Русские байки. Вокруг света на Harley-Davidson [Андрей Валентинович Полонский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

МОСКВА

2013

TOTAL FLAME

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Вначале имен у нас не было. И особых перспектив тоже. Мы оба стояли в гаражах, в разных частях родной Америки, после глупых аварий. И ждали решения своей участи. Скорее всего, нам светило уйти на запчасти. Такой нелепый конец для городского мотоцикла Harley-Davidson Sportster 883. Мы мечтали о дальних странствиях, о бликующих огнях встречных автомобилей, о городах, полных музыки и любви, – и так неожиданно все закончилось. Не успев толком начаться, наш путь обрывался самым нелепым образом.

И вдруг новый слух – нас продали. Причем продали по цене металлолома. И везут на другой континент, в таинственную Россию, о которой дома нам рассказывали самые причудливые истории. Двигатели дрожали от предчувствия приключений.

Что ты знаешь о России? – спросили мы друг у друга.

Практически ничего, это самая большая и самая холодная страна в мире. И люди там отвязные и безбашенные – так у нас в Америке говорят.

А ведь она станет нашей родиной. Как тебе новая родина?

Не скучно по крайней мере. Будет где покататься…

В Москве мы познакомились с новыми хозяевами – Максимом Привезенцевым и Владимиром Рощиным. Это были совсем разные ребята. Старшему, Максиму, около 40 лет, младшему, Володе, – 27. Оба очень любили Харлей-Дэвидсон, и, если речь заходила о путешествиях, говорили только о нем. Харлей в их представлении это и был честный мотоцикл.

Нам это льстило, но существовала проблема. Мы выглядели крайне непрезентабельно, казались помятыми, но непобежденными. И они смотрели на нас с сочувствием. Мы сразу ощутили, что попали в нужные руки. Впрочем, выбора-то у нас не было. Или полный хлам, или эти парни.

Выяснилось, что нас выкупили для кругосветки. Безумное решение, не правда ли? Мы же, в сущности, городские байки. С нами хорошо ехать за девчонками, катить в бар, гоняться с друзьями, но чтобы проехать больше 50 000 километров за восемь месяцев без длительных остановок – это надо расстараться. В истории Харлеев-спортстеров таких переходов еще не было. Обычно для этих дел выбирают KTM или BMW, на которых прокатились Макгрегор с Бурманом. Или специально подготовленных японцев. Но Рощин и Привезенцев ничего не хотели слушать – только Харлей. Причем самый простой Харлей, без лишних наворотов.

Вскоре мы узнали о наших ездоках веселящие подробности. Каждый из них успешно работал в самом северном мегаполисе на планете, но оба в силу разных обстоятельств попали под суд. Ребятам повезло жить в то самое время, когда спорные вопросы в русских столицах решались через уголовные дела и тюрьму, точно так же, как десятилетие назад решались они через бандитов, стрелки и перестрелки. Но «серьезные проблемы и неприятности трезвят» – как любит говорить Максим. Протоколы допросов, подписка о невыезде, встречи с адвокатами – все это, как хорошая приправа, возбуждает вкус к жизни. Но и заставляет посмотреть на многие вещи под другим углом. Что-то заново оценить и переосмыслить. И прежде всего понять самих себя. Свой путь и время на земле. Да и на людей, нас окружающих, взглянуть по-новому. Мечта и подготовка к кругосветке стали для них спасательным кругом, который им бросало будущее, помогая выплыть из мутных вод дурной повседневности. Они решили, что, когда все закончится, им нужно будет перелистнуть страницу и начать все заново.

Новая страница в жизни – это было по-нашему. Мы хорошо усвоили этот штамп. Очень хотелось в дорогу. И поскорее. К тому же свободного человека ничто так не манит в путешествие, как подписка о невыезде. У каждого из парней существовала своя мотоциклетная история.

Максим родился на Сахалине. Его дед уехал туда после войны и работал оператором ТВ, одним из первых делал телевидение на Дальнем

Востоке. Снимал документальные фильмы о Сахалине, Курилах, Камчатке. И любил мотоциклы. Как-то он участвовал в мотопробеге из Владивостока в Кенигсберг на «Уралах» с коляской и снял об этом путешествии фильм «От Тихого океана до Балтики».

«Урал» – это легендарный советский байк с коляской, который прошел всю войну, легко ездил по грязи и бездорожью. В те времена от Дальнего Востока до Урала дорог почти не было. Существовали только почтовые тракты, которые устроили при императорах и императрицах, Екатерине Великой и Николае Первом. Это вам не асфальтовое покрытие. Настоящий гряземес. Как потом мы узнали, некоторые участки дороги с тех времен почти не изменились…

В седьмом классе Максим решил собрать свой первый настоящий байк. Колеса от японских мотоциклов, рама, сваренная из того, что под руку попало. В общем, это был тот еще агрегат. Испытание назначили по весне. Макс промчал метров 200, газ вовремя не сбросил и воткнулся в забор. Отделался ушибами, но техника восстановлению не подлежала. И желание ездить пропало на долгие годы. Он отправился в Москву, учился, работал, защитил диссертацию, женился, стал отцом троих детей и топ-менеджером большой строительной компании. И только в 2005 году в Америке товарищ по имени Алексей снова подсадил его на байки. Вернувшись из Штатов, Макс купил себе самый тяжелый агрегат из линейки Харлей-Дэвидсон – электроглайд. Тогда ему казалось, что крупный – это и значит достойный. Примерно как черный джип. Потом он понял, что такой тяжелый мотоцикл – не совсем игрушка для повседневной жизни, и приобрел еще один, городской мотик. Катаясь и странствуя, Макс постоянно крутил в голове свою мечту о кругосветном путешествии, она не давала ему покоя.

Рощин же с пеленок фанател на романтике. Ездил в археологические экспедиции, зачитывался рассказами о путешествиях. В 13 лет в дачном сарае он собрал свой первый ИЖ – легкий мотоцикл, который выпускали в СССР. Главным его свойством была неподражаемая ломучесть. Но это давало опыт. В 18 он уже проехался по Америке – по следам культового фильма «Беспечный ездок», понятно, на совершенно другой технике. Потом, после университета, где только не путешествовал – в России и Индии, в Европе и Латинской Америке. С уважением относился к байкерским клубам и их идеям. В Москве нашел престижную работу. Голова пухла от замыслов и творческих планов. Но кругосветка перекрывала все.

Эта идея их и объединила. А мы стали частью этого единства.

Макс и Рощин познакомились весной 2010 года на сигарной вечеринке в одном из московских ресторанов. Музыка и сигары – еще два их общих увлечения. С первых пристрелочных фраз парни нашли общий язык. Слишком многое их объединяло. Оба активно рабо тали, оба находились под следствием. Это была вынужденная пауза, но она заставила взглянуть несколько иначе на пейзаж за окном. Оба любили мотоциклы и сигары. И главное, мечтали о дальней дороге. О тех самых десятках тысяч километров вокруг Земли. Чтобы уехать из Москвы на запад, а вернуться с востока. Чтобы посмотреть, как живут люди. Испытать себя и свою удачу. И у каждого в голове существовал свой маршрут кругосветного путешествия. С обсуждения этих маршрутов и начиналась их дружба.

Разумеется, обоим было тяжело оторваться почти на год от привычного круговорота дел и событий. Существовало множество людей, которым надо было объяснять, зачем и почему они срываются с насиженных мест и куда-то едут. Неужели нельзя как-то по-другому, потом, через год, через два, в следующей жизни? Так у большинства – исполнение заветной мечты откладывается раз и навсегда. А эта встреча оказалась знаком на дороге. Она обозначила основное направление, по которому предстояло двигаться. И Максим для Володи, и Володя для Максима в перспективе большого путешествия стали за несколько часов совершенно необходимы.

Макс сразу оценил легкость и творческую натуру Рощина. Володя подхватывал каждую идею, развивал ее, аранжировал на сотни ладов, перетолковывал и интерпретировал, как блюзмен. Иногда казалось, что он делает музыку из своей жизни. И с ним при любых обстоятельствах не было скучно. Безусловное «да» – вот его почти единственный ответ на все рисковые предложения. Конечно, и у него существовали свои тормоза, и в его характере были сложности, но яркость и артистизм искупали остальное. В конце концов, некоторая разбросанность и необязательность – оборотная сторона любой творческой натуры.

Для Володи же Максим оказался надежным товарищем, само присутствие которого сообщает уверенность в правильности выбранного решения. К тому же – и Рощин это сразу понял – Привезенцев становился прекрасным спутником в дальней дороге, если смотреть на эту дорогу глазами мамы. Не то чтобы ее мнение играло решающую роль в рощинском выборе, но, хороший сын, Володя совсем не хотел ее огорчать. Доставлять лишние переживания. Хватит того, что она вообще смирилась, что он каждый божий день в сезон гоняет на мотоцикле с бородатыми мужиками. А тут совсем взрослый, полностью состоявшийся человек, женатый, с тремя детьми, который явно становился гарантом здравого смысла, а не смертоубийственной авантюры. В общем, успокаивающий для мамы элемент. С Максимом все было по-взрослому, не с наскока, а последовательно и продуманно.

Так примерно увидели они друг друга в те первые дни, и оказались правы. Сама их разность – в опыте и характере – дополняла каждого и давала новые силы. С этими ребятами мы – высококлассное железо – могли быть уверены в завтрашнем дне и, главное, в том, что путешествие состоится. Все вчетвером – два мотоцикла и два человека – мы составили грозное существо о двух головах и четырех колесах, остановить которое было невозможно.

Но еще предстоял ремонт. Серьезная и качественная подготовка к большой дороге. Механик Рощина, которого тоже звали Володя, нас одобрил. Сказал, что всегда (или почти всегда) можно сделать то, что надо, из того, что есть. И это было правдой. Нас полностью привели в порядок, к тому же изрядно обновили. Все резьбовые соединения посадили на герметик, а некоторые и на сварку для того, чтобы долгие месяцы вибрации не развалили нас по частям. Установили масляный радиатор, вилку и траверсы от мотоцикла XR 1200, второй дисковый тормоз, светодиодную фару, большие тормозные диски XR 1200, крылья ручной работы, вместительный бак спортстер на 19 литров, защиту картера, защиту фары, новое ветровое стекло, задние амортизаторы, а также всякие необходимые мелочи – сшили специальные кофры, сделали дополнительные металлические багажники. Ну и так далее и тому подобное. В общем, смотрелись мы теперь просто восхитительно. По крайней мере изначально свойственный Харлеям нарциссизм был полностью замазан черной матовой краской. И теперь настало время задуматься о более серьезных вещах – когда же в путь? Но до старта было еще далеко. Долгое мотоциклетное путеше ствие как таковое нуждается в тщательной подготовке. Существуют, конечно, авантюристы, которые все бросают и бездумно двигаются вперед навстречу ветру, но опыт показывает, что такой порыв быстро иссякает и дорога обрывается в самый неожиданный момент. Максим и Володя никак не хотели такого исхода и понимали, что по пути лучше наслаждаться приключениями и встречами, а не разгребать горы спонтанно возникающих проблем. Необходимо было заранее озаботиться визами, паспортами, перелетами, запастись картами и навигацией, определить перечень вещей, которые мы сможем на себе везти, начиная от запчастей и заканчивая презервативами, и главное, обеспечить нашу транспортировку через океаны, так как по воде мы пока не ездим. Зимой на мотоцикле ехать совершенно невозможно, если только вы не обладатель байка с коляской, поэтому маршрут может быть пройден только летом или в межсезонье.

Первый раз старт был назначен на 15 апреля 2011 года. Предполагалось, что мы двинем на восток, а вернемся с запада. Но ребята к весне не успели. Еще не завершились судебные дела, тянулась адвокатско-прокурорская волокита, и друзья должны были присутствовать в Москве.

Только в начале лета все эти истории закончились. Парни остались на свободе, а путешествие перенеслось на осень 2011 года. Час Х был назначен на 15 октября. Только теперь маршрут развернулся. Предполагалось ехать на запад, а вернуться с востока. Старт от собора Василия Блаженного. Из самого сердца Москвы. Мы уже достаточно побыли в России и понимали, как это в принципе понтово – совершить первый оборот колеса по брусчатке Красной площади. Огорчало только, что отъезжать придется в самое противное время года. Мотоциклы, они ведь тоже не любят слякоти. Тем более такие чистые и свежепокрашенные, на новой резине и с картами для навигаторов всех континентов, кроме Антарктиды.

Однако худа без добра не бывает. За то время, пока парни собирались в кругосветку, они провели блюзово-байкерский фестиваль в Суздале, съездили в Америку, покатались там вдвоем, испытали друг друга в пути, посетили фестиваль в Стурджисе, потусили с Чарли Бретчелом, легендой американского блюза, игравшим с Джон Ли Хукером и Би Би Кингом. В общем, оттянулись по полной и убедились, что вместе в дороге им хорошо и комфортно.

Потом Макс, уже один, провел тест-драйв своего кругосветного мотика, сгоняв на ралли в Клайпеду. И там один из нас выиграл титул лучшего спортстера на Custom Bike Show. Но одновременно выяснились и некоторые слабые черты нашей новой конструкции. Нужно

было менять угол руля, чтобы сделать более комфортной посадку, усовершенствовать базовый свет, поставить защиту траверсов от камней и грязи и придумать более надежную изоляцию электрики.

Но все это чисто технические вопросы. Главное же, за это время возник целый мир байкерских сигар Total Flame, а вместе с ним – большая движуха под слоганом «Life̕s short do it hard» —

«Жизнь коротка – отжигай по полной»*. Это было не только дело, но и еще одно приключение, захватывающее и интересное. Нам оно нравилось. Харлеи любят приключения.


В кайф, что идея сигар оказалась тоже связана с путешествием. В таком единстве свой смысл. Можно говорить о цельности ситуации, отсутствии расщепленного сознания и мужском взгляде на жизнь. Этот мужской взгляд любят и мотоциклисты, и мотоциклы. Без полутонов и экивоков.

Все началось легко и просто. Представляя себе, сколько кругосветка сулит интересных встреч, Рощин и Макс думали о том, как это веселей обставить. То есть о самом ритуале знакомства. Привычное «выпить – поговорить» показалось им избитым и затертым. Решили сделать свою сигару, собственную. В табачном бизнесе есть такое понятие – private label. Крутят такие сигары для друзей и партнеров, без коммерческой задачи. В конце концов, сигара и музыка – самые мощные, помимо алкоголя, средства, сносящие стены между людьми. Они создают пространство для разговора. Музыкантами наши друзья не были, хотя оба преданно любили драйв и блюз, а попсу терпеть не могли во всех ее проявлениях. Но сразу начинать с разговора о гитаристах как-то несколько навязчиво. Cигара куда ближе к теме. Меньше споров, больше чистого наслаждения. Предположим, на обочине дороги, в пустыне или в горах встречаются байкеры, люди, повидавшие в этой жизни все и сохранившие доброе сердце. Одни – из России, другие – из Аргентины. Они раскуриваются на обочине под хрипловатый вокал Джона Кэша. Смех, конечно, но здорово. Кстати, приблизительно так родилась идея World Trip – сигары большой и вкусной. С нее-то и начинается отсчет времени Total Flame.


* Данный слоган следует понимать как «Жизнь коротка – отжигай по полной с соблюдением всех мер безопасности и законов».


Постепенно байкерские сигары из аксессуара к путешествию превратились в проект с большой буквы. Тогда-то и возник девиз нового бренда – Life̕s short do it hard. Такое понимание вещей нам очень в жилу. Отвратительно, когда все лучшее откладывают на будущее. Завтра никогда не наступает. Особенно эта мысль была острой, потому что назавтра парни могли уехать лет на пять-семь в места, где не очень-то кайфово проводить время. Жить следует сейчас. Выжимай газ, и никаких компромиссов. К тому же сигары и мотоциклы и вправду многое объединяет. Об этом Рощин наваял как-то даже специальный текст. Мы, харлеи, его хорошо запомнили, поскольку был он по наши души тоже.

«…И мотоцикл, и сигары, – говорил он, – в первую голову мужские увлечения. В наше время, когда все вокруг твердят об эмансипации, гендерных проблемах и равенстве полов, не так много осталось конкретных и даже несколько брутальных мужских тем. Женщина с сигарой – уже вызов. Женщина с сигарой и на мотоцикле – вызов вдвойне. И к тому же она – всегда намек на парня, который должен быть где-то рядом. Так что исключения в данном случае только подтверждают правило».

И с сигарами, и с мотоциклами связано множество предрассудков и стереотипов. Обе страсти – на грани обывательской морали. Они противоположны общеупотребительным правилам техники безопасности, робкому «как бы чего ни вышло». Людям все уши прожужжали: «Мотоциклисты – самоубийцы». На каждой сигарной коробке мы читаем: «Курение убивает». Таким образом и мотоцикл, и сигары становятся некоторым знаком протеста против «равнинного течения жизни», где нет места увлечению, роковой страсти, риску, опасному приключению и подвигу, то есть всем тем вещам, которые, собственно, и делают мужчину мужчиной*.

Вокруг сигар и мотоциклов всегда присутствует романтический ореол. Особенно это видно, когда рассматриваешь историю старых мотоциклетных фирм и сигарных брендов. Обычно в ее основании – чья-то незаурядная судьба. Иногда – история любви. Порой – грустная сага о расставании с родной землей. Но всегда – порыв, преодоление косных


* Авторы хотят сообщить уважаемым читателям, что они в полной мере осознают вред здоровью, причиняемый курением сигар, а также бродячим образом жизни, не предполагающим регулярную диспансеризацию, и не призывают читателей следовать их примеру.

обстоятельств, причудливая фантазия, блажь и даже поэтическое воображение. Со временем реальные факты обрастают красивыми мифами и легендами, и афисионадо (обожатели сигар), и байкеры (поглотители дороги) вплетают в них собственные маленькие истории, миф развивается, хорошеет и становится с каждым годом увлекательнее.

Ну и, разумеется, клубы, такие разные и такие манящие. Иные сосуществуют в любви и согласии. Иные борются за лидерство и атакуют друг друга. Но так или иначе принадлежность к байкерскому или сигарному клубу – знак вовлеченности в целый мир, который определяет судьбу.

К тому же и у афисионадо, и у байкеров, даже если они встретились совершенно случайно и до той поры ни разу не видели друг друга, всегда найдется о чем поговорить. Они готовы почти до бесконечности обсуждать свои мотоциклы и содержимое сигарных коробок. Рассказывать о вкусах, пристрастиях и антипатиях, о коллекциях и дорожных историях. Собственно, из предвкушения таких встреч и вырос Total Flame – «тотальное пламя».

И байкеры, и любители сигар всегда радостно узнают друг друга. Но при всей открытости и в том, и в другом деле очень важен выбор правильной компании. Каждый мотоциклист знает, что, если рядом едет человек, стиль езды которого напрягает, приятные покатушки могут превратиться в ад. Что-то подобное происходит и с курением сигары. Курить лучше среди своих, когда уверен, что никто не спугнет минутное настроение, случайную мысль, а каждый жест будет прочитан и правильно понят. Как бы то ни было, и совместная езда на мотоцикле, и сигара в кругу друзей – очень «атмосферное» занятие. Тут многое зависит от состояния души и общего настроя. И, быть может, самое главное, что и езда на мотоцикле, и курение сигары обладают особенным «медитативным» действием. Когда хочется подумать, на чем-нибудь сосредоточиться, нет ничего лучше, чем сесть за руль и отправиться в путь – куда глаза глядят. Но с тем же успехом можно устроиться поудобнее в глубоком кресле и закурить сигару, на час-полтора полностью выключая себя из суетливого круговорота повседневности…

…Чем больше наши наездники и хозяева обкатывали в голове тему с собственными сигарами, тем больше убеждались, что это здорово и перспективно. То есть байкерские сигары многим будут в жилу. Получался не рядовой бизнес, а игра с полным погружением – со своими шутками, подколками, знаками и ритуалами. Встречаясь со славным человеком или каким-нибудь любопытным делом, парни говорили теперь: это total flame или это не total flame. И им, и их друзьям было все понятно.

Однако надо было действовать. Перейти от мысли к делу – самое важное. Оригинальные проекты сочиняет множество народу по всему миру. Но чаще всего такие истории заканчиваются там же, где и начались, – в воображении.

План по созданию сигар был придуман и продуман до мелочей*. Предстояло только выбрать из двух знаменитых фабрик – La Aurora Гильермо Леона в Доминикане и фабрики Нестора Пласенсия в Эстели, Никарагуа. Володя полетел в Манагуа, а Максим – в доминиканский Сантьяго, чтобы определиться с выбором. Это было абсолютно правильное решение. Когда хочется сделать что-то стоящее, надо все делать самим. В итоге обе сигары получились настолько интересными и разными, что отказаться от одной из них оказалось невозможно. И жизнь распорядилась так, что у Total Flame появилось сразу две линейки, причем созданные у лучших мастеров.

…Раз уж довелось нам стать байками у создателей байкерских сигар, поговорим немножко о сигарах вообще. Для нас это теперь любимая тема.

Мир сигар – такой же богатый и разнообразный, как и мир вина. Стоит в него окунуться, и он забирает человека целиком, только уши торчат. Тут свои мифы, легенды, свои герои и негодяи, победители и неудачники. Но всем им сигары в разные времена дарили покой, безмятежное удовольствие и чувство, что ты в правильном месте и в правильное время делаешь то, что надо, – куришь.

Очень часто лучшие сигары делали европейцы-авантюристы, приезжавшие на карибские берега по совершенно другому поводу. Обычно это происходило на Кубе, и столетие-полтора назад хорошая сигара без обиняков называлась «гаваной».

Но не надо думать, что все лучшие табаки мира растут под окнами у братьев Фиделя и Рауля Кастро, а крутят их исключительно в Гаване и Сьенфуэгосе. Когда кубинские барбудос устроили у себя государственный переворот и стали испытывать население социализмом, многие

*Рассказ о создании сигарного бренда не преследует цель рекламы сигар и образа жизни курильщика. Авторы напоминают читателям, что курение – причина рака легких и множества других серьезных заболеваний.

знаменитые кубинские сигарщики, наследники старых табачных семей, со свистом бежали вон. Кто – в Майами, кто – в Доминиканскую Республику, кто – в Никарагуа. И за последние 50 лет там вырастили табаки и стали крутить сигары, которые если и не лучше, то точно не хуже кубинских. Несколько другие, правда, но чем больше разнообразия, тем интересней мир.

Табачные плантации, как и виноградники, сами по себе совершенно уникальны. Табак различается не только по сортам и годам выдержки, но и по тому, какой взят лист – нижний, средний или верхний, как выращен сам табак – в тени или на солнце. В общем, создание мешки, выбор покровного листа (а качество покровника – половина, если не больше, сигары), начинки, связующего листа – не просто сложный процесс, а искусство и мастерство, которое требует чутья и таланта. Люди, которые придумывают лучшие на земле сигары, так же знамениты, как марки самых известных байков. Нестор Пласенсия и Гильермо Леон, к которым явились Максим и Володя, – лучшие из немногих.

Наши хозяева очаровали знаменитых мастеров дерзостью. Первая мешка, которую им предложили на фабриках, была по-своему хороша, но слишком стандартна. Тогда парни попросили дать им возможность исполнить что-то свое. И сигарщики прониклись. Они привыкли, что к ним приходит множество народу, заказывает privat-label, чтобы не хуже, чем у других, и только. А тут упертые фанаты с байкерской идеей, твердо знающие, что хотят получить в итоге. И тогда Гильермо с Нестором сказали, каждый на свой лад: «Дерзайте, а мы поможем».

Макс и Володя перепробовали множество табаков и в конце концов нашли то, что искали. Пласенсия и Леон одобрили их выбор. Так родились два стиля Total Flame – Dark Line и Bright Line. Dark Line скрутили на La Aurora у Леоне в Доминиканской Республике. Bright Line – в Никарагуа, на фабрике Placencia Cigars. Для знатоков в самом распределении линеек по странам оказалась скрыта очередная интрига, смещающая угол зрения. Обычно никарагуанские сигары считаются крепкими, а доминиканские – мягкими. Тут все наоборот. К тому же Dark Line и Bright Line еще и два возможных подхода к дороге и курению. Брутальный, мужской и жесткий – с одной стороны. И медитативный, настраивающий на внутренний покой и общение – с другой. Кататься ведь тоже можно совсем по-разному. Уж нам-то, мотоциклам, это очень хорошо известно.

В каждой линейке – сигары пяти размеров, профессионалы называют их форматами. Флагманская Total Flame – World Trip – мощная и многообещающая, как приглашение в дорогу. Custom названы в честь эффектных и пижонских байков с длинной вилкой. Стилю езды на таких мотоциклах близки сигары формата Churchill, классические и имиджевые одновременно. Old School – мотоцикл «старой школы» на сухой раме, с открытым передним крылом и маленьким бензобаком. В названных этим именем torpedo от Total Flame все сдержанно и уравновешенно. Это и вправду «старая школа». Bobber – толстый и приземистый мотоцикл с укороченной задней рамой, большими сумками, большим рулем, большим бензобаком, собранный, внушительный и мощный. Образ отлично подходит к формату robusto. И, наконец, все завершает одна из самых интересных и оригинальных сигар – 8 Ball. Маленькая figurado со сложными табаками, очень разнообразная и – в линейке Dark Line – неожиданно крепкая. Выкурить ее – как послушать хороший блюз. Уже в самом названии сигары скрыта провокация. Легальная версия гласит, что имя 8 Ball взято из культуры бильярдистов и означает решающий удар, «все или ничего». Это еще одна метафора нашего стиля. Life is short, do it hard…

С 8 Ball в Bright Line связана одна любопытная история. Форма пресса (на профессиональном языке сигарщиков – молта) для этого редкого формата существовала только на La Aurora. Но так как по замыслу Total Flame все сигары должны быть парными, ребята уговорили Гильермо Леона поделиться им с Пласенсией. Говорят, такого вообще не бывает в сигарном бизнесе. Но, видимо, бывает, если это не просто бизнес, а байкерский, наш, родной…

…Первые партии сигар были собраны к началу 2011 года. Но к тому времени, когда был назначен наш отъезд в кругосветку, продажи Total Flame ни в России, ни в Америке еще не начались. Макс и Рощин привезли домой только несколько сот штук, чтобы угостить друзей и заполнить дорожные сумки. Мы стартовали с Красной площади, а сигарная тема только начиналась.

Накануне путешествия Макс и Володя решили съездить в Суздаль, один из самых любимых городов Макса, где он провел половину жизни. Отец Андрей, настоятель храма Бориса и Глеба в

Кидекше, откликнулся на просьбу ребят освятить нас перед дальней дорогой. Так вышло, что мы сильно запоздали и приехали в село глубокой ночью. Стояла классическая русская осенняя непогода, батюшка встретил нас на пороге вместе со своими многочисленными детьми. Это был пронзительный обряд, пел детский хор, и отец Андрей молился о плавающих и путешествующих, о том, чтобы всей земле даден был мир, благорастворение воздухов и в человеках благоволение. Он передал нам небольшую икону, которая должна была пройти весь путь и потом, по возвращении, остаться в храме.

…А уже перед самым-самым отъездом Паша Ангел сделал Максиму и Володе татуировку Life̕s short do it hard. У этой татушки своя история. Ребята договорились, что, когда они зарегистрируют права на свой логотип и слоган по всему миру, они забьют его на спинах. Так они и сделали. Рощин спросил тогда Ангела:

– А татуировка меняет жизнь?

– Как раз ты и расскажешь мне об этом после путешествия, – ответил Паша.


Дальняя дорога всегда похожа на кино. Пространство разматывается у тебя перед глазами, как кинопленка. И, разумеется, любой путешествующий хочет сохранить этот фильм не только у себя в памяти.

Поначалу Макс и Володя хотели снять кино о дороге сами. Они сделали небольшой ролик о московских байкерах и некоторое время походили на операторские курсы. Но потом поняли, что количество аппаратуры и время, которое потребуется для хорошего фильма, может превратить их кругосветку в многолетнюю этнографическую экспедицию. И тогда было решено договориться с профессиональной командой канала «Моя планета», которой всегда не хватает настоящих путешествий. Но у Макса и Володи было одно условие. Они ни в коем случае не хотели ехать в сопровождении киношников. Тут нашлось остроумное, хотя и затратное решение. Съемочная группа будет прилетать туда, где ребята думают задержаться на несколько дней, если, разумеется, в эти места вообще можно прилететь. Ехать безо всякой дополнительной технической поддержки – это то, о чем Привезенцев и Рощин договорились с самого начала.


НАМАТЫВАЯ ПЕРВЫЕ КИЛОМЕТРЫ

…Мало кто верил, что 15-го в 11 утра мы и в самом деле стартуем. Накануне в клубе Rolling Stone гудела вечеринка в связи с закрытием мотоциклетного сезона и предстоящей кругосветкой. Петя Подгорецкий пел свой блюз, девчонки и парни отрывались по полной. Пили, дышали «тотальным пламенем», отчаянно танцевали. Рощин всех приветствовал, со всеми разговаривал, всем улыбался, обнимался и с музыкантами. Максим же бродил по клубу с сыновьями и смотрел на происходящее несколько отсутствующим взглядом – перед глазами у него уже стояла дорога. Люди подходили и с особенной такой, заинтересованно-внимательной интонацией спрашивали: «Так что, вы и вправду завтра утром уезжаете?» Дальше следовали поощрительная улыбка, характерное покачивание головой и наилучшие пожелания.

Кажется, где-то в глубине души они думали, что все это игра, что как-то она, решимость парней уезжать ранним московским утром из теплых, уютных квартир, сама собой рассосется и назавтра с похмелья в 11 они будут только глаза продирать. Ведь вокруг ликовала московская жизнь, такая приятная в некоторых своих проявлениях, но главное – надежная и привычная. Гудела музыка, в воздухе пахло сексом, табаком и алкоголем, и казалось совершенно невероятным, что эти двое через несколько часов заведут свои харлеи и оправятся в кругосветку. Причем сделают это осенью, в промозглую погоду, за месяц с небольшим до полной зимы. Конечно, в южном полушарии будет и свое лето, но до него еще надо пройти несколько тысяч километров.

…Макс был почти собран, вещи аккуратно разложены по местам, все определено и упаковано. Оставалось только выспаться. С вечеринки он ушел рано, хотелось немного подольше побыть дома, привести в порядок мысли и чувства, чтобы с утра со спокойной душой двинуться в путь.

За семейным ужином он подумал, что никакой ностальгии или трепета не испытывает, только драйв и кураж в предвкушении большой дороги. Тем более встречи с родными были назначены, и будет так мило, увидеться, к примеру, в Париже. Или где-нибудь в Австралии. С этими приятными мыслями он и заснул, надеясь проснуться бодрым и полностью подготовленным к путешествию.

Володя же догулял в Rolling Stone до утра, выжал московский драйв до последнего гитарного рифа. К тому же он долго ссорился со своей тогдашней девушкой, которая не нашла ничего лучшего, как устроить ему сцену ревности в последнюю ночь. Ee просто зациклило на том, что Рощину показалось прикольным позвать на вечеринку старых подруг. Девушка кричала, что она сама по себе, а он сам по себе, и желала ему состариться в одиночестве.

В итоге, когда часов в девять подруга хлопнула дверью, Рощин испытал невероятное облегчение. Теперь он был полностью независим: никаких обязательств. Гораздо сложнее в свое время было объяснить маме, зачем и куда едет. Когда полгода назад Володя ей сообщил, что 15 октября отправляется в кругосветку на байках, она отнеслась к этому делу очень легко. И даже иронизировала время от времени, а потом почти забыла. Оставила идею где-то на заднем плане памяти. В начале октября Рощин напомнил о путешествии. Тогда мама сказала: «Что ж, теперь я уже не смогу тебя отговорить». И все-таки почти каждый день так или иначе пыталась это делать. Без всякого успеха, конечно. В итоге умная мама поняла, что сын – уже совсем не ребенок и если он решил наконец осуществить заветную мечту, то ни при каких обстоятельствах от нее не отступится. Это перевесило материнские тревоги, которые в принципе неизбежны, когда речь заходит о сыновьях и мотоциклах…

…В изнуренном алкоголем и бессонницей мозгу блудного сына проносились все эти мысли – о матушке, родном доме и о том, насколько хорошо уезжать, когда все проблемы решены и тебя никто не ждет. Он бродил из угла в угол и собраться толком не успел. Вещи кинул как попало и куда попало, и, когда садился в седло, мир плыл, как в тумане. В итоге опоздал минут на 20…


15 октября 2011 года


Проводить нас к Василию Блаженному собралась целая гудящая толпа всадников на мотоциклах и пеших двуногих. Максова жена Маша, сыновья Степа и Сеня, даже младшую дочурку Василису привезли. Разумеется, пришли мама Рощина, много народу из байкерской тусовки и близкие друзья. Кое-кого из них не было, они настолько набрались накануне на вечеринке, что не могли отодрать голову от подушки. Но это мы понимаем…

Друзей и родственников тревожили разные чувства, но сводились они, так или иначе, к восторгу, смешанному с удивлением. Родные все-таки надеялись где-то в глубине души, что в последний момент парни передумают и никуда не поедут. По крайней мере отложат старт на неделю. На один день. На несколько часов. Даже близкие друзья полагали, что уложиться минута в минуту ребятам точно не удастся. Они делали ставку на расслабленность и общий пофигизм после доброй вечеринки. Но если ты год готовишь кругосветку и хочешь завершить ее к новому фестивалю, это требует четкости и дисциплины. Наши ездоки заранее договорились, что будут придерживаться графика и стартуют вовремя, чего бы это им ни стоило.

На наши железные торсы все смотрели с некоторым удивлением. Многие видели нас первый раз, подходили, внимательно изучали и качали головами. Сама идея ехать на спортстерах на такие расстояния казалась людям рисковой. Кое-кто даже ржал: «А доедет ли этот велик до Черного моря?!» Но мы-то знали, что доедем. И поедем дальше. И если все пойдет хорошо, вернемся назад. В общем, были полны решимости не меньшей, чем наши седоки.

Теперь, собственно, предстояло определить, как ехать. Дело в том, что в последний момент мы узнали, что отменены паромы в Турцию из Сочи и Одессы. Первая и не последняя гримаса продуманного путешествия… Остановились на Одессе, поскольку оттуда можно было в крайнем случае добраться до Стамбула и по суше, берегом, через Румынию и Болгарию. Разве что только погода не благоприятствовала такому раскладу.

Дима Хитров, искушенный странник, посоветовал двигаться через Оршанский поворот, сперва по Минке, а потом по трассе Санкт-Петербург – Одесса. Парни легко согласились. Тем более, мешаясь с дождем, пошел первый снег, дул пронизывающий ветер, и хотелось как можно быстрей сменить картинку.

Четверо друзей-байкеров проводили нас до первой заправки на трассе, где-то в десяти километрах от МКАДа. Еще одни корот кие братские проводы, и вот Рощин с Максимом вдвоем на дороге. Удивительное ощущение, как будто целый мир остался позади. Московские мысли бродили в голове, но усталость схлынула. Восторг и предвкушение полного world trip̕а победили ее.


Сразу после границы нас приняли первые, уже белорусские, гайцы. Вроде как был автобан, разрешенная скорость 120, навигатор так и показывал. Но мужики сказали: «Ерунда. Тут 90 – и без разговоров. Кто больше замерз – идет в машину». Ребята пошли вдвоем. Полицейские бегло взглянули на сопроводительные письма (не лишнее все-таки дело – бумаги) и, узнав про кругосветку, стали наперебой задавать вопросы, которые станут потом вроде припева: «Какой маршрут? Как по времени? Вдвоем? А как по деньгам?»

Штрафа никакого, разумеется, требовать не стали, пожелали доброго пути и разрешили с ними сфотографироваться…

В Орше остановились на первый ночлег. Могли бы проехать еще километров 100–200 в сторону Гомеля, но Рощин прошел 800 на Red Bull и в конце стал подвиливать. Рисковать было нелепо – слишком долгая дорога впереди.

Первая ночевка большого путешествия – она всегда по-особому сладка. Макс и Володя поужинали в кафе «Лесном», не спеша распили по 300 местной настойки, съели отварной язычок, приготовленный по-домашнему белорусским поваром, и стали проваливаться в сон. Это именно то, что им было нужно, особенно после нервотрепки и усталости последних московских дней.


16 октября 2011 года


…Проснулись в восемь часов утра, а у нас на спидометрах иней. Всего плюс 2. Зато, к счастью, парни выспались. И, посвежевшие, были готовы пуститься в дорогу. Однако не тут-то было. Первые сборы заняли больше двух часов. Это был урок на все путешествие. Брать с собой можно лишь то, что сумеешь унести в руках. Omnia mea mecum porto. Остальное – лишний груз. Уже потом, из Парижа, каждый отправил домой по чемодану. Но сразу разобраться со шмотками было непросто. В первые дни ни Макс, ни Володя никак не могли попасть в погоду. То жарко, то холодно. Электроподогрев, на который они так надеялись, мог обогревать только какую-нибудь одну одежку. Куртку, штаны или перчатки. Вот они их и чередовали. При нуле-то градусов, да на скорости 100 километров в час, сзади парит, а пальцы – лед. Полный улет!

…В общем, стартовали мы только в пол-одиннадцатого утра. До Одессы – 1000 километров. Пройти их в такую погоду, тем более до наступления темноты и гололеда, – задача совершенно нереальная.

Ощущение было странное – чем дальше мы двигались на юг, тем становилось холоднее. Вся дорога была похожа на большую лужу, которая покрылась коркой льда. В такой ситуации седок обязан вцепиться в руль обеими руками и все время быть начеку: если, не дай Бог, поведет, руль надо удержать…

…Украинская граница далась на удивление легко. Парни проходили ее в шлемах. Сказали, снимут шлемы – и им хана. Погранцы только смеялись. Дальше все пошло как по маслу. Бумага про кругосветку, два-три доброжелательных вопроса от таможни – и мы на Украйне. Минут 20 на все формальности.

…На закате въезжали в Киев. Тормознули погреться на объездной, решили двигать дальше. Сделали еще 300 километров в ночи. В шлемах у ребят мерзли уши. Стоял туман. Они чувствовали себя очень крутыми парнями.

Остановились на ночлег в 200 километрах от Одессы. Вкусный ужин, предельно горячий душ и, разумеется, горилка. Подняться решили не позже семи утра, чтобы попасть в Одессу в первой половине дня и узнать все про паром. Перспектива путешествия вокруг Черного моря мало кого привлекала, в такую-то погоду…


17 октября


Въехали в Одессу и сразу ощутили атмосферу большого южного города-порта. Все нарушают правила как хотят, откуда ни возьмись вылетают на перекресток, собаки – и те со зверским лаем бросаются под колеса. Люди окликают друг друга на улицах, ругаются, шутят, прикалываются, ищут свою маленькую выгоду – и все это с неизбежной улыбочкой, характерным местным: «А вы как думали?» Евреи из Одессы почти разъехались, но колорит свой Одесса-мама не потеряла. Такое передается с воздухом, архитектурой, походкой местных женщин, повадками местных воров, Молдаванкой и Дерибасовской, песнями и долгими прогулками по паркам и пляжам. Вообще, неизвестно с чем и как…

Остановились у Морского вокзала, у подножия Потемкинской лестницы. Макс отправился искать паром, а Рощин остался сторожить мотоциклы – Одесса все-таки, надо уважать местные нравы.

…Рощин охранял байки, наблюдал за морем, перебрасывался двумя-тремя фразами с прохожими и неожиданно сам для себя разговорился со старым одесситом. Тот рассказывал смешные городские истории про друзей-картежников и местных шалав, плакался, что город уже не тот и никогда не будет таким, каким был когда-то, и Рощин почему-то страшно растрогался. Этот пожилой человек напомнил ему его собственного деда Симона Натановича, тоже коренного одессита, работавшего главным инженером Вилюйской, Братской и Усть-Илимской ГЭС. Рощин этого дедушку никогда не видел, но всегда именно так примерно себе и представлял – веселым, интеллигентным, трагичным и страшно трогательным в своей суровой и циничной жизненной правде. Дедушка вернулся из Сибири домой в Одессу и разошелся с бабушкой, когда рощинской маме исполнилось всего восемь лет. В семье он стал вполне легендарной личностью. Однажды, мальчиком, Володя даже видел про него сон. Дед что-то ему рассказывал и хотел объяснить. Потом оказалось, что именно в ту ночь старик умер…

…Пока Рощин предавался ностальгическим воспоминаниям, Максу удалось выяснить, что паромов нет и не будет. Но Одесса не была бы Одессой, если бы после небольшого разговора с охранниками не открылось, что существует человек, способный помочь. Это был директор турфирмы, который в данный момент обедал тут же, на втором этаже, в местном ресторане.

Турдиректора по имени Константин официанты указали сразу. Вполне вменяемый мужик, к тому же мотоциклист. Узнав про кругосветку, он обрадовался и начал сразу же разруливать ситуацию. Все вышло как нельзя лучше, хотя и не без некоторых приключений. В тот же день отходил паром из грузового порта Ильичевска, что в 40 километрах от Потемкинской лестницы. Хозяин посудины – финн, год ее выпуска – 1974. Но почему-то мотоциклы они на борт не брали.

Финна пришлось убеждать минут 30. Когда он наконец объявил ценник, Костя аж поперхнулся. И только Максово «ок» вернуло его к борщу. В итоге при цене удовольствия в 400 баксов – по 100 баксов с носа – образовались две каюты и перспектива через сутки оказаться в Стамбуле. «Нас же двое», – было возразил Макс. «А мотоциклы? – был неуклонен финн. – За них – как за людей». Так в нас признали живые души. Именно тогда, на пароме из Одессы, как некогда праотец Адам нарек всех тварей земных, Рощин и Макс нарекли нас Могучим и Иванычем. Рощин выбрал Могучего – в память о пробеге Че Гевары по Латинской Америкена мотоцикле Norton 500, который он прозвал Могучим. Макс – Иваныча, потому что Иваныч, и все тут. Погранцы и таможня не возражали. Им было реально все равно. Стандартные пара вопросов – и мы, и наши путешественники покинули территорию вильной и самостийной Украины.


18 октября


Всю ночь штормило, и паром Sea Partner стоял в порту. Отчалили только утром, но задержки нас уже не волновали. Главное – войти в ритм. Четвертый день в дороге, и, втягиваясь в нее, ты перестаешь лихорадочно считать часы, дни и пройденные километры.

Хоть мы и пережидали шторм, на море все равно была качка, три-четыре балла. Максим слушал Клэптона, потягивал Jack Daniels и читал Довлатова. Рощин собирался было написать пару текстов и поснимать забавные сценки на борту, но почти сразу вырубился. Видимо, сказывался московский недосып.

Компания у нас была самая что ни на есть причудливая. Так как паром грузовой, легковушки на борт не брали. И в Стамбул на нем шли одни фуры, а с ними дальнобойщики – русские (ну и украинцы с белорусами, разумеется) и турки. Русские, гладко выбритые, сплошь с красными носами, сидели в одном зале, а турки, все как один черноволосые, усатые и глазастые, – в другом. Но когда на видике поставили боевик, все перемешались и уселись смотреть кино.

Тут Макс и познакомился с огромным дальнобойщиком по имени Леха. Леха скушал килограмм водочки и сказал, что это его норма. Больше ему нельзя. Однажды, мол, он съел два килограмма и пошел на обгон. Фура вылетела на обочину и чуть не свалилась на скорости в кювет. В общем, страсть Господня. И поэтому теперь Леха норму свою твердо знает и больше литра, когда назавтра за руль, не пьет. Жизнь дороже.

Макс очень проникся Лехиной жизненной правдой, суровой, как сама украинская степь холодной осенней ночью, и даже представил себя на секунду за рулем фуры после двух литров выпитой. Но это был явно не его удел, и от этой мысли Максу сразу стало легче на душе. В конце концов, байк, скейт или даже какая-нибудь другая доска очевидно привлекательней. И по части испытания себя – надежней…

К кругосветке дальнобойщики отнеслись сразу с полным почтением. И маршрут, и саму идею очень одобрили. Обзавидовались просто. По мере того как они напивались, зависть росла, а традиционные вопросы «Куда?», «Зачем?», «Как решились?», «А что жена?», «А как же работа?» все больше задавались невпопад. Смотрели фотки, удивлялись и радовались, как дети. Особенно умилялись нам, мотоциклам. Такие легкие, такие спортивные. И что, пройдут? Мы же внятно им отвечали: «Ну да, мы – не фуры, мы легче. Но вы не волнуйтесь, мы всюду, где надо, пройдем…» Впрочем, они не могли нас слышать, слишком много дринка…

Однако всему приходит конец. Наступает такой счастливый момент, когда и последний украинский дальнобойщик, порыгивая, идет спать.

Уже ночью Макс написал два стихотворения:

Бабочка, попавшая в шторм. Хрупкий ангел в плену стихии. Твое счастье и твой псалом

Улетает с ветром, забыв, где дом.


Шторм и бабочка. Представив сюжет,

Понимаешь – нет шансов продолжить жизнь. Но она летит, разгадав секрет:

Не сколько, а как! – и несет нам свет.

И еще:

Шторм, паром заперт в порту. Каюта, приют родины и уюта.

Шалом, одессита и в 70 не сотрут года.

Палуба – ипподром в сотню фур, и два одиноких мото.


Турки с хохлами в разных залах.

Хохлы бухают, турки в нарды играют. Сутки пути из Одессы в Стамбул.

Рваные мысли в черноморский шторм.

19 октября


В Стамбул мы пришли в восемь часов утра и сразу поняли, что это город пробок и ожидания. Для начала погранцы увезли Макса и Рощина куда-то в центр, ставить штамп, и мариновали в пробках часа четыре. Потом еще три часа заняла таможня. Что поделать, Восток. Все ласковые, обходительные, медленные и английского языка не знают. Да и зачем им английский? В грузовом порту достаточно турецкого и международного матерного. Но в данном случае до ругани дело не дошло. В четыре часа пополудни наших путешественников отпустили в город на полностью легальных основаниях. И не взяли ни цента. Просто обычные бюрократические формальности, к тому же, как потом выяснится, выполненные недостаточно аккуратно. С типичным азиатским разгильдяйством. Интересно, на азиатском или европейском берегу все это происходило? Впрочем, там, у Золотого Рога, где когда-то вершилась почти вся всемирная история, Азия с Европой настолько перемешались, что черт ногу сломит.

Настроение у парней было отличное, как и сама погода в городе. Солнце, тепло, это вам не украинский степной ветер с дождем в октябре месяце. Максим сказал, что наконец его отпустила Москва. Рощин слукавил, что она его не особенно-то и держала. В гостинице главным удовольствием для обоих стала горячая ванна. Несколько дней мотопутешествия заставляют ценить простые радости жизни с особой силой…

Вечером надо было отправляться на прогулку к Босфору. Люди на то они и люди, что ценят культурно-исторические памятники. Места озарений и битв. Кого только не видал этот пролив. Византийцев и венецианцев, греков и римлян, жестоких османов и даже русского князя Олега, который куда-то прибивал тут щит. Врата Царьграда, интересно, где они стояли? Правда, в греческих документах об этих славянских подвигах ни слова. Но у всех своя память, об этом мы знаем давно.

Вот и Макс с Рощиным хотели поснимать красоты и памятники на Босфоре. Только одна беда – ехали пять километров три часа. Пешком было бы значительно быстрее. И только потом местные объяснили, что единственный вид транспорта в городе, на котором легко попасть куда-либо в срок, – это кораблик или лодка. Стамбул – ворота моря. Он на такие расстояния раскинулся по своим азиатским и европейским берегам, что по воде и короче, и быстрее. Надо только уметь ориентироваться на местности. Макс и Рощин не умели, поэтому решили закончить осмотр достопримечательностей и с удовольствием отправились в ресторан, есть мясо. Мясо было вкусным. Турки, как все мусульмане, умеют его готовить. Закурили сигары, и тут же разговорились с хозяином заведения. Сигара как повод к общению оказалась беспроигрышным вариантом. Хозяин рассказал все, что знал и мог сформулировать, исходя из своего английского, о Стамбуле, Турции, Европе, женщинах, мужчинах и жизни на земле. Парни отправились спать с самым причудливым набором сведений.


20 октября


Следующее утро, по заранее расписанному плану, было посвящено съемкам фильма. Друзья героически поднялись в шесть часов утра, и это помогло, но ненадолго. В одиннадцать город встал. В районе Большого базара нельзя было пройти даже пешком. Только наше умение ездить по лестницам и тротуарам спасло положение. Отделались достаточно легко – несколько царапин на переднем крыле у Иваныча и уроки мата местным водителям. Но из города надо было валить – сомнений в этом не оставалось.

Во всей этой толчее и давке случилась еще одна забавная история. Какой-то турок продавал коврик ручной работы, во всех отношениях лучший коврик в мире, такого второго нигде не найдете. Ну не коврик просто, а украшение дворца падишаха. И цена такому коврику – 60 баксов. Рощин зацепился с турком языками и обменял коврик на World Trip Total Flame. Ведь это тоже уникальная сигара, совершенно неповторимая, сделанная исключительно вручную, из таких экстра-супертабаков, каких и на земле не существует. Только у Аллаха в раю, где гурии подносят кальян. Так что 60 долларов для нее даже не цена, а просто символический жест, на память. Турок оказался давним поклонником наших сигар, слышал о дедушках и бабушках Рощина и Привезенцева, какие они были великие сигарщики и какие совершили сигарные открытия. Он был совершенно счастлив. Макс чуть не свалился со смеху.

«Вот, – говорил, поглаживая турецкий коврик, – думали начать продажи в России, а начали их в Стамбуле».

Надо сказать, что и турок оказался чрезвычайно доволен приобретением. Он мечтал, как явится вечером в кофейню, возьмет свой кофе, раскурит красавца и расскажет мужикам, как он такую великую сигару выменял на обычный коврик.

В данном случае действовало главное правило восточного базара. Продавец и покупатель расходятся, на редкость довольные сделкой, и каждый думает, что ловко обдурил другого.


21 октября


Неизвестно, кто устал от пробок больше, мы или наши седоки. Но все эти красоты – Святая София, бухта Золотого Рога, где когда-то стояли дворцы византийских императоров, старые улочки с деревянными домами, на которых кипела жизнь, женщины переругивались, а мужчины важно дымили сигаретами, сам воздух пограничья цивилизаций, территории, где Запад становится Востоком, а Восток – Западом, и между ними наведены потрясающие мосты, сами по себе шедевр и памятник, только ХХ века, наконец, ультрасовременные небоскребы и проспекты уже азиатской стороны, и весь 2500-летний город, широко раскинувшийся между двумя мирами, – явно стоили времени и бензина. «Если Одесса – мама, то Константинополь – папа городов», – бросил Макс, когда долгие, почти в полторы сотни километров, окраины растаяли за спиной. «Ты, конечно, прав, но хотелось бы некоторое время объезжать мегаполисы», – выкрикнул в ответ ему Рощин.

Стояло прекрасное утро, и мы двигались в сторону Греции по берегу Мраморного моря. Ослепительной красоты пейзажи и дорога, которая вместо гравия делается из гравийной крошки. Скользко, как на катке перед финалом кубка Стэнли. Но для нас и наших наездников это не составляло проблемы. Дороги будут еще разные и много хуже этой… Через 250 километров уперлись в границу. Было уже около десяти вечера, но ребята все равно надеялись по ночному холодку пройтись 350 километров до Солоников. И тут начались первые пограничные мытарства. Их, по правде говоря, никто и ожидать-то не мог. Турецкие таможенники, исполненные чувства собственной значимости и исполняемого долга, заявили, что в паспортах у Макса и Рощина не хватает какого-то штампа о том, что они заехали в страну на мотоциклах. И за этим штампом надо возвращаться в Стамбул. Невероятный кайф. 250 километров туда и 250 обратно темной и холодной османской ночью. И напрасно Рощин рассказывал страшную историю, как они проходили таможню в Константинополе целых семь часов, и если кто-то почему-то не проштамповал паспорт, то это вина расслабленных турок, а не русских мотоциклистов. И напрасно Макс показывал бумаги о кругосветке и уговаривал найти компромиссное решение. Турки были непреклонны. Грузинские дальнобойщики, стоявшие тут же, рядом, и наблюдавшие всю сцену, объяснили, что штамп этот важнее виз, паспортов и всех путешествий вместе взятых. И тут же потеряли к Максу и Рощину всякий интерес как к безнадежно больным. К тому же в компьютере на въезд нас тоже не было. Как будто ребята пересекли границу пешком.

В конце концов парни заявили, что поставят здесь палатку и будут дожидаться консула, президента и генерального секретаря ООН. Это была пятница, завтра – суббота. Веселые дальнобойщики сообщили, что в таком случае мы здесь залипли как минимум на неделю. Делать было нечего, решили, если за час ситуация не разрулится, придется возвращаться в Стамбул.

На нейтральной полосе, как пел Высоцкий, цветы необычайной красоты. Но на турецко-греческой границе никаких цветов не было, к тому же холодало, и, чтобы скоротать время, Максим и Володя закурили сигары. Сигарный дым каким-то образом взбодрил сознание начальника турецкого поста, он крикнул:

«Подождите минут десять!» – и исчез. Неизвестно, о чем и с кем он там говорил, но через минут 30 мы увидели перед собой уже совершенно другого человека. «Все о̕кэй, все о̕кэй», – приговаривал он. Еще по стаканчику местного чая, две сигары в подарок – и шлагбаум открыт. Греки, относящиеся к туркам с особой симпатией, уже все знали, обо всем слышали, все понимали и даже не стали нас проверять. Мы проехали без досмотров и вопросов под уважительное: «Добро пожаловать в Грецию!

ЕВРОПЕЙСКИЕ СНЫ


21 октября


Нет ничего прекраснее автобана, уводящего в ночь. Мелькают огни, свистит ветер, и кажется, ни одна сила на земле не может остановить тебя, летящего к цели. Увы, может. Если кончается бензин. Как назло, на самой трассе от границы не было ни единой заправки. Пришлось заехать в маленький городок по пути. Холод страшный. В этих местах по осени днем-то тепло, а ночью колотун. Градусник показывал плюс четыре, но по ощущению – просто мороз. Максим и Володя затеяли свою любимую игру в переодевание. Куртка с подогревом или все-таки штаны? Штаны или куртка? Заправщики, наблюдая эту киношную картину, просто умирали от счастья.

«Ребят, а с сезоном вы случайно не ошиблись? Или это у вас специальный трип такой?» Все объяснения про кругосветку и Африку, которая нас приютит, как-то пролетели мимо их ушей. Когда мы отъезжали, они еще долго оживленно нас обсуждали, похохатывая:

«Во дают, совсем крышу снесло».

Трасса летела в Салоники или Фессалоники, как его называют сами греки. Город был основан македонским царем Кассандром в начале IV века, а в византийскую эпоху стал главным центром империи на путях из Константинополя в Рим и из Афин в Северное Причерноморье. Тогда это был единый мир, одна страна, и дорогам, по которым мы мчались, рассекая тьму, было точно больше 2000 лет.

В Салоники добрались к часу ночи. Парни заглянули в гостиницу, приняли душ и тут же отправились в город – сменить обстановку и встряхнуться.

Далеко прогуливаться с идеей, куда б зарулить, Максу и Рощину не пришлось. Прямо напротив гостиницы, в самом центре, стоял особняк с надписью Biker Cafe. Едва растворив двери, парни поняли, что попали именно туда, куда надо. То есть почти домой – в байкерском понимании этого слова. Стены из крупного красного кирпича, по углам несколько мотоциклов, на сцене группа играет каверы ZZ Top. Они заказали Jack Daniel̕s, тут подошел хозяин, предложил угостить ракией. И понеслось. Выпили – стали брататься. Грек, как потом выяснилось, звали его Костас – лысый бородатый мужик лет 50 с хитрым прищуром, кормил и поил на халяву и не взял ни драхмы, ни рубля. Он расспрашивал о кругосветке, травил анекдоты о местных байкерах, интересовался Россией и русскими девками. В паузах все плясали под отчаянный рок-н-ролл и зависали под блюз. В общем, разговор удался на славу. Так подумал Макс, когда проснулся под утро в своем номере полностью одетым. Рощин же решил твердо: пока будет стоять на ногах, он из этого места никуда не уйдет. Две официантки, настоящие греческие смоковницы с классическим эллинским профилем, прекрасной грудью, манящей задницей и затягивающими вглубь большими черными глазами, с удовольствием составили ему компанию. Он долго думал: «Вместе или все-таки по очереди?», но так и не пришел к определенному решению. Пусть будет, как будет.

…В пять часов утра, когда все расходились, Костас подарил Максу и Володе серебряные кольца Харлей-Дэвидсон, посвященные 100-летию марки, а потом неожиданно снял с пояса нож, с которым много лет не расставался, и протянул его Володе: «На, держи, мужик!» Если б Рощин не был так пьян, он бы, наверное, разрыдался.


22 октября


Уезжать с ходу от таких прекрасных людей не хотелось ни при каких обстоятельствах. Поэтому с утра, протерев глаза и кое-как размяв ноги, Макс с Володей отправились осматривать окрестности. Вокруг цвел вереск, невообразимо красивая осень пьянила сильнее вчерашней ракии. Хотелось немного поправить здоровье, несколько истощенное ночной вечеринкой. Местные байкеры предложили отведать узо – старый греческий напиток, почти лекарство, который получают путем перегонки, только не из винограда, а из меда. За узо надо было ехать, но оно того стоило. По легенде секрет этого напитка почти утрачен, и им владеют лишь 12 семейств как раз в этих местах, в одном небольшом городке средь гор Халкидики, – неподалеку от Олимпа и, что характерно, пещеры Диониса.

Дорога была так хороша, что никто ее почти и не заметил. Два часа пути, и мы на месте. Разве что у Максима еще накануне отвалилось стекло на шлеме, и он закрепил его скотчем. Теперь стекло держалось только в двух положениях – открытом и закрытом. Макс предпочел мчаться вперед с открытым забралом и тут же об этом пожалел. Две пчелы на всей скорости залепили ему в лоб. Повсюду у дороги стояли деревянные домики-ульи. Надо было помнить о местной медовухе.

В самом городке, в маленьких ухоженных барчиках сидели приветливые мужички с мутным, но добрым взглядом. Они грелись в лучах осеннего солнца и потягивали белую, почти прозрачную жидкость. Время застыло на центральной площади. Все знали друг друга много лет, никто никому ничего уже давно ничего не доказывал, мужики в трех поколениях просто сидели, выпивали и, наверное, были по-своему счастливы. В краеведческом музее, почти целиком посвященном истории узо, этого национального самогона, сохранились фотки почти всех местных жителей начала прошлого века – еще до Первой мировой войны. Кажется, ничто не изменилось. Те же улыбчивые и слегка одутловатые от любимого пойла лица.

Планы на вечер были ясны. Biker Cafe – и никаких компромиссов. Костас встретил парней почти у дверей и тут же пригласил их на день рождения дружественного мотоклуба в их клуб-хауз. Поехали. И домчались в несколько минут. В бочках пылали костры, царила приятная атмосфера угара и веселья. Рассказы о кругосветке опередили самих путешественников, и их тут же завалили вопросами. Кстати, мы тоже получили свою долю восторга. Как, на городских Харлеях по африканской грунтовке? Ну, парни, вы даете. Полный угар!

Нашим седокам наливали со всех сторон, делились историями о том, кто, где, на чем и как катался, давали советы и травили байки. Расчувствовавшись, Макс и Рощин пригласили всех на свой мотофестиваль, который Total Flame устраивает каждое лето в Суздале. Эллины не имели понятия, что такое Суздаль, но в принципе им ничего не мешает доехать до России. Не до Гренландии же. Недалеко и по суше. Греки – вполне себе ездовые ребята. К ночи возвращались в Biker Cafe уже совсем как к себе домой. А там опять зажигала группа Full Houze, да так, что Макс скакал перед сценой на одной ноге и подыгрывал себе на воображаемой гитаре в лучших традициях AC/DC, а Рощин сразу забылся в объятиях греческих красоток. В итоге музыкантов из Full Houze тоже пригласили в Суздаль. Кто-кто, а они украсят любой джем…


23 октября


…Суть рок-н-ролла в том, что отрыв и угар следует сочетать с размышлениями и тонкими переживаниями, как сочетаются, к примеру, вакханалия ударных и гитарные медитации. Мы покинули гостеприимные Фессалоники и отправились в Метеоры, одно из самых удивительных мест на карте Эллады. Здесь, посреди Фессалийской равнины, в двух километрах к северу от города Каламбака, вздымаются в небо 600-метровые скалы, на которых стоят православные монастыри. Рассказывают, что в средние века, когда строились эти храмы, существовал единственный путь наверх. Монахи поднимали строительные материалы и друг друга в специальных корзинах. Так же поднимались и паломники. В монастырь мог добраться только тот, кого хотели там видеть. Ни одного чужака, ни единого незваного гостя.

Лестницы были выбиты в этих скалах только в начале прошлого столетия. Мы подъехали к самому подножию, и Максим с Володей стали подниматься к небу. Взгляд со скал на окрестные городки и поселки заставлял сжиматься сердце. Там, внизу, шумела жизнь со всеми ее мелкими переживаниями, ссорами, обидами, маленькими победами и поражениями. А здесь, под облаками, течение времени замедлилось, почти остановилось, казалось, еще шаг – и ты очутишься в далеком прошлом, еще один – и очнешься в будущем. Макс разговорился с улыбчивым и добродушным священником, который отдыхал возле храма на мраморной скамье. Батюшка расспросил о кругосветке и благословил, подробно выяснив маршрут путешествия. Даже вспомнил о древнем назарейском обете, который требует, чтобы люди беспрерывно странствовали и не останавливались больше дня на одном и том же месте. «Путешественники в чем-то подобны отшельникам», – констатировал он. Рощин и Привезенцев только переглянулись.

Полную идиллию немного портил продавец свечей, донельзя походивший на гомосексуалиста. Но, в конце концов, может, это было только первым впечатлением. Возможно, парень бисек суал или как раз любит маленьких девочек. Конечно, эти мысли можно было бы отнести на счет несусветной байкерской гомофобии. Место-то святое, но исконный цинизм берет свое. Диоген, первый циник, проживший всю свою жизнь в бочке где-то неподалеку отсюда, наверняка был бы доволен…

…Дальше надо было спешить. Нас ждал паром в Италию, а ехать до него оставалось еще прилично. А тут дорога никак не способствовала скорости. Серпантин с закрытыми поворотами, скользкое покрытие все с той же гранитной крошкой, а на высоте около 1500 метров (так показывал навигатор) мы въехали в настоящее облако. Видимость – не больше 50 метров, мы старались держаться поближе, но опознавали друг друга только по мелькающим сигналам аварийки. В общем, полный сюр. На трассе ни кафе, ни заправок, никакого туристического глянца, у Рощина в плеере саундтрек к Тарантино, у Макса – Led Zeppelin – полное счастье для настоящего Харлея. Ни один мотоцикл в мире не чувствовал себя в этот момент так же здорово, как мы!

К переправе успели вовремя. Однако она не работала. Паромщики бастовали. Но уже утром мы катили в сторону Албании в надежде успеть на другой паром. Албания – страна совсем бедная. Там люди дорожат копейкой и не знают слова «забастовка».


24 октября


Стартовали в десять утра. Успеть надо было к пяти на паром в город Дуррес, чтобы добраться до Анконы. Расстояние – 400 километров, половина – по Греции, половина – по Албании. В том случае, если и тот, другой паром не работает, придется продолжить балканское путешествие. Черногория, потом Хорватия, потом Триест, Венеция. Заманчиво, но далеко и долго. Так что лучше бы постараться успеть. Прекрасная погода, на небе ни облачка и тепло. Греческая автострада поощряет к скорости: первые 200 километров за два часа. На границе тоже полное блаженство. Офицер по имени Василий оказался мотоциклистом и даже дал свой мобильник, если вдруг на албанской стороне начнутся проблемы. Но у албанцев никаких проблем не возникло, и вся граница заняла 15 минут максимум.

Покидая Грецию, Максим сказал:

– Забавно, все вокруг говорят о греческом дефолте, а тут у них шикарные дороги, бары и рестораны полны веселого народу, нет бомжей и вообще недовольных лиц на улице. Представляешь, какой страшный кризис. Вот бы нам такой.

– Не, – отвечал Рощин. – У нас такого не получится. Слишком большие золотовалютные резервы.

…Граница с Албанией когда-то обозначала рубеж миров. Ведь это была самая социалистическая страна из всех социалистических стран. Когда Хрущев в свое время поссорился с Мао, албанский лидер Энвер Ходжа взял сторону китайцев. В итоге на долгое время об Албании в Европе вообще все забыли. А сами албанцы готовились к тотальной войне. Лишь румынский диктатор Чаушеску удовлетворял пламенного Энвера на предмет коммунистической чистоты. И то лишь отчасти…

В итоге земля – как будто после многолетних военных действий. Хотя войны здесь никакой не было, не Югославия, чай. Но повсюду заброшенные бетонные дзоты, казармы, вышки и прочие укрепления. Первые 50 километров дорога была еще ничего себе, в общем, не хуже, чем у греков, а потом кончилась. Парни пообедали, съели очень вкусного барашка, по куску дикого кабана и оленя, и, наверное, не следовало этого делать. Как по мановению волшебной палочки асфальт превратился в грунт. Грунтовый серпантин – это то, что надо, если думать о том, чтобы враг не смог быстро добраться к центру маленькой страны. Мы по крайней мере ехали со скоростью 30 километров в час и о большем даже не помышляли. Можно было бы только представить, как было бы тяжело, если б нас еще и поливала свинцом доблестная албанская пехота из раскиданных вдоль дороги дотов. Непросто было бы с ними разобраться.

Но никакой войны, только мир и дружба, да и в столицу гордой республики город Тирану совершенно не хотелось. На каком-то этапе вдруг снова начался великолепный асфальт, но через 10 километров дорожные рабочие разъяснили, что тут будет автобан, только вот через три-четыре года. Тогда милости просим.

Однако Макс и Рощин, как любые мужчины, поевшие вкусного мяса, пребывали в отличном настроении, и качество покрытия их нисколько не огорчало. Мимо проносились бесчисленные мерсы, по преимуществу прошлого века, их тут больше, чем в Германии, однако автопарк явно требует замены. Да и красотами долго любоваться не получалось – отвлекали могилы вдоль трассы. Как будто катишь по кладбищу. Сразу видно, что албанская жизнь столь прекрасна, что местные не ставят ее ни во грош. Лихие водилы, далеко им трудно будет уехать.

Вообще, все это шутки. Албания – очень живописная страна, где тоже был социализм. Соболезнуем.

На паром мы успели.


25 октября


Наутро нас встречала Анкона. До Милана оставалось 450 километров. Мы прошли их без паузы под проливным дождем, парни устали и продрогли, но один из самых стильных городов Европы казался им достойной наградой.


26 октября


Милан не обманул ожиданий. На следующий день к вечеру Рощин остановился возле смело раскрашенного автомобильчика MINI Cooper, чтобы навести справки о самых интересных ресторанах города. Не хотелось доверять гидам и путеводителям, куда интересней было разведать что-то новенькое самим. Две итальянки из Cooper̕a, одна соблазнительнее другой, затараторили наперебой, предлагая экзотические варианты. В конце концов они решили сами сопроводить парней на ужин, так как никому не могли доверить эту крайне важную миссию. В процессе кто-то позвонил приятелям из местных 81 и попросил подогнать самого лучшего в городе вина, которого нет и не может быть ни у кого другого. Красно-белые парни откликнулись и подвезли ящик легендарного Exclusive Rotschild, которое разливается исключительно для своих.

Макс же просто вкусно поужинал и уже начал было засыпать, когда к нему пришло стихотворение:

Темперамент у попутчиков разный.

Кто-то слушает «Белую гвардию», Кто-то – «Неприкасаемых».

Кто-то смакует «Бургундское» с тостом поэтов. Кто-то вмазал по «Балтике», угол пометив.

Кто-то – в Америку первым классом.

Кто-то – в соседний двор, бутылки сдать асом.

Кто-то – с очередной донной неспешно в бутик. Кто-то с рваным гондоном сердца в 30 – старик.

Кто-то забукировал очередной ресторан.

Кто-то, получку потратив за день, идет в толпу на таран.

Кто-то мчит на Рублевку, слепя синим сверкающим. Кто-то хоронит любимую, не найдя денег врачующим.

Кто-то давно зачерствел, одевшись в гламурный грим. Кто-то остался светлым, пройдя ментовской экстрим.

Кто-то меряет жизнь по крутости аксельбантов. Кто-то давно забил на ценность дешевых понтов.

Странно, что дол…бы рассказывают, как жить.

Слушая «Белую гвардию», хочется неприкасаемым быть.


27 октября


…Из Милана решено было двинуть на север, в Баден-Баден. Из-за Хармса само это название звучит как анекдот. «Тургенев испугался и уехал в Баден-Баден». И чем плохо? Провести денек на водах после 13 суток тяжелой и холодной дороги и бурных возлияний казалось делом весьма своевременным и уместным. Да и просто поглядеть, как современные люди выглядят в таком суперлитературном месте, образ которого от начала и до конца построен на ассоциациях XIX века. Макс всегда чувствовал себя в Баден-Бадене очень уютно, по-свойски, а Рощину было любопытно: староевропейская культурная хрестоматия после миланского рок-н-ролла.

Дорога вела через Альпы. Сумасшедшие, но открыточные пейзажи, швейцарские кукольные городки и деревеньки, такая обустроенная и сытая идиллия. Нос щекотал почти кристально чистый горный воздух, и, разумеется, было совсем не жарко. Но к холоду все привыкли и воспринимали его уже как неизбежный атрибут дороги. Ехали не спеша, в Швейцарии пообедали, опять же снимали кино, и последние полторы сотни километров добирались уже после заката. Вот тут-то парни совершенно окоченели, и когда попали в отель, вода в душе показалась им горячей, как кипяток. Единственным спасением на пути были туннели. Летишь себе километров десять в черной норе под землей, и тепло. Володя даже пропел осанну европейской инженерной мысли. Сама идея, что пришлось бы карабкаться по серпантину по этим горам, вгоняла в дрожь.


28 октября


Баден-Баден, особенно в ясную солнечную погоду, успокаивает нервы и отвлекает от забот. Для этого, собственно, он и существует на земле.

Местные бани на термальных источниках основали еще римляне. С языческих времен началась и традиция не разделять по разным отсекам мужчин и женщин. И правильно, зачем, все же люди. Женщины бывают разные, красивые, некрасивые и просто существа другого пола. На курорте обычно последних больше всего. И все-таки Макс и Володя возблагодарили судьбу, что попали сюда после Милана, а не после месяца беспрерывной езды. Смешная получилась бы картинка.

Но и так вышло забавно. Какая-то берлинская дама, видимо, оживив в памяти рассказы старших подруг о веселом лете 45-го года, так-таки оставила Рощину телефон, чтобы он непременно посетил ее, когда будет осматривать Рейхстаг. Рощин сказал, что пока штурмовать Берлин не собирается, но при случае обязательно навестит. Целый день Макс и Володя мылись и грелись, грелись и мылись в самой знаменитой бане города, время от времени вспоминая Суворова: «После бани рубаху продай, а сто грамм выпей». Ста граммами дело, разумеется, не обошлось, но в ресторане «Родина» они отлично поговорили за жизнь. Жизнь получалась самой что ни на есть привлекательной.


29 октября


На следующий день нас ожидала первая серьезная проверка. Около 2400 километров до Севильи решено было накрыть одним броском, да к тому же совместить приятное с полезным. Парни распечатали анкеты Iron Butt и серьезно вознамерились вступить в ассоциацию «Железная задница», а для этого нужно было пройти за сутки 1600 километров. Нам эта задача казалась чересчур спортивной в середине кругосветки, но что, в принципе, может возразить мотоцикл своему наезднику? Да и любое испытание Харлею в жилу. Так что поехали!

На самом деле особенных причин рвать в Севилью не было. Но тут опять возникла сигарная тема. Дело в том, что именно в Севилье была основана первая в Европе сигарная фабрика. И здание сохранилось. Хотелось посмотреть, как колыбель европейских сигар выглядит в начале XXI века. К тому же Макс намеревался осуществить свою старую идею и проехать Европу от моря до моря. На Балтику он ездил летом. Рощина, правда, там не было, но это друзья оставили за скобками.

И самый весомый аргумент, который был выдвинут в баденбаденском ресторане «Родина», где обсуждался этот переход, – в Севилье стояла жара. 27 градусов тепла на свежем воздухе после промозглых трасс, дождя со снегом и других прелестей поздней осени на севере Европы – против этого нечего было возразить.

Стартовали около девяти, было туманно и холодно. Навигатор показал прибытие в Севилью к семи утра следующего дня. Германию проехали легко – погода благоприятствовала хорошему темпу. А вот во Франции сразу случилось приключеньеце. Увы, без таких в дальней дороге трудно обойтись. Первые километры по местному автобану мы шли ходко в левом ряду. Только обогнали девушку в образе школьного преподавателя биологии на маленьком пежо, как вдруг неожиданно из кустов – впрочем, все, что на автобане выскакивает из кустов, всегда неожиданно – вылетела собака. Макс, если честно, подумал: «Все, приехали». Девушка неизбежно чисто инстинктивно выкрутит руль влево – собачку ведь жалко – и соберет сначала его, потом Володю, ну, и дальше всех по списку соседей по ряду. В итоге мы тормозим, и Макс выбирает возможную траекторию полета, чтобы не сразу на встречку через отбойник. Чтобы хотя бы был шанс. Но, о чудо! Девушка то ли красила губы, то ли думала о новом биологическом виде, то ли вспоминала последнего любовника, но даже не пошевелила рулем. Просто, как танк, переехала глупую любознательную псину, забрызгав кровью всех, кто ехал рядом. Собачку, безусловно, жалко, и на этом можно было бы поставить точку, поскольку при таком сюжете несчастное создание обречено. Но мы-то остались целыми, хоть и в крови, и это было совсем неплохо. Гром Хэллоуина взбодрил Макса и Володю лучше «Ред булла». Они перекрестились и – вперед, с новым азартом.

Перед стартом на рекорд парни договорились, что будут ехать практически до сухого бака. Макс рассчитал, что одному из нас, а точнее, Иванычу бензина хватит километров на 300, может, даже на все

320. Второй же, Могучий, должен пройти 300 как минимум. Но через 270 Могучий встал. В чем было дело, непонятно. Володя – седок, конечно, крупнее и тяжелее Макса, так что и парусность больше, и нагрузка. Но неужели это дает такой значительный эффект? Так или иначе, выяснилось, что расход у Могучего оказался на 10% больше, чем у Иваныча. Дальше была картина маслом. Два великолепных Харлея тянут один другого по обочине со скоростью 30 километров в час. Но это далеко не все.

Вечер. Проехали Францию, началась Испания. На первой же бензоколонке в нас влили полные баки. Парни выпили очередной «Ред булл» и съели очередной сникерс. И что за черт?! Могучий стал чихать и выбрасывать клубы серого дыма. Макс сразу предположил худшее и стал выяснять у Володи, каким пистолетом тот заливал топливо. В общем, прикололись. Все, кто видел картину, просто умирали со смеху. Возможно, усталость наших седоков преподнесет нам за это путешествие еще немало таких сюрпризов. Так или иначе, бедняга Могучий был по самую макушку залит дизелем. Макс даже предположил, что Рощин, раздосадованный большим расходом топлива, решил его несколько подсократить. Ведь дизель экономичней, не так ли? Начитался парень мотожурналов…

Дизель сливали где-то около часа. В конце концов промыли мотор и залили бензин. Прочихался Харлей, и двигатель зацокал, как часы. Интересно, что бы они делали, если б поехали на BMW или Hond̕е. Наверняка провели бы на сервисе дней пять, а то и неделю, пока бы им осуществляли общую диагностику и перебирали двигатель. Все-таки Харлей в чем-то близок русскому характеру. Если очень надо – поедет. Как Калашников, не подведет ни при каких обстоятельствах…

…К трем часам ночи мы прошли 1450 километров. Парни стали совершенно вырубаться и решили несколько часов поспать, поскольку запас по времени у них еще был. Курортный сезон уже закончился, все гостиницы оказались закрыты, а мотели были заняты под завязку, и Макс с Рощиным бросили спальники прямо на стоянке дальнобойщиков. Еще один чудесный кадр в стиле Easy Rider. Осень, теплая испанская ночь, упоительное чувство свободы.

30 октября


Проспав пару часов, Макс и Володя вновь рванули вперед и успели пройти 1600 километров за отведенные 24 часа. Есть норматив! И с хорошим настроением и ощущением стальной задницы докатили в Севилью, проехав 2400 километров за 32 часа.


31 октября


На месте первой в Европе сигарной фабрики в Севилье уже лет 200 шумел университет. О табаке здесь напоминали только студенты, дружно курившие на ступенях парадной лестницы свои ароматные самокрутки. Макс с Рощиным взяли кофе с круассаном в университетском кафетерии, обмолвились парой слов о том, как течет время и меняется мир, и решили двигать на запад, к атлантическому побережью, в славный город Лиссабон.

Отличное, хотя и сильно поворотистое шоссе, которое вело в Португалию, позволяло не слишком заморачиваться на дороге. Доехали легко и уверенно.

В холле гостиницы отмечали Хэллоуин. Этот сомнительный американский праздник дошел и сюда, в цитадель европейского католицизма. Заканчивался октябрь, заканчивалась Европа. Диджей лет 50 в очках ставил замшелые хиты брит-попа 1980-х. Парни с удовольствием выкурили по сигарке World Trip Total Flame и в отличном настроении разошлись по номерам спать.


1 ноября


Утро мы встретили на берегу океана. Было тепло, но пасмурно. Чайки, едва касаясь воды крыльями, взлетали с отчаянным криком и вновь бросались на гребни волн. Пожилые португальцы кормили на пристани голубей. Кто-то вглядывался в даль, кто-то следил за линией прибоя. Макс и Рощин просидели почти час в полном молчании. Каждый думал о своем, слушая рокот волн. А может быть, они вообще ни о чем не думали, просто растворились в этой музыке пространства, в шуме прибоя, в криках чаек. По сравнению с океаном все кажется очень маленьким и временным – дома, города, люди, их радости и печали. Хотелось хоть отчасти соответствовать этому величию – любить, совершать подвиги, познавать законы вселенной. Океан не терпит суеты, лукавства и лицемерия, он обращается к человеку всерьез и хочет говорить только начистоту…

Когда-то отсюда уходили корабли исследовать неизведанные земли, покорять Африку, Америку, Азию. Здесь росли и крепли гордость и величие европейцев – покорителей пространства, хозяев мира, смело бросивших вызов неизвестным проливам, таинственным бухтам, зловещим преданиям и варварским странам. Они заранее чувствовали себя победителями и были убеждены, что кроме смерти и удачи нет на земле силы, которая способна сбить их с намеченного пути.

Мы, два байка, Могучий и Иваныч, тоже были наследниками этой великой воли, великого порыва. Верность духу свободы, кровь Харлей-Дэвидсон в наших жилах вели нас дальше и дальше – от этого берега к берегам других континентов.

Но наша дорога к экватору шла через Париж. Там нас должны были погрузить на самолет, который приземлится в Найроби. И наши шины уже предчувствовали пыль африканских дорог…


2 ноября


Возвращение на север было окрашено в тона расставания с Европой. Наши путешественники немного утомились от бесконеч ных трасс и рады были скорее попасть в давно любимый город, взять там небольшую паузу. Отдохнуть от седла, побродить по бульварам и набережным, ощутить атмосферу праздника, который, как сказал бы папаша Хэм, всегда с тобой…

В первый день мы прошли от Лиссабона до Биаррица где-то 1000 километров. Биаррицмногозначитдлярусскогослуха. Здесьстоитодин из самых известных на Западе православных храмов – Покровский собор. Он посвящен тому же чудесному спасению Константинополя от варваров (славян, кстати), что и собор Василия Блаженного, от которого мы, собственно, и стартовали. Так что круг замкнулся.

Почти столетие назад этот курорт, нынче одна из столиц европейских серфингистов, дал приют русской эмиграции. Здесь жили Стравинский со своей возлюбленной Коко Шанель, Шаляпин, коекто из Романовых. Трудно себе представить, что еще раньше Виктор Гюго, побывав на этих берегах со своей подружкой Жюльеттой Друэ, записал в дневнике: «Надеюсь, Биарриц никогда не войдет в моду». Немного грустно и немного смешно. В чем-то такова участь почти всей Европы, обжитой и заселенной, известной и растащенной на кинокадры и цитаты…

Макс и Рощин с утра вновь сидели на берегу, курили, наблюдали за линией горизонта. Поскольку до Парижа оставалось меньше 800 километров, а за эту неделю мы покрывали и гораздо большие расстояния, ребята решили никуда не спешить и просто насладиться этим милым городом. Они еще побродили по набережной, вкусно поели и отправились в дорогу, когда день уже клонился к вечеру.

В Париж въезжали через Орлеанские ворота глубокой ночью. Когда пересекли Périférique, стало окончательно ясно: первый этап кругосветки завершен.

И это было хорошо.

Еще в Биаррице Макс написал стихотворение под названием

«Шум шторма».

Бьют волны о берег Штормовым пульсом.

Идешь без оглядки вперед Неведомым курсом.


Позади Москва

И знакомые лица,

Впереди океан новых встреч.

Навеяло за сигарой

на набережной Биаррица.


Наверное, из таких моментов,

Созерцания шторма и покорителей волн на маленьких досках, Собирается в пазл жизнь

Из кружевной паутины душевного роста.


Шагом неспешным бреду по набережной Биаррица, Я так бежал эти годы куда-то,

без шанса остановиться.


Бросив все, разорвав круг предсказуемости конца,

Обернувшись на миг, вспоминаешь о прошлом с улыбкой, Первый раз к сорока мимолетно пока ощутил

В унисон с океаном неспешно звучащий блюз свободного сердца.


Первый итог кругосветных странствий Пришел на набережной в Биаррице.

То, за чем, бросив все, побежал вперед.

После сорока лет цунами

воцарился покой в душевном пространстве.

Посмотрю, что напишет жизнь на этой чистой странице!!!


3 ноября


Парижские мостовые, которые ныне оттаптывают миллионы туристов, видели на своем веку все, что только может предложить человек мирозданию. Их ничем нельзя удивить. Сквозь швы и трещины наведенного бароном Османом глянца и по сей день просвечивает другой Париж, который никогда не пытался скрывать свои язвы и тайны. Париж революций и бунтов, публичных казней и головокружительных романов, королевских приемов и императорских амбиций. Не только Наполеон, но и Дантон, не только Тьер, но и маркиз де Сад – все они топтали эти мостовые, мечтательно чертили по ним основные линии своей жизни. У нас, Харлеев, все хорошо с воображением. А Париж позволяет ему разгуляться, как мало какой город на земле.

Мы двигались в сервис. Надо было произвести профилактический осмотр – это как диспансеризация у людей. Все-таки было пройдено почти 10 000 километров, а впереди ожидался африканский грунт. Парни забили адрес сервиса в навигатор и катились не спеша, обозревая окрестности. В Париже совсем необязательно гнаться за общепринятыми достопримечательностями. Каждый метр пейзажа радует глаз.

Вот, приехали. Максим от удивления чуть не выпал из седла. Рощин тоже долго смеялся. Перед нами красоваласьвывеска

«Ремонт скутеров Peugeot».

Маленький француз, вероятно, много лет подряд ремонтировавший эти скутеры, что-то пытался объяснить парням по-французски, но они, увы, языка Дидро и Лафонтена почти не понимали. Наконец он стал делать пасы рукой и указывать на другую сторону улицы. Тут как раз Володя и догадался обернуться. Там, прямо напротив, красовалась чаемая вывеска. «Харли, – как говорится, – мать его, Дэвидсон». «Дух, что неизбежно, свободы». Магазин, сервис, склад запчастей – все в одном месте.

Французский механик нас нахваливал. Ему понравилось все: и качество сборки, и дополнительные опции. За 10 000 километров вибрация не справилась ни с одним узлом, и это было круто.

Узнав о кругосветке по наклейкам, он долго расспрашивал ребят, как, куда и когда они отправляются из Парижа, каково в России кататься на мотоцикле и насколько вообще прекрасна жизнь, если пуститься в долгую дорогу. Разумеется, фигурировал и привычный затуманенный взгляд, который появляется у всякого мужика, которому говорят о дальних странствиях, а ему приходится возвращаться домой, ужинать, смотреть ящик, ложиться, обнимать жену и спать.

Пока нас всячески обхаживали во французском сервис-центре, Макс и Володя тщательно осмотрели местный магазин Marie Line, прикупили себе по новому открытому шлему Ruby перед Африкой и даже успели прогуляться по городу.

А вечером мы отправились в клаб-хауз на свидание с местными 81-ми. Благо в Moscow заранее обеспечили все контакты.

Посмотреть на нас собрались все member̕ы, их друзья и старушки. Макс и Володя сразу почувствовали себя в родной атмосфере, и полная языковая яма – хозяева не понимали по-английски – нисколько не помешала им оживленно болтать больше двух часов. Наконец наступила ночь, и все отправились в тату-салон Ангелов – впитывать всеми порами, чем дышит местная субкультура.


4 ноября


А наутро нам выпало в первый раз расстаться с нашими седоками. Мы катили в аэропорт, на погрузку. Володе немного жал новый шлем – он даже снял его с досады. Голова хрустела. Не надо было выбирать такой плотный, теперь придется менять. А вот Макс остался своим шлемом чрезвычайно доволен. Он напевал какую-то песенку и рассекал парижский воздух.

Полтора часа оформления бумаг – и мы томимся на складе, готовые к погрузке на борт. А ребятам очаровательная девушка из-за стойки, представлявшая нашу транспортную компанию, подарила зонтик и две бутылки французского вина. Истинно галльский жест. Зонтик для мотоциклиста в сезон дождей. Так бы мог называться предельно кассовый фильм. Какой-нибудь треш со сценами насилия примерно каждые десять минут.


5–9 ноября


Итак, парни остались в Париже, и об их приключениях без нас, несчастных, пылящихся в ожидании полета, мы узнали только потом, в Африке. Но это тем более интересно. Так встречаются любовники, и первый вопрос, он всегда с подтекстом. «Ну и как ты провел без меня время?» Переводится: «Рассказывай, с кем, когда и при каких обстоятельствах познакомился!»

Рощин знакомился много и хорошо, так как весь Париж прошел у него под знаком Hell̕s Angel̕s. А с этими ребятами не просачкуешь. К Максу же прилетели жена и дети, и парижские дни прошли у него как добрый предутренний сон. Прогулки, подогретое вино, осенние набережные и бульвары. Классика импрессионизма, Камиль Писсаро forever. И никаких крайностей.


ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДВУХ ХАРЛЕЕВ В АФРИКЕ


9 ноября


Трудно было даже представить, что мы расстаемся почти на десять дней. Разумеется, никто не предполагал такой долгой разлуки, но случай все расставляет по своим местам…

Макс и Володя прилетели в Найроби девятого числа вечером и тут же нырнули с головой в совершенно новый для себя воздух. Самое главное, было тепло. И, вопреки прогнозам, никакого дождя. Так сладко ощутить себя рассекающим пространство, которое не вызывает ни малейшего дискомфорта. Лето! Это одна из самых ценных наград в любом путешествии, особенно если оно начинается русской осенью. Кению надвое разделяет экватор. В южном полушарии даже карты печатают вверх ногами. Южный полюс наверху, северный – внизу. Но шутка в том, что самый естественный мир – тот, в котором ты сейчас. Володе и Максиму предстояло испытать это на себе.

Никакой бюрократии – все таможенные барьеры были преодолены не больше чем за полчаса. Первым человеком, с которым они столкнулись на африканской земле, был, разумеется, таксист. Местный драйвер, дежуривший в аэропорту. При нашем отсутствии оно и естественно. Мы даже испытали было сладкое посасывание ревности в районе бензонасоса, но потом смирились. Не ходить же парням пешком.

Таксиста звали Джеймс, и он сносно говорил по-английски. За десять минут полностью посвятил своих собеседников в культурную и политическую жизнь страны. Оказался многогранным чуваком, не чуждым некоторой доли цинизма. Это и решило исход дела в его пользу.

Парни постановили водителя не менять и сделать его своим гидом. Для начала надо было немного перекусить, а потом оценить истинно африканский драйв в каком-нибудь аутентичном ночном клубе.

Пообедали в местном фастфуде. Кушали курицу во фритюре – никакого разнообразия там не предполагалось. Ели руками, как и все остальные. Никаких приборов. К чему такие излишества? Над умывальником висел плакат, призывающий блюсти чистоту и гигиену, но мыла не было и в помине. Омовение здесь понимали в исконном значении этого слова. Плеснул воду на ладони, смочил губы – и хорош. Ты готов ко всему, в том числе и к принятию пищи. На самом-то деле после Парижа со всеми его кулинарными изысками и ресторанными дефиле это был отличный контраст. Граница цивилизаций обозначилась сразу, резко и бескомпромиссно. Но заморили червячка славно. Тот отдал концы.

Отужинав, отправились в гламурный клуб под названием Gypsy – поглядеть на местную тусовку. Диджей крутил рок-н-ролл и фанк, тасуя хиты, которым давно уж сто лет в обед. Основу публики составляли местные красотки и немного поношенные европейские и американские джентльмены, искатели приключений. Очевидно, что это было заведение для гостей столицы. Джеймс понял Володю и Максима без лишних нюансов и привез их именно туда, куда всю жизнь водил иноземов. Да и трудно было бы ожидать чего-то другого от этого простого, в сущности, кенийского водилы.

Местные танцы можно было наблюдать всю ночь как хорошее ироничное шоу. Черные девчонки отчаянно двигали бедрами, белые мужчины из последних сил пытались попасть в такт. Получалось у них это в соответствии с возрастными и расовыми особенностями не слишком профессионально. Зато весело. Почти сразу же к Володе и Максу подсели две местные очаровашки. Они строили глазки, отчаянно подхихикивая, когда парни обсуждали формы и размеры всех присутствующих красавиц. В итоге речь зашла о выпивке. Остановились на пиве. За два пива девушки были рады… сфотографироваться с нашими наездниками. Снимки налицо. От продолжения банкета Макс отказался решительно. Рощин тоже отказался, правда, тень сомнения мелькнула в его взоре. Но благоразумие на этот раз восторжествовало. Видимо, еще сильны были парижские впечатления. К тому же с утра надо было рано вставать – забирать нас с таможни. Наивные, они думали, что Air France способна доставить мотоциклы в срок…

Увы, не способна. Доверие к французским логистам оказалось делом пустым и бесполезным. В Париже нас вовремя не загрузили, и наша встреча откладывалась как минимум на два дня. Плюс еще на день. Потом выходные – и грузовой терминал не работает. В итоге у парней появилась почти неделя на осмотр Кении, а у Джеймса – дополнительный заработок. Но определенная польза в том была. Это очевидно. Движение-то в бывшей британской колонии левостороннее, и к нему лучше привыкать пассажиром такси, а не наездником любимого Харлея…


10 ноября


При свете дня Найроби оказался городом с 30-этажными небоскребами и невообразимой нищетой на окраинах. Пыль на небе, пыль на земле. В общем, чтобы начать снова наслаждаться пейзажем, нужно было дожидаться вечера.

Когда стали спускаться сумерки, Джеймс отвез Макса и Рощина в местный Reggie-бар. Но с регги тут оказалось не очень весело. В итоге парни завершали вечер в артистическом клубе с мудреным кенийским названием. Возможно, заведение и вправду для своих. На сцене духарилась какая-то конголезская группа с совершенно чудовищным саундом, и разговаривать было почти невозможно. Но завсегдатаи все равно о чем-то болтали, сплетничали, шутили и восхищались почти точно так же, как в Париже, Токио или Москве. В какой-то миг Максим не без печали подумал, что мир везде и всюду одинаков, люди остаются людьми и волнуют их одни и те же вещи – власть, секс, свобода, музыка, деньги. Жизнь, одним словом, в перспективе смерти. Одна и та же жизнь в Найроби и Роттердаме, Нью-Йорке и Таганроге. Различаются только арифметические характеристики. Сколько бабок, сколько девок, какие пределы поставлены твоему воображению и за что можно угодить за решетку? Ну и еще меняются пейзаж и температура воздуха. Температура воздуха и пейзаж – этого вполне достаточно, чтобы отправиться в путь.


11 ноября


…Прикорнули парни опять часа на три с половиной, никак не больше. С утра было намечено сафари – как же, Кения, классика, и подъем назначен на 6:30. Поднимались со вздохом «А не пошло бы это сафари так далеко, что и достать невозможно!», и 156 километров в дороге до озера Накуру (Lake Nakuru National Park) проспали мертвым сном. Однако, когда проснулись, были вознаграждены сполна.

На языке масаи Накуру означает «пыльное место». Почва там и вправду немного заболоченная, а само озеро мелкое и соленое. Но в январе именно сюда слетается до миллиона фламинго. Стоял ноябрь, птиц было около сотни, включая пеликанов, но красота все равно невообразимая. Фламинго, как розовые всполохи, высокое африканское небо. Местный гид из масаев – одной из самых любопытных и чуждых европеизма народностей этой части Африки – рассказывал о фламинго, саванне, местном озере и просто о красоте жизни. Макс упрямо называл его Джамбо, что на суахили означает «здравствуйте». В принципе он всех местных, чье имя не мог выговорить по техническим обстоятельствам – на суахили имеются звуки, которые европеоид не способен вставить в свою речь без специальной подготовки, например, цоканье и щелканье языком, – именовал Джамбо. На первый раз это их прикалывало, на второй – веселило, а на десятый… Об этом они из вежливости и желания получить чаевые умалчивали. В общем, Джамбо с озера Накуру был прекрасен. Он поведал, в частности, что природа полна гармонии и там, где живут фламинго, нет крокодилов. Зато много мелкой рыбы, которая не дает размножаться москитам. Благодать и благословение, как говорил поэт…

Про фламинго и крокодилов – это африканская поговорка, и Макс с Рощиным некоторое время прикалывались, что в жизни людей не все так честно, как в дикой природе, и фламинго все-таки живут с крокодилами, но за деньги.

Меж тем уже давно перевалило за полдень. Парни устроились на веранде местной гостиницы, наблюдали вокруг себя совершеннейшую идиллию и часа четыре ужинали с полным удовольствием. То есть с местным африканским, кстати, очень недурным вином, сигарами и долгими мужскими беседами. Прошел месяц путешествия, но они нисколько не устали разговаривать друг с другом. Странная вещь – человеческое общение. Почти все люди могут быть интересны на час-другой. У каждого свой опыт, своя история. Но обычно наступает предел, за которым ясно, что дальше ничего не произойдет, только повторения. Однако случаются счастливые совпадения, когда люди способны понимать друг друга с каждым днем лучше и глубже, и тогда твой собеседник становится вселенной, которую изучать можно долго, почти бесконечно, как пространство или время. К тому же путешествие – один из лучших способов придать разговору новую глубину и силу.

…Вернувшись в отель, Макс записал первое африканское стихотворение.

Фламинго не живут рядом с крокодилами.

Говорил масай, наблюдая за птицами красивыми. Природа жестоко и просто устроена,

Красота не выживает с хищниками строптивыми. Пищевая цепочка не путается в амурных узах,

Деньгах и гламурных СМИ.

Фламинго не живут рядом с крокодилами,

Почему же по-другому происходит с людьми?


12 ноября


Тем вечером, когда они наблюдали фламинго, мы были уже в Кении. Парни услышали эту весть только наутро. И необы чайно возрадовались. Правда, наше воссоединение откладывалось еще на пару дней – предстояли выходные. Так что им ничего не оставалось делать, кроме как продолжить осмотр местных достопримечательностей.

С утра Джеймс повез Макса и Рощина глазеть на слонов. Зрелище это оказалось не для слабонервных. Путь от гостиницы был совсем недолог, что сразу наводило на подозрения. Нет ничего хуже зоопарка в городе. Тем более в таком, как Найроби.

На месте разрекламированного аттракциона парней ждала оживленная толпа бледнолицых – по всей видимости, туристов.

«Может, плохо кому стало?» – подумал Максим, но дело было в умилении классического европейского человека перед лицом живой природы. Сразу хотелось бежать, но тут ему неожиданно вспомнились строчки из «Собачьего сердца» – «слоны, дескать, животные полезные», – и он решил остаться. Когда удалось протиснуться вперед, парни оказались на площадке размером примерно с волейбольную, где мирно паслись шесть живых существ с хоботом, размером чуть больше обычного дога. Где взяли таких карликовых слонят – загадка. Чистое разводилово и сопливые туристы. Картина маслом!

После этого ехать к крокодилам почему-то не хотелось. Макс пытался объяснить Джеймсу, что ящериц он не раз видел на Кавказе и в Крыму, но Джеймс уверял, что крокодилы будут настоящие, без всяких подстав. И то, что они томятся в парке культуры и отдыха кенийской столицы, делает их только злее.

Действительно, рептилии оказались достаточно приличных размеров. Одна беда, они были очень ленивы, и местный смотритель все время тыкал самого старого крокодила палкой, чтобы тот раскрывал огромную пасть. Показывал зубы. И европейцы могли сделать шикарную фотографию. Рядом с древним чудовищем. Почти рискуя. Немного адреналина для родственников и знакомых.

К тому же зрителям объяснили, что крокодилы растут очень медленно и тем самым наносят ущерб экономике. Потому и дороги изделия из крокодиловой кожи. На ботинки – пять лет, на сумку – десять, а на куртку – все пятнадцать. Никакого ускорения. Никаких нанотехнологий. Человек в некоторых своих проявлениях – отвратительное существо.


Стоял полдень, и осмотр живых существ был в целом завершен. Макс и Володя приняли по «Джеку», как советовал знакомый доктор, и решили двигать туда, куда, по убеждению многочисленных путеводителей и туристических сайтов, не следовало соваться. Но если уж гулять по Найроби, то гулять. На самое «дно дна», как сказал Рощин. Смотреть трущобы и окраины.

Когда эту новость сообщили таксисту Джеймсу, тот явно не обрадовался. Но делать было нечего, работа есть работа. Джеймс довез парней до холма, откуда открывался вид на сточную канаву и длинную вереницу сараев по берегам. Дальше идти он наотрез отказался. Заявил, что

«в таких местах приличные люди не гуляют. И иностранцы тем более».

«Не гуляют – так не гуляют», – согласились парни и углубились в трущобы вдвоем. В тот же вечер Володя Рощин записал в своем дневнике:

«Сегодня впервые за 27 лет я вдруг понял, насколько безграничны человеческие возможности и силен заложенный в нас инстинкт выживания, насколько при этом светлыми могут быть вообще люди… Несколько лет назад я путешествовал по Индии. Там нищие живут на улицах, в городах пахнет нечистотами, а тела мертвецов погружают в воды священного Ганга. Полная антисанитария, если смотреть на вещи глазами неискушенного европейца. Но Индия даже в самом мрачном своем проявлении – просто рай на земле по сравнению с тем местом, в котором мы сегодня оказались.

В поселение с глиняными домами, крытыми жестью, вел мост через реку, несшую, безо всякого преувеличения, сточные воды. Это чувствовалось и по цвету, и по запаху. Мы прошли пару шагов и замерли. Наверное, почувствовали страх с оттенками паники. Макс предложил уходить, пока целы. Но любопытство взяло верх. В конце концов, это был мир, который мы еще не видели. И тогда я заговорил с достаточно приятным на вид мужиком ростом примерно с Сабониса. Мужик стоял неподалеку и просто обозревал окрестности. В том числе и нас с Максом. В двух словах я объяснил ему, что мы путешествуем вокруг земного шара и снимаем любительский фильм. Не знаю, понял он меня правильно или нет, но за небольшие деньги согласился показать свое жилище. В нашем путешествии существует одна фишка. Я задаю десять вопросов разным людям и прошу ответить на них перед камерой. Вот несколько ответов нашего нового приятеля:

– Верите ли вы в любовь?

– Конечно, верю! Если бы не верил, я бы никогда не женился и у меня не было бы шестерых детей.

– Сколько вам нужно денег, чтобы почувствовать себя счастливым?

– Я буду чувствовать себя счастливым, если у меня будет достаточно денег, чтобы у детей всегда была еда.

– Что больше всего вы любите в жизни?

– Я живой и поэтому в жизни люблю все.

Честно скажу, совсем не ожидал увидеть добрые глаза и услышать такие честные и умные слова, сидя в комнате не больше шести квадратных метров, в которой живут три поколения и шестеро детей без света, электричества, водопровода и канализации.

Когда мы уходили и стояли уже в дверях, к нам из соседнего домика вышла девушка. Она пригласила нас в гости, посмотреть на бисерную бижутерию, которой занимается целыми днями. Но поскольку ни в одном из домов нет света, а двери завешаны тряпками от москитов и ничего не видно, мы попросили ее выйти на улицу. Девушка плела украшения и полностью содержала своих детей и родителей. Она пожаловалась, что бисерный бизнес сейчас в упадке, но ничего страшного, время пройдет, и потом будет как-то по-другому. Лучше, наверное.

Я попросил ее ответить на те же вопросы:

– Верите ли вы в любовь?

– Любви у каждого человека бывает две. Если мужчина и женщина счастливы вместе, то это любовь. Но настоящая любовь бывает только между мужем и женой. Я верю во вторую любовь.

– Сколько вам нужно денег, чтобы почувствовать себя счастливым человеком?

– Чтобы почувствовать счастье, мне не нужны деньги.

– Что больше всего вы любите в жизни?

– Больше всего я люблю петь.

И тогда я попросил ее спеть. Она без какого-либо кокетства запела тихим и очень нежным голосом настоящий церковный госпел. Впервые я почувствовал, что можно плакать без слез, и что-то оченьочень сильно сжалось в солнечном сплетении…»

…Так писал Рощин уже вечером, без ног от усталости. Возвращались парни под радостные крики местной детворы, молча.

«Нowareyou!» – орали наперебой девчонки и мальчишки и бежали за ними до самого моста. Ощущение опасности полностью исчезло, да что там, и миазмы нечистот отступили куда-то далеко, на самые границы восприятия. Зато в груди ныло куда сильней, чем от просмотра исторических красот и немыслимых пейзажей. «Если в Москве какая-нибудь очередная подруга попросит меня купить ей сумочку, я, конечно, куплю и засуну эту сумочку ей за шиворот», – вырвалось у Рощина…

В гостинице Макс с Володей долго ходили из угла в угол и никак не могли успокоиться. Макс признался, что в тот момент, когда девушка запела, весь цинизм, отшлифованный им за долгие годы, вся окружающая обстановка, нищета, убожество, трудно перебиваемый запах мочи и пота – все отлетело далеко-далеко, остались только голос и песня и мир, натянутый между ними, как струна…

…Как бы и где бы мы ни жили, насколько бы засоренными ни были наши чувства, врата восприятия, для каждого всегда целительна встреча с другим, по-настоящему свежим пониманием сути вещей. В Европе и теперь в Африке, вот уже почти месяц на колесах, Максим и Володя много и плотно общались с людьми. На улицах больших и маленьких городов, в разных странах, на дорогах, в домах, клубах и ресторанах. И их не покидало ощущение, что везде одни и те же игры, одни и те же обстоятельства. У всех – с учетом накрывшей человечество глобализации – одинаковые желания, страхи, печали, радости и разочарования. Общий взгляд на действительность плюс-минус детали. Но в одночасье все переменилось. Мир расцветился по-новому, и укрепилась надежда. Причиной тому были труднодоступные для обычного европейца трущобы в кенийском городе Найроби.


13 ноября


…После глубокого вдоха всегда следует выдох. Парням, что естественно, хотелось взять паузу, поэтому воскресенье ушло на Интернет, массаж и самое главное – сон. Выспаться перед новой дорогой – всегда большое удовольствие, особенно в середине пути, где-то в районе экватора…


14 ноября


Обо всем этом мы узнали, едва прошли африканскую таможню. Бессмысленно даже говорить, насколько радостной оказалась наша встреча. Макс поглаживал своего Иваныча, а Рощин, оседлав Могучего, вспоминал книжку Че Гевары, которую прочел в 15 лет, и долго думал над ее последней фразой: «Позволь миру изменить себя, и ты сумеешь изменить мир». Немного, конечно, пафосно, но если совсем без пафоса, все лица, идеи и обстоятельства почему-то сливаются в единую серую полосу, и становится скучно на земле. Скучно – это сейчас было не для нас. Мы снова были вместе, снова готовы наматывать километры и разрывать пространства. Впереди лежала Африка ниже экватора.


15 ноября

Парни так соскучились по дороге, что стартовали в полвосьмого без всяких проволочек и мчались весь день, даже не останавливаясь передохнуть. Только тропический ливень с крупными, как маленькие горошины, каплями воды заставил наших наездников все же взять паузу и надеть дождевики. Втискиваться в комбез – занятьице, прямо скажем, так себе. Когда дождь пошел в первый раз, Макс с Володей покорно переоделись и поехали дальше. Через пару часов выглянуло солнышко, и парни с нескрываемым удовольствием сбросили лишнюю амуницию.

Едва ливень начался снова, они оттягивали переодевание до последнего, пока не промокли, но все-таки влезли в комбинезоны. Зато когда дождь пошел в третий раз – плюнули на дождевики и дубасили, как в последний раз, под шквальным дождем в шлемах, надеясь выскочить из-под тучи. Это было очень круто! Втопили не по-детски! Абсолютно мокрые, но счастливые, довольно скоро всетаки ворвались в солнечную полосу. Высохли полностью на ветру всего за час пути.

Граница между Кенией и Танзанией далась на удивление легко, правда, не без помощи местных шустрил. Молодые ребятки проявили профессионализм и ловкость: все необходимые страховки были оформлены просто мигом. К тому же они оказались на редкость подкованными собеседниками. Давая интервью для фильма, пояснили, что после Медведева будет Путин, что в Нигерии население около 140 миллионов человек, точно как в России, и что питерский «Зенит» лучше «Спартака». Подобной информированности мы не ожидали. Хотя здесь, видимо, любят хлесткое словцо. Еще в обед на одной из заправочных станций к нам подошел мужчина и, осмотрев нашу экипировку, резюмировал впечатление фразой дня. Он признался, что видит такие байки впервые в жизни, и с видом знатока произнес: «Хорошая идея на туристические мотоциклы ставить второй запасной цилиндр».

…Очарованные африканской философией и местным уровнем образования, мы катили дальше. В Танзании дорога испорти лась. Несколько раз заканчивался асфальт и начиналась страшная скользкая жижа. Ребята отчаянно подруливали, просчитывали, как будут падать в эту грязь, и жалели, что едут без наколенников. Но на этот раз все обошлось.

К вечеру мы прошли 360 не самых, между прочим, простых километров и очутились совсем недалеко от Килиманджаро. Макс и Володя взяли бутылочку красного вина, закурили свои любимые сигары и долго наблюдали, как на синем небе зажигаются звезды и плывут белые пушистые облака, принимая форму драконов, изрыгающих пламя, языческих жрецов с барабанами в руках, причудливых зверей, рыб и птиц.


16 ноября


Как ни крути, а путешествие дает знания, поощряет умения и вырабатывает навыки. Казалось, еще совсем недавно в Белоруссии Макс и Володя тратили на сборы два с лишним часа, а тут, собираясь на Килиманджаро, уложились за 15 минут. Явный успех. Мы просто урчали от удовольствия.

Дорога до горы заняла не больше двух часов. Стояла отчаянная жара, хотелось, чтобы пошел дождь. Едва парни подумали об этом, как и вправду зарядил спасительный ливень, который прекратился так же внезапно, как и начался. Дождевики на сей раз никто и не думал надевать. Короткий и сильный дождь в местной саванне – привычное и, главное, благодатное дело. Высыхаешь почти моментально, но получаешь дополнительный заряд бодрости.

…Территория вокруг Килиманджаро – танзанийский национальный парк. И деньги тут берут за каждый шаг. Все регламентировано, никаких вольностей. Местные экскурсоводы впаривают общедоступную информацию, которую, в принципе, легко можно прочитать в Интернете. Примерно так: на суахили имя Килиманджаро означает «гора, которая сверкает». При немцах в начале ХХ века она называлась Вершина кайзера Вильгельма. Это вулкан высотой почти 6000 метров. Стоит он на плоскогорье Масаи, на высоте где-то около километра над уровнем моря. Причем вулкан действующий. На памяти европейцев извержений не было, но местные легенды гласят, что два – два с половиной века назад один из кратеров оживал…

Макс и Рощин, в своем традиционном спортивном стиле, планировали подняться наверх. Для восхождения им предложили необходимую амуницию – дырявые ботинки, не менее дырявые дождевики и панамы всех видов и размеров. Недолго думая парни отказались. Свои армейские ботинки и мотоциклетные комбезы показались им куда надежней.

Уже через час подъема Володе стало ясно, что увидеть гору во всей красе ему будет не так-то просто. К первой стоянке ноги у него были стерты, а еще через два часа выяснилось, что для полноценной экскурсии нужно по крайней мере дней пять. А на восхождение уйдет не меньше месяца. Плюс специальная обувь, легкий рюкзак и конкретное желание заниматься альпинизмом. Так как ни того, ни другого, ни третьего у него не наблюдалось, он решил тормознуть на полпути. Разговорился с местными ребятами, которые ловко проносились по тропе с едой и напитками. Вырисовывалась отличная картина маслом. Представим типичного европейского восходителя. Это сухопарый, прекрасно экипированный мужик в кроссовках Salomon с шипами, штанах типа велосипедных, изящно обтягивающих ягодицы, и альпинистских куртках самых лучших брендов. Он в хорошем темпе, как ему, кажется, бодро идет по тропе вверх. И идет неделю. А мимо пробегают 14-летние местные пацаны в разношенных болтающихся сандалиях с огромными 40-килограммовыми рюкзаками, которые доставляют европейским альпинистам на легендарную гору Килиманджаро бухло, пиццу и кока-колу, чтобы белые дяди могли отметить там свое историческое восхождение. И пока подкованный европейский экстремальщик пыхтит неделю и больше, местные ребятки успевают сгонять туда-сюда раз 20, да еще хорошенько раскуриться…

Однако Макса не могли смутить все эти спорные детали. Он поднимался на Килиманджаро первый и, возможно, единственный раз в жизни, и ему не было никакого дела до того, что местные пытаются сделать деньги на туристическом ажиотаже. В принципе, ведь это вполне естественно. В Непале тоже существуют шерпы, для которых семитысячные горы – родной дом. Но это никак не сказывается на общем ощущении от восхождения.

Макс поднимался на гору в прекрасном настроении и любовался прекрасными видами, которые открывались за каждым новым поворотом. За несколько часов он дошел до конца тропы, выпил баночку пива и стал не спеша спускаться вниз. К сожалению, полное восхождение на Килиманджаро требовало прежде всего значительно больше свободного времени. Но и так было хорошо, очень хорошо. Африка, Килиманджаро, жара, ветер – и кругосветка продолжается.


17 ноября


У Танзании две столицы – исторический центр Дар-эс-Салам и новая столица Додома, куда в 1970-е годы переехал парламент. Мы хотели попасть в Додома, и трасса туда была обозначена пунктиром. Что такое пунктир на карте в России, Максим и Володя в принципе должны были себе представлять. По крайней мере в общих чертах. Почему они решили, что в Африке дела с дорогами обстоят лучше, нам неизвестно.

Так или иначе, предстояло пройти 500 километров по пунктирной дороге, и преодолеть их мы наметили за один день. Половину пути был асфальт, может быть, и чуть хуже, чем на трассах, обозначенных жирной линией, но все-таки вполне приемлемое покрытие, без больших ям и выбоин. Мы пролетели его со скоростью 110 километров в час и даже фарами не моргнули. Тут Максим и Рощин захотели перекусить. Еще по Албании мы помнили, что вальяжно обедать на середине сомнительной по качеству дороги – плохая примета. Но что мотоциклы могут возразить своим наездникам?

Помимо прочего, ресторан и вправду выглядел привлекательно и надежно. Возле него был припаркован большой белый Land Cruiser, и почему-то это вызывало доверие. К тому же следовало заправиться, что окончательно примирило нас с обедом.

От висящей туши коровы хозяин отрезал большой кусок мяса, бросил его на мангал, и через 15 минут трапеза была готова. Парни быстро перекусили, наверняка остались довольны, даже прикинули – осталось 250 километров, проедем максимум за три часа. Но вот примета снова сработала.

Еще за обедом приличный дяденька с кожаным портфелем, вероятно, местный мэр или ревизор, спросил Макса:

– Куда путь держите?

– В столицу, – гордо отвечал Макс. – Часа через четыре надеемся быть в Додоме.

– А вы этой дорогой ездили? – поинтересовался черный господин.

– Нет, мы в кругосветке, для нас все дороги новые.

– А, понятно. Через два километра асфальт кончается, и вам, с учетом сезона дождей, дня два пути.

Сказать, что парни расстроились, значит, ничего не сказать. Но делать нечего. Асфальт кончился в соответствии с объявленной повесткой дня. Теперь дорога представляла собой обыкновенную стиральную доску. Песок, глина и камни разной степени остроты и размеров дополняли картину. Вкупе с нашей шоссейной резиной это был настоящий ад, без всякого преувеличения. К тому же недавно прошел дождь, и лужи довершили картину полного счастья. Максим трясся и думал: «Ну, что еще можно придумать, чтобы был совсем абзац?»

И тут из темноты вынырнул большой черный человек с автоматом. Он стоял и вглядывался во тьму. А перед ним был шлагбаум. «Приехали, – подумали Макс и Володя. – Теперь действительно кранты».

– Откуда вы? – спросил негр с автоматом.

– Из Москвы, – честно ответил Рощин.

– Офигеть! – удивился негр.

– А зачем тут шлагбаум? – спросил в свою очередь любопытный Макс.

– А понимаешь, – сказал негр с автоматом, – у нас тут ни хрена нет, ни работы нет, ни денег нет. Вот мы и перегородили дорогу шлагбаумом. Ездят по ней медленно. Так что снимаем бабки, и никаких проблем.

– А как же мы? – поинтересовался Максим.

Большой негр с автоматом задумался. Думал он долго, и тут Рощин ему сказал:

– Но ведь Москва – это очень далеко. Что ж нам теперь, возвращаться, что ли?

– Ну, ладно, далеко Москва, – чистую правду сказал негр и открыл шлагбаум.

Такая вот история. Хочется надеяться, что мы его хоть немного развлекли в этой африканской глуши, где еще полтора века назад никто не догадывался о существовании белого человека. Хотя Танзания – одна из самых спокойных стран Африки, и повстанцев там вроде бы давно не было.

…До ночлега мы добрались даже раньше, чем могли надеяться. Во втором часу ночи. Сильно потрепанные, но вполне довольные собой и нашими седоками. Без единой проколотой шины, но с многочисленными падениями. Однако отнюдь не за два дня… Вот только от пунктиров следующий раз хотелось бы воздержаться. Если, конечно, будут существовать альтернативные трассы…


18 ноября


Додома стала официальной столицей Танзании только лет 30 назад, и потому в городе совсем мало исторических достопримечательностей. Поселение это было основано немецкими колонистами в конце XIX века и выросло в город при англичанах, завладевших территорией Танганьика после Первой мировой войны. Оно стоит на плато высотой 1290 метров и окружено саванной с непривычно низкой травой, где много акации и чудовищных колючек. В саванне полно зверей – антилопы, носороги, львы, гепарды, леопарды, зебры и прочие на редкость привлекательные для европейского путешественника существа. Европейцы за этим сюда и едут. Раньше ездили на охоту – теперь в основном умилиться и пустить слезу.

Макс и Рощин поначалу решили было совершить маршбросок почти до самой границы Замбии, километров эдак на 700. Но, памятуя о прелестях вчерашней дороги, решили нас и себя поберечь. В итоге отправились в национальный парк Микуми, уменьшив дневной пробег где-то вдвое.

Вдоль дороги паслись жирафы, зебры и антилопы в товарном количестве, подтверждая правду путеводителей и туристических проспектов. Животные мало на кого обращали внимания, и от рева наших моторов разбегались с видимой неохотой.

Легко доехали до Микуми, но тут обнаружились проблемы с ночлегом. Местный персонал долго уверял, что никаких свободных бунгало нет, однако не добился должного эффекта. Володя не растерялся и попросил показать, где можно поставить палатку. Койко-места тут же нашлись. Вечером, наблюдая за слонами и отмахиваясь от бесчисленных насекомых, парни поняли, почему их идея с палаткой вызвала такое замешательство у аборигенов. Дикие животные у порога домика, тьмы и тьмы летающих и ползающих гадов, проснувшихся для ночной охоты, – не слишком благоприятная обстановка для спокойного сна на лужайке…


19–20 ноября


Все-таки сафари – один из лучших вариантов разводки белокожих пришлецов. Там, где животные повсюду, а охота запрещена, от них нужно скорее прятаться, чем к ним стремиться. А тут за ваши деньги вас сажают в авто и долго катают туда-сюда, пока вы не сфотографируете бегемотика или слоненка. Получилось славное фото – все, сафари прошло удачно.

Рощина и Макса поместили в открытое Suzuki Vitara с лавками вместо сидений и долго возили змейкой про куску саванны в пять километров длиной и в пять шириной. Выходить из машины нельзя. И это животным решать, показаться тебе или нет. Все зависит от того, насколько они берегут свое личное пространство и подвержены благородному эксгибиционизму.

Пока мы сами по себе ехали по дороге, повидали почти всех местных живых существ по каталогу, разве что кроме слонов. Когда вчера ребята ужинали, звери подходили совсем близко и рассматривали парней с любопытством. У них тоже типа свое сафари. А теперь, когда все было под заказ, оплачено и обеспечено, они куда-то делись и попадались крайне редко. Но фотоохота – тоже вполне себе увлекательное занятие.

Сафари располагает к расслабленности. После него сразу куда-то двигать не очень-то и хотелось. Макс и Рощин просидели часа полтора за бутылочкой Glenfidish и в итоге стартовали только в час. Предстоял путь в 400 километров – до горного городка Киба, или Кибамбаве. Время от времени посреди большого пути случаются такие отрезки – почти идиллия. Дорога шла вверх. То тут, то там на километровых столбиках сидели дикие обезьяны. Казалось, они думают о чем-то о своем и совершенно погружены в размышления. Но стоило Максу или Володе достать фотоаппарат, как тут же разбегались. Пуганые, видать, бестии…

Полную безмятежность нарушали разве что только перевернутые фуры, каждые километров десять валяющиеся по кюветам. Но и в таком сомнительном факте парни нашли свое положительное зерно. Было совершенно очевидно, что торговля в Африке бьет ключом и экономическая жизнь налаживается. А вот с правилами безопасности дорожного движения дело пока обстоит средне. Африканцы – водилы лихие и беззаботные…

Последние 50 километров перед Кибамбаве снова пошел грунт, но то была честная грунтовка, без всяких подстав. По сравнению с дорогой от Килиманджаро в Додома – просто автобан. Удивительно, но чем выше мы поднимались, тем больше пейзаж напоминал Центральную Россию. Тот же прозрачный воздух, похожие декорации. Остановились в деревушке. Молодые ребята играли в бильярд. Парень в красной дубленке – а по ночам тут действительно прохладно – оказался местным авторитетным байкером. Он показал нам дорогу и даже проводил пару километров. На прощание положил свой мопед на дугу, эффектно развернулся на месте, расплылся в улыбке от удачного трюка и укатил.

Так, не спеша, мы доехали до туристического лагеря очередного национального парка. Тут наших седоков прямо-таки пробрала ностальгия. В Африке, на высоте 2000 километров, им открылся настоящий уголок русской природы. Небо с невероятным количеством звезд. И полный покой…

…Рощин и Макс уснули в деревянном срубе, сложенном из круглых бревен. За окном вальяжно паслись коровы. Поле переходило в лес. Пахло хвоей и разнотравьем. Принесли завтрак – блинчики, джем, омлет и молоко. Хотелось позвать маму или по крайней мере кликнуть тетю Глашу. Измена полная: Центральная Африка, и вдруг как дома. Каждая деталь – будто цитата из песни о родине. Уютно, тепло. И только люди, которые готовят еду или пасут коров, почему-то совсем черные. Или это страшный сон? Сладкий сон?

В африканские горы Танзании Привела дорога.

Утро, природа подмосковного бабьего лета Стоит у порога.

Бескрайнее синее небо, шум леса, И в озере утонула тревога.

Облака – это сигарный дым Беспечно курящего Бога…


21 ноября


Танзания была прекрасна, но следовало двигаться дальше. 120 километров до замбийской границы прошли легко и быстро, а потом плотно встали. Километра за полтора нас встретила огром ная пробка из грузовиков, легковушек, мотоциклов и велосипедов. Сразу стало ясно, что мы здесь надолго. Тут же нас обступили местные «посреднички». Они наперебой предлагали свои услуги, и Макс с Рощиным выбрали самого приличного на вид – высокого черного парня в голубом пиджаке и белых мокасинах.

В итоге на танзанийскую таможню ушло всего 15 минут. Вот и Замбия. По всем ощущениям страна гораздо более дикая и суровая. С провожатым парни стали переходить от контейнера к контейнеру – в одном месте штамп, в другом подпись, тут пошлина, там налог. Причем у каждого пограничника – очередь из местных дальнобойщиков. На все процедуры – около двух часов. Потом все вокруг говорили, что нам исключительно повезло. Деньги и правильный выбор делают свое дело… Пока проходили границу, наши наездники разговорились с пожилым валютным менялой. Он пытался им объяснить, куда они попали, и хорошенько попугать, как же без этого. Все-таки белые люди на мотоциклах, да еще из России, были настолько странными существами в этой точке на карте, что удержаться от искушения наве-

сти шороху и вправду было нелегко.

Меняла объяснил, что первые 200 километров дорога – нет слов, ужасающая. Хуже просто не придумаешь. Страна очень дорогая: бензин – два доллара, а еда – вообще не подступишься. Заправок мало, между ними по 300–400 километров пути, но в деревнях местные продают топливо – по три доллара за литр. Ближайший банк в Лусаке – расстояние 1200 километров. Повсюду принимают только местную валюту – квачи, потому как слишком много поддельных баксов и евриков. Первый приличный город для ночлега – Мпика, до него 400 верст. В Исоке, где парни думали остановиться, жилья нет.

Теперь эту информацию нужно было переварить и проверить на собственном опыте. Макс разменял у словоохотливого мужика 500 долларов, получил два миллиона квачей, и квачевыми миллионерами парни отправились изучать Замбию.

Дорога оказалась не то чтобы плохой, она оказалась странной. Так вроде бы ничего, но в окрестностях деревень была как после бомбежки, вся в ямах. Причем ямы особенные, немного замаскированные, с ровными вертикальными стенками. Такое впечатление, что их рыли специально. Мостов не было. Реки приходилось проезжать вброд. Указателей тоже никаких. Навигатор завис. В этих местах цивилизация не работала – ей тут было нечего делать. Скоро стало темнеть. Пошел дождь. В какой-то момент ребята поняли, что попросту заблудились. Сверились с бумажной картой – оказалось, сделали крюк километров в 50. До Мпике еще оставалось 200. Бензина, даже с учетом двух бутылок из под кока-колы, которые залили еще в Танзании, максимум на полторы сотни. В общем, ситуация аховая.

Спасли ребят на самом деле мы, мотоциклы, Иваныч и Могучий, и никто другой. А также их собственные мастерство и смелость. Парни ловко обошли все ямы и к полуночи дотянули-таки до гостиницы. Как выяснилось потом, они были первыми за 15 лет путешественниками, которые добрались до этих бунгало в темное время суток целыми и невредимыми.

Туристов в этих краях вообще не бывает, чужаки появляются крайне редко, а на дорогах царят странные нравы. Как нам рассказали, плохие люди из местных деревень роют ямы специально. История почти как с обманными огнями и средневековыми пиратами. Грабители прячутся в кустах у дороги, и чуть только какая машина попадет в яму, они нападают на водителя, грабят его, иногда убивают, тачку тут же сжигают, и все дела. А то Рощин с Максом думали, почему это по обочинам столько остовов сожженных автомобилей. И что это за глаза пялятся на них из придорожной мглы…

Кстати, местные и танзанийцы, которым приходится ездить сюда по делам, называют эту дорогу дорогой смерти…

В целом, ничего страшного, просто дикие нравы. Возможно, в темные века весь мир был чем-то вроде подобной местности. Разбойники закаждым поворотом, феодалы в каждом замке. И еще неизвестно, кто лучше…

В этой части Замбии вообще нельзя останавливаться в деревнях и поселках. Разденут за несколько минут. И в живых вряд ли оставят. Схема у аборигенов простая. Едва вы выходите из машины что-нибудь купить, задать какой-нибудь вопрос или, не дай Бог, поменять колесо, как вас тут же облепляет стайка местных ребятишек. Они пытаются выхватить из ваших рук зажигалку, снять часы, стащить майку, в общем, ведут себя, как бандерлоги в «Маугли». Но это только прелюдия. Едва вы оттолкнете какого-нибудь слишком назойливого пацана или – еще хуже – ударите его, в дело вступают взрослые. Продолжение понятно, итог плачевен.

Если уж вам приспичило остановиться зачем-то в местном населенном пункте, то необходимо всегда делать вид, что вы вооружены и под охраной. Лучше всего дать понять, что за вами кто-то едет. Важный, с серьезным боекомплектом. На такой БМП, которая может разнести всю деревню. Сровнять ее с землей. Тогда отвянут, не станут связываться.

Обо всем об этом наутро нам поведал Эндрю, хозяин единственной в этих местах гостиницы. У него-то Макс с Рощиным и остановились. Белый человек, немец, в дикой Замбии Эндрю казался бастионом цивилизации. Но шутка судьбы в том, что сам он бежал от этой цивилизации настолько далеко, насколько мог.

…Жил Эндрю где-то в немецкой провинции, работал себе в автомобильном бизнесе и вроде горя не знал. Но однажды он очнулся и посчитал, сколько времени проводит в конторе и сколько принадлежит сам себе. И понял, что жизнь проходит мимо. Тогда он стал путешествовать по миру и открыл для себя Замбию – самую, по его мнению, дикую страну на белом свете, где к тому же не надо платить налоги. 15 лет назад за 20 000 долларов (то есть за цену автомобиля) Эндрю прикупил себе здесь земли и 15 бунгало и теперь живет как хочет, в ус не дует. Платит только местному шерифу, и то очень нерегулярно. Эндрю обожает черных женщин, вокруг бегает несколько его ребятишек, держит вот эту гостиницу в странном и опасном месте и чувствует себя совершенно свободным и счастливым человеком. В доме полно оружия, несколько раз ему приходилось отстреливаться, несколько раз демонстрировать силу, и теперь все его уважают и ценят, никто не смеет даже голос на него повысить. Не так давно он съездил в Германию, повидать родственников, и пришел в совершенный ужас. Они живут как роботы, заведенные машинки, движутся от рождения к смерти, и ничего у них не происходит. Эндрю считает, что современный капитализм губит предпринимательство. И самое главное – разрушает в мужчине мужской дух. По-настоящему свободное предпринимательство возможно только там, где над человеком нет удушливой и мелочной опеки правил и распорядков. Где он сам отвечает за свою жизнь и за свою смерть…


22 ноября


Наши мотоциклисты и Эндрю прекрасно поняли друг друга и расстались близкими друзьями. На прощание он подарил им светоотражающие стикеры, которые по местным правилам должны быть наклеены на мотоцикл или машину. Их проверяют на каждом полицейском посту. До Лусаки – столицы страны – таких постов пять. Нет стикерa – штраф 30 долларов с каждого. На границе об этом почему-то никто никого не предупредил…

Насколько Эндрю был прав, мы осознали на первом же посту, уже через семь километров. Полицейский нас остановил, не стал проверять документы или о чем-либо спрашивать, просто и деловито обошел кругом, увидел стикеры и с сожалением произнес: «Гуд лак».

…Все трудности, по крайней мере на данный момент, были позади. Парни совершенно расслабились и, главное, полностью свыклись с нами. Мы стали как бы их продолжением. За день они успевали послушать музыку, позаниматься делами, ответить на SMS. Погода не баловала – сезон дождей во всей красе. Мелкий дождик переходил в ливень, шла гроза с градом, хорошо еще, что до урагана не дошло. Заработал навигатор, чаще стали появляться заправки. Так мы добрались до Мкуши. На карте – вполне себе достойный город, а в реальности – несколько бараков и бензоколонка.

23 ноября


…Ночью дождь прекратился. 300 километров до столицы Замбии Лусаки казались полной ерундой. Мы ехали в предвкушении новых приключений, и они не заставили себя ждать. На одном из полицейских постов мы встретили белого человека, да еще на Харлее. Поначалу это показалось полной галлюцинацией. Нет, не надо было парням с утра в профилактических целях пить «Джек».

Человека звали Дэз. Сам он родом из этих мест, а жил в Йоханнесбурге. Живая история африканского юга. Отец – немец, мать – из Уэльса. Он возвращался домой. Пригласил к своим друзьям попить кофе в кофейне, где-то километрах в 30 от заправки. Максим угостил его сигарой, парни рассказали о себе. Он немного подправил наш маршрут, и тут завязался тот откровенный и честный мужской разговор, который может подарить только дорога. Дэз участвовал во множестве местных войн и перестрелок, родил ребенка от черной женщины, любит мотоцикл, жену и Южную Африку, но больше всего ценит возможность сам принимать решения. Ни перед кем не прогибаясь, никаких условностей не принимая в расчет. Мало где это возможно на все 100%, но здесь, вдалеке от Страсбургского суда и гарантированных прав, ты можешь рассчитывать только на самого себя. В гармонии с собой, на своей земле.

Макс и Рощин даже расчувствовались. С Дэзом родилось такое взаимопонимание, которое приносит счастье.

Дэз про себя рассказал еще одну, очень характерную историю. Однажды у него началась депрессия. Кошмар, бессонница, жить не хотелось. То есть просыпался он в нормальном настроении, но оглядывался вокруг, вспоминал, кто он и откуда, и оно накатывало. Справиться не было никакой возможности. Доктора требовали, чтобы он бросил пить и курить, а пил он в те годы много, очень много. Но бросать пить ему никак не хотелось. Жизнь трезвенника представлялась настолько скучной, что хоть вешайся. И однажды он встретил умного доктора, который сказал, что можно пить все, что пьется, и курить все, что курится. Главное – соблюсти равновесие между самим собой и веществом. Депрессия тут же отступила, и теперь он полностью в ладу с собой. С собой и с миром.

На прощание Дэз так и сказал нашим ребятам: «Главное, – сказал он, – это баланс. И у людей, и у мотоциклов. Чтобы все было без упертости и перекосов».


24 ноября


Без упертости и перекосов – это сложнее всего. Простая истина, но осознать ее и тем более следовать ей бывает непросто. Особенно если находишься у водопада Виктория и намерен прыгнуть с тарзанки над рекой Замбези, где-то 100 с небольшим метров свободного полета. Так думал Рощин, который с детства боялся высоты.

Но теперь отступать было некуда. Во-первых, прыжок стоял в программе путешествия, а во-вторых, ни один мужчина не откажет себе в удовольствии доказать при каждом удобном случае свою человеческую состоятельность. Быть, так сказать, а не казаться. Чтобы потом было не больно за годы, прожитые без приключений. Как будто прокатить с нами 50 000 километров вокруг земного шара – этого недостаточно. Тем более у Володи уже сильно болела спина. С его позвоночником прыгать вниз головой было исключительным безрассудством. Человеку запрещены вибрации на мотоцикле – а тут такая нагрузка.

Прыжок мог стоить ему здоровья на всю оставшуюся жизнь.

Максим же, наоборот, предвкушал мероприятие. Спортивный стиль всегда имел для него особое значение. Блок, кажется, заметил, что любой хороший текст похож на полотно, натянутое на острые пики самых эффектных образов. Так и жизнь состоит из достижений и результатов, которые размечают время, не дают ему разползаться и провисать…

Итак, место на карте – Ливингстон, водопад Виктория, граница Замбии и Зимбабве, она же бывшая Южная Родезия. Это единственный в мире водопад, ширина которого почти два километра (1800 метров), а высота – 108 метров. Чтобы было понятней, можно сказать, что он примерно в два раза шире и в два раза выше известной всему цивилизованному человечеству Ниагары. Открыл его шотландский путешественник и проповедник Дэвид Ливингстон и назвал в честь своей королевы. Правда, мало что здесь напоминает о викторианской эпохе. По крайней мере никакой сдержанности на берегах Замбези не ожидается. Туземцы называют водопад

«Гремящий дым» («Моси-оа-Тунья»), и, в сущности, это название лучше характеризует то, что вы видите перед глазами.

Пока мы сюда добирались – 500 километров по очень скользкой дороге, шел дождь. Протекторы у нас еще нормальные, но все равно мы отчаянно скользили и из последних сил пытались сохранить равновесие. К тому же с каждым оборотом колеса погружались в серое облако, и никакой тебе линии горизонта. Но наградой стал симпатичный курортный городок. Под восторженные взгляды туристов и горожан мы плыли по главной улице. Местные жители смотрели на нас чуть ли не как на космонавтов, только что вернувшихся с орбиты. Если в какой-нибудь Португалии, у мыса Кабо-де-Рока, мотоциклы с московскими номерами еще как-то укладываются в сознание обывателей, то на границе Замбии и Зимбабве это совершеннейший сюр. Так на нас и глядели – как на выходцев из другого измерения.

На Виктории по графику мы должны были провести несколько дней, можно было по-хорошему отдохнуть. Оно и славно, невозможно все время находиться в движении. Мотоциклу, ему тоже случается расслабиться.

Поужинав, Макс и Рощин решили отдохнуть и отправиться в бар. По дороге встретились с бегемотом размером с хороший микроавтобус. Бегемот мирно пощипывал травку на лужайке. Парни подумали: «Какая замечательная скульптура!», но когда гиппопотам фыркнул и двинулся к ним с целью прямого контакта, вынуждены были изменить свое мнение. Дело спасли сигары. Дым не понравился бегемоту, и он вернулся к своей трапезе. Все-таки табак, особенно в умелых руках – великая сила…


25 ноября


Ночью шел дождь и ворчал водопад. Вода шумела, стонала и, казалось, наслаждалась своей мощью. Спать под такие звуки было особенно сладко…


Обозревать туристические достопримечательности – занятие хоть и обязательное, но порой утомительное. Однако бывают исключения. «Гремящий дым» явно принадлежал к их числу. Макс и Рощин переходили с одного вью-пойнта на другой и никак не могли насладиться картинкой. Островками на самом краю пропасти водопад разделен на четыре части. Рядом с правым берегом – поток шириной метров 40, его называют «водой в прыжке». За островом Боарука – основной водопад. Его ширина достигает полукилометра. За островом Ливингстона – еще один поток метров 500–550. И, наконец, у самого левого берега так называемый Восточный водопад.

Все это шумит, бурлит, говорит на миллионе наречий и образует совершенно космическую картинку. Как мало где на свете, здесь становится ясно, что вода – это жизнь, а жизнь – это вода, и человек, который на 99% из самой этой воды состоит, откликается на ее пиршество всеми клеточками своего существа. Душевно, так сказать, и телесно…


Во многих путеводителях пишут, что на Виктории 365 дней в году идет дождь. На самом деле это просто постоянные брызги, которые в начале ХХ века путешественники назвали «рейнфорест» – дождевой лес. Радуга в таком дождевом лесу – явление повсеместное. А те, кому посчастливится побывать здесь ночью, могут увидеть и одно из редчайших зрелищ на земле – «лунную радугу». Сердце замирает, а потом просится наружу.

Впрочем, в наше время «рейнфорест» несколько поредел. Часть воды реки Замбези отвели в специальный канал и построили гидроэлектростанцию, которая дает электрический ток всей округе. Макс со свойственным ему ироничным прагматизмом заметил, что технический прогресс – отличный бонус на пиршестве природы. Благодаря электростанции теперь можно спокойно наблюдать пейзаж, а не стоять в дождевиках в море брызг, как европейцы на старинных картинках.

…Как ни странно, туристов, особенно этих самых европейцев, на Виктории наблюдалось не слишком много. Преобладали обезьяны, которые вели себя, как большинство туроператоров, – отбирали все, что только возможно. Одна из них на глазах у почтенной публики выхватила из рук растерянной белой женщины печенье и бутылку колы. И тут же все поглотила, смачно причмокивая.

Но, как ни крути, толпа обезьян приятнее, чем толпа зевак.

Больше экзотики.

Тут же, на водопаде, Макс и Рощин заключили самую удивительную в своей жизни бизнес-сделку. Они договорились о двух прыжках по цене одного… с железнодорожного моста через реку Замбези. То есть сначала вниз головой с резинкой, привязанной к ногам. А потом уже, считай, бесплатно – в обычном положении, кувыркайся, как хочешь. Выигрыш был довольно значительным – несколько сот долларов. Но сам подход сражал наповал.


Мост через Замбези был спроектирован в 1900 году лордом Сесилем Родсом и сам по себе являет собой исторический и архитектурный памятник. Его длина – 200 метров, а высота пролета – 128 метров. Родс, кумир Уинстона Черчилля и Киплинга, подлинный гений британского колониализма, начавший разработку алмазов на юге Африки и давший имя обеим Родезиям, писал в свойственной ему имперской манере: «Я хочу, чтобы брызги водопада летали под колесами вагонов». Так оно и случилось. Правда, летать на сей раз предстояло не только брызгам, но и нашим седокам. Скажем честно, мы за них боялись.


26 ноября


Прыжок с моста, нарисованного 100 с лишним лет назад лордом Сесилем Родсом, показался после ночного приключения чистой забавой. Подумаешь, летишь вниз головой над пропастью на высоте больше 100 метров. Макс, правда, назвал этот аттракцион «папой всех ужасов». Особенно им понравился бонус. Когда Макс крикнул «Держи клапан на замке!», они уже точно знали, что их ждет. Хорошая штука – выброс адреналина. После него с особой остротой хочется жить.

Кстати, когда парни были уже в Австралии, им рассказали реальную историю об австралийской барышне, у которой-таки оборвалась резинка. Несчастная упала в воды Замбези, но осталась жива. Случилось это всего через пару недель после их отважного прыжка. История вошла в топ мировых СМИ. Вроде как была даже фотография. Несчастная австралийка в полном шоке, выловленная из африканской водички добрыми спасателями. Глаза у нее были совсем навыкате. Можно только представить себе, как часто теперь девушка будет заниматься экстремальными видами спорта.


27 ноября


Все познается в сравнении. На фоне прыжка с моста полет на вертолете над Викторией стал еще одним видом релакса. Парни решили: это лучшее развлечение для любителей фотои видеосъемки, особенно для тех, кому сильно за 70. Правда, пока ехали два километра до аэропорта, Макс подхватил первый трабл – зарылся в песке и вылетел через руль. Но по сравнению с тарзанкой такое падение – сущие пустяки.

С вертолета хорошо были видны не только водопад, но и вся окрестная саванна. Наконец пришла и долгожданная награда за многочисленные танцы вокруг сафари и зверинцев – Максу удалось сфотографировать мирно пасущихся слонов. Фотка так и называется: «Стадо слонов с высоты птичьего полета». Выглядит, надо сказать, на редкость нежно и идиллически.

К вечеру у парней наблюдался уже некий передоз приключений и развлекух. Им надо было побыть наедине с собой, собраться с мыслями и уложить все по полочкам в собственной голове.

Макс погрузился в Сеть, созвонился с матушкой и рано лег спать. Володя же сидел со стаканом черного вискаря, слушал Джонни Кэша и думал об Африке.

Почему-то считается, что закаты и рассветы здесь всегда красного цвета, а зелень – самая зеленая и сочная на Земле. Между тем это далеко не так. Рассветы и закаты в Африке по колору примерно такие же, как везде. Да и зелень ничем не лучше, чем в России в солнечный день. Вероятно, все фильмы и фотографии для журналов снимают через красно-оранжево-желтые фильтры. Это какой-то масонский заговор. Неизвестно, в чьих интересах и для каких целей, но СМИ и туристические путеводители фоткают здесь все через цветофильтры. Иначе не опубликуют. Скажут: почему у вас так мало света?

И еще. Африка почему-то воспринимается как страшно брутальная зона с дикой саванной и бездорожьем, где странствуют отважные и крутые парни на джипах и кроссовых мотоциклах. Они постоянно преодолевают препятствия и прорываются к намеченной цели, роняя по-киношному крупные капли пота. При этом в Африке асфальт есть почти повсюду, причем вполне приличный, а грунтовых дорог никак не больше, чем в России или тем более в Казахстане. Не говоря уж о каких-нибудь Гималаях…

Как раз об этом Макс с Рощиным посмеялись совсем недавно с парнем из Турции, который путешествовал на своей Hond̕e с юга на север. Бедняга наслушался туристических рекомендаций и поставил внедорожную резину в крупную шашечку. Теперь он в дождь – а тут как раз начался сезон дождей – вынужден отдыхать, потому как скользит отчаянно и не в силах удержать равновесие. А у нас, может быть, в расчете на законное русское авось изначально была дорожная резина, и дождь нам нипочем, и ни с какими особо страшными препятствиями мы не сталкивались. Дорога смерти по Замбии не в счет. Там человеческий фактор…

И еще Макс и Рощин постоянно внутренне улыбались африканским девушкам. Им по крайней мере было теперь понятно, почему на юге Африки так хорошо с рождаемостью, а у нас, на севере Европы, что ни страна – демографические проблемы. Когда европейскую красавицу приглашаешь на свидание, она в лучшем случае долго смотрит в расписание и выбирает время. Говорит, что в четверг у нее лекция, а в пятницу – фитнес. У африканских же девушек на соблазнительное предложение есть один классический ответ: «Any time you want me to come». Смешно, конечно, и поначалу друзья полагали, что они так говорят только белым в надежде на маленькие подарки и другие дополнительные бонусы. Но прислушались, присмотрелись – и оказалось, что вовсе нет. Это просто присказка у них такая. Или подобные прекрасные манеры прививаются с детства девушкам в Замбии и других сопредельных странах в семье и школе.

Тут Володя улыбнулся сам себе и сделал большой глоток «Джонни Уокера». Он мысленно чокнулся с Максом и выпил за замбийскую образовательную систему и другие прелести Черного континента…


28 ноября


Остановка в Ливингстоне подходила к концу. Мы уже было начали тосковать по нашим наездникам. Что-то слишком долго они чистят перышки. Но последний день все расставил по своим местам. Макс и Володя умывали, холили нас, лелеяли, как некогда гусары нежили своих коней. Даже лучше и больше. Прочистили воздушные фильтры, которые забила африканская пыль, натерли все матовые поверхности и проверили узлы и детали. Только Иванычу пришлось подтянуть винт правого зеркала – остальное было в полном ажуре.

«Мы – надежная техника, отлично идем по Африке!» – как хотелось это выкрикнуть маловерам, которые в Москве на Красной площади сомневались, доедем ли мы до Одессы. Мы добрались до самого водопада Виктория и скоро двинемся на Кейптаун, где, боимся, никто из вас, господа, никогда не бывал.

…По дороге в Африку парни прозвали нас «автомат Калашникова». Мы хороши при любой погоде, в снег и дождь, на автобане и в пустыне, и наш язык понятен людям по всему белому свету…

Одна беда, у парней кончились сигары. Их теперь доставят только в Южную Африку, а пока придется терпеть. Жаль, к сигарам мы привыкли. Они – неотъемлемая часть нашего путешествия…

В последний вечер на границе Замбии и Зимбабве Макс написал стишок в духе фильма Карвая «Любовное настроение»:

Есть причины, по которым люди Больше никогда не встречаются. Есть следствия – и они, проходя Боль, возвращаются.


Есть основания объяснить:

Любой человек ошибается. Есть иллюзии – лекарство,

Когда дурные предчувствия сбываются.


Есть много всего: красива, умна,

Сексуальна и на редкость отвязана. А копнешь в себе, понимаешь —

«пиписечная привязанность».


29 ноября


Дорога шла к границе Намибии. Солнце, совсем немного дождика, и упоительная жара с элементами теплового удара. Можно было наконец разогнаться и катить в свое удовольствие. На трассе почти никого, с киношной скоростью мелькают прекрасные виды, а ты разрываешь пространство, и тебе на всех и на все наплевать.

Саму по себе границу мы поначалу даже и не заметили. Проскочили какие-то сараи на замбийской стороне, и, когда подъехали к новенькому и чистому зданию намибийской таможни, вежливые и обходительные намибийцы попросили вернуться и поставить штамп о выезде из Замбии. Вернулись и поставили. Никаких хлопот. Всего дела на полчаса.

Намибия: чистота и цивилизация – первое и основное впечатление. То ли немецкое влияние тому причиной, то ли тот печальный факт, что мы въезжаем в зону, где больше века господствовал злополучный апартеид. Сложно все в этом мире…

Очередная гостишка в сафари-парке не только была украшена множеством чучел и фотографий слонов, гиппопотамов, зебр и леопардов, но и оснащенa Wi-Fi. Так что можно было легко выйти в Сеть и поговорить с друзьями и знакомыми. Что тоже приятно…

За ужином Макс с Рощиным вспомнили встреченного в районе границы британского дедушку на кабриолете MG 1973 года, который ехал из Англии в ЮАР. Дедушка поначалу показался парням славным и отвязным дядькой, но потом стал играть в мачо, говорить, как он всех, и насколько все его, и вот теперь наконец он здесь, в Африке, а они там, в Европе, и он один, может быть, только вместе со своим кабриолетом и с нами. То есть – настоящий герой. А другие – полное фуфло.

При последних словах Макс и Рощин, которым белые посреди Африки уже перестали казаться диковиной, спешно отчалили. Оставили мужика наслаждаться своим великолепием.

И вот теперь, едва привычно за «Джеком» речь зашла о женщинах, они вспомнили, как невыносимы бывают парни. Англичанин, конечно, – это апофеоз, но ведь многие из нас не удерживались от искушения и хотя бы раз в жизни пробовали «дать настоящего байкера»:

«Я моюсь со своим стручком только во время дождя!»,

«Когда меня зовет дорога, я не останавливаюсь даже отлить!»,

«Лучший парфюм – это запах бензина!» Ну и дальше в том же духе, без остановок…


Еще Дэз, замечательный человек, встреченный нами в Замбии, посоветовал заехать в городок Свакопмунд, курорт на берегу Атлантического океана, чтобы увидеть «совсем другую Южную Африку».

У Свакопмунда – богатая и тревожная история, похожая – во всемирно-историческом контексте – на цыганочку с выходом. Город и порт основали немцы в 90-х годах позапрошлого века. Больше 100 лет назад, отвечая на одно из восстаний местного племени гереро, немецкий генерал-губернатор Лотар фон Трота провел здесь первую репетицию политики «окончательного решения национального вопроса», которая так пришлась по вкусу национал-социалистам. Трота писал:

«Я достаточно понимаю специфику африканских племен, а они понимают только насилие. Нужно уничтожать всех, включая женщин и детей. И только из этого семени может появиться что-то новое».

Новое и появилось. В окрестностях Свакопмунда были построены лагеря уничтожения, где от голода и жажды в пустыне были умучены тысячи африканцев. Сюда приезжали немецкие врачи – проводить первые медицинские эксперименты на людях. И вербовщики рабочей силы – отбирать черных рабов. Но дело не только в этом, достаточно частном и провинциальном эпизоде колониальной политики (в конце концов, собственно, первые в истории концлагеря создали англичане в годы Англо-бурской войны). Но разговоры о возможности и эффекте подобной политики проникли в немецкие дома, салоны и кабинеты. Фон Трота обсуждали бюргеры и интеллектуалы, и он очень нравился Геббельсу и Риббентропу. Последствия известны…

Германская Юго-Западная Африка просуществовала до 1915 года, когда на эти территории вошли войска Южно-Африканского Союза. Но немецкое влияние тут осталось, как остались и компактные общины немецких колонистов. Свакопмунд, который благодаря своему атлантическому климату в январе-феврале, то есть в самые жаркие месяцы года, становится фактической столицей Намибии, до сих пор во многом немецкий город, с германскими традициями, архитектурой и немецкой имперской ностальгией. Он как бы редкая и красочная цитата из безумного и стильного ХХ века.

Так рассказывал Дэз, и все это нам предстояло увидеть своими глазами. Но до Атлантики оставалось еще два дня пути.


30 ноября


В Намибии заправки через каждые 200 километров. На каждой – лекарства, продукты, банкомат. В местном фастфуде, помимо привычного гамбургера, всегда предложат парное мясо, вкусные закуски. Чувствуется, что это страна животноводов…

От городка Хрутфонтейн к побережью вели две дороги. Одна – 600 километров – нарисована тонкой линией, другая – 1100 – очевидная автострада. Макс с Рощиным, конечно, вспомнили танзанийский пунктир, но местные люди были абсолютно уверены, что и там, и тут идеальный асфальт и нет никаких причин давать крюк. В принципе, наши седоки всегда держались такой философии. Выбирать кратчайший путь – это по-русски.

Вечером в гостинице, когда Макс разбирал почту и отправлял в Москву фотографии, он услышал за спиной: «Сэр, не могли бы вы спокойно встать из-за стола?» Обернулся, стоит человек в форме. В руках – молоток, а взгляд такой напряженный, внимательный. Максим, разумеется, выполнил указание. Только выйти из-за стола спокойно не получилось. Немного адреналина всегда на пользу…

Человек кивком головы показал чуть в сторону. Метровая змея была в двух шагах от того места, где наш друг шаркал сланцами еще минуту назад! «Вэри дэнджерес» – с этими словами служитель пустил в ход молоток. У него был тренированный удар, и он точно попал твари в голову. Удивительно, но в этот момент Макс совсем не жалел о том, что змея ушла в мир перевоплощения душ. Его бы она тоже, собственно, не жалела. «Пищевая цепочка», – с печалью подумал он…


1 декабря


…Хрутфонтейн стоит на высоте где-то 1700 метров над уровнем моря. Пейзаж там очень близок русской средней полосе. Дорога вниз идет через все климатические пояса и сопровождается настоящей хрестоматией природных красот. Очаровательные среднерусские виды на высоте больше 1000 метров сменяются изумрудной саванной, напоминающей, если у вас хорошая фантазия, море где-нибудь в Греции или Хорватии. То там, то тут возвышаются «острова-горы». На высоте 500 метров начинается степь с шелково-золотой травой и невыносимой жарой. На 200 метрах мы оказываемся в пустыне. Становится жарко. Совсем жарко. Парни облили себя с ног до головы водой, но все равно не полегчало…

Километров за 20 до Атлантики ослепительно-синие небеса стали заволакивать плотные тучи. Повеяло холодным бризом. Океан! Температура градусов 15. Солнце не в состоянии пробиться сквозь низкие облака.

Все, мы в Свакопмунде. Прошли 5000 километров по Африке.

И снова увидели океан.

…Какие только мысли не приходят в голову по дороге. Иногда очень забавные. У Макса в голове все время вертелось чье-то замечание, что из трех приятных вещей – «быстро, дешево, хорошо» – всегда надо выбирать какие-то два. Если быстро и дешево, это никогда не будет хорошо. Если это дешево и хорошо, никогда не получится быстро. А если это хорошо и быстро, никогда не выйдет дешево.

…А может быть, все дело в музыке. Привезенцев слушал отличный свинг и погрузился в поток собственного сознания. А Рощин нашел в закромах максова айпода классический блюз 1950-х. И не думал, собственно, ни о чем…


2 декабря


Дэз был прав. Свакопмунд ни на что не похож в Африке, да, может быть, и во всем мире. Уже на подъезде к городу множество новых бэх и мерседесов свидетельствовали, что мы попали в какую-то особую реальность. Но никак не в африканский Биарриц – нет той умиротворенности. Скорее в камерный L.A., только говорят все вокруг почему-то по-немецки.

Стоял первый день зимы. Это если по-нашему, северному календарю. А здесь – первый день лета.

В местном баре, куда Макс и Рощин, разумеется, заглянули к ночи, сразу повеяло большой историей. На стене висела карта 1941 года, где вся территория Намибии была обозначена как DeutschSüdwestafrika со столицей именно в Свакопмунде. Мечты о Третьем рейхе навсегда…

Потомки африканеров и первых немецких колонистов, а также их сообразительных и ловких соотечественников, которые перебрались сюда в 1945-м, сидели и весело попивали виски с пивом. Все так совпало, что Макс с Володей как раз перед походом в это заведение украсили свои куртки нашивками Harley-Davidson RUSSIA MOSCOW. Нашивочки эти Рощин по случаю прикупил в любимом магазине на улице 1905 года как раз перед отъездом. И тут, оказавшись в Свакопмунде под вывеской «швейная мастерская», парни решили, что они могут оказаться весьма кстати. Прикольно устроить историческую встречу на тему: 70 лет спустя.

Немцы – на своей заповедной территории – поначалу посмотрели на русских с некоторым изумлением. Им показалось, что это мираж, какая-то картинка – либо из исторических хроник, либо из телевизора. Но постепенно освоились. Обмен воспоминани ями завершился братанием, и в итоге парни набрались до полного положения риз. Так, что наутро Макс решил было на некоторое время завязать и с печалью вспоминал Довлатова: «От первой я еще могу отказаться, а вот от третьей уже нет…»


3 декабря


Слетать на Sceleton Coast (Берег Скелетов) – это была чисто немецкая идея. За исключением музея Мартина Лютера с историческим паровозом, который когда-то курсировал здесь от Атлантики до Индийского океана и вызвал прилив техноностальгии у Макса, скелеты – главная достопримечательность местных окраин. В окрестностях здесь существует еще и самая крупная урановая шахта в мире, но туда вот ребятам прогуляться почему-то не хотелось.

А в баре парням все уши прожужжали именно о скелетах. И хотя Макс и Володя дали себе слово по возможности избегать достопримечательностей, в данном случае они были не в силах устоять перед искушением. Слишком уж готическим казалось название, и как-то оно по-особому гармонировало с имперскими ассоциациями Deutsch-Südwestafrika.

…Лететь пришлось с похмелья, к тому же на стареньком аэроплане Cesna. Молодой немецкий пилот, возможно, правнук асов Люфтваффе, которые бомбили Лондон и Сталинград, демонстрировал чудеса среднего пилотажа. Пустыня с каждым километром меняла краски и ландшафт, но фотографировать было почти невозможно. Сказывались и болтанка, и тошнота. Последние полчаса летели где-то на высоте 50 метров над берегом. Иногда казалось, что волна вот-вот слизнет самолетик. Место для посадки пилот рассмотрел только со второго раза. А вот внимательный Максим сразу определил его по сараю-ангару и ветровому флажку. Уж очень хотелось ему ступить на твердую землю…

…Cape Cross Lodge, куда парни, собственно, направлялись, оказался удивительным местом. Здесь, на безжизненном берегу, простирающемся на сотни километров, люди устроили оазис цивилизации, наполненный теплом и уютом. Ветер свистел в ушах, шумел океанский прибой, в волнах плескались морские котики. Долгое время Володя и Максим просто сидели в креслах и смотрели вдаль. Они не ска зали друг другу ни слова, каждый думал о чем-то своем. Потом Макс поднялся и пошел гулять по берегу. Вдоль этого побережья проходит какое-то течение, которое приносит очень много рыбы. Поэтому сюда время от времени приходят киты и постоянно живут морские котики. Но биологическое существо насколько приспособлено к физическому миру, настолько и уязвимо. На песчаном дне много острых больших камней, и в шторм волны разбивают о них животных. Их трупы выносит на берег. На берегу были сотни трупов – жертвоприношение последнего шторма. Отсюда и название места – Sceleton Coast. Таково круговращение времени, такова природа, таков океан, беспощадный даже к тем, кто считает его своей стихией. Максу вспомнились почему-то слова далай-ламы, прочитанные им довольно давно, еще в России:

«Скелеты в музеях или больницах заставляют большинство из нас чувствовать себя неуютно, хотя у каждого под кожей и мышцами есть свой скелет. Одни люди толстые, другие худые, кто-то очень красив, но если взглянуть на всех них в рентгеновских лучах, увидишь только комнату, полную скелетов, с огромными пустыми глазницами. Вот какова истинная природа нашего тела».

…Возможно, что-то подобное, из серии momento mori, проносилось и в голове у Рощина, который еще с полчаса сидел в кресле, смотрел вдаль, а потом тоже пошел гулять, но в другую сторону. Шел долго, решил немного расслабиться, прилег и заснул на теплом и влажном песке. Проснулся – прошел, может быть, час, а может, и два, – и снова шум волн в ушах, прохлада и свежесть, которую ощущает каждая клетка кожи. А перед глазами – мягкая океанская дымка на фоне серо-голубого неба.

Он еще долго лежал на спине, делал гимнастические упражнения, руками и ногами рисовал большие дуги вокруг тела, создавая силуэт ангела. Иногда зарывал ладони в песок, смотрел на пасмурное небо и думал о маме. Вспоминал какие-то сцены из детства, заново переживал их и вдруг понял, что уехал так далеко, почти на другой конец Земли, в том числе и для того, чтобы глубже понять себя самого, своих родителей, свои корни и место на земле.

…Потом Рощин медленно шел обратно, в плеере играл funk, и алчные чайки злобно клевали тушки несчастных погибших котиков. Пока там, где-то далеко, где парни родились, гремели войны и бушевали революции, пока Шекспир писал свои пьесы, Достоевский – романы, Шостакович сочинял «Ленинградскую симфонию», а Черчилль произносил фултонскую речь, кто-то до утра вис в Сети, кто-то спешил на свидание, а кто-то готовился к похоронам, здесь все так же шумел океан, приходили рыбы, за ними – киты и котики, а чайки ждали добычи и с отвратительными воплями летали над линией прибоя. Там прошли десять тысяч лет истории цивилизации, но тут они сливались в единый миг. То есть время здесь теряло значение, оставляя только «сегодня и никогда», в этих сумерках или нигде больше…


4 декабря


Утром, когда летели в Свакопмунд, сквозь плотные облака пробивалось солнце, и линия прибоя была окрашена в совершенно невероятные цвета – серо-золотой, серебряный, пепельный. Макс и Рощин видели выброшенное на берег судно – пилот рассказал, что их тут несколько десятков, – и все те же кости, кости, кости, как дань жизни и смерти, последний и первый строительный материал.


…В час дня мы уже стартовали в Виндхук, столицу Намибии. В воздухе господствовал какой-то особенный аромат: смесь эвкалипта с корицей. Пока ехали, пошел ливень, и резко посвежело. Пару раз дорогу перебегали стая обезьян и несколько кабанчиков, так и норовивших угодить под колеса.

Из-за дождя гулять по Виндхуку никто так и не собрался, да и сам город, где главной достопримечательностью считается современный стадион на 10 000 мест, вряд ли обладает особой привлекательностью. Но он такой же аккуратный и современный, как и вся городская Намибия, страна, где помнят голландских и немецких поселенцев и где самым распространенным языком остается легендарный африкаанс, несмотря на официальный английский.

«Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» – как пелось в старинной русской песне, сложенной в далекие годы Англобурской войны. Тогда не было у нас еще ни революции, ни Первой, ни Второй мировой, ни 70 лет коммунизма, ни эмиграции и раскола, и русские люди тоже ездили сюда, на юг Африки, воевать за справедливость – в их, разумеется, том, старом понимании этого слова…

Рощин и Макс провели теплый вечер в гостинице за приятным ужином и чтением. У них было чувство, что они остановились где-то в Испании или Португалии, а никак не в дикой Африке, которой их порой так пугали…

Уже засыпая, Макс записал еще одно стихотворение:

Отпустить или встретить? Падаем или парим?

Уехать «от» или дорогой «к» счастью бежим? В конце вопросов будет немного:

Нашел ли ты радость в жизни?

А твоя жизнь принесла радость другим?


…А между тем перед нами опять расстилалась дорога. Предстоял путь за горизонт, на сей раз в ЮАР, в город Кейптаун, на самый юг континента.


5 декабря


Дорога ждала нас долгая, и, как всегда в такие моменты, возникло предвкушение счастья. Мотоциклу, в сущности, ничего больше и не надо – путь, солнце, неизведанные пространства. Мы понимали, что переживаем свой звездный час, что такого в нашей жизни точно не повторится, и от этого все ощущения становились только острее. Мы готовы были запомнить каждый километр, зафиксировать его в своей благодарной мотоциклетной памяти.

Наездники наши теперь вставали рано. На этот раз они поднялись в полседьмого утра, легко позавтракали вареными яйцами и фруктами и, не теряя ни минуты, – в седло. В восемь мы уже были в пути.

Все утро пробирались через пекло пустыни, которая, собственно, и составляет основную часть территории Намибии. Солнце жарило нещадно, что было чревато тепловым ударом. Макс ехал более или менее расслабленно, слушал какую-то необязательную музычку и отбивал такт по рулю. Рощин же выбрал тяжелый рок, и настроение у него было весьма и весьма боевое. Дубасил он сурово, голова втянута в плечи, руки немного согнуты, посадка крабиком. Возможно, настроение его передалось и дороге. По крайней мере чувствовалось сопротивление материала. Раза два у нас намибийские полицейские пытались проверить документы, приставали с раcспросами. Когда парни слушали регги – никто никого не трогал…

Вечером мы добрались до гостиницы, теперь можно точно говорить, в привычном намибийском стиле. Дом 1899 года, строили, понятное дело, немцы. Старик-хозяин оказался потомком тех самых суровых тевтонов, которые здесь обосновались уже больше века назад. Цивилизация ХХI столетия сюда не проникла. Ни Интернета, ни Wi-Fi, а отсутствие этих виртуальных наркотиков, как известно, располагает к человеческому общению. Макс и Рощин впервые за последние несколько дней провели вечер за разговором, вдвоем, у старика в баре, с добрым немецким пивом. В России в это время проходили парламентские выборы, и, несмотря на то что парни дали себе обещание всю дорогу не вспоминать ни о политике, ни о религии, тут их прорвало. Не зря многие русские люди уже почти две сотни лет утверждают, что дым отечества вызывает у них особенно сильный кашель, когда они далеко от родины. Отвыкаешь, знаете ли…


6 декабря


…Последняя внутриафриканская граница была пройдена за 15 минут. Вот и ЮАР, уникальная страна не только на континенте, но и, пожалуй, вообще в мире. Единственная держава, сама разработавшая ядерное оружие и сама добровольно от нее отказавшаяся. Государственный девиз Южно-Африканской Республики «Разные люди объединяются!» говорит сам за себя. Когда-то, в середине XVII века, голландец Ян ван Рибек основал на мысе Доброй Надежды первое поселение от имени нидерландской Ост-Индской компании. Потомки вольных гезов и французских гугенотов, мечтавших здесь, на самом юге чужого континента, о чаемой религиозной свободе, составили нацию буров, независимых и строгих помещиков-земледельцев, говорящих на языке африкаанс. Потом пришли англичане, вслед за ними – индийцы и персы с арабами. И все же больше половины населения страны составляют черные разных племен и народностей – от вошедших во многие европейские сказки и легенды об Африке зулусов до воинов коса и земледельцев банту. В Южной Африке восемь государственных языков и три столицы – Претория, Кейптаун и Блюмфонтейн.

В Претории заседает правительство страны, в Кейптауне – парламент, а в Блюмфонтейне – Верховный суд. Так что три ветви власти тут и в самом деле разделены. И едины одновременно, как когда-то объединились в Южно-Африканский Союз три государства, одни только названия которых вошли в целую серию приключенческих романов и романсов: Капская колония (Кейптаун), Оранжевое свободное государство (Блюмфонтейн) и Трансвааль (Претория).

…Почти всю вторую половину ХХ века в ЮАР господствовал апартеид, и о нем в ту пору знал каждый школьник. Однако расовые границы – давно уже история, и ныне о них напоминают только учебники и музеи.


7 декабря


…С первых километров по Южной Африке стало ясно, что мы попали в новое кино. С одной стороны, здесь было так же хорошо и комфортно, как в Намибии, с другой – стало еще уютнее, проще. Нам, Харлеям, вообще на какое-то мгновение показалось, что мы вернулись к себе домой, в США. Катим себе где-нибудь по югу, то ли в Калифорнии, то ли в Нью-Мексико, то ли в Техасе…

Прошли несколько горных перевалов, долины с бесконечными виноградниками. Вероятно, именно здесь сердце южноафриканского вина, оно так похоже на калифорнийское… Остановились пообедать в очередном национальном парке. На берегу – огромная колония птиц. И надпись: «Не подходи, заклюют!» «Ну, прямо как люди на Манхэттене или в Москве», – пошутил Макс.

…К вечеру мы свернули на проселок, ведущий к пустынному океанскому берегу. Всего пять километров, и вот он, наш дом на эту ночь, сложенный из ракушек и прессованного серого песка…

Парни набросали дрова неровной горкой у африканской печки с большой круглой железной трубой. Топили печь, смотрели на огонь, слушали музыку, опять болтали, молчали, вглядывались в тишину. И долго, с каким-то особым сосредоточением, курили последнюю оставшуюся сигару Total Flame на двоих – уже совсем скоро, в Кейптауне, у них будет возможность вновь пополнить сигарные запасы. Иногда разговор вспыхивал вновь, как молодой язык пламени в печи, – вспыхивал и постепенно затихал. О чем только они не говорили – вспоминали женщин, обсуждали сигары, рассказывали смешные истории…

Впрочем, это было не так важно. Слова, как нити того полотна, которое, не останавливаясь ни на секунду, ткет вечная ткачиха-судьба, соединяли непрожитые годы и покинутые земли, становились парусом на ветру странствий, на ветру времени, на ветру перемен.

Уже далеко за полночь Володя пошел к океану. И ещераз убедился, что у каждого побережья свой рокот волн. В бухтах океан молчит, там, где холодное течение – шепчет, а там, где сталкиваются холодные и теплые потоки, – ругается и плюется брызгами. «Скоро, совсем скоро я узнаю его голос на мысе Доброй Надежды», – подумал Рощин и с этой мыслью вернулся домой.

Макс же, засыпая, долго еще смотрел на огонь и думал о доме, о родине, о своих близких. Что с ними? Как они там, без него? О чем мечтают, чем заполняют вечера? Странная вещь – наши привязанности. Иногда они делают мужчину слабаком, подкаблучником. Хуже ненависти обрекают на поражение. Но и без них холодно на земле. Привязанности подобны наркотику – короткая радость и долгие ломки. Об этом знал еще Будда. Но классический буддистский пассаж, что за всякой радостью, за всяким желанием, исполненным и неисполненным, следует страдание, еще не означает, что надо отказываться от радостей и желаний…

В этих мыслях не было причесанной гармонии, а была та самая цветущая сложность, которая и делает жизнь по-настоящему прекрасной. В конце концов Макс записал стихотворение:

Медленно тянутся дни.

Быстро проносятся годы. И на краю земли

Свои принимаешь роды.


Быстрее дети растут,

Чем кажется. Мы стареем. Женщины новой уют

Надеждой под сердцем греем.


Сомнения с собой заберут Океана холодные воды.

Родина – близких приют. Быстро проносятся годы.


8 декабря


Утром их разбудило солнце. Оно щекотало им веки, когда они еще нежились в постели, рисовало на теле узоры, когда они толькотолько поднялись и делали первые движения, провожало их, когда они шли к океану, искупаться и умыться одновременно. Шум прибоя, первое прикосновение холодной воды – и у тебя на сегодня не намечается никаких дел, кроме карты местности, мотоцикла и 270 километров до Кейптауна.

Хозяин гостиницы посоветовал нам ехать по берегу, даже и не пытаясь срезать 20–30 километров через континент. Он прочертил дорогу по карте, пообещал, что грунта будет совсем немного, а в остальном там отличный асфальт и потрясающие пейзажи.

Действительность превзошла все радужные ожидания. Покрытие порой напоминало бархат. Дорожка текла через маленькие приморские поселки. Макс и Рощин останавливались, купались, снова нас седлали, заводили двигатель и – вперед. Временами совсем не чувствовалось вибрации, шуршание шин по асфальту тоже куда-то пропадало, и возникало ощущение, что ты летишь над землей.

Ко второй половине дня подул сильный встречный ветер. Парней почти сдувало, и они должны были держать равновесие из последних сил, чтобы остаться в седле. Макс сказал даже, что если выбирать между таким ветром и дождем, то он за дождь. Мы были за ветер, с ветром интереснее…

И вот наконец Кейптаун. Самый южный город в Африке. За задним колесом 7200 километров африканских дорог. Здесь, на мысе Доброй Надежды, Макс еще в Москве мечтал встретить свой 40-й день рождения…


9 декабря

Кейптаун, зажатый между Столовой горой и Атлантическим океаном, оказался на редкость уютным и веселым городом. Макс с Володей выспались, получили наконец свои долгожданные сигары, выкурили по World Trip Dark Line и отправились на покатушки – осматривать окрестности. Их не покидало ощущение, что они не в Африке, а где-то в Америке, в Калифорнии или во Флориде. Ярко светило солнце. Градусник показывал плюс 25. В бухте огромные парусные яхты соревновались за кубок Volvo. По набережной прогуливались беспечные и расслабленные люди. На местной Рублевке – в бухте Канс – ослепительно белый песок, небесного цвета океан, бесконечные рестораны и бары. И очень красивые женщины…

А в это время в Москве начались продажи сигар Total Flame. Макс даже подумал, как проницаем и мобилен современный мир. Можно путешествовать, находиться на другом краю Земли и без всякого напряга, при помощи телефона и Интернета, спокойно вести дела. На вечер у парней была назначена встреча с местными Hell̕s

Angel̕s. Вообще, мотоклубы – это отдельная тема, всегда волновавшая и нас, байки, и, разумеется, наших байкеров. Мужские союзы – в этом есть что-то очень древнее и привлекательное. Мотоклубы – в этом же духе, но все они разные. В одних царит строгая иерархия, в других – независимость и свобода. Где-то – соперничество и самоутверждение, где-то – солидарность и настоящее братство. Одни и те же клубы могут очень разниться не только в зависимости от эпохи своей истории, но и от города и страны.

81-е из Кейптауна оказались на редкость гостеприимными и открытыми парнями. Первым делом мы прокатились по городу, а потом заехали к Джойлу, основателю местного клуба, человеку легендарному и ни на кого не похожему.

Джойл, крупный, улыбчивый и очень радушный мужик со следами бурно прожитой жизни на красивом, породистом лице, недавно попал в аварию и теперь раскатывал по своему дому на инвалидной коляске. Но его жизнелюбию могли бы позавидовать тысячи внешне здоровых и крепких телом городских нытиков. Он сразу нашел общий язык с Рощиным и Максом, насоветовал им с десяток злачных мест в Кейптауне, которые следовало посетить, а наутро обещал показать свою мотокастом – мастерскую. На том и расстались.

До рассвета Макс и Рощин выполняли программу Джойла и его друзей. Была пятница, плавно перетекающая в субботу, и к утру они уже знали много нужного и много лишнего о нравах, обычаях, вкусах и привычках жителей и жительниц города Кейптауна. Возможно, не самых респектабельных из них, но уж точно не самых скучных.

10 декабря

Целых 20 лет Джойл конструировал здесь мотоциклы и жил бурной жизнью. Офис, бар, дом, гараж, мастерская – все в одном месте. Но, скорее всего, именно логово, логово большого, сильного и благородного зверя. Кровать – наверху, на лагах, сбоку прикручена труба, по которой Джойл спускается вниз, в свою коляску…

Такое ощущение, что вместе с траблом хозяина тут остановилось само время. Но стоит только ему прийти в норму, как часы заведутся и пойдут вперед, словно и не было этой досадной паузы.

Harley-Davidson Heritage Softail – ровесник мастерской. Мало что осталось от оригинала этого мотоцикла. Но у Джойла он – любовь на всю жизнь, и правильный человек ни за что не променяет друга на другую машину…

«А теперь, – сказал Джойл, – мы отправимся на авиашоу» – и глянул на Макса и Рощина с надеждой на понимание. Рощин и Макс знали: в годы Второй мировой войны летчики героической 303-й американской эскадрильи носили на бортах своих самолетов надпись Hells Angels и логотип: раскрытую пасть акулы. Увидев акульи зубы, немцы в ужасе бросались врассыпную. После войны пилоты сменили бомбардировщики на мотоциклы. Название Hells Angels перекочевало к ним на жилетки, а акулью пасть долгое время рисовали на бензобаке…

И вот теперь авиашоу, которое – так счастливо все совпало – проходило в эти дни в Кейптауне. Оно начиналось с экскурсии по музею авиации, и парни в очередной раз испытали потрясение. Долгие годы южноафриканская авиация была второй по значению и боевой мощи в Британском Содружестве наций, и в дни Второй мировой войны показала себя во всем блеске в боевых действиях не только на Мадагаскаре, в Северной Африке и на Ближнем Востоке, но и в Италии.

Нынешнее же авиашоу походило скорее на грандиозный спектакль, каки все подобные мероприятияна земле. Прилетели какие-то шведы, мастера высшего пилотажа, вроде русских «Стрижей» или

«Витязей», и они вместе с местными асами расчерчивали небо под восхищенные возгласы трибун. Время от времени на летное поле выезжали ретро-автомобили и мотоциклы, самолеты и вертолеты. Музейная техника заводилась и показывала себя во всей красе.

Джойл познакомил Макса и Рощина с местным дилером HarleyDavidson Микаэлем, очаровательным дядькой, который 15 лет назад приехал в Кейптаун из Голландии и остался тут навсегда. Микаэль пришел в полный восторг и от нас самих, и от самой идеи кругосветки на спортстерах, и от наших седоков. В итоге вот он, апофеоз славы. Нам предложили возглавить колонну Харлеев на этом самом авиашоу.

Долго думать не пришлось. Тусовка байкеров подкатила где-то через час. И вот представьте себе картину маслом. Колонна южноафриканских Харлеев на южноафриканском авиашоу, полные трибуны, город Кейптаун, декабрь, между прочим, месяц, 22 градуса тепла, и во главе этой колонны мы, Иваныч и Могучий, дошедшие сюда своим ходом из города Москвы, где сейчас снег, мороз и птицы на лету замерзают.

Остановились перед главной трибуной. Ведущий шоу аж прослезился, когда говорил о непростой жизни кругосветчиков. Володя толкнул ответную речь. Из России, мол, с любовью, жизнь – эта дорога, счастье в наших руках. На следующий день все местные газеты вышли с нашими фотографиями. Иваныч и Могучий – впереди, Привезенцев и Рощин – на заднем плане. В общем, звездная болезнь. А парни сразу как-то опять заболтались с Джойлом и тут же позабыли о своей славе. Мы, машины, плохо понимаем такую забывчивость…

В общем, через час они уже спокойно пили виски с Микаэлем и Джойлом и беседовали о нашем техобеспечении. Микаэль предлагал сделать ТО тут же, бесплатно, но Макс объяснил ему, что уже существует договоренность с людьми из Йоханнесбурга, и это будет правильно, потому что перед самой отправкой в Австралию, а там суровые гигиенические нормы, надо, чтобы байки выглядели как новенькие. Иначе не впустят на Зеленый континент. Через час Микаэль уже звонил коллегам в Йоханнесбург и договаривался с ними, чтобы нам оказали всяческую уважуху и обошлись с нами, как со своими собственными, домашними мотоциклами.


Вот мы и стали совсем своими в Кейптауне. Люди на дороге приветствуют нас: «Русские! Гуд трип!» Видимо, примелькались.

За это путешествие Рощин и Максим научились быстро понимать и чувствовать места, где мы оказывались. Если в первый день было хорошо, то и дальше все шло как по маслу. Переходы от гламура к андеграунду даются им на удивление легко. Вот уже несколько дней навигатор и карты пылятся где-то в гостинице. Мы перемещаемся по городу либо в компании друзей, либо по наитию, либо точно уже знаем, куда и зачем едем. Раствориться в новом месте и на какой-то миг почувствовать его близким, почти родным, по крайней мере знакомым и узнаваемым – это ли не высшее наслаждение?


11 декабря


Утром парни решили подняться на Столовую гору, символ южноафриканской столицы. Ночью и на рассвете шел дождь, но часам к 11 развиднелось. Ребята решили, что им повезет, и устремились вверх, к облакам. И действительно, погода оказалась благосклонна к их упорству. Весь оставшийся день светило ласковое солнце. Рощин и Макс бродили по горе, разговаривали…


12 декабря


Была прекрасная летняя погода, и ребята поехали к океану. Решили наконец понежиться на пляже. Тут же они стали лако мым объектом для местных торговцев туристическими побрякушками. Те долго смотрели в упор на диковинных ребят с мотиками, но парни демонстративно не обращали на них внимания, курили. Наконец нервы у завсегдатаев побережья не выдержали, а троица самых смелых явилась с вопросом: «Какие это сигары? Кубинские?» Такого невежества Макс стерпеть не мог и угостил пляжных знакомцев «тотальным пламенем». С подробным рассказом, разумеется, в придачу. Те остались в полном восторге. Поначалу курили в затяжку и долго кашляли, а потом их просто унесло. Они стали рассказывать о раста-культуре и о траве совсем другого свойства. Но этим наших героев вряд ли можно было удивить. Разговор быстро перешел на жизнь и работу новых знакомцев. Человек без возраста по имени Ластер начал показывать свои поделки – изящных деревянных слоников и большие шкатулки. Он долго полировал деревянные планки коричневым кремом для обуви, доводил их до состояния «ценных пород дерева» и продавал за небольшие деньги туристам со всего света. Рощин так увлекся, что чуть не прикупил этих изделий всем своим друзьям и знакомым. Здравомыслящий Макс едва отговорил его от этого чересчур объемного мероприятия. В конце концов торговцы удалились по своим делам, а наши друзья до самого вечера плавали, загорали, нежились, смотрели на океан и думали о чем-то своем. Рощин во всей полноте осознал, что именно тут, в Кейптауне, он почувствовал редчайшую глубину настоящего, именно этого, а не никакого другого мгновения. Он даже сказал об этом Максу.

«Понимаешь, – сказал он, – я начал в кругосветке находиться не только физически, но и ментально. То есть сегодня я был там, где я был именно в эту секунду. А не в облаке своих хаотичных мыслей, как это частенько случалось в Москве».

А мысли Макса, наоборот, витали в этот момент очень и очень далеко. Но, как ни парадоксально, он в то же время испытывал почти те же чувства, что и Володя. Долго наблюдал за кайтером, который потом оказался очень славным и разговорчивым немцем. Человек отлично катался и выделывал самые невероятные трюки. Макс вспомнил свой неудачный опыт катания на кайте в Дахабе, когда он словил «маятник» (это когда во время прыжка тяга подъемной силы пропадает, и ты с высоты, как придется, падаешь в воду) и прилетел в кораллы. Тогда он зарекся экспериментировать, но теперь ему страшно захотелось освоить этот спорт. И даже Рощин согласился поучиться вместе катанию на кайте в Австралии. Макс думал о том, как хорошо иметь друга, который на все заманчивые предложения отвечает просто «да», а не мнется или кокетничает, как глупая девка. И еще он думал о том, что прошло уже целых два месяца с начала кругосветки и насколько же жизнь в дороге отличается от жизни в городе, с обычной для него сотней параллельно летящих в голове, как в аэродинамической трубе, страхов, сомнений, сюжетов, дел, обязательств, необходимостей. А тут просто читаешь интересную книгу «Жизнь и свобода». Можно ли сохранить такое ощущение после возвращения? Надо пытаться…

Вечером, когда ехали в какой-то очередной бар, Макс неожиданно вспомнил Ричарда Баха:

«Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш последующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы собрались идти».

13 декабря

На 60-й день путешествия, 13 декабря 2011 года, мы встречали 40-й день рождения Макса на мысе Доброй Надежды. Символ, знак, обозначающий путь, приманивающий судьбу. По правую руку – Атлантический океан, по левую – Индийский. Впереди по курсу только Антарктида. И ветер, ветер, сводивший с ума корабелов последние шесть веков, ветер, ерошивший парням волосы, почти сбивавший их с ног, наполняющий силой и волей паруса судьбы.

Макс долго стоял на краю скалы один. В какой-то момент огромная океанская волна рассыпалась у него под ногами и окатила его тысячью брызг. Какое уж тут шампанское…

40– летие не празднуют. Глупая формула, но, возможно, благодаря ей единственными гостями Макса, кроме нас и Рощина, были пингвины. Птицы поначалу стояли почти неподвижно под специальным помостом, построенным для путешественников, желающих отметиться на самой южной точке Африки. С таким видом застывают то ли офицеры на карауле, то ли святые в медитации. Парни даже подумали было, что перед ними восковые фигурки для «незабываемых фотографий туристов», но стоило им спуститься вниз и попытаться сделать несколько снимков в упор, как стало ясно, что никакой подставы тут нет. Пингвины оказались более чем настоящими. «Они небольшого роста, поэтому норовят клюнуть в колени. Хуже было бы, если б оказались чуть выше», – пошутил Рощин, пока именинник совершал короткие вылазки с фотоаппаратом наперерез. По ощущению это напоминало разведку боем…

Ужинали парни в этот день в городке Саймонстоун, в 20 километрах от мыса. На журнальном столике в номере отеля они расставили подарки с родины – бородинский хлеб, банку черной икры, банку баклажанной. Порезали селедочку. Открыли водку. Макс признался, что так вкусно он давно не выпивал. Тост был только один: не расставаться с Доброй Надеждой!

14 декабря

…62-я южноафриканская дорога ведет из Кейптауна в ПортЭлизабет. По ощущению и стилистике она очень похожа на легендарную американскую Route 66. Но не на ту 66-ю, вошедшую в справочники и путеводители, загаженную туристами и кишащую копами, которая существует сейчас, а на самую что ни на есть настоящую – полную святых пьяниц, хиппи и бездомных – дорогу 1960-х годов.

Поначалу 62-я подарила нам только хрестоматийные красоты. Мы попали в еще один винодельческий район, и пейзаж по-своему напоминал швейцарские Альпы. Были даже свой небольшой платный участок и пятикилометровый туннель. У парней в какой-то момент возникло déjà vu. А вдруг они снова катят в Баден-Баден? Разве что погода значительно теплее. Целый день над горами висела радуга, и солнце, перемежаясь с легким дождиком, дарило непреходящее ощущение счастья.


15 декабря


Утром в городке Монтегю хозяин гостиницы нарисовал Максу и Рощину примерную схему всего пути, чтобы они не пропустили ни одного интересного места. «Удивительное дело, – подумал Макс, – разговариваешь с человеком две минуты, а кажется, что вы знакомы уже 100 лет…»

И мы отправились дальше по 62-й…

За стойкой Karoo Saloon – первого байкерского бара на нашем пути нас ждал Джон. На полках стояли редкие бутылки, повсюду висели забавные таблички, а стойка была настолько отполирована, что становилось ясно – не одно поколение крепких парней в кожаных жилетках предпочитало выворачивать бумажники наизнанку именно здесь.

Узнав, что мы из России, Джон первым делом показал флаг Outside of Organization. Ребята были здесь пару лет назад и хорошо провели время. Рощин тут же предложил повесить рядом знамя Total Flame. Джон с радостью согласился: «Пусть это будет новой традицией».

Где-то за час Джонни рассказал парням почти всю свою жизнь. Тысячу историй – крутых, веселых, печальных, разных. В 1984 году, когда ему было 28 лет, он семь месяцев катался по Америке почти по тем же местам, где бывал и Володя. Что удивительно, Рощин родился в том же 84-м, воспетом еще Оруэллом в знаменитом романе, а сейчас ему исполнялось 28. Взаимопонимание между мужиками обозначилось моментально. Они говорили о мотоциклах и о мотоциклизме, о Стурджисе, фестивалях и клубах, о музыке и женщинах. И расстались лучшими друзьями. В свои 56 Джонни сохранил все тот же восторг беспечной молодости, умение приманивать удачу и радоваться дороге. На вопрос Володи, что он больше всего любит в жизни, Джон весело обвел глазами свой бар, бросил взгляд на Харлей, припаркованный у входа, и ответил, идеально попадая в ритм rock-n-roll forever: «Больше всего в жизни я люблю свой life style».

…Следующий бармен на нашем пути оказался и вовсе выходцем из России. Вернее, не он, а его бабушка. Бабýшка, как пела незабвенная Кейт Буш. Она была родом с Урала, из семьи потомственных металлургов. В революцию люди всей семьей перебрались сначала в Швейцарию, потом – в Америку, а в годы Великой депрессии добрались до ЮАР. Бабýшка прожила долгую и счастливую жизнь и одарила внука редчайшим жизнелюбием. Питер сказал Максу и Рощину, что даже если узнает, что завтра помрет, все равно не перестанет радоваться жизни. А какой смысл-то? Сегодня – оно всегда сегодня, и все неприятности можно пережить.

Бар Питера назывался Ronnes Sex Shop и идеально соответствовал его жизненной философии. Печаль и грусть из этого заведения были изгнаны раз и навсегда…

Когда Джонни нахваливал жизнь в ЮАР, он выдал идеальную формулу: «Здесь – как в Америке 30 лет назад. Можно все». И еще добавил: «Жизнь, – знаете ли, ребята, – как рулон туалетной бумаги. Чем ближе к концу, тем быстрее крутится».


16 декабря


Последний участок 62-й дороги, как показалось, решил проверить нас на верность этой оптимистической философии. Для начала Макс проснулся с каким-то тревожным предчувствием. Вроде бы все было неплохо, выпили с Рощиным на дорожку бутылочку местного шерри-бренди, чтобы голова не слишком болела, и в путь.

И тут на одном из поворотов Иваныч словил песок. Мотоцикл уже почти лег на правые дуги, но Макс за 20 000 километров, видимо, настолько с ним сроднился, вошел в ритм трассы, что фактически на автомате поймал Иваныча и не успел даже толком испугаться.

Но это было не все. Едем дальше. Дорога – сказка, только ветер свистит. Вдруг раз – Макса что-то сильно бьет по левой руке. В зеркало заднего вида наблюдаем камеру GoPro, а на руле – остатки ее крепления, сломанного от вибрации.

Только Макс отправился подобрать камеру, как тут же услышал глухой удар за спиной. Обернулся – Иваныч лежит в кювете, фактически на руле. Подножка надломилась, и шансов устоять у мотоцикла попросту не было.

Тут у Макса и Рощина сердце замерло. Они ведь очень переживали за нас, пылинки с нас сдували, чем дальше от Европы, тем аккуратнее переключали скорости. Любая серьезная поломка, тем более падение где-нибудь в глуши могли завершиться весьма плачевно. Конец кругосветке. А тут такой пассаж. Иваныч в кювете вниз головой. К счастью, все вроде бы обошлось…

Остаток дороги до Порт-Элизабет парни ехали очень аккуратно. Даже не отправились на привычную вечернюю прогулку по городу. Видимо, день такой вышел, откат после полного удовольствия всего южноафриканского трипа.


17 декабря


Утром парни решили пойти в спортзал – подтянуть форму и подлечить нервы. Настроение быстро вернулось в привычное русло. И причин-то особо печалиться не было.

В Порт-Элизабете случилась еще одна замечательная встреча. Прямо на дороге Рощин и Макс столкнулись нос к носу с Дэйвом и его подругой Женей, которые приехали сюда из городка Джордж – навестить друзей. Дэйв – отличный парень, давно катается и исколесил сотни дорог. А Женя вообще оказалась землячкой Макса – она родом с Сахалина. Живет на юге Африки уже семь лет и полностью довольна. Так что появился повод вспомнить юность. Как писал Бродский, «улыбнусь порою, порой отплюнусь…».

Как же все-таки тесен мир!

Дэйв и Женя пригласили Макса с Володей к себе на Рождество. Это было очень удачно, потому что парни собирались сдать нас в карго 22 января, а в Австралию вылететь 2 января. В промежутке они намеревались взять напрокат другие какие-то мотоциклы и покататься, возможно, даже с новыми друзьями. Сказать, что мы ревновали, – значит ничего не сказать. Но что можно изменить в такой ситуации?

Так, в принципе, и с женщинами. Если ты с другой, в то время как твоя возлюбленная где-то рядом, – ну, это повод для скандала. А если ее нет поблизости на расстоянии 100 верст – какие могут быть претензии… В сущности, парни были перед нами чисты. Они намеревались отправить нас 27-го, но в ЮАР рождественские каникулы – дело святое (получился каламбур!). В итоге все планы пришлось сдвинуть на пять дней. К тому же какое-то время еще необходимо на большое техобслуживание. Мы много видели и слегка устали. Надо и нам привести себя в порядок. В Австралии, говорят, на редкость суровые

въездные нормы. А вдруг нас не пропустят?

В любом случае 1100 километров до Йоханнесбурга предстояло пройти за два дня. Дэйв показал по карте оптимальный маршрут. Конечно, навигатор – хорошая вещь, но карта всегда лучше. К тому же есть множество нюансов, которые берут в расчет только местные, – ремонт дороги, рождественский трафик, криминальные участки. Всетаки уровень преступности в ЮАР – один из самых высоких в мире. Пока мы знали об этом только из Интернета и книг…


18 декабря


Первые 650 километров из Порт-Элизабет до старой столицы Оранжевого свободного государства город Блюмфонтейн мы прошли по страшной жаре. Дорога была красивой и совсем не загруженной, вела по серпантинам, перемежающимся долинами с кактусами, озерами и какими-то – в желтых цветах – деревьями. Прибавьте к этому радугу в полнеба и получите весьма достойную картинку. Но взмокли парни не по-детски. Сколько там реально было градусов по Цельсию – неизвестно, но расплавленный асфальт и наши пару раз глохнувшие моторы однозначно свидетельствовали: мы в настоящей Африке летом.

Пройдя где-то километров 400, парни даже остановились в придорожном отеле, приманившем их сверкающим на солнце бассейном. Тепловой удар не входил в их планы. И хорошо, что прохладная вода – реальность, а не мираж.

Часок передохнули – и снова в путь. Самое пекло осталось позади, жара не сильно, но спала.

В Блюмфонтейн добрались где-то часов в восемь вечера, бросили вещи и, не переодеваясь, тут же двинули в байкерский бар. «На минуточку, выпить по кружке пива», – как сказал Володя.

Но человек предполагает, а судьба располагает. Рикки, владелец этого самого бара, в тот вечер играл свадьбу. Они со старой подругой расписались пару часов назад. А наутро был день его рождения. Так что можно легко представить себе размах торжества.

Наши кругосветчики тут же оказались в центре внимания. Их со всеми перезнакомили, дотошный Макс даже записал имена новых друзей. Но наутро с трудом вспомнил, как зовут его самого, – такие бывают веселые вечеринки.

Единственно, кого он вынужден был сохранить в памяти на всю оставшуюся жизнь, – смешного мужика, как потом выяснилось, из бывших военных. Запас слов этого прекрасного образчика человеческой природы не превышал знаменитый филологический арсенал Эллочки-людоедки, но жонглировал он этими словами с завидным разнообразием. И при каждом удобном случае кричал: «Карамба!» И еще у него был на редкость заливистый смех. Можно только представить себе трель соловья, смешанную с ревом бегемота. Поскольку смеялся он после каждого выкрика «Карамба!», это действительно производило серьезное впечатление.

В общем, существует народная примета: если заглянешь куда-нибудь на пять минут выпить пинту пива, загуляешь до утра. И это неизбежно.

19 декабря

На этот раз садиться с утра в седло Максиму и Владимиру не хотелось всерьез. Не только голова – все тело ныло после ночной пирушки. Предстоящие 450 километров по жаре и двухили трехчасовой сон не вселяли ни малейшего оптимизма.

Но выхода не было. В обед надо было попасть в сервис Harley, чтобы нас успели подготовить к Австралии. Макс признался, что первые три часа по дороге ехало исключительно его физическое тело, а астральное было где-то очень-очень далеко. Но в Йоханнесбург тела въезжали уже вместе с мозгами, ничего себе, топили бодро и весело.

На сервисе договорились сделать нам все по полной. А главное – хорошенько отмыть, чтобы в Австралии не пришлось томиться в карантине. Парни выяснили, что с нашими московскими номерами нам нужна будет на родине кенгуру какая-то специальная справка, и ею еще предстоит заняться. К тому же успеть получить ее до Рождества. О въездных правилах на Зеленом континенте в каждом новом месте нам рассказывали новые ужасы, и мы, безусловно, переживали. А вдруг что не так?

Фактически Африка для нас на этом заканчивалась. Предстоял только путь от сервиса до аэропорта. Но Макс с Володей рассчитывали здесь еще хорошо повеселиться. И, отдохнув от тяжелой дороги, пару дней покататься на прокатных конях.


20 декабря


Первый день отдыха в Йоханнесбурге наши путешественники решили посвятить культурной программе и отправились в музей апартеида. Переходя от одного стенда к другому, рассматривая фотографии и документы, они постепенно испытали полное погружение в сложную и богатую историю этой единственной в своем роде страны. Все достижения Южной Африки, безусловно, связаны с ее десятимиллионным белым населением. Но как велика цена, которую за это заплатили 40 миллионов черных, можно понять, только прожив здесь целую жизнь.

Но удивительно другое. Борьба за расовое равноправие и свободу в ЮАР, как и во многих других местах, была щедро сдобрена кровью, ненавистью и взаимным ожесточением. Однако Нельсон Мандела, легендарный лидер Африканского национального конгресса, не стал мстить своим противникам и расселять их по тюрьмам, а призвал забыть боль и старые обиды и вместе строить новую родину, жить в согласии. Он не только не приветствовал черного расизма, во мно гих африканских странах сменившего расизм белых, но и оказался среди первых, возвысивших против него голос, обрушился на него всей силой своего авторитета. Мало кто из политиков умел так, как Мандела, ценить человеческую жизнь, терпимость, взаимопонима ние людей и уникальность каждого в единстве со всеми.

Мандела говорил: «Для того чтобы быть свободным, недостаточно сбросить цепи, необходимо научиться жить, утверждая и уважая свободу окружающих».

…Возвращаясь в гостиницу, Макс и Володя долго и с печалью говорили о том, насколько далека нынешняя Россия от такого понимания свободы и личной независимости.


21 декабря


Мы были как новенькие. Похоже, глядя на нас, Малькольм, главный механик сервисного центра, в принципе пересмотрел свои взгляды на возможности Sportster 883. В результате техобслуживания не вскрылось ни единой серьезной проблемы, и он воспылал к нам подлинной любовью мастера. Для интереса можно перечислить, в чем, собственно, состояло это ТО:

– замена масла коробки и двигателя;

– замена воздушного и масляного фильтров;

– замена свечей;

– замена подшипников ступиц переднего и заднего колеса;

– замена резины (поставили Pirelli).

Ну и еще нам подтянули трос сцепления и протянули все болты (ни одного ослабленного не оказалось). В итоге – садись и катайся!

Парни, собственно, так и поступили. Оседлав нас, отправились в путешествие по городу. Вернее, по каким-то его районам, потому что восьмимиллионный Йоханнесбург с его одноэтажными окраинами и пригородами казался бесконечным. Этот город золотоискателей и алмазодобытчиков может похвастать не только небоскребами и шикарными отелями в центре, но и районами Хиллброу и Берея, которые официально считаются самыми криминальными городскими кварталами в мире. А еще тут нет ни береговой линии, ни единой судоходной реки. И в этом отношении Йоханнесбург тоже ни на кого не похож…

Вечером, возвращаясь из очередного питейного заведения в гостиницу – а это, между прочим, 40 километров, мы доверились навигатору. И он неожиданно завел нас в трущобы. Парни сразу почувствовали себя в Найроби, причем именно там, где таксист сказал, что он лично дальше ни ногой. Для местных появление двух белых, да к тому же на мотоциклах оказалось полной неожиданностью. Но то ли они не успели подобрать подходящий булыжник, то ли, как это часто бывает, спасла харизма свободных странников – люди обычно чувствуют, когда рядом с ними кто-то незащищенный и очень издалека, и интерес побеждает агрессию, – но мы проехали по легендарным черным кварталам Йоханнесбурга безо всяких происшествий. Это уже потом, в гостинице, парням рассказали, что ехать этой дорогой, да еще ночью, не решится ни один здравомыслящий человек. Но есть нюанс. Если мыслить настолько здраво, пропустишь много всего интересного. И – никаких приключений в личной биографии. Так и помрешь клерк клерком…


22 декабря


…К восьми утра мы уже были в аэропорту. Несмотря на ночной трип, парни постарались встать пораньше и обсудить с транспортниками все возможные проблемы, чтобы не случилось никаких глупостей, как с Air France. Понятное дело, ждать у моря погоды в австралийской провинции куда грустнее, чем в Кении…

Удивительно, но мы, такие умытые и подновленные после ТО, опять оказались недостаточно чистыми для Австралии. У них там просто безумные санитарные нормы. Боятся, что занесем какие-нибудь новые микроорганизмы, грибки и споры. На их уникальный континент. А мы как раз после африканской глины. Представляете, какой пассаж? Вдруг у нас там где-нибудь на раме отложила яйца муха цеце? Они же все там перемрут от сонной болезни. Не останется ни одного кенгуру. Последний туземец помрет. И утконос вместе с ним и собакой динго. Страшный ущерб для нашей несчастной планеты…

В общем, юаровские ребята пообещали, что спасут нас от параноидального австралийского карантина. Еще раз перемоют, продезинфицируют и выпишут нужный сертификат. Большое им за это спасибо. Осматривали нас на редкость внимательно и серьезно. И запре-

тили взять с собой бар, который традиционно располагался в правом кофре Иваныча; в комплекте – одна бутылка водки, одна бутылка джина, одна бутылка рома и одна бутылка красного вина. А также оружие: мачете, рогатку, мухобойку и крысоловку. В остальном все было хорошо. В австралийском городе Перте мы должны быть уже 28 декабря. И, возможно, ко 2 января, то есть к прилету Макса и Рощина, пройдем все неизбежные бюрократические и гигиенические процедуры.

…Не успели мы проститься, как парни тут же отправились по клубам. Они выяснили, что в Йобурге (а именно так называют город местные) есть свои «найт трейны», «кастом бары», «реал маккои» и «роллинг стоунсы». И всему этому надо было посвятить время. А времени было в обрез. В общем, клубный четверг оказался для Рощина и Макса насыщен-

ным и напряженным. Много новых знакомых, братание, выпивка, рассказы, анекдоты. И белые женщины. Блондинки, брюнетки, шатенки, аристократки и плебейки, высокие и аккуратненькие кругленькие. Все соблазнительные и завлекательные. А ведь надо было еще выбирать…

В городе чувствовалось приближение праздника. Пятница на носу. С самым серьезным, почти профессорским видом Макс и Рощин дали себе отчет, что скучно им здесь не будет. Это точно.


23 декабря


…Расставаться с Африкой совсем не хотелось. И посреди всего этого угара нет-нет да и прорывалась нота грусти. Они сейчас здесь, а завтра будут совсем далеко. За линией горизонта. Общаться с другими людьми, танцевать под другую музыку, улыбаться и сочувствовать другим историям…

Под утро, уже совсем нетрезвый, Макс в который раз начал соединять фразы в организованный текст и почувствовал, что, наверное, ему уже никогда не распроститься с этой недавно появившейся привычкой – ловить в воздухе ритм и нанизывать на него слова:

Дорога миля за милей

Накручивает сентиментальность. И с сердцем открытым – в путь,

Остатки цинизма закутав в реальность.


И к дому уже не свернуть. Или еще не добраться.

Позади двух континентов суть,

А с будущим еще предстоит разобраться.

Под Новый год Рождество пожелания С итогами сплетают счастливый союз. И уже навсегда со мной

АФРИКАНСКОЙ ДОРОГИ БЛЮЗ.

24 декабря

Городок Джордж, куда Дэйв и Женя пригласили наших парней на Рождество, стоит на берегу Индийского океана, между Кейптауном и Порт-Элизабет. Население – около полумиллиона человек, а вокруг множество курортных поселков, городков и деревенек, удивительно уютных и живописных. Место это считается курортной жемчужиной Южной Африки. Типа Cote d̕Azur во Франции или Cinque Terre в Италии. Только совсем другая плотность туристов и курортников на квадратный метр пляжа…

Поскольку 62-я дорога идет довольно далеко от берега, парни в этих местах еще ни разу не бывали и решили совместить приятное с полезным. С одной стороны, отпраздновать Рождество, с другой – прокатиться на новых мотоциклах.

Дэйв договорился с местным дилером BMW, и Макс с Рощиным получили на тест-драйв два новеньких GS-1200. Верность парней Харлеям была подвергнута серьезному испытанию. Все-таки им досталась очень раскрученная модель, и теперь нашим верным друзьям предстояло проверить на собственном опыте, действительно ли она так уж хороша.

У каждого мотоцикла, как и у человека, свой характер. Пока дилер рассказывал о невероятных возможностях регулировки подвески – целых 12 режимов – и прочих электронных прибамбасах, парни страшно страдали, что кофр в стандартной комплектации отсутствует. Это же настоящее горе – катить по дорогам без бара.

Но опыт – он на то и опыт, чтобы привыкать к новым мотоциклам только первые полчаса. Макс, к примеру, стартовал и тут же попытался по привычке вытянуть ноги и поставить их на подножки передних дуг. Увы ему! Ударился об головку цилиндра оппозитного двигателя, сильно выступающего за границы рамы. В итоге с посадкой оказалось что-то не так. Или надо ехать с полусогнутыми ногами, или стоять. Если топить в день километров по 200, это нормально, но при наших переходах колени у парней просто изнылись бы. Пришлось бы им гораздо чаще останавливаться и разминаться…

Так что наше самолюбие сразу было полностью удовлетворено. Лучше Харлея может быть только другой Харлей, – что мы и утверждали в самом начале нашей истории. Так что теперь можно было спокойно послушать про другие мотоциклы, нам ведь это тоже интересно, расширяет кругозор.

Макс временами просто не мог скрыть восторга. «На горном серпантине, добавляя газ с каждым поворотом и укладывая мотоцикл все ниже и ниже, радуешься отсутствию даже минимальной вибрации. Несмотря на довольно высокий центр тяжести, есть ощущение, что едешь по горам, как по американским горкам. Жестко пришпандоренный к какой-то невидимой рельсе… двигатель, после наших малышек, поначалу даже нервировал излишней мощностью. Но я быстро привык и даже поймал азарт от быстрых стартов со светофоров». Но и тут же отдавал нам должное: «Заехал на щебень. Все плюсы мощного двигателя сразу обратились в минусы. Заднее колесо, как пила, раскидывает камни и зарывается. Высокая посадка не позволяет хорошенько упереться ногами. А каждый килограмм веса каплями пота напоминал о невесомом спортстере!»

«В общем, – решил он, – бээмвэшка – отличная машина для асфальтовых переходов. Как и Honda Gold Wing, она способна комфортно перенести тебя из точки A в точку B. Но не дает полного ощущения дороги. Скорее показывает о ней интересное кино».


25–26 декабря


…Все рождественские дни Макс и Рощин когда с новыми друзьями, а когда и вдвоем катались по побережью. Бухты и лагуны, стометровые дюны, сопки, разделяющие море и внутренние озера, горы и бесконечные серпантины еще и еще раз напоминали, насколько же прекрасен и многообразен подлунный мир. Сюда хотелось возвращаться и возвращаться. Дороги, от которых невозможно устать…

BMW на грунтовке оказался просто на высоте. Подвеска сглатывала все неровности. А мощный движок позволял ловить мотоцикл небольшим добавлением газа. Можно идти 60–80 километров в час. Дэйв говорит, что местные здесь гоняются и под 160. На вопрос, как оттормаживаться, если что, он отвечал в чисто русском стиле: да никак! Тем более в песке из-за веса переднее колесо сразу тонет, а заднее зарывается, не давая шансов на передвижение…

Макс, однако, все равно не мог привыкнуть к тому, что движок просто калечил ему ноги. Постепенно освоился забрасывать их на бензобак, стало полегче и веселее. И все же в последний день он отомстил бэхе. Вечером, уже изрядно навеселе, парни собирались к себе в гостиницу. Макс убрал подножку, и длины ног не хватило. Мотик, как с колокольни, рухнул на ненавистную головку цилиндра! Рощин забрал ключи, поставил мотоцикл в гараж. А Макс отправился спать пешком.

По закону подлости утром выяснился нюанс: левый обвес на BMW в два раза дороже, чем правый. Похоже, наш GS-1200 просто любитель ложиться налево. Но это мы уже издеваемся. Нельзя же отказать двум Харлеям, тем более томящимся в грузовом отсеке самолета, в радости позлословить. Бэхи – хорошие байки. Просто одним нравятся брюнетки, другим – блондинки, третьим – шатенки. Кому-то хочется, чтобы спина была худосочной, а кому-то – чтобы было за что подержаться. В сущности, мы были очень рады, что Максу и Рощину нравимся именно мы.

…И все ж главное – не машины, а люди. С Дэйвом, Женей и их друзьями Люцем, Стюартом и Этьеном Макс и Рощин расставались так, как будто провели с ними полжизни. Чувство общности возникает из ниоткуда, решает даже не близость характеров и интересов – они у каждого свои, а общие ценности, настроение, взгляд на человеческую участь как таковую. А тут еще Дэйв оказался большим прикольщиком. В юности он потерял правый глаз. «И поэтому, – говорил он, – когда один одноногий человек дарит другому одноногому человеку второй ботинок, он может спокойно над этим посмеяться. И не думать ни о какой political correction».

«И еще, – рассказывал он, – каждый день раза три-четыре я выхожу отлить к себе на газон, на заднем дворе. Если бы я делал это в сортире, то спускал бы воду в туалетном бачке. А это около девяти литров в день, то есть примерно 270 литров в месяц. Поэтому, когда мои соседи делают мне замечание, что я слишком много воды трачу на купание моего мотоцикла, я их посылаю далеко-далеко, к их дорогой прабабушке. Я блюду экологию больше, чем кто-либо другой в этом городе. Я не только экономлю воду, но и способствую насыщению земли влагой».

«И еще, – добавлял он, – я люблю тех, кого люблю, и уважаю тех, кого уважаю. На остальных мне глубоко плевать…»

На прощание Дэйв подарил Максу и Рощину свой любимый мачете. Макс подарил ему свой любимый японский нож. Володя тут же вспомнил, как перед отъездом Миша из клуба Harley подарил ему нож Harley-Davidson, а спустя месяц он поменялся ножами с Костасом, хозяином Biker cafe в Греции. «Когда мужчины расстаются, – подумал Рощин, – они часто чувствуют удивительное душевное единство, и хочется что-то подарить на память близкому тебе по духу человеку. Видимо, отсюда и идет мужской круговорот ножей в природе».


27–28 декабря


Дни вокруг Нового года, последние – в Африке, прошли у Макса и Рощина, как во сне. Из Джорджа они отправились в Дурбан – один из самых богатых городов в ЮАР. Там дул сильный ветер и шла большая волна, так что купаться было невозможно. Много ходили по ресторанам и кафе, в одном из них набрели на виниловый проигрыватель 1980-х годов и сразу окунулись в воспоминания. Люди приходили, ставили пластинки, музыка плыла по-домашнему тепло, с сохранением всех шорохов и потрескиваний, временами игла даже перескакивала с дорожки на дорожку. Разумеется, современные айподы куда удобнее, но в старом аналоговом звуке столько чувства, нежности и воспоминаний. Онпередает атмосферу времени, может быть, более человеческую, расслабленную и интимную, чем нынешняя, любящая конкретику, программу и цифровой код.

29 декабря – 2 января


…Уже под самый Новый год парни решили зацепить в одном из ресторанчиков двух местных красавиц, лет немножко за 30. Море, солнце, пляж. Дамы сидели, весело щебетали, время от времени бросая взгляды на наших героев. План захвата разработали, как казалось, безукоризненный. Угощаем шампанским – Новый год все-таки на носу. Затем ждем минут 15, когда начнет действовать, и подходим знакомиться…

Отправив официанта для реализации первого шага их грандиозной многоходовки, они приготовились входить в образ «бывалых кругосветчиков». Шампанское, как и следовало ожидать, девчонок не удивило. Они улыбнулись, еще раз взглянули на Макса и Володю. Достали монетку, кинули жребий… и вежливо отказались! Парни были в восторге. Вот это ход!!! В копилке женских отказов у них появился новый шедевр! Слегка, конечно, циничный – с точки зрения Макса, но очень рок-н-рольный – с позиции Рощина.

Новый год пролетел весело и отвязно. А 2 января парни улетали из Дурбана в австралийский город Перт. Где-то внизу растаяла щедрая и веселая Африка, которая оказалась совсем иной, чем ожидалось, и подарила с избытком приключений, впечатлений и простого человеческого тепла. Как хотелось сюда еще раз вернуться. Нет, возвращаться и возвращаться, даже и не думая расставаться навсегда…

Но еще один поворот руля – и путешествие продолжается.


АВСТРАЛИЯ КАК ОНА ЕСТЬ

3 января 2012 года


Встретиться со своими наездниками после девятичасового перелета в австралийский город Перт, что на берегу Индийского океана, нам довелось не сразу. Три дня мы провели на таможне, пока транспортная инспекция тщательно проверяла наши детали на предмет грязи. Таковы правила въезда – никаких продуктов, растений, изделий из дерева, кожи и меха, никакой старой техники и почвы на подошвах. Иными словами, никаких чужих микробов и бактерий. Оно и понятно. Через 100 лет после того, как первые европейские колонисты ступили на эту землю, чуть ли не половина коренного населения вымерла от вирусов и новых болезней. Спасибо парням из дилерского центра в Дурбане – они вычистили нас до блеска, и австралийские транспортники в итоге сочли нас безопасными. Сыграло свою роль и то, что в Йоханнесбурге, как вы знаете, нам поставили новые Pirelli. И умные австралийские таможенники решили, что раз покрышки новые, то и мотоциклы новые. И все у них порядке. Логика! Таможенники всех стран, объединяйтесь!

В отличие от нас Максим и Володя в аэропорту не задержались. Будто вышли с внутреннего рейса. Зато почти сразу у таксиста, который вез их до отеля, выяснилось, что вторник – не лучший в Перте день для развлечений. Тихие будни столицы Западной Австралии. Вечер обещал пройти в медленном и вальяжном изучении городской жизни, но, как это часто бывает в дороге, город приготовил сюрприз. Как раз один из тех, что в меню приключений идут под видом «случайные совпадения». Едва разместившись в гостинице, парни обратили внимание, что по соседству живут весьма колоритные ребята, веселые, да и одеты со вкусом. Они их встретили в лифте. Один из них был весь в маленьких татуировках, изображающих мультяшные персонажи и разные предметики – гитарки, скрипичные ключики, телевизорики, холодильнички, бантики, девочки. В общем, находка для наших борцов с педофилами. «Не может быть, чтобы все было здесь, пусть и во вторник, так тухло, как о том поведал таксист», – неожиданно догадались Макс с Рощиным. И оказались правы. Ресепшионист со знакомым именем Андрей развеял остаток сомнений. Оказалось, что этот день – единственный в году, когда в Перте проходит фестиваль Summadayze. 20 000 человек публики, диджеи и музыканты с верхушек мировых чартов. Целый день музыки, веселья и танцев под просторным австралийским небом. В общем, многообещающе, тем более что Андрей как раз собирался закончить работу, переодеться и выдвинуться на праздник.

Прибыв с ним на место, Рощин и Макс застали фестиваль в самом разгаре. И если звучавшая музыка иной раз и была на любителя, то девушки – на любой вкус. Такого количества белокожих красоток наши парни не видели с тех пор, как покинули Европу. Хотя и та явно уступала здешнему газону по количеству соблазнительных танцовщиц на квадратный метр. Правда, вскоре выяснилось, что большинство из них – лесбиянки. Причем с неиссякаемым гражданским пылом по части своих прав. О своей ориентации они сообщали почти сразу и с особой гордостью, готовые продолжать разговор, разве только если речь зайдет о судьбе представителей сексуальных меньшинств у них на родине. Или с острова неподалеку, который эти меньшинства объявили независимым государством. Просуществовало оно, впрочем, недолго – геи и лесбиянки так и не решили, какие цвета должны быть у радуги на государственном флаге.

К счастью, басы из огромных колонок легко прерывали подобные разговоры своими вибрациями, веселье набирало обороты, и праздник постепенно погружался в ночь. Но, как только часы показали 22:00, случилось непредвиденное. В одно мгновение все стихло. Люди, только что полные энергии и драйва, собрали вещи и как ни в чем не бывало отправились по домам. Австралийские законы строго предписывают тишину после десяти вечера. Не только по вторникам. И не только под открытым небом.

Работающий бар нашим друзьям удалось найти не сразу. Там уже зажигали их славные соседи по отелю, участники одной из групп, выступавших на сцене. Как и все музыканты, которые прибыли на фестиваль из разных стран, они недоумевали по поводу излишней строгости местных законов. Так что afterparty состоялась, и окна отеля, куда все переместились, погасли только на рассвете.


4–6 января


Без наших рулей, сидений и звука моторов Максу и Рощину пришлось тосковать еще пару дней. Они развлекали себя кайтсерфингом, прогулками по городу, размышлениями о грядущем фестивале Total Flame и не без удовольствия констатировали, что пройдет он в Суздале, а не в Перте.

Но ожидание пути всегда невыносимо – оно подчиняет себе все чувства. Мысленно ты уже едешь по трассе, представляешь ее повороты и места, где придется переночевать. И все, что тебя пока еще окружает, уже оставлено где-то позади. Ты готов бросить любые дела, чтобы сейчас же тронуться в путь. Но когда ты застреваешь в аэропорту из-за проволочек на таможне, твоему райдеру оста ется только пить виски и делать вид, что он все еще здесь. Перт – Норсман – Эукла – Седуна – Аделаида – Мельбурн – Сидней… Разговоры, как ни крути, все время возвращались к предстоящему маршруту. 4400 километров. По 600–700 в день. Когда чинов ники наконец вернули нас законным владельцам, мы были готовы ринуться в любом направлении. Максим и Володя тоже соскучились по трассе, и мы сразу же отправились кататься вдоль побережья.

150 километров прогулки в предвкушении пути через континент – отличный повод для знакомства с местными дорогами и пейзажами. Берег океана, свежий ветер и экзотичные картинки австралийской жизни. На одном из пирсов компанию рыбаков обхаживал внушительных размеров пеликан, и те подбрасывали ему только что пойманную рыбу, будто лакомую кость – верному псу. Минуя прибрежные поселки, пляжи и парки, мы единым человекоколесным существом вновь жадно вдыхали ароматы еще не познанных дорог. Но кто бы мог подумать, что пожелание «шершавого асфальта», которым мотоциклисты нередко провожают друг друга, подразумевая устойчивость байка на трассе, могут оказаться столь буквальными. За городом мы загудели, как тяжелые бомбардировщики. Будто бы на наши колеса нацепили шипованную зимнюю резину. Асфальт в Австралии «супершершавый». После пары вынужденных остановок Макс и вовсе прозвал его скотчем. Не виски, конечно.


7–11 января


К звуку австралийской трассы быстро привыкаешь. Чего не скажешь о параноидальности местных жителей. Едва следующим утром мы вышли на маршрут и проехали сотню километров в сторону Сиднея, как нас прижал к обочине дорожный патруль. Любопытные полицейские в дороге – дело обычное. Везде и всюду они – неизбежная часть пути. Одни – более вменяемые, другие – не слишком, но время от времени с ними приходится общаться. Смекнув, что Австралия – не совсем та страна, какой она представляется из-за океана, Макс и Рощин придерживались правил. К тому же – левостороннее движение, и напрягаться экстремальным вождением в дороге никто не собирался. Так что повод для остановки был не вполне понятен. Впрочем, ребята в форме не церемонились и весьма грубо потребовали предъявить все имеющиеся документы. Закончив с проверкой, они слегка успокоились и рассказали о доблестном дедуле с предыдущей заправки. Оказалось, что Макс расплатился за бензин пластиковой картой, на обороте которой не было подписи. Внимательный дедушка это заметил, заподозрил крупную аферу и тут же вызвал полицию, детально описав приметы подозрительных мотоциклистов. Выяснилось, что полицейские даже успели разработать серьезный план по поимке мошенников. Фраза Володи о том, что дедушка, похоже, не ценит время австралийской полиции, окончательно разрядила обстановку и повернула разговор в более-менее дружеское русло. Так что в результате этого неожиданного бреда удалось выяснить, что через 150 километров есть место, где можно вкусно перекусить.

Но осадок от этой истории остался, а к ней прибавлялись все новые и новые факты. Австралия – страна, где за не пристегнутый ремень на заднем сиденье полагается штраф в 250 австралийских долларов, считай, нормальных 500. Клиент за грубый разговор с таксистом может сесть на 14 лет! Чуть ли не каждый населенный километр континента контролируется видеокамерами, и любое нарушение закона отзывается бдительным звонком в органы. Бензоколонки закрываются строго в 19:00. В 20:00 – бары и рестораны. В 22:00 обязана наступить тишина. Австралия представилась антиутопией, синтетическим экспериментом, в котором все сделано правильно. Правильная брусчатка, правильная разметка, правильный инвестиционный климат, правильное население, в основе которого – иммигранты, отрезанные океанами от своих корней. У свободы по-австралийски – свой размер и своя цена. Целый континент – будто домик для пластиковых игрушек, с бесконечными опциями во имя всевозможных чудиков и меньшинств. Дорога в таких местах – единственное спасение.


Дорога вдоль южного берега Австралийского континента – идеальное место, чтобы сочинять философский трактат или попросту ни о чем не думать. Ничто не отвлекает. Картина побережья, показавшаяся поначалу весьма живописной, не менялась до самого Мельбурна. Всюду – крутые склоны и 50–80 метров до моря, но к воде не подойти. По-настоящему снесло крышу только в районе Большого Австралийского залива. Вид высоченного берега, уходящего за горизонт, заставил провалиться во времени и никуда не спешить. В остальном пейзаж не тешил разнообразием – пустыня и полупустыня, редкие кустарники, фермы-бензоколонки с населением в восемь человек и снова кусты и песок. Среди удовольствий для мотоциклиста – лишь те, что у него всегда с собой: музыка, мысли и ровное урчание мотора. Поэтому кататься на байках в Австралию специально никто не ездит. По крайней мере по дороге мы не встретили ни одного мотоциклиста.

Зато попался велосипедист. Корелл, 53 года, австралиец. Оказалось, он уже три года совершает кругосветное путешествие от Чили до Аляски, которое планирует завершить еще через три года. Рассказал, что всю жизнь работал в Красном Кресте, побывал во многих горячих точках планеты. А когда три года назад его бросила девушка, то не знал, чем заняться, вот и отправился кататься по миру на велосипеде. Вещей взял с собой минимум: в рюкзачке две майки и штаны, инструменты, примус и палатка, на руле – маленькие солнечные батареи для мобильного телефона. Едет из расчета восемь евро в день. Считает цены в придорожных закусочных грабительскими. Их хозяева даже воду продают втридорога, зная, что в округе ее не достать. В общем, Корелл – тот еще кадр. В буквальном смысле. Макс и Володя попросили ответить его на вопросы для своего фильма. На вопрос, что он ненавидит больше всего в жизни, Корелл ответил: «Дорожные поезда». И в этом была своя правда.

С Кореллом мы встретились на самой прямой дороге в мире – Eyre Highway, 191 километр трассы без единого изгиба. Лакомый кусочек для поклонников быстрой и безмятежной езды. Дорожное полотно стремится из-под колес, рассекая полупустынный, космический пейзаж надвое. В какой-то момент пунктирная линия разметки кажется частью огромного чертежа, графического наброска мироздания, в котором люди вместе с их мотоциклами и велосипедами стремятся от горизонта к горизонту по условной, прерывистой линии судьбы. Встречи на такой дороге всегда кажутся особенными. Как у Корелла, например. Когда его спросили, появилась ли у него за время путешествий девушка, он ответил, что да, девушка у него есть, из Польши. Они познакомились недавно, у дорожного указателя в начале Eyre Highway.

Для многих же эта дорога и вовсе пустынна. Неудивительно, что ее называют самой скучной дорогой планеты. Только она и ты. И еще – дорожные поезда, настоящие хозяева австралийских хайвеев. Поездами называют тяжелые тягачи, к которым цепляют по два-четыре грузовых прицепа, а то и больше. Бороться с потоками ветра из-под этих монстров – не самое большое удовольствие. Идя на обгон, можно делать ставки на то, сколько вагонов придется обходить. Дорожные поезда в Австралии – самые длинные в мире. В Книге рекордов Гиннесса упоминается один такой поезд с 79-ю прицепами общей длиной 1018 метров. Обязательная защитная рама на бампере – кенгурятник – и вовсе придает им грозный вид. Но кенгурятник на австралийских дорогах – деталь жизненно необходимая. И неважно, человек ты или мотоцикл. Вскоре мы смогли в этом очень хорошо убедиться.

Вечер второго дня пути застал нас в одном из придорожных заведений за 200 километров от места, где парни планировали заночевать. Пока они перекусывали и наполняли наши баки австралийским бензином, к заведению подъехало несколько дорожных поездов. Дальнобойщики готовились к ночлегу. Узнав, что мы собираемся выдвинуться дальше, один из них бросился к Максу, пытаясь его отговорить. «По темноте нельзя – кенгуру!» В общем, смотрели на нас, как на сумасшедших или самоубийц. Но что такое 200 километров, пусть и в ночи? Каких-то пару часов, и мы на месте. Еще ближе к Мельбурну. Сигара, виски и сладкий сон. Так тогда и казалось. Несмотря на отговоры и страшилки дальнобойщиков, парни решили не выходить из намеченного графика и выдвинуться на трассу. Не отрываясь от своего ужина, водители фур проводили Макса и Володю такими взглядами, будто этих двоих только что вычеркнули из книги жизни. Еще два призрака отправились восвояси, в кромешную австралийскую тьму.

Как только последние лучи солнца перестали освещать небосклон, стало ясно, о чем говорили дальнобойщики. Мы въезжали в ад. Нет, поначалу это была все та же дорога. Мы не спеша набирали скорость, предвкушая ветер и всю эту романтику трассы под бескрайним звездным небом. Но вскоре вдоль обочин стали появляться кенгуру, а свет фар начал выхватывал все больше и больше их полуразложившихся тел, валяющихся тут и там. Ветер наполнился запахами тления и остывающей земли. Нас предупреждали. Их притягивает свет. Они на него прыгают. Кенгуру и кролики. Кролики и кенгуру.

Такие милые днем, эти исчадия преисподней все время норовили броситься нам под колеса. 200 километров пришлось ехать со скоростью 30–40 километров в час. Мы чувствовали, как наши наездники крепко сжали рули, держа пальцы на ручке переднего тормоза. Так аккуратно и внимательно нас никогда не водили. Кенгуру – огромные и глупые создания с крысиными мордами, размером под два метра, а весом до 80 килограммов. Мощные задние лапы позволяют им прыгать почти на три метра в высоту и 12 в длину. Мы ехали, ожидая удара в любой момент. В свете фар то и дело мелькали безумные глаза кенгуру, а их висящие передние лапы, похожие на человеческие руки, только добавляли ужаса картине. Эти существа способны доставить много хлопот даже дорожному поезду. И хорошо, если дело закончится только разбитой фарой или вмятиной на капоте. Что уж говорить о нас, мотоциклах. Столкновение с кенгуру, даже если эта тварь не бросится на водителя и не собьет его своими задними лапами, может обернуться серьезной аварией. Застрять ночью посреди австралийской трассы с расколотым картером или вмятым баком – участь незавидная. Про кроликов дальнобойщики ничего не говорили. Для фуры с кенгурятником кролик безобиднее мухи на лобовом стекле. Для нас же они были не меньшей проблемой, чем кенгуру. В какой-то момент Иваныч все-таки зацепил одного. К счастью, без послед ствий для наших деталей и водителей, так что мы смогли продолжить путь. Путь, который уже казался нам бесконечным и беспонтовым сном. Прогулки по ночным трассам, полные теплого ветра и шелеста листвы, лунного блеска рек и озер, ароматов леса и свежескошенной травы, – как же все это было далеко!


До Мельбурна ехали еще два дня. Возможность вечерних и тем более ночных переходов больше не обсуждалась. И кенгуру не вызывали теперь никакого любопытства – при свете солнца они действительно оказались похожими на больших крыс. По Максу и Володе было заметно, что ничего хорошего от этой трассы они больше не ждали. Как, впрочем, и плохого. Дорога вдоль южного побережья скудна на сюрпризы. Лаконичным и неизменным, будто панорамный стоп-кадр, оставался окружающий пейзаж. Попадающиеся время от времени национальные и зоопарки, где туристы могут поглазеть на зверушек в их естественной среде обитания, вызывали на лицах парней недобрую ухмылку. Все, что нам оставалось, – это просто двигаться вперед, преодолевая расстояние и скуку. Ведь мы, харлеи, созданы для удовольствия. Мы можем заставить сердце наездника трепетать от счастья и можем просто катить навстречу горизонту, создавая ветер там, где его нет. Дорога – это наша судьба. Мы превращаем километры в чистый кайф.

Под равномерный гул асфальта и нежное стрекотание наших железных сердец парни наконец смогли просто слушать музыку. Или думать. Во время коротких остановок они обменивались мыслями и идеями, собирая воедино впечатления минувших дней. И хотя достопримечательностей и впрямь было немного, причудливый и странный образ страны и ее обитателей вырисовывался вполне отчетливо.

Корелл… Подобно тому, как дают имена ураганам, именем встреченного нами велосипедиста можно было бы назвать одиночество. Пронзительное и беспросветное. Парень гордится тем, что он австралиец. Только австралийцы могут позволить себе велосипедную кругосветку от нечего делать. Но в его иронии мелькало что-то еще, весьма характерное для Австралии, государства-острова. Будто тщательно замаскированный, да и едва ли осознанный крик. Смотрите, это моя страна. Здесь есть все, что мне нужно. Покой, безопасность, стабильность. Свобода – разумеется, в разумных пределах. Отчего же ничто не способно избавить меня от тоски?

…У жителей попадавшихся нам на пути небольших австралийских городков всегда существовали свои, особенные поводы для гордости. Но почему-то всякий раз и они казались не настоящими, по меньшей мере странными. В Йеллоудине гордятся тем, что в 1970-х годах на них упала космическая станция. В Вирулле якобы водятся самые большие муравьи, а в Коклбидди – самое большое в мире гольф-поле площадью 1000 километров. Доходил ли на нем хоть кто-нибудь до последней лунки, выяснить так и не удалось. Но если таковой и был, ему, конечно, тоже есть чем гордиться. Город Порт-Линкольн, оказавшийся чуть в стороне от нашего маршрута, меж тем одно из самых известных мест в Австралии благодаря своему фестивалю Tunarama. Апофеозом праздника в честь океанской рыбы становятся соревнования по метанию замороженного тунца на дальность. Причем главное в этом испытании не столько посильнее метнуть рыбу, сколько правильно ее для этого заморозить. И так далее и тому подобное. Провинциальная экзотика на грани отчаяния.

В городке Эукле пришлось снова столкнуться с непреодолимой упорядоченностью местной жизни. Мотель, в котором парни бронировали места, оказался закрыт, как и положено заведениям Австралии в вечерний час. Пришлось ехать дальше в поисках ночлега, рискуя новой встречей с обезумевшими кенгуру. Но кенгуру – всего лишь животное, бездумно следующее своим инстинктам. Люди, добровольно превращающие свою жизнь в последовательность запрограммированных действий, люди-роботы – это, пожалуй, и был настоящий кошмар. В Аделаиде, последнем городе на пути в Мельбурн, парни проводили вечер на террасе, курили сигары и слушали Джонни Кэша через динамик мобильного телефона. Ровно в 22:00 к ним подошел консьерж и напомнил о запрете на шум после десяти вечера. Когда музыка была выключена, а разговор продолжен, вновь возник консьерж и заявил, что после полуночи можно курить, но громко разговаривать нельзя. В итоге докуривали шепотом, едва сдерживая смех и желание чтонибудь учинить. Но дорожная усталость давала о себе знать, и сон казался лучшим из доступных приключений.

Последний участок маршрута наши наездники прошли с единственным желанием – как можно быстрее добраться до Мельбурна. Вопреки многочисленным рассказам о жарком австралийском январе, пустынном зное и перегретых моторах холодный ветер и промозглая погода весь день гнали парней вперед.


12 января


Пробуждение в большом городе после долгой дороги порой сопровождается ощущением, будто окружающий мир только что создан. Шум незнакомых улиц, вид из окна, какие-то люди, живущие как ни в чем не бывало своими историями в собранных для этих целей декорациях… Для нас, мотоциклов, все куда проще. Мы привыкли к тому, что поток времени не прерывается сном. Солнце и луна сменяют друг друга на небосклоне, ночные парковки чередуются со скользящим дорожным полотном, наши моторы заводятся и останавливаются. Все это знакомый нам ритм, и все это мелькает, как мелькают бензоколонки и дорожные фонари. Мир – это непрерывная дорога. Вопросов «Где я?», «Кто я?» и «Что со мной?» для нас не существует.

Когда Макс и Рощин утром спустились к нам на парковку, показалось, что что-то в этой новой реальности пошло не так. Володина спина требовала немедленного сервисного обслуживания. Непростой маршрут последних дней заставил обратить внимание на старую травму. Так что в Мельбурне ребятам пришлось разойтись. Рощин отправился наслаждаться лечебным массажем, а Макс – знакомиться с городом. В конце концов парни решили провести здесь лишний денек, чтобы Володина спина смогла полностью восстановиться.

Оставив Володю в ласковых руках массажистки, Максим поехал рассматривать городскую жизнь. Мельбурн, столица штата Виктория – один самых крупных и живописных по австралийским меркам городов. С населением более четырех миллионов человек – это еще самый южный город-миллионник на планете. Подходящее место, чтобы отдохнуть от унылого однообразия австралийской провинции. Большие дома в викторианском стиле, построенные во второй половине XIX века, напоминают о расцвете колонии во времена золотой лихорадки. Сады и бульвары, площади и проспекты создают впечатление города, гармонично пережившего вызовы начала ХХ века: экономический кризис, мировую войну, промышленный бум. «Изумительный Мельбурн», как его называли на протяжении почти всего прошлого столетия, сегодня – успешный и современный мегаполис, у которого большая и разнообразная культурная и досуговая программа. Когда-то здесь прошла Олимпиада, с тех пор уже полвека регулярно случаются кинои театральные фестивали, концерты, книжные ярмарки. В 2011 году в одном из известных рейтингов город назвали «самым комфортным для проживания в мире». Так что его нетрудно представить – слово «комфорт» здесь ключевое. Полноценная жизнь комфортной не бывает.

Возможно, из-за глянцевого характера всего города, где все радовало глаз, но ничто не задерживало взгляда, Макс решил начать свою прогулку с Harley-Davidson. Помимо шоу-рума с новинками и разнообразными кастом-байками, в магазине оказался целый музей Харлеев. Иваныч попал в отличную компанию и весьма неплохо смотрелся на фоне своих собратьев. Несмотря на то что байкерское движение в Австралии испытывает серьезное давление со стороны властей, мотокультура продолжает развиваться, хотя зачастую и в весьма сдержанных формах. В горах между Мельбурном и Сиднеем ежегодно проходит «Великая гонка», в ходе которой владельцы Harley-Davidson и Indian мирно воюют за превосходство своих железных коней. В 2012 году в юбилейной, 20-й, гонке приняли участие 160 человек, по 80 с каждой стороны. К состязанию допускаются как новые, так и раритетные байки – лидерство высчитывается со сложными коэффициентами. Одно из условий гонки – строгое соблюдение правил дорожного движения.

…Дорога в Сидней, которая нам предстояла, вообще оказалась одним из самых популярных байкерских маршрутов. По крайней мере в Мельбурне обнаружился целый букет предложений туристических экскурсий в Сидней на мотоцикле. Впрочем, туристический Мельбурн Макса интересовал в последнюю очередь. Поэтому на вопрос о том, что в этом городе действительно стоит посмотреть, продавец дилерского центра посоветовал Максиму заглянуть в Чайна-таун.

Китайский квартал действительно оказался местом исключительным, целым миром, жизнь которого полностью отличается от той, что царит за его пределами. Другой язык, другие лица, другие нравы. Китайцы обосновались здесь в 1851 году, во времена золотой лихорадки, и получилось, что мельбурнский Чайна-таун – самый старый в Западном полушарии, разумеется, после Сан-Франциско.

Здесь Максим полностью отдался излюбленному удоволь ствию профессионального фланера – просто сидеть, смакуя сигару, и наблюдать за тем, как живет улица. Но оказалось, что присел он на ступеньках не рядовой закусочной, каких здесь множество. А в очень даже необычном месте. Не успел первый пепел упасть к его ногам, как из дверей ресторана вышла очаровательная девушка, которая пригласила путника зайти внутрь и отведать какой-нибудь кулинарный шедевр. «Шедевр?» – усомнился Макс. «Разумеется, – ответила она, – ведь только у нас готовят любимые блюда товарища Дэна». Оказалось, что шеф-повар ресторана многие годы руководил личной кухней Дэн Сяопина, отца китайского оппортунизма и экономического чуда одновременно. И кухня действительно заслуживала внимания. Была ли история о номенклатурном поваре, переехавшем в Мельбурн и открывшем свой ресторан, правдой или сильным маркетинговым ходом, не знает никто, однако тунец в кисло-сладком соусе и впрямь оказался недурен.

Наши райдеры встретились в приподнятом настроении. Макс неплохо перекусил, а Рощину стало легче. Он, как всегда, рвался окунуться в ночную жизнь. Но дело близилось к закрытию баров, и парни решили отложить знакомство со злачными местами Мельбурна на следующий день.


13 января


Центральная часть города, площадь Федерации и прилегающие к ней улицы – славные декорации для прогулок и неторопливого общения. История и современность переплелись здесь причудливым образом: стены старинных зданий колониальной эпохи то тут, то там украшают произведения стрит-арта. Граффити, трафаретные рисунки, мозаики, причудливые коллажи и инсталляции – искусство городской субкультуры представлено, кажется, во всех своих видах. Переулок Hosier Lane и вовсе целиком, и причем официально, отдан хулиганам с баллончиками в руках. Есть на что посмотреть.

Оказалось, что Мельбурн – своего рода Мекка уличного концептарта. В начале 2000-х настенные росписи стали настоящей проблемой для городских властей: с одной стороны, город нагло разрисовывали и все больше туристов стремились в него, чтобы посмотреть на местное граффити или провести свою линию на стенах. С другой – законы все более ужесточались, и любому уличному художнику за роспись стен грозило несколько лет тюрьмы. А рисунки безжалостно уничтожались. Общественное мнение раскололось. Но пока сторонники и противники запрещенного искусства спорили и искали компромисс, с улиц таинственно исчезли две ранние работы уже знаменитого на весь мир Бэнкси. Вместо рисунков под защищавшими их пластинами появилась надпись на нарочито неправильном английском «Здесь был Бэнкси» («Banksy woz ere»). В итоге сам мэр города был вынужден официально сожалеть о случившемся, и с тех пор стрит-арт стал полноценной частью мельбурнской культуры.

Городское правительство выделило несколько зон, включая Hosier Lane, где произведениям уличных художников сегодня ничего не грозит. Впрочем, как поведал нам на стоянке скутер одного из местных неформалов, проще не попасться полиции, чем получить официальное разрешение на то, чтобы разукрасить безликий кусочек городской стены.

Меж тем наши наездники, отдохнув и набравшись сил после долгой дороги, пребывали в том восхитительном состоянии, когда ничего не нужно и никуда не надо. Когда наконец есть время, чтобы, не торопясь, поделиться впечатлениями и случайными размышлениями о том о сем. Просто поглазеть вокруг. Для нас этот день тоже был своего рода выходным – мы почти не ездили, поскольку бόльшую часть времени ребята ходили пешком и сидели в кафешках.

Пока мы болтали о городских субкультурах с припаркованным рядом скутером, Максим и Володя уже который час зависали в соседнем баре. Через стеклянное окно нам было видно, что парням, несмотря на долгое совместное путешествие, по-прежнему есть что рассказать друг другу. Иной раз они замолкали, чтобы посмотреть на танцующих неподалеку брейк-дансеров или чтобы сделать глоток «Джека» и затянуться сигарой, но затем снова погружались в увлекательный разговор… Тут, собственно, и выяснилась история с той самой мельбурнской девушкой, которая упала в водопад Виктория и осталась жива. Макс скачал это видео из ютуба, а Володин врач, тот самый, что ремонтировал ему спину, оказался ее близким приятелем. Мир временами и вправду сжимается как шагреневая кожа. Хорошо, что он, в отличие от нее, способен распрямляться и обретать прежние размеры.

…Путешествие – это обостренная форма жизни. В дороге человек всегда находится в пограничном состоянии: между пунктами А и Б, между прошлым и будущим, между волей и случайностью, которая может обернуться судьбой. Кажется, это состояние присуще человеку по природе – он создан, чтобы существовать на границе между материальным и духовным, добром и злом, рождением и смертью. Порой стоит лишь человеческой жизни войти в размеренное русло, обрести заданный ритм и погрузиться в колею повседневности, как это ощущение границы становится все более размытым и в итоге почти исчезает. Если человек перестает быть самим собой и ощущать себя пограничным созданием, то рано или поздно он сваливается в кювет. Для тех, кто в дороге, пространство раскрывается во всей пол-

ноте сопряженных с ней удовольствий и опасностей, тайн и загадок. Мы, мотоциклы, видали множество ездоков – в них мало общего с теми, кто всю жизнь бродит по улицам одного и того же города. Осознание конца, который может настать на следующем километре, случиться за каждым поворотом, заставляет видеть мир таким, каков он есть, радоваться всему, что способно дарить радость, и, если надо, биться за то, чтобы оставаться самими собой. Таким людям не надо напоминать, что трос может оборваться. В любой момент.

Несчастных случаев на водопаде Виктория происходит немало, но история с мельбурнской девушкой, оказавшаяся, пусть и косвенно, связанная с событиями нашего путешествия, заставила Володю и Максима взглянуть на пережитые дорожные приключения немного по-другому и перед завершающей австралийское турне поездкой в Сидней с новой остротой ощутить себя в дороге. В баре, со стаканом хорошего виски и вкусной сигарой. С видом на улицу, где на фоне разукрашенных баллончиками стен какие-то парни ловко выделывали акробатические трюки. За 880 километров до ближайшей цели. Вдалеке от возлюбленных и знакомых. Внутри непостижимой тайны человеческой жизни.

14 января

Дорога на Сидней показалась приятным сюрпризом после унылых хайвеев вдоль пустынного южного побережья. Почти 500 километров – серпантины и горные перевалы высотой до 700 метров. Трудности маршрута воспринимались скорее как удовольствие: виды сменяли друг друга за каждым виражом, да и с погодой повезло – термометры показывали под 30.

Где-то на середине пути мы остановились на заправке в местечке Холбрук (Holbrook). Поначалу показалось, что оно не сильно отличается от уже виденных нами городков, одиноко стоящих посреди австралийского небытия. Но атмосфера и настроение места были куда более жизнеутверждающими. Быть может, Максим и Володя действительно успели сильно соскучиться по трассе за два дня, проведенных в Мельбурне, и им все было в кайф. По крайней мере из местного кафе они вышли крайне довольные. Хозяйничали в заведении две 80-летние бабульки. Необычайно веселые и задорные, они будто бы и не замечали своих лет, нежно подшучивая над путешественниками и угощая их кофе со свежеиспеченными сладостями. Парням показалось даже, что Австралия извиняется перед ними за тяжесть и однообразие предыдущих остановок и переездов. Все выглядело иначе. Даже предмет гордости жителей Холбрука действительно впечатлил – огромная подводная лодка, «припаркованная» невесть как километров за 300 от океана.

Несмотря на то что спутниковый навигатор в Мельбурне показал расстояние до Сиднея на пару сотен километров больше, чем показывал еще в Перте, переезд выдался не слишком трудным, и уже к вечеру мы прибыли в самый крупный город Австралии. Макс, тщательно изучивший купленный на последней заправке атлас достопримечательностей для мототуристов, окончательно убедился в том, что это, скорее всего, последняя точка австралийского маршрута. Описания и фотографии мест на восточном побережье провоцировали невероятную скуку. Впрочем, перспектива провести несколько дней в Сиднее ни у кого не вызвала сожаления. Максим собирался отдохнуть со своей семьей, а Володя не сомневался, что в городе непременно найдется, чем разогнать кровь.

15–20 января

Мы, два Харлея, нареченные Иванычем и Могучим, всегда были с характером. У каждого – своя история наездников и дорог. Но, отправившись в кругосветку с Максимом и Володей и обретя имена, мы успели стать одним целым, единым организмом, пересекающим океаны и континенты. И хотя всякий раз, когда нам приходилось расставаться в городах, мы вновь становились Иванычем и Максом, Могучим и Рощиным, ощущение общего пути ни на миг нас не покидало. Просто количество пережитых впечатлений и увиденных мест умножалось надвое. Когда наши наездники встречались в баре или отеле, а мы – на стоянке, новые истории сплетались в единое полотно событий. И мы не переставали удивляться рассказам наших наездников – оставаясь верными самим себе, Володя и Максим открывали совершенно разные миры. Но при этом, за глотком виски или сигарного дыма, эти рассказы об увиденном и пережитом легко дополняли друг друга. Поэтому, даже когда приходилось разъезжаться на перекрестке, путешествие оставалось общим, а мир благодаря нашему единству в итоге лишь обретал сложность и многообразие. Так случилось и в Сиднее.

Максим бόльшую часть времени провел с женой и детьми, исследуя город, каким он предстает перед приезжими, желающими неспешно отдохнуть и насладиться местными достопримечательностями. «В конце концов, – похлопал он Иваныча по баку, – если Сидней окажется столь же хорош, как о нем шумят по всему миру, я, пожалуй, изменю свое мнение об Австралии».

С этой мыслью Макс решил посетить знаменитую своими бетонными «парусами» сиднейскую оперу, где давали «Волшебную флейту». Билеты стоили недешево, и это только подпитывало ожидания надеждой. На поверку оказалось, что даже гений Моцарта не способен вытянуть представление в этих залах. Акустика никудышная, а пропорция пения и диалогов, объясняющих происходящее, и это при бегущей строке над сценой, составляла примерно 40 на 60. Постановка напоминала скорее действо в провинциальном театре, декорации и костюмы которого не обновлялись со времен Олимпийских игр. Когда, сбежав после первого акта, Макс еще раз взглянул на здание, то окончательно убедился, что сиднейская опера – это туристический миф. Главное в нем – отнюдь не величие спектаклей, но архитектура, вернее, инженерия. Здание театра, по картинкам представляющееся чем-то действительно грандиозным, вроде стадиона в Лужниках, на самом деле невелико. И о проблемах с акустикой из-за низких потолков австралийцам было известно всегда. Поэтому своеобразие проекта – это единственное, чем примечателен сиднейский оперный театр. Говорят, при его строительстве применили уйму уникальных инженерных решений, вроде самоочищающихся плиток, меняющих свой оттенок в зависимости от освещения, которыми покрыты «паруса». Тема и впрямь способная взволновать, правда, разве что лишь технологов.

Но все-таки Сидней впечатлил. Особенно вечером, когда Макс смотрел на него с арки Харбор-бридж, одного из самых длинных стальных арочных мостов в мире. За изогнутый вид местные называют его «вешалкой». На вершину этого моста водят всех желающих, и безопасность подъема продумана столь тщательно, что восхождение на «вешалку» легко совершать даже с маленькими детьми. Созерцая с высоты птичьего полета великолепие большого и многонационального города, в котором куда-то устремлены почти пять миллионов жизней, Максим вспомнил о громыхающем водопаде Виктория. И, глянув вниз, не без удовольствия отметил, что прыгать необязательно. Сидней действительно очень живописен. Деловой центр с его небоскребами и суетой берет начало на изрезанном бухтами и заливами берегу океана. Изобилие пляжей лишает атмосферу города излишней серьезности и пафоса. Серфингисты катаются на волнах, отдыхающие – наслаждаются морским ветром и улыбками. Время от времени тех и других едят акулы. Доброжелательность – важнейшая часть местной political correction.

В день Крещения Макс прогуливался по одному из таких пляжей, чередуя купание в прохладной воде, которая всеми верующими в этот день считается святой, с дегустацией морских деликатесов в ближайшем ресторанчике. Иной раз ему казалось, что Австралия, какой она предстала перед ними за недели путешествия, – всего лишь странный, хоть и не очень приятный сон. В любом случае можно было начинать подводить итоги, вглядываясь в горизонт, за океан, туда, где лежал берег Латинской Америки, встретиться с которой предстояло уже через пару дней.

К тому времени мы уже были готовы к новым дорогам. В местном сервисе Harley-Davidson полностью проверили все системы – они оказались в порядке. Стоило это дешевле, чем в Париже и Йоханнесбурге, к тому же как путешественникам нашим райдерам сделали еще и 30%-ную скидку. Что ни говори, а приятный подарок перед вылетом.

Между тем Рощин, как легко можно догадаться, вновь встретился с парнями из Однопроцентного клуба. Это случилось в Чайнатауне, куда, по всей видимости, следует отправляться по прибытии в любой австралийский город. Жизнь, скрытая от глаз рядового обывателя, происходит именно здесь.

В одном из ресторанчиков за столом собралось человек 30 – Володя видел их впервые, но все оказались кайфовыми ребятами. Большинство из них судьба привела в Австралию из самых разных стран. Они видели многое и не удивлялись почти ничему. Эти крепкие парни собирались, чтобы просто поболтать «за жизнь», поделиться впечатлениями и историями, веселыми и не очень. Рощина много расспрашивали о путешествии, и он с удовольствием делился пережитым в Европе и Африке. Соседом Володи по столу оказался Гарри. На вид ему можно было дать лет 40 с небольшим. Когда ему исполнилось шесть, он вместе с родителями переехал из Польши в Австралию, а теперь – невыездной. У всех на земле случаются неприятности самого разного рода.

Гарри вот уже лет 20 владеет в Сиднее тату-салоном. Но не обычным коммерческим заведением, каких множество, где по каталогу на коже рисуют симпатичные картинки любому желающему. По старой байкерской традиции тату-салон – это сердце мотоклуба, центр общения, где набиваются татуировки, способные изменить жизнь. И студия Гарри – место отнюдь не для всех. По его словам, подобных заведений в Австралии почти не осталось. Постоянное давление полиции и конфликты с другими мотоклубами заставляют его целыми днями крутиться, чтобы сохранить заведение. Ведь в спорах между мотоклубами тату-салон – опознавательный знак: по нему можно узнать, на чьей территории ты находишься. «Хочешь, набью тебе сувенир из Австралии? – спросил Гарри, с прищуром глядя на Володю. – Все лучше, чем какой-нибудь магнит на холодильник».

Когда речь заходит о таких людях, как Гарри, татуировки перестают быть обычным украшением, как к тому привык современный мир. За ними встает целая философия, а каждый символ и образ наполнены значением и смыслом. Поэтому к татуировщику приходят как к наставнику. Он своего рода шаман, разбирающийся в символах не хуже, чем в людях. Часто на создание только эскиза для тату уходят месяцы, ведь он должен в полной мере соответствовать человеку, под кожу которого татуировка ляжет навсегда. Когда такие люди предлагают сделать ее в первые часы знакомства – это исключительный случай.

Для собравшейся за столом компании вечер, невзирая на строгие австралийские запреты, только начинался. И Гарри оказался не просто веселым и интересным собеседником, но и отличным проводником. «Поехали, я покажу тебе свой Сидней, – сказал он, едва все вышли на улицу. – Но сначала заглянем к моему другу».

Другом оказался 67-летний тренер Гарри по стритфайту. На костяшках его кулака были выбиты две татуировки в виде бильярдных шаров. Но и без них в крепости его удара можно было не сомневаться.

«20 лет я прожил в тюрьме и каждый день бил этим кулаком в стену, – рассказал наставник Гарри. – Он оказался железным». В общей сложности этот человек посвятил тренировкам почти 50 лет. Поэтому, когда он сообщил Рощину, что может убить его за пять секунд, Володя поверил на слово. Через пару часов они живыми вышли в сиднейскуюночь.

Под утро в уже почти сложившееся впечатление о стране Володя внес две существенные корректировки: помимо параноиков и зануд здесь попадаются очень славные люди и далеко не все сиднейские красотки – лесбиянки.

До вылета в Латинскую Америку оставались сутки, но спать, несмотря на бурно проведенную ночь, Рощину не хотелось. Когда они вновь встретились с Гарри, то продолжили гулять по городу, общаясь так, как если бы знали друг друга всю жизнь, просто давно не виделись. Перетереть хотелось все, а оставался у них только один день.

В одном из ресторанов, куда Рощин и Гарри заглянули, чтобы поправить баланс веществ в крови стаканчиком виски, в их беседу неожиданно вмешался официант. Не успели парни закурить по сигаре, как он явился, чтобы сообщить о некурящих посетителях, дурной привычке, которая ведет к скорой и болезненной смерти, а также о запрещающем знаке на стене заведения. Гарри, одетый в куртку клубных цветов, лишь слегка отклонился от стола и, выдохнув дым, произнес: «Если вы не разрешите моему другу выкурить сигару, то завтра ваш ресторан сгорит». И он не шутил*.

Официант разрешил, разумеется. И даже не стал никого звать – ни метрдотеля, ни полицию…

Когда Володя и Гарри переместились на самый известный австралийский пляж Balmolar Beach, подальше от громкой музыки и законопослушных обывателей, чтобы спокойно выкурить на прощание World Trip, с океана уже дуло ночной прохладой. Разговор, подобно волнам, то затихал, то накатывал вновь: о дружбе, о том, как все сильнее в разных странах закручивают гайки, о прошлом, настоящем и о том, что кого ждет. Володю ждал утренний самолет, Гарри – его тату-салон. «Я ни за что не променяю свой клуб и свою мастерскую на семейный очаг, – сказал он, глядя вдаль. – Поэтому и остался один. Все мои подруги пытались меня изменить».

Было уже сильно за полночь, когда Гарри вдруг встал и абсолютно трезвым и уверенным голосом сообщил, что хочет показать Рощину свою студию, тем более что до нее можно прогуляться пешком. Минут за 30. Пока шли, Володя закурил 8-Ball, и Гарри снова спросил его все с той же загадочной улыбкой, не хочет ли он сувенир из Австралии. «Это будет моя последняя татуировка, – сказал Гарри, – всю работу уже давно делают другие мастера. Тут и думать нечего. Я понял это, когда мы только встретились там, в Чайна-тауне». До вылета оставалось пять часов, и Рощин согласился. Создание эскиза заняло лишь пару минут.

Когда Гарри убрал татуировочную машинку, заалел рассвет. На икроножной мышце Володи красовался черный восьмой шар, курящий сигару 8-Ball в огне. Сувенир, подаренный ему основателем и хранителем тату-движения в Австралии. С кровью, сочащейся из-под целлофана и стекающей в сапоги, Рощин прыгнул в такси и, заехав за вещами, отправился в аэропорт.

* Авторы сочувствуют официанту, считают свое поведение не соответствующим образу гражданина великой страны (России) и не призывают читателей повторять такие высказывания.


21 января

Уже в небе Австралия превратилась в крохотный островок посреди океана.

А когда Володя провалился в глубокий сон, к Максиму неожиданно пришло вдохновение, не посещавшее его с тех пор, как они приземлились на этом удивительном континенте. Он записал:

В небе Антарктида по правому борту. Дорога из Сиднея в Аргентину.

Перелетая от порта к порту,

Километрами рисую мира картину.


Есть ли бог? Не знаю,

Но ангел-хранитель – определенно! Есть ли рай? Вспоминаю,

Что каждое место кратковременно…


У любого континента своя история,

Но если сверху смотреть: планета – 8 ball. И жизнь, по сути, – чья-то пародия,

А не фул-хаус на общий стол.


И для чего, скажи, суета и разные обязательства, Которыми жизнь обнуляешь, не дойдя до конца?

Антарктиде плевать на твои обстоятельства,

Каждый сам за себя. Замерз – не вспомнят даже лица…


ЮЖНАЯ АМЕРИКА, ПРЕКРАСНАЯ И БЕЗУМНАЯ


22–23 января


Антарктида осталась за правым бортом, и мы приземлились в Буэнос-Айресе. Правда, на наше освобождение из таможенного плена и здесь ушло целых три дня. Австралийцы наделали в документах столько ошибок, что разобраться в них без местного шустрилы оказалось немыслимо. Он гордился собой: «Обычная процедура заняла бы дней пять». Но дело было не в нем, это мы точно знали. Искусство решать проблемы у Макса с Володей в крови, они сразу сумели наладить доверительное общение не только с посредником, но и с начальником таможни. Рассказали ему про кругосветку, раскурили по сигарке, и проблема решилась. Если не быстро, то по крайней мере настолько быстро, насколько это было возможно. Бюрократия – страшная вещь. При любом политическом строе, на любом континенте. К тому же «портеньо», как называют себя коренные жители Буэнос-Айреса, всегда отличались определенной расслабленностью. Часом больше, часом меньше – какая, в принципе, разница? Зато есть время попить кофе.

Пока мы томились в таможенном плену, Володя и Максим наслаждались красотами аргентинской столицы. После Австралии Буэнос-Айрес оказался просто шикарным. Он радовал глаз и умягчал сердце. Само имя этого города звучит по-испански необыкновенно торжественно – Ciudad de la Santísima Trinidad y Puerto de Nuestra Señora de Santa María de los Buenos Aires, что в переводе на наше родное наречие означает Город Пресвятой Троицы и Порт Нашей Госпожи Марии Добрых Ветров. Можно только представить себе, что, если бы испанцы все-таки одолели на море англичан, люди столь высокопарно изъяснялись бы нынче по всему по белому свету…

В большом Буэнос-Айресе живет более 12 миллионов человек. С этой точки зрения он – второй по величине город в Южной Америке и входит в двадцатку крупнейших городов мира. В ХХ веке аргентинская столица стала одним из крупнейших центров эмиграции, и сейчас тут живут выходцы почти изо всех европейских стран. Много немцев, хлынувших до начала и после окончания Второй мировой войны, немало и выходцев из бывшего Советского Союза. В отличие от большинства латиноамериканских государств, Аргентина – страна, где преобладает белое население. Оно здесь здесь диктует моду и стиль поведения, создает неповторимый аргентинский колорит, настоянный на высокой культуре, которая впитала в себя традиции старых жителей страны и пришлецов последних поколений. Достаточно вспомнить хотя бы Хорхе Луиса Борхеса, Хулио Кортасара или Леопольдо Лугонеса, чтобы представить себе, что значит Аргентина для мировой культуры XX и XXI веков…

Буэнос-Айрес был основан в XVI веке, а с начала XIX столе тия стал столицей провозгласившей независимость Объединенной Южной Америки, а потом – Аргентины. В его архитектуре смешалось множество стилей, от академизма и ар-деко до модерна, неоготики, а также собственных архитектурных изысков. В аргентинской столице десятки всемирно признанных архитектурных шедевров – базилика Святого Причастия (Del Santisimo Sacramento), первый небоскреб в Латинской Америке Palacio Barolo и т.п. Главный интерес вызывает то, что это здание – своего рода аллегория «Божественной комедии» Данте. Подвал Palacio Barolo символизирует ад, этажи с 1-го по 14-й – чистилище, а с 15-го по 22-й – рай. На вершине установлен маяк, поэтому здание видно даже из Уругвая. Торжество фантазии и избыточности, и полная противоположность Сиднею и Мельбурну с их скучным и скудным технологизмом…

Макса особенно пленил оперный театр Колон, построенный в конце XIX века по проекту архитекторов Франческо Тамбурини и Витторио Меано. Великолепный, роскошный, фантазийный. Жаль, что в летний сезон труппа была на гастролях и спектакля не давали. Но чисто визуально невероятный контраст с сиднейской оперой. И вообще, в этом городе за каждым поворотом открывался новый, ни на что не похожий вид. Смесь традиций и стилей, полное отсутствие умерщвляющего глянца, разнообразие и удивительная «вписанность» архитектуры в пейзаж…

Но архитектура и культурные ценности – это не главное. Едва парни вступили на аргентинскую землю, как сразу осознали: здесь хо-ро-шо. И даже очень хорошо. Еще бы. 30 градусов жары, солнце, красивые девушки. Еда, вино и танго. Единственная сложность – по-английски почти никто не говорит. Слишком часто аргентинцы воевали с англичанами и поэтому не жалуют их наречие. В школах преподают французский, итальянский, португальский и немец кий, а английский оставляют как второй. Благо никаких проблем с общением в испаноговорящей Латинской Америке для аргентинцев не предвидится, а если уж суждено будет им отправиться в США – ничего страшного, как-нибудь освоят речь гринго.

Макс быстро прикупил англо-испанский разговорник, и проблемы со взаимопониманием рассосались сами собой. Благо люди улыбались, а улыбка важнее слов. Рощин же отлично понимал язык жестов – ему и так все нравилось.

В первый же вечер на латиноамериканской земле парни решили, что если уж так хорош Буэнос-Айрес, то необходимо посетить и Рио, чтобы захватить оба хрестоматийных города Южной Америки. Получался крюк в 6000 километров. Дабы как-то уложиться в график, придется глотать по 600 километров в день. Задачка не из простых, но нам она только по нраву…


24 января


Но дорога – она впереди, а пока танго. Тем более мы в БуэносАйресе. В кафе-музее, основанном в 1858 году, парадное представление под оригинальным названием «Аргентинское танго» давали почти на всю ночь. Пары танцевали в высшей степени зажигательно, танцовщицы выглядели классно, но уже через минут 40 стильная, но однообразная музыка немного перегрузила Максима и Володю. Были в ней какие-то тревожные и резкие тона, которые не позволяли слушать ее часами. К тому же Максу изрядно подпортил настроение халдей, русский, сбежавший в свое время еще из советского Ленинграда. Работал он чуть ли не в самой «Астории». «И наверняка, – подумалось Максу, – напоролся на ОБХСС или такого же рода неприятности». Панибратски-хамский русский язык в исполнении этого официанта заставлял вспомнить худшие родительские рассказы о советской системе общепита, а написанный от руки фантастический счет довершал дело. Вот уж действительно «человек может выехать из Совка, но Совок из человека – никогда».


25 января


Таможенные формальности длились довольно долго, и мы встретились с Максом и Володей на следующий день после обеда.

Пока выполнялись все бюрократические формальности, Володя решил прикорнуть. «Десять минуточек» – так он любил говорить и уснул тут же, на таможне, в коробке из-под мотоцикла. Рядом, в такой же картонной коробке, спал уборщик мусора, взявший себе маленький перерывчик, – как говорят испанцы, пережидавший маньяну. Макс смотрел на них с улыбкой и думал: «Такие разные, и такая одинаковая безмятежность у обоих на лицах. Сон, как и смерть, равняет всех»…

Наконец свободные от бюрократического плена, да к тому же очутившиеся в таком прекрасном месте, как Буэнос-Айрес, мы просто рвались покататься по городу. Ребята были того же мнения. Им не терпелось вновь почувствовать, как мотоцикл меняет самоощущение и вкус окружающего пространства.

Это был потрясающий вечер. Когда не спеша едешь по мегаполису на байке, замечаешь каждую деталь, слышишь все звуки, вдыхаешь все запахи. Мир полон и насыщен, и ты в нем не гость и зритель, а полноправный участник спектакля. Макс просто пришел в восторг от дерева-кактуса на одном из перекрестков в центре. Казалось бы, он проезжал здесь уже несколько раз, но из седла Иваныча увидел все совсем по-другому. И долго фотографировал эту красоту…

А потом ребята застыли у старинного двухэтажного здания, которое оказалось одновременно входом в антикварный магазин и на сельскохозяйственный рынок. Ни Макс, ни Володя никак не могли решить, к чему такое странное соседство, но прикупили себе и несколько чудесных безделушек – в память о городе Добрых ветров, и кусок отличного мяса – благо Аргентина – страна животноводов, а гаучо – пастухи, кочующие с огромные стадами по бескрайним полям и равнинам, – главные герои местного фольклора.

В ресторане El Mirasol, который парням рекомендовали гостиничные консьержи, жарить принесенный стейк наотрез отказались, зато отвели на кухню, чтобы показать разницу между мясом из ресторана и принесенным невесть откуда. Даже наши гурманы вынуждены были признать, что разница была очевидной. Мясная кухня в El Mirasol, как почти повсюду в Аргентине, оказалась просто потрясающей. Парни не просто наелись, а испытали истинное наслаждение.

«Полный отвал башки» – так резюмировал Макс.

Удивительное дело: в El Mirasol один из официантов тоже оказался русским, из Петербурга. Но этот персонаж ничем не походил на того отвратного халдея в кабаре с танго. Наверное, другое поколение или русские такие разные. Как, впрочем, и все люди на земле…

Александр, чудесный человек, просто путешествует по миру, устраивается на три-шесть месяцев в разные места и планирует через несколько лет определиться, кем работать и где осесть. До Аргентины он четыре месяца ловил рыбу на Аляске, в артели. Множество приключений и драйва, умный и добрый взгляд на людей и обстоятельства…

Макс и Володя почти до ночи разговаривали с Сашей. Расставаться не хотелось, как будто они знали друг друга давнымдавно, но долго не виделись и вот теперь как раз выпал случай обменяться впечатлениями, рассказать о том, что с ними происходило в течение нескольких проведенных отдельно друг от друга бурных лет…


26 января


А наутро мы снова легли на курс. Наша первая латиноамериканская трасса вела напрямки к бразильской границе. Рощин и Максим решили избежать лишних таможенных процедур с Уругваем и потому сделали небольшой крюк. Предстояло пройти где-то 600 километров – как раз недавно определенную дневную норму…

Чем дальше от Буэнос-Айреса, тем хуже становилась дорога. Максу и Володе это до боли напомнило Россию, хотя провинция – она почти везде провинция. Километрах в 400 нас стопанули местные полицейские на посту – якобы за превышение скорости.

Парни ее не превышали, договорились ехать по правилам – так на круг и быстрее, и дешевле. Но полицейские были неумолимы, что-то трендели про радар и фото и тут же сопроводили парней в будку. Возле нее и остановились. Вышел офицер, говорил только по-испански. Володя с Максимом сразу включили «моя-твоя не понимай» и «инглиш, плиз». Полицейские ушли, видимо, советоваться. Макс быстро сориентировался и сфотографировал будку, Володю и мотоциклы. Менты вернулись с распечатанной бумажкой:

«Если вы не заплатите по 120 долларов каждый, вам – тюрьма». Стало окончательно ясно, что нас разводят. Макс попросил сфотографировать бумажку на память – они отказались и занервничали. Это было самое главное. Макс опять попытался сделать фото – занервничали еще сильнее. Тогда парни решили продавить их до 50 долларов минут за 15. В принципе, за час можно было бы довести ситуацию до абсурда и уехать, ничего не заплатив. Но в нашем случае время – тоже деньги. В общем, расстались через десять минут лучшими друзьями. Стало понятно, что это просто такая платная аргентинская дорога. Хочешь быстро ехать – плати и торгуйся, только недолго.

Пока парни вели свои переговоры, полицейские остановили еще одну машину, вероятно, местную. Водила, чуть притормозив, протянул через окно два батона колбасы и поехал себе дальше. Такие тут устои, такие нравы.

Через 100 километров – снова пост. На сей раз мы уже знали, что делать. На предложение «инглиш, плиз» полицейский, который помладше, затараторил: «Кока-кола, плиз, твенти песо». Это где-то пять баксов. На пять баксов Макс и Володя были согласны без разговоров. Получив оброк, младший с довольной ухмылкой отошел. А старший что-то тявкнул ему с обидой в голосе, а потом повернулся к Максу, посмотрел, как голодный спаниель, и так жалобно-жалобно сказал: «Ми ту». Что ж, «ту так ту», в принципе, по фигу. И двинули дальше.

Аргентинско-бразильскую границу проходили где-то около полуночи. И прошли минут за десять. Никаких дополнительных бумажек, которые нам так тщательно выписывали на буэнос-айресской таможне, тут не понадобилось.

27 января

Бразилия – одна из стран, специально созданных для мотоциклов и людей на мотоциклах. Это стало ясно почти сразу. Первый день пути, от границы до атлантического города Порту-Алегри, дорога баюкала и ласкала нас, радуя зрение, слух и все остальные органы чувств. Она вилась змейкой, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз и развлекая всеми оттенками зеленого, на котором желтыми яркими пятнами вырисовывались деревья. Озера – большие и маленькие, небо цвета индиго. Ощущение полного блаженства, растворения в природе…

Вдаль до самого горизонта уходили поля и луга, куда хватало взгляда, пасся скот всех видов и мастей, а в автосалонах продавались новые и бэушные трактора и комбайны. В общем, мы попали в деревенский рай, если такой только может существовать на земле. Здесь не было европейской сдавленности городами и промышленными зонами, распахивался простор, но все было настолько ухожено и почти совершенно, что человека из России могло просто ввести в ступор. И правда, почему у нас сельский быт устроен совсем-совсем по-другому? Наверное, из-за климата – догадались Макс с Рощиным. Первый день на бразильской земле был омрачен единственным неприятным, хотя и смешным происшествием. Володе в шорты на огромной скорости залетела оса и ужалила его в бедро. Большая удача, что не несколькими сантиметрами выше. Да не простая оса, а оса-мутант c огромным жалом, способная убить даже лошадь. Рощин оказался человеком стойким, и бедро у него на какой-то момент только отчаянно распухло. Однако на одну историю из серии «Ты не поверишь» в жизни стало больше.


28 января


Из Порту-Алегри до Итажаи мы мчались уже уверенные в Бразилии и ее красотах. Трасса шла по берегу Атлантического океана. До сих пор мы не могли осмыслить, оценить расстояния и пространства, которые летели под нашими колесами. Только теперь стало ясно, сколько земли осталось у нас за спиной. Ведь мы проезжали напротив уже знакомой и даже в чем-то родной нам Африки. Между нами был только океан, и он катил свои волны на этот берег, и на другой берег, и еще на один, дальний, там, на севере, куда мы только стремились…

А здесь – обычная блаженная идиллия, как и везде, где встречаются море и горы. Глубокие бухты, приморские городки. Только вместо одноэтажных и двухэтажных домов, как, к примеру, в Крыму или Юрмале, с той же плотностью стоят 30–40-этажные небоскребы. Некоторые из них не достроены. Кризис 2008 года болезненнее всего ударил именно по быстрорастущим экономикам Латинской Америки… Где-то насередине дороги мы снова встретились с полицейскими.

На этот раз с бразильскими и на харлеях. Теперь уж мы остановились по собственной инициативе. Полицейские были милы и просто рассыпались в комплиментах. Макс и Володя не остались в долгу и тоже долго расхваливали их мотики. В результате все расстались страшно довольные друг другом, а на память бразильские ребята подарили нам стикеры на лобовые стекла. Дескать, с ними любой дорожный патруль будет нипочем. Что ж, эту версию предстояло проверить.


29–30 января


Со стикерами мы были или без стикеров, но никто и не думал портить нам удовольствие. 2600 километров по Латинской Америке – чистый праздник. Последние два дня ехали до Рио через Сан-Паулу, первый бразильский миллионник на нашем пути. В самом городе впервые столкнулись с бразильскими пробками. Действительно впечатляет. На автомобиле тут делать нечего, да и мы, мотики, потеряли часа два. Теперь понятно, почему в небе столько вертолетов.

Зато трасса, которая ушла немного в сторону от моря, в горы, – просто подарок. Две полосы в каждую сторону, разделительные барьеры. Идеальное место, чтобы покуражиться. Здешние мотоциклисты это знают и этим пользуются. В обоих направлениях стаями бешеных птиц пролетали спортбайкеры, но мы и не пытались с ними состязаться. Нам еще далеко ехать. Мы издалека приехали…

На одном из перевалов прихватил небольшой дождик. Но влезать в плащи никто и не подумал – настолько было тепло и радостно. Дождь прошел за час с небольшим, и снова на яростно-синем небе воцарилось солнце. Никаких препятствий для движения вперед.

Вокруг трассы – отличная инфраструктура. Мотели, стоянки, заправки. Каждые 50 километров – заведения, где дают еду на вес. Максу и Рощину это очень понравилось. Благо португальский они понимали еще хуже испанского.

В Рио въезжали в темноте. Вся дорога из Буэнос-Айреса заняла пять дней. Была только одна сложность. У Могучего неожиданно пропал задний тормоз. Говорили Рощину быть повнимательнее, потому что в Бразилии все хорошо с социальными контрастами и с мелкими воришками тоже неплохо. Так что нужно будет обязательно заехать в мастерскую. Дорога в Лиму, столицу Перу, хороших сервисов нам не предвещает.


31 января – 3 февраля


В Рио не спят. А если спят, то урывками, обрушиваясь в сон, как в океан с вышки, когда надо скорее выплыть и снова увидеть солнце. По крайней мере Володя и Максим за три дня спали от силы часа три. Макс даже сказал на выезде: «Ух, жалко, что сутки такие короткие. Вот были бы часов по 50…» А ведь все это происходило еще за две недели до карнавала. Калейдоскоп людей, знакомств, баров, танцев.

Стоит только представить себе этот город в дни карнавала – можно крышу навсегда потерять…

Обо всем, что видели, парни даже не стали нам рассказывать. Это настолько общечеловеческое, что технике не понять, да и всего не перескажешь. Так что все, о чем мы знаем, нам известно из обрывков разговоров, смешков и анекдотцев. А также это личные впечатления Иваныча – он-то покатался вволю по городу круглогодичного праздника, не то что Могучий, который некоторое время стоял себе и ремонтировался. Кстати, выяснилось, что никто в Бразилии задний тормоз Володиного мотоцикла не крал. Во всем виноваты противные австралийцы. Они не сумели нормально затянуть винты, и тормоз просто потерялся по дороге. Но в мастерской Custom Brazil ребята с золотыми руками быстро привели Могучего в полный порядок. Макс и Рощин тут же разговорились с ними обо всем на свете. Оказалось, что Бразилия – страна мощной мотодвижухи, все всюду ездят, сами наши друзья катались из Рио на Аляску, вообще, Аляска тут, похоже, культовое место. Вспомним русского официанта из ресторана в Буэнос-Айресе. Он тоже ведь на Аляске прекрасно проводил время. Самый север, что ни говори. Множество историй и легенд. Место, откуда дальше дорог нет. Всегда впечатляет…

Постепенно с мотоциклов разговор перешел на серфинг, сноуборд и вейкборд. Понятно, ребята тут же пригласили Макса и Рощина покататься на вейке. Макс не мог отказаться – он слишком пристрастен к этим игрушкам. В итоге забились на восемь утра. Было начало пятого. Спать не имело смысла. В общем, закончили выпивать и поехали кататься на очень красивое озеро в самом центре Рио.

Кстати, на вейке оттянулись отлично. Бразильские парни хвалили русских парней, они, дескать, не ожидали от них такой сноровки. Макс тоже был очень доволен. Последний раз он катался на вейке года два назад. И даже бросил Рощину: «Да, строгинскую школу не пропьешь».

Рио и вправду – один из величайших городов на Земле (не по размерам; в самой Бразилии, кстати, он только второй – после СанПаулу). И абсолютно не похож на другие города. Не зря полуофициально его называют «Изумительный город» – Cidade Maravilhosa. Здесь в старых и новых районах множество зданий с интересной архитектурой, улицы и бульвары просто утопают в тропической зелени, но главное обаяние этой местности придают пляжи и фавелы.

Всего в Бразилии 8000 километров пляжей. Это как от Москвы до Хабаровска, если по прямой. 20 из них приходится на Рио. От знаменитых и воспетых в тысячах песен и рассказов Копакабаны и Ипанемы до совсем неизвестных, маленьких и безымянных. И всюду царит праздничная атмосфера, люди веселятся, загорают, купаются, играют в футбол и волейбол…

Все большие пляжи усеяны барами и ресторанами, в которых проводят время нечеловеческой красоты девушки. Каждая из них крайне любезна и в принципе готова отправиться с вами на край света. Уж точно в ближайшую гостиницу, на дискотеку или тут же, в кабинку, и на пляж. Только постепенно выясняется, что в любом случае стоит это 100 долларов. И не имеет никакого значения, кто вы такой – старый толстый немец с набитым кошельком или блестящий плейбой на самом что ни на есть крутом мотоцикле на полпути из Москвы в Москву. Девушке, в сущности, все равно. У нее, возможно, есть местный футболист в бедном квартале, и он через тричетыре часа с удовольствием будет пересчитывать заработанные ею деньги. Или наперсница-подруга, которая с ухмылкой выслушает все истории. И там, с ними, будет жизнь, будет ночь, будет полный отрыв. А тут – привычный приработок, который, в принципе, не имеет никакого значения…

Это обстоятельство особенно расстроило Володю Рощина.

«Их не интересуют ни твои рассказы, ни твои легенды, ни даже твои татушки. Им попросту все равно. И интерес пропадает. Начисто. В итоге получается, что все, что блестит, не имеет ценности. Или надо забираться глубже, входить плотнее в местную жизнь, понимать ее изнутри. И когда ты услышишь ее дыхание, поймаешь ее пульс, город услышит и тебя. И ты встретишь всех, кто тебе нужен»…

Подчинившись этому чувству, парни вновь решили углубиться в самую толщу городской жизни – «на дно дна». Это Володино высказывание вошло у них в поговорку. Они отправились в фавелы.

Про них ходит множество легенд, где правда перемешана с вымыслом и все сдобрено изрядной долей романтики и поэзии. Это чисто бразильская реальность, классика Рио и Сан-Паулу. Фавелы – кварталы, воздвигнутые беднейшими жителями без всякой оглядки на закон и право собственности на крутых склонах местных гор и горок. Само название произошло от Morro da Favela – одного из холмов почти в самом центре Рио.

Строят в фавелах по ночам. Построенное – по закону – сносить нельзя. Жители фавел не платят ни за воду, ни за свет. Но водопровод и электричество там есть – государство решило, что так ему спокойнее. Жители фавел получают пособие, которого хватает на еду и врача. Больше им, в сущности, ничего не надо.

Преступность и фавелы в массовой культуре – этого своего рода синонимы. Достаточно посмотреть «Город Бога» или «Город Бога-2». Но Макс и Рощин исходя из собственного опыта решили, что это очередной миф, которым пугают боязливых туристов, чтобы жизнь была веселее и интереснее. Хотя проблема, разумеется, существует.

В фавелах свой собственный стиль жизни, который не походит ни на что остальное. Люди живут там просто иначе, по другим законам. Можно сказать, что торжествуют идеи классического анархизма и доказывается, что большие сообщества могут существовать без структурированной власти и аппарата подчинения. Со своими проблемами и потерями, разумеется. И в хорошем климате, по возможности.

В фавелах всем управляют старейшины или просто уважаемые люди. Они разрешат ваш спор и урегулируют любой конфликт. Ничью свободу тут не станут ограничивать без нужды. Но нарушение неписаных правил жестко карается. Как в античные времена – смертью или изгнанием. Шутка, конечно, но она близка к истине. Существуют тут даже сделки по продаже недвижимости. Достаточно двух свидетелей. Покупатель передает деньги продавцу и вселяется в новый дом. Никаких бумаг, никаких контор, все работает, и конфликты крайне редки. Зато мало серьезности, все любят играть, любят спорт. Но это общебразильское увлечение. В фавелах через каждые 100 шагов спортбары, люди смотрят футбол и гоняют мяч. На полке одного из таких баров Макс и Володя углядели десятки кубков. Бармен рассказал, что их команда – многократный чемпион города…

Тут же ребятам захотелось немного промочить горло, и за стойкой они разговорились с человеком по имени Рикардо, который понимал по-английски. Рикардо пригласил их к себе домой, выпить кофе и посмотреть, как живут и радуются жизни исконные обитатели фавел.

Оказалось, совсем неплохо. В трехэтажной квартире царили покой и порядок, разгуливали счастливые чада и домочадцы. С балкона открывался потрясающий вид на Рио. Вернее, на закат в Рио. На вопрос о преступности Рикардо ответил уклончиво. Дескать, несколько лет назад полицейские окружили в одной из фавел преступников и потребовали полной капитуляции. Не дождавшись ответа, они дали три дня на то, чтобы вышли все женщины и дети, после чего стали поливать квартал огнем с воздуха, причем напрямую транслировали это по телевидению. С тех пор наведение порядка в других районах стало по большей части техническим вопросом, решение которого особенно актуально в свете предстоящих чемпионата мира по футболу и Олимпиады…

В общем, жизнь как жизнь, только на свой лад и по собственным правилам…

Пока любовались закатом с балкона, Макс и Рощин заметили, что над фавелами летает множество воздушных змеев. Явно больше, чем в среднем по миру. Даже больше, чем можно предположить, если решить, что воздушные змеи – любимое развлечение местной детворы. И тем более больше, чем они где бы ни было видели.

На вопрос о змеях Рикардо сперва промолчал. Но парни его раскололи, и выяснилась совершенно замечательная история.

Оказывается, воздушные змеи – язык символов для жителей местных районов. Своего рода тайный телеграф. Явились копы – змеи особого цвета делают определенные круги в воздухе. Есть кайф – другой рисунок. Кому-то плохо и нужен врач – третий. Скорее на помощь, у меня неприятности – четвертый. И так далее. Дети осваивают эти небесные знаки раньше грамоты, сперва играют, а потом это входит в плоть и кровь. Разумеется, конкретное содержание символов меняется, когда их начинает понимать слишком много сторонних людей. А сам по себе запуск воздушного змея с крыши фавелы – не такое уж сложное занятие. Макс и Володя поэскспериментировали под чутким руководством Рикардо – и ничего, у них более или менее получилось.

Первый вечер в фавелах прошел отлично и очень завлекательно. Поэтому и на следующий день парни отправились гулять по холмам великого города если и не как по родным площадям и улицам, то по крайней мере как по местам, которые пришлись по вкусу и сохранили интригу, позволяют свободно дышать и занимают воображение.

На сей раз они познакомились с байкерами из бедных районов. В самой большой фавеле Рио молодые ребята в жилетках «мототакси» обещают доставить вас в любую точку этого мегаполиса лачуг. При этом ни улиц, ни адресов здесь нет, а улочки представляют собой вертикальные подъемы-серпантины шириной в пару метров. В итоге Макс незадорого взял у парня его 125-ю ямаху, а в нагрузку получил девушку на заднее сиденье – посмотреть за сохранностью техники и поработать гидом. Володя на Иваныче и Макс на мопеде покатились по фавеле! Харлей смотрелся как авианосец, попавший на лодочную станцию. Чем дальше и выше – тем интереснее. Местные жители от души радовались нашему появлению, расспрашивали, как мы тут оказались. Но дорога была совсем непростой. Пару часов заставили парней изрядно попотеть – поворотики, перекресточки, просто завалы. На десерт был спуск, а это еще круче, чем подъем. Причем в буквальном смысле этого слова.

Когда парни возвращались в цивильный город, Макс сказал Рощину, что он вряд ли так спокойно катался бы и гулял по Капотне или Западному Дегунино. Володя согласился. Тупой и беспричинной агрессии в фавелах Рио уж точно гораздо меньше.

А еще были бесконечные посиделки в десятках баров, братание с кариоки (коренными жителями Рио), которые все, как один, предпочитают серф-стиль – каучуковые шлепанцы за пару долларов, майку, выгоревшую до белесо-бурого цвета, и шорты размера на два больше, чем надо, у мужчин и мини-бикини у девушек. Если, конечно, кто-то не собрался в офис или на бизнес-переговоры. Хотя в отличие от русских бразильцы работают для того, чтобы было немного денег, а не для того, чтобы обеспечить своих потомков на три поколения вперед. Может быть, именно поэтому, если не брать в расчет климат, у них жизнь – постоянный праздник, не отложенное удовлетворение, а немедленный оргазм. В точности как советовал старик Маркузе. Его идеи здесь воплощены в жизнь на все сто…

Еще в Рио были и хрестоматийные экскурсии. Максим и Володя поднялись на статую Иисуса через заповедник дорогой немыслимой красоты, и Макс там, наверху, до смерти напугал охрану – ради смелого снимка залез на парапет. Бедняги решили, что он у них на глазах собрался поупражняться в бейсджампинге…

Осмотрели они и еще одну достопримечательность – сугубо местного разлива – под названием lapa. Это высоченная лестница, которую один фрик облицевал плиткой. Получился памятник китча невероятного масштаба. Автор этого шедевра стоял тут же и продавал открытки с собой, любимым, на фоне своего произведения. Макс спросил его:

– Сколько лет ты это делал?

– 21 год.

– А когда закончил?

– Еще не закончил.

С мужиком все было ясно. Очевидный фанат, упертый в однуединственную фишку. Но уникальная лестница была налицо – если не архитектурный шедевр, то по крайней мере одна из главных забавностей великого города.

Покидали парни Рио с печалью. И очень хотели сюда вернуться. Голова кружилась от бессонницы, тело ныло, кожа горела, но это переутомление было настолько в жилу, что ощущение эйфории перекрывало все остальные чувства. Хотелось выкрикнуть, обернувшись: «Рио, до новых встреч!» Хорошо, что за это никто никого не превращал в соляной столп…


4–5 февраля

В Рио мы прошли экватор нашего путешествия. Отсюда дорога вела домой. А это уже совсем другой ритм и другое настроение…

Теперь нас ожидала и совсем иная Латинская Америка. Но мы не сразу осознали, впустили в себя это ощущение – никаких тревожных предчувствий ни у нас, ни у наших наездников пока еще не было. От Рио к границе вела прекрасная дорога. На ровном асфальте то и дело скользили тени от пролетающих орлов, облака, подсвеченные солнцем, за день перебрали всю палитру бело-желто-красных цветов. Воздух как будто был создан для того, чтобы ехать в развевающейся на ветру майке и дергающихся шортах. Резкие спуски сменялись резкими подъемами, за каждым плавным поворотом скрывался еще более плавный изгиб дорожного змея, и так бόльшую часть пути.

Леса, за ними – поля, за ними – луга, пахнувшие свежескошенной травой, и во всем этом великолепии, как будто бы на десерт в завершение наших фантастических покатушек, однажды вечером мы въехали на гигантский мост с потрясающим видом на солнце, садящееся в лесное озеро…

Неудивительно, что почти всю дорогу Макс думал о романтике. Уже шарф, купленный в Париже, размотался и остался на задних тормозах, чуть не лишив его головы (несчастная судьба Айседоры Дункан), уже была пройдена привычная дневная норма 600 километров – а он все вертел на языке истрепанные и все-таки такие необходимые слова. Любовь, преданность, сопричастность, верность. Каждое из них мы можем набрать в эсэмэске за несколько секунд, не вдумываясь, что они значат для того, которому предназначены…

Можно найти тысячи перепостов в «Фейсбуке», но мало кто из современников возьмется порассуждать всерьез на такие простые темы. И Макс сформулировал для себя: романтика – это тихое озеро, на берегу которого ты хочешь остаться навсегда.

А жизнь летела, не находя, как и прежде, абсолютной формулы, которую можно выразить коротким четверостишием…

Водномизгородков, гдедорогарасходиласьнаюгиназапад, Володя и Макс запали на бензоколонку, всю сверху донизу обклеенную флаерами местных мотоклубов. Названия были презабавнейшие – «Короли дорог», «Мотольвы» и «Мускулы асфальта». Победили, кажется, «Львы асфальта» или что-то в этом роде…

Впереди нас ожидали водопады на реке Игуасу возле городка Фосс-ду-Игуасу, который официально входит в число семи природных чудес света. Но мы-то, Могучий и Иваныч, теперь твердо знали, что чудес на этом свете значительно больше, чем семь…


6 февраля


На Игуасу, недалеко от впадения этой реки в Парану, возле самой границы Аргентины с Бразилией находится около 300 каскадов водопадов. Это самое большое количество крупных водопадов на Земле, расположенных в одном месте! Их общая длина – 2, 7 километра, а средняя высота – около 70 метров. Почти половина потока реки течет в «Горло дьявола» – U-образное ущелье высотой 82 метра, шириной 150 метров и длиной 700 метров.

Вокруг – царственная природа: густой лес из бамбука, пальм и папоротников, расцвеченный бегониями и орхидеями. В общем, еще одна картинка рая.

Говорят, первая леди США Элеонора Рузвельт, побывав здесь, воскликнула: «Бедная Ниагара!»

Максу же с Володей водопады показались небольшими – это, вероятно, после Виктории, зато очень красивыми. Посмотрев их со всевозможных площадок и дорожек, они решили насладиться зрелищем еще и с воды, устроив рафтинг. Он длился где-то часа три. В лодке с ними оказались две чудесные девчонки из Сингапура. За первые десять минут веселая компания прошла два небольших переката, а потом все вчетвером прыгнули в воду и долго плыли в спасжилетах, подремывая и болтая о всякой чепухе.

В гостинице у подножия водопада, где решено было остановиться на ланч, было так уютно и комфортно, что ребятам просто расхотелось куда-то срываться, и они решили провести тут остаток дня. Когда уже смеркалось и имело смысл разойтись по номерам, чтобы выспаться перед завтрашней дорогой, из лобби-бара раздались звуки джаза. Тапер играл деликатно и безукоризненно, не пойти на звуки музыки было свыше человеческих сил. Но едва наши друзья упали на диван, заказав себе кайпиринью с манго (местный коктейль на основе бразильской водки кашасы и свежего сока), как Володя стал присматриваться к парочке, сидевшей за соседнем столиком. Лицо парня показалось ему странно знакомым, что с учетом места на земном шаре, в котором они встретились, выглядело чистой фантастикой. В итоге Рощин решил проверить.

Оказалось – москвичи! Путешествуют по Бразилии и на пару дней заскочили на водопады. Мало того, Александр – большой любитель мотоциклов и знает многих в мототусовке. Понятно, что перспектива рано лечь спать и хорошенько выспаться исчезла сама собой. Никто никуда не спешил, поскольку тем для разговоров нашлось предостаточно. Но особо впечатлил финал.

Саша с радостью откликнулся на предложение покурить сигары и рассказал, что сам он – верный афисионадо, а в последнее время подсел на новый бренд Total Flame, который сделали наши, русские, люди. Он тут же поднялся к себе в номер и достал из собственного хьюмидора две сигары Custom Dark Line. Макс и Рощин, конечно, чуть не умерли от восторга и ощущения пол ной невероятности происходящего. И опять разговоры, разговоры, разговоры далеко за полночь. День получился совершенно незабываемым. Самое интересное, что это был практически последний идиллический вечер перед совсем другой, брутальной и суровой Латинской Америкой.


7 февраля


С парагвайскими визами возник затык. Выяснилось, что россиянам на границе визы не ставят, а оформить их можно только в столице, городе Асуньоне, или в Москве. Но из-за того, что у Максима и Володи нашлись 50 долларов, возник прецедент. У ребят в паспорте появилась парагвайская транзитка, а в большем они и не нуждались. Парагвай – страна маленькая и бедная, и, естественно, проскочили мы ее очень быстро.

Однако мало кто знает о невероятной истории этих земель. В начале XVII века иезуиты, спасая индейцев гуарани от жестоких испанских колонизаторов, увели их приблизительно в те места, где мы теперь проезжали, в труднодоступный район между Андами и порогами рек Парана, Ла-Плата и Уругвай, на границе Бразилии, Аргентины и Парагвая. Здесь и сейчас многие местности называются Misiones в память о христианских миссиях, которые и легли в основу необычной республики. Вокруг них возникло первое в Новое время коммунистическое государство, где отсутствовали деньги и частная собственность, преобладал общественный труд, а досуг людей был поровну разделен между церковной службой, занятиями музыкой и танцами. Необычная страна просуществовала до 1773 года, когда папа Климент XIV, напуганный иезуитскими опытами в Латинской Америке, запретил орден…

Через 60 лет, в первой половине XIX века, Парагвай был еще мощной державой. Он не только контролировал весь бассейн реки Игуасу со знаменитыми водопадами, но и имел собственный выход к океану. Все было потеряно после самой кровопролитной в истории Латинской Америки войны Тройственного Альянса (1864–1870), когда спорные земли отошли к Бразилии и Аргентине, а из 525 000 парагвайцев в живых осталось меньше половины. Можно только представить себе убыль мужчин…

В ХХ веке в Парагвае правил диктатор Альфредо Стресснер, один из самых жестоких и кровавых латиноамериканских полуфашистов. После Второй мировой войны именно он с особенным пониманием и сочувствием привечал бывших нацистских бонз – по крайней мере тех, кто сумел добраться в Южное полушарие. Хотя есть легенды, что базы для отхода гитлеровцы готовили себе в Парагвае очень давно, за несколько лет до вторжения в Польшу.

Как бы то ни было, сейчас это глубочайшая провинция, и ничто не напоминает здесь о крутых разворотах истории. Так что вернуться в Аргентину нам было вдвойне приятно.


8 февраля


Все пограничные формальности на сей раз заняли несколько минут, и опасения Рощина и Макса, что опять могут возникнуть бюрократические трудности, как в Буэнос-Айресе, на сей раз не оправдались. Разве что симпатичная девушка сказала, что техника должна покинуть страну не позднее октября. Наши наездники обещали постараться…

81-я дорога вела в Боливию. Нет, она не поражала красотой рельефа – Бразилия нас избаловала. Но запахи свежескошенной травы, лаванды, тропических фруктов и еще бог знает каких трав пьянили и вызывали какой-то детский восторг. Можно было бы ехать и ехать без конца, если бытолько люди не уставали. Но они устают. И надо было искать ночлег.

Максим и Володя за ужином почему-то долго обсуждали женскую искренность. Договорились до того, что такое качество – вещь чрезвычайно редкая. Чем ближе к Андам, тем эта идея становилась все более актуальной.

На ночь глядя Макс записал стихотворение:

Атлантических набережных, Встреченных на пути.

Одинаково ласковых Без повода обрести


Тебя, опять. Или, может, не надо? Страстей качели, бессонницу, Паранойю, ажурной могилы ограду,

Эйфорию от каждого эсэмэс или больницу.


И почему они в мед добавляют яда? Остановись! В бесконечности женских схем Нет шанса пройти мимо стада

Мужчин, влюбленно-обманутых, стоящих седыми у плачущих стен.


9 февраля


Чем дальше 81-я дорога вела на север, тем меньше было цивилизации и больше птиц. На асфальте сидели огромные орлы, а маленькие пташки норовили попасть под колеса.

Мы вспоминали индейцев. О том, как, по местным легендам, они летали на этих орлах в больших плетеных корзинах над вершинами, плато и перевалами по нескольку тысяч километров. Испанцам так ни разу не довелось повидать эти «крылатые повозки». Вот они и решили, что все это туземные сказки, не поверили. Удивительное свойство европейцев…

Наконец на горизонте показались Анды. Вот, доехали и сюда. Под сердцем засосало от смешанного чувства гордости и тревоги. Боливию, названную в честь лидера южноамериканской борьбы за независимость Симона Боливара, называют Тибетом Латинской Америки. Ла-Пас – политический и экономический центр страны – стоит на высоте 3600 метров над уровнем моря. Сукре, историческая столица Боливии, немногим ниже – на высоте 2700 метров. Но до Ла-Паса еще надо было доехать…

Первый боливийский городок Бермехо принял Максима и Володю тепло и гостеприимно. Все пока еще шло своим чередом. Но местные, которым наши путешественники рассказывали о своих планах пересечь страну с юга на север по дороге номер один, только сочувственно качали головой. Однако отступать было некуда. Не возвращаться же…

Эту дорогу ребята выбрали от безысходности. Поначалу предполагаемый маршрут проходил гораздо восточнее. Из разговоров парней мы знали, что они очень хотели попасть на могилу Че Гевары. Да и Могучему это было важно, как-никак магия имени…

Однако сезон дождей и наводнения полностью отрезали эту область от внешнего мира.

Если судить по картам, второй вариант был гораздо хуже первого с точки зрения дороги, но другой возможности продолжить путешествие просто не существовало.


10 февраля


Следующее место в Боливии, где ребята наметили заночевать, – город Потоси. До него недалеко, километров 550. Как было легко в Аргентине и Бразилии проходить по 600 километров в день! Однако на этот раз существовала одна сложность – навигатор в этих местах уверенно показывал off-road. Притом что местные карты так же уверенно прочерчивали трассу номер 1. Но русским не пристало долго размышлять над подобной загадкой. Что все это значит, они могли легко догадаться, зная дороги Сибири или архангелогородского Севера…

Первые 200 километров пришлось двигаться по асфальту, размытому селями, и ехать было тяжело. Перемещались совсем неспешно. Казалось, что хуже некуда, но это было только начало. Потом пошел сплошной грунт, и дорога резко поползла вверх. И у Макса, и у Володи в голове бились две мысли: «Как же здесь красиво!» и «Старик, уже три часа дня, в семь темнеет. 300 километров со скоростью 30 километров в час – не лучшая перспектива в горах».

Это только потом мы узнали, что такие дороги в сезон дождей здесь называют дорогами смерти. Реки грязи, спускающиеся по серпантину, полное отсутствие ограждений, размытые участки с обрывами метров под 200… А сама дорога то взмывает до 4000 метров, то падает до 2000. Хорошо, что Володя и Макс были чисто с технической, то есть спортивной, точки зрения подготовлены к таким трудностям. Зато экипированы отнюдь не по сезону. Этот холод с дождем на высокогорье пробирал до костей…

Через 80 километров появился асфальт, вызвавший было у нас прилив оптимизма, но через 40 километров он так же неожиданно закончился. Лоскуты твердого покрытия терзали наше воображение, то появляясь и вселяя надежду, то исчезая вовсе. Исчезли и заправки. Кстати, на всех заправках в Боливии висят указы президента: транспортным средствам с иностранными номерами бензин не продавать. Нельзя – и точка. В итоге для местных он стоит 50 центов, а нам обходится в два доллара. Вообще, интересная практика – въезжать в страну, которая по территории больше Франции, на машине можно, а вот заправляться нельзя. Но старухи в деревнях уравнивают всех, продавая в канистрах топливо по одному доллару. Так что бензин у нас был. Какого качества? Этот вопрос уже не стоял.

В дождь стемнело очень быстро. Макс с Володей с ног до головы оказались покрыты жидким месивом. На одном из спусков стало понятно, что при видимости 30 метров тормозной путь составляет почти 70. Наша резина в глиняной реке еще как-то ехала, но не тормозила никак. В один прекрасный момент Володя почувствовал на спуске, что Могучий скользит по жиже и останавливаться отказывается. Отбойников нет, и вписаться в поворот тоже не успеть. Единственный выход – положить мотоцикл набок. Володя положил, но продолжал скользить, так как уклон был очень сильный. Прополз еще около

100 метров и остановился. Макс аккуратно притормозил рядом. Володя ему и говорит: «Я никуда больше с тобой сегодня не поеду». И Макс, который в принципе всегда был убежден, что при любых обстоятельствах надо добираться до намеченной цели, на сей раз вынужден был сдаться, то есть согласиться. Сегодня двигаться дальше было бы форменным безумием.

Но оставаться на месте тоже как-то странно. Высота 3500 метров, 12 градусов, ночь, темно, как у негра в животе, проливной дождь. Что-то надо было делать. О палатке в горах, в кромешной тьме и в грязевой реке, не могло быть и речи. Однако, на наше счастье, вдалеке светилось какое-то непонятное одинокое бетонное строение. Оказалось, что это дом местных дорожных рабочих. Вернее, геодезистов, но они еще не заехали, и в доме ночевали рабочие, которые, собственно, его тут и построили. Володя долго стучал, но ему не открывали. Наконец какой-то детина приоткрыл дверь, только глянул, Володя пытался ему сказать «Привет!» по-английски, но мужик тут же захлопнул дверь. Рощин опять долго и отчаянно стучал. Он понимал: это единственный шанс.

Наконец вышел старший. Купюра в 50 баксов решила дело. В здешних местах, вероятно, это были космические деньги. В общем, их пустили. Мебели не было никакой, о душе не могло идти и речи, мужики спали на нарах. Макс залез в свой спальник, а Володя, который его к этому моменту где-то посеял, рухнул на брезентухи, брошенные им прямо на цементный пол. Парни тут же уснули. Спали они без снов…


11 февраля


Наутро, посмотрев, что нас ожидало впереди, мы все вчетвером порадовались падению Володи и Могучего. Было просто прекрасно, что мы не катили здесь по темноте. Но и теперь нас ждали та же дорога, тот же холод и тот же дождь. Второй день в Боливии оказался до боли похож на первый. Пробирались по перевалам со скоростью 40 километров в час, купались в глине, радовались островкам асфальта. На сей раз Макс и Володя ночевали в частном доме, у каких-то бедных боливийцев. Пустили их опять не очень охотно. Но так как местные жители по дорогам смерти в сезон дождей ночью не ездят, отказать пришлецам означало сильно испортить себе карму. Парни уже привычно, без ужина и не раздеваясь, нырнули в сон.

Чуть позже в Куско в одной забегаловке бармен рассказал им, что как раз в этих местах, где они так безмятежно спали, совсем недавно расстреляли и сожгли автобус с 40 перуанскими туристами. Но нам исключительно повезло, к тому же, как гласит политическая сводка, между перуанцами и боливийцами – свои разборки. Люди из Перу здесь на экскурсии – это как туристическая поездка в горные чеченские аулы для тульского ОМОНа. Исход ясен.


12–13 февраля


Только на третий день Володя и Максим постепенно стали привыкать к местным дорогам, еде и выпивке. Первым сделал свое дело голод. И суп из чечевицы с парой кусочков мяса неопределенного происхождения стал казаться необыкновенно вкусным, а темно-коричневый самогон, позволявший согреться и ставший самым верным средством от простуды в проливной дождь, – напитком богов.

Скорее всего, если бы и мы, и наши наездники были лучше экипированы и морально подготовлены к боливийским испытаниям, а непрерывный дождь хотя бы на несколько часов перестал размывать и без того убийственную дорогу, наше общее впечатление о Боливии могло оказаться более объективным. А так, конечно, взгляд выглядит несколько однобоким. Ведь считается эта Боливия одним из суперинтересных и экзотических мест на карте…

Но труднее всего переубедить человека, когда он что-то увидел своими глазами. Даже самый благоустроенный город республики Ла-Пас, где живет президент, заседают правительство и парламент, показался нам менее окультуренным, чем фавелы Рио. Только одна деталь. На перекрестке, остановившись у светофора, Володя хотел опустить ноги и попал в люк. Спасибо дугам харлея – уберегли от перелома. И это в самом центре, недалеко от президентского дворца…

К тому же, вероятно, во время мучительной езды по грязи у Могучего пробило прокладку головки цилиндра, и движок стал сопливить. «Ничего, до Лимы дотянем, а там попытаемся чтонибудь предпринять», – чихнул Иваныч, желая подбодрить друга. В общем, Боливия далась всем нам четверым ох как нелегко.

Пожалуй, это была самая тяжелая страна на нашем пути. На данный момент по крайней мере.

Поднявшись наконец на берег знаменитого озера Титикака, самого высокогорного в мире и второго по глубине после нашего Байкала, Максим и Володя чувствовали себя совершенно измотанными. К тому же, несмотря на немыслимые природные красоты, сполна насладиться которыми мешала все та же погода, над Боливией висела тяжелая атмосфера – все было как-то мрачно, сдавленно и уныло. Дома тут не штукатурят. Из-за этого интересного архитектурного решения города выглядят недостроенными. Торчащая арматура, красный кирпич вперемешку с булыжником, отсутствие окон, а порой даже дверей постоянно создавали ощущение послевоенной разрухи. Все здания прилеплены друг к другу, никакого свободного пространства. Но люди одеваются достаточно забавно, на свой, сугубо боливийский манер. Женщины, впрочем, как и мужчины, носят шляпы замысловатых форм: узкие высокие цилиндры, круглые с большими полями и даже маленькие французские шляпки, игриво прикрывающие только половину макушки. Женщины выпускают из-под шляп чернильно-черные жирные симметричные косы. В огромных разноцветных простынях, перевязанных на груди матерей большим узлом, спят дети. Все в Боливии закутаны в несколько слоев теплых самотканых одеял из шерсти ламы, при этом полностью пренебрегают теплой обувью. Сандалии, в отличие от наших особо восприимчивых к стилю соотечественников, носят без носок, несмотря на холод.

Люди почти не работают. По крайней мере мы особо не видели, чтобы они трудились. Сидят себе на лавочках или приступочках и провожают автомобили долгим печальным взглядом. И во взгляде этом – настоянная веками скорбь тяжелой и скудной земли… Гораздо активнее огромные волосатые собаки, всегда мокрые и какие-то несчастные. Они сбиваются в поисках еды в огромные стаи и сопровождают крадущиеся по местным дорогам транспортные средства неистовым лаем. Иногда от него становится просто жутко…

Прибавьте к этому горную болезнь – постоянную головную боль, сдавленные виски, легкое головокружение, и вы получите полную картинку ситуации.

Впрочем, последнюю сотню километров по Боливии Макс ехал, размышляя о любви. Какая она бывает? Сиюминутная, проверенная временем, алкогольная, просто потому, что давно не было, командировочная, курортная, вместе работаем, спасибо друзьям, что пригласили в гости… Реальность плохо поддавалась классификации.


14 февраля

Боливия с севера на юг заняла у нас пять дней. И, добравшись до перуанской границы, Макс и Рощин были совершенно счастливы. Измотанные, но непобежденные, они придумали себе новый слоган, своего рода пословицу: «Чтобы проехать кругосветку, надо ехать». И готовы были с упорством исполнять эту программу, лишь время от времени отвлекаясь на отдых и расслабуху.

Границу с Перу прошли на удивление быстро. Перуанские пограничники оказались вежливыми и расторопными, и никаких намеков на необходимость взятки.

Удивительно, как все-таки граница размечает пространство. Казалось бы, что мы проехали, условную линию на карте. Причем не то чтобы старую, а нарисованную где-то в середине позапрошлого века, когда план Боливара по созданию единой Латинской Америки провалился. Казалось бы, почти тот же пейзаж и почти та же погода. Но Перу ничем не походит на Боливию. Чистые и ухоженные земли, никаких праздных наблюдателей, все чем-то заняты и никто тебя специально не разглядывает.

Дорога до городка Пуно шла по берегу озера Титикака. Остановились в отеле на берегу. Наконец-то Макс и Володя хорошо и сытно поели. Местная рыба оказалась настоящей вкусняшкой. Потом они долго еще сидели на берегу и молча смотрели вдаль, пока окончательно не стемнело.


15 февраля


5 февраля 2012 года, когда парни проснулись и глянули в окно, они вновь увидели берега озера Титикака. Чуда не произошло, и добрый волшебник не перенес их, к примеру, в Лос-Анджелес. Градусник показывал плюс 12, лил уже привычный дождь. Прошло ровно четыре месяца с начала нашего путешествия. За задним колесом остались 35 000 километров дорог, разные континенты, страны и люди. Все было бы неплохо, только у Володи сильно болела спина, и обезболивающие уже не давали необходимого облегчения.

Существовало огромное искушение сидеть здесь, на берегу, в теплой гостинице, и ждать у озера погоды. Но такой возможности у парней не было. Чтобы хоть как-то уложиться в график, следовало взять ноги в руки, натянуть дождевики на все теплое, что только есть, и двигать вперед.

К вечеру мы должны были быть уже в Куско, древней столице империи инков. Там Макс и Володя хотели два-три дня передохнуть, на поезде прокатиться в знаменитый город Мачу-Пикчу и осмотреть другие индейские древности. Впрочем, древности стали попадаться уже по дороге. Видели мы, видели большой перуанский курган-пирамиду явно искусственного происхождения. В России и на Украине, на юге, в степи, таких тоже много. Только земляные, без камней. Но это уже специфика местности.

По индейской легенде Куско основал первый инка – Манко Капак. В переводе с языка кечуа название города означает «Пуп земли», или попросту центр мира. В наше время Куско – уютный городок, не потерявший от наплыва туристов своего обаяния и доброжелательности. Живет в нем около 300 000 человек, что для этой высоты и для этого климата довольно много.


16 февраля


Володя и Макс первым делом выспались, а с утра отправились рассматривать местные памятники истории и культуры. Хотя Макс и признался, что каменные древности – не его эстетический идеал, но подобные мысли возникают почти у всех людей, посещающих археологические раскопки. И все равно люди едут…

В конце концов парни забрели в местечко Саксайуаман 1425 года постройки. Тут Макс не мог удержаться от стеба и спросил гида: «Неужто секси вумен ценились и 600 лет назад?» Гид с совершенно серьезным видом отвечал, что не надо путать слова разного происхождения. Парни чуть не упали со смеху, но в принципе были согласны: не путать – так не путать.

Вечером они посетили еще одну местную достопримечательность. Самый высокий Irish Pub на белом свете – имеется в виду, над уровнем моря. По ящику показывали футбол. Играл «Локо». Результат Макс и Рощин уже знали, но сюр был полный. Русский футбол в Андах…

Кстати, команда из Куско Cienciano, хотя никогда и не была чемпионом Перу, взяла в 2003 году Южноамериканский кубок, обыграв в финале знаменитый аргентинский River Plate.

Бармен в пабе оказался родом из Кейптауна, и парни обняли его как родного. Свежа была еще память о прекрасной Южной Африке. Мужик рассказал про веселые места городка и, вообще, провел виртуальную экскурсию по Куско куда интереснее, чем официальный гид. Но это было и изначально понятно – куда следует приходить, чтобы получить реальные сведения о жизни. Явно не в музей…


17–18 февраля


Наутро была намечена поездка в Мачу-Пикчу, но не зря пословица гласит: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Сообщили, что из-за дождей там наводнение и народ эвакуируют. Так что придется подождать.

К тому же оказалось, что дилер харлеев в Лиме, на которого мы очень рассчитывали (нам надо было поменять резину и немного подлечиться), оказался не в Лиме, а в Штатах. Просто название у него такое, перуанское, для пущей красоты. А то Макс с Рощиным гадали, чего это он им не отвечает целых три дня. Они же ему так внятно написали, что находятся в Перу и скоро будут у него на техобслуживании. Человек, наверное, изумился…

Бывают такие дни, когда ничего не складывается и практически все дела идут наперекосяк. Но Володя с Максом не расстраивались, благо из Москвы прямо в Перу им подогнали московские гостинцы – водочку, селедочку. Как было не утешиться, вспоминая, откуда они уехали и куда держат путь. Действительно, ведь далеко забрались…


19 февраля


А поездка в Мачу-Пикчу все-таки состоялась. Туда сохранилась пешеходная тропа инков из Куско вдоль реки Урубамбы, но путь по ней через несколько перевалов занимает в лучшем случае неделю. Естественно, Макс с Володей выбрали поезд. Маленький дизель провел состав по склонам, и они оказались на станции


Агуаскальентес, откуда, собственно, к индейским святыням восемь километров по крутейшему серпантину поднимается автобус.

В Агуаскальентесе не было ничего достойного, кроме реки. Зато река сносила крышу. Бурлящая, взрывающаяся салютом брызг, проносящаяся мощным потоком куда-то далеко-далеко. Отвесные горы. Гул безудержного водного потока. И невозможность оторвать взгляд от этой стихии.

Шли часы. Накрапывал и заканчивался дождь. А Макс все сидел, прикуривал сигару одну от другой. Размышлял о разном и хотел сохранить это удивительное состояние, состояние полного умиротворения рядом с бушующей древней стихией. Володя же, увы, опять не мог найти себе места – страдал спиной, которая давала о себе знать все чаще и чаще.


20 февраля


Мачу-Пикчу, святилище и резиденция инкских императо ров, была построена великим инкой Пачакутеком Юпанки и заново открыта американским археологом Хайрамом Бингемом в 1911 году. Здесь никогда не было крупного города, зато сюда и не добрались испанцы. Так что инкские древности сохранились почти в первозданном виде. Разрушало их только время. До наших дней сохранились стены храма Солнца и дворцовых помещений, а также почти нетронутая Священная площадь. Именно с этой площади вела лестница на вершину горы, где по преданию лежал камень «интиуатана», или, по-русски, «место, где привязано солнце». Бингем полагал, что инки совершали этот обряд, дабы оно не убежало от них в дни зимнего солнцестояния. Он писал: «Те жрецы, которые могли 21 или 22 июня (это Южное полушарие, напомним) остановить солнце и привязать его к камню, пользовались здесь особым почитанием». А для этого требовались человеческие жертвы, множество жертв, сотни, тысячи – добавим мы от себя, попытавшись хоть немного реабилитировать испанских конквистадоров, камня на камне не оставивших от большинства подобных «святынь».

Макса и Рощина эта «деревушка на скале» тоже не слишком впечатлила. Возможно, причиной тому был уже привычный дождик. По закону подлости, как только они стали спускаться со скалы, выглянуло солнышко. «Да, – думал Макс, – всего лишь 100 лет, как открыли это место, и вот оно уже – символ страны. Официально ЮНЕСКО признало его “новым чудом света”. А у нас, в России, таких потрясающих мест десятки, взять, например, Аркаим или Кириллов, но никому это особенно не нужно. Грустно». И еще с улыбкой наблюдал он за пожилыми европейскими и американскими туристами, которые при помощи родственников и домочадцев упрямо карабкались вверх. Нет, путешествовать нужно, пока молод, решил Макс. А станешь постарше – возьмешь себе круиз на кораблике. Или посидишь дома, полистаешь дневничок, пораскладываешь фотографии в компьютере…


21–22 февраля


Надо сказать, что перед последним переходом к Тихому океану мы чувствовали себя очень и очень противоречиво. С точки зрения тела – изношенная резина, Могучий плюется маслом, Макс и Володя тоже очевидно подустали. А с точки зрения души мы прошили Латинскую Америку насквозь, от атлантических пляжей Бразилии до древней столицы инков. И вот он, последний переход на другой берег, в столицу Перу Лиму. Сердце пело от гордости. Но на саму дорогу нам отводилось только два дня.

Переночевать Володя и Макс решили в городке с многозначительным названием Писко, и навигатор показывал, что до него 400 километров. Одна беда, указатели почему-то рисовали 650. В общем, дорога есть дорога, и гербарий сюрпризов у нее всегда наготове.

Серпантин, прорезанный селевыми потоками, речушками и камнепадами, насторожил с первых километров. «Адские Анды, – как сказал потом Макс, – самые красивые и самые коварные горы в мире. Перепады от 1000 до 4500 метров над уровнем моря. От снегов до пустыни, от грунта до побитого фурами асфальта».

В итоге прошло пять часов, а мы осилили всего 200 километров. Пошел проливной дождь, местами даже казалось, что со снегом. Жуткий холод и ночь. Стало понятно, что в городок, с которым было связано столько надежд, нам не дойти. На ощупь доползли до какой-то деревни, где без шансов согреться и обрести хоть чуток воды Макс и Володя заснули.

Встали утром рано и тронулись в семь. Отдыхать в этом месте и нежиться в полусне даже людям казалось совершенно бессмысленным занятием…

Изношенная резина совсем отказывалась держать дорогу, которая зачем-то для пущего экстрима сдобрила песком и щебнем все повороты. На одном из них автобус с полицейской машиной свалились в пропасть. К счастью, без жертв! Люди просили передать записки в ближайший городок, так как связь на этой высоте не работает.

Еще осторожнее покатили дальше. Здесь, в Андах, навсегда поселились красота и опасность – извечная метафора жизни.

И вот Тихий океан. Мощь и покой. Наконец-то мы внизу, на уровне моря. На первом же пляже Макс и Рощин сбросили с себя всю одежду и бросились в теплую воду, катаясь и нежась на волнах прибоя. Анды были позади. Мы и не предполагали, что этот переход окажется таким тяжелым. Но и таким ярким…

В Лиму добрались к вечеру. Перед сном, раскурив сигару в отеле, Макс долго думал, как забавно устроен белый свет. Множество народу в Москве тоскует, хандрит, использует любые антидепрессанты, которые только способен выдумать изобретательный ум современного человека. А ведь достаточно прокатиться из Рио в Лиму, и скуку как рукой снимет. Любая обыденность, по крайней мере на несколько дней, покажется раем. А потом опять будет тянуть в дорогу. Это неизбежно.


23 февраля


В Лиме мы, мотоциклы, стояли первыми по плану. И действительно, наше состояние оставляло желать лучшего и требовало срочного вмешательства. Поэтому Володя и Максим, и это понятно, тут же отправились в сервис, с которым списывались по Интернету целую неделю. Работники сервиса были очень оптимистичны и обещали все закончить к трем дня. На четыре у Макса уже был запланирован серфинг.

Когда парни подъехали к мастерской, они сразу насторожились. Стало ясно, что здесь специализируются по китайским скутерам и харлей видят впервые.

Но кое-какие вещи все же внушали оптимизм. Механик из Японии встретил нас традиционным для «Якитории» «аригато», а администраторы заявили, что они в темпе отыщут все оригинальные запчасти и резину. Правда, про запчасти и резину были только слова, которые к тому же потребовали снятия с карточки определенной суммы. Но что такое деньги, когда речь идет о необходимом ремонте для мотика, а мотику надо пройти еще 15 000 километров! В общем, выбора у парней не было, и они расположились поудобнее, ожидая запчастей и ремонта.

Прошло семь часов. На серфинг Макс давно забил, даже перезванивать не стал. Что он им скажет? Зато японец снял переднее колесо и зубной щеткой упорно чистил Могучего. В первый момент Володя, тронутый тем, с каким вниманием отнеслись к его мотоциклу, даже сказал: «Вот это я понимаю, нормальный подход! Я никогда не начинаю ремонтировать технику, пока она грязная! Крутой чувак!» Но шли часы, запчастей все не было, а японец тер и тер мотоцикл зубной щеткой…

От нечего делать парни завели китайский квадроцикл и хотели устроить гонки. Персонал испугался и стал уверять, что все приедет через десять минут. Только японец не боялся, а все начищал мотоцикл зубной щеткой.

Наконец приехала машина с запчастями. Из багажника вытащили три покрышки. Извиняясь, сообщили, что в Перу передняя покрышка нашего размера только одна. Нашего? Неужто? Не нужно было быть зрячим, чтобы понять: передняя покрышка не 19-го, а 21-го радиуса!

Японец не спеша принялся ее примерять. Делал он это с видом самурая перед самой важной битвой в его жизни.

В одно мгновение стали понятны нелепость и безнадежность нашей ситуации. Уже вечер, а не сделано ничего кроме местами сверкающего Могучего и снятого переднего колеса.

Макс и Рощин подумали: «Вот он, наш звездный час!» И по уши в грязи, так как за это время не до всех мест смогла добраться злополучная зубная щетка, принялись снимать головку цилиндра. Надо же было понять, почему течет масло. Японец же вместе со своей зубной щеткой очень тактично ретировался в те места, где его никому не нужная работа не помешает приводить в порядок Могучего…

Прошло еще четыре часа. Парни сами поменяли масло в коробке, сменили воздушный фильтр и посадили на новый герме тик крышку цилиндра, перед этим весьма долго очищая прокладку от старого силикона. Самурай в это время продолжал свою тихую и монотонную работу.

Завершив все, что можно было сделать, парни погрузили Могучего в кузов грузовика. Герметику нужно 24 часа, чтобы высохнуть, а оставлять мотоцикл на попечение самонадеянных неумех Макс и Володя не решились. Пытка щеткой закончилась…

Перед выездом Макс попросил вернуть деньги за непривезенную резину. «Да, о̕кей, – сказали ему, – деньги вернем, а за работу счет кто будет оплачивать? Человек 12 часов работал».

Хорошо, что Макс много чего повидал в путешествиях и научился терпению, поэтому спокойно и коротко объяснил ребятам, что думает по этому поводу и по смежным направлениям. Он был просто уверен, что его слова прозвучали веско и убедительно, а японец просто обязан сделать себе харакири зубной щеткой. Не тут-то было. Вот он, кризис самурайского кодекса. Мисима бы разрыдался. Горемастер улыбнулся, сказал «О̕кей» и вежливо удалился. Отправился то есть спать. А зубная щетка никуда не пошла. Она была счастлива, что весь день терлась об настоящий американский мотоцикл…


В результате такого сервиса Макс и Володя готовы были уже загрустить. Но дело спасли девушка Инна и ее перуанский муж, с которыми мы все познакомились тем же вечером. Все-таки русские женщины – это сила…


24 февраля


Уже в семь часов утра парням пришла эсэмэска с адресом лучшего в городе механика, идеальной школы серфинга и самого замечательного ресторана. Как говорится, удовольствия на любой вкус.

Решили начать с серфинга. Все-таки надо как-то отвлекаться от дел. Макс выбрал себе короткую доску, и нельзя сказать, что накатался, но нагребся вволю. Володя же не понтовался и на своем лонгборде парил мимо него, как птица.

На соседнем споте как раз проходил этап Кубка мира. В итоге картина была самая что ни на есть замечательная: десятки не жадных до волны райдеров, уступающих дорогу неуклюжим байкерам, ровные волны и яркое солнце позволили забыть дождь, который застиг ребят где-то между боливийскими перевалами и берегами озера Титикака, а также совершенно ублюдочную мастерскую и ожидающие всех нас проблемы. Действительно, неприятности следует переживать по мере их поступления, а завтрашний день пусть сам заботится о себе.

Под стать морю была и еда. Ресторан La Rosa Nautica сделал все, чтобы наши гурманы забыли кулинарные испытания и просто пытки плохо приготовленной пищей, которым их подвергали в течение последних недель. Рыба и fruits de mer были так хороши, что Макс и Володя выкатились из ресторана сытыми колбасками и решили наконец заняться делами. Нами то есть. Давно бы так…

Человека, которого посоветовала Инна, звали Родриго. Мы доставили ему виски, он выставил косяк. Вот это начало!

У Родриго был гараж, просто идеальный, если за идеал брать мечту каждого байкера: «Место, где стоит мой мотоцикл и где мне никто не мешает». Да и сам парень не вызывал ни малейших сомнений – дорога, к счастью, учит понимать людей. Макс даже подумал, что это клон или внебрачный сын московского механика Володи, которому по наследству достался весь его талант. А уж какое облегчение испытали мы, Могучий и Иваныч, не передать никакими человеческими словами…


25 февраля


Наутро мы опять стояли как новые. И думали: какие две разные мастерские, какие разные люди. Родриго просто любит то, что он делает. Любит – и все у него отлично получается.

Парни выкатились из мастерской и решили: исправные мотоциклы – как мало надо человеку для счастья. Можно двигать дальше!

26 февраля


В Лиме мы провели еще один день. Володя пытался починить свою спину – мануальная терапия, массаж, а Макс и вовсе отдался расслабухе и проводил время без всякой суеты. Читал, гулял, вкусно ел и выпивал. Вечером парни проложили примерный маршрут по Центральной Америке до Штатов. Им хотелось попасть в американский городок Бронсвилль к концу марта…


27 февраля

Дорога из Лимы на север, через приморский городок Трухильо, судя по карте, обещала быть просто восхитительной. Справа – пустыня, слева – берег океана.

Но реальность, как часто бывает, оказалась немного другой. Пустыня действительно сопровождала нас целый день, а вот океан показался только пару раз. К тому же мы катили в страшную жару по бесконечной мусорной свалке. Какие миазмы, не передать словами. Парни хотели надеть противогазы, но их им никто не предлагал. С каждым километром становилось все грязнее и грязнее, а бензин все дороже и дороже. Нет, Перу в горах и Перу в пустыне – это совершенно разные страны. В горах хорошо и красиво, но Максу с Володей возвращаться туда в данный момент почему-то не хотелось. Там всегда идет дождь и вечные плюс 12. А в пустыне просто смрад. И единственная задача – проскочить ее побыстрее.


28 февраля


Пустыня теперь изменилась. Ее овевал тихоокеанский бриз, было солнечно и тепло. У Макса в наушниках Нина Катамадзе пела, как хорошо жить. А у Рощина надрывался блюз…

Макс неожиданно и совершенно безо всякого повода вспомнил своего однокашника Сережу Прохорова. В институте они крепко дружили. Парень был веселый и отвязный, отлично играл на гитаре, пел Цоя, Летова, Чистякова, девчонок любил и выпивку. Какие-то негодяи ограбили его и убили через два года после выпуска. Их так и не нашли.

28 февраля 2012 года ему бы исполнилось 40 лет.

…За горизонтом облака переходят в дорогу, или дорога летит в облака.

А ты все едешь и едешь, мечтая чуть-чуть, немного, на миг заглянуть туда.

Но день за днем, миля за милей, не приближает к цели асфальт-река. Может, ошибся, попал в мир иллюзий и все это ерунда?

Но каждое утро, разрезая корсет планеты лезвием колеса, За горизонтом, я точно знаю: дорога летит в облака…

Главная новость – всю дорогу от Перу до Колумбии мы путешествовали втроем. Отличный шотландский парень Дэйв повстречался с нами на пути из Куско в Лиму, а разговорились с ним Макс и Рощин на том самом первом тихоокеанском пляже, где оказались сразу, когда перевалили через Анды. У Дэйва своя история. Он похоронил горячо любимого отца, не мог больше оставаться в родном доме и отправился в путь. Возвращаться пока не собирается. И оказалось, что ему с нами по дороге. Он тоже движется в сторону границы Колумбии и Панамы, в город Медельин.

Мы, Иваныч и Могучий, Макс и Рощин, конечно, уже привыкли друг к другу, а чтобы катить втроем, надо было перестраиваться. Но новый попутчик явно пошел в масть. Иваныч только немного поворчал для вида. Макс тоже поворчал: «Новые люди, новые мотоциклы, новые привычки, новые причуды. На хрен нам это надо?» Но Рощин и Могучий оставались непреклонны. Рощин даже сказал Максу: «Будем подтягивать свой английский!» Максу ничего не оставалось, как согласиться. Образование превыше всего. К тому же втроем – хоть какое-то разнообразие. А то надоедим друг другу хуже горькой редьки…

Дэйв оказался гибким и легким человеком. Никаких проблем с ним не возникало – только один кайф. Проблемы существовали исключительно с английским наречием. Вероятно, пока мы катили по белу свету, в языке Туманного Альбиона произошли странные перемены. На все вопросы и вызовы окружающей действительности у Дэйва существовал один, емкий и убедительный ответ – fuck. В сущности, fuck man – и вправду универсальная характеристика человека. У нас, у русских, тоже есть, конечно, такие емкие слова. Но не настолько же. Единственное утешение – остается еще fuck the fuck.

Но то, что втроем стало веселей, это точно.


29 февраля


Перу прощалась с нами теплой солнечной погодой. Дорога шла вдоль берега спокойного и приветливого океана. Небольшие рыбацкие деревушки и слегка урбанизированные курортики добавляли настроения и зазывали в десятки кафе, таверн и ресторанов. Вкусный


обед, купание, легкая дрема на пляже – и до свидания, Перу, страна такая разная, противоречивая, интересная, с древней историей и увлекательными поворотами современных сюжетов.

На границе с Эквадором было пусто. Не возникло и никаких лишних проблем. В какой-то момент стал накрапывать дождь, но и он быстро прошел. Зато сразу стало понятно, что такое Банановая республика, – до самого горизонта простирались плантации банановых пальм. Непривычно было ехать такой «лесной» дорогой. Самолет местной сельхозавиации на бреющем полете поливал это фаллическое эквадорское золото какой-то вонючей липкой химией, видимо, агровиагрой. Полил и нас. Быстрого эффекта не наступило, но кто знает, как такие вещества действуют на мотоциклы. Вдруг выхлопная труба вырастет в разы….

Тут в сезон дождей постоянно случаются разливы рек. Местные жители к этому приспособились, строят дома на сваях и покупают большие машины. Кстати, на экономию топлива все плюют с самой высокой колокольни, и понятно почему. Бензин в Эквадоре дешевле воды – десять литров примерно доллар, и вкуснее перуанского в 100 раз. С привкусом бананов. Так что многолитровые моторы не беспокоят своей прожорливостью. Хотя много и стареньких ВАЗов, еще в советском экспортном исполнении…


1 марта


На чем бы ты ни ехал, местные к паводкам привыкли, а нам, мотоциклам, было не слишком комфортно, когда дорога ныряла в воду, а встречные фуры и автобусы, не снижая скорости, устраивали девятый вал.

Где-то в 100 километрах от столицы Эквадора Кито дорога снова поползла вверх. Тропические леса, водопады, крутейшие серпантины. Сердце радовалось. Но на высоте 3500 метров пошел дождь, и все заволокло туманом. Видимость – почти нулевая. Очень скользко. Ситуация аховая.

Тут-то мы впервые и увидели это умопомрачительное автомотосущество. Рама грузовика с колесами, движком, рулем и сиденьем неслась на приличной скорости в гору. Причем все было абсолютно новым. Человек, привязанный ремнем безопасности, чувствовал себя гордо и уверенно, по нему было видно, что это его обычный способ передвижения. Мы было предположили, что, вероятнее всего, это такой тип доставки мототелег с одного завода на другой. А там из них уже сделают привычного вида грузовик. Но могут быть разные варианты…

Самое интересное началось уже совсем высоко в горах, как раз, когда дождик пошел. Парни на двух таких дилижансах, облачившись на ходу в каски и дождевики, начали исполнять фигуры высшего пилотажа. Нам, наблюдающим со стороны, стало за них по-настоящему страшно. Не первый раз ребята, видимо, ехали по этим перевалам. Вернее, летели. Двигатель, рассчитанный на большой вес грузовика, перемещал невесомую раму с невероятной скоростью. И парни были похожи на наездников больших птиц из фильма «Аватар». Иваныч тут же пристроился к ним в хвост и оказался в каком-то компьютерном мире. Туман, видимость местами нулевая, впереди только габариты, скорость. Пару раз отставал, зевая повороты и оттормаживаясь. Но эквадорские парни сообразили, что в тумане Макс ничего не видит и, в отличие от них, в этих горах впервые. Они стали ему помогать, указывая поворотниками на предстоящие коварства дороги. Было много адреналина и восторга. Вперед, вперед и еще раз вперед.

Пока Иваныч мчался к цели, Могучий отставал. В смысле совместной езды день просто не задался. Володе все время хотелось спать, и он ехал не быстрее 30 километров в час. Несмотря на огромные указатели, обозначающие Кито, Рощин норовил свернуть куда-то в сторону. В одном из провинциальных городков Макс с Дэйвом искали его уже всерьез, после чего решили тормозить на каждой развилке и дожидаться друзей.

Когда начался серпантин, погода резко ухудшилась. Мы все остановились, и парни решили, что Макс с Дэйвом поедут вперед, потому что им казалось невыносимым идти через перевал на такой низкой скорости, и будут дожидаться Володю на первой развилке после спуска.

И вот они перед знаком въезда в эквадорскую столицу, а Володи все нет и нет. Ребята остановились в 50 метрах от развилки, на единственном месте, где их не могли зацепить фуры. И их главная ошибка, с учетом Володиного состояния, состояла в том, что они оставили за спиной саму развилку, уходящую налево. Ждали часов пять – никого. Телефон Рощина тоже молчит. Макс вернулся на перевал, и водилы на стоянке рассказали ему, что человек на таком же мотоцикле проезжал здесь несколько часов назад. Решив, что Володя проскочил Дэйва и как-то разъехался с Максом, они, злые, мокрые и замерзшие, отправились искать ночлег.

В гостинице оказались уже поздним вечером, и выяснилось, что никто туда не приезжал. Решили напрячь русского консула, но он уже спал. От Владимира ни ответа, ни привета. Ситуация усугублялась еще и тем, что все документы на мотоциклы и паспорта были у Макса в куртке, как у человека более ответственного. А у Рощина, кроме прав, ничего. Телефон молчит.

Володя проявился только глубокой ночью. В «Фейсбуке» вывесил сообщение: «Я в небольшом городке, где-то километров в 100 от Кито». И фотография: целуется с какой-то барышней. А телефон молчал, потому что кончилась зарядка…

Макс был страшно зол, хоть святых выноси. Но он даже не догадывался, что в этот день и в эту ночь у Рощина случился нежный, жутковатый и очень одинокий трип. Все началось с неожиданного сентиментального приключения. Впереди шла машина, заполненная пассажирами, и каким-то совсем несуразным образом из заднего окна торчала рука. Володя решил немного пошутить, незаметно подъехать и дернуть ее посильнее. Но стоило ему поравняться с машиной, как он увидел широкую улыбку красивой девушки. Добрый взгляд и природное обаяние, а может, еще что-то… Она сама протянула ему руку, на мгновение их ладони сомкнулись, и какое-то время Могучий ехал параллельно машине по извилистому солнечному серпантину. Дорога сильно виляла, и Володе пришлось ускориться. Он простился с девушкой глазами и подумал: «Вот так кончается мое самое неожиданное, самое быстрое и, наверное, самое трогательное свидание в жизни».

А потом, когда пошел дождь, вероятно, от влажности у Володи жутко разболелась спина. Болела настолько сильно, что сначала онемела правая рука, потом левая, и он почти не мог ехать. Поэтому и сказал Максу и Дэйву, чтобы они двигали вперед, а он пойдет в своем темпе. И Макс с Дэйвом ушли в хвосте своих «Аватаров». А Могучий на одном из поворотов неожиданно поскользнулся и упал. В какой-то момент Рощин почувствовал себя совсем беспомощным и всеми покинутым. Космическое одиночество. Руки онемели, ему даже показалось, что он не способен двинуться. Поднять Могучего было свыше его сил. Беда, что в таких ситуациях, мы, байки, ничем не способны помочь своим хозяевам. В итоге поднимались больше двух часов. И дальше по скользкому серпантину Володя мог идти только со скоростью 20–30 километров в час. Рулил через страшную боль. И на первой развилке по ошибке свернул налево.

Поэтому Рощин и оказался в городке Латакунга, без документов, почти без денег, совершенно один. К полуночи объехал все гостиницы города, но нигде не хотели принимать его без паспорта. Наконец нашел отельчик и отправился гулять. Сперва забрел в какой-то бар, где справляли свадьбу. Это было караоке с характерным названием My love. Весь зал был украшен портретами молодоженов. Оказалось, что по традиции этого городка мужчина должен спеть своей девушке серенаду, прежде чем отправиться с ней в супружескую постель. И вот сладкие голубки уже начали ворковать возле микрофона. Все было бы ничего, если б им не стали подпевать – сперва все гости, а потом и охранники с уборщиком помещения. Хор получился что надо, и Рощин счел за лучшее спешно ретироваться. Уже возвращаясь к себе в отель, он увидел милую девушку, которая, рыдая, обнимала столб. Она переживала, что ее бросил полюбовник. Володя предложил девушке вместо столба обнять его, живого и теплого. Девушка с радостью согласилась, они запечатлели сей радостный исходна мобильник, и эту-то фотографию увидел рассвирепевший Макс.


2 марта


Рощин благоразумно приехал в Кито только на следующий вечер. Макс уже немного расслабился, и Володе тоже было не так обидно, что он остался один на дороге. Еще в Москве парни договорились: если им придется ссориться, то решать все проблемы следует не методом бесконечного ора или товарищеского рукоприкладства, а исключительно цивилизованным способом – путем эсэмэсок. На сей раз понадобилось больше десятка сообщений, но ситуация разрешилась. Можно было ехать дальше.

А Кито, кстати, оказался очень красивым городом. Он расположен в 24 километрах от экватора, на склоне вулкана Пичинча, на высоте 2800 метров, в окружении пятитысячников. Построен на вулканическом пепле, который мгновенно поглощает влагу, поэтому здесь почти ничего не растет.

Основана столица Эквадора была в конце I тысячелетия н. э. индейцами Кито. В XV веке ее захватили инки, чуть позже – испанцы. Нынче основную часть двухмиллионного населения города составляют индейцы кечуа и индейско-испанские метисы. Чистокровных потомков выходцев из Европы здесь чрезвычайно мало.

Но люди красивые – как живые иллюстрации к знаменитому атласу народов мира. И еще очень хороша архитектура с типичным для Латинской Америке смешением классического стиля и модерна. Исторический центр города, разумеется, – в списке всемирного наследия ЮНЕСКО…

Но, наверное, самая главная достопримечательность современного Кито – аэротрамвай, который поднимает восторженных туристов на южный склон вулкана Пичинча. Поездка происходит на небольшой высоте 4100 метров.


3 марта


Переход из Эквадора в Колумбию, страну накрокартелей и наркобаронов, прошел без особых приключений. Но едва мы пересекли границу, как встретили несколько полицейских машин, которые под охраной автоматчиков сливали топливо из огромных баков двух фур, остановленных прямо на середине дороге. Несложно догадаться, что тут возят в топливных баках…

Обстановочка и вправду тревожная. Все мосты охраняются военными в касках и бронежилетах, время от времени попадаются военные патрули. Но, несмотря на свой грозный вид, ведут себя солдаты очень мирно. Когда нас видят, поднимают большой палец вверх и улыбаются. Наверное, им приятно смотреть на мотоциклы, в которых в любом случае не уместится товарная порция кокаина. А килограмм-другой внутри страны никого не волнует. Не то что на границе, – но об этом мы узнаем позже.


5 марта


На первом же колумбийском ночлеге в городке Пасто местный проводник сразу сказал, что ходить гулять можно только по тем улицам, где прошла зачистка и дежурят люди в форме. Но на следующей ночевке в большом городе Кали нам уже ничего не угрожало. Да и кого, в сущности, бояться, если, конечно, мы сумеем их убедить, что мы не гринго, а гринго – это не мы…

Вечером накануне отъезда в Медельин, где расходились наши дороги с Дэйвом, нам предстояло улететь в Панаму, а он отправлялся дальше, вглубь Латинской Америки, парни вдруг рассентиментальничались и стали рассказывать друг другу о доме, о самых близких людях, о матерях, которые отпустили их в такой непростой путь. Оказалось, что с отъездом Дэйва связана целая печальная сага. Отец его очень любил лодки и вообще все, что связано с морем. Последние десять лет он строил катамаран, на котором думал отправиться в кругосветку. Но, как это часто бывает, рутина засасывала его, и каждый день путешествие откладывалось. Он умер от рака за два месяца до последней намеченной даты. И тогда мама Дэйва благословила сына в путь…

Слушая товарища, Володя задумался о том, как все-таки сложно устроен мир. Должно случиться что-то по-настоящему страшное, отмечающее рубеж времени, чтобы человек решился, нашел в себе силы перевернуть страницу и начать жить своей жизнью, своими мечтами и ценностями.


6 марта


После вчерашнего, наутро, хотя у нас был запланирован выезд в национальный парк «Лос-Невадос», на склоны снежного вулкана высотой 5000 метров, парни не решились сесть за руль. Они оставили нас внизу и взяли такси. С этим путешествием наверх у них были связаны большие планы. Возникла замечательная идея: развить ностальгическую тему и поиграть в снежки. Однако она провалилась, и по двум причинам. Наверху облачность была такая, как будто вы «попали в вымя коровы», как заметил Рощин. Невозможно было увидеть ни снежка, ни товарища по веселым играм. К тому же парк оказался закрыт. Ослепительной красоты местные смотрительницы показали парням слайды и фильмы и подтвердили, что, действительно, хорошо тут необычайно, но лучшее время для осмотра – ноябрь. Ни Макс, ни Володя ждать ноября не согласились и спустились вниз. Там шел дождь. Друзья вкусно отобедали. Надо было двигать в Медельин – город наркотиков и цветов, откуда нам предстояло перебраться в Панаму.

Напоследок Анды изрядно помучили нас многокилометровыми пробками из фур, которые доставляют особое «удовольствие» именно на перевалах. Так что в Медельин добрались только к вечеру. Но любимый напиток Дэйва «ягербомб» (смесь «Ягермейстера» с

«Ред буллом») быстро привел парней в чувство. И он же, где-то после 20-й, из этих же чувств их вывел. «Все дело в количестве», – решили Макс с Рощиным, осознав, что празднование окончания латиноамериканского горного этапа наконец-то состоялось.


7 марта


Из Колумбии в Центральную Америку нет автомобильных дорог. Вернее, существует одна, через болота и джунгли, без асфальта, но она может занять неделю, а то и месяц. Поэтому есть только два реальных пути – либо паромом, либо по воздуху. Макс и Володя выбрали воздух. Но в транспортной компании объяснили, что для начала мы, мотоциклы, должны пройти транспортный и наркологический контроль. А когда ты находишься в Колумбии, это не шутки. Так что у парней появилось свободное время. Достаточно свободного времени…

Медельин, второй по величине город этой страны, был основан в XVI веке как шахтерский поселок. Постепенно он стал «промышленной столицей». Но славу ему принесли не черная металлургия и текстиль, а знаменитый кокаиновый барон Пабло Эскобар, который устроил здесь свою штаб-квартиру. Группировку Эскобара, долгое время занимавшего седьмое место в рейтинге самых богатых людей мира, в североамериканских СМИ называли «Медельинский картель», и само это название распространилось по всему белому свету. Эскобар вел большую войну с колумбийским правительством и в 1993 году был убит в перестрелке с полицейскими. Городу постепенно удалось освободиться от имиджа мирового центра наркоторговли, однако проблема, разумеется, никуда не исчезла, как, впрочем, и кокаин. Но есть у Медельина и другое, никак не связанное с опьяняющими веществами обаяние. Знаменитый колумбийский скульптор Фернандо Ботеро, как и Эскобар, уроженец этих мест, основал тут, на площади больше 30 квадратных километров, уникальный город художников – со скульптурами на открытом воздухе, музеем, студиями, где можно жить и работать, с великолепным ландшафтным дизайном и опен-эйрами для многочисленных артистических фестивалей и проектов. Фернандо бросил своеобразный вызов Пабло, и они затеяли нешуточную борьбу за свою малую родину, за ее образ и судьбу. «Я хочу, – говорил Ботеро, – чтобы Медельин открылся миру как художественный и культурный центр, а не только как родина Эскобара».

Все это Дэйву, Рощину и Максу поведали Диего и его друзья из местного клуба Harley. Они подарили нашим парням фирменные футболки и предложили устроить большие покатушки по городу. Однако не тут-то было. Случилась очередная история из серии «не может быть, потому что не может быть никогда». Но ведь случается и такое…

Дэйв спокойно стоял на краю дороги, рассматривая мотоциклы местных парней, как вдруг по его ноге просто проехал джип! Проехал и уехал как ни в чем не бывало. Можно себе представить, человек больше полугода катил на мотоцикле, а тут, стоя на дороге, исхитрился получить подозрение на перелом!

Понятно, что дальше: рентген, больнички, гипс. К счастью, перелома не нашли. Но все равно – сильнейшее растяжение и минимум неделя на костылях.

Местные харлеи и их наездники оказались молодцами, ни на секунду нас не бросили и рулили всеми хлопотами. Дэйв – но никто в нем и не сомневался – тоже держался, как настоящий мужик, чистый красавец. За всю дорогу он столько не шутил, как в этот день. А вечером, уверенно жонглируя костылями, потащил нас в клуб. В общем, случается разное, главное, как ты к этому относишься.


8 марта


На следующий день Макс и Рощин столкнулись с природным колумбийским разгильдяйством. И то правда: когда вокруг столько кайфа, куда спешить?

В транспортной компании нам было назначено на два часа дня. Уже знакомые с медельинскими пробками, парни отправи лись туда на метро. В Медельине прекрасное нововведение: в один день могут ездить по городу только машины с четными номерами, а в другой – с нечетными. Но это мало помогает. Зато метро чистое, красивое и современное. Оно – первое в Колумбии, и им гордится весь город. Линия тут всего одна, между двумя отрогами гор, но есть забавный аппендикс – канатная дорога, которая идет над фавелами в национальный парк. Так что можно и на архитектуру посмотреть с высоты птичьего полета, и природой полюбоваться…

Однако транспортники разочаровали. Они сказали:

«маньяна» – и никаких гвоздей. А маньяна в этих местах – понятие безусловное и окончательное. Точного значения этого слова не знает самый филологический филолог, но никто и ничто не собьет и не заманит истинного латиноса, когда он погружен в маньяну. Никакие деньги, никакие обязательства. Счастливые люди!

К тому же полностью оказался запутан вопрос оплаты. У Макса сразу отказались взять карточку и попросили привезти американские доллары. Но теперь выяснилось, что доллары тоже не годятся, и нужна исключительно местная валюта. А курс в Колумбии может отличаться в разы. В итоге нашли местного менялу. Макс долго общался с ним по телефону, обо всем договорился. Рванули к нему на другой конец города. Приехали. Этот хороший парень жмет руку, улыбается, смотрит Максу в глаза с пониманием и сочувствием и говорит: «Увы, брат, сегодня денег нет».

«Ну и раздолбаи, – подумал Макс. – Таких раздолбаев, как в Колумбии, я нигде не встречал».

…Раздолбаи, конечно, шланги. У них другого выхода нет. Такой климат, такие нравы, так они росли, между кайфом и кайфом. Зато девушки в Медельине самые что ни на есть красивые. Пока Макс и Володя катались по городу, у них даже шеи разболелись – так часто приходилось оглядываться по сторонам. Может, это закон такой: чем мужик больше пофигист и разгильдяй, тем прекрасней его подруга. А работящие клерки платят за секс и с трудом находят себе сварливых жен. Тех, которые хотят от них денег и подарков до самой смерти, железно подтверждая версию старика Энгельса, говорившего, что в большинстве случаев брак – самая опасная и мерзкая форма проституции.

Забавно, что эти мысли пришли нам в нашу мотоциклетную голову именно 8 марта 2012 года, когда вся Россия празднует праздник Клары Цеткин.

9 марта

Бывало, когда мы летали через океаны, проблем было значительно меньше, чем здесь, когда предстояло провести всего лишь час в воздухе над джунглями. Утро началось с расставания с Дэйвом. Он оставался, мы улетали. Было грустно. Тем более еще этот душераздирающий вид нашего друга на костылях…

Но мы провели вместе замечательные две недели. Интересная дорога, много приключений. Наши парни по-настоящему сдружились с этим шотландцем. Удастся ли когда-нибудь свидеться? Это уж как выведет дорога.

Зато в карго было все всерьез и по-взрослому. К нам подо шел какой-то идиот с разводным ключом и принялся нас разбирать. Только наличие полицейских из наркоконтроля спасло его от самосуда, который были тут же готовы учинить Володя с Максом. Впрочем, всем быстро объяснили, что это стандартная процедура и иначе, как в разобранном виде, нам отсюда не выбраться. Ребята наши проявили чудеса сдержанности. Они отправили криворукого псевдомеханика туда, откуда он и пришел, и принялись сами бережно нас раздевать: Макс – Иваныча, а Володя – Могучего. Снимают деталь за деталью, а полицейским все мало. Наконец добрались до двигателя. А они опять что-то обсуждают. Тут парни решили поменять тактику: «Все, – говорят, – больше ничего не снимается». Ну и местный слесарь согласно кивнул головой, решил все-таки, вероятно, нас пожалеть. Эффектные мы, харлеи…

Потом еще рентген бензобаков, потом еще осмотр местными несчастными собачками, для которых кокаин – как любимая косточка. И вот спустя четыре часа таможня дала добро. Все, можно лететь. До свидания, прекрасная и стремная страна – Колумбия! Наверное, в чем-то нам будет проще в другой Америке, куда мы вот-вот прилетим.


ЦЕНТРАЛЬНАЯ АМЕРИКА: СИГАРЫ, МОРЕ И BANDITOS


9 марта


Панама встречала парней новыми пробками и удушающей жарой. Но город утопал в огнях, была пятница. Почему бы не оттянуться? Сам бог велел…

10 марта


Обычно считается, что смотреть без конца и с наслаждением человек может на три вещи: огонь, воду и чужую работу. Но Макс понял, что к ним нужно добавить четвертую: прохождение кораблей по Панамскому каналу. Связывающий два океана, этот канал просто поражает своей мощью и масштабами. По сравнению с ним московские шлюзы – детская игрушка. А тут… неспешно идет огромный корабль с 5000 контейнерами, о чем любезно сообщает диктор радио на смотровой площадке.

Собственно, экскурсия по Панаме состояла у Володи и Макса из двух частей. Сначала – обещанная пятница и целая вереница баров, ресторанов, дансполов, в общем, полный угар и отлет. А потом – неспешный отдых от пятницы. Поездка по городу на такси, водитель с хорошим именем Уан рассказывает о достопримечательностях, переезжая из старых районов в новые, а потом совершая дефиле по огромной дамбе, которая, собственно, и ведет на остров.

Но главное в таких ситуациях – вкусная еда и холодное пиво.

«Через несколько часов, – проносится у парней в голове, – можно будет заменить пиво на пинаколаду».


11–12 марта


Пока нас мурыжили на таможнях, между пунктом «Отлет» и пунктом «Прилет», парни на пару дней решили двинуть в Доминикану. Там их ожидали работа, любимые сигары, любимое дело. Даже в современном мире не всегда комфортно управлять бизнесом при помощи одного компьютера. Надо же посмотреть на ситуацию своими глазами. То есть, как только мы приблизились к Карибской зоне, фабрика La Aurora начала манить парней, как магнит. Тем более, пока мы путешествовали, бизнес Total Flame вышел на новый уровень. Теперь в Никарагуа и Доминикане надо было готовить первые партии сигар для американского рынка.


Для человека, увлеченного сигарами, занимающегося сигарами, влюбленного в мир сигар, настоящее счастье – провести два дня в разговорах только на сигарную тему. Макс и Володя купались в специальных словечках и терминах, наслаждались видами табака и табачников, без конца перетирали последние сплетни и делились новостями.

А за обедом Мануэль, главный технолог фабрики, тронул ребят до глубины души. Он сказал:

«Когда вы в первый раз приехали, мы посмотрели на вас с интересом. Но мало ли, много народу сюда приезжает.

Когда вы сделали собственную мешку и она получилась, мы были удивлены.

Когда вы заказали сигары для России, мы решили, что эти ребята вернутся на фабрику еще не раз. Это для них не игрушки.

А сейчас, когда вы заказали сигары для американцев, мы можем сказать вам только одно: “Добро пожаловать в семью!”»


13 марта


Эти слова о семье растрогали Рощина и Макса почти до слез. Каждый из них долго вертел в уме уже привычные «Жизнь коротка – отжигай по полной», Total Flame, и вот теперь пронзительное, но ко многому обязывающее: семья. Это очень здорово, когда далеко от дома на земле существует место, где ты свой среди своих. Где тебя ждут и где тебе рады. Оказалось, что сигары способны не только круто развернуть историю жизни, но и стать знаком, судьбой…*


14 марта


Как ни хотелось остаться подольше в Доминикане, путешествие было распланировано и не предполагало долгих пауз. Для нас, мотоциклов, это огромное счастье – выбраться из карго на свободу. Прощай, гламурный город Панама, и не надо быть Спинозой, чтобы предположить, что за границами столиц Центральная Америка выглядит совсем иначе.

Анды научили нас любить плоскогорье. 500 километров неспешной, с небольшими завитушками-поворотами дороги вдоль океана не только не казались скучными, но принесли удовольствие и совсем не утомили. Однако в чистом виде спокойной езды не вышло. Первый раз мы остановились по нашей собственной инициативе. У Могучего разорвалась воздушная подушка на сиденье – та маленькая опция, которую ребята поставили по совету Володи-механика, чтобы сберечь позвоночник. Подушка лопнула, и спина Рощина тут же завопила о пощаде. «Шиномонтаж» стал своеобразной энциклопедией жизни обитателей панамской глубинки, потому как он представлял в этой местности всю полноту светской, культурной и развлекательной жизни. Про духовную говорить не станем – наверняка где-то неподалеку находилась церковь…

В баре Макса и Володю встретили со всем возможным уважением: тут же включили музыкальный автомат, вывернув ручку громкости до самого что ни на есть предела. Выбор напитков впечатлял исключительным разнообразием – один вид рома и один сорт пива. Но этого было достаточно – в жару не до изысканных вкусовых нюансов. И парни уселись за стойку. Тут же, рядом, на ринг для субботних петушиных боев сбрасывали пустые бутылки. Какой-то человек, не фокусируя взгляда, большими глотками опустошал бутылку рома. Пожилой кабальеро у стойки угостил Макса и Володю пивом и ну


* Авторы не призывают связывать образ семьи и дома с курением сигар, ведь курение вызывает рак легких и много других опасных заболеваний.


расспрашивать про нас, Могучего и Иваныча – какие мотоциклы, откуда. Хорошие мотоциклы. А вот хозяин заведения и он же главный мастер шиномонтажа никак не мог понять, как можно заклеить подушку. Привык человек работать с колесами от фур, а ром и жара отключили, похоже, его смекалку навсегда. Просто как в анекдоте: языком жестов юноша объяснил, что его зовут Хулио…

Работа клеилась ни шатко ни валко, под стать жаре. Старик все приносил и приносил пиво. Макс и Володя тоже угощали честную компанию, параллельно объясняя про путешествие, то есть в данном случае несли в народ понятие о географии. Где находится Россия и что это за страна, тут знал не каждый.

Было по-настоящему хорошо. И лениво. С каждой минутой становилось понятнее и понятнее, почему в жарких странах с великой культурой хуже, чем в северных. Она здесь просто ни к чему, надо всего лишь расслабиться. И только необходимость добраться до границы с Коста-Рикой заставила парней прервать пивную церемонию и отправиться дальше. А то так бы и остались в этой идиллии надолго, а может быть, и навсегда…

Но это была не единственная наша остановка в тот день. Еще несколько раз пришлось тормозить и тормозить. Местные люди перекрыли дороги, построили баррикады из камней и деревьев и никого не пропускали. Пока мы их объезжали, главное было – дать понять, что не мы виновны в их бедах и, вообще, мы – третья сторона в этом экзистенциальном противостоянии. Они нам верили и никаких агрессивных выпадов в наш адрес не производили. Все-таки мы были тут как существа из другого мира, не гринго…

Впрочем, полицейские объяснили, что в Коста-Рике, где бунтуют уже не гражданские, а военные, дело обстоит несколько хуже. И хорошо было бы нам проскочить эту страну без остановок.

Где-то всегда хуже, чем там, где мы есть, и где-то лучше, чем там, где мы есть. К этой максиме привыкаешь, особенно когда за спиной десятки тысяч километров.

А без остановок – что ж, можно и без остановок. Подумаешь, 600 километров и две границы. Переночуем – и в путь.


15 марта


Выехали рано, благо вовремя просыпаться, особенно когда надо, ребята за полгода научились. То есть Рощин научился, а Макс всегда умел…

Но уже на первой границе в наши замечательные планы – пролететь Коста-Рику засветло, с обедом и пляжем – были внесены заметные коррективы.

В кипе документов не хватало, как выяснилось, какой-то маленькой, но окончательной бумажки, позволяющей покинуть одну страну и въехать в другую. Таможня пояснила, что с этими балбесами в панамском аэропорту постоянно такая бодяга и что они устали отправлять мотоциклистов обратно в столицу.

Обратно в славный гламурный город Панаму Максу и Володе никак не хотелось. Жарко, душно, возвращаться – дурная примета. Прошел час переговоров. Письмо про кругосветку, обещания передать привет от Франклина, советы по телефону с начальством – и решение нашлось. Таможенники направят запрос в карго, получат копию этого документа, и нас пропустят. Отличная идея. И времени займет не больше часа, по их мнению. Ждем час. Бумага пришла! Думали, сейчас пропустят, но нет, теперь нужно что-то куда-то забить.

Ждем второй. Забили, похоже, крепко, однако ничего не происходит. «Сейчас» – вот их стандартный ответ на все наши вопросы. Ждем третий час. Стали немножко нервничать. Говорят, что нужно осмотреть мотоциклы. За четыре часа времени на осмотр не нашлось. Ну, посмотрели на нас, полюбовались, осталась только подпись начальника, и все. Начальник, понятное дело, на обеде. Они всегда едят, оттого такие неповоротливые. Все мило, приветливо, спокойно… В сухом остатке на границе мы провели пять часов. Но нельзя сказать, что поехали быстро и вперед. Только покинули Панаму, как тут же попали в руки костариканцев. Стало ясно, что погранцы присоединились к протестам военных и на работу просто забили. Возможно, если б они наняли на службу черепах, все было бы гораздо быстрее. Прошло еще два часа, всего семь. По части перехода границы это был наш личный и, скорее всего, абсолютный рекорд.

Пока оформлялись бумаги на транзит, Володя увидел объявление, что пограничный пост закрывается в десять вечера. Интересно, а как работает граница с Никарагуа? Уже ведь четыре часа дня. Успеем ли?

Никто ничего не знал, но Рощин получил три версии ответа: до девяти вечера, в десять вечера и «да там круглосуточно». В общем, есть варианты.

– А позвонить-спросить можете? – спросил Макс.

– Нет связи!

В XXI веке, недалеко от США, телефонной связи не было. Так что мы покатили наудачу. Навигатор показывал: до Никарагуа 580 километров. Однако можно ли верить навигатору в стране, где и телефон-то не работает?!

В Коста-Рике темнеет в шесть вечера. Закат над океаном – всегда очень красиво. К тому же нам повезло. Никаких военных демонстраций мы не встретили. Обстановка исключительно спокойная. Или ночью люди просто спят. Занимаются любовью, смотрят телевизор. А что еще прикажешь делать в Коста-Рике?

На границу поспели к без четверти десять. А работала она аж до полуночи. Но предстояло оформить еще кучу бумаг. Володя было заикнулся: «Придумаем что-нибудь в Гондурасе, поехали на халяву», но Макс тут же пресек его легкомыслие. Семь часов на панамских рубежах хорошо врезаются в память. В общем, везде есть посредники и шустрилы. Что было бы с миром, если б в нем не существовало взяточников и лоббистов? Наверное, пришлось бы терпеть и все делать по закону.

Так или иначе, через полтора часа мы уже отдыхали на парковке при гостинице, причем на берегу океана. Своеобразный выдался денек, своего рода день пограничника.

А денег панамские таможенники не взяли. Сказали, что искренне пытались нам помочь и мы были первыми, кого без этой злополучной бумажки не развернули обратно.


16 марта

Тихий океан и озеро Никарагуа – полное счастье. До столицы страны Манагуа осталось всего 140 километров. И спешить нам совершенно некуда.

Володя ради эффектных фотографий решил помыть Могучего, катаясь по воде. В погоне за брызгами заехал слишком глубоко. Могучий издал тревожный хлопок и заглох.

Что делать? Подождали, пока с Могучего и Володи стечет вода, и завели мотоцикл с толкача. Макс правильно решил: «Харлей – это не мотик, а автомат Калашникова. Крайне неприхотлив и дурных привычек не имеет». А вот Володя – настоящий большой ребенок. Он делает все возможное, чтобы наше путешествие закончилось самым неожиданным образом…

Не надо было так думать. Потому что не успели парни отъехать от озера на несколько километров, как Рощин почти на ровном месте, то есть на ровном песке, неожиданно взял и упал. Тут Макс уже разнервничался не на шутку. Он понял, что лишиться друга на этой дороге совершенно не готов. А Рощин бодрился. Рощин знал, что, если взять себя в руки, боль отступит. Пройдет обязательно. Он терпел, и боль исчезла.


17 марта


Но, как бы ни был сладок и богат приключениями отдых, следовало возвращаться к делам. В Никарагуа Максима и Володю ждали дела самого приятного свойства. Нужно было заказать Bright Line для американского рынка.

18 марта


В городе Эстели, центре местной табачной промышленности, нас встречали как родных. Макс подумал: «За последние девять месяцев я тут в четвертый раз. Все знакомо, все мне рады. Такое впечатление, что никуда и не уезжал. Причем речь идет не только о бизнесе, но и вообще о жизни. Предположим, сидишь себе в клубе и смотришь, как несколько сотен людей, разбившись на пары, танцуют сальсу. Молодые и не очень, красивые и не слишком, в маленьком провинциальном городке, в 100 с небольшим километрах от столицы, люди излучают неубиваемую любовь к жизни. Есть чему позавидовать!»


Сальса.

И весь мир подождет. Солнце.

Тело женщины в танце поет. Ветер.

И с ней тебе по пути. Свобода.

В ее жарких объятьях себя найти.

«Удивительная история, – размышлял в свою очередь Рощин, наблюдая за теми же танцами. – Когда в России говорят: “Дело – табак” – это означает, что все закончилось, дальше некуда. Полный абзац… А для никарагуанцев то же выражение – гарантия престижной работы и счастливого будущего. Если в ресторане спросить: “Могу ли я закурить сигару? ”, почти повсюду тебе скажут “нет” с таким видом, будто ты извращенец и моральный урод. В Никарагуа за этот вопрос могут обидеться. Конечно, “да”. Какие еще тут могут быть разговоры!

Мир все-таки очень разный…»

На фабрике Placencia, куда мы приехали, люди думают о табаке, мечтают о табаке, связывают с табаком самые дерзкие надежды и планы. Они знают о нем почти все и передают эти знания из поколения в поколения. Это их культура, традиция, дело и увлечение одновременно.


19 марта


Утром Макс и Володя решили поработать в полях, попробовать себя в роли сборщиков табачных листов. Ох, это оказалось непросто. Солнце коварно сжигает тебя даже в тени. Несколько часов на свежем воздухе – и голова ноет, а ноги перестают держать измученное тело. Солнечный удар где-то за поворотом, и необходимо срочно удалиться в прохладу, лучше в хорошо кондиционированное помещение. Чтобы заниматься крестьянским трудом, нужно родиться крестьянином, причем именно в том климате, где ты намерен собирать урожай.

Как крестьяне парни потерпели фиаско, и надо было отдохнуть, потому что после обеда началась настоящая работа. Вместе с технологом фабрики Placencia Джулианом Макс и Володя должны были выбрать табаки и создать мешку новой сигарной линейки – FTW. Для байкерского бренда, да еще со слоганом «Жизнь коротка – отжигай по полной» создание мощных и насыщенных, по-настоящему мужских сигар – естественный и на самом деле долгожданный шаг. Само название сигары говорит, что тут не может быть никаких компромиссов. FTW в мотоциклетном мире привычно расшифровывается как Forever Two Wheels («Навсегда два колеса»). Правда, порой люди воспринимают этот слоган несколько иначе, вспоминая идею неизменной победы добра над злом, а также некоторые универсальные свойства мироздания…

И Джулиан, и наши парни потрудились не зря. Они придумали такую мешку, которая врежется в сознание каждого курильщика, особенно если он еще и байкер. В начинке FTW три разных сорта сладкого Ligero десятилетней выдержки. Они составляют до 70% всего табака. Это обеспечивает полный и насыщенный вкус на фоне вкрадчивой, но при этом неумолимой крепости. Говорили, что сигары с таким количеством Ligero будут плохо тянуться. Но все скептики оказались посрамлены. Выдержанный табачный лист ведет себя совершенно иначе, и тяга у новых сигар оказалась просто безукоризненной… Случается и такая прекрасная история: заехали на пару дней, чтобы заказать партию для американского рынка, а придумали принципиально новую линейку. Что ни говори, дорога усиливает креативные способности в разы. Человек в пути и человек в кресле у своего компьютера – это два совершенно разных типа, и даже сравнивать их нечего…


20 марта


От Никарагуа до Гондураса практически рукой подать. Тут все близко, один мир, очень схожие нравы. Неизвестно только, откуда возникло название этой замечательной страны. По крайней мере Макс и Володя прикалывались всю дорогу, но так и не смогли прийти к окончательному выводу. Ясно было одно: постоянные русские шутки на тему «Гондурас беспокоит» не могли появиться ниоткуда. Так что придется быть начеку…

Граница оказалась скромной и спокойной, почему-то немножко в африканском духе. То есть таможенники ничего никому не хотели доказать, все сделали быстро и просто, с удовольствием взяли те небольшие денежки, которые у нас четверых были для них припасены. Дороги в Гондурасе особенные и коварные – вроде бы непло-

хие, но и расслабиться не дают. То там, то тут – выбоины и участки, сильно потревоженные развалами. Зато пейзаж почти родной, о таком мы едва не забыли. Вокруг хвойные леса, в воздухе – запах еловых шишек. В общем, благодать…

Впрочем, историям из серии «Не может быть, потому что не может быть никогда» в нашем путешествии не суждено было прекращаться. А быть может, это тот самый Гондурас, который беспокоил. Так или иначе ближе к вечеру на заправке Володя подъехал к Максу и спросил: «Слышь, старик, ты на дороге мой тормозной суппорт не встречал?»

Понятно, что это примерно такой же вопрос, как «Колесо от моего мотика случайно тебе на дороге не попадалось?».

Не попадалось, блин.

В результате Могучего подвергли тщательному осмотру. Задний суппорт был сильно деформирован, но болтался на месте, а вот колодки остались где-то на трассах суверенной центральноамериканской республики. Болт крепления, который был наполовину стерт еще в Рио, здесь, вероятно, приказал долго жить и оставил мотоцикл без задних тормозов.

Хорошо, что до столицы страны с прекрасным названием Тегусигальпа (на языке индейцев науатль то ли «серебряные холмы», то ли «птица») оставалось совсем немного. Там нас, наверное, и починят.

Кстати, Володя и Макс заметили, что девушки в Гондурасе просто на удивление хороши. Поэтому, если вдруг здесь не найдется запчастей для Harley и нас починят не сразу, тоже будет неплохо. Есть где развернуться.


21–22 марта


Но оправдались все наши оптимистичные ожидания – и в отношении ремонта, и в отношении девушек. В сервисе города Тегусигальпа нас встретили с распростертыми объятиями. Выслушали жалобы и, как хорошие терапевты, мгновенно приступили к лечению. Решив проблемы с суппортом, полностью протянули электрику, разобрались с ней, что было особенно актуально после грубых манер колумбийских наркополицейских и пр., сделали кое-что по мелочи. Часа через три мы опять были как новые и готовы к переходу в США.

Но парни не торопились покидать Гондурас. Тут же, в сервисе, они познакомились с местным байкерским населением. Подъехали ребята из banditos, оказались веселые и общительные. Они несколько откорректировали наш маршрут по Мексике, снабдили необходимыми телефонами тамошних мексиканских байкеров на случай, если что… и рассказали, что для этого самого мексиканского «если что» сейчас самый сезон.

Тут же наметилась большая тусовка. Вечером Макса и Володю пригласили на концерт местной «легендарной» группы, а наутро все вместе большой колонной мы должны были отправиться в Гватемалу, где открывался мотофестиваль. Понятно, что от таких предложений не отказываются.

Концерт оказался просто потрясным. Президент местных banditos пел под гитару нечто, до боли напоминающее группу

«Земляне», а гондурасцы и гондураски послушно тащились с одухотворенным выражением на лицах. Вынести это представление Максу и Рощину оказалось непросто, но и уходить было как-то неудобно. На предложение после концерта отправиться куда-нибудь в бар оттянуться местные banditos заявили, что нет, слишком опасно, лучше они нас проводят. Поэтому мы и отправились на гостиничную стоянку, а выпить нашим парням было предложено «завтра». Что ж, завтра так завтра, после такой потрясающей музыки никто и не спорил.


23 марта


В Гватемалу мы выехали в шесть утра. 600 километров дороги и две границы требуют времени. На мотофестивале в столице Гватемалы городе Гватемала в тот же вечер должен был состояться концерт каких-то американских рокеров. Он-то и открывал программу.

Мы, конечно, несколько поотвыкли за нашу кругосветку от езды в колонне, но все равно гондурасские banditos катили странно. Всего их было 12 человек, и первую сотню километров парни постоянно жестикулировали, сообщали о каждом камешке на дороге, полицейских и способах построения. Ехали медленно, и Макс с Володей полностью расслабились. Знай себе наслаждайся природными красотами…

Границу с Сальвадором проходили еще медленнее – у кого-то из наших спутников не все было в порядке с документами, наш транзит тоже занял время. Но тут ничего не скажешь, парни очень даже нам помогли. В целом на границу ушло часа три.

А дальше начались странности. У одного из гондурасцев на его спортстере отказал задний тормоз. Рощин даже подумал, что это у нашей модели фабричный затык такой. Все может быть…

Неожиданно колонна ушла вперед, оставив нас, парня на мотике без тормозов и его товарища сзади. Мы очень удивились. Догнали их на бензоколонке и решили, что это у них стиль такой особенный: вваливать некоторое время, а потом поджидать отстающих. Границу с Гватемалой проходили уже ночью. Стало холодать.

На одной из заправок Володя решил надеть куртку – нечего геройствовать, впереди еще дорога. И тут местные ребята неожиданно завели свои мотоциклы и уехали. Макс пытался показать, что нам нужно на переодевание всего минут пять, не больше, но никто его уже не видел и не слышал. Чуваки устали от 15-часового перехода, хотели поесть, упасть и уснуть. Кроме этого им ничего не было нужно. Последний из banditos бросил на нас взгляд, на секунду засомневался, а потом рванул вперед, за своими друзьями. Больше мы их не видели.

В общем, до поляны мы в этот день так и не добрались. То есть мы случайно ее проехали, когда искали ночлег, – слышно было, как надрывается группа, – но почему-то туда уже не хотелось. Такие странные случаются перемены настроения.


24 марта


В городе Солола Макс и Володя решили заехать к дилеру харлея и тут же попали на party местного HOG (Harley owner̕s group). Сразу начались бесконечные разговоры о кругосветке, дорогах, дальних странах и мотоциклетной жизни. Отличные попались ребята – накормили, напоили и с удовольствием уложили бы спать, да еще с красотками местными. Но наши наездники были непреклонны. Их душа рвалась в Мексику.

Твердая уверенность, что можно на ночь глядя гнать в сторону Мексики 500 километров без остановок, еще раз убедила гватемальскую мотобратву, что американские фильмы не врут. Русские – всегда сумасшедшие. «Мы ночью не ездим, опасно», – повторяли они на все лады. Но все же почет им и уважуха. Объяснили, какая из трех границ самая надежная, и проводили по паутине местных дорог до прямой трассы.

Жалко только, что забыли предупредить, что граница эта закрывается в семь вечера. Хотя откуда им было знать, ночью-то они не ездят.

Но Максим с Рощиным не унывали. Нашли себе гостиницу с умопомрачительным названием Democracia Huehue и заснули мертвецким сном.


25 марта


Вот и Мексика. Сколько нас пугали этой страной, и насколько в очередной раз эти страшилки оказались далеки от реальности. На первый взгляд по крайней мере. На границе почти никого. Тишина, покой, воскресенье. Заехали в кафе. Все местные, как один, приветливые, отзывчивые и очень душевные люди. Интересовались, откуда мы и куда. Узнав, что из России, только качали головами. Далеко, однако. Действительно, далеко.

Снова перевалили через трехтысячный перевал. Вероятно, это окончательное прощание с горами таких масштабов. Любой серпантин, взлетающий за облака и падающий вниз, к морю, дает исключительную бодрость духа. А что еще остается? Дождь, снег, град, но надо двигать вперед, не останавливаясь.

По пути нам попалось два путешественника, как водится, на BMW. Один, 46-летний немец, утверждал, что надо меньше тратить и тогда не надо будет много зарабатывать. Он путешествует уже 16 лет и никуда не спешит. Похоже, что ему и некуда возвращаться.

Второй, англичанин, получил какую-то сумму денег на халяву – выиграл или получил наследство, мы так и не поняли, и вот уже четыре года в дороге. Говорит, чем платить налоги королеве, лучше я как следует оттопырюсь. А потом, чего доброго, снова буду вкалывать. Работа – не волк. За несколько лет в лес не убежит…


26 марта


Так, не спеша, с приятной ночевкой и приятными разговорами, мы и добрались до курортного города Веракрус. Кажется, об этом месте СМИ долго трубили, дескать, экологическая катастрофа. А море чистое, теплое, и ни следа нефти…

В Веракрусе Макс и Володя тут же направились в местное заведение под названием Casablanka. «Легендарный бар», как уверял их таксист. Ничего такого уж потрясающего они там не заметили, зато быстро разговорились с немцем по имени Фриц, который вот уже 16 лет торгует по всей Мексике экскаваторами. Он был страшно рад товарищам из Европы и еще много часов водил их по заведениям и пляжам знаменитого мексиканского курорта. Все было на диво спокойно. И только на пляже две хорошо откормленные дивы с толстыми складками на шее и во всех других местах долго спрашивали Володю и Максима, как они вот так путешествуют. И что, ничего не боятся? Узнав, что практически ничего, смотрели на них полубезумными глазами то ли как на античных героев, то ли как на конченных психов. После этих расспросов и взглядов Макс и Володя даже сами не знали, как к себе относиться. Плечи расправлялись сами собой, и орлиные взгляды устремлялись вдаль.


27–28 марта


Ощущение некоторой тревоги повисало в воздухе по мере того, как мы двигали дальше на север. Чем ближе к США, тем круче. С каждым километром все больше военных патрулей, остановок и досмотров. Мужики были вооружены так, будто каждому из них предстояло в одиночку сражаться с целой армией наркоторговцев и левых повстанцев. Ни тех, ни других пока видно не было…

Нас спрашивали «Все ли у вас хорошо?» и, узнав, что все просто отлично, по-детски изумлялись. Возможно, нам просто везло. Вечером Макс включил новости. По телевизору говорили о кровопролитных боях с мафией и наркобаронами. Каждым кадром ящик пытался доказать, что на родине текилы очень и очень опасно. В России тоже опасно – вспомнили мы и успокоились.

Однако на одном из блокпостов, когда Володя и Макс хотели сделать пару фотографий, к нам наперерез выскочил человек с автоматом-пулеметом размером с Могучего. Он орал благим матом: если сейчас найду фотографии – вам труба, всех замочу. Рощин засунул руку в кофр, где лежали две одинаковые лейки. На одной из них – Максовой – фотографии были, на другой – его собственной – не было, закончилась память. Он выбрал на ощупь одну из них, и, к счастью, это оказался его фотик. Мексиканский вояка успокоился и отправился в свое укрытие, а Максова фотография благополучно приехала в Россию.

Это была прелюдия. Классическая Мексика из боевиков и блокбастеров догнала нас только один раз. В городке Тампико мы долго искали гостиницу и оказались в местной фавеле. Тут нас окружили обдолбанные парнишки, с детства решившие, что наркотики гораздо лучше, чем алкоголь. Они стали возбужденно расспрашивать, кто мы да откуда. Макс и Володя им отвечали, по возможности спокойно. Они предложили показать дорогу. Не скажешь же им:

«Нет, мы вас боимся». Значит, поехали. Катим мы за ними и чувствуем, что парни наши волнуются. «У главного местного на груди татуировка девы Марии, значит, не беспредельщики», – решил Рощин. «Но, если что, шлемы не снимаем. Печень не пробьют, а о шлем пообломают руки», – добавил он.

Однако закончилось это приключение исключительно мирно. Минут через 30 мы прибыли в гостиницу. «Вы только ночью больше не катайтесь, тут опасно», – сказали местные парни и распрощались. Такая чисто мексиканская история об опасности…

На американской границе пограничники долго выспрашивали Макса и Володю: «Что, никаких проблем в Мексике вообще не было?» И не верили. И опять спрашивали. Получалось, что здесь тот же спектакль, что и повсюду в мире. Макс даже подумал, что, скорее всего, в Мексике бравые американские ребята вообще не были и все их страхи родились под влиянием телепередач. А телепередачи делают, чтобы правительство выделяло больше денег на борьбу с наркотиками и терроризмом. А наркотики и терроризм существуют, чтобы было о чем снимать кино. Чтобы не было скучно обывателю в Сиэтле и Л. А. Такая вот карусель…


БАЙКЕРСКИЙ РАЙ USA


29 марта


Каждый, кто любит кататься на мотоцикле, должен знать: на Земле существует мотоциклетный рай. И называется он Соединенные Штаты Америки. Когда-то здесь тоже было не так легко обычномубайкеру. Об этом в 1960-х сняли картину с Джеком Николсоном, и фильм стал легендой. На нем выросли Володя Рощин и сотни его товарищей. Но сейчас Easy Rider может и вправду беспечно катить по почти идеальным трассам своего континента. Никто и ничто не помешает его трипу…

Так и мы катили, не зная забот, по нашей первой родине. Оставили за спиной 850 километров, добрались до городка с красивым названием Свитватер, и тут стемнело. Двигаться дальше просто не было повода. А то могли бы…

Но в целом, что ни говори, мы явно подустали от долгого и непростого пути. Даже начали болеть. Могучему пришлось ехать без задних тормозов. Бедняга. От мексиканского бензина у нас умерли свечи. Наконец, Иваныч проколол заднее колесо – поймал шуруп. Максу приходилось подкачивать шину каждые четыре часа. К тому же на поворотах стали появляться большие люфты руля – вероятно, подшипники ступицы переднего колеса уже были на последнем издыхании…

Но ничего страшного. Ребята даже суетиться не стали. До города Амарилло оставался еще один день пути, а там у нас было запланировано настоящее американское ТО. Дня на три, с полной заменой всего того, что следовало бы заменить. Наверное, это даже символично, что именно американские механики должны подготовить нас к заключительному этапу путешествия – через Китай, Монголию и Сибирь в наш новый дом – Москву.


30 марта – 5 апреля


Техасский юмор – один из самых своеобразных видов юмора на свете. Тут к нам подошла парочка, смотрят на нас, любуются. Женщина и говорит Рощину: «Не бойтесь, он не будет мотоциклы трогать. У него нет руки». И оба смеются. Заливисто так, приятно.

Амарилло – чисто техасский городок, где все всех знают, жизнь каждого прозрачна и понятна. Стоит он на культовой исторической 66-й дороге, которую сейчас дублирует федеральный хайвей №40. Не город, а классика американской глубинки.

Макс и Рощин приехали сюда неслучайно. Еще до путешествия они открыли в Амарилло американский офис Total Flame. И теперь, когда оставалось несколько месяцев до самой крупной на свете сигарной выставки IPCPR, к ней нужно было подготовить рекламный ролик. Материал решили отснять на ходу. Ролик получался очень забавный. Наимиджевом мотоцикле Street Glide лимитированной серии Screamin̕ Eagle («Кричащий орел») парни жгут заднюю резину. Если учесть, что у Максима это было впервые, он достиг феноменальных успехов. Передним колесом сумел проделать хорошую дыру в стене съемочного ангара. По-настоящему do it hard. Через пять минут весь городок знал об этом событии. А мы радовались, что находились в заботливых руках механиков и оказались чужды техасскому Голливуду…

Но киносъемками дело не исчерпывалось. Макса и Рощина в Амарилло ждали старые друзья. Несколько лет назад Володя познакомился с семейством Пулленов. Тодд, старший мужчина в роду, был хозяином здешнего магазина, торгующего автомобилями и мотоциклами. Этот бизнес основал еще в конце ХХ века отец Тодда – Джерри, а сейчас в нем работает и его внук – Конар. Люди при деле и сами готовы ответить за себя. Ничьих подачек им не нужно – лишь бы не мешали.

Володя сблизился с Пулленами на почве сигар и мотоциклов, но оказалось, что у них множество общих, чисто мужских интересов и тем. А самое главное, Конар – опытный автогонщик, участвующий во многих соревнованиях по всей Америке, согласился гоняться под логотипом Total Flame.

Путешественников Пуллены приветствовали как родных, шутками, прибаутками и подколками. Макс просто не переставал улыбаться, почти сводило скулы. На ужин, разумеется, вся компания отправилась в стейк-хаус – а как же по-другому в Техасе? Да не в простой стейк-хаус, а в самый большой в штате (наверное, в каждом уважающем себя техасском городке существует такое славное заведение). Стейк-хаус оказался действительно огромным. Но самое сильное впечатление осталось от тестирования бычьих яиц. Какие всетаки в разных странах оригинальные кулинарные традиции! Володя и особенно Макс всегда считали эту часть быка несъедобной, но в Техасе решительно полагали иначе, по крайней мере в этом ресторане все – от повара до последнего мальчишки – уплетали яйца за милую душу. Они оказались вполне употребительными и по вкусу напоминали курицу…

Еще в этом заведении был специальный аттракцион под названием «Большой стейк». Если за час человек съедает огромный кусок мяса, а к нему салат, картошку и какие-то гарниры, то этот ужин для него становится бесплатным. Забавно было смотреть на людей, включившихся в предложенную игру. То ли здравый смысл одержал убедительную победу над жадностью, то ли участникам не хватило природного азарта, но в тот вечер из трех конкурсантов никто не преуспел. Хотя ходили слухи, что встречались герои, которым удавалось запихнуть в себя эту огромную порцию. Оставались ли они после этого живы-здоровы или долго мучились – другой вопрос.

В общем, отужинали парни с большим удовольствием. Да и весь вечер прошел совершенно идиллически. Дижестив, сигары, костер на лужайке и разговоры, разговоры, разговоры. Мы, то есть люди и мотоциклы, опять оказались почти дома, среди родных и близких. Приятно все-таки встретить их на другом конце Земли. Казалось бы, такое случилось уже не в первый раз за это путешествие, а не перестает радовать.


Ремонт наш в Амарилло подзатянулся и длился целую неделю. Парни за это время успели переделать множество дел. Володя дал интервью новостному телевизионному каналу. Выпала Рощину и еще одна удача, с нашей точки зрения, более значительная. Тодд предложил ему покататься на настоящей семейной реликвии – мотоцикле

Джерри Пуллена с классическим двигателем ShovelHeade. Как только завели этого дикого зверя, Володе сразу стало понятно, что звук современных инжекторных моторов Harley-Davidson хоть и дает прикурить, но басовитой породистости уже им не хватает. На дороге мотоцикл 1983 года показал себя неожиданно хорошо. Не было проблем ни с тормозами, ни с коробкой передач, а «тяговитость» даже могла дать фору современным 600-кубовым моделям. Посадка удобная, управляемость отличная! Рокот бодрого старичка приворожил Рощина окончательно, и он даже решил себе при случае прикупить такую классическую машину. В Америке она стоит не дороже приличного велосипеда.

Пока нас ремонтировали, наши наезднички исхитрились даже на пару дней слетать в Нью-Йорк, благо по плану их американские дороги заканчивались в Л.А., и попасть на Атлантическое побережье США другой возможности у них не было. В Нью-Йорк парни отправились не просто так, а по делам. У них были запланированы встречи с Барри из журнала Cigar Aficionado и с Рене, одним из главных сигарных дистрибьюторов в Америке. Нужно было прорываться на самый большой в мире сигарный рынок. От переговоров Макс и Рощин получили большое удовольствие. Они сфотографировались у дверей знаменитого табачного магазина Шермана и дали друг другу слово, что через пять лет их сигары будут тут хитом продаж.

После кругосветки и патриархального американского Юга Манхэттен, при всем своем великолепии, произвел на наших ребят смешанное впечатление. Конечно, великий город. Конечно, сносит крышу, когда смотришь ввысь на уходящие в небо бесконечные этажи жилых домов где-нибудь в районе Централ-парка. Но, как и в любом мировом центре, здесь почти незаметны коренные ньюйоркцы. Зато все время на виду несколько миллионов человек, которые каждый день «продают душу дьяволу», чтобы ездить на пижонской тачке и ужинать в престижных ресторанах. Многие жители Нью-Йорка, одеваясь утром по последним рекомендациям журналов Playboy и Vogue, стараются выглядеть дорого, броско и значительно. Благодаря этому они удачно проводят бизнес-переговоры, делают карьеру и чувствуют себя уверенно.

А в Амарилло, штат Техас, с населением в несколько тысяч человек, все знают жизнь своих соседей в мельчайших подробностях. И понтоваться там не перед кем. Как только кто-то начинает выглядеть больше, чем «весит», общественность городка перестает всерьез воспринимать таких дядю или тетю. И у них возникают проблемы – не с одним лишь самоощущением по жизни, но и, что гораздо важнее, в отношениях с окружающим миром. Не любят тут тех, что стремятся «ничего не знача, быть притчей на устах у всех». Не любят, и точка. И где тебе жить: в космополитичном центре страны или среди своих, дома, в провинции – вопрос только твоего выбора. Примерно так рассуждал про себя Володя Рощин, вернувшись из «демократического» Севера на «республиканский» Юг. Америка – большая и очень разная страна. И в этом ее особенное обаяние.


6 апреля


Неделя в Амарилло оказалась приятной и плодотворной. Когда мы катили по знаменитой 66-й дороге в сторону Лос-Анджелеса, Максу и Володе это стало абсолютно ясно. Во-первых, славные люди, чудесное общение. Во-вторых, Амарилло – очаровательный техасский городок, настоящая глубинка. Специально такого не увидишь. И, наконец, поездка в Нью-Йорк тоже была интересной, особенно на контрасте. «И все-таки, – заключил Макс, – никогда не надо мешать с текилой мексиканское пиво».

А между тем вот она, знаменитая 66-я трасса из Чикаго в ЛосАнджелес. Тут, под нашими колесами. Каждый уважающий себя байк и каждый уважающий себя байкер должен по ней проехать. И потом в баре, под кружечку пива, будет такой мотоциклист рассказывать, как случались в его жизни славные денечки и гнал он под свист ветра по Route 66… Мы все это предвкушали, когда свернули с нашей прямой 40-й

по указателю «историческая 66-я дорога».

Но проехали по ней только восемь миль. И она закончилась.

Опять началась 40-я.

Выяснилось, что Route 66 – очередная разводка туриндустрии. Самой дороги давно нет, есть только лоскуты асфальта якобы исторического тракта, облепленные сувенирными лавками. Голливуд и PR сделали из американского захолустья легендарный миф. Тысячи людей со всей Америки, да что там, со всего мира ведутся, едут сюда, покупают сувенирчики. И это неплохо. Будет теперь и у Макса (Володя-то здесь ездил уже) возможность с бывалым видом рассказать, как он наматывал километры по великой транспортной артерии Штатов…

В районе 66-й дороги, что естественно, множество мелких музеев и музейчиков. Мы видели коллекцию старинных автомобилей, а также забавнейший букинистический магазин, где нас встре тил голый продавец, к тому же еще и музыкант. История этого места довольно печальная. Человек колесил по всей Америке на трейлере, играя на улицах и в клубах лет 20 подряд, а потом у него родилась дочь. Когда девочке исполнилась семь лет, она погибла, и он понял, что не может больше странствовать. Устроил эту букинистическую лавку, куда свозят ненужные книжки по доллару, чтобы он продал их по три, и ходит по ней полностью обнаженным, только носок на члене. Нам он спел веселое буги и рассказал, что теперь у него остались только лучшие воспоминания о дочке и сочинять в память о ней грустную песню было бы нелепо. Вот он и придумал шутливую о том, что если выпить стакан виски и запить его кружкой пива, то все трудности и тревоги покидают тебя навсегда.

Такие дела. Если великая дорога – это отчасти разводка, то люди в ее районе встречаются самые что ни на есть настоящие.

На первую ночевку мы остановились в мотеле Blue Gull, помнящем еще времена той самой 66-й. Возле гостиницы стоял классический бьюик начала 1960-х годов. Хозяин гостиницы усадил Макса и Володю в эту машину и отвез в ближайший работающий бар. А в баре парни встретили ортодоксальных провинциальных американ цев, которые ни разу в жизни не покидали свой городок. С ними они испробовали все варианты коктейля под названием bombe и согласились: действительно, взрывает мозги.


7 апреля


Следующий ночлег в городке Кварцсайт оказался не менее хрестоматийным. Мы остановились в типичном американском кемпинге, состоящем из трейлеров. Тут, в баре, Макс и Володя разговорились с местным байкером и ветераном Вьетнама, который рассказал, что на этом самом месте в дни Дикого Запада стоял салун, и творился тут один беспрерывный вестерн: перестрелки, женщины и алкоголь. Поэтому именно здесь находится самое сердце земли ковбоев и авантюристов. Теперь же, когда индейцев и рабов на развод почти не осталось, в городке бывает скучновато, поэтому доблестные ветераны великих сражений и их потомки в поисках адреналина развлекаются самым удивительным образом. Они прыгают голыми на 300-летний кактус, с восторгом рассматривают свои увечья и вытаскивают иголки из самых интимных мест…

Сердце Дикого Запада – это, конечно, чрезвычайно интересно, но местные развлечения показались Максу и Володе немного однообразными, и парни двинули дальше. На пути от Скварсайза к Гранд-Каньону они увидели на обочине черный силуэт мотоцикла. Человек стоял рядом с ним и курил, посмеиваясь над собой. Мы, понятное дело, приостановились, узнали, не нужна ли помощь. Дэни

– так звали парня, по словам Рощина, напоминал героя фильма Mad Max. У него полностью накрылась задняя покрышка. Скорее всего, он не заметил, что падает давление, и стер резину в лоскуты…

Но это же Америка. В 20 милях был сервис, техничка и новая резина, а у Дэни работал Интернет. На решение всей проблемы потребовалось часа полтора.

Пока ждали, выяснили все или почти все о жизни друг друга. Дэни оказался музыкантом. Увидев кофр с гитарой на заднем сиденье, Макс и Володя сразу заподозрили что-то артистическое, но все равно обрадовались. Дэни ехал на свой концерт из Техаса в Вегас. Парни попросили спеть его что-нибудь тут, на месте, и он, не включая «рок-звезду», с удовольствием согласился. Егор Летов жив! Макс понял это с первых аккордов и слов.

Никто никуда не торопился. Где-то в окрестностях бывшей 66-й – обочина дороги. Мы стоим и слушаем музыку о том, как несовершенен мир…


8 апреля


На Гранд-Каньоне Макс и Володя побывали еще год назад, после первой в своей жизни сигарной выставки в Вегасе. Но особенно интересно было вернуться сюда еще раз после полугода кругосветки. Парни уже совсем другие, и взгляд на вещи у них стал совсем другой… Давным-давно, если еще десять лет отмотать назад, Рощин студентом работал тут на летних каникулах в магазинчике сувениров. Тогда вся эта торговля казалась ему почти патриархальной. Теперь, конечно, она стала более туристической и коммерческой, но никакая человеческая активность ничего не может поделать с мощью и величием этой природы. За последние 60 миллионов лет здесь фактически ничего не изменилось. И мало что изменится через следующие 60 миллионов лет. Действительно, время как будто останавливается в подобных местах. Или человек перестает его остро чувствовать…

На самом деле Володя совершал паломничество на Каньон уже в пятый раз. Всегда, бывая в Америке, он заезжал и сюда. Вдохнуть этого воздуха, причаститься к этой магической силе…

«Гранд-Каньон, – говорил он Максу, когда мы сюда только ехали, – это усилитель эмоций. Если к его подножию подойти в хорошем настроении, то оно тут же превращается в грандиозно-великолепное. Если пошел дождь, то, будьте уверены, он будет проливным, с огромными молниями и леденящим кровь громом. Летом солнце не бережет никого, а к вечеру ветер пронизывает насквозь. Все в ГрандКаньоне grand. Наверное, оттого он так к себе и притягивает…»

Вечером, закутавшись в спальники, ребята примостились на краю обрыва, просто курили и наблюдали за закатом. Солнце, завершающее свой дневной круг, как и тысячи лет назад, медленно скользило за горизонт, опуская занавес над Гранд-Каньоном…


9 апреля


Техас, 66-я дорога, Гранд-Каньон – азбука американской действительности для тех, кто понимает, распахивала перед нами свои страницы. Не хватало только индейцев. И, естественно, нам хотелось попасть в резервацию, прикоснуться к образу жизни людей, для которых этот пейзаж от века был родным и которые, может быть, долгие столетия и не помышляли о других краях. Мы колесили в окрестностях городка Флагстафф в штате Аризона, том самом, где расположены самые знаменитые в Америке обсерватории, в которых были открыты Плутон, Харон и кольца Урана. Но Володю и Макса интересовал не далекий космос, а настоящие навахо. Очень хотелось узнать, действительно ли им везде ништяк. Тем более индейцы и табак – две вещи неразделимые. Вдруг у них сохранились какие-нибудь древние ритуалы, медицинские практики и прочие интересные обычаи и обряды, связанные с курением? Это страшно занимательно, особенно на фоне того, что человечество сходит с ума на почве борьбы с табаком и прочими вредными привычками. Хотя что такое вред и что такое польза в жизни – с этим надо еще очень подробно разобраться.

Наконец навахо были обнаружены. И рядом с городком ТубаСити мы стали гостями вождя, или президента общины, как он сам себя называл.

Джин – так звали потомка славного индейского рода – поначалу вел себя с нашими ребятами осторожно и сдержанно. Но шаг за шагом, под бой ритуального барабана им удалось растопить лед в его сердце, и отношение вождя к двум бледнолицым странникам смягчилось.

Джин поведал о нескольких ритуалах, доступных только краснокожим. Упражнения в духе Кастанеды, курение волшебных трав и расширение сознания с помощью галлюциногенного кактуса требовали долгой подготовки. Зато Максу и Володе любезно было позволено попариться в индейской бане. Процесс ее приготовления довольно прост. На костре докрасна раскаляются камни, после чего их заносят в небольшой шатер и поливают настоем из горных трав…

В полной темноте, вдыхая ароматный пар и слушая песни навахо, Макс и Володя долго наслаждались этим ритуалом, так похожим на нашу родную баньку.

Спалось им в эту ночь ну просто замечательно.


10 апреля


А утром был мост. Тот самый знаменитый мост из фильма Easy Rider, который будоражил наши детские мечты. По мосту уже много лет никто не ездит. Ворота с двух сторон закрыты. Но можно просто постоять рядом.

Парни смотрели на мост и время от времени вздыхали, вспоминали сюжет фильма и восклицали:

– Ты помнишь, как он?..

– А ты помнишь?

Что еще прикажете делать в таком знаменитом месте?

А места в этой части Америке, действительно, как будто сошли с исторической открытки. Вечером в городке Прескотт, штат Аризона (не путать с Прескоттом возле канадской границы, там все иначе), мы заселились в гостиницу, в которой ничего, кроме людей, не изменилось с 20-х годов XX века. Полное погружение…

Ощущение погружения усилил и «потерянный город» Джером, который расположен неподалеку. Во время золотой лихорадки в Джероме находился поселок золотодобытчиков и кипела бурная, неуправляемая жизнь. А теперь от него остались лишь аккуратные домики и пустые улицы. Только один бородатый дедушка уже 30 лет кряду продолжает хранить свое безумное наследие. Он ехал нам навстречу на мотоцикле с перекинутой через руль циновкой. Двигался из прошлого в прошлое, на мгновение свернув в наши дни, чтобы объяснить случайным экскурсантам, как жили и о чем мечтали люди много десятилетий тому назад…


11–22 апреля


С хрестоматией глубинки пора было кончать, и мы явились в Город ангелов. На сей раз Макс и Володя решили пожить так далеко друг от друга, как только возможно. Семь месяцев вместе, как на одной подводной лодке, – хороший результат. Им и правда стоило отдохнуть. Тем более что к Максу прилетели родные. Он невероятно соскучился. Маша и дети – столько тепла и воздуха, что в какие-то минуты просто кружилась голова от обычной человеческой любви. Мы чаще всего не употребляем этого слова, оно кажется нам заезженным и истертым, но иногда иначе сказать невозможно.

Макс вообще-то никогда не ценил Л.А. Город, где существует мода на форму носа и половина населения раз в пару лет делает себе пластические операции, – и вправду место на особенный вкус. Но здесь тоже живут разные люди, и у них совсем разное отношение к окружающей действительности. Америка – страна многообразия, где нет никаких ограничений по части стиля и образа жизни. И в этом ее сила…

В этот раз для Макса неделя в Л.А. стала восхитительными каникулами. Вместе с сыновьями он побывал на баскетболе, потом они сходили в театр, прошвырнулись по музеям. И Макс был полностью подготовлен к финальному броску – через Китай, Монголию и Россию.

Мы тоже были готовы. В лос-анджелесском аэропорту нас сдали в карго, и опять начались таможенные хлопоты. На сей раз американские пограничники не верили, что мы въехали через Мексику. Пришлось им доказывать, что им не врут. Про мотоциклы и бюрократию – песня настолько же заунывная, как про ямщиков и степь…

А вот у Володи в Калифорнии дела не заладились. Начались серьезные неприятности со спиной. Дошло до того, что он не мог не то чтобы ездить на мотоцикле, но и просто ходить. Нужно было срочно отправиться в Москву, где Володю ждали знающие его спину хирурги, мануальный терапевт и инструктор по йоге, которые грозились за несколько недель поставить его в строй. Так, чтобы в Кяхте мы вновь встретились и все вместе прошли заключительный этап путешествия – через Сибирь и Урал…

Володя понял, что у него нет другого выхода, кроме как лететь домой на лечение, достаточно неожиданно и поздно, когда нас уже загрузили, чтобы отправить в Китай. Ничего изменить было невозможно. И это здорово, что в отличие от ребят нам не пришлось расставаться. До самой русской границы Могучий будет катить в кузове грузовичка вслед за Иванычем и Максом. Для него так даже надежнее. Иметь подменный мотоцикл всегда хорошо. Кто знает, какие у них там, в Поднебесной, дороги…

«Нет идеальных решений, Как нет идеальных слов. Есть идеал заблуждений

В лабиринтах красивых снов.


Как ни крути, жизнь прекрасна. Как не лукавь, стареешь.

"Нет идеальных людей!" —

Идеальному мифу веришь…» —


писал Макс, коротая свой последний вечер на американской земле.


ПРОШИТЬ ПОДНЕБЕСНУЮ НАСКВОЗЬ


24 апреля


На 10 000 километров от Гуанчжоу до Москвы у нас по плану отводился месяц. Не слишком много, не слишком мало, но дви гаться следовало четко, без простоев. В июне в Суздале должен был открыться очередной байкерский и блюзовый фестиваль Total Flame, и Макс с Володей просто кровь из носу должны были за пару недель до этого момента оказаться дома. Организация фестиваля – непростое дело, а тут парней целый год не было на месте. А ведь следовало еще отдохнуть, по крайней мере выспаться.

Если учитывать внезапно возникшие на нашем пути сложности, нам предстояло просто рвать покрышки, чтобы уложиться в срок. Но и люди, и техника – все немножко устали. К тому же Могучему выпало весь Китай простоять в кузове, а вдвоем ехать очевидно веселее. Но что поделать, судьба. По местным дорогам суждено было прокатиться только нам двоим, Иванычу и Максу.

Поднебесная – скажем прямо, не самый популярный маршрут у байкеров. Эта древняя держава жила наособицу в любую эпоху. Чего стоит хотя бы знаменитый исторический анекдот, как еще в древние времена римский легион в полном составе попал в плен в Парфию и был послан служить на китайскую границу. Там однажды – и это единственный случай в истории – римлянам пришлось столкнуться с китайской регулярной армией. При виде противника когорты построились и ощетинились, как это делали тысячи раз по всему белому свету. Китайцы страшно удивились. Они отошли на несколько сот шагов и расстреляли противника из своих тяжелых луков…

Дальше – больше. В Средние века, когда население Парижа и Лондона составляло максимум 30 тысяч человек – и это были крупнейшие города Западной Европы, – в Китае уже существовали настоящие мегаполисы, и 100-тысячные армии сходились на полях сражений в пылу гражданских смут и крестьянских восстаний. Дело, однако, не в количестве, а в качестве. Китаец в своем социальном поведении конфуцианец, то есть крайний конформист и лизоблюдподчиненный, а в душе – даос или дзен-буддист, человек исключительной внутренней свободы и независимости, которую вообще не способны поколебать внешние обстоятельства. И этот синтез никому не удалось прошибить. У китайцев существовала великая оборона, куда сильнее любых вооруженных сил. То есть возникла цивилизация, которая была закрыта от внешнего мира наглухо, потому что ей от него просто ничего не было нужно.

Еще давным-давно, чтобы попасть в каждый отдельный китайский город, путешественнику следовало обзавестись специальной бумагой с печатью: чужаков тут не привечали. Ждать такую бумагу можно было месяц, а то и год. ХХ век и коммунизм не многое изменили. И сейчас для каждой области необходима отдельная виза. Существует множество бюрократических препон. И только упорство Макса и Рощина, готовивших путешествие с предельной тщательностью, позволили сломить этот защитный барьер. Были оформлены специальные техпаспорта и водительские права китайского образца. Маршрут по Китаю был согласован до мелочей. Нашлись нужные люди и нужные документы. Так что в какой-то степени Макс и Иваныч оказывались первооткрывателями, для них Поднебесная распахнулась, как ни для кого другого, и теперь они были призваны прошить ее насквозь.

Прилетев в Китай, Макс сразу понял, что попал в какую-то другую реальность. Во-первых, пропал целый день. Из Л. А. он вылетел 22 апреля вечером, а в Гуанчжоу оказался 24-го утром. 13 часов полета, и 23 апреля в этом году для него как бы и не существовало.

Во-вторых, в Китае был заблокирован «Фейсбук». Все-таки к хорошему быстро привыкаешь. А ведь могло быть такое и в России, обернись все иначе в 1991-м или в 1993-м. Не ценим мы свою свободу… Вечером Макс отправился гулять по Гуанчжоу. Хотя «гулять» —

это громко сказано, если речь идет о третьем в Китае мегаполисе с 14-миллионным населением. Но центр он все-таки нашел и завис в самом высоком баре в городе. Почти под небесами, на второй в мире по высоте телебашне с невероятно красивой подсветкой. Не зря китайцы с древних времен устраивали световые феерии и пускали в небо своих огненных драконов. Играть со светом у них в крови. Макс долго любовался фантастической панорамой большого азиатского города с высоты птичьего полета. И там же, прямо на стуле, заснул. Разница во времени и утомительный перелет сделали-таки свое черное дело. Китайские люди проявили высшую степень вежливости и корректности и разбудили Макса только перед самым закрытием заведения. Еще бы, ведь, как говорил старик Конфуций, обходительность – одна из высших добродетелей…

Проблемы со сном на новом континенте – вещь серьезная. В девять вечера Макса отчаянно «вырубало», а к четырем утра бедняга не мог сомкнуть глаз даже со снотворным. «Но ничего, как-нибудь войдем в ритм, это дело времени», – подумал он, пытаясь хоть как-то провалиться в счастливую дрему…


25 апреля


Местный гид, которого Макс нанял поутру, чтобы с бόльшим смыслом странствовать в лабиринтах Гуанчжоу, попросил называть его Юрой. Такая у них привычка, у китайцев, работающих с русскими, брать себе славянские имена. Ну что ж, Юра так Юра…

Беда только, что парень этот навострился тусить с челноками, прилетающими сюда за ширпотребовским барахлом с этикетками известных брендов. Так что часть информации, которую Юра никак не мог скорректировать, оказалась лишней. Но все же первые дни в новой стране – всегда приключение, и прогулка явно удалась.

Гуанчжоу, многие столетия известный в Европе как Кантон, – столица провинции Гуандун и всего Южного Китая. По преданию, он был основан более 2500 лет назад, где-то в 862 году до н. э. Город называли также Суйчэн (город рисовых колосьев) и Янчэн (город коз). Существует легенда, что когда-то на этом месте стояла деревушка и жители ее умирали от голода. Тогда с неба спустились пять богов на пяти козлах, и каждый держал во рту по рисовому колоску. Жизнь сразу переменилась, и поселение стало одним из самых богатых в Китае. Отсюда начинался морской Шелковый путь, и в период династии Западная Хань был построен морской порт, где китайские товары грузили на корабли и развозили по всему по белому свету.

Бόльшую часть своей истории Гуанчжоу был свободным портом, пока императоры династии Тан не присоединили его к остальной Поднебесной. Но нравы тут, на берегу Южно-Китайского моря, недалеко от Гонконга и Макао, всегда были несколько более свободными, чем в глубине материкового Китая. В Гуанчжоу и в древности, и в ХХ веке находили приют китайские оппозиционеры и диссиденты самых разных направлений и стилей – от Сунь Ятсена до Дэн Сяопина. Именно отсюда чаще всего начиналось возмущение политикой Пекина, именно здесь назревали серьезные перемены в китайской истории.

Прогуливаясь по старому центру, Макс и Юра постепенно погружались в атмосферу Кантона XIX столетия, так врезавшегося в память европейцев. Макс долго представлял себе, как все это пространство выглядело в эпоху опиумных курилен, самодовольных мандаринов и заводных соловьев. Получалось довольно-таки сказочно, но чересчур экзотично. Посетили они и знаменитый Храм-музей семьи Чэнь, уникальный центр традиционного искусства и архитектуры китайского Юга. Здесь, на площади 10 тысяч квадратных метров, сохранились не только дома и домишки позапрошлого века в классическом китайском стиле, но и были выставлены тысячи ваз, керамических поделок, тканей и прочих арт-древностей. Получалось своего рода наглядное введение в историю китайской цивилизации.

Глянули они и на официальный Мемориал Сунь Ятсена, отцаоснователя Китайской Республики, но углубляться в проблему не стали. Официоз – он в любой стране официоз, особенно если у власти побывали коммунисты.

А за пределами старого центра – огромный, немного хаотичный азиатский мегаполис. Наверное, так и можно было представить себе семимильными шагами развивающийся Китай. Макса разве что сразил наповал местный стиль вождения. Еду как хочу, не брезгую и встречкой. Так почти повсюду в Азии. Но специфика Китая в том, что при этом сохранялся какой-то порядок, и за день Макс не увидел ни единой аварии. Для 14 миллионов человек, пользующихся одними и теми же улицами, – большое достижение. Взять ту же Москву, где ездят вроде более систематически, а аварий много.

Гулять было хорошо, но как-то душновато. Гуанчжоу расположен в субтропиках, к тому же весной тут сезон дождей. Погода стояла жаркая и очень влажная, и к этому Макс был готов. Больше досаждали комары, причем исключительной злости и назойливости. Они кусались и оставляли огромные волдыри, которые потом долго зудели.

Удивительно, но в Гуанчжоу оказалось очень много африканцев, хотя вроде бы от Африки далеко и не были никогда африканские страны китайской колонией. Тут африканцы – приезжие, чужаки, «черные», которых все ругают и недолюбливают. На рынках работают целые африканские мафии. «У них простейший визовый режим, и они заняли все дыры», – ворчал Юра с типичной для наших соотечественников интонацией, когда они говорят о тех же выходцах из Поднебесной или о таджиках.

День у Макса с Юрой завершался дегустацией кантонской кухни, которая отличается тем, что в пищу тут идет все, что летает, плавает и ездит, за исключением самолетов, автомобилей и мотоциклов. Хотя кто его знает, вдруг китайцы металл тоже едят. Так шутил Юра, видимо, желая понравиться необычному русскому.

Макс же решил, что, вероятно, следует родиться в Китае, чтобы рассуждать о нюансах всех восьми кулинарных культур страны. Как ему показалось, то, что он ел, в принципе можно было бы заказать и в китайском ресторане на просторах нашей необъятной родины. Но было вкусно. Самым лучшим оказался чай. А главное – в ресторации разрешалось курить.

В процессе ужина выяснилось, что сигара Bobber Total Flame прекрасно сочетается с чаем тегуанинь. Главное, дать ему слегка остыть.

Тогда же, во время своих первых китайских приключений, Макс выучил несколько слов, необходимых для выживания на территории, где почти никто не понимает английского: дорога —

«тору», пиво – «псиджо», девушка – «гуня», бензин – «чио». Теперь он был уверен, что не пропадет в Поднебесной ни при каких обстоятельствах.

Кстати, древняя китайская мудрость гласит, что хорошая девушка должна владеть письменностью, уметь рисовать, музицировать и играть в шахматы. Действительно, хорошая и главное – умная. Трудно не согласиться.


26–27 апреля

Новый аэропорт Гуанчжоу Байюнь («белые облака» по-русски) расположился в 28 километрах от города. Он и вправду сравнительно новый, его открыли только в 2004 году вместо старого аэродрома, который был построен в середине ХХ века почти в черте города. Гуанчжоу Байюнь – второй по объемам пассажирских и грузовых перевозок аэропорт в материковом Китае и 30-й в мире. Вообще, модернизированная транспортная структура у китайцев – едва ли не главный их прорыв. В том же Гуанчжоу, кроме крупнейшего аэроузла, существуют еще скоростная железная дорога, обычная железная дорога и множество автомобильных трасс. Все это постоянно находится в движении, работает и днем, и ночью.

И мы это оценили, благо нам предоставили время и все возможности, чтобы насладиться китайской транспортно-промышленной спецификой. Мы, харлеи, на китайской таможне мучились целых три дня, и все три дня Макс пытался облегчить наши траспортнобюрократические мытарства. Местные пограничники, наверное, как в любом большом авторитарном государстве, работали четко и быстро, но явление мотоциклов с иностранными номерами их явно обескуражило. Такое здесь случается нечасто, и нужно было провести массу согласований, много чего уточнить, собрать необходимое число подписей и в результате выяснить, какие все-таки нужны документы, чтобы в дальнейшем не было проблем.

В конце концов Макс понял, что ему ничего не остается, как просто ждать своего часа. Надо было провести время с толком. Целый день он просидел в Интернете, общался с людьми из мотосообщества в разных городах, которые будут на нашем пути. Это был обязательный элемент программы. За время кругосветки у Макса выработалось правило окончательно строить маршрут каждого нового этапа только после того, как мы прилетали на нужный континент. На месте прояснялась местная специфика. И теперь, в Китае, можно было задуматься о возвращении домой, о России, поговорить с русскими байкерами. Конечно, пафосно-снобистские ответы некоторых мотоассоциаций и обескураживали, и смешили. Но они были скорее исключением. В большинстве своем ребята оказались радушными и доброжелательными, выказали полную готовность поддержать и помочь. Особенно Макса порадовал Игорь по кличке Sinus из Владивостока, который составил специальный «хелп-лист» с координатами людей, способных облегчить жизнь путешественнику не только на родине, но и за границей.

Тут на Макса нахлынула редкая для него патриотическая гордость. Сколько все-таки замечательных людей живет в России, и как хочется их скорее увидеть! Особенно если смотреть из глубины китайских руд…


28 апреля


Разумеется, китайские пограничники не вернули нас Максу вовремя, тогда, когда обещали. Разумеется, заставили ждать еще почти двое суток, причем полдня – буквально у дверей таможни. Разумеется, у них каждый час находился новый повод, чтобы помариновать непонятного русского и найти дополнительные несоответствия в его бумажках.

Макс, вероятно, совсем бы уже озверел от этого ожидания, если бы в Гуанчжоу по случаю не оказалась Ольга из родного мотоклуба Harley-Davidson Club Russia. Оля, как умела, скрасила ему бдения на таможне, и по крайней мере наш путешественник мог отвести душу. А то бы разнес весь этот Китай с характерной русской удалью и потом жалел бы о том, что наделал. Все-таки страна древняя.

Когда мы наконец встретились, все – и люди, и мотоциклы – уже обладали самым глубоким представлением о китайской бюрократии. Были сыты ею по горло. Но катавасия с чиновниками и смотрящими только начиналась. Одним, самим по себе, как Бог на душу положит, прокатиться по Китаю нам не удастся. Обязательно будет присутствовать машина сопровождения, а в ней под видом туристического гида местный особист и еще несколько ответственных товарищей. Чтобы с нами, не дай Конфуций и Линь Бяо, ничего бы такого не случилось. И, самое главное, чтобы мы не свернули куда не положено. И не увидели что не положено. Впрочем, в Китае так было всегда. Об этом писали путешественники во все времена, если только им предстояло покорить сухопутные дороги Поднебесной. И Рерих тут страдал, и Обручев. Так что коммунисты, скорее всего, даже ни при чем. Национальные традиции…

Когда мы планировали маршрут, то предусмотрели почти все. Только трудно было предположить, что понадобится сопровождение для Могучего. Однако по воле звезд и Володиной спины становилось ясно, что движение наше будет значительно медленнее и сложнее, чем мы рассчитывали. Две машины для одного мотоцикла – это перебор. Единственно, что радовало, – сигары из сопровождающего то ли эскорта, то ли конвоя никто не курил, и Максова запаса должно было хватить ему до границ с Россией.

Особист, приставленный к Максу, заставлял вспомнить знаменитую песню Высоцкого о Никодиме: «Он теперь по долгу службы дорожил моею дружбой просто день и ночь». Первым делом этот прекрасный человек скорректировал наш маршрут, уверенно прибавив километров эдак 1000. Он сказал, что в наших разрешениях указаны не только конкретные провинции, но и дороги. И ни километра в сторону.

Шел проливной дождь – мы попали в сезон тропических дождей, что тоже не предвещало легкой прогулки. Хотя было тепло, и это хорошо. Уже стемнело. Так начинался первый переход по этой загадочной стране до города Шаньтоу.

Поначалу мы проехали по очень узкой дороге километров 30, а потом остановились. Начинался грунт, и по разговору наших спутников стало ясно, что мы заблудились. Они привыкли ездить по автобанам и совершенно не ориентировались на второстепенных дорогах. Макс понял, что каждое утро ему придется прокладывать с особистом и водителями маршрут на день.

В этот первый вечер благодаря местным жителям и Максовой настойчивости все кончилось относительно благополучно, и мы быстро выбрали верное направление. Вскоре покрытие резко улучшилось. В принципе, если бы Макс ставил дорогам оценку, то провинциальные трассы южного Китая – с учетом ночи, дождя и кусков мокрой глины на участках, где велись многочисленные ремонтные работы, он бы оценил на твердую четверку. Понятно, что шли мы через ночь и рассмотреть окружающий пейзаж не было никакой возможности. Однако несколько промышленных городов в дождливых сумерках были похожи как минимум на Чикаго.

Продолжали удивлять местные водители. Фуры на трассе не останавливались и даже не снижали скорости на красный свет, если им казалось, что дорога свободна. Удивительное доверие к органам чувств.

Китайцам, Максовым провожатым, было невдомек, что такое русская упертость. В первый же переход мы катили до трех часов ночи, к чему дети Востока оказались явно не готовы. Макс же, который засыпал в Гуанчжоу почти на каждом стуле, уже успел привыкнуть к смене часовых поясов и до половины третьего ночи даже не зевнул. А может быть, помог хорошо заваренный пуэр…


29 апреля


Утром старт был назначен на восемь. Китайцы были тут как тут, не опоздали ни на секунду. Граждане Поднебесной – люди исключительно дисциплинированные, когда они при исполнении и пока не устали.

Группа нашего сопровождения состояла из трех человек. Во-первых, службист Франклин, который официально назывался представителем турфирмы. Во-вторых, человек с хорошим именем По, водитель мини-вэна, в котором этот службист ехал. И еще один водитель, на сей раз пикапа, в котором транспортировали Могучего. Этого парня звали Ху.

Франклин сносно говорил по-английски и упорно делал вид, что русского не понимает. Максу очень хотелось подойти к нему сзади и крикнуть на ухо: «Руки вверх!» Посмотреть на его реакцию. Но трудно было решиться, Китай все-таки. Поэтому именно по-английски служивый объяснил, что его задача – обеспечить наш выезд из страны до срока окончания визы, то есть до 8 мая. А также он призван следить, чтобы мы не сбились с согласованной дороги. Об этом мы уже слышали.

По и Ху никаких иностранных языков не знали и специальных задач не имели. Даже жесты эти ребята понимали строго на свой лад и исключительно по желанию. Так что договориться с ними Максу было непросто.

Итак, две машины, три чудесных китайских создания… Поездочка обещала быть интересной.

Рано утром, где-то за полчаса до старта, Франк разложил бумажные карты, и они с Максом еще раз прошлись по марш руту. Макс попытался научить китайцев ехать в сопровождении его мотоцикла, чтоб хоть как-то эти две навязанные нам машины не мешали нам жить, чувствовать и впитывать в себя загадочную страну. То есть остались теми, кем должны были быть. Чисто техническим сопровождением.

Как потом выяснилось, это было невозможно. Китайцы существуют в своем измерении и не воспринимают желания другого, тем более если этот другой – белый человек на мотоцикле. Меж тем карта показывала, что придется проходить по 600 километров в день, а это минимум девять-десять часов дороги…

Иногда мы все же бываем слишком оптимистичны. Стартовали-то, конечно, как было намечено, в восемь, но через три километра встали. Проливные дожди ночью превратили дорогу в море. Вариантов объезда не было – путь через горы существовал только один. Пришлось подождать пару часов, пока не спадет уровень воды и можно будет двигаться вперед. Франк уверял, что дальше все будет отлично. Покатим бодро и весело. Так оно и случилось, километров 30 прошли, а потом дорога кончилась и началось гравийно-глиняное направление. Макс с ужасом вспомнил Боливию и обратился к Франку с самым красноречивым жестом-вопросом, на который только был способен. Китаец лишь опустил глаза и сказал, что давно в этих местах не ездил и сколько будет продолжаться это дорожное счастье, сказать не может.

Между тем Максов навигатор показывал, что рядом, совсем рядом проходит платный автобан. Увы, Франк отрицательнопокачал головой. Мотоциклам движение по автобанам запрещено. Одна новость лучше другой. Макс-то держал этот вариант про запас, если понадобится нагнать время. Было бы приятно прокатиться по автобану, оценить китайское дорожное строительство. Теперь оставались только общекитайские дороги. Но они в перспективе обещали, что мы должны будем провести на родине конфуцианства и даосизма как минимум месяц. Какая уж там виза в срок…

Никаких вариантов не осталось. Пошли вперед и наудачу. Вернее, поползли со скоростью 15–20 километров в час. По и Ху в таких условиях быстрее не могут.

За семь часов прошли 150 километров. И, к счастью, начался сносный асфальт. Теперь можно было двигать со скоростью 70 километров в час – максимальной для этих дорог, а они ведь проходят сквозь населенные пункты, без объездов. Может быть, они и были, но только по автобанам, а нам туда нельзя. И города здесь немаленькие, примерно как Москва или Санкт-Петербург. По одному провинциальному центру ехали километров 40. Понятное дело, через невероятные пробки.

Но этим дело не закончилось. Нас ожидало очередное подтверждение топографического кретинизма наших спутников: на перекрестке мы остановились, и По стал спрашивать у прохожих, куда держать путь. Франк объяснил, что навигация барахлит, а в этих местах водители в первый раз. Макс осознал, что Сусанин был ребенком в сравнении с его провожатыми.

У Макса, между прочим, навигатор работал, и карта четко показывала нужное направление. Мы выехали вперед, чтобы запустить нашу безумную колонну, как стрелу, к цели, но Франк почему-то впал в полное безумие. Разве что только не хватался за пистолет Дзержинского, но, видимо, его достаточно хорошо проинструктировали, что убивать русского ни в коем случае не следует. Видимо, он решил, что мы вознамерились доехать до места, где китайцы хранят свою главную атомную бомбу, и подумал, что вот его шанс – получить повышение и даже орден.

Максу пришлось подчиниться и пристроиться за ретивым китайцем. Делать нечего, мы поехали по разнарядке. Одна китайская машина – впереди, другая – сзади.

В третьем часу ночи окончательно выяснилось, что до намеченного места нам не дотянуть. По и Ху стали засыпать, и это становилось опасным. Остановились на ночевку в первом попавшемся городке.


30 апреля


С утра дождь и не думал прекращаться. Он не просто продолжился, а показал, что все ливни, которые мы раньше видели в своей жизни, – слабое журчание едва открытого водопроводного крана по сравнению с этой стихией. Мгновенно стало темно, как ночью, за считаные минуты тебя целиком погрузили в бассейн. Дождевик Макса не то чтобы не спасал – он оказался полностью бесполезен. Дороги превратились в бурные реки, в которых тонули даже грузовики. И все это продолжались несколько часов…

К тому же По, Ху и Франклин устали, о чем говорили при каждом удобном случае. Однако это были их проблемы. Именно

Франк настоял, что надо ехать вдоль Восточного побережья, а не через горы, хотя Максу казалось, что так и быстрее, и проще. К тому же им установили крайний срок: в пятницу Максу нужно было быть в Пекине. Возник косяк во время подготовки кругосветки – туристические консультанты забыли, что в Монголию нужна транзитная виза. Ставят ее за один день в посольстве, но день этот должен быть рабочим.


1 мая


На следующее утро Максу продуло шею. Хорошо еще, что он вообще не заболел. Это могло бы стать катастрофой в Китае, с их визовыми строгостями.

Франклин, По и Ху тоже уже не выглядели дисциплинированными бодрячками-солдатиками, как в первое утро. По крайней мере рассаживались по машинам они с весьма печальным видом.

Макс не мог изменить ситуацию с обозом, свалившимся на его несчастную голову, но он по крайней мере попытался изменить свое отношение ко всем этим ребятам. И для этого нашелся отличный помощник – «Чивас Ригал».

Хотя пьянство за рулем в Китае карается шестью днями китайской же тюрьмы, собственное хорошее настроение показалось Максу куда важнее такого смешного риска. Тем более бумаги, которые его провожатые показывали полицейским, приводили бедняг в такой трепет, что они отдавали честь и тут же отпускали караван своей дорогой, даже не подходя к мотоциклу.


2 мая


Мы катили все дальше и дальше. Пейзаж не менялся: китайский индастриал, смог и безумные водители. День обещал быть безынтересным, но По и Ху так не думали. Оказывается, в Китае, если едет колонна и водителям становится скучно, они начинают играть в игру, кто от кого быстрее сбежит.

Выглядит это так: на светофоре первый рвет, выжав газ в пол, и скрывается за поворотом. Другой не догоняет, а сворачивает в противоположную сторону. Они это не со зла, просто навигация у них разных – китайских производителей, и каждый уверен, что его дорога правильная. Наличие раций и телефонов ситуацию не спасает. Этими гаджетами они начинают пользоваться спустя час, как понимают, что уже отлично друг от друга оторвались.

Наблюдая за этими играми, Макс показал чудеса терпения. Каждый игровой эпизод обходился ему примерно граммов в 200. Но после третьего раунда, когда счет был 2:1 в пользу Ху и мы потеряли около четырех часов на поиски По, он не выдержал.

В авторитарном государстве должна быть военная дисциплина, решил наш наездник и воплотил свое решение в жизнь. Дальше все было относительно просто. Построение личного состава и лекция о правилах езды в колонне, а также предупреждение, что если вдруг По попробует отыграться или Ху захочет сделать счет 3:1, бить он, Макс, будет обоих. А это он умеет.

По тому, как Франк переводил слова, из которых литературными были только По и Ху, Макс понял, что особист отлично знает речь Пушкина и Достоевского. Больше эти китайские молодцы не терялись. Когда мы добрались до очередного фабрично-бетонного городка Сюйчжоу, к Максу пришла полная ясность. Он понял, что вот так он больше ехать не может. И хотя поначалу в маршруте до Пекина предстояла еще одна ночевка в артельном захолустье, ему было понятно, что лишний день с новыми друзьями может стать для него последним. И Макс сообщил им, что завтра мы идем на Пекин.

До упора, до последнего вздоха.

По, Ху и Франк пришли от подобной информации в полный ступор. Выполняли эти мирные китайцы свою мирную работу и точно не хотели надрываться. Наверное, похожая реакция была бы, если бы им сказали, что с завтрашнего дня они не будут есть или спать. «Накрыть одним броском 700, 800 или 900 километров – это безумие», – говорил Франк. Сколько до Пекина точно, разумеется, никто не знал. Такие сведения были выше их интеллектуальных способностей. И еще они хотели есть.

Что ж, покормить – так покормить. Восток – дело тонкое.

В Китае в маленьких городках люди едят исключительно ночью. Днем все работают, а как стемнеет, улицы превращаются в сплошной фастфуд a la Chine. На улицы выставляются деревянные ящики, которые заменяют и столы, и стулья. Еду готовят тут же, в казанах, и, разумеется, любые нормы санитарии и гигиены тут никому неизвестны. Но, видимо, с землей и пылью китайцам вкуснее.

За ужином, сидя почти на корточках, Макс неспешно пытался продавить свою тему. Он намекал Франку на особенности его службы и уверял, что других вариантов не будет. Иначе они никак не поспеют в срок. И его по голове не погладят. По и Ху тоже пострадают. Потом, они должны понять его интерес. Но китайцы не понимали, они просто устали. И слова, что утром мы вернемся к этому разговору, восприняли как свою победу. Наивные…


3 мая


Все-таки удалось. Как и во многих местах на нашей планете, в Китае дело решили премиальные. Едва речь зашла о деньгах, как нашлось и оптимальное решение. По и Могучий уезжают на автомобиле по автобану, а Иваныч, Макс, Ху и Франк двигают до города Дэчжоу – это около 400 километров. Там Ху подменяет еще один водитель, и мы рвем в китайскую столицу. Отличный план. Стартуем. Спор о том, сколько километров до Пекина – 700, как утверждал Максов навигатор, или 890, по заверениям Франклина, Макс решил не начинать – дорога рассудит. Единственное, что его озадачило, так это слова Франка, что мы выбрали самый короткий путь. Из карт следовало, что единственная нормальная дорога, которая не автобан, это 104-я. Но, увы, самой короткой была другая, обозначенная на карте тоненькой, почти прерывистой линией. Спорить не было смысла. С китайцами никогда нет смысла спорить – это мы хорошо знаем из истории.

Первые 100 километров шли ходко. 104-я удовлетворяла всем требованиям. Фабричные городки по-прежнему бодрили пылью и дурманили мозг жуткими запахами химической промышленности. Сновали китайцы, томила духота. Это были рабочие моменты. Но на одном из перекрестков Ху свернул в сторону, вернее, 104-я дорога повернула, а мы пошли прямо на северо-восток, где и был Пекин. Проехали немного. Дорога становилась все ýже, виды – все более убогими, а современные фабрики сменили допотопные артели. Вонь не ушла, к ней прибавилась еще угольная пыль. Когда началось бездорожье и мы держали путь по деревенским огородам, терпение Макса лопнуло.

Чтобы поговорить, надо было остановиться. Жестами всех Максовых чувств в тот момент было не передать. Ни при каких обстоятельствах…

Из гордой речи Ху и Франклина следовало, что мы движемся по самому короткому маршруту и скоро будем в Пекине. «О боги! – подумал Макс. – Эти люди запускают ракеты в космос. И слава их правителям, способным управлять более чем миллиардом подобного населения!»

В итоге Максу ничего не оставалось, как взять ручку, бумагу и языком математики, спасибо, что этот язык универсален, рассказать об «относительности времени и расстояния через парадигму дорожного покрытия!». По-матерному значительно короче, но выражение сие не для печати.

Из приведенных расчетов следовало, что при скорости 15 километров в час по их маршруту и 70 километров в час по 104-й дороге экономия в 100 километров меркнет в погрешности двух дней пути.

Джентльмены все это время стояли словно завороженные и смотрели на Макса как на очередную реинкарнацию Эйнштейна (хотя знали ли они это имя, можно долго сомневаться). Язык цифр убедил их вернуться обратно на 104-ю, но мы потеряли пару часов и дали крюк километров в 30.

Дальше дорога, как и во все дни, была однообразной. Фабрики, заводы, рисовые поля и города из стекла и бетона. Водители ближе к столице менее безумными не стали, и на одном из перекрестков, в очередной раз пропуская фуру, несущуюся по встречке, Макс потерял из виду своих сопровождающих.

Не сворачивать со 104-й он их убедил, поэтому прибавил скорость в надежде через пять минут их догнать. Но и через 15 сопровождающих не было и в помине. Макс остановился. Позвонил. «Мы ждем тебя на заправке», – сообщил Франк. Им просто нужно было заправиться, они и свернули, даже не убедившись, видим ли мы друг друга. Слов у Макса уже не осталось. Ни матерных, ни простых. Он просто хотел добраться до Пекина.

В городке Дэчжоу расклад неожиданно изменился к лучшему. Изможденного Ху сменил новый водитель, который лучше ориентировался в провинциальных китайских городках, и дело пошло веселей. В Пекин въезжали на рассвете. Макс был уставшим, но счастливым, проехал он в эти сутки чуть меньше 1000 километров.

Вот что удивительно. Несмотря на всю эту безумную неделю, Макс остался благодарен китайским парням. Следуя правилам и обычаям своей суперсвоеобразной страны, они держались как могли, прошли 3500 километров за шесть дней и показали ему настоящий Китай.

Франклин же, прощаясь, сказал: «Мы запомнили на всю жизнь, что означают слова Life̕s short, do it hard». Лучшая теория – это практика.


4 мая


Утром выяснилось, что в центр Пекина на мотоцикле не попасть. Не любят китайские власти байкеров…

Но Макс не расстраивался. Такси и пешие прогулки – тоже не самый плохой вариант. Первым делом он решил отправиться на крупнейшую в мире площадь Тяньаньмэнь и сфотографироваться там с флагами Harley Club Russia и Total Flame. Однако не успел наш герой достать знамена, как из-под земли возник полисмен. Транспаранты шире метра разворачивать нельзя. Круто, вот они какие, транспаранты!

Но ничего страшного. Долгая жизнь в России приучает хорониться от властей предержащих. Макс все же улучил минутку и сделал фотографии. Впечатляющие, кстати, получились снимки.

После Тяньаньмэнь изучение пекинской специфики должно было пойти полным ходом. Следующей остановкой стал рынок, где продавали в качестве еды всяких несъедобных тварей. Китайцы же, как мы уже знали, едят все, что шевелится. В общем, съел Макс шашлык из скорпионов. Нельзя сказать, что особенно понравилось, но если случится неурожай устриц, например, то есть можно.

Прогуливаясь дальше, он забрел в какой-то парк с озером и множеством баров и ресторанчиков. После китайского спринта хотелось просто посидеть, выпить циндао (местное пиво) и послушать блюз в восточном стиле. Так и сделал. Вдруг видение. Мимо проезжает человек на отличном custom. Значит, существует тут мотодвижуха, существует. Тут же Макс решил подкатить к бармену. Может, тот знает какой ни на есть бар для байкеров?

Бармензнал. Ипредложилнеобычномуклиентуотвестиеготуда на своем мотороллере. Главное в чужом городе – сразу попасть в правильное место. Максу это удалось. Songbrasers MC – так назывался их местный клуб. И хотя ребята понимали только китайский, разговоров хватило на весь вечер. Удивительное свойство человека – со своими людьми можно вступить в контакт при любых обстоятельствах.

Так что заснул Макс здесь же, на диванчике…


5 мая


Великая Китайская стена – не просто символ и легенда, а легенда всех легенд и символ всех символов. Строили ее около миллиона человек по приказу одного из самых жестоких правителей в истории, первого объединителя Китая императора Цинь Шихуанди. Она должна была защитить страну от северных варваров, а также обозначить границу Поднебесной. И многие столетия справлялась с этой миссией, пока в XVII веке маньчжуры не сумели взять ее из-за предательства негодяя У Саньгуя…

С того самого момента, когда Макс и Володя начали готовить путешествие и проложили путь по Китаю, Макс мечтал проехать по стене. В принципе, этого не должно было произойти, потому что не могло произойти никогда. Во-первых, кататься по Китаю на собственном мотоцикле иностранцу невозможно по местным законам. Во-вторых, хотя Великая Китайская стена растянулась почти на 9000 километров, существует всего несколько мест, куда автобусами свозят туристов, желающих побродить по свежевыложенной китайской плитке. В-третьих, мест с исторической, то есть почти разрушенной, стеной довольно много, но добраться туда почти невозможно, так как там нет дорог…

Но все трудности побеждают простые человеческие отношения. Максовы закадычные друзья По, Ху и Франк знали тайные тропы. Еще их прабабушки и прадедушки научили парней ориентироваться тут на местности. И они подсказали – почти в 100 километрах от Пекина начинается маленькая горная тропинка, которая, петляя и извиваясь, способна привести русского мотоциклиста к заветной цели. Если, конечно, не будет дождя…

Дождя не было. Поехали, понятное дело, все вместе. Франк, новый водитель и Макс. Когда добрались до тропы, которая должна была уводить в горы, заветная дорожка оказалась перекрыта грубо спиленным деревом в виде шлагбаума, который охраняли два неопрятного вида старых крестьянина, нечто среднее между сельским нищим и даосским отшельником. Пока Франк демонстрировал важные бумаги, уговаривал стариков и звонил кому-то в Пекин, а длилось это около часа, Макс прикалывался, представляя себе, что так закамуфлирован самый жуткий и самый секретный китайский военный объект. Космодром, куда к наследникам Мао прилетают инопланетяне и куда никак нельзя допускать русского парня. Но все кончилось нормально. Дерево подняли, парня допустили.

А вот тропинка действительно оказалась адской. Столько раз Макс не ронял меня, Иваныча, за всю кругосветку. Там, где даже ходить непросто, мы перли, как психи. И были вознаграждены. Макс стал первым человеком в истории – по крайней мере так его уверили сами китайцы, – который проехал на байке по Великой Китайской стене. Пусть немного, метров 100, зато это было очень круто. Радовался он совершенно как ребенок. А вы бы не радовались? Полный восторг. «Стена в 10 тысяч ли», как ее именуют местные жители, – под твоими колесами. Прошлое и настоящее переплетено. Седая древность и гул мотора американского мотоцикла. Вот он, настоящий дух свободы, преображающий все и вся…

Фабричный, пыльный и замусоренный Китай мгновенно стерся и был вытеснен совсем другой картинкой. Только горы, только стена, извилистой змейкой уходящая за горизонт, где-то там, вдалеке – северные варвары и пыль многовековой истории…

Обратный путь по той же дорожке вниз оказался еще сложней. Если по дороге вверх я останавливался из-за естественного уклона и падал только тогда, когда булыжник выворачивал колесо, поскольку даже в Китае действуют физические законы, то теперь мне было очень трудно тормозить. Несколько раз мы чудом не свалились в пропасть, и Макс, оттормаживаясь, просто укладывал меня на дуги. Итогом нашего фантастического трипа на Великую стену стали погнутый руль и сломанное правое зеркало, что потребовало немедленного ремонта. Мы отправились к дилеру Harley в Пекине, который оказался самым дорогим в мире. Зеркало мы заменили, а руль оказался погнут не сильно, и его ремонт был отложен до Москвы. Не хотелось поощрять китайскую борзость.


6 мая

После мотопрогулки по стене китайская программа могла считаться выполненной. Последний день в Пекине Макс собирался отдохнуть, но хозяин байкерского бара по имени Чжуан Юй предложил ему покататься по столице. Не везде же запрещен проезд на двухколесном транспорте…

Особенно Максу приглянулся северо-восток Пекина, район Шуньи. Там нет пробок, хорошие дорожки, озера. Побывали и в гостях – у старшего брата Чжуан Юя, механика, собирающего мотоциклы. Сам Юй тоже ездит на такой машине. А всего по Китаю колесят 60 его прекрасных созданий. Эта кузница мотоциклов носит название – Sunza Factory Custom. В мастерской ожидали своих будущих владельцев еще около 15 шедевров. Такой Китай казался уже почти родным.

Любопытно, но существует в пригороде Пекина и своя Route 66. Так местные называют участок новой, прямой, как стрела, с идеальным асфальтом трассы в несколько километров, перегороженной для чего-то бетонными плитами. Если бы не дорожная разметка, можно было подумать, что это взлетно-посадочная полоса.

Здесь Макс и Юй поменялись мотоциклами и устроили тестдрайв. Даже несмотря на ровную дорогу, мощный и жесткий мотоцикл Юя сильно потрепал Максову спину. Юй же пришел в восторг от комфортного и мягкого Иваныча. Еще бы, спортстер просто предназначен для такого покрытия…

А вечером Макс попал на небольшую байкерскую сходку. В Китае это было в высшей степени сюрреалистично. Все как у нас – музыка, пиво, девушки, разговоры. Его познакомили со знаменитым в Поднебесной певцом Юном Куном (Iyng Kun). Макс никогда не изучал его творчества, но, по слухам, чувак очень популярен на востоке Азии. Кун вел себя ровно, «звезду» не включал. Все-таки дружеская компания – это не сборище фанатов. На прощание певец подарил Максу свой диск с автографом. Что ж, будет что послушать по дороге в Монголию…

А поутру нас ждал последний китайский переход к монгольской границе, в пограничный городок Эрэн-Хото.


7 мая


Караван, который сопровождал нас всю дорогу, теперь сократился до одной машины. Франк, вероятно, пошел на повышение, так как Максу не удалось выведать у него ни единого секрета великой державы. Да и тусоваться тут до второго пришествия он явно не собирался. К тому же существовала только одна дорога во Внутреннюю Монголию, свернуть там просто некуда. По со своим мини-вэном без Франка тоже оказался не у дел. В итоге оставались Ху и его приятель Паул, вероятнее всего, тоже коллега Франка (удивительная черта китайских гэбистов – брать себе европейские имена или клички), который рулил вторую половину дороги на нашем последнем переходе к Пекину. И По, и Паул отдохнули, поэтому пребывали в отличном настроении. Могучий, понятное дело, покоился у них в кузове…

В 300 километрах от Пекина начиналась Внутренняя Монголия. Тоже Китай (по крайней мере так обозначено на политической карте мира), но совсем другая страна.

Давным-давно эти земли принадлежали великой державе Чингисхана и в эпоху монгольской династии Юань впервые оказались объединены с Поднебесной. Потом, уже в XVII веке, во Внутреннюю Монголию пришли маньчжуры и вновь включили ее в состав империи Цин. В начале ХХ века здесь воевал легендарный Джа-лама, кровавый вождь монгольского освободительного движения. Легенда гласит, что коммунисты Сухэ-Батора при поддержке Красной армии захватили его, обезглавили и отправили голову в Ленинград, в кунсткамеру, где ее поместили в стеклянный сосуд с формалином в виде экспоната под номером 3394. Николай Рерих рассказывал, что именно так в Тибете казнили самых страшных преступников. Если голову покойника сохраняли от гниения или разложения, то тем самым лишали его шанса на новые перерождения.

Не так уж просты были с мистической точки зрения эти коммунисты, особенно на Востоке…

Мы же ехали по таинственным местам Внутренней Монголии, где расположен мавзолей Чингисхана, гробница Ван Чжаоцзюнь и Храм пяти пагод. Пейзаж стремительно менялся. Степь, а потом и пустыня на высоте 1000–1500 метров над уровнем моря. Больше никаких небоскребов и дорожных развязок, фабрик и смога. Появились солнце, облака и голубое небо. Летела отличная дорога, но она очень напоминала Австралию: бесконечно плоский горизонт и ни одного поворота. А вот деревни и городки были явно бедны и выглядели очень уныло.

Электричество в этих местах – большая роскошь, в то время как южные области Китая светятся, как новогодняя елка. В отсутствие света не работают и заправочные станции.

С горящей лампочкой, сообщавшей, что топливо заканчивается, мы проехали две обесточенные деревни. Я начал уже характерно подергиваться, съедая последние капли бензина, когда нашлась заправка с автономным электропитанием. Но к колонке Макса не подпустили, попросили запарковаться в стороне. Наполнили бензином большой чайник-самовар и перелили горючее в бензобак. Для нас столь дикая логика заправки так и осталась загадкой.

На обед остановились в придорожном кафе очередной деревушки. Света не было и здесь. Печь, уголь, кипящая вода и нога барана – нехитрые и архаичные составляющие вкусной трапезы.

Народ за соседними столиками коротал свой обеденный перерыв за водкой и капустой, шумно обсуждая какие-то, видимо, производственные вопросы. С каждой бутылкой спор становился все жарче, но никакой агрессии не было и в помине. Мужики улыбались, млея от рисового спирта. Ровно в час дня расплатились, встали и пошли работать дальше, а некоторые селиза руль своих легковушек игрузовичков… В нескольких километрах от Эрэн-Хото над дорогой возвышались две огромные статуи динозавров. Вся пустыня была уставлена такими же скульптурами поменьше. Чего-чего, а парка динозавров мы не ожидали увидеть в подобной глуши.

Оказалось, именно в этом районе находят большое количество ископаемых костей, и город знаменит своим палеонтологическим музеем. Макс решил с утра обязательно туда заглянуть. С динозаврами Китай у него раньше не ассоциировался…

Открытия продолжались. За ужином выяснилось, что Паул – не просто водитель, а хозяин турфирмы, специализирующейся на автои мототурах по Китаю. И именно он помог организовать историю с Китайской стеной. Давно известно, когда что-нибудь особенно удачно складывается, тут же находится целый сонм главных помощников. По крайней мере Паул сказал, что готов решать вопросы с путешествием по Китаю на своих мотоциклах и машинах. Исключительно полезный человек.


8 мая


Электричества с утра не включили, и, значит, граница для нас снова была на замке. Наладить свет на заставе обещали к обеду, но трудно быть в чем-то уверенным до конца, если ты находишься в Поднебесной… Раз не удалось с первой попытки попасть в Монголию, Макс решил направиться к динозаврам. Китай, как и всю дорогу, баловал своими контрастами. В десяти километрах от захолустного городка, почти поселка, красовался палеонтологический музей. Новые, тщательно вылизанные здания, скульптуры, ухоженная территория – как будто ты попал в другое измерение. Экскурсовод тоже знал свое дело. «Специально, конечно, сюда ехать не стоит, – подумал Макс – но если вдруг будет такое чудо и ты окажешься где-то поблизости с детьми, заглянуть надо обязательно. Интересно и впечатляет. Не зря почти все дети на Земле так увлекаются древними драконами».

Именно здесь, в пустыне, которую по-монгольски называют Говь, были найдены первые на Земле яйца динозавров, а также, совсем недавно, самый вероятный предок современных птиц – эпидексиптерикс Ху. Проживает на этих камнях, по китайской легенде, и одно из самых странных непойманных существ на земле – Олгой-Хорхой (в переводе с монгольского «червь, подобный толстой кишке коровы»). Это страшное создание длиной от полуметра до полутора метров умеет убивать на расстоянии не только человека, но и верблюда. Говорят, оно выстреливает то ли сильнейшим ядом, то ли электрическим током…

Об этом червяке упоминал в своих записках знаменитый путешественник Пржевальский еще в XIX столетии. С тех пор многие европейские ученые пытались изловить чудовище, но безуспешно.


Удивительно, но свет на границе включили вовремя. И бумаги оформили почти в срок. Тут как раз наступило время обеда, и надо было еще подождать. «Подождать» – основной глагол, когда имеешь дело с такой профессионально-бюрократической страной, как Китай. Здесь повадки чиновника уходят в седую конфуцианскую древность. Так что спорить бессмысленно.

Но все когда-нибудь кончается. И в пять часов вечера нам удалось попасть в Монголию. Здесь уже никаких проблем не возникло. Минут 50, не больше, и мы были свободны, как ветер. Как тот самый ветер в Гоби… Новый Максов спутник, водитель трака для Могучего по имени Ганбаатар осторожно поинтересовался: «А имеет ли смысл двигать в пустыню на ночь глядя?»

Но Макс прошел десятки тысяч километров по всему свету. Он прикидывал: до ближайшего городка Сайншанд всего 250. Четыре, ну, от силы пять часов по самой плохой дороги. Эх, не знал он Гоби…

Трак Ганбаатара оказался мини-вэном. Чтобы устроить в нем Могучего, пришлось изрядно попотеть. Но это было еще полбеды.

Сразу за чертой приграничного монгольского города Замын-Ууд закончилась и дорога. Впереди были только пустыня и параллельные колеи, уходящие на север. Ганбаатар сказал, что «такой плохой дорога будет километров 30, а потом станет лучше». Лучше так лучше – поехали… За первые пару часов удалось проползти по песку километров десять, причембылоэтонепросто. Иясдался. У менясгорелосцепление. Буксуя два часа в песках, Макс попросту сжег его. Доставать Могучего и убивать его здесь же было бессмысленно. Ганбаатар пообещал, что поутру найдет еще одну машину, теперь и для меня тоже…

Макс написал Володе, чтобы тот вез новое сцепление на русскую границу. До Улан-Батора придется ехать на траке, а оттуда до России – на Могучем. Верблюды – короли пустыни, а мотоциклы харлеи на шоссейной резине тут – обреченные на гибель авантюристы…

Ганбаатар отправился искать трак, и мы с Максом остались в пустыне одни. Это так пронзительно: человек и его мотоцикл на фоне одного из самых суровых пейзажей на Земле. Но в глухих и жестких местах люди гораздо менее отчуждены друг от друга, чем в перенаселенных мегаполисах и на оживленных трассах. Все водители останавливались и спрашивали, как дела, нужна ли помощь, а один человек даже поехал в ближайший поселок и привез дрова.

Через некоторое время вернулся Ганбаатар. Он рассказал, что машина приедет следующим утром, привез с собой батон колбасы, лук, водку и минералку. А у Макса была еще недопитая бутылка

«Чиваса», и они отлично просидели у костра до глубокой ночи, обсуждая положение в мире и превратности кругосветки. Ганбаатар отказался ехать ночевать в город к родственникам и сказал, что заснет здесь же, в машине, чтобы Макс не грустил один.

Макс и не грустил. Это же надо, проехать всю кругосветку и в первый раз поставить палатку на краю китайско-монгольской пустыни! Пусть ночь оказалась и ветреной и холодной, но Максу спалось на свежем воздухе неплохо. Навсегда в память врезалась огромная ярко-красная луна на фоне иссиня-черного неба…


9 мая


Утром подъехал трак. В этот раз это был не мини-вэн, а Land Cruiser. Запихнуть в джип мотоцикл – настоящая задача! Пришлось снять кофры, зеркала, стекло, опустить руль. Опасения, что мне придется расставаться и с передним колесом, к счастью, не подтвердились. В общем, утрамбовались как могли и покатили в столицу.

Дорога и через 30, и через 100 километров лучше не становилась. Мы ехали по пустыне Гоби. Сотни параллельных следов-направлений, пыль, и ни души. Ничего нельзя придумать умнее, чем катить здесь ночью на мотоцикле. Теперь Макс понимал это с предельной ясностью. На его вопрос, почему на бумажных картах и навигации это направление отмечено как единственная проездная дорога, Ганбаатар, как истинный кочевник, ответил ясно и просто: «Мы же едем».

Кое-какая проезжая трасса началась только от города Чойр, когда до столицы Монголии оставалось 200 километров, а за спиной пылились 500 километров острых камней и песка. Под УланБатором Макс остановился в кемпинге Оasis, который несколько лет назад открыла тут семья немцев. И пришлось это на 9 мая. Немцы, пиво и тосты за День Победы – неплохое сочетание после Гоби. До России оставалось 350 верст.


10 мая


Поутру Макс выгрузил Могучего из мини-вэна, а на его место загрузил Иваныча. Шутка про поездку по Китаю и Монголии с запасным мотоциклом уже совсем не казалась такой смешной. Наоборот, очень уместный подгон получился. Не надо будет по крайней мере до самой Кяхты трястись на пассажирском сиденье автомобиля.

В Улан-Баторе неожиданно обнаружились дикие пробки. В столице, где живет добрая половина монгольского населения, все куда-то едут, ползут и при этом спешат.

Чем дальше мы двигались на север, тем больше пейзаж радовал глаз. Сопки, степь, озера… Недалеко от Сухэ-Батора попали в песчаную бурю. Небольшую, как заверил Ганбаатар. Похоже на русскую метель, но только песок вместо снежинок, и очень сильный ветер. «Когда буря сильная, – крикнул Максов попутчик, – краску с машины срезает. А сейчас нас просто сдувает с дороги».

На мотоцикле было особенно приятно…

С каждым километром становилось все прохладнее и прохладнее. Градусник показывал плюс 13, но при отчаянном ветре холод проникал во все щели. Макса знобило.

Так мы въехали в Алтан-Булак, деревню, стоящую на границе с Россией. За забором – Кяхта, знаменитый город, через который когда-то везли в Россию китайский чай, а потом шли бесчисленные русские экспедиции – Пржевальский, Обручев, Козлов – дальше на юг и восток, к бескрайним просторам Азии.

Застава была закрыта. Перед ней стояла очередь из машин. Нам предстояла последняя ночевка на гостеприимной и суровой монгольской земле. И вновь – Россия.

С российской стороны, на другом берегу реки нас вновь ждал Володя Рощин. В Москве он только немного подлечил спину. Врачи сделали ему МРТ, и их диагноз звучал строго и неутешительно: как минимум год никаких мотоциклов. Надо лежать, беречь спину и в лучшем случае заняться лечебной физкультурой. Но сам Рощин был противоположного мнения. Они с Максом вместе выехали из Москвы и вместе должны вернуться. Он пройдет еще 7000 километров, а потом, пожалуйста, отдаст свою спину в руки врачей. Такой выбор часто встает перед людьми. Всегда существуют причины, чтобы отложить жизнь на потом, и здоровье – самая серьезная из них. Но жить нужно сегодня, потому что завтра попросту может не наступить…

А еще Рощин в России активно занимался делами. Он проследил, как прошли первые продажи сигар, и съездил в Суздаль, нашел там новую площадку для очередного фестиваля. Предыдущая была вполне себе славной, но новая – в сотни раз круче. Мы, Иваныч и Могучий, мечтали явиться туда и увидеть все собственными глазами. Вот она, русская земля, за холмом. Точнее, за шлагбаумом.


RODINA


11 мая


Прошло семь месяцев с того дня, как мы покинули Россию. Дороги, пейзажи, перевалы – все соединилось в единую цепочку переживаний и впечатлений. Мы уезжали на запад, а возвращаемся с востока. Жажду приключений, романтики и открытий постепенно затмевало единственное желание – доехать. Мы все вчетвером устали и эмоционально, и технически, и физически. Оставалось совсем немного и нашего ресурса, и энергии, а у Володи – еще и здоровья. Но от Кяхты до Москвы больше 6000 километров, и сократить это расстояние не в нашей власти.

Собственно пересечение границы далось легко и просто. Отечественные пограничники проявили к нам и к Максу самое нежное внимание. Им было любопытно, интересно и весело наблюдать за такими необычными мотоциклами и такими необычными людьми. А за шлагбаумом стоял Володя Рощин, который привез нам сцепление. Это вселяло оптимизм. Казалось, одно усилие – и вот мы дома. И Максу, и Володе было невдомек, насколько непростой окажется последняя часть дороги.

Причиной всех трудностей на сей раз, скорее всего, стали именно мы, Иваныч и Могучий, – начали сыпаться, едва только заехали на родную для наших наездников землю…

В Кяхте существовал только один человек, способный вставить Иванычу то, что привез Рощин. В просторечии – заменить сцепление. Звали этого человека Аркадьичем, и слыл он местным Левшой. Только одна беда: харлеи Аркадьич видел впервые в жизни. Но он сказал: «Это чудо делали люди, так что разберемся». И был прав.

Ремонт выглядел примерно так: Рощин и Макс из Кяхты позвонили в Москву Володе, нашему главному механику. Он давал им инструкции, а они пересказывали их Аркадьичу. А тот пытался использовать подручные средства, чтобы все оформить, как надо…

Сложнее всего было без специального съемника отжать главную пружину. «Ну, щас что-нибудь поищем», – вымолвил Аркадьич и ушел вглубь гаража. Там он обнаружил старую рессору, при помощи которой прекрасно справился с задачей. Иваныч был готов к дороге.

Без Аркадьича мы бы, вероятно, так навсегда и остались в Кяхте.

Хорошо, что есть такие люди…

Каждый километр в сторону Улан-Удэ говорил о том, что мы едем на север. Первая половина мая, в принципе, – не лучшее время для путешествий по Сибири: природа еще не оправилась от удара зимы. На мотоцикле при температуре плюс пять это чувствуется особенно бескомпромиссно.


12 мая


Российское утро выдалось ветреным и холодным. На горизонте белели сопки. Было ясно, что ночью шел снег. До лета в этих краях еще очень и очень далеко.

Макс и Володя планировали добраться в тот же день до Байкальска, посмотреть на озеро и знаменитый целлюлознобумажный комбинат, но все планы в очередной спутали наши поломки. В окрестностях Улан-Удэ заводиться отказался Могучий. Парни сделали все, что могли, заменили реле зарядки и пару сгоревших предохранителей, но никакого толку. Оставалось искать рукастого электрика…

Улан-Удэ (до 1934 года – Верхнеудинск) стоит где-то в 100 километрах на юго-восток от Байкала. Основан он казаками в XVII веке. Бравые мужички построили тут острог (по-сибирски – крепость), чтобы собирать ясак с местного населения. И насобирали на целый город.

Естественный архитектурный центр старого Верхнеудинска – Одигитриевский собор, который был заложен при впадении Уды в Селенгу и считается одним из лучших памятников сибирского барокко. От советского времени городу достался уникальный памятник Ленину – одна голова без шеи на огромном постаменте прямо напротив местного КГБ. При коммунистах отрубленная голова вождя мирового пролетариата стала предметом бесчисленных шуток, но потом осталась просто как свидетельство эпохи. Памятник как памятник, возле него даже влюбленные назначают свидания…

Еще в ближайших окрестностях города расположены Иволгинский дацан – центр российских буддистов и замечательный этнографический музей народов Забайкалья, один из лучших в мире по версии ЮНЕСКО. Но нашим парням было уже не до достопримечательностей. Им хотелось двигать дальше, да только возможности такой не было…

Некоторое время постояли они в городе Улан-Удэ у дороги, расспрашивали людей, не знают ли те, кто и чем может им тут помочь. Помочь никто не мог. Просто не знал как. Ситуацию спас парень по имени Володя, по призванию – мотоциклист. Этот человек, увидев нас, выскочил из троллейбуса, все правильно понял, оценил, позвонил кому-то по телефону и решил отправить нас к дяде Саше – местному механику, у которого лечатся все мотоциклы Верхнеудинска.

Дядя Саша сразу признался, что процесс небыстрый. Попросил Макса и Рощина пока погулять и не путаться под ногами. Со своим новым товарищем Вовой Верхнеудинским наши парни отправились к нему в гараж смотреть его гордость, его байк. Это был «Урал» 1976 года выпуска, сильно «заделанный» под чоппер. «Урал» был хорош! Звук мотора вселял гордость за отечественную мототехнику. Максу и Володе было даже дозволено на нем прокатиться: крутняк!

Пока парни предавались ностальгическим размышлениям о меняющимся мире и меняющейся мототехнике, дядя Саша по телефону сообщил, что для окончательного диагноза ему нужно еще пару часов. У парней не было другого выхода, они отправились пить пиво и искать ночлег. И ночлег, и пиво оказались в одном месте.

Bier Haus – ресторанчик и отель встретили их вывеской «Жажда сильнее дороги домой!», и Макс с Володей с этим тезисом незамедлительно согласились. К честной компании присоединились Булат, Слава и его подруга Марина. В ожидании диагноза время скоротали весело.

Только вот новости от дяди Саши оказались печальными – генератор сдох. Мир ему! Выход нашелся только один. Ехать на аккумуляторе, прикупив еще пару запасных. А в Новосибирске попробовать найти или переправить из Москвы новый генератор. Возникла еще идея – бросить провода с Иваныча и катить параллельно, но это все-таки чересчур. Однако и так все выглядело достаточно экстремально. Электрику Володе отключили, чтобы не расходовать зарядку аккумулятора. У Могучего не работали фары, стоп-сигнал, поворотники, подогрев ручек и подогрев одежды. А между тем на улице столбик термометра показывал чистый ноль. Ехать мы могли только днем, и Максу пришлось прикрывать Володю сзади, чтобы в того, не дай Бог, не врезался зазевавшийся автомобилист. В любом случае путь на Иркутск и дальше, на запад, обещал быть интересным.


13 мая


Наутро, когда Володя и Максим проснулись, стало ясно, что не зря они вечером рано отправились спать, а не посвятили себя осмотру ночного города. Субботняя вечеринка закончилась дракой, поножовщиной и ОМОНом. На ступеньках лестницы темнели пятна крови. Возникло ощущение, что в столице Бурятии нравы суровые, как в вестернах 1950-х. Если что не так, местные пацаны берутся за холодное оружие. Их предки, казаки, собственно, так и делали. И ничего, освоили Сибирь, богатствами которой теперь должна прирастать Россия…

Дядя Саша еще раз подтвердил свой неутешительный диагноз, но надо было двигать. Дорога оказалась так, ничего себе, проездной, но расслабиться на ней было сложно, тем более нашему каравану. Ямы, грунт, неоправданные сужения. Или погода и все возможные траблы, обрушившиеся на нашу голову, представляли ситуацию в черном свете?

Дело спасал великолепный, неповторимый, умопомрачительный Байкал. Если бы Макс и Володя не шли после кругосветки, они наверняка захотели бы здесь зависнуть, провести какое-то время, дождаться солнца. Байкал заслуживает отдельного путешествия. Сюда надо вернуться, но не сейчас.

Худо-бедно, со всеми возможными опасениями и предосторожностями мы доехали до Слюдянки, откуда дорога поворачивает налево, в Иркутск. Но так просто проскочить этот крупный железнодорожный узел не удалось. Возле Слюдянки, километрах в 50 от этого города, Могучий остановился и заглох окончательно. То ли полностью разрядился аккумулятор, то ли кончился бензин.

Мы привычным караваном, на привязи, с шутками и прибаутками добирались до ближайшей заправки. Могучему залили бензин, и он завелся. К счастью, дело было не в аккумуляторе. Просто Володя, который нацепил на себя всю одежду, чтобы хоть как-то спастись от холода, стал несколько тяжелей, и расход топлива увеличился. Это надо было учитывать.

Но Слюдянка не хотела нас отпускать. Тут же, у поворота, мы встретили байкера по имени Виталий, который работает на железнодорожной станции, а в свободное время любит мотоциклы и только их. С недавних пор он один живет в своем деревянном доме, так как выгнал жену. Женщина не сумела так сильно, как он, полюбить мотоциклы и сердилась, когда он вываливал промасленные запчасти на кухонный стол. Виталий – единственный байкер от Байкальска и до самой Листвянки, и его мотик Kawasaki Vulcan – звезда местных дорог. Путешественникам герой Слюдянки и ее окрестностей был рад как родным братьям. Он покормил их лучшей едой, которая присутствовала в его рационе, – сосисками с макаронами и подарил им на удачу свой главный артефакт – брелок в виде мотоциклетного шлема. Виталий берег его много лет, как семилетний мальчик бережет самую дорогую игрушку на свете…

Сытые и довольные, парни все-таки добрались до главного города Прибайкалья.

Иркутск, один из старейших сибирских городов, который весь XIX век был центром сначала Сибирского, а потом и ЗападноСибирского генерал-губернаторства, расположен в 66 километрах к западу от Байкала привпадении реки Иркут в Ангару. Именно в его окрестностях, когда строили ГЭС, была затоплена деревня Матера, о которой так скорбел классик советской литературы Валентин Распутин. Центр Иркутска, почти полностью уничтоженный пожа ром в 1879 году, был отстроен заново с характерным для купеческого сословия шиком и входит ныне в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Любопытно, что где-то два-три века назад Иркутск из-за его удаленности от центральных властей был центром самого вопиющего местного самоуправства и взяточничества. За эти «славные» дела Петр Первый казнил местного воеводу Л. Ракитина, а Анна Иоанновна – вице-губернатора А. Жолобова. Живали тут и ссыльные декабристы, из самых известных – С. Трубецкой и С. Волконский. А по проекту конституции еще одного участника бунта на Сенатской площади Никиты Муравьева Иркутск должен был стать столицей Ленской державы в составе Российской Федерации. Да, о федерации тогда у людей были совсем другие представления…

На трассе перед Иркутском нас уже поджидали. Местные байкеры Сергей и Слава, с которыми Макс списался еще из Монголии, встречали путешественников у самого въезда в город. Они отдали для парковки свой гараж и проводили парней до гостиницы. Но самое главное – оказалось, что в Иркутске живет человек, способный подлечить генератор Могучего. Отличная новость.


14 мая


По адресу Трактовая, 18 нас готов был принять Андрей, кликуха Рыжий. Мы двигались к нему по навигатору, который остановил нас возле загородного сельпо. Продавщица так и спросила: «По навигатору ехали?» – и улыбнулась. Оказалось, в городе две Трактовых, 18. И в игре чет-нечет на первый раз нам не повезло.

Дальше найти Андрея уже не составляло большого труда. Мастер сразу предупредил, что харлеи – не его конек и выше всех мотиков он ставит японцев. Но мастерская его в нашем распоряжении…

Дальнейший сценарий был нам известен со времени Кяхты. Но теперь получалось менее оптимистично. Когда Рощин позвонил Володе-механику в Москву и радостно сообщил ему, что наконец нашел гараж и они с Максом собираются снимать генератор для перемотки, механик, сказал: «Теперь вам, ребята, полный п…ц». Отступать, однако, было поздно.

Парням повезло. У них оказались все необходимые инструменты, которые они провезли вокруг земного шара, чтобы те опять пригодились здесь, на родной земле. Все, кроме механизма для съема генератора. Этот механизм Рыжий изготовил тут же, на своем токарном станке.

Оставалась сущая малость – перемотать генератор. Рыжий сказал, что в Иркутске на это обычно уходит неделя и в лучшем случае понадобятся дня два-три. Делать нечего, Макс с Володей отправились в мастерскую. На их счастье там был хозяин – мужик с сочувствием и пониманием. Он кого-то позвал, на кого-то прикрикнул, и проблемы как не бывало. Когда мы вернулись через пару часов с рабочим генератором к Рыжему, тот сказал: «Такого не может быть, потому что не может быть никогда».

Однако результат превзошел самые смелые ожидания. Могучий снова был в строю…

Пока мы чинились, в гараж время от времени заглядывали иркутские байкеры. Парням из местного клуба Black Bears было интересно практически все. И мы сами, мотоциклы, и наши наездники, и их путь по странам и континентам выглядели чрезвычайно занимательно. Вечером, покатавшись вдоволь по городу и насмотревшись на архитектурные и иные красоты – деревянное зодчество конца XIX века, Иерусалимскую гору с ее Крестовоздвиженской церковью, могучую Ангару, – Макс с Володей рассказывали местным ребятам за пивом и водкой о водопаде Виктория и фавелах Рио, о трассе 66 и боливийских перевалах.


15–16 мая


Удивительные комбинации иногда складываются в жизни. Когда мы выбирались из Иркутска по пробкам, встретили Рыжего на машине, и он с удовольствием проводил нас на красноярскую трассу. Расставались парни совсем как родные.

Холод и не думал отступать. Повсюду люди говорили: «Вот приехали бы вы на три-четыре дня раньше, была бы жара», а Макс и Рощин только с тоской просматривали прогнозы погоды в Центральной России. Там было тепло, и очень хотелось куда-то туда, за Урал.

Тысячу с гаком километров от Иркутска до Красноярска следовало проехать за два дня. Поначалу мы думали остановиться прямо посередине, в городе Тулуне, откуда уходит дорога на Братск, но иркутские приятели объяснили, что этого как раз делать не стоит. Во-первых, Тулун постоянно заливает, а во-вторых, население там, мягко говоря, не слишком доброжелательное.

Лучшее место на дороге, по их уверениям, – мотель «У Петра», воздвигнутый где-то на 670-м километре. И еще, как они говорили, нам страшно повезло, потому что последние четыре года дорогу активно ремонтируют, и она стала почти нормальной.

Оказалось, чтобы испытать меру этого «почти», нам потребовалась нешуточная доля везения. Сказывались тут, конечно, и общая усталость, и полное одурение от холода.

Где-то полдороги шел асфальт с дырами, ямами и провалами, так что у Макса, например, возникло ощущение, будто он едет по специально построенному методом ковровых бомбардировок треку для испытания танков. Еще четверть пути – грунт с щебнем, где-то заботливо укатанный грейдером, а где-то и нет. И только четверть – нормального асфальта, хотя насколько нормального, еще вопрос, если руль отпустить невозможно, а представление о «горизонте» у дорожных строителей отсутствует напрочь…

Оригинально подошли тут и к самому понятию ремонта. Дорожники вели только точечные работы, вероятно, определяя самые опасные участки по сводкам ГАИ и мемориальным памятникам. При этом меньше всего они руководствовались соображениями безопасности движения. Поэтому на пути легко можно было встретить кучу щебня, вываленного самосвалом посреди полосы, да так, что ее цвет идеально сливался с окружающим пейзажем. Заметить такие препятствие можно было только в последний момент. У ангела-хранителя наших всадников в этот день прибавилось седых волос…

Все трудности дороги искупались природными красотами. Они вроде были рядом, но неожиданно оказались недоступными. Мы впервые видели, что такое горящая тайга, какая это стихия… Проехали еще десяток-другой километров, пожар отступил, и вокруг невыразимо прекрасно цвел вереск. Макс спешился и хотел зайти в лес, подышать вересковым ароматом, вспомнить знаменитую балладу Стивенсона про «Вересковый мед», но идиллию тут же нарушил водитель, который специально притормозил, чтобы охолодить его романтический порыв. Он сказал: «Ребята, стойте, там клещ. Энцефалит в 10% случаев. Рисковать в мае явно не стоит. Сейчас клещ самый злой» – и, прибавив матерное словцо, умчался вперед. Максу и Володе сразу стало ясно: мужик прав. Не стал бы он зря тормозить и разговаривать, принимая во внимание сибирскую вескую серьезность…

Так что надо было двигать дальше. В одной из деревень мы проехали по деревянному мосту, точной копии того, что был построен здесь еще во времена Екатерины Второй. В деревнях кое-где не было света. А ведь это трасса! Можно себе представить, как живут люди в 100–200 километрах в сторону от нее. Такая глушь, что, кажется, случись конец света, ядерная зима, тоталитарный террор, да все что угодно – здесь можно будет затеряться. Спрятаться, и ни одна живая душа тебя не найдет. Велика Россия!

В мотеле «У Петра», разумеется, мест не оказалось. Стоял он почти одиноко и выглядел оазисом цивилизации посреди пустой дороги. К счастью, напротив располагалась ночлежка классом пониже, вероятно, как раз для таких случаев. Там для Макса с Володей нашлось-таки два места с почасовой оплатой. Вот только охранять нас, Иваныча и Могучего, никто не хотел. За забором хозблока парковаться не разрешили и объяснили, что бросить мотики прямо на дороге – самое безопасное, поскольку на это место смотрят две видеокамеры. Выяснилось, что монитор находится у директора в кабинете, и, если что-то случится, «он утром приедет и посмотрит». Сибиряки несловоохотливы – это классика. Старая пословица «Семь раз отмерь – один раз отрежь!» между Иркутском и Красноярском превратилась в абсолютную этическую норму. Нужно повторять и повторять вопрос, чтобы на тебя обратили внимание. Если же ты хочешь чего-нибудь и вправду добиться, следует сформулировать по-настоящему весомые аргументы…

На фоне холода, дождя, суровой обстановки и долгой дороги домой наши ребята захандрили. Захандрили и мы, мотоциклы. Макс проснулся с больным горлом и кашлем. Эта была его первая простуда за все путешествие. У Иваныча от постоянной вибрации отвалилась лампочка фонаря стоп-сигнала. Но хуже всего дело обстояло с Могучим. Под ним блестела лужа масла. Причина оказалась до боли банальной. Прокладка крышки от старости настолько износилась, что отказалась служить народу. Герметик быстро сделал свое дело, но вот масло практически все ушло. Местные сказали, что ближайшая бензоколонка, где продаются горюче-смазочные, будет где-то через 50 километров, и Максу с Володей ничего не оставалось, как выменять за две бутылки пива маслоподобную жидкость на ближайшей лесопилке, чтобы как-то дотянуть до цивилизации.

Красноярск встретил нас пробками, температурой два градуса тепла и дождем со снегом. «Вот приехали бы денька на два раньше, парились бы от жары», – произнесла уже привычную для Макса и Володи фразу девушка на ресепшене гостиницы «Турист». Улыбаясь, она добавила, что во всем городе отключили горячую воду. Зато холодной – хоть залейся. «Какое удачное “совпадение”, – подумали парни. – Зябко нам как-то, и не согреться».


17 мая

Красноярск, который нам не удалось полностью рассмотреть и до конца исследовать из-за погоды, усталости и временного цейтнота, – крупнейший город Восточной и Центральной Сибири, столица края, образующего становой хребет России. Именно в Красноярском крае, только в Эвенкии, далеко на севере, расположен географический центр страны.

В «Большом Красноярске» сегодня живет около полутора миллионов человек (в самом Красноярске – чуть больше миллиона). Енисей считается границей между Западной и Восточной Сибирью, но город относят обычно к Сибири Восточной. Над левым, западным берегом Енисея, возносятся знаменитые красноярские Столбы – один из самых интересных памятников природы в России. Миллионы лет здесь, в северо-восточных отрогах Восточных Саян, ветра и дожди создавали уникальные скалы-скульптуры, которые притягивают и пугают, радуют глаз и волнуют воображение. С 1925 года в Столбах существует заповедник, и подниматься туда на мотоциклах запрещено. Мы, Могучий и Иваныч, даже загрустили, что не удастся глянуть с высоты Столбов на могучий Енисей и раскинувшийся на другом берегу город. Макс с Володей тоже на сей раз отложили прогулку в горы. Не заглянули парни и на Черную сопку – потухший вулкан в окрестностях города, с которым связывается много захватывающих и мрачноватых легенд. Безумных историй они уже наслушались за все путешествие, а усталость и холод взяли вверх над любопытством…

Зато красоты правого берега целиком были в нашем распоряжении. Архитектура улицы Красной Армии, которая вытянулась параллельно Енисею, деревянные дома начала ХХ века, где располагаются не музеи, а обычные конторы или жилье, Караульная гора, с которой стреляет знаменитая пушка, – все это создает неповторимый колорит города. Железнодорожный мост через Енисей, который нынче кажется обычным мостом, каких сотни, в 1900 году получил золотую медаль на Всемирной выставке в Париже «за красоту и совершенное инженерное решение» – вместе с Эйфелевой башней. Увы, нынче Эйфелева башня куда популярнее. А вот красноярскую часовню

Параскевы Пятницы каждый русский человек видит по много раз на дню. Она красуется на десятирублевке…

И в повседневной городской жизни Красноярска, если брать ее поверхностно и навскидку, парни обнаружили много чудес. Одно из них – байкерский бар Harley̕s, который стоит в самом центре города. Отдельное двухэтажное здание, все понты. Только вот байкерόв – ударение по местному обычаю надо делать на последнем слоге – туда не пускают, слишком плохо одеты. Недостаточно в них, в этих байкерáх, глянца.

Макс и Володя заехали туда пообедать и просто диву дались. Везде – логотипы любимого бренда, в качестве украшения интерьера стоят два новых харлея. В витринах – разная мотоатрибутика по сумасшедшим ценам. Меню – как зарплатная ведомость. Народ из соседних офисов принимает здесь ланч под звуки «Русского радио». Для корпоративов – просто незаменимый ландшафт. Очень хотелось спросить, а что знают открывшие это заведение люди о байкерском баре как таковом, о Харлей-Дэвидсоне и духе свободы. Но в последний момент парни стушевались. Очевидно, что открывали это заведение весьма уверенные в себе персонажи, а нравы в Красноярске жесткие. Еще и закопать могут, если разговор пойдет не в ту степь. А ребятам очень хотелось домой. Так что они без печали покинули Harley̕s. Было ясно, что если в городе и есть мотоциклетная жизнь, то она находится за пределами столь пафосного ресторана. И это чистая правда. Парни из Barghest MC и девушки из «Всадниц» прокатили Макса и Рощина по городу, развлекли разными заманчивыми предложениями, от которых наши друзья сочли за лучшее отказаться, и наконец завезли на плотину. А там красотища! Вдалеке виднелись Столбы, и серые воды Енисея покоряли своей мощью. «Енисей у нас глубокий», – с особым значением любят повторять красноярцы…

В доказательство этой не слишком изысканной идеи тут же, на плотине, главный местный байкер по имени Илья познакомил наших кругосветчиков с мембером Пашей. Крепкий паренек приехал на чоппере. Улыбаясь и приветствуя гостей, он стал немного неуклюже вставать с мотоцикла, рычаг переключения передач которого был переделан под левую руку! Макс и Володя посмотрели на Илью с недоумением: почему так, что с человеком? Оказалось, не так давно один пьяный гражданин выстрелил в Пашу из дробовика. История эта проста и характерна до великолепия. Павел по прозвищу Фейсконтроль работает на фейсконтроле в попсовом клубе, и однажды он не пустил на танцульки в задницу пьяного чувака. Тот недолго думая вернулся в свою машину, достал ружье и отстрелялся по живой мишени. Паша чудом выжил, но лишился ноги. «Мне еще повезло, сделали протез, с которым можно ездить на мотоцикле», – говорит он и смеется.

Вечер заканчивался бурной пьянкой, а наутро нас провожала только одна беременная девушка из «Всадниц» по имени Света. Сильные парни и свободные девчонки не могли отодрать головы от подушки, и мысли их кружились вокруг разве что кружки пива, а Света со своим большим животом катила по мокрым и холодным улицам на своем байке, провожая нас в путь на запад. Трогательно…


18 мая


Дорога из Красноярска в Новосибирск за Ачинском расходится. Одна ветка, южная, ведет через Кемерово, а другая, северная, – через Томск. Северный маршрут на несколько десятков километров длиннее, но мы, не задумываясь, свернули направо. На то существовало несколько причин.

Еще в Китае, когда Макс переписывался с людьми из сибирской мототусовки, он познакомился с томичом Сергеем по прозвищу Профессор. Он очень помог ребятам в Сибири, постоянно снабжал их нужными адресами и телефонами, вообще, был дружественен и мил, и не заехать к нему, познакомиться в реале было бы как-то нелепо. К тому же 19 мая в Томске открывался всесибирский мотосезон. А когда еще попадешь на такое мероприятие? И, наконец, Томск – студенческий город, там один из старейших в России университетов и много красивых девушек. Тоже аргумент.

К Томску вела отличная – особенно по сибирским меркам – дорога. Вероятно, отменное покрытие вселяет в водителей дух Шумахера, и мы видели несколько неприятных аварий. Нас, однако, испугать этим было уже трудно, и мы тоже гнали как могли, отрываясь за предыдущие деньки. Хорошо, когда светло. Все-таки май, и к тому же мы катили на запад, часовые пояса оказались на нашей стороне…

Приехали исключительно вовремя. Хотя, вероятно, и опоздать было невозможно. Так или иначе, еще не пробило и шести, когда Макс с Володей пили пиво в томском баре «Засада» под музыку группы «Ленинград». Шнур – все-таки не попса, и сама эта перемена звукового фона добавляла парням настроения. К тому же вышло солнышко, даже немного потеплело…

Сергей оказался милым, умным и обаятельным собеседником, заядлым мотопутешественником, объездившим весь Дальний Восток. Правда, мотоцикл у него остался в Находке, но он отлично показал парням город на своей машине. Прекрасный ужин в ресторане «Дома ученых» довершал идиллическую картинку. Парням оставалось только проинспектировать местных красавиц, а потом отдыхать.

И это было хорошо.


19 мая


Если бы нас не ждал Новосибирск, на открытии мотоциклетного сезона мы бы точно зависли на сутки. Но и без этого – приятные расспросы, веселые разговоры, все те же рассказы о дальних странах и много новых друзей… А что еще можно ждать от таких мероприятий?


20–22 мая


Путь по Западной Сибири на Урал оказался и тягомотным, и однообразным. Каждая сотня километров давалась уже через силу. И ездокам, и технике. Только встречи с людьми поднимали настроение нам и Максиму с Володей. В Новосибирске мы повстречались с местными байкерами и их лидером по кличке Зорг. Хороший парень, пиво пьет уверенно. В столице адмирала Колчака городе Омске познакомились с забавным человеком Крокодилом, который уже много лет держит байкерский бар себе в убыток. Другой давно бы уже закрыл заведение, но Крокодил убежден, что мотоциклисты должны иметь место для своей тусовки, к которой прилагаются правильная музыка и правильное бухло. В будущем, в том числе и ближайшем, мотодвижуха восторжествует во всех сферах жизни, в том числе и в финансовой.

Но главный абзац ждал нас на дороге в Тюмень. Собственно, туда мы не собирались – Макс проложил маршрут через Казахстан и Курганскую область. Казахстана там маленький кусочек, но по мере того, как мы приближались к границе, гайцы все более и более настойчиво уговаривали нас не соваться в эту независимую державу. И мы сочли за благо послушаться их совета…

Неизвестно, как погранцы, бандиты и полиция в Казахстане, но дорога, соединяющая трассы Омск–Петропавловск–Курган и Омск–Тюмень, оказалась страшнее спуска в ад. Тем более и Вергилия-то у нас не было. Дорога шла через какие-то озера и болота; асфальт, разрушенный гусеницами тяжелых танков, переходил в грунт, в ямах можно было скрыться с головой, а острые камни так и норовили попасть под колеса. Но мы все-таки доехали. В Тюмень въезжали ближе к полуночи, и местные байкеры, строем встретившие нашу четверку на центральной площади, со всем возможным уважением проводили нас в самую достойную – по их мнению – гостиницу. В гостинице, извинялись тюменцы, дорого, но там точно есть места. Типичный памятник советским 1970-м, отель этот запомнится Максу и Рощину надолго. Но какие капризы в Тюмени в полночь? Только сон, крепкий, как у младенцев…


23 мая


Отогрелись мы лишь в уральской столице. В городе Е-бурге, как называют бывший Свердловск местные жители, официальный дилер Харлея Михаил Ружьев организовал нам бесплатное ТО, а ребята из клуба «Черные ножи» рады были перетереть за жизнь. Рощин надолго запомнил один разговор с мотоциклистом по кличке Демон.

«Знаешь, – сказал Демон, – каких только страшилок не рассказывают о байкерах? Они занимаются контрабандой, насилуют девочек, распространяют наркотики, работают на мафию, унижают приличных буржуа и исповедуют политический радикализм. Они – экстремисты, агрессоры, наркоманы, бандиты, лузеры. В общем, опасные антиобщественные элементы. В этом нет ни слова правды. В сущности, мотоциклисты – такие же люди, как все остальные, и делают они то же самое, что и многие на этой земле. Но есть одно обстоятельство, из-за которого путешествующий байкер и на самом деле представляет опасность для лживой и трусливой системы. Он опасен тем, что становится переносчиком информации. Он катается по миру и говорит с людьми. Он знает о них и об их жизни не понаслышке, а из первых уст. И разносит правду. Соединяет версии. Рассказывает одним о других, чтобы те пересказали третьим. При этом у него нет своего интереса, он сегодня – здесь, а завтра – там. Он передает неприкрашенную информацию из первых уст. Он совершенно независим, и им трудно управлять. Он свободен, и его трудно обольстить. Он верен себе, и его трудно лишить этой веры. Общаются между собой байкеры на тонкой волне, они понимают друг друга с полуслова. И если эту волну можно было бы каким-нибудь образом пустить в радиоэфир, правительства всего мира ее тут же бы запретили. Потому что она напрямую угрожает их власти и их покою». Такая вот телега, типичная в целом для сурового и натруженного уральского миллионника. А где-то неподалеку дымил заводскими трубами Нижний Тагил, и пролетали над ним ярко-розовые и фиолетовые облака…


24 мая


Уральский трип мы завершили покатушками в город Невьянск с отличными ребятами Сергеем и Денисом, наблюдали там главную достопримечательность этого старинного городка – падающую башню, копию своей Пизанской сестры, построенную еще в демидовские времена.

На этом Азия кончилась. До дома оставалось меньше 2000 километров, и Макс, которого ждали в Суздале родные и друзья, желал только одного – скорее домой. Володе же жалко было расставаться с дорогой, он хотел еще насладиться ее последними подарками, последними приключениями.


25 мая


В Казани парни попали на вечеринку местного отделения 81, и Рощин загулял до утра. Стартовать решили в семь, и Володя клятвенно пообещал Максу, что точно в срок он сядет за руль Могучего. Так и случилось. Ровно в 7:00 такси выгрузило сонного Рощина, и он водрузился в седло. Спать ему хотелось страшно, но уговор дороже денег, и Максу требовалось доехать до намеченного пункта в тот же день во что бы то ни стало. Этот последний участок перегруженной дальнобойщиками трассы из Казани в Нижний превратился для парней в ад. Причем точка зрения, что ад – для каждого свой, получила полное подтверждение. Володя раз в 100 километров ложился «на минуточку» поспать, а Макс злился, негодовал и рвался ехать – из Суздаля приходили эсэмэски примерно такого содержания: «Банька натоплена, стол накрыт, водка остыла». Макс считал, что за долготерпение памятник ему должен отлить величайший скульптор всех времен и народов. Володе же снились Анды, боливийский грунт, южноафриканские самолеты, колумбийские девчонки. Просыпаться не хотелось. В конце концов, уже при самом въезде в Нижний, к приводному ремню Иваныча прилип камень. Ремень слетел. За полчаса Макс поставил его на место под громкий храп Рощина.


26–28 мая


Дальше были Суздаль и полная пастораль. Счастливые лица, море рассказов и тостов. Икону, которая объехала с нами весь мир, Макс с благодарностью вернул отцу Андрею в храм. Сыновья гордились отцом. Рощин отсыпался.

…Вот и все. Можно считать, что кругосветка на этом закончилась. Прямая дорога уходила в Москву. Уже скоро, совсем скоро под нашими колесами заскрипит брусчатка Красной площади, а там друзья, которых не видели почти год, объятия, шампанское, новая старая обстановка – только совсем другими глазами. Люди жили предвкушением встреч, а нам, харлеям, было немножко грустно. Круг замыкался. Мы выжали из себя почти максимум – все, что могли, прошли по пяти континентам. Теперь нас ждал заслуженный, действительно заслуженный отдых.

И вот снова собор Василия Блаженного, Васильевский спуск, памятник Минину и Пожарскому, Лобное место – Москва. Нас встречали, ох как нас встречали! Мама Рощина, Максовы дети, друзья, подруги – сколько было счастья, первых рассказов, объятий, иным бы этого хватило на целую жизнь. Мы вернулись. Земля не стоит на трех китах, она и вправду круглая, и наш собственный пример – тому очередное доказательство…

Мы – мотоциклы. Нам несвойственно подводить итоги и делать выводы, которых часто ждут люди. Поэтому скажем просто: Макс и Володя ездили за своей мечтой и осуществили ее. Они вернулись другими, и у них по жизни теперь куда меньше штампов и предубеждений. Они видели, как совсем разные люди совсем в разных обстоятельствах могут быть добрыми и благородными, чистыми и щедрыми. Земля, особенно если ее объехать вокруг, кажется прекрасной планетой, хотя на ней много не только радости и счастья, но и ран, язв, страданий и печали.

В кругосветке парни не пытались выполнять какие-то нормативы или ставить рекорды. Они хотели побывать на всех континентах и на берегах всех океанов. Им это удалось. Они вернулись домой с благодарностью ко всем тем людям и ко всем тем обстоятельствам, которые сделали это путешествие возможным и интересным.

Кино, которое снималось в дороге, естественно, представляет только небольшую часть пути в его самых драматичных и любопытных для большой публики эпизодах. Наверное, было бы проще взять съемочную группу с собой, как это делали многие другие мотоциклисты, отважившиеся на кругосветку. Но для парней принципиально было путешествовать вдвоем, без сопровождения и страховки, чтобы между ними и дорогой никого не существовало. Именно вдвоем, затерянные в пространстве, надеясь только на себя и на нас, на свои мотоциклы, они прошли через саванны и пустыни, четырехтысячные перевалы и бандитские пригороды больших латиноамериканских городов. Они не герои и не строили из себя героев. Они просто позволили себе жить по собственным правилам, без условностей и ограничений. Вероятно, это называется свободой. Эти месяцы в дороге Макс и Рощин были по-настоящему свободными людьми.

Об этом мы и хотели рассказать в книге. Надеемся, что сумели доставить вам удовольствие, несмотря на некоторую торопливость и конспективность рассказа. Все-таки мы – мотоциклы, мы всегда спешим.


РУССКИЕ БАЙКИ . P.S.


…Прошло десять месяцев после нашего возвращения. Производство сигар Total Flame процветает, и они неплохо продаются по всей России. FTW – та самая новая линейка, которую путешественники придумали в Эстели, Никарагуа, уже скручена и пущена в тираж. И главное, Рощин и Макс дружат, вместе работают и мечтают о новых приключениях. Как, впрочем, и мы. Хотя у нас тоже продолжается своя жизнь – в полный рост. Иваныч исправно возит Макса. А Могучий пока стоит в гараже. Но это тоже до поры до времени. Пока не позовет дорога, пока не начнут вновь призывно светить сигнальные огни дальних трасс.


ДОРОГА И КИНО


Идея фильма «Русские байки» возникла одновременно с самим путешествием. При этом существенно было сохранить не только лучшие эпизоды кругосветки, но и оставить Максима и Володю один на один с временем и пространством дороги. В результате было принято единственно возможное гармоничное решение, которое хоть и требовало значительного увеличения бюджета, но полностью исключало «постановочный эффект». Команда телеканала «Моя планета» прилетала в самые «горячие» и привлекательные для широкого зрителя точки на нашем пути и в круглосуточном режиме делала свое кино. Так родился многосерийный фильм «Русские байки», который в 2012–2013 годах с успехом был показан по ТВ.

Все создатели фильма —

Глеб Воронов (автор сценария, режиссер, оператор),

Александр Чубов (оператор),

Павел Шесточенко (оператор),

Тахир Лебедев (оператор),

Василий Ивашенцев (оператор) —

оказались не только достойными профессионалами, но и отличными парнями, прекрасно чувствующими и понимающими мир мотоциклов, дух странствий и очарование авантюры.