Пациент [Алексей Юрченко] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Доктор Лейман, стоя у бесконечных книжных полок, терпеливо и въедливо переставлял книги. По мнению доктора, библиотека должна производить впечатление в первую очередь эстетикой цвета и точностью линий. Её наполнение – дело, очевидно, не основное. Доктор вытягивал тонкие руки кверху, доставал нужную книгу, крутил её в руках, внимательно изучая цвет, материал обложки (больше всего мороки было с дорогими кожаными переплётами) и толщину корешка. После он ненадолго замирал, всматриваясь в стеллажи и пытаясь понять, где она будет смотреться лучше всего. Лейман изобрёл этот способ медитации совершенно случайно, когда заселялся в свой новый кабинет, но при въезде совсем забыл попросить рабочих, выставивших стол, кресла и шкафы, разобраться с книгами. Небоскрёбы изданий выстроились бумажным кварталом посреди офиса. Завалы пришлось разгребать самому.

Доктор сделал два шага назад и прищурился. В глаза тут же бросился дымчатый толстый корешок внизу на второй полке, стоящий между двумя алыми изданиями и явно выбивающийся из общей гармоничной картины. Лейман присел – колени издали звонкий старческий треск, хотя ему не было ещё сорока, – и вытащил книгу. На обложке под стелющимся туманом виднелся нос деревянной лодки, где-то сверху тянулась тонкая полоска суши, героев видно не было. Кадр был сделан сверху, будто ангел, парящий над миром, решил запечатлеть чем-то привлёкший его момент.

– Американская трагедия, Драйзер, – пробубнил себе под нос доктор и уставился на лестницы полок, занимающие всю стену за письменным столом.

Решение пришло быстро. Справа ближе к окну преобладали книги чёрной, белой и серой расцветки. Лейман приподнялся на цыпочки и, тяжело кряхтя, заткнул книгу в единственно верное место.

– Когда-нибудь я соберу свою идеальную библиотеку, – проговорил он и уселся в широкое белоснежное кресло.

Доктор любил сидеть в одиночестве в своём кабинете. Отчасти потому, что все накопленные сбережения он вложил в офис с выгодным расположением в центре города, богатой мебелью из массива дуба, белым кожаным креслом, которое, по словам производителя, избавляло от всех ортопедических недугов, и полом из самого дорогого мрамора, что ему удалось найти. Кабинет получился необыкновенно светлым. Он любил представлять, что он работник небесной канцелярии, который по долгу службы первым встречает новых постояльцев. Лейман не имел даже собственной квартиры и был вынужден снимать двухэтажный таунхаус на окраине города. Но это его не особо заботило. Богатое убранство кабинета психотерапевта он считал главным в привлечении новых клиентов. Тем более, что своим профилем он считал исключительно состоятельных людей. Его сеансы стоили в десять раз больше стандартной рыночной цены, но жёны бейсболистов, запойные актёры или бизнесмены на грани банкротства точно знали, что ни одна душа не узнает, что они здесь были и, главное, с чем они приходили. К слову, Лейман быстро понял: чем выше человек вознёсся над обществом, тем страшнее и опаснее его тараканы. Завышенная цена всегда вселяла уверенность в сервисе премиум-класса. Первые клиенты нашлись случайно, по знакомству, а теперь на него работало только сарафанное радио. Поток не был большим. Случались месяцы, когда в день на приём приходил лишь один клиент. Но высокая цена позволяла работать и в таком режиме.

Раздался звонок внутреннего телефона. Доктор нажал на кнопку громкой связи.

– Вам звонят из страховой компании, – залепетал слишком тонкий даже для девушки голос секретарши, – просят о встрече.

– Компания, случайно, не «Кастл иншуэренс»? – брови Леймана сползли вниз.

– Минуточку, – в динамике зашелестели страницы, – да, это они. На когда их записать?

– Бетти, скажите им, что я улетаю в длительную командировку в Лос-Анджелес и позвоню им сразу после возвращения.

– Доктор, у вас много приёмов в этом месяце, вы не можете никуда лететь, – жалобно заговорила секретарша.

– Бетти, пожалуйста, скажите тем господам о моей поездке. Больше от вас ничего не требуется.

– Я вас поняла, доктор, – быстро произнесла девушка и повесила трубку.

Лейман откинулся в кресле, нервно снял с запястья часы «Вашерон Константин», швырнул их на стол и погрузился в тягостные раздумья.

Нелепая проблема нависла над ним совсем недавно. Его сводный брат Эдвард, неплохой предприниматель и верный семьянин, время от времени баловался, как он выражался, «лёгким заработком». Идея была предельно проста: получение страховки по сфабрикованной аварии. Так, пять лет назад, не имея больших денег, он инсценировал дорожное происшествие своего захудалого «Форда» с автомобилем доктора. Страховка была получена без особых хлопот. Пару месяцев назад он решил повторить аферу. И подельником вновь выступал Лейман. Однако в этот раз вопросов возникло больше, поскольку машина брата была в разы дороже, а полагающаяся выплата вырисовывалась серьёзной. Документы от страховой, которая отказалась платить, перетекли в полицию. Полиция, особо не вникая, не нашла состава преступления в действиях доктора и его брата, однако сотрудники страховой рьяно пытались докопаться до истины. Лейман, привыкший к тихой размеренной жизни психотерапевта и холостяка, не понимал, как себя вести и чем всё это может кончиться. Могут ли у него забрать лицензию? Или вообще посадят в тюрьму? К тому же очень выводило из себя легкомыслие Эдварда, который только потешался над страховщиками, нависшей угрозой наказания и паранойей доктора. Единственное, что злило брата, что денег он так пока и не получил. Не придумав ничего лучше, чем просто тянуть время, Лейман и наплёл им про командировку.

Доктор встал от стола, подошёл к зеркалу, что висело в углу, и стал внимательно вглядываться. Левый висок начинал серебриться сединой. Уж не из-за этих ли назойливых страховщиков? Стареющее понурое лицо было мертвецки бледным. Из-под белоснежного воротника рубашки проступали сизые пятна, которыми два дня назад покрылась его шея. Лейман достал из внутреннего кармана расчёску и поправил разбросанные по всем сторонам русые редкие волосы.

Внезапный треск телефона сбил мучительную задумчивость. Он за три шага вернулся к телефону и нажал на кнопку.

– На приём пришёл Пит Эвридж, – пропищала Бетти.

Лейман взглянул на время – новый пациент прибыл на пятнадцать минут раньше положенного.

– Пусть заходит, – отрезал он и ловко упал в кресло, надев на руку сброшенные недавно часы.

Дверь приоткрылась. В проёме появилась вытянутая смуглая голова мужчины средних лет в ярких солнечных очках с черничной оправой. Тёмные волосы были зачёсаны на правый бок и слегка смазаны гелем.

– Разрешите, доктор? – раздался мягкий тембр гостя.

– Проходите, присаживайтесь.

Пациент зашёл целиком, мельком оглядел кабинет и твёрдой поступью двинулся к стулу напротив. Новый подопечный явно выделялся своей болезненной худобой. Особенно пугали тонкие руки и пальцы, похожие на спицы. Одет мужчина был со вкусом: зауженные чёрные брюки, итальянские туфли, фиолетового цвета кардиган с белой рубашкой навыпуск. Усевшись, пациент вытянул руки на подлокотниках. На запястье блеснул золотой браслет часов подороже, чем у доктора. Пит Эвридж покосился на стул, на котором сидел. Очевидно, он не чувствовал себя на нём удобно.

– Это тонкая, но нужная деталь моей методики, – заговорил доктор, предвосхищая вопрос.

– Да? Похоже на средневековые стулья в тавернах из сериалов, – ответил Пит, пытаясь занять оптимальную позу.

– Мы добьёмся того, что даже на этом стуле вам будет комфортно.

– Как скажете, доктор, – пациент хитро заулыбался, выдохнул и спросил: – как начинаются такие мероприятия? Мне начать рассказывать про своё детство?

– Пока это необязательно. Давайте сначала поговорим по существу. Вас зовут Пит, верно?

– Питер, если полное имя. Но все называют Пит, – он снял очки и сложил руки на груди. В глазах цвета бледной морской волны молнией пронёсся дьявольский огонёк. – Я убил человека.

Доктор пытался скрыть оторопь от подобного вступления, однако его выдавали выпученные глаза и руки, которые он не знал, куда деть. С первых минут он почувствовал опасность, что исходила от Пита. Такого он не испытывал ни с одним из своих пациентов. Лейман прибрал страх в сторону и откинулся в кресле, изображая полную сконцентрированность. Хотя все мысли испарились. Так одним взмахом скатерти со стола слетает вся посуда. Рука интуитивно потянулась к кнопке, связывающей доктора с секретарём, однако он быстро убрал её вниз.

– Когда это случилось? – выдавил он из себя.

– Пять лет назад, – ответил пациент спокойно, сохраняя игривое настроение.

– Вы вернулись из тюрьмы?

– Меня не нашли. Никто не был наказан.

– Вас это тревожит? Вы бы хотели искупления?

– Нет, – коротко ответил Эвридж.

Доктор встал с кресла и отвернулся от пациента. Он никогда так не делал, но в тот момент едва ли Лейман мог себя контролировать. Доктор вгляделся в оголтелую людскую суету за окном. Перекрёсток, где находился его офис, кишел пешеходами, таксистами и попрошайками.

– Расскажете подробнее?

– Конечно, – Пит поднялся с неудобного стула, встал метрах в двух от доктора и также принялся разглядывать жизнь за стеклом. – Знаете, доктор, я хочу изменить мир к лучшему. Я изобрёл метод для этого и охотно им пользуюсь. Пять лет назад я встречался с девушкой. Прекрасное создание с чёрными, как самая беззвёздная ночь, волосами, широкими глазами ведьмы, изящными плавными движениями. Она была замечательна. Кроме одного, – пациент отвёл взгляд от окна и взглянул на Леймана. Доктор изобразил лукавый прищур, стараясь быть хотя бы на вид умнее собеседника, – она бегала.

– Бегала? – переспросил доктор.

– Да. Без конца. Полумарафоны, марафоны, триатлоны. Мечтала покорить «Железного человека».

– Это что?

– Полное сумасшествие, когда ты плывёшь три километра, потом катишься на велосипеде сто восемьдесят километров и затем ещё пробегаешь марафон.

– Серьёзное испытание.

– Ещё бы. Но такие соревнования уже не про здоровье. Ещё этот Джеймс Лоуренс, которому покорились пятьдесят дистанций «Железного человека» за пятьдесят дней в пятидесяти штатах. Все словно с ума сошли.

– Вы считали это большим минусом у неё? Она посвящала бегу много времени?

Пит Эвридж развернулся и сел на стул. Его лицо излучало некое восхищение. С такими выражениями стоят знатоки в музеях перед работами Эдгара Дега, Босха или Рембрандта. Пациент подождал, пока Лейман тоже вернётся на своё место, и, тщательно подбирая слова, продолжил:

– Суть не в этом. Я тоже человек увлекающийся и уважаю тех, кто тратит на любимое дело всё время. Высокомерие. В её круге повально все признавали себя сверхлюдьми, а таких, как я или вы, уж простите, доктор, но вы не производите впечатления атлета, они считали отребьем, биомусором.

– Она вам такое говорила?

– Нет, но слова были не нужны. Её поведение и всех её дружков как бы кричало, что они познали Бога, а мы предназначены, чтобы сдохнуть через восемьдесят отведённых нам лет.

– Вы её убили?

– Нет. Я бы никогда не решился на это. Она – совершенство, – Пит разразился жутким припадочным кашлем. Отдышавшись, он достал из кармана коробок, – не возражаете, если я буду жевать конфету? Пытаюсь бросить курить.

Лейман сделал позволительный жест и всмотрелся в пациента внимательней. Тонкий крючковатый нос смахивал на клюв грифона. Ему явно доставалось в школе из-за внешности. Рот был правильный, красивый, с белоснежными ровными зубами. Пит точно это знал, поэтому так активно пользовался своей улыбкой. От виска до виска по лбу глубокой траншеей проходила морщина, в которую стал собираться пот. От уголков глаз также лучами стремились к ушам крохотные борозды. Пациент не был красавцем, но наличие денег всё сглаживало. Длинные пальцы сплелись у Эвриджа в замок и расслабленно лежали на груди.

– Как же вы в итоге поступили?

– Я решил отбить у неё охоту заниматься бегом и тем самым избавить её, а может и ещё парочку подобных от той надменности, которой они сквозили. Я выбрал Джорджа, её знакомого и компаньона по всем соревнованиям. Тихий и оберегающий собственную гордыню болван. На протяжении месяца я изучал его повадки. Представляете, доктор, каждое божье утро он вставал в пять утра и бегал по нашему главному парку одним и тем же маршрутом. Набегал двадцать километров и возвращался домой. Это был октябрь. Погода была самой дрянной в моей жизни: ветер звонко хлестал мелким дождём по лицу. Но я был уверен: мой друг точно выйдет в парк кормить своё эго. Ещё в час ночи я привёз забор из сетки-рабицы и оградил нужный мне участок. Я копал как проклятый! Представляете меня с лопатой?

– С трудом, – признался доктор.

– Вот именно. Четыре дня после пришлось ходить с руками, перебинтованными от мозолей. Но в те часы ладони яростно сжимали рукоятку. Я помню свирепое дыхание. Такое бывает только у хищника во время охоты. Стоило мне прокопать до колена, как дождь из мерзкого, но слабого обернулся проливным. Мои ботинки застревали в тяжёлой глине. Глаза застилала мутная пелена. Но я не останавливался. Лопата методично черпала увесистые комья тёмно-коричневого цвета и отшвыривала их в сторону. За три часа я вырыл яму в рост моего бегуна.

Пит замолчал. Его челюсть рьяно и звонко перемалывала леденец. Пустые глаза устремились в прошлое. Он был не здесь. Гнетущая вязкая тишина сводила Леймана с ума.

– Что произошло дальше? – спросил он, хотя уже на середине беседы вспомнил это убийство. О нём писали все газеты штата и даже некоторые журналы Нью-Йорка.

– Я выставил деревянные колья. Их наконечники были остры, как лезвия швейцарских ножей. Пришлось вытачивать их, как умалишённому, две недели. И в довесок я смазал их ядом кураре. Знаете, что это?

– Первый раз слышу.

– О, это прекрасная вещица. Мне доставили её прямиком из Амазонки. Яд древних индейцев. Он помогал в охоте. Было достаточно пустякового пореза, чтобы мелкое животное погибало. При этом яд совершенно не портил пищу, напротив, – мясо становилось нежнее и богаче. Но тут я зелья не жалел. Ох, если бы я случайно порезался в своём гараже! Представляете озадаченные лица копов, которые бы ночами не спали, пытаясь понять, что такого удумала жертва! Пики стояли плотно, как терракотовые воины. Один к одному. Идеальный отряд смерти. Но тут встала проблема, которая могла погубить всё мероприятие. Дождь лил как из ведра. И мой тонкий слой из плёнки, припорошённый землёй, мог не дождаться Джорджа и обрушиться вниз. Я уже стал думать, чтобы оставить яму, вернуть колья в фургон и выбрать другой день. Но знаете что?

– Что?

– Стоило мне взглянуть на небо, как ливень прекратился. Одним взмахом! Можете себе представить? Доктор, вверите в знамения?

– Есть такой термин парейдолия. Это когда мозг пытается создать образ из хаотичных и ничего не значащих объектов. Например, когда на поверхности Марса мы видим лик человека. Мозг сам пытается создать то, что ему близко. К знамениям у меня примерно такое же отношение.

– Вы, вероятно, чертовски скучно живёте, доктор! Но факт остаётся фактом. Дождь по мановению волшебной палочки прекратился. Полиэтилен был застелен. Ловушка ждала свою жертву. Я дождался пяти тридцати и быстро откинул часть забора со стороны, откуда Джордж должен был вбежать, и уехал домой.

– Мог ли в неё попасть кто-то другой?

– Погрешность была незначительная. С такой погодой и в такое время парк был всегда пуст.

– Как вы узнали, что в итоге всё получилось?

– Ждать было мучительно тяжело. Хотелось самому прикинуться бегуном и направиться туда, но я понимал, что могу привлечь внимание. Поэтому сидел дома. Включил телевизор, радио, открыл интернет и ждал новостей. Однако вскоре позвонила моя девушка. Разрываясь от всхлипов, она выговорила, что Джордж погиб. И вот здесь я с собой не совладал! От детской воспламеняющей радости я вскочил с дивана, тут же выключил телевизор, радио и ответил, мол, вот видишь, не всегда спорт продлевает жизнь. Из трубки раздался нечеловеческий рык, отчего я аж вздрогнул. Звонок оборвался. Больше я её никогда не видел.

– В итоге ничего, получается, не вышло? Девушка от вас ушла.

– Ошибаетесь. Об убийстве заговорили повсюду. Я опустил на землю этих бессмысленно шаркающих ножками зазнаек. Приобрёл я гораздо больше, чем потерял.

– Что же вы приобрели?

– Чувство того, что я могу! Могу вычистить от мусора не только свой дом, но и двор, квартал, штат, а может, и всю страну.

– Но люди продолжают бегать.

– И пусть. Я же боролся с другим.

Лейман задумался. События того октября он помнил смутно. Но первая полоса местной газеты неожиданно всплыла в подсознании и застелила глаза. Обрывки новостей, всколыхнувших штат, будто стал монотонно начитывать сухой старческий голос. Джордж упал на копья всем телом. Одно копьё попало точно в глаз и, согласно экспертизе, дошло до затылка, другое – застряло между рёбер, успев пробить лёгкое, третий терракотовый воин проткнул насквозь правую ладонь, четвертая пика вонзилась в пах, последняя – вошла в бедро, по пути повредив артерию. Амазонский яд так и не понадобился. Джордж умер почти мгновенно. Наткнулся на жертву другой бегун примерно через полчаса. На фотографиях жертва будто застыла в полёте или прилегла отдохнуть. Но это только если смотреть сверху. Снизу, как рассказывали ошарашенные полицейские, грязь смешивалась с экскрементами, кровью. Над трупом жужжали гигантские мухи. Часть деревянных копий окрасилась в тёмно-коричневый цвет, на лице жертвы застыла гримаса ледяного ужаса, из приоткрытого рта, словно из колокола, свисал обмякший бледный язык, единственный уцелевший глаз излучал тот стремительный холодный испуг, который, видимо, не успел заставить Джорджа закричать или даже простонать.

– Возник один вопрос.

– Прошу вас, – Пит сверкнул белыми, как январский снег, зубами.

– Зачем вы здесь, если вы не сожалеете?

– Вдруг я в чём-то ошибаюсь. Людям же свойственно ошибаться, – спокойно ответил пациент.

– Тогда ещё один, и мы закончим на сегодня наш сеанс. Вы видели фотографии, которые распространялись в сети и газетах?

– Да, конечно.

– Что вы чувствовали?

Уголки губ Пита поползли наверх.

– От вас ничего не утаишь, доктор. Хорошо, что я всё-таки пришёл, – Эвридж громко выдохнул и закинул ногу на ногу, – у меня была эрекция. Мне даже не надо было расстёгивать ширинку. Я кончил.

– Наше время истекло, Пит. Работы, я думаю, вы сами понимаете, очень много. Я проанализирую нашу беседу. К следующей неделе буду глубже пробираться в вашу историю и прорабатывать методы разрешения проблемы, – Лейман говорил сбивчиво, даже нервно. Он чувствовал, что его уши горели. Ему хотелось поскорее избавиться от гостя.

– Как скажете, доктор, как скажете, – ответил протяжно Пит, поднялся с кресла, крепко пожал руку Лейману и удалился из кабинета.

Глава 2

Следующие три ночи Лейман с трудом мог уснуть. Он горстями закидывал в себя снотворное, но ничего, кроме головокружения и тошноты, не получал. А если и засыпал, то видел сны настолько жуткие и кровожадные, что тут же вскакивал, менял мокрые простыни, пижаму, выпивал стакан воды, и всё повторялось вновь.

Последнее сновидение заставило доктора даже разрыдаться, как только он поднялся с кровати. Он видел себя лет десяти. В те годы у него были неуправляемые волосы цвета соломы, а лицо было густо усыпано яркими веснушками. Он гулял по заброшенному полю, что ширилось сразу за железной дорогой. На идеально голубом небе оранжевым штампом над головой светило тёплое солнце. Здесь часто шатались мальчишки, любившие наблюдать за железными гусеницами поездов. Кто-то подбрасывал камни или монеты под проносящиеся составы. Те, кому надо было поддерживать свой статус хулигана, часто спускали штаны напоказ проезжающим мимо пассажирам. Во сне доктор Лейман (а тогда просто Билли) гулял в одиночку, напевая под нос любимую песню «Моя милая малышка». Внезапно на путях вдали он увидел человека. Билли отправился на помощь. Человек становился всё отчётливее – он лежал поперёк и явно хотел проститься с жизнью. Билли бросил взгляд на пластмассовые синие часы на руке, что подарила ему старшая сестра. Стрелок на циферблате не оказалось, но появилась странная уверенность, что через десять минут здесь будет скоростной до Бостона. Он помчался быстрее ветра (хотя во сне никакого ветра вообще не ощущалось). Ноги едва двигались и проваливались, словно ступали на толстый поролон. Но он всё же успел. Поперёк путей головой и ногами на рельсах на боку лежал он сам, только тридцатисемилетний. Бледные тонкие губы были едва приоткрыты. Глаза застыли, будто видели перед собой нечто ужасное, что намертво его парализовало. Тяжёлое дыхание прерывалось короткими стонами.

– Помоги, сучонок.

Билли на миг замешкался, видя свою постаревшую копию, но быстро пришёл в себя и бросился спасать Леймана-старшего. Подойдя ещё ближе, он понял, что доктор ничем не связан, руки и ноги его свободно лежат на рельсах.

– Вас заморозили? – спросил он озадаченно.

– Что ты несёшь, гадёныш?! – вдруг разразилась его копия, у которой на лбу выскочила фиолетовая жила, – просто спаси меня!

– Что мне надо сделать? – Билли уже хотел разрыдаться.

– Жалкий сопляк! Ты никогда не был ни на что способен! Твоё дело – скулить, когда тебя бьют под зад все кому ни попадя! – не унимался Лейман.

Билли наклонился над взрослым собой, схватил его за запястье и попытался потянуть в сторону. Туловище не сходило с места. Мальчик бросился к ногам, но их не получалось даже столкнуть. Тело было будто примагничено.

– Как я и думал, – продолжал оскорбления Лейман, глядя как вдалеке показалась маленькая точка, которая очень скоро должна была обернуться скорым поездом до Бостона, – ты – ничтожество! Если ты чего-то добьёшься, то только путём обмана, – доктор стал жутко и раскатисто хохотать.

– Что мне делать?! – прокричал Билли, круживший вокруг доктора.

– Режь!

– Что?

– Голову режь! Забери хотя бы её, придурок!

Билли стоял за спиной Леймана-старшего и смотрел туда, куда уставился и он. Поезд приближался. Трясущимися руками он засунул левую руку в карман. Дядюшка Рик неделю назад подарил ему складной нож с драконом на деревянной рельефной рукоятке. «Теперь ты будешь самым крутым. Только не говори о нём отцу», – добавил дядя.

– Режь! – завопил под ногами доктор.

Билли присел на колени и нажал на кнопку – лезвие выстрелило наружу. Слезы градом стекали по полыхающим щекам. Рельсы пробило дрожью. Билли крепко сжимал рукоятку и рыдал. Сердце бешено колотилось.

– Режь! – заорал Лейман-старший ещё раз и извергнул животный крик.

Билли упал на колени и с размаху воткнул нож в горло. Кровь залпом залила ему ладони. Доктор продолжал его бранить, однако голос стал сиплым и в конце каждого ругательства раздавался протяжный свист. Поезд тем временем приобретал очертания. Серебристый червь проворно полз на встречу к ним. Билли принялся пилить шею. Захрустели сухожилия и хрящи. Ладони стали тёплыми и липкими. Поезд железным кулаком грозился стереть с лица земли сразу двоих представителей одного человека. Вдруг нож упёрся в кость. Рука принялась отчаянно пилить преграду. Скрежет заглушался стуком железных колёс. Лейман неистово орал. Билли высушил до остатка глаза и просто всхлипывал. В момент, когда металлическая морда локомотива была в секунде от них, он проснулся.

Доктор ходил по квартире словно заведённый. Это всё его новый пациент Питер Эвридж. Доктор не знал, что с ним делать. Просто выслушать второй раз не выйдет. Ему надо предложить альтернативное мнение.

Я изобрёл метод.

К тому же, Эвридж имел серьёзные проблемы с головой. Но по манере говорить, держать себя он не походил на глупого богатенького бизнесмена, который от безделья начал убивать.

Метод.

Его проблемы с законом в меньшей степени пугали Леймана. К нему частенько захаживали девицы, тихо обкрадывающие своих мужей. Были спортсмены, которые в наркотическом угаре сбивали на машине человека и скрывались с места аварии. Последняя пациентка, жена известного актёра сериалов, лишь подумывала отравить супруга и забрать себе всё состояние. Доктор никогда не руководствовался моралью. Люди, по крайней мере те, кто приходили к нему, слишком слабые, чтобы такие понятия, как человеколюбие, доброта или милосердие остановили или успокоили их. При помощи простых (хоть зачастую и фальшивых) истин Лейман примирял своих пациентов с самими собой. Он предлагал другие, менее жестокие приёмы, чтобы их цели были достигнуты. Барышня, что пожелала стать вдовой, принялась аккуратно, по заранее оговорённому плану, превращать жизнь этого актёра в ад. И он сам (но на её условиях!) попросил развод.

Приобрёл я гораздо больше, чем потерял.

Просто прописать ему таблетки не выйдет. Прозаком или валиумом тут не отделаешься. Он сочтёт его шарлатаном. Надо дать ему другую истину. Но какую? У него слишком высокий IQ, чтобы просто заявить, что убивать нехорошо. Убивал ли он ещё кого-нибудь?

Изобрёл метод.

Скорее всего. И он до сих пор на свободе. При этом совершенно не боится рассказать об этом. Ведь законы предписывают доктору сдать его копам.

– Черт, он знает, что это мой козырь! – вдруг воскликнул доктор, глядя на мутно-жёлтое свечение одинокого сгорбившегося фонаря за окном.

Никогда никто не узнает, что было произнесено в кабинете. Но он ведь пришёл к нему! Значит, он на что-то надеется!

Следующий сеанс был назначен на послезавтра.

Глава 3

Перед вторым сеансом Лейман попросил свою помощницу сделать самый крепкий в её жизни кофе. Секретарше на это понадобилось пять минут. Доктор мелкими глотками проталкивал внутрь горячую крепкую жижу и думал о Бетти. Он часто прибегал к фантазиям, где он и она вместе летят на Гавайи или Кубу. Доктор не предпринимал попыток обозначить ей свой интерес. Однако сладкие грёзы о её молодой нежной коже, шёлковых тёмных волосах, строгих нарядах, которые всегда подбирались под интерьеры, убаюкивали и ласкали его. Он даже не знал, есть ли у неё парень. Её точно никогда никто не забирал с работы. За любовными звонками также не замечалась. Бетти была ещё студенткой, и наверняка вокруг неё вились прыщавые юнцы. Но кольца на безымянном пальце появиться не успело. И это грело душу. Порой в голову забредала жалкая мысль, что, как только он узнает о её помолвке, он тут же её уволит и найдёт себе новую Бетти.

На этот раз Пит пришёл в черных зауженных брюках, лакированных туфлях, светло-голубой рубашке и галстуке на тон темнее. Вид он имел такой же умиротворённый, довольный собой, с небрежной ухмылкой.

Доктор чувствовал в себе силы победить соперника. Также вооружившись воздушной весёлостью, Лейман, стоя у стеллажей, указал пациенту на стул, а сам заканчивал медитацию. В этот раз это была книга Достоевского «Преступление и наказание». Тонкое невзрачное издание ярко-оранжевого цвета с мягким переплётом и черными плетёными буквами. Доктор тщательно делал вид, что занят чем-то более важным, чем какой-то пациент. Это, думал он, немного остудит самомнение Пита, а значит, позволит ему пойти в атаку и завоевать уважение Эвриджа. «И его скользкая улыбочка навсегда исчезнет», – твердил его внутренний голос. Книга нашла пристанище точно по центру, рядом с жёлтым переплётом увесистого фолианта про историю человечества.

Лейман развернулся, показывая, что готов уделить ему некоторое время, и обнажил белые, как снег, зубы.

– Давайте начнём?

– Давайте, – покорно ответил Пит.

– Не буду скрывать, я долго думал про вашу историю. Она мне показалась интересной.

– Интересной? – Эвридж приподнял одну бровь.

– Хоть и жутковатой по сути, – добавил доктор.

– Ясно, – пациент закинул ногу на ногу и опёрся на спинку стула.

– Теперь предлагаю поговорить о вашем детстве. Кем были родители?

– Прожил я детство в Сиэтле. Отец всю жизнь возил грузы в самые далёкие уголки Америки. Если прочертить его маршруты, то страна покроется сеткой не крупнее, чем москитная.

– Редко виделись?

– Не скажу, что часто. Но все отпуска он проводил с семьёй. Возил нас в Диснейленд, Йеллоустонский парк, Санта-Монику и даже Лас-Вегас. Я его любил.

– Он умер?

– Такой образ жизни не предполагает здоровое питание, спорт и прочее. Он умер от рака горла, едва я закончил колледж.

– Мать?

– Мать я не помню, она погибла, когда мне было пять. Меня воспитывала мачеха, но она не была той мачехой из сказок. Мы любили друг друга. Она выпивала, но не больше, чем остальные мамаши у нас в районе. Док, поверьте мне, вы не найдёте там ничего примечательного, – Пит лениво перевёл взгляд на книги за спиной Леймана.

– Сейчас вы неплохо зарабатываете. Но жили бедно? – продолжал доктор.

– С голоду не умирали, но скейт или ролики покупались старые с рук у семей, где дети уже выросли.

– Как вам удалось подняться?

– Часто задавал себе этот вопрос. Я не очень хорошо учился, хоть и получил диплом экономиста. Но развил в себе нужное чувство: я знаю, кому довериться. Получалось вкладывать сначала маленькие деньги, потом всё больше туда, где был уверен, что всё пойдёт. Причём, бизнес-план всегда интересовал в последнюю очередь. В первую надо было узнать человека, который ручается за успешность предприятия. Я всегда выбирал тех, кто в итоге приносил мне ещё больше денег.

– То есть, вы инвестор?

– Да.

Собеседники замолчали. Пит был прав: искать корень зла в нём действительно было тяжело. Доктор боялся задать вопрос, который всплывал у него каждую ночь, но Эвридж начал сам:

– Четыре года назад я убил во второй раз.

Лейман ощутил, как по позвоночнику прямо в трусы стекает тяжёлая горячая капля пота. Ему захотелось схватить пульт и включить кондиционер мощнее, но решил, что это будет смотреться, будто он теряет самообладание.

– Кто это был? – его голос стал поскрипывать, словно ржавый велосипед.

– Начну сначала. Я уже прилично зарабатывал и захотел устроить благотворительный вечер в одном городке в Орегоне. Помочь людям с заболеваниями печени. Лечение у нас в стране – штука недешёвая. А бедняков – на каждом углу. Но местные чиновники без конца вставляли палки в колёса. У них на носу были какие-то выборы. А подобное мероприятие как бы предполагало, что в городе не всё в порядке. Но отказать напрямую они не могли. Тогда бы тоже возникли вопросы. И они решили задушить меня бюрократией. Надо сказать, у них это получилось. Через месяц переписок, встреч и полукоррупционных схем я забросил эту затею. Но твёрдо решил вычленить язву на теле чиновничества и показать её миру.

– Вам не нравились чиновники?

– Я никогда не имею претензий к конкретному человеку. Без чиновников наши дороги будут похожи на широкие лесные тропы, а страну захламит ещё больше мигрантов. Я выделил конкретного старого чиновника. Он не спешит на пенсию, так как там мало платят. Но он не любит трудиться, поскольку устал, и вообще нет уже былого интереса к жизни. Обычно не выходит из своего кабинета, ограничиваясь только бумажной работой. Любая инициатива для него – лишняя головная боль. Он всеми силами пытается её заглушить. Добавим сюда ещё бессмысленные политические игры, которые во всем мире просто жрут деньги, расшатывают всем нервы и гробят на войнах людей. Однако такой персонаж их обожает. Это весело же! Почти настольная игра! Хотя на местном уровне политика больше похоже на бабские склоки через забор, – Эвридж весь рассказ расшатывался на стуле, а под конец даже привстал. От его миловидности не осталось и следа. Губы тряслись от раздражения, а изо рта вырывалась слюна и капала доктору на стол.

– Как вы расправились с престарелым чиновником? – спросил Лейман, вдруг почувствовавший прилив сил, как только пациент стал терять терпение.

– Это было красиво! – Пит хлопнул в ладоши и поправил узел галстука, – хотя и не очень понято теми, в кого я целился.

Доктор поставил локти на стол и подпёр руками подбородок. Его взгляд стал внимательным и холодным. Он готовился прощупать пациента в моменты его истинной слабости – когда тот хвастался своим очередным «подвигом».

– В тех краях есть известный бренд, который называется «Молодость». Под ним можно купить молоко, соусы, майонез, но больше всего популярно мороженое. Так вот, как-то вечером я похитил одного чиновника из мэрии. Скряга прогуливался перед сном со своим корги. Я подошёл к нему вплотную из-за спины и взял под локоть. Со стороны могло показаться, что старику стало плохо и кто-то вызвался помочь. Однако плохо ему стало, только когда я к нему приблизился. Пришлось вколоть ему какой-то дряни, уже не вспомню. Его выключило сразу. Я дотащил его до машины и увёз.

– Собаку? – зачем-то уточнил Лейман.

– Собаку оставил там, – ответил Пит, – той же ночью, пока он не пришёл в себя, я привязал его к фонарному столбу в глуши местного парка. Он был жирным, и это оказалось не так просто. Потом пришлось ещё месяц спину лечить. За месяц до этого я отыскал на свалке и восстановил брошенный кем-то фургон.

Пит поднялся со стула, медленно его обошёл и, слегка сгорбившись, опёрся на спинку. Губы сжались в тонкую линию, а голова слегка наклонилась вбок. Глаза застелила мутная пелена.

– Я сделал из машины фургон с мороженым «Молодость». Яркий, нежно-голубой кузов с надписью огромными розовыми буквами от переднего до заднего колеса. На крышу даже поставил макет аппетитного вафельного рожка. Мгновения, когда я завёл автомобиль, включил фары и набрал скорость, я вспоминаю до сих пор с мурашками на коже. Разогнавшись до пятидесяти миль в час, я направил машину точно в столб с привязанным старпёром. Он продолжал мирно спать. А я выпрыгнул из машины в последний момент.

Пит восхищённо улыбался, поглядывая на Леймана:

– Как вам, док?

– Это уже акционизм какой-то, – сумбурно ответил тот.

– Акционизм – это пустое позёрство. У меня же – высшие цели.

– У вас была эрекция в тот момент? – после первого сеанса доктор понимал, что Эвриджу неловко говорить об этом, и решил бить в эту точку.

Пит скривился, фыркнул и принялся переминаться с ноги на ногу. Лейман пронзительно вглядывался в побагровевшее лицо пациента.

– Она началась, стоило мне завести мотор, – едва слышно ответил он.

– А закончилась?

– Когда я, лёжа на земле, увидел, как старика расчленило надвое. Широкая мерзкая окровавленная морда лежала на капоте. Пустой взгляд, язык вывалился, руки свисали плетьми. Зажатое между бампером и столбом тело желало припасть к земле. Под ногами гигантская лужа крови вперемежку с кишками. Жизнь ушла из него мгновенно.

– Вы вновь кончили? – продолжал давить доктор.

– Причём здесь это! – пациент тряхнул стул так, что он запрыгал по мраморному полу. В уголках его рта скопилась белая слизь. – Неужели вы думаете, что я желаю только кончить? Про вас говорили, что вы не такой тупой, как все остальные!

– Я не собирался обидеть вас, Пит, – стал оправдываться Лейман, – и уж тем более для меня очевидно, что мотивы ваши не такие низменные.

Эвридж гневно взглянул на доктора, громко выдохнул и не спеша подошёл к стеллажам с книгами правее от письменного стола.

– Мне ужасно не нравится, что со мной происходит в конце, – заговорил Пит шёпотом, – мне стыдно. Это будто делает меня сумасбродным маньяком. Но я ведь не затем пришёл, доктор, – почти жалобно добавил он.

– Вам бы не хотелось создавать такие акции, – Лейман не смог подобрать другого слова, и Пит заметно поморщился, – не причиняя столько страданий жертвам, их семьям и друзьям.

– Без убийств?

– Да. Факт смерти у людей вызывает больше ощущения утраты, чем пробуждает любые другие социальные вопросы.

– Вы заблуждаетесь, док. Утрата – только у десятка близких. Все остальные концентрируются на обстоятельствах гибели. И в этот момент в них возникают вопросы, к которым я их подтолкнул.

– Вы слишком обобщаете всех наших граждан.

– Но тех, в кого я попадаю, много. Президента тоже выбирают большинством, остальные, кто за него не голосовал – просто живут при новом порядке.

Эвридж достал книгу. Кажется, это был скандинавский триллер «Снеговик» Ю. Несбё. Лейман развернулся на стуле в его сторону.

– Смерть, к сожалению – лучшее лекарство ото сна. Только когда кто-то погибает, мы делаем новости погромче. Лишь подобные встряски для общества, как мои, как вы выразились, акции, способны заставить задуматься. К тому же, – он пролистал книгу и вернул на место, только в этот момент Лейман заметил, насколько гладкие и ухоженные у Пита руки. – В конце, рискуя быть разоблачённым, я всегда тайно помогал семьям тех, кого я выбрал, как символ. Я погашал за них ипотеку, оплачивал колледж, медицинскую страховку.

– Вам жалко тех людей?

– Всех до единого. Но ещё больше мне жалко общество, в котором мы живём.

Эвридж впервые пожал руку доктору и, пояснив, что очень устал, спешно покинул кабинет.

Глава 4

Лейман нервно вертел в руках книгу с ядовито-салатовой обложкой. Как он раньше её не замечал? Книга стояла на нижней полке у стены и выбивалась из общей палитры своим кислотным цветом. Доктор взглянул на название. «Мифы Древней Греции». Лейман открыл на первой попавшейся странице и пришёл в ужас. Ему попалась легенда про богинь мщения Эриний. Они ввергали людей в безумие за их проступки. Тело доктора пробила мелкая дрожь. Он скривился, будто от физической боли, и захлопнул сборник. Появились мысли даже выбросить его. Но трепет к литературе, который выработался с годами, не позволял этого сделать. Решив, что обязательно подарит её кому-нибудь из пациентов, доктор спрятал книгу на самом нижнем стеллаже прямо напротив стола. Надо было сильно изловчиться, чтобы убрать стул, наклониться и её достать.

Последние несколько дней прошли в бесконечном стрессе. Он даже не мог вспомнить, когда чувствовал себя так же встревоженно. Все началось с автоответчика. Придя на работу, он увидел сообщение. Ему звонили из страховой. Некто Джереми Траст из «Кастл иншуэренс» деловым и решительным тоном попросил встречи, добавив в конце, что «диалог едва ли будет приятен для вас, но он неизбежен». Лейман со злостью выдернул шнур в стационарном телефоне. Через день пришло второе сообщение. Другой сотрудник был менее любезен. В язвительной манере он намекал, что отказ в возбуждении уголовного дела ещё ничего не значит, что у него есть выходы на ФБР, к тому же, стали известны обстоятельства пятилетней давности, когда (о чудо!) Лейман также врезался в старый «Форд» своего брата, за что последний получил компенсацию. В конце, голос желчно добавил: «С наилучшими пожеланиями и надеждой на благоразумие. Ваш Эрик Флетчер». После второго сообщения Лейман не выдержал и тут же позвонил брату.

– Как жизнь, Билли? – голос брата звучал как всегда наигранно-задорно.

– Надо встретиться, Эдвард, – сухо выговорил доктор.

– Без проблем. Я валяюсь дома, поедаю пиццу и смотрю Супербоул прошлого года. Славная была игра, хочу тебе сказать.

– Я заеду?

– Конечно. Прихвати только ещё пива.

Лейман бросил трубку и выскочил из кабинета. Голова шла кругом от нависшей над ним проблемы. Что они могут всё-таки сделать? Даже если не отберут лицензию, а всё дело ограничится штрафом, то пойдут ли к нему новые клиенты? Слухи о его судимости разлетятся в один миг, в этом он был уверен. На стоянке он осознал, что его не слушаются руки. Пальцы тряслись словно у алкоголика за секунду до опохмела. Сперва ушла минута, чтобы выбрать нужный ключ. Связка упала под ноги, он наклонился, но сразу начала кружиться голова. Затем он попытался нажать на кнопку для разблокировки двери, но непослушные пальцы будто бы сплелись узлом и хаотично колотили по ключу, промахиваясь мимо цели. В конце концов Лейман оказался в машине. Чтобы успокоить тремор, он вцепился в руль так, что захрустели костяшки. Автомобиль тронулся. Паника, охватившая доктора, мешала ему следить за дорогой. У него стало сводить челюсть. На середине пути из носа вытекла тонкая струйка липкой крови.

Доктору надо было срочно с кем-нибудь посоветоваться. Однако к своим годам он так и не нашёл того, кого обычно называют «лучшим другом». Всё началось ещё с семьи, которой он стеснялся. Заурядные родители-работяги, два родных брата и сестра, туповатые одноклассники, примитивные однокурсники, самовлюблённые первые наставники – все ему казались ниже его достоинства. На каждом этапе жизни он считал, что нужно немного перетерпеть и перейти на следующую ступень, где его будут окружать те, с кем действительно можно поддержать беседу, вступить в спор и даже признать поражение. Так он порвал со своей семьёй, уехав учиться как можно дальше на восток страны. Лишь брат Эдди, что поплёлся вскоре за ним, оставался последней ниточкой, что связывала его с семьёй. К слову, именно он и стал источником его бед, что ещё раз подтверждало его правоту. В школе маленький Билли искренне дружил со всеми, но сразу понимал, что те, кто его окружают, не имеют право быть с ним всю его жизнь. Была надежда на колледж, но и там ждал провал. Алкоголь, секс и первая травка – вот, что действительно интересовало его сверстников. Так он остался совсем один. Без семьи, друзей, сокурсников или коллег. Один лицом к лицу со своими проблемами. Однако его профессия предполагала, что себя ему должно быть достаточно для их решения.

– Может, дать им денег, они же у меня есть, – рассуждал вслух доктор.

Захватив на заправке упаковку пива, Лейман приехал на окраину города. Дом у брата был роскошный. Он заработал на него какой-то удачной махинацией, про которую доктор не желал знать. Трёхэтажный особняк с пятью спальнями, белоснежной террасой с цветами, стеклянным столом и стульями из ротанга, зимним садом и даже небольшим полем для гольфа. Однако вскоре дела у брата стали идти средне, а уход за домом требовался постоянный. Краска на террасе потрескалась, поле для гольфа покрылось выбоинами, а зимний сад засеяли марихуаной.

– Билли, ты паршиво выглядишь, – произнёс изрядно подпитый Эдвард, перехватывая упаковку с пивом. Его выцветшая футболка «Доктор Пеппер» была вся покрыта жирными пятнами от пиццы.

– Мне опять звонили из страховой, – без раскачки начал Лейман.

– Вот увидишь, совсем скоро они выплатят мне всю сумму. Обещаю, тебе тоже перепадёт часть. Вижу, ты настрадался из-за них.

– Настрадался?! – взорвался доктор. – Твою мать, Эдди! Они дошли до ФБР! Они подняли архив и нашли нашу с тобой липовую аварию пятилетней давности!

– Это все блеф, Билли, – ухмыляясь, ответил Эдвард, открывая банку пива, – падай на диван. Посмотрим футбол.

– Боже мой, Эдди, – застонал доктор, усаживаясь рядом с братом, – я могу потерять всё.

– Ты всегда был неврастеником, – Эдвард схватил жирными руками пульт. Нашироком экране забегали футболисты.

Лейман склонил голову и уставился себе под ноги. Безумная паника сменилась апатичной растерянностью. Гул болельщиков с экрана заполонил голову и, казалось, вытеснил все мысли. Доктор вновь посмотрел на брата. Эдди увлечённо смотрел матч, будто не знал, кто в итоге победит.

– Давай я денег тебе дам, и ты им передашь. Сразу за две аварии. Или себе возьми и откажись от их компенсации, – обречённо предложил Лейман.

– Нет, Билли, – брат откупорил вторую банку так, что пена пролилась на ковёр, его глаза зловеще заблестели, – деньги от тебя я не возьму. У них на нас ничего нет. ФБР – чушь собачья. Не те масштабы, чтобы аж федералы нами заинтересовались. Скоро выйдут сроки, когда они должны мне выплатить страховку. Я уверен, деньги будут у меня на карте, – Эдвард хлопнул себя по широким армейским шортам.

– Как же мне сейчас быть? – доктору хотелось врезать кулаком прямо по жирной морде брата.

Эдвард убрал небольшую квадратную подушку, что лежала между ними.

– Возьми это. Можешь посветить им перед этими ублюдками.

На диване переливался на свету длинным стволом револьвер «Смит и Вессон». Лейман машинально отшатнулся, однако не мог оторвать от оружия взгляда.

– Зачем он тебе? – спросил доктор.

– На охоту ходил раньше. Бери, – ответил Эдди, пережёвывая последний кусок пиццы, – тебе нужнее. Только мой тебе совет. Перед тем как запугать их, убедись, что вас никто не видит. Иначе ещё больше бед на твою голову упадёт.

У Леймана от волнения похолодели ладони, а во рту возник кислый привкус. Ему было страшно, но одновременно он чувствовал силу револьвера, которая могла его защитить.

Нет! Я не буду стрелять!

Словно заворожённый, он всматривался в округлый барабан, внутри которого теплились пять патронов, в длинный, словно гусиная шея, ствол, прорезиненную рукоятку. Пистолет, с помощью которого можно защититься от гризли! От двух жалких страховщиков он и подавно спасёт! Ему хотелось взять его, но почему-то было стыдно. Будто тем самым он уронит свой авторитет в глазах брата.

– Учти, у него сумасшедшая отдача, – произнёс Эдди, наблюдая за зачарованным братом.

– Я не собираюсь стрелять, – твёрдо произнёс доктор, схватил револьвер и сразу почувствовал приятное тепло, растёкшееся по грудной клетке.

Глава 5

– У вас большая библиотека, – взор Эвриджа держался поверх головы доктора. Пит вальяжно раскинулся в кресле. Его локоть упёрся в ручку стула, а голова, наклонившись, лежала на кулаке. На смуглом лице поблёскивала лёгкая улыбка.

– Да, книги – моя слабость, – закивал он.

– Не нахожу почему-то поэзии, – глаза пациента прыгали от полки к полке.

– Должен быть Уолт Уитмен. Его сборник «Листья травы».

– А что-нибудь современное?

– Нет, – отрезал доктор, – тут я согласен с Теодором Адорно, который говорил, что поэзии после Освенцима быть не может.

– Возможно, – протяжно произнёс пациент, не отрываясь от стеллажей.

Доктор пристально смотрел на Эвриджа. Он пытался понять, зачем тот сюда приходит? Что им движет? Банальное хвастовство? Весь его удовлетворённый вид показывал, что он не хочет никакой помощи, что ему комфортно с его «подвигами». Если это так, то стандартная схема от Леймана по примирению пациента с собой на нём не работает. Ему просто не с кем поделиться своим безумными идеями. И тут он нашёл человека, который внимательно выслушает и никому об этом не скажет. Пит был прекрасно осведомлён о репутации доктора, готового принять самые чудовищные истории от своих клиентов. Надо ли вообще ему что-то советовать или достаточно выслушать историю про очередное зверство с целью якобы изменить общество?

– Вы верите в Высшие силы, – обрушил молчание Лейман.

– Я верю, что весь наш мир – случайность, – ответил Пит.

– Тогда зачем что-то здесь менять?

– Случайность не значит бессмысленность. Мы получили эту жизнь, и вправе творить и созидать в отведённый мне и всему человечеству век.

– Считаете то, что вы делаете, искусством?

– Изменения, которые я воплощаю в жизнь – тоже созидание, доктор.

– Но вы разрушаете тем самым себя.

– Не уверен.

– Возможно, это не так заметно, но все идёт постепенно. И скоро стена рухнет.

– Пусть даже так. Я уже сделал многое для будущих поколений. Причём, это было сделано так ювелирно, что никто этого не поймёт.

– Вам не хотелось бы славы?

– Я не сумасшедший. Я прекрасно понимаю, что никто не признается, что солидарен со мной или даже благодарен. Если всё раскроется, то меня поднимут на вилы. И всем будет казаться, что я это сделал лишь для Геростратовой славы.

– Он лишь поджёг храм, – выговорил Лейман, замолчал на мгновение и добавил: – Тем более, вы сами говорите, что втайне вам будут симпатизировать. Это ведь главнее, не так ли?

– Ошибаетесь! Общественное показное порицание вытеснит из солидарных мне единомышленников всё то, что я пытаюсь в них заложить. А сейчас, проделывая подобные, – Пит прищурился, подбирая нужное слово, – вылазки, я сею разумное во всех без разбора.

– Кто же был вашей следующей жертвой? – спросил доктор, и Эвридж вмиг засиял.

– Веганы. Жалкие спекулянты на экологической тематике.

– Не верите в правильность их позиции?

– Я считаю её вредной и опасной. Выдумывая свою теорию, которая держится на подростковом сострадании, они забывают про человеческую силу и мощь. Мы такая же звёздная пыль, но отличаемся от животных тем, что можем взглянуть на небо и понять себя в этой Вселенной. Если и надо что-то поменять, то во-первых, – Пит загнул указательный палец, – понизить в этой индустрии вредные выбросы, во-вторых, не заставлять мучиться животных при забое, в-третьих, самим жрать разумно.

– Но считать себя выше их?

– Безусловно. Мы рождены, чтобы господствовать на этой планете. Хотя глупо спорить, что и наш вид когда-нибудь вымрет. Но сейчас – мы хозяева. И эти три пункта сделают нас ещё выше, чем мы есть.

– И при этом питаться животными?

– Да. Львы едят антилоп, морские свинки – траву, акулы – мелкую рыбу, а мы – всех вместе взятых. Мы, несмотря на собственную физическую неразвитость, приподняли себя над этой пищевой цепочкой, – Эвридж, прикрывшись платком, стал тяжело кашлять, через минуту он продолжил: – и, думаю, вы со мной согласитесь, что истеричные выходки веганов в виде пикетов, шествий и всяких акций вызывают гнев миллионов.

– Я только посмеиваюсь над этим.

– Вы – сильный человек, док. Меня трясёт, если по ящику вижу, как очередной желторотый сопляк приковывает себя наручниками к дверям зоопарка или бургерной.

– Кто же был следующей жертвой?

– Сакральной жертвой. Это важно, – поправил Пит, – Глен Холден – эко-активист, зоозащитник и прочая хрень. В его двадцать два года о нём успела написать «Таймс». Щуплый мальчишка с зелёными волосами, затуманенным взглядом и писклявым голоском, которым он выкрикивал свои имбецильные лозунги.

Внезапно Эвридж замолчал, словно его ввели в гипноз. Он стал погружаться в тот день. Доктор боялся шевельнуться. Пит прикрыл веки, закусил губу. Лоб сжался, выпячивая глубокие морщины. Его дыхание стало прерывистым и неглубоким.

– По отработанной схеме я выловил его и под покровом ночи отправился в парк. Для ритуального убийства мне понадобилось несколько дней. Я заранее построил специальный зеркальный саркофаг полтора метра от земли в высоту. Крышки на нём не было. Первостепенным было, чтобы люди в парке не различили, что в поле что-то прячется. Конструкцию установил в центре широкой поляны, и надо было сильно постараться, чтобы дойти до неё. Саркофаг надёжно отражал окружающую его зелень. Внутри стояли подпорки. Нечто вроде козла для распила дров, но со специальными вырезами. Туда лицом к небесам я положил Глена Холдена. Понимая, что он рано или поздно проснётся, в рот ему запихнул увесистый кляп. Под ним я посадил побеги молодого бамбука.

– Господи, – не выдержал Лейман, прекрасно зная этот древний вид казни в Китае.

– Ростки бамбука я аккуратно заточил, – невозмутимо продолжал пациент, – оставалось только ждать, – он победоносно развёл руками, – на вторые сутки бамбук коснулся плоти Глена, который к этому времени уже проснулся. Он сильно страдал. Палящее солнце выжигало сетчатку глаз, рот немел от одинакового положения, по росткам потекли первые струйки крови.

– Вы там присутствовали? – перебил доктор.

– Я поставил камеры, а также пару раз запускал над ним дрон, – спешно ответил Пит.

– Зачем?

– Чтобы убедиться, что все идёт как надо.

– Или чтобы насладиться? – Лейман вдруг ощутил прилив ярости к этому больному маньяку. Возможно, первый раз в жизни ему захотелось вцепиться в горло пациенту. – Пит, не врите мне.

– Чтобы проследить, – повторил он.

– Вы оставили записи себе?

– Глен оказался стойким парнишкой, – словно не заметив вопроса, продолжил Эвридж, – бамбук плавно и с особым хладнокровием впивался в спину, пробираясь всё глубже и глубже, а Холден извивался, пытаясь выбраться или хотя бы освободить забитый тряпкой рот. Мне мерещилось, что я слышу хруст плоти.

– У тебя есть записи?

– Растение стало разрывать его внутренние органы на части, причиняя адские муки. Его лицо скукожилось, глаза выкатились наружу, а в ноздри можно было запихнуть по мячу для гольфа. У Данте грешники не так страдали, док, – Эвридж издал истерический смешок. – Когда они вылезли с другой стороны, Глен, конечно, был мёртв. Тело нашли на четвёртый день, когда семь бамбуковых палок переросли саркофаг и стали торчать странными для прогуливающихся жителей шестами. Удивительное всё-таки растение бамбук. Только такой сильный народ, как Китай, может иметь такой символ, – Пит закончил рассказ и обмяк на стуле. Окаменелые глаза вернулись к жизни.

– Зачем сейчас тебе записи? – не унимался Лейман. Он желал сделать ему больно.

– Это моё искусство, – произнёс пациент, – я иногда пересматриваю. Может, раз в полгода. Но только чтобы превзойти себя в следующий раз.

Грёбаный извращенец! Ты просто ублажаешь себя, наблюдая за нечеловеческими страданиями своих жертв! Ты осознал, что столько убивать не получится, сколько ты хочешь мастурбировать! Поэтому ты снял это на видео, чтобы тихими вечерами выпускать пар. Выходит, это запись спасла несколько жизней. Но и она скоро тебе надоест.

– Ты совсем не боишься, что я тебя сдам полиции? – Леймана от бешенства колотило, влажная от пота рубашка прилипла к телу.

– Я немного погрузился в мир твоей индустрии, док. Дело Тарасова 1974 года, когда психотерапевт сообщил в полицию, что его клиент на почве неразделённой любви хочет убить Татьяну Тарасову. Полиция выехала, но не нашла в его поведении ничего странного. Через два месяца женщина была мертва.

– Мне известно, о чём ты.

– Я себе тут выписал, – он достал телефон и командирским голосом зачитал: – суд решил, что доктор несёт на себе юридическую обязанность предотвратить опасность, происходящую из медицинского или психологического состояния клиента

– Это всё не в твою пользу, Пит, – у Леймана пересохло и сжалось горло.

– Но ты ведь не такой! Тебе плевать на закон. И считаю, это правильно, – пациент изобразил лёгкую ухмылку и странно, почти кокетливо, подмигнул, – что со мной сделают, если поймают? Посадят за решётку. А там нет задачи сделать из меня улучшенную версию Пита Эвриджа. А ты можешь меня подправить, док. Только пока не знаешь, как. К тому же, тебе прекрасно известно, что твоя репутация серьёзно пострадает, расскажи ты всё копам.

Пит поднялся со стула, оправил брюки и подошёл вплотную к рабочему столу Леймана. Доктор ощутил леденящий душу страх. Ему послышался скрип собственных зубов. Его будто прижали к стенке. Он внезапно вспомнил, что внизу, стоит только открыть ящик, ждёт своего случая револьвер «Смит и Вессон», калибр которого разнесёт череп Эвриджа вдребезги. Пациент стоял напротив, широко расправив плечи, руки были убраны в карманы.

– Я предлагаю вам присоединиться к моей игре. Хотя игра слишком мелкое слово для того, чем я занимаюсь. Вот мой номер телефона, – он положил на стол бумажку, – я жду от вас, док, предложения, чья смерть изменит наш мир к лучшему. Обещаю проработку плана взять на себя. От вас – только указать пальцем, дальше я сам.

Лейман не мог говорить. В ушах звенел перекрёсток из приоткрытого окна с его клаксонами, завываниями ветра и рёвом двигателей. Голос Пита, несмотря на близость, казался далёким, пещерным, едва различимым.

– Подумайте, док. До встречи, – в дверях произнёс Эвридж и вышел из кабинета.

Глава 6

Следующие дни протекали как в бреду. Лейман заперся в доме, отменив все запланированные встречи на ближайшую неделю.

Как раз до сеанса с Питом Эвриджем.

– Вы здоровы, доктор? – поинтересовалась по телефону его помощница Бетти.

Лейман пробубнил что-то несвязное и повесил трубку. Он был на грани срыва. Причём, куда ведёт этот срыв – в беспробудное пьянство, затяжную депрессию или к самоубийству, он сам не понимал. Тело с головы до пят покрылось бледно-малиновыми, без конца зудящими, пятнами. Постоянно хотелось расчёсывать голову. Коричневая шелуха из запёкшейся крови опадала на плечи вместе с перхотью.

На мобильный и домашний телефон обрушились десятки звонков с незнакомых номеров. Это сводило с ума. Доктор был уверен, что ФБР взялось за него. Лейман выключил звук в устройствах и оставил их в гардеробной, однако что-то тянуло его туда, и он через каждый час проверял журнал вызовов. Но перезванивать не решался. Номера иногда повторялись, но не очень часто. Или это страховщики почуяли, что могут дожать его, и стали атаковать с новой силой?

Впиши их.

Вязкие и тревожные дни сопровождались душераздирающими кошмарами. В каких-то он вышибал себе мозги на глазах у собственной мамы, в каких-то – насиловал только что убитую сестру.

Голова шла кругом от предложения пациента и обстоятельств, которыми он был скован. Они подходили друг другу идеально.

Впиши их.

Убийство страховщиков решило бы все проблемы. Лейман был уверен, что именно по их инициативе его преследование идёт с такой маниакальностью. Любой другой давно бы бросил этим заниматься и переключился на какое-нибудь дело по зубам. Будто у них есть с ним личные счёты! Может, он их знал раньше? Они его пациенты?

Лейман принялся вспоминать имена страховщиков. Пальцы спешно перебирали протёртые листы записной книжки. Однако последний номер в ней был записан два года назад. Это был сервис по покраске автомобилей.

Ты не за этим ищешь их имена.

Игнорируя навязчивые мысли, что прорывались из далёких глубин его души, Лейман вдруг наигранно и по-детски воскликнул:

– Справочник!

Он бросился к книжному шкафу в поисках прошлогоднего издания со всеми номерами города. Мысль, что страховщики – в прошлом его пациенты, невероятно нравилась доктору.

Один звонок – и всё прекратится.

Страховая «Кастл иншуэренс» нашлась быстро, однако там были только номера приёмной и кол-центра. На всякий случай Лейман сверил их с пропущенными звонками, но совпадений не отыскалось. Но тут же вспомнилось, где спрятаны заветные имена. Автоответчик! Доктор положил телефон на колени, сделал звук погромче и стал прослушивать каждое сообщение. Ему звонили арендатор, дважды Бетти, брат. Лейман не решался даже перемотать, боясь упустить такие необходимые ему имена. Звонили из клининговой фирмы по поводу уборки его дома. Старый пациент, которому иногда нужно было выговориться. Лохматый небритый доктор в поношенном болотном халате походил на дикаря, впервые увидевшего такой сложный механизм как телефон.

– Вот! – закричал он и разразился неестественным смехом. – Они!

Первое послание, более официальное и мягкое, пришло от Джереми Траста. Второе, с угрозами и намёками на ФБР – от Эрика Флетчера. Лейман прослушал сообщения по три раза каждое. Лицо озарилось блаженной улыбкой.

Впиши их.

На третий день доктору стало казаться, что за его домом следят. Все началось с чёрного фургона, как в шпионских фильмах. Он стоял до позднего вечера, а затем на смену приезжал бежевый «пикап». Такое произошло и вчера. Он это почти точно знал. Из «пикапа» вылез чернокожий атлетичный парень в кожаной куртке и джинсах, зашёл в дом напротив и вернулся лишь спустя пять часов. На следующий день всё повторилось.

У них там квартира с окнами прямо на твои!

Вскоре стало неожиданно вздрагивать плечо, ноги, наоборот, превратились в бесформенное желе, на котором с трудом можно было выстоять больше десяти минут. Он не ел уже несколько дней, ограничиваясь лишь диетическими кукурузными хлебцами и проточной водой. В ход пошли таблетки валиума, трамадол и текила. Участились приступы тошноты. Дважды, извергая из себя ядовитую жёлтую слизь, Лейман ждал, что от нахлынувшей боли потеряет сознание и насмерть размозжит себе голову о раковину или унитаз.

У меня есть для тебя лекарство.

Глубокой ночью на шестые сутки, тяжело волоча ноги, Лейман зашёл в гардеробную, достал листок и набрал номер Эвриджа.

– Приятно тебя слышать, док! – бодрым голосом произнёс Пит. – У тебя что-нибудь есть для меня?

Лейман пытался заговорить, однако с пересохших губ слетали лишь слабые стоны. Сердце беспорядочно молотило в грудине. Виски пронзила жгучая боль.

– Док? – послышалось в трубке.

– Страховщики, – вымолвил он и разразился сухим грудным кашлем.

– Прекрасный выбор, – задорно ответил Эвридж, – есть кто на примете?

– Компания «Кастл иншуэренс», – глаза доктора застелили слезы, – Джереми Траст и Эрик Флетчер, – добавил Лейман, издал громогласный вопль и швырнул телефон в стену.

Из разбитого на куски аппарата сквозь далёкий треск послышалось:

– Наш сеанс отменяется, док. Увидимся через неделю.

Доктор рухнул на пол, будто его сразила пуля, и, прижав колени к животу, жалобно зарыдал.

Глава 7

Попросив Бетти отменить встречи ещё на неделю, Лейман окончательно впал в забытьё. Всё, что он помнил – как каждое утро, замотавшись в выцветшее подранное замшевое пальто, ходил к газетному ларьку, протягивал два доллара и получал экземпляр местной газеты. Вернувшись домой, доктор закидывал таблетку валиума, запивал тремя глотками текилы и открывал последнюю страницу с криминальной хроникой. Он был уверен: то, что вскоре произойдёт, всколыхнёт весь город.

Удивительно, но только он набрал Эвриджу, как звонки с незнакомых номеров прекратились. Лейман даже подумал, что Пит нарочно провоцировал и изматывал его, прекрасно зная его положение. Но это было маловероятно. Его пациент не из таких. Он без проблем мог бы и сам определить следующую жертву, но решил помочь другу.

Другу? Ты хотел задушить его на последнем сеансе.

Но колонка криминальных новостей всякий раз заполнялась всяким сбродом. Кто-то убил из ревности, кто-то мечтал о быстрых деньгах и придумал очередную мошенническую схему с инвестиционным фондом, несколько персон желали лишь дозу и были пойманы на воровстве. Скукота да и только.

Ты начинаешь проникаться пациентом и тем, чем он промышляет!

Утром за день до встречи с Питом Лейман вновь выдвинулся к газетному киоску. Выглядел он заметно лучше. Доктор стал питаться горячим и прекратил принимать таблетки. Появился румянец, с глаз спал туман, с походки и движений ушла тягучая лень. Лишь неровная, клочками, двухнедельная борода выдавала в нём затворника.

Лейман протянул два доллара. Тучная темнокожая женщина с гигантской родинкой над губой недовольно фыркнула и отдала газету.

Дома на кухне, заварив зелёного чая, доктор перевернул на последнюю страницу и застыл. На странице друг напротив друга расположились две фотографии мужчин. Один помоложе, с правильными чертами, широкой улыбкой, искренним взглядом и светлыми короткими волосами. Другой – чуть старше, лысый, с греческим носом и большими ямочками на щеках. Гортань сдавило от ужаса. Скрюченными пальцами Лейман стал водить по строчкам, словно у него развилась дальнозоркость или он разучился читать. Две трети рубрики составляла статья о смерти двух сотрудников страховой компании «Кастл иншуэренс». На каждого в течение двух часов с неба упал огромный кирпич из пеноблока. Джереми Траст занимался спортом со своей девушкой на поляне в лесном массиве недалеко от их дома. На глазах у возлюбленной огромная серая глыба рухнула точно на Джереми, проломив тому череп и не оставив шанса. На кирпиче зелёной краской через трафарет было выведено «Форс-мажор. Пункт 8.1» и налеплена эмблема страховой компании. Как пояснила девушка, всё произошло слишком стремительно, и она ничего не смогла разглядеть. Огромный дрон, держащий в лапах пеноблок, в один мин спустился с небес и раскрыл клешни. Эрик Флетчер отвёл ребёнка в школу и направлялся к машине, когда гигантская железная птица спустилась сверху. Эрик успел задрать голову. Как итог, хоронить его, скорее всего, придётся в закрытом гробу. Кирпич затолкнул нос глубоко в череп и разорвал рот. На пеноблоке зелёной краской было отправлено всё то же послание.

Страховщики! Ничтожные манипуляторы и прохиндеи! Возомнили себя богами. Играют с нашими врождёнными чувствами страха смерти, страха потерять нечто дорогое. Подмяли под себя все здравоохранение! Мы для них – лишь кошельки с деньгами. Кто-то потолще, кто-то потоньше. А когда время доходит заплатить, они прячутся в кусты, занимаются крючкотворством и делают всё, чтобы остаться при своих.

Внутренний голос доктора точно знал, как рассуждал Пит, когда разрабатывал план и сбрасывал с неба смертоносные ядра. Эвридж ещё в ту ночь, когда ему позвонил, выдумал для себя идеальное оправдание, чтобы не мучиться угрызениями. Интересно, он снимал эти убийства?

Хочешь взглянуть?

Это же были дроны. Конечно, снимал. Вид сверху, высокое разрешение, даже если увеличить, будет отчётливо видно, как длинный нос Флетчера вонзается ему в голову, а крошащиеся зубы проваливаются в глотку.

Рука машинально опрокинула кружку с остывшим зелёным чаем, будто там плескалась текила. Доктор с ужасом осознал, что сейчас, когда всё закончилось, ему стало намного лучше. Ожидание проходило гораздо мучительнее.

По твоей наводке на тот свет ушли два человека!

Дыхание выровнялось. По животу поплыла воздушная лёгкость. Голова прояснилась окончательно. Он был свободен.

Целый день Лейман посвятил уборке изрядно захламлённого дома. Он распахнул настежь все окна – в комнатах царила тошнотворная кисло-сладкая вонь. Ему пришлось дважды загружать грязную посуду в посудомойку. То там, то здесь находились пустые блистеры от трамадола. В одной из комнат у окна, где доктор часто высматривал ФБР, покосился деревянный карниз. Он вспомнил, что в бреду, не найдя в себе сил добраться до кровати, ему пришлось уснуть прямо на полу, в качестве одеяла послужила сорванная гардина.

К вечеру полностью обессилев, Лейман прилёг на диван и уснул крепким младенческим сном.

Глава 8

Бетти поставила перед доктором чашку горячего эспрессо, вежливо улыбнулась и стала покидать кабинет, элегантно виляя бёдрами. На ней был свободный чёрный брючный костюм. Вырез спереди позволял слегка разглядеть молодую грудь.

– Бетти, а на кого вы учитесь? – спросил Лейман, вдыхая изумительный аромат кофе.

Секретарша повернулась вполоборота и, незаметно улыбнувшись, ответила:

– На режиссёра. Я рассказывала.

– Правда? – искренне удивился доктор, – видимо, я плохо слушал. Должно быть, это очень интересно, – он сделал небольшой глоток, божественное утреннее снадобье растеклось по желудку. Бетти всегда удавался невероятный эспрессо и латте. – Расскажете потом ещё раз?

– Я пока только на втором курсе, историй не так много, но при случае попробую, – секретарша улыбнулась так, что её пухлые щеки поползли вверх, и, постукивая каблуками, выплыла из кабинета.

Лейман пребывал в необычайно возвышенном состоянии. Угрызения совести улетучились. Тело наполнилось силой и теплом. Казалось, с этого момента уж точно с ним будет всё хорошо. Яма, в которую он угодил, и где мог остаться навсегда, засыпана. Дальше – только светлое завтра.

Через час должен был прийти Пит. Впервые после убийства страховщиков. Доктор по-прежнему не знал, как подобраться к пациенту. Но то, что между ними произошло, породнило их как братьев. Связала узами смерти. Чужой смерти. Теперь ему достаточно слушать и сострадать Эвриджу. Он ведь уже точно знает, что тот чувствует.

Лейман пил кофе и листал свежую газету. Криминальные хроники вновь писали про двойное убийство, однако по сути лишь пережёвывали вчерашний материал. Ничего нового отыскать не удалось. Откуда он взял такие дроны? А клешни? Неужели смастерил сам?

По подоконнику забарабанил косой дождь, выбивая чёткий убаюкивающий ритм. Через приоткрытое окно в кабинет забрался ледяной ветер. Небо до горизонта заволокло злыми тёмно-синими тучами. Вдалеке жуткие облака расходились по швам зигзагами молний.

Доктор закрыл окно. Расположившись в кресле поудобней, он закинул ноги на стол и задремал. Ему виделись самые яркие и добрые сны за долгое время. Проснувшись, Лейман поправил помятую рубашку и принялся ждать пациента.

Эвридж пришёл за десять минут до назначенного времени. Как в первый сеанс, дверь чуть приоткрылась. В проёме показалось смуглое серьёзное лицо. Доктор предложил войти, и пациент спешно двинулся к стулу. Усевшись, Пит молча достал из кармана пиджака расчёску и наспех убрал взъерошенные ветром волосы. Он бросил взгляд на стол и, заметив газету, сухо заговорил:

– Они ничего не найдут. Дроны прототипные. Они уже уничтожены. Никаких зацепок.

– Ловко это вышло, – произнёс Лейман, тыча пальцем в лист газеты.

– Этот план давно вынашивался. Просто случая подходящего не было, – Пит говорил тихо и монотонно. Будто его операция ещё продолжается, и он не должен расслабляться ни на секунду. Былая лёгкость куда-то исчезла.

– Ты всё ещё на взводе?

– Да. У меня тормозной путь, как правило, три дня. Скоро я получу своё облегчение. Ты сам доволен?

Лейман замялся. Ему было неловко признать собственное удовлетворение. Это будет означать, что он проиграл.

Ты проиграл, когда позвонил и произнёс две фамилии.

– Я стал понимать тебя глубже. Но ещё больше убедился, что твой метод не работает.

– Ты врёшь, – спокойно ответил Пит, – у тебя другие мысли.

– Какие?

– Ты рад тому, что случилось. Может, тебе и было тяжело, но ты светишься счастьем, – Эвридж забросил в рот леденец и сразу принялся его разгрызать.

– Заблуждаешься. Я проверял, – ответил доктор.

– Для этого тебе надо было убить двух человек?

– Мои методы созданы, чтобы помочь пациенту. На остальных – плевать, – продолжал изворачиваться Лейман, чувствуя, как по телу снуют мурашки.

– Ты опять мне врёшь! – внезапно вскрикнул Пит, отпрянул от стула и на мгновение умолк, его глаза округлились. – Эти два мужика. Ты знал их! Хрень про проверку неси кому-нибудь другому!

– Я взял их из телефонного справочника, – голос доктора задребезжал.

– Они перешли тебе дорогу! – на его челюсти заходили желваки. – Отвечай!

– Какая уже разница, – выговорил невнятно Лейман и виновато опустил голову.

– Ты просто использовал меня, сукин ты сын! – Эвридж приблизился к письменному столу. Пронзительный взгляд выжигал на лбу доктора дыру. Пита трясло от гнева.

– Послушай, теперь я чувствую то же, что и ты. Понимаю тебя лучше. Да, пришлось пойти на сделку с совестью, но всё из-за того, что я всегда искренне хочу помочь своим клиентам, – залепетал доктор, наблюдая, как тонкие пальцы пациента сомкнулись в два хлипких кулака, а на полных ненависти глазах проступили красные капилляры.

– Теперь послушай меня, док, – заговорил Эвридж сквозь зубы, – ты самое мерзкое создание, встречавшееся мне когда-либо. Ты выдумал свой неординарный интеллект, и в него поверила горстка богачей. Тебе повезло в этом. В остальном – ты жалкий слизняк, которого хочется растоптать. И знаешь что, док? Я это сделаю. Теперь живи и бойся. Обещаю, что твоя смерть будет полезна и поучительна для многих.

Ещё не дослушав Пита, Лейман распахнул ящик и схватился за прорезиненную рукоятку револьвера, подаренного братом. Доктор действовал чётко и молниеносно. Словно отлаженный механизм. Как заводные часы с кукушкой. Только вместо птицы на вытянутой руке он держал огромный револьвер, способный убить гризли. Лейман отшвырнул кресло в сторону и поднялся в полный рост. Плечи непроизвольно расправились. От руки, державшей оружие, по жилам со скоростью света стала распространяться невиданная сила. Он стал ощущать себя чем-то большим, чем просто человеком. Доктор направил револьвер точно на пациента. Большой палец взвёл курок. Пит отшатнулся, его руки разжались. В зрачках промелькнул страх. Лейман вышел из-за стола и двумя решительными шагами приблизился к Эвриджу. Между стволом и головой Пита оставалось пять футов. Губы пациента скривились в странной ухмылке. Он словно не верил в происходящее.

Раздался оглушительный выстрел.

Пуля угодила точно в лоб, который разлетелся в щепки. Кровь хлынула на рабочий стол. Тело Эвриджа взметнулось в воздух и полетело назад. Опрокинув по дороге стул, Пит повалился вместе с ним на пол.

Голова доктора словно пошла трещинами от чудовищного грома, который изрыгнул из себя револьвер. Последовавшая от выстрела отдача выбила плечо. Сила, что недавно хлынула в него, испарилась. Лейман опустил руку, ощущая тупую боль в районе лопатки, и, не шелохнувшись, взглянул на Пита. Эвридж будто опрокинулся на стуле, закинув ноги кверху. По полу расходилась коричневая лужа крови.

– Господи, что тут произошло? – истерично взвыла в дверях Бетти.

Лейман направил на неё ледяной взор. Помощница, стоя в дверях, взглянула на вывернутую наизнанку голову пациента, затем на окаменевшего босса. Полные ужаса глаза блестели от слёз. Большой палец начальника машинально взвёл курок. Рука вытянулась в сторону двери. Раздался второй выстрел. Девушка, даже не успевшая что-то произнести, отлетела в приёмную.

Лейман бросил револьвер на стол и некоторое время молча сидел в кресле, скрестив пальцы у подбородка. Мозг принялся продумывать варианты. В кабинета царила оглушительная тишина. Такое вселенское безмолвие можно встретить только в море после самого остервенелого шторма. Маленькие глазки доктора бегали по предметам интерьера. Взгляд тщательно избегал трупа на опрокинутом стуле и открытой двери, за которой лежала бездыханная помощница.

Вдруг доктор резко поднялся и ловко достал из кармана носовой платок. Крепко сжав зубы, он принялся тщательно протирать револьвер. Ладони горели, но Лейман продолжал надраивать оружие. Избавишь от отпечатков, он оценивающе взглянул на позу, в которой Пит принял свою смерть. Левая рука неестественно выкрутилась и лежала под его головой. Правая была вытянута в сторону. Лейман стал прикладывать револьвер разными сторонами, печатая улики не только на рукоятке, но и на барабане, стволе и спусковом крючке. Затем он вложил пистолет в руку Эвриджа и крепко сжал обмякшие пальцы жертвы. Мельком он взглянул на голову Пита и ужаснулся. Пуля, видимо, прошла чуть ниже лба и превратила интеллигентное лицо в кровавое месиво.

Выбросив платок из окна, доктор принюхался к рукам. От них невыносимо воняло порохом. Склонившись над раковиной, методично и рьяно Лейман выдавливал плевки жидкого мыла и промывал ладони. Въедливый запах не желал уходить. Сердце выбивало бойкий марш. Широкий лоб покрыла испарина. Но голова работала без перебоев, чётко понимая, что необходимо сделать до приезда полиции. Ароматы пороха на его коже будто бы усиливались. Этого не могло быть! Доктор с размаху ударил по вентилю – вода прекратила литься. Он, прикрыв глаза, трижды глубоко вдохнул и выдохнул. Поднёс ладони к носу. От них жгуче пахло розами.

Следом Лейман двинулся в приёмную. На пути лежала мёртвая Бетти. Капли крови шрапнелью оросили её умиротворённое лицо. Веки были плотно закрыты. В груди зияла гигантская дыра. Разодранный в клочья пиджак и белая футболка смешались с кровью и вывернутым наружу мясом. Доктор на цыпочках перешагнул секретаршу и подошёл к письменному столу.

Проверь подошву на кровь.

У компьютера лежала открытая толстая тетрадь. Разлинованные в столбцы и строки листы были исписаны именами, фамилиями и часами приёма. Не доверяя компьютерам и, начитавшись про утечку информации, Лейман заставлял Бетти вести только рукописный журнал учёта. Доктор взял тетрадь и вернулся к себе в кабинет. Он внимательно пересмотрел журнал и одним движением вырвал последние три страницы. Ему пришлось переписать график, по которому он принимал в последние два месяца. Цель стояла простая: надо было избавиться в отчёте от Эвриджа вплоть до сегодняшнего дня.

Старательно выводя и копируя красивый почерк Бетти, Лейман вписывал своих пациентов один за одним. Кабинет содрогался от абсолютной тишины, которая бывает только в самых заброшенных склепах. Бездыханный Пит с окровавленными остатками черепа и мирно спящая Бетти с выломанной грудной клеткой только усиливали царивший покой. Журнал был готов. Доктор откинул тетрадь на край стола и взял трубку телефона.

– Доктор Лейман говорит. Только что ко мне на первый сеанс психотерапии пришёл некто, – он взял паузу, – господин Пит Эвридж. Через пять минут параноидального бреда он убил из револьвера мою секретаршу и застрелился сам. Приезжайте скорее, пожалуйста, – от его наигранных панических интонаций сквозило фальшью, однако вскрыть её были способны только самые близкие.

– Назовите адрес, – произнёс в динамике спокойный женский голос.

Лейман сбивчиво проговорил координаты и повесил трубку. Откинувшись в кресле, доктор развернулся и уставился на книжные полки. Лицо озарила мимолётная улыбка. Впервые за долгое время палитра его библиотеки была идеальной.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8