Послезавтра героя [Сергей Рафильевич Минязов] (fb2) читать онлайн

От автора

Доброго времени суток, уважаемый Читатель!

Очень приятно познакомиться с Вами! Пусть даже заочно и в одностороннем порядке… Будем считать это началом нашего общения.

Всю свою сознательную жизнь я был полезен тем, с кем общался (независимо от места и времени общения: преподавая в академии или университете, проводя тренировки, или просто сидя в кафе или на кухне). Надеюсь, что и это наше общение тоже будет полезно для Вас.

Вспомните, пожалуйста, были ли в вашей жизни моменты, когда Вы ЗНАЛИ, что скоро случиться какое-то конкретное событие? Например: Вы хотели обогнать грузовик на узкой дороге, но что-то Вас останавливало, а через несколько мгновений по встречной полосе, там, куда Вы не выехали, проезжал на высокой скорости встречный транспорт. Или, не смотря на то, что красное солнце заходило в затянутый тучами горизонт, Вы точно знали, что завтра будет солнечно и тепло. И встав на следующее утро, Вы с непередаваемым восторгом наслаждались солнечными лучами, размышляя, что согревает больше: эта желтая звезда или осознание того, что Вы оказались сильнее приметы… А может наоборот, титаническим усилием воли преодолевая мнимую лень и полное нежелание ехать на встречу, Вы в глубине души надеялись, что в награду за ваш подвиг (преодоление себя) встреча пройдет успешно, но в результате либо встречи не было, либо лучше бы ее не было вообще…

Если с Вами случалось что-то подобное и Вы до сих пор не ЗНАЕТЕ откуда это берется и что с этим делать, то эта книга для ВАС. Если с Вами никогда ничего подобного не происходило, то эта книга может оказаться еще более полезной для Вас. И только тем, кто ЗНАЕТ природу своих неординарных способностей и умеет распоряжаться ими, я рекомендую не читать эту книгу, а сразу перейти к следующей моей работе…

Послезавтра героя

Для героя нет завтра.

Завтра наступает забвение.

С. Минязов

Пролог. Позавчера

В этой книге я хочу рассказать о новом поколении войн, новом типе бойцов и новой плеяде героев.

Как часто мы говорим сами и слышим от других:

«Твои слова очень больно ранят!» или «Ты меня без ножа зарезал!», существует понятие «доведение до самоубийства». Все это бытовые проявления ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ВОЙН, как охотничье ружье или кухонный нож, которыми, безусловно, можно причинить вред или убить, однако, они не идут ни в какое сравнение даже с пулеметами, не говоря о бомбах и ракетах с боеголовками несущими оружие массового поражения.

В каждой войне от наших дней до глубокой древности, в каждой армии было свое психологическое оружие. У тевтонцев было построение тяжелой конницы

«клином» или «свиньей», у македонцев – фаланга, у индусов – боевые слоны, у русов – берсерки, у древних греков – полубоги (герои), сражались плечом к плечу с обычными воинами…

Каждый военачальник применял это «оружие» по– своему: одни посылали его на прорыв, другие выжидали кульминации боя, чтобы склонить чашу весов в свою сторону виртуозным ударом в нужный момент времени, а иные сразу обрушивали всю мощь на головы противников.

Кто-то скажет: «психологическое оружие имело смысл до применения ядерной бомбы. А сейчас все решает оружие массового поражения…» Если бы это было так, то ядерные бомбы в 1945 году были бы сброшены на Квантунскую армию, а не на мирные города Хиросиму и Нагасаки. Последовавшая за этими событиями капитуляция Японии была мудрым и очень дальновидным шагом.

Не смотря на исключительную дисциплину и доблесть японской армии, было несложно понять, что выиграть в войне против наступающей с северо-запада Красной армии было непосильной задачей. Хорошо вооруженные, превосходящие числом, имеющие беспрецедентный опыт современной войны, вдохновленные Великой победой над фашистской Германией советские воины в содружестве с монгольской армией, не смотря на ожесточенное сопротивление, разгромили «самураев» в Маньчжурии и были на расстоянии одного приказа Главнокомандующего от высадки на острова.

Почти месяц после бомбардировки Япония самоотверженно сражалась на материке. Уважение вызывает не бессмысленное сопротивление превосходящим силам, а демонстрация духа и психологической несломленности. Показав, что их не запугать и не сломить, японцы сдались тем, кто в силу многих причин стал в дальнейшем более полезным победителем.

Однако оставим эти исторические события на совести тех, кто принимал ответственные решения. Сделаем только один вывод: «Применение ядерного оружия вывело психологические войны на новый уровень, в глобальных масштабах это было названо – холодной войной».

Прежде чем разбираться в хитросплетениях тактики и стратегии психологических войн, специфике «оружия», необходимо вспомнить вторую по известности крылатую фразу Сэмюэля Кольта: «Убивает не оружие, а человек». Конкретные люди – бойцы, вот кто определяет исход любой войны.

Тем более, что в нашем случае оружием является сам человек.

Именно о таком человеке, а точнее о нескольких эпизодах из его жизни, будет рассказано в нашем повествовании.

На написание книги автора вдохновили некоторые реальные события. Все персонажи и названия вымышлены, любые совпадения с реальностью случайны. Автор понимает, что каждый человек обладает индивидуальным восприятием и заранее приносит извинения тем, кто в силу своих личностных особенностей усмотрел в повествовании что-либо предосудительное. Автор не преследует целей религиозной, политической или иной пропаганды. Книга написана в целях привнесения в обыденность новых впечатлений и смыслов, в том числе экзистенциальных.

Глава 1. Вчера

До звонка будильника на мобильном телефоне еще 3-4 минуты. Забавное состояние, когда ты уже не спишь, но еще не проснулся… В одно мгновение пролетает вчерашний день и все события так или иначе с ним связанные. Одновременно с этим приходит ощущение собственного тела. Наверное, это похоже на включение какой-нибудь умной машины или компьютера. Сегодня оно достаточно необычное, это и не мудрено – первый день в гостинице. Командировка в столицу… Стажировка в министерстве…День обещает быть интересным.

Но сейчас необходимо понять, что со мной не так: странное ощущение слегка сковало шею и левую руку, в остальном все в норме. Шею свело из-за слишком мягкой гостиничной кровати и подушки, после нескольких лет сна на полу с валиком под головой. А вот с плечом не понятно, то ли это – очередное выпадение привычного вывиха, то ли очень сильно отлежал, правда одно не исключает другого. Шевелю пальцами, никаких ощущений как будто их и нет… ага, отлежал. Лег поудобнее, руку закололо, потом начало жечь. 20 лет занятий спортом научили отключать болевые ощущения почти на автомате. Через 30-40 секунд начал ощущать руку… все на месте. ОТЛИЧНО!

Почему-то вчера перед сном я хотел встать раньше будильника и выключить его… А! Я заселился в двухместный полу-люкс, в котором уже проживал забавный старичок и въехал поздновато, поэтому с ним мы пообщались мало, но что мне запомнилось, так это, что он встает не раньше, чем в 10.00 утра, а мой подъем был в 6.00, при этом беспокоить его не хотелось.

Взяв мобильный телефон в руку, поднес экраном к лицу и одновременно с включением сигнала нажал на кнопку его отключения. Бедный телефон даже не успел выдавить первой ноты бодро-мажорного саундтрека последнего сериала, который я скачал перед самым отъездом из родного города. Сейчас это один из немногих каналов связи с родными и близкими, находящимися за тысячу верст в центре страны, он появился у меня несколько лет назад, и сейчас могу в любое мгновение услышать нежный голос жены или рассудительный лепет двухлетней дочери.

Они – не просто самые дорогие на свете люди, они – смысл моей жизни. И это не «высокие слова» философов-экзистенциалистов, патетично восклицающих

«В чем смысл жизни?». Все что я делаю, все к чему стремлюсь, все ради чего совершаю подвиги – это сознание того, что они защищены от тягот и невзгод нашего мира. Все ради открытой улыбки и света ярко серых глаз.

Как я ездил в командировки до этого, ума не приложу. Дома уже 8 часов, но мои еще гарантировано спят, вчера легли поздно, малявка не признает никакой дисциплины. Об этом можно было долго и приятно размышлять, а времени у меня в обрез. Нужно успеть сделать зарядку, в смысле вправить позвоночник и отдельные суставы, прокачать и растянуть мышцы. Все занимает минут 40-50. На последних полевых сборах один из старых товарищей сослуживцев майор Коваль пошутил: «Серега, ты, вроде уже был и призером и чемпионом страны, что опять хочешь вернуться к спортивной карьере? Тебе 26 лет, пора делать служебную карьеру. Бросай ты эти зарядки для чемпионов».

– Я бы бросил, да спортивная карьера не отпускает, держит своими костлявыми ручонками мой скелет, зарядку не сделаю пару дней, и она перестает держать. А когда позвоночник в штаны просыплется, его сложно будет выковыривать. Все сопровождалось изображением «женщины с косой»…

Ржали всем кубриком. Именно ржали. В кубрике кроме меня жили 4 преподавателя физической и тактико– специальной подготовки. Все пятеро были внешне похожими около 180 см роста, около 100 кг веса. Совместные занятия по тактико-специальной подготовке с элементами психологии сразу стали называть «богатырскими игрищами». Апогеем «игрищ» был «парный кегельбан», когда 30 молодых бойцов в касках, бронежилетах с резиновыми палками и щитами отрабатывали построение «Вал» и «Вал-2», делая из щитов «стеночку», мы парами с дикими криками с разбегу пробивали стройные ряды. Выигрывал тот, кто на прорыве выносил на себе больше юных бойцов (кеглей). Весело было всем.

А через пару месяцев после окончания сборов меня назначили руководителем группы психологического обеспечения. В то время в министерстве сложилась практика приглашать на стажировку руководителей психологических служб по одному из практических органов и учебных заведений.

В результате я в первопрестольной на стажировке в министерстве…

Вот на выдохе хрустнул последний позвонок, пора быстренько в душ и завтрак.

Обычно мой завтрак мало чем отличается от обеда, потому что служба приучила, что нужно плотно есть с утра, ведь не знаешь, когда будет обед и будет ли он вообще… Но в гостинице с дороги пришлось доесть дорожную снедь, обильно запивая ее вкусным свежесваренным кофе. Ароматный напиток был сварен в ковшике, потому что другой подходящей посуды в номере не было, но получилось вполне прилично. Даже уважаемый Ашот вышел из второй комнаты.

– Салам азиз Ашот! – повторил я вчерашний урок.

– Салам хенсадам! Дадли кухфе! – «Вкусный кофе» – пояснил дедушка Ашот.

– Извините, что разбудил! А как по– азербайджански будет «Извините»?

– «Юзр», но можешь сказать «пардон».

– Как у французов… Мне больше нравится «Юзр», правда как-то странно звучит то ли «узр», то ли «юзр».

Вчера при знакомстве, когда я случайно увидел его работу над переводами с английского языка статей о морских водорослях, спросил разрешения полюбопытствовать и отметил несколько значимых неточностей перевода, поскольку достаточно свободно владею этим языком. Он извинился, пояснив, что гораздо лучше владеет французским, и предложил дать несколько уроков разговорного азербайджанского. Мне всегда были интересны языки и я, естественно, согласился. Тем более, плата была очень скромна, мне нужно было «причесать» все его переводы (около сотни страниц), что можно было легко сделать за несколько дней во время поездок в метро.

Позже я узнал, что жизнь так легко свела меня с доктором биологических наук, профессором биофака Бакинского государственного университета, который искал субсидии на исследования полезных свойств водорослей для дальнейшего внедрения в косметологии. Та легкость, с которой жизнь продолжала сводить меня в этой поездке с неординарными личностями, заставила меня сделать однозначный вывод, что каждая встреча не случайна, а нужна для чего-то.

Кто-то из экзистенциалистов сказал, что, если ты понимаешь, для чего нужна каждая встреча, сможешь извлечь из нее максимальную пользу, вплоть до выполнения жизненных задач, а может и достижения целей. Важно не просто догадываться об истинных причинах, приведших Вас в конкретную точку пространства и времени для общения с определенным человеком, гораздо полезнее понимать к чему приведет ваше общение. Еще более важно видеть взаимосвязь и взаимозависимость разных событий и явлений. Вы словно незрячий ощупью пробираетесь в лабиринте, натыкаясь на стены и преграды. Но с какого-то момента появляются проблески очертаний находящихся вокруг предметов. Затем эти проблески появляются все чаще. Вы начинаете чувствовать уверенность, как в себе, так и в ощущении мира. В дальнейшем проблески становятся все более и более продолжительными, а замутнение восприятия все более короткими, до тех пор, пока это не станет сродни обычному зрению, когда Вы вынуждены время от времени моргать.

Вы продолжаете двигаться по лабиринту, осматриваясь, стараясь все запомнить и понять, как он устроен. И наконец, приходит прояснение, все становится простым и понятным и… инсайт, озарение, мир

«схлапывается». Вы понимаете, как «устроен лабиринт», для чего нужны были те или иные события, и как все связано между собой. Но до этого момента нужно перелопатить горы информации, проанализировать терабайты вводных и производных данных.

А пока идейки лениво роились в голове, я наслаждался переходами контрастного душа от ледяной воды в кипяток и обратно. Вместе с последними каплями слетели остатки утренней расслабленности. Праздные размышления сменились точными расчетами, где и во сколько я должен быть по времени, а все это происходило под мелодичный напев собственного сочинения.

Быстро надел костюм-двоечку и галстук в переход рубашки в тон костюма. Попытался попрощаться с дедушкой Ашотом: «Элвида баба Ашот».

– Хотел бы я иметь такого внука… – усмехнулся дедушка Ашот из-за двери своей комнаты, затем в проеме появился нос и весело сощуренные глаза, – правильнее будет «азиз» – «уважаемый», а не «дедушка». А что это за забавная песенка?

– Какая? – не сразу понял я.

– Ну, вот эта, латина, которую ты так «выводил»:

Барселона и Мадрид

Шум и гам кругом стоит.

Вон красотка в кабачке сидит.

…М-м-м…

Кастаньетов стук звучит, Взгляды, страсти как магнит, Карнавал закружит до утра…

Ну и так далее…

– А! Это мы с другом лет десять назад сочинили альбом песенок под гитару. Потом расскажу, нужно бежать.

– Ладно, беги. «Угулар» – «Удачи».

– «Ташакур эдирем!» (Благодарю)

Спускаясь по лестнице с 8-го этажа в очередной раз посмеялся над собой: одновременно петь песню, думать о великом и завязывать галстук, – очень напоминает симптомы шизофрении! С той лишь разницей, что шиза – это неконтролируемое болезненное расщепление сознания, а здесь налицо гармонично многосторонне развитая личность.

А может разработать реабилитацию шизофренических расстройств через «сборку» и примирение всех расщепившихся граней личности. Может быть больные шизофренией никто иные, как несостоявшиеся гении, которым не хватило чего-то, что делает личность монолитной… Так может оказаться, что, излечивая людей от психических расстройств, мы можем подарить миру новых Бахов и Бетховенов, Шопенгауэров и…

Размышляя об этом в метро и безбожно «перекраивая» переводы дедушки Ашота, добрался до сердца столицы. «Вынырнув» из перехода метро, растворился в суетном потоке людей и уже через 4 минуты входил в здание министерства на Газетном переулке.

Прямо на проходной меня уже ждал куратор – невысокого роста, спортивного телосложения блондин с острым слегка уставшим взглядом светло-серых глаз. Узнать его было проще простого, поскольку они защищали диссертации вместе с моим предшественником и бывшим руководителем. На мое бодрое приветствие: «Здравия желаю, товарищ майор!» Прозвучал такой же слегка уставший голос. «Вольно… старлей.»

– Пойдем знакомиться с коллегами. Сначала твой напарник, тоже Сергей из Тамбова.

Вдруг мой куратор вытянулся по струнке:

«Здравия желаю, товарищ генерал!» Я успел только примерно оценить по его взгляду, где находится генерал, и последовал его примеру. Одним быстрым движением распрямился, расправил плечи, сделал пол-оборота, отступая в сторону и, подняв подбородок, выпалил:

«Здравия желаю, това…» Осекся я потому, что понял, что с расстояния 15 см на меня сверху-вниз смотрели два немигающих широко посаженных жгуче-карих глаза. Он смотрел пристально, изучая… казалось, что хочет проникнуть в сознание «…рищ ге-не-рал!» – закончил я.

«Здравствуйте, товарищи офицеры!» ответил огромный почти двухметрового роста великан и протянул руку. Как и следовало ожидать рукопожатие напоминало слесарные тиски. Пришлось давить, что было силы. Он еще внимательнее посмотрел сквозь меня, одобряюще угукнул и, хлопнув по плечу, пошел по коридору. Казалось, он настолько глубоко ушел в свои мысли, что не просто не замечал ничего вокруг, для него ничего не существовало, препятствий точно.

Я поделился этой мыслью с куратором: «Если на его пути поставить стену он точно пройдет сквозь нее и не заметит».

– Точно. Ты знаешь кто это?

– Видимо сейчас узнаю…

– Генерал Волкодавов!

– Генерал кого? – попытался я пошутить.

– Остряк?! У стен тоже есть уши. Генерал Волкодавов – начальник собственной безопасности.

– Ну,.. фамилия очень подходящая.

– Пойдем уже, умник…

Вопреки ожиданиям первый день в министерстве прошел рутинно и чинно. Первое оперативное совещание при начальнике 13 отдела, оформление документов на стажировку с кучей допусков, работа с документами и направление в первый выход в подразделения на следующий день. Но обо всем по порядку, ведь за кажущейся рутиной можно пропустить что-то очень важное, чего потом уже никогда не наверстаешь.

Идти пришлось недолго –на втором этаже сразу слева от лестницы начинался 13 отдел – психологической работы управления по работе с личным составом департамента кадровой политики МВД. И первый встретившийся на пути человек оказался полковник Осипенко – инспектор, который проверял мой отдел год назад. Проверил на совесть, после его заключения о высоком научном потенциале нашего подразделения нам на год заказали только от министерства шесть научно– исследовательских работ по одной в 2 месяца.

На лице полковника Осипенко сначала промелькнуло изумление, а затем как в зеркале отразились все мыслительные процессы, по результатам которых он с неподдельной радостью заключил: «Добро пожаловать на стажировку, Сережа!»

– Рад Вас видеть, Василий Иванович!

– Ну, ты как в тринадцатом оформишься, заходи.

– А Вы разве не в психологической службе?

– Нет, уже полгода руковожу ИМЦ. – сказал он с некоторой гордостью и грустью.

– Информационно-методический центр?! Вы вроде на зама в 13 отделе метили?

– Заходи, поговорим… – деликатно прервал меня Василий Иванович, подвесив мой вопрос в воздухе.

– Хорошо, до встречи.

Оставшуюся часть пути до кабинета мы с куратором прошли в напряженном молчании. Я ждал, что он что-нибудь скажет про Василия Ивановича, но мхатовская пауза прервалась лишь, когда мы вошли в кабинет. Там я познакомился с еще одним старшим инспектором, подполковником Ганиным Дмитрием Васильевичем и товарищем по оружию из Тамбовской губернии старшим лейтенантом Кувалдиным Сергеем.

В отличии от генерала Волкодавова Кувалдин не очень подходил к своей фамилии. Это был достаточно высокий, стройный мужчина интеллигентного вида со светлыми кучерявыми волосами и забавно сощуренными серыми глазами. Он что-то очень активно теребил в своих крупных руках с длинными пальцами. С первого взгляда в его внешности чего-то не хватало, все встало на свои места, когда он закончил свои манипуляции и водрузил на тонкий с горбинкой нос очки с темными линзами. Но эти темные линзы нисколько не скрывали ясность и глубину его взгляда.

Он перестал щуриться и, улыбаясь, протянул правую руку, на которой были надеты командирские часы. По рукопожатию стало ясно, свой парень, сработаемся. Вообще рукопожатие многое говорит о человеке. Тут я невольно вспомнил свое счастливое детство, когда мой дед, во время моего очередного приезда на летние каникулы не просто обнял меня, а сначала протянул мне руку, затем крепко, но очень аккуратно сжал ее. Мне показалось, что это – какая-то игра, и я попытался повторить его действия, но ощутил за мягкой аккуратностью непоколебимую твердость, которую можно было сравнить с камнем. Я немедленно поделился этой мыслью с дедом, он долго смеялся, а потом, сидя за столом, обстоятельно рассказывал, откуда появилась традиция рукопожатия и что через него можно сказать о своем визави.

– … будь осторожен с теми, у кого рука во время рукопожатие как «селедка», они либо высокомерно к тебе относятся, либо просто трусливы и пакостливы.

– Деда, а если давит со всей силы, это он свое превосходство хочет показать или нарывается?

– Может то, может другое, а может просто дебил…

– В смысле дурачок?

– В смысле болезнь такая, они, как правило, очень сильные, но силу соразмерять не могут, потому что не очень умные.

– А как определить, кто есть кто?

– Так ты не только руку дави с закрытыми глазами. Смотри, как смотрит, как говорит, что делает, какая поза… чем больше информации соберешь, тем точнее сможешь сделать выводы…

Мои детские воспоминания были прерваны короткими сухими репликами куратора: «Стажеры заканчиваем ручкаться и к начальнику отдела, знакомиться». Я не мог не спросить: «Левша?» и кивнул на часы. Он ухмыльнулся и ответил «Ага.» При этом меня поразила мысль, что между началом моих воспоминаний и их окончанием не прошло даже секунды. Сначала я подумал, что часы стоят, но задержав рукопожатие, убедился, что они идут исправно.

– Стажеры, вы там прилипли, что-ли? – не выдержал куратор.

– Нет, товарищ майор, часы рассматриваю, не могу разобрать есть на стрелках фосфор или нет… – ответил я.

– Идем уже, а то полковник вам так засветит, что без фосфора всю ночь светиться будете.

Зря пугал куратор, полковник Васин оказался вполне дружелюбным мужиком. Единственное, что сбивало с толку, его поведение в отношении разных людей разительно отличалось. Причем это было не просто по ситуации, а постоянно. К майору Перову (нашему куратору) он был неизменно требователен и строг. Старшего инспектора Стегний Юлию Сергеевну, он всегда слушал с отеческой улыбкой и ставил ее в пример и не столько потому, что это была высокая и красивая генеральская дочка, а скорее потому, что она готовилась к защите кандидатской диссертации под его руководством. С нами, стажерами, был подчеркнуто деликатен и очень внимательно слушал.

Наше знакомство произошло в обмене дежурными вопросами и не менее дежурными ответами. Как служба, как относятся руководители, как техническое обеспечение… Мы в голос отвечали, что все нормально, даже поблагодарили за присланные недавно из Москвы аппараты свето-звуковой стимуляции головного мозга. После этих слов благодарности в сдержанном полковнике проснулся скрупулезный ученый-исследователь. Доктор психологических наук, выпускник МГУ начал засыпать нас вопросами. Мы с трудом выдержали первый натиск и, удовлетворив любопытство Михаила Ивановича, не успели перевести дух, как в его глазах появился озорной огонек. Стало ясно, что он нас «прощупал» и дальше должна была последовать или академическая лекция, или череда зеноновских апорий, которая вынесет наши мозги. Боковым зрением я увидел взгляд своего товарища, преисполненный неизбывной тоской и абсолютной безысходностью. Он мучительно пытался что-то сказать, но слова как будто застревали в горле.

Полковник Васин уже с невообразимым удовольствием начал открывать рот и прикрывать глаза, набирая полную грудь воздуха. Было слышно, как гудит лампа дневного света. Время сжалось…

– Извините, товарищ полковник, разрешите задать вопрос? – мой голос звучал как-то издалека.

– Конечно… спрашивайте, – с некоторым разочарованием проговорил Михаил Иванович. При этом нужно было видеть лицо Кувалдина, на нем бурей пролетели все возможные эмоции от восторга спасения до сочувствия самоубийце, вызвавшему огонь на себя. А вот о чем спрашивать думать было некогда, пришлось выпалить первое, что пришло в голову.

– К сожалению, Вы не направили нам рецензию на последнюю научно-исследовательскую работу, которую мое подразделение выполнило по вашему заказу…

В следующее мгновение мы оба с полковником задумались, а какую последнюю научно– исследовательскую работу заказывал у нас центральный аппарат… В воздухе повисла продолжительная пауза, Серега Кувалдин недоуменно смотрел то на меня, то на начальника отдела, пытаясь понять почему мы замолчали. А через несколько мгновений, когда он понял причину наших судорожных мыслительных процессов, он уже еле сдерживал смех.

Я представил картину, как мы сидим с умными «физиономиями», а этот долговязый интеллигент начинает гомерически хохотать во все горло. И меня тут же начало разрывать на части от нестерпимого желания самому расхохотаться. А последовавшие пространные и витиеватые объяснения Михаила Ивановича о том, что исследование проводилось совместно с Московским университетом МВД… только «подлили масло в огонь». Я сдерживался из последних сил, мне пришлось изобразить, что у меня сильно болят глаза, зажмуриться, сдавить пальцами переносицу, наклонить голову, и…

О чудо! Дверь распахнулась, и в кабинет зашел весь отдел. Высокий немолодой крепко сложенный мужчина с добрым выражением лица и грустными глазами отрапортовал: «Товарищ полковник, тринадцатый отдел прибыл на расширенное оперативное совещание в составе 9 человек, отсутствует Олег, он завтра прилетает из Чечни.»

Деловой тон и упоминание о «Горячей точке» мгновенно убили желание посмеяться и вернули к деловому настрою.

Михаил Иванович представил нас, а затем каждый из сотрудников представился и доложил о результатах работы за прошедший месяц. Через час мы с напарником знали не только кого в отделе как зовут, их должности и звания, но и кто чем занимается.

В конце совещания начальник отдела раздал всем задач как минимум на неделю и заключил: «Все за работу, а вас… стажеры, я попрошу остаться».

Мы с напарником напряглись.

– Куратор тоже!

Мы выдохнули, но не тут-то было. Нам вручили наши планы стажировки, в которых на три недели было три поездки у напарника в управления внутренних дел по округам, на метрополитене и железнодорожном транспорте, а мне в Академию управления МВД, университет МВД и среднюю школу. Все остальное время мы как книжные черви должны были либо изучать нормативно-правовые акты, либо помогать в их сочинении.

Появившаяся перспектива умереть от тоски под тоннами бумаги могла повергнуть в уныние кого угодно, но не нас. На вопрос полковника все ли нам понятно и все ли устраивает, прозвучало дружное: «Так точно!»

Приятно радовала шаговая доступность Красной площади – сердца нашей Родины. Но бравады закончились сразу, как только куратор водрузил на выделенный нам стол 7 огромных папок, раздувшихся от переполнявших их документов.

Напарник, глядя на огромные стопы документов, с нескрываемым сомнением спросил куратора: «Товарищ майор, а что значит ИЗУЧИТЬ эти приказы? Мы до конца стажировки в лучшем случае успеем их прочитать. Не больше.»

– Задача: понять, что Вам может пригодиться в работе, и сделать себе копии, которые увезете с собой. Все понятно?

Так был убит первый день нашей стажировки. Даже маленький подарок судьбы – общение с обаятельнейшими сотрудницами канцелярии не спас от «взрыва мозга». При выходе из здания министерства с ощущением тяжести в головах, как-то само собой появилось желание отметить знакомство и произвести «перезагрузку» зависающих мозгов. Разведка цен в центре первопрестольной убила всякое желание злоупотреблять алкоголем. Расстались, решив разведать цены на спиртное в спальных районах.

Спустившись в метро, проезжаю остановку по «зеленой» ветке, затем перехожу с Тверской на Чеховскую и по «серой» ветке полчаса. Самое время поработать над текстами дедушки Ашота. Перевод складывается вполне гладко, не зря вот уж воистину сеченовский отдых – «лучший отдых – не полный покой, а смена деятельности».

Разведка цен в окрестности домашней станции метро приятно поразила – в спальном районе цены на рыночке мало чем отличались от цен моего родного города. Этим я не преминул сразу поделиться с товарищем по оружию и услышал в ответ аналогичные одобрительные комментарии. Хотелось высказать сожаление о потерянном времени в центре, но сначала слова не шли в голову, а затем стало понятно, что на самом деле время не было просто потеряно, оно было вполне приятно потрачено. Ощущение вечерней жизни столицы прямо пронизывало до глубины души.

Констатация низкой цены на спиртное так и осталась констатацией, купив необходимые продукты, ваш герой поднялся в номер, где встретил разочарованного дедушку Ашота. Очевидно, дела с поиском субсидий шли не очень.

– Доброго вечера, уважаемый Ашот! Очень сложно убедить людей отдать деньги. Ничего, возможно в следующий раз Вы найдете нужные аргументы.

– Не думаю, сегодня встречался со старым другом, который переехал из Баку 10 лет назад. Мой ученик, которому я помог защитить кандидатскую диссертацию. Сейчас он успешный бизнесмен. Деньги съели благородную часть его души. Нет. Он – не скурвился. По– прежнему уважительный, внимательный, но вкладывать готов только при стопроцентной гарантии.

– В бизнесе не может быть стопроцентных гарантий или он попросил залог?

Дедушка Ашот очень пристально посмотрел мне в глаза, как будто хотел что-то увидеть. Потом довольно крякнул, заулыбался, полностью преобразился в лице. Это был не сокрушающийся старичок, а умудренный годами аксакал.

– Вы не очень похожи на милиционера молодой человек… Но это – абсолютно неважно. Знаете, я сразу хотел Вам сказать: «от Вас исходит какая-то сила и уверенность». Я завтра уеду, поэтому не могу не задать вопрос: «Что Вы знаете о Чингисхане?»

– О Чингисхане?! Официальную историческую версию его жизни… Некоторые оккультные элементы… Его поиски рецепта вечной жизни… Ну-у-у… Скажите, в каком направлении думать.

– Вы знаете, что Чингисхану посоветовали тибетские монахи для продления жизни?

– Не уверен, но мне кажется умерить сексуальную активность или что-то в этом роде.

– Верно. И знаете, что ответил хан на это предложение?

– Точно не знаю.

– Он сказал: «Не известно продлит ли это мою жизнь, но мои потомки пронесут мою кровь и частичку меня в веках».

– В смысле он не умерил свои аппетиты.

– Не просто не умерил, а сеял свое семя насколько мог.

– Извините, уважаемый Ашот, Вы так внезапно перешли на «Вы», что размышления об этом не дают мне сосредоточиться на ваших вопросах. Мне кажется, что Вы хотите сказать что-то иное, как бы подводите меня к мысли, а я никак не могу понять к чему.

– На «Вы» я перешел не случайно, я понял, какая сила исходит от Вас. И мне кажется, догадался о ее истоках…

– Вы меня интригуете, уважаемый, как могут быть связаны мои способности и…

– Да-да. Вы один из многих потомков Чингисхана. Не смейтесь. Почему Вы так хорошо изучили его историю? Вы говорили, что ваш предок из знатного рода южного Урала, а он там проходил.

– Возможно… Но Вы сказали о том, что поняли это с самого начала. Как?

– У Вас глаза смеются… Такие глаза были у Ленина и некоторых других великих. Вы опять хотите посмеяться над стариком? Вас смущает слово великий?

– Нет, не совсем. Многие мне говорили, что как бы я ни старался сделать серьезное лицо, глаза все равно смеются. А величие оно может прийти, а может обойти.

– Все может быть, но, если когда-нибудь Вы достигнете величия, вспомните о старом мудром Ашоте.

– Конечно. Но вы сказали, что завтра уезжаете, а я отредактировал только половину ваших переводов. Привык выполнять взятые на себя обязательства.

– Тогда у Вас есть еще весь день завтра. Я улетаю завтра поздно ночью. За день успеете?

– Да. Сейчас перед сном все и закончу.

Я сварил кофе. Мы включили телевизор. Так попивая кофе, обсуждали последние новости и нюансы перевода. Досидели с дедушкой Ашотом до полуночи. Затем он откланялся и ушел в свою комнату, а я доделал последние страницы перевода. Отметил, что вышло неплохо. Обнаружил, что кофе закончился. Расправил диван в большой комнате и попытался уснуть. Сна не было. То ли еще работал кофеин, то ли эмоции первого дня никак не могли успокоиться.

Есть древний способ, который помогает разобраться в себе, но абсолютно бесполезный для быстрого засыпания. Нужно остановить внутренний диалог, настолько долго насколько сможешь и внимательно заглянуть в себя. Именно заглянуть, потому что когда останавливается внутренний диалог, приходит неописуемый поток образов, когда ты не просто смотришь картинки, а погружаешься в них, ощущая каждой клеточкой своего организма. Мне этот способ показался самым уместным в данной ситуации. Для начала нужно было понять, что мешает уснуть, а затем разобраться с этим.

Правда у этой методики есть одна особенность, о которой я знал, но сейчас не принял ее во внимание. В трансовом состоянии, достигнутом таким образом, восприятие времени либо сильно искажается, либо пропадает совсем. Иногда получается настроиться на определенное время выхода, но у меня это срабатывало сравнительно редко. Сейчас мне было все равно. Даже если бы поиск ответа затянулся, из транса меня бы вывел будильник (это был проверенный прием), а если бы все произошло мгновенно, это – вообще не имело никакого значения.

Но не тут-то было. Ответ пришел мгновенно – это был кофе. И в тоже мгновение стала ясна истинная причина «подключения к мировому сознанию». Слова дедушки Ашота об эпических предках всколыхнули во мне воспоминания детства.

С тех давних пор меня интересовал вопрос: «Кто такие герои?» Ведь у каждого народа они свои. У кого-то Гераклы и Одиссеи, у кого-то Самсоны и Давиды, у кого– то Святогоры и Добрыни. Мне хотелось понять их природу, откуда они берутся… Сохранившиеся легенды дают расхожую информацию. У одних народов герои являются из ниоткуда, у других рождаются от человека и Бога или иной сверхъестественной силы… С Вашего позволения, дорогой читатель, мы разберемся с этим вопросом по ходу книги или если Вам понравится читать мои сочинения, в следующей книге.

А больше вопроса о том, откуда они берутся, меня всегда занимал вопрос были ли они реальными, а если да, то куда делись? Конечно, можно предположить, что люди выдумали героев, чтобы использовать их пример в воспитании детей или просто забавы ради, но слишком точные описания местностей, где они совершали свои подвиги и четкие временные привязки к историческим личностям и событиям не позволяют усомниться в их реальном существовании. Пусть их истории слегка, а может и не слегка, приукрашены, но они вполне реальны.

Не знаю, порадовал меня ответ или огорчил, но вывод был однозначным: никуда герои не делись. Наши гены хранят всю необходимую информацию и ждут своего часа.

Выйдя из транса около 3 часов ночи, поймал себя на мысли, что спать по-прежнему не хочется. Встал. Посмотрел в окно. Ночной город продолжал жить своей жизнью, а на востоке в тучах зарождалась заря нового дня. Скоро вальяжную и расточительную купчиху – ночь сменит суетливый и кипучий муравейник – день. И так дни складываются в недели, месяцы, годы… А город стоит, это – его жизнь, часть его сущности.

Сквозь тонкие стекла ты ощущаешь биение его сердца, почти слышишь вибрации его голоса, ты понимаешь, у здешней реальности своя частота. Чтобы быть здесь успешным нужно вибрировать в унисон. Пока я чувствую, что только вхожу с ней в резонанс.

Те, кто настраиваются на его волну, начинают жить по его законам и порядкам, вписываются и преуспевают. Они перестают его слышать, потому что становятся его частью. Они становятся самим городом. Город звучит в них, они сами генерируют это звучание. С каждым вписавшимся город становится сильнее. Тем беспощаднее он становится ко всем иным, не разделяющим его гармонии. Все, кто осознанно или бессознательно пытался что-то изменить в корне, терпели неудачу. Одни вовремя перестраивались и могли хоть как– то существовать, другие…

Может ли что-нибудь остановить этого колосса хоть на мгновение? Последний раз его монотонное движение было нарушено в 1999 г. После подрывов домов на улице Гурьянова и на Каширском шоссе. Замер весь мир.

Я только начинал служить и хорошо помню это время. Постоянное патрулирование улиц, предельная внимательность к каждому слову и всему происходящему вокруг. Беспрецедентные по масштабам и глубине проработки операции. Первые сводки о раскрытии и арестах террористов…

Перед лицом опасности объединилась вся страна. А столица выглядела как могучий воин в сверкающих латах, готовый сокрушить любую опасность, победить любого врага. Так было год, может быть полтора. Затем все стало затухать и через пару лет все вернулось на круги своя. Великий город из несокрушимого рыцаря вновь превратился в купчиху.

Однако вопрос прозвучал очень громко и четко, отозвался странным эхом в вибрации за стеклом и оставил неприятное послевкусие, как после дешевого коньяка. На душе было тяжело и неспокойно.

Сон так и не пришел. Пришлось заниматься аутогенной тренировкой. Отдых вышел на славу. Встал бодрый, но почему-то невеселый. Моцион тоже не принес ожидаемого успокоения и только кофе напомнил о доме, любимой жене и наших посиделках. Поглощая кофе с мандаринами, я погрузился в приятные воспоминания о зимних каникулах, казавшихся сейчас такими далекими.

Из приятной безмятежности вывел звонок мобильного телефона. Звонил куратор.

– Сергей, нужно прибыть к зданию министерства в течение часа.

– Буду через 50 минут.

– До встречи.

Глава 2. Сегодня героя

Через 45 минут я уже здоровался с коллегами из 13 отдела, собратом по оружию из Тамбова и почти 20 милыми барышнями-психологами местных органов внутренних дел.

– По какому случаю мы попали в такой малинник? – спросил я у куратора, – явно не в баню едем.

– Ты что новости не смотришь?

– Смотрел вчера…

– Захват заложников более 900 человек, – тихо прошептал напарник.

– Что входит в наши задачи?

– А, тебя ничем не сбить с толку. Пока не известно.

– Брифинг будет на месте.

При этих словах из здания министерства вышел Михаил Иванович и, ни с кем не здороваясь, быстро вошел в подъехавший автобус. Нас сопровождал экипаж ГАИ с проблесковыми маячками. Часы показывали, что до места добрались достаточно быстро, но казалось, что прошла целая вечность. Царившую тишину никто не решался нарушить.

На подъезде все оценили оцепление. По периметру в четыре квартала от здания Дворца культуры, где был совершен захват заложников, стояли мобильные заграждения и милицейские кордоны, усиленные машинами ГАИ и ОМОНа. Без специального пропуска зайти или выйти из зоны оцепления было просто невозможно. Были организованы контрольно-пропускные пункты (КПП), к одному из которых мы и подъехали.

Наш автобус пропустили за ограждения сравнительно быстро. Но как только мы пересекли незримую черту, отделяющую эпицентр трагических событий от остального города и мира, заграждения тут же вернулось на место. Ощущение возникло, что захлопнулись ворота и мы попали в другой мир: другие отношения, другие ценности, даже время идет иначе. Точнее ценности не стали другими, просто поменялась их значимость. Глобальные общечеловеческие ценности, такие как жизнь, сострадание, доброта, мудрость встали во главу угла, потеснив меркантильные жажду наживы и стяжательство. Перед лицом смерти быстро облетает вся помпезная позолота потребительского общества.

А объяснения причины этих ощущений не заставило себя долго ждать. Все выяснилось в разговоре с начальником нашего КПП.

Как только открылись двери автобуса Михаил Иванович с Александром Ивановичем, его заместителем пошли к ближайшему зданию, внешне напоминающему школу старой постройки. Александр Иванович задержался на мгновение и кинул через плечо короткие фразы больше похожие на команды:

– Олег за старшего. Из автобуса выходим. Не рассредоточиваемся.

И поспешил за руководителем. Правда, догнать его смог только на входе в здание.

Мы втроем подошли к майору, стоявшему прямо напротив проезда и всем своим видом символизирующего, что проскользнуть в зону оцепления можно только через его труп. Росту он был небольшого метр семьдесят с фуражкой, но в ширину как «мы с Серегой вместе взятые».

– Здравия желаю, товарищ майор! – окликнул непроходимого стража Олег. Мы представились. Майор дружелюбно ответил:

– Да, знаю я. Вас только и ждем. Сейчас будем организовывать центр содержания родственников заложников. Их сюда везут со всего оцепления.

– «Центр содержания» звучит как-то грубовато…

– Ну «размещения»… Не важно, – отрезал майор. Лучше скажите, кто из ваших будет наблюдать за моими ребятами? А то не известно, сколько времени это все продлиться, а без ваших рекомендаций никого отпускать не велено.

– Пока неясно. Скорее всего будет дежурство. – ответил Олег. – А что много постов?

– Восемь контрольно-пропускных пунктов по периметру и 12 км периметра… Все остальное перекрыто мобильными заграждениями, спец. транспортом и находится под постоянным надзором.

– Не хило… – вырвалось у моего тезки. – А сотрудников сколько.

– Да кто его знает… Моих только 200 человек. А у нас меньше километра зона ответственности. Плюс СОБР и ОМОН подтянули на усиление группами немедленного реагирования. Короче, мышь не проскочит.

…

– Все на брифинг в 213 кабинет! Второй этаж направо. – послышался голос Александра Ивановича.

Мы пожали руку майору и договорились максимально скоро встретиться.

Помещение для брифинга, а впоследствии штаб, оказалось ничем иным как учительской. Михаил Иванович быстро описал помещения училища на поэтажном плане. Местом общего сбора родственников определили спортивный зал. На третьем и частично втором этаже были организованы комнаты отдыха, где родственники заложников могли поспать или отдохнуть, приняв горизонтальное положение. Там же был наш штаб. Оставшиеся 4 кабинета второго этажа были отведены под молельные и комнаты для религиозных деятелей признанных религиозных конфессий. На первом этаже расположились все службы немедленного реагирования: милиция, скорая медицинская помощь, МЧС, психиатры, медицинские психологи. В столовой, естественно, – пункт постоянного питания.

Все компактно, логично и здраво.

Во время рекогносцировки в штаб зашли сначала сотрудники МЧС воглаве с миловидной невысокой, и очень обаятельной барышней. Ее обаяние просвечивало даже через деловито-серьезное выражение лица. За ними зашли медики, которых вел за собой высокий седовласый мужчина с явно грузинскими корнями. Шествие завершили гражданские психологи из центра социальной помощи населению.

По мере прихода Михаил Иванович всех приветствовал и представлял. Каким тесным оказался мир психологов. Миловидная барышня оказалась дочерью министра, а по совместительству руководителем службы психологии катастроф. Медиков возглавлял профессор кафедры психиатрии Зураб Вахтангович.

Далее последовало распределение ролей и задач. Зал был разбит на сектора и распределен между психологами. За каждой группой психологов был закреплен супервизор, который смотрел за состоянием самих психологов. Александр Иванович был назначен начальником штаба, которого в дальнейшем должны были менять старшие и ведущие инспекторы 13 отдела. Он координировал работы всех служб и взаимодействовал с сотрудниками государственной безопасности и администрацией города.

– На вопросы нет времени. Задачи решаем по мере поступления. Все по местам… Стажеры, проводите меня до машины. Получите инструкции. – сказал Михаил Иванович. Кивнув Елене Сергеевне и пожав руку Зурабу Вахтанговичу, быстро пошел к двери.

Мы, уже привыкнув к стремительности нашего руководителя, метнулись вслед за ним и, выскочив за дверь, чуть не сбили его с ног. Он медленно шел по коридору и еле слышно то ли говорил с нами, то ли размышлял сам с собой.

– Вы слушаете или с кем? Я спросил: «Устраивает ли вас ваша функция? И как вы видите свой график?»

Мы переглянулись.

– Ясно. На повторение нет времени. Вы назначены офицерами по особым поручениям или невыполнимым задачам…

– Ага. На посылках.

– Нет. Непосредственное подчинение начальнику штаба. Основное время в зале супервизия за «девчатами» и мониторинг активности «подопечных». По мере необходимости обход постов. Выполнение отдельных поручений и передача оперативной обстановки при смене дежурных. Короче, свободные полевые игроки с общественной нагрузкой. Справитесь?

– Извините!.. Благодарим за доверие…

– Конечно, справимся. – выпалил я.

– Ладно. Александр Иванович оценивает Ваш ресурс на сутки… максимум до полутора суток. Если все затянется, то через сутки определите сами, кто первый отдыхает. Вопросы?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Тогда с Богом, товарищи офицеры. – завершил Михаил Иванович, усаживаясь в министерский служебный автомобиль.

После непродолжительной паузы мы с Серегой бодро двинулись в штаб. Пытаясь понять, зачем вообще нужны такие вольные стрелки как мы? Не придя к единому мнению, мы решили задать этот вопрос Александру Ивановичу, но не успели, начали прибывать родственники заложников.

Мы погрузились в деловитую суету организаторов-распорядителей. Размещали прибывающих, рассказывали, где что находится, выслушивали просьбы и пожелания. Составляли перечни необходимых предметов, лекарств. Оказалось, что среди предметов первой необходимости потребовались более десятка ингаляторов для страдающих астмой.

Вместе с родственниками заложников прибыли представители администрации городского округа. Крупный молодой мужчина в куртке с гербом столицы и надписью городская администрация с минуту наблюдал за нашей работой, а затем подошел и представился:

– Олег! Какая нужна помощь?

Мы быстро озвучили ему весь список.

– По питанию – организуем. Спальное подвезем. Лекарства медики уже попросили. Личную гигиену – обеспечим. Телевизоры уже везут…

Он охватил весь наш перечень комментариями, записывая их в ежедневник.

– Все будет. Лично Вам что-то нужно?

– В целом у нас все есть. Единственное… оперативная связь с Вами.

Он дал нам визитки Заместителя главы административного округа. Взял наши. Мы пожали руки и разошлись по своим делам. Он вышел из здания, перечисляя в телефон список из записной книжки и уточняя какие-то детали. Мы подключились к регистрации прибывающих родственников.

Все родственники заходили исключительно по паспортам или водительским удостоверениям. Каждому выписывался пропуск на случай необходимости выхода за кордон. Уточняли информацию о захваченном заложнике. Ф.И.О., возраст, состояние здоровья, по возможности место в зрительном зале. Как бы странно это не выглядело, но почти все вспомнили места по билетам. Только три человека попытались затеять спор о том, что у них горе, а им задают какие-то странные вопросы. Первых двух человек мы с Сергеем смогли убедить в необходимости сведений. Первый сразу все сообщил и прошел в зал, а второй начал путаться и «теряться». Пришлось вывести его из зоны регистрации в комнату для переговоров, где Сергей вступил с ним в диалог, после которого мужчину передали медикам, констатировавшим состояние среднего алкогольного опьянения. Бедолагу уложили в комнате отдыха. Отложив беседу на несколько часов.

Самыми сложными и интересным были два последних дебошира. Сергей вышел перекурить, а когда вернулся глубокомысленно сообщил: «То, что Вы параноик не означает, что за Вами никто не гонится…»

–..? – уставился я на него с немым вопросом.

– Видишь мужчину с хвостом волос на затылке в сером плаще?

– Ну, дерганый немного, ведет себя слегка неестественно, а что?

– Они до самых дверей шли вместе с тем, который сейчас третий в очереди в зеленой куртке с оттопыренными ушами. Что-то очень тихо обсуждали, «хвостатый» кивал «ушастому», а сейчас делают вид, будто незнакомы друг с другом. Странно!?

– И почему они не зашли вместе?

– Хвостатый задержался, докуривая сигарету.

– Думаешь, попытаются проскочить на отвлекающем маневре?

– Не знаю, но лучше перестраховаться, чем потом искать его среди родственников и выводить из зала с истерикой.

– Ладно, я на перехват ко входу в зал, мой – «ушастый», твой – «хвостатый», контролируй выход, чтобы он, если что, не ушел.

Каждый из нас с деловым видом и серьезным выражением лица занял свою позицию: Кувалдин встал между выходом и «хвостатым», я зашел внутрь зала и встал так, чтобы быть почти незаметным из холла, но сам прекрасно видел все там происходящее.

Внезапно пришло понимание несправедливости расстановки сил. Позади Сереги стояли два стрелка с автоматами, а за мной четыре сотни родственников заложников. Но при внимательном осмотре своего потенциального противника, напрашивался очевидный вывод, что в случае столкновения у него мало шансов. Физическое развитие ниже среднего, движения слегка скованы и неточны, похоже на легкую абстиненцию. Постоянно облизывает сухие губы и прокашливается. Значит и боец слабый, и психологически давить не сможет. «Ладно, буду действовать по обстоятельствам. В спонтанном реагировании он – точно не соперник».

Сосредоточившись на ситуации, я приготовился к остановке внутреннего диалога и замер в ожидании.

Представление не заставило себя долго ждать. Хвостатый очень натурально схватился левой рукой за грудную клетку и, покачиваясь, медленно пошел в сторону. Сделал несколько хватательных движений правой рукой, пока не зацепил стоявшую перед ним молодую женщину. Все это время он хрипло дышал и с трудом ловил воздух ртом. Он уже готов был упасть на пол, как Сергей, просунув ему руки подмышки, сцепил их в замок на затылке и с силой развернул ему грудную клетку.

Риск был высок, ведь если бы мы ошиблись и у хвостатого был бы сердечный приступ, мало бы никому не показалось ни мне, ни ему. Однако от неожиданности горе-сердечник ойкнул и начал извиваться как червяк с жалобными выкриками:

– Что Вы делаете? Отпустите. Мне больно! Руку сломаете! Гады! Сво…

– Что? Сердце-то отпустило?

– А? Какое сердце?.. Ментяра позорный…

– Пройдемте, гражданин, пообщаемся.

Эту трагикомедию я досматривал краем глаза, воспринимая вторым, а может быть третьим уровнем сознания. Все потому, что с первыми всхрапами и стонами «хвостатого» мой «ушастый», пристроившись за зарегистрировавшейся и входящей в зал парой, стоявшей перед ним, начал уверенное движение в зал. Его подвело то, что он опустил голову и на мгновенье потерял контроль над пространством впереди себя. Справедливости ради нужно сказать, что сделал это он не из-за непрофессионализма, а скорее по необходимости. Левой рукой он вставил гарнитуру в ухо, а правой попытался извлечь что-то из внутреннего кармана куртки.

Мгновение спустя, я, прихватив его руку на излом в лучезапястном суставе, коротко и громко сказал ему в лицо:

– Извините, Вы забыли пройти регистрацию, пройдемте, пожалуйста.

– От боли он даже не закончил начатую фразу: «Это – Василий! Мы ведем свой репор…»

– Граждане! Проходим на регистрацию. Эти двое будут проходить регистрацию в особом, усиленном режиме. – Громко объявил Серега Кувалдин. Один из его автоматчиков сопроводил нас до комнаты группы немедленного реагирования, убив в головах задержанных последние мысли, оказать сопротивление.

Все произошло настолько внезапно и быстро, что большинство родственников заложников даже не поняли, что случилось.

Уже в помещении ГНР после того, как у задержанных были изъяты и выключены видеокамера и ретранслятор, «хвостатый» пришел в себя: «Это насилие над прессой!», чем только разозлил майора СОБРа, который был за старшего и, видимо слегка недолюбливал тех, кто под лозунгами гласности и открытости решал свои корыстные интересы.

– Скажи еще «сатрапы, душители свободы!» Где твоя аккредитация, пресса?

– Но мы – журналисты…

– Журналисты сейчас за заграждением и не мешают проведению спецоперации. Ждите сейчас за вами приедут сотрудники ФСБ.

– Зачем ФСБ? – заскулил «хвостатый».

– Такой порядок. Или Вам сразу измену Родине по законам военного времени?.. Сидим и молчим.

Мы оставили этих двух горе-журналистов под присмотром восьми могучих СОБРовцев и вышли вместе с майором. Он сказал:

– У меня инструкция по всем вопросам взаимодействовать с вами. Я – Николай. – Он протянул руку. Мы представились и пожали руки.

– У вашего начальника штаба контакты ФСБ. Организуете специалистов, а мы за этими пока присмотрим.

– Не вопрос. – Серега пошел в штаб, а я к родственникам заложников. Через десять минут мы уже встретились в зале.

– Федералы будут через пару минут. Пойдем знакомиться?

– Конечно. Двинули тихонечко.

По залу вообще было тяжело двигаться. Как только Вы начинаете движение в Вас впиваются сотни глаз. И в каждом взгляде читаются вопросы «Что-то произошло? Вы что-то знаете? Почему Вы ничего нам не говорите?» Эти взгляды «впиваются в кожу», проникают в самую глубину души и рвут ее на части. Об этом потом, когда все закончится, будет вспоминать каждый из нас. Кто-то, выжимая эти слова на сеансах психореабилитации, кто-то, загоняя в глубину настолько, чтобы больше никогда не пережить эти ощущения.

Все это будет потом, а сейчас нам нужно идти через зал, как по минному полю. Ситуация очень похожа на действия сапера, который прокладывает путь, но ничего не может разминировать. Еще одно важное отличие психологической «мины» от настоящей в том, что «взрыв» поразит не только того, кто ее подорвал, а охватит всех цепной реакцией психологического заражения. И тогда результаты не возьмется предсказать ни один аналитический центр мира.

Очень медленно мы шли по залу, стараясь перехватить максимально возможное количество взглядов, чтобы жестом, мимикой, кивком головы или иным способом дать ожидаемый ответ. Кому-то показать, что нужно подождать, кому-то, что ситуация без изменений, а кого-то просто поддержать, разделив с ним его горе.

Если верить часам, то мы вышли из зала через три минуты, а если ориентироваться по внутренним ощущениям, то прошла целая вечность. В любом случае в холл мы вышли как раз вовремя. Каждого из наших подопечных «журналистов» вел сотрудник в штатском слегка приобняв рукой за шею, но по выражению лиц первых и тому, как они вытянулись в струнку, было понятно, что каждое их движение контролирует именно эта «рука на шее».

Нам навстречу вышел седой рослый мужчина, тоже в штатском.

– Полковник Власов. Кто задерживал «ушастого гоблина»?

Мы с Серегой одновременно хихикнули, но быстро осеклись, чтобы не привлекать внимания. Я извинился и пояснил, что мы тоже прозвали его «ушастым». Поняв, что вопрос будет касаться жесткого обращения при захвате, я сразу оправдался, что действовал в целях предупреждения возможных трагических последствий. Сразу было непонятно, что он выхватит, камеру или пистолет.

– Вот на всякий случай и прихватил его на болевой…

– Ты ему связки растянул, а может и порвал. Пока не понятно. Дай Бог, чтоб следующего раза не было, но если что, то ты поаккуратнее. (Это для протокола. А по жизни… молодец. Все правильно сделал, я бы ему вообще ее сломал). В рапорте напишу, что он пытался оказывать тебе сопротивление.

– Так точно, так оно и было. Он сопротивлялся, но недолго.

Полковник улыбнулся. Кивнул. Пожал нам руки и быстро удалился вслед за своими бойцами. А мы медленно пошли в штаб доложить о результатах операции.

– Слушай, Серег, – тихо окликнул меня Кувалдин, – ты госуниверситет оканчивал по психологии?

– Угу.

– У Вас экстремальная психология была?

– Да. А что?

– Как защищаться от этих всепроникающих взглядов «родственников»? У меня такое чувство, что они из меня высосут все душевные силы.

– Так, по сути, и есть. Конечно, они не высасывают твою душу, питаясь ее энергией, хотя кто знает… Есть научный подход, а есть магический. Тебе какой больше нравится?

– А какой лучше работает?

– Для каждого человека по-своему. С какими категориями работать и жить легче конкретному человеку, та модель у него и работает лучше. И там, и там есть свои логические околонаучные объяснения и необъяснимые феномены. Так что решай, какую тебе схему излагать. Только лучше выбери одну. На обе времени может не хватить.

– Ну я как-то больше научной доверяю.

– Жаль, ее объяснять дольше. Но если коротко разобраться в психической деятельности человека, то нужно понимать ряд ключевых моментов. Организм является генератором и потребителем собственной электрической энергии, часть, которой преобразуется в электромагнитные поля и излучения. Считается, что эти поля настолько слабы, что не влияют на внутренние процессы других людей. Поэтому все внутренние переживания и траты психической энергии вызваны собственными волеизъявлениями человека. Чтобы защитить свою психику, нужно всеми доступными способами не позволить себе почувствовать то, что чувствуют они, симулировать их переживания в себе и мучиться и терзаться, расходуя ресурсы своей нервной системы.

– Подожди. А как же эмпатия, сопереживание как основной инструмент практического психолога.

– Ну, да. Основной инструмент… Почему про одного говорят, что он эмпатичен, а другой нет? Что является критерием оценки, насколько психолог вжился в переживания клиента?

– Наверное, ощущение клиента…

– Вот то-то и оно. Субъективные ощущения человека, которые можно обмануть. Чем большим набором демонстрационных инструментов и актерским мастерством ты обладаешь, тем легче заставить человека тебе поверить.

– Стой! – схватил он меня за рукав пиджака, – ты ведь это не серьезно? В смысле я видел, сколько человек ты, пройдя по залу, успокоил одним только взглядом. Ты зажег в них зыбкий огонек надежды, вселил в них уверенность, дал им силы… Неужели все это была ложь, актерство… Похоже правду говорят, что психологи такие же циники, как врачи, а может и хуже…

– Конкретно в этом случае НЕТ. Я жгу себя как ты и все наши девчонки. Слишком велика цена ошибки. Если хоть один почувствует в нас фальшь, наша миссия обречена на провал. Конец. Дальше хаотичное неуправляемое развитие событий… И я не сказал, что разделяю научный подход. Кстати, в рамках научной схемы никто никому не может дать силы. Мы можем лишь «разбудить» дремлющий в других потенциал. И еще не обижай актеров. Истинный актер проживает роль как жизнь. Траты его духовных сил нельзя сравнить ни с чем.

– Ну, ты – негодяй! Я почти поверил, что ты такой…

– Я тут вообще причем? Это было пояснение о принципах психологической защиты на научной основе.

– Нет, не хочу на научной основе. А чем научная основа отличается от магической?

– В научной схеме ты сначала испытываешь метод, а потом веришь в него, а в магической – сначала веришь, а потом испытываешь.

– Я не это хотел спросить.

– Будь осторожен в желаниях и вопросах. Если ты их четко сформулируешь, то получишь соответствующий результат. Ты задал конкретный вопрос, и получил четкий ответ. В следующий раз спрашивай то, что действительно хочешь узнать. Ладно, мы пришли. Ты на доклад к Александру Ивановичу.

– А почему я?

– Как старший товарищ. Я вот только старлей, а ты без пяти минут звездный мальчик.

– Нет, ты все-таки – «негодяй». В следующий раз ты докладываешь.

– Давай уже…

Александр Иванович внимательно выслушал доклад Кувалдина. Задал несколько уточняющих вопросов в основном про реакцию родственников заложников. Удовлетворившись нашими ответами, отправил что-нибудь перекусить в пункт питания.

– Уже произошла смена фронт-группы психологов, даже МЧСовцы сменились, а вы еще не ели. Быстро в пункт питания. Там из Пиццы Миа должны были привезти пиццы и кофе.

– Так точно, товарищ полковник! – без энтузиазма ответили мы.

– Вы мне нужны живые и здоровые.

Аромат свежеиспеченной пиццы и натурального кофе струился по коридору первого этажа и вызывал слюноотделение у всех, кто там оказывался. Сергей предложил поесть по очереди, чтобы один постоянно находился в зале.

– Вот ты первый и иди есть. – перехватил я инициативу. Внутренний голос и опыт подсказывали, что мне потребуется некоторое время, чтобы заставить себя поесть. А его долго уговаривать не пришлось. Правда, вернулся он быстро.

– Слушай, что они добавляют в этот фаст-фуд? Я уже наелся, но все равно хочу съесть еще кусочек.

– В основном глутамат натрия и разные сахариды. Мало того, что они усиливают вкус, притупляют ощущение насыщения, они еще вызывают привыкание.

– Не пугай. Пуганные. Ты поэтому не идешь есть?

– Нет, я умею вовремя останавливаться. Знание – сила. Если знаешь, как работает яд, найдешь противоядие. Все проще – физиология.

– В каком смысле?

– Знаешь, почему Александр Македонский с сорокатысячным войском захватил весь цивилизованный мир своего времени?

– Что-то слышал, но не помню. Напомни.

– Он первый применил профессионально– психологический отбор.

– Какой отбор две с лишним тысячи лет назад?

– Его учителем был Аристотель!

– А, наука о душе и все такое… Типа твой магический подход?

– Нет. Саша Великий пугал до полусмерти кандидатов и смотрел, бледнеют они или краснеют. Бледных в обоз, красных на передовую.

– И что?

А то, что бледные при смертельной опасности стр– адают медвежьей болезнью, а…

– Подожди. Медвежья болезнь – это диарея и все такое?

– Ну, да. У них кровь оттекает к гладкой мускулатуре: желудок, кишечник и так далее. Им нужно много есть и наоборот. А у красных пищеварение вообще останавливается. Кровь приливает к мышцам. Включается использование всех накопленных резервов. Чистая физиология. Никакой магии… в классическом ее понимании.

– Классическое, неклассическое. Иди, ешь уже. А! Так ты из красных. И есть в стрессовом состоянии не можешь.

– И да, и нет. Раньше совсем не мог. Сейчас могу себя заставить. И лучше всего именно фастфуд. Легко усваивается. Много энергии. Все, я готов. Пошел есть. Попробую прихватить с собой еще вон то семейство за крайним столом – волевого деда и двух его дочерей, мать и тетку 14-летней заложницы. По-моему, Елизаветы. Они точно еще не ели.

Я незаметным жестом пригласил ответственную за этот сектор Елену. Уточнил у нее имя заложницы. Память не подвела. Ее действительно звали Елизавета. Дедушка был Андрей Георгиевич, а дочери Екатерина и Ирина.

Потихоньку присел сбоку в зону комфортного общения.

– Здравствуйте! – в голове как тяжелые каменные плиты с высеченными горящими письменами переворачивались страницы инструкций по ведению переговоров с потерпевшими. «Приветствие должно быть коротким и без эмоциональной окраски, чтобы не спровоцировать неадекватной эмоциональной реакции оппонента… В первые 7 секунд необходимо расположить к себе субъекта общения. Наиболее продуктивно обсуждение с ним какой-то актуальной для него проблемы, которую можно легко и быстро решить». Такой проблемный вопрос я наметил еще до начала разговора. Старик выглядел как могучая непоколебимая глыба, и только глаза постоянно слезились и покраснели. Было видно, что для него это непривычно, и он этого стесняется. – Андрей Георгиевич, у Вас какое-то раздражение глаз… или..? (Пункт 6 Инструкции: «Для избегания необоснованной конфронтации не задавайте вопросов с однозначно предопределенными ответами без острой необходимости».)

Намеренно подвешенный (незавершенный) вопрос давал возможность для выбора линии разговора Андрею Георгиевичу.

– Мы с дачи на машине сюда примчались, кондиционер включил, а дышать все равно нечем было. Ну, я окна и раскрыл. А там полпути по проселочной дороге, пыли натянуло. Вот глаза и болят.

– Если хотите, наши медики могут промыть и какое-нибудь лекарство закапать.

– Не люблю я лекарства.

– Пап, – вмешалась в наш разговор Ирина (тетя Елизаветы), – дело говорят. Пусть хоть промоют, а там посмотришь.

– Ладно, – нехотя согласился Андрей Георгиевич.

Мы прошли в медицинский кабинет. Я быстро объяснил дежурному доктору суть проблемы. Вера Ивановна была крупной обаятельной женщиной, у которой не просто «не забалуешь», Врач с большой буквы. Она являла собой сплав деликатности, бескомпромиссности и абсолютной веры в свою правоту и правильность лечения. В какие-то моменты мне приходило на ум, что больные заражаются этой верой, а затем от нее и выздоравливают, а не от прописанных лекарств. Люди называют такое умение эмоционально заражать своей верой не иначе, как харизма.

Она не только промыла дедушке глаза, но и закапала их для профилактики альбуцидом. Андрей Георгиевич вышел из кабинета ворчливый, но довольный. Казалось, что он посмотрел на врачей другими глазами (приношу извинения за каламбур, но лучше не скажешь).

– Могут же делать все быстро и качественно. В нашей районной больнице никогда такого не было… и не будет. Сразу видно, что работает не по распределению, а по призванию.

(Пункт 9 Инструкции: «Переходить к сути вопроса быстро, лаконично, по возможности, в контексте ситуации с учетом реакции субъекта».)

– Андрей Георгиевич, глаза немного подправили… Может подкрепиться.

– Есть! Да, Вы что… – Ирина, стоя за спиной отца лицом ко мне, зажмурилась, потом сочувственно посмотрела на меня, – А если что-нибудь случится или новости какие-нибудь.

– Если что-то случится, то вы узнаете об этом один из первых. – Я указал на гарнитуру в ухе. – А новости демонстрируют во всех помещениях, за исключением молельных и спальных комнат.

Он еще немного поколебался, а Ирина с сестрой умоляюще смотрели на меня. Их глаза «говорили»:

«Скажите что-нибудь еще, он уже почти согласился».

– Андрей Георгиевич, если потребуются какие-то активные действия с Вашей стороны для спасения Елизаветы, Вам могут потребоваться все ваши силы, включая скрытые ресурсы, а если израсходовать эти резервы сейчас, в нужный момент их может не хватить.

– Наверное, Вы правы, молодой человек. Ведите. – В задумчивости согласился Андрей Георгиевич. Но через мгновение встрепенулся. – А что, Вы думаете, от нас могут потребоваться активные действия?

– Не знаю. – Честно ответил я. (Пункт 2 Инструкции: «Быть предельно честным и искренним с оппонентом насколько позволяют условия и ситуация».) – Возможно «да», а может и «нет». Но я считаю, что лучше, когда Вы готовы к любой неприятности и ничего не случается, чем быть неготовым к неприятности, которая случается.

– Раньше я бы сказал, что Вы – перестраховщик, а сейчас вынужден согласиться. Если верить запаху, то нам прямо по коридору. – Сказав последнюю фразу, Андрей Георгиевич уверенно пошел по коридору в нужном направлении.

Через несколько шагов Ирина поравнялась со мной и очень тихо, так, чтобы не слышал отец, но четко сказала: «Вы первый, кому удалось его убедить в чем-то, после смерти матери». Она ободряюще кивнула и в три шага догнала отца.

С каждым шагом приближения к столовой ароматы свежеприготовленной пищи словно окутывали нас. Нужно отметить, что находящиеся в непосредственной близости предприятия быстрого питания Макдоналдс и Пицца Миа взяли на себя обеспечение питанием и справились с этим весьма успешно.

Только зайдя в столовую, пришло осознание того, что близится вечер первого дня, и последние 10 часов маковой росинки во рту не было. Однако, пропустив своих спутников вперед, я на некоторое время задержался с работниками питания. Уточнил, как они получили аккредитацию и допуск на объект. Порасспрашивал о настроении и состоянии. Немного пошутил. Поблагодарил. Взял 4 куска разных пицц, по кусочку разных частей курятины в кляре, маленькую порцию салата и огромный стакан кофе.

Андрей Георгиевич пригласил к себе за стол, внимательно рассматривал мой выбор, потом заключил:

– Вы и здесь, за едой, продолжаете нести службу.

– Пап, не перегибай палку. С чего ты это взял? – недоумевала Ирина.

– Сергей, какую пиццу Вы предпочитаете?

– Где больше мяса, – улыбнулся я, – В каком-то смысле Вы правы, Андрей Георгиевич.

– Я уже ничего не понимаю, папа, объясни.

– Сергей предпочитает есть мясо, а взял всех блюд понемногу… в том числе и вегетарианских.

– Может он просто хотел их все попробовать.

– А для чего он хотел их все попробовать?

– Чтобы понять… Ясно.

– И еще, чтобы давать конкретные комментарии следующим «родственникам», которых будет направлять сюда есть… Правильно?

– Абсолютно верно, Андрей Георгиевич.

Допивая кофе, я рассматривал уверенные и точные движения, скупую, но выразительную мимику, внимательный и проницательный взгляд сидевшего напротив меня человека однозначно непростой судьбы. Он говорил о внучке, и было понятно, что для него она – смысл жизни. Не единственный, но точно самый главный. Она была последней веточкой их достаточно раскидистого генеалогического древа.

Я пытался понять, что дает силы этому человеку, привыкшему руководить, а точнее командовать, не терпящему возражений и неизменно добивающемуся своего, когда он оказался в ситуации, где ничего не может сделать. Он контролировал себя, был собран, ясно и здраво мыслил, видел желаемую цель, но ее достижение никоим образом не зависело от него. Было видно, что он не раз выживал благодаря такому складу характера, но сейчас не он боролся за свою жизнь, а его внучка. Он попал под действие силы, которую не просто не мог контролировать, не было возможности даже хоть как-то повлиять на нее.

У всех на глазах рушился его мир. Мир, который он строил со своими соратниками, который достался им от их отцов. Порядок, который они защищали, попал под жернова хаоса с лицом террористов по ту сторону стеклянных дверей ДК.

Словно огромный шредер затягивал в себя листы, исписанные их судьбами. Неумолимая сила медленно, но необратимо затягивал их мир в воронку. Страшнее всего было понимать, что это еще и мой мир!

– Ну, вот, вроде подкрепились. Девочки, идите в зал, мне нужно обсудить с Сергеем важный вопрос. Я вас догоню.

Сестры поднялись и, поддерживая друг друга, медленно пошли к выходу из столовой.

– Сергей, со мной такое впервые. Я не понимаю, что творится. Нет, мне, боевому офицеру, понятно, что враг пришел в мой дом. Он, прикрываясь живым щитом, покушается на святая святых. Не могу понять, что в этой ситуации можно ему противопоставить. Как с ними бороться? «Выжечь» их всех «каленым железом»!? Тогда они сразу превратятся в мучеников, а это новый виток эскалации противостояния. Ничего не делать тоже не вариант.

Видимо нужно раздавить его на всех уровнях противостояния: идеологическом, политическом, моральном, информационном, а затем физически растоптать так, чтобы другим было неповадно. Такая микро война.

– По результатам и общественному резонансу теракт действительно можно сравнить с локальной войной. Это вопрос, который Вы хотели обсудить?

– И да, и нет. Мне важно знать верите ли Вы в вашу… нашу победу в этой борьбе, и что Вы будете считать победой? Я спрашиваю Вас, потому что именно Вы и такие как Вы куют победу.

– Андрей Георгиевич, я понимаю, что вы хотите услышать, что нашей победой будет спасение заложников, но… – мне пришлось собираться с духом некоторое время, –конечно, абсолютной победой можно будет считать уничтожение или захват террористов без выполнения значимых условий, которые они могут выдвинуть, а также спасение всех заложников. Но Вы понимаете, что абсолютные победы – это исключительная редкость. Кто-то выполняет отдельные значимые условия террористов. Израильтяне сразу признают заложников умершими и на переговоры не идут. Я не могу дать слова, что все заложники будут спасены (Пункт 11. «Не обещайте невыполнимого и не зависящего от Вас»).

Мобильный телефон вздрогнул во внутреннем кармане. С небольшим запозданием вздрогнули и мы с Андреем Георгиевичем. Он – по инерции, я – чтобы нажать на кнопку ответа на гарнитуре.

– Слушаю, – сказал я сразу после соединения, но сделал это настолько тихо, что сам еле расслышал свои слова. Звонил Сергей, и по интонации было понятно, что он взволнован и немного сметен, что серьезных изменений в ситуации с заложниками не случилось, но происходит что-то очень важное, – говори уже!

– Тут такое дело… Подходи срочно в штаб. Приехали сотрудники ФСБ.

Мне оставалось попрощаться с собеседником. Нужно было сделать это, не вызывая в нем сомнений в том, что ситуация под контролем.

– Прошу прощения…

– Да, я понимаю. Идите и сделайте все, что можете.

Это «все, что можете» эхом звучало в ушах, пока я шел к штабу. Там ждали только меня. В комнате расположились на стульях по кругу Александр Иванович, Сергей, полковник Власов и двое его коллег в штатском.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – прочеканил я, – разре…

– Входите, Сергей, – не дал мне закончить полковник, – Знакомьтесь. Наши психологи.

Звали их Андрей и Анатолий. Я пожал им руки и поразился схожести их поведения. Каждый, пожимая руку, очень внимательно и открыто заглядывал в глаза. Мы расселись, и Николай Александрович Власов продолжил говорить, как будто и не прерывался.

– Есть основания полагать, что среди родственников заложников действуют три пособника террористов. По имеющейся информации они прошли обучение за рубежом по программам управление массовым сознанием и конспиративная работа. Предполагается, что будут предпринимать попытки дестабилизации обстановки и провокации на политические акции. Какие соображения?

Мы с Серегой переглянулись, потом одновременно посмотрели на Александра Ивановича, который всем своим видом показывал: «Ну, давайте, ребята не подведите!». За истекший день мы не просто научились понимать друг друга без слов, мы действовали как Команда с большой буквы «К». Глянув на меня, Серега понял, что мне нужно секунд 7-10, чтобы разложить все по полочкам и выдать ожидаемый от нас ответ. В то время, когда паззлы первой, второй и третьей производных вытекающих из вводных данных складывались в моей голове в цельную картинку, он выпалил, наверное, первое, что пришло в его светлую голову.

– Товарищ полковник, имея такую точную информацию о злодеях, может, есть другие установочные данные? Пол, возраст, приметы…

– Если бы они были, я сразу же все сказал бы. Это вся информация, которую мы смогли вытянуть из ваших горе-журналистов. Больше они просто ничего не знали. – было видно, с каким нежеланием Николай Александрович раскрывает информацию об источнике. Очевидно, для него было важно сохранить отношение сотрудничества с нами, потому что все начинало походить на какой-то экзамен или проверку на сообразительность.

– Николай Александрович! Если рассмотреть общую динамику протекания стресса у «подопечных», то все уже адаптировались и находятся в состоянии устойчивого сопротивления стрессогенным факторам. Неадекватных реакций не зафиксировано. Повышенную активность проявляют семь человек. Из них только пять способны вовлечь окружающих, двое аутонаправлены: одна ищет ошибки в своей прошлой жизни, за которые мир ее наказывает, другая пересматривает свое отношение к Богу. – выговорил я четко с расстановками, исподлобья разглядывая реакцию сотрудников ФСБ.

Казалось, что все трое питаются информацией, настолько жадно они ее поглощали. Причем по нескольким непроизвольным реакциям, стало ясно, что Андрей был специалистом по детекции недостоверности информации, а Анатолий – аналитик. Во время моей паузы они дружно переглянулись. Было видно, как каждый из них дал немую оценку полученной информации Николаю Александровичу, после чего тот повернулся ко мне и начал втягивать через нос воздух, формулируя вопрос, которого я не стал дожидаться…

– Активными техниками привлечения и удержания внимания пользуются только три из этих пяти. Двое просто активно взаимодействуют со всеми, кто попадает в их поле влияния. Стараются ободрить добрым словом всех кто к ним подходит. Вероятнее всего один из них либо действующий, либо отошедший от дел духовных батюшка православной церкви… Направленность трех оставшихся в настоящий момент определить сложно. Они без векторов просто удерживают людей около себя. Возможно, ждут команды.

– Вы полагаете, что эти трое и есть наши целевые объекты? – с большим сомнением проговорил Николай Александрович.

Александр Иванович решил дать мне немного времени на передышку, взяв инициативу на себя:

«Конечно, нет…» Все внимание переключилось на него.

– Как минимум один из пособников террористов выполняет функцию коммуникатора-организатора. Он не будет светиться. В лучшем случае среди трех только двое – полевые агенты влияния, а может и один… а может и ни одного, если они избрали выжидательную тактику Главное среди них точно нет шахида. Если есть смертник, он будет как невидимка. В любом случае для нас важнее определить скрытых агентов.

Все понимали, к чему он клонит. Первым не выдержал Серега.

– Но во время регистрации всех досматривали и собаки обнюхивали на наличие взрывчатых веществ… Вероятность проникнуть с «адской машиной» внутрь практически нулевая.

– Ошибаетесь, коллега, – с расстановкой сказал Анатолий, – если шахид вместе с поясом ополоснется каким-нибудь димексидом или нашатырным спиртом, а то еще масляной кислотой, тогда собаки ничего не унюхают.

– Но все эти вещества вызывают расстройства у собак!? – не унимался Серега.

– Да. И что?

– Нужно пообщаться с кинологами, были ли у собак неадекватные реакции.

– Дальше…– С нескрываемым интересом засверлил глазами Серегу Николай Александрович.

– Если были, то нужно искать, если нет, то не знаю…

– Можно и не спрашивать, мы с Сергеем видели как собаки пару раз «терялись». Что молчишь? – толкнул меня в плечо Кувалдин.

– Можно и не искать. Есть 7 наиболее вероятных кандидатов. Нет шесть…

– Поподробнее, товарищ старший лейтенант? – вывел меня из размышлений полковник Власов.

– Извините, товарищ полковник, товарищи офицеры. Семь человек в зале выдают диссонансные реакции. Одну мы уже передали медикам. Осталось шесть. У троих реакции вполне адекватные – перегрузка нервной системы с запредельным торможением. Через полтора часа в зал заступит новая смена. Мы коллег проинструктируем где-то через два часа этих троих выведем в комнаты отдыха, а по дороге девушки смогут определить есть ли на них пояса шахидов. Правда вряд ли на них что-нибудь найдут.

– Почему?

– Одна в облегающем супер мини. Вторая в джинсиках и водолазке. А третья в полупрозрачном платье. При всем желании никто из них на себе взрывчатку не спрячет.

– А в себе?

– В себе… наверное, смогут. Правда, звучит как-то странно. Вы встречались с такими конструкциями?

– Пока нет. Но все когда-то происходит в первый раз, – изрек Анатолий, глядя мимо нас с неизбывной грустью. – В любом случае наши специалисты-химики окажут вам техническую поддержку. Если кто-то из них взаимодействовал со взрывчаткой они это определят экспесс-анализами.

– А в зале эти анализы собрать можно? Особенно у двоих. Один в третьем секторе, а второй в четвертом.

– Попробуем. А почему именно эти? Что-то еще?

– Да. У обоих телефоны Филипсы, которые неделю заряд в режиме разговора держат, а на СМС-ках месяц могут протянуть. У одного мне удалось разглядеть экран. Батарея полностью заряжена. Оба держат телефоны в руках на беззвучном режиме. Суммируя с остальными переменными, у меня получается больше 56% вероятность, что это – они.

– Неплохо. Химики прибудут через два часа. Мы пока на базу. Обо всех существенных изменениях ситуации незамедлительно докладывать. Ничего без команды не предпринимать.

– А ваши химики, разве Вам не доложат в любом случае? – вырвалось у меня.

Николай Александрович замер, смерил меня взглядом, кивнул и очень тихо, но пронзительно сказал:

«После операции поговорим».

Когда сотрудники ФСБ вышли из кабинета, плотно притворив дверь. Серега постучал указательным пальцем по виску.

– Ты что творишь? Совсем свихнулся? Там такие перспективы рисовались…

– На счет перспектив прогнозировать сложно, а Александр Сергеевич в свое время хорошо сказал по этому поводу: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь!»

– Что-то я не помню у Пушкина таких стихов. – съязвил Серега мне в ответ.

– Естественно, это – Грибоедов, – раздался глухой голос Александра Ивановича. – Кувалдин в зал. Правдоруб в поля. Обойти посты периметра «Б» доклад через час… максимум через час 10 минут.

– Есть!

– Так точно!

Схему обхода мы с Серегой уже отработали, точнее обкатали. Наш неприступный страж – майор Воинов вез нас до начала промзоны, где заканчивался периметр «Б». А оттуда мы пешком шли три километра, общаясь на каждом посту с командирами и бойцами по мере необходимости. Также поступали и с периметром

«А». Общаться было просто. Все командиры и члены отрядов были вписаны в карточки обхода. Опросы в большинстве случаев были короткие, остались только самые надежные, проверенные бойцы. Всех, кого нужно было отпустить, были уже отпущены. Командиры быстро и по существу рассказывали, сколько человек отдыхает, кто в наряде, какие проблемы. Так через час мы обычно уже возвращались в здание центра.

В этот раз все было почти как обычно, но что-то изменилось. Что именно было не понятно, а чутье подсказывало, что это что-то важное. Подходя к предпоследнему посту, где стояли ребята из СОБР, напряг все чувства и смог разглядеть, как усиление из десяти человек, перебрасываясь шутками, довольные вразвалку идут к своему бронированному КУНГу, оставив на улице только трех дозорных. Обрывки долетевших фраз дополнили картинку, но ничего не прояснили: «Наконец– то мозгоправ идет… Хорошо… Можно отдохнуть… Этих трех хватит…» Затем пошла череда шуток, разобрать которые было просто невозможно, их разметало порывами ветра и накрыло дружным хохотом бойцов.

– Привет, Лёш, – поприветствовал я Алексея, командира третьего поста.

– И тебе не хворать, Серый!

– Как дела?

– Теперь, вроде все налаживается.

– В каком смысле?

– Ты идешь, значит, все будет тихо.

– Не понял… что за приколы?

– Не приколы, а примета. Ты у нас как добрая примета. Вестник тишины.

– Слышь, то мозгоправ, то вестник… давай уже нормально говори, а то начну думать, что ты «косить» начинаешь.

– Серег, не кипиши. Все нормально. Ты периметр «А» два раза обходил и здесь тоже третий раз идешь. После тебя полное затишье до следующего обхода. А мозгоправ, потому что ты на четвертом посту периметра «А» так бошки тем двум молодым поправил в прошлый раз, что они до сих пор отдыхать не идут. Их Петрович уже матом скоро загонять начнет. Ни в какую. Ты им там какие волшебные слова сказал?

– Тебе лучше не знать, а то твои орлы падут смертью храбрых от истощения при такой мотивации. Да, и очень сомнительная статистика из двух периодов затишья делать примету. Береженого Бог бережет.

Не из двух, а из четырех… и не говори ничего, чтобы не сглазить.

Смотрю весело Вам, значит, я здесь не нужен. Пошел дальше.

Счастливо!

На последнем перед КПП посту меня встретил Дмитрий, как две капли воды похожий на Алексея, только носовая перегородка у него была немного смещена и щетина погуще и потемнее. А так – братья-близнецы, хоть и не родственники даже. Он протянул мне руку, а на его усталом лице нарисовалась довольная улыбка.

Мы обменялись рукопожатиями. Осмотрев трех дозорных, расположившихся на периметре, спросил:

– Ну как?

– Примета-то работает.

– И ты туда же? Хоть еще пару человек выведи.

– Зачем? Ты уже час на периметре и тишина. А люди в машине в боевой готовности.

– Да ну Вас! – махнул я рукой, перелез через заграждения и пошел по внутренней стороне периметра, ощущая всей спиной четыре одобрительных взгляда.

До смены фронт-зоны оставалось 20 минут, и Александр Иванович послал меня в зал проверить, как себя чувствуют потенциальные шахиды. Входя в зал, я застал Серегу за непривычным для него делом. Он сидел, черкаясь на листе, прикрепленном к планшетке. На левой стороне был столбец с увеличивающимся временем, а на свободном поле разнообразные вычисления.

– Ты гаданиями занялся? Что хочешь предсказать?

– Когда в следующий раз начнет вздрагивать вон тот человек.

– Какой человек? Их тут почти пять сотен.

– А, четвертый сектор, второй ряд седьмое кресло…

– Быстро рассказывай, когда он начал вздрагивать и с какой периодичностью? Это один из шести подозреваемых…Кадр с телефоном.

Серега встрепенулся. Насупился. Напрягся. Потом выдохнул расслаблено.

– Я не знаю, когда это началось. Но при входе в зал я случайно запнулся на собственном шнурке, ну, и ругнулся. Он резко на меня глянул и вздрогнул. Вот я и начал за ним наблюдать. Потом он обмяк минут на 20-30. Потом я начал записывать. Обведенные кружком числа – начинал вздрагивать, обведенные квадратом – расслаблялся.

– А необведенные?

– Это – одиночные вздрагивания.

– Получается, последние полтора часа он дрожал по 5-7 минут через каждые 20-30 минут.

– Ага…

– На абстинентный синдром не похоже…

– Не-а.

– Так сейчас он «на расслабоне», который закончится через пару-тройку минут?! – то ли спросил, то ли подсказал сам себе, начиная медленное движение в его сторону. А в голове кружился рой мыслей. Мозг услужливо предлагал варианты, что это могло быть,выстраивая список медицинских терминов. Половину из этих расстройств мы изучали в университете, про некоторые читал в специальной литературе, но были несколько, которые всплыли из таких глубин памяти, что даже поверить в это было не возможно.

Описав обычную дугу по внутреннему периметру зала, я расположился в первом ряду на четыре кресла левее объекта наблюдения и начал разговор с усталой пожилой женщиной с отекшим лицом. Мы обсудили ее состояние, возможную медицинскую помощь и народные средства при почечной недостаточности. Она согласилась пройти на осмотр к нашим врачам. Все общение заняло около 15 минут. И этого было достаточно, чтобы, не привлекая ненужного внимания, пронаблюдать все изменения состояния. Последние сомнения улетучились. В штаб мы с Серегой зашли с такими довольными физиономиями, что Александр Иванович просто опешил.

– Опоздали на оперативку и довольны как коты, объевшиеся сметаной. Похоже, пора Вас спать отправлять.

– Наоборот, товарищ полковник, нам бы стимуляторов. Похоже, мы нашли шахида.

– Да, ладно! Излагайте.

– Один из тех шести, которых рано утром обсуждали, выдает парадоксальный сон с открытыми глазами, компульсивные реакции, запредельное торможение по физиологии.

– Думаете суггестия?

– Уверены. На фоне депривации сна и какой-то химии.

– Кувалдин, быстро в зал мониторить. А ты, герой, садись, пиши отчет. Я вызываю коллег… Николай Александрович, подъезжайте с командой, возможно, потребуется усиление и саперы. Стажеры вычислили шахида… Конечно, он… Сидит. Отчет пишет… Есть поподробнее в цветах и красках… Слышал?

– Ага. Начну с самого начала. Сначала было СЛОВО…

– Ты можешь без этих дурацких острот? – улыбнулся Александр Иванович.

– Есть без острот. Но мне иногда кажется, что это защитная реакция.

– Пиши уже, психосамоаналитик!

Писанины вышло на три листа А4 формата убористым почерком.

Николая Александровича сопровождали Андрей и Анатолий. Они сели и начали читать мой отчет, передавая листы друг другу по очереди. Первым начал Анатолий. Он просто несколько мгновений посмотрел на каждый и, передавая их Андрею, глубоко задумался. Андрей быстро пробегал текст глазами. Получив от Анатолия последний лист, первый он уже передал Николаю Александровичу. Со стороны все выглядело словно какое-то высшее существо, разделенное на три тела, перерабатывает информацию. То ли от недосыпа, то ли из-за необычности зрелища мы любовались этим как зачарованные. Из созерцательного состояния нас вывел звук открывающейся двери.

В помещение зашли два человека абсолютно обычной, можно сказать заурядной внешности. Но движения их были настолько лаконичны и точны, что сразу становилась понятной обманчивость первого впечатления. Первый при росте чуть выше 170-ти сантиметров был очень строен и гибок. Второй чуть выше и крепче. Они здоровались за руку с каждым. Когда очередь дошла до меня, я решил выпендриться, тем более был повод.

– Здравствуйте, Тимур! Один из трех самых известных в узких кругах БАРСов.

Время вокруг нас сжалось. Он очень сильно стиснул мне руку. Суставы наших пястей защелкали. Вдруг его глаза сощурились и на вечно невозмутимом лице появилась улыбка.

– Самый короткий бой на чемпионате России 1992 г… Сергей?!

– Да. Очень приятно.

– Минувшие битвы будем вспоминать потом. Тимура Вам уже представили. Владислав – Специалист по взрывному делу… Вкратце ситуация следующая: суггестированный шахид в центре зала. Тип взрывного устройства неизвестен. Способ приведения взрывного устройства в действие неизвестен. В зале еще два террориста, которые могут инициировать подрыв. А могут и сами быть шахидами. Анатолий, что можете сказать про наиболее вероятный сценарий?

– Они здесь уже больше суток. Динамику наполнения помещений уже посчитали, как нанести максимальный урон знают. С вероятностью 26 % этот ход задуман для увеличения числа жертв и увеличения общественного резонанса. Примерно 25 % за то, что это произойдет по истечении времени, отведенного террористами для исполнения их требований, как дополнительный аргумент. Сначала они дали 2,5 суток, сейчас откорректировали на 2 на момент просмотра новостных программ вечером. Пострадают примерно 700 человек. С вероятностью 23 % как отвлекающий и дестабилизирующий маневр при отходе в случае неудачных переговоров. И 14 %, что это самостоятельный террористический акт. Оставшиеся 12 % – это маловероятные сценарии. Еще в случае раскрытия преступной группы вероятность негативного события более 90 %, а при возможном штурме заложников чуть менее 90 %.

– Спасибо, Анатолий! Резюмируем. Угрозу нужно устранить с первого раза и сделать это до завтрашнего вечера. Вопросы?

– Есть информация, где обучался подрывник, который изготовил пояса шахидов? – без особой надежды спросил Владислав.

– Точной нет. Наиболее вероятное место – на одной из баз в Пакистане.

– Тогда вероятнее всего есть и контактный, и дистанционный взрыватели. Та же ситуация и с остальными двумя.

– Если собаки не учуяли взрывчатку, ее вообще можно обнаружить?

– Это как раз не проблема, – пробормотал Владислав, – возьмете компактный комплексный анализатор, пройдетесь по залу и с расстояния 3-5 метров все обнаружите. Дальше что?

– Сколько у Вас этих анализаторов? – включился в дискуссию Александр Иванович.

– Сколько нужно, столько и будет.

– А информацию с них собрать и обобщить, например, на компьютер можно?

– Фильмов про шпионов насмотрелись, товарищ полковник?.. Вообще-то можно, более того можно к местности привязать, специалисты и оборудование ждут. Сейчас все настроим. Часа полтора потребуется.

– Действуй, Владислав. Ну, определим мы примерное положение адских машин и что дальше? Аналитик, какие есть варианты?

– Если один шахид, выманиваем и обезвреживаем. Остальных потом дожмем. Если два или три, надо точно вычислять, кто, и гасить их на месте. Но даже в этом случае лучше одного выманить.

– Как Вы предлагаете выманивать запрограммированного на смерть шахида из зала?

– …

– Сергей, что сидишь, молчишь? Ты его лучше других знаешь, какие есть мысли?

– Все, что я знаю уже в отчете. Молчу, потому что анализирую. Из бреда, который он нес, наиболее сильная эмоциональная реакция была на имя девушки Лика или Лиза. Нужно бить их же оружием. Базовая психологическая травма была связана с ней. Нужно вложить новую программу, не противоречащую прежней, чтобы у него мозги «не закипели».

– И ты это сможешь? – выдохнул Кувалдин.

Все уставились на меня. Кто-то с удивлением, кто– то с интересом. Вопрос повис в воздухе. Мхатовская пауза начала затягиваться.

– Я не знаю… в студенчестве экспериментировали, получалось. Что Вы так смотрите? Все законно. Исключительно с добровольного согласия испытуемого. И задачи были невинные: попрыгать на одной ножке, сходить в туалет… Можно отправить его в туалет, где его примут наши.

Так и решили. Затем все занялись своими участками операции.

Тимур и Владислав оккупировали туалет на верхнем этаже и отрабатывали там все возможные варианты развития событий. По итогу выработали два основных сценария. В обоих сначала Тимур «отключает» шахида, а следом Владислав начинает обезвреживать взрывное устройство. Далее в первом случае быстрое обезвреживание взрывного устройства и упаковка его в специальный контейнер для дальнейшей транспортировки. Во втором, если обезвредить не получится, в контейнер упаковывают шахида вместе с его поясом и увозят в специально оборудованные лаборатории.

Мы с Серегой выставили в зал дневную норму бутилированной воды и напоили ею всех кого могли, рассуждая об обезвоживании, и столько раз сказали слова «пить» и «вода», что, казалось, у самих в ушах уже булькает.

Следующая смена фронт-зоны и мы с Серегой получили от Владислава под роспись анализаторы. Еще одну подпись поставили за неразглашение секретных сведений о технических средствах. И наконец, начали курсировать по залу.

Не прошло и 15 минут, как в зал зашел Тимур и отдал сигнал сбора нам с Сергеем. Когда мы вошли в штаб, «химики» на своем языке в вперемежку с микромолями, седиментационным анализом, диффузорно-суспензионным равновесием объяснили, что взрывчатка есть только в одном месте, но ее там очень много. После чего Владислав уточнил: «А не может это быть два взрывных устройства в одном месте?» – после чего «химики», недолго посовещавшись, сказали, что точного ответа никто не сможет дать, если объекты находятся на расстоянии меньше двух метров.

Решение пришло само собой. Сергей с Екатериной разыгрывают сцену, отвлекая на себя всеобщее внимание. Он просит подойти ее к телефону, а она отказывается, так как только что начала работать с родственником заложника и должна закончить. В это время я программирую смертника на поход в туалет. А когда начнется движение, спецы-химики определяют, осталась еще взрывчатка в зале, или нет. Если «нет», то работают Тимур с Владиславом. Если «да», тогда все откладывается. Общими усилиями выискиваем всех возможных соучастников и планируем операцию по

«гашению» всех на месте.

Когда мы вышли из штаба, нас Сергеем остановил Николай Александрович: «Товарищи офицеры, тут Вам подарочек», – и протянул нам каждому по жёлтой пилюле. Мы замерли в ожидании, разглядывая странный подарок. Он вынул из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку. Протянул ее нам и не дожидаясь наших острот, прокомментировал.

– Пилюля взбодрит Вас примерно на сутки. Пик активности обычно примерно через 20-ть минут после приема. Во фляжке травяной экстракт. Он ускоряет начало, но не усиливает и не продляет действие препарата. Так что, пейте.

Экстракт был вкусным, но больше двух глотков в нас не полезло. Вопреки ожиданиям каких-то фантастических ощущений ничего не произошло. Только зрение стало чуть лучше, и приятный холодок пробежал по телу.

– Что замерли? Вперед!

Сначала все шло как по маслу. Я усталой неуверенной походкой подошел и присел рядом с террористом. Прикрыл глаза рукой и сквозь пальцы начал рассматривать происходящее вокруг, не упуская из поля зрения Сергея, который уже был на полпути к Екатерине. Вдруг мой взгляд приковала сумка, стоявшая под сиденьем спереди-справа от шахида. Возможно, там и лежит недостающая часть взрывчатки. Внезапное озарение так меня огорошил, что все заготовленные формулы нейролингвистического программирования рассыпались в прах в моем сознании. Язык онемел. Подсознание по-предательски начало выключать внутренний диалог и стало ясно, если не начать что-то просебя говорить, внутренний диалог остановится и время «сожмется». Этого допускать было никак нельзя. В таком состоянии мысль превращается из внутреннего проговаривания в череду картинок, и ты вообще ничего не можешь сказать, пока все не закончится. Мелькнула мысль: «А может вырубить его. Закинуть на плечо и вместе с сумкой на бешенной скорости вынести прочь из здания…», но здравый смысл вовремя подсказал, что как бы быстро ты не двигался донести успеешь только до середины зала, в лучшем случае до выхода. А дальше взрыв и…

Первые слова, которые беззвучно смог вывести мой онемевший язык были: «Зачем эта маленькая вредина дала мне своего вампиреныша?» Нас всегда спасают близкие, ради которых мы живем. Маленькое двухлетнее чудо, ожидающее меня дома, перед самым отъездом вручило мне 3-х сантиметровую фигурку клыкастого вампиреныша с фосфоресцирующими глазами из киндер-сюрприза со словами: «На… Привези обратно.»

Возможно, совпадение, но, когда начинаешь хоть чуть-чуть понимать порядок вещей в этом мире, даже когда только появляется ощущение закономерности всего происходящего, понимаешь, что это – точно не тот случай. Абсолютные случайности возможны, но их вероятность ничтожно мала. С другой стороны, чудеса – это почти всегда необъяснимые современной наукой явления из-за бытующих в ней заблуждений или ее слабого развития.

Как бы там ни было, язык зашевелился, и мысли потекли в нормальном темпе. Голова жутко болела и кружилась. Не самый лучший опыт прекращения остановки внутреннего диалога через мгновение после начала.

Весь дискомфорт исчез мгновенно, когда Сергей затеял перепалку с Екатериной. Тихие, четко произносимые слова лились прямо в ухо террориста с нужным тембром голоса и темпом речи. Калибровка в начале прошла почти мгновенно. А окончание получилось само собой, но тесно вплелось в отработанную заранее и многократно отшлифованную программу:

– … мое – это вещи, сюда принесенные мной. Я все мое всегда ношу с собой… Иди!

Последнее слово повисло в воздухе как звон колокола.

Сергей еще продолжал напирать на Катерину, но уже без энтузиазма и экспрессии. Еще пара слов и они разойдутся.

– Извините! Разрешите, я пройду в туалет? – раздались самые ожидаемые мною слова уже на краю ряда, где он переходил в проход между секторами.

– Конечно. Он сразу за выходом из зала. Справа. Вон там. – ответил ему глухой мужской голос.

– Спасибо!

Вдруг у уходящего шахида завибрировал в руке телефон. Мне пришлось сменить позу для того, чтобы осмотреть зал. Кто ему звонит? Мое ленивое потягивание не привлекло ничьего внимания. Но маневр удался на славу. Вторым говорившим был тот самый человек с долгоработающим телефоном. Мне даже удалось прочитать по губам окончание его фразы: «… куда пошел?» Ответ идущего по залу не заставил себя долго ждать.

– Да, в туалет. Не могу я уже терпеть.

– Вернись на место!

– Сейчас. Я быстренько и сразу вернусь…

– …

Дальше читать по губам не было смысла. Индикатор химического анализатора стремительно опускался в сторону нулевой отметки. Нужно было выходить из поля зрения второго террориста. Незаметно для него обойти свой сектор и выйти ему в спину, а дальше дело техники. Но как это сделать? Ползущий на пузе или на четвереньках психолог даже в три часа ночи у тех, кто не спит может вызвать неадекватную реакцию. Осмотрелся. Неспящих было всего человек десять, а остальные дремали. Мысли роились в голове как дикие пчелы, пока я, наклонившись вперед, перевязывал шнурки на ботинке. Потом ничего не понимая, присел на корточки и незаметно запустил монетку вдоль пустого ряда.

– Куда же ты? Вот, зараза… Извините, монетку выронил! Да стой ты. Как неудобно. Извините! – не переставая бормотать себе под нос, так, чтобы слышали только те, кто находился рядом, я засеменил за монеткой гусиным шагом. Справедливости ради нужно сказать, что на меня обратили внимание только два человека. Оба грустно улыбнулись и покачали головой.

Добравшись таким образом до прохода, изображая попытку перехватить «беглянку» запустил ее точную копию влево.

– Да, что ты будешь делать? Куда тебя несет? Извините! – бормотания мне самому показались какими– то далекими и невнятными. Никто уже не обращал на меня никакого внимания. Таким образом, преодолев полсектора, оставшийся путь можно было проделать, медленно разгибаясь и переходя на шаг.

До террориста оставалось примерно 10 метров по прямой. Он сидел в начале последнего ряда третьего сектора и внимательно смотрел на то место, где, по его мнению, странный психолог должен был завязывать шнурки, согнувшись в три погибели. А этот психолог, как ни в чем не бывало, вальяжно приближался к нему, уже находясь слева позади в слепой зоне.

Но в интуиции моему визави отказать было нельзя. Когда до рокового удара было уже меньше четырех метров, он начал медленно поворачивать голову в мою сторону. Чем дальше поворачивалась голова, тем медленнее он двигался, тем медленнее происходило все вокруг. Пришло осознание того, что организм в очередной раз в момент смертельной опасности сам запустил механизм «замедления времени». Оставалось только подчиниться инстинктам и надеяться на достаточную тренировку. Короткий и точный удар привел террориста в бессознательное состояние, он обмяк и выронил телефон, на котором успел нажать цифру «7», но не смог сделать быстрый вызов.

В такие мгновения кажется, что время словно пружина скручивается и сжимается. Затем время, словно разжимаясь, пролетает мимо. Ты здесь все воспринимаешь и осознаешь, но сделать ничего не можешь. Еще это похоже на маятник сначала скорость времени качается в одну сторону, а потом в другую. А по итогу колебания выравниваются и время течет нормально, оставляя гулкий шум в «пустой» голове и ноющую боль в каждой мышце, каждом суставе, которыми ты хоть что-то делал.

Но в этот раз шум не был оглушающим, и мышцы с суставами не выворачивало, а просто кололо.

Возможно, организм наконец-то адаптировался к сверхнагрузкам, а, может, подействовала пилюля или эликсир, или все вместе.

– Сереж, помоги. Тут человеку плохо! – позвал я Кувалдина.

– Еще бы ему плохо не было, – раздался участливый голос сбоку, – он уже почти сутки так сидит с телефоном. То уставится в него, то молится. Я думала он с ума сошел. Спрошу его о чем-нибудь. Он встрепенется, ответит. Немного поговорит и опять «проваливается». Ну, я же пониманию, каждый свое горе по-своему переживает…

Сердобольная дама продолжала причитать пока мы с Серегой, собрав его вещи, потащили безжизненное тело к выходу.

– Куда Вы его?

– К доктору, конечно. Сейчас наши врачи его быстренько в порядок приведут. Потом отдохнет и все будет хорошо!

– Спасибо Вам, ребятки! Только Вы уж с ним поаккуратнее!

– Да-да, уважаемая. Все будет хорошо…

А в это время террорист вошел в туалет, не обращая никакого внимания на тщательно моющего руки человека. Задирая на ходу куртку, он слегка споткнулся за порог и увидел ослепительно яркий свят. Этот свет окутал и поглотил все его сознание. Последняя вспышка сознания была похожа на крик: «Вот я и свободен!» это же прошептали его непослушные губы.

– В каком-то смысле «Да», но в целом наоборот. – ответил ему Тимур, схватив выпущенную из рук сумку и плавно опуская обмякшее тело на кафель, – Влад, он будет в отключке минут двадцать, но у тебя всего три, пока его дружки не спохватятся. Я пока никого не пускаю в помещение.

До взрывного устройства Владислав добрался меньше чем за минуту. Осмотрел его и скомандовал: «В окно его!»

– Что? Все так плохо? – взяв шахида за руку и за ногу осведомился Тимур.

– Датчики на нарушение конструкции, остановку сердца и еще три взрывателя. Все через микросхему. Без вариантов.

– Ладно, ребята, пакуйте его.

Тело через окно уложили и надежно зафиксировали все его конечности в специальной ванне с песком, которая стояла в многослойном контейнере на платформе маленького грузовичка. Четыре двери плотно закрылись одна за другой. Теперь дистанционно его не подорвут, и сам он пошевелиться не сможет.

Закончив свою часть операции, Тимур и Владислав вышли в коридор и нос к носу столкнулись с нами.

– Это Вы кого куда тащите?

– Второй.

– Как узнали?

– А он по телефону с первым говорил.

– И что с ним дальше?

– Сейчас в медблок. Там примотаем к носилкам и отправим к вашим.

Так все и сделали. Телефоны отдали специалистам. Они определили шесть номеров быстрого набора. Начался оперативный пеленг контактных телефонных аппаратов. Все были уже выключены, но удалось зафиксировать их последние места нахождения. Один находился в ДК, захваченном террористами. Один – на периметре оцепления. Четыре – в зале с родственниками заложников.

Получалось, что источник дал точную информацию о трех пособниках террористов в зале с родственниками заложников. Но как найти последнего? Эти размышления мучили каждого, кто находился в штабе, когда Николай Александрович подводил итоги операции.

– … Главный итог: угроза подрыва – устранена. Два террориста обезврежены. Среди родственников заложников остался один невооруженный пособник террористов, которому в последнем сообщении был отдан приказ: «По возможности дестабилизировать ситуацию, работать по второму сценарию». По мнению наших экспертов, второй сценарий – это несанкционированный митинг или призыв к массовым беспорядкам. В любом случае с текущими задачами Вы справитесь имеющими силами. Мы убываем в распоряжение нашего руководства. Вопросы?

– …

– Если нет вопросов, товарищ полковник, мне нужно будет пообщаться с вашими стажерами. Отпустите их на 9 минут?

– Хоть на 10.

– Мы вышли в коридор. Николай Александрович подождал, пока мы не остались втроем.

– Парни, у меня совсем нет времени. Я знаю, что вы можете. Вычислите эту последнюю гниду. Когда гарантировано определите кто он или она, сообщайте. Сразу приедем и обезвредим.

– Все сами сделаем. Упакуем и доставим в лучшем виде. Только адресок черкните, не на Лубянку ведь везти.

– …

– Ну, на Лубянку, так на Лубянку…

– Если, конечно, Вы добро даете, в смысле, санкционируете наши действия, товарищ полковник – без тени юмора закончил я фразу Кувалдина.

– Давайте, сынки, не подведите.

Он ушел, а мы стояли как вкопанные.

– Я не понял это значит «Да» или как?

– Сам не понял, значит, будем действовать по обстоятельствам.

Мы вошли обратно в штаб. Там остались Александр Иванович и командир группы немедленного реагирования. Все уселись вокруг стола, на котором как карта района боевых действий лежала схема спортивного зала, где разместились родственники заложников.

– Парни, вы как? – начал издалека Александр Иванович, – еще одну операцию выдержите? Да мы тоже не дремали. Вычислили последнюю террористку.

Говорить не хотелось. А по большому счету и сказать было нечего. И осознание того, что выбора тоже нет, было предельно очевидно. Мы, не сговариваясь, кивнули и присели за стол. К нашему удивлению первым заговорил майор.

– Разрешите, товарищ полковник? Мы с ребятами видели, как Вы сегодня работали, но сейчас, прошу прощения, Александр Иванович, Вы предлагает какой-то фантастический план. Вокруг объекта находятся 14 гражданских, которые смотрят ей в рот и слушают каждое ее слово. Как Вы хотите ее обезвредить, не вызвав всеобщей агрессии, не понимаю?

– А вот эти двое сейчас нам об этом и расскажут. – улыбнулся Александр Иванович.

У Кувалдина прямо загорелись глаза. Он был похож на отличника, который знает правильный ответ на самый сложный вопрос учителя. Он оглядел всех, как бы предлагая сказать. Получил всеобщее одобрение и начал.

– Мы уже все продумали…

– Кто это мы?

– Ну, мы с ним, – он кивнул на меня, а я скорчил в ответ удивленную рожу, – точнее, он подбрасывал идеи, а я спланировал. Вот.

Он изложил схему, по которой от группы активистов отделяли агента влияния, а затем, выведя ее из психологического равновесия и дезориентировав, выводили из помещения. Все выглядело очень логично и продумано. Повторили маневры на «карте» с раскладкой по времени. «Паззлы сложились» идеально. Серега, довольный как мартовский кот, вновь осмотрел всех.

– Так и сделаем. Кувалдин работает по террористу, а Сергей отвлекает на себя всю почтеннейшую публику. Готовность через полчаса.

Мы встали и вышли. А старшие офицеры начали обсуждать детали, нас не касающиеся.

– А почему не наоборот? – спросил майор. – Кувалдин отвлекает, а этот «выносит мозг» пособнице террористов. Он же – крутой «мозгоправ». Круче?!

– Потому что, как Вы выразились, «мозг вынести» они могут с одинаковым успехом тот и другой. А вот привлечь и удержать внимание 14-ти гражданских так, чтобы они не помешали операции, нужен не просто крутой «мозгоправ», нужен конкретный «выносильщик мозгов». В вашей терминологии. Короче, часто самые трудновыполнимые задачи достаются незаметным игрокам второй линии. Они совершают подвиги, о которых, кроме посвященных, никто и никогда не узнает. Обрати внимание, как он это сделает, и сразу все поймешь.

– Да. Я понимаю, что обеспечение операции, надежный тыл – это больше 50% успеха операции. Теперь абсолютно согласен с Вашим решением, товарищ полковник.

– Разрешите последний вопрос, товарищ полковник?

–…

– Почему все время они? В нашем ведомстве есть много других экспертов.

– … Конечно, есть достаточное количество и более сильных экспертов, но… Во-первых, они здесь с самого начала и сроднились с родственниками. Им доверяют. Во– вторых, квалификации их более чем достаточно, но не в избытке, чтобы они могли действовать. Излишние знания останавливают от активного действия. Ну, и в-третьих, посмотри на их ресурс. Они вторые сутки без сна и отдыха постоянно в бешенном ритме. Много у тебя знакомых, способных на такое?

– Есть, но не много… – с сомнением проговорил

майор.

В отличие от хаоса и полной неопределенности

первой операции сейчас мы разыгрывали практически спектакль. Отрепетированное, расписанное по секундам действие.

Было раннее утро, и группа из пятнадцати человек о чем-то оживленно спорила. В центре стояла огромная барышня в белых одеяниях: длиннополое пальто, белый брючный костюм, белые сапоги. Она настаивала на выступлении на красной площади. Будучи на полголовы выше своего оппонента и почти в три раза больше, она нависла над ним. А он, готовый сдаться, бросил несколько призывных взглядов на собеседников… И тут неожиданно возникает психолог и выводит всех из неудобного положения абсолютно неуместной фразой.

– Извините, может, телевизор сделать потише?

–…

– Телевизор не мешает общаться?

– А! Нет, все нормально.

– Вы хотели ехать на Красную площадь? Давайте я уточню возможность доставки Вас туда автобусом?

– Разве такое возможно?

– Вполне. Сейчас уточню по телефону… Але, товарищ полковник, родственники заложников выразили желание отправиться на Красную площадь, высказать требования правительству. Можем организовать доставку на автобусе?.. Сколько Вас будет?

– Человек тридцать.

– Говорят тридцать человек… Хорошо… Ждем. – люди обступили меня плотным кольцом.

– Что? Нужно подождать? – начала язвить женщина в белом. Все обернулись к ней. Но никто не обратил внимания, что позади нее на переднем ряду уже сидели СОБРовцы в штатском с Кувалдиным во главе.

– Конечно. Семь минут. И будет конкретный ответ. Если вопрос решится положительно, то вы доберетесь туда за полчаса.

– Ладно, подождем.

– Я слышал, у Вас было несколько вопросов и предложений. Но Вы ничего не написали. Лучше написать. Пойдемте за стол, – указывая на ближайший стол, я сделал к нему движение всем телом. И все, кто стоял рядом, инстинктивно двинулись в том направлении. Я плавным движением откатился назад и занял позицию, преграждая путь пособнице террористов.

На месте между мной и ней остались три человека. Женщина в белом беспомощно озиралась. Глаза ее переходили то на стоящих рядом трех человек, то на меня, то на уходящую группу. Не дав ей опомниться, начал обработку оставшихся гражданских.

– Правильно. Там стульев на всех не хватит. Возьмите, пожалуйста, с собой. Вот, у второго столика есть свободные, – вновь повторенный маневр действовал безотказно. Все трое ринулись к другому столу. Женщина в белом, не понимая, как она потеряла контроль над всеми в одно мгновение, попыталась двинуться за тремя оставшимися. По ее решительному порыву было видно, что она поняла свой просчет и знает, как его исправить.

Но было уже слишком поздно. Пути к отступлению «отрезали» три крупногабаритных бойца, а на ее пути встал Кувалдин. Внутри все сжалось от его тихого и всепроникающего голоса.

– Что же Вы, Антонина Васильевна, всех обманываете. Ваша племянница в больнице с аппендицитом. Пройдемте.

На лице бедной женщины сменяя друг друга

«пробежали» все возможные эмоции от панического страха до ненависти и ярости. Интонации, расстановка слов, паузы, даже тембр голоса были четко выверены. Он – молодец. Все правильно рассчитал. Учел околопороговое психическое напряжение противника, безвыходность ее положения и страх перед раскрытием правды. Ударил сразу в двух направлениях, пресекая попытки хитроплетения паутины лжи вокруг родственников заложников и лжи на личном уровне. Получив эффект диссонанса и дезориентации на что отвечать, от чего защищаться она была на развилке у двух обрывов. А дальше дело техники. Шаблонный императив без единого шанса к возражению.

Еще две минуты назад казавшаяся несокрушимой и всех подавляющей дама в белом поникла и медленно побрела к выходу вслед за Серегой в сопровождении трех крепких молодцов. В холле мы передали ее с рук на руки сотрудникам ФСБ. Так что никуда не пришлось ехать. Откуда они там появились, для меня до сих пор остается загадкой.

– А что будем делать с оставшейся группой активистов выдвижения к Кремлю? – спросил Серега у Александра Ивановича, когда мы остались втроем.

– Автобуса точно не будет. Просили «замять» на местном уровне, если сможем. Я думаю, лучше потянуть время. Пусть хоть чем-то будут заняты. Это – лучше, чем сидеть и накручивать себя и окружающих.

– А если подвезти местный телеканал или пресс– центр ГУВД?

– Попробуем согласовать. Пока идите к народу. Cнимите вопрос о том, куда делась Антонина.

Ну, мы и сняли вопрос, сказав практически правду:

– Сотрудники ФСБ повезли ее к племяннице. Та сейчас в больнице, но с племянницей все будет хорошо.

Больше у людей вопросов не было. Все немного и очень по-доброму позавидовали Антонине. Только мы стояли с пониманием, что заблуждение во благо – сейчас лучшее решение.

Через пару часов тележурналисты взяли интервью у оставшихся восьми активистов. Об этом событии что– то сказали на новостных каналах. Так и закончилась история с последним пособником террористов среди родственников заложников.

Нас с Серегой Александр Иванович изгнал со словами: «Отдохнуть и привести себя в порядок. До вечера не возвращаться». Мы не нашли ничего лучше, как прийти в министерство, чтобы по телефону успокоить родных, сочинив истории о том, как просиживаем штаны в кабинетах, пока наши старшие товарищи противостоят террористам. Потом договорились встретиться через 2 часа на ближайшей к месту теракта станции метро.

Так все и получилось. Времени хватило на помыться, побриться и выпить кофе. Все это время я был один в номере. Ни дедушки Ашота, ни его вещей в номере не было. Я поблагодарил мир за эти сорок минут тишины. Звенящей, наполняющей все вокруг, приятно резонирующей мелодией тишины. Очищающей и возрождающей тишины.

Вернулись мы, как положено, вместе. По дороге в штаб узнали все новости и текущее положение дел из первоисточников. Говорили со всеми быстро и по существу. В штаб вошли в полной боевой готовности. О нашем трехчасовом отсутствии говорили только отглаженные костюмы, чистые рубашки и cвежевыбритые физиономии.

На наше счастье, Александр Иванович сдал смену Дмитрию Васильевичу, который подменял его на непродолжительные промежутки времени.

– Наконец-то! Вы где ходите, я уже полчаса въезжаю, а все еще ощущение, что чего-то недопонимаю. Давайте, излагайте обстановку.

Мы, как и в предыдущие разы, лаконично изложили положение дел и разошлись на свои участки. Каждый пытался сделать все, что мог и умел, чтобы все родственники дождались освобождения заложников живыми и здоровыми. Конечно, и у нас были свои потери. Не выдержали два родительских сердца и с периодичностью в час мы отправили на скорой помощи двух человек с обширными инфарктами миокарда. Еще через час Татьяна вовремя среагировала на предынсультную симптоматику, и наши доктора предотвратили на месте непоправимые последствия. Получилось, что еще через час мы отправили на скорой третьего человека.

Окончания четвертого часа все ждали с содроганием. Минуты медленно текли и ничего не происходило. Только через полчаса все немного выдохнули. Но не тут-то было. Серега «маякнул» мне с противоположного конца зала, указывая на сидящего спиной ко мне мужчину. Он не отрываясь смотрел в телевизор и кивал.

Дойти до него было делом двадцати секунд, но это были одни из самых длинных двадцати секунд в моей жизни. Было ясно, что в любое мгновение у него может начаться истерика. А принимая во внимание ритмичность его движений и дыхания, мгновенно рисовалась картина массовой истерии. Последние шаги были сделаны в такт движениям его головы. Все клетки моего организма ощущали каждый его вдох и выдох, которым вторили уже несколько сидящих рядом человек. Еще несколько секунд, и начнутся всхлипы, тогда будет уже поздно. Никто не сможет остановить рвущийся за этим крик.

А Серега опять был молодец. Он все сделал вовремя. Дал мне эти несколько секунд. И мой глубокий и громкий вдох вывел «эпицентр» и всех окружающих из аутогипнотического состояния.

– Тщщ, тише-тише… Меня зовут Сергей, а тебя?

– Арсений… – было видно, как с первыми произнесенными словами он возвращается в сознание, глаза проясняются, – что это было?

– Уже все прошло. Сейчас нам нужно идти.

Мы медленно шли в сторону выхода и, казалось, что с сидевших рядом с Арсением людей словно слетает морок. Их глаза проясняются. Они все начинают дышать в своем ритме. Как будто оживают. У одной женщины покатилась слеза, но она только грустно улыбнулась и закрыла лицо руками.

– Сереж, прикрывай, смотри, чтобы они нормально вышли.

– Все – норм. Выводи эпицентр. Здесь мы разберемся. – обменялись репликами мы на противоходе. Он уже занял мое место.

Так, ни на мгновение, не теряя бдительности, курсировали мы по залу. Мгновения складывались в секунды, секунды – в минуты, минуты – в часы…

Выстрелы штурма застали меня в коридоре во время сопровождения семейной пары к комнате отдыха. А в зале через все динамики звучал глубокий и ровный голос Александра Ивановича: «Просьба сохранять спокойствие… Оставайтесь на своих местах…»

Когда семейная чета, осознав происходящее, попыталась совершить рывок к выходу, они замерли от неожиданности, потому что увидели меня с распростертыми объятиями.

– Как Вы здесь оказались? Ведь Вы были там. – неуверенно проговорил муж, указывая большим пальцем назад. В это время его жена также неуверенно оглядывалась.

Мне ничего не оставалось, кроме как ввести их в транс, подстроившись к их движениям и темпу речи. Плавно разогнаться в речитативе логичных и убедительных доводов довести скорость до уровня за порогом восприятия. Они вздрагивали при каждом выстреле, но продолжали слушать меня, видимо, это была их единственная возможность не сойти с ума от безысходности.

Когда звуки выстрелов прекратились мы все прошли в помещение для ожидания. А дальше самые томительные, но наполненные надеждой минуты ожидания… И объявление: «Операция по освобождению заложников прошла успешно. Все террористы уничтожены. Заложникам оказывается медицинская помощь. Просьба оставаться в здании и следить за информацией о медицинских учреждениях, куда направлены Ваши родственники». Эти слова звучали как сводка СовИнформБюро в мае 1945 г.

Вот она – долгожданная Победа. Невозможно сравнить горе и страдания страны в той великой войне с тем, что пережили мы за эти два дня, но многие здесь прожили целую жизнь, а для кого-то она просто закончилась.

Многие мои современники по-доброму или немного сдержанно улыбаются, глядя на кадры кинохроники, когда после объявления Великой Победы в 1945 г. наши дедушки и бабушки ликовали. А я каждый раз вспоминаю слезы своего деда, железного майора– штурмовика. Только сейчас мне стали понятны его чувства, человека, прошедшего три войны, дважды научившегося заново ходить после парализаций, которого точно ничем не сломишь. Теперь у нас была своя Победа. И мне хотелось петь и кричать во все горло, но еще было не время.

Мне навстречу направлялась чета – Геннадий и Анастасия, которые встретились в этом месте после года раздельной жизни. И он начал сбивчиво и эмоционально благодарить за то, что им была оказана помощь, сказаны правильные слова…

– Знаете, Сергей, мы решили снова жить вместе. Сейчас заберем Лизу из больницы, и переедем ко мне. Вы помните, я расстался со своей «новой», когда она так… так повела себя… когда…

– Да, Вы уже говорили мне об этом. – еле сдерживая себя выговорил я, глядя на фотографию его дочери, которую он держал в руках.

Было видно, что девочка не жива. На хороших фотографиях всегда видно, жив человек или нет. У неживого глаза «пустые», «потухшие». Тут же вспомнилась фраза одного из отважных героев, ходившего к террористам для переговоров «сейчас нужно освободить максимальное количество детей, видимо, химия, которую будут применять, смертельно опасна для них». Отдельная информация от медиков скорой помощи других ответственных товарищей как паззлы сложилась в цельную картинку. Я пытался отогнать накрывшие меня мысли. Слова Геннадия вырвали меня из страшных размышлений.

– Извините, Вы, наверное, устали тут с нами!

– Нет, все нормально. Это наша работа,– само вырвалось у меня. И так еще в следующие семь или восемь раз. Фраза – щит, за которой можно скрыть все свои переживания и избавить людей от ощущения обязанности. Надежда спрятаться за этим щитом от осознания того, что ждет Геннадия и Анастасию после того, как они приедут в больницу и узнают о смерти дочери, не просто не ушли, они легли тяжелым камнем на душу каждого из нас. Мне нужно было как-то подготовить их к этому. – Не расслабляйтесь. Нужно быть сильными. Вы знаете, где находится больница?

– Да… – неуверенно проговорил Геннадий. – одна пересадка на метро.

– Вот и хорошо! Езжайте туда скорее. И будьте готовы ко всему.

– Вы что-то знаете? – с тревогой спросила Анастасия. – Ей может потребоваться какая-то особенная помощь?

– Дорогая, в больницу просто так не увозят. Не волнуйся. Пойдем. – Геннадий потянул жену, но та стояла как вкопанная. Он посмотрел на меня с надеждой.

Мне оставалось пожать плечами и ответить, что здесь уже никто ничего доподлинно ей не сможет сказать. Лучше ехать в больницу. Услышав предельно разумные доводы, она взглянула на меня таким взглядом, который никогда не забудешь.

– Зачем ты это сделал? – послышался сзади голос Сереги. Мне ничего не оставалось сделать, кроме как пожать плечами или вздохнуть. – Наверное, ты – прав.

Еще больше часа мы помогали родственникам сориентироваться, пока все не покинули помещение. Только тогда мы смогли подняться в штаб нашей супер сплоченной командой. Там нас, как обычно встретил Александр Иванович. Он был лаконичен, но каждому сказал какие-то очень важные слова и завершил свое выступление словами: «Родина Вас не забудет!», на что сразу по-семейному получил ответ, «но при случае и не вспомнит.»

Родина, безусловно, помнит всех своих героев, но большинство героев – скромны, им не нужны почести и слава. Сознание выполненного долга – лучшая награда для них.

Глава 3. Сегодня, становящееся завтра

Когда я вернулся в номер, он был пуст, и, чтобы не ожидать нового подселения, я предложил Сереге переехать ко мне. Он долго не раздумывал. И этот вечер мы отметили бурными возлияниями по всем случаям сразу.

Эту ночь все мы спали как младенцы. А утром гладко выбритые и подтянутые заходили в министерство. Серега задержался с милой барышней из канцелярии.

– Вот это как раз тот… начальник отделения психологического обеспечения, с которым мы вместе, там… – он так забавно водил бровями, что сразу появилось ощущение третьего лишнего. – его тоже зовут Сергей. А это – Надежда.

– Очень приятно! С Вашего позволения честь имею откланяться. Нужно до оперативки заскочить к Василию Ивановичу. – кивнув, я пошел в сторону лестницы, не хотелось ему мешать. И он не растерялся.

– Тогда чтобы загадать желание придется пообщаться вечерком.

– Какое желание? – заулыбалась Надежда.

– Как какое? Встать, а лучше сесть между двумя Сергеями… – потерялись его слова на втором пролете лестницы. Выходя с лестничного пролета на втором этаже? пришлось пережить дежавю. Как в первый день лицом к лицу столкнулись с генералом Волкодавовым.

– Здравствуй, старлей! Ко мне… в волкодавы пойдешь?

– …

– Со всем моим уважением лично к Вам, товарищ генерал, у меня сейчас полковничья должность и полное понимание с вашими подчиненными на месте, надеюсь дослужиться до полковника, а в…

– Отставить… В милиции два раза не предлагают. Отважный, дерзкий и честный… Даю месяц на раздумья. Ну, пока домой не уехал. Надумаешь, пиши на меня рапорт… Бывай, герой.

Последнюю фразу он сказал таким тоном, что было понятно, что он попрощался навсегда.

– И Вам всего наилучшего, товарищ генерал.

Серега нагнал меня через несколько метров от места встречи с генералом.

– Что за генс?

– Волкодавов.

– Кого?

– Лучше не прикалывайся. Я так уже пошутил, и он об этом знает.

– В смысле?.. Он что, про всех все знает? – не унимался Серега.

– Да, все что нужно знает, он – начальник собственной безопасности.

– Да, ладно… Это не я шутил, это он повторялся. Извините, товарищ генерал! Очень соответствующая фамилия, начал оправдываться Серега, оглядываясь по сторонам.

– Ты опять повторяешься.

– Все. Молчу. Это не я… Это он повторился… Ты к Василию Ивановичу идешь или просто решил оставить меня с Надеждой.

– Не мог же я оставить тебя без Надежды… Навстречу, как и в прошлый раз, вышел Василий Иванович. Ощущение дежавю начало подымать волосы на затылке.

– Привет, орлы! Сергей, ты обещал зайти. Загордился что-ли?

– Никак нет, товарищ полковник, сразу после оперативного совещания у полковника Васина зайду, если Вы не возражаете?

– Конечно, нет. Заходи.

– …

– А это кто был?

– Начальник ИМЦ.

– Ну, ты – гад. Почему не познакомил? Через него все новейшие разработки можно получать.

– Успокойся, после оперативки вместе зайдем.

Так, завершая разговор, мы зашли в кабинет к начальнику 13-го отдела. Были все, кроме Юлии Сергеевны и Александра Ивановича. Поздоровавшись с каждым за руку, мы присели за край стола.

Михаил Иванович объявил, что Юлия Сергеевна в командировке, а Александр Иванович взял краткосрочный отпуск. Поставил всем, как обычно задач на месяц с комментарием «доложить о выполнении через неделю». Потом повернулся к нам.

– А ваш ранее утвержденный план, господа стажеры, в корне меняется. Товарищ майор, ознакомьте. Сегодня едите в кабинет психологической регуляции министерства, завтра и послезавтра в Академию управления на 4-ый факультет, ну и так далее… Вопросы?.. Раз нет вопросов, за работу господа офицеры.

Так, в соответствии с новым планом, мы познакомились со всей психологической элитой столицы, поработали во всех исследовательских группах силовых подразделений по вопросам организации деятельности служб и ведомств при захвате заложников. Каждый день был наполнен конструктивным общением и ощущением приносимой пользы. Месяц пролетел незаметно, как один день.

Настал последний день нашей командировки. И ранним утром, распив вкусный и ароматный кофе в гостиничном ресторане, мы расстались в фойе гостиницы.

– Мой дед говорил, что встречаться нужно, как будто не виделись целую вечность, а прощаться, как будто расстаешься на пять минут. – с этими словами мыобнялись крепко, как братья и пошли в разные стороны. Он к метро, а я к лифтам, но, проходя мимо стойки администратора, был остановлен работником гостиницы.

– Извините, Ваш сосед перед выездом оставил для Вас письмо. Он просил, передать его Вам в последний день, – сказала консьерж, протягивая мне аккуратно свернутый лист бумаги, заклеенный по краю.

– Большое спасибо! – ответил я, с интересом разглядывая импровизированный конверт, пытаясь понять, как его распаковывать. Когда стало ясно, что от линии склеивания до текста имеется значительное расстояние, ни секунды не раздумывая, я достал сопровождавший меня во всех походах и приключениях портативный мультитул. В нем, среди разных лезвий, отверток, открывашек и плоскогубчиков, были ножницы, которыми и был аккуратно по краю разрезан конверт. Так вышли на свободу скрытые в нем мысли замечательного человека.

«Уважаемый Сергей!

Если Вы читаете это письмо, значит, я уже улетел, даже не попрощавшись… Приношу свои извинения за это!

Я видел Вас в репортаже с места захвата заложников, и все сразу встало на свои места. Мне кажется, Вы знаете, что оказались не случайно именно в это время, именно в этом месте.

Уверен, что Вы героически справились со всеми преградами. Герои не могут иначе. Сегодня Ваш звездный час. Возьмите от него все, что сможете. Этот час очень скоротечен. Еще одна сторона истинного героя состоит в том, что его не берут ни огонь, ни вода, ни медные трубы. Мне кажется, что у Вас были прививки от звездной болезни. Это важно, потому что у героя нет завтра, за чередой подвигов идет забвение, более страшное для героя, чем самые тяжелые испытания.

Помните, вслед за завтра всегда приходит послезавтра. Новые подвиги сменят забвение, главное – сохранить героизм до послезавтра.

Дай мне Бог дожить до вашего Послезавтра. Ведь Вы вспомните о старом Ашоте?!

С уважением, баба Ашот!»

Глава 4. Завтра

Поезд прибыл в родной город поздно вечером, почти ночью. Из всех приличных цветов в киосках на пути к дому нашлись только горшечные варианты. Так с полураспустившейся орхидеей в горшке я тихонечко открыл дверной замок. И… сюрприза не получилось. Все мое семейство ждало меня в прихожей.

«В гостях хорошо, а дома лучше!» – говорит каждый командировочный, переступая порог дома, если там его ждет любящая половинка, тем более в окружении цветов вашей жизни. Я не был исключением.

Первым делом взобравшись ко мне на колени дочь потребовала:

– Где мой упыреныш?

– Вампиреныш?

– Не важно. Давай. – и она протянула свою маленькую ручонку.

Получив свою игрушку, она рассмотрела его со всех сторон, сунула в кармашек и весь вечер провела у меня на коленях, пока не уснула. Уложив это маленькое чудо в кроватку, мы с любимой почти до утра разговаривали обо всем, что произошло пока мы не видели друг друга.

Как хорошо, что следующий день был выходным, и мы могли проспать практически до обеда. Так бы и получилось, если бы маленький, прыгающий по папе и маме будильник не разбудил нас.

А после прекрасных выходных потекли обычные будни. С каким удовольствием погружаешься в их суету, заполняя каждое мгновение работой. Так загружаешься делами, что все вокруг сначала думают, что ты просто сумасшедший трудоголик, а вскоре сами «заражаются». И вот вскоре вокруг тебя команда единомышленников, способных совершать чудеса и трудовые подвиги. Одни говорят «харизма», другие – «двужильный», но никто даже не задумывается, что все это происходит из-за того, что их вождь не может спокойно спать. Каждую ночь он видит глаза тех людей, в которых гаснет надежда и смысл жизни.

Он уже не помнит их имен и фамилий, которые в первые дни перечитывал на газетной странице с опубликованными списками, погибших при освобождении заложников. За каждой фамилией были лица близких, которые в неведении благодарили его в тот последний день. Как он хотел попросить у них прощения за то, что вводил их в заблуждение, заблуждаясь сам. Очень странно раскаиваться в том, что считаешь правильным. Но бывает и так.

Когда жена в первый раз спросила: «А может сходить к психологу? Вам, психологам, ведь положен какой-то супервизор или как там его называют?» вспомнился старый фильм. Главный герой спросил у психолога: «А что мне делать со всеми этими ужасами?»

– и получил ответ: «Жить!» Любимая посмеялась: «Ну, что-ж. Будем жить.»

Именно благодаря ей ночи перестали пугать. А привычка жить на максимуме сохранилась. Так закаляются герои. То, что нас не убивает, делает сильнее.

Дни летели, время шло, помогая забыть все страшные события неизбежно отдаляя их. Только изредка в день памяти о страшных событиях или при очередной конференции, посвященной антитеррористической безопасности, все всколыхивается как всплеск воды от брошенного камушка. Круги разбегаются и гладь воды вновь становится ровной.

Так было и в этот раз. Вернувшись с конференции, застал на рабочем месте только одного подполковника Матушкина.

– Ты чего так долго на работе, опять какую-то психофизиологическую чудо-машину испытываешь.

– Типа того. Пытаюсь в приборе свето-звуковой стимуляции головного мозга настроить частоту на регенерацию организма.

– Ты, вроде, говорил, что регенерация на 10-ти герцах идет. Что майнд-машина не хочет работать.

– Да, нет. Работает, но как-то странно.

– И ты, как истинный ученый, испытываешь все на себе.

– Ага. С кроликами и морскими свинками пока не получается.

– Ясно. Слушай, Александр Вадимович, написал две статьи в местные газеты, выступил на нескольких научных и научно-практических конференциях, опубликовался с тезисами, есть предложение развивать тему в СМИ.

– В каком направлении?

– Редактор предлагает, серию программ с рабочим названием «Возможны ли теракты на нашей земле».

– И что ты думаешь?

– Не знаю. Что-то меня напрягает, а что– времени не было осмыслить, проработать.

– Хочешь, скажу что?

– Ты хочешь сказать, что это то, что обыватели называют: «Мысли материализуются»! – догадался я. – В смысле, мы запускаем в массы соответствующую мыслеформу. Ее обсуждают и переваривают значительное количество людей, среди которых есть потенциальные террористы. Мы их провоцируем и…

– Вот-вот «Не буди лихо, пока оно – тихо».

– Жаль. Могло получиться интересное продолжение. Но, думаю, ты – прав. Пора перелистывать эту страницу жизни.

ЗДРАВСТВУЙ, ЗАВТРА!

Эпилог. Послезавтра

Следующая встреча с Кувалдиным состоялась через три года на повышении квалификации руководителей психологических служб. Передо мной стоял седой майор в темных очках, которые, как и раньше, не могли скрыть его глаз, в которых светился пытливый и острый ум. Крепкие мужские объятия длились целую вечность. Перед глазами встали как

«живые» воспоминания о минувшем. Дошли до номера, где был накрыт стол, обмениваясь дежурными новостями по службе и кто, где, с кем встречался.

– Ты что такой белый?

– А, ты про это, – указал он на голову, – после тех событий я уже три раза в длительных командировках на Северном Кавказе побывал. Через полгода снова поеду.

– Я, конечно, помню, что ты хотел получить капитана, но вряд ли из-за этого и денег тебе всегда хватало. Зачем?

– Знаешь, брат, я очень часто вспоминаю о тех днях. А когда все закончилось, так и не смог прийти в себя. Сначала постоянно думал о тех людях. Потом тебе хотел позвонить, но как-то не получалось. В результате со сводным отрядом поехал в первую командировку. Там все снова встало на свои места. В жизни появился смысл. Здесь, на гражданке, все как-то пусто, уныло. Нет ощущения полноты жизни. Доходило до того, что набухивался до умопомрачения. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, брат, но не совсем согласен.

И я начал рассказывать, как много можно сделать и здесь. Место подвигу есть везде. Не обязательно ходить на волосок от смерти, чтобы наполнить свои вены адреналином. Он молча кивал, а потом выдал:

– После второй командировки от меня жена ушла. Сейчас хочет развестись, а я не могу ее отпустить.

– А дочь?

– Уже в институте, в Питере. Чем могу, помогаю.

– Ситуация…

– Нет, я понимаю, что сам во всем виноват, но ничего с собой не могу поделать. Может она права, у меня адреналиновая зависимость?

– Нет, адреналиновая зависимость формируется в подростковом возрасте. Староваты мы для нее.

– Тогда что это?

– Сложно сказать. Что-то комплексное. Психологические защиты по типу избегания и замещения. По итогу регрессии. Трудно так с ходу. Обследоваться тебе нужно.

– Ладно, жив пока, и слава Богу. Боюсь, что в текущем раскладе это – неизлечимо. Ты мне про другое расскажи. У меня до сих пор в голове не укладывается один момент из тех событий.

– Какой?

– Как ты вырубил второго террориста?

– Тебе это показалось.

– Что показалось?

– Все показалось.

– Что все? Говори уже. Для меня это очень важно. Там, «за речкой», несколько раз мне казалось, что я тоже так могу. Один раз, когда видел, что в меня пуля летит. Медленно так летит, а я ничего сделать не могу. Любуюсь, как она ко мне приближается. Потом как долбанет… Очнулся уже в медсанчасти… тогда ты в воздухе размазался и был одновременно в двух местах.

– Не одновременно. Просто очень быстро переместился.

– Как это возможно? Магия, сверхспособности или это можно натренировать?

– Я – потомственный берсерк или их еще называли боевые ани-маги. В ситуациях смертельной опасности скорость нервных процессов у нас вырастает в сотни, а иногда и тысячи раз. При достаточной подготовке мышечного корсета и опорно-двигательного аппарата мы способны совершать вот такие вещи. Наставники рассказывали про более чудесные вещи, но я пока этого не умею.

– И много вас таких?

– Наставники говорят, что гены есть почти во всех, но у кого-то проявляются быстрее и в полной мере, а в ком-то спят, некоторые даже пытаются заглушить их алкоголем или чем покрепче. Даже в тебе вон проявились.

– Тогда почему ты – потомственный, а я – нет?

– Ты, наверное, тоже, только более глубоко потомственный. Мой дед мне про все это рассказывал, как он во время войны в штурмовике на бреющем полете от снарядов уходил. Много всяких разных вещей рассказывал и объяснял. Ему про все это его отец, казацкий есаул рассказывал, а тому его отец…

– Слушай, а кто такие эти Наставники?

– Это я так своих учителей называю. Когда приходит время, появляются люди, которые меня чему-то учат. А потом пропадают, словно и не было. Когда я освою науку, преподанную мне одним, появляется другой. Но до тех пор, пока я полностью не проработаю все, что мне первый хотел донести, второй не появляется.

– А может, ты – мой первый Наставник?

– Может. «Огненная вода» закончилась, спи давай. Завтра все обсудим.

Оглавление

От автора

Послезавтра героя

  Пролог. Позавчера

  Глава 1. Вчера

  Глава 2. Сегодня героя

  Глава 3. Сегодня, становящееся завтра

  Глава 4. Завтра

  Эпилог. Послезавтра