вызывает у меня ревность. А Стеван всегда относился к тебе хорошо! Ведь ты там работаешь не первый год и успела зарекомендовать себя как хороший работник.

— Возможно. Мне, конечно, этого очень хочется. Но, все же, не буду терзать себя и мечтать. Что будет, то будет. Когда буду в отеле, узнаю.

— Тетя не будет против, что я останусь у тебя?

— Нет, ничуть.

— Она у тебя очень хорошая.

— Да, не то слово. Я ей многим обязана. Поэтому, мне в радость работать и помогать ей.

Поужинав, они направились к ней в комнату. Кристиан лежал у Риты на коленях, она читала ему очередную главу «Капитана Немо». Она любила это занятие, ей казалось, что от этого они становились ближе. Он смотрел на ее губы и в бегающие по строчкам глаза. Замирал и порой не слышал, что она говорит. А потом, не сдержав своих желаний, отбирал у нее из рук книгу и целовал, подминая под себя ее крохотное тело. К ее невинности он относился трепетно, с пониманием, поэтому сдерживал свои желания. Лунный свет слегка освещал комнату, привыкшим глазам можно было увидеть силуэт каждой детали. Она лежала на спине, подложив под голову руку, и смотрела вперед на стол у окна, на предметы, что лежали на нем. Он нежно гладил ее спину и покрывал нежными поцелуями.

— Какая же у тебя гладкая и нежная кожа, — прошептал Кристиан.

— Вчера ночью один мужчина сказал мне так же, — вспомнила Рита.

— Это что же ему нужно было сделать, чтобы понять это?

— Я просто подала ему бланк, и он коснулся моей руки.

— Извращенец!

— Мне тоже так показалось. Знаешь, Серж сегодня показал мне эскиз одной татуировки.

— Ты хочешь сделать еще?

— А я и не думала останавливаться.

— И что же это?

— А вот этого я тебе не скажу.

— А зачем тогда начала говорить об этом?

— Мне просто хотелось сменить тему.

Утром после завтрака, проводив Кристиана на работу, она присела у стола поговорить с тетей, которая еще не закончила трапезу. Они обсуждали планы на день, придумывая, чем же им заняться. Она пригласила тетю на обед в кафе и на прогулку до выставки восковых фигур, которая приехала к ним в город недавно.

***

— О боже, как много хочется вспоминать! Как много приятного, как нежно трепещет мое сердце от воспоминаний!

Рита откинулась, оттолкнулась ногой о стену балкона. Передние ножки кресла оторвались от пола, она опрокинула голову назад, растрепав влажные волосы, и замерла в этом положении, заметив в соседней комнате парня, который продолжал лежать. На ее лице появилась легкая ухмылка, довольная и беззаботная.

— Почти все кончено…

***

Рита тихонько постучала в дверь и прислушалась, чтобы услышать голос Александра, который сказал бы ей "войдите".

— Да, да входите.

Она медленно вошла, закрыв за собой дверь.

— Наконец-то мы с тобой поговорим!

Она не стала говорить, что с нетерпением ждала этого разговора на протяжении двух дней, что ее мучило любопытство.

— Как выходные?

— Все хорошо, спасибо! Провела время с близкими.

— Да, близкие — это хорошо. Хорошо, когда кто-то есть рядом.

Рита слегка смутилась от своих слов, вспомнив, что у нее кроме тети нет никого.

Прокашлявшись, он продолжил.

— Ну что ты стоишь? Садись!

— Спасибо!

— Чаю?

— Нет, благодарю.

— Ну, торт предлагать не буду, думаю, он тебе также надоел, как и мне.

Она усмехнулась.

— О, да!

— Ну, ладно, не об этом. Скажи мне, как ты оцениваешь работу нашего отеля.

— Ну, как? Как Вам это сказать … Хорошо, очень хорошо!

— А если поставить звезду?

— Я не смогу ответить Вам, ведь кроме нашего отеля мне не доводилось бывать еще где-то.

Он посмотрел на нее одобрительно, с пониманием.

— А как ты считаешь, хороший ли у нас персонал, горничные, официанты?

— Да, очень хорошие, все старательные и милые люди.

— Врешь! Знаешь, эта ложь мне в тебе и нравится! Работая горничной, ты никогда не говорила о том, что кто-то выполнял свою работу плохо. Что тебе приходилось убирать за кем-то. Я ни разу не слышал этого. Я видел, как ты вытираешь со стола за официантами, при этом улыбаешься им. Как приходя на ресепшн, ты доделываешь бумажную работу за Кирой, которая не любит этим заниматься. Ты никогда не говоришь ни о ком. Не жалуешься!

— Так, мне и не к чему. Мне ведь не сложно. При этом ничто им не мешает быть хорошими людьми.

— При всем при этом, у тебя так и нет друзей в этом отеле, хотя ты работаешь тут третий год, включая летнюю практику. А как ты думаешь, много ли тут сплетничают?

— Я не знаю. Вы же сами сказали, что у меня нет друзей. Есть Вы, с Вами мы порой обедаем и ужинаем, но от Вас я сплетен не слышала.

— Верно! Потому что я не паду так низко, чтобы сплетничать. Но все же, сплетен много! Горничные любят ворошить грязное белье!

— Это не мое дело!

— И ты ни с кем не распускала сплетен?

— Мне не с кем. А Вам мне не довелось говорить о чем-либо.

— Да, я это заметил, что наши с тобой встречи проходят не очень разговорчиво.

На минуту наступила тишина, они переглядывалась. Казалось, что он ходил вокруг да около, не подходя к главной теме разговора.

— Красивая нынче осень!

Он повернул голову к окну, посмотрел на опавшее дерево. На суку сидел одинокий ворон, старательно надувавший шею, чтобы прокричать свое хриплое «Кар-р-р!».

— Этот ворон так же одинок, как и я! — задумчиво произнес Александр.

— Вы не одиноки!

— С чего ты так решила?

В ответ она промолчала, ведь действительно не знала, одинок он, или все же у него кто-то есть.

— Нет, я одинок, у меня совершенно никого нет. Ты мне нравишься и стала близка, возможно, так близка, как если бы у меня была дочь.

Эти слова стали ей приятны, ведь Александр не был плохим человеком.

— Именно поэтому мне тяжело начать разговор с тобой о предложении мистера Близара.

Оба они замолчали в ожидании. Он перевел свой взгляд на нее, смотрел с умилением.

— Империя Близара заключается не совсем в отельном бизнесе.

— Я вас не понимаю.

Сосредоточенно, в ожидании она продолжала смотреть на него.

— Ты должна согласиться на его предложение лишь потому, что даже если ты откажешься, он не даст тебе покоя, потому что ты будешь осведомлена еще об одной стороне деятельности отеля.

По ее спине пробежали мурашки, ожидая этой беседы, она не ожидала угроз.

— "Красный бархат" — отель, известный в округе своей роскошью и гостеприимством. Но совершенно никто не знает, что этот отель имеет свои тайны, в которые тебе придется окунуться. Я не спрашиваю, будешь ли ты работать, я утверждаю: ты будешь работать! Ибо это надо нам обоим. И коли решил так Близар, так тому и быть!

— Я Вас совершенно не понимаю, Вы меня только запугиваете своими словами, я уже не знаю, что и думать.

— Ничего страшного и нет, милая. Твоя заработная плата будет в десять раз больше той, что была ныне, и все потому, что ты умеешь молчать!

Представив, сколько это в десять раз, ей даже стало не по себе. В горле встал ком оттого, что она не знала, то ли радоваться, то ли отнестись к этому с опаской.

— Отель посещает очень много мужчин, как ты уже заметила за эти годы, порой одни и те же господа.

— Но не часто, да, я это заметила.

— Они съезжаются сюда с одной целью.

Александр вновь замолчал, уставив взгляд на нее. Он не хотел говорить, не хотел, чтобы она знала эти грязные тайны.

— Рита, эти мужчины здесь, чтобы получить удовольствие.

— Удовольствие?

— Да, и не совсем нормальное. У каждого свои желания, и нам приходится их выполнять.

— Каким образом?

— Господи, вот я же управлялся со всем один, какого черта он так решил!?

Схватив себя за голову, он склонился к столу.

— Я не могу тебе объяснить, я должен показать. Только прошу тебя без истерик, криков и слез! И не смей бежать.

— Я уже не знаю, чего ожидать, но, по-моему, я почти ко всему готова.

— Твоя уверенность. Как же она мне нравится в тебе! Пойдем.

Александр встал с места, молча вышел из кабинета, ожидая ее. Закрыв дверь на ключ, тяжело вздохнув, он взглядом дал понять, чтобы она направлялась за ним. Рита молча пошла за ним. Через некоторое время они оказались в подвале, в котором ей не доводилось бывать. Он оглянулся посмотреть на нее, будто надеялся, что ее не окажется рядом. Открыв с плеча тяжелую дверь, он пропустил Риту вперед, посмотрел, нет ли кого, кто следовал бы за ними.

— Тьма.

— Сейчас, подожди.

Он запер дверь и включил свет, лампы загорались одна за другой. Перед ней оказался длинный кирпичный, заплесневелый коридор.

— Где мы? — с опаской спросила Рита.

— Это еще военная постройка.

Она оглядывалась то назад, то вперед, боясь, что кто-то внезапно возникнет перед ней. В тишине при тусклом свете старых ламп казалось, что они идут очень долго. Впереди сбоку показалась дверь.

— Это вход с улицы, со стороны двора. Незнающему человеку его не найти, — прокомментировал он, проходя мимо.

Пол как будто слегка шел под наклон, спускаясь вниз. Ей представились романы Лавкрафта, где он описывал такого рода тоннели, в конце которых были измученные существа.

Слегка донесся какой-то вопль.

— Что это?

Она прижалась к нему.

— Сейчас ты все узнаешь.

Пройдя еще около ста метров, они оказались у старой заржавелой двери. Найдя свою связку в кармане, Александр нашел подходящий ключ, его рука затряслась. Он уронил связку на пыльный бетонный пол. Рита помогла ему и подала связку в руки.

— Что с Вами?

— Ничего, все хорошо! Сейчас! Обещай мне, что не сбежишь!

— Обещаю!

Давая обещания, она не понимала, что ее ждет, что она увидит этот "вопль". Коридоры. Господи, фантазии Лавкрафта. Перед глазами стояла ужасная картина монстров.

Он вошел в дверь, попросив подождать ее за дверью. Оставшись одна, она почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь, и руки покрылись мурашками. Она повернулась назад и смотрела туда, откуда пришла, коридор казался нескончаемым. Александр коснулся ее плеча. Она слегка напугалась и дернулась от испуга.

— Не бойся, это всего лишь я. Надень это.

Он протянул ей черную шляпу с вуалью, закрывающей лицо. Вуаль закрывала шею, на конце ее были какие-то веревочные бубенчики, шарики, похожие на мексиканские сомбреро.

— Надень это! Ни за что не снимай! Никто не должен видеть твоего лица!

Она надела себе на голову непонятный для нее предмет гардероба. Перед глазами сразу стало темно. Хотя и плотная, на первый взгляд, ткань, все же хорошо пропускала свет. Он взял ее за руку и провел вперед. Они оказались в круглой комнате, стены которой были обиты красной бархатной тканью. У стены перед ней стоял стол, как тот, за которым она работала, лампа с тусклым светом, граммофон с пластинками. На стене стенд с ключами. Она повернулась назад, посмотрела как Стеван зашторивает дверь, чтобы она стала незаметной. Сбоку она увидела еще штору и предположила, что за ней тоже дверь.

— Пройдем к столу.

Он любезно пропустил ее вперед.

— Это твое рабочее место.

Она повернула голову к нему, хотела посмотреть ему в глаза. Но он отвернулся от нее, будто разглядывал комнату, при этом продолжал говорить.

— Да, теперь ты будешь работать здесь! — прокашлялся он. — Работа такая же, как и наверху. Тут в подвале тридцать комнат. Вот все ключи тут, — размахивал он руками перед стендом с ключами. — Гости не называют имен, у них у всех номера. Посмотрев в журнале номер клиента, ты должна дать ему ключ, номер которого написан рядом. Вот смотри.

Он раскрыл толстую тетрадь.

— Сегодня одиннадцатое. Видишь цифру восемь? Это клиент, а то, что через тире, это номер ключа. То есть, твоя задача просто молча выдавать ключи. Тут никто ни с кем не разговаривает. Если кто-то все же начинает задавать вопросы, нужно вызвать меня, потому что тут ты ничего не сможешь сделать. Все гости будут в таких же головных уборах, как и ты, все должно быть конфиденциально. Это одна большая тайна для всех.

— Это что, притон? Тут шлюхи?

— Нет, все гораздо сложнее. Те люди, которые тут бывают, они ненормальные, но все обладают очень толстыми кошельками. Поэтому мы молчим и делаем то, что они хотят.

— Вы мне объясните нормально?

Вновь раздался вопль, теперь было понятно, что этот звук издает женщина.

Она посмотрела на штору, которая не была дня нее еще раскрыта.

— Что там происходит? — с волнением начала она его расспрашивать.

Он взял ее крепко за руки.

— Видит бог, я не хотел, чтобы ты тут оказалась, но ты также как и я привыкнешь к этому и смиришься. Ведь у этой работы есть и свои плюсы, а от тебя ничего не требуется, всего лишь молчать. Зато, какие деньги платят за эту работу, ты сможешь уже через полгода купить себе большой дом.

— Говорите не тая, прекратите ходить вокруг да около.

Он повернул голову к стенду, посмотрел на ключи, на стенде не было номера двадцать девять.

— Эти тридцать комнат, они предназначены для пыток, для насилий, для жесткого занятия сексом и не только. Это зависит от предпочтений клиента.

Рита замерла в ожидании продолжения того, что он скажет.

— Комната двадцать девять выполнена в стиле хирургического кабинета: стол, огромная лампа, куча режущих предметов.

Александр чувствовал, как ее руки холодеют, но она остается неподвижной.

— Клиент, который сейчас там, насилует умирающую от ножевых ранений девушку. Его желанием было искупаться в ее крови, получить при этом удовольствие.

Последнее предложение он протараторил так быстро, будто хотел избавиться от мучения, которое он испытывал перед этой невинной девушкой, разъясняя гадкие, немыслимые для нормального сознания вещи, с которыми ей придется столкнуться, выполняя свои новые обязанности. Он почувствовал, как она дернулась назад.

— Ты обещала не бежать! — проговорил он спокойным голосом.

— Он убивает ее? — раскрыла она свои засохшие губы.

— Да, и через час он выйдет оттуда и сдаст ключ, как ни в чем не бывало, и ты, не вздрогнув, должна взять у него из рук этот ключ и повесить на место. Затем в тетради поставить свою роспись, означающую, что клиент ушел. Затем я приду с ведром, тряпками и мешками для того, чтобы вычистить все, что он там натворил, а еще через час, к той двери, которую мы проходили. Подъедет машина и заберет этот изувеченный труп.

— Это что, шутка? Вы меня разыгрываете? Скажите, что это шутка!

— Нет, милочка, это моя жизнь на протяжении двадцати лет.

Он держал ее руки крепко, чувствовал, как она начала трястись. Ее маленькое тело заколыхало, словно осенний лист.

— Отпустите меня!

— Не могу! Он тебя убьет, ведь теперь ты все знаешь. На этом держится вся империя Близара. Он дает право на убийство тем, кто ему платит.

— Я не хочу в это верить! Не хочу это слышать!

— Но все же, ты слышишь.

Их разговор нарушился открывшейся дверью. Из-за шторы, в которую еще не входила Рита, вышел высокий мужчина, одетый во все черное, в перчатках. Подойдя к столу, он протянул ключ Александру. Тот, молча, взял его и поклонился, на что в ответ получил кивок головой. Рита почувствовала, как он смотрит на нее сквозь черную ткань, накрывшую его лицо. Александр краем глаза смотрел на Риту, надеясь, что она не сделает никаких глупостей. Она стояла, молча, боясь шелохнуться. Мужчина вышел в дверь, откуда они пришли. Настала тишина. Александр расписался в тетради и повесил ключ на стенд.

— Закончил раньше. Рита!

— Да.

— Как ты?

— А как, по-вашему, я, после того, что Вы мне рассказали? Я — никак, мне кажется, что я сплю, или, возможно, умерла. Но это не явь! Пожалуйста, скажите, что это неправда.

Она вцепилась в его руки и умоляла.

— Перестань, не кричи! Я понимаю тебя, и не ожидал другой реакции. Наоборот, думал, что будут истерики.

— Почему Вы так спокойны?

— За двадцать лет я смирился и научился с этим жить. Мне от этого никуда не деться. Теперь это часть и твоей жизни. Ты не можешь отказаться и уйти. Ты должна быть тут, иначе его головорезы придут в твой дом и сделают то, что сделали с моей семьей. Уж поверь мне, лучше тебе через это не проходить, и принять все так, как есть.

Она молча постояла еще немного.

— Я хочу видеть!

— Что?

— Хочу видеть, что произошло в номере двадцать девять!

— Милая, ты не готова к этому!

— Вы говорите, что мне от этого уже никуда не деться, так покажите мне все сразу, чтобы мне не пришлось постепенно осознавать все то, о чем Вы мне говорили сейчас тут.

— Я не хочу, чтобы ты это видела сейчас!

— Я Вас не спрашиваю!

Она повернулась к стенду и сорвала ключ номера двадцать девять. Он ухватил ее за руку, и остановил.

— Хорошо! Хорошо! Подожди меня! Мне нужно взять с собой ведра, мне нужно привести все в порядок по времени.

Она осталась стоять на месте, держа ключ в руке. Он достал из шкафа ведро, тряпки и перчатки.

Комната, в которой они находились, была тупиковой, окон не было, лишь две двери: одна на вход, другая к номерам.

Она разглядывала все по сторонам. Этот красный цвет повсюду раздражал.

— Можешь снять.

— Что?

— Шляпу, сними ее. Тут больше нет никого, только мы вдвоем и она, — махнул он головой в сторону двери.

— Ну, пойдем.

Он пошел вперед, взяв у нее ключ. Пройдя через штору, открыв тяжелую дубовую дверь, они вошли в хорошо освещенный коридор с множеством комнат. Нумерация первой начиналась слева и заканчивалась справа, так что вторая дверь справа была двадцать девятой. Широкий коридор с ковролином и хорошими входными дверьми. Он открыл дверь и вошел вперед.

— Черт побери, как обычно.

Она нерешительно стояла и боялась сделать шаг. Александр ничего не говорил в надежде, что она все же забоится и не зайдет. Через пару минут дверь открылась шире. Она увидела перед собой светлую комнату из белой плитки, посередине стоял стол. Что было на столе, она не увидела, Стеван закрывал это своим телом. Она сделала шаг вперед. Стеван оттолкнул металлический, хирургический стол от себя, бросив на него скальпель. На нем уже лежали какие-то инструменты, она впервые видела все это. Все было в крови. Стеван продолжал стоять у стола, Рита так ничего и не видела, медленно делая шаг за шагом, посмотрев на свет, который освещал все вокруг. Эта лампа была похожа на пчелиную соту. Наконец, сделав пару шагов, она увидела лежащую на столе девушку, и, не успев даже понять, что с ней не так, она нагнулась, и ее вырвало.

— Черт!

— Как ты? — Стеван встал рядом с ней.

— Выйди отсюда! Жди меня там.

Она мотала головой, дав понять, что никуда не уйдет. Ее продолжало рвать.

Стеван, постояв немного, махнул на нее рукой.

— Наверно, ты сама знаешь как лучше.

Она стояла, вытирая рот рукавом свитера. Александр продолжал возиться с трупом. Встав, она все же набралась смелости подойти к столу.

Он убрал руки от тела и замер, дав возможность ей посмотреть на него. Девушка лежала голой, тело было покрыто тонкими порезами, которые вероятно поначалу не угрожали ее жизни, лишь только доставляли боль, ноги исполосованы, кругом кровь. Выше вырезаны молочные железы, обе груди отсутствовали. Лишь потом она, вновь нагнувшись, чтобы проблеваться, заметила под столом ошметки грудных желез. Глаза были выколоты. Все кругом было в крови, Рита вновь села на корточки, ее выворачивало наизнанку.

— Мне тут только за тобой придется, не знаю сколько, убираться.

Она продолжала сидеть, отвернувшись к стене.

— И вот так проходит каждая Ваша ночь?

— Ну, не каждая. Бывает, что и месяц никого нет, для меня такие дни — блаженство. А бывает, что их десятки, как на днях, когда Близар был здесь.

— Получается, что на днях тут погибло около тридцати женщин?

— Больше, их на этот раз было сорок три. Должен сказать, что некоторые не доводят дело до конца, и мне приходится делать это за них.

— Как Вы можете!

— Мне ничего не остается делать. Либо жить так, как сейчас, либо никак. Тем более, за двадцать лет всего этого я привык относиться к этому почти что с легкостью.

— Да Вы такой же монстр, как они все! Все эти Ваши клиенты!

— Да, я монстр! Но не я выбирал этот путь для себя. Уж поверь мне, этого я совершенно не хотел!

Она продолжала сидеть на полу, он говорил с ней, продолжая заниматься своим делом.

— А как мне жить с этим?

— Так же, как и мне, если тебе дороги твои близкие. Ты же желаешь им добра!? Тебе ничего не остается, как молчать! Получать за это деньги и радоваться жизни.

— Радоваться!? Да Вы совсем больной. Я должна смотреть на трупы изувеченных девушек и радоваться!?

Рита встала с места, подойдя к нему, толкнула его.

— Да кто Вам вообще дал такое право вмешивать меня в это все? Я жила в незнании этого. Зачем мне это все? Вы влезли в мою жизнь и сломали ее! Да кто вам дал такое право чувствовать себя богами и быть безнаказанными? Кто? Черт, кто Вам дал это право?

Она продолжала кричать и бить его кулаками по груди. У него с рук упало ведро, розовая вода полилась по всей комнате.

— Кто Вам дал такое право?

Голос ее становился все тише и тише, в конце концов, она начала захлебываться в слезах. Александр крепко прижал ее к своей груди.

— Успокойся, девочка. Не мы выбрали такую судьбу, ее решили за нас! Нам не дали выбора!

— Я не хочу так жить! — задыхаясь сквозь слезы, бормотала она.

— Близар решил, что я старею, становлюсь менее внимательным. От этого он решил дать мне помощника. Я был против, но он сказал мне, что это не мне решать. Я ничего не мог поделать, ведь он хозяин моей жизни.

— Вы либо так сильно запуганы, либо боитесь менять что-то сами.

— На что мне менять? Тогда, когда мне хотелось что-то изменить, у меня не было возможности. А когда я мог сбежать, мне уже стало некуда. Вот и доживаю свой век, как могу.

— Я не смогу так!

— Сможешь! Ведь есть сильный стимул, это твои близкие.

— За что Вы со мной так?

— Я прошу тебя, не вини меня в этом! Умоляю! Я не знал, как мне быть, после того, как он мне это сказал. Я даже сунул себе в рот пистолет, но не смог. Даже если бы и смог, вероятнее всего, что он приехал бы и сам ввязал тебя в это.

Она продолжала плакать, не желая отходить от него, прижимаясь сильнее.

— Я просто хотела помочь тете, стать бухгалтером.

— Теперь тебе университет не нужен.

Она стала рыдать еще сильнее, что у нее началась одышка, стало трудно дышать, она задыхалась.

— Тебе нужно прилечь. Пойдем, я отведу тебя в твою комнату.

Они вышли прочь из этого злосчастного места в коридор. Рита еле двигала ногами. Александр повел ее вдоль коридора. Она не понимала, что происходит, куда он ее ведет. Дойдя до комнаты, он открыл дверь, включил свет. Уложив в постель, протер мокрым полотенцем лицо и дал ей стакан воды. Комната без окон, но вполне уютно обставлена. Он подождал, пока она успокоится и заснет. Убедившись, что ее сон крепок, он вышел и запер за собою дверь на ключ во избежание казусов. И как ни в чем не бывало приступил к своей работе.

Когда Рита открыла глаза, вокруг нее была тьма. Она смотрела вперед, надеясь все же, что это потолок, а не ее фантазия о том, что ее похоронили заживо. Боясь пошевелиться, она провела руками по постели, прощупав, нет ли кого-нибудь рядом. Собравшись с мыслями, она встала и вспомнила все, что произошло. На глазах скопились слезы, она сидела, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Продолжая сопеть, вытирая мокрые глаза, она встала и начала ощупывать стены. Нашла выключатель, в комнате стало светло. Она посмотрела по сторонам, никого не было. Дверь заперта. В сердце затаился страх. Биться о дверь не хотелось, боялась, что может услышать кто-то не нужный. Она все же надеялась, что Александр запер ее здесь с добрыми намерениями.

С добрыми. Какое неподходящее слово для такого злосчастного места. Боже! Эта девушка! Перед глазами всплыла вся картина произошедшего. Вновь стало мутить, но она удержала в себе этот позыв. Да и не вышло бы из нее ничего. Все, что могло выйти, уже вышло. Посмотрев на часы, она заволновалась.

— Десять часов утра! В это время я обычно уже дома. Тетя будет волноваться.

К двери кто-то подошел и, сунув ключ в скважину, раскрыл ее. На пороге стоял Александр, держа в руках поднос.

— Доброе утро. Давно проснулась?

— Только что.

— Я так и подумал, что ты будешь спать долго. Я позвонил твоей тете и сказал, что у тебя есть дела, что ты придешь попозже.

— Хорошо.

Она села на край кровати. Он подошел к ней, протянул поднос с завтраком.

— Вы и вправду думаете, что мне сейчас это нужно? При виде этого всего, меня уже воротит. Сомневаюсь, что смогу что-то есть ближайшее время. Слишком жуткая картина стоит перед глазами.

— Но тебе нужно поесть!

— Издеваетесь!? Выпустите меня отсюда! Какого черта я проснулась в этой богом забытой комнате в полной тьме, да еще и запертая?

— Тебе стало плохо! И я уложил тебя в своей комнате, мы не вернулись обратно.

— То есть, я все еще внизу? — ужаснулась она. — За этими стенами — комнаты пыток?

Он ничего не ответил. Поставил поднос на кровать.

— Ответьте мне!

— Все, о чем спросишь, я постараюсь ответить.

— Кто эти девушки? Как они сюда попадают?

— Я не знаю, — развел он руками. — Никто мне об этом не говорит. Их привозят сюда с мешками на голове. Обычно они всегда под чем-то. Наверно, пичкают их наркотиками. За все это время никогда не видел знакомого лица. Не дай бог, конечно. Думаю, все эти девушки не из нашего города.

— Господи, сколько всего их тут было? Мне страшно даже представить, если только на этой неделе их было сорок.

— Пятьдесят две, — поправился он, будто считал овец.

Она смотрела на него, то ли с отвращением, то ли с удивлением.

— Вы так легко говорите об этом? Пятьдесят две. Они ведь были чьими-то дочерьми.

— Как и все мы, милочка. Их мучения длились недолго. Да, некоторые держатся около двух недель. Но их муки кончаются, а мы живем с этим. Знаешь, наверно, я бы лучше пережил часы боли и ада, чем годы смиренья и молчания. Прошу тебя, смирись с неизбежным.

Рита продолжала сидеть молча, смотря по сторонам.

— Твое лицо все отекло. Вот как мне тебя отпустить домой к тете? Она ведь подумает, что что-то случилось.

— А разве ничего не случилось?

— Перестань! Теперь эта твоя работа.

— У меня такое чувство, будто Вы умалишенный.

— Так и есть! Живя так, сложно не тронуться умом.

— Сегодня тут будет кто-нибудь?

— Нет. Сегодня никого.

— А что вы скажете остальным?

— Кому и о чем?

— Работникам, что Вы скажете, куда я делась? Ведь, видимо, я все же буду передвигаться по отелю.

— Конечно! Теперь для всех ты заместитель управляющего, который работает в своем кабинете. И ты можешь выбрать для себя любую комнату на свое усмотрение на третьем этаже. Теперь тебе придется задерживаться надолго. И в этой комнате тоже, теперь это твой дом!

— «Красный бархат» никогда не станет моим домом!

— Тебе только так кажется! Ты скоро привыкнешь и станешь такой же, как я. Жалость к посторонним людям покинет тебя так же, как и отвращение при виде крови.

Она закатила глаза и упала спиною на кровать.

— Что с тобой?

Она лежала неподвижно, еле дыша, без сознания.

Александр достал из комода пузырек нашатыря. Видимо, это средство находилось рядом с ним всегда. Поднес к ее носу, пару секунд она не реагировала, что встревожило его. Но, все же она вскочила, оттолкнув его руку. Прокашлявшись, она смотрела на него.

— Что Вы сделали со мной? Мне всего лишь семнадцать лет!

— Когда-то и мне было семнадцать, но когда все это началось, мне было всего пятнадцать. Мне было шестнадцать лет, когда я на себе волочил труп девушки, которая весила больше, чем я.

— Но почему?

— Отель только был открыт, и я был слишком любопытен, бегал тут всегда. Близар, которому на то время было чуть больше чем мне, сказал отцу, что хочет, чтобы я был его другом. Меня не спрашивали. Моим родителям заплатили, а меня поселили в отеле рядом с ним. Так мы с ним и общались, пока его отец не решил поступить со мной так. Я раб, понимаешь!?

— Вы идиот, вот что я понимаю!

— Прекрати горячиться! Я, конечно, все понимаю: твое состояние, стресс, но не нужно оскорблять меня ежеминутно.

— В этой комнате больше никого нет, чтобы оскорблять кого-то еще. Уж, поверьте мне, я сомневаюсь, что пожму руку Близару, когда встречу его в следующий раз!

— Пожмешь! Будь уверена в этом! Пойдем, выберешь себе комнату, примешь ванну, приведешь себя в порядок и уедешь отдыхать. Через два дня выйдешь. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы привести мысли в порядок.

— Я хочу бежать!

— Но ты не убежишь!

Бродя по третьему этажу, со стеклянными глазами, она вошла в первую открытую дверь. Хлопнув за собою, она прямиком направилась в ванную. Раздевшись, она включила горячую воду и уселась. Струя воды стекала с ее каменного лица.

***

Рита провела рукой по лицу и раскрыла глаза, смотря, как по плиткам душевой кабинки струится в сток розовая вода. С ее тела стиралась закоптившаяся кровь. Смыв с себя все бесследно, она вышла, натянув на себя банный халат. Пройдя вновь мимо бездыханного тела, сделала вид, что в комнате, кроме нее, никого нет.

Вновь закипал кофе, была раскурена очередная сигарета. Город проснулся, его суета доносилась и до нее. Вновь выйдя на балкон, она смотрела вдаль, пытаясь уйти мыслями далеко.

— Бедная моя тетушка. Сколько она сделала для меня… И что, теперь живет одна и носит цветы на могилу, в которой меня нет. За что же я с ней так …

Окурок полетел прямо вниз.

***

— Милая, отчего тебя задержали на работе?

Рита пронеслась мимо тети к себе в комнату, решив, что лучше им не общаться.

— Я устала, посплю. Позже поговорим.

— Звонил Кристиан, — донеслось из-за двери.

Она бросила все вещи на пол, легла на кровать, крепко прижав плюшевого кролика. Слез не осталось, да и в голове была уже пустота. Мысли покинули ее, перед глазами была изувеченная девушка. Она такая молодая, ей, наверно, было лет двадцать. Что же мне делать? Может, рассказать все тете и бежать из города? И потом всю жизнь скрываться? Ведь у Близара глаза кругом. А я слишком мелкая сошка, чтобы тягаться с ним. Рита пролежала в раздумьях до ужина. После они посидели с тетей, поговорили о разном, и она вновь направилась в свою комнату. Сна не было, она села на подоконник и уставилась на огромный диск холодной луны.

Она боялась нового дня, того, что с ней будет завтра. Все же заснув, она просыпалась от кошмаров и подолгу лежала, смотря в потолок. Наутро она заявила, что ей нездоровится, и напрочь отказалась выходить из комнаты. В действительности вид у нее был бледный, а лоб ледяной. В полдень раздался звонок, на который ответила тетя. Звонил Александр, узнать как дела у Риты. Тетя сказала как есть.

— Ей что-то нездоровится. Если можно, пусть она еще денек полежит?

Услышав это, Рита слегка вздохнула с облегчением. Ей казалось, что у дома постоянно кто-то ходит. Возможно, за ней следят. Может, Александр послал, чтобы проследить, не убегу ли я?

На следующий день она ушла на рассвете, решив помочь Сержу в салоне.

— Есть ли у тебя свободное время?

— А что ты хотела?

— Ты говорил, что есть эскиз.

— Ты хочешь набить его сейчас?

— Да, если можно?

— Конечно! Ты уверена?

— Да!

Серж начал копошиться в бумагах в поисках эскиза.

— Слушай, какое самое больное место для татуировки?

— У кого как. У всех по-разному. Но мне кажется, что живот, бока, шея … Ну, там, где кожа потоньше. Вот смотри.

На картинке было черное дерево с засохшими ветками, с которого, сорвавшись, полетела стая черных птиц.

— Как тебе?

— Такой темный рисунок.

— Пару птиц можно сделать красными.

— А давай, будто кистью перечеркнем дерево красным.

— Интересно! Как скажешь! Куда будем бить?

Позже рисунки с такой тематикой начнут называть «Треш полька», направление, которое выбирают для себе несуразные личности. Реализм, война и садизм, наверно, вот что передает этот вид рисунков.

— На бок, пусть оно будет большим, а птицы разлетаются по сторонам. По спине и до груди.

— Тебе не кажется, что это слишком?

— Нет, мне так не кажется! Тем более, что я знаю свою судьбу, и мне теперь не перед кем стыдиться и скрывать это.

— Ну, хорошо, как скажешь!

Он посмотрел на время.

— Думаю, за часов пять управимся. Как раз у меня клиент только к восьми. Надеюсь, ты выдержишь.

— Во мне можешь не сомневаться!

Через боль, которую ей приходилось испытывать, она пыталась забыться, терпела, прикусывая губы и скручивая пальцы. Не шевелилась, чтобы не мешать мастеру работать. Пару раз они делали перерыв, чтобы перекусить, смеялись над шутками, и ей удавалось забыться. К семи часам все было готово. Бок горел красным пламенем от боли и кисти, перечеркнувшей черное дерево.

— Я влюблен!

Серж смотрел, не отрывая глаз, его глаза блестели. Он был Леонардо, а она была его Джокондой. Рита подошла к зеркалу и смотрела на татуировку. Ей нравилось, и она поняла, что с этим ей теперь жить также неизбежно, как и с тем, что ее ожидало.

Раздевшись у зеркала в своей комнате, она смотрела на свое хрупкое бледное тело. Была довольна тем, что сейчас на ее теле есть это. Для нее это было своеобразной стигматой, которую она полюбила. Тете не сказала об этом ни слова, даже не позвонила своему парню. Она отыскала в своем гардеробе старый школьный классический костюм. Надев пиджак, она не одобрила свое отражение. Попросив у тети старые вещи ее мужа, она надела черные прямые брюки и черный пиджак.

— Ты не могла бы их ушить под меня? — спросила Рита тетю.

— Это что за мода еще такая?

— Мне так нужно, на работу!

— Ну, хорошо, давайсделаем замеры.

— Ах, да, а галстук. Был ли галстук?

— Да, были галстуки, посмотри сама в комоде.

— Ты точно поспеешь до завтра?

— Мне все равно нечем заняться, конечно, поспею.

— Спасибо, любимая моя.

Она подошла и крепко обняла ее, наверно, еще вчера пробежалась бы слеза. Но не сегодня, не сейчас и уж тем более не завтра. К вечеру костюм был готов, выглядело все, конечно, не так идеально, как хотелось, но на первое время самое то, решила она. Тетя не задавала лишних вопросов. Раз так надо, значит надо.

В ней начал проявляться какой-то дерзкий характер, что-то в ней погибло и заменилось другим.

В отель она шла уверенной походкой, не подавая ни единого признака страха. Сквозь ночь и рощу, сильный ветер, который сбивал ее с ног. Став у прозрачной двери отеля, она посмотрела на свое бывшее рабочее место. Там стояла незнакомая девушка, вероятно, она уже работала здесь. Лицо казалось знакомым. Пройдя мимо нее, она поздоровалась не как обычно, а просто одобрительно склонив голову. Девушка поздоровалась и посмотрела ей вслед. Подойдя к кабинету Александра, на этот раз она не стучала, а робко вошла, толкнув дверь. Стеван был удивлен дерзости, но его это заводило и очень нравилось.

— Браво, отлично! Какой стиль! Крой, конечно, не очень, но это дело поправимое, на днях купим тебе костюм по размеру.

Он привстал, чтобы разглядеть ее полностью. Она покружилась, не вынимая рук из кармана.

— Превосходно! Я поражен. Из серой мышки ты превратилась в элегантную стерву, и это всего за несколько дней. Мне это очень нравится! Решено! Покупаем тебе туфли и костюм. Если бы Близар увидел тебя, он был бы доволен. Держи.

Он бросил ей в руки денежную резинку. Она поймала ее. Он показал на себе, чтобы она собрала волосы в хвост.

— Отлично!

Он выдал ей ключи и попросил поставить подписи на каких-то бумагах. Ничего особого, просто формальности.

Она сама вела за собой Стевана, он плелся за ней, наблюдая за ее грацией. Она открывала двери и включала свет.

— Откуда в тебе столько решительности?

— Ты же сам сказал — неизбежность. Мне теперь можно обращаться к тебе на ты?

— Конечно!

— Потому что у меня такое впечатление, будто мы с тобой компаньоны.

— А у меня чувство, что я твой учитель, по-моему, так и есть, Близар хочет избавиться от меня, когда ты начнешь справляться со всем сама. А мужчинам приятнее иметь дело с девушкой.

Он замолк, будто понял, что сказал глупость.

— Да, именно так. Благодаря вам с Близаром, аппетита у меня не было два дня, и мне кажется, что я еще долгое время не смогу с этим смириться.

Она остановилась и ткнула ключом ему в нос, отчего он был в шоке. Складывалось впечатление, что они на время поменялись ролями.

— Но, думаю, я справлюсь.

— Конечно, справишься. Только не забывай скрывать лицо. Не нужно, чтобы кто-то из них узнал тебя вне отеля.

— Не нужно им или мне?

— Всем!

— Знаешь, у меня было чувство, что за моим домом кто-то следит.

— Возможно.

— Это ты прислал?

— Да!

— Зачем?

— Мне нужно было быть уверенным в том, что ты не сбежишь.

— А куда я могу бежать с тонущего корабля? По-моему, единственный выход — это влезть в петлю.

— Я рад, что ты это понимаешь.

Рита поправила за собой плотную штору, подошла к столу и провела по нему рукой.

— Ужасная пыль.

— Не спорю. Иногда не до этого.

Она достала платок из кармана и все протерла, стряхнув пыль с лампы и включив ее. Стеван наблюдал за ней. Она подошла к выключателю и выключила свет.

— Я думаю, так будет лучше.

— Как скажешь, теперь тут все в твоем распоряжении. Твоя шляпа в твоей комнате, сходи за ней.

Войдя внутрь злосчастного коридора, она боялась касаться дверей. Ей казалось, что повсюду кто-то есть. Комната была открыта, постель убрана. На столе стояли цветы.

— Какая ирония, — подумала она.

Взяв со стула шляпу, он надела ее перед зеркалом. Опустила вуаль на лицо и шею. Она смотрела на свое отражение, и оно ей даже нравилось.

— Тайное общество, — произнесла она.

— Отлично выглядишь. Вот журнал. Сегодня будет три посетителя. Один из них планирует остаться на три дня, другие уедут сразу же. Все это время, когда они тут, ты должна находиться здесь, и не отходить ни на шаг. Я давно не заводил граммофон. Наверно, потому что привык к крикам. Думаю, тебе это нужно.

Он поставил его рядом с ней.

— И каков же репертуар?

— Пластинки в шкафу внизу у твоих ног.

Открыв пару полок, она нашла большую кучу пластин.

— Боже, Вагнер!

— Тут и так зловещее место, так ты его хочешь украсить Вагнером.

— У него не только тьма.

— Твое дело. Через час привезут девушек.

Он предложил ей провести экскурсию по комнатам, но она отказалась. Они сидели молча, смотря друг на друга. Дверь открылась, вошли трое здоровых мужчин, лица их были закрыты. Они крепко держали девушек. Стеван вскочил с места. Рита встала у края стола, чтобы все видеть.

— Боже, вы посмотрите на нее, какая она грязная. Придется ее отмывать.

Девушки стояли молча, ноги подкашивались, но крепкие мужские руки не давали им упасть. Он снял мешок с той, что, по его мнению, грязная. Темноволосая девушка с заплаканными глазами и пустым взглядом. Рита смотрела ей в глаза, ее сердце стало сильно биться, как ей казалось, очень громко, и она испугалась, что Стеван и другие услышат это. В руках появилась дрожь, ноги подкосились.

— Так, эту в пятую.

Он подошел к следующей и провел руками в кожаной перчатке по ее рыжим волосам.

— Тебе повезло меньше всего. Да спасет тебя господь! В восьмую.

Рита поняла по этой фразе, что именно эту девушку будут терзать три дня. Она поймала ее взгляд на себе и сделала шаг назад.

— Ну, и ты! Давайте ее в двадцать вторую.

Что же, интересно, было в восьмой комнате!? Ей хотелось узнать это, но она не смела сдвинуться с места. Мужчины повели пленниц по комнатам. Как молча зашли, так и вышли. Стеван пошел следом за ними.

— Вот и все, девушки тут. Что с тобой, ты чего окаменела?

— Они будут их мучить.

— Да, будут. Куда делась твоя смелость? Иди выпей успокоительного. Я не хочу, чтобы твои руки тряслись.

— Пойдем.

Они вместе пошли по коридору.

Стеван вошел в комнату номер пять, ему нужно было привести девушку в порядок. Придать ей товарный вид. Рита, не заглядывая, шла до конца. Усевшись на краю кровати, она медленно пила воду и пыталась успокоить руки от тряски.

— Рита, ну где ты, пойдем.

Стоя у стола, она завела граммофон, поставила любимого композитора. По коридорам промчались звуки полета валькирий. Стеван взял стул и сел напротив нее, замерев на месте, словно кукла. Штора колыхнулась, вошел мужчина в черном. Крепкого телосложения, очень крупный. Он кивнул Стевану и подошел к столу, подав Рите номер карточки. Она нашла его в журнале и дала ему ключ от комнаты номер двадцать два. Она проводила его взглядом, и он удалился прочь.

— Не смотри им вслед.

Следом пришел номер пять, и лишь мучитель номер восемь задерживался на два часа. За это время были слышны крики и стоны. В жилах Риты стыла кровь. Не удержавшись, она заплакала. Стеван не видел этого. Незаметно она просовывала руку под вуаль и вытирала слезы.

Номер двадцать два вышел через полтора часа, чему был сильно удивлен Стеван.

— Что-то не так? — поспешил он поинтересоваться, на что не получил ответа.

Дождавшись, когда он выйдет, направился в комнату двадцать два.

— Дай мне ключи и поставь подпись и время.

Стеван вошел в комнату. Комната с циркулярной пилой. Мужчина просто четвертовал несчастную девушку, в конце отрезав голову. Разобрал по частям как пластиковую куклу. Он вернулся к Рите и попросил ведро и пакеты. Через полчаса Стеван вышел с двумя черными пакетами. Рита поняла, что это останки девушки. Она смотрела на них и на то, как Александр понес их в коридор, чтобы оставить на улице. Пока он проходил мимо, она стояла стойко, как оловянный солдат. Рита понимала, что это несчастная блондинка с пышной грудью. Еще час назад она была жива, а сейчас ее нет. Она села на корточки и жадно задышала, из-за музыки не расслышав, как к столу подошел номер восемь. Он постучал карточкой об стол, Рита резко вздернулась вверх, выпрямившись, взяла у него из рук карту и выдала ключ.

— Мразь, нелюдь! — хотелось кричать вслед, но она молча рыдала.

Когда вернулся Стеван, она доложила ему о приходе восьмого.

— Ты не утомилась?

— Нет.

— Если хочешь, пойди, приляг.

Да, она устала, и ей хотелось прилечь, но она боялась проходить по коридору. Крики и плач были слышны тут. А если выйти за дверь? Нет, она не могла, хотя и еле стояла на ногах.

— А что будет с девушкой из восьмой?

— Не понял?

— Она должна продержаться три дня, ты же так сказал.

— Да и продержится, если он сам этого захочет.

— А если нет?

— А если нет. В этом будет десять процентов моей вины.

— Почему твоей?

— После того, как он выйдет, я провожу его, и зайду в комнату с медикаментами, заставлю выпить ее антибиотик. Если есть раны, залатаю их, а если решу, что дело дрянь, сообщу ему.

— Такое бывало?

— Даже чаще, чем ты думаешь.

— То есть, мало кто протягивает три дня?

— Именно так.

Через четыре часа после того, как зашел, вышел номер пять. Отдав ключи, удалился прочь. Стеван, проводив следом, пошел в номер и через пару минут вернулся.

— Пойдем со мной.

— Нет!

— Ты должна это увидеть.

— Нет!

— Такого я еще не видел!

Рита через себя все же пошла за ним. Ей хотелось закрыть уши, из комнаты восемь доносились ужасные крики. Было слышны хлысты или что-то такое. Вдруг стало холодно, и она потерла себе плечи.

— Смотри, что она сделала.

Он ткнул пальцем на девушку, лежащую на полу, рядом лежала куча ее внутренних органов. Рита, не выдержав, сняла шляпу и заблевала пол.

— Да что с тобой делать-то?

Он подошел к ней и подал платок. В другой руке держал палец.

— Смотри, она откусила его у него. Да, такого я еще не видел. Ему не повезло. А ведь эта зараза была грязнухой! Вот еще и бешенства от нее подхватит.

Он тряс откусанным пальцем перед лицом Риты. Она вновь не удержалась от рвотных позывов.

— Ты привыкнешь, скоро привыкнешь.

— Зачем мне привыкать? Ведь ты занимаешься уборкой.

— А когда меня не будет? Об этом ты не думала? Иди в свою комнату.

— Можно мне наверх в отель?

— Нет, иди в ту комнату.

Обессиленная, она послушно пошла по коридору, закрыв руками уши, проходя мимо номера восемь.

Стеван смотрел на девушку, приподняв ее голову. Челюсть была выбита, нос вбит вовнутрь.

— М-да-а.

Рита упала на кровать и закрыла подушкой уши, плотно прижимая их, чтобы ни единый звук не просочился.

***

— Привет! — нарушил покой гревшейся на солнце Риты тонкий женский голос. Она повернула голову и увидела девушку на соседнем балконе.

— Хорошая сегодня погода. Не правда ли?

«Что за манера, начинать разговор с погоды? Я и без тебя вижу, что она хорошая», — думала она, потягивая сигарету.

— Да, действительно, изумительная!

— А где Француа?

— Он спит.

Она повернула голову и посмотрела в спальню.

— Вы его новая девушка?

Рита усмехнулась.

— Единственная и последняя!

— Ну-ну, — последовало возмущенное. — Хорошего дня!

— И Вам не хворать!

Рита не боялась того, что ее узнают, что запомнят ее лицо. Ей было все равно. Она вновь продолжала сидеть, погрузившись в мысли и никуда не спеша.

***

Рита открыла глаза и увидела сидящего рядом Стевана.

— Я хочу на свежий воздух.

— Иди, я не держу тебя. По-моему, это тебе явно необходимо.

Она выбежала в рощу, на улице был уже день. Находясь в катакомбах, она терялась во времени. Слегка моросило, она не обращала на это внимания и бежала вперед. Отбежав достаточно далеко, она обняла высокую сосну и зарыдала, плавно стекая по ее стволу на землю.

— Не хватало мне еще, чтобы ты заболела!

Через некоторое время Стеван нашел ее, обнял, повел в отель.

— Обсохни, и поедем в город. Купим тебе костюм и туфли.

— Я не хочу!

— Зато я хочу! Затем подброшу тебя до дому.

Идеального костюма для нее не было, поэтому они поехали к знакомому портному и заказали все, что нужно. Рита никогда до этого не носила таких туфель. Лодочки на высокой шпильке.

— Я не смогу ходить на них.

— Кто-то недавно говорил, что сможет все.

Когда они остались наедине, она все же решила задать вопрос.

— А кто эти люди, что приводят девушек?

— Тс-с-с… Ты что, очумела говорить об этом!?

— Но тут ведь никого нет.

— Есть! Всегда и везде, ясно тебе?! Поговорим об этом в отеле. Теперь марш в машину, я рассчитаюсь.

— Я и сама могу.

— Молчи, это тебе подарок на повышение.

Он молча подвез ее до дома, где ее ждал Кристиан. Увидев любимую, он вскочил и подошел обнять.

— Как ты?

— Как я? — грубо она отвечала ему. — Я устала! Почему не предупредил меня, что будешь!?

— Я не думал, что мне нужно предупреждать о своем приходе.

— Следовало бы подумать!

— Рита! — вмешалось тетя.

Рита вздохнула, и немного остыв, произнесла:

— Прости! Я просто очень устала. Пойдем ко мне.

Он молча побрел за ней. Она усадила его на постель и, ничего не говоря, повалив, уселась на него. Он молча принимал ее ласки. Когда она засунула руку к нему в штаны, его это насторожило, он перевалил ее и положил на спину.

— Что это ты задумала?

— А почему бы и нет!

— Потому что нет!

— Но ведь все мужчины хотят этого.

Он слез с нее и лег рядом.

— Что с тобой происходит? Мне не нравится, какая ты становишься!

— Не нравится, уходи!

Он посмотрел на нее разочарованно, схватив рубашку, вышел из комнаты прочь.

— Постой! Прошу тебя! Стой…

Он остановился в ожидании объяснений. Он был потерян и не знал, что делать. Ему казалось, что его любовь к ней безответна. Она встала и, подойдя, обняла крепко, положив голову на его широкую грудь. Поначалу, не хотев ей отвечать взаимностью, он застыл в молчании, потом нежно обнял ее и прижал крепко к себе.

— Объясни мне, что с тобой? Я хочу понять тебя и помочь!

— Все хорошо! Просто эта работа, она давит на меня. А я, знаешь, я не найду ничего лучше. Моей зарплаты теперь хватит для того, чтобы через полгода купить тете новый дом.

— Чем ты там занимаешься?

Он настороженно оттолкнул ее от себя и заглянул в растерянные глаза.

— Я просто целыми днями веду их счета, бухгалтерию. Там слишком много ошибок. Меня просят закрыть на это глаза.

— Но ведь это незаконно! Тебя могут посадить.

— Нет. Все сделано очень осторожно. Я продолжаю числиться администратором. И нигде не ставлю свои подписи.

Ей стало на душе так противно оттого, что она с ходу придумывала какую-то чепуху, в которую пыталась поверить сама. Она говорила и говорила. Пытаясь запомнить свои слова для того, чтобы, если он спросит, не удивиться, о чем это он. Он верил каждому ее слову. Доверял ей. Она пользовалась этим. И внезапно от отвращения к самой себе по щекам потекли слезы.

— Ну, что ты, успокойся!

— Я не хотела обидеть тебя. Я люблю тебя! И не хочу, чтобы ты уходил. Просто я устала.

Он взял ее на руки, уложил в постель, и, накрыв одеялом, лег рядом. Вытер ей слезы и, сказав какую-то глупость, заставил ее засмеяться.

— Вот видишь, все хорошо. Ты ведь в любое время можешь уйти оттуда.

— Нет, не могу. Если я уйду, они не заплатят мне.

— Ах, вот оно в чем дело. Ты ж моя жадина!

Он защекотал ее, а она извивалась и смеялась.

— В конце концов, ты занимаешься просто бумагами, а не убиваешь кого-нибудь.

Внезапно глаза вновь наполнились слезами, и она зарыдала, крепко прижавшись к нему.

— В чем дело?

Она молчала и плакала.

— Да, да. Это, вероятно, стресс. Успокойся.

Он пролежал рядом с ней всю ночь, пытаясь рассмешить и увести ее мысли от рабочих дел.

— Ну, вот, так-то лучше!

Утром тетя радостно готовила завтрак и, накрыв на стол, ждала Риту и Кристиана. Она передала Рите подарочную коробку с большим красным бантом. Рита удивилась этому, ей стало неловко перед Кристианом за то, что кто-то принес ей подарок. Распаковав, она поняла, что это от Александра. На аккуратно сложенном пиджаке лежала записка: «— У тебя на днях день рожденья! Надеюсь, ты оценишь мой подарок! PS. Завтра в девять вечера быть на работе». Рядом лежала ярко-красная помада, которая очень смутила Риту. Тетя попросила надеть это все и показать, как она будет выглядеть. Она с радостью побежала к себе, закрыла дверь и позабыла обо всем. Надев белую рубашку и галстук, натянув брюки, гладко собрав волосы назад, она обула туфли, надела пиджак, накрасила губы ярко-красной помадой. Рискнула слегка провести по щекам и растушевать, чтобы был румянец. Она смотрела на себя и видела изменения: перед ней стояла не та робкая девочка, что боялась сказать хоть слово, а уверенная женщина, которая пообещала себе больше никогда не плакать. Кристиан был удивлен ее преображением. В росте сразу прибавилось сантиметров десять, прямая спина, яркие губы, розовые щеки делали ее неотразимой.

***

Рита стояла у зеркала и, как тогда, красила губы в ярко-красную помаду. Улыбнувшись себе, она провела рукой по скулам.

— Все так же хороша, как и раньше. Лишь душа стала гнилой. И шрамы на теле не скрыть. Но лицо все то же. Лицо маленького ангела, которому когда-то отрезали крылья.

Она сидела на полу в спальне, перед кроватью, на которой лежало тело мужчины. Она коснулась его окровавленной руки и провела пальцем, потом убрав, коснулась губ и, закрыв глаза, слизала их.

— Вкус гордыни, разврата и безрассудства. А еще ты просто идиот.

***

На свой день рождения Рита попросила неделю выходного, из-за чего Александр так возмущался, что был похож на какаду с приподнятым хохолком. Тогда Рита пообещала ему, если он ее не отпустит, заблевать каждую комнату. Посмотрев на ее кристально чистые невинные глаза, он вынужден был согласиться, и отпустил ее.

— Надеюсь, Близар не узнает, что я с тобой так добр.

— Ты этого так боишься?

— Близара?

— Нет, доброты ко мне.

— Нет. Я боюсь привыкнуть к тебе.

— Но, я же никуда не денусь отсюда, ты ведь знаешь, что мы с тобой теперь надолго вместе.

Ничего не сказав, он махнул ей рукой, будто гнал прочь. Она, улыбнувшись, обняла его и убежала.

Проведя вечер в кругу любимых, на следующее утро вместе с Кристианом она отправилась в небольшое путешествие. Он нашел для них уединенное местечко, арендовав дом в горах. Там они планировали провести вместе пять незабываемых дней. Кристиан вел себя как настоящий джентльмен, ухаживал за ней, готовил ей завтрак. Рите стало спокойно, и она позабыла об отеле, пытаясь провести это время здесь и сейчас.

Ожидая его в холодной постели, она волновалась в предвкушении встречи. Кристиан, выключив свет, лег рядом. Прижав к себе, он почувствовал ее обнаженное тело и провел по нему теплой рукой. Он не сдержал своего желания овладеть ею.

— Если будет больно, скажи мне! — прошептал он ей на ушко, целуя. Она слегка пискнула, зажмурив глаза. Он целовал ее и был нежен. Она таяла в его объятиях и страстно вздыхала.

***

Рита продолжала сидеть у зеркала, рисуя на нем кровью.

— Только с тобой мне было хорошо, только с тобой. От твоих касаний меня бросало в жар и холод, от твоих поцелуев мое тело покрывалось мурашками. Только ты делал меня счастливой. Мне больше никогда и ни с кем не почувствовать это вновь. Никогда и ни с кем!

Она закрыла глаза и провела руками по телу, с трепетом вздыхая.

— Даже воспоминания об этом меня волнуют.

***

Вместе они провели пять незабываемых дней, гуляя, валяясь в постели и разговаривая, строя планы на будущее. Он хотел жениться на ней и признался в этом. Она, конечно же, согласилась. Но они решили отложить это на год, чтобы подкопить денег на свой дом.

Ежедневная работа в отеле с каждым днем делала ее равнодушней ко всему происходящему. Так прошло полгода. Еще с десяток заблеванных полов, возмущение Александра. Он научил ее играть в шахматы, чтобы им не было скучно в ожидании. Им нравилось общение друг друга, они смеялись, он рассказывал ей истории из прошлой жизни до отеля, когда он был совсем ребенком. О том, каким он был ребенком, о своей семье и собаке Доре, которая оставила ему небольшой шрам на запястье на память. Когда копилось много работы, она заходила помогать ему убирать в комнатах. Увидеть, конечно, пришлось многое, и, вероятно, теперь она с легкостью смогла бы получить диплом патологоанатома. Было и такое, что с девушки сдирали заживо кожу и делали это на протяжении четырех дней, поначалу избив ее, чтобы кожа хорошо отходила от мяса. При этом обеспечивали ее всем, чтобы она не скончалась раньше времени. Извращением клиента был секс с обескоженной девушкой. Знание этого не давало долгое время Рите покоя, но она пыталась забыть об этом. Но на памяти Александра за всю историю «Красного бархата» было впервые, чтобы девушка прожила так долго. По окончанию этой недели, они с Александром выпили первый бокал виски, первый для Риты. Он назвал девушку святой, но вскоре позабыл и об этом.

Наступила долгожданная весна, с каждым днем становилось светлее и теплее. Отношения с тетей были хорошими. Рита сделала ремонт в доме, поняв, что тетя не желает съезжать с места, где столько воспоминаний. Серж продолжал радовать клиентов и Риту своим творчеством. Она даже уговорила Кристиана сделать одинаковые татуировки — листья клевера на шее, наудачу. Она долго смеялась, когда Кристиан не мог стерпеть боль и пытался уйти. Но, все же он смирился и вытерпел все до конца. Кристиан перебрался жить к ним, они проводили все свободное время вместе. Он часто забирал ее с работы, она освоила конную езду. Наличие денег позволяло многое. Никто не задавал лишних вопросов. Рита с каждым днем становилась красивее, открытее и увереннее в себе. Она даже предложила Александру уехать из отеля хотя бы на пару дней, обещая, что со всем справится сама. Он даже чуть не прослезился, услышав такое. За столькие годы житья в этом отеле он не был нигде, кроме этого города. Он все же решился и оставил ее на два дня. Он вернулся уже через день и возмущался, что ему тоскливо, и что он понял, что милее места нет.

Рита и Александр сидели на скамейке у рощи, играя в шахматы.

— Отчего у нас нет бассейна?

— Зачем он тебе?

— Но ведь это так модно. В других отелях он есть.

— А вот в нашем нет. Ходи.

— Но постояльцам понравилось бы.

— Я сомневаюсь, что нашим постояльцам нужен бассейн. Да и будет он пустовать большую часть года, не видишь что ли наш климат. Май месяц, а мы в пальто. Вот опять твоя невнимательность. Мат.

— Черт побери!

— Так, сегодня у нас десять человек. Через два часа привезут пятерых девушек и еще через два — еще пять. Эти сутки будут длинными, так что придется работать, сменяясь.

— А как же ты работал один?

— О, это было мукой, не хочу даже вспоминать о своем одиночестве. Я так рад, что у меня есть ты.

Ночь и вправду была тяжелой, они решили не убираться сразу в комнатах, чтобы не мешать клиентам своей ходьбой и чтобы не столкнуться с ними в коридоре. После, они целый день убирали все десять комнат, вывалив у двери около пятнадцати мешков. К вечеру подъехал грузовик и забрал все это. После они отправились наверх выпить коньяку и пообщаться.

Рита смотрела сквозь стакан на Александра.

— А куда девают все эти тела? Их ведь так много.

— Если моя информация точна, есть какой-то цех, в нем чан с кислотой. Вот туда все это и скидывают. Так что, тел нет, и никто никогда их не найдет.

— Какая гадость!

— Что?

— Коньяк. Какой-то не такой, как раньше.

— А, это, закуси лимончиком.

— Ты мне так и не рассказал. Да и я позабыла.

— О чем?

— Мужчины, которые привозят девушек.

— Ах, да. Это полицейские.

— Полицейские?

— Да, а отчего, ты думаешь, мы живем так, припеваючи. Кто нужен для нашего с тобой спокойствия и для спокойствия Близара? Куплены и пляшут под его дудку. Так что, вот так.

Рита больше ничего не спросила, молча допила свой бокал, пожелала спокойной ночи и ушла в свою комнату на третьем этаже.

— Отчего ты не едешь домой? — спросил Риту Александр.

— Я не хочу, мне тут спокойнее.

Он ухмыльнулся.

— Спокойнее. Я смотрю, и для тебя отель становится домом.

***

Рита налила себе бокал виски почти до краев, положила в него льда и направилась на балкон. Подняв руку к просторам города, она произнесла.

— За тебя, мой превосходный Лилль! Как же я мечтала о Франции, и вот она, вот у моих ног.

В три глубоких глотка она опустошила бокал, швырнула его на улицу, замолкнув, прислушалась, когда он разобьется. Бзынь… И крики прохожих.

— Упс!

Она взяла большой кусок лимона и закинула его в рот, ни разу не прищурившись от его кислоты.

— Черт, а бокала-то у меня больше нет.

Она пошла вновь на кухню и взяла себе чистый бокал. Налив еще, она поставила на столик. Потом посмотрела на соседний балкон, из которого утром ей докучала девушка. Никого не было.

— Видимо, ты на работе, соседушка.

***

Проснувшись в своем роскошном номере, Рита не торопилась встать с постели, разглядывала, что происходит на улице. Виднелись верхушки деревьев, покрывшиеся ярко-зеленой свежей листвой. Птицы щебетали во весь голос. Она потянулась и повернулась на другой бок. На столе стоял завтрак с запиской пожеланием доброго утра. И тут она улыбнулась, печаль, которая могла еще быть, покинула ее, и на душе запели весенние птицы.

— Я дома!

Эта мысль ее не смутила, и вовсе не было других мыслей. Все было чудесно, беззаботно. Теперь ей не хотелось возвращаться в тот серый дом, в котором все уныло и обыденно. Здесь с Александром ей каждый день казался разным. Их светские беседы, посиделки в саду, коньяк перед сном. Если это все сложить, то получалось, что эта работа — мечта, а не мучение. Стеван был прав, когда сказал, что вскоре ты привыкнешь. Но она не думала, что скоро наступит через семь месяцев, через сто пятнадцать девушек и одну святую. В ней даже ничто не колыхнулось в тот момент, когда она вспоминала, сколько всего их было при ней. Да и было уже все равно, сколько их было до нее, если только за полгода их было столько.

Но домой возвращаться приходилось, обнять близких все же хотелось. Она чаще стала дарить подарки, увозить тетю на выходные. Кристиан научил ее водить машину, и уже летом у нее был свой Форд, который ей помог выбрать Стеван. Теперь больше не было пеших прогулок через рощу. Как-то она встретила Лену, и поначалу она даже не узнала ее. Стоя на кассе в магазине, она доставала из кармана брюк деньги и не обращала внимания на кассира.

— Привет! — сказала Рита.

Кассир подняла глаза и увидела до боли знакомое лицо.

— Ого, как же ты …

— Да, я изменилась. Да и ты стала совсем другой. Костюм с иголочки, стройное тело.

— Да, спасибо! Как ты?

— Как видишь, тружусь.

— А я и не знала, что ты ушла из отеля.

— Ну, куда уж тебе. Ты же теперь важная личность в отеле.

— Да, спасибо.

— Ну, как ты, расскажи, подруга детства.

— Да как, вот зашла купить клубнички.

Она положила на стол денег больше, чем было нужно, и отошла от кассы, не сказав ни слова. Раскрыв широко дверь и усевшись в свой Форд, в котором ее ждал Кристиан, умчалась прочь.

Значила ли для нее хоть что-то эта встреча? Да, значила. Для каждого такая встреча важна, ведь каждый хочет показать всем тем, с кем дружил в детстве, кем он стал.

Чувства к Кристиану не остывали. Они постоянно были вместе. Его сократили на работе, и теперь он помогал тете по хозяйству. Ежедневно он пытался найти хоть какую-то работу. Рита его ничем не упрекала. Главное для нее, чтобы он не задавал лишних вопросов. Остальное ее не волновало. Наоборот, даже устраивало. Он присматривал за тетей. Новых друзей она не заводила, ценила тех, кто все эти годы был верен ей. У Сержа она бывала очень часто. Одна ее рука со временем превратилась в рукав. По мнению тети и Кристиана, это было уже слишком, из-за этого они сильно разругались, и она, хлопнув дверью, уехала в отель, прихватив в магазине чего покрепче. С ходу она начала свои возмущения в кабинете Александра.

— Эй, полегче. Время всего лишь шесть часов.

— У нас сегодня нет никого? Да!? Да и в отеле тихо, так что, думаю, это нормально.

Впервые в жизни Рита напилась. Да так, что они вдвоем нашли в кладовой гольфийские клюшки и пошли играть во двор в полной тьме, выйдя из заднего входа, о котором знали только они. За это время они успели заплутать в роще, полежать на сырой траве, а клюшки им оказались нужны как опора для передвижения. Наконец, еле добравшись до своих комнат, они крепко заснули.

Проснувшись, Рита, как обычно, увидела на столе завтрак и таблетку аспирина.

— Именно это мне и нужно!

Приняв контрастный душ, позавтракав и приведя себя в чувство, она пошла к Александру. Войдя в его кабинет без стука, она застала его спящим, уткнувшимся в стол. Сев напротив она задумывала пакость. Вновь встав и выйдя за дверь, она резко пнула ее, отчего Александр уже вскочил.

— Близар, он здесь, он приехал, он злой!

Стеван вскочил с места и, ничего не сказав, пробежал мимо нее в холл. Лицо его было помятым, волосы на голове растрепаны, да и разило от него после вчерашнего, дай боже.

Рита рассмеялась так сильно, что еле удерживала гогот.

— Пф-ф-ф.

Она нагнулась головой к полу. Потом заняла его рабочее место и закинула ноги на стол.

Стеван входил, поправляя на себе костюм и зализывая волосы, и хлопнул дверью с серьезным выражением лица. Он рассмеялся так громко, что стены этого отеля еще не слышали его смеха.

— Ты бы видела Стеллу на ресепшне. Она клялась всеми святыми, что его нет в отеле. А проходя мимо зеркала в холле, я увидел свой вид. Я как курица, упавшая с насеста. Нет, ты только представь ее лицо.

Они смеялись вдвоем, пересказывая все детально.

— Предлагаю пообедать в нашем ресторане Прошу Вас за мной.

Они проходили мимо ресепшна, еле сдерживая смех. Стелла стояла в недоумении.

— Сегодня в три часа ночи будет один клиент. Если хочешь, можешь идти домой, я справлюсь сам.

Стеван сидел, грациозно держа бокал чая, за столом в ресторане. Рита доедала грибной суп-пюре.

Коснувшись концом салфетки губ, она возразила:

— Нет, я останусь. Я хочу, чтобы ты показал мне все комнаты, где я не бывала.

— Решилась все-таки.

— Мне когда-нибудь пришлось бы это сделать.

Проводив ночью клиента, убрав за ним, они взяли ключи от комнат, где она еще не бывала.

— Так, это последняя комната, ею мало кто пользуется, потому что именно в сексуальном плане она не очень удобна. Аллея пыток самое то. По-моему, она самая ужасная из всех.

С потолка висели десятки цепей с крюками. В углу на столе лежали различные инструменты.

— Вот на эти крюки подвешивают. Жертва при искусном вводе крюка в ткань может оставаться живой очень долго. Главное, не ерзать. Думаю, что так. Хотя, откуда мне знать.

— Действительно, тут очень жутко. По-моему, при мне мы эту комнату не открывали.

— Нет.

— Говорю же, мало кто хочет. Она им не нравится. Не удобна.

— А кто придумал все эти комнаты?

— А кто же его знает. Наверно, отец Близара, он был еще тот больной. Оттого что он умер, ничего и не поменялось, никто и не заметил смену поколений.

— На первый взгляд он мне показался таким вежливым и хорошим.

— Да и мы с тобой на первый взгляд хороши. Но сама понимаешь. Ну что, ты домой или тут останешься?

— Поеду. Хочу подольше поспать. Не хочется встать и потом ехать. Сам понимаешь. Они все равно правы.

— В чем?

— То, что я уродую себя. Это для меня красиво и искусство. А они начинают считать меня больной.

— А ты, по-твоему, здорова?

— К чему ты клонишь?

— Человек, который работает так, как мы, думаешь, может оставаться здоровым? Скажу тебе честно. Первые годы я оставлял на себе стигматы. Приходил после того, как все заканчивалось, снимал штаны, усаживался на постель и резал тонко себе бедра. Только боль помогала забыться на время. Также и тебе. Боль от иголок позволяет тебе ощутить то, что тебе нужно забыться. А потом, видимо, ты думаешь об этом, пока не заживет, а когда заживет и перестает беспокоить, ты идешь снова. Они правы, не доводи это до фанатизма. Я не хочу, чтобы ты была первая женщина, набившая все свое тело татуировками.

— Если честно, поначалу это было именно так. В смысле, задумка этого была именно такой. А потом я и забыла об этом. Наверно, ты прав. Стоит прекратить.

Когда она попала домой, начинало светать. Тихо пробравшись в свою комнату, она тихо разделась, чтобы не разбудить Кристиана, и легла рядом под одеяло, целуя его спину.

— Прости меня. Я больше не буду, обещаю!

Он повернулся к ней и крепко заключил в своих объятьях. Утром на столе тетя увидела блюда из ресторана, и, посмотрев во двор, стоит ли машина, поняла, что Рита дома, и вздохнула с облегчением. Тяжело, когда единственный близкий для тебя человек уходит с обидой на тебя. Кристиан не стал ее будить. Встав, он помогал тете во дворе. Они сдружились, общение друг с другом доставляло удовольствие. Тетя не хотела, чтобы молодые съезжали. Поэтому Рита решила пристроить пару комнат и остаться вместе с ней. Ей тоже не хотелось оставлять тетю одну. Пришлось бы разрываться, разъезжая на работу, к тете, а потом домой. Она смотрела в окно и наблюдала, как тетя поливает цветы, а Кристиан рядом стрижет кусты. На душе стало так спокойно и по-домашнему уютно. Они не изменились, оставались, как и прежде, открытыми и добрыми.

— Это во мне таится зло, — думала Рита. — А они в этом не виноваты. Как же я вас люблю, и как мне перед вами стыдно. Хотя все, что я делаю, делаю и для вас! С одной стороны, чего мне стыдиться? Перед кем я в ответе, так это перед богом! Но если бы это была не я, то был бы кто-то другой. Так что, это какой-то замкнутый круг получается. Если бы я отказалась, меня бы убили, возможно, и их тоже. А так я сохранила жизнь и себе, и им. Кристиан заметил ее в окне, и помахал ей. Они вместе сели за обеденный стол.

— А нет ли у тебя работы для меня в отеле?

— К сожалению, нет. Я и сама не знала, что некоторых начали увольнять, пока не увидела Лену на кассе в магазине.

— Так она уже полгода там.

— Вот и я говорю, что не замечала, как людей выпроваживают.

— А почему?

— Я не знаю. Я ведь только счета веду.

— Вот как раз ты и должна знать. Убытки там или что.

— Убытков нет. Но, видимо, они мотивируют чем-то другим. Ты помогаешь тете по дому. Не думай, что ты сидишь без дела. Да, милый, работа найдется.

— Я не могу так! Я как содержанка у своей же невесты.

— Все будет хорошо!

Он, рассердившись, встал и вышел из-за стола.

— Хорошо, я что-нибудь придумаю.

Вновь общаясь со Стеваном за партией в шахматы, Рите в голову пришла идея.

— Александр, ты можешь многое в этом городе, я знаю это. Мне нужно решить кое-какую проблему.

— Какую же, говори.

— Кристиану нужна работа. Он начал допрашивать об отеле. Нужно, чтобы он был занят чем-то.

— Но, милая, в отеле он не нужен.

— Да не дай бог, чтобы он был тут! Попроси кого-нибудь, чтобы его куда-нибудь взяли. Ну, ты же можешь.

— Это сейчас сложно. Ты же знаешь, что в стране проблемы с рабочими местами.

— Ну, пусть кого-нибудь уволят, а его возьмут. Ну, пожалуйста, — заблестела она своими глазками.

— Хорошо! Тебе опять мат. Когда ты научишься следить за игрой?

— Спасибо! Ты настоящий друг.

— А ты, с каждым днем все злее и коварнее.

— Не я одна такая, верно? Жизнь меня к этому ведет. В нашей с тобою тайне не должно быть третьего.

На следующий же день Кристиана взяли на мясоперерабатывающий комбинат, чему он был очень рад. Она не сказала ему, что это была ее заслуга. Просто так сложились обстоятельства, и все. Зачем знать больше. Она благодарила Стевана и не думала о той семье, в которой кормилец остался без работы. Тетя сидела дома одна, готовя и убираясь, Кристиан стал приходить домой усталым и довольным, как обычно под утро приходила Рита. А могла и не прийти, оставшись в отеле на пару дней. Как-то, сняв трубку в кабинете Стевана, пока его не было на месте, она услышала приятный мужской голос.

— С кем я имею честь разговаривать?

— Это Близар.

— Здравствуйте! Рада Вас слышать. Александр спустился в подвал.

— Хорошо. В принципе, мне теперь без разницы, с кем разговаривать. Но я очень рад приветствовать Вас лично в нашей семье. Я был уверен в Вас!

— Спасибо!

— Так о чем я!? Через неделю я буду у вас. Со мной прибудут двадцать девять персон на три дня. Нужно тридцать две штуки. Двадцать девять сразу и три через два дня. Вам ясно!?

— Да, сер!

— Отлично, до скорого!

Она положила трубку и задумалась над его словами, тридцать две штуки … Карандашей, тарелок, цветов? Он говорит о живых людях! Он относится к ним, как к вещам. У этого человека, действительно, нет ничего святого. Кроме мыслей о деньгах. Господи, сколько же людей мы тут сгубили!?

— Ты чего расселась? Пойдем обедать.

— Близар звонил.

— Что он хотел?

— Сказал, что через неделю будет сам, и с ним будет двадцать девять гостей и ему нужно тридцать две штуки.

— Ясно, кто-то приедет голодным.

— А у него есть дети?

— Думаю, их у него десятки по всему миру. А отчего ты спрашиваешь?

— Тогда какова вероятность, что одной из этих штук когда-нибудь не окажется его дочь?

— Не думай о всяких странностях, пойдем. Начнешь задумываться об этом, уйдешь в себя, а я не люблю, когда ты не со мной. Пойдем уже. Хочешь, отдохни пару дней.

— Не хочу.

— Съездила бы за город с Кристианом.

— Нет, я не хочу. Тридцать две за раз — это ведь много. Почему до сих пор никто не задается вопросом, куда пропадают девушки.

— Так, все с тобой понятно. Я обедать! Проголодаешься, приходи составить мне компанию. Только вот свои мысли в кабинете тут запри, а еще лучше — в окно их выброси!

Она сидела молча, пытаясь разложить все по полкам в своей голове. Чем больше она начинала думать об этом, тем больше всплывало новых вопросов. Почему, откуда, зачем? Она и забыла, что сама перестала думать о них, как о живых существах. Все это поглощало ее, становилось жутко и противно. Она схватила мусорное ведро и вырвала в него.

— Ну, чем ты тут занимаешься? Черт! Я прям начал скучать по этому. Ладно, хоть не на ковер. Милая, может, ты беременна?

Она задумчиво посмотрела на него.

— Что ты так смотришь, будто я что-то из области фантастики сказал. Это нормально. Только вот когда родишь, за ребенком будет смотреть тетя, тебя я не пущу.

— Черт.

— Чего?

— У меня в последнее время и вправду недомогания.

— Как ты думаешь, это не от виски, что мы с тобой тут попиваем без закуски.

— Нет, это что-то другое.

— Так, другое. Ты давай-ка ноги в руки и дуй к врачу. Решай проблему!

— Решать? — все еще не понимала Рита.

— Ну, узнай, в чем дело.

— А если беременна?

— И что теперь? Помирать? Все женщины через это проходят! Ты не исключение. Самое то, родишь в девятнадцать. Красота! Меня сделаешь крестным. Всегда хотел детей.

— А отчего у тебя их нет.

— А как, милая? Я из отеля выйти не мог. Как видишь, и жены у меня нет, только ты. Как дочь и как друг. Дуй отсюда, иначе увидишь мою скупую слезу.

Послушав его, она посетила врача. Он подтвердил раннюю стадию беременности. Она не понимала, радостная для нее это новость или нет. Как к ней относиться? Близким она решила ничего не говорить, оставив на время все это втайне. Она старалась узнать потихоньку, что об этом думает Кристиан. Он, конечно же, относился к этому с большим энтузиазмом. Ему хотелось детей, что уж говорить о тете, которая мечтала о внуках, хоть и не родных. Она рассказала Александру. Он тоже отнесся к этому очень хорошо, и настаивал оставить все как есть.

— Чтобы он когда-нибудь узнал, что его мать монстр?

— Отчего же ты монстр?

— А как это еще назвать?

— Так будем считать, что ты в последнее время такая злая из-за ребенка. Пить мы с тобой на кое-какое время завязываем. Так, и хватит срываться! Все хорошо. У нас много работы на этой неделе. Забыла? Через три дня приедет Близар.

— ПОШЕЛ ОН, ГРЯЗЫЙ УБЛЮДОК!

— Так, все, не хочу тебя слышать! Все, кыш отсюда, иди, поспи, отдохни. Короче, в девять будь тут нормальной!

Три дня для всех пролетели незаметно. Рита при параде и в хорошем настроении начинала принимать гостей, одного за другим. Они с Александром бегали, как две белки в колесе. Обслужив около пятнадцати гостей, Александр больше не подходил к ресепшну Риты. Он занимался делами наверху, встречая там важных гостей.

Приветливо всем улыбаясь, он стоял в холле, ожидая приезда Близара.

— Здравствуйте, Александр!

— О, мистер Драйнер. Прошу Вас! Ваши апартаменты готовы. Вы, как всегда, свежи и бодры.

— А Вы, как всегда, подхалим.

Они оба, общаясь, подошли к ресепшну за ключом от комнаты.

— Я смотрю, ты все же поступил благоразумно, и выгнал ту противную девчонку.

— Конечно, я же сказал Вам, что приму меры.

— Отлично! Надеюсь, и там все в порядке. Я скоро туда спущусь.

— Конечно, конечно!

Александр слегка заволновался, он хотел идти подменить Риту, но его отвлек приезд Близара, с которым они закрылись в кабинете на некоторое время.

Высокий мужчина в черном, надев на голову шляпу с вуалью, вошел в красную комнату. На ресепшне молча неподвижно стояла Рита. Он подал ей свой номер. Она, посмотрев на него, сверила с тетрадью. Подойдя к стенду с ключами, она достала самый верхний. Рукав слегка сполз с запястья. Она развернулась и подала ключ в руки. Он ухватил ее за руку. Рита смутилась, но продолжала стоять молча. Отпустив, он прошел за шторы. Поправив на себе пиджак и вздохнув, она приняла стойку ровно.

Наконец, освободившись, Александр спустился к Рите, чтобы подменить ее. Стоять почти неподвижно пришлось около пяти часов, ноги затекли, и хотелось прилечь. Рита направилась в свою комнату. Проходя мимо номеров с жуткими криками, от усталости она не осознавала происходящего. Через два часа Александр разбудил ее и вновь поставил на пост.

— Потерпи!

— Ну да, всего-то еще два дня.

— Не ворчи. Я потом на неделю тебя отпущу.

— Не нужна мне неделя.

— В общем, иди на место.

Три жутких дня не желали проходить быстро. Рита, не выдержав напряжения, упала в обморок, благо рядом был Стеван. Он уволок ее в комнату и оставил на время. Близар был доволен, все шло по плану. Никаких казусов, все были довольны. Аугусто покинул отель, и вслед за ним начали, наконец, разъезжаться все один за другим, оставив Риту и Александра наедине с кучей трупов и литрами крови на полу.

Закончив работу и будто не желая друг друга видеть, Рита и Александр молча распрощались. Рита села в свой Форд и уехала домой. Медленно проезжая мост, онарешила остановиться и постоять, подышать свежим воздухом, посмотреть на воду. Она облокотилась о перила и уставилась на воду. Тяжело вздыхая, она запрокинула голову к небу и, смотря на звезды, вдруг горько заплакала. По ее щекам бежали слезы.

— За что мне это наказание, за что?

Не было ни истерики, ни криков, просто скупые слезы усталости и вновь увиденного. За эти дни ей пришлось наблюдать слишком многое от больных фантазий клиентов. Изуродованные до неузнаваемости девушки. Тела с раздробленными костями, вырезанными органами. И лишь одно, покрытое порезами лезвия, не причиняющими для жизни особой опасности, но после посыпанные солью, и в конце — перерезанное горло. Извращенец порезал ее тело, посыпал солью, влез на нее и, обтираясь своим толстым волосатым брюхом, делал свое дело. Лишь потом перерезал ей горло. Именно это, по мнению Риты, было более или менее щадящее зрелище. Остальное не поддавалось даже описанию. Они убирали комнаты, словно официанты сгребали крошки со стола, собирая расчлененные тела в мешки. Сложив все у двери, они молча смотрели на эту гору. Гору трупов. Гору дочерей и, может, матерей.

Рита вспоминала все это, и ее стало мутить. Слегка облокотилась о перила и нагнулась. Ее вырвало прямо в реку. Присев на колени, она пыталась с жадностью набрать в легкие воздуха. Но сперва у нее это получалось тяжело, но все же получилось. Она успокоила свое предистеричное состояние и поехала домой.

Она взяла недельный отгул, чтобы провести время со своими близкими. Кристиан приходил вечером усталый, и не хотел ничего делать, кроме как есть, пить, спать. Рите становилось скучно, и она сбегала к Сержу. Он предлагал ей набить что-то новое, но она отказывалась, зная о своем интересном положении, о котором она все же решила рассказать Сержу. Тот принял эту новость с радостью, отругав ее, что она до сих пор ничего не сказала своим. Она пообещала, что расскажет в ближайшее время. Но на этих выходных она не решилась сказать Кристиану о беременности. Александр вызвал ее раньше на день, чему она, в принципе, даже обрадовалась. Надоело сидеть дома в тишине и скукоте. Тетя занималась домашними хлопотами, вязала, готовила. Рита помогала ей, но ей не хватало отеля.

— Что стряслось?

Рита вошла в освещенный солнечными лучами кабинет.

— Особо ничего. Просто я соскучился. Вот отправил тебя на неделю, и сам не знал, чем тут заняться.

— Ну да, у вас в отеле слишком мало работы.

— Не в этом дело, не было родственной души. Так что, я принес нам обед сюда, посидим, поговорим.

Довольный, он улыбался, что, наконец, не один.

— Сегодня я останусь в отеле. Ты не против?

— Конечно же, нет!

Он дал ей чек, выписанный Близаром, на котором была сумма, равная ее пяти зарплатам. Она довольно улыбалась, не зная даже, что сказать.

— У меня на счету уже столько денег, что я не знаю, куда их девать. Жить мы остались с тетей, ремонт сделали, машина у меня есть, работа есть. Я даже не знаю, что еще.

— Милая, твой кругозор скуден.

— Ну, а что мне делать?

— Купи квартиру. Недвижимость никогда не упадет в цене.

— Возможно, ты прав.

— Ну, а так. Ты молодая, трать их в свое удовольствие.

— Какое может быть удовольствие в нашем городе?

— Милая, я тебе давал неделю выходных. Ты могла съездить куда-нибудь.

— Куда я уеду?

— Куда глаза глядят. Сделай себе загранпаспорт. И пока у тебя есть возможность, путешествуй и за меня тоже. Иначе когда-нибудь полностью займешь мое место, и придется тебе жить тут.

— Вот обрадовал. А еще при этом говоришь, чтобы я ребенка родила.

— Вот если в скором времени родишь, то к тому моменту, когда придется занять мое место, он будет большой. И ты ему дома со своими нотациями на фиг не будешь нужна.

— Ох, ох, ох. Мудрый, как старый ворон, который вечно сидит напротив твоего окна.

Перед сном Рита решила немного пройтись по роще, поговорить с самой собой. Ее не покидало чувство, что рядом кто-то есть. Пару раз она окликнула Александра, но кроме шелеста листвы больше ничего не услышала. Затягивая на талии пояс от кардигана потуже, она обняла себя за плечи и медленно шла. Вновь почувствовала чье-то присутствие и тяжелые шаги, но, повернувшись, она никого не увидела. Решив вернуться в отель, она повернула назад. Сделав несколько шагов, она почувствовала, как кто-то приложил платок с чем-то противным к ее рту и носу, крепко удерживая ее, чтобы она не дергалась. Глаза ее расширились, она пыталась вырваться, но с каждой секундой силы покидали ее. Последнее, что она увидела, это «Красный бархат» на фоне заката.

Раскрыв глаза, она оказалась во тьме. Постепенно поняла, что на голове у нее мешок, во рту кляп, просунутый прямо в зубы, который не давал ей отдышаться, руки и ноги связаны. Под собой она чувствовала холодный бетонный пол, и поняла, что ее тело оголено. Она пыталась двигаться, но ей было тяжело. Она пыталась проглядеть, что происходит и где она, сквозь мелкие дырочки тряпочного мешка, который ей казался до боли знакомым. Там, где она была, тоже была полная темнота. Она могла лишь мычать и слегка дергаться, но этой ей не помогало. Попытавшись успокоиться, она легла ровно. Нужно было прийти в себя, но ее сердце начало биться так, что казалось, будто отбойный молоток стучит о бетонный пол. Найдя узел на руке, она пыталась распутать его. Услышав, как открывается дверь, она замерла. В комнате включился свет, ее глаза сильно зажмурились.

— Так, так, так. Кто это у нас? Маленькая, серенькая наглая мышка забилась в углу и лежит там беспомощно.

Она не узнавала этот голос, хотя ей казалось, что она могла запомнить любого, кто с ней когда-либо говорил.

Голос становился все ближе и ближе, она слушала, как тяжелые ботинки бились каблуком о бетонный пол. Дорогая обувь с хорошей колодкой. Это последнее, что ей пришло на ум.

— Сейчас мы сделаем тебе укольчик, чтобы ты не могла двигаться, иначе ты создашь мне кое-какие проблемы.

Он перевернул ее на бок. Она пыталась сопротивляться, но это было бессмысленно. Он нащупал вену на руке и ввел препарат.

— Так-то лучше.

Рита слышала, как он отдалялся от нее, как захлопнулась дверь, и погас свет. Она осталась вновь со своими мыслями. Запах казался ей знакомым. Как бы она себе ни отрицала, что бы ни придумывала, она понимала, где она и что ее ждет. Но почему она здесь, как Александр допустил это. В ее голове это совсем не укладывалось. Она не хотела верить, что это его рук дело. Это был не он, нет, не он. Он относится ко мне, как к дочери, думала она. Но ведь кроме него никто больше не мог поместить меня сюда. Я в мешке, на моей голове мешок, он не узнал меня. Меня провели мимо него, и он не узнал меня. А как же тело? Он видел и знает мои татуировки. Видимо, меня занесли сюда одетой. Ничего не понимаю. Не хочу верить в то, что это Стеван. Но голос, чей же это голос? Не могу его вспомнить. Возможно, я его когда-то и слышала, но он такой далекий.

Она лежала, понимая безвыходность своего положения. Понимала, что, видимо, ей придется смириться со своей участью, ведь ни одна девушка не выходила отсюда живой. Внезапно в голову пришла идея, что это все розыгрыш, что вскоре войдет Стеван и скажет: «Ну, как я тебя, а?» Она ждала именно этого, но никто так и не входил. Она чувствовала, как теряла свое тело. Сперва онемели ноги, затем руки, казалось, что осталась только голова, но и мышцы лица тоже стали деревянными. Понимая, что это все уже не шутки, не розыгрыш, и что Стеван не войдет сюда с криками «Сюрприз!» по ее щеке пробежала слеза. Она плакала, понимая, что это конец, что она больше никогда не увидит Кристиана, тетю, Сержа…. Никого! И наступит ночь. Она не понимала, почему, но знала, что это заслуженно. Она пропустила через себя смерти сотен девушек. Рано или поздно господь наказал бы ее за это. И этот момент, видимо, настал. Момент расплаты.

Дверь вновь раскрылась, кто-то молча вошел. Шаги были другого характера, обувь мягче, да и шаги были неуверенными. Включив свет, этот кто-то быстро подбежал к Рите и снял с нее мешок. Она увидела широко раскрывшиеся глаза Стевана, которые сразу же наполнились слезами, губы задрожали, с рук упал злосчастный мешок.

Рита не могла шевелить головой, но поняла, где находится. Она видела потолок, с которого свисали крюки. Комната номер восемнадцать. Слезы побежали быстрее.

Стеван приподнял ее голову.

— Милая моя! — захлебывался он. — Я не знаю, что происходит. Господи, как это могло случиться? Я не вынесу этого. Я должен связаться с Близаром, срочно. Я надеялся, что это не ты, но мое сердце со вчерашней ночи ныло. Я думал, ты уехала домой, не сказав мне, но потом заметил машину на парковке, и этот срочный заказ комнаты. Господи, Рита, я прошу тебя, крепись, держись, умоляю! Я свяжусь с Близаром, разберусь, в чем дело. Милая, прости меня!

Он вновь надел на ее голову мешок. Оставив все, как и было, растирая слезы с глаз, он вышел прочь. Спотыкаясь, направился быстрее в свой кабинет звонить Аугусто. Близар был занят, до него было дозвониться очень сложно. Он метался по комнате, дергая себя за волосы и выгрызая в кровь ногти.

— Что же делать? Что делать?

Раздался звонок.

— Мне нужен ключ от комнаты. Какого черта никого нет на месте!

— Сер!

— Немедленно!

Был бы Александр слабее, он потерял бы сознание от волнения. Но он собрался и пошел.

— Я, возможно, взял ключ сам. Но почему-то его нет на стенде. В чем дело, Стеван?

— Меня срочно вызвали, и я…

— Я бы на твоем месте думал быстрее, иначе ты станешь первым мужчиной, который умрет в этих стенах.

Он протянул свою руку и ждал, когда Александр вложит в нее ключ.

— Ну же!

Он сунул руки в карманы и, нащупав ключ, крепко вцепился в него, не желая отдавать.

— Стеван, ты испытываешь мое терпение.

Он высунул руку и вложил ее в жадно сомкнувшуюся ладонь мужчины, который сразу же исчез за толстой шторой. Александр вслушивался в каждый его шаг, будто пытался просчитать, сколько ему осталось до номера. Вот он уже вставил ключ…

***

Рита продолжала сидеть на балконе, широко раскрыв рот и запрокинув голову кверху, проводя языком сперва по белоснежным зубам, затем по обсохшим губам. Сомкнув губы, она молча уставилась в никуда и закрыла глаза. Пытаясь нащупать на столе пачку сигарет, она опрокинула бокал с кофе. Упав, кофе разлилось под ноги, и она ощутила холод от остывшей в бокале жидкости.

***

В комнате загорелся свет, тело Риты лежало неподвижно, словно мертвое. Мужчина молча подошел к ней, пнул ее в бок. Не увидев реакции, он понял, что препарат подействовал. Присев на корточки, он снял с нее мешок и встретился с ней глазами.

— Ну, здравствуй, солнышко! Помнишь меня?

Перед глазами Риты сразу же пробежала картина неприятного вечера с наглым парнем, который, пьяный, хотел ее утащить в свой номер, обзывая шлюхой.

— Я же сказал, что не прощу тебе твоей наглости. Вот таким образом ты будешь замаливать свои грехи передо мною.

Француа Драйнер выпрямился и пошел обратно к двери, где стояла вешалка, чтобы повесить на нее свой пиджак. Он медленно его расстегивал, продолжая говорить.

— Знаешь, на днях мне в голову пришла эта идея. Боже, ты даже не представляешь, как ценны деньги и власть: они могут все, если есть у одного человека. Даже Близар не может с этим ничего поделать. Знаешь, он долго защищал тебя, не хотел отдавать, но, поднажав на пару рычагов, я все же добился своего, и он сдался. И ты мне досталась бесплатно, хотя изначально я предлагал большие деньги. Но случилось так, как случилось. Что ж, теперь Близару нужно искать тебе замену. А ведь ты, оказывается, была тут незаменима. Ну, надо же, серая мышка прогрызла в стене щель и пробралась в эти грязные злые тайны. Когда ты оказалась тут, ты не представляла, что в одной из комнат можешь оказаться сама. Нет? Наверно, нет. Ведь ты была под защитой такого человека как Близар, но он для меня никто, так, сопка. Он — как продавец в дешевом магазине.

Оголив свой торс, он надел кожаный фартук. Завязывая его сзади, он повернулся лицом к Рите.

— Как же приятно добиваться своего, хотя это такая мелочь. Но как странно: мое желание осело в моем сердце, как соринка. Так вот, эту соринку нужно убрать. А знаешь, как ты сдала себя? Твоя рука, твоя роза. Я запомнил ее. И, увидев на той неделе тут, в красной комнате, когда ты передавала мне ключ, даже не поверил своим глазам. Черт побери! Стеван сказал, что уволил тебя по моему требованию, но нет, ты оказалась тут. Знаешь то состояние, в которое ты меня привела после того, как я увидел твою руку? Оно возбудило во мне такой гнев! Ну, ты, наверно, помнишь ту девушку? Я срезал с нее мелкие куски ее плоти, затем трахнул ее, и, кончив на ее раны, продолжил. Но, милая, все это время я думал только о тебе. Я мечтал, как бы я тебя мучил. И тогда меня осенило. Я не был в комнате номер восемнадцать, которую все обходят стороной. А я вот видишь, решился заглянуть именно сюда. А при тебе кто-нибудь был тут? Как же приятно знать, что ты меня слышишь и не можешь открыть свой поганый рот.

Он ходил, размахивая руками, восхищенно рассказывая, что было и как происходило. Рита слушала его и с каждой минутой яростнее проклинала всех мужчин, которые были тут.

Он не торопился приступать к ней, растягивал удовольствие, рассказывая, откуда у него такие страсти и почему ему нужно их восполнять.

— Ты, наверно, и не думала об этом, но мой отец губернатор. А я его любимый сынок. Все, что я хочу, я получаю. Конечно, он, наверно, не знает о моем увлечении, посещениях «Красного бархата», да и не нужно ему это знать. Но, возможно, он догадывается. Ну и черт с ним. Он думает, что виноват в том, что я рос без матери, поэтому с самого моего детства пытался дать мне все, он баловал меня, не давал мне самостоятельно что-то делать. Вот теперь пусть пожинает плоды. Говорят, что я неуравновешен, и раз в полгода мне приходится посещать врача. Но я умен и способен обмануть его. Не стану же я ему говорить о том, что мне хочется крови, что лишь убив кого-либо, я чувствую облегчение. Знаешь, я как кровавая графиня Баттори. Мне нравится купаться в крови. Мне всего лишь двадцать два года, но весь мир у моих ног!

Рита то теряла сознание, то вновь пробуждалась. Она перестала что-либо ощущать, находясь в шоковом состоянии. Драйнер подошел к ней и, схватив за волосы, потащил в центр комнаты и оставил лежать там.

— Как думаешь, насколько тебя хватит? Ведь этот препарат действует не больше десяти часов, а потом ты начнешь ощущать боль. Прекрасно, десять часов ты будешь находиться в сознании, но не в состоянии что-либо сделать, лишь смиренно смотреть и думать, что же будет дальше. По-моему, я гений. Тебе так не кажется? Мне кажется, что думаешь именно так.

Он подошел к рубильнику и, повернув рычаг, слегка приспустил цепи с крюками. Остановив их, он подошел к ним. Схватил крюк и гладил его.

— Знаешь, я много читал о подвесах. Куда нужно правильно просунуть, чтобы было меньше всего кровопотерь. Думаю, я справлюсь с этим. Я хочу, чтобы ты была моим опытом. Хочу, чтобы тебя хватило надолго. Я решил, что висеть ты будешь горизонтально к полу. Крюки я просуну в спину, в бедра. Сейчас ты не будешь ничего чувствовать, но потом. Препарат покинет тебя, и ты начнешь все чувствовать. После того, как я повешу тебя, я покину тебя и вернусь примерно через восемь, девять часов для того, чтобы наблюдать. Ну, если, конечно, я сделаю все правильно, и ты не умрешь от потери крови, пока меня тут не будет.

Он достал банку со спиртом и, обмакнув салфетку, обработал крюки.

— Не хочу, чтобы ты умерла от инфекций. Хочу, чтобы у тебя был настрой бороться за жизнь.

Перебрав и обработав восемь крюков, он уставился на нее.

— Ну, что же, начнем потихонечку.

Улыбка засияла на его лице. Он развернул ее на живот, развязал руки и ноги. Делая все довольно легко, осознавая, что и как должно быть. Расправив ей руки, он удовлетворенно вздохнул — он видел именно то, что хотел. Достав из кармана брюк ручку, он начал наносить крестиком на теле места, куда войдут крюки. Два в области лопаток, два на запястье, три на спине, два на бедрах, два на уровне колен и два на лодыжках. И того — чертова дюжина крестов.

— Тринадцать. Как и предполагалось. Милая, в тебя войдет тринадцать крюков. Как ты себя чувствуешь?

Он приподнял ее голову и взглянул ей в глаза. Они были красные, залитые, словно огнем. Слезы и слюни — все вперемешку.

— Какая гадость! Ладно, хоть только это.

Он встал, поправил на себе фартук, волосы закрепил назад и развел руками, словно дирижер перед оркестром. Его симфония начинается. В голове что-то заиграло, и руки начали творить. Схватив один крюк, он спустил его пониже на уровень запястья ее правой руки. Он не понимал, в какой очередности начинать, да и ему все это было неважно. Нужно все просунуть — и точка. Взяв вновь склянку со спиртом, он заботливо протер место, где нарисован крест — черную метку на теле Риты, лежавшей безмолвно в ожидании казни. Проведя процедуру дезинфекции, он взял крюк, проверил большим пальцем, насколько он острый. Убедившись, что достаточно, он воткнул его под кожу. Крюк выглядел больше, чем запястье Риты, но при помощи мужской силы он пролез как по маслу.

— Не так-то это и тяжело, как казалось. Слышишь, милая, один крюк уже в тебе. Осталось всего двенадцать.

Он продолжил неторопливо продевать крюк за крюком. Голова Риты была повернута в другую сторону. Голос Драйнера резал ее слух, и она пыталась отказаться от реальности.

Александр метался в своем кабинете. Разбросав все бумаги, графин, фужеры по полу, он не знал, что делать. Он понимал, что пытка уже началась, и надеялся, что все же она останется живой. Близар не брал телефон, и секретарша уже трижды пообещала, что он перезвонит. Но все это было бесполезно. Он не хотел спускаться вниз, да ему было и незачем. Драйнер заявил, что ключ до окончания будет находиться у него. А за красной комнатой Стеван мог наблюдать из своего кабинета, что он и делал в надежде, что Француа в скором времени покинет комнату и оставит Риту.

Драйнер перешел на строну, куда смотрела Рита.

— Ну, а теперь придется наблюдать за этим всем. Думаю, тебе понравится видеть, как в тебя входит что-то инородное. И такое холодное. Не переживай, сейчас ты ничего не чувствуешь, но вскоре, уже совсем вскоре, ты почувствуешь всю прелесть избранного мною метода.

Она смотрела, как он вдевал крюк в ее руку. Глаза метались из стороны в сторону. Ее глаза закатились.

— Эй, эй, не смей, что это еще такое! Какого черта?!

Он вскочил, подбежал к шкафчику и, взяв нашатырь, поднес его к ее носу, она вновь пришла в себя.

— Не смей, слышишь, не смей.

Он продолжил свое дело. Наконец, просунув последний крюк, он возвысился над своим творением и любовался телом, пронизанным крюками.

— Превосходно! Слышишь? Все идеально, и почти не было крови. Это значит, что все хорошо.

Он второпях от ожидания подбежал к рубильнику и дернул его. Тело Риты, оторвавшись от пола, стало медленно подниматься вверх. Голова ее свисала, словно не имела отношения к телу. Он поднял ее примерно на полтора метра над полом и остановился. Безжизненное тело свисало, словно мешок. Рита смотрела в пол под непонятным углом, она не понимала, что происходит. Драйнер ходил вокруг, довольный, гордясь своей работой.

— Ты бы оценила!

Он разговаривал с ней, будто с родственной душой. Словно ей должно было понравиться то, что он сделал.

Еще немного, и он бы всплакнул. Перестав наворачивать круги рядом с ее телом, он, довольный собой, подошел к вешалке, где висели его вещи. Медленно наблюдая за Ритой, стал одеваться. Оставив ее в темноте, и одиночестве, он запер дверь и вышел прочь.

Стеван вскочил со своего места, увидев на экране проходящего по красной комнате Драйнера. Он проследил за ним. Убедившись в том, что он куда-то уехал на своей машине, непромедлительно помчался вниз. Добежав до красной комнаты, он понял, что у него нет ключа, и вновь помчался в свою комнату за запасным ключом, проверяя, нет ли признаков появления Драйнера в отеле. Он торопился, от волнения без конца спотыкался и оборачивался назад.

Добравшись до комнаты номер восемнадцать, он открыл дверь и вбежал в комнату, захлопнул и тяжело дыша, боялся включать свет. Собравшись духом, он включил свет и от увиденного рухнул на колени.

— Боже мой, Рита!

Он полз к ней, не желая смотреть в ее глаза. Потом приподнял ее голову и посмотрел в них.

— Ты жива. Господи, чем же он тебя накачал!? Тварь!

Он медленно опустил ее голову и посмотрел на крюки, боясь что-либо трогать. Казалось, что все это может порваться вместе с кожей. Он пытался все осознать и принять какое-нибудь решение.

— Я не могу оставаться тут. Он убьет нас обоих, этот мелкий ублюдок. Думает, что он бог. Чушь! Господи, что мне делать, как мне тебе помочь?!

Рита слышала, как он бил каблуком о пол, метался из угла в угол. Он вновь подошел к ней и, приподняв ее голову, начал шептать.

— Родная моя, тебе придется потерпеть, я обещаю, что помогу тебе.

Он второпях покинул ее. Вновь вернувшись в свой кабинет, он заперся, налил себе полный бокал виски и выпил его залпом. Ноги покосились, он сел на пол и зарыдал.

— Единственный близкий для меня человек. Да что же это такое, вот оно мое наказание!

Драйнер вернулся, как и обещал, через восемь часов. Он ходил по подземелью отеля как хозяин, не сообщив Стевану, что он вновь прибыл, промелькнул в красной комнате. Александр с ужасом увидел это. Он понимал, что от того, что он сейчас сделал с ней, она не умрет. Но он не знал, чего ожидать дальше. Собравшись мыслями, он начал собирать лекарства. Повязки, антибиотики, адреналин и теплые вещи. Видимо, он что-то задумал в своей еще не до конца поседевшей голове. Он замер у экрана в ожидании, когда же выйдет Драйнер.

Драйнер подстелил под телом Риты одеяло, собрав его поплотнее, чтобы спине было теплее. Он лег прямо под ней, уставившись ей в глаза. Они смотрели друг на друга, он лежал, положив одну руку под голову, а в другой держа яблоко, жадно кусал его и с ухмылкой продолжал смотреть.

В глазах Риты была пустота.

Он посмотрел на время в ожидании.

— Ну, пора бы уже. Что, совсем ничего не чувствуешь? А может, ты притворяешься?

Он ткнул пальцем в ее живот.

— Деревянная. Подождем еще. Мне торопиться некуда.

Он продолжал лежать. Глаза начали слипаться.

Зрачки Риты расширились, сердце начинало сильно биться. Цепь на ноге слегка шевельнулась. Драйнер бодро раскрыл глаза и заулыбался.

— Наконец-то! А то я уже начал засыпать. По глазам вижу, что тебе хорошо.

Он выполз из-под нее и снял с ее рта кляп.

— Хочу слышать твои стоны и мольбы. Ну, начинай же.

Тело Риты постепенно возвращалось к ней. Мысли полились потоком, кровь побежала по жилам. И она закричала, что в ней было сил, подняв голову. Слезы брызнули в разные стороны.

Драйнер отскочил от неожиданности. Возможно, он даже напугался этого крика. Злость и свирепость, вот что было в этом крике.

Она остановилась, и ее голова снова упала в то положение, в котором и было.

Драйнер не понимал, что происходит.

— Ты что, умерла что ли?

Он ткнул ее, словно трусливый мальчик, пса на обочине.

— У нашей с тобой истории будет другой конец! Поверь мне, — проговорила хриплым, но уверенным голосом Рита.

— Ты что, больная, что ли? Какой другой конец? Я убью тебя, сучка!

Его задели ее слова, он возмущенно, словно гусак, заметался по комнате.

Он хотел ее ударить, замахнулся, но остановился, задумавшись, выдержат ли цепи его удар.

— Не смей больше разговаривать со мной. Поняла?!

Он поднял с пола кляп и вновь заткнул ей рот. Словно обидевшись на нее, он вышел прочь, забыв выключить свет. Рита засмеялась, но ненадолго. Она зарыдала. К ней приходило осознание того, что происходит.

Драйнер расположился прямо в красной комнате. Стеван смотрел за ним, не понимая, что происходит.

— Он, что, не собирается уходить? Какого черта он расселся?

Драйнер достал сигарету и закурил. Стеван решил спуститься к нему.

— Мистер Драйнер, у вас все в порядке? Что-то не так? Почему вы здесь?

— Все отлично! В твоих услугах я пока не нуждаюсь.

Он бросил окурок прямо к ногам Александра и скрылся за шторой. Стеван поднял его с пола, зажал в кулак и вышел прочь из красной комнаты.

Рита висела, не колыхнувшись. Это очень смущало Драйнера, он переживал, что ей не больно. Молча, он вновь снял свой пиджак, надел фартук и подошел к ней. Он коснулся ее бока, на котором была набита татуировка.

— Красиво! Хороший у тебя был мастер. С этим сложно не согласиться. Слушай, интересный стиль: черное дерево, красная полоса, эти вороны. Прям, тьма и жуть. Что это значит? Это оккультизм, что ли? Рита, как это понимать? Ой, как интересно! А эти цифры на шее, что значат они? Да на тебе много чего интересного, надписи и рисунки. Когда я втыкал в тебя крюки, как-то не задумывался об этом, а сейчас вижу, что ты у меня не робкого десятка. Что значит все это? Может, мы поговорим об этом?

Он слегка качнул ее и смотрел, как кожа с крюками зашевелилась. Он лег снизу и вновь уставился ей в глаза.

— Разве тебе не больно? Где же стоны, где мольбы? Тебе, видимо, этого мало. Понимаю, наделать столько татуировок. Возможно, ты терпишь. А зря, скажу я тебе. Ведь это только начало. Знаешь, а я тоже хочу на тебе порисовать. И даже придумал, где и как. В голове завертелся этот оккультизм. Хочешь звезду? Думаю, она тебе понравится.

Он взял небольшой стеклянный пузырек со стеклянной пипеткой. В нем находилась кислота.

— Давай начнем со спины.

Он присмотрел место, прикинул глазами, как и куда и, набрав в пипетку жидкости, провел первую полосу. Кожа начала растворяться на глазах. Рита сжала все мышцы и стиснула крепко зубы.

— О, чувствую, что тебе нравится. А то меня смущает твое безразличие.

Он проводил полосу за полосой. Она слегка тряслась, и цепи зазвенели. Но он не услышал ни единого стона.

— Ты мне наскучила. Я бы убил тебя прямо сейчас, но не хочу доставлять тебе такого удовольствия.

Стеван решился позвонить тете Риты.

— Да!

— Добрый вечер! Это Александр Стеван из отеля.

— Да, конечно, я вас узнала. Что-то стряслось, где Рита?

— Ее срочно отправили в командировку. Все в порядке. Как она доедет до места, сразу же вам позвонит.

— Точно все в порядке?

— Да, будьте уверены, она вам позвонит. Извинялась, что сама не позвонила. Собралась и помчалась.

Стеван нашел запасные ключи от комнаты Риты и направился туда. Он собрал все ее вещи, документы — все, что говорило в этой комнате о ней. Оставил лишь пару платьев и рамку с фото на столе. Он запер дверь и с сумкой направился в ее машину. Припарковал ее за отелем, накрыл тентом и, убрав ключи подальше, вновь вернулся к себе.

— Если ты попросишь меня, я оставлю тебя на сегодня. Просто скажи мне.

Он вновь снял повязку с ее рта.

— Надеюсь, впредь ты будешь говорить разумные вещи. Попроси меня!

Она молчала.

— Проси о пощаде, и на сегодня я сжалюсь. Ну, хорошо, как скажешь. Ты мне надоела, я оставлю тебя. Это наказание за твое молчание.

Найдя мешочек с солью, он начал посыпать ее раны. Побольше посыпал на только что нарисованную звезду. Рита продолжала терпеть.

Он захлопнул дверью и ушел, она слышала его шаги, как он удаляется, и только тогда застонала и зарыдала. Боль была адская, ее невозможно было остановить. Кожу со спины хотелось содрать, хотя ее и разъела кислота, но соль, которая растворялась в ранах, делала это все адом.

Драйнер прошел мимо убирающегося в красной комнате Стевана.

— Мистер, вы еще не закончили? Мне не нужно прибрать в комнате?

Он улыбнулся Стевану нахальной улыбкой. Александр ждал ответа.

— Да, знаешь, можешь освежить там, протри полы, что ли.

Он подал ему ключ. Стеван остолбенел, не зная, что ожидать.

— Я буду завтра. Смотри там, не перестарайся.

Дождавшись, когда он уедет, Стеван помчался к Рите, держа сумку в руках. Он ворвался в комнату, включил свет. Рита узнала его по шагам.

— Помоги мне, прошу тебя! Спина, все горит.

— Сейчас, сейчас.

Раскрыв сумку, он достал из нее чистых полотенец и, промочив их, провел медленно по спине. Она заскулила. Кожа после кислоты была вареной и доставляла боль при каждом прикосновении. Он достал шприц и сделал ей обезболивающие, затем вколол ударную дозу антибиотиков и витаминов. Сложив все в сумку, достал баночку с трубочкой.

— Это овощное пюре, тебе нужно выпить его.

Она через боль втягивала в себя странную субстанцию.

— Я вытащу тебя отсюда! Ты должна потерпеть. Поверь мне, у меня есть план.

Услышав шаги в коридоре, Стеван быстро все собрал и сложил вместе с сумкой в мусорное ведро и накрыл тряпкой. Он достал из-под нее одеяло и начал его отрезать. Дверь открылась, вошел Драйнер.

— Я передумал уходить.

— Это ваше дело, мистер Драйнер. Если я буду вам нужен, вы знаете, где меня искать.

— Стой.

Он остановил его у двери.

— Чем могу еще помочь? — услужливо спросил Александр, стараясь не выдать своего волнения.

— Тебе ее не жаль?

— С чего бы мне ее жалеть?

— А отчего ты соврал мне, что уволил ее?

— Вы спросили, я ответил. Я подчиняюсь приказам мистера Близара.

— То есть, тебе все равно, что будет с этой девушкой?

— Мне совершенно все равно. Вы же знаете, сколько женщин прошло через мои руки. Вы ведь не в первый раз гостите у нас.

— Да, именно. Хорошо! И что, она так и висит, не произнося ни слова?

— Молчит, как рыба! Я даже проверил, жива ли она. Пульс есть.

— Хорошо. Спасибо, ты свободен.

Стеван молча вышел из комнаты, прислушиваясь, что происходит за дверью. Драйнер молчал, от него не было слышно ни звука.

Александр, помолившись, перекрестил дверь, что делал впервые в жизни. Потер свой длинный нос и ушел от греха подальше.

Он два часа сидел в красной комнате в ожидании. Привезли двух девушек, он определил их по комнатам и ждал клиентов. Наконец, Драйнер вышел и отдал ему ключи. Стеван вздохнул с облегчением. Он с нетерпением хотел попасть в комнату к Рите, но не мог уйти с места, ему нужно было дождаться клиентов. Когда клиенты прибыли, он помчался в комнату.

Включив свет, он увидел окровавленный пол, ноги ее были в крови, и на полу лежали маленькие куски ее плоти.

— О, боже! Ты жива?

— Да, — с трудом произнесла она. — Убей меня, умоляю! Александр, сжалься, убей!

— Нет, не смей меня просить об этом. Не смей! Ты не умрешь!

Он вновь сделал ей уколы. Высунул голову из номера, посмотрел все вокруг. Клиенты были заняты в своих номерах, и Драйнера не было видно. Стеван осмотрел ее ноги. Драйнер срезал тонкие куски кожи с ее икр. Кровь медленно стекала на пол.

— Я не допущу, чтобы ты умерла. Слышишь, у меня есть план. Француа не должен вернуться сюда раньше, чем через несколько часов. Он уже вторые сутки не спит.

— Ты слышишь меня? Убей меня, молю. Я не могу больше это терпеть. — Она шипела от боли, еле шевеля языком. — Убей!

Он подошел к ней и поднял ее голову.

— Нет, слышишь, я не убью тебя. Ты будешь жить! Просто потерпи еще немного. Еще совсем чуть-чуть.

Капилляры в глазах Риты полопались, они были огненно-красными. Ее тело горело от боли и температуры, из ран сочилась кровь.

Рита не молилась, она ненавидела всех тех, кого встречала в красной комнате. Она испытывала на себе все то, что испытывали сотни невинных девушек до нее. Она понимала, что все они принимали незаслуженные муки. И как все это жестоко! Она терзала себя, что была частью этого всего и лишь поэтому ей хотелось умереть. Дождавшись, когда уйдет Стеван, она дернула рукой и сорвала ее с крюка. Прокусив от боли губы, он начала дергать вторую руку. Она освободила обе руки, и они, обессиленные, упали книзу, она не могла пошевелить ими. Пробыв в таком положении долгое время, ее тело отказывалось слушаться. Она не знала, что делать дальше, лишь в надежде смотрела на свои руки, по которым стекала кровь, надеясь, что истечет кровью. В какой-то момент она зарыдала, вспомнив, что в ней была жизнь, которой, вероятно, больше нет.

Стеван вновь вбежал, держа в руках сумку. Увидев, что она освободила себе руки, он ужаснулся.

— Что ты делаешь? Глупая, ты же истечешь кровью.

Он подбежал к рубильнику и опустил ее почти бездыханное тело на пол. Он обработал ее руки и перевязал их. Быстро убирая запекшиеся крюки с тела, он не успевал обрабатывать и заклеивать раны. Из них сочилась кровь. Он перебинтовал все ее тело и уложил в чистый угол, накрыв одеялом.

— Прошу тебя, приди в себя. У нас мало времени.

Он достал из сумки шприц с адреналином и вколол его ей в сердце. Она лежала неподвижно. Внезапно она откашлялась и застонала.

— Вот так-то лучше. Милая, у тебя сейчас одна задача. Я умоляю тебя. Выдержи эти часы и доберись до моего дома.

— Какого дома?

— У меня есть квартира, о которой никто не знает. Я объясню тебе все по пути, пойдем.

Он выбежал, проверив, нет ли кого. Вернувшись за ней, он схватил ее на руки и побежал. Пнув дверь, он выбежал на улицу и дальше в рощу. Усадив ее у дерева, в кустах которого лежала сумка, он достал из нее вещи и помог ей одеться.

— Я не смогу идти!

— Сможешь! Я вколол в тебя столько препаратов. Ты сможешь! На бумажке адрес. Вот ключ. В квартире есть все необходимое. Тебе лишь нужно добраться до нее. В сумке есть деньги и немного еды. Прошу тебя, ни с кем не выходи в контакт, не разговаривай. Будь незаметной! Про эту квартиру никто не знает. Когда будешь там, позвони мне, дождись три гудка и сбрось. Сделай так два раза, и я пойму, что у тебя все в порядке, и в ближайшее время навещу тебя. Только сделай все, как я прошу, иначе не поздоровится всем нам, включая твою семью и близких. Исчезни!

В голове ее творился хаос, она не понимала, что от нее хочет Стеван. Он говорил слишком быстро. Поцеловав ее в лоб, убежал прочь, оставив ее у деревьев одну, без сил. Она была не в состоянии поднять даже руку. Рита чувствовала, как в ее груди все быстрее и быстрее колотится сердце. Все болело. Она попыталась встать, но тут же упала и осталась лежать на земле.

Стеван вернулся в красную комнату и оттащил два пакета с трупами к двери. Проводив охрану, он начал уборку. Как он и предполагал, явился Драйнер. Стеван специально не убирался в этой комнате. Открыв дверь, он впустил его. Драйнер в гневе схватил Александра за ворот.

— Это все ты!

— В чем дело?

— Ты отпустил ее!

— Она умерла от потери крови, я зашел убраться. Она сорвала руки с крюков, видите, на них даже кожа осталась. Тут столько крови, посмотрите. Когда я пришел, она была уже бездыханной.

— Ты врешь, почему ты не оставил тело для меня?!

— Зачем вам труп? Мистер Близар относится к этому строго. Если девушка умирает, я ее упаковываю в пакет и отправляю с охраной, можете догнать их, они уехали полчаса назад, забрав два пакета.

— Два?

— Ну, помимо вас тут было еще двое.

— А почему два?

— Потому что один труп остался в хорошем состоянии, и я его оставил. Понимаете, что Рита была сотрудником отеля, и ее начнут искать тут. Вот я и оставил труп и захватил медальон с шеи Риты. Я помещу тело в машину и взорву ее, чтобы у родни не было претензий к отелю. У нас тонкий бизнес. Кому, как не вам, понимать это. Если вы хотели, чтобы она жила дольше, не нужно было ее резать, и нужно было кормить.

— Не учи меня, идиот!

Он оттолкнул его к стене, и подошел к крюкам, на двух из них действительно была кожа Риты.

— Черт, я так хотел медленно растворить ее в кислоте.

— Да, у вас искусно получалось!

— Что?

— Ну, вы выжгли кислотой волосы на ее затылке.

— Это было всего лишь начало! Черт! Ну, хорошо. Спасибо за службу, увидимся.

Он с недоверием смотрел на Стевана, но понимал, что тот не мог врать, кровь, кожа, да и когда он ее оставлял, она уже потеряла много крови. Драйнер, хлопнув недовольно дверью, ушел прочь. Стеван вздохнул с облегчением. Все, наконец-то, закончилось, трехдневные мучения Риты в этой комнате завершились.

«Лишь бы она добралась», — подумал он про себя.

Рита лежала на земле и смотрела на звезды, по ее щекам катились слезы, она напевала какую-то песню. Вновь собравшись силами, попыталась подняться, и это ей удалось. Она еле удержалась на ногах и сделала свои первые шаги, держась о каждое дерево. Она надела на спину рюкзак, что оставил ей Стеван. Было адски больно, когда рюкзак коснулся ее спины, она чувствовала, как бинты впивались в ее плоть. Она делала шаги, а края обуви касались и ран, мест, где не было кожи. Каждый шаг был для нее адом, и дорога, которую она прошла бы за два часа, казалась ей бесконечной. Проходя под мостом, она увидела рассвет и как никогда была ему рада. Она осталась под мостом набраться сил. Раскрыв рюкзак, она нашла небольшую бутыль воды и опять пюре. Александр понимал, что ей нельзя есть что-то твердое и положил ей пюре. Она сделала укол обезболивающего и, немного отдохнув, вновь пошла. Она понимала, что если не поменять повязки, раны загноятся. Она шла медленно, прячась в подворотнях, надевая капюшон, порой садясь, как это делают бездомные, где-то у мусорки, и набиралась сил. Спустя девять часов как она распрощалась со Стеваном, она стояла на пороге его квартиры. Еле поднявшись на шестой этаж, садясь отдохнуть, практически, на каждой ступени, она все же добралась до заветной двери. Открыв тихо дверь, чтобы не привлечь внимания соседей, она вошла, закрыла дверь и упала на пол. Она не могла больше идти. Она не понимала, как она дошла. Помня о просьбе Стевана, позвонила ему. Набрав его номер, она сделала два звонка по три гудка.

Стеван зарыдал от радости. Он, было, уже начал думать, что это конец, что все пропало, что она умерла где-то в лесу, или ее кто-то нашел. Конечно же, он и за себя переживал, ведь если бы Близар узнал о его проделках, то не сносить бы ему головы. Да и семье Риты тоже. Как доказать, что они не были в курсе. Легче всего избавиться от всех. Приняв благую весть, он решительно действовал дальше. Дождавшись, когда стемнеет, он бросил отель и уехал на машине Риты. Проехав около трех часов в обратном направлении от города и отеля, достал труп из машины, облил его бензином и сбросил с моста. Машина взорвалась и загорелась. Стеван все же дозвонился до Близара и попросил подтвердить то, что Рита была в командировке и предупредить отель, в котором она, якобы, была. Близар был доволен находчивостью Александра и, выслушав его, поступил, как он просил. Впервые за долгое время Аугусто попросил прощения у Александра, отчего Стеван потерял дар речи.

— Прости меня, друг мой, что мне пришлось так поступить. Я надеюсь, ты отнесся к этому с пониманием. Прости меня.

Стеван не знал, что ответить ему, кроме как: — «Я все понимаю».

Рита лежала на полу, собираясь силами. Присев, она стала осторожно снимать с себя одежду. Бинты будто вжились в ее раны. Сняв с себя грязные вещи, она направилась в душ. Она считала это единственным выходом содрать с себя бинты, ведь они обмокнут, и будет легче. К тому же, хотелось быстрее смыть с себя всю эту грязь, противное ощущение пальцев Драйнера, которые он просовывал ей между ног, делая ей больно. Ей хотелось смыть с себя все. Ей хотелось содрать с себя кожу, чтобы не чувствовать всего этого. Она нашла бритву и дрожащей рукой перед зеркалом срезала себе свои длинные темные волосы. Кожа на затылке свернулась и висела, как промокшая бумага. Кислота проела ее кожу. Рита хоть и обессилела ещё больше, продолжала свои движения: она вошла в теплую ванну и тяжело кашляя, сдирала с себя бинты. Это казалось ей бесконечным. Она без остановки рыдала от боли. Не оттого, что раны причиняли ей боль, а оттого, что в ее душе образовалась одна большая, ничем не излечимая рана, которую она никогда не сможет залатать. Вода в ванной приобрела розовый окрас. Она сидела в чугунной ванной под напором теплой воды. Сильный кашель не давал ей дышать. Она продолжала сдирать бинты. Взяв мыло в руки, она намылила ладони и прошлась по телу, по ранам, которые горели, и из которых сочилась кровь. Ее это не волновало. Главное было для нее смыть все то, что осело на ее коже за эти три дня. Она пыталась дотянуться до спины. Нащупывая свисшую кожу, она сдирала ее и бросала в сток.

Выбравшись из ванной, распарив все свои раны, она нашла аптечку и начала заматывать себя, обмазывая мазями. Тело тряслось от холода и голода, температура поднялась до сорока, но она пыталась не сдаваться. Кашель сбивал ее и останавливал. Она смотрела на свои изуродованные ноги и не представляла, как такие участки без кожи должны зажить, сколько для этого нужно времени. Какой же это ад! Самым тяжелым было справиться со спиной. Она то и дело ложилась и вставала, перекидывала повязку взад и вперед. Отовсюду шла кровь, она не успевала затыкать раны. Смотря на свои запястья, она видела мышцы и сухожилия, удивлялась, как ее руки продолжают слушаться ее. Полголовы в затылочной части обгорело от кислоты.

— Господи, хотя бы кого-нибудь мне в помощь.

Она мучилась, но все же кое-как остановила кровь и перевязала все раны. Выпив пюре, что сделал Александр, она вколола уколы и рухнула в постель, укрывшись двумя слоями одеяла. Зубы стучали от холода, температура не спадала, обессиленная и обездвиженная, она заснула.

Тетя, узнав печальную новость, упала на пол, потеряв сознание. Дома еще не было Кристиана, когда пришли с этой вестью, попросив прийти на опознание. Она не знала, что делать: согласиться или нет. Ведь сказали, что от ее тела остался только огарок. Все обгорело. К чему ходить и мучить себя, но и в последний раз увидеть племянницу тоже хотелось. Она осталась одна, сидя за столом на кухне, потерянная, в слезах и смертельной печали. Кристиан вошел, радостный, с пакетом продуктов, но увидев ее в таком состоянии, понял, что что-то не так. Услышав, он упал к ее коленям и зарыдал. Она сидела над ним и, гладив его по голове, рыдала.

На следующий день они все же решились и пошли на опознание, Кристиан не пустил тетю вперед, решив зайти сам и, если уж там будет, на что смотреть, позвать ее.

Выбежав в ужасе, он не знал, что сказать, тетя хотела зайти, но он крепко обнял ее и удержал, положив в ее руки медальон, который она подарила ей на восемнадцать лет. Ноги тети подкосились, и она упала, разбив колени об асфальт.

Александр звонил с сожалениями и решил, что ему необходимо быть на похоронах. Он взял последний выписанный чек, к нему добавил еще, уверенный, что Близар на это ему ничего не скажет, и направился в дом, в котором за два года он ни разу не был. Он не знал, как ему выглядеть, как быть. Придется врать и быть стойким. Нужно скорбеть, возможно, всплакнуть. Хотя всплакнуть вполне возможно, вспомнив минувшие дни, когда он не смыкал глаз, наблюдая за Ритой. Но сейчас все в порядке, он знает, что она добралась, а там есть все, чтобы выжить. Хотя он и понимал, что ей нужна помощь, и очень боялся, что придя к ней, найдет там бездыханное тело. Но он не могпокинуть отель и бежать к ней, хотя очень этого хотел. Он думал, что Драйнер не поверил ему и, скорее всего, сейчас следит за ним и, возможно, за домом Риты ведется слежка. Он чувствовал всем своим нутром, что кто-то пилит его затылок. Он не мог подвергнуть опасности ни ее, ни ее близких, ни себя. Для этого он и решил навестить ее семью, поблагодарив тетю за прекрасное воспитание племянницы и подержать в момент печали.

Надев свой черный пиджак, он сел в свой красный старенький Мерседес и поехал в город к дому Риты. По пути купив ее любимые цветы — фиалки, он постучал в дверь. Ее открыл горем убитый Кристиан и, впустил его, обнял. Он обнял его, потому что знал, как тепло Рита относилась к нему, хотя и не представляла их друг другу.

— Вы не представляете, сколько теплых слов я слышал о Вас из ее уст.

Его тронули его слова, он вспомнил о том, какая она сейчас беззащитная и одинокая. По его щеке потекли слезы.

— Я любил ее как дочь, сестру и друга!

Он прошел к закрытому гробу и положил цветы на крышку. Постояв немного, что-то проговорил. Он повернулся и оглядел все вокруг. Людей было не слишком много, едва ли набралось бы и пятнадцать человек. Он смотрел в окна, проверяя, нет ли слежки, и продолжал свою игру. Он заметил бывшего сотрудника, Лену. Поздоровавшись, он прошел мимо в поисках тети. Найдя ее на кухне, он представился и обнял.

— Мы часто говорили с Вами по телефону.

— Да, мистер Стеван. Я Вас узнала сразу. Она точно описала Вашу манеру передвигаться и вести себя в обществе.

Она слегка улыбнулась сквозь слезы, вспоминая слова Риты.

— Я не мог не принести Вам это.

Он протянул конверт с чеками.

— Прошу Вас, не сегодня.

— Я просто Вам это отдам, Вы сами решите, что с этим делать, это Ваше!

Стеван обнял ее, и сжимал крепко. Ему хотелось сказать ей спасибо за Риту.

— Она обоим нам не дочь, но любили ее мы именно так.

— Спасибо Вам, Александр, спасибо!

Он хотел спросить, где же ее любимый друг Серж, неужели его нет тут, но не осмелился больше беспокоить тетю. Он пошел посмотреть всех, чтобы попытаться узнать Сержа. На его лице промелькнула легкая улыбка.

— Да, она умеет описывать людей.

Он направился к высокому, здоровому лысому мужчине. Несмотря на угрожающий вид, его лицо было таким милым, добрым и отзывчивым. В его глазах была боль, печаль и слезы. Он подошел к нему из-за спины. И приложив руку ему на плечо, привлек его внимание. Двухметровый Серж повернулся и подал руку.

— Мистер Стеван.

Александр слега растерялся оттого, как быстро он его признал. Стеван высунул руку из кармана и подал ему, крепко сжав ее.

— Серж, я так полагаю.

— Да.

Серж хотел отпустить его руку, но Стеван не давал этого сделать.

— Не отпускайте мою руку, пока я Вам не скажу.

— Что?

— Чувствуете, в моей ладони что-то есть? Возьмите и положите это себе в карман незаметно для всех.

Серж почувствовал, как Стеван смягчил свою хватку, и, подхватив что-то с его руки, положил себе в карман. Пытаясь ощупать, что это, он понял, что это ключ и какая-то бумажка.

— Что это?

— Мой милый друг. Выслушайте меня. И говорите шепотом, никто не должен слышать и понять, о чем мы говорим. Притворитесь, что плачете, я обниму вас.

— Что за каламбур?!

— Немедленно! — Стеван даже слегка топнул каблуком об пол.

Серж упал в его объятья, словно маленькая девочка.

— Завтра утром езжайте по адресу, что на бумаге. Это ключ от квартиры. Возьмите с собой продуктов и лекарств, бинты, йод, антибиотики. Все, что необходимо для помощи тяжелораненому и больному человеку. Не задавайте мне лишних вопросов. Завтра Вы все поймете. Там Вам все объяснят.

Александр оттолкнул его от себя и подал ему платок, намекнув, чтоб тот потер глаза. Серж уселся на диван и потирал глаза, Стеван отошел от него и снова нашел Кристиана. Он остался на некоторое время рядом с ним. В окне он все же увидел неподалеку знакомую полицейскую машину и двоих полицейских. Это были проделки не Близара, а именно Драйнера. А может, и Близара. Ему было все равно, он считал, что все делает правильно. Если даже его сегодня убили, он бы умер счастливым, зная, что с Ритой почти все в порядке.

К счастью, до родного отеля он добрался без происшествий.

Серж не мог понять, что от него хотят. Да, у него есть ключ, да, есть адрес. Что-то недоброе вертелось в его голове, но он пытался отогнать сомнения и тревогу.

— Почему я, у нас нет общих знакомых, кроме Риты. Значит там все же Рита!?

Пару раз он резко вставал с постели, бежал и надевал обувь на голую ногу, но потом успокаивался и ложился обратно. Сказано утром, значит утром. Время шло медленно, стук часов бесил его. Он не знал, чем заняться, так как бессонница и мысли в голове полностью поглотили его сон. На похоронах он вел себя, как и до прихода Стевана, очень осторожно. Это ведь не могло быть шуткой. «Он не подошел бы ко мне просто так и не дал мне ключ и адрес. А что меня там ждет?» Тысячи мыслей пробегали в его голове. Пару раз он думал, что его хотят убить, потом он думал, что там конкуренты. Но все его мысли рассеивались. Время шло, стукнуло шесть. Он смотрел на будильник, стоявший рядом на комоде.

— А утром, во сколько это утром? Во сколько мне нужно идти? Если я должен остаться незамеченным, то, наверно, мне лучше идти так же, как я обычно выхожу, когда иду в салон?

Он жил на втором этаже над своим салоном, так что идти ему было не особо далеко. Он пытался собраться с мыслями.

— Так, что он сказал взять, не забыл ли я чего? Бинты — этого добра у меня самого навалом. Интересно, нужен ли спирт. Возьму на всякий случай, не на себе тащить. Хорошо, что еще? Может, взять мазь обезболивающую?

Он бегал по квартире и складывал в сумку все, что только мог придумать: чистое полотенце, мази, спирт.

— Нужно взять еды, — вспомнил он. Открыв холодильник, он сгреб оттуда все, что только было. К сожалению, не было овощей и фруктов, и он решил дождаться, когда откроется рынок, чтобы зайти, купить свежих овощей и фруктов и затем отправиться по адресу. Наконец, дождавшись девяти часов, он вышел с полной сумкой из своей квартиры. Зайдя в салон, он включил там свет, сделав видимость, что он работает, затем повесил табличку «Перерыв пятнадцать минут». Закрыв дверь, он ушел. Лишь потом подумал, что странно будет выглядеть эта табличка, так как его явно не будет на месте гораздо дольше. Зайдя на рынок и добрав все необходимое, он поехал по адресу. У него началась мания преследования, он то и дело останавливался и оборачивался посмотреть по сторонам, не следит ли за ним кто. Было странно и даже глупо со стороны: такой большой мужчина, а так напряжен и насторожен. Видя его, люди сами боялись. Он медленно вошел в подъезд и поднялся. На каждом этаже разглядывал двери, чтобы не пропустить свою. Дойдя до шестого этажа, он, задыхаясь от усталости, встал возле двери, и вновь посмотрел по сторонам. Подбежав к окну, он посмотрел на свою машину. Но никого не было. Все казалось вполне обычным, тихим. Вставив ключ, он тихо поворачивал и прислушивался к шорохам внутри. Но ничего не было слышно. Дверь открылась, он толкнул ее вперед, посмотрел вовнутрь, опасаясь войти. На полу лежали вещи Риты. Он это видел, но не знал, кому они принадлежат. Решив, наконец, войти, он сделал шаг и закрыл за собой дверь, поставил пакеты с продуктами и сумку с вещами на пол. Он прошел вперед медленно, с опаской, оглядываясь по сторонам. В холле тишина, ванная открыта, на полу кровь, в кухне никого. В спальне темно из-за штор, ничего не видно. Прищурившись, он понял, что на кровати кто-то лежит.

— Эй, кто вы?

В ответ тишина и ни малейшего шевеленья. Он огляделся по сторонам, все же опасаясь неожиданности, и вошел в темную комнату. Медленно подходя к кровати, он увидел лежавшую на подушке лысую макушку, нелепо забинтованную. Он обошел ее с другой стороны. Выражение его лица за минуту менялось трижды от шока к страху, от страха к робости. Он увидел в обезображенном лице родной для себя облик. Он коснулся ее руки проверить пульс. Пульс был. Его это очень обрадовало. Он смотрел на ее безобразно бритую голову, на то, как она обмотала себя бинтами. Сквозь бинты на запястьях просачивалась кровь. Он проверил температуру. Явно очень высокая. Она вся горела. Он попробовал окликнуть ее, но она не реагировала. Его это очень сильно напугало. Он открыл шторы и впустил свет в комнату. Стало ярче, и он разглядел ее лицо. Опухшее, в ссадинах и синяках, но все же это было ее лицо. Лицо маленькой Риты. Он раскрыл одеяло и ужаснулся еще больше. Ран было настолько много, что она лежала почти как мумия. Не теряя времени, он замерил ей температуру, жар был сильным, доходило почти до сорока. Он сделал ей уколы обезболивающих и антибиотика. Надеясь, что жар спадет и, не теряя времени, начал перебинтовывать ее. Начав с ног, разбинтовал неумело замотанные и прилипшие бинты. Он увидел, что на ее щиколотках нет около десяти сантиметров кожи, раны начинали гноиться. Надеясь, что сейчас она не почувствует ничего, он начал обрабатывать ее раны. Стоило ему прикоснуться йодом ее ран, она сразу же дернулась и застонала. Жалея ее и быстро все делая, он перебинтовал, обработал обе ноги, протерев ее пятки спиртом и надев теплые носки. Дальше были раны от крюков, все гноилось. Спина его привела в ступор. Это сжеванный кусок мяса и кожи, который шевелился, стоило ей сделать вдох. Человек, который забыл про бога, начал молиться. Вспомнив что-то, он повторял это десятки раз. Он взял бритву и решил добрить ее голову, чтобы лучше виднелись ссадины на голове. Он еле обработал ее ожог на затылке и осторожно заклеил его пластырями. Уложил ее аккуратно, сменил под головой окровавленную подушку и одеяло на чистые. Он оставил ее в комнате одну. Решил немного прибрать все, что валялось и напоминало этот ужас. Он понимал, что не может оставить ее, и ему придется оставаться с ней до тех пор, пока ей не станет легче. Он собрал все в мешок для мусора, смыл кровь с ванной и направился на улицу, чтобы выкинуть все и съездить в салон, позвонить клиентам и выключить все. По дороге он купил свежую курицу и, проконсультировавшись в аптеке, взял еще кое-чего. Из салона он позвонил тете и узнал, как ее дела, сказал, что тоже не может найти сил, чтобы работать сегодня. Обзвонив клиентов, он вновь помчался к Рите. И уже через час стоял у плиты в квартире Стевана, готовя бульон.

Раздался телефонный звонок. Серж нехотя подошел и снял трубку.

— Алло! Это Александр! Серж это Вы?

— Да, это я.

— Как она?

— Без сознания, у нее жар и слишком много ран. Что с ней произошло, может, вы мне объясните?

— Не задавайте пока много вопросов и не говорите никому, что она жива. Это теперь и в ваших интересах. Не смейте, тем более ее близким! Когда она придет в чувство, она расскажет все сама. Главное, что вы с ней. Я не могу покинуть отель. Время от времени я буду звонить и по возможности заеду. Но не звоните мне! Не связывайтесь! Я обещаю вам, я все вам расскажу!

— Хорошо, я вас понял.

Разговор прервался. Стеван не знал, продолжают ли следить за ним, но ему было спокойнее звонить из таксофона. Это позволяло быть осторожнее. Вновь ему приходилось заниматься тем, что и до Риты. Он вновь бегал по отелю, разрываясь на два ресепшна.

Рита не приходила в себя. Серж заботливо смотрел за нее. Температура начала спадать. Он решил ее разбудить, чтобы она поела. С первого раза у него ничего не вышло, она лежала неподвижно. Но стоило ему заснуть рядом на кресле, он услышал шевеления и стоны.

— Рита!

Она еле раскрывала отекшие глаза. Губы склеились. Он поднес к ее губам смоченную ватку. Она жадно высасывала из нее воду. В ее глазах было мутно, и она не понимала, кто рядом с ней, но чувствовала, что кто-то близкий для нее человек. Рассмотрев лысину Сержа, она с трудом произнесла его имя.

— Серж.

— Тише, тише, береги силы. Сможешь слегка присесть? Тебе нужно выпить бульон.

Она кивнула головой, и он подложил под ее голову еще подушку и слегка приподнял ее. Она оставалась горячей, но температура была уже не столь критичной.

Он поил ее бульоном с ложечки, как маленького ребенка, остужая перед тем, как поднести к ее губам. Она кашляла и с трудом глотала. Он вновь уложил ее, протер ее пятки и руки спиртом.

— Тебе скоро станет лучше.

По рекомендации медсестры он поставил ей систему и наблюдал за процессом. Через четыре часа он вновь поднял ее покормить, и лишь к ночи он успокоился и лег рядом на диване, прислушиваясь к ее дыханию. Она тяжело дышала. Ее легкие были забиты, и она хрипела. Порой кашляла и дергалась. Он ужасался, как в эти моменты ей должно быть больно, ведь на ее спине нет живого места. На следующий день он приобрел судно, поняв, что ближайшее время она не сможет ходить. Его знания в медицине помогали ему в это трудное для нее время. Именно Серж, городской татуировщик, когда-то учился на медбрата, поэтому ему с легкостью удавалось делать уколы. Да и Рита — маленькая хрупкая девочка, для него была как пушинка. Он поднимал ее, перекладывал с места на место, чтобы сменить белье. Она начала больше бодрствовать, чем спать, почти не говорила, лишь кивала головой, сжимала глаза. Он понимал, что ей тяжело. С каждым днем питаться она стала лучше, и уже могла пережевывать мясо.

Серж ежедневно проводил процедуры. Он перестал перебинтовывать раны на ногах, зная, что кожа ран должна подсохнуть. Эти раны напоминали ему шрамирование, это один из видов почти что татуажного искусства, когда рисуется узор, а затем снимается тонкий слой кожи. У него было несколько клиентов, которые обращались к нему с таким предложением, но он хоть и знал эту технику, но не решался на этот эксперимент, предпочитая классическую татуировку и иногда пирсинг. Такие раны нужно обрабатывать специальным раствором, что он и делал. Спустя неделю беготни, близкие Сержа поняли так, что у него появилась женщина, к которой он бегает ночевать, и никто ничего не расспрашивал. Слежки за собой он не чувствовал, все было вполне спокойно. Мучительная неделя для обоих прошла, но не сказать, чтобы быстро, но все же прошла. Раны Риты потихоньку затягивались. Она начала самостоятельно сидеть и разминать суставы. Ходить ей было больно. Серж помогал ей разминать ноги, разгибая и сгибая суставы. Он не мучил ее вопросами, и она не спешила что-то ему говорить. Возле двери послышался звук, они оба насторожились, Рита задышала резче и к чему-то приготовилась. Дверь открылась, и в квартиру кто-то вошел.

— Ребятки, это я!

Оба вздохнули с облегчением. На пороге появился Стеван, он засиял при виде Риты и, подбежав к ней, хотел было заключить в объятьях, но Серж его остановил. Он долго смотрел на нее, не спуская глаз, просил прощения и целовал ей руки. Она продолжала молчать.

— Ты не сможешь забыть, но станет легче.

Серж разбирал пакеты, что принес Стеван. Позже они уселись вместе на диване перед Ритой и смотрели на нее, что приводило ее в смущение.

— Спасибо тебе, что ты рядом с ней.

— О чем ты?! Я не знаю, что произошло, но тут она только благодаря тебе. Наверно, стоит благодарить тебя.

— Я даже не знаю, что стоит сделать со мной.

Он смотрел на Риту, будто ждал приговора именно от нее.

— Что вы оба сидите тут и смотрите на меня? — прохрипела она, смотря на них.

Серж заулыбался.

— Хочешь, чтобы мы ушли?

— Нет. Просто вы смущаете меня.

— Хорошо.

Они вышли на кухню и, заварив себе чай, уселись напротив друг друга.

— Ты расскажешь мне, в чем дело?

— Не могу. Это должна сделать она, если сочтет нужным. Но почему-то мне кажется, что она захочет рассказать именно тебе.

— А ты все знаешь?

— К сожалению, да.

— А сейчас ее жизни угрожает опасность?

— Пока она находится тут, нет! Но если ее кто-нибудь узнает, то и нам с тобой не поздоровится.

— Так что, нам держать ее тут вечно?

— Нет. Как выздоровеет полностью, мы отправим ее куда-нибудь подальше из этого города.

— У меня есть очень хороший друг в Литве. Ему можно доверять.

— Ты хочешь отправить ее в Литву?

— Уж лучше туда.

— Возможно, нужно подумать. Как бы и там не было ненужных людей.

— Что же вы двое натворили такого, отчего сейчас такие последствия? Ты понимаешь, что когда я пришел сюда к ней, она была на волосок от смерти?!

— Она тебе все расскажет! И уж поверь мне, она ни в чем не виновата. Совершенно ни в чем!

— А ты?

— Думаю, и я такой же, как она. Просто, я старый дурак.

Рита прислушивалась к их разговорам. Думала обо всем, что произошло. Она молчала, но по ночам ее преследовали кошмары. Она видела Драйнера, и видела все его глазами, что он делает с ней, как отрезает от нее кожу и поливает ее кислотой. Висеть там было для нее не самым сложным испытанием, осознавать все это было сложнее. Ей казалось, что через подвес в ней открылся некий третий глаз, который помог ей выжить. Позже она прочтет в каком-то тибетском издании о методике подвеса и медитации. Все это сделало ее сильнее. Раны болели, но не так, как болела душа. И в этот момент она, наконец, вспомнила о близких.

— Эй, вы, эй, слышите!

Кашляла она после каждого слова. Серж и Александр вышли к ней и сели на диван.

— Что?

— Моя тетя?

Они переглянулись. Александр по глазам Сержа понял, что она ничего не знает. И решил сказать.

— Для всех ты умерла. Мы похоронили тебя неделю назад.

— Что? — смутилась она и попятилась назад.

— Ну, что ты с ней так резко?! — одернул Серж Александра.

— А как, по-твоему, я должен это ей сказать? Серж, я не вижу другого варианта.

Серж молча склонил голову к груди и больше не произнес ни слова, пока Александр пытался все объяснить обескураженной Рите.

— Рита, то, что мы с тобой провернули, это опасно как для меня, так и для тебя. Также и для тети и Кристиана, и теперь для Сержа. Мы с тобой говорили об этом не раз, разве ты не помнишь. Все в безопасности после твоей смерти.

Губы Риты задрожали и она заплакала.

— Но как же, как же…?

Снова кашель. Александр подошел к ней и взял за руку.

— Я понимаю, это все очень тяжело. Но тебе придется смириться с этим.

— Но, как же тетя и Кристиан?

— Рита, тебе придется забыть о них.

— Каким образам я должна забыть? Ты в своем уме, как я должна забыть тех, кто мне дорог?

Она дернулась вперед и выдернула капельницу из руки.

— Серж, давай сделаем успокоительного.

Серж быстро набрал шприц и, удержав ее руку, сделал ей укол. Через пятнадцать минут она заснула.

— Это было очень резко!

— Я не мог по-другому. К этому разговору она будет возвращаться часто. Даже не знаю, как она это переварит в себе.

— И кем же она теперь будет?

— Я что-нибудь придумаю, доверься мне. Все, мне пора идти, пока в отеле не начали возникать вопросы. Еще раз спасибо, Серж.

Серж молча остался, только подал ему руку и посмотрел вслед, как он уходит, закрывая за собой дверь.

Он присел на диван и смотрел на нее. Так и заснул. Когда он открыл глаза, было уже светло. Рита лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Он подошел к ней и попытался заговорить. Она начала первая.

— Как ты допустил это?

— Что?

— Мои похороны.

— На тот момент я не знал, что ты жива. На похороны пришел Стеван, и, найдя меня, передал ключи и адрес. Сказал, чтобы я на следующий день был тут с продуктами и медикаментами. Не поняв его до конца, я так и поступил. И нашел тебя тут без сознания. Слава богу, что я не замешкался и не засомневался и сразу пришел. Ты была настолько плоха, я перевязал тебя, раны гноились. Был какой-то кошмар. После ты спала почти сутки, лишь потом я решил тебя разбудить. Я никому ничего не сказал. Александр просил меня не делать этого. Я не мог поступить иначе, ведь я не знаю, что за тайны вас преследуют. Да и ухаживая за тобой, и видя, что с тобой, я убедился, что для меня этого достаточно, чтобы молчать.

— Спасибо! Ты сделал все правильно. Стеван прав, никто не должен знать. Но я не могу смириться с этим и успокоить свое сердце, чтобы оно так не болело. Эта боль в груди! Она убивает меня. Ты понимаешь, что нет меня больше, что Рита умерла. И умерла для всех, в том числе, и для себя. Я не смогу увидеть больше тетю и Кристиана. Рада, что ты здесь, со мной. Александр молодец, что придумал это все. Я не знаю, как благодарить тебя! А сейчас можно тебя попросить об услуге.

— Конечно, все что угодно!

— Прошу тебя, оставь меня наедине с мыслями, я хочу побыть одна.

— Но!

Она перебила его.

— Не бойся, с собой я делать ничего не стану. Наверно, не для этого я прошла эти муки, чтобы так глупо поступить. Мне просто нужно побыть одной. А тебе нужно навестить салон.

— Хорошо, но прежде ты поешь!

— Договорились.

Он вновь осмотрел Риту и перевязал, сделал ей систему и дал все лекарства. Он оставил ее, пообещав прийти ночью, с чем она согласилась. Стоило Сержу закрыть дверь, как Рита схватила подушку из-под себя, накрыла ею свое лицо и закричала так громко, как могли выдержать ее гланды. Они трепетали и болели, но она не останавливалась. Затем швырнув подушку на пол, молча рыдала, смотря в потолок.

— Как мне жить, что мне делать!? Кто я после всего этого?

Около двух часов она терзала себя, затем заснула и проснулась оттого, что вновь перед ней стоял Драйнер. Улыбался, и был доволен собой. Она привстала с постели и решила попытаться наступить на ноги. Раны на ногах затянулись темной коркой, которые трескались, стоило ей шевельнуться, спина гудела, и кругом тянуло, стоило ей сделать любое движение. Она чувствовала, как трескаются засохшие раны, как ей становилось от этого больно. Она терпела. Поставив ноги ровно на пол, она перевела на них весь свой вес. Колени затряслись, и она сделала шаг к окну, навстречу рассвету. Она чувствовала, как ноги уходили от нее, не хотели слушаться, но она все же сделала пару шагов и оперлась о подоконник.

— Боже, есть ли ты? Я не знаю, верить мне в тебя или нет. Ты допустил смерти сотен девушек, я видела все это, и сама стала жертвой. Почему ты допустил это? Для чего столько женщин умирает мучительной смертью?! Для чего? Я не понимала всей этой боли, пока не оказалась сама жертвой. Мне хотелось умереть. Как же тяжело слышать, как человек молит о смерти. Я просила, и я видела себя со стороны, и я видела всех этих женщин, которые молили так же, как я. Через какие адские муки нужно пройти, чтобы сказать это. Господи, подскажи мне, есть ли ты?

***

Она смотрела на голубое небо, и солнечный свет прожигал ее глаза.

Рита открыла глаза и не заметила, как по ее щеке пробежала слеза, она потянулась к сигаретам и смахнула ее со щеки. Город ожил, становился все живее и живее. Она сидела в своем кресле и потягивала сигарету. Зажав ее зубами, она решила собрать волосы в резинку, проведя рукой по затылку, на котором так и не проросли волосы, и кожа осталась такой же обгорелой. Сейчас, конечно, можно было избавиться от этого, но она не хотела. Она не хотела прощаться со своим прошлым, которое напоминало ей о том, что все мы смертны, и что у всех нас есть свои грехи. Она провела руками по запястью, шрамы почти не были заметны, на них были татуировки мандолы, которые плавно уходили в рукав. Злостная роза, которая подвела ее почти к смерти. Приложила руку к груди. Большой и одинокий ворон возвышался над ее грудью, он был продолжением той «трешпольки», которую Серж набил ей на восемнадцать лет. Ворон отделился от стаи и гордо парил в одиночестве.

***

Она вновь вернулась в постель, упав на нее, и перекладывала руками ноги. Она накрыла себя одеялом и молча зарыдала. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, чтобы Серж не видел ее слез и не пытался успокоить ее. Ей нужно было выплакать и выстрадать все одной. Она лежала и вспоминала каждую минуту, проведенную с Драйнером. Касание его холодных рук, лезвия, которыми он резал ее тело, стеклянная склянка с кислотой, которая то и дело звенела у нее в ушах. Она вспоминала холод и то, как стоило ей прокашляться, цепи звенели и сдавливали ее плоть, делая мучительно больно. Темнота, в которой ей пришлось висеть большую часть времени. Ей начинало казаться, что она видит в темноте. Бредила монстрами, ей слышался чей-то шепот. Перед глазами появлялись демоны, которые касались цепей и раскачивали их. Что это было, она так и не поняла. Обман воображения или ее глаза перестали принимать на тот момент реальность, и демоном она представляла себе Драйнера, который как черт то и дело цокал своими каблуками как копытами. Конечно же, он демон, как его еще назвать, как не демоном. Дьявол, которого хотелось окатить святой водой. Она в ужасе раскрывала глаза и пыталась успокоить себя, пытаясь понять, что всё уже позади.

Когда пришел Серж, было уже темно, Рита спала. Но проснулась от звука отпирающейся двери. Убедившись, что это Серж, она поправила подушку и села.

— И давно ты так сидишь в темноте?

Серж включил свет, прошел к Рите, держа пакет с фруктами.

— Ты же любишь мандарины?

— Да, спасибо.

— Отлично, помою и принесу.

— Серж, я хочу поговорить.

— Конечно. Сейчас. Я все сделаю, и мы поговорим.

Серж приготовился к разговору, принес ей помытых мандаринов и горячий травяной чай.

Рита села поудобнее, попила горячий чай своим охрипшим горлом.

— Прости, что не разговаривала с тобой.

— Я понимаю, не знаю, сколько бы молчал я, если был в таком состоянии.

— Хорошо.

Рита замолчала, задумавшись, с чего же лучше ей начать. Наверно, с самого начала, как и полагается, чтобы слушателю было понятно, о чем речь и к чему это все ведет.

— Наверно я буду говорить очень долго. Прошу, не задавай пока вопросов, просто слушай. И после услышанного ты не должен будешь обсуждать ни с кем это, кроме меня. Это будет нашей тайной. Должна сказать тебе, что знание этого тяжелая ноша. И ты начнешь меня ненавидеть, я готова принять твою ненависть. Но прошу тебя, не отворачивайся от меня. Так что, спрошу тебя, хочешь ли ты это знать? И знай, что и в дальнейшем тебе придется общаться со мною так же, как и раньше.

— Рита, я готов узнать вашу тайну. Уж если ты уверена в Стеване, во мне не должна и вовсе сомневаться. Ты же знаешь, что я буду молчать до самой смерти.

— Не говори так. Ты мне нужен. Тем более, что кроме тебя у меня никого не осталось. Тот факт, что тетя и Кристиан живы, будет греть меня всю жизнь. Но их больше нет, я для них мертва.

Она тяжело вздохнула и опустила глаза, Серж заметил, что глаза ее красные и что, вероятнее всего, она очень долго плакала, пока его не было рядом.

— Все это началось, наверно, в тот момент, когда я впервые попала в «Красный бархат». Я, как обычно, приветливо молчала, не говорила ничего лишнего и умела хранить все тайны, что попадались мне, пока со мною лично не познакомился хозяин отеля мистер Близар, очень статный и строгий мужчина. На тот момент он показался мне очень милым. Но это было на первый взгляд. Он приказал повысить меня. Но этот приказ не обсуждался, и мне не дали выбора и права на отказ. Стеван раскрыл мне тайну отеля, после чего сказал, что мой отказ равносилен смерти моей и моих близких лишь потому, что я знаю. Знаю тайну отеля. И поэтому он поспешил мне рассказать, чтобы я не успела сбежать незнаючи. Он повел меня по тайным подвальным ходам, и мы через некоторое время оказались в комнате. Они называли ее «Красной комнатой», это был тайный ресепшн «Красного бархата», в котором принимали особых гостей. Я даже не знаю, как все это говорить, чтобы было понятно, тянуть этот момент и ткнуть им тебе в лоб. Наверно, будет лучше, если я не буду томить и скажу прямо. Гости, лиц которых я никогда не видела, потому что мы все ходили в шляпах с вуалью, приезжали в отель не для того, чтобы отдыхать, а для того, чтобы убивать. Они заказывали девушек, некоторые порой указывали параметры. И им привозили их для того, чтобы они могли различными извращенными методами убить их.

Серж смотрел на Риту, сморщив лоб. Он не понимал, что она говорит, какие гости, кого убивать, что за бред она несет?

— В подвале, в этом тайном отеле, было тридцать комнат для разного рода пыток. Там было все: ножи, пилы, дробилки, плети. Господи, все, что только может прийти ненормальному человеку на ум. Вряд ли нормальный хоть раз думал бы о таком. Боже, Серж, не смотри на меня так, я знаю, что это все звучит странно, нелепо и вообще. Я не знаю, как тебе говорить об этом, но это правда, мне нет смысла тебе врать. Мое повышение заключалось в том, что я должна была встречать этих гостей и следить, чтобы они ни в чем не нуждались, а затем, конечно, со временем, мы с Александром, после того, как я смирилась со своей участью, убирали вместе эти комнаты. Складывая трупы, вернее то, что от них оставалось, в мешки для мусора, и выставляли их на улицу. После чего их оттуда забирали и где-то растворяли в каких-то чанах с кислотой. Я точно не помню, но Стеван мне объяснял. Не в этом дело. Я втайне работала вместе со Стеваном, и через мои руки проходили сотни девушек, которым я не могла помочь. Главное, я обо всем знала, вынужденно знала.

Знаешь, в чем ирония, я единственная, кто выжил, попав в комнату. И выжила я потому, что Стеван мне помог. Спросишь, как я попала туда? Когда я работа на нормальном ресепшне, поругалась с одним пьяным господином, который всячески меня оскорблял и пытался увести к себе в номер, называл шлюхой. Я оттолкнула его и ударила. Он потребовал уволить меня. Опять же помог Александр. Но этот мужчина пообещал мне отомстить. Конечно, он не сказал, что собирается мстить, он просто сказал, что я пожалею о содеянном. Но все произошло так смешно, сейчас мне смешно. Видишь эту розу, которую ты мне набил. Он запомнил ее, и когда гостил в «Красной комнате», он заметил из-под рукава эту розу и вспомнил обо мне. Потом он сделал все, чтобы заставить Близара отдать меня ему, и почему-то тот не смог отказать, и отдал меня на растерзание этому гаду. Серж, я желаю им всем смерти.

Серж смотрел на нее и не знал, что сказать, да и было ли уместным что-то говорить.

— Только когда он начал мучить меня, терзать, я поняла, как всем тем, кто прошел через это, было тяжело. Серж, я ненавижу себя! Мне пришлось ощутить это все на себе, чтобы понять, каково было другим. Я висела на крюках, эти шрамы от крюков. Я висела на протяжении, наверно, двух суток, я не знаю точно, сколько я там была. Он резал меня, обливал кислотой и насиловал различными предметами.

Она замолчала, печально все вспоминая. И, кажется, что только сейчас она вспомнила еще кое о чем, чему не придавала значения.

— Серж, я была беременна. Я помню, как из меня выпал какой-то сгусток чего-то кровавого и темного. Господи!

Она ухватила руками лицо и заплакала. Он не шевелился, он словно приклеился к дивану, боясь шелохнуться. Все же он встал и принес из кухни стакан воды.

— Мне оставить тебя?

— Нет, прошу, не надо! Я, я…, — захлебывалась она. — Я вроде бы решила, что хочу этого ребенка, я уже сама не помню, чего я хотела и что со мной было. Я ненавижу себя, я такая же, как они. И все, что случилось, это наказание за содеянное. Но я молчала лишь потому, что боялась за вас, за тебя, за тетю и Кристиана. Стеван сказал, что если, зная все это, я уйду, то, думая, что я рано или поздно расскажу об этом всем, он будет вынужден убить меня. Понимаешь, в этом городе все пляшут под дудку «крысолова» полицая. Именно полицейские привозили девушек на растерзание. Именно они продумали все до мелочей. Я не могла поступить иначе, не могла. Скажи или уйди я оттуда, нам бы всем не поздоровилось. Наверно, ты мне не веришь, думаешь, что я ищу себе оправдания, но это не так. Я не ищу себе оправдания. Я получила по заслугам. Серж, не молчи, скажи что-нибудь.

В горле у него пересохло, он взял бокал из ее рук и отпил от него немного, чтобы смочить горло.

— Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как это все понять, и как это все принять! Я ничего не понимаю.

— Я понимаю, это все сложно. И, наверно, нужно время, чтобы осознать. Когда я впервые увидела труп, лежащий в крови, я долго не могла смириться с этим. Стеван отправлял меня домой, чтобы я хоть как-то отвлекалась. Его не нужно винить. Он попал в это все совсем юнцом. И не хотел, чтобы я в это ввязывалась, но его хозяин приказал ему, и ему пришлось, он не мог поступить иначе. Ему пришлось рассказать мне все и завербовать. А я слишком быстро привыкла к этому всему, и почувствовала вкус к красивой жизни, ведь за эту бесчеловечную мерзость хорошо платили. Понимаешь, у меня не было никаких забот, то, что я делала, не было сложным. Почти всегда я была свободна, у меня в отеле была своя комната-люкс. У меня было много денег. Со Стеваном вечерами мы пили дорогое виски и играли в шахматы как две важные персоны. Совершенно не думали, что там внизу, что сейчас кто-то страдает и просит о том, чтобы его убили.

Потом… Что потом? Серж, я просила о смерти, я молила, чтобы меня убили. Но я не дала такой возможности Драйнеру, своему мучителю, нет, когда он меня пытал и мучил, я молчала. Я просила и молила Александра, чтобы он пощадил меня и убил. На что он мне говорил: «Терпи, терпи, все будет хорошо». Я не знаю, для чего я выжила, но мне кажется, что со временем я пойму это. Я должна понять, ведь это было не просто так. Не просто так я умирала и воскресла, для меня это было именно так. Эти крюки открыли мне иной мир. Я не знаю, что это, может, я схожу с ума. Но что-то произошло в моей голове. Я прошу тебя, не суди меня за мои грехи, ибо меня уже наказали. Прошу тебя, не забывай о том, как ты любишь меня, и о том, что ты мой друг, ты был и останешься им. Прошу тебя, прости меня. Я боялась не только за себя. Кажется, если бы мне пришлось бояться только за себя, я бы поступила иначе! Но когда есть те, за которых ты боишься… Именно это заставило меня задуматься и принять решение — остаться в отеле. Поверь мне, я такая же маленькая девочка. Прошу, прости и не отвергай меня после услышанного.

Серж смотрел в ее наполненные слезами глаза, его сердце и мысли были в смятении. Ведь рассказывала она жуткие и непонятные вещи, не поддающиеся осмыслению. В их родном городе происходит такое, отчего стынет в жилах кровь. Чьи-то дочери гибли каждый день, и все это проходило через крохотные ручки Риты, которая сама не понимала, что делала, но думала, что спасает от беды своих близких. Он понимал, что, возможно, все это именно так. Ведь не стал бы тогда устраивать спектакль с похоронами Стеван. И втайне подойдя к нему, не передал бы ключ и записку, не спрятал бы он здесь Риту и не звонил бы с разных номеров. Черт побери, в голове была какая-то каша, которую нужно было разобрать по деталям. Но не хотелось верить во все это.

Он молча обнял ее и крепко прижал к себе, позабыв о ее ране на спине. Ей было больно от его касаний, но она не произнесла ни слова, лишь бы он не отпускал ее. Она была лишена объятий тети и Кристиана. Серж остался для нее единственным близким человеком, он был с ней слишком давно, чтобы считать года. Стевана она тоже любила и считала своим близким, но это было не то. Без Александра, возможно, было бы и плохо какое-то время, но все же она бы пережила разлуку с ним и, возможно, расставание навечно. Но Серж для нее был совершенно другим человеком, теперь он был для нее всем. И после того, как он без устали выхаживал ее, возвращал к жизни, как завядший на солнце цветок, она была готова отдать за него жизнь. Конечно же, если все рассудить и разложить по полкам, то именно это она и сделала, отдала свою жизнь ради улыбки близких. Слезы Риты стекали на большие плечи Сержа, который и сам был не прочь всплакнуть. Он отпустил ее.

— И что же будет теперь?

— Видимо, нам придется жить с этим. Я живу с этим уже давно, но тебе придется смириться, забыть и жить.

— Неужели об этом совершенно никто не знает?

— Нет. Я работала на верхнем ресепшне круглые сутки и даже не догадывалась, что в этом отеле есть что-то не ладное. Понимаешь, никто не подозревал, ни горничные, никто ничего не знал. До меня с этим жил только Стеван, он один занимался этим всем. Но потом, видимо, Близар решил, что ему нужен помощник и заставил его завербовать меня. Вначале я не думала, что это все так серьезно, но потом поняла, что все-таки да. За нашим домом частенько следили. Стеван уверен, что и сейчас следят.

— Мне сейчас очень трудно что-то понять.

— Ты поймешь, и меня поймешь. И если затаил злобу, то все же простишь. Ведь простишь? У меня ведь никого не осталось.

Он смотрел на ее блестящие глаза и маленькую лысую головку. Он провел рукой по ее голове.

— Знаешь, тебе идет.

Она улыбнулась и опять прижалась к нему.

— Сейчас у меня нет вопросов, точнее, они есть, и их очень много. Но я не знаю, что спросить и с чего начать. Когда я все осознаю для себя, то спрошу. Хорошо? Обещай, что как бы тебе ни было тяжело, ты ответишь мне на все, что я попрошу.

— Будь уверен, мне никогда не будет сложно ответить. Хотя мне и хочется все забыть, но я понимаю, что не смогу это сделать.

Он посмотрел на ее запястья и раскрыл одеяло, увидел, что ноги кровоточат. Он свирепо посмотрел на нее, поняв, что она вставала с постели. Ну, а что делать, его не было рядом целый день, естественно, она вставала. Вероятно, она поела или еще чего. Он обработал все ее раны, перебинтовал и, уложив на грудь, оголил спину. Решил обработать другим средством ее спину, оно должно было впитаться и остаться так. Он касался своими большими толстыми пальцами ее ребристой сжеванной кожи. Было жутко касаться, и еще хуже представить на себе всю эту боль. Он жалел ее и был с ней нежен. Понимал, что ее тело будет покрыто на всю жизнь шрамами, которые ей будут напоминать о произошедшем, о тяжелом и болезненном, том, что стоило бы забыть и попробовать начать все сначала. Но как забыть то, что напоминает тебе это постоянно, в том числе, свое отражение в зеркале. Руки, спина, ноги, шея. Семьдесят процентов ее тела было покрыто шрамами.

Стеван стоял смирно в «Красной комнате». Его лицо было задумчивым, с легкой ухмылкой. Кто-то прошел мимо, кому-то он вновь подал ключи, кто-то ушел, и он направился в номер убирать за ним. Он не видел трупов и людей, в его душе было так тепло, что, казалось, что в нем открылось что-то новое. Он «прогнул» всех, вот как он думал. За столько лет работы на Близара он, наконец-то, «прогнул» всех. Он пошел против системы Аугусто, которая столько времени не отпускала его от себя. Заставляла жить его по правилам, и запрещала мечтать и завести семью. Рита, маленькая Рита научила его любить, любить ее как любил бы отец. И он понял, что в его сердце есть место чувствам, и за долгое время он не забыл, что такое любовь. Он это вспомнил, и это радовало, еще больше его радовало, что он смог всех обмануть. И теперь уже не было страха за себя, ему было все равно, что будет с ним. Раньше он был роботом и не понимал, но теперь все прошло. Он смотрел на свои окровавленные руки и понял, что он машинально продолжает собирать останки тел по пакетам. Да, он смог всех обмануть, но в целом во всей системе ничего не изменилось, все продолжало течь своим чередом. Но теперь была ненависть, и хотелось мстить, мстить за Риту. Но как?

Рита с каждым днем чувствовала себя лучше, раны затягивались. Спина очень болела, но все же покрылась тонким слоем кожи. Серж, наконец-то, разрешил ей принять ванную. Она с его помощью добралась до ванной, он оставил ее там. Рита стояла, крепко держась за раковину. Она чувствовала, как ее ноги твердо стоят на кафеле. Радовалась мысли, что скоро сможет вновь с легкостью ходить. Когда Драйнер продевал крюки, он повредил сухожилия, отчего при ходьбе она страдала от боли. Она, наверно, никогда не перестанет удивляться тому, как добралась до квартиры Стевана. Она понимала, что, скорее всего, это произошло из-за укола адреналина, который он сделал ей. Именно он помог ей дойти и выжить. В тот момент она чувствовала, как ее сердце пыталось вырваться наружу. Как она сообразила найти дом и нашла в себе сил вставить ключ? Все это было сделано словно на автопилоте. Сейчас она стояла перед запотевшим зеркалом, покрытым каплями влаги, оттого, что Серж распарил для нее ванну. Рита провела рукой по зеркалу, и увидела свое отражение. Лысая головка с небольшой щетиной, синяки под глазами, ссадины на щеках и шрам на правой скуле, который ей зашил Серж. Она провела по затылку и почувствовала, как там все ребристо и неприятно. Рита вновь провела по зеркалу, чтобы увидеть свое отражение. У нее не было отвращения к нему. Она не понимала, кто стоит перед ней. Девушка с яркими глазами и пухлыми губами со шрамом на скуле. Теперь это ее новый образ. Щетина даже привлекла ее на время. Рита проводила по голове рукой ото лба к обезображенному затылку. Опираясь о стену, она раскрыла душевую шторку и залезла в ванную. На нее лилась струя теплой воды, она попыталась обнять себя, дотронулась спины и чувствовала новую кожу. Казалось, что если задеть ее ногтем, она треснет. Новая кожа сковывала ее движения, будто она сидела в тесной рубашке. Рита прижимала к груди свои длинные стройные ноги. Она похудела, очень сильно похудела так, что ребра и тазовые кости торчали. Трудно было полноценно есть и восстановить аппетит. С новой силой на нее напирали воспоминания о трупах, обо всем том, что пришлось пережить. И как же было легко сейчас сидеть и понимать, что все осталось в прошлом. Теперь ей предстояло стать другим человеком. Кем же она будет? Она догадывалась, что Стеван найдет ей новое имя и образ. Понимала, что в этом городе оставаться ей нельзя, что придется уехать и начинать все сначала. Начинать все одной. Вспоминая тетю, она вновь всплакнула. Конечно, она скучала по Кристиану, но понимала, что его жизнь на этом не закончится. Да, возможно, он все еще в печали, но рано или поздно он забудет ее и найдет себе девушку, с которой заведет семью и детей. И, надеюсь, что будет вспоминать меня с улыбкой, вспомнит и мою улыбку и нежные руки. Вспомнит, как ему было хорошо со мной. Просто надеюсь, что вспомнит. Но тетя, бедная тетя, она осталась одна, и теперь ей некому помочь. Она была там одна, так же как и Рита тут, сидя под струёй воды в ванной. Как же ей хотелось пойти к ней, обнять ее, рассказать… Нет, она бы не рассказала ей. Зачем этой святой женщине знать о таких дьявольских проделках. Ей это не нужно. Рите хотелось дать тете в ответ то тепло и ту благодарность, которую она давала ей при ее воспитании. Но, всегда есть но. Конечно же, она подойдет к дому и заглянет в окошко на прощание, и ей станет от этого так больно, что, возможно, она прожила бы еще одни сутки в цепях, лишь бы не чувствовать того, с чем придется мириться всю оставшуюся жизнь.

Пока Рита сидела в ванной, Серж подходил к двери и, медленно приоткрывая, посматривал, все ли в порядке. Пришел Стеван, и они разговорились. Он рассказал о том, что ему поведала Рита. Александр знал, что она наберется сил и раскроет ему эту тайну. Не оттого, что не смогла бы жить с этим одна, она не одна, есть Александр. Она хотела повязать к этой тайне Сержа, чтобы он точно остался с ней. Это было не со зла, но осознанно. Она не хотела держать от неготайн. Стеван рассказал про комнату пыток, как на протяжении трех дней ему приходилось наблюдать, как она висела на крюках, как он, боясь попасться Драйнеру, делал ей уколы и давал немного пищи. Он подробно описал все те ужасы, что ему пришлось увидеть на теле Риты. Он рассказал, кто такой Драйнер, и что за ужасный это был молодой человек, с рук которого все сходило. Он сказал, что больше никто не следит, но все же нужно быть осторожнее. Ведь если кто-то что-то узнает или кто-то опознает Риту, то всем им придет конец. Он благодарил Сержа за понимание. Порой, конечно, Сержу хотелось ударить Стевана. Но он начинал видеть, что за маской джентльмена и непоколебимого человека, скрывался беззащитный мужчина, который за всю свою жизнь не узнал, что такое счастье, и лишь сейчас он увидел его в дружбе Риты. Сержу нравились манеры Стевана, он был порой смешон, когда аккуратно укладывал руку на руку, артистично поправлял свои волосы и касался своего длинного носа, который занимал на его лице большую часть. Джентльмен, который воспитался в отеле.

— Я в поисках документов. Нужно оформить такой, чтобы никто не придрался.

— Вы ищете среди умерших девушек? — поинтересовался Серж.

— Естественно, где, по-вашему, мне найти кандидатуру, чтобы сделать документы?

— Хорошо. Вы знаете, что делать. Не мне Вас судить, я Вам доверяю.

— Как Рита?

— Ей тяжело. По ночам она иногда просыпается и плачет. Я не знаю, когда ей станет легче. Тяжелее всего ей смириться с потерей тети.

— Не потерей.

— Что?

— Она ее не потеряла. Просто она не сможет с ней общаться.

— А разве это не одно и то же?

— Она знает, что она жива. Это важнее. Не так ли?

— Я не знаю, что Вам ответить. Вы с Ритой мыслите как-то по-другому. Как-то, по-вашему. По-красному.

— Не думаете ли Вы, что у нас проблемы?

— Не скрою, что думаю. Но, наверно, и пойму, что, скорее всего, вы смирились с этим и приняли как простую работу. И выполняли ее. В вашем случае, безукоризненно и с рвением.

— На что Вы намекаете?

— На то, что вам обоим это нравилось.

— Нам не нравилось! Мы смирились. Не будем об этом. Возможно, Вы поймете. Вы тоже в своем роде пытаете людей.

— Какая интересная позиция — пытаете! Я пытаю их по их согласию. Напоминает мне вивисекцию.

Стеван промолчал, он понимал, что грядет неприятный раздор, если один из них не остановится. Пусть каждый останется при своем мнении. Конечно же, Сержу тяжело все понять, он не видел всего ужаса и не жил с этим. У каждого своя работа и каждый выполняет ее, как может, и не задает лишних вопросов. Вряд ли бы пятилетний мальчик мечтал в двадцать пять стать патологоанатомом. И делал бы свою работу с рвением.

Рита медленно вышла из ванной, накинув на себя полотенце. Серж сразу же подбежал к ней. Рассматривая, обхватил за руку. Он смотрел на ее раны, не открылись ли они и не сочится ли из них кровь. Он переживал, что она расцарапает спину. Она тяжело и устало вздыхала, медленно перебирая ногами. Он помог ей добраться до постели. Уложив, накрыл ее и принес свежего бульона, но она отвернулась.

— Милая, тебе нужно питаться, смотри, как ты сильно похудела.

— Александр, ты здесь, обними меня.

Он подошел и присел рядом с ней. Взяв маленькую ручку, он потирал ее ладони.

— Твои раны почти заживают.

— Да, благодаря Сержу. Я даже не знаю, что бы было со мной, если бы не он.

— Да, он очень хорошо смотрит за тобой.

— Александр, у меня не было возможности сказать тебе.

— Не стоит, — перебил он, будто предполагал, о чем будет идти речь.

— Стоит. Я благодарна тебе за все! Ты помог мне выжить. Мне кажется, я вижу в этом смысл.

— Какой смысл, в чем?

— Во всем случившемся.

— Не нужно так думать. Ты начнешь все сначала. А это все будет страшным сном. Вот увидишь.

Она косо посмотрела на него, не хотела говорить о том, что поняла. Она решила утаить на время свои мысли. Нужно набраться сил и знаний, чтобы что-то начать.

— Так мило.

— Что?

— Двое взрослых мужчин ухаживают за мной.

— Действительно, мило.

Серж присел рядом и наблюдал за ними. Порой, проводя рукой по своей лысой голове, он не вмешивался в их разговор и дожидался, когда Стеван уйдет. Ему все больше и больше казалось, что эти двое сошли с ума.

***

Рита нащупала на столе пачку сигарет, просунув в нее пальцы, она не нашла ни одной. Крайнюю она выкурила полчаса назад. Ей было приятно погрузиться в воспоминания, а некоторые моменты, которые она забыла, ей пришлось вспоминать. Сейчас она в своей голове писала историю, историю о самой себе. Наверно, именно сегодня она хотела дойти до этой точки, и, может, что-то понять для себя, а может просто вспомнить. Поправив на себе халат, она вышла в коридор и спустилась в лифте на улицу. Никто на нее не обращал внимания. Привычным делом было видеть людей в таком виде. Она купила две пачки сигарет и булочек с яблочной начинкой. Они напомнили ей домашнюю выпечку, такую, которую готовила тетя, свежие, только из печи. Поблагодарив официанта, она допила свой чай с мятой, сидя за столиком в летнем кафе, крышу которого она с утра закидывала бычками. Увидев пару на тротуаре, она подумала, какая же она безобразница. Кто бы мог подумать? Она попросила свежую газету и решила ненадолго остаться на солнце, спрятавшись под зонтами. Тринадцатое мая, пятница. И что же ждет в пятницу тринадцатого Козерогов. Она читала гороскоп и улыбалась.

— Самое время начать новую жизнь и забыть прошлое. Как же, как же. Забыть и начать. Возможно, перебрав все в своей голове, вспомнив и пережив это все, я смогу забыть. Ну, а как же шрамы? Они не дадут мне забыть. С серьезным выражением лица она сворачивала газету в трубку, чтобы убить муху, которая села на столик рядом.

— Забыть…

Ей шел шрам на скуле, он делал ее мужественнее и агрессивнее. Она была сукой. Маленькая и миленькая девочка Рита стала взрослой сукой, которая иногда вспоминала тетины пироги с яблоками. Аромат навеивал воспоминания. Яблочное пюре, которое они заготавливали по осени и закрывали в банках, чтобы зимой наслаждаться пирогами. Рождество… Это было последнее рождество, проведенное вместе. И вновь печаль. Воспоминания приходили детально, как пазлы, с одной большой картинки они постепенно сыпались на стол и складывались в общую картинку. Но для достижения общей картины нужно было очень много деталей.

***

— Я могу ходить сама. Постой, дай мне возможность. Ты не можешь постоянно сидеть рядом со мною. У тебя есть салон и друзья. А ты все время тут. Ты уже, наверно, забыл со мною, что такое покой. Смотри, набьешь кому-нибудь совершенно не то, чего он хотел.

Серж, держа локоть правой руки, чесал свою лысину и с волнением наблюдал, как Рита передвигается по комнате. Он боялся, что ноги не заживут, и сухожилия не позволят ей двигаться.

— Видишь, все в порядке. Я могу в этих стенах присмотреть сама за собой. Знаешь, чего я хочу?

— Что же ты хочешь?

— Я так долго не была на улице, я умираю, как мне хочется просто побыть на солнце. Сколько я уже тут? Наверно, месяца два. Представляешь, каково это!?

— Тебе нельзя выходить. Ты ведь знаешь!

— Знаю. Но неужто совсем нельзя ничего поделать? Мне так тяжело от этого.

— Я постараюсь что-нибудь придумать.

— А теперь иди в салон и займись своим любимым делом. И еще одна просьба.

Он внимательно слушал ее, не отрывая глаз от ее ног.

— Я хочу читать, мне невыносим гул телевизора. Хочу быть наедине со своими мыслями.

— Что принести тебе?

— Я не знаю, что теперь читают, что-нибудь новенькое, роман. Да, и еще для саморазвития что-нибудь из анатомии.

— Хорошо, я принесу тебе почитать.

— Еще что-то?

— Да.

— Не приходи ко мне сегодня. Отдохни от меня.

— Я не могу оставить тебя!

— Пожалуйста, ты устал. Выспись. Я не могу смотреть, как ты ютишься на этом диванчике.

Рита осталась одна. Казалось, с каждым днем прибавляются годы, она впитывала в себя все, что слышала. Начала интересоваться медициной, криминалистикой. Начала допрашивать Сержа о татуировках. Он понимал, к чему она клонит, но притворялся, что ничего не понимает, чтобы не пришлось ей отказать. Как делать тату ей сейчас, после того, как ее организм был подвергнут большому стрессу, и кожа на спине была такая тонюсенькая и розовая, как у ребенка. Нет, ни за что бы он не стал делать этого. Она смотрела передачи об охоте, инженерии и строительстве. Интересы к цветам, бабочкам пропали. Раз в неделю заходил Стеван, он начал приносить ей книги, что она просила и немного от себя: философия, биология, ботаника. Они играли с ним в шахматы. И да! Ее желание оказаться на солнышке все же осуществилось. Александр достал ключи от крыши, и когда он приходил к ней, они выходили на крышу и по несколько часов без устали играли. Больше не было разговоров об отеле, о том, что было. Стеван молчал, и она молчала, а Серж так и не нашел вопросов, чтобы задать. Их были сотни, но он не видел им ни конца, ни края, и потому предпочитал молчать и не знать.

Ноги Риты окрепли, и она уже спокойно передвигалась по квартире сама, уговаривая своих нянек выпустить ее погулять, но постоянно получала отказы. Они продолжали ходить к ней, теперь уже не так часто. Спустя два месяца в жизни Александра и Сержа все вставало на свои места. Они продолжали работать. Серж приезжал к ней каждые три дня, привозил продукты, общался. Рассказывал, как навещал тетю, отчего глаза Риты сразу становились мокрыми. Она просила купить ей одежды потеплее. Время близилось к осени. Она выбиралась на крышу одна, и начинала там тренироваться. Сначала делала простые упражнения, приседала, качала пресс. Но с каждым днем все больше и больше увеличивала нагрузку со скакалкой. С ней Рита стала неразлучной, поначалу задыхалась, но изо дня в день она все больше и больше набирала сил. Серж принес ей теплых вещей. Проводив его, дождавшись, когда он сядет и уедет, она оделась и вышла на улицу, ей так хотелось прогуляться. Закрыв капюшоном почти все лицо, она медленно шла, заглядывая в витрины магазинов, кафе, в которых сидели счастливые люди. Она затосковала по дому и вспоминала тетушку Антонию, которая до сих пор в печали, по словам Сержа. Рита решилась на риск, и направилась к своему дому. Она шла, постоянно оборачиваясь по сторонам, держа руки в кармане, крепко сжимала нож в руке, считая, что с ним ей будет безопаснее. Она бежала по мостовой, то закрывая, то открывая глаза. Наконец-то она чувствовала легкость. Она не в четырех стенах. Но страх не покидал ее, вдруг, кто-то узнает или поймает. А вдруг у дома слежка. Конечно, наверняка, это маразм, но все же. Она переживала, что поступает не так, ведь это было подло по отношению к Сержу и Стевану. Они оберегали ее, а она ставит все под удар.

Заморосил легкий дождь, она подняла к нему лицо и, закрыв глаза, словно впитывала в себя его капли. Замедляя свой шаг по мере приближения к родному району, она начинала кусать пальцы от волнения.

— Зачем я здесь? Из этого ничего хорошего не выйдет!

На улице было темно, и в домах горел свет, было хорошо видно, кто чем занимается. Рита перешла улицу и спряталась за кленом, который стоял там все ее детство.

— Привет, дружочек, — ласково она поприветствовала его и обняла, чувствуя в нем что-то родное. Она выглянула из-за него и посмотрела на свой дом. Свет на кухне в это время как обычно горел. Под этим углом было сложно что-то разглядеть, и она немного прошла вперед и обняла другое дерево.

Антония сидела за столом и ужинала, перебирая что-то в тарелке. Рите было достаточно увидеть ее спину, чтобы проскулить от отчаяния. Напугавшись, она закрыла свой рот руками. Она увидела ее, и сердце сжалось. Хотелось бежать к ней, упасть в ее объятья. Она не могла сдержать слез и стояла, без конца вытирая то и дело набухающие от слёз глаза. Антония встала и, идя к раковине, посмотрела в окно, показав Рите свои блестящие тоскливые глаза. Рита заметила на ее шее свой медальон и рефлекторно потрогала свою шею.

— Родная моя! Как же мне тебя не хватает. Как же больно смотреть на тебя и не сметь подойти, обнять.

Она стояла неподвижно, промокнув до нитки, губы ее посинели, но она продолжала стоять и смотреть на свою любимую тетю, которая заменяла ей мать. Она дождалась, когда погаснет свет, и, постояв еще немного, разглядывала в доме все: окна, ставни, крышу. Она пыталась сфотографировать в памяти все, что только могла, каждый нюанс, мельчайшую деталь, яблоню у дома. Ей хотелось подойти к дому и тронуть его стены, вспомнить его тепло и уют. Но она не сделала этого. Подняв нож, который обронила, когда закрывала рот от криков, она убрала его в карман, и нехотя направилась обратно в свое убежище. К дому тети она бежала с надеждой, а в квартиру Стевана она возвращалась нехотя, еле переплетая уставшими ногами. Боль настолько окутала ее, и эта боль была не ее, а Антонии, она чувствовала ее боль и боль тех матерей, которые потеряли своих дочерей, всех тех, кого она видела и кому смотрела в глаза.

— Несчастные женщины, матери и дочери…

Их боль, боль их утрат не имеет границ, она бесконечна. Узнай матери, как погибали их дочери, боль становилась бы еще сильнее. Каково узнать, что твое дитя было растерзано, словно диким зверем. Если бы это был зверь, возможно, боль была бы не такой, но узнай они, что это сделали состоятельные мужчины, которые лишали кого-то жизни ради забавы… Сомневаюсь, что какую-нибудь из матерей не посетила бы мысль убийства. Убийства того, кто это сделал.

Рита остановилась на мосту и, облокотившись о перила, смотрела вниз, она притворилась сама себе, что хочет спрыгнуть и, отключив свой рассудок, погрузилась в транс. Она резко открыла глаза, отчего ее зрачки раскрылись широко, и подняла голову кверху.

— Я поняла свое предназначение! Я поняла, почему выжила!

Вдруг ей захотелось кричать во все горло, но она лишь думала об этом. Ободрившись, она прибавила шаг и побежала, с ее головы сполз капюшон и оголил заросшую щетиной голову. Исхудалые скулы, шрам, бледное лицо. Со стороны она была похожа на пятнадцатилетнего мальчишку. Она бежала, что только было в ней сил. По пути не встретила никого. Город спал.

О своей прогулке она не стала никому говорить, хотя теперь в ее память врезался образ тети, которая одиноко сидит на кухне, и от этого ей было больно. Она чувствовала, что в ее одиночестве и боли именно ее вина. Именно она виновата в том, что тете сейчас одиноко, и придется доживать свои дни одной.

Рита часами занималась на крыше, постоянно думая об этом, и ее ненависть к себе и к тем, из-за кого это все началось, росла с каждым днем. Тело ее крепло. На руках и ногах появились мышцы, да и хват ее рук стал сильнее и жестче. Серж видел, что она занимается и как-то застал на крыше в момент, когда она занималась с ножом, отрабатывая удары. Он ничего не сказал, лишь присел и наблюдал.

Запыхавшаяся, она подошла к нему и, вытираясь, начала разговор.

— Ты сегодня рано.

— Нет клиентов. Решил побыть с тобой. А ты, я смотрю, времени зря не теряешь. Тут холодно, может, пойдем внутрь?

— Не могу сидеть на месте. И так слишком долго лежала неподвижно. Чего ты улыбаешься?

— Твои волосы, они растут, стали еще темнее и красивее.

— Ну, до моей длины еще далеко. Но и так неплохо. Не приходится с ними что-то делать. Как мальчишка.

Она провела себя по волосам, потом подала ему руку, и они спустились в квартиру.

— О Стеване ничего не слышно?

— Нет.

— На этой неделе он совсем пропал.

— Наверно, занят работой.

Рита промолчала, ничего не ответив на это.

— Просто я устала быть ни с кем. Он обещал мне в скором времени документы.

— Не торопись, все будет. К чему спешка?

— Я устала сидеть тут без действий!

— А какие у тебя планы на дальнейшее будущее?

— Пока что я только думаю и не стану говорить, пока не сделаю.

— Ты как всегда. Настроена и целеустремленна.

— Серж.

— Что?

— А я ведь не знаю твоей фамилии. Ни разу не задумывалась об этом, и не спрашивала.

— Ну, не спрашивала, поэтому и не знаешь.

— Ну, так какая же у тебя фамилия?

— Толконян.

— Что? — удивилась она.

Он усмехнулся.

— Не ожидала?

— Совсем нет! Толконян! Ты армянин, что ли?

— Ну да, от ушей до пят, чистокровный.

— Да ты же ничуть не похож. Вот ты дал! Толконян. Ну и как такой немаленький армянин оказался в Югославии?

— Когда началась война, мать бежала и оказалась тут. Вышла второй раз замуж, и вот.

— Да. Никогда бы не подумала. На тебя посмотришь — ты огромный и здоровый как ариец.

— Ну, хороший генофонд.

— Серж, а вы говорили обо мне со Стеваном?

— Конечно, ты единственная для нас общая тема для беседы. А что?

— Вы хотите меня отправить в Литву?

— Нет, это я так думал. У меня там друг. Вот и предложил. Сомневаюсь, что Стеван отправит тебя куда-то далеко. Он умрет от тоски по тебе.

— Знаешь, кто сейчас умирает от тоски?

Она словно обиженная ушла от Сержа в другую комнату.

Неделю спустя объявился Стеван. Стоя на пороге, улыбаясь, он держал пачку документов. Он подошел к Рите и, протягивая документы, заговорил.

— Дорогая моя Рита Фиренья. С этого момента ты можешь забыть это имя, ибо теперь ты совершенно другой человек, и жизнь твоя начнется с новой страницы с чистого листа. Ты теперь Адриана Ренар.

Он отдал ей документы. Она молча забрала их, раскрыв паспорт смотрела на новое имя и на вклеенное фото.

— Выглядит впечатляюще, правдоподобно.

— Так и есть! Все в лучшем качестве. Теперь ты свободный человек, Адриана.

— Как же мне теперь привыкнуть к этому имени?

— Постепенно. Оно, наверняка, уложится на тебя.

— Как думаешь, а оно мне идет?

— Конечно!

— Я хочу помочь тебе! Чтобы что-то предпринимать сама, ты все еще слаба! Поэтому тебе нужно уехать. Конечно, ты могла бы остаться и тут. Но мне кажется, что ты засохнешь тут одна.

— Я не хочу уезжать!

— Надо, милая. Тут оставаться нельзя. Уж года на два уехать точно придется, да и зачем тебе тут быть. Тут тоска и воспоминания.

— Воспоминания — это все, что у меня осталось.

— Я понимаю тебя. Но все же, там ты восстановишься.

— Но я в порядке!

— Рита, не спорь со мной. Тебе нужно уехать. И не появляться тут вообще никогда. Ты понимаешь, если тебя узнают, нам всем конец.

— Хорошо.

Решительно обдумав, она произнесла.

— Только у меня будет одна просьба.

— Все, что угодно.

— Принеси мне журнал позапрошлого года.

— Какой журнал?

— Тот, в котором я вела учет клиентов, когда работала наверху.

— Зачем он тебе?

— Ты сказал, все что угодно! Там есть кое-что интересное для меня.

— Не думаю!

— А ты и не думай. Просто принеси, и все.

— Ну, хорошо. Не знаю, что к чему, но, думаю, что смогу выполнить эту просьбу.

— Теперь расскажи, куда я еду.

— Место очень живописное, уединенное с природой, горы, лес, реки — тебе очень понравится. Два дня езды от нас.

— И что за глушь?

— Ты поедешь жить к лесничему.

— Ты издеваешься?

— Нет, я вполне серьезен.

— Я думала, что поеду в город и начну работать, выйду в люди.

— Нет, не выйдешь ты пока в люди. Хотя бы волосы себе отрасти. И вообще, ему нужна помощь, не управляется он один. Тебе будет полезно, мужик он хороший, тебя не тронет и в обиду не даст. Братислав Мартич.

— Где ты взял-то его?

— Вот не стану говорить. Да и неважно, главное, у него там безопасно, и природа просто сказочная, обворожительная. Тебе пойдет на пользу. Окрепнешь там духовно. А потом сама еще спасибо скажешь.

— Тебе не кажется, что я одичаю там? Стеван, что ты делаешь со мной? Окрепнуть духовно! Ну, хорошо. Выбора у меня больно нет, ведь я на твоей шее сижу.

— Не утрируй, не нужно вот этого. Не сидишь. Денег у меня достаточно, чтобы до старости твоей без бед дожить.

— Заманчиво. А отчего же ты сам не бежишь?

— Куда мне бежать? Помнишь, как-то ты отправила меня отдыхать. Так я на второй день воротился. Не могу я без него жить. «Красный бархат» — мой дом!

— Александр, скажи мне только правду. В тебе что-нибудь изменилось после случившегося со мной?

— Конечно!

— Что же? Мне интересно знать. Ведь за четыре месяца ты так и не изменил ничего.

— А что я должен был изменить? Запереться тут с тобой и плюнуть на все? Бежать я не могу, хотя, конечно, могу, но к чему? Да ты сама знаешь, во что это обернется. Тебе ведь не пришлось бежать, ты умерла и ожила другим человеком. Понимаешь, мне противно делать это все сейчас, раньше я просто не думал, но сейчас противно. Не хочу чувствовать присутствия всех этих людей. Я их презираю и ненавижу! Пока я там, я контролирую и вижу, хотя и не могу ничего изменить. Но если меня там не будет, на мое место все равно придет кто-то другой, и все будет, как было.

— То есть, ты бы хотел изменить в своей жизни что-то?

— Да, хотел бы! Я устал быть рабом этой годами слаженной системы.

Голову Риты посетила, возможно, нелепая идея, ей захотелось посетить свою могилу и попрощаться. Об этом она попросила Александра, надеясь, что он ее поймет. Он видел в этом какой-то смысл и без вопросов отвез ее. Решив напоследок посмотреть немного на тетю, она вновь затаилась за кленами и смотрела, как она, неугомонная, даже будучи одна, бродила по кухне и что-то лепила. На лице у Риты появлялась легкая улыбка, истерически реветь больше не хотелось. Она смотрела, как Антония входит в круговорот жизни, как ее навещают соседки, как, смотря сериал, они попивают чай со свежими булочками из яблочной начинки. М-м-м! Казалось, что запах доходил до нее и попадал ей прямо в нос.

— Все бы отдала, чтобы вкусить эти румяные булки.

Тяжело вздыхая, она понимала, что ей пора уходить, смириться и уйти, что, возможно, это последний раз она видит Антонию. Возможно, когда она в следующий раз будет стоять под этим деревом, то в окне уже никого не будет.

***

— М-м-м, обалденные булочки! Конечно, не такие вкусные, как у моей тетушки, но, все же, отменные. Передайте вашему кондитеру огромное спасибо!

Бывшая Рита, Рита в душе навсегда, но смирившаяся с тем, что сейчас она Адриана, продолжала сидеть в халате в кафе, попивая чай и жадно кусая свежие булочки, блаженно покачивая головой от удовольствия.

— Да, Антония, где я только не пробовала эти булочки, но в твоих всегда был какой-то секрет. Какая-то тайна, которую знала только ты. Твои булочки всегда пышнее и в десятки раз вкуснее. Сколько лет уже прошло, а я помню, все еще помню!

Она шепталась, словно говорила с ветром, который должен был донести послание тетушке в провинцию.

***

Рита натянула капюшон глубже, чтобы скрыть лицо, и, опустив глаза, шла, не поворачиваясь к дому, чтобы не увидеть его еще раз. Она шла и вспоминала свое детство, теплые руки тети, ее голос, улыбку, все, что заставляло ее счастливо улыбаться: весенние цветы и сказки, укус пчелы и жужжанье комара. Все проплывало перед ее глазами, словно в немом, медленном кино, которое она смотрела с удовольствием, улыбаясь и вздыхая.

— Хоть что-то было светлое в моей жизни. Это ты! Надеюсь, ты проживешь еще долго и когда-нибудь я все же смогу упасть к твоим ногам и попросить прощения.

Она стояла у входа на кладбище, боясь встретить знакомые лица. Стеван предпочел остаться в машине, подробно объяснив, куда идти. Она начала ходить быстрым шагом вокруг надгробных плит, не понимая, где ей искать свое. Она здесь ни разу прежде не была. Продолжала бродить, пока не увидела знакомое лицо на фото. В сердце что-то оборвалось. Наверно, у каждого бы что-то оборвалось, увидь он себя на надгробной плите. В вазе стояли свежие цветы. Она не отрывала глаз от надписи и даты смерти.

— Мою дату смерти теперь можно считать моим вторым днем рождения. Я не просто так пришла к тебе, Рита, — сорвалось с ее уст как-то нелепо и несерьезно, но с каждым словом увереннее.

— Я пришла проститься с тобою. Сказать тебе, что ты была чистым человеком, делавшим все для своих близких. Ошибки? Я считаю, что их не было в твоей жизни, ты принимала верные решения. Но была слишком юна и неопытна. И кто-то влез в твою жизнь, решив все за тебя. Ты ведь в этом не виновата, ты не виновата, что сейчас ты здесь. Ты мечтала о светлом будущем, сидя под тучей грозового облака. Но, все же мечтала. Только в один момент этого ничего не стало. Сейчас у тебя на руках должен был быть ребенок, и ты была бы женой Кристиана. Бедная, бедная Рита. Прости меня! Знай, я даю тебе обещание, что твоя жертва и жертвы других девушек были не напрасны. Я отомщу, обещаю!

Она провела рукой по надгробной плите и поправила цветы, затем ушла навсегда прочь.

В конце недели Серж должен был везти ее к лесничему Братиславу. Он, как и Стеван, считал, что это ей на пользу, что она, наконец, покинет этот пропитанный гнилью город. Серж знал, что она сбегает из дому, но ничего не говорил, иногда следил за ней, чтобы чего не случилось. И молчал. Стеван волновался, будто отправлял сына на войну, порой скулил, как баба, потирая свой длинный нос белоснежным платком. Они присели на дорожку, она прощалась со стенами.

— Ну, пойдем Рита.

— Адриана! — уверенно и жёстко произнесла Рита.

Серж оглянулся на нее и кивнул головой.

— Да, Адриана, нам пора идти.

Стеван зарыдал, не смог собраться духом, чтобы выйти проводить ее к машине, и остался сидеть на кровати.

Адриана расположилась на заднем сидении и легла, укрывшись пледом, ей не хотелось смотреть, как они покидают город, из которого она никогда никуда не уезжала. Серж молча вел машину.

Два дня утомительной дороги. Серж устал, Адриана вела себя спокойно, видимо, привыкнув к мысли, что ее будущее впереди. Почти два месяца была прикованной к постели, не удивительно, что ей хотелось действий. Пару раз она просилась за руль, и Серж сажал ее, наблюдая, как она едет, показывая и объясняя ей, что к чему.

— Я совсем не знаю этого человека. Куда мы едем?

— Ты думаешь, я знаю? Я знаю столько же, сколько и ты! Раз Стеван сказал, что ему можно доверять, значит, так оно и есть.

— Ты доверяешь Александру?

— За все время общения с ним я понял, что ему можно доверять. Наверно, поэтому вы и сдружились с ним. Вы очень схожи. Характеры имеют совпадения.

— Я думала, ты презираешь его.

— Почему?

— Оттого, что он живет так.

— И ты так жила. Я ведь не презираю тебя. Я все понимаю. Конечно, сперва мне было тяжело, и я многого не понимал. Но теперь как-то вся картина становится яснее. И мне самому становится тяжело, что я бездействую в этой ситуации. Мне хочется прикрыть эту лавочку, но что я могу, простой провинциальный мужик.

— Не надо так говорить! Ты можешь много, и ты, отнюдь, не прост! А знаешь что?

— Что?

— Пообещай мне!

— Что тебе пообещать?

— Когда я приеду, ты набьешь мне рукав.

— Обещаю, уж это я смогу сделать. Если ты сама не передумаешь.

— А начни на досуге делать эскизы, я тебе в этом полностью доверяю. И знаешь, я молча зайду в салон, а ты, наверно, будешь занят. Я ничего не скажу и даже обнимать не стану, и ты молчи. Увидишь, ничего не говори. Повесь вывеску «Закрыто» и достань эскиз. И начни его делать. А вот когда закончишь, я обниму тебя.

— Странное условие ты мне ставишь. Как же мне не заговорить с тобой? Да и работы будет, наверно, на часов десять. Ты сама не сможешь столько молчать.

— А вот и смогу! Спорим?

— Ну, хорошо, пусть будет так. Я сделаю эскиз. Даже несколько, чтобы ты могла выбрать. А потом начну набивать. Наверно, ты изменишься за это время.

— Не думаю, что я буду там долго.

— Ну, это ты сама решишь.

— Зачем меня отправлять, если я могу решить сама?

— Ты же знаешь, что мы тебе не желаем зла, и все это лишь для того, чтобы у тебя все было хорошо.

— Знаю.

Оставшееся время в пути она ехала, молча рассматривая Сержа. Ей не хотелось расставаться с ним. Они заехали на лесную дорогу. Дальше проехать было невозможно, они пошли пешком.

— Откуда ты знаешь, куда и как идти?

— Ты даже не представляешь, как подробно мне все рассказал Стеван. Вот слушай. Доедем до леса, там будет дорога. Ты поймешь, что это именно она, потому что будет стоять указатель, и, главное, никуда не сворачивай. Около десяти километров вглубь леса, и вы наткнетесь на хижину.

— Десять километров? — перебив, возмутилась Адриана. — Это что же, нам придется идти десять километров?

— Ну, если верить Стевану, то да.

— Но он ведь не знал, что мы не сможем проехать на машине.

— Так что, будем идти. Ладно тебе, ты ведь и больше ходила, когда ночами убегала из дома. Ты думала, я не знал? Я порой даже ходил за тобой, смотрел, как ты стояла у клена напротив дома, наблюдая за тетей.

— Зачем ты это делал?

— Как-то я пришел и увидел, что на пороге стоят грязные кроссовки. Было нетрудно догадаться, что ты куда-то выходила, ведь до этого был дождь, и кругом было грязно. Да и вела ты себя странно. Я переживал за тебя.

— Спасибо! Но, думаю, что теперь я справлюсь.

— Конечно!

— Расскажи, что еще говорил Стеван.

— О нашей дороге-то?

— Да.

— Так вот, идти нужно по дороге. А вокруг будет сосновый лес. А сосны в нем такие огромные!

— Ну, перестань.

— Что?

— Ты пытаешься кривляться, как он, это так нелепо и смешно, учитывая ваше телосложение.

— Лес, действительно, хорош. А запах! Чувствуешь, какой запах?! Вот в этом он был прав. Нам всем было бы на пользу пожить в таком месте. Когда вы дойдете до хижины, вы не пройдете мимо, ведь она там одна. Рядом конюшня и банька. А сам домик удивителен, лесник построил его сам. Темное дерево, резные ставни и скрипучие лестницы. Беседка на улице и собачья будка.

— Как думаешь, он сам тут бывал?

— Когда я его слушал, мне казалось, что я сам тут бывал. Он так красиво описывал это место. И, действительно, все так.

За разговором они медленно шли, останавливаясь на перекус, и любуясь осенним лесом. Серж убегал в лес и возвращался с грибами. Адриана вдыхала их запах, закатывая глаза от удовольствия.

Перед заходом солнца они все же добрели до назначенного места. Она остановилась и, улыбаясь, смотрела на домик из темного дерева с искусно резными ставнями. Из будки выбежала лайка с ярко-голубыми глазами, хозяин вступил на скрипучую лестницу, держа в руках ружье. Они переглянулись, посмотрев в глаза друг другу.

— Эй вы! Пойдемте, я ждал вас.

Хриплый голос пожилого мужчины позвал их в дом. Серж скинул с плеч тяжелый рюкзак и размял плечи. Они направились к дому, собака подбежала к Адриане и, бегая рядом, просила поиграть с ней.

— Теперь-то я точно буду гулять и даже знаю, с кем.

Входя в уютный теплый дом, они рассматривали все вокруг, хозяин разливал чай, приглашал к столу.

— Наверняка, вы замерзли.

— Да. Машину пришлось оставить у леса. Дорога совсем никудышная.

— Ну да, осень, дожди. Грязи море. Скоро тут и пешком не пройдешь.

— А как же нам тут быть, если не пройдешь?

— Не переживай, запасов нам с тобой хватит до лета.

Она смотрела по сторонам. Шкуры животных, чучела, рога, все это украшало небольшой домик. Каменный камин, который требовалось постоянно подтапливать. Она заметила, что тут нет электричества и телефона. Это ее слегка смутило. И как вообще Стеван связался с ним и доложил о нашем приезде. Небольшая лестница вела в чердак.

— Там будет твоя комната.

— Что?

— Там ты будешь жить. Там очень тепло и уютно, я все приготовил к твоему приезду. Давно у меня не было гостей. Я и не ждал, но был рад, когда узнал о вашем приезде. Стеван мне рассказал немного о тебе, думаю, мы поладим.

Мужчина лет шестидесяти крепкого телосложения смотрел на хрупкую девушку, пытаясь ее не напугать. Она заметила на его лице шрамы, на то, что он хромает, ей было все любопытно и не терпелось начать задавать вопросы.

— А есть ли у вас книги?

— Хороший вопрос. Достаточно, чтобы не сойти с ума в одиночестве. Здесь каждая прочитанная книга раскрывается еще ярче. Надеюсь, и у тебя есть что-нибудь новое.

— Уж этого добра у нас навалом. — Серж бросил под ноги рюкзак, весивший килограммов двадцать пять.

— Это хорошо, значит, нам будет, о чем поговорить. Я так полагаю, Вы побудете с нами какое-то время.

— Да, если Вы не против?

— Конечно же, нет, только рад.

— Я давно не бывал в таких чудесных местах, да и дорога утомила. Думаю пару дней с вашего позволения набраться сил и подышать чистейшим воздухом.

— Конечно, конечно. Завтра я покажу вам очень живописное место. А потом затопим баньку. Я вам такие веники дам! А ты можешь пока подняться наверх, посмотреть, что там.

Она ничего особого и не ждала, наверняка, просто кровать, окошко и стул. Хоть что-то. «Наверняка, я умру от тоски! Господи, как выжить в этой глуши», — думала она, отправляясь в лес. Она, улыбнувшись хозяину, направилась к лестнице, поднялась наверх. Большим удивлением было для нее все. Пол был устелен медвежьими шкурами, на кровати шкура. Стол, кругом свечи, комод для вещей, и все сделано вручную. Она чувствовала себя Фронной из «Дочери снегов» Лондона.

— Какая красота!

Вид из окна был восхитительным, горы и лес. Небольшая, скорее, совсем маленькая угловатая комнатка, но в ней было все уютно. Он присела на кровать и провела рукой по меху. Сразу же захотелось разуться и походить босыми ногами по шкурам.

— Как приятно. — Адриана перебирала босыми пальцами по меху.

— Ну как тебе?

Хриплый голос внизу отвлек ее.

— Тут превосходно! Я даже и не знаю, как Вам сказать спасибо за этот уютный уголок!

— Ты мне скажешь спасибо, помогая мне и даря свое время на общение со мной. Вот и все. Знай, я тебе не дам прохлаждаться.

— У меня и в мыслях не было.

Братислав достал бутылочку самодельного спиртного и разлил по трем стаканам. Адриана спустилась к ним и села за стол, уже готовый к ужину. Запах свежей пожаренной оленины с картошечкой и овощами кружил голову. Лесник оказался не таким уж и противным человеком, как переживала она, думая, что не сможет с ним ужиться, даже боясь встречи с ним. А он был общителен, довольно мил, и шрамы украшали его морщинистое лицо. Предложив тост за знакомство, он поднял свой граненый стакан. Чокнувшись с Сержем, выпил до дна, Серж не растерявшись, тоже махом опрокинул. Адриана посмотрев на то, как с легкостью они это делают, решила повторить. Немного сглотнув, она широко раскрыла глаза и, еле сглотнув, быстрее закусила.

— Что за огненная вода?

— Самогон. Сам делал. На кедре. Вот и мы с тобой пойдем кедровые шишки собирать.

Стемнело, лесник подкинул дров в камин и зажег пару свечей. Устроившись поудобнее у камина Серж и Братислав покуривали махорку и общались. Глаза Адрианы слипались, и уже не было сил сидеть дальше. Она, поблагодарив, пошла спать. Долго еще слушая и ворочаясь, как внизу слышались голоса, она повернулась ногами к окну, чтобы смотреть на звездное небо, которое было усыпано ими, словно бисером. Она думала о грядущих переменах и засыпала.

На следующее утро, проснувшись от шума во дворе, одевшись, спустилась. На плите стоял завтрак. Взглянув на него, она вышла на улицу. Раскрыв дверь, она зажмурилась, потому что солнце светило ей прямо в глаза. Слегка привыкнув к свету, она увидела, как во дворе кипит работа, Серж колет дрова, Братислав убирается в конюшне. Серж, увидав ее, остановился.

— Ну, как спалось?

— Чудесно! Такое ощущение, что проспала, как минимум, неделю. Такой прилив сил и энергии!

— Свежий воздух тебе на пользу. Я тоже спал чудесно. Сам не заметил, как уснул у камина, беседуя с Братиславом. Он, оказывается, военный, ему есть о чем рассказать. Мне кажется, у него столько историй! Хороший мужик, в общем!

— Да, видимо, да. Ну, мне это предстоит узнать.

— Адриана, иди, поешь, и пойдем, прогуляемся.

Он кричал, гладя гриву своему коню.

Позавтракав, они отправились гулять по лесу, пришлось даже лезть в гору. Сержу с его весом было тяжело. Да и ноги Адрианы затекали. Слишком много прошли за эти дни. Но ее это радовало, что, наконец, ей не придется томиться в квартире, а можно ходить в свое удовольствие. За ними бежал пес, пытаясь привлечь к себе внимание.

— А как его зовут?

— Диксон.

— Интересное имя для пса.

— Мне его дали уже с таким именем, а я не стал ничего менять. Да и к чему? Игривый только, то и дело просится, чтобы я кинул ему мяч или палку. Сам приносит. А мне порой так суставы ломит, что я бросить не могу. Вот теперь это будет твоя задача. Вот знакомьтесь, это Сталин.

Он показал рукой на гигантскую сосну, которой было не меньше двухсот лет.

— Ничего себе. А чего он такой большой и один среди всех.

— Говорят, что когда-то очень давно возле него собирались друиды и выполняли тут какие-то свои обряды.

— Оно очень большое! Я никогда не видела ничего подобного. А почему Сталин?

— Это я его так прозвал.

— Но ведь ростом он был невысоким, насколько мне известно.

— Зато человеком был большим!

Она подошла к дереву и попыталась его обнять, но обнять это дерево не хватило бы и их троих человек.

Затопив баню и испытав все прелести банной процедуры, они вновь провели вечер в беседе. На следующее утро настало время прощаться с Сержем. Ей не хотелось отпускать его. Словно отрывая частичку от сердца, она обняла его крепко и заплакала.

— Ну, что ты, перестань.

— Не могу. Скажи мне кто-нибудь год назад, что это все так обернется, я бы не поверила. Обещай мне, что проведаешь тетушку, заходи к ней как сможешь чаще. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя одинокой. Навещай ее, хорошо! И не забудь, что ты мне обещал сделать эскиз.

— Я обещаю тебе. Я все сделаю, что ты просишь. А ты обещай мне, что поправишь свое здоровье и забудешь обо всем.

— Обещаю.

Он погладил ее по голове, взял рюкзак, развернулся и ушел, не оборачиваясь. Она осталась смотреть ему вслед, ей так хотелось, чтобы он посмотрел на нее еще раз, но он так и не повернулся, скрывшись за деревьями.

— Ну, вот и остались мы с тобой вдвоем. Не переживай, все будет хорошо! У нас тут тихо и спокойно. Ты привыкнешь, да и я не дам тебе скучать.

Понимая, что она сейчас в угнетенном состоянии, он не стал ее больше тревожить. Она отправилась в свою комнату и почти неделю спускалась молча, только поесть и справлять нужду. Она сильно тосковала по дому, вспоминала всех. Здесь, вдали от родного города, не было возможности посмотреть за тетей, выйти в город, увидеть Сержа и Стевана. Не было больше такой возможности. Приходилось мириться с тишиной и природой вокруг. Вечерами было совсем тихо, Братислав сидел у камина и читал книги, которые привезла с собой Адриана. Он не знал ее другого имени и обращался к ней именно так. Порой она забывалась и не откликалась, но потом все же вспоминала. Наконец, спустя неделю самотерзаний и одиночества, она решила поговорить с лесником.

— Простите меня за мое поведение!

— Тебе не из-за чего просить у меня прощения. Я все понимаю. Знаю твою ситуацию. Конечно же, я не ждал, что ты с первого дня будешь тут бегать и веселиться, я знал, что тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть и смириться.

— Спасибо!

Она не стала спрашивать, что именно рассказал ему Стеван, думая, что вряд ли он сказал правду. Она начала помогать ему, прибиралась в доме, готовила. Он учил ее ухаживать за лошадьми. Она часто ходила с Диксоном навещать Сталина. Порой усаживалась под его огромным стволом и разговаривала с ним. Он стал ей молчаливым другом. Незаметно летело время, выпал первый снег. Лес становился волшебным, сказочным.

Адриана не спешила приставать к Братиславу с расспросами. Она ждала у камина, когда он сам начинал что-нибудь рассказывать, его истории были для нее как сказки на ночь. Он рассказывал о светлых довоенных временах, какой чудесный у них был сад, и какая красавица у него была жена. Но после наступила война, и счастливые моменты канули в Лету. Семьи не стало, жена погибла, а он сам еле избежал смерти в лагере. Про войну он не любил рассказывать, останавливался на моментах, а потом… и все. На следующий день он вспоминал еще что-то светлое. Говорил, что отдал бы все, чтобы ощутить касание руки матери. Это для него было и оставалось самым светлым воспоминанием. В такие моменты она вспоминала о тете и соглашалась с ним. Порой он молча вставал с кресла и, даже не пожелав спокойной ночи, ложился спать. Иногда они молчали. Иногда говорили без устали, но одно было бесспорно — они смирились с присутствием друг друга. Его радовало, что его одиночество скрасила юная девушка. Он смотрел, как она вместе с Диксоном бегает по снегу, прыгает в сугробы. Он выдал ей лыжи, и каждый день они начали ходить по нескольку часов в лесу. Она научилась топить баню, сидела там часами, распаривая тело и растирая свои шрамы. Она напросилась колоть дрова, сказав, что ей хочется быть в хорошей физической форме. Братислав не был против и как-то за ужином он предложил ей поохотиться вместе с ним. Она с радостью согласилась, но ей было противно оттого, что придется смотреть, как умирают несчастные животные.

Тихо перебирая ногами по хрустящему снегу, на них, не замечая, шел небольшой совсем молодой олень. Адриана с трепетом наблюдала за этим. Хотелось крикнуть: «Остановитесь, не делайте этого!» Она бы лучше забрала его домой, гладила его и кормила.

— Тише, чего ты так заерзала и задышала? Успокойся!

Он прицелился, уже было приготовился выстрелить, но она закричала.

— Нет!

Он выстрелил вхолостую, и олень помчался вглубь леса.

— Что ты наделала? Глупая!! Хочешь оставить нас голодными?

— Но…

— Никаких но! А если бы это был кабан или дикий лось, он не пожалел бы тебя, он бы побежал на тебя!

— Но они ведь беззащитные!

— Все мы беззащитные перед главным монстром, перед человеком. А их жалеть не стоит. Для нас с тобой это пропитание. Или ты всю зиму ветки жевать собралась? Будь уже мужественнее, ты все-таки в лесу. Запомни, либо ты охотник, либо жертва! Ты хочешь быть жертвой?

— Нет! — уверенно произнесла она.

— Отлично! Завтра ты сама подстрелишь нам кого-нибудь.

— Но я не умею стрелять.

— А это не проблема. Руки, глаза целы, значит, научим. Главное, чтобы ты не струсила.

— Нет, не будет такого.

— Уверена?

— Да!

— Тогда пойдем к дому, будем учить тебя стрелять.

У дома он показал ей ружье, показал, как с ним обращаться и позволил разок выстрелить. Посчитав, что на сегодня хватит, они вернулись в дом и, доев вчерашний суп из куропатки, уселись у камина.

— Мне кажется, легче убить человека.

— Нет, милая, тебе так кажется. Но если ты убьешь хоть раз, то тебя ничто не остановит сделать это еще раз. И с каждым разом будет все легче и легче. Так что, бедные зверюшки — это мелочь. Просто ты привыкла к плюшевым мишкам и не можешь себе представить, что и они агрессивны и опасны.

— А Вы убивали?

— Людей?

— Да!

— Конечно. Я ведь был на войне.

— Расскажите, как это было.

— Тебе правда хочется слушать такие истории?

— А Вы думаете, что ятакое нежное создание, что мне будет тяжело слушать об этом? Если Вы так думаете, то ошибаетесь.

— Ну, хорошо. Мне было двадцать семь лет, когда началась война. Никто не спрашивал меня, чего я хочу. Мне выдали автомат и отправили на фронт. Я сам до сих пор удивляюсь, как, прослужив первые полгода, я не убил никого. Но однажды нас занесло в Румынию. Наш отряд шел через лес. Была осень, деревья опали, и холод был ужасный. И посреди всего этого, средь деревьев и лесов почему-то сидела женщина. Мы уже, было, прошли мимо нее, когда я заметил ее. От шума — она только родила ребенка прямо там, в лесу — он закричал так пронзительно, что весь лес звенел. Мы шли тихо, и командир приказал не отвлекаться на это. Но я не мог отвести от нее глаз, она сидела, прижав ребенка к груди, и жевала гнилой клубень картофеля. Что ждало их в том лесу, одному богу известно. Видимо, она и бежала-то туда, чтобы родить вдали от всех. Но криками она привлекла фашистов, они заметили ее. И я увидел, как один из них поднял пистолет над ее головой. Сердце в этот момент почти остановилось, я не знаю, что на меня нашло. Да и глупостью это было, я подверг опасности весь отряд. Я поднял ружье, сел в позу, прицелился и выстрелил. Я увидел, как фашист упал на колени перед женщиной, а она, увидев меня, посмотрела мне прямо в глаза. На тот момент я ничего не понял и не осознал, началась перестрелка. Мы перебили весь отряд. Женщина с ребенком чудом остались живы. Командир дал ей свою порцию хлеба и, собрав оружие, направил отряд по намеченному пути. Она так и осталась сидеть на месте возле фашистских трупов как умалишенная. Командир ничего мне не сказал, вообще ничего. Это был мой первый труп, но тогда он на меня не смотрел. На меня смотрела она. Казалось, что она молила меня выстрелить в нее и ненавидела, что я не дал сделать этого немцам. Позже было еще два немца, рука колебалась, но все же смирилась с участью. И я стал непоколебим. Убивал с жестокостью и без сожаления, я мстил за всех, кто остался без крова и кто терпел. Я мстил за свою семью и за руки матери. И за ту женщину, что осталась в лесу. В моем сердце жила месть и злоба. Уж, я подавно забыл о сожалении и не раздумывал, стоит стрелять или нет.

— Значит, тяжело смотреть в глаза?

— Тяжело! Еще тяжело оттого, что они начинают скулить и просить о пощаде. Это начинает отвлекать, поэтому я быстрее нажимал на курок.

— А как думаете, что было дальше с этой женщиной?

— Кто же ее знает. Если она осталась там также сидеть, то, навряд ли она выжила. Да и вообще чудом должно было быть выжить в то время.

— Спасибо!

— За что?

— За то, что рассказали мне об этом.

— Я могу много чего рассказать.

— Я знаю — Вы человек с историей. Мне с Вами интересно. Я переживала, что сойду тут с ума. Но нет, мне здесь в Вашей компании очень хорошо.

— Рад это слышать после того, как мы с тобою три месяца живем тут вдвоем.

— Я очень хочу научиться стрелять.

— А ты кричать больше не будешь?

— Я постараюсь! Обещаю быть жестче.

В своей комнате на чердаке, укрывшись одеялом и шкурами, при свете свечи она листала журнал, который ей дал Стеван, и делала записи.

***

— У вас красивые татуировки.

— Что? Простите, — отвлек Адриану от восхищения булочками, молодой парень.

— Вы не против, если я присяду?

— Нет. Позвольте, я дожую.

— Извините, конечно.

Она запила булку чаем и была готова к разговору.

— Извините, что беспокою Вас. Но мне так понравился Ваш рукав. Вы не могли бы мне порекомендовать мастера, который это делал.

— К сожалению, мастера уже нет в живых. Если бы он был жив, я бы сделала второй рукав.

— О, как печально.

— Но Вы не похожи на человека, который готов сделать себе что-то подобное.

— Нет, это не мне. Скоро намечается тату-конвенция, я бы хотел пригласить Вашего мастера и Вас.

— Но, к сожалению…

— Именно, к сожалению.

Серж был жив и здоров, работал, как и раньше, в салоне. Он взял себе двух подмастерий и расширил бизнес. Ей не хотелось, чтобы кто-то беспокоил его из-за нее. По ее мнению, он и без этого слишком много натерпелся. Ее тело на пятьдесят процентов было покрыто татуировками. Их не было видно, они были скрыты под халатом. Грудь, спина, бока, рукав. Все было сделано одним мастером, неизменным любимым Сержем.

***

— Сегодня ты подстрелишь мне вон того глухаря.

— Но он маленький.

— Боишься в него не попасть?

— Мне кажется, что если ты будешь вести себя увереннее и смелее, то застрелишь его нам на ужин, и я приготовлю тебе отменный пирог. Обалдеть, какой он будет вкусный.

Она повторяла про себя его слова «Либо ты охотник, либо жертва».

Собравшись, сделала выстрел, отчего слегка напугалась.

— Вот, молодец! Я же сказал тебе, немного смелости, и все будет в порядке. Вот теперь принеси его и разделай.

— Но я не умею.

— Заодно и научишься. Если постоянно говорить «не умею», то ничему и не научишься. Вон ты поначалу колун в руках держать не могла, а сейчас как лихо дрова колешь, мне даже самому не приходится этим заниматься. Руки себе накачала, больше моих. Ух, скоро меня на себе носить будешь.

— Ага, как же, размечтался!

— Давай пошевеливайся, принеси мне наш трофей, вон ту птицу.

Она нехотя разделывала птицу, выбрасывая внутренности.

— Какая мерзость!

— Зато, как будет вскоре вкусно! Ты совершенно не умеешь обращаться с ножом. Ты не замечаешь что ли, что когда ты так держишь, сама можешь пораниться?

— А вы когда-нибудь убивали голыми руками?

— Да, и такое приходилось делать.

— И как это?

— Скажу тебе, что это сложнее, чем пистолет. Но, зная анатомию, можно сделать все быстро.

— А вы знаете анатомию?

— Нет, просто меня обучили паре приемов.

— Я хочу их знать.

— Это-то тебе зачем?

— Просто, для общего развития. Вы же видите, что я не управляюсь с ножом.

— Но ты просишь совершенно другое. Ну, да ладно. Главное, если ты меня не зарежешь. Не должна, вроде бы.

— Не говорите глупости!

— Я видел у тебя несколько книг об анатомии и ботанике.

— Мне интересно все это.

— А закладки на белладонну тоже интересны?

— Да.

— Весной я покажу тебе, какие тут есть травы, и какие из них ядовиты. Раз тебе это так интересно.

— Спасибо!

— Только не убивай невинных людей.

— Что?

— Шутка.

Уже через месяц Адриана подстрелила, не раздумывая, оленя. Еще через пару недель ходила на охоту сама без лесника. Братислав доверял Адриане заниматься охотой, сам сидел у камина, читая книги. Он попивал чаи и готовил вкусные блюда, рассказывал истории. Она поправилась, лицо ее округлилось, сияло здоровьем, тело окрепло, покрылось мышцами от постоянного физического труда. Она без устали проходила десятки километров на лыжах. Бегала по лесу с Диксоном. Его она умудрялась забирать с собой на чердак, чтобы спать с ним в обнимку. Волосы отрастали, закрывая уродливые шрамы на затылке. Их было видно, только если приподнять волосы. Братислав никогда не спрашивал, что с ней было, и отчего на ее теле столько шрамов. Может, он не хотел смущать ее или напоминать ей о том плохом, что с ней случилось. Характер ее креп. Она становилась веселее, и он больше не видел в ее глазах страха и сомнений. Он доверял ей смотреть за лесом и вести дела. Он даже доверил ей своего любимого коня. Теперь она с него не слезала.

Седой мужчина у окна радовался жизни и светлым моментам, которые ему дарила Адриана своим присутствием. Пришла весна, деревья оживали с новыми силами. Адриана сколотила сама скамейку, установив ее у Сталина, и заставляла ходить с ней Братислава на прогулку. Старик с каждым днем становился ленивее, но всю весну они собирали первые свежие травы. Он научил ее изготавливать яды, сам не понимая, для чего. Ему хотелось научить ее всему тому, что он знал сам. С каждым днем он придумывал для нее новые задания. Они ходили в горы, взяв палатки, ночевали у костра, несмотря на холод. Она привыкла ко всему, и совершенно забыла, что такое город. Лето было жарким, она купала лошадей в реке, загорала и читала, лежа на камнях. Они делали запасы на зиму. Летом она научилась ловить рыбу и готовить уху. Порой было страшно и печально оттого, что ее так и не навещал никто.

Лето подходило к концу. Серж знал, что осенью дорога станет плохой. Почему же до сих пор никто не навещал меня, спрашивала она у себя и сама отвечала: «Понимаю, что Стеван не может, но Серж».

Лишь к концу августа, когда лесник отправился за провизией на зиму, он принес ей десятки писем, которые она с упоением читала и перечитывала десятки раз. Ей писал Серж и Стеван. Все лето Серж пролежал с переломом ноги. Серж рассказывал о городе и как в нем идут дела. Писал о тете и о том, что Кристиан женился, и у него есть ребенок. Ей от этого стало досадно, но она не обижалась на него, жизнь шла, и он не должен был вспоминать о ней. Он писал, как попал в аварию и как уже полгода не может оправиться от операции на колени. Его навещал Стеван. Они сдружились и частенько встречались.

Стеван писал о себе и как ему не хватает компании сыграть в шахматы. Порой в письмах он просто описывал новые придуманные ходы. Изредка он писал об отеле, говоря, что все тут, как и прежде, что Близар не берет на ее место никого. И сам не зная зачем, писал о Драйнере, который продолжал посещать отель. Он хотел сказать этим, что все утихло насчет нее, и вряд ли кто вспоминает. Хотя узнать и могли. Но ее лицо стало совсем другим. Она перечитывала по несколько раз все письма и спрятала их в комод, чтобы любопытный Братислав их не нашел.

После писем она перестала ждать гостей и просто начала готовиться к зиме. Ей казалось, что она уже совсем одичала, и город теперь будет ей не в радость. Она с легкостью ходила на охоту, жалости и след простыл.

Зима наступила суровая, гораздо холоднее, чем прежде. Постоянные бураны заметали их дом почти до крыши. Тяжело было смотреть за хозяйством в такую погоду.

Как-то лесничий, ничего не сказав, ушел, взяв с собой коня. Проходили почти сутки, но его не было. Адриана волновалась, выходила его искать, кричала. Но все это было бесполезно в такой буран. Она уже отчаялась, когда лесничий появился на пороге, продрогший до костей, с синими губами. Переходя реку с конем, он провалился под лед. Коня он спасти не смог, да и сам еле выбрался. Чудом оставшись в живых, он пришел и упал у камина.

Адриана выхаживала его, смотрела за ним. Он отказывался пить и есть, его тело горело. Она не знала, как ему еще помочь. Делала компрессы и укрывала его, давала настойки из трав и растирала.

Но ее старания были без толку, через неделю ее надежд и стараний Братислав умер. Она закрыла его тело одеялом и села рядом на полу у камина, не зная, что делать. Такого поворота она совершенно не ожидала. Остаться совершенно одна в лесу в буранную зиму. Она понимала, что с телом нужно что-то делать, похоронить его. Но суровая погода не позволяла придать его тело земле. Вынеся тело на улицу, чтобы оно не начало разлагаться, она оттащила его в конюшню, где остался стоять еще один конь. Найдя подходящее место, она решила копать. Очистив от снега землю, попробовала воткнуть лопату, но ничего не выходило. Она взяла топор и начала долбить землю топором. В течение пяти дней она выходила и копала промерзшую как камень землю. После накрывала ее, чтобы не завалило снегом. Наконец, добившись своего, Рита похоронила Братислава и сделала надгробие. Она села на колени и заговорила с ним.

— Спасибо тебе за все то, что ты сделал для меня. Я никогда не забуду твою доброту, и все то, чему ты меня научил.

Понимая, что до весны ей не выбраться отсюда, она смирилась. Перенеся свои вещи, она расположилась внизу у камина. Так вдвоем с Диксоном, сидя у камина, они коротали вечера. Она читала, по необходимости ходила на охоту. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, не собакой, а с человеком. Она решила навестить хотя бы Сталина. Добравшись до него, крепко обняла дерево и разговаривала с ним. Диксон начал лаять, на что она не обращала внимания. Когда все же отвлеклась, увидела как Диксон лает на приближающегося на них медведя. Медведь-шатун. Что его разбудило? Что он здесь делал? Адриана не растерялась и, достав ружье, сделала несколько выстрелов. Попав в него, только ранила и рассердила животное. Она вновь выстрелила, он начал идти к ней быстрее. Дальше она ничего не помнила.

Очнувшись, она увидела, что была вся в крови и отчаянно разрубала тело медведя топором. Не на куски, а, продолжая его убивать в шоковом состоянии, раскромсала ему все брюхо, что из него с паром вываливались внутренности. Успокоившись, она посмотрела на свои руки и выронила топор. Почувствовав боль в плече, увидела, что он все же ее ранил, разодрав шубу и добравшись до плоти. Она смотрела на животное и молчала, сознание покинуло ее в тот момент. Очнувшись, увидела, что уже стемнело и, понимая, что возвращаться обратно придется около двух часов, а на это у нее не осталось сил, она решила остаться. Вытащив из убитого медведя все органы, она забралась в него, и, позвав Диксона, укрылась в нем на ночь. Ее не смущал ни тошнотворный запах, ни сырость от крови, она просто лежала в темноте и тяжело вздыхала. Почувствовав, что буран утих, она выбралась и, продрогнув, начала собираться. Она отрезала большой кусок мяса, наполнила свою сумку дополна, отрубила медвежью лапу. Собравшись, она, обессиленная, пошла по лесу, забыв о снегоступах. Диксон бегал рядом, приободряя ее.

Наконец, она все же добралась до дому. Скинув с себя сырые вещи, она вскипятила воды и начала обтираться влажной тряпкой. Дом за ее отсутствие начал остывать. Подкинув дров, она растопила печь. Рассмотрев свою рану, она решила зашить ее. Три полоски на плече. Прошло столько времени, возможно, заражение, она чувствовала, как поднимался жар в ее теле. Сидя спиной к зеркалу, она зашивала саму себя. Поставила рядом самогонки, залпом выпила стакан, и легла спать. Пару дней она боролось со своим недугом. На этот раз помощи ждать было не от кого. Сама перевязывая себя, уговаривая поесть, она набиралась сил.

Как-то ей приснился медведь, и она проснулась оттого, что сама же и рычит. Наконец, придя в себя, она начала жить, как и прежде. Выдрав из лапы, которую она забрала трофеем, когти, сделала из трех когтей себе талисман.

— Либо ты охотник, либо жертва.

Она часто стояла у зеркала и пыталась заглянуть себе в душу, куда-то глубоко, но ничего не получалось. Там было пусто.

Рита ждала, когда зима покинет свои владения, и она смогла бы уехать отсюда. Она просмотрела весь дом, каждую его щель. Найдя в полу прохудившуюся доску, она подняла ее и обнаружила там деньги, трофейный немецкий охотничий нож и два пистолета. Денег было достаточно, чтобы прожить год, ни в чем себе не отказывая. Ее это очень сильно обрадовало, ибо она готовилась к отбытию, и деньги ей были нужны. Она изучала карты, теперь она все в них понимала, старый егерь объяснил ей, что к чему и научил пользоваться компасом. До ближайшего населенного пункта было около суток верхом на лошади. Ее это не смущало. Весна не заставила себя ждать, морозы и бураны отступили, и она выбрала день для ухода.

Собрав все необходимое, она попрощалась с Братиславом, с домом и, потушив камин, все закрыв, забралась на коня и отправилась в путь. Десять часов без остановки она скакала по направлению к населенному пункту. Сделав ненадолго передышку, вновь отправилась. Найдя почту, на которой бывал Братислав, она поговорила с управляющим, рассказала ему о его гибели и что она похоронила его там, у дома. Отдав ему ключи и коня, направилась в отель. Уговорила управляющего заселиться с собакой, за что доплатила ему больше, чем требовалось. Два дня она не выходила из отеля, даже еду заказывала в номер. Смотрела телевизор и удивлялась тому, что происходило за то время, пока ее не было. Казалось, ее не было совсем недолго, но изменения были повсюду.

Поначалу ей было тяжело оттого, что ее окружало так много людей. Адаптировавшись, она нашла магазин подержанных авто и купила себе неприметный старенький седан. Купив новую одежду и приведя себя в порядок в местном салоне, вновь почувствовала себя женщиной и, как и прежде, красивой. Ее шрам на лице придавал ей особый шарм. Ей аккуратно выровняли волосы под каре, поправили брови. Она была удивлена новой моде. Натянув на себя узкие джинсы и теплый кардиган, она направилась по намеченному пути. Диксон послушно сидел рядом с ней, изредка высовывая голову в окно. Она останавливалась и смотрела в карту, разглядывая знаки по сторонам. До города, в который ей нужно было попасть, было три дня пути. Как же много, думала она, три дня туда и обратно в родной город — это пять дней. Значит, если ездить туда и обратно на машине, то нужно пять дней. Какой кошмар! А на поезде, наверное, еще дольше.

Ее остановили на границе и попросили предъявить паспорт. В багажнике было спрятано оружие, и она боялась, что придется все это показывать таможеннику или то, что они найдут это. Но ничего такого не случилось, она улыбнулась офицеру, он попросил открыть багажник и двери салона, она любезно подчинилась требованиям стража порядка.

— Куда вы направляетесь?

— В гости к друзьям, ничего особенного.

— Хорошо, мисс, можете ехать.

— Спасибо.

Впервые она показывала свой поддельный паспорт полицейскому, и он ничего не заметил, значит, все в порядке. Довольная, она продолжала свой путь. Добравшись до города, она сняла квартиру и направилась к дому, который ее интересовал. Она заглядывала в окна и наблюдала. Пыталась вспомнить черты лица мужчины, который частенько бывал в отеле. У него была семья, двое детей и красавица жена. А он уезжал, говоря, наверняка, что в командировку, а сам прибывал в наш отель, чтобы убить кого-нибудь, проклятый некросадист. Если бы только твоя жена знала, чем ты занимаешься. Она не могла понять, как можно, имея двоих детей, одна из которых — дочь, заниматься такими вещами? Возможно, это его удовлетворяло.

Она узнала, где он работает, где обедает, и, надев платье и шпильки, накрасилась, отчего стала еще ярче, и начала свою атаку. Познакомившись, неделю морочила ему голову, чем он был доволен. Договорилась о встрече в отеле. Он пришел первый и назвал ей номер. Она пришла в черном плаще, чтобы не было видно ее лица. Да и отель был дешевым и старым, камер в нем и в помине не было.

Она вошла в номер. Антуа Перой — она нашла его имя в журнале, из которого выписывала имена и адреса — стал ее первым мужчиной, которого она решила навестить. Он подал ей бокал шампанского, она выпила и предложила поиграть, показав наручники. Он с радостью согласился. Приковав его к кровати и заткнув его рот кляпом, она начала раздеваться и надела на себя униформу, полиэтиленовый фартук. Надела перчатки и взяла единственное, что трогала в этом номере — бокал. Она отнесла его в ванную и хорошенько промыла. Поставив на кровать сумку, она раскрыла ее и села поближе. Он ждал с нетерпением начала.

— Вожделеешь? Знаешь, что будет дальше?

Он радостно кивал головой.

— А дальше будет то, что я сделаю тебе один укол, мне нужно испытать его действие. Парализует ли он тебя? Думаю, мне самой для первого раза нужно, чтобы ты не брыкался. А потом, милый мой Антуа, я взберусь на тебя верхом.

Она провела по его губам пальцами, он все еще не понимал, что происходит, и желал ее.

— Я заберусь на твое толстое брюхо.

Она шлепнула его по животу, жир растрясся по сторонам.

— И воткну в твою шею вот этот нож.

Она достала из сумки немецкий трофейный нож.

— И буду медленно отрезать твою голову. Она мне нужна. Мне нужен трофей. Понимаешь?!

Он раскрыл широко глаза и начал брыкаться, что было сил. Она достала раствор и, набрав в шприц снадобья, сделала ему укол. Потом села рядом.

— Вероятно, ты меня так и не узнал. Интересно, ты запоминал хоть одно лицо девушки, которую мучил и убивал? Ты ведь частый гость «Красного бархата». А я вот тебя помню очень хорошо. Да и всех, кто там бывал. Я успела запомнить ваши имена и фамилии. Да, да, да!

До него, наконец, доходило, в чем дело. Он покрылся потом. Его ноги отнялись.

— Ты мой первый. Так что, извини, если что пойдет не так.

Она взобралась на него, и, схватив крепко нож, приставила его к горлу.

— Знаешь, я читала, что если раны наносить по бокам, то жизненно важные органы не будут затронуты. Значит, какое-то время ты будешь жив. Прекрасно! Не правда ли?

Как и говорил Братислав, первая жертва — это тяжело, тем более, когда она смотрит на тебя и пытается вымолить жизнь. Сердце билось от волнения. Она поднесла нож с правой стороны и сделала глубокий надрез, как будто срезала кусок мяса с медведя. Она срезала его голову с обеих сторон, добравшись до позвонка и глотки, затем она надавила и отделила голову от тела. Все было как во сне, он пытался кричать, из его глаз текли слезы. Она знала, если его рот будет открыт, он начнет молить. Она не хотела этого слышать. Взяв его голову, она смотрела в его раскрытые глаза.

— Не так уж и плохо для первого раза. Не так ли, сер?

Убрав голову в мешок, чтобы она не кровила, она забрала все, что принесла с собой, отцепила его руки от наручников. Переодевшись в черный плащ, она незаметно покинула отель.

Вернувшись в свой отель, поужинала, собрала вещи, решив, что лучше поспит в машине или придорожном отеле. Она быстрее покинула город. Заехав в магазин, купила три килограмма свежего ливера, который заказывала до этого. Она знала, что потроха очень сильно и неприятно пахнут, поэтому она положила голову Антуа между ними, чтобы ее не было видно, а потом переложила все в мешок.

Доехав до границы, она была невозмутима и непоколебима. Полицейский попросил выйти ее и открыть багажник и салон. Заглянув в пакет, что лежал в багажнике, он возмутился.

— Что это?

— Потроха, свежие. С утреннего забоя.

— Зачем они вам?

— Друг — лесничий, очень любит. Тушит, жарит. В общем, из них получаются весьма вкусные и полезные блюда. Вот, попросил привезти. Можете открыть, хотите посмотреть? Но запах у них не очень.

— Я чувствую, запах и тут имеется.

— Да уж, у меня есть чек о покупке, если что.

— Да нет, не нужно, все нормально. Я не думаю, что вы везете человеческие потроха.

— Нет, уж явно человеческие не везу.

— Хорошо, езжайте.

— Спасибо.

Ни одна мышца не дрогнула на лице, она вела себя так уверенно, что, казалось, в мешке, кроме потрохов, больше ничего нет.

Почти пять дней она была в пути. Ноги затекли, она устала. Диксону тоже хотелось больше гулять, чем сидеть на месте. Она остановилась по пути в город, решив передохнуть там и посмотреть окрестности. Она чувствовала свободу, с каждой минутой она становилась все более свободной. Наконец, набравшись сил, она поехала дальше, решив больше не останавливаться надолго. Доехав до пригорода родного города, она остановилась и смотрела на город со стороны. Потом она заехала, сняла номер в недорогом мотеле и расположилась там. Затащила с собой пакет с потрохами и свои вещи. Когда она раскрыла пакет, по комнате развеялась вонь, от которой резало в глазах. Она достала из него голову, пропитанную этим запахом и начинавшую разлагаться.

— Надеюсь, Александр поймет, кто это.

Она положила голову в черный мешок и быстрее избавилась от невыносимо вонючих потрохов. Приведя себя в порядок, она с нетерпением направилась к Стевану. Она не боялась, что ее узнают. За эти годы она изменилась, превратившись в роскошную женщину, готовую разбивать сердца. Подъехав к отелю, оставила машину неподалеку от него и решила пройтись пешком. Войдя в отель, молча, с высоко поднятой головой прошла мимо ресепшна и направилась в кабинет Александра. Молоденькая девушка с ресепшна пыталась догнать ее, чтобы остановить. Но Диксон встал на защиту своей хозяйки и оскалился на девушку. Он так и остался сидеть у двери. Адриана вошла в кабинет. Стеван стоял у окна, распивая кофе. Увидев девушку, он сперва не узнал, но стоило ей улыбнуться ему, он сразу же растаял, чуть, было, не уронив бокал. Она бросила мешок у двери и подошла к нему. Они стояли в объятиях друг друга, будто не виделись целую вечность. Наконец, он опустил ее, и усадил в кресло. Расспрашивал, как прошли все эти дни, как она? Он восхищался тем, как она изменилась, ее красотой и уверенностью.

— У меня для тебя подарок.

— Что ты, не нужно было.

— Нужно. Мне кажется, он тебе понравится.

Она взяла мешок и положила его ему на стол, прямо перед его лицом.

— Боже, что за вонь? Что это?

— Раскрывай.

Он нерешительно раскрыл его, и, дернувшись с места, отъехал на кресле назад.

— Тебя ужасает вид мертвого мужчины? Ты привык видеть только женщин?

— Господи, кто это!?

Сквозь потекшее лицо он все же признал одного из клиентов.

— Это же…

— Именно!

Он закрыл мешок и убрал его в сторону.

— Думаю, я оставлю его себе, — сказал Александр.

— Ты не слишком-то удивлен.

— Я ожидал это. Не зря же ты просила журнал. И все время говорила о том, что поняла, почему осталась в живых.

— Да, я поняла!

— Ты знаешь, я не смею тебя осуждать. Возможно, даже поддержу.

— Действительно, мне нужна помощь от тебя. Если бы ты не согласился добровольно, я бы начала вырезать по одному пальцу за отказ.

— Мне это нравится. Но, думаю, мы обойдемся без этого.

— В журнале слишком мало информации, и по нему тяжело найти того, кто мне нужен. Так что, мне нужны имена и адреса. А остальное — моя забота. И, да, документы. Не могу же я ездить с одним и тем же именем.

— Думаю, что смогу предоставить тебе это все в течение месяца. А деньги?

— У меня есть немного. Думаю, я найду способ заработать.

— Ничего не нужно. Я же сказал тебе, что моих денег хватит нам до глубокой старости. Я готов помогать тебе в этом деле. Да простят нас небеса!

— Я разрушу империю Близара, — твердо и с ненавистью произнесла Адриана. — Больше ни одна девушка не умрет. Сначала я убью всех его самых дорогих клиентов, потом доберусь до него.

Александр смотрел на нее с умилением и с довольным выражением лица. Наконец-то он сможет разбить всю эту систему.

— Тяжело ли тебе было сделать это?

— Отрезать голову этому ублюдку? Знаешь, поначалу думала, что меня это смутит, но потом получила от этого удовольствие. У меня был хороший учитель.

— Учитель?

— Да, Братислав!

— Я что, отправил тебя жить к киллеру?

— Ну, почти. Ты же знал, кто он. Верно?

— Знал!

Они улыбнулись друг другу, понимая, что к чему.

— За дверью стоит мой новый друг и не пускает к нам девочку с ресепшна.

— Ты бы вышел, успокоил ее.

Александр открыл дверь, и голубоглазый Диксон чуть не сбил его с ног, вбежав в кабинет.

— Черт бы тебя побрал!

— Он помог мне не сойти с ума после того, как Братислав умер.

Он успокоил девушку, сказав, что все в порядке.

— Что случилось с моим другом, как он умер?

— Он тяжело заболел, я пыталась ему помочь, но, к сожалению, не смогла. Александр, он был чудесным человеком со своей историей. Спасибо тебе за то, что ты нас познакомил.

— Жаль. Я мечтал пожить с ним в его доме и вечерами коротать время разговорами.

— Да. Это были бы чудесные дни.

Стеван печально склонил голову, осознавая горькую реальность, и промолчав буквально минуту, собрался с мыслями.

— Нам, все же, не стоит больше встречаться тут. Ты сама знаешь, как быстро в отеле расходятся сплетни.

— Конечно. Вот номер моего мобильного. Дай мне знать, когда все будет готово.

— Хорошо.

— И да, чуть не забыла. Это тебе.

Она сняла с шеи один из амулетов когтя медведя и дала ему в руки.

— Что это?

— Это бурый медведь. Он пытался убить меня, но я оказалась быстрее.

— Бурый?

— Бурый!

— Господи. Чем ты занималась там?

— Я думаю, ты знаешь. Ты сам отправил меня туда.

— И давай больше без трофеев, я уже сейчас думаю, куда девать эту голову. Не таскай мне больше эту мерзость. А за подарок спасибо, его я буду хранить у самого сердца.

Она попрощалась с ним и направилась к Сержу. Подойдя к его салону, она расположилась в соседнем кафе, наблюдая, как он работает. В его кресле сидел клиент. Она решила дождаться, когда он уйдет. Заказав себе обед, она наслаждалась солнечным днем и любовалась Сержем.

— Какое у Вас интересное колье.

— Это амулет.

— Что это?

— Коготь медведя.

— Как интересно, а где Вы его взяли?

— Я убила его сама.

Наступила полная тишина. Адриана смотрела на назойливого молодого человека в пиджаке, который не думал от нее уходить. Она поправляла на себе халат и продолжала пить чай.

— Вероятно, Вы шутите.

— Конечно. Слушайте, мы знакомы с Вами?

— Сомневаюсь. Возможно, мы встречались.

— Ну, а то, что Вы сейчас тут, рядом, это случайность?

— Адриана, давайте будем считать, что это случайность.

Она понимала, что не называла ему своего имени. Но это ее ничуть не смущало, она ждала все эти годы, что кто-нибудь выйдет на ее след. Слишком долго она охотилась и оставалась незамеченной.

— Мне пора.

— До встречи, я так полагаю, что она состоится.

Парень будто невзначай оставил на столике визитку и, улыбнувшись, молча ушел. Она подгребла ее к себе и, подняв, прочла.

«Отдел уголовных расследований.

Детектив: Андре Рой.»

На номер она не обратила внимания.

То, что на нее вышли полицейские, ее не волновало. Ведь осталось совсем немного. И было бы уже все равно. Она не могла позволить кому-то поймать себя сейчас, столько лет поисков, десятки убийств, когда осталось совсем немного. Но почему он дал о себе знать, может он хочет помочь, он дает мне подсказку о том, чтобы я была осторожна. Именно так и есть. Она взяла визитку и убрала ее в карман. Посмотрев по сторонам и наблюдая, как Рой скрылся в переулке, она решила подняться в номер.

***

Наконец, закончив работу, Серж отпустил клиента и, закрыв за ним дверь, повесил табличку «Закрыто». Она подозвала к себе Диксона и перешла через дорогу. Раскрыла стеклянную дверь, зазвенели колокольчики.

— У нас закрыто.

Она молчала, Серж не торопился выходить к назойливому клиенту. Адриана опускала жалюзи, стоя спиной к нему.

— Девушка, чем Вы занимаетесь? Я же сказал, что закрыто!

Она продолжала опускать жалюзи, Диксон стоял рядом с ней. Опустив, она повернулась к нему и, молча сняв свитер, села на кресло клиента. Больше у Сержа вопросов не осталось. Он пошел в соседнюю комнату, прихрамывая. Она смотрела на него с жалостью, но с теплом в груди — она воспринимала его как отца. Он вышел, держа в руках альбом с готовыми эскизами. Она даже не стала на них смотреть. Кивнув головой, дала свое согласие. Около часа он перерисовывал все на копир. Потом наложив на ее руку, удовлетворившись тем, что выходит, приступил к работе. Там было все: огненные драконы, цветы лотоса, карты, мечи и самураи. Его вдохновила культура Китая. И он не ошибся.

Около десяти часов они сидели молча, смотря друг на друга краем глаза, ей хотелось скорее обнять его и поговорить с ним, рассказать обо всем, что с ней случилось. Но она не знала, как признаться ему в том, чем собирается заниматься. Она думала, что он начнет презирать ее и ненавидеть. От него, в отличие от Александра, она не ждала поддержки, и просидев там в раздумьях, не решилась ему сказать. «Пусть он не знает, не хочу обременять его этой ношей. Он и так много знает».

Закончив, он помазал ее руку мазью и обмотал пленкой. Она поправила ее и встала. Серж выпрямился, поясницу прихватило от долгого сидения. Встав напротив друг друга, они посмотрели в глаза.

— Теперь я могу тебя обнять?

Она схватила его крепко и прижала в свои объятьях, впервые за долгое время ее глаза заблестели. Наконец-то ее самый близкий человек был рядом с ней.

— Я уже думал, что мы никогда не увидимся.

— Не дождешься.

— Ты завела себе нового друга?

— Братислав погиб, а он все это время был со мной.

Они отправились в кафе позавтракать, долго разговаривали. Она расспрашивала о тете. Он рассказывал, что очень часто бывает у нее, а Александр раз в неделю отправляет посыльного с продуктами и с тортом.

— Ох, уж, этот торт.

— Я его видеть уже не могу. Антония всегда раздает его соседским детям. Ты надолго?

— Не думаю, что надолго. Но обещаю бывать в гостях чаще. Не могу находиться в этом месте долго. Слишком много воспоминаний. Да и зная, что Антония здесь, рядом, мне очень тяжело.

— Понимаю.

Наговорившись вдоволь, перед тем, как направиться в отель, она решила проехать мимо дома тети. Слегка притормаживая, она заглядывала в окна и с радостью наблюдала за любимой тетушкой. Она ходила во дворе у яблонь. Адриана, притормозила. Тоска и боль отпустили ее, она видела, что с тетушкой все в порядке, и ей было этого достаточно. По словам Сержа, она стала гораздо веселее, часто общается с соседями, завела себе подруг, с которыми вечерами они делятся рецептами и готовят. Но она никогда не забывает ходить раз в неделю на могилку Риты.

Сама Адриана уже не считала себя Ритой, для нее эта девушка была слабой и не умеющей за себя постоять. Рита умерла, и она лежит в той могиле. Казалось, что и тетя от нее удалялась. Но все же она не забывала о близости к ней. Она была безмерно благодарна тетушке за все то, что она сделала для нее, заменив мать. И, конечно же, ей хотелось мстить за то, что произошло, и за ту боль, с которой ей приходилось жить. За то, что пришлось похоронить родное дитя. Она смотрела на забытый ею дом, на яблоню, у которой сидела и пыталась вызвать у себя чувства. От этого ей стало противно, потому что воспоминаний был много, но они затупились.

Она вернулась в отель, и занялась своими делами. Следила за рукой, чтобы татуировка зажила хорошо. Ранним утром выходила на пробежку с Диксоном. Тренировалась и ждала звонка от Александра. Сержу она сказала, что нашла работу в соседнем городе — работу бухгалтера в банке, и ей придется ездить часто, возможно, она останется там жить. Они гуляли вечером за городом и вспоминали былые времена. Он замечал сильное изменение в ее характере, но ничего не говорил.

Наконец, ранним утром раздался звонок от Александра, он просил о встрече. Встретившись, он дал ей паспорт, пока что один. Это все, что он успел сделать за это время. И имя, которое для нее было гораздо интереснее.

— Держи, там деньги и все необходимое. А уж, как и что, ты решишь сама.

Она не стала открывать при нем.

— Хорошо, я посмотрю потом, что ты мне приготовил. Через неделю я жду новое имя.

— Как же ты быстро. Ты ведь даже не знаешь, куда придется ехать.

— Я чувствую, что далеко ты меня не отправишь. И выбрал явно не жеребца, а какого-нибудь старичка. Ты же хочешь сделать все для меня легче. Не так ли?

— Возможно.

Так и вышло. Ее жертвой был уже давно не молодой, но очень противный граф, который был по делам неподалеку от их города. Понимая, что у нее мало времени воспользоваться тем, что он рядом, она решила не испытывать судьбу и приняла решение просто отравить его, если не будет возможности подойти ближе. Надев парик и нацепив нос, она вошла в плаще в ресторан, где он обедал. Раздевшись в туалете, она стала выглядеть, как все официанты. Она взяла поднос и бокал шампанского. Быстро адаптировавшись, подошла к его столу.

— Мсье, это от той дамы в красном.

Мужчины глупые создания. Он улыбался незнакомой женщине и ни о чем не думая, выпил шампанское, подмигивая даме, которая даже и не подозревала, в чем дело. Яд начал действовать через два часа, когда он уже был у себя в номере один. Это была не просто смерть, а адские муки. Яд разлагал все в организме, словно паучий желудочный сок в мухе. В конце концов, он все выблевал алой жидкостью, так и не поняв, в чем дело. Его нашли утром, когда горничная пришла убирать номер. Он лежал в собственной крови и частично выплюнутых органах. Зрелище было не для слабонервных.

— Умно, — похвалил ее Александр. — На этот раз не стала марать руки!?

— Приготовить яд в нужных пропорциях, не вмешиваться, по-твоему?

— Идеально. Главное, осталась в стороне.

— Ну, как сказать.

— А какая статья в газете! Загляденье! Название просто диво: «Захлебнулся в рвотных массах».

— Уверяю тебя, прежде, чем умереть, он мучился не меньше четырех часов.

— Это радует, они заслуживают каждой минуты мук за свои поступки.

— Ты прав. Но теперь мне хочется поиграть, дай мне адрес и человека, с которым я могу делать все, что хочу.

— Хочешь пытать?

— Именно этого и хочу. Я тут нашла один заброшенный подвал за городом. Думаю, он мне пригодится.

— Я могу пустить тебя в красную комнату, если ты захочешь.

— Ты можешь позволить мне это на свой страх и риск?

— А почему бы и нет? Я могу посмотреть день с меньшим количеством клиентов, и, вуаля!

— Нет, я не хочу быть там. Хотя предложение весьма заманчиво.

— Твои паспорта. Теперь у тебя десяток имен и легенд. С амплуа ты разберешься сама.

— Конечно.

Он передал ей второй конверт, в нем было имя. Имя человека, которого она заманивала в свои сети почти месяц, соблазняя его всяческими способами. Все-таки он оказался в ее машине.

Она залезла на него сверху, начала целовать его шею и, незаметно для него, воткнула в нее шприц с раствором, который его парализовал. Первое время ей приходилось делать уколы и травить. Таким образом, она чувствовала себя гораздо увереннее. Пока она не знала людей и кто на что способен, она боялась сама оказаться жертвой, поэтому не рисковала.

Он проснулся, распятый на кресте и привязанный по рукам и ногами. Крест лежал на земле для удобства действия.

Адриана сидела рядом и ждала его пробуждения. Увидев, что он раскрыл глаза, она показательно надела фартук и перчатки.

— Ну, здравствуй!

Жертва не понимала, в чем дело и была в смятении. Голый и привязанный, он пытался кричать и вырваться.

— Не поможет, кричи, сколько хочешь!

Он смотрел на нее жалостливыми глазами и начинал молить.

— Прошу тебя, опусти меня!

— Знаешь, а я специально не закрыла твой рот. Мне хотелось слышать, как ты будешь молить меня, до этого я переживала, что не смогу слушать это, а теперь мне хочется слушать и слушать. И когда ты молишь меня о пощаде, для моих ушей это песня. Так что можешь молить, скулить и рыдать. Просто знай, что это принесет мне удовольствие. А знаешь, что еще приносит мне удовольствие? Нет, ты не знаешь. Мне нравится рассказывать то, чего тебе не избежать. Чтобы ты знал заранее, что с тобой будет. Да, да, именно так. А теперь слушай. В «Красном бархате» ты любил расчленять. Значит, мы поступим так же. Только для начала, мне для пущей картины хочется вбить в твои ноги гвозди, как у Христа, помнишь? Так вот, сначала я вобью гвозди во все твои конечности, вот этим молотком, видишь? Затем посижу, посмотрю на все это произведение, возможно, это вызовет у меня аппетит, и я поем. Но потом, набравшись энтузиазма, я начну рубить тебя на части. Знаешь, как только я решилась делать это, мне это тоже понравилось.

Ты, наверно, не догадываешься, почему ты весь в веревках? А для того, чтобы ты не мог вертеть отрубленными конечностями. Так вот, сначала я начну с левой руки. Просто мне хочется начать с левой. Но если ты попросишь с правой, я начну с правой, ты только скажи. Я не принципиальна. Нет, возражений нет.

Он рыдал, не зная, что еще делать.

— Нет, у тебя нет возражений? Так вот, смотри. Для начала я отрублю руку по кисти, затем до локтя, а затем до плеча. Делать это буду, засекая время, промежутком ровно через пять минут, чтобы ты не успевал уйти в шок, но и не терял сознания. Ну, я сомневаюсь, что с ногами так получится, но я надеюсь на твое мужество! Ведь ты же мужчина. Сколько невинных девушек ты разрубил, а, скажи-ка мне? Скажи, ты же знаешь! Ответь мне, сколько раз ты был в «красной комнате». Только при мне ты ее посещал около пяти раз. А до меня сколько, скажи честно?

Она яростно пинала его в бока.

— Около двадцати пяти раз, — промычал он.

— Вот как. Хоть в этом ты честен. Да, двадцать пять раз. Именно так. Так, если посчитать, в тебя я вобью четыре гвоздя, руки и ноги рубить буду по три раза, три умножаем на четыре и плюс четыре гвоздя. Черт, по-моему, всего шестнадцать. Черт, не получается двадцать пять. Ну, да и ладно, не буду придумывать ничего нового. Ну, что начнем? Думаю, я достаточно подробно ввела тебя в курс всех дел, и теперь ты знаешь, что тебя ожидает. Ты был вправе знать все это. А теперь пора.

Она взяла молоток и большие длинные гвозди. Продолжая говорить, она не обращала внимания на то, как он скулит и просит прощения.

— Я бы на твоем месте поберегла голос. Это ведь только начало, а ты уже пытаешься сорвать горло. Что я буду слушать через час? Пожалей меня, неужто я буду в тишине.

Она закончила вбивать гвозди, и, налив себе горячего чая из термоса, села на раскладное кресло и продолжала говорить.

— Вот скажи мне. Тебе нравилось, когда они кричали, или ты совал им кляп в рот?

— Я хотел, чтобы они кричали.

— Вот и я этого хочу.

— Отпусти меня. Я дам все, что ты пожелаешь: деньги, титул, все!

— Ох, если бы мне это было нужно! Мое наслаждение — в тебе! И все, что я хочу, это ты! Что? Не так превосходно оказаться на месте тех, кого ты мучил?

— Но я не мучил их так долго.

— А кто виноват, что ты быстр как кролик, но их было двадцать пять, поэтому нам нужно вспомнить каждую из них.

Спустя почти полчаса, она начала рубить его по частям, разбрасывая останки вокруг, Диксон уволок его руку и начал грызть.

— Фу, Диксон, не опускайся так, не ешь это отребье.

Ее мученик только начинал терять сознание и закатывать глаза, как она размахивалась топором и рубила дальше.

— Знаешь, не имея одной руки еще можно жить. Я решила, если выживешь после того, как я отрублю тебе руки и ноги, я не стану отрубать тебе голову. Может, ты выживешь. Тебя спасут. И тогда ты расскажешь о том, как девушка сделала с тобой такое. Да, именно так и сделаю. Получается, дело за малым, осталось только выжить и все. Делов-то, не так ли?

Когда она добралась до колена первой ноги, его сердце уже остановилось.

— Черт, мои подсчеты были не верны. И что ж, ты умер? Ты ведь должен был дожить. Наверно, сердце не выдержало, слишком слаб. Черт! Теперь мне что, знать ваши болезни, что ли, чтобы знать, отчего вы умрете? Ну, ладно, дело нужно завершить. Она продолжила в том же духе. Закончив, она вновь села на кресло и, попивая чай, смотрела на то, как перед ней лежало расчлененное тело. Она любовалась так, словно смотрела на картину Шагала или Гогена. Диксон, то и дело таскал куски куда-то в сторону и грыз их с большим удовольствием. Просидев около часа, она собралась и уехала.

На встрече с Александром она детально рассказывала ему все, что сделала, он с наслаждением слушал ее. Он не позволил ей заниматься этим ближайшие недели, пусть это уляжется, ведь не часто находят такие трупы, тем более, расчлененные так искусно. Если это будет слишком часто, начнутся вопросы, и все поймут, чтов этом замешан один человек.

— Ну, ты получаешь от этого наслаждение?

— Я чувствую, как души тех девушек благодарят меня, и спокойно отправляются на покой, они отомщены. И это меня радует.

— Как красиво сказано — отомщены!

— Дай мне имя, чтобы я могла уехать еще дальше, чтобы в нашей округе все стало потише. Затем я вернусь.

— Ты давай там, слишком внимания не привлекай, а то твои методы очень вызывающи.

— Но ведь это не мои методы. Да, я добавляю кое-что от себя. Но, в основном, это все они сами. Ты же сам мне говорил, чем они любили заниматься. Вот именно это я и делаю с ними.

— Интересный подход.

— Думаю, Америки я и не смогу открыть, уж очень все увлекательно было и без меня.

— Я сделал тебе загранпаспорт.

— О, как интересно. Это совсем что-то новенькое.

— Думаю, хватит ездить по несколько дней на машине. Слетай-ка ты на самолете в Англию!

— В Англию?

— Именно так, мисс.

— Это же так далеко, там я точно ни разу не была.

— Я решил, что именно к этому человеку ты должна отправиться. Он очень богат и влиятелен. Как ты справишься с ним, я понятия не имею. Ну, раз ты хотела рыбу покрупнее, и работу потруднее, то дерзай.

Два месяца она провела в Англии, прежде чем найти подход и принять решение. Соблазнам и хлопанью ресницами этот джентльмен не поддавался. Семьи у него не было. Зато, за ним всегда ходила охрана. Их не было лишь в его спальне, когда он спал, или раз в неделю принимал у себя услуги девушек из эскорта. Адриана пробралась к нему, заплатив девушке, которая направлялась к нему. Парик, неузнаваемый макияж и не очень приличная одежда. В сумке веревки. Показав их охране, она пояснила, что это для игр.

— Сегодня он хотел пожестче, — пояснила она.

Вопросов не возникло, он был в полном ее распоряжении. Она предложила ему выпить и начала петь гимн, он присоединился и голосисто пропел один куплет. Сразу же одурманив его, она бродила по апартаментам и издавала стоны, чтобы у охраны не возникло вопросов. Она переместила его в ванную и уложила, связав и убедившись, что он обездвижен, раскрыла его рот и отрезала язык. Вколов ему адреналин, она разбудила его. Он не мог говорить и только молчал и мычал, пытаясь кричать и просить помощи.

— Ты готов?

Он мотал головой, показывая, что не готов.

— Так, посмотрим. Ванная достаточно просторная и устойчивая к высоким температурам. Так вот, я здесь, чтобы мстить. Да, да, да, мой хороший, именно так — мстить. Посещая «Красный бархат», у тебя любимым занятием было снимать с девушек кожу. Я решила наградить тебя тем же. Ну, если я не ошибаюсь, конечно.

Она сидела на краю ванной с умным и заинтересованным лицом, как ученый, готовившийся поставить эксперимент.

— Я не знаю, откуда я это взяла. Но, по-моему, кожа начинает сдираться и отходить от кипятка. Как думаешь?

Она посмотрела на него, будто ждала ответа.

— Так вот, в моем распоряжении пять часов. Именно такое время ты держишь у себя девушек. Чем ты с ними занимаешься все это время, чудовище? Они тебе напильником делают педикюр, что ли? Ты так ужасен, что к тебе прикасаться не хочется. Ну, не об этом, мне хватит и трех часов, хотя, естественно, были бы другие обстоятельства и место, было бы веселее. Но, к сожалению, выбирать не приходится, рада и этому. Кстати, спасибо за отлично спетый гимн. Ты бы знал, для чего он мне, я ведь все записала на вот эту маленькую штучку. Да, и не об этом тоже. Так вот, я расскажу, что я буду делать. Вот, смотри, по моим подсчетам этого будет достаточно. Это кипятильник. Один такой в течение трех минут кипятит воду объемом в литр. А в этой ванне около шестидесяти литров. Соответственно, чтобы мне немного продлить удовольствие, я засуну не шестьдесят, а всего лишь пять.

Она достала из дна сумки под веревками хорошо упакованные и тесно сложенные кипятильники.

— Самой большой проблемой было пронести тройники. Скажу тебе, я очень переживала, думая, что они заставят раскрыть мне мой плащ. Я сказала, что на мне пикантное белье, на то они переглянулись и, видимо, подумали, что тебе это не понравится, они с легкостью пропустили меня к тебе с сумкой, в которой я пронесла веревки, которыми ты сейчас связан, и кипятильники, ну, а тройники пришлось пронести на себе. Вот нонсенс, если бы твои охранники были чуть внимательнее и бдительнее, то обратили бы внимание на мой парик, на цветные линзы, нос, уши. Признаюсь, колени у меня тряслись, если бы они меня раскусили, это был бы конец. Должна все же признать, что и сейчас мне слегка дурно от мысли, что кто-нибудь зайдет.

Она все это снимала и демонстрировала ему, начиная подключать тройники и кипятильники.

— Интересное зрелище наблюдается… М-м-м, мне не терпится. Через полчаса станет жарко. Ну-с, начнем.

Она опускала один за другим кипятильники в воду, наблюдая, как пытался барахтаться обессиленный мужчина, к которому у нее не было жалости.

— Надеюсь, я хоть немного права, и с тебя хоть немного слезет кожа. Ну, если даже не слезет, хоть сваришься. Ну как, теплее?

Вода в ванной начинала нагреваться. Адриана посматривала на часы и периодически выходила попрыгать на кровати и покричать. Обратно возвращаясь в ванну, она ждала, когда все начнется. Понимая, что он начнет барахтаться и, возможно, от этого будет много шума, она вновь обездвижила его, сделав укол. Его тело начинало краснеть и волдыриться. Рот то открывался, то закрывался как у рыбы, глаза слезились, и он, беспомощный, ничего не мог поделать.

Она сидела и смотрела, как мужчина как рак варится в своей роскошной ванной заживо, она начинала демонстративно зевать, показывая, что ей становится скучно. Зрачки покрылись бельмом, кожа действительно немного отошла. Он сварился, она ткнула в него, будто проверяя его готовность. Вздохнув тяжко, неудовлетворенно начала собираться. Кипятильники она оставила как есть. Вернув на лицо грим и парик, она поставила рядом с ним диктофон, длительностью три минуты. Ей этого времени было достаточно, чтобы скрыться, если все пойдет по плану. Она начинала очень сильно волноваться, осознавая, что может попасться, что охрана может ее задержать до тех пор, пока не убедится, что с хозяином точно все в полном порядке. Включив, она вышла из апартамента.

— До встречи, мальчики!

— Стой!

Один из охранников ухватил ее за руку.

— Где он?

— В ванной. Зайди, проверь.

И действительно охранник открыл дверь и немного вступил за порог комнаты, прислушался, услышал плеск воды, как поет в ванной хозяин, и удовлетворился этим.

— Хорошо, иди.

Она медленно шла по коридору, пытаясь вести себя достаточно спокойно. Но стоило ей исчезнуть из поля зрения охраны, она побежала, что есть сил. Добежав до соседней улицы, где спрятала сумку с вещами в мусорном баке, проверяя, нет ли кого, она переоделась и сняла свой наряд. Надев светлый парик, собрав все вещи в сумку, она прошла еще пару кварталов и, сев в машину, уехала из города прочь. За городом она сожгла сумку и улики, купила билет на самолет в соседнем городе на обратный путь и ждала своего рейса. Волнение не покидало ее, хотелось быстрее покинуть страну и скрыться. В крови был азарт и страх, это все ее возбуждало, заставляя то и дело улыбаться.

Охранников через два часа смутило то, что он не подходил к телефону, который то и дело звонил. Зайдя, один их парней его охраны пытался позвать его, но не было слышно ни единого звука. Войдя в ванну, молодой парень, видимо, со слабой психикой, заблевал весь пол. Тут-то и началось веселье. Когда приехали извлекать тело из ванной, мясо отделилось от кости. Зрелище было не для слабонервных. Адриана в этот момент уже была на пути к дому.

Забрав у Сержа Диксона, которого она оставила, объяснив все командировкой, она навестила Александра, как обычно, все рассказала ему. Даже он ужаснулся над тем, что она сделала, представляя, какая картина открылась перед теми, кто нашел тело ее жертвы.

— Чего ты морщишься?

— Мне противно представлять это.

— А каждый день выбрасывать в мешках потроха девушек тебе не противно?

— Да, да, да, ты права.

— У меня к тебе просьба.

— Говори.

— Я хочу шляпу с полями.

— Рабочую шляпу красной комнаты?

— Да, именно ее.

— Зачем она тебе?

— Меня начинает бесить, что мне приходится объяснять, кто я. А если я буду в ней, то им будет понятно.

— Мысль хорошая, мне нравится. А зачем ты вообще разговариваешь с ними?

— Ну, мне нравится это делать. Они в этот момент внимательны.

— Ты жестока!

— Я-то? Нет! Все они, вот все — да!

— Ты лишила Близара его четырех постоянных клиентов, которые бывали каждые три месяца.

— Не сомневайся, Близар скоро начнет чесать свою козью бородку.

— Я так полагаю, что и до него мы доберемся?!

— В этом даже и не сомневайся!

— У меня складывается впечатление, что ты тайный агент, а я твой командир.

— Не юли, командир.

— Так, держи конверт. Уж в этой стране побудь подольше. Может, подлечишься, воздухом подышишь.

— У меня времени нет на эти глупости.

— Ты начинаешь работать как серийный маньяк.

— Нет!

— Почему ты так думаешь?

— У меня нет определенного почерка. А еще ни одна жертва не была в одном и том же городе.

— А как на счет того, что они все мужчины. И перед своей смертью они так или иначе были либо усыплены, либо обездвижены. Тебе не кажется, что это все намекает на то, что работает женщина. Вряд ли бы мужчина занимался такими вещами.

— Я об этом не задумывалась.

— Так задумайся! Легче было бы, если бы ты их всех просто застрелила.

— Им бы было легче, но не мне.

— Тебе нужна их боль, тебе нужно мстить?

— Именно, я хочу видеть слезы, страх и мольбы. Чтобы они ощущали все то, что пережили те девушки.

— Ну, что я могу сказать, видимо, в той жизни ты явно была палачом.

— Возможно. Конверт?!

Через неделю Адриана уже была в Тель-Авиве. Единственно, что она сделала, прибыв в эту страну, посетила стену плача. Как и все, держась о ее камни, она просила и вложила в нее свои желания.

Еще через неделю она уже втерлась в доверие к сорокалетнему еврейскому бизнесмену, как обычно, притворяясь не той, кем является. Еще через неделю она уговорила его на выходные побыть лишь вдвоем на его личной яхте. Влюбленному пришлось согласиться, ведь она соблазняла его и обещала незабываемые вещи. В чем и была его ошибка. Уже к вечеру первого дня она покинула страну, сделав с жертвой такое, о чем сама толком и не поняла. Но главное, он умер и, вероятно, в муках из-за сотен швейных иголок, каждую из которых она медленно вонзала и глубоко втыкала в его плоть, что заняло у нее около трех часов. Как обычно, она сначала довела его своими рассказами и историями до истерики. И тут она осталась недовольна — он слишком быстро умер. Она сделала вывод, что мужчины слишком слабы по сравнению с женщинами.

Затем наступило затишье, Александр не хотел подвергать ее опасности, хотя тех, кто заслуживал мучительной смерти, было достаточно. По его мнению, все шло слишком гладко. Она его просила, даже угрожала. Долгое время он ничего ей не давал. Он дал ей шляпу, чтобы она хоть немного успокоилась.

Общаясь с Сержем, она иногда заговаривалась, и бывало, что могла сказать что-то лишнее. Его догадки ужасали его самого. Но он по-прежнему не задавал вопросов, понимая, что не сможет никаким образом помешать этому. Адриана становилась нервной оттого, что ей долгое время приходилось находиться на одном месте. Она не находила себе места. Она согласилась с тем, что лучше стрелять, после чего он дал ей имена сразу нескольких мужчин, улетать из страны не пришлось.

Через два дня в копилке Адрианы было уже десять жертв. Среди клиентов «красной комнаты» понеслись слухи о зверских убийствах и распространялись как ветер, из уст в уста передавались подробности. Мужчины стали бояться, ведь каждый, услышавший название «Красный бархат», относился к этому с трепетом.

Близар начинал паниковать, ведь все эти клиенты так или иначе связаны с отелем, и если полиция зайдет слишком далеко, возможно, они начнут искать связующие и доберутся до отеля. Он лично наведался к Александру, собрав все документы и завалив «красную комнату» рухлядью, старой мебелью и кроватями. Близар был напуган происходящим, потому что он понимал, что, возможно, это коснется и его. Все же надеялся, что это лишь совпадения, и клиенты не перестанут посещать его отель. Лично разослал каждому письмо с извинениями, что «Красный бархат» временно закрыт на реконструкцию.

Александр и Адриана были очень довольны происходящим, и тем, что, наконец, «Красный бархат» перестал быть единственным посещаемым местом людей. Стеван даже и не знал жизни без «красной комнаты», теперь времени стало гораздо больше. Он перестал бояться слежек, и спокойно разгуливал по городу. Клиенты, заселявшиеся просто переночевать, не были очень требовательными, и грязи за ними было гораздо меньше. Всего лишь скомканная пастель, грязные полотенца на полу в ванной, и это все, что они оставляли после себя.

Александр понимал, что отель, вероятно, больше не будет таким, как раньше. И его это даже опечалило.

Адриана подходила к двери черного входа и прикладывала ладонь на деревянную плоскость двери. Закрыв глаза, она будто прислушивалась и слышала голоса, видела, что там было, знала… Вероятно, если рассказать историю об этом отеле через десятки лет, то у него будет совсем другая репутация. Люди любят дома с призраками, а в этом огромном готическом доме слишком много измученных душ, которые никогда не найдут покоя. А все будет именно так и никак иначе. И она это знала, знала, потому что сама дала толчок этому.

***

Адриана поднималась по лестнице в свой номер, разглядывая визитку Роя. Он не выходил из ее головы, она не понимала, стоит ли бежать ей сейчас или все же у нее есть время. Бежать она не собиралась, слишком устала, чтобы скрываться от всего, тем более, от глупых копов, как она считала, что за столько лет Рой первый, кто подошел к ней. А может, это просто незнакомый парень, решивший так нелепо познакомиться. Нет, это точно не так. Рой знал ее, и она знала это. Но ей не хотелось этого признавать. Два года он следит за ней, не докладывая ни о чем своему начальству, он знает о ее деяниях. Он изучил ее, и в свои юные годы все же нашел связующие и сопоставил все. Были сотни догадок, но он не хотел ей мешать, веря, что она сама ему все расскажет. Уверенность многих людей порой поражала, задумывалась она. Я ведь могу его убить… Но не стану, конечно нет. Его грехи мне неизвестны и не мне его судить. Может, стоит позвонить и поговорить с ним. Рассказать. Нет, еще не время, когда настанет именно тот час, думаю, наберу я именно его номер.

Двое скучающих людей сидели в кабинете, смотря по разным точкам.

— Ты когда-нибудь мог подумать о том, что ты вот так будешь сидеть и страдать от безделья.

— Если честно, я чувствую себя ужасно. Я не нахожу себе места. Не знаю, чем заняться.

— Заведи себе сад как все пожилые и копайся там. Нервы восстановишь.

Она сидела на кресле, опрокинув голову назад, и смотрела в потолок.

— Вот спасибо! Уже за старого меня считаешь?

— Я не считаю! Просто когда мне нечем заняться, я хоть выхожу, гуляю, езжу, а ты так и сидишь. А так за отелем поставь теплицу и сажай там помидоры или еще чего. Можешь, кстати, белладонны.

— Ага, как же! У всех на виду!

— Кому она будет нужна?

— Вот приедет Близар. Решит заглянуть, а там палисадник.

— А то этот идиот знает, как выглядят травы!

— Недооцениваешь его!

— Нет, что ты. Если бы я его недооценивала, то, в первую очередь помчалась бы убивать его. Скажи мне! А почему ты не боишься за меня сейчас?

— Не понял?

— То, что меня поймают, раскусят, убьют, посадят.

— Знаешь, нет у меня к этому предчувствия.

— Глупости. Ты не представляешь, как мне было страшно в Англии. Как мне было тяжело проходить мимо охраны. Я там вспомнила все молитвы, что на ночь говорила мне тетя. Черт! Поройся они поглубже в этой сумке или раскрой мне плащ, мне конец. Да и я сама глупая, как могла так пойти, не зная, что будет. Да, я приехала смелая и рассказывала, как все прошло отлично. Да, прошло, но все это, понимаешь, лишь потом, когда начинаешь анализировать, взвешивать все плюсы и минусы, потом понимаешь, что на тот момент было больше минусов, чем плюсов.

— Сейчас ты боишься чего-то?

— Ничего я не боюсь. Лишь хочу сказать, что впредь стану лучше продумывать.

— Это правильно. Это мне нравится. Хороший подход к делу.

— Ты мне совсем не помогаешь!

Она рассерженно бросила в него подушку.

Он поймал ее.

— А чем я тебе должен помочь? Ездить с тобой, что ли? Или научить чему-то, что ты еще не знаешь сама? По-моему, о безопасности я всегда говорю сам. Что, где и как, сколько охраны, что он из себя представляет. Это ты сама остаешься одна, и строишь из себя Мата Хари…

— Это кто?

— Не знаю, не важно… Короче, думай, иначе на самом деле попадешься, и моя интуиция не поможет.

— Ворчун…

— Когда ты уже повзрослеешь?

— По-моему, я достаточно большая девочка. Дай мне ключ от «красной комнаты».

— Что? Резко ты меняешь темы, однако. Что надумала?

— Хочу чувствовать себя в безопасности.

— Не понял?

— Кого ты там мне приготовил? Я приведу его сюда.

— Что? Как!?

— Как обычно, привезу, усыплю. Вернее, наоборот. И поиграю с ним в одной из комнат. В спокойной обстановке.

— Я думал, тебе никогда не захочется там больше оказаться.

— На земле происходят достаточно ужасные вещи, от этого, однако, я не поотрывала себе ноги и не выколола глаза, чтобы не видеть этого. Боль осталась, знаю, что войду туда, будет больно и нахлынут воспоминания. Но мне кажется, что это нужно, чтобы проститься с прошлым. Раз и навсегда!

— Ты уверена, что тебе это поможет?

— Думаю, да. Для начала я просто хочу там побыть одна. Хотя бы ночь.

— Ты сумасшедшая.

— Возможно. Я начинаю путаться, где реальность и явь. Мне часто снится сон …

— Что тебе снится? Почему ты не говоришь мне, что тебя что-то гложет?

— Я открываю глаза, и вишу там на крюках, и все время смотрю на его идеально полированные туфли. Потом просыпаюсь от боли, и болит каждая рана, каждый шрам, который с трудом затянулся. И я не хочу бежать от этого, я хочу пережить это.

— Пережить. Что это значит?

— Поверь, мне это нужно!

— Не томи меня, я не понимаю.

— Я хочу, чтобы ты подвесил меня.

— Что!?

Он возмущенно вскочил с места, швырнув подушку на пол. Затопал каблуками и разбудил тихо дремлющего Диксона. Он был возмущен услышанным. Ему было непонятно, шутит она или нет.

— Скажи, что это шутка!

— Нет!

Он искоса посмотрел на нее. Затем начал долго объяснять ей и рассказывать, напоминая, как долго она восстанавливалась от этих ран. Что он сам чуть не умер там с ней. Он не давал ей сказать ни слова, без конца бегая и возмущаясь. Его прервал телефонный звонок, после чего он слегка забывшись, все же выслушал. Она объясняла ему, что то ли в Тибете, то ли еще где, люди практикуют такой способ медитации, что тогда, когда она висела там, это и была медитация. Она видела себя со стороны. Казалось, что она покидала свое тело и наблюдала за этим со стороны. Поэтому и не кричала и сумела выжить. Он говорил, что это глупости. Она умоляла его, объясняя, что ей это необходимо лишь для того, чтобы забыть это все, чтобы кошмары покинули ее, показала ему точки, в которые можно безопасно воткнуть крюки, и не будет крови. Долгое время она изучала книги по медицине и анатомии, и ей казалось, что она права.

— Тебе экстрима в жизни не хватает, что ли?!

— У меня этого переизбыток, я лишь хочу отпустить лишнее.

— Так, езжай к этим монахам и у них виси, а не в моем отеле. Не проси меня об этом.

— Ну, Александр!

— Ты вообще думаешь, о чем просишь?

— Конечно. Это небольшая услуга.

— Я не смогу. Я никогда не делал этого.

— Я намечу точки, и ты проткнешь. Я не произнесу ни звука.

— Ты ненормальная. Ты не отстанешь?

— Нет!

— Господи! Дай мне хоть время решиться на это.

— Хорошо! Ключи.

— Черт с тобой, иди.

Открыв сейф, он дал ей ключи от «красной комнаты». Рита знала, что он придет, и была готова к этому. Эта мысль, навязчивая идея медитации в таком положении уже давно не покидала ее. Казалось, что она должна увидеть свет в конце тоннеля, который проведет ее туда и обратно. И чтобы понять это, нужно было рискнуть и попробовать.

Отперев двери, она вошла уже в слегка запылившуюся комнату, раскрыла шторы, подошла к своему бывшему рабочему месту. Проведя рукой по пыльному столу, Рита ударила по нему кулаком. У себя в голове она сожгла это место, не оставив от него ни щепки. Но тут в этой реальности смотрела на свое отражение на лакированном столе. В воздухе продолжал витать запах крови. Стены пропитались этим. Казалось, что слышны стоны и крики, мольбы и слезы. Но никого не было. Она снимала ключ за ключом со стенда, и, наполнив карманы, направилась в зловещий коридор. У каждого номера своя история, сотни историй, сотни жизней. Убедившись, что она одна, Рита вошла в первую комнату и, усевшись на пол, зарыдала. Она сама не поняла, что с ней происходит: боль, досада, обиды — что это? Она сидела, и слезы текли по ее здоровым розовым щекам. Она представила, что у нее могла быть другая жизнь. Жизнь, которую у нее отняли: муж, ребенок, тетя. Улыбки и праздники. Гости и дни рождения. Всего этого ее лишил Близар, лишь просто приказав подчиниться, свободную девушку сделав своей рабыней.

— Я не могу простить этого и не прощу. Я не одна, их сотни. Я слышу, как они просят о помощи. Я всегда их слышу, поэтому не хочу оставаться никогда одна. Мне кажется, что я виновата в этом, что не могла ничего сделать и не помогла. А ведь могла поступить так же, как Александр, отпустив одну девушку, и все. Она бы рассказала всем. Хотя кому, всем? Черт.

Она собралась с духом и встала с пола, обойдя всю комнату и запомнив раз и навсегда все ее детали, потом вышла прочь и направилась дальше. Обход длился около четырех часов. Потом она легла на кровать в комнате, где часто приходилось оставаться.

Рита проснулась от скрежета полов. Стеван, ворча, вошел и без остановки что-то говорил себе под нос.

— Говорю тебе — это плохая идея.

Она вышла к нему навстречу. Он стоял, держа в руках стерильные перчатки, спирт и бинты.

— Это плохая идея.

— Но мне это нужно! И ты все же пришел!

— Если ты хоть раз пискнешь, что тебе больно, мы прекратим. Ты поняла меня! Шрамов ей не хватает!

— Не будет там шрамов.

— Как же. Входила?

— Нет, туда хотела войти с тобой.

— Ну, пойдем. Ты готова?

Кивнув головой, она достала последний ключ из кармана.

— Ты же сказал, что Близар приказал все здесь очистить.

— Да, сказал.

— Но почему ты его ослушался?

— Эти стены мои, какой бы ужасной ни была их история, она моя. И я не собираюсь с ней расставаться по приказу этого болвана. Тем более, что когда-нибудь ты доберешься до него.

— Да. Я тоже на это надеюсь. А ты не боишься, что он в любой момент может навестить тебя?

— Сейчас нет. Пока что он озадачен другим. Ты все же подумай о том, что ты можешь попасться. И именно поэтому тебе следует пока что притаиться, может, даже еще на годик.

— Что, какой, к чертям, годик? Ты и без этого меня заставляешь ждать по полгода. Чем, по-твоему, я должна заниматься все это время?

— К чему спешка? Я не успеваю находить всех. Да и ты время торопишь. Опасно это все. Там столько народу, что тебе и на десяток лет хватит. Ну чего, чего ты смотришь на меня и молчишь?

— Это все так дико. Подумай я о таких вещах лет десять назад… О том, что увижу смерти… О том, что буду убивать.

— И я не думал об этом, когда тихо, мирно ловил бабочек сачком. Так что, не ной, и пойдем, сделаем ту глупость, что ты задумала, и забудем напрочь.

Адриана открыла дверь, и глубоко сделав вдох, почувствовала знакомый запах комнаты. Прошло почти четыре года. Но ее тело трепетало, ей казалось, что она и не покидала эти стены.

— Может, включишь свет? У меня нет желания пробыть тут всю ночь.

Протолкнув ее вперед, он пробрался к выключателю.

Адриана увидела свисающие крюки и, закрыв глаза, вспоминала все.

— Хватит!

— Чего, чего ты такой нервный?

— Ты знаешь, что мне эта твоя задумка вообще не по душе. Как так можно? Так еще и меня впутала в это. А я, старый дурак, слушаю тебя и помогаю в этом. Как так можно…

— Просто ты не понимаешь две вещи! Первая, что я от тебя все равно не отстану, и вторая — что мне это нужно.

— Возможно, так оно и есть. Но, меня это ничуть не вдохновляет.

Она прошла в центр комнаты и встала над крюками и дотронулась рукой. Они прозвенели меж собой, создав мелодию воспоминаний. Подойдя к рубильнику, она опустила их до пола.

— Постели ковер.

Она разделась, оставшись лишь в нижнем белье, села в позу лотоса и ждала. Александр ходил сзади нее, смотря на ее спину, покрытую татуировками и шрамами. Собранные в пучок волосы открывали ее изуродованный затылок. Шрамы были повсюду, он смотрел на это с печалью, и ему ничуть не хотелось оставлять на этом теле новые следы истории. Он боялся сделать ей больно. Вонзить крюки в ее плоть, и видеть кровь…

— Ты сумасшедшая.

— Ты сделал меня такой. Не забывай об этом.

— Я люблю тебя, и, как и прежде, хочу лишь уберечь.

— Не перечь мне! Видишь отметины? Протыкай точно туда!

Отметины были промеж лопаток, на коленях и на икрах. Он надел перчатки и все хорошо обработал. Продолжал ходить с опаской.

— Ты ждешь, что я передумаю?

— Видимо, зря я этого жду.

Он воткнул первый крюк на ее спине, она не издала ни звука, он ждал, что она дернется, застонет или еще что. Но ничего не последовало. Наклонившись над ней, он посмотрел в ее глаза, они были закрыты, и зрачки не шевелились. Он попытался разговорить ее, но она попросила молчать. Вдев в нее все крюки, он смотрел на нее со стороны.

— Подними меня.

— Я боюсь!

— Чего ты боишься?

— Вдруг кожа не выдержит?!

— Вот и проверим. На метр от пола, и оставь меня на двадцать минут, затем зайди и проверь: если я буду молчать, оставь на час. Затем вновь проверь, если я, как и прежде, буду молчать, приди через два часа, если ничего не изменится, придешь еще через два часа и только тогда заговори со мной.

— Ты спать собираешься, что ли?

— Посмотрим, как пойдет. На метр!

Помотав недовольно головой, он медленно приподнял ее. Закрывая лицо от возмущения ладонью, он смотрел на все крюки и на то, как ведет себя кожа. На удивление, крови почти не было, и она вела себя достаточно спокойно. Убедившись, что все нормально, он решил первые двадцать минут провести за дверью. Выключив свет, он вышел и уселся на полу в коридоре. Посматривая на часы, он считал минуты, чтобы быстрее зайти. Боясь не расслышать, что происходит в комнате, он старался дышать через раз, прикладывая ухо к двери. Он ничего не слышал. Спустя двадцать минут, ни минутой раньше и не позже, он открыл дверь и посмотрел на нее. Она замерла, словно бабочка в полете, для которой остановили время. Ее тело было словно мертво. Он ждал, что она попросит его снять, но не дождавшись, посмотрел на время и решил подняться к себе и узнать, все ли хорошо в отеле.

Первые пять минут были болезненными и казались вечностью. Но она смогла убить свое тело и войти в транс. Она вновь оказалась в этой комнате, как четыре года назад, и видела, как блестящие туфли маячат у нее перед глазами. Боли не было, лишь воспоминания в мелких подробностях, чтобы ничего не упустить. Она слышала голоса девушек, которые, как и прежде, просят помощи и молят о спасении. Она не слышала, как Стеван заходит проведать ее. Его бесило ее спокойствие и уравновешенность. Она смотрела в пол и даже без света видела его. Увидев перед собой босые ноги, она дернулась, цепи зазвенели.

— Кто ты?

В ответ не прозвучало ничего. Она почувствовала волнение и учащенное сердцебиение. Если бы в этот момент Стеван был рядом и слышал звон цепей, он снял бы ее, не раздумывая.

— Кто ты? — продолжала она бредить в мире своих воспоминаний.

Холодные руки коснулись ее лица, обхватив ее подбородок, приподняли голову. Она увидела чистое красивое лицо девушки с длинными темными волосам и глубокими темными глазами.

— Я Адриана, — тихо прошептала девушка ей на ухо. — Я та, чье имя ты носишь.

— Почему ты здесь? Что тебе нужно?

— Как и всем нам, отмщения. Отомсти за мою смерть.

— Я сделаю это!

— Ты стала мною. Как тебе быть кем-то другим, но не быть собой? Наверняка, ты забыла, кто ты есть на самом деле?

— К чему ты ведешь?

— Ты торопишь время. Я не хочу, чтобы мое имя умерло второй раз. Будь осторожна и не торопись, думай… Вспомни Лилль… Не забудь навестить его напоследок…

Стеван включил свет в комнате и, подойдя к ней, пытался привести ее в чувство, проводя ваткой у носа. Резко очнувшись, она дернулась с места, расшевелила цепи.

— Тише, тише.

Она не почувствовала, как Стеван опустил ее, и что она уже сидела на полу. Глаза слиплись, ноги затекли. Стеван помог ей встать и отвел в комнату, напоил теплым молоком, обработал раны. Он уложил ее спать. Он поражался ее выдержке, как она с легкостью провисела столько часов. Войдя в комнату, он блуждал у цепей, трогая острие крюков, понимая, что никогда не сможет повторить этого за ней. Но как же его терзало любопытство…

***

— Ну, привет Лилль! Как видишь, я тут напоследок! — прокричала Адриана, вновь расположившись на балконе. Бросив на стол визитку и захватив по пути со спальни часы, она застегнула их на руке и смотрела, как стремительно бегут стрелки. Новая пачка сигарет, свежий кофе, пакет с булочками. Можно продолжать сидеть и вспоминать. Кто-то постучал в дверь и оставил почту, подкинув ее в щель, соседи, пришедшие на обед, бродили за стенкой. И лишь мужчина продолжал лежать, не изменяя своей позы.

Она обернулась лицом к спальне и смотрела на тело, отражающееся в зеркале. Затянувшись, она заговорила сама с собой.

— Мой милый Француа, ты когда-нибудь задумывался о том, что я доберусь до тебя? Нет! Ты не думал об этом, потому что был уверен, что убил меня. Даже смотря в мои глаза, ты не вспомнил, кто я. Какой же ты идиот. Как наивно повелся на переписку в интернете и поверил незнакомой девушке, впустив ее в свой дом.

Она направилась к нему, кровь на теле уже закоптилась, она проводила пальцами по холодной загорелой коже.

— С появлением интернета и всех этих глупостей… Сайты знакомств… Пф-ф-ф, какая чушь. Но эта чушь пошла мне на руку. Ты, мой извращенец, хотел, чтоб тебя наказали? Получил?!

Она гладила его по волосам, и, докурив, потушила сигарету о его спину.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло. За годы, что я добиралась до тебя, мой интерес к убийствам и новшествам настолько потерял интерес, что уже ничего не приносит мне удовольствия. Хотя, воткнув нож в тебя и почувствовав твою плоть изнутри, я надеялась получить наслаждение, какую-то эйфорию… Но, черт подери, нет. Ты был самым желанным для меня, а стал самым скучным. Ты так быстро кончился, что я не успела насладиться твоей смертью. Хорошо хоть успел понять, кто я. О, да, этот взгляд я точно не забуду. Ты меня узнал, все же твоя трусливая душа узнала меня. И тогда ты затрепетал. Видимо, ты потерял разницу между реальностью и сном. Ты подумал, что ты спишь или уже умер. Так и умер, задавая вопросы. Вот если бы ты был первый, наша встреча была бы долгой, и я бы ответила на все твои вопросы. А ведь я должна была мучить кислотой, так же, как и ты меня. Я мечтала, что буду закапывать ее в твои глаза и смотреть, как они будут растворяться, а ты корчился бы от адской боли. Черт побери, как же мне все это надоело! Француа, ты не удовлетворил меня!

***

Проснувшись в холодном поту, Адриана уселась на край кровати, потирая затекшие колени. Встать сразу было тяжело, в коленях была адская ломота. Она решила полежать еще немного. Приведя себя в чувство, она пыталась вспомнить все до малейших деталей. Она сама так и не понимала, что произошло, и как можно назвать ее состояние. Медитацией она никогда не занималась и не знала, как и что должно было происходить. Но, все же, с помощью боли и силы воли она смогла ощутить нечто необъяснимое. То, что и тогда помогло ей выжить. Не вспомнив более ничего, попив воды, она вновь заснула. Стеван заходил к ней пару раз. Приложив руку к ее лбу, ощутил жар.

Провозившись с ней весь день, он сбил у нее температуру и оставил ее в «красной комнате».

Диксон не давал ему покоя, бегая по территории отеля. Он решил его отвезти к Сержу, где у них состоялся разговор, в котором Серж намеками пытался вывести Стевана на чистую воду. Хитрец, извиваясь, все же выкрутился. Изворотливый подлец, думал Серж. Ничего толком и не узнав, он вновь остался в своем салоне теперь в компании с Диксоном.

***

Стеван расположился на диванчике рядом со спящей Адрианой, положив голову на подушку в надежде, что ему все же удастся поспать. Она заговорила с ним. Услышав ее голос, он сел.

— Как ты?

— Не могу понять, что произошло.

— Ты сутки спала, у тебя была температура, я с трудом сбил ее.

— Отчего?

— Вероятно, стресс, это нормально. Ты висела восемь часов. Как ты смогла это вытерпеть? Я все же не понял, ты что, спала?

— Нет! Я была там.

— Что?

— Была там, когда все было.

— Говори внятнее.

— Была там с Француа, когда он меня вешал, я висела и видела его блестящие туфли, а потом наступила темнота. Но я знала, что продолжаю висеть, все видела, а потом…

Запнулась она на мгновение, раскрыв рот и уставившись в одну точку.

— Как я могла забыть. Там была девушка.

Она выпрямилась, уселась на кровати и уставилась на еле сдерживавшегося ото сна Стевана.

— Она схватила меня за лицо и заговорила. Она сказала, что я ношу ее имя, она хочет, чтобы я отомстила за нее. Это была Адриана. Александр, ты не говорил мне, откуда у меня это имя.

Он смотрел на нее внимательно, слушая, что она продолжит говорить дальше.

— Я так понимаю, эта девушка умерла в этих стенах, у нее были темные длинные волосы и красивые глаза. Ты дал мне имя мертвой девушки.

— А где, по-твоему, я еще мог найти тебе документы? Как ты ее могла видеть? Слушай, ты точно ничего не употребляла? А то меня терзают сомнения, что ты висела в нормальном состоянии.

— Все нормально! Я видела ее, и она мне что-то сказала. Я не помню, но знаю, что вспомню. Что-то важное, очень, а еще, что я должна быть осторожна.

— Это и я тебе говорю. Так что же это было, что за желание к самоистязанию? Что за сон? Что это?

— Я не знаю, просто во мне возникло дикое чувство и желание, что я смогу и что мне это поможет.

— И как, помогло? По-моему, тебе и без этого было неплохо.

— Я думаю, что помогло.

— Я не понимаю тебя, совсем не понимаю.

— Спасибо, что помог мне.

— Только прошу, больше не обращайся ко мне с этим. Найди какой-нибудь другой путь для общения с мертвыми. Купи себе спиритическую доску или еще чего. Только больше без крюков и «красной комнаты»! Я больше тебя вешать не буду!

— Хорошо, я поняла тебя!

— Раз тебе даже духи говорят, что не нужно торопиться, то давай-ка ты поедешь отдыхать на пару месяцев. Как раз тут успокоится все.

— Хочешь отослать меня. Я тебе так надоела?

— Я хочу, чтобы все было безопасно. Хорошо, давай поступим так, уедешь в Испанию, там есть один клиент. Только мое условие: два-три месяца ты его не трогаешь, а просто отдыхаешь, а потом пусть он просто умрет от отравления в ресторане, и все.

— Я чувствую себя суперагентом.

— У меня уже у самого такое чувство из-за твоего бесстрашия и беспредельного характера. Какая была милая девочка и какая стала.

— Но ты все равно меня любишь!

— Куда же я денусь от тебя!

Пробыв в городе еще месяц, она улетела в Испанию. Сняв на берегу моря небольшой домик, она впервые в своей жизни пыталась отдохнуть, что получалось у нее с трудом. Люди смотрели на нее с опаской, тело в шрамах и татуировках пугало их и отталкивало. Она чувствовала себя скованно и не могла долго находиться на пляже. От этого она плавала ночью. Когда она одиноко сидела в кафе, к ней в надежде подходили молодые люди, которых она элегантно отвергала одного за другим. Впервые она ничего не делала и лишь гуляла и спала. Порой ей очень хотелось мужской ласки, почувствовать что-то настоящее. Возможно, любви, нежных касаний рук и поцелуев. В эти моменты она скучала по Кристиану, вспоминая его глаза, улыбку и руки.

— Вот, как же повезло той девушке, с которой он сейчас. Ей хотелось позвонить ему и признаться во всем. Возможно, она сделала бы это, но останавливало то, что увидев ее тело, он ужаснется, и она не сможет объяснить ему, откуда это. Все же не сдержавшись, она провела ночь с молодым горячим испанцем, который оказался очень мил и не задавал лишних вопросов, наоборот, он касался ее шрамов губами и пытался понять ее боль. Она поддалась чувствам и идиллии и с наслаждением принимала его ухаживания. Впервые за долгое время она почувствовала себя просто девушкой, забыв о том, что за ее плечами тяжелая и долгая история. К смуглому парню, который бегал к ней каждый день, она так и не смогла ничего почувствовать, лишь удовлетворяла свою потребность.

Она перестала просыпаться от кошмаров, думая, что все же подвес ей помог. Заведя дневник, она расписывала в нем различные методы убийств и пыток. Она с нетерпением ждала возможности действовать свободно. Но, пообещав Стевану вести себя в Испании тихо, она сдержала слово. Сделала все незаметно и элегантно. Заплатив одному из официантов в ресторане, она поднесла отравленное блюдо за стол мужчины, после чего, не дожидаясь результата, покинула ресторан. Успехом являлось уже то, что она увидела, как он съел ложку салата. Приведя свою внешность в порядок, она решила провести еще месяц в этом райском месте. Стеван был не против. Она продолжала просыпаться в объятьях красавца. Но как-то утром знойный красавец проснулся один, и больше никогда не увидел свою возлюбленную.

Отдохнувшая и полная сил, она вернулась в город и остановилась в квартире Александра, которую она считала родным домом. Он ждал ее, скучал по ней.

Она сообщила о приезде Сержу, и он сам приехал к ней, взяв с собой Диксона. Старый пес был рад хозяйке.

— Думаю, если ты не против, ему будет лучше с тобой.

— Я не против, с ним мне веселее.

Серж не стал ходить вокруг да около и решил спросить прямо о своих подозрениях. Она призналась ему во всем, без утайки рассказав о десятке убитых ею. О жестоко изувеченных трупах, о том, что она не успокоится, пока не отомстит за все и всех. Серж слушал ее молча, на его лице не было ни нотки удивления, он давно уже догадывался обо всем, просто хотел услышать все из ее уст. Слушать было тяжело. Во что превратилась маленькая девочка, которую он воспитывал?!

— Я понимаю, ты меня презираешь. Я знаю, что после этого, вероятно, ты не захочешь видеть меня и возможно попытаешься остановить. Я знаю, что ты думаешь, что мы со Стеваном больные, и в этом ты прав. Но не нужно ничего. Не поможет. Я приняла это решение давно. Видимо, это моя судьба.

Я осознаю всю эту грязь и мерзость, вижу свои поступки со стороны, и это ужасно. Но и ты пойми, меня лишили моей жизни и дали эту: монстра, в которого я превратилась. Я — чудовище!

Серж молча встал с места и подошел к двери, подозвав к себе Диксона.

— Я понимаю, что я смирюсь с этим. Но сейчас мне ничего не приходит на ум, кроме того, как сказать тебе, что ты больна и одержима, и это не приведет тебя ни к чему хорошему.

Он вышел, больше ничего не сказав. Адриана тяжело дышала, ей хотелось зарыдать, но она держала себя в руках. Ведь он ей был как отец. Она знала, что он не отвернется от нее, но и также глупо было ожидать от него понимания и поддержки.

— Возможно, и не приведет, но у меня нет более цели в жизни. Я стала пустым местом, я не могу быть собой.

Она шептала себе под нос, не смея говорить громче, пытаясь не рассердить Сержа еще больше. Она не хотела видеть себя его глазами, не хотела жалеть себя и презирать, не хотела принять то, что она монстр, и что смерть придет и за ней.

— Тяжело думать, что у тебя есть цель, стремиться к ней и понимать, что после этого ничего не будет.

Адриана стояла в кабинете Александра, сжимая за горло бутылку виски.

— Что ты делаешь? Черт бы тебя побрал!

— Я устала!

Она упала на колени, уронила бутылку, разлив ее рядом с собою.

— Я монстр, я такая же, как они.

— Нет, не сравнивай их с собою.

— Зачем ты меня спас? Зачем?

— Так, мне все понятно! Тебе нужно поспать, потом мы поговорим с тобой.

В долгие минуты бездействия и тишины Адриана начинала понимать, во что она превратилась, что ее быстрое решение мстить и эйфоричные действия заставляли ее сердце биться. Но стоило ей остановиться, она попадала в реальность, которая начинала сжигать ее. Она попросила Стевана, чтобы он пригласил её тетю к себе в гости, просто пообщаться с ней, погулять по саду. Она хотела увидеть её, смотреть на нее со стороны, услышать ее голос. Она даже не смела думать о том, что могла бы обнять ее, коснуться ее рук. Лишь бы только увидеть. Он выполнил ее просьбу. Они гуляли по саду, пили в его кабинете чай. Она наблюдала за ними со стороны, прислушиваясь к разговорам. Смотря на лицо тети, она поняла, что отдала бы все, чтобы вернуть, что у нее было, обрести ту семью, тот покой. Как же хотелось склонить голову на ее колени, чтобы она провела руками по волосам.

Адриана набиралась сил, и новая идея оживила её.

— Нужно довести до конца начатое, тогда, возможно, получится вернуться без опаски домой.

— Как ты уже поняла, она в полном здравии.

— Да, спасибо! Я уеду.

— Куда?

— Еще не решила.

— Но зачем?

— Я не могу находиться тут. Мне все это тяжело. Ты сам видишь мои припадки. Мне тяжело сидеть без дела. Либо ты мне даешь адреса, либо я уеду.

— Хорошо, стой, я не хочу, чтоб ты оставляла меня.

После долгих разговоров со Стеваном, обсуждений, она все же уехала из страны и старалась больше не возвращаться, лишь общалась по телефону с Александром и посылала письма с мольбами о прощении Сержу. Приезжать и жить там не было смысла, Александр говорил, где, кто и как.

***

— Да! Сколько же времени прошло!

Адриана, разглядывала свое отражение в зеркале, проводя пальцами по еле видным морщинкам. Время. Как же оно скоротечно! Эти годы промчались, как месяцы, а месяцы, как дни. Все стоит перед глазами, будто это было лишь вчера. Моя память ничего не утаила. Она помнит все. Мое последнее жестокое убийство, помню ли я его? Конечно, помню. Я помню все, каждый писк тех крыс, что прогрызали плоть этого больного ублюдка. Пришлось неделю морить голодом этих тварей, чтобы разозлить. Тогда раздев и приковав его к кровати, поставила на его живот перевернутое ведро из-подо льда с крысами, голодными,кричащими. Стоило немного нагреть ведро по бокам горелкой, как они начали царапать и выдирать его плоть, а затем пробрались вовнутрь. Единственным выходом для них было выгрызть себе путь наружу другим путем. Мучительная смерть, но слишком быстрая, как оказалась. Я знаю, что это была не моя фантазия, я где-то это видела, нет, я это не видела, а прочла об этом. Да, именно в какой-то книге говорилось о такого рода казни. И меня так захватило это, что захотелось повторить. Но из этого ничего не вышло, интерес пропал, с каждой жертвой, с каждым новым актом мщения, интерес пропадал и желание марать руки в крови тоже. И я решила, что искупаюсь в крови тех, кто действительно этого заслуживает.

Близар, ты мой дорогой! Долгие годы скитаний, разные страны, континенты. Стрелять стало гораздо легче, черный костюм, шляпа с вуалью из «красной комнаты». Ничего не приходилось объяснять. Как-то один мужчина уже в возрасте на пороге своего дома, открыв дверь в дождливую погоду, увидел меня в черном и в шляпе. Впустил в дом, делая это с таким уважением. Он видел в моей руке пистолет. И, все же, с его стороны не было ни смятения, ни истерик, ни мольбы. Это единственный, кто встретил свою смерть достойно. Пытаясь разглядеть мои глаза, словно посмотреть в них, как в свою совесть, он лишь сказал одно.

— Я знал, что мне придется платить за содеянное там.

Он уселся поудобнее в кресле и ждал, когда я нажму на курок. Интересно, что бы он сказал, если бы я решилась его пытать? Неужто он с таким же спокойствием принял бы и это?

Услышав мою историю, многим бы показалось, что я веду себя слишком круто, как какой-то агент из блокбастера: убиваю, пытаю, и все сходит мне с рук. Но ведь мои жертвы не были столь значительны: больные извращенные старикашки и мужчины средних лет. Никто не знал об их увлечениях. Как они вообще находили «Красный бархат», какими рекламными ходами пользовался Близар? Хотя, если говорить о рекламе… Если смотреть на расценки, сколько стоила одна девушка, не нужно было быть миллиардером, чтобы посещать «бархат». Бесценная душа, которую описывают поэты, стоила гроши. Любой, кто очень этого захотел, мог бы себе позволить. Так что я не агент, и суперспособности, как сейчас это модно говорить, мне не нужны, чтобы находить это отребье. Ведь никто не выходит утром на пробежку, думая о том, что не вернется домой, не идет в клуб с мыслью быть отравленным. Никто не ждет и не ожидает этого. Самым интересным персонажем, все же, так и останется Близар.

— Не забуду его довольное лицо и слова, которые так и въелись в мою память, хотя и было это не так уж давно. Прошел ли хотя бы год? Каждое его слово звенит у меня в голове, его наглая ухмылка и глупая надежда добраться до пистолета, надеясь, что я так наивна и буду ждать и смотреть его блуждания по комнате, дав ему возможность выстрелить в меня. Он не был удивлен, даже ничуть. Повернувшись ко мне, когда я вошла в его кабинет, он улыбнулся.

— Я ждал нашей встречи.

— Ждал?

— Конечно, я знал, что ты придешь.

— Хочешь сказать, что знал, что это именно я?

— Признаюсь, нет. Но я не удивлен. И знаешь, скажу тебе по секрету: я горжусь тобой.

— Гордишься?

— Именно! Ведь я сотворил тебя! Ты делаешь все это во имя меня!

— Тебе не кажется, что ты слишком себя любишь?

— Ты то, чем стала после «Красного бархата». Твоя жизнь разве не стала ярче и интереснее? Что бы ты имела, не будь у тебя отеля? Семью, детей и мужа. Мне кажется, для тебя это слишком скучно. Не так ли? Скажи, что я не прав! Ты жила в отеле, ты сбегала туда, когда тебе было плохо. Ты хотела быть там. Ведь так? Я знал все, что ты делала в отеле. Александр молодец. Он спас тебя.

После чего было молчание, он смотрел на меня, мои руки и пистолет, готовый выстрелить и он знал, что колебаться я не стану. Его с годами еще более статное лицо было каменным и неприступным.

— Он не сказал тебе, как и обещал!

— Кто и что?

— Стеван!

— Что он должен был сказать?

Его ухмылка, наглая ухмылка, которая на минуты ввела меня в смуту, и это чуть не стало провалом.

— Он спас тебя, потому что это был мой приказ. Я сказал ему, чтобы он не позволил тебе умереть. Я просил его натаскать тебя и сделать тем, кто ты есть. Ты идеальна, ты убийца, и какой!

— Заткнись… А, нет, знаешь … Пошел ты!!!

Подняв руку, я всадила в него три пули. Он рухнул на пол и больше не произнес ни слова. Слишком легкая для него смерть, слишком легкая. Зная о его деяниях, позволить ему умереть так, было для меня слишком печально. Но выбирать не пришлось. Я сожгла его кабинет вместе с ним.

То, что он говорил, было так мерзко. Как же он хитер. Как же быстро в его голову проникают идеи. И на что он готов, чтобы выжить. Удивило то, что он вспомнил меня. Хотя продать единственного сотрудника, и забыть его, было бы обидно. Спасибо, не забыл обо мне. Но то, что он сказал, так и осталось во мне. Я так и не решилась сказать это Стевану, не знаю, боюсь ли я того, что это окажется правдой. Или оттого, что просто не хочу принимать это всерьез, надеясь, что это бредни, дабы остаться в живых. Возможно, теперь я спрошу. У меня остался еще один визит. Думаю, сегодня я смогу это завершить. Закончить все, что так тяготило меня эти годы. Наконец-то моя душа станет спокойной, мне ни к чему будет бежать. Я смогу вернуться и начать все заново. Господи, как же с моих уст это звучит грязно — начать заново. Что начать? Как начать? Как же хочется подойти к дому тети и постучать в ее дверь! Я всегда видела ее глаза, представляла их, думая об этом. Как она расплачется оттого, что увидит меня. Боже, это нереально. Узнай она, что было за эти годы, она не захочет жить.

После закрытия отеля без работы в нашем городке осталось около сотни человек. Стеван вышел на заслуженный отдых. Наконец, он уехал в Европу, как и хотел. Он ждет меня всегда, и я это знаю. Мой верный друг. Я не променяю тебя ни на кого. Если даже слова Близара были правдой, ты был верен мне. Отель, отель…

Адриана теребила пачку сигарет в руках, присев на край кровати. Она провела рукой по окровавленной простыне, вновь запачкав руки в крови.

— Кровь с моих рук не сойдет никогда. Что же мне делать? Я не задавала этот вопрос лет десять. Потому что у меня была цель, идея, смысл… А сейчас… Еще один визит, и на этом все. Я не могу быть Робин Гудом и влезать в чужой лес. Это не моя история, свою историю я допишу сегодня, и мне нужно решить, как поставить точку.

Она легла на постель и, повернув голову, смотрела в затекшие глаза мужчины, провела рукой по его щекам.

— Хорош собой. Но при отсутствии мозгов, это ни к чему. Трус, никчемный трус.

Она провела пальцами по губам, размазав загустевшую кровь. Вновь измазавшись, покрыв все тело кровью, она продолжала лежать рядом с остывшим телом.

— Думаю, это в последний раз, ощутить свое тело в тебе.

Она нащупала нож, лежавший неподалеку, и воткнула его в живот Драйнеру. Сделав небольшой надрез, она бросила нож на пол, и просунула руку вовнутрь.

— Еще теплый. Где же твое трусливое сердце?

Она просовывала руку все глубже и глубже, пытаясь нащупать. Закатывая глаза, будто от удовольствия, она продолжала. Мысль о том, что это в последний раз, не покидала ее, и она хотела ощутить каждую деталь, все, что когда-то могла упустить. В ее голове звучал Вагнер, и она наслаждалась, в один момент ее окутал страх, и она открыла глаза. Рукой она нащупала сердце и крепко сжала его в руке. Она уставилась в его глаза. Страх оттого, что это конец. Она сделала резкий рывок, чтобы вырвать его. У нее не вышло. Она проделала еще раз и еще, пока не вытащила его наружу, сжимая в своей холодной руке. Даже не посмотрев на него, она приложила его к своей груди.

— Почему ты не бьешься? Расскажи мне свою историю. Теперь ты само по себе, не бойся, расскажи, чего же ты боялось?

Она прижимала его все сильнее и сильнее, растирая по своей груди. И вновь страх. Страх, которого не было долгие годы, свое сердце в груди начинало гореть, тоска окутывала ее.

— Я не смогу так жить. Не смогу! Да, я молода, и жизнь впереди, вся жизнь впереди. Но для меня она почти закончена. Что я умею, что я могу? Кто я? Я монстр! Близар прав, я то, что сделал из меня отель. Он прав и в том, что я его создание.

Вскочив с постели, она направилась на балкон, взяла телефон со столика и, держа сердце в другой руке, она позвонила Стевану.

— Дорогая! Как ты?

— Мне плохо!

— Что с тобой? Не пугай меня.

— Я боюсь!

— Что? Чего ты боишься?

— Это конец!

— О чем ты говоришь?

— Я в Лилле. Это последняя точка моего бытия. Что дальше? Чем я буду заниматься?

— Жить ты дальше будешь!!! Жить нормально, поняла?!

— Ты сам себя слышишь? Жить нормально! После того, что мы сделали, после того, что мы пережили? Как после этого жить нормально? Ты ненормальный!

— Заканчивай дела и приезжай ко мне, мы все обсудим, все будет хорошо. Если хочешь, вернемся домой, Серж всегда тебе рад. Ты же хотела вернуться к тете!

— Я хотела, но часть меня понимает, что ей не нужен монстр. Я не вернусь к ней.

— Это твое дело, приезжай ко мне. Ты закончила с Драйнером?

— Да, с ним покончено.

— Отлично!

— Знаешь?

— Что?

— Я не говорила тебе об этом. Не хотела обсуждать с тобой это.

— Что ты мямлишь, говори.

— Близар!

— Что с ним не так?

— Он рассказал мне кое-что. Это не дает мне покоя.

— И что же это?

Она почувствовала, что Стеван слегка был взволнован от услышанного имени. И сосредоточенно прислушивался к каждому ее слову.

— Он сказал мне, что попросил тебя спасти меня. И что это его поручением было натаскать меня.

— Какая глупость!

— Глупость?

— Конечно!

— Но почему я в твоем голосе чувствую страх? Ты боишься, что я доберусь до тебя? Поэтому ты сказал, что не стоит слушать его, тратить время на него, просто стреляй. Поэтому?

— О чем ты говоришь вообще? Сама подумай хоть немного, что ты говоришь. Я люблю тебя, ты моя семья, у меня кроме тебя, нет никого, только ты!

— Ты не мог ничего сделать, когда Близар продал меня. Ты не спас бы меня, ты слишком труслив!

— Не говори так, все что я делал, делал от чистого сердца. По-моему, ты не в себе. Тебе нужно приехать. Плюй на все дела и приезжай, пока не натворила глупостей.

— Скажи мне, это правда?

— Нет!!! Говорю тебе, нет. Я прятал тебя повсюду, где только мог, лишь бы он не узнал. Зачем, по-твоему, мне это делать, зачем отсылать тебя в лес?

— В лес-то я точно знаю, зачем! У тебя не было возможности иметь такие знакомства как с Братиславом.

— Рита, ты всегда будешь моей Ритой. Дочерью, сестрой и подругой! Прошу тебя, не верь его словам и не делай глупостей. Приезжай!

— Я не могу! Еще не все доделано.

— Адриана, Близар лживый человек. Он всегда был готов на все, лишь бы выкрутиться. Он еще тот актер.

— Я устала! Поговорим позже!

Не дав возможности Стевану договорить до конца, Адриана швырнула телефон на пол. Он разломался пополам, батарея выскочила, и она пнула его под диван. Она направилась в душ, продолжая держать в руках сердце. Отпустила его, лишь когда пришла в себя, в душе. Она слышала, что кто-то стучал в дверь, долго стучал. Она вспомнила о его охране, которую он отослал на сегодня. Поняв, что пора покинуть отель, если еще не поздно, собирала в спешке вещи, наплевав на отпечатки и, возможно, забытые где-то вещи. Она надела свой черный костюм и шляпу, опустила поля и закинула сумку на плечо. Она медленно, с осторожностью открывала дверь, боясь наткнуться на охрану или еще кого-то. Не хотелось быть пойманной в тот момент, когда до конца осталось совсем немного. Выбежав в коридор, она помчалась вниз, лишь на улице вздохнув полной грудью, она подняла накидку шляпы и, перейдя улицу, села в свой автомобиль. Казалось, что ее знают все, и спрятаться уже негде. Начиная понимать, что в квартире Драйнера слишком много улик, она начала задумываться о последствиях. Забежав в магазин, взяв перекусить, она выехала за город и остановилась в придорожном мотеле. Сняла самый невзрачный номер. Открыв дверь и пройдя внутрь, она с улыбкой вспомнила свою первую жертву, который тоже когда-то привел ее в такой клоповник. Как же низко, думала она, зашторив окна и закрыв двери. Заперев ручку двери стулом, она упала на постель в своем костюме и, натягивая на себя одеяло, погрузилась в глубокий сон. Усталость и мысли убивали ее, она отдалась во власть сна. Ее мучили кошмары, она ворочилась и стонала. Пару раз Адриана просыпалась от сигнала проезжающих машин и в страхе ждала, когда они проедут. Успокоившись, вновь засыпала. Проспав около двенадцати часов, она все же открыла глаза, но не ощутила прилива сил, лишь хандру и тоску.

Продолжая лежать и потягивать на себя одеяло, она зашла в интернет с телефона, дав запрос о происшествиях в Лилле, но ничего не вышло. Скорее всего, Драйнер так и лежит в своей квартире, никому не нужный, и его еще не нашли. После такого мне точно придется делать пластику, чтобы жить дальше. Чем я думала, когда сидела на этом балконе и говорила с соседкой, спускалась в кафе, общалась с консьержем. Я слишком ушла в воспоминания. Ну, что ж, этого не изменить и, пока не поздно, нужно двигаться дальше. Нехотя она встала с постели и сняла пиджак. Перекусив и приведя себя в порядок, она начала рыться в своей сумке. Найдя книгу, она открыла ее и достала конверт с адресом. Тот самый конверт, что когда-то ей передал один пожилой мужчина. Именно он был последним, тем, кто ставил точку во всем. Этот невинный тогда старичок, на кровати которого она когда-то заснула, оказался самым банальным ублюдком, который только был в отеле. На протяжении долгих лет он всегда был в отеле, он мучил и убивал, сгубив не один десяток невинных девушек. Ее удивляло, что не он заказал ее. Как он не тронул ее в ту ночь. Именно его похвальные комментарии Близару в ее адрес и сделали ее частью «Красной комнаты». Она чувствовала, что он был связан с ней, всем и кругом. И хотелось, скорее оборвать эту нить. Он был уже в возрасте, и без нее ему оставалось уже совсем недолго. Но это было делом принципа, доделать начатое до конца. Добравшись до нужного адреса, Адриана оставила машину неподалеку, надела свою шляпу и направилась к дому. Уверенно постучав в дверь, она выпрямилась и поправила на себе пиджак. Старенький мужчина открыл дверь, на его лице был виден ужас, он пятился назад, а она шла вперед.

— Ты пришла за мной?!

— Да!

— Ты моя смерть!

— Именно!

Из гостиной выбежала гувернантка, Адриана предложила сделать ей чашечку кофе, на что хозяин дома согласился. Он молча, тихо, еле передвигая старческие ноги, уселся в гостиной напротив Адрианы. Адриана не торопилась показывать лицо.

— Я знал, что заслуживаю смерти и ждал ее. Ты мой мат!

— Пусть будет так. Мат! Я заберу твою душу.

— Сделай милость, забери меня. Дни в этом мире — мучение для меня уже давно. Я не знаю покоя. А наложить на себя руки не могу. И, как видишь, потому так выгляжу. Это не жизнь.

Повсюду торчали трубки и катетеры. Он с трудом передвигался по дому, таская за собой все это.

Адриана смотрела на стену, увешанную фотографиями.

— Ваши дети?

— Да!

— Где они?

— Там, куда ты отправишь меня, «Шахат».

— Они все мертвы?

— А разве ты не знаешь?

Адриана промолчала, она смотрела на него сквозь черную ткань и понимала, что этот человек от боли и страданий тронулся умом уже давно. Он видел в ней надежду на спасение, от земных мук. Но, как и все, оказался трусом, не сумевшим сделать это сам. Слишком горд или труслив. Не важно. Адриана приняла чашку с рук горничной, ее руки тряслись, она была напугана, понимая, что гость не желает им добра.

— Не желаете ли еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

Она вопросительно посмотрела на хозяина, и он погрозил ей пальцем, чтобы та не смела вмешиваться. Горничная удалилась.

— Почему ты не пришла раньше?

— Ты не один! И время твое не настало!

— А сейчас оно настало?

— Ты этого хочешь, верно? Чтобы сейчас я забрала твою душу?

— Да, молю тебя, не томи меня.

Адриана смотрела на него и понимала, что он говорит правду, что жизнь была ему столь не мила, что он, видимо, ночами и днями молил о ее — смерти — приходе. Конечно же, он не узнал ее, и она не стала ему что-то объяснять, считая это бесполезным. Лишь приняв решение не убивать его, она молча встала и направилась к выходу.

— Стой, ты не смеешь, вернись!

Она остановилась и посмотрела на старика.

— Твой ад здесь, принимай его достойно. Ты получил сполна!

— Шахат, стой, молю тебя!

Она слышала, как он упал с кресла и, еле передвигаясь, полз за ней. Горничная перехватила его. Он рыдал, как дитя и молил вернуться. Адриана не оборачивалась больше и шла прямо по газону, забыв о своей машине и направляясь в неизвестном направлении. Она шла лишь прямо. Потом позвонила Сержу и просила у него прощения, молила понять ее и простить. Говорила о том, какой он хороший и как она ему благодарна за все, что он для нее сделал.

— Ты мне отец, которого у меня не было…

Слушая ее речи, он понимал, что это к добру не приведет. Он чувствовал, что что-то не так, но ничего не мог поделать. Она была далеко от него, он не мог ей помочь. Она просила не забывать о тете и продолжать помогать ей. Он обещал ей, что никогда не оставит ее. Узнала, как дела у Диксона, и ее вопросы на этом закончились.

Она положила телефон в карман.

— Я никто, меня не существует. Я лежу под каменной плитой, а то, что тут, это не я. Рита умерла много лет назад. Лучше бы я отправилась следом за ней. Адриана не достойна жить как все, она ангел смерти, она Шахат.

Люди оборачивались и смотрели на ее странное черное, траурное одеяние, наверняка, их мысли были именно об этом. То, что у нее траур. Она добрела до мостовой и уселась на свободную скамейку. Закат, который заливался всеми цветами тепла, наполнял ее душу последними нотами тепла. Она вновь достала свой телефон и нашла недавно вбитый в память номер детектива.

— Ало!

— Я на мостовой, думаю, вы ждали этой встречи. Я жду вас, меня будет не сложно узнать.

Через двадцать минут молодой и крепкий Андре был уже на месте, он шел медленно к ней, поправляя пистолеты по бокам. Он уселся рядом с ней. Она протянула ему руку и отдала пистолет.

— Больше у меня ничего нет. Вам не стоит меня бояться.

Он смотрел на нее в недоумении.

— У меня лишь одна просьба, не смейте мне в ней отказать!

— Говорите.

— Я хочу рассказать вам все, от начала до самого конца, я хочу, чтобы все узнали мою историю.

Они остались сидеть на скамье до самого утра, Адриана не скрывала своего лица, и рассказывала ему без утайки все, что хранила и не смогла забыть в своем сердце.

Судом присяжных единогласно было принято решение приговорить Адриану к пожизненному одиночному заключению. Она не дожила до сорока лет. «Красный бархат» вошел в список самых ужасных мест мира, по его коридорам проводят экскурсии и по сей день. Люди, которые остаются ночевать там, надеются, что призраки умерших девушек посетят их. Портрет Адрианы висит в одном из залов, туристы несут к нему цветы, называя ее святой.

Говорят, что Антуан Пьер жив и по сей день, продолжая молить о смерти.

Оформление обложки: Идея дизайна и модель — Лил Миллер @lilmillerlm.

Фотограф — Паша Карпенко @biocitymonte.