Закон кустарника [Ирина Курбатова] (fb2) читать онлайн

***

Поезд медленно тащился по кольцевой линии, с трудом преодолевая перегоны между станциями. Дышать было нечем, на весь вагон всего одна открытая форточка, остальные, при малейшей попытке сдвинуть их в сторону стояли насмерть.

«Господи, ну, доеду я когда–нибудь или нет… Надо же мужичонка в шортах……, ножки кривенькие…. А вон тот напротив – ничего. Интересно, он уже разменял полтинник или еще нет? Лоб почти без морщин, рост, похоже, не меньше ста восьмидесяти….. Жаль, глаза закрыты….. Действительно спит или притворяется? А, что он, собственно, в метро делает? Такие мужики обычно на персональной с шофером ездят…. Господи, какая духота, а еще только начало июля… Интересно, заметно, что я без белья или нет?».....

У дверей скопилась огромная толпа, Юля, на всякий случай сделала глубокий вдох и стала ввинчиваться в самую ее середину. Вдруг поезд резко затормозил, дернулся, потом опять затормозил, снова дернулся и, пока машинист испытывал тормозную систему на прочность, людей остервенело кидало из стороны в сторону. Стараясь удержаться на месте, Юля инстинктивно ухватилась за что–то у себя за спиной и тут же отдернула руку: по ощущениям это была нижняя часть тела и судя по всему – мужская. «Господи, неудобно–то как! Конечно я не на….», – вагон опять резко мотнуло и Юля, скорее догадалась, чем увидела, что за спиной у нее стоит тот самый мужик, которого она бесцеремонно рассматривала минуту назад. И тут она почувствовала, что у нее задран подол платья. Попробовала пошевелиться, дабы исправить положение, ничего не вышло: ее крепко держали, и она точно знала кто. Одна его рука плотно обхватила Юлину талию, а другая перебиралась от задней части бедра к паховой области.

В первое мгновение Юля опешила, потом паника сменилась злостью: «Ну, сейчас я тебе устрою». Изловчившись, она уперлась коленом в стоящую перед ней тележку с баулами и с силой, на которую только была способна, надавила на стоящего за спиной мужика. «О–о–о!!!.... Ничего себе!!!!!!….» – вот чего она никак не ожидала обнаружить, так это мужской детородный орган в полной боевой готовности, да к тому же еще и нетерпеливо пульсировавший от напряжения. Оценив ситуацию, тут же попробовала дать обратный ход, но чужая рука резко вернула ее тело на место….

На платформу Юлю вынесла толпа. Медленно, стараясь держаться как можно ровнее, она сделала несколько шагов, завернула за колонну, и, закрыв глаза, прислонилась к холодному мрамору.

***

–Ну, и лето нынче. То жара, как в Сахаре, то льет и льет,–Галка даже плюнула с досады,–Третий раз за день подоконник вытираю. У господа запой что ли? На весь свет тоску зеленую нагнал.

–Не зеленую, а мокрую.

–Какая разница.

–Ой, и не говори, подруга, жить, ну, не хочется……, ну, ни с кем…. Да, закрывайте вы дверь, черт возьми!–бумаги с шумом разлетелись со стола, а вслед за ними ринулась и Наталья,–Батюшки, Юлька! Вот это стриптиз! Тебя случайно в подворотне никто не взял?

Стараясь не наследить, Юля прошла в дальний угол комнаты и принялась стягивать мокрое платье,–Ладно, скалиться–то. Есть что сухое?

–Держи, – Наташка вытащила из шкафа старенький халат, и, видя, что подруга никак не справится с мокрой амуницией, стала ей помогать,– Девоньки, вы только посмотрите, у нее же под платьем ничего нет!

–Хватит, хватит, – Юля недовольно поморщилась,–Меня сегодня уже лапали.

–Да? И можно узнать где?

–В метро.

–Завидую….

–Было бы чему…

–А то нет? – Наташка понуро вздохнула, – М–да… Тебе Ромадин звонил. Про договор спрашивал. Злой, как бобик и лается также.

–Ну, это его обычное состояние.

Дождь за окном резко поменял скорость. Мелкие капельки нехотя плюхались на стекло, а потом медленно стекали вниз. Туча только пыталась начать свое перемещение, а от земли уже вовсю валил пар, унося с собой живительную влагу. Тихий, сплошь заросший зеленью дворик постепенно преображался: начисто вымытый асфальт уже сиял серыми просохшими боками, а листва еще недавно унылая и поникшая от водяной тяжести, уже ловила едва уловимые солнечные лучи.

Здание, где работала Юля, было двухэтажное старинной постройки. Располагалась оно в узком проходном дворе и от этого в комнате, несмотря на пятиметровые потолки и огромные окна, всегда не хватало света. Ближе к ночи в коридорах появлялись здоровенные крысы, больше похожие на откормленных поросят. Своим наглым поведением они повергали в столбняк всю женскую часть конторы, а как–то раз после длительных новогодних праздников, Юля и ее сотрудницы обнаружили остатки крысиного шабаша. Мусорные корзины перевернуты, с Людмилиного стола были начисто сметены все папки с документами, а на самом столе красовалась куча крысиного дерьма, но самое гнусное – эти твари изгрызли Галкины новые туфли.

Дзинь, дзинь, дзинь…..

–Алло! Минутку,–Наташка прикрыла трубку ладонью,– Юль, Ромадин. Ты – здесь или…?

Юля поморщилась и потянулась к телефону,–Да. Здравствуй, Коля. Нет. Я попросила его доработать. Могу сказать. Меня не устраивает право собственности на предмет договора. Наплевать, что они разрабатывают программу. Деньги платим мы. Да, уговорила. Авторские у них, а владение наше на десять лет. Сегодня обещали привести документы. Хорошо, позвоню.

–Удовлетворила?–хихикнула Наталья.

–Полностью.

–И, как тебе это удается?

–Результат упорных тренировок.

–Ух, ты! Уже четвертый час,–Людмила сняла очки и потерла воспаленные веки,– неплохо бы и чайку попить. Галка, сгоняй в булочную, дождь, вроде, прекратился.

–Люда–Ванна, ну, почему всегда я?–слезливым голосом протянула Галка, –Ох, за что меня покинул бог? ……

–За грехи, кисонька, за грехи,–не особо церемонясь, Людмила сунула ей в ладонь деньги и выпроводила из комнаты.

Из открытого окна послышался звук разворачивающейся машины и по комнате распространился резкий запах выхлопных газов. Пятеро мужиков, темпераментно высказываясь в адрес начальства, грузили в фургон огромный железный сейф. Юля поежилась,–Туся, прикрой окно и, будь другом, посмотри, мое платье высохло?

–Угу, можешь переодеваться. Только стоит ли?–Наталья многозначительно подмигнула, – В халате ты выглядишь весьма заманчиво…

– Верю. Особенно, если учесть, что он рассчитан на первый рост, а у меня третий, – Юля сняла халат и протянула руку за платьем.

Но Наташке явно хотелось позубоскалить,–Слушай, а у тебя шикарная фигура.

–А у тебя двое детей и муж банкир,–парировала Юля.

–Ну, и, что?

–Вот и я говорю, ну, и, что? Давай платье. Мы не в бане.

–Нет, погоди,–не унималась Наташка,– Люсь, разве я не права? Посмотри, какой плавный переход от груди к бедрам. А кожа белая, нежная, как у девчонки и живота почти нет.

–Для почтенной матери семейства у тебя странные наклонности,–Юля почувствовала, что начинает злиться.

–Да, ты в зеркало–то посмотри… Ой! Вы кто?!–от неожиданности Наталья даже оторопела: в дверях, стоял высокий молодой человек и довольно улыбался,–А вас мама не учила, что прежде чем войти в помещение, следует стучать?

–Честно говоря, не помню,–посетитель был по–прежнему невозмутим, а улыбка его увеличилась до максимально возможных размеров.

–Вы, вы…., – Наташка чуть не задохнулась от такой наглости,–вы, извращенец?

Пока подруга отчитывала нежданного гостя, Юля спешно натягивала халат, в суматохе она оборвала верхнюю пуговицу, и, не найдя ничего лучшего, приспособила вместо нее зажим для бумаг.

–Может быть, вы, все–таки объясните, зачем изволили пожаловать?!!–Наташкино негодование достигло наивысшей точки кипения и грозило перерасти в серьезный скандал.

Видимо почувствовав опасность, молодой человек перестал улыбаться и миролюбиво произнес,–Мне Комарову. Я по поводу договора.

Юля вздрогнула. Странный был голос у этого юноши, глухой, низкий. Он словно бы обволакивал собеседника, –Я Комарова. Присаживайтесь.

–Спасибо,–посетитель по–хозяйски устроился на стуле и снова заулыбался,– Я так и думал.

–Что именно?

–Что Комарова–это вы.

–Ясновидящий?–чтобы переломить ситуацию, Юля вложила в вопрос весь свой запас сарказма.

–Да. В третьем поколении,–не тут–то было. Посетитель и не думал сдавать позиции.

–Ну, ладно, граф Калиостро, – последняя попытка осадить собеседника, а дальше – спокойный деловой тон без эмоций, – давайте знакомиться. Юлия Сергеевна.

–Лексей Юрич,–попытка не удалась, но условия приняты,– Вот бумаги. Наш юрисконсульт уже согласовал все спорные моменты с вашим юротделом. Думаю, проблем не будет,– он протянул Юле папку с документами.

Теперь, при ближайшем рассмотрении, язык не поворачивался назвать его юношей. Нет, конечно, он был молод, лет тридцать, может быть чуть больше. Но это был не юноша и, даже не молодой человек – это был мужчина. Юля поискала у него на лице хотя бы незначительные признаки щенячьей беспечности, но так и не нашла. Спокойный взгляд, особая манера держаться, свойственная только уверенным в себе людям, а про голос и говорить нечего….

– Ну, что же, все изменения внесены, думаю, договор можно подписывать. Давайте сделаем так. Я покажу бумаги своему начальству, подпишу у главбуха, а потом позвоню,–Блямс! Юля совсем забыла о зажиме для бумаг, а он возьми да и свались прямо под нос посетителю. Зажим–вниз, половинки одежды–в стороны, грудь–наружу! Только спокойно–халатик собрала, и как ни в чем, ни бывало,– Кому звонить? Паршину или вам?

–Звоните мне. Вот,–Алексей протянул Юле визитку,–Толмачев. Старший менеджер по работе с клиентами.

–Ух, ты! Как круто!

–А, то! На самом деле моя должность называется–«прислуга за все». Чего это вы смеетесь?

–Представила вас в белом переднике и крахмальной наколке.

–Ну, и как?

–Забавно.

–И только–то,–Алексей состроил сочувственную гримасу, для большей убедительности даже ресницами похлопал,–Жаль….

–Знаете, Алексей Юрьевич, кого вы мне напоминаете?–Юле наконец–то удалось справиться с приступом смеха,–Любопытного цыпленка, который очень хочет, чтобы его принимали за петуха.

–Бросьте. Напоминать я вам могу кого угодно, только не цыпленка.

–Обожаю скромных людей. Ну, хорошо, ждите звонка, а пока–«всем спасибо, все свободны».

Алексей встал и церемонно раскланялся,–Благодарю, вас. До свидания,–это было адресовано Юле, а остальным,–Целую ручки, милые дамы!–и вышел.

–Хорош!–восхищенно ахнула Наталья,–Стервец, должно быть, приличный, но прелесть, до чего хорош…а, Юль, как?

–Не знаю, Наташ, надо пробовать….

–Так в чем же дело?–Наташка даже на стуле подпрыгнула,–Вперед!

Ответить Юля не успела, дверь распахнулась и на пороге появилась Галка, обеими руками она прижимала к груди туго набитый пакет,–Слушайте, девочки, а что это за «Арамиса» я в коридоре встретила?

–Это поклонник Юлькиного стриптиза,–Наталья уже приготовилась поведать Галке все, что произошло в ее отсутствие, но наткнувшись на грозный взгляд подруги, прикусила язык.

Пока остальные выгружали продукты и ставили чайник, Юля мысленно прокручивала события последнего часа. И, странное дело, чем отчетливей она представляла себе недавнего посетителя, тем сильнее ощущала то странное состояние, которое началось сразу же, как только Алексей произнес ее фамилию. Достаточно было вспомнить звук его голоса, как вдоль позвоночника начинали бегать противные мурашки.

–Девчата, к столу,– Людмила по–хозяйски зазвенела чашками,–Так, кому чай, кому кофе?

–Мне кофейку. Ой, а давайте с коньячком, по случаю дождливой погоды. А Комаровой двойную дозу, не дай бог, помрет от сексуального возбуждения,– заговорщицки хихикнула Наталья.

–Если только за твой счет,– отрезала Людмила,–Пей и не егози.

Солнце, так и не сумевшее по–настоящему разогнать облака начало медленно сдавать свои позиции. По мере того как оно заваливалось за крышу соседнего дома, в комнате становилось все темнее и темнее, в конце концов, пришлось включить электричество.

–Вот и без пяти «нашего», можно и домой собираться,–Людмила удовлетворенно вздохнула. Дзинь, дзинь…..,– Кого это черт несет! Алло! Галка, возьми трубку.

–Да. Привет, Олег. Уже закончила. Куда идем? Шутишь! Отлично. Нет, не надо. На «Петровке» пробка, час потом не выберемся. Лучше ты меня на «Трубной» подбери. Целую.

–Олег?–Людмила явно готовилась сделать Галке внушение,–А в прошлый четверг, если память мне не изменяет, был Вадик. Не слишком ли быстро ты на спидометр накручиваешь?

–Жизнь такая,–огрызнулась Галка,– В сутках всего двадцать четыре часа, а успеть надо на сорок восемь. Недавно вон миллениум отмечали. Все кричали: начало века, ура, караул и так далее. А уже почти три года прошло. О, как! До скорого, – последние слова донеслись уже из коридора.

–Люд, не терзай ее нравомычаниями,–Наталья стояла в дверях в полной боевой готовности,– Пошли, пора уже.

–Мораль упала, как бы на нее не наступить. Юль, ты остаешься?

–Угу. Еще часик посижу. Люд, погаси верхний свет, я лучше лампу включу.

–Правильно, а то комарья налетит по самые ноздри.

***

Юля оторвала голову от бумаг и посмотрела на часы, за окном уже царила полная темнота. Время остановилось на отметке половина седьмого, и, судя по приметам–это, было давно. Решив, что на сегодня хватит, она выключила компьютер и потянулась за платьем. «Надо бы лампу выключить»,– но вместо этого, шагнула к окну, медленно расстегнула халат и также медленно его сняла, постояла секунд десять, потом взяла со стула платье и оделась.

В коридоре стояла кромешная тьма, только в самом конце у будки охранника тускло мерцала светлая точка. Завхоз был мужик прижимистый, и его страсть к постоянной экономии побеждала даже страсть к ежедневной выпивке.

Юля на ощупь добралась до конца коридора. Охранника на месте не было. Немного подождав, она шлепнула ключи на стол, крикнула в пустоту: «Пока, Петрович!!», и очутилась на улице.

Знакомый до мельчайших подробностей двор представлял собой таинственное зрелище: разросшиеся кусты сирени напоминали непроходимый лес, а береза, растущая рядом с единственным на весь двор фонарем, монотонно постукивала в окно второго этажа.

«Обстановка–Дракула отдыхает,–подумала Юля,–Не хватает только ворона, чтобы каркнул чего–нибудь зловещее».

Она решительно шагнула вперед и тут же угодила в середину огромной лужи, попутно обдав себя водой почти до пояса.

–Волшебное превращение: деловая женщина в роли сухопутной русалки,–произнес знакомый баритон.

Юля вздрогнула, раздался хруст сломанной ветки, и от фонаря отделилась тень,–А может вы золотая рыбка? Тогда мне, стоит закинуть невод,– Алексей протянул ей свою ладонь.

–Чего тебе надобно, старче?

–Да, так, по мелочи. Например, вытащить вас из этого мокрого дела.

Ладонь была большая и сильная, в ней скрывалось даже какое–то снисходительное превосходство.

–Спасибо. Ну, и, что вы здесь делаете? Байки о том, что рядом живете, не пройдут.

–Ни, боже мой! Живу я вообще на другой планете, а здесь мое смиренное тело дежурило под вашим окном, чтобы спеть любовную серенаду.

–Пойте.

–Что?

–Пойте. А я послушаю и заодно обсохну.

–Что предпочитаете: оперу, оперетту, городской шансон, фольклорные наигрыши…

–Ораторию или обрядовые песни африканских племен.

–А какой части Африки? Южной, северной…?

–Центральной.

–Видите ли, обрядовые песни аборигенов центральной Африки исполняются только под аккомпанемент инструмента, который носит название «тамбурджон».

–Простите, какой Джон?

–Тамбур–Джон.

–А без него, значит, никак, нельзя?

–Угадали. Нельзя,–лукавые карие глаза буквально изучали Юлю, и по тому, как они это делали, было ясно: повторный её стриптиз Алексей отсмотрел с большим удовольствием.

Знакомая нервная дрожь пробежала вдоль позвоночника. «Черт знает, что,–возмутилась она,–Это надо немедленно пресечь». Но пресекать, как раз и не хотелось,–Ну, раз концерт отменяется, публике пора по домам.

–В таком–то виде?

–Есть предложения?

–Есть. Следует поменять одежду или, хотя бы поймать машину.

–Вы, что серьезно думаете, что водитель будет рад такому подарку?

–А куда он денется?

–Выберем золотую середину. Я сейчас по возможности приведу платье в порядок и прекрасно доеду общественным транспортом. Держите сумку.

–Как скажите.

–Отвернитесь. Предупреждаю, если вздумаете подглядывать, выцарапаю глаза.

–Зачем? Все, что хотел, я уже видел.

Оставив последние слова без внимания, Юля тщательно отжала подол, потом достала из кармана платок и вытерла мокрые ноги,–Ну, вот и все. Давайте сумку.

–Быстро управились,–улыбнулся Алексей и, вместо того чтобы отдать сумку повесил ее себе на плечо,–Идемте. Я вас до метро провожу, а то вы, не ровен час, опять с какой–нибудь водной стихией соприкоснетесь.

***

Лифт не работал. Света на этаже тоже не было. С трудом, нащупав замочную скважину, Юля открыла дверь и щелкнула выключателем.

В этой квартире она жила давно, с тех пор, как еще школьницей переехала сюда с родителями и младшей сестрой. Две комнаты. Одна–девятиметровая– напоминала спичечный коробок, другая–двадцати– троллейбус, но после небольшой комнатушки в огромной коммуналке – это был настоящий дворец. Первые десять лет, все было хорошо, Юля с младшей сестрой размещалась в маленькой комнате, а родители в большой. Но сестра росла, родители старели, и места стало не хватать, кроме того, матушку ужасно раздражало, что у сослуживцев дочери одна за другой обзаводились семьями, а ее чадо упорно отказывалось это делать. Анна Васильевна Комарова была женщина властная и всегда считала, что на свете существует только два мнения– одно ее, а другое неправильное. После семи лет непрерывных скандалов, мать, наконец, поняла, что с Юлькой каши не сваришь, и сделала ход конем. Она выписала из–под Саратова родителей. Отец у нее был инвалид войны, а, следовательно, имел право на различные льготы, стариков прописали, и дед начал ходить по инстанциям. Два года его «непрерывных хождений» завершились успехом– родителям и сестре дали квартиру в новом доме, а Юля со стариками осталась на старом месте. После разъезда дед стал часто болеть и через три года умер, теперь в квартире их осталось двое – она и бабка, но с апреля по октябрь старуха, обычно жила в деревне и только на зиму перебиралась в Москву.

Юля закурила сигарету и вышла на балкон, внизу расстилалось темное шелестящее море. Район был зеленый. Она помнила, как в первый год после переезда жильцы ходили в лес за саженцами, благо он тогда был в двух шагах, и вдохновенно озеленяли территорию вокруг домов. В результате все свободное пространство, кроме асфальтовых тротуаров и детских песочниц, было сплошь засажено зелеными насаждениями и у каждого жильца было «свое» дерево. У Юли оно тоже было–березка.

Говорят, что дерево, которое посадил человек, отражает его судьбу. Наверное, это правда. Почему тогда из всего множества саженцев, Юля выбрала именно этот кривой и ободранный? Выбрала сразу же, ни минуты не думая. А ее соседка – Маринка Вялышева, наоборот, прямой и аккуратный. Деревья и сейчас растут на том месте, где они их посадили. Маринкина береза стройная, ствол почти без сучков, а крона ровная и пушистая. А ее дерево наоборот. Кривой сучковатый ствол, в какой–то момент разделился и образовывал два совершенно самостоятельных побега, при порывах ветра они даже раскачиваются в разные стороны. Вот и не верь после этого в приметы.

Сигарета погасла. Юля никак не могла вспомнить, куда она дела зажигалку?– «А странный сегодня был день,–промелькнуло у нее голове–не пустой, как обычно».

***

Несмотря на девять часов утра, жара была уже градусов двадцать. Лужа, еще вчера вечером казавшаяся огромной, сегодня напоминала жалкую кляксу.

–Здорово, барышня! О чем задумалась?

–Привет, Люд. Да, так… не о чем.

–Гляди, у нас окно открыто. Ты что ли забыла?–Людмила страсть, как не любила беспорядок.

–Нет,–замотала головой Юля,–я все закрыла, точно помню.

Коридор как всегда пребывал в полуосвещенном состоянии, стараясь, не натыкаться друг на друга, женщины добрались до своей комнаты. Дверь оказалась незапертой.

–Неужели кто–то раньше меня пришел?–удивилась Людмила,–Ба! Наташка!! Ты чего в такую рань? А как же «жестокий» транспорт?

–Раз на раз не приходится,–голос скрипучий, как телега не смазанная, глаза в пол,– Юля, тебе Ромадин звонил.

–Уф! Привет, сокамерницы,–Галка с разбегу плюхнулась на стул,–Черт, опять пакет порвался. Ну, сколько можно?

–У тебя, между прочим, еще и футболка наизнанку надета,–усмехнулась Юля,– Я такой не помню.

–Можно подумать, Юлятина, ты весь мой гардероб знаешь.

–Ну, весь не весь, а знаю, и потом, у меня неплохая интуиция. Вот сейчас что–то мне подсказывает, что футболка явно не твоя. Во–первых, она на три размера больше, а во–вторых, я не замечала, чтобы ты была поклонницей группы «Metallic». Следовательно, этот прикид был тобой где–то позаимствован и вероятно в большой спешке.

–Осваиваешь дополнительную профессию?– Галка привычно потянулась к телефону, видимо, рассчитывая занять его часа на два. Не получилось. Аппарат ее опередил,–Алло? Юль, начальство…

–Слушаю. Доброе утро. Порядок. Еще вчера получила…. Так тебя же не было!!! Откуда я могла знать? Твоя «стютюэтка» сказала, что ты больше в контору не вернешься…. Хорошо, учту. Сейчас принесу на подпись,–Юля швырнула трубку на аппарат и стала искать документы, мысленно «доругиваясь» с начальством: «Этот гавнюк иногда ведет себя так, будто все вокруг его личная собственность».

Обычно, такое бывает после очередной пьянки, пребывая в состоянии непробудной похмелюги, шеф постоянно рычит и пытается сожрать каждого, кто попадается под руку. В таких случаях секретарши, которых он именует «стютюэтками», кидают жребий на спичках и обладательница «короткой» рысит за пивом.

Вот и в этот раз директорскую приемную украшали только две «стютюэтки». Одна из них, по определению самого Ромадина, была «девушка в прошлом», другая–«девушка с прошлым». Третьей, которую шеф именовал «длинноногой мочалкой», не было. Похоже, что бежать за пивом досталось именно ей.

–Здравствуйте, красавицы. Туда можно?–спросила Юля, показывая пальцем на дверь кабинета.

–Попробуйте. Может и повезёт,–неопределенно пожала плечами Оксана–полноватая блондинка с обручальным кольцом на левой руке.

–Ё–о–о–о,–протянула Юля,–Что неужели такой?…

–В том–то и дело, что никакой,–отозвалась Зоя, усиленно колдовавшая над кофеваркой.

Ромадин лежал на диване, прикрыв глаза рукой, и, по всей видимости, пытался справиться с бурей, разыгравшейся в организме.

–Здравствуйте, Николай Александрович,–Юля опустилась на стул рядом с диваном,– Явилась, пред Ваши светлы очи. Чего изволите, голубчик?

–Прекрати,–проскрипел зубами Ромадин,– Голова трещит нещадно и потолок кружится.

–Опять?! Права моя бабка–« у дурной шалавы кажный дён стирка».

–Познакомь. Буду хоть одну толковую бабу знать.

–И кто на этот раз?–поинтересовалась Юля,– Или жена объявилась?

–Не дай бог! Накаркаешь еще,–для надежности Ромадин даже перекрестился.

–Ладно, лечись,–понимая, что толку от начальства в данный момент никакого, она направилась к двери,– Я к тебе минут через сорок зайду. Все равно Базарычевой нет, а без подписи главбуха нельзя.

Ромадина Юля знала давно. Еще с тех пор, когда после школы пришла в вычислительный центр одного крупного НИИ. Предприятие работало на оборону и космос, в лучшие годы численность сотрудников доходила до двадцати пяти тысяч. Вот туда–то по распределению и попал выпускник мехмата МГУ, Николай Ромадин.

В университет он поступил только благодаря своим способностям. Никаких связей и полезных знакомств у его матери не было. Она всю жизнь проработала начальником машбюро в стройтресте, а отца своего Колька никогда не видел. На вступительных экзаменах Ромадин так поразил приемную комиссию своей способностью мыслить нестандартно, что не принять его просто не могли. Но вот поступить в аспирантуру это ему не помогло.

В тот год было всего три места. Первым номером шел Петька Додин, у которого был не только «красный» диплом, но и около десятка научных работ, две из которых, как поговаривали на факультете, при доработке вполне тянули на докторскую. Вторым был Сергей Пенин – профессиональный активист. За пять лет учебы, каких только общественно–выборных должностей он не занимал и, в конце концов, дорос до секретаря комсомольской организации факультета. Третьим должен был быть Ромадин, но в последний момент в аспирантуру зачислили другого. Этот парень, со странной фамилией Цуквасов, объявился в их группе на четвертом курсе и никто не знал откуда. Был он абсолютно не выразителен, ничем не отличался, скорее наоборот, это был воплощенный стандарт: средний рост, средняя внешность, средняя успеваемость, единственное, что у него было не среднее, так это предки. Один его дед был близким соратником Дзержинского, активно участвовал в создании ВЧК и потом всю жизнь проработал в органах, даже умер на Лубянке в собственном кабинете. Другой – кадровый дипломат, большую часть жизни прожил за границей, плавно перемещаясь из одной страны в другую. А папаша Цуквасова, ни много, ни мало, работал в аппарате ЦК КПСС.

Но все это выяснилось гораздо позже, а в тот момент Николай даже не особенно расстроился. Тогда он еще относился к жизни легко, считал, что все в ней достаточно просто, и если особенно не усложнять, то твои способности рано или поздно будут востребованы и оценены по заслугам.

Определившись в НИИ, Ромадин с удовольствием обживался в новом коллективе, и скоро о нём заговорили, как чрезвычайно талантливом специалисте. Любой самый сложный алгоритм он облекал в такую лаконичную и красивую программу, что признанный корифей баллистики Моисей Самуилович Гершман, обычно весьма скупой на слова, удовлетворительно качал головой и повторял: «Занятно, занятно…». Колька мог целыми днями, а иногда и ночами, самозабвенно торчать на машине, постоянно выпрашивая лишний часок времени. Кроме того, он регулярно мотался в командировки на полигон и в многочисленные филиалы.

Командировки, как правило, проходили бурно. Особенно он прославился после того, как, просидев на объекте без гроша четыре месяца, прислал в отдел телеграмму без единой запятой: «Высылайте деньги вашу мать выселяют из гостиницы». Начальство долго не могло понять, чью это маму выселяют и почему?

Именно тогда Юлька с ним и познакомилась.

Ромадин был симпатичным, веселым парнем и многие девчонки тут же положили на него глаз. А он, ко всему прочему, оказался еще и отчаянным бабником. На ВЦ не было практически ни одной юбки, с которой бы Николаша не завел роман или, хотя бы, пару раз страстно не поцеловался. Пожалуй, только Юлька да Надька Разинкова проскочили мимо. У Надьки тогда был роман с человеком много старше ее, да, к тому же, дважды женатым.

Ну, а Юлька…..? Юлька не попалась, потому что ненавидела принцип стадности. Еще в детстве она всячески пыталась подчеркнуть свою индивидуальность. Если среди ровесниц была мода на пышные белые банты, то Юлька перетягивала косу резинкой, если все девочки в праздничном новогоднем спектакле мечтали сыграть Снегурочку, принцессу или, на худой конец, снежинку, то Юлька обязательно требовала себе роль Бабы Яги. За подобную «поперечность» ей часто доставалось от окружающих, включая собственную мать, но она категорически отказывалась усваивать уроки. Так и в случае с Ромадиным. Сначала он ей очень даже понравился, но как только вокруг его персоны возник любовный массовый психоз, она начисто потеряла интерес. Колька после нескольких попыток завязать нечто вроде флирта понял, что к чему, и их отношения естественным образом переросли в приятельские.

Они часто бывали в одних и тех же компаниях, ходили вместе обедать и, встречаясь в курилке, с удовольствием рассказывали друг другу анекдоты и местные сплетни. Юля, от души посмеиваясь, наблюдая, как растет племя Колькиных «бывших». Она даже прозвище им придумала–«ромоданки».

Постепенно жизнь стала давать Николаю оплеухи, что называется, по нарастающей.

Первая случилась, когда Ромадина не оказалось в списках на премию по случаю удачной сдачи объекта. И это, несмотря на то, что идея и основа уникальной программы расчета принадлежала именно ему. Вторая, когда Николая обошли с повышением, мотивируя, что у него нет еще достаточного опыта, и намекнули, мол, мало быть просто талантливым, необходимо иметь еще кое–что. Именно в тот момент Ромадин и встретил своего бывшего сокурсника Цуквасова, того самого, который был принят в аспирантуру вместо него.

Встреча была случайной, но бывший однокашник, похоже, был рад. Он пригласил Ромадина к себе в большую четырех комнатную квартиру на Ленинском проспекте. Обосновались они на кухне. Цуквасов извинился перед приятелем за холостяцкий ужин: жена в Болгарии на «Золотых песках», а сам он предпочитает ужинать в ресторане или в гостях, достал бутылку армянского коньяка, настоящего, ереванского разлива, нарезал «Салями», открыл банку крабов, банку маслин, поставил на стол вазу с виноградом и персиками. Первый тост был, как водиться, за встречу. Цуквасов тут же предложил повторить, а потом, как, и положено гостеприимному хозяину, стал расспрашивать Ромадина о жизни. Тот отвечал неохотно, и тогда Цуквасов перешел на собственную персону.

Женился он еще в аспирантуре. Тесть у него крупный чин в госбезопасности. Жена? А, что жена? Обычная женщина. Внешность не главное ее достоинство. Какое главное? Это когда женщина понимает, что, значит, быть спутницей мужчины, поставившего перед собой большую цель. После защиты ему предложили занять пост заместителя директора по общим вопросам в крупном НИИ при МИНПРИБОРе.

Ромадин не удержался и ехидно спросил: какой вопрос можно считать достаточно «общим», чтобы иметь по нему заместителя? Цуквасов в ответ с удовольствием расхохотался и, слово за слово, на столе появилась еще и бутылка «Столичной».

Николай расслабился и стал рассказывать о своих сегодняшних делах и сам не заметил, как выложил все. Цуквасов слушал с интересом. Потом вздохнул и сказал: «Беда в том, что ты не знаешь основного закона жизни. Человек, как дерево, силен своими корнями. Чем глубже он проникает в почву, тем больше жизненных благ ему достается, чем плотнее он сплетается с более сильными представителями, тем больше у него шансов устоять в любых погодных условиях. Вспомни, при урагане, какие представители флоры страдают больше всего? Правильно. В основном это стоящие на отшибе высокие красивые деревья. А часто ты наблюдал выдернутые с корнем или просто сломанные кустарники? То–то. А почему? Потому что они зацепились друг за друга корнями и ветками и никакая стихия им не страшна. И, если ты этого не поймешь, то скоро будешь испытывать желание увидеть небо через белую простынь, а это прости, друг мой, уже клиника…..»

Протрепались они тогда всю ночь, благо, что на следующий день была суббота. Утром, прощаясь, Цуквасов сказал: «Ладно, попробуем исправить твою ситуацию. Ничего пока не обещаю, буду думать. Но, учти, если ты сам не осознаешь «закон кустарника», ничего не получится».

Месяца через два начальник отдела вызвал Ромадина к себе,– Я слышал у тебя связи в головном НИИ при МИНПРИБОРе?

Колька замялся, – Да, так. Знаю кое–кого, учились вместе.

–Это хорошо. У них там выставка: «Успехи отечественного приборостроения» и конференция по тому же поводу. Съезди, узнай, что и как. Знакомых повидаешь, с нужными людьми познакомишься. Потом обсудим.

На следующий день Ромадин поехал на конференцию. Зарегистрировавшись в фойе, как участник, он прошел в зал к выставочным стендам и сразу же заметил Цуквасова. Тот стоял в окружении большой группы слушателей и что–то им объяснял. Минут через пять Цуквасов тоже заметил приятеля и энергично направился к нему навстречу,–Привет, привет. Рад видеть. Пойдем, я тебя кое–кому представлю.

Он повел Ромадина к главному стенду выставки и начал знакомить со всеми подряд. Николай только успевал головой вертеть да руки пожимать. Среди его новых знакомых были руководители двух крупных НИИ, ректор знаменитого Московского вуза, начальник треста, начальники отделов из нескольких министерств, второй секретарь райкома, три директора завода, а остальных Ромадин даже и не пытался запомнить.

После конференции и банкета, Цуквасов повел Николая в свой кабинет выпить, что называется, на посошок, – Ну, как впечатление?

–Пока не пойму. В голове сплошная каша.

–Привыкнешь. Первый раз всегда так. Запомнил кого–нибудь?

Ромадин перечислил штук пятнадцать фамилий с должностями и научными титулами.

–А ты молодец, быстро схватываешь,–похвалил приятеля Цуквасов,–Ну, давай бахнем за «закон кустарника». Ты его, как–осмыслил?

–Пока не очень,–признался Колька.

–Ничего, Господь бог и тот мир шесть дней создавал. Давай еще по одной.

Они выпили еще по одной, потом еще, а когда Ромадин собрался уходить, Цуквасов сказал, – Твой начотдела мужик, в общем, ничего. Я навел справки. Администратор на уровне, а в науке туповат. Так ты ему помоги осторожненько, ненавязчиво. Я слышал, он добро помнит. Но все карты не открывай и не все говори, что думаешь.

Николай совет запомнил и когда начотдела, как бы, между прочим, упомянул, что пишет статью в научный вестник, тут же вызвался помочь, мол, тема эта его давно интересует. Статья прошла на «ура». Ее обсудили на научном совете, идея была признана интересной и оригинальной. Результаты не замедлили сказаться, Ромадина назначили руководителем группы и предложили сдать кандидатский минимум. Что тот с успехом и сделал. Руководителем диссертации Колька взял того же начотдела, хотя пользы от него было, как от козла молока, зато Ромадин получил лабораторию еще задолго до защиты. «Закон кустарника» начал действовать.

Постепенно Ромадин стал меняться. Он больше не травил в курилке сомнительных анекдотов, не трепался на любую тему, а предпочитал слушать. Изменилась у него и манера одеваться. Все чаще и чаще Ромадин стал появляться в костюме, правда, без галстука. Качественную корректировку претерпели и его отношения с женщинами. Романы теперь Николай заводил весьма избирательно, отдавая предпочтение замужним дамам. Свободное же время проводил в обществе нужных людей или, как выражался Цукасов, в обществе «нужников», и сам не заметил как, открыл в себе талант, о котором раньше и понятия не имел. После десятиминутного разговора, он безошибочно определял круг интересов и возможности собеседника. Цукасов только диву давался и таскал с собой Кольку на все мероприятия.

Как–то на очередном сборище, Ромадин приметил молодую блондинку. Девица держалась очень уверенно. Фигура у нее была ничего, а вот ноги кривоваты, что касается лица – небольшой остренький носик, бледно–голубые глазки и губы, напоминающие знак равенства. Николай без труда навел о ней справки. Блондинка оказалась единственной дочерью заместителя министра внутренних дел. Она уже дважды побывала замужем и теперь, не спеша, присматривала следующую кандидатуру. Прикинув, все «за» и «против», Колька решительно пошел в атаку. Процесс ухаживания был краток. Буквально на следующий день блондинка оказалась в его постели. Звали ее Гликерия. Это имя досталось ей в наследство от бабушки, но все окружающие звали ее просто Лера и только отец упорно продолжал именовать дочь так, как было записано при рождении. После месяца общения, состоявшего в основном из посещений ресторанов и квартиры приятеля геолога, Николай решил, что пора делать предложение. Он не особенно рассчитывал на успех, но Лера, на удивление быстро, согласилась.

Свадьба получилась шикарная. Гуляли в ресторане «Прага», гостей было, аж, триста человек, в основном знакомые тестя Романа Алексеевича и невесты. Со стороны жениха присутствовала только мать, приятель геолог, квартиру которого столь часто посещали «молодые» и, конечно, Цуквасов. Бедняжка Нина Ивановна была настолько оглушена и подавлена, что весь вечер скромно просидела за столом, потихоньку вытирая слезы. А геолог, попав в непривычную для себя компанию, с тоски так напился, что уже через два часа его погрузили в такси в бессознательном состоянии. И только Цуквасов чувствовал себя превосходно. Он со вкусом ел, пил, с энтузиазмом общался с «тузами» и ухлестывал за девицами. Прямо из ресторана молодые отправились в свадебное путешествие на теплоходе.

Неуемная натура супруги Гликерии Романовны проявилась уже на пятый день их совместного проживания. Как–то вечером после очередной партии в бильярд Ромадина потянуло на свежий воздух. Стоя на верхней палубе, он бесцельно глазел по сторонам. Вдруг внизу на корме, среди лодок и прочего спас инвентаря, Николай заметил знакомое платье в красно–желтую клетку, супруга была с кем–то из команды. Николай просто опешил, нет, конечно, у него не было никаких иллюзий на счет своей половины, но чтобы вот так скоро и совершенно не заботясь о конспирации, этого Ромадин никак не ожидал. Пока обманутый супруг приходил в себя, пара завершила свой акробатический этюд, и исчезла. После двухчасового хождения по палубе чувство злости сменилось на чувство досады. Кольке было бешено обидно, что эта избалованная кукла его опередила, что это она первая «сходила налево», а не он. Вернувшись в каюту, Ромадин обнаружил супругу, вальяжно развалившуюся на постели с журналом в руках. Это его так взбесило, что он прямо с порога заявил, что, мол, сложные фасоны не удобны для занятий физкультурой, а пристрастие к ярким нарядам когда–нибудь сослужит ей «медвежью услугу». Реакция жены была молниеносной. Сначала в него полетел журнал, потом подушка, потом туфля, и через мгновение она уже пыталась вцепиться мужу в лицо. Николай едва успел перехватить ее руки, но Гликерию это не остановило. Она пиналась и вопила, как резанная, что он не имеет права так с ней разговаривать, что он ничтожество и должен благодарить бога, за то, что она согласилась стать его женой, что он сам во всем виноват и так далее, и так далее… Ромадин швырнул жену обратно на кровать и выбежал вон. Остаток ночи Николай просидел в баре и в каюту вернулся только под утро. Недопитую бутылку коньяка он захватил с собой на тот случай, если жена начнет орать, то он скрутит ее и вольет спиртное в глотку.

Гликерия мирно посапывала на своей половине кровати. Колька тяжело вздохнул и полез под одеяло. Не успела его голова коснуться подушки, как он почувствовал на плече руку жены. Поначалу Ромадин не реагировал и даже попытался отодвинуться, но Лера не позволила, ловко закинув свою ногу на бедро мужа. Ее ладонь медленно ползла вниз от груди к животу и дальше. Больше Колька не выдержал. Он резко повернулся и навалился на жену с таким яростным желанием, какого раньше никогда не испытывал. Он занимался любовью так, словно сражался со злейшим врагом. Тело жены было податливо, как глина, и хотя глаза были закрыты, лицо выражало откровенное удовольствие, это еще больше возбуждало Ромадина. В начале Лера только глухо стонала, но постепенно ее стоны стали напоминать вой волчицы, а в конце она издала такой вопль, что Кольке показалось, будто рухнули стены.

Потом они долго лежали рядом и тяжело дышали. Первой очнулась Лера. Она встала с постели, подошла к столу, закурила, потом налила коньяку и вместе со стаканом вернулась обратно в постель. Сделав несколько глотков, протянула стакан мужу. Николай допил коньяк, взял у жены сигарету и с удовольствием затянулся. Минут десять они спокойно курили, потом все повторилось.

По возвращении в Москву молодожены вселились в трехкомнатную квартиру, организованную для них заботливым тестем, в качестве свадебного подарка и жизнь потекла своим чередом.

Ромадин успешно делал карьеру. Через год он стал начальником отдела, потом главным инженером одного из филиалов, начал писать докторскую, но так и не закончил. Времени на науку оставалось все меньше и меньше, а номенклатурная рутина затягивала его все больше и больше. Сказать по правде, Николаю это нравилось, он начал ощущать вкус власти. Свое знание «закона кустарника» он шлифовал, совершенствовал и получал от этого огромное удовольствие.

***

На выходе Юля столкнулась с третьей Ромадинской стютюэткой –Алиной. Бедная девка, пыхтя и отдуваясь, волокла за собой хозяйственную сумку–тележку, доверху наполненную бутылками.

Юля инстинктивно посторонилась, – Ты, что ящик купила?

–Полтора. Я же не электровеник, чтобы каждые десять минут в магазин гонять.

–А, чего сама? Водителей бы попросила или Егора Степаныча.

–Их величество это не одобряет,–хмыкнула Алина,–Говорит, что платит нам достаточно, чтобы мы могли притащить что угодно и куда угодно. Сатрап мелкопоместный.

–Ну, не такой уж он и мелкий,–Юля дружески погладила девушку по плечу и вышла в коридор

Из кабинета главбуха доносилось противное повизгивание–это означало, что Базарычева на месте и с кем–то активно выясняет отношения. Решив воспользоваться ситуацией, Юля распахнула дверь и быстрым шагом подошла кстолу,–Рит, надо срочно. Ромадин велел,–кинула ей под нос бумаги, и, не дожидаясь, когда та начнет орать, вернулась в отдел.

В комнате было тихо. Людмила, искала документ в папках с делами, а Галка лихорадочно дышала в телефонную трубку. Юля включила компьютер и перевела взгляд на Наталью. Обычно живая и подвижная, сегодня она напоминала египетскую мумию: бледная, в лице ни кровиночки, а глаза, наоборот, красные и блестят лихорадочно.

–До чего же день паршиво начался,–Юля посмотрела на подругу,– Туся, может, перекурим?

Наташка молча поднялась из–за стола и также молча вышла в коридор. Призрак, да и только! Такой Юля её видела в первый раз,–Что случилось?

–Отстань!

–Говори!

Глаза у Натальи наполнились слезами,–Господи, у меня земля из–под ног уходит. У Сашки любовница!!!

–С чего ты взяла?

–Видела! Я вчера в гости к Аньке Кирсановой ездила, а остановка автобуса рядом с гостиницей «Альфа». Стою, жду. Вдруг, вижу знакомая машина, присмотрелась – точно: наша голубая «Ауди» и номер наш, и выходит из нее мой благоверный. Я, как последняя идиотка рванулась к машине, а он дверь заднюю открыл и руку протянул. Смотрю: вылезает оттуда баба моложе его лет на двадцать. А юбка короткая по «самое не балуйся». И, что ты думаешь, кругом народу полно, а они целуются, как ни в чем не бывало. У меня перед глазами все поплыло, чувствую – падаю. Хорошо парень с девчонкой меня под руки и на скамейку посадили. Народ кругом: «Что с вами? Может «Скорую» вызвать?», – а дедок валидол сует, – «Возьми, возьми, касатка, полегчает». Оглядываюсь – машина на месте, а их нет. Я на этой остановке часа два просидела, потом домой поехала. А этот мерзавец явился в половине третьего. Я притворилась, что сплю, а сегодня ни свет, ни заря поднялась и бегом из дому, – силы у Натальи закончились и она разревелась.

–Туся, голубушка, ну, успокойся. Не надо так.

–Как же не надо? Я же не кошелек в трамвае потеряла, я мужа потеряла.

–Ничего ты еще не потеряла. Откуда ты знаешь, какие у них отношения. Может быть, это просто так. Интрижка без глубоких последствий.

–И без словаря ясно, чем они там занимаются.

–Понятное дело, не в куклы играют, Ну, и что?

–Как это, что? Он же мне изменяет!

–Ты, что серьезно думаешь, что есть женатые мужики, которые хотя бы раз «налево не сходили»?–удивилась Юля,–Наивная чукотская девочка!

–Ничего я не наивная. У меня куча знакомых баб из–за этого в разводе.

–Ну, так чего же ты?

–Знаешь,–в Наташкином голосе опять зазвенели слезы,–я была уверена, что меня это не коснется. Глупо да? Что делать–то?!

–Почему глупо? Сказки все любят, только не все в этом признаются. А вот советчик из меня никакой, я же «там» никогда не была.

–Где это «там»?

–Замужем.

–Сейчас мне уже кажется, что ты ничего не потеряла.

– Ну, это кому как, а ты все–таки пятнадцать лет с ним прожила.

–Семнадцать.

–Тем более. И потом, у вас две дочери,–напомнила Юля,–Еще чуть–чуть и бабкой можешь стать.

–Не дай бог!–замахала руками Наташка.

–Ну, это от тебя не зависит. Ты только глупостей не делай, попробуй с ним поговорить, что ли. Только без крика по возможности.

Они вернулись в комнату. Галка все еще висела на телефоне.

–Может, хватит,–не выдержала Людмила,– Ты уже час разговариваешь. Опять жалобы пойдут, что к нам дозвониться нельзя.

– Все, все, все, Люда–Ванна,–затараторила Галка,–заканчиваю,–но стоило ей положить трубку, как телефон опять зазвонил,–Алло? Минуточку. Юля, похоже, это твой «Арамис».

– Да. Здравствуйте. Узнала. Думаю, все будет готово часам к двум. Как вам передать договор? Что? После пяти? Где? У телеграфа? Хорошо еще, что не в ГУМе у фонтана. Договорились, но учтите, больше пяти минут, ждать вас никто не будет. Всего хорошего.

День прошел как обычно. Договор получила только в четыре часа. Алина принесла его уже со всеми визами, с директорской подписью и печатью.

–Это кто же так постарался?–удивилась Юля.

–Я. Кто же еще?

–Ты, что у него сегодня наказана?

–Я теперь у него всегда наказана, –девушка грустно покачала головой,–Уволюсь к черту.

–Ты, погоди. Не пори горячку.

–Если и горячка, то «белая». И не у меня, а у него,–голос у Алины предательски задрожал.

«Что это сегодня со всеми бабами? – подумала Юля.–У каждой второй глаза на мокром месте. Так и до всемирного потопа недалеко». Она посмотрела на часы и стала собираться, ей даже в голову не пришло, послать Галку на эту встречу. Времени было в обрез, можно конечно и не спешить, но опаздывать Юля не любила в принципе.

***

Алексея она увидела еще с «Камергерского». Он стоял на противоположной стороне Тверской и наблюдал, как она спускается в переход.

–Здравствуйте. Это вам,–он протянул ей красную розу.

–В честь чего?

–В честь замечательной погоды. Вы очень спешите?

Через час Юля должна была встретиться с сестрой, но почему–то ответила,–Нет, а, что такое?

–У меня предложение–потопчем бульвары. Вы кофе любите?

–Люблю.

–Тогда вперед.

–Хорошо, только мне надо позвонить.

Они стояли у «театрального» киоска. Алексей делал вид, что внимательно изучает афиши, а Юля пыталась дозвониться сестре. Номер отозвался короткими гудками, сделав две попытки, она сунула мобильник в сумку.

–Получили санкцию?–поинтересовался Алексей

–Ну, допустим, получила.

–Тогда, вперед!–он как–то по–свойски взял ее за руку, и Юле стало неловко. Она попыталась высвободиться, но, пальцы, как на грех, словно застряли в чужой ладони,–А чего вы такая тихая? Настроение кто–то испортил?

–Если честно, я просто не знаю о чем говорить,–призналась Юля.

–Тогда помолчим. Будем наслаждаться погодой, природой, архитектурой,–взгляд чистый, как у младенца, а руку ее так и не выпустил.

Они свернули на «Большую Никитскую», потом на «Тверской бульвар», потом в один переулок, в другой….. Юля понятия не имела, куда они идут. В сущности, какая разница. Было легко и приятно.

–Ну, вот и пришли,–Алексей кивнул в сторону неуклюжего здания, навалившегося на тротуар всей своей громадиной. Вывески на фасаде не было, а крутые и потрескавшиеся ступеньки вели куда–то вниз,–Приют покоя.

Это было сказано с такой торжественностью, что Юля не удержалась и съехидничала,–Не вечного, случайно?

–Не–е–е–е,–парировал Алексей,–Скорее постоянного.

Попав внутрь после яркого солнечного света, Юля не сразу заметила молодого человека за стойкой бара. А тот, напротив, приветливо замахал рукой и двинулся им навстречу.

–Здорово, Рост,– по тому, как Алексей поздоровался с барменом, чувствовалось, что он здесь не просто посетитель,– Много «капусты» срубил?

–Откуда?–молодой человек добродушно улыбнулся,–Народ в теплых краях пузо греет.

–Ну–ну…. Знакомься–это Юлия.

–Сергей,–представился молодой человек и добавил,–Вам у нас понравится.

–Конечно, понравится,–подтвердил Алексей. Безошибочно ориентируясь в пространстве, он отыскал уютный столик, усадил за него Юлю и вернулся к бару.

Народу в зале было немного. Несколько «одиночек», небольшая компания и пара: он – седой красномордый мужчина с внушительным «пивным животиком», таких еще называют «папиками», она – совсем молоденькая блондиночка в мини юбке. Мужчина периодически прикладывался к спиртному и что–то раздраженно выговаривал своей спутнице, а та нарочито пялилась по сторонам.

–Как настроение?–Алексей поставил на столик бутылку шампанского.

–Что вы сказали?–Юля так увлеклась разглядыванием парочки, что даже не поняла, о чем ее спрашивают.

–Так, все ясно. Сейчас будем исправлять ситуацию. Как к шампанскому относитесь?

–Нормально.

–Уже хорошо. А вы знаете, почему поросята не летают? Потому что много едят. Предлагаю тост: за свободу полета! – Алексей деловито освободил бутылку от фольги и уже начал скручивать пробку, но тут из–за его спины появился Сергей с огромным подносом.

Он с потрясающим артистизмом переместил все его содержимое на столик, потом отобрал у друга бутылку, сделал какой–то магический жест, разлил шампанское по бокалам и снова улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой,–Приятного вечера. ….. Да, Мач, Шустрый просил передать, чтобы ты ему позвонил.

Когда Сергей отошел на приличное расстояние, Юля поинтересовалась,–C, каких это пор, бармен подрабатывает официантом?

–Он не только бармен, – усмехнулся Алексей,–Он еще и совладелец этого заведения и не только этого.

–Вы, что важная особа?

–Не то слово!

–А почему Мач? И кто такой Шустрый? Здесь, что мафиозный притон?

–Конечно. И имя у этой мафии – бывшие одноклассники. А с Шустрым мы еще и в институте вместе учились.

–Значит Шустрый–это прозвище. Он, что учителям часто пакости делал?

– Да, нет. Как все. Шустрый, потому что Шустров, Рост – Ростовцев, а Мач–это середина моей фамилии – ТолМАЧов. А вас как в школе звали? «Комариком», «Мушкой»? Комарова–это же ваша «девичья» фамилия?

Юля внимательно посмотрела на Алексея и почувствовала едва уловимый страх, ужасно захотелось сбежать, но не сбежала,–Что вы там говорили о свободе полета?

–Неважно,–Алексей разлил шампанское,–Давайте выпьем за праздник. У меня их по жизни три: день рождения, Новый год и лето. До Нового года далеко, день рождения у меня в марте, следовательно,–за лето. А следующий тост у нас будет «за миги и множества», как говориться: больше событий хороших и разных!

Внезапно заиграла музыка, народу заметно прибавилось. Пара, на которую Юля обратила внимание в начале вечера, уже была готова перейти к выяснению отношений. Девица нервно курила и усиленно поглядывала по сторонам, явно игнорируя своего спутника, а тот красный как редиска сосредоточенно налегал на коньяк.

Алексей распечатал пачку «Marlboro»,–Позволите? Вам не предлагаю, вы предпочитаете другой сорт сигарет.

–Откуда знаете?–удивилась Юля.

–Видел пачку у вас на столе.

–Мы второй день знакомы, а такое чувство, что вы за мной полгода следили.

–Просто я внимателен к людям, которые мне интересны,–пауза и взгляд в упор, как кинжал,– А вы интересны.

–Неужели мой стриптиз произвел на вас такое сильное впечатление?

–Который? Тот, что я наблюдал в конторе или тот, что со двора?

–А я так надеялась, что второго вы не видели,– Юля удрученно вздохнула и решила сменить тему, –Шампанское замечательное.

–Люблю классический вкус, хотя сейчас, у некоторых дам, появилась мода на «Мартына с Толиком».

–На что, простите?

–На «Мартини» с тоником.

–Забавно,–улыбнулась Юля,–Первый раз слышу.

Алексей уже собрался провозгласить третий тост, но в этот момент к столику подошел Сергей,–Прошу прощения. Мач, тебя Шустрый к телефону. Говорит, что никак не может на твой мобильник пробиться.

–Извините, я оставлю Вас минут на десять,–Алексей слегка пожал Юлину руку и направился к бару. А ведь за весь вечер она не слышала ни одного звонка, значит, телефон был отключен. Надо же….

–Где он вас выловил?

Сергей задал вопрос с такой доверительно–дружеской интонацией, что Юле даже в голову не пришло обидеться,–А почему вы уверены, что он, а не я?

–Просто не родилась еще та женщина, которая может Мача поймать. Лешка делает только то, что сам считает нужным.

–Это предупреждение?–поинтересовалась Юля и, чтобы скрыть свою заинтересованность, сделала вид, что размешивает сахар в кофе, а его там и в помине не было.

–Нет, что вы!–поспешил заверить Сергей,–Констатация факта. Мы же с ним с детского сада знакомы. Нам тогда по пять лет было. Когда его первый раз в нашу группу привели, он сразу полез драться к Борьке Матюхину. А тот здоровый был на целый год старше и всех забивал, ну, и само собой накостылял ему по первому разряду, и, что вы думаете, Лешка испугался? Ничего подобного! На следующий день повторилось то же самое. Недели две Леха регулярно получал по шее и все равно каждый раз задирался первым. Потом Борька плюнул и, как бы признал его за равного. Он говорил потом, что Мач научил его уважать противника. А Матюхин дело знает, в прошлом сезоне на «Европе» бронзу взял в среднем весе. Он и боксом–то начал заниматься после этих драк с Мачем.

–Леша сказал, что вы не только бармен, но и совладелец заведения?

–Вроде того,–Сергей смутился, было понятно, что в роли бармена он чувствует себя гораздо уютнее, нежели в роли хозяина.

–Хорошее место. А кофе просто замечательный. Я считаю: любую кухню можно сымитировать, а вот кофе–нет. У вас оно настоящее, я такое только в детстве пила, когда еще в коммуналке жили. Там одна соседка была, как тогда говорили, из «бывших». Не знаю, правда, из каких – дворян или интеллигентов. Так вот, кофе она готовила, как никто. За зернами всегда ездила в магазин на Мясницкую, знаете, тот, что в виде китайского домика? Потом жарила их на большой чугунной сковородке, и какие–то только ей известные ингредиенты добавляла. Молола она кофе ручной мельницей, ставила ее себе на колени и медленно–медленно вращала ручку на крышке, а мне казалось, что она вертит шарманку. Еще в нашей коммуналке была потрясающая традиция, по воскресеньям все хозяйки устраивали еженедельный «утренник», сдвигали два стола на середину кухни и собирали у кого, что было, а Евгения Яковлевна варила на всех кофе в большом медном кофейнике и каждый раз повторяла: «Рецепт моей бабушки. Царствие ей небесное»

–Вот и у меня рецепт бабушки, а ей он достался от своей бабушки. Очень может быть, что где–нибудь мои родственники, и ваша соседка пересекались.

Трах, бах, дзинь, блям……,–А–а–а–а!!!!! …– грохот и пронзительный женский крик, разом перекрыли все остальные звуки, включая музыку.

Давешний красномордый мужик, размахивая пустой бутылкой, словно гора возвышался над перевернутым столом, а весь пол вокруг был усеян осколками битой посуды. Девица же оглушительно верещала и цеплялась за бритого «качка».

Сергей сориентировался мгновенно, он быстро вскочил и что–то крикнул охране, но те, похоже, свое дело знали. Два здоровых парня схватили мужика с бутылкой, еще двое навалились на «качка», а сам Сергей сграбастал девицу.

Юля и не заметила, как рядом с ней оказался Алексей.

–Не зацепили?

–Нет. Сережа берег меня как хрустальную вазу.

–Пойдем. Сейчас наряд приедет, а этот бритый явно профессионал.

Стараясь не наступать на осколки они стали пробираться к выходу и уже у лестницы встретили Сергея.

–Как ты ? Обошлось?–он с тревогой заглянул Юле в лицо.

–Ты же меня прикрыл, как Матросов амбразуру.

–Не думай, что здесь такое постоянно. Обычно у нас свой круг и публика в меру резвая. Но, сама понимаешь….. издержки, – Сергей виновато развел руками,–Извини, что я на «ты»…. Ситуация заешь ли…..

–Ну, что ты,–улыбнулась Юля,–как мой спаситель имеешь полное право.

–Вы все–таки повнимательнее. Своего геморроя, мало что ли? А тут еще «братки» пришлые, – было видно, что Алексей не на шутку обеспокоен.

–Охране я уже «навешал»,–успокоил его Сергей,–А, ты, Юль заходи почаще. Посидим, поболтаем. Теперь моя очередь воспоминаниями делиться.

Юля с готовностью закивала головой,–Спасибо, обязательно зайду.

–Ладно, Рост,–Алексей пожал приятелю руку, –Созвонимся,–потом обнял Юлю за плечи и они вышли на улицу.

Снаружи их встретили теплый бархатный воздух и мягкие сумерки. Редкие фонари освещали прилегающее к ним пространство ровно настолько, насколько это было необходимо для приблизительной ориентации, Юля и понятия не имела куда идти. Она посмотрела на Алексея, его руки по–прежнему располагались на ее плечах. Посмотрела долго, и как ей казалось, выразительно. Он спокойно выдержал ее взгляд, но руки так и не убрал, – Устала? Может быть, пройдемся?

***

Юля открыла глаза, на часах было без пяти шесть. Через балконную дверь доносилось веселое чирикание. «Опять будет жарко»,– подумала она и перевернулась на другой бок. Вставать рано, а спать больше не хотелось. Юля еще раз потянулась и вспомнила: «Завтра махнем за город. В девять я за тобой заеду». Он даже ответа не дождался, вошел в лифт и исчез, а она осталась на лестничной площадке.

–Не поеду. Я ему не одалиска. Тоже мне шах персидский….,– злилась Юля,–Этого нахала следует посечь. В деревню уеду, к бабке.

Но стоило ей представить, как она идет по жаре пять километров пешком, а потом остаток субботы и все воскресенье торчит к верху задом на грядках, злость её тут же пропала.

Валяться расхотелось. Юля нехотя встала, пошла в ванную и с наслаждением залезла под душ. Вода ласково стекала по спине и груди. Она закрыла глаза и представила, как чьи–то руки медленно гладят ее плечи, потом спускаются все ниже и ниже….,– «Тьфу! Нимфоманка. Совсем свихнулась»,–резким движением закрыла воду и с ожесточением принялась растирать себя полотенцем.

В кухне стояла нестерпимая духота. Пока Юля размышляла, что лучше сварить кофе или выпить минеральной воды, зазвонил телефон.

–Ты, чего вчера не приехала?–голос сестры был, как всегда, требовательный и недовольный.

–Не получилось. Я звонила, но у тебя было занято.

–А, где ты была?

–Работала.

–Я тебе и в контору звонила, и домой часов до двенадцати ночи.

–Я в другом помещении была, а домой попала уже в первом часу,–«Чего это я отчитываюсь перед ней, как школьница, – подумала Юля,–И вру зачем–то».

–Слушай, мы сегодня с Виталиком в деревню едем. Мать просила кое–что привести. Можем тебя захватить. Хочешь?

–Я сегодня работаю.

–В такую–то жару?

–Так получилось,–Юля положила трубку и потянулась за кофейником, но телефон снова зазвонил.

–Привет. Уверен был, что не спишь,–Алексей прибывал в отличном настроении.

–Ну, уверенности тебе не занимать,–даже по телефону было понятно, что у этого субъекта рот до ушей,–Это я заметила.

–Ты на меня обиделась?

–А есть за что?

–Неважно. Если женщина чем–то недовольна, то в этом обязательно виноват мужчина. Я приеду?

Юля посмотрела на часы, они показывали половина седьмого утра,–Приезжай.

Когда минут через десять у входной двери затренькал звонок, она даже не удивилась. Определенно из машины звонил или, того лучше, от подъезда, и вдруг поймала себя на том, что не испытывает никакой досады.

Звонок потренькал еще раз. Юля не двигалась и только после третьего раза пошла открывать.

–Испытываете, барышня,–что–то необъяснимо притягательное искрилось у Алексея в глазах, опять же голос…..,– Не стоит. Я терпеливый.

Но Юлино достоинство решило все–таки посопротивляться,–Масса положительного: уверенный, смышленый, терпеливый….. Куда мне столько одной?

–Это уж ты сама решай, но я думаю пригодится.

После этих слов события начали развиваться по своему собственному сценарию. Сначала они целовались в коридоре, постепенно перемещаясь в сторону комнаты, потом в углу между дверью и шкафом, потом……. Пол, потолок, стены…. Единственное, что четко зафиксировалось в Юлиной голове–это сильные руки Алексея и фраза, которой она себя обругала: «Куда ты лезешь, дура, опомнись!!!»……. Потом она еще долго не решалась открыть глаза, а когда все–таки открыла, то наткнулась на внимательный взгляд. Алексей лежал на левом боку, приподняв голову на руку,–Как ты?

–Нормально. А ты?

–А я просто здорово! Единственное что меня огорчает–это твои угрызения совести.

–Какие угрызения? Нет ни каких угрызений,–Юля действительно не чувствовала ничего подобного.

–Это точно?

–Господи, ты, что меня допрашиваешь? Имей в виду: я всегда говорю правду или не говорю вообще.

–Я тебя не допрашиваю, а забочусь, – Лешка решительно тряхнул головой, – Нравишься ты мне, и ничего я с этим поделать не могу, да и не хочу, если честно.

–Вот и я не хочу.

–Чего не хочешь?

–Делать с этим ничего не хочу,–она обняла Алексея за шею и притянула к себе, потом аккуратно, как бы пробуя на вкус, дотронулась до его губ. Потом, опускаясь вниз по шее, добралась сначала до груди, потом до живота….. И услышала стон, больше похожий на урчание довольного зверя…..

Тик–так, тик–так, тик–так…. Юля повернула голову к окну, солнце уже давно зенит перевалило,–Есть хочешь?

–Неплохо бы, – отозвался Алексей.

–Сейчас посмотрю в холодильнике. Не думаю, что там много чего найдется, но ревизию провести можно.

–У меня другая идея. Поехали обедать.

–Идет,–у Юли, словно камень с души упал,– Только куда–нибудь в спокойное место.

–Как скажешь, дорогая.

–Не издевайся, а то получишь по шее.

–Ну, уж, нет,–расхохотался Алексей,– Моя шея мне еще пригодится, да и тебе тоже.

Через полчаса они уже сидели в машине и ехали по направлению к центру.

***

В метро было на редкость свободно–это потому что Юля сильно опаздывала, а тут еще, как на грех, поезд минут двадцать в туннеле простоял. «Если Ромадин с утра на работе, точно шухер будет. Наплевать. Отправила я вчера факс Горину или нет?: Убей бог, не помню…..»

В конторе на первый взгляд все было спокойно. На всякий случай Юля зашла в канцелярию узнать насчет факса. Слава богу, факс не только был отправлен, но и ответ на него уже пришел. Внимательно изучая полученную бумагу, она открыла дверь в свою комнату.

–Здравствуйте, девоньки.

На приветствие ответила только Людмила. Галка мечтательно пялилась в окно, а Наташки в комнате не было.

Зазвонил телефон, Юля взяла трубку и услышала Ромадина,–Юлия Сергеевна?–фирменный Ромадинский баритон ни с кем не спутаешь,– Добрый день, зайдите, пожалуйста, ко мне.

–Хорошо Николай Александрович,–это в трубку, а про себя: «Чего это он такой официальный и вежливый. Ой, не нравиться мне это».

В приемной все «стютюэтки» были на месте. Оксана копалась в почте, Алина что–то печатала, а Зоя готовила кофе. Ситуация, по всему видно, просматривалась серьезная. Юля наклонилась к Алине,–Что происходит? Он там трезвый или как?

–Не то слово! Как стеклышко. Там какой–то важный мужик. Шеф вокруг него на задних лапках бегает.

–Ничего себе! Кто бы это мог быть?

–Без понятия,–пожала плечами Алина.

Юля решительно толкнула тяжелую дубовую дверь, – Разрешите?… Добрый день.

–А, заходи, заходи....,–директор был трезв, бодр и радостен, – Познакомьтесь, пожалуйста – это начальник отдела финансового планирования и бюджетного мониторинга Юлия Сергеевна Комарова. А это председатель совета директоров ЗАО «Нижнеюганскнефть» Юрий Антонович Моторин.

Юля перевела глаза и потеряла дар речи. Перед ней стоял тот самый мужик, с которым три дня назад она встретилась в метро. Еще никогда в жизни Юля не попадала в такую дурацкую ситуацию, мужчина, похоже, пребывал в таком же состоянии. Обстановку разрядило появление Зои с накрытым подносом.

–О, как раз вовремя,–засуетился Ромадин,– Юрий Антонович, вам кофе или чай?

–А, что это вы Николай Александрович, с меня начали,–Моторин даже голову в его сторону не повернул,– А почему даму не спрашиваете?

–Ну, вкусы Юлии Сергеевны я хорошо знаю. Она у нас предпочитает кофе. Так что же вы будете?

–Кофе,–улыбнулся гость,– С большим удовольствием составлю компанию Юлии Сергеевне.

–А может быть, с коньячком?–Ромадин достал из шкафа бутылку французкого,–Юль Сергевна, ты как?

–Спасибо, нет, – решительно отказалась Юля,– Не хочу портить божественный напиток, Зоя Дмитриевна его замечательно готовит.

–Это правда. Зоинька у нас большая мастерица и не только по части кофе, – снова засуетился Ромадин,– А коньячок первое дело для расширения сосудов. А вы, как считаете Юрий Антонович?

«Керосинить меньше надо, тогда и сосуды расширять не придется»,– грызнулась Юля про себя,–«А Колька–то явно пытается этому мужику угодить»,–Ромадина она знала хорошо, открыто лизоблюдничать было не в его правилах,– «У нас, что крупные неприятности или, наоборот?».

Голос шефа вернул ее к реальности,–Так вот, Юлия Сергеевна, нам предстоит долгое и я, надеюсь, успешное сотрудничество с Юрием Антоновичем. Работа интересная, многообещающая, мы тут наметили несколько перспективных направлений.

–Могу я узнать, как будет оформлено это сотрудничество?–Юля почувствовала, что острый взгляд гостя направлен в ее сторону.

Ромадин поморщился,–Ну, ты в своем репертуаре, сразу быка за рога.

–Позвольте мне, Николай Александрович,–гость явно брал инициативу в свои руки,– Видите ли, Юлия Сергеевна, мы хотим заключить договор о сотрудничестве между нашими организациями. А потом в рамках этого документа будем заключать другие договоры уже на конкретную работу с четко определенными сроками и суммами оплаты. Это дело не одного и не двух дней, так что видеться нам придется довольно часто. Вы не против?

Юля вздрогнула. Интонация, с которой были произнесены последние слова, показалась ей знакомой.

Лицо Ромадина расплылось в радостной улыбке, – Вот и замечательно. Я уже попросил Юрия Антоновича записать твои координаты.

Юля сделала над собой усилие и тоже попыталась улыбнуться,– Значит, все детали мы будем обсуждать, когда появятся документы. Я правильно поняла?

–Абсолютно правильно,–Ромадин был доволен,–Ну, что же предварительно мы все обсудили. Вы, Юлия Сергеевна, можете идти, а мы с Юрием Антоновичем еще кое о чем поговорим.

Юля молча пожала плечами и направилась в отдел.

Часы на стене показывали половина первого, Галка и Людмила собирались на обед, Натальи по–прежнему видно не было.

–Грачева, что–болеет?

–В курилке она,–Людмила неодобрительно покачала головой,–смолит последнее время по–черному.

–Люся, не будь занудой. Ты же сама сорок лет курила.

–Так я же бросила.

–И она бросит, как только сорок лет пройдет.

–Тебе все шуточки. Вместо того чтобы скалиться, провела бы воспитательную работу.

–Так я же сама курю,–отмахнулась Юля.

–И ты брось.

–У–у–у…. Как все на сурьез пошло….

–Смейся, смейся,–проворчала Людмила,–Потом плакать будете.

–Ладно, учту,–сдалась Юля,– Галка, где договор на поставку техники?

–Я все сделала, мне его только распечатать осталось. Можно я потом, после обеда?

–Это когда? Часа через четыре?

–Ну, Юль, ну, честное слово я скоро.

–Ох, если бы я с твоей матерью когда–то не работала и тебя с детства не знала, то давно….,–Юля сделала красноречивый жест рукой.

–Ну, хорошо, хорошо, я сейчас все распечатаю,–Галка выразительно зашмыгала носом, и глаза у нее покраснели.

–Иди, Христа ради, отсюда. Я сама.

–Ой, спасибо. Я ненадолго……,–дальше только стук Галкиных каблуков.

–Опять пожалела. Имей в виду, на свою шею это,–Людмила укоризненно посмотрела на Юлю и вышла.

За окном лениво шелестели деревья, и поток жаркого воздуха медленно вливался в комнату. На какой–то момент показалось, что пространство наполнилось горячей вязкой массой. Юля включила вентилятор и подсела к Галкиному компьютеру. Нужный файл она искала минут пятнадцать. Имена у всех были практически одинаковые и отличались только нумерацией, а каталог файлов отсутствовал. «Вот, паршивка. Сколько раз говорила, что библиотека должна быть составлена так, чтобы любой мог в ней разобраться. Уволю. Людмила права, подведет она меня когда–нибудь под монастырь».

–Ты в корневом каталоге посмотри,–Юля вздрогнула от неожиданности и обернулась.

За спиной стояло существо, отдаленно напоминающее Наталью: бледное измученное лицо и взгляд как у побитой собаки, –У нее там папка есть с названием «Мудянка», а файл «Х №8».

–И, что это значит?

–Догадайся с трех раз.

–Пускай только вернется, я ей устрою «Х №8»,– Юля, наконец, нашла нужный файл и стала его проверять. На первой же странице обнаружила сразу шесть ошибок и, злобно чертыхаясь, стала исправлять текст. Вдруг странные булькающие звуки заставили ее обернуться.

Наталья, обеими руками схватившись за горло, почти лежала на подоконнике

Юля метнулась в ее сторону,–Господи, Туся, что с тобой?–она с трудом усадила подругу на стул,–Потерпи, милая, я сейчас «Скорую» вызову.

–Сумку, сумку дай,–прохрипела та,–там лекарства…там…найдешь… ингалятор…

Юля кинулась к столу и вывернула наружу все содержимое Наташкиной сумки,–Сейчас…. Сейчас…. потерпи, родная….,–кое–как отыскала проклятый ингалятор и трясущимися руками несколько раз пшикнула подруге в рот, через пару минут дыхание у Наташки восстановилось,–Ты, как, а?

–Ничего. Сейчас еще таблетку приму, и все будет «пучком».

–Слушай, что такое с тобой? Я раньше этого не замечала.

–Раньше–это в другой жизни. Ясно?

Юля облегченно вздохнула: «Огрызается, значит живая», потом посмотрела на свои руки, пальцы все еще дергались,–Вот что, тебе проветриться надо, на живых людей посмотреть, пойдем, погуляем.

–На живых говоришь? Мысль хорошая.

–Пойдем, пойдем, милая,–Юля сгребла лекарства обратно в сумку и помогла подруге подняться.

С Натальей они познакомились в пионерском лагере, было им тогда по тринадцать лет.

Юле эта девчонка сразу не понравилась, слишком уж надменный был у нее взгляд. И точно, Наташка держалась, как королева. В отличие от других девчонок, больше напоминающих ощипанных гусят, она была довольно симпатичной. Многим ребятам, особенно из старших отрядов, Наташка нравилась, даже некоторые вожатые поглядывали на нее со значением. Правда, Юльке на это было глубоко плевать, у нее были свои интересы и своя компания. Для них самым любимым занятием было выбраться в лес за территорию лагеря, где в укромном месте был сооружен шалаш, вернее не шалаш, а индейский вигвам. Юля и ее приятели запоем читали Майн Рида и Фенимора Купера, благо в лагере была отличная библиотека, а потом самозабвенно играли в индейцев. Главное условие: проскочить никем незамеченным до заветной дырки в заборе, поэтому до вигвама каждый добирался в одиночку.

В одну из таких вылазок Юля по ошибке свернула не на ту тропинку и заблудилась. Окончательно запутавшись, она остановилась возле зарослей орешника и вдруг услышала странные звуки, пыхтение и тихое поскуливание.

Первая мысль – бежать. По лагерю ходили слухи, что в лесу бродит стая одичавших собак. Но, если это собаки, сообразила Юля, бежать бесполезно, все равно догонят, значит, надо срочно прятаться. Не найдя ничего лучшего, Юля полезла в орешник, а когда раздвинула ветки, увидела поляну и дерево, к которому какой–то дядька прижимал девочку. Платье на девочке было разорвано, а волосатая дядькина рука уже проникла ей в трусики.

Наташку Юля узнала не сразу, настолько та была испугана. Бедняжка даже не плакала, а только тихо скулила: «Не надо, пожалуйста, не надо……» Не обращая никакого внимания на ее просьбы, дядька грубо оторвал бедняжку от дерева и повалил на землю. И тут Юля его узнала – это был лагерный физрук, очень неприятная личность с сальными глазками. От ужаса по спине у нее забегали мурашки и, медленно пятясь задом, она выбралась из кустов, а когда отошла на приличное расстояние громко закричала: «Наташка, ты где? Наташка, ау? Миша, ты там ее поищи, а я здесь пошарю!» Потом подождала минут пять, и опять полезла в кусты. Физрука на поляне не было, а Наташка сидела на земле и ревела. Опасливо оглядываясь по сторонам, Юля быстро пересекла поляну и протянула ей руку: «Вставай! Вот там ручей, умоешься». Та всхлипнула еще пару раз, потом поднялась и пошла следом за Юлей. В лагере об этом случае никто не узнал, а через неделю смена закончилась, и все разъехались.

Вторая их встреча состоялась через десять лет, в Крыму. В то лето Юля отдыхала в компании четырех девчонок. Устроились они удачно, сняли небольшой сарайчик почти на берегу моря и целыми днями валялись на пляже, а вечером ходили на танцы в какой–нибудь дом отдыха. И вот в один из таких вечеров Юля заметила, что ее разглядывает какая–то девица, лицо показалось знакомым. Поначалу она не обратила особого внимания, ну, смотрит и смотрит, но потом это стало ее раздражать: «Если через пять минут не прекратит, подойду и устрою скандал».

Но девица подошла сама и, едва заметно смущаясь, спросила: «Простите, Вас Юлей зовут? А фамилия Комарова?»

–Да. А откуда вы меня знаете?

–Мы с вами когда–то в пионерском лагере вместе были. Я Наташа Лысенко. Помните? Только теперь моя фамилия Шагаева. Мы с мужем здесь отдыхаем.

Вот так они и познакомились во второй раз. От прежней Наташки, которую Юля когда–то знала, не осталось и следа. Теперь это была открытая компанейская девушка, и муж у нее оказался отличным парнем. Отпуск тогда получился замечательный, компания подобралась большая, почти все из одного города, заводилой был Женька Шагаев. Ему в голову постоянно приходили отличные идеи: то он предлагал вылазку в горы, то пикник на пляже, то ночное купание. Три недели пролетели незаметно, напоследок все обменялись телефонами и договорились встретиться в Москве. Обычно подобные обещания никто не выполняет, и Юля очень удивилась, когда Наталья ей позвонила и пригласила на день рождения.

С этих пор и началась их дружба, они вместе отмечали праздники, ездили за город, ходили в гости, устраивали вечеринки. Вот на одной такой вечеринке Наталья и встретила своего теперешнего мужа Сашку Грачева.

Роман их развивался со скоростью курьерского поезда, уже через две недели Наталья заявила Шагаеву, что уходит, собрала вещички и переехала к тетке на «Пятницкую», а еще через месяц обнаружила, что беременна. Сашка воспринял эту новость без видимого энтузиазма, но предложил съехаться, Наталья была на седьмом небе от счастья. У её тетки было две комнаты в коммуналке, одну она отдала племяннице, выделила кое–какую мебель и обещала иногда помогать с ребенком. Вот в этом–то двадцатиметровом раю и началась у Наташки новая жизнь.

Сначала родилась одна дочь, потом почти сразу вторая. Денег постоянно не хватало, девочки болели, но она словно светилась от счастья и совершенно не замечала, что ей все приходиться делать самой, что мужа постоянно нет дома. А может быть, просто не хотела этого замечать. Грачев был мужик умный и по службе двигался успешно, начальник сектора, лаборатории, отдела. Дальше, больше: появились первые кооперативы, потом первые банки, вот в один из таких банков его и пригласили работать. Строго говоря, банкиром Грачев никогда не был, он был классным специалистом по охранным системам, одним из лучших в стране, именно поэтому и пользовался таким спросом. Со временем у него появилась собственная фирма, потом он стал председателем Концерна, потом Ассоциации, а дальше Юля уже разбиралась смутно, знала только, что Грачев фигура крупная и связи у него большие. А Наталья все это время, как и положено образцовой жене, готовила, стирала, убиралась, ходила на школьные собрания, в общем, из кожи вон лезла, чтобы у мужа был надежный тыл. Их жилищные условия давно уже претерпели существенные изменения. Теперь это уже были не двадцать метров перегороженные пополам старой китайской ширмой, это была огромная шести комнатная квартира с длинным напоминающим загородное шоссе коридором. Кроме того, в двадцати километрах от Москвы, Грачев практически заканчивал строительство трехэтажного коттеджа. Это место Сашка называл имением и очень им гордился.

По правде сказать, гордиться было чем. Помимо основного здания, на участке был построен небольшой гостевой домик, роскошная баня, беседка, летняя столовая, с примыкающей к ней кухней, гараж, два сарая и все это располагалось в лесу. Грачев, надо отдать ему должное, строго следил за тем, чтобы строители максимально бережно обращались с деревьями, и, как следствие, имение получилось «на славу». Но Наташка там бывала редко, предпочитая дачный участок в Перхушково, когда–то ее покойный отец получил это «великолепие» размером в шесть соток от завода «Калибр», на этой даче практически выросли ее девчонки, и вообще там все было свое родное. Каждые выходные в течение всего дачного сезона Наталья старалась выбраться в Перхушково, оправдывая эти поездки необходимостью помочь матери, которая ни за что не хотела перебираться на новый участок.

Это свое «нежелание» Надежда Осиповна объясняла привычкой пожилого человека к определенному месту, но на самом деле она терпеть не могла зятя. Невзлюбила она его с первого раза, как только увидела. Может быть, потому что сразу поняла какой это человек, а может быть из–за первого мужа дочери. Юля склонялась ко второму варианту. Евгений Шагаев был сыном школьной подруги Надежды Осиповны, и по сути дела, первый Натальин брак был творением рук матери, наверное, поэтому он и лопнул в одну секунду, как воздушный шар. Женька с Наташкой прожили вместе четыре года, и за это время у них не было не только крупных ссор, но и незначительных размолвок, их семейная жизнь была похожа на хорошо отлаженный механизм. Они относились друг к другу по дружески, но не более того, и так, возможно, прожили бы всю жизнь, если бы Наталья не встретила «ураган» по фамилии Грачев. И еще Надежда Осиповна не особенно жаловала Юлю, она искренне считала ее виноватой во всем, что произошло. Во–первых, потому что это Юлька затащила Шагаевых на ту роковую вечеринку, а во–вторых, потому что она не доглядела и позволила Наталье закрутить роман с посторонним мужчиной при «живом» муже. Правда, через год, после того как Шагаевы развелись, выяснилось, что у Женьки уже давно была женщина гораздо старше его и с ребенком от первого брака, на которой он потом и женился. Только после этого Юля в глазах Надежды Осиповны была частично реабилитирована.

Ни новые знакомства, ни деньги мужа не превратили Наташку в тупую напыщенную халду. Она, как и прежде сама занималась домом и воспитанием дочерей, хотя по настоянию Сашки и обзавелась помощницей по хозяйству. А, еще не смотря ни на что, Наталья упорно продолжала работать, она до последнего момента держалась за свое НИИ. А когда там все окончательно развалилось, Юля взяла ее к себе, как ни как «архивариус» с высшим образованием, да еще с «красным» дипломом. И вот теперь они вместе стояли у витрины какого–то супермодного магазина.

Наталья решительно тряхнула волосами,–Пойдем!

–Куда?–не поняла Юля.

–Что за идиотский вопрос?–вскипела Грачева,–Туда, конечно!

В магазине было прохладно и пусто. Не успели они оглядеться, как им навстречу вышел молодой человек в светлом костюме,–Добрый день. Чем я могу вам помочь?

–Мне нужно вечернее платье,–судя по всему, Наташка была настроена серьезно.

Молодой человек засиял, словно бога увидел, – Сюда, пожалуйста. Валя, займись клиентами. Нужно вечернее платье.

–Вам для коктейля или светской вечеринки?–чуть шепелявя, произнесла рыженькая девица, которую молодой человек назвал Валей.

–Мне для приема в посольстве,–как бы нехотя произнесла Наталья, и с размаху плюхнулась на кожаный диван.

–Одну минутку,–Валя посмотрела на нее оценивающим взглядом и скрылась в недрах магазина.

Юля присела рядом с подругой,–Слушай, а у тебя деньги–то с собой есть? Тут цены, небось, как телефонные номера.

–У меня в сумке три кредитки, ни разу пока не пользовалась,–успокоила ее Наташка,–вот и опробуем.

–А, если они торгуют только за наличные?

–Им же хуже.

Валя вернулась в сопровождении двух молоденьких продавщиц. Все трое, словно мулы, были нагружены огромным количеством коробок разной величины

–Вот, позвольте Вам предложить….,–произнесла Валя тоном профессионального искусителя, и из коробки появилось «нечто» потрясающее сиреневого цвета.

–Мне бы хотелось черное,–Наташка выглядела, как полководец перед битвой,–Нет, нет. Оставьте. Это для подруги, ей удивительно идет сиреневый цвет. А вот – это чудно….,–и она, подхватив платье, направилась в примерочную.

–Кофе, чай, сок?– Юля вздрогнула. Перед ней с подносом стояла одна из девушек.

–Кофе,–машинально произнесла Юля, слегка обалдевшая от неожиданности.

–Чувствуйте себя как дома. Я сейчас принесу ваш размер,–фраза была произнесена таким профессионально заученным тоном, что казалось, выговаривал ее не живой человек, а робот. Юле даже захотелось ткнуть в это создание пальцем, дабы убедиться в реальности происходящего, но девушка подхватила коробку с сиреневым облаком и исчезла.

–Юль, как тебе?–в длинном платье, к тому же обильно разукрашенном золотым шитьем, пухленькая, небольшого роста Наталья выглядела довольно карикатурно,–Ничего не говори. Все и без слов ясно. Сомневаюсь, что мне вообще можно подобрать что–нибудь подходящее,–в ее голосе опять звенели слезы.

Надо было срочно спасать ситуацию.

Юля протянула Наташке носовой платок и повернулась к Вале,–Можно что–нибудь не такое помпезное?

Минут через двадцать в результате совместных усилий было подобрано не только замечательное платье фисташкового цвета, но и туфли, сумочка и даже шляпка.

–Ну, смотри какая прелесть! На свете нет женщин, которымничего не идет, есть женщины, которые просто не знают, что им нужно,–Юля развернула подругу лицом к зеркалу и увидела девушку, которая держала в руках большую коробку.

–А, вы, будете мерить платье?–неосторожное движение и крышка полетела на пол, а следом за ней заструилась сиреневая ткань.

–Будет, будет!!–радостно завопила Наталья

–Нет, нет, –Юля решительно замахала руками,–Туся,–это лишнее.

–Юля я тебя очень прошу. Умоляю! Ну, пожалуйста….. Выбирай: или ты примеряешь платье, или я сейчас устраиваю истерику.

Сообразив, что подруга не шутит, Юля обозвала ее шантажисткой и, в тайне надеясь, что наряд не подойдет, направилась в примерочную.

Но платье сидело идеально, все присутствующие выразили свое единодушное одобрение. Особенно была довольна Наташка и, опасаясь Юлиных возражений, тут же пожелала расплатиться.

Нагруженные множеством коробок, но ужасно довольные они вернулись в контору.

***

Машина, плотно увязнув в общем потоке, медленно ползла по «окружной».

«До чего же жизнь дерьмово устроена. Бьет, собака, когда не ждешь. Виновата я перед тобой, Наталья. Знала же, что твой супруг кобель, каких мало. Ну, положим, мужики вообще не страдают повышенным воздержанием, но через три дня после свадьбы клеиться к подруге жены–это своего рода рекорд. Ох, господи!»

–Юль, ты, где?–Алексей тронул ее за плечо,–Потерпи немного, сейчас свернем, тогда легче будет.

–Да, так. Мысли не самые веселые.

–У тебя неприятности?

–У меня нет. С подругой нехорошо.

–Расскажешь?

–Потом,–отмахнулась Юля.

–Ладно, как хочешь,–Алексей перевел взгляд на дорогу, там какой–то нахальный «Мерс» активно пытался влезть между его «Опелем» и впереди идущей «Нивой». Наконец машина вырулила с «окружной» и помчалась по Рязанскому шоссе.

Дышать стало значительно легче. По обеим сторонам дороги гнездились добротные холеные дома. Среди них было много двух и даже трехэтажных, особенно хорош был один – пятиугольной конфигурации с ломаной крышей и мансардой. Потом деревня закончилась и началась лесополоса, стройные березки радостно тянулись вверх, покачивая зелеными гривами из стороны в сторону. Они выглядели такими веселыми и беззаботными, словно окружающий мир достиг всеобщей гармонии.

Неожиданно машина резко затормозила, Юля даже подпрыгнула на сидении,–Что случилось?

–Извини,–Лешка виновато заглянул ей в глаза,– Поворот проскочил. Редко теперь сюда езжу.

–А, куда мы, собственно, едем?

–В гости к моему детству.

–Это как?–удивилась Юля

–Увидишь,–Лешка сдал машину назад, бодренько промчался таким образом метров тридцать, потом повернул направо и, подняв огромные тучи пыли, выехал на узкую плохо заасфальтированную дорогу,–Прикрой пока окно, а то пыли наглотаемся. Скоро опять повернем, там дорога уже более–менее.

Юля кивнула и снова углубилась в свои мысли: «Конечно, от мужа она не ушла бы. Но, по крайней мере……, А вдруг?…Нет. Одиночества бы испугалась,….. а так…. семнадцать лет счастливого супружества, две девки умницы–красавицы, дача, машина….. Черт возьми! Что я несу?……. Надеюсь, у Сашки хватит сообразительности на покаянную сказку: стресс, не знаю, как получилась, первый и последний раз… Сообразительности–то у него хватит, а вот захочет ли – это еще вопрос…..»

«Опель» яростно зарычал и вырулил на трассу рядом с видавшим виды указателем: «Сарафаново 3 км. Поселок Академии Наук СССР».

–Все, можешь открывать окно. Пыли больше не будет, разве, что иголки от сосен,–Алексей по–мальчишески блеснул глазами.

–А, что там, в «Сарафаново»?–поинтересовалась Юля.

–Дача моего деда. На ней в былые времена человек по десять ежедневно собиралось, а в выходные не меньше тридцати. Теперь сюда редко кто ездит.

–А дед, что умер?

–Нет, но он после маминой смерти почти никуда не выходит, так и сидит в квартире с книгами и рукописями.

–Твоя мама умерла?!– вот этого Юля никак не ожидала.

–Погибла. Более десяти лет назад. Несчастный случай,–Алексей, словно сводку происшествий читал.

Юля смутилась: ну, как тут отреагируешь,–Прости, если я, что–то не то сказала.

–Нет, все нормально. Я уже привык,–голос спокойный и выражение лица почти не изменилось, разве что на правой щеке маленькая жилка предательски подергивается.

Наступило то время, когда солнце, вплотную подойдя к линии горизонта, выбрасывало напоследок мощные стрелы, которые с ожесточенной яростью били в лобовое стекло. Но понемногу их буйство пошло на убыль, знойный день плавно перетекал в теплый летний вечер и в расступившемся мареве показался сосновый лес, а за ним дачный поселок. Проскочив первые четыре дачи, Алексей затормозил у высокого, сплошь заросшего плющом, забора: «Ну, вот и приехали. Сейчас пойдем домовых пугать». Он помог Юле выбраться из машины и направился к воротам, едва различимым среди разросшейся зелени. В воротах обнаружилась небольшая калитка, к которой была прибита почерневшая от времени железная табличка: «Толмачев А.В.».

Алексей открыл маленький, напоминающий детскую игрушку замок и дернул за ручку, – Перекосило «старушку», а поправить времени нет,–раз, два…. резкий выпад и калитка со скрипом отъехала, явив для обозрения длинный коридор из бузины. Лешка усмехнулся,–Все как положено: «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька». Только дядька у меня не в Киеве, а в Питере, но зато с бузиной полный порядок,– он чмокнул Юлю в щеку,– Осваивайся, а я машину во двор загоню.

Нерешительно потоптавшись на месте, Юля двинулась между кустов по дорожке, выложенной красным кирпичом, она привела ее к старому бревенчатому дому. Дом, как и забор, был весь увит плющом и диким виноградом, это чудо–строение имело впереди открытую террасу, а наверху мезонин с огромным окном, напоминающим раскрытый веер. Юля остановилась, где–то за кустами неистово рычал мотор Лешкиного «Опеля», процесс парковки явно затягивался. Не зная на что решиться, она покрутила головой и обнаружила, что дорожка, которая вывела ее из кустов, не заканчивается, а тянется дальше вдоль стены дома. Аккуратно наступая на едва видневшиеся из травы кирпичи, Юля обошла строение и обнаружила, что сзади к нему пристроена большая застекленная веранда с огромным крыльцом, выходящим на широкую поляну. Видимо когда–то это травяное великолепие было центром участка: в середине доживали свой век остатки многоярусной клумбы, чуть дальше покосившийся от времени деревянный навес сторожил большой стол для настольного тенниса, а в самом конце, почти теряясь на фоне буйно разросшихся деревьев, торчала перекладина. Юля присела на врытую рядом с крыльцом деревянную скамейку и прислушалась: вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как в кустах копошатся птицы.

–Вот ты где!–в дверях веранды стоял Алексей,–Иди сюда. Только осторожнее ступеньки очень коварные.

Внутри пахло затхлостью. У стены, Юля заметила резной буфет, на нем лежал слой пыли в палец толщиной.

–В этом году я тут первый раз, а веранду и вовсе не открывал года три, – Лешка взял ее за руку,–Пойдем. В доме уютнее.

Рядом с буфетом обнаружилась дверь, через нее они попали в комнату с двумя окнами и круглой печью «Голландкой», возможно, это была гостиная. Потом прошли коридор, потом еще что–то и, наконец, оказались в уютном чисто убранном помещении: газовая плита, раковина, стол от кухонного гарнитура, кровать, покрытая шотландским пледом, журнальный столик у стены и кресло–качалка. Помещение было явно обжитое, везде чувствовались признаки недавнего присутствия человека.

–Это Аннушка, няня моя,–Алексей произнес это с какой–то особой нежностью,–Она по старой привычке каждую неделю сюда приезжает. У нее даже поговорка есть: «Зимой и летом одним цветом–весь порядок в этом». Вот только сил у нее теперь хватает лишь на эту кухоньку, дедов кабинет да на мою комнату, что наверху. Старенькая она уже.

–Ты давно ее знаешь?

–С рождения. Вообще–то, сначала она была няней моей мамы, а потом уже моей. Аннушка–двоюродная сестра моего деда или, как он любит говорить, кузина. Она когда–то приехала из Витебска на недельку, а осталась в Москве навсегда, потому что мама родилась. Роды у бабушки были тяжелые с осложнениями, она чудом выжила и потом все время болела. Бабушка умерла, когда я совсем маленький был, а весь дом на Аннушке держался. Она и еду готовила, и за продуктами ходила, и с ребенком нянчилась. Сначала с мамой, потом со мной, а сейчас дед ее главная забота, она за ним, как за младенцем ходит.

За окном уже стояла сплошная чернота, Юля посмотрела на часы: половина одиннадцатого,–Господи, как поздно! Пора ехать.

–Зачем?

–Как это – зачем?–удивилась она,–Мне завтра на работу.

–Мне тоже,–улыбнулся Алексей,–Утром поедем.

–Может, не стоит?

Вместо ответа Алексей поцеловал ее в кончик носа и вышел, но через пару минут вернулся, держа в руках два объемистых пакета. И опять вышло так, как он задумал. Что это? Юля и не пыталась анализировать, решила: пусть все идет, как идет. Все равно это продлиться недолго, неделю, максимум месяц, более длительные сроки ей даже в голову не приходили.

Ужинать Алексей предложил на свежем воздухе, поэтому стол накрыли на террасе. Сумерки уже давно уступили место теплой летней ночи. Деревья и кустарники постепенно превратились из безобидных зеленых насаждений в темный глухой лес. На свет, который пробивался на террасу через кухонное окно, слетелись целые стаи ночных бабочек, пришлось срочно перебираться на кухню.

Закончив вытирать тарелки, Юля повесила полотенце и обернулась к окну. За ее спиной щелкнул выключатель, помещение погрузилась в темноту. Теперь уже из сада в кухню через то же самое окно пробивались слабые полосы ночного света. Сзади шаги… один… второй…. шея горит…. справа… слева… и губы у него такие горячие…,– Ой! На террасе кто–то есть……

–Идем…

Это же дерево… просто дерево….. дерево… дерево….

***

Юля сидела с ногами на подоконнике и с удовольствием курила вторую сигарету подряд. Отсюда из мезонина луна казалась большой желтой тарелкой, которая лежит на темной скатерти. Странно, но в городе у нее никогда не возникало таких ощущений. Юля поежилась, она сидела на окне абсолютно голая: бог знает, где ее платье, поди, найди в темноте, а кутаться в простынь не хотелось. Шур–шур.. пф–пф… Мыши!? …. Ветер. Листву будит. Юля перевела взгляд: в глубине комнаты спал человек. В лунном свете тело его напоминало скульптуру античного бога. «Утомленный Адонис и престарелая Венера. Сцена из дамского романа – кошмар!» она усмехнулась, затушила сигарету и подошла к постели.

Алексей открыл глаза Я тебя выжил? Прости. Холостяцкая привычка – занимать все спальное пространство.

Он отодвинулся к стене и заботливо поправил Юлину подушку–Иди, сюда…..

***

–Ты не представляешь, где мы вчера были! В «Золотом треугольнике»!! Публика–зашибись! А одеты как.....,–Галка от восторга прямо–таки захлебывалась,–Что? Я?…. Ты бы видела! Он мне такое платье купил…..

–Юль Сергевна, завизируй приказ,–Людмила положила на стол бумаги.

–Спасибо, родная,–Юля тряхнула головой, пытаясь разогнать сонную одурь,–Чтобы я без тебя делала?

–Тоже, что и со мной,–Людмила помялась,– Мне бы пару отгульчиков. На даче с внуками посидеть, сватью мою радикулит прихватил…Галка, оторвись от телефона, ступай, подпиши приказ у Базарычевой.

–А почему я?–обиженно протянула Галка,– «Королева Марго» опять «морды строить» начнет. Может, вы сами сходите?…..

Людмила выразительно посмотрела на нее поверх очков. Галка сразу сникла и начала копаться в столе, явно пытаясь тянуть время.

–Да, ну, вас….,–Юля взяла бумаги и отправилась разыскивать главбуха. После тридцатиминутного поиска она неожиданно наткнулась на Базарычеву в отделе кадров. Та что–то увлеченно рассказывала, параллельно угощалась тортом. Момент был подходящий, если Марго ест или перемалывает чьи–то кости, можно подсовывать все, что угодно.

На обратном пути Юля заглянула в директорскую приемную. Стютюэток не было, зато у окна стоял Ромадин и внимательно изучал полученный факс,–Юль, зайди–ка,–а сам даже не повернулся.

–У тебя, что глаза на затылке?–встречаться с начальством ей сейчас очень не хотелось.

–Я, тебя и так за версту чую. После двух Моторин привезет договор.

–Сам?!… У него, что помошников нет с бумагами бегать?

–Думаю, есть. Но он, между прочим, про тебя спрашивал.

–Между чем и чем? – съязвила Юля.

–Не понял?–Ромадин оторвался от факса.

–Ну, ты же сказал между прочим, вот я и интересуюсь между, чем и чем он спросил про меня?

–Острим?–еще чуть–чуть и Колькины глаза ее продырявят,–А на шейке–то пятнышко подозрительное. И как давно? По моим наблюдениям–неделя, не больше.

–Какая проницательность! Чем обязана?

–Ну, милая, мы же с тобой друг друга хорошо знаем и в обычном, и в библейском смысле,–Николай выразительно прищурился,–На правах друга: не стоит делать культа из противоположного пола–это, всего лишь, организмы.

–По–твоему я на это способна?–вспылила Юля.

–Раньше нет, а теперь черт его знает. Мы давно уже с тобой на пару пиво не пили. Мне лично жаль!

–Ты серьезно?

–Вполне. А ты против? …. Можешь не отвечать. Не ври, не бери грех на душу….,–Ромадин опять углубился в изучение факса,– Как только Моторин объявится, девки тебе позвонят.

Они действительно уже давно виделись только на работе. А ведь когда–то… Юля вспомнила, как это случилось первый раз….

Кажется, была середина ноября….. Да, точно. С неба лил дождь пополам со снегом, а под ногами скрипела непролазная ледяная каша, редкие прохожие тщетно пытались обезопасить себя зонтиками. Только ничего этого Юля не видела. Она шла, не разбирая дороги, практически на ощупь. Злые колючие слезы прямо–таки заливали глаза, да, еще правая щека после удара нестерпимо горела, на перекрестке, не заметив огромное черное месиво, встала слишком близко к краю тротуара, и какая–то машина, резко затормозив, окатила ее с головы до ног. Грязные потоки стекали с одежды прямиком в сапоги.

–Ты, что, баба, рехнулась? Под колеса лезешь….. только сидеть из–за тебя не хватало!–орал разъяренный мужик,–Комарова, ты?–Ромадин от неожиданности даже опешил,–Живо в машину,– и, не дожидаясь пока Юля что–либо сообразит, впихнул ее в салон. В машине Колька сунул ей какую–то тряпку и приказал вытереться, потом открыл кейс и достал плоскую металлическую фляжку с монограммой,–Пей!– Юля отрицательно замотала головой,–Пей, я сказал! Воспаление легких схватишь,–на этот раз Юля повиновалась. Во фляжке оказался коньяк. Она сделала два глотка, перевела дух и выпила еще, потом посмотрела на Ромадина. Тот не обращал на нее никакого внимания. От выпитого коньяка по телу разлилось расслабляющее тепло, и слезы сами собой хлынули наружу. Рыдала она беззвучно, тупо уставившись перед собой. Очнулась Юля только, когда Ромадин отобрал у нее фляжку,–Вылезай! Она удивилась, но спорить не стала. Местность была незнакомая: однообразные девятиэтажки да чахлые, большей частью поломанные кустики, с трудом отвоевавшие себе место у грязно–серого асфальта. Не давая Юле опомниться, Колька потащил ее за собой к ближайшему подъезду. На восьмом этаже, куда их привез жутко громыхающий лифт, он, прислонил ее к стене, словно бревно, открыл квартиру, потом взял за шкирку и втолкнул в темный коридор,–Ванная–первая дверь налево. Давай, давай. И не вздумай запирать дверь, выломаю! Я не шучу!

Юля машинально двинулась по коридору. Ванная встретила её голубым кафелем в цветочек и большим овальным зеркалом, из которого на нее смотрела страшная тетка с грязным заплаканным лицом и синяком во всю правую половину. Юля тяжело вздохнула и начала раздеваться. Минут через пять, когда она уже лежала в горячей воде и наслаждалась покоем, дверь открылась и на пороге появился Колька, облаченный в потертые джинсы и футболку,–Как дела? Шампунь в шкафчике, вот это оденешь,–он повесил на крючок просторный фланелевый халат, с желтыми утятами,– а это, – кивнул Ромадин на одежду,–я заберу.

Закончив мыться, Юля с удовольствием вытерлась большим махровым полотенцем и еще раз посмотрела на себя в зеркало. Картина явно изменилась. Страшная тетка куда–то исчезла и на ее месте теперь красовалась разбитная девица с румяным слегка побитым лицом. Ромадина она нашла на кухне, тот сосредоточенно возился у плиты, – Двигай в комнату, я сейчас!

В комнате возле дивана стоял журнальный столик уже уставленный всяческой снедью.

–Ну, и чего стоим?–в одной руке Николай держал миску с вареной картошкой, а в другой бутылку водки,– Лезь на диван и плед накинь.

Юля вздохнула и повиновалась, но плед не взяла,–Чья квартира–то?–это были первые слова, которые она произнесла с момента встречи.

–Батюшки, царица–мать небесная! Ты оказывается не только реветь, но и говорить умеешь.

–Неправда, я не ревела.

–Ага, это ты тушь решила смыть. Матушкина фатера.

–А она где? Неужели с тобой в Кунцево живет?

–Я, что, враг собственной матери? У сестры своей она живет. Та недавно мужа похоронила, а вдвоем все–таки веселее. Давай–ка опроцедуримся. Что пить будешь? Водку? Или тебе еще коньячку плеснуть?

– Нет, мне уже хватит.

– В машине не в счет. Там–лекарство было.

Николай разлил водку, положил Юле на тарелку две большие картошины, два кусочка селедки и половинку соленого огурца,–Ну, давай, подруга! Как говориться: «не пьянства ради, а поправки здоровья для…..»

Они выпили. Николай налил по второй, потом еще и Юля рассказала Ромадину все, что с ней произошло. Он даже вопросов не задавал, просто курил и слушал.

Потом они вместе варили на кухне кофе, вспоминали общих знакомых и времена, когда ездили от НИИ в колхоз. Юле чувствовала себя, на удивление, спокойно, да и по Колькиному лицу было видно, что ему все нравится.

–Слушай, ты, когда–нибудь пила коктейль «Утро Конфуция»?

–Это еще что за утро такое?

–Сейчас узнаешь,–он достал из холодильника банку сметаны, три бутылки жигулевского пива и вылил все это в широкий кувшин, потом добавил туда же сто граммов водки и перемешал миксером,–Особенно эта штука хороша «после вчерашнего». Как говаривал один мой дружок: «с утра рога поправить». Но и вечером тоже ничего.

Колька вылил полученную смесь в два высоких стакана, нарезал лимон, посолил его и протянул Юле,–Сначала отпиваешь глоток, потом закусываешь лимоном с солью. Вот так, смотри.

Он выпил, закусил соленым лимоном и довольно крякнул. Юля осторожно последовала его примеру. Меньше всего Юля ожидала, что эта гремучая смесь ей понравиться, а она понравилась.

–Что здорово?–в глазах у Ромадина скакали озорные «чертики».

–Здорово. А почему «Утро Конфуция»?

–А ты попробуй выпить этого пойла кувшина полтора на нос, у тебя физиономия опухнет, а глаза станут узкими, как у китайца.

Юля живо представила себе эту картину и расхохоталась. Колька тоже довольно улыбнулся,–Пошли музыку послушаем. У меня отличные записи есть. Парнишка один снабжает за небольшую мзду.

В комнате они уютно устроились на диване. Записи действительно были отличные. Постепенно приятная музыка, приглушенный красноватый свет от торшера и «китайский» коктейль сделали свое дело. В какой–то момент Юля непроизвольно потянулась к Ромадину и наткнулась на его жадные губы. Поцелуй получился спонтанный, но пронизанный таким обоюдным желанием, что остановиться уже не было никакой возможности. Первоначальную неловкость сменило удивление. Колька оказался потрясающим любовником, ласковым, неторопливым. Он сразу же обнаружил все участки Юлиного тела, к которым следует прикоснуться, чтобы доставить ей наслаждение. Она не могла понять, откуда у этого самоуверенного и грубоватого мужика такая нежность, да и себя–то узнавала с трудом. В постели Юля, как правило, пыталась самоутвердиться, действовала решительно и часто брала инициативу на себя. Словом, никогда не ощущала себя слабой и женственной, а тут, откуда, что взялось,…… Сколько лет прошло, а она и сейчас помнит ту ночь во всех подробностях.

С тех самых пор и повелось: время от времени они встречались в квартире Колькиной матери. Это–то у них и называлось «попить пивка на пару»….

Юля очнулась от своих воспоминаний только, когда у входа в отдел ее окликнул Бобров,–Здравствуй, любовь моя! Выглядишь на все двести грамм! Знаешь что–нибудь про дела с этой нефтяной конторой?

–Нет пока никаких дел, одни благие намерения.

–Ну,…ими обычно вымощена дорога в ад.

–Как скажешь, дорогой.

–Я бы много чего еще сказал, да воспитание не позволяет,–Бобров с размаху чмокнул Юлю в щеку и, потирая руки о свои вытертые на заднице джинсы, которые он любовно именовал «мечтой биндюжника», помчался дольше.

Уже у себя в комнате Юля вдруг вспомнила, что забыла отдать приказ в канцелярию,–Люда, не знаешь, где наша красавица?

–А ты в окно посмотри.

Прямо перед входом в здание стоял огромный амбал, а рядом Галка. Она что–то радостно щебетала и с удовольствием вешалась ему на шею. Судя по всему, «парнишечка» был из крутых. На Галку он особого внимания не обращал, только снисходительно улыбался, а в основном был занят тем, что разглядывал проходящих мимо женщин.

–Получила удовольствие?–поинтересовалась Людмила.

–Массу! Наталья не звонила?

–Я ей звонила.

–Как она?

–Говорит, что ничего. Думаю, врет,–Людмила сняла очки и привычным жестом потерла переносицу.

–Ну, почему же сразу врет?…,– робко возразила Юля.

–Ты, что думаешь, если вы мне ничего не рассказываете, так я ничего и не знаю? Я, милочка, жизнь прожила, мужа похоронила, двух детей воспитала. Кроме того, я свекровь и теща одновременно, как говориться в одном флаконе. А то я не вижу, что у бабы неприятности, и какого рода неприятности тоже вижу. Конспираторы язви вас.

–Ну, ладно, ладно. Развоевалась. Лучше скажи, что делать–то.

–А, ничего не надо делать. Перетерпеть. Перебесится мужик. А не перебесится–наплевать. Главное, чтобы его на всех баб хватило, да грязь какую–нибудь не подцепил. Но у Сашки–то, небось, все девицы отборные, такому мужику никакой надобности нет всякую шваль подбирать. Там, я думаю, желающих очередь стоит километра на два.

–Мудрая ты,–вздохнула Юля,–Ну, прямо, как черепаха Тортила.

–Ага,–Людмила согласно кивнула головой,–и живу столько же. Мой до самой смерти бегал. Последняя у него на двадцать один год моложе была–это после двух инфарктов–то. Я когда первый раз узнала, что у него любовница, думала–повешусь. Собрала вещи, а идти некуда. К родителям, так у них на двадцати восьми метрах пять человек, а тут еще я с пузом, моей беременности как раз шестой месяц пошел. Сижу на чемодане посередине комнаты, реву в голос. А тут как раз соседка со смены пришла. «Дура, ты, дура,–говорит,–не стоят кобели эти, чтобы мы из–за их фортелей себе жизнь портили. Плюнь, пущай себе у каждого столба ногу поднимает, коли невтерпеж. Ты, главное гляди, чтобы он про семью помнил, деньги налево не спускал и в дом не водил, а остальное–дело житейское. И про себя не забывай. А, чего?!! Ежели мужик справный–милое дело. Только по–умному, «чтобы деревня не звенела». Вот так она мне мозги и вправила. Я еще поревела, поревела да и утерлась. А, потом привыкла, и когда через пять лет со своей сестрой его застала, так даже и не удивилась.

–Что и с сестрой тоже?

–Спасибо, что не с тещей.

–Фу, мерзость, какая. У нас коньяк еще остался? А то после твоих проповедей как–то не по себе.

–В сейфе.

Юля заварила себе кофе, влила туда коньяку и поставила чашку на подоконник. Во дворе уже не было ни Галки, ни ее кавалера, на их месте расположилось темно–синее «БМВ». Кого это там принесло? А–а–а–а…. Это же…. Телефон противно заблямкал. Юля взяла трубку и, даже не выслушав бедную Зою до конца, сказала, что сейчас будет. А идти страсть, как не хотелось, и она медленно, стараясь оттянуть момент встречи, поплелась на второй этаж.

В директорском кабинете народу было полным–полно. Сам Колька, Поморцев, Моторин, четыре каких–то незнакомых мужика и почему–то Бобров. Этот на фоне дорогих фирменных костюмов смотрелся абсолютно инородным телом. Бобров по теперешним временам вообще был мужик уникальный. Он не стремился заработать, как можно больше денег, не подсиживал ближнего, не подставлял дальнего. Возможно, он даже не знал, что «баксы» и «доллары» – это одно и тоже. А специалист Славка был классный, за компьютером мог сидеть сутками, от монитора оторвать его могла разве, что национальная катастрофа. И то это еще вопрос.

–А, вот и Юлия Сергеевна. Прошу, прошу,–Колька сиял, как начищенный самовар. Юля поздоровалась и села рядом с Бобровым.

–А мы тут, как раз обсуждаем наше совместное будущее. Вот посмотри,–он протянул ей бумаги.

Юля попыталась вчитаться в документ, но в какой–то момент поняла, что никак не может сосредоточиться, подняла глаза и напоролась на откровенный взгляд Моторина,–Ну, как впечатление?–вопрос был задан с той завораживающей интонацией, которую проигнорировать просто невозможно.

–Пока смутное. Прежде, чем давать какие–либо оценки, я должна внимательно все изучить,–Юля сделала ударение на слове «изучить».

–Уже заметил, что вы предпочитаете серьезное изучение предмета поверхностным впечатлениям,– Моторин в свою очередь сделал ударение на слове «заметил»,–Я–тоже.

–Это не всегда хорошо, знаю по опыту,–фраза была произнесена Юлей с явным вызовом, но Маторин оставил его без внимания и обратился к одному из мужчин каким–то вопросом.

Юлино самолюбие было уязвлено настолько, что она почувствовала, что начинает злиться на документ, который лежал у нее перед глазами, на Кольку за его довольный вид и, даже не понятно почему, на Боброва. «Так, стоп! Прекрати немедленно», – мысленно приказала она себе,– Слишком много чести для этого типа. Возьми себя в руки и сосредоточься».

Но сосредотачиваться ей не пришлось. Ромадин предложил закончить официальную часть и перейти к неофициальной. После этих слов все присутствующие разом задвигали стульями, выражая тем самым полное согласие, и плавно перетекли в смежную с кабинетом комнату, которая в шутку называлась «зало».

А вот Юля, сославшись на занятость, отказалась, Колька поморщился, но настаивать не стал.

***

Она внимательно перечитывала договор. Документ в перспективе сулил немалую выгоду, но и затраты требовались немалые.

«Деньги, конечно, большие…. кредит придется брать,–рассуждала она мысленно,–но дело того стоит…..,–и машинально перевела взгляд на часы. Стрелки показывали без четверти семь,–Так, опять! Хотя бы раз с работы вовремя уйти…. Господи, я же в семь с Лешкой встречаюсь…..», – схватила телефон и стала судорожно жать на кнопки. Абонент молчал. Набрала еще раз, потом еще….

–Вы, опаздываете? Я могу подвести,–пророкотал у нее над ухом низкий баритон. От неожиданности Юля даже телефон выронила,–Простите, что испугал,–Моторин протянул ей оброненный мобильник.

–Я не буду спрашивать, как вы здесь оказались,– Юлю прямо–таки трясло от злости на этого беспардонного типа,–думаю, элементарно дали взятку вахтеру, но вот зачем вы здесь? Это меня интересует.

–Не давал я никакой взятки. Мы с вашим Петровичем просто подружились. А здесь я, потому что мне очень этого хотелось.

–Это черт знает что!!!!–взорвалась Юля,– К тому же, сильно попахивает пошлостью. Интеллигентный человек, руководитель крупной компании и вдруг такое…… Детский сад, ей–богу!

–С каких это пор интерес к женщине считается пошлостью?–удивился Моторин.

–Вы прекрасно поняли, что я имею в виду.

–Ну, так вас подвести?–он даже внимания на ее гнев не обратил.

–Спасибо. Доберусь самостоятельно.

–Опоздаете же.

–Мои проблемы,–Юля демонстративно повернулась к Моторину спиной и снова стала жать на кнопки. На этот раз номер отозвался почти мгновенно, –Привет, –она поймала себя на том, что говорит тише обычного, –Я тут немного задерживаюсь. Подождешь меня минут десять–пятнадцать?

–Сколько угодно. Впереди у нас целая жизнь,–человек на другом конце явно улыбался–Что–то срочное?

–Как всегда,–Юля почувствовала, что краснеет,–Я скоро. Не скучай.

Она дала «отбой» и повернулась. Моторин стоял на том же месте и ждал, когда она закончит разговор. Он даже позу не сменил: руки сложены на груди крест–накрест, правая нога чуть вперед. Юля собрала сумку и двинулась к двери, незваный гость последовал за ней, в полном молчании они миновали коридор, и вышли из здания, –Всего хорошего,–железа в Юлином голосе было столько, что его хватило бы на пару мартеновских печей.

–Но вы же спешите. Не лучше ли в этой ситуации воспользоваться моей машиной?–Моторин открыл дверцу, приглашая Юлю в салон.

–Спасибо. Нет,–для пущей убедительности она даже головой тряхнула.

–Ну, тогда до следующей встречи,– как ни в чем, ни бывало, смотрит и улыбается,–Думаю,–это будет довольно скоро….,–и машина с довольным урчанием сорвалась с места.

«Вот, стервец!–Юля даже сплюнула от досады и почти бегом направилась к «Пушкинской»,–Быстрей, быстрей……, еще быстрей…..»

–Эй, барышня, вы куда мчитесь? Горит, что ли, где–нибудь?–Лешка сидел на лавочке и широко улыбался,–Сеанс только через двадцать минут.

–Какой сеанс?–не поняла Юля.

–Киносеанс.

–А, что за фильм?

–То ли франко–итальянский, то ли испано–французкий. У нас в офисе все только о нем и говорят. Нечто новомодное.

–А ты уверен, что его вообще надо смотреть?

–Уверен, уверен. Пошли,–он заглянул Юле в глаза,–А ты какая–то странная. Что–то случилось?

«Случилось, вот только пока не понимаю что»,–это мысленно, а вслух, – Устала. Ладно, идем внутрь, я пить умираю, хочу. Пока время есть, давай хоть «Писи–колы» глотнем.

–«Писи–колы», говоришь…. Может, чего получше найдется?–Лешка чмокнул ее в нос, и они оба расхохотались.

Юле опять стало удивительно легко и спокойно. Не было ни прошлого, ни будущего, было только настоящее и это ее вполне устраивало….

***

Она открыла глаза, потерла виски, потом встала с дивана и медленно направилась в коридор. На кухне горел свет, Алексей стоял спиной к двери и разговаривал по мобильнику,– Слушай, давай без истерик. Мы давно все выяснили. Нет, я не приеду. И прекрати реветь, ты прекрасно знаешь, что твои слезы на меня больше не действуют.

Юля воровато юркнула в ванную, там, тупо уставившись в зеркало, она еще минут пять прислушивалась к тому, что происходит снаружи, потом открыла кран и стала умываться. На душе было мерзко, словно без спросу влезла в чужой дом, а ее застукали, чтобы как–то избавиться от этого поганого чувства, она решила принять душ, но воду включить не успела.

–А я тебя потерял? Компания нужна?–Алексей легко перемахнул через край ванной.

–Ты бы хоть, ради приличия, ответа дождался. Вдруг я–«против».

–Но ты же–«за». Или нет?

–Я–«за». Работайте, молодой человек! Э–э–э–э–э….. я не об этом. Воду включай.

–Это с превеликим удовольствием,–он резко крутанул ручку крана и сверху неожиданно хлынул кипяток.

Юля вскрикнула и дернулась в сторону,–Ты, что с ума сошел? Горячо же!

–Ну, прости, прости. Вот уже и холодненькая пошла.

–Успокоил. Вся правая сторона огнем горит.

–Сейчас вылечим–Лешка наклонился и поцеловал ее плечо, потом шею, потом губы,–Ну, как? Легче?– он стал медленно гладить руками ее тело, стараясь не пропустить ни одной клеточки. Юлька зажмурилась от удовольствия и почувствовала легкую дрожь….. Вдруг вспомнилось: «Нет, я не приеду… прекрати реветь…..», а потом всплыли внимательные карие глаза и: «…..Тогда до следующего раза…….»,–от этого противно засосало под ложечкой, она отстранилась от Алексея и закрыла воду,–Я замерзла. Пошли обратно.

–Серьезно? Ну, тогда–вот…,–он снял с вешалки полотенце и попытался запеленать ее, как куклу.

–Не надо, я сама,– быстро вытерлась и выскочила из ванной.

Когда Лешка вошел в комнату, Юля лежала лицом к стене, укутавшись в простыню по самые уши, он немного постоял рядом с диваном, потом вышел на балкон, но тут же вернулся и лег рядом. Так они и лежали. Молча. Он–вытянувшись во весь рост, она–свернувшись калачиком.

Утром ей было невыносимо стыдно за свое поведение. За завтраком она избегала смотреть Алексею в глаза и тараторила без остановки,–Мой шеф совсем умом тронулся, с какой–то нефтяной конторой шашни завел. Наобещает, как всегда, чего можно и чего нельзя, а мне расхлёбывать. Сколько раз зарекалась: не поддаваться на его уговоры и вот, пожалуйста, опять влипла. Работы будет – море, а у меня, по сути дела, одна Галка. Людмила отгулы взяла, а Наташка…. Помнишь, я тебе рассказывала? Наташке сейчас…

–Это была моя жена.

–Что?!

–Вчера ночью я разговаривал по телефону с женой,–он произнес это медленно, четко выговаривая каждое слово,– Мы выросли вместе. Она внучка академика Зорина. Это друг моего деда. Женаты мы пять лет, из них четыре то сходимся, то расходимся. Последний раз разбежались в декабре прошлого года.

–Я тебя ни о чем не спрашивала…,–начала, было, Юля.

–Знаю,–прервал ее Алексей,–И никогда не спросила бы, поэтому говорю сам.

–Ну, раз начал, тогда объясни, почему она просила приехать и, почему ее слезы на тебя не действуют?–Юля перестала греметь тарелками.

–Знаешь, из-за чего я в последний раз ушел? Она опять со своим прежним закрутилась.

–Каким прежним? Я что–то ничего не понимаю.

–Мы с ней поженились, когда я «Бауманский» закончил, а она еще в инязе училась. У Ирки тогда был бешенный, прямо–таки «африканский» роман с самым красивым на факультете мужиком, а он взял, да и женился на ее подруге, она об этом только через месяц после их свадьбы узнала.

–Ну, это обычное дело,–цинично усмехнулась Юля.

–Может быть. Вот только отреагировала она не совсем обычно, два раза руки на себя накладывала. После второй попытки еле откачали, потом дед ее на полгода в какую–то клинику поместил. После выписки Ирка совсем плохая была, все время дома сидела. Окна зашторит, заберется на кровать с ногами и раскачивается как маятник. Картина жуткая, родственники в панике. Помню, я, как–то зашел, а мать её мне: «Леша, ради Христа, попытайся ее разговорить. Вы же друг друга с пеленок знаете, может чего получиться». Я, когда в комнату дверь открыл, так у меня от увиденного мороз по коже. Подошел, сел рядом и давай нести какую–то хрень. Что молотил не помню, только минут через двадцать она вдруг как заревет с воем, куда там твоя сирена. Я и так и так, а она свое…. В колени мои уткнулась и причитает: «Не хочу, не хочу, не хочу…..». Ревела она часа два, а потом рассказывать начала. Так мы всю ночь и просидели. После этого случая, я к ним часто стал заходить. Приду, сидим, болтаем о чепухе разной, потом постепенно начал ее в люди выводить. Один раз пришли мы в ДК МАИ на какой–то сход, сначала все вроде нормально было, вдруг Ирка в лице меняется и на пол оседать начинает. Я еле успел подхватить, оборачиваюсь, а напротив «ейный» бывший с какой–то фифой. Вежливый, мать его, подошел, поздоровался: «Привет, Ирочка, как живешь? Как дела?» А она возьми и ляпни: «Познакомься, Дима, – это мой муж». Я этому типу руку подал, представился, а тот так хитро на меня смотрит: «Поздравляю, очень рад. Ирочка – просто сокровище, вам повезло». Потом, когда на улицу вышли, Ирка извиняться начала: «Прости, я не специально, просто вырвалось. Я сама не понимала, что делала». «Ладно, – говорю, – какие проблемы? Муж так муж. Мне без разницы». Она потом всю дорогу молчала, а когда к дому подошли, говорит: «Леш, раз тебе без разницы, возьми меня замуж. Мне сейчас просто необходимо, чтобы мое вранье правдой было. Я же знаю, что ты сейчас один. Ну, встретишь кого, так я тебе развод дам. А детей у меня не будет–это мне еще в больнице сказали. Последствия суицида как–то там сказались…. Я постараюсь, быть тебе приличной женой. Честное слово, я попробую». Мне тогда и, правда, было без разницы, я больше, чем на одни сутки не загадывал. Ну, и согласился. Вот так мы и поженились. Год прожили, а потом началось. Она опять того типа встретила и снова сплошная «Африка». Неделю дома не объявлялась, даже не звонила ни мне, ни родителям. Потом пришла и говорит: «Прости, если можешь, я без него жить не могу». «Ладно,–говорю,–мы же знали, чем все закончится, но ты уверена, что на этот раз будет нормально?» «Не знаю, ничего не знаю. Я вообще ни о чем кроме него думать не могу. Прости». Я собственно и не особо расстроился, у меня тогда уже новая пассия появилась, только противно было, что меня на этого мерзавца променяли. Собрал вещички и съехал. Восемь месяцев жил спокойно. Потом мне теща звонит: «Леша, приезжай, пожалуйста, Ирочка просила. Сама она тебе звонить боится». Я сначала ни в какую, а после третьего звонка плюнул и поехал. Только она меня увидела–задрожала, руки на груди крестом сложила и шепчет: «Слава богу, приехал…… Слава богу….. теперь не умру….. не умру….». А потом в рев. Рыдает, остановиться не может, чувствую дело плохо, надо вызывать неотложку. Приехали медики, что–то там ей вкололи, а потом старший отзывает меня в сторону и говорит: «Вот, что, мужик, с твоей женой дело плохо – нервный срыв. Надо в больницу вести». Тут теща уперлась: «Не надо. Там ей еще хуже будет». В общем, пролежала она дома две недели, каждый день то врач, то сестра с уколами. Потом, когда получше стало, опять я вроде жилетки. Сядет у ног, как собачонка, руками колени мои обхватит, и говорит, говорит……ну, как тут уйдешь. Короче, все по новой. Где–то через полгода она вроде в норму пришла, тут я как раз Тамарку встретил. Не то чтобы влюбился, но нравилась она мне здорово. Надо думаю, приставать к какому–нибудь берегу. Прихожу и говорю, мол, так и так, давай разведемся. А она: «Леша, я без тебя не смогу, если ты уйдешь, я не выживу». В общем, все опять неотложкой закончилось. Решил я с разговорами о разводе малость подождать. Пусть, думаю, привыкнет к этой мысли, а потом еще раз поговорим. Да только все произошло гораздо раньше. Как–то звонит мне Томка и требует срочной встречи. И, что я узнаю? Оказывается, Ирка ее разыскала и долго упрашивала не уводить мужа, она, мол, без меня жить не может. И опять слезы, истерика. На Тамарку это так подействовало, что она с ходу заявила: ты мне нравишься, но я не такая дрянь, чтобы через чужую жизнь переступить и ноги вытереть. Развернулась и ушла. Я домой, а Ирка с порога мне заявляет: «Хочешь–верь, хочешь–не верь, а я тебя люблю и жизни своей без тебя не представляю» «Ты же Димку любишь, а не меня». «И его люблю и тебя. Я не вру, так получается. Как подумаю, что тебя рядом не будет–страшно делается. Только не уходи. Умоляю. Хочешь–на колени встану,–и бух мне в ноги, руки протянула, ревет,–Лешенька, любимый не бросай меня! Я его никогда больше не увижу. Останься». Ну, я дурак, остался. Жизнь стала совсем замечательная. Чуть задержался: слезы, упреки, потом прощения просит, ругает себя последними словами. Приходишь домой и не знаешь, кто тебя встретит, тигрица или котенок ласковый. Без лекарств она теперь вообще жить не может, глотает их пачками и раз в две недели обязательно визит к психиатру. Весело–блеск. А куда деваться? Живой же человек, просто так не кинешь. И тут я случайно узнаю, что она втихаря с этим типом видится. Тот паразит уже по второму разу женился, а Ирку в покое не оставляет. Я озверел и говорю: «Все, больше не могу, разводимся». А она в рев: «Нет, я тебя люблю, люблю……», а потом хлоп в обморок. В общем, опять больница. Пришел я как–то раз ее навестить, а врач мне и говорит: «У твоей жены ярко выраженный маниакальный психоз и раздвоение личности. Она когда говорит, что тебя любит–правда и когда его тоже правда. И болезнь ее возникает только при определенном стечении обстоятельств. Но вся беда в том, что она, как наркоман, без этих обстоятельств жить не может. А, если их нет, то старается создать искусственно. При таком раскладе, тебе мужик неплохо бы о себе подумать». После этого разговора я еще месяца четыре маялся, а как–то по зиме шел по «Ленинскому проспекту» и увидел Ирку в обнимку с этим типом. Я не поленился, пошел за ними до самой квартиры, хоть и омерзительно было до блевотины. Стою на лестнице и вдруг понимаю, что если сейчас все по местам не расставлю–пропаду. Подошел, позвонил. Дверь Ирка открыла, в домашнем халате, на голое тело, а это тип у нее за спиной маячит. Ирка от неожиданности, как заорет и дверь–шарах обратно, а у меня от злости в глазах почернело. «Надо,–думаю,–сматываться от греха подальше, а то я за себя не ручаюсь»….. Вот собственно и все….……. Ну, что скажешь?

Юля встала, взяла чайник, пальцы сжала так, что костяшки побелели, потом поставила его обратно,–А давай сегодня у тебя на даче переночуем. Клянусь–не буду задерживаться, даже пораньше постараюсь сбежать. Как мысль?–вместо ответа Лешка выскочил из–за стола и сграбастал ее в охапку,–Тихо, тихо! Ты с ума сошел! На работу пора, меня же люди ждут!

–Подумаешь, люди! И потом мы управимся за десять минут, максимум за пятнадцать. Обещаю!

–Давай за двадцать.

–Подходит……….

***

«Если сейчас этой вертихвостки на месте нет–убью! Господи, уже почти одиннадцать. Надо быстро что–нибудь придумать…… Ромадина не обманешь, остальные– черт сними, а Колька сразу все просечет……»,–Юля судорожно рылась в сумочке, пытаясь отыскать ключи, но дверь оказалась незапертой. Галки, разумеется, не было, но зато за своим столом сидела Наталья,–Привет. Звонки были?

–Были,–внешне Наташка выглядела абсолютно спокойной,– Не дергайся, я всех разогнала, а Ромадина раньше двух не будет.

Юля вздохнула с облегчением,–Где наша красавица?

–Кто же ее знает?

–Уф!!.. Сил никаких нет, а еще только начало дня.

–Смотря, что утром делать, а то не только на работу, но и на жизнь сил не останется,–мрачно «юморнула» Грачева,–Хотя, смотря с кем…..

–Что неужели заметно?–поинтересовалась Юля.

–А – то!

–Ладно, учтем. Как у тебя дела?

–Средней паршивости,–Наташка скорчила, кислую мину.

–Поговорить хочешь?

–Не мешало бы. Может, махнем ко мне после работы? Я сейчас одна.

–А девчонки где?

–Любящий папаша отправил их на отдых в Испанию.

–Они, что одни туда поехали?!

–Сщас!!! С ними две бабы в качестве обслуги и мужик для охраны.

–Что за бабы–то?

–Одна Марья Андреевна, та, что по хозяйству мне помогает, а вторую не знаю. Принимаешь приглашение или ты сегодня никак?

–Принимаю,– Юля, мысленно представила себе Лешкино лицо……

Дверь со скрипом приоткрылась и тут же вернулась на место, потом опять приоткрылась и снова вернулась на место. Наташка с Юлей лукаво перемигнулись и крикнули почти одновременно: «Эй, подруга, завязывай!» Наступила пауза, потом в комнату бочком протиснулась Галка, она аккуратно прикрыла за собой дверь и виновато уперлась в нее лбом.

–Ну, хватит, хватит. Вся моя злость давно выветрилась,–миролюбиво произнесла Юля,–Наталье спасибо скажи, она тут атаки отбивала. А ты чего в свитере? Простудилась?–после этих слов плечи у Галки судорожно затряслись, и она расплакалась. Женщины в испуге повскакали с мест.

–Галчонок, радость моя, не надо так. Расскажи, что случилось?–Юля пыталась развернуть Галку лицом к себе, но та упиралась и никак не хотела поворачиваться.

Помучавшись, минут десять, женщины все–таки смогли оторвать ее от двери и усадить на стул, но когда Галка, наконец, убрала руки от головы, обе оторопели: вместо лица у нее был сплошной синяк и, несмотря на то, что добрую его половину скрывали огромные темные очки, зрелище было жуткое.

–Господи,–перекрестилась Наталья,–кто тебя так?

–Он! Кто же еще?!–с трудом выдавила из себя Галка.

–Кто он?–не поняла Юля.

–Олег!!!!!!

–Это тот «качок», что сюда приезжал?!–у Наташки от возмущения даже голос подсел.

–Да…,–Галка ревела уже в голос, захлебываясь слезами и поминутно икая,– я с его друганом переспать, не захотела…..

–Что!!!!!!! То есть как?–Юля ушам своим не поверила.

–Они в карты играли. Сначала на деньги, а потом им это надоело, решили на желания. Олег проиграл, а тот и говорит: «Хочу с твоей, телкой покувыркаться». Я думала он этому «козлу» в морду даст. Ничего подобного!!! «Господь велел делиться, – говорит, – бери». Я как заору, мол, я не шлюха, чтобы со всеми подряд спать, а он мне: «Шлюха или нет, это я решать буду. Делай, что говорят». Я отказалась, а он меня ударил один раз, второй, я упала – дальше плохо помню. Помню, что кричала, что от кулаков его защищалась… Потом он отстал от меня и ушел доигрывать, а я так и лежала на полу, сколько не знаю, наверное, долго, когда он вернулся, за окном уже светло было. Пришел и говорит: «Ну, что выспалась? Вставай!». А я встать не могу – боюсь. Он меня поднял, через плечо перекинул, а на шею мне мою же сумку повесил, так в машину и отнес. Все время, пока ехали, мне страшно было до обморока, только, когда знакомые дома увидела, успокоилась. А он, мерзавец, осторожный – не на моей улице остановился, а в переулке. «Вот,–говорит,–приехали. Тут недалеко, добежишь. Я тебе через недельку позвоню, раньше все равно не оклемаешься».

–Сволочь, какая!–вскипела Наталья,– Надо в милицию!

–Нет! Что ты, что ты…,–замахала руками Галка,–Туся, я его боюсь. Ужасно боюсь. Ты бы видела его лицо, когда он меня бил…… И потом, у него везде свои люди.

–Он, что из бандитов?–Юля судорожно пыталась сообразить, что делать.

–Нет, просто «крутой», но обычным людям с ним не сладить. Сил не хватит.

–Что значит–не сладить?–опять вспыхнула Наташка,– Я сейчас мужу позвоню!

–Грачева, стоп!–Юля выхватила у подруги телефонную трубку,–Только этого еще нам не хватало ко всем бедам. Галка, ты у врача была?

–Нет. Там же вопросы задавать начнут, а, что я отвечу? Ладно, пройдет….

–Когда–нибудь все пройдет в мир иной,–Юля пристально осмотрела Галкины синяки, пощупала руки, ноги,–Переломов, я думаю, нет, но проверить надо. Ты как до работы добиралась?

–У меня Ленька–сосед таксистом работает, он и довез. Сказал, если что–поможет.

–Значит, делаем так: я сейчас позвоню одному человеку, договорюсь, чтобы тебя осмотрели. Погоди руками махать, лишних вопросов там тебе задавать не будут. Редина человек надежный, правда, она гинеколог, а не хирург, но это даже лучше,–Юля велела Наталье запереть дверь и набрала номер телефона,–Алло? Будьте любезны Светлану Васильевну. Привет. У меня к тебе очень деликатная просьба. Нужно одного человечка осмотреть и сделать это надо без лишних вопросов. Поможешь? Спасибо, родная, за мной должок. Да, Свет, ты ее и по своей части посмотри……… Договорились?–Юля положила трубку и повернулась к Галке–Звони своему таксисту. Наташ, езжай с ней, Светке все объяснишь на месте….. Так…. Дома ей сейчас появляться нельзя…. Галка, мать из деревни приехать не обещала?

–Нет.

–Значит, здесь проблем не будет. Туся, заберешь ее к себе?

–Само собой,–кивнула Грачева.

–Как освободитесь, позвони мне, а я вечером подъеду. Готовы?–Юля выглянула в коридор,–А, ну–ка быстро, пока никого нет….

День оказался на редкость суматошным, хорошо еще, что Ромадин так и не появился. В три часа позвонила Наташка, сказала, что они уже дома и, что осмотр прошел быстро и без формальностей. Теперь предстояло позвонить Лешке. Разговор вышел не из приятных. Еще бы! Никаких комментариев только «…..не могу, не могу,…….. дела, дела,…..такие обстоятельства….», от такого текста, кто хочешь сбесится. Ровно в шесть Юля пулей вылетела из конторы и помчалась на «Сокол». Звонок в Наташкиной квартире не работал, пришлось барабанить в дверь.

–Ты сильнее не могла? А то не все соседи тебя слышали,–прошипела Грачева.

–Ну, извини. Где Галка?

–Спит. Я ее у девчонок уложила.

–Как дела?

–Переломов нет, внутренних повреждений тоже, но отделали её сильно. И еще. Светка её по своей части посмотрела, так там, похоже, одними избиениями не обошлось, просто Галка говорить не хочет. Редина–зараза, в своем репертуаре, говорит на то и канава, чтобы ее по назначению использовать, мол, до следующего раза заживет. А сама список мне дала на три страницы: чего делать, когда прийти, одних наименований лекарств пятнадцать штук. Вот такие, мать, у нас марципаны.

–Да, уж! Пусть она у тебя поживет. Или мне – забрать?

–Обойдешься,–отрезала Грачева,– Здесь хотя бы питаться нормально будет, а то у тебя в холодильнике все богатство: кило льда. Пошли есть.

–У меня вопрос: если тебя решить возможности кого–нибудь кормить, ты зачахнешь или как?

–Вот и не доводи до рецидива,–прошипела Наталья. Юля пожала плечами и послушно направилась в кухню,–Э–э–э. Ты куда? Я в «Грачевском» кабинете накрыла.

В центре кабинета в окружении двух диванов, стоял низкий зеркальный стол необъятных размеров. Эта громадина была полностью заставлена едой.

–Туська, ты чего рехнулась?–от такого обилия съестного Юля даже струхнула,–Тут жратвы на Таманскую дивизию.

–Тебя кто спрашивал?–буркнула Грачева,–Эх, подруга, жизнь–дерьмо, настроение ниже плинтуса. Давай выпьем.

–Ну, давай. Куда ты столько наливаешь?! Это, что водка?

–Обижаешь, мать,–виски. Хозяин самолично из Шотландии привез, из той самой деревни, где их когда–то гнать начинали. Он над этой бутылкой, как Кощей трясется, а мы ее–бздынь! Ну, давай за нас красивых,–и Наталья залпом осушила рюмку,–Господи, гадость, какая! Наша водка в тысячу раз лучше.

–Так, может, лучше «нашей»?–робко предложила Юля,–А эту обратно поставь.

–Водка–это потом. Давай по второй.

–Погоди, я еще первую не закусила.

–Кто же на Руси первую закусывает? Мануфактуркой занюхал и–хорошо.

–С такими темпами нас потом будут искать долго–о–долго.

–Не будут. Никому мы, на фиг, не нужны. Я, во всяком случае.

–Глупости, говоришь!–возмутилась Юля, –А дочери?

–Дочери?! Да, ты знаешь, что мне Ленка перед отъездом заявила?! «Мама, ты стала такая ограниченная, не удивительно, что отец от тебя бегает». Машка, хоть, промолчала, но она тоже так думает. Я знаю. Она с рождения отца больше любит. Вот ведь! Он их видит, в лучшем случае, раз в три дня, а они: папа, папа…… папа–то, папа–это, а я так – мимо проходила. Кончай жевать! Давай выпьем. Давай наш фирменный……

–Ладно,–сдалась Юля, – уговорила: «…не пьянства ради, а поправки здоровья для……» Будь, подруга!

–Ты тоже. Не ставь, не ставь. За здоровье до дна.

Юля опрокинула рюмку и почувствовала, как в голове основательно зашумело,–Ох, до чего же пойло мерзкое. Как капиталисты проклятые его пьют?!

–Аллах с ними, с забугорными. Вот, как наши–то его пьют?–философствовала Наташка,–И ведь, что удивительно: всю жизнь табуретовку хлестали, в лучшем случае «Кристалл», а теперь – виски, «Наполеон», «Мартини»….

–С Толиком,–хихикнула Юля.

–Это кто такой?

–Да, меня тут намедни просветили: оказывается сейчас в определенных кругах самый популярный напиток «Мартын с Толиком», то есть «Мартини с тоником».

–Вещь! За Толика грех не выпить,–Наташка опять залпом опрокинула рюмку и закашлялась,–Трудновато без тренировки. Вот, ты, подруга, мне объясни, чем я перед Господом богом провинилась, что он меня на старости лет в такое дерьмо сунул?

–Рановато ты себя в старухи записала. И никакого дерьма я не вижу.

–А то, что муж со шлюхами спит, а ко мне полтора года не притрагивается–это что? И дочери родную мать ни во что не ставят, тоже нормально? Они и смотрят–то на меня, как на приведение,–она снова потянулась за бутылкой, но налила на этот раз только себе,–Как же мне плохо! Очень плохо! Вот тут,–Наташка хлопнула рукой по груди,–все время болит. Такая тупая постоянная боль. Хуже всего ночью, когда лежишь в спальне одна и в потолок пялишься. Проклятые итальяшки, изобрели кровать размером с футбольное поле, вот я по ней и катаюсь, как мяч до самого рассвета. Черт возьми, Юлька, почему ты тогда меня не остановила?

–Соображаешь, что несешь?–попыталась урезонить ее Юля,–Ты его, как увидела, так сразу же способность соображать потеряла. Это ты на него запала, а не он на тебя. Сашка–то, как раз то мне, то Верке Агаповой подмигивал, должно приценивался, где обломится. Так ты прямо, как фурия на меня налетела: «Не тронь мужика! Учти – он мой!».

–Не помню. Не может быть, чтобы я такое говорила.

–Не помнишь?! А как вы на кухне лизались, а ты ему ширинку расстегивала, тоже не помнишь?! Я когда за спичками зашла, от вашей наглости просто ошалела, даже свет потушить не соизволили.

– Это помню. Я никогда в жизни мужика так не хотела, как тогда Грачева. До этого для меня секс вообще мало, что значил. Мы с Женькой вроде как обязанность выполняли. Он, правда, у меня не первый был, но те двое еще хуже, а тут такое….. Разве я виновата?

–Ты не виновата, но и на стороне виноватых искать нечего. Так получилось, жизнь есть жизнь.

–Знаешь, я поняла! Жизнь–это когда никто ни в чем не виноват и все во всем виноваты! Давай за жизнь,–Наталья разлила остатки виски,–О, замечательно! Бутылочка–то тю–тю!!! Кердык пришел «Грачевской» реликвии.

–Слава богу!

–Рано радуешься, у нас было….,–с этими словами Наташка, как фокусник, извлекла из–под стола новую бутылку,–Гляди, «Черные глаза», любимый напиток «отца народов». Или он, другое любил?…..

–Ты, что ненормальная? Вино после «крепкого».

–Это после водки нельзя, а после виски можно.

–Уверена?

–А–то! Шаманцы……, не, как их, шокландцы…., ну это…., где мужики в юбках……., они завсегда после бани виски, а потом: нырь в океан и красненького для сугрева.

–Точно знаешь?–Юля поглядывала на подругу уже с опаской.

–Я, что зря историко–архивный заканчивала?…. С красным дипломом…..

–А разве там океан? …. Там вроде пролив какой–то?

–Твоя, какая наплевать?…. Промыв, не промыв……. Разливай! Ты чего это неполную? И так жизнь не задалась, а она еще усугубляет.

–Усугубляю не я, а ты,–Юля попыталась незаметно обменять фужер на стакан с вишневым соком, но Наташка углядела.

–Не уважаешь?!

–Ну, все приплыли! Осталось только морду друг другу набить.

–Легко! Еще не вечер…,– содержимое фужера исчезло у Наташки внутри,– А ты действительно напрашиваешься, еще раз увижу, дам в глаз.

Юля внимательно посмотрела на подругу и поняла–даст! Чтобы ее не провоцировать она поднесла фужер ко рту и чуть пригубила.

–Ты, думаешь, я такая пьяная, что уже ничего не вижу? Ах ты, шалава золотушная,–Наталья приподнялась с дивана и занесла правую руку для удара, но не удержалась и рухнула обратно,–Сейчас повторим,–пробормотала она, и снова попыталась подняться.

–Потом повторим. Сначала чайку крепкого попьем. Я сделаю, а ты сиди спокойно,–Юля встала и, стараясь твердо держаться на ногах, вышла из кабинета. Очутившись в полутемном помещении, она остановилась, соображая в какой стороне, находится кухня, потом аккуратно, держась за стенку правой рукой, направилась в противоположный конец коридора. Кухни там не было, зато обнаружился туалет, что было весьма кстати. После посещения этого богоугодного заведения соображать стало значительно легче. Она немного покрутилась на месте и обнаружила второй коридор, который, наконец, привел–таки ее в кухню. Юля включила чайник и села ждать, когда закипит вода. «А вдруг сейчас кто–нибудь явится, Грачев, например. Представляю себе картинку: три бабы, две пьяные «в хлам», а у самой молодой дизайн лица основательно скорректирован…. Господи, только бы здесь не уснуть….» Из оцепенения ее вывел щелчок чайника. Двигаясь медленно, словно во сне, Юля заварила чай, достала чашки, сахар, конфеты, все это водрузила на большой поднос и, пользуясь им, как канатоходец балластом, поплелась обратно в комнату. Она была уже где–то в середине пути, когда в кабинете сначала заорала музыка, а потом раздался оглушительный грохот. Теряя с подноса конфеты, и шарахаясь из стороны в сторону, Юлька влетела в кабинет.

В огромном от пола до потолка книжном шкафу не было стекла, а рядом в груде осколков стояла ее подруга и крутила в руках какой–то предмет, сильно смахивающий на булыжник.

–Грачева, не двигайся. Я сейчас,–стараясь не наступить на то, что было когда–то стеклянной дверцей, Юля осторожно добралась до Наташки, отряхнула ее одежду и кое–как выбрала осколки из волос,–Вот так, а это дай сюда,–она решительно отобрала у подруги булыжник, который при ближайшем рассмотрении оказался бюстом Аристотеля,–Теперь руку давай. Правую ножку подняла, отряхнула и вот сюда поставила. Умница, девочка! Теперь левую. Ай, браво! Погоди. Дай я тебя еще раз осмотрю. Нигде не порезалась? Садись,–она налила большую чашку заварки, и протянула подруге,–Пей! Выпьешь–очухаешься! Аристотель–то, зачем тебе понадобился? – Юля уже стояла у музыкального центра и никак не могла сообразить, где у него регулятор громкости, – Да, как же этот гроб выключается? Ага, нашла. Нет, ты скажи: на кой леший, надо было бедного грека в стекло метать?

–Никого я не метала. Я потанцевать хотела, а он у меня за кавалера. Тяжелый зараза оказался, из рук выскользнул и башкой в стекло.

–Давай еще налью. Лимон положить? И я за компанию,–Юля залпом осушила чашку, в голове слегка прояснилось,– Ну, как самочувствие?

–Нормально,–отозвалась Наташка,– Только трясет немного.

–Третья стадия опьянения–холодный озноб ….. Погоди–ка…… Батюшки, я и не заметила,–у подруги через всю шею, от уха к груди и далее, тянулась струйка крови, которая, при ближайшем рассмотрении, оказалась огромной ссадиной,–У тебя йод или зеленка есть?

–С ума сошла?! У нас уже есть одна с синей рожей, не хватало еще меня зелеными сиськами.

–Обработать надо.

–Открой бар, там водка есть. Вон тот, крайний, полукругом,–ткнула пальцем Грачева,–углубление видишь? Там кнопка.

Юля без особого результата пошарила пару минут в указанном месте, а потом, не придумав ничего лучшего, двинула кулаком в середину ниши, дверца с музыкой отъехала и миру явилась целая батарея разнокалиберного спиртного. Пришлось основательно попотеть, прежде чем она обнаружила бутылку «Столичной»,–Порез глубокий! Терпи, коза,–Наташка поморщилась, но промолчала,–Прижми, кровь плохо останавливается. Одно хорошо, хмель весь вышел, но, зато, жрать хочется–жуть.

–У меня мясо в духовке.

–Сгорело, небось, давно.

–Не–а,–затрясла головой Наташка,– Я духовку как раз перед твоим приходом выключила. Так что остыть могло, а сгореть никак.

–Тогда пошли отсюда, а то я лишний раз повернуться боюсь. Не ровен час, на стекло сядешь, ходи потом с дырявой задницей.

На кухне Наталья достала из духовки противень, на котором стояли четыре глиняных горшочка, и деловито потыкала их содержимое вилкой, –Надо же, еще теплое.

–А почему четыре?

–Привычка.

–Врешь. На всякий случай: вдруг Грачев объявиться.

–Отвяжись, – буркнула Наташка, запихивая противень обратно,–хотела, жрать–жри!

–А ты?

–Я тоже. А голова ясная…. Может, продолжим?

–Что продолжим?–не поняла Юля,– Стекла бить?

Грачева презрительно хмыкнула и через пару минут вернулась с бутылкой вина,–Допьем? Все равно открыли…., а ты у меня переночуешь. Давай за что–нибудь хорошее.

–За удачу. Идет?–подмигнула Юля.

–Идет, идет!

Они выпили. Юля посмотрела на грустное Наташкино лицо, на то, как она ковыряет в тарелке, и осторожно спросила,–Туся, а это правда, что у тебя с Сашкой полтора года ничего нет?

–Правда.

–Так чего же ты? Надо же делать что–то?

–Что делать?–Наташка даже жевать перестала.

–Откуда я знаю? Ты поговорить с ним пыталась?

–Нет. Мне стыдно.

–Как это стыдно?–удивилась Юлька,– Перед кем? Вы же семнадцать лет женаты, у вас детей двое!

–Вот поэтому и стыдно.

–Ничего не понимаю. Объясни подруге–тупой, неразумной.

–Ну, одно дело, когда молодые….. А тут….. уже взрослые люди, как я ему скажу, что мне хочется…. все должно как–то само собой получаться…..

–Это как? Он, что всегда готов должен быть? И ты тоже по первому требованию? Обязаны трахаться– и все?!

–Вечно ты со своей прямотой,–обиделась Наташка,–Но, согласись, что брак строится по определенным законам.

–Ты у нас, конечно, человек опытный, но тут–извини: никто ни кому ничего не должен. Просто встречаются двое и начинают вместе существовать. Почему встречаются? Почему именно этот человек, а не другой? А не почему! Так получилось! Каждый из них себе–то толком ничего объяснить не может, где уж другому. И все законы, все правила, они сами себе устанавливают, их жизнь, значит им и решать!

–Ну, хорошо,–кивнула головой Грачева,– Допустим, установили они законы, так их же надо выполнять!

–Ну, мать, липовая ты отличница!–Юлька даже кулаком по столу пристукнула,–Плохо тебя в твоем «историко–архивном» учили. Даже государство время от времени свои законы меняет, Штаты и те – нет – нет, да и внесут поправочку в конституцию, а в отношениях между людьми тем более. Не сразу же вы дошли до жизни такой. Кто–кто, а я помню, как от вас искры летели, рядом стоять невозможно было. Как же ты допустила, чтобы все исчезло?

–По–твоему я во всем виновата?–вскипела Наташка.

–А кто? Царевна–лягушка?

–Значит я?! Да, он, все время только о своих делах и думает, а я вроде как не существую! Вообрази: в постели он сначала долго говорит, какой у него сегодня был дерьмовый день, как сорвалась сделка, как какой–то там Пупкин или Тютькин не подготовил бумаги, а потом лезет ко мне. Представляешь, мою реакцию?

–Представляю–послала. Потом еще раз послала, потом еще……и, что прикажешь ему после этого делать? Узлом завязать?

–Подумать головой своей! Раз я отказываю, значит, причина есть, а он вообще на меня смотреть перестал.….

–А ты сама–то инициативу проявлять пыталась?

–Нет, конечно. Это он должен ее проявлять. Он мужчина, это же их прерогатива.

–Образованная, плесень,–ругнулась Юлька,– Слова–то, какие: «прерогатива». Никогда они ни какую инициативу не проявляют. Это мы всегда делаем. Когда, открыто, когда просто понять даем: «можно, можно, действуй…», а иногда и на провокацию идти приходиться. Мужики больше всего на свете отказа бояться. Им удар по самолюбию, что атомный взрыв. Как же так, его такого замечательного и отвергли? У некоторых вообще теория: никогда за бабами не бегать, сами придут, сами попросят, сами дадут.

–Пакость, какая.

–Так–то оно так, только ты можешь что–нибудь изменить? Нет? Вот и я нет. И никто не может. А раз так, то надо с этим считаться, более того, пользу извлекать. Только не рассказывай мне сказки, что не знаешь, как. Семнадцать лет назад знала, а сейчас нет?

–Из твоей теоремы следует, что все мы курвы и отъявленные шлюхи! – съехидничала Наташка.

–И она меня ругает за прямоту!! Ничего подобного из моей теоремы не следует. В каждой женщине есть все: от монахини до нимфоманки, как в азбуке, там все буквы нужные от «а» и до «я». Ну, по ситуации, конечно……

–Получается, что это ты своего «нынешнего» соблазнила, а он «бедненький, несчастненький» ни при чем?

–Это ты про кого?–поежилась Юля.

–Это я про «Арамиса», который твой стриптиз наблюдал. Не делай «большие» глаза, я вас видела. Я, может быть, и «ограниченная», как выражается моя доченька, но не слепая.

–Ну, и на здоровье, раз видела.

–На вопрос отвечать будешь?

Юля задумалась, припоминая события того дня: как она сидела перед Алексеем в расстегнутом халате, как подразнивала его, как потом переодевалась перед ярко освещенным окном,–Выходит, что так….. Нет, строго говоря, начал–то он….., только спровоцировала его я.

–А если бы не спровоцировала, неужели он сам не попытался?

–Нет. Девять из десяти не попытался бы. Вспомни, первая заповедь: не хочешь, чтобы к тебе приставали, не смотри встречным мужикам в глаза, гляди мимо.

–И, чего ты их защищаешь,–устало вздохнула Наталья,–можно подумать, они мало тебе в жизни нагадили.

–Защищаю, говоришь?….–удивилась Юлька,–А Ромадин говорит, что я живу под девизом: «Все мужики – сволочи!»

–Надо же! И что ты ему ответила?

–Что не все, а только те, кого знаю.

–Представляю, как его перекосило!

–Да, нет. За столько лет он уже ко всему привык.

Наталья внимательно посмотрела на подругу,–Юля, мы с тобой давно дружим, а я никак не пойму, что у вас за отношения с Николаем?

–Поздно уже,–Юля встала и принялась составлять в раковину грязную посуду, – давай это как–нибудь в другой раз обсудим. Неплохо бы часок поспать, а то скоро уже светать начнет.

***

Стоило прикрыть веки, как голова тут же отъезжала в небытие, а тошнота, загнанная в желудок поистине титаническими усилиями, активно просилась наружу. «В первую очередь вызвонить Людмилу с дачи. Одна я больше двух дней не продержусь……Что ж так душно? Не метро, а газовая камера…… А с Галкой, что делать? Ну, пока поживет у Грачевой, а потом?…. Этот стервец в ее покое не оставит». На улице самочувствие значительно улучшилось, стараясь держаться теневой стороны, Юля довольно быстро добралась до конторы.

–Здравствуй, дорогая!–пропел за спиной знакомый голос

–Люда! Ты моя спасительница!–Юля радостно охнула,–У нас дела, хуже сажи,–и она скороговоркой изложила последние события.

–Чтоб вашу…перекись–марганцем…! Молодежь сопливая необученная! На пару дней оставить нельзя!–сокрушалась Людмила,– Говорила же я, что эта вертихвостка допрыгается!

–Ну, говорила, говорила…. Что делать будем?

–Давай переживать неприятности по мере их поступления. Может жизнь чего подскажет.

Только дверь открыли–местный телефон затрезвонил. Юля перевела взгляд: настенные часы показывали ровно девять. Посмотрела на наручные – на тех вообще было без трех минут,–Алло?

–Наконец–то,–недовольно пророкотала трубка.

–Что значит «наконец – то»?– вскипела Юля,–Я, что должна на работу за час до начала приходить? А, может мне вообще здесь ночевать?

–Неплохо бы, а то я, который вечер на квартиру звоню, звоню, а хозяйку волной смыло,– в голосе у Кольки сквозило явное недовольство.

–Вечер–понятие растяжимое,–Юля решила не обострять ситуацию.

–Только растягивается он у тебя до сорока восьми часов. Ладно, это как–нибудь на досуге….,–подытожил Ромадин,–Ты бумаги просмотрела?

–Просмотрела,–она уже совсем успокоилась,–Заманчиво, но рискованно. Сейчас объясню почему.

–Да, я сам знаю почему, но обсудить все равно надо. Только давай не сейчас, а через полчаса, а то у меня в приемной какой–то настырный фрукт из местной управы топчется.

Дальше ту–ту–ту…….гудки.

Юля усмехнулась, как всегда, последнее слово обязательно должен оставить за собой. Ну, что ж, не самый плохой недостаток, или она слишком снисходительна?…… Развить мысль не удалось. Дверь с шумом распахнулась и в комнату ввалился Бобров.

–Люде–Ванне, нижайшее! Здравствуй, любовь моя,– он по привычке чмокнул Юлю в щеку и уселся прямо на стол.

–Славка, отвяжись!–Юлькин локоть въехал Боброву в бок,–Я на тебя злая, как собака.

Славка поморщился,–Чего вдруг?

–Не вдруг, а опять.

–А «о – десять» не было?

–Кончай острить!–оборвала его Юля,–Вы, когда с Поморцевым обязанности поделите? Как у клиента проблемы, никого из вас в конторе нет. А если оба на месте–еще хуже. Пока вы отношения выясняете, клиент без информации сидит, а они нам деньги платят и в каждом договоре пункт о неустойках прописан. Вот все сюда и звонят! Почему я должна выкручиваться и твоих ребят упрашивать, чтобы на вызов съездили? Ты чего добиваешься? Чтобы я Ромадину нажаловалась? Могу! Он врежет так, что мало не покажется….

–Ладно, ладно….,–Славка страсть, как не любил сориться,–Сегодня ты меня прикрыла, завтра я тебя…..

–Ты меня прикроешь?! Интересно, каким местом?

–Да, каким пожелаешь!

–Иди к черту!–от его благодушной физиономии Юлька чуть ли ни на крик перешла,–Глаза бы мои на тебя не глядели. И имей в виду, если я еще раз услышу, что «Бантику» влетело за несанкционированные действия, все Ромадину расскажу.

Бобров хихикнул, изобразил пальцами «козу» и, со словами: «У–тю–тю, какие мы грозные»,–выкатился из комнаты.

Юля только горестно вздохнула. Прав Славка, никому она не настучит, слишком уж давние и непростые отношения их связывали. Все началось еще, когда Ромадин работал заместителем директора в ЦНИИ Информационных систем. В то время ЦНИИИС был головным НИИ при МИНТЯЖМАШе СССР, а посему обладал мощнейшей базой данных по всем предприятиям тяжелой промышленности Советского Союза.

А, страна тем временем, уверенно шла к развалу. С прилавков исчезали товары, предприятия сокращали производство, потому что не хватало сырья, а добывающая промышленность не могла обеспечить сырьем всех желающих, потому что заводы не поставляли необходимое ей оборудование–круг замкнулся. Именно тогда–то и расцвели пышным цветом всякого рода посредники. Они покупали и перепродавали абсолютно все от детских сосок до урановой руды. Ромадин быстро сообразил, какую ценность в эпоху тотального дефицита может иметь формула: «Что? Где? Почем?» и, пользуясь служебным положением, потихоньку стал сливать информацию различным кооперативам и частным лицам. Постепенно Николай вошел во вкус. Он тоже зарегистрировал кооператив, взял себе скромную должность старшего менеджера, а генеральным директором, сделал своего давнего знакомого Поморцева, того, как раз к тому моменту, турнули из райкома партии. Во всем, что не касалось руководящей роли КПСС, Поморцев разбирался слабо, но это мало кого волновало. Основная его функция состояла в том, чтобы производить благоприятное впечатление на клиентов, а тут Вадиму Павловичу равных не было. Этакий зиц председатель Фунт конца двадцатого века. Вскоре одного впечатления стало недостаточно, потребовалось оформлять бумаги и вести переписку с клиентами. И тут Ромадин вспомнил о Юле. До сих пор остается загадкой, каким образом ей тогда удавалось совмещать обязанности экономиста, референта, начальника отдела кадров, секретарши, курьера и еще бог знает кого. Только бухгалтером кооператива была тетка Николая, да и та согласилась поработать исключительно из родственных чувств. Разместились они в маленькой комнатке все в том же ЦНИИИСе. Ромадин повел дело с умом, он не только торговал старой информацией, но и собирал новую. Параллельно создавалась база данных на всех клиентов, которые хотя бы раз обращались к нему за помощью. Как только какая–нибудь фирма попадала в поле зрения Ромадина, она тут же вносилось в реестр с подробнейшим описанием. Указывался не только род деятельности и фамилии руководителей, но и множества мелочей, например, цвет волос секретарши или какие напитки предпочитает коммерческий директор. Но главным достоинством этой базы было то, что там не просто фиксировались фирмы, их потребности и предложения, но и отслеживались все происходящие с ними изменения. Когда та или иная контора, по каким–либо причинам прекращала свое существование, ее не изымали из реестра, а просто переводили в другой раздел. Стараясь, при этом, отследить, во что она трансформировалось, и чем в данный момент занимаются его бывшие руководители. Прошло совсем немного времени, и Колька стал обладателем ценнейших сведений, которые требовались не только частному капиталу, но и многим государственным чиновникам. Пользуясь поддержкой своего покровителя Цуквасова, который к тому времени уже был вхож во все правительственные структуры, Ромадин одним из первых выбил средства для закупки компьютеров и начал в пожарном порядке переводить информацию с больших вычислительных машин на персональные. Команда у него для этого собралась отменная. Сам в прошлом великолепный программист, Колька хорошо понимал, что без грамотного персонала ему не обойтись. Официально в фирме числилось только четыре человека, но, несмотря на это, Ромадин всем «технарям» платил приличные деньги, используя все возможности, как легальные, так и нелегальные. Бедная тетушка, бухгалтер советской закалки, от всего происходящего приходила в ужас и постоянно грозила уволиться. Но игра стоила свеч, и ребята ценили такое отношение начальства, хотя, как водится, при каждом удобном случае крыли его почем зря.

Кроме Славки Боброва в команду входили Мишка Чаревич, Виктор Вантиков, Илья Лопарев и два Шуры: Ермолаев и Хавыло.

Чаревич и Вантиков были программистами. Мишка, что называется, все хватал на лету, из него просто фонтаном били различного рода идеи. Любую задачу он начинал с того, что предлагал оригинальный и, как правило, сложный метод решения. Он обожал, новые технологии и старался использовать их максимально, даже, если они считались «сырыми». А вот делать рутинную работу терпеть не мог. Для него было просто наказанием, когда программу, что называется, надо «довести до ума». Обычно в таких случаях он дотягивал до последнего, а потом с бешеной скоростью начинал форсировать события. Естественно, что подобный подход отражался на качестве сервиса, и в самый неподходящий момент что–нибудь обязательно отказывало. Только Мишку подобные мелочи волновали мало, в таких случаях, он обычно говорил: «Не царское дело – мух ловить», за что и получил прозвище «Царевич». Его напарник и закадычный друг Витька Вантиков был полной противоположностью. Этот наоборот предпочитал предельную ясность. Прежде чем начать реализовывать какой–нибудь проект, он всегда составлял схему с тщательной проработкой каждого этапа и только после этого приступал к работе. Его программы отличались простотой и безукоризненным сервисом, не было случая, чтобы творения «Бантика» вдруг переставали функционировать по неизвестной причине. Клиенты его обожали. Особенно дамы постбальзаковского возраста, для которых компьютер ассоциировался, ни много, ни мало, с атомным реактором. Лапидарность Витькиного «продукта» позволяла дородным матронам чувствовать себя современными «бизнесвумен» и, они с видимым удовольствием давили на клавиши. Даже внешне эти двое были абсолютно разными. Царевич – невысокого роста, коренастый, с голубыми глазами в обрамлении пушистых ресниц и с кокетливыми ямочками на щеках. А Бантик – под метр девяносто, худой, сутулый, с серьезным взглядом больших карих глаз. Единственная объединяющая деталь – оба носили очки. Было очень забавно наблюдать со стороны, когда они спорили по тому или иному поводу. Уравновешенный спокойный Бантик, четко выговаривая каждое слово, медленно излагал свои доводы. И только по тому, как он поправляет сползающие на нос очки, тыкая в переносицу через каждые две минуты, можно было догадаться, что предмет спора задел его за живое. При этом, крайне возбужденный Царевич нетерпеливо метался по комнате, сметая все на своем пути. У него никогда не хватало терпения дождаться, когда, наконец, Витька закончит говорить и, поэтому он все время пытался перехватить инициативу, а когда это не удавалась, то воздевал руки к потоку и восклицал: «Боже мой, с кем я связался? Ты – одноклеточный! Нельзя же в такой степени следовать правилам! Это не бельевой шкаф, где все по полочкам раскладывается. В жизни необходимо импровизировать, оставлять место для внезапного порыва». Но по–настоящему они не сорились никогда. Максимум, сколько эта парочка могла просуществовать врозь – трое суток.

Илюха Лопарев был специалистом по сетевым коммуникациям или проще «пауком».

Еще в конце восьмидесятых, когда об Интернете никто и слыхом не слыхивал, он опутал весь ЦНИИИС, (а это семь этажей), оптоволоконной паутиной, растащив дисплеи из зала ВЦ по рабочим местам. Поначалу многим, особенно начальству, было непонятно зачем все это нужно. Не проще ли держать всю технику в одном месте, так и контроль осуществлять легче и ремонт. Особенно сопротивлялся хозяйственник, под началом которого находились ЦНИИИСовские пожарники. Полковник в отставке, он органически не переваривал, когда нарушались всякого рода циркуляры и поэтому всех регулярно пугал увеличением числа «возможных очагов возгорания». Но если директор института, в прошлом крупный чин Госплана и консервативный по натуре человек, периодически ловился на эту удочку, то Ромадин оставлял все выпады бывшего вояки без внимания. Он–то хорошо понимал перспективы данного мероприятия. С приходом ИНТЕРНЕТА для Илюхи наступили золотые времена, он не просто зависал в «паутине», он там жил. Любимое выражение Лопарева: «День без НЕТА–жизнь насмарку!»–очень точно отражало формулу его существования. Человек, который за всю свою жизнь выучил единственную фразу на иностранном языке: «Die Stunde zu Ende» (урок окончен), да и ту с ошибкой, самостоятельно начал осваивать английский, и довел свое знание до такой степени, что не просто мог читать и писать, но и достаточно свободно общаться. Правда, окружающих периодически бросало в дрожь от чудовищного Илюхиного произношения, но ему было на это абсолютно наплевать.

Двое последних были «спецы по железу» или, как их именовал Бобров, «кнехты». Он же вполне серьезно утверждал, что оба его Шурика ведут свою родословную от Лесковского «Левши». В общем–то, Славка был не так уж и далек от истины.

Про Ермолаева говорили, что он запросто может собрать приличный компьютер из двух спичечных коробков. Его стол был постоянно завален всяким хламом. Для непосвященного человека – это просто груда железа, но для Шуры источник вдохновения или, как выражался Царевич, «вечный Клондайк». Как истинный самородок Ермолаев был натурой увлекающейся. Обычно он брался за дело с большим энтузиазмом, но, как только его что–нибудь отвлекало, он тут же обо всем забывал и переключался на другое и так до бесконечности. Он повсюду оставлял отвертки, кусачки, компакт–диски, а, если открывал свой сейф, то оттуда начинали вываливаться блоки питания, платы, пустые коробки, сгоревшие вентиляторы и еще бог знает что. Если Шура поехал к клиенту, то еще не факт, что он туда попадет или попадет к назначенному времени, поэтому Бобров всегда старался послать с ним кого–нибудь из программистов. Обычно «пасти» Шуру доставалась Бантику. Витька сначала пытался возражать, но потом смирился, видимо решив, что это ему кара за какие–то неизвестные грехи. Еще Ермолаев имел одну пагубную для окружающих страсть. Поскольку собственный компьютер у него постоянно находился в стадии очередной модификации, он регулярно делал набеги на чужие машины. Такая «оккупация» обычно заканчивалась попыткой улучшить бедную «тачку», а результатом этой попытки, было, как правило, обещание хозяина: «начистить Шуре морду».

Второй Шура тоже был в своем роде легендарной личностью. На вид недалекий, простоватый малый, он все время, что–то точил, паял, сверлил и легко мог восстановить любой механизм. Ему постоянно тащили на ремонт всякую бытовую технику, и не было случая, чтобы он кому–нибудь отказал или, что–нибудь не сделал. В отличие от Ермолаева, Хавыло любил порядок. Инструмент у него хранился в специальном планшете, все винтики и шайбочки в баночках, а прежде чем начать мастерить он клал на стол большой лист гетинакса. Если Ермолаева все звали просто Шурик или Ермолай, то Хавыло обычно уважительно именовали Михалычем или Шурой большим. И это не из–за высокого роста (он был всего на три сантиметра выше Чаревича и вровень с Ермолаевым), а из–за атлетического сложения. Каждое рабочее утро Михалыч начинал с того, что переодевался в специальную робу: куртку и брюки, из плотной ткани темно–синего цвета. От интенсивного употребления роба выцвела и приобрела белесый колер с грязноватым оттенком. Именно это качество делало данную вещь универсальной. Никогда нельзя было понять чистая она или грязная, а острослов Царевич за такой уникальный цвет прозвал знаменитую спецуху «радость мукомола». Бедный Хавыло, которому из–за профессиональной специфики приходилось делить площадь с Ермолаевым, постоянно страдал от козней последнего. Стоило ему на пару минут выйти, как по возвращении он обязательно обнаруживал на своем столе какой–нибудь хлам. Кроме того, у него вошло в привычку тщательно изучать, то место, на которое он собирался сесть.

Это началось с того дня, когда Ермолай по своей всегдашней расхлябанности положил Михалычу на стул раскаленный паяльник. Рискованный эксперимент закончился весьма плачевно. Хавыло со всего размаху плюхнулся на стул и тут же, подобно истребителю с вертикальным взлетом, взвился вверх метра на полтора. Потом он, громко матерясь, бегал за Ермолаевым по каморке, одной рукой держась за поврежденные органы, а другой остервенело, пытался достать обидчика с помощью здоровенного гаечного ключа. На шум сбежался народ во главе с Бобровым и развел конфликтующие субъекты в разные стороны. Хавыло отправили лечиться, а Ермолаеву было сделано серьезное внушение. Когда отбюллетенив три недели, Михалыч вернулся, напарник встретил его виноватым взглядом и неуклюжими попытками окружить заботой безвинно пострадавшего. Хавыло воспринял это как должное и далее конфликт развивать не стал, но с тех пор каморка «кнехтов» стала сильно напоминать пограничную зону. Сразу от двери начиналась белая полоса, которая делила ее на две равные половины. В одной была чистота и образцовый порядок, другая весьма смахивала на местность после вражеской бомбежки. Следует отметить, что «противник» никогда не оставлял попыток захламить чужую территорию, но теперь Михалычу было достаточно одного взгляда, после которого пристыженный Шура трусливо ретировался.

Дела фирмы шли успешно, но тут, на вконец обалдевшее от перестройки государство, наступили девяностые. Великую страну с богатейшей историей объявили тюрьмой народов и превратили в привокзальный сортир, а на ее месте возникла целая свора худосочных державочек с имперскими амбициями. Те, кто оказался у кормушки, первым делом, принялись делить совместно нажитое с остальным народом имущество. Каждый в результате получил свое: сильные мира сего – это самое имущество, а народ – чувство глубокого удовлетворения, что он присутствовал на чужом празднике жизни. Надо было срочно приспосабливаться к новым условиям, а они, что называется «оставляли желать…». Советский Союз исчез с поверхности матушки Земли, словно прыщ с подбородка, естественно исчез и МИНТЯЖМАШ. ЦНИИИС остался без финансирования и начал тихо умирать. Директор – бывший госплановец принял поистине Соломоново решение: меньше штат–больше свободных помещений, сдаем территорию внаем–получаем выгоду для себя любимого. Естественно, что при таком подходе к делу, желание делиться у этого гениального стратега даже в проекте не значилось. Особенно ему мешал Ромадин. Колька был в корне не согласенс этой гнилой политикой. Грамотный с аналитическим складом ума, он ясно видел, что это путь «в тупик». После очередного скандала, в ходе которого директор обвинил его в воровстве, Ромадин подал заявление об уходе. Выбор был сделан. Прежде всего, следовало решить, куда перемещать команду? Самое простое–фактически перевести фирму на тот адрес, где она была зарегистрирована, то есть на квартиру к матери. И вот в малогабаритной однокомнатной квартире разместились десять человек. Сам Ромадин, Поморцев, Бобров со своим «кружком «Умелые руки», бухгалтер и Юлька с Галкой. Но на самом деле, постоянно там присутствовали только двое последних. Ромадин в основном проводил время в чиновничьих кабинетах, банях, саунах, на светских вечеринках, на политических тусовках и еще бог знает где. Поморцев, которого теперь из генерального перевели в замы, вообще не появлялся. Даже для того, чтобы подписать документы приходилось ехать к нему домой. Тетушка–бухгалтер и раньше–то в основном работала у себя на дому, а после того, как их попросили из ЦНИИИСа, ей и вовсе отпала нужда посещать что–либо, кроме налоговых органов.

Квартирка с трудом вместила имущество вольных фирмачей. В комнате, максимально освободив пространство, разместили восемь компьютеров, один из которых был отдан Юле, а на остальных до поры до времени покоилась информация. Самым востребованным местом стала кухня. Сюда перевели телефон, установили факс, ксерокс, из кухонных шкафов убрали почти всю посуду, а освободившееся место занял архив, папки, бланки, канцелярские принадлежности и еще много чего. Здесь за большим деревянным столом Юля с Галкой разбирали документы, отвечали на звонки, вели переписку, принимали посетителей, готовили еду, а коридору и ванной, как аутсайдерам, была отведена роль склада. Оба эти помещения были забиты до отказа тюками, свертками, коробками, а то и просто всяким хламом. Денег едва хватало на оплату самого необходимого, и поэтому мужики старались подработать, где только можно и, естественно, в штаб–квартиру заглядывали редко, только в случае крайней необходимости, исключение составлял Бантик, но у того была причина личного характера. Эта причина звалась Галкой.

Этой особе едва исполнилось шестнадцать лет, но она уже успела бросить девятый класс, обзавестись сомнительными друзьями и даже сходить на пару месяцев «замуж». Видя такое дело, её мать, слезно умолила Юлю пристроить непутевое чадо. В первый же рабочий день Галка опоздала на два часа. По чистой случайности в тот момент «на рабочем месте» присутствовала большая часть команды. Раздался длинный звонок, чем–то напоминающий пожарную сирену, и на пороге появилось существо раскрашенное, как боевой индеец. Секунд сорок все ошарашено молчали, потом Бобров свистнул и восхищенно произнес: «Едрень–малина!»

Сказать, что внешний вид новой сотрудницы произвел впечатление, значит, не сказать ничего. Волосы у нее были выкрашены сразу в два цвета оранжевый и лиловый. В правом ухе висело с десяток колец, а в левом большой крест. Юбки не было. Вернее она была, но вровень с курткой, длинные ноги в сетчатых чулках заканчивались грубыми ботинками на гусеничном ходу. Существо демонстративно жевало жвачку и взирало на всех отсутствующим взглядом. Юля мысленно обругала себя за мягкотелость и виновато посмотрела на Ромадина. Наверное, на ее лице отразилось что–то жуткое, потому что Колька молча встал, взял Галку за руку и повел в ванную, которая из–за недостатка места, кроме своего прямого назначения, использовалась еще и, как комната для переговоров. Первым вернулся Ромадин, минут через пять появилась Галка. Ее умытая мордочка выражала раскаяние, крест из уха исчез. Она скромно потупилась и спросила, что надо делать. Юле потом так никогда и не довелось узнать содержание того разговора. А Галка оказалась способной, коммуникабельной девчонкой, хотя и весьма безалаберной. Она никогда ни с кем не скандалила и не обижалась, если ей делали замечание. Приблатненая особа уступила место стройной симпатичной девушке, оказавшейся к тому же натуральной блондинкой. Ребята таскали ей конфеты, а тетушка–бухгалтер, расчувствовавшись, называла внучкой. На этом фоне всеобщего умиления только Ромадин выглядел бездушным чинушей, он поставил ей условие–через два года аттестат или увольнение и Галка, смирившись, подала документы в вечернюю школу. И все бы хорошо, если бы не ее неуемное кокетство. Можно ли упрекать молодую девушку за желание нравиться?.. Но Галкина тяга к противоположному полу была поистине огромна, дальше шли только профессионалки. Она меняла молодых людей чаще, чем покупала новые колготки и постоянно висела на телефоне, болтая с очередным кавалером. В конторе все относились терпимо к издержкам ее личности, разве что изредка посмеивались, но один человек по–настоящему страдал. Бедный Бантик! Он не был влюблен–он любил. Конечно, Галка это знала, возможно, в глубине души она ему даже симпатизировала, но в общем–то Виктор ее не интересовал. Галке хотелось постоянного праздника, фейерверка, хотелось, чтобы жизнь сверкала, как елочный шар. Она искренне верила, что все только того и ждут, как бы выказать ей свои знаки внимания. Никаких предостережений Галка слушать не желала и, если вдруг разговор сворачивал на тему: «жизнь–штука сложная», она затыкала уши и, отрицательно мотая головой, кричала: «Как мне надоели банальности. Придумали бы что–нибудь новенькое!» А когда ей возражали, что это не банальности, а реальности, парировала: «Значит, мне надоели реальности!»…..

«Да….,–вздохнула Юля,–не хотела ты, милая, принимать жизнь, как есть, все в фантазии пряталась. Вот она и отомстила, кроваво отомстила……»

***

Прошло пять дней, а они так и не встретились. Три раза разговаривали по телефону, а остальное время либо «занято», либо «недоступен».

«Обиделся,–решила Юля,–имеет право. Поступила, как последняя свинья. И главное, даже объяснить ничего не попыталась».

–Юль, …. Юля, где у нас Наташка?–Людмила даже за плечо ее потрясла

–А?.... Что?…–наконец, до нее дошло, – Галку к врачу повезла.

–Звонок междугородний. Может быть, ты поговоришь?

Юля прокашлялась и взяла трубку,–Алло? Добрый день. Кто ее спрашивает?…. Ох, Ленка! Я тебя не узнала. Мама с документами поехала… Как вы там? Что?… Отлично! Купаетесь много? Кто приезжал? Ах, вот как…. Я передам, передам… Целую. И Машку тоже…. Это Ленка, из Испании. К ним туда отец приезжал.

–Один или с прицепом?–поинтересовалась Людмила.

–Я, что у ребенка буду об этом спрашивать?

Мысли опять вернулись к Алексею: «До чего же гнусно получилось. Парень мне, можно сказать, исповедуется, а я……»

Вдруг, взгляд ее упал на визитку: «Ростовцев Сергей Сергеевич. Клуб «Видеоцвет». Исполнительный директор». Дальше шли три номера телефона, Юля машинально набрала первый из указанных.

–Алло?–голос показался незнакомым,–Алло? Кто это?

–Здравствуйте, Сережа. Это Юля, если вы, конечно, меня помните.

–Отлично помню!–обрадовался собеседник,– Что за церемонии? Почему на «вы»? Мы, как будто, подружились или я ошибаюсь?

У Юли отлегло от сердца,–Не ошибаешься, я просто не была уверена, что это твой телефон.

–Чего не заходишь? Или не понравилось? В тот раз, правда, шумновато было…

–Да, нет, все нормально. Дела. Я и Лешку почти неделю не видела. Он тебе не звонил?

–«На ловца и зверь…..»,–Сергей, видимо был в отличном настроении, – Сегодня звонил. Сказал, что зайдет. В семь. Может, подъедешь? У нас перемены, основное помещение открыли. То, что ты видела–это так, предбанник.

–Ты меня заинтриговал. Если в полседьмого подъеду, нормально будет?

–Не вопрос. Жду.

Разговор давно прекратился, а Юля все держала трубку в руках. Ей казалось, что гудки говорят нечто важное: «Пи–пи–пи…. ты–ты–ты…. та–та–та… когда–когда–когда…» Напросилась. Явно напросилась. «Пи–пи…ты–ты…та…та…. напра…силась …напра…». Какой неприятный осадок. А, если он не один придет? Получится, что шпионю…. я же просто хочу все объяснить… извиниться.…А, вдруг, что случилось?… Черт, сердце щемит…. Мне бы его увидеть, и все…. Вре–е–е–ешь!… Ты же его ревнуешь!! И не к юбкам вовсе, к молодости. Ревнуешь, потому что каждый раз, когда он встречает кого–то моложе, ему не приходиться заниматься «сравнительной арифметикой». И страха у него перед будущем нет. А вот у тебя есть. И не знаешь ты о нем ничего….. не можешь знать, потому что отстала на целую жизнь…. Хотя нет, не отстала. Переросла….. Если одежда на вырост, ее ушить можно, а, если она мала – только выбросить. А как выбросить? Последняя…. Ох, как тошно……»,–от этих мыслей у нее даже мурашки по спине побежали,–Люда, мы акт Злобину отправили?

–Господи! Забыла.

–Давай сюда, я отнесу,–Юля медленно вышла из комнаты и направилась в канцелярию, но, вспомнив про свой «охромевший» компьютер, повернула в противоположную сторону, туда, где располагалась служба технической поддержки. У «кнехтов» дверь была заперта. Юля заглянула к программистам, там, в наличии имелся только Бантик, его просить нельзя, из–за Галки. И так уже вопросы пошли: «Где Галочка? Что Галочка?» Лучше всего подошел бы Ермолаев. Этот не отреагирует даже, если ему на нос НЛО сядет,–Привет, Вить. Чего один?

–Все на выставку поехали. «Техноком–новый век». В Манеже.

–А ты?

–Должен же кто–то в лавке остаться.

–И Бобров уехал?–вопрос был задан, чтобы хоть как–то оправдать свое присутствие.

–Нет. Они с Жутьбарсом еще утром поцапались, а потом побежали к шефу справедливости искать.

Юля представила, как Бобров с Поморцевым орут и матерятся, а Колька с каменным лицом все это выслушивает, и злорадно ухмыльнулась. У Славки наверняка уши двигаются, так всегда бывает, когда он в ярости. А Поморцев, определенно, во все стороны слюной брызгает, эта слюна ему даже на подбородок стекает, одно слово– «Жутьбарс». Это прозвище он получил еще во времена «квартирной одиссеи». Как–то Ромадин назначил общее собрание. В указанное время все, кроме шефа, были на месте. Тот позвонил, сказал, что опаздывает, и велел ждать. Чтобы как–то убить время, компания принялась «хором» разгадывать кроссворд. Один из вопросов гласил: «Как звали собаку Карацупы?». Поморцев, обрадованный, что может, наконец, продемонстрировать свою эрудицию, моментально выпалил: «Жутьбарс!» С тех пор это слово прилипло к нему намертво.

С ходу на второй этаж попасть не удалось. По центральной лестнице таскали мебель. Пришлось идти через подвал в другое крыло здания и подниматься по винтовой железке. Это ступенчатое сооружение начальство гордо именовало «пожарной», а народ–«чернухой». На отправке почты дежурила Мотина, дама ленивая и глупая. Увидев перед собой пакет, она недовольно процедила,–Это чего?

Раздражение, накопившееся за последние дни, требовало выхода,–Акт!

–Какой?–вопрос был задан тем же тоном.

–Сдачи работ!!!!!–количество децибел произведенных Юлькой сильно превышали допустимые значения.

–Понятно, что не половой. Куда?

Дальше разговаривать было бесполезно. Едва сдерживаясь, чтобы не дать этой тупой корове по голове, Юля выкрикнула,–Там написано!!!–и хлопнула дверью.

–Здравствуйте, Юлия Сергеевна. Голубушка, что это вас так разозлило?–как всегда элегантный Моторин осторожно взял ее за руку,–Вот, опять с визитом. И потом, я же обещал вам скорую встречу

Она решительно высвободила руку,–Это обещание можно было и не выполнять. Я бы вас охотно простила.

–«Слова, слова, слова…..» На самом деле, вы так не думаете. Или нет, думаете, но не так.

–Юрий Антонович,–Юле было не светских любезностей,–вам не кажется, что вы выбрали для дискуссий не самое подходящее место?

–Согласен. А какое место, по–вашему, подходящее?

–Извините, мне надо идти,–она сделала попытку обойти Моторина, но тот решительно загородил ей дорогу.

–Может быть, стоит это обсудить?–он снова попытался взять Юлю за руку, но она решительно спрятала ладонь за спину, и прошипела почти по–змеиному: «Пропусти! Слышишь, пропусти!…..»

Моторин, улыбаясь, отошел в сторону, а Юля быстрым шагом заспешила вдоль коридора. Спиной она все время чувствовала мужской взгляд, который, словно рентген, проникает ей под одежду. Захотелось бежать, но вместо этого, совершенно не давая себе отчета в том, что делает, она обернулась. Мужчина стоял на том же месте и пристально смотрел в ее сторону, потом поднял правую руку и лениво сделал пару взмахов. Почему–то именно после этого, у нее по позвоночнику пробежала дрожь и опять, как тогда в метро, застучало в висках…… Очнулась она только, когда поняла, что стоит напротив своего отдела и смотрит на криво прибитый номер. Плохо соображая, Юля машинально толкнула дверь, та не открылась. Она толкнула сильнее, результат тот же,–Что за чертовщина?– и принялась стучать.

Несколько минут было тихо, потом послышался Наташкин голос,–Технический перерыв. Кто это?

–Я это! Я! Открывай!–дверь медленно заскрипела, и Юля увидела перепуганную физиономию Грачевой,–Вы, чего закрылись? Случилось, что?–Наташка молча пропустила ее внутрь и повернула в замке ключ.

Обстановка в комнате была мрачная. В углу, спрятав лицо в колени, сидела Галка, плечи у нее часто вздрагивали, Людмила высматривала кого–то на улице. Ничего, не понимая, Юля снова повернулась к Грачевой,–Ну?

–Он нас выследил.

–Кто выследил?

Ответить на вопрос Наташка не успела. Галка, с грохотом опрокинув стул, вскочила и, захлебываясь слезами, выкрикнула,–Он меня убьет!……Убьет…. Я боюсь….. боюсь его….. Юля,…. Юличка, родная, что мне делать?–дальше началась настоящая истерика.

–Тихо, тихо. Сейчас народ сбежится,– пыталась успокоить ее Юля, –Да, помогите же мне! Наташка, найди нашатырь…. Успокойся, успокойся…. Люда! Люда, отлипни ты от этого окна, что там еще такое?

–Пока ничего, – Людмила, наконец, бросила свой наблюдательный пост. Вдвоем они усадили Галку прямо на стол, а Наталья сунула ей под нос пузырек с нашатырным спиртом, Галка резко вдохнула и закашлялась, истерика ее сразу пошла на убыль.

Юля облегченно вздохнула и вопросительно посмотрела на Наташку. Та виновато помялась, – Как эта сволочь нас отыскала? Не знаю. Только выходим мы из клиники, а он навстречу. И–хвать Галку за плечо–«Вот,–говорит,–ты где! Напрасно прячешься, красавица». Галка ему: «Оставь меня в покое. Я никому ничего не сказала, и говорить не собираюсь. Можешь не волноваться». А он: «Я и не волнуюсь, слишком много чести. А в покое я тебя оставлю, когда сам захочу». За плечо ее дерг: «Пошли! Садись в машину! Кому сказал?!» Я по сторонам–ни одного милиционера, уже крик собралась поднимать. Хорошо Ленька, что нас привез, из машины выскочил, в руках железяка какая–то…. А тут еще охранники из здания покурить вышли…… В общем, этот бугай в сторону, а мы в машину и сюда. Только боюсь, что он и здесь объявится.

–Похоже, ты права,–Юля тяжело вздохнула,– Этому мерзавцу надо свою власть доказать. Он, мол, хозяин жизни, а остальные «дерьмо собачье». Галка, он про выход с «чернухи» знает?

–Не–е–е…..–у той зуб на зуб не попадал.

–Слава богу, что хоть на это у тебя ума хватило. Возьми ключи от сейфов и иди в архивную, сделаешь вид, что документы ищешь, а я к Ромадину.

В приемной, ни с кем не здороваясь, Юля буркнула Алине: «Мне срочно» и дернула дверь директорского кабинета,–Прошу прошения, Николай Александрович,–начала она прямо с порога и только тут заметила, что в кабинете люди,–я, понимаю, вы заняты, но я на пару минут.

Колька недовольно посмотрел в ее сторону,–Это не может подождать?

–Ничего, ничего, мы практически все обсудили. Можем и прерваться,–Моторин! Господи, она же совсем про него забыла, и опять по спине забегали противные мурашки.

–Ну, что там у тебя случилось?–Юля отвела шефа к окну и, не вдаваясь в подробности, объяснила ситуацию.

Ромадин помрачнел,–Вот дуреха, так и знал, что когда–нибудь влипнет. Ладно, бери «Тайоту»

Юля, еле удержалась, чтобы в знак благодарности не чмокнуть Кольку при всем народе.

«Тойота» действительно стояла у подъезда, а вот шофера видно не было. Она поискала водителя глазами, потом повернулась к охраннику: «Петрович, ты Мишку–водителя не видел?»

–Здесь где–то. Да, куда он денется, вон у него и машина не закрыта.

Юля решительно нажала на сигнал. Звук был такой, что на первом этаже стекла зазвенели,–Е–мое! У него, что сирена от электрички вмонтирована?

–Вроде того,–засмеялся Петрович,–«Люблю,–говорит,–когда на трассе от меня шарахаются».

–Если не ошибаюсь, мадам, вы Галина начальница?

Юля обернулась. На нее в упор смотрела наглая физиономия с абсолютно бесцветными глазами,–Простите, а вы кто?

–Не надо, мадам. Вы прекрасно знаете, кто я,–физиономия стала еще наглее,–Один совет: не лезьте, куда не просят. Это наше с Галиной дело.

–Если и дело, то уголовное.

–А вот этого не советую!–теперь его физиономия стала не только наглой, но и злой, да к тому же багровой, как свекла.

–Вы, что мне угрожаете?–как же Юле хотелось плюнуть этому уроду в лицо.

–Пока предупреждаю.

–Приберегите свои советы для кого–нибудь другого, а я буду делать то, что сочту нужным.

–Послушайте, дамочка…….

–Немедленно извинитесь, молодой человек. В противном случае, я обещаю вам крупные неприятности,–Моторин сделал шаг вперед и, как бы невзначай загородил Юлю от противника,–У вас плохой слух? Повторю: немедленно извинитесь перед Юлией Сергеевной. Я жду!–последняя фраза была произнесена с особым нажимом.

В воздухе запахло дракой. Юля стала судорожно озираться, стараясь отыскать парней, обычно сопровождающих Моторина, но двор, как назло, был пуст, даже Петрович и тот куда–то исчез. Тем временем у «визитера» стала багровой не только физиономия, но и шея, он набычился, выставил правую руку вперед и пошел прямо Моторина. Тот даже не пошевелился. Парень медленно приближался, на безымянном пальце правой руки блеснул массивный золотой перстень. Расстояние между противниками стремительно сокращалось, оставалось уже не больше метра, как вдруг все прекратилось. Юля не знала, что такого этот тип увидел в глазах Моторина, только вдруг он остановился, потом резко развернулся и быстро пошел к своей машине.

–Что ему от вас надо?–на лице Моторина сияла безмятежная улыбка, – Загадочная вы женщина, даже не предполагал, что у вас могут быть такие знакомые.

–Это не у меня, у сотрудницы. Девчонка совсем. Мы с ее матерью работали когда–то вместе. Грязная история,–вздохнула Юля,–Галка в нее по глупости попала, а он теперь ее преследует.

–Может быть, я смогу вам помочь?

–Вы серьезно?

–Похоже, что шучу?–не дожидаясь ответа, он достал из кармана мобильник,–Занято. Ладно, попробуем по–другому,–еще раз набрал номер,–Алло? Привет, Володя. Не знаешь, Корнеев на месте? Передай ему: пусть мне перезвонит.

–Вы, что «крыше» звонили?–она понимала, что шутка неудачная, но надо же было как–то разрядить обстановку

–В какой–то степени, своему начальнику службы безопасности. Я с ним лет двадцать знаком. А кого это вы искали?

–Искала?–Юля смутилась: «Интересно, когда он успел заметить?»

–Ну, да. Пока мы с этим типом беседу вели, вы все по сторонам оглядывались.

–А, это….. Ну, вас же сопровождают обычно два молодых человека, вот их и искала.

–Я на свидание с охраной не хожу,–зазвонил телефон,– Извините. Да? Здравствуй Миша. Дело есть. Один излишне нахальный тип сильно досаждает хорошему человеку. Надо помочь. Записывай: темно–зеленая «Мазда», номер….,–и Юле,–Все, больше можете не беспокоиться. Корнеев свое дело знает.

–Огромное спасибо, Юрий Антонович. Я, честно говоря, растерялась.

–Не заметил,–покачал головой Моторин.

–Правда, правда. Я вам очень благодарна.

–Могу, я попросить об услуге?–теперь его взгляд уже не казался Юле ни напористым, ни откровенным,– нас через неделю юбилей фирмы, будете моей спутницей?

–Неудобно как–то,–ей и вправду было неудобно: и отказывать неудобно, и идти неизвестно куда с мало знакомым человеком неудобно,– На такие мероприятия приглашаются друзья или, по крайней мере, давние знакомые, а я ни к тем, ни к другим не отношусь.

–Не сразу же люди начинают дружить,–возразил Моторин,–Сначала они знакомятся, потом начинают общаться, потом дружат, потом…. Мы уже знакомы, значит, пора переходить к следующему этапу. Юбилей вполне достойный повод для общения. Ну, так как?

–Хорошо, Юрий Антонович, я приду.

–Замечательно. Я предварительно позвоню вам, где–нибудь в среду. Устроит?

Юля улыбнулась и молча кивнула головой.

***

Город благостно остывал после изнурительной жары, солнце уже не висело над головой, подобно раскаленной жаровне, а застенчиво пряталось в листве. Население, вконец измученное дневной духотой, спешило воспользоваться ситуацией. На террасах летних кафешек, сбросив пиджаки и галстуки, восседали еще молодые, но уже слегка раздобревшие от офисной работы, мужики и, отдуваясь, потягивали пиво. По тротуарам радостно воркуя и гомоня, слонялись стайки максимально оголенных подростков, на бульваре были заняты все сидячие места, кто постарше располагался на скамейках, а молодежь где придется. Сидели на качелях, песочницах, цветочных ограждениях и просто на земле, то тут, то там на глаза попадались влюбленные парочки, казалось, что весь воздух, пропитан любовью и, если бы не ползущий из «Макдоналдса» запах горелой картошки, вполне можно было бы представить, что находишься в сказочной стране.

Дорогу Юля не помнила, но ноги сами несли ее в нужном направлении, и, как–то так получилось, что она довольно быстро оказалась перед знакомым зданием. На фасаде мерцала шикарная неоновая вывеска «Видиоцвет», раньше ее здесь не было. Цветовая гамма менялась каждые тридцать секунд, сначала она была лиловой, потом бирюзовой, потом лимонной – эти, казалось бы, странные сочетания создавали эффект нечто магического. Юля немного полюбовалась неоновым великолепием, потом аккуратно спустилась по ступенькам внутрь и решила, что попала не по адресу. На месте, где совсем недавно был бар, теперь висело огромное панно с каким–то футуристическим рисунком. У левой стены стояли два авангардных дивана, а между ними непонятная конструкция из металла, то ли вазон, то ли пепельница и все это, прямо–таки купалось в «лилово–бирюзовом» неоне.

–Добрый день, меня зовут Денис. Сергей Сергеевич, к сожалению, сейчас занят, – перед ней стоял высокий молодой человек в темном костюме,–Он поручил мне быть вашим гидом,–вежливый кивок и профессиональная улыбка,–Прошу.

Они прошли через арку, потом через холл и оказались в большом зале. Посетителей еще не было, зато обслуживающий персонал сновал туда–сюда, словно пчелы в улье.

–Последние минуты перед открытием, «пытаемся надышаться»,–пошутил Юлин спутник,–Направо, пожалуйста.

Они повернули и оказались в небольшом помещении. Деревянные панели, уютные столики, мягкий неизвестно откуда проистекающий свет. В центре стояли четыре стула и подставки для нот. На стульях лежали инструменты: гитара, саксофон и контрабас,–Присаживаетесь,–Денис махнул рукой вглубь зала,–Что вы желаете?

Юля заказала апельсиновый сок и огляделась. Здесь тоже чувствовалась суета. Метрдотель, энергично жестикулируя, что–то выговаривал официантам, по залу пробежала девушка с мокрой шваброй, дверь в служебное помещение была распахнута настежь….

Постепенно зал стал заполняться людьми, публика была явно не посторонняя. По тому, как люди по–хозяйски располагались за столиками и радостно приветствовали друг друга, чувствовалось, что многие были здесь далеко не первый раз. Наконец, появились музыканты. Трое мужчин и девушка.

Мужчины были одеты в белые брюки и черные бархатные пиджаки, а девушка в длинное красное платье с глубоким вырезом на спине, к груди она трогательно прижимала скрипку. Мужчины сели и начали тихонько настраивать инструменты. Девушка осталась стоять. Она бережно положила скрипку на плечо и, словно боясь причинить инструменту боль, провела смычком по струнам. В воздухе повисла неоконченная музыкальная фраза. Скрипачка на мгновение застыла, словно прислушивалась, потом сделала глубокий вздох и начала играть.

Юля слабо разбиралась в музыке, но то, что она услышала, заставило ее вздрогнуть. Скрипка не играла–она молилась. Сначала нерешительно и тихо, потом громче, громче и, наконец, во всю силу своих музыкальных «легких». Неизвестно почему, но Юля была уверена, что мелодия, которую играет девушка, ее собственная, столько души, страдания и радости было в этой музыке. Наконец, скрипка последний раз вздрогнула и затихла, но ей на помощь тут же пришли остальные инструменты. Они словно кинули подруге спасательный круг и теперь из всех сил тянули её из омута одиночества…….

–Нравится?–Сергей радостно улыбался,–Извини, что не смог тебя встретить. День абсолютно сумасшедший.

–А ты, почему не предупредил, что у вас открытие?–Юля попыталась имитировать недовольство, но не смогла.

–А я никого не предупредил,–улыбка у Сереги стала еще шире,– Мач тоже ничего не знает. Я ему, сказал, что дело очень срочное, неотложное….. Ругаться будет. Да и не только он, сегодня много «наших» будет. И никто ни о чем не знает, во всяком случае, я так думаю.

Музыканты закончили одну вещь и тут же начали новую. И опять солировала скрипка, но теперь она не плакала, а смеялась и безобразничала: бравурные замысловатые пассажи сменяли друг друга, словно картинки в калейдоскопе. Юля кивнула в сторону скрипачки,–Откуда такое чудо?

–Дину надо спросить, нашего арт–директора. Эта девчушка, вроде бы из «Гнесинки», на втором курсе учится, чуть ли не из Магаданской области приехала. Самородок. У Динки на таких нюх,–в зал вошла компания молодых мужчин и сразу же направилась к бару, среди них Юля узнала Алексея,–Ага, вот они,–Сергей хитро подмигнул и пошел навстречу приятелям.

Оставшись одна, Юля снова принялась наблюдать за музыкантами. Теперь на первом плане был саксофонист. Высокий мужчина с копной черных с проседью волос, закрыв глаза, самозабвенно выводил мелодию. Он явно импровизировал. Надсадный и хрипловатый звук шел откуда–то из глубины этого элегантно изогнутого чуда, казалось, что даже воздух раскачивается в такт мелодии. Инструмент и его хозяин слились настолько, что превратились в световое пятно, в котором невозможно было различить, где заканчивается саксофон и начинается человек.

Юля с наслаждением вслушиваясь в музыку, плакала она редко, последний раз это было на похоронах деда, а вот сейчас в её глазах стояли слезы и, чтобы немного успокоиться она перевела глаза в сторону бара. Там, похоже, происходило радостное выяснение отношений. Молодые люди, окружившие Сергея, что–то шумно ему выговаривали, а тот довольно рассмеялся и сделал знак бармену. Компания зашумела с новой силой, а один из молодых людей невысокий крепыш спортивного вида произнес тост. Все выпили, бармен тут же принялся заполнять опустевшую посуду. Вошли еще какие–то люди, опять послышался смех и радостные выкрики, в это время Алексей обернулся и увидел Юлю, она в ответ помахала ему рукой, удивление на Лешкином лице сменилась улыбкой и он, виртуозно лавируя, направился к ее столику.

–Привет. Ну, Рост сегодня дождется……. Ты давно здесь?

–Минут сорок.

–Этот, перец, вчера наплел мне по телефону, что дело неотложное, что необходимо срочно встретиться. Представляешь? Я мчусь, как ошпаренный и на входе сталкиваюсь с ребятами. Они, оказывается, тоже прибежали его от лютой смерти спасать. А? Каково? Мы Сереге даже по шее хотели надавать за такие шутки.

–Ну, и, как дали?

–Да, нет. Помиловали. А тебе–то он что сказал?

–Тоже самое,–Юля почувствовала, что краснеет.

–А, вот за это ему огромное спасибо. Я тебя целую вечность не видел. Соскучился, – он наклонился и поцеловал Юлю в щеку.

Она инстинктивно отодвинулась,–С ума сошел?! Народ кругом, а мы, как пятнадцатилетние……

–Да, ладно тебе. Людям больше делать нечего, как по сторонам глазеть.

Юля оглянулась, никто даже не смотрел в их сторону,–Я тоже соскучилась. Не сердись, так вышло. У меня опять неприятности и опять не со мной.

–Серьезные?

–Надеюсь, что сейчас уже нет, а было крутовато.

– Опять с Наташкой?

–Нет, теперь с Галкой.

–Это молоденькая блондиночка что ли?

У Юли засосало под ложечкой,–Что ли.

–По ней видно было: обязательно во что–нибудь вляпается.

–Чего это ты так суров? Неужели не понравилась?–скрыть ревность ей вряд ли удалось.

–Почему? Понравилась. Только одно другое не исключает.

–Мач! Давай сюда!–Сергей энергично махал рукой, призывая их присоединиться.

Лешка утвердительно помахал в ответ,–Пойдем, я тебя с ребятами познакомлю.

–Может, не стоит?

–Ты, чего? И потом, они тебя все равно уже видели, теперь вопросами замучают. Пошли, пошли……

Компания переместилась вглубь зала, где в уютном закутке был сервирован стол персон на двадцать. Но рассаживаться никто не спешил, народ толпился вокруг стола, разбившись на небольшие группы.

–Знакомьтесь, ребята–это Юля,–объявил Алексей, чуть подталкивая ее вперед,–а, это …..

–Андрей…Андрей Шустров,–представился блондин в дорогом костюме,–Позволите?–и, не дождавшись ответа, поцеловал Юле руку,–Очень приятно,–он явно брал инициативу на себя,–Мы тут все давние знакомые.

–Я знаю,–поспешила заверить его Юля,–Леша мне немного рассказывал.

–А нам о вас–нет. Я его понимаю, такую женщину опасно обнародовать, у окружающих моментально возникает соблазн за ней поухаживать. Разрешите, представить вам остальных членов общества? Это Борис Матюхин, гордость наша, ну, и России конечно,–невысокий крепыш спортивного вида церемонно раскланялся,–это Ванятка Орлов. Он художник, личность выдающаяся.

Бородатый парень, с шарфом на шее вместо галстука, расхохотался,–Вечно ты со своими приколами, Шустрый.

–Это Марк Браншиц–математик,–продолжал Андрей,–Предупреждаю, если у вас вдруг начнется двоиться в глазах, и вы увидите, не одного Брана, а двух, не пугайтесь. Это значит, что объявился братишка Феликс. Он отличается тем, что на все мероприятия опаздывает часа на полтора–два. Должно профессия влияет. Феля у нас астроном. А это Толик Резчиков. Вы не смотрите, что он тихий. Все не так просто. Наш скромняга майор МВД, гений сыска, гроза супостатов.

–Шустрый, кончай языком молотить,–Сергей на правах хозяина вклинился в разговор,–водка стынет. За стол, за стол давайте…..

***

В такси было тепло и уютно, Юля откинулась назад и прикрыла глаза. Хороший был вечер. Она вспомнила, как Борис рассказывал о чемпионате по боксу и уморительно изображал своих соперников; как Марк на пару с братом, который действительно опоздал на час, показывал фокусы; как потом все спустились в большой зал, к тому времени там все уже бурлило и грохотало, и принялись отплясывать, кто во что горазд; как после сумасшедших плясок компания расположилась в бильярдной, где мужчины устроили целое сражение в «американку»…….. Юля засмеялась.

–Ты, чего?–Лешка крепко прижал ее к себе.

–Здорово было. Друзья у тебя классные.

–Отличные парни! Вот погоди, в выходные на природе еще лучше будет.

–А, что в выходные?–попыталась вспомнить Юля.

–У Шустрого день рожденье. У него за городом собираемся. Андрюха же тебя лично приглашал. Забыла?

–Не поняла. Я думала, что это «в принципе»….,–ночной город пульсировал разноцветьем и гордо выставлял напоказ рекламные щиты,–А куда мы едем?

–Ко мне.

–На дачу?!

–Нет, на дачу поздновато,–успокоил ее Лешка,–в «Кунцево». А то фигня какая–то получается, я у тебя был, а ты у меня нет.

–Я тоже была.

–Это другое. Дача–дедова, а квартира моя.

–Ты, что ее снимаешь? Или купил?–наверное, не надо было об этом спрашивать.

–Ни то ни другое. Была мамина, теперь моя,–он нахмурился, и на лбу образовалась глубокая складка.

Юля вдруг почувствовала такую нежность к этому человеку, и такой страх за него, что испугалась: «Господи, да ты, бабонька, похоже, влюбилась…..» Она потрясла головой, пытаясь освободиться от этой мысли, потом обхватила Лешку за шею и, не обращая внимания на таксиста, стала его целовать.

Машина остановилось. Пока Алексей расплачивался с водителем, Юля пыталась сориентироваться на местности. Район был обжитой и зеленый. Четыре многоподъездных дома образовывали двор. Фонарей было мало, у домов еще так–сяк, а в глубине двора тьма стояла кромешная. Дом, у которого остановилось такси, был кирпичный с высоким крыльцом и дубовой дверью. На двери красовался кодовый замок странной конструкции, на железной панели располагались не кнопки, а рычажки, которые надо было поставить в определенное положение, над ними надпись: «………занская 9, корп.3, подъезд № 5». Лифт в подъезде был конструкции «доисторической»: с тяжелой железной дверью, для того чтобы ее закрыть приходилось прилагать немалую физическую силу. Грохот был внушительный, но только после этого кабина с шумом, сильно напоминающим вой сирены, начинала подниматься вверх.

–Вот моя берлога. Прошу.–Лешка широко распахнул входную дверь и пропустил Юлю вперед. Как только она переступила порог квартиры, тут же зажегся зеленоватый свет, и заиграла приятная музыка. Юля вопросительно посмотрела на Лешку.

Тот довольно улыбнулся,–Это мы с Шустрым придумали еще, когда в институте учились, на втором курсе. Точнее, автор он, а я так на подхвате. У Андрюхи вообще не голова, а атомный генератор. В школе физик на него молился, а какую Андрюха акустическую установку для нашего ансамбля смастерил. Кстати, как тебе в клубе световое оформление?

–Здорово!

–Это тоже Шустрый. Правда, теперь только идея его, а на реализацию он Росту классных парней нашел. Не почину вице–президенту крупной компании такой мелочью заниматься.

–А, что за компания?

–«Инсеттелеком»,–у Лешки в голосе звучала неподдельная гордость,–Там крупный бизнес. Есть хочешь?

Юля вдруг почувствовала зверский аппетит,–Честно, говоря, хочу.

–Вот и я хочу. У меня всегда так после общественных застолий. Сейчас чего–нибудь сообразим.

–Давай, помогу.

–Не–е–е, я сам. Гуляйте, барышня, гуляйте,–он шутливо толкнул ее в спину,–Ванная налево, жилые помещения прямо.

Оставшись одна, Юля наугад открыла первую попавшуюся дверь…..

Небольшая квадратная комната ей понравилась. Диван, шкаф, два полукруглых кресла и торшер в углу, на полу мягкий ковер. Все было выдержано в едином стиле, только большой письменный стол красного дерева выбивался из общего ряда. Над столом висели фотографии. Красивая белокурая женщина в зеленом платье пристально смотрела на мир грустными глазами. Рядом снимок десятилетнего мальчика в джинсах и белой рубашке, мальчик очень напоминает женщину. На следующей фотографии мальчик, женщина и пожилой седовласый мужчина сидят в саду на скамейке и радостно улыбаются в объектив. Все трое очень похожи. И последний снимок на столе: сильно постаревшая белокурая женщина сидит на стуле, руки аккуратно сложены на коленях, а у нее за спиной, чуть подавшись вперед, стоит Алексей.

–Этот снимок сделан незадолго до маминой смерти,–Юля вздрогнула и обернулась. У Лешки были такие же грустные глаза, как и у матери на фотографии.

–А это, – она показала на фото, где пожилой мужчина обнимал мальчика и женщину,–твой дед?

–Да. Помнишь скамейку за домом рядом с качелями? Это его любимое место,–и, помолчав, добавил,–Было.

Ни скамейку, ни качели Юля не помнила,–Почему было?

–Когда мама маленькая была, то летом возле скамейки ставили раскладной стол и, если не было дождя, дед перебирался туда работать, а рядом мама. Там еще песочница была. Вот в ней она и играла. Аннушка рассказывала, что мама обычно сидела очень тихо, только изредка просила покачать ее на качелях. А после маминой гибели дед больше на эту скамейку никогда не садился, он и на даче–то стал редко бывать.

–Леша, можно я спрошу? Как погибла твоя мама? Если не хочешь, не отвечай.

–Ее машина сбила, ночью. Рядом с указателем, где поворот на Сарафаново. Точнее не сбила, а наехала. Вскрытие показало, что в тот момент она уже мертвая была.

–Господи, какой ужас? Ты прости меня, пожалуйста,–Юля виновато посмотрела на Алексея, потом обхватила его руками и крепко прижалась. И, вдруг, поняла, что плачет. Слезы как–то сами собой навернулись на глаза и побежали струйками по лицу, срываясь с подбородка крупными каплями.

–Ты, чего?–погладил он ее по голове,–Не надо. Я уже привык.

–Это я спьяну,–попыталась отшутиться Юля, а про себя: «Чего это я весь вечер рыдаю, как «кисейная барышня»? Фу, стыд, какой…….»

–Ты же практически ничего не пила!–возразил Лешка.

–А, ты, что каждый мой шаг помнишь?–слезы течь перестали.

–А то? Если ты не замечаешь, это еще не значит, что я на тебя не смотрю.

–Все время?

–Когда ты рядом, то все время.

–А когда нет?

–Естественно не смотрю, но думаю. Иногда,–он расхохотался.

От этого «иногда» опять засосало под ложечкой,– Нервы сдают. Все отдохнуть собираюсь, да не получается…., то одно, то другое….,–Юля неопределенно замотала головой, потом показала на окно,–а район у тебя зеленый. Давно здесь живешь?

–Давно.

–У меня в «Кунцево» еще один знакомый живет…,–слезы ее высохли окончательно,–А есть, мы будем? Ты обещал.

–Ну, раз обещал, придется тебя кормить.

***

……Они сидели в противоположных концах большой двуспальной кровати, их тела, горячие и возбужденные еще жили отдельной жизнью, но ноги снова начали немой разговор.

Женщина с упоением ощущала, как мужчина медленно двигает свою стопу вдоль ее голени. Вот она миновала колено, вот добралась до внутренней части бедра и, медленно перебирая пальцами, двинулась к паховой области. И чем ближе она приближалась, тем сильнее замирало сердце.

Вдруг женщина вздрогнула и инстинктивно подалась навстречу. Тела, которые еще минуту назад были порознь, притянуло, как магнитом. Теперь руки женщины лежали на плечах мужчины. Ее тонкие пальцы, пахнущие мылом и духами, хищно зарылись ему в густые жесткие волосы. Ритмично двигаясь вверх и вниз, она то, поднимала свое тело, то, опускала его. И всякий раз, когда перед глазами мужчины проплывали два выпуклых белых пятна с твердыми коричневыми бугорками, у него внизу, там, где их тела становились продолжением друг друга, пробегала судорога. Все это время тело женщины сотрясалось в причудливых конвульсиях. В темноте это напоминало необычный эпилептический припадок. Вдруг она оттолкнула своего сладостного мучителя и, резко откинув голову, выгнулась назад почти под углом в сорок пять градусов. Руки, подобно стае испуганных воробьев, взлетели высоко вверх, но словно одумавшись, опустились ей на пятки. Эта геометрия резко изменила положение вещей. Мужчина дернулся вперед, подхватил ее тело сзади, чуть приподнял и опрокинул на кровать.

Распластанная на белой простыне, женщина была беспомощна и беззащитна, и только руки, откинутые назад, крепко вцепились в кроватную решетку побелевшими пальцами. Широко распахнутые глаза и перекошенные губы, прижатые зубами, придавали ее лицу какое–то специфическое животное выражение. Это особенно возбуждало мужчину, он чувствовал, как растворяется внутри своей партнерши, как что–то удивительно нежное и ласковое мягко обволакивает его «второе я».

Эти двое хотели сейчас только одного, чтобы мгновение остановилось, чтобы в космосе планеты сошли со своих орбит и свалились в млечный путь, чтобы пространство и время поменялись местами, чтобы вселенная застыла от удивления и, чтобы ЭТО никогда не кончалось.

Но вот, подобно надвигающейся грозе, какая–то особая волна начала медленно нарастать откуда–то из глубин их общего телообразования. Та часть, что когда–то была женщиной, почувствовала ее зарождение в своей груди, именно оттуда волна начала свой путь вниз. А та часть, что когда–то принадлежала мужчине, ощутила ее в кончиках пальцев ног. Именно с них сорвалась волна и подобно акробату уверено поползла вверх. Они шли навстречу, подобно двум разноименно заряженным частицам, не представляя маршрута, не имея понятия о препятствиях, но твердо уверенных, что обязательно найдут друг друга. И когда они встретились, там, где соединяются две ипостаси, где янь перетекает в инь и обратно, то космос вздрогнул, а кометы, завертевшись в бесовском вихре, унеслись в черную дыру,…….. и наступила тишина.

Тишина, которая казалась концом всего, но, на самом деле, это было только начало.

***

Юля с удовольствием подставила лицо под прохладные струйки, вода была мягкая и соленая. «Странно? Ах, да…….пот…..Господи, как приятно…дождик….мелкий ласковый……, – не открывая глаз, взяла поролоновую мочалку и стала водить ей по телу, – Интересно, сколько сейчас времени? Час?….. Два?….. А спать совсем не хочется….. Ой!!….. Ничего себе!»–правая выпуклость представляла собой огромный синяк, в центре которого гордо красовался след от зубов. Еще синяк был на руке,–Это от кроватной решетки,–и чуть выше колена на внутренней части бедра,–А этот откуда?»…..

В спальне было пусто, Юля повернулась кругом и увидела перед собой дверь вкомнату. В этой она еще не была. Лешка сидел в кресле и с удовольствием затягивался сигаретой.

–А я думала, что нынешняя молодежь не курит?

Это у нее надо спросить.

–У кого спросить?

–У нынешней молодежи,–он хитро подмигнул Юле и выпустил дым через нос,–Как ощущения, настроение, самочувствие?

–Про ощущения потом расскажу. Настроение отличное, а самочувствие…,–она скинула с себя огромное банное полотенце,–Вот!

Раздался удивленный свист. Лешка моментально вскочил с кресла и принялся ее целовать, – Прости, прости, родная….. Ей–богу, ничего не помню….то есть помню, но…… Очень больно?

Юля отрицательно замотала головой,–Нет, ерунда. Я и заметила только, когда мочалкой тереть стала. Пустяки.

–Ничего себе пустяки!…. Но ты тоже в долгу не осталась,–он повернулся к ней спиной.

Теперь пришла её очередь удивляться.

Вся спина вдоль и поперек была расцарапана в кровь. Можно было подумать, что по ней основательно прошлись граблями. Юля с недоумением посмотрела на свои пальцы, потом на Лешкину спину и, вдруг, чуть выше левой лопатки заметила отметину, которая была явно оставлена её зубами. Тут ей стало невыносимо смешно. Она ткнула в отметину пальцем и выдавила, почти рыдая от смеха,–Ой, не могу…..У тебя тоже….. похоже мы всю ночь только и делали, что друг друга грызли…..

В ответ Лешка залился радостным смехом….

***

Время шло к обеду, а количество срочных дел только росло. Юля уже успела пересмотреть ворох документов, дважды побывать у Ромадина, переговорить с заказчиками и в очередной раз поругаться с Поморцевым. В результате к двенадцати часам она напоминала кипящий чайник.

Видя такое ее состояние, женщины сидели тихо, как мыши. Людмила, что–то пересчитывала, Наташка копалась в своих архивных залежах, а Галка, та и вовсе «зарылась» в компьютер. Синяки у нее почти прошли, а то, что еще осталось, было искусно замазано косметикой. Непривычная она была, тихая и молчаливая, при каждом телефонном звонке вздрагивала и шипела: «Нет меня,… нет. Ни для кого….»

Юля нервно прошлась между столами. Ругалась она редко, но, если такое случалось, то тогда, что называется «сливай воду, чини ласты…»

–Юль, давай кофейку сделаю,–робко подала голос Наталья.

–Отстань,–огрызнулась она,–Тут впору стрихнину глотнуть.

–От того, что ты будешь себе нервы оголять, ничего не изменится. Успокойся, кофейку попей. У меня тут вкусненькое есть,–Людмила достала из тумбочки коробку конфет.

Юля покосилась на конфеты и кивнула.

–Вот, – Наталья поставила на стол ароматно пахнущую чашку,–Я туда лимон положила. Ты же любишь,–голос у нее был виноватый.

Рядом с чашкой примостилась фигурка пушистого котика. Юля вспомнила, как в то утро, уже перед самым уходом, обнаружила его на столике в прихожей. Обнаружила, нечаянно задев расческой. В ответ на фамильярность кот недовольно закивал головой. Это было настолько забавно, что она не удержалась и ударила котенка по носу еще раз, потом еще……

Лешка тогда как–то по–особенному рассмеялся,–Понравилось? Мне его родители в Юрмале купили. Мы часто в детстве всей семьей в Прибалтику ездили,–он немного помолчал, потом добавил,–Давно это было…. Теперь симпатичная фигурка обосновалась на Юлином столе.

Она слегка дотронулась до блестящего черного носа, и котяра тут же закивал головой, но на этот раз одобрительно.

Зазвонил телефон, и Галка, показывая, что ее нет, замахала руками. С того момента, когда Моторин предложил свою помощь, прошли всего сутки, но Юля почему–то была уверена, что её страхи напрасны, и этот мерзавец больше не объявится.

–Здравствуйте. Можно?–в комнату робко просочился Бантик,–Юль Сергеевна, вы компьютер просили проверить,–он покосился в сторону Галкиного стола,–Если сейчас некогда, я потом зайду.

–Давай сейчас,–Юля встала, освобождая место,–А, почему ты?

–Заняты они,–потупился Бантик и опять посмотрел на Галкин затылок.

–Ладно, работай, а мы погуляем. Все равно через десять минут обед,–Юля выразительно кивнула Наташке,–Люда, если кто будет спрашивать–я вышла.

–Мне гостинец купить надо, сватью–то мою в больницу положили с радикулитом, уже вторую неделю загорает.

–Как будто кроме тебя некому?–фыркнула Наташка,–А дети на что?

–Вот, когда твои девки замуж повыходят,–Людмила обреченно вздохнула, – вот тогда мы с тобой на эту тему и поговорим.

В целях конспирации решили воспользоваться «чернухой», с нее можно было попасть во внутренний двор, а оттуда, миновав пару подворотен, на улицу. План, в общем, удался, только когда спустились в подвал, чуть не напоролись на Поморцева. Пришлось срочно прятаться.

Наблюдая, с какой осторожностью «Жутьбарс» пересекает подвал, Наташка ехидно захихикала,–Ты, знаешь, куда он идет? Помнишь, комнатушку, где списанную технику держат? Они там с Риткой Базарычевой встречаются.

–Тихо, ты,–цыкнула Юля и осторожно выглянула из укрытия.

Никого не было. Женщины быстро пересекли подвал и без проблем выбрались на улицу.

–У них с Маргаритой давно роман. Я точно знаю,–Наташке явно хотелось продолжить тему.

–Хватит. У тебя, что своих проблем мало?–Юля недовольно повернулась к ней спиной и, вдруг, увидела знакомое темно–синее «БМВ»–это была машина Моторина. Странно, обычно она знала, когда он приезжал. И как давно он здесь? Юля положила руку на капот, несмотря на жару, мотор был холодный. Значит давно.

–Куда пойдем?–подала голос Наташка.

Юля вздрогнула–А? Что ты сказала?

–Пойдем куда, спрашиваю?

–Давай, в «стекляшку» на углу

–Не, я голодная,–запротестовала Грачева,–Пошли в пиццерию.

–Это вредно. Хочешь, есть–попей водички.

–Да, ну, тебя! И так из всех радостей одна осталась–пожрать с удовольствием.

–За час удовольствия сутки расплаты. Не велика ли цена? Ладно,–сдалась Юля,–пошли, не могу я на твою «жалестную» физиономию смотреть.

Они пересекли проезжую часть и направились вниз по улице. Около входа в магазин дорогу им перегородили раздатчики рекламных буклетов, Наташка тут же проявила интерес, но Юля решительно пресекла ее любознательность и затолкала подругу в первую попавшуюся дверь.

Внутри выяснилось, что это пельменная.

–Вечно ты ничего не даешь посмотреть!–возмутилась Наташка,–И, на кой черт, нам эта харчевня?

–Да, какая разница итальянская лепешка или русская?

Грачева недовольно сморщила нос, но промолчала. Через пять минут они уже с аппетитом уплетали пельмени.

–Ну, как?–поинтересовалась Юля

–Ву–яку–у–у–яя….–произнесла Наталья с набитым ртом.

–Прожуй! Не дай бог, что….. Я с твоими детьми потом не расплачусь…. А, как они, кстати?

–Нормально.

–Когда приезжают?

–Через две недели, а потом в Анапу. Они дома–то будут всего пару дней.

–Ну, а как……..вообще?….– осторожно поинтересовалась Юля.

–Вчера Грачев приходил.

–Куда приходил?

–Домой. Мы с Галкой припозднились малость. Решили, раз уж Ромадин машину дал, надо по магазинам прошвырнуться, а то пока в осаде сидели, все смели, даже крупы не осталось. Открываю квартиру и чувствую, дома кто–то есть. Галка сумки подхватила и на кухню, а я в спальню пошла. Смотрю, на постели барахло навалено, а Сашка в комоде роется, у меня сердце остановилось. Ну, думаю, уходить собрался. К косяку прислонилась, стою не дышу. А, он не оборачиваясь: «Ташуль, где моя кремовая тенниска? Я тут запутался совсем». Мне и вовсе поплохело, последний раз он меня «Ташулей» назвал, когда с рождением Машки поздравил. Все, думаю, хана. Хочу ответить и не могу. Кое–как с силами собралась: «Ты не там ищешь. Она в кабинете, в шкафу висит». Нашла я ему эту тенниску, подаю, а он: «Спасибо, Ташуль, мне в усадьбе и переодеться не во что, либо костюм, либо рваные джинсы. Добро бы один был. Так нет. Жара, духота, при такой погоде, все встречи приходиться за городом устраивать, да и летом, вообще так принято. Ты мне еще чего–нибудь найди…., чего–нибудь приличное и легкое….». Собрала я ему вещички, в спортивную сумку положила и спрашиваю: «Утюг–то там у тебя есть?» «Есть,–говорит,–и не только утюг. Ты бы приехала, посмотрела, что там есть, а чего не нет». Мне, вдруг так обидно стало. Выходит, я во всем виновата, я хвост трубой задрала и на все плюнула. Так хотелось ему по морде врезать, если бы одни были, точно ударила. «Некогда мне,–говорю,–работаю». «А, выходные,–спрашивает,–на что?» «На выходные я в «Перхушково езжу». А он мне: «Я каждое лето про «Перхушково» слышу, и каждое лето ты там пашешь, как каторжная. Ну, пока девки были маленькие, понятно, но сейчас–то чего? Мамаша твоя баба крепкая, нас переживет, да и не одна она там, с сестрой». Я ему: «Тетка больше двух недель с ней не выдерживает». Грачев посмотрел на меня, как на идиотку клиническую и в ответ: «Это еще много. Я, например, больше суток не выдерживаю. Давно спросить хотел, Шагаев, сколько ее единовременно вытерпеть мог?» Он про Шагаева, между прочим, первый раз за семнадцать лет вспомнил. «Час,–говорю,–полтора максимум, на большее его не хватало». Тут его прямо–таки прорвало: «А, тебя хватает? И на неё, и на тетку, и на огород. Скажи на милость, на кой черт эти плантации? Ей, что жрать нечего?». «Почему только ей?–спрашиваю,–Я и домой привожу. Компоты, варенье, заготовки разные. Ты же сам говорил, что домашнее лучше, что ни в одном «крутом» супермаркете такого не купишь». «А я и не отказываюсь. Консервируй в свое удовольствие, тем более что получается у тебя лучше некуда, но уродоваться зачем? Куплю я тебе и овощей, и фруктов, хоть тонну,–а сам опять смотрит на меня, как на больную,–И потом, Наташ, ситуация какая–то дурацкая: как кто ко мне приезжает, обязательно вопрос: где жена? Трудится–отвечаю, денно и нощно. Я понимаю, почему ты не хочешь бросать работу. Пусть так. Но иногда можно наведываться?» Знаешь, Юлька, он говорит, а я чувствую, как во мне что–то страшное поднимается. Еще немного и стекла бить начну. Вдруг Галка: «Наташ, где у тебя дуршлаг?–и ему,–Здравствуйте Александр Аркадьевич. Ужинать с нами будете? Я картошку пожарила». Сашка весь засиял, как бриллиант: «Привет, привет, Галочка. Конечно, буду. Я голодный». После этих слов из меня как будто воздух выпустили, на душе пусто–пусто и как–то на все наплевать стало. Сели мы есть. Я сижу, молчу, а они щебечут. Галка, та, вообще, рта не закрывает, видимо боится, что я скандалить начну. Грачев вино принес, я такое и не пробовала ни разу, французское. Шутит, смеется, анекдоты рассказывает, прямо, как в молодости. Так и просидели до одиннадцати часов. Неужели, думаю, он здесь ночевать останется. От одной мысли мороз по коже. Как я с ним в одной постели лежать буду? А, если лечь в другой комнате, так мы, вроде, и не ругались. В четверть двенадцатого Сашка поднимается и говорит: «Хорошо с вами, милые дамы, только мне ехать надо. Завтра рано утром рабочие приезжают. Бассейн рыть,– и мне,–Совсем забыл. Мне же еще куртка нужна. Помнишь, синюю с белыми вставками, я в ней когда–то по командировкам мотался? Или ты ее аннулировала?» «Почему,–говорю,–аннулировала? В кладовке лежит. Сейчас найду». Я в кладовку он за мной. Нашла куртку, подаю, а он руку на плечо мне положил и говорит: «Приезжай. Пожалуйста. Надо»,–повернулся и вышел, а куртка так у меня в руке и осталась. Что теперь делать? Не знаю.

–Как что делать? Ехать, конечно!

–А, что я матери скажу?

–Грачева, ты совсем на голову больная?

–Она панику поднимет.

–А телефон на что?

–Она мне душу мотать начнет, что, да, почему?

–Трубку положишь! Наташка, прояви характер. Свои дела в порядок приводить надо, а не на мамочку оглядываться. Ты, что из–за ее фокусов семнадцать лет семейной жизни в сортир хочешь спустить? Дай слово, что поедешь,–Наташка молчала,– Значит так, – объявила Юлька,– сегодня день отработаешь и вечерком к мужу, пятницу я тебе прощаю. Ну, что ты смотришь, как побитая? Хочешь, я твоей матери позвоню, совру, что ты в срочной командировке?

–Я сама позвоню,–Наташка обреченно вздохнула,–А с Галкой–то как быть?

–Галка может к себе перебираться. Никто ее больше не тронет.

–Откуда ты знаешь?

–Знаю и все,–отрезала Юля,–Доедай. Обед заканчивается,–наблюдая, как подруга уничтожает содержимое тарелки, Юля мыслями вернулась к Моторину: «Интересно, он уже уехал или нет? Раньше всегда повод находил, чтобы свое присутствие обозначить, а сегодня…..»,–Господи, мне же туфли срочно нужны!

Эти слова вырвались у нее настолько неожиданно, что бедная Наташка, чуть не подавилась,–Какие туфли?

–Без разницы, лишь бы к сиреневому платью подходили.

–А, когда надо?

–К следующей пятнице.

–Так это еще уйма времени,–обрадовалась Грачева,–В понедельник пойдем и купим. Какие проблемы? Можем к «Дольче–Габанна» зайти или еще куда–нибудь.

–Не хочу я ни «Габанну», ни «Версачу», отрезала Юля,– мне нужны приличные туфли без наворотов и, желательно не очень дорогие. И не возражай. Платье ты мне подарила–спасибо, но туфли я оплачу сама,– она немного помолчала и добавила,–Может, еще и не понадобятся.

Возвращались они той же дорогой. Моторинского «БМВ» во дворе не было. Юля нахмурилась, было почему–то очень неприятно. В коридоре встретили Галку, вид у нее был умиротворенный, –Юль, у тебя там на столе…

–Что на столе?

–Увидишь. Люда–Ванна «на факсе». Я через пятнадцать минут буду,–выпалила она на одном дыхании и помчалась к выходу. Там за стеклянной дверью маячила фигура «Бантика».

Она еще с порога разглядела на своем столе голубой конверт: «Комаровой Юлии Сергеевне»–надпись была сделана от руки перьевой ручкой, красивый и немного небрежный почерк сразу же обращал на себя внимание. Юля вскрыла конверт и достала сложенный пополам лист бумаги: «Здравствуйте, уважаемая Юлия Сергеевна! Мне приятно сообщить, что дело, связанное с известным Вам молодым человеком, улажено, если возникнут какие–то проблемы, позвоните Корнееву Михаилу Анатольевичу,–далее шла приписка,–Наша компания в качестве спонсора участвует во многих культурных и благотворительных акциях. Сегодня открывается выставка: «Современное Российское ювелирное искусство». Предполагается интересная программа и аукцион. Средства от продажи украшений пойдут на строительство оздоровительного центра для детей инвалидов. Если у Вас найдется свободное время, то предлагаю посетить это мероприятие»,–и подпись,–Юрий Моторин». К письму были приложены визитная карточка Корнеева и пригласительный билет на два лица. Мероприятие начиналось восемь вечера.

Остаток дня прошел, как всегда, в суете. Галка действительно вернулась через пятнадцать минут и деловито уселась за компьютер, лица она больше не прятала. Наталья опять взялась за архив, потому, как она, перекладывала папки и подбирала документы, Юля поняла–поедет. В четыре часа явилась Базарычева и завела ничего незначащий разговор. Дела у нее явно никакого не было, зато было новое платье. Подруги переглянулись.

Наташка порылась в сумке и достала рекламный буклет. Юля покачала головой, успела все–таки «поживиться». Рекламировалась продукция фирмы «Орифлейм».

Стоило Маргарите увидеть цветные фото с флакончиками и баночками, как глаза ее приобрели масляный сливовый оттенок,–Ах, какая прелесть! Смотрите: «Омолаживающая маска. Морщины разглаживает на восемьдесят процентов. Крем для бюста, при регулярном использовании гарантирует нежную и упругую грудь, увеличивает ее объем».

–Марго, куда тебе больше–то? И так сначала твое стенобитное орудие появляется, и только через пять минут уже все остальное,–Наташка лукаво подмигнула Юле.

–Хорошего много не бывает,–Маргарита довольно улыбнулась,– Вот когда я разбогатею, обязательно сделаю липосакцию.

–Это, как? Жир, что ли, клизмой откачивать будут?–чувствовалось, что Наталья входит во вкус,–Подожди, ты же ежемесячно, какой–то «магине» по семьдесят долларов отгружаешь, а она тебе в ответ свою «заряженную» фотографию, раз посмотришь–кило жира долой.

–Это другое, «магиня» с меня дурной глаз снимает,–Марго продолжала увлеченно листать рекламный буклет,– Ой, какие тени, белые, серебристые даже серые есть……. Грачева, а ты знаешь какую косметику надо покупать после сорока?

–Паранджу. Самое радикальное средство,–Людмила многозначительно кашлянула,–Завесил морду и весь мир в безопасности. Чай будешь пить? Я кексик прикупила.

–Нет. Спасибо, не хочу,–обиженно протянула Базарычева.

–Что так? Ты же худеть собралась, когда разбогатеешь. Пользуйся пока бедная,–в помещении реально замаячила атмосфера скандала.

–Рит, я нашла, что ты просила. Держи,–желая разрядить обстановку, Юля протянула главбуху папку с документами, но «королева Марго» уже приняла боевую стойку. Значит, еще секунда, максимум две, и комната будет напоминать клинику для душевнобольных, причем буйное отделение. Ситуацию спас телефонный звонок.

–Алло? Да, у нас. Я передам. Маргарита Григорьевна, вас срочно просят зайти в дирекцию,–Галка произнесла это таким радостным голосом, что Базарычева, буквально испепелив ее взглядом, хлопнула дверью, как будто из пушки выстрелила.

До конца рабочего дня оставалось полчаса, Юля достала приглашение. Она уже знала, что пойдет, не решила только с кем.

–Ты, домой идешь?–Людмила привычным движением убирала документы в стол,–Нет? Ну, как хочешь.

Комната опустела. Прошло еще полчаса, а Юля все еще продолжала сидеть за столом. Кандидатура на второй билет была только одна. Рука почти машинально потянулась к телефону, но аппарат зазвонил сам. Раз, два, три……, но рука, зависшая, как дирижабль, так и не опустилась, чтобы поднять ответить.

..Девять, десять, одиннадцать, двенадцать……… Все. Звонки прекратились. Юля вернула преступную руку на стол, потом взяла приглашение и сунула его в сумку.

***

Особняк в переулке она нашла без особого труда. Прямо над входом разместился красочный плакат «Современное Российское ювелирное искусство. Благотворительный аукцион».

До официального открытия оставалось еще минут двадцать, но публика уже активно перемещалась по большому круглому залу, где под стеклом, на белом и малиновом атласе расположились экспонаты.

Юля подошла к первому стенду: синие, зеленые, жемчужно–серые сапфиры просто купались в серебристом освещении, рядом малиновые гранаты были упакованы в замысловатое колье, а три нитки черного жемчуга струились, между атласных складок.

–Вам нравиться?–Моторин улыбался. Он был доволен.

–Очень,–она даже и не пыталась скрывать свой восторг,–Я, как сорока, люблю все блестящее.

–Думаю, что это не так. Уверен–у вас замечательный вкус.

–Откуда вы знаете?

–Чувствую. Идите сюда,–он потянул Юлю за руку к следующему стенду,–Обратите внимание вон на тот камень–это топаз. В природе для него характерны прозрачные призматические кристаллы в желтых, зеленых или голубоватых тонах. Автор сохранил его естественную форму и правильно сделал, от этого изделие только выиграло. Это кохалонг–фарфоро–видный опал, а вон там видите, комплект: белые прозрачные камни. Смотрите, как они играют, но должен вас разочаровать–это не бриллиант, а фенакит.

–Откуда вы столько знаете?–удивилась Юля,–Вы, что в прошлом ювелир?

–В прошлом я геолог,–улыбнулся Моторин,– Почти тридцать лет в поле. Правда, основная моя специальность–это разведка нефтяных и газовых месторождений.

Он перешел к следующему стенду, и Юля послушно последовала за ним,–А это, что за камень,–она показала на массивные серьги.

–Это берилл. Он имеет окраску практически всех цветов спектра, бывают даже звездчатые бериллы. А вон, посмотрите, на ту брошь,–в атласном углублении покоилась изящная розетка с ярко–зеленым камнем,–Какой в ней камень?

–Изумруд.

–Правильно. Так вот изумруд тоже разновидность берилла. Вон тот браслет с зеленовато–золотистыми камнями видите?

–Да. Чем–то напоминает цвет пожухлой травы.

–Совершенно точно, напоминает. Это гелиодор, тоже разновидность берилла.

Моторин так увлекательно рассказывал, что Юля даже забыла, что перед ней глава солидной компании и крупный бизнесмен. Сейчас это был страстно увлеченный человек, очень любящий свое дело.

–Работы замечательные. Вон тот букетик в углу совсем, как живой,–Юля слегка постучала пальцем по стеклу,–Если не ошибаюсь, в серединку цветка вставлен турмалин.

–Не ошибаетесь. Знаете, как переводится его название? «Турмали»–камень, притягивающий пепел. Он электризуется при нагревании.

–Какая красота!–на минуту Юля даже зажмурилась от восхищения, в самом центре стенда располагался комплект из белого золота. Серьги, браслет и брошь были сделаны в виде изящных змеек. По всей длине от головы до кончика хвоста животные были усыпаны сиреневыми аметистами, – Как замечательно подобраны камни! Нет, правда, мастер молодец?

–Правда,–согласился Моторин,– Это известный человек в ювелирном деле, его работы очень популярны и у нас и заграницей

Посетителей заметно прибавилось, было видно, что многие между собой знакомы. К Моторину подошел высокий мужчина, и что–то сказал, тот утвердительно кивнул и повернулся к Юле,–Сейчас объявят об открытии.

–Ленточку перерезать вы будете?

–Нет. Там и без меня людей хватает, кроме того, никакой ленточки не предполагается. Просто Арсений скажет пару слов и пригласит публику поучаствовать в мероприятии.

–Арсений – это тот человек, что к вам подходил?

–Да. Авдеев Арсений Иванович, он у нас в компании отвечает за проведение подобных мероприятий. Авдеев в прошлом журналист и, замечу, не плохой, связь с общественностью его профессия. Хотите, подойдем поближе?

–Нет,– запротестовала Юля,– я не большая поклонница коллективного ликования.

Моторин улыбнулся,–Тогда предлагаю выпить шампанского, а потом я познакомлю вас с интересным человеком.

Они переместились в соседний зал, где были накрыты столы для фуршета. К ним тут час же подошла женщина, одетая в зеленоватое с золотистым оттенком платье, и передала Моторину какой–то предмет. Ее наряд вызвал у Юли смутные ассоциации….. Ну, конечно же, цвет пожухлой травы, гелиодор. Только теперь она обратила внимание, что на всех девушках, которые обслуживали это мероприятие, были платья в точности повторяющие цвета камней представленных на выставке, – Это ваша идея, Юрий Антонович? Очень удачно.

–Вы о чем?–Моторин протянул Юле бокал с шампанским.

–О платьях,–она жестом показала в сторону девушек.

–А…. Нет, не моя. За успех предприятия,–он слегка дотронулся до Юлиного бокала, послышался тихий мелодичный звон, – Я очень рад, что вы приняли мое приглашение,–Моторин слегка пригубил шампанское и добавил, – И рад, что решили прийти одна.

От этих слов Юле стало неловко, стараясь перевести разговор на другую тему, она посмотрела в сторону зала, где экспонировалась коллекция, и произнесла первое, что пришло на ум, – Кажется, коллективное ликование закончилось, Имеет смысл вернуться.

Юлины предположения оказались верны, публика вновь рассредоточилась по залам. В процессе передвижения то тут, то там образовывались группы людей. Приглядевшись повнимательнее, можно было выделить три категории. Первая – это публика из богемной среды. Художники, артисты, критики или просто персонажи светской жизни. Вторая– деловые люди, которые пришли завязать новые знакомства, что–то обсудить или о чем–то договориться. Третьей и самой многочисленной была категория людей, обремененных достатком. Эти пришли сюда, чтобы показать, как они богаты, и разбогатеть еще больше. Представителями этой категории были в основном дорого одетые дамы. Но была и четвертая категория–профессионалы. Вот к ним–то Моторин Юлю и подвел.

–Рекомендую, Илья Леонидович Козак,–представил он низкорослого блондина лет шестидесяти,– Илья Леонидович– автор того самого аметистового комплекта. Кроме того, он является главным поставщиком идей на нашей выставке, это он придумал вариант с платьями.

–Юрочка, ты преувеличиваешь,–возразил Козак, и уже Юле,–Он всегда так. Как вам здесь?

–Великолепно,–она как–то сразу прониклась симпатией к этому превосходно одетому, но вместе с тем удивительно домашнему мужчине,–Мне понравилось абсолютно все.

–Очень приятно,–вместо того, чтобы пожать протянутую Юлей руку, Илья Леонидович изящно склонился и поцеловал ее,–Надеюсь, что выставка принесет не только эстетическую, но и практическую пользу. Сейчас начнется аукцион. Это, довольно любопытное зрелище. Вы останетесь?

–Конечно, останется,–ответил Моторин, потом, уже ей, немного виноватым тоном,–На это действительно стоит посмотреть.

Им достались места в четвертом ряду рядом с проходом. Юля заметила, что в руках у её спутника небольшая палочка с белым кружком,–Торговаться будете?

–Положение обязывает. Наша компания главный спонсор проекта.

Как только за кафедрой появился мужчина во фраке, шум в зале стих.

–Это, тоже ваш знакомый?–шепотом задала вопрос Юля.

–Вы считаете,–прошептал Моторин,–что я всех здесь знаю?

–Лот номер один,–донеслось со сцены,–Золотые серьги с бриллиантами. Стартовая цена три с половиной тысячи долларов.

–Четыре!–выкрикнул кто–то из задних рядов.

–Четыре сзади–раз,–объявил ведущий

–Четыре с половиной!–возвестила дама в кремовом костюме.

–Четыре восемьсот……..

Предложения сыпались со всех сторон, и, в конце концов, серьги за шестнадцать тысяч долларов купил какой–то солидный мужчина южной наружности. Далее на продажу были выставлены гранатовое колье, платиновый кулон с огромным сапфиром и жемчужное ожерелье. Все это ушло с аукциона в течение первых сорока минут. К этому моменту, публика уже находилась в состоянии сильнейшего коллективного ажиотажа.

–Лот номер пять. Комплект из белого золота с аметистами. Стартовая цена тридцать тысяч долларов.

Юля вздрогнула. У самого края сцены девушка в белом платье держала атласную подушечку с драгоценностями, а за ее спиной на всю стену проецировалось изображение грациозных змеек в сиреневом одеянии.

–Тридцать шесть тысяч!

–Тридцать семь тысяч!

–Тридцать семь пятьсот….

Юля безостановочно крутила головой, стараясь разглядеть кому достанется понравившийся ей комплект. Постепенно накал борьбы пошел на убыль. Из множества претендентов остались мужчина в первом ряду и женщина в тринадцатом. Юле очень хотелось, чтобы выиграл мужчина. Издали он показался ей обаятельным и интеллигентным.

–Сорок восемь тысяч!

–Сорок восемь тысяч – раз.

–Сорок восемь пятьсот!

–Сорок восемь пятьсот–раз, сорок восемь пятьсот–два…

–Сорок восемь семьсот!

–Сорок восемь семьсот–раз….

–Пятьдесят пять тысяч!–услышала Юля над своим ухом. Моторин поднял вверх палку с белым кружком,–Пятьдесят пять тысяч долларов,–повторил он спокойным голосом.

Аукционист радостно заулыбался,–Пятьдесят пять тысяч–раз, пятьдесят пять тысяч–два, пятьдесят пять тысяч,–он сделал паузу,–три!–удар молотка возвестил, что торг закончен, – Лот продан господину из четвертого ряда.

–Ну, вот,–произнес Моторин,– теперь можем покинуть зал с чувством глубокого удовлетворения,–и дальше с той самой завораживающей интонацией, которую невозможно игнорировать,–Как вы на это смотрите?

–А, разве вам не надо оформлять покупку?–Юля еще надеялась, что их встреча ограничиться только посещением выставки.

–Этим займутся специальные люди,– Моторин помог Юле подняться,–Раз вы не любите коллективного ликования, предлагаю поужинать где–нибудь в тихом месте. Подальше от шума и суеты.

Они вышли на улицу.

Снаружи здание выглядело очень красиво. Через полукруглые окна на первом этаже отчетливо просматривались двухъярусные люстры, даже с тротуара было заметно, как дрожат у них хрустальные подвески. Яркий свет буквально низвергался с подоконников, а в настежь распахнутых дверях постоянно то появлялись, то исчезали возбужденные люди. Все это напомнило сцену из сказки: во дворце идет пир, а бедные прохожие глазеют на него из–за ограды.

–Ощущаете себя «Золушкой»?–Юрий Антонович протянул Юле сумку.

–Спасибо. А я и не заметила, что ее нет.

–Раньше «Золушки» теряли хрустальные туфельки, а теперь сумки. Прогресс на лицо,–он распахнул дверцу машины,–Прошу!

Юле больше ничего не оставалось, как послушно сесть на сидение рядом с водителем,–Вот уж не ожидала, что такой публичный человек, как вы может не любить шума.

–«Публичный» я в силу обстоятельств. Работать люблю, а суетиться нет. К сожалению, избежать этого удается не всегда,–Моторин включил зажигание и машина почти бесшумно сдвинулась с места.

–А я думала, что человек вашего уровня, всегда ездит с шофером.

–Ключевое слово–человек, а уровень, титул и прочая дребедень, просто приложение к конкретной личности. Кроме того, нормальный мужик, все должен уметь делать своими руками, или почти все. Если дело того требует можно и за рулем посидеть, и пешком пройтись и в метро проехаться, – он внимательно посмотрел на Юлю. Это был первый случай за все время их знакомства, когда Моторин вспомнил о встрече в метро.

–А, что еще вы умеете делать?

–Дома строить, печи класть, сантехнику менять, трактор водить, охотиться, рыбу ловить, даже печенье печь умею.

–С вами, похоже, и в тайге не пропадешь.

–В тайге я, как дома, а вот дома иногда, как в тайге,–машина остановилась также бесшумно, как и начала, движение,–Приехали. Это мое любимое место,–Моторин помог Юле выйти из машины,–Правда, бываю я здесь реже, чем хотелось бы.

–Почему?–не надо было ей это спрашивать, да куда уж там……

–Одному не очень уютно, а со случайным человеком не хочется.

–А я, значит, не случайный человек?–«Ну, чего ты на рожон лезешь?», мелькнуло у нее в голове.

–Значит, нет,–он взял Юлю под руку и повел в сторону ресторана.

Стоило им миновать стеклянные двери, как невесть откуда, появился высокий метрдотель, радовавший глаз профессиональной выправкой,–Здравствуйте, Юрий Антонович! Давненько вас не было. Столик на двоих?

–Здравствуйте, Глеб Иванович,–как–то очень по–свойски, откликнулся тот,– Дела, знаете ли,… Если можно, разместите нас в «каминном» зале.

–В «каминном» ремонт. Лето, вот и пользуемся ситуацией. Хотите в «зеленом»? Там уютно и народу почти нет.

Почему зал назвали именно так, Юля догадалась сразу. Зеленые стены, зеленые столики, даже папки, в которые было упрятано меню, напоминали пальмовые листья, а уж количеству насаждений на один квадратный метр могла позавидовать любая профессиональная оранжерея.

Они разместились в дальнем углу зала рядом с небольшим мирно журчащим фонтанчиком. Моторин вынул из «пальмового листа» со вкусом декорированный квадрат со списком блюд и протянул Юле, – Что будем заказывать?

–Полагаюсь на ваш опыт, но хочу предупредить: в еде я не прихотлива, но консервативна и к всякого рода экзотике отношусь с опаской.

–Значит, наши вкусы совпадают. Сколько меня за границей ни пытались кормить национальной кухней, я так и не привык ни к лягушачьим лапкам, ни к жареным тараканам. Ничего с собой поделать не могу, любимое блюдо картошка с тушенкой да соленые огурцы.

Юле почему–то стало необычайно весело,–Согласна на картошку с тушенкой и на соленые огурцы.

–Соленые огурцы у них, может быть, найдутся, а, вот, насчет картошки с тушенкой сомневаюсь. Но мы что–нибудь придумаем.

И действительно, через десять минут они уже поедали великолепное мясо под сметанным соусом и пили красное вино. Вкус у вина был незнакомый, Юля попыталась прочитать название и не смогла, а демонстрировать свое невежество ей не хотелось. Собственно, какая разница, что они пьют.

–Очень вкусно.

–Рад, что вам понравилось. На десерт будет мороженое крем–брюле с абрикосовым вареньем и кофе черный без сахара,–хитро подмигнул Моторин, – Угадал?

Она чуть не поперхнулась: «Господи, откуда ему это известно? Колька что ли проболтался? Так про мороженое Колька не знает. Наташка? С ней он не знаком….»

–Думаете, кто мне об этом сказал? …… Сам догадался!

–Почему–то мне кажется, что сия догадка не стоила вам большого труда,– волнение прошло, но осадок, оттого, что ее застали врасплох, остался,–Небось, тоже подобное любите?

Моторин засмеялся и поднял бокал,–Один–один. За идентичность вкусов и сходство характеров.

Относительно характеров Юля хотела поспорить, но передумала.

Потом Моторин рассказывал забавные случаи из своей «кочевой» жизни. Оказалось, что за тридцать без малого лет, он исходил почти всю Сибирь, и по тому, как он рассказывал, создавалось впечатление, что работа геолога – сплошной праздник: природа, забавное зверье, ночной костер, даже о кровожадных комарах он говорил с любовью.

Незаметно разговор перешел на Юлину жизнь, теперь уже она рассказывала Моторину, о том, как работала в НИИ, как познакомилась с Ромадиным, как оказалась в своей теперешней должности. Рассказала о матери, сестре, и даже о бабке и только когда речь опять зашла о сегодняшней выставке, вдруг заметила, что они уже давно называют друг друга по именам. Это открытие ей не понравилось, но отступать было поздно.

–Юля, что с вами? Что–то не так?–он взял ее за руку.

–Нет, все в порядке. Поздно уже, а завтра на работу.

–Летом понятие «поздно» сдвигается, но то, что завтра на работу– факт и, значит, вечер наш подходит к концу. Мне жаль. А вам?

–Что делать? Все когда–нибудь заканчивается,–улыбнулась Юля, внимательно изучая пятно на скатерти.

–И вам абсолютно все равно?– не сдавался ее спутник.

–Ну, почему все равно? Вечер получился замечательный. А на аукционе я вообще первый раз была.

–Какая техника! Куча комплиментов, а на вопрос так и не ответила.

Юля подняла голову и, наткнулась на хорошо знакомый внимательный взгляд, который словно дразнил: «Ну, что слабо ответить прямо? Испугалась?», и внутри у нее, как тогда в метро, начала подниматься злость, и, как тогда она решительно придвинулась к Моторину и, четко произнесла,–Мне тоже очень жаль.

А ему хоть бы хны.

–Значит, сегодня в наши отношения был заложен хороший фундамент. За это и предлагаю последний тост.

–Поживем, увидим,–это было сказано таким пафосным тоном, что Юля сама не выдержала и рассмеялась, а вслед за ней рассмеялся и Маторин.

Разговор как–то сам собой переключился сначала на кино, потом на литературу, но в голове у нее то и дело всплывало: «Получил? Два–один в мою пользу. Так–то!».

***

В квартире хрипло надрывался телефон, Юля услышала его еще с лестничной площадки, но пока возилась с дверью, звонки прекратились. Часы показывали половина первого, а спать не хотелось. «Чайку, что ли попить?– но вместо кухни пошла в ванную и открыла кран.

Телефон зазвонил опять–Алло?

–Привет, – голос у Алексея был встревоженный,–Ты куда пропала?

–У сестры была.

–Случилось что–нибудь?

–Нет. Посылку для бабки передавала.

–Значит так. Завтра я за тобой заеду часов в шесть. Сначала махнем за подарком, а потом на дачу. Там переночуем, а в субботу к Шустрому.

–Хорошо. Только давай встретимся не в центре,–Юле совсем не хотелось, чтобы Лешка приезжал за ней в контору,–Завтра пятница, в пробке застрянем, потом полночи не выберемся. Лучше я куда–нибудь, поближе к кольцевой подъеду.

–Хорошо. Давай у метро «Кузьминки». Выход наверх по ходу поезда. Стой прямо у метро, я сам тебя найду. В половине седьмого. Хорошо?

–Хорошо,–Юля положила трубку и бегом помчалась в ванную.

Как раз вовремя! Вода уже начала перебираться через край, пришлось срочно принимать меры. Пока ползала по полу, желание понежиться прошло, наскоро приняла душ и легла в постель. Но сна не было. В голове бродили обрывки фраз, отрывки событий, странные образы, похожие на негатив, но постепенно все слилось в одно большое рыжее пятно.

***

Бом–бом–бом….. «Господи, что это?» – Юля недовольно заворочалась. Бом–бом–бом…….Звук шел откуда–то снизу. «Часы…. бьют часы…. в кабинете на первом этаже….»– Юля толкнула, лежащего рядом Лешку, тот недовольно хмыкнул и перевернулся на другой бок. Судя по приметам, было не меньше одиннадцати, а в пять они приглашены к Андрею. Она вылезла из постели и лениво потянулась,–Леш, вставай, уже двенадцатый час.

–Угу…

–Мы не опоздаем?

–Не – а…

–А это далеко?

–Пешком минут двадцать.

–Ты, что весь день в постели проваляться решил?–в ответ послышалось мерное посапывание…….

***

В тот благодатный момент, когда летнее солнце меняет свой жаркий дневной гнев на теплую вечернюю милость, они вышли из ворот и направились в другой конец поселка. Пока пересекали большую поляну, Лешка с упоением рассказывал, как в детстве они с Шустрым лазили по соседским участкам и гоняли на велосипедах до озера и обратно.

–Ну, и кто побеждал?–поинтересовалась Юля.

–Обычно я, но Андрюха противник достойный. Упертый–жуть, если чего захочет, обязательно добьется. Он на год позже, чем я, на велик сел. Сутками с него не слезал, и уже через месяц мы были на равных, а на следующее лето, чтобы марку не уронить, уже мне париться приходилось. Осторожнее, здесь яма,–он переложил пакет с подарком в другую руку и взял Юлю за локоть.

–Леш, а почему мы Андрею это полено дарим? Прямо, как папе Карло.

–Скажешь тоже,–он достал из пакета предмет, который Юля пренебрежительно окрестила поленом,–Приглядись: это рот, это глаз, а вот нога торчит.

Действительно, через пару минут вместо куска дерева она увидела скрюченного одноглазого старика.

–У Шустрого громадная коллекция всякой нечисти. Её еще Андрюхин дед собирал, там экземпляры со всего света, он тебе обязательно похвастается.

–Угу,– неопределенно кивнула Юля,–Далеко еще?

–На перекрестке направо повернем, и пришли.

–А озеро где?

–Это налево, потом метров триста и еще раз налево.

Её так и подмывало уговорить Лешку плюнуть на этот «дружественный гульбарий» и махнуть на озеро. Пока она размышляла, стоит это делать или нет, они дошли до перекрестка, и практически сразу же увидели распахнутые ворота. В глубине двора красовался трехэтажный особняк. Перед ним на лужайке был сооружен навес–беседка, под навесом накрытый стол, рядом располагалась жаровня, около нее хлопотал человек, а чуть в стороне, у искусственного водоема, сидели еще люди и оживленно беседовали.

–Привет, народ!–Лешка приветственно замахал рукой.

–Точность вежливость королей и моего друга Лешика,–Андрей появился неожиданно, как из–под земли вырос,–Привет, привет. Теперь почти все в сборе. Толик Резчиков не приедет, дежурство, а Марк звонил, сказал, что они будут минут через сорок, опять братец Феля тормозит. Ну, пошли к людям,–он слегка толкнул ребят в спину,–В кучу, в кучу господа.

На лужайке их уже ждали. Мужчин Юля узнала сразу. У жаровни колдовал Сергей, ему помогал Борис Матюхин. Иван Орлов, вальяжно развалившись в кресле, потягивал какой–то напиток. На шее у него красовался неизменный шарф.

Напротив Орлова сидела худая черноволосая женщина с длинной сигаретой в руке. Именно к ней Андрей и подвел Юлю,–Знакомьтесь. Это муза нашего Ванечки–«княгиня» Ольга,–Шустров церемонно наклонился в сторону «княгини»,–А это Юля.

Женщина улыбнулась и протянула Юле руку, на ее тонком запястье мелодично зазвенели браслеты,–Очень приятно. Не обращайте внимания, Рей неисправим.

–Ну, вот, опять не так!–Андрей состроил обиженную мину,–Вам, синьора, не угодишь,–потом Юле,–А там остальные члены общества,–и показал рукой на девушек у самой воды.

Полноватую шатенку в клетчатых брюках звали Диной. Она оказалась тем самым арт–директором «Видиоцвета», про которого в Москве ходили легенды. Говорили, что она способна отыскать талант даже в навозной куче.

Вторая девушка, с шикарными пепельными волосами, носила имя Лена. Андрей тут же взялся рассказывать, как когда–то они трое: он, Лена и Лешка встретились на пороге приемной комиссии МВТУ и с тех пор не расставались. Вместе готовились к экзаменам, вместе прогуливали лекции, ездили во время каникул на юг, и устраивали вечеринки. В институте им даже прозвище дали: «Е плюс А квадрат». Чем дольше Юля слушала эту «трогательную сагу о великой дружбе» и, чем внимательнее наблюдала за девушкой, тем отчетливей понимала, что на самом деле все далеко не так гладко, как излагается.

–Юль, иди сюда. Пробу снимешь,–Рост, в расстегнутой до пояса рубахе, энергично суетился вокруг жаровни.

–Шеф желает похвалиться,–Дина лукаво посмотрела сначала на Сергея, потом на Юлю,–Ты еще не пробовала «ростовское» мясо?

–Нет.

–Советую. Правда, я человек в данном случае необъективный, но…,– фраза была произнесена с нескрываемым удовольствием.

–Держи,–Рост протянул Юле кусок прожаренного мяса,–Я в армии поваром служил и не где–нибудь, а в «генералке».

–Где, где…..?

class="book">– В Генеральном штабе. Там лохов не держат.

–А как это тебе удалось?

–Легко. Все «наши» после школы по институтам разбежались, а мне учеба всегда по барабану была, так мать, чтобы я дурака не валял, сунула в техникум пищевой промышленности. Вот там я готовить и научился. Сам не ожидал, что понравится. Веришь–нет, но у меня в дипломе всего одна тройка, да и та по глупости.

Юля осторожно надкусила аппетитно пахнущее мясо,–Вкусно.

–Тебя хлебом не корми–дай «на новенького» покрасоваться, а остальные вроде как не в счет,–Дина решительно отобрала у Сергея вилку и подцепила самый поджаристый кусок.

–Напраслину возводишь, мамочка. Как же я забуду тебя ненаглядную?–он чмокнул ее жующую физиономию,–А «Матюха» где?

–Вон,–Дина показала рукой в сторону лужайки,– Они с Лешкой опять «стрелку» устроили.

Юля повернула голову в указанном направлении, там намертво вцепившись друг в друга, катались по траве Борис и Лешка.

–Это святое,–Сергей укоризненно покачал головой,–Им обязательно при каждой встрече силой помериться надо.

Тем временем, ситуация на лужайке изменилась: ребята уже не терзали траву, как два мартовских кота, а боксировали по всем правилам.

«Так его, так….. Долой профи…. Лешка, хук справа…… Матюх, держи марку…»….. Публика болела всерьёз.

Особенно старалась Дина,–Лёхан, Лёхан, вперед!–глаза горят, румянец во всю щеку,–Ты посмотри, до чего Мач хорош!

Ее воодушевление было так велико, что тут же передалось Юле. Она тоже что–то кричала, хлопала в ладоши, топала ногами и вдруг увидела Лену.

Та стояла у жаровни и смотрела на поединок каким–то безнадежно обреченным взглядом. Весь Юлин азарт моментально исчез. Не зная чем себя занять, она направилась к водоему.

Странная у него оказалась конструкция. На лужайке это было тихое озерцо, напоминающее искривленный овал, но стоило пройти немного вдоль берега, как безмятежная гладь постепенно превращалась в речку с бурлящими перекатами. Но главный сюрприз был впереди. Оказывается, начиналась эта водная феерия водопадом, шумно низвергавшимся прямо с крыши особняка. Это производило такое потрясающее впечатление, что Юля от удивления прямо–таки застыла на месте. За потоками летящей сверху воды была видна площадка, выложенная каким–то диковинным камнем, а за ней стеклянная стена.

–Ну, и как моя «Ниагара»?–Андрей подобрал с земли камешек и кинул в водопад.

–Здорово,–восхищенно выдохнула Юля.

–Мне тоже нравиться,–он помедлил и добавил,–пока….,–в лучах солнца потоки воды казались хрустальными, они искрились и отсвечивали всеми цветами радуги.

Вдруг стеклянная стена за водопадом разъехалась и на площадку вышли две девушки. Одна из них что–то крикнула Андрею, но тот сделал рукой отрицательный жест, показывая, что ничего не слышит. Девушка рассмеялась и скрылась за стеклянной стеной, увлекая за собой подругу. Через пару минут они появились с другой стороны дома. Теперь, когда не мешала вода, их можно было хорошо рассмотреть. Одна была высокая девица с модельными параметрами, а другая….. другая….

Юлю вдруг охватила паника, неизвестно почему, но она вдруг отчетливо поняла, что эта девушка имеет прямое отношение к Алексею. Она даже знала, кем она ему приходится, только очень боялась себе в этом признаться. Ноги у Юли стали ватными, и она в отчаянии принялась крутить головой, пытаясь отыскать Лешку. Он стоял с бокалом около жаровни и наблюдал, как Рост колдует над мясом.

Расстояние между Юлей и девушками стремительно сокращалось.

–Сейчас я тебя познакомлю с главными женщинами в моей жизни,–в голосе у Шустрова прозвучали насмешливые нотки,–На данный момент.

–Что ты сказал,–высокая девица манерно надула губки.

–Я сказал, что обожаю тебя,–и, не дожидаясь ответа, продолжил,–Знакомьтесь. Это Юля, а это Жанна – моя невеста и Иришка, моя младшая сестренка.

У Юли даже не было сил выдавить «очень приятно», а на Ирину она просто боялась смотреть. Хорошо еще, что Жанна, очевидно привыкшая быть в центре внимания, с места в карьер начала рассказывать о какой–то вечеринке.

Тараторила она практически с пулеметной скоростью, хотя никто даже не пытался ее перебивать,–Нет, вы представляете, Алка приперлась со своим «новым». Совершенно невыразительный тип. Если бы не прикид, ни за что бы не подумала, что он из большого бизнеса. И, чего это Алка на него кинулась? Абсолютный пентюх….

–Детка,–Андрей снисходительно обнял ее за плечи,–Ты еще плохо разбираешься в людях. Не удивительно, в твои–то девятнадцать.

– Неправда! Я хорошо разбираюсь в людях. Это ты постоянно меня выставляешь идиоткой.

–Ну, что ты…..

–Нет, это так……так….,–оскорбленная в лучших чувствах, Жанна уже почти перешла на крик, – Чего ты добиваешься?…

–Какая вы красивая,– Ирина произнесла эти слова тихо и без эмоций, как эхо,–И глаза особенные. Они чужую боль чувствуют.

–Вы преувеличиваете…..,–Юле было совсем не до светских любезностей, но надо же что–то сказать.

–Нет, нет. Я точно знаю,–и все. Молчит и смотрит, хоть сквозь землю….. Нехорошая пауза получилась.

«В–ж–ж… фр–р–р…. фр–р–р…». К дому на приличной скорости подкатила машина, чуть притормозила, потом дала задний ход, попыталась развернуться и заглохла.

–Опять Маркуша свою клячу заездил,–Андрей сокрушенно вздохнул.

Из машины вылезли братья Браншиц и молодая женщина на последнем месяце беременности.

–Так. Все в сборе. Пора к столу. Будем водку пьянствовать и безобразия нарушать,–Шустров лихо подхватил Жанну под руку, и направился к гостям.

Сделал он это так быстро и демонстративно, будто специально хотел оставить девушек наедине. Юле опять стало страшно, она засуетилась и ринулась вслед за Андреем, но споткнулась и чуть не упала.

–Осторожнее,–Ирина подхватила ее как раз вовремя,–По нашей территории надо ходить аккуратно. Тут только на первый взгляд все гладко, а на самом деле полно препятствий. Это очень характерно для моего брата. Знаете, в детстве в Андрюшкиной комнате всегда царил идеальный порядок, а заглянешь под кровать или в шкаф там такое…….,–все это она произнесла таким доверительным тоном, словно беседовала с давней подругой.

–К столу, к столу,–Андрей возбужденно размахивал руками,–Леди, мы ждем.

–Это, кажется, нам,–Юля аккуратно высвободила руку,–Спасибо. Здесь действительно небезопасно,–Ирина молча кивнула.

За столом Юля оказалась между Андреем и Катенькой, беременной женой Марка. Напротив нее сидела Ирина, а Лешка в другом конце стола рядом с Ростом и Диной. Тамадой был сам хозяин. После третьего тоста, как водится, завязалась общая беседа, но потом разговоры в основном приняли локальный характер. Борис, Рост и Лешка обсуждали какое–то спортивное событие. Жанна опять верещала про вечеринку, на этот раз ее жертвой была Ольга. Андрей что–то увлеченно рассказывал Лене и Ивану…..

–Вы первый раз в этой компании?–Катенька смотрела на Юлю большими карими глазами и улыбалась,

Юля была благодарна соседке за внимание, –Не совсем. Мужчин я уже видела пару дней назад.

–Понятно. У меня опыт посолиднее. Первый раз я увидела всех на собственной свадьбе, год назад. Потом еще раза три встречались. Не густо, правда? Так, что, похоже, мы обе новенькие в этом «светском» обществе.

– Похоже.

–Давайте общаться,–глаза у Катеньки стали лукавыми, словно она предлагала заключить тайный союз,–Вы как сюда попали?

–В общем, случайно,–Юлино настроение заметно улучшилось, ее собеседница прямо–таки излучала доброжелательность, – Проявила беспечную неосторожность.

–А у меня все банально, вышла замуж. Знаете, я, как только Марка увидела, так сразу решила, что он будет моим мужем. Представляете: первый курс, первая лекция и в аудиторию входит преподаватель: высокий черноволосый красавец, я прямо сама не своя сделалась. А сколько глупостей натворила–ужас. Вспоминать стыдно.

–Катюш, ты не видела мой мобильный?–отвлек жену Марк.

…….Постепенно воздух стал пепельно–серым и пронзительно зазвенел–это комарихи вышли на кровожадную охоту. Не тут–то было! Стоило природе понизить уровень света, как под потолком беседки засветилось множество фонариков. Все они были тщательно упрятаны в миниатюрные футлярчики, из которых струился ароматный дымок. Прожорливым самкам ничего не оставалось, как жужжать и злиться поодаль. А застолье тем временем достигло максимальной точки.

Звякали бокалы, появлялись и исчезали блюда с разносолами, кто–то рассказывал анекдот, кто–то предавался воспоминаниям, и при этом и каждый старался перекричать соседа….

Юля по мере сил, стараясь уследить за событиями, то поворачивалась к Андрею, то отвечала на вопросы Катеньки, то прислушивалась, как Феликс рассказывает о Сириусе и, сама того не желая, вдруг поймала печальный взгляд Ирины.

–Какая вы красивая,–та слова не произнесла–выдохнула, и опять без эмоций, как эхо.

«Господи, – взмолилась Юля, – ну, зачем я во все это влопалась?!»

–Дамы и господа!–чтобы привлечь внимание, Дина даже в ладоши захлопала,–Требуется перерыв!

Все одобрительно зашумели и задвигали стульями. Кто–то включил музыку.

–Потанцуем?– услышала Юля. Перед ней, развернувшись вовсю ширь своей спортивной фигуры, стоял Борис Матюхин. Секунд несколько они кружились молча, потом Борис глухо произнес,– Спасибо.

–За что?

–За то, что не отказала примитивному «качку».

–Не говори глупостей. Никакой ты не «качок». И потом, я не терплю снобизма.

–Я сразу понял, что ты, вроде нас с Ростом. Может, и не из рабочей семьи, но уж точно не из академиков.

–Какое там, мама учительница географии, отец на ЗИЛе работал.

–А моя мать ткачиха с «Трехгорки». Она меня без отца поднимала, а для того, чтобы «все как у людей…» с фабрики сутками не выходила. С утра вытащит сонного из постели, посадит перед тарелкой с кашей и бегом на работу, а я весь день один – сам себе хозяин. Хорошо, что соседка наша тетя Валя нянечкой в детском саду работала. Вот она меня в этот сад и устроила, как своего племянника. Там я и познакомился сначала с Ростом, потом с Лешкой. Рост–то, как раз и был тети Валиным племянником, а мать его в знаменитой спецшколе завхозом работала, так я и попал в компанию детей академиков да дипломатов а, чтобы по улицам не болтался, мать меня еще и в спортшколу сунула. Учился, правда, я паршиво и Серега не лучше. Нас и держали–то в школе–Роста из–за матери, а меня из–за спорта….

Юля, изредка кивала головой в знак согласия и медленно двигалась в такт музыке, а сама, уставившись глазами в пространство, наблюдала, как густеющая темнота то выдавливает из себя кого–то, то аппетитно глотает. Вот Катенька вытянула свои слегка припухшие ножки на свободный стул, и с наслаждением поедает мороженное. Рядом Лена. Одной рукой она держит блюдо, доверху заполненное чем–то вкусным, а другой пытается раздвинуть на столе посуду. Густые с серебряным оттенком волосы, пользуясь, случаем, бесцеремонно лезут ей в прямо глаза. Недалеко от Юли топчутся Сергей и Дина. Эти только делают вид, что танцуют, на самом деле они целуются, лишь изредка переминаясь с ноги на ногу. Чуть дальше, Ольга, Иван и братья Браншиц, расположились кружком и смеются. До–о–о–о–вольные! Левая рука «княгини» у Ивана на плече, а правая совершает различные пируэты, дополняя слова хозяйки. Вправо, влево, вверх, вниз….. вжик, вжик – браслеты…. туда–сюда… Мелодия закончилась.

–Хорошо слушаешь. Здесь это редкость,–Борис грустно усмехнулся.

–Почему редкость?–удивилась Юля.

–Потом сама поймешь,–стоило природе окончательно погрузиться в темноту, как число световых источников резко возросло: легкие сияющие точки кружили вокруг водоема, прятались в кустах и даже надменно взирали с крыши особняка,– Здорово! Андрюха большой мастер на эффекты,–Борис кивнул сторону водоема,–Ты туда посмотри.

И, действительно, в том месте, где искривленный овал превращался в речку, крутилась, сияла и пела хитроумная конструкция, то ли шутиха, то ли мельница. И как Юля ее раньше не заметила? Это сооружение разбрасывало такие замысловатые цветоволны, что вокруг все разом превратилось в большую палитру, на которой смешивались и разъединялись тысячи разнообразных оттенков.

–Ну, как настроение?–Шустров был доволен,–А? Матюх, как тебе новый вариант?–улыбка шире некуда,–Не могу без экспериментов. Я мужик рисковый!

–Только риск у тебя, почему–то, беспроигрышный. Ты же без стопроцентной страховки даже начинать ничего не будешь, везде точный расчет.

–Ну, каждому свое. Ты, Матюх–боец, а я–математик.

«Трах! Бах! Бах!…… Тр–р–р–р–ах!…..» Водоем, особняк, поляна, даже закопченный мангал–все превратилось в сказку. То тут, то там в огромную черную дыру взлетали кометы, усилено волоча за собой хвосты, чтобы потом, отряхнувшись, скинуть вниз разноцветные капли.

«Тра–а–ах!» – взмыла вверх очередная путешественница. Света от нее было так много, что на втором этаже резной карниз без труда разглядеть можно было, но Юля увидела совсем другое: у самой воды, особняком от всех, стояли Ирина и Алексей.

Она: шаг вправо, шаг влево, руки то на груди сложит, то вниз опустит, а лицо бледное–бледное, а Лешка наоборот: руки в карманах, с места ни–ни, куда там твой памятник, только пятна красные вереницей, с шеи на щеки и далее. Слов не слышно. А зачем? И так все ясно. Еще раз «тра–а–ах»! Последняя. И тут же музыка.

–Разрешите пригласить?–ответа Шустров ждать не стал, подхватил, пока не опомнилась, и по кругу, по кругу…

Салют закончился и не видно их больше. «Па–па–ра–па–па….. па–па–ра–па–па…..» Динамик аж захлебывается. Рядом Борис Матюхин Лену кружит, и Ростовцев с Диной в том же «поцелуечном» состоянии.

–Как настроение?

–Ты уже задавал этот вопрос?

–Но ты же не ответила?

–А тебе на все вопросы обязательно ответы нужны?

–Это, что плохо?

–Не знаю.

«Па–па–ра–па–па….. па–па–ра–па–па…..» А от воды голоса…. «Как мне теперь…» – женский, звенит, ломается…. «Это не имеет…..»,–мужской, того и гляди, сорвется….. «Па–па–ра–па–па…..». Окружающие вид делают, что ничего такого, а сами в сторону водоема поглядывают.

–А где твоя невеста?

–Спит. Организм молодой неокрепший, а шампанское коварный напиток.

«Я не могу….», – женский, уже почти до крика…. «Прекрати немедленно….», – мужской, тоже не шепотом…. Юле неловко, совестно. Борис и Лена танцевать пытаются, да выходит это у них не очень. «Как же так… почему, почему…..»,–женский, слезы наружу. «О!…. Нет!»–мужской, с испугом. Борис с Леной–то друг на друга, то на Дину с Сергеем. Переглядываются. Вдруг Ростовцев подругу в сторону, а сам к водоему.

–Пошли,–Андрей улыбался, как ни в чем, ни бывало.

–Куда?–это для проформы, на самом деле все равно куда, только бы здесь не оставаться.

–Дом покажу.

***

Говорят, что по тому, как выглядит жилище, можно определить характер, манеры и даже кулинарные пристрастия хозяина. Но только не в этот раз.

Огромный холл с мраморной лестницей и колоннами «а ля кариатиды», кухня стилизованная то ли под малороссийскую корчму, то ли под прибалтийскую мызу, гостиная в персидских коврах и восточных диванах. Еще две комнаты непонятного назначения.

Одна: дорогие ткани, красный бархат, белый шелк, в одном углу рояль, в другом огромное зеркало в золоченой раме, если будуар, то огромный, если танцзал, то маловат.

Другая: грубо сколоченный деревянный стол, такие же грубые деревянные лавки, кованые сундуки и напольные коврики в лоскутной технике.

Сообщались эти «антиподши» через десятиметровый кубик, где кроме камина весьма внушительных размеров, ничего не было, но зато, весь кубик был выложен голубым изразцом: стены, потолок, камин, даже пол.

От такой пестроты у Юли даже голова закружилась,–Весьма разнообразно.

–Так и задумано! Чтобы каждый себе место по душе нашел. Ты еще и половины не видела. Сейчас я еще одно место покажу.

Шкафы массивные дубовые, заполненные сверху донизу книгами. Большой двухтумбовый стол, столешница зеленым сукном обита. Старинный кожаный диван и два кресла у стены: скрип, скрип, скрип…. Все прочно, основательно – сталинский ампир.

–Это кабинет твоего деда?

–Да….. был. Они с Лешкиным дедом однокашники,–Андрей криво усмехнулся,–почти, как мы.

–Почему почти?

–Потому что они не только учились, но и работали вместе…. до самой смерти…. деда моего…… Дружили очень…

–Он, чей отец был?

–Мамин. Лешка тоже «по женской» линии. На том наше сходство и заканчивается,–голос ровный, а глаза колючие.

Юля понимала, что одно неосторожное слово, и она еще глубже увязнет в давних и видимо непростых отношениях между этими семьями,–А он ошибся.

–Не понял? – удивился Андрей.

–Лешка сказал, что ты обязательно будешь хвастаться коллекцией, а ты молчишь.

–Ах, это….,–колючка из глаз исчезла,–Буду. Я тебя для этого сюда и привел,–он отодвинул одно из кресел, пошарил по стене рукой, та послушно разделилась на две половинки.

Стеллажи, стеллажи, стеллажи, вдоль стен, параллельно стенам, под углом в сорок пять градусов, а на полках–черти, лешие, домовые, вампиры, ведьмы…..

–Вот это да–а–а–а!–изумленно протянула Юля,–Такое великолепие и под замком!–она, словно зачарованная водила глазами по полкам.

–Ну, ты рассматривай, а я сейчас.

Юля медленно переходила от стеллажа к стеллажу. Сколько же здесь всего было.

Вот лысая рогатая фигурка в золотых шароварах, ехидно так улыбается, а во рту всего один зуб. Кажется, это называется див, что–то из «Тысячи и одной ночи». А вот лохматый, бородатый, из сумки бутылка торчит, а сам на болотной кочке с гармонью – песни горланит. Баба Яга – классическая: нос крючком, метла и ступа. Вампир–морда белая клыкастая, плащ черный, ногти длинные синюшные….

–А вот и я,–Андрей достал из пакета их подарок,–Сейчас мы новому постояльцу место определим,–он раздвинул фигурки и водрузил одноглазого старикана между бабой Ягой и подвыпившим Лешим,–Красота! Как здесь и жил.

***

Юля стояла в нескольких сантиметрах от стремительно падающего водяного потока сверху (оттуда, где на крыше тщательнейшим образом были законспирированы таинственные источники) вниз (туда, где вся эта падающая громада преобразовывалась сначала в бурлящую реку, а потом в тихое занудное озерцо). Стояла, принимая на лицо микроскопические, едва заметные глазу брызги. Там за мокрым занавесом, за шипящей лентой и тихой заводью сияли огни, звенели бокалы и слышались голоса, обильно политые вином и приправленные весельем, а здесь было царство полумрака и шепота. Она сама попросила Андрея показать это место. Во–первых, потому что чувствовала, что оно должно быть необыкновенным, а во–вторых, ей совсем не хотелось возвращаться в шумную малознакомую компанию, живущую по своим законам.

–Колдуешь,–сзади что–то звякнуло,–Напрасно ты туфли сняла. Этот камень даже в жару не нагревается.

Юля, медленно, словно проснувшись, наклонила голову. Большие каменные прямоугольники с готовностью вылупились ей навстречу. Они были влажные и шершавые.

–Знатоки советуют мне эту «булыжную мостовую» подогреть. Ну, знаешь, как тротуары подогревают, чтобы льда зимой не было.

И опять: звяк, звяк, дзинь, блямс… Реальность.

Юля провела пальцами по водяным канатикам и обернулась: двухъярусный сервировочный столик, с напитками, фруктами и еще бог знает с чем, легкие плетеные кресла и небольшая бархатная скамеечка.

–Прошу,–хозяин сделал широкий жест,–а то на лужайке шумновато,–он дождался, когда Юля сядет, и заботливо подсунул ей под ноги скамеечку, – Предлагаю тост: за новое приобретение моего друга Лешика!

Она даже не удивилась,–Андрюш, ты хочешь меня о чем–то предупредить?

–Почему?

–Если бы хотел обидеть, то сделал бы это более тонко. Сам же про себя сказал, что математик.

–Ну, это не совсем так. И математик и боец.

–Не сомневаюсь,–Юля усмехнулась,–Только, если боец, то, скорее, невидимого фронта.

–Ничего плохого в этом не вижу,–парировал Андрей,–Если думать, перед тем как делать, то неприятностей можно и избежать.

–Или наоборот, можно организовать неприятности. Ну, не себе разумеется.

–Можно. Только неприятности штука трудоемкая, так что никто без особых причин их организовывать не будет, если он не псих, конечно. Я похож на психа?

–Не знаю. Опыта, знаешь ли, у меня в таких делах маловато.

–Пусть так. Но даже психа просчитать можно, а вот типа, который, делает все, что его левая задняя хочет, а потом хоть трава не расти, просчитать нельзя. А вреда от его действий, ой, как много бывает!

–Вывод: если зло несознательное–это плохо, а если зло спланированное–это нормальный ход, что–то вроде естественного отбора. Интересная теория,–усмехнулась Юля.

–Это не теория, а практика. Жизненный опыт, кровью и потом политый.

–А куда отнести зло, причиненное бездействием?

–То есть?– Андрей явно не ожидал подобного вопроса.

–Ну, когда человек знал, что беда случится и ничего не сделал, чтобы ее предотвратить. Хотя и мог.

–А это вообще не зло, скорее наоборот. Давно заметил, что именно тяга к добрым делам, частенько оборачивается крупными неприятностями. Добро штука коварная. Оно тихо так, незаметно убаюкивает сознание и создает иллюзию защищенности, а в результате человек теряет чувство опасности и становиться уязвимым,– у него даже губы побелели,– Вот и выходит, что добрые дела парализуют волю, а это прямой путь к гибели.

–И тебе не жалко сестру?–как же ей хотелось найти виновного в том, что произошло, как же хотелось….

–Жалко! Очень жалко! И не надо делать из меня монстра. Не было у меня возможности ничего исправить! Не пригласить Ирку или Лешку я не мог. Надеюсь, ты понимаешь почему? И тебя не мог ни пригласить. Вспомни, как дело было, когда о моем дне рождения разговор зашел. И, заметь, не я этот разговор начал, а Лешка. Тут же ребята с вопросами: где? когда?….. Что мне было делать? Врать, что ничего не будет, а потом оправдываться, что спьяну не то ляпнул? Или надо было сказать: всех жду, а вот ты Юля не приходи.

–Если бы я знала, то не пришла.

–Уверен, более чем……. Только сам я тебе рассказать ничего не мог, случая не было. Думал, что Рост ситуацию обрисует или Лешка проболтается. Не получилось.

–Не получилось….,– Юля поймала себя на мысли, что произносит слова с той же интонацией, что и Ирина, – не получилось……. Ладно, теперь это уже не имеет значения,–дзинь, дзи–и–и–нь….., хрусталь материал благородный,–С днем рождения тебя.

***

Чернота, а в ней мохнатые серебристые дырки…. Одна, две…. еще, еще…. как же их много!….. Господи, да у них же щупальца! Скользкие, слизистые щупальца… Юля……., Юля…., зачем….. зачем…… Они растут! Растут!!! Вот! Вот! Сейчас……», – А–а–а–а–а!!! – Юля плохо понимала, что на самом деле происходит, сначала кошмар, теперь вот комната незнакомая…. кровать…… Ах, да!

–Юль, ты чего?–это Борис, значит, она так орала, что даже сосед проснулся, и кулаком в стенку: бух–бух, бух–бух…

–Все нормально, Борь. Муть какая–то приснилась. Я вообще на новом месте, сплю плохо.

–А–а–а–а… Стучи, ежели что…

Юля лежала вытянувшись в полный рост, словно оловянный солдатик, и сверлила взглядом потолок: если встать на кровати, то до него вполне можно дотянуться. Жаль, проверить нельзя, стоит слегка пошевелиться и пружины тут же начинают злобно рычать. Придется довольствоваться сидячим положением.

Юля подсунула себе под спину подушку и принялась обозревать темноту. Это был настоящий чердак. Тут пахло сухим деревом, сеном и пылью. Ну, деревом понятно, здесь оно везде: стены, пол, мебель, только на потолке его нет, вернее потолка нет. Есть кровля. Покатая железная, такая обычно зимой от мороза звенит, а летом до точки кипения нагревается. А сеном–то почему? И пылью тоже. Чердак чердаком, а чистота выдающаяся, ничего лишнего. Пузатый зеркальный шкаф, кажется, он шифоньер называется, кровать с панцирной сеткой и табурет, а вместо стола подоконник почти в метр шириной. Даже не верится, что у этого чердака и «водопада» один и тот же хозяин. Юля с шумом втянула в себя воздух и также с шумом выдохнула. А сеном все–таки пахнет…..

Она вспомнила вчерашние «посиделки» с Андреем. После поздравительного тоста разговор как–то выдохся, они лишь изредка перекидывались словами, а в основном молчали и смотрели на воду. Так продолжалось до тех пор, пока на площадке, невесть откуда, не объявилась заспанная Жанна,–Андрюш, как ты мог?!!

–Что такое, детка?–у него даже мускул не дрогнул, как смотрел на воду, так и продолжал смотреть.

–Почему ты меня бросил? И почему вы здесь? Вдвоем?

–Детка, никто тебя не бросал. Ты устала, и я уложил тебя отдохнуть, а теперь вот хвастаюсь Юле своим водным царством.

–А почему только ей?!

–Остальные уже видели.

Подумаешь,–Жанна по привычке манерно надула губки,–могли бы и еще раз посмотреть. В конце концов, у тебя праздник,–она взяла со столика большую виноградную гроздь и уселась к Андрею на колени,–Ну, и как впечатление?–Девушка с таким вниманием поглощала виноград, что можно было подумать, будто вопрос обращен к фрукту. Каждая виноградина внимательно осматривалась, потом аккуратно укладывалась на нижние зубки и медленно, как бы нехотя, надавливалась верхними, и, когда превращенная в лохмотья упругая зеленая кругляшка, исчезала в недрах утробы, Жанна принималась за следующую.

–Потрясающее!–откликнулась Юля, вообще–то могла и не отвечать, собеседница в ее сторону даже не смотрела,–Только, кажется, я насморк подхватила,–да, хоть холеру: ам, – и нет виноградинки,– Пойду–ка, разживусь чашечкой горячего чая,–и Юля быстро, быстро, не дай бог, остановят, ретировалась с площадки.

Но, попав в коридор, поняла, что абсолютно не представляет в какую сторону идти, сделала наугад несколько шагов вперед, назад, потом, не зная на что решиться, дернула первую попавшуюся дверь.

В комнате был всего один источник света: в дальнем углу красовался громадный торшер, вытянутый «мордой» вверх. Его мощности едва хватало на себя «любимого». В противоположном от торшера углу на тахте сидела Катенька, из–за плохого освещения, Юля ее даже не сразу узнала. А перед ней на полу, она глазам своим не поверила, Орлов! Сидеть Катеньке было крайне неудобно, тахта не имела спинки, а огромный живот то и дело пытался «задавить» свою владелицу, и чтобы этого не случилось, она подставила под спину свою левую руку. Катенька с удовольствием бы воспользовалась двумя руками, но правая была у Орлова, и вызволить ее не предоставлялось никакой возможности.

–У тебя замечательные пальчики: нежные, пухленькие, совсем как у младенцев Мазаччо. О, боже! Они пахнут ванилью!

–Ой! Это потому что я мороженное ела и вся перемазалась!

–И клубникой пахнут! Клубнику ты тоже ела?!

–Н–е–е–ет.

–Ты совершенство, Катюшенька! Помнишь, я обещал тебя нарисовать?….

Бамс! Дверь захлопнулась. Юля даже и не пыталась ее придержать.

–Тс–с–с!–палец к губам, а браслеты–вжи–и–и–ик, от запястья к локтю. Ольга улыбалась,–Зачем так сурово?–она взяла Юлю под руку,–А я тебя искала. Чаю хочешь?

–Хочу. Вы просто мысли мои прочитали.

–Нет, подслушала. Я у второго выхода из «галерейной» стояла, когда ты деру оттуда дала.

–Я и не знала, что там есть второй выход.

–Ну, об этом, по–моему, даже сам хозяин забыл. Правда, он здесь не так уж часто бывает, все дела да случаи разные. Тем более, что в Москве у Рея здоровущая квартира в центре, и это не считая всяческой «родственной» недвижимости.

–А вы много о нем знаете.

–Да уж……–вздохнула Ольга,–И не только о нем.

Т–р–р–р–р…… скр…скр…. дверь противно зашипела и отъехала на полметра в сторону.

–Катюш, ну, не дуйся. Я поцеловал тебя просто по–дружески. Как символ! Как метафору!–голос у Орлова возбужденно вибрировал,–Беременность–это время, когда женщина подобна мадонне, но, как только малыш рождается, сходство исчезает…. Нет, нет… Мать с младенцем на руках–это прекрасно, но……

–Пошли, пошли,–Ольга аккуратно вернула дверь на место,–у Ивана на этот счет целая теория,–они прошли метров сто вперед и спустились по лестнице,–Заходи. И не обращай внимание на бардак, это состояние у меня постоянное.

Огромный зал, причудливым образом разделенный на множество функциональных зон: спальная, гостиная, кабинет, кухня. Несмотря на полное отсутствие стационарных перегородок, никакого хаоса не наблюдалось. Друг от друга зоны отличались цветовой гаммой, стилем, декором, освещением и прочее, и прочее, и прочее. То, что Ольга назвала «бардаком», на деле оказалось брошенным на диван махровым халатом, сваленной китайской ширмой и парой немытых чашек.

–Какой заваривать: зеленый, черный, жасмин, каркаде?

–Ух, ты! Какой богатый выбор. Вы очень любите чай?

–Я?! Нет. Предпочитаю коньяк. Это Ивану. Для настроения.

–А настроение, как я понимаю, ему вы создаете?

–Само собой. Кто же еще? Ты вот, что: перестань мне «выкать». Пусть этим «барышни» занимаются, а мы с тобой дамы взрослые. Правда я,–Ольга грустно хихикнула,–«взрослая совсем», а ты еще не очень.

–Знаешь, это сильно смахивает на градацию моего начальника. Он одну свою секретаршу определяет, как «девушка с прошлым», а другую– «девушка в прошлом».

–Как?…Как?… Здорово! Следует запомнить,–Ольга подала Юле большую чашку ароматного чая,–Пей пока горячий, а то действительно заболеешь.

–Спасибо. А почему Андрей тебя «княгиней» зовет?

–Длинная история, но мы же не торопимся. А?

–Нет.

–Я действительно княгиня по мужу, второму, а Ванька у меня четвертый. С первым прожила два года, мы с ним вместе в «Мухе» учились, я ведь питерская. Поженились на первом курсе, разошлись на третьем. В общем, обычный студенческий брак. Второй раз замуж я вышла уже в двадцать восемь. Он был шикарен: высокий, импозантный, с легкой сединой, знаменитый искусствовед, да еще и урожденный князь Репнин, разбавленный конечно за годы советской власти, но тем не менее. Когда он у нас появился все бабы, чуть ли не в обморочном состоянии оказались, а я больше всех. Колени дрожат, руки ходуном ходят. Он ко мне подошел, встал за спиной и смотрит, что я делаю: «неплохо, неплохо, друг мой», а потом…. Ну, в общем, я вышла за него замуж, переехала в Москву и прожила двенадцать лет. Хорошо прожила. Если бы не Репнин не видать бы мне ни кандидатской, ни докторской. Он, можно сказать, меня сделал и в профессии, и в жизни.

–Двенадцать лет? А потом?

–А потом я влюбилась. По уши. Влюбилась и ушла. Человек–животное неблагодарное.

Юле показалось, что последнюю фразу Ольга произнесла с сожалением. Или нет? Густые черные волосы выстрижены в аккуратное каре, косметики минимум, в ушах серебряные подвески (не ширпотреб – авторские), платье тоже не с рынка–эксклюзив. Не женщина–победа! Какое уж тут сожаление. Хотя волосы у корней уже не черные, а шатен, на левом виске и седые есть. Чуть лицо наклонила – под глазами морщины, а, если наоборот, подбородок подняла–шея «в полосочку».

–Ты с ним видишься?

–Иногда. Он сейчас во Франции живет, а я до сих пор ношу его фамилию.

–А третий муж?

–А вот третьего развода у меня не было. Он умер. Спился. С Мишкой все было, как в плохой мелодраме: любовь, измены, скандалы…..

–Лихо…

–Да, уж…. Но, знаешь, что самое странное? Несмотря на всю жизнь нашу адскую, точно знала – от Мишки никогда не уйду, и его никому не отдам. Смешно. Желание убить часто возникало, а желание взять чемодан и уйти ни разу.

–А Иван?

–Ну, Иван… Как–то позвонила мне одна дама из Союза художников: так, мол, и так, выручай, заболел член отборочной комиссии, надо заменить. Я ей – какой отбор? Какая комиссия? А она – срочно приезжай в ЦДХ на «Крымский», все объясню. Приехала. Я этот «сарай» страсть как не люблю, начала искать нужное место – запуталась. Блуждаю, никак выбраться не могу. Вдруг вижу, с другого конца коридора появляется молодой человек, метров тридцать прошел, остановился и на меня смотрит, и я тоже остановилась и смотрю. Постояли мы так секунд сорок не больше, и каждый в свою сторону. А на душе у меня: ёк, ёк…., чувствую, произвела впечатление. Нашла я, наконец, свою даму, та мне: организуется выставка современного российского искусства, участники молодые художники, работа победителя поедет в Берлин, открытие завтра, а тут, как на грех, два члена комиссии выбыли. Ладно, говорю, пошли смотреть. Один зал, второй… Работы все так себе. Какая там концептуальность, выпендреж сплошной. В третьем зале нашла, и замысел интересный и выполнено ничего, аккурат три штуки. Чьи?–спрашиваю. А дама мне–вон, смотри: два парня у выхода, а чуть дальше девица. И точно, стоят. А один из парней тот, что в коридоре мне встретился. И опять я на него смотрю, а он на меня. Вопросительно так, не моргает. Вот тут я и подумала, почему бы мальчику приятное не сделать, все равно кого–то надо в Берлин отправлять, так почему не его? В общем, весь месяц пока шла выставка, я потратила на то, чтобы Ванька произвел впечатление не только на меня, но и на других. Таскала его с собой везде, знакомила с нужными людьми, да и с ненужными тоже. Учила мальчика: что говорить, кого хвалить, кого ругать, пару статеек в газетах организовала, связи–то у меня есть и неплохие. Короче, когда выставка к концу подходила, других претендентов кроме Орлова уже не было. А, когда Ванька из Берлина вернулся, то прямо с вокзала ко мне.

–И, что, ни разу не разбегались?

–Видишь ли, если женщина идет на подобный союз сознательно, то и заканчивается этот союз по ее желанию, а не по желанию партнера, и уж, тем более не по воле обстоятельств,–Ольга неожиданно встала и исчезла в глубине апартаментов, а когда вернулась, то в руках у нее были два бокала,–Давай–ка, коньячку. Чай тебе мало помог, вон зубами, какую морзянку отстукиваешь, аж посуда звенит,–Юля послушно пригубила,–Не, не… как следует, как следует.. и вот..,–у Юлиных ног приземлились объемистые домашние тапочки в виде розовых поросят,–подарок барышни Жануси. Ваньке, конечно. Не мне. Пошлятина редкостная, но теплые–е–е–е–е заразы.

Юля сунула заледенелые ступни в недра плюшевых тушек, осушила бокал и кивнула на стены,–Дизайн твой?

–Здесь и в «галерейной»–мой.

–А почему площадка у «водопада» называется «галерейной»?

–Не площадка, а помещение за стеклянной перегородкой. Потому что оно действительно задумывалось, как галерея: живопись, графика, скульптура, отсюда и форма, и второй выход, но потом хозяину пришла в голову идея с «водопадом» и галерее пришлось уступить. Живопись и вода несовместимы.

–Шустров не любит искусство?

–Любит. И разбирается в нем прекрасно. Это я тебе, как профессионал говорю. Наш хозяин вообще личность крупная. Он, за какое дело не возьмется результат один–высший класс. Я его царем Мидасом зову. Тот к чему ни прикоснется – все в золото обратит и этот тоже, и как Мидас также все время голодным остается.

То ли от выпитого коньяка, то ли потому что ноги в тепле, но напряжение, державшее Юлю, словно в тисках, весь вечер незаметно отступило,–Оль, а Лена, ведь, не просто однокурсница Андрея и Лешки?

–А ты наблюдательная. Нет не просто. Помнишь, я сказала, что Шустров любит искусство? Это не совсем так. Глагол «любит» с его личностью не сочетается. Интересуется, увлекается, занимается, делает–да, но любит– это не тот случай. Кроме одного–Рей давно и абсолютно безнадежно любит Лену. А та…

–Любит Лешку,–закончила Юля.

–Правильно. И у них когда–то были отношения длиною в три года, а потом Шустров сказал Алексею, что Лена беременна и, что это его ребенок.

–Правда?

–Не знаю. Во всяком случае, ребенок не родился, а Ленка никому ничего объяснять не стала, просто уехала. Сначала в Европу, потом в Америку, а год назад вернулась. И, вроде бы, все прошло, да дрожжи–то старые. Нет–нет, да и всколыхнется. Вместе никак и отдельно тоже. Терпится–тянется,… Знаешь, меня давно интересует один вопрос: как велико у человека терпение? Согласись, иногда оно бесконечно, а иногда минимально….. А еще бывает, когда и то и другое одновременно. Парадокс?.... Говорят, что из парадоксов возникает истина…. Может быть….. Вот только, у каждого эта истина своя….

***

Юля прервала воспоминания и замотала головой. Самое ужасное, что завтра придется опять со всеми встретиться. Почти со всеми…

Тогда она даже не сразу уловила смысл сказанного. Просто смотрела, как шевелятся губы Бориса, и моргала. Нет, когда они с Ольгой вернулись в беседку, Юля сразу почувствовала, что что–то произошло. Все говорят вполголоса, на нее стараются не смотреть, глаза прячут, Ольга Дину окликнула, а та грязные тарелки подхватила и в сторону, а головой в ответ – мол, сейчас вернусь. Ольга за ней, а Борис наоборот, подошел к Юле вплотную, под локоть бережно взял и терпеливо так, внятно, словно дитю малому три раза одно и то же: «Алексею пришлось уехать, они с Ростом Ирину повезли к врачу. Нет, не в Москву. Тут через четыре дома дача профессора Штауфа. Он с Ириной хорошо знаком и давно ее наблюдает»……

Юля опять замотала головой. Бесполезно. Перед глазами снова всплыло виноватое Борькино лицо.

А потом…..

Потом внезапно возник хозяин и каким–то непонятным образом разрядил ситуацию. Народ снова загомонил, правда, уже без высоких нот, на столе появился огромное кондитерское сооружение из трех этажей, зазвучала музыка и праздник вошел в прежнее русло. Вот только Юля всё ещё держалась за Матюхинский рукав, словно боялась, что если отпустит его, то потеряется в этой неразберихе чужих и непонятных для нее, отношений.

Неожиданно появился Рост: «Приступ прошел, Ирине вкололи лекарство и теперь она спит. Нет не у Штауфа, а у Лешки на даче. Ну, и он там, потому, как через три часа повторно колоть надо»….

Юля едва не расхохоталась: на том месте, где меньше суток назад лежала она, где они с Лешкой занимались любовью, теперь лежит его бывшая жена. Хотя, почему бывшая? Они же не разведены. А то, что она лежит именно там, Юля была уверена. Не на кухне же он ее разместил, и не в кабинете, там диван сломан, так что больше негде.

Правая нога затекла и рука тоже,–скрип–скрип–др–р–р–р…… Так и соседа разбудить можно. Юля прислушалась, из–за стены доносилось мерное похрапывание,–«Вот повезет кому–то. Мужик что надо, надежный. Да, только не ценим мы таких, нам бы, что называется все «с пендикряком да на фортепуцию», чтобы нервы себе помотать, в истерике побиться».

А не одной Юле тогда неуютно было, правда, поняла она это гораздо позже. И вообще, несмотря на старания хозяина, атмосфера за столом была какая–то заторможенная. Катенька, нехотя ковыряла кусок торта, глаза у нее закрывались, а голова медленно клонилась в сторону мужа. Ольга усиленно пыталась заставить изрядно захмелевшего Ивана выпить крепкого чаю. Рост, блаженно прикрыв глаза, медленно раскачивался на стуле в такт музыке. Жанна, которая было по привычке начала рассказывать очередную тусовочную историю, вдруг смолкла и с увлечением занялась раскладыванием конфетных фантиков. Феликс Браншиц вообще куда–то исчез. И только в дальнем углу беседки Дина с Леной что–то возбужденно обсуждали.

Вот ведь как бывает, разговаривают двое, ты и лиц–то их толком не видишь, не то чтобы слова различать, а точно знаешь, что слова эти к тебе отношение имеют, если не впрямую, то косвенно. И ничего тогда Юля с собой поделать не могла. В упор, не отрываясь, то на Дину, то на Лену глаза переводила, а те и не замечали ничего. Чем старательнее Дина убеждала в чем–то подругу, тем решительнее та ей возражала, даже руками для пущей наглядности, стала размахивать.

А потом Юля услышала у себя за спиной усталый голос Марка: «Поздновато, пора, однако, на боковую». Все словно только этого и ждали: «Да, да …. Ой, как глаза слипаются…. И прохладно уже стало…»

Первыми ушли Ольга с Иваном. Орлов, правда, пытался произнести напоследок тост, но княгиня решительно пресекла его инициативу. За ними потянулись остальные. Марк хотел заботливо поднять на руки свою задремавшую жену, но Катенька проснулась и мягкой переваливающейся походкой засеменила впереди мужа. Сергей, словно нехотя «прикладывался к сигарете» и терпеливо ждал, когда освободится Дина. Наконец, девушки разошлись. Лена направилась в дом, а Дина, наоборот, к столу. Откуда–то из темноты появился Шустров,–Фелька–то давно спит сном праведника.

–Пожалуй, и нам пора,–Дина смачно зевнула,– Устала я чего–то, а еще на второй этаж лезть. Лестницы, Андрюха, у тебя больно крутые.

–Ничего, ничего,–усмехнулся Шустров,–Рост тебя куда угодно донесет с превеликим удовольствием,–Дина притворно нахмурилась, погрозила ему кулаком и потащила Сергея за собой.

Похоже, здесь все знали свое место, только Юля была ни при чем.

–Ну, а…,–закончить Андрей не успел.

–Ну, а мы полезем на чердак,–перебил его Борис.

–На чердак? Ну, ты, понятно, со школы его обожаешь, но леди моего лучшего друга…

–Я тоже обожаю чердаки,–поспешила Юля.

–Желание гостьи закон,но учти там стены фанерные, а Борька храпит, как стадо слонов.

–Ничего страшного,–храп–самое меньшее, что беспокоило ее в тот момент,–Я крепко сплю.

***

Зря она хвасталась. Сначала никак заснуть не могла: кровать скрипучая, да и сосед за стеной такие децибелы выдавал, что мертвый воскреснет. Только задремала – кошмар привиделся, теперь вот мысли не самые веселые. Юля вылезла из постели и подошла к окну.

Внизу было тихо. Пара фонарей, которые не особенно усердно освещали уходящую за дом дорожку, да сооружение непонятного назначения: то ли скамейка, то ли каменный вазон – это все, что можно было разглядеть. За стеной после некоторого затишья возобновились шумовые эффекты. Понимая, что со сном дело не выгорит, Юля оделась, и, прихватив пиджак Бориса, оставленный ей в качестве дополнительного одеяла, вышла из комнаты.

Как ни странно сориентировалась она довольно быстро: держаться правой стороны, первый поворот на лестницу, по ней до конца, еще раз направо – вот он холл, дверь толкнула и на улице, аккурат на том месте, что из окна видела. Видимо, дом действительно здоровый, если хозяин уйму времени на экскурсию угрохал, а сюда так и не довел. Фонари еле–еле светятся. Не похоже это на Шустрова. А, может, специально?

Дорожка: гравий пополам с травой в темноту уперлась. И куда ни кинь, сплошные заросли, кустарник, ровно чащоба непроходимая. «Это очень характерно для моего брата»–вспомнила Юля.

–Я тебя умоляю, не делай этого!

–Да, не могу я так больше! Должна же быть какая–то ясность, в конце концов!

От неожиданности Юля даже испугалась. Она узнала голоса.

–Может оно и так, но сегодня не самый подходящий момент для выяснения отношений.

Все ближе, ближе….

–А когда подходящий? Я уже год жду этого момента, с тех пор, как в Москву вернулась.

«Ой, как некстати…. Еще решат, что я специально… Так. Куда?… В дом не получится, единственное…», – дальше раздумывать было некогда и Юля, стараясь по возможности не сильно шуметь, забралась в кусты.

–Господи, ну, чего тебе не сиделось в своем Нью–Йорке? Работа, зарплата, условия…

–Не в Нью–Йорке, а в Бостоне. Знаешь, везде хорошо, где нас нет.

Они стояли под фонарем. Лена и Дина. Лиц Юля практически не видела, ветки мешали, а вот слова слышала хорошо.

–Не надо туда ходить! Ты понимаешь это или нет?!

–Понимаю, но все равно пойду.

–Ну, тогда и я с тобой.

–А вот – это нет. Ты останешься. И имей в виду, если попробуешь мне помешать, я тебе….. я тебя…..

Что там произошло, Юля не рассмотрела, только Дина вдруг круто развернулась и исчезла в доме, а Лена наоборот юркнула в темноту. И какая сила толкнула Юлю за ней? Неважно. Единственное, что её в тот момент волновало – как бы не потерять Лену из виду. Хотя никакой загадки, в том, куда они направлялись, не было, только Юля этой дорогой шла второй раз в жизни, а Лена, судя по всему, ходила неоднократно…..

Едва различимый среди зелени дом был погружен в глубокомысленную темноту, только наверху в мансарде едва светилось окошко–веер. К тому времени, когда Юля добралась до знакомой калитки, Лена уже минут десять, как исчезла из ее поля зрения, наверняка она уже в доме. Совершенно не понимая, что ей делать, Юля, словно завороженная смотрела на тусклое пятно, слабо мерцающее под самой крышей. Вдруг свет ярко вспыхнул и тут же погас, теперь уже окончательно. Одна, две, три минуты….. и вот уже яркая точка заплясала в углу террасы, отчаянно пробиваясь из кухонного окна на волю.

Повинуясь какой–то неведомой силе, Юля подобно сомнамбуле, путаясь в траве и натыкаясь на кусты, добралась до нее и прильнула к стеклу. Лена сидела на кровати, уронив голову в ладони. Издали она напоминала нахохлившегося воробья: маленькая сгорбленная фигурка, колени сжаты, плечи подняты, в двух метрах от нее стоял Лешка. Напряженно жестикулируя правой рукой: вверх–вниз, вверх–вниз, он говорил, говорил, говорил……

Вдруг Лена вскочила и, крепко сжав пальцы в кулачки, что–то выкрикнула. Лешка отпрянул, сделал несколько шагов назад, и вновь принялся «рубить воздух», а Лена, наоборот, словно окаменела. Выглядела она ужасно: рот напоминал кровавую рану, слезы растекались по щекам и подбородку черными пятнами, губы дрожали.

Юля давно забыла об осторожности, она почти впечаталась в стекло, да и не могли они ее заметить, ничего сейчас они заметить не могли. Она не стала прятаться, даже когда Алексей к окну повернулся. Господи, какое у него было лицо! Боль, злость, жалость, и еще что–то….. по щекам желваки ходят, ртом воздух глотает, будто задыхается, и опять говорит, говорит, говорит…. Юля инстинктивно отпрянула назад. «Господи! Что я делаю!» – её раскаяния хватило на две секунды…. Теперь Лешка стоял к Юле боком, и она видела, как правая щека у него начинает подергиваться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

Неизвестно, что вывело Лену из оцепенения то ли нервный тик, то ли его слова, только она в одно мгновение подлетела к Лешке, прижалась, руками за шею обхватила, лопочет что–то, и все поцеловать пытается. Тот сначала опешил, а потом руки ее от себя отодрал и шарах бедняжку в сторону кровати. Она, как мячик подскочила и опять к нему кинулась. Пальцами по лицу шарит, глаза собачьи, а потом – целовать. Быстро, быстро: лоб, нос, щеки, губы. Лешка стоит, не шевелится, потом руки поднял и обнял ее…….

Юля сделала шаг назад, один, второй, третий….. Стоп! Перила. Терраса кончилась….

Она сидела на той самой скамейке, про которую ей когда–то рассказывал Алексей, за домом рядом с качелями, на любимой скамейке его деда. Сидела и ждала когда начнет светать. Сидела, не потому что надеялась увидеть какое–то продолжение, а потому что знала: в темноте обратную дорогу ей не найти. Значит надо ждать. Ждать и думать. Хотя о чем думать? Собственно не о чем, да и не хочется. З–з–з–з…, з–з–з–з… «Проклятые комарихи, если бы не Борькин пиджак, эти курвы меня бы точно сожрали»,–Юля опасливо поежилась, стараясь как можно глубже зарыться в Матюхинскую амуницию. В кармане что–то звякнуло, она запустила туда руку и достала пачку сигарет. «Странно, Борис же, вроде, не курит,–это была первая осмысленная фраза, которая посетила ее голову с того момента, как она опустилась на скамейку,–Вот именно «вроде»….. Вроде не курит, вроде нравиться, вроде жив, а конкретного – ничего»….

И вдруг она поняла! Поняла, что еще было тогда у Лешки во взгляде–любовь!

Искалеченная, почти убитая, перепаханная гордостью и унижением, но все–таки она там была.

***

–Вот, …. вот,… здесь останови.

–Давай я тебя хотя бы к метро подвезу.

–Не, не надо. Пока развернешься, пока на светофоре постоишь…. А я напрямик дворами, тут минуты три не больше.

–Ну, как хочешь, – сдался Марк,–только на ходу не прыгай, дай остановиться, – пара виртуозных маневров и серебристая «Мазда» застыла у тротуара.

Стараясь несильно шуметь, чтобы не потревожить мирно посапывающую на заднем сиденье Катеньку, Юля выбралась из машины,–Спасибо, что подвез,–рукой на прощанье махнула и вперед быстрым шагом не оглядываясь. Сейчас ей больше всего хотелось оказаться как можно дальше от фейерверка, искусственного водопада, пьяных разглагольствований Орлова, запаха сена на чердаке, чужих донельзя запутанных отношений и виноватых глаз Матюхина….. Стоп…… Нет….. Борис здесь ни при чем…..

Первое, что она увидела, когда вернулась сегодня утром, была широкая Матюхинская спина. Борис сидел на каменном вазоне и дремал в довольно неудобной позе: руки скрещены на груди, а ноги наоборот широко расставлены. По мере того, как Борькина шея меняла угол наклона, руки его разъезжались, а тело начинало заваливаться в сторону. Очнувшись, хозяин возвращал непослушное туловище на место, пару минут оно сохраняло вертикальное положение, затем все повторялось.

Юля немного понаблюдала, как Борис героически сражается с законом притяжения, потом сняла с себя пиджак, – Спасибо. Давно здесь сидишь?–пиджак перекочевал на широкие Матюхинские плечи.

–Не очень,–он поморщился,–В комнате духота страшная и открытое окно не помогает.

Духота и в правду была невыносимая. Юля подняла голову–сплошные белые комья, словно тюки с ватой выпотрошили,–А, сколько сейчас времени?

–Половина восьмого,–Борис кивнул на пиджак,–Пригодился?

–Ага,–чего уж там, он же все равно знает, где она была,–А всё–таки, давно сидишь?

–Часа три, может, больше. После того, как Ленка вернулась.

–Борь, мне уехать надо. Поможешь?–Юля почему–то была уверена, что он обязательно найдет выход.

И, действительно, минут через двадцать, когда она уже умытая и прибранная застилала кровать, появился Матюхин с плетеной корзинкой в руках,–Катюшке нездоровится, Марк ее сейчас в Москву повезет. Вот с ними и поедешь,–Юля кивнула и стала искать глазами свою сумку,–Не спеши, раньше чем через полчаса они не отчалят, еще поесть успеешь.

Он извлек из корзины термос, чашки, тарелку с бутербродами и расположил все это на подоконнике,– Не, возражай, кофеек тебе сейчас не помешает, да и мне тоже.

После завтрака Борис каким–то обходным путем вывел ее за территорию участка, куда ровно через минуту подъехала машина Марка. Юля с благодарностью посмотрела на своего спасителя, – Спасибо. Ты там…., – она замялась,– ну, скажи что–нибудь….

–Не переживай, я все улажу…..

«Я все улажу, я все улажу,…–крутилось у Юли в голове пока она ехала в машине, вот и сейчас тоже, – «Я все улажу…. Хороший ты человек Матюхин, да, только не волшебник. Как там: если делать все, что левая задняя хочет, а потом хоть трава не расти, тебе же все это и вернется,… вернется,… вернется….».

Напрямик к метро пройти не удалось, в первом же дворе дорогу ей перегородил бетонный забор, отгораживающий свежевырытый котлован от остального мира, пришлось вернуться назад и двадцать минут топать пешком вдоль, раскаленного, как горячая сковородка, шоссе. А в метро, как назло, поезда шли с сильно увеличенным интервалом, так что народу на платформе набралось, как в часы пик. В результате домой Юля попала уже далеко за полдень, злая и абсолютно разбитая. Не хотелось ничего.

Она бросилась на диван и закрыла глаза…. Дзинь, дзинь, дзинь…. «Кинуть бы в это мерзкое устройство чем–нибудь тяжелым,…–дзинь, дзинь, дзинь…., телефон замолчал,–Слава богу,…… Щас, начнет орать мобильник.. Не, не начнет, я его на работе оставила,– Юля снова закрыла глаза,–Лежать бы так и не двигаться. Никогда,–дзинь, дзинь, дзинь….,–Господи! Достали!»–она с трудом поднялась и медленно, все еще надеясь, что звонки прекратятся, подошла к телефону,–Алло!

–Дома?! Отлично,–даже по голосу было слышно, что у Ромадина великолепное настроение,–Сейчас буду.

–Коль! Нет! Нет!–но трубка уже плевалась короткими гудками,–Только этого мне не хватало…..

Осознавая всю неизбежность предстоящего, Юля поплелась в ванную и, едва закончила принимать душ, заверещал дверной звонок: тр–р–р…., т–р–р….., потом кулаком: бам, бам, бам…..,–Юлька! Открывай!….

Кое–как обмотавшись банным полотенцем, и, сделав на всякий случай зверское лицо, она побежала избавлять несчастную дверь от экзекуций,–А, если я не одна?! Может, у меня тут орда любовников?

–Выкину, всех,–в руках у Кольки были два объемных пакета с надписью «ВестМаркет»,–Имею право. Праздник у меня,–он по–хозяйски прошествовал в кухню и водрузил пакеты на стол,–Кликуша на развод подала! Гуляем! Иди, готовься, я тут сам справлюсь. Все равно в хозяйстве от тебя пользы никакой!

Юля была озадачена–Что, правда, жена твоя на развод подала?!

А Колька уже вовсю гремел посудой,–Правда, правда. Брысь с кухни!

Она подчинилась, случай и, правда, был не из рядовых. Ромадин с супругой давно уже существовали отдельно друг от друга, у каждого была своя жизнь. Собственно так у них было с самого начала, но если основными Колькиными занятиями были карьера и бизнес, а многочисленные романы являлись всего лишь приложением, то у жены все наоборот. Та отрывалась на полную катушку: бары, рестораны, вечеринки, светские мероприятия, курорты, любовники. Правда, в «советское время» ей приходилось, вроде как работать, чтобы не портить репутацию папочке–крупному чиновнику, но, когда от Советского Союза остались одни воспоминания, она плюнула на условности и пустилась во все тяжкие. Ее загулы и кутежи приобрели масштабы просто космические, в Москве не было ни одного мало–мальски заметного мероприятия, на котором бы не отметилась Гликерия Романовна. Со временем любовники у нее становились все моложе, а ежедневные дозы алкоголя все значительнее. Жила она на широкую ногу: зимой Канары, Мальдивы, летом Франция, Италия и шопинг, шопинг, шопинг…, по началу, проблем с деньгами не было. Папочка, сумевший воспользоваться своим высоким партийно–аппаратным положением, сколотил приличное состояние и ни в чем ей не отказывал. Но, когда до него дошли слухи, что дочь ведрами глушит спиртное, не пренебрегает наркотиками и содержит молодых любовников, да не одного, а нескольких одновременно, старик резко поменял тактику. Он оплачивал ее расходы на квартиру, на прислугу, на заграничные поездки, на наряды, но на руки денег не давал. Дочь, разумеется, такое положение не устраивало, и она быстро нашла выход. Гликерия вдруг вспомнила про Ромадина и стала активно тянуть с него деньги. Чаще всего это происходило так: супруга звонила на мобильник и без предисловий требовала, что бы ей была переведена определенная сумма, но бывало, что и заявлялась лично, устраивала скандал с криками, обвинениями, битьем посуды и прочая и прочая. Менять номер телефона или прятаться было бесполезно, жена находила его всегда. Ромадин стервенел, но платил, потому, как послать ее подальше или развестись, он не мог.

Дело в том, что в начале девяностых, Цуквасов, бывший к тому времени уже депутатом сначала Верховного Совета, а потом Государственной Думы, познакомил Николая с неким Дмитрием Натаповым, охарактеризовав того, как весьма неглупого мужика со связями в определенных кругах. По тому, как Цуквасов это произнес, Николай смекнул, что связи нового знакомого явно криминальные. Натапов предложил Ромадину покупать за границей подержанные иномарки, а потом реализовывать их в России. Колька, конечно, понимал, что большая часть этих машин, если ни все, будут краденные, кроме того, было абсолютно ясно, что без взяток, откатов и выплат различного рода «братве» не обойтись, но то, что дело чрезвычайно выгодное и рискнуть стоит, он не сомневался.

В те годы «народ» делал деньги, что называется «из воздуха». В основном работали по схеме: «срубил бабки–и концы в воду–вынырнул в другом месте–срубил бабки–исчез (если повезло)…..». Сиюминутная выгода Николая не устраивала, но и упускать шанс он не собирался. И тогда Ромадин решил подстраховаться. Свое «ТОО…» он преобразовал в АОЗТ «Скиф», основной пакет акций записал на матушку, а остальные распределил между сотрудниками. Долю получили все: Юля, тетушка–бухгалтер, Поморцев, Бобров со своей командой и даже Галка. Сам он в «Скифе» даже не числился, место генерального директора опять занял Поморцев, но поскольку у Ромадина была доверенность на матушкину и даже тетушкину долю, то в фирме все осталось по–прежнему. Но, чтобы запустить дело с машинами, нужны были большие деньги, и Николай решил поговорить с тестем, тот к тому времени уже имел солидную долю в нескольких фирмах и обширнейшие связи. Колька подробно разъяснил ему суть дела и предложил поучаствовать, старик согласился, но поставил условие, что причитающийся ему пакет акций будет записан не на него, а на дочь. Деваться Кольке было некуда, и акции в новой фирме распределились следующим образом: сорок процентов– Гликерии, двадцать пять–Ромадину, двадцать пять–Натапову и десять процентов получил Цуквасов. Так появилось АОЗТ «ЛиРоН»–Ливанская–Ромадин–Натапов, (Цуквасов от участия в названии отказался). Потом Роман Алексеевич свел зятя с нужными людьми и «ЛиРоН» получил кредит, что называется под «смешные проценты», система «купи–продай» – завертелась. От первой сделки компаньоны получили прибыль почти двести процентов, тем более, что банк, выдавший им кредит, благополучно лопнул, и отдавать деньги, по сути дела, было некому. За первой сделкой последовала вторая, третья, потом началась приватизация….. Обязанности в «ЛиРоНе» распределялись так: Роман Алексеевич окучивал банкиров, Цуквасов лоббировал интересы фирмы в Думе и всякого рода «структурах», Натапов контактировал с бандитами, а Николай работал. Время было лихое – только успевай поворачиваться, но Ромадину все было «в кайф», опасность его только подстегивала, но когда напряжение нервной системы достигало наивысшей точки, а азарт и кураж грозили перерасти в безрассудство, Колька приезжал в «Скиф».

Его первое «детище» давно уже оставило матушкину «однушку» и перебралось в уютный московский особнячок, запрятанный в проходных дворах в самом центре столицы. До революции он принадлежал какому–то купцу, при советской власти в нем располагались разные учреждения, а потом его наводнили всякого рода фонды, союзы и объединения непонятно какой общественности. Здание и без того было не в лучшем состоянии, а тут вдруг начало разваливаться прямо на глазах, средств у городской власти в то время не было, вот Ромадин и купил особняк. Ему так понравился этот уютный двухэтажный домик с огромными окнами, колоннами, лепным фризом и остатками мраморной лестницы, что он в него просто влюбился. Здание тут же отремонтировали, причем строителям Ромадин поставил жесткое условие: обойтись с особняком максимально бережно, никакой кардинальной переделки. Условие они выполнили, вот только с крысами справиться не смогли. Каким образом эти наглые животные проникали в здание, никто объяснить не мог, их травили, отлавливали, ставили всякого рода ловушки, но крысы возвращались обратно максимум через пару месяцев.

В «Скифе» Ромадин отдыхал душой. Он очень ценил ту «домашнюю» атмосферу, которая здесь царила, и всячески оберегал ее от «волчьих» законов внешнего мира. Для него это было не просто предприятие, дающее некую прибыль, это была ниточка, которая связывала нынешнего, делового и жесткого бизнесмена, с тем далеким Колькой–программистом, талантливым и беззаботным.

Дела шли успешно и со временем «ЛиРоН» превратился в крупный многопрофильный холдинг, а Ромадин в серьезного бизнесмена с отличной репутацией, но заполучить контрольный пакет акций и стать полновластным хозяином Николаю никак не удавалось. Правда, со временем его доля значительно увеличилась. Несколько лет назад погиб Натапов, его взорвали в собственной машине. К делам фирмы этот инцидент отношения не имел. Дмитрий Иванович хоть и не был «в законе», но в криминальных делах участвовал основательно и с кем–то сильно не поладил, за что и поплатился. У него остались вдова, женщина недалекая и болезненная, и два великовозрастных балбеса. Видимо не особо доверяя наследникам, Натапов оставил им только десять процентов акций, а пятнадцать получил Ромадин, при условии, что тот будет ежегодно выплачивать Натаповской семье определенный процент от прибыли. Теперь у Ромадина было сорок процентов акций «ЛиРоНа», столько же, сколько и у супруги. Пару месяцев назад неожиданно умер тесть Роман Алексеевич, и Николай предложил жене продать свою долю, но та, хоть и стала богатой наследницей, отказалась наотрез.

–Царевна–Моревна, ты где?–из кухни пахло чем–то очень аппетитным,–Хватит марафетиться. Подгребай сюда!–Ромадин в фартуке, надетом прямо на голое тело, энергично шуровал вилкой в злобно шипящей сковородке,–Пять сек, и мяско готово. Стаканы достань.

–Шкаф открой. Они на полке стоят.

–Нет там ничего. Уф!–большая чугунная сковорода приземлилась на стол, –Ты, когда последний раз в этот шкаф заглядывала?

–Когда надо, тогда и заглядывала,–огрызнулась Юля. Стаканы нашлись на подоконнике за занавеской,–Распоряжается тут,…–последние слова были сказаны уже в воспитательных целях, но долго ее воспитательный момент не продержался, больно уж мясо оказалось вкусным.

Ромадин был доволен,–Ну, давай за победу! За нашу победу, как на войне говорят!

–Может, объяснишь, что происходит?

–Легко,– глаза у Кольки блестели как два прожектора,–Вчера утром позвонила Кликуша. Вежливая такая, приветливая, все интересовалась как дела, как здоровье? А потом, осторожно так: «мол, понимаю, ты очень занят, но дело важное, не мог бы ты уделить мне часик, когда тебе будет удобно»–нормально, да?! Я чуть язык не проглотил! Ладно, говорю, чего тянуть–то, давай сегодня в «Каравелле» встретимся, часика в два, а сам думаю: ресторан место публичное, там она орать постесняется. Пришел ко времени, сижу, жду. Появляется моя благоверная. Мама дорогая! Прическа волосок к волоску, костюм, блузка, что называется «белый верх, темный низ», и трезвая, как стеклышко, даже вчерашним перегаром не пахнет. «Коль,–говорит,–мне развод нужен и как можно быстрее. Согласна на любые условия». Оказывается, эта старая кочерыжка нашла жеребца на двадцать пять лет моложе, влюбилась и решила его поскорее захомутать. «Без проблем,–говорю,–хоть завтра, в обмен на твою долю в «ЛиРоНе», и цену называю минимальную. И, что ты думаешь, Гликерия глазки потупила, в улыбке расплылась и головкой кивает, согласна, мол, согласна. Так что теперь бумаги оформим и–я свободен! Я ничей!

–А Цуквасов как же?

–А, что Цуквасов? Он мужик умный, в дела не лезет, начальника из себя не строит. Ему от меня только деньги нужны на всяко разное…. И потом, я «хоть и сам теперь с усам», но он мужик влиятельный, мало ли что…. «Закон кустарника» еще никто не отменял. Ну, давай запотевшую, да под огурчик,…. – Юля отрицательно замотала головой,–Чего так?

–Не могу, которую неделю сплошная пьянка. Не по возрасту мне уже такие нагрузки.

–Возраст мы сами себе определяем,–усмехнулся Ромадин,–но усугублять нехорошо,–он перелил водку в свой стакан, а в Юлькин налил апельсинового соку,–Знал бы, рассолом разжился,–потом встал в полный рост,–Эх, господи! Не прими за пьянство, прими за лекарство!–и, смачно крякнув, разом осушил стакан.

Это была так заразительно, что Юля тут же последовала его примеру: залпом выпила сок и довольно подмигнула.

–Одобряю! Всегда бы так,–Колька разложил остатки мяса по тарелкам,– Не спорь! Лучше расскажи, как там Галка?

–Да, вроде ничего. Бантику голову морочит.

–Надо же,–усмехнулся Ромадин,–А прежний ухажер отстал что ли?

–Думаю, да,–Юля замялась, а потом вдруг, как выстрел,–Моторин помог,–и замолчала, специально замолчала, надеялась, что Колька что–нибудь ей сейчас про Моторина расскажет, а тот и бровью не повел,– ты давно его знаешь?

–Юрку–то?! В смысле Юрия Антоновича?–ей показалось, или действительно у Ромадина голос изменился?–Помнишь, у меня друг был, геолог Валерка Прохоров? Он погиб несколько лет тому назад, на похоронах мы с Моториным и встретились. Вообще–то я и до этого его видел у того же Валерки. Давно, правда, это было, а вот после похорон контакт завязался основательный.

–А почему ты этот контакт у нас «припарковать» решил, а не в головном офисе? Там здание новое современное, кругом мрамор, эскалаторы, лифты стеклянные, в туалетах лавандой пахнет, про охрану я вообще не говорю: «все равны как на подбор, с ними дядька Черномор», не то, что наши: Петрович со Степанычем. ВОХРовцы со стажем.

–Секреты бизнеса,–усмехнулся Колька,–Похоже, сильно он тебя заинтересовал. Юрка–то.

–А почему нет? Ты, что против?

–А, если да?–опять усмехнулся Колька,–Можно подумать это что–нибудь изменит?

–Что ты имеешь ввиду?

–Да, так…–Ромадин помолчал, потом тряхнул головой, словно хотел от чего–то избавиться,–Давай еще по одной, за мою свободу. Тебе сок или компанию поддержишь?

–Мне сок, а тебе достаточно,–Юля решительно убрала со стола бутылку,–Щас, кофе сварю.

–Кофеек–это хорошо,–Колька допил водку и с удовольствием потянулся,–Свобода!!!!

–И, что ты намерен делать с этой свободой?

–Как что? Пользоваться.

–Ну, это понятно, а как?–Юля разлила кофе по чашкам,–Сахара нет.

–А когда он у тебя был–то?–пробурчал Ромадин,–Ну, как только получу кликушину часть и развод в качестве бонуса, тут же выкуплю у натаповских родственников оставленные им Димкой акции.

–А они согласятся?

–Смеешься? Рады будут. Вдова давно стонет: «…ой, да я ничего не понимаю, ой, собрание акционеров, ой, мне бы деньги…», а сыновья и того хлеще. Они же всю свою сознательную жизнь за широкой папочкиной спиной просидели. Работать не хотят, профессии нет. Димыч каждого раз по пять в учебные заведения пристраивал, куда там! Учиться…. Зачетку принести, чтобы отметку поставили и то в лом! А тут деньги, сразу и без труда. Я цену хорошую дам, в память о Димкиных заслугах, кроме того, за те пятнадцать процентов, что он мне завещал, им же ежемесячное содержание выплачивается. Поверь, не малое. Уверен, через месяц в моем распоряжении будут девяносто процентов акций «ЛиРоНа»!

–Дай бог. А потом?

–Потом…. потом начну новую жизнь. Семью заведу, по–настоящему. Пора уже в жизни капитально обосновываться.

–Это что–то новенькое. И кандидатуру на роль хранительницы очага нашел?

–Циник ты неисправимый,–Колька поморщился,–Семья–это не роль, а призвание, только пока выясняешь, есть у тебя это призвание или нет, дров наломаешь ни одну поленницу.

–С этим не поспоришь,–Юля разлила остаток кофе.

–Может быть, вместе попробуем?

Тут Юля почувствовала, как у неё задрожали колени,–Чего попробуем?

–Выходи за меня замуж,–голос у Кольки был глухой и тихий,–Чего молчишь? Не–нет, да–да.

–Уф!… Есть от чего онеметь. Меня первый раз замуж зовут, до сего дня никто не решался.

– Ладно, прости, если обидел.

–Тю! Дурной, ну, какая обида?… Просто это так вдруг…. Ты, небось, и сам не ожидал?

–Ну, как тебе сказать….

–Коля,–Юля осторожно дотронулась до его ладони,–Давай отложим этот разговор. Подумать надо…. Правда, надо. Обещаю,–она так и не поняла, чего испугалась больше: того, что Колька повторит свое предложение или того, что он его отменит.

***

Юля стояла у окна и наблюдала, как преображался заспанный дворик с квадратом бурого асфальта посередине.

Вот, явно по ошибке, во двор въехал фургон, тут же из здания вышел Степаныч и принялся что–то втолковывать шоферу.

Юля вспомнила, какие были у вахтера глаза, когда она сегодня без пяти семь заявилась на работу. Бедный старик, решил, что проспал и перепугался насмерть.

Вот фургончик развернулся и покинул территорию, но не прошло и минуты, как к зданию подкатил «Land Rover», из которого вылез Поморцев. Он огляделся, потом поправил галстук и барственно махнул водителю: «мол, свободен»….

«Любит Жутьбарс дешевые эффекты,–Юля зевнула и налила себе чаю,–Это уже четвертая чашка, а толку никакого, спать все равно хочется. Не слабые выходные».

Вчера Ромадин ушел практически сразу после ее обещания подумать, но уснуть она так и не смогла…..

А дворик медленно начинал свое ежедневное существование: подъехала машина с логотипом «Почта России» – корреспонденцию привезли, промчался молодой парень в фирменной бейсболке с тяжелой сумкой на правом плече – явно курьер. Стайкой пробежали девчонки из бухгалтерии, волоча за собой чем–то основательно набитую сумку, прошла Людмила, из–за кустов, держась за руки, вынырнули Бантик и Галка, а, в след за ними, гордо потрясая бюстом, прошествовала Базарычева….

–Привет, Юль! А ты, похоже, давно здесь,–Наташка кивнула в сторону чайного столика,–Случилось что–то?

–Ну–у–у–у… нет. А я тебя не заметила. Как дела–то?

–Привет, девоньки, еле доперла,–Людмила гордо поставила на стол сумку, доверху заполненную огурцами,– Свои, ранние и заметьте–никаких нитратов!

Наташка в ужасе всплеснула руками,–Господи! У тебя же опять поясницу прихватит!!

–Ну, положим, я ее только от метро сама тащила, а остальной путь у меня помощник был.

–Всем здрасте!!!! Ой, огурчики!–Галка была в великолепном настроении,– Люда–Ванна, я немного…..,–сграбастала с десяток штук и вылетела из комнаты,–Сейчас буду, я ненадолго…..

Стрелки настенных часов показывали без трех минут девять, и тут зазвонил телефон – рабочий день начался. Минут через десять потянулись посетители, потом было совещание у Поморцева, где целый час обсуждали план противопожарных мероприятий, а когда Юля вернулась в отдел, обнаружилось, что из электронного архива исчезли договоры за два года. Пришлось Наташке срочно поднимать из подвала оригиналы документов и восстанавливать базу, причем делать это ей пришлось в одиночку. Людмила разбиралась с посетителями и отвечала на звонки, потому как Галка больше двадцати минут на месте не сидела. Если бы Юля не знала, где она пропадает, то обязательно бы устроила выволочку, но, принимая во внимание недавние события Галкиной биографии, терпеливо молчала, да и Бантика ей было жалко.

Во второй половине дня количество посетителей значительно уменьшилось. Юля достала из кармана мобильник: с десяток рекламных смс–ок, и несколько звонков по работе. В памяти всплыл сначала водопад, шумно низвергающийся с крыши особняка, потом Матюхинская спина, то и дело теряющая вертикальное положение, и голос Ромадина….

–«Господи, что теперь со всем этим делать?». Она нашла в мобильнике Лешкин номер, помешкала и нажала «вызов». Сначала было четыре длинных гудка, а потом резко, как удар, короткие.

Юля сунула телефон в карман, и повернулась в сторону загадочно улыбающейся Галки – Красавица, кончай мечтать, смени Наталью. И смотри, если после тебя ошибки будут, премию не получишь. Тусь, прервись, а то у тебя глаза красные, ну чисто кролик.

Они спустились во двор и устроились на ящиках, прикрытых от посторонних глаз кустами жасмина и акации. Никто не знал, когда и кем они были сюда принесены, но у сотрудников это место пользовалось большой популярностью и называлось «палисадником».

Начальство относилось к этому по–разному. Ромадину было наплевать, он справедливо считал что дурака и бездельника видно сразу, независимо от того посещает он это место или нет. Мурин, заместитель директора по стратегии и маркетингу, сам иногда сюда захаживал, чаще всего с очередной пассией. Бобров, кажется, даже не знал о существовании этого места, а вот Поморцев…… От одного упоминания о «палисаднике» Вадим Павлович приходил в ярость. Он постоянно устраивал рейды, каждый месяц давал указания орлам из отдела снабжения искоренить источник разгильдяйства и расхлябанности, чтобы и воспоминаний о нём не осталось. Те подчинялись, но через день, максимум два, все возвращалась на круги своя. Не судьба была Вадиму Павловичу искоренить любовь народную.

–Как съездила?

–Ничего. В полном смысле НИЧЕГО! Ничего не произошло, ничего не прояснилось, ничего не было…. Ничего, ничего, ничего…

–Так! Тормози, давай по порядку.

–Ну, приехала я туда, Грачева еще не было. Представляешь, меня охранник пускать не хотел, пришлось паспорт показывать. Извинялся потом: «Ах, простите, ах, меня не предупреждали…».

–А чего ты хотела? Еще немного и дочери узнавать перестанут.

–Тьфу, на тебя…. Потом Грачев приехал, я как раз на кухне ужин готовила. Довольный такой вошел–«Привет, Ташуль! Вкусно пахнет, давно я домашнего не ел».

–Я, надеюсь, у тебя ума хватило пыль не поднимать, или ты орать начала, мол, сам виноват.

–Ничего я не начала. Ответила что–то нейтральное…. не помню что…Пока я с ужином канителилась Сашка где–то на участке был, потом есть сели. Разговор был как на первом свидании: как дела, где была…. Потом про девчонок заговорили. Знаешь, как только про дочерей вспомнили, сразу обстановка поменялась. Была стена, вот только что стояла, – и нет ее. Долго мы про них говорили: какие они маленькие были, какие сейчас, в какой институт им поступать – это вообще больная тема. У Ленки этот год в школе последний, а в голове полный ветер.

–Можно подумать, что у тебя в шестнадцать лет все мысли были только о профессии.

–Нет, конечно, но надо же ей как–то определяться.

–Ладно. Дальше что?

–Дальше?.. Поужинали, Грачев меня по участку повел с экскурсией. Ой, он там столько всего понастроил, а теперь перестраивает: то другое видение у него, то новая идея пришла…. А потом я чувствую, что разговор–то угасает, и говорю: устала, мол, день тяжелый и – в дом, сразу на второй этаж и спать. Утром встала, а Сашка мне: вечером гости будут, человек восемь–десять, так дружеский пикник. Сейчас позвоню в ресторан, сделаю заказ, они все оформят в лучшем виде: приготовят, привезут, накроют. Ну, тут я возмутилась. Какой еще ресторан?!! Люди загород едут в надежде воздухом подышать вкусненького поесть, а им стандартный общепит подсовывают! Чтобы я такой позор у себя в доме терпела?!!

–В этом я не сомневаюсь. Небось, тут же ринулась затариваться по магазинам да по рынкам и еще, наверное, того самого охранника с собой прихватила, а может парочку.

–Нет, Грачев сам повез, и от прилавка к прилавку без звука за мной ходил.

–Что было дальше я догадываюсь: сначала ты готовила стол, потом принимала гостей, размещала на ночлег, на следующий день все по–новой. Гости в воскресенье вечером разъехались? Я права?

–Некоторые только сегодня утром.

–А ты? Тебя Грачев сам привез или как?

–Сам.

–А матушка как? Неужели не доставала?

–Не поверишь, нет. Я когда сообщала ей, что поеду к Сашке загород, так рявкнула, что она, по–моему, дар речи потеряла. Даже не представляю, как мне теперь быть?

–А никак. Почему ты все время себя виноватой считаешь? Ты, что кого–нибудь предала? Без куска хлеба оставила? Больному в лекарстве отказала? Твоя мамаша абсолютно здоровая для своего возраста женщина, у нее отдельная квартира, дача, а про средства к существованию я вообще не говорю. Я же знаю, что ты ей каждый месяц деньги даешь, уверена, что из своей пенсии она ни копейки не тратит. И потом ты же сама говорила, что у нее постоянно кто–то гостит. Судя по твоим рассказам, у нее на даче просто проходной двор: племянники, подруги, дети племянников, внуки подруг и т.д. и т.п.

–Ну, их же надо принять…

–Принять, развлечь, кормить… Почему ты обязана это делать? И матушка твоя не обязана. Они все взрослые люди и должны понимать, что приезжают в гости к пожилой женщине, вот пусть и кормятся сами или голодают, смотря, что им больше нравится.

–Хорошо, хорошо… убедила.

–Это была твоя инициатива в переулке машину остановить или Сашкина? Я догадалась, что ты с «чернухи» в здание попала.

–Моя. Не хотелось глаза мозолить. Неизвестно же, что дальше будет. Мы ведь за выходные с Сашкой почти не разговаривали, ну, только в пятницу, а потом гости, суматоха…, но мне почему–то кажется, что он был доволен.

–Что делать думаешь?

–Не знаю, ничего я не знаю… пока не понятно.

Они вернулись в отдел. Галки, конечно же, не было, а Людмила стояла у окна с задумчивым видом, в руке у нее была чашка с чаем.

Такое они видели первый раз, Юля даже вздрогнула,–Люд, ты себя хорошо чувствуешь?–та молча кивнула,–А Галка где?

–Пару минут назад Бантик заходил.

Юля понимающе вздохнула, потом достала мобильник и набрала Лешкин номер: опять несколько длинных гудков, а затем короткие.

***

Прошло три дня. Ромадина Юля не видела, он в конторе за это время ни разу не появился, Лешке не дозвонилась, в понедельник он на ее звонки так и не ответил, а потом…… «аппарат либо выключен, либо находиться вне зоны действия сети»…… Состояние безысходности и неизвестности. Если бы не бешеная круговерть на работе, то вполне можно было бы спятить.

На фирме творилось что–то невообразимое, Колька и раньше не каждый день в «Скифе» появлялся, а тут исчез, не поставив никого в известность, и к тому же все телефоны отключил. Не то что бы рабочий процесс был нарушен, каждый, конечно, знал свое дело. Просто ни Поморцев–генеральный директор, ни замы, не хотели брать на себя ответственность. Указаний–то они от Кольки не получили, а потому необходимость подписать какой–нибудь документ превращалась в неразрешимую проблему.

Поморцев сразу объявил своему секретарю–референту, что пишет доклад и велел никого не пускать. Иветта Андреевна, разумеется, подчинилась, хотя ей хорошо было известно еще со времени их совместной работы в райкоме партии, что это стопроцентный блеф, потому как все доклады, отчеты, обзоры и даже заявления на отпуск всегда писала за шефа она.

А Мурин, Бобров и даже Колесников, грамотный и обычно самостоятельный в своих решениях управленец, заставляли любую бумажку согласовывать, чуть ли не со всеми начальниками отделов.

Именно поэтому в комнату каждые пять минут заглядывал кто–нибудь из сотрудников и с виноватым видом просил что–то завизировать. Юля молча просматривала документ, ставила свою подпись, и сотрудник, облегченно вздохнув, удалялся. Но ровно через три минуты, а именно столько требовалось, чтобы дойти до конца коридора, где располагался кабинет главбуха, раздавался истошный крик Базарычевой. Маргарита своим знаменитым зычным голосом возвещала всему зданию, что: «ее допекли олухи и недоумки, суются тут всякие и отвлекают, она не обязана за такую паршивую зарплату за всех все делать….». И так целый день. Кроме того каждый час с каким–нибудь дурацким вопросом звонил кто–то из замов, а то и сам Жутьбарс.

Юля хорошо понимала, почему они доставали ее звонками. Видимо надеялись, что устав от неразберихи, она разыщет Ромадина. В прежнее время Юля так бы и сделала, ей были известны, как минимум, два телефонных номера, на которые Колька обязательно ответит. Но не в этот раз.

Доставалось не только Юле. Людмила постоянно готовила справки то для Поморцева, то для бухгалтерии, а то и вовсе снабженцам чего–нибудь срочно надо было. Бедную Наташку не было видно из–за горы документов. Даже Галка, хоть и исчезала из комнаты минут на пять–десять каждый час, остальное время не отрывалась от компьютера.

–Алло? Что надо?–голос у Людмилы даже задрожал от возмущения,–Поняла,– телефонная трубка с треском приземлилась на аппарат,–Завтра к девяти Мурину нужен план финансовых поступлений на третий квартал. Я задерживаться не могу. Меня ждут!

Фр–р–р.. фр–р–р.. фр–р–р– Наташке никак не удавалось разыскать телефон в своей крупногабаритной торбе,–Да? Минуту…–и, буркнув,–Извините,– стремительно выбежала из комнаты, но через минуту вернулась и опять зарылась в бумаги.

Вслед за ней в дверь просунулся Бантик и стал подавать Галке какие–то знаки. Та в ответ испуганно замахала руками. После чего Бантик сначала исчез, а потом появился вновь,–Юль Сергевна, можно Вас на минуточку?–Юля вышла в коридор,–Юль Сергеевна, можно сегодня Гале минут на пятнадцать раньше уйти, очень надо….,–больше слов у парня не было. Для него и эти–то были равносильны подвигу. Вот любовь–то!

–Можно,–судя по всему, сидеть после работы придется самой.

***

Юля еще раз сверила цифры и по привычке пересчитала итоговую графу. Все верно. План для Мурина готов. Вдруг за батареей что–то зашуршало. «Крыса»,–промелькнуло у нее в голове,–«Вот наглая! Ещё даже не стемнело. Надо включить свет, а то эта тварь, не дай бог, по столам скакать начнет».

Но свет вспыхнул сам собой.

–Вот так гораздо веселее,–Моторин был доволен произведенным впечатлением,–Не ждали? Удивлены?

–Не ждала, но не удивлена. Сегодня же Петрович дежурит, насколько я помню, вы с ним большие приятели.

–Все верно. А я пришел напомнить, что завтра у нас вечеринка по случаю юбилея фирмы. Вы обещали составить мне компанию.

–А вы обещали позвонить, а не…..

–Каюсь, грешен…. Очень хотелось увидеть.

–Ну, то, что я сижу на работе, вы могли узнать только когда прибыли на место, но ведь меня могло и не быть. Тогда как?

–Я малый сообразительный, придумал бы что–нибудь.

– И не пожалели бы, что зря проездили?

–Для бешеной собаки сорок верст не крюк, а если серьезно… Я считаю, что никогда и ни о чем не надо жалеть,–Моторин наклонился и внимательно посмотрел на Юлю,–А вы голодная, даже цвет глаз изменился.

–Это освещение плохое.

–Возможно, но, тем не менее, едем обедать,–и, заметив отрицательный жест, решительно взял ее за руку,–Едем, едим. Возражения не принимаются.

Пустые, по московским меркам, летние улицы, вытекали из–под колес, словно сливочное масло. Прямо, левый поворот, правый поворот, опять прямо…….

–Приехали,–это было первое слово, произнесенное Моториным за все время пути,–Спите?

–Нет, что вы,– возразила Юля и кивнула в сторону ресторана,–Знакомое место.

На входе, как и в прошлый раз, их встретил метрдотель,–Здравствуйте, господа. Столик в «зеленом» зале вас ждет. А мы вчера «каминный» после ремонта открыли, если хотите, могу вас там разместить?

Моторин вопросительно посмотрел на Юлю.

–Нет, нет,–замотала она головой,–Мне в прошлый раз «зеленый» очень понравился,–господи, ну, зачем вспомнила «про прошлый раз»… и, чтобы избавиться от неловкости повернулась к метрдотелю,–У вас замечательный ресторан, Глеб Иванович.

Они расположились за тем же самым столиком, что был недалеко от фонтана. Внушительного вида араукарии, драцены и еще какие–то кусты, напоминающее папоротник, надежно скрывали посетителей друг от друга. Официант, словно ангел, незаметно появился итакже незаметно исчез.

–У меня тост,–Маторин поднял бокал,–За дружбу.

–Что уже наступил третий этап?

–Простите, не понял?

–Помните, когда вы приглашали меня на юбилей, то сказали, что первый этап–знакомство, второй–общение, третий–дружба.

–Вот вы о чем. Да, я считаю, что наступил третий этап и предлагаю за это выпить.

Юля чуть помешкала, но потом решительно подняла бокал и–дзинь–зинь!–За третий этап.

Неожиданно откуда–то издалека послышалась тихая мелодия, в прошлый раз никакой музыки не было.

–Это из «каминного»,–Моторин словно подслушал ее мысли,–Там иногда бывает шумновато, но зато можно потанцевать, а здесь хорошо разговаривать или молчать. О чем задумались, Юля?

–Так…. Ни о чем. А почему вы считаете, что никогда ни о чем не надо жалеть?

–Почему?.... Да все просто… Основной инстинкт любого живого существа – это инстинкт самосохранения. Человек, конечно, высшее творение природы, но, согласно научным теориям он принадлежит к классу млекопитающих, отряду приматов, а далее там много чего… подотряд…, семейство…., вид…. отсюда вывод – человек в своей первозданной основе – животное. А раз так, то инстинкт самосохранения никогда не позволит человеку совершить что–либо себе во вред.

–Да, ладно. Люди сплошь и рядом совершают поступки, которые оборачиваются для них, если уж не большой бедой, то неприятностями.

–Спорное утверждение. Человек ведь оценивает последствия своего поступка не сразу, а по–прошествии времени. А к тому моменту он уже изменился, и не только он. Изменилось время, обстоятельства, условия……. и люди. Даже если они те же самые, что были тогда в его жизни. Вот и получается, что он «сегодняшний» оценивает себя «вчерашнего». И этому «сегодняшнему», захоти он сделать то, что сделал когда–то, инстинкт самосохранения скажет: «ни в коем случае, сделаешь – будет плохо», а того «вчерашнего», тот же инстинкт предостерегал: «не сделаешь – пожалеешь».

Юля недоверчиво усмехнулась,–Вас послушать, так человек всегда поступает правильно.

–А я не говорил, что правильно. Может и неправильно, но по–другому никак. В моей жизни было достаточно моментов, когда я понимал, что если я сейчас сделаю или наоборот не сделаю ту или иную вещь, мне, да и не только мне, будет тяжело. Я этим не горжусь, просто в той ситуации это казалось единственно правильным решением. Жалость–чувство не конструктивное. Если сделал, когда–то «хорошо»–радуйся. А, если «плохо»–постарайся исправить, помочь или, по крайней мере, не допускать в дальнейшем ничего подобного.

–Получается?

–Что?

–Исправить, помочь…..

–Иногда получается, иногда нет.

Музыка пропала, в тишине было слышно, как в фонтане медленно журчит вода. Взгляд Юлиного собеседника был направлен куда–то в сторону, словно он вспоминал что–то важное, а может быть наоборот, пытался забыть. Вдруг на его правой щеке начала пульсировать жилка. Юля вздрогнула, вроде бы она уже это видела, и тут ей ужасно захотелось сказать что–нибудь хорошее этому большому сильному человеку.

Снова заиграла музыка, только теперь нечто бравурное.

–Вы что–то неприятное вспомнили?

–Да, так. Жизнь вспомнил. Извините, я не имел право отягощать вас своими мыслями.

–Ай–я–я–й. Сами предложили тост за дружбу. А сами….. Кто же перед друзьями за такое извиняется?

Моторин расплылся в улыбке,– Тогда предлагаю перейти «на ты», – и, видя, что Юля приготовилась возражать, быстро продолжил,–Но, учитывая, что знакомство наше не такое длительное, как хотелось бы, вариант предлагаю конспиративный. На людях «на вы» и по имени–отчеству, а когда нас двое – по именам и «на ты». Идет?

В голове она лихорадочно искала слова, чтобы отказаться, но вместо этого произнесла,–Идет!

……..Несмотря на поздний час, город не спал, то тут, то там возникали радостно гомонящие компании. Юля уютно расположилась на сидении автомобиля, и, если бы не ремень безопасности, то вообще свернулась бы калачиком.

–Ты напоминаешь кошку на батарее, даже от света щуришься так же.

Что?!…Ах, да….когда вдвоем «на ты»,–Ну, вот еще…

–Извини, я не хотел тебя обидеть.

–Я не обиделась. Просто недолюбливаю кошек. Животное себе на уме.

–А женщина разве не себе на уме?

–По ваше…. по–твоему,–исправилась Юля,–Мы все лживые и с двойным дном?

–Да, ничего подобного. Просто вас природа создала с особой миссией– материнство. Ей–матушке наплевать будет женщина рожать или нет. У нее свои задачи, в каждую она закладывает сил, что называется, на себя и на того парня. Вот, поэтому–то, все ваши мысли и действия идут не по–прямой, а зигзагами. Так сказать, с учетом своих интересов и интересов потомства, даже, если этого потомства нет.

Юля хмыкнула,–Интересная мысль,–спорить не хотелось.

Было уже довольно поздно, когда они подъехали к ее дому,–Ну, все. Спасибо. Я пошла.

–Даже и не мечтай,–отрезал Моторин,–Провожу до квартиры,–ее рука мгновенно оказалась в Маторинской пятерне,–вдруг тебя в подъезде Бармалеи ждут.

В лифте поднимались молча, у двери Юрий поцеловал Юлину руку и только после этого отпустил,– Завтра я заеду за тобой в семь вечера. Вопрос–куда?

–Сюда. Может, предварительно созвонимся?

–Нет,–отрезал он,–свой номер телефона не дам и твой не возьму–это, чтобы соблазна не было отмазку искать. А в этой ситуации, ты, как человек обязательный, к семи будешь готова в любом случае.

–Ишь, ты! Психолог! А откуда тебе известно про мою обязательность?

–Слухом земля полнится.

***

На следующий день в конторе появился Ромадин. Причем, ровно в девять минута в минуту, трезвый как младенец и сияющий как начищенный медный таз. Едва только пронесся слух, что «сам» на месте, в приемную ломанулись сотрудники, бедные «стютюэтки» с трудом успевали разруливать толпу страждущих.

Юля в приемную не пошла, справедливо полагая, что Колька, когда сочтет нужным, сам ее вызовет. В том, что сочтет, она не сомневалась.

Еще одна неожиданность: на часах девять пятнадцать, Наташка и даже Галка на месте, а Людмилы нет. Это было настолько непривычно, что все забеспокоились и стали строить различные предположения. После пятиминутного совещания было решено, что если к десяти Людмила не появится, начнут «бить тревогу».

Она появилась без пяти десять,–Юль, прости. Врать не буду, банально проспала.

–У тебя же бессонница,–Наташка даже заикаться стала.

–Была, да вся вышла,–загадочно улыбнулась та.

–Ну, и замечательно,–Юля не горела желанием прояснять ситуацию,–План для Мурина я вчера составила. Ты его проверь и отнеси, только вряд ли он ему понадобится. Шеф прибыл.

–Ясный перец,–хохотнула Галка,–теперь всем начальничкам по барабану, раз сам Ник Саныч на месте.

–Ну, это ты зря,–буркнула Юля, копаясь в мобильнике,–Мурин мужик нормальный,–….. «абонент либо выключен, либо…..»–за сегодняшнее утро–это четвертая попытка дозвониться Алексею.

Юля понятия не имела, что делать. С одной стороны– это она сбежала, не попрощавшись, он же не знает, про ее конспиративную слежку. А с другой–кто ее поставил в идиотское положение? Даже не предупредил, что к чему. На душе погано, а в голове ни одной стоящей мысли. Росту Юля звонить не решалась. Во–первых, потому что знала только городской телефон (с работы разговор отпадает, а вечером…). А во–вторых, она ему в прошлый раз уже звонила с расспросами. Неудобно.

–Юль Сергевна,–голос Зои вернул её к реальности,–Николай Александрович, просил передать, чтобы вы, как освободитесь, зашли к нему. Он просил, по возможности, до двух.

«Фу ты – ну ты! Какие нежности при нашей грешности»,–а вслух,–Хорошо через пару минут буду.

К шефу стояла длинная очередь, почти как мавзолей в советские времена. Не обращая внимание на скопившийся народ, она быстрым шагом пересекла приемную и толкнула дверь.

Кроме Ромадина в кабинете Юля обнаружила еще и Поморцева. Выражение лица у Жутьбарса было довольно неожиданное, ошалело–довольное, но вместе с тем и недоверчивое.

–Ладно, Палыч,–Колька встал, показывая, что беседа закончена,–Это пока в общих чертах. Как любят выражаться дипломаты, протокол о намерениях, но ты информацию перевари и, милости прошу, с предложениями.

Жутьбарс закивал, словно китайский болванчик, и нехотя выполз за дверь.

–Ну, привет, привет,–Ромадин был в великолепном настроении. Он словно полководец расхаживал по кабинету и улыбался во все тридцать два зуба,–Докладываю: вес взят!! Получил от Кликуши акции, она– развод. Осталось только с Натаповскими родственниками развязаться и я полноправный хозяин «ЛиРоНа». Название сменю, чтобы ничего о прошлом не напоминало. У меня на тебя виды. Не дергайся, в профессиональном смысле. Раз ты, красавица, ячейку общества строить не хочешь, будешь строить карьеру.

–Я не говорила, что не хочу.

–Это и так понятно. Если до сих пор не собралась, то в будущем тем более. Заберу, тебя в «ЛиРоН». Или нет. Здесь генеральным сделаю,–Юля отрицательно замотала головой,–Это ты про что? Про «ЛиРоН» или про генерального?,–Юля опять замотала головой, но теперь уже утвердительно,–Ладно, потом обсудим. Я пока сам не очень ясно представляю. Ну, что, может, отметим?

Юлька облегченно вздохнула,–Я тебя поздравляю. Отметим, только не сейчас.

–А я и не сказал, что сейчас. У меня в ближайшие дни дел вагон. Но ты готовься, и к выпивке и карьерному росту.

–Хорошо. Буду готовиться,–покорно согласилась она,–Отпусти меня сегодня с работы.

–Когда?

–Прямо сейчас.

Николай внимательно посмотрел Юле в глаза,–Иди,–и, видя, что она радостно вскочила со стула, добавил,–Если, что….. В понедельник можешь не приходить. Отзвонись только.

У себя на этаже Юля огляделась и нажала кнопку мобильника – «абонет либо…..». Понятно.

–Люда, принимай командование. У меня дело срочное. Ромадин в курсе. Начнут доставать с чем–нибудь серьезным–гони. Пусть до понедельника ждут, а если нет, то только с указания шефа. Галка, не вздумай свинтить. Я тебя вчера отпустила на полтора часа раньше. Сегодня до упора.

Путь до охранника Юля проделала легкой рысцой, так же быстро пересекла двор и остановилась только, когда выскочила на «Петровку»,–«Стоп, мне же туфли к платью нужны»,–энергично покрутила головой и направилась в сторону ЦУМа.

В половине седьмого она стояла у шкафа и рассматривала себя в зеркало. Довольно простое, но великолепно скроенное «сиреневое нечто» сидело на ней прекрасно, на ногах были только что купленные шоколадные лодочки, а в руках такого же цвета клатч.

Юля вздохнула. Идти никуда не хотелось, в который раз набрала номер Алексея: «абонент…». «Черт возьми, что я ему, девчонка? Да наплевать! Пусть делает, что хочет!–трынь, трынь, трынь…., мобильник погас,–Теперь я–«абонент недоступен»…

***

Юля наслаждалась свежестью и покоем в глубине полутемной аллеи, там, за ее спиной в огромном зале шумела радостная публика. Белые с алой окантовкой шторы на огромных настежь распахнутых окнах пузырились от сквозняка, словно паруса. То и дело слышались, то взрывы смеха, то звяканье бокалов. А здесь в этом зеленом оазисе тишина и умиротворение. Она медленно провела по стволу небольшого деревца и на запястье слегка звякнула уютно устроившаяся белая змейка, сверху донизу усыпанная маленькими сиреневыми аметистами.

Моторин появился ровно в семь, минута в минуту,–Великолепно! Но кое–чего не хватает,–невесть откуда достал футляр и–перед Юлиными глазами, радостно переливаясь то сиреневыми, то фиолетовыми лучами, заиграли озорные змейки,–Прошу примерить,–она испуганно замахала руками,–Стоп, стоп…. Это не подарок. Это для приема. Драгоценности принадлежат фирме, но не могут же они все время взаперти скучать,–Юля снова замахала руками,–Успокойся. Голливудские звезды, чтобы по красной дорожке пройтись, берут напрокат не только драгоценности, но и платья. А наши женщины, чем хуже? Вот серьги одевай.

И только тут она обнаружила, что браслет уже перекочевал ей руку, а Моторин колдует над брошкой у левого плеча.

Сережки Юля надела, но чувство неловкости у нее прошло только, когда на приеме она заметила, что на многих женщинах надеты драгоценности, с ювелирной выставки,–Это, тоже напрокат?

Моторин ответил уклончиво,–Ну, в основном да,–после чего, не желая продолжать дискуссию, повел ее знакомиться с сослуживцами и так естественно это проделал, назвав только её имя и отчество без дополнительных комментариев, что она, наконец, облегченно выдохнула и расслабилась.

А дальше все было весело и празднично….

Юля прикрыла глаза и развела руки в стороны. Легкий бриз приятно шевелил волосы.

–Медитируешь?

–Ой, господи, напугал,–Юрий слегка обнял ее за плечо и протянул бокал с шампанским,–Нет, мне хватит и так голова шумит.

–Ну, тогда давай пройдемся,–он поставил бокал на скамейку,–А я тебя потерял.

–Хорошо здесь. Парк был, или это творение ландшафтных дизайнеров?

–И то и другое. Парк–то был, только очень запушенный. Пришлось подновить.

–Конечно под твоим чутким руководством,–не удержалась Юля.

–Ты зря думаешь, что я во все вмешиваюсь. Это невозможно, да и не нужно ни мне, ни людям. Я занимаюсь только тем, что мне интересно, и,–он внимательно посмотрел Юле в глаза,– сближаюсь только с теми людьми, которые мне по–настоящему нравятся.

Ей стало стыдно за свой сарказм, в этом человеке было что–то очень притягательное, а еще в его обществе Юля чувствовала себя абсолютно защищенной. Так с ней бывало только в компании с Ромадиным. «Стоп, причем здесь Колька?»–Юр, давай присядем. Туфли первый раз одела, ноги болят смертельно.

–Сейчас, сейчас…,–они прошли еще пару минут и оказались перед входом в беседку,–Вот, присаживайся. Туфли снимай, а ноги вот так,–он разместил ее ступни на своих коленях и стал энергично разминать.

Юля не ощутила никакого дискомфорта, было удивительно хорошо и уютно.

–Как, лучше?–в ответ она промурчала что–то нечленораздельное,–Ну, и замечательно. А теперь вот так, – он развернул ее на девяносто градусов, – Мышцы расслабь и позвоночник держи прямо,–теплые Моторинские руки разминали ей шею и плечи,–Старый старательский способ. Мы в экспедициях его практиковали. За день так намотаешься, что еле ноги волочешь, а после этого опять человек. Валерка Прохоров большой мастер был,–он помолчал и грустно добавил,–Друг мой, мы с ним пол–Сибири исходили…. Умер несколько лет назад.

–А я его видела. Давно. Вместе с Ромадиным.

–Так он же его троюродный брат, они практически выросли вместе.

«Надо же! А я думала, что все про Кольку знаю»,–Юля даже слегка обиделась,–Достаточно. Спасибо большое,–она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с Моториным,– «Надо встать, сейчас он меня поцелует… или нет?… или….»,–мысли проносились со скоростью курьерского поезда, –Я думаю…..,–а в голове: «Не успела….».

Секунда, две, десять……

–Извиняться не буду. Очень хотелось тебя поцеловать. Если сочтешь нужным дать мне по физиономии или уйти, пойму.

Она колебалась минуту не больше,–Неожиданно. Нет, неправда. Не совсем неожиданно. Ни драться, ни убегать не собираюсь. Мы оба взрослые люди. Честно признаюсь: на такое развитие событий не рассчитывала, но то, что ты мне нравишься, возможно, даже слишком, отрицать не буду.

–Для людей взрослых, вроде нас с тобой, этого вполне достаточно,–было в этих словах что–то обреченное, обусловленное горьким жизненным опытом, –Приглашаю в гости. Дом у меня небольшой, но достаточно уютный, а главное участок: много деревьев, цветов и точно такая же беседка,–Юрий постучал ладонью по решетчатой стенке,–А относительно всего остального….–это не мне решать… Воздух там замечательный, а ты, небось, и из города за лето ни разу не вылезала. Ну, поехали?

–Поехали,–Юля, и понятия не имела, почему она так быстро согласилась. Согласилась и все, но мысль все–таки промелькнула: «А из города я вылезала, только результат не самый лучший…»

***

Ароматный горьковатый запах тонкой струйкой проистекал, откуда – то из глубины дома. Собственно самого дома Юля еще не видела, только гостиную овальной формы с большим диваном посередине. На нем–то она сейчас и сидела, по привычке поджав под себя ноги. Ненавистные туфли, безжалостно мучившие ее весь вечер, валялись у входной двери. Эти инквизиторские «клещи» были безжалостно отброшены, как только ее ноги ощутили мягкий ковер.

С момента, когда она приняла приглашение, прошло чуть больше часа, а ощущение, словно вместе не первый день.

Добирались сюда на такси, причем поймано он было старым дедовским способом: вышли на улицу и, не сговариваясь, одновременно подняли руку. Эта синхронность была моментально вознаграждена и из–за поворота тут же появилась машина. Юля не слышала, что такое Моторин сказал таксисту, но тот сорвался со своего места, словно черт из табакерки, и распахнул перед ней дверь. При этом лицо у водилы светилось так, словно он миллион в лотерею выиграл.

От шлагбаума улицы коттеджного поселка распахивались подобно вееру. Тщательно прибранные и хорошо освещенные они создавали атмосферу уюта и стабильности, но аккурат у Моторинского дома пенилась и побулькивала, то ли лужа, то ли канава.

–Опять у соседей водопровод рвануло. Тут ландшафт своеобразный, мой и еще четыре дома, в небольшой низине, так что если какой потоп, все к нам. Никак время не выберу, чтобы проблему устранить…. Однако, воды–то, похоже, по щиколотку, если не больше. А мы сделаем так….,–он подхватил Юлю даже не на руки, подмышку, и перетащил через препятствие,–Вот и на месте.

«Дежа вю, какое–то, и тут лужа…,–но мысль эта покинула ее голову так же быстро, как и попала туда.

По крепнущему кофейному аромату Юля догадалась, что сейчас ее одиночество будет нарушено. И, действительно, через минуту, держа в одной руке четыреста граммовую турку, а в другой хрустальную вазу, заполненную всяческой снедью, появился Моторин,–Подержи, пожалуйста,–турка и ваза перекочевали к Юле,–Я сейчас стол найду. Помню, где–то журнальный был…

–Зачем стол? Давай прямо на ковре, только постелить что–нибудь надо.

–Хорошая мысль. Постелить–это уже проще.

После небольших совместных манипуляций перед диваном, на сложенном пополам пледе, было сооружено некое подобие скатерти–самобранки: турка с кофе; пара разнокалиберных чашек; два стакана, один –граненый другой из набора для виски; хрустальная ваза, заполненная печеньем, конфетами, пряниками, орешками; бутылка коньяка; бутылка бальзама; тарелка с сыром и колбасой и, в довершении, почти целый батон белого хлеба, аккуратно нарезанный и сложенный в штабель.

–Самую малость по сусекам помели, а закусить можно,–Юрий разлил по чашкам слегка остывший кофе,–К сожалению, бывать здесь больше двух раз в неделю мне не удается. Вот поэтому и хозяйство у меня такое…… плохо организованное.

–Разве?– откликнулась Юля,– А по–моему все, что надо есть,–она деловито взяла хлеб, положила на него сыр, потом колбасу, накрыла вторым куском и принялась уплетать с большим удовольствием.

–Бальзам к кофе или коньяк?

Она утвердительно кивнула, продолжая сосредоточенно жевать,–А почему у тебя камина нет? По логике вещей в этой комнате должен быть камин. Тихие вечера у очага, созерцание открытого огня, спокойствие…. Во всяком случае, так по телеку дизайнеры говорят.

–Да, бог им в помощь! Я в экспедициях столько на открытый огонь насмотрелся, что этим деятелям и не снилось. Они хоть один лесной пожар видели? Какое уж тут спокойствие… А у костра только одна мысль возникала: сейчас бы выпить да на боковую. Когда целый день по болотам лазаешь, да гнус давишь, другие просто в голову не приходят.

–Не романтик ты.

–Причем здесь романтика? Словоблудия не люблю.

–А зелени на участке действительно много. Правда, ни беседки, ни цветов я пока не видела, но воздух–класс!

–Завтра все увидишь. А воздух еще лучше будет. Почва здесь песчаная, так что к утру лужа исчезнет, и никаких побочных ароматов не останется. Еще кофе налить?

–Ага! Кофе я люблю.

–Это я знаю.

Юля подозрительно посмотрела на Юрия,–Больно много ты про меня знаешь. Справки наводил? У кого?

–Причем здесь справки? Если женщина мужчине по–настоящему нравиться, то в голове у него автоматически откладывается всё, что с ней связано. Все, что он слышит, видит, а иногда и просто чувствует. А выяснять по системе: что, где, когда – дело неблагодарное. По анкете человека не распознаешь. Подобный подход даже в бизнесе не работает, а уж при личных отношениях тем более. Так что ничего особенного я про тебя не знаю.

–Ладно, сейчас восполним. Детей нет, мужа нет, развода не было, образование высшее, инженер. Профессию поменяла в начале девяностых. Тогда все выживали, как могли. Ромадина знаю давно, когда–то вместе инженерили, ну, а потом, опять же, девяностые….. Вот, собственно и все.

–Понял. Моя очередь. Закончил геофак МГУ. Почти три десятка лет в экспедициях. В основном Центральная и Западная Сибирь, но в Приморье и на Дальнем Востоке тоже побродить пришлось.

–Тяжело.

–Да, нет. Нормально. Я же на геофак сознательно поступал, знал, на что иду, и профессию свою всегда любил и, сейчас люблю.

–А гитара где?

–Какая гитара? А…. вот ты о чем. Это миф, будто все геологи с ней не расстаются. Любители, конечно, есть, но не поголовно. У меня, вот, нет ни голоса, ни слуха. Правда, в детстве родители пытались приобщить к музыке, отвели в народный ансамбль на балалайке играть. Но я пару раз применил ее во дворе в качестве ударного инструмента, на этом мое музыкальное образование и закончилось. А в экспедиции столько на себе тащить приходиться, что кусок мыла лишним кажется, не то, что гитара.

–Я же говорю – не романтик.

–Что такое романтика я вообще не понимаю. Это когда все красиво, сопливо и сладостно. Так, что ль?

–Я, честно говоря, тоже понятия не имею.

Наступила пауза. Юля ждала, что сейчас последует нечто вроде телеграфного сообщения: типа влюбился, женился…., но собеседник молчал. Она нетерпеливо поерзала, но прервать молчание не решилась.

Прошло еще пару минут и Юрий, словно очнулся,–Я, пожалуй…,–он заполнил наполовину стакан коньяком и залпом выпил.

Это было совершенно не похоже на того Моторина, которого Юля знала до сего момента. Он словно что–то перебарывал у себя внутри или пытался перешагнуть через что–то. Опять молчание. Еще коньяк, один глоток, два…

–Извини. Сейчас…. Я вдовец. Жена погибла больше десяти лет назад. Есть сын. Взрослый, самостоятельный….. сам по себе…,–опять пауза, тяжелая, горькая.

Юля осторожно дотронулась до Моторинского плеча,–Юр, может не надо…. Тяжело и….

–Нет, нет… Я расскажу…. Мы вместе в универе учились. Где–то курсе на третьем у Валерки Прохорова свободная хата образовалась. Отец у него мосты строил, а так как рек в стране много, мотался он по всему Союзу, ну, и супруга с ним. Отбыли они на очередную стройку, а сын–студент тут же решил это отметить. Народу тогда набрался целый полк. Вообще–то мы хотели группой собраться, но каждый считал своим долгом привести знакомого, а то и двух. Я пришел, когда гулянка уже в самом разгаре была. Обстановка, что называется рабочая: дымно, шумно, суматошно. Я головой кручу, пытаюсь сориентироваться в этом бедламе и натыкаюсь на огромные голубые глаза. У окна стоит девчонка, в одной руке яблоко, а другой она за штору держится, как за спасательный круг. Я уже собрался к ней подойти, но тут ко мне Валерка подскакивает и какую–то девицу за руку тянет: «Вот, знакомься, Лоретта, будущий историк». Девица глаза опустила и, вроде как, в реверансе приседает. А реверанс ей идет, как корове седло: кофта в облипочку, на голове гнездо, а юбка обрезана, что называется «по самое никому». Она меня цап под руку, и танцевать потащила, а сама и так и эдак заинтересовать пытается. Танец кончился, девица куда–то испарилась, я обрадовался, портвейну себе налил, думаю: «Слава богу, пронесло». Ан, нет. За спиной голосок Лоретты: «Ах, Юрий, Юрий, ну, как же можно пить в одиночестве?–оборачиваюсь, а рядом с ней стоит та самая девчонка, что за штору держалась,–Знакомьтесь. Моя подруга Соня. Мы вместе на истфаке учимся». Ну, а дальше мы весь вечер с Соней вдвоем провели. Нет, народ не разошелся, только нам на это плевать было. Мне потом Валерка рассказывал: «Вы, как только за руки взялись, сразу в зомби превратились». Это правда. Я в то время юноша горячий был, что не по мне – сразу спорить, доказывать, а когда она рядом, то меня мало что трогало. Даже присутствие Лоретты не раздражало. С Соней они общались практически с рождения, семьи их дружили очень давно, еще задолго до появления девочек. Отцы семейства даже дочек своих назвали в честь матерей друг друга. Софья и Лариса. Соне её имя нравилось, а Ларисе нет, поэтому она и представлялась то Ларусей, то Лореттой. И характеры у них были почти перпендикулярные. Соня спокойная, рассудительная, на истфак поступила не потому, что ее отец был в стране одним из лучших специалистов по истории древних славян, а потому что любила этот предмет. А вот Лоретте все было до лампочки, главное личная жизнь, и занималась она ей очень активно, еще до того как тридцатник исполнился, двух официальных мужей поменяла, а романов несть числа! Так, что радовала она нас своим присутствием только, когда у разбитого корыта оказывалась. Объективно говоря, везло ей не очень. А у нас с Соней наоборот, мы, тогда, как в сказке пребывали. Поженились меньше, чем через год, и, представляешь, с родителями жить, практически не пришлось. Через несколько месяцев после нашей свадьбы Сониному отцу, как светилу советской науки, дали новую квартиру, а нам старая осталась. Мы еще студенты, а у нас уже отдельная жилплощадь–это в то–то время! Здорово было. Жили бедно, денег у родителей не брали принципиально, только стипендии и подработка по–мелочи, но зато дружно и без особых забот. Заботы начались потом. Мы уже достаточно долго были женаты, а детей всё не было, а ведь мы ничего не предпринимали, чтобы их не было. Наоборот, мы хотели ребенка, но когда тебе чуть за двадцать в голову не приходит, что может быть что–то не так. Да и некогда поначалу было. Учеба, экзамены, практика, диплом. У Сони он был «красный», ее сразу в аспирантуру взяли, она своей темой с третьего курса занималась, очень увлечена была. Я тоже по уши в работе: одна экспедиция, вторая, если не «в поле», все равно в институте и день, и ночь. А когда спохватились, то выяснилось, что со здоровьем у Сони плоховато. Два года мы с ней по врачам ходили, в результате зачать ребенка удалось, но практически всю беременность Соня в постели провела. Роды были тяжелые, восемь часов рожала, но мальчишка получился замечательный, крепенький, здоровенький, а вот мама….. Дорогой ценой ей сын достался. После родов у жены стал прогрессировать диабет, наследственность была плохая. Матушка ее этой болезнью страдала, причем, обострение у нее произошло после того, как она Соню родила. Дальше все покатилось, как снежный ком, сначала с давлением проблемы, потом с почками, потом со зрением, лекарства, лекарства…. и постоянные инъекции инсулина. Ситуация резко ухудшилась, кода тёща умерла. Соня смерть матери очень тяжело перенесла, у нее даже нервный срыв был. После него ко всей аптеке, которую жена потребляла ежедневно, добавились еще и транквилизаторы…. Я Соню очень любил, чувствовал, что и она меня любит, только любовь её стала принимать какие–то болезненные формы. Жена постоянно раздражалась, ревновала меня к работе….. Это можно понять, из–за болезни ей пришлось бросить любимое дело. Соня несколько раз пыталась вернуться на кафедру, но….. С нервами у нее становилось все хуже и хуже. Перепады настроения, да такие резкие, что сынишка пока не подрос, несколько раз сильно пугался. Ну, как тут не испугаться: только что мама смеялась и, вдруг, плачет, кричит, а потом лежит без движения, словно мертвая. Хорошо, что Сонина тетушка помогала, и по хозяйству, и с сыном, святая женщина. Со временем мои экспедиции жена стала воспринимать, как преступления, а я наоборот, как манну небесную….,–он вдруг замолчал, словно чем–то поперхнулся, потом продолжил,–Теперь она ревновала не только к работе. Ей постоянно мерещились мои любовницы, и неважно кто попадался на глаза: соседка по площадке, продавщица, дворничиха. Даже к Лоретте ревновала, пару раз ей такие скандалы закатывала, что та ни то чтобы в гости прийти, позвонить боялась,–опять пауза, и, вдруг, громко, словно на митинге,–Не буду врать, евнухом не был… Началось это, когда от семейной жизни одни скандалы остались, но постоянных пассий никогда не заводил… Не то, чтобы совсем случайные связи, но варианты чисто физические, без обязательств с обеих сторон, и никогда подобные знакомства не афишировались. Знать она ничего не могла,–последнюю фразу Моторин как будто выплюнул, потом глубоко вздохнул и добавил,–Как думаешь, я прав?

Юля ответила не сразу,–Думаю, нет… Женщина, если любит…, да, если уже и не любит, но живет с мужчиной не один год, чувствует его на клеточном уровне…. И отсутствие внешних признаков роли не играет. С какого–то момента она понимает, что есть…. Кто? Как? Серьезно, несерьезно….. не имеет значения. Просто знает и все…… А внешние признаки они всегда находятся, можешь мне поверить.

–Верю. Интуитивно я это понимал, признавать не хотел…..

–Вы долго прожили?

–Несколько лет до серебряной свадьбы не хватило. Первые годы–сплошное счастье, потом, что называется и в горе и в радости, а последние шесть лет были сплошным кошмаром. В первую очередь, конечно, для Сони. Мне–то всегда было, где отдышаться, работа–лучший лекарь, а ей от себя деваться было некуда. И сыну несладко пришлось. Он у нас этаким мужичком вырос: весь в себе, стойкий оловянный солдатик, но думаю, что это только внешне.

–А наверняка не знаешь? Вы, что никогда по душам не разговаривали?

–Пока мелким был, мы с ним очень дружили, а потом все куда–то улетучилось. Чем больше он взрослел, тем больше уходил в себя, со временем и вовсе перестал пускать в душу. Не только меня, но и Соню. Думаю, что так он пытался ее защитить. Не понимал, что мать от такой защиты еще больше страдает. Доверительные отношения у него были только с дедом.

Неожиданно распахнулись входные двери, попутно придав ускорение Юлиным туфлям, а вслед за этим в гостиную ворвались потоки воздуха и потянули за собой дождевую свежесть.

Моторин даже не пошевелился, сумрачный и отрешенный он сидел на ковре, сжимая в руке пустой стакан. Юля встала, закрыла дверь, потом вытащила свою туфлю из вазы с конфетами и опустилась обратно на ковер,–Юр, может, дальше не надо?

–Нет. Должен же я хоть раз кому–нибудь рассказать….. Выпьешь со мной?

Вместо ответа Юля разлила по стаканам коньяк. Выпили молча. «А, ведь, так поминают умерших,–пронеслось у нее в голове,–Только он не жену поминает–себя!». Ей вдруг стало страшно, словно она присутствовала при эксгумации покойника, возникло сильное желание сбежать. Но вместо этого она придвинулась к Моторину вплотную и положила ему руку на плечо.

–В тот день…, вернее ночь…. Мы были на даче, через сутки я должен был улететь в командировку. Соня находилась в ужасном состоянии. Почти месяц, с момента, когда она узнала о моем отъезде, наша жизнь сильно напоминала ад. Скандалы следовали один за другим, последний был особенно ужасен. Соня рыдала, кричала, била посуду, кидала в меня все, что под руку попадалась, а когда я попытался позвонить врачу, и вовсе налетела с кулаками….. Господи…. Я сел в машину и уехал в город, мол, так будет лучше для нее. На самом деле просто сбежал. Сбежал, потому что устал и хотел побыть в тишине. Утром мне позвонила Лоретта и сообщила, что Сони больше нет. Её на поселковой дороге машина переехала, только к этому моменту она уже час, как мертвая была. Диабетическая кома, не вколола инсулин. Забыть она не могла, много лет делала это на автомате. Значит сознательно, тем более, что шприц и ампулы с лекарством потом в саду нашли, недалеко от кухонного окна. Она их просто выбросила….. Если бы я тогда не ушел….,–Юрий обреченно покачал головой, – Нет. Меня никто ни в чём не обвинял. Ни тесть, ни друзья, ни сын….. Хотя я сомневаюсь, что это было правдой, особенно со стороны сына…. Упреков нет, претензий нет, ничего нет, вообще ничего…. Лучше бы он мне в морду дал, хоть какая–то определенность.

–Вы не общаетесь?

–Как сказать…. Новый год, день рождения: «Здравствуй, папа. Здравствуй сын. Желаю всего–всего и много….. До скорого»–это можно назвать общением?

–Не знаю. Трудная ситуация.

–Ошибаешься. Ситуация простая…. Простая, как правда… А правда в том, что я виноват в смерти жены…. Знаешь, когда проверяли мое алиби, я так хотел, чтобы оно не подтвердилось…

–А зачем алиби? Это же несчастный случай?

–Ну, это не сразу установили. Сама посуди: ночь, на дороге мертвая женщина, которую переехала «Волга»….. У меня, в то время как раз «Волга» была….. Только я на выезде из поселка соседа подобрал, ему срочно в город понадобилось, вот он–то мое алиби и подтвердил.

–Но все равно это несчастный случай…

–Какой к дьяволу, несчастный случай!!!–голос Юрия сорвался на крик,–Она сама себя убила! Сознательно!!!!! …. Нет. Это я ее убил!! Я!!! Я!!!..... Я не имел право уезжать, не имел право ей изменять…. Я ни на что не имел право!!!!!

Что ее толкнуло, Юля так и не поняла ни тогда, ни потом, только она вдруг оказалась перед Моториным и буквально впилась ему губы, а через мгновение сильные мужские руки поползли вниз, туда, где заканчивалось платье.

–Юля, может быть не....

–Это не тебе решать……

***

Беседка и правда была похожа, на ту, что она видела вчера: увитые плющом решетчатые стены, небольшой столик и аккуратные лавочки по периметру. Юля провела рукой по одной из них, с нее–то все и началось. Хотя нет, наверное, это началось еще в метро.

–А, что за безобразие ты устроил тогда в вагоне?–этот вопрос Юля задала, когда они были уже не в гостиной на ковре, а в спальне на широченной и потрясающе удобной кровати.

Юрий вылез из–под одеяла и достал из недр шкафа махровый коричневый халат,–Пойду ка я чайку поставлю. Пить охота.

–Я тоже хочу пить и есть, между прочим, хочу.

После этих слов из шкафа был извлечен еще один халат только синего цвета, в который она и была упакована. Именно упакована, потому как в эту амуницию можно было запихнуть еще пару тройку таких, как Юля. Путаясь в одеянии и чертыхаясь, она поплелась за Моториным, но отвлеклась и осталась одна в то ли в холле, то ли в прихожей. Покрутив головой, обнаружила, что помещение имеет три выхода,–«Васнецов со своим витязем отдыхает, там, на распутье, хоть камень стоял, а тут даже мебели нет», – Юля с опаской заглянула в одну из амбразур и несказанно обрадовалась, когда увидела угол знакомого дивана. Забыв про «сложности» костюма, она с энтузиазмом ринулась на знакомый ориентир, нечаянно наступила на халат, шлепнулась и по зеркальному паркету влетела в гостиную, как на ковре самолете. Все это сопровождалось значительным грохотом и криком.

В тот момент, когда она барахталась на полу, сражаясь одновременно с халатом и диваном, возник Моторин,–Я думал, на тебя шкаф упал, не жестковато на полу–то?

–Какой ещё шкаф?– Юля отчаянно пыталась подняться,–Помоги!

Он помог ей встать, потом, как маленькой девочке несколько раз подвернул халат на талии и крепко перевязал поясом,–Пошли, чай готов, только давай продукты заберем.

Собрав с ковра остатки пиршества, Юля направилась в сторону коридора.

–Сюда!–голос Юрия звучал из другого конца гостиной.

Внимательно приглядевшись, рядом с окном она заметила нишу и, стараясь не растерять провизию, осторожно двинулась на звук. При ближайшем рассмотрении ниша оказалась аркой, за которой обнаружилась кухня. К слову сказать, с коридора на кухню тоже был вход, причем изогнутый под тридцать градусов, а на повороте дверь в кладовку.

–Да, тут практически лабиринт. Надо же такое придумать.

–Это не я,… вернее я, но обстоятельства заставили. Дом этот, вернее недострой, я у одного мужика купил. Несколько лет назад был здесь в гостях у знакомого и буквально влюбился в поселок. А тут как раз участок срочно продавали, я и воспользовался, когда же стал разбираться, что к чему, за голову схватился. Прежний хозяин планировал то ли царский терем, то ли рыцарский замок, пришлось срочно корректировать. Вместо четырех этажей– два, и то только потому, что второй уже почти построен был. На первом количество жилых помещений сократил вдвое. У меня их четыре: гостиная, спальня и еще две без назначения, зато кубатура у них приличная, а вспомогательные каморки расширил, но это сказалось на «рельефе местности». Со вторым этажом было проще. Я там всего три комнаты оставил. В одной у меня кабинет, а две, что называется, для гостей. Но пользуюсь только спальней и кабинетом. Эти места я с удовольствием обустраивал, в остальных, что на глаза попалось, тем и обставил. А вот участок свой люблю. Если в доме ни одного гвоздя не вбил, то там все собственными руками сделал.

–И беседку? Ты говорил, что у тебя беседка есть.

–И беседку, и деревья, и цветы, у меня даже грядки с клубникой имеются.

–Первый раз вижу мужчину, который занимается «землей», а сам к этой земле никакого отношения не имеет.

–Все мы имеем отношение к земле.

–Ну, если в философском смысле… А ты мне так и не ответил. Что это было? И как ты вообще в метро попал?

–Этот вопрос ты и тогда себе задавала? Прав?

Юля смутилась,–Я уже не помню,

–Да все ты помнишь,–Юрий снисходительно улыбнулся, но обострять ситуацию не стал,–Ты меня рассматривала, а я тебя. Разница только в том, что я, вроде как, с закрытыми глазами сидел.

–Жулик!

–Просто защитная реакция. У тебя же возник вопрос, что я там делаю, а возможно не у тебя одной.

–Но это еще не повод лапать всех теток, которые на тебя смотрят.

–Согласен, если только у них на лице не написано презрение всезнайки. Да вдобавок они еще и без нижнего белья.

–Неужели так заметно было?!

–Это кому как. Юнец без опыта не заметит, а взрослый мужик сразу все поймет….. Да, шучу я, шучу! Это я потом обнаружил, обалдел от неожиданности…. А уж, когда ты в наступление пошла…

–А, что, по–твоему, я должна была делать? Заорать? Или в драку полезть? Вот бы народ повеселился.

–Цирк с конями!…. А, если честно, не знаю. Меня словно заставило что–то. Нечто необъяснимое, животное.

–Ну, да, все мы приматы. Может инстинкт самосохранения сработал?

–Может и он,– Моторин бережно взял Юлину ладонь, аккуратно разгладил, а потом поцеловал сначала один палец, потом другой, потом третий….,–Чай будешь пить?–она отрицательно замотала головой, – тогда пошли отсюда….

Юля еще раз провела пальцами по теплым доскам, потом села на лавочку и прислонилась к зеленой стене,–«Своими руками сделал»,–стебли сильно разросшегося плюща, слегка щекотали шею, а утреннее, еще не набравшее силу солнце, приятно согревало голые щиколотки.….

В их движениях не было никакой страсти, никакой торопливости. Они любили друг друга бережно и нежно. Казалось, что у каждого только одна задача, чтобы партнеру было хорошо, чтобы он или она получили максимум удовольствия и наслаждения. Это было сродни зажигательному латиноамериканскому танцу, но не агрессивному посадоблю, а медленному чувственному танго.

Так бывает у пар, которые вместе не один год. За это время они пережили любовь, ошибки, взаимное охлаждение и еще много чего. Но в результате поняли, что рядом не просто человек, а часть тебя, со всеми достоинствами и недостатками и никуда от этой данности не уйти.

Победный вздох и ласковая истома по всему телу. Дальше тишина, спокойствие и только одно желание, как можно крепче прижаться к тому, кто сейчас рядом, еще возбужденный тяжело дышащий, но такой близкий и надежный….

Юля улыбнулась, уснуть этой ночью ей так, и не удалось. Она лежала с закрытыми глазами и слушала ровное дыхание Юрия. Удивительно, но этот взрослый большой человек сопел, словно маленький ребенок, и ей вдруг ужасно захотелось сделать ему, что–нибудь приятное. Юля не двигалась до тех пор, пока в спальню через неплотно задвинутые шторы не проникло утреннее солнце, и только после этого она позволила себе пошевелиться. Стараясь не шуметь, подняла с пола синее махровое чудище и выскользнула за дверь. Гостиная встретила ее свежим воздухом, ночной сквозняк похозяйничал основательно, настежь была не только дверь, но и окно. И тут Юля увидела беседку, она стояла метров в десяти от дома, зеленая, манящая и, сквозь серую дымчатую занавеску, казалась сказочным домиком.

Солнце уже кусалось во всю июльскую мощь, не спасала ни крыша, ни заросли плюща, ни вдруг ожившее поливальное устройство,–«Надо приготовить завтрак»,–Юля поймала себя на том, что подобное желание возникло у нее впервые. Разумеется, ей и раньше приходилось есть утром с мужчиной, но, как правило, на кухне хозяйничали вместе, а то и вовсе ограничивались чашкой кофе, а тут «самой приготовить завтрак для него»…

Хлеб, сыр, колбаса, ароматно пахнущий кофе и даже яичница из четырех яиц, вот только где все это есть? В кухне столешница и шкафы были, а стульев не было, в гостиной только ковер, остается одно – в спальне, там и столик небольшой есть. А как все это туда перенести?

class="book">–Господи, как же вкусно пахнет!–Моторин с удовольствием втянул носом воздух и потер руки,–О чем задумалась?

–Размышляю, как все это в спальню переместить. Я стол только там видела.

–Еще в кабинете есть, но это на втором этаже. А переместить–вот так,–Моторин неуловимым движением достал откуда–то два достаточно вместительных деревянных подноса,–Поскольку столов у меня минимум, то подносов должно быть максимум.

Никогда ещё Юле не казалась такой вкусной банальная яичница,–А я беседку видела, приятное место и сработана качественно. А вот до грядок с клубникой не добралась.

–Это потом. После завтрака я тебе сначала дом покажу.

«Рельеф местности» на первом этаже действительно был своеобразным. Центром всего являлся тот самый холл, где накануне Юля вспоминала Васнецова с его витязем. Хозяин называл это помещение сени. Одна стена была абсолютно глухая, а в трех других прорублены арки, причем все разной формы. Самый короткий путь из холла был в гостиную, а вот с остальными амбразурами дело обстояло сложнее. Одна, широкая и квадратная, выводила на кухню и во двор, именно это и был основной вход в дом. Другая, в виде полусферы позволяла попасть в спальню и соседствующую с ней «гостевую».

–Вот такие у меня катакомбы. А теперь любимое место–кабинет.

Чтобы оказаться на втором этаже, пришлось вернуться в гостиную, именно там была лестница наверх.

–Действительно катакомбы,–вздохнула Юля,–Обратно я точно дорогу не найду.

–Это поначалу. Смотри, какой простор!!!

Юля ахнула, прямо от лестницы начиналось огромное пространство с гигантским окном во всю стену, впечатление было грандиозное,–Похоже на площадь в центре города!!!

–Люблю когда света много! Прежний владелец здесь семь комнатушек хотел разместить, а у меня всего три. Кабинет направо.

–Юрий Антонович,–по лестнице поднимался мужчина лет шестидесяти.

–Вот познакомься,– Моторин довольно улыбнулся,–Виталий Иванович! Сторож, шофер, садовник, плотник– в одном лице, а супруга его, Марья Тарасовна, помогает мне порядок в доме поддерживать. Что случилось?

–Юрий Антонович,–мужчина замялся,– вас ищут. Мне в сторожку звонили, просят включить мобильный телефон.

–Кому это я понадобился?–Моторин недоуменно пожал плечами,–Ты осматривайся, а я сейчас,–он подтолкнул Юлю в сторону кабинета и стал спускаться по лестнице.

Минуты две она наслаждалась простором, потом отворила указанную дверь и зажмурилась. Квадратная угловая комната была залита солнцем. Два больших окна встык друг к другу расширяли пространство до необъятных величин и, от этого создавалось впечатление, будто паришь над садом. Юля подошла к окнам вплотную: деревья, деревья, деревья… аккуратные дорожки, выложенные метлахской плиткой, несколько оригинальных цветников, а в дальнем конце сада грядки с клубникой….

Вдоволь налюбовавшись, она отступила в сторону и едва не налетела на большой диван с выпуклой спинкой. Вещь была явно антикварная. Рядом под стать дивану расположился шкафчик с тремя ящиками (назвать его тумбочкой язык не поворачивался), а на нем фотография десятилетнего мальчика в джинсах и белой рубашке. Снимок показался Юле знакомым. На стенах тут и там висели картины. Художники были неизвестные, но явно не современники. На одной золотилась ранняя осень, на другой расположился уездный городок позапрошлого века, были тут и охотники в камышах, и затерянная в лесу мельница. Медленно переходя от картины к картине, Юля добралась до большого письменного стола, в середине которого располагался массивный бронзовый прибор. С правой стороны от него стояла старинная настольная лампа, а с левой фотография: белокурая женщина сидела на стуле, а из–за ее спины на Юлю смотрел Алексей.

***

Перед глазами все поплыло…. «Нет…. Нет!!!....Этого не может быть!!!!!»–Юля почувствовала, как у нее останавливается сердце…,–«Он его сын!!!!… Вот почему мне всё казалось таким знакомым…. Они же похожи!.... Взгляд одинаковый и манера держаться….…,–ее трясло, как в лихорадке,– Ну, да, Лешка же говорил, что его маму переехала машина…..»,–ноги у нее подкосились, держась за стол, чтобы не упасть, Юля с трудом добралась до спасительного кресла и буквально рухнула в него,–«Так не бывает, так не бывает….бывает,… бывает…»,–неожиданно дрожь прошла, и Юля почувствовала, как по спине медленно ползут липкие струйки пота,–«О, Господи! Он сейчас войдет…. Соберись, соберись немедленно…… Придумай причину……,уехать, уехать…, почему мне надо срочно уехать?! …….Ну, я не знаю! Не знаю….»,–она услышала, как кто–то поднимается по лестнице и инстинктивно расправила плечи……

***

……Человека, который вошел в кабинет, Юля не узнала. Нет, это был Моторин, но совсем не тот, что покинул ее полчаса назад.

Вместо лица восковая маска, взгляд сосредоточенный, но какой–то мертвый, бледность запредельная, ей даже показалось, что у него виски поседели,–Юля, извини, я должен уехать. Дело срочное. Виталий Иванович тебя отвезет, найдешь его во дворе у гаража,–он наклонился и поцеловал ее в щеку, губы были холодные, как у покойника,–Прости, родная!

Дверь закрылась, Юля не знала радоваться ей или огорчаться. Какое–то время она сидела без движения, потом встала.

Дальше все было, как в тумане. До спальни добралась с трудом, дрожащими руками вынула из ушей серьги, долго возилась с браслетом. Одеревеневшие пальцы никак не могли обнаружить замок. После долгих манипуляций браслет, наконец, щелкнул и расстегнулся. Юля бережно сложила драгоценности на столик и вышла….

Очнулась она только рядом с телефоном в коридоре собственной квартиры и машинально набрала номер,–Привет, Свет! Я приеду, ладно?–медленно положила трубку и подошла к зеркалу.

Из огромного блестящего овала на Юлю смотрело незнакомое существо с остановившимся взглядом, на плече у существа, беззаботно устроилась хрупкая аметистовая змейка.

***

Ровно в шесть Юля стояла у знакомой двери.

Сколько раз она тут стояла? Сто? Тысячу? Миллион? Вот зарубки на косяке, по ним они пытались выяснить, кто быстрее растет. Вот след от кухонного ножа, так они уничтожали надпись «Редина кобыла», Эту надпись сделал Васька Алышев, он тогда по уши был влюблен в Светку. А в это углубление они прятали сигареты….. Юля погладила до боли знакомую деревяшку, потом изо всех сил надавила на звонок. Дзи–дзи–дзи–дзи……дзи–дзи….

–Заткнись, зараза! А, черт………,–на пороге появилась Светка. Из одежды на ней были бюстгальтер и обрезанные по колено джинсы, в зубах, как всегда, торчала сигарета.

–Ты чего так долго?

–Стирала! Руками! Машинка сдохла. Герке оборалась, чтобы открыл, куда там….. А это на кой?–Светка ткнула в коробку с тортом.

–Ребенку.

–Кому?! Ты его, когда последний раз видела? Ребенок! Дитятко малое под метр девяносто.

–Обижаешь, маманя, под метр девяносто пять,–в коридор высунулась рыжая голова,–Привет, крестная.

–Привет, Герман. Я тебе вкусненького принесла.

–Тортик!!!!! Ой, крестненька, только ты обо мне безотцовщине и заботишься!

Юля и глазом моргнуть не успела, как он подхватил ее на руки и закружил по коридору,–Поставь на место, окаянный!–крестник послушно выполнил приказ,–Ну, и, здоров же ты стал. Спортом что ли занимаешься?

–Типа того. Вечерок покойничков в морге покидал–окреп, развился физически и духовно.

–Где? Где? В морге?–не поняла Юля.

–Ага!–физиономия крестника радостно засияла,–Сутки через трое и еще медбратом в пятой градской.

–А учишься когда?

А, чему мне учиться? Я ж шестое поколение медиков в семье. Маманя, можно сказать, с молоком всю науку в меня влила.

–Кончай балаганить,–перебила сына Светка,–Е – маза…..,–в углу противно заверещал старенький телефонный аппарат,–Опять твои телки.

–Фи, маманя, как грубо,–поморщился Герка,– Се моветон,– и уже в трубку,–Хр–р–рите? Хгр–рамчей хр–р–рите!…. О, какие люди!…..

Светка тронула подругу за плечо,–Пошли отсюда. Хоть посидим спокойно пока сыночка при деле.

В кухне воняло газом. Мясной бульон, ощутив полную безнадзорность, покинул кастрюлю и преспокойно отправился гулять. Светка охнула и бросилась к плите, а Юля, кряхтя и ругаясь, полезла открывать форточку. На подоконнике, как всегда, стояла банка до краев заполненная окурками. Знакомая картина.

В этом доме, куда ни глянь, обязательно наткнешься на тару с «бычками». У Светкиных друзей никогда не было проблем с подарками. Все дарили только одно – пепельницы. Из хрусталя, железа, фаянса… Дорогие и дешевые, большие и маленькие, импортные и отечественные. Пепельницы попадали в эту квартиру по поводу и без повода, но все равно были в дефиците. Светка их била, плавила, дарила, выбрасывала в мусорное ведро, а когда запасы иссякали, начинала пихать окурки в чашки, блюдца, стаканы, словом, во все, что попадалось под руку…

Юля распахнула форточку, потом достала помойное ведро и стала по очереди опрокидывать туда все емкости заполненные окурками.

–Проклятый бульон, всю плиту загадил,–Светка затушила сигарету и тут же прикурила новую,–Убью Герку! Просила же приглядеть,–она закашлялась,–Ох, господи, какая дрянь!

–Ты бы сбавила обороты. Чего ты смолишь все подряд. Выбери какой–нибудь один сорт, все ущербу меньше будет.

–Ой, подруга, права ты…. Ой права…. Представляешь, решила на днях головенку постирать. Открыла воду, сунула башку под кран и только тут поняла, что я с сигаретой. Абзац!!!

Юля укоризненно посмотрела в ее сторону и, подхватив мусорное ведро, вышла из кухни, но стоило сделать несколько шагов к входной двери, как она, налетев на что–то, со всего маху боднула ногой тумбочку, и только тут заметила телефонный провод, который тянулся через весь коридор в Геркину комнату. Оттуда слышался возбужденный голос крестника: «Нет, я тебе стопудово говорю, там прикольно…. А этот чел, меня чуть на измену не поставил….»

Когда Юля вернулась, Светка уже закончила мыть плиту,–Ты чего колено трешь?

–На провод налетела. Герка телефон к себе забрал, а я и не заметила.

–Это нормально. Я ночью до сортира, как по минному полю передвигаюсь. Он, если не дежурит, то обязательно с кем–нибудь треплется. Бабник жуткий. Еще в ясельной группе ко всем девкам приставал. А сейчас… Только на горизонте новая фифа замаячит, он сразу стойку делает, как пойнтер. И давай «окучивать». Типа помочь, посоветовать…..

–А, чего мобильника у него нет, что ли?

–Есть!! Причем, самый навороченный, так он же девкам–то номер не дает, чтобы не доставали. Только домашний. А поскольку дома он бывает два от силы три часа в день, отгавкиваться приходится мне.

–А почему у вас один аппарат? Можно же еще пару розеток поставить, не дорого стоит.

–На это время надо, а у меня, его нет. Пьем чай! Кофе закончился.

–У меня есть. Купила по дороге.

–А, может, чего покрепче?

–Не надо. У тебя все равно кроме спирта ничего нет.

–Какие мы гурманы……. Э–э–э…… Стой!!!

Но Юля уже успела опуститься на стоявший у стены табурет и моментально оказалась на полу, – Какого черта ты его держишь? Хотя бы на балкон выставила.

–Жалко. Он еще мою бабку помнит.

–А меня не жалко? Я, между прочим, тоже твою бабку помню

–Уже дебоширите?–Герка вырос, словно из–под земли.

–Сколько раз тебя просила ликвидировать это безобразие, как об стенку горох……,–Светка нервно закурила очередную сигарету.

–Не извольте беспокоиться. Сей минут поправим,–крестник проворно собрал останки мебели и исчез также быстро, как и появился.

Потирая ушибленное место, Юля, нерешительно топталась на месте.

–Кончай памятник изображать,–усмехнулась Светка,–Вон стул. Бери и садись.

Юля с недоверием посмотрела на предложенный стул, но все–таки села, а Светка по старой привычке устроилась на подоконнике,–Ну?!

–Что, ну?

–Комарова, не морочь голову! Я тебя насквозь вижу! Даже неинтересно. Не хочешь рассказывать, тогда чего приперлась?

–Соскучилась!

–Охотно верю, только не в этой жизни. Ну?!!!

Юля тяжело вздохнула и почти шепотом произнесла: «Ой, Светик, у меня чума!». После первой фразы ее словно прорвало. Торопясь и перескакивая с одного на другое, уточняя какие–то незначительные детали, Юля постепенно рассказала подруге все, что произошло с ней за последний месяц. Все это время Редина не издала ни звука, и только когда Юля, готовая разрыдаться, схватилась руками за голову и выкрикнула: «Что мне делать, Светка? Что мне делать?»,…. она встала, подошла к шкафчику, вытащила оттуда большую пузатую бутыль, молча плеснула из нее в стакан, добавила воды и протянула подруге. Та сначала отрицательно замотала головой, но, понимая, что Светка не отстанет, взяла стакан трясущимися пальцами, зажмурилась и залпом выпила. Редина удовлетворенно кивнула и вернулась на свой подоконник.

–Господи, ты, что больше разбавить не могла? Внутри горит всё.

–Выживешь, – профессионально парировала Светка,–Господи, ну почему ты все время влипаешь в жуткие истории? Почему ты не можешь блядовать, как все нормальные люди?

–Что мне делать, Светка? Что мне делать?

–Заладила, как попугай: что делать, что делать. Ничего. Живи, как жила.

–И, как ты себе это представляешь?

–А никак! Сделать сейчас все равно ничего нельзя. Или ты собираешься им обо всем рассказать. Так, мол, и так. Вы теперь, родственники не только по крови, но и по сперме…. Во, сюжет! Дальше останется только выяснить, кто кому рога наставляет. Папа сыночку или сын папочке. И полный банзай!

От этих слов Юльке стало еще хуже,–Ну, зачем ты так?

–А, как?!…–взъерепенилась Светка,– Ты же сама все прекрасно понимаешь. Понимаешь, что нет сегодня никакого решения. Завтра, может быть, будет, а сегодня нет. И пришла ты ко мне не за советом, а потому что больше идти тебе некуда. Для всех ты сильная, самостоятельная, из любой ситуации выход найдешь. И только я знаю, что на самом деле ты неврастеничная баба, которую мало любили.

–А кого много любили? Тебя, что ли?

–Это потом обсудим. А сейчас, насколько я понимаю ситуевину, ты даже в себе не разобралась. Голову на отсечение даю, что ты переспала с папашей не потому, что на сыночка обиделась, а потому, что он тебе нравится. И нравится давно. Ты на него еще в метро запала. И сынок тебе нравится, твое сознание, похоже, вообще воспринимает их, как единое целое. Классика. Зигмунд Фрейд в помощь! Тебе надо либо разом бросать обоих, либо ждать, пока кто–нибудь из них бросит тебя.

–Умеешь ты обнадежить. Милосердная женщина.

–Я не женщина, я–гинеколог. А Колька что тебе говорит?–Юля недоуменно посмотрела на Редину,–Неужели не поделилась? Это что–то новенькое. Раньше вы все друг другу рассказывали. Даже обидно: я тебя с рождения знаю, а он на двадцать лет меньше, но степень доверия с твоей стороны равная. Ромадину даже больше. Со мной ты ни разу не спала, а с ним периодически…

–Николай здесь совершенно ни при чем…. – запротестовала Юля.

–А вот я в этом сильно сомневаюсь…..

«Ф–р–р–р–р……кх, кх…»–дверь заскрипела противно и мерзостно,–Ну, вы расшумелись, мамки,–Герка состроил страшную рожу,–на лестничной площадке слышно. Чего дают–то?

–Дают в основном по шее,–осадила его Светка,–Интересно знать, где тебя столько времени носило? Табуретные косточки на Ваганьково возил?

–У Полозовых. С Толькой на счет компа договаривался.

–Опять сгноил?! Третий раз! Охренеть можно!

–Крестненька, заступись,–Герка бухнулся на пол и обхватил Юлины колени,–Ну, чего она на бедного ребенка наезжает. У меня с техникой физиологическая несовместимость. Ежели кому организм починить–это запросто, а аппараты не по моей части.

Юля ласково погладила охапку рыжих курчавых волос,–Деточка, лапочка. Не бойся, в обиду не дам,–изображая рыдания, крестник уморительно захрюкал,–Не мать у тебя, а гестапо.

После этих слов, Герка уже заскулил по–собачьи,–Жизни никакой нет. Бедный, я, несчастный… Она меня морально третирует, и курево ворует,– крестник принялся нервно всхлипывать, размазывая по лицу несуществующие слезы, дальше плечи его бешено затряслись, из горла вырвалось рычание, и он стал плотоядно грызть Юлину коленку.

–Герка, отстань. Больно!–но крестник так увлекся своим представлением, что и ухом не повел.

Недолго думая, Светка соскочила с подоконника, схватила со стола тряпку и огрела сына пониже спины,–Да, отпусти ты ее, оглоед!

Герка с хохотом оторвался от Юли и перехватил материну карающую руку, потом сграбастал ее в охапку и усадил обратно на подоконник,–Ну, как? Если я такое на экзамене устрою, поставит мне Зырянский удочку по психиатрии? Я в прошлом семестре всего на трех лекциях был, а он этого страсть, как не любит, вот и оставил меня с «хвостом» на осень.

–Даже и не мечтай,–отрезала Светка, пытаясь прикурить сигарету от горящей конфорки.

–Ненормальная!–у Юльки даже голос сорвался,–Ты когда–нибудь без морды останешься!

–Моя морда. Что хочу, то и делаю,–огрызнулась Редина,–Кому сказала, завязывай с цирком?!–это уже сыну, тот, подражая собаке, силился стащить со стола кусок колбасы.

–Тебе в театральный надо было поступать, а не в медицинский,–Юля отрезала большой кусок торта и заботливо пододвинула крестнику,–Ешь.

–Не…,–замотал головой Герка,–Это без мазы. Дед военный хирург, бабка заслуженный педиатр, прадед земский врач, про маманю я вообще молчу. При таком раскладе одна дорога в лекари. Правда, можно было оперным певцом стать, бабулю порадовать. Она эту шнягу обожала. Недаром же такое имя мне пришпандорила,–он вытянул руки вперед и вдохновенно заголосил,–Три карты, три карты!….., – и резко оборвав себя на полуслове, принялся уплетать торт,–Но этот вариант не устраивал меня. А потом, в этом доме все разговоры только о медицине. Я еще не все буквы выговаривал, а уже знал, что такое загиб матки. Я по практической гинекологии читать учился, а справочник акушера вообще любимая книга. Бабка покойница говорила, что до пяти лет я засыпал исключительно под нее.

–А, что у тебя с компьютером?–поинтересовалась Юля.

–Аллах его знает. Шайтан–машин не включается, понимаешь…. Толька наверняка бы сделал, но он завтра в Питер уезжает. Вернется через неделю, а у меня реферат горит,–Герка безнадежно махнул рукой.

–Давай я Бантика попрошу. А чего ты сам не позвонишь?

–Витька, конечно, пацан, что надо. Только я в его присутствии себя дрессированным гамадрилом чувствую. Как начнет рассуждать: софты, харды, мегабайты… Все, туши свет! Потому, как мне, что сервер, что бампер один черт.

–Он не нарочно. Бантик просто не представляет, что кто–то может не разбираться в компьютерах.

–Вообще–то он прав. Без этого в современном мире никак. Сейчас ни одну серьезную операцию без электроники не сделаешь. Вон во ВНИИКардиологии какая аппаратура! Я когда первый раз туда попал, обалдел просто. Подумал, что в техлаборатории оказался. А уж когда Караганов меня в операционную взял…. Блин, я и представить себе не мог, сколько там приборов. Только все равно, техника техникой, а руки хирурга–это особая песня. Караганов–бог. Видели бы вы, как Петр Великий работает!

–Ты, что ему ассистировал?–Юля незаметно перевела глаза на Светку, та курила, уставившись в окно.

–Да, что ты, крестная! Там кандидаты наук своей очереди годами дожидаются. Мне студенту непутевому просто у мэтра за спиной постоять разрешили.

–И часто стоишь?

–Ну, бывает…. Иногда…. Только, чтобы сердца человеческие резать, не мой характер нужен. Тут железная воля требуется и реакция, как у хоккейного вратаря. Лучше я, как маманя по женскому делу пойду. Контингент соответствующий, конкурентов мало. А ежели Бантик меня еще и в компах поднатаскает….Ух!…. Подсоединяю пациентку к машине, и лепота….. Частную практику открою. Вывеску повешу: «Редин Г.П. Программист–гинеколог. Постоянным клиентам скидки». Мой неизвестный папочка–чемпион Таджикистана по парусному спорту, героически утопший в пустыне Кызыл–Кум, там,–он указал пальцем в потолок,–будет гордиться своим талантливым сыном.

–Герка, что ты несешь?–Юля опять посмотрела на подругу.

–А, что? Ну, не чемпион. Допустим, слесарь или заслуженный чабан республики Верхняя Вольта. Какая разница? Отец должен гордиться своим сыном! Он его–кровь, он его–плоть, ум, честь и совесть! Во, как!….

–На дежурство опоздаешь,–донеслось с подоконника.

–Успею, мамань. Димон прикроет. В прошлом месяце я три ночи один парился, теперь его очередь, – в коридоре опять зазвонил телефон и Герка тут же сорвался с места.

В кухне вдруг стало необычайно тихо. Светка по–прежнему сверлила взглядом окно, а Юля, машинально пошарив по столу, взяла чашку и отхлебнула давно остывший кофе,–Тьфу, гадость,–остатки полетели в раковину,–Свет, похоже, он все знает.

–Зна–а–е–ет,–донеслось с подоконника.

–Зря ты ему сама не рассказала.

–Когда я должна была это сделать?–голос у подруги был глухой и безразличный.

–Не знаю, только не дело, когда отец с сыном видятся практически каждый день и не знают, что они родственники. Если бы у Петра семья была или у тебя муж, это хоть как–то можно было объяснить. А так….. На моей памяти Караганов раза четыре женился и все неудачно. Сейчас он?…. Не знаешь?

–Знаю. В разводе,–возвестила Светка все тем же безучастным тоном.

–Свет, поговори с ним.

–С кем?

–С Геркой, черт возьми!–взорвалась Юля,–Ты чего дожидаешься? Чтобы сын тебя проклял?

–Пожалеет. Он хороший мальчик.

–Да не мальчик он, не мальчик. Взрослый здоровый мужик. И с каких это пор тебе жалость понадобилась? Ты же ее всегда презирала. Я хорошо помню, как ты тогда в истерике билась: «Не хочу!…Жалости его не хочу….». Ты и ребенка–то сохранила только потому, что доказать хотела, что все можешь и ничья жалость тебе не нужна.

– Неправда. Герка для меня–все. Не будет его–ничего не будет. И мне все равно проклянет он меня или пожалеет. Значит заслужила.

–Кто спорит? Только–это сейчас. А двадцать лет назад, когда я тебя уговаривала все Караганову рассказать, что ты мне говорила? «Он будет мой и только мой. Все сама сделаю. Воспитаю, как сочту нужным, и будет он таким, как я хочу». Сплошные «я». Господом богом себя вообразила. Только твое мнение, другие в расчет не принимаются. А на то, что это живые люди–наплевать.

–Ты чего, сука паршивая, меня стыдить взялась?–Светка пулей слетела с подоконника,–Я, хоть, сына родила, а ты? Ты, что сделала? Знаю я твои теории, ты их излагала. И, когда я Герку решила родить, и, когда сама на аборт шла. «Ребенок должен появляться на свет в счастливой полноценной семье. Пусть потом обстоятельства изменятся, но изначально он должен быть окружен родительской любовью. Должен чувствовать себя желанным». Красивые слова! Только они яйца выеденного не стоят. А все просто, как мычание: не родила ты, потому что ответственности испугалась.

–Я, я……,–у Юльки даже дыхание перехватило,–я никогда не боялась ответственности. Кто три месяца с маленьким Геркой возился и за твоей больной матерью ухаживал, когда ты на стажировке в Англии была? А ты меня об этом не просила. Более того, ты ехать отказывалась. Я тебя еле выперла. А на работе? Я же всегда все на себя вешаю и тащу, как лошадь, без разницы просят меня об этом или нет.

–Не путай «нагрузку с кутузкой»,–Светка стояла уже практически вплотную к Юле,–Ты постоянной ответственности боишься, а с временной у тебя полный «аминь».

–Спятила? Что еще за «временная» и «постоянная».

–А еще считаешь себя умной бабой! Постоянная–это, когда с нынешнего дня и на всю оставшуюся жизнь. А временная–это, которую поносил, поносил и бросил. Работу, например, сменила или подруга из командировки вернулась. И все. Кончилась твоя ответственность, можно начинать новую. А с ребенком так не получается. Вот поэтому ты и не родила. И с мужиками у тебя вечный бардак именно поэтому. Ты всегда стараешься дать понять мужику, что он всего лишь эпизод в твоей жизни, а отнюдь не главное. Пусть и прекрасный, но эпизод. И эту хрень ты называешь уважением свободы личности: «я не имею права навязывать другому человеку свою волю, не имею права подчинять его». Как благородно! А на самом деле, оставляешь себе лазейку, чтобы в любой момент смазать лыжи. Поэтому и мужик у тебя долго не держится.

–А у тебя он долго держится?

–По крайней мере, он у меня всегда есть, а у тебя перерывы величиной в пятилетку. И теперешняя твоя ситуация ничего не меняет.

–Ты, ты…..,–Юля хотела еще что–то сказать, но тут у нее из глаз фонтаном брызнули слезы, она покачнулась, закрыла лицо руками и медленно сползла на пол,–Гадина, гадина…,–повторяла она,–какая же ты гадина….

Светка вздохнула и села рядом с ней,–Не гадина я, а твоя подруга. И, вообще, единственный близкий у тебя человек,–она чмокнула Юлю в щеку,–И ты у меня тоже. Единственная.

От этих слов Юля заревела еще сильнее,–Свет, а Свет, ну, почему мы все время врем?

–Это когда я тебе врала?

–Да, не мне. Себе. А я себе. Ну, почему?

–Так жить легче, всегда можно найти виноватого. А, если кто неприятное говорит, значит либо злится, либо завидует.

–Я про тебя так не думаю,–Юля подняла голову.

По Светкиному лицу тоже текли слезы,–Знаю,–она ласково погладила подругу по плечу,–Знаю.

От окна потянуло сквозняком, ветер смахнул со стола бумажные салфетки и веером раскидал по линолеуму, во внезапно образовавшейся тишине отчетливо слышалось меланхоличное тиканье часов, прошло десять минут, потом еще пять, а подруги все продолжали сидеть на полу.

–Мамань, дай сигаретку….. Ой! Вы чего?–от неожиданности Герка даже икнул,–Подрались?

–Вроде того,–Светка попыталась подняться, но затекшие ноги не слушались,–Руку дай.

Герман деловито обошел женщин, потом подхватил обеих со спины и поставил на ноги.

–Уже уходишь,–Юля с сожалением посмотрела на крестника.

–Ага. Мам, я домой раньше четверга не попаду, к Красному на дачу едем. Горячие солнечные денечки. Грех не использовать.

–Дай–ка я с тобой попрощаюсь, крестник. Только нагнись,–Герман послушно наклонил голову. Юля поцеловала его в обе щеки и, как маленького, потрепала за волосы,–Экий, ты «рыжик» получился. А когда мы с матерью тебя из роддома принесли, волосики беленькие были.

–Мне мой теперешний цвет нравится. Девчонки внимание обращают. А особливо удобно, когда менты с проверкой подваливают: тряхнул кудрями и – документов никаких не надо, и так ясно, что не абрек.

– Держи,–Светка сунула в карман сыну пачку сигарет,–И аккуратнее там, у Красного, а то опять соседи милицию вызовут.

–Не боись, маманя! Оттянемся по самые аденоиды,–последние слова он прокричал уже от входной двери.

–Переночуешь?–Юля посмотрела на Светку и ничего не ответила.

***

Они лежали на старом скрипучем диване и курили. Плотно зашторенные окна не пропускали даже слабый ночной свет. В голове у Юли было пусто, словно квартире перед приездом новых жильцов. Такое огромное свободное пространство, где и глазу–то зацепиться не за что. И эту незнакомую доселе площадь надо обустраивать, обживать, прикидывая так и эдак, какая она будет жизнь в этой новой квартире.

–Юль,–подала голос Светка,–помнишь, ты мне рассказывала про Ромадинский «закон кустарника»?

–Помню. Только этот не его закон, а мужика одного.

–Я думаю, что он существует.

–Ты о ком?–не поняла Юля.

–Закон существует,–Светка затушила сигарету и повернулась к подруге,–Все люди связаны друг с другом, как кустарники. Взять хотя бы нас с тобой. Сколько лет мы друг друга знаем?

–Давно.

–Не важно. Суть в том, что иногда у меня возникает такое чувство, что ты–это я, а я–это ты.

–У меня тоже.

–Связаны, что называется, намертво. Даже, если с завтрашнего дня, мы больше никогда не встретимся, наше общее прошлое все равно будет влиять на мою жизнь, хочу я этого или не хочу. И так до самой смерти. Ты не согласна?

–Согласна.

–И знаешь, что? Влиять будут не только наши отношения, но отношения с другими людьми? Понимаешь?

–Не совсем.

–Ну, вот смотри. У тебя есть знакомые, о которых я только слышала или не слышала вообще никогда. Ты с ними взаимодействуешь, и все это как–то на тебя влияет. Хорошо или плохо–это вопрос другой. Главное, что ты постоянно меняешься и каждый раз, когда мы встречаемся, ты уже не такая, как прежде, а значит после общения с тобой «новой», меняюсь и я. Взять хотя бы твою теперешнюю ситуацию. Вот я в глаза не видела ни Моторина, ни Толмачева, казалось бы, какое они ко мне имеют отношение? А, вот имеют! Ты же другая стала, а, значит, и я.

–Это похоже на закон сохранения материи: если где–то что–то убыло, то в другом месте что–то прибавилось.

–А вот и нет. У закона кустарника с материей общего только то, что все в мире взаимосвязано, а вот относительно прибыли и убыли….. Тут, как раз наоборот. Если у тебя что–то «убавилось», то, значит, убавится и у меня. Да, и у них тоже.

–А у них–то почему?

–А ты представь себе кустарник. Крыжовник, например, который сплошняком растет.

–Ну?

–И вот хозяин часть его решил уничтожить. И начинает корчевать. Дошел он до того куста, что захотел оставить, а тот с соседом так сплелся, что не понять, где, чьи ветки. Хозяин репу почесал, а потом–хвать тесаком и отсек половину. Только, когда он рубил, задел ветки не только того куста, что в костер, но и того, что в земле. И вот живет этот кустик, а веточки–то обрубленные кровоточат. Так–то. Или, скажешь, нет?

–Это, смотря какие у него веточки. Может, они и не почувствовали ничего. Может, ему все по фигу.

–А, так не бывает. Живые существа не машины. Им больно. Другое дело, не каждый это показывает, только от этого не легче.

–Может ты и права.

–Точно права. Закон кустарника–это закон жизни, а частных случаев у него до чертовой матери.

Они опять замолчали….

Светка закурила очередную сигарету и ее огонек то вспыхивал, то затухал, словно речной бакен….

***

Тяжелые веки Юля разлепила с трудом, плохо соображая, что происходит, села, подперла голову руками и снова стала проваливаться в сон. Вот, вот, еще чуть–чуть…….. Но тут ей в лицо ударил свет, а в нос табачный дым,–Рота, подъем!–Светка сунула ей бокал с кофе,–Хорош бока протирать. Полдень уже.

–Голова болит! Это ты виновата. Ты меня спирт заставляла пить.

–А в сексуальных игрищах участвовать тоже я тебя заставляла? Прошу заметить, с близкородственными друг другу партнерами. Это же практически свальный грех, не важно, что не разом, а по очереди. Хорошо, что хоть мальчонка совершеннолетний, за растление не посадят.

–Сволочь! Ну, что ты несешь?!

–Так надо! Если ты сейчас не разозлишься–раскиснешь. Я тебя знаю. А допускать подобное в данной ситуации никак нельзя. Не имею понятия, что там дальше будет, но думаю, что это только начало.

–Ой, не пугай.

–Я не пугаю, а предупреждаю: «предупрежден, значит вооружен». Давай, давай допивай и в душ.

После холодного душа и двух выпитых бокалов кофе, жить стало значительно легче.

–Какие планы?–Светка ультимативно поставила перед Юлей тарелку с овсяной кашей.

Та овсянку терпеть не могла, но возражать не решилась и стала медленно ковыряться в тарелке в надежде на то, что подруга в какой–то момент выйдет и можно будет избавиться от этого клейкого варева.

–И не мечтай! Пока не съешь, с места не двинусь!–надежда пропала безвозвратно, пришлось есть,–Ну?

–Нет у меня никаких планов.

–Это правильно. Человек предполагает, а бог располагает. Домой поедешь или у меня кантоваться будешь?

–Поеду.

–Тоже правильно. В тишине все и осмыслишь.

Но домой Юля попала только через три часа. От нечего делать, прошлась по квартире, заглянула в холодильник. Там был идеальный порядок–полная пустота. «В магазин, что ли, сходить?»–промелькнуло у нее в голове,–Или не надо…»,–но все–таки полезла в сумку за кошельком. Несмотря на все усилия, кошелек не находился, разозлившись она перевернула сумку прямо на пол, среди вывалившихся из нее вещей кошелька не было, зато был мобильник. И тут Юля вспомнила, что выключила его еще в пятницу, то есть почти двое суток назад.

«Не слабо! Хотя кому я нужна…»–руки привычно набрали пин код.

Дзинь……, дзинь….., Дзинь…..

–Слушаю.

–Юля, здравствуй. Это Борис Матюхин. Нужно срочно увидеться! Лешку арестовали!!!!!

***

Все окна и двери были открыты, но воздуху все равно катастрофически не хватало. Юля металась, как загнанная волчица по всей квартире, боясь задержаться даже на мгновение. Ей казалось, что если она сейчас остановиться или хотя бы притормозит, то случится еще какая–нибудь трагедия, хотя куда уж больше….

–Лешку завтра выпустят под подписку о невыезде,–капли пота на Матюхинском лице свидетельствовали, что всю дорогу он передвигался исключительно бегом.

–Откуда знаешь?

–Толик Резчиков звонил. Помнишь его?

–Кажется….. милиционер?

–Не просто милиционер. Он в МУРе не последний человек, но беда в том, что случившееся не в его компетенции. Все произошло–то за городом, а там область хозяйка.

–Что стряслось?

–Ирина умерла!

–Ох!…,–Юля застонала, как от боли,–Да, что же это такое?

Если бы не могучие Борькины руки, она бы точно упала,–Пойдем–ка, присядем где–нибудь,–он довел ее до кухни, посадил, потом налил воды,–На выпей.

Юля сделала несколько глотков,–Когда?… А Лешку почему арестовали?

–Смерть наступила от передозировки лекарства, что–то там успокоительное или психотропное. Не суть. Главное, что введено оно было путем инъекции.

–Лешку подозревают в убийстве?!!!!

– Там пока не ясно, убийство это или самоубийство. Давай лучше по порядку. Только вы уехали, ко мне Рост прибежал, мол, Лешка наверх поднялся, а Ирка мертвая. Мы с Серегой рванули на дачу к Толмачовым. Прибегаем, Лешка на кухне сидит, вместо глаз дыры черные, руки ходуном ходят: «Я,–говорит,–Резчикову звонил. Тот велел местных вызывать. Я вызвал». И буквально сразу после его слов бригада приехала. Ну, там менты, медики… Дальше осмотр, протокол… Тут Резчиков объявился. Хорошо, что зам. начальника местного УВД его однокашником оказался, а вот следак незнакомый. Возились долго, сначала нас опрашивали, потом к Шустровым пошли.

–Андрей–то как? Сестра, ведь…

–Ну, по Андрюхе никогда ничего не поймешь, потом сестра она ему только по матери. Нет, Андрюха Ирку любил, только считал, что во всем виновата она сама и еще мать. Лариса Петровна, как бы так помягче сказать,…. женщина экзальтированная что ли…. Все ей чувства, страсти…, она и дочери это внушала.

«Лоретта»,–промелькнула у Юли в голове.

–С понедельника по четверг, нас по очереди к следователю вызывали, а в пятницу утром выяснилось, что в организм Ирины была введена доза, в три раза больше той, что ей врач назначил. Но самое главное, на шприце и на ампуле были отпечатки пальцев, как Ирины, так и Лешки. Правда, отпечатки смазаны, без специальной экспертизы не поймешь какие раньше, какие позже, да и инъекции были сделаны в бедро, а это и Ирка могла себе сделать. Но следак решил, на всякий случай, Лешку задержать, косвенных улик слишком много.

–Но, ты же сказал, что его отпустят,–голос у Юли дребезжал, как старая телега.

–Отец Лешки подключился, адвоката прислал. Ему Ольга позвонила. Сам бы Лешка ни за что не стал звонить. Нет, они не в ссоре, только Мач гордый, у него всегда: «я сам, я сам…». Ольга и тебя помогла найти.

–Меня?!

–Понимаешь, какая штука. Когда с Ириной истерика случилась, Лешка с Серегой отвезли ее к доктору Штауфу. Он давно знает и ребят, и их родственников. Старик сделал ей укол, и велел через три часа повторить. Лешка со шприцем нормально управляется, он еще мальчишкой научился, когда у него мама болела. Профессор об этом знал, поэтому спокойно дал ему лекарство. Беда в том, что в его аптечке не было ампул нужной дозировки, были только большие, в три раза превышающие нужный объем. Он подробно объяснил Лешке, какое количество надо набрать в шприц, а остальное велел тут же уничтожить. К Шустровым обратно Ирину решили не вести, чтобы не провоцировать приступ, поэтому она и оказалась на даче у Толмачевых. Лешка с Серегой Ирку в мезонине расположили, потом Рост ушел. Где–то около двух Мач к ней поднялся, взял шприц, лекарство, подошел к кровати, а она ему: «Леш, не надо ничего, я хорошо себя чувствую». Ну, он, укол делать не стал, прикрыл Иринку ее же шалью и ушел, а шприц и лекарства забыл с собой взять. Потом, сама знаешь, Ленка пришла. В общем больше наверх Лешка не ходил до девяти утра, а когда поднялся, Ирка уже холодная была, а рядом на столе шприц и пустая ампула.

–Выходит она сама себя убила.

–Прямых доказательств нет, только косвенные. Под лестницей, что на второй этаж ведет, Иркину шаль нашли. Возможно, она спускалась и слышала, как ребята беседовали. Разговор там, как я понимаю, был не из легких.

–Конечно, могла,… а потом при ее–то состоянии…

–Дело в том, что умерла она в пять часов утра–это экспертиза доказала, а в пять часов Ленки уже не было, она к тому времени обратно вернулась. Следователь считает, что Лешка после ее ухода мог подняться наверх и убить жену.

–Не мог, – Юля с трудом шевелила губами.

–Ты это точно знаешь?

–Точно. Я же все в окно видела, и как они с Леной разговаривали, и как потом Лешка один в комнате остался. Сначала уйти хотела, потом, наоборот, войти. Так ни на что и не решилась. Простояла под окном, пока окончательно не рассвело,–с каждым новым словом уверенности в её голосе прибавлялась, в конце концов, она и сама поверила в то, что говорила.

Только это была неправда. Она не видела и не могла видеть ни того, как Лена ушла, ни того, что делал Лешка. Не видела, потому что в это самое время сидела на скамейке с другой стороны дома и, тупо уставившись перед собой ждала, когда можно будет убраться от этого места, как можно дальше.

–Нет, все–таки Ольга–умнейшая баба! Когда я ей сообщил, во сколько ты пришла, она сразу сообразила, что ты можешь подтвердить Лешкино алиби.

–Конечно. Ты мне напиши фамилию следователя, телефон…. и еще…… Можешь со мной туда сходить?

***

Юля очень боялась, что ей будут задавать вопросы и уточнять подробности. Алексей же наверняка рассказал, что делал после ухода Лены, но все оказалось совсем не так страшно.

Следователь молча выслушал ее монолог, потом положил на стол небольшой целлофановый пакетик,–Ваша?–в пакетике лежала порванная серебряная цепочка. Её цепочка.

–Моя. Я когда нервничаю, все время что–нибудь в руках тереблю. Вот и порвала. Мне тогда не до нее было.

–Понимаю,–следователь убрал пакетик в сейф,–Вы, ведь, не возражаете, если мы проверим ваша эта вещь или нет?

–Что вы, что вы,–Юля даже обрадовалась, но тут же сбавила обороты и для пущей убедительности спросила,–А мне можно будет получить цепочку обратно? Это подарок сестры.

–Разумеется, после окончания следствия. Вот прочитайте и подпишите,–следователь протянул ей бумагу.

Вчитываться Юля даже не пыталась. Буквы расплывались, прыгали, наезжали друг на друга, поэтому она наскоро пробежала текст и спросила,–Где?

Следователь внимательно посмотрел на нее, потом указал ручкой,–Вот здесь. «С моих слов записано верно» и подпись. Всё. Можете идти.

Матюхин ждал ее на улице,–Ну, как?

–Вроде нормально…. Цепочку мою нашли.

–Это плохо или хорошо?

–Думаю, хорошо. Доказательство, что я там действительно была, а значит, видела, что Лешка из комнаты не выходил.

–Точно твоя цепочка?

–Точно. Экспертиза подтвердит.

Борька облегченно вздохнул,–Уф!… Ты на работу? Отлично! Говори куда,– она назвала адрес конторы,–…. Цепочка, цепочка ….. Как же хорошо, что она нашлась.

«Хорошо–то, хорошо,–мысленно произнесла Юля,–Только потеряла я ее, когда первый раз на дачу приехала»…..

***

В отделе было тихо. Людмила, что–то писала. Наташка пристально смотрела в экран монитора, но судя по выражению лица, мысли ее были где–то далеко. Рядом с Галкой у компьютера сидел Бантик. Оба делали вид, что ищут причину сбоя, а на самом деле шушукались на посторонние темы.

–Привет, народ,–Юля положила сумку и подошла к Людмиле,–Срочное есть что–нибудь?

–Всё тихо, –отозвалась та,–а, если бы не отдельные гады, вообще бы лепота была,–и вновь углубилась в свою писанину.

–Что сочиняешь?

–Докладную на Базарычеву. Эта профурсетка совсем обнаглела, дала указание своим девкам не давать никаких данных, а у меня отчет! Как я его составлять буду?!!! Вот и пишу заяву на имя Поморцева.

–Давай я с Маргаритой поговорю.

–Не надо. Ты с ней поругаешься, и до вечера головной болью будешь мается. А этой козе драной опять всё с рук сойдет. И потом, ты сегодня на весь день отпрашивалась? Значит, считаем, что тебя нет, а я на хозяйстве. Вот я ей свинью и подложу.

–Ну, нет, так нет,–Юлю это абсолютно устраивало,–Туся, составишь компанию?

Грачева подняла глаза, ноответила не сразу,–А?– Юля повторила вопрос,–Конечно, конечно!–радостно закивала Наташка.

Воспользовавшись тем, что в «палисаднике» никого из сотрудников, не было, подруги с комфортом расположились на ящиках друг против друга. Юле очень не хотелось, чтобы Наталья проявила интерес к ее делам, поэтому предпочла начать разговор первой,–Ну, как было?

Грачева вспыхнула, побледнела, покраснела, а потом захлопала ресницами, словно собралась улететь,–Все было!!!

–В смысле?..... Секс?

–Это был не секс…. Это… Я даже не знаю, как назвать…

–Неважно. Отношения выяснили?

–Нет, не было никаких выяснений. Все как–то так…. Постепенно, постепенно…. наладилось, что ли,…….. ну, и….

Видя, что подруга мнется, Юля решила прекратить пытку,–Как дальше жить будешь, думала?

–Думала. Сашка уснул, а я весь остаток ночи мозгами шевелила. Понимаешь, Юль, с одной стороны я знала, что Грачев бабник, а с другой нет. Сейчас попробую объяснить. Я, конечно, не самая умная на этом свете баба, но и не полная дура. Видела же, как Сашка ведет себя с девками, с самого первого дня видела, но принимать не хотела. А, может, специально старалась не замечать. Помнишь, как в советское время? Тогда о катастрофах не сообщали, и все, вроде как верили, что самолеты не падают, такой удобный взаимный обман. Так и у меня – точной информации нет, значит, не было. А тут на тебе–смотри!.... Знаешь, что самое тяжелое для меня было? Не то, что он мне изменяет, а то, что мне пришлось это признать. Я же сказку себе обустроила, а меня из нее под зад коленом! Б–о–о–льно.

–Не то слово,–согласилась Юля,– Не расстраивайся, пройдет.

–Конечно, пройдет. Когда–нибудь все пройдет и жизнь тоже. Только не хочется, чтобы мимо. А моя жизнь– семья, а семьей надо заниматься, да и собой тоже. Может быть, тогда меня не будут считать за придаток к кухне. Девочки взрослеют, им времени всё больше уделять надо, и Грачеву тоже. Совсем бегать он, конечно, не перестанет, но свести его левые повороты к минимуму задача реальная,–Наташкин голос звучал ровно без эмоций, было понятно, что слова, которые она произносила сто раз обдуманы и столько же раз оплаканы,–…..Я, наверное, уволюсь…

–Неожиданно…. Хотя, может быть, ты и права…,–Юля секунду помолчала,–Давай сделаем вот что: ты с понедельника пойдешь в отпуск,–и, видя, что Грачева собирается возражать, сделала запретительный жест рукой,–Знаю, что ты обычно берешь в сентябре, чтобы у матери на даче пахать. Возьмешь сейчас! Кстати, если уж решила начать новую жизнь, то про Перхушково забудь. Раз в месяц на день съездила и хватит. Девчонки когда приезжают?

–На следующей неделе, потом в Анапу.

–Отлично! И ты с ними поедешь. Отдыхаешь, купаешься, ходишь по ресторанам, все по полной программе. А после отпуска вернемся к разговору об увольнении.

–Юль, ну, как–то так вдруг…

–А чего тянуть–то? Давай в отдел и пиши заявление,–на ноги Наташка вскочила моментально, было видно, что идея с отпуском ей понравилась.

Оставшись одна, Юля с удовольствием водрузила ноги на ящик и подставила физиономию солнцу–«Хорошо–то как! Так бы и сидела здесь всю жизнь и, чтобы рядом никого и ничего».

– Кха…кха…. Ой мамочки!..... кха… кха…. да, когда же…..

За зеленой «перегородкой» кому–то явно было плохо.

Юля с сожалением окинула взглядом свое убежище и встала, за кустами жасмина, согнувшись в три погибели, корчилась Алина,–Господи! Может, скорую вызвать?

–Не надо,–еле прохрипела та,–Сейчас все пройдет….. кха…кха… Ну, вот, уже легче. Сейчас посижу, малость, и совсем хорошо будет.

–Ты бледная, как простынь? Отравилась, что ли?

–Почти… Беременна я. Восемь недель. От кого сама догадаешься?

–Ромадин!

–Он самый.

–Знает?

–Угу. Обрадовался. Велел рожать. Пригрозил, что убьёт, если избавлюсь.

–Замечательно!

–Не уверена. Отец из него получится отличный, и в материальном плане и вообще, но ребенок ему нужен, а я нет.

–Он тебе об этом сказал?

–Зачем? И так знаю. В беде не оставит, поможет обязательно, но не более того.

–По–моему, ты сгущаешь краски…. Может, сейчас ты права, но со временем…

–Я права и сейчас и со временем, но все равно рада. Ребенка давно хотела.

Неожиданно зазвонил мобильник,–Да? Сейчас иду,–Юля с тревогой посмотрела на Алину.

–Со мной все в порядке,–отмахнулась та,–Беременность не болезнь, а токсикоз, говорят только первые три месяца… кха….кха….

***

Матюхин позвонил через два дня, и они встретились в маленьком кафе недалеко от конторы.

–С Лешки сняли обвинение!–Борька радовался, как ребенок,–Повторная экспертиза установила, что отпечатки Иркиных пальцев, расположены поверх Лешкиных. А медики в своем заключении написали, что шприц вошел в тело под углом, который чаще всего бывает, если человек колет себя сам. Ещё, конечно, твои показания и цепочка, по ней они тоже экспертизу провели. В общем, дело закрыто.

–Ты его видел? Как он?

–Не очень. Молчит или отшучивается, но, по–моему, считает себя виноватым,–Юля слушала и чертила пальцем на столе,–Завтра похороны.

–Думаешь, мне надо пойти?

–Думаю да,– Борис вздохнул,–Ситуация сложная, но ты для Лешки не просто так… и Шустрова знаешь, и всех «наших»…

«А еще я близко знакома с Лешкиным отцом»,–мысленно продолжила его фразу Юля,–Я буду. Где ее хоронят?

–На Хованском. В одиннадцать из морга забирают, значит, на кладбище будут около часа.

–Хорошо. Я приеду на кладбище к половине первого и позвоню.

На улице шел дождь, но если все его предшественники до сего дня отличались бурным характером, моментально налетали, выливали огромные потоки воды, и так же моментально заканчивались, оставляя после себя духоту и клубы пара от раскаленного асфальта. То этот был медленный, противный и холодный, обосновавшийся на улицах, похоже, ни на один день.

Зонт Юля не открыла. Какой смысл оберегать тело, если внутри все подчистую выскоблено? Шлепала по лужам без разбора и не обращала внимания, что в туфлях мерзостно чавкает вода.

После такой прогулки она, судя по всему, представляла собой странное зрелище, бедный Петрович даже испугался,–Ой, голубушка, Юлия Сергеевна! Так, ведь, и заболеть недолго!

Юля виновато улыбнулась и стала подниматься по лестнице. Добравшись до второго этажа, слегка притормозила, потом повернула в сторону директорского кабинета, крикнула опешившей Зое,–Вызывал!–и исчезла за дверью, оставив бедняжку созерцать мокрый ковер.

Ромадин разговаривал по телефону. Ни мало не смущаясь, Юля проследовала к дивану и разместилась в самой его середине и только тут заметила, что ее брюки и туфли представляют собой весьма жалкое зрелище.

Николай положил трубку и крикнул в селектор,–Зоя, кофе! Максимально горячий и максимально быстро,–потом Юле,–Вынь ноги из туфель, они уже наплавались!

Стараясь не обжечься, она маленькими глотками прихлебывала горячий напиток и украдкой поглядывала на Ромадина. Тот не обращал на нее никакого внимания,–Я тебя поздравляю, скоро отцом станешь.

Физиономия у Кольки радостно засветилась,–Спасибо! Детей я всегда хотел.

–Жениться думаешь? Ты вроде собирался?

–Не–е–е. Я еще от Кликуши не отдохнул. Теперь в загс только по большой любви.

–А, если ее не будет?

–Значит и загса не будет. Алинке мужик нужен не такой, как я.

–Она тебя любит.

–Любят хромых, косых, богатых, бедных, только не с каждым жить можно. Любовь–это одно, а семейная жизнь–другое. Бывают случаи, когда эти понятия совпадают, но далеко не всегда. Алинке нужен спокойный уравновешенный мужик, чтобы с работы домой, в выходные дача или культурная программа,–Колька сложил руки за головой и мечтательно зажмурился, –Хорошо… Но это не про меня, если найдет себе достойного, буду только рад. А вот ребенок– другое дело. Сейчас главное, чтобы малыш здоровым родился.

–Тогда, какого лешего, ты ее на работе держишь? Она же блюет каждый час в «палисаднике»!

–Правда?!

–Сама видела. Токсикоз сильнейший.

После этих слов Колька сорвался с места и вылетел в приемную. Вернулся минут через пять,– Отправил домой, велел, пока не разрешу, в конторе не показываться.

–Коля, мне назавтра отгул нужен,–Юля зарылась в чашку по самый нос,–Похороны,–произнесла она еле слышно.

–Где хоронят?

–На Хованском,–в горле, словно кол, еще немного и слезы потекут.

–Машина нужна?

–Нет. Я на автобусе доеду. Спасибо,–она поставила пустую чашку на стол и поднялась.

–Сядь,–приказал Ромадин. Юля повиновалась,–Вот, что, милая, еще немного и бардак в твоей жизни перейдет в невозвратную фазу. Это как неуправляемый занос. Сначала водитель его сам организовывает, а потом справится не может, – Юля попыталась открыть рот, но Колька отмахнулся, – Молчи и слушай. Я не собираюсь тебя учить, просто провожу разъяснительную работу. Всех по жизни периодически штормит. Но только одни пускают это на самотек и тогда их накрывает по полной, а другие барахтаются и шторм с девяти балов спускается до двух. В первом случае катастрофа и человеческие жертвы, а во втором максимум пара переломов. Я понятия не имею, что у тебя там происходит, но вижу, что и ты понятия не имеешь, а вот это уже реальная угроза. Да! Не делай большие глаза. Угроза моему бизнесу. Мы с тобой работаем много лет. Более того, мы партнеры, ты, ведь, акционер «Скифа».

–Не я одна. Бобров со своими «кнехтами», Бантик….

–Я не хуже тебя знаю состав акционеров,–перебил ее Колька,–А еще я знаю, что на всех вас можно положиться, это в теперешнем–то людоедском мире. Поэтому я никого терять и не хочу. А тебя в первую очередь. Подумай над моими словами.

***

Дождь с небольшими перерывами шел уже почти сутки. Юля стояла у ворот крематория и ждала Бориса.

Он появился откуда–то сбоку,–Рост звонил, они подъезжают.

–Народу много будет?

–Не очень. В основном, ты всех видела, ну еще матушка Ирины и Андрюхи, Лешкин дед, и несколько родственников.

–Знают, что я должна быть?

–Думаю, да, хотя напрямую я ни с кем, кроме Ольги об этом не говорил.

–А почему с ней?

–Ну, во–первых, потому что Ольга занималась похоронами, а во–вторых она у нас вроде всеобщего ангела.

–Я только здесь, на поминки не пойду.

–А их и не будет. Мать Андрюхина сегодня в шесть вечера в Лондон улетает, она живет там последние несколько лет, а Шустрый в ночь на какой–то бизнес–форум. Это и хорошо. Андрюха с матушкой не очень. Да и в этой ситуации …., – Борис запнулся, не зная, как продолжить,–Человек пять, в основном из старшего поколения, поедут к Лешкиному деду.

В ворота крематория въехал автобус» с черной полосой по периметру и надписью «Ритуал», а следом за ним несколько легковых машин. Из автобуса вылез Алексей за ним высокий седой старик и еще несколько человек преклонного возраста. Потом Юля увидела даму, одетую во все черное, ее вел под руку мужчина. Видимо это была та сама «Лоретта». За ней шел Шустров, с одной стороны у него была Ольга, а с другой Рост. Потом появились Орлов, Резчиков, братья Браншиц и девушки. Голова Лены была полностью закутана в черный шелковый шарф, рядом Дина, она крепко держала подругу за руку.

Юля со страхом ждала появление Моторина, но его не было.

Двери зала прощания открылись и публика направились внутрь. Юля и Борис вошли последними.

Все молчали, только Лешкин дед вздохнул и тихо произнес: «Упокоилась бедная девочка», потом подошел к гробу и поцеловал покойницу в лоб. За ним потянулись остальные. Сначала к гробу, с трудом опираясь на палку, подошла пожилая женщина, за ней импозантный старик преклонного возраста, потом дама средних лет….

Юля поняла, что ей лучше всего попрощаться сейчас, пока это не начали делать близкие родственники, Она аккуратно переместилась из заднего ряда и пристроилась вслед высоким незнакомым мужчиной.

Заставить себя посмотреть на покойницу она не смогла, пару секунд подержалась за край гроба, потом положила шесть красных роз к ее портрету и вышла на улицу.

Дождь прекратился, она стояла у автобуса с надписью «Ритуал» и судорожно курила. Уйти было нельзя, надо еще что–то сказать Лешке и Шустрову, но возвращаться в помещение сил не было, да и лишняя она там. Сейчас дождется, выразит соболезнование и уедет.

–Юля! Наконец, я тебя нашла!–перед ней, с портфелем в обнимку, стояла Галка.

–Ты, как здесь оказалась?

–Ой! Целая история! Ты же знаешь, что у нас проверка. Инспектор потребовал все договоры за последние полгода, а Наташка обнаружила, что пяти не хватает. Вернее, электронные версии есть, а оригиналы куда–то делись. Пошла по следу, обнаружила их в бухгалтерии, да не просто в бухгалтерии, а в кабинете Базарычевой за диваном. Ей как документы на согласование принесли, так она их и замотала. Более того, документы со стороны «Скифа» даже не подписаны. Люда Ванна жутко разозлилась, сначала нам досталась, а потом она к Поморцеву побежала, а там уже Базарычева. Как же они орали! Вся контора слышала.

–Ну, чем дело–то закончилась?

–Как всегда, толпой к Ромадину пошли. Он им, понятное дело, вставил. Потом велел все бумаги подписать и меня вызвал.

–А ты–то тут причем?

–Так подпись твоя нужна! Ник Саныч и транспорт дал. Все бы хорошо да ночью на трассе машина со стеклом перевернулась, осколки убрать не успели, вот мы их и схватили в два передних колеса. Бедный Пашка, чуть не плакал. Хорошо еще, что это рядом с остановкой было, я в автобус и сюда,– она вытащила из портфеля бумаги.

– В конторе подпишу,–Юля посмотрела на закрытую дверь ритуального зала,–Хотя, давай. Все равно ждать,–пока возилась с документами, церемония завершилась, и народ медленно потек к автобусу. Она сунула бумаги Галке и стала искать глазами Алексея. Тот стоял в окружении пожилых людей и ждал, когда дед закончит прощаться с «Лореттой».

–Леша,–чуть слышно произнесла Юля, а когда он обернулся, вздрогнула. Глубокая, словно противотанковый ров, борозда пересекала лоб от уха до уха, а там где когда–то были озорные, вечно сияющие глаза, теперь располагались два безжизненных пятна,–Я…

–Спасибо, что пришла. И вообще спасибо за все…. Ну, ты понимаешь…

–Конечно, конечно,–пробормотала Юля и, воспользовавшись тем, что к Алексею подошла пожилая дама, быстро ретировалась.

Галку она нашла за автобусом, та о чем–то оживленно беседовала с Ольгой, а рядом стоял Шустров.

–Здравствуй, Андрей. Мои соболезнования,–Юля помедлила и добавила,–Я не хотела, чтобы так вышло.

–Спасибо. Ты здесь вообще ни при чем. Первоисточник вот он,–Шустров показал в сторону матери,–…. Не важно… Много кто виноват….

Всё миссия закончена, можно уезжать,–Галя, нам пора.

–Ничего подобного,–решительно вмешалась Ольга,–Галочка мне все рассказала, бумаги ты только, что подписала, а в офисе тебя не ждут.

Юля бросила на Галку уничтожающий взгляд, та виновата потупилась.

–Поэтому мы сейчас махнем ко мне. Общего сбора не будет. У Рея командировка. Лена с Диной уже уехали, Алексей сопровождает старшее поколение, а мужчины–в клуб к Ростовцеву, там и помянут. Насчет Галочки я договорюсь, ее кто–нибудь захватит.

–Я довезу,–подал голос Шустров,–мне все равно перед отъездом на фирму надо.

Юля с сожалением посмотрела вслед Галке, радостно удаляющейся в компании Шустрова, и поплелась за Ольгой.

***

Ярко красный «Chevrolet Cruze», мчался по трассе, виртуозно лавируя. Стрелка спидометра нервно дрожала на отметке сто двадцать.

–Не мешает?–Ольга кивнула на открытое окно,–Люблю чувствовать скорость! Ты не водишь?

–Права есть. В советское время отцовский «Москвич» водила, довольно активно, а сейчас нет ни машины, ни необходимости.

– У меня тоже нет особой необходимости. Я скорость использую, как лекарство. Усталость и раздражение снимает лучше, чем валерианка. Это Ваняткина машина, он любит, чтобы все ярко было, а у меня «Kia», серенькая скромненькая,–видимо заметив ее сумеречное настроение, больше вопросов Ольга не задавала. Диалог возобновился у подъезда двенадцатиэтажки, где–то в Чертаново,–Приехали.

Лифт, седьмой этаж и вот они уже на кухне типовой квартирки, эпохи развитого социализма, где Ольга с увлечением колдует у плиты, – Голодная, небось? Сейчас будет готово.

Не желая выглядеть тунеядкой, Юля сделала робкую попытку накрыть на стол и заглянула внутрь ближайшего к ней шкафчика. Ольга даже не обернулась, а на вопрос, где вилки, озадаченно вздохнула,–Черт его знает. То ли в верхнем ящике, то ли в нижнем. Я этой кухней редко пользуюсь, так, что ты давай и дальше сама.

Путем интуиции и логических умозаключений на столе появились вилки, тарелки и даже салфетница. В завершении Ольга достала откуда–то небольшой хрустальный графинчик с водкой, а в середину стола водрузила огромное дымящееся блюдо, – Лобио. У меня кроме четырех мужей были еще и близкие друзья, один из них служил шеф–поваром ресторана. Высокий, статный грузин, он–то меня готовить и научил, – она разложила еду по тарелкам, потом налила водку в маленькие хрустальные стопочки,–Давай договоримся: поминать никого не будем, просто выпиваем, закусываем и разговариваем.

Юлю такой расклад вполне устраивал. Они молча выпили и принялись есть.

–Вкусно,–похвалила блюдо Юля,–А чья это квартира?

–Моя,–Ольга налила по второй,–Единственная недвижимость.

–А на даче у Шустрова?

–Там, бонус от работодателя.

–Не поняла?

–Видишь ли, Рей не только вице–президент холдинга. Он еще благотворительностью занимается. Но не банально деньги отстегивает, а организовывает разного рода мероприятия. Мероприятия, как правило, связаны с искусством: выставки, концерты и так далее. Даже специальный фонд учредил. Вот фондом–то я и руковожу. А еще совместно с «Нижнеюганскнефть» создал компанию, которая будет заниматься реставрацией, как понимаешь, это тоже мне.

«Так вот откуда она знает Моторина,–сообразила Юля,–он же глава этой нефтяной лавочки»,–Экий, однако, бессребреник.

–Ну, не совсем, какая–то прибыль там есть, но я в этом ничего не понимаю. Дел много, приходится выкручиваться, поэтому и живу я то тут, то там. Кроме студии, у меня еще «лежбища» имеются. На Арбате, на Пресне, они тоже, кстати, Шустрову принадлежат, Ванькина мастерская в «Хамовниках», так, что здесь я почти не бываю.

–Жаль, тут уютно.

–Сейчас да. Эта квартира моего покойного мужа. Я ведь когда в Мишку влюбилась от «князя» с одним чемоданом ушла. Репнин перед тем, как во Францию уехать, хотел мне квартиру оставить, но я отказалась. Совесть не позволила. Он и так мне много помогал, особенно в период Мишкиных запоев. А потом Мишка умер. Ты даже не представляешь, что здесь творилось, бомжатник на Казанском вокзале и то приличнее. Я после похорон три года сюда носа не казала, а потом постепенно–постепенно в порядок привела, где–то же надо старость коротать,–она взяла стола миниатюрную хрустальную стопку, задумчиво повертела в руке, потом залпом выпила.

Юля последовала ее примеру,–Мне Борис рассказывал, что ты у них ангелом работаешь.

Ольга рассмеялась,–Это потому, что жизненного опыта у меня в три раза больше, чем у всей их компании.

–А как мой телефон разыскала? Лешку ты, разумеется, не спрашивала.

–Естественно. Галка твоя дала.

Юля удивленно заморгала глазами.

–Все просто. Ты же Ростовцеву с работы звонила, вот у него в памяти телефона номер и остался. Трубку взяла Галка, а дальше дело техники, через двадцать минут я знала номер твоего мобильника.

–Действительно все просто.

–Ты, ведь соврала?

–Что?–Юля подняла на нее испуганные глаза.

–Успокойся, я не следователь. Можешь не подтверждать, и так знаю, что права. Не могла ты видеть, что делал Лешка, когда один остался. Я думаю, что ты еще до ухода Ленки, как ошпаренная от дома отскочила. Редкая женщина способна пять часов торчать под окнами и рвать себе душу. Бывают, конечно, мазохистки, но, как подсказывает мне тот самый жизненный опыт, ты к ним не относишься.

–Еще кто–нибудь об этом догадывается?

–Нет, конечно. Молодые еще, не все про жизнь знают.

–А, если…..

–Никаких «если», отрезала Ольга,–ты все правильно сделала. Не мог Лешка никого убить! Он просто не способен на это. Да и незачем. …. Эх!.... Все к тому шло….. Это же не первая ее попытка....

И тут Юлю прорвало. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Громко, по бабьи, навзрыд. Слезы текли из глаз прямо в тарелку, а она даже не пыталась это пресечь, только качала головой и повторяла: «Ой! Мамочки……»

Ольга молча поднялась со стула и также молча исчезла в недрах квартиры.

А Юля ревела и вспоминала, то первую встречу с Лешкой, то испуганные Борькины глаза, то шепот: «……какая вы красивая……», а потом в голове всплыла Колькина фраза: «……. бардак в твоей жизни перейдет в невозвратную фазу….» и слезы высохли сами собой. Она еще немного пошмыгала носом, потом достала платок, вытерла лицо и именно в эту минуту в кухне появилась Ольга с бутылкой в руках, – Настоящий Ямайский ром. Помнишь? «……Ямайским ромом пахнут сумерки….»

С этикетки на Юлю смотрел человечек в красном камзоле и треуголке, а над головой у него красовалась надпись «Captain Morgan».

Потом они пили кофе с ромом. Юля пыталась уговорить приятельницу не открывать бутылку, но та настояла. Болтали о всякой всячине, но тема похорон и Ирининой смерти больше не поднималась.

Несмотря на дождь, Ольга пошла ее провожать, до метро шли пешком, целых три автобусные остановки.

–Имей в виду, буду позванивать. У нас скоро выставка интересная открывается и вообще….,–Ольга грустно улыбнулась,–Я стольких уже в жизни потеряла, что теперь ценю каждое знакомство. Люди, конечно, разные попадаются, но каждый мне что–то дает.

–«Закон кустарника»,–согласилась Юля.

–Какой закон?–переспросила Ольга

–Как–нибудь расскажу,–крикнула она в ответ.

Домой добралась довольно быстро, но, едва успела снять туфли, в дверь позвонили. Юля наклонилась к глазку и отпрянула.

На лестничной площадке стоял Моторин.

***

Странно устроена душа человеческая. Бывает, что чего–то очень боишься, и одновременно ждешь, чтобы это случилось. А, когда, наконец, все происходит, ничего не чувствуешь. Как будто лампочка перегорела….. И всё….. Ни света, ни боли….

Юля стояла у балконной двери, а за её плечами буйствовала природа. Дождевые капли со звериной жестокостью долбили балконные перила, казалось, еще чуть–чуть и брызги, как паутина окутают сначала её платье, а потом и всю комнату.

Напротив, в кресле сидел Юрий.

Свет в комнате не включали.

Юля нарушила молчание первой,–А почему ты не был на кладбище?

–Я в морге попрощался. Так лучше для всех. Понимаешь?…

–Понимаю,–она действительно понимала. Понимала, что смерть Ирины, чем–то похожа на смерть его жены.

–Забавно, раньше я только догадывался, а теперь уверен–судьба человека заложена в его генах. Он её наследует, как внешнюю похожесть или способности.…. Помнишь, в советское время нас мучили научным коммунизмом? Сопромат или теорию музыки можно было знать так себе, диплом все равно дадут, а попробуй плохо знать научный коммунизм–без корочки останешься.

–Помню. Только причем тут это?

–Научный коммунизм ни при чем, но там составная часть была, философия, а именно развитие общества. А любое общество развивается «по спирали», то есть всё повторяется. Всё, что когда–то случилось «на нижнем витке» обязательно повторится на «верхнем». Не буквально, конечно. Обстоятельства меняются, технологии улучшаются, рождаются новые люди, а события в мире одни и те же происходят. Вроде, как наследуются.

– А у меня в голове ничего про научный коммунизм не осталось.

–Я этот предмет столько раз сдавал, что со счета сбился. Меня один профессор с профильной кафедры просто ненавидел. Мы с ним еще на приемных экзаменах схлестнулись, вот он потом и отыгрывался. Я на всю жизнь запомнил, как этот «спиральный» закон называется: «отрицания отрицания».

–Так ты считаешь, что Алексей «унаследовал» твою судьбу?

–А разве не так?

– Там был один случай, здесь другой…

–Детали да, но результат–то один и тот же.

Юля понимала его логику, а еще она понимала, что даже если найдет весомые аргументы, переубедить его сейчас не сможет. И никто не сможет. Только он сам. И время.

–Мы вчера с ним всю ночь проговорили. Представляешь?! Первый раз за столько лет!

Она не стала спрашивать, о чем они разговаривали. Это не важно. Главное, что разговаривали и, о том знает сын, об их отношениях или нет, тоже не стала спрашивать. Уверена была–не знает.

Да и отношений, как таковых не было, ни с Лешкой, ни с Моториным. Случайно увидели друг друга, задержались на минуту, и дальше…..

Это было не так! Но, если думать по–другому, равновесие, которое едва наметилось в этой истории, тут же рухнет.

–А ты, знаешь, я рад,–Маторин поднялся, секунду постоял, запрокинув голову вверх, потом подошел к Юле,–Я рад тому, что случилось. Не смерти, конечно, а нашей встрече в метро, своей хулиганской выходке, пикнику на ковре и всему остальному,–он бережно взял ее ладонь и уткнулся в нее губами.

Они стояли, прижавшись к балконной двери, и молчали, словно прокручивали в голове воспоминания. А еще оба понимали, что больше не встретятся. Нет, Юрий Антонович Моторин и Юлия Сергеевна Комарова вполне могут пересечься, возможно, даже ни один раз. А вот Юрий и Юлия – никогда.

Проводив гостя, она еще долго держалась за ручку входной двери. Потом пошла в комнату и, едва протянув руку к выключателю, заметила странный блеск. Медленно ступая, словно боясь спугнуть, она приблизилась к балконному проему.

Рядом с открытой дверью на верхнем ярусе старой, покосившейся от времени, этажерке искрился аметистовой браслет, а чуть поодаль змеилась сиреневыми нитями серьги.

***

Остаток лета прошел тихо и неспешно. В конторе дел было мало, проверка закончилась, основные заказчики ушли в отпуска, да и большая часть сотрудников тоже. Занимались, в основном, текучкой, но случались и авралы. Обычно это происходило в конце недели незадолго до окончания рабочего дня. Больше всего в подобных ситуациях нервничала Людмила. Она решительно отказывалась сидеть после работы, а еще она стала часто отпрашиваться, поэтому взгляд у нее был почти всегда виноватый.

Галка напротив, сидела до упора, а иногда даже «пересиживала» Юлю. Она сильно изменилась, перестала трещать по телефону и выскакивать из комнаты каждые пятнадцать минут. На работу приходила минута в минуту, а обедала почти всегда на рабочем месте. Ее внешний облик тоже претерпел изменения, если раньше это были короткие юбки «ниже минимума», майки со стразами и принтами, то теперь все наряды были выдержаны в спокойной классической гамме, а юбка не поднималась выше колена больше чем на два сантиметра. Яркая попугайская бижутерия исчезла, а её место заняли небольшие золотые сережки и тонкое колечко на левой руке. Юля не знала радоваться или волноваться, а вот то, что к ним в комнату перестал заглядывать Бантик, ей не нравилась. Она хорошо относилась к Витьке и втайне надеялась, что Галка когда–нибудь, оценит его по достоинству.

Ольга свое слово сдержала. Звонила часто, несколько раз они встречались в кафе, несколько раз вместе посещали театрально–концертные премьеры и по–настоящему подружились. Теперь Юля её иначе, как «княгиня», не называла, а та в ответ именовала приятельницу Жюли, и в обязательном порядке приглашала на различные мероприятия.

Как–то на одном благотворительном вечере Юля встретила Галку под руку с Шустровым и сразу все поняла. Она подошла к ним первой, поздоровалась, спросила о делах, похвалила выставку, Галке вопросов не задавала. Ни тогда, ни потом.

Через три с небольшим недели вернулась Наталья. Загорелая, подтянутая, довольная. Она взахлеб рассказывала про отпуск, отель, море, катание на каком–то там «банане». Позже по секрету она поведала подруге, что к ним в Анапу приезжал Грачев и, что жили они с ним в отдельном от дочерей номере. Юля искренне порадовалась за Наташку и предложила ей не увольняться, а перейти на полставки. Два присутственных дня в неделю, с возможностью работать дома. Грачева с радостью согласилась и пообещала, что, если будет запарка, плюнет на все и обязательно поможет.

С Матюхиным она тоже виделась довольно часто. Как–то Борис в шутку пригласил её посмотреть бокс, а она согласилось. Самое забавное, что зрелище ей действительно понравилось. Борька одновременно был искренне удивлен и обрадован. Оказывается, на его памяти, она первая представительница слабого пола, которая после увиденного не устроила ему скандал. В следующий раз он пригласил Юлю на турнир, в котором участвовал сам. Правда, турнир был молодежный, а Борис и еще несколько «взрослых» спортсменов участвовали только в показательных боях, но накал страстей был настоящим.

В конце августа у Ростовцева и Дины состоялась свадьба. Сергей лично позвонил ей, и пригласил посетить торжество. Юля соврала, что срочно отбывает в командировку и прислала на адрес клуба огромную корзину цветов.

Потом от Ольги она узнала, что практически сразу после свадьбы Лена вернулась обратно в Бостон. Алексей, конечно, на свадьбе был, но недолго. Ещё Ольга рассказала, что Толик Резчиков отправился в командировку на Кавказ, Феликс Бранщиц открыл то ли звезду, то ли комету и получил грант на свои исследования, а Катенька родила симпатичную девочку.

Справедливо рассудив, что чем больше занятость, тем меньше остается времени на самоедство, Юля решила сделать ремонт, но во избежание скандала, необходимо было заручиться бабкиным согласием. Пришлось ехать в деревню и почти двое суток героически торчать на грядках. Под конец бабка не выдержала и поинтересовалась, откуда у нее такое рвение? Юля вкратце обрисовала ситуацию, и, получив на свои действия карт–бланш с единственным условием: ни в коем случае не трогать видавший виды диван и старый комод, отбыла восвояси.

Сначала хотела всё делать сама, подумаешь, премудрость–обои поклеить. Но потом, придя к выводу, что этим должен заниматься тот, кто силен в практике, а не в теории, решила поговорить с Валеркой Смирновым. Мужик он был оборотистый, в «Скифе» в его ведении был всякого рода ремонт, транспорт и еще много чего. Валерка сразу понял проблему, дал несколько ценных советов и пригнал на квартиру бригаду рабочих, которым строго–настрого наказал сделать все быстро и качественно, а то….. Что означало последнее, Юля не поняла, а вот мужики, похоже, поняли. За полторы недели они отремонтировали не только большую комнату, как она первоначально планировала, но и маленькую, а также кухню и коридор.

А потом наступил сентябрь.

***

Первый же день осени резко повысил градус событийности. Сначала по конторе пополз слух, что их вроде как куда–то присоединяют, потом, что увольняется Поморцев. Юля слухи принципиально игнорировала, а если сотрудницы начинали задавать наводящие вопросы, попросту отмахивалась.

И вот в пятницу, за десять минут до конца рабочего дня, раздался звонок.

–Юлька,–Ромадин был явно чем–то доволен,–Давай, ко мне,–и, чтобы пресечь всяческое непослушание, добавил,–Даже и не пытайся возражать!

В приемной было пусто, в кабинете тоже. Вернее не совсем. К дивану был придвинут объемистый низкий столик, заполненный бутылками и разной вкуснятиной. Хозяин появился минут через пять с кофейником в руке.

–Чего застыла? Чай не на паперти, садись!

–Я правильно понимаю: отмечаем твой развод и единоличное владение «ЛиРоНом»?

–В целом правильно, но не точно. У Димкиных балбесов акции я выкупил, а у Цуквасова даже и не собирался,–Колька поставил на стол две большие чашки и налил в них кофе,–Давай–ка сначала вот это, для ясности ума, а потом можно и горячительное принять.

–Правда, что Жутьбарс увольняется?

–Правда!

–Чего это вдруг?

–Совсем не вдруг. Была проведена соответствующая работа.

–И куда он?

–В партию.

–Чего?!–от удивления Юля чуть не поперхнулась.

–Спокойно,–Ромадин подал ей салфетку,–Цуквасов на покой собрался, депутатом больше быть не хочет. Вот Палыч на его место и пойдет. Не сразу, конечно, для начала в партию вступит…

–Какую?

–Странный вопрос, в партию власти. Он уже в сторонниках побыл, пора в полноправные члены. Сначала из «Скифа» уволится и пока Цуквасов депутат поработает у него помощником. Георгий Ильич его со всеми познакомит, рекомендует, правда, наш Палыч и сам не промах. Это он в бизнесе ни фига не смыслит, а в вопросах партийного строительства еще при советской власти собаку съел. А там и выборы! Ох, влетит мне его кандидатура в копеечку. Что делать? Свой человек в Думе обязательно нужен.

–А почему Цуквасов уйти решил? Болеет что ли?

–Здоров, как бык. Не знаю в курсе ты или нет, он же сейчас третьим браком женат. Свою первую жену он бросил, как только КГБ разогнали, а в новой службе тестю места не нашлось. Правда, развестись то он развелся, но материально всегда поддерживал, не только бывшую жену, но и тестя. Это правильно. У политика должна быть хорошая анкета. Потом женился второй раз. Баба–дура оказалась, ушла к какому–то бандиту, вместе с ним её и пристрелили. Сейчас у него третья, причем, на полтора года моложе его же дочери. Обе избалованные поганки, сели на шею и ножки свесили. В России жить не хотят, капают Жорке на мозги, что, дескать, они «гражданки мира». А по мне это означает только одно: «по фигу нам на всё, кроме себя любимых». Одних отпускать Жорка боится, вот и решил перебраться в Испанию. У него там особняк, еще какая–то недвижимость, хотя, наверное, он и сам не прочь пожить в тишине.

–А кто вместо Поморцева?

–Не все так просто. Во–первых «Скиф» теперь официально войдет в состав холдинга. И не будет никакого «ЛиРоНа», будет «Вектор Плюс».

–А почему «Вектор Плюс», – поинтересовалась Юля.

–Так моя первая программа называлась, когда я еще молодым специалистом был,– улыбнулся Колька,–Во вторых, совместно с «Нижнеюганскнефть» и «Инсеттелеком» учредим банк с таким же названием.

«С Моториным и Шустровым»,– мысленно констатировала Юля.

–А в третьих, генеральным в «Скифе» будет Генка Колесников, хватит ему на вторых ролях быть, а тебя сделаю замом по экономике и финансам.

–Коля, нет! Я не справлюсь!!

–Если ты в начале девяностых справлялась, когда мы в матушкиной фатере неизвестно как существовали, то теперь и подавно. Или ты задумала в вахтерши податься? Не мечтай, не позволю.

Юля тяжело вздохнула, если Ромадин принял решение, то спорить бесполезно,–Ой!… Во, дела…, – и, понимая, что деваться некуда, обреченно покачала головой, – Ладно, давай, выпьем….

***

Поморцев уволился через неделю. Его место занял Колесников. Геннадий Васильевич хоть и ходил в первых замах не один год, но по сути он–то и был генеральным директором.

Вслед за Поморцевым ушла Базарычева. Маргарита была баба скандальная, ленивая и как главбух полный ноль, все дела сваливала на своего зама Танечку Денисову. А вот Денисова была специалист отменный, по натуре прирожденная отличница. Но слишком добрая и, если бы не её подруга Нинка Тимошкина, то всю работу бухгалтерии Татьяна тащила бы единолично. Пока Поморцев был генеральным, Базарычеву терпели, но после его ухода, когда «королева Марго» по привычке устроила скандал на тему «за такую зарплату не обязана….», Колесников указал ей на дверь.

Колька сдержал обещание и назначил Юлю замом по экономике и финансам, а Славку Боброва замом по информационным технологиям. Если Юля свою участь приняла безропотно, то Славка отказывался наотрез и согласился только, после того, как ему клятвенно пообещали, что ни при каких обстоятельствах посторонних вопросов его решать не заставят. А еще он категорически не хотел переезжать на директорский этаж. Тогда Ромадин приказал максимально расширить его комнатушку и сделать предбанник, куда потом, невзирая на Славкины протесты, вселили одну из Ромадинских «стютюэток». Оксана секретарша была опытная, и теперь за порядок в Бобровском хозяйстве можно было не волноваться.

Юля заняла кабинет Поморцева, а придачу, получила его секретаря–референта. Иветта Андреевна не захотела покидать насиженное место, здраво рассудив, что в современную политику лучше не лесть.

Первое, что сделала Юля в новом качестве–это объединила бухгалтерию и свой бывший отдел. Начальником назначила Денисову, а в замы ей дала Тимошкину и Людмилу. Она прекрасно понимала, что сочетание: уравновешенная начальница и «замши» мурены–трудоголики, будет очень эффективным.

А дальше началась такая круговерть, что и вздохнуть было некогда. Совещания, обсуждения и документы, документы, документы…. Сколько раз Юля с благодарностью вспоминала Кольку, который когда–то заставил ее получить экономическое образование.

Это было еще в начале девяностых. Советская система обучения еще не развалилась, но уже трещала по всем швам. В то время казалось, что образование ни к чему, главное смекалка и оборотистость. Вся страна превратилась в одну большую барахолку: купи–продай, воруй–надувай, тогда это назвалась бизнесом. Однажды, когда Юля засиделась допоздна, в квартирке–офисе появился Колька и сообщил, что ее приняли в заочный финансово–экономический институт, а поскольку высшее образование у нее уже есть, то зачислили сразу на третий курс. Юля никак не могла понять, на кой черт ей эта заочная лавочка, но Ромадин отрезал–будешь учиться. При той загрузке, которую она на себя взвалила, выбрать время для учебы было просто нереально, но Юля понимала, что приняли её не просто так. Наверняка Ромадин заплатил деньги, а денег тогда в их хозяйстве было не густо. Пришлось как–то выкручиваться и каждую неделю мотаться аж к Филевскому парку. Можно, конечно, было решить проблему по–другому. Преподаватели в то время сидели практически без зарплаты, как впрочем, и все население, можно было просто заплатить и ей проставили бы и зачеты, и экзамены, а заодно, и дипломную работу зачли. Но денег у Юли не было, а лишний раз обращаться к Кольке она не хотела. Три года вертелась, как белка в колесе, но диплом получила.

В середине октября «Скиф» официально вошел в состав «Вектора», и с этого момента Юле частенько приходилось бывать на Варшавке в главном здании холдинга. Как–то раз она стояла на первом этаже и ждала лифт. Неожиданно потянуло сквозняком, а потом ее ухо уловило звук знакомого баритона.

У Юли нестерпимо засосало под ложечкой, она сделала шаг в сторону и обернулась.

Моторин заметил её не сразу,–Юлия Сергеевна, голубушка, как же я рад вас видеть, – он аккуратно взял Юлину руку, потом неожиданно перевернул ее ладонью вверх и поцеловал в самую середину. Все произошло так быстро, что вряд ли, окружающие могли разглядеть что–нибудь не обычное,–Слышал, слышал о вашем повышении. Не знаю поздравлять или сочувствовать. Думаю, что работы у вас теперь стало в два раза больше.

–Если бы,–покачала головой Юля,–в четыре. Вот и сегодня очередное совещание. А вы, какими судьбами?

–Тоже на совещание, банкиром пытаюсь стать.

– Юрий Антонович! – раздалось со стороны зала заседаний. Молодой человек в темном костюме, показывал рукой, что пора.

–Вам надо идти,–как не пыталась она скрыть свое сожаление, ничего у нее не вышло,–Очень рада была вас видеть.

–Обидно, что поговорить некогда,–улыбается, а глаза невеселые.

–Ничего, я думаю, случай еще представится,– шаг назад, второй, третий,–Мне тоже пора бежать…..

А потом она ехала в лифте и машинально терла свою ладонь.

***

К концу осени преобразования в «Скифе» завершились и рабочий процесс наладился. Колесников выстроил новую схему управления, все замы четко знали свои полномочия и сферу деятельности. Неразбериха отошла в прошлое, и все потекло своим чередом.

Ромадин в конторе теперь практически не появлялся. У него в приемной в одиночестве сидела Зоя, Оксану перевели к Боброву, а Алину Колька так на работу и не выпустил. Поначалу бедная «девушка с прошлым» откровенно маялась, но потом стала извлекать из своего положения приличные дивиденды. На работу она теперь приходила не раньше одиннадцати, а уходила не позже пяти, еще она научилась вязать и довела свое мастерство до совершенства, кроме того, к ней на чай частенько заходили сотрудники, а иногда собирались настоящие посиделки. Никто из руководства, включая генерального, не возражал против такого стиля ее работы, потому что Зоя всегда знала меру и не создавала лишнего шума. А еще она имела поразительное чутье, какое бывает только у прирожденных секретарей, ее невозможно было застать врасплох, она всегда знала, когда и во сколько понадобится начальству.

Со временем и Юля навела порядок в своем хозяйстве. Ставка на объединенный отдел оправдалась. Сотрудницы работали четко и авралы почти исчезли. Сложнее было со снабженцами и хозяйственниками, но она и тут нашла выход. Передала их под начало Смирнова, при этом намекнула ему, что, если все будет тихо–спокойно и не отразится на работе конторы, она непотребует отчета чем, а главное где, заняты его сотрудники. После этого проблемы исчезли.

Теперь у нее появились свободные вечера, и даже свободные выходные. Особенно этому обрадовалась Ольга и тут же прислала план мероприятий, на которых она хотела бы ее видеть.

А еще Юля решила загладить вину перед Светкой. С их последней встречи прошло уже почти три месяца, а она так и не удосужилась к ней заехать или хотя бы обстоятельно поговорить по телефону. И вот, в ближайшую субботу Юля покаянно напросилась к подруге в гости. Редина обругала ее эгоистичной скотиной и велела приезжать немедленно.

Юля купила колбасу, банку кофе, тортик и направилась по знакомому с детства адресу. Перед Светкиной квартирой она по привычке потопала и изо всех сил надавила на звонок. Дзи–дзи–дзи….

Дверь открылась моментально. Перед ней в фартуке и домашних тапочках стоял Караганов.

***

–Привет, Юль! Чем это ты нагрузилась?–Петр деловито забрал у нее сумки,–А,… сухой паек. Напрасно, в доме все есть. Обед тоже готов,–и он без дальнейших церемоний за руку втянул её в квартиру.

–А хозяйка где?

–Хозяйка правую голень сломала. Заметь, в трех местах. Теперь лежит и периодически поедает домашних. Проходи, она у себя.

Юля благодарственно кивнула и поскреблась в дверь,–Свет, это я.

–А…. Возвращение блудливой подруги,–Светка полулежала на кровати, а ее правая нога возвышалась на пирамиде из подушек,–Не стой за спиной!

Юля послушно взяла стул и села напротив подруги,–Ты ногу–то, где подковала? В гололед на каблуках бегала?

–Гололед здесь не причем, и я не двадцатилетняя мартышка, чтобы на шпильках по льду скакать…. В больнице на мокром кафеле поскользнулась, летела, как торпеда, – Светка поморщилась,–Болит, зараза, особенно по ночам. Перелом тройной, не меньше двух месяцев мучиться придется…

–А… как ты с домашними делами?….. Ну, еще там…. помыться… в магазин?

–Ты же видела, у меня теперь нянька. Пришел и живет!!!!

–Когда ты ногу сломала?

–Если бы! Гораздо раньше!

–Это как?

–Да, вот так….,–вздохнула подруга,–После нашего с тобой разговора, я все думала, думала и решила с Геркой поговорить. Лучше уж скандал, чем так …. Да, не успела. Как–то сижу на кухне, жду сыночку. Слышу, входная дверь открывается, я в коридор, а там Герка и Караганов собственной персоной. Сыночка чмок меня в щеку: «Привет, маманя! Я тут отцу кое–какие наработки хочу показать,–и ему,–Пап, ты проходи, проходи, не стесняйся». Они в Геркину комнату ушли, а я застыла, как изваяние и с места сдвинуться не могу. Постояла, постояла, потом в кухню пошла. Сижу, курю, в голове ни одной мысли, как будто по ней мешком шарахнули. Часа через три слышу, Герка Петра провожает. Я замерла, что делать не знаю, то ли выйти, то ли нет. Потом сын в кухню пришел, я смотрю на него собачьими глазами, а он ровно не замечает ничего и начинает мне рассказывать, что еще на первом курсе решил в хирургию двинуть, потом о Карагановском методе, о своих наработках. Я молчу, руки холодные, сердце в пятках. Вдруг Герка обнимает меня и, как маленького ребенка и в макушку целует: «Мам, успокойся. Я давно все знаю и отец тоже. Нас бабуля перед смертью познакомила. Посадила рядышком на дедовом диване и все рассказала». Ты представляешь, когда это было? Герка тогда еще в школе учился.

–Представляю. А потом, что?

–Караганов часто заходить стал, даже когда Герки не было. Сначала просто разговаривали. Про сына, конечно. Петя говорит, что он очень способный, на то, что у других год уходит, ему нужно месяца три–четыре. Потом в доме стал что–то делать, то кран поменяет, то вешалку прибьет. А, когда я ногу сломала, вообще к нам переселился.

–Прямо сюда?–Юля ткнула пальцем в Светкину кровать.

–В кабинет. Устроился на диване и, вроде, прекрасно себя чувствует. Теперь они с Геркой меня пасут, то нельзя, это нельзя, обед по расписанию….

–Тебе, похоже, это нравится.

–То, что врать больше не надо–нравится, что общаются, тоже нравится, а насчет всего остального пока не знаю.

–Эй, красавицы, к вам можно?–в дверном проеме появился Караганов с подносом в руках.

Он аккуратно поставил поднос на тумбочку, потом достал специальный столик и водрузил его на кровать прямо перед Светкиным носом,–У меня срочный вызов, из клиники звонили, – тарелка с бульоном переместилась на столик, Юле, при этом, досталась чашка свежезаваренного чая,–Оставляю болящую на тебя, ей пора таблетки принимать. Проследи, чтобы, эта бузотерка прежде бульон употребила, а то все норовит на голодный желудок. Герман будет часа через два, где, что лежит, ты знаешь, обед на плите. И не позволяй ей много курить,–все, дверь закрылась.

–А, Герка, что опять в морге дежурит?

–У него в отделении. Все остальные работы бросил. В клинике днюет и ночует. Слушай, у тебя сигареты есть? Эти аспиды сократили мой рацион до пяти в день, не дом, а вражеские застенки.

–Посмотрим на твое поведение. Лопай бульон и принимай лекарство, дальше видно будет.

Светка с недовольным видом расправилась с бульоном, выпила лекарство и только после этого получила желанную сигарету, – Ну, теперь твоя очередь.

Юля вздохнула и стала рассказывать все, что случилось с последней их встречи. Светка, слушала, не перебивая, только изредка морщилась от боли.

Через пару часов появился крестник и развел бурную деятельность: разогрел обед, накрыл на стол и, буквально на руках, передислоцировал мать на кухню.

Они уютно расположились за большим круглым столом. Герка, как всегда балаганил и травил анекдоты, но как только разговор переходил на хирургию, становился серьезным и сосредоточенным. Обед был необычайно вкусным, особенно гуляш. Светка гордо похвасталась: «Фирменный рецепт Караганова». Потом пили чай с тортом, вспоминали, каким забавным малышом был Герка и еще много чего.

Когда за окном стемнело, Юля собралась уходить, но едва она надела пальто, появился Петр и заявил, что погода дрянь, и он довезет её на машине.

Настроение было замечательное, поэтому лифт вызывать не стала. Медленно, четко фиксируя каждый шаг, она поднялась на свой этаж, достала ключи и увидела приколотую к двери записку: «В кои–то веки решил повидать боевого товарища, а если повезет, то и пивка попить с ним на пару. Не судьба. Мне жаль!».

Юля без труда узнала почерк Ромадина.

***

Зима наступила точно по графику. Мокрый густой снег повалил в первый же день. Он налипал на провода, осаждал карнизы, превращал в снежные избушки обездвиженные машины и дорожные указатели. Бедные дворники чистили, гребли, сметали, но природа без труда сводила их усилия к нулю. За несколько часов повсюду выросли метровые сугробы, а у входов в метро царствовало грязное месиво. Но население искренне радовалось, пришел конец холодным дождям, противной мороси и унылой, невзирая на фонари, темноте.

В декабре работы снова прибавилось, как–никак конец года. Но теперь это была не нервозная суета, а хорошо отлаженный конвейер. Юля каждую неделю ездила на Варшавку и Ромадина видела часто, но беседовали они исключительно по делу. Только один раз после сильно затянувшегося совещания, она, заметив у Кольки под глазами огромные синяки, не выдержала: «Выглядишь отвратительно. Сбавь обороты. Мужик ты, конечно, сильный, но не вечный». Ромадин усмехнулся: «Беспокоишься? Это хорошо….. Так и быть учту».

Новый год Юля встречала в Союзе художников, а потом до конца праздников Ольга утащила ее в дом отдыха под Калугу. Вернулась она оттуда посвежевшая и отдохнувшая.

Жизнь потекла своим чередом и лето теперь представлялось далеким туманным фантомом. Было… было…, а теперь ничего нет….

Как–то в середине февраля к ней зашла Людмила, подала на подпись документы, а потом, немного помялась и сказала,–Юль, событие у меня,……. замуж я вышла.

–Вот это да! Поздравляю! И где ты его нашла?

–Сватья познакомила, брат её, Игорь Иванович. Моряк в отставке. Всю жизнь на северах прослужил. Вдовец, два сына взрослые, тоже моряки. Старший в Мурманске служит, а младший во Владивостоке.

–Как же ты решилась–то?

–Да, так… Я его уже два года знаю. Он, как службу закончил поближе к сестре перебрался. Сыновья–то люди военные, сегодня они здесь, а завтра в другом месте. Мужик самостоятельный, рукастый. Пенсия у него хорошая, но все равно работает, лекции в академии читает. Игорь Иванович за мной долго ухаживал и, не как другие нахрапом, а с уважением, и сватья очень советовала. Потом, чего я у дочери под ногами путаюсь, внуки подросли, сами они еще люди молодые, а тут бабка место занимает. Ну, вот я и решилась, уже месяц, как расписались.

–Ну, как? Довольна?

–Довольна, честное слово довольна,–Людмила смущенно заулыбалась,–Юль я хочу отметить. В пятницу после работы в нашей комнате. Как раньше, только свои. Придешь?

–Обязательно! А «Наполеон» собственного изготовления будет?

–И «Наполеон» и салат твой любимый, и огурчики маринованные,–пообещала Людмила.

Юля никак не могла придумать, что ей подарить и поделилась проблемой с Иветтой Сергеевной. Оказывается, вся женская часть конторы уже знала о событии и успела преподнести Людмиле в подарок шикарную кашемировую шаль. После этого известия Юля совсем загрустила, но Иветта Сергеевна успокоила: к пятнице все будет готово и подарком новобрачная останется довольна.

И действительно в пятницу, к концу рабочего дня в кабинете у Юли появился шикарный букет хризантем и объемистая коробка. В коробке лежала большая палехская шкатулка, все пространство которой было занято шоколадными конфетами. Людмила была ужасной сладкоежкой, хотя отчаянно это скрывала.

Сотрудницы встретили Юлю радостными криками. Наташка с удовольствием чмокнула в щеку, а Галка от избытка чувств даже повисла у неё на шее. В комнате практически ничего не изменилось. Ее бывший стол пребывал в том же состоянии, каким она его оставила полгода назад: компьютер, старый ежедневник, телефон, фигурка пушистого котика.

Юля, будто вернулась домой после долгой отлучки и с удовольствием рассматривала девчонок.

Людмила помолодела лет на десять. Вместо вязаных кофт черного или коричневого цвета, в которые она запаковывалась, как в броню, на ней была голубая блузка, а непомерно широкие брюки заменила серая юбка, строго подогнанная по фигуре.

Похудевшая и постройневшая Наталья коротко постриглась и ей это очень шло. На носу у нее сидели великолепные роговые очки, придававшие особый шарм. А, ведь, раньше она отказывалась их носить, несмотря на плохое зрение.

Галка была одета в шикарный брючный костюм вишневого цвета, элегантности максимум, косметики минимум.

Посиделки получились замечательные. Фирменный салат, домашние соленья, запеченная буженина, грузинское вино и разговоры, разговоры, разговоры….

Потом настала очередь сладкого, фирменный Людмилин «Наполеон» давно дожидался своего часа. Перед чаем Юля решила, что неплохо бы сделать перерыв.

Курила она теперь мало, в кабинете неудобно, да и не любила она дымить в рабочем помещении, а выходить лишний раз несподручно, самое время воспользоваться ситуацией,–Наташ, составишь компанию?

Грачева виновато захлопала ресницами,–А я бросила.

–Я составлю,–отозвалась Галка.

Юля удивилась,–Раньше я за тобой такого не замечала.

До «чернухи» дошли молча.

–Не помню, чтобы Андрей курил,–это был первый случай, когда Юля наедине с Галкой упоминала Шустрова.

–А он и не курит. И я при нем не курю.

–Боишься, бросит?

–Не боюсь. Знаю, что бросит.

–Тогда зачем тебе это?

–Я люблю его. Раньше никого не любила. Влюблялась–да, но всегда знала, что потом будет еще кто–то, потом еще… А сейчас знаю, что потом уже ничего не будет. Нет, жизнь, конечно, не закончится, а любви не будет.

–Может, ты преувеличиваешь? Шустров мужик своеобразный, но, по–моему, порядочный.

–У нас все хорошо. Только я ведь про Лену все знаю.

–Ну, тогда ты знаешь, что он ее никогда не получит.

–И это знаю. Не получит, но и не забудет, а поэтому ни с одной женщиной и не уживется,–Галка на секунду задумалась,– По–своему он меня, наверное, тоже любит. Даже как–то сказал, что в моем обществе его душа отдыхает, не то, что с некоторыми.

–Он, что тебе про своих бывших рассказывал?

–Не напрямую. Упоминал. Не смотри на меня такими глазами! Мне все равно. Я согласна слушать про бывших, про будущих, лишь бы рядом быть….. Ты правильно сказала, что он порядочный человек, ведет себя корректно, заботиться обо мне. Сколько раз предлагал к нему в фирму перейти, должность хорошая, зарплата большая.

–Так чего же ты?

–Там все на виду, а я не хочу, чтобы меня жалели, когда все закончится.

–А как же Бантик?

–Я Витьке во всем честно призналась, что я Андрея люблю, а он меня нет и, что все когда–нибудь закончится. Так и сказала: хочешь–жди, хочешь–нет.

–А он?

–А что тут скажешь?

Юля затушила сигарету и погладила Галку по плечу,–Тяжело тебе?

–Господь с тобой! Я счастлива!–она вздохнула и добавила,–Ты не волнуйся, у меня все отлично.

***

Через неделю неожиданно позвонил Матюхин. Не виделись они давно, в сентябре несколько раз созванивались, а потом он укатил на сборы. Юля обрадовалась и предложила ему приехать в гости, но тот отказался– времени мало, но они могли бы встретиться в том самом кафе, что недалеко от конторы.

Она пришла первой, выбрала столик у окна, заказала кофе и стала ждать. Не прошло и пяти минут, как в дверях, в распахнутой настежь дубленке, появился Матюхин.

–Привет,–Юля с удовольствием пожала огромную Борькину лапищу–Ты прямо по–летнему. На машине, что ли?

–Привет! Какая машина в центре города? Метро и только метро. Держи,–рядом с чашкой приземлилась белая роза,–Я, что называется, проездом. Ты извини, что я тебя так внезапно выдернул, просто следующий раз неизвестно когда будет.

–Что случилось?

–Мне позвонили из Берлина и предложили контракт. Менеджер в нашем деле личность известная и я согласился. Понимаешь, бокс– моя работа, я ее люблю, значит, пока в форме надо выступать, а там видно будет.

–Значит, ты в Германию отбываешь?

–Да, но приезжать буду обязательно, не могу же я мать бросить. Хотел с собой забрать, куда там! Какая другая страна?! Коммуналку покидать отказывается. Вот характер!

–Помню! Ты на «молодежке» нас знакомил. Я тогда очень удивилась: женщина в возрасте и бокс, а когда бой начался, не знала на ринг мне смотреть или на твою маму. Темперамент–молодая позавидует.

–Кстати, ты первая моя знакомая, к которой она отнеслась благосклонно, можно даже сказать, что ты ей понравилась.

–Она мне тоже.

–Юль, у меня к тебе просьба: не могла бы ты ей иногда позванивать. Соседи в коммуналке новые, тетку свою Рост давно переселил. Само собой, мама и тетя Валя общаются, но та болеет часто, а Серега все время занят.

–Конечно. А, ты меня тоже не забывай, звони иногда.

–Обязательно,–листок с номером телефона лег рядом с розой,–Спасибо большое,–потом Матюхин немного помолчал и, стараясь не смотреть ей в глаза, тихо произнес,–Лешка хочет тебе позвонить. Можно?

***

«Осторожнее, … не толкайтесь»….стук–стук, стук–стук,…. «…а, где справочная?»… вжи–вжи–вжи….блямс! «Отправление скорого поезда Москва……»… «Ой! Это наш?!! А–а–а–а… Минск….»….. шур–шур, шур– шур….

Они сидели в одной из стекляшек на Белорусском вокзале.

–А почему Калининград?

–Компания там филиал открывает.

–Надолго едешь?

–Минимум года на два, а дальше не знаю…

–Когда самолет?

–В четырнадцать ноль–ноль. Сейчас десять, до Шереметьево сорок минут, если электричкой.

–Где жить будешь?

–Съемная квартира за счет работодателя.

–Много вас из Москвы?

–Трое……

«Граждане пассажиры, поезд «Смоленск–Москва» прибывает на третий путь. Повторяю…..»….. « Девушка, я просил кофе, а вы мне чай подали»…..

–Я ее не убивал!

–Я знаю.

–Не убивал…. Но хотел…. Сил не было смотреть, как она мучается. Еще пара приступов и снова психушка…. В прошлый раз ее там полгода держали, сейчас это было бы уже навсегда…… Если бы не сама…., я бы ей тот укол сделал….

–Но, ведь, не сделал же.

–Но хотел!!!

–Если бы за желания наказывали……. ни в чем ты не виноват. Все случается, когда случается,….. не раньше и не позже,...... и никто не имеет право вмешиваться. Дело не в уголовном кодексе…

–А в чем?

–Не знаю….. Кто–то называет это судьбой, кто–то промыслом божьим….

–Значит надо смотреть и ничего не делать?

–Почему? Ты же пытался ей помочь, и не только ты…. Понимаешь,…. наступает момент, когда нет ни сил, ни возможностей,….. и причин тоже нет, чтобы жить дальше, и момент этот у каждого свой…… у тебя, у меня…. у Ирины.

–А как же убийства, войны?

–Вот это и есть непозволительное вмешательство. Нельзя решать за человека умереть ему или нет. И как жить, тоже за человека решать нельзя.

–Думаешь?

–Да. Это опасно. Власть развращает, причем и тех, кто властвует и тех, кто подчиняется. Одни привыкают, что все позволено, а другие, к тому, что не надо ни за что отвечать. Вот, только расплачиваться придется и тем и другим,…. если не самим, то потомкам.

–Да, плевать всем и на предков, и на потомков!

–Плевать можно на все, а еще можно сделать вид, что ничего не было. Только это бесполезно, след обязательно останется…. И потом, все, что когда–то человек пережил или с ним произошло, обязательно передастся другим людям….. Где явно, где тайно …… Может, и общались–то полторы секунды, а информацию получили, и она как–то на них повлияла, и пошло–поехало: от одного к другому и далее…..

–Круговорот воды в природе.

–Мой шеф называет это «Законом кустарника».

–Интересно… Не надо не объясняй. Попробую сам понять.

«Скорый поезд «Гомель–Москва» опаздывает на пятнадцать минут. Повторяю: скорый поезд……» …… «……сначала купил билет на двенадцатое, а потом…»…. « …. Достал только плацкарт, купе не было….».

–Я буду звонить. Не часто, но буду….. Делать вид, что ничего не было, бесполезно…… Сама сказала.

–Сказала…… Звони.

«Гражданка Капитонова, подойдите в детскую комнату, ваша дочь…..»….. «Да, не волнуйтесь, вы, Лидия Васильевна! До поезда еще…..»….. «Два пива и чипсы»……

–А все–таки хорошее было лето.

–Хорошее…… только лето закончилось–пора начинать жить…..

………На улице гуляла противная февральская вьюга. Ветер то и дело менял направление и плевался мокрыми колючими льдинками. Платформа опустела. Осталось несколько человек в форменной одежде уборщиков, милиционер, деловито изучающий содержимое забытого кем–то пакета и Юля. Она давно уже окоченела, особенно руки, но ей и в голову не приходило сдвинуться с места или хотя бы достать из сумки перчатки.

–Милая, ждешь, что ли кого?– мужчина в зеленой форменной куртке смотрел на нее с явным сочувствием,–Следующая электричка только через двадцать минут. Шла бы в вокзал. Погода лихая, не равён час, застудишься.

Юля согласно кивнула головой и повернула в сторону метро.

***

В коридоре было темно, а в маленькой комнате из всех сил надрывался телевизор: «Стой, гад! Стрелять буду!!.... бах, бах, бах….. Стой! Держи–и–и!!!!!.....». Напротив, в большом плюшевом кресле сидела бабуля и, как всегда, сладко похрапывала. Юля осторожно прикрыла дверь и пошла к себе.

Зимние сумерки еще не успели полностью захватить комнату, но окна в доме напротив уже выставили напоказ разнообразные люстры и светильники. Она постояла у окна, потом медленно подошла к этажерке. Там среди всякой забавной мелочи лежал изящный лаковый футляр, а рядом с ним расположилась фигурка пушистого котика.

«Лето кончилось»,–вспомнила Юля. Потом вздохнула, достала мобильник и набрала знакомый номер,–Коль,…… я тут…. Коль мне надо с тобой…..

–Ты адрес матушкиной «фатеры», помнишь? Через час жду.