Ну, здравствуй, Яша [Юрий Горюнов] (fb2) читать онлайн

Ну, здравствуй, Яша

Одноактная трагикомедия

Действующие лица:

Яшар – за шестьдесят лет, мусульманин.

Яков – друг Яшара, его же возраста, иудей

Действие происходит в квартире Яшара, наши дни.

(Летний вечер. Квартира Яшара. Комната. В глубине стоит мебельная стенка с посудой и книгами. На стене абстрактная картина. Слева диван, справа два кресла и между ними журнальный столик с торшером. Посередине комнаты стол, со стульями. В одном из кресел сидит Яшар, разворачивает и просматривает газету).

Яшар. Так, что тут у нас в прессе? Какие сюрпризы, чем удивят? Кто куда поехал, кто приехал? Кого принимали? Словно передача, хочу все знать.

(Звонок в дверь. Яшар поднимает голову, отрывается от газеты. Снова звонок.)

Ну, кто там такой настойчивый! Сюрприз пришел. Пропал вечер, как чувствовал. Сбежал ведь ото всех, так и здесь покоя нет.

(Вздохнув, поднимается, кладет газету на кресло, и направляется к входной двери.) Кого там несет? (Снова звонок. Кричит.)

Да, иду я, иду.

(Уходит за кулисы. Раздаются голоса. Входит, говорит на ходу.)

Елочки пушистые, кого я вижу, ну, проходи.

(За ним идет Яков, на плече сумка. Яшар доходит до кресел, останавливается. Поворачивается к Якову. Стоят напротив друг друга, всматриваясь в лица).

Яшар. Глазам своим не верю, но даже без очков тебя узнаю. Какой черт тебя принес, после стольких лет?

Яков (улыбаясь.) Сюрприз.

Яшар (буркнув). Не знал, что он сменил имя.

Яков. Ты не любишь сюрпризы!?

Яшар (категорично). Нет. Такие, как ты, нет. Сколько лет мы не виделись? Лет 20? И вдруг, появился, соскучился. В нашем возрасте любой сюрприз – скачок давления, и тут же забег от инфаркта, догонит или успеешь оторваться. Да и какой ты сюрприз! Это когда ты с поносом топчешься возле занятого туалета, и он вдруг освобождается. Вот это сюрприз. Я тебя несколько дней назад с балкона видел. Сначала сомневался, ты ли это. А стоило у старушек во дворе спросить, так тут их понесло (изображает старушечий голос.) Яков Михалыч вернулся, Яков Михалыч вернулся, словно второе пришествие узрели. Вот теперь разговоров у них будет, а то заскучали сидя на скамейке, как кобылы в стойле, глядя на знакомые физиономии (снова старушечьим голосом.) Видимо ему там не сладко было. Я им и говорю. «Откуда там сладости взяться. Там море и то Мертвое, захочешь утопиться, не сможешь, вода не принимает. Там жизнь закончилась». Поверили. А ты смотри, какой стал. Загорел под палящим Солнцем. А ну-ка, поворотись (заставляет Якова повернуться.) Ничего еще.

Яков. Что ты меня крутишь, словно товар рассматриваешь. Не в магазине, не испорченный.

Яшар. А вдруг товар залежалый? Кто знает, кто знает, (подозрительным голосом) вдруг внутри гнильца. Я же не знаю с чем ты приехал…(пауза.) Ну, все прощай спокойная жизнь.

Яков. Это почему!

Яшар (вздохнув). Если бы я знал. Да, ты садись, что стоять, в ногах правды нет, впрочем, как везде. (Указывает на кресло. Перекладывает газету на пол. Садится.) Гостем будешь.

Яков (садится). Гость от латинского «хостис» – враг, изначальное значение «чужеземец». Такой его смысл.

Яшар. И что мне с твоего смысла? Так ты что чужеземец? Считай себя, кем хочешь, но мы оба хоть и не русские, как по религии, так и по паспорту, но родились здесь, а здесь в это понятие вложили другой смысл. Другой, понимаешь? Дорогой, желанный в доме? Или тебе там так промыли мозги, что все забыл? Вот же послал бог тупого друга, впрочем, ты и раньше не отличался остротой ума.

Яков (добродушно). Все бурчишь.

Яшар. Конечно, а что остается делать? Должен же у меня быть хоть один недостаток.

Яков. Остальные все достоинства?

Яшар. Представь себе, сам удивляюсь.

Яков. Нимб на голову не давит?

Яшар. Это из твоей религии. Чего нет, давить не может. Так что? Кем будем тебя читать иудей Яков, по-нашему Яшка?

Яков. Не будем нарушать традиции. Давай по-русски, (в голосе сарказм.) мы же оба русские там, за границей, мусульманин Яшар, в простонародье Яшка.

Яшар. Да, старушки всё еще зовут. Яшка.

Яков (с иронией). Старушки говоришь? А сам кто? Мо́лодец?

Яшар. Ну, молодец не молодец, а уж точно не старушка. Это у вас там модно пол менять, а меня и старый, проверенный устраивает. Еще не подгнил. Ни низ, ни верх, это я про разум, натурализм, чтобы ты понял.

Яков. Это не у нас (отмахивается).

Яшар (удивленно). Да!? И кого же! У нас манифестации такого толка запрещены. А у вас там демонстрации не традиционной ориентации проходят. Хвалятся, что мужики спят с мужиками, женщины с женщинами. Плакаты несут. Это всё у вас там. Мам, папа – слова для словарей, не для жизни.

Яков. Это в Европе.

Яшар. Да, какая разница!

Яков. Что ты них нападаешь?

Яшар. Упаси Бог напасть на них! Я просто не понимаю, не понимаю и всё. Это их дело, кто с кем спит, зачем афишировать-то!

(встает, берет газету, поднимает над головой и ходит по комнате, изображая, что на демонстрации.)

Что! Нашим женщинам ходить с плакатом (выкрикивает.) «Я сплю с мужиком!», а мужикам – «Я сплю с женщиной!» Ты можешь себе такое представить? Ну, спишь, так и спи, с кем хочешь, что орать-то, народ беспокоить. Жили же раньше и ничего.

Яков. Здесь раньше статья была.

Яшар. Зато теперь галиматья полная,

Яков. Оставь их в покое.

Яшар. Да я их не трогаю. Нет ни желания, ни возможности. Они живут сами по себе, я сам по себе (кладет газету на пол, садится в кресло).

Яков (кивает на газету). Развлекаешься?

Яшар. А что еще делать пенсионеру. Вот смотри (берет газету и просматривает.) Раньше такого не было, все было серьезно, зато научили читать между строк. Партия рассмотрела вопрос о ценах. Все, значит, скоро повысят, а еще раньше появлялись слухи. Все обсуждали, волновались, а цены не повышали. Ажиотаж, напряжение. И вот оно – долгожданная информация. Повысили. Все с облегчением вздыхали. Ну, наконец-то. Не зря слухи, и успокаивались. А сейчас всю грязь выливают сразу. Раньше аккуратнее работали, готовили народ, и народ научился читать между строк. А объявления? Во. Виагра дешево. Написали бы еще даром, умолчав, что там ждет старуха, баба-яга в нижнем белье и призывно шамкая, говорит: (подражает голосу старухи.) «Иди сюда, милок. Жаждалась». А это! Народное средство от облысения. Надо взять… (тихо бормочет, не слышно, затем громко. Яков слушает, улыбается.) Ну, ничего себе, от такого состава глаза на лоб полезут, не то, что волосы из черепа (трогает себя за голову), мне ни к чему. Раньше была прямая дорога, по которой указывали куда идти. И все шли, ну, почти все. И часто без всяких указаний, руководствуясь лишь мудрыми наставлениями партии, иногда собственным разумом. Да и как свернешь? По обочинам пропасть – тюрьма, или высылка из страны. А потом обочину завалили и многие сами стали сваливать в сторону, как ты, мой друг детства, Яша. А еще сейчас говорят, что падаем. Куда? Хотя… если глубоко упасть, уже не надо никого бояться. Вот и читая весь этот бред, пытаюсь найти ростки здравого смысла.

Яков. Нашел?

Яшар (вздыхая садиться). Ищу, чтобы не впасть в маразм.

Яков. Да, что говоришь? Какой маразм?

Яшар. Что есть, уже могу себе это позволить.

Яков. Что тебе не нравится сейчас?

Яшар. Почти все нравится и устраивает. Желаний меньше, а возможности, к счастью, остались.

Яков. Ну, ты всегда дружил с разумом и многое мог.

Яшар. Вот именно дружил, но со временем он стал жутким занудой. Ну, если только, подключить к нему и совесть, (с иронией) которая жутко мешает жить, все время норовит забежать вперед разума, чтобы открыть мне глаза пошире, словно хочет поскорее узнать все подробности от тех, у кого они еще не выветрились из памяти.

Яков. И как ты с этим справляешься? Ты! Бывший работник торговли в эпоху тотального дефицита. Какая совесть, Яша! Разум, да, но совесть и ты! Это не совместимые вещи. Кому ты рассказываешь? Как мы раньше говорили: «Не пудри мозги». Да, что касается пудры и молодости. Помнишь, шутки были с подвохом? Помню в метро едем компанией, тесно, и кто-то вот заливает, а ему «Сеня, ты в косметике разбираешься? Пудру видел?» – «Конечно» – «Так вот, не пудри нам мозги». А? Какой был подход. Всем смешно, а сейчас такой шуткой и ребенка не удивишь.

Яшар. Или в полном вагоне метро громко говорили. «Так, чья сегодня очередь по карманам лазить?» И сразу становилось чуть свободнее, на всякий случай.

Яков. Злости не было в шутках, цинизма. Это у нас с тобой ностальгия, по тем годам. Разве можно было найти наглеца, который попытался бы у тебя украсть то, что ты уже украл у других.

Яшар. Клевета. Я не воровал, я просто вел правильный учет продукции, и немного оставалось сверх положенного. Так что, совесть спокойна.

Яков. Или мирно спала все эти долгие годы!

Яшар (язвительно). И что? Может быть, я ее в шкафу хранил, пересыпав нафталином, храня до лучших времен.

Яков. И они наступили?

Яшар. Возможно, зато не заглядывал в рот всем подряд, как некоторые, сидящие, напротив.

Яков (глубоко вздохнув). Да, в работе стоматолога есть свои минусы, но во рту я видел свой доход.

Яшар. Зубы источник дохода!

Яков. Что ты прицепился к зубам. Свои выпали что ли?

Яшар. Крепки, даже не стерлись. Это я разминаюсь. Ну, какими судьбами? Или старушки правы, плохо тебе там было на земле обетованной?

Яков. Нормально было, а дурные сплетни летят впереди нас на крыльях, но я ими не интересуюсь.

Яшар. Тогда снизойди, найди возможность поставь меня в известность. С чем ты приехал и зачем?

Яков. Не врагом точно, а зачем разберусь (грустно.) и надолго ли, сам не знаю. Как получится.

Яшар. У тебя получится. Ты свою мысль, с которой ты приехал, и которая поселилась в голове, не прогоняй, береги. Пока не напал склероз, мысли нам не помеха…

Яков. А тебе не интересно?

Яшар. Куда торопиться, сам скажешь. Я вот…

Яков (перебивает его). Подожди. Останови свой словесный поток. Может быть, выпьем по чуть-чуть? А? Я с собой принес. Думаю, мы сможем осилить часть алкоголя, чтобы не потерять здравость ума, и тогда мое лицо, которое ты забыл, будет еще лучше видно, как и прошлое.

Яшар (вздыхает). В прошлое и с очками не заглянешь, там и слепой зрячий.

Яков. Так что? Или религия не позволяет?

Яшар. А! (машет рукой.) О чем ты! Где я и где религия! Нет, не чураюсь ее, иногда верю, и даже бываю в мечети, но я не настолько ортодоксален. Мы с тобой родились и выросли здесь, и вера у нас другая была, общая. Ни плохая, ни хорошая, а просто другая и я к ней привык. Глупо менять в нашем возрасте привычки, но свою выпивку оставь, ты хоть и (язвительно) «чужеземец», но у меня есть наша…(пауза), а впрочем, давай, раз принес, пригодится, что обратно нести, не молодой уже тяжести алкоголя назад таскать.

Яков. Да, мне не тяжело.

Яшар. Зато мне тяжело будет об этом думать.

(Яков достает бутылку виски. Яшар берет ее и рассматривает).

Яшар. Ничего, добротная, но пока нашу (встает и достает из стенки бутылку водки, стопки, все ставит на столик.) Наливай, я сейчас.

(Уходит и возвращается с тарелкой, где огурчики и порезанная вареная колбаса, два стакана и кувшин с напитком. Ставит на стол. Пока он ходил Яков поставил на стол бутылку, налил в стопки водки. Оба садятся напротив друг друга.)

Яков. Ну, что согрешишь?

Яшар. Чудак! Грех-то он в капле (окунает мизинец в стопку, стряхивает каплю на пол.) Вот и весь грех (поднимают стопки).

Яков. За нас (чокаются, выпивают, закусывают огурцами).

Яшар. Да жизнь грешна.

Яков (жуя, огурец). И это радует, иначе бы давно вымерли от тоски. Грех дает сладость, остроту. Все в сравнении (встает, обходит комнату, останавливается возле картины.) А это что такое?

Яшар. Внук подарил. Одно время он увлекся живописью. «Держи, – говорит дед, – современное искусство». Я ничего не понимаю в таком искусстве, и назвал ее «вид на море и обратно».

Яков. Почему?

Яшар. Да просто на что фантазии хватило.

Яков. Странное туда и странное обратно.

Яшар. Какое искусство, такое и название. Я вот сколько раз видел фотографии картины «Черный квадрат» Малевича. Сколько читал. И каждый рассуждает о смысле картины. Откуда они знают, о чем он думал, когда писал ее? Где-то я прочитал, что он сам сказал, что неделю не мог спать, хотел понять, что сделал. Каково! А! Он сам не знает, а другие рассуждают. Может он просто с бодуна был? Вот тогда я это понимаю, и не такое напишешь. Так чем же эта хуже, чем отличается?

Яков. Ценой.

Яшар. Это верно.

Яков. И книги у тебя интересные, умные (кивает на шкаф.) Раньше модно было собирать. Красивые обложки. Отголоски прошлого?

Яшар. Ростки будущего. Я молодежный сленг не понимаю, вот и приходится внуку объяснять, что есть что.

Яков (поворачиваясь). Зануда ты, наверное. Терпит?

Яшар. А куда ему деваться? Да, и как иначе? Читаю как-то «резкие колебания курса рубля обусловлены волатильностью курса». Что думаю за волатильность. Нашел, прочитал. Это изменение. Нет, чисто финансовый термин есть, но не в этой, же фразе. Они сами понимают, что пишут? Получается «резкие колебания курса рубля обусловлены изменениями курса». Дурь. А чем еще? Важно кем, а не чем?

Яков (удивленно). Следишь за курсом?

Яшар. Приходится

Яков. Ты же на пенсии?

Яшар. Мне ее хватит на несколько дней.

Яков. И чем занимается пенсионер Яша?

Яшар. Тем, что умею. Торгую. На рынке не стою. Я сумел отхватить пару неплохих магазинов, теперь сын занимается, ну, и мне перепадает.

Яков. Ты всегда был предприимчивым. А сейчас что один? Где все?

Яшар. Дети живут отдельно, а жена на даче. Мы и так друга каждый день видим. Я все бурчу, как ты говоришь. Ей надоело со мной, а мне там, в огороде, вот и смотался в город. А ты один приехал? Или все семейство назад вернул?

Яков. Один. Дети там, остались, и правильно. Они там повзрослели, там у них семьи, работа. Это теперь их земля, их жизнь.

Яшар. А Лия?

Яков. Лия умерла, четыре года назад. Осталась там навсегда.

Яшар. Извини.

Яков. Да что извиняться, откуда тебе знать.

Яшар. Это верно, ты бы не пришел и о тебе бы ничего не знал. Так ты теперь один?

Яков. Как и ты сейчас. А так нет, дети, внуки, но живу один.

Яшар. Помянем. (Яков подходит. Яшар наливает, встает, выпивают не чокаясь. Запивают.) И ты решил приехать? С какой целью, я пока не понял? Навестить? (садятся).

Яков. И не пытайся. Я бы на твоем месте не стал этого делать. Зачем тебе хлопоты? Мне просто захотелось приехать. Я думаю, Лия одобрила бы мой выбор и не обидится. Она всегда была внимательной и понятливой. Это я стал каким-то чужим там, после ее смерти. А здесь всё мое. Вон, дерево под окном, почти наш ровесник. Помнишь, когда сюда переехали всем двором сажали деревья. Вот оно и есть наша память. Я долго думал, советовался мысленно с Лией, потом поговорил с детьми. Они меня поняли. И вот я здесь, а надолго ли, вопрос открыт.

Яшар. Ну, это твое дело. Ты, как я вижу, какие-то мысли в голове держишь.

Яков. Они всегда есть, но с возрастом они сильно изменились. Я стал более чувствительным, после смерти Лии. Мне осталось только моё. Когда живешь один, то жизнь – всего лишь слово и все твое существование переходит в состояние выживания со скукой, одиночеством и мыслями.

Яшар. Это ты брось. Я отношу существовать к активным глаголам. Существование требует действий. Это повелительный глагол, он обязывает нас существовать, а не влачить жизнь, отдавшись воле обстоятельств.

Яков. Ты умеешь управлять обстоятельствами?

Яшар. А этого и не надо, надо уметь предвидеть. Опыт поможет. В нашем возрасте наши обстоятельства зависят от нас, и не существуют сами по себе. Их формируем мы. Вот и учись влиять.

Яков. Даже в ущерб другим?

Яшар. Ущерб другим – не обстоятельства, а жестокость. Слушай, что у тебя за мысли! Расслабься, как сейчас говорят. Не на приеме у проктолога.

Яков (усмехается). Попробую. Может быть, не понимая, я приехал, чтобы убежать от себя прошлого, того, кем был там. Все проще.

Яшар. Это еще никому не удавалось. Бежать от прошлого? Пока живем, живо и оно. Ты просто дал слабину чувствам. За тобой идет тень прошлого, и ты с ней заигрываешь. Не играй, не надо. В нашем прошлом всегда найдутся вещи, которые держат, а надо идти…(пауза) и возраст не помеха. Надо жить, Яша. Жить и радоваться.

Яков. Надо жить (как эхо повторил). Увы, мы уже знаем, что жизнь познается не только через радость и успех, но и через боль и неудачи. Жизнь – всего лишь отрезок времени, и как выясняется очень короткий, и мы наполняем этот отрезок поступками, помыслами. Рисуем картину своей жизни мазками, пытаясь нарисовать поярче, как твой внук (кивает на картину.) И все мазки важны, а часто получается лишь серая, и даже не квадрат, а просто фигура с острыми углами, о которые все время обдираешься или в виде фиги. Да, не всегда наслаждались мгновениями, не понимали, что мазки с нашей картины нельзя уничтожить, закрасить. Они уже были, а прошлое нельзя стереть.

Яшар. Яша, остынь. В тебе живет рана потери, рана прошлого, она никогда не заживает, но не должна так отдаваться болью. Время прошло. Я знаю, что только глупцы говорят – время лечит. Бред. Оно не лечит, а лишь снимает острую боль. Это душевные раны, а они не заживают. Память прошлого живет всегда и умирает вместе с нами, когда остановится сердце, перестанет течь кровь, но и жить с этим все время нельзя.

Яков. Да я и не живу. Когда теряешь дорогого человека, вдруг понимаешь, что за все надо платить, кем-то или чем-то. За наш груз прошлого мы платим возрастом. Молодые еще могут продавать душу для достижения своей цели, до расчета еще далеко. Позже продавать труднее.

Яшар. А ты бы продал?

Яков. Сейчас возможно и да, но кому она нужна?

Яшар. Тебе, Яша, тебе. Она о тебе столько знает, столько натерпелась, возможно, даже поистрепалась. Сам знаешь, старые тапочки всегда мягче и уютнее, чем новые, так и душа. Старая душа лучше, чем никакая. Не унывай. У нас тоже была цель, и мы взбирались наверх, ничего не продавая. Теперь потихоньку спускаемся и цель проста – как можно дольше продолжать спуск. Ты же не собираешься завтра умирать?

Яков. Хочется верить, что нет.

Яшар. И верь. Попробуй сделать вид, что веришь, и тебе станет легче.

Яков. Уговорил. Остаюсь.

Яшар. Все, хватит рассуждать. Кому эти рассуждения интересны.

Яков. Это интересно нам.

Яшар. Нам! Тебе, да, а мне это по фигу. Нам что через двадцать лет разлуки не о чем поговорить?

(Яков не отвечая, встает, проходит по комнате, смотрит за окно. Яшар наблюдает за ним) Яшар. Что разглядываешь?

Яков. Мало что изменилось. Когда мы уезжали, даже день был такой же солнечный, ясный. Ты даже не представляешь, как тогда защемило сердце.

Яшар. Представляю. Я стоял у окна, и тоже щемило сердце.

(Яшар поднимается из-за стола, подходит к Якову).

Яков. Да, время летит. Все, что было, уже кажется не таким уж и важным. Но вот парадокс, чем дальше от того времени, тем яснее картинка и острее переживания, как будто все было только что.

Яшар. Я все это вижу каждый день.

Яков. Ты, да, но там все другое, природа, которой мне не хватало.

Яшар. Так что не приезжал?

Яков. Дела.

Яшар. Дела! Давай садись, за ясность прошлого.

Яков. Да ты что! Мы же свалимся.

Яшар. Ниже пола не упадем, по чуть-чуть (садятся за стол, Яшар наливает. Выпивают).

Яшар. С приездом, дурачок.

Яков. Это почему же дурачок?

Яшар. А что нормально уехать, не зная, куда и вернуться затосковав.

Яков. Почему не зная куда. Там историческая родина.

Яшар (с усмешкой). Да ты что, Яша! Ты помнишь плакат из детства «Родина-мать». Оба женского пола. Мать всегда одна, как и родина. Где родился, там и родина (стучит по столу) Ясно!

Яков. Не буянь.

Яшар. Не буду.

Яков. А как еще сказать?

Яшар. Откуда я знаю. Израиль. Земля обетованная. Кстати, почему Израиль? Почему ты не поехал в Биробиджан? Там все ваши должны быть.

Яков. Ты что! Какие там наши откуда?

Яшар. И то верно, какие там ваши.

Яков. Я рад, что приехал, что именно здесь, почти ничего не изменилось. И ты все такой же.

Яшар. Все изменилось, разуй глаза, разве этот дом, да деревья. В первую очередь мы изменились, Яша.

Яков. Уверен?

Яшар. А то! Утром даже зеркало от меня отворачивается. Я когда просыпаюсь по привычке рано, лежу и думаю о чем-то с серьезным видом, торопиться-то некуда. А спроси через 5 минут, о чем думал, не вспомню.

Яков. Это склероз.

Яшар. Это маразм.

Яков. Отчего.

Яшар. От гнилой тоски. Какими мы были раньше! А! (мечтательно.) Молодыми, стройными. Красивыми…А, теперь? Конечно, кое-что осталось от былого, но вот красота поблекла. Во. Вспомнил.

(Поднимается, уходит и возвращается со старым фотоальбомом, садиться рядом с Яковом).

Давай освежим память страницами молодости, пролистаем лучшие моменты нашего прошлого, как понимаем теперь, почти безоблачного. Какие были мечты, когда у тебя нет ничего кроме детства. Только сейчас понимаешь, что, то время – сокровище. Это время счастья, к которому всегда стремились, но не замечали, что оно рядом. Глядя на эти фотографии, я понимаю, что там была иная реальность. В будущее смотреть порой бесполезно, там все предсказуемо – болезни, кровать, утка. Но в прошлом есть свои замечательные стороны. Вот чем оно хорошо?

Яков. Откуда я знаю. Памятью.

Яшар (передразнивает). Откуда, я знаю, откуда я знаю! Нет в тебе полета. Слушай и внимай, пока я рядом. Там, Яша, нет одной очень важной детали – ностальгии! Она живет только в прошлом.

Яков. Но смотреть в будущее все-таки надо. Если нет веры и в завтра, зачем оно сегодня!

Яшар (восхищенно). Спиноза. Как сказал! Сегодня – это реальность и этим надо дорожить. День прошел, жив, замечательно. И все. Что нам тогда было надо, в далеком детстве? Иногда слушаться, а так ешь, пей, гуляй. Сейчас понимаешь, какие были маленькие требования, но уже поздно (показывает на фотографию.) Смотри, какой ты был худенький, глазки на выкате, таращатся в объектив.

Яков. На себя посмотри – колобок в штанах.

Яшар. Был упитанный. Как про нас тогда говорили, когда мы что-то обсуждали. «Вон Яшки якшаются»

Яков. Интересное было время.

Яшар. И ты был скромный тогда, тихий, когда приходил к нам, с невинным взглядом. (Изображает его детский голос) «Нина Степановна, а Яша дома?» – «Наш дома». И ты тихо проскальзывал в мою комнату, да так, что ни одна половица не скрипнет. Ты летал, что ли тогда?

Яков. Только по полу, когда с тобой дрались.

Яшар (мечтательно). Да, было, но друг за друга стояли. Листаем дальше. Так это времена суровой школьной жизни, когда тяжесть дневника определялась записями в нем.

Яков. У тебя чаще тяжелее был. Так, что еле волок его.

Яшар. Ну, что делать. Я такой был неусидчивый. Борец с несправедливостью.

Яков. Задира ты был, заноза в заднице. Почти у всех.

Яшар. Это твое мнение.

Яков. Знаешь, говорят «мнение, как и задница, есть у всех». Вот и у меня есть и то и другое.

Яшар. Вот и засунь его в нее.

Яков (не реагируя на слова Яшара). А здесь нам лет по 17?

Яшар. Последний класс.

Яков. А это Люська из соседнего подъезда! Откуда фото?

Яшар. Из школы стащил.

Яков. Как мы по ней вздыхали. А она проходила мимо, гордо подняв голову. Одни воспоминания.

Яшар. Какие?

Яков. Мне однажды удалось пригласить ее в кино, и она согласилась. Помнишь, мы как-то в парк собирались, и я сказал, что не могу. Это когда ты там подрался и пришел в разорванной одежде.

Яшар (сурово). Я-то помню. Так вот где ты был! А я там один бился! Ну, и гад, же ты Яшка. За спиной друга. Мы же тогда договорились, что ради дружбы на нее не смотрим.

Яков. В личных отношениях с женщинами дружба тускнеет.

Яшар. В таких случаях дружба не тускнеет – гаснет. Да, жаль, что я тогда не знал. Сколько лет скрывал. А всё таил. Не было бы тогда дружбы, и тебя бы сейчас здесь не было.

Яков (оправдываясь). Да, я забыл. Сначала боялся потерять друга, а потом забыл. Вот фото увидел и вспомнил.

Яшар. Боялся. В ухо ты боялся получить. Тихоня.

Яков. А в ответ?

Яшар. Слабо было бы. Ты же слабак был.

(оба встают друг против друга).

Яшар. Что пробовать будем? Нет, я сразу почувствовал, в тебе гнильца есть. Было, видимо, и раньше что-то гаденькое.

Яков. И что же?

Яшар. Да вот за давностью лет не вижу. Я не могу так глубоко смотреть в прошлое.

Яков. А в будущее?

Яшар. Тем более. Я же не знаю, где край моего горизонта, так зачем зрение напрягать. Что волноваться. Думать о смерти не стоит, но не стоит и пренебрегать тем, что она есть. Когда надо старуха с косой сама придет.

Яков. А ты ее пустишь?

Яшар. Попробую уговорить подождать, чтобы посмотреть на твои болячки в старости.

Яков. Уверен, что получится?

Яшар. Уже получилось. Инфаркт был, договорился. Тебя хотел увидеть, чувствуя твое нутро. Вот и сговорился.

Яков. Не сомневаюсь. Ты и в молодости мог уболтать кого угодно, тебя даже за спекуляцию не могли прихватить. Не за что ухватиться, колобок в масле был.

Яшар (гордо). Да, на это нужен талант. Это тебе не в зубах ковыряться.

Яков. Злой ты, Яшка. Страшный человек.

Яшар. Надеюсь.

(Расходятся в разные концы комнаты. Пауза. Яшар, не оборачиваясь.)

Яшар. Выпьем?

Яков. Наливай.

(Оба возвращаются к столу. Яшар наливает по полной стопке.)

Яшар. До дна.

Яков. Выдержим?

Яшар. Дружба поддержит (отпивают, закусывают, садятся.) Ну, ты хоть ее поцеловал?

Яков (вздыхает). Не помню, кажется, нет.

Яшар. Эх, ты, и здесь облажался. Ладно, не переживай. Я ее как-то видел несколько лет спустя, когда она отсюда уже уехала, вышла замуж. Квашня. Легче перепрыгнуть, чем обойти. Давай дальше. А здесь мы уже студенты и помнишь, были относительно порядочны к женщинам.

Яков. Да, отношения мужчин и женщин очень хрупкая вещь. Они возникают так неожиданно, как неожиданно и исчезают. И мы провоцировали эти неожиданности. Галантными старались казаться. Открывали двери, пропуская их вперед, чтобы посмотреть каковы они сзади.

(Яшар встает и идет, покачивая бедрами, а Яков изображает, что открывает дверь. Смеются. Прохаживаются по комнате, реагируют на слова друг друга, оборачиваясь).

Яшар. Теперь все наоборот, они нам открывают двери.

Яков. Но думаю, не смотрят, каковы мы сзади.

Яшар. Надеюсь, что нет.

Яков. Всегда прощались, уходя, оставляя в неведении дальнейшего.

Яшар. И не говорили, что позвоним снова.

Яков. Никогда?

Яшар. Если не касалось дел.

Яков. Словно одноразовые мужчины.

Яшар. Нет, это женщины нам встречались одноразовые.

Яков. Ты циник.

Яшар. Все мы циники по мере необходимости.

Яков. Искали такую женщину, чтобы знать, что, когда она обращается, не обязательно отвечать или вообще можно не прислушиваться к тому, что она говорит и не будет потом скандалить, так как молчание поймет правильно.

Яшар. Да, тогда мы еще верили в сказки, которые так ими и остались.

Яков. В какой-то мере.

Яшар. Мера одна «да» или «нет».

Яков. Веселые были времена. Денег вечно не хватало, занимали, но не унывали.

Яшар. А помнишь, в соседнем подъезде, жил Федька. Ну, такой упитанный, всегда при деньгах, за счет состоятельных родителей, но жмот был.

Яков. Вспомнил. Ты какое-то мудреное слово узнал.

Яшар. Сольвентен. Я тогда спросил: «Федя, ты сегодня солвентен?» А он чтобы не лопухнуться от не знания, так важно – «Да». – А я ему «дай взаймы три рубля». Дал. Я это помню и рассказал внуку, ну, чтобы знал, что солвентеси с английского – платежеспособность. Внук полез в интернет, а там этого слова нет. Все что угодно, но простого перевода нет. Все что-то с химией.

Яков. Сейчас много химичат в разных отраслях. Нам такое и не снилось.

Яшар. Если бы даже приснилось, то мы за один сон срок бы получили. Кстати, никогда не спрашивал. Почему ты решил стать стоматологом?

Яков. Банально. Хотел, чтобы женщины смотрели на меня, широко открыв рот с надеждой в глазах, ну и деньги ясное дело.

Яшар. Красота требует жертв.

Яков. Красоте жертвы не нужны, жертвы нужны, чтобы создать красоту.

Яшар. И ты хотел заставить их удивится.

Яков. Все дело в выражении лиц, так что удивление было почти всегда. Ты же не видишь себя, как ты выглядишь с открытым ртом у стоматолога.

Яшар. Надежда в глазах женщины, дорогого стоит.

Яков. Вот, вот. Что у тебя, что у меня все было дорого.

Яшар. В наших профессиях было общее.

Яков. И что же?

Яшар. Мы оба доставляли радость. Ты исправлял зубы, я прививал вкусы к еде.

Яков (с сарказмом). И как это изнуряло.

Яшар. Конечно. Не хотелось тратить время на работу, было много других интересных вещей, да и деньги были нужны, иначе могли посадить за тунеядство.

Яков. Мы были тогда словно охотники за своими жертвами – источниками дохода.

Яшар. Не обольщайся. Все мы в этом мире, то охотники, то жертва. Все зависит от того, по какую сторону прицела ты стоишь.

Яков. Да, безбашенные были времена. Тогда казалось, что весь мир у ног, ничего почти не боялись, все было по фигу, ну почти. Что-то в горле пересохло. Наливай, а то уйду.

Яшар. Напугал. 20 лет не виделись, бродил где-то, и ничего пережили (наливает, чокаются, пригубливают). А за что пили?

Яков. За время, которое нас еще терпит.

Яшар (закрывает альбом). Знаешь, мне иногда кажется, что я живу не прошлым, не будущим, нет. Оно для меня призрачно. Настоящим я дышу. А прошлое, пожалуй, то, что я могу себе представить, и оно не исчезнет, оно было реально и оно сладостно. Вот мы не виделись много лет, и каждого есть свое прошлое, друг без друга, которые не пересекались. Как ты там жил?

Яков. По-разному. Сначала сложно было. Там я оставался русским, хоть и евреем (вздохнув.) Не спокойно там. И, самое страшное – начинаешь привыкать к налетам, терактам, сиренам, военным патрулям в мирное время. Мы привыкли к смерти. Ты вот подумай. Ни одно поколение не миновало войны. Даже мы, рожденные в послевоенное время. Я там, а ты здесь видишь горячие точки. И там и здесь гибнут люди от пуль, взрывов. Дико. Нет периода мирной жизни. Вот о чем надо думать (встает и снова проходит по комнате.) У нас в соседях жил мальчишка. Вырос, служил в армии. Патрулировал улицы, охраняя покой мирных жителей. И какой-то подонок убил его. Убил потому, что он другой веры. Религиозная война. Воюют друг с другом из-за веры. Почему вера мешает?

Яшар. Это, смотря где. Здесь, многонациональная страна, за несколько веков совместной жизни кровь так перемешалась. Научились жить в мире, хотя бы пытаемся. А там отголоски прошлого. В какой-то мере это отголоски прошлого. Христиане в прошлом насаждали веру мечом, не учитывая традиции местного населения, а надо было одновременно что-то развивать. А сейчас все возвращается бумерангом. Кто приходит часто жили в нищете, хотят получить то, что недополучили их предки, но веру свою не предают, не меняют, а христианство стало сдавать свои позиции, слабеет, меняя ценности веры, на ценности вседозволенности.

Яков. И это говорит мусульманин?

Яшар. Это говорит совесть. Хотя так думают далеко не все.

Яков. Я перестаю видеть смысл в этом жестоком мире. Разве жестокость можно объяснить?

Яшар. В тебе говорит обида.

(Яшар встает, прохаживается, и садится в кресло, наблюдая за Яковом)

Яков. Во мне говорит боль…(пауза.) Я не понимаю, что происходит, вернее почему? Почему битвы становятся такими жестокими?

Яшар. Оружие более современно.

Яков. Нет. Оружие и жестокость не всегда идут рядом. Откуда столько нетерпимости к людям другой веры? Вот мы с тобой, люди разных религий и жили, да и живем мирно. Почему там иначе? Где разум? Бог нас лишил его, наказывает?

Яшар. Царство неразумности видимо еще сильно в нас.

Яков. Неразумность начинается с глупости, когда одни мстят всем, за некоторых.

Яшар. Нет.

Яков. С чего же?

Яшар. С пустоты и безвременья.

Яков. И что? Вернее, почему поля битвы неразумности все более жестокие?

Яшар. Потому что милосердие перестает быть аргументом. И борьба все чаще идет не за жизнь, а на смерть.

Яков. Вот, вот. Именно. Жизнь ценится все меньше.

Яшар. И религия не осталась в стороне. По сути, любая религия авторитарна и не может быть демократичной, как общество.

Яков (смотрит на Яшара удивленно). Демократическое общество? Ты где его видел? Когда узнаешь, то даже если я буду спать, разбуди меня, полюбопытствую. Суть крепости религии в том, надо постоянно поддерживать ее бесспорность и абсолютность.

Яшар. Ничто не вечно. Религию возглавляют люди, и они умирают, а Бог нет

Яков. Именно в таком порядке.

Яшар. И что ты думаешь?

Яков. Бывают ситуации, когда я предпочитаю не думать, но сейчас не тот случай, потому скажу. Никому не удастся выиграть. Бог, если он есть могуществен и сила его безмерна. Мы же взяли от него больше всего битвы, бури, которые все разрушают. Сначала создаем, потом рушим и свое, и чужое. Любая победа – всего лишь отсрочка до следующей битвы. В истории все идет по кругу, только возвращается в худшем варианте.

Яшар. А ты стал философом. И у кого всему этого научился? Твои пациенты всегда молчат, когда ты с ними работаешь.

Яков. Это старость Яша. Все больше времени для раздумий. Иногда ловлю себя на мысли, что эта отвратительная старость не дает мне уснуть. Да и что-то есть еще здесь (стучит себя по голове.) Вот и думаю. Оружие требует применения, к сожалению.

Яшар. Ты предлагаешь его уничтожить? Ты утопист.

Яков. Увы, это только мечты, в которые я еще верю, потому, как мечты верят в нас, но я не доживу, когда его не будет, и все будут свободными.

Яшар. Это утопия. Оружие исчезнет вместе с людьми, и ты это прекрасно понимаешь.

Яков. Ну, во всяком случае, на текущий момент эта мысль разумна, хотя и не абсолютная истина.

Яшар. У свободы сладкий вкус – горький привкус. Яша, истина не делает людей свободными, во всяком случае, если она известна всем. Истина живет в нас и меняется вместе с нами. Если узнать, что такое истина, то мир станет скучным. Так зачем ее искать?

Яков. Хорошо, что я приехал. Ты меня понимаешь. С тобой легко. Скучно мне стало там в последнее время. Все размеренно, стандартно и я стал замыкаться в себе. Поговорить не с кем по душам.

Яшар. Не распахивай широко душу, Яша. Мало ли что в нее может попасть, а тебе потом все это тащить. Не выдержишь.

Яков (кивает головой в знак согласия, подходит к Яшару). Минимум любопытства, меньше тащить информации.

Яшар. В нашем возрасте – любопытство роскошь, которую, мы можем себе еще позволить.

Яков. И что ты все-таки думаешь?

Яшар. Ты сейчас, о чем спрашиваешь?

Яков. О моих размышлениях о людях, религии?

Яшар. Это не размышления – это бред. Так случилось, что религий много и у каждой свой Бог.

Яков. Это лицо Бога у каждой религии свое, а так он один. В силу развития народов выработались свои привычки, взгляды. Если он не один, то это уже бригадный подряд по созданию Вселенной. И кто им его дал? Опять кто-то же один. Ты можешь себе такое представить? Я нет, в силу своего скудоумия (отходит от Яшара).

Яшар. Ну, если так, то предпочтения он никому не отдает. Гибнут все. Но считаю, что он не ставил целью веры в себя через страх. Он не виноват, что человек во главу ставит – удовольствие, неважно какое, физическое или моральное. Он этому не учил.

Яков. И стали забывать о покаянии.

Яшар. Покаяние нужно нам, а не ему. Что покаялись и все? Ты видел, чтобы человек покаялся и стал иным? Такого не бывает. Поэтому грехи мы отпускаем себе сами, а ссылаемся на него, если он есть.

Яков. Но люди верят в Бога. Надеются на его помощь.

Яшар. Вера не подразумевает выгоду. Не на рынке.

Яков. А если бы ты встретил Бога, чтобы спросил? (смотрит на Яшара)

Яшар. Ничего.

Яков. Почему?

Яшар. Предстающие не спрашивают – отвечают. Так, что друг мой, Яша (встает, подходит, обнимает за плечи.) Вопросы свои задавай здесь и при жизни. Задавать вопросы прерогатива живых к живым. Там это ни к чему и наивно.

Яков (отходит от Яшара). Пожив, я начинаю понимать, что были в жизни моменты, когда она могла пойти по-другому. Но я не жалею. Наша жизнь – наша плата за рождение. Ничего бесплатного в этом мире нет, разве только Божья благодать, но никто не знает, что это такое. Впечатление, что жизнь дана нам в долг. Мы все здесь кому-то обязаны, и в первую очередь – Богу, своим таинством рождения.

Яшар. Может быть. Рождаются не ради битв, но, увы, пока мы, живущие и исповедующие разные веры, не всегда можем договориться. Не получается. Мы порой слышим, но не слушаем, знаем, но не понимаем, видим, но не смотрим. Вот такие неразумные мы его дети. (Подходит к столу наливает). Не береди душу, Яша, лечить нечем. Душу можно только очистить, но не у живых. Иди, выпьем.

Яков. Сопьемся.

Яшар. Имеем право (Яков подходит.) Ты приехал и хорошо. Тупика в жизни нет. Когда закрывают одну дверь в пути, открывают другую. Надо ее увидеть. Перед тобой открылась другая дверь. Так, что ты там, где должен быть, нужно только увидеть открытую дверь, а не стоять. За тебя (выпивают. Садятся).

Яков. Ты бываешь в театре, смотришь телевизор?

Яшар. Конечно.

Яков. Значит, поймешь меня. Я пытаюсь, я честно пытаюсь понять, сегодняшний мир. Я гоню от себя мысль, что я стар, стал брюзгой. Сейчас время действия. Я стал понимать, почему классические произведения не уходят. Их нечем заменить. А почему? Они заставляют думать, сопереживать, чтобы после просмотра что-то осталось в душе, зацепилось за память, пусть даже для того, чтобы блеснуть при случае своими познаниями мысли, своей эрудицией. Сейчас запоминать нечего, к счастью, не всегда. Сейчас это время препровождения, смотришь, слушаешь, но не думаешь. Просто воспринимаешь и реагируешь. Через час все забыл. Эмоции потухли. Я тебя утомил.

Яшар. Немного, своими рассуждениями, ты утоляешь свой голод одиночества, но перекармливаешь других.

Яков. Вот и обращаюсь к нему от одиночества, безысходности, и чтобы не надоедать другим.

Яшар. А что касается веры, то сейчас модно ходить на молитвы, словно они их знают. (ухмыльнулся.) А где были раньше? Во что верили? Вот и мечутся туда-сюда. И вдруг стали верующими.

Яков. Меньше было мест для молитв, обращений к Богу.

Яшар. Да брось. Вера не исчисляется количеством храмов, она либо есть, либо ее нет. Что было пришествие и многие вдруг прозрели? Вот и отвлекают Бога своими просьбами. Для многих храмы стали книгой жалоб, как в магазине. Бюро добрых услуг. Когда плохо, тогда и приходят. Просят, даже требуют. Постоянно недовольны.

Яков. Не думал об этом. Храм… это как крепость для души. Человек чувствует себя там не так одиноко, под защитой Бога. Храм защищает души. Там легче. Читая молитву вместе с другими, человек воссоединяется с ними душой.

Яшар. А я не хочу, чтобы моя душа воссоединялась, и толкалась среди прочих. Ты стал сильно верующим?

Яков. Много времени прошло, много, что изменилось. А ты верил? Ну, тогда?

Яшар. Верил ли я в Бога? Когда случалось, что-то хорошее, то я решал, что помогли и благодарил его, так он захотел, но, когда были неприятности, считал, что сам виноват.

Яков. Асейчас?

Яшар. Я за свою жизнь так и не встретил Бога, но что-то высшее существует, не подвластное нашему уму. Не важно, в какой форме. Надо верить, но рассчитывать на себя, а не сваливать свои проблемы на него. Главное не изменять себе, за эту измену приходится платить по полной. А Бог не должен вмешиваться в ход событий. Зачем ему это? Создал и смотри, наслаждайся. А ты погрузился?

Яков. Ну, не так сильно. После смерти Лии, как жить без веры? Это же пустота. Если дана способность думать, наверное, это для чего-то надо. Не жить одним днем, думать о будущем.

Яшар. Зачем о нем думать?

Яков. Чтобы радоваться сделанному, а не просто получать.

Яшар. Не скажи. Халява слово сладкое. Да, жизнь дали, дальше сами. Никто не обещал тащить телегу дальше, помогая вытащить ее из грязи. И чего мы только по глупости не делаем. Но я знаю многих, которые живут без веры в Бога и по-своему они счастливы. У них иной смысл жизни, у них нет желания думать о душе. Это их дело.

Яков. Но когда подходишь к финишу, то невольно задумаешься, что взять с собой? Только то, что нельзя потрогать.

Яшар. И что же?

Яков. Веру.

Яшар. В кого?

Яков. Хотя бы в себя, если нет иной, чтобы жизнь не была бесполезной.

Яшар. Ты стал философом.

Яков. И что? Могу себе это позволить, уже взрослый, и не глупый.

Яшар. Никогда бы не догадался. Ты вот часто бываешь в синагоге?

Яков. Бываю.

Яшар. Вот и я бываю. Не ухмыляйся, в мечете, а не в синагоге. Именно бываю. Зачем там делать вид и работать на публику? Настоящих верующих мало. Верить надо в себя и в Бога конечно, если он есть. И думаю, нас с тобой за редкое посещение он не сожжет на огне инквизиции. Не думаю, что Богу нужны наши тупые преклонения. Вера она в душе. Вот я и стараюсь ему излишне не надоедать, и надеюсь, что он мне отплатит той же любезностью. Ему есть чем заняться и без моих слов и обращений.

Яков. Ты что, обращался к нему?

Яшар. Увы, но ответа не услышал. Не сподобился такой чести… Хотя может быть ответы и были, но я их не услышал или не сумел понять. А сейчас уже не спрашиваю. Ответы не принесут удовлетворения, это будет, как и сказал, простое любопытство. Да и не хочу. Боюсь. Представь, услышал ответ на свой вопрос, и он плохой. Задавать вопросы – просто повод. Ждем ответа, боясь его услышать.

Яков. Надеешься, что не поймет, и не договоришься.

Яшар. Ну, договориться это вряд ли, да и о чем? А вот поймет, если захочет, под настроение.

Яков. Настроение? Не говори так, а то попадешь под его настроение, и он передумает в отношении тебя.

Яшар. Это его право. Жаль будет не дожитых лет, но здесь я не властен…Как понимаю, мы не часто бываем на молитве. Вот завтра иди в синагогу, а я в мечеть. Обратимся к своим богам, если они разные. Уверен, что они уже давно нашли между собой общий язык, осталось договориться, живущим здесь, а если он один, тем более. В любом случае, пусть наши мечты, молитвы встретятся там, на небесах, сливаясь в экстазе желаний. Это то, не многое, что мы еще можем сделать. Попросить.

Яков. И все?

Яшар. Я что Бог, чтобы все знать? Знать ответы на все вопросы и просьбы старого маразматика? Я человек, понимаешь, человек (встает, ходит по комнате, трогая себя руками.) Вот, из плоти, и пока живой. Если бы я все знал и мог – был бы Богом, но не хочу. Скучно.

Яков. Почему?

Яшар. Если все знаешь и можешь, чем еще себя занять? Результат известен.

Яков. Думаю, что он тоже не все знает.

Яшар. И что же такое ему неведомо?

Яков. То, что могут выкинуть люди.

Яшар. Может быть, тогда я бы попробовал. Понять систему можно, только если посмотреть на нее со стороны, выйдя из нее, что невозможно. И знаешь, что? Если бы вера была едина, было бы легче. Всем… (пауза). Не кисни, а то такое впечатление, что твой номер телефона написали в общественном туалете и тебе постоянно звонят.

Яков. Если бы.

Яшар. Нет, Яша, я все-таки было и наше время, когда мы были сильными, к чему-то стремились, искали лазейки в законе, чтобы не попасться. Балансировали над пропастью. Делали друг другу приятно. Ты мне зубы, я тебе колбасу. Жизнь держала нас в тонусе, не позволяя расслабиться. Какие придумывали комбинации. А сейчас! (пауза.) Еще хуже! Страх потеряли. Я тебе вот что скажу, стареют не от возраста, а от состояния.

Яков. Ты же сам говорил, что маразматик.

Яшар. Прикидывался, тебя проверял. Врал. Что брюзжать на жизнь, что она скучна и уныла? Я вот газетенку открою и мне весело (поднимает газету, трясет ей.) Маги, экстрасенсы, депутаты, правительство. Что вытворяют, даже сами не знают. Смотришь вокруг и видишь, сколько же вокруг чудаков. Нет, проще – мудаков. Есть только опасность заразиться, если часто общаться с ними. Я вот однажды приболел, заразился от них и сочинил стишок.

Яков. Ты!?

Яшар. Я же сказал, заразился. Слушай (смотрит в зал).

Когда ты будешь старой теткой.

То, стервой, уж наверняка.

И не поможет тебе палка,

Что б от кровати до горшка.

На голове копна седая,

Про эпиляцию забудь.

Страшна, ну, вот теперь такая,

Авось прибьется кто-нибудь.

И вот герой-любовник смелый,

Губами шлепая слегка,

Тебе прошепчет: – « Ангел белый,

К тебе я шел через года.

И можем мы еще прижаться

Телами, чтобы вдруг согреть,

Всё наши кости, что ложатся,

В уже остывшую постель.

И пусть мы раньше не встречались,

Склероз тогда не посещал,

Но хоть теперь, но мы признались,

Что в жизни был страстей накал».

Яков (удивленно). Это ты кому написал? Жене?

Яшар (недоуменно). Ты что! Если бы я ей это только прочитал, то сегодня ты принес бы цветы на мою могилу. Но пока мозги еще не растеклись по организму, да и бог милостив, не болею. Нет, Яша я не поглупел. Мы еще в силе (задумчиво, глядя на Якова.) И, пожалуй, мы тебя женим.

Яков. Что, что? Мне это не интересно.

Яшар. И кого ты хочешь обмануть? Меня или себя.

Яков. Еще не решил.

Яшар. Тогда решай быстрее. Не интересно. Ну, и глупость. Неужели тебя не интересуют женщины, неужели не смотришь на них? Только умоляю, побереги мое сердце, не говори, нет. Не разочаровывай меня. Женщины – это такие существа, что пока жив, надо любоваться.

Яков. Как теперешней Люськой?

Яшар. Ну, не перегибай, но во всем надо искать плюсы.

Яков. Женщины прекрасны, но у них сейчас такие требования. Надо все и сразу. Принца на белом коне, а где их взять на всех. Я уж точно не принц.

Яшар. И, увы, ты даже не престарелый конь. Я когда болел, той заразой – мудачеством, еще написал. Прочитал как-то, что жалуются женщины, что принцев нет, и они согласны даже просто на белого коня. Вот я и подумал, а сами они принцессы?

Принцессы как-то слишком измельчали.

Нет не по росту, тут другой секрет.

Амбиций себе в голову набрали,

А требований к принцам – полный бред.

Ну, что сказать, возможно, они правы,

Так хочется все сразу и в соку.

Как жаль, что принцев быстро разобрали,

Да, и коней загнали на скаку.

И что осталось здесь, в сухом остатке.

И кто составит конкуренцию коню?

Кто поумней, к сравнениям не падкий.

Сравнение с конем? Не по нутру.

Кто поглупей, тот нижней свой частью.

Похвалится, что все, как у коня.

И пусть не вышел он по стати мастью,

Зато он Мачо, только для себя.

А умных надо, как щенка борзого,

Воспитывать с рождения самой,

Чтобы потом не оказаться снова,

С конем на перепутье и одной.

И не проси у Господа, не надо.

Мужчина в жизни, тут как повезет.

Богатый, умный это как награда.

Жаль иногда посмертно раздает.

Яков. Да видно серьезно болел. Как выбрался-то? Чем лечился?

Яшар. Перестал читать газеты, смотреть телевизор. Сидел на даче, отдыхал. Среди природы.

Яков. Коней присматривал?

Яшар. Нет, себя представляя в их роли. Сам же знаешь, что старый конь борозды не портит. Он ляжет в нее и лежит. Ладно, вычеркиваем тебя из списка потенциальных женихов, не обязательно писать завещание молодой. Можно просто познакомиться, ходить в кино, театр. Здесь сейчас твой дом.

Яков. Это дом прошлого.

Яков. Тогда уходи. Зачем возвращаться в прошлое? Но у тебя есть возможность сравнить он ли это? И решить, либо закрыть этот дом на замок, либо остаться в нем.

Яков. Вот этого я и не знаю, где сейчас мой дом?

Яшар. Ну, квартира у тебя точно есть. У меня вот никак разум не поймет. Как это ты с квартирой-то сумел решить, оставив ее за собой? Сам уехал, а квартиру никому не отдали.

Яшар. Глаз на нее положил?

Яшар. Я уже давно на многое положил, но не глаз. Нужна она мне.

Яков. Помогли. Прописал родственника, потом приезжал и все оформил в собственность.

Яшар (возмущенно). Что! Ты приезжал! И даже не зашел!

Яков. Да я приезжал взад вперед лет 10 назад (оправдываясь.) Да, и не было тебя.

Яшар. Не было! Кто ищет, тот всегда найдет. Ну, ты и свинья, Яша. Приезжал и не зашел к лучшему другу. И кто ты теперь? А я с ним из одной бутылки пью (подходит к столу.) А что сейчас тогда приперся? Что тебе сейчас надо? Снизошел. Грустно стало, соскучился. Да мне твоя такая дружба…в общем, по фигу, не хочу, чтобы Бог услышал более грубые слова. Что молчишь? (хлопает ладонью по столу).

Яков. Думаю.

Яшар. А что, там у себя в Израиле, думать не мог? И какой идиот надоумил тебя после стольких лет приехать?

Яков. Ты и надоумил. Когда мы уезжали, ты сказал: «Возвращайся, здесь все твое»

Яшар (возмущенно). И зачем было меня слушать? (Пауза.) Двадцать лет не виделись. Двадцать лет! Где ты все это время шлялся? Моисей водил евреев 40 лет, а тебя только на 20 лет похождений хватило! Что? Пустыня стала меньше, сил не хватило? (изображает уставшего человека, плетущегося.) Или никто не пошел за тобой? И правильно.

Яков. Ты что разошелся?

Яшар. Это я только начал. Да ты мне в душу плюнул. Был и не зашел. Вот и спрашиваю. Зачем сейчас приперся? Что тебе от меня надо? Приехал. Вот он я, смотрите, какой стал! Как мне там плохо. А здесь я тебе сделаю еще хуже, после всего. Вали отсюда в свою землю. У тебя в запасе еще 20 лет нехоженых. Не усохни там. Был друг, да вышел.

Яков. Я, пожалуй, пойду.

Яшар. Вот и проваливай. Явился он через 20 лет.

(Яков поднялся и направился к выходу).

Яшар. Стой, идиот. Стой, тебе говорят. С тех пор как ты пришел, мы даже не поздоровались, старый хрыч.

(Яков, останавливается и оборачивается. Яшар подходит к нему)

Яшар. Мы с тобой не виделись 20 лет, и следующие 20 могут превратиться для нас в вечность. Для нас это все.

(Пауза. Смотрят друг на друга, и одновременно говорят).

Ну, здравствуй, Яша.

(обнимаются).

2015 г.