За меня все решил дождь [Надежда Ивановна Арусева] (fb2) читать онлайн

За меня всё решил дождь

Кому-то достаточно одной капли, чтобы переполнилась чаша терпения, мне же понадобился настоящий ливень…

Ноги мои омывает «самое синее в мире, Черное море мое», плечи ласкает утренний бриз, мягкие августовские солнечные лучи золотят кожу, высокий брюнет довершает картину полного блаженства. Брюнета зовут Олег, он старше меня на четыре года (я это всегда помню), глаза у него, как в песне, «два черные агата», греческий профиль, губы мягкие, пухлые, косая сажень в плечах, к такому телу тянет прикоснуться. И прикасаться буду я, а не эта швабра в бикини неизвестного цвета (сложно определить цвет того чего нет). В общем, у меня есть масса поводов, чтобы петь!

Я тоже в прекрасной форме. Даже двадцатилетние мальчики оборачиваются мне вслед, что мне тридцатидвухлетней женщине чрезвычайно льстит. Семьей я не обременена и у меня есть все условия, чтобы хорошо выглядеть. Главное оружие это фигура, но некоторые считают, что у женщины в глазах должен быть интерес к противоположному полу, так называемый поиск. Да у меня этого поиска два ведра и три фургона. Я только сейчас перестала смотреть на мужиков, как приблудная собака – «не прогоняй меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь» или просто, взгляд «замуж невтерпеж».

Какое счастье, что у меня есть Олежка. Он изменил мою одинокую жизнь до неузнаваемости. Я очень ему благодарна и, наверное, люблю.

– Настенька, – вот так он меня называет. – Становится слишком жарко, обгорим, да и есть хочется… Собери пока вещи, а я окунусь еще разочек.

Олег пошел к морю. Ну просто древнегреческий бог. Ему очень идет загар. А вот я становлюсь красная, как рак. Так что, правда, пора уходить с пляжа. Что бы такое приготовить в спартанских условиях?

Мы отдыхали в Анапе. Решили поехать на базу отдыха, где обычные деревянные домики, общие кухни и душ. А зачем на море люкс, все равно целый день на пляже валяешься. Но зато на сэкономленные деньги мы сможем посетить больше экскурсий. Правда, пока мы только вино дегустировали в Абрау-Дюрсо.

Я схватила матрас и пошла с пляжа пораньше, чтобы к приходу Олега приготовить шикарную яичницу со свежими помидорами, колбасой, зеленью. От таких мыслей у меня самой разыгрался аппетит, и я еще быстрее припустила на кухню. Как я умудрилась запутаться в веревках от этого дурацкого матраса?! В общем, падение было таким неизящным, мягко говоря, что окружающие засмеялись. Никто не сообразил мне помочь. Я все трепыхалась в песке, пока Олег не догнал меня и не поставил на ноги:

– Ты как медуза какая-то! Аккуратней… Шею так свернуть можно. Дай сюда этот чертов матрас.

Я, неловко хромая, поплелась за Олегом. Заболела нога. Яичницу пожарила, но как-то неудачно, она пригорела. Олежка ее даже не доел. Я помыла посуду. Нога болела все сильнее, как-то подозрительно распух большой палец.

Вечером пришлось ехать в травмпункт. Оказалось, я сломала палец. Мне наложили гипс. Доктор попался слишком правильный, зафиксировал ногу до самой щиколотки. Это было что-то! Я стала похожа на пряху из сказки, у которой была огромная нога, чтобы ей было удобно крутить колесо прялки. Она, кстати, никогда не вышла замуж. Олег пытался скрыть досаду, но ему это не очень удавалось. Периодически вырывались реплики типа «весь отпуск испорчен». Обломалась конная экскурсия. Его можно было понять. Отправился в романтическое путешествие с молодой, красивой здоровой женщиной, а приходится таскать за собой красного монстра с огромной клешней, то есть ногой. Мне так было его жаль. Я старалась компенсировать дневные неудачи особым мастерством ночью. Но один раз так въехала гипсом Олегу по спине, что он предложил перенести подвиги на более удачное время.

На следующий день я сама предложила Олегу покататься на лошадях без меня. Он долго отказывался, но все-таки согласился с моими доводами: «Не пропадать же отдыху совсем». А я, тем временем, прыгала из комнаты на кухню и умудрилась пожарить вполне приличную курицу с картошкой. Успела накрыть на стол: бумажная скатерть смотрелась как настоящая, румяный цыпленок, поджаренная молодая картошечка, сочные, мясистые краснодарские помидоры, малосольные огурчики, запотевшая бутылка домашнего красного вина. Все это в тени винограда. Проходящие мимо отдыхающие невольно сглатывали слюну. Олег был в восторге. Но настроение мне испортила девица Лена, та самая с пляжа, которая глазела на Олега. Они познакомились на прогулке, и Олег пригласил ее к нам на ужин для компании. Но в целом, время мы провели не плохо. Олежка устал за день и быстро уснул. А у меня разболелась нога, не следовало ее сильно нагружать.

До конца отдыха эта Лена портила мне жизнь. То пригласит Олега обедать в кафе, чтобы мне не приходилось готовить:

– Кафе хорошее и недорогое, но туда идти далековато. Едва ли Настенька сможет…

То в соседний пансионат, кино привезли и т.д. Да только мой Олег оказался стойким оловянным солдатиком, и все закончилось только дружбой. Но все равно в последний день перед отъездом я почувствовала огромное облегчение.

Дома все пошло как обычно. В моих мыслях все чаще появлялось белое платье. Хотя в 32 года пышные рюши уже не очень уместны. Это что-то из серии «молодая была уже не молода». Олег все чаще оставался у меня дома, нам было очень хорошо вместе. Какое же все-таки удовольствие для женщины готовить по утрам завтрак для любимого и ждать его возвращения вечером.

А потом мне представился случай испытать будни семейной жизни в полной мере. Моя младшая сестра Катька явилась ко мне около десяти вечера. Катька – это отдельная история. Это тайфун, ее именем даже названо одно из стихийных бедствий. Я уверена – именно в честь моей Катрины. Она налетает из соседнего городка и ставит мою жизнь с ног на голову. За что я ей очень благодарна, потому что для меня она, как глоток свежего воздуха, еще и с ментолом! Она никогда не предупреждает о своих визитах:

– С чего это я буду предупреждать собственную сестру! Ты мне всегда рада!

Она привезла своего сына Степку, парня восьми лет, которому я тоже, естественно, всегда рада. И заявила, что ей с мужем необходимо обновить отношения на Красном море. Путевки «горят» до завтра. Степка остается у меня.

Степке, по его словам, тоже необходимо привести мысли в порядок, школа к этому не располагает, а любимая тетя Настя – самое то! Упорядочивать мысли он пошел к компьютеру. Загрузил какую-то стрелялку, полностью игнорируя Олега, который пытался в спокойной атмосфере посмотреть фильм. Олег, как воспитанный человек, засобирался домой не сразу, а через полчаса. Сказал, что у него завтра важные переговоры, и он должен выспаться, а здесь это стало невозможным.

Я расстроилась, а Катька сказала, что она и Степан – это еще не самое страшное в жизни и чего, вообще, можно ожидать от Олега, если он даже ее приезд пережить не в состоянии.

На следующий день мы со Степкой остались вдвоем. Он парень вполне серьезный и самостоятельный. Я ему оставляю обеды в холодильнике, он их греет в микроволновке. Так что быт наш вполне устроен.

Огорчал меня только Олег. Семейной идиллии не получилось. Он открыл мне глаза на Катькину беспардонность и наглость, Степкину невоспитанность. А Олегу сейчас так необходимы понимание, забота и покой….. А я эгоистка и недостаточно люблю его. Его ноги у меня не будет, пока это безобразие не закончится.

Мне было немного обидно, но ведь его действительно можно понять. Он очень устает на работе, а Катька неподготовленному человеку может показаться невменяемой.

И в довершение всех моих бед Степан заболел. Вечером у него поднялась температура – 39,2! Он покрылся красными пятнами. Это была катастрофа! Я ничего не понимаю в детских болезнях. Его родители в теплых странах, их пугать не хочется. Я позвонила в «скорую» и Олегу. Мне ведь даже в аптеку сходить некому. «Скорая» приехала, а Олег сказал:

– Нечего было взваливать на себя ответственность за чужого ребенка. Что я тебе буду градусники подавать?

Приехал доктор, здоровый, лысый, грубый дядька. Я бросилась к нему за спасением, пытаясь поделиться своими страхами, а он:

– Без истерик, мамаша. Покажите мне, где руки вымыть и проводите к ребенку.

Ребенок тяжело дышал, закатывал глаза. Это было так страшно. Но спокойствие доктора постепенно передалось и мне. Он измерил температуру, осмотрел глаза, горло, пощупал живот, послушал легкие.

Оказалось, что Степка подхватил ветрянку, и если умрет, то лет через восемьдесят. Сейчас ему сделают укол и температура спадет. Написал, что нужно купить в аптеке. Степка делал во время укола такое мученическое лицо, кусал губы, даже заламывал руки. Я предположила, что у доктора рука тяжелая. Доктор медленно закипал:

– Как вы его до восьми лет дорастили. Вы при каждой его царапине в обморок падаете?

– Это мой племянник. Мне его на десять дней привезли. Он очень здоровый мальчик, никогда не болел… при мне.

Доктор понимающе кивнул и что-то прошептал Степке на ухо. Степкины глаза как-то очень резко приобрели обычную ясность, вздохи прекратились.

– Вы так сильно не переживайте, – примирительно сказал медик, – дети легче, чем взрослые переносят высокую температуру. Вы сходите в аптеку, а я посижу с ним. У меня все равно конец смены, могу немного задержаться.

Когда я вернулась, температура уже опустилась до 37 и Степан, что-то показывал доктору на компьютере.

Уходя, доктор слегка замялся и произнес:

– Меня зовут Сергей… Николаевич. Степан из другого города, поэтому вы участкового завтра вызвать не сможете. Я после обеда зайду, осмотрю его на всякий случай. Вот визитка, позвоните, если будут неожиданности.

Я проводила его и вернулась к племяннику:

– Вот, Степа, какие бывают доктора. Как он свою профессию любит, к каждому пациенту индивидуальный подход находит.

– Ага, профессию… Знаю я, к кому он подход ищет. Да я его насквозь вижу…

На следующий день на работу я не пошла, осталась со Степаном. Температуры больше не было. Он был весь в зеленых горошинах, но вполне довольный жизнью. Поэтому после обеда я рискнула отлучиться ненадолго и отвезти срочные документы в один из наших периферийных офисов. На такси это не должно было занять много времени. И все было бы хорошо, если бы не этот сумасшедший дождь. Я вышла из офиса и хотела поймать такси, чтобы вернуться домой, но вокруг не оказалось, ни машин, ни автобусов, да и людей собственно тоже. Небо потемнело. А я уже далеко отошла от офиса. Мне почему-то захотелось, чтобы меня беззащитную женщину забрал отсюда Олег. Ведь я не одинока, у меня есть мужчина, и я тоже имею право на заботу:

– Олежек, извини за беспокойство. Я тут по работе оказалась в Митяево. Никак не могу уехать. Такси нет. Ты не мог бы меня забрать. Дождь начинается…

– Солнышко, не выдумывай. Что значит – нет такси? Я сейчас по пробкам до твоего Митяева буду целый час ехать… Доберешься домой, набери меня, чтобы я не волновался.

Это был не просто осенний дождь, а самый мокрый, самый пронизывающий из всех. Конечно, я не умирающая, но тоже заслуживаю каплю заботы от близкого человека. Олег устал, он работал. И, по сути, не настолько близкий, что бы я могла крикнуть в трубку: «Поднимай свою задницу и забери меня домой! Диван от тебя никуда не ускачет, а у меня еще ужин не готов!» Но наши отношения складываются так, что мне остается только сделать вид, что дождь был грибной, а я люблю дышать озоном. А я не люблю! Я люблю свою сестру, обожаю маленького хитрого Степку, люблю долго просыпаться по утрам и долго с заспанным лицом и непричесанной головой пить кофе, люблю заказывать пиццу, когда не хочется готовить. А еще я иногда болею, у меня бывает ПМС, который требует выхода. И вообще у меня есть своя жизнь, которая не может просто огибать по контуру Олегову судьбу.

Я наступала во все лужи подряд, что бы было еще обидней, еще жальче себя. А реветь можно было с упоением. Шум дождя перекрывал рыдания, а струи смывали слезы.

Когда я вернулась домой, мокрая, грязная, с потеками туши на лице, у нас был доктор Сергей Николаевич. Они со Степкой на кухне пили чай с бутербродами с докторской колбасой. И так им было уютно, светло и весело, что я разозлилась еще больше. И я почему-то уже знала, что имею право выплеснуть на этого доктора свое плохое настроение, а он поймет и сразу простит. А еще я ему очень нравлюсь даже мокрая и с потеками от туши.

А потом я сидела в теплом махровом халате, чисто умытая. Ноги держала в тепле, а доктор Сергей налил мне чай и сделал очень мужской бутерброд, где много хлеба, много масла и толстый кусок колбасы. Все это с трудом помещается в рот, но ничего вкуснее я не ела.

Мой перекресток

Вижу в зеркале заурядную тридцатилетнюю женщину с мешочками под глазами, наскоро скрученным конским хвостом на голове и пятью лишними килограммами на бедрах. Не безобразна (по словам свекрови), но пресловутой изюминки нет и в помине. Конечно, мне не помешало бы, как минимум, заглянуть в парикмахерскую, и как максимум, выспаться и похудеть.

Муж, четырехлетняя дочь, шестимесячный сын и я – среднестатистическая российская семья. Живем в краевом центре – провинция. Звезд с неба не хватаем, но все, что обычно должно быть к тридцатилетнему юбилею у нас есть: двушка в пятиэтажке, «лада» и пара потребительских кредитов. Сейчас одену детей, и мы пойдем гулять на детскую площадку. Я смогу спокойно посидеть на скамейке и вдоволь наговориться с мамочками про режущиеся зубки, прививки, Ленку из третьего подъезда и т. д… Звучит банально…

А я получаю от моей жизни колоссальное удовольствие! Смотрю на мою семью и иногда тихонечко плачу от счастья, я понимаю, что если бы не случай, все могло бы быть совсем иначе.

Мое детство. Мама, папа… Они были очень привязаны друг к другу. Возвращались с работы и начинали выяснять, кто должен готовить ужин, кто покупать продукты, кто забыл заплатить за квартиру, вообще, кто кому что должен. С годами тем для разговоров становилось больше: куда делось обручальное кольцо, кто забыл ребенка в саду, где зарплата, где моя молодость… Они орали, выяснение отношений занимало много времени, пришлось уйти с работы. Родителей мирили «лучшие» друзья. За семейное благополучие и любовь следовало выпить бокал шампанского, литр вина, бутылку водки, все равно чего. А меня отправляли спать: «Малыш, пора в постель. Ребенок, иди спать. Дура, не мешай взрослым! С…, достала, пошла к себе, б…!» Картина понятна. Кстати, меня зовут Аделаида – матушка моя была не без претензий, но по имени родители меня никогда не звали, вообще никогда и никуда не звали. К 14 годам я была злой, истеричной, абсолютно неуправляемой и очень одинокой девочкой.

Конечно, у меня была компания. Но из-за скверного характера меня просто терпели, старались держать на расстоянии, наверное, поэтому я не стала наркоманкой и не бросила школу (нужно же было чем-то себя занимать).

Естественно, что я была прекрасно осведомлена о половой жизни и ее особенностях, имела опыт, но совсем небольшой. Поскольку ни я, ни мой сопливый партнер специалистами не были, то и удовольствия процесс не принес ни мне, ни ему.

Мне было 16, я только что окончила школу, когда со мной произошел случай, изменивший мою судьбу. Мой перекресток.

Наша непрезентабельная компания расслаблялась в ночном баре. Деньги были только на дешевую водку, поэтому к 12 ночи все были уже очень навеселе, разбрелись по залу, некоторые уже спали. Я напилась тоника, чего-то еще, было весело, сердце выпрыгивало из груди, а я зажигала в центре зала. Недалеко за столиком сидели взрослые парни, для меня даже дядечки, четверо. Мне их внимание безумно льстило. Тоник смешался с гормонами, и я вытворяла что-то неприличное. Меня пригласили за столик. Шутки, коктейли, музыка. Инстинкт самосохранения утонул в алкоголе. Продолжали банкет на какой-то даче. Женщин кроме меня не было. Только я, недомытая, с обкусанными ногтями, юная девочка и четыре пьяных «быка».

В себя я стала приходить сидя на коленях у одного из них, когда его руки были у меня под юбкой, и я почувствовала боль. Шутки стали скабрезными, мелькнуло слово «круг». Спасло меня то, что из-за алкоголя мои реакции были сильно замедленны, я не могла ни кричать, ни скандалить, ни сопротивляться. Я сползла с колен и пошла в туалет. Тело меня не слушалось, но голова заработала очень четко, сказался опыт моего экстремального существования. Я заметалась по полкам: зубные щетки, кремы, лосьоны, бритвы, … зубочистки. Пластмассовой шпажкой я истыкала себе кожу на сгибах рук. Ранки прижгла лосьоном. Было не очень похоже на уколы от шприцев, но я надеялась, что пьяные глаза не различат разницу.

Дверь резко распахнулась. Я поняла, что шутки кончились. Меня вытащили в комнату, пихали от одного к другому, лапали. Я хохотала, а потом со мной случилась истерика, настоящая. Полились слезы из глаз и из носа. Я сорвала с себя рубашку, стала вешаться на них и орать: «Я не хочу умирать одна, вместе не страшно, вы тоже умрете от СПИДа! Дозу! У вас есть, я знаю!» Естественно, моя попытка их напугать была глупой, но зерно сомнения я посеяла. Похоть сменилась брезгливостью. Потом все быстро закончилось. Меня избили и вытолкали за ворота. Как я выбиралась из дачного поселка – отдельная история.

Три дня я отлеживалась: заживали раны, зрело решение. Потом я украла отцову заначку, собрала свои вещи в сумку, взяла аттестат и уехала в соседнюю область. Мне очень помогла моя бывшая классная учительница, которой я портила кровь в течение 6 лет. Она договорилась со своей подругой и всего через неделю после происшедшего я жила в старой времянке и работала санитаркой в больнице, а еще через 2 месяца училась в медучилище. Серьезнее меня студентки не было.

Вернулась в свой город я только через 5 лет, когда осиротела. Родители умерли в один день. Я была благодарна им за квартиру, которую они не пропили и не сожгли. Сейчас эти стены слышат детский смех. Моя жизнь далека от идеала, нам многого не хватает. Но я знаю, что будущее зависит только от меня и … Господа Бога, а он не оставляет тех, кто не отчаивается.

Оглавление

За меня всё решил дождь

Мой перекресток