Пустое море [Алена Белая] (fb2) читать онлайн

Алена Белая Пустое море

Исполнение самых сильных наших желаний,

часто бывает источником величайших наших скорбей.

Сенека.

Пролог

Марина, так и не смогла сомкнуть глаза в эту ночь. Она раздраженно повернулась на другой бок и мрачно уставилась на стену, возле своей кровати, где белые разводы, с серебристой пылью, причудливо переплетались в нелепом узоре, отчего было сложно отвести свой взгляд. Но Маринины глаза равнодушно блуждали по этим лабиринтам, словно не замечая извилистых и ломаных линий. Ее лоб, от напряжения, покрылся глубокой складкой, которая грубо разрезала кожу на две половинки.

В квартире было тихо, из своей спальни, она даже слышала ход настенных часов, которые висели над зеркалом, в большой прихожей и ей не обязательно напрягать свой слух, было и так все ясно. Из соседней комнаты не раздавалась ни звука, вокруг стояла, звенящая, отбивающая мерно такт, тишина.

«Что он там делает?», − подумала она, продолжая бессмысленно рассматривать матовый узор на обоях. – «Уверена, что он уже встал, если, вообще, смог прилечь в эту ночь».

Она снова повернулась на другую сторону, потом села в постели и посмотрела на противоположную стену, словно пыталась разглядеть обстановку соседней комнаты. Все мысли в голове, что одолевали ее ночью, беспорядочно смешались, образуя собой тяжелый ком, который метался, вибрировал и давил своей массой, то на левый висок, то на правый. Бледная, с синими кругами под глазами, она сидела и чувствовала, как холодеют пальцы босых ног, свисающих с кровати. От проявившихся мурашек, она вздрогнула и шумно вздохнула, Ей отчаянно захотелось выпить кофе и выкурить первую сигарету, но она упрямо сидела на кровати и выжидала.

Неизвестность мучила ее и заставляла еще больше нервничать: «Ну… Давай… Cобирайся скорее», − тоскливо думала она, опять бессмысленно рассматривая теперь уже бежевый ворс ковра под ногами. − «Так будет лучше. Для всех. Сегодня никаких объяснений. Я устала… Довольно…»

Внезапно, она услышала, легкие шаги возле своей комнаты и ее сердце сразу застучало монотонными глухими ударами. Дверная ручка мягко качнулась и замерла на месте. Марина, как всегда, предупредительно, закрыла на ночь свою комнату на замок. Только так, она могла полностью расслабиться, успокоиться, опасливо не озираясь на свою дверь.

Ручка больше не двигалась, за дверью поняли, что комната безнадежно закрыта. Марина сидела и не шевелилась. Она даже боялась дышать, будто за дверью, он мог услышать ее прерывистое дыхание.

− Марина, ты спишь? − вдруг послышался тихий и знакомый голос.

Она сглотнула слюну и ей показалась, что это было ужасно громко. Слышал он или нет, но, явно не торопился уходить.

− Марина, прости меня… Вчера… Вчера, я был, сам не свой… Я много наговорил. Я испугал тебя…

Она молчала и не шевелилась, напряженно слушая каждое его слово.

− Мне… Мне не хватает тебя… Мне так плохо… Мне очень плохо… Я каждый день точно теряю что-то… Упускаю сквозь пальцы… Как будто песок… Не могу понять, что… Но это странное чувство и оно меня убивает…

Марина нахмурилась от этих фраз. Она до конца не понимала, что хочет этим сказать Антон, но чувствовала в себе, такое, же странное состояние.

− …Я не хочу быть равнодушным, − уловила она остаток фразы. − Я хочу чувствовать. Но мне пока удается только страдать…

Он продолжал говорить, но Марина почувствовала, как ее накрыла какая-то мутная пелена. Невесомая и ужасно плотная, отчего его голос стал заглушаться пронзительным, однотонным звуком. Она испугалась и руками зажала свои уши с такой силой, что заболели запястья на обеих руках.

− …Неужели это ничего не значит для тебя? − донеслась до нее последняя фраза, когда она убрала руки от головы и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

− Пожалуйста…, − горько прошептала Антоновым голосом закрытая дверь.

Марина заморгала, стряхивая с себя тяжелое оцепенение, но снова промолчала. Теперь, она крепко сжала кулаки, чтобы остановить дрожь, отчего ногти, впившиеся в кожу, угрожающе побелели.

− Прости меня, прости…

Он еще что-то стал говорить, но Марина снова закрыла уши руками и откинулась на подушку. Чтобы не слышать его голоса, она стала тихо и монотонно мычать, как делала это в детстве, когда ее отец, прежде чем уйти из семьи, крупно ссорился с матерью. Эти ухищрения помогали ей избежать всех подробностей отцовского ухода и необдуманных жестоких фраз, что напоследок он бросал, оправдывая свой низкий поступок.

− …Для тебя, поверь, − услышала она слова мужа, когда убрала руки от ушей.

Марина понимала, что сейчас Антон не совсем честен с ней. Да, она чувствовала, что все эти слова он говорил от всего сердца. Она даже не сомневалась в том, что он искренне жалел, о вчерашнем эмоциональном срыве, в обрез своей постоянной хладнокровности. Но еще она чувствовала, что в данный момент он хотел бы совсем другого. А именно, закричать и начать все крушить на своем пути, выломать дверь ее спальни и тряхнуть ее за плечи так сильно, чтобы она наконец очнулась и посмотрела на него другими глазами. Теми, которыми он хочет. Хочет он, а не она сама.

Но, в обрез своим желаниям, он упорно продолжал сдерживать свои эмоции. Эдакая, интеллигентная особенность, которая не выставляет чувства напоказ, но позволяет, однако, вырваться словам, которые, как нельзя точнее указывают на шипящий накал в его душе.

Марина подождала, когда он зайдет в ванную и громко вздохнула. Она не знала, стоит ли выходить из комнаты до его ухода или подождать еще несколько томительных минут. Но сколько еще ждать? Собирается ли он, вообще, на работу? А если нет?

От такой мысли у нее внутри все затряслось. Чтобы успокоить эту дрожь, срочно нужна была сигарета. Организм слепо просил временного и обманчивого успокоения, и она не в силах больше сопротивляться самой себе. Тем более, ей нужно узнать о его сегодняшних планах. Причем, немедленно.

Марина встала с постели, надела длинную футболку и вышла из комнаты. Осторожно, стараясь не шуметь, она заглянула в его комнату и быстро окинула ее взглядом. Убранная кровать, чистый письменный стол и никаких признаков, его ухода на работу. Она глубоко вздохнула, растерянным взглядом обвела комнату еще раз и на цыпочках вернулась обратно к себе. То, что она не зашла на кухню за сигаретами, Марина вспомнила только, когда снова закрылась в своей комнате, но чертыхнувшись, так и не смогла найти решимости, открыть дверь еще раз.

Она долго лежала на кровати, уставившись в потолок, как заметила, что уже довольно давно не слышит никаких звуков, которые бы указывали на то, что Антон до сих пор дома. Неужели, ушел! Ушел? Как только эта мысль пришла ей в голову, она уже не смогла больше сдерживать свою волю, которая отчаянно молила первую утреннюю сигарету.

 В кухне, она щелкнула выключателем, сразу подошла к окну и мрачно поглядела на немного смятую пачку сигарет, валявшуюся на узком подоконнике. Осторожно, расправляя стенки пачки, она засунула два своих тонких пальца и нащупала мягкую сигарету. Внутри прошла волна облегчения, когда она вытащила ее и убедилась, что та не была сломана, а лишь угрожающе согнулась пополам. Легка волна тошноты качнула ее, и она на минуту прижалась лбом к прохладной стене, глубоко вздохнула, потом закрыла свои покрасневшие глаза. Голова гудела сильнее обычного, что в утренние часы, бывало, довольно редко. От головной боли, она даже не сразу заметила, что неровная поверхность стены сильно исколола ей кожу, так как была очень шершавой и грубой. Она подняла голову и неосознанно провела рукой по стене, что была выкрашена в бледно-соломенный цвет, сквозь который проступали маленькие, твердые камушки, напоминая собой рассыпанный песок. Осязание колючести ее успокоило, она вздохнула и замерла на мгновение.

В поисках спичек, с сигаретой во рту, она пошарила в ящиках стола, заглянула в шкафчики и подпрыгнула от неожиданности, когда к ее лицу приблизился огонек зажигалки, зажатой в руке Антона. Он был дома! В брюках, бледно-голубой рубашке, рядом с ней на кухне!

Сигарета повисла на нижней губе Марины, когда она приоткрыла рот от удивления. Долго сигарета висеть не собиралась, поэтому легко оторвалась и плавно спланировала на пол, к Марининым ногам.

Он убрал зажигалку в сторону, взял ее холодные руки в свои горячие ладони и крепко сжал их. Повторять всех тех слов, что она уже слышала у своей двери он не стал, поэтому просто прижал ее пальцы к губам, молчал и смотрел на нее. Марине стало некомфортно под его пристальным взглядом, она небрежно высвободила свои руки и непроизвольно, по привычке, дернула своим острым плечом. Сожаление, промелькнувшее в его глазах, она не увидела, наклонилась за сигаретой и красноречиво протянула свою ладонь. Получив зажигалку, Марина отвернулась к нему спиной и краем уха услышала, как он включил кофеварку и вышел из кухни.

Когда она закурила, слегка приоткрыла форточку, чтобы дым не висел сизым коромыслом в их небольшой кухне, куда сейчас Антон придет пить кофе. Она слышала, как он собирается на работу, доносился стук дверцы платяного шкафа, щелчок портфеля.

Не спеша, Марина докурила сигарету, слегка придавила ее в блюдце, не отрывая своего немигающего взгляда от окна.

Голые ветки, как щупальца в дремучем лесу, закрывали все кухонное стекло. Летом, когда эти ветви были густо покрыты зеленой листвой, кухня принимала вид роскошной оранжереи. Марина в эти дни никогда не задергивала шторы, дабы не скрывать такую красоту за окном. Ночью же, эта листа служила своеобразным щитом и кроме источника света, с улицы невозможно было ничего разобрать, что делалось в этот момент на кухне. Сегодня, в это дождливое утро, когда за окном растянулся легкий серый туман, сквозь эти голые, кривые ветки, двор казался чужим и одиноким. Серость, казалось, заполонила не только двор, но и кухню, и сердце, и всю Маринину душу.

Она все еще стояла у окна, когда услышала сигнал кофеварки. Легко тряхнула головой, словно скинула с себя сонливость, повернулась к шкафу и достала одну зеленую чашку. Налила в нее обжигающий ароматный кофе и осторожно понесла ее к столу.

Подвинув стул, она села спиной к двери, поэтому только могла себе представить, как он недовольно нахмурился, когда вошел в кухню. Дым еще не рассеялся и качался небольшими волнами, сливаясь через стекло окна с настоящим холодным туманом на улице.

Антон подошел к Марине, но она, молча, обхватила чашку кофе обеими руками, словно почувствовала легкий озноб.

− Скажи, что ты вчера сказала несерьезно… Про наше расставание…

Марина упрямо молчала.

− Я тоже погорячился. Про тебя и про него… Не хочу тебя терять, поэтому вчера нес всякую чушь… Простишь?

− Хватит, − устало произнесла Марина.

Он помолчал, потом повернулся к кофеварке, чтобы налить себе кофе, а Марина в это время покосилась на его стройную спину. По его плечам она догадалась, о большом напряжении, что испытывал сейчас Антон. Его руки ловко двигались, а вот плечи были скованы, словно на них была невидимая и непосильная ноша.

Она прикрыла свои глаза, чтобы инстинктивно не наблюдать за ним. Надо было остаться в постели еще на несколько минут, чтобы полностью удостовериться, что его нет дома. Она уже поняла, что он собирается на работу, буднично, как всегда и ничто не меняло его планы. Но все же, сегодня было не, как всегда, сегодня все было по-другому, вчера он выдал свои страхи и этого Марина не могла забыть.

Ее мозг, будто сигнализировал ей невыносимо мерзким голосом: «Смотри… Смотри, вот он, перед тобой. Сидит… пьет кофе… дышит… Живет, в конце концов». Потом, этот же голос кричал в ответ: «Он никогда не отпустит тебя, дурочка. Никогда. Что тебе еще надо? Какие причины? Каждый делает свой выбор. Свой, он сделал уже давно, ты, свой, сделаешь сегодня».

Наверное, под закрытыми веками, глазные яблоки у нее ходили ходуном, выдавая ее чувства, настолько глубоко она погрузилась в свои мысли. Ей захотелось встать и пройти в свою комнату, чтобы побыть немного в одиночестве, но она, к своей досаде, не осмелилась даже пошевелиться. Она слышала каждое его движение, каждый его глоток, но не могла найти хоть одну причину его почувствовать, а значит, пожалеть.

В который раз, он негромко откашлялся, словно хотел обратить ее внимание на себя, хотя Марина знала, что он не смотрит на нее. Иначе, она давно, сквозь кожу век, почувствовала бы его обжигающий взгляд.

Неужели, будет день, когда я выйду на кухню и буду знать, что я могу курить столько, сколько захочу, и никто не будет сминать мои пачки сигарет. Неужели я дождусь того дня, когда буду с радостью просыпаться утром, чтобы налить кофе не только себе, но и своему любимому мужчине. Потому что, я сама этого захочу. Просто кому-то налить кофе. Боже! Как холодно. Я так замерзла и так безумно хочу курить. Когда он уйдет? Когда?

Она открыла глаза и скосила их на часы. Уже без пятнадцати восемь! Остались считанные секунды!

Он, будто прочитал ее мысли и сделал последний глоток кофе.

− Марина… Гм-м…

Она опять закрыла глаза, услышав очередное «Гм-м-м», показывая, что к разговору не была расположена и Антон, поколебавшись, настаивать не стал. Он задумчиво сидел и барабанил пальцами по столу. Если бы она не закрыла свои глаза, она бы увидела, как сильно нахмурились его брови. Пожалуй, она даже удивилась бы этому, настолько привыкла ассоциировать его лицо с неподвижной, застывшей маской. Но, внезапно, кожа у него на переносице расслабилась, он посмотрел на свои часы, поправил галстук и встал из-за стола.

Свою чашку, Антон отнес в мойку и тщательно вымыл. Он всегда так делал, одна из его правильных привычек, которые сегодня могли доконать Марину. Но она терпеливо ждала, открыла глаза и невидящим взглядом смотрела прямо перед собой.

Когда он, наконец, вышел в прихожую, она машинально взяла печенье с вазочки и стала его рассеянно крошить на стол. Холодные пальцы растирали кусочки до мелкой крошки, мысли витали где-то далеко, поэтому, от резко хлопнувшей двери Марина вздрогнула, но все же не шелохнулась. Решила подождать минут десять, прежде чем закурить и не напрасно. Минуты через три звякнули ключи и с порога донесся его голос.

− Марина, я ключи от машины на тумбочке оставил.

Она встала, стряхнула крошки с рук прямо на пол, и вышла в прихожую. Тумбочка стояла у стены, и расстояние от порога до нее разделял круглый и ворсистый ковер, цвета спелой вишни. Над тумбочкой висело овальное зеркало, которое отражало застывшего в ожидании бледного Антона. Он стоял вполоборота, придерживал одной рукой входную дверь, не давая ей закрыться. В бежевом плаще, с небрежно, но в то же время элегантно завязанном поясе, с непроницаемым лицом и ярко-синими глазами, он был очень красив, словно сошел со страниц глянцевых журналов. Но в Марине эта красота ничего будоражила. Она ее только раздражала.

Марина подала ему ключи, закрыла за ним дверь, постояла немного и пошла на кухню за сигаретами.

Дверной звонок коротко звякнул, когда Марина мыла свою чашку. «Наверняка, Танька» −, подумала она и бросила взгляд на часы. Было уже немногим больше восьми, но такое раннее прибытие гостьи ее не удивило. Марина открыла входную дверь и убедилась в своей правоте.

− Что, ты одна? –спросила Танька, когда вошла и ее тщательно подведенные глаза, стрельнули в гостиную, потом в кухню.

Она остановилась перед зеркалом и поправила лямку черного бюстгальтера, который выглядывал из-под маленькой красной майки.

− Хочешь кофе? –спросила Марина, пропуская мимо ушей ее вопрос, прекрасно понимая, что раз она появилась сразу после ухода Антона, значит, видела, как тот отъезжал на своей машине.

На кухне Танька подошла к окну, засунула глубоко руки в карман джинсов и застыла. Марина пожала плечами, отжала тряпку, закрыла кран и не спеша стала наливать кофе в чашки. Достала из шкафа вазочку с карамельками, добавила в нее сладкого драже и поставила на стол.

− Встала в такую рань, в своей единственный выходной? Неужели тоже не спала? − усмехнулась Марина. Похоже, не только ее одну мучила бессонница.

− Да, не могла заснуть, все думала о тебе.

− Вот как. Хочешь сказать, о нас? − Марина подняла бровь.

Танька обернулась и посмотрела на Марину. С минуту девушки смотрели друг на друга и первой не выдержала Танька. Она опять отвернулась к окну.

− Я ждала, что ты поднимешься ко мне…

− С ума сошла?

Танька промолчала и даже не обернулась. Марина сжала губы. Она чувствовала, что была слишком резка, но ничего не могла с собой поделать.

«Надо успокоиться» − думала она, но понимала, что начинает волноваться еще больше.

Танька продолжала молчать, потом развернулась и полезла в карман своих джинсов. Все! Марина почувствовала, как начала глубоко дышать, словно кто-то сейчас ей перекроет кислород.

− Ну что? Что ты мне скажешь? − спросила Танька. Она разминала в пальцах тонкую сигарету, которую достала из своей пачки. Пальцы у нее подрагивали, и она рассыпала добрую часть табака на пол. Не обращая внимания на исхудавшую сигарету, она подошла к столу и остановилась.

Марина, предательски дрожащей рукой, поставила перед ней чашку с кофе и присела на мягкий стул. Она опустила глаза на свои руки, которые крепко и до бела сцепила на коленях. Потом резко вкинула взгляд на Таньку и произнесла.

− Я согласна… Давай убьем его.

Глава 1

Музыка грохотала и закладывала уши, поэтому, когда к ним, в такой толпе подошел молодой человек, они не сразу его заметили. Пританцовывая, Анька пела во весь голос, в тон солисту, который извивался на сцене, как паук. Марина, ритмично отбивала ногами в такт, больше от холода, чем от веселья. Снег, сегодня, вопреки прогнозам, так и не выпал, но изо рта клубился белый пар, словно предупреждал всех о наступивших заморозках.

Вишневый ликер, который они с подругой выпили, уже давно выветрился и во рту прочно образовался кисло-сладкий привкус, перемешанный с никотином.

Молодой человек покачиваясь, проходил мимо и в какой-то момент его пустой взгляд остановился на Марине. Ярко-синие глаза смотрели совершенно бессмысленно, но девушке стало не по себе от его взгляда. Танцующая молодежь, периодически сильно толкала его в спину, но он даже не замечал этого. Он стоял и слегка раскачивался, пытаясь сохранить равновесие своего непослушного тела. Его объемная кепка на голове, похоже сделала не первый поворот на девяносто градусов и теперь ее козырек одиноко прикрывал левое ухо.

− Девчонки, хотите выпить? – у него еле ворочался язык и это явно не от холода. − А потом… Па-а-а-танцевать…

Он вынул свои руки из карманов и сделал вращательные танцевальные движения. Его еще раз толкнули и на этот раз он потерял равновесие. Падая, он двумя руками схватился за Марину и повис на ней, пытаясь слабыми ногами найти опору.

Марина пьяных терпеть не могла и поэтому, расцепив его руки, со всей силы толкнула молодого человека в толпу. Он мгновенно провалился в кольце темных силуэтов, а она, схватила Аньку за рукав куртки, потащила ее в противоположную сторону. Они с трудом протиснулись несколько метров сквозь танцующих, потом остановились и, чуть отдышавшись, посмотрели друг на друга.

− Пойдем за туалет, покурим, − прокричала Марина и снова взяла Аньку за рукав. Пробираться в сторону туалета, сквозь огромную, ревущую массу людей, оказалось еще труднее. В такой толпе, где яблоку негде упасть, держаться друг за друга было просто необходимо. Одно неверное движение и потом найти друг друга, будет уже невозможно.

В их маленьком, таежном городке, такие мероприятия проводили не часто. Большой размах был обычно на профессиональный праздник − День нефтяной и газовой промышленности. Поэтому, в этот сырой и холодный вечер, сцена светилась разноцветными огнями и праздничными поздравлениями в честь нефтяников и газовиков. Вечером, для молодежи, пригласили выступить молодую и неизвестную рок-группу с областного города. Народу собралось еще больше, ведь к одиннадцати вечера, после окончания концерта, был обещан праздничный салют.

Стемнело давно и площадь, наполненная толпой, освещалась лишь четырьмя мощными прожекторами, направленных с разных сторон на сцену. Рядом, вдоль дорог горели ночные фонари, а у туалета, вообще, было темно и поэтому курить можно было не опасаясь, что тебя заметит кто-то из знакомых твоих родителей.

− Вот, идиот. Напился, так будь человеком. − Анька нервно затягивалась сигаретой и ее горящий кончик, то опускался, то поднимался, описывая в темноте яркую дугу.

Музыка грохотала так, что приходилось кричать друг другу в ухо. Марина сняла капюшон, чтобы лучше слышать подругу.

− Пьяных сегодня, вообще, много. Как будем добираться до дома? − Анька вопросительно посмотрела на Марину, но та неопределенно пожала плечами.

− Надо уходить сейчас. Потом бежать придется», —прокричала опять Анька, оглянувшись по сторонам.

− Салют хочется посмотреть, что зря тащились в такую даль? − Марина посмотрела на наручные часы, посветив на них кончиком сигареты. − Еще сорок минут.

− Еще один такой любитель выпить и не отделаемся уже так легко, − Анька была права. Пьяных было много.

Рядом прошли две девчонки, сильно пахнувшие крепкими духами, отчего у Марины на мгновение закружилась голова. Ближе к женскому туалету, образовалась небольшое скопление, и кто-то нетерпеливо покрикивал на начало очереди.

− Славки не будет? − спросила Анька, затягиваясь сигаретой.

Совсем рядом после голоса ведущего, завизжали девчонки и загрохотала популярная мелодия. Марине не хотелось отвечать на ее вопрос, она прекрасно знала, что Анька и так все понимает. Славка, обещал прийти, но теперь, их встреча в такой толпе, была просто нереальной.

Кусая себе губы и трясясь от холода, Марина понимала, что даже если он и пришел, как обещал, его ни за что не найти. А ей так хотелось, чтобы в самый волнительный момент, когда они будут смотреть на салют и слушать грохочущие удары, крепко держать его за руку и чувствовать ответное пожатие.

Нервно затянувшись в последний раз, она, чуть не плача, бросила сквозь зубы Аньке.

− Пошли уже, мне холодно, − и прикусив губу, стала пробираться сквозь толпу, не оглядываясь назад.

Подул ветер и пришлось накинуть капюшон. Из-за этого гул от разъяренной толпы немного заглушился и Марина, словно услышала, а не почувствовала, как у нее бешено колотится сердце.

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!! За что он так со мной». У нее в горле образовался такой большой и горький комок, что она даже не могла сглотнуть слюну, отчего скулы, крепко свело судорогой. Ей так хотелось разрыдаться, но она зажмурилась сильно-сильно, чтобы косметика не стала предательски сбегать грязными ручейками по ее холодным щекам.

Пару раз ее сильно толкнули, она открыла глаза и стала методично разгребать руками себе путь к освобождению из плотного кольца танцующих тел. Толпа кричала и была возбуждена новой известной музыкальной композицией. Всем было весело, люди кричали, смеялись и только одна Марина, с перекошенным от обиды лицом, пыталась поскорее выбраться из этой противно орущей и пахнущей толпы, которая своей серо- черной массой напоминала ядовитую клоаку.

Дойдя до ларьков, которые особняком расположились у дороги, она остановилась. Рядом стояло несколько человек, издали наблюдавших за прыгающими и танцующими людьми, брезгливо отмахиваясь от дыма, идущего с шашлычных мангалов. Коротко оглянувшись на незнакомые лица, она поняла, что Славки здесь нет.

Запыхавшись, Анька, тронула ее за руку и, заглядывая в глаза Марине, спросила:

− Что будем делать? − Она надула большой пузырь из жвачки, но от холода он как-то вяло повис у нее на нижней губе.

− Что задумалась? Смотреть салют будем? − переспросила она, облизывая губы.

Марина стояла и смотрела на толпу, не обращая внимания ни на ядовитый дым, который щипал глаза, не на Анькины слова, которые настойчиво требовали ответа. До дома идти обеим, довольно далеко, да и то, в разные стороны. У Аньки путь довольно многолюден и светел в любое время суток, а Марине придется идти по мало освещенному тротуару и через пустынную стройку. Именно поэтому она так рассчитывала на Славку, который должен был ее проводить.

Марина глубоко вздохнула и ответила дрогнувшим голосом.

− Надо идти сейчас. Потом, действительно, придется бежать. И, обязательно, кто-то привяжется и не отвяжется.

Она сознательно промолчала про Славку, Анька тоже не стала задавать лишних вопросов, лишь коротко заявила.

− Завтра физики не будет, можно лишнюю пару поспать.

− А я завтра, вообще не приду в школу, − вдруг выпалила Марина. Эта решение настолько неожиданно пришло ей в голову, что она даже не успела его обдумать. Замерзая на ветру, она особенно отчетливо представляла свою теплую постель и большую кружку чая с любимым ароматным вареньем.

− Классная нас потом завалит, − неуверенно протянула Анька про математичку, чей урок был следующим после физики.

− А ты иди. Потом дашь списать. − Сказала Марина, не отводя взгляда от мерцающей сцены.

Анька обиженно промолчала, только повыше подняла тонкий воротник своей коричневой куртки, словно защищалась не от ветра, а от резких слов лучшей подруги. Той, не имеющей никогда сестры или брата, невдомек было, что самое сильное страдание человека, когда две души, слившись в единых мыслях и увлечениях, могут так больно отрываться друг от друга.

Поначалу, Анька, взбунтовалась и тоже решила прогулять завтрашний день. Но, внезапная мысль о последнем уроке физкультуры, с молодым преподавателем, настолько воодушевила ее, что она радостно щелкнула языком.

− Мать завтра на работе? − Анька снова безмятежно надула пузырь из жвачки.

− Да, у нее завтра суточная смена.

− А отчим?

Отец Марины, давно ушел из семьи. Причину, девушка не знала, но хорошо помнила ссоры родителей, перед их окончательным разрывом. С тех пор, Марина считала, что мать очень тяжело перенесла уход отца. Поначалу Марина интересовалась им и мечтала, что когда-нибудь семья снова воссоединится, но с каждым годом, надежда медленно и верно угасала. Больше, она, об отце не вспоминала, как, впрочем, и он о ней.

Отчим, если его можно было так назвать, появился совсем недавно. Мать познакомилась с ним на своей работе. Предоставляя ему прописку, Людмила Сергеевна, даже не представляла, насколько этот маленький, неказистый человек с солнечного Таджикистана, очень плавно и быстро войдет в их уютный и маленький мир.

Марину он не беспокоил, с расспросами не лез, воспитывать не пытался и она мысленно приняла его, одобряя его, несколько неожиданно-трепетное отношение к своей матери.

Хотя Алим прожил с ними, меньше трех лет, в своих разговорах, подруги привыкли называть его отчимом, но в личных беседах с ним, Марина называла его только по имени.

− Он тоже будет на работе, − ответила она Аньке.

Марина все отчетливее представляла свою маленькую и теплую постель, отчего легкий морозец, стал еще отчаяннее щипать ее щеки.

− Анька! − кто-то окликнул ее подругу, сквозь шум и крики необузданной толпы.

Марина с Анькой резко и одновременно обернулись. К ним пробиралась симпатичная улыбающаяся девушка, в блестящей серой курточке. Марина сразу узнала Анькину соседку, живущей в одном подъезде с ее подругой, но этажом ниже.

− О, Женька, − выдохнула Анька.

− Привет! − подошедшая девушка радостно окинула их взглядом.

Марина сухо кивнула. Она знала, что при виде красивых девчонок, у нее появляется внезапное чувство подавленности и это всегда злило ее.

− Как вам праздник? Весело было, правда?

− Ну…, − протянула Анька, вспоминая их с Мариной безрадостный, несмотря на выпитый ликер, променаж в толпе. − Ну, да… Весело…

− Что стоите такие кислые? − Женька прикурила сигарету и тряхнула своей обесцвеченной челкой, что аккуратно лежала на загорелом лбу. − Домой собираетесь?

− Да. Собираемся, − ответила Анька. − Поздно уже, надо прощаться.

− На салют не останетесь? − спросила Женька, глубоко затягиваясь сигаретой.

− Мы смотрели его уже. В прошлом году, − вдруг, неожиданно для себя самой, подала голос Марина. Она заметно нервничала, так как чувствовала уже не первый укол зависти за несколько минут.

Женька кинула на нее оценивающий взгляд и неожиданно улыбнулась.

− Да, да, − протянула Анька. − Что там будет такого, чего мы не видели?

− Я тоже не остаюсь, − вздохнула Женька. − Обещала матери сегодня прийти пораньше.

− Ты одна идешь? Тебя никто не провожает? − удивилась Анька.

− Нет, иначе домой зайти раньше не получиться.

− Мы тоже, с Маринкой, одни, − поддержала свою соседку Анька. – Вот, решили по домам, а то пьяных много, − она осеклась, когда Марина ткнула ее пальцем в бок, за лишнюю информативность.

− Тогда пошли, а то потом толпа хлынет, не проберешься, − Женька не обратила на них никакого внимания и оглянулась на площадь.

Толпа в этот момент заревела, вновь узнавая с первых аккордов популярный хит.

Анька посмотрела на Марину, которая в этот момент рассматривала прохожих и спросила у нее, легонько дернув Женьку за рукав.

− Мы тебя проводим, да, Жень?

Та, равнодушно кивнула, затягиваясь сигаретой и прищуривая один глаз от сигаретного дыма. Ее красивое лицо выражало только скуку и ничего более.

− Не надо, − Марина представила, что с ними ей придется идти еще дольше. И решительно опровергла это предложение. − Я сама.

Анька недоверчиво окинула взглядом Марину, но та даже бровью не повела.

В этот момент на Женьке повис парень, обхватив ее со спины кольцом своих рук.

− Приве-е-ет! − заорал он в ухо безмятежно стоящей девушки и радостно оскалился.

Коротко стриженный, с широким лицом и не менее широкими плечами, это первое, что бросилось Марине в глаза.

− Отстань, Леха. − Женька лениво повела плечом, словно смахивала с себя его руки.

Марина даже открыла рот от такой грации, что промелькнула в жесте этой девчонки. Это величавое и естественное пренебрежение, вызывало только одно предположение. Юная Женька, была вдоволь сыта мужским вниманием, что опять же вызвало недоумение, с примесью легкой зависти, со стороны двух девушек, стоящих, напротив.

Женька довольно легко отделалась от назойливого парня и быстро сказала.

− Я ухожу. Вы идете?

− Да. Мы тоже идем, − Анька посмотрела на Марину, твердо намереваясь ее проводить.

− Анют, − тихо сказала Марина. − Я сейчас как побегу, так до самого дома… Не останавливаясь. Честно-честно. − И она с улыбкой посмотрела на Аньку.

− Ну, ладно, − все также недоверчиво отреагировала Анька, понимая чувства Марины.

− Созвонимся завтра.

Женька пристально поглядела на Марину, однако ничего не сказала, выкинула недокуренную сигарету, и они с Анькой быстро ушли в сторону своего дома.

Марина постояла несколько секунд, глядя им вслед, затем бросила мимолетный взгляд на стоявших в стороне несколько парней, и, не разглядев там знакомый затылок, медленно побрела к себе домой.

Опущенный подбородок в ворот водолазки, свидетельствовал о желании спрятаться от этого грохота и ярких огней. Руки, придерживающие капюшон у основания шеи, покраснели от холода, но Марине было все равно. Она радовалась, что ей удалось отвязаться от навязчивых проводов до ее дома, с участием Женьки. Ведь тогда пришлось бы поддерживать разговор, быть веселой, или хотя бы просто вежливой. А в ее состоянии, когда ком подкатил к горлу и во рту появился кисло-соленый привкус, не то, что разговаривать, даже плакать больно.

Марина не понимала состояние этой боли. Руки-ноги, она чувствовала, как и холодный морозный ветер, бьющий в ее лицо, а вот глубину своей пустоты, что росла в ее груди, она не могла ощутить. Как и не понимание того, что другой человек не может ей принадлежать вечно, да и вообще, разве он может принадлежать кому-либо? Она не в состоянии повлиять на него, привязать к себе, заставить себя любить с крепкой силой. И никогда-никогда не отходить от нее даже на шаг.

Чем дальше она удалялась от оживленной площади, тем громче раздавался скрипучий стук ее каблуков, по асфальту. Перейдя дорогу, она сошла на песок, чтобы заглушить свои шаги. Песок был влажный и вязкий. Иногда ее каблуки полностью проваливались со слабым скрежетом и тогда она приподнималась на цыпочки и шла несколько шагов, стараясь не наступать на пятки.

Изредка попадались случайные прохожие, спешившие по домам, проезжали машины и автобусы, заглушая крики и музыку, еще четко доносившуюся со стороны площади.

Марина быстрым шагом проходила вдоль темных контуров двухэтажных деревянных жилых построек. До капитально-панельных домов, где в одной из пятиэтажек она жила, оставалось совсем немного. Это взбодрило ее, и она еще быстрей ускорила свой шаг.

Чуть ссутулившись, не поднимая глаз на прохожих, Марина смотрела себе под ноги. Этот путь был столько раз пройден, что даже не требовал света, от отсутствующих уличных фонарей. Она, вообще, была способна пробежать всю дорогу с закрытыми глазами, настолько хорошо знала каждый метр своего пути.

Но Марина, вообще не думала ни о дороге, ни о том, что она идет одна, в пустынном месте. Ее мысли были по-прежнему заняты одним Славкой, который своим поведением не заслуживал даже упоминания о себе, чем целые рассуждения, которыми она занималась всю дорогу.

Что в ней не так? Она, Марина это явно понимала, была в меру вспыльчива, может даже обидчива. Очень стеснительная, что приносит один только вред их отношениям. Вот Женька… Какая сильная личность, так легко отделаться от парня, всего одним движением руки. Марина бы так не смогла, ее неуверенность, словно постоянно кричит о себе и любой парень, который бы к ней пристал, легко бы этим воспользовался. А Женька?.. Одним щелчком. Красивая, улыбчивая, полная противоположность робкой Марине. Как бы она хотела бы быть такой… Уверенной, заносчивой, лениво отбивающейся от мужского внимания…

Марина шумно вздохнула от таких мыслей и совсем поникла головой.

Вот Славка… Задорный, веселый, общительный… Может ему скучно с ней? Может, она не настолько раскрепощена, как например, эта Женька? Может она тяготит его, принуждает к чему-то? Почему, чем больше он пренебрегал ею, тем больше она тянулась к нему, испытывая адские муки ревности? Даже сейчас, зная, что он со своими друзьями, Марина с ужасом думала, что с ними могут находиться какие-нибудь девчонки, о которых она никогда… Никогда не узнает.

Когда Марина свернула с тропинки, ей осталось пройти вдоль большой, затянувшейся на долгое время, стройки. Огромное недостроенное здание было полностью поглощено во тьму и напоминало остов одинокого разрушенного корабля. Мимо колючей проволоки, что служила ограждением, она ускорила шаг и мурашки пробегали у нее по спине, когда ее шаги гулким эхом отдавались по всей округе.

Вдруг она остановилась, до нее явно доносились какие-то необычные звуки. Приглядевшись внимательней, Марина заметила какого-то человека, согнувшегося у проволоки в три погибели и который выворачивал содержимое своего желудка прямо себе под ноги. Чуть замедлив, Марина решила пройти, мимо него, пытаясь одновременно стать легкой и неприметной. Осторожно приподнявшись на цыпочки, чтобы не стучать каблуками, она тихонько стала красться вдоль дороги. Сердце отчаянно колотилось в ее груди, от страха сперло дыхание и теперь, в висках, только отдавался четкий пульсирующий стук. До ее двора рукой подать, а здесь нет, не то, что фонаря, даже запоздалого прохожего. Только она. Незнакомый мужчина. И темнота.

Сжав от напряжения губы и ссутулившись, она медленно обходила человека, который уже утирал рот и стал тихо постанывать. Ему явно было нехорошо, он выпрямился, но до сих пор не видел ее. Неожиданно, под ее ногами заскрипели осколки разбитого бутылочного стекла. Она остановилась, как вкопанная и с испугом посмотрела на незнакомца, который от неожиданности вздрогнул и тоже уставился на нее. Марина не двигалась, и вся приготовилась для быстрого старта, в случае любого движения со стороны мужчины. Он же молчал, глядя на нее, хотя и в темноте не было видно, она словно чувствовала взгляд оттуда, из темного пятна, стоявшего у импровизированного проволочного заборчика.

Прошло несколько секунд, показавшиеся Марине вечностью. Со стороны незнакомца так и не было движения. Она тоже не двигалась, предпочитая действовать по ситуации. Наконец, он не выдержал первым.

− Закурить есть? − голос показался довольно молодым и очень слабым, что немного успокоило Марину. Он вдруг тяжело охнул и снова наклонился вперед.

«Да он пьяный и его тошнит», − догадалась Марина, и сразу успокоилась. Она расправила плечи, подняла голову, понимая, что от этого незнакомца совсем не исходит угроза.

− Сигареты есть, а вот спичек нет, − ответила Марина, предупредительно не двигаясь с места.

− У меня есть, − слабо донеслось оттуда, где скорчилась тень.

Отплевавшись, молодой человек, шатаясь, вышел из песка и медленно подошел к Марине.

Чем ближе он подходил, тем быстрее ей хотелось сорваться с места и бежать сломя голову, как подсказывал ее здравый рассудок. Но парень подошел, а она так и стояла, пригвожденная к своему месту.

Он оказался намного выше ее, в очень темной куртке и без головного убора. До нее сразу дошел его запах, очень резкий и неприятный. То, что он был пьян и его тошнило, оправдало ее подозрения.

Непослушными руками, он долго рылся в карманах и наконец, нашел зажигалку. Марина подала ему сигарету, другую взяла себе. Сначала он дал прикурить Марине, а когда прикуривал сам, при свете огня зажигалки, она отметила, приятные черты его лица.

Стояли и курили, молча, парень смотрел куда-то вдаль, Марина смотрела на него.

«Вот смешно», − думала она. − «Сейчас покурим и навсегда разойдемся, как в море корабли. Просто встретились два куримана», − как она называла про себя курильщиков.

Молодой человек несколько раз откашлялся, потом сплюнул в сторону, но так и не посмотрел на Марину. Ее же глаза уже привыкли к темному силуэту, она смогла разглядеть, темные волосы, зачесанные назад и вполне правильный профиль, при свете тлеющего огонька сигареты.

Сделав последнюю затяжку, парень кинул окурок, который прочертил красную дугу в воздухе и повернулся к Марине:

− Антон.

Ему явно стало лучше, голос окреп и казался очень добродушным.

− Марина, − ответила она, кинула недокуренную сигарету под ноги и растерла ее подошвой.

Ощущая во рту горький привкус, она провела языком по зубам, достала жвачку и предложила новому знакомому. От жвачки он не отказался, коротко поблагодарив, развернул ее и спросил, глядя на жвачку.

− Вас проводить, Марина?

− Я уже пришла, вот мой дом, − она неопределенно махнула рукой на дома, которые стояли рядом.

− Поздно уже, − сказал он и двинулся в ту сторону, куда махнула Марина. Следуя за ним и надувая пузыри, она даже была рада своему молчаливому спутнику. Он не навязывался своими разговорами, приставаниями, это совсем успокоило ее, все же, темный участок ее дороги еще не кончился.

Он шел впереди и даже не медлил, чтобы сравняться с ней или хотя бы подождать ее. Марина тоже не намеревалось его догонять, она шла за его спиной и глядела себе под ноги.

− Вы оттуда, с праздника? − спросил неожиданно Антон. Он не оглянулся, проверить, идет ли она за ним, так как прекрасно слышал стук ее каблуков у себя за спиной.

− Да, мы были там с подругой.

Он не ответил, продолжая идти большими шагами. Они уже вышли на освещенную дорогу, и она увидела впереди стройного высокого молодого человека, с блестящими черными волосами.

− А вы тоже там были? − спросила Марина.

− Вы спрашиваете потому, что я пьян?

− Не только поэтому. Там, полно таких, − необдуманно вырвалось у нее.

Он остановился, медленно повернулся, и она, под светом фонаря, увидела его лицо.

«О Боже!» Она чуть не вскрикнула. Это был тот самый невменяемый парень с праздника, который навалился на Марину. Но сейчас он улыбался и, кажется, совсем не помнил ее.

Привычно кусая свои губы, когда она была в замешательстве, Марина с легким интересом рассматривала его. Теперь он не был похож на того неприятного пьяного типа, потерявшего где-то свою кепку. Перед ней стоял и улыбался красивый парень с ярко-синими глазами.

«Довольно милый», − решила она про себя. − «Но лицо слишком правильное. Наверняка, умник какой-то».

Антон и вправду оказался парнем со слишком правильными чертами лица. Чистой, белой коже на лице, позавидовала бы любая девчонка. Но строгие, серьезные глаза, делали его лицо холодным и немного безжизненным, словно оно было гипсовое.

− Марина. По-вашему, я, сейчас пьян?

− А почему мы на вы? − ответила Марина вопросом на вопрос. Ей было неловко под этим взглядом изучающих глаз.

− Я вас смущаю?

Она хотела ответить, но в этот момент что-то сильно громкое и яркое, буквально взорвалось в небе, отчего Марина не удержалась и вскрикнула. Они одновременно подняли головы вверх и их лица осветились ярким и цветным светом, безумно больших и распускающих огненных цветков.

За этим грохотом последовал еще один, намного громче первого, потом в небе взорвался целый яркий букет и все вокруг запестрило разноцветными красками. Начался долгожданный салют, на который, как надеялась Марина, она будет смотреть вместе со Славкой.

Глава 2

За окном палило солнце и горячие лучи назойливо падали на лицо. Воздух нагрелся, стал таким сухим, и, казалось, обжигал все легкие, даже при коротком и легком вдохе. Марина открыла форточку, что при полном отсутствии ветра совсем не помогло. Жара продолжала медленно вползать в ее комнату и, становясь полноправной хозяйкой помещения, вытесняла вон, Марину с ее учебниками.

Форточку пришлось захлопнуть, и она с тоской посмотрела на улицу. Выйти из квартиры можно только вечером, когда сядет солнце и спадет эта изнуряющая и одурманивающая жара. Сейчас ей только и оставалось, что обреченно сидеть за столом и читать учебник. История запоминалась с трудом, и Марина не заметила, как ее мысли плавно потекли в другом направлении.

Славка вчера не пришел, хотя клятвенно обещал вечером зайти. Она не знала, где он пропадал, потому что позвонить ей, он тоже не посчитал нужным. И для этого эгоистичного человека она приготовила подарок? Такую маленькую, железную коробочку с парфюмерной водой, на которую давно копила деньги. На подарок деньги нашлись, а где взять нежность, которая сопровождает предвкушение сюрприза для любимого человека, если внутри клокочет и бьет в колокола горькая, не проглатываемая обида?

Марина скосила глаза на подарок, который лежал на полке, бережно завернутый в красивую бумагу. В первый раз, когда она услышала этот сладко-обволакивающий и буквально одурманивающий запах, то сразу слепо и безгранично покорилась ему. В нем она явно уловила Славкину сущность, такую неподатливую, ускользающую и в то же время сладко-манящую.

Марина сидела за столом ичертила какие-то ромбики на листочке, когда услышала, что хлопнула входная дверь.

«Мама вернулась», − промелькнуло у нее в голове, и она сразу уткнулась в учебник. В том, что пришедшая мать непременно заглянет к Марине в комнату, она не сомневалась, поэтому старательно сосредоточилась на чтении.

Людмила Сергеевна и вправду подошла к комнате дочери, сжала пальцами ручку и остановилась, не решаясь войти.

Это светловолосая и совсем хрупкая женщина, знала, что у дочери, сейчас, трудный период в школьной жизни. Сильно выщипанные брови были нахмурены, но лицо было милым и добрым, которое, казалось, слегка выцветшим, от того, что она перестала пользоваться косметикой.

Несколько секунд борьбы над собой и материнская тревога превзошла над разумом. Она тихонько отворила дверь и заглянула в комнату. В духоте, сидя за старым столом и подложив под себя ногу, сидела ее дочь, которая даже не отреагировала на ее появление. Лучи солнца падали Марине на голову, делая ее волосы блестящими, насколько позволял каштановый цвет ее копны. Сидя в такой позе, она казалось совсем маленькой и беззащитной, и Людмила Сергеевна невольно закусила губу, от вспыхнувшего желания, подойти и обнять ее. Она еле сдержалась, тихо закрыла дверь и прошла на кухню.

Но не так школьные заботы дочери, сильно огорчали Людмилу Сергеевну, как ее дружба с миловидным, но очень беспечным, по отношению к другим, вечно улыбающимся мальчишкой. Она прекрасно видела, как эта дружба рождалась и как она протекала, и, зная свою дочь, безошибочно угадывала, когда у них возникали некие шероховатости в отношениях.

Марина, на взгляд матери, была через чур ранимой девушкой. На ее отношение к мужчинам, во многом повлияло, отсутствие отца, как такового. Она во многом действовала исходя из своих инстинктов, но этого было мало для сохранения стабильности не только в отношениях, но и во внутреннем душевном равновесии.

Людмила Сергеевна испытывала горькую и жгучую вину перед дочерью, что не смогла удержать ее отца. Не смогла сама сохранить отношения, которые надвое разрезали ее жизнь и поэтому, все переживания дочери в первой любви, воспринимала, через чур, близко к сердцу. Вчерашнее веселое Маринино настроение, не скрылось от взгляда матери, как и вскоре, потускневший и опущенный взгляд, в обманутом ожидании. Этот парень, хоть и мил, но не слишком заботился о чувствах ее дочери, чем завоевал очередное неодобрение со стороны матери.

Людмила Сергеевна грустно вздохнула и стала быстро нарезать только что купленные овощи, для семейного ужина. За методичной работой, она забылась, голову стали наполнять мысли на бытовую тему, изредка она вслушивалась в голос диктора по телевизору и лоб ее стал понемногу разглаживаться, отпуская грызущие в последнее время раздумья, как неожиданно коротко крякнул дверной звонок.

Кожа на лбу у Людмилы Сергеевны, снова по привычке, поднялась, образуя несколько вопросительных морщинок, она вытерла руки о полотенце, вышла в прихожую и осторожно щелкнула дверным замком. Краем глаза, она заметила в глубине коридорчика быстрое движение, как вдруг, перед ней мгновенно появилось взволнованное лицо дочери, которая что-то шептала одними губами. Больше по огромным, серым, казавшимся в полумраке даже черным глазам дочери, чем по-тихому и неразборчивому шепоту, Людмила Сергеевна поняла, что для Славки Марины нет дома, растерянно пожала плечами, посмотрела вслед дочери, которая скрылась, в своей комнате и открыла дверь.

Этого молодого человека она видела впервые. Синеглазый. Брюнет. Черные волосы аккуратно причёсаны, словно были сбрызнуты водой, так ровно лежали волосок к волоску. Внимательный взгляд без намека на улыбку, этот парень был полной противоположностью Славке, голубоглазому, белобрысому и вечно лохматому. У гостя была великолепная осанка, отчего Людмила Сергеевна, невольно напрягла и свою спину.

− Добрый день. Меня зовут Антон. Марину можно позвать? − приятным голосом вежливо попросил он.

Женщина машинально поздоровалась в ответ, как в голове пронесли мысли, что делать с незнакомцем, приглашать его или оставить за дверью, пока она будет звать дочь. Все-таки его она видела впервые и неизвестно знала ли его Марина настолько хорошо, чтобы зазывать гостя в квартиру.

Но на помощь растерянной женщине, неожиданно пришла сама Марина, которая незаметно возникла у нее за спиной, словно подслушивала и подсматривала за событиями, творящимися у дверного порога, не поздоровавшись с парнем, она вышла к нему за дверь, аккуратно оттеснив мать обратно в прихожую.

Людмила Сергеевна с полуулыбкой закрыла дверь, отчасти понимая, что неожиданный приход кавалера, оказался для ее дочери совсем некстати.

А в это время, Марина хмуро и исподлобья посмотрела на незвано пришедшего Антона, спустилась на один лестничный пролет и уселась на самодельный ящик, пристроенный на площадке возле окна, при этом она сделала нарочито скучное выражение лица и стала рассматривать свои короткие ногти на руке. Антон спустился за ней, но присаживаться не стал, а остановился напротив и посмотрел на Марину.

− Садись, − усмехнулась она, скосив взгляд на его чистые ботинки. − Или костюмчик боишься помять?

У нее в глазах сверкали искорки злой насмешки, но на лице она старалась сохранить выражение обреченной смертельной скуки.

На Антоне, действительно был светлый летний костюм, тщательно отглаженный и прекрасно сидевший на его фигуре, словно по его меркам шитый.

«Жених, и никак иначе», − думала Марина, продолжая разглядывать свои ногти.

− Жара будет стоять еще несколько дней, − произнес Антон, оставив без внимания усмешку Марины.

− И что ты не поехал на озеро, сейчас все, наверное, там, − нараспев протянула она слова, откидывая голову, подставляя лицо солнечным лучам, ласково светившим с высокого окошка и мечтательно прикрывая глаза.

− Поедем вместе? Я не хочу без тебя.

− Нет. Я учу историю. Я и так съехала на тройку. Нужно вытянуть, − от воспоминания о грядущей контрольной, Марина резко распахнула глаза и почувствовала озноб, словно ее безжалостно кинули в ледяную воду. − На улицу можно выйти только ближе к вечеру, когда спадет жара. А вот на озеро, хотелось бы выбраться, но только после окончания учебы. Когда все оценки будет позади.

Возникла пауза, при которой Марина коротко зевнула и уставилась на Антона.

− Когда день икс по истории? − спросил он, не отводя от нее свой взгляд.

Марина сцепила руки между колен, посмотрела вверх на потолок, вздохнула и только тогда ответила:

− Послезавтра…

Они замолчали. Марина начала бессмысленно болтать ногой и не обращала никакого внимания на Антона. Он немного откашлялся, словно готовился к важной диалогу и с нотками грусти в голове сказал:

− Мне скоро нужно будет уехать.

− Зачем?

− Отец хочет, чтобы я работал в его фирме.

− Это же здорово. Новые лица, новые перемены, новая жизнь, − протянула она.

− Ты бы уехала?

− Я? Может быть, —туманно произнесла Марина и подумала о Славке.

И снова молчание, разговор не клеился, Антон явно чувствовал в Маринином голосе какую-то враждебность.

− Я вчера тебе звонил, тебя не было?

− Меня? Вчера? Я.., я была у Аньки, − она покраснела и отвернулась.

− Моя морячка, − улыбнулся Антон и хотел дотронуться до ее щеки.

− Почему морячка? − ловко увернулась от его руки Марина.

− У тебя взгляд глубокий, как бездонное море. А когда ты сердишься, глаза становятся, подобно бушующим волнам… С переливами… Будто вот-вот появятся ослепляющие молнии.

− Не называй меня так больше. Никогда!

− Хорошо, − легко согласился Антон.

− Ты сегодня вечером выйдешь на улицу? Может, прогуляемся вместе?

− Нет… Мне, заниматься надо, − сказала, как отрезала Марина.

− И ты не хочешь проветрить голову от учебы? Так же легче будет запоминаться, − от смущения, как-то неискренне засмеялся Антон.

− У меня нет времени. Я и так его теряю, − неуверенно, но с легким нажимом, словно намекая, сказала она.

Марина сказала неправду Антону. Вчера, она была дома и когда он звонил, всего лишь не успела взять трубку и поэтому, ей пришлось вопросительно заглядывать в узкие глаза Алима, который успел ответить на звонок, пытаясь понять по его взгляду, кому предназначался звонок. Алим, прекрасно понял, что от него хочет этот взволнованный подросток, от нетерпения подпрыгивавший на тонких ножках перед его глазами, переспросил имя собеседника и когда громко вслух его повторил, понял по лихорадочному мотанию головы Марины в знак отказа от разговора и стал, что-то объяснять собеседнику, машинально, с легким приступом тревоги, наблюдая за сутулившимися острыми плечиками, скрывшимися в своей комнате.

Антон, не ведая, что его избегают или явно отрицал это, загадочно заулыбался, рассматривая смущенное лицо Марины, все сильнее этим взглядом вгоняя ее в краску.

Они снова молчали и единственным источником звука, была открытая входная дверь подъезда, через которую слышны были звонкие голоса играющих детей, которые спрятались от жары в соседнем, также с открытой дверью, подъезде. Изредка, шурша изможденными шинами по горячему асфальту, неторопливо проезжали машины.

«Почему Славка до сих пор не позвонил? Почему? Почему? Ну, где он? Где он пропадает?» − Маринины мысли, как пули носились в голове, отчего ее глаза лихорадочно и бессмысленно перескакивали с одного предмета на другой. Она заметила внимательный взгляд Антона, следивши за ней и опустила свой взгляд.

«Навязался на мою голову», − она искоса рассматривала его безукоризненный ботинок. «Это же надо, в такую жару нацепить такую обувь», − с неожиданным отвращением, вдруг подумала она и громко сглотнула слюну, опасаясь, что эмоции отразятся у нее на лице.

Антон что-то у нее спросил и Марина, тряхнула волосами, пытаясь освободиться от навязчивых, гнетущих ее мыслей по отношению к Антону, неожиданно мягко переспросила.

− Что-что? Я не поняла.

− Я говорю, почему ты не хочешь идти со мной гулять? − повторил Антон.

− Я… Я…М-м-м. Просто не хочу, − она не сразу смогла отвести взгляд от его немигающих синих глаз.

Марина только что четко осознала, что она ему, действительно, нравится, иначе он бы не бегал к ней с такой завидной периодичностью. После того праздничного вечера, как они расстались возле её дома, он словно прилип к ней, снося всю ее демонстративную жесткость и равнодушие к своей персоне. Со временем он узнал, о Славке, сложил свое мнение о нем, как о безалаберном юноше, неответственным к своим словам и поступкам и умудрился не только ни разу не встретиться с ним, постоянно посещая Марину, но за несколько месяцев, только сегодня впервые увидеть ее мать и представиться, радуясь, что сближение с Мариной постепенно набирает обороты.

Девушку охватила предательская робость, будто у нее сперло дыхание, как перед прыжком в воду, но она решила наконец договорить то, о чем пыталась ранее до него донести, но по причине, как он мастерски менял тему, ее слова всегда оставались висеть недосказанными в воздухе.

− Главная причина для того, чтобы с тобой идти гулять, ты мне должен нравиться. А мне нравится другой, − она быстро отвернулась, чувствуя, как от стыда у нее горят щеки. Она прижала к ним руки и замерла, в ожидании его реакции.

Он не шевелился и молчал. Она удивленно посмотрела на него, ожидая увидеть любую реакцию, но отнюдь, его лицо не выражало никаких эмоций, оно словно замерло и не дрогнул не единый мускул, лишь его глаза внимательно изучали ее и если бы не они, горевшие огнем, перед Мариной была бы застывшая обыкновенная гипсовая маска его лица.

Где-то наверху хлопнула дверь и мимо них пролетела, повизгивая маленькая такса. Она резко остановилась, обернулась, принюхалась, но свобода пьянила ее, и она передумав лаять, вылетела на улицу, сквозь открытые двери подъезда. Следом спустился мужчина с большим животом и редкой шевелюрой.

− Лира, куда ты окаянная понеслась, − с отдышкой произнес он. Он мельком взглянул на Марину с Антоном и, не заметив сигаретного дыма, решил не вмешиваться, лишь коротко поздоровался.

Когда его шаги затихли, Антон полез в карман. Марина увидела, как он достает сигареты и схватила его за рукав:

− Не кури здесь, а то потом матери нажалуются, − попросила она.

«Иначе, потом со Славкой негде будет стоять и он вообще перестанет приходить», − с тоской подумала Марина.

Антон убрал сигареты опять в карман и повернувшись к Марине приподнял ее подбородок пальцами.

− Марина. Я понимаю, что ты совсем девчонка, и тебе еще год учиться. Но я собираюсь уехать отсюда.

− Да, ты говорил уже.

− Отец предложил мне купить квартиру в другом городе, там же устроит меня в свою фирму, думаю, в другой институт мне не проблема перевестись… Но я не знаю, что мне делать.

Он немного помолчал, руки с ее лица не убрал и поглаживая ее кожу пальцами продолжил:

− Я бы с радость уехал, но ты меня держишь здесь. Ты не отпускаешь меня.

Марина отвернула голову и его пальцы безжизненно упали вниз.

− Я хочу тебя забрать, как только тебе исполнится 18.

Марина крепко зажмурилась, руками закрыла уши.

− Нет! Замолчи! Я никуда не поеду!

− Но почему?

− Я не хочу никуда уезжать.

− Ты окончишь школу, захочешь поступить в институт.

− Нет, мы с Анькой будем поступать в наш техникум. Мы уже договорились.

− Неужели ты не захочешь уехать в большой город?

− Нет, не захочу, − упрямо твердила Марина.

− Впереди целый год, еще сто раз передумаете, − улыбнулся Антон. − Вы девчонки, о чем только не мечтаете.

− Не передумаю, у меня здесь дом, у меня здесь мама, у меня здесь Анька, − с отчаяньем воскликнула Марина. «У меня здесь Славка!», − громче всего кричало ее сердце.

− Скоро ты совсем о другом будешь мечтать…

− Нет, нет и нет, − мотала она головой, она уже чувствовала колючие мурашки и тревогу, будто ее уже сейчас схватят и без спросу увезут в неизвестность.

− Но послушай. Рано или поздно, тебе придется начинать взрослую жизнь. Отдельную, личную. Ты же не будешь жить всегда с матерью. Или с твоей подружкой…

Но Марина уже не могла совладать с собой, она чувствовала, как ее тело начал сковывать страх и как онемели и задрожали пальцы рук.

− Я не хочу… Слышишь… Не хочу никуда уезжать. Не хо-чу!!! Я не хочу, те… Чтобы ты бы… Приходил ко мне! − Все больше волнуясь и от того еще больше запинаясь говорила Марина. − Я.., я не хочу, чтобы ты звонил! Я ничего не хочу от тебя!

Она резко выкрикнула эти слова Антону в лицо и даже увидела, как капельки ее слюны долетели до его кожи, но он даже не шелохнулся, молчал, озадаченный эмоциональным всплеском Марины, но по его непроницаемому лицу опять ничего невозможно было прочесть. Марина так и не поняла, крикнуть еще что-то или достаточно, но в горле у нее предательски заволокло горечью, и она почувствовала, что сейчас разрыдается перед этим, по сути, чужим человеком.

− Уходи, уходи, − Марина оттолкнула его от себя и побежала вверх по лестнице к себе в квартиру. Помутневшим взглядом от слез, она еле нашла свою дверь, сломала ноготь, когда рывком открыла и тотчас же захлопнула за собой, словно опасалась преследования.

В комнате она упала на подушку и беззвучно зарыдала. Она только что, сейчас поняла, что Антон пугал ее, пугал своей настойчивостью, взрослым и смелым проявлениям своих чувств, к ней, по сути, девчонке еще. Она, как и все ее сверстницы, была слепо романтична и все ее мечты заключались лишь в словах и красивых жестах. В них она видела себя в объятьях любимого человека, который, к сожалению, никогда не скажет ей таких слов. Таких, чтобы сердце ухнуло от восторга и беспредельного счастья.

Антон… Красивый парень. Не балагур и лентяй, как Славка, а наоборот, настойчивый, серьезный – полная его противоположность. Но, как бы Марина не пыталась понять свои чувства, она к Антону испытывала стойкое отвращение, он душил ее своей любовью, настойчивостью, угрюмостью и убивал своими сладкими словами. Возможно, действуй он по-другому, она бы с ним подружилась и возможно испытывала бы к нему симпатию. Но в данный момент, он вел себя так, как она, практически, вела себя со Славкой.

Во всем виноват тот заполученный вечер. И виноватым она считала не Славку, который не пришел на праздник, а саму себя, за то, что остановилась разговаривать с Антоном и не унеслась стремглав прочь от этого места.

Чем она привлекла этого парня, Марина не знала, ей доставляла боль любая мысль о том вечере. Но она даже не догадывалась, что при свете фонаря, его поразили грустный взгляд девушки. Серые глаза казались темными и огромными, как бескрайнее ночное море, в котором Антон рад был утонуть навечно. Глаза − зеркало души и влюбленный юноша не сомневался, что душа у Марины такая же необъятна и таинственна. Даже когда девушка улыбалась, эти глаза, словно жили своей отдельной, печальной жизнью. Помимо своей нежности и наивности, Марина казалась ему сказочным персонажем, который спустился на землю в поисках своей сокровенной мечты, но растерялся и погрустнел, от такого сумасшедшего и жестокого мира. Когда Марина опускала свои ресницы и тень от глаз становилась длиннее, она начинала удивительным образом, напоминать ему Пьеро из сказки, такого же нерешительного, загадочного, безумно влюбленного, оттого и сильно разочарованного и печального.

Антон тогда, думал о ней весь день, глубина ее темно-серых глаз преследовала его, не давая ни на чем сосредоточиться, поэтому, вечером, он не удивился, когда его ноги сами привели к ее дому. Он долго стоял перед подъездом прежде, чем решился зайти, но, когда он увидел Марину снова, он понял, что никакие силы на свете, не смогут его оторвать от нее. В ней он увидел все свои юношеские мечты, все свои ночные грезы, очертание милого ангела и при этом, настырность маленького бесенка, которые удивительным образом воплотились в одном единственном взгляде.

Поначалу, Марину забавляла такая преданность неожиданного поклонника, но потом, эта же преданность, начала разъедать ей существование, она даже по телефону просила Антона больше не приходить, он, начинал звонить ежедневно по телефону, она попросила его не звонить, он начинал снова приходить к ней.

Марина, в своей комнате уже успокоилась, но изредка всхлипывала, как дверь отворилась и заглянула Людмила Сергеевна. Марина напряглась и замолчала, не поворачивая голову в сторону матери. Женщина села рядом на кровать и погладила своей рукой голову дочери. Она молчала, просто гладила, не смея повернуть дочь к себе и обнять ее. Ласково и молчаливо, любяще и понимающе, никаких слов, никаких насильственных жестов. Тут Марина не выдержала, повернулась к ней и с всхлипами припала к ее плечу, Людмила Сергеевна обняла дочь одной рукой, второй все продолжала гладить ее по голове, не спрашивая ее ни о чем, прекрасно понимая, девочки в таком юном возрасте плачут только от неразделенной любви. И слова здесь не помогут, как не помогут утешения. Только слезы, только они могут избавить от груза, который уже невозможно нести на своих плечах. Чем горше плачет девочка, тем больше опыта копится в ее душе, где слезы, послужат анализом, формированием для будущей платформы женской сущности. Всё своим чередом, все ошибки, подножки, все ступени должны быть пройдены и не имеет смысла перескакивать через них, есть вероятность, что ты так или иначе вернешься к той же пропущенной ступеньке, и в последствии понесешь больше ошибок и получишь больше разочарований.

Они так и сидели, обнявшись, не заметив, что солнце уже исчезло с горизонта и в комнату повеяло долгожданной легкой прохладой. Людмила Сергеевна чуть отстранилась от Марины, чтобы посмотреть ей в глаза, потом поцеловала каждый мокрый глаз и снова обняла дочь. Дочь уже не всхлипывала и только изредка горестно и надрывно вздыхала.

− Ты так сильно любишь его? − осторожно спросила мать.

Марина кивнула. Людмила Сергеевна, от этого молчаливого утвердительного ответа, только крепче сжала дочь.

− Девочка моя, − она взглянула в Маринины глаза и убрала слипшиеся волосы с ее высокого лба. − Когда мы любим, мы одариваем человека счастьем, не ведая сами того. И человеку, несомненно, от любви всегда приятно и тепло, он чувствует что-то такое, что до этого просто не знал и не испытывал. И если он отмахивается от этого, значит ему не нужно это. А значит он не достоин этой любви.

Марина слушала и не шевелилась, казалось, в эту минуту она раскрывает новые возможности в своем сознании, до этого не никак не тревожившие ее детское сердце.

− Слава, человек разносторонний, он очень добрый и мягкий, − Людмила Сергеевна говорила о своем сложившимся мнении о белобрысом мальчугане, нисколько не кривя душой. − Но думаю, − тут она запнулась, пытаясь подыскать правильное слово, которое не навесит ярлык или не станет еще больше ранить любовь дочери. − Он… Он слишком увлекающийся. Новыми людьми, новыми идеями, новыми знакомствами. И, возможно, что-то старое ему нужно будет отпустить, чтобы в эту пустую нишу пришло что-то новое. Нужно или меняться самой, чтобы его интерес никогда не пропадал, или иметь терпение, осознавая, что точка конца где-то есть и она приближается.

Людмила Сергеевна хоть и пыталась осторожно подбирать слова, но понимала, что без боли или встряски, не произойдет просветления. Чтобы понять что-то, что со всей силы пытаешься отрицать, нужно испытать горькое разочарование и боль, которое не только отрезвит тебя, но и даст надежду на новые горизонты.

− Когда человек любит, − продолжила она, − он всегда на распутье. Или иметь или желать.

− Это как? − подала подавленный голос Марина, понимая, что все, что было до этого в голове, можно считать устаревшим хламом и где-то сейчас, рождается новое я, еще такое чужое и неизвестное, но уже принадлежащее полностью ей.

− А это значит, или иметь счастье с любимым, или желать счастья ему, − с горькой улыбкой сказала мать.

− Ну конечно иметь, а это разве не одно и тоже? − воскликнула Марина.

− Конечно, нет. Любви всегда что-то мешает, или кто-то. Это уже печальная закономерность. И эта помеха всегда будет связана или с тобой, или с ним. Вот тогда и приходится делать выбор. Или тебе или ему. Что бы ты выбрала?

− Если он из-за чего-то не будет счастлив со мной, но будет любить меня, я буду «желать». Желать ему счастья. Хоть это и причинит мне боль.

− Получается, ты, с этого общего счастья, сама не будешь ничего иметь, так как ты его пожелаешь.

− Но ведь это и называется любовью, мама, − прошептала Марина.

− Да, когда мы любим, мы всегда чем-то жертвуем.

− Ты про папу? − Марина за долгое время, впервые упомянула отца.

Людмила Сергеевна грустно улыбнулась.

− Ты его так любила, что отпустила, да? − Маринины глаза опять навернулись слезы. − Мамочка, родная…

И она с рыданием уткнулась в плечо матери. Она так долго этого не понимала и в глубине души винила ее за черствость по отношению к отцу. В этом момент, испытывая неосознанную и неощутимую трансформацию в своем сознании, словно перерождаясь в маленькую и хрупкую женщину, она до кончика костей начала осознавать всю боль и потерю, что испытывала эта слабая женщина, стараясь выглядеть сильной и независимой, выливая все свои слезы и боль единственной другу − подушке, в ночной и одинокой темноте. Мысли в Марининой голове скакали буквально в припадочном танце, образуя этими вибрациями гудящую боль, она многое не успела до конца понять, но это все отлаживалось по полочкам, чтобы однажды дать ответы, на те вопросы, которые раннее оставались в большой немой пустоте.

Глава 3

Танька сидела в ее кресле и махала одной ногой, которую она закинула на подлокотник. При этом она жевала жвачку и ее четко очерченные губы красиво двигались. Массивные белые серьги, озорно выглядывали из-под коротких волос и от ритмичного движения ее скул, слегка раскачивались. Марина очень злилась про себя, на то, что Танька, своим поведением напоминала Женьку, Анькину соседку, из-за некоторого сходства ленивого величия привлекательности и полной безнаказанной уверенности в себе. Те качества, которые так не хватали Марине и ее мягкому, нет, не будем лукавить, все же слабому характеру.

До Танькиного прихода, она валялась на диване с книжкой, которую даже не читала.

Одиночество тяготило ее, в силу своей замкнутости, Марине непросто было в жизни найти друзей и редкие приходы своей соседки, она считала подарком судьбы. Веселая, красивая, задиристая, Танька была полной противоположностью молчаливой и замкнутой Марине.

− Ну что скисла? − Танькина нога на мгновение остановилась.

− Надоело все, − вяло и неопределенно, словно отмахнувшись от вопроса, ответила Марина.

− А-а, − пропела Танька, и ее нога опять пришла в движение.

Марина вытянулась в полный рост на диване и закрыла глаза.

− Я все одна и одна. Скоро сама с собой буду разговаривать.

− Ну и проблема. Где же ты одна? У тебя муж.

− Одиночество, не в этом заключается, − медленно сказала Марина.

− Как-то сложно ты рассуждаешь, − усомнилась Танька. − Для меня одиночество, это когда не с кем поговорить.

− И все? − насмешливо спросила Марина. − Тогда я могу сказать тебе, что ты ничего не знаешь об одиночестве.

− Ну расскажи, просвещенное ты наше одиночество, − усмехнулась Танька.

− Мне, кажется, я медленно схожу с ума, − ответила Марина, пропуская мимо ушей Танькин смешок. − Потому что я каждый день проживаю предыдущий. И завтрашний день у меня будет опять сегодняшний.

− Это как День Сурка?

− Вот именно. Только ему, герою, все на пользу пошло, а я так и сдохну во вчерашнем дне.

− Ну что ты так пессимистично, − протянула Танька. − Смотри глубже, или как там… Шире.

− Шире? На что, например?

− На свой достаток, − Танька некрасиво скривила рот в усмешке. − Ты живешь в полном до-стат-ке. Что ты ноешь? Не понимаю. Многие мечтали бы поменяться с твоей жизнью. Так, что поверь мне, ты живешь просто отлично.

− Я отлично живу? − теперь пришла очередь усмехнуться Марине. − Ты смеешься, да?

− Нет. Не смеюсь, а говорю, вполне, серьезные вещи. Ты станешь отрицать? Эту прекрасную большую квартиру, например…

− Она не моя.

− Ты живешь в ней, разве не это главное?

− Я и не знала, что в этом заключается счастье, − с сарказмом усмехнулась Марина.

− А как же. Ты, к своему счастью, не знаешь денежных проблем, − не на шутку стала заводиться Танька. − У тебя такой красивый, преуспевающий муж. Ты предоставлена сама себе, и твоя жизнь не зависит от того, что тебе завтра скажет твой начальник. Я бы на твоем месте не ныла, а снимала сливки с такого жирного достатка. Салоны красоты, солярии, шопинг, поездка к мору, на золотые пляжи. Пить коктейли, танцевать до утра в ночных клубах, а утром есть клубнику запивая шампанским

− Да, всю жизнь о таком мечтала, − фыркнула Марина.– Все, что ты перечислила – это пустота с фасадной картинкой. Внутри останется большая яма незаполненности.

Марина поднялась, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.

− Ты знаешь, Таня, я ведь совсем не такую жизнь себе представляла.

− Думаю, не ты одна… Мы все, рисуем себе совсем другие жизни, в отличии от тех в которых проживаем.

− Я мечтала…

− О принце, на белом коне! − торжественно перебила ее Танька. – И ты его получила!

Марина смутилась и ничего не ответила.

− Признавайся, − начала подтрунивать Танька. − О нем, о ком же еще ты мечтала. Все мы о принце мечтали и я в том числе… Думаешь, я забыла про свои мечты?

Танька на мгновение посерьезнела и даже убрала ногу с подлокотника кресла.

− Каждая мечтала, и ты, и я. Только у кого-то мечты сбылись, а у кого-то разбились вдребезги, − зло бросила она.

− И ты считаешь, что у меня сбылись? − удивилась Марина и повернулась к ней лицом.

− А как ты сама считаешь?

− Да у меня миллион осколков…

Марина почувствовала предательские мурашки и обхватила себя руками. Танька ничего не ответила, она сидела и смотрела в одну точку. Пальцами, она беспорядочно перебирала браслеты у себя на руке и, казалось, перестала замечать Марину. Ее глаза застыли и совсем не моргали, лишь длинные ресницы дрожали от сильного напряжения.

Внезапно, Марине, стало неловко. Не удивительно, что Танька, была такой ироничной. Эгоистично сетовать на свою судьбу, когда перед тобой сидит человек, до сих пор живущий на съемной квартире, но не хотевшей обременять своих родителей, которые, могли бы хоть чем-то помогать в жизни своего ребенка.

− Кофе хочешь? − примирительно предложила Марина, чтобы сменить тему. Она медленно подошла к ней и слегка дотронулась рукой до ее плеча. Танька вздрогнула, тряхнула головой и улыбнулась.

− Кофе, говоришь? С удовольствием, − и она радостно вскочила с кресла.

Спустя некоторое время, они сидели на кухне, за большим овальным столом. Марина, комфортно устроилась на маленьком диванчике, который стоял спинкой к двери, а Танька, сидела напротив, на деревянном стуле с мягким сидением, который величественно возвышался, по сравнению с треугольным диванчиком. На этом стуле, всегда прямо и красиво, сидел Антон, словно его вот-вот снимут для открытки урока по этикету.

− Все время тебя хочу спросить, тебе удобно на стуле? Он такой жесткий. Прыгай ко мне на диван.

− Не хочу. И вовсе он не жесткий. Это тебе должно быть неудобно. Стол едва достает до уровня твоей груди.

− Мне нравится, − пожала плечами Марина. И в доказательство, она подвернула свою ногу и села на нее, чтобы быть повыше. − Ты сегодня не работаешь?

− Нет, нас сегодня всех распустили.

Танька работала в фотостудии и занималась компьютерной обработкой фотографий. Она всегда со смехом рассказывала, как она подправляла ужасные прически или убирала красные прыщи на лицах клиентов.

− Сейчас приду, завалюсь спать. Глаза слипаются, сил уже никаких нет, − и она от удовольствия зажмурила свои глаза.

− Везет тебе, − со вздохом сказала Марина. − Я не то, что днем, я ночью уснуть не могу.

Танька посмотрела на нее и пожала плечами.

− Ты много думаешь, − она закурила сигарету. − А мысли всегда мешают спать.

− Как мне не думать, − сказала Марина, тоже подперев подбородок рукой. Она мечтательно закатила глаза и улыбнулась. − Ты знаешь, а мысли у меня и впрямь бредовые. Иногда, так хочется все бросить и убежать куда-нибудь, а куда, даже не представляю.

− А зачем все бросать? − сказала удивленно Танька. − Хочешь сказать, что навстречу попадется другой богатый принц?

Марина подозрительно посмотрела на нее, чувствуя какой-то скрытый сарказм, но Танька беззаботно улыбалась и аккуратно стряхивала пепел с сигареты в блюдце.

− А я все бросать и не собиралась, − осторожно ответила Марина.

− Молодец, хотя, смотря что, ты подразумеваешь под словом «все», − ответила хитро Танька.

− Только неодушевленные предметы, − усмехнулась Марина, и по ее выражению лица, невозможно было понять, насколько серьезен ее ответ.

− Да, скоро ты совсем скиснешь, − протянула Танька. − Тебе явно нужны перемены. Что же ты своему Антону не скажешь, чтобы выводил тебя в свет?

− Зачем? Он знает, что это все я ненавижу и меня волоком не вытащишь на светский раут.

Она резко встала, запахнула плотнее шелковый халатик, повернулась лицом к двери и махнула ногой. Белый вязанный тапок сделал в воздухе кувырок и улетел в прихожую. За ним последовал и второй.

Она повернулась, резко села на стул и глубоко вздохнула:

− Все!

− Тапки тебе, чем помешали? − прыснула Танька.

− А они у меня вместо груши, − махнула рукой Марина и закурила.

− Полегчало?

− Вполне.

− Иди работать. Лучшей терапии от депрессии не придумать.

− Я? Работать? Смеешься? − Марина поперхнулась дымом. − Я после школы сразу с Антоном стала жить. У меня ни образования, ни опыта.

− А как же деньги? Они все решают.

− Зачем? То, что мне нужно я всегда могу попросить. Да и просить не надо, у меня есть все, что мне надо. Ну, или почти все.

− Это же замечательно, ты не находишь?

− Грустно мне.

− Почитай что-нибудь.

− Читаю, какой-то идиотский женский роман. Только он в голову не лезет.

− Вышла бы на улицу, развеялась немного.

− Не хочу, лучше поваляться.

− Все равно не пойму тебя. Ты просто бесишься с жира. Если бы у меня муж был папенькиным сынком, у которого денег было бы выше крыши, я бы прыгала от счастья, как гимнаст на батуте.

− Сынки бывают только маменькины, − усмехнулась Марина.

− Ах, какая к черту разница, если деньги от этого не убавляются?

− Хочешь спросить, почему я не прыгаю? − спросила Марина, поигрывая зажигалкой.

− А я и так знаю, − таинственно ответила Танька.

− И почему же?

− Ты не любишь деньги!

И они вместе засмеялись.

− Я люблю деньги, − возразила Марина. − Только они мне не нужны.

− Все любят деньги и всем они нужны.

Марина пожала плечами, про всех она не думала, но не стала бы, так категорично обобщать.

− Тогда понятно, ты любишь деньги, но не любишь того, кто тебя ими обеспечивает.

− С чего такие выводы? Это так заметно? − напряглась Марина.

− Да. Даже слепому, − невозмутимо ответила Танька. − Я к тебе прихожу столько времени и не разу не видела, чтобы муж тебя целовал, когда приходит с работы.

− Да ты раза два-три только видела его приходящим с работы, он всегда приходит не раньше одиннадцати.

− А в остальные дни? Вот, например, на прошлой неделе, когда мы с тобой ездили в магазин искать мне пуховик, ты ушла, даже ничего ему не сказала!

− А.., − Марина махнула рукой. − Это обычное дело, не думала, что со стороны все так трагично выглядит.

− Маринка, ты пессимистка. Планы у тебя наполеоновские, а желания ноль.

− От моих планов только мне и не комфортно. Но что это меняет? – опять пожала плечами Марина.

− Все. Сначала время работает не в твою пользу, потом возможности.

− А время причем? Что-то упущу?

Танька цокнула и покачала головой.

− Молодость, дорогая! А с ней и красоту и силу.

Марина инстинктивно прижала руку к своей щеке.

− Ты оглянуться не успеешь, как молодость пройдет, а ты все у разбитого корыта, − продолжала Танька.

− Ну, допустим, мне разбитое корыто не грозит, − опять возразила Марина.

Танька промолчала, зажгла новую сигарету от своего окурка и сказала:

− Ты не понимаешь, о чем я. Я не о благополучии. Я о любви. Я о жизни, настоящей жизни. Которая бьет ключом вот здесь, в груди, − и она рукой с сигаретой указала себе на грудь.

− Что ты хочешь, Танька? − устало произнесла Марина. − Что ты знаешь о моей жизни, о моей настоящей жизни?

− Да все. Потому что у тебя на лице все написано. И у него, − теперь она ткнула рукой с сигаретой в сторону входной двери.

Марина ничего не ответила и встала, чтобы снова налить кофе. Он был еще горячий, она с раздражением это отметила, как он, обжигая, проливался на ее дрожащие пальцы.

Когда она поставила чашки на стол, усердно подула на покрасневшую кожу, села, и снова подложила под себя одну ногу.

− Я сама не знаю, что со мной происходит, а ты пытаешься меня понять, − устало заявила она.

Марина затушила сигарету и с недовольной гримасой на лице отвернулась от Таньки.

«О, Боже,» − тоскливо думала она. – «Неужели, все мои проблемы бегут впереди меня и всем кричат об этом».

Танька положила руку на ее холодные пальцы и миролюбиво сказала:

− Не обижайся. Я женщина. Кто тебя еще поймет так близко, как я? Ты мужа не любишь, я же вижу, может ты еще не любила, поэтому не понимаешь, что с тобой происходит?

Марина закусила губу и закрыла на мгновение глаза. Танька уже не в первый раз заводила разговор о том, что Маринина жизнь проходит впустую без любви и образ белобрысого, улыбающегося парня, в одно мгновение всплыл у нее в подсознании. Даже если она и захотела забыть его, то все равно бы никогда не смогла. Его лицо, словно фотография, которая навечно отпечаталась в ее памяти.

− Не понимаю? По-моему, я отлично понимаю, что со мной происходит, − сказала сухо Марина и открыто посмотрела на свою собеседницу.

Танька промолчала. Ее сигарета затухла сама по себе, и она ее равнодушно бросила на блюдце.

− Все любили и меня это не обошло стороной, − сказала Марина.

− И где теперь этот счастливчик?

Марина усмехнулась, Она отпила глоток кофе, прежде чем продолжить.

− Все дело в том, что он не хочет быть счастливчиком. Вернее будет сказать, что никогда и не хотел им стать.

− Он остался в прошлом?

− Да, он остался там, а я все тяну его за собой.

Марина опять замолкла. Ногтем она поскребла скатерть, собираясь с мыслями и продолжила.

− Самое интересное, что позови он сейчас меня, и я, все брошу. Абсолютно все, потому что меня ничего не держит.

Она снова помолчала.

− Даже спустя столько времени, я как собачка побегу за ним, хоть босиком… Но вся прелесть в том, что я знаю, он меня никогда не позовет.

− Ты ошиблась, на счет того, что тебя ничего не держит. Ты забыла о муже? − осторожно напомнила ей Танька.

При одном упоминании об Антоне, лицо Марины свело, будто она надкусила свежий лимон.

− О чем ты говоришь? Он мне ничего не сделает. Он не сможет меня удержать, если я захочу уйти от него. Я уже не та маленькая девчонка, − воскликнула Марина, сама не веря своим словам.

− Попросишь развод, делов-то, − невозмутимо сказала Танька, отпивая кофе из чашки.

Марина посмотрела на нее и покачала головой в сомнении, а потом сказала:

− Что об этом рассуждать. Такого никогда не случиться. Дай еще сигарету.

Они сидели на кухне еще долго, до тех пор, пока не пришел Антон. Танька первая услышала скрежет отпираемого замка и вопросительно подняла брови, Марина утвердительно кивнула.

Они обе замолчали, разговор сам собой разладился. Танька, молча отпила остывший кофе и начала рассматривать чайную ложечку. Марина откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза.

Когда Антон появился на кухне, она даже не повернулась. Только на ее лице едва заметно дернулась бровь, показывая таким образом, что приход мужа не оставил ее равнодушной.

− Добрый вечер, − мягко сказал Антон. Он остановился посередине комнаты и слегка улыбнулся. Пиджак он снял еще в прихожей и не спеша засучивал рукава белой рубашки

− Здравствуй, − ответила Танька.

− Вы сегодня были на улице? Не знаю, как было днем, но вечер просто волшебный.

− День тоже был таким, можете поверить, − лучезарно улыбнулась Танька.

− Значит, я многое упустил, потому что день для меня прошел в сухом помещении.

− Я тоже не выходила на улицу вечером, так что могу поверить вам на слово.

Они рассмеялись, и Марина хмуро посмотрела на Таньку в упор.

Антон подошел к окну и открыл форточку. Незаметный, на первый взгляд сигаретный дым, сразу потянулся легкой струйкой на улицу. В кухне повеяло прохладой, а свежий воздух буквально опьянил Марину.

− Мне холодно, − воскликнула она.

Танька с Антоном резко обернулись на ее голос, и Антон беспрекословно закрыл форточку.

Внезапно воцарилась тишина, Марине стало неловко, поэтому она угрюмо начала разглядывать свой ноготь на пальце руки.

Антон достал апельсиновый сок из холодильника, поставил на стол три бокала и каждый неторопливо наполнил. Один он придвинул к Таньке, которая благодарственно кивнула в ответ и сделала пару глотков. Второй бокал, с помощью Антона, тоже придвинулся к Марине, но она упрямо не поднимала головы, поэтому, только краем глаза заметила, что он наконец вышел из комнаты.

− Какой он всегда серьезный, − прошептала Танька, наклоняясь поближе к Марине. − Но его осанка, меня восхищает…

− Да, она у него идеальная, − задумчиво пробормотала Марина.

− Как ты думаешь, он не против, что я к тебе захожу?

− Он? − задумалась Марина. − Не думаю. По крайней мере, он недовольства никогда не показывает.

Они замолчали, слушая, как монотонно доносится звук телевизора, навевая дремоту.

Антон никаких звуков не производил, но Марина отчетливо представила его, сидящим в кресле, с непроницаемым лицом и застывшими глазами.

− Ну, ладно, − Танька встала из-за стола. − Пойду я. Хотела выспаться, так что сейчас завалюсь в постельку и никаких дел. Все на потом.

Они прошли в прихожую, Танька перекинула через руку свой белый плащ, подняла с пола свою черную лаковую сумочку и сказала:

− Перестань думать на ночь, выкинь все мысли из головы.

− Легко сказать, − усмехнулась Марина. − Они сами в голову лезут.

− Что тут сказать. Ты или враг себе, или друг. Пока! − И Танька скрылась за дверью.

Покусывая свою губу, Марина повернулась, надела свои тапки, разбросанные по коридору, и прошла в большую комнату, откуда доносился голос диктора. Антон сидел в маленьком белом кресле и лениво щелкал дистанционным пультом.

Марина стояла и с нарастающим ужасом понимала, что ей абсолютно нечего сказать ему. Ей не хочется спросить, как у него дела на работе, как он провел день, хочет ли он ужинать. Ее совсем не интересовало, как он себя чувствует и какие у него ближайшие планы. Единственным желанием у нее, было убежать далеко, чтобы ветер исступленно бил в лицо, волосы трепались за спиной, а в голове пульсировал пульс, словно вот-вот взорвется.

− Как ты сегодня, милая? − спросил Антон.

Он хотел обнять ее, поцеловать, но знал, что ответной реакции не будет. Ему, как всегда молча и как-то обреченно позволят делать с собой все что угодно, только глаза при этом будут отстраненно смотреть в сторону, словно душа Марины находится во другой вселенной, и здесь осталось только податливое тело, которое хоть и можно крепко сжимать, но с тем же отчетливо понимать, что оно безжизненно, как увядший цветок.

− Хорошо, − тихо ответила Марина. Ее мышцы уже напряглись, чтобы сделать шаг назад, в сторону своей комнаты.

− Я скучал по тебе, − тоже тихо ответил он, устремив свой невидящий взгляд на экран телевизора.

− Я же здесь. Никуда не делась, − и Марина осторожно сделала шаг назад.

Антон сразу же посмотрел на нее, но не шелохнулся, и продолжал смотреть так пронзительно, что Марина, от замешательства сместила свой, отработанный до автоматизма путь, уперевшись в косяк. Она всегда робела перед ним, как только он начинал проявлять свои чувства, грустно осознавая, что не может дать ему должный отпор, вибрируя при этом всеми клеточками поверхности своей кожи, так явно осязая его клокочущую энергию создаваемой этой обжигающей, неразделенной любовью.

Он порывисто встал и навис над ней, уперевшись руками о косяк, высокий, печальный, молчаливый. Его взгляд прожигал Марине голову, но она так и не подняла на него свои глаза, рассматривая что-то вдали комнаты. Что в этот момент чувствовал Антон, она не знала, но глухие удары его сердца были достаточно отчетливы, этот стук то запинался, то нарастал, то исчезал совсем, а она снова и снова с горькой досадой понимала, что эта близость, создаваемая его дыханием, выворачивает ей душу, заставляя его люто ненавидеть. И как только эта горечь стала выжигать ей горло, а во рту появился противный соленый вкус поражения, Марина сдалась, она понимала, что нужно уступить, да и давно уже это нужно было сделать. Она прислонила голову к его груди и закрылаглаза, зная, что если они останутся открытыми, слезы вырвутся из плена и тогда ее плач уже невозможно будет остановить.

Глава 4

Марина возвращалась с магазина, когда у нее сбилось дыхание. Это состояние сопровождало неприятное ощущение возле затылка, словно кто-то дотронулся до твоей головы, но рядом никого не оказалось. Марина даже крутанулась вокруг себя, чтобы убедится, что ей показалось и за ней, по узкой тропинке, ведущей по заброшенному школьному двору, никто не следует.

Погода испортилась также резко, как и Маринино утреннее настроение, солнце мгновенно спряталось за сизыми тучами, что нависли над городом и за каких-то несколько минут стало так темно, как будто выключили лампочку в освещенной комнате, налетел ветер и растрепал ее распущенные волосы, которые незамедлительно стали лезть в глаза и рот.

А ведь утро так славно начиналось, даже еле слышимый шорох за стенкой, оповещающий, что Антон еще не ушел на работу, не снизили ее нестерпимое желание накрошить любимой окрошки. Легкую, без колбасы, но обязательно с квасом, такую, как делала ее мама и собственное Маринино приготовление этого блюда, как очередное прикосновение кончиком пальца к детству, когда ты беспечная и веселая прибегаешь с улицы домой, а там тебя ждет уют, тепло и улыбающаяся мама, которая проворно крошит зелень для вкусной окрошки.

В магазине она, помимо кваса, автоматически положила в корзину яйца, хлеб, копченую вырезку, зеленые яблоки. И сейчас, подходя к своему подъезду, ругала себя, за то, что, как всегда, вовремя не остановилась и набрала полные пакеты продуктов.

На скамейке, куда она с облегчением поставила пакеты, чтобы передохнуть и достать ключ от квартиры, сидели две бабки, и Марина вежливо поздоровалась с ними. Старушки были довольно пожилого возраста, но весьма бойкие и разговорчивые, с подслеповатыми глазами, но на удивление, подмечавшие каждую мелочь. Одна, что сидела в толстой бежевой вязаной кофте, с гордостью сказала Марине:

− Сегодня по телевизору передавали дождь с грозой. А мы вот, все равно, вышли подышать свежим воздухом.

− А-то все дома и дома, − нараспев подхватила другая бабка, в цветастом платке и в толстых очках в роговой оправе. − Совсем света белого не видим.

− Это ты не видишь, − проворчала в ответ бабка в вязанной кофте. − А я всегда выхожу на улицу. Мы деточка, старые такие, уже не бегаем, − продолжала она, уже обращаясь к Марине. – Вот, посидеть на лавочке, нам и то, в радость.

Марина рассеяно улыбнулась в ответ, растирая затекшие пальцы, она слушала бессмысленную болтовню старушек, которые азартно обрадовались новому лицу и снова беспокойно оглянулась, всматриваясь в пустую арку дома. Во дворе, кроме них, больше никого не было, предстоящая непогода заставила и пожилых людей, и матерей с детьми сидеть дома. Лишь, только эти две отважные, которых толкнуло на улицу одиночество, сидели на скамейке и бойко разговаривали на отвлеченные темы. Та, что в вязаной кофте, Анна Ильинична, жила в одном подъезде с Мариной, другая, которую звали бабой Шурой, жила дальше, через два подъезда.

− А ты из магазина идешь? Что же ты такие сумки тяжелые носишь? − посетовала Анна Ильинична и поежилась от промозглого ветерка.

− Они не тяжелые, − пробормотала Марина, невидимым взглядом уставившись на свои пакеты.

− Муж-то, наверное, на работе? – Спросила неугомонная баба Шура, явно решившая выведать побольше, от задержавшейся у скамейки Марины.

− Ну конечно, видишь, машины нет, − ответила за девушку Анна Ильинична. − Все работает, рано уходит, поздно приходит.

Баба Шура, обрадовавшись развитию новой темы, радостно закивала.

− И не говори, жизнь такая пошла. Тяжело молодым стало, ох тяжело. Не то что нам.

Помнишь, мы все успевали. И за детьми смотреть, и суп сварить. А сейчас? Все бегут-бегут, а куда? Не понятно…

Марина стояла, но не решалась уйти, посчитав это невежливым, поскольку поток слов из бабы Шуры был неиссякаем и неизвестно сколько бы ей еще пришлось узнать нового о молодости бабок, пока не спохватилась Анна Ильинична.

− Ты, внучка иди. А то смотри, в кофточке тоненькой стоишь, замерзла, поди вся. − Сказала она, кивком головы показывая на оголившийся Маринин живот.

− Да-да. − Обрадовалась Марина возникшей паузе, схватила пакеты, как пушинки и рванулась по ступенькам к железной двери подъезда.

Чтобы набрать комбинацию цифр на двери, пакеты пришлось взять одной рукой. Слабо пискнул сигнал, Марина удерживала дверь и пока она медленно закрывалась, оглянулась. Бабки что-то нашептывали друг другу, качая головой, она была уверена, что разговор они вели про нее, но это ее совсем не волновало, она смотрела в арку.

Через нее, во двор медленно заезжала синяя машина, Марина узнала ее и владельца, сидящего в ней, это был мужчина, живущий в ее доме. Все… Больше никого.

Ступенька… Еще одна… Марина медленно поднималась по ним и видела все знакомые шероховатости, сколы и трещины. Словно находилась в замкнутом кругу и если закрыть глаза и снова открыть, все эти особенности ступенек никуда не исчезнут, как и то, что она и сегодня, и через несколько дней, и через год, будет по ним подниматься и наблюдать все за теми же сколами, шероховатостями и трещинами, которые никуда не денутся, как и она сама.

В тишине подъезда, особенно отчетливо слышался вой ветра за окном, переходивший в однотонный тоскливый гул. Дождь непременно начнется и это даже обрадовало Марину, которая, опасалась такой погоды, но всегда очаровывалась ею. Всю жизнь, она считала, что дождь сплачивает людей, из-за непогоды все сидят дома, в домашнем уюте, общаясь или просто находясь рядом. И никого нет на улице, потому что все стремятся попасть домой, чтобы не волновать своих близких.

Пришлось повозиться с ключами у двери, мешали тяжелые пакеты, но вот она зашла в квартиру и хлопнула за собой дверь. Пара секунд и монотонный ход часов, что висели в коридоре, напомнили ей о том, что и они являются привычным звеном ее вялотекущей жизни.

Марина разбирала пакеты, когда в дверь позвонили. От неожиданности, она вздрогнула и почувствовала, как в груди тяжело забилось сердце, а причину своего испуга понять не смогла. Звонок, был таким резким и коротким, отчего сразу почувствовалась, что его нажимала рука незнакомца. Мысль об этом, стала неприятна Марине, и она решила не открывать дверь, у Антона есть ключи, у Таньки дверной звонок всегда был двойным, остальные гости предупреждали о приходе, как например, отец Антона, а почтальонка положит квитанции в почтовый ящик.

От напряжения она вспотела, но не шевелилась, будто за дверью могли услышать ее движения или шелест разбираемых пакетов. Прошла минута, которая показалась вечностью, Марина медленно вздохнула, расслабилась, задышала ровнее. Решила для себя, что за дверью уже никого нет и снова потянулась к пакетам. От повторного звонка, она так подпрыгнула, что длинные серьги в ушах начали раскачиваться в разные стороны. От испуга, который ненадолго парализовал ее, она вдруг разозлилась, страх неожиданно прошел, зато появилось бурное желание открыть дверь и настучать настойчивому гостю по голове.

Она посмотрела в глазок, но там было темно. «Кто-то надавил пальцем», − догадалась она. Теперь Марина была уверена, что кто-то ее разыгрывает и набирая воздуха всей грудью, хмуря до боли на переносице свои брови, она резко открыла дверь, словно хотела напугать незваного гостя и замерла. Незнакомец стоял спиной к двери, курил и не торопился поворачиваться.

− Вам кого, простите? − спросила Марина и с ужасом поняла, что с каждым слогом, ее металлические нотки в голосе тают, как холодные снежинки на горячей ладони.

Человек медленно повернулся и посмотрел на нее. Он криво улыбнулся и немного откинул голову назад. Теперь, у каждой секунды, что проходили в молчании, появился тяжелый, глухой звук. Он начинался в груди, но отзвуки его четко били в Маринины виски. Ей на мгновение показалось, что она потеряла слух, ей даже захотелось закрыть уши руками, но она не могла пошевелить пальцами, настолько они отяжелели, чтобы хотя бы попытаться опровергнуть свою глухоту.

В первый раз она чувствовала, как руки не слушались ее, словно, стали чужими. Самое большее, что она все-таки смогла сделать, так это пошевелить указательным пальцем. Слабо… Еле-еле… Будто рука начинала леденеть и окоченение пошло именно с кончиков пальцев.

− Ты? − только это и смогла выдавить из себя Марина, чувствуя, как предательски садиться голос.

Человек усмехнулся, кинул недокуренную сигарету в сторону лестницы и двинулся к ней. Она инстинктивно отступила вглубь квартиры, он тоже зашел и захлопнул за собою дверь.

− Не рада? − спросил он. Голос был тихим и совсем чужим.

В голове Марины начали беспорядочно путаться мысли. Ей одновременно начали вспоминаться прошлые, беззаботные годы юности и лицо сегодняшнего Антона. Его взгляд, глубокий и внимательный и, внезапный стыд, который начал охватывать Маринины щеки предательским румянцем.

− Вижу, вспомнила…, − усмехнулся гость, с невозмутимым видом прислонившись плечом к стене и засунув пальцы в карман джинсов.

− Откуда? − промолвила Марина и облизнула пересохшие губы.

− Из твоих кошмаров, не так ли? − опять усмехнулся он, также не двигаясь, и пронзая ее своим взглядом голубых глаз.

Марине почему-то показалось, что это сон, ей даже в голову стали лезть мысли, что да, она видит сон, она только что просыпалась, повернулась на другой бок и теперь видит этот пугающий и неожиданный сон. И стоит ей немного подождать, она проснется и все исчезнет, как уже было в миллион раз.

Пытаясь поверить этим мыслям, она захотела протянуть руку и потрогать его. Ощутить тепло его руки, почувствовать его сильные пальцы, которые от прикосновения сожмутся в кулак. Положить на этот кулак свою маленькую ладонь и почувствовать его силу, что вселяет в ее хрупкое тело большую уверенность. Провести пальцем вверх по его напряженной коже, ощущая каждый мускул и дотронуться до его лица, потом губ, которые она видела, чуть ли не каждую ночь во сне, которые всегда представляла вместо губ Антона, когда тот целовал ее. И только тогда она поймет, сон это или нет.

Но она не шелохнулась, только стояла и смотрела, вплоть до того, пока ее глаза не наполнись слезами и Славкин образ стал исчезать за мутной пеленой. Ей стало неловко, и она порывисто рассмеялась, пытаясь сгладить свое замешательство, но это вышло еще хуже, чем заплачь она на самом деле.

− Я не верю, − прошептала она, опасаясь, что голос выдаст ее эмоции. Она опять пошевелила пальцами, но так и не сделала, ни одного движения.

Славка смотрел на нее, не отводя своего взгляда, но его лицо ничего не выражало. Ни ненависти, ни любви. Ни радости, ни жалости. Ни сожаления, ни надежды… Ничего.

Марина снова фальшиво рассмеялась, но уже увереннее произнесла.

− Я даже не знаю, что сказать…

− А ты найди хоть одно словечко. Я думаю, тебе есть многое сказать мне.

Он огляделся, снял короткое серое пальто и бросил его на пол. Под пальто, кроме грязных джинсов больше ничего не было. Белое, безволосое тело было мускулистым, но очень тощим с выпирающими ребрами. На шее сверкнул небольшой крест, который висел на короткой черной веревочке. Темно-синие джинсы до неприличия низко висели на худых бедрах, открывая впалый живот с хорошим прессом.

− Давно ты освободился? − Она не шевелилась, только обхватила себя руками, словно почувствовала озноб.

− Нет, − коротко сказал он, огляделся и безошибочно прошел на кухню.

Марина, не разжимая рук, прошла следом за ним. Там она остановилась на пороге и прижалась плечом к косяку.

Гость прошелся по кухне, мельком взглянул в окно, потом увидел ее не разобранные пакеты и подошел к ним. Достал из пакета батон белого хлеба и вырезку. Взял нож со стола, отрезал себе небольшой кусок мяса и начал жадно жевать.

− А что, водки нет? − его голос показался Марине немного разочарованным.

− Я не ждала гостей, − она старалась подавить в себе бурю эмоций, теряясь в догадках, как себя вести и что ожидать от человека, который мог ее прибить и был бы прав своем поступке.

− Я замерз, пока дождался, когда эти бабки уйдут по домам, − сказал с набитым ртом Славка.

− Зачем? − не поняла Марина.

− Не хотел, чтобы они засекли, как я пройду в твой подъезд.

− А код, откуда узнал?

− Какой-то мужик собаку выгуливал и дверь подпер палкой.

Она стояла и наблюдала за тем, как он ест, быстро, жадно, даже толком не прожевывая.

− Дать запить? − не выдержала она.

Он только кивнул, и она достала из холодильника пакет апельсинового сока. Немного поколебалась, вынула еще вчерашние котлеты на тарелке.

Он, не спрашивая, схватил одну котлету и продолжал жевать. Марина ничего не сказала, только разлила по стаканам сок. Потом села за стол, отпила глоток и стала смотреть на него. Он уже наелся, вытер руки о полотенце, которое лежало на столе и откинулся на спинку диванчика. Его глаза медленно закрывались, но он героически боролся с наступившей дремотой.

− Есть закурить? − он еле ворочал языком.

− Только тонкие, будешь? − спросила Марина.

Он усмехнулся и коротко кивнул головой. Марина дала ему сигарету и прикурила сама. Подложила под себя ногу и, прикрывая свои глаза рукой, исподтишка его рассматривала.

Славка сидел, вытянув ноги и глубоко затягивался, прищурив свои голубые глаза. Он сильно изменился, констатировала про себя Марина, возмужал, стал шире в плечах. Его белобрысые волосы были сильно подстрижены, оголяя уши с проколотыми мочками. Лицо, шея и руки сильно загоревшие, а вот тело солнца почти не видело. Но, в общем, он остался прежним. Та же задиристая, мальчишечья улыбка, тот же насмешливый взгляд. Только теперь во взгляде появилась злоба и какая-то циничность, которой раньше не было, и складка кожи на переносице делало его лицо серьезным и немного чужим…

− Почему ты надел пальто на голое тело? − вдруг вспомнила Марина.

− Оно не мое. Взял у случайного попутчика.

− А что, рубашку не захватил или он тоже украл это пальто?

Он мельком взглянул на нее и уставился на кончик своей тлеющей сигареты.

− А ты научилась бодаться.

Теперь Марина улыбнулась и помахала перед ним рукой.

− Я давно такая. Ты просто ничего обо мне не знаешь.

Они замолчали, сидели и слушали, как стучит дождь по стеклу. В комнате стало темно, Марина потянулась и зажгла маленькое бра над столом. Мягкий зеленый свет плавно падал на желтую скатерть, образуя на ней синие разводы.

− Давно ты здесь? − спросил он, осматривая кухню.

− Давно.

− С ним?

− Да, − ответила она после паузы.

− Как ты узнал, где я живу?

− Навел справки, − туманно ответил он.

− А если Антон дома? Чтобы ты делал?

− Наконец набил бы ему морду, − просто ответил он.

Марина ошарашенно промолчала, боясь следующим словом, навести его желание набить морду ей. Они долго молчали, Марина увидела, как дрожит ее сигарета и спрятала руку за стол. Разговор явно не клеился, она чувствовала себя неловко, пытаясь скрыть это за маской невозмутимости и напускной бравады.

− А у тебя точно выпить ничего нет? − его голос вывел ее из задумчивости.

Она медленно покачала головой и пожалела, что из-за непьющего Антона у них в доме и вправду не оказалось никаких алкогольных напитков. Ей самой сейчас не помешал бы глоток спиртного, чтобы погасить чувство неловкости, предательски возникшей между ними.

− Ты, когда освободился? − Спросила Марина и загасила сигарету в блюдце.

− Недавно.

− Меня искал или проездом?

− Тебя, − он посмотрел на свою сигарету, она дотлела до фильтра. − Как ты куришь такую дрянь?

− Мне нравится, − пожала плечами Марина. Она, молча, наблюдала, как он закуривает еще одну ее сигарету. Встала, открыла форточку. В комнату сразу потянуло легкой прохладой и запахло сырой землей.

− Ты понимаешь, столько времени прошло, − продолжила она, − все так неожиданно…

Внезапно он перебил ее своим злым смехом.

− Времени? Да, что ты понимаешь о времени! Ты хоть представляешь, как оно медленно тянется, когда ты лежишь и пялишься в одну точку.

Она вздрогнула от его резкого голоса и приподняла плечи, словно защищалась от его злой нападки. Этот жест показался Славке таким знакомым и давно забытым, что у него на мгновение пересохло во рту. Он сглотнул слюну и замолчал. Он вспоминал эти острые и слабые плечи, почти каждую ночь, когда не мог заснуть. Это видение легкой ниточкой связывало его с той прежней жизнью, где он был счастливым и беззаботным и не давало ему сойти с ума. Он лежал и слушал храп соседей по камере, слушал, как за окном гудит ветер и стучит дождь, стонет вьюга и поют птицы, капает вода из-под крана и журчит моча в вонючем толчке, слушал и рисовал в памяти эти маленькие, хрупкие плечи. Он даже не лицо Маринино вспоминал, а ее образ, испуганный и беззащитный. Склоненная голова, приподнятые плечи и обхватившие себя руки, такие тонкие и изящные, как крылья птицы.

− Я потерял так много. Восемь лет! − Внезапно воскликнул он и сжал голову руками. − Ты хоть понимаешь, что такое свобода? Нет?

− Понимаю. Потому что у меня ее тоже нет.

Он посмотрел на нее и застонал.

− Ты что, издеваешься?

− Я? Даже не думала.

− Что ты можешь знать о свободе, находясь в этой золотой халупе? − он словно выплюнул слова ей в лицо.

− Слава, пожалуйста, − у Марины задрожали губы. − Я… я…

Ее голос сорвался, и она замолкла, понимая, что все ее попытки будут казаться пустыми и глупыми. Она не знала, что ему сказать, какие правильные слова подобрать, чтобы он верил ей. Но он зло посмотрел на нее и жестко сказал.

− Я принял то, что заслужил. − Он замолчал, сглотнул слюну и уже спокойнее продолжил. − Я могу понять, что и ты испугалась, ты…

Он откинул голову назад и посмотрел в потолок.

− Я много думал… там… обо всем, что случилось. Перебирал в уме все до мелочей. Почему ты так сделала?

− Что сделала? − спросила Марина, но уже поняла, что он имел в виду.

− Ушла к нему!

Марина опустила голову и слегка отвернулась. Дрожащими руками, под столом, она потянула в разные стороны желтую скатерть. Тонкая ткань уже потрескивала в ее нервных пальцах, но она словно не замечала этого и дергала ее еще больше.

− Ты сама определила наше будущее. Свое и мое. Ты одна, своим поступком. Если мою жизнь, будущим тяжело назвать, свою жизнь ты устроила неплохо, − его взгляд начал сверлить ей затылок.

− Не думай, что мне так легко все далось, − отчетливо послышался треск ткани.

− Расскажи тогда, как ты трудилась, чтобы иметь такую квартиру и жить так роскошно. Я же не маленький и не дурак. Мозги мне там хорошо вправили.

− Ты думаешь, я, больше всего мечтала уехать с Антоном? − послышался очередной треск, теперь она вскинула голову и зло посмотрела на Славку, наматывая на палец поврежденную ткань.

− Ну, постарайся меня в этом разубедить, − он откинулся слегка назад и закинул руки за голову.

− Он помог мне, ты же знаешь, мне пришлось нелегко в тот момент. Тебя не было, да еще мама…

− А он подвернулся так кстати, будто он принц на белом коне, спасающий бедную принцессу, − съязвил он.

Марина обиженно промолчала и снова опустила голову.

− Мы оба виноваты в том, что случилось, − вздохнул Славка. − Только все неправильно это.

Он взял сигарету из ее пачки, не спеша прикурил, выдохнул и посмотрел на нее. Марина тоже подняла свои глаза, все еще продолжая мучить бедную ткань.

− Неправильно, что я, сейчас оторван от жизни, но и это меня не пугает. Меня убивает то, что ты это сделала. Пока я там… Ты…

Все! Ткань не выдержала такого грубого натиска и порвалась. В комнате стало очень тихо, слышно только, как крупные капли дождя сильно бьют по железному карнизу.

− Должна ты мне, − так тихо произнес Славка, что она еле разобрала его слова.

Она увидела его невозмутимую улыбку и машинально улыбнулась.

− Что? − глупо спросила она.

− Я ко всему был готов, но только не к этому… Хочу компенсации.

− Какой такой компенсации? − не поняла Марина.

− Ты специально, да? − он вопросительно на нее взглянул.

− Нет, − простодушно ответила она.

− Ты живешь хорошо, твой муж тебя обеспечивает, поэтому я думаю, он не будет против, если я получу небольшое вознаграждение, мне причитающее. Подъемные, так сказать…

«Размечталась, идиотка, − пронзила ее внезапная мысль, когда она смотрела ему прямо в глаза. − Полная дура, каких свет не видывал. Я думала, что он пришел за мной, потому что я нужна ему… А ему, всего-навсего нужны только деньги. Деньги и ничего более…»

На ее глаза навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Так больно ей не было уже несколько лет. В груди разрасталось такое горькое чувство, что сердце разрывается на части, больно разрывая и само тело. Все, что удерживало ее в этой жизни, что вселяло надежду, что она нужна кому-то, что где-то теплится огонек любви к ней, все это исчезло с такой скоростью, будто забрало всю ее жизнь, мгновенно, словно ее и не было. Было так больно, что она даже не смогла зарыдать, ее грудь просто парализовало, причиняя при вдохе такие мучения, что ломай ей сейчас кости, она бы даже не заметила этого.

− За каждый год, по 10 штук, − продолжал он, пристально рассматривая застывший ее силуэт. − Можно сразу, можно по частям. Я не жадный, могу подождать.

Она не двигалась, будто не слышала его, ничего ему не ответила, и он тоже замолчал. Через несколько томительных минут, он дотронулся до нее, и она вздрогнула с такой силой, что от ее резкого движения руки, на пол упал стакан, который не разбился, но оглушил их обоих пронзительным звоном.

− Ты должна мне, − повторил он, когда она испуганно посмотрела на него. − За каждый год по 8 штук.

− У нас нет такой суммы, − испуганно возразила Марина, беспомощно взглянув на него. Она не понимала, намеренно он ее пугает этими словами или нет и даже не заметила снижения суммы.

− Нет дома, ты хочешь сказать?

Марина промолчала. Она знала, что в банке, на их счету была и не такая сумма, поэтому возражать не стала.

− Я сейчас уйду, дам время на раздумье. Поступай, как знаешь. Хочешь с ним говори, хочешь сама доставай деньги, мне все равно.

Он встал и слегка потянулся.

− Я сам дам знать, где и когда. − он прошел в прихожую, и Марина поплелась за ним.

− Дай свой номер мобильника. Я тебе с таксофона буду звонить, если не найду квартиру с телефоном.

− У меня нет. Только городской, − Марина кивнула на черную трубку в прихожей.

− Не поверю, что твой богатый муженек даже телефон тебе не купил. Или ограничивает?

− Мне он не нужен, − холодно ответила Марина. Как он подумал, что Антон ее в чем-то ограничивает? Все, что не связано с ее уходом от него, не имело границ его щедрости.

Он поднял свое пальто, накинул его, не застегивая и, остановился. Засунул руку с номером телефона в карман, поворошил там мелочью и сказал.

− Да, кстати. Можешь сейчас мне выдать пять сотен, в качестве аванса. Такие деньги у него в доме наверняка есть.

− Что? − не поверила своим ушам Марина.

− А что ты удивляешься? Я без средств к существованию. Только что освободился, бывший уголовник. Мне даже остановится негде.

Марина не нашла что ответить, поэтому прошла в свою комнату. В ящике у нее лежала небольшая сумма. Плод ее лени, как говориться. Когда она обходилась без вкусненького, когда плевала на новую косметику, все средства, не помещающиеся в ее кошельке, стекались в этот ящик с нижним бельем. Почему именно туда, она не знала, наверное, потому, чтобы ничего не объяснять Антону.

Деньги, Славка, взял не колеблясь. Быстрым взглядом просмотрел пачку, словно отсканировал и спрятал в карман. Потом провел рукой по своим коротким волосам и посмотрел на нее.

− Ты изменилась, − он приподнял ее подбородок. − Я еще не знаю, в какую сторону, но меня это только радует.

И не прощаясь, хлопнул входной дверью.

Глава 5

Марина не помнила тот день, когда они впервые заговорили об убийстве. Она не верила, что это, вообще, можно обсуждать буднично, будто выбираешь покупки в супермаркете. Она не хотела понимать и принимать реальность этих умыслов. Но Танька упорно и методично, день ото дня, заманчиво рисовала в ее воображении другую жизнь. Свободную жизнь. Личную жизнь. Жизнь без Антона. И Марина чувствовала, что ее рассудок медленно течет, как сливочное масло на солнце. Она уже не верила, что существует такая возможность, когда можно соединить прошлую жизнь с будущей, и вычеркнуть настоящую, навсегда из памяти, словно ее никогда и не было.

− Танька, скажи, что мы не серьезно, − Марину то и дело бросало в жар и она систематически дула себе под нос. − Я уверена, что ты шутишь. Да, ты так зло шутишь. Ты потом встряхнешь меня, и я пойму, что мне нужно просто уйти и все… Просто уйти от него…

− В каждой шутке, есть доля правды.

− И в нашем случае?

− В любом случае.

− Не знаю, что хуже для меня. Сама шутка или сама правда.

− Марина, ты разумный человек. Ты вольна выбирать все, что тебе захочется. Ты сама строишь свою судьбу и ничего не произойдет, пока сама этого не захочешь. Конечно, ты можешь уйти… Ты взрослая женщина… Скажи, ты сможешь уйти?

− Я хочу этого, больше всего на свете. Я хочу жить, будто в моей жизни никогда не было Антона. Я хочу просыпаться утром, зная, что из соседней комнаты никто и никогда не выйдет. Никто и никогда на меня не посмотрит такими глазами, будто пронзает меня тысячами иглами, и я, никогда не отвернусь от мужского взгляда, будто боюсь, что даже эта встреча глазами, для меня равносильно объятьям. Я очень хочу этого, но я.., боюсь… Он не отпустит меня… Я это знаю… Он никогда не отпустит меня.

Они сидели у Марины за столом на кухне, курили и пили кофе. От дыма у обоих угрожающе покраснели глаза, но форточку так никто и не догадался открыть.

− Ты сама говорила, что не можешь так больше жить, − вставила Танька аргумент, который и был решающим.

Марина, не мигая смотрела на Таньку.

− Я с ума схожу. С ним или без него. Я чувствую, что я живу, словно во сне. Вот-вот я проснусь и у меня будет другая жизнь. Та которую я хочу… Только вот проснуться все никак не получается…

− Вот именно!.. Тебе необходима встряска или переворот.

Марина невесело усмехнулась.

− Вчера, когда я получила его костюм с прачечной, тотчас подумала, что буду в этом костюме его хоронить. Он настолько новый и красивый, что прекрасно подходит под такой случай… Ужас! − Марина схватилась руками за голову. − Я, живу с мужем и обдумываю его убийство. Нет, я точно чокнулась.

− Живешь с мужем? − фыркнула Танька. − Я тебя знаю больше года, и вижу, что ты с ним просто соседствуешь. Неужели ты видишь дальнейшую свою жизнь именно такую?

Марина не ответила, она наконец-то встала, распахнула, настежь, окно и вдохнула полной грудью.

Во дворе, в эту дождливую погоду никого не было. Намокшие деревянные качели потемнели, а у детской песочницы что-то тоскливо вынюхивала одинокая белая собака.

− Первое время с ним, я жила как в тумане. Он позволял себе очень многое, а я и позволяла все это ему. Но однажды туман рассеялся, и я оглянулась вокруг. То, что я увидела, подвергло меня в шоковое состояние. Я увидела чужой мир чужой Марины, где нет места для меня, прежней… Настоящей… Понимаешь? Это так странно. Везде были мои фотографии, было полно красивых платьев и белья. Но все будто не мое… Чужое…

− Мне бы такое счастье, − фыркнула в сторону Танька.

− Тебя бы на мое место, не радовалась бы, − сухо парировала Марина.

− Ну не знаю, − протянула Танька и закатила глаза. − Богатый муж и ужасно симпатичный. Глаза одни, только чего стоят. То ли ярко-синие, то ли бирюзовые. Так и манят согрешить.

− Танька! Какие глаза? Я вижу только вечно голодный взгляд ненасытившегося волка.

Танька рассмеялась, но выглядело это несколько фальшиво, ей явно, Антон симпатизировал, как мужчина. Марину это еще больше возмутило:

− Ты думаешь вся прелесть только в тех качествах, что ты привела в пример? А характер? А его внутренний, его духовный и социальный мир? Они не имеют для тебя никакого решающего фактора?

− Блин. Как же он тебя, оказывается, достал. Поражаюсь тебе, − внимательно рассматривая Марину, медленно произнесла Танька.

Столь пристального внимания, когда ее пытаются понять или разгадать, будто она букашка под увеличительным стеклом, всегда злило Марину. Сама она, например, видела в Таньке много отрицательных качеств, но всегда находила им оправдание и не считала нужным анализировать ее поступки. Наверное, Марина относилась к тому типу людей, которые близких людей принимают такими, какие они есть, а Танька, к такому, где стремилась менять человека под свои принципы.

− Какая я глупая… И была и есть. – Марина, от досады, что так и не научилась скрывать свои эмоции и теперь, сидя перед Танькой, она была как на раскрытой ладони, неожиданно прикусила губу, словно хотела прекратить поток слов, что предательски рвались наружу. Слегка поморщившись, от нахлынувших и переполнявших ее чувств, она все-таки продолжила. − Я пластилин в его руках, меня сломали, мне меняют форму, размеры, а я поддаюсь… И только внутри я сопротивляюсь, может кричу, но этого никто не слышит.

− А не надо кричать. Надо что-то делать. Сидя, ты ничего не получишь. Вспомни про мышку и масло, − ответила невозмутимая Танька. − Вот ты говоришь, что очнулась. И что? Ты до сих пор варишься в этом котле и не предпринимаешь ничего. Только ноешь.

− Ты права. Ничего. Абсолютно. В этом моя слабость. Я, как всегда, струсила перед сложным решением. Я всегда жду, что кто-то все решит за меня.

Марина помолчала, потом тихо добавила:

− Один раз я уже так поступила. Второй раз оказалось легче.

− Значит, подруга, ты ждала меня. Поняла? Теперь все по-другому будет, вот увидишь.

Марина вытянула руку за окно и на ладонь стали падать крупные капли дождя. Когда рука намокла, Марина стряхнула воду и протерла себе лоб.

− Вот ты сама сказала, что изменилась. Как Антон воспринял тебя новую? Или он не заметил перемен?

− Не думаю, что в поведении я сильно изменилась. Может я была пассивна в некоторых случаях, но любви я ему никакой не обещала. И ласками никогда не привечала. Наверное, осталось все по-прежнему, кроме моего внутреннего бунта, который так и не вырвется наружу.

− Может он заметил? − предположила Танька.

Марина пожала плечами, не отрывая взгляда от окна.

− Я не заходила в его комнату около недели. Я не могу заставить себя. Как только я открываю дверь, сразу же в нос бросается запах его парфюма. Этот запах противен мне с первых минут, как он начал им пользоваться. В памяти сразу всплывают его зализанные волосы и идеальная осанка. − Она повернулась к окну спиной и присела на подоконник. Капли дождя стали падать ей на спину, отчего белая футболка сразу прилипла к телу.

Танька слушала и не поворачивала голову в ее сторону. Она вертела в руках синюю зажигалку и сквозь пальцы у нее изредка вспыхивал маленький огонек.

− Ты знаешь, он даже в постели, всегда ровный, как линейка. Такой ощущение, будто он видит себя в зеркале или со стороны.

Танька хихикнула, а Марина помолчала. Она закрыла вспотевшее окно и дотронулась рукой до спины. Футболка была совсем мокрая, отчего появился мерзкий холодок вдоль позвоночника.

− У него в столе, я нашла свою старую фотографию. Она была заложена в журнале с каким-то непроизносимым названием на английском. Эта фотография была у меня в альбоме, который остался в старой квартире, где я жила с матерью, − продолжила Марина. − Я это отлично помню.

Еще она хорошо помнила, что этот снимок, когда-то давно, был сделан Славкой, который очень долго разбирался с новым фотоаппаратом, щелкал затвором и то и дело наводил объектив на Марину. Она не улыбалась, отчего получилась на снимке, задумчивая, с понурой головой и с большой грустью в серых глазах. Фотография ей совсем не понравилась, и она помнила, как засунула ее за какую-то другую фотографию в кармашке фотоальбома. Если не знать об этом, ее, вообще, невозможно было найти. И вот теперь эта фотография лежала у него в столе, а она об этом ничего не знала.

− Он ее спрятал, но не настолько далеко. Или он на нее втайне любуется или же просто про нее забыл. Мне интересно, зачем он ее вытащил из альбома?

Она снова села напротив Таньки и посмотрела ей в глаза.

− Ты знаешь, когда я заходила в последний раз в его комнату, фотографии там уже не было. Он помнил о ней! Иногда я лежу в кровати и слушаю, что он там делает у себя. Ты не поверишь, там всегда тишина. Я знаю, что он что-то делает, но я ничего не слышу. Как будто его нет.

Она помолчала, потом с пылом продолжила:

− Может его и вправду нет? Может он стал тенью? Есть только оболочка? Мне невыносимо думать, что он сидит в тишине, в темноте, один и держит в руках мою фотографию.

− Ты ненавидишь его? − снова заинтересовано спросила Танька. Ей явно было лестно, что Марина, была несчастлива, несмотря на достаток и привлекательного, во всех смыслах, мужа.

− Как бы сильно я его ненавидела, я не смогла бы его убить.

− Никто не заставляет его резать ножом.

Это было сказано так буднично, что Марина от таких слов брезгливо поморщилась.

− Можно стать невинным источником какого-нибудь несчастного случая, где ты будешь всего лишь пусковым механизмом… Катализатором.

− Это все так сложно.

− Лучше терпеть?

Марина со страхом в глазах посмотрела на Таньку, и та поняла, что терпеть у Марины уже нет никаких сил. Что-то все-равно случится, потому что все уже накалено до предела. Возможно, будет еще больше трагедий, чем уже планировали две молодые женщины, сидя в теплой, уютной квартире.

− Ты сама говорила, тебе нужны деньги, пусть это будет для тебя последним аргументом, − неожиданно на шепот перешла Танька.

− Да, деньги мне очень нужны.

«Ты не представляешь, как они мне нужны, − подумала Марина, − больше, чем исчезновение ненавистного Антона»

− И мне они нужны. Поэтому я предлагаю тебе сделать то, отчего нам обоим будет польза. Только тебе двойная.

− Двойная?

− Первая− Антон, вторая− деньги!

− Танька! Я боюсь.

− И я. Но, вдвоем не страшно.

Марина резко вздохнула и ничего не ответила.

− Это избавит тебя от него. Ты будешь знать, что его нет.

− Неужели ты, ради денег, так далеко пойдешь? − усмехнулась Марина, поверженная в недоумение таким напором.

Она умышленно хотела поддеть Таньку, чтобы понять истинные причины, побудившие ее решиться на такой шаг. Но у той не дрогнул ни один мускул на лице, когда четко произнесла:

− Ради больших денег, да.

Марина вздохнула, ей до сих пор не верилось, что она в здравом уме и памяти, сидит и решает, как лишить жизни человека.

Когда Танька уходила, Марина так ей ничего и не сказала. Она видела многозначительный взгляд, который кинула на нее Танька, но смогла только еле кивнуть на прощание, когда закрывала за ней дверь.

Потом не спеша, вымыла чашки, заглянула в холодильник. Отметила про себя, что Антон все равно есть ничего не будет, взяла с тарелки кусочек сыра и прошла к себе в комнату. Там она скинула свою футболку, шорты и белье. Раздетая прошла в ванную, чтобы принять только душ. Она не любила стоять под водой и, если время не поджимало, она с удовольствием полежала бы в ванне, ее ничто так не расслабляло, как горячая вода с высокой пеной.

В ванной она закрыла створки душевой и села на белый кафель. Смешно, но это единственный компромисс, на который пошла Марина. Душевая была совмещена с джакузи, выигрывали от которого они с Антоном вместе. Он любил принимать душ, Марина любила принимать ванну. Единственный критерий, по которому она уступила этому варианту, была встроенное FM-радио в душевой. Она, в часы расслабления всегда включала музыкальную радиостанцию и даже в подростковом возрасте, ставила в ванную маленький кассетный магнитофон.

Быстро приняла душ и наспех вытираясь розовым полотенцем, она прошмыгнула в свою комнату. И только, когда она заперла дверь, не спеша потрепала себе намокшие волосы и накинула белый халатик. Полностью потушила верхний свет и с удовольствием присела на кожаный бежевый диванчик, который стоял возле окна. Зеленое бра еле бросал слабый свет, но Марину это только устраивало. Она скинула тапочки, поджала под себя ноги и откинула голову на спинку дивана.

Стоило только закрыть свои глаза, в памяти сразу возник образ матери, какой ее видела Марина в последний раз. Уставшая, трогательно обеспокоенная, но с легкой полуулыбкой на губах. Она запомнила ее именно такой. А вот чужую женщину с закрытыми глазами, в сером платье, со сложенными руками на груди, Марина хотела бы навсегда забыть. Хрупкая и маленькая в этом большом гробу, она была похожа на Снежную Королеву, которая навечно забрала образ ее матери в свои владения.

«Мама, мамочка», − прошептала Марина. − «Как мне тебя не хватает. Как ты мне нужна сейчас. Будь ты со мною рядом, мне было бы совсем не страшно. Я бы все перенесла и вытерпела. Я была бы сильнее и решительнее. Я бы не была такой безвольной куклой, которую ведут за руку и не дают самостоятельно делать выбор. С твоей поддержкой, я уже давно бы разорвала эту удушающую петлю на моей шее. Я просто убежала бы к тебе, и ты меня спасла от него.»

Она неожиданно вспомнила рыдающего Алима у могилы матери, но еще отчетливей, ей вспомнилось рука, которая ненавязчиво поддерживала ее локоть. Эта рука постоянно была ее опорой, и ей необязательно было поворачиваться и благодарить спутника за поддержку. Она и так знала, что рука в темном пальто принадлежала Антону. Он и его отец, взяли на себя всю организацию похорон. Валерий Семенович, сразу отказался от денег, что собрали Марина с Алимом. Он мягко, но настойчиво пресек все попытки, расплатиться с ним, и предложил, на эти деньги поставить хороший памятник. Ее отчим был слишком слаб, чтобы сопротивляться властному седоволосому и невероятно высокому Валерию Семеновичу, в дорогом костюме и с мобильным телефоном, что было абсолютной роскошью в их городке. Поникший Алим был ему по грудь, отчего казалось Марине, что настигшее горе его беспощадно раздавило. Бедный Алим. Он едва держался на ногах, и все время закрывал руками свое лицо. Он не хотел показывать, как дрожали его губы и опухли от слез и без того узкие глаза. В этой толпе людей, которые пришли хоронить ее мать, она видела двух его братьев, которые приехали за ним, чтобы увести его обратно, на свою родину. Сейчас, Марина понимала, что это было единственное верное решение, для отчаявшегося Алима, его нельзя было оставлять одного, ему, как никогда, нужна была поддержка его семьи. Он оказался настолько слаб, что Марине это безумно помогло в тот период, которая считала, что в данный момент, приняла на себя материнскую обеспокоенность и жалость, словно Алим, на короткое время, стал ее маленьким ребенком. Именно такое внимательное сочувствие к Алиму, неподдельное уважение и помогли ей выстоять и не сломаться в те горькие, черные дни.

А на улице, перед погрузкой гроба в машину, услышала, как две женщины вполголоса, стояли рядом с ней и не стесняясь, ее же и обсуждали. Это было так дико и так прямолинейно, что она не верила своим ушам.

− Такая молоденькая, только закончила школу, что с ней будет?

− Не было отца, теперь и матери нет. Сирота горемычная.

− Ох, не говори, не говори.

− Как же она теперь одна, тот, смотри, еле на ногах держится.

− Алим-то? Увезут его, говорят. Квартира все равно у нее останется.

− А то! Единственная дочка! Все ей.

− Ты посмотри, слезы то не льет, крепится.

− Опухшее лицо, наревелась, поди уже.

− Бедная, бедная.

− Сиротинушка.

Тогда она крепко стиснула свои зубы и не решилась повернуться к теткам в укор. Она только почувствовала, как в поддержку, ее локоть опять крепко сжала чужая рука в черном пальто.

Глава 6

Это были и вправду, черные дни. Марина была сама не своя, совсем плохо соображала и не до конца понимала все несчастье, что обрушилось на их маленькую семью. Будто во сне она поехала на кладбище, стояла около могилы и не мигая смотрела, как закапывают свежей черной землей деревянный гроб.

Потом так же, словно во сне, она приехала домой, где эти две болтливые тетки уже накрыли на стол и расставили на каждую тарелку по бутылке водки. Она помнит, как ее посадили на стул в центре стола, где по одну руку от нее сидел Алим, а по другую, Антон. Она сидела и не поднимала головы, чтобы не видеть чужие сочувствовавшие или просто любопытные взгляды. Алим тогда быстро напился и его осторожно вывели в другую комнату, где благополучно оставили спать на кровати. Марину тоже заставили выпить целую рюмку водки и теперь она сидела и клевала носом, сказывались бессонные ночи, которые она проводила в слезах, в своей комнате на подоконнике. Мельком, она видела Аньку, та пришла в школьном темно-синем костюме. Она хотела обнять ее, но Антон даже не дал им поговорить, он неотлучно находился рядом с Мариной.

Разговор за столом проходил в полголоса, и напоминал ей тихое гудение пчелиного улья. Она сидела, прилежно, словно за школьной партой и смотрела на свои худые кисти, сложенные на коленях. К еде она не притронулась, ей просто не лез кусок в горло, пить тоже не пила, никто не удосужился спросить, как она себя чувствовала и держали ее как куклу в центре стола, чтобы было перед кем петь хвалебные песни в сторону умершей.

Когда люди стали расходится, от бессилия, она уже буквально висела у Антона на плече. Каждый человек хотел пожать ей руку и сказать пару ободряющих слов. Марина всем кивала, но смысл их речей не понимала. Две болтливые тетки тоже быстро исчезли, когда домыли посуду, и Марина с Антоном осталась одни в квартире, с занавешенными черной тканью зеркалами. Вернее, с Алимом, который спал в одежде и ботинках, поперек кровати у себя в комнате. Она уснула одетая, на не расправленной кровати, прижимая к груди мягкую игрушку, бывшим когда-то зеленым потрепанным медвежонком. Когда она закрыла глаза, последнее что она видела, Антона, который сидел на стуле за ее столом, в черной рубашке и с аккуратно зачесанными волосами.

Марине, от воспоминаний стало совсем худо, она встала с диванчика и подошла к окну. Было уже темно, но на дороге виднелось огромное количество машин. Улица, была ярко освещена и чувствовалось, что там, внизу жизнь по-настоящему кипела и бурлила. Она манила своей живостью и потоком настоящего, реального мира, когда в ее комнате умирала надежда на счастье. Марина открыла окно и в комнату сразу ворвались звуки работающих машин и гудение клаксонов. Она замерла и дважды глубоко вдохнула холодный воздух, но тревожность не покидала ее. Через минуту, когда она с сожалением закрыла окно, шум резко исчез, и снова наступила тишина, символизирующая так точно ее скучную, размеренную и монотонную жизнь.

Марина уже была в постели, когда пришел Антон. Как только она услышала, что хлопнула входная дверь, она резко повернулась лицом к стене и провела пальцем по фактурным обоям. Мысли ее плавно перенеслись к воспоминаниям о Славке.

«Что он сейчас делает?»− думала она. – «Один, ли?»

Она вспомнила, как впервые отнесла ему, на какую-то квартиру, часть собранных денег. Он тогда позвонил ей и поинтересовался, сколько она набрала наличности. У Марины, кое-что накопилось, но этого было немного, поэтому она нерешительно назвала ему сумму. Когда он услышал, только о трех тысячах, громко усмехнулся в трубку и утвердительно произнес:

– Значит, ты ему не сказала…

Марина промолчала. Конечно, она ничего не сказала Антону и не собиралась этого делать. После Славкиного появления она и так боялась, что наблюдательный Антон сразу заметит в ней разительные перемены. Она стала более задумчива и начала чаще улыбаться своим мыслям. Она чувствовала в душе некую легкость и эмоциональный подъем. Славка, опять стал номер один, в ее мечтах, словно не было этих долгих лет. Она ежеминутно ждала его звонка и размышляла о его местонахождении.  Иногда, в ее голове навязчиво появлялась дикая мысль, что у него, возможно, появилась женщина, оттого он не звонит и не появляется. Больше всего она боялась, что из-за этого, он навсегда исчезнет из ее жизни. Но приходилось упорно отгонять от себя эти домыслы, иначе, все ее надежды омрачались, и настроение мгновенно портилось. Она была готова отдать ему деньги и немалые, только бы он хотел этого, только бы он нуждался в этом. Если она может дать ему, хотя бы это, она сможет ему дать намного большее, если удержит его около себя.

Марина прекрасно помнила тот вечер, когда только начинало смеркаться. Такси, она вызвала, но с большим сомнением поехала на незнакомый адрес.

Всю дорогу она корила себя, убеждала, что эта поездка неразумна, и когда отпустила такси, окончательно утвердилась в сожалении о своем намерении, прийти самой, так поздно, да еще в незнакомое место.

Стемнело еще больше, она опасливо оглянулась в чужом дворе. Вот до чего довело ее, безумие, посмотреть на Славкино жилище и оценить все детали его бытия, своими, женскими глазами.

Фонари, как назло, не горели, но в темноте Марина смогла разобрать, что повсюду валяются обломки каких-то светлых досок. Она прикинула взглядом расстояние до нужного подъезда, сморщилась и подняла глаза на освещенные окна. Одиноко горели только три окна, которые отбрасывали лишь легкий отсвет ей под ноги. Марина сделала первый шаг и остановилась. Перекинула сумку с деньгами через грудь, выставила руки по сторонам и сделала второй шаг. Осторожно пробираясь сквозь вспаханный участок, она наступила на какой-то выступ доски и почувствовала, как ее равновесие куда-то быстро улетает. Отчаянно замахала руками, марина маневрировала и пыталась вернуть свое прежнее положение, но тело предательски накренилось, и она увидела, как напротив, угрожающе поднялась другая сторона доски, на которую она только что наступила. Удар был неизбежен, и Марина от страха зажмурила глаза. То, что произошло дальше, она не сразу поняла. Кто-то больно дернул ее за руку, и она с размаху полетела в кучу песка с опилками. Доски с ужасающим грохотом посыпались мимо нее и когда все стихло, и она смогла открыть глаза, перед ней возник Славка, который небрежно снова схватил ее за руку, легко поднял и резко потащил куда-то. Она фыркала и плевалась из-за песка, который попал ей в глаза и рот, но безропотно подчинялась, хотя, ей пришлось, практически, бежать, так как Славка, который больно держал ее за локоть, слишком быстро вел ее.

− Вот! Видишь?

Он буквально ткнул ее носом в дорожку, сооруженную из широких досок и проведенную до самого подъезда. Она ошарашено посмотрела на тропинку, потом на него.

− Куда ты поперлась? Ты хоть видела, что там перекрыто?

− Нет, − просипела Марина и откашлялась.

− Там все перекопано, нельзя там ходить. Куда ты смотрела? − Он сплюнул и пошел по деревянной дорожке к подъезду. От его веса, доски заходили ходуном, но все же, остались на своих местах. Марина поскакала за ним, чувствуя легкую неловкость и большую обиду. Было действительно обидно, так как она не заметила другого пути в этом незнакомом темном дворе.

«Мог бы, и встретить! − подумала она. – Как-никак, ему же деньги принесла.

Славка не обращал на нее внимания и не оборачивался. В подъезде, он привычно перешагивал через две ступеньки, а Марина же, боялась оступиться, и, в этом тусклом свете желтой лампочки, внимательно смотрела себе под ноги. Этаж был второй и когда он отпер грязную дверь, обшитой потертым черном дерматином, Марина вздохнула с облегчением. «Полоса препятствий, самая настоящая, − подумала она. − Как они здесь живут?»

Славка включил в первой же комнате свет и куда-то вышел. Марина сделала несколько шагов, остановилась и обвела взглядом пустые стены. Не было ни мебели, ни вещей. Желто-грязные обои были настолько старыми, что в некоторых местах висели клочья. Голая лампочка над головой была покрыта черными точками, и свет, поэтому отбрасывался на пол крупными разводами. Голое, черное окно правдиво отражало ее маленькую, хрупкую фигуру с испуганными глазами, прижимающую к груди сумку с деньгами.

Славка принес старую табуретку и поставил рядом с ней. Марина подавила в себе возникшее чувство брезгливости и осторожно села. Он прислонился к подоконнику и скрестил свои длинные ноги. Щетина на лице придавала ему легкую небрежность в купе с распахнутым пальто и голым торсом. Она опять увидела довольно низко сидящие джинсы и незамедлительно отвела взгляд в сторону.

Под грязным отсветом электричества, она сидела напротив него, и чувствовала себя, как в кабинете КГБ. Ее черные брюки были в белых пятнах от пыльного песка, со стружками опилок. Черный вельветовый пиджак, пострадал только с одной стороны. Так как она упала только на правый локоть, который теперь слегка саднил. Марина, попыталась было отряхнуть рукой прилипший мелкий мусор, но вскоре бросила эту затею, материал был буквально нашпигован этими опилками.

Славка в это время, невозмутимо достал пачку сигарет, закурил и выпустил изо рта ровное кольцо. Ей закурить он не предложил, сама просить, Марина тоже не стала. Она сидела на самом крае сиденья табурета и напряженно сжимала ручку своей черной сумки. Он стоял, курил и пристально смотрел на нее. Он оценивал ее сквозь этот прищуренный взгляд, и Марина почувствовала, как предательски покраснела.

− Ты здесь живешь? − спросила она, чтобы скрыть свою неловкость.

− Я снял эту квартиру на пару месяцев.

«И все-таки он не ответил, живет ли здесь или это просто явочная квартира для меня», − тоскливо подумала Марина.

− Сколько здесь комнат?

− Две, − коротко ответил он.

− В другой комнате тоже нет мебели?

− Есть. Кровать.

«Нормальная женщина здесь жить не стала бы», − диагностировала свое наблюдение Марина. − «Или, по крайней мере, убралась бы и все перемыла».

− Как ты? Чем думаешь заняться? − снова спросила она.

− Не имею понятия, − туманно ответил он.

− Планируешь здесь остаться? Или поедешь обратно домой?

− Пока здесь. Но если будут деньги, то обязательно сорвусь в Москву.

− А почему туда? − спросила Марина, почувствовав укол ревности.

− Там возможностей больше, для заработка, таким личностям, как я, − сказал невозмутимо он, потом видя ее немой вопрос, добавил. − Для честного заработка, не бойся.

− Я и не боюсь, − честно ответила Марина. Она замолчала, он продолжал курить, шумно затягиваясь.

− Деньги принесла? − спросил он.

− Да. − Она открыла сумку и протянула ему тонкую пачку в рублях.

Он взял ее, мельком взглянул на нее и засунул небрежно карман пальто.

− Мне нужно больше, гораздо больше, − и он эмоционально раздавил окурок в блюдце, которое стояло на подоконнике и заменяло пепельницу.

− Я не могу сразу большую сумму собрать. Антон выдает мне не так уж много. По его мнению, я хожу только в магазин и то редко.

− Так попроси у него. Скажи, что захотела что-то купить.

− Бесполезно. Он захочет в этом участвовать. Так просто не отвертеться.

− Ну придумай что-нибудь. Я не могу жить в таком месте. Я хочу снять что-нибудь получше. Я хочу большую ванну, а не этот ржавый тазик, что находится здесь. − И он раздраженно сплюнул на пол.

Марина закусила губу, словно ей было неловко за такие неудобства в квартире.

− Попроси деньги на машину, а потом скажешь, что деньги украли. − Он криво усмехнулся.

Она посмотрела на него с удивлением и спросила.

− Тебе нужна настолько большая сумма?

− Мне нужно в три раза больше. Ты забыла? − Он непроизвольно повысил голос.

Марина от его возгласа инстинктивно подняла плечи и Славка, увидев этот жест, сразу отвернулся к ней спиной. Он стоял, широко расставив ноги и смотрел в темное окно. Марина чувствовала, как в комнате нависает напряженная атмосфера и отчаянно думала, пыталась найти хоть какую-то лазейку, для добычи крупной суммы денег.

− Машина отменяется. Как только я заикнусь об этом, он пригонит к подъезду все, что я захочу. А я от него ничего не хочу.

− Зато я хочу нагреть этого сукиного сына. Видать, мало он тогда от меня получил. Ничего, заплатит деньгами за свою непонятливость.

Марина пропустила мимо ушей его замечание. Она нахмурила лоб, что-то обдумывая.

− Может сказать, что мне нужны деньги на лечение. Что-нибудь по женскому заболеванию? Чтобы не вдаваться в подробности?

− А что, поверит? − Славка даже обернулся.

Марина с минуту смотрела на него, потом покачала головой.

− Я уже предвижу, как он меня везет в какую-нибудь зарубежную клинику, где я под полным контролем его и бригадой врачей, пройду всю диагностику.

− Хитер, денежный мешок. − Славка повернулся и закинул руки за голову.

Марина покачала головой. Дело не в деньгах, дело в его чувствах. Он сильно обеспокоится о ее проблемах и до последнего будет пытаться все решить, сколько бы это не стоило.

− Может я придумаю, что-нибудь. Дай только время.

− Думай. Мне нужны деньги сейчас, ждать я не могу. Я восемь лет ждал, больше не хочу никаких отсрочек.

Славка в сильном нервном возбуждении начал ходить туда-сюда по комнате, потом расстегнул пальто и сбросил на пол. При виде его мускулистой, голой груди, Марина почувствовала, как ее бросило в жар, и она снова отвела свой взгляд в сторону.

− Как он отпустил тебя? − спросил он, словно не замечая ее замешательства.

− Он не знает, где я.

− А если бы знал?

Марина промолчала и неопределенно пожала плечами. Она не знала, как отреагирует Антон, если бы знал, с кем она сейчас находится. За всю совместную жизнь, он никогда не упоминал о нем, хотя Марина подозревала, что он хорошо помнил своего соперника.

Ее задумчивое лицо, напомнило Славке прежнюю Марину. Такую хрупкую и беззащитную, как в тот ужасный вечер, когда он ее тряс у багажника чужой машины. Он и ненавидел ее, и жалел. Он все еще ассоциировал ее с тем обликом, который рисовал в своей памяти, на протяжении долгих восьми лет.

Неожиданно, он вышел из комнаты и не сказал ей ни слова. Она осталась одна. Надо было уходить, но ноги не слушались.

«Зачем сидеть и ставить себя в нелепое положение? То, что ты принесла деньги сама, уже глупый поступок», − думала она. Но не могла даже пошевелиться. Сидела как дура, в пустой комнате и на что-то надеялась. А именно, что в его словах или в движениях, она уловит прежнее отношение к ней, что она увидит того Славку, который любил ее, как когда-то, казалось ей.

Чем дольше она сидела, тем больше чувствовала, что гордость и достоинство медленно покидают ее. Внезапно, она начала злиться оттого, что он ушел от нее и надолго пропал, но в итоге поняла, что больше злилась на себя. В этот момент она ведет себя, как обычная, типичная тряпка.

Однако, Славки долго не было и в голову Марине стали закрадываться подозрительные мысли. В сложившейся тишине, можно предположить только одно. Он ее оставил одну и ушел из квартиры. От такой мысли она даже привстала, но заметила брошенное пальто и вспомнила, как он в карман засунул деньги. Значит, уйти он не мог. Марина медленно вышла из комнаты и остановилась в маленьком темном коридорчике. Она увидела еще две двери, в кухню и в другую комнату и безошибочно узнала входную дверь. Растеряно помедлила, прислушалась и сделала еще один шаг. В тишине, подошвы ее легких туфель наступили на какие-то мелкие крошки, отчего послышался легкий хруст. Она замерла, резко повернула голову и наконец, увидела его. Он стоял напротив нее, в темной кухне и курил. Вернее, она увидела тлеющий кончик сигареты, который сильно разгорался от глубоких затяжек и тотчас затухал.

− Слава, это ты? − Она поставила ноги вместе и сжала свои плечи руками так сильно, словно успокаивала себя, что это не может быть чужой человек. Это только он и он не бросил ее. Он здесь, с ней.

Человек молчал, только видны было его частые затяжки.

− Слава?..

− Тебе лучше уйти. − вдруг сказал его охрипший голос.

− Я не понима…

− Уйди, слышишь! − резко и с нажимом воскликнул он.

Послышался шорох, и она догадалась, что он отвернулся.

Марине захотелось броситься к нему, обнять его плечи и уткнуться лицом ему в грудь. Голую грудь, ведь он был без рубашки. Целовать его кожу, и чувствовать, как тебя больно сжимают его руки. Она так этого хотела, она мечтала об этом с того момента, когда начала жить с Антоном, она грезила об этом, когда Славка опять появился в ее убогой никчемной жизни, она надеялась на это, когда шла сюда, наплевав на свой здравый рассудок и внутренний голос.

Но вместо всего этого, она повернулась и выбежала из квартиры. Она бежала и бежала, куда-то вперед, не разбирая дороги. Помнила только, как оступилась на крутых ступеньках, подвернула ногу, села и горько заплакала.

Марина глубоко вздохнула, от воспоминаний того ужаса, который она пережила на обратном пути домой. Она повернулась на другой бок и закрыла глаза, снова и снова вспоминая тот вечер.

Ноги ее еле плелись и не хотели слушаться, отчего она часто оступалась и спотыкалась. Лицо уже опухло от слез, но рыдания все душили и душили ее. Она слышала голоса и шум вокруг себя, но внутри у нее, словно в унисон с сердцем, звучал только один его голос, − «Уйди… Уйди…»

Марина еще раз вздохнула и села на постели. Она положила голову на колени и обхватила себя руками.

С того злополучного вечера, она его не видела, и он больше не звонил. Она скопила еще три тысячи, которые лежали в ее ящике, спрятанные под нижнем бельем. Один раз она не выдержала и приехала на тот адрес. Днем двор выглядел приветливее и аккуратнее. Лишний мусор убрали, и она без труда прошла к подъезду. Но ее ждало разочарование. Дверь никто не открывал, сколько она не стучала и не колотила. Дверного звонка не было, как и не было высунувшихся от любопытства соседей с площадки.

Марина еле сдерживалась, чтобы не рассказать обо всем Таньке, которая могла отреагировать понимающе, отчего Марине, хоть ненамного, но стало бы легче. Но, с другой стороны, расчетливая Танька могла быстро остудить ее пыл и желание сбежать прочь от Антона. По словам ее соседки, из любой истории, можно более или менее выигрышно выйти. А Славка, это менее выигрышный вариант.

Марина опять легла и задумалась.

«Да уж… Танькины разговоры, всегда имели оттенок любви к твердому благополучию. Ее состоявшееся мнение было постоянным в том, что нельзя упускать то, что ты держишь в руках. Я с ней согласна, иначе, зачем мне выслушивать все это? Я прожила с Антоном почти восемь лет. Он хотел меня, он получил. Теперь я хочу компенсацию за это. За прожитые с ним годы. Да-да, именно так, как сказал Славка. Он хочет за то, что я ушла к Антону, а я за то, что Антон меня отнял у другого. Антон богат, он очень богат, и я была бы обеспеченна всю жизнь, если бы все это стало моим. Тогда я смогу обеспечить Славке нормальную жизнь, после всего, что он перенес, и по моей вине, причем. Я не могу иначе поступить, я просто обязана ему всем, что имею. Своей свободой, своей легкой жизнью, своим благополучием. За мной должок, сказал он и это правда, только это не должок, это долг ценою в человеческую жизнь. Это груз, большой, тяжелый, неподъемный.

Антон! Антон, тот человек, который помог мне, оправится от боли и от потери, но который воспользовался моим беспомощным состоянием. Я его просто не оттолкнула тогда, я ему сама позволила быть рядом. Но если бы не та ситуаци, и Антон знал об этом, я бы и близко его к себе не подпустила».

Марина опять вздохнула и подложила руку под голову. Если не смотреть так субъективно, Антон все же был очень добр и щедр к ней, хотя, она всегда создавала между ними дистанцию и никогда не проявляла к нему своих чувств. Отвращение и ненависть, она старательно и искренне пыталась прятать глубоко, но он наверняка чувствовал все интуитивно, поэтому тянулся к ней еще с большей силой.

Можно было сбежать от него и подать на развод, но тогда она бы не получила всего того, что имеет в данный момент. Отец Антона, никогда не позволит ей, рассчитывать на что-то весомое при разделе имущества. А малым она довольствоваться не могла. Славку надо удержать возле себя любыми силами. И хорошо будет, если эти силы будут финансово крепки.

Но, как, ни крути, побег – это не решение. Этим можно только все усложнить, а этого, Марине, совсем не хотелось. Придется искать работу, не имея никакого образования. Вернуться на старую квартиру, которая стоит теперь пустая. После похорон, она там больше не была, но от одного воспоминания о той квартире, ее одолевали тяжелые депрессивные мысли. Чем она будет зарабатывать на жизнь? Как она прокормит себя? Как она будет тянуть эту лямку выживаемости? Ей же нечего будет дать Славке, а он сейчас, как никогда, нуждается в хорошей, обеспеченной жизни. А что Славка сможет дать ей? И, вообще, захочет ли он после всего, что-то давать ей?

Может продать ее? Квартиру эту? Антон, конечно, все равно узнает, именно он следит за оплатой коммунальных услуг. Что она ему скажет? Куда она потратила деньги? Для чего ей, вообще, понадобились деньги? Марина даже не знала, что можно придумать, чтобы легко провернуть эту сделку.

Нет! Все как-то глупо получается. Марина согласна отдать Славке деньги, только, если они будут идти в нагрузку вместе с ней. Для него, она и деньги неотделимы. Конечно, глупо сразу отдавать такую сумму, она понимала, что моментально, его потеряет. Логичнее было бы удерживать его, около себя, маленькими финансовыми порциями. Но насколько хватит у Славки терпения, этими подачками, она боялась даже предположить.

Нет, квартиру ей нельзя продавать. Этот вариант, только на самый крайний случай.

Марина не понимала, что лукавила сама себе. Смогла бы она расстаться с квартирой? Такой вопрос даже не поднимался в ее мыслях. Вернуться туда и жить там? Нет! Ни за что! А, продать? Продать частичку души? Кусочек детства? Самого счастливого? Стоил ли Славка того, чтобы потерять, нет, навсегда вырвать, самый чувствительный кусок в своем сердце?

Марина устало закрыла глаза.

Нет! Все дело в Антоне. Он ее так просто не отпустит. Так долго добиваться, чтобы потом, так легко отдать? И кому отдать? Тому, у кого с таким трудом забирал? Нет. Он на это никогда не пойдет.

Марина снова села в постели. Если она решится на побег или развод, он всю жизнь будет напоминать о своем существовании. На мгновение, ей вспомнились его лицо, холодное, непроницаемое, с изумительно ярко-синими глазами, такой привлекательный и такой ненавистный, имеющий липкий взгляд, от которого не просто оторваться, даже если и стоишь спиной.

Марина слегка поежилась, когда вспомнила этот взгляд и подумала, как хорошо было бы в жизни, никогда этот взгляд не встречать.

Глава 7

Она посмотрела на часы, было половина первого ночи. Не раздумывая, встала с постели, накинула халат и осторожно открыла дверь. Было тихо, Антон находился в своей комнате, и она быстро юркнула мимо его двери, в кухню. В темноте, на ощупь, она нашла свои сигареты и облегченно вздохнула. Курить в кухне не стала и тихонько, цыпочках, вышла на балкон.

Прежде, чем закурить, Марина вздохнула полной грудью. В эту, удивительно тихую ночь, не хотелось не то, что курить, даже двигаться, а просто стоять с закрытыми глазами, поднять голову к небу и получать удовольствие от безмятежности и спокойствия. От такого яркого звездного неба, у Марины захватило дух, когда она на секунду открыла глаза. Небо, было не просто молчаливой картинкой с россыпью бриллиантов. Оно жило. Оно, дышало. Звезды переливались перламутром, будто вспыхивали и сразу же гасли на черном бесконечном бархате. Где-то появлялся длинный яркий хвост, но он так мгновенно исчезал, что оставалось в памяти только мимолетное движение, а не потухающий, в бесконечности, след. И только в полном одиночестве, луна, печально висела над городом, молчаливо провожая, каждого припозднившегося путника, своим желтым, холодным отсветом.

Марина, поежилась в тонком халатике и наконец, с наслаждением закурила. С умиротворенным чувством, она поняла, насколько ей было комфортно в сегодняшнем ее существовании.

В последнее время, а именно с начала замужества, Марина ни в чем не нуждалась. Сытая жизнь ее не тяготила, а даже вполне устраивала. И не стоило особо напрягаться, чтобы настолько сильно обрасти ленью. Как она вообще, стала такой? Ведь можно было бороться. Можно и нужно. А она, принимала все, что ее окружало, с таким безразличием и таким одолжением, словно Антон должен был еще больше разбиться в лепешку, обеспечивая ей этот комфорт жизни.

В какую-то секунду, ей вкралась безумная мысль, что Антон, умышленно, обеспечил ее такой жизнью, чтобы она не могла полноценно существовать без нее. Он отрезал все пути, постепенно приучая ее к легким деньгам. А если она привыкала к такой жизни, значит, она привыкала и к тому, кто ей такую жизнь обеспечивал.

Марина нахмурилась, когда подумала об этом. Раньше, такие мысли, ей в голову не приходили.

«Славка сказал, что я изменилась», − она глубоко затянулась при мысли о нем. − «Хотелось бы знать, насколько изменился он сам. Да и изменился, ли?»

То, что он так легко требовал у нее деньги и немалые, только лишний раз доказывало, что он изменился. Но может это просто злость? На нее. На ее низкий поступок предательства? Может он ее проучит и заберет к себе? А что, если он уже не любил Марину? А что, если он и никогда не любил ее? Может он ее забыл или стал ненавидеть? Почему он пришел не поговорить о случившемся, сказать, что тоскует или сказать, что презирает за то, что она отвернулась от него? Почему он равнодушно смотрел на нее, когда требовал деньги? Эти глаза были холодны и безразличны… Хотя, может они и раньше были безразличны? И почему Марину, его поступок, нисколько не удивляет и даже не смущает? Почему она сразу откликнулась на его требования? Чувство вины? Жалость? Неостывшая любовь? Одиночество? Или немой крик о помощи? Или она опять, готова ползти за ним, как тогда, несколько лет назад, топча и свою гордость, и свое достоинство.

Марина щелчком выкинула свою тонкую сигарету и проследила за ее полетом.

Танька, права, надо что-то делать. Деньги нужны обеим. Но если, Таньке, вполне хватит сумма со счета в банке, то Марина уже сомневалась, что ей самой будет достаточно только того, что она освободится от Антона. Раньше, деньги, никогда не были для нее главным приоритетом в жизни. Не главным, до тех пор, пока не появился Славка, со своими нелепыми требованиями. Теперь, ей нужны деньги больше, чем свобода. Хотя, что лукавить. Марине не помешали бы и эта просторная квартира, и дача, затерявшаяся где-то в лесу, и машина, которую она не умела водить, и акции, которых у Антона было предостаточно. Все это, не помешало бы, если бы только Славка был рядом. Все это, чтобы его удержать, если ему, действительно, нужны деньги. А он, как она помнила, любил тратить их. И всегда радовал ее сладостями, жвачками, которые, в то время, трудно было найти.

Марина тихо вышла с балкона и снова на цыпочках пошла в свою комнату. Когда она проходила мимо комнаты Антона, неожиданно, ей послышались какие-то странные звуки. Марина замерла, повела головой и прислушалась. Ей показалось, что она отчетливо услышала из-под двери, приглушенные рыдания. Сначала, она не поверила своим ушам, но потом, не раздумывая, резко распахнула дверь его комнаты. Антон лежал на кровати, покрытой золотистым покрывалом, и сжимал руками прямоугольную подушку. Ноги, в черных носках и в темных брюках, казались непропорционально тонкими, наравне с его спиной, которую зрительно увеличивала светлая рубашка. Его лица, Марина, не видела, так как он полностью уткнулся в свою подушку, которая услужливо глушила его судорожные рыдания.

Марина была потрясена. Никогда, никогда за всю совместную жизнь, она не видела, чтобы он так глубоко обнажал свои чувства.

Его твердый взгляд всегда смущал ее, его статная осанка приводила в дикий восторг, но вот такие обыденные и горькие рыдания, вдруг, обескуражили ее. Она, стояла, как вкопанная и смотрела, как он лежал ничком и изредка перекатывался с бока на бок.

− Антон! Антон, что ты делаешь? − Марина не знала, как ей реагировать в такой ситуации. Ей пришлось, просто, окликнуть его, чтобы он понял, что она тоже находится в комнате и видит его состояние.

Он вздрогнул, но подушку от лица не отнял. Рыдания прекратились, он замер и в повисшей тишине, Марина, с ужасом услышала глухие удары своего сердца. Торопливо скрестив руки на груди, словно пытаясь, таким образом, хоть как-то заглушить громкий стук, она посмотрела на его спину, выжидательно ловя любое его движение. Но он будто слышал ее мысли и не двигался, мало того, он молчал, вынуждая ее быстрее капитулировать восвояси.

Марина искусала себе все губы, но так и не нашла нужных слов. Она повернула голову в сторону, окинула беспомощным взглядом его комнату, словно ища подсказки в молчаливых предметах.

В его спальне было очень светло, даже ярко. Горел и верхний свет, и напольное бра. Сказать, что в комнате был идеальный порядок, это значит, ничего не сказать. Марина, даже почувствовала укол зависти, когда вспомнила, что на диване, в ее комнате, лежали шорты, которые она одевала два дня назад и которые до сих пор не удосужилась убрать обратно в шкаф. И это только первое, что ей пришло в голову.

Дубовый стол, поблескивая своей лакированной поверхностью, был чист, и только маленькая настольная лампа указывала, что за ним изредка работают. Рядом со столом валялся черный кожаный портфель, пиджак висел на спинке стула. Кровать он не расстелил, зато на коричневом диване лежала вторая прямоугольная подушка.

Она не заметила, как он поднял голову и посмотрел на нее, поэтому, когда она встретилась с ним взглядом, то слегка вздрогнула. Белое лицо у него было в красных пятнах, а веки, нависающие на глаза с красными прожилками, немного припухли.

Они, молча, смотрели друг на друга, каждый ожидая от другого, какой-либо реакции. Марина, первая не выдержала напряжения и опустила свой взгляд. Внутри, она сразу же начала корить себя за такую слабую выдержку, но поднять снова взгляд и посмотреть на него, она уже не смогла. Самое разумное, что ей пришло в голову, это повернуться и уйти, чем она и не преминула воспользоваться. Это было настоящим бегством, но оно спасало от возникшей неловкости и тяжелого напряжения, что испытывали они оба с Антоном.

Краем глаза она заметила, как он метнулся с кровати и преградил ей путь уже на пороге ее спальни.

− Уже уходишь?

Марина не отреагировала на его вопрос и упрямо схватилась за дверную ручку. Антон не препятствовал и даже посторонился, когда она прошмыгнула мимо него в свою комнату. Там, в темноте, она прижала свои холодные пальцы к губам и пыталась выровнять свое дыхание, которое с шумом вырывалось из груди. Она сделала пару шагов в одну сторону, потом в другую и порывисто выбежала из спальни.

Он, в непринужденной позе стоял посреди комнаты, к ней спиной и, заслышав ее шаги, даже не стал поворачиваться к ней лицом.

− Что случилось, Антон? − спросила она.

Он промолчал. Марина глубоко вздохнула с легким надрывом и сделала еще одну попытку.

− Ты не ответишь?

Он повернулся и посмотрел на нее. От его взгляда, такого внимательного и проницательного, Марина почувствовала себя, не то, микробом под микроскопом, не то обнаженной, которой хочется прикрыться, а нечем.

− Отец? − призывая всю свою выдержку, спросила она.

Он отвернулся. Значит с его отцом все в порядке. Так в чем же дело?

− Антон!

− Что ты хочешь знать? − Спросил он охрипшим голосом.

− Хочу знать, что случилось.

− Тебе это действительно интересно?

− Интересно? О чем ты? Что-то случилось на работе?

Он промолчал и достал платок.

− Кто-то умер?

Антон в ответ только высморкался. Он явно решил игнорировать ее вопрос. Марина потерла себе лоб. Она была обескуражена и растеряна.

− Не хочешь говорить, ну и ладно, − рассердилась она внезапно и повернулась, чтобы выйти из комнаты.

− Если я скажу, ты останешься? − вдруг подал голос Антон.

Марина остановилась и круто обернулась. Антон, смотрел на нее, немного помолчал, потом снова отвернулся и произнес.

− Наверное, это банально и нелепо… Но… Да… Умирает… Умирает мое сердце…

Он не стал поворачиваться к ней, при таких громких словах. Он смотрел прямо перед собой и только по его напряженной спине, можно было догадаться, как он ждет от нее ответа.

«Мое сердце давно мертво», − тоскливо подумала Марина. − «Может поэтому, оно не чувствует ни капли жалости, ни капли угрызения совести… Ничего… По отношению к тебе.»

− Ты не ответишь?

− Что?

− Что? Я бы хотел это от тебя услышать.

Марина промолчала. Ей, действительно, нечего было сказать.

− Пожалуйста, послушай меня! Неужели у тебя нет ни капли жалости ко мне? − Он словно читал ее мысли, что неудивительно, Марина никогда не умела скрывать свои эмоции на лице.

Внезапно, он подошел к ней вплотную и взял ее за руки:

− Совсем ни капли? – заглядывая к ней в глаза, произнес он. − Я не прошу любить меня, но хоть пожалеть-то меня ты сможешь? Какая-то жалость с твоей стороны и я был бы счастлив. Безмерно счастлив.

Марина до сих пор не знала, что ответить. У нее появилась пульсирующая боль в голове у левого виска, отчего она, слегка поморщилась. Эта мимолетная мимика не ускользнула от Антона, и он мрачно заметил:

− Ты ненавидишь меня, я знаю.

Марина подняла на него свой взгляд, чтобы оправдать себя, но встретилась с таким холодным взглядом, что даже невольно поежилась внутри.

− Принимая твою ненависть, я могу сказать тебе одно. Лучше твоя ненависть, чем твое равнодушие, − продолжал он, не отводя взгляда от ее глаз. − При ненависти, ты хоть какие-то чувства ко мне испытываешь.

− Антон… Антон, почему мы мучаем друг друга? Для чего мы мучаем друг друга? − В сердцах воскликнула Марина.

− Потому, что я, без тебя, не смогу жить, ты это знаешь, − просто ответил он.

− Всего-то?

− А этого мало?

− Этого, не может быть мало… или много… Этого, просто не должно быть.

− А как, по-твоему, это бывает? Какой бывает неразделенная любовь? Доброй? Счастливой? Она бывает только с одним определением. Убийственной! Для кого-то из двоих. В данном случае для меня.

− Ты хочешь сказать, я тебя убиваю?

− Да! Нет! Не знаю, − он отпустил ее руки и сжал свою голову. – Наверное, я сам себя убиваю. Сам… Господи… Как больно…

В Марине шевельнулась какая-то жалость к нему. Ей захотелось обнять его и утешить, как маленького ребенка, который потерял маму. Похлопать по плечу, погладить по голове и тихо зашептать в ушко. Сказать ему, что он сильный, он переживет это. Ему, надо только быть готовым принять боль, и чем быстрее он это сделает, тем быстрее свыкнется с ней.

− Я постоянно думаю о тебе… Я так люблю тебя! Марина! − порывисто сказал он куда-то в пустоту.

Ее жалость пропала так же внезапно, как и появилась. Она почувствовала нарастающее раздражение и сжала зубы, чтобы опять не выдать свои чувства.

Антон снова сжал ее безвольные руки и продолжал:

− Я готов на все, ради тебя! Я все делаю, только ради тебя одной, как ты не поймешь, − он прижал ее руки к своим губам.

Марина вырвала из его ладоней свои пальцы и отвернулась.

− Ты жестока ко мне. Ты не справедлива…

Она молчала, и он взял ее за плечи и мягко развернул к себе.

− Но я все равно тебя люблю. Марина! Марина…− И он опустился на колени и обнял ее голые ноги.

− Марина, не будь так жестока. Я так хочу, чтобы ты улыбнулась мне. Я мечтаю каждую минуту, что ты подойдешь и обнимешь меня. Марина… Я… Я так больше не могу. Будь я сильнее, давно бы наложил руки на себя, чтобы не было так больно.

Он начал целовать ее тело сквозь халат, все сильнее сжимая ее, препятствуя ее движениям.

− Хватит… − Марина тонкими и слабыми руками пыталась вырваться, но он сильно держал ее за запястья. Халат распахнулся и обнажился ее живот, к которому тотчас припал губами Антон. Он отпустил ее руки и обнял ее бедра, очень нежно и мягко.

За что Марина могла благодарить Антона, это за то, что он не был насильником. Он никогда не брал ее, когда она сопротивлялась и теперь его руки безвольно повисли, когда она оттолкнула его от себя, отошла в сторону и запахнула халат. Он остался стоять на коленях и умоляющим взглядом посмотрел на нее.

− Что ты хочешь от меня, Антон? Что ты хочешь, кроме улыбок, объятий? Я, никогда, тебе ничего не обещала. Ты сам себя обманул и был рад этому. Теперь, ты требуешь от меня ответа за свою ошибку…

− Почему ты не любишь меня? − внезапно спросил он.

− Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю.

− Ты ненавидишь меня? − Он встал на ноги и посмотрел на нее в упор.

− Нет, − солгала Марина.

− Тогда будь добрее ко мне, раз любить не можешь.

− Этого, я тоже не могу. Извини, какая есть, − сухо ответила Марина.

− Я знал, что ты не любишь меня, но думал, что готов к этому. Я думал, что, если ты будешь рядом со мной, я смогу все выдержать. Боже, как я ошибался! − Он закрылся руками, но Марина успела заметить, как его лицо свело гримасой боли. − Оказалось, это намного мучительнее, чем я себе представлял.

− Мне очень жаль… Правда…

− Марина, пожалуйста, не отталкивай меня. Вместе, мне будет легче, − он опять подошел к ней, и его глаза излучали неимоверную тоску и нежность. − Ты же знаешь об этом. Ты знаешь об этом.

Марина потерла свои виски пальцами, голова ужасно трещала. Она знала только одно, то, что любит другого, а Антон не мог этого даже предположить.

− Несмотря на мою внешнюю браваду, все это медленно разъедает меня изнутри, − тихо проговорил он. − Как мне дальше жить? Как мне дальше жить?

− Антон, так не надо нам обоим мучиться. Ты не можешь, и я не могу. Зачем пытаться сделать невозможное? Если мы расстанемся, кто знает, может это, сделает нас счастливее.

У Антона от таких слов сразу остекленели глаза. Его лицо, мгновенно, превратилось в непроницаемую маску, с которой схлынули все эмоции.

− Счастливее? О чем ты говоришь?

− Так будет лучше нам обоим.

− Только не мне. Так мне будет в тысячу раз хуже. Никогда слышишь, никогда! − Марина в первый раз услышала, как его голос почти срывался в крик.

− Ну почему? Зачем ты меня держишь? Для чего? Ты же сам сказал, что устал.

− Ты нужна мне. Ты моя жизнь! И я люблю тебя.

− Зато я – нет! Когда ты это поймешь, − чуть не простонала Марина.

− Я тебя ему не отдам, − зло произнес Антон и на его лице не осталось ни намека прошедшие слезы.

− Кому? − ошарашенно выкрикнула Марина, прекрасно понимая, кого он имел в виду.

− Никогда и ни за что!

− Ты не в себе!

− Я тебя никуда не отпущу, − Антон повысил голос, чего никогда не позволял себе. − Даже не смей думать об этом. Ты моя, слышишь, только моя! И я не собираюсь терять тебя!

− Антон, успокойся.

Но говорить этого точно не стоило.

− Я спокоен! Я совершенно спокоен! Марина! Предупреждаю! Никогда, слышишь, никогда, я не отпущу тебя. Пусть ты ненавидишь меня, но это то единственное чувство, которое ты испытываешь ко мне. И оно придает мне силы, хотя я уже отчаялся и не надеюсь на другой исход. Я готов пожертвовать своим счастьем и вуалированной семейной жизнью, ради тебя и твоей близости.

− Да что же это за любовь такая? Когда любишь, желаешь, счастье любимому, а ты готов свести меня в могилу, лишь бы тебе было хорошо. Эгоизм, в чистом виде.

− А ты? Не эгоистична?

− Я!?

− Да, ты? Когда предложила расстаться. Ты думала о себе. А каково было бы мне? Подумала?

Марина зажала уши руками, чтобы не слышать весь этот бред, что нес Антон. Всегда, со спокойным и рассудительным тоном, он теперь поражал своими громкими выкриками. Как маленький ребенок, которому захотелось игрушку, и теперь, для достижения цели, он готов хоть упасть на пол и бить ногами в громкой истерике.

Но Антон подбежал к ней и с силой отнял руки от ее ушей, хотя она пыталась противиться.

− Нет, ты послушай! Хоть один раз, за эти года, выслушай меня. Думаешь, я не заметил твое отстранение? Думаешь, я не чувствую еще большего напряжения между нами? Я всегда мог читать по твоему лицу, всю тебя. Я видел, когда ты скучаешь и изнываешь от лени. Я замечал, когда ты начинала увлекаться каким-нибудь интересным занятием. Но последнее время, я не могу тебя понять. В тебе появилась какая-то струна, которая противостоит мне. Я не могу объяснить твой мечтательный взгляд и способность уходить глубоко в свои мысли, где, я прекрасно вижу, нет мне места. Я не только в них не участвую, я даже понять не могу, о чем ты думаешь. Твои глаза, хоть и всегда полны тоски, но в них появилось что-то новое. Новое! Это непонятно мне. В твоем взгляде появилась загадочность! Именно такой взгляд меня когда-то покорил. И я вижу, что ты опять становишься прежней. Недосягаемой! Этот сумасшедший взгляд опять вернулся!

− Кто вернулся? − резко тряхнула головой Марина.

Неужели она так изменилась со Славкиным возвращением? Как она могла измениться, ведь при Антоне, она всегда однообразно сжимала зубы, настолько трудно переносила его присутствие. Когда она так оплошно могла витать в облаках, что навела на подозрительные мысли Антона? Ведь она подозревала, что он догадается.

Она настолько глубоко ушла в себя, задумавшись над его словами о преображении, что со страхом начала понимать, что вполне могла допустить какой-либо досадный промах в своем поведении. Мысли начали путаться в голове и внезапные слова Антона о возвращении стали для нее эффектом взорвавшейся бомбы.

− Кто вернулся? − повторила она.

Марина со страхом смотрела в его ярко-синие глаза и видела, как меняется его лицо. Вся его горячность медленно сходила на нет и перед ней снова застывала непроницаемая, бледная маска, на которой не дрожал ни один мускул.

Он отпустил ее руки и отошел к своему столу. Облокотился на ладони и посмотрел сквозь легкую тюль на окне, на мигающие огни, вдоль горизонта. Марина тоже растеряно молчала. Она не расслышала его последнюю реплику и не знала, как ей сейчас реагировать. Скажи он любое слово, она нашла бы выход вывернуться из этой ситуации, но он застыл, как каменное изваяние и терпеливо молчал. Марина смотрела на его спину и не могла пошевелиться. Своим молчанием он держал ее, и она понимала, что, тем, что она не находит никаких слов в свое оправдание, она с головой выдает себя и только подтверждает его резкие и обвинительные слова.

− Конечно, как я мог не понять. − неожиданно произнес Антон, продолжая смотреть перед собой. − Он же мог досрочно-условно освободиться.

Он оглянулся и посмотрел на Марину.

− Все дело в этом? Ведь так? Ты ни на минуту не забывала о нем? Все это время, что я трудился над нашими отношениями, он, как всегда, пришел, ничего не сделал и победил?

− Я не понимаю, о чем ты говоришь, − демонстративно сухо произнесла Марина.

Ее кожа покрылась колючими мурашками, а по спине прошел холодок оттого, что ее вдруг посетила неожиданная и неприятная мысль. Если Славка узнает о нескончаемой ненависти Антона, он не станет ввязываться в такие сложные супружеские отношения. Ему, только что освободившемуся, проще исчезнуть с их поля зрения, чем пытаться разобраться во взаимной ненависти друг друга этого неравного треугольника. Марина до сих пор ничего не знает о его чувствах и единственная ниточка, что их связывает на данном этапе, это деньги. Огромный и решающий резон для него и хрупкий, но спасительный фактор для нее.

− Все ты понимаешь. − Антон подошел к ней вплотную. Его губы были крепко сжаты, а глаза страшно сверкали. Марина от страха хотелось зажмуриться, но он словно гипнотизировал ее своим взглядом, что она не могла даже моргнуть.

− Я лучше умру, но не подпущу, даже близко его к тебе. Никогда… Слышишь? Никогда! Лучше умереть…

Марина словно отпустило от напряжения, после этих слов. Она смело посмотрела ему в глаза, затем круто развернулась и вышла из его комнаты.

Когда она зашла к себе в спальню и прислонилась спиной к закрытой двери, ей стоило огромных сил, чтобы не разрыдаться в голос. Сначала она набрала воздуха для всхлипа, но потом, задержав дыхание, резко выдохнула и стукнулась головой о дверь. Боль, немного отрезвила ее, нахмурившись, она смотрела перед собой невидящим взглядом, инстинктивно сжимая и разжимая свои кулаки.

«Зачем, ты себя, пытаешься оправдать»? − Зазвучал внутри нее мерзкий голос. − «Для кого это нужно? Для кого? Неужели ты хочешь оправдаться перед самой собой? Зачем!? Зачем искать причины для убийства? Ведь все намного проще и очевиднее. Ты уже убийца! Ты, самая настоящая убийца! Один раз уже убила, второй раз будет легче…»

Когда она легла в постель, ей пришла в голову еще одна досадная мысль. Не появись Славка в ее жизни снова, кто знает, сколько бы она влекла свое жалкое существование с Антоном? Она вполне могла допустить, что никогда бы так и не решилась поменять свою жизнь и порвать с ним самостоятельно.

Глава 8

Она, целый вечер выглядывала в окно. Фонарь у подъезда не горел, и Марина злилась, что из-за этого, она не могла внимательно осматривать участок возле подъезда. На улице было очень темно и это могло помочь пропустить, хоть какое-то легко движение, за стеклом. Пришлось настоять, чтобы мать выключила свет, так как освещенные окна могли помешать наблюдать за пустынным квадратом под ее окнами.

Людмила Сергеевна немного заскучала и попыталась было включить телевизор, но рассерженный голос дочери, который донесся из-за занавесок, сразу пресек эту идею.

− Марина, это смешно, − сказала мать откуда-то из темноты.

− Да, до недавних пор я тоже так думала. − ответила Марина. − Пока не убедилась в обратном.

Она еще помнила тот случай, когда безрезультатно прождала Славку целый вечер. Конечно, потом, он ее достоверно уверял, что приходил к ней, но его перехватили прямо у ее подъезда, старые друзья. Как она не пыталась вытянуть у него, что за друзья и знает ли она их, большего она так и не узнала. Этот инцидент остался неразрешенным и его ложь или правда, так и остались для Марины загадкой.

Облокотившись на подоконник, она стояла и смотрела, поворачивая голову, то в одну сторону, то в другую, пытаясь уловить любое движение на улице. Но, там было пустынно, будто все вымерли и нет ни одной живой души, которая бысмогла это опровергнуть.

«Он не придет», − тоскливо подумала Марина и закусила губу. − «Он не придет, потому что я его жду. Это такой закон подлости. Он всегда срабатывает там, когда ты наиболее уязвим в своих желаниях».

Славка обещал появиться в семь часов вечера. Было уже двенадцать минут восьмого, а в дверь так никто и не позвонил.

Марина чуть не плакала. Единственный резон, заставляющий ее держаться, это тщательно нанесенная косметика на лицо. Тушь, серые тени, розовая помада, тайком унесенная из материнской сумки, хотя мать, практически и не пользовалась ими.

Целых два раза пришлось умываться, прежде чем полученный результат удовлетворил Марину. Глаза, неизвестно каким образом, удалось выгодно подчеркнуть, отчего они теперь казались, просто огромными. А сколько вылилось злости на мелкую расческу, которая никак не хотела уложить тонкие мягкие волосы в крутую волну, что должна была спадать на щеку. В итоге, после нескольких безуспешных попыток, оставленные в покое волосы, легли в свое привычное положение.

И вот теперь, после такой напряженной подготовки к свиданию, Марина стояла у окна и чувствовала, как в душе, вслед за обидой, поднимается волна негодования, что ее красоту, с таким трудом наведенную и которую, она уже никогда не сможет повторить, останется без должного внимания со Славкиной стороны.

Она нетерпеливо покусывала, накрашенные губы и уже не знала, что ее больше волнует. То, что Славка не пришел или то, что он так и не увидит, какая она сегодня, ослепительно красивая.

Уже двадцать пять минут дежурства у окна и, она, готова простоять еще не меньше часа, но внезапно, ее упорность прервал телефонный звонок. Одним рывком она отдернула белую тюль и бросилась бежать к телефону, опережая свой участившийся пульс. Людмила Сергеевна тоже услышала звонок, но даже пошевелиться не успела, как Марина вихрем промчалась мимо нее.

− Осторожнее, − крикнула она, вдогонку дочери, и уже тише добавила. − Темно же.

Но дочь не слышала ее голоса, она уже схватила трубку и кричала в нее, будто на том конце провода могли ее не расслышать, хотя на самом деле она старалась перекричать звук своего бешеного пульса.

− Да… слушаю!

− Что орешь, как бешенная?

Все. Пульс остановился. Это была Анька.

− А… это ты, − вяло произнесла Марина, потом спохватилась и быстро произнесла. − Анька, дружочек, не занимай телефон. Славка задерживается, может позвонить.

− Он не позвонит, − сказала Анька.

− Нет, он сегодня обещал прийти, − упрямо заявила Марина. − Не наговаривай.

− И сколько ты уже ждешь? − добродушно спросила Анька.

− Совсем немного. Минут десять.

− Можешь не ждать. Я его сейчас видела.

− Где!?

− У себя, в подъезде.

− Что? − не поняла Марина.

− Да, да. У себя, в подъезде. Только что.

− А что он там делает? − опешила Марина.

− Вот и я тебе звоню, чтобы узнать.

− Нет, не может быть, − упрямилась Марина. − Ты ошиблась, скорее всего.

− Я, его белую башку, с другой, никогда не перепутаю.

Марина задумалась. Анька хорошо знала Славку, значит, ошибиться не могла. Несомненно, она видела его, только, вот вопрос. Что он там делал? Что он делал там, когда она его ждет, уже столько времени, здесь?

Анька тоже замолчала, предоставив Марине возможность собраться с мыслями. Она прекрасно понимала чувства своей подруги, но не разделяла ее патологической привязанности к белобрысому парню, который, по ее мнению, просто наплевательски к ней относился.

Людмила Сергеевна, обеспокоенная возникшей тишиной, включила свет и подошла к дочери. Марина зажмурила глаза и на ее щеки брызнули слезы, то ли от яркого света, то ли от нахлынувшей обиды. Она почувствовала руку матери, которая сжала ее пальцы и отчаянно затрясла головой, в знак того, что не может сейчас говорить. Когда мать вышла из комнаты, она открыла глаза, глубоко и судорожно вздохнула и сказала Аньке.

− Расскажи все подробно.

− Стоит?

− Анька, − чуть не плача воскликнула Марина, − не мучай меня, рассказывай.

− Значит, так. Слушай. Мои сегодня ушли в ночную смену, причем оба, и я от такой радости решила покурить, − деловито начала рассказ Анька.

Марина тихонько вздохнула, вытерла слезы, но перебивать не стала. Она знала, что, когда у Анькиных родителей совпадают ночные смены, та всегда позволяла себе выкурить одну сигарету. В такие дни, Марина иногда ходила ночевать к подруге, и тогда они выкуривали больше, чем позволяли себе обычно.

− Вышла на свою площадку, прикурила, вдруг слышу, кто-то идет, − продолжала Анька. − Ну, все, думаю, придется тушить, а то настучат родителям. Смотрю в пролет, прежде чем выкинуть сигарету, и вижу две головы. Славкину, я сразу узнала, и решила, что за ним, второй головой идешь ты.

− Ага, − поддакнула Марина, чтобы Анька не останавливалась.

− Стою, значит, курю дальше…

− Мы собирались к тебе, если бы кто-то сдержал обещание и зашел за мной, − обиженно перебила вдруг Марина. − И что, он пришел к тебе? Он же адреса даже не знает.

− Вот тут и начинается интересное. На четвертом этаже они остановились, и я слышу, как ключами открывается дверь.

− Это точно не он, − облегченно воскликнула Марина. − Ты все-таки перепутала.

− А вот и нет. Слушай дальше. Когда я услышала, что открывают внизу дверь, я тоже подумала, что обозналась и тихонько выглянула из-за перил. Смотрю, дверь открывает Женька, а рядом Славка!

− Не может быть, − пробормотала Марина. − Откуда он ее знает?

− Ее кто только не знает, − сказала Анька с сарказмом. − Вот, откуда она его знает?

− Они зашли к ней и все? − не слушая подругу, спросила Марина.

− Да, они зашли, и все.

− А мать у нее где? Или они знакомиться пошли? − попробовала пошутить Марина, она знала, что отца у Женьки не было и они жили вдвоем с матерью.

− Я точно знаю, мать у нее сегодня тоже в ночную смену.

− Значит, они одни, − медленно констатировала факт Марина.

− Может он просто зашел, что-то взять, например. И пока я с тобой разговариваю, он уже ушел, − неуверенно предположила Анька, сама не веря в такой вариант.

− Думаешь? − спросила Марина.

− Ну да, я же сразу, как они зашли, бросила сигарету и давай звонить тебе.

− Как бы это проверить− нахмурила лоб Марина. Она почесала трубкой свою голову и внезапно воскликнула.

− Анютка, дружочек. А ты сходи, проверь.

− Как я проверю? У нее спросить, что ли?

− Ну, не знаю, придумай что-нибудь. Вы же знаете друг друга. Давай, иди скорей, потом перезвонишь, − и Марина бросила трубку.

Она не собиралась отходить от телефона, закусила губу и стала ждать. Эти несколько минут Марине показались вечностью. Она крутила в пальцах черный провод, наматывая его на свой палец, до жуткой боли посиневшей кожи.

«Пожалуйста, Господи, пусть его там не будет… Пусть его там не будет… Пожалуйста, ну, пожалуйста», − мысленно просила Марина. Она зачарованно смотрела на большую стрелку часов и у нее было ощущение, что та прилипла к циферблату и не хотела двигаться вперед. «Пусть его там не будет, пусть его там не будет… Пусть…»

Зазвонил телефон. Марина от неожиданности вздрогнула и почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Деревянной рукой она взяла трубку и поднесла к уху. Она уже не надеялась, что позвонит Славка и была уверена, что это была Анька. Поэтому совсем не удивилась, когда поняла, что не ошиблась.

− Он еще там! − сразу выпалила Анька.

− Да? − каким-то чужим голосом спросила Марина.

− Нет, ты представляешь, звоню я Женьке в дверь, а она не открывает. Вот зараза, думаю, все равно не уйду, пока не откроешь. − Анька сделала паузу, чтобы глотнуть больше воздуха. − Она открыла только после пятого моего звонка. Ты слышишь?

− Да, − вяло ответила Марина.

− Тебе что, неинтересно? − удивилась Анька.

− Я тебя слушаю, Анют, рассказывай.

− Его я не видела, но Женька меня даже на порог не пустила. Пошли, говорю, покурим, а она, я только покурила, не хочу. Я смотрю за ее спину, никого не вижу. Пытаюсь зайти, а она дверь прикрывает. Ванну хочет принять, видите ли, некогда ей.

− Так ты его не видела? − уточняет Марина.

− Его нет, зато его куртку на вешалке, видела. Я поняла, что она меня не впустит и говорю, дай сигарету, а то закончились. Она повернулась к своей куртке, тут я и увидела его куртку. В которой, он поднимался. Вот так-то.

Марина почувствовала, как ее накатывает большая жаркая волна. Пол поплыл под ногами, и она оперлась свободной рукой о стену.

− Откуда он Женьку знает? − спросила Марина вслух, саму себя.

− Может они сегодня познакомились, − предположила Анька.

− Ага, или он ходит к ней давно.

− Давай завтра припрем эту Женьку к стенке и спросим?

Марина вспомнила миловидное, но наглое лицо Женьки и засомневалась. Не было бы у нее столько гордости, она уже давно тарабанила бы в ее дверь, требуя ответы на все вопросы. Но вместе с ответами, она получила бы презрение и жалость. А вот этого Марине меньше всего хотелось. Пока она не показывает свои чувства, для Женьки она будет соперницей, с более высоким положением. А ей безумно хотелось хоть в чем-то превзойти эту заносчивую девицу. Пусть даже в такой неприглядной, для Марины, ситуации. Про Славку она сейчас меньше всего думала. Почему-то ей сразу пришло в голову, что он всего лишь пешка в хищных руках Женьки. Конечно, он идиот, наивный, раз пренебрег Мариной, которая в сравнении с Женькой, явно выигрывала. Но! В таких случаях всегда решает женщина. В данном случае, все решила Женька, Марина не сомневалась.

Откуда было Марине знать, что Женька, хоть и была ничем не лучше Марины, у нее все же было главное преимущество. Она никогда не смотрела на парней влюбленными глазами, скорее всего, это было всегда наоборот. И, чем Женька больше пренебрегала ухаживаниям кавалеров, тем больше они теряли голову от нее. Славка испытывал огромный дисбаланс, когда видел небрежность в Женькином поведении, наряду с вечно заискивающим взглядом Марины. Это пьянило его, удивляло, пугало и радовало одновременно.

− Чего молчишь, − спросила трубка Анькиным голосом.

Марина вздрогнула и сказала.

− Нет, Женька не должна знать о том, что мы все знаем.

− Можно просто поинтересоваться у нее о новом ухажере, − предложила Анька.

Марина промолчала. Ей безумно хотелось наброситься на Славку и отколотить его. Отхлестать по щекам его и противную Женьку, посмевшую посягнуть на ее святое. Но она боялась. Боялась потерять Славку, при этом оказавшись в унизительном и глупом положении, потому что не знала, кого, при таком раскладе выберет Славка. А ему, явно придется выбирать, после открывшейся правды.

− Ань, давай завтра поговорим, − подавленно попросила Марина, когда почувствовала, что подступил комок к горлу от всех этих мыслей.

− Ты не расстраивайся, − сказала Анька, пытаясь утешить подругу, − приползет еще и умолять будет, чтобы ты простила.

Марина хмыкнула в трубку сквозь слезы и быстро попрощалась. Потом медленно сползла по стенке и заревела, закрыв лицо руками. Она не помнила, как заботливые руки матери приподняли ее и отвели в ее комнату. Как бережно сняли с нее красивую, вязаную кофточку и накрыли мягким пледом. Марина лежала на своей подушке, шмыгая заложенным носом от слез и держала в своей руке теплую руку матери. Глаза, распухшие и покрасневшие, ничего перед собой не видели. Тяжелая голова словно плыла в тумане. Мысли, беспорядочно сменяли одна другую.

Она почему-то подумала, об Алиме, и порадовалась, что тот был на рабочей вахте и отсутствовал в данный момент дома. Марина немного стеснялась его, хотя знала, что он никогда не осмелиться надоедать своими расспросами и советами.

Туман в голове не хотел рассеиваться и ее мысли стали совсем странными. Вспомнилось детство и расшибленная коленка, вспомнилась последняя тройка по географии и недавняя протухшая скумбрия, купленная в магазине, вспомнился Анькин подъезд и красивая, улыбающаяся Женька. Марина медленно проваливалась в сон, когда, наконец, в воспоминаниях всплыл Славка и его прищуренный взгляд, за который, она была готова ему все простить и обо всем забыть, как только он позвонит… Если он позвонит…

С таким невеселыми мыслями Марина крепко уснула. Людмила Сергеевна еще немного посидела на ее кровати и осторожно встала. Всхлипывая во сне, Марина легко отпустила ее руку. Засыпая, она просила мать позвать ее в любом случае к телефону, если позвонит Славка.

Но он в тот вечер, так и не позвонил.

Глава 9

Марина, как и прежде стояла у темного окна и осторожно вытягивала шею. Она внимательно осматривала проезжающие машины мимо подъезда, стараясь оставаться незамеченной. Она точно фиксировала направление появляющихся во дворе машин и угадывала, собирается ли та остановиться, напротив ее окон или равнодушно проедет мимо.

Свое возбужденное состояние она никак не могла контролировать и от нетерпения стояла и подпрыгивала на вытянутых носках.

Славка сегодня позвонил и сказал, что зайдет. Она так обрадовалась его неожиданному звонку, что даже не сообразила спросить, где он пропадал несколько дней и почему он столько времени не звонил.

Теперь, сгорая от нетерпенья, она уже в который раз подумала, что неплохо бы обидеться за тот случай, когда он не сдержал обещания и не пришел к ней. Да и ситуация с Женькой так и остается загадочной. Марина поклялась себе, не спрашивать его об этом инциденте, да и Анькины новости подбадривали, та, больше, не видела Славку в своем подъезде.

Марина снова беспокойно оглядела двор. Мимо проехала машина, даже не снижая обороты, перед ее подъездом. В этот промозглый вечер не было видно ни одного пешехода, который торопился бы домой. Она не знала, каким образом Славка будет добираться до ее дома. Он мог прийти пешком, его мог подбросить на машине, кто-то из друзей.

Краем уха, Марина услышала, как скрипнула дверь материнской комнаты и кто-то, осторожно прошел на кухню. «Алим», − подумала про себя Марина, снова вытягивая шею, замечая одинокую тень, бегущую по дороге. Тень довольно быстро свернула за угол и под ярким светом фонаря, который висел под ее окном, медленно и одиноко закружил легкий снег.

Марина тяжело вздохнула, поправила свои волосы и прошла на кухню, где тихо забормотал телевизор. Алим, в это время щелкнул выключателем чайника и открыл дверцу холодильника.

Когда Марина появилась в проеме двери, он вопросительно взглянул на нее. Но Марина уже подняла трубку телефона и поднесла к своему уху. Она услышала, как раздался четкий ровный гудок и со вздохом положила трубку на место.

− Чай с лимоном будешь пить? − спросил Алим, когда заметил, что она заняла позицию у телефона и начала задумчиво тянуть свою челку двумя пальцами. Он аккуратно начал резать лимон, и было видно, как из-под ножа в сторону летели сочные брызги.

Марина скривилась, будто уже ощутила на языке оскомину.

− Нет, не хочу.

Алим не ответил и начал раскладывать на тарелочке кружочки полукругом.

− Скажи Алим, ты человек слова? − внезапно спросила она.

Если он и удивился ее вопросу, то этого никак не показал, а только задумался на секунду и ответил.

− Стараюсь быть им. Но случаи бывают разные.

− Разве слово зависит от случая?

− Смотря кому ты дал слово и смотря какое.

− А разве это не одно и тоже? Слово, оно есть слово, и не должно зависеть от того, кому ты его даешь.

− Понимаешь, обещания для меня бывают разные. Если ты слово даешь женщине, ты характеризуешь себя. Как бы преподносишь авансом свои достоинства. И если тебе эта женщина дорога, ты сделаешь невозможное, чтобы эти достоинства остались при тебе. При выполнении своего слова, ты остаешься достойным человеком, не только в ее глазах, но и самое главное, в своих собственных.

− А если, ты даешь слово не женщине? − Марина очень заинтересовалась интересными рассуждениями Алима. − Что, если ты даешь слово другу, партнеру, или незнакомому человеку?

− А вот здесь речь пойдет о возможностях. Вернее, об оценке своих сил. Если ты веришь в свои силы исполнить обещание, ты исполнишь его в любом случае. И оценив, такую силу, знаешь, никогда не прыгнешь выше головы, а значит, и обещать невозможное незачем.

Марина задумалась над его словами, наблюдая, как он заваривает чай и спросила.

− Но бывают ситуации, когда они вынуждают нас не сдерживать слово.

− Это уже не важно. Важен результат.

− Для тебя важен результат?

− С возрастом замечаю, что да. Это для меня важно.

«Славка обещал прийти в восемь, − подумала Марина, бросая взгляд на часы. Время неумолимо показывало без двадцати девять. − Значит ли то, что ему не важно, что я о нем подумаю?»

− Как все просто и как все сложно, − прокомментировала Марина.

Алим усмехнулся и вытер руки полотенцем.

От горьких раздумий ее отвлекла начавшаяся громкая реклама. Марина посмотрела на телевизор, где на экране в ряд стояли тюбики с губной помадой и коротко зевнула. Потом лениво открыла холодильник и равнодушно посмотрела на его содержимое. Звон чашек, оповестил, что Алим начал разливать ароматный чай.

− Мама еще не легла? − спросила Марина и закрыла холодильник.

− Нет. Она хочет выпить чай, − сказал он и осторожно расставил чашки на поднос.

Марина взяла из вазочки маленький крекер и задумчиво откусила его.

«Если он сегодня не придет, я его никогда за это не прощу», – подумала она про Славку. − «Потому что такое свинство, теперь точно не потерплю».

Она уже собралась зайти в комнату к матери, как услышала, что еле слышно звякнул дверной звонок.

«Пришел, пришел!» − обрадовалась Марина и почувствовала, как у нее бешено заколотилось сердце. Она глубоко вздохнула и медленно подошла к порогу открыть дверь, еле сдерживая себя в руках, чтобы не броситься с дикой скоростью на дверной замок. От глухих частых ударов внутри, она почувствовала легкое покалывание в груди, когда насела на ручку и распахнула дверь. То, что она увидела, повергло ее в ступор. Теперь радостное сердце резко остановилось и в ушах застыла звенящая тишина.

− Привет,− улыбнулся Антон, протягивая ей белую розу.

Марина негнущимися пальцами взяла цветок и замерла, словно не знала, что дальше делать. Она хотела уже переступить порог, но вспомнила о своих капроновых колготках. Влезла в тапочки отчима и шагнула в коридорчик.

«Приехал! Давно его не было». С осени она его видела только один раз, он явился на Новогодние праздники и привез ей огромного белого медведя.

− Давно приехал?

− Сегодня.

«И сразу ко мне», − мрачно подумала Марина.

− Ты собираешься куда-то? − Спросил Антон, словно не замечал ее напряженное лицо с пепельным оттенком.

− Да, ко мне сейчас должны прийти, − ответила Марина и посмотрела прямо ему в глаза. Она надеялась, что он смутится и уйдет, но он лишь слегка улыбался и, казалось, никуда не торопится.

− Я рад, что застал тебя дома. − Он облокотился о стенку и достал смятую пачку сигарет. Марина хотело уже протестовать против сигаретного дыма, но мысленно махнула рукой.

− Я думал, что, если тебя не будет, роза, еще одной холодной прогулки на улице, просто не выдержит, − сказал он, прикуривая сигарету.

Марина посмотрела на розу, которую все еще держала в руке и сказала.

− Красивая.

Она поднесла бутон к своему лицу, пытаясь уловить его аромат, но в нос ударил запах его дымящейся сигареты, и Марина только прижала лепестки к губам.

Неловкое молчание, похоже, смущало только ее. Антон стоял, курил и пристально смотрел на нее. Она же, чувствуя его взгляд, напротив не могла посмотреть на него и поэтому разглядывала противоположную стену, покрытой зеленой краской.

− Я скучал, − сказал он, нарушив молчание.

«А я нисколько», − зло подумала Марина.

− Там снег пошел.

Марина вскинула глаза на его мокрые волосы, сказала:

− Да я видела. Вроде весна, а снег все еще идет.

− Он крупный, колючий и слишком быстро тает. Было сухо, а теперь будет гололед. Дороги к утру, определенно, покроются ледяной коркой.

Марина промолчала. Он сделал еще пару затяжек и затушил окурок в маленьком блюдце, которое стояло на деревянном ящике. Марина окинула взглядом его черное пальто, отметив про себя, что оно ему немного велико, заметила капельки воды на плечах и спросила:

− Ты пешком?

− Да, машину оставил на сервисе. Хотел переобуться, но теперь подожду немного.

− Что сделать? − насмешливо справила Марина.

− Резину поменять, − спокойно ответил Антон.

У них опять повисла тишина, Марина начала кусать губы. Это тяжелое молчание очень давило на нее. Антон же, напротив, наслаждался ее обществом и казалось рад был любой минуте, проведенной рядом с ней.

− Как у тебя с учебой? − Наконец спросил он.

Марина пожала плечами:

− Обычно, как и у всех.

− По каким предметам готовишься к экзаменам? К трудным?

− Нет, у меня много любимых. Например, литература и география.

− На выпускной готовишься?

«А как же. Платье уже нашла, только тебе его не увидеть, потому что, на выпускной я пойду со Славкой. Он обещал», − зло подумала Марина, не отвечая на его вопрос. − «Вот только, как я с ним пойду, если собираюсь сильно обидеться?»

Марина не на шутку задумалась и перестала обращать внимание на Антона. От напряжения у нее нахмурился лоб, и он импульсивно дотронулся своими пальцами до ее складок на коже. От неожиданности она резко отпрянула, но он поймал ее за руку и притянул к себе. Это, совсем ее разозлило, она с силой оттолкнула его. Шип от розы впился ей в палец, и она вскрикнула, роняя цветок на бетонный пол. Капля крови появилась на подушечке ее большого пальца и завораживала своим глубоким темным цветом… Антон взял ее руку и поднес уколотый палец к своему рту. Осторожно, захватив губами, он прижал рану теплым языком. Проделывая эти манипуляции, он неотрывно глядел на нее, пытаясь уловить хоть одну эмоцию, говорившую о ее чувствах. Потом, он осторожно отпустил ее руку, при этом громко сглотнул слюну. Марина посмотрела на свой палец, потом перевела свой взгляд на Антона и не могла промолвить ни слова. Этот поступок так ее поразил, что она растерялась и не знала, как ей реагировать на него. Будь Славка на месте Антона, она бы горела от счастья, если бы он поступил точно так же, не говоря уже о том, что и Марина сделала бы для Славки, тоже самое. Но поступок Антона ее удивил и озадачил. Она до сих пор не могла понять эту тупую настойчивость в ухаживании. Время ничего не меняет. Его взгляд был по-прежнему взглядом фанатика и этот фанатизм так просто для нее не закончится.

Она незаметно завела руку за спину и вытерла палец об юбку, когда Антон наклонился и поднял розу. Он протянул ей цветок и Марина аккуратно взяла ее двумя пальцами, все еще пребывая в малейшем шоке.

− Я очень хочу, чтобы ты уехала со мной, − сказала охрипшим голосом Антон и достал снова сигарету. Не спеша, прикурил, выдохнул дым в потолок. − Ты оканчиваешь в этом году школу. Ты думала об отъезде?

− Я говорила, что не хочу никуда уезжать, − медленно, но четко проговорила Марина. − Здесь мой дом, здесь я и хочу остаться.

− И ты до сих пор не передумала? Я дам тебе, все, что ты захочешь, − он зажал зубами сигарету и опять схватил ее за руку. − Ты ни в чем не будешь нуждаться. Только уедем вместе. Я так жду этого.

Он замолчал, так как внизу хлопнула дверь. По тяжелому звуку, Марина определила, что эта дверь подъезда. Она вырвала свою руку из руки Антона и выглянула в пролет. Там, быстро поднималась, перепрыгивая через несколько ступенек, знакомая синяя куртка.

Марину бросило в жар, ее лицо покрылось легким румянцем. Она машинально поправила свои волосы и этот жест не ускользнул от внимательных глаз Антона. Ему стало досадно, и он глубоко затянулся докуренной сигаретой, обжигая тлеющим фильтром свои красивые губы.

Когда поднялся Славка, Марина вспыхнула и опустила голову, пряча свое пунцовое лицо.

− Здорово… Вячеслав, − услышала она, как он вяло поздоровался с Антоном.

− Антон, − представился тот в ответ и смущенно кашлянул.

Повисла неловкая пауза, при которой все упорно не смотрели друг другу в глаза.

− Что стоим? Не помешал?

Марина искоса взглянула на него, но промолчала. Антон предоставил право голоса Марине, догадавшись, что гость пришел к ней, поэтому тоже ничего не ответил.

Славка стоял на своих широко расставленных длинных ногах и засунул руки в карман куртки. Его поза была враждебной, он явно почувствовал напряженную атмосферу.

− А вы вместе учитесь, да? − Спросил он, намекая, что Антон не похож на школьника и его тон показался Марине подозрительно невежливым. Она снова искоса взглянула на него, но промолчала. Славка тем временем уселся на деревянный ящик и посмотрел на них с демонстративной усмешкой.

− Нет, я учусь в институте, − спокойно ответил Антон. Он выпрямился, по его движениям, Марина догадалась, что он наконец-то собирается уйти.

− Он зашел спросить, как идут дела. Мы просто стояли и ждали тебя, − добавила Марина.

− А, значит не одноклассник, − весело сказал Славка. − Так я все-таки помешал?

− Слава, − тихо произнесла Марина. − Что ты говоришь?

Она не понимала причину его веселья.

− Я могу прийти в другой раз. Я не тороплюсь.

− Я, наверное, пойду, − сказал Антон и посмотрел на Марину. − Подумай, пожалуйста, над моим предложением.

− Предложение? А вот с этого места можно поподробнее. − Славка даже соскочил с ящика. − Я, явно пропустил что-то интересное. − И он смачно сплюнул на пол, в десяти сантиметрах от обуви Антона.

− Слава! − ужаснулась Марина. − Ты что делаешь?

− А что я делаю? Ой, простите, немного промахнулся.

Марина посмотрела на него страшным взглядом, но промолчала. Потом она посмотрела на Антона, но ничего не прочла на его застывшем лице.

− Ты что опоздал? − спросила Марина, чтобы переменить тему разговора. − Ты же обещал прийти, в восемь.

− Еще детское время, − сказал Славка.

− Но оно не резиновое, − возразила она.

− Если ты будешь так жаловаться весь вечер, я уйду.

− Я просто сказала, − Марина растерялась и не знала, что сказать.

С одной стороны ее душила глубокая обида, с другой стороны она сильно робела перед Антоном. Возможно, она заплакала бы или насупилась, но только его присутствие сдерживало и отрезвляло ее. Ни за что на свете, она не хотела бы оголять свои чувства перед ним, чтобы он узнал какие есть слабые места в ее душе.

Антон, тем временем нисколько не смущался возникшей неловкой ситуацией. Он стоял, слушал их перепалку и упорно не замечал появившегося напряжения. Молчание затянулось. Славка держал руки в карманах и перекатывался с носков на пятки. Он дерзко смотрел на Антона, но тот отвечал ему открытым взглядом. Марина, закусила нижнюю губу и снова исступленно рассматривала зеленую, потрескавшуюся стену. Она завела руки за спину и начала машинально вдавливать ноготь большого пальца, в жесткий стебель цветка.

− Да ну вас… − вдруг резко произнес Славка и стремглав сбежал вниз по лестнице. Марина испуганно дернулась и хотела бросится вслед за Славкой, Она уже потянулась вперед, будто его еще можно было поймать за руку, но сильные руки Антона, обхватили ее и пресекли возможность сделать шаг.

− Пусти меня, пусти! − отчаянно начала просить Марина. Она выбивалась из его рук, как раненная птица, но он крепко ее удерживал, не давая ни одного шанса на освобождение. Роза не выдержала такой борьбы и была сломана на первых же секундах. Марина ее отшвырнула и пыталась обеими руками разомкнуть цепкие пальцы Антона.

− Зачем… Зачем ты меня держишь? − чуть не плача воскликнула Марина и пнула его по голени. От неожиданности, он ослабил свою стальную хватку и этого хватило Марине, чтобы вырваться и сбежать по ступенькам вниз.

Когда она выбежала из подъезда, увидела только пустынную улицу. Весенний месяц май радовал срывающимися хлопьями снега, которые летели на ее разгоряченное лицо и мгновенно превращались в капельки воды.

Она отчаянно посмотрела по сторонам и побежала направо, где ей показалось, что она увидела какое-то движение. Потом вернулась обратно, еще раз посмотрела, вдоль тротуара и в безнадежности замерла.

«Все, он не вернется», − стучало у нее в висках. − «И он больше никогда не придет. Господи, ну почему это случилось? Ну почему мне так плохо? Ну почему». Она закрыла глаза и к горлу подкатил предательский горький комок. Тело ее буквально тряслось, то ли от беззвучного плача, то ли от охватившего внезапно озноба. Марина сжала свои руки на груди и медленно, шаркающей походкой, побрела к своему подъезду.

Она уже поднялась до своей площадки, когда резко остановилась. Антон, как ни в чем не, бывало, сидел на деревянном ящике, курил и выжидающе смотрел на нее.

− Что? Догнала? − поинтересовался он.

Марина зло посмотрела на него и рявкнула:

− Ты зачем меня держал? Почему не пускал? А? Отвечай!

− Куда? На улицу, в таком виде? Там холодно, а ты не одета. Да и вообще, что ты унижаешься? Будь выше…

− Ну и что? Слышишь? − Она чуть не плакала, хотя слезы полились из глаз. − Я не унижаюсь, это ты унижаешься, когда приходишь сюда… Я прошу тебя, не приходи…

Антон никак не отреагировал на ее слова. Он выпускал дым изо рта и ждал, когда она успокоится.

− Зачем ты вмешиваешься? − продолжала плакать Марина. − Почему ты сразу не ушел?

− Ты не хотела, чтобы я уходил.

− Что? − Такого нахальства от него она еще не видела, у нее даже слезы высохли. − Ты что говоришь? Совсем, сбрендил?

− Нет. Но, ты сама не можешь разобраться, что тебе нужно.

− Я давно знаю, что мне нужно.

− Да? Если бы это было так, ты бы давно меня выставила или попросила бы его разобраться со мной. Но ты предпочла оставить все как есть. Ты хотела, чтобы все решилось само собой.

Он бросил окурок в пепельницу и достал смятую пачку сигарет, расширил ее двумя пальцами, вытащил сигарету, прикурил и протянул ее Марине. Поколебавшись, она взяла ее, затянулась и просмотрела ему прямо в глаза. Его слова немного отрезвили ее: «Действительно, зачем я терплю его», − озадаченно думала она. − «Гнала, но видимо надеялась, что он все-равно будет приходить и Славка увидит его. Вот чего я хотела, проявление Славкиных чувств. Возникнет ли у него ревность или он ухватится за возможность порвать со мной».

Она снова затянулась и сказала:

− Ты зря ходишь ко мне. Я никуда с тобой не поеду.

− Хочешь вот с таким остаться? Бегать за ним в тапочках на снежную улицу?

− Это не твое дело, − отчеканила каждое слово Марина.

− А с ним поехала, если он предложил бы?

− Даже, если бы он не позвал, я бы за ним пешком пошла, − Марина сама не знала, говорит ли она сейчас правду или просто хочет ужалить Антона посильней.

− Нет. Просто обиделась бы. Слишком гордая, − сказал он, покачал головой и забарабанил пальцами по своей коленке.

Когда она сделала еще пару затяжек, он забрал у нее сигарету и затянулся сам. Марина не протестовала, неожиданно, она стала немного пассивной и, если бы он сейчас поцеловал ее, она бы, не стала сопротивляться.

С осознанием ужасного вечера, она посмотрела на тлеющий алый кончик его сигареты, молча, развернулась и зашла в квартиру. Ни звука, ни шороха, не было слышно от Антона, когда закрывала дверь на замок. И только за дверью, она смогла судорожно выдохнуть воздух и прислушаться, опасливо не выпуская из рук дверную ручку. Но за дверью, стояла тишина.

Марина прислонила голову к косяку и устало закрыла глаза, она не знала, сколько так простояла, но очнулась от того, что кто-то положил руку ей на плечо. Она резко открыла глаза и увидела мать, которая тревожно вглядывалась ей в лицо. Марина улыбнулась, но от того, что сказала ей мать, улыбку, словно стерли с лица.

− Марина, они дерутся. Там… На улице.

И опять, в этой же легкой одежде, тонкой трикотажной кофточке, в короткой юбочке и домашних тапочках Алима, Марина бросилась вниз, по ступенькам. Она слышала, как ей вдогонку возразила мать, но поступить иначе, не могла.

Она с размаху толкнула железную дверь и выскочила на улицу, где ей пришлось резко остановится, чтобы не сбить Антона с ног. Он стоял перед ней лицом и только чуть- чуть наклонился вперед. Ошарашенная Марина в ужасе смотрела, как капли крови, которые капали с его нижней губы, окрашивают белый снег под его ногами.

− Что… Что здесь случилось? − задала она глупый вопрос.

Позади Антона, стоял Славка и потирал косточки своего кулака.

− Вы что делаете? − еще глупее задала вопрос Марина, понимая, что вид крови, вводит ее легкое оцепенение.

Антон повернулся лицом к Славке и гордо вскинул голову. Пальто на нем распахнулось, и капли крови стали падать на его голубую рубашку.

− Антон, прошу тебя, не надо, − еле слышно прошептала Марина и в отчаянии поглядела на свои окна. Они были темные и она не знала, смотрит ли сейчас мать на нее или нет.

Когда Марина снова взглянула на Антона, ужас парализовал ее, не давая никаких шансов на разумное умозаключение.

Они все молчали. Славка, стоял напротив них, на широко расставленных ногах. Руки он уже засунул в карманы, и фигура его снова приобрела враждебный характер. Антон же, напротив, в распахнутом пальто, которое теребил ветер, сцепил руки перед собой, предупреждая тем самым любой выпад со Славкиной стороны. Марина переводила взгляд, то на одного, то на другого и с содроганием понимала, что эта ситуация с треугольником, где-то глубоко в ее подсознании, ей очень льстит. Она достала чистый платок из кармана, вложенный заботливой рукой матери, и протянула Антону, который не сводил немигающего взгляда со Славкиной фигуры. Он не сразу понял, что она ему протягивает и когда она с силой, вложила платок ему в руку, в ответ сжал ее ладонь. Марина украдкой вскинула взгляд на Славку, пытаясь угадать, видел ли он ее легкую заминку, но тот продолжал стоять, как статуя и лишь нахмуренное лицо выдавало в нем живого человека.

Когда Антон стал вытирать свою кровь с лица, он посекундно вскидывал взгляд на Славку, словно ожидая новой атаки с его стороны. Марина предупредительно встала между ними так, чтобы можно было видеть обоих.

− Антон, уходи, пожалуйста, − попросила она вполголоса. Славка промолчал, но расслабил свои плечи и достал сигареты.

Антон вытер уже запекшуюся кровь с лица и положил платок к себе в карман. Достал свою пачку сигарет и предложил ей. Марина слегка качнула головой и демонстративно сцепила руки за спиной. Антон пожал плечами, засунул в рот сигарету, придерживая ее разбитыми губами, прикурил и опять посмотрел на Славку, через пару секунд перевел взгляд на нее, но Марина упорно смотрела в сторону. Антон слегка усмехнулся, насколько позволяли его губы, неторопливо повернулся и пошел прочь в заснеженную темноту.

Славка тоже повернулся и пошел в другую сторону. Марина в отчаянии крикнула.

− Слава, не уходи!

Он повернулся и сказал.

− Оделась бы, холодно.

Глава 10

Людмила Сергеевна долго упрашивала ее не уходить в такой поздний час, но Марина упрямо трясла головой и твердила, что если Славка уйдет, то уже навсегда. И тогда, она себе никогда не простит, если вот так легко его отпустит.

Людмилу Сергеевну было очень жаль. Ее блеклые глаза наполнились усталостью и смятением. Она неважно себя чувствовала, покой ей был жизненно необходим, и Марина прекрасно знала, что мать не уснет, пока она не явится домой, поэтому практически умоляла ее.

− Мама, не жди меня. Спи и не переживай, − она зашнуровывала ботинки и очень сильно торопилась.

Она знала, что мать все равно ее не послушает и будет ждать свою дочь, во что бы то ни стало.

− Ты же знаешь, что я со Славкой, − теперь Марина смотрела на нее и пыталась унять свое волнение. − Мы только поговорим и все.

− Доченька, пожалуйста, не задерживайся. Завтра будет день, поговорите. Сгоряча можно нарубить столько дров…

Марина чмокнула ее в щеку и открыла дверь. На пороге она обернулась и посмотрела на мать. Людмила Сергеевна, стояла, прижимая одну руку к своей груди, второй, она слабо поддерживала сползающую шаль. У Марины сжалось сердце, и она, задеревеневшим языком произнесла.

− У меня все будет хорошо, ты только не расстраивайся.

И исчезла за дверью.

Славка стоял на том же месте и даже не обернулся, когда услышал ее шаги. Она подошла к нему и остановилась рядом с ним. Он окинул ее взглядом, отметил, что она одела зеленый пуховик и сказал:

− Шапку, что не надела?

− А.., − махнула рукой она. − Капюшон есть.

Они, молча, пошли вдоль дороги и Марина, чувствовала разрастающуюся напряженность между ними. По Славкиному лицу она не могла понять, зол он еще на нее или нет. Поэтому, шла за ним и молчала. Славка тоже молчал, руки он не предложил, сама Марина постеснялась проявить настойчивость в этом.

Когда они прошли довольно большое расстояние, Марина оглянулась и спросила:

− Куда это мы идем?

− К Димону. Надо перекинуться с ним парой слов.

Марина недовольно скривила гримасу. Димона, она терпеть не могла, в основном за его любопытство и плоские шуточки, смысл которых не всегда понимала. Но она в первый раз шла к его дому и была очень удивлена, что Славка взял ее с собой.

Они подошли к серой пятиэтажке, где на первом этаже, с открытых окон, доносилась очень громкая музыка, смех и звон посуды. Славка коротко свистнул и из одного окна, появилась лохматая Димкина голова. Он махнул рукой, что-то невнятное прокричал и исчез за темными шторами. То ли он не узнал пришедших гостей, то ли он не в состоянии был выбраться из плотного круга своих гостей.

Марина поежилась, все же шапку надо было надеть. Она терпеливо стояла рядом со Славкой и от нечего делать, запрокинула голову, чтобы посмотреть на небо. В эту, совсем еще не темную ночь, многочисленные яркие звезды, переливались и искрились, словно россыпь бриллиантов. Она уже пыталась рассмотреть созвездие Медведицы, как у нее над ухом резко прокричали:

− Марина, здравствуй!

Димон был совершенно пьян. Его темные волосы была взлохмачены, а карие глаза совершенно бессмысленными. Невысокого роста, он стоял и качался, на своих коротких толстых ногах, которые не в состоянии были удержать это тяжелое, пьяное тело.

Марина брезгливо сморщилась, когда до нее донесся запах перегара, что не ускользнуло от пронырливого Димкиного взгляда.

− Ой-ой, какие мы нежные. А у меня праздник сегодня, − он потряс перед ее глазами какой-то зеленой бутылкой с иностранной наклейкой. − Батон отправился в морское путешествие, захватив с собой маманьку и сестру. Я гордо заверил его, что буду готовиться к поступлению в институт.

И он громко заржал, будто сказал что- то невероятно остроумное.

− И как успехи? − с сарказмом спросила Марина.

«Батон, это значит папаша его», − догадалась она. – «Ах, Димон, как ты себя любишь». Марина еще раз посмотрела на окна, наблюдая, как за шторами мелькают тени и доносится беспрерывный смех.

− А-а-а, − погрозил толстым пальцем Димон, перед ее лицом. − Все умничаешь? А что? Я не могу расслабиться?

Он круто повернулся к Славке, отчего чуть не упал. Славка его поддержал и закинул руку на его плечо.

− Ну ты и накачался, осторожнее надо, − усмехнулся он.

− Я и его звал, − продолжал Димон, все еще обращаясь к Марине, − только он не хочет заходить. Что? Боишься, ее уведут?

Он закинул голову и посмотрел на Славку и опять заржал, довольный своей шуткой.

− Она не корова… Пошел ты, − Славка пальцами тыкнул его в живот и сгреб в охапку.

Они дурачились, но Марина видела, что Димон пытается подмять Славку на полном серьезе, хотя у него ничего не получалось. Когда они отдалились от нее на небольшое расстояние, Марина отвернулась и снова посмотрела на звезды. Наступающая ночь была прекрасна и все неурядицы со стычкой между Антоном и Славкой, материнским протестом, отошли на второй план, когда ее поглощала все больше и больше бесконечное пространство звездного неба.

Она все еще стояла спиной к дурачившимся друзьям, когда услышала восклицание Димона, тревожно посмотрела на них и увидела, что они уже стояли у Димкиного подъезда и Славка зачем-то усилено жестикулировал. Димон мотал головой и постепенно поднимался на ступеньки крыльца, он неровно балансировал и еле держался за перила, Марина подумала, что он сейчас непременно упадет. Они о чем-то явно спорили, но до нее не доносилось ни слова. Вскоре Славка еще раз махнул рукой, потом плюнул и направился к ней.

− Что случилось? − спросила она, когда он подошел.

Славка не ответил, только отвинтил пробку бутылки, которую прихватил у Димона и сделал один большой глоток. Марина выжидательно смотрела на него, но он ей не ответил и не предложил попробовать алкоголя. Он завинтил пробку и сказал, сплевывая через зубы:

− Иди к тому перекрестку, а я тебя догоню.

− Но зачем? − Не поняла Марина.

− Димон разрешил нам покататься на его новой машине, но не хочет, чтобы его гости видели, как мы в нее садимся. Иначе, они тоже все захотят кататься.

− Димон разрешил? − Не поверила своим ушам Марина. Наверное, все-таки он напился до невменяемого состояния, потому что более жадного человека, чем Димон, Марина еще не встречала.

− Иди-иди, а то время идет, − подгонял ее Славка.

И она неторопливо пошла к указанному перекрестку. Пару раз она оглядывалась, но ничего определенного не увидела. Она знала, что у Славки есть водительские права, но садиться в машину, где он будет за рулем, ей предстояло впервые.

Она уже подошла вплотную к развилке дороги, но Славка так и не появился. Ночь была свежа, под ногами хлюпала жижа, которая образовалась от неожиданно выпавшего снега. Ноги в легких ботинках промокли, и Марина пожалела, что не надела сапоги. Шума, от веселой компании Димона с этого места уже не было слышно, но изредка нарушая тишину, проезжала машина, издалека освещая фарами ее одинокую фигуру.

Прошло несколько минут, прежде чем появился автомобильный свет со стороны Димкиного дома. Ноги у Марины уже изрядно подмерзли, поэтому она неслыханно обрадовалась, когда эта машина остановилась возле нее. Кататься она не хотела, тем более на чужой машине, тем более на машине жадного Димона, но озноб командовал ее чувствами и ей хотелось только одного, быстрее нырнуть в теплый салон и хоть немного отогреться.

− Замёрзла? − спросил Славка, когда она захлопнула дверь.

− Чуть-чуть, − не стала вдаваться в подробности Марина и протянула негнущиеся пальцы к теплому воздуху, который дул из печки, прямо на нее.

− На, отпей, поможет, − Славка протянул ей початую бутылку той мутной жидкости, которая была у него, и Марина замотала головой. Она заметила, что уровень в бутылке заметно уменьшился и объем теперь был меньше половины.

− Не хочу эту гадость, − пробормотала она и с деланным равнодушием спросила. − А ты не боишься, что нас остановят гаишники?

Он промолчал и снова сделал большой глоток. Когда он завинтил пробкой бутылку, Марина поинтересовалась:

− А что за машина? Руль с другой стороны. Я чуть не села тебе на колени, ладно увидела вовремя.

− Это Тойота Креста, − рассмеялся Славка. − Праворукая. Немного не удобно, но надо привыкнуть.

Они плавно выехали на большую дорогу и через несколько метров, он снова свернул в жилыемикрорайоны.

− Что-то Димон расщедрился. Не замечала за ним такое.

− Много выпил, − сказал Славка и включил музыку.

− Куда мы едем?

− На Лесную. Там пустынная дорога. Гаишников не бывает и машин тоже. Тем более в такое время.

На Лесной улице, куда они ехали, стояли старые разваливающиеся дома, которых было немного, поэтому место и впрямь считалось тихим, с одной стороны косые заборчики, никаких прохожих, а с другой стороны огромный пустырь. Длинная дорога уходила вплоть да котельной, а потом и, вообще, прямо на кладбище.

Марина откинула голову и закрыла глаза. Приятная музыка и легкий запах хвои, исходящий от ароматизатора, умиротворил ее и она расслабилась. Славка вел машину очень плавно и сильно не разгонялся и ей внезапно пришло на ум, что вот так, как сейчас, она ехала бы с ним вечно. Ночь, скорость, он и она. Больше ничего не надо.

Когда они остановились у обочины, он выключил фары. Марина, искоса посмотрела на него. Он качал головой в такт мелодии с хриплым женским голосом и смотрел вперед. Она закусила свою губу и тоже не стала поворачивать к нему головы, хотя не переставала следить за ним краем глаза.

«Наверное, я должна что-то сказать», − подумала она, но не знала с чего начать. − «Его можно понять, он совсем не ожидал увидеть меня с Антоном. Ему досадно и неприятно. Он не знает, как реагировать, потому что не знает, что за отношения у меня с этим парнем».

Марина от этой мысли даже улыбнулась, чувствуя, как в ней поднимается волна нежности по отношению к Славке. «Хотя, с другой стороны, в чем я должна раскаиваться? Я ничего такого не делала, мы просто стояли в подъезде. Ничего бы такого не было, если он просто пришел бы один раз вовремя. Я же не припоминаю ему ситуацию с Женькой. А ведь могла бы. Сейчас, в такой ситуации, только и надо все ему припомнить. Может, он сейчас под таким напором признается, что все-таки у него что-то было с Женькой»? − Марина нахмурилась и теперь была готова топнуть ногой от злости. У нее рефлекторно дернулась нога, и чтобы замять это повернулась к Славке и дотронулась рукой до его рукава.

− Как-то все глупо получается. Я тебя так ждала, думала, ты уже совсем не придешь. А он, понимаешь, взял и неожиданно явился.

Славка, вместо ответа потянулся на заднее сиденье и достал опорожненную бутылку. Отвинтил крышку и сделал глоток. Марине он не предложил.

− Я его совсем не ожидала увидеть.

− Ты, Марин, думай, как поступить дальше. Я не обижусь, честное слово. Если ты хочешь встречаться с ним, так и скажи.

− Ты что? – не на шутку испугалась Марина. − Нужен он мне сто лет. Как пришел, так и ушел.

− Ты все же подумай, − он опять сделал глоток.

− Слава, − она сжала его руку, − не говори так, а то я подумаю, что ты хочешь от меня отделаться.

− А что, похоже?

− Похоже. Может ты сам нашел кого-то и теперь играешь на этой ситуации, чтобы уйти?

− Так не я делал кому-то предложение, а этот пижон, о чем-то подобном заикался, − он усмехнулся и снова отпил с бутылки. Ее руку он не взял и Марине было немного не по себе от его холодности.

− Какого предложения?.. − повышено протянула Марина и осеклась.

А ведь и правда, Антон сказал при Славке, чтобы она подумала над его словами. Его предложение сводилось только к одному. Уехать с ним из этого города.

Славка уловил в ее голосе сомнение, усмехнулся и вышел из машины. На улице он закурил и поднял голову вверх. Он пускал дым и смотрел на звезды и, казалось, совсем не замечал Марининого напряженного взгляда, которым она сверлила его сквозь стекло.

Она не выдержала первая, тихо хлопнула дверью и подошла к нему.

− Слава, прости меня, пожалуйста. Я не думала, что он придет и будет торчать так долго. Он нес какую-то чушь, и я совсем не воспринимаю его слова всерьез.

− Он надоедает тебе?

− Ну не совсем, − она замялась. Признаться в этом, это снова допустить драку.

− Так да или нет? Что мешает мне ему доходчиво объяснить, куда ему больше не стоит приходить?

− Слава, Слава. Ну, его, к черту. Я так рада, что мы вместе, что ты одолжил машину и решил покатать меня, что нам никто не мешает и мы совершенно одни.

Он усмехнулся и выкинул пустую бутылку в кусты, туда же полетел его окурок. Марина тем временем, прижалась головой к его груди. Он обнял ее одной рукой, а вторую засунул в карман своей куртки. От него пахло алкоголем, но Марине казалось, что подобного умопомрачительного аромата лучше она и не знала. Она стояла, слушала его учащенное дыхание и радовалась, что в эту минуту, он принадлежит только ей.

− Замерзла?

− Нет, еще нет.

− Сядем в машину?

− Нет, лучше постоим. Когда машину надо вернуть?

− До утра бы надо постараться, − он отстранился от нее и взглянул на свое запястье.

− Сколько времени?

− Уже первый час.

− Поздно, однако. Мама наверняка ждет, не ложиться.

− Тебя отвезти домой?

− Не, еще полчаса я могу погулять.

Они снова прижались к друг другу и замолчали. Славка смотрел на пустынное поле, которое соединялось с звездным небом, а она смотрела на дома, где в некоторых из них, еще горел свет.

Марина подняла голову, и он поцеловал ее в губы. Нежным и долгим поцелуем. От нахлынувших эмоций у нее закружилась голова и подкосились ноги, до сих пор не ведая, что счастье может опьянять не хуже той зловонной жидкости в зеленой бутылке.

− А хочешь, я тебя научу водить машину? − вдруг сказал он, весело заглянул ей в глаза.

− Ой, здорово, но на этой? − обрадовалась было Марина, но вовремя вспомнила про правый руль и уголки ее губ опустились.

− Да тут проще простого. Ты сама не заметишь, как машина будет плавно скользить по дороге.

Марина покачала головой, с сомнением окидывая машину взглядом.

− Не знаю, я не уверена. Руль, как-то не по-человечески находится там. Я не увижу дорогу.

− А я тебе на что? Поедем потихоньку, машин здесь нет. А Димону ничего не скажем, − и он по-заговорщицки хихикнул. Потом кивнул ей головой на водительское место, а сам сел на пассажирское сиденье. Марине ничего не оставалось делать, как сесть за руль.

− Ты когда-нибудь ездила? − Спросил Славка, включая фары.

− Да никогда. Да еще на этой, − она растерянно оглядела приборный щиток и покачала головой. − Я никогда не запомню, что где находится.

− А тебе это пока и не надо. Ты держи руль и плавно нажимай на педали. Вот эта− сцепление. Он наклонился ей в ноги и ткнул рукой в педаль. Она нащупала ее и утвердительно кивнула.

− Рядом газ, чтобы машина ехала. А последняя, это тормоз. Захочешь остановится, дави на нее и на сцепление одновременно. Поняла?

Марина неопределенно кивнула и закусила губу. Это был полный кошмар. Она ничего не запомнила.

− Нажимай на сцепление ногой и медленно отпускай, − он снова ткнул рукой в нужную педаль.

Марина выжала сцепление, и Славка ловко переключил рычаг скорости.

− Теперь отпускай, только медленно.

Марина отпустила, но машина дернулась и заглохла.

− Сказал же, медленно.

Марина смутилась и когда он включил зажигание, попробовала еще раз.

− Ура, она поехала! − закричала она от радости, когда машина плавно тронулась.

Славка тоже засмеялся, в ответ, глядя на ее по-детски обрадованное лицо и сказал.

− А теперь дави на газ, да не с такой силой, − добавил он, когда машина зарычала. Марина резко отпустила педали, и машина заглохла.

− Все в порядке. У тебя получается. Главное учти, нажимай на все плавно, лишь сцепление дави в пол.

Марина тронулась еще раз и снова удачно. Она опять засмеялась, но тут же сосредоточилась.

− Убирай ногу с газа и нажимай опять на сцепление, − сказал Славка и сам переключил скорость. Марина не стала спрашивать, зачем он дергает эту ручку, решила, что сейчас, сложных терминов с нее достаточно. Она вцепилась в руль и напряженно всматривалась сквозь лобовое стекло.

Он скомандовал еще раз выжать сцепление и у Марины опять переключение скоростей прошло очень гладко.

− Дави на газ плавно, машина сама тебя будет слушаться. Да отпусти ты руль, смотри, пальцы побелели, − опять усмехнулся Славка.

− Ух ты… Я еду! − лихорадочно закричала Марина и Славка слегка поморщился от ее громкого восклицания. − Я еду, я еду.

Она пела во весь голос и двигала плечами, совсем не обращая внимания на легкое виляние машины.

− Сиди ровно, а то машина вместе с тобой ходуном ходит, − пошутил Славка, поддерживая своей рукой руль.

Когда они доехали до перекрестка, он скомандовал сбросить газ, и они в три руки легко вывернули на дорогу, которая вела на кладбище. Как только впереди показались большие ворота, Славка велел ей давить на тормоз, они так резко остановились, что ему пришлось выбросить вперед руки, чтобы не удариться о приборную панель.

− Ничего, для первого раза сойдет, − похвалил он ее.

У Марины горели пальцы и руки по инерции дрожали от легкой вибрации.

− Давай пересаживаться, − сказал Славка и посмотрел на нее.

− Нет, − заканючила Марина, − можно я доеду обратно до того места, где села.

− Что понравилось? − Славка довольно улыбнулся.

− Не то слово, ты себя словно чувствуешь властелином мира, когда тебе повинуется такая большая машина.

− Сразу много не бывает, надо привыкнуть, − возразил он.

− Но Слава, ну пожалуйста. Мы сейчас поедем домой, и ты отдашь эту машину. Я больше не смогу порулить. Можно я доеду обратно? Ну, пожа-а-алуйста… Машин, все равно нет.

Славка сдался и махнул рукой.

− Тогда в полный вперед, − скомандовал он и положил руку на руль, чтобы помочь ей сделать круг.

На обратном пути она уже позволила себе прибавить скорость, ей казалось, что машина ее беспрекословно слушается.

− Завтра расскажу Аньке, она ни за что не поверит, − сказала Марина и от предвкушения улыбнулась.

− Будет завидовать, не гони так.

Марина рассмеялась, чуть отпустила ногу и опять инстинктивно надавила на педаль.

− Да, она не поверит мне, придется тебе все доказывать, − радостно ответила она ему.

Славка полез за сигаретами и отпустил руль.

− Я не верю самой себе, что еду за рулем и уже сама себе завидую, − она посмотрела на Славку и засмеялась.

Он слишком поздно заметил две фигуры, которые переходили дорогу. Зажженная сигарета еще не успела упасть ему на колени, как он схватился за руль и закричал:

− Тормози! Тормози!

От испуга, Марина закричала, ее нога до упора надавила на педаль, и машина взревела. Славка пытался вывернуть руль, машина вильнула вправо, но задней частью ее несло со всей скоростью прямо на людей.

Марина продолжала кричать, но он настолько сильно стукнулся головой о боковое стекло, что ему показалось, будто ее крик начинает потихоньку заглушаться, словно он стал проваливаться в плотную вату, но через пару мгновений, ее, же крик и вернул его к реальности. Он сильно замотал головой, словно пытался стряхнуть с себя оцепенение и выбросил в сторону руку, чтобы хлопнуть по Марининой щеке. Крик резко прекратился, словно она подавилась, только привычного кашля вслед не последовало.

Славка, все еще тряс головой, когда выполз из машины и неуверенно встал на ноги. Дверь он не захлопнул, осторожно сделал пару шагов и недоуменно уставился на человека, который лежал у колес автомобиля. Шум в голове исчез сам собой и теперь он с ясной головой увидел распластанное на дороге тело, с короткими женскими ногами в черных колготках. У него подкосились колени, и он рухнул на землю, прямо к открытому лицу женщины.

Ей было лет 30, немного полное лицо, без признаков макияжа, чистое и открытое. На ее лоб, с правого виска, стекала кровь, которая мгновенно впитывалась в русые волосы. Глаза и рот были широко открыты, словно она уже успела испугаться, но закричать так и не смогла. Одета она была в длинный серый плащ, который распахнулся, открывая большой живот, обтянутый коричневой юбкой. Женщина была на последних месяцах беременности.

Славка сидел на холодной земле и не шевелился. Он смотрел на неподвижную женщину, как на большую куклу и не мог поверить, что она настоящая. Он не знал, что делает сейчас Марина, ее не было слышно, а из машины, через открытую дверь доносилась только заводная песня, которая больно резала слух, веселыми голосами солистов.

Он сидел, не сводя глаз с раскрытого взгляда женщины, как вдруг услышал неподалеку стон. Славка встрепенулся и ошарашено стал вглядываться в темноту. Когда снова послышался еле различимый стон, он медленно пополз на четвереньках на этот звук. В ладони больно впивались острые края камней, запечатанные в асфальте, но он не обращал на это никакого внимания, на обочине лежала совсем еще девчушка, лет десяти-одиннадцати. Она была в джинсах и бежевой ветровке. Ее длинные спутанные волосы закрывали лицо, а нога была согнута в неестественном положении.

Сломана, догадался Славка и подполз ближе. Он осторожно убрал волосы с лица девочки, но она снова застонала, словно была в забытии и не чувствовала его прикосновений.

Славка, от ее стона отпрянул и несколько секунд смотрел на ребенка, не соображая, что дальше делать. Он не решился взять ее на руки, подозревая, что может сделать еще хуже, только гладил ее по руке и пытался унять свои стучащие зубы.

Внезапно, он оглянулся и пополз обратно, когда он попал под свет фар автомобиля, он резко вскочил и бросился к машине. Рывком открыл дверь с водительской стороны и стал трясти неподвижную Марину. Ее голова лежала на руле и от его толчков ритмично двигалась в разные стороны. Тогда Славка осторожно приподнял ее голову и откинул на сиденье.

− Марина, Марина. Ты меня слышишь? − Он прижимал ладони к ее лицу, словно пытался отогреть эти ледяные щеки.

Она открыла глаза, не понимая, где она сейчас находится.

− Марина, послушай, выйди из машины, только осторожно, − попросил он ласково, как маленького ребенка.

Марина недоуменно оглянулась, осматривая свое местоположение, как до нее стал доходить смысл его слов. Ее глаза от ужаса расширились, и она начала открывать рот в немом крике. Славка на всякий случай закрыл ее рот своей рукой и с силой выволок ее из машины. Ноги ее подгибались и совсем не слушались, она рукой схватилась за грудь, сморщилась и он понял, что она сильно ударилась о руль. Он поволок ее несопротивляющееся тело за машину, прижал к багажнику и взял ее лицо в свои ладони.

− Марина послушай меня. Ты должна быть сильной. Отвечай, ты слышишь меня?

Марина качала отрицательно головой, словно не хотела его слушать. Ее глаза были стеклянными, а пересохшие губы что-то шептали.

− Марина! − он тряхнул ее, но она никак не отреагировала.

Краем глаза он увидел, как на дороге показался желтый свет фар. Он отпустил Маринины плечи, и она мгновенно обмякла и села на дорогу, как сдувшиеся колесо. В такой неудобной позе, она сидела и раскачивалась, как китайский болванчик. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Она просто видит ужасное кино в кинотеатре, где сейчас зажжется свет и пойдут титры. Свет действительно вскоре появился, он был мигающий и такой яркий, что она зажмурила глаза. Потом ее голова накренилась, лицо расслабилось и шум постепенно стал исчезать.

Глава 11

− Девушка, я вам в который раз объясняю, на основании ваших слов, я не могу правильно выяснить настоящую причину. − Мужчина снял кепку и вытер грязной рукой выступивший пот.

Этот низкорослый и худощавый человек в сером комбинезоне, начинал злиться и пыхтеть. Усатое лицо, которое было запачкано черными разводами, становилось пунцовым, а зловонное дыхание только резче стало доносить противный запах сильного перегара.

− Ну что это за фразы? У меня накапало под машиной, − он противным голосом изобразил женскую интонацию. − Вот такие, как вы, приезжают и только отвлекают по разным пустякам.

«Да уж, тебя бедного отвлекли от очередного налитого стакана», − зло заметила про себя Марина.

− Ой, простите, за беспокойство. Но мне и правда не к кому обратиться, − сменила она обычный тон и залебезила перед механиком, умоляюще приподнимая брови. − Уделите мне всего пару минут вашего внимания.

Мужчина от ее тона с удовольствием гаркнул и сильно оттянул лямки своего комбинезона.

− Понимаете, я девушка одинокая, мне некому дать дельного мужского совета. А так хочется найти умного, разбирающегося во всем, специалиста, − с легкомысленной интонацией продолжала Марина.

− Гм… Зачем далеко ходить. Он перед вами. Спрашивайте все, что пожелаете, − радостно ответил он и лямки снова с присвистом врезались в его грудь.

− Я очень боюсь за свою машинку. Она постояла у меня пару дней и сегодня я обнаружила вот такое пятно, − Марина трагически потрясла кольцом из ладоней, прямо у него перед носом.

− Это самое пятно говорит о том, что вам пора показать машину механику. Я не могу заочно сказать, что там натекло. Может собачка пописала.

Марина ожидала, что будет трудно, но, чтобы настолько… Она чувствовала, как по ее спине течет пот, но от попытки сделать беззаботное и доверчивое лицо, спина мокла еще сильнее. Ей невдомек было, что стоило ей только расслабится и ее открытое, по-детски доверчивое лицо, само за себя сказало бы, что она нуждается в помощи.

− А если это жидкость? Ну, та, самая. Я, что, не смогу затормозить? − с наигранным ужасом воскликнула Марина. − Я видела такое в кино. Ужас…

Механик странно крякнул и почесал голову. Он явно сожалел о том, что безвозмездно тратит время на безмозглую дамочку, когда в вагончике, его ждет початая бутылка портвейна.

− Но шланги могут порваться? Или протереться? Чтобы натекла лужа?

− Девушка… Сейчас здесь обед, никого нет. Пригоните машину, там и посмотрим.

− Я боюсь садиться за руль. А вдруг я не смогу затормозить? − Марине с трудом удалось придать небывалой дрожи к своему голосу.

− Эх-х-х… Не могут шланги сами по себе порваться, − он слишком демонстративно покачал головой. − Скажите адрес, и я подъеду, осмотрю вашу машину. Возможно, капает только масло. А при таких казусах, машина может приехать своим ходом, понятно?

− Нет. Вы мне ответьте, если шланги порвутся, я могу попасть в аварию?

− Ух-х-х… − У механика явно был большой запас возгласов. И это, весьма остро обнажало его небывалую печаль из-за такой нудной посетительницы, да еще в обеденное время. − Девушка, я вам так скажу. Я всегда говорил своим детям и еще раз повторяю, перед тем как сесть в машину, нужно ее обойти со всех сторон и заглянуть под низ.

Он начал трясти указательным пальцем, как на уроке в младших классах. Наверное, этот совет он уже не раз давал всем посетителям автомастерской, именно в таком поучительном тоне.

− Вы что? − Уже искренне возмутилась Марина. − Вот мне делать нечего, как ходить вокруг машины, как у елки. Я села и поехала, а смотрят вот пусть такие специалисты, как вы.

И она пальцем ткнула ему в грудь. Этот, любящий нравоучения механик, начал ее раздражать.

− Вы хотите сказать, что не было случаев аварий по причине дефекта тормозного шланга? − не унималась она.

− Было и есть. Их множество. Шланг может лопнуть и по всей длине, и в местах соединения. − Указательный палец опять начал трястись перед Марининым носом. − Если вы сами обнаружили, что шланг поврежден, можно доехать до сервиса. Но очень осторожно, с ручником и тормозить двигателем. И это возможно только опытным водителям. Вы опытный водитель? Иначе каюк, − Он провел ладонью по горлу и громко сглотнул.

Марина по инерции тоже сглотнула и в сотый раз пожалела, что так и не освоила вождение. И теперь, благодаря своей безграмотности, выглядит если не глупо, то очень подозрительно. Он полезла в сумку и достала 500 рублей.

− Я вам так благодарна за потраченное время. Вы не ответите мне на последний вопрос, − она ненароком махнула купюрой перед его носом. У пьяного механика глаза на мгновение приобрели некоторый смысл, и он снова громко сглотнул. − Не покажите, где они расположены, чтобы я сама могла определить, что откуда капает?

− Зачем это вам? − Начал он недовольно тянуть, но, когда увидел, что купюра вот-вот скроется обратно в ее сумке, сразу предложил. − Ну ладно, учение свет, а не учение тьма.

И, довольный своим умным изречением, он повернулся и направился по крупному гравию, к огромным железным воротам, что вели внутрь большого строения. Марина с жалостью посмотрела на свои туфли и обреченно пошла за ним.

Тормозные шланги он показал, но помимо этого начал показывать всю тормозную систему и поддон, откуда может капать масло. Марина, стояла под машиной, висящей на подъемнике, и совсем его не слушала. Она понимала одно. Если резать и придется, то она понятия не имеет, как сделать это, чтобы было незаметно.

− Скажите, − она бесцеремонно прервала его углубленный рассказ о прокладках, − могли мне шланги специально повредить?

− Повредить умышленно все возможно. Но кому придет в голову их повреждать? Чего вы так боитесь? У вас есть лампочки на щитке, смотрите внимательнее. Если они горят, значит, они говорят, − он, довольный своей рифмой, крякнул и продолжил. − Вам не нужно ничего смотреть и бояться, когда есть грамотные люди, специалисты. Например, такой специалист перед вами.

− Вы сразу можете найти причину неисправности?

− А то. Я этим делом более тридцати лет занимаюсь. Я тут на хорошем счету, можете не сомневаться.

− Да, уж. Я вижу, − Марина окинула грязное помещение автосервиса невеселым взглядом и отдала ему купюру.

Он быстрым движением сунул ее в карман и довольно протянул.

− Ну что? Осмотрим вашу машинку? Я всегда к вашим услугам, только свисните.

Марина кивнула головой и пошла от него прочь.

«Будем надеяться, что после очередной порции алкоголя, он напрочь забудет о странной посетительнице, то есть обо мне», − мрачно думала она.

− Девушка…

Марина круто обернулась и вопросительно подняла одну бровь.

− Вызывайте механика, если что не нравится.

Он уже ушел, а Марина все стояла и обдумывала его последние слова. Конечно, слабо верится в то, что они, вдвоем с Танькой, могли самостоятельно повредить что-то в автомобиле. Какие-то лампочки, вообще, поставили ее в тупик. Об этом, ни Марина, ни Танька, как-то не задумывались. Почему они решили, что пройдет все легко и гладко, а главное, что будет все просто и быстро? Что, если они допустят ошибку и уличат себя? Марина, на мгновение, похолодела. Почему-то, о последствиях, что могли стать реальным тюремным заключением, она совсем не думала. Ее больше удручала внутренняя борьба со своей совестью и последующим саморазрушением, от дальнейшего чувства вины. А вот о наказании, как таковом, она никогда особо не задумывалась.

Марина медленно пошла к остановке, но снова остановилась, не в силах прервать большой поток мыслей, которые вскипали у нее в голове. Как только она приняла решение об устранении Антона, то сразу отчетливо стала представлять себе дальнейшую и общую жизнь со Славкой. Она запрещала себе думать, какой ценой, этого добьется, лишь заставляла себя идти дальше, ради облачной, но, такой желанной и близкой мечты. Главный страх, что Марина испытала в данный момент, это не разоблачение и даже не тюрьма, а потеря любимого человека. Она ясно понимала, что как только Славке станет известно о Маринином замысле, то навсегда потеряет его. Она перестанет ассоциироваться у него с нерешительным, беспомощным и слабым существом, которого он всегда знал, а предстанет перед ним коварной, жестокой и расчетливой, а главное совсем незнакомой и совсем чужой.

Марина села в автобус и задумчиво посмотрела в окно.

«Надо ехать к Таньке на работу и все ей рассказать», − решила она. − «Танька обязательно что-нибудь придумает. У нее всегда холодная голова и трезвый ум, не то, что у меня, особенно, в стрессовых ситуациях».

Небольшая фотостудия, с синими стеклами в пластиковых пакетах, белоснежными железными жалюзи и яркой вывеской, находилась сразу за остановкой. Поэтому Марина, когда сошла с автобуса, сделала всего пару шагов, и уже быстро поднималась по серым фаянсовым ступенькам. В маленьком фойе, задрапированном красной бархатной материей, где ярким пятном висела большая хрустальная люстра, не было ни одной души. Стойка администратора была пуста, поэтому, Марина, прямиком направилась к двери, где висела табличка «Посторонним вход запрещен».

Танька сидела за своим компьютером и жевала огромный бутерброд. Свои ноги она закинула на стол и, при входе, Марине бросились в глаза подошвы ее стоптанных туфель, а потом аккуратная копна Танькиной головы.

От внезапно ворвавшейся в комнату, девушки, Танька испуганно согнула ноги, чтобы спрятать их за стол, но узнав Марину, деланно рассмеялась.

− Что вы мадам, так стоптали свои туфеля? − Спросила невинно Марина, стараясь не замечать ее смущение.

− Да все не могу с ними расстаться. Они такие удобные, − быстро совладела с собой Танька. − Для работы сойдут.

− Да не оправдывайся, я же шучу, − примирительно сказала Марина.

Она обошла ее стол и присела рядом на мягкий стульчик. Танька ноги все же убрала и завернула недоеденный бутерброд обратно в хрустящую бумагу. Марина рассеяно следила за ее жестами и ждала, когда она будет готова ее слушать.

− Ты оттуда? − спросила наконец Танька и посмотрела на Марину.

− Да. И сразу к тебе. Я совсем запуталась…

− Что еще? Мужик что-то заподозрил? − перебила ее Танька.

− Нет, все нормально. Он, наоборот, многое рассказал…

− Ты очки снимала? Он не запомнил тебя? − снова перебила ее Танька.

− Не думаю, − задумалась Марина, − он был не трезв, и вопросы его не насторожили. Хотя…

− Что?

− Я ему дала деньги, как бы это не послужило зацепкой в его памяти.

− Плохо дело. Лишние свидетели ни к чему. А без денег никак нельзя было?

− Только так я могла его растормошить. Он или заснул бы на моих глазах, или послал бы меня. Одно из двух.

− Другого выхода не было. Пришлось рискнуть, задавая такие вопросы. Будем надеяться, что ты у него сотрешься с памяти со временем.

Танька порылась в ящике стола и достала сигареты.

− Пойдем к задней двери, там у нас курилка.

Они встали и по очереди прошли по узкому коридору, который вел к маленькой площадке перед большой железной дверью. Курилка оказалось настолько тесной, что Марина ногой сбила стеклянную банку, служившей своеобразной пепельницей. Тихонько прыснув, Танька поставила банку на место и прикурила сигарету. Хотя им было очень тесно, но зато они могли разговаривать, не боясь быть подслушанными, так как место было всего для двоих и узкий коридорчик оттуда, полностью просматривался.

− Что он тебе рассказал? Все, как мы думали?

− Не совсем. Там все намного сложно. Почему ты предполагала, что шлангов всего два?

− А сколько?

− Четыре! − Марина прикурила сигарету и жадно затянулась.

− Черт, это все осложняет. По пути на работу, я зашла в магазин автозапчастей и попросила мне показать тормозные шланги, − вполголоса сказала Танька. − Они на редкость оказались прочными и совсем не такие, как я себе представляла.

− Да, я тоже видела. Ты их ощупала?

− Да, они были ужасно твердые. Не представляю, как, такие, резать.

− Условия будут экстремальные. В темноте и лежа под машиной. Нужно взять самый острый нож.

− Нужно сначала их нащупать, чтобы не отрезать, что-то другое, отчего машина, вообще, не заведется. Да и обойдемся ли мы ножом?

Марина язвительно усмехнулась.

− А что брать? Напильник? Попробуем для начала ножом. Нам надо создать видимость естественного повреждения. Придется не просто резать, а именно повреждать. Если что-то не получится, торопиться не будем, лучше отложим на следующий раз.

− И какие резать? Сразу все?

− Вроде нет, − неуверенно сказала Марина. − Достаточного одного порванного шланга и за сохранность машины можно не ручаться.

− Здорово. А где лучше резать? Какой выбрать шланг из всех? Там есть самый главный шланг?

− На вряд ли. Он что-то пытался мне показать, но они были абсолютно одинаковыми.

Танька с Мариной, долго смотрели друг на друга, абсолютно не понимая, во что они ввязываются, но каждая, остро чувствовала легкое беспокойство.

− Ладно, на месте разберемся. Осталось дело за малым. Выбрать подходящее время и разрезать этот чертов шланг, − Танька кинула окурок в банку.

− Может просто надрезать? − предложила Марина и ее окурок тоже полетел в стеклянную пепельницу. − Тормозная жидкость все равно вытечет.

− И долго ждать придется?

− Если бы я знала. Будем каждый день сидеть как на пороховой бочке, − про лампочку на приборном щитке, Марина благополучно забыла.

− Слушай, а может киллера наймем? − встрепенулась Танька, − с его-то деньгами это не проблема.

− Ага, закажем его, за его же деньги. − Марина начала нервно смеяться.

− Ему будет уже все-равно. − Танька буднично махнула рукой.

− И где ты найдешь киллера? Объявление дашь? − у Марины во рту, после сигареты, появился горький привкус.

Танька задумалась. Марина закурила снова и сказала, разгоняя нависший дым.

− Чем меньше знает людей про этот сговор, тем больше у нас шансов выйти сухими из воды.

− Ты права, но мысль была неплохая. Ты платишь, а всю работу за тебя делает другой человек. Тебе только остается сыграть удивление и скорбь.

− Надо самим сделать так, чтобы минимально участвовать в этом, − у Марины язык не поворачивался сказать слово убийство, − э.., деле.

− Придумаем. Знаешь же, что одна голова хорошо, а две лучше, − заметила Танька и они обе замолчали.

В узком коридорчике появилась чья-то фигура и девушки переглянулись. Подошел долговязый парень, который работал студии фотографом и попросил у них зажигалку. Спешно распрощавшись с Танькой, Марина протиснулась вдоль стены и прошла в фойе. Там она кивнула появившемуся администратору и вышла на улицу.

Она чувствовала некую дрожь в конечностях, когда возвращалась домой. Если у них ничего не получится, если они все-таки допустят хоть одну ошибку, то перед тем, как она попадет в тюрьму, ее сначала сотрет в порошок отец Антона. Но и это ее мало заботило. Валерия Семеновича, она не боялась. Все дело в том, что на тот момент, обо всем этом уже узнает Славка. А это серьезнее, чем обычный взбесившийся старик. Славкино презрение она вынести не сможет, она вытерпит все что угодно его ненависть, эгоизм, но только не презрение. Да. Торопиться нельзя! Это всегда риск. Надо ждать подходящего случая. Антон каждый день уезжает на машине и приезжает довольно поздно. В выходные он тоже уезжает, но не так рано, зато возвращается не так поздно. Получается, машина всегда на ходу, а это им только на руку.

«Надо с Танькой основательно все продумать», − подумала Марина, подходя к своему подъезду. − «Как никак, вдвоем заварили эту кашу, пусть обдумает, как поступить, нужно же ей отрабатывать свои денежки».

На скамейке, как обычно, сидели знакомые старушки, но она только поздоровалась с ними, не собираясь останавливаться. Ей удалось настолько глубоко уйти в свои мысли, что не сразу расслышала свое имя.

− Марина! Марина! Мы тебя зовем, ты, что не слышишь?

Марина испуганно вздрогнула и обернулась. Она настолько глубоко ушла в свои рассуждения, что этот громкий отклик показался ей разоблачением всех ее тайных умыслов.

Бабки на скамейке востро смотрели на нее, а она чувствовала, как грудь разрывает барабанная дробь испуганного сердца.

− Ты где ходишь? У тебя гости, а тебя нет и нет. Заждались, наверное.

Это сказала всезнающая Анна Ильинична. Она горделиво улыбнулась, так как выдала растерянной Марине новость, о которой та не знала и теперь чувствовала себя центром внимания в их маленьком дворе. По улыбке хитрой старушки, стало понятно, что главной темой сегодняшнего общения дворовых бабок стала именно эта новость. Все разом замолкли и на Марину уставились пять пар оценивающих глаз.

− Какие гости? − Спросила вдруг пересохшим голосом Марина.

У нее от страха внутри все похолодело, и она явно ощутила всю тяжесть своих внутренних органов.

«Нет! Только не это», − кричал ее внутренний голос. – «Неужели он пришел? Славка, зачем? Зачем? Зачем ты поторопился? Мне надо было совсем немного времени. Я сама все улажу, и мы бы вместе перевернули новую страницу нашей жизни».

Эти мысли молниеносно пронеслись у нее в голове, топча весь ее разум, отчего она готова была разрыдаться у всех на глазах.

− А ты иди и посмотри, что за гость, − хитро произнесла противная бабка. − Его привез твой муж. И они уже несколько раз выходили на балкон. Наверное, тебя высматривали.

Марина уже мысленно ненавидела и проклинала Анну Ильиничну, за раздутую комедию, что та устроила на пустом месте.

− Спасибо, − на автомате произнесла Марина, ей было наплевать, что бабки были озадачены переменой ее лица от услышанной новости и медленно побрела к двери, как каторжник на виселицу.

− Иди, иди, − хором ответили бабки, провожая ее глазами.

Как только за ней захлопнулась тяжелая дверь подъезда, Марина остановилась и глубоко вздохнула. Она прижалась затылком к холодной железной двери и из глаз брызнули слезы. Обессилено закрыла глаза, торопливо вытерла щеки, и стала глубоко и часто дышать.

«Что же это получается? Славка там? Его привез Антон? Значит, он его сам нашел. Только как? И почему он его привез в их квартиру? Для очной ставки? А если он уже узнал про деньги?» − Марина тихо охнула и закусила губу. − «Для чего они встретились? Ведь ясно, что разговора у них не получится. Если Антон и готов обсудить все словесно и интеллигентно, то Славке проще ударить Антона, чем слушать его. Он и так зол на него до сих пор».

Марина открыла глаза и обреченно положила руку на перила.

«Они там оба, наверху, в квартире. Ждут меня. Значит сейчас решиться моя судьба», − и она медленно начала подниматься.

Когда ее нога встала на последнюю ступеньку, дверь квартиры открылась, и появился улыбающийся Антон. Марина недоуменно вскинула брови и нерешительно остановилась, он взял ее за руку, обнял за талию, и они вместе вошли в квартиру.

Перед ней, стоя в тапках Антона, на вишневом ковре, стоял и улыбался ее свёкр, который сразу же обнял ее, как только она переступила порог.

− Красавица, какая стала, нет слов.

Ай да, Анна Ильинична, ай да старая корова. Теперь Марина поняла ее заговорщицкий взгляд. Несомненно, Антон представил, этим бабкам, своего отца. А как же иначе? Мимо них мышь не проскочит, не представившись.

− Ой, так неожиданно, − пробормотала Марина, находясь в полной растерянности. Она смущенно поняла, что ее откровенно рассматривают, но все, же нашла в себе силы, окинуть взглядом мужскую обувь в прихожей. Кроме незнакомой, единственной! пары ботинок, она ничего не заметила. Еле сдерживая вздох облегчения, она мысленно возликовала. Славки не было, а значит, ее мечтам, все же суждено было осуществиться.

Марина еще находилась в легком шоке, поэтому позволила поцеловать себя Антону и дать ему возможность, снять с себя куртку.

− Какая ты взрослая стала, − все оглядывал ее свекор с легкой улыбкой. − И такая же худющая.

Он погрозил шутливо пальцем, Марина улыбнулась в ответ и посмотрела на Антона. Он, поддерживая под локоть отца, провел его на кухню, а она задержалась в коридоре и отдернула перед зеркалом кофточку.

«Намекает на то, что я курю,» − констатировала про себя Марина жест свекра. Потом она пожала плечами и вошла на кухню.

Стол ломился от количества разнообразной еды. Что-то подобное она ожидала увидеть, но такого размаха не рассчитала. Помимо алкогольных напитков, которых Марина насчитала 6 видов, было наставлено несколько салатов и много холодной закуски. Все, несомненно, было заказано из дорогого ресторана и видимо отец с сыном решили обойтись без горячей еды.

− Ты голодна? − спросил Антон. Он уже выдвинул стул для нее, рядом с собой.

− Садись, Марина, выпьем за встречу. Давно не виделись и я, сейчас, несказанно рад, находясь здесь, с вами, − воскликнул Валерий Семенович.

Марина, не хотя села на предложенный стул и снова натянуто улыбнулась.

Надо сказать, к своему свекру, Марина, относилась неплохо. Валерий Семенович всегда был дружелюбен с ней и ей приходилось отвечать тем же. Он, хотя и отнесся, к их с Антоном браку с полной серьезностью, но никогда не намекал о том, что хочет внуков, за что Марина была ему благодарна от всей души.

Она не встречалась со своим свекром уже лет пять, так как он уже давно жил на два дома, то в Испании, то в Эмиратах. Но даже при этом умудрялся в полном объеме руководить всем своим бизнесом, находившимся в России. Антон, который стоял у руководства в одной из отцовских фирм, часто по делам летал на встречи с ним. Последняя их встреча была примерно около года назад, которая проходила в одном из отелей морского побережья. Антон звал ее с собой, как помнила Марина, но она тогда твердо отказалась от заманчивого пляжного отдыха, предпочитая остаться одной, в дождливом, хмуром городке, чем видеть своего мужа, каждую минуту, рядом с собой.

Тогда его хватило только на сутки. Проведя всего одну ночь в пустой квартире, Марина с ужасом обнаружила, что ее запланированные каникулы на несколько дней, закончились, не успевши даже начаться.

Марина искоса взглянула на Антона, когда он положил руку на ее пальцы и спросил, что ей налить.

− Шампанское, сегодня только шампанское, − вскричал Валерий Семенович и сам подхватил бутылку, чтобы наполнить Маринин фужер.

− За приезд! Очень вам рады, − торжественно сказала Марина освобождая свои пальцы из под руки Антона, чтобы взять свой бокал. Они разом чокнулись, но она и Антон, сделали всего по паре глотков.

− Красота, Мариночка, красота! Никакие курорты не сравнятся с русской природой. Я, как вышел из аэропорта, прислонился к березе, сразу почувствовал себя другим человеком. Здесь, я дома! Этот запах, опьянил меня. Запах листвы, сырой коры, мокрой травы, что-то такое неуловимое родное, идущее корнями из детства, − восклицал Валерий Семенович, которому шампанское уже ударило в голову. − Я так бы хотел насладиться своим пребыванием на родине, жаль, что я здесь буду, с вами, так мало. Я ужасно соскучился и безумно рад, что смог заскочить, но не могу задержаться. Дела, дела, дела…

− Мы тоже рады, отец. Ты нам устроил приятный сюрприз, − ответил за двоих Антон. На счет сюрприза, Марина была согласна, только не сказала, бы, что он приятный, потому что он был просто ужасным.

Они снова чокнулись и теперь, Марина, выпила полный бокал. У нее настолько пересохло в горле, что она даже не заметила сладкого, покалывающего язык ароматного напитка.

− Как ты Марина сама? Как самочувствие? Дожди порядком надоели?

− Не плохо. Спасибо, Валерий Семенович. А дожди мне даже нравятся. Я люблю такую погоду.

− Марине нравится ненастная погода, с ливнем, грозой и молнией, − согласился Антон. − Она видит в дождях и в сырости, что-то возвышенное, поэтическое, чего мне до сих пор не удалось увидеть.

− Я тоже скучаю по сырой русской земле, но, когда солнышко ласково греет, чувствуешь, что ничего больше уже и не надо. Так сын?

− Ты же знаешь, что я любитель солнечных ванн, − засмеялся Антон.

− Так вы загораете? Всегда мечтала, стать шоколадной, − Марина мечтательно улыбнулась.

− Загар уже прилип ко мне навечно. А вот на счет тебя не соглашусь. Тебе идет матовая бледность. Ты как барышня, чеховских времен, хрупкая и белая, как фарфор. Излишняя бледность, на фоне которой, серые глаза, кажутся иллюминаторами-проводниками на огромное море. Я вполне понимаю своего сына.

Марина рассмеялась. Ей понравился завуалированный комплимент свекра, только упоминание в нем Антона, было как оскомина.

Когда бокалы снова наполнили, Антон встал. Марина рассеяно слушала, слова благодарности и уважения сына к отцу и немного взгрустнула.

Валерий Семенович заметно постарел, заметила она, но еще держится бодро и уверенно. Этот, чрезвычайно высокий человек, и не только в плане роста, был очень авторитетным и влиятельным, в глазах Антона. Марина же видела, уставшего старика, который в силу своего характера, был очень требовательным и настойчивым. Понятно, в кого пошел Антон своим упрямством и упорством, эти черты характера, он все же перенял у отца.

Марина не знала, есть ли кто-то у Валерия Семеновича, в качестве подруги, так как Антон, никогда не обсуждал с ней эту тему, но принимая тот факт, что свекор, был щедр на комплименты, можно было предположить и о его молодой спутнице жизни. Супруга Валерия Семеновича умерла еще в молодом возрасте, от отека легких. Тогда, отец Антона, еще не занимался бизнесом, а был простым главным инженером в их маленьком, нефтяном городке. Именно, смерть жены послужила толчком к перемене места работы и стремительному подъему в финансовом плане. Ведь, чтобы забыться, Валерий Семенович, дневал и ночевал у себя в офисе, оставив Антона на попечение своей матери. Надо отдать должное отцу, благодаря своим стараниям, Антон очень рано познал многие прелести благополучной жизни, но это его, совсем не испортило и не превратило в избалованного и капризного ребенка. Он рос самостоятельным и ответственным мальчиком, что даже после кончины бабушки, он не потерялся в кругу своих беззаботных сверстников, а начал рано трудиться под началом своего отца.

− Я обещаю вам ребята. Как только закончится вся суета по новому контракту, обязательно махнем куда-нибудь в теплые края. Если вы, конечно, сами не захотите, с молодежью… или одни…

− Что вы, Валерий Семенович, какая молодежь. Нам и с вами интересно проводить время, − легко проговорила Марина те слова, которые так ждал от нее свекор. Но это получилось настолько фальшиво, что ей даже стало стыдно. Однако, никто ничего не заметил, по широкой улыбке свекра, Марина поняла, что выпитое шампанское еще больше пьянило его.

− Какая ты добрая Марина. И хозяйка ты отменная. Чистота и порядок у тебя в квартире. Только вот холодильник меня совсем не порадовал, − он снова шутя погрозил ей пальцем. Ничего интересного я в нем так и не нашел.

Марина кисло улыбнулась этому замечанию, даже не собираясь, что-то возражать по этому поводу, но на выручку пришел Антон. Он положил руку на спинку ее стула и повернувшись к ней, в пол оборота, произнес.

− Мы с Мариной в последнее время ужинаем в ресторанах. Холодильник давно пора разгрузить.

Он посмотрел на Марину своими ярко-синими глазами и она, в который раз подумала, что глаза у Антона совсем не отцовские.

− Поддерживаю эту идею. Нет ничего лучше, чем совместные времяпровождения, − воскликнул Валерий Семенович и надкусил хрустящий хлебец.

Марина положила себе салат, больше для того, чтобы занять свои руки, чем от чувства голода. Она с такой силой вцепилась в вилку, что готова была ее сломать в безмолвной ярости. Невыносимо было играть примерную жену перед свекром, который так подчеркнуто трепетно относился к основам семейной жизни. Он ошибочно считал, что сын успешен в работе и счастлив с любимой женщиной. Если с первым определением еще можно было согласиться, то со вторым можно и поспорить. Будь, Валерий Семеныч, сейчас трезвее, он возможно бы заметил некую натянутость в отношениях Антона и Марины и легкое напряжение в их общении за столом. Но нет. Он был рад встрече с сыном, русской речи и холодному,промозглому вечеру за окном.

Они сидели еще с час, Марина рассеяно слушала, разговор сына и отца о делах, изредка отвечала на вопросы и потягивала шампанское из бокала.

− А где ваш багаж, Валерий Семенович? − спросила Марина, пробуя новый и удивительно вкусный салат. Она даже поковыряла в нем вилкой, пытаясь распознать ингредиенты.

− Оставил в камере хранения, − махнул рукой свекор. − Взял с собой только сумку с ванными принадлежностями. Я ведь надеюсь, что вы мне постелите, а не выгоните ночевать в гостиницу.

Он рассмеялся и взглянул на свои часы.

− Я бы не отказался сейчас прилечь. Что-то тяжело переношу разницу во времени. Да и Денисов утомил меня сегодня.

«Пить меньше надо», − подумала про себя Марина, но улыбнулась и сказала:

− Валерий Семенович, вы же знаете, вам всегда рады в этом доме.

Она отпила еще пару глотков шампанского и добавила.

− Сейчас постелю, отдохнете.

− Да-да, Марина. Будь добра. − сказал совсем уже охмелевший Валерий Семенович.

Марина прошла в комнату Антона, достала из шкафа чистое постельное белье и аккуратно сложила золотистое покрывало с кровати. Антонова простынь, была идеально растянута на матраце, но она безжалостно ее сдернула и сложила в ящик, потом постелила другую и немного приоткрыла форточку.

Спать свекор будет в этой комнате, а значит, Антону придется провести ночь у нее. Марина согласна была и на это, только бы не объяснять Валерию Семеновичу о непростых и запутанных отношений между ней и его сыном.

Пока Марина находилась в комнате, до нее долетали отрывки тихого и ненавязчивого разговора из кухни. Она не спешила выходить из комнаты, засунула руки в карман, как только почувствовала нетерпеливое дрожание пальцев, от жгучего желания закурить, и рассеяно осмотрелась. Безупречный порядок, лишь на диванчике лежал небрежно брошенный пиджак Антона, а на полу лежал его портфель. Она медленно подошла, прислушиваясь к отрывкам фраз, вытянутым носком ноги выровняла портфель, чтобы он лежал строго по линии паркета, немного постояла, собираясь с силой воли и вышла из комнаты.

− Я так сегодня закрутился с Денисовым, совсем забыл о времени. А организм настойчиво напоминает о положенных часах ночного отдыха, − услышала она голос свекра, когда входила на кухню.

− Сейчас отдохнешь, выспишься, − ответил ему Антон.

− Я встаю рано, − обратился Валерий Семенович к Марине. − Но ты не беспокойся, кофе я себе сам сварю.

− Отец. Я тоже встану и отвезу тебя в аэропорт.

− У вас так рано самолет? − подала голос Марина.

− Да, Мариночка, к сожалению, мне, позже улететь, дела не позволят.

− Тогда можете идти отдыхать. Я постелила.

− Ой, спасибо, огромное. Я, просто, валюсь с ног, − обрадовался свекор.

С помощью сына он встал из-за стола и неуверенной поступью ушел в комнату.

Марина достала свои сигареты и вышла на балкон. Настроение было паршивое, приезд Валерия Семеновича, выбил ее из колеи. Его появление, словно ненавязчиво, но обжигающе напомнило, что у Антона, где-то с тыла, существует некая пристань, где его всегда будут любить и ждать. Где он нужен и где о нем помнят. И она не вправе вмешиваться в то, что природой дано человеку. Марину будто отбросили назад, на несколько дней, и она снова была на распутье нелегкого выбора после такого, казалось, тяжелого, но уже принятого решения. Могла ли она руководить чужой жизнью, так безрассудно и наивно? Могла ли она, вообще, принять такую мысль, не посчитав нужным, выбросить ее из головы и ужаснуться себе?

Она швырнула сигарету, поежилась и покинула балкон. Антон уже сложил всю посуду в посудомоечную машину и теперь, складывал нетронутые закуски на тарелки, чтобы убрать в холодильник. Марина прижалась плечом к косяку и равнодушно наблюдала за ним.

− Ты не против, если я пересижу ночь в твоей комнате? − Спросил Антон, оглядываясь на нее.

Она безразлично пожала плечами и прошла в свою комнату.

Что же, продолжаем играть в счастливую семью. Черт бы тебя побрал, дорогой Валерий Семенович, угораздило же тебя явиться так несвоевременно.

Она швырнула подушку и плед на диван, пнула попавшийся под ногу комнатный тапочек. Расстилать свою постель она не стала, и решила, что не будет также раздеваться.

Когда в комнату, еле слышно стукнул Антон, Марина сидела на постели, прислонившись к стене и держала на коленях свою подушку. Не дождавшись ответа, Антон тихо вошел в комнату и остановился.

− Марина, − тихо позвал он ее. − Ты слышишь?

Она промолчала. Скоро его глаза привыкнут к темноте, и он сам увидит ее на фоне белой стены. Это, пожалуй, было, самым худшим испытанием ее коварного умысла. Провести ночь, с потенциальной жертвой, которого она приговорила, было для нее сильным испытанием. Она чувствовала себя беспощадной жрицей, которая могла или отменить этот приговор, или насладиться наивным незнанием жертвы.

− Марина, я хочу поговорить с тобой, − он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

− Антон, я устала. Это не может подождать?

− В принципе может. Только я не думаю, что еще может выпасть случай, когда мы вот так, вынужденно, останемся вдвоем.

«Что ты болтаешь? Мы и так каждый вечер вдвоем по принуждению. Говори – не хочу!» − раздраженно подумала Марина.

− Что-то о твоем отце?

− Нет, − он замялся. − Дело не в нем.

Он замолчал, глаза его стали привыкать к темноте, и он медленно двинулся к ее кровати.

− Там есть стул, можешь присесть, − остановила его Марина.

Он покорно сел на ее стульчик, который стоял у трюмо и свесил голову. Марина все явственнее различала контуры его головы и опущенных плеч, в светлой рубашке.

− Сегодня, такой прекрасный вечер, − сказал он после долго молчания. − Приехал отец… Теперь вот я, сижу в твоей комнате, и разговариваю с тобой…

Он снова замолчал и Марина, в наступившей тишине, стала различать гудки автомобилей, проносившихся под окном ее спальни.

− Марина, может отец прав? Может нам уехать куда-нибудь отдохнуть? Может ты устала от городской суеты?

Ну, нет. Только не сейчас! Конечно, когда все кончится, я с удовольствием поеду куда-нибудь и может даже не одна. Но только не сейчас… И не с тобой…

− Нет, я не устала.

− Не хочешь на море?

− Нет, не хочу.

− А как же желание стать шоколадкой? − она почувствовала, как он улыбается, произнося эту фразу.

− Нет.

− Может не на море, а еще куда-нибудь?

− Туда тоже не хочу.

Он замолчал, озадаченный ее однотипными ответами, потом тихо спросил:

− Не хочешь говорить?

− Антон, я устала. Это все у тебя?

Марина тоже поняла, что ее ответы были лишены логики, но лишь слегка усмехнулась про себя. Она не задумывалась над тем, что говорит, и теперь, он легко мог догадаться, что она старается просто на просто избавиться от его общения. Антон, конечно же это понял, поэтому опять надолго замолчал. Наступила напряженная атмосфера и Марина с грустью поняла, насколько ее сильно тяготило его присутствие.

«Жили, худо, но не бедно, пусть не как все обычные пары, но умудрились остаться в браке и под одной крышей, столько лет. Ан, нет, все напрасно. Пусть, хоть он один и старался, это все равно не помогло. С этим браком давно нужно было заканчивать. Мы обречены на расставание. Я вот задаюсь уже не в первый раз вопросом, смогла ли я, самостоятельно, уйти от Антона? Проявить силу и уйти от него? Уехать, выйти замуж и поменять фамилию? Чтобы он никогда не нашел меня? Нет! Не смогла бы. Если бы все текло, как раньше, даже страшно представить, что было бы, если я исчезла из города. С каким страхом жить, пугаясь любого дверного звонка, любой тени на улице? Нет! Не хватило бы решительности».

Марина искоса посмотрела на фигуру Антона и почувствовала нарастающее отвращение к нему.

«Сейчас, все по-другому. Сейчас, понимаю, что да, я смогу. В данный момент, я смогу сбежать от него. Оставаться с ним, после всего, что случилось, уже вне моих сил. Пусть даже исчезнет Славка, Танька не захочет денег, я все равно сбегу от него».

Марина снова взглянула на Антона и вздрогнула, когда встретилась с ним взглядом. В темноте, с еле различимыми контурами, она видела его голову и отчетливо ощутила на себе его взгляд.

«Что будет потом, когда он найдет меня? Снова, каждый день натыкаться на него, не открывать ему двери и бояться выйти из дома? Выйти замуж за первого встречного- поперечного? Отстанет ли тогда он от меня? Может быть. Но если этот встречный не будет Славкой. Тогда, даже страшно представить, что будет».

Марина закусила губу, отвернулась, но еще чувствовала его взгляд на себе.

«Спасибо судьбе за Славкино возвращение и за подарок, в лице жадной Таньки. Денег, она немало получит, в случае нашего удачного плана. Ну и пусть. Это даже лучше. Не останусь ей обязанной. Мы будем в полном расчете. А что до Антоновой жизни… Вот, он сидит напротив меня, смотрит, а мне невыносимо это терпеть, это так сильно давит, что хочется бежать сломя голову и не разбирая дороги».

Марину передернуло, и она взглянула на Антона даже с жалостью.

«Нет, он не избавиться от своей мании. У нас никогда не получится гармоничной пары. Он до конца жизни будет страдать, даже если я, просто уйду от него».

− Как давно я не сидел с тобой и просто молчал, − подал голос Антон. − Как мне этого не хватает. Молчать вдвоем.

Марина устало закрыла глаза и оперлась затылком о стену.

«Он не звонит так долго, кажется, целая вечность прошла», − подумала она. − «После того позорного побега с его квартиры, он как в воду канул. Может он во мне разочаровался? Может он увидел, что та наивная девчонка давно превратилась в хмурую, уставшую и разочарованную женщину?»

Марина нахмурила лоб, когда ей пришла в голову совсем невеселая мысль.

«Может я что-то не так ему сказала? Но что? Вот черт, не надо ему было давать деньги. Он их взял и исчез в неизвестном направлении. Может другую квартиру нашел, может другую женщину…»

− Марина, может нам ребенка завести? − Внезапно прервал ее мысли Антон.

− Чего? − спросила Марина, до конца, не понимая смысла его слов.

− Я говорю о ребенке. О нашем. О таком маленьком и милом карапузе.

Марина с минуту смотрела на него, не веря в искренность его слов, потом еле процедила.

− О каком ребенке может быть речь, если я прошу тебя со мной расстаться?

− Ты не понимаешь, чего просишь. Марина… Ты никогда не жила одна. Ты не справишься.

− А может, если бы ты дал мне возможность попробовать, я бы справилась?

− Зачем тебе это? − искренне удивился он. − Если у тебя есть я.

− М-м-м… − Марина в бессильной ярости закрыла лицо руками, а потом провела ими против челки.

− Ты что, смеешься надо мной? − простонала она, − я пытаюсь тебе, уже столько времени, донести, что хочу решать все сама. И со всеми трудностями хочу сталкиваться сама. И проблем я хочу, побольше и потруднее, но, чтобы все решать самой. С-а-м-о-й, понимаешь?

− Если ты так хочешь поиграть в бизнес-леди, пожалуйста, я куплю тебе какой-нибудь салон.

− Да не нужно мне ничего! Не хочу я никого играть, я хочу проживать собственную жизнь, так, как захочу я. Жизнь с проблемами, огорчениями, радостями и впечатлениями, разную, но личную, понимаешь, личную.

− Марина, поэтому нам нужен ребенок. Ты посвятишь ему всю себя, у тебя сразу появиться куча проблем и забот.

− Ага, − мрачно сказала Марина, − проблемы, которые будут решаться с твоей помощью.

− Разве это плохо? Почему ты не рада тому, что я снимаю с тебя массу бытовых проблем? Пока у меня это получается, почему бы нам обоим этому не радоваться?

Марина промолчала. Не испытавшая ни одну нагрузку реальной проблемы, она, в данный момент ошибочно считала Антона похитителем ее жизни, и никакие доводы не могли, сейчас, ее разубедить.

− Я разве тебя принуждаю? − его голос опять показался Марине искренним.

− Конечно. Для тебя это новость? Только ты делаешь так все мягко и ненавязчиво, что поступить по-другому, просто не позволяет совесть. Сама потом удивляешься, своему решению, забывая, что это всего лишь, твое умное и тактичное внушение.

− Ты никогда не жаловалась. Мне больно слышать эти слова. Ты, молча, принимала нашу жизнь, таковой, какой она была. Я думал, тебе большего и не надо. Ты же знала, стоит тебе попросить меня о чем-либо, и ты бы, все получила. Ты всегда решала, как тебе жить. Разве я осуждаю тебя за твою комнату, за то, что ты вычеркнула меня из своей жизни? У нас нет семьи как таковой, но мы живем вместе и это, все равно, главное для меня.

− Вот, они ключевые слова. У нас нет семьи. Зачем тогда, вообще, поднимать разговор о ребенке? Мы и так не можем разобраться между собой.

− Я не это имел в виду…

− Какая разница, если так оно и есть, − перебила его Марина. − Лучше пока не поднимать тему об отъезде и ребенке. Еще не время.

− Я не тороплю тебя, но хочу, чтобы ты подумала об этом.

− О чем именно? − мрачно спросила Марина.

− О ребенке, конечно. Я долго думал над этим, и настолько привык к этой мысли, что недоумеваю, как мы раньше жили без него.

− У меня нет материнских инстинктов. Я даже думать не хочу.

− Глупенькая, − он даже привстал с места, чтобы подойти к ней. − Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Он уже присел на край ее кровати и наощупь нашел ее руку, к которой тотчас же припал горячими губами.

− Не проси меня об этом, − твердо произнесла Марина и резко выдернула руку.

− Тогда думай, куда бы ты хотела поехать отдохнуть. Я на работе постараюсь выкроить время для отдыха. Если не получиться, в любом случае ты полетишь одна, а я потом присоединюсь.

Марина уже было открыла рот, чтобы протестовать, но передумала, откинулась на кровать и отвернулась от него. Ее отказ не дал бы никакого эффекта. Антон умел быть достаточно упрямым, вспомнить хотя бы, то, как он к ней настойчиво приходил домой, невзирая на ее постоянные отказы.

Он долго молчал, и Марина уже задремала, когда, услышав то, отчего ее волосы буквально встали дыбом.

− Я чувствую, что что-то не так. Раньше все было ровно. Ты была всецело моей, я знал, все твои мысли и желания. Но сейчас… Что-то изменилось. Ты стала не только задумчивая, ты стала большой загадкой для меня.

Марина молчала, притворяясь спящей, но Антон видимо слышал ее неровное, испуганное дыхание и продолжал тихим голосом.

− Я, долго думал, после нашего разговора. Сначала я думал, что же тебя толкнуло на расставание, ведь раньше ты просто жила, и не стремилась к переменам. Тебе даже понравилась наша поездка к отцу в Испанию, помнишь? Как давно это было… Тогда ты всегда улыбалась, а я снова, как дурак, влюбился в тебя в тот момент заново, но уже по как-то по-другому… Взрослее, что ли… Сильнее, крепче… Я просто понял, что умру от твоей потери, если она случится.

Он снова надолго замолчал. У Марины затекла рука, которую она положила под голову, но боялась даже пошевелиться, обдумывая свои дальнейшие действия.

− Марина, пожалуйста, − он положил свою руку на ее плечо и легонько сжал. − Не бросай меня. Я тебе все равно никуда не отпущу и буду биться за тебя до последнего… Если он думает, что ты опять ему легко достанешься… Он жестко ошибается…

Марина чуть не взвыла от боли в затекшей руке, медленно ее разогнула и села на кровати. Антон убрал свою руку сразу, как только она пошевелилась и теперь смотрел на нее, и она видела его напряженный взгляд, в привыкшей глазами темноте.

Единственным методом снять это напряжение и ослабить его бдительность, позволить ему овладеть собой. Поэтому она не протестовала, когда он приблизил к ней свое лицо и поцеловал.

Марина медленно, под его немигающим взглядом, начала расстегивать кофточку, пуговица за пуговицей, словно оттягивала тот момент, когда почувствует его горячее дыхание на своей шее.

В этот раз не получилось абстрагироваться от происходящего. Она каждым миллиметром своей кожи чувствовала прикосновения его пальцев и губ. Первым мужчиной у нее был Антон и ей не с кем было сравнивать, но она инстинктивно понимала, что он был превосходным любовником, нежным, чувственным и если бы она хоть на грамм испытывала к нему влечение, то испытала бы потрясающее удовольствие от близости с ним.

Но сейчас, ей хотелось разрыдаться оттого, что эти жадные губы совсем не того человека, который столько времени уже не звонил ей и она понятия не имела, где он теперь находится.

Глава 12

Марина еще спала, когда Антон с отцом уехали из дома. Вчера после того, как он ушел в душ, она снова оделась и моментально уснула на своей кровати. Сон был беспокойным, то ли от нервного перенапряжения этой ночью, то ли от тугих джинсов, в которых она провела ночь. Так или иначе, но проснулась она опять с пульсирующей болью в голове.

«Это уже становится нормой», − раздраженно подумала Марина, вытягивая затекшие ноги. Она резко привстала, чтобы кинуть взгляд на диван, потом откинулась на подушку и с громким выдохом приложила руку к голове.

Его нет. Интересно, они уехали уже или нет?

Она прислушалась к тишине, царящей вокруг, и решила, что в квартире все-таки, находится одна.

Она даже не слышала этой ночью, передвижения Антона по комнате. Или настолько крепко спала после шампанского или он не стал спать на диване, как только увидел, что она опять оделась и не расстелила кровать, словно указывала ему на то, что то, что только что было между ними, никогда ничего не будет значить.

Марина даже приподнялась снова, чтобы оценить предполагаемое спальное место Антона. Плед так и валялся на диване, как вчера, когда она его небрежно кинула.

«Он что, провел ночь в кресле?» − Марина даже не заметила, как ее задело такое невольное пренебрежение со стороны Антона, − «Кровать у меня не широкая, вдвоем тесновато будет, учитывая, что в обнимку спать я не позволю. Значит он мог спасть или в зале в кресле, или здесь на диванчике».

Марина так и сидела, сильно нахмурившись, пока ее взгляд не упал на циферблат часов. Семь часов! Танька сейчас уйдет на работу!

Марина кинулась в прихожую и вылетела на лестничную площадку без обуви. Взлетев на этаж выше, она начала настойчиво трезвонить в дверной звонок и одновременно стучать по деревянной двери.

Танька вяло отнеслась к внезапному приходу ранней гостьи. Он докрашивала один глаз, поэтому едва кивнула головой.

− Танька, надо что-то делать, − задыхаясь воскликнула Марина. − Антон что-то чувствует и его подозрения только усиливаются

− Как? Ты что-то ляпнула? − неожиданно зло прошипела Танька.

− Ничего я не ляпнула, − даже обиделась Марина, но тактично умолчала, что у Антона есть веский повод что-то подозревать и без их заговора. Славка, не подозревая даже об этом, не давал им обоим покоя.

− Что он говорит?

− Он хочет, чтобы я уехала, − про ребенка Марина и не собиралась говорить. − И настроен он серьезно. Он что-то подозревает, и хочет увести меня отсюда.

− Так, − озадачена была Танька. − Что он может подозревать?

«Не что, а кого», − пульсировало внутри у Марины, и она схватилась за голову.

− Что с тобой?

− Голова болит, причем постоянно…

− Слушай, сейчас, таким взвинченным поведением, ты только привлекаешь к себе его внимание. Успокойся, дыши ровнее. Иди домой и выпей таблетку. Отдохни, а потом встретимся и все обговорим.

И она снова невозмутимо начала рисовать черную толстую полосу над вторым глазом.

Марина всегда удивлялась такому броскому макияжу своей соседки. С ним, лицо выглядело надменным и целеустремленным, а вот без него, лицо, казалось, принадлежало скромному, милому и стеснительному подростку.

− Ты вправе никуда не ехать. И он не может тебя заставить. Что, ты ребенок что ли? Пожалуйся на что-то, солги или переспи с ним, у мужиков мозги сразу расплавятся.

− М-м-м.., − Марина сползла по стенке и уткнулась в свои ладони.

− Что? Думала будет легко?

− Как что? − Марина чуть не плакала. − Или сейчас, или никогда. Мои силы на исходе, если наше дело отложится, я потом не смогу решиться снова на это, понимаешь? Эта отсрочка сможет послать весь наш план, к чертовой матери.

Танька отвлеклась от своего макияжа и с интересом наблюдала за начинающейся истерикой у Марины.

− Мать, да ты окончательно созрела, − изумилась она. − Раньше, я думала, что ты до конца не понимаешь, во что ввязалась, и как только нужно будет действовать хладнокровно, спасуешь и все испортишь. А сейчас, верю, ты действительно хочешь избавиться от Антона.

Марина не могла смотреть на Таньку, опасаясь, что та прочитает истинную причину в ее глазах. Именно Славка, как приз, маячил где-то вдалеке, маня ее и заставляя слепо делать шаг против своей совести.

− Таня, надо что-то делать, − Марина снова схватилась за голову.

− Стоп, − остановила ее Танька. − Торопиться нельзя, все испортим, нужно заставить его отложить поездку.

− Отложить?

− Да. Надо ввести его в заблуждение. А как иначе ты собираешься остаться? Пойти на скандал? Не будет ли это потом подозрительно? Тебе будут задавать столько вопросов, ты должна будешь с кристально чистой репутацией. Убитая горем жена и ничего более.

− Отложить, − повторила с сомнением Марина.

− Это даже на руку. Ты будешь всем говорить, что вы собирались вместе отдохнуть, ничего не предвещало беды… Ну ты понимаешь, − Танька снова повернулась к зеркалу.

− А что придумать, я уже отказалось? − нахмурилась Марина.

− А это ты уже сама думай. Кто, кроме тебя, твоего мужа лучше знает. Черт, ну все, я опаздываю, как никогда.

Танька схватила сумку и начала лихорадочно обуваться.

− Да, кстати, сделай так, чтобы ваша задержка выглядела естественной и не наводила на ненужные расспросы. Ты что? Босиком? − воскликнула она, наконец заметив Маринины босые ноги на холодной плитке в ее прихожей.

Но Марина отмахнулась и первой выскочила в раскрытую дверь.

− Тапки хоть, мои надень, − окликнула ее Танька, но Марина уже была на своей площадке.

Когда Танька проходила мимо Марининой квартиры, то тихо бросила в приоткрытую дверь.

− Вечером увидимся.

Позже, Марина сидела на кухне и наблюдала, как наступает утро. Комната понемногу приобретала четкие очертания и, сквозь голые ветви, за окном начинал проблескивать белый свет.

«Так дальше не может продолжаться, − думала она. − Я должна выяснить причину его молчания. Он получил не так уж много денег, чтобы пропасть так надолго. Ему сейчас нужно многое. Одежда… Квартира, получше той. Ему будет нужна, минимум, еще одна сумма».

И, Марина, решилась. Нужно ехать к нему и на месте выяснить, куда он пропал и почему не звонит. Она положила в сумку еще несколько сотен долларов, потом тонкую пачку рублей и критически оглядела себя в зеркало. Узкие джинсы, которые были на ней со вчерашнего дня полетели на диван, а вместо них она одела серые леггинсы. После плотного, тугого материала, ей показалось, что на ней воздушная, легкая вата, настолько ей стало свободно и легко. Она сутки мучилась в джинсах и даже не замечала дикого дискомфорта, что они ей причиняли.

«Совсем реальность потеряла. Скоро свихнусь, − констатировала она себе, выходя из дома. − Еще немного, забуду, как умываться и кушать».

Двор, в который она приехала, уже, к удивлению, был чист. Не было ни досок, ни мусора, но самое интересное, она не обнаружила ничего, что отдаленно бы напоминало недавний хлам от ремонта.

Марина с трудом вычислила нужный подъезд и поднялась на второй этаж. Все та же дверь, и все та же тишина, в ответ на ее громкий стук. Марина глупо смотрела на дверь и не могла поверить, что ее приезд оказался напрасным. Она упрямо, с не угасающей надеждой, стучала и стучала в старый наличник двери.

− Ты, дочка, не стучи. Там все равно никто не живет, − неожиданно сказал чей-то голос.

Марина обернулась и увидела бородатого старика, который стоял на верхней лестничной площадке.

− А квартира разве не сдается? − спросила она.

− Сдавалась, − кивнула седая голова. − Но уже давно стоит пустая.

− Насколько давно?

− Да, наверное, с год. Ремонт, надо делать в ней, дочка. И не малый. Поэтому желающих не больно много.

Марина была озадачена, она совсем недавно была в этой квартире, но была ли та обитаема, не могла точно сказать. Старик достал платок, громко высморкался и повернулся, чтобы уйти.

− Подождите, − она решила еще что-нибудь узнать у старика. − Я недавно была здесь, по объявлению, и видела человека, который заходил в эту квартиру…

− Не знаю, − развел руками дед. − Может это был Савельич? По объявлению, говоришь? Вот старый крендель, цивилизованный… Объявления дает…

− А кто это? − ловя каждое слово, спросила Марина.

− Кто-кто, хозяин этой двушки, старый балбес. Он живет через улицу.

− Дайте мне пожалуйста его адрес, − взмолилась Марина. − Мне очень надо.

− Эх-х, − почесал в голове старик и стал медленно спускаться. − Адрес не скажу, но показать-покажу. Это недалеко, найдешь.

Он прошел мимо нее и продолжил спускаться по ступенькам. Марина пошла за ним, бросив последний умоляющий взгляд на молчаливую дверь в черном дерматине.

Савельич и вправду жил недалеко, Марина без труда угадала девятиэтажку, спрятанную между гаражами и большим торговым центром. Старик жил на последнем этаже, с подселением и она с трудом пробиралась сквозь коробки, ящики и старые ржавые велосипеды по узкому коридору. В квартире, куда ее впустили, стоял кислый запах и дым от крепких папирос. Мимо прошла старуха, с клюкой и подозрительно впилась глазами на Маринины руки, сжимающие крепко свою сумочку. Ее взгляд означал одно, старуха следила за тем, чтобы незваная гостья не утащила чего-либо с захламленного коридора. Марина опасливо посмотрела ей вслед и содрогнулась от ее безумного немигающего взгляда. Совсем рядом раздался детский плач и в коридор выпрыгнула, Марина даже не заметила откуда, молодая бойкая девушка.

− Вы кого ждете? − весело спросила она, развинчивая от бутылочки соску.

− Савельича, − ответила Марина.

Девушка ловко подскочила к двери, покрытой желтой, некогда белой, краской и громко стукнула. Потом, она так же быстро исчезла в кухне, где зашумела вода в раковине.

Дверь, куда она стукнула, открылась и перед Мариной появилось косматое чудовище. Старик был настолько обросшим и запущенным, что отлично вписывался в эту тесную, захламленную коммуналку.

− Чего надо? − грозно выкрикнул Савельич, не выходя из комнаты.

Марина сначала оробела от такого приема, но потом справилась с эмоциями и спросила.

− Вы квартиру сдаете?

− Чего? − еще громче спросил старик. По-видимому, он был слабослышащим, и неизвестно от того, что был старым или от того, что из ушей торчали пучки седых волос.

− Квартиру сдаете? − прокричала в ответ Марина.

− Чего орешь? − возмутился старик и вышел в прихожую. Он что-то жевал, и Марине с ужасом показалось, что это была его собственная борода.

− Сколько дашь? − пошел он сразу напролом.

− Да мне не надо пока, спасибо, мне бы узнать про ваших прежних жильцов.

− Если не надо, что приперлась? − заворчал старик и развернулся, чтобы скрыться в своей комнате.

− Подождите, − схватила Марина его за локоть и почувствовала, что сжала одни кости. − У вас снимал квартиру один молодой человек, совсем недавно, не подскажите, где он сейчас?

− Никакого я молодого человека не знаю, − увернулся старик из ее пальцев. − Если квартира не нужна, то сгинь.

И перед Марининым носом захлопнулась грязная дверь. Ошарашенная таким приемом, она медленно спустилась по лестнице, совсем забыв про скрипящий лифт и только на улице, когда услышала городской шум, немного стала приходить в себя.

«Это что за неандерталец такой? Никогда не видела такого противного и мерзкого старика. Он бы еще с ружьем меня встретил, для пущей убедительности», − Марина встала под деревом и закурила. − «Поделом мне. Чего я потащилась к нему, что хотела выяснить? Что меня выслушают и подадут Славку на блюдечке с голубой каемочкой?»

Домой она приехала опустошенная и подавленная. Расплачиваясь с такси, она краем глаза заметила собравшуюся возле скамейки банду соседских бабок.

«Грифы уже слетелись» − подумала она мрачно, когда начала медленно пересекать короткий промежуток до подъезда.

− Что, Мариночка, папа уже уехал? − Спросил чей-то голос. Марина даже не разобрала кому он принадлежал.

«Нашли, что сказать… Папа!», − мелькнуло у нее в голове и она остановилась.

− Еще утром. Здравствуйте, − она не знала, кому отвечать, поэтому никого не обделила своим взглядом. Старухи закивали приветственно головами и Анна Ильинична во в главе этой шайки-лейки, спросила.

− Что так мало побыл? Торопился?

− Работы много, он заскочил проездом.

− Ну конечно, конечно, − заговорщицки переглянулись бабки.

− А где он работает, Мариночка? − спросила ненасытная Анна Ильинична.

«Ну все, началось, − тоскливо подумала Марина, − Сразу тебе и Мариночка, лишь бы утешить свое любопытство».

− За границей. Ну, я побегу, мне позвонить должны, − отважно соврала она.

− Ну да, ну да, − послышалось ей в ответ, когда она юркнула в подъезд.

Она прошла мимо своей двери, поднялась на этаж выше и позвонила к Таньке в квартиру. Та была, конечно же, на работе, но Марина надеялась, что какие-нибудь причины привели Таньку домой пораньше. На звонок никто не отвечал, и Марина спустилась к себе домой. В пустой квартире, она почувствовала себя такой одинокой, что обрадовалась бы даже Антонову приходу, лишь бы не оставаться наедине с собой.

На кухне, она включила телевизор, прибавила громкость на полную мощность и щелкнула кнопкой кофеварки. От зычного и громогласного звука рекламы, подавленность прошла, и Марина даже начала подпевать в тон голосу, рекламирующего косметику. Она достала чашку и сахарницу и когда запищала кофеварка, сказала сама себе.

− А вот и наш кофе.

Усевшись удобнее, она закурила сигарету и услышала, еле пробивающуюся, сквозь звуки телевизора, трель телефонного звонка. Неожиданно ее сердце бешено запрыгало в груди, как в детстве и еще не ответив на звонок, она уже знала, кого услышит.

− Алло, − она, как и раньше, когда он звонил, безрезультатно попыталась сделать безразличный и скучающий голос.

− Ты одна? − услышала она его тихий голос.

− Да.

− Что долго не брала трубку? Я тебе названиваю последние пять минут беспрерывно.

− Не слышала, наверное. А ты где?

− Я? Дома, − ответил он весело, но потом спохватившись добавил. − Но сейчас мне нужно уйти. Денег еще достала?

− Достала, − Марина почувствовала, как предательски садится голос, она откашлялась и увереннее повторила. − Достала. Сколько тебе нужно?

− Пять сотен, не помешали бы. Есть такая сумма?

Сквозь Славкин голос пробивался еще какой-то бархатный тембр, но Марина не могла разобрать точно.

− Ты не один?

− Один. Это телевизор, − и его голос неожиданно стал таким отчетливым, что ей показалось, что он стоит рядом и шепчет ей в самое ухо. Но, тем не менее, у него все стихло и теперь из трубки, после его ответа, сквозила абсолютная тишина.

− Тебе привезти деньги? Туда же? − уточнила Марина.

− Нет. Я сам заберу. Выйди из дома и иди к аллее, которая идет вдоль соседнего дома. Я через полчаса буду, − и он отключился.

И никаких слов, которые бы свидетельствовали, что ему не только деньги небезразличны, но и она сама.

Марина яростно начала сдергивать с себя леггинсы и одновременно открыла свой платяной шкаф. От безысходности, она решила бить прямо в цель. До аллеи минут десять ходьбы, значит, у нее есть двадцать минут на подготовку к выходу. Куртки и джинсы она опровергла сразу, хотелось поразить его своим видом. Она выбрала белоснежный, пушистый свитер с воротником-хомутом и кремовые широкие брюки. Этот свитер лежал в ее шкафу, мертвым грузом, уже больше двух лет. Ну не нравились ей броские вещи, тем более такие маркие. Тем более его купил Антон, когда ездил к отцу в Испанию. Привез подарок, который никогда не был использован по назначению. И вот, сегодня, кажется, пришел его звездный час.

«Спасибо Антон, знал бы ты, для кого старался», − злорадно порадовалась Марина, выглядывая в окно.

Небо затянуло, и небольшой ветер срывал последние листочки с оголившихся тонких деревьев.

Главное, чтобы не пошел дождь, а то эффект, от ее вида, сведется к полному нулю.

Под брюки она одела каблуки, которые тоже не жаловала и сделала высокий конский хвост. На косметику уже не было времени, и она лишь успела сделать пару мазков помадой по своим губам. Перед выходом, Марина обнаружила, что, валявшаяся у порога черная сумка, совсем не подходит к светлому образу, что она создала. Бежать в комнату за другой сумкой она не стала, поэтому, скрутила деньги в трубочку и зажала в руке, в другой руке, решила держать ключи от квартиры.

Бабки от ее вида, точно бы впали в долгий транс, но к счастью, из-за надвигающихся туч, во дворе никого не было. Она быстро пересекла детскую площадку и направилась к узкой аллейке, что вела тупиком к рядам однотипных магазинчиков и аптек.

Своим видом Марина была довольна, немного непривычно, но дело стоило того. Хотя, она чувствовала себя бездушной куклой в этой броской одежке, поступить иначе, просто не могла.

Стало смеркаться, но зрение, наоборот, обострилось. Она прогуливалась медленным шагом и постоянно оглядывалась назад, не хотела, чтобы его появление стало для нее внезапным. Ожидание было очень болезненным, Марина чувствовала, как у нее на фоне участившегося пульса, появляется легкая отдышка, а сердце стучит где-то в горле. Попытка, казаться равнодушной и скучающей, таяла с каждой секундой.

− Привет, − раздалось у нее над самым ухом, и она с досадой осознала, что все-таки вздрогнула.

Марина, как в замедленной съемке повернулась, стараясь сделать равнодушное лицо. Поначалу, она даже не узнала его. Он стоял перед ней в черной легкой куртке и в черных классических брюках. Этот цвет безумно шел к его голубым глазам, отчего они казались намного глубже и темнее, а вот светлый волос на его голове, совсем не отрос, видимо он его беспощадно состриг в парикмахерской.

Как не тяжело это было ей признавать, Славка, в дорогой одежде, повзрослевший, стал еще более привлекательнее и в тоже время более недосягаемым. Видимо, с пользой тратит ее деньги. Не мелочится.

− Напугал? Или ты замерзла, чего дрожишь?

Марину и впрямь трясло мелкой дрожью, сначала от предательских мурашек, которые появились при его виде, потом от сырого воздуха, который окутал ее, когда она поняла, что только от нее будет зависеть, сколько еще дней и ночей будут отдалять их друг от друга.

− Нет, не замерзла, − ответила она ему и ее деревянные губы еле слушались.

− Давно ждешь?

− Минут десять, − соврала Марина, смело выкинув еще минут десять.

− Бежал от самой остановки, − засмеялся Славка. − Давно так не бегал.

− Хорошо выглядишь, даже изменился.

− Ты тоже выглядишь, − он запнулся, ему явно не хотелось повторяться за ней. − Отлично.

Они замолчали, после комплимента, Славке неудобно было говорить о деньгах, поэтому Марина, сцепив волю в кулак, спросила сама.

− Извини, но собрала только триста, − она протянула ему руку и вложила ее ему в ладонь. Он мгновенно понял смысл ее действий, поэтому, когда забирал деньги, немного сжал ее холодные пальцы.

− Ты живешь там же? − наконец-то у нее вырвался этот вопрос.

− Нет, сменил квартиру, − он достал дорогие сигареты и закурил.

− Далеко? − спросила она, когда поняла, что более развернуто отвечать он не собирается.

− Не совсем. От тебя совсем рядом, − он посмотрел на нее прищуренным взглядом. –Почти соседи.

Почему он всегда щуриться, когда курит? Этот взгляд когда-нибудь сведет ее с ума.

− Чем занимался эти дни? − Марина старалась придать тону безразличие, чтобы ее вопросы выглядели, как формальное уважение к собеседнику, а не пристрастный допрос.

− Отсыпался, − коротко ответил он.

Поднялся ветер, дело явно шло к дождю. Опавшие листья закружило в легкой воронке, количество людей, на тропинке, резко сократилось.

Марина, потом долго думала, что, если не погода, как бы они тогда расстались? Были бы сказаны другие слова? И если да, то какие?

− Сейчас будет дождь, − констатировал Славка, поднимая глаза к небу. − Надо бежать.

− Может, обойдет стороной? − Марина тоже подняла голову и почувствовала, как на нос упала крупная капля.

− Беги, ты совсем замерзла, − он положил руку на ее плечо, будто подталкивая ее, в сторону дома.

− А ты? − спросила Марина, послушно делая шаг. − Ты куда?

− Еще не решил, − сказал он и выкинул в сторону свой окурок. Он широко улыбнулся ей, и Марина почувствовала, что сейчас, обязательно, скажет какую-нибудь глупость, о которой тотчас же пожалеет. Она уже открыла рот, но тут ей на помощь пришел настоящий, октябрьский, холодный дождь.

− Беги, промокнешь, − крикнул Славка и сам побежал в сторону остановки.

А Марина стояла и смотрела вслед удаляющейся фигуры, под косой стеной проливного дождя. Вода бежала по лицу и попадала в глаза и в рот, свитер, прекрасной шерсти, намок и стал похож на ощипанную курицу, а брызги от тяжелых капель, летевших от грязных разводов луж, попадали на ее светлые брюки и оставляли там, незамысловатые, темные разводы.

Когда Марина доплелась до дому, она рухнула на пуфик у двери и тяжело вытянула намокшие сапоги. Тело ее совсем продрогло от мокрой одежды и ей необходима была горячая ванна.

Уже в воде, под высокой пеной, согревшись или даже оттаяв, она с грустью вспоминала короткую, неудавшуюся встречу. Она столько ждала от нее, что эти недолгие минуты показались придуманными и нереальными.

«Хоть что-то узнала, − горько усмехнулась про себя Марина. − Он там больше не живет. И, теперь еще больше неизвестности, чем было раньше».

Она вздохнула и поднялась. Пора выходить. Скоро приедет Антон, а при нем она не любила принимать ванну, наслаждения и расслабления, она все равно не получала.

«Вот еще одна причина, которая констатирует уже известный отныне факт, моего нежелания жить с этим человеком», − хмуро подумала Марина, торопливо растирая себя полотенцем. Свои мокрые вещи она отжала и унесла в комнату. Брюки свернула до завтрашней стирки, а на полу постелила белую простынь и разложила на ней мокрый свитер. Так учила ее мама для того, чтобы не вытягивались мокрые шерстяные вещи.

«Спасибо, тебе мамочка. У тебя послушная выросла дочка».

Через некоторое время, когда волосы подсохли, Марина, поеживаясь, стояла на балконе и курила новую сигарету из сегодняшней второй пачки. Она ждала Антона. Надо было с ним поговорить, до того, как она ляжет спать. Танька права, поездку нужно отложить, во чтобы то не стало.

Марина медленно осматривала пустой двор, как заметила на знакомом месте, знакомую машину.

«Приехал!» − ухнуло ее сердце, и она выкинула недокуренную сигарету.

Когда она вышла с балкона, Антон уже зашел в квартиру и закрывал дверь на ключ. Марина в нерешительности остановилась, потом молча, прошла в кухню.

«Надо вести себя как обычно, − решила она, − Сразу бросаться в разговор с этим вопросом нельзя. Будет слишком подозрительно».

Марина по привычке потянулась к пачке сигарет, лежащей на подоконнике, и тотчас же отдернула руку.

«Совсем сбрендила. Так и до рака легких докуриться можно. Весело будет, если вдова ненадолго переживет своего мужа. Все точно скажут, это – любовь».

− Валерий Семенович уехал? − спросила она, когда Антон, наконец, зашел на кухню, − она обернулась к нему и оторопела. Он стоял перед ней с красивым букетом цветов, который незамедлительно перекочевал в ее руки. Марина, неожиданно вспыхнула, прижала цветы к груди и уткнулась в них носом.

− Почему? − коротко спросила она?

− Потому что, люблю, − также коротко ответил он.

− Если ты думаешь, что эта ночь, что-то изменит, то ошибаешься. Уезжать я пока не хочу, − Марина специально сделала акцент на слове «пока».

− Ничего не говори. Я просто люблю тебя и все.

Пока она ставила цветы в вазу, наливала воды, чувствовала дикое напряжение между ними.

− Что отец? Все нормально?

− Да. И передавал тебе привет. Сказал, что в такую рань тебя просто неприлично будить, чтобы прощаться.

Марина промолчала и взглянула на голые ветви, через оконное стекло. Она стояла лицом к окну, и заметила, как он подошел к ней и встал у нее за спиной.

− Все в порядке, − произнесла осторожно Марина, напрягаясь в ожидании его прикосновения. Но Антон видимо, не решился дотронуться до нее, лишь загремел посудой и зашуршал пакетом.

− Вы рано уехали? − продолжила разговор Марина, решившая покончить с темой отъезда немедленно.

− Да, еще шести не было, − сказал Антон уже что-то жуя.

Марина повернулась к нему и взглянула на его спину. Он сидел в белой рубашке, пиджак небрежно висел на другом стуле. Челюсти его активно двигались, и Марина подавила в себе вспыхнувшую неприязнь.

− Ты все же думала над нашим разговором? − спросил он, пока Марина обдумывала, как вновь навести разговор на щекотливую тему.

− Ты про отъезд?

− Ну давай в таком порядке, − согласился он.

− Нет. Про ребенка мы закрыли тему, − сказала Марина и добавила. − Пока.

Танька, предоставила ей самой решить, как увильнуть от этой поездки, поэтому она, немного смягчила свое обычное категоричное несогласие со всем, что он предлагал когда-либо, даже с ребенком.

− А отдыхать я бы поехала, но позже.

− Ребенок потом, отдыхать потом. Чего ты ждешь? − с досадой спросил Антон. − Я так надеюсь, что ты снимешь на отдыхе свое напряжение. Станешь прежней, пусть немного колючей и молчаливой, но не такой решительной и капризной, какой ты стала сейчас.

− Кто капризная? Я!? − Марина чуть не задохнулась от возмущения.

«Да ты спал, что ли все эти годы? Я давно такая. Только вот, как ты говоришь, решительней, стала недавно. Согласна. Старая любовь не ржавеет, теперь я понимаю смысл этих слов».

− Я не устала, − ровно дыша, произнесла Марина. − Поэтому, в отдыхе не нуждаюсь. Я хочу хотеть, чтобы получить удовольствие, но пока желания нет, удовольствия тоже не будет.

− Придется с тобой согласится, − вздохнул Антон, приподнимаясь из-за стола. − Иначе, боюсь, отдых будет безнадежно испорчен твоим отсутствующим взглядом.

Марина пожала плечами и снова отвернулась к окну. Маленький реванш взят, основной бой еще впереди.

Пока он еще был на кухне, она быстро юркнула к себе в комнату, чтобы не дать ему повода в продолжении вчерашней ночи. И уже лежа в постели, начавшая было дремать, под дробный стук мелкого дождя, Марина вспомнила, что Танька, обещавшая вечером зайти, так и не объявилась.

Глава 13

Прошло три дня, прежде чем Марине удалось увидеть Таньку. В воскресенье, Антон был дома, сидел в своей комнате и вел долгие телефонные переговоры. Марина привыкла, что ее муж, практически, постоянно отсутствовал днем и сейчас, она, находясь в своей спальне, была почти разбита навалившимся дискомфортом спокойных, беспечных дней.

Она лежала на диванчике и лениво щелкала пультом от телевизора. В который раз прошлась по одним и тем же каналам, остановилась на какой-то грустной песне и откинула голову на подлокотник дивана.

День за днем, всю свою семейную, сытую жизнь, она проводила в одиночестве и всегдарадовалась этому. Вечером же, когда приходил Антон, она уже, напившаяся кофе и принявшая ванну, знала, что у нее всегда есть своя комната, где она, не спеша, готовилась ко сну и практически была рада наступившей ночи, когда можно беззаботно лежать в постели и мечтать. Она привыкла к такому распорядку, и теперь чувствовала себя выбитой из колеи. Очень редко случалось, когда Антон проводил выходной дома. Из-за этого, она не хотела даже выходить из комнаты, чтобы не столкнуться с ним, где-нибудь на кухне, в гостиной или в ванной.

Песня закончилась, скороговоркой затараторил девичий голос, оповещавший, на какой ступени хит-парада очередная песня и Марина раздраженно выключила телевизор. Теперь, сквозь стены, в образовавшей тишине, она начала слышать громкий голос Антона. Переговоры явно затянулись.

Марина накрыла голову своей подушкой и не заметила, как задремала. Настойчивый перезвон дверного звонка, выдернул ее из сладких грез и резко вернул к реальности.

− Привет, ты что спишь? − вполголоса спросила Танька, когда Марина открыла дверь.

Она была в полосатом, махровом, мужском халате, просто накинутым на плечи. Под халатом виднелись тонкие шортики и легкая майка со смешным зайцем на груди.

− Ты где пропадала? − зашептала Марина, почему-то испуганно оглядываясь в сторону комнаты Антона. Ей казалось, что даже этот разговор ни о чем, может с головой выдать весь их тайный замысел.

− Долго рассказывать, − Танька махнула рукой. − Ты что, не одна?

− Нет, он сегодня дома.

− Надо поговорить. У меня есть информация, − и она, перешагивая через две ступеньки, стала подниматься к себе на этаж.

Марина надела легкие шлепки и закрыла за собой дверь. В коридоре было прохладно, Марина, вернулась, сдернула с вешалки пальто и широкими шагами заспешила вслед за Танькой, но та уже скрылась в дверях своей съемной квартиры. Марина, прежде чем защелкнуть замком, кинула взгляд в сторону своей двери, как бы опасаясь подозрительно взгляда Антона.

− Я все эти дни измаялась, − начала говорить Марина, присев на новенький диван. В этой комнате, серый диван и платяной шкаф орехового цвета принадлежал Таньке, все остальное, старое кресло, протертый ковер и антикварный сервант шли в довесок вместе с квартирой.

На кухне тоже все было хозяйское, кроме новой посуды и пары маленьких кастрюль. Но, благодаря, чудесным зеленым шторам и овальному коврику посредине, было очень уютно и комфортно, несмотря даже на старый, но крепкий стол и холодильник, пусть и современной марки, но ужасно выглядевшему, после многочисленных рук квартиросъемщиков.

− Были с коллегами на какой-то даче, позавчера. Потом, весь следующий день промаялась в похмелье, что даже на работу не пошла, − сказала Танька и кинула многозначительный взгляд на ворох одежды. − Так собиралась, что весь шкаф вытряхнула, хотя можно было за город одеть все те же джинсы и теплый свитер. Теперь убирать надо два дня, не меньше.

− Но и это не главное, − она подняла палец вверх. − Я с пользой провела время и узнала что-то новое.

− Что? − подалась вперед Марина. Она каким-то интуитивным чувством, поняла, что разговор будет идти в нужном ей ключе.

− На даче, у нашего проявителя, Сереги, был сосед, какой-то бывший медик, уволенный за что-то там, не помню. Но что-то, по его специальности. Так вот, когда все напились, этот сосед, тоже, впрочем, любитель выпить, рассказал случай из практики. Все были уже не в том состоянии, чтобы слушать, а вот я внимательно слушала и запоминала, − она встала, открыла сервант, достала какую-то свернутую бумажку и показала ее Марине. На ней корявым почерком было написано незнакомое, ей названия лекарства. Марина недоуменно посмотрела на Таньку, ожидая разъяснений.

− Это психотропный препарат. Если его выпить и сесть за руль, будет то же эффект, что и от порезанного шланга тормозов, − закончила она и торжественно посмотрела на Марину.

Марина с минуту смотрела на нее, не мигая, потом замотала головой.

− Нет, нет.

− Что нет? − удивилась Танька.

− Мы придумали совсем не то, что нам надо, − опять покачала головой Марина.

− Почему? Ты согласна была с этим.

− Мне на секунду представилась какая-нибудь женщина с коляской или ребенок, которые могут пострадать от невменяемого Антона или от неуправляемой машины. Пострадать могут совсем невинные люди, − Марина схватилась руками за голову.

− Жертвовать всегда чем-то приходится, даже своей совестью, − цинично произнесла Танька. − А Антон? Он же тоже, по сути, ни в чем не виноват. Однако, его, ты приговорила.

Такого Марина уже стерпеть не могла, она вскочила и бросилась в прихожую. Танька ловко перегородила ей путь и громко зашептала.

− Чего показывать свой характер? Не понравились слова? Хорошо, я скажу по-другому, но суть от этого не изменится. Ты хотела как? Убить и остаться чистенькой? Так не получится. Или ты идешь до последнего и называешь все своими именами, или катись ты к чертовой матери и не скули, когда от безысходности тебе придется лезть в петлю.

Марина сникла, Танькины слова били точно в цель. Минутная нерешительность и еле живые нотки совести могли загубить то, на что она, с таким трудом решалась. Второй раз, не сможет она убедить себя, пойти на это и если сейчас поддастся разуму, то будет о проявившейся слабости жалеть всю жизнь. Угроза возможного отъезда только подтверждала, насколько хрупка ее решимость.

− Таня, мне страшно.

− Страх, это нормально. Было бы странно, если ты не ощущала его, − сухо сказала Танька и прошла обратно в комнату.

− Тань, ну послушай меня, − Марина пошла за ней и остановилась на пороге комнаты. − Это все-таки город, случиться может большая трагедия. Если будет больше смертей, расследование будет на особом контроле. И тогда, точно, все выяснят.

− Да, нужно что-то придумать. Нам лишние жертвы ни к чему, − Танька рассеянно пошарила в карманах сброшенного халата, нашла сигареты и закурила. Марина подошла, вытащила из ее пачки себе сигарету и тоже затянулась. Они молча курили, каждая, погрузившись в свои раздумья.

− Есть еще одна хромая сторона в этом деле, − сказала Танька. Она посмотрела на Марину и ответила на ее немой вопрос. − В городе, на дороге не больно и разгонишься, полно светофоров и пешеходных переходов. Максимум, на такой скорости, он просто повредит машину.

− Сразу об этом не подумали, − согласилась Марина.

− Надо скоростную дорогу, без лишних машин.

И они снова задумались. Марина курила сигарету и задумчиво смотрела на белый дым, ей казалось, что они придумали хорошую идею, а теперь выясняется, что она развалилась, так и не сформировавшись.

− Он за городом бывает? − спросила неожиданно Танька.

− За городом? Ну да, по работе. По работе, он где только не бывает. Но всегда с людьми. И чаще его туда возят.

− Как выманить его за город, чтобы успеть повозиться с его машиной? А?

− Как ты себе это представляешь?

− Может пикник? − предложила Танька.

− Ну да, думаешь машину он оставит далеко, специально для тебя?

− Думай тогда сама, как сделать так, чтобы он ехал по пустынной дороге, но уже на подготовленной машине, − слегка обиделась Танька.

− А что думать, вывезти его на дачу и решить все проблемы там.

− У вас есть дача!?

− Она не наша, − покачала головой Марина. − Валерия Семеновича…

− И ты молчала? − Танька от возмущения даже привстала.

− Как молчала? Ты что, спрашивала?

− Ну ты даешь, мать. У нас решается сейчас дело, а ты такую информацию держишь про запас.

− Какой запас? Антон терпеть не может эту дачу. Он был в ней, года три назад и больше ни разу с тех пор. Она расположена слишком далеко и уединенно, ему совсем неудобно ездить на работу.

− Так это то, что нужно! − воскликнула обрадованно Танька. − Глушь, уединенность, пустые дороги…

− Ты забыла одну вещь, − мрачно добавила Марина. − Он терпеть эту дачу не может.

− Заставишь. Делай упор на отдых. Он же хотел отдохнуть с тобой, пусть наслаждается отдыхом в лесной глуши.

− Что-то меня не радует перспектива оставаться с ним наедине в глуши.

− Потерпишь. Все ради дела, − Танька была возбуждена и совсем не обращала внимания на Маринин недовольный вид.

− Ну, допустим, я уговорю его приехать на дачу, как ты видишь дальнейшее развитие дела?

− Ночью, перед его выездом на работу, я приезжаю к тебе, ты выходишь, и мы делаем то, что обговаривали.

− А если он услышит что-то или увидит?

− Напоишь его.

− Чего? − поперхнулась слюной Марина. − Да он если выпьет, то вообще, не сядет за руль. Слушай, Танька, мне твоя идея совсем не нравится. Я только и делаю, что избегаю Антона, а ты мне предлагаешь позвать его отдыхать на дачу. Все это выглядит настолько фальшиво, что это может навести его на подозрительные мысли.

Танька нахмурилась, посмотрела по сторонам, ища, где затушить сигарету и встала, чтобы отнести ее на кухню. Марина попутно сунула ей свой окурок и пока Танька отсутствовала, снова посмотрела на затертую бумажку.

− Тогда езжай на дачу одна. Он все равно к тебе приедет, продукты привезти или еще что-то. Вот тогда мы и придумаем что-нибудь, − крикнула из кухни Танька.

«Ну одна, еще куда ни шло, − задумалась Марина. − Мне нравится этот сосновый бор, в котором, по чьему-то недоразумению, затерялась дача Валерия Семеновича».

Дом-то и дачей назвать нельзя. Высокий, но очень узкий, он стоял как терем, посреди сосен и берез, загороженный ветвями от нескольких других домов, также разбросанных между деревьями. Огородных посадок ни у кого не было, земля не позволяла собрать даже скудный урожай, но чувство потерявшейся маленькой девочки в дремучем лесу у Марины всегда возникало, когда она появлялась в это месте и именно, за параллель со сказкой, ей так понравилась эта глушь.

− Хорошо, я попробую выбраться на дачу, − собралась с духом Марина. − Сейчас самое время хандрить под дождь, в этом уединенном лесу.

− Прекрасно! − расцвела в улыбке Танька. − Ты пойми, каждый должен выложиться в этом деле, как сумеет, только тогда будет результат.

− Ага, тебе легко говорить, все урегулирование вопросов, я беру на себя.

− Не кисни, зато я беру на себя большинство технических вопросов.

− Это каких?

− Кто шланг резать будет? − она подняла вверх палец. − То-то же. На тебя надежды никакой.

В итоге, они договорились, что действовать надо немедленно. Впереди зима и это может несколько осложнить их планы.

− Сегодня воскресенье, значит это будет служить отправной точкой. На следующих выходных, ты уже должна жить на даче минимум два-три дня, − напутствовала ее Танька у порога.

− Для чего? − спросила Марина.

− Для того, что вполне будет логично, что тебе, что-то, может понадобиться. Правильно?

− Допустим. А если приедет не Антона, а его водитель?

− У него есть водитель?

− Да, служебные машины же у них есть.

− Вот, почему медлить нельзя, − уверено заявила Танька. − К выходным, он будет свободен, и, если от тебя поступит какая-то просьба, он сможет приехать лично. Будет еще лучше, если он останется на ночь.

− Он не останется…

− Так соблазни его.

− Будет еще лучше, если мы обойдемся без плана Б, − парировала Марина. − Не забывай, что ему там некомфортно, у него там умерла мать. Они, вообще, с отцом, подумывали продать этот дом. Где гарантии, что он останется там с ночевкой? Так что будем следовать плану А. Сделаем все сразу.

− Тогда придется нам разделиться, − Танька в упор посмотрела на Марину. − А без помощи я не знаю сколько провожусь.

− Купи шланги домой и потренируйся, − усмехнулась Марина.

− Я-то потренируюсь, а ты тренируйся, чем будешь отвлекать мужа часа на два, чтобы он забыл о не комфорте и о своей машине, − ответила Танька в отместку.

− Придется попотеть, − вздохнула Марина.

− Хорошо. На месте решим об условных знаках, чтобы мне, не попасться ему на глаза, или не дай бог, вообще, под машиной, − заключила Танька.

Глава 14

Когда Марина вернулась домой, Антона уже не было. Об этом легко можно было догадаться по отсутствующим ботинкам. Но тем лучше. Марина не боялась, что Антон может что-то заподозрить из-за ее желания поехать в такой месяц на дачу. Он знал, что она любила этот дом, но сам не разделял ее восторга по поводу лесной глуши, считая, что в подобном доме можно жить только после выхода на пенсию, сидеть у большого камина и перечитывать книги из отцовской библиотеки.

Марина ходила кругами по гостиной и нетерпеливо бросала взгляд на часы. Почему, когда он нужен, ему надо неизвестно где пропадать? Невыносимо ждать. Самое интересное, за неделю, она его второй раз ждет с работы, как примерная жена. Обычно, она, в это время уже находится в своей комнате. Замечает ли он ее необычное поведение? Интересно, как он, вообще, отреагирует на ее желание уехать на дачу? Несомненно, воспримет, Маринин отъезд, как очередной протест семейной жизни.

Спать она решила не ложиться, пока не дождется Антона. И не заметила, как задремала в кресле, перед телевизором в гостиной. Голос диктора мягко ее убаюкал и она, видела себя во сне, гуляющей в сосновом бору, с букетом красных листьев в руках и чувствовала себя умиротворенно и радостно, одновременно. Во сне, она была именно такой, какой мечтала быть в своей новой жизни.

Щелчок замка входной двери разбудил ее, она рассеянно поморгала глазами. Слишком резкий переход из такого замечательного сна в суровую реальность, лишили ее решимости и теперь она не знала, как требовать от Антона поездки на дачу.

Марина коротко вздохнула и приготовилась жаловаться на осеннюю депрессию, которая, якобы, постигла ее, но увидев его лицо, недоуменно остановилась. Антон светился радостью, он улыбался и торжественно протягивал ей букет красных гладиолусов. В слабо освещенной прихожей, букет, на мгновение, показался похож на красные кленовые листья из своего сна. Она даже подумала, что еще спит, и Антон ей снится, улыбающийся и удивительно, не сильно раздражающий ее. Но, через пару секунд, она разглядела цветы и они, и Антон принесли ей полное разочарование. Она сама не знала почему, но ей хотелось убежать куда-нибудь, все бросить и все забыть. Даже Славку.

«Наверное, так люди становятся отшельниками», − грустно подумала она, поднося к лицу охапку цветов. − «За какие-то пару секунд мне опротивела моя жизнь настолько, что захотелось забыть даже свое имя».

− Цветы? Скоро это станет ежедневной традицией. Опять без повода? − спросила она, чувствуя, что магия ее волшебного сна полностью покидает ее и она с трудом, но возвращается в свой обыденный мир.

− Повод? − Антон все улыбался. − Новая машина.

− Машина? − Марина приподняла даже брови. − А эта?

− А поздравления? − в тон ответил ей Антон, он повесил свой плащ и прошел на кухню.

− Поздравляю. Ты решил поменять машину? − она прошла вслед за ним.

− Не я, отец. Он решил сделать мне подарок.

«О.., так мы даже не потратились. Спасибо, Валерию Семеновичу, за беспокойство о будущем своей невестки».

− А эта машина? Тоже останется?

− Эту продам. Вернее, уже почти продал. Покупатель нашелся сразу, только он из другого города, − Антон достал бутылку шампанского из портфеля и стал снимать золотую обертку.

«Даже шампанское! Видать, ты слишком рад этому подарку».

Марина достала из шкафчика небольшую вазу и налила в нее воды.

− Только пока похвастаться машиной не могу. Заказ ждать придется три месяца, − он разлил шампанское по бокалам.

«Видать, дорогая», − подумала Марина, задумчиво расставляя цветы в вазе. − «Отец, точно, не поскупился на своего сыночка».

− Я предлагаю выпить за удачную сделку, − сказал он, подойдя к ней со спины и протягивая ей через левую сторону бокал с шампанским.

Марина медленно повернулась, взяла бокал и слегка чокнулась с ним. Она отпила всего один глоток, шампанское показалось ей слишком сладким. Новость о новой машине немного обескуражила ее, она не могла собраться с мыслями, чтобы начать свою подготовленную речь. Антон, тем временем, допил свой бокал и ушел в свою комнату переодеваться. Марина взяла сигареты и вышла на балкон. Она знала, что он отрицательно относится к ее перекурам дома, тем более в его присутствии, но ей было наплевать. На свежем воздухе стало прохладно, и она пожалела, что не накинула, хотя бы кофту на плечи.

− Надо бросать курить, − сказала сама себе Марина, глядя на свою тонкую сигарету.

Она пообещала себе, что как только размотается с этим делом, в первую очередь, что она сделает, это бросит курить. Сейчас, при таких напряженных днях, сделать это, просто невозможно, на сигаретах держалось все ее самообладание.

Марина глубоко затягивалась и рассеяно осматривала двор. Скамейки были пусты, где-то слышался голос влюбленной пары, а вдалеке, изредка, сигналили клаксоны автомобилей. Выдыхаемый сигаретный дым, смешиваясь с ее собственным теплым дыханием, на фоне черного неба густо клубился, словно она была Змеем Горынычем из русской сказки.

«Я и есть Змей Горыныч», − подумала Марина. − «Только я реальная и человекоподобная, но чудовищности во мне нисколько не меньше».

На последней затяжке, когда она уже собиралась повернуться к балконной двери, неожиданно заметила, что на привычной месте отсутствует машина Антона. Выбросив сигарету, она поспешила за разъяснениями.

Антон был в своей комнате, и она несколько колебалась, прежде чем постучать. Но не стала входить и дождалась, когда он сам откроет ей дверь.

− Что ты там говорил на счет продажи своей машины? Ты ее уже продал? Ее нет во дворе. − стараясь придать голосу спокойствие, спросила Марина.

− Нет, я только нашел покупателя. Машина еще у меня, − ответил он, стоя в дверях. Приглашать в комнату он ее не стал, да и она сама, не была уверена, что войдет. Антон уже переоделся и стоял перед ней в тонком синем халате, который на груди был распахнут и виднелся маленький крестик на золотой цепочке.

− Ее нет там! − воскликнула она.

− Я ее поставил с торца дома. Она после мойки, а там единственное сухое место после дождя. Да и выезжать мне в пять утра, на своем месте в это время, будет все заставлено машинами, не выедешь раньше семи, ты же знаешь.

У Марины было еще много вопросов, но боясь вызвать подозрение, она лишь неопределенно пожала плечами и ушла не прощаясь. Только у себя в комнате она перевела дух и в раздумье заходила кругами по комнате.

Что же это получается? Он нашел покупателя на свою машину? На машину, которую они с Танькой, хотели испортить!? Что же делать? Так нельзя. Мы к другому плану пока не готовы. Наша задумка рушится ко всем чертям. И все из-за него, будь он неладен. Это что же получается? План с дачей отменяется? Похоже на то. Придется действовать по новым обстоятельствам.

Марина ходила туда-сюда, даже не замечая, что постоянно наступает на пульт от телевизора, брошенный утром у кровати.

«Надо же, спутались все наши планы, − неистовствовала Марина, шумно выдыхая. − Что он там сказал? Уезжает в пять утра? Куда это он в такую рань собрался? Неужели нельзя все по-человечески объяснить? Куда, когда? Вот, черт, хоть бы предупредил заранее».

Марина остановилась и даже коротко рассмеялась, когда представила себе разговор:

«Антон, не могли бы вы, своевременно предупреждать нас о своих планах, а то мы не можем составить план убийства из-за вас».

Она уснула раздраженная, поэтому особо не удивилась, когда утром, в голове появилась пульсирующая боль.

«А все из-за него», − подумала она о муже, почему-то сваливая свое плохое настроение на него.

Она встала, неспеша потянулась и вышла в тонкой сорочке на кухню за сигаретами. Время было семь утра, поэтому она удивилась, когда обнаружила признаки присутствия Антона в квартире. Она испуганно метнулась в свою комнату, забыв о своем желании покурить, и притаившись за дверью, лихорадочно рассуждала:

«Почему он еще дома? Он же сказал, что уедет в пять утра. Что же получается, проспал?» − она лихорадочно стала надевать свой халат и только запуталась в вывернутых рукавах. Раздраженно кинула его на постель, стала стаскивать с себя сорочку. Она уже услышала, как Антон вышел из комнаты и зашел в ванную.

Было не похоже, чтобы он торопился, он собирался обыденно, как всегда, по утрам на работу. Марина, надела, что попало под руку в ящике, бежевые лосины, синюю длинную рубашку и вышла из комнаты. В ванной слышался плеск воды в душевой кабине, и она на цыпочках прошла на кухню. Бутылка с шампанским так и стояла откупоренная на столе со вчерашнего вечера, и она отпила прямо из бутылки пару больших глотков, чтобы унять мелкую, предательскую дрожь. Дыхание у нее стало тише, а голова магическим образом перестала шуметь. Чувствовала она себя, как похмеляющийся утром алкоголик. Но, как это было не омерзительно, шампанское повлияло на ее пульс, он успокоился, а она стала чувствовать себя немного увереннее. Теперь захотелось курить, но Марина героически решила переждать уход Антона на работу или куда он там собрался.

Она уже услышала, как он вышел из ванны и прошел к себе в комнату одеваться. Торопливо, она сделала еще несколько глотков шампанского и еле успела убрать бутылку и сполоснуть бокалы. Теперь она стояла лицом к окну и ждала его появления.

Может быть, он и удивился, увидя ее на кухне, но тем не менее не подал вида. Он молча, включил кофеварку и загремел ключами.

− Ты что? Проспал? Ты говорил, что уедешь в пять часов, − спросила Марина, обернувшись к нему лицом.

− Нет, я не проспал. Я выезжаю завтра утром. Сегодня у меня срочные дела, машину трогать не буду, а завтра отгоню ее своему покупателю, − он стоял и сцеплял запасной автомобильный ключ к такому же ключу.

− А сам он не может забрать?

− Нет. Он не живет в этом городе, и я, в благодарность за полный расчёт наличными, обещал ему сам подогнать машину.

− Твой водитель не может ее отогнать?

− Нет. Я сам.

− Покупатель уже расплатился?

− Да, − кофеварка запищала, Антон положил все ключи на стол и налил себе кофе. − Так что, полная сумма на твой отдых, тебя уже дожидается.

Марина, еле удержалась, чтобы не спросить, где эта сумма будет лежать?

− А как же ты будет столько времени без машины?

− Есть служебная машина.

− Три месяца будешь ездить с водителем?

− Да, новая машина стоит того, − он отпил кофе и посмотрел на свои часы.

− А куда машину отгонять? − все не унималась Марина и когда Антон назвал город, прикинула расстояние.

«Как страшно, − похолодело внутри у Марины. − Судьба Антона зависит от его же решения. Он захотел продать машину, тем самым вынуждает нас торопиться. Это чудовищно. Антон, видит Бог, я не хочу тебе зла, но ты сам не захотел по-другому».

− Сегодня придется вернуться пораньше, завтра вставать в пять утра, − сказал он сам себе.

Марина даже не шелохнулась. Она безумно хотела закурить, чтобы немного успокоиться.

Антон допил кофе, снял свой пиджак со стула и быстро начал собираться в прихожей. Марина уже рукой нащупала сигареты и вытащила одну из пачки. Как только за Антоном захлопнулась входная дверь, она незамедлительно щелкнула зажигалкой и с наслаждением затянулась.

Значит, так тому и быть. Сегодня, так сегодня. У нее, даже нет времени испугаться ожиданием подготовки, к этой роковой поездке. Кто знает, покинула бы ее уверенность, сидя она на даче эти дни? Возможно, она бы струсила, что ей было свойственно.

Она стояла, курила и размышляла, пока не услышала, как дверь снова открылась. Марина вздрогнула и, не выпуская сигарету из пальцев, подошла к двери кухни. Антон с безразличным лицом наклонился и взял черный тубус, который стоял около стенного шкафа.

− Гм… Документы забыл, − сказал он сдержанно.

Марина ничего не ответила, но только он закрыл дверь, раздраженно затушила свою сигарету. Почему он такой рассеянный? Не проверяет же он ее, интересуясь, чем она занимается по утрам. То, что она курит с утра, он знает, скрывать нечего. Но почему-то, не приятно попадаться на этом. Хотя бы потому, что он, ее сигаретные пачки, оставленные на подоконнике, постоянно сминает.

Марина увидела ключи от машины на столе и взяла их. В связке было два одинаковых ключа и брелок от сигнализации. Она задумчиво потрясла их в руке и аккуратно положила на тумбочку в прихожей. Зайдя в кухню, она увидела, что ее окурок до сих пор дымит. Она сунула его под открытый кран, и выбросила в мусор. Потом схватила мусорный мешок, надела шлепки и вышла в коридор. Она постучала Таньке в дверь, но ей никто не открыл, она выкинула мусор в мусоропровод, заглянула в почтовый ящик и снова постучала соседке. Таньки явно не было дома.

Марина вернулась домой и рухнула в своей комнате на постель. Сон ее свалил сразу, видимо выпитое шампанское на нее подействовало, как снотворное.

Когда через пару часов, она проснулась с дикой головной болью, удивляться было нечему. От алкоголя, у нее, всегда болела голова. Тяжело вздыхая, она долго принимала горячий душ, сменяя его на холодный, но боль так и не прошла. Марина тихонько выругалась про себя и сделала себе крепкий кофе. Время было одиннадцать. За окном лил дождь, но утренний туман немного рассеялся. Марина с отвращением отодвинула от себя пачку сигарет и залезла в холодильник, чтобы унять чувство голода. Она уже допивала последний глоток кофе и доедала подсохший сыр, как услышала телефонный звонок.

− Привет, − сказал знакомый голос. − Не спишь?

− Нет, − ответила Марина, сильно наступая себе на ногу, чтобы хоть немного прийти в себя, от неожиданного звонка.

− Ты одна?

− Да.

− Я приду?

− Не думаю, что это хорошая идея, − с сомнением сказала Марина. − Он может вернуться в любую минуту.

− Он что, не на работе?

− На работе. Только ему завтра рано выезжать… Я даже не знаю какие у него сегодня планы…

− Он уезжает?

− Нет, он отгонит машину и сразу вернется.

− Машину?

− Он продал ее. Ему надо ее отдать новому владельцу.

− Так значит он будет возвращаться при деньгах?

− Ты что надумал? − испугалась Марина.

− Это хорошая возможность, − начал уверять ее Славка, − Мы же хотели с него стрясти большую сумму.

− Но не в этот раз, − ей польстило, что он сказал «мы». − Деньги уже э.., потрачены на новую машину. Покупатель, просто забирает машину.

Марина, сама не понимала, почему она соврала. Но страх, заставил ее сделать это. Страх потерять Славку снова.

− Он будет пуст? − не поверил он ей.

− Слава… Не надо ничего планировать. Очень прошу, подожди чуть-чуть. Я… Я сама все решу. Я обещаю… я найду большую сумму денег, только подожди, − взмолилась она.

− Ты что-то планируешь? − не на шутку заинтересовался он.

− Нет, − испугалась Марина, что сказала что-то лишнее. − Я просто думаю над этим. Я придумаю что-нибудь, только дай мне время.

− Я не могу долго ждать, мне нужны деньги. Я не собираюсь долго торчать в этом городе.

− Ты собираешься уехать? − деревянными губами спросила Марина.

− Не сейчас. Но деньги мне нужны срочно. Как ты думаешь, бывшему уголовнику легко устроится на работу?

− Слава, дай мне слово, что ты подождешь еще немного. Потерпи. Я соберу еще немного денег. Тебе на некоторое время должно хватить. Только обещай мне, никаких глупостей. Обещаешь?

− Ладно подожду, − неуверенно сказал он. Она его явно не убедила.

− Ты где остановился? Ты можешь сказать?

− Я не помню адреса.

− Но хоть телефон есть? Ты можешь дать телефон?

− Ну я не знаю, − замялся Славка.

− Если я соберу еще одну сумму, как тебе ее отдать? Мне нужен телефон, − твердо сказала Марина.

− Ну хорошо, записывай, − сдался он. Марина записала телефон в домашнем блокноте и тотчас же вырвала листок. Никаких улик!

− Слава, пожалуйста, наберись терпения. Подожди совсем немного. Я обещаю, я смогу тебе помочь, только дай мне время.

− Ты что, разводиться собралась? − усмехнулся он в ответ на ее горячность.

− А почему бы и нет? Ты же знаешь, я не люблю его. И вообще, я не хочу это обсуждать по телефону, почему мы не можем встретиться у тебя? Ты же сказал, что живешь теперь неподалеку.

− Видишь ли, я не могу…

− Ну почему?

− Я живу не один…

Все! У Марины пересохло в горле. Она слепо пошарила вокруг себя в поисках пачки сигарет, потому что на глаза навернулись слезы. Сигарет нигде не было, и она тоскливо посмотрела на кухонный стол, где валялась пачка.

− Не один? − она только и смогла бессмысленно повторить это за ним.

− Ну да, я снимаю с одним парнем, на пару. Так дешевле.

− С парнем? − не веря своим ушам, переспросила Марина.

− Мы, с ним, одновременно осматривали квартиру и решили поделить плату пополам. Каждому по комнате, друг другу не мешаем.

− И я не помешаю. Почему мне нельзя прийти? − у Марины опять закрутились в голове подозрения.

− Я не могу водить к себе женщин. Это строгий уговор. Иначе я лишаюсь своей комнаты.

− И он не водит? Холостой? − спросила Марина, все еще не веря в такое объяснение.

− Он бывает редко, но уговор соблюдает.

− Мы можем встретиться где-нибудь в центре, − предположила Марина. − Деньги же тебе все равно отдавать.

− Я что-нибудь придумаю. Позвони мне, как соберешь сумму. Не задерживайся.

− Слава, сколько тебе надо, чтобы снять отдельное жилье? − спросила Марина.

− Пока на мелочь размениваться не будем, − ответил Славка. − Как только у нас будет крупная сумма, сразу решится несколько вопросов, в том числе и жилищный. Ну все, мне пора бежать, − быстро попрощался он и не дожидаясь ее ответа отключился.

По крайней мере, он сказал, «у нас», когда говорил, про крупную сумму денег. Это обнадеживает. Дал номер своего телефона, это говорит о доверии. Он доверяет ей, несмотря ни на что. Но вот куда он так торопился? Что еще за дела появились у него? Или он так ловко свернул разговор, или он и вправду чем-то занят. Интересно, что у него за сосед? Почему такой консервативный? Может дело не в соседе, а в соседке? Как хотелось бы это проверить.

Марина набрала номер, что продиктовал ей Славка, но ей никто не ответил. Это озадачило ее, вопросов появилось еще больше. Откуда тогда он звонил? Где находится сосед? На работе? А сам Славка куда делся? Уже ушел? Домашний ли он дал номер? Неудовлетворенному любопытству Марины не было предела.

Она снова посмотрела на часы и стала собираться. Надо ехать к Таньке на работу. Нужно срочно обсудить новые обстоятельства, времени и так осталось ровно полсуток.

Но, когда Марина приехала к ней на работу, ее ждало разочарование. Таньку послали в другой конец города за фотобумагой. И ожидание, грозило быть очень долгим.

Марина села на стул в фойе и уронила голову на руки. Хладнокровие медленно покидало ее. В характере Марины были моменты, когда она могла огрызнуться, посмеяться про себя над кем-нибудь, зло подумать про кого-то, но, по сути, это ничего не меняло. В душе она была трусихой и легко внушаемым человеком. У нее был прекрасный партнер по жизни, прирожденный лидер, но она не хотела этого принимать. В глубине, в потаенных уголках души, она мечтала быть независимым человеком, она сама мечтала быть лидером.

Марина подняла голову и посмотрела на администратора, заполняющего какие-то бланки.

− Девушка, − обратилась она к ней. − Вы можете, когда вернется Татьяна, передать ей, чтобы она позвонила Марине. Это очень срочно.

Женщина равнодушно кивнула и вновь углубилась в свои записи. Марине ничего не оставалось, как покинуть помещение. Она вернулась домой на такси и была рада, что благодаря холодной погоде, скамейка возле ее подъезда была пустой.

«У горгон сегодня вынужденный выходной», − мрачно усмехнулась она про себя, открывая железную дверь. Сначала она поднялась к Танькиной двери, на всякий случай, потом спустилась к себе домой. Не снимая куртки, она набрала Славкин номер телефона, но трубку снова никто не взял.

«Как сговорились все», − подумала Марина, кусая свои губы.

В течении полутора часов, она еще несколько раз наизусть набирала это номер, но никто так и не подошел к телефону. Когда позвонила Танька, Марина стояла у окна и смотрела на улицу.

− Ты что ли приходила? − спросила она и Марине показалось, что она даже зевнула.

− Я. Танька, есть новости, − по слогам произнесла Марина. − Антон продал свою машину.

− Да ну?

− Вот именно. Сегодня, в пять утра он уезжает, чтобы отдать машину покупателю.

− Так, − медленно произнесла Танька.

− Что делать будем?

− Это все меняет.

− Что меняет?.. − воскликнула Марина, слегка удрученная Танькиным хладнокровием.

− А почему так рано он уезжает? − перебила ее Танька.

− Ему ехать в соседний город, а это не ближний путь, − хмуро ответила Марина.

− Да? Так это все меняет, − опять загадочно повторила Танька. − Сегодня будь дома. Я вечером позвоню.

И она отключилась. Марина тяжело далось ожидание. Она все-таки допила выдохшееся шампанское, раза три выходила курить на балкон и брала с собой трубку от телефона, боясь пропустить звонок. Потом проспала часа полтора на диване и в итоге, к вечеру, вся измаялась и была взвинчена до предела.

Танька позвонила, когда Марина наносила ночной крем на свое лицо. Антон принимал душ, и Марина в спешке схватила трубку телефона, измазав ее кремом.

− Алло? − шепотом спросила она.

− Сегодня ночью, в 2:30 жду тебя в подъезде. Не забудь взять ключи от его машины, − вполголоса ответила Танька и сразу послышались гудки.

Все случилось настолько быстро, будто Марина ослышалась. Она недоверчиво посмотрела на трубку, еще раз поднесла ее к уху, потом медленно вытерла ее от крема и положила на тумбочку. Руки у нее дрожали, и она их сцепила, чтобы дрожь не передалась на все тело. Как только она услышала, что Антон выключил воду, сразу погасила у себя свет и села на постель.

Он, действительно, пришел домой раньше, как и собирался. Марина посмотрела на часы, когда услышала из своей комнаты звон ключей из его связки. Выходить она не стала, потому что, за последние несколько дней, это было бы уже третий раз, когда она его встречает с работы. Хотя у нее и крутился вопрос на языке, относительно его утренней поездки.

«Того гляди и превратимся в обычную семью, с этим заговором», − усмехнулась про себя Марина и прилегла на подушки. − «Надо постараться не уснуть, что в принципе, не трудно. Не зря я сегодня отсыпалась целый день. Труднее будет выйти незаметно из квартиры и вернуться обратно».

Марина догадывалась, зачем ее вызвала Танька в такое время. Это случиться уже сегодня, а она совсем не была готова к этому ни морально, ни физически. Она сделала несколько глубоких вдохов и резко встала. В полутьме, на ощупь она тихо отворила шкаф, достала старые джинсы и теплую водолазку, быстро оделась. Отыскала в коробках свои легкие кеды, и чтобы не шуметь, сразу их зашнуровала. Как только руки освободились, они опять начали трястись мелкой дрожью. Марина снова прилегла на постель, прямо в обуви и сцепила пальцы на груди. Приказав себе не спать, она вспомнила про ключ от его машины. Связка лежала на тумбочке в прихожей, как она ее оставила. Вот весело будет, если ночью, она их не обнаружит. Если Антон вечером, когда пришел, убрал ключи, то они с Танькой, не смогут отключить сигнализацию. Марина даже почувствовала облегчение от этой мысли. Но все равно, она понимала, что рано или поздно, дело придется сделать. Откладывать нельзя, Славка торопит ее, значит, пусть ключи будут лежать там, где она их ставила. Марина закрыла глаза, слушая тишину, убеждая себя не спать.

И все-таки она уснула. Какое провидение ее толкнуло, она не знала, но она вскочила, и ошалело посмотрела на циферблат часов. Время было 2:37. Сердце ужасно колотилось, когда она открыла свою дверь и осторожно, на мягких подошвах, проходила мимо Антоновой комнаты. У него было тихо, но это, ни о чем не говорило. В полутьме она стала шарить по тумбочке, и когда ее рука коснулась ключей, у нее сбилось дыхание. С минуту она стояла посредине прихожей, и удивлялась, почему у нее в голове нет ни одной мысли. Ни за, ни против. Ничего. Только желание открыть входную дверь и выйти из квартиры.

Замки бесшумно щелкнули, и она открыла дверь. Первое, что она увидела, это было Танькино лицо, на котором было смесь одновременного испуга и злости из-за тревожного ожидания.

− Ты что пропала? Он что-ли не спит? − прошептала она, когда Марина закрыла дверь.

− Извини, я заснула, − начала было оправдываться Марина, но Танька уже потащила ее за руку.

− Некогда, − шепнула она ей в ухо, и они осторожно спустились вниз.

На улице было очень холодно и некоторые лужи покрылись тонкой коркой льда. Маринины кеды сразу же промокли, а водолазка, не смотря на толстую вязку, начала пропускать сырой ветер. Девушки, обнявшись, подошли к торцу дома, где у старого одинокого гаража, под большим деревом, в одиночестве стоял автомобиль Антона. Марина хотела уже спросить Таньку про нож, как испуганно замерла. Недалеко, под деревом, появилась тощая фигура и медленно направилась к ним. Крепко схватив Танькину руку, Марина пыталась ее увести в сторону. Но Танька неожиданно проявила сопротивление и сказала вполголоса.

− Мы опоздали, но вы сделали правильно, что дождались.

Марина онемела от такого поворота событий, она недоуменно посмотрела на Таньку, потом на незнакомца. В темноте, его лицо было неразличимо, но он был невысокого роста, в черной одежде и круглой черной кепке. Голос, с неожиданной хрипотцой, выдавал в нем человека, которому было сильно за сорок.

− Я ждал бы до трех, как было уговорено, − еле слышно сказал мужчина и Марина от страха зажмурилась.

− Давай ключи, − дернула ее Танька за руку и она, открыв глаза, безропотно протянула ей свою руку.

Сигнализация еле пискнула, едва брелок оказался в руках мужчины. Он легко присел на корточки, перед машиной, заглянул под нее и неожиданно скрылся под колесами. Марина поняла его странный поступок и снова зажмурилась. Как будто, этим, она могла отгородить себя от этой чудовищности. Хотя бы на несколько секунд, которые, как окажется потом, растворятся навсегда, как только она снова откроет свои глаза.

Она почувствовала Танькину руку и посмотрела на нее, но та уже потащила ее к дереву, чтобы не стоять около машины и не вызывать случайного подозрения. Но даже с такого расстояния, до них доносилось тяжелое кряхтение из-под машины щуплого и странного помощника.

− Кто он такой? − сразу накинулась на нее Марина. − Ты что, все рассказала ему?

− Пришлось. Сами мы бы не смогли справится, − недовольно дернула плечом Танька.

− С ума сошла, теперь он свидетель, − возразила шипящим шепотом Марина.

− За деньги он из свидетеля превратился в соучастника, − горячо зашептала Танька.

− Какие деньги? Ты ему пообещала деньги?

− Не я, а ты. Я сказала, что ты заказчица.

− Что!? − Марина от возмущения даже воскликнула в голос.

− Тихо ты! − дернула ее снова за руку Танька. − Привлечешь внимание. А что мне оставалось делать? Времени у нас в обрез. Ты сама сказала, что он отгонит машину уже сегодня.

− Сказала, но я думала мы, с тобой…

− Думала? − язвительным шепотом рассмеялась Танька. − Ты лицо свое видела? Да ты чуть в обморок не грохнулась, когда он полез под машину. Какая помощь от тебя? Самой все делать?

− Я бы не смогла, − призналась уязвленно Марина. − Но я бы светила тебе фонариком, пока ты резала.

− А если бы нет? Ты белая как привидение стоишь. А он, − она кивнула в сторону машины, где уже стояла тишина. − Смог это сделать в полной темноте, на ощупь.

− Но это опасно, − возразила снова Марина. − Кто его знает, что за тип. Кто это, вообще, такой?

− Это тот самый медик. Сосед Серегиной дачи. Я тебе рассказывала.

− Он? Но почему? Ты же его не знаешь…

− Тихо, он идет, − толкнула ее Танька локтем, и Марина осеклась.

Мужчина подошел и встал напротив них. Он вытирал тряпкой руки и молчал.

− Все? − спросила Танька.

− Да, один надрезал, − ответил он и выкинул тряпку в кусты.

− Хорошо, деньги завтра, как договаривались, − Танька взяла Маринину руку холодными пальцами. − Ведь так?

− Так-то оно так, − произнес он, потом хмыкнул и добавил. − Ну до завтра, девочки.

И он пошел в сторону старых домов. Марина чувствовала напряженные Танькины пальцы и робко сказала.

− Что-то он мне не нравится.

− Мне самой не нравится, но за деньги он может удавиться, − Танька двумя пальцами подняла его тряпку, которой он вытирал руки и добавила мрачно. − Какие следы он еще мог оставить там, придурок.

Она достала одной рукой из кармана куртки носовой платок и завернула в него грязную тряпку.

− Избавлюсь дома, − брезгливо процедила она. − Может сожгу.

− Почему он, Танька?

− Потому что я его часа два слушала, как он за деньги делал подпольные аборты, при этом материв безмозглых дурочек, решившихся на это. Да он за деньги мать родную продаст. Думаешь, он не просек, когда я заинтересовалась тем препаратом, что записала на бумажке? Он мне сразу сказал, что с этим не шутят и, если я захочу, чтобы не глупила, а обратилась к нему за консультацией, за некоторую плату. Так и сказал.

− Неприятный тип, − передернуло Марину, то ли от холода, то ли от отвращения. − Вроде неказистый, а какой-то хладнокровный и опасный.

− Не больше, чем мы, − сказала Танька, направляясь к машине Антона. − Про нас тоже не скажешь, что мы опасные. А для Антона, в самый раз.

Марина дернула своим плечом. Ей не нравилось, что Танька постоянно указывала на двуличную жизнь Марины, но нашла в себе силы промолчать и пошла следом за ней. Возле машины Танька огляделась, никаких подозрительных предметов не было видно, насколько это можно было понять в такой полутьме.

− Хорошо, что здесь фонаря нет, − заметила Танька. − Иначе, мы были бы как на ладони. Пошли, а то точно привлечем чье-то внимание.

Когда Марина открыла свою дверь, она немного замерла, прислушиваясь к звукам в квартире. Света не было, и она облегченно защелкнула плавные замки. Она посмотрела на часы и не поверила своим глазам. Время было 5:07. Вот это да! Она провела на улице больше двух часов и даже не заметила этого. Антон может встать в любую минуту.

Марина судорожно вздохнула и к своему ужасу, услышала, еле доносящийся, неразборчивый, но такой знакомый монотонный звук. Электробритва Антона! Значит, он уже встал! А она стоит в прихожей, с его ключами от машины, в мокрой обуви и с синими от холода пальцами. Сначала в голову полезли лживые слова, какие она скажет ему в оправдание, потом мозг, в стрессовой ситуации, хладнокровно заработал. Она осторожно положила ключи обратно на тумбочку, зачем-то предварительно вытерев их об водолазку, потом быстро разулась и на носочках, прокралась к своей комнате. В ванной, сквозь верхнее витражное стекло горел свет, но дверь была закрыта. Значит, он прикрыл ее, чтобы звук электробритвы не разбудил Марину. Он уверен, что она спит в своей кровати сладким сном. Марине стало так смешно, что она закрыла рот рукой, опасаясь вырвавшегося смеха, сквозь дрожащие и обкусанные губы. Комната Антона тоже была закрыта, но сквозь щелочку на полу виднелась полоска света. Он встал, он брился, и он был уверен, что сегодня, все, как всегда. Марина едва успела закрыть свою дверь, как услышала, что в ванной звук прекратился. Она стоялаоколо двери, тяжело дышала и только сейчас поняла, как близка была к ужасному и трагическому разоблачению.

Глава 15

Как только за Антоном закрылась дверь, Марина с замиранием сердца ждала, что он вернется и скажет, что машина неисправна и он никуда не поедет. А еще хуже, вызовет какого-нибудь автослесаря. Но проходили томительные минуты, а он не появлялся.

Марина, не спеша выкурила на кухне сигарету и стала отмывать в ванной свою обувь. Она каждые пять минут прислушивалась к звукам в квартире, боясь пропустить телефонный или дверной звонок. Она даже выходила на балкон и с замиранием сердца осматривала двор. Но скамейки были пусты, а в песочнице возилась дворничиха, собирая опавшую желтую листву. И пока ничего не происходило, казалось, что ничего и не произойдет. Слишком все было обыденно и спокойно.

Марина сидела в кресле, когда зазвенел телефон.

− Ты дома, одна? − она услышала Танькин голос.

− Да, а ты?

− Через час у меня будет обеденный перерыв, никуда не уходи, − и она отключилась.

Марина, задумчиво, прижала трубку к губам, постучала пальцем по подлокотнику, потом набрала Славкин номер. Длинные гудки говорили о том, что дома никого нет или же не хотят снимать трубку.

Целый час, до Танькиного прихода, Марина периодически набирала этот номер, но к телефону так никто и не подошел.

Вид, пришедшей Таньки, ее озадачил. Бледная, с кругами под глазами, она выглядела, как привидение в солнечный день. Скинув свою джинсовую куртку прямо на пол в прихожей, она прошла на кухню и рухнула на стул.

− Как чувствуешь себя? − спросила Марина.

− Трясет с самого утра. − вяло ответила Танька. − Или начинается простуда, или проснулась сегодня вместе со мной моя совесть. Я думаю, что это, все-таки, начинающийся насморк.

− Я тоже вчера промочила ноги, боюсь, как бы не заболеть.

− А это было бы кстати, − заметила Танька и подперла свою голову рукой. − С таким состоянием тебе играть даже не придется.

− Что играть? − не поняла Марина.

− Убитую горем вдову. Слушай, не загружай меня. Налей горячего чаю, горло саднит, будто наоралась песен на пьянке.

− Ты ничего не слышала, там на улице? − спросила Марина, включая чайник и открывая дверцу шкафчика.

− Не-а. Тишь, да гладь. Наверное, он далеко успел отъехать, раз никакой суеты.

− Так страшно. Я даже не знаю, как себя вести. Я в ожидании каждую минуту, так напряжена.

− А ты расслабься. Чем неожиданнее будет известие, тем реалистичнее будешь выглядеть.

Марина неопределенно пожала плечами и бросила взгляд в окно.

− Слушай, уже обед. Никого нет. А вдруг он живой?

Танька на минуту замерла, задумавшись, потом тряхнула головой и сказала.

− Наверняка знать мы не можем. Остается только ждать. Главное, не настраивайся на один результат. Ожидай чего угодно, разочарования не так будет заметно.

− Скорей бы уже все закончилось, − вздохнула Марина и поставила на стол две дымящиеся чашки чая. − Так хочется перемен, сил нет уже никаких. − Кстати, на счет перемен, − сказала Танька, грея руки о горячие стенки своей чашки. − Сегодня надо отдать нашему третьему лицу полторы тысячи долларов.

− Сколько!? − Марина не поверила своим ушам.

− Полторы, а что ты удивляешься? Сколько, по-твоему, должен взять человек, который…

− Не надо, не говори об этом, − перебила ее Марина. − У меня нет таких денег.

− Возьми у него, − предложила Танька.

− С ума сошла? А если он живой, как объясню трату такой суммы?

− А у него есть такая сумма?

− Где? В квартире? – Марина сразу же вспомнила про деньги от продажи машины. − Может быть есть, а может и нет.

Она не заметила, как начала кусать свои губы. Отвратительная привычка.

− Я думала такая сумма для тебя не проблема, − удивилась Танька и отпила свой чай.

Марина уронила голову на руки и промолчала. Антон иногда оставляет несколько тысяч рублей на кухонном столе. Он прекрасно знает, что Марине негде больше взять денег, что она ходит в магазины и, вообще, на булавки, как говорится. Но этого мало. Все что у нее было, что скопилось понемногу, она потратила.

− Нет. Ничего нет, − закачала опущенной головой Марина. − И даже не знаю, где взять.

− Я знаю, − внезапно сказала Танька и победно улыбнулась, когда Марина подняла удивленное лицо. − Что смотришь? Не знаешь, где взять обеспеченной девушке наличные деньги?

− Нет, − озадаченно прошептала Марина.

− В ломбарде, где еще?

− Подожди, ты хочешь, чтобы я заложила украшения? − не поверила своим ушам Марина.

− А что, есть еще варианты? Получишь наследство, выкупишь свои побрякушки. Делов-то. Давай собирайся. У меня с ним встреча в четыре часа.

Они изучили содержимое двух Марининых шкатулок, прежде чем выбрали что-то подходящее. Марине было жаль и бриллиантовые серьги с кольцом, и браслет, но она понимала, что со всем этим, рано или поздно, все равно придется прощаться. Как бы эти украшения ей не нравились, им не было места в новой жизни Марины.

Пришлось зайти в три ломбарда, и только в последнем они получили нужную сумму. Марина себя успокоила и уже без сожаления проводила взглядом свое золото. Она всегда была равнодушна к побрякушкам.

Теперь, дело было сделано, нужно набраться терпения для ожидания.

− Ну все, я поехала отдавать этому типу деньги, − сказала перед расставанием Танька. − А ты езжай домой и жди новостей.

− Где вы встречаетесь? Ты поедешь к нему за город?

− Нет, он завел конспирацию. Назначил встречу в школьном дворе. Представляешь?

− Он осторожный, нам надо бы поучиться у него. Танька, как освободишься, зайди, пожалуйста, ко мне. Одна, я сойду с ума.

− Конечно, зайду. Не паникуй раньше времени. Теперь все зависит от тебя. Попробуй успокоиться, − Танька сжала Марине руку и побежала к остановке.

Марина сразу же вернулась домой и первым делом обошла все комнаты. Ничего не изменилось. Даже их недопитый чай стоял на столе, обозначив черные круги на стенках кружек. Телефон молчал, Антон не объявлялся.

Танька появилась поздно.

− Ты одна? − спросила она, заглядывая в прихожую.

− Одна, − ответила Марина и пошла в комнату.

− И никаких новостей? − послышалось ей вдогонку.

Марина не ответила. Она стояла посреди гостиной и судорожно сжимала себе виски руками. У нее опять дико разболелась голова. Слишком тяжело дался ей этот день в одиночестве.

− Совсем ничего? − недоуменно воскликнула Танька, неожиданно появившаяся у нее за спиной.

− Ничего, абсолютно, − сухо ответила Марина. Она злилась на себя, что не умеет скрывать свои чувства и в ее голосе явно слышалась раздражение.

− Странно, − озадачено пожала плечами Танька. Она присела в кресло и заглянула в свою коричневую объемную сумку. − Черт… забыла, что ли…

− Что ты ищешь?

− Сигареты. У тебя есть?

− В кухне, на подоконнике. − Марина вяло плюхнулась на диван. Она закинула ноги на подлокотник и уставилась в потолок. Танька сходила за сигаретами и нерешительно остановилась около дивана. Она хотела закурить, но зная Антоново раздражение по поводу сигаретного дыма, немного медлила.

− Что стоишь? − усмехнулась Марина. − Думаешь он с того света будет фыркать из- за этого? Кури здесь и мне дай. В конце концов, надоело мне, где хочу там и курю.

Они одновременно затянулись и Танька, выдохнув дым, все-таки открыла балконную дверь.

− Холодно же, − запротестовала, было Марина.

− Глаза режет от дыма, − неубедительно пояснила Танька.

Медленно прошли двадцать минут. Марина дважды за это время выходила на балкон и оглядывала темный двор, проверяла гудок в телефоне и даже смотрела в дверной глазок в прихожей.

− Может надо сообщить в милицию? Или куда там звонят в таких случаях? − спросила она Таньку, глотая таблетку от головной боли.

− Не дури. Какая милиция? Что ты им скажешь? Уехал на неисправной машине?

− Что его нет с работы до сих пор, например.

− Время еще детское. Тем более он всегда у тебя поздно возвращается.

− Да, поднимать панику сейчас нельзя. Слишком неосмотрительно, − согласилась Марина. − Ты успокойся. Что ты вся дергаешься от напряжения? − Танька развалилась в кресле и помассировала свою ногу. Потом она вытянулась и насмешливо взглянула на Марину. − Расслабься, подумай о чем-нибудь хорошем.

− О чем? − фыркнула Марина. − У меня мысли вокруг Антона только и крутятся.

− Ну подумай, например, чем ты займешься после того, как все закончится?

− Я? − Марина задумчиво откинулась на диване. − Поеду куда-нибудь отдохну. К морю. И надолго. Потом продам эту квартиру, не хочу, чтобы все напоминало об Антоне.

− Здесь останешься или уедешь?

− Не знаю. Посмотрю по обстоятельствам. Но хотелось бы уехать. А ты?

− Куплю наконец-то себе квартиру. Надоело по съемным разъезжать. Так хочется своего угла, аж скулы сводит.

− На двухкомнатную класса люкс тебе хватит. Даже на путевку останется, − прикинула навскидку Марина.

− А что? Отличная идея. Уехать в жаркие страны, что может быть лучше? Женю на себе средиземноморского пры-ынца и буду восточной прынцессой, − Танька вскочила, сделала овал из рук у себя нал головой и покачала головой из стороны в сторону.

− Ага, − засмеялась Марина и пальцами оттянула к вискам свои глаза, делая их раскосыми. − Здравствуйте Абдул-хатаб т.д. и т.п. Не желаете на мне жениться? Вы не смотрите на то, что у меня короткая стрижка и я ношу брюки. Вообще, я девушка хорошая, трудолюбивая. Буду варить борщ на всю семью, а ты меня будешь кормить с рук рахат-лукумом.

− Что вы дэвушка, − с акцентом пропела Танька, засунув подушку под футболку имитируя толстую фигуру. − Я ужасно боюсь русский дэвушка. Оставите без штанов и дэтей.

− Я богатая! − веселилась Марина и делая восточные па. − Зачем мне твои штаны! Захочу, будут у меня горы золотые, захочу, будет гарем мужей и кавалеров. Иди ты подальше, прынц. Какой из тебя жених.

Марина выбила подушку из-под Таниной футболки, подкинула ее в вверх и когда она упала, пнула ее ногой.

− Вай-вай, − покачала головой Танька и отфутболила подушку обратно к Марине.

− Так тебе! Будешь знать, как сомневаться в моей искренности, толстый иностранец, − звонко горланила Марина и снова пнула подушку.

− Какой бэстыжий дэвушка, такой нескромный нэвэста, − продолжала возмущаться противным голосом Танька и пинком вернула подушку обратно.

− На тебе, мерзкий… − Марина испуганно запнулась, когда подушка приземлилась у ног Антона, который молчаливо стоял в дверях гостиной.

Танька резко обернулась, что-то заподозрив и ее смех смолк, словно выключили телевизор. В этой тишине, слышно было только, как ходят часы, которые висели в прихожей.

− Я помешал? К чему приравнено такое веселье? − негромко спросил Антон, вытирая с бледного лица капли дождя. Его мокрые черные волосы неестественно блестели при ярком искусственном свете. Плащ мерцал мелкими искрами влаги, которая сбегала с плеч и капала прямо на паркет.

Антон поднял подушку, которая лежала у его ног и кинул ее на ближайшее кресло. Потом недоуменно посмотрел на вытянутые лица девушек, пожал плечами и вышел в прихожую, снимая осторожно мокрый плащ.

Марина сжала руками свой рот, из которого начал вырываться беззвучный хрип. Танька первая пришла в себя. Она отчаянно зажестикулировала, делая ужасные глаза, призывая Марину взять в руки себя и немедленно. Она оправила на себе футболку и сказала одними губами, что уходит. Марина вцепилась в ее руку, повисла на ней и молила шепотом Таньку не оставлять ее. Но Танька резко встряхнула ее, покрутив у виска пальцем и показывая кивком головы в сторону двери, как бы намекая, что их возня и шепот покажутся Антону подозрительными.

− Ну, я пойду, уже поздно, − сказала она нарочито громко и крепко сжала Маринины пальцы. Они вышли в прихожую, и Танька одела свои шлепки. − Заходи завтра, поболтаем.

Она красноречиво посмотрела на Марину и выскочила за дверь. Марина обхватила себя руками, словно лишившись защиты и опасливо посмотрела в сторону Антоновой комнаты.

«Он жив! Этого не может быть! Этого просто не может быть. Ну почему? Что случилось? Смерть должна была случится», − у Марины просто не укладывалось в голове внезапное появление Антона. − «Что пошло не так? Кто мне объяснит? Что это медик не так натворил? За что я платила деньги? За что я рассталась со своими украшениями?»

Марину била мелкая дрожь и разумнее всего было спрятать такое состояние от глаз Антона. Она тихонько прошмыгнула в свою комнату и щелкнув замком. Тяжело дыша, она оперлась спиной о дверь и закусила губу.

«Я очень рискую», − подумала Марина, стоя в темноте и наблюдая за единственным светлым квадратным пятном, за тонкими шторами. − «Мало того, я доверила жизнь и свободу не только Таньке, но и какому-то абсолютно неизвестному типу, которого даже никогда не видела в лицо. Совсем с ума сошла. Он мог нас обмануть, на счет того, что перерезал шланг, а деньги взять за это сполна. Мог донести на нас с Танькой, а может уже донес и Антону повезло, что его предупредили. А вдруг, его, действительно, предупредили, и сейчас он способен убить меня?»

От такой мысли Марина похолодела и пожалела, что так легко отпустила Таньку домой. Она прислушалась, к звукам за дверью, но кроме гула воды в ванной ничего не услышала.

«Что делать? Телефон остался в гостиной. Забаррикадироваться и не выходить из комнаты?» − в отчаянии думала Марина. − «А вдруг он выломает дверь? Я даже пискнуть не успею. Мама, мне страшно. Моих криков даже никто не услышит».

Звук воды в ванной прекратился и Марина, сжав кулаки, приготовилась к худшему. Но приближающиеся было шаги затихли у его комнаты и воцарилась абсолютная тишина. Марина даже перестала дышать, когда вслушивалась в эту тишину.

Так! Значит никто убивать меня не будет. Это что, правда? Значит, он ничего не знает? Выходит так. Иначе, он бы уже требовал, как минимум, это объяснений. Это что, получается? Или медик напортачил что-то со шлангами не так, или нагло обманул нас, пользуясь своей информативностью.

Марина не стала раздеваться и прилегла на застеленную постель. Она продолжала прислушиваться, но уже не так напряженно и боязливо. У нее устало закрылись глаза, и она шумно вздохнула. Где-то, в уголке улетающего сознания, она вспомнила, что не смыла макияж с лица, но раздраженно отмахнулась от этой мысли. Если бы кто ей сказал, что совсем скоро, она, будет часто спать в одежде и на нерасплавленной кровати, то она бы посмеялась над таким нелепым утверждением.

Глава 16

Утром, Марину разбудило какое-то необъяснимое чувство, и она резко вскочила с постели. Взлохмаченная, жмурясь от яркого света, она появилась на кухне и в нерешительности остановилась. Антон стоял посередине комнаты, держал в руках маленькую чашку и помешивал ложечкой свой кофе. В воздухе приятно пахло молотыми зернами, с которым удивительно хорошо сочетался запах мужского парфюма.

− Сколько время? − спросила невпопад Марина, приглаживая рукой свои спутанные волосы.

− Восьмой час, − ответил Антон, с интересом наблюдающий за Марининым смущением.

Марина подошла к кофеварке, попутно отдергивая мятую футболку. Она до боли закусила губу, чувствуя его взгляд своим затылком. осторожно налила себе кофе, пытаясь уловить боковым зрением его движения, потом с напускным равнодушием прошла мимо него к столу.

− Как съездил вчера? − демонстративно зевая, спросила она. − Отдал машину?

Марина скосила взгляд на подоконник, где лежала ее пачка сигарет и с усилием отвела взгляд в сторону.

− Машину? Нет, не отдал, − послышался ровный голос Антона.

Марина до бела сжала пальцами хрупкую ручку своей чашки, но сдержалась и не посмотрела на него.

− Что так? − всего лишь спросила она и наклонилась к чашке, пряча свое пылающее лицо.

− У заправки съехал в кювет и помял бампер.

Тут уж Марина не выдержала и во все глаза уставилась на Антона.

Ага! Значит, все-таки сработало!

− А что случилось?

− Поздно заметил яму, пытался объехать, да занесло. Незнакомая дорога, дождь, сам виноват.

− И что? − Марина вся напряглась.

Антон не сразу ответил. Он, не спеша, сполоснул свою чашку, потом посмотрел на свои часы и только потом посмотрел на Марину, которая, казалось, вот-вот подпрыгнет от нетерпения.

− Абсолютно ничего. Одна грязть, откуда еле вытащили машину.

− И ты так спокойно об этом говоришь?

Антон пожал плечами, потом с улыбкой посмотрел на Марину.

− Ты волнуешься за меня?

− Это не шутки, так легко говорить мне об этом на следующий день? − она не ответила на его вопрос.

− Да, я не придал этому такое большое значение. Съехал я почти на детской скорости, потому что только тронулся с заправки. Главная головная боль была вытащить машину, которая по самые колеса увязла в грязи.

− Но ты вчера был не грязный, особенно твои ботинки, − сощурилась Марина, вспоминая приземлившуюся подушку у ног Антона.

− Сначала почистился в туалете на заправке, потом заехал в офис и там переобулся.

− А с машиной что?

− Что именно?

− Где она сейчас?

− В автосервисе.

− А что с покупателем? Он как отреагировал на это все?

− А ему никто и ничего не говорил. Я ему просто вернул деньги за срыв сделки. Навряд ли он захочет иметь машину после ремонта.

Марина нерешительно помолчала, потом отставила пустую чашку и встала. Куда бы она не посмотрела, перед ней маячила пачка сигарет, валявшаяся на подоконнике. Шумно проглотив слюну, она посмотрела на часы и решила собираться к Таньке на работу, чтобы вместе искать выход из сложившегося тупика.

Она хотела уже выйти из комнаты, как неожиданно поймала на себе застывший взгляд Антона. Немного смутившись, Марина не хотя произнесла:

− Ты сам-то как?

− Ничего, спасибо, − пожал плечами Антон и снял пиджак со стула. Проходя мимо Марины, он остановился и дотронулся пальцами до ее щеки. Марина даже не почувствовала его прикосновения, настолько мимолетным был этот жест. Когда за Антоном захлопнулась входная дверь, она слегка потрогала свою щеку, словно проверяя ее на чувствительность.

Танька сидела за своим столом, когда к ней ворвалась Марина. Благополучно минуя пустую административную стойку, она столкнулась нос к носу с администратором в маленькой Танькиной комнатке.

− Извините… Я к Татьяне… По личному, − впопыхах начала придумывать Марина.

− Проходи, − махнула Танька рукой. − Юль, я на перерыв, минут на десять.

Юля, крашеная блондинка в стильных очках, кивнула головой и проплыла мимо, оставляя после себя веер сильно пахучих духов.

− Танька, − по-заговорщицки, сразу начала Марина, как только за девушкой закрылась дверь. − Антон сказал, что он съехал в кювет.

− Почему?

− Сказал, что объезжал яму и его занесло на мокрой дороге. Непонятно все же, медик сделал свое дело или нет.

− А ты сомневаешься? − как-то лениво спросила Танька.

− Не знаю? − Марина задумалась. − Просто, понимаешь, внезапное появление Антона, навело на мысли, что что-то не так было сделано. Тогда, ночью…

− Я понимаю только одно, вчера, мы сумасбродки, чуть не выдали себя. Не-е-ет.

− Нельзя так расслабляться. Ладно мы хоть некролог не стали составлять, − Танька закинула ноги на свой заваленный бумагами стол и спросила. − Что же получается? Он отделался всего лишь легким испугом и то, по своей собственно вине?

− Все же непонятно, что послужило причиной съезда.

− Он же тебе сказал.

− Я знаю, что Антон отлично водит машину. Учитывая скорость, он не мог так слепо съехать с дороги. Видимо, тормоза все же отказали, − сама не веря в это, предположила Марина.

− А у него никаких подозрений не возникло? − прищурилась Танька.

− Нет, − неуверенно ответила Марина. − Я не заметила ничего такого.

− Ну он мог скрыть этого, если что-то заподозрил. Ничего странного не заметила в его поведении?

− Нет, − снова неуверенно ответила Марина, вспоминая утренний жест Антона, когда он коснулся ее щеки.

− А где сейчас машина?

− В автосервисе.

− Плохо дело, если увидят поврежденный шланг.

− Сама опасаюсь этого, − вздохнула Марина.

− Значит мы опять пришли к тому, с чего начинали, –тоже вздохнула Танька. − А начинать снова надо с нуля. Ты откуда такая?

− Какая? − не поняла Марина.

− Снежная, − усмехнулась Танька. − Слушай, Марин, пойдем, покурим, внутри горит, не могу соображать.

− Позже. Надо решать, что делать, − твердо возразила Марина. − Слушай, а что у тебя здесь нет окна?

− Конура же, − махнула рукой Танька и сняв ноги со стола, начала рыться в ящиках стола.

− Первый этап можно забыть, − продолжала Танька, наклонившись за столом еще ниже. − Работа сделана, деньги уплачены.

− Да черт с этими деньгами. Главное, выйти сухими из воды, − вздохнула громко Марина, потом заинтересованно спросила. − Ты что там ищешь?

− Сигареты. Где-то оставалась несколько штук, я хорошо помню. Черт, не могли же эти гады спереть.

Гады, значит коллеги, поняла Марина.

− А, вот она, − обрадовалась Танька, держа победно пачку в руках. − Ну пошли, перекурим, смена обстановки и расслабленное состояние даст положительный результат для решения нового вопроса.

− Нет, − сцепила руки Марина. − Бросаю. Сегодня не выкурила ни одной.

− И ты молчала? У тебя еще и на это силы есть?

− Это отвлекает, − Марина неопределенно пожала плечами. − Про Антона, про… В общем, обо всем забываешь, кроме одного. Только и думаешь, покурить бы, покурить бы…

− Так нам, наоборот, нужны свобода мысли, а ты, не можешь ни о чем думать, кроме одного.

− Танька, сейчас сорвусь, не сыпь соли. У меня и так голова опухла. То ли от ломки, то ли от закипевших мозгов.

− Они у тебя кипят, потому что ты не даешь человеку расслабиться, − насупилась Танька.

− Тебе что ли? − рассмеялась Марина.

− Хотя бы и мне.

− На пожуй и не зуди, − Марина выудила из большой сумки початую пачку фруктовой жвачки и бросила через стол Таньке в руки.

Они немного помолчали, каждая погруженная в свои мысли.

− Что делать будем? − спросила первая Марина.

− А ты что предлагаешь?

− Что ты там говорила насчет какого-то препарата?

− Что его нельзя пить людям, которые сядут за руль. Ну у вас теперь руля то нет?

− Машина будет на ремонте, так он сказал.

− Она сильно повреждена?

− Как я поняла, разбит бампер.

− Зато водитель невредим. Это только у таких начинающих, как мы, может произойти непредвиденное, − Танька с отвращением выплюнула в ведро свою жвачку.

− Не забывай. Руку к основному приложил медик. Мы только платили, − напомнила Марина.

− Кстати, о медике. Препарат можно у него купить. Он найдет по своим старым связям.

− Не опасно ли обращаться к нему повторно? Он может что-то заподозрить.

− Он уже заподозрил, когда ему предложили разрезать шланг. Он не выдаст нас, я же говорила, что он стал соучастником. А вот цену заломить втройне, на это он вполне способен.

− А что делать с этим препаратом?

− Можно подмешать в спиртное. Сочетание смертельное.

− Я не буду так подставлять себя! − испугалась Марина. − Любому будет ясно, что дома эту гадость, ему подмешать может только жена.

− А ты скажешь, что не знала, что он принимал лекарство, когда вы праздновали какое-то событие.

− Ты что? − Марина не на шутку всполошилась. − Все, кто знает Антона, будут уверять, что он не способен на такую глупость. Во-первых, он, бесконтрольно не принимает лекарства, во-вторых, он никогда не будет мешать это со спиртным, в-третьих, я сразу попаду в число подозреваемых, как единственное заинтересованное в наследстве лицо. Да его отец меня в порошок сотрет.

− Не ори так, − проворчала Танька. − Услышат в коридоре.

И в доказательство ее слов, к ним в комнату заглянул долговязый парень, которого уже видела однажды Марина.

− Привет. Сигарет не дашь? − спросил он, разглядывая Марину, которая тут же отвернулась, еле кивнув на его приветствие.

− Держи, там две последние, − кинула ему Танька через комнату, полупустую пачку сигарет.

− Мерси, − и лохматая голова исчезла за дверью.

− Сколько его вижу, он постоянно что-то стреляет, − усмехнулась Марина, расправляя на коленях свой белый шарф.

− Фотограф отличный, а вот человек поскудный, − проворчала Танька.

− Ты что же, отдала ему свои последние сигареты? − театрально ужаснулась Марина. − Какой смелый поступок.

− Ты, я вижу, успокоилась? Иначе бы так не иронизировала при приступе истерики, − пробубнила Танька.

Марина сразу перестала ухмыляться, подняла свои глаза и с искренней мольбой посмотрела на Таньку.

− Танька. Поить я его не буду.

− И что тогда делать? − Танька начала раздражительно стучать карандашом по столу.

Марина слегка прижала рукой ее пальцы и когда Танька посмотрела на нее, тихо сказала.

− Мы найдем выход, обещаю тебе. Мы столько с тобой бьемся, что наше упорство должно победить.

− Надеюсь мы будем победителями не только в удачном покушении, а в окончательном завершении всей этой истории, − прошептала в ответ Танька

Уже позже, Марина стояла в магазине и взвешивала в руках ананас, прикидывая выдержит ли тонкий пакет такую тяжесть. Магазин удачно располагался возле дома, но не хотелось бы держать продукты, прижимая к груди, только из-за того, что ручки опять благополучно разорвались.

− Шампанское бы к нему, − послышался рядом голос.

− Шампанское? − Марина слегка сморщилась от такого странного сочетания и в недоумении оглянулась. − Ты!?

Рядом стоял Славка, в коротком сером пальто, застегнутом только на одну пуговицу и засунув руки в карман. Губами он сжимал незажженную сигарету.

«Как же ему идет серый цвет, − подумала некстати Марина. − Его глаза от этого кажутся еще ярче».

− Откуда ты здесь, − пробормотала Марина и испуганно оглянулась. В овощном отделе супермаркета, они стояли только вдвоем.

− Увидел тебя возле магазина, решил подойти.

− А как ты здесь оказался?

«Неужели из-за меня?»

− Я рядом живу, говорил же, что снял поблизости квартиру.

«Ах, да», − разочарованно подумала Марина. − «Квартиру, где никто и никогда не берет трубку».

− Выглядишь хорошо, − сказал Славка, беря одной рукой два лимона.

− Да? Спасибо, − растерялась Марина, сомнительно оглядывая свои вязаные лосины и обычный свитер под коричневой курткой.

− Тебе белый цвет к лицу, − подтвердил он, кивая на ее белую шапочку. − Я еще в тот раз заметил. Как Снегурочка.

«Меня сегодня уже второй раз называют ледянкой», − язвительно подумала Марина.

Она смущенно помолчала, положила кисточку черного винограда в полиэтиленовый пакет и исподтишка взглянула на него, когда он на мгновение повернулся к ней спиной.

− Слава, у меня, сейчас нет денег, − начала сдавленно говорить Марина, но ее сбил с толку его смех, и она замолчала.

− Ты, что? Решила, как только я появляюсь, значит мне нужны только деньги? − все еще смеясь, спросил он.

− Ты же сам говорил, что тебе нужно срочно и много…

− Стоп, − наклонился он к ней и тихо сказал. − Сегодня о деньгах ни слова.

Его близость возбудила Марину, и она даже прикрыла глаза. Мимо них прошел молодой парень в черном пуховике, безразлично скользнул взглядом по лоткам с фруктами и овощами и исчез в следующем отделе.

− Бери свой ананас и пошли, − Славка слегка прищурился.

− Куда? − Марина послушно положила ананас в корзину.

− Увидишь, − кинул ей через плечо Славка и направился к кассам.

Уже на улице, когда он прикуривал свою сигарету, прикрывая ее от ветра рукой с большим пакетом, где находились ее покупки, оплаченные им, она услышала неожиданное приглашение.

− Пошли ко мне, увидишь, как я живу, − и он пошел в сторону высоких домов, не дожидаясь ее согласия.

− Не думаю, что стоит появляться у тебя, − нерешительно начала говорить Марина ему в спину, не отставая от него. − Это будет выглядеть… э…

− Нормально это будет выглядеть, − ответил Славка, не оборачиваясь. − Ты идешь к давнему знакомому, которого знаешь тысячу лет. Что здесь такого?

− Прямо так уж и тысячу, − улыбнулась Марина.

«Антону будет все равно, что ты в этом не видишь ничего криминального», − сразу же подумала она. − «Стоит ему только услышать твое имя и неизвестно что произойдет в таком случае».

− Ты слышишь? − он остановился возле одной из девятиэтажек и посмотрел на Марину.

− Что?

− Ты боишься, спрашиваю?

− Нет. Почему ты спросил?

− Тогда пошли, если такая смелая, − и он зашел в один из подъездов.

Марина нерешительно посмотрела ему в след, оглянулась, ища поддержки из вне, но потом резко сорвалась и побежала за ним.

На этот раз квартира была на последнем этаже. Она заподозрила это, еще когда увидела, что он рукой держит для нее двери старого лифта, уверенно ожидая ее появления, будто не сомневался, в ее безоговорочной капитуляции.

− Этаж последний? − спросила она, улыбаясь, когда створки лифта с ужасающим грохотом захлопнулись.

− Как всегда. Или первый или последний, − ответил он, прислонившись спиной к дребезжащим стенкам кабины.

Кнопку нужного этажа с треском выбило, и она увидела железную дверь, выкрашенную темно-вишневой краской.

«Начало интригующе», − подумала Марина, наблюдая, как он ловко управляется с двумя фирменными замками.

Она неуверенно вошла в квартиру и спросила шепотом Славку.

− А сосед твой дома? Неудобно, если он не один.

− Какой сосед? − Славка прошел на кухню, вытащил из пакета лимон и сполоснул его под краном.

− Как какой? Твой.

− А ты про соседа, − насмешливо протянул Славка, разрезая лимон крупными дольками. − Так его нет.

− А где он? − уже громче спросила Марина.

− Уехал. На несколько дней.

− А-а-а, − протянула Марина, подозревающая, что никакого соседа и в помине не было.

Славка тем временем нарезал лимон и открыл верхний шкафчик, светлого гарнитура, усыпанного в мелкую крапинку.

− Ты пить коньяк будешь или коньяк? − спросил он, разглядывая две бутылки.

− Я, вообще, не буду, − испугалась Марина.

− А что так? − не оборачиваясь спросил он, выбирая бутылку, что была длиннее.

− Я не пью, − просто ответила Марина и пожала плечами. Она села на зеленый мягкий стул и обвела глазами кухню. По нагроможденным кастрюлям на плите и горе посуды в раковине, было заметно, что Славка жил без женской помощи. Это радовало, несмотря даже на то, что наличие соседа оставалось под вопросом.

− Что же ты тогда будешь? − поинтересовался Славка, открывая пустой холодильник, где на верхней полке стояла бутылка колы, а на нижней, банка майонеза.

− Колу?

− Колу можно, − согласилась Марина.

− Ну что ты молчишь? − рассмеялся Славка, когда неловкое молчание немного затянулось. − Идем, покажу тебе свою комнату.

Он взял ее за руку, когда она вставала со стула, и не отпустил, когда повел ее по комнатам.

Комнат оказалось две. Самая большая, была светлая и уютная. Бежевые обои и мягкая салатовая мебель. На окнах были тканевые жалюзи до пола, в углу стояла кадка с пальмой.

− Настоящая? − восхищенно спросила Марина.

− Да, − ответил Славка, и повел ее в другую комнату, не давая ей рассмотреть, как следует предыдущую.

− А здесь обитает сосед, − торжественно объявил он, когда распахнул дверь.

Марина даже не стала заглядывать, настолько ей стало неловко. Он увидела только золотистые шторы и блестящее желтое покрывало на узкой кровати.

− Она не заперта? − у Марины снова зашевелились подозрения.

− Нет. Да она пуста, почти. В ней ничего ценного нет.

− А почему у него маленькая комната? По каким критериям вы выбирали?

− Он сам захотел эту комнату, − Славка открыл следующую дверь. − Это ванная.

− Ой, какая синяя, − засмеялась Марина. Ванная комната и вправду казалось смешной из-за чрезмерного синего цвета. Помимо шторки и ковриков, цветными была раковина, кафельная плитка и маленький шкафчик. Вся вариация синего цвета от бледно-голубого до ярко-синего.

− Я тоже смеялся, когда увидел. Морская тема подобрано на отлично.

− Даже представить боюсь, что здесь может померещиться, − покачала головой Марина.

− А вот здесь, − Славка положил руку на белую ручку двери. − Здесь туалет.

Он сказал это медленно, нараспев, отчего Марина подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он не улыбался, глаза его не мигали, а рука легко поддерживала ее за спину. Под его ладонью у Марины взмокла спина, а во рту пересохло, что даже глотать было больно.

Его глаза были так близко, что заполонили собой все пространство вокруг нее. Она смотрела в них и казалось, что ее сознание уплывает, тело теряет форму и прозрачной дымкой, медленно тянется в глубину его голубых озер, полностью погружаясь в эти бескрайние воды. Марина уже не чувствовала, ни уверенности, ни самообладания и когда его лицо двинулись навстречу ей, она с предвкушением разомкнула в ответ свои губы, чтобы вкусить наслаждение, которое овеяло ее, пробежало прохладным прикосновением вдоль мокрой спины. Кожа стала чувствительной на любое прикосновение, каждая клетка ее тела откликнулась и встрепенулась навстречу этому поцелую. Их губы еще не сомкнулись, а она уже чувствовала, как во рту растекается и обволакивает все нёбо, сладкий аромат меда и ледяной мяты.

Ему пришлось поддержать Марину за плечи, когда ее ноги согнулись и перестали удерживать тело в вертикальном положении. Он мягко рассмеялся и облизнул свои губы, словно попробовал поцелуй, оставленный на губах. Это получилось так сексуально, что Марина почувствовала, как щекотливая дорожка пробежала внизу живота, оставляя за собой, неизгладимое восхитительное ощущение.

В дверь осторожно постучали, снимая всю романтическую завесу, нависшую над ними. Славка нахмурился, когда озадаченно оглянулся в сторону входной двери.

− Кто-то пришел, − пробормотал он.

− Ты кого ждешь? − спросила Марина.

− Нет.

Он мягко, но крепко взял ее за локоть, провел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Марина нерешительно стояла, прислушиваясь, но до нее доносился только уличный гул, сквозь оконные рамы.

«Деревянные», − подумала она, но все же заглянула под жалюзи, подтверждая свою догадку. Потом она обвела взглядом комнату, подошла к креслу, вяло перебрала газеты и листки рекламы.

Ничего личного, информации никакой.

Она подтянула свои вязаные лосины, присела на диван и, в ожидании, взглянула на закрытую дверь.

Как она не старалась прислушиваться, до нее не доносилось никаких звуков. Славка опять, как в прошлый раз, пропал где-то в глубине квартиры, а она одна сидела в комнате и снова чего-то ждала.

Марина громко вздохнула, снова скучающим взглядом обвела комнату и внезапно услышала женский вскрик. Он был короткий, но очень резкий. Будто кого-то ударили. От испуга, Марина перестала дышать и даже немного приподнялась на согнутых ногах. Она поворачивала голову, стараясь присушиться то правым, то левым ухом, но в квартире уже воцарилась тишина и ей даже показалось, что она ослышалась.

Славка появился минуты через две, немного смущенный и молчаливый. Он едва посмотрел на Марину, как снова исчез, чтобы принести коньяк, лимоны, колу и бокалы. Маленькую тарелочку с лимонами он сунул Марине в руки, а остальное оставил на мягком, без ворсовом паласе. Выдвинул невзрачный, коричневый столик из угла, поставил перед диваном и составил угощение на стол. Марина красноречиво молчала, смотрела на его движения, и он не вытерпел и сказал.

− Спрашивай…

Марине стало неловко, она сжала пальцы, но все-таки спросила.

− К тебе кто-то приходил?

Он усмехнулся.

− Не ко мне, к Олегу.

− Но его, же нет, он уехал.

− Это я и пытался сказать ей.

− Ей? Это была женщина?

− Да. − просто ответил Славка. Он уже налил себе коньяк и отпил большой глоток.

− И что она хотела? Твоего соседа?

Он откинулся на спинку дивана, закурил и бросил на столик, сигареты и зажигалку.

− Ненормальная особа.

− Почему?

− Почему, − он посмотрел на нее. − Потому что не понимает того, что ей говорят.

− Это она кричала?

Он с интересом взглянул на Марину:

− Слышно было как эта психованная орала?

− Немного, − Марина от смущения пожала плечами.

− Не верила, что Олега нет. Увидела твою обувь, решила, что я его покрываю.

Марина с минуту молча рассматривала свои руки, потом сильно надавила ногтем в палец и спросила:

− И часто она к нему заходит?

− Может и часто, я сам редко ее вижу, − Славке начал разговор надоедать, и он опять плеснул себе коньяку. − Что ты не пьешь? Кола уже вся выдохлась.

Марина с тоской посмотрела на него и послушно отпила свой темный напиток. Вкус, действительно был испорчен отсутствием жгучих пузырьков, но Марина этого не заметила, она лихорадочно размышляла и автоматически выпила целый бокал.

«Значит, эта женщина все-таки приходит к соседу, раз Славка ее уже видел. Но почему он мне говорил, что у них уговор не приглашать женщин в квартиру? Получается, Олег водит к себе женщин? И сейчас, я тоже пришла к Славке, в обрез его словам. А кто еще приходил сюда кроме меня?

− Дырку в столе просверлишь, − засмеялся Славка, бросил сигарету в пепельницу, что стояла на полу у дивана и подсел ближе к ней. − Что ты задумалась? Из-за этой дуры? Так она ушла, забудь.

− Нет. Все нормально, − Марина улыбнулась и прижалась к нему головой.

− Слава, а у тебя кто-то есть?

− Если я отвечу да, ты уйдешь, если нет, ты останешься. Так что же мне ответить?

− Правду.

− Нет, я вижу, ты хочешь остаться, поэтому, я скажу нет…

Марина чувствовала, как в ней поднимается старая обида, еще с той поры, когда его отношения с Женькой, так и остались для нее неизвестны.

− И сказал бы нет, в любом случае, − сказал он.

«Так все-таки есть или нет?» − думала Марина, кусая губы. Одна лишь мысль, что Славка может, так обезоруживающе улыбнуться незнакомой девушке на улице, испытывая к ней легкое сексуальное влечение, желать ее, пытаться познакомится, привело, дикую и больно щемящую сердце тоску. Ревность, так сильно изводившая ее в юности, снова всколыхнулась, при этом, глубже и жестче топча Маринины чувства, отчего, она наконец с ужасом поняла, насколько она несвободна. И, сидя сейчас здесь, со Славкой, так безумно хотелось принадлежать ему, только ему одному. Но большая тяжесть на душе, которая называется «чужая жена», не дает ей даже грамма на осуществление этой, так больно пьянеющей мечты…

− Скажи, Слава, а у тебя проблем не будет с моим приходом? − сказала она, когда молчание затянулось.

− Какие проблемы? − не понял он.

− Вы же договорились с соседом своим, что женщин водить не будете.

− Его же нет, − он отстранился от нее и выпил свой коньяк. − Откуда он узнает?

− От нее.

− Все-таки она тебе покоя не дает, − в раздражении воскликнул он.

Марина обиделась. У нее следующий вопрос так и вертелся на языке, но она промолчала и отвернулась. Славка встал и вышел из комнаты. Она вытянула вперед свои пальцы и посмотрела, как они сильно дрожали. Тогда она решительно взяла его сигареты и прикурила. Она не сомневалась, что долго без сигарет не протянет и вот настал тот момент, когда пришлось убедиться в этом. Сигарета, на редкость оказалась крепкой и после нескольких затяжек пришлось затушить ее. В ожидании, она оглядела пачку, несколько раз прочла незнакомое название, потом отбросив ее, решительно встала.

В кухне его не было, она немного подумала и подошла к туалету. Свет был выключен, а вот в ванной, напротив, горел и даже слышалась журчание воды из-под крана. Марина царапнула дверь ногтями и приоткрыла ее. Славка стоял перед раковиной с мокрой головой. Ее отражение мелькнуло в зеркале, куда он смотрел, отфыркиваясь от воды.

− Потеряла? − спросил он бодро.

− Тебе плохо?

− Нет, − он закрыл кран и набросил на голову полосатое полотенце. Она посторонилась, когда он вышел из ванной, прошла вслед за ним в комнату и села на диван. Он вытер голову, насмешливо посмотрел на нее и плеснул в свой бокал еще коньяку.

− Ты точно не будешь пить?

− Нет, − Марина подумала об Антоне. − Не стоит.

− Будет допрашивать? − Спросил он, будто прочитал ее мысли.

− Нет, − с вызовом произнесла Марина, не уверенная в своем ответе.

− А что бы ты ему сказала? − он закусил лимоном и снова насмешливо посмотрел на нее.

− Что-нибудь соврала.

Он встал, обошел столик и присел на корточки рядом с ней. Взял в свои ладони ее руки и не сильно сжал их.

− И легко бы тебе это далось?

− Что? − прошептала Марина.

− Вранье?

− Не знаю.

Он внимательно рассматривал ее лицо, и она чувствовала, как ее щеки начинают гореть. Она порывисто обняла его, потянула на диван, и он легко поддался. Его поцелуи были сильны, настойчивы и ненасытны. Куда делся тот мальчишка с мягкими, теплыми поцелуями? Теперь на нее навалился мужчина с нетерпеливыми смелыми желаниями и необузданной страстью. Она чувствовала, как и ее накрывает, неведомое до этих пор возбуждение, отразившееся в лихорадочном дрожании в пальцах рук и ног. Его движения, объятия, прикосновения, все было совсем другим, не такими, как она привыкла получать это от Антона. Если муж был нежен и обращался с ней, как с сорванным цветком, пытаясь вдохнуть в него жизнь, Славка, напротив, пытался смять ее, вдавить вглубь дивана, чтобы там остался ее отпечаток или же распластать ее тело, чтобы в нем не осталось ни малейшего признака протеста или робких совестливых движений, словно забирал у нее все, чем она еще могла осязать этот мир, слышать его, видеть, чувствовать. И вот тогда Марину накрыла большая жгучая волна, которая прокатилась от кончиков волос до кончиков пальцев ног. Где-то, быстро улетающим краем сознания, она пыталась запомнить каждую секунду этой необъятной невесомости, бесполезно пытаясь удержать ее в памяти, чтобы она продолжалась вечно.

Но как только ее руки коснулись его прохладной кожи под футболкой, и она провела пальцами вдоль его спины, он резко отстранился от нее, неистова дыша и обхватывая голову руками. Марина приподнялась на локтях, не понимая, почему охватившее ее опьяняющее наслаждение, так грубо прервали и теперь осязание неожиданной законченности пронзила ее тысячами иголок, разрастаясь в груди, щемящей болью утраты.

Славка, не говоря ни слова, сорвался с места и скрылся в ванной, с силой захлопнув дверь, а Марина ошарашенно смотрела вокруг себя, до конца не понимая, почему ее нечувствительная легкость во всем теле, медленно сменяется непосильной тяжестью, а дыхание срывается, словно она безвозвратно уходит под темную воду. В груди, так тихо и жалобно начало завывать сердце, словно оно наконец осознало, что познавшее теперь мир наслаждения, никем и никогда больше не повторится.

Она сидела, бессмысленным взглядом уставилась в одну точку и теперь ясно начала понимать, что значит зависимость, от желания близости, с определенным человеком. Она чувствовала каждую клеточку Славкиной кожи, она помнила его запах, вкус его кожи, губ. Чувство, что зародилось у нее внутри от этих прикосновений, теперь никогда ее не покинет, отрезая все пути к возможным будущим близостям с другими мужчинами.

Славка вернулся через несколько минут. Его голова снова была мокрая, он сел и сразу закурил. Марина прильнула к его плечу, но он взял ее за руку и чувствительно для нее,оторвал от себя.

− Я не понимаю, Слава, − прошептала она с дрожащим голосом.

− Я хочу этого больше всего на свете, − хрипло сказал он, не глядя на нее, глубоко затягиваясь и выпуская впереди себя густые облака дыма. − Но я – не он…

Он повернулся к ней и одаривая ее жестким взглядом произнес:

− Я никогда не уведу чужую женщину. И никогда не буду делить свою с другим. Вот так, мелочно, в постель, чтобы она потом после меня, вернулась к нему, как ни в чем не бывало.

− Я могу не возвращаться к нему.

− Какая разница? Ты не оставила его, чтобы быть со мной, значит ты обманываешь его. А потом, пойдешь к нему, чтобы обманывать меня.

− Я не люблю его…

− Но это не помешало ему владеть тобой. Он забрал тебя, когда я считал тебя своей. И я не хочу быть сейчас, точно таким же, как он.

− Слава…

− Я сказал нет! Это низко, даже для меня.

«Значит то, что для меня это тоже может быть низко, он не считает. Конечно, не считает. Он видел, как я набросилась на него… Боже… Если он узнает о моем намерении избавиться от Антона… Я его навсегда потеряю…»

Он с улыбкой повернулся к ней и неожиданно пробормотал:

− А ты еще та, оказалась бесстыжая девчонка… Своей страстью, чуть крышу мне не снесла…

Марина зажмурила от удовольствия глаза и снова почувствовала радость, наполнявшее ее тело.

Он плеснул себе выпить, потом крепко выдохнул, затянулся сигаретой и задумался.

− Ты вспоминала обо мне, за эти годы? Хоть иногда? − спросил неожиданно он.

«Каждый день», − чуть не вырвалось у нее, но она сжала свои зубы так, что они чуть не заскрипели.

− Вспоминала… И думала о тебе.

− И что думала? − Он посмотрел на нее и приобнял.

− Думала обо всем. О нас…

− О нас? Нас было так мало…

− Достаточно, чтобы вспоминать.

− О чем еще вспоминала?

− О том вечере…

− О том вечере? − нахмурился Славка. − Что о нем вспоминать? Только раны бередить.

− А я вспоминала. Думала, что можно было изменить, чтобы все закончилось, не так… По-другому, понимаешь? Какая у нас жизнь была бы тогда. Где бы мы были? Что бы мы делали?

− И что у тебя получалось? − Он прижал ее к себе, и она затылком почувствовала его горячее дыхание.

− У меня было много вариантов, − ушла от ответа Марина. Зачем ему признаваться в том, что в ее мечтах, они в любом случае были бы женаты.

− Тогда, самый реалистичный, какой?

− Тот, где моя мама бы осталась жива, − глухо сказала Марина и он крепче сжал ее в объятиях.

− Мне жаль, очень… Я так тебе и не сказал этого… Я ведь тоже много думал о тебе. Я же все понимал. Понимал, что ты осталась одна, совсем одна… Такая доверчивая, маленькая… И совсем одна.

− Дело не в этом даже, понимаешь, − она повернулась к нему и посмотрела в его глаза. − Дело во мне. Я бы смогла это перенести. Я бы ждала тебя и это бы предавало мне силы. Но… Понимаешь… Я убила не только женщину с ребенком, я убила еще и свою мать. Вот это самое страшное.

Славка ничего не ответил, он смотрел в ее глаза, будто сравнивал ее настоящую с той прошлой, беззаботной и наивной девчонкой, какой она была. Когда их губы сомкнулись, поцелуй получился предсказуемо горьким и печальным. Волшебное наваждение исчезло и теперь она до конца поняла, что сила этих объятий будет потеряна, блеск его глаз исчезнет, а запах его сотрется, как только она выйдет из этой квартиры.

− Ты винишь себя? До сих пор? —хрипло спросил он, медленно проведя ладонью по ее волосам.

− Я никогда не смирюсь с тем, что я сделала, − неожиданно заплакала Марина. Невольное осознание потери Славкиного присутствия через несколько мгновений, обессилило ее. − Этот вечер перечеркнул все мои мечты и ожидания. Какие-то нелепые и короткие минуты глупого торжества, забрали у меня все, что я имела всю свою жизнь. Спокойствие, радость, материнскую любовь, уютный и родной дом… Тебя…

Марина уткнулась ему в грудь, как мечтала уже давно и неожиданно разрыдалась. Ее тело мелко содрогалась, волосы спутались и прилипли к мокрому лицу. Славка не успокаивал ее, давая выплакаться, он лишь поддерживал ее за плечи и смотрел, не моргая в одну точку. Его футболка стала влажная от ее слез, но он словно не замечал этого.

Когда ее рыдания стали реже, он закурил сигарету и поднес к ее губам. Марина благодарно улыбнулась, все еще прижимаясь к его груди и с наслаждением, глубоко, затянулась.

− Я даже не видела лица той женщины, что погибла. Но она постоянно снится мне, − тихо сказала Марина.

− Это чувство вины тебя мучает. Ты слишком много думаешь об этом.

− Нет. Из всей этой истории, ее, я меньше всего стараюсь вспоминать. Но она мне снится всегда внезапно. Лица не вижу, но знаю, что это она.

− И что?

Марина покачала головой.

− Ничего.

− Ничего? Она тебе ничего не говорит и ничего не делает?

− Нет. Я чувствую ее присутствие и не смотрю на нее. Но я понимаю, что она смотрит на меня. Смотрит с укором. Ни с ненавистью, ни со злобой, а именно, с укором. Будто она моя мать, а я ее дитя.

Марина помолчала, потом сжала голову руками, и сигарета чуть не опалила ей волосы, но она даже не подумала об этом.

− Мама была против. Она не хотела пускать меня в тот вечер. Почему я была такая упрямая?

− Все просто. Ты поступила так, как считала нужным в тот момент.

− Именно, в тот момент, я ее видела в последний раз. Она умерла в больнице, куда меня даже не пустили.

Славка вдруг с силой сжал ее плечи и произнес сквозь зубы.

− Это я виноват. Зачем я тогда посадил тебя за руль…

− Нет твоей вины, − грустно сказала Марина. − Я столько раз об этом думала. Зачем настояла на своем, когда ты был против и поехала назад? Почему была так неосторожна, что позволила себе увеличить скорость?

− Хватит вспоминать. Ничего не вернешь.

− Я хочу все забыть. Забыть. Навсегда. Чтобы никогда не видеть ее взгляд, − Марина вскинула глаза на Славку. − А ты? Ты бы хотел это забыть?

Славка вдруг равнодушно пожал плечами, сделал последнюю глубокую затяжку, неторопливо затушил окурок и посмотрел на Марину.

− Что забыть? Зону? Побои? Потерянные года?

− Я же говорю, я виновата, − Марина взялась за голову. − Я, о боже… Они… Мама… Алим… Ты… Всем сломала жизни…

− Не будем об этом. Я, жив-здоров, − Славкин голос помрачнел, и он отпустил свою руку, сжимавшую Маринино плечо. − Я не жалею, что отсидел, мне так легче. Я искупил нашу вину.

− Ты искупил? А я? Значит, я не искупила?

− Ты тоже жертва.

− Жертва? − не унималась Марина.

Славка неожиданно разозлился.

− Жертва! А что в этом такого? С самого начала, я, начал совершать ошибки. Я! Сначала машина Димона, потом выпивка… Ты за рулем… По моей инициативе… Я признаю свою вину и ничего не отрицаю. Но сидя там, я одного не мог понять, как ни старался. Ты!? Как ты могла уехать с ним? После всего?

− Я сама не понимаю этого, − снова прошептала Марина, опустив голову.

− Чем дольше я думал над этим, тем больше понимал. У тебя сработал инстинкт!

Марина удивленно подняла голову.

− Да! Ты выбрала то, где тебе было спокойнее и безопаснее. Ты выбрала силу! Да− да. Этим ты указала на мою беспомощность, на мою несостоятельность, на мою слабость, неспособность постоять ни за себя, ни за тебя. Ты двуличная. Может, стала такой, а может и была ею.

− Это был страх! Страх тогда руководил мною.

− А сейчас? До сих пор страх?

− Ты не понимаешь. Сейчас я пытаюсь все исправить. Ты… Только ты даешь мне силу все изменить…

− Ты скажи отчего у тебя был страх? − Перебил ее Славка. − За себя? За свою свободу? Ты решила, что он тебе даст защиту?

Марина промолчала. Ее пальцы дрожали, и она сжала кулаки. Славка снова закурил и молча выдыхал дым в противоположную сторону. Затяжки были его частыми и глубокими. Эта манера курения нравилась Марине, она видела некую сексуальность и жесткость в этом. Ее глаза переполнялись любовью к нему, ей хотелось прижаться к его сильной спине, уткнуться носом и вдохнуть запах его кожи.

− В тот момент, когда я это понял, я и решил рассчитаться с тобой, − он повернулся к ней и посмотрел ей в глаза. − Чтобы ты или он, заплатили мне, за то, что я, своею свободой, дал вам возможность соединиться вместе…

− Замолчи, − Марина прижала руку к его губам. − Мамина смерть меня сильно подкосила. Если бы не это, я бы никогда не смирилась с тем, что он был каждую минуту со мной. Он просто делал то, чего я не могла. Он жил за меня. И благодаря ему же, я очнулась и стала принимать свою жизнь как данность.

− Тебе хорошо с ним?

Марина усмехнулась и ответила:

− Он часто спрашивал меня: «Ты думаешь о нем?» И знал же, что думаю, но все равно спрашивал.

− Он обогнал меня на восемь лет, с него причитается.

− Ты о деньгах?

− И не только. Но с него достаточно и этого, − Славка ожесточенно затушил сигарету.

− Придется подождать. Если я разведусь с ним, у меня тоже кое-что останется, нищей не буду.

− Ты хочешь развестись с ним? − Славка с интересом посмотрел на нее.

Марина заиграла его зажигалкой, пряча свой взгляд. Ее покоробила такая постановка вопроса. Она не увидела ни радости, ни ободрения с его стороны. Только чистый интерес, который не сочетался с ее представлениями о счастье.

− Когда ты с ним в последний раз спала?

− Что?.. Я не помню… Давно…

− Давно? Хорошо, спрошу по-другому. Ты, после моего возвращения спала с ним?

Марина опустила голову, понимая, что у нее написано все на лице и она не сможет ему соврать.

Славка резко отстранился, налил себе коньяк и залпом выпил. Прижал кулак ко рту и сидел несколько минут не двигаясь.

− Это ничего не значит, − прошептала Марина, чувствуя, как слезы застилают ей глаза.

− Или сюда, − он привлек ее несопротивляющееся тело к себе и приподнял пальцами ее подбородок. − Посмотри на меня. Ответь мне на один вопрос. Ты любишь меня?

Марина, напротив, зажмурилась и почувствовала, что краснеет. Она никогда не говорила ему этих слов, как и он ей. Но она догадывалась, что он все знал о ее чувствах, когда свои, наоборот, раскрывать не торопился.

− Так вот, − продолжал он. − Ты же знаешь, как мне нужны деньги. Очень нужны. Если ты можешь их заиметь в большом количестве, то тогда разводись.

Глава 17

Марина все же нашла в себе силы покинуть его квартиру. За окном давно стемнело, а она все лежала у него на плече и периодически сжимала его руку. Она растягивала до последнего эти счастливые минуты, пока Славка не спустил ее с небес, предупредив, что собирается уйти. Марина не стала спрашивать, куда он собирается и зачем. Она была необычайно уверена в себе, так как чувствовала в себе мощный эмоциональный подъем, как впервые, после Славкиного возвращения. Сегодня, она наконец вкусила то, о чем грезила в последнее время, она несла в себе память тяжести его тела и теперь явно осознавала, что никогда не станет прежней.

Они нежно поцеловались на прощание у двери и Марина, со своим пакетом покупок, первая вышла на улицу. Холодный воздух резко ворвался в ее легкие, но она стояла и смотрела в темное небо со счастливой улыбкой на губах. Ей безумно не хотелось возвращаться домой, встречаться с Антоном, притворяться, но теперь, она точно знала, что потеряет, если не избавиться от мужа.

Марина уже подходила к своему подъезду, как неизвестно откуда, мелькнула темная фигура и схватила ее за рукав.

− Ты где пропадаешь? − прошипела ей в ухо Танька.

− А что случилось? − спросила Марина, инстинктивно выдергивая свою руку.

− Мне нужны деньги. Я трезвоню к тебе, трезвоню. Ладно мужа твоего еще нет, а то бы уже давно заинтересовался, что за срочное дело у меня к тебе.

− Зачем тебе деньги?

− Тише, ты! − дернула снова ее за рукав Танька. Мимо прошел одинокий прохожий и даже не взглянул на двух девушек, пронзающих его взглядом.

− Зачем они тебе? − снова спросила Марина, поворачиваясь к ней так, чтобы ее руки были вне досягаемости от следующего покушения.

Танька окинула улицу взглядом, взяла Марину за рукав и потащила к песочнице, подальше от окон дома.

− Я позвонила нашему медику. Он готов еще раз оказать нам услугу.

− С ума сошла! − ахнула Марина. − А если он был не один или разговор записал? Нужно встречаться лично, чтобы обсуждать такое.

− А я и назначила встречу, − возмутилась Танька ее недоверием. − Он будет сегодня сидеть в какой-то таверне, где он может подсесть к нам за столик или же завтра вечером будет ждать у кинотеатра. Я вся издергалась, в ожидании, а тебя, не знаю, где носит.

− Почему ты меня не предупредила, что будешь с ним разговаривать?

− Ты сама сегодня ныла, что что-то надо делать. Когда ты ушла, я чуть голову не сломала, усиленно думая, что предпринять. А ты чем занималась?

− И что ты скажешь ему? − спросила Марина, пропуская ее вопрос мимо ушей.

− Поговорю на счет того препарата. Пусть объяснит, как с ним правильно обращаться.

− Будь осторожна. Он вполне может нас шантажировать. У нас нет опыта в таких делах, мы легко попадемся на его удочку.

− К чему ты мне это говоришь? Мы вместе пойдем с ним на встречу, − спокойно объявила ей Танька.

Марина даже открыла рот от возмущения, настолько она была ошарашена.

− Мы так не договаривались… − начала она громко шептать.

− А как мы договаривались? − перебила ее Танька и сузила свои сильно накрашенные глаза. При слабом освещении улицы, Марине даже показалось, что они блеснули от злости. − Я одна не хочу фигурировать в этом деле. Или мы вместе, или я все бросаю.

Марина пошевелила замерзшими пальцами на руках и сдалась. Она кивнула в знак согласия, лишь бы быстрее попасть в теплый дом.

− Только не сегодня. И не в таверне. Надо еще многое обсудить. Лучше завтра.

− Может ты и права, − согласилась Танька. − Завтра, так завтра. Теперь надо где-то деньги достать. Он без этого даже разговаривать не будет.

− Сколько?

− Тысяч двадцать, минимум.

− Где я, по-твоему, достану такие деньги? − у Марины кружилась голова от всего этого. В последнее время, она только и делает, что достает деньги.

− Совсем ничего нет?

− Наличных, совсем.

− И у меня нет. Все уходит за съемную квартиру.

Марина только махнула рукой, в знак того, что с Таньки спрашивать даже нечего.

− А он за такую сумму гарантирует нам помощь и консультацию на счет лекарств?

− Куда он денется. Я думаю, что он и убить мог бы, заплати ему за это.

− Мерзкий тип. Наплачемся мы с ним, чувствую.

− Он слишком жаден, чтобы кормушку перекрывать себе, не беспокойся. Если что, и на него найдем управу, − Танька задумчиво начала поправлять на руках перчатки. − Сейчас надо придумать, где деньги достать.

− У меня даже счета нет своего. Полностью завишу от Антона, − Марина не сомневалась, что так и задумано было изначально самим Антоном.

− Так попроси у него. Скажи, что хочешь купить платье.

− Это будет подозрительно. Я никогда у него не просила деньги на тряпки.

− Попроси на салон красоты.

− Двадцать тысяч? С ума сошла?

− А что ты предлагаешь? У меня идей больше нет, − обиделась Танька.

− Может что-то продать?

− Опять твое золото?

− Опять!?

− Отдадим ему твои серьги, − сказал Танька и она смахнула с плеча сползающий край клетчатого шарфа.

− Зачем это, − испугалась Марина и накрыла озябшими пальцами мочки своих ушей.

− Зачем, зачем, а затем. Они у тебя бриллиантовые? Стоят в два раза больше, чем нам надо. Он возьмет их, он любит такие вещи.

− Тогда зачем мы то золото отдавали в ломбард?

− Тогда этого я еще не знала. А когда обмолвилась, насчет этого, он сказал, что и сам бы взял хорошие драгоценности.

− Он просто бандит какой-то…

− Вымогатель он, вот кто. Это не твоего привезли на машине? − Танька кивнула в сторону подъезда. Марина посмотрела в указанном направлении и узнала фигуру Антона. Он уже отпустил машину, стоял и смотрел в их сторону.

− Пошли, − сказала Марина, не раскрывая рта. − Завтра поговорим.

Девушки подошли к Антону, Танька вежливо поздоровалась с ним, Он доброжелательно ответил, взял у Марины пакет, и они втроем зашли в свой подъезд. Никто из них не промолвил не слова, пока они поднимались по лестнице, лишь Антон, когда открывал дверь, пожелал Таньке доброй ночи.

− Ты совсем синяя, − заметил Антон, когда они уже раздевались в прихожей. − Давно стояла на улице?

− Нет. Я совсем не замерзла, − ответила Марина, вешая на крючок свою куртку окоченевшими руками.

− Вижу я, как ты не замерзла, − рассмеялся Антон. Он взял ее не разгибающиеся пальцы в свои ладони и обдал их своим горячим дыханием. − Так недолго и без пальцев остаться.

Марина еле улыбнулась в ответ, но получилось так вяло, что это больше было похоже на кислую гримасу. Она еще отчетливей осознала потерю Славкиной близости, когда чужое мужское дыхание оказалось слишком близко от ее кожи, которая еще помнила ненасытные пальцы другого мужчины.

В квартире, ее руки согрелись, но теперь они начали гореть, и она почти не чувствовала их.

− Ты что, без перчаток была на улице? Да там ниже нуля уже давно, − заметил Антон, увлекая ее на кухню.

− С утра было тепло, − пожала плечами Марина и прикусила язык.

− Так ты с утра на улице? − Его глаза внимательно посмотрели на нее.

− Гуляла, ходила в магазин.

«Хорошо, что Славка вспомнил про пакет с магазина, а то теперь даже доказать было бы нечем», − мелькнула у нее мысль.

− Что? − не расслышала Марина его вопроса.

− Я тебе согрею молоко.

Он отпустил ее руки и открыл холодильник. Марина села за стол и тоскливо наблюдала за ним. Вот он, статный, стоит возле нее и наливает молоко. От него пахнет приятным запахом крепких сигар. Значит, ехал в машине не один. Вот он непринужденно отошел к микроволновке и включил таймер. Спина его казалось, была очень напряжена, но сейчас, Марина была уверена, это обманчивое впечатление от идеальной осанки. Напряжение, она всегда скорее чувствовала, чем замечала. Вот он, уже поворачивается к ней с дымящейся кружкой и осторожно ставит ее перед ней. Марина думала, что он уйдет к себе, но он сел напротив и оценивающе глянул на ее руки.

− Отогрелись?

− Да.

Она посмотрела на него и сразу же отвела глаза. Ей хотелось выть и биться в истерике, до нее медленно, но верно доходило, как больно играть перед Антоном обычную себя, когда внутри вся ее сущность мечется и пытается вырваться на свободу.

Она глубоко вздохнула и нерешительно просунула палец в ушко кружки.

«С нашим планом, мы стали чаще проводить время вместе. Совсем недавно, по вечерам, мы даже не виделись, ровно, как и по утрам. А тут, то и дело сталкиваемся. То я жду его с работы, то провожаю утром на работу. Теперь встречаю на улице».

− Пей, остынет.

Марина посмотрела в кружку и увидела на поверхности желтую пенку. Она с детства не любила кипяченое молоко. В садике их заставляли его пить чуть ли не каждый день, и Марина стойко возненавидела его. По ее телу пробежали мурашки, и она сделала вид что отпила.

− Еще горячий? − поинтересовался Антон, наблюдавший за ней.

Марина отрицательно качнула головой и облизнула сухие губы. Его присутствие явно напрягало ее, а вот он был, отнюдь, совершенно спокоен.

Марина уже собиралась уйти с кружкой в комнату, как услышала телефонный звонок. Сердце ее застучало и в горле пересохло от предчувствия. Антон легко поднялся со стула и вышел в гостиную. Марина сидела и не шевелилась, ловя каждое его слово.

− Слушаю. Говорите…

Разговор не получился, потому что больше она ничего не услышала. Марина запаниковала и вскочила с места. Антон из комнаты не появлялся. Предполагая самое худшее, она вылила молоко в раковину, и осторожно вышла из кухни.

Его она увидела сразу, как появилась в дверях гостиной. Он сидел в кресле и задумчиво прижимал трубку к губам. Его лицо было застывшим и никаких эмоций не отображало.

Марина знала, что, если сейчас спросит его, она наведет на себя подозрения, но ничего не могла с собой поделать. Язык не слушался ее.

− Кто это был?

Он вскинул на нее свой взгляд и ей на секунду стало жаль его. Ощущение боли мелькнуло на мгновение, в его глазах, но почти сразу же, эти синие глаза, стали опять стеклянными и холодными.

− А ты кого-то ждала?

− Нет, просто интересно.

Он не ответил, но Марина чувствовала, что разговор не закончен. Она повернулась к нему спиной, собираясь выйти из комнаты.

− В трубке молчали, если тебе это интересно. Не ошиблись, не сбросили, а просто молчали.

Марина круто развернулась и язвительно спросила.

− Так что же ты не спросил, почему они молчат. Может это звонили тебе, ведь слушали твой голос.

− Ты издеваешься?

− Нет. А ты? − И она гордо удалилась из комнаты.

В своей комнате она лежала до самой ночи. Только тогда, когда она убедилась, что он из своей комнаты уже не выйдет, спокойно смогла пойти и принять ванну.

Глава 18

Утром, когда за окном еще не рассвело, Марина по привычке проснулась. Она слышала, что Антон еще не ушел, поэтому выжидательно лежала под одеялом. Сегодня ночью, она невероятно хорошо выспалась. Распаренная, после горячей ванны, в легкой короткой сорочке, без всяких мыслей в голове, она заснула крепким сном ребенка. Это придало ей бодрости и спокойствия. И теперь, прокручивая в тысячный раз те часы, что провела в квартире у Славки, вновь испытывая жгучее желание прикоснуться к нему, она мечтательно улыбалась, убеждая себя, что он до пор любит ее, по-своему, но любит. Их связывает немало общего, например, их тяжелое прошлое, и, непременно, их светлое будущее. Заметно, конечно, что характер у него огрубел немного, из-за проведенного за решеткой времени. Но это не портило о нем впечатления, это, наоборот, придавало ему некого шарма, особенно, противоположно, Антоновой настойчивостью и всепоглощающей любовью. Да, Славка, и раньше никогда не отличался «телячьими нежностями», у него всегда все получалось слишком лениво и эгоистично, только теперь добавилась легкая жесткость.

Марина блаженно потянулась в постели и прислушалась. Звуки с некой периодичностью доносились до нее, значит, Антон до сих пор не ушел.

Надо срочно позвонить Славке. Марина уверена, что это он вчера звонил. Даже догадывалась, почему он молчал. Эх, мужчины. Ей сразу стало понятно, что Славка не смог избежать слепого азарта пощекотать нервы своему сопернику. Когда-то он, по милости Антона, оказывался в точь-точь таком же бессильном положении.

Марина счастливо улыбнулась, вспоминая свое вчерашнее напряжение, после телефонного звонка и снова прислушалась. Как только за Антоном, захлопнулась дверь, ей пришлось, минут десять переждать, избегая его внезапного возвращения, потом она босиком побежала к телефону. Номер она набрала по памяти и была сильно удивлена, когда трубку, в такой ранний час, сразу сняли.

− Да? − спросил Славка, без тени недовольства.

− Признавайся, это ты вчера звонил? − сразу сходу начала Марина, в полушутливом тоне.

− А… Привет. Я не думал, что он возьмет трубку.

− Он вчера пришел раньше обычного. А ты, что молчал? Мог бы что-нибудь спросить, ради отвода глаз.

− Не ожидал услышать его голос, поэтому налажал, − то ли шутя, то ли серьезно ответил Славка.

− Да ладно. Все нормально. Мало ли, кто это мог быть. А ты зачем звонил?

− Не мог забыть тебя, там… на диване…

− Я тоже, только об этом и думаю…

Марина от счастья даже зажмурила глаза, вновь почувствовавшая волну возбуждения внизу живота.

− Кстати, хотел сказать, что уеду я, на несколько дней. По делам.

У Марины, от неожиданного удара под дых, даже перехватило дыхание. Было чувство, что ей дали леденец, а потом с силой выбили его из рта, вместе с зубами и кровью.

«По каким делам? Я твое дело, и ты не можешь меня сейчас бросить», − неистово закричала Марина про себя.

− Ты слышишь меня? − спросил Славка.

− Да, − расстроено протянула Марина. Славкино, хоть и отдаленное присутствие, помогало ей справляться с нависающей ответственностью за чужую жизнь. Мысли, что он где-то рядом, вселяли в нее бодрости и смелости в тяжелых решениях. А теперь, она будет лишена и этого, оставаясь одна бороться за их совместное будущее.

− Я хотел, чтобы ты знала и не думала, что я пропал или ты мне нужна, только из-за денег.

«Ты уже раз пропал, когда я искала тебя, как дура. Да и на счет денег, мне это не важно», − подумала Марина, кусая себе губы от напряжения.

− Я никогда так не подумаю, потому что знаю, тебя слишком хорошо.

− Кстати, о деньгах. У тебя скоро наберется хоть какая-то приличная сумма? − непринужденно спросил Славка.

«Деньги, деньги», − раздраженно подумала Марина. − «Если бы я знала, что мне когда-то понадобится много денег, начала бы копить сразу после свадьбы».

− Ты хотел забрать с собой или они тебе понадобятся сразу по приезду?

− Да. С собой бы не помешали, − усмехнулся Славка.

Марина окинула взглядом комнату, прикидывая, как она может достать хоть какую-то приличную сумму. Ее наличных соберется от силы тысяч пять рублей, а это смехотворная сумма. Хотя, деньги нужны еще и для медика, об этом не стоит забывать.

− Слава! − Марина вспомнила о своих сережках, на которые вчера указала Танька. − Может ты возьмешь мои серьги? За них можно приличную сумму получить…

− Чего!? − Славка даже поперхнулся от восклицания. − Сбрендила?

− Почему, − растеряно протянула Марина.

− Если ты считаешь, что я ничем не брезгую, раз я уголовник и забыл об этом, то ты хорошо об этом напоминаешь! − рявкнул он в трубку.

− Слава…

− Дура…

Марина ошеломленно стояла с телефонной трубкой и недоверчиво слушала короткие гудки. Ее обидела Славкина реакция, но еще больше обидели его слова. Резкие, точные…

Марина бросила трубку и закрыла лицо руками. Между ними моментально образовалась пропасть. Он никогда не забудет, даже если захочет, про ту страшную ночь. Нечего быть такой наивной. Это нельзя перечеркнуть и написать что-то новое. Это было в ее жизни, это часть ее жизни и это, никогда ее не отпустит. Надо научиться с этим жить, надо научиться смотреть этому в глаза. А еще лучше, с этим надо поделиться, слишком тяжело ей нести это одной. Танька! Надо рассказать все Таньке. Она, после медика, точно не будет шокирована. Как только она расскажет Таньке, ей станет легче, Марина была почти уверена в этом.

Глубоко вздохнув, она подняла трубку и снова набрала Славкин номер. Она долго слушала длинные гудки, но никто не ответил. Марина набрала снова, но тут раздался дверной звонок.

Танька была в своем любимом махровом халате. Глаза, как всегда, были подведены черной жирной подводкой, в накрашенных губах торчала дымящаяся сигарета.

− Заходи, − недоуменно вскинула брови Марина, когда Танька и не собиралась входить в открытую дверь.

− Сейчас, докурю.

− Здесь докуришь, холодно же.

− Так ты бросила же, где мне курить?

− Заходи, − Марина втащила Таньку за руку. − Я уже курю, к твоему сведению.

И она прошла на кухню. На подоконнике лежала ее пачка сигарет, но она была пуста. Марина с раздражением смяла ее и кинула в ведро.

− На улице ночью снег шел, − вздрогнула Танька, словно замерзла.

− И где он? − спросила равнодушно Марина, кинув взгляд в окно.

− Ясное дело, растаял. Сегодня тепло обещали. Но, с осадками.

− Опять снег?

− Нет. Дождь, − рассмеялась Танька.

− Ты на работу не пошла? − спросила Марина, прикуривая себе сигарету, взятой из Танькиной пачки.

− Пойду, только позже. Надо заехать в один магазин, а он с десяти.

− Танька, сегодня я не смогу пойти с тобой на встречу с медиком. Ты не думай, я не отлыниваю. Просто мне надо быть в другом месте и это очень важно, − Марина внимательно рассматривала сигарету, не поднимая глаз на Таньку.

− Может это и к лучшему. Так договориться будет легче, − пожала плечами Танька.

− Правда? Ты согласна, − обрадовалась Марина. − И не обидишься?

− Нет, что я маленькая что ли, − придавила Танька сигарету в пепельнице.

− А мне очень-очень надо. Спасибо, − прошептала Марина и глубоко затянулась. Она налила кофе по чашкам и присела напротив Таньки.

− Что ты скажешь ему?

− Надо его спросить по поводу снотворного.

− Чего? − не поняла Марина.

− Понимаешь. Вчера меня осенило. Лежа в постели, я вспомнила один занимательный рассказ, где муж с любовницей топят жену в ванной, − Танька торжественно посмотрела на Марину.

− Топят? С ума сошла?

− Почему!?

− Ты хочешь сказать, − начала догадываться Марина. − Что погибшая была накачана снотворным?

− Вот именно! Это самый элементарный случай. Как мы сразу до него не додумались. Снотворное принимают все, ванну принимают тоже все. Ничего криминального.

− Но как это объяснить в случае с Антоном?

− А никак. Он приходит у тебя поздно, много работы. Он устал и не может спать по ночам, поэтому принимает снотворное. Одним вечером, он долго не может заснуть, принимает ванну, где и благополучно засыпает.

− Не выйдет, − возразила Марина. − Он любит принимать душ. Это все знают.

− Какая разница, − Танька отмахнулась рукой. − Может он захотел расслабиться, вот и пренебрег своей привычкой.

Марина с минуту недоверчиво смотрела на нее, потом зажала рот руками.

− Я не смогу его… ну… своими руками, − и она посмотрела на свои руки, как будто они были уже в крови.

− Он не будет сопротивляться.

− Одно дело, косвенно быть виновной в его смерти, другое дело убить своими руками.

− И что? Не сможешь потом ложку в них держать? Отрубишь их себе?

− Не в этом дело, − пробормотала Марина.

− А в чем? Всегда, что-то начинается в первый раз.

Марина холодно посмотрела на нее и съязвила.

− Ты так равнодушно об этом рассуждаешь, будто для тебя убийство не впервые.

− А для тебя?

Ну, все! Это переходит уже все границы. Этот вопрос для Марины стал, как пощечина.

− По-твоему, я как-то не так реагирую? По мне скажешь, что я убийца?

«Убийца! Еще какая. Лицемерка и убийца!»

− Что кричишь, я просто спросила. Ты же позволила себе задать такой же вопрос.

Марина промолчала. Она затушила в маленьком блюдце сигарету и сразу же прикурила новую.

− Я не решусь.

− Решишься. Ты морально уже давно готова к этому.

− Никто не поверит, что Антон мог так беззаботно и безалаберно поступить.

Танька была непоколебима.

− Придется всех убедить.

− Это же просто, понимаешь? Мы сами сможем это сделать, не надо никого звать на помощь. Только ты и я.

− И медик.

Танька разозлилась.

− Причем здесь он? Тебе не нравится моя идея? Она без насилия, как ты и хотела. Вот ты? Что ты, можешь лучше предложить?

− Медик знает больше половины. Ты, вроде, опять хотела к нему обращаться, забыла?

Если он узнает, откуда-нибудь, что я похоронила мужа, он сразу все поймет. Где гарантия, что он не объявится и не станет меня шантажировать? Платить ему потом всю жизнь? Жить в страхе и унижении?

− Ну так давай убьем его, одним больше, одним меньше.

Марине показалось, что она ослышалась.

− Ты, что? Серьезно? Совсем рехнулась? Во вкус вошла?

− Слушай, Марин. Давай не будем забывать, что последствия могут быть самыми плачевными. Что после себя оставим, с тем и будем жить.

− Ты права… Что после себя оставим, с тем и будем жить, − задумчиво повторила Марина.

− Антон ничего не говорил про аварию? − спросила Танька.

− Нет, − испуганно возразила Марина, − А что?

− Просто, так и не понятно, что же там было на самом деле. Неужели медик нас развел, как лохов.

− Кто знает, − развела руками Марина. − Этого, наверное, никогда не узнать. И Антон ничего не говорит, видимо, не было никаких поврежденных шлангов.

− Вот мразь, − процедила сквозь зубы Танька.

Она встала, забрала сигареты и поправила свои короткие волосы.

− Мне пора. Пока доеду, будет десять.

− Тань, так ты что будешь говорить медику?

− Я ему сначала позвоню. Позвоню и спрошу снотворное, самое действенное, самое удобное в пользовании и не оставляющих следов в организме.

− А есть такие?

− Спрошу.

Марина открыла входную дверь и провожая Таньку, тихо заметила.

− Он не любит снотворное, так что на него, в первый раз все подействует.

После Танькиного ухода, Марина набрала Славкин номер, но снова послышались длинные, долгие гудки. Она больше не раздумывала. Быстро собралась и уже через пятнадцать минут подходила к его дому.

Дверь с красивыми замками стояла неприступная и на все ее скромные стуки отвечала молчанием. Марина с досадой посмотрела на нее и со злостью пнула. Потом закрыла руками лицо и постояла пару минут в тишине.

Не успела! Уехал, так ничего и не объяснил! Что делать?

Этот вопрос мучил ее всю дорогу. Пока она ехала в дребезжащем лифте, пока переходила дорогу и шла по пустынной аллее к самому дому. Ее голова опять стала свинцовая и будто лопалась от сверлящей мысли.

«Что делать? Что делать? Чтоделатьчтоделатьчтоделать?»

− Здравствуй Мариночка, − послышался знакомый голос.

Марина подняла глаза и увидела Анну Ильиничну. Та стояла возле скамейки, на которой стояли ее клеенчатые сумки и призывно улыбалась. Простой платок на голове бабки на этот раз был сменен на пуховый, хотя на улице было сегодня тепло и даже Марина, рискнула, выйти без шапки.

− Здравствуйте, − Марина остановилась, но тут же сделала робкий шаг в сторону подъезда.

− День пригожий, неправда? Гулять, одно удовольствие.

Марина нехотя кивнула и невольно сжала губы.

− Все не нарадуюсь на молодежь, − тем временем продолжала соседка. − Какие вежливые и внимательные пошли, не то, что лет десять назад. Раньше что? Да ничего. Дорогу не уступят, сумки не донесут, еще нахамят и плюнут в спину.

Марина нерешительно замерла. После такого горячего обращения, она уже не могла уйти и оставить ее одну разглагольствовать.

− Вот ты? Молодая, тихая, плохих привычек не имеешь, − Марина на этом слове громко глотнула от замешательства. − А твой муж? Приятный, вежливый, всегда здоровается, не пьющий, не гулящий…

«И откуда она все знает, − с тоской подумала Марина. − Живет через три этажа от нас, а все знает».

− Сколько доброты в человеке. Сейчас что? Стариков не любят, их презирают, а он? Он взял и подвез, хотя за рулем был не он сам, а его друг.

Марина нахмурилась, не успевая следить за основной мыслью соседки.

− Кто он?

− Да муж твой, кто. Говорю же, подвез на машине, увидел, что идет старуха с тяжелыми сумками.

− Когда?

− Да сейчас. Я вот стою, теперь отдыхаю, жду бабу Шуру с четвертого подъезда. Она уже гулять должна выйти.

«Та-а-ак! Получается Антон дома в такое неурочное время? Подвез Анну Ильиничну, на служебной машине, с водителем. Иначе, как объяснить мифического друга? Антонова машина на ремонте, − Марина по привычке обвела двор глазами. − И теперь его приход всегда будет неожиданным для меня».

Она посмотрела на соседку и удовлетворенно хмыкнула. Та явно дожидалась своей верной подруги, чтобы обсудить эту свежую новость, иначе, она не осталась бы во дворе с тяжелыми сумками, а воспользовалась предложением Антона, донести их до квартиры.

Марина была уверена, что такое предложение поступало, она слишком хорошо знала Антона.

− Я пойду, − попробовала улыбнуться Марина. − Мне надо позвонить.

− Да-да, − кивнула Анна Ильинична, высматривая кого-то вдали, − Конечно, иди.

Антона она заметила сразу, как только открыла входную дверь. Он мелькнул сквозь узкий проем витражной двери гостиной, где разговаривал по телефону. Марина осторожно разулась и прислушалась. Разговор шел о каких-то заказах, Антон полностью был поглощен работой, он был жестким собеседником, и Марина даже немного спасовала. Отдышавшись, прислонила руку к груди, чтобы унять бьющееся сердце, она осторожно выдохнула и зашла в комнату.

Антон ходил взад-вперед, в расстегнутой на груди рубашке и жестикулировал невидимому собеседнику. Марина присела на подлокотник кресла, наблюдая за передвижениями Антона. Ей интересно было наблюдать за ним. В делах он был непоколебимым оппонентом, когда с ней никогда не мог нажать посильнее, чтобы иногда унять ее вздорные речи.

Она сидела и ждала, когда спросит его почему он не на работе и когда Антон закончил разговор, он весело посмотрел на нее:

− Сегодня у меня выходной.

Марина непонимающе уставилась на него. Этого еще не хватало.

− Выходной?

− Да! И завтра, и послезавтра!

− Ты больше не работаешь?

− Нет. Я взял отпуск.

− Отпуск? В такое время года?

− А чем плоха осень? Тем более, я думаю, что мы не задержимся долго в городе.

− Что???

Антон улыбнулся, и Марина подозрительно нахмурилась.

− Я много думал о нас с тобой, думал о наших проблемах… Все просто. Мы мало времени проводим вместе, нам не хватает общения. Мы настолько отдалились, что перестали понимать друг от друга.

Марина смотрела на него, не в силах промолвить ни слова. Именно, сейчас, ей как можно меньше, хотелось видеть его, а тем более быть рядом с ним. Она не в силах была играть две разные роли. Роли жены и убийцы. А точнее, неверной жены и лживой убийцы

− Ты немного напряжена, но это все пройдет, − продолжал Антон. Он подошел и присел на одно колено перед ней. − Это все пресловутый кризис супружеской жизни. Но, он легко преодолим. Зря ты оказываешься сейчас уезжать к морю. Нам необходима передышка, смена обстановки, новые лица, новое окружение. Тебе сейчас тяжело, я понимаю. Я слишком много работаю, надолго оставляю тебя одну… Но я стараюсь для тебя, только для тебя, Марина. Совсем скоро мы сможем переехать в другой город, а если захочешь, я попрошу отца, найти мне замену и уедем к нему в Испанию, жить. Он только рад будет, Марина! Почему ты молчишь?

Марина кисло улыбнулась и даже почувствовала во рту оскомину от своей улыбки.

− Сейчас я хочу одного. Одиночества. Я много рассуждаю, много думаю. Это помогает мне смотреть на проблемы под другим углом. Ты слишком торопишься, ты подгоняешь меня, а я этого не хочу.

− Я не тороплю тебя, я просто хочу помочь нам…

− Ты торопишься, ты давишь на меня, − упрямо повторила Марина.

− Ты про ребенка? Но неужели ты сама не хочешь иметь детей? Неужели ты не думала об этом?

− Я хочу иметь детей. Каждая женщина хочет иметь ребенка от любимого мужчины…

Марина на последних словах прикусила язык, но было уже поздно. Его взгляд был красноречивее всех слов, что он мог ей сейчас сказать. Но на его лице не дрогнул ни один мускул, а от того, что он сидел спиной к окну, его синие глаза потемнели и казались чужими на этом холодном, бледном лице.

− Все дело всего лишь в этом? − холодно поинтересовался Антон. Он встал с колена и отошел к окну. Он стоял спиной к ней, и она чувствовала, что это равнодушие с трудом дается ему. Его прямая спина была сильно напряжена, отчего казался замершей скульптурой на фоне светлого квадрата.

Марина ругала себя в душе за такие неосторожные слова, но вслух ничего не смогла сказать в свое оправдание. Она встала и вышла из комнаты. Сначала, она хотела уйти к себе, но потом круто развернулась и прошла на кухню. С нарастающим раздражением начала искать сигареты. На подоконнике лежала только зажигалка, блюдце, используемое под пепельницу, стояло на столешнице возле раковины. Сжимая в руке зажигалку, Марина приподняла салфетки, затем плетеную корзинку, потом резко открыла ящик гарнитура и все его содержимое вывалилось ей на ноги. Между упаковкой зубочисток, парой открывашек и штопором, она заметила свою новую пачку сигарет. Они настолько давно лежали в этом ящике, что Марина начисто забыла о них и только ее интуиция позволила теперь с наслаждением открыть пачку и дрожащими руками достать тонкую сигарету. Она присела на пол, отодвинула ногой валявшийся рядом ящик и чиркнула своей зажигалкой. Но видимо, на этом проблемы не хотели заканчиваться. Огонь из зажигалки никак не хотел высекаться. Марина трясла ее, смотрела на свет, потом снова трясла и прислушивалась к булькающему звуку, но все попытки были тщетны. Она была готова уже выплюнуть незажженную сигарету, как внезапно, перед ее глазами вспыхнул огонь. Марина медленно прикурила и подняла глаза на Антона. Он убрал зажигалку в карман и сел рядом с ней.

− В детстве, когда я провожал отца на работу, я стоял у окна и подолгу смотрел вслед его машине. Мне казалось, что он предает меня… Я оставался один и очень тосковал по нему. Во мне копилась обида, хотя я и не подозревал о ней. Я злился и позволял себе дерзить ему и бабушке.

Марина делала слишком частые затяжки и не поворачивала головы к нему.

− Однажды, я, в сердцах, сказал ему, что лучше, если бы он умер вместо мамы, − глухо продолжал Антон. − Потому что я все равно не вижу его, а мама всегда была рядом.

Марина с интересом посмотрела на Антона. Он довольно редко позволял себе обнажить свои чувства, особенно, если они были слишком личные и не касались ее.

Но он смотрел в одну точку и даже не отреагировал на ее взгляд. Его профиль был идеален, что Марина лишний раз позавидовала таким правильным чертам лица. Тут не поспоришь, Антон был довольно притягателен, Марина не сомневалась в этом, но почему-то ее сердце оставалось слепым и глухим к его обаянию. Ей даже перестало льстить его навязчивая любовь к ней, она, наоборот, стала большой обузой для нее. Он оградил ее своими рамками, задушил ее своими чувствами и теперь, она мечтала вырваться… На свободу… Навсегда…

− И что он тебе ответил?

− Ничего. Он обнял меня и заплакал.

У Антона дрогнул голос и его лицо наконец-то оживилось. Он расслабился, мягко улыбнулся и посмотрел на Марину.

− Я думал мне одному плохо, думал только о себе. А ему, оказывается, было намного хуже.

«Не очередной ли это тонкий намек, на мой эгоизм?» − внутри у Марины зашевелилось сомнение.

− Мне до сих пор стыдно перед отцом за те слова, − опять улыбнулся Антон. − Прошу тебя, потерпи немного, скоро у нас заключаться две выгодные сделки и тогда я смогу отойти от дел. Я не могу сейчас бросить отца.

− Я никогда не просила тебя об этом.

− Знаю, знаю… Но ты нужна мне, ты нужна мне…

У Марины появилась такое чувство, что ее насильно тянут куда-то, а она вырывается и слепо протягивает руки в противоположную сторону. Это чувство было похоже на тошноту, словно ее желудок сжали холодными пальцами и ее вот-вот стошнит на пол.

«У меня нет своей жизни», − тоскливо подумала Марина. − «Потому что все это, это не жизнь… это не жизнь. Это все что угодно, но только не жизнь… Не моя жизнь».

− Давай обо всем забудем, − снова оживился Антон. − Не будем вспоминать прошлого. Просто начнем все заново. Ты и я. И больше никого.

Марина промолчала, она курила в сторону, наблюдая за столбиком пепла на своей сигарете.

− Давай сходим в кино?

− Голова болит, − она отрицательно покачала головой.

− В ресторан?

Марина промолчала.

− Хочешь, поедем на дачу.

− На дачу? − Марина скосила на него глаза. − С чего ради?

− Ты ведь так любишь это время года. Там сейчас красиво, настоящий листопад всех оттенков.

Он взял со стола блюдце и поставил рядом с ее бедром. Марина стряхнула серый столбик, который уже угрожающе наклонился в сторону и снова посмотрела на Антона

− Не хочу, там холодно.

− Ну и что? А камин?

Марина снова отрицательно покачала головой.

− Нет настроения.

− Ну почему?

«Почему, почему», − раздраженно передразнила про себя Марина. − «Да потому… И что он ко мне пристал с этими предложениями? Боже… Неужели, он все-такичто-то подозревает?»

Марина искоса посмотрела на него. Антон не смотрел на нее и равнодушно играл с упаковкой зубочисток. Но, по подрагивающим пальцам было заметно, что он сильно нервничает. Марина затушила сигарету и вздохнула. Что-то нужно было ему сказать, чтобы выглядеть убедительной и обычной. Такой, как всегда.

− Давай позже. Перед Новым годом. Когда там много снега, дом, лес, все напоминает сказку.

− Тебе нравится этот дом? − с неожиданной теплотой спросил Антон.

«Это единственное, что мне в тебе нравится».

− Да. Он именно такой, какой я себе всегда представляла. Когда мечтала, что у меня будет свой дом. Этот старый камин, деревянный пол, самодельные пледы и коврики, большая библиотека и прекрасный лес.

− Пледы и коврики бабушкино рукоделие.

− Я тоже хочу научиться…

− Марина, − он ее обнял и прижался лбом к ее плечу. − Марина… У тебя будет вдвое лучше дом и вдвое больше, если ты захочешь. У тебя будет такой дом, какой ты сама пожелаешь. У тебя будет полный выбор в этом вопросе, все что захочешь, сама его выберешь, сама обставишь по своему вкусу, все сама, лишь бы ты была счастлива.

Антон поднял свою голову и посмотрел ей в глаза. Марина почувствовала, что он хочет ее поцеловать, поэтому обреченно закрыла глаза и не стала сопротивляться.

«Все ради тебя, Слава… Ради тебя, все вытерплю. Осталось совсем немного, потерпи и ты».

Телефонный звонок прервал этот горький поцелуй, на который Марина даже не ответила. Антон, несмотря на столько лет совместной жизни, так и остался для нее чужим, его губы, язык, руки, прикосновения, все это было неприятным для нее. Во время этого неразделенного поцелуя, ей отчетливо вспомнился вкус Славкиных губ, его требовательная настойчивость и сильные руки. Все знакомое, родное, будто и не было этих долгих лет разлуки.

− Ты ответишь? − спросила Марина и отстранилась от Антона.

Он выставил перед собой полусогнутые колени, на которые положил руки и понурил голову в кольцо рук. Марина была поражена. Она впервые видела, как его знаменитая осанка исчезла. Перед ней сидел сломленный человек, у которого даже поза была жалкой. Немного ошарашенная, Марина пожала плечами в растерянности и встала. Она неторопливо вытряхнула окурок в мусорное ведро, сполоснула тарелку и только потом подошла к телефону.

− Маринка, ты дома, − с облегчением выдохнула в трубку Танька. − Я подумала, что умру, если тебя не застану.

− А! Танька? Привет! − Марина скосила глаза на кухню, где виднелись ноги Антона в черных носках.

− Ты что орешь? Ты не одна что ли? Мне нужна твоя помощь, срочно. Ты можешь приехать?

Марина замялась. Присутствие Антона мешало ей говорить. Она еще раз посмотрела в кухню и заметила там движение.

− Не знаю…

− Так ты что, правда не одна?

− Да.

− Он дома?

− Да.

− Черт! Мне твоя помощь срочно нужна. Не могу объяснить по телефону. М-м-м… Придумай что-нибудь для него.

− Что, сейчас?

− Немедленно!

− Ты на работе?

− Нет. Пиши адрес.

Марина быстро записала незнакомый адрес, посматривая в пустой проем кухни. Антона не было видно, звуков тоже не было слышно

− Подходи к квартире, только когда никого рядом не будет. Ну, соседей, например.

− Что за конспирация? − еле слышно произнесла Марина и потом с надеждой спросила. − Может, позже?

Танька простонала.

− Нет, сейчас же. Ну, пожалуйста.

− Да, но я не знаю, что ему сказать, − шепотом сказала Марина

− Скажи, что в кино со мной пойдешь, − предложила Танька.

«Ага, лучше ничего не могла придумать. С ним идти отказалась, а только Танька позвонила, сразу помчусь», − хмуро подумала Марина. − «Еще заподозрит, что звонил мужчина».

− Да, чуть не забыла, возьми, а лучше купи, две пары резиновых перчаток, хлорки, э-э-э, чего-то моющего, порошка какого-нибудь и много тряпок.

− Ты что? Подрабатываешь где-то? − усмехнулась Марина.

− Не забудь, − и Танька отключилась.

− Ладно, − пожала плечами Марина и повесила трубку.

Когда она зашла на кухню, Антон стоял возле окна и смотрел на улицу. Вероятно, что он слышал некоторые Маринины фразы, потому что сразу спросил.

− Ты уходишь?

− Да, − просто ответила Марина.

− Надолго?

− Не знаю, − ответ был глупым, но правдивым.

− Постарайся вернуться пораньше. Я взял шампанского, думал побыть сегодня с тобой.

Марина посмотрела на его напряженную спину и ничего не ответила. Она быстро накинула на себя темную куртку, взяла сумку и вышла из квартиры, оставив его одного в тишине.

Дом, по указанному Танькой адресу, она нашла не скоро. Он стоял неприметно, сразу возле остановки, но Марина прошла его и потом ей пришлось вернуться. Это была обычная серая пятиэтажка, с шестью подъездами. Нужный, Марина сразу нашла и через пару минут уже стучала по деревянной желтой двери. Звонка не было, вернее он когда-то был, но его кто-то безжалостно выжег сигаретой. Марина постучала еще раз и приставила ухо к двери. Она только начала сомневаться, что пришла по правильному адресу, как дверь резко открылась и Марину с силой втащили внутрь.

Громко охнув от неожиданности, она даже не сопротивлялась, мгновенно узнав Танькино лицо. Она швырнула пакет с моющими средствами на пол и выдернула руку.

− Ты чего? − Марина потерла то место, где были только что Танькины пальцы.

− Чего так долго? − прошептала Танька и начала исследовать содержимое Марининого пакета.

− Сама сказала зайти в магазин, − тоже перешла на шепот Марина, наконец оглядываясь в незнакомой квартире. − Где это мы?

Они стояли в узком коридорчике, где стоял старый красный шифоньер с выжжеными точками на дверях.

− Мы? У медика в гостях, − спокойно произнесла Танька.

− У кого? Ты совсем рехнулась? Меня зачем притащила? − Возмутилась Марина.

Танька не ответила. Она вытащила все покупки из пакета и распечатывала пачку резиновых перчаток.

− А он сам где? − прошептала Марина, вытягивая шею в сторону комнаты.

− Он-то? Здесь. Где ему быть, − Танька уже натягивала перчатки.

− А почему мы шепотом?

− Ты же орать начала, как полоумная.

− Сама такая, − обиделась Марина, но тут же с интересом спросила. − А перчатки зачем?

− Увидишь. Пошли, − и Танька взяла ее за локоть.

Марина хотела уже опять воспротивиться, но передумала и покорно пошла в глубь квартиры. Они дошли до комнаты, с белой дверью, как Танька остановилась и сказала.

− Сейчас, слушай меня. Надеваешь перчатки и без паники и криков заходишь в комнату и моешь всю поверхность, какую увидишь.

− Зачем?

− А затем, что мы по уши в дерьме. И если ты сейчас начнешь мудрить, дам по роже. Ей богу.

Марина покосилась на Таньку и поняла, что та не шутит. Она надела резиновые перчатки и подняла их к верху на согнутых локтях, как это делают хирурги. Танька пристально посмотрела на Марину и резко распахнула дверь. То, что дальше было, Марина не помнит. В памяти только зафиксировались свои ноги, которые били по полу, когда она, лежа на полу, изворачивалась из Танькиных цепких рук в резиновых перчатках. Она пыталась кричать, но эти же руки закрывали ей рот так, что ей не хватало воздуха и она опять била своими ногами по полу. Глаза ее выпучились и не хотели слушаться. Они все смотрели и смотрели на неподвижную мужскую фигуру, лежащую рядом на полу с большой черной лужей под головой.

− Да не ори ты как резанная, − не выдержала Танька и дернула Марину за волосы.

Как ни странно, боль помогла Марине прийти в себя, она затихла, но еще тяжело дышала.

− Будешь орать, рот заклею, − пригрозила Танька и когда Марина кивнула, убрала руки.

Судорожно откашливаясь, Марина отпрянула от мужского тела и поджала под себя ноги. Она безмолвно следила за Танькой, когда та усердно начала сыпать хлорку на поверхность письменного стола и растирать ее тряпкой. Ее гибкое тело в джинсах и черной водолазке ловко двигалось между столом и неподвижным телом.

В комнате находился всего один письменный стол и был всего один маленький диван. На одной стене висело пять деревянных открытых полок. На верхних лежали стопки газет, журналов и немного книг, на двух нижних, стояли в большом количестве маленькие фарфоровые фигурки птиц и животных. Кое-где валялись пожелтевшие отрывки газет, а под ногами лежали серые клочья домашней пыли. Этой комнатой явно не пользовались много месяцев, она была не жилой и выглядела довольно заброшенной.

− Что случилось? − Хрипло спросила Марина, она сбросила на пол перчатки и пригладила свои растрепавшиеся волосы, которые лезли в глаза и рот.

− Как видишь, − Танька остановилась и повернулась к Марине лицом.

− А что я вижу? Труп? Всего лишь, − презрительно прошипела Марина. − Ты не могла мне сказать? Не могла предупредить? Что случилось?

− А что я могла тебе сказать? Ты не одна была, сама же сказала. Зная твою впечатлительную натуру, я могла предвидеть твою реакцию.

− О, Боже… Кто это? Медик?

− Он самый.

− Что с ним случилось?

− Умер, как видишь.

− Это ты его? − У Марины даже сел голос от этого вопроса.

Танька красноречиво промолчала, она яростно терла тряпкой старую потрескавшуюся поверхность стола.

− Чем ты его?

Танька наклонилась и показала старый, кухонный, железный молоток. Она старательно протерла его тряпкой и бросила на пол возле трупа. Марина, брезгливо наблюдавшая за ее манипуляциями, отвернулась и подперла своей рукой лоб.

− Все отошла? − Танька снова усердно заработала тряпкой. − Давай, мне помощь нужна. Нам здесь засиживаться не к чему. Всегда может кто-то прийти, а это совсем не кстати.

− Ты мне не сказал, что случилась, − хмуро ответила Марина даже не пошевелившись.

Танька вздохнула и немного помолчала.

− Когда я к нему пришла, − наконец ответила она. − Он сразу повел себя по-хамски по отношению ко мне. Но, снотворное он принес, сказал, что очень хорошее и действенное. Применяется, вообще, легко, подсыпать сущая ерунда. Вкуса совсем не имеет, а доза совсем смешная нужна… Я завела разговор об оплате, а он вдруг взбесился. Стал говорить, что он теперь требует другую сумму.

− Я предупреждала, − снова завелась Марина.

− Когда я начала утверждать, что мы так не договаривались, − продолжала Танька, не обращая внимания на нее, − и что его помощь с машиной не доказана, он схватил меня за горло и сказал, что он никогда ни с кем не о чем не договаривается.

Марина испуганно посмотрела на Таньку и прошептала:

− Я была права на счет него. Он бы никогда нас не оставил в покое. Сначала, шантаж, потом еще что-то. И я бы платила, платила… А куда деваться, не в тюрьму же идти.

− Видишь, я избавила нас от этой проблемы, − усмехнулась Танька, продолжая работать тряпкой.

«У нас не было бы проблем, если ты, изначально, не стала впутывать этого медика в это дело», − раздраженно подумала Марина.

Теперь уже от начального плана никак не отвертеться. Надо доводить все до конца. Колесо закрутилось и его уже не остановить. Медик не зря привел себя в жертву. И значит, Антону тоже предстояло умереть. Обязательно, теперь невозможно иначе.

− Ладно он успел мне передать снотворное, − добавила Таньки, усердно сжимая тряпку в резиновых перчатках. Теперь она протирала фарфоровые фигурки.

− А их зачем протираешь? − удивленно спросила Марина.

− Понимаешь. Я еще вначале, когда мы просто разговаривали, взяла одну фигурку, чтобы рассмотреть, а теперь не помню какую.

Марина помолчала, потом встала и осторожно подойдя поближе к трупу прошептала.

− А ты уверена, что он… ну… не живой?

− Не думаю, что, потеряв столько крови, можно еще выжить. Да и у него глаза открыты, не думаю…

− Все равно надо проверить, − Марина одела одну перчатку и ткнула пальцем в плечо мужчины. Потом она дотронулась до его головы и снова ткнула. Голова спружинила от ее толчка и вернулась на место. Медик был мертв и в этом не было сомнений.

− Боже! − воскликнула Марина. Она скинула перчатку на землю и обхватила голову руками. − Это ужасно. Это мерзко.

− Не заводи себя снова, − подстерегла ее Танька. − И смотри не испачкайся в крови. Сидишь прямо в луже.

Марина с ужасом осмотрела себя и не найдя никаких следов и пятен, встала на ноги.

− Одень перчатки. Не хватало еще новые отпечатки оставить, − проворчала Танька, когда Марина шагнула в сторону.

Осторожно, смотря трупу в стеклянные глаза, Марина подняла свои перчатки. Его глаза смотрели прямо на нее, и она чувствовала какое-то замешательство. Глаза Антона, когда у него пропадали эмоции от злости, становились точно такими же, безжизненными и равнодушными.

«Он даже после смерти не изменится», − подумала Марина о муже, натягивая перчатки снова на руки. − «Его лицо будет такой же холодной маской, которая и так уже на его лице».

− Здесь есть телефон?

Танька удивилась.

− Есть. Звонить не вздумай.

− Сама откуда звонила?

− Выходила к автомату, я не идиотка, − Танька остановилась, чтобы передохнуть. Ее дыхание было прерывистым, щеки раскраснелись, а глаза странно поблескивали.

− Ты проверила его карманы? − спохватилась Марина.

− Нет? Зачем?

− А вдруг у него что-то есть, что может скомпрометировать нас?

− А если нет?

− Так проверь.

− Я?

− А что я должна?

− Давай вместе? Ты одну сторону, я другую.

− Ладно, − на удивление хладнокровно среагировала Марина. Она подошла к другой стороне трупа и стараясь не смотреть ему в глаза залезла в карман черной, болоньевой куртки.

− Ничего. А у тебя?

− И у меня ничего, − разочарованно ответила Танька. − Черт, так неудобно в этих перчатках. А вдруг и правда у него есть что-то на нас. Телефон или еще что-то? А что, если он оставил это дома? И здесь, у него, мы ничего не найдем.

− Будем уповать на случай, − пробормотала Марина, дотягиваясь до кармана брюк. − Посмотри еще в штанах.

Они сосредоточено возились в одежде медика, как Танька победно воскликнула. В руках она держала прозрачный мешочек, где внутри находились золотые украшения.

− Мои, что ли? − присмотрелась Марина к содержимому пакетику.

Танька стянула одну перчатку, открыла мешочек, высыпала на свою ладонь и протянула к ней. Марина сунула под мышку свою руку и вытащила ее уже без перчатки, осторожно взяла серьги и крепко сжала их в кулаке. Она испытывала какую-то тихую радость, от того, что золото вернулось к ней. Все-таки тяжело было с ними расстаться, даже несмотря на то, что они были Антоновым подарком.

− Почему ты сразу не подумала о серьгах? − возмутилась Марина. – Отдала ему и забыла забрать? Ты нас чуть не подставила!

− Я совсем забыла о них. Как видишь, у меня труп случился, чтобы помнить о серьгах.

−На таких мелочах и попадаются!

−Ну извините, мисс умная голова, − с сарказмом ответила Танька.

Марина промолчала, но осадок неприятный остался.

− Хочется курить, − пробормотала она позже, облизывая пересохшие губы.

− Нет, только не здесь. Пора закругляться, − поспешила вдруг Танька. − Надо еще помыть ручки двери здесь и в прихожей немного протереть. Могли где-то схватиться руками и не заметить.

Марина снова надела перчатку и оглянулась.

− А следы от обуви не останутся?

− Затрем тряпкой. На всякий случай.

И девушки принялись заканчивать уборку. Они уже не разговаривали, потому что за окном стало смеркаться, а им нельзя было зажигать свет. Когда последний штрих был завершен, раскрасневшаяся Танька громко выдохнула.

− Уф-ф-ф… Я вся мокрая.

Марина стянула перчатки и убрала прилипшие волосы на лбу. Они стояли на самом пороге и удовлетворенно оглядывали свою работу.

− Чисто, как в больнице, − прошептала Танька.

− Да. И слишком подозрительно.

− Не думаю. Квартира съемная. Пока его найдут, тут опять пыль будет по колено.

Марину передернуло от мысли, в каком состоянии найдут труп, ее снова затошнило, и она икнула.

− Не смей! − громким шепотом пригрозила Танька. − Если тошнит, то только в свой пакет.

Марина сглотнула слюну и немного повела глазами. Тошнота отступила, но еще волнительно сжимался желудок.

− На, держи, − Танька протянула ей что-то в ладони.

− Что это? − недоверчиво спросила Марина, брезгливо покосившись на свернутую бумажку.

− Это снотворное.

Марина развернула маленький сверток и увидела пять белых капсул.

− Всего? А что так мало?

Танька презрительно хмыкнула и вытерла потную шею.

− Сказал, что двух достаточно, чтобы усыпить слона. Смотри, осторожнее с ними, мы можем только один раз потерпеть поражение. Для третьего раза у нас ничего не будет.

Марина недоверчиво рассматривала капсулы и пробормотала.

− Я не смогу.

− Сможешь. Только высыпать и позвать меня, когда он уснет. Делов-то.

− А вдруг он заподозрит что-то?

− А это уже зависит от тебя, − Танька стянула перчатки и насмешливо посмотрела в ее сторону.

− Тань, может вместе? Ты отвлекаешь, я сыплю или наоборот, − попросила Марина.

− Нет уж. Сделаешь сама. Ничего трудного, добавишь в еду или напиток и наблюдаешь. Главное, вечером сделай это.

Марина вздохнула и положила капсулы себе в карман. Она не знала решиться ли она на это, или нет, но спорить перестала. Усталость помешала ей настоять на своем.

− Посмотри в глазок, − вновь властно приказала ей Танька. − Не хватало нам еще свидетелей на свою голову.

− Нет там никого, − проворчала Марина, уязвленная ее командирским голосом. Она подтянула джинсы и вытерла тряпкой свои запыленные черные сапоги.

Когда они открыли дверь, Танька протерла порог, кинула тряпку в Маринин пакет, где уже находились перчатки, использованные тряпки, пачки полупустых чистящих средств, все, что осталось после уборки. Потом она посмотрела на Марину и когда та кивнула в ответ, осторожно захлопнула дверь. Замок защелкнулся и наступила тишина.

Подъезд они покинули раздельно, Марина, вышла первая и пошла сразу к остановке. Ей тяжело было дышать свежим воздухом, смотреть на улыбающихся людей, слушать привычный уличный гул, когда там, в пустой квартире, на полу, остался человек, для которого уже все закончилось. Он не увидит эту улицу, он не услышит пение птиц, он не вдохнет этот холодный воздух. Он остался там и последнее что он помнил, это жажду денег. Что его сгубило? Алчность или тяжелый молоток в хрупких руках?

Возле остановки Марина оглянулась, Таньки нигде не было видно. Отъезжая на автобусе, она, бросила взгляд на тропинку, ведущую от дома, но Танькиной синей куртки она так и не увидела.

Автобус медленно, но, верно, приближался к ее остановке и Марина, когда вспомнила, Антона, ожидающего ее дома, невольно содрогнулась. Самое неприятное было то, что ей опять надо было притворяться. Притворяться, чтобы удерживать ситуацию в нужном русле. Она сильно устала, эмоциональное напряжение не отпускало ее, невыносимо болела голова. Сейчас она испытывала одно желание, принять горячую ванну и лечь в свою мягкую постель. И не думать о том человеке, что остался на полу в темной квартире, не думать о Славке, который уехал и вряд ли позвонит в ближайшие дни, не думать об Антоне, что ждет ее и надеется на лучшее, не думать о Таньке, которая оказалась слишком жесткой и циничной по отношению к другой человеческой жизни, не думать о той женщине, которая никогда не станет матерью, не думать о том ребенке, что уже никогда не родится…

Уже совсем стемнело, когда она подошла к своему двору. Было много слякоти, и Марина старательно обходила лужи стороной. Мокрый асфальт приглушал ее шаги, что радовало ее. Она не любила ночью, идти одной по улице и создавать ритмичные стуки своими каблуками. Особенно она не любила, когда в этот ритм примешивался еще один стук чужих каблуков, который раздавался из-за спины. Но в этот раз она одиноко подошла к своему подъезду и инстинктивно замедлила шаг. Вздохнув полной грудью, Марина, окинула взглядом двор, выпустила изо рта пар и ткнула ногой кучу собранных листьев, напоминавшую собой, в отсвете желтого фонаря, гору разноцветных камней.

«Надо идти домой», − подумала она, вороша листья носком сапога, маскируя углубление, что она сделала ногой.

Марина подняла глаза на свои окна и увидела, что они темны. «Странно… Неужели ушел?» − Она нахмурилась. − «И это несмотря, на свои утверждения про отпуск?»

Раздраженно повела плечом, Марина поднялась в квартиру. В прихожей она включила маленькое бра и прислонилась к стене. Часы мирно отбивали такт, ноги дрожали и не слушались. Мысли путались, и голова от этого сумбура начала кружиться. Марина из последних сил сняла сапоги и подошла к телефону в гостиной. В полутьме, она по памяти набрала номер заветного телефона и с тоской слушала долгие гудки. Головная боль стала усиливаться, Марина слегка поморщилась, но упрямо набрала номер снова.

− Сегодня, видимо, отказывают не только мне, − послышался голос Антона.

Марина вздрогнула и выронила трубку от неожиданности. Она не стала поворачиваться на его голос и так было понятно, что он сидел на диване и свет из прихожей не падал в его сторону.

− Самое смешное, что этот долгожданный вечер, значимый для нас, я провел наедине с собой, − горько усмехнулся Антон.

Марина медленно подняла трубку и включила свет в комнате. Поворачивая к нему голову, она уже предполагала, что увидит. И не ошиблась, запах спиртного уже стал доходить до нее. Он откинулся на спинку дивана, широко расставив согнутые ноги на полу. Рубашка была расстегнута на груди, а левая рука сжимала плоскую бутылку коньяка. На полу, возле дивана уже стояла пустая бутылка шампанского. Антон пить явно не умел. Сочетание двух таких разных напитков, гарантировали ему тяжелейшее похмелье.

− Выключи, − морщась и закрывая рукой глаза произнес он.

Марина иронически подняла бровь, но свет погасила.

− Ты и спиртное? Не верю.

− Я и сам себе удивляюсь, − ответил он и попробовал отпить еще пару глотков из горлышка. Но бутылка видимо опустела, и он недоверчиво потряс ее перед собой.

− Крышку отвинти, − устало произнесла Марина, прислоняясь к стене спиной и чувствуя, что ноги подкашиваются.

Антон удивился и отвинтил крышку непослушными пальцами.

− Может хватит? − тихо сказала Марина.

− Нет, я только начал…

− Почему ты сидишь в темноте?

− А зачем мне свет? Пить я и так смогу, не глядя.

− И что за повод?

− А мне нужен повод?

− Без повода пьют только алкоголики.

Антон насмешливо показал на нее пальцем и сощурился.

− Да? Тогда вот мой повод, стоит передо мной.

− Ты пьян! − презрительно скривилась Марина и направилась к дверям.

− Нет, я не хочу, чтобы ты опять сбежала от разговора, − он ловко откинулся на бок и перехватил ее руку.

Марина вскрикнула и когда он потянул ее на диван, стала сопротивляться.

− Пусти… Антон, ты не в себе… Что ты делаешь… Мне больно…

Она пыталась выкрутить руку из его пальцев, но хватка у него была железная. Он с силой усадил ее на диван и протянул ей сигарету. Марина зло выхватила ее из его рук и сломала в кулаке, потом демонстративно рассыпала над его коленями.

Антон восхищенно смотрел на ее действия, что еще больше злило ее.

− Что дальше?

− Ты прекрасна в гневе, как никогда, − он убрал прилипшую прядь волос с ее рта. − Чем я заслужил к себе такой всплеск эмоций?

− Я устала, Антон. А тебе хочется разговоров, что неудивительно, − она кивнула на пустую бутылку коньяка.

− А почему ты устала? Почему ты всегда устаешь, стоит только тебя о чем-то спросить? − Он ухмыльнулся и потянулся за новой сигаретой.

− Потому что я устала выяснять отношения. Ты начинаешь постоянно разговор с одного и того же. А я тебе уже столько раз говорила, как лучше будет для…

− Ты говорила, как лучше будет для тебя, − уточнил Антон и прикурил сигарету. − Но я хочу, чтобы нам обоим было хорошо.

− В любом случае, одному из нас будет плохо… Ты что!? Куришь!?

− Да, − он посмотрела на свою сигарету и кивнул. − Я опять начал курить.

Марина промолчала и настороженно посмотрела на него. Она никогда не видела его таким странным и незнакомым.

«Ну что же, одним куриманом стало больше», − подумала она, наблюдая за его затяжками. − «Надо же. Столько лет не курил, а будто никогда и не бросал».

Антон закрыл глаза и мотнул головой. Сигарета угрожающе наклонилась в ослабевших пальцах, и Марина осторожно взяла ее двумя пальцами. Неожиданно, он сжал кулак, захватывая ее пальцы. Сигарета сломалась, и тлеющий огонек упал ему на колено. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Волосы его стали свисать на лоб, глаза лихорадочно блестели.

− Прошу… М-м-м.., − он ошарашено опустил глаза на свою ногу, где затлела ткань на его брюках. Боль была такая внезапная, что он ожесточенно ударил кулаком по прожженному месту и шумно втянул воздух сквозь зубы.

− Черт, я видимо слишком много выпил… Все плывет перед глазами…

− Это с непривычки. Но всему можно научиться.

Он посмотрел на нее бессмысленным взглядом и тряхнул головой. Марина оттолкнула его ногу, прикасавшуюся к ее бедру, и резко встала. Антон со стоном откинулся на спинку дивана. Марина сочувственно усмехнулась, не завидуя его завтрашнему состоянию. Ему будет очень плохо, пить он совсем не умеет.

Она прошла в свою комнату, наконец-то сняла с себя одежду, пропахшую табаком и только потом тихонько, проскользнула в ванную.

Погружаясь в ванну с сильно горячей водой, ей хотелось смыть весь этот ужасный день, который принес смерть человека. Обжигаясь, тело медленно погрузилось в воду, и кожа моментально стала краснеть от такой высокой температуры воды. Но, удивительно, напряжение, сковавшее ее за этот ужасный день, медленно стало спадать, тело стало ватным и невесомым.

Марина прикрыла глаза и память услужливо, не спрашивая и не извиняясь, сразу же отчетливо предоставила Славкин образ. Его прищур, который возбуждал ее, его обезоруживающая улыбка, сильные и загорелые руки, властные и ненасытные губы. Марина провела пальцами по своим губам и мечтательно улыбнулась. Как бы ей хотелось, чтобы к Славкиному возвращению все закончилось. Все закончилось и сразу забылось, чтобы уехать с этого города и никогда больше не вспоминать о такой поганой прошлой жизни.

Марина вытерла мокрой рукой себе лоб, на нем стали проступать капельки пота. Подняла коленку и начала разглядывать красную кожу, от которой неуловимо шел пар.

Мысли беспорядочно сбивались, наряду со Славкой, ей вспомнился и Антон, который остался лежать на диване и который, из-за потери контроля над собой, потерял свою маску высокомерности и хладнокровия и теперь стал обычным человеком, умеющим и плакать, и страдать. Такого нового, беззащитного Антона, ей было жаль, Марина понимала, что он сам страдал от своей больной и упрямой навязчивости, но, все же, даже, несмотря на это временное преображение, он останется тем же непоколебимым и настойчивым человеком, по отношению к ней и это, Марина, тоже хорошо понимала.

Внезапно, перед ней возникло лицо мертвого медика, о котором удалось благополучно забыть. Открытые глаза и неподвижный стеклянный взгляд, отчетливо проступали сквозь блики воды. На мгновение ей показалось, что его взгляд идет со дна ванны и она с силой начала бить по воде, уничтожая образ мертвого человека, чувствуя, что начинает давиться слезами. Чтобы смыть обжигающие ручейки слез с лица, она зажмурилась, нырнула под горячую воду, где находилась так долго, сколько смогла выдержать без дыхания и даже под водой она не могла прогнать это мертвый взгляд, как сильно не сдавливала свои веки сжатыми кулаками.

Вода в ванной уже совсем остыла, а она все лежала в воде и не могла выйти из нее. Было такое ощущение, что силы окончательно покинули ее и теперь она не может поднять даже руки, чтобы опереться о бортик ванны и встать. Но, ей послышался какой-то звук за дверью, возможно Антону плохо, и она потянулась за полотенцем.

Угловатая, с тонкими волосами, которые повисли темными плетями на ее острых плечах, она осторожно вышла из ванны, чувствуя колючие мурашки, что выступили на ее коже. Но в квартире уже стояла тишина, не считая громко тикающих часов.

«Выкину к черту, когда все закончится», − раздраженно подумала Марина, кутаясь в тонкий халат и осторожно ступая босыми ногами по паркету. Она заглянула в гостиную и разглядела Антона, сквозь скудный свет, который падал в комнату, через приоткрытую дверь. Он сидел, уперевшись локтями в коленки и обхватывая ладонями повисшую голову. Марина нерешительно постояла, потом, набралась смелости и шагнула к нему.

− Я в порядке, − глухо ответил Антон, когда она близко наклонилась к нему, чтобы услышать его дыхание.

Марина резко отпрянула и перевела дух.

− Почему ты не ложишься?

− Тебя жду.

− Зачем?

− Не знаю…

− Тебе плохо?

− Нет.

− Антон, − Марина села рядом с ним и не знала, что ему сказать.

Она бы обняла его и покачала, как ребенка, чувствуя жалость к нему, но была вероятность, что он мог это понять, больше, чем просто утешение.

− Может принести тебе воды?

Но он, вместо ответа, внезапно наклонился и лег головой на ее колени, обнимая руками ее бедра. Марина не стала его отталкивать, она помедлила, потом осторожно положила руки на его спину и погладила по голове.

«Мы два самых несчастных человека на планете», − думала она, проводя пальцами по его волосам. − «И в этом нет его вины, нет и моей. Мне суждено делать больно ему, а вот мне делает больно тот, который может даже и не любит меня… Но в этом несчастье я виновата сама, как и Антон виноват, что несчастен…»

Она дотянула дотянулась до бутылки коньяка, посмотрела на просвет, есть ли там что-то, отвинтила крышку и отпила, как пил только что Антон. Крепкий напиток обжог ей горло и желудок, но незамедлительно появившаяся истома, сгладила эти неприятные ощущения. Она отпила снова и откинулась на спинку дивана.

В голове закрутился калейдоскоп из фрагментов мыслей. Вот она представила ругающуюся Таньку, которая со злостью бьет медика по голове, вот он падает, и она снова видит этот ужасный мертвый взгляд, обращенный в ее сторону, вот Славка убегает от нее по тропинки аллеи, а она стоит и чувствует, как дождь стекает по ее лицу, смешиваясь со слезами. Вот Антон переворачивается на машине, как она представляла себе в тысячу раз, а она бежит к нему, но видит гроб матери, стоящий на стульях, к которому подбегает, но видит в нем незнакомое лицо женщины, подозревая, что это она погибла тогда под колесами автомобиля.

Марина вздохнула и снова отпила коньяк. Мысли снова вернулись к сегодняшнему вечеру. Все случившееся, настолько было неожиданным, что Марина даже была удивлена себе. Так быстро и легко взять себя в руки, рядом с покойником, да еще который умер не своей смертью, это насколько надо быть жестоким и сверхциничным человеком? Когда она успела стать такой? Неужели она так изменилась? Почему происходящее ее нисколько не гнетет и не вызывает чувства совести? Почему она себя, такой новой, нисколько не боится? Когда она успела принять себя такой?

Вопросов было больше, чем ответов и от этого головная боль, которая было утихла после ванны, но опять начала усиливаться. Она снова сделала глоток спиртного и тяжело вздохнула.

Так они с Антоном и провели ночь. Он всхлипывал, стонал, она чувствовала, что ее голые колени мокрые от его слез, но не могла отстраниться, она плакала сама, смешивая слезы с коньяком, который отпивала, захлебываясь рыданиями. Она жалела себя, жалела, что такая наивная и глупая… Трусливая и бесхарактерная… А еще она плакала оттого, что понимала, что ей, видимо не суждено стать счастливой… Хотя бы потому, что она убила человека, свела мать в могилу и переложила вину за аварию на человека, который, даже не поколебался и сразу же взял все на себя.

Глава 19

Утром было совсем не радостным, даже если брать во внимание все нерадостные утренние часы в Марининой жизни. Мало того, что пробуждение стало окунанием в холодную действительность от сладких снов, так еще и шея затекла от неудобной ночной позы. Она откинула голову на спинку дивана, чувствуя, как голова Антона, с постепенным осознанием ее наличия на своих коленях, стала давить с усиленной тяжестью. Марина осторожно высвободилась, встала и массажируя себе шею, ушла в свою комнату, где вырубилась поперек не расправленной кровати.

Проснувшись во второй раз, она почувствовала сильнейшую жажду. Похмелье было тяжелым, голова будто раскалывалась, на несколько частей. Она невидящим взглядом дошла до двери, промахнулась мимо дверной ручки, открыла удивленно глаза и пошатываясь, нажала на ручку, удивилась, что дверь оказалась не заперта и наконец вышла из комнаты.

В кухне, она выпила целую кружку воды, почувствовала тошноту, поморщилась от вида пачки сигарет, что попались ей на глаза и прошла в зал. Антона на диване не было. Марина нахмурилась и пошла в его комнату. Полотенце лежало на кровати, он явно принял душ перед уходом. Тут же стояла бутылка с водой, ага, явно не у нее одной была жажда.

Марина, также пошатываясь вернулась к себе в комнату и рухнула снова на постель. Голова была тяжелая, а глаза резало и жгло, будто в них попал горячий песок. Так она лежала несколько минут, вспоминая события прошлой ночи, как неожиданно вскочила, посмотрела на часы и метнулась ко входной двери, забывая про свое состояние.

Танька уже собралась, когда к ней постучалась Марина.

− Уходишь? − поинтересовалась она, с легкой отдышкой.

− Собираюсь. Опаздываю, немного… Боже… Что с тобой? От тебя разит как от пьяного сапожника…

− Выпила вчера… А что, ты смогла уснуть сама, после того, что мы там… Ну… Понимаешь…

− Не-а, я вообще не смогла толком заснуть. Только закрываю глаза и сразу кошмары.

− Ну, хоть кого-то совесть замучила, − цинично усмехнулась Марина, когда Танька цокнула на это высказывание и добавила. − Зайди ко мне после работы.

− Зайду. Что-то срочное?

− Нет, − ответила Марина.

− Будешь похмеляться со мной? Кстати, как Антон принял твое пьянство?

− А никак. Он тоже напился.

Танька открыла было рот, но Марина уже выскочила на площадку, запахивая на ходу раскрывшийся халатик и добежала до своей двери. В приоткрытую дверь своей квартиры, провожая глазами уходящую Таньку и чувствуя нежданный сильный озноб она тоскливо подумала:

«Не женщина, а настоящий кремень. Несмотря ни на что, идет, как обычно на работу. Что творится у нее в душе? Почему она храбрится передо мной? Мы же обе женщины с пороками и слабостями, неужели я бы ее не поняла, как себя саму? А поймет ли она меня? Поймет ли истинные причины моего участия в убийстве Антона?»

Марина с тяжелым сердцем, закрыла за собой дверь. Что-то резко надавило на ее грудь, когда она щелкнула замком, ей стало трудно дышать, словно на плечи навалился тяжелый и непосильный груз. Ей хотелось кричать и плакать, от того, что она останется сейчас одна со своими мыслями в пустой квартире, в ожидании Антона. А ведь так хотелось все бросить и убежать отсюда… Далеко… К маме…

Марина сползла по стенке на пол и уронила голову на руки. Часы мерно отбивали такт в унисон с тяжелым стуком ее сердца. Прижав руку к груди, Марина сморщилась от покалывания и положила голову на свой, мягкий тапок, одиноко валявшийся рядом. Она не заметила, как дремота одолела ее, отчего руки, стиснутые в кулак, медленно разжались, а лоб постепенно разгладился.

Она бежала по полю, усыпанному мелкими белыми и красными цветами. В носу щекотал запах клубники, а солнце светило так ярко, что цветки, которые били по ее ногам, кажутся теплыми и мягкими, словно она плывет в теплом клубничном киселе, плавно двигая руками. Мягкая рябь сладкого, ароматного напитка, легко ее держит на поверхности, а золотые лучи, отражаясь в глянцевой поверхности, бьют своим светом, прямо в глаза, отчего Марина томно их прикрывает и переворачивается на спину, медленно, продолжая грести руками. Солнце, сквозь закрытые веки, выжигается золотой каймой и где-то в середине этого круга появляется Славкина мальчишечья улыбка. Знакомые губы что-то мягко шепчут ей, а Марина лишь улыбается и разводит руками, снова и снова погружая их в теплую густую массу. Она не слышит его слов, но голос его становится настойчивее и громче, пока не превращается в один беспрерывный и резкий звук…

Марина испугано открыла глаза, над головой трезвонил, не умолкая, дверной звонок.

− Ты что, спала? − раздраженно спросила Танька, втискиваясь в дверь. Она стянула свой шарф с шеи и начала разуваться, бросив свою сумку на пол. Марина терла свои глаза и не могла сообразить, откуда, так неожиданно появилась Танька, когда она только что спустилась по лестнице.

− Еле отпросилась. Пришлось наврать с три короба.

− Ты уже с работы? А сколько времени?

− Ты меня пугаешь… Что с тобой?

− Сколько сейчас времени? − повторила Марина и обернулась на часы. − Уже прошло два часа!?

− Ну да. А ты уснула что ли? Вон полоса на щеке отпечаталась, пьяница.

Марина инстинктивно прижала руку к указываемой щеке и вспомнила свой солнечный сон. Воспоминания были настолько четкими, что сердце опять заныло, тоскуя по такой родной и далекой улыбке.

− Курить есть? − Танька прошла на кухню.

− Сигарет теперь полно. Любые на выбор, − Марина защелкнула дополнительный замок на двери, от которого у Антона не было ключей, потому что они привыкли запирать дверь только на один замок, а ей бы не хотелось, чтобы его приход стал неприятной неожиданностью для них, как в прошлый раз.

− Ты хочешь сменить марку? − полюбопытствовала Танька, разглядывая на подоконнике три разных пачки сигарет. − Выбираешь?

− В последнее время я курю, что попадется. А это все купил Антон.

− Он одобрил наконец-то твою вредную привычку?

− Да, в каком-то смысле, − усмехнулась Марина. − Он не придумал ничего лучшего, как самому начать курить.

− Доведешь муженька до ручки раньше времени. И как тебе это удается? − сузила свои накрашенные глаза Танька, открывая новую пачку сигарет.

− Не переживай, он не подведет и раньше времени дух не испустит, − сухо отшутилась в ответ Марина.

Девушки посмотрели друг на друга и от такого злого и циничного юмора, прыснули громким смехом. Они смеялись и кричали, топали ногами и держались за животы. Со стороны они казались веселыми и счастливыми, вот только смех был у них горьким и безжизненным. Словно смеялись две старые вороны, склонившись над черной пропастью… Словно это были две тонущие души в смертельном водовороте, откуда не было не только выхода, откуда не было даже просвета на жизнь.

Насмеявшись, они закурили, каждая ушедшая в глубокую задумчивость. Марина неожиданно закашлялась и с удивлением посмотрела на свою сигарету.

− Что это? Такие крепкие.

− Да, это не твои тонкие соломки, − протянула Танька, с наслаждением затягиваясь.

− Да от них голова кружится.

− С непривычки кружится, да. Но заядлому курильщику это не так заметно.

− Может потому, что я курю натощак?

Марина затушила сигарету и сплюнула в раковину.

− Как папиросы, − заметила она, отплевываясь.

Холодной воды не было, и она отпила глоток с чайника. Прополоскала рот, снова сплюнула в раковину и поинтересовалась у Таньки на счет кофе.

− Конечно буду, − незамедлительно отозвалась Танька. Она докурила сигарету и затушила ее в блюдце и спросила. − Ты как? Оправилась? Что-то утром ты совсем была расклеена.

− Расклеишься здесь, когда твой муж напился первый раз в жизни.

− Ну ты тоже не отстала, я смотрю… А вот у него, действительно стресс начался, раз он начал снимать его таким способом. Сначала сигареты, потом выпивка.

− Что? Вызывает сочувствие? − ядовито спросила Марина.

Она налила с кофеварки кофе и поставила на стол. Нашла свои тонкие сигареты и закурила, задумчиво глядя на Таньку. − Сегодня я, наверное, это сделаю. Больше не могу на него смотреть. Чем дольше тянешь, тем сложнее.

− Что сделаешь? − Сначала не поняла Танька, делая глоток кофе, потом подняла глаза на Марину и замерла. − Ты сейчас серьезно сказала?

− Шучу, а ты думала? Конечно, серьезно. Или мы понарошку до сих пор все делали? − обозлилась Марина на Танькино замечание. − Мне тяжело его мучить. Мне тяжело смотреть, как он страдает.

− И ты решила сегодня избавить его от мучений?

− Послушай. Лучше ты избавь меня от своего сарказма, − огрызнулась Марина.

− Не обижайся, − миролюбиво сказала Танька. − Ты так медлительно к этому подходила, что я думала никогда сама не созреешь, все подталкивать тебя нужно.

− Не надо меня подталкивать, я этого хочу, значит я это сделаю.

− Решимости тебе надо сначала набраться, а потом уже дело делать. А ты сразу от первого к последнему прыгаешь, а про серединку забываешь.

− Слушай, Танька, − зашептала Марина. − Мы обсуждаем убийство, а не новую стрижку. Как, по-твоему, я должна реагировать на все это? Обыденно? Буднично? Ты за кого меня принимаешь? Это убийство! У-б-и-й-с-т-в-о! Не надо все поднимать на смех и подстрекать меня, как трусиху.

− Тебя послушать, − тоже перешла на шепот Танька. − Так это ты одна такая чистая и благородная, до сих пор отрицаешь очевидный факт своего решения, все сомневаешься и ищешь себе оправдания. Может ты намекаешь, что это я такая жестокая и бесчеловечная, раз уже сделала это и подталкиваю тебя сделать тоже самое?

− Причем тут ты? Для тебя, что медик, что мой муж посторонние люди. У тебя нет личного мотива, поэтому ты не руководствуешься чувствами. А я с Антоном прожила много лет…

− Значит, убить постороннего легче, чем близкого человека?

− Опять ты передергиваешь, − устало возмутилась Марина. − Пойми ты наконец, у меня с Антоном совсем непростые отношения. Я ему благодарна, что он помог мне когда-то, что он был и щедрый, и добрый, но при этих же положительных качествах, я его сильно ненавижу. Ненавижу, что он забрал мою жизнь, не дав опомниться, не отпускает меня до сих пор, хотя догадывается о моих чувствах. Не желает мириться с этим и упрямо отрицает все очевидное, делая нас обоих несчастными.

− Он забрал твою жизнь? Ты говоришь ужасные вещи. Это все равно, что сказать, он убил тебя.

− Он убил во мне чувство любви, радости, надежды и счастья. Это равносильно смерти.

− Много ты понимаешь в смерти. Тебя бы послушали инвалиды и смертельно больные люди, которые согласны жить в любом качестве, лишь бы жить, да только не им это решать. Что ты понимаешь в смерти?

− Многое. У меня мама умерла, когда мне было семнадцать. Я потеряла самого близкого человека.

− Тогда ты должна понимать, что будет значить смерть Антона для его родителей.

− Это жестоко, − отшатнулась Марина от Таньки. − Иногда я тебя не понимаю. То ты подталкиваешь меня, то призываешь к моей совести. Я просто хочу быть счастливой. Я так долго этого хотела. Я мечтала об этом каждую ночь, когда лежала без сна и смотрела в потолок. Я как маленькая девочка, мысленно рисовала себе совсем другую жизнь, с другим человеком. У которого, нет такой педантичности и напыщенности, который может быть одновременно и неряхой, и самым внимательным человеком. Который настоящий, веселый, эмоциональный, понимаешь, как ясама.

− Ты сейчас имела в виду кого-то конкретного? − Танька хитро сощурила глаза.

− Нет, − обманула Марина, ругая себя за излишнюю эмоциональность. − Но это все, как ты заметила, полная противоположность Антону.

− Это не столь ужасные черты характера, которые ты перечислила у Антона. Мне всегда в мужчин нравилось собранность и холодный расчет. Хотя, в связи с тем, что он начал искать помощи у сигарет и выпивки, холодный расчет начал отказывать ему.

− Он хочет быть счастливым. Счастливым, как все, но по-своему.

− Ты ему подаришь счастье, напоследок.

− О чем ты?

− Марина, он умрет счастливым, потому что ты будешь рядом.

− Издеваешься?

− Нет. Он уснет и никогда не узнает, как он умер. Он заснет, со счастливой мыслью о тебе и больше никогда не проснется. Разве не о такой смерти мы все мечтаем?

− Нет. Никто не мечтает быть убитым человеком, которому больше всего доверяешь. Лучше молчи. Если ты еще что-нибудь скажешь в этом духе, я ручаюсь, что брошу все это и никогда уже не смогу опять решиться на это.

− Хорошо, − кивнула Танька, делая глоток кофе. − Как скажешь. Две штуки, ты помнишь?

− Ты про капсулы? Да, помню.

Танька закурила новую сигарету и спросила.

− Страшно?

− Мне? Не знаю. А тебе?

Танька неопределенно пожала плечами, нахмурилась и замолчала. Марина допила свой кофе и угрюмо посмотрела в окно. Небо, серое с черными разводами, было как ее настроение, пасмурным и тоскливым. Что-то снова давило в груди, отчего трудно было дышать, будто внутри у нее был большой ком, состоящий из переживаний, неуверенности и домыслов, которые грызли ее сознание Она не знала, что сейчас делает Славка и это страшило ее, но еще больше ее пугал один вопрос, думает ли он о ней и думал ли он о ней, вообще?

− У меня есть пару капель, будешь? − вывела ее Танька из раздумий.

− Выпивка что ли? Ты что? Мне сегодня трезвость ума не помешала бы.

− Много тебе никто не нальет, а кинуть капсулы в воду и подать ему, ты и пьяная смогла бы.

− Тебе легко говорить. Да у меня на лице, боюсь, все написано будет.

− Значит, пару капель тебе не помешают.

Она достала из сумки маленькую бутылочку коньяка и Марина сморщилась. На память опять пришло утреннее похмельное состояние.

− Что такое? − Танька весело хихикнула, думала я достану бутылку шампанского? Да оно через пять минут выветрится, останется лишь туман в голове, который тебе ни к чему. А после коньяка, ты согреешься и почувствуешь прилив физических и эмоциональных сил, которые спадут незаметно для тебя.

−Я скоро стану алкоголиком, − процедила Марина и достала пару маленьких бокалов. − А чем закусывать будем?

− Ничем. Мы будем наслаждаться одним глотком, а не литром.

Марина вздохнула и с отвращением посмотрела на то, как Танька поднесла к лицу бокал с темной жидкостью и с наслаждением втянула носом его запах. Они, молча чокнулись и Марина, выдохнув воздух, торопливыми глотками осушила весь бокал. Потом она подбежала к чайнику и с носика отпила пару больших глотков чистой воды. Сегодня коньяк не хотел так легко питься, как вчера.

− Э-э-э.., − только и смогла она потом произнести, сплевывая снова в раковину, как делала это недавно после крепких сигарет.

− Ну как?

− Больше не буду, − протянула Марина, все еще склоняясь над раковиной.

− А больше и не надо.

Марина с кислым выражением лица подошла к столу и закурила первым делом сигарету, потом она плюхнулась на сиденье и прикрыла глаза. Она уже чувствовала, как по телу пробежала горячая волна, смывая на пути все запреты и оставляя после себя легкую заморожённость, будто она приняла наркоз, а не выпивку.

− Теперь что скажешь? − спросила Танька, наблюдая за Марининым лицом. Она медленно цедила свой напиток, раскачивая свой напиток в бокале.

− У меня даже язык потерял чувствительность, − промямлила лениво Марина, не открывая своих глаз.

Танька весело рассмеялась. Ей забавно было наблюдать за Марининым состоянием, которое усугубилось после вчерашней выпивки. Она медленно допила коньяк и убрала початую бутылку в сумку. Потом тоже прикурила сигарету и бодро воскликнула.

− Теперь надо выпить кофе.

Марина вяло махнула рукой и промямлила.

− Сама, пожалуйста…

− У-у-у, да тебя развезло, − покачала головой Танька, он забрала Маринину сигарету и затушила ее в блюдце, потом налила кофе и заставила Марину выпить несколько глотков. Потом она открыла форточку и в комнату повеяло холодной свежестью. Через несколько минут у Марины спало оцепенение, она допила кофе, но головой еще не могла резко повернуть. Перед глазами качалась кухня, словно Марина сидела на маленьких волнах большого океана.

− Крепко дало в голову, − только и смогла выговорить она, кивая на свой пустой бокал.

− Ты много выпила. Зачем сразу такую ударную дозу принимать? Постепенно не могла отслеживать свое опьянение?

− О чем ты? Я, вообще, не хотела пить, помнишь?

Танька с укором покачала головой и затушила свою сигарету. Она взглянула на часы, и Марина заметила.

− Ты должна уйти?

− Не знаю. Наверное, нет. Во сколько придет Антон?

− Сегодня? Понятия не имею. Он может прийти сейчас, может в одиннадцать вечера. Он утром ушел и ничего не сказал, оставил только деньги на столе. Кстати, он взял отпуск.

− Отпуск?

− Да. По крайней мере так сказал.

− Ну что же, может это и к лучшему, − задумалась Танька.

− А… Мне уже все равно, − махнула рукой Марина.

− Это все, что ты и хотела сказать?

− Новости с фронта… Ты все же уходишь?

− Лучше, если меня не будет при этом… Ты поняла…

− Ну ты же будешь поблизости, чтобы я смогла тебя сразу вызвать.

− Конечно. Дождись, когда он уснет и сразу зови меня.

Марина глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду и пробормотала.

− Как страшно…

− Страшно? Страшно, наверное, когда убиваешь нечаянно, а когда осознанно идешь к этому, это не страх. Это что-то другое. Ты уже понимаешь, что что-то изменилась и обратного пути нет. Вот тогда наступает страх.

− Откуда ты знаешь? Ах, да… − Марина вспомнила медика. − Все верно.

− Верно? Тебе-то откуда знать? – разозлилась Танька.

− Мне? Тань, а ты меня хорошо знаешь?

− Достаточно, чтобы сложилось правильное впечатление.

− Думаю, все же, что оно у тебя неверное.

− Откуда ты знаешь?

− Догадываюсь… Помнишь, я замечала, что ты слишком легко относишься к разговору об убийстве, словно для тебя это не в первый раз? − Марина вопросительно посмотрела на Таньку, но та склонила голову и вертела пачку сигарет в руках. Марина помедлила, то ли спиртное так ее расслабило, то ли она наконец решилась облегчить свою душу, но так или иначе, это давно шло к этому и видимо момент пришел. − Не знаю как для тебя, а для меня это и вправду не впервые.

Теперь Танька с интересом подняла на Марину глаза. Она молчала и Марине, изрядно искусав свои губы, пришлось продолжать.

− Не знаю, как назвать это, нечаянным глупым поступком или большой самонадеянной глупостью… В общем, когда мне было семнадцать лет, я в первый раз села за руль… На пустынной дороге… На ледяной дороге… Куражась, словно это была игрушка, я сбила двух человек, один из которых умер…

− Что!?

Марина усмехнулась такому искреннему Танькиному возгласу. Она чувствовала, что уже не сможет молчать, пока не расскажет все до конца.

− Ты шокирована?

− Нет… Но ты.!? Как.!?

Танькин возглас был таким сильным, что Марина закрыла на мгновение закрыла глаза, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы.

− Тебя удивляет? Ты думала я такая расфуфыренная, легкомысленная особа, без запятнанной репутации, совести, без чувства ответственности, которая в жизни и пальцем не пошевелила, чтобы заработать себе кусок хлеба, у которой обеспеченный муж, отличная квартира, а она только носом вертит от всего этого?

− Н-н-нет… Я так не думала…

− Думала, − передразнила Марина.

Танька закурила, мрачно глядя в одну точку на столе. Марина тоже потянулась за сигаретами. Стало очень тихо, только дождь барабанил за окном в унисон с большими часами в прихожей. В кухне потемнело и Марина, шмыгая носом, привстала, чтобы зажечь маленькое бра над столом.

− Дальше хуже. Выясняется, что погибшая женщина ждала ребенка и была на последнем сроке беременности… Это ужасно, − Марина встала, достала бумажные салфетки и громко высморкалась.

Танькино оцепенение ее немного уязвило. Она ожидала большего сочувствия и понимания, учитывая Танькин поступок с медиком. Но та упорно молчала и это могло говорить только об обратном. Марину не хотели ни жалеть, ни ободрять, ни сочувствовать ей. Единственное, что сейчас могла испытывать Танька к ней, это разочарование. Оно было настолько явным, что Марина даже пожалела о сказанных словах.

Она встала, сполоснула холодной водой лицо в раковине и вспомнила себя в кабинете следователя, при их первом разговоре.

− Это не я… Это он, это он сидел за рулем… Я была рядом… Я ничего не видела, их не было на дороге. Они внезапно появились… − рыдала она. − Он не виноват… все случилось так неожиданно. Отпустите его, ну пожалуйста…

− Расскажи все по порядку, − мягко говорил ей седоволосый мужчина. − И мы придумаем, как помочь вам обоим.

И Марина рассказала, честно, без утайки. И про Димона, и про машину, и про пустынную дорогу, и даже про спиртное, что было выпито Славкой. Она была уверенна, что такая открытость, поможет спасти их обоих. Марина даже не знала, что Славка машину у Димона не одалживал, а молча и без спросу взял ключи, а это считалось угоном.

От страха, она безжалостно подставляла Славку, наивно полагая, что ее полная честность поможет им обоим, а значит, не будет всех тех ужасных последствий, что так пугали ее − суд, тюрьма, разлука. Она, вообще ни о чем не думала, когда видела перед собой понимающее лицо следователя, чьи глаза ободряюще смотрели на нее, а руки что-то быстро записывали.

Страх, быть обсуждаемой в их маленьком городке, заставил ее солгать. Она не смогла бы прямо смотреть в глаза своей матери, Аньке, своим одноклассникам. Она безумно боялась осуждения и упреков, злости и ненависти, жалости и сочувствия. Она боялась стать вечным изгоем, которого всегда сторонятся и избегают.

Марина до сих пор не могла понять, почему она продолжала молчать, когда умерла ее мать? Почему она не рассказала, что виновницей в смерти женщины, является она сама? Что ею руководило? Страх? Стыд? Теперь сложно ответить на этот вопрос. Из убийцы, она плавно превратилась в свидетеля обвинения. О, да… Она смогла это сделать. Она легко смогла это сделать.

Со Славкой, после аварии, они так больше и не встретились, кто знает, может поэтому, она и смогла столько времени молчать.

− Муж знает?

− Да, − просто ответила Марина.

– Значит, он тебя покрывал?

Марина промолчала, включила кофеварку, прикурила крепкую сигарету, потом налила кофе и села напротив Таньки. Та, постукивала зажигалкой по столу и молчала. Марина тоже молчала, она глубоко затягивалась и пускала дым в потолок, уже не ощущая крепости новых сигарет.

− Тяжелая история, правда? − спросила Марина, когда устала ждать хоть каких-то Танькиных слов.

− Да уж… Каких ты еще скелетов прячешь?

Марина невесело усмехнулась и закрыла рукой лицо, пряча выступившие слезы.

− Успокойся. Столько лет прошло. Не расстраивай себя, у тебя сегодня вечером ответственное дело.

− Лучше бы я умерла в тот вечер… Лучше бы я, чем жить с этим…

− Ты избежала наказания. Ты сделала это. Ты умнее, чем я ожидала, Маринка.

− Я иногда думаю, − сухо сказала Марина, поднимая опухшее от слез лицо. − Что ты издеваешься надо мной. Или нет?

− Причем тут издеваешься? Какая разница, кто отсидел. Главное, ты смогла себя защитить. Выйти из этого с минимальными потерями.

− Защитить? Я лишила себя защиты. Я потеряла мать и любимого человека, в один момент. Да я как труп жила в первое время. Я ко всему была равнодушна. Я испытывала такое одиночество, что не передать тебе словами.

− Не такой уж и труп ты была, раз вышла замуж. Еще немного и уже дети по дому бегали бы.

Марина кинула в блюдце сигарету и зажала голову руками.

− Какие дети? О чем ты?

− Такие, которые появляются у мужчины и женщины.

− Я никогда не хотела ребенка. Антон это знал и знает. Может он надеется в будущем… В будущем, которого у него не будет…

Танька промолчала, Марине тоже нечего было добавить. Она окончательно жалела, что рассказала ей обо всем. Легче не стало, как она ожидала, да и Танька отнеслась слишком прохладно к ее внутреннему разъеданию. Воспоминания вновь живо и остро встрепенулись в ней, она почувствовала щемящую боль от того тяжелого времени, стыда, вины, и потери матери, словно все это произошло вчера. Теперь она себя чувствовала беззащитной и раздавленной, она обнажила свою слабость и теперь эта же слабость, превратилась в оружие против нее самой.

Лучше тайны держать глубоко в себе и не разбрасываться ими налево и направо, ожидая облегчения своего груза. Иначе, когда они вырываются на волю, то становятся твоими мишенями. Невыносимо делить тайну с кем-то еще. Ты всегда будешь помнить, что кто-то знает, становясь заложником своего секрета перед другим человеком. Вы словно навечно сковываете себя цепями, вынуждая делить общий воздух над головой. А Марина не была уверена, что хотела бы Таньку и дальше видеть, и делить эту тайну с ней, после всей этой истории.

− Наладится все, вот увидишь, − стала ее воодушевлять Танька. − Заживешь жизнью, которую наконец заслужишь…

− А какую я заслуживаю? Какую? А какую ты заслуживаешь? А какую заслуживает Антон? Кто распоряжается этим? Да никто. Мы, сами.

− Успокойся. Если знала бы, что коньяк на тебя так подействует, не наливала бы. Ты должна собраться, у тебя скоро Антон придет, а ты расклеенная, как не знаю, кто.

− Да все нормально, − мрачно ответила Марина. − Я все сделаю.

Она уже сильно жалела, что все рассказала. Танька не тот человек, перед кем стоит обнажать свою душу.

− Прими душ. Это поможет.

Танька встала из-за стола, еще некоторое время смотрела на Марину, будто хотела что-то сказать, потом без слов вышла в прихожую.

После минуты возни у двери, щелкнул замок в дверях и наступила тишина. Марина не шевелилась еще некоторое время, уставившись в одну точку. Потом не торопливо помыла чашки, вытряхнула в мусорное ведро окурки и открыла форточку. Ветер моментально внес в квартиру поток свежего воздуха и у Марины сжались пальцы, от охватившей легкой дрожи. Она прислонилась к подоконнику, разглядывая голые ветви дерева, что нависали над ее окном. Эти сухие тростинки были как скрюченные пальцы с острыми ногтями, которые царапали ей стекло, словно хотели проникнуть внутрь и согреться в ее холодной кухне.

Душ не привел ее в чувство. Холодная вода сменялась горячей, потом снова холодной, но апатия, которая пришла на смену слезам, никак не хотела покидать ее.

Было уже четыре часа, когда она покинула ванную, закутавшись в белый махровый халат. Принимать горячую ванну для расслабления, она не стала, опасаясь, что может уснуть в воде. Уныло заглядывая в каждое окно, она бродила по пустым комнатам, отмеряя шаги в такт настенных часов. Каждый раз, как только ее взгляд, тоскливо падал на телефон, она вспоминала Славку и ее сердце еще больше сжималась от отчаяния. Когда она посмотрела на телефон в двадцатый раз, решительно подошла к нему и набрала до боли знакомый номер.

Долгие гудки говорили о том, что ей никто не ответит, но Марина набирала снова и снова этот номер, чтобы быть ближе ко всему, что относилось к Славке.

В шесть часов, она одела легкие шорты с вместительными карманами. Сердце сильно прыгало у нее в груди, когда она сжимала капсулы в руке. С выступившей, легкой испариной на лбу, она положила капсулы в карман, чтобы при случае, их можно удобно и быстро достать.

В семь, она стояла у окна на кухне и курила. За стеклом, тусклые фонари, еле освещали большой и безлюдный двор. Сильный ветер клонил ветви деревьев, на которых сидели, как ни в чем не бывало любопытные вороны. Изредка проезжала под окном машина, но Марина видела только отсвет желтых фар, которые украдкой ощупывали землю, словно рука невидящего человека.

В восемь, она съела большую порцию омлета, когда почувствовала сильный голод. Все это пришлось запить сладким чаем, на кофе не было больше сил смотреть. Посуду она не стала мыть, свалила все в посудомойку и даже деревянную доску, на которой остался след яичного желтка. Потом налила воду в кувшин, не зная заранее, с чем придется мешать капсулы снотворного.

В девять она заглянула в холодильник, чтобы удостовериться в который раз, что в наличии имеется его любимый апельсиновый сок. Чем дольше Марина проводила в ожидании, тем большую нервозность испытывала. Приходилось делать одни и те же действия, лишь бы чем-то занять свои дрожащие руки.

В десять Марина ходила с тряпкой по квартире и вытирала пыль, прислушиваясь к звукам в подъезде. В сотый раз она протерла телефон, поднося трубку к уху, чтобы услышать привычный ровный гудок.

В одиннадцать, она лежала на диване и смотрела в потолок. Глаза ее не мигали, и когда они начинали слезиться, она быстро хлопала ресницами, чтобы опять замереть с невидящим взглядом.

В двенадцать, она стояла на балконе в своем махровом халате, и накинутой на плечи теплой курткой. Ветер, разошелся не на шутку, он то посвистывал, то постанывал, кружа на земле в сумасшедшем танце, опавшие листья. Марина поискала глазами одинокого пса, который часто бродил по двору, когда улица пустела, но ни пес, ни Антон, ни другие запоздалые прохожие, на глаза ей так и не попались.

Она щелчком выкинула сигарету, проследила за следом красной дуги, поежилась и вошла в комнату. В квартире стояла тишина, мерно отбивали свой такт одинокие часы и ее бьющееся сердце, которое за один такт часов, успевало стукнуть три раза. На Марину, с теплом квартиры, снова нахлынуло чувство отчаяния. Она обвела глазами комнату и поняла, что она здесь чужая. Она инородное тело в Антоновом мире, она соринка в его взгляде, она соль в его ране, она чужая мечта в его сердце.

У Марины только скривилось лицо, чтобы заплакать, а ком, такой большой и влажный уже подкатил к ее горлу, как вдруг, она услышала скрежет ключей в замочной скважине. Дыхание резко оборвалось, и она замерла в ужасе. Антон вернулся, а она стоит на видном месте и собирается зареветь по своей несчастной женской доле. От страха, Марина перестала соображать, она в растерянности слушала тщетные попытки Антона попасть в замок, которые перекрывали громкие удары ее сердца. Каким чудом, она успела скрыться в своей комнате, до того, как Антон открыл входную дверь, Марина так и не смогла понять. Она пришла в себя, когда стояла, прижавшись к своей двери и пыталась восстановить дыхание, которое с шумом вырывалось из ее горла. С досадой она поняла, что по сигаретному дыму, который висел в гостиной, Антону уже догадался, что Марина еще не спала.

«Каким образом ему удалось так быстро подняться? − недоумевала Марина, делая глубокие вздохи и выдохи, чтобы успокоиться. − Черт, неужели я его просмотрела? Тогда он точно видел меня курящую на балконе. И точно видел, как я крутила головой, высматривая его. Черт! Черт! Черт!»

Марина в сердцах швырнула куртку на постель и вышла из комнаты. Осторожно оглядываясь, чтобы не быть застигнутой врасплох, она намеренно пошла в кухню, будто испытывала сильную жажду.

С Антоном она столкнулась, где меньше всего ожидала его увидеть. Он стоял в прихожей, так и не разувшись, не сняв пальто, бледный, молчаливый, словно привидение. Марина громко вскрикнула от неожиданности и сразу же замерла с удивлением в глазах.

Антон выглядел очень плохо, его великолепная осанка уже напоминала поникший стебель увядшего цветка без солнечного света. Мертвецкая бледность, удачно гармонировала с посиневшими, сухими губами, что ему, хоть сейчас без грима, можно было идти и сниматься в кино про вампиров. Но эти усталые глаза с красными прожилками, смотрели так безнадежно, обреченно и безжизненно, что наравне с ними, любой вампир бы казался живее всех живых.

− Господи, Антон, − вырвалось у Марины. − Ты себя видел в зеркало? Да на тебе лица нет. Что с тобой?

Антон смотрел на нее, но ей казалось, что он смотрел сквозь, не различая ее лица.

− Тебе плохо? − Догадалась Марина. − Ты… Но я не понимаю, зачем ты уехал из дома, если ужасно чувствовал себя утром? В таком состоянии отлеживаться нужно. Ты же совсем не пьешь, может у тебя алкогольное отравление после вчерашнего? Да тебе к врачу надо было сразу ехать. Антон, ты что не слышишь?

Ее громкая проповедь, немного встряхнула его, он заморгал глазами, фокусируя взгляд на ней и медленно начал снимать пальто.

− Ты где был?

− На работе.

− Боже… Зачем?

− Отдавал последние распоряжения.

− С ума сошел. Тебе лежать надо было, а не работать.

Марина незаметно повела носом, пытаясь уловить запах спиртного, исходящий от него, но ничего подозрительного не заметила. Она растеряно наблюдала за ним, отчаянно ведя борьбу внутри себя. Когда он в таком состоянии, ей тяжело было решиться подсыпать ему снотворного, но в тот же момент она понимала, что это самый лучший момент для этого. Он был обессилен, значит, на него быстрее подействуют капсулы, это раз. Если коллеги видели в каком он состоянии пришел на работу, им легче будет принять и понять, что он утонул в ванной, когда уснул. Значит, это решающее, два.

Марина прошла в кухню и остановилась, пытаясь спрятать дрожащие руки. Она слышала, как Антон прошел в гостиную и плюхнулся в кресло, которое с тяжелым вздохом отреагировало на его вес. Марина, так и не придумала, чем заняться в кухне, поэтому подошла к порогу кухни и громко спросила.

− Тебе принести воды?

Антон не ответил и ей пришлось пойти в гостиную. Он сидел, откинув голову назад, с закрытыми глазами и лицо его не выражало никаких эмоций.

«Уснул что ли?», − нахмурилась Марина и подошла к нему. Она потрогала его за плечо и спросила.

− Ты спишь?

− Нет, − отозвался он, не открывая глаз. − А почему ты не спишь?

− Захотела пить, вот и встала. Тебе налить воды?

Антон открыл глаза, посмотрел на нее так, будто догадывался о ее намерении, и она не выдержала и отвернулась.

− Я тебе противен? –сразу отреагировал он на ее движение. − Скажи, Марин, ты была, хоть немного счастлива со мной? Или ты все время подавляла желание отворачиваться от меня?

− У тебя вчерашний бред продолжается, − ответила Марина, отойдя от него. Она помнила, как он вчера схватил ее за руку, поэтому решила не рисковать.

− Нет, это не бред, это безжалостная реальность.

− Антон, зачем ты мучаешь себя? Зачем? Неужели ты настолько глух к моим словам? Почему у тебя такая реакция на мои жесты и взгляды, а на мои слова ты нисколько не обращаешь внимания? Услышь меня, Антон! − Марина, сама того не замечая, делала последнюю попытку достучаться до него. Чтобы не было того страшного поступка, который она собралась совершить. Страдают они оба, этого он не мог отрицать. Это было так очевидно, что надо настолько себя не любить, чтобы отрицать ту боль, что причиняешь себе.

− Ты думаешь я мучаю себя? − спросил он глухо.

− Ты сам говорил, что не можешь больше так!

− Говорил, но это не значит, что я готов с тобой расстаться.

− Тогда я не понимаю тебя.

− Я призываю тебя измениться ко мне, изменить свое отношение к моей любви. Что ты качаешь головой? Неужели это так трудно? Ты же даже не пробовала, чтобы это отрицать. Почему я не могу надеяться на лучшее? Что мне еще остается в этой жизни без надежды? Я предлагаю тебе всю любовь, на какую я только способен, я увезу тебя туда, куда ты сама захочешь, я сделаю для тебя все, что ты попросишь, только скажи, что ты попробуешь, скажи, что это возможно с нами.

− Сейчас ты не честен со мной.

− Я никогда не говорил правдивее, чем сейчас.

− Нет. Я не об этом. Мы оба знаем, что ты не все сделаешь, по моей просьбе. Ты забыл уточнить кое-что. Ты, выполнишь любую просьбу, я не сомневаюсь, но только если она, не будет отрицательно влиять на наши отношения. Так?

− Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, о чем я.

− Я? Знаю. А ты знаешь, о чем я?

Антон пристально посмотрел на нее, потом зажмурился и снова откинул голову назад. Марина вздохнула. Другого выхода не было…

− Тебе принести воды?

− Если ты так этого хочешь, я не против, − ответил он, не открывая глаз.

У Марины вспотели ладони, когда она доставала мягкие капсулы. Вытирая о свою одежду руки, она испуганно оглядывалась на дверь, но из гостиной не доносилось ни звука. Трясущимися руками она высыпала в стакан с водой, порошок из первой капсулы. Вторая не хотела открываться и когда Марина с силой потянула две половинки в разные стороны, они неожиданно поддались и порошок просыпался на стол. Лихорадочно собирая влажными руками лекарство, она поняла, добрая половина пропала безвозвратно. Недолго думая, Марина достала третью капсулу и высыпала в стакан. Одна половинка капсулы прилипла к пальцам и никак не хотела отклеиваться, когда Марина трясла руки над раковиной. Она смыла ее под краном с водой и осторожно, стараясь, не греметь, помешала ложкой в стакане.

Все! Дело сделано! Марина на мгновение прижала ладони к глазам и замерла, пытаясь унять предательскую дрожь, которая сегодня решила не отпускать ее. Потом она глубоко вздохнула, взяла стакан и борясь с своей совестью, уговаривавшей ее вылить воду в раковину, прошла в гостиную.

Антон посмотрел на нее, когда она подходила к нему с протянутым стаканом. Марина не смотрела ему в глаза, чувствуя его пристальный взгляд. Конечно, ее поступок никак не вязался с ее поведением, но она уже всем сердцем желала скорой развязки, поэтому настойчиво держала стакан перед ним.

«Какие-то пару минут, и я уже никогда не буду думать, как я выгляжу в той или иной ситуации, − подумала Марина. − Плевать, что он может удивиться и насторожиться, пару минут и все будет кончено». − Спасибо Марин, но меня тошнит. Боюсь от воды мне будет хуже.

− Пей! − резко сказала Марина и насильно отдала стакан. Она решила не отходить от него, пока он не выпьет всю воду. К ее удивлению, на последнем этапе, когда обратного хода уже не было, дрожь внезапно прекратилась, но взгляд предательски начал мутнеть.

Антон пожал плечами и начал пить. На втором глотке он закашлялся, да так сильно, что Марина испугалась не на шутку. Первая ее мысль была, что вода все же оказалась со специфическим вкусом от снотворного, отчего Антон поперхнулся от такой неожиданности. Она растеряно протянула ему руки, когда он попытался встать, чтобы помочь ему подняться, руки их неловко столкнулись и стакан с плеском опрокинулся на ковер. Марина с ужасом смотрела, как ценный раствор, моментально впитывался в мягкий ворс. Ее охватило оцепенение, она даже не смогла нагнуться, чтобы поднять стакан.

Антон все это время продолжал кашлять, надрывно и с каким-то странным присвистом. До Марины, наконец, дошло, что она стоит как вкопанная, когда нужно действовать моментально.

− Я сейчас принесу новой воды, − она схватила лежащий стакан и метнулась в кухню.

В кармане оставались две последние капсулы. Она схватила графин и судорожно проливая воду на стол, наполнила стакан. Потом остановилась, вытерла мокрые руки о шорты, сделала два глубоких вдоха и выдоха и достала последнее снотворное. Она едва успела высыпать порошок в стакан, как в дверях неожиданно появился Антон. Он уже не кашлял, но периодически прочищал горло, сиплым голосом.

− Гм… гм…

− Тебе лучше? − Спросила Марина, пряча в карман руку с пустыми капсулами.

− Гм… Да, − он подошел и обнял ее. Она потерпела несколько секунд, потом попыталась вывернуться, но он с железной хваткой держал ее, и она лишь беспомощно махала руками, как застрявший жук между пальцами. Эта сила напомнила ей Славкину тяжесть, которой он придавил ее к дивану и в ногах, от этого воспоминания, появилась моментальная слабость, они подвернулись, и она уже висела, как поникший стебель в руках Антона.

− Марина, − он растерялся и посадил ее на стул. − Ты совсем ослабла и так напряжена… На возьми, выпей.

И он протянул стакан с водой, предназначавшейся ему самому.

− Я в порядке, − моментально соскочила со стула Марина. Ее глаза лихорадочно блестели, и она понимала, что находится на грани помешательства от этой ситуации. − Ничего страшного, просто ты мне сделал больно, когда обнимал.

− Прости, − он протянул к ней руки, пытаясь снова обнять.

Но Марина ловко увернулась, широко улыбнулась, насколько могла и протянула ему стакан.

− Бери воду… Выпей сам, тебе нужнее.

− Спасибо.

Антон взял стакан и нерешительно замер. Сквозь его пальцы, Марина отчетливо видела легкий налет, который лежал на дне стакана. От напряжения она вся вспотела и громко сглотнула слюну.

− Ты прости меня, − с неожиданной теплотой сказал Антон. − Может я, действительно, эгоист. Может, я мучаю и тебя, и себя, не подозревая об этом… Мы порой часто бываем, слепы, когда любим.

Он стоял перед ней и пытался жестикулировать руками. Вода в стакане немного взволновалась от его манипуляций и легкий налет начал исчезать на глазах. Марина краем глаза следила за его рукой, пряча свое волнение натянутой полуулыбкой.

− Марина, − он шагнул к ней и поставил стакан на стол. − Ты сейчас улыбаешься, как в первый раз, когда я увидел тебя.

Он опустил голову, когда голос его дрогнул, словно не хотел показывать навернувшиеся слезы. Но он быстро справился с ними, и Марина так и не увидела, как его хладнокровное лицо исказила гримаса боли, от нахлынувших воспоминаний.

− Я всего лишь хочу быть рядом с тобой, знать, чем ты живешь, чем интересуешься, − продолжил он. Взмахом руки он зачесал назад свои волосы и облизнул сухие губы.

−Пусть даже ты спишь в другой комнате, пусть ты со мной несколько дней не разговариваешь, но мне этого достаточно, для того, что продолжать жить. Теперь ты понимаешь, что ты смысл моей жизни? Ты мой воздух и моя кровь. Если я перестану дышать, а кровь перестанет циркулировать во мне, это смерть, если я потеряю тебя, это равносильно смерти. Ты не только даешь мне возможность наслаждаться этим миром, что окружает меня, ты и есть мой мир.

− А если я изменю тебе, твой мир пошатнется?

Его синие глаза сузились, но Марина успела заметить, как в них промелькнул страх.

Хоть Антон и спрятался за маской сильного человека, но не мог пересилить боязни не только потерять ее, но и разделить с кем-то еще. Маска дает только щит, броню, которая подавляет проявление всех его человеческих чувств, но она не дает ему защиты и силы внутри, в сердце, которое так же ранимо и бессильно от неразделенной любви.

«Да он думал об этом!» − догадалась Марина. – «Он, уже и такой вариант рассматривал».

− Что ты молчишь? − насмешливо спросила она. Ей безумно было его жаль, но только таким поведением она могла снять напряжение, что повисло в кухне.

− Для чего тебе нужен другой? Я могу дать тебе все и даже больше, чем кто-то еще.

− А если я полюблю? Что ты с этим делать будешь?

− Ты уже любишь кого-то? Ты это хочешь сказать?

− Нет, − солгала Марина. − Я, к примеру.

− Ты не сможешь этого сделать.

− Что не смогу? Полюбить или изменить?

Антон отвернулся, потом подошел к подоконнику, на котором валялись сигареты и зажигалка, несмело закурил и так остался стоять спиной, рассматривая темноту за окном. Стакан остался стоять на столе.

− Я тебе все прощу, только если это будет не тот человек, о котором ты и так знаешь.

Марина напряглась. Она прекрасно поняла про кого говорил Антон. Славка даже своим отсутствием не давал покоя Антонову воображению. Спустя столько лет, ни он, ни Марина не могли забыть этого человека, который оставил неизгладимый след в их жизнях.

− А если это будет он? Что тогда?

Антон повернулся к ней и медленно затянулся сигаретой, при этом пристально рассматривая ее лицо. Ярость придала ему силы, от его шаткого и слабого состояния не осталось и следа, разве только белки глаз выдавали его своими красными прожилками. Его лицо окаменело, а от его взгляда Марине стало холодно, словно на нее смотрели две ледяные глыбы. От нежности и чувственности не осталось и следа, он опять смотрел на нее как хищник, у которого могут отобрать добычу.

− Ты сдашься тогда? Ты отпустишь меня? Что ты сделаешь? Не молчи, − Марина поняла, что начинает бояться его взгляда.

− Я? − он подошел к ней, не отводя от нее своего взгляда. − Я, убью его.

При этих словах, он сунул окурок глубоко в стакан с приготовленной для него водой. Марина, ошеломленно, посмотрела на него, потом на шипящий, всплывший окурок. В ее голове, эхом звучали последние слова. «Убью его, убью его…» Она с ужасом понимала, что Антон способен на это. Он способен убить Славку. Если тот посягнет на святое, что у него есть, он его убьет.

Антон повернулся и ушел в свою комнату, а Марина заворожено смотрела на стакан и не могла до сих пор прийти в себя. Теперь она, постепенно, с нарастающим страхом, осознала, что вода со снотворным безвозвратно испорчена.

«Ну почему у меня все всегда наперекосяк? Почему я не убрала этот стакан подальше от его рук? Какого черта меня понесло на такие откровения? Зачем я его вывела из себя? Идиотка. Где теперь брать такое снотворное? Как оно называлось? Кто теперь сможет помочь? Черт! Черт!»

Марина вылила воду в раковину, чтобы скрыть улики, достала двумя пальцами его окурок и выбросила в ведро. Потом вымыла стакан с моющим средством, смыла оставшиеся пустые капсулы в раковину, протерла мокрыми руками свое лицо и тоже прикурила сигарету. Видимо, ее, опять ожидает бессонная ночь. Что ж, по крайней мере, хоть в чем-то есть постоянство.

Глава 20

Марина за всю ночь так и не прилегла на постель, настолько сильно было ее волнение. Не хотелось, не только спать, но даже и курить. Она то сидела на диванчике, то металась между окном и дверью в душной комнате. Изредка она открывала окно, чтобы вдохнуть холодного воздуха, но настолько быстро замерзала, что с сожалением закрывала его снова. Она искусала все свои губы в кровь, а ее голова настолько разболелась, что пришлось выпить две таблетки обезболивающего, отчего боль не прошла, но голова стала ватной, а сознание туманным.

Марина лежала калачиком на своих коленях, поджав под себя ноги и прижав горячий лоб к холодной коже дивана, потом она сидела на спинке и разглядывала блестящие огни за окном, которые мигали и исчезали в бесконечной дали. Она ходила взад-вперед по комнате и мучила подушку в руках, когда злость подступала большими волнами, она заламывала руки и скрипела зубами от отчаяния и бессилия. Такую ночь ей еще ни разу не приводилось переживать. К утру она была готова придушить Антона собственными руками, если бы он был не настолько сильным и опасным противником.

Было около шести часов, когда она прошла в ванную и с наслаждением приняла горячую ванну. Она лежала и нежилась в мягкой пене, чувствуя, как снимается напряжение и расслабляются мышцы. Тревоги и тяжелые мысли перестали быть актуальными, постепенно растворяясь в нахлынувшей сладкой дремоте.

Но, к сожалению, вода остыла, быстро возвращая ее к суровой реальности. Марина наспех накинула на мокрое тело легкий халатик, осторожно приоткрыла дверь и высунула голову. Антон уже встал и находился на кухне, оттуда уже пошел запах кофе, вперемешку с сигаретным дымом.

Марина юркнула в свою комнату и наспех начала одеваться, размышляя о сложившейся ситуации. Она не представляла, как она будет находиться с Антоном, в одной квартире… Целый день… Это было невыносимо для нее. Нет что угодно, но не это… Не сегодня…

Марина появилась в прихожей полностью одетая, захватив с собой куртку, оставленную вчера в спальне. С прихожей, она прекрасно видела Антона, сидящим за столом с сигаретой в руках. Выглядел он не лучшим образом, круги под глазами говорили о том, что он тоже провел бессонную ночь.

Марина растеряно остановилась, она не знала, что сказать Антону. Отпрашиваться ей не хотелось, да и после вчерашних его угроз, она не могла даже первой слово сказать.

− Ты уходишь? − Антон поднялся со своего места, подошел и оперся плечом о дверной косяк кухни.

− Да. Хочу пройтись.

− В такую рань? До конца еще не рассвело.

− Ну и пусть, − упрямо процедила Марина.

− Марина, − он преградил ей входную дверь. − Пожалуйста, не уходи.

− Ну почему? Я хочу выйти.

− Ты, из-за него? Из-за вчерашних моих слов? Но ведь ты не встречалась с ним, правда же? Скажи, что это правда. Его никто не тронет, обещаю, если он сам, не начнет мешать мне.

Марина молчала, крепко сжав зубы. Несомненно, именно эти вопросы и не давали спать ночью Антону, уродливо обнажая его испуг. Он боялся, сильно боялся Марининого ответа, но ждал его, как раненый зверь перед приговором.

− Марина, скажи, что ты его не видела и мне станет намного… Намного легче., − от напряжения, он еле выговаривал слова и закрыл глаза ладонью, пряча невыносимую боль, что уже не мог скрывать от нее.

− Я хочу просто подышать свежим воздухом, − отчеканила Марина.

− Пойдем вместе.

− Нет, − Марина даже отпрянула от него.

− Не торопись, пойдем, выпьем кофе где-нибудь. Потом сходим в туристическое агентство. Мы же так хотели улететь на море.

− Это ты хотел, а не я. Никуда я не поеду, − снова отчеканила Марина, надевая вязаную шапку на голову. − Сейчас, не время для этого.

− А когда будет время? − он сорвал шапку с ее головы. − Когда ты сможешь уделить мне свое время, чтобы поговорить со мной по-человечески?

− Отдай шапку!

− Не отдам!

− Значит, я так уйду. Пусти!

− Не пущу! Сначала поговори со мной!

− Антон, мы только и делаем, что разговариваем, разговариваем… Только это ни к чему не приводит, мы все ходим кругами.

− Потому что, кроме твоих необдуманных слов, я ничего конкретного не услышал. Куда ты собралась? К нему?

− К кому? − даже опешила Марина. − С ума сошел? Только о нем и думаешь?

− Я рад забыть, да ты о нем не забываешь.

Марина стояла и растеряно молчала. Лицо у Антона раскраснелось, волосы начали свисать на лоб, и он их бессознательно зачесывал рукой назад. Холодный расчет ему изменил, сейчас Антоном руководил только страх. Это страх заставлял выкрикивать эти безумные слова, противоречащие его холодной рассудительности. Страх потерять то, что оказывается, никогда и не было его собственностью.

Марина не нашлась что ответить, круто развернулась и прошла в кухню. Там она дрожащими руками прикурила сигарету и выдохнула дым, глядя в окно. Повторная истерика Антона напугала и насторожила ее. Она поняла, что дело медленно и неумолимо близиться к развязке.

− Марина… Марин… Мне очень жаль, что все так получилось, − Антон тихо подошел сзади, сжал ее плечи и прижался лбом к ее затылку. − То, к чему мы пришли, говорит о том, что мы оба эгоисты. Каждый хочет счастья для себя, каждый видит это счастье по- своему… Я люблю тебя, Марина, несмотря ни на что. Даже если ты любишь другого человека я готов смириться и с этим. Думай, как хочешь обо мне. Пусть я буду бесхарактерным, без силы, воли и гордости, без мужского самолюбия и достоинства. Я буду знать одно, у меня есть ты и только это одно делает меня сильнее.

Марине от его слов захотелось визжать. Она была готова со злостью скинуть его руки, от которых ее плечи горели, отскочить от него, чтобы видеть его лицо и кричать, кричать от того, что он не хочет ее понять. Но она молчала. Она курила и молчала. Только ее глубокие и частые затяжки выдавали, какую бурю эмоций она переживала внутри.

− Давай уедем, Марина, пожалуйста, давай уедем.

− Я никуда не поеду… Я развожусь с тобой.

− Ну почему? − снова в сердцах выкрикнул Антон. − Ты его ждешь, да? Думаешь, он вспомнит о тебе? Ты будешь ждать его, надеяться и так и не поймешь, что он тобою пренебрег.

− Замолчи, Антон, − процедила сквозь зубы Марина. − Ты будешь жалеть о своих словах, опомнись.

− Думаешь, я не знаю, что он уже освободился? Даже более того, знаю, что в своем городе, он так и не появился. Что мне делать? Я живу каждый день как на вулкане. Я не знаю, придешь ты домой или нет, я боюсь, что сам приду, а тебя там не будет. Если бы знала, с каким облегчением я стоял каждый вечер у двери твоей комнаты и осознавал, что та заперта. Это значило, что все по-прежнему и эту ночь я смогу спать спокойно, − Антон взялся руками за голову и заплакал. − Я ненавижу его всей душой, я готов на все… На все, если он посмеет, близко подойти к тебе. И я тебя никуда не отпущу. Даже не думай о разводе.

Марина с жалостью и нарастающей холодностью смотрела на плачущего Антона, который опустил голову, чтобы скрыть свое искаженное лицо и поняла, что уже не испытывает злости к нему. Антон настолько растерял всю свою выдержку, каменную стойкость, что казался сейчас обычным, ранимым человеком, а это снимало его с пьедестала завоевателя, на который сама и воздвигнула.

Слезы у него уже высохли, а он все не поднимал своей головы. Сломленный, печальный. К появившейся жалости, стало примешиваться горькое чувство, что если она, сейчас не встанет и не уйдет, то останется и будет жалеть его всегда. Жалеть, как раненую птицу, которую не сможешь бросить на дороге, жалеть, как собаку, которую не выгонишь в ненастье из дома. Жалость, это единственное чувство, что она могла испытывать к нему в дальнейшем, эта жалость могла спасти его, а ее, напротив, погубить.

Она встала, вышла в прихожую, не спеша оделась и тихо вышла из квартиры. Она ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на Антона, он ни разу не окликнул ее, надеясь, что она не сможет уйти.

В подъезде, Марина вспомнила, что не взяла свои часы, от души чертыхнулась и поднялась к Танькиной двери. Но видимо было уже поздно, и Танька успела уйти на работу, на Маринин стук так никто и не ответил. Надежда, что она сможет пересидеть у Таньки в квартире хоть какое-то время, таяла с каждой минутой. Марина тоскливо смотрела на чужую дверь, будто умоляла ее открыться и впустить ее. От бессилия, она слабо стукнула по двери кулаком и прижалась лбом к холодному дерматину. Нужно было что-то предпринимать, стоять в подъезде, всем на обозрение, было стыдно, да и она могла попасться на глаза Антону, которого в данный момент не хотелось видеть и слышать. Несколько секунд раздумий и она потуже затянула шарф на шее, натянула перчатки и целенаправленно двинулась в сторону Танькиной работы.

На улице было сухо. За ночь легкий морозец выморозил все лужи, что были на асфальте и лишь некоторые остатки были покрыты тонкой коркой льда, которые теперь звонко хрустели под Мариниными ногами. Маневрируя на скользящей дороге, ее легко обгоняли одинокие прохожие, изредка задевая ее своими локтями. Легкие горячо обжег холодный воздух, Марина поплотнее запахнула куртку на груди, куда проник ветер и спрятала свой нос в толстом шарфе, который разболтался на шее.

В фотостудии, где работала Танька, за административной стойкой сидели две девушки. Одна, в серой жилетке и в белой блузке заправляла степлер, другая в темном шерстяном платье что-то записывала в журнал, поэтомуМарина растерялась от неожиданности и задала более, чем глупый вопрос.

− А Юли нет? − это был единственный человек, который знал ее в лицо.

− Нет, − ответила девушка в сером.

− А Тани?

Девушки переглянулись.

− И ее нет, − ответила теперь девушка в платье.

− А она скоро будет?

− Кто? Танька или Юля? − послышался легкий смешок.

− Таня.

− У нее выходной. Она сегодня не придет.

Марина постояла пару секунд, озадаченная услышанным, потом медленно развернулась, забывая попрощаться и вышла на улицу. По пути она захватила рекламный листок с телефоном студии.

«Значит у Таньки выходной, а она ничего не говорила», − задумчиво рассуждала Марина. − «Но, если учитывать, что сегодня был бы предполагаемый сумасшедший день Х, то она вполне могла взять выходной, чтобы остаться и помочь мне. Я, наверняка, была бы не в состоянии что-либо предпринять, она уже убедилась в этом. Но где она сейчас находится? Когда она придет домой?»

Марина стояла и смотрела на еле срывающийся снег, который легко кружился и плавно ложился на ее руки, где мгновенно таял, оставляя еле заметный след на коже. Это так завораживало, что невозможно было оторвать восхищенного взгляда. Марина поняла, что хочет быть подобно этой хрустальной снежинке, которая летит, навстречу неизвестности, но все равно расцветает во всей своей красоте и очаровании. Зачем она стоит и думает о том, что ей не хочется идти домой? Зачем она отравляет свою душу этими мыслями, когда можно, хоть на какой-то миг забыть обо всем этом? Она снежинка, она живет один раз, и она хочет расцвести от счастья, чтобы перед неизбежным возвращением домой, она была упоительно счастлива, насыщена любовью и сладкими грезами, которые ее будут питать и лелеять, когда она будет медленно угасать.

Марина не смело улыбнулась своим мыслям, которые, казались, уже озарили ее душу, и уверенно двинулась к знакомой улице. Она шла, не поднимая головы, чтобы не встречаться с равнодушными взглядами прохожих и не сбивать свой радостный и легкий ритм.

Ветер стал усиливаться, мягкий снег, что летел в свободном кружении, стал дерзко бить ее по лицу, словно ему не понравилось Маринина ассоциация принадлежности к хрупкой красоте. Теперь она чуть не заплакала от боли, ее лицо горело от колючих замерзших снежинок, которые растеряли всю свою красоту и превратились в острые, злобные шипы. Эта внезапная перемена была сопоставима с солнечным, ярким и теплым светом, который мгновенно исчезал, оставляя за собой густой налет холода, тусклости и мрачности. На нее нахлынуло чувство, что вся ее долгая дорога окажется в итоге бесполезной. Она снова и снова будет стучать в закрытую дверь, но никто так ее и не откроет. Никому не будет дела до ее крупных слез, что покатятся по щекам и дрожащим губам, до ее горьких комков, которые подступят к горлу, чтобы мешать ее судорожным глотаниям, до ее трясущихся пальцев, что так обреченно будут сжимать дверную ручку.

Марина сбавила шаг, все больше сутулясь. Когда она подходила к знакомому дому, невозможно было определить, что в начале пути, она как бабочка, порхала на крыльях счастья. Сейчас она еле волочила ноги и была похожа на древнюю старуху, которая с трудом преодолевает свой долгий путь. Она тяжело подняла голову и по памяти выделила два окна, в многочисленных стеклянных сотах дома. Было бессмысленно смотреть при свете дня на темные стекла, но она стояла и заворожено вглядывалась, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, которая ей укажет о надобности войти в подъезд.

Когда Марина поняла, что ее пальцы на руках стали пощипывать, а на ногах уже стали покалывать, она стремительно направилась к подъезду, отгоняя все свои мысли о предстоящем разочаровании.

На старом лифте, Марина не рискнула ехать в полном одиночестве, да и не хотела она торопиться. Пока она медленно переступала ступеньку за ступенькой, ее голова усиленно работала.

«А если он до сих пор не приехал? Что, если он, вообще, никогда не приедет? Что мне делать тогда? Что мне делать без него? Я запуталась в своей жизни так, что не вижу выхода. А если он дома и откроет дверь, что я скажу? Не буду я выглядеть глупо и жалко перед ним? Как он отнесется к моему приходу? Может сказать правду, что я соскучилась и жизни своей не вижу без него? Может он плюнет на деньги и скажет, что не отпустит меня больше к Антону? Что он меня любит и даст все то, в чем я так нуждаюсь? Вечную защиту, нежную ласку, неистовую любовь, крепкие объятия и ненасытные поцелуи? И тогда я никогда больше не вернусь в тот дом, где меня ждет Антон»

Когда она остановилась перед дверью, она почувствовала, как коленки задрожали, а ноги начали подгибаться. Дыхание перехватило и она, пытаясь вдохнуть больше воздуха, наоборот, стала задыхаться. Сердце глухо и громко стучало, будто его накрыли медным тазом, чтобы оно не раздражало своим трусливым трепетом. Марина покачала головой, ощущая свою слабость перед неизвестностью, потом быстро стукнула в железную дверь и замерла в ожидании. Время шло, на стук никто не откликнулся, за дверью была мертвая тишина. Марина от бессилия, еще раз резко постучала костяшками своих пальцев и посмотрела себе под ноги. Что делать дальше, она не имела ни малейшего понятия.

Когда дверь распахнулась, Марина ошеломленно подняла голову и, улыбка, которая начинала расцветать на ее лице, сразу же увяла. На нее смотрела женщина, лет тридцати, с цепким взглядом и презрительной линией рта. Черный, как смоль волос лежал прямой прядью на одном плече, на другой стороне головы висело несколько крупных бигуди. Одета женщина была в мужскую рубашку, которая выгодно открывала ее прямые загорелые ноги.

Марина от неожиданности онемела, рассматривая незнакомую воительницу прекрасного пола и почувствовала предательскую робость, которая всегда появлялась при виде красивых, уверенных в себе, высокомерных особ.

− Ну, в чем дело? − недовольно спросила женщина. Она надменно повела своим покатым плечиком, словно смахнула королевскую мантию.

− Извините… гм… Извините, вы здесь живете?

− Да. А что?

«Это, наверняка, подруга соседа», − лихорадочно заскакали мысли в голове у Марины. − «Если спросить Славку, сразу всплывет уговор про запрет водить женщин в квартиру. Нельзя. Нельзя выдавать. Надо идти окольными путями».

− А можно мне увидеть основного квартиросъемщика?

− Кого? Вы кто такая? Эта квартиру уже сдана, понятно? И никто, с вами, ни о чем договариваться не будет.

«Ах, ты грубиянка», − раздраженно подумала Марина.

− Он мне нужен по другому делу, − сухо ответила Марина. − Вы на себя заключали договор о съеме квартиры?

− Нет. В чем дело, я не пойму?

− Я дочь хозяина этой квартиры. И меня интересует кто здесь проживает, − Марина несла всякую чепуху, не задумываясь о достоверности своих слов. Наглость этой девицы придала ей уверенности, и она поняла, что может надавить на нее своим выдуманным авторитетом. − Где квартиросъемщик?

− Его нет. Я всего лишь его невеста, я здесь не живу, − спесь сошла с этой выскочки, ее лицо смягчилось и даже преобразилось.

− Но вы же только сказали, что здесь проживаете.

− Нет, вы неправильно поняли, я здесь не живу, я только прихожу в гости. Но скоро мы поженимся и тогда снимем другую квартиру.

− А эта чем плоха? Двухкомнатная…

− Мы получше снимем, − фыркнула женщина. Но потом у нее беспокойно забегали глаза, когда она поняла, что выразилась не очень корректно.

− Так он один снимает квартиру? Вроде их двое было?

− Про второго ничего не знаю. Был тут какой-то, но он уехал…

− И когда он вернется?

− Откуда я знаю, я вообще, пришла ушла, и больше ничего. Вот придет мой жених, у него и спросите, − ей начинал надоедать разговор, она начинала снова заводиться и грубить. Марине ничего не оставалось, как попрощаться. Девица не ответила, а лишь презрительно хмыкнула и захлопнула дверь.

Было получено так мало информации, что в итоге все равно ничего не прояснилось. Марина спустилась на два пролета и задумалась. Рассеяно пошарила в карманах в поисках сигарет, ничего не нашла и чертыхнулась.

«Значит, Славка никому не сообщил о своем отъезде, только в общих чертах. Это очень обидно, к чему такая секретность. И не звонит больше мне, что еще обиднее. Что за сосед у него такой, если его невеста такая неприятная особа? И почему она одна находится в квартире? Стала полноправной хозяйкой? Теперь я понимаю Славкино возмущение ее приходом в тот день. Она и правда немного неуравновешенная особа.»

Марина пошарила в карманах в поисках крупных денег, но, как назло, нашла только мелочь, да и то, совсем не много. На полноценную пачку не хватит, а вот на несколько сигарет и спички, вполне достаточно.

Марина вышла из подъезда, оглянулась в поисках ларька и увидела маленькую синюю крышу у торца дома. Сигареты ей продали, только обычных, с оранжевым фильтром. «Тонкие сигареты поштучно не продаем», − вспомнила Марина визгливый голос усталой продавщицы. Четыре штуки она положила в карман куртки, другую прикурила, как только отошла на несколько шагов от ларька.

Несмотря на неудачу, которая ее постигла в этом доме, Марина не собиралась возвращаться домой. Она стояла, курила в пустоту и сильно задумалась о дальнейшем времяпровождении. Она со вздохом посмотрела на оставшуюся мелочь и побрела к остановке, выкинув по пути свой окурок.

Когда она вышла из автобуса, ее пробрала дрожь, то ли после нагретого салона, когда она снова окунулась в холод, то ли от опасного места, к которому она приближалась. Тот дом, который видела всего один раз в жизни, она сразу узнала. Осторожно шагая по знакомой, узкой тропинке, она вытягивала шею, высматривая впереди что-нибудь подозрительное. Во дворе, отойдя на некоторое расстояние от нужного подъезда, она села на скамейку и снова закурила, вглядываясь в предполагаемые окна злополучной квартиры.

В некоторых окнах днем горел свет, а некоторые оставались темными дырами, которые таили в себе много тайн и манили своей неизвестностью. Так и те два окна, что смотрели на Марину с немым укором, притягивали к себе и гипнотизировали, словно хотели навсегда заглотнуть своей бездонной темнотой.

Пальцы немного озябли, Марина выкинула сигарету и одела перчатки. Потом закурила новую и снова начала вглядываться в чужие окна. Пару раз она кидала взгляд на прохожих, которые пробегали мимо нее, спеша к своим повседневным хлопотам, и только она одиноко сидела на ветру, пытаясь прикрыть свою сигарету, которая уже грозилась рассыпаться красными искрами.

Войти в подъезд она все же не решилась. Она боялась встретить, около квартиры, какого-нибудь жильца, который, в дальнейшим, обязательно вспомнит ее, если найдут тело, или же она могла наткнуться на человека в штатском, который непринужденно, но подозрительно оценивает новые лица. А еще страшнее будет для нее, увидеть там отсутствие наклеенной бумажки с печатью, и эта безмолвная дверь будет говорить ей, что где-то в глубине квартиры лежит и разлагается человек, который заслуживает почтительного захоронения.

Когда фильтр нагрелся и стал обжигать ей губы, Марина выкинула его и подозрительно оглянулась. Наверное, ее фигура уже начинала привлекать к себе внимания, потому что она наткнулась на взгляд мужчины в капюшоне, выгуливающего свою рыжую собаку.

Мужчина, встретившись с нею взглядом, незамедлительно отвернулся, но Марине достаточного было и этого. Она глубоко сунула нос в шарф и торопливо пошла к остановке.

«Еще этого не хватало», − негодовала про себя Марина. − «Что он так уставился? Что-то заподозрил?»

Марина от такой мысли даже остановилась и резко обернулась. Из-под капюшона ничего не выглядывало, мужчина явно стоял к ней спиной. Марина пожала плечами, как она всегда делала в замешательстве и побрела дальше по тропинке.

А мужчина повернулся и снял капюшон, провожая долгим взглядом зацепившую его взгляд, тонкую, маленькую фигуру девушки с неимоверно огромными и печальными глазами, которая теперь призрачно исчезала вдали ровного белого горизонта.

У остановки, Марина перебрала мелочь из кармана и заметила, что на проезд до дома ей не хватает. Она растеряно оглянулась по сторонам, обдумывая возможный выход, но мимо проносился равнодушный гудящий уличный поток, отчего в голову не приходила ни одна разумная мысль. Да ее и не могло быть, единственное, что ей оставалось, это идти пешком. Проехать зайцем она все равно бы не решилась. Если учитывать, сколько остановок ей надо пройти, то через час с лишним, она должна быть дома. Это если идти не останавливаясь, а ей надо будет переходить две трехполосные дороги со светофором, так что быстрого темпа не получится. Но Марина была рада и этому, возможность оттянуть свой приход домой только был ей на руку. Она шла по улице, как пленник, которого выпустили на волю из долгого заключения. Она с радостью смотрела в небо, вдыхала холодный воздух и выдыхала пар через рот. Люди, суетливо торопившиеся, неосторожно толкали ее, задевали сумками и локтями, но Марина не обращала внимания. Она шла, высоко задрав голову, с легкой полуулыбкой на губах и если можно было посмотреть сверху, на этот многочисленный бурлящий муравейник, то ее лицо было бы единственным светлым пятном, которое ярко выделялось среди темно-серого потока людей.

Когда она свернула к своему дому, ее встретил пустой двор, чему она неслыханно обрадовалась. Расспросов Анны Ильиничны, она точно не выдержала бы. Где-то тихо урчал чей-то автомобиль, где-то ухнула какая-то птица, но в основном, после оживленной улицы здесь стояла приятная тишина. Подходя ближе к своему подъезду, она уже по привычке взглянула на свои окна, которые оказались полностью темны. Марина замедлила шаг и остановилась перед ступеньками и еще, будто в последний раз, глубоко вздохнула. Дома ее опять ожидал тяжелый разговор с Антоном, в чем она нисколько не сомневалась и ей как можно дольше хотелось оттянуть этот момент.

«Перед бурей не надышишься, верно сказано», − усмехнулась она про себя.

Долго стоять не было смысла и Марина, словно нырнув в холодную воду, резко вошла в подъезд. Она не собиралась останавливаться на своей площадке, так как решила сначала заглянуть к Таньке, но торчащая записка в своей двери, сильно озадачила Марину. Почему-то она не подумала о Славке, как об авторе, в этот момент, он даже не пришел ей на ум. Она, даже не знала, вообще, на кого подумать, когда разворачивала дрожащими, от нетерпения руками, маленький лист бумаги.

«Марина. Я была у тебя уже несколько раз, но никак не могу тебя застать. Пожалуйста, будь дома, я скоро вернусь и зайду к тебе. Татьяна.»

Марина несколько раз потребовалось прочитать эти строки, чтобы понять, что Таньки тоже нет дома. Она погасила в себе желание подняться и удостовериться в этом, поэтому открыла свою дверь и осторожно вошла в квартиру. Ее громко встретили только большие настенные часы, в остальном же стояла мертвая тишина.

Ей пришлось несколько раз пройтись по всем комнатам, чтобы понять, что в квартире находится она одна. Осознав это, она облегченно вздохнула, стянула шарф с шеи и начала раздеваться.

Чтобы немного согреться, она поставила чайник, а мысль о горячей ванне пока отложила, помня, что Танька может прийти с минуты на минуту.

После второй кружки выпитого чая, она почувствовала, как по телу пронеслась горячая волна, которая ее бросила в жар. В своей комнате она разделась до трусиков, из залежей кучи вещей в шкафу, вытянула длинную футболку, надела ее. Наконец, ее тело, почувствовало полную свободу и легкость. Прежде, чем выйти на кухню, она одела тонкие носочки на ноги и стянула тугой хвост на затылке.

Чего больше она не любила, так это томительного ожидания. От валявшейся на подоконнике полной пачки крепких сигарет, осталось только добрая половина. Она съела яблоко, которые лежали в плоской вазе на столе, сломала печенье, раскрошила ее в руку, потом высыпала в рот и медленно жевала, когда в дверь долгожданно позвонили.

Уверенная, что это Танька, у Антона были ключи, Марина пошла открывать и облегченно вздохнула, сегодня в который раз, когда увидела Танькино лицо.

− Ты одна?

− Да, проходи…

− Ты где ходишь? − сразу с места в карьер набросилась Танька, как только захлопнулась дверь

− А ты где? − не сплоховала и Марина. − Я сегодня была у тебя на работе. Мне сказали, что у тебя выходной.

− Я же говорила, что буду дома. Как бы я помогала тебе, если бы торчала на работе? − огрызнулась Танька, роняя шапку и куртку прямо на пол и оставаясь в тонком свитере и в короткой, кокетливой юбочке.

− Ты не говорила мне, − прошипела Марина в ответ и защелкнула внутренний замок, на случай непредвиденного и внезапного прихода Антона. Ей бы не хотелось, чтобы он услышал какой-то фрагмент их напряженного разговора.

Танька тем временем прошла на кухню, уселась на свое излюбленное место и закурила сигарету из Марининой пачки. Глаза у нее были покрасневшие, лицо примятое и злилась она почему-то сегодня сильнее обычного.

− Чего случилось-то? − спросила Марина и села напротив нее.

− Ты где была? Целый день где-то пропадала, ничего не объяснила. Ты знаешь какую ночь я провела? Я выпила пол пачки успокоительного и, если бы не ждала твоего вызова, напилась бы к чертовой матери. Каждую минуту, да что там минуту, каждую секунду я подходила к двери и прислушивалась, не идешь ли ты за мной. Мои нервы были на пределе, у меня голова квадратная была, я каждый угол засмотрела до дыр, а какие мысли мне лезли в голову. Я думала к утру вслед за Антоном отправлюсь на тот свет.

− Все сорвалось. Ничего не получилось.

− Я уже это поняла, и ничуть не удивлена. А почему не получилось? Так трудно было дать ему воды?

− Воды я ему дала, но он ее разлил.

− М-м-м, − Танька в беспомощной ярости закрыла лицо рукой.

− Тань, ну ты же понимаешь, что тут нет моей вины. Он был в ужасном состоянии. Я же тебе говорила, что он напился и его трясло, когда он вернулся домой.

Танька отняла руку от лица и посмотрела на Марину.

− Струсила просто. Надо было с силой влить ему в рот эту воду.

− Я не сомневаюсь, что ты так бы и сделала, − обижено протянула Марина.

− Ну не дуйся, − Танька примирительно положила ладонь на Маринину руку. − Я же понимаю, ты тоже вся на нервах, какой день. Значит у тебя остались еще капсулы?

− Нет.

− Как нет!?

− Я пыталась дать ему вторую порцию воды, но он затушил в нем свой окурок.

Такого Танька уже стерпеть не могла. Сначала она застонала, услышав ее последние слова, потом начала истерически хохотать. Марина, уже было испугалась такого неожиданного всплеска эмоций, но потом поняла всю абсурдность своих поступков, тоже начала смеяться.

− Марин, − отсмеявшись сказала Танька. − Ну скажи, как у тебя такое получается?

− Что именно, − спросила Марина и вытерла выступившие слезы.

− Все время попадать впросак? Вроде не глупая, хорошо рассуждаешь, быстро соображаешь, а вечно все валится из рук.

− Просто я не такая как ты. Я слишком робкая в каких-то моментах и, если от меня зависит что-то важное, обязательно завалю все дело.

Танька взглянула на нее с хитрым прищуром и спокойно сказала:

− Ладно хоть сама признаешь это. Не все потеряно.

− Ты все шутки шутить. А мне не до этого. Вот он сейчас придет, что мне делать? И где он, вообще, ходит?

− То есть, как где? На работе.

− Нет, − задумчиво протянула Марина. − Он же взял отпуск., забыла?

− Ах да…

− Все никак не угомонится с отъездом.

− Может он пошел прогуляться, собраться с мыслями, − предложила Танька.

− Он? Прогуляться? − фыркнула Марина. − В жизни бы не подумала.

− Может у любовницы?

Марина насмешливо посмотрела на Таньку и сказала цинично.

− Я скорее всего поверю, что он у любовника, чем у любовницы.

Девушки замолчали, задумавшись каждая о своем.

− Да, жаль, что совсем не осталось капсул, − вздохнула Танька, через несколько минут. − Не осталось же?

− Нет, истратила все, до единой, − тоже вздохнула Марина.

− Тогда будешь себя вести, как прежде, если не решишься ударить его ножом.

− С ума сошла? Я, по-твоему, хладнокровная убийца?

− Ну извини, за хладнокровную.

Марина хотела было возмутиться, но вспомнила, что она себя сама так недавно называла, поэтому угрюмо промолчала. Она взяла, неизвестно какую по счету сигарету за день и прикурила.

− Ну не будь такой хмурой, − дружелюбно сказала Танька. − Не хочешь имен, не надо.

− Танька, ты можешь не утрировать на этот счет? Мне так тошно, что завыла бы прямо сейчас. Знаешь, я готова и дальше влечь свое жалкое существование, только бы ты не получала солидный куш от этого дела.

Танька промолчала, но Марина заметила, как в ее глазах мелькнул испуг.

− Или сама убивай его, а я уеду отдыхать в теплые страны, которые и так уже заждались меня.

Танька встала и подошла к Марине, обняла ее и прошептала.

− Ну успокойся. Это все от нервов. Хочется кого-то уколоть, чтобы самой не так сильно чувствовать боль.

− Извини меня.

− Ну ладно, чего там. У самой нервы на пределе, того и глядишь, кого-то укушу.

Они снова рассмеялись, но уже не так агрессивно и громко.

− Тань, что же дальше делать? − спросила Марина, когда Танька опять села напротив нее.

− Не знаю… Честно.

− Я так больше не могу. Ты знаешь, я сегодня на полном серьезе решила, что разведусь с ним. Как только он объявится, так ему и заявлю, что решила бесповоротно. Не хочу я ничего от него, пусть хоть все заберет.

− Куда жить пойдешь. На что жить будешь? Не боишься остаться без ничего?

− Я уверена на сто процентов, что он меня не оставит на улице. Даже купит квартиру, лишь бы я была рядом и в его поле зрения. Но еще я уверена, на миллион процентов, что он, будет умолять меня не бросать его и цепляться за меня до последнего.

− Ты серьезно надумала уйти от него? Уйти ни с чем?

− Сил нет. Думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, я, от безделья, согласилась избавиться от него? Я же знаю, что по-другому, с ним невозможно по-хорошему расстаться.

− Предлагаю тебе лечь поспать. Вот увидишь, утро вечера мудренее. Завтра будут новые свежие мысли. Сейчас мы только досидимся до головной боли и больше ничего.

− Думаешь я боюсь головной боли? Я уже забыла, когда она у меня не болела. Разница только в том, что она болит то сильно, то не очень, то пульсирует, то гудит, то кружится, то сжимается, как будто стянута в обруч.

Танька сочувственно потрепала ее по плечу и взглянула на свои часы.

− Так ты где была целый день, ты так и не сказала?

− Была у тебя на работе, я же говорила.

− А потом? Ты отсутствовала целый день.

− Ходила к тому дому, где остался медик…

− С ума сошла? − ахнула Танька. − Зачем? А если тебя так кто-то заметил?

− Я не заходила в подъезд, просто стояла на улице.

− Все равно не понимаю. Зачем? − не унималась возмущенная Танька.

− Хотела убедиться, что его забрали.

− Ну что? Убедилась?

− Не знаю. Света в окнах не было.

− Не ходи больше туда. Ты понимаешь, что ты выдашь себя? Забудь. Ты его не знала и не знаешь. Даже не думай об этом.

Марина обхватила голову руками и прижалась лбом к столу.

− Я так устала. Так устала…

Танька встала из-за стола и пошла в прихожую.

− Я ухожу. А ты ложись. Завтра я к тебе загляну, никуда не уходи, − и она начала возиться с замками.

Марина подошла к ней, мягко отстранила ее, открыла дверь и еле кивнула на прощание. Потом прошла в свою комнату и рухнула в чем была на постель.

Глава 21

Проснулась она по привычке, рано. Несколько секунд оторопело смотрела на себя, потом воспоминания о вчерашнем дне медленно всплыли, и она снова упала на подушку.

«Опять в одежде», − тоскливо подумала она. − «Как же я устала от всего этого».

Она полежала еще несколько минут, подумала об Антоне, подняла голову и присмотрелась к маленьким часам на журнальном столике. Было пять минут девятого.

«Ого, разоспалась. Даже не слышала, как Антон встал».

Она прислушалась, было очень тихо.

Не может же он до сих пор быть в постели. Чего-чего, а валяться он не любит.

Марина вскочила и приоткрыла свою дверь. Никаких посторонних звуков она не услышала. Осторожно, на носочках, она вышла из комнаты и посмотрела на закрытую дверь комнаты Антона. Потом она прошла в кухню и остановилась, немного ошарашенная. Там, не смотря на солнечный день, горел электрический свет. На столе стояла полное блюдце окурков, рядом валялись спички и зажигалка. Все было так, как вчера оставила Марина.

Почувствовав, как в груди заколотилось сердце, она опрометью бросилась в комнату Антона и резко распахнула дверь. Она была пуста. Потом Марина оглядела прихожую, и особенно, порог. Она отлично помнила, что с ее сапог осталась небольшая лужа, когда с Танькиных, не осталось ни следа. Кроме единственных сухих пятен под своими сапогами, больше никаких следов она не обнаружила.

Озадаченная таким поворотом дела, Марина нахмурилась и закусила губу. Получается, Антон не приходил ночевать домой, что было, очень подозрительно. Она не видела его со вчерашнего утра, когда уходила на улицу. Марина вспомнила, каким потерянным и жалким, она оставила его одного и ее руки похолодели. Она бросилась к телефону, потом к записной книжке, что лежала в тумбочке в прихожей и увидела несколько купюр крупного достоинства, что лежали сверху в открытом ею ящике. Она ошеломленно стала рассматривать деньги, отчетливо чувствуя их новый запах. Сумма была небольшая, но пойти, купить хороший телевизор, точно бы хватило. Марина смяла деньги в руке и начала лихорадочно перелистывать страницы, не замечая, что те безвозвратно рвутся. Когда она нашла телефон Антонова секретаря, кстати, секретаря мужского пола, во избежание Марининого недоверия, она вспомнила, как чуть не умерла от смеха, когда услышала такую формулировку, то сразу же набрала, немного сбиваясь в цифрах, его номер.

− Слушаю, Антон Валерьевич.

− Здравствуйте, − запнулась Марина, она не представляла, что скажет незнакомому человеку. Она говорила с ним однажды и то, только поздоровалась, когда он звонил по какому-то срочному делу, выдергивая Антона с коротких выходных. − Это Марина, супруга Антона Валерьевича…

− Здравствуйте, Марина Алексеевна.

− Здравствуйте, − она посмотрела в записную книжку, − Вадим Анатольевич. Скажите, Антон Валерьевич никаких указаний на счет поездки не давал?

− Э-э-э, я сейчас затрудняюсь ответить… На счет, какой поездки? Дело в том, что Антон Валерьевич, просил его не беспокоить в отпуске…

− А понятно, я просто перепутала, думала вы знаете на счет наших билетов…

− Каких билетов? Я, простите не в курсе. А что говорит Антон Валерьевич?

− Он уехал… На дачу, а мне срочно нужно сообщить подруге детали, а его нет.

− Я попробую связаться с Антоном Валерьевичем, уточнить вопросы по вашему отъезду…

− А! Вот и он. Не надо, я сама теперь уточню… Всего доброго, − и Марина быстро отключилась.

Она перевела дух, что-то не очень правдоподобно она врала этому дотошному секретарю Антона. Ну и пусть. Главное, она уточнила. Секретарь, про него ничего не знает. Это еще больше озадачило ее, она села в кресло и свесила руки. Такое поведение было не в характере Антона, он в любом случае ей бы позвонил и сообщил о своих намерениях. Значит, его исчезновение свидетельствовало только об одном. Он что-то сделал с собой и теперь Марина не знала, что хуже, убить человека или довести его до самоубийства.

От таких мыслей она вскочила с кресла и побежала на кухню за сигаретой. Вдыхая частыми затяжками дым, она уже подумывала позвонить Валерию Семеновичу, но от новой мысли замерла, что от перехваченного дыхания, крепко закашлялась.

Боже мой. Кто бы слышал ее мысли. Боится, быть виновной в самоубийстве Антона, при этом же, сама, планируя его убийство. Ну прямо, Ангел и Демон во плоти.

Марина резко расхохоталась от таких сравнений, но снова закашлялась и смех, такой некрасивый и громкий, быстро оборвался.

Она посмотрела на смятые купюры, что зажала в руке и рассыпала на кухонном столе. Откуда деньги там появились и главное, когда, она не могла сказать. В этот ящик она не заглядывала очень давно. Было ли это намеренным поступком Антона перед уходом или деньги лежали задолго перед этим, уже никто не мог бы ей объяснить. А жаль. Так бы она могла понять, был ли уход Антона спонтанным или он тщательно обдумал этот момент.

Что же делать? Позвонить свекру? Пусть он разбирается с глупой головой своего сына. Нет! Нельзя! Звонить Валерию Семеновичу, сейчас, просто безрассудно будет с ее стороны. Во-первых, она еще не знает, что случилось с Антоном. Во-вторых, слишком рано поднимать панику. Прошла только ночь. А если, Валерий Семенович, узнает об одной только ночи, он поднимет всю армию на ноги. В-третьих, она уверена, что сегодня он вернется. Его надолго не хватит, если он задался мыслью ее помучить, то получит для себя прямо противоположный эффект. В чем, в чем, а в его больной привязанности к себе, Марина хорошо разбиралась.

Она почувствовала во рту привкус горечи и с отвращением затушила сигарету. Потом открыла холодильник, ощутив, не столько сильный голод, сколько желание поскорее освежить вязкий рот. Последние дни были особенно напряженными, Марина забыла, когда она в последний раз ела по-настоящему. В холодильнике, на удивление, оказались сыр, ветчина, два сорта винограда, бутылка шампанского, оливки, лимоны, нарезка буженины. Обрадовавшись такому великолепию, она поставила чайник, нарезала сыр, ветчины, вымыла виноград, мысленно благодаря Антона и немного чувствуя стыд. Он, явно хотел поужинать при свечах, когда принес шампанское.

После сытного завтрака, Марина с остервенением почистила зубы, умылась, рассматривая бледное лицо с синяками под глазами в зеркало, потом прошла на кухню, по пути сняв трубку, чтобы услышать гудок. Закуривая возле окна, она снова задумалась.

«Что же все-таки случилось с Антоном? Почему он не пришел домой? Отсиживается в гостинице? Но зачем? Если учитывать, что она, вчера, ушла рано утром, значит, она не знает, чем занимался целый день Антон и когда он покинул квартиру». Марина прошла в его комнату и первым делом открыла его шкаф. Обилие костюмов и рубашек ей ничего не сказали. Даже если и пропала пару-тройка его вещей, она никогда не определит, какие именно. Это еще больше озадачило Марину, она стала бесцельно открывать ящики письменного стола в поисках какой-либо зацепки. Кроме деловых бумаг, писем и прочей мелочи, ничего интересного она не обнаружила. Нахмурившись, она стала осматривать комнату, чтобы понять, где продолжить поиски, несколько раз она машинально стряхивала пепел с сигареты в горшок с маленьким кактусом, который, наверное, мумифицировался, настолько он, с момента покупки, не вырос ни на один сантиметр.

Тумбочка у кровати, тоже не осталась без внимания. Кроме прочего, что не представляло ценности, Марина обнаружила рекламный буклет тропического острова. Она заинтересованно просмотрела виды красивого пляжа и кинула буклет обратно в ящик. Перебирая пальцами по поверхности тумбочки и держа тлеющую сигарету в зубах, она еще раз огляделась и заметила портфель Антона, который неприметно стоял у письменного стола. Марина схватила его, как драгоценную вазу, но сразу разочарованно кинула его на кровать. Портфель был безнадежно закрыт на замок. Ей хватило пару секунд на раздумье, она сходила за ножом на кухню, выплюнула сигарету в раковину и, вернувшись, стала ломать замок острым лезвием. Пару раз она порезала палец, пару раз чертыхнулась, но через несколько минут упорного труда, результат оказался положительным. Она в первый раз видела личную жизнь Антона, поэтому несмело перебирала рукой содержимое портфеля. Зажав порезанный палец во рту, чтобы кровь не капала на бумаги, она ворошила письма, с печатями, какой-то журнал по бирже, большой проспект, Марина даже не поняла схему, что там была начертана. В маленьком кармашке, она увидела свою фотографию, порвала ее на мелкие кусочки и положила их себе в карман. Потом она заметила записную книжку Антона и дрожащей рукой открыла ее. Среди многочисленных записей телефонов и адресов, она обнаружила несколько дат, обведенных в кружок. Немного поразмыслив, она поняла, что одна дата соответствует их знакомству с Антоном, другая дата их отъезда, третья дата их свадьбы. Следующая, оказалась неизвестной и осталась для нее загадкой, и последняя, заинтересовавшая, навела ее на мысль, что это дата начала Славкиного тюремного заключения. Марина откинула голову и задумалась. Если учитывать, что Славка освободился раньше положенного срока, знал ли Антон, по его расчетам, что тот уже давно околачивается вокруг его жены? Марина хихикнула от такой мысли и бесполезной скрупулезности Антона, захлопнула записную книжку и бросила ее в портфель. Последний карман принес больше плодов, чем весь осмотр комнаты. Это оказался договор на установку и обслуживание сейфа, находящегося по их адресу проживания. Это озадачило Марину. Сейф! В их квартире? А она даже не подозревала об этом. Что там могут находиться? Деньги? Драгоценности? И где он, вообще, находится? Марина стала внимательно вчитываться в бумагу, но ничего конкретного не уяснила. Она бросила ее на пол и встала. Если сейф и находится в квартире, то он может находиться только здесь, в этой комнате. Марина снова пристально стала обводить глазами комнату, словно ощупывала ее каждый сантиметр. Она подошла к картине, что висела возле шкафа, над стулом, перевернула ее, но разочарованно выдохнула. Потом она отодвинула тяжелые шторы, чтобы убедиться, что за ними ничего нет. Затем она начала водить руками по стенам, сама не понимая, что из этого, она пыталась получить. Все было безрезультатно, стены были девственны и ничего в себе не скрывали.

«Это уже становится интересным», − пробормотала про себя Марина, переводя дух. Не исследованным остался только платяной шкаф. Она открыла створки и начала прощупывать деревянные панели. Ворох одежды, пришлось с раздражением отодвинуть и ее взору предстал маленький, сверкающий и загадочный сейф. Как только поиски увенчались успехом, результата это все равно не принесло. Что теперь делать с ним, как его открыть, да и, собственно, и зачем, она нисколько не представляла.

«Если там деньги? То, можно их взять и отдать Славке, − размышляла она. − А если вернется Антон, что я ему скажу? Потратила на себя? Но какая там сумма? Успел ли он вернуть деньги за свою проданную машину? А если там не деньги, а что-то другое? Стоит ли тратить усилия на вскрытие? И как, вообще, можно открыть сейф?»

Да никак! Это Марина поняла, через несколько секунд. Комбинацию она не знала, но трогать побоялась, интуитивно предчувствуя, что сейф подключен к сигнализации.

Она осторожно задвинула обратно одежду Антона, чтобы скрыть свою находку и решила, до лучших времен, пока к сейфу не прикасаться.

После горячей ванны, она лежала на диване, в гостиной и чувствовала, как ее одолевает дремота. Шел четвертый час, а Антона до сих пор не было. Марина испытывала тревогу, но больше от неизвестности, чем от опасения за его жизнь. Она так мечтала остаться одна, чтобы ее не тревожил приход мужа с работы, чтобы он не занимал ванную, и чтобы он не спал по соседству с ее комнатой, что от свалившихся на нее, исполнений желаний, она не знала, что делать дальше.

Марина повернула голову в сторону и подумала, идти ли к Таньке, чтобы рассказать ей про исчезновение Антона. Но потом, что-то поленилась одеваться, выходить на улицу. Да и при том, что она могла пропустить возвращение мужа, а этого она не могла себе позволить. Вместо этого она встала, пошла к холодильнику, достала бутылку шампанского и открыла ее. Вместе с бокалом она вернулась в гостиную, села в кресло и включила телевизор.

Через пару часов, бутылка опорожнилась на половину, а мыслей прибавилось втрое. Наблюдая с безучастным видом за немым изображением на телеэкране, звук был выключен, Марина размышляла о дальнейшей своей судьбе. Что если Антон никогда не вернется? Что она будет делать? Привести Славку в эту квартиру она не сможет, как и продать ее. Валерий Семенович, глаз не спустит ни с квартиры, ни с нее, соответственно.

Узнать бы код в сейфе. Вполне вероятно, что там лежит приличная сумма, может даже совсем неприличная.

«Ну почему он не звонит? Почему он не может набрать ее номер и сказать, хотя бы пару слов? Может самой позвонить? А что, если возьмет трубку та бессовестная нахалка?»

Маринины мысли стали путаться, и она не заметила, как задремала.

Часы мирно отбивали такт, но это было настолько громко и резко, что, когда она открыла глаза, в голове, в унисон с часами стало пульсировать. Марина потянула затекшие конечности, повернула онемевшую шею и с прищуренным взглядом посмотрела на телевизор. Там, что-то невообразимо лохматое и желтое скакало по экрану и раскрывало рот. С отвращением выключив телевизор, Марина полностью погрузилась в темноту.

На часах, когда она зажгла в кухне свет, было пять минут восьмого. Она проверила порог прихожей, и убедилась, что Антоновой обуви за проспанные часы не прибавилось.

Отчаянно зевая и разминая свою спину, она закурила, села на диванчик и посмотрела в одну точку.

− Что-то мне это совсем не нравится, − громко сказала она вслух. Антоново молчание немного покоробило ее, все же она надеялась, что больше знает своего мужа.

«Зачем так театрально исчезать», − недоумевала про себя Марина. − «Достаточно и того, что можно сесть, обсудить и пойти на мировую. Неужели, он думает, что после такого поступка, у нас будет все как прежде? Неужели он не понимает, что теперь, я потребую, не попрошу, а потребую развода.»

Успокоенная такими мыслями, Марина затушила сигарету, как услышала легкий стук в дверь. Подскочив от неожиданности, она подкралась к двери и тихо спросила.

− Кто там?

− Это я, − услышала она Танькин голос.

Подавляя вздох облегчения, Марина открыла дверь и посторонилась, чтобы пропустить гостью в дом.

− Не могу. Плита включена. Лучше ты ко мне, − бросила Танька ей и начала подниматься.

− Тань, может потом зайдешь, я хочу остаться дома, на случай… понимаешь…

Танька обернулась и покачала головой.

− Идем, несколько минут ничего не изменят.

Марина пожала плечами, закрыла дверь и пошла в комнату, переодеваться. Скинула свой махровый халат, натянула старые джинсы и голубую мятую рубаху. Через несколько секунд, она уже, запыхавшись, стучала к Таньке в дверь. Дома, она оставила включенный свет во всех комнатах и кинула свою куртку в прихожей, перед порогом. Зная Антонов характер, она была уверенна, что, если даже он вернется домой, чтобы снова уйти, он не заметит, как машинально повесит ее куртку, обратно на крючок.

У Таньки, действительно, что-то готовилось на плите. По квартире разносился аромат хорошо зажаренного мяса. У Марины, даже подкосились ноги от запаха, она внезапно почувствовала, как у нее зверски разыгрался аппетит. Она села за стол и по привычке потянулась за сигаретой.

− Какие новости? − спросила Танька, поворачиваясь к ней.

− Да никаких, − махнула рукой Марина. − Антона до сих пор нет, даже не знаю, что предположить.

− Значит, он так и не объявился? Ты думала, что-то предпринять?

− А что? Позвонить его отцу? Чтобы он примчался сюда? А знаешь, это хорошая идея. Если Антон, скрывается, чтобы досадить мне, от отца он не сможет прятаться и быстро объявится.

− А если с ним что-то случилось?

− Что?

− Попал в аварию или еще что-то…

− Если бы он попал в аварию или покончил с собой, мне бы сразу сообщили. Антон, как взрослый, грамотный человек, всегда носит с собой документы…

− А если он, как ты говоришь, чтобы досадить тебе, покончил с собой и выкинул документы, чтобы ты подольше мучилась неизвестностью?

Марина оторопело посмотрела на Таньку и затушила сигарету, прежде чем ответить.

− Глупости ты какие-то говоришь. Я не настолько мало знаю своего мужа, чтобы уверенно можно было предположить, что ему так быстро захочется расстаться с жизнью, даже если досадить мне. Поверь, для этого он изберет другой способ, менее безопасный для себя.

− Начал с тобой психологическую войну?

− Что-то вроде этого.

− А мы? Выжидаем?

− А что остается делать?

− И долго? Ты же предполагала, что, если он не объявится через какое-то время, надо будет что-то делать?

− Танька, что за глупые вопросы? Прошли только сутки с его ухода, откуда я знаю, где он может быть, чтобы планировать какие-то действия?

− Отцу придется сказать…

− Думаю, если по истечении трех дней он не даст знать о себе, заявлю в милицию о пропаже человека.

− А если он появится, будем продолжать свое начатое дело?

− Какое дело? − Марина покосилась на Таньку.

Та, пристально посмотрела на нее, отчего Марина поспешно сказала.

− Пусть сначала объявится.

Танька промолчала, закрыла крышкой, извергающий вкусные запахи казанок, потом села напротив Марины и закурила.

− Ты кого-то ждешь? − спросила Марина, проглатывая слюну.

− А? Почему?

− Готовишь…

− Это себе. Я всегда готовлю больше, чтобы потом пару дней не подходить к плите.

«Надо будет исследовать свой морозильник, − тоскливо подумала Марина. − Приду и тоже приготовлю себе мяса».

− Я сегодня просмотрела весь медицинский справочник в библиотеке, − сказала Танька. − Нашла несколько подходящих снотворных…

− Все. Исключено, − Марина даже замотала головой. − Я не знаю, смогу ли этим продолжать заниматься.

− Ты не добилась желаемого результата…

− Я добилась того, что муж наконец-то понял, что у нас в семье не все так гладко и легко, как он себе надумал.

− Тебя послушать, не скажешь, что еще вчера ты планировала убить своего мужа.

Марина резко встала.

− Не хочу слушать обвинения на сон грядущий. Если тебе нечего сказать, я лучше пойду.

− Да сядь ты. Чем ты так оскорбилась, что даже не можешь слушать.

− Ты, постоянно, указываешь мне, что я убийца, хотя, мы еще никого не убили, ты помнишь?

− Ну умышленное убийство, всегда ужаснее, убийства по неосторожности.

Марина смотрела во все глаза на Таньку и не могла понять, намекала ли та, на тот случай, из Марининого прошлого или это простое невинное заявление.

− Что ты этим хочешь сказать? − охрипшим голосом произнесла Марина.

− Только то, что если ты планируешь кого-то убить, но еще не совершила это, все равно ты виновна. Замысел равносилен убийству.

− Какая ты черствая. Сколько тебя не слушаю, убеждаюсь, что нет в тебе сердца. Один холодный расчет.

− Как и у тебя, дорогая.

Марина резко сорвалась с места и бросилась в прихожую.

− Что тебя больше оскорбило, что ты планировала убить собственного мужа или то, что ты хотела поиметь все его денежки, − донеслось ей вслед.

Танька неторопливо вышла из кухни и облокотилась плечом о стену. Она равнодушно смотрела на Маринины безуспешные попытки открыть дверные замки.

− Что? Что ты строишь из себя чистюлю? Слова ее оскорбляют. Сама невинность. Какие мои слова тебя больше задели? − повторила она. − Попытка убийства, с целью обогащения? Да? Не поверю, что ты не моглапросто уйти от него. Ты расчетливая, ты хотела все и сразу.

− Не забывай, ты тоже что-то хотела поиметь, − полушепотом возразила Марина.

− Согласна, у меня тоже был весомый резон. Но я принимаю это, а ты бесишься от одного только упоминания. Что? Думаешь, если мы не будем называть все своими именами, то тогда у тебя не будут запачканы руки? Ты заглушишь свою совесть и будешь жить дальше, как ни в чем не бывало?

Марина больше не пыталась открыть дверь, она стояла и не двигалась, смотря невидящим взглядом в одну точку.

− Подожди… − вдруг осенило Таньку, − Я поняла… Я поняла тебя. Ты убеждаешь себя, что ты не будешь причастна к смерти Антона. Я не сомневаюсь, что ты сможешь себя убедить, что действительно потеряешь мужа по чье-то чужой вине. Чужой. Кто-то другой убил его, кто-то другой причинил ему зло, кто другой ходит по земле с тяжелым грузом греха, другой, но не ты… Ты всего лишь жертва… Ты несчастная жертва…

Наступила такая тишина, что слышно было даже, как шипит мясо в казанке, который находился на кухне.

Сердце тяжело отбивало удары, словно ведро билось в глухом колодце. Марина медленно повернулась и посмотрела прямым и уверенным взглядом на Таньку.

− Разве это плохо, что я защищаю свой рассудок от помешательства? Тяжелое клеймо сведет меня с ума, а я хочу жить полной жизнью, − медленно и тихо проговорила она.

Танька немного оторопела, потом молча, открыла входные замки.

Марине вдруг стало себя невыносимо жалко, что она неожиданно разревелась. Напряжение, сковавшее ее уже такое долгое время, накрыло ее с головой и, если бы сейчас, ей сказали идти в милицию и во всем сознаться, она бы не пошла, а побежала бы туда. И за покушение на убийство и за убийство по неосторожности… Она бы во всем созналась, лишь бы наконец снять этот непосильный груз с души.

Но никто ее ни о чем не просил. Рядом стоял такой же человек, с такой же непосильной ношей, и помочь ей разделить тяжесть, никак не мог.

Марина сползла по двери на пол и обхватила себя руками. Перед глазами резко помутнело и все поплыло, она чувствовала, как рубашка на груди от слез стала мокрая и неприятно прилипла к коже. Она безумно хотела, чтобы ее сейчас кто-то обнял и погладил по голове, как это делала в детстве, ее мать. Она даже была рада, такому жесту, с Танькиной стороны, но та словно оцепенела и даже не пыталась успокоить ее.

Столько дней Марина пыталась крепиться, что сейчас словно сорвало платину. Она внезапно представила улыбающееся Славкино лицо, его сильные руки, когда он обнимал ее, его тепло, что согревал ее и его запах, что сводил с ума, отчего стало еще горше и тоскливее.

− Перестань, ну… Ты чего? − Танька присела перед ней на корточки и положила ладонь на ее руку. − Никто, тебя не обвиняет. Я тебе не мать, не Бог, чтобы судить тебя. Ты забыла? Я такая же, как и ты, какой с нас спрос друг для друга?

Марина отворачивалась от нее и уже сама жалела, что расплакалась. Сейчас, она явно понимала, что дело было совсем не в терзании совести, и уж никак не по пропавшему Антону. На самом деле, она жалела себя, жалела свои разбитые мечты, жалела свои холодные руки, которые не кем было согреть, жалела свою душу, что так низко опустилась в погоне за желаемым.

− Ты плачешь из-за… Антона?

Марина, от такого возмутительного вопроса, даже на мгновение забыла, что плачет. Слезы перестали литься и желание плакать и жалеть себя, моментально улетучилось.

− Ты совсем сдурела, − сказала с присвистом Марина и встала в полный рост. − Как я могу по нему плакать, когда хотела его убить?

С этими словами, она, наконец, открыла замок и стремглав кинулась вниз по лестнице к своей двери.

Про куртку, брошенную на пол у порога, она совсем забыла, поэтому сразу же спотыкнулась о нее, как только открыла дверь. Из-за этой оплошности, она неудачно наступила на свою ногу и подвернула ее. Злобно кинув ключи на пол, Марина упала на колени и снова тихонько заплакала. Теперь уже не от жалости к себе и не от боли, а от обыкновенной злости.

«Ненавижу тебя, ненавижу, − била она кулаком по вишневому ковру. − Всю жизнь мою забрал, забрал и выкинул. Лучше бы обидел, ударил, выгнал, чем столько времени висел камнем на шее. И что в итоге? Мы оба у разбитого корыта. И ты, и я. Ни тебе счастья, ни мне уже тоже».

Она легла на бок, обняла себя, прижалась губами к коленке и задумалась. Столь долгое Славкино молчание, могло говорить только об одном. У него есть своя жизнь, в которой нет места для Марины. Он счастлив, может даже с кем-то и давно забыл о ней.

«Кто, такая? Ах, та? Из далекого детства. Какой молодости? Вы о чем? Были совсем детьми, все давно забыто и отпущено на все четыре стороны. Теперь, я только нехорошее воспоминание, о котором скорей хотят забыть».

Марина на четвереньках поползла в кухню, достала из холодильника початую бутылку шампанского и сидя на полу, стала пить прямо из горлышка.

Глава 22

Утро, вернее полдень, был ужасен. Марина, с легким стоном, открыла глаза и почувствовала, как они не хотят разлипаться. Голова гудела, как всполошенный тысячный улей. Гадать нечего, у нее обычное похмелье. Она осторожно повернула голову, но почувствовала приступ тошноты, замерла, слушая свой желудок. Он был пустым и его жалобы были обоснованы. Вчера Марина так не удосужилась приготовить себе поесть. Она допила всю бутылку, и одетая уснула у себя на кровати.

Очень медленно, она сняла с себя одежду, захватила свой махровый халат, что валялся на кровати, прошла в ванную и набрала себе горячую ванну. Лучше, конечно, принять контрастный душ, но ноги ее не держали. Целого часа, что она мякла в воде, хватило, чтобы к ней вернулась жажда жизни. Закутавшись в халат, она вышла из ванной и уже, не ожидая Антона и не удивляясь его молчанию, пошла на кухню, попутно выключая в комнатах свет, что горел со вчерашнего вечера. Такое положение вещей ей начинало нравиться. Она могла развязать пояс халата и присесть в излюбленную позу на диванчик за столом, закурить первую сигарету, и не думать, что это кому-то может, не понравится. Поставить немытую чашку в раковину, которая будет стоять до вечера и дожидаться только ее, а не чужих рук, которые ее помоют.

Удалось сделать только две затяжки, рот наполнился горечью, и она затушила сигарету. Голова слегка закружилась, но через пару минут, все прошло. Завтракать не хотелось, она выпила только стакан воды, нашла трубку, набрала номер фотостудии с рекламного листка, где работала Танька и попросила ее к телефону.

− Ее нет, − ответили ей.

− А когда она будет?

− А ее уже не будет, она больше не работает здесь.

− Как?

− Она уволилась.

− Как?

В трубке усмехнулись.

− Обыкновенно. Как все, − и послышались гудки.

Марина закусила губу в сильной задумчивости и забарабанила пальцем по трубке. Потом она поплотнее запахнула халат и вышла на лестничную площадку.

Танькина дверь хранила глубокое молчание, когда Марина настойчиво стучала по ней. Ее очевидно не было дома, и Марина от этого почувствовала еще более глубокую ноту одиночества. Так хотелось выговориться, поплакаться, она даже могла вытерпеть Танькины резкие слова, лишь бы не оставаться одной, наедине со своими мыслями, что сильно разъедали ее изнутри.

Вернувшись в свою квартиру, она набрала до боли знакомый номер телефона. Ей ответил женский резкий голос, и Марина сразу положила трубку.

Медленным шагом она долго ходила по квартире кругами, где единственный источник звука принадлежал настенным часам, потом прошла в кухню и поглядела в окно. Смеркалось. По стеклу стекла крупная капля, которая оставила за собой еле заметный след, на мокром асфальте искрились и блестели лужи, а голые, черные деревья казались беззащитными и одинокими, как ее фигура в темном квадрате окна.

Дача! Он, наверное, там. Конечно! Отсиживается, чтобы помучить ее своим исчезновением. Надо было сразу ехать туда. Ехать и заканчивать со всем этим фарсом.

Несколько минут у нее ушло на то, чтобы одеть джинсы и свитер и еще минута на то, чтобы постоять с закрытыми глазами, чувствуя приступ тошноты. Потом она позвонила в такси, вызвала машину и надевая на ходу куртку, вышла из подъезда.

Эта поездка, никакого результата не дала. Дом был необитаем, хватило мимолетного взгляда. Это обескуражило ее и всю обратную дорогу она нервно искусала себе губы в кровь. Появился какой-то панический страх, который дремал до этого, надеясь на очевидность Антонова местопребывания.

По приезду домой, она снова забарабанила к Таньке в дверь, пытаясь унять предательскую дрожь, но ответом, на ее мимолетную истерику, была только тишина.

Марина опустила руки, прижалась лбом к двери и в отчаянии медленно спустилась к себе в квартиру.

На ходу раскидывая свои вещи, она пошла себе в комнату, и легла на кровать.

Думать ни о чем не хотелось, появилось какое-то пассивное состояние. Марина бесцельно водила глазами по потолку, пока дремота не одолела ее.

Телефонный звонок напугал ее, она резко вскочила с постели и сдерживая свое шумное дыхание, прислушалась. В квартире была абсолютная темнота и это напугало ее. Когда снова раздалась звонкая трель, Марина сорвалась с места и подбежала к телефону. Трясущимися руками она подняла трубку и осторожно поднесла ее к уху, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

− Алло! Алло! Антон? − раздался знакомый голос.

− Нет. Это Марина. − еле проговорила она. Кого-кого, а голос свекра она бы не хотела сейчас слышать. Марина судорожно начала придумывать, что ей сказать про Антона, но Валерий Семенович быстро прервал ее путаные мысли.

− Здравствуй, Марина. Очень рад слышать твой голос.

− Здравствуйте, Валерий Семенович. Я тоже рада слышать вас.

− Вы еще не улетели? Я вдруг подумал, что непременно, хочу вас видеть у себя дома. Антон мне не говорил еще о ваших планах, но думаю, вы не будете против, если заглянете к старику и порадуете его своим присутствием.

− Какой же вы старик, − рассмеялась Марина, чувствуя, как немеют ноги. − Вы в самом расцвете сил.

− Спасибо, спасибо, − смущенно рассмеялся свёкр. Он был доволен Марининому определению, которое сам практически выдавил из нее. − Где сын? Хочу поговорить с ним.

− Э… − Маринины глаза забегали в поисках выхода. − Он вышел…

− Куда? Надолго?

− Не знаю…

− Я хотел позвонить ему на личный телефон, но он оставил его в офисе, своему заместителю.

− Вы можете все обговорить со мной, − торопливо сказала Марина, опасаясь, что он захочет перезвонить позже.

− Гм… Ну хорошо. На какое число у вас билеты?

− Мы еще не брали их…

− Как!? О чем думает Антон? У него отпуск такой короткий…

− Может он не хотел лететь еще куда-то? Может он хотел сразу к вам приехать и сделать сюрприз? − Марине было стыдно за свою ложь, но ей надо было как-то усыпить бдительность свекра.

− Да? Я не подумал об этом, тогда к лучшему, что его нет сейчас дома. Не стоит тогда говорить о моем звонке…

− Хорошо, − у Марины отлегло от сердца.

− Хотя нет, лучше скажи, что я звонил и интересовался его планами на отпуск. А о приглашении ни слова, договорились?

− Договорились, − вяло согласилась Марина.

− Так, где же он ходит, может позвонить в офис, может он там?

− Зачем? Он скоро придет, и я все передам, − Марина помолчала, потом решилась. − Валерий Семенович?

− Да?

− А если мы захотим этот отпуск провести на даче? Если мы решим никуда не поехать? Вы… будете расстроены?

− Антон не поступит так со мной.

− Но вы же сами предполагали до этого звонка, что в поездке, мы можем не заглянуть к вам…

− Я поэтому позвонил, чтобы вы не забыли это сделать.

− Валерий Семенович, давайте попробуем договориться. В этот раз мы к вам не приедем, но обещаю, что Новый год мы обязательно встретим вместе.

− А что? На Новый год у вас есть такие планы?

− Если честно, мы так и изначально планировали.

− Ну хорошо, − свёкр вздохнул, словно не соглашаясь с ее словами. − Антон не пришел еще?

− Нет…

− Когда прилетите, обязательно позвоните старику. А если не поедете, то тоже позвоните.

− Обязательно, − легко согласилась Марина. Она была уверена, что через несколько дней уже все изменится в ее жизни и отвечать за свои обещания ей уже не придется.

− Как у вас погода?

− Холодно, пасмурно… ветер.

− А у нас солнышко греет, − довольно произнес Валерий Семенович.

− Хорошо у вас, − равнодушно произнесла Марина.

− Приезжайте и вам хорошо будет. Антона так и нет?

− Он ушел совсем недавно… Я передам, что вы звонили…

− Ну хорошо, решайте сами, как проведете отпуск, но на Новый год я вас жду. До скорой встречи.

И он отключился.

Марина вздохнула и посмотрела на часы. Время подходило к восьми вечера. Она включила свет и почувствовала, что проголодалась. Тошнота прошла, но легкая пульсирующая боль в голове, сохранилась.

Она жевала бутерброд, когда невыносимый и громкий ход часов, разозлил ее. Недоеденный хлеб остался на тарелке, а Марина, не спеша вытерла пальцы, подошла к часам, сняла их и с размаху кинула на пол. Тишину нарушил громкий звук разбившегося стекла, по паркету полетели и закружились винтики и пружинки, а сам циферблат скорчил посмертную гримасу, словно укорял Маринин за безрассудный поступок. Но она снова отряхнула руки, будто проделала тяжелую работу и самодовольно пошла доедать свой скудный ужин, теперь уже в полной тишине.

Марина не стала дожидаться Танькиного прихода, она даже не приняла душ перед сном. Она просто легла на кровать и сразу же заснула, опять в одежде. Даже не расправляя постель.

Утром, было около шести, когда Марина открыла глаза и посмотрела на белый потолок. Она уже не прислушивалась к тишине, напрягая свой слух, она знала, что в квартире она одна. Сегодня четвертый день, как она не видела Антона, если не считать того самого утра. Надо собираться и идти в милицию, заявлять о пропаже человека, но Марина не могла заставить себя сделать это. Она все надеялась, что Антон пережидает где-то, потому что у него не было смелости преодолеть этот тупиковый момент в его жизни, не было силы, чтобы посмотреть правде в глаза. Вся его хладнокровность, вся его невозмутимость были напускными и фальшивыми. Внутри он был ранимый и мнительный человек, который прятался под напускной бравадой.

Марина встала, побрела на кухню выкурить сигарету, по пути перешагнула через разбитые часы, с наслаждением слушая звенящую тишину. Курила она перед окном, стряхивая пепел на блюдце. Утро выдалось туманным и пасмурным. Ветер утих, но белые сгустки тумана словно сковали двор. Не было ни одной души на улице, даже пса не было у его излюбленной песочницы, которая покрылась сединой за одну ночь. Марина поняла, что не может продолжать так дальше жить. Надо срочно что-то менять и не ждать, когда ситуации сама изменится.

«Как песок покрылся изморозью, так и я должна заморозить свои чувства ко всему этому, − думала она, мрачно оглядывая двор в поисках собаки. − Хватить ныть и скулить, как та бездомная собака, которая, кстати, никогда не скулила и ныла. Хватит жаловаться и расстраиваться. Если сегодня ничего не будет нового, если сегодня день пройдет так, как вчера, завтра я иду в милицию, а потом собираю вещи и съезжаю отсюда».

Марина оглянулась и поняла, что эта кухня, которую она обустраивала с таким усердием и любовью, стала чужой и тесной для нее. Словно она никогда не принадлежала этой комнате, этой квартире и была простой гостьей, что сильно задержалась перед уходом.

Марина затушила сигарету, включила кофеварку, помыла чашку, которая стояла в раковине, потом достала продукты с холодильника для бутерброда и в одиночестве позавтракала. Потом выкурила еще одну сигарету и пошла в ванную, по пути, снова перешагнув, через разбросанные части механизма разбитых часов.

«Выкинуть надо», − подумала она о них, но тут же забыла об этом, с наслаждением предвкушая расслабляющую ванну.

Через пару часов, она, одетая в удлиненную блузку, лосины, тщательно причесанная и слегка подкрашенная, в легком облаке цветочных духов, стояла перед зеркалом и придирчиво себя осматривала.

«Надо меняться, − думала Марина. − Хватит походить на серую мышку в джинсах, нужно быть женщиной, наконец.» Или он остается со мной или он видит, на что или кого меня променяет.

Марина была в полной решимости идти снова на квартиру к Славке и выпытывать у его соседа или невесты любое местонахождение, телефон или еще какие-то его координаты.

Ее мысли прервал резкий телефонный звонок. Марина покосилась на часы и взяла трубку.

− Слушаю?

− Марин, Марина! Это ты? Привет, как я рада тебя слышать!

− Анютка! − ахнула Марина. − Не может быть. Как ты вовремя позвонила, ты не представляешь. − Марина чуть не расплакалась, чувствуя, как ее голос задрожал.

− А то, − Анька рассмеялась.

− Где ты? Откуда звонишь?

− Я проездом. Я через ваш город всегда езжу на учебу.

− И никогда не звонила, не заезжала.

− Ну… − Анька замялась, и Марина догадалась, что это из-за Антона. − Понимаешь, я знаю, что у тебя все хорошо, но вот думаю о тебе уже несколько дней. Решила позвонить, пока жду поезд.

− Анют, приезжай ко мне. Мне очень-очень надо тебя увидеть. Пожалуйста, − Марина только сейчас поняла, как ей не хватало Аньки. Чистой души человека, не запятнанной черными мыслями и желаниями зла другому человеку. Аньки, которая, как тростиночка, соединяла ее с детством, со счастливым беззаботным временем, с любовью мамы и полным незнанием о существовании коварств и убийств.

− Мне неловко. Я совсем не знаю твоего мужа.

− Он в любом случае не будет против. И, вообще, это не телефонный разговор, приедешь все расскажу.

− Ну ладно, только мне надо поменять билет на другое время.

− Аня! − сердито сказала Марина, − сдавай билет и ничего более.

− Но мне надо на учебу…

− Когда у тебя занятия?

− Через три дня, но у меня хвосты…

− Вот и поедешь через три дня.

− Уговорила, − сдалась Анька. − Приеду.

Марина положила трубку и от радости крикнула. В душе она ликовала. Такой сюрприз, среди бесконечно ужасных дней. Ведь с Анькой можно поговорить на любую тему. Она прекрасно знала Славку и знакома с Антоном, она всегда рассудительна и честна, она никогда не станет цинично язвить в адрес Марины, как Танька и всегда искренне посочувствует.

Холодильник был пуст. Вернее, там были остатки подсохшей еды, которые полетели в мусорное ведро. Туда же были выброшены остатки от настенных часов, а сам корпус, Марина взяла под левую руку и вышла выкинуть мусор на лестничную площадку. Когда ведро опустело и руки освободились, Марина, посомневавшись, подошла к Танькиной квартире и легонько постучала, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери. Она ничего не услышала, зато до нее донеслись шорох и лязганье ключей с противоположной квартиры. Марина не стала больше стучать и тихонько сбежала в мягких тапочках вниз по лестнице и закрылась в своей квартире. Сердце громко стучало, словно она делала что-то неприличное у Танькиной двери.

Марина прикинула, сколько Аньке нужно будет добираться до ее дома и выйти в магазин не решилась. Зато решила сделать легкую, влажную уборку. Быстро пропылесосила, прошлась тряпкой по всем поверхностям, протерла шваброй пол в прихожей и прошла в свою комнату. На кровати лежал ворох одежды, который образовался во время Марининого штурма по шкафам. Куча одежды перекочевала на диван, она потом ею займется, а пока она поменяла постельное белье на своей кровати и в ожидании дверного звонка, села за свой туалетный столик красить ногти. За всей этой суетой и большой радостью от Анькиного приезда, она совсем забыла, куда и к кому собиралась идти, поэтому лоб ее разгладился, глаза повеселели и голову не занимали тяжелые, гнетущие мысли.

Анька приехала только через два часа, румяная, веселая, с большой сумкой и двумя пакетами. Она ввалилась в прихожую, где на пороге у нее оторвались ручки пакета и содержимое с грохотом вывалилось на пол. Ее обезоруживающий смех мигом наполнил молчаливую квартиру легкой радостью и тихим умиротворением.

− О-о-о.., − только и смогла выдавить Марина, когда разглядела среди покупок большую бутылку коньяка.

− Привет, родная, − Анька бросила остальную поклажу на пол и распростерла руки.

Подруги обнялись и рассматривая друг друга рассмеялись.

− Изменилась, − погрозила шутливо пальцем Анька и сняла фиолетовую вязаную шапочку.

− И ты тоже…

− Красиво у вас, − подруга восхищенно огляделась по сторонам.

− Раздевайся, − махнула рукой Марина. − Я так соскучилась по тебе, ты даже не представляешь.

− Представляю, да еще как. Сама скучала, − ответила Анька, вешая свою куртку на крючок.

− И чего мы раньше не встретились, − полушутя возмутилась Марина и подняла с пола апельсины и лимоны. − Антон не был бы против. Но ты вечно его боялась.

Анька улыбнулась, подхватила бутылку и они, обнявшись, прошли на кухню.

− Ты одна? − спросила Анька, усаживаясь за стол и оглядывая кухню.

− Да. Анют, я тебе все расскажу, только сбегаю в магазин, у меня в холодильнике шаром покати.

− Пошли вместе.

− Нет. Отдыхай. Прими ванну, переоденься, а я быстро. Магазин в двух шагах.

− Ну ладно. А муж не придет пока я буду одна в квартире?

− Не придет, − уверила ее Марина, одевая пальто.

− Шикарно выглядишь, − сказал восхищенно Анька, и заметив недоверчивый Маринин взгляд, поспешила добавить. − Я серьезно. Ты осталась прежней, но что-то в тебе изменилась, появилась зрелость что ли, какая-то, которая тебе безумно идет.

− Это все вещи, − ответила Марина. − Именно они меняют человека.

− У тебя лицо изменилось, − возразила Анька. − Ты стала похожа на свою маму, только более в крепком и решительном варианте.

− Спасибо, Анют, − Марина снова обняла подругу. − Это самый дорогой комплимент для меня.

Марина взяла ключи, предупредив Аньку, что закроет квартиру снаружи. Немного постояла на площадке, устремив взор на верхний этаж, но потом передумала подниматься и спустилась вниз, на улицу.

Во дворе никого не было, на пустые, мокрые скамейки непривычно было смотреть. Такое ощущение, что с зеленой листвой вымерло и всякое движение, что оживляло двор. Поднялся ветер и Марине пришлось поднять воротник пальто, прикрывая открытые уши.

«Удачная покупка», − подумала она про пальто, чувствуя, что ей совсем не холодно. Антон, привыкший к большим тратам, умел выбирать вещи, модные и красивые, когда Марина выбирала, то, что понравится, больше склоняясь к практичности и неброской цене.

У желтой песочницы одиноко стояла железная пустая миска для собаки, видимо кто-то сердобольный, иногда подкармливал бездомного пса. Марина оглянулась, высматривая собаку, но на мокром песке видны были только его полустертые следы. Погода в этот раз никого не жалела, наверняка он спрятался где-то в открытом подвале.

Марина быстро дошла до магазина, надеясь на быстрые покупки, но на удивление, в нем было много народа. Ей пришлось отстоять очередь в овощном отделе, покупая яблоки, виноград и картофель, потом она отыскала крупную курицу, нашла пачку сосисок и выбрала большую коробку конфет. В довесок, она взяла майонез и зеленый горошек.

Тяжелые пакеты больно резали пальцы на обратном пути, но Марина нашла в себе силы, остановиться, достать сосиски и вывалить их в железную миску у песочницы. В глубине души она жалела пса, который никогда не выпрашивал и не ждал еды от людей. Он надеялся только на себя и это только вызывало у нее уважение. Странные существа, эти люди, они могут безумно жалеть одинокого пса, одновременно не жалея сердца старика, у которого был единственный сын.

Когда Марина пришла домой, Анька, с мокрыми волосами и в легкой пестрой пижаме, встречала ее в прихожей.

− У нас что? Намечается пижамная вечеринка? − Спросила Марина, отдавая пакеты.

Анька рассмеялась и сказала, что накинет Маринин халат, если придет ее муж с работы.

− Не переживай на счет этого, − ответила Марина. − Я сейчас тоже одену пижаму, и мы с тобой будем веселиться, как в детстве.

Когда Марина переоделась, смыла косметику и пришла в кухню в розовой пижаме, девушки расхохотались, осматривая друг друга.

− Наш вид, напоминает мне детский лагерь, − сказала Марина, чувствуя, как за долгое время ее отпустило напряжение, и она чувствовала себя почти счастливой.

Анька уже замочила в майонезе курицу и быстро орудовала ножом, тонко снимая кожуру с картошки.

− Так намного удобнее, − заметила она.

Марина достала два фужера, вымыла фрукты, нарезала тонкими ломтиками лимон, попутно вспоминая, как нарезал лимон Славка в тот день, откупорила бутылку и налила им обеим коньяк.

− Уже есть хочется, − заметила она, морщась от кислого лимона, что начала жевать.

− У самой слюнки потекли, − ответила Анька, вытирая руки и прибавляя температуру в духовке. − Ты с корочкой любишь?

− А как же. Как все.

− Тогда прибавим немного, − Анька нажала на кнопку еще пару раз.

− Давай выпьем что ли? − предложила Марина и подумала, что в последнее время она только и делает, что пьет.

После нескольких глотков терпкого напитка, она почувствовала, как внутри растекается горячая волна и блаженно вытянулась на диванчике.

− Как Анют у тебя дела? Есть молодой человек?

− Учеба на первом плане. О кавалерах пока не думаю.

− Ты куришь?

− До сих пор, − вздохнула Анька. Не представляешь, как вытерпела, пока жила у матери.

− Как мама? − спросила Марина, разгоняя дым от прикуренной сигареты.

− Так же. Наконец-то шла себе мужика, после развода.

− Ну сколько можно быть одной. Ты далеко, ей тяжело.

− Не знаю, − вздохнула Анька. − Он моложе ее, думаю ненадолго все это.

− Кто знает. Может навсегда.

Они помолчали, Анька встала и приоткрыла форточку, отчего в комнату сразу потянула морозной свежестью.

− Сама как?

− Как видишь.

− Ну не плохо на первый взгляд.

− Только на первый…

Анька с интересом взглянула на Марину, но промолчала.

− Славка вернулся…

− Да!? Откуда знаешь?

− А ты как думаешь, − Марина прямо взглянула ей в глаза.

− Не может быть! − ахнула Анька. − Ты с ним виделась?

− Он сам нашел меня.

− Он не знал, что ты замужем?

− Наоборот, очень хорошо знал.

− И что?

− Черт его знает. Я его сама понять не могу. То ли нужна я ему, то ли он не может свои воспоминания отпустить и тянет меня за собой.

− А ты сама? Как ты сама? Можешь его отпустить? Отпустила уже?

Марина снова пристально посмотрела на нее и усмехнулась, когда прочитала в Анькиных глазах изумление.

− Ты все правильно поняла. Я его до сих пор отпустить не могу, − она снова разлила коньяк по бокалам и крепко затянулась последней затяжкой.

Анька промолчала, и Марина была благодарна ей, за такой молчаливое понимание. Кто, как ни Анька знала всю подноготную ее любви к Славке? Ей ничего объяснять не нужно было, подруга прекрасно знала все дебри их сложных отношений.

− А он знает? − Кивок в сторону входной двери подразумевал только Антона.

− Догадывается…

Они чокнулись и снова выпили. Марина почувствовала, как на голодный желудок у нее закружилась голова и мотнула головой, чтобы разогнать легкую карусель перед глазами. Дым уже весь вышел в открытую форточку и отчетливо повеяло запахом жаренной курицы, отчего желудок жалобно заскулил.

− А что ты в данный момент предпринимаешь?

Марина подняла глаза на Аньку и поняла, что не может сознаться ей в замысле убийства. Анька, такой светлый, милый человечек, могла сильно разволноваться и переживать от такой шокирующей новости. Может, Марина не захотела портить о себе впечатление, хотя понимала, что Анька все равно не отвернется от нее, может, она просто защищала ее от такой грязной игры, что они затеяли вместе с Танькой. Марина не могла забрать у подруги покой, которого у нее самой уже никогда не будет.

− Думаю уйти от Антона.

− А он в курсе твоих намерений?

− А он ушел от меня.

− Как!?

− Он ушел и уже три дня о нем ничего не знаю.

Анька потрясенная молчала и инстинктивно схватилась за новую сигарету.

− Есть мысли, где он может быть?

− Абсолютно никаких.

− Друг, любовница…

Марина фыркнула.

− Какие к черту могут быть друзья и любовницы у этого лицемерного человека? Самое реальное, во что я могу поверить, это номер в гостинице.

− Почему лицемерный?

Вопрос был невинный, но Марина резко почувствовала свою принадлежность к этому определению.

«Действительно. О каком лицемерии я говорю? То, что он хочет быть сильным и хладнокровным, пытаясь быть похожим на твердого характером, отца, не делает его двуличным человеком. Ну и что, что внутри он ранимый и чувствительный, как его мать, разве это преступление? Кто? Кто, как не я лицемер, в сложившийся ситуации? Я и перед Славкой лицемерю, и перед Антоном, перед свекром, даже перед Анькой, единственным близким человеком, сижу и лицемерю…»

Марина обхватила руками голову и промолчала. Анька не стала настаивать, посчитав, что не имеет права так глубоко вникать в чужую супружескую жизнь, встала из-за стола и посмотрела через стекло духовки на готовящуюся курицу.

После сытного ужина, Марина поняла, как она голодала все эти дни. На нее навалилась сладкая истома, не хотелось двигаться и говорить, а только лежать и блаженствовать.

− Вкусно!.. − восхищенно произнесла она. − Я и не умею так готовить.

− Ничего сложного. Курица есть курица.

Анька отодвинула тарелку и налила еще коньяка.

− В милицию будешь заявлять?

Этот вопрос вернул Марину в реальность, она скорчила кислую рожицу и закурила сигарету.

− А что делать? Придется.

− А Славка? Он знает обо всем этом?

− Ничего он не знает. Уехал куда-то и пропал.

− А если он не вернется? Все равно уйдешь от мужа?

− Все равно. Уже ничего меня не удержит, − Марина внезапно уронила голову на руки и заплакала.

Слезы хлынули так мгновенно, что Анька даже растерялась поначалу, потом она погладила рукой Маринину голову и осторожно забрала у нее сигарету из пальцев, которая тлела между волосами.

− Понимаешь, он мне всю душу вытянул, − рыдала Марина. − Он настолько ко мне равнодушен, что я скоро буду биться в истерике. Его глаза… Его глаза мне снятся каждую ночь. Я просыпаюсь в полном понимании того, что я безумно одинока. Мне так не хватает его рук, его лица… Я как вспомню этот ленивый прищур, сквозь сигаретный дым, мне выть, понимаешь, выть хочется. Я знаю, что он изменился, он стал другим, но я хочу его именно таким. Он уже не тот тощий мальчишка, который обезоруживал своей улыбкой, он стал сильным, уверенным, мужественным, красивым, желанным и таким равнодушны-ы-ым… Я себя всю измотала ревностью, я готова убить любую, кого он коснется своими пальцами. Стоит мне только представить свое ощущение от его прикосновений, и я становлюсь невменяемой. Понимаешь, невменяемой, что такие же ощущения может еще кто-то испытать, кроме меня… Чем больше он от меня отдаляется, тем больше я его желаю получить…

Анька молчала. Она не знала, какие слова будут уместны, поэтому продолжала гладить ее по голове, в глубине души завидуя таким сильным и эмоциональным словам. Такая любовь, такая страсть восхищала ее. Она искренне желала, когда-нибудь и ей повезет испытать в своей жизни что-то подобное.

Когда Марина подняла голову, ее глаза были красными и опухшими. Она не смело улыбнулась и сказала.

− Это какое-то наваждение. Я отчетливо слышу, как внутри бьется сердце, словно я отсчитываю удары, что проходят и уходят в пустом ожидании. Иногда мне, кажется, что я готова на все ради него, и лечь под ноги и целовать песок, как в песне… А иногда, я хочу оттолкнуть его, что даже предвкушаю этот момент. Я вижу его лицо, его глаза, отчетливо могу представить его жесты, которые последуют в ответ на мое отталкивание, но чем больше я упиваюсь этим, тем больше я понимаю, что моей бравады хватит только до того момента, когда я услышу его голос, вдохну его запах, почувствую его руки, его дыхание…

− Ты зависима от него. Даже время тебе не помогло.

− А я рада этому. Иначе, что бы я сейчас делала? Как бы я жила без любви? Без этих мыслей, фантазий, без жгучей ревности, томительных ожиданий, моментальных радостей от одного только телефонного звонка? Ведь только они меня наполняют жизнью и напоминают мне, что раз я чувствую, значит я живу. «Даже его равнодушие придает мне дополнительной энергии», − Марина уже не замечала, что говорит Антоновыми словами.

− Не думай о его равнодушии. Это не правильное определение. Кто, как никто другой, может знать его настолько глубоко, как не ты? Разве это равнодушие? Через столько лет реализовать свое желание увидеть тебя, разве ни о чем не говорит? Говорит! О многом, но никак не о равнодушии.

− Что тогда? Ненависть?

− С чего бы это?

− За потерянные года…

− Ты рассуждаешь примитивно.

− Знаю. Просто хотелось услышать, что я идиотка и одна верю в этот полный бред.

− Ну что? Убедилась?

− Да! И стало легче…

Девушки тихо рассмеялись, а Анька намочила полотенце в холодной воде и заставила Марину положить себе на лицо.

− Как бы я хотела вернуться в детство, − донесся приглушенный голос Марины. − Чтобы не знать никаких проблем, смотреть мультики, есть мамину стряпню и засыпать под теплым одеялом с любимой игрушкой.

− Все хотят этого, когда взрослеют, забывая о том, что в детстве хотели обратного, − вздохнула Анька.

− Ты когда закончишь учиться, что будешь делать?

− Останусь там. Домой уже не вернусь.

Марина убрала полотенце с лица и снова закурила.

− Давай выпьем еще что ли? − Предложила она, чувствуя полное отрезвление от слез.

Когда раздался дверной звонок, они сидели уже в гостиной, предварительно вымыв всю посуду и тихо беседовали, вспоминая детство. На журнальном столике стояли две чашки кофе, блюдце с окурками, два бокала с коньяком и тарелочка с лимонами.

− Кто это? − испугалась вдруг Анька.

− Не знаю, − ответила Марина, привстала с кресла и почувствовала, как у нее тело покрылось мурашками. За приятными воспоминаниями, она совсем забыла про свою новую жизнь, наполненной злобной Танькой, пропавшим Антоном. Поэтому на нее резко навалилась груз осознания того, что помимо добрых воспоминаний, у нее есть и обратная сторона этой жизни. Которые тоже останутся в ее памяти. Это и обман, и цинизм, и страх, и ненависть.

− Кто там? − спросила Марина, стоя у двери.

– Это я, − раздался Танькин голос.

Марина оглянулась назад, где в дверях появилось бледное Анькино лицо и жестом показала, чтобы она прикрыла двери. Когда Анька выполнила ее просьбу, Марина вздохнула и открыла входную дверь. Танька нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, в узком, сильно декольтированном платье.

− Спишь? − Танька недоверчиво оглядела пижаму и помятое лицо Марины.

− Собиралась, − неуверенно ответила она. С одной стороны ей не терпелось рассказать Таньке об Анькином приезде, но с другой, она не хотела, чтобы Анька ждала ее в полном одиночестве, пока Марина будет посвящать соседку в детали, а еще она не хотела, чтобы какое-то не осторожное слово сорвалось бы с Танькиных губ, пока Анька находится в пяти метрах от них. − Зайдешь?

− Лучше ты ко мне, и она нетерпеливо тряхнула своей рукой.

Марина засомневалась. Придется оставить Аньку в пустой квартире, но это лучше, чем она услышит подробности разговора между нею и Танькой.

− Ладно, сейчас поднимусь.

Марина закрыла дверь и поняла, что что-то изменилось. Танькино появление нарушило всю идиллию, что была в квартире до ее прихода. Ей казалось, что она падает с высоты и чем ближе точка падения, тем больше увеличивалась скорость полета.

− Кто это приходил? − Анька внезапно появилась у нее за спиной.

− А− а− а… Соседка, − Марина махнула рукой, показывая своим видом, что это такая мелочь, которая даже не заслуживает внимания. − Анют, посмотри телек, я сейчас вернусь. Она попросила к ней подняться, я ненадолго…

Марине было очень стыдно, отчего она упорно не смотрела в глаза подруги. Она даже не могла ничего вразумительного придумать, чтобы оправдать свой неожиданный уход.

− Хорошо, − просто ответила Анька. − Иди, конечно.

Марина одела тапки и открыла дверь.

− Ты так пойдешь? − Анька даже рассмеялась.

Ее позабавил Маринин наряд, атласная пижама и пушистые тапочки на пороге холодной лестничной площадки.

− Сойдет. Я быстро.

Марине было неприятно за свою ложь, возможно, Анька ей не поверила, но никто из них, не попытался глубже разъяснить эту ситуацию.

Перешагивая через две ступеньки, и ловко удерживая большие тапочки на ногах, Марина поднялась к Таньке, вошла в открытую дверь и защелкнула замком. Танька стояла в прихожей и ждала ее, мрачно выпуская дым через ноздри.

− Есть новости? − спросила она.

− Какие?

Танька фыркнула.

− На счет Антона!

− Нет.

− И что?

− Что?

− Что делать собираешься?

− Завтра пойду в милицию…

− Что скажешь?

− Как что? Пропал человек. Больше трех, нет четырех дней ни слуху, ни духу.

− Если допытываться будут о взаимоотношениях, не выдашь себя?

− А что мне выдавать? Он же по собственному желанию ушел.

− Все равно будут спрашивать обо всем. Вы же вдвоем живете, ты главный…

− Подозреваемый?

− Свидетель.

− Скажу, были на грани развода.

− Вот и правильно, а о покушении ни слова.

− Зачем ты напоминаешь об этом? К чему этот разговор, если Антон живой и невредимый?

− А медик?

− А это не на моей совести.

− Хочешь сказать, на моей?

Марина вздохнула и солгала.

− И не на твоей тоже. Он сам виноват.

− Если Антон вернется, будем продолжать? Передумала?

− Зачем? − в страхе спросила Марина.

− Как зачем? Ты хотела от него избавиться или нет?

− Я и так от него избавлюсь. Я уйду от него, как только узнаю, что с ним случилось.

− Марина. − Танька подошла вплотную и сказала. − Может не надо рубить сгоряча? Ты что? Напилась?

− Нет, я не пьяна. И причем тут горячка? Я люблю другого человека. Я уйду от Антона ни в никуда, а к любимому.

Танька была поражена. Казалась, она даже обрадовалась такой новости, ее глаза заблестели, а на лице заиграла улыбка.

− Маринка, всегда восхищалась тобой. Ты из любой ситуации умеешь грамотно вывернуться. Талант, да и только. Мужа, который день нет, а она уже веселится из-за новой любви.

− Никакого таланта нет. Этот человек не спасительная шлюпка. И я не веселюсь. Пьют еще с горя, не слышала?

− Да какое у тебя горе? Такие новости выдаешь. Рассказывай, кто же он? − Танька сделала шаг в сторону, выкинула окурок и снова закурила сигарету, не предложив Марине.

– Это неважно. Все решено и точка.

− Антон тебе ничего не отдаст при таком раскладе. Забыла, тебе же нужны будут деньги на новую жизнь.

− Мне ничего от него не надо. Знаешь, а это к лучшему, что у нас с тобой ничего не получилось. Я слишком поздно приняла решение о своем уходе, но лучше поздно, чем слишком поздно или никогда.

− Начнешь все с нуля? − хитро сощурила Танька свои глаза. − Или у тебя любовник богаче Антона?

Марина разозлилась.

− Какой любовник? Что ты знаешь о наших отношениях?

− Только то, что ты сказала, − невинно парировала Танька. − Что ты уходишь от мужа к другому.

− Это не просто любовник, к твоему сведению, − процедила сквозь зубы Марина. − Этого человека я всегда любила больше жизни.

− И где же он раньше был? − Танька стряхнула пепел прямо на пол. − Что же он сразу тебя не забрал? Не надо было мудрить с убийством твоего мужа…

− Это ты меня надоумила на убийство…

− Я!? − казалось Танькиному возмущению не было предела. − Так значит это я тебя заставила желать смерти Антону?

− Перестань, − вдруг почувствовала усталость Марина.

Танька сдалась, она помолчала, потом сказала.

− Мне телефон наконец поставили.

− Правда? А что не позвонила?

− Не знаю. Непривычно.

− Дай свой номер, − потребовала Марина.

Танька нацарапала на обрывке газеты свой номер и протянула Марине.

− Запросили много, но телефон был давно необходим.

− Еще бы, − подтвердила Марина. − Слушай, а ты что с работы ушла?

− Ты знаешь?

− Я звонила к тебе на работу, тебя искала. Дома тебя не было, на работе тоже, я забеспокоилась даже.

Танька улыбнулась и сказала.

− Бегала, искала работу, пока горячо.

− А, теперь понятно почему такой наряд соответствующий, − улыбнулась Марина, кивая на красивое платье. − А что случилось, почему ушла?

− Да, − она махнула рукой. − Не захотели предоставить не своевременный отпуск, пошла на принцип.

− Если за квартиру нужны будут деньги, скажи, найду.

− Опять продадим золото?

− А.., его навалом. Зачем оно мне? Ладно, я пойду. Пойдешь завтра со мной в милицию?

− Пойду. Только не с утра.

− Да, наверное, так лучше будет, − Марина подумала, что с утра, у нее сильный перегар будет. − Ладно, созвонимся.

Танька кивнула, и Марина вышла на лестничную площадку. Ей стало на минуту жаль Таньку. Одна в городе, родители живут очень далеко, сама борется за свое существование. Понятно, почему она пошла с Мариной на такой шаг. Деньги – властелины мира… Они всем нужны.

Анька встретила ее с вопросительным выражением лица.

− Да, − махнула рукой Марина. − Ничего серьезного. Просила помочь, в поисках работы.

Она скинула тапочки, прошла в гостиную и залпом выпила остатки коньяка в бокале. Потом закурила и посмотрела на подругу.

− Анют, хочется тебе сделать что-нибудь приятное.

− Что, например?

− Сейчас, − Марина встала, прошла в свою комнату, открыла шкатулку и начала придирчиво осматривать содержимое. К золоту она была равнодушна, ей нравились красивые драгоценности, но она больше любила ими любоваться в шкатулке, чем одевать на себя. Марине непременно захотелось подарить что-то Аньке, даже не взирая на то, что все эти золотые украшения были подарены ей, Антоном.

Слишком дорогие, она сразу отвергла, зная Анькин характер, она была уверена, что та не примет такой подарок. Где-то в углу, она нашла маленькие сережки с мелкими бриллиантами, самый первый подарок Антона, когда он еще набирал обороты в бизнесе. Серьги ей нравились, они были красивыми и простыми, ей не нравилось только одно, сам даритель. И хорошо, что они были не слишком дорогими, это было именно то, что она искала.

Как Марина и предполагала, Анька наотрез отказалась принимать этот подарок и была, в какой-то степени права. Но Марина, с силой зажала в ее кулаке сережки и умоляюще сказала.

− Ну, пожалуйста. Как память обо мне. Они, правда мне очень нравятся, и я все-равно все распродам скоро. Ничего не оставлю, поэтому, хочу, чтобы они были у тебя.

Анька от таких слов сдалась, одела серьги и несмело улыбнулась. Серьги были и вправду превосходны. Они обнялись, и Марина снова наполнила бокалы. С пьянство, она подружилась быстрее, чем предполагала.

− Завтра я познакомлю тебя с моей соседкой, мы с ней пойдем в милицию. Она тоже хорошо знала Антона.

– Значит будешь писать заявление?

− Дальше ждать нельзя. Иначе будет очень много упреков и подозрений на этот счет. Хотя я, до последнего утверждаю, зная Антона, я уверена, что он где-то сидит и мучается от своей глупости. На другие, более радикальные поступки, типа самоубийства в укор мне, он неспособен. Умереть, это значит потерять меня, а на это он не пойдет.

– Значит, ты должна выманить его. Как только он будет в розыске, он сам объявится.

− Резонно. Ну что ж. Посмотрим.

В этот вечер они допили бутылку до дна, но опьянения, Марина не чувствовала. Она лежала всю ночь без сна и анализировала прошедший вечер. Сегодня много всплыло воспоминаний о прошлом, о ее маме, безмятежном детстве, школе и забытых одноклассниках. Но самое главное, они сегодня много вспоминали Славку и тот злополучный вечер, что перечеркнул судьбы семи людей.

Марина закрыла глаза и сразу же в мыслях возник образ матери, растерянный и обеспокоенный. Именно такой, она запомнила ее в последний вечер, когда обернулась на пороге. Это видение, как фотография, которая упала в воду. Сначала, изображение было четким и ярким, но потом стало постепенно расплываться, словно фото медленно уходило на дно.

Мысли опять вернулись к Славке. А что, если она не интересует его, как женщина? Что если он встретил, другую, умнее и красивее? Насколько Марина была красива, умна и интересна, чтобы удержать его? Смогла бы она, как ее мать, отпустить любимого человека, только из-за любви к нему? Отпустить Славку, чтобы не мучить его, чтобы не вызывать в нем неприязнь и отвращение, а еще хуже, жалость? Остаться в памяти легкой и непринужденной, загадочной и недосягаемой? И лучше ли остаться навсегда в воспоминаниях, чем получать ежедневными порциями ненависть и презрение? Но Марина не была уверена, что у нее хватит сил пойти на это, ей кажется, она до последнего будет виснуть на Славке и сильнее сжимать свои пальцы, когда он будет их яростно разжимать.

Лежать без сна было невыносимо. Она встала, оглянулась на спящую Аньку, что свернулась клубочком у стены, вышла из комнаты и прошла в ванную. Резкий свет мгновенно ослепил, но когда она снова смогла открыть глаза с интересом всмотрелось в свое лицо

Анька заметила, что Марина стала больше походить на свою мать. Это было приятно и удивительно одновременно. Все окружающие считали, что в Марине ничего нет от материнской внешности, все ее лицо было вылепленной копией отцовских черт. К главным своим недостаткам, Марина относила большие глаза, которые беспощадно обезоруживали ее перед другими людьми. Глаза − зеркало души и в Маринином случае, это было слишком буквально. В них легко читалась наивность девушки, ее доверчивость, страх, обида или влюбленность. Легкая тень в уголках глаз делали глаза печальными, за что ее одноклассники, за спиной, часто называли Пьеро. Марина не знала об этом, иначе бы сильно расстроилась. Она всю жизнь жалела этого грустного сказочного персонажа за муки от его неразделенной любви. Ей казалось несправедливым то, что такая высокая и тонкая душа, как у Пьеро не может найти покоя от приземленной девочки с голубыми волосами, которая и сама летала низко, и Пьеро скинула с высоты.

Она стояла перед зеркалом и поворачивала свое лицо из стороны в сторону, находя все новые недостатки. Теперь ей казалось, что ее лицу не хватает яркости и дерзости, капризности и гордости. Все, о чем так несбыточно мечтала, но с горечью осознавала, что находит эту дьявольскую смесь на других лицах. Сначала у Женьки, потом у Таньки.

С глубоким вздохом она вышла из ванной и пошла за сигаретами. Курить в кухне не хотелось, она одела куртку и сапоги и вышла на балкон.

Ночь была тихой и свежей. Чистое, звездное небо, кружило и затягивало в большую воронку, стоило поднять голову и посмотреть на этот черный бархат с россыпью мелких бриллиантов. Ветер совсем утих и стояла абсолютная тишина, изредка прерываемая проезжающими машинами. Дым от сигарет, который выпускала Марина в холодный воздух, был еще гуще и шире, он клубился и не хотя растворялся, уплывая в свободном полете.

Сегодня, Марина так и не пошла на квартиру, где жил Славка, а на завтра, у нее была запланирована поездка в милицию. Можно с уверенностью сказать, что всю свою храбрость и смелость, она в милиции и растратит, после чего у нее останется только слабость и трусость, которые и удержат ее от попытки, выяснять какие-либо подробности у дерзкой женщины в той квартире.

Почему она раньше не сделала этого? Была прекрасная возможность, поймать ее врасплох, когда она представилась дочкой хозяина съемной квартиры. Можно было не только задать вопросы, но и осмотреть квартиру, под любым предлогом. Марина с разочарованием только сейчас поняла это. И вот сейчас, когда момент упущен, помочь ей может, только удача.

«Может Аньку послать к ней? − думала Марина, разглядывая пустой двор. − Она вполне может выдать себя за Славкину невесту и может быть, ей больше повезет, чем мне? Она не струсит, как я, и легко сможет быть убедительной. Надо будет завтра поговорить об этом с ней. Она не откажется, я знаю, что она мне поможет».

С этими оптимистическими мыслями, Марина вернулась в комнату, где мгновенно заснула.

Но только стоило ей провалиться в сон, как ее бесцеремонно вернул к действительности, настойчивый телефонный звонок. Совершенно, ничего не понимающая, не совсем проснувшаяся, Марина села на кровати и простонала, не открывая глаз. Голова была не просто тяжелой, она была чугунной, с отбойными молоточками внутри. Все еще сидя на кровати, Марина наконец разлепила ресницы и тотчас же, ей в глаза, ударил яркий солнечный свет. Щурясь, Марина даже прикрылась рукой, настолько ее ослепила эта неожиданность. Понимая, что она проспала до утра, она, тяжело постанывая, встала с кровати и медленно двинулась по направлению к звонящему телефону. На пути ей встретилась Анька, которая вышла из кухни с обеспокоенным лицом. Вкусно пахло крепким кофе и еще, кажется яичницей, отчего у Марины подступил тошнотворный ком к горлу.

− Алло? − почти одними губами ответила она на звонок. Она закрыла глаза, осознавая, что так легче переносится внезапное пробуждение.

− Марина Алексеевна, прощу прощение за беспокойство. Это Вадим. Можно позвать к телефону Антона Валерьевича?

Марине потребовалось несколько долгих секунд, чтобы до нее дошло, что Вадим, это личный секретарь Антона.

− Но его нет, − Марина дотронулась рукой до гудящей головы. Она не знала, что ему ответить, чтобы не вызвать лишних подозрений на счет пропажи Антона.

− Хорошо. Простите за беспокойство, не могли бы вы передать, что я, вопреки прогнозируемым срокам, уже получил интересующее его письмо и буду ждать дальнейших указаний.

− Это так срочно? Он же в отпуске.

− Антон Валерьевич лично дал соответствующее распоряжение на счет письма. Он говорил, что позвонит завтра, но письмо пришло неожиданно сегодня утром, не вижу причин, откладывать свое донесение.

Вот это номер. Марина от неожиданности даже открыла глаза.

− Завтра? А вы не путаете?

− Нет. Я разговаривал с ним вчера и хорошо помню наш диалог.

− Вчера!?

− Простите, Марина Алексеевна, я, наверное, звоню слишком рано, − при этих словах Марина скосила глаза и увидела, что время уже 10.40. − Будьте добры передать мое сообщение. Всего доброго…

− Подождите, − воскликнула Марина пыталась унять свое возбуждение. Она разом забыла про свое похмелье и даже не взглянула на появившуюся Аньку с вопросительным выражением лица. − Вы вчера разговаривали с Антоном Валерьевичем?

− Да, совершенно, верно.

− И что он вам сказал?

− Он дал личное указание, простите Марина Алексеевна.

− Ничего, я понимаю. Значит он, говорил, что перезвонит завтра?

− Именно так.

Марина была в полном недоумении, она собиралась задать еще массу вопросов, но сдержанность секретаря ее удерживала.

− Боюсь, я не смогу передать Антону Валерьевичу сообщение о вашем звонке. Он на даче, а я уезжаю… могу забыть, вы понимаете… Будет лучше, если вы завтра, сами ему все передадите, как и договаривались…

− Понимаю, Марина Алексеевна. Всего доброго. Извините за беспокойство и счастливого пути.

Марина нажала на отбой, больше не в силах слушать его голос. На нее сразу навалилась обратно похмельное состояние, но еще более острое и тяжелое.

− Кто звонил? − спросила Анька, которая стояла рядом.

− Кто? Секретарь Антона. Он сказал, что разговаривал с ним вчера. Ты понимаешь? Ты понимаешь, что это значит?

− Только то, что ты и предполагала.

− Вот именно! Вот именно! − Марина возбудилась не на шутку.

− Он не сказал, где он?

− Нет. Он по наивности думал, что Антон находится дома.

− Действительно наивно.

− Зато как на руку! − довольно потерла руки Марина.

− Значит, в милицию поход отменяется?

− Отменяется. Мы запланируем сегодня что-то другое, но сначала мне надо прийти в себя. Эта новость, да еще чертово похмелье, − Марина потерла виски руками. − Я смотрю ты чувствуешь себя отлично.

− Почти что так, − рассмеялась Анька. − Иди прими контрастный душ, сразу полегчает, а потом я налью тебе крепкий кофе и ты, вообще, почувствуешь себя живым человеком.

− Подожди. Сначала я позвоню одному человеку, − Она нашла свернутую бумажку и набрала номер. Танька долго не подходила, но все же ответила недовольным голосом.

− А это ты. Еще рано, пойдем после обеда, − протянула она.

− Антон нашелся!

− Что!? − чуть не поперхнулась Танька. − Откуда ты знаешь? И где он?

− Понятия не имею, − торжественно заявила Марина.

− В смысле?

− Я узнала, что он вчера звонил своему секретарю, а значит он жив и здоров, что отменяет подачу заявления о пропаже.

− Звонил своему секретарю, говоришь, а тебе не звонил?

− Нет, кажется, − неуверенно протянула Марина.

− Нет или кажется?

− Да какая разница. Я себя чувствую почти счастливой. Могу хоть сейчас собрать чемоданы и бежать сломя голову.

− Подожди. Я сейчас спущусь к тебе.

− Позже. Я скоро уйду.

− Куда? Уже с чемоданом?

− Да нет, − засмеялась Марина. − Мне нужно по делу.

− Ладно… Держи меня в курсе событий.

− Обязательно.

Душ и кофе, действительно вернули Марине силы. Она все же выпила таблетку от головной боли, не хотела, чтобы от предстоящей миссии партизанства ее отвлекали и мешали думать, легкие, но пульсирующие спазмы головы.

Она уже поведала Аньке, за столом, примерный план, которым она хотела воспользоваться с ее помощью. Детали они решили обсудить позже, а пока Марина набрала телефонный номер Славкиной квартиры, чтобы убедиться, что женщина дома и им по прибытии на место, будет с кем поговорить.

− Да? − ответил мужской голос, и Марина от неожиданности выронила трубку. Мгновенно, кровь прилила к ее лицу, что ей стало невыносимо жарко, а руки так задрожали, что у нее не с первой попытки получилось поднять трубку с пола.

− Алло? − почти прошептала Марина, вслушиваясь в тишину на том конце провода.

− Марина?

− Да. Это я…

Все! Огромная горячая волна хлынула на нее, ватные ноги подкосились, и она упала под подоспевшие Анькины руки. Марина чувствовала, как начала наполняться радостью, что мешала ей дышать, словно огромный, полный мешок появился в ее груди и начал давить на грудную клетку. Сердце, отбивало такие громкие и частые удары, что она ощущала его стук даже кончиками своих пальцев, что от жара, потеряли чувствительность, еле удерживая телефонную трубку.

− Ты вернулся?

− Да.

− Когда?

− Вчера.

Вчера!? Она не находит себе места какой день, а он безразлично отвечает, что вернулся еще вчера?

− Ну как?

− Что?

− Сделал свои дела?

− Почти закончил.

− И не скажешь?

− О чем?

− Что за дела?

− Не сейчас.

− Ты не один?

− Нет.

Марина отвела трубку от лица и глубоко вздохнула, всеми силами призывая свое терпение.

− Ну ладно, − спокойно сказала она, но чувствуя, как внутри у нее набирает обороты огромный клокочущий шар ярости. − Не буду задерживать…

− Подожди, подожди, − торопливо сказал Славка и Марина, снова, но уже радостно вздохнула, еле сдерживая громкий выдох. − Когда увидимся?

− Не знаю. Я пока занята, − она сама удивлялась своим словам. Столько ждать его, представлять, как она наконец-то обнимет его и тут же, нести такую чушь…

− Занята? Ну найди хоть минуту для встречи…

Минуту!? Нет, он, явно, издевается. Она его ждала столько дней, расшатала себе всю нервную систему, а он беззаботно просит о какой-то минуте!?

− М-м-м… Хорошо, − Марина для виду помялась и сделала вид, что сдалась.

− Я позвоню.

− Что? Я думала сегодня.

− Нет, я не могу, у меня встреча.

Встреча? А вот это удар под дых. Марина краем глаза заметила, как пропало солнце в окне, отчего в комнате, где она стояла, резко потемнело. Ей даже показалась, что не только комната стала темной, но и ее радость, что только что клокотала в ней. Внезапно, перестал давить в груди тот большой мешок счастья, а на его месте образовалась холодная мрачная пустота, с леденящем кровь, звонким звуком эха.

− Я так давно хотела услышать твой голос, чтобы понять, что с тобой все в порядке.

− Все в порядке, − он помолчала и добавил. − Я соскучился.

− Я тоже. Тогда давай увидимся.

− Не могу, я не один.

− На несколько минут. Увидеть тебя и все.

− Ну ладно, вполне можно такое устроить.

− Где? Прийти к тебе?

− Нет. Лучше в той аллейке, что у твоего дома.

В аллейке!?

Марина устало закрыла глаза, словно ей было стыдно перед самой собой, от безрассудных мыслей, что надумала она, мучаясь в ожидании его звонка.

− Через час.

− Хорошо я приду. Слава… э… на счет…

− На счет денег?

Вот теперь, с этого вопроса, внутри Марины началась борьба. Ее разум хотел ответить правду, что никаких денег нет и она не может дать ему ни копейки, но сердце вдруг встало броней и заставило солгать, чтобы оттянуть неизбежное расставание.

− Да, − не смело ответила она.

− Ты набрала сумму?

Марина набрала воздуха, словно перед прыжком в воду и ответила уже тверже.

− Да, − у нее оставалось немного денег, из той суммы, что она нашла в тумбочке, но она не смогла признаться, что для него она будет ничтожна мала.

− Тогда неси, − усмехнулся он и отключился.

− Ну что? − спросила Анька, которая, весь разговор, стояла рядом.

Марина не двигалась, словно ее сковало оцепенение, потом она внезапно улыбнулась и хитро посмотрела на Аньку.

− Анька! Он вернулся! Вернулся! Вернулся! − вдруг громко воскликнула Марина и закружила ее по комнате. Анька, смеясь, вырывалась, но Марина обнимала ее и не отпускала.

− Пусти, у меня сейчас закружится голова, − простонала Анька.

Но Марина уже ее отпустила и рухнула на диван.

− Кажется, у меня уже кружится, − пробормотала она. − Черт… Меня мутит.

− Похмелье…

Марина промолчала, её, действительно, затошнило.

− Ну что? Я так понимаю, мы радуемся Славкиному возвращению, а не Антонову?

− Аня! Ты даже не представляешь, как я рада…

− Что-то я не заметила, когда ты с ним разговаривала. Еще чуть-чуть и с тебя можно было писать полотна, убитых горем матерей.

− А это, − Марина вяло махнула рукой. − Аня, понимаешь… Как только, я его обняла, мне стало необходимо его тепло… Я нуждаюсь в нем… Я нуждаюсь в том его взгляде, таком оценивающем меня, что дико, меня же, и возбуждает. Я хочу бесконечно слушать его голос, потому это лучший звук, что остался у меня в жизни. Я хочу ощущать силу его объятий, потому что это единственный мой мир, в котором я хочу существовать, я хочу смотреть в его глаза, потому что не представляю себе другой картины. Понимаешь? Есть он и есть я, остальное для меня не существует… Вернее, все остальное существует, но причиняет ужасную боль. Я как Дракула. Хочу вечного наслаждения.

− А как же ты жила все эти годы… Ну, когда он…

− А я и не жила. Я существовала, − просто ответила Марина. Она устало прижала пальцы к своим векам и только теперь поняла, как дрожат ее руки, словно она несла непосильную ношу и только что скинула ее.

– Значит, и этот поход отменяется? − донёсся до нее Анькин голос.

− Да. Конечно. У меня встреча с ним через час.

− И ты пойдешь?

− Ты еще спрашиваешь? − испугалась Марина, словно боялась, что Анька начнет ее отговаривать. − Ты же подождешь меня? Да? Мне так будет нужно с тобой поделиться. Я просто лопну от переполняющих меня чувств.

Анька молча проследила глазами за Мариной и когда та открыла шкаф, в поисках одежды, неожиданно спросила.

− Здесь есть поблизости ж/д кассы?

− Зачем? − глупо спросила Марина.

− Как зачем? Мне ехать на учебу надо.

− Ты из-за этого звонка, да? − расстроилась Марина. − Ты подумала, что помешаешь мне?

− Перестань, − сморщилась Анька. − Мне, действительно, нужно будет уехать. Ты забыла про учебу?

Марина покусывала свои губы и с тоской смотрела, как Анька проверяет свой паспорт. Ей казалось, что она, своей безудержной радостью, бессознательно сделала Аньке больно, отчего та внезапно почувствовала себя одинокой и не любимой, а что еще хуже-никому не нужной.

− Анька, милая моя, − пробормотала Марина, подходя к ней и обнимая ее за шею. − Кто, как не ты, так досконально знаешь меня, отчего мне не приходится играть перед тобой. У меня нет мамы, нет близкого человека, осталась только ты одна. Роднее тебя у меня никого нет. Ты − кого я помню с самого детства, с тобой связаны все моменты в моей жизни, с тобой мы проходили все ступени взросления и только ты являешься неустанным зрителем моих взлетом и падений. Ближе и роднее тебя, действительно, у меня никого нет на всем белом свете.

Анька тоже обняла Марину и сказала.

− Марин, ты тоже мне очень близка, и все эти года, что мы с тобой не виделись ничего не изменили. Подними голову и улыбнись. В конце концов ты идешь на встречу с любимым человеком.

− Подожди, вместе сходим за билетом.

− Нет. Я прогуляюсь. Надо голову проветрить, после вчерашнего вечера.

− Хорошо. Тогда сегодня устроим вечер объедания.

− Вечер чего?

− Объедания. Накупим мороженного, пирожных, конфет. Всегда мечтала лежать и трескать сладости, под какую-нибудь романтическую комедию.

− Мы точно умрем, если не от алкогольной интоксикации, так от калорийной, − покачала головой Анька. − Если я наберу пару килограмм, придется мне ходить всю зиму в расстегнутой шубе.

− Анютка, я тебя так сильно люблю, − Марина обняла подругу и счастливо засмеялась.

На сборы ушло намного больше времени, чем рассчитывала Марина. Джинсы, после придирчивого осмотра полетели в стирку, пришлось надеть черные брюки. Верх, долго не хотел подбираться и после нескольких минут, на кровати стала возвышаться приличная гора из скомканной одежды. Анька качала головой и пыталась как-то разобрать этот хлам, но вскоре бросила эти безуспешные попытки.

− Все не то, не то, − причитала Марина, отчаянно вглядываясь в зеркало. − То броско, то уныло.

− Одень ты эту водолазку, − подала Анька, отвергнутую вещь. − Черный цвет подчеркивает твою бледность.

− Как утопленник…

− Нет, как вампир, забыла?

Подруги рассмеялись, отчего напряжение, сковавшее Маринино тело, немного спало. Но стоило ее взгляду упасть на часы, как она истошно закричала.

− А− а− а… Время! Боже, я опоздаю. Он уйдет…

− Не заводи себя. Может он, как обычно, не пришел.

Марина уже не слушала ее, она рывком сорвала пальто с вешалки, чертыхнулось, что оно тоже черное, пробормотав, что она собралась как на похороны, хотела надеть высокие ботинки, но Анька на смерть стала биться за сапоги на каблуке. В итоге, она победила и Марина, ковыляя, метнулась к двери.

− Вот ключи, закроешь только эти два замка.

− Иди… Разберусь, − махнула рукой Анька.

− Ну пока. По прибытии, все, обязательно расскажу.

− Не сомневаюсь. Ни пуха…

Марина на мгновение остановилась и закрыла глаза.

− К черту, − выдохнула она и торопливо вышла из квартиры, пытаясь на ходу сделать конский хвост из своих тонких волос.

Она уже спустилась на пролет, когда наверху появилось Танькино лицо.

− Ты уже уходишь?

− Да. У меня одно дело появилось.

− Дело, мужского пола? − весело съязвила она, намекая на Маринин эффектный образ.

− Я тороплюсь, − не ответила ей Марина, злясь про себя на Танькины слова.

− Потом встретимся?

− Да, я позвоню, когда приду.

− Так ты надолго что ли?

− Не знаю, на час, минимум.

− А максимум? − опять послышался ее смешок.

Но Марина оставила ее вопрос без внимания. Она торопливо выбежала во двор и не замечая собравшихся бабок, которые, как по команде резко обернулись в ее сторону, полушагом, полу бегом, заспешила в аллею. Марина, хоть и боялась опоздать, старалась быстро не бежать, чтобы тяжелая отдышка не выдала ее нетерпеливую радость от встречи.

Славка стоял уже ждал ее и, к ее удивлению, был не один. Рядом с ним находился молодой, худой парень, в синей джинсовой куртке. Такой ход событий обеспокоил Марину, она не решительно подошла, чувствуя, что начинает предательски краснеть.

− Привет, − весело воскликнул Славка. – Все нормально, вырвалась?

Марине неловко было, при незнакомце, реагировать на упоминание о муже. Она, прежде чем открыть рот, посмотрела на парня, который, казалось, не проявлял никакого интереса к разговору и уклончиво ответила.

− Да…

− Какая ты красивая, − и он при спутнике, беззастенчиво поцеловал ее прямо в губы.

− Ух, − Марине стоило несколько вдохов, чтобы прийти в себя от этого поцелуя. Она почувствовала себя невесомой, словно сейчас улетит в небо, как воздушный шарик.

− Хочешь мороженное?

− Нет, − растерялась Марина, от такого внезапного предложения.

− Тогда пошли, прогуляемся, − и он двинулся в сторону остановки.

Парень, не глядя на Марину, пошел за ним, и ей, пришлось стать замыкающей в этой странной цепочке.

На остановке, они стояли как чужие, Славка с ней не разговаривал, парень стоял и равнодушно смотрел в сторону. Марина нервно кусала губы и смотрела себе под ноги.

Она не знала, в какой автобус хочет сесть Славка и когда он мягко потянул ее за локоть, инстинктивно посмотрела на номер прибывшей маршрутки. Она была уверена, что они едут к Славке на квартиру, в салоне немного расслабилась и только присутствие чужого парня не отпускало до конца ее напряжение.

К ее удивлению, они проехали Славкину остановку и теперь, полупустой автобус, держал курс к промзоне города. Марина растеряно взглянула на Славку, но тот хмуро смотрел вперед, и она не решилась задать волнующий ее вопрос. Искоса она взглянула на парня в джинсовой куртке, который увлеченно смотрел в окно и неслышно, но глубоко вздохнула.

Они вышли из автобуса на окраине города и пошли к неприметной старой пятиэтажке. Марина старалась держаться особняком в их странной тройке, но Славка крепко взял ее за предплечье, будто она могла убежать и буквально с силой тянул ее за собой. Такой жесткий захват немного покоробил ее, она со злостью подумала, что он мог, хотя бы взять ее за руку и согреть ее озябшую ладонь своим теплом.

У самого дома они остановились, парень, так и не произнесший не слова, скрылся в подъезде, а Славка повернулся к Марине и сказал.

− Деньги отдать лучше сейчас. Пока его нет.

− А кто он?

Славка усмехнулся и достал сигарету.

− Он? Этот парень, моя путевка в новую жизнь.

− Какая путевка? − спросила Марина, чувствуя, как в левой стороне груди, что-то заныло.

− Какая-какая, − передразнил ее Славка, выпуская в сторону дым и вглядываясь в безмолвный подъезд. − Уеду я скоро…

− Опять?

− Теперь уже навсегда.

− А я?.. − вдруг охрипшим голосом спросила Марина, даже не замечая крупных слез, покатившихся по щекам.

− Смешная, − улыбнулся Славка и вытер ей слезы. − Чего ревешь на таком морозе?

− А как же я? − перебила его Марина, вглядываясь в эти бездонные глаза.

− Ты замужем, забыла?

Марина отвернулась. Она, не те слова, ожидала услышать. Но если это первое, что пришло ему в голову, значит, все довольно плохо. Для нее, плохо.

Он обнял ее, и она прижалась к его плечу.

− Что ты молчишь? Ты не хочешь сказать, что уйдешь от него? Что уйдешь от него ради меня?

− Ты хочешь этого? − она снова во все глаза смотрела на него.

− Я хотел это услышать от тебя, как только узнал, что ты бросила меня.

− Я не бросала тебя. Я не знаю… Я такая дура, − и она заревела в голос.

− Ну, перестань, − ласково шепнул он, утирая ей слезы. − Ты никогда не была такой плаксой.

− Я решила… Я ухожу от него…

Он смотрел на нее по-другому, не как прежде. Если раньше его взгляд был немного циничным, с примесью равнодушия, а иногда и безумно диким, от примеси нестерпимой боли, то теперь он излучал неимоверную нежность, словно он ласкал ее глазами, ласкал ее губы, кожу, ласкал ее сердце и чувства, которые так и рвались наружу, руша все замки и запреты.

− Если решила, уходи…

Марине понадобилось несколько долгих секунд, чтобы до нее дошел смысл его слов. Она пытливо всматривалась в его глаза, пытаясь найти в них усмешку или же дикое желание, в подтверждении своих слов. Но он улыбался, щурился от дыма и смело отвечал взглядом на ее пытающий взгляд, что еще больше запутало ее.

Она прижалась к нему и крепко стиснула свои пальцы, зажимая в кулаках его куртку. Словно она хотела удостовериться, что он здесь, рядом с ней и принадлежит только ей одной и теперь, ей хотелось только одного, чтобы это объятие никогда не прерывалось.

Он сделал резкое движение, когда выкидывал окурок и мягко приобнял ее. В молчании они простояли несколько минут, потом Марина подняла на него свои глаза и не разжимая своих пальцев, запинаясь сказала.

− Слава, у меня всего триста долларов… Извини, не смогла набрать, − она достала купюры и протянула ему на ладони.

Он сжал ее кулак, зажимая в них деньги и легонько оттолкнул от себя.

− Прости… Ты рассчитывал на сумму, в десять раз больше, я знаю… Но у меня нет денег…

Он промолчал, посмотрел вдаль, потом на нее и усмехнулся.

− Ты не спросишь, почему их нет?

− Нет…

− Нет!?

− Я догадываюсь, почему у тебя их нет…

− И что ты скажешь на это?

− Ничего. Мне не нужны его деньги…

− Не нужны? − сильно испугалась Марина. Именно этого она и боялась, что он перестанет нуждаться в ней.

− Сначала хотел заставить тебя понервничать… Его разозлить. Но ты ему ничего не сказала, а тебя, я, достаточно помучил.

Марина молчала, ошарашенная его словами. Где-то в глубине души она догадывалась, что он наказывает, но прямое подтверждение этому, испугало ее не на шутку. Она, как и прежде была уверена, что удерживает его около себя, только деньгами и теперь потеря этой нити выбило из нее чувство равновесия.

− И что теперь…?

− Теперь? Теперь мой отъезд откладывается на неопределенный срок.

− Из-за денег? И сколько тебе не хватает?

− Совсем немного, учитывая, сколько я уже ему отдал.

− Ему? − Марина кивнула в сторону подъезда, где исчез их спутник.

− И ему тоже, − он помолчал, потом улыбнулся и сказал. − Наверное, мне придется опять уехать на несколько дней.

− Зачем?

− Зачем-зачем, − он снова передразнил ее. − Денег найти.

− Так ты в прошлый раз, тоже ездил за деньгами!?

Он не ответил, расцепил руки, и она испуганно оглянулась. Парень в джинсовой куртке приближался к ним, и Славка пошел к нему навстречу. О чем они разговаривали, слышно не было, она, наоборот, сделала еще несколько шагов в противоположную сторону и терпеливо встала в ожидании. Внутри у нее потеплело, когда она смотрела на Славкину спину, отмечая его широкие плечи и высокий рост по сравнению с его тощим и сутулым собеседником. Когда Славка изредка поворачивал голову в сторону, она нежно ласкала своим взглядом его профиль, с таким непривычно нахмуренным лбом и напряженным взглядом. Он ни разу не повернулся в ее сторону, хотя простоял с тем парнем не меньше десяти минут, отчего Марина чувствовала себя незаслуженно забытой. К концу их разговора, у нее безнадёжно замерзли ноги, а пальцы рук и мочки ушей уже стали терять чувствительность.

Она облегченно вздохнула, когда Славка подбежал к ней один, парень в джинсовой куртке пошел в другую сторону. К ее удивлению, Славка снова улыбался и ничем не выдавал обеспокоенность, когда прикуривал новую сигарету.

− Ну что? − спросила Марина, надеясь на какое-то объяснение.

− Идем. Провожу тебя.

− Куда? − не поняла она.

− Домой! − рассмеялся он, чуть не подавившись сигаретным дымом.

− Пойдем к тебе, − взмолилась Марина. − У меня полно свободного времени.

− Понимаешь. Мне нужно решить один вопрос. Боюсь, домой я попаду не скоро.

− Это на счет твой поездки? Тебе нужны деньги? Скоро, Слава, скоро у нас будут деньги, и мы вместе уедем, куда захочешь… Только не уезжай никуда… Не оставляй меня…

Он ничего не ответил, и она осеклась, под его пристальным взглядом. Он курил и немигающе смотрел на нее. У Марины в голове даже мелькнула мысль, что его взгляд, сильно напоминает взгляд Антона. Такой же пытливый и внимательный, словно он видит намного больше, чем она сама может сказать.

− Ты, действительно, до сих пор думаешь, что все дело в деньгах? − туманно спросил он ее.

− Но как же, − растерялась Марина. Она не нашла слов, чтобы сказать ему, что сочувствует его трудностям из-за клейма бывшего заключенного, она не смогла признаться, что обещанных ею денег может и не быть, потому что единственным выходом для нее теперь будет только бегство. Она так и не узнала, нуждался ли Славка в ней так же, как она нуждалась в нем, чтобы принять ее такой… Виновной, предавшей, сначала его, а теперь предающей мужа, не состоятельной в финансовом плане, в конце концов. Может, уже не любимой, если она, вообще, когда-то и была ею.

− Разве нет? − спросила она.

Славка снова не ответил. Он посмотрел в сторону, кинул щелчком недокуренную сигарету, несколько раз выдохнул дым изо рта, пока тот не перестал быть виден, потом повернулся к ней и бодро сказал.

− Пойдем, я посажу тебя в автобус.

И все… Все пропало, нежность, близость, словно они чужие люди, которые сейчас разбегутся в разные стороны, потому что каждого ждет свой мир, где нет места другому.

С тяжелым сердцем Марина пошла вслед за ним. Он не предложил свою руку и шел впереди нее, большими шагами. Она запиналась у него за спиной не потому, что начинало смеркаться, а потому, что совсем не различала тропинку из-за предательски выступивших слез.

Отчаянно моля про себя, чтобы автобус пришел не скоро, Марина надеялась хоть на какой-то разговор между ними, который вернет ей уверенность в его любви, как было всего несколько минут назад. Но минуты проходили, а они молчали и только еле срывающий снег казался чем-то живым, среди двух замерших неподвижных фигур.

Когда Марина увидела приближающие огни автобуса, ее сердце запрыгало в груди, словно хотело выскочить, а когда она различила номер маршрутки, оно, вообще, куда-то провалилось и еле слышные удары теперь стали глухими и тяжелыми, отдавая эхом в самые виски.

В порыве чувств, она обняла Славку, настолько крепко, словно хотела запомнить каждое мгновения этих объятий, уткнулась носом в кожаную куртку и глубоко вздохнула ее специфический запах, перемешенный с сигаретным дымом.

− Я позвоню, − шепнул он и легонько подтолкнул ее к открывающимся дверям маршрутки.

Марина зашла в автобус и прижалась к заднему стеклу. Славка махнул ей рукой и пошел, не оглядываясь, в том же направлении, откуда они только что пришли.

Всю обратную дорогу, Марина размышляла над его последними словами. Действительно, почему она решила, что все дело заключается в деньгах? Почему, требуя деньги, он не может просто мстить ей из-за того, что она лживо обвинила его в том кошмарном наезде? Почему он не может ей мстить, из-за того, что она вышла замуж за того, с кем он уже однажды делил ее. Почему он не может мстить Антону, за то, что тот увел Марину, сделав Славке последний удар под дых? Ведь, лежачего, не бьют, довольно верное определение, но получается, только не для Марины с Антоном.

Глава 23

Когда Марина подходила к своему дому, ее напугал синий маячок, что безмолвно вертелся на машине скорой помощи, которая стояла у ее подъезда. Этот ослепляющий свет, что так резко и быстро мигал, напомнил ей ту промозглую ночь, когда такой же холодный отблеск, менял лица людей на мертвенно-синие маски. Марина остановилась и на мгновение закрыла глаза, настолько реалистично ей вспомнилась та ночь. Поборов возникшую дрожь, она осторожно стала обходить машину и увидела, что у подъезда собралась небольшая кучка соседей. Они о чем-то тихо перешептывались, некоторые при этом, качали своей головой.

Анна Ильинична первой заметила приближающуюся Марину, она замолкла и уставилась на нее таким цепким взглядом, словно желала пробуравить в ней огромную дыру. Все разом замолчали и стали многозначительно переглядываться.

Марина, открыла уже рот, чтобы задать вопрос по поводу происходящего, но внезапно, все молча расступились, открывая ей проход, и она растеряно, заглядывая в их молчаливые лица, сделала несколько шагов вперед.

− Это я ее нашла, − вставила Анна Ильинична и вытерла платком глаза.

Марина, ничего не понимая, съеживаясь под цепкими взглядами соседей, медленно прошла в подъезд, оглядываясь и видя провожающие их взгляды с осуждением и любопытством. Как только она отвернулась, за ее спиной сразу послышался оживленный разговор, который смолк, как только закрылась тяжелая дверь.

Она стояла и обескуражено смотрела на людей, которые были на лестничной площадке и не обращали никакого внимания на ее застывшую фигуру. Один человек что-то записывал, под неслышную диктовку другого человека, которого она не видела со своего места. Рядом с пишущим, стояло два человека в белом халате, один из которых курил и тихо переговаривался со своим собеседником, грузной женщиной в возрасте. Где-то наверху, с лестничных площадок доносились еще голоса, но сколько там человек, Марина уже не могла разобрать. Она сделала пару шагов и остановилась, когда на нее все обернулись. Скромно поздоровавшись со всеми, она сделала еще пару шагов, увидела участкового и что-то большое, что было накрыто белой простыней и лежало на полу, под почтовыми ящиками.

Сначала ей показалось, что из-под ткани выглядывали женские сапоги, но, когда смогла различить фиолетовый шарфик, нанизанный на каблук, ноги, сами собой подкосились и Марина провалилась в туман, с последней мыслью, что оттого, что кто-то так истошно кричал, у нее совсем заложило уши.

− Эй… Очнулась? − словно сквозь вату, доносился до нее голос.

Она попробовала ответить, но получилось что-то нечленораздельное, что напугало ее и она стала цепляться за чьи-то руки, одновременно, ища ногами твердую землю под собой.

− Тихо-тихо… − защебетал женский голос.

И Марина резко отпрянула, когда ей под нос сунули что-то нестерпимо вонючее.

− Что со мной, − медленно произнесла она, поражаясь, как тяжело было поворачивать язык во рту. Очертания перед глазами начали приобретать более четкую форму, и она стала понимать, что полусидит на полу, уперевшись спиной о столб мусоросборника.

− Тебе вкололи успокоительное, − произнес мужской равнодушный голос, и Марина повернулась в его сторону.

Мужчина в халате, деловито закрывал свою медицинскую сумку и добавил.

− А то чуть лампочки не выбила своим визгом.

Марина растеряно оглянулась на женщину, что сидела на корточках перед ней. Та прослушала у нее пульс, проверила зрачки и встала, отряхивая колени.

Вспоминая всю картину произошедшего, Марина испуганно взглянула на то место, где из-под простыни виднелись знакомые сапоги, но ничего подобного не увидела.

− Унесли уже, − сказала женщина, заметив Маринин взгляд. − Ты знала ее?

− Кого? − ответила она, замечая свою оголенную руку. Стараясь не встречаться с глазами с женщиной, Марина медленно спустила рукав водолазки и вдруг, резко ощутив холодный пол под собою, попыталась встать.

Участковый помог ей подняться, и не отпускал свою руку, чувствуя, насколько тяжело висит на ней бледная как смерть девушка.

Один за другим ушли мужчина с женщиной, прихватив свой чемоданчик с красным крестом, захлопнул папку пожилой человек и что-то невнятное, и быстрое произнес молодому человеку.

Марина дотронулась рукой до своей головы, которая гудела, как пчелиный улей.

− Вы здесь живете? − спросил ее участковый?

Она кивнула ему в ответ и с его помощью стала подниматься наверх. Она не удивилась, когда вслед за ней, в квартиру прошли и сопровождающий, и тот мужчина, что разговаривал с пожилым человеком.

Марина, не разуваясь, прошла в кухню и плохо слушающимися руками прикурила сигарету. Краем уха она слышала, что один из них ушел, потом до нее донесся разговор, что вели в дверях ее квартиры. Вскоре, все смолкло и в дверях кухни появился молодой человек.

Марина сквозь тошноту услышала, как он представляется, начал спрашивать об Аньке. Потом его слова о том, что опрос жильцов дал какие-то результаты по поводу личности погибшей. Потом еще какие-то слова, но Марина уже не расслышала, она метнулась к раковине и ее вырвало прямо на глазах оперативника.

Сначала она услышала легкий стон, отчего резко открыла глаза и поняла, что стонала сама. В растерянности, она поморгала, недоумевая, отчего у нее так ноет сердце, потом, воспоминания вчерашнего дня, с такой силой навалились на нее, что она зажмурилась и заплакала.

От безудержного плача у нее заболела голова. Захотелось закурить, а самое главное, захотелось найти собеседника. Появился непонятный страх одиночества, который тяготил ее, еще так недавно радовавший, вместе с предоставленной свободой. Она была согласна даже на присутствие Антона, лишь бы не слышать свои же рыдания, которые эхом раздавались в такой нежилой и большой комнате.

Обессиленная от рыданий, она села в постели, увидела Анькину пижаму и стиснула зубы с такой силой, что раздался довольно слышный и противный скрежет.

Она довольно долго просидела в кровати, вспоминая каждую мелочь вчерашнего вечера, когда она узнала об Анькиной смерти, и в которую, до сих пор не могла поверить.

Ей казалось, что она сейчас встанет, выйдет из комнаты и увидит Антона, который сделает ей чашечку кофе, не будет ни Таньки с ее убийственным замыслом, ни Славки, с его не менее убийственными глазами, ни будет нелепой Анькиной смерти… Не будет ничего… Все так замоталось в тугой узел, что Марина была согласна на любой исход, лишь бы все это прекратилось.

С усилием, отводя глаза от пижамы, она нетвердо оперлась рукой об стену и привстала. Споткнулась о свои вещи, что были разбросаны на полу у кровати, потом перешагнула и в одном белье пошла на кухню. Найдя свои сигареты, Марина, с горьким привкусом во рту, закурила и посмотрела в хмурое окно.

Вчерашний легкий снежок давно растаял, но день все равно был пасмурным, обещая новую порцию белоснежного пуха. Во дворе не было ни души, лишь одинокая собака, что лежала возле песочницы, лениво грызла какой-то предмет, удерживая его лапами.

− Вернулся, − пересохшими губами произнесла Марина и прижалась лбом к холодному стеклу. Она так обрадовалась появлению пса, словно это был самый лучший друг, который теперь остался у нее в этой жизни. Она улыбалась и не замечала слезу, что скатилась по щеке и попала в рот, когда она затянулась сигаретой.

Следующие два часа она потратила на то, чтобы наспех собраться и доехать до милиции, где сорок минут безуспешно пыталась узнать о вчерашнем происшествии.

Повезло ей лишь тогда, когда она встретила того самого оперативника, который был при ней, когда ее стошнило. Они столкнулись в дверях, и она даже не признала его, пока он ее не окликнул. Он сочувственно смотрел на опухшее лицо Марины и сказал, что Анькиных родителей уже оповестили. Поблагодарил ее, что, она, несмотря на свое ужасное состояние, смогла вспомнить забытый телефонный номер Анькиной матери и выразил искреннее соболезнование, упомянув, что нелепая смерть забрала жизнь у такой молодой и красивой девушки.

Он уже ушел, а Марина стояла на крыльце, под срывающимся крупным снежком и бессмысленно смотрела на белые хлопья, что кружились перед ее глазами, словно в последнем, предсмертном танце.

Слова оперативника, гулом стояли у нее в ушах, заглушая все посторонние звуки, что раздавались вокруг нее.

«Зацепилась каблуком, в своем длинном шарфе, что предварительно, послужило падением с лестницы с переломом шейного позвонка, повлекший за собой смерть».

Какие сухие официальные слова, а сколько боли и горя они несли в себе.

Марина шла по мокрому асфальту, на который мягко ложился снег и плакала наравне с падающими снежинками, что мгновенно таяли на ее лице, оставляя такие же прозрачные следы, как ее соленые слезы.

Дома, она до вечера пролежала в кровати, пока в комнате не наступила абсолютная темнота. За это время ей вспомнилась вся ее жизнь, до мельчайших подробностей. Именно, тот период, который был до Антона, Марина и называла жизнью. Именно, тогда она была счастлива и любима. Имела маму, самого родного и любимого человека, имела подругу, самую близкую и верную, и имела Славку, самого дорогого и желанного мужчину. Который, один остался у нее в этой жизни, но который, своим существованием, может восполнить потерю, двух, навсегда покинувших ее родных людей.

− Анька, но почему? Почему именно сейчас? − плакала Марина. − Почему ты не дожила до старости, как мы мечтали когда-то. Почему, ты ушла, и оставила меня одну в этом мире? Я потеряла опору. Я потеряла еще одну опору в моей жизни. Если я потеряю Славку, я не смогу больше существовать. У меня не останется никого, кто дорог мне.

После безудержного плача, на Марину нашла какая-то апатия. Она лежала ровно на кровати, вывернула плечи и сложила руки на груди. Равнодушным взглядом она провожала отблески фар, что причудливо скользили по ее потолку. Она уже никого не вспоминала, никого не звала, только ощущала, как в голове, что-то давит на виски, вызывая мучительные и болезненные спазмы.

Пару раз звонил телефон, но Марина даже не отреагировала на него. Внутренним чувством, она подозревала, что Славка не позвонит, а выслушивать Таньку или свекра у нее не было никаких сил.

Когда телефон зазвонил в третий раз, Марина встала, пошла на кухню, достала аптечку, нашла обезболивающие таблетки и выпила сразу две штуки. Потом хмуро посмотрела на телефон, который разрывался от звонка, и взяла сигареты.

Звонок прекратился, оставляя после себя звенящую тишину. С наслаждением закурив, Марина открыла форточку и посмотрела в окно. Двор был пуст, под яркими фонарями летали редкие снежинки. Дворового пса не было видно, но оставленная красная миска, возле его излюбленного места, говорила о том, что пес не забыт и о нем до сих пор кто-то заботится.

Эта мысль, о мифическом спасителе собаки, согрела ее. Она не хотела думать, что возможно, красная миска, это, забытая каким-нибудь ребенком, песочная формочка, которую выкинуть, не поднимается рука дворника. Ей хотелось быть уверенной, что пес, не одинок, не одинок так, как она сама.

Громкий дверной звонок напугал ее, она выронила сигарету, чертыхнулась, выкинула тлеющий окурок в раковину и пошла открывать дверь.

Она чувствовала, что это Танька и даже никак не отреагировала, когда увидела ее густо подведенные глаза.

− Ты где пропадала? − вихрем ворвалась Танька в квартиру, наполнив пустой и молчаливый домМарины, шумом и криком.

Она не ответила, тщательно закрыла дверь и только потом посмотрела на Таньку.

− Чего молчишь? − не переставала возмущаться она. − Почему не брала трубку? Ты где была?

Марина молчала и пристально смотрела на нее. Танька осеклась, замерла и удивленно сказала.

− Эй… Что с тобой? Ты как мумия.

− Что ты хочешь? − устало спросила Марина.

− Да что с тобой? Что случилось? Антон вернулся?

Марина раздраженно махнула рукой и ушла в кухню. Танька незамедлительно последовала за ней.

− Марина, не пугай меня. Ты очень странная. Ты слышала, вчера у нас в подъезде женщина умерла.

Марина закурила и почувствовала, как от голода свело желудок. Она сморщилась, и облокотилась об подоконник.

− Это была моя подруга…

− Где?

− В подъезде… Это была моя подруга…

− Твоя? Ничего себе… Так она к тебе приходила? А что случилось с ней?

− Ты может лучше знаешь?

− Я!? Откуда?

− Да, весь подъезд уже гудит и лихорадит об этом, наверное. Чего стоит спросить Анну Ильиничну, вот кто знает больше меня…

− Говорят, падение было пустяковым, но она неудачно приземлилась…

− Прекрати… Не хочу ничего слышать…

Танька замолчала, взяла Маринины сигареты и тоже закурила. В тишине они докурили и лишь потом, протирая красные глаза, Марина спросила.

− У тебя есть яйца?

− Яйца? Какие? Куринные, что ли?

− Что ли… Я есть хочу, а в магазин, времени не было сходить.

− Ты когда в последний раз ела? − Танька открыла холодильник и ахнула. Остатки курицы, немного высохшей ветчины, сухой лимон и больше ничего. − Сейчас принесу.

Танька растерянно помолчала, видимо хотела что-то еще сказать, но не промолвила и слова, быстро ушла. Марина в оцепенении простояла минут десять, когда раздался телефонный звонок. Она сняла трубку и промолчала, так как не хотела первая начинать разговор.

− Слушай, − раздался Танькин голос. − Ну что тебе дадут яйца? Приходи ко мне, я тебя пловом накормлю.

− Не хочу плов, − вдруг заупрямилась Марина. − Хочу яйца.

− Приходи, пожарю я тебе твои яйца, − замялась Танька. − Может еще, что найду. Яйцами, сыт не будешь.

И она резко отключилась, чтобы Марина не успела высказать свой протест.

Марина с сомнением взвешивала Танькино заманчивое предложение. Живот урчал, словно с укором ей напоминал об отсутствии нормальной еды, в течении нескольких дней.

Все же, Марина решила, не идти, но, когда она прошла в зал и увидела Анькину распакованную сумку, поняла, что не сможет и дальше оставаться в квартире одна. Она выбежала из квартиры настолько стремительно, что лишь на холодной лестничной площадке, сообразила, что успела схватить ключи, а про тапочки, совсем забыла. Возвращаться, она не захотела, предчувствуя, что уже никуда не пойдет, если вернется, закрыла замок и на цыпочках побежала к Танькиной двери.

Поколебавшись перед тем, как постучать, Марина закусила губу, поджала пальцы ног, которые замерзли на холодном кафеле и сделав три глубоких вздоха, коротко стукнула в дверь.

Танька, не скрывала своей радости от того, что пришла Марина. Она посадила ее за стол, который уже ломился от разнообразной еды и наложила плов в тарелку. Марина удивленно вскинула брови, и посмотрела на Танькины худые бедра.

− У тебя столько еды, словно ты гостей ожидала.

− Да, хотела позвать Серегу и Юльку с бывшей работы. Но после вчерашнего случая, у нас в подъезде, не хочется как-то веселиться…

Марина, после упоминания о Анькиной смерти, ощутила ком в горле и отодвинула от себя тарелку.

− Ты чего? − удивилась Танька. Потом до нее дошла ее оплошность, и она миролюбиво подвинула тарелку опять к Марининому носу. − Прости. Я не подумала.

Умопомрачительный запах плова, вызывал обильные слюни, отчего удержаться было, просто невозможно. Она с удовольствием жевала мягкий рис и блаженно закрыла глаза, забыв на какие-то доли секунды, о трагических событиях в ее жизни.

Танька сидела напротив нее и с ироничной улыбкой смотрела на разомлевшую от удовольствия Марину. В руках, она вертела сигарету и не закуривала, чтобы не портить такой зверский аппетит.

Марина съела весь плов, пару раз ткнула вилкой в соленую капусту, с неохотой посмотрела на копченную нарезку и вяло съела бутерброд с красной искрой.

− Наелась?

− Переелась, по-моему, − с трудом ответила Марина, чувствуя в груди ужасную тяжесть.

− Что-то ты совсем расклеилась, − констатировала Танька и прикурила сигарету. Пачку она кинула Марине, и та охотно поймала ее.

− Нельзя тебе одной жить. Умрешь с голоду. Антон, видимо о тебе заботился, раз столько протянула с ним, − хихикнула Танька.

У Марины стали закрываться глаза и с трудом разлепляя их, она не отреагировала должным образом на ее колкое замечание. У нее только мутно мелькнула мысль, что Танька подозрительно веселая сегодня. Хотя, принимая во внимания все обстоятельства, Марина бы тоже не была против что-нибудь выпить.

Танька надоело веселиться одной, она замолчала, потом робко спросила.

− Как ты? После вчерашнего?

− Сама как думаешь?

− Ее родители уже знают?

− Знают.

− Тебя не винят?

− Господи!? В чем?

− Что это случилось у тебя.

− Зачем ты это сказала? Теперь я буду думать об этом.

− Я просто спросила.

− Злая ты.., − Марина помолчала, потом продолжила. − После смерти матери, во мне что-то умерло. Я начинаю понимать, что все невзгоды мне по заслугам. Анькина смерть, для меня еще одно наказание. Которое, я уже принимаю, смиренно.

− Хочешь, я у тебя заночую?

Марина настолько глубоко затягивалась сигаретой, что выдыхаемая ею дорожка белого дыма была неимоверна длинной и густой. Она докурила до конца, прежде чем ответить, тщательно затушила сигарету в пепельнице и сказала.

− Дай мне лучше снотворного, чтобы я пришла домой и сразу уснула.

− Откуда у меня, − развела руками Танька.

Марина уронила голову на руки и замерла.

− От Антона не было вестей? − вдруг спросила Танька.

− Нет, − не поднимая головы, ответила Марина.

− Сколько его уже нет?

− Не знаю, наверное, целую вечность…

− Как ты думаешь, если он знает, что ты знаешь, что он живой, почему тогда не возвращается?

− Потому что он выжидает.

− Что именно?

− Что? − Марина подняла голову. − Выжидает, когда я сломаюсь.

− Сломаешься? Как кукла что ли? − снова хихикнула Танька.

Марина исподлобья на нее посмотрела и подумала, что Танька сегодня точно выпила.

− Он знает, что мне тяжело будет одной. Он прекрасно знает мою неуверенность в самостоятельной жизни. Он так же хорошо знает…, − тут Марина запнулась. Она не хотела посвящать Таньку в дебри их непонятного треугольника. Ведь Антон вполне точно сформировал свое представление о Славкином характере и знал, что тот не принесет поддержки и заботы.

− Что он хорошо знает? − сразу хватилась Танька за красноречивую недосказанность. − Или, ты хотела сказать кого?

Она хитро сощурилась и воскликнула.

− Не верю ушам… Он знает твоего любовника?

Лицо у Марины, от такой формулировки, скривилось.

− Никакой он мне не любовник…

− Хочешь сказать ты с ним еще не спала?

− Танька, − взмолилась Марина. − Есть выпить?

− Есть, − удивленно протянула Танька. Она встала и открыла шкафчик. − Есть водка, есть мартини.

− Фу− у− у… − Марина сморщилась. − Не хочу эту сладкую дрянь. Антон всегда меня ею пичкал. Давай водку.

Танька поставила на стол две рюмки и с щедростью плеснула в них водки, расплескивая ее на скатерть.

Марина подняла рюмку и сказала.

− Аня… Прости меня… Пусть земля будет тебе пухом, − и резко выпила спиртное. Водка, обожгла ей горло, и она сильно закашлялась.

Танька молча и неспеша выпила свою рюмку, придвинула Марине стакан с водой и закурила сигарету. Марина, с выступившими слезами и махая себе рукой в лицо, отпила пару глотков чистой воды и знаками попросила себе сигарету.

− Рассказывай про своего друга. Когда ты успела его подцепить? Пока Антон был на работе, − она неожиданно повысила голос, что у Марины зазвенело в ушах. − Ты изменила ему?

− Думай, о чем говоришь, − тоже повысила голос Марина. − Я, Антону, не изменяла!

Марина кривила душой, ведь душой, она давно изменила Антону и где-то внутри тоскливо заскреблось то разочарование, которое росло в ней с того самого момента, когда она так желала утолить жажду близости со Славкой, а он смог отказать ей.

− Ой, ли… А откуда тогда… Или у тебя только постель считается изменой?

Марина с ненавистью посмотрела на Таньку и сказала.

− Что с тобой случилось? То я вижу тебя другом и сообщником, то ты становишься злее и ненавистнее врага…

− Потому что у нас все пошло кувырком… И все из-за тебя, − она тыкнула пальцем в Марину.

− Согласна, у нас ничего не получилось и теперь, кажется, все еще хуже, чем когда начиналось…

− Потому что ты рохля…

− Я знаю, − спокойно ответила Марина. − У меня нет силы воли, нет смелости. Я имею кучу комплексов, и я очень, очень боюсь…

Она уронила голову на руки и заплакала.

− Ну, хватит мокроту разводить, − миролюбивее сказала Танька, − давай выпьем. Поминаем же…

− Завтра ее похороны, − всхлипывая сказала Марина, поднимая голову и с силой утирая слезы, равнодушно наблюдая, как Танька разливает спиртное. − А ведь только недавно я ее обнимала.

Они снова выпили не чокаясь.

− Откуда взялась эта Аня?

− Моя подруга детства.

− Заехала в гости?

− Ехала транзитом на свою учебу. Захотела увидеться, словно предчувствовала, что навсегда расстанемся, − и Марина снова заплакала. − Хотя, если бы она не приехала, она осталась бы жива. Я всех теряю… Все умирают…

Танька встала и молча обняла ее. Марина бросила свою сигарету в пустую тарелку и тоже обняла Таньку.

− Ты понимаешь, каково это, терять близких людей? Сначала я потеряла маму, потом и Аньку…

− Теперь ты понимаешь, как Антону тяжело потерять тебя было?

− А причем тут Антон? − у Марины от возмущения даже пропало желание рыдать Таньке в плечо.

− Как причем? Ты для него была близким человеком, и он боялся тебя потерять.

− Это совсем другое, − раздраженно отмахнулась Марина и закурила новую сигарету.

− Не согласна, − Танька села на свое место. – По-моему потеря дорогого человека, равносильно смерти.

− О чем ты говоришь? Ты хоть теряла близких людей по причине их смерти?

− Нет… Но видимо тебе виднее, − ответила Танька. − Думаешь я такая черствая? Я прекрасно понимаю такое горе.

− Тогда не сравнивай эти разные вещи.

− А помнишь поется в песне? Расставание – это маленькая смерть. Знающие люди писали. Так что не спорь.

Марина пододвинула свою рюмку к бутылке, и Танька снова налила ей водки до краев.

Теперь Марина уже ничего не сказала, она снова выпила залпом спиртное, сделала большой глоток воды и затянулась глубокой затяжкой. Хмель уже начал ее одолевать, и Марина с какой-то зловещей радостью думала о том, что это свалит ее в постель, без гнетущих и саморазрущающих мыслей.

− Как твоя новая любовь? − неожиданно спросила Танька, ей все же не давало покоя неосторожное раскрытие тайны Марины.

Марина промолчала. Ей нечего было ответить. Она сама не знала, где Славка и что он сейчас делает. Их отношения, с момента исчезновения Антона, да что там, с момента Славкиного появления не продвинулись ни на сантиметр. Он до сих пор не была уверена, что нужна ему.

− Молчишь? − усмехнулась Танька. − Все они такие, залетные гастролеры. Поматросят и бросят. Ты поматросила Антона, вот и тебя поматросил какой-то козел.

− Что за любовь такая появилась к Антону?

− Жаль мне его.

− Да ты сама его прикончить хотела…

− Одно дело убить, а другое дело мучить.

− Так не ты его мучаешь, а я…

– Вот именно! Поэтому и злюсь. В какой-то степени мы зашли совсем не туда, куда шли. И чем дольше это тянется, чем больше чувствую, что мы с тобой где-то ошиблись.

− Это синдром, как его… М− м− м.., − Марина от напряжения нахмурила лоб. − Ну, когда палач испытывает жалость к жертве.

− Нет… Наоборот. Это когда жертва испытывает чувства к палачу…

Это путаница рассмешила их, и они громко рассмеялись.

− Жаль, что у нас ничего не вышло, − с горьким сожалением сказала Танька.

Марина сама налила себе водки и выпила, не предлагая подруге. Она не знала, соглашаться с ней или нет, но понимала, что все же лучше так, чем они бы дошли до крайностей и смерти, помимо медика, могло бы быть на одну больше.

Слабость и перенапряжение от последних дней сделали свое дело. Она плавно сползла со стула, когда Танькина кухня начала с невообразимой скоростью вращаться перед глазами.

Очнулась она с невыносимой болью в голове, с тошнотой и с пересохшим горлом. Опираясь в темноте руками о постель, Марина сообразила, что она лежит на своей кровати. Не сдерживая глухие стоны, она встала и пошатываясь прошла на кухню. На ощупь, она нашла кружку и кувшин, который был пуст. Рука у нее дрогнула и кувшин упал на бок, не обращая внимания на это, она открыла кран и напилась, припав к нему ртом. Выпитая вода моментально стала бурлить в животе и ее снова стошнило в раковину.

Отплевываясь, она открыла кран, намочила себе лоб и положила голову на руки, продолжая сплевывать в уходящую в сток воду.

«Это не может так дольше продолжаться», − думала она. − «Надо что-то делать. Надо уйти с этой квартиры, надо все бросить. Надо начать все с нового листа. Надо забыть весь этот ужас, что продолжался все эти годы. Надо вычеркнуть всю совместную жизнь с Антоном, словно ее никогда и не было».

Она прополоскала рот, закрыла кран, но продолжала висеть над раковиной. Сейчас, в этом полуобморочном состоянии, Марина словно, прожила всю свою жизнь с Антоном, еще раз. Он приснился ей, в пьяном бреду, и она с отвращением вспоминала фрагменты кошмарного сна. Антон, был таким, каким она его больше всего ненавидела, обнимающим и целующим ее, говорящим приторно сладкие слова, от воспоминаний которых, ее еще больше начинало мутить.

Марина подняла голову, прислушалась к своему организму, и, не ощутив новой волны тошноты, посмотрела на часы. Было шесть утра.

Она прошла в зал и набрала Славкин номер. Долгие гудки говорили о том, что дома никого нет. Возможно, он уехал, возможно, он ночует в другом месте. Марина так устала от таких мыслей, что поняла, если она так и дальше будет ждать от него вестей, она просто сойдет с ума.

Сегодня похороны Аньки в их маленьком городке. Марина знала, что она поедет, как бы больно не было ей возвращаться туда.

Она подошла к окну и увидела, что белый снег запорошил всю детскую площадку, не оставляя ни одного укромного местечка для дворового пса. Марина привстала на цыпочки, чтобы получше разглядеть двор, но так и не смогла разглядеть ни малейшего намека, что указывало бы на одинокую собаку.

Марина простояла у окна еще некоторое время, наблюдая, как рассвет медленно освещает безлюдный двор.

Не прошло и часа, как она покинула свою квартиру с небольшой дорожной сумкой и с сумкой своей подруги. Она не стала стучаться в Танькину дверь, лишь воткнула в щель сложенный листок бумаги.

На улице она наткнулась на Анну Ильиничну. Та стояла на крыльце, замотанная в пуховый платок и громко сморкалась в бумажную салфетку. Марина коротко поздоровалась и прошла мимо.

− А я с ней разговаривала, − донеслось ей в спину.

− Что? − повернулась Марина.

− С твоей подружкой… Она выходила из твоей квартиры, я и спросила ее, кто она. Она сказала, что приехала к тебе в гости. Это было всего за час до ее смерти… Если бы я знала…

Марина с минуту смотрела на бабку, глотая крупные слезы, потом развернулась и ушла прочь.

Глава 24

Она все-таки приехала в этот город, который принес так много боли и разочарования, и повод для приезда, как некстати был горестным и трагичным. С той поры в городке ничего не изменилось, все те же улицы узкие, дома серые, только деревья стали выше и больше, как бы подчеркивая скоротечность времени. Она уезжала из этого города после похорон, она и вернулась в него обратно, на похороны.

В свою квартиру, Марина не стала заходить, она лишь кинула свою сумку, и сразу захлопнула дверь. Она боялась, что, если сделает хоть один шаг, она останется и никуда не уйдет. На нее нахлынут воспоминания, среди забытых вещей, которые станут напоминать ей о каждом мгновении, проведенном дома, рядом с мамой, с Анькой, со Славкой…

Похороны прошли, как в тумане. Марина плакала и с тяжелым сердцем смотрела на Анькину мать, которая со стонами заламывала руки над гробом дочери. Только что она сжимала в объятиях Марину и целовала ее мокрое лицо, говоря: «Сиротинушки мы теперь с тобой…»

Теперь отчетливо вспомнились похороны матери, когда происходящее казалось таким же кошмарным сном. И лицо матери, было таким же чужим, как Анькино лицо, в обрамлении белых искусственных цветов.

Марина заставляла себя не смотреть на гроб, она с усилием воли смотрела куда угодно, на белую стену, на мрачные лица незнакомых людей, на занавешенное черной тканью зеркало, только не на гроб. Ей хотелось запомнить улыбающуюся Аньку, именно такой, какой она было в последний момент. Умиротворенной и зрелой, красивой и живой, а не такой холодной и чужой, какой она казалась в гробу.

На кладбище, Марину оттеснили в задние ряды, но она и не сопротивлялась. Слишком невыносимо было смотреть на то, как закидывали замерзшими комьями земли красный гроб. Непрекращающийся женский плач разрывал ей сердце, она тоскливо посмотрела вверх и в серых разводах голубого неба, отчетливо увидела Анькину улыбку, которая тотчас же растаяла, как легкая дымка. Марина зажмурилась, чтобы сохранить в памяти это видение, но тут ее снова грубо толкнули, когда похоронная процессия стала возвращаться к автобусу.

Марина не торопилась идти со всеми, она свернула на одну из ветвей тропинки и через несколько надгробий нашла, знакомый памятник. Ухоженная могилка, говорила о том, что память ее матери не забыта, благодаря все тому же вездесущему Антону, который поручил местному смотрителю кладбища смотреть за могилой. Среди запорошенного снега, она различила свежие, срезанные цветы, что лежали у надгробия. Любимые цветы матери. Об этом знал только Алим, Марина даже улыбнулась сквозь слезы. Она села на колени и протерла фотографию от запорошенного снега.

Марина знала, что снова, очень долго не сможет прийти сюда. Она до сих не может привыкнуть к мысли, что мать лежит под землей, когда ее дочь с ней, как с живой, разговаривает. Ей легче думать, что ее мать наверху, на небе, смотрит на нее и, возможно, осуждает, но все равно не покидает.

Для Марины, кладбище, всегда внушало какой-то страх, смятение. Стыдно признавать, но не будь, сейчас здесь похоронной процессии, она одна, ни и за что не пришла бы к материнской могиле.

Так же и к Аньке, она никогда не придет на кладбище, подруга навечно поселилась у нее в памяти, с улыбкой на губах и озорным хитрым взглядом. Зачем приходить к мертвым, когда они живые, живут у нее в сердце?

Она встала с колен, отряхнулась, погладила рукой торец памятника и молча пошла к толпившимся людям, у маленького автобуса.

В толпе, ей удалось протиснуться к Анькиной матери, они, без слов, обнялись и замерли на несколько секунд. Рядом неслышно переговаривались люди, но никто не плакал, лишь изредка, некоторые женщины промокали свои глаза носовым платком.

− Почему, одиночество так губительно? − спросила неожиданно Анькина мать.

Марина растерялась от такого вопроса, она не смогла ответить, но похоже от нее никто и не ждал ответа.

Все стали рассаживаться в автобус, кто-то подтолкнул Марину, и она заняла свое место у окна, провожая глазами, невысокие холмики с крестами, исчезающие за крутым поворотом.

По приезду на поминки, за столом, Марина выпила только рюмку водки, медленно закусывая безвкусным бутербродом. Перед ней поставили тарелку дымящейся лапши, но она даже не притронулась к ней. Она сидела, как сонная муха, словно была убаюкана негромкими беспрерывными разговорами. Но когда, кто-то протяжно затянул печальную песню, все молчаливые оживились и стали подхватывать этот мотив, Марина встала и неторопливо протиснулась к выходу. Анькину мать окружили женщины в одинаковых черных платках, поэтому Марина не стала прощаться. Она постояла на лестничной площадке, вынужденно слушая разговоры курящих, об Аньке и ее матери. Потом сжав зубы, с силой сорвалась вниз по лестнице.

На улице, она вздохнула полной грудью, наполняя легкие морозных воздухом. Легкий дурман горя, плача, пьяных разговоров и крепкого сигаретного дыма, потихоньку стал выветриваться из головы. Марина медленно пошла по тротуару, осознавая, что теперь, оставшись одна, она остро почувствовала окончательную и невосполнимую потерю своей подруги. После всех тяжелых ритуалов похорон, осталась чувство, что что-то хорошее, что оставалось в крупицах в душе у Марины, ушло вместе с Анькой. Ушло навсегда и бесповоротно. Осталась темная и пустая душа, которая еще не была до последнего холодна, только из-за Славкиной улыбки.

Внезапно, ей на навстречу, вышел человек, который был поразительно похож на Алима. Маленький рост мужчины с его смуглым лицом, мгновенно вырвал из памяти отрывочные моменты, когда она в последний раз видела его. Его опухшие глаза и дрожащие руки отчетливо промелькнули в ее памяти, и она от неожиданности, даже остановилась.

Марина не обозналась, это был Алим. Исхудавший, с резко-выделенными чертами на лице, печальными глазами, не похожий, сам на себя, но это был несомненно он, маленький и какой-то трогательно-беззащитный.

− Алим! − окликнула его Марина, когда поняла, что он проходит мимо, не узнавая ее.

Он резко обернулся и недоверчиво посмотрел на нее. Марина, смеясь, обхватила его руками в кожаных перчатках и крепко обняла. Алим узнал ее все-таки, не сразу, но узнал. Его маленькое лицо озарила улыбка и он даже снял шапку от неожиданности. Марина и не поняла, что в дорогом черном пальто, с бриллиантовыми серьгами в ушах в умопомрачительном облаке французских духов, она сильно смутила его. Он стоял, осунувшийся, в рабочей спецовке, сжимающего крепко в руках вязаную шапку. Будучи, сама невысокого роста, она даже на каблуках сильно превосходила его в росте.

− Поседел, как, − ахнула Марина, покачав головой. Голова Алима и впрямь была вся седая, хотя, как помнила Марина, волосы у него были как уголь черные.

− Года… идут… − смущенно ответил Алим, инстинктивно дотронувшись рукой до своих волос.

− Как ты здесь оказался? Ты же уехал, как я помню.

− Вернулся, пару лет назад, − Алиму было тяжело разговаривать с Мариной. Несмотря на ее радость, она ему казалась совсем чужой. Он запомнил ее маленькой девочкой, испуганно сжимающей старый фотоальбом, когда он прощался с нею перед своим отъездом. Она была тогда так похожа на свою мать, чистая, светлая и открытая. Теперь он видел холеную, уверенную в себе женщину и робел перед ней, чувствуя себя не в своей тарелке.

− А братья? Они тоже здесь или ты один вернулся?

− Старший брат тоже здесь. Я у него сейчас живу.

− И как живешь, Алим? Есть семья? − Марина задала это вопрос очень мягко, доверительно положив руку на его плечо. Он помнила, как он тяжело перенес смерть ее матери, поэтому боялась показаться бестактной.

Прежде чем ответить, Алим отвернулся от нее и посмотрел вдаль. Марина не торопила его, она уже поняла, какой будет его ответ.

− Женился в прошлом году, родители настояли.

− Ну и правильно… Детей нет? − ласково улыбнулась Марина. Она чувствовала к этому человеку чрезвычайную нежность. Несмотря на то, что они так и не стали близкими людьми, она была благодарна ему за то, что он искренне любил ее мать и очень искренне горевал после ее смерти. Этой маленькой всепрощающей женщины, с доброй улыбкой на губах, не хватало не только самой Марине, но и этому маленькому, худенькому, чрезвычайно смущенному человеку, с узкими, черными глазами, но с широкой, светлой душой.

− Жена на седьмом месяце. Я привез ее сюда.

− Счастливый ты Алим, несмотря на все горе, что ты перенес, − искренне сказала Марина. − У тебя любящая большая семья, которой, так не хватает мне.

− Я слышал ты вышла замуж, значит большая семья тоже не за горами.

Марина невесело рассмеялась и кивнула:

− Да, Алим, счастье не за горами. Ты живешь где-то неподалеку?

− Вот мой дом, − Алим протянул руку в направлении панельного дома. − Иду домой с ночного дежурства.

− Опять работаешь там? − Марина, так образно, обозначила его старую работу.

− Да, взяли сразу же. Будто и не было этих долгих лет, − он одел наконец шапку и неуверенно предложил. − Моя жена будет рада, если ты зайдешь к нам на чай, я рассказывал ей о тебе.

− Не сегодня Алим, извини, − Марина развела руками. − Я с поминок, и настроение хуже некуда. Аньку, помнишь, Белоусову? Мою подружку близкую? Ее сегодня похоронили.

Алим только развел руками и покачал головой. Конечно, он помнил ее, Марина в те года была неразлучна со своей подругой.

Они помолчали немного, и Марина стала прощаться.

− Всего доброго тебе Алим, здоровья тебе и всей твоей семье. Завтра уезжаю, но может увидимся скоро. Кто знает.

Они еще раз обнялись на прощание, и Марина пошла прочь, чувствуя, как большой комок, предательски подкатывает к самому горлу.

Дома, в пустой квартире, ей стало очень одиноко и грустно. Не думала Марина, что когда-нибудь сюда вернется. Эта квартира пустовала очень долго, хотя за нее, исправно, раз в год, единовременной суммой платил Антон. Марина знала об этом, но никакого участия в этом не принимала. Ей слишком тяжело было возвращаться мыслями в этот осиротевший дом, и кто знает, не случись с Анькой трагедии, смогла ли она даже подумать о возвращении?

Марина медленно прошлась по безликим комнатам, где мебель была накрыта белыми простынями. В комнате матери, она скинула тряпки с комода и с кровати, постояла у флаконов и баночек с кремом, провела пальцами по материной расческе, взяла фотоальбом и залезла с ногами на ее постель.

Листая пожелтевшие листы в альбоме, мимо нее проносилась вся ее жизнь, начиная с младенческих лет. Вот на фото она в грудном возрасте на руках у молодой, улыбающейся матери, а на этом фото, она, насупившись на незнакомого дядьку фотографа, стоит на улице в желтом сарафанчике и ей всего от силы года два. Много снимков было с детского сада, групповые и одиночные, потом еще больше школьных. В конце уже, стали появляться фотографии, где Марине было 16 лет. Вот она в обнимку с Анькой, вот они же на скамейке во дворе или на диване у кого-нибудь в гостях. Фотографий с того периода было много, но со Славкой у нее было только две. Одну, самую маленькую, три на четыре, что была спрятана в сумке, когда уезжала с Антоном, и которую она так и не нашла после, можно уже не считать. Она догадывалась, что Антон нашел ее и уничтожил… Но вторая фотография, большая, была самая любимая. На ней, Славка, вместе с каким-то парнем, стоит и улыбается в объектив, а чуть поодаль, стоит Марина и с хмурым лицом смотрит на него.

Она положила ладонь на фотографию, словно закрывая его улыбку и закусила губу. Сколько не витай в облаках, сколько не придумывай себе того, чего нет и не будет, уже с уверенностью можно сказать… Она не нужна Славке. Ни с деньгами, ни без них. Да и деньги, были простой отговоркой, они, по сути, никогда не были нужны ему. Потому что это деньги Антона, сколько бы их не было, они всегда будут Антоновы.

Марина усмехнулась. А ведь и она сама, принадлежит Антону. Как это раньше, ей не приходило в голову?

««Мамочка»», —прошептала Марина, вопрошая взглядом безмолвные стены. − «Неужели у меня судьба такая? Несчастливая? Прожить жизнь рядом с нелюбимым. Что может быть хуже? Каждый день умирать и воскресать вновь, чтобы умереть».

Марина прижала ладони к глазам и заплакала. Беззвучно, глотая соленые слезы и судорожно всхлипывая.

«Я одна… Совершенно одна… Анютка, почему тебя забрали у меня? Почему у меня всех забирают?»

Несколько минут Марина сидела, не двигаясь. Слезы постепенно высохли, а пустой взгляд продолжал смотреть в одну точку. Тишина, была единственным ее благодарным слушателем.

Марина перевернула Славкину фотографию изображением вниз и перелистнула последнюю страницу. Здесь была стопка маминых фотографий. Начиная с молодых лет и заканчивая самыми последними. Марина помнила, как выбирала фотографию на памятник, как разлаживала все фото на кровати и смотрела, утирая слезы, в родные глаза и дорогую улыбку. Как тяжело, видеть теперь маму только на жесткой, пожелтевшей бумаге.

Марина кончиком пальца провела по контуру глаз и губ на первой фотографии матери из пачки и судорожно всхлипнула. Она прижала снимки к своей груди и легла на постель. Уткнулась носом в покрывало и закрыла глаза. Запаха совсем никакого не осталось. От ткани резко пахло только пылью и ничем больше.

Проспала она долго, ноги в капронках заледенели, черное платье задралось и сильно помялось. Марина взглянула на свои часы, было пять утра. За голым окном было еще темно, но свет в комнате исправно горел со вчерашнего вечера. Марина зябко обхватила себя руками и подошла к окну. Выпавший свежий снег лежал огромным белоснежным покрывалом. Не было видно ни машин, ни дорог, только белые холмы и единая целостность. Это была настолько прекрасная картина, что чувствовалось что-то новорожденное в этой, нетронутой человеком, идиллии. Будто большое облако спустилось с небес, создавая собой веру в бессмертность. Марина зачарованно смотрела на эту красоту и понимала, что рождённая вчера мысль, наконец-то сейчас, вторя новорожденности снежного покрытия обрела форму и значимость.

Она оглянулась, с улыбкой посмотрела на пустые стены. Прижалась щекой к одной из них и провела рукой по высохшим обоям.

− Нет, − прошептала Марина. − Я никогда не смогу здесь жить.

Все хорошее уже случилось в этом месте и больше такое не повторится. Глупо ждать, что все вернется. Ведь и возвращаться уже нечему. Некому и нечему. Будут только воспоминания. И ее жизнь будет напоминать вечный реквием по прошлым, безоблачным дням.

Она скинула свое платье, нашла в сумке джинсы и водолазку и принялась за работу. Пришлось пройтись по шкафам и тумбочкам, чтобы вытрясти все вещи, что бесформенным комьем лежали на полках. Материны вещи она перевернула, когда искала нужную одежду для захоронения. Свои вещи, Марина, раскидала по шкафу, когда спешно собиралась уезжать из этого города с Антоном. Столько лет валялись эта одежда в беспорядке, что Марина не стала их даже расправлять, наверняка их поела моль, а уложила в таком виде в большие мусорные пакеты, которые нашла в тумбочке. В них же полетела вся Маринина косметика и тетрадки, только материнские флаконы духов и кремов, она бережно положила сверху. Учебники, стопкой она оставила на столе. Фотоальбом положила в свою сумку.

За работой Марина согрелась и даже вспотела. Квартира начала приобретать пустующий и безликий вид, как она и добивалась.  Когда с материными вещами было покончено, дело пошло еще быстрее. Марина легко кидала в мешки все пузырьки, которые нашла в ванной. В кухне, в мусор полетели все крупы, чай и кофе. Остальные скоропортящиеся продукты, Марина выкинула еще тогда, много лет назад, когда собиралась в дорогу.

Тяжело дыша, она выволокла мешки на улицу и оставила рядом с мусорным баком.

Глубоко вздохнув, она с наслаждением закурила и посмотрела в звездное небо. Здесь, во дворе, сколько раз они стояли со Славкой, когда прощались и расходились по домам. Здесь рождались и разбивались ее мечты и грезы, здесь она нашла свою любовь и потеряла ее, здесь она рассталась с детством, оставила близкую подругу и навсегда отпустила самого дорогого человека− маму. Все это, будто было в другой жизни. Настолько нереальным казалось ее прошлое. Слишком разительная перемена с той Мариной, что жила здесь и была счастлива, с этой Мариной, что стоит возле мусорных мешков и которая так легко планировала убийство своего мужа.

Вчера, она заметила замешательство и смущение Алима при разговоре, чему была немного огорчена. До этого, Марина не задумывалась, что может меняться и не в лучшую сторону. Но этот день, ей многое прояснил. Самое главное Марина поняла, она изменилась и очень сильно. И самое печальное не это, а то, что она никогда не станет прежней.

С тяжелым сердцем она отошла от мусорных баков. Ей казалось, что она оставляет всю свою жизнь здесь, в этих больших черных мешках, которые наутро навсегда канут в неизвестность.

Уже рассвело, когда она взяла свою сумку и прошла ко входной двери. Некоторое время постояла в коридорчике, слушая звенящую тишину, проводя пальцем по бумажным обоям, шумно втягивая носом воздух. Глядя на пустые от личных вещей комнаты, Марина уже не чувствовала связи с этим домом, он постепенно отпускал ее. Было очень грустно и трепетно, но не от того, что она уезжала. Ей взгрустнулось от того, что все незабываемые ощущения, яркие эмоции, настигнувшие ее здесь, к ней, нынешней, уже никогда не вернутся. Она никогда не испытает радость от того, что вдыхает аромат узбекского плова, никогда не услышит негромкий, дружелюбный разговор на кухне, не почувствует щемящую радость от того, что прижимает к груди учебник, в котором, спрятана Славкина фотография.

Эту страницу ее жизни, не стоило даже переворачивать. Марина поняла, что давно уже начала жизнь с нового листа. С того момента, когда согласилась на убийство.

Громко щелкнул дверной замок и последняя ниточка, связывающая ее с прежней Мариной, звонко оборвалась.

Глава 25

Она стукнула всего один раз и дверь моментально открылась. На пороге появилась грузная женщина, в цветастом платье, на плече у которой висело кухонное полотенце. Из-за ее спины выглядывал трехлетний мальчуган, сидящий на трехколесном велосипеде.

− Здрасте, − поздоровалась первой женщина и ее, красиво очерченные брови, изогнулись в немом вопросе.

− Доброе утро, э.., − произнесла, смущаясь Марина. − Можно мне увидеть Алима?

Молчание обескуражило ее, и она быстро добавила, когда увидела, что женщина не собирается двигаться с места.

− Меня зовут Марина… Марина Горшенина, − Марина назвала свою девичью фамилию.

− А-а-а.., − лицо женщины расплылось в улыбке, фамилия явно ей о чем-то говорила. − Заходите, пожалуйста, заходите…

Она горячо стала приглашать гостью выпить чаю, когда Марина шагнула в прихожую. Но, пришлось отказаться, ссылаясь на спасительное такси, что ожидало у подъезда. Черноволосый мальчуган, когда его мать скрылась в одной из комнат, смотрел на Марину во все глаза, и казалось, вот-вот расплачется, от присутствия чужой женщины. Стараясь его не напугать еще больше, ей пришлось отвернуться от него и сделать вид, что она занята поиском какой-то вещицы в сумке.

Алим появился заспанный, но очень бодро, тоже стал приглашать Марину к столу. Она давно уже стала глотать слюни от запаха вкусной выпечки, которая так естественно ассоциировалось с уютным домом, большой семьей и детскими голосами.

− Нет, Алим, − твердо сказала Марина. − Спасибо. У меня и так еле хватает сил отказаться, но на улице стоит мое такси и у меня всего несколько минут.

Конечно, не проблема была, заказать новое такси, но Марина понимала, что своим присутствием, она вводит в замешательство его семью, поэтому решила не поддаваться на такие искренние уговоры.

Кроме них и мальчугана, в прихожей никого не было, но Марину занимал слишком деликатный вопрос, чтобы разговаривать в прихожей. Она мягко потянула Алима из квартиры и, когда он накинул куртку, и вышел вслед за ней, сразу сказала.

− Алим, я уезжаю…

− Уже?

− Да…

− Ну что ж… Рад был повидаться.

− Я тоже… Даже не думала, что буду так рада… Алим… Я, хочу оставить квартиру под твоим присмотром, − она протянула на ладони маленький ключ.

Алим замешкался, прежде чем взять ключ и спросил.

− Хорошо, я буду следить, но может лучше поселить кого-нибудь туда? Деньги, сейчас хорошие платят за съем квартиры.

− Деньги мне не нужны. У моего мужа их полно. Переезжайте вы с женой туда. Скоро у вас будет ребенок, и нужно будет больше пространства.

Алим, как-то неуверенно заерзал и сказал.

− Нет-нет… Я, конечно, рад помочь тебе, но… Но я могу найти хороших людей, которые с радостью поселяться.

− О чем ты говоришь? − Марина поняла причину мимолётной заминки. − Какие люди? Я могу доверять только тебе. Так я буду спокойна и хоть на какое-то время забуду, что эта квартира камнем висит на моей шее.

Алим молчал. Марина видела, по его уставшему лицу, что он бессилен сопротивляться.

− Пойми, у моего мужа есть квартира, большая, есть дача, тоже большая. Сюда жить, я никогда не приеду, зачем ей пустовать? Она и так стоит уже пустая столько лет. А ты жил в ней, ты придашь ей домашний облик, где наконец зазвучит детский голос.

− Я у брата хорошо живу.

− Я знаю. И очень завидую этому, но маленький ребенок требует столько сил, ты сам поймешь, что отдельная квартира вам просто необходима.

− Ее можно продать, − упрямо вторил Алим.

Марина вздохнула, она подозревала, что будет тяжело уговаривать его.

− Алим, ну, о чем ты говоришь. Квартиру? Продать? Пойми, эта единственная память, которая у меня есть, чтобы к ней можно было прикоснуться. Если я продам ее, у меня совсем ничего не останется, чтобы помнить ее, понимаешь?

Алим промолчал и Марина по его глазам, поняла, насколько еще больно отзывалось в его сердце одно лишь упоминание о ее матери. Он тоже помнил ее… Он до сих пор помнил ее…

− Хотя, может тебе неловко будет приглашать свою жену туда, где ты… − Марина замолчала, не зная какие подобрать слова, чтобы не обидеть его.

− Это было так давно, − улыбнулся Алим. − К этому уже не ревнуют. Людмила стала частью меня, она помогла мне в жизни, и жена об этом знает.

− Ты же знаешь, что мама всегда тебе желала только добра. Я уверена, что она этого бы тоже хотела.

− Я знаю, − прошептал Алим проводя рукой по своим седым волосам. − Я знаю… Только память о ней, не дала мне сравняться с землей. И в квартире нам будет уютно, потому что там всегда была любовь… Людмилина любовь. К тебе, ко мне, к жизни… Там не было зависти, злости, страха и печали… Там была только любовь…

− Значит ты согласен, − обрадовалась Марина. Она ни на минуту не забывала о ждущем ее такси и стала немного нервничать. − Я так рада. Я рада, что квартира не превратиться в мавзолей, а начнет жить новой жизнью, вашей жизнью. Ведь ее двери всегда были открыты для тебя, ты это знаешь.

− Я знаю… Я знаю…

− Вот мой телефон, − Марина наспех записала номер телефона на листочке, вырванном из блокнота. − Алим, ты же понимаешь, что никаких денег я не возьму. Живи там, как у себя дома. Делай, что хочешь. Выкинь старую мебель, ремонт начни. Я хочу, чтобы ты там был полноправным хозяином и все решал сам. Единственное, что с тебя потребуется, так это только квартплата. Потому что, я не думаю, что смогу сейчас следить за этим.

Марина не стала уточнять, что она и никогда за этим и не следила.

Алим, немного помедлил, сжимая в руке ключ и сказал.

− Спасибо…

Марина улыбнулась.

− За что? За услугу, что ты мне оказываешь? Ну все… Я пойду. Мне же нужно в аэропорт. Времени совсем в обрез осталось, − она начала теребить ручку сумки. − Все документы на квартиру, все что надо, я сложила в пакетик и оставила на комоде. В маленькой комнате.

Марина не стала говорить, в материной комнате, она понимала, что от этого определения уже нужно избавляться. Все прошлое должно остаться в прошлом и не мешать настоящему.

Она обняла на прощание Алима, посмотрела ему в глаза, словно прощаясь с этим удивительно печальным и добродушным человеком и побежала на улицу, к нетерпеливо гудящему такси.

Когда Марина зашла в свой подъезд, она замерла на площадке, где нашли погибшую Аньку. Напряженно сжимая зубы, чтобы не расплакаться, она, не мигая, смотрела на пол, где уже ничего не напоминало о недавней смерти. Нет следов мела, нет окурков… Ничего. Все те же почтовые ящики, все тот же цветок в кадке, все та же чистая плитка под ногами. Все, как обычно.

Марина с трудом оторвала взгляд от пола и медленно поднялась в свою квартиру, с таким чувством, будто у нее тяжелый груз на плечах, отчего даже вздохнуть полной грудью не удавалось. Она понимала, что теперь, с каждым разом, проходя мимо этой лестничной площадки, она всегда будет вспоминать Аньку. И что самое страшное и нелепое будет в этом воспоминании, так это то, что она будет представлять не улыбающуюся подругу, а мертвое тело, накрытое белой простыней.

Уже с порога, она поняла, что что-то изменилось в квартире. Исчезла пустота, тишина. Появился страх и тревожное состояние, в довесок к тяжести на плечах. Марина поняла. Антон был дома. И даже не один, потому что, голоса резко смолкли, когда она щёлкнула дверным замком.

Первым, из гостиной, появился Антон, но не подошел к ней, остановился и его напряжение мгновенно передалось Марине. Он был очень бледен, глаза лихорадочно блестели. Рубашка на груди расстегнута, словно он собрался куда-то уходить или же только пришел. Легкая щетина делала его старше, волос привычно откинут назад, но несколько прядей свисали на лоб. Его взгляд приобрел другой оттенок. Если раньше они были ярко-синие, весенние, то теперь они казались свинцовыми на его хмуром лице.

Марина не успела даже открыть рот, как в вслед за Антоном, появилась Танька. Она оперлась плечом о косяк дверного проема и насмешливо смотрела на растерянную Марину.

− Объявилась что ли? Напугала до смерти своим исчезновением.

Марина промолчала. Она не представляла, что можно сказать в этой ситуации, когда два человека смотрят на нее с одинаковыми эмоциями, когда совсем недавно они находились по разные стороны баррикад.

Марина медленно сняла пальто, оттягивая момент разговора, пригладила волосы, которые выбились из хвоста, автоматически одёрнула водолазку и только потом хриплым голосом спросила:

− Что здесь происходит?

Танька хмыкнула и исчезла в гостиной. Марина удивленно посмотрела ей вслед и проследовала за ней.

− Тань… Когда ты пришла?

Танька стояла спиной к Марине, потом резко повернулась и выкрикнула.

− Сядь…

Марина опешила от такого тона, она инстинктивно сделала шаг назад и рухнула в подвернувшееся кресло. Она вызывающе посмотрела на свою соседку и наклонила голову на бок, будто ожидала с ее стороны внезапного выпада.

Антон тоже прошел в комнату, но остановился поодаль, словно наблюдал за поединком.

Танька скрестила руки на груди, и зло усмехнулась.

− Все… Игры закончились…

Марина внимательно посмотрела на нее и почувствовала, как к ней в душу стал закрадываться мерзкий, липкий страх.

− Ты не рада своему объявившемуся мужу? − кивая на Антона, продолжила Танька. − Не желаешь даже поинтересоваться, где он был?

Марина молчала, сжимая до боли пальцы на своих руках.

− Ах да, я же забыла, тебе же наплевать на него, − выкрикнула Танька. Она прошлась по комнате, потом засунула руки в задние карманы своих джинсов и коротко хохотнула.

− Антон! Что происходит?− обратилась Марина к нему, но продолжала смотреть на Таньку.

− Ты еще спрашиваешь? − ощетинился он и обратился к Таньке. − Уйди… Я сам поговорю с ней.

− Ну нет уж, − процедила сквозь зубы Танька. − Я так долго этого ждала… Ты не лишишь меня возможности рассказать ей все самой.

Антон промолчал, потом пожал плечами и скрестил руки на груди.

− Ну что происходит? − Чуть не заплакала Марина. Она со страхом глядела то на Антона, то на Таньку, которые оба стояли, излучая смесь ненависти и презрения к ней в разных пропорциях. В Танькиных глазах читалась абсолютная ненависть, которая изредка и ранее проскальзывала в ее глазах, но теперь эта ненависть обросла силой и мощью, с мелким вкраплением неосознанного презрения, когда у Антона, наоборот, презрение смешалось с огромным сожалением и разочарованием, с малыми искрами ненависти, которые то и дело загорались в его, ставшим, действительно, чужим взглядом.

− Ой, мы сейчас заплачем, − Танька издевательски передразнила Марину. – Это на все, что мы способны? Или ты расскажешь, как хотела убить мужа?

Марина в ужасе схватилась за голову и наклонила лицо к коленям. Ее сердце стало отбивать такую барабанную дробь, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди.

− Таня, прошу тебя… − попросил тихо Антон.

Когда до Марины дошел смысл его слов, она резко подняла голову. Он прямолинейно смотрел Таньке в глаза, и Марина догадалась, что он знал обо всем, его взгляд был красноречивее любых слов. Она закрыла лицо руками и прошептала.

− Боже мой…

− Я не уйду, − прошипела Танька. − Пока все ей не выскажу, я никуда не уйду… Я просила тебя вернуться, ты не захотел… Было бы все по-другому, но ты сам не оставляешь мне выбора…

Марина не отнимала руки от лица, но старалась прислушиваться к каждому слову. Ее пугали Танькины злые слова, ее пугала неоднозначная реакция Антона. Поначалу, навернувшиеся было слезы, теперь пропали, а вместо этого, появилась ужасная сухость во рту.

Краем глаза она заметила, что Антон повернулся и отошел от ее кресла. Она отняла руки от лица и встретилась с Танькиным, взглядом. Ее глаза обжигали ненавистью. Они, буквально, метали искры, которые хотели испепелить Марину прямо на месте, которая уже и так впала в оцепенение и даже моргать перестала. Танька первая отвела взгляд, взяла со столика сигареты и прикурила, выдыхая дым в сторону.

− Дай мне тоже, − сказала Марина, еле шевеля сухими губами, но с кресла не встала.

Танька кинула ей пачку сигарет и подошла, высекая на ходу огонь с зажигалки. Когда Марина прикурила, Танька ей прошептала, пристально глядя в глаза.

− Что? Боишься? − и отошла на несколько шагов.

− Нет, − громко ответила Марина и бросила пачку на стол. − А ты?

Танька усмехнулась.

− Тогда, кто начнет первым признание? Кто скажет это страшное слово «убийство»?

− Танька! Ты с ума сошла, пока меня не было?

− Я? Да что ты знаешь о сумасшествии? − огрызнулась она. − Я сошла с ума еще много лет назад. Хочешь, я расскажу сама обо всем, раз ты язык проглотила? Расскажу, с самого начала, чтобы Антон знал, почему ты его приговорила.

Антон при этих словах вздрогнул, он подошел к столику, взял сигарету из общей пачки, прикурил своей зажигалкой и сел на диван, напротив Марины.

Марина сникла под его взглядом. Она выдыхала дым, себе на колени, разглядывая свои джинсы, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Стало понятно, что развязка неминуема, но это, как ни странно, принесло ей долю облегчения. Она была рада, что именно Танька, первая, решила покончить с этим, одновременно понимая, что ее роль в этом деле, естественно, никто не будет выгораживать. Она просто ощущала какой-то внутренний зуд от нетерпения, чтобы весь этот фарс с признаниями быстрее закончился, и поскорей, открыто заявить о своей любви и свободе.

− Где ты думаешь он был все это время? Ты задавалась таким вопросом, когда увидела его живым и невредимым?

− Учитывая твою осведомленность, надо полагать, ты обо всем знала, − сухо произнесла Марина и подняла голову.

Танька коротко хохотнула.

− Идиотка! Он, из этого дома, никуда не уходил. И все это время… Был у меня!

Марина встретилась глазами с Антоном, чтобы увидеть его реакцию. Но он смотрел в сторону, на лице не дрогнул ни один мускул, и лишь дрожащие пальцы, что держали сигарету, выдавали в нем бурю эмоций.

– Вот как? − произнесла Марина, удивляясь своему спокойствию. Это открытие никак не тронуло ее, лишь появился единственный вопрос. − И почему у тебя?

− Ты не удивлена? − растерялась на мгновение Танька. − Догадывалась что ли?

− Нет… Мне все равно, где он был, − она знала, что ее слова являются пощечинами для Антона, но не жалела его. Она встала и прошла на кухню.

− Куда ты? − донесся ей вслед Танькин голос.

Марина не ответила. Она выкинула в раковину окурок, выпила целый стакан воды, отдышалась, вытерла губы и вернулась в гостиную.

− Почему ты?

− Потому что я хотела тебя убить

, − будничным тоном ответила Танька.

Глава 26

Картинка, перед глазами Марины, стала ломаться, словно кто-то повернул детский калейдоскоп со сложившимся изображением. Два лица, обращенные к ней, потеряли свои очертания и теперь, она видела только глаза Антона и искривленный в презрении Танькин рот.

Марина не знала куда сделать шаг, потому что видела только ручку кресла, которая оказалась ближе, чем она предполагала, кусок стены, что лежал теперь на полу и обрывок ковра, что оказался на месте стены. Она закрыла глаза и почувствовала чьи-то руки, которые бережно ее подхватили, когда она качнулась и усадили в то самое кресло, которое только что, казалось, было разделено на несколько частей.

− Ах да, я забыла, что ты у нас чувствительная барышня, − прокомментировала Танька, внезапно возникшую Маринину слабость. − Может коньячку принести? Тебе, он обычно помогает…

Марина сидела в кресле, прижав руку к глазам и кусала себе губы в кровь. Рядом присел Антон, который не выпускал ее ладонь из своих рук.

− Что ты нянчишься с ней? − внезапно разозлилась Танька. − Она убить тебя хотела, а ты преданно в глаза ей смотришь.

Она прошлась по комнате, закурила новую сигарету и остановилась, презрительно тыкая в их сторону сигаретой.

− Неужели ты прощаешь ей, все ее преступные помыслы… Ее измены, ее.., − Танька даже захлебнулась слюнями от возмущения.

Откашлявшись, она произнесла.

− Да она к другому бегала, когда твоя судьба неизвестна была. Ты же сам знаешь!

Марина посмотрела на Антона и осторожно выдернула свою ладонь из его рук. Он осел на пол и закрыл глаза. В наступившей тишине, слышно было даже, как Танька с шумом, выдыхает сигаретный дым из легких. Потом она ожесточенно затушила окурок в блюдце и посмотрела на Антона.

Он не поднимал головы, сидел на полу, согнув перед собой широко расставленные колени и положив на них локти, уронив на руки свою голову.

− Я всегда знал, что она не любит меня, − неожиданно сказал он, рассматривая ковер под собой. − Я думал, что она забудет о нем, потому что его нет, а я есть. Я рядом, меня можно потрогать, а его… А его и дух уже простыл…

Теперь он поднял голову и посмотрел на Марину.

− Но, нет. Он всегда был третьим в нашей семье. Его не было, но я ощущал его присутствие. Я это понял еще тогда, когда наткнулся на его фотографию у тебя в сумке, доставая документы. Я из кожи вон лез, чтобы привлечь твое внимание, а он ничего не делал, его вообще не было, а ты только о нем и думала. Это сводило с ума… Это убивало… Я со страхом ждал его освобождения, будто предчувствовал, что он вернется за своим.

− Если ты знал, что я тебя не люблю, зачем мучал себя?

− Потому что Я люблю тебя! Люблю до такой степени, что не представляю, как без тебя буду жить.

− Может ты из-за любви к ней со мной спал? − насмешливо вставила Танька.

По лицу Антона не пробежало ни тени страха или раскаяния.

− Я не знаю, как все это случилось… Меня вывели из равновесия ее слова о том, что ты хочешь от меня избавиться, таким вот способом, − сказал он Марине.

Антон на мгновение зажмурился и снова посмотрел на нее.

− Так ты поэтому ушел? − спросила Марина.

− Я думал соберусь с мыслями, перед встречей с тобой, обдумаю, как помочь нам в этой ситуации… Я хотел вернуться в тот же вечер…

− Но в тот вечер, помнится мне, наша драгоценная Марина заявила, что разведется с тобой, как только ты объявишься, − перебила его Танька. Она повернулась к Марине. − Ты помнишь свои слова?

− Да. Я все помню.

– Это сломило меня, − горько произнес Антон. − Я испугался, что ты сделаешь это.

− Тебя сломило не известие о том, что тебя хотят убить, а то, что я полна решимости уйти от тебя?

− Но ведь я был живой? Не правда ли? − улыбнулся Антон. Потом он помолчал и мрачно добавил. − Но мне лучше умереть, чем пережить твой уход. Я всегда был уверен в себе, что сломлю твои капризы. Но после того, как я узнал о ваших покушениях, я испугался, что не смогу тебя остановить, если ты захочешь уйти.

− Ты готов простить мне это!? − Не поверила своим ушам Марина.

− А ты… Простишь меня?

− Да причем тут это? Ты готов простить мне свою смерть… Лишь бы мы жили вместе… Как прежде?

− Я готов тебе все простить, кроме одного. Ты знаешь кого.

Марина вскочила с кресла и начала кричать.

− Ты в своем уме? О чем ты говоришь? Я хотела тебя убить. Убить!!!

− Что ты предлагаешь? Позвонить в милицию и сдать тебя за покушение? Да еще в предумышленном убийстве? − спокойно возразил Антон.

Марина осеклась. Она села и в отчаянии посмотрела на Таньку.

− А ты? Какого черта ты себя так ведешь? Что значат твои слова, что ты хочешь меня убить?

– Значит, то, что я спала с твоим мужем, тебя, вообще, не волнует? − скривила свой рот Танька.

− Он тебе давно нравился. Ты не упустила случая? Ты так меня ненавидела или его так хотела, что выдала нас обоих, к чертовой матери?

− И то, и другое, и третье…

− А что третье?

− Я убить тебя хотела. Дурочка ты, не просветная. Неужели ты так ничего и не поняла?

− За что? − опешила Марина, поражаясь серьезному Танькиному тону.

Танька снова закурила сигарету, разогнала дым рукой, который сизым столбом стоял в комнате и сказала.

− Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я с сестрой приехала погостить к своей тете. Родителей у нас не было, и она, единственная, кто, заботился о нас. Но когда мы с сестрой шли по дороге, нас сбила машина, которая мчалась, как сумасшедшая…

Марина вскрикнула и закрыла рот руками. Широкими от ужаса, глазами, она смотрела на Таньку и не могла поверить в услышанное.

− Ты обманываешь меня. Ты, специально, это говоришь, потому что я сама тебе рассказала об этом.

− Ты, − Танька, указала на нее сигаретой. − Ты, действительно, думаешь, что я обманываю тебя?

Марина беспомощно посмотрела на Антона, но он не отреагировал на ее взгляд. И она поняла, что он уже знал об всем этом. Он знал, но его не трогала Танькина безрассудность. Марину покоробила то, что он, вообще, позволял Таньке выговориться, но видимо, у него была своя война и чужие его не волновали.

− Как ты нашла меня? − проговорила Марина и перевела взгляд на Таньку.

− Пока я была в больнице, я об этом деле слышала во всех деталях, даже медсестры это обсуждали во всех подробностях. Так что найти тебя, не составило никакого труда.

− Почему ты мне сразу не сказала?

− Зачем? Что ты сделала бы? Заплакала? Просила бы прощения? Что!?

Марина промолчала.

− Я хотела только одного… Наказания! Это же справедливо, по отношению к тебе, ко мне…

− Ты хотела меня сама наказать?

− Ты очень огорчила меня. Ты спутала все карты. Сначала я думала, что ты соучастница. И хотела всего лишь посадить тебя. Но, когда ты мне рассказала эту историю и я узнала, кто был истинным виновником всей моей разломанной жизни… Я хотела убить тебя, сразу же… На месте…

Танька кинула сигарету в пепельницу и закрыла лицо руками.

− Но потом, я взяла себя в руки. Я поняла, что пороть горячку нельзя.

− Таня… Если бы я знала… Прости меня… Это не отпускает меня и никогда не отпустит…

− Ты что? − зло рассмеялось Танька. − Не поняла? Я хочу, чтобы ты умерла. О каком прощении ты говоришь? Твое прощение вернет мне мою сестру? Вернет ее ребенка? Вернет мне мою сломанную жизнь?

− Моя смерть тоже ничего уже не изменит.

− Изменит. Я вздохну с облегчением… Спустя столько лет…

Марина устало протерла глаза и спросила.

− Ты хотела меня посадить за убийство мужа?

− Да. Я хотела тебя сдать.

− А сама? Не боялась, что тоже сядешь? Вспомни медика. Ты убила его. Надеюсь, ты это тоже рассказала Антону?

Танька ядовито усмехнулась.

− Я могла солгать, что ты меня обманула или принуждала… Хотя… Мне было все равно, если бы меня тоже посадили. Я все равно в этой жизни осталась одна. Меня держит на плаву, только одна месть и больше ничего. Ты же не только виновата в смерти моей сестры и ее ребенка, ты еще и невиновного человека засадила.

− Он сам захотел сесть, − подал голос Антон. − Насколько я помню, он первый заявил о том, что сам сидел за рулем.

− Как? − упавшим голосом спросила Марина.

− Просто ты сыграла ему на руку, когда обвинила его, − процедил с ненавистью Антон.

− Господи, − Марина заплакала. − Какая я дрянь…

Никто не сказал ей ни слова, убеждая в обратном. Танька, зажав губы, смотрела в окно, Антон, с невидящим взглядом, крутил в руках зажигалку.

− Если ты того человека, считаешь невиновным, почему ты хотела мне отомстить, когда не знала, что я была за рулем? Если следовать твоей логике, я тоже была невиновной.

− В то время, вы оба были для меня виновными. Он сел, а ты нет. Я хотела тебя тоже наказать, чтобы ты отсидела положенное. Если бы ты знала, через какой ад мне пришлось пройти, чтобы выжить. А ведь я жить не хотела, совсем не хотела. Сестра мне была вместо матери, она одна поднимала меня. Мы так устали быть одни. Нам так хотелось иметь большую семью. А ты лишила меня этого. Ты забрала у меня не только семью, но и жизнь. Ты лишила меня жизни, почему я не могу лишить тебя твоей?

Марина молча утирала слезы, слушая Таньку и в возникшей тишине, спросила Антона.

− А ты? Ты тоже хочешь мне отомстить?

− Если бы я хотел, я бы не сидел сейчас здесь, − хрипло ответил Антон. − Я как дурак, еще надеюсь, что у нас с тобой все будет хорошо.

− Да уж, − усмехнулась Танька. − Твой муженек мне принес немало хлопот. Сначала ни в какую верить не хотел, что ты хочешь его убить. Я чуть в лепешку не расшиблась, когда доказывала ему это.

− И давно ты это знаешь? − спросила Марина у Антона, игнорируя Танькино присутствие.

Антон поднял глаза и в упор посмотрел на Марину. Она внутренне съежилась, когда на нее смотрел его немигающий взгляд. Сразу вспомнилось его лицо, когда он, с таким же взглядом, вытирал кровь, после Славкиного удара. Холодная маска и никаких эмоций.

− В тот же вечер узнал, когда ты рассказала про свое убийство, − ответила за него Танька.

Марина вздрогнула от слова «убийство», но ничего не ответила.

− Я его ждала в подъезде, чтобы успеть перехватить до того, как он зайдет в квартиру. Всего два слова, что речь пойдет о тебе и он пошел ко мне, без всяких отговорок.

– Вот почему я не видела его с балкона, − задумчиво произнесла Марина.

− Я думала, он тебя сам прирежет от такого известия, − продолжала неугомонная собеседница. − Но он поразил меня. Мне даже стало завидно. Такая любовь, и досталась, кому? Тебе? Жалкой серой мышке. Что в тебе такого примечательного? Что? Твои глаза? Они так же пусты, как и ты сама. Ты неинтересна, скучна. В тебе нет никакой искры, изюминки… Да, что там говорить. Ты пустая… Пустая!

Танька махнула рукой и села в другое кресло.

− Я уговаривала его, остаться у меня, собраться с мыслями. Он же сам на себя стал не похож. Осунулся, сник, не реагировал на мои слова, словно вошел в ступор, что я даже испугалась. Руки дрожали, как у алкоголика, лицо бледное, губы даже побелели… И все равно ушел… Я знаю, он хотел вернуться и убедиться, что ты, ему, ничего не сможешь сделать.

− Значит, ты знал про снотворное? − еле проговорила Марина.

− Знал.

Марина уронила голову на руки и закрыла глаза. Мысли, путаясь, вибрировали в голове, словно нарастал большой снежный ком, который толкался то в один висок, то в другой, причиняя нестерпимую боль.

− Ты ушла, и я не знал, что мне делать. Мне, казалось, я стою над пропастью, еще один шаг и я полечу вниз. Это было так реально… я испугался… Я испугался, что тебя потеряю…

− На другой день, я зашла, чтобы узнать, что у вас происходит, − вставила Танька. − Я знала, что он не выпьет твою воду, но вытряс ли он из тебя душу, это был, интересный вопрос.

Танька рассмеялась и продолжила.

− И что я вижу, когда прихожу? Он, − она указала на Антона пальцем. − Смолит сигарету за сигаретой. Этой, вообще, дух простыл в неизвестном направлении…

− Я ходила к тебе на работу, ты помнишь? − сухо заметила Марина.

− Я помню, что ты еще куда-то пошла, куда тебя не просили, − огрызнулась Танька.

− Ты его убедила уйти к себе? Или он сам сбежал? − не реагируя на эти слова, спросила Марина, глядя открытым взглядом на Антона.

Танька усмехнулась и тоже посмотрела на него.

− Я сам решил уйти, − ответил он.

− Да. Еще немного и я бы не успела его застать, − снова перебила его Танька. − Пришлось убеждать его, что близкое укрытие будет только нам на руку. Иначе, ты можешь наломать дров…

− Я? − удивилась Марина. − Вы оба имели свою причину. Ты, чтобы натравить его на меня или знать по крайней мере, помыслы наши, а ты… Как всегда, испугался расстояния, между нами.

− Догадливая, − усмехнулась Танька.

− Я хотел вернуться, − снова напомнил Антон. − Я хотел вернуться…

− Я оставила тебе записку, чтобы ты неожиданно не нагрянула. Да и он меня подталкивал спуститься к тебе, чтобы узнать, как ты, − сказала Танька.

− Значит, я своевременно завела разговор о разводе, иначе ты в тот же вечер опять стал мучить меня, − горько заметила Марина.

Антон посмотрела на нее, словно хотел что-то сказать, но промолчал. Он встал, подошел к ее креслу и присел на корточки.

− Антон, деньги в тумбочке… Ты их специально оставил?

Он не ответил, лишь только прикоснулся лбом к ее руке.

− Какие деньги? − спросила Танька.

− Так ты из-за него уволилась? − Марина пропустила мимо ушей ее вопрос.

− Пришлось. На другой день он был, как в коме. Лежал на диване и не разговаривал. Ни на что не реагировал, не ел, не пил. Только курил.

− Я хотел остаться один.

− А я не могла тебе этого позволить! − съязвила Танька. − Иначе ты бы вернулся к ней.

− Ты хотела меня настроить против нее? − спросил Антон. Он поднялся и снова сел на диван.

− Именно это я и хотела. Но ты, меня обескуражил. Ты, совершенно не слушал, что я тебе говорила…

− Я слушал…

− Ты слушал, но ничего мне не отвечал. Я не знала, на какую твою слабую сторону давить…

− Она! − выкрикнул Антон и указал на Марину. − Она, моя слабая сторона. Все что касается ее и есть моя слабость.

Он потянулся за пачкой сигарет, закурил и бросил зажигалку на стол.

Танька промолчала, задетая этой выходкой, потом повернулась к Марине и продолжила.

− Когда я позвонила на работу и попросила отпуск, мне отказали, − она развела руками. − Столько раз выходила в выходные дни, никогда не жаловалась, а взамен мне отказали.

− И ты уволилась?

Танька промолчала. Она тоже взяла сигареты, закурила и Марине пришлось встать и открыть форточку.

− Дальше хуже. Мои слова о твоем покушении, на другой день потеряли силу. К вечеру, он чуть не ушел. Пришлось звать тебя и клещами вытаскивать из тебя признание. Чтобы он услышал это от тебя.

Марина искоса посмотрела на Антона, но он не шелохнулся, сидел и смотрел на свою тлеющую сигарету.

− Про медика ты ему тоже рассказала?

− Я знаю, − ответил за нее Антон.

– Это была защита. Тогда не было времени на раздумье, − крикнула Танька.

− И ты знаешь, что я, вместе с ней, уничтожала улики?

− Я ему все сказала, а он все равно хотел вернуться к тебе.

− Я хотел все знать, чтобы понять, как помочь тебе, − ответил Антон, смотря на Марину.

− Я все ему рассказала и в тот вечер мы переспали, − с вызовом сказала Танька.

Антон при этих словах откинулся на спинку дивана и посмотрел в упор на Таньку. Та, ответила ему прямым взглядом, а Марина только переводила свой взгляд с одного на другую.

− Он все слышал, − сказала Танька, обращаясь к Марине. − Он стоял в коридоре и все слышал. Всю твою чушь о том, как ты устала, как ты хочешь уйти от него, как ты ненавидишь его… Про твоего любовника тоже, кстати.

Марина прижала руки к губам и побледнела. Она прекрасно помнила тот вечер и все свои слова. И на минуту представила глаза Антона, стоящего в полумраке, прислонившего затылок к стене, который молча слушал и сильно страдал.

− Антон. К чему вся эта комедия? Почему ты не вышел и не надавал мне пощечин? − спросила Марина.

Он посмотрел на нее и в его глазах, на мгновение, мелькнула искра боли, но потом они снова заледенели, и он отвернулся от нее.

− В тот вечер, он выпил, чуть ли не всю бутылку коньяка, − сказала Танька.

− А ты я смотрю любишь коньяк, − сама не зная почему съязвила Марина.

− Тогда-то и все произошло, − не обращая внимания на ее слова, продолжала Танька. Она смотрела на Антона, но он молча курил в сторону. − Он был очень нежен…Он целовал так, что я теряла ориентацию в пространстве… Какая же ты дура, это первое, что мне пришло в голову, когда я испытала неописуемое наслаждение.

Марина почувствовала, как вспотела. Она провела рукой по лбу и оттянула ворот водолазки. Достала из кармана носовой платок и протерла верхнюю губу.

− Не понимаю я тебя, − сглотнула слюну Танька. − Красивый, мужественный, умный… Богатый… Превосходный любовник…

− Давайте, без подробностей, − попросила Марина.

− Без каких? − разозлилась Танька. − Скажешь, что тебе неинтересно, что он меня Мариной назвал, когда целовал?

Она разъяренно раздавила свою сигарету в блюдце и повернулась к Марине.

− Что в тебе особенного? Почему ты мучаешь его так?

− Теперь мы будем мужика делить? Или мы вернемся к тому, с чего начали? − Марина повернулась к Антону и спросила. − Почему ты отца не поставил в известность? Он звонил.

− Я знаю. Я сам ему позвонил и успокоил его.

− А в тот вечер, когда я говорила про… про…

− Про своего любовника? − как ни в чем не бывало переспросила Танька.

− Ты тоже все слышал?

− Да…

− Ты понял про кого я говорю?

− Да…

− Боже, − Марина снова закрыла руками лицо.

− Я готов был убить его сразу же, как услышал это… Он и пальцем не ударил, чтобы завоевать тебя и что? Один его щелчок и ты мчишься к нему, забыв обо мне… Который разобьется в лепешку, ради тебя…

− Антон…

Она чувствовала себя, нависшей над жаркой пропастью и где-то внизу, ее ноги лижут языки пламени. Ее бросало в жар, было душно, но иногда, руки леденели, и она теряла чувствительность своих пальцев, когда сжимала платок.

− Почему ты терпел это?

− Я не готов был. Я чувствовал, что все испорчу, если объявлюсь. Тебе нужно было время разобраться…

− Я давно уже разобралась… Если ты об этом…

− Нет…

− Ты знаешь лучше, чем я сама? − скептически сощурилась Марина.

Повисла пауза, Танька нервно болтала ногой, Антон, бессмысленно, высекал огонь из зажигалки.

− Что там произошло с твоим секретарем?

− Поставили не вовремя телефон, − проворчала со злостью Танька.

− Я звонил ему, − ответил Антон, не обращая внимания на ее замечание. − Дал ему указание, остальное ты знаешь…

− Он позвонил мне и выдал тебя с головой, − закончила Марина.

− Да. Может оно и к лучшему, ты ведь собиралась подавать на меня в розыск.

− А ты мог позвонить и сказать, что с тобой все в порядке?

− Кто это говорит? − громко рассмеялась Танька. − Не та, которая еще недавно планировала убийство?

− Хватит! − устало воскликнула Марина.

− Да не мог он тебе позвонить, потому что я всегда рядом была. Пропустила вот только, звонок секретарю, иначе бы тоже не дала позвонить.

− У тебя была подруга, почему ты не сказала? − спросил Антон.

− Таньке было бы все равно, − пожала плечами Марина. − Да и Аньку я не хотела посвящать во все детали.

− Лучше бы ты сказала, он бы не пошел тогда в квартиру, − сказала Танька.

− Что? Ты приходил?

− Он хотел убить твоего любовника и пошел за пистолетом.

− Каким пистолетом!? − у Марины пошла голова кругом.

− Тот, чтобы в сейфе, − Антон достал пистолет из-за ремня брюк и положил на журнальный столик.

Марина схватилась за щеки и в ужасе смотрела на блестящую поверхность черного оружия.

− Откуда он у тебя?

− Скажем так, подготовился к его приходу.

− Ты, действительно, его убьешь?

− Я не хочу его убивать, но, если он приблизится к тебе, я не вижу другого выхода.

− Да он уже увивался около нее, − вставила Танька.

Антон сжал зубы, что заходили желваки на скулах и ответил.

− Я прощу. Я тоже был хорош.

Марина встала, прошла на кухню, выпила воды, смочила себе лицо и застыла возле раковины.

Значит в сейфе был пистолет, а она, наивная, думала, что там деньги. Выходит, Антон не шутил, когда уверял, что убьет Славку, если он приблизится к ней. Или это ей предупреждение, чтобы она пощадила Славку. Получается, сейчас все в ее руках.

Она зашла в гостиную, встала у дверей, скрестила руки на груди и спросила.

− Когда ты приходил, Анька была дома?

− Ее не было…

− Зато она его видела выходящим из квартиры, − вставила Танька.

Марина на мгновение закрыла глаза.

− Как видела?

− Она стояла у почтовых ящиков и читала рекламу, когда я вышел и закрыл дверь. Я не обратил на нее никакого внимания, но зато она обратила… И узнала меня.

− Она поднялась вслед за ним и постучала ко мне, − сказала Танька.

− Что вы такое говорите? Получается вы последние, кто видел ее перед смертью? Как она умерла, почему она упала?

Антон и Танька переглянулись, и Марина вскрикнула. Она закрыла рот руками, чтобы заглушить клокочущие звуки, рвущиеся из горла, и стала пятиться назад.

Глава 27

Антон первый подскочил к Марине. Он приобнял ее и стал успокаивать. Но она словно, рассвирепела. Глаза, полные от слез, ничего не видели, но она наугад махала руками и даже два раза ей удалось поцарапать его. Танькины ловкие руки схватили ее за плечи и им обоим удалось ее усадить в кресло. Звонкая Танькина пощечина обожгла Марине щеку и она, ахнув, инстинктивно схватилась за больное место. Второй пощечины от соседки ей удалось избежать, Антон, одной рукой резко оттолкнул Таньку, и она отлетела в кресло, что находилось в двух метрах от нее.

− Хватит! − сказал он. − Одной вполне достаточно.

Он приглаживал Марине пряди, выбившиеся из хвоста, целовал руку и шептал какие-то слова, которые она даже не слышала. Она застыла, прижав руку к щеке и только слышала бешенный ритм в своей груди.

− Да за что ты ее любишь, − сорвалась на крик Танька. − Посмотри на нее. Она же никакая… Ни красоты, ни ума…

Антон даже не обернулся, он сжимал Маринины пальцы и не отрывал их от своих губ.

− А-а-а… Неужели наша ночь ничего для тебя не значила? Тебе же было хорошо. Я видела, я чувствовала…

И она, рыдая закрыла лицо руками. Теперь, она уже сама не понимала, за что она больше ненавидела Марину. За то, что она виновна в смерти ее сестры или за то, что она так легко забирает Антона, который был, совсем недавно, очень открытым с ней и с которым у нее возникла сильная взаимосвязь.

Она долго рыдала, затем просто всхлипывала, потом вытерла слезы и зло посмотрела на них.

− Принеси воды, − крикнул Антон Таньке, когда Марина зашевелилась и попробовал отнять ее руку от лица. Она не сопротивлялась, открыла бордовое пятно на щеке и облизала слезу, что скатилась на ее губы. Он подал ей стакан, что протянула Танька и попросил, чтобы она отпила, хотя бы глоток. Но Марина не слышала его, она смотрела прямо перед собой и видела только лестничную площадку и тело, накрытое белой простыней.

− Марина, Марина, − он встряхнул ее, потому что ему была знакома эта апатия, приходившая на смену клокочущей ярости. − Марина, ну пожалуйста, посмотри на меня.

Он приобнял ее, но она оттолкнула его, начала плакать и в бессилии бить его сжатыми кулаками.

− Что вы сделали с ней, отвечайте!

− Бей, бей… − утешал ее Антон. − Тебе станет легче…

− Она стала упрекать Антона в измене, − вдруг сказала Танька и села на свое кресло. Успокоившись, она снова стала хладнокровно вести разговор. − Твоя подруга разошлась не на шутку, она кричала и обвиняла его. Глупая, похоже она не знала всех тонкостей этой истории, иначе бы не стала так рьяно защищать тебя.

Марина посмотрела на Антона и зло стряхнула его руку со своего плеча.

− Отойди!

Антон встал и снова сел на диван.

− Что вы сделали? − упрямо повторила Марина, провожая его глазами.

− Ничего, − снова ответила Танька. − Я ее попыталась остановить, когда уже сбежала на один пролет, чтобы хоть что-то ей объяснить…

− И.!?

− Но она вырвала свою руку и полетела с лестницы.

− Что.!? − Марина даже осипла от возгласа, она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

− Я ее не толкала, если ты так думаешь, − произнесла Танька, чувствуя Маринино состояние. − У меня и в мыслях не было…

− Однако, шарф ты нацепила ей на каблук, − раздался жесткий голос Антона.

− А что мне оставалось делать? − закричала Танька. − Кому я могла доказать, что это нелепая случайность?

− Это правда? − внезапно пропавшим голосом спросила Марина Антона.

Антон помолчал, потом тихо ответил.

− Я не видел.

− Ты лжешь! Ты покрываешь ее! − голос Марины совсем перешел на шепот и хрипы.

− Нет. Я, действительно, не видел, как упала твоя подруга. Но, когда это случилось, я выскочил из квартиры. И скажу, что она, − он указал на Таньку. − Была не в меньшем шоке, чем я.

− В таком шоке, что нацепила шарфик на каблук?

− Это меня тоже смутило. Ужасающее хладнокровие.

− Но ты же мог сказать следователю, что видел падение. Почему вы спрятались? − недоумевала Марина осипшим голосом.

− А как нам было объяснить то, что он был у меня? И как заставить тебя, солгать о том, что он не пропадал из дома? Мотив! Понимаешь. Мы избавляемся от свидетеля его измены.

− Я тебе не верю… Ты специально ее толкнула, − тихо произнесла Марина, после молчания, когда в памяти возник мертвый мужчина, лежащий в пустой квартире.

− В-о-от! − победоносно воскликнула Танька, тыча в сторону Марины пальцем. − Она бы первая заложила.

− А сейчас, не боишься, что заложит? − усмехнулся Антон.

− Не заложит, − зловеще произнесла Танька.

− Ты трус! − со злостью хриплым голосом крикнула Марина Антону в лицо. − Ты надеешься после этого, иметь со мной еще что-то общее? Ты был свидетелем, если не причастным к Анькиной смерти, ты обзавелся пистолетом, намереваясь убить Славку. Ты ужасный человек. Ты… ты…

− Ты тоже намеревалась убить его, − прервала ее Танька. − Как тебя назвать? Тоже ужасным человеком? Убийцей?

− Да ты сама… сама, − и Марина разрыдалась.

Антон подошел к ней, погладил по голове и попытался обнять. Марина уткнулась ему в грудь и зарыдала еще громче. В этот момент она отчетливо поняла, что соскучилась по Славке. Ей стал необходим его запах, его сила рук, его улыбка… Она плакала и мечтала вырваться из этого бесконечного ада, этих обвинений, этого гнета… Насилия…

− Прошу, отпусти меня, − она подняла голову и посмотрела в глаза Антону. − Отпусти…

Антон разомкнул свои объятия и отошел в сторону. Понял ли он многозначительный смысл ее просьбы, было не ясно, но Марина так устала, что уронила голову на колени и бессмысленно посмотрела в сторону.

− Это конец… Ты понимаешь? − Танька крутила в руках полупустую пачку сигарет и исподлобья смотрела на Марину, которая не реагировала на ее слова. − Я не позволю тебе жить и наслаждаться жизнью… Я хочу, чтобы ты мучилась и страдала… Я хочу, упиваться твоими страданиями… Твоей болью… Ты недостойна жить, любить… Чтобы тебя любили…

− Прекрати, − сказал Антон.

− Ты же сам хотел проучить ее. Чтобы она помучилась. Она изменяла тебе…

− Это наше старое дело. Но ты все равно не тронешь ее.

− Когда я тебе говорила, что хочу ее смерти, ты не мешал мне ненавидеть ее.

− Я думал, тебе надо выплеснуть ненависть. Обидеть ее, я бы тебе все равно не дал.

− Ты обманул меня! − воскликнула Танька. − Ты использовал меня… Скажи еще и в постели использовал меня…

− Нет. Именно в постели с тобой я забыл на некоторое время обо всем, что было вокруг.

− Я знала! − торжествующе сказала Танька. − Я чувствовала, что ты испытываешь ко мне что-то.

Марина внимательно слушала их и ощущала некоторый дискомфорт, словно она была свидетелем чужих интимных подробностей. Сам факт измены ее нисколько не волновал, она даже испытала облегчение, услышав об этом, словно наконец хватка Антона ослабела и переключилась на что-то другое, вселяя надежду, что возможно ее ждет свобода в дальнейшей жизни.

− Но это ничего не меняет, − сказал Антон и спустил обеих девушек с небес на землю. − Ты мне помогла не сойти с ума. За это я тебе буду вечно благодарен. Но это было для меня, не более, чем момент, когда я смог снять напряжение и ничего больше. Прости, если дал тебе думать по-другому.

Танька от возмущения даже задохнулась, настолько она сильно застонала и зарычала.

− Снять напряжение!? Я тебе что, палочка-выручалочка? Да что ты в ней нашел? Она пренебрегала тобой. Всегда! Ты бы слышал с какой ненавистью она о тебе рассказывала. Она считает тебя ничтожеством и никогда… Никогда не видела в тебе мужчину.

Танька вскочила на ноги и устремилась в сторону Марины, отчего Антон предупредительно перегородил ей путь, чтобы помешать причинить вред своей жене, которая вжалась в кресло от нового приступа ярости своей соседки.

− Ты жалкая, мерзкая дрянь…Ты недостойна такого мужчины… Ты недостойна его любви… И любви своего любовника…

− Прекрати… Она и так страдает., − пытался унять ее Антон.

− Ты сам осознаешь это? − рассмеялась Танька. − Ты понимаешь, что она, живя с тобой страдает? Потому что ненавидит тебя? И тебе наплевать на это? Или все же не наплевать, и ты пытался самовыразиться, изменяя ей со мной.

− Хватит, − резко ответил Антон. − Неужели ты думаешь, что секс имеет что-то общее с любовью?

− Тебе же было хорошо, я видела это… Я чувствовала это, − Танька была в ярости.

− Ты думала, что это что-то изменит?

− Изменит, − подала голос Марина. Она подняла голову и смотрела на них твердым взглядом. Потом она встала и подошла к Таньке.

− Таня… Мне очень жаль, что все так случилось. Прости меня. Прости… Мне стоило давно найти тебя и попросить у тебя прощения… Если бы ты знала, я постоянно думаю о вас. О том, что случилось на дороге… Я никогда себе этого не прощу. Это, как рана. Тебе все говорят, что она затягивается, дай ей время, но нет, ты снимаешь бинты, а она все равно кровоточит. Нет лечения, нет времени… Ты можешь забыть… на время… Но вина всегда с тобой… Будь ты под душем или, когда ложишься в постель. Ночь, это самое страшное наказание. Стоит закрыть глаза, и я вижу вас. Я вижу маму. Я вижу себя… Словно и меня уже нет, понимаешь?.. Таня, мы с тобой через столько прошли… Мы теперь всегда с тобой будем крепко связаны… Прости меня… Я прошу… Это принесет нам облегчение.

− Облегчение? Ты в своем уме? Я уже давно не живу, зачем мне облегчение? Я потеряла смысл, который держал меня в этой жизни… О чем ты говоришь? Наказание… Только наказание поможет мне принести облегчение.

− Она была несовершеннолетней, о каком наказании ты говоришь? − возразил Антон.

− О каком? О человеческом, − и она схватила пистолет со столика и направила на Марину. − Я могу пристрелить тебя, сейчас же, чтобы ты отправилась вымаливать прощения, на тот свет… У моей сестры, да и у своей матери, которую ты сгубила.

Марина онемела, она с ужасом смотрела на черное отверстие, как на воронку, которое манило и притягивало ее, словно магнит.

− Ты сядешь, − сказал Антон побелевшими губами.

− Не-а… Я скажу, что это была самооборона. Она хотела меня убить, когда узнала, что я та самая сбитая ею девчонка.

− И что это даст? Тебе не поверят…

− Тогда я расскажу, как она хотела тебя убить. Чтобы избавиться от тебя…

− А как я же я? Тебе и меня придётся убить? − Антон начал приближаться к ней и приподнимать руки, будто показывая, что он безоружен, а значит безопасен.

− Стой на месте!.. − дуло пистолета теперь смотрело на него. − А то я за себя не ручаюсь…

Антон остановился с поднятыми, на уровне груди руками, и хрипло сказал.

− Ты забыла снять предохранитель…

Танька скосила глаза на пистолет и со знанием дела щелкнула предохранителем, но этого мгновения хватило чтобы Антон успел выбить оружие из ее рук. Он оттащил Таньку подальше от Марины, но она стала вырываться и кричать безумные ругательства. Они опрокинули журнальный столик и сдвинули кресло. Танька махала своими руками, пытаясь полоснуть ногтями лицо Антона. Тушь с ресниц размазалась, оставляя темные круги на глазах и щеках, лицо раскраснелась, а изо рта то и дело брызгали слюни, когда она выкрикивала злые и ядовитые слова.

− Марина! − Антон придавил коленом Таньку в кресле, сцепив ее тонкие руки одной рукой. − Марина… Скажи, что ничего не изменится…, скажи, что у нас останется все как прежде… Мы переживем с тобой это вместе… Все бросим… Уедем к отцу… И навсегда забудем эти несчастья.

Марина сидела на полу у перевернутого столика и зажала голову руками. Она не двигалась, но ее тело тряслось, в такт, вырывающемуся сердцу из груди.

− Марина!.. − крикнул Антон. − Марина… Пообещай мне, − он зло тряхнул Таньку, когда она полоснула его ногтем по щеке.

− Господи… Марина… Она тебе ничего не сделает… Я ее остановлю, если ты останешься со мной…

Она подняла голову и медленно произнесла.

− А если нет, ты спустишь ее на меня, как собаку?

− Что? Конечно нет…

− Я люблю его… Я люблю его… Слышишь?

Танька утихла в кресле, утратив свой пыл, она стала прислушиваться к разговору Антона и Марины.

− Ты не нужна ему, − в отчаянии крикнул Антон.

− Неправда…

− Тогда, где он? Почему ты не с ним?

«Действительно! Почему? Почему?» − кричала в унисон с его голосом ее душа.

− Почему, спустя столько времени, ты до сих пор не с ним? Он не позвал тебя с собой? Он просто воспользовался и все?

Антон уже отпустил Танькины руки, не чувствуя ее сопротивления и встал перед Мариной на колени.

− Пойми… Любящий мужчина не отпустит свою женщину к другому. У него была возможность тебя увести. Ему достаточно было поманить тебя пальцем… Сразу же, как он освободился… Почему, ты до сих пор приходишь домой, после него? Почему он отпускает тебя… Ко мне? Какой мужчина отпустит свою женщину к другому мужчине?

Марина зарыдала, чувствуя горькую правду в словах Антона. Она закрыла лицо руками, пытаясь спрятать свое искаженное от боли лицо. Но он отнял их от ее лица и целуя красные и соленые щеки сказал.

− Забудь его… Забудь… Я помогу тебе справиться… Только я смогу сделать тебя счастливой… Вместе мы сможем пройти через это. Моей любви хватит на нас двоих.

Марина отпрянула от него, после таких слов и произнесла.

− Он любит меня. Он заберет меня, как только я скажу ему об этом…

− Да? —невозмутимо произнес Антон, отстраняясь от нее и вставая на ноги.

Он закурил сигарету и пристально посмотрел на нее.

− Тогда покажи мне, что ты нужна ему, − он взял телефонную трубку и сунул ее прямо в лицо к Марине. − Звони ему… Я хочу сам услышать это.

− Зачем звонить? − испугалась Марина. − Ты хочешь его выманить, чтобы убить?

− Я хочу только слышать его слова… Больше ничего, − он продолжал держать трубку у ее лица.

Марина, дрожащими пальцами взяла рубку, сглотнула слюну, покосилась на Таньку, которая хмуро ответила ей взглядом и замерла.

− Если он ответит, что я нужна ему, ты отпустишь меня?

− Отпущу.

− И никогда не будешь преследовать меня?

− Никогда.

− А она, − Марина показала кивком головы на Таньку.

− Она тоже.

Танька хотела возмутиться, но от Антонова взгляда, осеклась и замолчала…

Марина вздохнула, помедлила, чувствуя какой-то подвох, потом набрала знакомый до боли номер и под дробь своего сердца, стала слушать длинные гудки в трубке.

− Алло? − ответил резкий женский голос.

Марина снова сглотнула слюну и робко спросила.

− Славу, будьте добры.

− А кто его спрашивает? − голос несомненно принадлежал той женщине, что хамила Марине, когда она пришла к Славке без приглашения.

− Знакомая…

− Какая знакомая. Кто вы?

− Знакомая. Попросите его к телефону.

− Его нет, девушка, − с сарказмом произнесли в трубке. − И нечего звонить моему жениху…

− Что?

− Мы поженимся скоро, поэтому никогда сюда не звоните и оставьте его в покое, вы слышите? − в трубке неожиданно послышались короткие гудки.

По Марининому лицу нетрудно было догадаться, какой она ответ получила. Антон осторожно взял трубку из ее онемевших рук и легонько сжал ее пальцы.

− Я не верю… Я не верю… это неправда. Неправда…, − шептала Марина самой себе.

Она смотрела вперед, но ничего не видела перед собой. Антон вышел из комнаты, за стаканом воды и слышал, как Танька зло прокомментировала эту ситуацию.

− Нашу серую мышку бросили, что ли? Так тебе и надо…

Антон наливал воду, когда услышал звуки борьбы, он опрокинул кувшин, потому что со всех ног бросился в гостиную. Марина и Танька вцепились в друг друга, катаясь по мягкому ковру. У Таньки было явное преимущество, она навалилась сверху и сомкнула свои пальцы на горле Марины, которая стала отчаянно, но бесполезно размахивать руками перед Танькиным лицом. Антон подскочил, в мгновение ока, со всей силы отшвырнул Таньку от Марины.

Та охнула, отлетала в угол и замерла. Антон нерешительно посмотрел на Марину, которая откашливалась, сидя на полу, потом подошел к Таньке, приподнял ее бесчувственное тело, перевернул на спину и прижался ухом к ее груди, пытаясь услышать стук сердца.

Внезапно тишину разрезал телефонный звонок. Трубка валялась на полу и беспомощно извергала звонкие трели.

− Таня?.. Таня?.. Ты слышишь? − он тихонько похлопал ее по щекам, пытаясь привести ее в чувство.

Марина прижала колени к груди и безмолвно посмотрела на Танькино тело у которой подвернулась левая нога.

− Принеси воды… − крикнул Антон Марине.

Он прислонил пальцы к ее шее и пробормотал, что пульс прощупывается.

− Марина? Ты слышишь меня? Воды…

Он выпрямил Таньке ногу и расстегнул на груди рубашку. Телефон начал снова звонить, но опять никто не обращал на нее внимания. Марина не двигалась, она, остекленевшими глазами смотрела на Таньку, но казалось не видит ее в упор. Неприятно пощипывали ледяные пальцы, а бешенный ритм сердца, рвался из груди, как испуганная раненная птица.

В ее голове, беспощадно звенели те слова, которые только что произнес хрипловатый, резкий и такой самоуверенный голос.

«Мы поженимся… Мы поженимся…» и так невыносимо бесконечно, пока слова не стали сливаться и не превратились в одногудящее сплошное эхо.

Телефон опять зазвонил, и Антон кинул его об стенку. Перед тем, как разлететься на куски, он жалобно визгнул и наступила абсолютная тишина.

Марина продолжала смотреть невидящим взглядом и внутри у нее стала разрастаться какая-то пустота, влекущая за собой умиротворенное спокойствие.

«А ты о чем мечтала, дурочка? О счастье? О долгожданном счастье? Ты и впрямь дурочка, если мечтала об этом. А может я вправду пуста? И во мне нет ничего, кроме пустоты? Славка говорил, что любит тебя? Хоть раз, он говорил тебе, что любит? Почему ты решила все за него? Почему ты всегда решаешь, все, за всех? Ты думала, что Танька тебя простит, только потому что ты просила прощения? Ты думаешь, твоя мать хотела умирать, когда поняла, что ее сердце разрывается на куски из-за тебя? А о старике, ты думала, когда приговаривала к смерти его единственного сына? Ты думала о себе, о том, что приносишь людям одну лишь боль? Ты бессердечная…? Да…? Нет… У меня есть сердце, оно уже мертво, но причиняет боль, разрывая меня на части… А может оно еще живо, но медленно умирает в страданиях… А ведь, действительно, верно поется в песне… Расставание – маленькая смерть…

Марина наклонилась немного и дотянулась до пистолета, который лежал у перевернутого столика, за спиной Антона. Она поднялась на ноги и села в кресло, ощущая непривычную тяжесть оружия. Дрожащим пальцем, она провела по гладкому стволу дула, чувствуя удивительное спокойствие, что продолжало разливаться в душе, через край. Она крепко зажала оружие в руке и наклонилась вперед, на колени, словно убаюкивая себя, как маленькую. Холодное дуло уперлось ей в сердце, и она отчетливее стала ощущать его глухие удары, отдаваемые через рукоятку к руке.

− Марина… Успокойся… Все будет в порядке… Она просто потеряла сознание, − донёсся до нее голос Антона, склонившегося над Танькой.

Марина не ответила, она закрыла глаза и перед глазами мгновенно, как фотографии, стали проносится знакомые лица. Улыбающаяся мать, счастливая Анька, робкий Алим, искаженное лицо Таньки, холодные глаза Антона, равнодушный и мертвый взгляд медика, красивые губы Славкиной невесты и наконец Славкина солнечная улыбка, такая теплая… Такая родная…

В тишине, звук выстрела показался особенно громким и пугающим. Вороны за окном, что сидели на кривых ветвях, с шумом сорвались в высь, наперебой крича и возмущаясь, унося свои крики в темное небо.

Эпилог

− Ты готов уже? Когда ее выписывают?

− Она звонила, сказала, что к двум…

− Волнуешься?

− Не могу унять свои руки… Сильно волнуюсь.

− Знаю, брат… Проходил уже это… Значит сын?

− Сын…

− Поздравляю… Сын… Я так рад за тебя!…

Мужчины зашли в маленькую комнату, где стояла разобранная кровать и большой платяной шкаф.

− Ты все же решил вынести этот хлам из этой комнаты? Сегодня?

− Я обещал ей… Мы сделаем детскую здесь.

− Да, комната хорошая, светлая.

− По мелочам я уже все выбросил. Развалившуюся тумбочку, старый комод, − сказал низкорослый хозяин.

− Со шкафом что делать? Дверцы перекосились, но можно сделать.

− Нет, − твердо сказал хозяин. − Купим новый.

− А он пройдет? − гость сощурил глаза, когда посмотрел в дверной проем.

− Не пройдет. Надо разбирать. Я его только так и заносил.

− Снимай двери, вытаскивай полки, а я понес кровать на улицу. К мусору, − гость взял две длинные доски, что были бортами кровати и вышел из квартиры.

Хозяин, вздохнул, провел ладонью по дверце шкафа, словно прощаясь с ним и взял отвертку. Пока он снимал дверцы, его собеседник пришел и взял еще некоторую часть, что осталось от кровати и снова ушел.

Когда с дверцами было покончено, мужчина стал снимать деревянные полки и когда дотянулся до верхней, с нее, кружась в медленном танце, слетело два бумажных листа. Недоумевая, мужчина отложил полки и поднял тот лист, что лежал у его ноги.

«Алим, здравствуй.

У меня, как всегда, не хватает смелости, чтобы сказать тебе все, что сейчас собираюсь написать. Я боюсь, спасую от твоего отказа и у меня не хватит решимости настоять. Поэтому, поступаю по-простому. Я пишу тебе. Надеюсь, ты прочитаешь это и поймешь меня.

Эту квартиру я оставляю тебе навсегда. И не хочу слышать, ничего в ответ.

У тебя скоро появится ребенок, это такое счастье.

Ваша с мамой, бывшая комната, хоть и маленькая, вполне послужит отличной детской для ребенка. Выноси всю мебель, делай ремонт, даже не думай ни о чем. Я никогда не вернусь в этот город, я никогда не смогу жить в этой квартире. Ты знаешь. Продать ее я тоже не смогу. Пойми меня.

Наверное, я тебе все это скажу при встрече, когда буду отдавать ключи. Но все равно, вдруг не хватит смелости, лучше напишу.

Я не хочу, чтобы твоя жена чувствовала себя гостьей в этой квартире. Она, как любая мать, захочет определенности, потому что в ее руках интересы ее ребенка и это правильно. Эта квартира останется у тебя навсегда. Смотри завещание. Я успела все-таки в этом городе сделать хоть одно, единственное полезное дело.

Всего хорошего вашей семье.

P.S. Не переживай за меня, читая эти строки. У меня, все будет хорошо. Я не собираюсь умирать, а наоборот, собираюсь жить долго и счастливо. Я знаю это. Я уже почти счастлива.

Спасибо тебе, Алим, за все.

Будьте счастливы и прощайте.

Марина».

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог