История двух расставаний [Алина Афанасьева] (fb2) читать онлайн

***

Он долго ее добивался, и наконец, она приняла решение попробовать. Да, это не было чем-то особо чувственным или романтичным. Лишь осознанное решение, почти деловое соглашение. И он оказался прав – она влюбилась в него, и весь мир померк. Она замкнулась в этой маленькой его вселенной. Все реже выбиралась к подругам. С его друзьями было особо не с кем встречаться. Это один человек, сторонившийся людей. Их встречи были суровыми, редкими, ее не допускали к ним. Все могло казаться странным, но она естественно, как все влюбленные, интерпретировала нелепости по-своему, находя всему удобоваримые оправдания.

Но он дарил ей долгие пешие прогулки. Они держались за руки, делая шаг за шагом по паркам, улицам, проспектам и бульварам. А в метро он подходил сзади и обнимал ее, удерживая от ветра и скорости надвигающегося поезда.

Они мало проводили времени вместе в рабочие дни. Она уезжала на работу в 8, он просыпался к 10. Она возвращалась к половине восьмого, готовила ужин и проводила время на диване, щелкая канал за каналом. Или слушая грустную музыку. Или вычитывая слова иностранных песен и пытаясь подпевать своим любимым исполнителям. Потом она сонная разогревала ему ужин и шла спать. А он садился за компьютер и работал ещё несколько часов. Но выходные были только для них. И в эти дни, недели, года никто и ничто больше ее не интересовало. Потом пришло время писать дипломную работу. Она стала задерживаться в офисе, собирая информацию и пытаясь ее организовать. Руководители, всегда уезжающие последними, стали спрашивать, не выгонят ли ее из дому. Но дома никто не ждал. Конечно, становилось все тоскливей. Она часто ждала его под офисом, чтобы хоть домой приехать вместе. Но он не всегда выходил к ней, добиралась нередко одна. Когда они ссорились, она много плакала, а он молчал. Чтобы добиться от него хоть каких-то объяснений, ей нужно было прийти в состояние совершенной несдержанности. Она убегала в ванную, рыдая под шум льющейся из крана воды. А он тихо ждал под дверью, ничего не делая при этом для того, чтобы успокоить. Нет, ему не было все равно. Но он был слишком скрытен. Не мог переступить через себя, чтобы открыться ей. Приходилось многое передумать, пока он, однажды ночью сидя на балконе, со слезами не признался ей, что просто не может сделать ее счастливой. Что знает, чего ей не хватает, но по-другому не умеет, пытается, не получается. Но они при этом находились не просто в разных графиках жизни. Они находились уже тогда в разных жизнях. Просто встречаясь ночью на одном диване и на одной кухне. Их прогулки стали редкими. Работа поглотила его полностью. Однажды он сказал ей, что есть предложение уехать в Норвегию на неопределённый срок. Она даже не успела испугаться, что это великолепная возможность для него и пустота в жизни ожидания для нее. Он отказался, ведь она не согласится все бросить и улететь с ним. Уже тогда стоило хорошенько подумать, что же он знал о ней, о его месте в ее душе, сердце и мыслях.

И вот случилось интересное событие. В город приезжал его друг. Ему нужно было остановиться где-то на две недели. У них раскладное кресло. Ужасно неудобное, но все же. Она не была готова так долго принимать у себя гостей. Ещё не успела отойти от жизни в общежитии, где ты должен делить абсолютно все с чужими людьми, и совершенно нет места побыть с собой наедине. Но все-таки согласилась, потому что это значило, что он посвящает ее в общение со своим другом. Поначалу она страшно смущалась и боялась знакомства, а потом они провели пару хороших приятных вечеров с шутками и веселыми историями про армию. Он пообещал ей, что до ее дня рождения друг съедет. Ведь ей так хотелось романтического вечера. Первые дни приятного знакомства сменились ожиданием. Неловкости не было, но не было и особого общения. И ей пришлось делить свой вечер с чужим мужчиной.

А потом настал ее день, и отец позвонил, сказал, что он проездом в городе. Они договорились встретиться перед поездом. Этот звонок обрадовал ее, ведь его уже не было дома, работа даже в выходной, а друг все ещё не собирался съезжать. Она летела на вокзал воодушевленная, что хоть кто-то ее поздравит, и тут позвонила подружка. Они встретились в переходе между линиями метро, и рыжеволосая яркая бешеная девчонка подарила ей от всей ее семьи очень красивый сверкающий браслет. На вокзале уже ждал он, они вместе отправились на платформу. Папин поезд был подан для посадки, поэтому разговор скомкался в 10 минут. И отец совершенно забыл о ее дне рождении. С каждой минутой день сваливался в катастрофу. Папа спросил, нужны ли им деньги, и она впервые отказалась. Ведь не хотела позволить отцу так заменить. Поезд тронулся. Она ели сдерживала слезы, развернулась и медленно пошла с ним за руку. Небольшая прогулка, и они отправились домой. О кафе и сюрпризах они не могли мечтать. Все их деньги уходили на оплату аренды жилья. Она вернулась домой с совершенно грустным сердцем. А когда нашла большой букет красных роз, стоящий в пластиковой бутылке от воды, улыбнулась, и глаза ее, наконец, засияли. Но снова ей было уготовано разочарование – цветы были от друга. Ее мужчина таких никогда ей не дарил. И это был удар в самое сердце. Она ощутила вину, что в последний день пребывания в Киеве ему пришлось попросить друга уехать. А ещё и тоска от того, что самый приятный сюрприз был от подруги, про которую она и не думала, да прекрасный букет от того, кого знала последние 2 недели и скорее хотела избавиться. Подарком от него же стала книжка из серии про Гарри Поттера. Пятая часть. Просто в офис купили два принтера, и две книги шли в подарок. Одну забрал шеф. Вторую отдал ему. Даже его шеф хотел ее порадовать. Вот так. Хорошо, что день закончился быстро. Отец на следующее утро извинился, и ей стало легче жить дальше.

Всего пару дней прошло, и в поисках файлов его диплома, который сама же помогала писать, она наткнулась на стих. О том, как крылья вырастают за его спиной. О том, как чувствует себя Богом рядом с кем-то. С кем-то…не с ней. Она перечитала его раз десять. Позвонила подруге. Мир разрушился, земля не просто ушла из-под ног, ее не стало, она в вакууме. Подруга предложила переехать к ней. Ее мама сокрушалась по поводу нечестности и предательства. А она…Она была так благодарна за это человеческое отношение! И хотя всю жизнь считала, что измена, – физическая или в душе, – это конец, этому нет прощения, – не смогла уйти из квартиры. Она написала ему, что нашла стих. Он написал, что, когда приедет, они поговорят. И все. Она прорыдала, лежа на полу, до вечера. А около шести он попросил ее приехать в центр, чтобы они обсудили все, прогуливаясь, как когда-то. Она умылась и поехала на встречу.

Казалось, эти пару часов превратились в вечность. Потому что ей пришлось осознать: он полюбил другую женщину, он с другим человеком чувствует то, из-за чего снова пишет стихи. Она поняла, что ее предали, жизнь закончилась, и не осталось больше ничего. А затем мозг постепенно поднял в мыслях все то, что они вместе пережили и прошли. Да, сейчас ещё было финансово сложно, но то, где они были сегодня – ее заслуга в половину. Она многое отдала, чтобы он стал тем мужчиной, в кого превратился теперь. И уже не собиралась просто так кому-то отдать это все на блюдечке. Она не знала способов, это просто было как наваждение, как пелена: не отдам.

Он рассказал ей, что это сотрудница, про которую как-то ранее говорил. Что стал с другой девушкой пить кофе и гулять по вечерам, не отвечая на ее звонки.

– Но ведь ты же сам говорил, что она чья-то любовница.

– Да.

– Что она уже не одну семью успела разрушить…

– Да…

– Ты любишь ее?

– Я не знаю.

– У вас что-то было?

– Мы даже не целовались.

– Достаточно твоих "крыльев"…

– Я не знаю. С ней я ощутил, что значу нечто большее. Это было восхищение. Что-то в этом роде.

– А я только жалуюсь.

– Ты слишком много от меня требуешь.

– А она ничего?

– Я не собираюсь строить с ней отношения. И думал последние три недели о том, как рассказать тебе об этом всем, но не смог.

Они решили ничего не менять. Но он не может ей пока сказать, что любит ее. Ему нужно время, чтобы все для себя понять. Они решили, что к новому году им обоим станет что-то понятно. Ей все же было долго плохо. Она то пыталась писать дипломную работу, то слушала музыку и плакала. Плакала и снова плакала. Однажды, в очередном телефонном разговоре с его матерью, не выдержала и сказала:

– У него есть другая.

– Он мне рассказывал, когда приезжал.

– Да?

Она подумала, если он сказал даже маме, значит, это было слишком серьёзно для него. Это катастрофа для нее.

– И что Вы скажете?

– Я не могу тебя пожалеть. Мне важно только то, что у него происходит с работой. Мне важна его карьера.

– Вы правы, для мужчины это самое важное.

Каждый такой разговор добавлял ей обид на него. Ей непонятны были их отношения с мамой, и они ещё к тому же должны были проходить через нее. Ведь его невозможно было застать дома в светлое время суток. И она никогда не чувствовала, что оправдывает ее ожидания. Всегда недостаточно. Всегда не то. Вот и сейчас. Она же женщина. Почему она ничего не смогла ей сказать, оказав только поддержку. Но нет. Она была честна. И это правильно. Она не могла ей сочувствовать.

Прошло пару месяцев. И однажды, не засыпая в очередной раз под стук мышки и пальцев по клавиатуре, она вдруг поняла, что он не скажет ей больше, что любит. И кое-что ещё. Она не хочет уже ждать этого ответа. В эту ночь она впервые заснула без слез. А на утро, пока ехала в маршрутке на работу, она поняла, что больше не хочет ждать жизни. Что жизнь вот она, вокруг. Она как будто проснулась от зимней спячки. Хотела ходить в кино, встречаться с друзьями и больше не ждать его. Она как будто вновь вспомнила, что такое дышать, вновь стала ощущать запахи: чьи-то духи, скошенную зелень, выхлопные газы и аромат крепкого чая. И ещё было ощущение, что она изменяет. Потому что хочет жизни, новой жизни, потому что в ней нет места потребности в нем. Она стала улыбаться вновь просто так. Мир перестал быть серым, с грохотом звуков метро или грустной музыкой. Ей нравилось смотреть на людей, разговаривать с ними, ей хотелось подпрыгивать на ходу, как в детстве. И она подала документы на загранпаспорт. Ощутив ещё пару недель этой свободы, она поняла, что готова искать себе новое местожительства. Что она никуда из этого города не уедет, это ее город.

Они же практически перестали разговаривать. Он чувствовал изменения в ней. И знал, что она освободилась от него. Он не пытался восстановить что-то в них или сохранить, но ему было грустно. Новость о том, что она нашла комнату и скоро съезжает, он принял молча. А она уже больше не хотела стучать в закрытые дубовые двери его души. Теперь перед ней открылось столько всего: и окон, и террас, и балконов. Бесконечность. Она даже захотела флиртовать, поняла, что она женщина, привлекательная и желанная.

Он уехал к матери, дав ей собраться. И оставил ей ее стихи, которые она написала для него, в период между точкой правды и точкой свободы. Ей очень помогли ребята с работы. Она договорилась о машине, о помощи в разгрузке. Конечно, все время за чем-то возвращалась. Оказалось, даже не имея средств на крупные покупки, мелочами обрастает весь дом. Каждый раз, когда она приезжала к нему, его не было, но он оставлял ей письма. Она давно перестала плакать из-за него и их не сложившихся мечтаний. Но эти письма. В них он жалел ее и признавал все, о чем она просила раньше.

Она уехала в сумасшедшую поездку в Турцию. Ещё сегодня паспорт в другом городе. Уже завтра самолёт. Это было, как последняя вечеринка перед свадьбой. Но вернувшись оттуда, где она часто, глядя вечером на море, думала о нем, поехала по старому адресу. В этот раз он оказался дома. А у нее в руке два кольца. Она протянула их ему. Он надел. Улыбнулся. Не поверил. Не ожидал. Она осталась у него на ночь, но он не притронулся к ней. А утром сказал, что приезжает мама на пару дней, и он ей пока не может сказать, что она вернулась. Попросил подождать это время. Закрыв дверь за собой, она закрыла и его для себя, навсегда. Возвращение было ошибкой. Ей это больше не нужно. Их больше не было, возвращать было нечего, настало время для их отдельных судеб. Она радовалась ощущению, что желает ему счастья с другим человеком. А ее счастье больше не в его руках.

***

Была другая. Она долго в это не верила, вернее думала, что обмана быть не может, не в такой степени. Конечно, в их отношениях давно появились белые пятна. Сначала это объяснялось забывчивостью, и было очень естественно, доходило до абсурда и смешных ситуаций. Так, постепенно, ее наблюдательность уснула. Бдительность и доверие – в их любви вместе быть не могли. А потом со временем, стала появляться холодность, расстояние, молчание от усталости, потом и нежелание поделиться. Как-то она привыкла, что из командировки он не звонит, пару сообщений в мессенджере и достаточно. Его задержки на работе были, с одной стороны, очень оправданы – разницей часовых поясов заказчика и исполнителя. Новые технологии разрывали мозг от количества информации и одновременности задач. Она действительно в это верила. Ведь он валился с ног, засыпал на полуслове, совершенно был не способен принимать информацию поверх рабочей. И его страсть к ней по-прежнему не угасала. Они часто шутили о том, что любовники требуют времени и сил, и им было не понятно, откуда люди находят это? Особенно, когда часто не было времени на нормальный сон и решение семейных вопросов.

Но как-то участились обучения, тренинги, взаимопомощь и обмен опытом с другими офисами. Одесса – Львов. Он так часто пропадал там на выходных, помимо задержек до полуночи в офисе Киева, что становились удивительными выходные, когда он все же был дома. Сначала все эти поездки пестрили рассказами, как увлекательно и насыщенно вся компания успевала провести двое суток в длительных прогулках, с катаниями на катерах, посещениями интересным мест, новыми знакомствами. Тогда ещё осуществлялись попытки восполнить или повторить те приятные ощущения, но с ней, и даже втроем. Правда всегда находились причины, почему это все оказывалось бледнее, с вечным сожалением в глазах и ожиданием восторга в ответ. Конечно, ей было достаточно намерений и попыток. До поры, до времени. Пока они не утихли. На сообщения ответ приходил уже через пару часов. И все меньше интересовался он прожитыми без него днями. Они все реже говорили по душам. Он обвинял ее, что не делится своими желаниями, не разговаривает с ним, что не понимает и не видит – хорошо ли ей и хочет ли ещё время для двоих. А она охладела и опустела, просто свыклась с тем, что больше нет такого его количества в ее жизни. Но продолжала думать и мечтать, вспоминать и строить планы. И все надеялась, что время вдвоем, какие-то выходные или праздники – они станут свежим вдохом, как новый толчок, как напоминание о том, кто они друг для друга. Было и это время. Только оно перестало работать. Глотка свежего воздуха больше не было для двоих. Он случался у каждого свой. Уже не зажигало, не горело так яростно. А все глубже затягивало в трясину. Претензии и упреки, молчание…И стала абсолютно естественной реакция раздражения на большинство действий и слов друг другу.

Однажды она сказала ему:

– Я хочу, чтобы ты ушел.

И он принял решение. Это не было очередной ужасной ссорой. Это было спокойно. И он стал вести себя непреклонно. Тогда первым порывом было упросить, уговорить, умолять или бросаться из окна. Она не могла ничего делать по-другому, чтобы не плакать и не вешаться на шею. Ели хватило сил под струями холодной воды прийти в себя, успокоиться, вернуть себе достоинство. Не гордость, но достоинство. Потом они говорили долго, спокойно, о неприятных моментах, она – о будущем без него, он – пытался ее убедить, что не одна виновата в разрыве. Но она все больше осознавала, как ошибалась, не ценив его. А на следующий день мысли ее перевернулись. И, как ни странно, было ни в сексе дело, ни в словах после: «Я ещё подумаю о нас, что нам делать и как поступать». Она пыталась уговорить себя, что будет готова ко всему. Она просто шла на работу и думала о том, что ей тоже стоит определиться. Нужны ли ей эти отношения. Не ее сыну, а ей. Ведь это же прежде всего ее жизнь, ее счастье или несчастье. И он прав – она слишком много испытывала грусти, злости, агрессии, а не радости и нежности. Она не чувствовала себя счастливой. Ощущений было много. Но этого всего набора негатива – его могло и не быть. Оба этого не хотели в отношениях. А сын? Это сложно, решиться обречь его. Но возможно ещё хуже не сделать это сейчас, а тянуть дальше, снова поверив в шанс. Есть ли ради чего ещё?

Она молчала о таких удручающих мыслях не из-за страха убедить тем самым в принятом решении. Она хотела понять для себя, возможно, это их выход и их час – совершить правильный поступок, сделать сложный выбор, но верный. Возвращаясь вечером друг к другу, они оба вели себя так, как будто не произошло что-то экстраординарное. Хотя ей иногда и хотелось пошутить о прощальной ночи, но при этом с некоторой тревогой ждала окончания срока в две недели, который был им поставлен на разрешение всех «житейских дел разъезда».

И дело все в том, что обиды – это не просто так невозможность отпустить, простить, – это реальные проблемы в реальных отношениях, которые так и не нашли решения. И злость. И вынужденное принятие того, что вечера потускнели, поговорить так особо и не складывается. Что пропасть не исчезла, землетрясения не произошло, а мосты – они ещё есть… Но ведь живут то они на разных берегах, встречаясь где-то на островке посредине. И возможно, их семья маленькая, должна была построить свое местечко именно на этом кусочке суши, а вокруг просто большой мир, куда ведут разные мосты. Но толи остров мал, толи мы не хотим создавать. Возможно – лишь малую долю вериться уже, – возможно, это место может разрастись или стать уютным прибежищем. И стоит просто подождать, ещё перетерпеть, все же, несмотря ни на что, продолжать его обустраивать. Не обращать внимания на силу наших разрушительных стихий, словно движение литосферных плит, падение астероидов и метеоритных дождей. А может быть, все же, может быть, нужно убрать все полуразрушенные, опасные, некрепкие мосты, оставив один устойчивый и надежный. По нему и будет ходить наш малыш. А жизни не сталкивать в пропасть, но дать цвести им и развиваться на своих берегах.

Она стала замечать, что ее больше не вовлекают в мужские разговоры; и было нормальным ее присутствие где-то там, номинально, но не на расстоянии вытянутой руки; забылось, что ее больше в жизни интересовали рассказы о самолетах и автомобилях, строительстве и военных интригах, чем рецепты, семейные отношения, здоровье родственников. После принятия этого, в один из вечеров она со спокойной, немного грустной душой поехала к сыну, но в дом его родителей. У него очередная работа допоздна. А ей уже обесценились вечера без сына, уже не перекрывало даже "побыть вдвоем". И не чувствовала себя неловко в чужом доме одна. Она даже была готова к тому, что он приедет и закроется на кухне до утра с отцом поговорить о жизни. И ее будить никто не станет. И да, конечно, это проявление заботы. Но также это будет падение ещё одного сгнившего моста в недра земли. Потому что до катастроф планетарного масштаба в жизни из семьи, она нужна была рядом, слушающая неспешные беседы двух мужчин. И ей это было нужно, даже влекло и жутко интересовало. Это были самый яркие моменты семейного общения. Эта была одна из причин, почему ей так хорошо в его семье.

Просто у него уже была другая. Прошло две недели критического срока. И, казалось бы, вопрос не стоял больше совсем. Просто продолжалась их жизнь – такая хрупкая семейная нерушимость. Только в последний вечер она со скрежетом в душе дождалась ночи. Села рядом и посмотрела в его глаза, где уже жила совсем чужая душа:

– Думаю, все же нам лучше расстаться.

Он долго молчал. А потом закрыл глаза и выдохнул:

– Ты права.

– Я боялась, что ты не поймешь меня, и будут неприятные разговоры и скандал. Спасибо тебе.

– Я просто все никак не мог решить – да или нет, – помолчав, помявшись, – я хочу кое в чем тебе признаться. Я проводил время с другой женщиной.

– Я догадывалась, хотя и не хотела в это верить. Помнишь, я предлагала, чтобы мы договорились о сообщении друг другу таких новостей?

Она улыбалась, но как-то нервно, губы дрожали.

– Ты тогда очень естественно увел разговор в другую степень. И я в шутку подумала, что можно было бы предположить про кого-то другого, но не про нас. Есть причина, почему ты не захотел говорить об этом. Даже в шутку. Я собрала твою сумку. На первое время тебе хватит. Остальное соберешь себе сам и, пожалуйста, когда нас не будет дома, ему не нужна эта грустная картина. Пойми, мне неприятно это было от тебя сейчас услышать. Завтра отправим вместе сына в лагерь, и я уеду к подруге, пока ты не найдешь себе подходящее место. Как тебе такой план?

Ей очень повезло, она на это и рассчитывала, собственно. Он легко засыпал, даже в таких ситуациях. А был бурный тяжелый день, давила жара, поэтому через пять минут, как она вышла в гостиную, он уснул. Она зашла к сыну и умостилась рядышком с ним.

Первые дни она слонялась по дому и не могла найти ни одного уголка, где могла бы задержаться дольше пяти минут. Все и везде напоминало ей о нем. Вино не пьянило. Виски не согревало. Она злилась на него, злилась на себя, хваталась за телефон, но вовремя останавливалась. Один день мечтала, чтобы он вернулся. Второй день жила в спокойствии и мире, пока не возвращалась домой и не начинала строить планы, как его вернуть. Потом ей понравилось не убирать разбросанных вещей, не мыть лишнюю посуду, не готовить обильных блюд, не подстраиваться ни под чей график. Она начала наслаждаться жизнью для себя, чего уже очень давно не испытывала. И, несмотря на заброшенные утренние пробежки, поздний отход ко сну и не здоровую пищу, она похорошела, расцвела, глаза засверкали. Да, их заполняла пелена грусти, когда что-то напоминало о мечтах, о жизни втроем, когда говорила с сыном по телефону. Но она снова стала петь в стенах пустой квартиры, записалась на курсы игры на гитаре, ходила одна в театр и сидела в кафе, не чувствуя одиночества, а получая от этого удовольствие.

Заканчивался второй месяц. Самое тяжелое было – смотреть на печальные глаза сына, который понимал, что излишек его вопросов приводит к ее слезам. И ещё раз осознать, что она – "женщина, которой находят замену". Но вдруг он приехал за ней после работы, не предупредив и не имея причины для дополнительных договоренностей по поводу ребенка или вещей. Она не была готова к тому, что увидит его. У нее буквально затряслись руки. И ей хотелось показать это и улыбнувшись сказать:

– Посмотри, что ты делаешь со мной.

Ей захотелось снова принадлежать ему. А он, оказалось, думает о возвращении.

И теперь она сидит и вспоминает, как читала сообщения: «Любимая, я задержусь»; «Любимая, у меня плохая новость, у меня позднее совещание»; «Любимая, этот телефон, прости, что не отвечал так долго»; «Любимая! Проект удался, руководство зовет отпраздновать….» И как огорчалась и перестраивала планы, как тяжело вздыхала и злилась, как ждала и разочаровывалась. Но все-таки верила.

И когда парикмахер или сотрудники говорили: «Послушай! Присмотрись! Не оставляй вдвоем с подругой, раз она одинока, раз только ее подвозит и приглашает остаться у вас». А позже: «Обрати внимание, сколько вечеров он дома. Подумай, почему не отвечает долго, почему пол вечера молчит, а потом срывается на выходных на работу.» И почему его коллеги язвительно шутили: «Работа в субботу, ха-ха, знаем мы эту работу!» Но она думала, что знает, – они не такие. Он ее любил и только. Он нуждался в ней.

Теперь же она по-другому воспринимала его гордость, когда друзья завидовали ему. С жадностью смотрели, как она обнимала его на глазах у всех, целовала и держала за руку. Не стесняясь близости по началу, не теряя ее пройдя сквозь года отношений. Это была гордость собственника. Но не любви.

Она не боялась, что он вдруг передумает и захочет забрать сына. Она не хотела больше, чтобы малыш испытывал на себе вину и негатив, причина которого не он! Ребенок не виноват, что у них так сложилось, не виноват, что была такой одинокой рядом с ним. Они научились с малышом, как показать друг другу, какие они важные и значимые, требуемые и любимые.

А теперь он просто говорит:

– Полетели со мной!

– Куда? Зачем?

– Побудем вдвоём и отдохнем от всего.

А с чем я побуду? Что он мне может дать? Что он готов потерять? Нет! Одно предложение меня не купит!

– Нет. И не хочу я. И ты тоже не хочешь. Присмотрись ко мне. Мне хорошо. Да, мы натворили бед с сыном. Но для себя мы сделали правильный выбор. Ты найдешь ещё себе достойного человека. Возможно, такого встречу и я. Я научилась мечтать о другом. А ты – вот подумай! До этого предложения по работе ты часто вспоминал обо мне? Ты часто нуждался во мне?

– Конечно, каждый день!

– Да, я понимаю, но я не об этом. Когда прошли первые дни, разве тебе не стало легче дышать? Не думая ежеминутно, как я отреагирую, что тебе нужно для меня сделать? А только ты и сын. Так не спокойней? Ты похорошел. Жаль, что у тебя не сложилось с той девушкой. Правда. Конечно, это очень меня уязвило, но…Думая о тебе, я всегда действительно хотела, чтобы с кем-то другим тебе было душевнее.

– Ты очень сильная.

– Уже снова да. Я не жалею ни минуты о нас. Это все моя жизнь и я люблю ее.

Слезы все же навернулись на глаза:

– Ты не уйдешь из моего мира никогда. Но мы все-таки стали совсем другим друг для друга.

– Да…И это не плохо, да?

– Да, это не плохо. У нас ещё что-то будет впереди. Просто разное.

– Знаешь, а я купил Волынянку.

– Ого! Ну вот видишь! Как ты сразу начал реализовывать свои мечты!

– Но мне будет вас очень не хватать!

– Мы приедем, он чаще, а я разок точно заскочу. Ты же знаешь, как я люблю новые места изучать!

– Хорошо, ты меня успокоила. Как мы смогли сейчас говорить вот так просто, а раньше не получалось.

– Да. Прости, но я побегу.

– Пока…

***

Возможно расставание, это начало следующей истории…