Разорванное небо [Максимилиан Борисович Жирнов] (fb2) читать онлайн

В оформлении книги использовано фото автора

Пролог. «Старфайтер»

Я зарулил на стоянку и перекрыл топливные краны. Ровное урчание двигателей смолкло. Стрелки приборов застыли у нулевых отметок. Старинный десятиместный биплан – «Драгон Рапид» по прозвищу «Дракоша», уснул до утра.

Летчик живет лишь в небе, и этот чудной фанерный самолетик сейчас – единственное, что не дает мне умереть, как пилоту. А давным-давно, наверное, в прошлой жизни, ревели турбины, и бушующее пламя уносило меня туда, где темнеет небо и звезды иногда видны даже днем… никогда не подозревал в себе излишней сентиментальности.

Я накинул куртку, спрыгнул на бетон и несколько минут стоял, прислушиваясь к потрескиванию остывающих моторов.

Нескладный малый с землистым лицом подложил колодки под колеса, притащил стремянку и открыл капот правого двигателя. Вдруг он резко развернулся, зашатался, но все же удержал равновесие и крикнул:

– Джек! Чуть не забыл! Тебя ждут в столовой! – и вновь передо мной маячила его широкая спина. По-моему, механик не интересовался, услышал я его или нет. Зимний холод, судя по всему, тоже никак на него не действовал. Зато мне стало зябко.

Я еще раз бросил взгляд на двухмоторную стрекозу и бросился к терминалу.

Вечером в кафе полно народа, и я не сразу нашел человека, который меня вызвал. Мне пришлось, извиняясь, проталкиваться между стойкой и столиками, пока, наконец, я его не увидел.

Коренастый мужчина вальяжно развалился в кресле и неторопливо потягивал кофе. Он поднял на меня равнодушный взгляд блестящих и выпуклых, как у жабы, глаз и жестом пригласил меня сесть напротив. Я выполнил его приказ.

В суровой внешности моего заслуженного тестя, полковника Джеймса Келли, было какое-то жестокое обаяние. Мне, во всяком случае, всегда хотелось говорить ему только правду. И выкладывать все, что я знаю.

– Джек Риппер, – раздельно произнес он, как только я устроился напротив. – Я завидую твоей фамилии.

Я заказал кофе и спросил тестя, чем обязан. Полковник положил на стол папку и пролистал несколько бумаг.

– Мне нужно, чтобы ты летал. Для меня, – сказал он, отставив пустую чашку.

– Вам понадобился извозчик? – непочтительно спросил я, обжигаясь горячим напитком.

Тесть соединил кончики пальцев и наблюдал за моими страданиями из-под прикрытых век. Примерно так сытый гризли смотрит за играми зазевавшегося олененка.

– Не буду врать, – наконец, ответил он. – Мне нужен полевой агент-летчик.

– Вот как? – воскликнул я. – А я-то думал, вы меня давно списали. Честно сказать, я до сих пор не могу понять, зачем вы тогда выступили перед трибуналом. Если бы не ваша речь, вряд ли мне дали бы положительную характеристику, когда пинком вышвырнули из ВВС.

Полковник почесал за ухом:

– Я сделал это ради дочери. Кроме того, я за справедливость. Нельзя наказывать человека, который вскрыл недостатки нашей противовоздушной обороны. Но это полбеды. Потом ты покатился по наклонной.

Тесть начал отгибать пальцы, перечисляя мои грехи:

– Тебя последовательно вышвырнули из: инструкторов школы летчиков-истребителей, испытательного центра НАСА и с должности пилота компании Боинг. И все это – за воздушное хулиганство! Чем ты Боингу не угодил, а?

– Разве вы не знаете?

– Честно говоря, не было времени запрашивать твое досье. Отвечай!

Я пожал плечами:

– Не понимаю, что там так взъелись? Я поспорил со вторым пилотом, что пролечу под мостом «Золотые ворота». На новеньком лайнере – мы перегоняли его во Фриско.

– Какие были ставки? – поинтересовался тесть.

– Пять баксов, наличными. Я выиграл.

Тесть многозначительно покачал головой:

– Именно такого зятя мне и не хватало. Не каждый способен за пять баксов лишиться денежной и престижной работы в крупной компании. А потом сесть на шею моей дочери!

– Вообще-то, у меня есть военная пенсия, и кое-что я зарабатываю развлекательными полетами… – я неуклюже попытался оправдаться.

– Если на эти деньги ты снимешь комнату в ночлежке, то умрешь с голода! – оборвал меня полковник. – Собирайся, поехали!

– Куда?

– В Брансуик. На старую авиабазу.

– Мы не заедем в тренажерный зал? – обнаглел я. – Мэри сейчас в рейсе, меня некому отвезти. А мне обязательно надо продлить абонемент.

– Хорошо, – коротко ответил тесть, убирая бумаги в папку.

Я допил кофе и вышел на улицу. На стоянке серой тенью маячил «Додж Кэрриолл» времен Второй мировой войны – крытый полноприводный джип. Когда-то на таких машинах разъезжало фронтовое начальство. Ныне же автомобиль был гордостью полковника Келли – говорят, он восстановил его сам.

Мы покатили по вечерним улицам. Вспыхнули ртутные лампы. Теперь город казался мне зеленоватым, мертвенно-бледным чудовищем, безжалостно перемалывающим людские судьбы и жизни.

Тесть остановил машину напротив тренажерного зала. Над входом ярко сияла реклама.

Я взлетел по ступеням, размахивая банкнотой. Симпатичная брюнетка за стойкой администратора приветливо улыбнулась:

– Мистер Риппер, вы могли бы оплатить абонемент через интернет.

– У меня сейчас только наличные. Мой счет совершенно пуст.

Администратор провела меня в кассу. Я расплатился, выскочил на улицу, сел на переднее сиденье «Доджа» и хлопнул дверью.

– Не надо так грохать! – злобно сказал полковник. – Я понимаю, не твое! Но все же…

Тесть вывел машину на шоссе и помчался, как ошпаренный. Никогда бы не подумал, что военный «Додж» способен гнать с такой скоростью! Наверное, полковник что-то подкрутил в машине.

Двадцать миль мы пролетели за пятнадцать минут. Полковник посигналил у проходной, и охранник распахнул перед нами ворота. Мы подкатили к ангару с вывеской «НАСА. Метеорологическая служба». Часовой проверил документы, пролистал список и пропустил нас внутрь.

Я ахнул от изумления: оказывается, полковник – любитель не только антикварных автомобилей, но и самолетов. Характерные черты истребителя F-104 «Старфайтер» не узнает лишь очень далекий от авиации человек. Острый, как у ракеты, нос, Т-образное хвостовое оперение и маленькие, резко отогнутые вниз крылышки – визитная карточка этой противоречивой, строгой и опасной машины.

Несколько техников суетились вокруг самолета, проверяя обшивку и силовой набор.

– Оставляющий вдов, – вырвалось у меня. – Летающий гроб.

– Он самый, – сказал полковник. – Итальянская модификация. Мы закупили три машины для специальных операций. Каков твой ответ? Согласен?

– Но почему именно я?

Полковник посмотрел на меня исподлобья:

– У меня нет выбора, – честно ответил он. – Просто никто другой не согласился летать на «Старфайтере». Слишком уж дурная слава у этой машины.

– Ничего, – я махнул рукой. – У меня есть опыт полетов на ней. В испытательном центре. Мы проверяли ракетные ускорители.

Я поднялся по стремянке, заглянул в кабину и едва сдержал рвущееся биение сердца. Ручка управления, а не штурвал! Как же давно я не держался за нее, не чувствовал того слияния с машиной, когда летчик становится неотделимой частью самолета! На тяжелых, не маневренных машинах такого ощущения не получить никогда. Согласен ли я? Да я готов продать душу!

Но пилот должен контролировать эмоции. И я просто сказал:

– Когда я могу… попробовать?

Тесть протянул мне ручку и несколько листов:

– Подпиши.

Я прочитал текст. Похоже, мой работодатель не очень заботится о здоровье сотрудников. Все на свой страх и риск. Нацарапал свою фамилию и сразу почувствовал себя каким-то серым агентом.

Полковник сунул бумаги обратно в папку:

– Возьми в своей компании неделю отпуска за свой счет. Завтра явишься на медкомиссию. А там посмотрим.

Тесть отвез меня домой.

Мы встретились через два дня в аэропорту. Я сел в «Додж». Полковник вырулил на трассу и помчался, как сумасшедший.

– Джек, я не думал, что ты – равнодушная скотина, – сказал он, не отрываясь от дороги. – У тебя ни на йоту не повысилось давление от моих новостей. Мне бы твое здоровье. Скажи, ты не пытался записаться в отряд астронавтов? Может, космос – твое призвание?

Я пожал плечами:

– Увы. Все мои надежды на покорение внеземного пространства похоронило увольнение из испытательного центра. Если бы не проклятая лужа…

– Лужа? – с интересом переспросил тесть. – В досье написано, что тебя выкинули за грубое нарушение правил полетов.

Я поморщился. Воспоминания лежали у меня на сердце тяжким грузом.

– Разве ж они напишут правду? – я махнул рукой. – В центре была пара старых поршневых штурмовиков «Скайрейдер». Я любил их – несмотря на всю архаичность этих машин, в них чувствовалась какая-то необузданная мощь, сила.

– Давай ближе к делу, – недовольно сказал тесть.

– В тот несчастливый день начальство устроило авиашоу. Мне приказали пролететь перед трибуной. Я подошел к делу творчески – немного изменил курс и высоту. Наверное, получилось эффектно. Говорили, когда штурмовик, ревя мотором, пронесся прямо над головами зрителей, пригнулись все.

Я перевел дух и продолжил:

– Увы, с утра прошел дождь. Прямо у трибуны для важных персон собралась большая лужа. И воздушный поток от самолета… Одним словом, я устроил большим шишкам холодный душ. Как мне потом сказали, вода ручьями стекала со шляпы представителя президента.

Полковник усмехнулся:

– Вот здесь я тебя полностью поддерживаю. Отрезвляющая ванна полезна зарвавшимся политиканам. Жаль, твое начальство этого не оценило.

Тесть остановил машину возле ангара. За разговорами я и не заметил, как мы приехали в Брансуик.

Я выскочил из «Доджа» и закашлялся, глотнув морозный воздух. Глянул на термометр – минус шестнадцать. Ничего, зато реактивному двигателю легче работать.

Створки ангара открылись. Аэродромный тягач вывел бело-синий «Старфайтер» с номером сто два на рулежную дорожку. Техники, ежась и притопывая, протянули пуповину шлангов и проводов, и соединили машину с наземным источником питания. Басовито заурчал дизель, перекрывая жалкое тарахтение «Доджа».

Механик забрался в кабину и сосредоточенно уставился на приборную панель. Я хотел окликнуть его, но тесть схватил меня за плечо:

– Идем. У меня для тебя презент.

Мы прошли в ангар, в отгороженную от самолетов раздевалку. Полковник открыл шкафчик, и достал противоперегрузочный костюм. Обычное орудие пытки летчика.

Однажды я испытал такой комбинезон на собственной супруге. Просто дунул в трубку подачи воздуха. То, что сказала моя жена, никогда не напечатают в приличной литературе. Еще бы: попробуйте со всей силы затянуть на животе широкий ремень. Ощущения на любителя. А для летчика-истребителя такие издевательства – обычное дело. Противоперегрузочный костюм фиксирует внутренние органы и не дает крови отливать к ногам, иначе при резких маневрах пилот может потерять сознание. А тогда все: если врезаться в землю на скорости в пятьсот узлов, от человека не останется даже мокрого места.

Я переоделся и подогнал снаряжение. Полковник протянул мне шлем.

В раздевалку влетел худощавый парень в куртке, покрытой пятнами масла. Он чуть отдышался и крикнул:

– Мистер Аллен сказал, что самолет заправлен и готов, сэр! А правда, этот псих, – молодой человек ткнул в меня пальцем, – будет на нем летать?

Полковник сдвинул брови:

– Дик! Он тебе не псих, а капитан Джек Риппер!

– Так точно, сэр! – смутился парень. – Виноват, сэр!

Мы вышли на стоянку. Я обошел самолет, внимательно разглядывая фюзеляж и плоскости. Все цело, все в порядке. Вроде бы. Остальное покажет его величество полет.

Я поднялся в кабину и надел шлем. Дик, восторженно сверкая глазами, помог мне пристегнуться и убрал стремянку. Чему он радуется? Не ему же лететь.

Я прочитал контрольную карту, поставил ручку тяги на малый газ и включил стартер. От жуткого, проникающего, казалось, под самый череп визга, заныли зубы. Сработало зажигание, стрелка указателя оборотов метнулась по шкале. Турбина завыла на малом газу – тот, кто хотя бы раз слышал вой «Старфайтера», никогда не спутает его ни с чем другим.

Одна за другой погасли сигнальные лампы. Отшкалились приборы. Дик отключил наземный источник питания и поднял над головой красные ленты заглушек. Я показал ему большой палец, захлопнул фонарь кабины и связался с диспетчером.

– Сто второй, выруливайте на полосу девятнадцать, рулежная дорожка альфа, – ответил дружелюбный голос в наушниках.

Значит, взлетать я буду в сторону океана. Что ж, разумное решение на случай, если мне придется катапультироваться… или того хуже.

Я порулил по аэродрому, внимательно читая указатели. Мимо меня проплыла стоянка малой авиации. Несмотря на мороз, несколько человек с интересом наблюдали за мной, вернее, за моим истребителем. Мне показалось, будто у них в руках фотоаппараты. Ничего себе – секретная миссия!

Диспетчер дал разрешение на взлет. Я снова прочитал контрольную карту. Святая святых авиации – маленькие таблички на моем колене, они напечатаны не типографской краской. Эти невзрачные буквы и цифры написаны кровью и оплачены жизнями летчиков-испытателей. От них зависит и мое существование на этом свете.

На форсаже двигатель боевого самолета не свистит. Он грохочет, словно бесконечный, непрерывный гром над самым ухом. Но летчик этого не слышит, он сидит в кабине, в самом носу, отделенный от мотора перегородками, топливными баками, многочисленными слоями звуковой и теплоизоляции.

Я толкнул ручку тяги до упора. Меня вдавило в кресло. Самолет помчался по асфальту, взвился в небо и набрал скорость так быстро, что я едва успел убрать шасси. Здесь надо шевелиться и думать мгновенно. Даром, что машину изготовили в середине прошлого века.

Первый полет я выполнил строго по заданию, разве что аэродромный круг у меня получился куда шире обычного.

– Ты что вытворяешь, сто второй? – раздался в шлемофоне рык полковника. Не поленился же пойти в башню.

– А как вы себе представляете мой полет? – ответил я в нарушение всех регламентов радиосвязи. – У «Старфайтера» скорость на круге триста пятьдесят узлов. И разворачивается он очень неохотно.

Я сбросил скорость, выпустил шасси и закрылки, нацеливаясь на трехкилометровую асфальтовую полосу. Она отчетливо темнела на фоне укутанной снежным покрывалом земли. Промелькнул торец, и моя рука сама собой, автоматически едва не потянула ручку тяги в положение «малый газ».

Но если бы я так сделал, это движение стало бы последним в моей жизни: мощности турбины не хватило бы для обдува закрылков. И самолет, рухнув на землю, разлетелся бы на тысячи алюминиевых обломков.

Я замер, застыл, превратился в ледяную статую. Лишь когда меня ощутимо пнуло пониже спины и колеса покатились по асфальту, я убрал газ. Трудно быть человеком-ракетой.

Во втором полете у меня что-то зачесалось. Я разворачивался над белесым, скованным льдом и припорошенным снегом озером Себейго, когда увидел возле берега какие-то темные точки. Да это же рыболовы! Сидят себе, удят рыбу в лунках и в ус не дуют. Ну, сейчас я вам устрою…

Я спикировал на рыбаков, включил форсаж и пронесся в сотне футов над несчастными, оглушив и осыпав их вихрем свежевыпавшего снега. Жаль, нельзя разглядеть их лиц.

Когда я вернулся, полковник ждал меня у ангара. Едва умолк двигатель, он поднялся по стремянке и постучал по стеклу кабины. Я открыл фонарь и снял шлем.

Глаза тестя гневно сверкали, казалось, он готов схватить меня за шиворот, вытащить из кабины и швырнуть подальше от самолета.

– Теперь я понимаю, почему тебя отовсюду гнали, как последнюю тварь! – глухо прорычал он. – Если бы у меня был выбор, ты бы остаток жизни провел на земле!

Я изумленно воззрился на полковника. Он постучал себя кулаком по голове и продолжил разнос:

– Чего уставился? Радиолокатор не вчера изобрели! Думаешь, я – тупой? Не понял, куда ты провалился? Еще один такой выверт, и можешь собираться домой! Пешком!

Угрозы тестя никогда не расходились с делом.

Я снова поднял «Старфайтер» в ясное зимнее небо. Забрался на высоту и вывел машину на сверхзвук. Подо мной темнели незамерзающие воды Атлантического океана.

Самолет, разворачиваясь к берегу, описал широкую дугу. Над сушей я сбросил скорость, спикировал к земле и запросил разрешение на посадку.

Но когда я поставил ручку шасси в положение «выпущено», раздался глухой удар. Лампы не загорелись. Тогда я дернул аварийную рукоятку. Бесполезно.

– Мэйдей, мэйдей, – буднично сказал я в микрофон. – Отказ шасси.

– Что думаете предпринять? – спросил диспетчер.

– Я пройду над вышкой, посмотрите, в каком положении стойки.

– Принято, сто второй. Мы готовы.

Башня промелькнула сбоку от меня.

– Стойки убраны, створки закрыты, повторяю, створки закрыты, – надрывался диспетчер. – Сто второй, рекомендую катапультироваться.

– Ответ отрицательный, – ответил я. – Может, перегрузка поможет стойкам выйти?

– Принято. Действуйте, – ответил диспетчер.

Я увел истребитель высоко в небо и камнем спикировал на полосу. Когда до земли оставалось три тысячи футов, я напряг мускулы и резко взял ручку на себя. На грудь мне словно навалили кучу камней. Противоперегрузочный костюм отвердел, выдавливая мои внутренности куда-то к мгновенно пересохшему горлу.

Но лампы остались безжизненны. Тогда я снова взмыл, рухнул к землде и рванул ручку до упора. Стрелка акселерометра прыгнула далеко за красную черту, к девятке. Мир окутал непроницаемый мрак. И когда я пришел в себя, сквозь серую пелену мне в глаза блеснули три ярких зеленых огонька.

Зрение окончательно прояснилось. Самолет мчался над самыми верхушками деревьев. Еще немного, и машина превратится в секатор. Одноразовый.

Я набрал высоту и пошел на посадку с прямой, без обычного круга над аэродромом. Как только шасси коснулись полосы, я убрал газ и рванул рукоятку тормозного парашюта. Но все равно машину бросило в сторону, и у меня с трудом получилось удержать ее на полосе. Еще немного, самолет вылетел бы в снег и, кувыркаясь, устроил бы фотографам огненное шоу.

Скорость погасла. «Старфайтер» накренился на правое крыло и замер. Я перекрыл подачу топлива, и гул турбины умолк.

Подкатил грузовик, из кузова выскочил тесть со стремянкой. Помог отстегнуть ремни, посмотрел по сторонам и постучал по шлему:

– Быстро в раздевалку! Будет серьезный разговор.

Наверное, я посмотрел на полковника взглядом побитой собаки.

– Не вини себя, – смягчился он. – Сейчас у меня к тебе лишь одна претензия: надо было катапультироваться. Самолет мог развалиться. Да и ты с непривычки потерял бы сознание и…

– И так вырубился, – я согласился с тестем. – Всего-то девятикратная перегрузка. А когда-то на центрифуге мне и двенадцатикратная была нипочем.

Полковник вздохнул:

– Все вы, летчики, такие. До последнего будете тянуть. Но если б ты знал, сколько хороших парней не вернулось из полета из-за глупого упрямства… Подумай, стоит ли так рисковать ради старой железяки!

Я спрыгнул на землю, бросил взгляд на «Старфайтер» и задумчиво почесал затылок. Удивительно, как истребитель не опрокинулся на спину при посадке? Правая стойка согнулась почти пополам, крыло едва не царапало асфальт. Створки вырвало, что называется, «с мясом». Наверное, шасси чуть не снесло воздушным потоком: все же скорость была великовата для выпуска.

Подъехал аэродромный тягач. Техники подсоединили буксировочную штангу, и приземистая машина потащила искалеченный самолет на стоянку. Мы сели в грузовик и помчались к ангару.

Тесть провел меня в отгороженный закуток. Прикрыл дверь и спросил:

– Твои соображения?

– Машина старая. Всякое могло произойти. Замки створок нормально закрылись. Потом, правда, не открылись. Может, замерзли?

– Вряд ли, – скептически поморщился полковник.

– Диверсия?

– Я этого не говорил, – ответил тесть. – Пусть разбираются инженеры. В любом случае отдыхай, а потом возвращайся на свою обычную работу. Полетов не будет, пока мы не выясним, что произошло и не проверим самолет на остаточные деформации.

Я переоделся, тесть отвез меня домой. Он притормозил у палисадника. Я выскочил и хлопнул дверью. «Додж» фыркнул бензиновой гарью, развернулся и рванул по улице. Красные стоп-сигналы растаяли в ранних зимних сумерках.

К моему неудовольствию, Мэри уже вернулась. Значит, мне не уйти от объяснений.

– Дорогой, – ласково пропела супруга, когда я попытался проскользнуть в комнату. – Что вы там затеяли с отцом? Думаешь, я не видела его машину?

Я посмотрел в бездну ее глаз и понял, что никогда не смогу соврать жене. Но и сдаваться без боя мне совсем не хотелось.

– А ты почему так рано? – ответил я вопросом на вопрос. – Должна же прилететь только завтра. Ты же лучшая стюардесса компании. Они не могут обойтись без тебя.

– Я вылетала часы на этот месяц. На следующий рейс вместо меня поставили Кейт. А теперь, дорогой, не заговаривай мне зубы. Выкладывай.

И я рассказал все, без утайки. Мэри слушала, прижав руку ко рту, не отрывая от меня наполненного ужасом взгляда. Когда я закончил, она сжала руки в кулаки, положила ногу на ногу и почти крикнула:

– Дурачок! Он же хотел тебя убить!

Я пожал плечами:

– Если бы хотел, то убил. И выбрал бы способ попроще. Но если ты хочешь, я откажусь…

– Да! Больше никогда не садись в эту… но ты ведь не сможешь, не летать, да? Не сможешь?

Мэри молитвенно сложила руки. Похоже, она приняла судьбу, как есть. Вздохнула и твердо сказала:

– Нет, Джек. Ты – муж, и тебе решать, что делать. Только прошу тебя: возвращайся на землю. Всегда.

Супруга поставила на стол салат с жареной курицей и разлила в стаканы апельсиновый сок. Обычный семейный ужин после трудного рабочего дня.

Тесть объявился лишь через две недели. Мэри улетела в рейс, а я только что вернулся с работы, выполнив нескольких обзорных полетов на «Дракоше», и уже собирался идти спать. Услышал на улице характерный рык мотора «Доджа» и, как был в халате, приготовился встречать гостя.

Полковник влетел без стука и с порога заявил:

– Джек! У меня для тебя новости. В основном хорошие.

– В основном? – переспросил я. – Значит, есть и плохие?

– Есть, – кивнул тесть и сел в кресло моей супруги. – Авария самолета – не диверсия. Обыкновенное разгильдяйство.

– Мое? – похолодел я.

– Нет, конечно. Нашего юного друга Дика. Помощника инженера.

Я облегченно вздохнул и налил в стаканы апельсинового сока.

– И теперь он без работы?

Полковник отпил глоток, пощелкал языком и сказал:

– Зачем? Ему же надо выучиться. Косяк в работе – лишний рычаг для управления человеком. А теперь хорошая новость. Остаточных деформаций в самолете не нашли. Машину отремонтировали.

– Когда мне лететь? – спросил я, отставляя пустой стакан.

– Погоди, пока мы не перебазируем авиагруппу в Портленд. Конечно, здесь полоса меньше, зато мне не нужно тебя катать за двадцать миль. У нас большая программа, Джек!

– Вы не боитесь… повышенного внимания? Журналисты, зеваки, просто любители авиации. По-моему, нас засветили еще в Брансуике.

Полковник рассмеялся:

– Шила в мешке не утаишь, Джек! Есть два способа скрыть информацию. Первый – все засекретить.

– А второй? – с интересом спросил я.

– Все открыть, выложить в свободный доступ, – сказал тесть с оттенком превосходства. – Перемешать правду и ложь. И пусть враг сам пытается отделить зерна от плевел. Поверь мне, это куда труднее, чем выудить закрытые сведения.

Полковник встал:

– Не смею тебя больше задерживать. Когда все будет готово, я сообщу. И передай Мэри привет! У нее отличные напитки!

Тесть вышел. За окном послышался удаляющийся шум мотора «Доджа». Я налил еще один стакан сока, залпом осушил его, лег в постель и мгновенно уснул.

Глава 1. Pax vobiscum (мир вам)

Телефон отчаянно заверещал. Я подскочил, словно на меня вылили ушат ледяной воды:

– Джек Риппер к вашим услугам.

– Полковник Джеймс Келли! Боевой вылет! Машина ждет!

Наверное, никогда я не добирался до аэропорта так быстро. Завывая сиреной, сверкая иллюминацией, полицейский автомобиль промчался по скованным льдом и снегом улицам, влетел на рулежную дорожку и подкатил к ангару.

Пока я надевал противоперегрузочный костюм, полковник, он же мой заслуженный тесть, ввел меня в курс дела:

– К Бостону идет захваченный террористами лайнер с ядерным оружием на борту! Представляешь, что будет, если они взорвут бомбу в порту? Вот если мы могли бы уничтожить судно…

– А заложники?

– В этом вся проблема. Террористы обещают привести в действие заряд в случае любых враждебных поползновений. И тогда полетят головы на самом верху. Но если ты, гражданское лицо… ну, как бы случайно упустишь пару ракет «Корморан», то… Короче, на нет и суда нет.

– Я понял. Но, полковник, вы меня удивляете. Где вы взяли это старье?

– Привез из Италии вместе со «Старфайтерами». Джек, если ты выполнишь задание, тебя восстановят на службе!

– Какое задание? – спросил я.

Жабье лицо полковника расплылось в ухмылке:

– Правильный подход. Дам только один совет: хочешь жить – удирай быстрее. Ударная волна не жует, а давит. Действуй с предельной дистанции. Еще вопросы есть?

– Нет.

– Тогда на вылет! Машина готова. Название лайнера и примерный курс прочитаешь в полетном листе.

Завыл наземный источник питания…

Фонарь кабины захлопнулся, отсекая шум аэропорта: гул турбин, рык поршневых авиационных моторов, урчание тягачей и спецмашин. Погасла последняя сигнальная лампа, в круглых окошках индикаторов закрылков застыла надпись «взлет». Я и моя птичка – истребитель F-104 «Старфайтер» готовы к старту. Диспетчер дал добро.

Я не стал церемониться и дал полный форсаж. Грохот двигателя, невыносимый снаружи, был едва слышен сквозь плексиглас и наушники. Двенадцать тонн тяги вдавили меня в кресло. Полностью загруженная машина с трудом оторвалась от асфальта. Подо мной замелькали дома, проскочила темно-серая лента шоссе с маленькими, точно игрушечными, автомобилями. Небесная гавань Портленд, штат Мэн, осталась позади.

Я убрал шасси, закрылки, выключил форсаж и повел «Старфайтер» к отчетливо видимой береговой линии. Через пару минут я уже летел на трансзвуке в трехстах футах над ледяной рябью океана. Здесь нет смысла таиться: скрыться от радаров, контролирующих всю территорию США и часть Атлантического океана, невозможно. Но всем, от генерала и до самого последнего оператора известно: ни меня, ни моего самолета здесь нет. Как нет и двух старых ракет «Корморан», подвешенных на пилонах моей выкрашенной в камуфляж «ракеты с крыльями».

Я включил радар. Вспыхнул экран, до того маячивший на панели приборов темным бельмом. Зеленый луч нервно метнулся от одного края индикатора к другому. Никого. Я поднялся на тысячу футов, под самую кромку свинцовых туч и повел машину змейкой, пытаясь поймать цель локатором. Через несколько минут мои усилия увенчались успехом: на экране появилась сверкающая блестка. Цифры на указателе дальности защелкали, будто предвкушая атаку. Все, теперь не уйдешь. Я включил тумблера управления оружием и на приборной панели вспыхнули зеленые лампы. Одно нажатие на «пикл» – красную кнопку на ручке управления, и сияющие огни погаснут. Ракеты уйдут к цели.

И все же я не был готов атаковать. Надо проверить: мало ли кто еще может войти в запретную зону.

«Старфайтер» пронесся в сотне футов над белой посудиной размером чуть меньше современного фрегата. Ветер уносил за корму рваные клочья дыма: наверное, террористы совсем не следят за машинами.

Я успел прочитать надпись на борту: да, это моя мишень.

На палубе столпились люди. На террористов они совсем не похожи: ни у кого нет оружия! Скорее, это пассажиры. Да, пассажиры! Как будто они из любопытства выскочили посмотреть на самолет. Почему их так много? Что-то здесь не так.

Может, отменить атаку? Дудки! Я не хочу провести остаток жизни, заправляя автомобили на бензоколонках! Летать для меня – все!

Я увел истребитель на предельную дальность и нажал на «пикл». Погас зеленый глаз, ракета изрыгнула огненный сноп и, оставляя дымный след, помчалась над волнами. Через три секунды вторая смертоносная стрела прочертила белесую линию. Pax vobiscum. (Мир вам).

Я взял ручку управления вправо и на себя, и включил полный форсаж. Пятиметровый столб керосинового пламени понес меня ввысь – прочь от несчастного судна.

У меня ровно минута, пока обе ракеты не дойдут до цели, и сто двенадцать килограмм взрывчатки не разорвут борта беззащитного лайнера. Или пока террористы, увидев летящую над волнами смерть, не превратят все в ослепительную вспышку и облако пара. Истребитель легко пронизал облачную пелену и выскочил в залитое солнцем небо. В окошке высотомера, словно сумасшедшие, замелькали цифры. За минуту F-104 набрал шестнадцать километров.

Таймер отсчитал положенные секунды… Ни вспышки, ни ударной волны и ядерного гриба. Ничего. Попал я или нет? Неизвестно. Мне все равно: задание выполнено. Ракеты успешно «потерялись». Я развернул машину на обратный курс, рухнул с высоты под пушистые, сверкающие на солнце тучи, и помчался домой…

Аэропорт застлала густая пелена дождя. Огни подхода едва проглядывали сквозь серую муть. Диспетчер дал разрешение на посадку. Какой-то у него странный голос. Что-то не так, но у меня нет времени разбираться. Сто девяносто узлов не очень-то располагают к долгим размышлениям.

Контрольная карта. Шасси выпущены, зеленые горят, закрылки – посадочное положение. Как обычно, я держу скорость чуть выше рекомендуемой: машина лучше управляется. Входные огни приглашают меня в зону приземления, обозначенную жемчужной россыпью ламп. Решение? Садиться! А, черт! Черт! Ловушка!

Кабину словно залило пылающее солнце. Рассеиваясь на дождевых каплях, луч прожектора превратил все вокруг в сплошной сверкающий ад. Я толкнул ручку тяги. Турбина взвыла, стрелка указателя скорости поползла вправо. Прямо подо мной промелькнуло что-то длинное и страшное. Кто-то поставил поперек полосы трейлер.

«Старфайтер» спас меня: едва не зацепив препятствие, машина успела набрать высоту и ушла в затянутое траурными облаками небо. Я развернулся, выставил на ответчике код бедствия и, не говоря диспетчеру ни слова, приземлился на резервную полосу. Вряд ли мои друзья успеют переставить преграду. Когда я зарулил на стоянку, на приборной панели вспыхнул сигнализатор «аварийный остаток топлива».

Меня встретила приветственная делегация: два вооруженных автоматическими винтовками солдата в белых касках и офицер военной полиции. Сначала я подумал об охране, но, когда меня отвели в комнату с выбеленными стенами, я понял, что серьезно ошибся. Это арест.

За простым деревянным столом сидел майор службы криминальных расследований. Голубые глаза сурово глядели из-под густых насупленных бровей. Он указал на стул:

– Я не буду врать: вы крепко влипли, Риппер. Кто отдал приказ?

– Какой приказ? – спросил я.

– Вы сами знаете, какой. Запирательство бесполезно.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Риппер, вы пойдете под трибунал.

– Я давно в отставке, и в настоящий момент являюсь гражданским лицом. По большому счету, у вас вообще нет права меня допрашивать.

– То есть, вы летали на истребителе, не имея на то соответствующего допуска?

– Я не летал ни на каком истребителе. Список моих рейтингов Вы можете запросить у Федеральной Авиационной Администрации.

– Ложь вам не к лицу. Как минимум три свидетеля наблюдали Вашу посадку! Риппер, если вы не скажете правду, всю оставшуюся жизнь будете летать пассажиром! После того, как выйдете из тюрьмы!

Майор повернулся к солдатам и приказал:

– Увести!

Когда мы шли узким коридором, я бросился в ноги конвойному. Он загремел по полу. Я вскочил и ринулся в проход. Солдаты почему-то не стреляли. Я свернул на склад запасных частей, пробежал между покрытыми потеками масла агрегатами и вылетел на техническую рулежную дорожку.

Взвизгнув тормозами, остановился «Додж». С заднего сидения вымученно улыбнулась Мэри – моя ненаглядная супруга. Я плюхнулся рядом с тестем, и машина рванула к проходной аэропорта.

– Куда мы едем? – спросил я.

– В Брансуик, – ухмыльнулся Келли.

–Это вы поставили трейлер поперек полосы?

Полковник на секунду оторвался от дороги. Он сурово посмотрел на меня:

– Риппер, я, конечно, хочу освободить свою дочь от брачных уз с редкостным неудачником, но я никогда не опущусь до столь примитивных методов.

– Гм… Я думал о вас гораздо хуже. Кстати, любому другому самолету пришел бы свирепый конец. Турбина не успела бы раскрутиться и вытащить меня из… сложившейся ситуации. Но на «Старфайтере» малый газ надо ставить лишь после касания. Когда я двинул ручку тяги, мощность выросла почти мгновенно.

– Видимо, наши друзья этого не знали, – ухмыльнулся полковник.

– Очевидно. Но инсценировка с военной полицией – точно ваша затея.

– Моя, – согласился полковник. – Но как вы…

– Для чего майор нацепил на себя форму службы криминальных расследований флота? Грубейшая ошибка. И его допрос…

– Какой еще майор? – озадаченно спросил тесть. – Солдаты должны были охранять тебя до моего прибытия!

– Наши друзья удивительно быстро меняют планы, – сказал я. – Значит, пока я уходил на второй круг, они быстренько организовали…

– Нет, – перебил меня полковник. – Они все продумали заранее. Их целью был я. Но вместо того, чтобы сгинуть в адском пламени, ты выжил и спутал им карты.

– Почему тогда они меня не застрелили?

– На глазах всего аэропорта? И куда бы они дели труп? Вот если тело уйдет само под конвоем военной полиции, это не вызовет подозрений. Теперь слушайте меня – ты и Мэри. Поживете несколько дней в отеле. Номер люкс и питание за счет правительства. Можете гулять по городу.

– В противоперегрузочном костюме? – мрачно спросил я. – Он не очень-то годится для повседневной носки. Зато я, наверное, произведу фурор в ресторане.

– Я позабочусь об одежде, – нахмурился полковник.

Через полчаса машина свернула с магистрали на узкую улочку и подъехала к отелю рядом с бывшим военным аэродромом Брансуик. Мне пришлось идти через черный ход, словно беглому преступнику. Лишь в номере я снял противоперегрузочный костюм, принял душ и надел махровый гостиничный халат. И так сойдет.

Моя ненаглядная Мэри уютно устроилась на диване, положив ногу на ногу. Стройная фигура, волнистые светлые волосы, милое, почти кукольное, но не вульгарное, личико. В стюардессы других и не берут.

– Подай мне пульт. Пожалуйста, дорогой, – устало улыбнулась супруга. Странно. А я думал, это у меня сегодня был вылет.

Я выполнил ее просьбу. Экран засветился…

Обычно военный летчик не видит результат своих усилий: в лучшем случае лишь вспышки разрывов освещают кабину, да ударная волна подбрасывает самолет. В худшем – только белые следы ракет режут синеву неба. Выстрелил и забыл – эффективный и безжалостный принцип. Но сейчас я собственными глазами наблюдал последствия моей стрельбы: телевизионщики умеют эффектно подать материал.

На гребнях белопенных, словно кипящих, волн плавали покрытые радужной пленкой солярки деревянные обломки, ящики, спасательные круги. И тела. Мужские, женские, детские.

– Ты еси сотворивший сие, – прошептал я бессмертную цитату Эдгара По.

Прямо перед камерой бурлящий океан подбросил труп ребенка в неуместно-веселом оранжевом пробковом жилете, на секунду мелькнули темные курчавые волосы. Через секунду он скрылся в пене. Молодой человек с бородкой оскалился на гребне высокой волны.

Я прибавил громкость:

–…более трех тысяч беженцев из Тортуганы от режима диктатора Сазалара погибли в результате катастрофы теплохода «Независимость», – надрывался диктор. – После прибытия в Бостон, согласно договору с правительством Сазалара, они должны были быть репатриированы. Однако правозащитные организации настаивали на предоставлении всем бежавшим политического убежища, что спровоцировало кризис в Конгрессе.

Картинка сменилась: в медицинском отсеке на койке лежал обложенный согревающими пакетами мужчина средних лет. Диктор продолжил тараторить:

– В настоящий момент ведутся спасательные работы, но вследствие низкой температуры воды шансы найти живых ничтожно малы. Единственный выживший – старший механик Франческо Салерно рассказал об атаке судна неизвестным самолетом. Наш канал взял у него эксклюзивное интервью.

– Я поднимался на мостик, доложить старшему помощнику об аварии в правом дизеле, – слабым голосом сказал в камеру Салерно, – когда с палубы раздались крики «самолет». Меня оттеснили в сторону. Когда я все-таки выбрался наверх, услышал только гул двигателей. Потом я увидел ракету, она мчалась над самой водой и ударила в борт, прямо в середину. Люди на палубе посыпались в океан… После попадания второй ракеты судно разломилось надвое. Мы не успели спустить ни одной шлюпки. Я забрался на большой деревянный ящик, его отнесло в сторону… Через несколько часов меня подобрал сухогруз. К этому времени все были мертвы…

– В настоящий момент решается вопрос о предоставлении Салерно политического убежища, – сказал диктор. – А сейчас прогноз погоды на завтра…

Я посмотрел на жену: ее била нервная дрожь, глаза гневно сверкали. Пальцы, блеснув ярко накрашенными ногтями, сжались в кулаки. Такой я видел ее всего один раз: когда соседский мальчишка застрелил из малокалиберной винтовки какую-то пичужку на нашем заборе. Мне тогда пришлось угостить сорванца конфетой. За моральный ущерб…

– Чем помешали все эти люди? – глухо спросила жена.

Я не ответил. Все равно это риторический вопрос. Мэри процедила сквозь зубы:

– Знаешь, я бы очень хотела посмотреть на того, кто это сделал.

– Я бы тоже, – честно сказал я и глянул в трюмо. Русые стриженые волосы, карие глаза. Тонкие губы, прямой нос. Ничего особенного.

– И что бы ты с ним сделал?

– Пожал бы его мужественную руку, – ляпнул я. – Он избавил правительство от такой занозы…

– Не надо с этим шутить, – голос Мэри дрожал. – Прошу тебя, не надо.

– Я не шучу. Честно говоря, если бы корабль вернули, пассажиров ждала бы лютая смерть в застенках режима. Считай, к ним проявили акт милосердия. Сазалар – сукин сын, и здесь ничего не поделать. Но это – наш сукин сын.

– Неужели мы не могли принять беженцев?

– Наверное, нет. Я думаю, теплоход шел в Бостон, а не куда поближе в Майами, потому что капитан с кем-то договорился о временном размещении пассажиров. Это – большая политика, моя дорогая. Даже Салерно дадут убежище только, если он будет молчать. Сейчас он, наверное, жалеет об интервью. Но лучше об этом не думать. Слишком опасно.

Я поцеловал супругу в мокрые соленые глаза, швырнул тапки в угол и прямо в халате плюхнулся в постель. Я представил, каково умирать в ледяной, покрытой слоем липкой солярки воде и поежился. Стало холодно, будто кто-то распахнул окно, и ночной весенний ветер ворвался в номер. Но уснул я быстро и спокойно, без сновидений. Мне ничто не мешало, кроме стрельбы на экране. Мэри смотрела боевик и рыдала. Ее прикрытые ночной рубашкой плечи вздрагивали. У всех свои слабости…

Тесть явился только на третий день. Жабье лицо расплылось в ухмылке:

– Мэри, оставь нас одних. Мужской разговор.

Супруга хлопнула дверью и вышла в коридор. Она безоговорочно подчинялась отцу.

– Джек, от души поздравляю тебя, – сказал полковник и бесцеремонно сел прямо на постель. – Ты отлично выдержал испытание.

– Какое… испытание? – опешил я.

– Разумеется, проверку профессиональных навыков. Ты не промахнулся: списанная посудина, абсолютно пустая, если не считать забытого по халатности механика, ушла на дно.

– А как же трейлер?

– Диспетчер совершил непростительную ошибку, разрешив посадку на занятую полосу. Он сурово наказан и более никому никогда не доставит неприятностей.

Полковник закусил губу, поняв, что сболтнул лишнее.

– Командование решило не восстанавливать тебя на службе, – продолжил Келли.

– Почему? – у меня вырвался невольный вздох.

– У нас намного больше свободы использовать гражданское лицо. Но денежное содержание ты будешь получать, как полноценный офицер. Кстати, за этот вылет ты получишь немаленькую премию.

– Спасибо, сэр, – пробормотал я.

Келли поднял холодные, равнодушные глаза и уставился на меня. Мне показалось, будто дьявол спустился из преисподней.

– И запомни, Риппер: ничего не было. Ничего, – сурово сказал полковник и поднялся, очевидно, собираясь уходить. – Верь мне на слово. Если, конечно, хочешь дожить до старости, кувыркаясь в постели с моей дочерью.

Я спустился вниз. Жена сидела в ресторане, глядя сквозь затемненное стекло на залитую весенним солнцем улицу. Детишки пробежали по своим школьным делам. Степенно продефилировала девушка в сером берете и старомодном пальто. В руке она держала сложенный пополам журнал.

– «Жизнь», – сказал я, угадав название по обложке.

– Что тебе сказал отец? – печально спросила Мэри.

Я немного поколебался, но все же ответил:

– Он приказал мне верить. И ради нас двоих мне лучше выполнить его команду.

Мы поднялись в номер и начали собирать вещи. К парадному входу подъехал армейский «Хамви», и солдат-водитель отвез нас домой. Я жив. Значит, я все сделал, как надо.

Глава 2. Генерал Коффин

Я зарулил на стоянку, дернул рукоятку парковочного тормоза и перекрыл подачу топлива. Надсадный вой турбины постепенно смолк. Техник принес лестницу. Я открыл фонарь и спустился на бетон. Подкатил желтый аэродромный тягач и, рыча дизелем, утащил «Старфайтер» в ангар.

Полковник набросился на меня, едва я переоделся:

– Я, конечно, подозревал, что мой зять полный идиот, но не до такой же степени! Ты мог бы нажать кнопку аварийного сброса подвесок! ВВС как-нибудь пережили бы потерю трех макетов бомб и пары тонн керосина! Не мне тебе объяснять: посадка с полной нагрузкой – что-то вроде хождения по лезвию бритвы!

– У меня не было времени, – я неуклюже попытался оправдаться. – Отказал главный топливный насос. Интересно, с чего это такая забота о моей скромной персоне?

– Я думаю о самолете. Надеюсь, в нем не найдут остаточных деформаций.

– Сами виноваты. В следующий раз не будете навешивать кучу разного барахла на машину, собранную задолго до моего рождения. Я работать. Ребятишки заждались.

Полковник прищурился:

– Подожди минуту. Объясни, почему ты никогда не выкидываешь фортели на своей четырехкрылой этажерке?

Я самодовольно ухмыльнулся:

– Во-первых, человека не нужно трепать в воздухе так, чтобы он вспоминал о полете с ужасом и отвращением. Во-вторых, мне совсем не хочется отмывать салон. У меня и так забот полно.

– Ха! – воскликнул полковник. – С этого и надо было начинать! Со второго пункта.

Я успел выполнить два обзорных полета прежде, чем серая стена облаков подошла к самому аэродрому. Заруливая на стоянку, я увиделполковника. Он мчался ко мне так, будто его ужалила гигантская оса:

– Джек, срочно! Вопрос национальной безопасности! Надо лететь в Довер, на базу! – выпалил он, когда девять сорванцов заняли места в автобусе.

Я критически осмотрел двухмоторный фанерный биплан.

– Да брось ты свой тарантас! За мной, быстрее! – полковник вцепился мне в плечо и потащил к ангару.

На стоянке красовался британский «Хантер». Широкое стреловидное крыло, острый нос, просторная двухместная кабина – солидный самолет. Но, разумеется, машина не чета «Старфайтеру», этой стремительной, изящной «ракете с крыльями».

– Знаком с управлением? – выпалил полковник.

Я вздохнул:

– Приходилось на разных авиашоу. Не впервой.

В правое кресло втиснулся долговязый мужчина в форме бригадного генерала ВВС. Я заглянул в кабину: его ноги с трудом помещались под приборной панелью. Но где он мне встречался? Не помню.

Неизвестный окинул меня суровым взглядом ветерана и опустил защитное стекло шлема:

– Быстро на взлет! Навигационная система настроена, остается только следить за стрелкой. Кодовое слово для связи с диспетчерами: «Матильда».

Я сел в кресло пилота и попытался разблокировать катапульту. Наглухо законтрена. Впрочем, лучше отправиться из пушки на Луну: древний «стреляющий механизм» может запросто сломать позвоночник. Не хочу провести остаток жизни в инвалидной коляске.

Я дал команду на запуск. Ухнул пиростартер. Заверещал компрессор, пронзительно засвистела турбина. Сработало зажигание, стрелки приборов, точно безумные, метнулись по шкале и сползли к зеленым отметкам. Погасли сигнальные лампы.

Вырулив на полосу, я запросил разрешение на взлет и плавно двинул ручку тяги до упора. Самолет рванулся по асфальту и ушел в затянутое низкими тучами небо. Стукнули створки шасси.

На развороте я хватанул ручку на себя. Четырехкратная перегрузка вжала меня в кресло.

– Ты это… полегче на поворотах… истребитель недоделанный, – прохрипел генерал.

– Виноват, сэр. Не рассчитал немного.

Серая муть прижала «Хантер» к самой земле. Тяжело пилотировать машину на бреющем полете: того и гляди влетишь в какую-нибудь сосну или высоковольтную линию. Все мелькает, сливается в цветную кашу. Лишь глаз опытного летчика может за долю секунды ухватить ярко-красную крышу придорожного кафе или заправочной станции. И нет времени глянуть, как там генерал. Может, ему совсем плохо?

Весеннюю зелень леса прорезала серая линия шоссе, и самолет как будто превратился в диковинный сверхскоростной автомобиль. Легковушки, грузовики, автобусы, словно неподвижно замерли на дороге. Мелькнула бело-синяя полицейская машина: ну-ка, догоните и оштрафуйте за превышение скорости. Пятьсот узлов, между прочим.

Вскоре стена облаков осталась позади. Я поднялся немного повыше и облегченно вздохнул.

– Как вы, сэр? – не поворачиваясь, спросил я.

– Порядок, – ответил генерал. – Не переживай.

Неожиданно самолет задрал нос. Я отдал от себя ручку управления, и деревья замелькали у меня перед глазами. Снова тяну «на себя», и снова меня вжимает в кресло. Земля уходит далеко вниз. Отказ управления рулем высоты? Тогда нам труба. Я поиграл тягой, пощелкал переключателем триммера – так-то лучше. Теперь полет напоминает скорее плавание по морским волнам, а не бешеную скачку на полоумном жеребце.

– Ты… что творишь? – прорычал генерал.

– Это не я… это… он. Что-то с управлением.

Нет смысла возвращаться назад: на сверхмалой высоте, под облаками, я не сумею удержать самолет. А что если… все равно подо мной лес. Вряд ли полковник приказал зарядить пушки, но кто его знает?

Машина содрогнулась от залпа «АДЕНов»… Еще очередь, еще… Есть! Наверное, где-то в контуре управления восстановился электрический контакт или пробило засорившуюся трубку гидросистемы. Безумная пляска прекратилась: от капризов допотопного истребителя не осталось и следа.

Под крылом поплыли белые двухэтажные домики – пригороды Нью-Йорка. Блеснули стекла небоскребов, огни взлетных полос аэропорта «Кеннеди» рассыпались прямо передо мной.

Я запросил – пролет над аэропортом.

– Следуйте в зону ожидания, на подходе спецборт.

– «Матильда», – подсказал мне генерал.

– «Матильда», – не меняя курс, я отправил в эфир волшебное слово. «Хантер» в гордом одиночестве проплыл прямо над одним из самых загруженных аэропортов США. Темная стена закованных в сталь и стекло небоскребов осталась позади.

Наконец, я миновал залив Джерси. Мне очень хотелось пройти над Филадельфией и хотя бы сверху глянуть на знаменитый линкор «Нью-Джерси», но неумолимая стрелка навигационной системы увела меня к рощам и лесам заповедника Уортон.

Еще немного, и передо мной, освещенные заходящим солнцем, сверкнули воды залива Делавер. Огненная дорожка ослепила меня, и я, пытаясь спрятаться от невыносимого сияния, на секунду прикрыл глаза.

– Видишь ее? – генерал махнул рукой куда-то в сторону.

На укрытой сумерками земле мерцали разноцветные огни: город и военная база. Диспетчер дал направление и разрешил посадку с прямой.

Я сбросил скорость и развернул машину в створ полосы. Щелкнули замки шасси, зажужжали закрылки. По ушам резанул зуммер. Что за ерунда? Уход на второй круг!

Двигатель засвистел на боевом режиме. «Хантер» промчался над полосой, словно гоночный болид. Под крылом промелькнули постройки аэродрома.

Едва набрав тысячу футов, я снова выпустил закрылки. Загудел зуммер. Проклятое британское корыто!

Замыкание в электрической цепи? Может быть. А если нет? Тогда… все, что угодно. Я подкрался к полосе, убрал газ, и помчался в полуметре над землей, на волос притирая машину. И лишь когда я пролетел треть полосы, колеса осторожно, можно даже сказать, нежно и ласково, коснулись асфальта. Я потянул ручку тормозного парашюта.

Как только самолет встал, на полосу выскочила оранжевая легковушка: машина сопровождения. Я порулил на стоянку.

– Фамилия? – резко спросил генерал, когда едва не бежали к летающему гиганту «Гэлэкси».

– Капитан Джек Риппер… в отставке, сэр.

– В отставке? – генерал, похоже, совершенно не удивился. – Что ж… в Тортугане тоже летали пилоты в отставке. Потом их вернули на службу.

Меня озарило. Я вспомнил, где видел это нелепое сочетание: решительное лицо и смешные оттопыренные уши. Несколько лет назад этот военный командовал операцией «Успех» и, уже после, выступал по телевидению. Но как его имя? Я задумался и чуть не налетел на ограждение грузовой рампы.

– Осторожнее, Риппер, – улыбнулся генерал. – Не то устроите себе прогулку в Нью-Мексико. Нам лишние пассажиры не нужны. Вы свободны.

Он исчез внутри летающего мастодонта. Через несколько минут «Гэлэкси» вырулил на полосу, разбежался и превратился в мигающий желтый огонек среди тысяч звезд. Я остался в полном одиночестве посреди свиста турбин и рычания аэродромных тягачей. Куда мне идти?

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Передо мной, состроив почтительную мину на добродушном лице, возвышался солдат. Широкоплечий, коренастый, он чем-то напоминал медведя-гризли. Разве что вместо шкуры на нем была полевая форма военной полиции.

– Капитан Риппер? Мне приказали сопроводить вас, – пояснил незнакомец и представился: – Сержант Джереди.

– Под арест? – я совершенно растерялся.

– Скажете тоже, сэр, – улыбнулся Джереди. – В казарму. У меня приказ отгонять от вас даже комаров!

– Значит, я все-таки задержан, – вздохнул я. – Дальше койки меня не выпустят.

– Не стоит думать о нас так плохо, – притворно посетовал сержант. – Вы полностью свободны. Можете ходить, куда вам вздумается. Но только вместе со мной.

– Ты давно на базе?

– Пять лет.

– Отлично. Будешь моим персональным экскурсоводом. Где истребитель, на котором я прилетел?

Сержант на секунду задумался.

– В шестом ангаре, – наконец, ответил он. – По-моему, самолетом занимается главный инженер базы. Я покажу.

Высокий худой мужчина в нелепых очках-блюдцах внимательно выслушал меня:

– Говорите, самолет будто плыл по волнам, а после залпа все пришло в норму? Давайте глянем.

Инженер открутил какую-то панель и сунул голову в переплетение блестящих трубопроводов и кабелей. И как он там не застрял? Через несколько минут он вынырнул, повернулся ко мне и поднял руку. На его пальце белело что-то похожее на густую смазку:

– Этим замазали клапан гидросистемы. Руль высоты ходил сам, как ему вздумается. Вибрация от стрельбы выбила пробку. Вам повезло. Но это не все. Несколько электрических соединений залили токопроводящим клеем.

– Диверсия? – вырвалось у меня.

– Я этого не говорил, – нахмурился инженер. – Но я должен поставить в известность начальство.

– Подождите минуту. Надо позвонить.

Инженер принес телефон. Я набрал номер тестя.

– Полковник Джеймс Келли! – прорычал голос в трубке.

– Джек Риппер!

– Наконец-то. Я думал, ты никогда не отзовешься, разгильдяй!

Я с ужасом глянул на слепой экран разряженного мобильника. Полковник продолжал разнос:

– Только попробуй мне отключиться в следующий раз! Докладывай!

Я рассказал тестю о странном поведении самолета и добавил заключение инженера.

– Вот как? – быстро спросил полковник. – Разберусь. Молодец, Джек. Я в тебя верил.

– Ну, жить-то я тоже хотел, – вырвалось у меня.

– Не умничай! Завтра тебя отвезут в Филадельфию. С комфортом. Там купишь билет на ближайший рейс – и ты дома. Вопросы есть?

У меня подкосились ноги.

– А «Хантер»? – упавшим голосом спросил я.

– Теперь это музейный экспонат. Останется здесь, на базе. Дай трубку механику!

Я выполнил приказ. Несколько минут инженер внимательно слушал, изредка поддакивая. Наконец, он повесил трубку и посмотрел на меня поверх очков:

– Что ж, я не буду составлять отчет и уведомлять руководство. У вас неплохой покровитель, Риппер.

Я попросил Джереди отвести меня в казарму.

Мы приехали в международный аэропорт Филадельфии только к полудню. И когда я, открывая стеклянную дверь терминала, глянул на сверкающий свежей краской «Хамви», армейский внедорожник, у меня почему-то перехватило дыхание. Мне показалось, будто такая же машина в недалеком будущем навсегда изменит мою жизнь.

К моему искреннему изумлению, сержант прошел следом за мной.

– У меня строжайший приказ посадить вас на самолет, – пояснил он. – После я могу и полакомиться аппетитным яблочным пирогом. Их печет моя жена. Жаль, что вам некогда.

Девушка в кассе покачала головой:

– Сожалею, но билетов до Портленда нет.

Наверное, сегодня у меня день сюрпризов. Надеюсь, приятных.

– Совсем ничего нет? Мне срочно нужно быть там, – в глубине души я даже радовался. Не могу летать пассажиром. Когда я не за штурвалом, я не могу отделаться от мысли, что моя жизнь зависит от другого, совершенно незнакомого человека.

– Еще раз сожалею… – дежурная улыбка так и не сползла с лица кассира. – Хотя минуту. Подойдите к стойке чартеров. Может, у них что-нибудь найдется?

Молодой человек в строгом костюме глянул на экран компьютера:

– Есть одно место. Вылет через пятнадцать минут. Согласны?

Я кивнул и достал кредитку. Через пять минут я зарегистрировался на рейс и пожал на прощание сержанту руку.

У перрона стоял двухмоторный региональный лайнер. Его винты застыли неподвижно, рядом с хвостом рычала и сопела тележка с дизель-генератором. Стюардесса на выдвижном трапе помахала рукой, приглашая в салон. Металлические ступени показались мне лестницей на эшафот.

Я кое-как взял себя в руки, вздохнул и поднялся в темное брюхо лайнера. Мне в лицо дохнуло теплым сухим воздухом, насыщенным ароматом пластика и кожзаменителя. Обычный запах самолета.

У кабины пилотов я остановился и заглянул в пока еще открытую дверь. Молодой человек в кресле капитана не вызвал у меня никакого доверия. Второй пилот, грузный мужчина постарше, заметил мое состояние:

– Не переживайте, сэр! – он попытался успокоить меня. – Самолет – самый безопасный транспорт в мире! А мы – лучший экипаж!

Я не стал спорить: так думает каждый пилот. Стюардесса проводила меня на место. Уже пристегиваясь, я уловил реплику капитана:

– Приглядывайте за этим парнем! Он запросто может доставить нам хлопот!

Я вытер пот со лба. Сосед – чуть полноватый седой джентльмен с фотоаппаратом, коснулся моего плеча:

– Боитесь летать, мистер…

– Джек Риппер, – буркнул я.

Взвыла турбина. Винт медленно, будто нехотя, провернулся. Лопасти замелькали все быстрее и, наконец, слились в полупрозрачный диск. По салону разлилось тягучее, басовитое гудение.

– Доктор Николс, – представился незнакомец. – Пилот-любитель и фотограф. Полеты – моя страсть. В Портленде сегодня авиационный праздник. Обещают неплохую программу. Говорят, ВВС пришлют F-16.

– Ничего себе новость! – вырвалось у меня. – Вот почему нет билетов!

– Весь город жужжит об этом, как растревоженный улей. Вы знаете, что с тех пор, как закрыли старую авиабазу в Брансуике, часть аэропорта отдали военным?

– Впервые в жизни слышу.

– Я и сам знаю очень немного. Говорят, какая-то секретная программа по противодействию терроризму!

Похоже, методика полковника Келли «перемешать правду и ложь» все-таки работает.

Двигатели взвыли. Несколько секунд они ревели на полных оборотах, но самолет, удерживаемый тормозами, стоял на месте. Наконец, гул турбин стих и лайнер покатил по рулежной дорожке.

– Проверка! – объяснил Николс. – Турбины выводят на максимальные обороты, и пилот по приборам контролирует температуру выхлопных газов. Если она выше нормы – полет не состоится. Простите, вы кем работаете, если не секрет?

– Я торгую грузовиками. Обычно я заключаю контракты через Интернет, но иногда приходится выезжать на место.

– Значит, вы технарь? Не хотите со мной на авиашоу? Я могу провести вас в VIP-зону. Лучшее место!

– Увы, – я только пожал плечами. – У меня очень срочная сделка. Совершенно нет времени.

– Очень жаль. Может, вы бы тогда изменили свое отношение к авиации. Ну да какие ваши годы? Еще не все потеряно.

Меня потянуло вперед. Самолет застыл на несколько секунд. В иллюминаторе проплыли указатели взлетной полосы – белые цифры и буквы на красном фоне. Двигатели загудели на взлетном режиме, и меня вдавило в кресло. Я еще раз проверил ремень и вцепился в подлокотники, даже не пытаясь стереть со лба испарину.

Наконец, колеса оторвались от асфальта. Глухо стукнули створки шасси. Я закрыл глаза, не в силах смотреть, как земля превращается в лоскутное одеяло. Хотя сколько раз я видел это зрелище из кабины истребителя!

Когда самолет набрал высоту и гул двигателей стих, Николс снова дотронулся до моей руки:

– Мы набрали высоту! Не бойтесь! Подумайте лучше о безумце, который летает на «Старфайтере». В Портленде сейчас базируется парочка этих птичек.

Я открыл глаза. Доктор смотрел на меня взглядом заботливого врача у постели тяжелобольного.

– И что здесь такого? – с трудом вымолвил я.

– «Старфайтер» – страшная машина. На нем запросто можно наглотаться земли. К тому же самолет этот летает лишь по прямой и с трудом разворачивается. Не зря его называют «ракета с крылышками».

Я едва не высказал доктору все, что думаю. Что управлять «Старфайтером» ничуть не сложнее, чем любым реактивным истребителем. И что его маневренность не хуже любого перехватчика тех далеких времен, когда полеты были пропитаны романтикой и свободой. Но едва я раскрыл рот, как лайнер встряхнуло, и слова застряли у меня в глотке.

Доктор озабоченно посмотрел на меня:

– Всего лишь турбулентность. Самолет не развалится, не переживайте. Он прочный.

– Интересно, нас будут кормить? – внезапно спросил я.

Николс почесал в затылке и, после небольшой заминки, ответил:

– Вряд ли. Я не видел, чтобы на борт грузили питание. Да и зачем оно? Лететь всего час!

– Жаль, – вздохнул я. – Может, пилотам дали бы рыбу на обед.

Собеседник растерялся:

– Э… Какую рыбу? Причем здесь рыба?

Я промолчал. Наверное, Николс не читал шедевр Артура Хейли. И, наверное, правильно делал.

В иллюминаторе под весенними солнечными лучами синело море. Водная гладь переливалась мириадами сверкающих блесток. Зрелище, конечно, красивое, но меня оно не вдохновило. Я закрыл глаза и попытался заснуть. Казалось, прошло всего мгновение, а Николс уже тряс меня за плечо:

– Вставайте! На посадку идем!

Гул двигателей стих. Самолет быстро снижался. Я на всякий случай проверил ремень, и это не укрылось от зорких глаз доктора.

– Значит, у вас аэрофобия… – в голосе Николса слышалось искреннее участие. – Вы ведь так и не отстегнулись во время полета. У меня есть на примете неплохой психотерапевт, бывший летчик. Вот визитка, очень рекомендую.

Я сунул картонный прямоугольник в карман.

Самолет развернулся и вышел на посадочную прямую. В иллюминаторе показались крыши домов. Я закрыл глаза и сидел так, пока мы не зарулили на перрон.

Как только погасло табло «пристегните ремни», ко мне подскочила стюардесса:

– Мистер Риппер? Вас ждут в здании терминала, говорят, очень срочно, – она едва не выпихнула меня из самолета.

Я увидел полковника издалека. Едва я подошел к нему, он схватил меня за руку и потащил к ангару:

– F-16 сел с отказом в Портсмуте! Открути пилотаж!

– На чем? – ответ я знал и так.

– «Старфайтер». Сейчас это единственные реактивные истребители в моем распоряжении.

– Хм… Я не знаю, что входило в программу.

– Импровизируй! Сегодня можно все! Единственное ограничение – не крути в сторону терминала. На всякий случай.

Меня охватил азарт:

– Знаете что, полковник? Организуйте трансляцию веселенькой музыки в кабину. Зрителям тоже. И откачайте половину топлива! – я рванул в раздевалку за противоперегрузочным костюмом.

Бело-синий «Старфайтер», преобразился. Неизвестный художник нарисовал на хвосте утенка. На правом воздухозаборнике красовалась кинозвезда сороковых годов прошлого века. Но больше всего меня растрогала надпись под фонарем кабины: «Капитан Джек Риппер». Самолет прикрепили ко мне.

Я получил свои пять минут славы. Когда я выруливал, то видел восхищенные и удивленные лица зрителей, стоявших возле гейтов терминала и ограды аэропорта. Правда, что-то мне подсказывало, что их восторг вызван стремительным красавцем, а вовсе не моей физиономией в кислородной маске. Но сейчас это не имело никакого значения.

Наверное, довольные фанаты прислушивались к завыванию и свисту старого турбореактивного двигателя. Такой удачи – увидеть в небе живую историю на обычном, в общем-то, рядовом празднике, любители авиации даже не мечтали.

Где-то там, в толпе, доктор Николс отчаянно щелкал затвором фотоаппарата. Снимки я увидел позже и, надо сказать, мы со «Старфайтером» неплохо получились. Правда, себя мне удалось разглядеть с трудом. Зато бортовой номер вышел отменно.

Я дал полный газ. Меня вдавило в кресло, и взлетная полоса превратилась в гладкую серо-черную ленту. Прерывистая осевая линия, как безумная, помчалась подо мной. Грохоча форсажем, истребитель свечой ушел в безоблачное небо и, растопырив тормозные щитки, камнем рухнул с трехкилометровой высоты.

Я выжал из самолета все. Крутил бочки, иммельманы, перевороты, змейки. Авиагоризонт отплясывал джигу, акселерометр, казалось, взбесился. Перегрузки то вжимали меня в кресло, то пытались разорвать привязные ремни, но я упорно продолжал выписывать в небе немыслимые пируэты. Машина великодушно разрешала выполнять даже мертвые петли – фигуру особенно сложную для ленивой «ракеты с крылышками».

Наверное, тесть поседел, увидев, что я вытворяю с антикварной техникой. Что поделать: я давно уже не чувствовал такого слияния с самолетом. Мы были единым целым: никто не знал, где заканчивается плоть и кровь и начинается сталь, алюминий и керосин.

Под самый конец произошло… не то, чтобы непоправимое, но, скажем так, неприятный инцидент. И почему я такой неудачник?

«Старфайтер», окутанный белесым облаком конуса Маха, мчался в десятке метров над полосой. Внезапно мне в глаза блеснуло солнце. Стрелка махметра предательски перевалила за цифру «1» – стекла нового терминала брызнули сверкнувшими осколками.

– Как ты их! – раздался в наушниках голос полковника. – Отлично, Джек! Просто превосходно! Такая реклама ВВС!

Я пошел на посадку. Выпустил шасси, закрылки. Все, как обычно: визуальный указатель глиссады – два белых, два красных огня. Колеса шаркнули по асфальту. Я полностью сбросил тягу и потянул рукоятку тормозного парашюта.

Заруливая на стоянку, я глянул на терминал – он ощерился зубьями выбитых окон. Надеюсь, правительство возместит нанесенный ущерб: обычному человеку с его маленькой зарплатой не хватит всей жизни, чтобы рассчитаться. Даже если придется продать себя в рабство.

Я снял кислородную маску и спустился на землю. Техники прицепили к носовому колесу буксировочную штангу и аэродромный тягач, фыркнув черным дымом, укатил «Старфайтер» в ангар.

У терминала о чем-то спорил уже знакомый мне экипаж: два пилота и стюардесса. Увидев меня, они разом, как по команде, повернули головы и уставились на меня так, будто я только что выбрался из летающей тарелки. Я отсалютовал труженикам неба и едва не бегом рванул к полковнику. Он, состроив довольную мину, хлопнул меня по многострадальному плечу:

– Что ж, Джек. Ты молодец. Но…

– Что? – прошептал я, похолодев.

– Смотри в оба. Ты ходишь по краю пропасти. Но раз я втянул тебя в историю… Подпиши это, – полковник протянул мне какие-то бумаги.

Я пробежал взглядом текст: отныне моя должность – полевой агент, пилот отдела специальных операций. Полковник стрельнул на меня взглядом:

– Джек, не тяни. Ты уже по самые уши в… работе.

Мне ничего не оставалось делать. Я нацарапал свою фамилию и вернул документы полковнику. Тот сложил их в черную кожаную папку.

Мэри ждала меня на стоянке и, как всегда, выглядела восхитительно. Ее локоны золотистой волной падали на плечи, но глаза устало глядели из-под чуть прикрытых век. Жена отвезла меня домой и за всю дорогу мы не вымолвили ни слова. Нам все было ясно и так.

Глава 3. Трюк

Я лихо заломил вираж, разворачивая маленького четырехкрылого «Дракошу» на предпосадочную прямую. Ребятишки в салоне радостно завизжали.

Сверкающий солнечными блестками океан остался позади. Медленно проплыла лента шоссе со снующими туда-сюда разномастными автомобилями. Я выпустил закрылки и скользнул взглядом по указателю подхода. Два красных, два белых огня. Все в порядке: я на курсе и на глиссаде.

Торец взлетной полосы уплыл под обрез приборной доски. Шасси зашуршали по асфальту. Я погасил скорость, осторожно опустил хвостовое колесо и зарулил на стоянку. Открыл дверь, потянул за рычаг лестницы, и маленькие пассажиры помчались в терминал. Они всегда почему-то бегут. Наверное, для детей время идет как-то по-другому…

Тесть ждал меня возле ангара. Он чему-то улыбался, таким довольным я видел его очень редко.

– Идем со мной! – сказал он. – Хочу познакомить тебя с одним выдающимся человеком.

– Интересно, что у него выдается? И куда? – я неудачно попытался съязвить.

– Свой казарменный юмор, Джек, оставь при себе! Капиш, как говорят итальянцы-мафиози? И будь повежливее – персона известная.

Мы прошли через главный зал, я подмигнул слегка накрашенной девушке за стойкой администратора. Она мило улыбнулась дежурной улыбкой, но, увы, на самом деле ей не было до меня никакого дела. Впрочем, как и мне до нее.

Полковник распахнул дверь VIP-зала. В кресле перед телевизором сидел полный лысоватый мужчина с добродушным, похожим на блин, лицом. Я пожал ему руку. Незнакомец приветливо улыбнулся и сказал:

– Мое имя – Бэзил Фикс. Я – известный голливудский кинорежиссер.

Я сел в кресло напротив и едва не утонул. Почему такие только в VIP-зале?

– Прошу прощения, но я очень редко смотрю фильмы. Вот моя жена – знатный киноман. Вы желаете вручить мне пару билетов на премьеру своего творения?

Режиссер засмеялся. Трудно представить, что можно смеяться вкрадчиво, но он сделал именно так.

– Нет, у меня к вам деловое предложение. Вас рекомендовали, как опытного и абсолютно безба… бесстрашного летчика. К сожалению, наш трюкач недавно… как вы, авиаторы, говорите, наглотался земли. Такое бывает. Я хочу пригласить Вас на его место.

– Глотать землю? – я состроил что-то вроде улыбки. Фикс поежился.

– Черный юмор – признак оптимизма, – сказал он, и взгляд его стал жестким и колючим. – Каков будет ваш ответ? У вас есть время подумать.

– Зачем оттягивать неизбежное? Я согласен. Могу я прочитать сценарий?

– Позже, – уклончиво сказал режиссер. – Чуть не забыл: съемки проходят в Нью-Мексико, на авиабазе Холломан. Разумеется, мы оплачиваем все расходы. Кстати, где ваша супруга? Вы можете поехать вдвоем.

– Она в рейсе. Стюардессы иногда улетают очень далеко, – сказал я.

– Очень жаль. Значит, вы поедете один. Если это все, наш юрист свяжется с вами в ближайшее время.

Я вышел вслед за полковником и резко хлопнул дверью. Как бы случайно.

– Джек, позвонит юрист, свяжись со мной. Все бумаги – только в моем присутствии, – сказал тесть на прощание.

Я предъявил удостоверение службе безопасности, прошел на стоянку и открыл дверь «Дракоши». У меня сегодня еще несколько обзорных полетов.

Полковник не нашел в документах никаких изъянов. Я подписал разовый контракт и выехал в Бостон.

В безоблачном небе ярко светило солнце, деревья, едва распустившие молодые листья, зеленой стеной высились по обеим сторонам дороги. Среди буйства юной природы стыдливо мелькали светлые здания придорожных заведений. Но даже великолепные виды не могли оторвать меня от грустных дум: признаюсь честно, я боюсь летать, если не веду самолет собственной персоной. В крайнем случае – если за штурвалом не сидит кто-то, кому я могу доверять.

Я вошел в терминал и растерялся. Неужели мне придется покупать билет самому? А режиссер обещал все оплатить…

По залу, усердно размахивая табличкой с надписью «Джек Риппер», прохаживался унылый парень в форме с крылышками пилота. Наверное, он пытался разогнать скуку. Я бросился к нему.

– Вы меня ждете? – спросил я и представился.

– Я уж думал, вы никогда не появитесь, – просиял он. – Идите за мной.

Охрана пропустила нас без досмотра. Мы прошли по рулежным дорожкам и свернули к ангару. Я остановился: пассажирский «Боинг», завывая двигателями, разбегался для взлета. На полированной обшивке блеснуло полуденное солнце.

– Нет времени на достопримечательности! Мы и так задержались! – лейтенант крикнул, перекрывая оглушительный свист выруливающего бизнес-джета.

Я поспешил за офицером. За ангаром стоял четырехмоторный транспортный «Геркулес». Огромные, в два человеческих роста, винты застыли неподвижно. Возле «грузовика» довольно урчал аэродромный источник питания – маленькая тележка с дизель-генератором.

Мы поднялись в кабину. Командир, строгий мужчина лет пятидесяти, указал на спальное место у переборки:

– При всем уважении, вам лучше отдохнуть, Джек. Не стоит мешать работать экипажу. Поверьте, мы знаем свое дело не хуже вас.

Я вздохнул, забрался на койку, пристегнулся и попытался убедить себя, что этому человеку я могу доверять безоговорочно. Кажется, мне это удалось.

Загудели турбовинтовые двигатели. Машина, вздрагивая на стыках бетонных плит покатила по рулежным дорожкам. Командир запросил разрешение на взлет. Уже проваливаясь в сон, я почувствовал, как самолет побежал по полосе и заскользил по упругому гладкому воздуху…

Проснувшись через несколько часов, я сел в пустующее кресло бортинженера. В лобовое стекло вплыла черная линия полосы, отчетливо видимая на фоне унылых красно-бурых песков. Самолет шел на посадку, и я постоянно порывался дать летчикам несколько полезных советов. Едва сдержался: за подобные вещи выкидывают за борт без парашюта.

Наконец, «Геркулес» коснулся асфальта, взревел реверсом и зарулил на стоянку. Я пожал руку летчикам и по грузовой рампе спустился на грешную землю.

Меня ждал джип военной полиции. Водитель в форме сержанта доложил:

– Сэр, у меня приказ доставить Вас к начальству!

Не арестовали, уже неплохо.

Через несколько минут автомобиль остановился возле желтого административного здания. Я взлетел на второй этаж и постучался в дверь с табличкой «командир полигона Белые Пески бригадный генерал Тимоти Коффин». Я по достоинству оценил фамилию: «коффин» по-английски означает «гроб».

– Да! – сказал кто-то знакомым голосом.

Я вошел в кабинет и застыл с раскрытым ртом: в кресле прямой, как флагшток, сидел мой недавний пассажир.

Генерал указал на стул. Мне стало смешно: узко посаженные глаза в сочетании с оттопыренными ушами забавно смотрелись на представительном мужчине. Пытаясь сдержать неуместную улыбку, я потрогал эмалированную эмблему с изображением звездно-полосатого флага. Гладкая и холодная.

– Агент Риппер, на моем полигоне вы можете рассчитывать на полное содействие. Разумеется, если ваши действия не будут создавать угрозу персоналу и мирному населению, – Коффин рванул с места в карьер.

– Вы в шпионов не переиграли? – как мог, безразлично спросил я. Интересно было бы глянуть на свою физиономию, но, увы, зеркала в кабинете не было.

Вместо ответа генерал передал мне лист бумаги. На официальном бланке с печатями и подписями высокопоставленных лиц значилось, что я – агент отдела специальных операций ЦРУ. Да, так оно и было на самом деле. Интересно, зачем тесть раскрыл Коффину карты?

– Кто знает о моем истинном обличье?

– Только я, – ответил генерал. – Что вы за люди – рыцари плаща и кинжала? Никогда не признаетесь, пока не припрешь вас к стенке. Но, согласитесь, я имею право знать, что происходит у меня на базе?

– Я приехал сниматься в кино. Выполнить несколько воздушных трюков.

– Знаю. Но. Ни плана съемок, ни сценария мне не предоставили. Зато в наличии строгий приказ из Вашингтона оказать содействие. Это подозрительно, – генерал побарабанил пальцами по столу.

– Наверное. Я в этом не разбираюсь. Повторю: меня, кроме полетов, ничего не интересует.

Коффин вздохнул и протянул мне пластиковую карточку:

– Не хотите говорить – ваше дело, Риппер. Возьмите пропуск. И помните мои слова: я всегда готов прийти на помощь.

Я откланялся. За то время, пока шла приятная беседа, вспыхнули редкие звезды на потемневшем небе. Сержант отвез меня в гостиницу. Наверное, здесь немного постояльцев, раз владельцам вместо сверкающего полированной сталью и стеклом небоскреба хватает нескольких одноэтажных деревянных домиков.

Девушка-администратор выдала мне ключи. Я ощупал взглядом хрупкую фигурку с ног до головы.

– Не желаете ли поужинать вместе, мисс? – спросил я, ни на что особенно не надеясь.

Она очаровательно улыбнулась:

– Сначала снимите обручальное кольцо, и только потом зовите девушек в ресторан, мистер.

Дел у меня не осталось, я запер дверь и лег спать. К сожалению, никто не потревожил мой покой в этот теплый весенний вечер.

Проснувшись, я тщательно побрился. На всякий случай, вдруг красотка за стойкой изменит свое решение. Едва я закончил и накинул махровый гостиничный халат, раздался настойчивый стук. Я открыл дверь и разочарованно вздохнул: режиссер явился собственной персоной.

– Собирайся, Риппер, – от его любезности не осталось и следа. – Мы и так отстаем от графика.

Я быстро оделся и вышел на улицу, втянув жаркий, словно из печи, воздух пустыни.

Нас ждал представительский «Форд». Мы въехали на территорию аэродрома, промчались мимо рядов «Фантомов» и «Фэлконов» и подкатили к стоящему особняком ангару. Я заглянул внутрь и присвистнул от удивления.

Передо мной, сверкая полированной серебристой обшивкой, красовался истребитель пятидесятых годов «Супер Сейбр», он же «Хан». Горбатый фюзеляж, рыбьи плавники резко скошенных назад крыльев и овальный провал воздухозаборника вместо острого носа ни с чем невозможно спутать. Я неоднократно видел эти машины на авиашоу, даже сидел в кабине, но, к сожалению, никогда на них не летал, о чем сразу сказал Фиксу.

– Сколько нужно времени, чтобы освоить самолет? – резко спросил режиссер. – Неделя? Десять дней?

– Вы с луны свалились, Фикс? Если вы дадите мне руководство, я смогу вылететь через час. А к вечеру, думаю, буду чувствовать машину, как самого себя.

– Без шуток? – вытаращился режиссер.

– Абсолютно серьезно. И нечего на меня смотреть, будто я собираюсь расстрелять вас из пулемета. После «Старфайтера» любой другой самолет прост, как авиетка. Но, может быть, вы все-таки ознакомите меня со сценарием?

– Позже, – нахмурился Фикс. – Сейчас он у руководства киностудии. Я сам скажу, что делать. Для начала позавтракайте – мой водитель отвезет вас в столовую.

После трапезы я забрался в кабину. Критически оглядел древнюю, как реактивная авиация, приборную панель с единственным современным прибором – спутниковым навигатором. Его изящный экран нелепо смотрелся среди старинных «будильников». В ящике для карт лежал формуляр. Я раскрыл пожелтевшую брошюру и присвистнул: у самолета больше сотни боевых вылетов. Настоящий ветеран Вьетнамской войны. Сколько жертв на счету его пушек и бомб?

Фикс швырнул еще одну побитую временем книжицу: руководство по летной эксплуатации. Я углубился в чтение, обращая особое внимание на аварийные процедуры. Режиссер терпеливо ждал в машине. Наверное, он что-то обсуждал с водителем. Закончив, я спустился по стремянке и постучал в окно. Тонированное стекло опустилось.

– Я готов. Мне нужен противоперегрузочный костюм и шлем.

– В ангаре, в шкафчике, – махнул рукой режиссер. – Додсон, механик, поможет. Твой позывной – «Волкодав».

Наконец, пожилой, чуть полноватый механик вытащил из-под колес колодки. Приземистый тягач вывел самолет из ангара. Зарычал аэродромный источник питания. Я щелкнул тумблерами: заверещал стартер, раскручивая турбину. Сработало зажигание, двигатель засвистел, стрелка указателя оборотов сдвинулась вправо и поползла по шкале. Погасли сигнальные лампы. Я закрыл фонарь, встретился взглядом с механиком и похолодел. В его ясных глазах читались сочувствие и жалость. Неужели он что-то знает?

Я поднял большой палец, запросил по радио разрешение и порулил к взлетной полосе. У желтой линии я снова связался с диспетчером. Можно взлетать.

Наконец, я вывел двигатель на максимальный режим и отпустил тормоза. Самолет лениво побежал по асфальту. Как же медленно растет скорость: я проскочил половину трехкилометровой полосы, а она едва перевалила за сотню узлов. Мне же нужно сто пятьдесят. Да что же это за шаланда?

Тормозить поздно: я в любом случае выскочу на грунт и разложу машину, а мои бренные останки правительственная комиссия будет собирать, наверное, со всей пустыни. К счастью, все закончилось не так плачевно.

Когда передо мной замаячили желтые шевроны полосы безопасности, стрелка указателя скорости подползла к заветной цифре. Ручка – чуть на себя, и крылья обрели зыбкую опору в жарком пустынном небе.

Машина едва наскребла высоту. Я поставил кран шасси в положение «убрано», закрылки – в ноль. Стукнули створки, погасли зеленые лампы. Дело пошло намного лучше.

Скорость выросла до четырехсот узлов. Дыхание перехватило: справа от меня, ослепительно сверкая под лучами полуденного солнца, раскинулись знаменитые Белые Пески. Гипсовое море казалось гигантской снежной шапкой на фоне бурых скал горного кряжа и красновато-коричневой пустыни. Какая жалость, что со мной нет Мэри. Можно было бы сходить на экскурсию…

Я положил самолет в крутой вираж. Перегрузка вдавила меня в кресло. Рот скособочило. Скорость сильно упала, и машина ощетинилась автоматическими предкрылками, задрожала, словно в лихорадке. Я толкнул ручку тяги до упора. Что-то щелкнуло, бахнуло и ощутимо пнуло меня пониже спины. Да, форсаж на древних движках работает, мягко говоря, своеобразно.

Выполнив круг, я запросил разрешение на посадку. Передо мной маячила пара «Фэлконов», солнечные лучи блестели на фонарях кабин. Диспетчер дал мне приоритет, и современные истребители разошлись в стороны, освобождая дорогу ветерану.

Едва коснувшись земли, самолет подпрыгнул и понесся над полосой. На языке авиаторов это называется «скоростной козел». Ничего, пусть лучше так, чем сваливание в самый неподходящий момент. Интересно, бывает ли подходящий момент для сваливания?

Я застыл, держа ручку управления неподвижно. Машина пронеслась мимо стоянки с несколькими «Фантомами». Наконец, «Супер Сейбр» плюхнулся и побежал по асфальту. Я зарулил к ангару, выключил двигатель и открыл фонарь. В кабину ворвалось знойное дыхание пустыни.

Режиссер смотрел на меня исподлобья, словно сержант на проштрафившегося новобранца:

– Риппер, я едва не поседел! Ты руководство курил, что ли?

Я попытался состроить недоумевающую физиономию:

– А что такого-то?

– Я как-то открыл руководство самолетом. Раздел второй, страница два-пятнадцать. Там написано, что взлет без форсажа крайне не рекомендуется. Или тебе топлива жалко? Ты сам за него платишь? Не экономь на собственном здоровье!

Какая забота…

В этот день я налетался до одури, до дрожи в коленях. Я швырял самолет по небу, крутил его, словно ребенок игрушечную копию. Носился над полосой, над маленьким, примыкающим к базе, городком. Едва я успевал приземлиться, к горловине топливных баков подсоединяли шланги, и машина жадно всасывала новую порцию горючего. Я снова поднимался в раскаленное небо, и земля вращалась вокруг меня в каком-то безумном танце.

Перегрузки выжали из меня все силы, и, когда я зарулил на стоянку и с трудом вылез из кабины, едва удержался на ногах.

Водитель отвез меня в гостиницу. Сочувственный взгляд администратора говорил сам за себя. Я закрыл за собой дверь, рухнул на кровать и мгновенно уснул. Без снов.

Режиссер явился рано утром и швырнул на журнальный столик тонкую папку.

– Какой-то подозрительно хилый сценарий, – моя попытка съязвить не возымела должного эффекта.

– Это полетное задание, – Фикс достал из папки несколько листов и фотографий. – Мне надо, чтобы ты пролетел сквозь ущелье к северу отсюда.

Я внимательно рассмотрел фотографии. Разлом был прямой, как ствол винтовки. Он тянулся между почти отвесных скал, путь вверх отрезали каменные карнизы, нависшие в некоторых местах, словно балконы над стенами многоэтажных зданий. Лететь можно только вперед.

– Ширина в самой узкой части пятьдесят метров. Значит, мне остается по девятнадцать метров от каждой плоскости, – забубнил я. – Одно неверное движение ручкой – и фюзеляж моего самолета вылетит с противоположной стороны.

– Тебе платят за риск, Джек.

– Но не за верную гибель. Впрочем, нет ничего невозможного.

– Это еще не все. Твои пушки будут заряжены боевыми снарядами.

– Зачем? – я вполне искренне изумился.

– Как только ты выскочишь из ущелья, увидишь три набитых пиротехникой машины. Они управляются дистанционно. Тебе надо их расстрелять. Желательно с одного захода. Так надо по сценарию.

– Сделаем. Камеры будут установлены на моем самолете?

– Не только, – сказал Фикс. – Тебя будет снимать оператор с «Гольфстрима», его позывной «Орлан». Он взлетит из аэропорта Аламогордо. Если вопросов больше нет, водитель ждет. Съемки должны пройти сегодня.

– Когда? – мне показалось, будто я ослышался.

– Сегодня, – повторил режиссер. – На меня нажимает студия, они требуют материал.

Вот так поворот. Но, в конце концов, у меня в любом случае одна-единственная попытка. One and only.

Я закрыл номер и улыбнулся администратору. Она никак не отреагировала. Вышел на улицу и жаркий воздух едва не обжег мне лицо.

Нас ждали две машины: представительский «Форд» и открытый джип с эмблемой ВВС. Нетрудно догадаться, какая из них предназначалась мне…

«Хан» уже стоял, что называется, «под парами»: вовсю надрывался наземный источник питания. Гремя летными ботинками по стремянке, я забрался в кабину. Но прежде, чем захлопнулся фонарь, меня тронул за плечо Додсон. Он шевелил губами, мялся, пытаясь что-то сказать, но почему-то никак не мог решиться.

– Что случилось?

– Нет… ничего, – пробормотал механик, убирая стремянку. И вдруг крикнул:

– Держись подальше от… катапульты!

Я закрыл фонарь, связался с диспетчером и порулил на взлет. Мне навстречу помчалась прерывистая осевая линия, «Супер Сейбр» оторвался от полосы и взмыл высоко в безоблачное небо.

«Гольфстрим» прибыл через двадцать минут. Успев сделать несколько кругов, я подробно рассмотрел ущелье и уточнил ориентиры.

– «Волкодав», я «Орлан»! – раздался в наушниках голос Фикса. – Готовы? Выходим к начальной точке!

Я мельком глянул на бизнес-джет, он висел чуть впереди и выше меня. В его хвосте, ниже бочонков двигателей, к фюзеляжу были прилажены два обтекаемых предмета. Зачем они? Дополнительные баки? Или съемочное оборудование? Но через несколько секунд мне стало не до «Гольфстрима».

Тщательно отрегулировав тягу, я выровнял самолет. Стрелка вариометра качнулась и показала ноль. Едва заметными движениями ручки я направил машину точно в разверстую, ощерившуюся каменными зубами пасть ущелья.

– «Орлан», я «Волкодав»! Вхожу в разлом!

– Пошла съемка! – раздалось в ответ.

По сторонам встали сплошные бурые стены. Но я видел только игольное ушко, куда мне нужно было проскочить. У верблюда куда больше шансов: он не мчится на скорости в четыреста узлов.

Внезапно две яркие вспышки сверкнули у меня перед глазами. Все вокруг заволокло серым туманом. Он словно обрушился откуда-то с неба, полностью закрыв мне обзор.

Первое, что мне захотелось – вздрогнуть. Второе – потянуть ручку на себя. Но я не мог позволить себе такой роскоши. Я замер. Застыл, превратился в камень, изо всех сил закусив губу, позволив самолету-ветерану решать мою судьбу. И он меня не подвел.

Когда непрозрачную пелену словно сдуло ветром, и чахлая растительность пустыни замелькала подо мной, я увидел, что выскочил по другую сторону разлома. Сзади остался горный кряж и ущелье, из которого, клубясь, выползало зловещее серое облако. Смертельные же спецэффекты у Фикса.

«Гольфстрим» исчез. Лишь через несколько секунд в синеве неба блеснула белая черточка. За ней потянулся конденсационный след. Режиссеру нужен общий план? Но времени удивляться нет: сейчас главное – боевая задача!

Я снял пушки с предохранителя, пошарил глазами по земле и увидел на серой ленте дороги три букашки: мои мишени. Сейчас я их расстреляю…

И вдруг в наушниках раздался металлический, лишенный интонаций голос полковника Келли:

– «Волкодав»! Аннигилировать «Орлана»! Немедленно! Курс цели – один-семь-пять, эшелон – три-ноль-ноль! Это приказ!

Загрохотал форсаж. «Гольфстрим» без проблем забирается на тринадцать километров – почти потолок длямоей машины. Но все же «Супер Сейбр» сверхзвуковой истребитель, пусть он и отстает на несколько поколений от современных машин. Я быстро набрал высоту. Небо потемнело, горизонт подернулся белесой дымкой.

Наконец, бизнес-джет начал понемногу расти в прицеле. Его беззащитный силуэт заполнил собой сетку. Я отчетливо видел высокий белый хвост, серебристые сопла двигателей, тонкое, как лист бумаги, крыло. Все, теперь враг никуда не денется: на такой высоте, в разреженном воздухе, любой резкий маневр сорвет машину в штопор. Как только я нажму на гашетку, двадцатимиллиметровые снаряды разорвут обшивку, разворотят хвост и двигатели, круша тонкие механизмы и магистрали.

Последнее уточнение, можно стрелять…

Но прежде, чем я открыл огонь, изношенное сердце ветерана Вьетнамской войны не выдержало. Сзади оглушительно грохнуло, и самолет затрясло, будто лошади понесли телегу по булыжной мостовой. Вспыхнули аварийные лампы. Скорость быстро упала, и «Гольфстрим» вновь превратился в украшенную белым шлейфом черточку.

Я немедленно выключил двигатель и щелкнул переключателем «раты» – аварийной турбины. За кабиной пилота в поток выскочил маленький воздухозаборник. Есть электричество и управление. Двигатель умолк, тишину в кабине нарушало только мелодичное пение гироскопов.

– Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй! «Волкодав», отказ двигателя! – закричал я в микрофон, выставив на ответчике аварийный код.

– Дотянете до базы? – невозмутимо спросил диспетчер.

Я быстро прикинул: с такой высоты я пролечу не больше пятидесяти миль. Посмотрел на желто-полосатую ручку катапульты и вспомнил напутствие старого механика.

– Нет. У меня единственный шанс – скоростное шоссе!

– Понял, «Волкодав»! Удачи! Спасательная команда в пути. Мы ведем вас по радару!

Самолет быстро снижался. Прямо передо мной красно-бурую пустыню резала прямая, как ствол винтовки, черта автострады. Справа от нее под лучами полуденного солнца поблескивала линия железной дороги. К великому счастью, на дороге не было ни одного автомобиля.

Я потянул ручку аварийного выпуска шасси. Вспыхнули зеленые лампы, в стойках загудел воздух. Скорость упала. Вдали показалась светлая точка. Но теперь ничего сделать нельзя. От судьбы не уйдешь.

Я выровнял самолет и помчался в метре над шоссе. Колеса робко сближались с асфальтом: при всем уважении к дорожникам, вряд ли они рассчитывали полотно на скорость сто семьдесят узлов. Наконец, машина вздрогнула и помчалась по автостраде. Я дернул ручку тормозного парашюта и вдавил в пол педали. Меня швырнуло вперед. Ремни натянулись. Надеюсь, они выдержат, и я не разобью свое лицо о приборную доску!

Светлая точка превратилась в автомобиль. Он недвижимо стоит на дороге. Водитель уснул, что ли? Или не видит мчащуюся на него серебристую смерть? Успею я остановиться или нет?

Стрелка указателя скорости склонилась к нулю. Самолет качнулся и застыл в метре от беспомощного лупоглазого кабриолета. Накрашенная блондинка вцепилась в руль и словно окаменела, с ужасом глядя на неподвижную металлическую птицу. Я открыл фонарь, сорвал перчатки, шлем, кислородную маску и спрыгнул на землю.

– Мисс, вам помочь?

Девица только покачала головой. Наверное, я похож на чудовище Франкенштейна. Я глянул в автомобильное зеркало: вампир вампиром. По-другому и не скажешь. Подбородок залит кровью из прокушенной губы, от старой кислородной маски остались темные разводы на щеках. Внезапно я ляпнул:

– Вьетконг далеко?

– Так вы из прошлого? – «догадалась» девушка. – Вы ранены, сейчас помогу! Стойте спокойно. Я – медсестра.

Она быстро достала аптечку, ощупала меня и обработала ранки на губах. Я зашипел от боли.

– Вроде больше ничего, – сказала моя спасительница. – А вы знаете, какой сейчас год?

– Тысяча девятьсот шестьдесят пятый. Февраль, – подыграл я.

– Операция «Огненный дротик»?

– Да. Откуда вы знаете? Это государственная тайна!

Девушка вздохнула и достала из-под сиденья фотоаппарат.

– Вы перенеслись в будущее больше чем на полсотни лет. Можно я сфотографирую вас?

Я неосторожно согласился и встал возле сверкающего на солнце крыла. Щелкнул затвор.

– И все-таки, какой сейчас год? – спросил я.

Девушка назвала дату. Я не успел ничего ответить: вдали послышался вибрирующий гул. Он быстро нарастал и через минуту над нами промчались еще два вьетнамских ветерана: похожий на вытянутую коробку «Зеленый великан» и маленький «Хьюи». Обе винтокрылые машины развернулись и, окутанные клубами пыли, приземлились чуть в стороне от автострады. Я застыл, не в силах отвести взгляд от лопастей, замедлявших бесконечный бег. Наконец, винты замерли. Из вертолетов посыпались солдаты.

– Они тоже… из прошлого? – растерялась девушка.

– Вам лучше немедленно уехать. Иначе вас примут за вьетконговскую шпионку.

Я, махая руками, побежал к вертолетам. Командир, капитан лет сорока, остановился и поднял руку. Солдаты замерли.

– Дайте ей уехать! Не подходите близко! – я указал на кабриолет.

– Почему? – поднял брови капитан.

– Не хватало, чтобы она заметила современную форму!

Девушка развернулась, и, видимо, утопила педаль газа в пол. Через минуту машина превратилась в светлое пятно.

Я забрался в «Хьюи», захлопнул дверь и без сил плюхнулся на скамейку. Поднес руку к глазам и увидел, как дрожат пальцы. А я-то всегда считал, будто у меня железные нервы. Завизжала турбина, захлопал ротор…

Я завалился в гостиницу, разделся и плюхнулся в постель. Тишину нарушал лишь едва слышный гул кондиционера. В комнате стояла почти полная темнота, и сладкие тягучие волны тяжелой дремы обволакивали меня и уносили… понятия не имею, куда.

Наконец, я очнулся, накинул халат и, шаркая тапочками, вышел в холл. За стойкой сидел совсем другой администратор: полная женщина средних лет.

– Мистер Риппер! – просияла она. – Я уж думала, с вами что-то случилось. К вам приходил какой-то полковник. Не наш, я всех здесь знаю. Он строго-настрого приказал вас не трогать и просил позвонить, когда вы проснетесь.

– Валяйте, звоните, – разрешил я. – А куда исчезли все цветы?

– Какие цветы? – администратор застыла с трубкой.

– Ну, девушка здесь была? Симпатичная такая…

– Не знаю. Она меня подменяла. Меня попросили несколько дней отдохнуть. За счет гостиницы.

Администратор набрала номер. Она сказала только два слова: «он проснулся» и подняла глаза:

– Вам приказали одеваться, мистер Риппер. За вами выехали.

– Надеюсь, не скорая психиатрическая помощь, – я хлопнул дверью номера, скинул халат и натянул футболку и шорты. Вышел в холл и присел на диван, ожидая машину…

Армейский джип притормозил возле желтого административного здания. Когда-то со мной это уже было. Непередаваемое чувство дежавю. Я поднялся на второй этаж и постучал в дверь кабинета Тимоти Коффина.

– Войдите, – сказал мой тесть. Он сидел за столом рядом с генералом, перебирая какие-то бумаги. Оба посмотрели на меня, как на выходца с того света. Я набрался нахальства и без приглашения уселся на стул перед грозным судилищем.

– Докладывай, – сказал генерал. – Мы сгораем от нетерпения.

Я вкратце поведал о своих воздушных приключениях. Когда я дошел до инцидента с хозяйкой розового кабриолета, вечно вытаращенные глаза полковника блеснули:

– Джек, я удивляюсь твоей фантазии. Когда ты больше не сможешь летать, я возьму тебя в отдел дезинформации. Это же надо сочинить байку о пришельце из прошлого!

– Но девушка сфотографировала меня!

– Пусть поставит снимок на ночной столик и любуется. Если с такой легендой она заявится в прессу, ее отправят на консультацию к психиатру.

Я на секунду задумался.

– Во всей этой истории мне непонятно, зачем режиссер удирал. Я же выполнил задание.

Полковник зловеще ухмыльнулся:

– Это потому что ты не читал сценарий. Мой агент снял копию с нескольких страниц. Фильм называется «Справедливое возмездие». Ты должен был остаться в ущелье. По крайней мере до того момента, когда спасательная команда отскребет от камней обгорелый труп. Твой труп.

Я оторопел:

– Зачем это ему?

– Мы пока не знаем. Наверху приказали замести дело под ковер.

– Если Фикс так хотел убить Риппера, то почему он просто не подослал наемных убийц? Это эффективнее и дешевле, – зашевелился Коффин.

– Он же творческий человек, – ответил Келли. – Известный документалист, между прочим.

– Тогда для чего мои пушки зарядили боевыми снарядами? – я зачем-то пожал плечами.

Полковник зловеще улыбнулся:

– Грузовики набили взрывчаткой. Ударная волна расплющила бы тебя о скалы. Да, Фикс предусмотрел запасной вариант. Жаль, что этот проклятый кинодел удрал невредимым. К сожалению, нас подвел самолет.

– Нет, не подвел, – сказал я. – Он просто устал убивать.

– Придется наказать твоего железного друга, – осклабился полковник. – Сделаем из него летающую мишень…

У меня потемнело в глазах. Разбить, превратить в груду искореженного металла моего спасителя? Я вскочил и сжал кулаки…

– Шутка, – остановил меня Келли. – «Супер Сейбр» – слишком большая историческая ценность. Машина останется в музее базы Холломан в качестве летающего экспоната. Будет развлекать народ на авиашоу.

– Ну, коли так… – я недоверчиво глянул в глаза тестю.

– Даю слово. Кстати, девушка-администратор в гостинице – мой агент на случай, если бы Фикс наступил бы на собственные принципы и разыграл вариант с киллером.

– А Додсон? – спохватился я.

– Он дал показания. В катапульте наши специалисты нашли заряд пластита. Но в любом случае мы не будем преследовать механика, если он будет держать язык за зубами. Не доводить же историю с Фиксом до публичных слушаний.

– Додсон предупредил меня перед вылетом. Иначе бы я здесь не сидел.

– Вот даже как? – поднял брови Коффин. – Наверное, ты напомнил ему кого-то из его шестерых детей. Ты свободен, Риппер. Завтра утром тебя заберет «Геркулес» и доставит в Бостон.

Я вышел из кабинета и осторожно закрыл дверь. Немного побродил по базе, вернулся в гостиницу и провел остаток дня и почти всю ночь у телевизора. Я намеренно не выспался и добросовестно провалялся на койке весь полет.

На следующий день приехал тесть. Как всегда, он сел во главе прямоугольного стола в гостиной. Супруга покорно вышла из комнаты. Полковник не остановил ее.

– Джек, ты больше не будешь летать на «Старфайтере», – сказал он.

– Почему? – у меня внутри все упало. Неужели я где-то накосячил?

– Потому что каждый его полет обходится налогоплательщикам в круглую сумму. Мы будем выкатывать «Старфайтер» или на авиашоу, или для совсем уж экстремальных полетов. Придется тебе освоить новую машину.

– Какую? – подскочил я.

– Французы сейчас меняют свои «Миражи-2000» на «Рафали»…

– Вот неудачники.

– Почему это? – осведомился полковник.

– У «Миража» максимальная скорость на треть выше.

– Французы, наверное, считают, что это не главное. И не перебивай меня! – повысил голос тесть. – Правительство решило закупить несколько «Миражей». Мы оснастим их новой навигационной системой. Машины получат наименование «Мираж-2000CA».

– Ирония судьбы, – сказал я. – Мы, мировая авиастроительная держава, закупаем истребители у французов. Что у нас, нет своих самолетов?

– Ты еще предложи пригнать F-22 с опознавательными знаками ВВС, – съехидничал тесть. – Мы и так едва отмылись, когда засветились со «Старфайтером».

Полковник встал, давая понять, что разговор окончен. Я спустился в сад. Жена подстригала кусты. Она подняла глаза:

– Джек, что с тобой? Ты мрачнее тучи!

Я махнул рукой:

– Снова твой папа задумал какую-то авантюру. То ли еще будет.

Глава 4. Авиабаза Сигонелла

Наверное, тесть достанет меня даже в раю. Или же в аду, смотря куда попадают летчики, вернувшиеся из последнего полета. На этот раз полковник явился в тренажерный зал.

Впрочем, он терпеливо дождался, пока я не закончу силовые упражнения и не приму душ. Как только я переоделся и вышел из раздевалки, он утащил меня в буфет и заказал два кислородных коктейля. Двое задохликов, постоянных завсегдатаев кафе, с интересом уставились на нас.

– Чем обязан? – спросил я, скорее формально, чем с интересом. И так понятно: мне предстоит работа.

Полковник, смакуя, допил свой напиток и лишь тогда счел возможным снизойти до своего непутевого зятя:

– Собирайся. Заскочим к тебе домой, и в Бостон.

– А дальше?

– Расскажу позже. Без посторонних ушей.

Я вышел на улицу. Дневной бриз разогнал духоту, забрался под рубашку, остудил разгоряченное тренировками тело.

Тесть приказал мне подождать. Через минуту он вывел «Додж» со стоянки. Я сел рядом с ним и осторожно прикрыл дверь. Автомобиль помчался по улицам.

– Джек, мы едем в командировку. На базу Сигонелла. Это на Сицилии.

– Италия? Европа? – я только развел руками, не в силах переварить информацию.

– Будешь переучиваться на «Миражи», – сказал полковник. – Под руководством опытного инструктора.

– По-моему, французам было бы удобнее возиться со мной у себя дома, – возразил я.

– Зато нам удобнее у себя. Сигонелла в том числе и наша флотская авиабаза. Как у тебя с морскими навыками?

– Никак. Разумеется, в прибрежных операциях я участвовал, но вряд ли вы получите неземное наслаждение, если увидите, как я размажу истребитель о палубу авианосца.

Мы подъехали к дому. Пока я собирал дорожный чемоданчик, тесть ворчал мне на ухо:

– Джек, много вещей не бери. На Сицилии сейчас лето, жара. Возьми на всякий случай плащ, да запасные брюки.

Я едва не разозлился: нельзя же быть таким занудой! Немного подумал, и аккуратно уложил парадную форму. Я, пусть и в отставке, все-таки капитан ВВС. Но как жаль, что моя жена в рейсе – придется ехать голодным.

Полковник отвез меня в аэропорт и оставил машину на охраняемой стоянке. На самолете местных авиалиний мы вылетели в Бостон. Я накрепко пристегнулся, закрыл глаза и сделал вид, что сплю. Не хватало мне опозориться перед тестем, показав ему свой страх летать пассажиром.

Все, что произошло после посадки, показалось мне ускоренным кино. Мы пробежали «зеленым коридором», за десять минут прошли все международные формальности, сели в автобус и помчались к грузовому терминалу.

Я пришел в себя только в набитом брюхе флотского транспортника «Глоубмастер». В передней части грузового отсека чья-то добрая рука поставила несколько рядов обычных пассажирских кресел. Десяток парней в форме морской пехоты зубоскалили друг над другом, не переходя, однако, границ дозволенного. Я грустно посмотрел на череп Карателя на своей футболке и почувствовал себя полным «штафиркой», штатским.

– Командир приглашает нас на верхнюю палубу, в ВИП-ложу, так сказать, – прервал невеселые мысли неизвестно откуда возникший тесть. – Можно подрыхнуть на койке.

– А… идите. Здесь хотя бы нет иллюминаторов, – я махнул рукой.

Полковник недоуменно пожал плечами, взлетел по лестнице и хлопнул дверью. Я плюхнулся на свободное место, зажмурился и накрепко затянул ремень.

Раздался мелодичный звон. Вспыхнуло табло, обязывающее пассажиров пристегнуться. Одна за другой взвыли четыре турбины и самолет, подрагивая на стыках плит, покатил по рулежной дорожке. Наконец, грузовик на минуту замер и начал разбег. Меня прижало к спинке кресла. Стукнули створки шасси, зажужжали закрылки. «Глоубмастер» набрал высоту и выровнялся. Табло «пристегните ремни» погасло.

– Мы сегодня будем обедать или нет? – пробасил кто-то из морпехов.

– Ты думаешь о чем-нибудь другом, кроме жрачки, капрал?

– Конечно! О хорошеньких цыпочках! В прошлый раз…

– Молчать! – меня едва не оглушил неожиданно высокий и резкий голос. – Не позорьте меня перед офицером!

Я открыл глаза. Через два ряда от меня чуть коренастый комендор-сержант, привстав со своего места, грозил кулаком подчиненным. Грубоватое лицо, коротко стриженые волосы, узкие бедра – если бы не две едва заметные выпуклости на идеально подогнанной форме, я никогда бы не подумал, что это женщина.

– Откуда вам известно, что я офицер?

– За пятнадцать лет службе в морской пехоте я научилась отличать военных от гражданских! – отрезала суровая дама. – Ваша выправка бросается в глаза! Скорее всего, у вас звание не ниже первого лейтенанта.

– Капитан Джек Риппер… в отставке, – печально вздохнул я.

– Комендор-сержант морской пехоты Джоанна Смит! – отрекомендовалась она.

Я прищурился:

– Маленький у вас взвод. Понесли серьезные потери в аэропорту?

– Отпускники. Возвращаются на службу, сэр.

– Понятно. Может, обойдемся без формальностей? Я ведь бывший офицер. А сейчас – простой метеоролог.

– Офицеры бывшими не бывают, сэр, – не моргнув глазом, ответила Джоанна. – А я должна быть примером для подчиненных. Будете обедать, сэр?

– Скорее, ужинать. Конечно, буду. У меня с утра во рту ни крошки.

– Коллинз, Исмей! – приказала Джоанна. – Разогрейте полевые рационы. Не забудьте гостя!

Двое морпехов раздали пластиковые контейнеры с бортпитанием. Наверное, этот «рацион» загрузили прямо в аэропорту. Я быстро расправился с куском курицы, салатом и жареным картофелем. Маловато, но до Сицилии, думаю, дотяну. А самолет?

– Джоанна! – спросил я.

– Сэр? – тут же ответила она.

– Где у нас промежуточная посадка?

– Нигде, сэр. Мы дозаправимся в воздухе.

Замечательно. Минус один взлет. Чем дальше от земли, тем ниже риск.

Самолет немного встряхнуло. Я вцепился в подлокотники кресла и, наверное, побелел. Лоб тут же покрылся испариной. Мое состояние не укрылось от Джоанны. Впрочем, она тактично промолчала.

Открылась дверь на верхнюю палубу. Тесть пробежал глазами по нашей компании бравых вояк. Его взгляд на секунду остановился на Джоанне. Полковник чему-то ухмыльнулся и спросил:

– Джек! Ужинать будешь?

– Уже, – я показал ему пустой контейнер.

– Как знаешь. Если что, стучи в дверь! – тесть исчез в проеме.

Самолет снова тряхнуло. Джоанна подсела ко мне и зашептала на ухо:

– Это не мое дело, сэр… но нельзя же так бояться. Всего лишь небольшая турбулентность.

– Скорее, мы попали в пересекающий воздушный поток. Скорость такой небесной реки запросто может быть выше сотни узлов, – выдал я лекцию. – Правда, для реактивного самолета она не опасна.

Джоанна схватила меня за плечо и смутилась:

– Виновата, сэр, – она оставила мои бицепсы в покое. – Вы бы отстегнулись. До посадки еще долго.

Тринадцать часов перелета через Атлантический океан прошли спокойно. Скрепя сердце, я смирился с участью пассажира и доверил свою драгоценную жизнь, надеюсь, опытному флотскому экипажу.

Десантники притихли. Наверное, в моем присутствии они чувствовали себя не совсем свободно. А может, просто устали: от чьего-то храпа, казалось, грузовик вот-вот рассыплется на мелкие обломки. Джоанна, к моему изумлению, уткнулась носом в книгу. На обложке мне удалось рассмотреть: «Когда пробьет восемь склянок».

Я достал из дорожного чемоданчика плеер и, как советовал психолог, воткнул в уши музыку для медитации. Тягучая, однообразная мелодия швырнула мое измученное сознание в беспокойный сон.

Кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза: высоко под потолком горело табло «пристегните ремни».

– Прилетели, сэр, – нарочито безразлично сказала Джоанна. – Готовимся к посадке.

Едва «Глоубмастер» зарулил на стоянку и замер, в грузовой отсек спустился тесть. Опустилась рампа, и мы сошли на раскаленный солнцем бетон. Дневная жара Сицилии оглушила меня. Здесь море насыщало атмосферу тяжелой, горячей влагой и духота ощущалась особенно невыносимо после кондиционированной прохлады самолета.

Базу Сигонелла построили на плоской, как стол, единственной равнине Сицилии. За двумя параллельными взлетными полосами, насколько хватало глаз, желтели засеянные злаками поля. К рулежным дорожкам примыкали ангары и капониры, из-за которых маячили крыши казарм и административных зданий. И над всем этим, в дрожащих потоках раскаленного воздуха, курилась массивная громада Этны.

Подкатил внедорожник – «Хамви». Не слишком ли много чести для скромных гостей? Водитель-морпех отвез нас к двухэтажному светло-желтому зданию. Часовой на входе проверил наши документы и мы прошли в кабинет с табличкой «Командир базы Сигонелла кэптен Кристофер Деннис».

Из-за стола поднялся рослый моряк. Если бы я смотрел на его портрет, я бы подумал, что кто-то напутал с размером снимка – чуть сплюснул картинку по высоте. Но так мне показалось из-за широко расставленных глаз.

Деннис пожал руку мне и полковнику, и предложил нам сесть.

– Значит, вы – Джек Риппер, наш слушатель, – уточнил кэптен. – У меня приказ назначить вам охрану и ни в коем случае не выпускать за пределы базы.

– А полковник? – спросил я, неожиданно раздосадованный своим полутюремным положением.

– На него приказ не распространяется. Какие-нибудь пожелания?

– Разрешите, чтобы моим охранником была комендор-сержант Джоанна Смит?

– Вы знакомы? – поинтересовался Деннис.

– Летели вместе в самолете. Думаю, она заслуживает доверия.

Кэптен поднял трубку телефона:

– Комендор-сержанта Смит ко мне! Срочно!

Через пять минут Джоанна стояла навытяжку перед командиром.

– Вы до особого распоряжения назначаетесь начальником охраны капитана Риппера, – сказал Деннис.– Не отступайте от него ни на шаг. Не пропускайте к нему никого, кроме полковника Келли и меня. Организуйте караул у его комнаты, когда он спит. Возьмите столько людей, сколько необходимо. И ни при каких обстоятельствах не позволяйте капитану покинуть базу. Единственное исключение – учебные и боевые вылеты. Вопросы?

– Нет вопросов, сэр, – звонко выкрикнула Джоанна и повторила приказ.

– Тогда садитесь.

Охрана? Боевые вылеты? Дело куда серьезнее, чем тренировки на «Миражах»! Но пока рано расспрашивать. Надо ждать.

– Риппер, ваш инструктор – майор ВВС Франции Антуан де Перье, прилетит завтра утром. Пока отдыхайте.

– У меня вопрос, – вскочил я.

– Слушаю.

– Можно мне отдыхать в казарме морпехов?

– Зачем это вам? – изумился Деннис.

– По-моему, три десятка охранников лучше, чем один. Даже самый лучший.

– Логично. Разве что вы будете мешать морпехам. Джоанна?

– Предлагаю компромисс, – ответила она. – Комната инструктора строевой подготовки пустует. Пусть капитан Риппер спит в ней. Я ночую в казарме.

– Не возражаю, – ответил кэптен. – Вы свободны.

Тесть остался в кабинете. Джоанна проводила меня в серое приземистое здание сразу за ангарами. Она организовала мне постель в крохотном помещении с маленьким окошком. Единственное, что через него было видно – вечно укрытая снегом вершина Этны.

Я рухнул на солдатскую койку, но позволил себе поспать всего четыре часа: надо привыкать к местному времени.

Когда стемнело, я попытался выйти на улицу. Приставленный ко мне морпех зашагал за мной.

– Дружище! – я обернулся к нему. – А если я пойду в сортир, ты последуешь за мной?

– Останусь у двери, сэр!

– Хоть какую-то свободу оставили. Попроси кого-нибудь позвать сержанта.

– Есть, сэр!

Джоанна явилась немедленно, будто ждала приказа.

– Мне захотелось пройтись, – сказал я. – Может, прогуляемся вдвоем?

– Рядовой Лоуренс! Вы свободны!

Морпех исчез. Мы направились к ангарам.

– Значит, вы – летчик, – разговорилась Джоанна, когда мы остались наедине. – Мой бывший жених тоже летчик. Штурмовик. Он вернулся после операции «Успех» и развелся с женой.

Со стороны рулежных дорожек раздался знакомый гул.

– Бежим! – крикнул я и рванул к летному полю.

Мы пробежали мимо ангаров. Несколько незнакомых мне турбовинтовых машин стояли у рулежки.

– А вы в хорошей форме. Еле догнала… – Джоанна осеклась, увидев мое лицо.

Свистя прижатыми к фюзеляжу двигателями, на взлетную полосу выруливал небольшой реактивный самолет. Он остановился на минуту, клюнул тупым носом, разбежался и ушел в усыпанное звездами ночное небо.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросила Джоанна.

Я посмотрел вслед удаляющимся огням:

– Не так. Только что взлетел самолет радиоэлектронной борьбы «Праулер». А если этот бродяга где-то появляется – намечается серьезное дело.

С инструктором я встретился на следующее утро. Майор Антуан де Перье, худощавый француз, ждал меня в учебном классе. Глядя на него, я почувствовал себя неловко: куда до этого дворянина мне, грязной помеси колонистов-скваттеров и беженцев из Ирландии.

Первое, что сделал Антуан – достал из портфеля толстый том с фотографией «Миража» на обложке, полистал его и швырнул через плечо.

– Это тебе не понадобится, – он вытащил маленькую брошюрку и протянул мне. – А это – вызубрить наизусть. А теперь полетели. Лучше один час в самолете, чем сто часов теории.

– А тренажерная подготовка? – спросил я.

Антуан хлопнул меня по плечу:

– Тренажер тебе ни к чему, дружище.

Аэродромный тягач выкатил двухместный «Мираж». Несколько минут я запоминал арматуру кабины: расположение переключателей и приборов. Конечно, с первого раза в новом самолете не освоишься, но за день-другой я, думаю, разберусь.

Засвистел двигатель, и мы с Антуаном покатили на полосу. С этого дня моя жизнь на базе превратилась в череду взлетов и посадок.

За неделю я налетал на «Мираже» пятьдесят часов днем и ночью, освоил радар, навигационную систему и даже потренировался в учебных пусках ракет. Но к бортовому компьютеру я так и не привык.

– На чем ты летал в ВВС? – спросил меня Антуан.

– F-15C. Одноместная модификация.

– А сейчас на чем?

– На «Старфайтере».

Антуан присвистнул:

– Старая школа? Тогда понятно. «Мираж» – современный истребитель. На нем ты – не пилот. Ты – оператор летающего компьютера. Достаточно указать ему, куда лететь, а дальше он все сделает сам. Зачем пилотировать по старинке, по наитию, когда есть указатель, который точно показывает направление?

Я терпеливо дождался окончания монолога:

– Что делать, если вся эта заумная электроника выйдет из строя?

Антуан рассмеялся:

– Тогда остается катапульта. В «Мираже» четыре компьютера и еще один резервный. Если все пять откажут, значит, обломки самолета уже ищут домик какого-нибудь незадачливого фермера.

После вылетов я, измученный перегрузками, приходил в казарму, падал без сил на койку и мгновенно проваливался в страну несбывшихся надежд. Но на восьмой день, после очередного вылета, техник неожиданно поднял над головой скрещенные руки. Повинуясь команде, я перекрыл топливный кран. Турбина умолкла.

– На сегодня все, – сказал Антуан. – Мне больше нечему тебя учить. Завтра экзамен.

Я с неохотой выбрался из кабины в послеполуденную жару и побежал в казарму. Джоанна, как хвост, рванула за мной. Внезапно я остановился:

– Может, пообедаем вместе? В ресторане «Белла Этна», прямо на базе. Конечно, у вас и так неплохая кормежка, но все же? Надеюсь, тебе не надо беречь фигуру?

Джоанна рассмеялась:

– Вряд ли мне грозит располнеть. Идем.

По-моему, мне удалось растопить сердце сурового комендор-сержанта. И я не знал, к счастью это или, наоборот, к беде.

Мы уже доедали свои порции жаркого, когда открылась дверь, и на пороге ресторана возник мой тесть. Собственной персоной.

– Вот вы где, голубки! – сказал он и бесцеремонно подсел к нам. – Джек, ты когда заканчиваешь учебу?

– Завтра экзамен.

– Отлично! – полковник даже хлопнул в ладоши.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Потому что луна. Не буду мешать вам, – и тесть пересел за соседний столик.

Мы с Джоанной гуляли по базе, пока солнце не скрылось за зубчатыми вершинами невысоких гор и на безоблачном небе не проступили первые, самые яркие, звезды. Я за это время произнес лишь несколько скупых слов – мне просто нечего было ей сказать. Наверное, летчик и сержант все-таки слишком разные, чтобы понимать друг друга.

Когда я уже собирался спать, в дверь осторожно постучали.

– Войдите, – неосторожно сказал я. Впрочем, часовой вряд ли пропустит ко мне кого-нибудь. Скорее всего, что-то понадобилось тестю.

Но в комнату, озираясь словно преступник, вошла Джоанна. Она села на койку и спросила:

– Джек, ты замечаешь что-нибудь кроме своих летающих жестянок?

– Самолеты сделаны из алюминиевых сплавов, – нарочито серьезно сказал я.

Джоанна фыркнула:

– А девушки тебя интересуют? Или ты того… другой ориентации?

Я чуть не поперхнулся:

– Вроде как нет. У меня есть супруга… и даже несносный тесть. Классика.

– Это ничего не доказывает, – заявила Джоанна и вдруг задрала полевую блузу, обнажив плоский живот. Ниже пупка белела отметина.

– Что это? – ответ я знал и так.

– Пуля, – равнодушно сказала Джоанна. – А в тебя когда-нибудь попадали?

– Мимо меня даже ракеты с тепловым наведением промахиваются, – пошутил я. – А к чему этот разговор?

– К тому, что меня после ранения можно безопасно любить, и я не залечу. Очень удобно. Джек, доставь девушке удовольствие. Ну, просто для здоровья. Ты ведь тоже несколько дней постишься. Понимаешь, спать с подчиненными – обвинят в домогательстве. А с тобой можно…

Неожиданно Джоанна превратилась из образцового солдата, машины для исполнения приказаний, в жаждущую любви девушку. Ее глаза блестели желанием, бледные щеки налились легким румянцем. Несколько секунд я колебался, но мужское естество все же взяло верх. Один раз – не измена. Вряд ли жена узнает.

– Почему бы и нет? – прохрипел я и взял сухую, неожиданно горячую руку Джоанны в свою.

Девушка привлекла меня к себе, прижалась к моему рту влажными губами. От нее пахло мятной зубной пастой. Я провел рукой по ее маленькой и неожиданно упругой груди…

Внезапно резкий пульсирующий вой ввинтился мне, казалось, прямо в мозг. Боевая тревога! Джоанна спрыгнула с койки, поправила форму и вылетела за дверь. Снаружи раздался топот десятков пар ног. Я, как и положено, рванул к ангарам и едва не сбил с ног тестя.

– Тебе там делать нечего, – он сказал это с какой-то досадой. – Тревога учебная. Иди спать, у тебя завтра экзамен. И помни, Джек: цена мира – вечная осторожность.

Я вернулся в свою комнату, разделся и лег на койку. Может, оно и к лучшему, что у меня ничего не получилось с Джоанной? Наверное, к лучшему. А если бы тесть нас застукал? Не просто так я встретил его у казарм.

Утром я вылетел сдавать экзамен Антуану. Сначала простейшие упражнения: два аэродромных круга над желтыми квадратами полей и конвейер – уход на второй круг, когда самолет лишь касается полосы и снова взмывает в небо. Потом – высший пилотаж и на закуску – атака летающей мишени учебными ракетами. Наконец, Антуан, сидевший в задней кабине, назвал оценку.

– За что снижен балл? – спросил я по переговорному устройству.

– Ты хочешь перемудрить компьютер, не доверяешь машине, – ответил инструктор. – В остальном все превосходно.

Я уже хотел запросить разрешение на посадку, как вдруг Антуан окликнул меня:

– Джек! Ты безвылазно сидишь на базе! Поехали в город! Прямо сейчас!

– Стоит ли? – засомневался я.

– А что нам сделают? Не убьют же!

Меня разобрал азарт. Я швырнул машину на крыло и взял курс на городок с итальянским именем Катания.

Мы прошли прямо над улицами, едва не задевая провода, и проскочили городскую площадь. На развороте я разглядел пеструю толпу народа и сцену: наверное, какие-то местные гуляния. А может, рок-фестиваль.

Этна ледяной громадой высилась всего в десяти милях. «Мираж» промчал это расстояние меньше чем за две минуты. Я облетел укрытую вечными снегами вершину, стараясь не попадать в курящийся над кратерами белесый дым. На склонах вулкана лепились домики поселков, серыми лентами вились серпантины дорог. И как сицилийцы не боятся здесь жить?

– Вот это, я понимаю, экскурсия! – крикнул Антуан.

Я развернулся на базу.

У ангара нас ждал «почетный караул». Джоанна и двое вооруженных морпехов отконвоировали нас в кабинет кэптена Денниса. Девушка была совершенно бесстрастной – она просто выполняла приказ. Ничего личного.

Командир авиабазы сидел за столом и что-то набирал на ноутбуке. На диване развалился мой тесть. В кресле, разглядывая нас, как пришельцев с другой планеты, устроился начинающий лысеть крупный мужчина в незнакомой мне форме. Я вспомнил, что база Сигонелла – совместная, американо-итальянская. Скорее всего, незнакомец был итальянцем.

– Конвой свободен! – сказал Деннис. – Джоанна, останьтесь. Полковник Келли, вам слово.

– Антуан! – начал тесть обвинительную речь. – Я могу понять Джека, он – полный разгильдяй! Но как вы могли? Неужели вы не могли остановить его?

Француз не смутился даже под перекрестным огнем трех пар начальственных глаз.

– Это я убедил его пройти над городом, – сказал он. – И предложил облететь Этну.

– Нет уж, – возразил я. – Вулкан – моя инициатива!

– Антуан, это правда? – тесть продолжил допрос. – По глазам вижу, да. А ты, Джек, для своего возраста должен быть умнее! Тебе, может, осталось летать на истребителях всего несколько лет!

– Чак Йегер летал до семидесяти пяти, – возразил я.

– Твой Чак Йегер строго выполнял приказы начальства! – сказал тесть, постепенно повышая голос. – Он не позволял себе своевольничать! И не стоит путать глупый, ненужный риск с разумной инициативой!

– Об инциденте придется сообщить во Францию, – сказал Деннис. – Пусть к нарушителю применят серьезные меры.

– Зачем портить хорошему летчику безупречный послужной список? – возразил полковник. – С кем не бывает? Просто его… гм… непредусмотрительность совпала с худшими качествами капитана Риппера.

«Зато у нас теперь есть запасной летчик и самолет» – я мысленно закончил фразу за тестя.

– Вы предлагаете спустить дело на тормозах? – зашевелился в кресле итальянец.

– Если Антуан подпишет бумагу. Не переживайте, майор. Вам не придется делать что-то, что идет в разрез с воинской честью. В конце концов, США и НАТО – союзники.

Французский пилот прочитал текст, недоуменно поднял брови, поколебался и поставил свою подпись.

Тесть убрал бумагу в папку и указал на итальянца:

– А теперь я хочу представить вам полковника Федерико Феделе, командира сорок первого противолодочного авиакрыла. Прошу вас!

– Берите стулья, преступники. Садитесь, – сказал Феделе с заметным акцентом. – Джоанна! Присаживайся. Ты тоже в деле.

Ничего себе. Если приравнять военно-морское звание кэптен к сухопутному, получится, что в кабинете собрались три полковника. Не многовато ли?

Как только мы расселись, итальянец продолжил:

– Все, что я скажу, должно храниться строжайшей тайне. Важность этой информации будет для вас очевидна. Вы слышали что-нибудь о так называемом Гамельнском Дудочнике?

– Есть такая легенда, – ответил Антуан. – Дудочник, играя на волшебной флейте, увел из города всех детей. Они сгинули навсегда.

– Верно, – улыбнулся Феделе. – Точно так же мы называем устройство, перехватывающее управление беспилотными летательными аппаратами. И одно такое устройство недавно появилось в Ливии. Мы лишились уже четырех дорогостоящих дронов.

– И вы хотите найти это устройство и обезвредить? – задал я, наверное, самый глупый вопрос в своей жизни.

– Спасибо, капитан, – ответил Феделе. – Вам не откажешь в способности понимать очевидные истины. Видите ли, все беспилотники работают узким лучом через спутник. Чтобы перехватить управление, Дудочник должен летать намного выше своих жертв. Вроде бы все просто. Но, к сожалению, просто так уничтожить его не получилось – на радарах мы его не видим. Тогда мы разработали операцию «Лунная тень».

– Вот для чего меня переучивали на «Мираж»! – воскликнул я.

– Совместно с французами мы создали специальное устройство для обнаружения сигнала Дудочника, – Феделе состроил недовольную мину. – Оно было смонтировано на «Мираже-2000». К сожалению, этот самолет два дня назад разбился при перелете сюда. Отказ двигателя. Но у нас остался «Старфайтер» с прототипом детектора.

В душе я пожалел пилота разбитого «Миража». Наверное, Феделе прочитал мои мысли:

– С летчиком все в порядке. Он успел катапультироваться. Но машина уничтожена.

– Может, подождать пока сделают новый прибор?

– Время – деньги, как говорите вы, американцы, – улыбнулся Феделе. – Нам нужны данные, а для беспилотников недоступен целый район. Конечно, есть разведывательные самолеты и спутники, но у них своя ниша.

– После наших бомбардировок в Ливии нет ни авиации, ни ПВО, – сказал Деннис. – Правда, отдельные зенитно-ракетные установки могут работать. Поэтому за час до начала операции «Праулер» заглушит все, что может нам помешать.

– Он не спугнет Дудочника? – отозвался Антуан.

– Вряд ли. Не зря «Праулер» летает каждую ночь уже две недели.

Деннис развернул карту:

– Чаще всего Дудочник действует в районе разрушенной ливийской авиабазы. Это всего в тридцати милях от города Зуара.

– И на таком же расстоянии от границы с Тунисом, – добавил я, разглядывая песчаную равнину.

Тесть кивнул:

– Думаешь, Дудочник прилетает из-за границы? Мы тоже так считаем и это может осложнить дело. Поэтому – полное радиомолчание. Никаких радаров!

Деннис продолжил:

– Риппер, вы подойдете к району операции на тридцати пяти тысячах футов. Наш эсминец запустит беспилотник. Дудочник попытается его перехватить и выдаст себя всенаправленным сигналом. Потом, разумеется, он перейдет на луч и вновь станет невидимкой. Но вам хватит, чтобы обнаружить его визуально и атаковать ракетами с тепловой головкой самонаведения.

– А если ракеты не захватят цель?

– Тогда остается пушка или таран, – сверкнул глазами Феделе. – Уничтожьте Дудочника любой ценой. Мы, в свою очередь, обещаем вам любую поддержку в случае вынужденной посадки или катапультирования. Де Перье с «Миражом» – в резерве.

Положительно, этот бравый итальянец начинал мне нравиться.

– Джоанна! – окликнул ее Деннис.

– Я, сэр!

– Отведите Риппера и Антуана в комнату. Поставьте туда еще одну кровать. Пусть оба летчика спят до двадцати двух ноль ноль. Проконтролируйте это и караульте их так, чтобы мышь не проскочила!

– Есть, сэр! – ответила Джоанна и повторила приказ. – Риппер и де Перье! Идите впереди меня!

Нам ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Глава 5. Операция «Лунная тень»

В половине одиннадцатого ночи я поднялся в кабину «Старфайтера». Две тепловые ракеты «Сайдуайндер» поблескивали тепловыми сенсорами под крыльями выкрашенной в камуфляж машины с итальянскими опознавательными знаками.

Феделе проинструктировал меня, тыкая пальцем в круглый экран:

– Кроме спутникового навигатора, на самолете смонтирована станция радиолокационного предупреждения. Она же – детектор Дудочника. Все просто: светлая черта укажет прямо на твою цель. Чем она длиннее – тем мощнее сигнал. Темные линии – отметки радаров противника. И не забудь перед взлетом включить перекачку топлива из дополнительных баков!

– Спасибо, – серьезно сказал я.

– Buone vacanze! – улыбнулся Феделе и спустился по стремянке. Лишь после вылета я узнал, что итальянец пожелал мне хорошо провести отпуск.

Техник убрал от машины лестницу. Зарычал наземный источник питания, вспыхнули сигнальные лампы. Для меня перестало существовать все, не связанное с полетом. Я прочитал контрольную карту, запустил двигатель и, запросив разрешение, порулил на взлет. Через несколько минут «Старфайтер», оглушая безмолвные поля грохотом двигателя, оторвался от полосы и, словно космическая ракета, взмыл в усыпанное звездами небо на тридцать пять тысяч футов. Я выключил форсаж и повис высоко над усеянной огнями Сицилией.

Почему-то все думают, что полеты на боевых самолетах – это бешеная скорость, немыслимые фигуры пилотажа и мгновенная реакция летчика. Этот миф вбил в голову обывателя Голливуд. На самом деле на крейсерском, то есть, на самом экономичном режиме, истребитель не очень-то и отличается от пассажирского лайнера. Точно так же медленно поворачивается земля, а над водой или облаками лишь по приборам можно понять, что машина все еще режет крыльями воздух со скоростью ружейной пули.

На левом траверзе осталась Мальта – непотопляемый авианосец Европы. Передо мной, отражая лунный свет, заблестели молочно-белые воды Средиземного моря. Стрелка навигационной системы прыгнула на новый курс: я прошел контрольную точку.

В ста пятидесяти милях от побережья Ливии я выключил ответчик и навигационные огни. Самолет стал настоящей лунной тенью.

Наконец, внизу проплыла береговая черта. Белесая гладь моря сменилась песками, на которых мерцали огни редких поселков. Где-то далеко пылало рукотворное зарево: столица государства, Триполи, возвращалась к жизни после гражданской войны.

Я вторгся на территорию Ливии на пятнадцать миль, когда на экране детектора появилась яркая черточка. Дудочник! Я довернул машину и приготовил ракеты к бою. Вспыхнули зеленые лампы готовности. В шлемофоне раздалось ворчание сигнализатора. Когда оно сменится высоким тоном – значит, головка захватила цель. Тогда можно стрелять.

Светящаяся линия росла на глазах, вот-вот Дудочник явит себя во всей красе. Но пока я не видел ничего. Внезапно путеводная нить моргнула и погасла. Наверное, Дудочник захватил наш беспилотник и, как говорил полковник Феделе, перешел на луч. Теперь ищи этот «неопознанный летающий объект».

Я включил радиолокатор. Наверное, тесть бы поседел, увидев, чем я здесь занимаюсь в нарушение всех инструкций и указаний. Но задание надо выполнить любой ценой. И плевать, что «Старфайтер» с его старинным радаром сейчас светится на все Средиземноморье!

На экране тут же появилась отметка. Скорее всего, это перехваченный Дудочником беспилотник. Наш беспилотник.

Я отдал ручку от себя и нажал на кнопку захвата цели. Недовольное ворчание сменилось чистым высоким тоном. На приборной панели вспыхнула оранжевая надпись «Атака».

Повинуясь наитию свыше, я выпустил ракету. Она с шипением ушла в ночь и через несколько секунд там, где только что летел парализованный беспилотник, сверкнула неяркая вспышка.

На детекторе вновь загорелась яркая черта. Дудочник, потеряв сигнал, взывал к своей жертве, пытался отыскать пропажу, выдавая себя со всеми потрохами. Я довернул «Старфайтер» и на грязно-желтом фоне освещенной луной земли увидел свою цель.

Слева и ниже меня парила темно-серая черепашка с короткими крылышками вместо ног. Ее покрытый чешуйками панцирь матово поблескивал в свете луны. Наверное, радиопоглощающее покрытие – вот почему Дудочника не могли отыскать ни корабли, ни самолеты НАТО.

В шлемофоне раздался низкий вибрирующий сигнал – слишком близко для стрельбы ракетами. Я поймал «черепашку» в оптический прицел и нажал на гашетку пушки. Самолет вздрогнул. «Бууууууу» – проревел «Вулкан» и Дудочник дождем обломков рухнул на землю. Я резко накренил самолет, пытаясь рассмотретьместо падения. Этот маневр спас мне жизнь.

Перед глазами плеснул поток огня – пушечная очередь! Я мгновенно дал полный форсаж и рванул ручку на себя. Если бы я задумался хоть на секунду, меня бы ничто не спасло: в ближнем бою летающий утюг «Старфайтер» – легкая мишень для любого противника.

В зеркалах мелькнул остроносый силуэт истребителя «Тайгер». Верткая и маневренная машина, но его двигатели вдвое слабее турбины «Старфайтера». Противник остался далеко внизу.

Деннис говорил, что у Ливии нет авиации! Но нет времени размышлять: врага нужно уничтожить! Убить, взорвать, разнести на куски! У меня не хватит горючего долго удирать от него на форсаже.

Я снова потянул ручку на себя, почти силой вгоняя «Старфайтер» в полупетлю. От перегрузки потемнело в глазах, но я все равно выполнил полубочку, завершив иммельман. И когда горизонт выровнялся, противник оказался у меня прямо перед носом.

Наверное, летчик в «Тайгере» понял, с кем имеет дело. Он отвернул в сторону, включил форсаж и бросился наутек. Оранжевый и голубой факелы из сопел вражеского истребителя ярко вспыхнули, затмевая далекие звезды.

В шлемофоне зазвучал тон захвата. Атака! Атака! Атака! «Ты можешь бежать, парень, но ты не спрячешься» – сказал я так, будто противник мог меня слышать и нажал на кнопку «пуск». Зеленая лампа на оружейной панели погасла. «Сайдуайндер», злобно шипя, помчался к цели.

«Тайгер» лег в вираж – поздно! Ракета взорвалась у хвоста, огни двигателей погасли. Несколько секунд я напряженно следил за падающим самолетом и, когда в небе вспыхнула белая искорка парашюта, облегченно вздохнул.

В бою я сжег резерв топлива. Теперь горючего осталось, что называется, впритык. Я набрал высоту и развернулся на базу. Довольно с меня сражений на сегодня! Задание перевыполнено!

Когда побережье осталось позади я, наконец, связался с диспетчером. Он выслушал мой доклад и, уточнив, дотяну ли я домой, несколько секунд помолчал и дал новый курс.

Мне, конечно, надо было лететь на Мальту. Во время захода на посадку табло «аварийный остаток топлива» маячило у меня перед носом. Но, наконец, чуть слева по курсу появилась россыпь огней базы Сигонелла. Я сбросил тягу и круто швырнул машину вниз.

На посадочной скорости без хитроумной системы обдува закрылков «Старфайтер» планирует ничуть не лучше обыкновенного кирпича. И если турбина выключится перед касанием, меня не спасет даже катапульта – я попросту не успею дернуть ручки.

Но мне повезло: двигатель остановился на пробеге. Шум турбины утих, на приборной панели вспыхнули желтые и красные аварийные лампы. Давления в гидравлической системе едва хватило для торможения. Я открыл фонарь кабины и только сейчас заметил, что так и не выключил радар. Вот раззява!

Подкатил аэродромный тягач. Лязгнула сцепная штанга, и меня вместе со «Старфайтером» потащили на буксире. А в небе уже показались бортовые огни «Праулера».

На стоянке к самолету сбежалась едва ли не толпа. Инженеры и техники открыли технологические лючки в носу и крыльях. Какой-то малый бросился под фюзеляж. Интересно, что им там нужно?

Зато обо мне будто все забыли – словно не я сейчас томился в кабине, изо всех сил сдерживая зов природы: перегрузки выжимают из летчика все, что в нем есть, причем далеко не только морально. Увы, никто даже не удосужился подать стремянку! Тогда я встал на кресло, расстегнул ширинку и помочился прямо через борт.

Воцарилась мертвая тишина: стоп-кадр. Десяток пар изумленных глаз уставились на меня.

Откуда-то мгновенно появилась лестница. Я спустился на бетон и попытался незаметно улизнуть. Не тут-то было: мне на плечо легла чья-то рука.

Джоанна посмотрела мне прямо в глаза:

– У меня приказ доставить вас в кабинет кэптена Денниса.

– Под конвоем? Я арестован?

Весь официоз куда-то испарился. Джоанна прыснула:

– Конечно, нет! Они там, похоже, готовы устроить церемонию награждения прямо на месте! Но… ты же не подведешь меня, Джек? Никуда не денешься?

Я вздохнул и поплелся за Джоанной.

В кабинете скучали все те же лица: мой тесть, полковник Феделе и кэптен Деннис. Едва я вошел, моряк подвинул мне стул:

– Садись! Докладывай!

Я, как мог подробно, рассказал о своих приключениях над Ливией. Тесть нахмурился:

– А так ли надо было сбивать «Тайгер»? Его летчик…

– …ковыляет сейчас во мгле! Пешком! Можете снарядить экспедицию, поймать его и целоваться с ним, сколько захотите! – я, конечно, вконец обнаглел, но это же не они только что болтались над пустыней с риском купить ферму три на шесть футов!

– Мы могли бы проследить за «Тайгером», – проворчал тесть.

Феделе поднял руку:

– Нисколько не сомневаюсь в правильности действий Риппера. Джек, как вы думаете, почему противник не атаковал вас ракетами?

– Я видел только пустые пилоны. Иначе мне бы пришлось несладко.

Деннис постучал костяшками пальцев по столу:

– В этом регионе «Тайгеры» стоят лишь на вооружении Туниса. И с ракетами у них очень плохо.

– Не думаю, что правительство маленькой страны захочет ссориться с НАТО, – возразил я.

– Джек, не будь наивным юношей, – тесть оседлал своего любимого политического конька. – Кто говорит о правительстве? После жасминовых и финиковых революций в Тунисе полно тех, кто идет своим путем. За некоторую мзду они будут рады помочь крупной державе испытать последние военные разработки. Но подноготную мы выясним, когда найдем обломки Дудочника и проанализируем записи с видеокамер «Старфайтера»…

– Записи с… чего? – переспросил я.

Тесть расхохотался:

– Джек! Ты из какой эпохи? Из Вьетнамской войны? Или, может быть, из Второй мировой? Твой истребитель обвешан камерами, как новогодняя елка игрушками!

– Теперь понятно, почему технарям было не до меня, – я рассказал все, что произошло во время и после посадки.

Но вместо улыбки добродушное лицо Феделе превратилось в напряженную маску.

– Джек! – сурово сказал он. – Ты здорово рисковал. Мне плевать на железяку, но мне было бы очень жаль твою жену. Запомни: если двигатель «Старфайтера» вот-вот вырубится, не выпускай закрылки полностью. Во взлетном положении система обдува не работает. И, конечно, читай внимательно руководство.

– Спасибо, сэр. Век живи, век учись… Откуда вы знаете? – вырвалось у меня.

– А как ты думаешь, кто испытывал прототип детектора? – улыбнулся Феделе.

Глаза давно слипались, мне хотелось лечь в постель и послать всех подальше. Но садисты-полковники еще не насладились изощренными пытками своего подчиненного. Они продолжили тянуть из меня жилы. Лишь через полчаса нудного допроса тесть разрешил мне идти спать.

Меня разбудил настойчивый стук в дверь импровизированной спальни.

– Да! – крикнул я.

В комнату вошел тесть.

– Собирайся, – с порога сказал он.

– Куда? – не понял я спросонок.

– Домой! Экспресс уже под парами. У тебя полчаса.

Я надел парадную форму, выбежал из казармы и налетел на Джоанну. Она словно бы стала другим человеком – подведенные тушью глаза, чуть подкрашенные губы. Симпатичная девчонка, пусть и стриженая под мальчика. Такой я увидел ее впервые.

– Ты неплохо выглядишь. И крылышки тебе идут, – Джоанна, ела меня взглядом, словно я был, как минимум, бригадным генералом. – Полковник приказал, отвести тебя к самолету. И чтобы ни один волос не упал. Скажи мне лишь одну вещь, Джек…

– Слушаю, – у меня перехватило дух. Вот сейчас она как выдаст…

– Я ни разу не видела, чтобы ты смотрел телевизор или читал книгу. Почему?

У меня отлегло от сердца:

– Зрение садится. Глаза устают. В бою это может решить мою судьбу. А дома я даже на компьютере играю. Иногда, конечно.

Больше Джоанна не произнесла ни слова. Лишь перед тем, как поднялась грузовая рампа, она крикнула:

– Ну, прощай, капитан!

Мне показалось, ее глаза блеснули.

Все тринадцать часов до Бостона я добросовестно проспал на койке в отсеке для отдыха экипажа. К счастью… а может, к сожалению, командиру моя помощь не понадобилась. Зато когда мы летели в Портленд, честь мундира заставила меня загнать куда подальше треклятый страх пассажира. В самом деле, что это такое – капитан ВВС, крылышки пилота, и дрожащие пальцы да капли пота на лбу? Пришлось делать вид, что сплю. Но подлокотник я все же чуть не раздавил.

Тесть забрал со стоянки свой «Додж» и мы покатили по залитым солнцем улицам.

– Джек, – сказал полковник. – Мне нужно по делам. А ты с Мэри как-нибудь сам…

– Нет уж! – если бы я не пристегнулся, то пробил бы головой потолок. – Давайте вместе расхлебывать!

Я вошел в дом, на цыпочках поднялся по лестнице и приоткрыл дверь в гостиную. Мэри, как обычно, смотрела телевизор.

– Не прячься, дорогой, – в ее голосе сквозила усталость и горечь. – Я слышала машину отца. Ее ни с чем не спутаешь.

– А что случилось-то? – надо же мне хоть что-то сказать.

– Какое задание ты выполнял на этот раз? – вздохнула Мэри. – Муж уехал с моим папой на десять дней, а в телефонах завелся робот-автоответчик. Думаешь, я не догадалась, где ты?

– Я же оставил записку.

– Не переживай, буду через несколько дней, люблю, твой Джек, – процитировала жена. – Недостаточно информации. Снова что-то сверхсекретное?

Я посмотрел на тестя. Он сложил на груди руки и произнес:

– Никаких тайн. Все официально. Участие Джека утверждалось на самом высоком уровне. И премия соответствующая.

Я вкратце рассказал о своих приключениях, умолчав лишь о Джоанне. По моим словам получалось, что все задание было легкой прогулкой над Ливией. Но Мэри не так просто провести. Она вскочила, порывисто прижалась ко мне и прошептала:

– Что бы там ни было, я рада, что ты вернулся.

Тесть откашлялся:

– В общем, вы тут разбирайтесь сами, голубки, а мне пора. Постараюсь в будущем вас надолго не разлучать.

Тогда мы с Мэри, занятые друг другом, не прислушались к словам ее отца. Лишь много позже я понял, что же он в действительности хотел нам сказать.

Глава 6. Похищение

«Мираж-2000» – истребитель четвертого поколения. Вместо многочисленных, похожих на стрелочные часы, приборов, полетная информация выводится на индикатор на лобовом стекле. Цифры и буквы мелькают прямо перед глазами летчика, ему не нужно опускать глаза, чтобы прочитать, например, скорость или высоту. Очень удобно.

Я двинул ручку тяги до упора и дал полный форсаж. Загрохотал двигатель, поглощая в минуту четыреста килограмм керосина. Девять тонн тяги мягко и настойчиво вдавили меня в кресло. Самолет вышел на сверхзвук и, подобно крылатой ракете, понесся над сверкающей рябью воды. Я на секунду глянул на бегущую по волнам треугольную тень.

Промелькнула яхта. Жаль туристов. Надеюсь, их барабанные перепонки уцелели.

Через пять минут бешеной гонки я выключил форсаж и плавно, по широкой дуге, развернул машину к берегу.

– Портленд-вышка, я Мираж-1, разрешите визуальный заход, полоса 11, – сказал я в микрофон.

– Мираж-1, визуальный заход правым кругом на полосу 11 разрешаю, – ответил диспетчер.

Зеркальная синева моря сменилась утопающими в зелени разноцветными крышами домов. Жилая зона.

Внезапно у меня зачесалось пониже спины. Я перевел машину в снижение, набирая скорость, и взял ручку на себя. На грудь навалилась перегрузка. Планета провалилась в тартарары, выплыла откуда-то сверху, словно кто-то подвесил надо мной пестрый ковер. Рука сама собой, автоматически, прибрала режим двигателя. Земля повернулась вертикально. Горизонт не спешил опускаться.

Даже вчерашний выпускник летного училища почувствовал бы, что самолет проваливается. Я не успею вывести его из петли, ставшей для меня по-настоящему мертвой. Тогда я в отчаянии двинул ручку тяги в положение «полный форсаж» и зарычал: «Эх, все…» Только бы никого не убить!

Передо мной откуда-то выплыл поросший лесом берег реки. Темная стена деревьев встала прямо перед глазами. Время замерло, будто кто-то поставил его на паузу. Затем кроны метнулись вниз. Легкий, почти без топлива, «Мираж» задрал нос, и, радостно гремя форсажем, взмыл в безоблачное небо. Мы живы!

Я выполнил круг и пошел на посадку. Колеса шаркнули по асфальту, погасла скорость. Я свернул на рулежную дорожку и покатил на стоянку.

В ангаре меня ждал тесть. Он исподлобья посмотрел мне в глаза и сказал абсолютно спокойно, без интонаций:

– Джек, в аэропорту, конечно, привыкли к твоим художествам, но это слишком. Если бы тебе не подвернулось русло Лонг-Крик, ты бы наглотался земли. Дальше соображай сам. Не маленький.

Я не стал возражать: виноват. Полковник поманил меня в подсобку. Поставил передо мной дымящийся стакан крепкого чая, достал из шкафчика упаковку бисквитов и продолжил:

– Джек, ты устал. Тебе надо передохнуть.

Я едва не смахнул стакан со стола:

– Зачем? Со мной полный порядок.

– Не перечь. Завтра же бери в охапку Мэри, чеши в Форт Лодердейл и валяйся на пляже. Комнаты люкс в отеле с видом на море. За счет ВВС. Все оплачено.

Полковник достал

– Почему именно туда?

– Потому что я так хочу. Джек, это приказ.

В дверь постучали. Тесть крикнул: «Войдите!» и в подсобку влетел маленький шустрый механик. Он протянул полковнику распечатку и захлопнул за собой дверь.

– Расшифровка самописца, – сказал тесть. – До смерти тебе оставалось полтора метра. Полтора метра, Джек.

– Да уж, – сказал я и разоткровенничался: – Не могу летать на «Мираже».

– Почему? – изумился полковник.

– Да потому что все управление идет через компьютер! Я вообще ничего не контролирую! Не могу почувствовать машину! Вот и сейчас, если бы это был, скажем, «Супер Сейбр», я бы чуть подтянул ручку и вытащил бы самолет.

– Или свалился бы в штопор, – мрачно сказал Келли.

– Нет. Я чувствую, что можно, а что нельзя. И мне не привычно летать на самолете, который постоянно тебя опекает.

– И много таких летчиков, как ты? Короче, завтра отправляйся отдыхать. Пока, Джек! – полковник встал, давая понять, что разговор окончен.

Даже вдвоем с женой я боюсь летать пассажиром. Мэри сидела у иллюминатора, я занял место у прохода и крепко сжимал ее руку, так и не отстегнув ремни. Мое состояние не укрылось от внимательных глаз стюардессы:

– Мистер Риппер, я могу вам чем-нибудь помочь? – она улыбнулась стандартной, дежурной улыбкой.

– Вряд ли, – я посмотрел на тележку с напитками. – Примите мою аэрофобию, как данность.

Девушка хотела еще что-то сказать, но моя жена остановила ее:

– Наверное, я с ним лучше справлюсь, мисс. Знаете, если бы не выгодный контракт, его бы вряд ли кто заманил в самолет.

Стюардесса укатила тележку страждущим пассажирам.

Загорелось табло «пристегните ремни». Я закрыл глаза. Самолет чуть клюнул носом: закрылки. Негромко стукнули, встав на замки, стойки шасси. Кресло встряхнуло: есть касание! Меня потянуло вперед.

Наконец, лайнер зарулил к перрону. Смолкли двигатели. Страх разжал холодные липкие объятия.

Форт Лодердейл – один из самых крупных курортов США. К сожалению, нас подвела погода. Хмурые тучи застлали небо, пенистые валы с гулом накатывались на песчаный берег, и два дня мы не вылезали из номера. Вечерами Мэри с милой улыбкой притворно сетовала на проделки судьбы. Но на третий день небо прояснилось, я схватил жену в охапку и потащил на пляж.

Мы бултыхались в ласковой воде почти до полудня. Ныряли, плавали, дурачились, как два маленьких ребенка. Я прижимал жену к себе, страстно покусывал ее ушко, а она млела в моих объятиях, и не было на свете людей счастливее нас. Идиллия закончилась, едва мы вернулись в номер.

На кровати нахально сидел невысокий блондин. В руке он держал пистолет с глушителем. Мэри сдавленно ахнула.

– Лицом к стене, – голос бандита не был похож на звериный рык. Он говорил спокойно и непринужденно, будто читал студентам лекцию.

Я выполнил приказание. Против лома…

– У меня нет никаких иллюзий по поводу реакции летчиков. Поэтому сначала идет Мэри. Она – гарантия того, что ты не натворишь глупостей.

– Куда идет? – резко спросил я.

– Куда надо. Мартинес проводи даму! Леди, ведите себя непринужденно. Иначе ваш муж пострадает.

Я скосил глаза. Мартинес – бородатый латиноамериканец, жгучий брюнет, полная противоположность первому бандиту. Но у обоих – ничего общего с киношными круто сваренными гангстерами. Если повстречать таких где-нибудь в университете или колледже, их можно принять за преподавателей кафедры философии.

– Можно мы хотя бы переоденемся? – спросил я.

– Пожалуй. Купальник и мокрые плавки – подозрительная одежда для разгуливающих по городу туристов. И возьмите документы. На всякий случай.

Я натянул шорты и накинул гавайскую рубашку. Жена, прикрывшись дверцей шкафа, надела футболку и бриджи.

Блондин, убрав пистолет, провел меня по коридору. У выхода из гостиницы копошился хозяин – пожилой джентльмен с великолепной седой шевелюрой. Я подал ему знак, и он стыдливо отвел глаза. Что здесь происходит?

– Без глупостей. И не оборачивайся, – предупредил блондин.

Мартинес открыл дверь микроавтобуса и сел вместе с Мэри вперед. Блондин втолкнул меня в салон. Мне в бок уперся ствол пистолета.

Водитель выжал акселератор, и автомобиль помчался по улицам города. Никто не завязал нам глаза, я считал повороты и запоминал улицы, но, увы, это было бесполезно.

Машина подкатила к причалу. Мартинес открыл дверь, и мы побрели к яхте – мрачной серой посудине метров тридцати в длину. На борту, между потеками масла и грязи, я прочитал: «Надежда», порт приписки – Монровия.

Когда Мэри поднималась по сходням, я рванулся к Мартинесу. Блондин отреагировал мгновенно: я едва не свалился в океан, запнувшись о его ногу.

– На первый раз прощаю. Еще раз выкинешь что-либо подобное, накажу обоих, – он чувствительно ткнул меня в спину стволом пистолета.

Нас заперли в каюте. Зарычал дизель, и яхта, покачиваясь на волнах, ушла в открытое море. Мы с Мэри лежали на койках и молчали: за нами вполне могли следить. Если бы я был один, может, и попытался что-нибудь придумать. Но не мог же я бросить жену!

К вечеру Мартинес принес еду – консервы, хлеб и чай. Негусто.

– Дружище, ты бы нам хотя бы книжек принес почитать. Мы же умрем со скуки, – обнаглел я.

– Это как Алек решит, – Мартинес говорил по-английски чисто, без акцента.

– Что значит это похищение? – равнодушно спросила Мэри, но ее пальцы сжались в кулаки.

– В свое время все узнаете. Вам никто не причинит вреда. Расслабьтесь. Раз вас не убили, значит, все в порядке. Наслаждайтесь круизом, – приветливо улыбнулся Мартинес и закрыл за собой дверь.

Через несколько минут он вернулся:

– Алек приказал не запирать вас. В кают-компании есть библиотека. Там же видеопроигрыватель и телевизор.

– А если мы сбежим?

– Вперед! – театрально махнул рукой Мартинес, – Надеюсь, у вас хватит сил переплыть океан. Можем выдать шлюпку. Дарю идею: попробуйте захватить судно. Но учтите: даже я, квалифицированный инженер, с трудом справляюсь с дизелем полувековой давности.

Я поднял руки в знак поражения. Мои знания по аэронавигации вряд ли помогут в морском деле. Исключая гидропланы, я не умею управлять даже водным велосипедом.

Погода устоялась, и яхта ходко шла по спокойному океану. Лишь один раз мы попали в мертвую зыбь. Старый корабль нещадно болтало, но обычно и тренированные летчики, и стюардессы со стажем хорошо переносят качку.

На пятый день из туманной дымки показался берег. Нас едва ли не силой заставили спуститься в каюту. Едва смолк дизель, щелкнул замок и на пороге появился знакомый блондин.

– Ты Алек? – уточнил я.

– Он самый. Придется вам завязать глаза. Необходимая предосторожность для вашего же блага, – Алек протянул две черные повязки.

– Ничего себе! – возмутилась Мэри. – Сначала вы похищаете нас, а теперь собираетесь куда-то везти вслепую! Что дальше?

– Встреча с интересными людьми, – ухмыльнулся Алек. – Вам лучше выполнять наши требования. Вы же не хотите давать нам дополнительную работу: тащить ваши бесчувственные тела?

Мне ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Алек замотал мне почти все лицо, оставит лишь рот и нос. Ни единого луча света не проникало под плотную ткань.

Я вышел на палубу. В лицо пахнул свежий морской бриз. Меня осторожно провели по сходням и усадили в открытый автомобиль. Мэри прижалась ко мне.

Мягко заурчал мотор, и я узнал по звуку двигатель старого армейского джипа. Колеса зашуршали по асфальту.

Примерно через полчаса машина куда-то свернула и остановилась. Меня бросило вперед, я успел схватиться за сиденье впереди. Грубый голос крикнул что-то по-испански. Мартинес ответил, и колеса почему-то застучали на стыках бетонных плит. Точно так же стучат шасси самолета при выруливании. Аэродром?

Наконец, снова заскрипели тормоза. Меня грубо схватили за руку и потащили вниз по лестнице.

– Мэри! – отчаянно крикнул я.

– Она сзади, – «успокоил» меня Алек и сорвал повязку.

Глава 7. Повстанцы

После полной темноты тусклое освещение подземного бункера показалось мне ослепительным. Я поморгал глазами. Голые бетонные стены, выкрашенные облупившейся зеленой краской, стол и несколько стульев… Все это удивительно напоминало комнату для допросов из военного фильма. Разве что на полу не было пятен засохшей крови, да на столе вместо орудий пыток зачем-то стоял видеопроектор.

Алек указал на стул и встал сзади – он был готов к любым неожиданностям. Едва Мэри заняла место рядом со мной, в дальней стене открылась бронированная дверь, и в комнату, размашисто шагая, вошел одетый в тропическую военную форму человек.

Высокий, худощавый, с прямым носом и тонкими темными усиками, он поразительно напоминал испанского гранда времен Колумба и Магеллана.

– Прошу прощения за несколько… гм… зловещий вид переговорной, – сказал он и улыбнулся. – Но, что есть, то есть. Разрешите представиться: Камил Горриаран, лидер движения сопротивления режиму Анастасио Сазалара.

Мэри вскочила, яростно сверкнув глазами. Мартинес хотел усадить ее, но Камил поднял руку.

– Вы – бандиты! – закричала она, задохнувшись. – Вы похитили граждан США, попрали все международные нормы! Вас надо судить… Гаагским трибуналом! Вы достойны пожизненного заключения! То, что вы сделали – не по Конституции!

Камил терпеливо выслушал сбивчивую тираду.

– Сядьте. Вы взволнованы, – он достал из стола пластиковый стаканчик и плеснул из графина. – Выпейте воды.

– Я абсолютно спокойна, – зарычала Мэри.

– Пожалуйста, сядьте. Я прошу вас, сеньора.

Супруга подчинилась холодной учтивости. Камил подал стаканчик. Жена залпом выпила все до дна.

– А теперь скажите мне, сеньора, по какой конституции ваши самолеты-штурмовики принесли нам на крыльях режим кровавого убийцы, злодеяния которого поражают человеческое воображение? Или операция «Успех» – дело рук не ваших соотечественников?

Ничего себе обороты речи. Пафос зашкаливает.

– Я никогда не занималась политикой, – отрезала Мэри.

– А теперь политика занялась вами. Хотите вы этого или нет.

– Что вам от нас нужно?

Камил улыбнулся. Будь он моим соперником во время ухаживания, я остался бы холостяком.

– Терпение, сеньора. Я хочу пригласить еще одного человека.

Я вздрогнул: в переговорную, тяжело ступая, вошел Бэзил Фикс. Его лицо исказила бешеная злоба:

– А, старые знакомые! Я как раз хотел вернуть тебе небольшой должок! – он размахнулся…

– Без рук! Сядьте, пожалуйста, – не повысив голос ни на йоту, приказал Камил. Режиссер безропотно подчинился и плюхнулся на стул возле проектора.

– Моя жена погибла на «Независимости», когда везла материалы для фильма. К счастью, сохранились копии. Я смонтировал их… как память… – Фикс открыл ноутбук и щелкнул мышкой. Зашумел видеопроектор…

…Похожий на летящий крест штурмовик «Бородавочник» проносится над маленьким поселком. Земля тонет в пламени разрывов кассетных бомб. Смена кадра: ряды изуродованных тел. Ребенок без головы обнимает мертвого мужчину с оторванными ногами. «Американские штурмовики стирают с лица земли последние очаги сопротивления режиму Сазалара» – бесстрастно объявляет диктор.

На трибуну поднимается стройный, подтянутый человек средних лет и что-то говорит по-испански. «Присяга на верность народу Тортуганы».

И тут же новая сцена: на футбольном поле, заложив руки за голову, прижавшись друг к другу, сидят тысячи людей. На заднем плане солдаты забивают мужчину прикладами.

Смена кадра: невзрачное, ничем не примечательное пятиэтажное здание, окруженное колючей проволокой. «Никто не знает, что творится в тюрьме для политических заключенных Бертильон-66».

Кошмары продолжились: пытки, убийства, сожженные карателями деревни, умирающие от голода люди… Последний кадр: ребенок сидит у дерева, запрокинув голову, по широко раскрытым глазам ползают мухи…

Мэри застыла. Словно в кататоническом ступоре, она уставилась немигающим взглядом в экран.

Едва закончилась лента, Фикс злобно посмотрел мне в глаза:

– Что ты об этом думаешь?

– Разве это мои проблемы? А может, все это – искусная подделка?

– Дурак! – крикнул Фикс. – Тебе устроить экскурсию?

– Не кипятись! – Камил сурово посмотрел на режиссера и бросил на стол тонкую папку

Я достал фотографию и несколько листов бумаги. Со снимка на меня смотрел ничем не примечательный парень в летном комбинезоне. На обороте было написано: «Филипп Левинсон, летчик отдельной эскадрильи штурмовиков. Самый результативный ас операции «Успех».

– Мне вы ничего не говорили, – безразлично сказал Фикс.

– Мы получили материалы недавно. Прочтите на досуге, Риппер. Парню бы книги писать, – Камил невесело улыбнулся.

Я пожал плечами, нашел первый лист и пробежал его глазами.

Из дневника Филиппа Левинсона:

«Здесь, в райском уголке планеты, редко бывают пасмурные дни. Предоставленные сами себе, счастливые люди живут безоблачной и беззаботной жизнью. Но однажды сильные мира сего находят что-то очень важное на их земле, и благоденствию приходит конец. Все новостные каналы взрываются страшным и тяжелым, как чистое золото, словом «война».

Прицельная марка уверенно ложится на то, что в задании значится как «лагерь противника»: несколько десятков соломенных хижин у широкой реки, в которой отражаются солнце и безоблачное голубое небо.

Клацают замки, освобождая подвешенные под крылом «Бородавочника» пятисотфунтовые бомбы. Машину ощутимо встряхивает. Я не вижу, как ударная волна смешивает с землей жалкие постройки, кромсает в клочья смуглые тела аборигенов – в зеркалах отражаются лишь вспышки разрывов и столб жидкого черного дыма.

На развороте я замечаю, как от пристани отчаливает речная посудина. Семиствольная пушка произносит свое знаменитое «бррррт», вспарывая, словно гигантской пилорамой, утлое деревянное суденышко. Бон вояж, как говорится.

После залпа на борту, должно быть, страшное месиво – «водные автобусы» обычно набиты битком. Как у туземцев хватает смелости путешествовать, зная о снующих повсюду боевых самолетах?

Видимость «миллион на миллион», пустой штурмовик несется над самой землей: небольшие рощи, деревни и поля как чумные, проскакивают за прозрачной броней. В кабине стоит ни с чем не сравнимый запах кондиционированного воздуха, жесткого и сухого, как плотная бумага. Я люблю «аромат полета» настолько, что на малых высотах отстегиваю кислородную маску. Возможно, когда-нибудь эта привычка погубит меня.

Где-то далеко, высоко в небе, парит большой четырехмоторный самолет с огромной антенной на спине – АВАКС. Скрыться от него невозможно – его операторы видят все в радиусе двухсот миль.

Дружелюбный голос запрашивает мои позывные и поздравляет с выполнением боевого задания. Я почти дома.

Торец бетонной полосы с нарисованными на нем большими белыми цифрами уплывает под обрез приборной доски. Я заруливаю на стоянку, выключаю двигатели и открываю кокпит. Выдвижная лестница на правом борту самолета уже опущена старшим техником, чуть печальным коренастым малым с прозрачными голубыми глазами. Как всегда после миссии, я с размаха хлопаю его по ладони.

Жара пощечиной обжигает мне лицо, и я спешу в раздевалку.

Прохладное помещение столовой летного состава залито солнечным светом, запах жареного картофеля дразнит мои ноздри, капельки на бокале апельсинового сока манят искрящимися бриллиантами. Вкус терпкий и кисловатый. Неземное наслаждение после удовлетворения от хорошо выполненной работы.

Высокий, похожий на щепку капрал-дежурный приносит трубку радиотелефона. Да, со времен, когда Роберт Мейсон стриг вьетнамские джунгли лопастями вертолета и весточки с родины шли неделями, Меконг унес много мутной воды.

Это жена. Ее голос странно дрожит:

– Дорогой, ты как?

– Взлет-посадка, взлет-посадка. За сегодняшнее задание мне дадут неплохую премию.

– Скажи, зачем ты убиваешь людей? Что плохого они тебе сделали?

Я пожимаю плечами.

– Есть цели, которые выбирают в политических интересах и приказы, которые надо выполнять.

– Знаешь, я… смотрела новости. Это ужасно. Мой отец… он считает тебя убийцей. Он говорит, что твои деньги в крови.

Обычно я никому не грублю. Но зарвавшихся пацифистов надо ставить на место:

– Поинтересуйся, покрывает ли страховка старого любителя Вудстока последний курс химиотерапии? Ему давно пора толкать маргаритки! Отправиться на тот свет!

Мне показалось, или я слышу в трубке всхлипы?

– Ты грязная свинья… Я уйду от тебя!

– Не держу. Я и без того проявляю ненужную благотворительность. Между прочим, у меня сегодня вылет. Тебе не кажется, что не стоит напутствовать меня обвинениями?

– А ты хороший служака! – в голосе супруги звучит нервный смех, она вешает трубку.

В комнате инструктажа на втором этаже чисто выбритый штабной полковник протягивает руку и выдает новое задание: на этот раз кому-то помешала большая парковка грузовиков в пригороде столицы.

– После уничтожения главной цели прошерстите автостраду, – широко улыбается штабист, наслаждаясь потоком прохлады из кондиционера. – Мочите все, что движется! Карт-бланш!»

– Майор Том, вы с нами? – Камил насмешливо окликнул меня. – Ответьте, майор Том!

Я вздрогнул:

– Хорошо. Пусть все это правда. Но что вы хотите от меня? Чтобы я убил Сазалара?

– Именно, – ответил Камил. – Последнее наступление провалилось. Мы понесли большие потери. Отправили родных… всех, кого могли, на старом теплоходе в Бостон… Эта бывшая американская база и порт – все, что у нас осталось.

– Тоже мне, нашли коммандос, – вздохнул я. – Как вы себе это представляете?

– С воздуха. Сазалара можно достать только так. Два раза в неделю он ездит к любовнице одним и тем же маршрутом. Так вы согласны нам помочь?

– Нет, – ответил я. – Не люблю убийств.

– Тебе напомнить, что совсем недавно ты был готов размазать меня по скалам?! – обозлился Фикс.

– Это была боевая задача. Приказ командира. Можете меня убить, но я не пойду против присяги.

– Есть вещи хуже смерти. Но я уважаю преданность долгу. Я отправлю вас домой, – подозрительно быстро сдался Камил. – В любом случае вам придется задержаться, пока на яхте не отремонтируют мотор. Какие-нибудь просьбы?

– У вас есть во что переодеться? – Мэри неодобрительно посмотрела на мою гавайку.

– Идите за мной, – Камил открыл потайную дверь. – Оба. И Мартинес.

Мы прошли сводчатой галереей и спустились на уровень ниже в бомбоубежище. Из медицинского отсека выглянула стройная молодая женщина. Прямые черные, как смоль, волосы рассыпались по плечам, жгучие черные глаза смотрели прямо в самую душу.

– Инесса, дай нашей гостье платье или что-нибудь в этом духе. Посекретничайте немного. Мартинес, проводи нашего американского друга на склад.

Я неуверенно посмотрел на Мэри. Камил улыбнулся:

– С ней ничего плохого не случится, Джек. Особенно здесь, вместе с моей женой.

– Вашей женой… – прошептал я, проявив отчаянную недогадливость.

– Здесь многие живут со своими семьями. Сами должны понимать, что их ждет, попадись они в руки властям.

Мартинес провел меня наверх, в послеполуденную духоту. Часовой посторонился, пропуская нас. Ослепленный солнечным светом, я минуту моргал и щурился, прежде чем смог хоть что-то разглядеть.

Прямо за бункером высились два металлических ангара. Большой был способен принять четырехмоторный самолет радиолокационной разведки. Маленький предназначался, наверное, для пары штурмовиков.

Мы обогнули ангары, и я оценил бетонную взлетную полосу: она сделала бы честь иному международному аэропорту.

– Идем же, скорее, сеньор! – Мартинес впервые назвал меня так.

Мой провожатый открыл дверь П-образного трехэтажного здания и спустился в подвал. На стеллажах лежали ряды комплектов новенькой формы… для прохладной погоды! Рубашки с длинными рукавами, брюки, куртки из плотной ткани, берцы.

– Издеваетесь? – спросил я. – Хотите, чтобы я сварился?

Мартинес виновато развел руками:

– Это все, что осталось. Тропическую униформу мы давно разобрали себе. Иногда приходит что-нибудь вместе с едой и патронами, но сразу расходится. Одежда у нас – дефицит.

Я поморщился:

– Ладно… Перебьюсь как-нибудь. Дружище, у меня проснулся профессиональный интерес. На чем вы хотели заставить меня летать? Можно глянуть?

– Надо связаться с Камилом… – Мартинес подошел к телефону на стене, снял трубку и затараторил по-испански. Улыбнулся, схватил меня за руку и потащил наверх.

Возле большого ангара нас ждал Камил вместе с маленьким бородатым человечком. Если бы я попытался надеть его униформу, она лопнула бы сразу в нескольких местах.

– Знакомьтесь: Фернандо, наш главный механик, – Камил представил незнакомца. – На пару с Мартинесом они могут поставить на ноги абсолютно любую технику.

Фернандо отомкнул замок. В центре ангара, между стеллажей стояло нечто, тщательно укрытое брезентом. В дальнем углу из-за огромного, в два человеческих роста, ящика, торчали сложенные крылья. Мое сердце забилось: если это то, о чем я думаю…

– Джек! – радостно крикнул Камил. – Хватит мечтать! Глянь сюда: наша гордость и наша надежда!

Мартинес и Фернандо театрально сорвали брезент. Я тяжело вздохнул. Опираясь на тонкие полозья, бессильно склонив к земле широкие лопасти несущего винта, на бетонном полу дремал вертолет «Супер Кобра». Трехствольная автоматическая пушка грозно и бессмысленно уставилась мне прямо в лицо.

– Вы, ребята, просчитались, – сказал я. – Машина, конечно, хороша. Проблема лишь в том, что я не умею управлять вертолетом. В принципе не умею.

Мартинес и Фернандо отступили на шаг. Вокруг меня образовалась как бы пустота. Камил, несмотря на все хладнокровие, вышел из себя:

– Не надо мне врать! – крикнул он. – У тебя в личном деле записано «может пилотировать все типы летательных аппаратов!»

Я понял все:

– Кто-то невнимательно прочитал файл. В документах есть пометка «с неподвижным крылом». Я действительно могу летать на всех типах самолетов, но вертолетом я никогда в жизни не управлял. И научиться этому за день-два невозможно – слишком разные машины.

– Ясно, – Камил посмотрел на меня взглядом приговоренного. – Фернандо и Мартинес, завтра с утра отправляйтесь на яхту и серьезно займитесь мотором. Надеюсь, к вечеру вы сможете забрать наших гостей и доставить домой. Хотя бы куда-нибудь в Пуэрто-Рико.

– Постойте! – крикнул я и указал на торчащее из-за ящика крыло. – А что у вас там?

– Не твое дело, – грубо ответил Камил. – Какая тебе разница?

– Просто любопытно. Или у вас за смотр берут деньги? Можно хотя бы глянуть?

Я обошел ящик и расплылся, наверное, в идиотской улыбке:

– Сэнди…

– Кто? – растерялся Камил.

– Сэнди, Спад, Умный пес, Бешеный буйвол, Зорро! – радостно заорал я. – У этой птички куда больше прозвищ, чем у всей вашей конспиративной братии! И все это – штурмовик «Скайрейдер»! На нем я бы взялся завалить кого угодно и выполнить любое задание! Если он, конечно, еще пригоден для полетов.

– На этом старье?

– Старье?! – возмутился я. – «Сэнди» – настоящая машина смерти! Броня, четыре пушки, одиннадцать точек подвески!

Я обошел штурмовик, нелепо задравший к потолку сложенные крылья. Внимательно осмотрел толстый неуклюжий фюзеляж, стукнул носком туфли по накачанным пневматикам шасси. Схватился за винт и попытался его провернуть. Что-то хлопнуло, и лопасть вырвалась у меня из рук. Я едва успел отскочить.

– Вы что, запускали мотор? – я изумленно захлопал глазами.

– Ага, – ухмыльнулся Фернандо. – Все должно работать. Все должно быть в порядке.

– Хороший подход. Но в следующий раз все-таки сначала перекрывайте подачу топлива, и только потом выключайте магнето. Иначе в цилиндрах остается смесь.

– Мы не знали. Я же не авиационный инженер.

– Что ж, – я хлопнул по выкрашенной в камуфляж обшивке ладонью. – По крайней мере, есть варианты. Если найдете летчика и боеприпасы, разумеется.

– На складе, в другой части аэродрома, лежат снаряды для авиационных пушек. Мы пробовали – подходят. Их там полно.

– Все это хорошо, – подвел итоги Камил, – но, в любом случае, пилота у нас нет.

Мы с Мартинесом вернулись в бункер и спустились в убежище. Жена сидела рядом с Инессой, прижимая к груди трехлетнего малыша. Тот доверчиво спрятал голову на ее плече и что-то лопотал по-испански.

– Завтра к вечеру мы свалим отсюда! – радостно заявил я. – Правда, от Пуэрто-Рико придется добираться самим.

Ребенок вздрогнул, скривился и уставился на меня испуганными темными глазенками. Жена отдала малыша Инессе и как-то странно сникла, словно что-то жгло ее изнутри.

– Мэри! – забеспокоился я. – Что с тобой?

– Ничего, – она встала и положила мне руку на плечо. – Просто устала.

– Мартинес! – спросил я неожиданно для себя. – Сколько тебе лет?

– Сорок пять.

– Хорошо сохранился. Я думал, не больше тридцати пяти.

– Спасибо, сеньор, – Мартинес не улыбнулся. – Если бы вы только нам помогли… Я вас отведу в гостевую…

Он проводил нас в отдельную комнату. Две двухъярусные армейские кровати, шкафчик, тумбочка и графин с водой – все, что нужно для вполне комфортного ночлега.

Мэри устало повалилась на кровать. А ведь бегал-то весь день я.

– Мартинес, – позвал я. – А почему здесь так мало народа? И женщин я почти не видел.

– Ты много чего не видел. Бункер – малая часть подземных сооружений. Многие живут в поселке за лесопосадкой. Если что надо, я в соседней комнате. Будите меня беспощадно.

Мартинес осторожно закрыл за собой дверь. Едва слышно скрипнули стальные петли. Я поцеловал спящую жену в щеку и лег на соседнюю койку.

Мне не спалось. Я долго ворочался, пытался считать до ста, потом до тысячи, сбился и плюнул. Нашарил на полу туфли, и на цыпочках вышел в коридор, едва освещенный синим дежурным светом. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, желтый луч пробивался в узкую щель. Я осторожно заглянул внутрь.

На койке, обняв подушку, скорчился Мартинес. Он метался во сне, похрапывал и что-то говорил по-испански. На тумбочке желтела фотография: полная женщина средних лет и четверо детей-подростков улыбались в объектив. Мне никто не говорил, что у Мартинеса есть семья. Интересно, где сейчас его родные?

Я вернулся в комнату и открыл дневник Левинсона.

«Я спускаюсь в раздевалку и по рулежной дорожке иду к стоянке. Окрашенный серой краской штурмовик готов к вылету, под бессильно раскинутыми в стороны крыльями мирно дремлют кассетные бомбы. Не хочется думать, что эти безобидные с виду цилиндры – самое безжалостное оружие после боеприпасов объемного взрыва.

Многие считают «Бородавочника» неуклюжим и безобразным, в воздухе он напоминает летящий крест. У самолета толстое прямое крыло, два бочонка турбовентиляторных двигателей прилажены на пилонах впереди широко расставленных четырехугольных килей. Из нарисованной акульей пасти грубо торчит окурок семиствольной пушки «Эвенджер». Тоненький, с виду хрупкий фюзеляж буквально облеплен вокруг артиллерийской системы, занимающей всю носовую часть машины.

Но на самом деле A-10 – двадцать тонн совершенства. Квинтэссенция брутальной жестокости и разрушительной мощи, штурмовик создавался для борьбы с тяжелыми танками на поле брани сверхдержав. Мы же громим жалкие лачуги, деревянные посудины, да беззащитные автомобили. Избиение младенцев. Нет, принуждение к миру. Бремя белого человека.

От самолета исходит аромат нагретого металла и авиационного керосина с примесью горячего масла. Из вращающегося блока стволов тянет кисловатым запахом пороха и смерти.

Я обхожу самолет, осматривая рули, элероны и стойки шасси. Особое внимание – на контровочную проволоку «Эвенджера», у меня нет никакого желания, чтобы пушку заклинило в самый неподходящий момент.

Послеобеденное солнце жарит вовсю, и мне хочется закрыть фонарь. Повинуясь вбитым в голову рефлексам, руки щелкают тумблерами и переключателями. Тишину режет вой вспомогательной силовой установки, оживают дисплеи, орет предупреждающий сигнал, и разноцветная россыпь ламп указывает на то, что машина не до конца пробудилась от недолгого сна.

С мелодичным пением раскручиваются гироскопы, беззвучно отшкаливаются пилотажные приборы, клацая, исчезают бленкеры. Зеленые буквы и цифры вспыхивают у меня перед моими глазами.

На согласование инерциальной навигационной системы и прогрев прицельного контейнера нужно время, и три минуты в жаркой кабине кажутся мне вечностью. Интересная штука – человеческое восприятие. Когда играешь в увлекательную игру, часы пролетают незаметно, словно скоростной локомотив бешено проматывает ленту жизни. Но во время ожидания какой-нибудь ерунды секунды тянутся целую вечность. Что уж там говорить об очереди к зубному врачу…

Сигнализаторы гаснут один за другим, я толкаю ручку тяги вперед, и вентилятор левого двигателя гудит и завывает, жадно втягивая воздух. Есть запуск! Второй «Дженерал Электрик» стартует так же легко, насосы разгоняют по телу самолета благородную кровь: стрелки манометров гидросистемы ползут в центр шкалы. Я запрашиваю разрешение на взлет. В голове почему-то крутится веселая песенка.

Тум-тум-тум-тум, тяжелый штурмовик мчится по полосе, ощутимо подпрыгивая на стыках бетонных плит. Скорость растет, я беру ручку управления чуть на себя – крылья, едва слышно шурша, скользят по воздуху. Кран уборки шасси вверх. Закрылки убраны. Чуть прижав машину к земле, я разворачиваюсь в сторону невидимой пока столицы. До нее немногим более сотни миль – всего полчаса полета.

Снова подо мной мелькают залитые солнцем зеленые рощицы, и желтые квадраты засеянных какими-то злаками полей. Вентиляторы двигателей жужжат на полных оборотах. Груженая бомбами машина презрительно продирается сквозь воздух, едва заметно подрагивает, попадая в восходящие потоки нагретого воздуха.

Однажды мне довелось полетать на двухместном планере – хрупкойконструкции с длинными и узкими, словно линейки, крылышками. Тогда я самонадеянно решил покрасоваться перед хрупкой девушкой-инструктором, и едва горизонт выровнялся, услышал в наушниках недовольный голос:

– Куда так резво крутишь? Минус тысяча футов. Это не твоя громила в двадцать тонн!

Планеристка уверенно направила аппарат к горячим скалам, где тонкие крылья нашли надежную опору, и мы парили и парили в полной тишине, пока заходящее за дальние горы солнце не перестало отдавать земле живительное тепло. Именно тогда я понял, что танцы в небе и парусники – не мое.

Через месяц мы поженились. А потом с моей супругой что-то случилось. Наверное, она стала много внимания уделять телевизору и слушать своего отца. Но я помню, как ярко сияло солнце, как звезды улыбались нам с высоты. Помню ее веселый смех. Это было так давно…»

Наконец, я перевернул последнюю страницу. Мои глаза слипались. Я осторожно лег на постель и на этот раз уснул почти мгновенно…

Меня разбудила Мэри:

– Который час?

– Полдень. Вот это мы хороши дрыхнуть. Пойду, раздобуду чего-нибудь съестного, – я распахнул дверь и выскочил в коридор.

Откуда-то доносился чей-то возбужденный разговор. В переговорной о чем-то ожесточенно спорили Камил, Фернандо и Мартинес. Фернандо отчаянно жестикулировал, черные от машинного масла руки выписывали немыслимые кренделя.

Мартинес виновато потупил глаза, иногда отрицательно мотая головой. Камил, заложив руки за спину, едва не рычал, яростно сверкая глазами. Режиссер Фикс равнодушно прикрыл глаза, сидя за столом.

Едва я вошел, все умолкли. В переговорной воцарилась гробовая тишина. Камил посмотрел на меня исподлобья:

– Морская прогулка отменяется. Яхта утонула.

– Как… утонула? – новость потрясла меня до глубины души.

Камил, не сдерживаясь, рявкнул:

– А вот так! Фернандо приехал в порт – у пирса только мачты торчат! Придется вам добираться по суше. Мартинес отвезет вас в город к югу отсюда. Там вы явитесь в комендатуру…

– Куда, простите? – съехидничал я.

– В комендатуру. Режим Сазалара зависит от поставок из США. Никто не осмелится тронуть американского гражданина… или гражданку даже кончиком пальца. Любой, кто нарушит это правило, отправится в Бертильон, а тюрьма для политзаключенных – не самое приятное место. Вы здесь неприкасаемые, – в голосе Камила сквозила неприкрытая горечь.

– А дальше?

– Назоветесь правозащитниками. Скажете, что заблудились. Вас доставят в столицу, в посольство. А там уже разберутся.

– Стоп! – сказал я. – Может, Алек был бы более надежным проводником? По-моему, Мартинес здорово рискует.

– Да, рискует. Но, во-первых, только Мартинес знает дороги в обход пикетов, а во-вторых, Алек сейчас в столице. Собирайтесь.

Я поспешил сообщить неприятную новость жене.

Мы выехали только в три часа дня. Миновав повстанческие блокпосты, старый джип, злобно урча мотором, выбрался на шоссе и резво покатил по гладкому асфальту, словно по великолепному шоссе где-нибудь между Техасом и Аризоной.

Мне стало не по себе от мрачных картин разоренной страны. Покинутые и разбитые бомбами фермы белели по обе стороны дороги. Пустые придорожные кафе, гостиницы и магазинчики слепо таращились на меня выбитыми окнами. Сожженные дотла деревни темнели среди заброшенных, густо заросших сорняками полей.

Мартинес, в джинсах и ковбойской рубашке, невозмутимо вел машину. Мэри, сидя рядом со мной, кусала губы. Я не мог отделаться от мысли, что часть вины за злодеяния Сазалара, безусловно, лежит на моих соотечественниках.

Наконец, джип влетел в почти нетронутый, но абсолютно безжизненный поселок. Солнце яркими сполохами блеснуло в уцелевших окнах. Мартинес притормозил и свернул с магистрали на едва заметную колею среди сорной травы.

– Поедем в обход, иначе наскочим на пикет, – пояснил он.

Джип, завывая мотором, пополз по мягкому грунту. Вскоре под колесами захлюпала вода. В воздухе повисло ужасное зловоние. Мартинес повел машину по уложенным через болото черным от времени бревнам, утопавшим под колесами, будто клавиши диковинного пианино.

Внезапно зловонный пузырь вспучился перед капотом. Джип на секунду повис в воздухе, провалился передними колесами в щель и содрогнулся от удара бампером о бревно.

– Выбирайтесь! Быстро! – крикнул Мартинес.

Я схватил жену и швырнул через борт. Она завизжала, едва удержавшись на скользком настиле. Затем я втянул на заднее сиденье Мартинеса, и только тогда выскочил сам. Джип скользнул капотом в черную жижу. Кузов остался торчать на поверхности, словно памятник непредсказуемой и коварной матушке-природе.

Мартинес вцепился мне в плечо.

– Спасибо, друг, – вымолвил он. – А ты не такой… урод, как я думал. Но кто же знал…

В поселок мы добрались, когда солнце почти коснулось горизонта. Мартинес пробрался через поросший сорняками палисадник, распахнул калитку и вдруг побелел, словно увидел перед собой орду мертвецов.

– Патруль… – прошептал он. – Их здесь никогда не было.

На деревенской площади неодолимой громадой высился тяжелый армейский вседорожник – «Хамви». Пуленепробиваемые стекла темнели на фоне залитого кровавым светом камуфляжа. Смертоносное жерло крупнокалиберного пулемета уставилось, казалось, мне прямо в лицо. Мартинес медленно поднял руки. Я сделал то же самое.

Распахнулись двери, из броневика выскочили трое солдат в панамах. Стволы автоматических винтовок едва не уперлись нам в грудь. Как будто пулемета мало!

Наконец, утирая лысину носовым платком, на землю тяжело спрыгнул коротышка-толстяк с пистолетом на поясе. Он обшарил нас пристальным взглядом равнодушных светлых глаз и что-то резко сказал по-испански.

Солдат отдал винтовку командиру, ощупал меня с ног до головы и выудил документы. Закончив, он обыскал Мартинеса и Мэри. Вымазанные грязью руки на секунду задержались на груди моей жены. Это не укрылось от взгляда коротышки. Он рявкнул, и солдат вытянулся по стойке «смирно». Я расслышал слово «Бертильон».

Офицер повертел наши бумаги, издевательски улыбнулся и сказал на ломаном английском:

– Гринго. Вы всегда желанные гости в нашей стране. Ведь только благодаря вам у нас есть такие замечательные машины, как эта.

Он подошел ко мне и жестко приказал:

– Расстегнуть рубашку!

– Что?

Солдат шевельнул прикладом. Я моментально распахнул грязную, пропахшую прокисшим потом гавайку. Командир скользнул взглядом по моим голым плечам. Я сообразил: офицер искал кровоподтеки – следы отдачи ружейного приклада. Какое счастье, что мой старый армейский жетон остался в гостинице в Форт-Лодердейл…

Командир повернулся к Мартинесу. Тот стоял, обнаженный по пояс.

– Девушку вы тоже проверите? – неосторожно спросил я.

Солдат шагнул ко мне. Толстяк что-то гаркнул и тот мгновенно замер, как вкопанный. Офицер вкрадчиво сказал:

– Гринго, говорить ты будешь, только когда разрешу я, лейтенант Лопес. В следующий раз я могу опоздать с приказом остановиться. Но на вопрос отвечу: твоя жена может не раздеваться.

Внезапно Лопес швырнул мне винтовку. Я поймал оружие, покрутил его, обхватил всей пятерней рукоятку, и заглянул в дуло. На лице лейтенанта расплылась довольная ухмылка. Он выхватил у меня винтовку и кинул ее Мартинесу.

Никто никогда не узнает, о чем он думал в этот момент. Яростно сверкнули темные глаза. Мартинес молниеносно взвел затвор, направил ствол в лицо лейтенанту и нажал спуск. Сухой щелчок ударника громом ударил по нервам. Солдат выхватил у Мартинеса винтовку и двинул его прикладом в живот. Тот со стоном повалился на землю. Мэри закричала, бросилась было вперед, и наткнулась на ствол.

– Гринго, вы очень рискуете, доверяя свою жизнь… герильос, – учтиво сказал офицер и вдруг рявкнул: – Вы кто?

– Правозащитники…

Лопес повернулся к Мартинесу и что-то сказал по-испански. Тот молчал. Солдаты стащили с повстанца ботинки и загоготали, тыкая стволами в смуглые босые ступни.

Офицер еще раз что-то спросил, но так и не дождался ответа. Тогда он указал на солдата, тот осклабился, опустил ствол винтовки к ноге Мартинеса и нажал спуск. Грохнул выстрел, большой палец превратился в кровавые лоскуты. Я никогда не думал, что человек может так кричать…

Мэри затрепетала в моих объятиях, и вдруг застыла, словно превратилась в каменное изваяние. Я попытался прикрыть ее глаза ладонью, но она решительно отвела мою руку.

Офицер снова заговорил по-испански, не дождался ответа и резко опустил каблук на изувеченную ногу Мартинеса. Тот мучительно застонал, закатил глаза и повалился на землю.

Лейтенант снял с пояса флягу и отвинтил пробку, в ноздри шибанул омерзительный запах спиртного. Лопес набрал в рот пойло и брызнул в лицо Мартинесу. Тот охнул, открыл глаза и потянулся к ужасной ране. Офицер довольно заулыбался и показал в сторону шоссе. Не получив ответа, он указал на нас.

Мартинес приподнялся на коленях, шатаясь, встал и заковылял к дороге, припадая на изувеченную ногу. За ним тянулся кровавый след. Лопес глянул на часы и махнул рукой. Ничего не произошло.

Тогда Лопес взлетел на крышу «Хамви», и ткнул пулеметчика кулаком в лицо. Тот схватился за рукоятки, довернул ствол и нажал на спуск. В уши ударил тягучий гром. Там, где брел Мартинес, разлетелись клочья.

Только сейчас я заметил, что пока длилась экзекуция, кровавые краски вечера угасли, превратившись в траурный креп тропической ночи. Нас грубо швырнули под зажженные фары. Солдаты вытащили из машины ящик со спиртным и устроились на уцелевших скамейках в палисаднике, из которого мы совсем недавно выходили вместе с Мартинесом.

Лопес болтал без умолку, жестикулируя так, что форма едва не трещала по швам на его плечах. Солдаты рыгали на всю площадь и гоготали, прикладываясь к бутылкам. Выпуклые донышки блестели в звездном сиянии, будто линзы диковинных подзорных труб. Только пулеметчик молчал в своей башенке, поводя стволом по сторонам. Лейтенант окликнул его, тот спустился на землю и присоединился к попойке, заливая спиртным собственную совесть. Лопес одобрительно похлопал парня по плечу.

Из-за белого двухэтажного дома, испещренного следами пуль, выглянула огромная молочно-белая луна, заливая палисадник мертвенно-белым светом. Солдаты затихли. Лопес посмотрел на нас мутным взглядом, что-то сказал, захохотал и захрапел, уткнувшись носом в плечо сослуживцу.

Пулеметчик достал из ящика бутылку, откупорил ее, пошатываясь, пересек площадь и протянул нам выпивку. Мэри жадно хлебнула, еще и еще… Я отобрал у нее спиртное и сам припал к горлышку, стараясь не глотнуть. Остро пахнущая жидкость полилась мне на гавайку. Пулеметчик вернулся к своим товарищам, выхватил из руки командира бутылку, залпом осушил ее и рухнул на землю.

Мэри уставилась на меня. В лунном свете глаза сверкали, как две безумных звезды.

– Мы можем завести машину и уехать? – задыхаясь, прошептала она.

– Нет. Мотор обязательно их разбудит. Есть лишь один способ.

– Какой?

Я указал на пулемет.

– Всех? – ужаснулась жена.

– Да. До единого.

Осторожно открыв дверь «Хамви», я взлетел в башенку, развернул турель и без малейших колебаний нажал на спуск. Пулемет плеснул огнем и торжествующе загрохотал, выметая из палисадника все живое, мертвое и то, что совсем недавно было живым. В лоток посыпались гильзы…

Я отпустил гашетку и спрыгнул на землю. В ушах звенело. Мэри согнулась пополам, раскрыв рот в беззвучном крике. Все, что она только что выпила, блестело на асфальте бесформенной лужей.

– За руль! Быстро! Поехали! – я встряхнул жену.

– Куда? – выдохнула она.

– Куда я прикажу! – крикнул я, захлопывая бронированную дверь.

Мэри воткнула скорость и вдавила в пол акселератор. Дизель надсадно взвыл и «Хамви» помчался по шоссе, выхватывая лучами фар запустение разоренных деревень. Стыдно признаться, но машину жена водит куда лучше меня. Я сидел смирно, поглядывая на спидометр и, возле очередного покинутого поселка, скомандовал:

– Сворачивай за дома! Стоп!

Мэри выключила мотор, посмотрела на меня и вдруг расхохоталась. Ее обычно заливистый смех становился все выше и громче, пока не перешел в истерический визг. И тогда я впервые в жизни ударил жену, отвесив ей звонкую пощечину.

– Спасибо, – взволнованно прошептала она, даже не притронувшись к покрасневшей щеке. – Но ведь у нас не было другого выхода?

– Разумеется, был, – возразил я. – Дождаться рассвета, поехать под конвоем в комендатуру – и домой. Но я перестал бы себя уважать, если бы так поступил.

– Я бы тоже, – заключила супруга. – Но вот так… Только что они говорили, смеялись, радовались…

– …убивая Мартинеса, – ввернул я.

– Да, убивая Ма… Что ты несешь?! – крикнула жена. – Я не это хотела сказать!

– А я именно это, – беспредметный разговор утомил меня. – Думаешь, мне легко?

Мэри схватила меня за руку.

– Что же дальше? – поспешила она сменить тему.

– Спать. А утром поедем обратно. На базу к повстанцам. Мне совсем не хочется искать наши документы среди клочьев разодранного мяса.

– Зачем же мы остановились?

– На блокпостах я заметил противотанковые гранатометы. Представляешь, какую жаркую встречу нам устроят, если мы завалим на огонек посреди ночи? Попробуем хоть немного выспаться.

Я, насколько мог, откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Мне снилось, будто это я бросаю бомбы на столицу Тортуганы.

Из дневника Филиппа Левинсона.

«Удивительно, несмотря на войну, столица практически не пострадала. Чистенькие одно– и двухэтажные домики пригорода выглядят мирно. Кажется, стоит только постучать в дверь, жгучая красотка, сосредоточенно сдвинув черные брови, наивно спросит певучим голосом: «Чем могу быть полезна, мистер?» Правда, хозяйке вряд ли понравятся неуправляемые ракеты «Гидра» – единственное средство, которое я могу использовать вместо дверной колотушки. Придется отложить визит до лучших времен.

Я прохожу на малой высоте над широкой и прямой, как стрела, центральной улицей. У летчиков, это называется «прогуляться по бульвару». Самое главное – не зацепить паутину проводов, в изобилии протянутых между зданиями. Я вижу автомобили, они, как блестящие жуки, снуют в разные стороны. Солнце, отражаясь яркими сполохами в стеклах высоток, пробивается сквозь покрытие фонаря и дымчатое стекло шлема. Мирная, идиллическая картина. Настало время ее нарушить.

За лобовым бронестеклом медленно растет пестрый квадрат парковки – она размером с два футбольных поля! Грузовиков, наверное, не меньше сотни: разноцветные автоцистерны, угловатые трейлеры и тягачи пугливо жмутся друг к другу, бессильные изменить собственную печальную участь.

Внезапно в наушниках раздается пульсирующий вой, от которого ноют зубы – ракета! Словно обвиняющий перст, дымный след тянется ко мне из самого центра стоянки. Рефлекс срабатывает безотказно: я швыряю машину к земле и в сторону, грудная клетка прогибается под тяжестью перегрузки, выдавливая воздух из легких. Тепловые ловушки огненными шарами разлетаются за хвостом самолета. Ракета проходит мимо, дымный след исчезает где-то в центре города, среди нагретых солнцем небоскребов.

Кажется, времена меняются – еще совсем недавно ничто не могло причинить мне вред. Откуда у аборигенов зенитные комплексы? Наши корабли и самолеты постоянно снуют вдоль побережья! Выходит, сквозь клетку сумела проскочить какая-то мышь, и ленивые коты из разведки даром едят свой хлеб.

Но раз так, у нас будет серьезный разговор! Сейчас я – летящая на крыльях смерть, я буду карать и миловать, я и только я решаю кому жить, а кому заживо гореть в адском пламени!

Я щелкаю тумблером предохранителя и тяну ручку на себя и влево, и послушная каждому движению руки машина входит в боевой разворот. Необходима высота, чтобы кассетная бомба, вращаясь волчком, могла разбросать дьявольское содержимое набитого боевыми элементами брюха.

Второй раз за день зеленая марка ложится на цель. Мой палец в огнеупорной перчатке сам собой давит на «пикл», красную кнопку сброса. Штурмовик вздрагивает и «вспухает», освобождаясь от почти двух тысяч фунтов смертельного груза. Гром разрывов четырех сотен маленьких бомбочек сливается в обволакивающий кабину гул. На земле, должно быть, небольшой филиал преисподней, я почему-то мысленно жалею храброго малого, осмелившегося запустить в меня ракетой.

Второго захода не требуется – светлое пламя разлившегося бензина пожирает парковку, уже и без того искореженные грузовики вспыхивают один за другим. Столб жирного черного дыма растет далеко ввысь, пятная безоблачную синеву неба.

Но я нетерпелив – залп реактивными снарядами «Гидра», и чудом уцелевший уголок стоянки превращается в море огня. Основная задача выполнена».

Меня разбудил визг Мэри. Я открыл глаза и в ужасе отшатнулся: из чудом уцелевшего окна, словно пытаясь дотянуться до меня черными головешками рук, свешивался обгорелый труп.

– Можешь ехать? – спросил я.

Жена кивнула и включила зажигание. Взревел мотор, «Хамви» вылетел на шоссе и понесся по шоссе, словно пытался сбежать от преследующего его кошмара…

– Куда? – закричал я. – Назад!

Мэри развернула машину. Через несколько миль я приказал ей свернуть на прямую, как стрела, бетонку. Мы проехали через лесопосадку и увидели блокпост повстанцев.

– Стоп! – едва «Хамви» встал, я выскочил и медленно поднял руки.

Безусый парень в камуфляже уставился на нас, точно на инопланетян. Он что-то сказал по-испански. Второй повстанец схватил микрофон радиостанции.

Через несколько минут послышался надрывный гул мотора, и к блокпосту подлетел окутанный клубами пыли джип – точная копия утонувшей в болоте машины. За рулем сидел Фернандо.

Маленький механик перекинулся несколькими словами с охраной. Мы въехали на базу и спустились в бункер.

Камил выслушал мой рассказ абсолютно невозмутимо. Режиссер Фикс глядел на меня с нескрываемым презрением. Лишь в конце моего печального повествования его лицо немного смягчилось. Фернандо закрыл глаза, сцепил пальцы в замок так, что пальцы побелели даже сквозь черноту машинного масла и что-то прошептал по-испански.

– Что он сказал? – спросил я.

– Это – судьба. Родные Фернандо уступили место на потопленном теплоходе семье Мартинеса.

– Ничего себе! – воскликнул я. – И Мартинес держал язык за зубами! Как партизан!

Несмотря на трагизм минуты, Камил не сдержал улыбки. Потом нахмурился и сказал не без доли пафоса:

– Он и был партизан. Он и умер, как партизан. Мы, латиносы, не боимся смерти. Мы принимаем ее как неизбежность, но мы смеемся над ней. Славная смерть героя лучше долгой жизни труса и подлеца. Но, разумеется, каждому хочется умереть в старости в своей постели.

– Присяга… Я сейчас гражданское лицо… Я уничтожу Сазалара, – я посмотрел Камилу прямо в глаза.

– Это и так ясно. Иначе ты бы не вернулся.

Я постучал ногтем по зубам:

– У меня два непременных условия. Первое: я – командир… операции. Все мои распоряжения должны выполняться беспрекословно и бегом. Второе: Фернандо с этого момента – мой личный помощник и переводчик.

– Все, что нужно, Джек. Командуй.

– Начинаем прямо сейчас. Для начала мне надо знать, какими запасами горючего и боеприпасов мы располагаем.

Фернандо сел за руль трофейного «Хамви». Я осмотрел взлетную полосу: между бетонных плит пробивались ростки молодой травы. В целом же покрытие было целым: с него мог взлететь даже тяжелый транспортный самолет.

Мы спустились под землю. Фернандо щелкнул выключателем. Лампы осветили ряды стандартных армейских ящиков. Винтовки, пулеметы, патроны… Здесь Камил держал свой стратегический запас.

Фернандо схватил меня за руку и едва ли не проволок меня узкими проходами. Наконец, я увидел то, что нужно: выкрашенные в зеленый цвет коробки со снарядами для авиационных пушек. Их было столько, что можно, наверное, вооружить целый полк «Скайрейдеров». В самом углу уставились в потолок обтекателями пусковые установки неуправляемых ракет «Гидра».

Я пришел в полный восторг:

– Боекомплект есть! Посмотрим, чем у вас можно заправиться!

По мере того, как мы подъезжали к пузатому, выкрашенному серебрянкой хранилищу, хорошее настроение понемногу испарялось: запах авиационного керосина невозможно спутать ни с чем.

– Стоп! – сказал я. – Вы не пытались заправлять «Скайрейдер» горючим из цистерны?

Фернандо остановил машину.

– Хотели, – признался он. – Я убедил этого не делать. Наверное, кто-то перепутал и залил в цистерну для авиационного топлива керосин. Но, может, он подойдет?

– Нет. Керосин – горючее для реактивных самолетов.

Подавленные, мы вернулись в бункер. Камил побарабанил по столу пальцами:

– Значит, нет бензина? Автомобильный не подойдет? Нас им снабжают через границу.

– Разве что мы захотим убить в хлам движок. «Скайрейдер» не переварит даже обычный авиационный бензин. Нужен особый, с антидетонационными присадками.

Камил задумался:

– Милях в тридцати отсюда был маленький аэродром. Там… местные мажоры устраивали авиационные гонки. Наверняка что-то осталось. Автоцистерна у нас есть.

– Разве аэродром не бомбили? – удивился я.

– Его сразу заняли американцы. Использовали, как вспомогательную площадку.

– Тогда верю. Пока мы будем добывать бензин, подготовьте боеприпасы. Оттяните вертолет в сторону, но к «Скайрейдеру» не притрагивайтесь.

– Ты никуда не поедешь! – Камил стукнул кулаком по столу. – Не хватало нам потерять пилота!

– Вы едва не заправили самолет керосином, – съехидничал я. – Вряд ли кто-нибудь из вас разбирается в сортах авиационного топлива. Мне придется отправиться в экспедицию… на трофейном «Хамви». Уж больно в нем хорош климат-контроль.

– И я! – подала голос Мэри. – Водителем.

– А ты сиди дома. Не хватало нам еще и тебя охранять! Может статься, нам придется отстреливаться! Может, я вообще не вернусь…

Зря я это сказал. Мэри страшно посмотрела на меня и сказала:

– Я с тобой. И не пытайся меня отговорить.

Глава 8. Топливо

Мы выехали утром. Я накинул пропахшую потом гавайку, наскоро перекусил мясными консервами с горячим чаем и захлопнул за собой бронированную дверь «Хамви». Еще немного, и я смогу поставить мою несчастную рубашку на тумбочку в качестве средневекового панциря.

Мэри сосредоточенно вела машину. Взгляд ее внимательных глаз цепко скользил по дороге. Хрупкие и нежные руки легко и умело управлялись с почти пятитонным броневиком. Фернандо стоял в башенке за пулеметом и показывал дорогу.

Озерца миражей расплылись на горячем черном асфальте. «Хамви», довольно урча дизелем, выскочил на шоссе и помчался среди поросших дикой травой полей. За нами, изрыгая клубы черного дыма, плелась автоцистерна.

– Мэри! Не гони лошадей! – крикнул я жене. – Притормози. Наши друзья не успевают. Я и не думал, что ты справишься с тяжелой машиной…

– Это легко, когда есть гидроусилитель. А если добавить автоматическую трансмиссию, то поездка становится на редкость приятной, – супруга немного сбросила газ и улыбнулась. Мне показалось, будто в салоне вспыхнуло маленькое солнце.

Через полчаса мы свернули на пыльную грунтовую дорогу. Она все время забирала в сторону, потом прямой серой лентой пошла петлять между поросших редкими кустами пологих холмов.

«Хамви» выскочил на плоскую зеленую равнину. Наверное, когда-то здесь было что-то вроде охотничьих угодий или природного парка развлечений. Если не считать дороги, я не увидел никаких следов человеческой деятельности: только рощи среди буйной дикой травы, да удивительно чистые озера… нет, скорее, пруды с отражающейся в них густой синевой неба.

Аэродром открылся внезапно: только что дорога шла среди почти ровных рядов неизвестных мне раскидистых деревьев, и вот уже сквозь ветви маячат серебристые купола бензохранилищ.

Авиационный бензин разных сортов различается октановым числом и маркируется цветом: в горючее добавляется специальный краситель. Я открыл сливной краник и сцедил немного топлива в бутылку. Не то. Может, мне повезет у следующей цистерны?

На дно бутылки полилась пурпурная жидкость. Я втянул в ноздри аромат этилированного бензина и заорал Фернандо:

– То, что надо! Давай своих амигос!

Несколько испанских слов я все-таки выучил, несмотря на полную языковую тупость.

Пузатый бензовоз, отчаянно дымя, подкатил к хранилищу. Из кабины выскочили два коренастых, похожих друг на друга, как близнецы, повстанца с лицами настоящих головорезов – Карлос и Ансельмо. Вряд ли я смог бы отличить их друг от друга, если бы не нашивки с именами на униформе.

Несмотря на зверский вид, работали они на загляденье четко и слаженно. Карлос размотал шланг. Ансельмо подобрал нужный штуцер и подсоединил его к заправочному патрубку. Загудел насос. Топливо хлынуло в автоцистерну…

– Стоп! – закричал я. Карлос выключил помпу. Фернандо, недоуменно подняв брови, подошел ко мне:

– В чем дело?

– Скажи амигос, пусть отгонят машину на другой конец полосы и сольют все, что накачали. Надо промыть цистерну. На всякий случай.

Бензовоз ловко объехал «Хамви» и остановился возле дренажной канавы. Ансельмо засуетился возле сливного патрубка. Наконец, автоцистерна вновь заняла свое место у бензохранилища. Загудела помпа.

Карлос внимательно следил за уровнем горючего. Как только емкость наполнилась, он поднял руку. Ансельмо щелкнул тумблером насоса и отсоединил штуцер. Я хлопнул повстанца по плечу: с такими друзьями я готов идти хоть на край света.

Едва амигос заняли свои места в кабине бензовоза, Фернандо схватил меня и швырнул на землю. Краем глаза я успел заметить два джипа и несколько солдат в панамах. Они открыли пусть не точный, но прицельный огонь.

Конечно, пули автоматических винтовок не пробьют стенки хранилища, но автоцистерна куда более уязвима. Несколько попаданий – и здесь будет сплошное море огня. И я прекрасно понимал: стоит нам с Фернандо приподняться хотя бы на сантиметр, нам поможет разве что воскресительная машина.

Отчаянное положение спасла Мэри. Она развернула турель и открыла беспорядочную пальбу. Разумеется, пули уходили то в небо, то в землю, но могучий гром крупнокалиберного чудовища заставил солдат Сазалара залечь.

Я бросился к «Хамви». Полсотни метров я пролетел быстрее, чем это сделал бы олимпийский чемпион по бегу. Впрочем, моя награда была куда ценнее медалей всего человечества, вместе взятых. Когда на кону стоит жизнь самого дорогого в мире человека, будешь лезть из кожи вон, рвать жилы, но сделаешь невозможное.

Я влетел в джип. Жена отпустила гашетку. Солдаты опомнились. Несколько пуль щелкнули по броне. По позвоночнику пробежал противный холодок.

– Ах! – вскрикнула Мэри. – Голова…

Супруга медленно опустилась на пол. По мертвенно-белой щеке стекала темная струйка.

Но сейчас у меня были дела поважнее: любое промедление подобно смерти. Я приложил палец к шее жены: пульс есть. Осторожно положил ее на сиденье, взлетел в башенку и нажал спуск. В лоток посыпались гильзы. Пули разорвали солдата, в руках которого темнела труба противотанкового гранатомета. От горящего светлым бензиновым пламенем джипа пополз черный дым.

Фернандо вскочил на водительское сиденье и развернул «Хамви». Выхлопная труба автоцистерны плюнула черным дымом, мы промчались по полосе и выскочили на грунтовку. Нас не преследовали. Разумное решение.

Я осмотрел жену. Она откинулась на сидении, закрыв глаза, прекрасные золотые волосы слиплись от крови. Откуда ее столько в таком хрупком теле?

Открыв аптечку, я прижал марлевую подушечку к ране и обмотал голову бинтом. Жена широко распахнула глаза и прошептала:

– Как ты далеко… Все плывет…

Пока мы возвращались домой, нам пришлось два раза останавливаться: Мэри тошнило. К счастью, на дороге никого не было. Мы миновали повстанческий блокпост и влетели на базу.

Едва смолк мотор, Фернандо бросился в бункер. Через пару минут два дюжих санитара уложили Мэри на носилки. На повязке проступило красное пятно.

Я бросился по коридору. Часовой преградил мне путь.

– Да пошел ты! – заорал я и отшвырнул парня с винтовкой в сторону. Стальная дверь с лязгом захлопнулась прямо перед моим носом.

– Где Камил? – зарычал я.

Часовой что-то залопотал. Я махнул рукой и вихрем пронесся по бункеру, заглядывая всюду, куда мог сунуть нос. Камил сидел в переговорной и о чем-то беседовал с Фиксом.

– Теперь ты понимаешь, каково мне? – ухмыльнулся режиссер и съежился под испепеляющим взглядом темных глаз.

– Прошу простить моего друга за бестактность, – Камил побарабанил пальцами по столу. – Фикс, еще раз позволите себе что-то подобное, и наша дружба на этом прекратится.

Режиссер открыл было рот, но промолчал. Я начал печальный рассказ о наших приключениях.

– Не надо мучить себя. Мне доложил Фернандо, – перебил меня командир.

– Да не в этом дело! – закричал я. – Почему солдаты приехали почти к нашему прибытию? Совпадение? Зачем они прихватили с собой противотанковый гранатомет?

– Ты можешь думать об этом в такой момент? – удивился Фикс.

– Мне надо чем-то себя занять, – ответил я, глядя ему в глаза. – А еще Мартинес говорил, что патрулей в том поселке никогда не было. А один все-таки приехал. По нашу душу.

– Ты хочешь сказать… – Камил нахмурился. Взгляд стал жестким, цепким и колючим, как у средневекового инквизитора.

– Именно. У нас завелся крот. И кроту нужно время, чтобы передать информацию хозяевам. Вот почему приветственная делегация опаздывает уже второй раз. Но однажды она явится вовремя.

– Почему тогда солдаты не убили вас вместе с Мартинесом?

– Не знаю. Они даже нас не связали. Думали, что я не умею стрелять. Может, наш друг не успел передать подробности?

– Что ты предлагаешь? – отозвался Фикс.

– Продолжать, будто ничего не случилось. Любые наши действия спугнут предателя, заставят его затаиться. И, разумеется, обо всем должны знать только мы трое.

– А ты не такой уж простак… – Камил не успел договорить.

В комнату вошел высокий мужчина в белоснежном халате. Он пыжился, всячески пытаясь показать собственную важность, но веселые искорки голубых глаз сводили его усилия к нулю.

– Как моя жена? – я едва не сбил врача с ног.

– Полегче, приятель, – сказал он вместо ответа, втянул носом воздух и поморщился: – Рубашку давно менял? Кто накладывал повязку?

– Я. Да не томите же, доктор.

– Гм… Неплохо получилось. Откуда вы знаете, как это делается?

У меня зачесались кулаки. Еще немного, и эскулап вылетит в коридор…

– Я – военный летчик! Оказание первой помощи входит в курс подготовки! Ну что с ней?!

– Значит, военный летчик… А она кто?

Я едва не взвыл:

– Стюра… Стюардесса.

– Ага… Значит, так… Я даже не могу сказать, повезло ли ей или нет. Если бы пуля прошла на сантиметр левее, она бы только растрепала ей волосы. А если бы правее…

– Да что там? – заорал я.

– Молодой человек, не надо так нервничать, – доктор остался абсолютно невозмутимым. – Угрозы жизни вашей жены нет. Пуля задела голову по касательной. Скорее всего, рикошетом. На вид рана страшная и кровавая, но поверхностная. Кости черепа целы.

Я рухнул на стул:

– Доктор! Вы всегда такой садист?

– Только когда он приносит хорошие вести, – отозвался Камил. – В тяжелых случаях рубит правду в глаза.

– Вашей жене придется полежать пару недель в постели. Сотрясение мозга – это не шутки. К сожалению, у меня нет томографа, – сказал умное слово доктор.

– Я могу ее увидеть?

– Лучше бы дать ей отдохнуть… но идемте. Иначе, боюсь, медицинская помощь понадобится еще и мне, – улыбнулся врач.

Когда я вошел в лазарет, я не поверил собственным глазам. Слова застряли у меня в горле. Вместо любимой жены – золотоволосой красавицы на больничной койке, укутанный в одеяло до подбородка, лежал бритоголовый мальчишка-сорванец с забинтованной головой. Наверное, он полез на дерево и рухнул с ветки.

«Мальчишка» открыл знакомые, родные глаза и вздохнул:

– Стоит побриться, и собственный муж тебя не узнает.

– Зачем ты это сделала? – я сел на стул у изголовья.

– Все равно пришлось бы выстригать клок вокруг раны. И что бы это было? Все слиплось в паклю. Но ты же любишь меня не за прическу?

– Мужчины любят глазами. В том числе, – сказал я. – Ладно, неважно. Волосы отрастут.

– Никогда, – страшным голосом прошептала Мэри. – Никогда я не буду их отращивать. Ты не представляешь, как легко голове без этого дурацкого хвоста. Да, кстати. Мне наложили четырнадцать швов. Это тебя не интересует?

– Бедняжка, – подыграл я жене. – Наверное, было очень больно?

– Совсем чуть-чуть. У доктора классная анестезия. Жалко, ее действие уже заканчивается.

Я поцеловал Мэри и взял ее за руку. От жены пахло лекарствами. Этот больничный запах, запах страданий, наверное, одинаковый в любой стране мира. Но этот же запах может даровать исцеление. Надеюсь, мы будем счастливцами.

Нам не дали долго побыть наедине. В лазарет гордо вплыла Инесса.

– Тебя ждет Камил, – сказала она. – Не переживай, я все-таки медик и сумею присмотреть за раненой.

Я еще раз поцеловал жену и помчался в переговорную. Камил мерил шагами комнату:

– Джек, я понимаю твое состояние. Но дело не ждет. Надо действовать.

– Когда ближайший вояж Сазалара к своей пассии?

– Завтра. Следующий раз будет только на выходные.

– Значит, на выходные. Мне надо облетать самолет. Сегодня надо заправить машину бензином и маслом, и опробовать двигатель. Подвесить ракеты и зарядить пушки. Чуть не забыл: поставьте возле самолета часовых. Сразу четырех.

– От нашего неизвестного друга?

– Да.

В ангаре я еще раз осмотрел «Скайрейдер»… нет, «Сэнди». Конечно, его зовут «Сэнди», пусть этот позывной изначально предназначался для спасательных миссий. Но разве я сейчас не спасаю целую страну от омерзительного садиста и убийцы?

Под окрики Фернандо повстанцы выкатили «Сэнди» на рулежную дорожку, прямо под послеполуденное солнце. Откуда-то приехал электрокар с патронами для пушек. Я положил руку на коробку и тут же отдернул ее.

– Вы совсем тупые? – рявкнул я. – Хотите взлететь на воздух? Cнаряды – в тень!

Фернандо что-то крикнул. Водитель тут же отогнал электрокар в укрытие.

– Прошу прощения, но… – я попытался извиниться.

– Не стоит, – улыбнулся Фернандо. – Это наш промах.

Подкатил бензовоз, из кабины выскочили знакомые амигос. Я показал Ансельмо заливные горловины, и он быстро подобрал нужный штуцер. Щелкнула крышка топливного бака. Ансельмо подсоединил шланг и вопросительно посмотрел на меня.

– Где он работал? – спросил я у Фернандо.

– По-моему, в аэропорту. Если надо, я поинтересуюсь, кем.

– Это и так понятно, – я улыбнулся, встал на крыло и полез в кабину.

Карлос включил насос. Стрелка топливомера поползла вправо. Когда она указала на слово «полный», я поднял руку. Натужное гудение смолкло. Ансельмо отсоединил шланг и щелкнул крышкой бака.

Я выглянул из кабины:

– Фернандо! Всех – от самолета! К запуску!

Люди шарахнулись в сторону. Я перекрыл подачу топлива и нажал кнопку стартера. Винт провернулся. Двигатель зачавкал, накачивая в картер масло.

Я включил зажигание и насосы подкачки, открыл топливный кран. Мотор окутался белесым дымом и, фыркнув, довольно заурчал, замолотил всеми восемнадцатью цилиндрами. Еще один щелчок тумблера и крылья, только что торчавшие над головой, словно заломленные руки, распростерлись, готовые в любой момент поднять машину в безоблачное небо.

Вдруг у меня снова, в который раз в жизни, зачесался копчик. Я несколько раз газанул, проверил температуру и давление масла, и порулил к началу взлетной полосы. Повстанцы замерли в изумлении. Я захлопнул фонарь кабины, выпустил закрылки и дал полный газ. Мотор взвыл нагнетателем, взревел во все две тысячи семьсот лошадей, и самолет помчался по полосе. Ручка управления упруго впилась в ладонь.

Повстанцы опомнились. Мне навстречу выскочил джип, но «Сэнди» уже оторвался от земли. Я поставил кран шасси в положение «убрано».

Меня охватил неземной восторг. Передо мной мелькают лопасти винта, от гула мотора звенит в ушах, но я лечу! «Сэнди» отзывается на каждое движение ручки, словно в нем нет пяти с половиной тонн авиационного алюминия и легированной стали, да полутора тонн высокооктанового бензина.

Подо мной, как безумные, проносятся чахлые рощи, шоссе серой, идеально прямой линией режет зелень заброшенных полей. Рядом с аэродромом заходящее солнце сверкает в спокойных водах широкой реки. Я и не знал о ней!

«Сэнди» проносится над поселком повстанцев – крыши двух– и трехэтажных домов темнеют среди буйной травы.

Сделав три круга, я выпустил шасси, закрылки и пошел на посадку. Рев мотора стих. Машину мягко встряхнуло: колеса коснулись полосы и покатились по бетону, подрагивая на стыках плит. Я открыл фонарь кабины, зарулил к ангару и, подождав, пока упадет температура цилиндров, выключил двигатель. Наступила блаженная тишина.

Фернандо злобно сверкнул глазами, но, увидев мое блаженное лицо, махнул рукой. Я спрыгнул на бетон и прислушался к потрескиванию остывающего мотора. Вроде все в порядке.

– Мы думали, ты собрался сбежать, Джек.

– От жены? – съязвил я. – К делу. Пусть Ансельмо и Карлос дозаправят самолет. Мы зарядим пушки. Потом подвесим пару блоков неуправляемых ракет. Пригодятся.

– И ты все это умеешь?

– Знаю, как. Меня частенько отстраняли от полетов…

– Что-то я не удивлен, – улыбнулся Фернандо и заговорил по-испански, обращаясь к повстанцам.

Подъехал бензовоз, Карлос и Ансельмо ловко размотали шланг. Фернандо вскрыл коробки со снарядными лентами.

Пока мы возились, наступила тропическая ночь. Нам пришлось работать при свете старых ртутных прожекторов, заливающих площадку мерцающим зеленоватым светом. Когда мы закончили, я еще раз осмотрел подвешенные под крыльями пусковые установки, проверил пушки, поставил колодки под колеса и приказал:

– Фернандо! Пусть амигос отгонят бензовоз подальше от самолета.

Автоцистерна помчалась по бетону. Ко мне, чеканя шаг, подошел высокий, гладко выбритый повстанец, вооруженный автоматической винтовкой. За ним в шеренгу выстроились еще трое герильос.

– Первая смена, – сказал он на ломаном английском и щелкнул каблуками. – Будут особые указания?

– Да. Ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не отлучайтесь от самолета. Даже если рухнет мир.

Фернандо отвез меня в бункер. Камил набросился на меня:

– Зачем ты взлетел? Ты мог погубить все дело!

– Захотелось, – я потер пальцами слипающиеся глаза. – Обошлось же.

Камил состроил непонятную гримасу. То ли злости, то ли снисходительности.

– Жаль, я не могу отстранить от полетов единственного летчика. Но теперь я прекрасно понимаю твоих командиров.

– И ты туда же. Все вы, начальники, одинаковые! – в отчаянии крикнул я, вылетел в коридор и помчался в лазарет, даже не пожелав Камилу спокойной ночи.

В медблок я не попал: часовой непрошибаемой гранитной скалой встал на моем пути. Наверное, он не пустил бы меня, даже если бы я выламывал ему пальцы по одному. Я вернулся в комнату для гостей, бросил грустный взгляд на смятую постель Мэри, укутался в одеяло и провалился в сон.

Среди ночи я очнулся, словно кто-то схватил меня за плечо. В бункере стояла адская духота. Я поднялся под молочный свет луны и жадно втянул прохладный ночной воздух, напоенный едва уловимым ароматом каких-то трав. Часовой у входа что-то спросил по-испански. Я промолчал.

Внезапно столб огня взметнулся к звездам, прорезав ночную тьму. Я похолодел: неужели кто-то взорвал самолет? Нет, горит не со стороны ангара.

Завыла сирена. Я, наконец, опомнился и, что было сил, рванул по полосе. Дыхание сбилось, и я перешел на шаг. Сзади раздался озверелый рев мотора, взвизгнули тормоза.

– Джек! Ко мне! – крикнул Фернандо.

Я прыгнул в машину. Через минуту страшный жар пылающего бензовоза вынудил нас остановиться. Даже здесь, на расстоянии сотни метров от горящей цистерны, я ощущал, как гудящее пламя сушит и стягивает кожу. Приехал еще один джип, но сделать было ничего нельзя. Нам оставалось только ждать, пока пожар погаснет сам собой. И какое счастье, что Карлос и Ансельмо не поленились и отогнали машину на пустырь.

Когда огонь насытился и его рев немного стих, мне послышался чей-то слабый хрип. Я раздвинул заросли высокой травы и холодный пот выступил у меня на лбу: на земле скорчился Ансельмо. Повстанец лежал на боку, прижимая к груди ладонь. На побелевших губах выступили кровавые пузыри. У его ног, умиротворенно закрыв глаза, улыбался Карлос. В центре лба темнела дырочка, из которой к виску стекала вишневая струйка.

Повстанцы осторожно положили раненого Ансельмо в кузов. Я влетел на переднее сиденье. Фернандо плавно тронул машину и покатил к бункеру…

Камил выглядел совершенно невозмутимым, но в его темных глазах сверкали огоньки холодного бешенства. Фикс же, наоборот, нервно комкал носовой платок. Он то и дело убирал его в карман, снова доставал, прикладывал к лысине и теребил, зажав краешек толстыми пальцами.

– Наш приятель впервые явно показал свои намерения, – сказал я. – Топлива у нас осталось ровно на одну попытку.

– Ничего, очнется Ансельмо, и мы узнаем, кто он, – невпопад ответил командир.

– Если он видел, – отозвался Фикс.

– Видел, – в голосе Камила звучала непоколебимая убежденность. – Иначе он сгорел бы вместе с бензовозом. Скорее всего, Ансельмо и Карлос выбежали на пожар и столкнулись с убийцей лицом к лицу.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как система вентиляции гоняет воздух по трубам.

– Я пойду спать, – я первым нарушил молчание.

– Что делать?! – Фикс уронил платок на пол.

– Дрыхнуть! Какой от меня прок? – я хлопнул дверью и побрел к себе.

Глава 9. Гибель диктатора

Кто-то тряс меня за плечо. Я пытался встать с постели, но тут же ронял голову на подушку и проваливался в темноту.

– Боевая тревога! Капитан Джек Риппер, на вылет! – прокричал мне в ухо зычный голос Камила.

Я подскочил, шарахнулся головой о верхнюю койку, и мгновенно натянул гавайку и брюки.

– Вот что значит военный! – улыбнулся Камил. В руке он держал старый планшет для бумажных карт. – Одевается, даже не проснувшись!

– Что надо? – буркнул я. – Выспаться не даете – то одно, то другое. Когда все это, наконец, закончится?

– Сегодня. Джек, лететь надо немедленно. От нашего друга-крота можно ждать, что угодно. Надо спутать ему карты.

– Издеваешься, дружище? Я даже не знаю, куда.

Камил вытащил из планшета карту:

– Все просто. Двигайся вдоль реки на юг. Как только увидишь большой автомобильный мост, сворачивай на запад. Магистраль ведет прямо в столицу. Это – личное шоссе Сазалара.

– Как выглядит его машина?

– Три машины. Черные бронированные джипы. В каком находится Сазалар –неизвестно.

– Прямо рулетка какая-то, – ввернул я.

– Именно. Сазалар хитер, мы пытались его убить несколько раз. Наши попытки провалились, мы потеряли хороших людей… Тебе надо уничтожить все машины.

Я задумался:

– Надеюсь, на аэродроме есть радиомаяк. Включите его.

– Уже сделано. Частота записана на полях карты. И последнее: как только ты уничтожишь Сазалара, передай на аварийном канале три раза: аста ла виста. Это будет сигнал к мятежу.

– Мятеж не может кончиться удачей, – я вспомнил бессмертный афоризм. – В противном случае его зовут иначе.

Камил нахмурился:

– Не умничай. Надеюсь, хотя бы эти слова по-испански ты запомнишь.

– Понял. Три раза аста ла виста. Когда вылет?

– Через двадцать минут. Еще вопросы?

– ПВО?

– В этом районе ничего нет. Думаешь, американские друзья поставляли Сазалару «Пэтриоты»?

– Вряд ли. Шлем! – вспомнил я.

– Уже в кабине. Идем.

Меня провожали, как на войну. Мэри, опираясь на руку Инессы, прижалась ко мне, ее мягкие губы пахли какими-то таблетками. Я поднял руку, как раньше, когда гладил ее чуть жестковатые локоны… рука замерла в сантиметре от бритой, обмотанной бинтами головы.

– Ничего, – вырвалось у меня. – Волосы отрастут.

– Возвращайся с победой, – улыбнулась Мэри. Когда она, наконец, отстранилась, на ее больничном халате появилось несколько грязных пятен.

– Ты так в этом и полетишь? – Камил ткнул пальцем в лоснящуюся, покрытую многослойной грязью гавайку. Еще немного, и вокруг меня будут радостно кружить рои мух.

– Вы не заметили, что здесь немного жарковато? В «Скайрейдере» нет кондиционера. Зато прямо перед носом у меня…

– …крутится вентилятор. Удачи! – улыбнулся Камил и пожал мне руку.

– Vaya con Dios! – Инесса перекрестила меня, словно королева рыцаря, идущего на битву с драконом. Я и есть такой рыцарь – грязный, небритый и нечесаный. Правда, сейчас дракон был на моей стороне.

– Ступай с Богом! – перевел Фернандо.

Захлопнулся фонарь кабины, фыркнул и зарокотал мотор. Я отсалютовал «стартовой команде» и порулил на взлет. Тоже мне, рыцарь с автоматическими пушками и ракетами вместо меча…

«Сэнди» мчался в трех сотнях футов над неподвижными, словно застойными водами печальной реки. По берегам темнели сожженные и разоренные поселки. Воронки, разбитые дома и хижины понемногу зарастали молодой зеленью, но природа залечивала раны слишком медленно. Обломки тянули ко мне почерневшие руки, словно обвиняя за деяния соотечественников. Видит Бог, я не виновен!

Иногда остовы затопленных кораблей и лодок проглядывали сквозь мутную воду. Мне казалось, будто неведомые чудовища спят на дне, в любой момент готовые покарать смельчака, осмелившегося пуститься в путь по реке. Но то был не сон. Когда-то здесь взмахнула косой смерть.

Ровно через сорок минут за пологим поворотом русла показались пролеты моста. Стальные арки ажурными дугами выгнулись на фоне утреннего неба.

Я развернулся. «Сэнди» помчался над темной лентой магистрали. По сторонам, насколько хватало глаз, простирались желтые квадраты возделанных полей. Да, диктатор такой же человек, как и все мы. Без еды он долго не протянет.

В туманной дымке на горизонте показались пригороды столицы. Где Сазалар? На дороге ни одной машины! Я взял ручку на себя, взмыл в небо и увидел свою добычу.

С высоты казалось, будто три черные блестящие букашки ползут по шоссе друг за другом. Солнечные блики сверкали на тонированных стеклах, словно на хитиновом панцире. Я снял оружие с предохранителя, спикировал и нажал на «пикл» – кнопку пуска. Оставляя дымные следы, четырнадцать осколочно-фугасных ракет с шипением помчались творить добро. Вспышки разрывов слились в сплошное море огня, тягучий гул ударил в уши даже сквозь шлем.

На выводе из пике я увидел чудом уцелевший джип. Он разворачивался обратно, видимо, водитель думал скрыться, потеряться среди мешанины домов. Беги, Сазалар, но ты не уйдешь, как несчастный Мартинес не ушел от пулеметной очереди!

Я убрал газ и рванул ручку на себя. «Сэнди» встал на дыбы, от перегрузки потемнело в глазах. Стрелка указателя скорости рванулась к нулю. Самолет затрясло, умная машина едва ли не кричала, что она больше не может держаться в небе. Но крик этот слышит далеко не каждый. Еще немного и я свалюсь в смертельный штопор… пора! Я до упора нажал на педаль. «Сэнди» скользнул на крыло, развернулся едва ли не вокруг собственного хвоста и спикировал на цель.

Беззащитный автомобиль заметался на острие желтой прицельной марки. Чуть прижав ручку я, что было сил, надавил на гашетку. Четыре пушки отозвались дробным рыком. Исковерканный джип вспыхнул и закувыркался по шоссе.

Непередаваемое чувство дежавю охватило меня, словно я уже сеял смерть именно здесь, на этом шоссе. За долю секунды в памяти пронеслись строки дневника Левинсона.

«Свободная охота – одно из моих любимых занятий, почти пустой штурмовик плавно скользит над пустынным шоссе, нагретый асфальт плещется лужицами миражей. Инфракрасная камера прицельного контейнера периодически слепнет, дисплей на секунду-другую заливает сероватая муть, и я включаю сенсор видимого диапазона.

Здесь на удивление хорошие дороги – при некоторой сноровке на магистраль вполне можно приземлиться и сходить в придорожное кафе перекусить. Одно из таких заведений мелькает внизу. Два чистеньких белых здания среди моря невысокой травы.

Далеко впереди я вижу, какое-то движение – да это же автобус! Точно, автобус! Канареечно-желтый, он отчетливо выделается на прямой, как стрела, ленте автострады. Водитель заметил «летающую пушку», и пытается уйти, судорожно бросая неуклюжую машину из стороны в сторону. Бесполезно – от меня не скроешься, дружище.

Щелчок тумблера, и вспыхивает услада для усталых глаз летчика: нежно-бирюзовое табло «Пушка готова». Прицельная марка показывает приемлемую дистанцию для стрельбы. Я без малейших колебаний нажимаю на гашетку. «Бррррт» – автобус вспыхивает и кувыркается по шоссе, разбрасывая во все стороны изуродованные куски металла и какие-то продолговатые предметы. Самолет слишком быстро проскакивает над уничтоженной целью, и я не успеваю разобрать, что это может быть.

Всего через пару минут я встречаю два тяжелых грузовика с прицепами – местные дальнобойщики. Большие и неуклюжие, они не доставляют мне особых проблем. Одна длинная очередь и дымное пламя пожирает оба тягача. Наверное, дизеля.

С легковушкой приходится повозиться. Темно-серый седан сливается с дорогой, лишь с третьего захода я превращаю юркий автомобиль в груду пылающего хлама. Почему водитель не остановил машину? Почему никто не попытался спастись? Местные думают, что бессмертны? Или они попросту глупы и не знают, что семиствольное детище добросердечного доктора Ричарда Джордана Гатлинга выплевывает шестьдесят пять снарядов за одну-единственную секунду?

Есть единственный способ сохранить себе жизнь во время атаки штурмовика – выпрыгнуть из автомобиля и как можно быстрее рвануть в траву.

Снова подо мной пустынная лента автострады, зеленое море колышется по сторонам. Очень, очень далеко можно разглядеть блестящую гладь широкой реки.

Шоссе изгибается змеей, я вижу мотоциклиста и ловлю его сенсором. На дисплее хорошо видно, как пассажир в светлом шлеме поворачивает голову. Пушка ревет, огненная трасса вспарывает асфальт – «байкер» в последний момент успевает отвернуть чуть в сторону. Меня разбирает азарт. Давай поиграем, мой смелый друг. Второй заход, снова мимо! Ловкий малый. Какая жалость, что у меня смешанная зарядка пушки – всего один фугасный снаряд на пять бронебойных. Иначе я бы зацепил парней осколками.

Новая очередь проходит совсем рядом, байк падает, люди катятся по серой поверхности асфальта. Сенсор едва успевает следить за ними. Мертвы? Нет, встают! Но почему-то мотоциклисты не бегут. Они снимают шлемы. Я прибавляю увеличение, весь дисплей заполняет стройная фигурка. Это девушка! Ничего, Ромео и Джульетта, сейчас все закончится. Дайте только довернуть, совсем чуть-чуть. Так, так…

Прижавшись друг к другу, парочка, наверное, с ужасом смотрит на падающую с неба смерть. И вдруг парень поднимает руку – он прикрывает глаза своей подруги. Как трогательно и наивно. Самолет проносится прямо над головами молодых людей, длинные волосы девушки треплет воздушная волна. Живите, голубки, сегодня ваш второй день рождения! И даже если вы еще не любите друг друга, самое время начать!

Я делаю «круг почета», и снова мчусь над пустынной серой лентой магистрали. Никого, ни одной машины. Неумолимые стрелки топливомеров советуют мне возвращаться, и я беру курс на базу. Война проста, гигиенична, обыденна».

Я еще раз прошел пушками по искореженным обломкам: контрольный выстрел. Теперь все: никто не уцелеет в таком аду. Я взмыл высоко в небо и, зажав тангенту, прокричал в микрофон: «Аста ла виста! Аста ла виста! Аста ла виста!» Задание выполнено и «Сэнди», упиваясь собственной мощью, победно рыча мотором и завывая нагнетателем, уносит меня домой.

Я развернулся для захода на посадку. Стукнули, встав на замки, шасси. Белая черта индикатора закрылков повернулась в положение «выпущено». Над красным огнем глиссадного указателя вспыхнул белый. Внезапно по моей спине пробежал неприятный холодок: боевая операция прошла как-то слишком уж гладко. Никаких препятствий, никакого вызова или сопротивления. Нашел и уничтожил…

Два кровавых глаза указателя глиссады уставились на меня. Раззява! Взяв себя в руки, я вернул самолет на посадочную прямую. Шасси коснулись полосы. «Сэнди», будто чувствуя мое состояние, нетерпеливо подпрыгнул и покатил по бетону, нервно покачиваясь на стыках плит. Я зарулил к ангару, выждал пару минут, пока упадет температура цилиндров и перекрыл топливный кран. Лопасти винта замерли. Странно. Никто не встречает победителя бравурными маршами.

Я кое-как выбрался из кабины и спрыгнул на землю, едва не подвернув ногу. На пути в бункер мне не встретилось ни души. Рядом с входом одиноко стоял армейский джип.

Осмотрев несколько пустых комнат, я рванул в госпиталь. Возле двери неподвижно распластался часовой, во лбу его темнела дырочка. На висок стекала струйка крови… как у Карлоса.

Мэри безмятежно посапывала на койке. Очевидно, она приняла снотворное.

Я подобрал винтовку и открыл дверь в противоположной стене. Осторожно, на цыпочках вошел в заставленную медицинским оборудованием палату интенсивной терапии.

На койке под капельницей лежал Ансельмо с перебинтованной грудью. Пищал и шипел непонятный аппарат. В центре комнаты стоял Бэзил Фикс и целился в голову повстанца из маленького курносого пистолета. Я узнал советский бесшумный пистолет «Гроза». Его главный недостаток: всего два патрона в двух стволах. И один из них Фикс разрядил в часового.

Я поднял винтовку. Палец напрягся на спусковом крючке… Не могу. Это совсем не то, что пускать ракеты с тридцати километров…

Фикс, вероятно, заметил мое движение. Он мгновенно обернулся и понесся на меня, как скоростной поезд. Меня спасла реакция летчика. Я прыгнул в сторону, с грохотом опрокинув какой-то прибор, и вскинул винтовку. Но Фикс уже выскочил в соседнюю палату и захлопнул дверь.

Я бросился за ним, споткнулся о какую-то железку и растянулся на полу. Вскочил, открыл дверь и замер: Фикс, как щитом, прикрывался Мэри, прижав к ее виску свою пушку. Жена смотрела на меня из-под полуприкрытых век: очевидно, снотворное еще не прекратило действовать.

– Я думаю, не надо пояснять, что произойдет, если ты выстрелишь! Брось автомат! – прорычал режиссер. Его обычно добродушное лицо превратилось в равнодушную, безжалостную маску. Я с ужасом понял, что это и есть настоящее лицо Фикса.

– Трудно к этой штуке достать патроны, да? – я не собирался выполнять приказ. Как только я брошу оружие, он просверлит во мне дыру. Но пока винтовка у меня, мы на равных. – С такими указаниями тебе к твоим коллегам. В Голливуд.

– Мудро, – осклабился Фикс.

Он вытащил Мэри в коридор. Я, не опуская винтовку, неотступно следовал за ним. Возле выхода из бункера режиссер прорычал:

– Стой на месте и считай до десяти. Так, чтобы я слышал. Ну!

– Один… Два… Три… Четыре… – загудел двигатель джипа. Зашуршали колеса. С грохотом рухнуло что-то металлическое.

Я вылетел на улицу и несколько секунд жмурился, ослепленный солнцем. Наконец, глаза привыкли к свету. Окутанный пылью джип мчался по дороге прочь от аэродрома. Решетчатые ворота распластались на земле.

Ни одной машины поблизости не было. Куда все провалились? Еще немного, и Фикс уйдет. И тогда он убьет Мэри. Беспощадно и безжалостно. «Сэнди», выручай, друг! Я бросился к самолету, влетел в кабину и запустил мотор. Взлетел и через пару минут увидел на шоссе одинокую машину.

Джип заметался на острие прицельной марки. Одно нажатие на гашетку – от Фикса останутся одни воспоминания… и от Мэри тоже: снаряды автоматических пушек не различают добро и зло. Фикс обернулся на сидении, он показывал мне средний палец! Я грязно выругался, пронесся над автомобилем и положил самолет на крыло.

В наушниках раздался голос Камила:

– Сэнди-лидер, это база. Мы выслали погоню. Сообщите где вы находитесь?

Я передал свое место, насколько мог его представить.

– Задержите объект. Повторяю: задержите объект, – был ответ.

– База, это Сэнди-лидер. Понял, задержать объект!

Интересно, как они себе это представляют? Но попытка не пытка… Я развернулся, сбросил скорость и выпустил шасси. Похоже, посадка на шоссе становится для меня обыденностью.

Осторожно, тщательно выдерживая направление, я убрал газ. Колеса побежали по асфальту. «Сэнди» чуть клюнул носом и встал. Я развернул самолет поперек автострады и перекрыл топливный кран. Мотор смолк. Я дернул стояночный тормоз, схватил винтовку и выскочил из кабины.

Джип мчался прямо на меня. Я поставил оружие на одиночный огонь и прицелился в голову Фиксу. Но прежде, чем я успел выстрелить, он рванул руль в сторону. Завизжали шины. Джип развернулся на месте. Режиссер проворно выпрыгнул прямо через дверь и укрылся за капотом.

Мэри медленно, словно во сне, открыла дверь. Я бросился к ней. На моем пути вырос Фикс. Он выбил винтовку из моих рук, и мы покатились по раскаленному асфальту в кювет. Я попытался прижать Фикса к земле, но он оказался поразительно силен и легко, без видимых усилий, сбросил меня. А ведь я далеко не хиляк!

Я выскочил на дорогу и бросился к оружию. Фикс подсек меня и ударил по винтовке ногой. Она, жалобно звякнув, отлетела далеко в траву.

В руке Фикса блеснул пистолет. Я рванулся в сторону. Что-то обожгло мне шею. На многострадальную гавайку тонкой струйкой полилась кровь.

Режиссер бросил пустой пистолет, вынул из кармана нож-наваху, раскрыл ее и процедил:

– Не уйдешь, сосунок. Думаешь, я книжный червь? Я был морским котиком!

Все, конец. Я понятия не имею даже об основах ножевого боя…

Взвыл мотор, скрипнули по асфальту шины. Фикс обернулся на звук, но сделать уже ничего не успел. Джип сбил его с ног и подмял под себя. Раздался гулкий хруст и короткое глухое бульканье. Машина дважды подпрыгнула и встала.

Я бросился к жене и прикрыл ее глаза ладонью:

– Не смотри. Не надо… – сам я с трудом отвел взгляд от мертвеца, похожего на песочные часы. Фикс лежал на спине с залитым кровью лицом, уставившись остекленевшими глазами в небо.

Мэри, дрожа всем телом, прижалась ко мне. Кровь капала на больничный халат. Жена отвела мою руку, ахнула, достала из аптечки бинт и прижала марлевую подушечку к ране. Я зашипел, поморщился и схватил ее за грудь.

– Терпи, муж, – грустно улыбнулась она, обматывая мою шею бинтом.

– Надеюсь, ты меня не задушишь? – неудачно пошутил я.

Закончив, Мэри взяла меня за руку и спросила, глядя мне прямо в глаза:

– Что же дальше?

– Пустота, – с горечью сказал я. – С моей летной карьерой покончено. Скорее всего, остаток жизни я буду мыть автомобили. Вряд ли мне доверят даже их заправлять. После того, как я выйду на свободу, конечно. Я – предатель. Подлый изменник.

– Нечего подобного! – горячо возразила Мэри. – Я скажу на суде…

– И сделаешь только хуже. Понимаешь… это я потопил теплоход с беженцами…

– Я знаю…

– Не может быть! – закричал я. – Ты даже вида не подала!

– Мой муж не может быть неправ, – уверенно сказала Мэри. – Я же люблю тебя.

– Я тоже… – начал было я и оборвал фразу на полуслове.

Вдали раздался едва уловимый гул мотора. Он понемногу нарастал, темный расплывчатый силуэт обрел очертания «Хамви». Броневик остановился в нескольких сантиметрах от нашего джипа. Четверо вооруженных до зубов повстанцев построились в шеренгу, ожидая приказаний. Вот это дисциплина.

Из кабины выскочил Фернандо. Повстанец посмотрел на тело Фикса, побелел и согнулся пополам.

– Это вы его так… жестоко? – спросил он, немного отдышавшись.

– А ты хотел, чтобы на его месте была Мэри?!

– Нет… конечно, нет, – бледно улыбнулся Фернандо. – Я просто потрясен…

– Автомобиль – страшное оружие. По убойной силе с ним не сравнится никакая винтовка, – мрачно сказал я.

– Ты можешь отсюда взлететь?

– Я не брошу Мэри. Здесь никому доверять нельзя!

– Я лично отвечаю за нее, – нахмурился Фернандо. – С нами будет еще два бойца. Мы за ней присмотрим.

– Так я и отпущу жену с тремя бородатыми мужиками!

Фернандо покатился со смеху:

– Джек, ты совсем с ума не сходи. Ехать двадцать минут!

– Нет, – отрезал я. – Никогда.

– Что ж, – ответил Фернандо, – тогда у меня другой план. Езжай вместе с нами. Оставь жену с Инессой. Надеюсь, хотя бы ей ты доверяешь.

Фернандо сел за руль. Всю дорогу я держал Мэри за руку, и на всем свете для меня существовала только она.

Камил ждал меня в переговорной:

– С тобой жаждет пообщаться один очень хороший человек.

– Вечно ты испортишь все удовольствие. Где вы вообще были? – пробурчал я, едва поспевая за ним по коридору.

– В радиорубке. Все, до последнего солдата, следят за восстанием.

– И как?

– По плану. Захватили почту, телеграф, телефон. Можно сказать, режим Сазалара пал, – Камил улыбнулся и открыл дверь лазарета.

Доктор, сверкая искорками голубых глаз, тут же усадил меня на стул и снял повязку.

– Муж и жена – одна сатана, – жизнерадостно сказал он, осматривая рану. – Той чуть не разнесло череп. Этому еще немного, и задело бы сонную артерию. А так ничего, да. Жить будут оба. Надеюсь, долго и счастливо.

Он вколол заморозку, обработал и заново перебинтовал мою многострадальную шею. Анестезия у него действительно была отменная.

– Сделано в США, – прочитал я на коробке с лекарствами. – Откуда?

– Поставки приходят через границу. Больше я ничего не знаю – это не моя забота, – поморщился врач. – Моя главная рекомендация: смените рубашку. Амбре такой, будто вы только что выползли из мусорного контейнера.

Фернандо ждал меня у «Хамви». Не говоря ни слова, он запустил мотор, миновал блокпост и выехал на шоссе. У самолета мы были через пятнадцать минут.

Я поднял «Сэнди» высоко в небо, положил машину на крыло и камнем рухнул вниз. Пронесся в нескольких метрах над полосой, едва не задев ограду, развернулся и пошел на посадку. Остатки сожженного бензовоза так и темнели на краю летного поля. Жаль, что в баках осталось мало топлива: скорее всего, это мой последний вылет. Зато ночью мы с Мэри спали в одной постели. В лазарете.

Кто-то тронул меня за плечо. Шея адски зудела, будто десятки муравьев заползли в рану и шевелили маленькими жесткими ножками. Я подскочил и осоловело уставился в светлые глаза доктора:

– Э… Что случилось?

Эскулап важно улыбнулся:

– Голубки, сначала я должен вас осмотреть. Новости позже.

Он размотал бинт, поцокал языком и наложил новую повязку. Прикосновения доктора были легкими, еле уловимыми. Почти воздушными.

– Готово, – сказал доктор. – А теперь топай в переговорную. Тебя уже заждались. Я пока займусь твоей супругой.

– Звучит двусмысленно, – заметил я.

– У кого чего болит… – отпарировал врач. – Что за детский сад? Сейчас ведь обижусь.

Едва сдержав смех, я хлопнул дверью.

В переговорной Алек с Камилом вели неторопливую беседу на испанском. В строгом костюме и при галстуке Алек особенно походил на университетского профессора. Он швырнул на стол небольшой сверток:

– Собирайся и прощайся. Сегодня мы выезжаем в Форт-Лодердейл. Я положу вас там, откуда взял.

– Документы? – я вспомнил, что наши водительские удостоверения разнесло в клочья вместе с патрулем Сазалара.

– В гостинице найдете новые.

– Алек, расскажи, как тебе удается все предусмотреть?

– Работа такая, – без тени усмешки ответил он.

Я разорвал упаковку. Внутри свертка был комплект одежды: точно такие же, как у меня, гавайка и шорты. Я тут же сорвал заскорузлую, покрытую сальными пятнами, рубашку и швырнул ее в мусорное ведро.

Камил осторожно, двумя пальцами, достал грязную гавайку и аккуратно повесил ее на спинку стула. Я потерял дар речи.

– Это будет экспонат номер три Музея Свободы, – заявил он, пафосно потрясая кулаком.

– А какие первые два?

– «Скайрейдер» и «Хамви». Рубашку мы положим под стекло рядом с фотографиями тебя и жены…

– Э, нет! – перебил я Камила. – Я ни в коем случае не хочу, чтобы мое имя упоминалось в связи с этой историей.

– Не переживай. Мы же не будем писать на табличке, что это ты потопил теплоход с беженцами.

У меня из глаз посыпались искры.

– Не будете писать… что? – промямлил я.

– Джек, не будь столь наивным! Разумеется, мы знали обо всем с самого начала. Мартинес даже хотел тебя убить. По моей просьбе он отложил экзекуцию до конца нашей операции. Впрочем, сейчас бы он изменил свое решение.

В переговорную влетела Мэри:

– Алек? – она оперлась о стену, чтобы не упасть.

– Он самый. Собирайтесь, поехали. Прямо сейчас.

– Один вопрос! – командир повстанцев остановил меня. – Хочу спросить. Когда-то за мной и моей женой… тогда еще будущей, гонялся американский штурмовик. Но в последний миг летчик пощадил нас. Не стал стрелять. Почему?

– Не знаю. Может быть, у него кончился боезапас? Да, наверное, поэтому!

Камил покачал головой:

– Как просто лишить человека веры в людей… Ну, ступайте! С Богом!

Через два дня скоростной катер доставил меня и Мэри в Форт-Лодердейл. Увидев наши потрепанные физиономии, пожилой хозяин гостиницы шарахнулся в сторону:

– Боже, что с вами случилось? Мне сказали, что вы поедете в круиз на Карибы и попросили придержать номер. Заплатили за месяц вперед!

– Несчастный случай, – я фамильярно хлопнул его по плечу. – Наш теплоход перевернула волна-убийца. Мы – единственные выжившие.

– Вы шутите? В новостях ничего подобного не говорили. Подобная катастрофа не могла остаться незамеченной!

– Вам надо было смотреть выпуски четырехмесячной давности.

Старик промолчал и неодобрительно посмотрел на меня. Наверное, он решил, что я над ним издеваюсь.

Я распахнул дверь номера, заглянул в спальню и тяжело вздохнул: на кровати нахально развалился полковник Келли. От моего тестя ни спрятаться, ни скрыться.

– Хай, Джек! – в его глазах, казалось, отражалась вся комната. – Мэри, иди погуляй куда-нибудь. У нас будет мужской разговор.

Он даже не поинтересовался здоровьем собственной дочери!

– Нет, папа! – твердо сказала супруга, прожигая отца зелеными лазерами глаз. – Джек – мой муж. И я имею право знать все его тайны и секреты!

И полковник не выдержал. Он заерзал на кровати, будто ему было мало места, сдался и пробурчал:

– Ну, не все тайны, конечно… Но пока можешь остаться.

Мэри села на стульчик у входа.

– Джек, поздравляю тебя, – в голосе тестя звучала нескрываемая издевка.

– С чем?

Сейчас он скажет «все, дружище, с этого дня ты будешь завидовать заключенным. Твоя летная карьера окончена».

– Ты отлично выполнил задание.

– Какое задание? – я плюхнулся на край кровати.

– Не тупи. Задание по уничтожению диктатора Сазалара. Он перестал быть нашим сукиным сыном. Жадная тварь, он попытался лишить наши добывающие корпорации концессий! Кстати, попутно мы расправились с повстанцами. Их больше нет.

– Как нет? – вскричал я.

– А вот так! Если мятеж, вопреки поговорке, все же кончается удачей, повстанцы перестают быть повстанцами. Они становятся правящим классом! Камил Горриаран и Фернандо Арбенс куда умнее Сазалара! Они потребовали независимости во всем, кроме разработки редкоземельных металлов. Здесь мы вольны делать, что хотим.

Я медленно встал. Руки сами собой сжались в кулаки. Мне захотелось вколотить тестю его великолепные зубы прямо в глотку.

– Джек, не кипятись, – равнодушно сказал полковник. – Чем ты недоволен? Тиран повержен, демократия восторжествовала. Какое счастье, что у нас всегда есть запасной вариант.

– Что за вариант? – я не успевал за мыслью тестя.

– Думаешь, повстанцы долго продержались бы без нашей поддержки? Мы их снабжали, холили и лелеяли, обеспечивали необходимой информацией. И не зря.

– И ради этого ты едва не погубил собственную дочь?! – Мэри вскочила на ноги. Я не узнал обычно тихую и скромную жену. Сейчас передо мной сверкала глазами настоящая фурия. Еще немного, и полковник превратится в горстку пепла.

– Национальная безопасность превыше всего. К тому же за тобой присматривали наши агенты.

– Это не помешало Фиксу едва не убить нас! Ты не представляешь, что мы пережили! – напирала супруга.

Лицо тестя исказила гримаса неудовольствия. Лишь через минуту он взял себя в руки.

– Все мы допускаем ошибки, – вымолвил, наконец, полковник. – Фикс – наш самый большой прокол за последние двадцать лет. Проворонить агента такого масштаба – настоящий позор для ЦРУ и ФБР. Это ведь он передал, что на теплоходе ядерная бомба. И он же послал обреченное судно в Бостон! Прямо под ракеты!

– Постойте! На корабле была его жена! – выпалил я.

– Разумеется. Фикс убил двух птиц одним камнем. Избавился от беженцев, а заодно раз и навсегда закрыл вопрос ненавистной супруги. Он все просчитал, не учел только одного: некий слишком исполнительный и бесстрашный летчик, прежде чем атаковать, облетел теплоход и увидел, что никаких террористов на борту нет!

Я задумался. Может, тесть и прав. Но для чего Фикс уничтожил беженцев… моими руками? Если бы они начали давать показания против диктатора, это здорово навредило бы репутации США на мировой арене. Подарок для любого агента. Я высказал свои соображения полковнику.

– Ха! – воскликнул тесть. – Умнеешь, Джек! Не думал, что пуля в шее делает человека таким сообразительным. Скорее всего, на теплоходе находились важные свидетели. Их показания привели бы к разоблачению Фикса.

Неожиданно я почувствовал себя, что называется, «на коне»:

– Наверное, Фикс действовал не один. Кто-то же вел «Гольфстрим» в пустыне возле Аламогордо. И этот «кто-то» – пилот с большим стажем.

– Дети обычно умнее своих родителей, – только и сказал полковник.

Я поморщился. Настал момент истины.

– Все это, конечно, замечательно. Но больше я на вас работать не буду. Лучше пойду мыть машины.

Тесть расхохотался, можно сказать, мне в лицо:

– Джек, вот скажи мне, ты хотел убивать Сазалара?

– Честно говоря, нет.

– Но убил. Настоящее искусство командира заключается в том, что его подчиненный выполнит работу, не заметив этого. У тебя нет выбора – ты обошелся налогоплательщикам в круглую сумму! Ты – дорогостоящее оружие, такое же, как и самолеты, на которых летаешь. Тебе придется отработать каждый цент, затраченный на твою подготовку!

Мэри вспыхнула:

– Папа! Ты… ты…

– Подставь слово по вкусу, и оно будет верным, – улыбнулся тесть.

Полковник встал, давая понять, что разговор окончен:

– И да, я такой. Билеты домой вы найдете в столе.

Мы вылетели в Портленд следующим утром. Стюардессы и пассажиры сочувственно улыбались, девушки перешептывались друг с другом, глядя на элегантный платок на забинтованной голове моей жены. Но впервые в жизни я не боялся лететь пассажиром.

Глава 10. Точки над «и»

Я положил «Дракошу» в неглубокий вираж. Самолет описал широкую дугу над подернутым рябью океаном и прошел над освещенным городом. Уличные фонари уже зажгли, несмотря на то, что солнце еще не до конца скрылось за далекими горами.

В салоне началось веселье: от громких криков гостей машина вздрогнула до самых кончиков четырех деревянных крыльев, чем-то похожих на крылышки стрекозы. Нет, я понимаю: мажоры, но не стоит поднимать гвалт на предпосадочной прямой!

Я включил микрофон и громко крикнул:

– Дамы и господа, капитан просит вас оставаться на местах и пристегнуть ремни! И потише там, эй!

В салоне воцарилась тишина. Подо мной проплыли зеленые входные огни, самолет помчался в метре над асфальтом, коснулся земли и, чуть подпрыгнув, покатился по полосе. Я свернул на рулежную дорожку, а на взлет, завывая турбовентиляторными двигателями, степенно проплыл реактивный лайнер. Последний на сегодняшний день рейс на Филадельфию.

Я заглушил моторы и открыл дверь. Техник подал приставную лестницу. Да, это – не телетрап и жениху пришлось постараться: он галантно подал новоиспеченной жене руку, обнял ее за талию и помог спуститься на грешную землю.

Как только лимузин с гостями отъехал, я с наслаждением стащил с себя маскарад: старинные летные очки, кожаную куртку и шлемофон, и устало побрел к служебному выходу.

На стоянке меня ждал старенький «Форд» – наш семейный седан. Я открыл дверь и моя возлюбленная жена, Мэри, мило улыбнулась с водительского сиденья:

– Долго же мне пришлось тебя ждать, дорогой.

– Что поделать. Дочери городского главы захотелось устроить себе свадьбу в небе. Зато мы сегодня неплохо заработали.

Мэри ничего не ответила. Она рванула с места и помчалась по улицам, срезая повороты, будто гонщица на соревнованиях. Да, она любит спортивный стиль вождения, но, увы, наш старенький «Форд» от этого не становится болидом Индикар.

На светофоре, преграждая путь, загорелся красный. Мэри ударила по тормозам, повернулась ко мне и ласково спросила:

– Дорогой, зачем ты снял деньги со счета?

Я вздохнул. По телу пробежала дрожь. Придется объясняться. В конце концов, эта минута когда-нибудь должна была наступить. Огонь светофора сменился на зеленый. Мэри рванула с места.

– Я не трогал нашу копилку, – попытался возразить я.

Снова красный огонь. Да что ж мне так не везет?

– Солнце, ты меня недооцениваешь, – повернулась ко мне супруга. – Последнее время ты постоянно кому-то звонишь. А на твоем столе я нашла обрывок расходного чека. Так что ты собрался купить?

К сожалению, мы уже подъехали к дому. Надо что-то говорить. Я решил быть максимально честным.

– Самолет, – просто сказал я. – Ты же знаешь, Дракоша – собственность компании. Вот я и хотел…

– Не оправдывайся. Надо – значит, надо.

– Я собираюсь отдать за него всю премию за прошлое задание, – виновато сказал я.

– Да все равно, – улыбнулась жена, влетела во двор и нажала на тормоз. Машина встала в полуметре от стены. – Покупай, что тебе нужно, разве я против? Какой же мужчина без игрушек?

– Так в чем же дело? – я вышел из машины и протянул жене руку.

– Неужели ты такой непонятливый? Мы же с тобой одна семья! Ты бы мог такие покупки согласовывать со мной! Все, что я хочу – это принимать участие в жизни мужа!

Мы поднялись в дом. В этот вечер Мэри ни разу не напомнила о моем проступке. Но вечером, когда мы уже засыпали после полных нежности семейных ласк, я все же не выдержал:

– Сладкая, ты поедешь со мной в четверг… принимать покупку? – я погладил еще не отросшие волосы жены.

– Я тебя одного не отпущу, Джек. И не надейся, – пробормотала она и засопела, уткнувшись мне маленьким носиком в плечо. Горячее дыхание приятно защекотало меня, но заснуть я не мог еще долго.

Я едва дождался четверга. Наконец, после дней терзаний и бессонных ночей, мы с Мэри выехали на бывшую авиабазу Брансуик. Всю дорогу я был сплошным комком нервов: чем ближе минута желанной покупки, тем дольше тянется время и тем сильнее зудит где-то у солнечного сплетения. Человек – странное и удивительное создание.

Наконец, Мэри остановила машину возле двухэтажного дома с новенькой вывеской «Пит Сондерс – аренда и продажа подержанных самолетов». По ступеням парадной лестницы спустился жилистый мужчина в потрепанной кожанке. Между его обветренных губ торчала толстая сигара, впрочем, я не видел, чтобы Пит хотя бы раз ее раскурил.

Сондерс забрался на заднее сиденье и подергал себя за всклокоченную бороду:

– На аэродром! Птичка там!

Не помню, как мы доехали до места. Пит проводил меня в ангар и я увидел «Пчелку» – летающую лодку-амфибию «Морская пчела».

Высокая кабина, похожая на обрезанную сзади каплю воды, шасси с хвостовым колесом, широкий киль на тонкой балке и прямое крыло на подкосах напомнили мне о былых временах. Много лет назад каждый полет был искусством, требовал немалого мужества и отваги, а пилот мог рассчитывать лишь на собственное умение и опыт. Сейчас все по-другому.

– Тысяча девятьсот сорок восьмой год выпуска, Джек! – довольно сказал Пит. – Машина, конечно, сильно изношена, но еще послужит.

Я заглянул в кабину и сразу же влюбился в нежно-бежевую приборную панель: минимум самых необходимых приборов, штурвал и педали. Почти все оригинальное – теплое и ламповое. Лишь на радиостанции белеют ряды цифр, да экран спутникового навигатора темнеет на штурвальной колонке. Но здесь ничего не поделать: без современной авионики самолет попросту не допустят к полетам.

Сондерс швырнул мне ключи. Я открыл дверь и сел в уютное кресло, будто изготовленное специально для меня. Пит едва не вывернул мне плечо:

– Джек! Это видишь? – он щелкнул по плакату на приборной панели.

– Этот самолет должен эксплуатироваться, как транспортный или пассажирский. Высший пилотаж, включая штопор, запрещается, – прочитал я. – И что дальще?

– Джеееек, – протянул Пит. – Никаких фокусов. Иначе сделка не состоится. Капиш?

Сондерс протиснулся на заднее сиденье. Мэри села рядом со мной, пристегнулась и захлопнула дверь. Я проверил смесь, обороты винта, включил топливный насос и щелкнул тумблером «Запуск».

Стартер коротко вякнул, мотор, сердито фыркнув, запустился с полоборота.

– Ты же хотел купить что-то пошустрее? Все заглядывался на Муни? – очнулась жена, глянув на ограничительные шкалы указателя скорости. Не зря она переучивается на пилота.

– Муни, конечно, настоящий мустанг малой авиации. Двести узлов – это здорово, но, увы, и цена – тоже зверь. А раз уж нам выпал случай купить амфибию – надо брать и бежать.

Я вырулил на полосу и потянул похожую на пуговку ручку тяги. Самолет задрожал и покатился по полосе. Строптивая машина попыталась взбрыкнуть, ее потянуло в сторону, но я, чуть двинув педали, показал ей, кто здесь на самом деле главный. Опустился нос, я взял штурвал на себя, и крылья зашуршали в упругом, словно надувная подушка, воздухе. Кран шасси – вверх. Зеленая лампа на приборной панели сменилась красной.

В отличие от сухопутных самолетов, конструкторы прикрутили двигатель «Пчелки» на крышу пилотской кабины. Обзор изумительный: не каждый реактивный истребитель может похвастаться тем, что летчик едва ли не сидит на балконе, разглядывая небо и землю через широкие выпуклые стекла. Но сейчас мне было не до пейзажей: я орудовал штурвалом, и машина послушно выписывала в небе змейки, горки, да виражи. Наконец, я поднял большой палец и развернул самолет едва ли не вокруг кончика крыла.

– Ты там… поосторожнее, – простонал Пит. – Чистка салона за твой счет!

Я повел самолет на посадку. Мелодично загудели приводы закрылков. Вспыхнула зеленая лампа шасси. Но когда я толкнул ручку тяги, она вдруг провалилась в приборную панель. Двигатель так и остался молотить на максимальных оборотах.

Подергав несколько раз ручку, я перекрыл подачу топлива и голодный мотор смолк. Скорость погасла, и самолет побежал по бетону. Пит, мрачнее тучи, посмотрел на меня исподлобья.

– Не переживай! – весело сказал я. – Сделка состоится! Но за маленький дефект я хочу скидку. Пять процентов, хорошо?

– По рукам, – просветлел Пит. Очевидно, ему хотелось побыстрее продать самолет.

Я насторожился:

– А кто продавец? Можно с ним как-то связаться?

– Некто Колин Элвис, – пробурчал Пит, протягивая мне телефон.

Я набрал номер.

– Слушаю, – сказал властный мужской голос.

– Мистер Элвис? Я покупатель вашего самолета. Могу я поинтересоваться о причинах продажи?

– Это самолет покойного отца, – ответил Колин. – Мне он ни к чему – я не летчик. Вопросы есть?

Я положил трубку.

– Доволен? – спросил Пит.

– У меня такое ощущение, что этот Колин – военный. Ладно, какая разница. Осталось оформить бумаги…

– Все давно готово. Надо подписать, да отдать самолет механикам. Ума не приложу, как они так облажались?

Самолет отремонтировали только к вечеру. Я взлетел и повел маленькую «Пчелку» над шоссе, разглядывая хорошо видимые в сумерках лучи автомобильных фар. Через пятнадцать минут самолет уже катил по увенчанным гирляндой синих огней рулежкам Портленда.

Я поставил «Пчелку» в свой, а точнее, принадлежащий ВВС ангар, рядом с бело-синим «Старфайтером» и вышел на автостоянку. Мэри ждала меня у автомобиля. Когда она открыла сумочку, чтобы подкрасить веки, я заметил газовый баллончик:

– Зачем тебе перцовый дезодорант?

– После наших приключений, я подумала, что девушка должна суметь постоять за себя.

Неожиданно затрещал сотовый телефон:

– Джек, это Пит! Как машинка?

– Отличная! Долетел, как по маслу!

– Не хочешь передохнуть, провести выходные на озере Рэйнджли? В гостинице «Таун энд Лейк» есть свободные места.

Я посмотрел на жену.

– Почему бы и нет? – улыбнулась она. – Тебе же хочется облетать машину. Аж руки чешутся. Вот и пригодились пять процентов.

– Согласен! – ответил я в трубку. – Вылетать завтра?

– Послезавтра, Джек! Передохни денек! – из динамика донесся смешок. Или мне послышалось?

В субботу погода испортилась. Из низких туч сочился мелкий осенний дождь, и взлетная полоса блестела, словно аэродромная команда зачем-то залила ее пластиком.

«Пчелка», окутанная мелкими брызгами, легко разбежалась и ушла в небо. Мне показалось, будто облака придавили маленькую амфибию, но все же высоты нижней кромки хватало, чтобы безопасно пересечь горный хребет. Северные Аппалачи – скорее, плоскогорье, тем не менее, гора Катадин высится над уровнем моря на целую милю.

Мэри, глянув на указатель скорости, не преминула подколоть меня:

– Джек, мне кажется, ты просчитался. На Муни мы долетели бы куда быстрее.

– Ничего, – ответил я и включил обогрев кабины. – Не пешком идем. Сто узлов – о таком братья Райт и не мечтали.

Над озером Себейго я развернулся на север. К сожалению, в пасмурную погоду гордость и краса Портленда растеряла свой лоск. Ветер поднимал рябь на темной воде, делая ее похожей на матовое стекло, со всех сторон обрамленное выкрашенной в зеленый цвет деревянной крошкой.

Когда мы миновали заказник и развернулись на север, Мэри что-то увидела внизу.

– Смотри! Вон они! – крикнула она, указывая куда-то в сторону.

Я пригляделся: медведица с медвежатами, смешно встав на задние лапы и поворачивая голову, следила за самолетом. Очевидно, ее привлек звук мотора. Звери смотрели на нас голодными глазами, но вряд ли сегодня им удастся полакомиться свежей человечиной. Надеюсь, что вряд ли.

Мне стало не по себе. Я даже бросил взгляд на топливомер: стрелка показывала почти полный бак. Впрочем, скорее всего, у меня расшалилось воображение. С другой стороны, в полетах на маленьких и медленных самолетах есть свой шик. На реактивном истребителе мне было бы не до медведей. Да и звери, скорее всего, свалили бы в лес, грозя ревущему небу мохнатыми лапами.

Через полчаса мы вышли к Аппалачам. Невысокие горы преградили нам путь. Под самолетом проплывали улочки маленького городка. Я глянул в карту: лучше всего лететь вдоль шоссе, между двух покрытых лесом возвышенностей. Тогда можно не взмывать под самые тучи с риском попасть в облачное марево и вылететь из него где-нибудь в Канаде.

– Пилот должен всегда знать, где он летит, – наставительно сказал я жене. – Сейчас я определяю свое место по наземным ориентирам, подстраховываю себя по часам и контролирую по спутниковому навигатору.

Мэри ничего не ответила. Тогда я продолжил:

– На самолете с одним двигателем пилот должен еще и подбирать площадку для вынужденной посадки. Ну и, само собой, смотреть по сторонам.

– Думаешь, я в летной школе комбинезон протираю? – обиделась жена и попыталась в отместку меня поддеть: – А если бы ты меньше болтал, то увидел бы, что нас догоняет вертолет.

– Мне трудно смотреть через непрозрачный металл. Там у меня обзора нет. Так что мимо.

Я сунул руку под ремень безопасности жены и недовольно добавил:

– Пристегивайся покрепче. Если мы перевернемся, тебя будет мотать по всей кабине.

Через пару минут я увидел в окне белую черточку со сверкающим над ней диском ротора. Пилот винтокрылой машины, очевидно, не стал мудрствовать, он просто поднялся над плоскогорьем и, пропадая в тучах, ушел на север. Опытный малый.

Мы прошли над пустынной дорогой, между покрытыми густой растительностью пологими горами. Перед нами, словно жидкая ртуть, заблестели воды озера со странным названием Муслукмегантик.

Самолет встряхнуло. «Пчелка» отчаянно завибрировала, казалось, будто она сейчас рассыплется и грудой алюминиевых листов рухнет на землю. Стрелка указателя скорости запрыгала по шкале. Орографическая болтанка: срывающиеся со склонов потоки воздуха швыряют машину вверх и вниз, и неосторожный пилот запросто может получить ферму площадью два квадратных метра. Причем удобрением будет служить он сам.

Я обогнул гору Лысую с юга и прошел над озером Рейнджли в бухту Сити. Наконец, я выпустил закрылки, сбросил газ и осторожно притер «Пчелку» днищем к подернутой рябью воде. По сторонам взметнулись брызги. Под самолетом загрохотало, машину затрясло, будто мы неслись по булыжнику.

Мэри вскрикнула от ужаса:

– Что это?

– Вода, детка! – весело ответил я. – На скорости она мало чем отличается от бетона. Если бы не наш обтекаемый корпус, мы бы уже лежали на дне.

На берегу раскинулся небольшой провинциальный городок: несколько десятков обшитых сайдингом одно– и двухэтажных зданий. У причалов дремали катера и моторные лодки. Два самолета на поплавках – «Сессны Скайлейн» слегка покачивались на волнах у далеко выдающегося в бухту пирса. Их надменно задранные вверх носы почему-то напомнили мне старинную песню о шастающих по Парк-авеню модниках.

Я зарулил к свободной стоянке, открыл дверь, едва не шагнул прямо в озеро и чертыхнулся. Проклятая сухопутная привычка. Жена прыснула, прикрыв рот ладонью.

Какой-то человек ловко набросилшвартов на крюк в носу самолета. Я узнал Пита Сондерса. Что ему здесь надо?

– Хай, Джек! – ухмыльнулся он, указывая на длинное зеленое здание, выстроенное вдоль берега. – Давай за мной! Места уже забронированы!

Мы с женой разместились в обшитой лакированными панелями комнатке. Маленькие окна выходили на озеро, и я долго наблюдал за утками, важно разгуливающими по берегу. Их спугнула собака с морщинистой и короткой, но добродушной мордой – кажется, эту породу называют мопс. Водоплавающие взмахнули крыльями и, точно самолеты-штурмовики, тяжело полетели, едва не задевая брюхом траву.

– Пилотаж на предельно малой высоте, – я улыбнулся жене, она ответила мне тем же и прошла в общую для нескольких комнат кухню. Через несколько минут оттуда донесся аромат только что сваренного кофе.

Я сел на кожаный диван и, с наслаждением поглощая бутерброды, пощелкал пультом телевизора. Наконец, я наткнулся на новости.

– … сегодня утром в штате Мэн исчез вертолет, принадлежащий компании «Стар-Дельта электроникс». Поиски ведутся в районе озера Ричардсон…

Неужели это тот самый вертолет, что мы видели над Аппалачами? Он упал? Но тогда поисковая команда работает совсем не там!

Распахнулась дверь и на кухню походкой «от бедра» гордо вплыла платиновая блондинка. Мне показалось, что кто-то зажег в помещении еще одну лампу.

– Мистер Риппер? – осведомилась она певучим голосом. – Летчик экстра-класса в этой глуши собственной персоной?

– Не то, чтобы экстра, – заскромничал я под перекрестными взглядами жены и очаровательной незнакомки. – Но летчик, да. Приехал насладиться свежим воздухом после духоты крупных аэропортов. Откуда вы меня знаете?

– Я была представителем в одной латиноамериканской стране. Вас там почитают, как национального героя.

Наверное, это проклятие будет преследовать меня всю жизнь.

– То-то я боюсь там показываться. Они запросто раздерут меня на клочки.

– Вы на себя наговариваете, – улыбнулась молодая женщина. – Разрешите представиться, мое имя – Мелисса Ирвинг.

– Мэри Риппер, – представил я свою жену. – Мисс… или миссис…

– Мисс Ирвинг. Не угостите даму кофе? – она бесцеремонно налила из кофейника две чашки, поставила на поднос и вышла, не закрыв за собой дверь.

– Вызывающая девица, – подытожила жена. – Наверное, в представительства только таких и берут. И это мы еще не видели ее спутника.

– Может, у нее и нет никакого спутника, – возразил я, дожевывая последний бутерброд.

– Кому-то вторую чашку кофе она соорудила, – ответила Мэри.

Я почувствовал себя полным кретином. Чмокнул жену в щеку и побежал в местный полицейский участок – сообщить о том, чтобы спасатели сменили район поисков. Но я не успел даже выскочить на пристань: путь мне преградил Пит.

– Джек, – заговорщически шепнул он. – Заработать хочешь?

– Сколько? – вырвалось у меня.

– Пять тысяч баксов, наличными, – Пит протянул мне ключи и ткнул в сторону желтой «Сессны». – От этой птички. Бензина чуть меньше половины, но тебе хватит. Дождешься гостей, прокатишь их, куда скажут, и деньги в кармане. Но дальше сортира и кухни – ни ногой!

– Ты не понимаешь! – повысил голос я. – Вертолет ищут не там, где надо!

Пит внимательно выслушал мой сбивчивый рассказ.

– Ты здесь никого не знаешь, – нахмурился он. – Вряд ли тебе кто поверит. Я сам схожу в участок. А ты жди гостей.

– Как же я их… распознаю? – я окончательно растерялся.

– Пароль – орел, – усмехнулся Пит. – Сам поймешь. Главное, чтобы никто не перехватил инициативу.

Я поспешил вернуться в гостиницу и рассказал жене о разговоре с Питом.

– Раз надо, так надо, – вздохнула она. – Я привыкла тебя ждать.

Я увел жену в комнату. Остаток дня мы предавались любовным утехам и смотрели телевизор. О пропавшем вертолете не сказали больше ни слова, зато диктор постоянно распиналась об успехах одной быстро растущей и, судя по всему, нахальной компании, занимающейся всем – от электромобилей до запусков ракет.

Утром в дверь постучали. Я подскочил: наконец-то я дождался своих клиентов! Мы с Мэри торопливо натянули одежду. Неизвестный постучал еще раз, на этот раз долго и настойчиво.

Я, не спрашивая, открыл дверь. На пороге стоял высокий мужчина. Его властное лицо было абсолютно непроницаемо. Если бы не спортивный костюм, он походил бы на топ-менеджера крупной компании, но сейчас, скорее, напоминал предводителя уличной банды.

Орлиные глаза обшарили меня с ног до головы, и я ощутил себя морской свинкой на столе безжалостного вивисектора.

– Уильям Конрад! – бесцеремонно представился он. – Вы нам нужны, капитан Риппер!

Я слегка растерялся. Уставился, глядя снизу вверх, в глаза моего визави, вздохнул и проворчал:

– Зачем?

– Вышел на связь пилот разбитого вертолета. Нам необходимо его… гм… эвакуировать.

Я глянул в окно. Туман мокрым покрывалом укутал озеро. Пристань едва проглядывала сквозь мглу.

– Нет, – ответил я. – Видимость полмили. Дальше объяснять?

– Ты же пилот экстра-класса? – прищурился Уильям.

– Но не самоубийца!

– Может, позвонить спасателям? – неожиданно спросила Мэри.

Гениально! Самое простое решение почему-то не пришло мне в голову. Я метнулся к телефону. Тишина. Ни гудков, ничего. На сотовом горел индикатор «нет сети».

– Кто-то вывел из строя телефонную станцию и сотовую вышку. Весь городок отрезан от внешнего мира. Небольшой заряд пластита…

– Классика, – перебил я Уильяма. – Но как же пилот связался с вами?

– По радио. У нас корпоративная связь. Шифрованная, для связи со спасателями она бесполезна. Да, чуть не забыл: я – ведущий инженер компании «Стар-Дельта». Мелисса – моя секретарша. Вертолет должен был забрать нас отсюда и доставить в Квебек, на совещание.

Я поднял руки в знак поражения и пошел за картой.

Конрад указал на южную оконечность острова Шелтер. Я наметил маршрут: если пройти вдоль озера Рейнджли, обогнуть Лысую гору с юга, над поселком Мейси, выйти к озеру Муслукмегантик и пролететь три мили на запад, то можно выйти точно к острову Шелтер и вертолету. Но в любом случае нужно ждать, пока туман хоть чуточку рассеется.

Я сказал об этом Конраду. Тот лишь кивнул. На скуластом лице промелькнула досада.

К полудню серая пелена немного спала. В окно я отчетливо увидел очертания желтой «Сессны», пришвартованной к пристани.

Я выглянул на кухню. Уильям и Мелисса пили кофе. Наверное, они сварили напиток из нашей пачки – жена забыла ее на столе.

– Можно лететь, – сказал я. – Видимость почти миля.

Конрад, обжигаясь, торопливо выхлебал чашку.

– Мелисса останется здесь, – сказал он и схватил кожаную куртку. – Составит компанию твоей супруге.

Мы вышли на пристань. Я бросил взгляд на желтую «Сессну», но тут же отказался от сомнительной затеи лететь на незнакомом самолете. Если не доверяешь машине – лучше за штурвал не садиться. Тем более в такую погоду, когда какая-нибудь одинокая сосна незаметно вывесила транспарант «Добро пожаловать».

Конрад отвязал швартов и хлопнул дверью. Я включил зажигание. Двигатель гнусаво зафырчал, будто подхватил насморк. Мэри помахала мне рукой, я отсалютовал в ответ и потянул ручку-пуговку тяги. Самолет прогрохотал по воде и взмыл в небо. Удивительно, никто из жителей Рейнджли не обратил внимания на рев старого мотора, способный на взлетном режиме разбудить покойника. Неужели сюда добралась корпорация «Амбрелла»?

Теперь моим главным помощником стал спутниковый навигатор. Я летел строго по тонкой синей линии на экране, стараясь держаться подальше от поросшего лесом берега. Сквозь молочную пелену маячили верхушки деревьев.

Когда я по узкой долине огибал гору Лысую, мне казалось, будто я могу ногами переломить стальной лом. Маленький самолет летел между Сциллой и Харибдой, но по сторонам я видел только белесую муть. Подняться же над туманом я не мог: потерять землю означало никогда ее более не найти.

Все же судьба мне благоволила: под крылом заблестели воды озера Муслукмегантик. Я миновал остров Фаррингтон, приводнился и подрулил к южному берегу острова Шелтер – поросшего лесом извилистого клочка суши. Среди деревьев что-то светлело.

Белый вертолет лежал на боку, задрав к небу хвостовую балку. Изломанные лопасти винта торчали, будто растопыренные пальцы покойника. Даже неспециалист понял бы, что эта машина больше никогда не взлетит.

Поваленное дерево вмяло прямо в кабину, искореженный металл словно обнимал шершавый ствол. Зазубренные осколки ветрового стекла блестели в зияющем провале окна. А ведь это стекло выдерживает несколько попаданий птиц! Надо быть настоящим счастливчиком, чтобы уцелеть в таком кошмаре. И этот счастливчик сейчас торопился к нам.

Между валунами пробирался невысокий крепыш. Конрад открыл пассажирскую дверь и незнакомец сразу же дал понять, кто здесь хозяин.

– Пересаживайся, – приказал он Конраду и обшарил меня глубинным, скользящим взглядом широко посаженных глаз. Так смотрят летчики, оценивая расстояние до полосы.

Уильям перебрался на заднее сиденье. Неизвестный пристегнулся и хлопнул дверью.

– Филипп Левинсон, – представился он. Сердце у меня ушло в пятки.

Рядом со мной сидела живая легенда операции «Успех». Самый «результативный» летчик-штурмовик, награжденный Серебряной Звездой за доблесть. Он же – беспощадный воздушный убийца, объявленный в Тортугане вне закона. Автор печально известных страниц об охоте с воздуха на переполненные беженцами речные катера и автобусы. Пилот, который не убил моих друзей-повстанцев лишь потому, что у него кончились снаряды. Круг замкнулся.

– Что-то не так? – озабоченно спросил Филипп.

Я перевел дух.

– Нет, все в порядке. Поехали.

Я запустил мотор. Туман еще немного рассеялся, и теперь я вел машину визуально, подстраховывая себя по навигатору. Левинсон задал мне несколько вопросов по мотору «Франклин» и особенностях пилотирования «Пчелки». Профессиональный интерес.

– Знаете, Риппер, я бы в такую погоду лететь не рискнул. Давно не встречал такого летного чутья. Вам бы в нашей эскадрилье цены не было, – Филипп ухмыльнулся улыбкой рыбы-молота.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Кстати, взлет и посадка с воды только с полностью выпущенными закрылками.

Из тумана показался берег с разбросанными на нем белыми домиками. Я приводнил машину. Самолет загрохотал по озеру, сбросил скорость и остановился у причала. Левинсон и Конрад выскочили на пирс. Уильям набросил швартов на носовой крюк. Я запер самолет и побрел к гостинице, маячившей в тумане размытым зеленым пятном. Филипп шел позади, напевая старую песенку. «Цветы на стене». Под нее когда-то колеса его «Бородавочника» отрывались от полосы, и снаряды авиационной пушки крушили беззащитные автобусы и грузовики…

Я потянул дверь нашего с Мэри номера. Внезапно бывший летчик-штурмовик втолкнул меня внутрь. Мелисса, только что мирно беседовавшая с моей женой, направила на нее ствол маленького пистолета.

– Держи руки на виду и медленно повернись! – скомандовал Филипп.

Он сунул руку в карман брюк и достал такое же оружие, как у его подельницы. Дуло крохотной черной дырочкой уставилось мне в лицо.

– Ключи, – тихо произнес Филипп.

– Какие ключи? – не понял я.

– От самолета. Быстро. Иначе я сниму их с твоего трупа.

Я вынул из кармана ключи от «Пчелки» и швырнул ему. Левинсон поймал их свободной рукой и сунул в карман.

– Теперь прощайтесь друг с другом, – оскалился в акульей улыбке Филипп. – У вас тридцать секунд.

– Ты же обещал! – крикнул Уильям. – Клялся на Библии!

– Профессионалы никогда не убивают без необходимости, – Левинсон равнодушно посмотрел на мою жену. – Но сейчас такая необходимость есть. Он слишком много видел. Цыпочку мне жаль, но с мужем на небесах лучше, чем одной на земле. Верно? Привет от Фикса, дружок!

– Выстрелы привлекут внимание, – я отчаянно цеплялся за готовую вот-вот оборваться жизнь.

– Мы воспользуемся подушкой, – очаровательно улыбнулась Мелисса и положила пистолет себе на колени.

Внезапно Мэри закричала:

– Джек! Дверь!

Левинсон вновь ухмыльнулся: не проймешь. Что-то зашипело. Филипп с Конрадом схватились за лицо, захрипели и зашлись в кашле. В горле у меня запершило, из глаз полились слезы. Газовый баллончик!

Я выдохнул и рванул к двери со скоростью автомеханика «Формулы-1», меняющего шины лидеру. Чья-то рука скользнула по спине. Да простит моя благоверная, но сейчас я – гарантия ее жизни. Пока я на свободе, мерзавцы ее не тронут. Живая, она хороший способ надавить на меня, мертвая же станет поводом для мести.

Я пулей вылетел на улицу, добежал до пирса и сорвал с крюка желтой «Сессны» швартов. Мне везло: видимо, негодяи еще не успели прочихаться. Но все равно судьба отмерила мне лишь несколько скупых секунд. И они неумолимо таяли.

Захлопнув дверь кабины, я попытался запустить мотор. Если я залью свечи, мне конец. Сердце остановилось. Дрожащей рукой я включил оба магнето и вдавил кнопку стартера. Металлический вой ржавым гвоздем ввинтился мне в мозг. Двигатель чихнул, выбросил из патрубков клуб черного дыма и мягко заворчал. Лопасти пропеллера слились в полупрозрачный диск.

Уже разворачиваясь, я увидел, как из гостиницы выскочила Мелисса. Очевидно, ей досталось меньше всех. Она подняла руку с пистолетом: поздно, с такого расстояния не попасть.

Самолет загрохотал поплавками по воде. Берег скрылся в белесой пелене. Я потянул штурвал на себя, и машина ушла в небо.

В приборную панель был встроен спутниковый навигатор. Никто, разумеется, не вбил в него маршрут, и мне пришлось лететь по памяти с риском поцеловать гору или нежно погладить ветви какого-нибудь одиноко стоящего дерева. Но все же удача была на моей стороне.

Я приводнился у острова Шелтер и бросился к лежащему на боку вертолету. Мне нужно было достать из разбитой машины ценный груз. То, на что я мог обменять Мэри.

С первого взгляда я понял, почему выжил командир. Кабина ударилась о ствол дерева со стороны второго пилота. Несчастного прижало к борту. Он сидел в кресле, склонив покрытую коркой запекшейся крови голову к искореженной приборной панели.

Я попытался пробраться в пассажирский салон. Металл смяло в гармошку и разорвало. Проход заблокировал оторванный вал несущего ротора – нечего и думать здесь пролезть. Нужен автоген или, как минимум, электрический резак.

Выбираясь, я еще раз глянул на мертвеца, и мне показалось, будто мимо меня, обдав могильным холодом, прошла Смерть. В голове пилота темнела маленькая дырочка. Значит, Левинсон записал на свой счет еще одну жертву. Теперь мне стало ясно: идет по-настоящему серьезная игра.

Для очистки совести я подергал ручку двери в салон. Можно было и не проверять: фюзеляж изломан так, будто гигантский орангутанг лупил по нему кувалдой. Мне оставалось только ждать: враги должны вернуться до темноты.

Я отвел «Сессну» к противоположному берегу: вряд ли Левинсон будет рисковать, облетая остров. Критически осмотрел свою рубашку, пошарил в багажном отсеке «Сессны» и выудил охотничью камуфляжную куртку. Великовата. Рукава свисали до самых кончиков пальцев. Я затянул утяжку до упора, махнул на мелкие неудобства рукой и сел в засаде в паре десятков метров от вертолета. Здесь, среди деревьев, меня можно заметить, только если наступить на ногу.

Ждать пришлось мучительно долго. Мне казалось, будто комары со всего штата слетелись сюда, чтобы попить моей кровушки. Я крутился юлой, хлопал себя по рукам и ногам, шлепая подлых насекомых, но на место погибших тут же прилетали новые. Да, снайпер бы из меня не получился: терпения у меня мало.

Наконец, раздался гнусавый, будто простуженный, гул мотора. Сквозь ветви я увидел, как моя «Пчелка» подрулила к берегу. Из нее выскочил Конрад, он тащил два газовых баллона. Потом среди темных стволов появился Левинсон: в его руках блестел резак. Хотел бы я знать, откуда они его раздобыли.

Я замер. Превратился в камень, в дерево, прикрыв рукой лицо, чтобы светлое пятно не маячило на весь остров.

Зазвенел металл, пыхнула и зашипела горелка.

– Дай я лучше, – сказал Левинсон. – Попадешь на топливную магистраль, будет большой бабах.

– Жаль, что с нами нет Фикса, – ответил Конрад. – С его талантами мы быстро управились бы.

И вдруг мне захотелось, словно обиженному пацану, заплакать, нет, зарыдать в голос! Я не взял с собой даже лом или тухлый перочинный нож! И, наверное, хорошо, что не взял: лезть с ломом на пистолет, а то и на два – изощренный способ самоубийства. В отчаянии я опустил руки. Сдался. Теперь они заберут все, что им нужно и увезут Мэри с собой – как заложницу. Наверное, мне придется сдаться им на милость – я не смогу жить, бросив жену в лапах этих бандитов. Мы безропотно встретим свою судьбу, и наши раздутые трупы выловят где-нибудь у побережья Атлантического океана.

Несколько минут гудело ацетиленовое пламя. Потом его гул смолк, раздался скрежет и удары молотком. Что-то негромко треснуло.

– Готово! – в голосе Левинсона сквозило нетерпение. – Уходим. Быстро.

Я осторожно выглянул. Конрад с Левинсоном тащили к «Пчелке» тяжелый серый ящик. Через минуту загудел мотор, и амфибия скрылась за деревьями.

Я бросился к «Сессне». Запнулся о сухую ветку и скатился в ручей, едва не переломав себе кости. Кое-как поднялся и, не обращая внимания на развязавшийся шнурок на ботинке, доковылял до самолета, забрался в кабину, пристегнулся и захлопнул дверь.

Туман почти рассеялся, зато сумерки накрыли озеро траурным покрывалом. Я запустил двигатель и дал газ. «Сессна» разбежалась, оторвалась от воды и легко набрала высоту.

Я увидел свою «Пчелку»: светлое зернышко на темном фоне Лысой горы. Развернулся и, выжимая из самолета все, что можно, помчался наперерез.

Очевидно, меня заметили: «Пчелка» увеличила скорость и пошла вниз. Все же Левинсон – великолепный пилот и, видимо, превосходный штурмовик, раз попытался уйти на малой высоте. Но я – не менее превосходный истребитель, а «Сессна» даже с поплавками заметно быстрее древней амфибии. Я быстро нагнал его. Левинсон лег в крутой вираж – крылья «Пчелки» встали почти вертикально. Конечно, наш «воздушный бой» напоминал гонки на улитках или схватку бипланов Великой Войны, но все же мы устроили в небе настоящую карусель. Авиагоризонт отплясывал твист, стрелка указателя скорости металась по шкале от красной черты до сваливания.

Я отчетливо видел голубое пламя в патрубках работающего на пределе мотора, видел, как шевелятся рули высоты, когда Левинсон пытался прижаться к воде или взмывал, пытаясь стряхнуть меня на горке. Беги, друг, беги. Только все твои попытки напрасны. Не уйдешь.

Наконец, я сел противнику на хвост, поймал вражеский самолет в перекрестье прицела и нажал на гашетку. Но моя машина не вздрогнула, как всегда бывает, когда стреляешь из пушки. «Ну давай же!» – отчаянно закричал я и отпустил, наконец, кнопку радиопередатчика на штурвале.

– Что, приятель, заело? – из громкоговорителя на потолке раздался издевательский голос Левинсона. – Признаться честно, я впечатлен. Но теперь тебе лучше идти за мной и не тупить. Иначе с твоей женой может кое-что стрястись. Понял? Отвечай!

– Понял, – выдохнул я в микрофон.

– Вот и отлично, – Левинсон покачал крыльями, подавая мне сигнал следовать за ним.

Мысли безумной рысью метались в моей голове. Да что же делать? Мне нужно хоть какое-нибудь оружие, а у меня его… нет, есть!

Прямо передо мной лопасти винта рассекали воздух. Я чуть прибавил газ…

Дрррриииуууу! Пропеллер врезался в хвостовое оперение «Пчелки». Полетели обломки, что-то сильно ударило по крылу. Вражеский самолет провалился и рухнул в озеро. Всплеск от падения был слышен даже в кабине. Без хвоста, как и без мотора, далеко не улетишь.

«Сессне» тоже досталось. Машину затрясло, приборная доска заходила ходуном перед глазами. Двигатель заскрежетал и остановился. Погнутые лопасти замерли. Из-под капота показался дым. Я тут же перекрыл подачу топлива. Самолет потянуло на крыло, он вошел в спираль: наверное, повредило элерон. Я отчаянно вывернул штурвал, но так и не смог до конца выровнять машину.

Поплавки ударили по воде. Темная поверхность озера вздыбилась и встала вертикально. «Сессна» чуть постояла на носу и, словно в замедленном кино, опрокинулась на спину. Я повис на ремнях и попытался расстегнуть застежку. Тщетно: ее безнадежно заело.

Мне повезло: хозяин самолета не поскупился на стропорезы. Я рассек ремень и едва не свернул шею о потолок, ставший теперь полом. Правую дверь кабины перекосило и заклинило, но левая открылась легко. Я выбрался на крыло. Удивительно, что до сих пор окончательно не стемнело – наверное, наша воздушная схватка продолжалась всего минуту или две. А мне казалось, целую вечность…

В полусотне метров от меня торчал изуродованный хвост «Пчелки». Несколько пузырей лопнули на зеркальной поверхности озера, и покореженная балка с рваными клочьями металла скрылась в глубине.

Внезапно меня схватил за ногу гигантский осьминог. Я закричал и рванулся, но чудовище сдернуло меня с крыла, схватило за шею и сунуло лицом в холодную осеннюю воду.

Меня спасла охотничья куртка. Непромокаемая, она надулась и помогла удержаться на поверхности. Я вывернулся, и чудовище отпустило меня: иначе я бы вмазал его в обшивку искалеченного самолета. Враг повернулся лицом, и я не поверил своим глазам.

Я предпочел бы встретиться с любым чудовищем – спрутом, кальмаром или гигантской рептилией. Увы, мне ухмылялся акульей улыбкой самый обыкновенный человек. Филипп Левинсон. Снова ему повезло.

– Тебе конец, тварь! – удивительно спокойно произнес он и бросился на меня. В неверном свете сумерек блеснул нож.

Я прикрылся рукой. Предплечье пронзила резкая боль. Но конечность действовала: видимо, лезвие прошло вскользь. Я перехватил Левинсона за запястье, вывернул и ударил тыльной стороной кисти по крылу. Пальцы разомкнулись, и нож булькнул в темной воде. К счастью, несмотря на недюжинную силу, Левинсон был всего лишь летчик, а не командир отряда «морских котиков». Он действовал примитивно: снова схватил меня за шею и попытался утопить.

Я нащупал его ненавистные глаза и, что было сил, надавил на них. Левинсон взвыл и разжал хватку. Я схватился за крыло: мне нужна передышка. Руку невыносимо дергало, перед глазами плыли огненные круги. Еще немного – и мне конец.

Несмотря на боль, мне удалось вскарабкаться на плоскость, торчавшую теперь под углом к воде. Левинсон схватил меня за ногу и, уже во второй раз, попытался сдернуть меня обратно в озеро. Ботинок слетел и остался у него в руке. Тогда он отшвырнул его, ухватился за подкос и полез вслед за мной. Это стало последней в жизни ошибкой бывшего летчика-штурмовика.

– Тебе конец, урод! – зарычал Левинсон и, уставившись на меня налитыми кровью глазами, подтянулся и зачем-то полез в карман брюк.

Я с размаха ударил его носком второго ботинка прямо в лицо. Хруст костей услышали, наверное, даже в городке. Пальцы Левинсона разомкнулись. Я попытался поймать его руку. Предплечье пронзила резкая боль, и я еле удержался на ногах.

Левинсон медленно соскользнул с плоскости и с негромким плеском исчез в непроницаемо-черной воде. Навсегда.

«Сессна» тонула. Крыло встало ребром, хвост нелепо задрался в небо. Еще немного – и на поверхности останутся одни поплавки. Конечно, самолет не утонет, но долго ли я выдержу? Жар схватки прошел, теперь меня бил озноб. Зубы выбивали дробь. Хорошо хоть, боль в руке можно было кое-как терпеть.

Где-то вдали послышался рык моторной лодки. Луч прожектора резанул по глазам. На всякий случай я спрятался за поплавок, стоя по пояс в темной воде. Больше я ничего сделать не мог – надеюсь у меня получится ударить непрошенного гостя первым. И вдруг до боли знакомый чуть хрипловатый голос выкрикнул:

– Эй! Есть кто живой? Выходи, кто бы ты ни был! Не зли меня, или я стреляю!

– Дружище! – отчаянно завопил я. – Это Риппер! Ко мне!

Суденышко обогнуло почти затонувший самолет и я увидел Пита Сондерса. Он положил на сиденье помповый дробовик.

Что-то темное и теплое стекало по пальцам. Пит недовольно пробурчал:

– Хватит мне здесь капать своей кровью!

– Не нравится? Сейчас я буду капать твоей! – от слабости я привалился к борту и уронил голову на грудь.

Пит фыркнул и разрезал промокший насквозь рукав.

– Знатный у тебя здесь «рот». Рана зияет. Зашивать надо. Выглядит жутко, но не так глубоко, как хотелось бы.

– Чего?!

– В смысле, как не хотелось бы… ну… к счастью не так глубоко… – Пит смутился, быстро намотал мне на руку бинт и протянул термос.

Я глотнул горячий кофе. По венам разлилось тепло, и я застонал от невыносимой боли в промерзших ногах.

– Переоденься в сухое, – Пит выудил из-под сиденья старую куртку и брюки. – Она хочет видеть только тебя.

– Кто? – не понял я.

– Мелисса, – отвел глаза Сондерс. – Говорит, что если ты не появишься у нее через час, она убьет Мэри.

Взревел мотор, и я едва не свалился за борт. Моторная лодка рванулась к темневшему вдали берегу.

Едва металлический нос проскрежетал по пирсу, мне в лицо ударил ослепительный луч.

– Здесь Риппер! – крикнул в темноту Пит.

Прожектор погас. Человек в форме помог мне перепрыгнуть на берег и, поддерживая под руку, почти силой дотащил до гостиницы. Штурмовая группа оцепила здание, возле двери дежурили двое спецназовцев. Сквозь закрытые жалюзи пробивался свет.

– Риппер, отвлеки ее, дай ребятам сделать свое дело! – зашептал человек в форме. – Сигнал к штурму – «я люблю тебя, Мэри». Понял?

Я вошел в комнату. Мелисса сидела на полу за диваном, прижав к виску Мэри ствол пистолета. Разбитые губы моей жены распухли, на лбу надулась багровая шишка. У меня сжались кулаки.

– Это Левинсон, – как бы извиняясь, сказала Мелисса. – Ударил ее пистолетом по голове. В наказание.

Мэри кивнула, подтверждая ее слова.

– Дурачок! – прошептала она. – Откуда они знали, что вышку взорвали? Мог бы догадаться!

– Твоя жена куда умнее тебя, – мисс Ирвинг щелкнула предохранителем.

Значит, пистолет не был готов к стрельбе?

– Мелисса, – я попытался убедить ее. – Сдавайся! Ты проиграла! Здание окружено, вот-вот начнется штурм! Груз с вертолета на дне озера. Отпусти заложницу!

Мелисса посмотрела на меня и провела рукой по глазам:

– Джек… скажи мне… они оба мертвы?

– Да! – я в нескольких словах рассказал, что произошло.

– Что ж… Джек, ты бы смог жить без Мэри? Зная, что она погибла из-за тебя?

Мои глаза говорили лучше любых слов.

– Вот и я нет, – странно улыбнулась Мелисса. – Мы были вместе, пока смерть не разлучила нас. Она же нас и соединит.

Я не успел даже шевельнуться. Мелисса толкнула мою жену, сунула себе в рот ствол пистолета и нажала на спуск. Но вместо выстрела раздался лишь негромкий щелчок… Осечка!

– Я люблю тебя, Мэри! – отчаянно выкрикнул я, подавая сигнал к штурму.

Дверь с грохотом сорвалась с петель. Пол задрожал под тяжелыми ботинками спецназовцев. Чья-то могучая рука швырнула меня на пол. Я закричал от боли в раненной руке и медвежий голос бойца виновато произнес:

– Простите, сэр, вы могли пострадать!

Могучая лапища поставила меня на ноги, но сил стоять у меня уже не было.

Я проснулся от звука знакомых голосов. Кто-то очень громко спорил. Мужчина и женщина. Я кое-как продрал глаза, вытер простыней липкий холодный пот и, пошатываясь, побрел к двери. Сегодня четвертый день адовых страданий, имя которым – простуда. Купание в холодной воде озера Рейнджли не прошло для меня даром.

–… пусти меня к нему! Есть разговор! – раздраженно произнес полковник Келли.

– Я же сказала, он болен! Не хочет никого видеть! У него депрессия! – Мэри хлопнула по стене ладонью. Она разве что не шипела, как разъяренная кошка.

И полковник, всегда суровый и непреклонный, отступил перед решимостью собственной дочери.

– Ладно, – пробормотал он. – Зайду через несколько дней.

– Сэр! – крикнул я так громко, как мог. – Давайте поговорим, раз пришли!

Мэри вылетела из коридора, схватила меня за здоровую руку и потянула к постели:

– Джек! Тебе нужен покой! Привидение и то выглядит лучше тебя!

Я рухнул на кровать, укрылся одеялом и погладил жену по щеке:

– Твоя забота бесценна. Но глава семьи пока еще я.

Мэри притворно вздохнула:

– Вот вы, мужики… Вечно у вас дела. Нет времени даже поболеть как следует.

Она села в кресло в углу и вытянула стройные ноги. Полковник принес с кухни стул.

– Как рука, Джек? – начал он издалека.

– Врач сказал: ничего страшного. Заживет, как на собаке.

– Отлично. Продолжим допрос. Что ты знаешь о русских?

– Кроме глупой шутки о том, что по Москве бродят медведи с балалайками, ничего.

– Жаль, Джек. Русские гениальные изобретатели. Правда, они никогда и ничего не доводят до конца. Тебе интересно, что было в контейнере?

– Система наведения крылатой ракеты? – предположил я.

Полковник поморщился:

– Ты, наверное, застрял в прошлом веке. Сверхмощный накопитель энергии – вот что купила в России одна молодая и агрессивная фирма. Но в пути накопитель исчез. Пропал вместе с грузовиком! Началась нешуточная охота. Так получилось, что ты оказался на острие атаки.

– Как обычно, – вздохнул я. – Свою дочь могли бы пожалеть.

– По плану ей ничего не грозило. Нас подвел туман – из-за него Конрад опередил агентов ЦРУ и ФБР. Да и твои способности летучей мыши сослужили нам медвежью услугу!

Я непонимающе посмотрел на тестя.

– Что уставился? – не сдержался полковник. – Тебе Пит строго-настрого приказал безвылазно сидеть в номере! А ты вызвался любезно помочь преступникам и едва не провалил нам операцию! Я мог бы привлечь тебя за соучастие.

Я вскочил и тут же рухнул обратно на кровать. Болезнь пока сильнее меня.

– Знаете что?! – я едва не задохнулся от гнева. – Если бы вы не занимались ненужной конспирацией, я бы, конечно, сделал все, как прикажут!

Тесть покачал головой:

– Если бы не выдал себя неосторожным словом. К тому же мы не думали, что Левинсон займется самодеятельностью. С ним вторым пилотом летел наш агент. До сих пор не пойму, как Филипп мог его раскусить? Впрочем, я сам пока мало что знаю. Когда наши ребята расколют Мелиссу, многое прояснится.

– Бедная девушка, – глаза Мэри вызывающе сверкнули. – У вас хватит совести ее пытать?

– Тебя тоже надо бы отправить в двадцатый век. На пару с муженьком. Пытки давно устарели. Чистая психология. Мисс Ирвинг сама не заметит, как выложит нам все, что знает. По сравнению с тем, что наша разбойница может поведать, два разбитых самолета – сущая безделица, – подытожил тесть.

– Один из них мой, – вздохнул я.

– Я дал, я и взял, – самодовольно сказал полковник. – Ты думал, кто такой Колин Элвис? Наш представитель. Машину откопали где-то в запасниках. Компенсацию и премию за выполнение боевой задачи я уже перевел на ваш счет.

– Ничего пока не было, – возразила Мэри.

Полковник едва не опрокинул стул:

– Как – не было? Я сам отправлял деньги! Не волнуйтесь, разберусь. Не проблема, – добавил он, присаживаясь обратно.

– Пит работает на вас? – растерянно спросил я.

– Лет двадцать как, – снисходительно сказал полковник. – Джек, подлечишься – надень парадную форму и сгоняй в Бостон. Отвези миссис Маргарет Левинсон весточку о смерти мужа. Адрес я тебе напишу.

– Папа! Тебе не кажется, что когда похоронку вдове вручает… виновник… – Мэри запнулась и покраснела, прижав руку ко рту.

– Давай уж прямо, – продолжил я. – Когда похоронку вдове вручает убийца ее супруга – это немного бестактно. Верно, полковник?

– Я не это хотела сказать! – Мэри сжалась в кресле под взглядом отца.

– Вам необязательно ей докладывать обо всем. Отвезете бумагу, скажете – погиб при выполнении ответственного задания. А пока до свидания. И помните: эту миссию я доверяю только вам.

Полковник встал и вышел в коридор, не закрыв за собой дверь.

Едва я выздоровел, мы с Мэри купили билеты на поезд и приехали в Бостон. Миссис Левинсон жила в пригороде, в маленьком одноэтажном домике с палисадником. Я поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка.

Дверь приоткрылась. Хрупкая женщина внимательно посмотрела на мои погоны и выпалила:

– Я не хочу иметь никаких дел с ВВС, капитан!

Я успел сунуть между створкой и косяком ногу.

– Что вы себе позволяете? – возмутилась женщина. – Я вызову полицию!

– Прошу прощения. Мы насчет вашего мужа – Филиппа Левинсона.

Дверь широко распахнулась. Глаза Миссис Левинсон странно блеснули:

– Что с ним? – выдохнула она.

– Сожалею. Он погиб, выполняя боевое задание.

Я протянул официальную бумагу. Миссис Левинсон пригласила нас в дом.

В памяти промелькнули события двухнедельной давности. Я в ужасе отступил и едва не свалился со ступеней. Мэри прошептала:

– Ей нужна поддержка. Давай зайдем.

Женская солидарность… Я вздохнул и, взяв жену за руку, прошел в маленькую чистую гостиную. Стены были увешаны фотографиями миссис Левинсон. Вот она, счастливая и юная, загорает на пляже. Вот улыбается в кабине планера, прицепленного к самолету. Вот обнимает за плечо пожилого мужчину с выжженным дотла взглядом солдата. Ее отец?

Миссис Левинсон разлила в чашки кофе.

– Я давно не живу с Филиппом, – начала она, помешивая сахар. – Он ушел от меня несколько лет назад… вернее, я сама его выгнала. Я так и не смогла простить ему то, что он сделал.

– Не стоит посыпать солью рану, миссис Левинсон. К тому же свежую, – попытался возразить я, несмотря на то, то мне хотелось провалиться куда-нибудь в подвал.

– Зовите меня Маргарет. И, пожалуйста, выслушайте меня до конца. Мой отец, ветеран Вьетнама, был неизлечимо болен – рак в последней стадии. Ему оставалось жить… может, год. К сожалению, страховка покрывала лишь часть расходов. Фил безропотно платил за его лечение.

Маргарет отпила глоток и немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями.

– Фил вернулся из Тортуганы… не такой, как раньше. В нем что-то сломалось. Нет, он мне никогда не изменял, не бил. Мы по-прежнему любили друг друга, но его милая улыбка наивного мальчика стала…

– Акульей? – выпалил я и прикусил язык. Мэри едва не пробила меня взглядом.

– Верно. Наверное, вы с ним встречались? Впрочем, это неважно. Как-то мы навещали отца в больнице и по телевизору показывали сюжет про события в Тортугане. В небо поднимались самолеты, сыпались бомбы. Фил и папа поссорились. Отец назвал Фила грязным убийцей, попытался ударить его. Тогда Фил вытащил из кармана пачку фотографий…

Маргарет запнулась, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Наконец, она снова овладела собой:

– На снимках были результаты его… работы. Разрушенные здания, потопленные катера. Разбитые грузовики. У меня до сих пор перед глазами разорванный снарядами автобус. Ярко-желтый на сером асфальте… Вместо крыши – рваный металл. И пестрые мешки вокруг… Это люди, понимаете? Убитые люди!

– Понимаю, – прошептал я, вспомнив потопленный мной теплоход и тела, качающиеся на волнах. Мне хотелось вскочить и бежать прочь из этой чистенькой комнаты с накрахмаленными занавесками на окнах. А Маргарет продолжала изощренную пытку:

– Фил улыбнулся и заявил моему папе, что своими смертями несчастные оплачивают его жалкое существование. И если у него еще осталась совесть, то пусть он сдохнет и побыстрее! Утром отца нашли мертвым. Он покончил с собой – обмотал вокруг шеи шнурок от ботинка и задушил себя. Фил отнял у моего папы последние месяцы жизни…

Я изгрыз все свои ногти. Мэри сидела совершенно спокойно, с абсолютно невозмутимым лицом. Но я-то знал, что творится в ее душе.

Неожиданно Маргарет улыбнулась, показав мелкие ровные зубы. Я вдруг понял, что стены этого дома не слышали смех со времени смерти хозяина.

– Простите меня. Я совсем вас нагрузила. Хочу вам кое-что показать. Может, получится немного поднять вам настроение? Раз вы летчик, вас это заинтересует. Вы на машине?

– К сожалению, нет, – откликнулась Мэри.

– Придется мне о вас позаботиться.

Маргарет отвезла нас к небольшому аэродрому на окраине города. Старый «Шевроле» остановился у ангара возле самой границы летного поля. Вряд ли в маленьком здании мог разместиться даже тактический бомбардировщик. Что там говорить о лайнере.

Маргарет достала из сумочки ключ. Щелкнул замок, миссис Левинсон приоткрыла створку и пригласила нас:

– Посмотрите сюда!

Высокое крыло на подкосах, острый нос, трехколесное неубирающееся шасси – даже несмотря на укутавшие машину брезентовые чехлы я тут же узнал «Сессну Скайлейн».

– Родители Фила подарили нам на свадьбу самолет. Я же сама была планеристкой и летчицей. Когда Фил… ушел, он оставил мне все. Он же был добрый, правда? Не чудовище?! – выкрикнула Маргарет.

Она провела пальцами по гладкой обшивке:

– А теперь я его продаю. В хосписе мало платят, я и так задолжала за аренду ангара. Машина почти новая, летала немного…

– Это плохо, – нахмурилась Мэри. – Самолеты умирают на земле.

– Я его законсервировала, – возразила Маргарет. – Ангар отапливается, воздух сухой.

– Джек! Быстро! – жена указала на стремянку в углу. Я принес лестницу.

Мэри открыла капот мотора и забормотала:

– Инжекторный Лайкоминг, двести тридцать лошадей… Все в консервационной смазке, топлива нет. Самолет, похоже, последней модификации.

– Только приборы стрелочные. Не как сейчас – два дисплея с цифрами, – в унисон ей ответила Маргарет.

За полчаса Мэри, ловкая, как обезьянка, облазила машину от шасси до стабилизатора. На белоснежной блузке появились несколько темных пятен.

– Вроде все в порядке, – сказала она, вытирая руки ветошью. – Во всяком случае, коррозии нет и в помине. Но, разумеется, нужен серьезный осмотр.

– Откуда ты это знаешь? Ты же никогда…

– Считай, что я окончила курсы техников, – рассмеялась Мэри. – Потом расскажу.

– И сколько вы хотите? – спросил я у миссис Левинсон, дрожа от нетерпения. Только бы хватило!

Маргарет назвала цифру. Я сник: сумма, конечно, впятеро меньшая, чем стоимость новой «Сессны», но все равно она почти вдвое превышала наши сбережения. Даже вместе с премией за последнее задание.

Мэри достала сотовый и набрала номер.

– Хэлло! – крикнула она в трубку. – Папа? Есть дело. Джека? Хорошо, сейчас я его тебе дам!

Я включил громкую связь.

– Ну, что ты еще там задумал? Выкладывай! – мне показалось, будто стены дрожат от рыка полковника.

Я вкратце обрисовал обстановку и добавил:

– Не могли бы вы мне… ну… одолжить деньжат… ну, сами понимаете… почти новый…

Полковник терпеливо выслушал мои стенания:

– Вот как? Это просто превосходно! Джек, свои гроши лучше потрать на что-нибудь более полезное! Я куплю вам этот самолет. Оплачу полностью. До последнего цента.

У меня подкосились ноги. Я оперся о Мэри, не в силах вымолвить ни слова. Полковник, выдержав эффектную паузу, продолжил:

– Не благодари, Джек! Счастье моей дочери превыше всего. Кстати, для тебя есть еще одна хорошая новость. Гражданскому воздушному патрулю требуется пилот-инструктор. И патрульный. Конечно, денег не жди – организация волонтерская. Зато налетаешься вдоволь, да и твой новый самолет будут обслуживать совершенно бесплатно.

Внезапно я все понял и осознал:

– Так бы и сказали, что хотите, чтобы я лично учил Мэри летать! Но с каких пор вы мне доверяете?

– Поумнел, Джек? – я представил, как осклабился полковник. – С тех пор, как ты вернулся из Тортуганы, я тебе доверяю больше, чем себе! Договаривайся с продавцом, а я высылаю своего лучшего механика!

Полковник повесил трубку.

– Деньги есть. Теперь, как только… – я осекся, поймав странный, отрешенный взгляд Маргарет. – В чем дело?

– Я еще ничего не решила, – бесцветным голосом сказала она. – Что вы делали в Тортугане? Отвечайте! Быстро!

Я понял, что не смогу врать. Даже если сейчас все завершится, и я уйду отсюда с пустыми руками… что ж… так тому и быть. И я выложил всю секретную информацию. Наверное, полковник поседел бы, если бы услышал меня.

– Я выполнял спецзадание… убил диктатора Сазалара, – громко и четко произнес я. – Расстрелял его машину с воздуха.

Маргарет непонимающе уставилась мне в лицо. Полминуты она стояла, застыв, будто ледяная скульптура. Потом глаза миссис Левинсон грозно сверкнули, она положила руки мне на плечи, просияла и воскликнула:

– Да хранит вас Господь! Вы вернули несчастным… небо!

Маргарет нас не отпустила. Мы остались у нее в гостях на три дня. За это время механики осмотрели и расконсервировали «Сессну». Я облетал машину, и подписал необходимые документы и акты. Полковник перевел деньги. На третий день вечером я и Мэри вылетели в Портленд на собственном самолете.

Маргарет провожала нас. Мне казалось, будто ее хрупкая фигурка колышется на холодном ветру. Она помахала рукой на прощание, и глаза ее сияли. Я дал газ, самолет разбежался и взмыл в ясное осеннее небо.

Эпилог

Мэри повела «Сессну» на посадку. Я сжался в правом кресле, с трудом сдерживая желание перехватить штурвал. Самолет проплыл над торцом укрытой снегом полосы, выровнялся и помчался в метре над асфальтом. Скорость упала. Взвыл сигнал сваливания, и земля ощутимо пнула меня пониже спины.

– Высоко выравниваешь! – раздраженно крикнул я. – Уставилась в одну точку! Надо скользить взглядом по полосе! Смотри и учись!

Я объявил конвейер – взлет с хода, без остановки, но диспетчер приказал заруливать на стоянку. Странно, до рейса из Филадельфии еще час. Что-то пошло не так?

Все оказалось куда серьезнее, чем я мог вообразить: тесть, в который раз, затеял какую-то авантюру. Бело-синий «Старфайтер» – номер сто два, стоял, что называется, «под парами». Аэродромный источник питания надрывался, буквально вдыхая в машину жизнь, накачивая пневмосистему сжатым воздухом. Седой техник дежурил у шлангов и кабелей с видом механика топ команды «Формулы-1», от которого зависит судьба гонок. Сам полковник нетерпеливо измерял шагами рулежную дорожку.

Едва замерли лопасти винта, тесть чуть не выдернул меня из кабины:

– Переодевайся и марш на взлет! Немедленно! Свою колымагу оставь здесь!

Я пришел в себя, только когда рулил на полосу. Может, я зря переживаю? На «сто втором» нет оружейных подвесок, только пушка. Ее заряжают всегда. Семьсот двадцать пять снарядов, упакованные в барабане, терпеливо ждут своего часа.

Полный форсаж – «Старфайтер» оторвался от полосы и свечой рванулся в безоблачное небо. Я убрал шасси и закрылки.

– Сто второй! – голос полковника в наушниках звучал так, будто он сидел в кабине рядом со мной. – Набирайте двадцать тысяч футов и разворачивайтесь в сторону Себейго.

Через минуту самолет мчался над темными, еще не скованными льдом, водами озера. Тонкая линия на экране вычерчивала очертания берега. Но я ошибся: мне надо было включить радар в режим «воздух-воздух».

На левом траверзе появилась темная точка. Я подумал,что на плексигласе налипла грязь, и поднял руку протереть его, но сообразил, что это – неизвестный самолет.

– Сто второй! – приказал полковник. – Воздушная цель на девять часов! Уничтожить!

Я рванул ручку управления на себя. Самолет взмыл на тридцать тысяч футов, под самую кисею перистых облаков. Я перевернул машину на спину и камнем рухнул на противника. Наконец-то я разглядел его силуэт – старый «Тайгер», такой же, как когда-то в Ливии, заметался в прицеле, пытаясь уйти от меня.

Но ему просто некуда было деться: он не мог ни прижаться к земле, ни взмыть вверх – на вертикали со «Старфайтером» трудно тягаться даже современным истребителям. Его единственный двигатель вдвое мощнее обеих турбин «Тайгера».

Противник лег в крутой вираж, я атаковал его почти в лоб. Пушка молчала – отказ! Но

приказ есть приказ, и выполнить его надо любой ценой. Буду таранить. Я направил самолет на врага. Прощай, Мэри…

– Отбой, отворачивай! Отбоооой! – мне показалось, будто от крика полковника у меня лопнут барабанные перепонки.

Я успел двинуть ручку на сантиметр. Ослепительная молния – отблеск солнца на фонаре кабины, промчалась мимо. «Старфайтер» ощутимо встряхнуло, но и только – мы разошлись быстрее, чем проносится у виска винтовочная пуля. Если бы мы столкнулись на такой скорости, от меня не осталось бы даже кровавых брызг.

«Тайгер» ушел на север. Я не стал его преследовать. Бросил машину к земле и помчался над голыми кронами деревьев. Все слилось в беспорядочное мелькание темных и светлых пятен.

Диспетчер дал схему захода на посадку. Я увел машину в небо, развернулся и выпустил закрылки и шасси. На приборной панели вспыхнули зеленые лампы. Промелькнул торец и через секунду самолет, чуть подрагивая, катился по полосе.

Тесть ждал меня на стоянке, держа дочь за руку. Мэри смотрела на меня так, как будто я только что вернулся с того света. Похоже, они не в восторге от моих действий. Мне показалось, что даже маленькая «Сессна» у ангара укоризненно поблескивает посадочной фарой. А еще говорят, будто самолет – это всего лишь машина…

– Джек! Мы, конечно, привыкли ко всему, но никак не ожидали, что ты пойдешь на таран! В лобовой атаке!– сказал полковник, как только я спустился по стремянке и спрыгнул на бетон.

– Ты не представляешь, что мы пережили в эти секунды. Пока тебя не было видно! – Мэри едва не сорвалась на крик.

– Не понимаю, – сказал я. – Ты о чем?

Вместо нее ответил полковник:

– Картинка на экране обзорного радиолокатора меняется раз в пять секунд. Теперь ясно?

– Вроде как.

– Тебе не страшно? – Мэри вцепилась мне в руку. – Ты такой спокойный! Как будто ничего не случилось!

– Это не со мной, – я с трудом разжал ее пальцы. – Там, в небе, нет времени на страх. Нужно действовать, и быстро. Мгновенно. Но в чем смысл этого боя в стиле Второй мировой войны?

Тесть усмехнулся:

– Проверка. Во-первых, тебя ударили по голове…

– Нет, – перебил я. – Меня пырнули ножом в руку. Она зажила. Не догадались глянуть в отчет медкомиссии?

– Во-вторых, нам нужно знать, как ты ведешь себя в нестандартной обстановке, – продолжил тесть, не обратив на меня внимания. – Думаю, понятно, что пушку мы попросту отключили?

Аэродромный тягач увез «Старфайтер» в ангар. Мы прошли в раздевалку. Я, наконец-то, скинул противоперегрузочный костюм.

– Надеюсь, я вас не разочаровал, – съязвил я.

Полковник покачал головой:

– Нет. Ты вел себя, как настоящий военный. Выполнял приказ ценой собственной жизни. Тем больше причин отправить тебя в школу полевых агентов ЦРУ. Там тебе вправят мозги. Разумеется, никто не станет отбирать у тебя специализацию летчика.

Мэри высвободила руку и сверкнула глазами:

– Это что еще за новости? Меня, как обычно, никто не спросил?

– Дорогая моя дочь, если ты не хочешь потерять Джека, пусть лучше станет настоящим агентом. Иначе он наделает глупостей… как едва не наделал их сегодня.

Мэри подняла руки, признавая свое поражение. И ведь полковник прав! Тысячу раз прав! Но все же я попробовал сопротивляться:

– Я не хочу работать на разведку…

– Ты и не будешь, – оборвал меня тесть. – Твоя работа – антитеррор. И, конечно, ты останешься пилотом-инструктором гражданского воздушного патруля. Лучшего прикрытия нельзя и желать.

– Когда ехать? – спросил я.

Тесть рассмеялся:

– Еще вчера! Джек, пока можешь не дергаться. Бумажная волокита займет несколько дней. А потом – восемнадцать недель учебы. Мэри будет к тебе приезжать. На этом все.

Я вскочил:

– Можно задать один вопрос?

– Слушаю.

– Почему мой противник не отвернул? Кто летчик?

Полковник нахмурился:

– Это целых два вопроса. Если тебе и твоему «врагу» доведется работать вместе – узнаешь. С ним, конечно, будет отдельный разговор. Нашла коса на камень. Вы вцепились друг в друга, как бультерьеры, и давай драть до смерти. Чуть все озеро рваным дюралем не забросали. Больше вопросов нет?

Мэри отвезла меня домой. На следующей неделе я выехал в Лэнгли, в штаб-квартиру ЦРУ. Начиналась новая жизнь.

Оглавление

Пролог. «Старфайтер»

Глава 1. Pax vobiscum (мир вам)

Глава 2. Генерал Коффин

Глава 3. Трюк

Глава 4. Авиабаза Сигонелла

Глава 5. Операция «Лунная тень»

Глава 6. Похищение

Глава 7. Повстанцы

Глава 8. Топливо

Глава 9. Гибель диктатора

Глава 10. Точки над «и»

Эпилог