Перед грозой так пахнут розы [Андрей Бешлык] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Мы не выбирали ни страну, где родимся,

ни народ, в котором родимся,

ни время, в котором родимся,

но выбираем одно:

быть людьми или нелюдями.


Павел, патриарх Сербский.


Пролог. 37 танков или начнём с конца.


Я не военный, не политик и даже не журналист. Я – сервисный инженер. Но даже это громко сказано. Фактически, я кабельщик и занимаюсь монтажом.

На планёрке сегодня утром шеф приказал пулей лететь 130 километров из миллионного Ростова в посёлок Тарасовский, не примечательный ничем, кроме того, что на трассе М4 «Дон» там расположена любимая чебуречная дальнобойщиков.

Такое бывает, когда клиент платит за срочность. Но в это утро понедельника произошёл исключительный случай, когда наш прижимистый директор согласился устроить нам аврал совершенно бесплатно.

Как нам рассказал по дороге водитель Серёга, что всегда в курсе всех офисных сплетен, в два часа пополудни там должны были состояться похороны полевого командира Луганского ополчения. Он умер в субботу от ран в местной районной больнице.

Когда мы приехали на кладбище, народу было уже полно. Телевидение, журналисты там всякие, казаки, естественно примазавшиеся, чтобы не упустить случая помитинговать в поддержку повстанцев. Кто угодно, кроме ожидаемых там родственников умершего.

Я в пожарном порядке протянул акустический кабель, чтобы успеть вовремя, но понервничать всё же пришлось, когда к половине второго пошёл второй час безуспешных попыток настроить аппаратуру и заставить музыку звучать чисто. Тренировался я на песне «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг», и со стороны могло показаться, будто бы я ставлю любимую песню по собственной инициативе.

Что наверно и подумала маленькая седая старушка в чёрном, что незаметно вышла ко мне из толпы. Я уже переживал за дело не на шутку и хотел прикрикнуть на внезапную помеху, отвлекающую от работы, но внезапно понял, кто передо мной стоит.

Это была единственная родственница погибшего, сумевшая выбраться на похороны, чтобы в последний раз с родным сыном повидаться.

Она настойчиво совала ко мне в руку флешку с каким-то очень важным содержимым, а каким именно, узнать было невозможно, потому что её голос то и дело сбивался от рыданий и переходил на невнятный суржик, непонятный ни русским, ни украинцам, ни даже казакам.

Я попытался было объяснить, что я не представитель прессы, но это было безнадёжно. Она всучивала мне этот злосчастный носитель, настаивая на том, что обнародовать его в СМИ – последняя воля умершего.

Мне было крайне тяжко спорить с убитой горем матерью, и я сунул флешку в карман, чтобы при первой же возможности передать одному из многочисленных журналистов.

Однако наша бригада заработалась конкретно, и о флешке забыли.

Вспомнил я о ней только дома, когда выворачивал карманы робы, чтобы бросить её в стиральную машину.

Мне стало жутко стыдно перед пожилой украинкой и перед собственной совестью. Я был готов немедленно вызвать такси и мчать по тёмным улицам Ростова до первого попавшегося офиса информационного агентства, где сотрудники работают ночью.

Но любопытство пересилило.

Мне вспомнилась последняя реплика матери погибшего офицера:

– Це матерiал до трибуналу, шоб судiтi киiвську хунту. Вбивцi!

А также вспомнился рассказ выступавшего на митинге казачьего атамана о последнем подвиге похороненного, который заставил меня подумать, будто бы я попал на съёмки фильма об Отечественной Войне.

Забегая вперёд, скажу, что на следующий день я передал эту флешку тому самому казачьему атаману, которого знал по клубу исторических реконструкторов, так что моя совесть чиста.

Там была автобиография умершего. Прям как в шпионских боевиках: «Если вы читаете это, то меня уже нет». Правда, этой фразы в тексте не было. Я снял с него копию на случай, если атаман проявит славянское разгильдяйство и профукает единственный экземпляр мемуаров офицера.

Но перед тем, как присоединить к этому введению собственно текст воспоминаний, я считаю своим долгом пересказать по памяти рассказ атамана – такие события должны остаться в памяти потомков.


* * *


Андрей Соколов, более известный по партийной кличке «лейтенант Рамирес», по праву снискал славу самого дерзкого полевого командира Луганской Народной Республики. Со взводом таких же отчаянных парней он ходил в атаки на самых безнадёжных участках фронта, где казалось бы победить невозможно. Но победы он одерживал. Благодаря таким, как он, июльское наступление украинской армии захлебнулось.

Но в первый день августа нацгвардия снова предприняла попытку начать наступление, вклинившись между железнодорожными станциями Дебальцево и Алчевск. Ополченцы были вынуждены