Желчь [Роман Александрович Чернявский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Желчь


Пекло. Просто пекло.


Это было первое, о чем я подумал, проснувшись. Нужно было открыть глаза, но я так не хотел. Я молился, лишь бы это просто оказался затяжной кошмар. Ведь так же не бывает! Это больше походило на приключение гребаного Беара Гриллса, но нет, все так, как есть. Мне пришлось их открыть.


День первый.


Чувство тревоги не покидало меня с того момента, как я вошел в аэропорт. Мы летели уже час, и я подумал, что самое время выпить таблетки. Эти «конфеты», как называл их мой знакомый, вырубали минимум на 10 часов, и я подумал, это то, что нужно во время такого долгого рейса. Целью моего полета было навестить брата, которого я не видел уже два года. После окончания университета он уехал к своей чернокожей возлюбленной, с которой вместе проучился 4 года, на родину. И теперь у него родился сын. Я стал моргать все реже и в итоге заснул.


***

Боль. Голова болела так, будто на протяжении недели меня били по ней молотком.

Что-то мешало мне открыть глаза, я протер их руками и открыл. Это была кровь. Я сразу понял, что произошло. Страх.

Я осмотрелся, и к горлу подступила рвота. Мое тело меня не слушалось, я понимал, что надо встать, но тело думало иначе. Переборов его, я вывалился из кресла, как парализованный инвалид из своей коляски.

Самолет был разорван на две половины, в салоне было море песка и люди. Люди просто валялись. Открытые переломы, разорванные на части тела, лужи крови – это место напоминало больше скотобойню, чем эконом-класс. Подняться мне стоило большого труда, ноги тряслись, и мне пришлось схватиться за кресло, что было рядом со мной. На самом деле схватился я за обломок фюзеляжа, застрявший в спинке кресла, и порезал руку.

Я начал быстро проверять карманы, смотреть вокруг себя – искать телефон, но так ничего и не нашел. Меня трясло. Все произошедшее отошло на второй план. В голове была единственная мысль – позвонить и сказать, чтобы меня вытащили отсюда. Хотелось убежать подальше от комка из железа и человеческой плоти, некогда бывшего самолетом.

Тела валялись везде, как под обломками, так и за их пределами на обжигающем песке. Из-под куска обшивки торчало тело парня лет 25, видно было только то, что выше пояса. Он не выглядел как труп. Я подошел, чтобы поднять навалившийся на него мусор, и увидел, что в районе груди под ним небольшая красная лужица. Поднял лист железа, что лежал на нем, и меня вырвало… У него не было ног. Просто кровавая каша ниже живота, такое не увидишь даже в фильмах ужасов. Я выбежал из останков самолета и упал, рухнул на песок и не шевелился. Я не мог смотреть на все это. Глаза превратились в два соленых водопада… Если бы я знал, что через два дня это будет единственная вода, которая у меня есть.

А вокруг ничего. Абсолютно ничего. Желтое безжизненное покрывало пустыни, которому не было видно конца. Только справа от меня была огромная дюна – единственное разнообразие тошнотворного пейзажа.

Солнце обжигало кожу своими лучами, меня начала мучить жажда. Когда-то я слышал, что при такой температуре человек теряет около литра воды в час. Нужно было встать, но каждое движение было для меня чем-то невозможным… Собравшись, я все-таки поднялся и начал искать воду. На первый взгляд мне показалось, что ее не так уж и мало. Собрав все бутылки, которые нашел, было их одиннадцать, я решил закопать их в песок. Если вырыть яму глубиной двенадцать сантиметров, то температура в ней будет меньше окружающей где-то на 15 градусов, спасибо Дискавери. ТЕЛЕФОН!

Надо было вернуться к поискам средства связи. Своего я не нашел, зато собрал почти двадцать с тел. Половина телефонов была разбита или они просто сели, остальные же не ловили ни малейшего сигнала. Пилоты! Надо проверить их кабину. Дверь к ним в кабину заклинило. Я схватил первое, что мне попалось под руку, это было подобие обломка дверного проема. Идея была такая: разбить лобовое стекло, залезть в кабину, найти рацию. На первый взгляд не так уж и сложно. Я подошел к стеклу, сильный размах и: – АААА!

Обломок двери вонзился мне в руку, в ту, на которой уже был порез. В ответ на мой вопль из самолета донеслись стоны: – Кто? Кто здесь? Помогите! Помогите.

В одном из кресел среди того, что когда-то было салоном, шевелился и стонал человек. Его задавило креслами, стоящими перед ним. Заметив меня, он выдавил из себя: – Помогии…

Я попытался раздвинуть кресла, но это было бесполезно. Тогда, взяв обломок, который пару минут назад служил мне дубиной, я решил использовать его как рычаг, чтобы разжать кресла. Получилось.

Мы сидели на песке рядом с обломками и молчали.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Баако, – дрожащим голосом ответил он.

Я протянул ему бутылку с водой. Жадно выпив все, что в ней было, уже более спокойным голосом он сказал:

– А как твое имя?

– Алексей. Надеждин Алексей.

Солнце медленно и неохотно заползало за огромные цвета желчи барханы. Тишина. Слышно только, как ветер гоняет крупинки песка.

Еще немного посидев, мы пришли к выводу, что надо обустроиться и ждать помощи, рано или поздно за нами придут, ведь должны же пилоты были сообщить обо всем во время падения.

За нами придут. Мне хотелось быть в этом уверенным.

Для начала я решил перевязать свои ладони, с которых еще немного, но все же сочилась кровь. Мы начали вскрывать чемоданы. Первую же футболку я разрезал об обломок фюзеляжа и пустил на бинты.

Ночевать в остатках самолета не было желания ни у меня, ни у моего нового знакомого. Все тряпки из чемоданов уже лежали в куче, и я приступил к постройке чего-то наподобие шатра из чужих футболок, штанов, кофт и одеял, которые мы нашли в остатках от комнаты стюардесс. Вместо кроватей мы решили использовать обломки кресел.

Нужен был костер. Большой костер. Это был шанс выбраться отсюда, если его заметят.

Порывшись в карманах у своих бывших попутчиков, я нашел зажигалку. Пока я пытался разжечь костер из кресел и тряпок, Баако искал еду в обломках.

И какой черт меня дернул согласиться на идиотское предложение моего брата? Надо было сказать, чтобы сам прилетал, я же по натуре домосед, как я мог согласиться? – спрашивал я сам себя. Костер горел.

Господи, помоги нам. Лишь бы уже завтра за нами прилетели и забрали. Не может же без следа исчезнуть самолет. Я понимал, что рано или поздно за нами должны прилететь, но лучше рано, домой попасть мне хотелось живым. Господи.

А хотя… Какой Господь, разве если бы он был, он позволил бы стольким людям погибнуть? Я сидел, а рядом со мной лежала сотня мертвых людей: взрослые, дети. В таких ситуациях, как сейчас, не бывает атеистов, но с каждой минутой тут я все больше и больше понимал, что никого над нами нет.

Пришел Баако и прервал мои размышления.

– На, поешь, – сказал он, – и вот еще, держи. – Он протянул мне блокнот.

– Зачем?

– Подумал… может, пригодится.

Баако был студентом, летевшим домой после окончания медуниверситета в одном из провинциальных городков. Он был единственным ребенком в семье. Мать умерла при родах. Я помню его в момент посадки, это был коротко стриженный молодой человек с довольным-довольным лицом, на котором не было ни одной морщины, в голубой клетчатой рубашке, джинсовых бриджах и очках. Он прошел мимо меня и занял свое место.

Сейчас он в той же одежде, но вот лицо… Лицо поменялось. Он потерял очки. Глаза его наполовину были наполнены ужасом, наполовину скорбью. На его лице выступили морщины.

– Нас обязательно найдут, – чуть ли не шепотом сказал он.

– Да, обязательно.

Я попытался записать что-то в блокнот, но у меня не было сил, и вскоре мы легли спать.


День второй.


Пекло. Просто пекло.

Когда я встал, Баако что-то закапывал в песок.

– Что, решил могилу себе заранее выкопать? – по выражению его лица я понял, что шутка не удалась.

– Нет, решил закопать оставшуюся еду, как ты воду.

– Кстати о воде, – я пошел к нашему песочному холодильнику и раскопал его.

– Твою мать!

– Что случилось? – спросил Баако.

– Сколько мы вчера с тобой выпили воды?

– Четыре бутылки, две ты и две я.

– Нет, мой друг. Пять. Еще одну бутылку выпил я, до того момента как ты пришел в сознание, – сказал я, делая увесистые паузы между предложениями. На секунду у меня проскочила мысль. Если бы не Бак, с этим запасом воды я мог бы протянуть чуть дольше до приезда помощи, но я мгновенно прогнал ее.

– И сколько у нас осталось?

– Шесть, то есть по полтора литра на человека.

Наступило молчание. Мы оба понимали, что это катастрофически мало и что с этим запасом воды мы и двух дней не протянем в этом солярии.

– И что делать будем? – спросил Баако.

– Что, что? Ждать, надеяться, что найдут нас раньше, чем вода закончится.

Помимо проблем с водой была еще одна – запах. Его я почувствовал раньше, чем открыл глаза. В воздухе стояла ужасная вонь от сотни разлагающихся трупов. Из-за жары все тела вздулись и источали просто ужасный, пробирающий до рвоты запах.

– А вот что мы будем делать с НИМИ… м? – спросил я, кивнув головой на ближайший труп.

– А что с ними надо делать?

– Только не притворяйся, что ты не чувствуешь этот аромат

– Я не знаю, закапывать их как-то… как-то неправильно, вдруг нас все-таки найдут сегодня-завтра.

– Это тоже верно. Ладно, ты пока занимайся своими делами, а я пойду осмотрюсь.

Я не хотел оставаться в зоне поражения этого запаха, да и, к тому же, надо было найти источник воды или хотя бы финиковую пальму. Еще со школьных уроков географии я помнил, что это одно из немногих растений, растущих в пустыне.

К востоку от нас был просто огромный бархан, на глаз километра два, это точно. Я решил забраться на него и посмотреть, что он скрывает за своим огромным, толстым хребтом.

Надев на плечи чей-то портфель, положив в него бутылку с водой и две пустых, тряпку и обмотав голову белой футболкой наподобие арабской чалмы, я выдвинулся в сторону бархана. От самолета казалось, что он не так уж и далеко, но на самом деле до него было не меньше полутора километров, это я понял, пройдя уже половину пути, и возвращаться посчитал уже неразумным.

Песок нагрелся так, что больше напоминал горящие угли. Мои ноги в легких кроссовках, можно сказать, кипели. Я старался как можно меньше пить, набирая воду в рот и держа ее там, чтобы в горло попадала влага. Можно сказать, что мне повезло подниматься по пологому склону бархана, но мне не повезло вообще подниматься по бархану.

Я шел и шел, мои ноги уже гудели, как телефон на виброрежиме, но я так и не мог добраться до проклятого верха. Я стал чувствовать, как без необходимого количества воды я медленно превращался в сухофрукт. Казалось, что солнце хочет меня испепелить. А может быть, солнце и есть бог? Оно дало жизнь всему живому. От него зависит наша жизнь, ведь пропади оно, страшно представить, что будет. Но сейчас… Сейчас солнце забирало мою жизнь. Жизнь начинается только после выхода из зоны комфорта (обожаю цитаты из соцсетей). Но вот я не в зоне комфорта, и жизнь моя скорее заканчивается, чем начинается. А может, если у нас и получится выбраться, я поменяю свою жизнь. Чем я занимался? Учеба, работа, сериалы и игры.

Не помню, когда в последний раз я выходил из дома просто так, прогуляться. А ведь хотел стать писателем. У меня с детства получалось неплохо писать сочинения, не те шаблонные, которые сейчас пишут в старшей школе, а, можно сказать, мини-рассказы. Если выберусь, точно начну писать. Я давно вынашиваю идею об одной антиутопии, и все равно, что современный кинематограф превратил этот жанр в помойку. Еще в 16 лет, прочитав «1984», я подумал: «А почему бы и мне не попробовать?» Но все как обычно, элементарно не было времени.

В 16-18 лет подготовка к поступлению в вуз, дальше обучение и наконец финал – бесконечная нудная, никому не нужная работа до самой старости. Хотя кого я обманываю, это была лень. Задумавшись обо всем этом, я и не заметил, как очутился на вершине дюны. ВОДА!

У подножия была лужа с водой! Ноги сами понеслись к ней. Я был рад, как ребенок, это был шанс протянуть тут еще пару дней до прибытия помощи. Спуск был крутой, и спуститься по-человечески у меня не получилось. Нога подвернулась, и я покатился вниз. Песок засыпался куда только можно и куда нельзя, плюс я отбил ребра, но мне было все равно.

Эта было большое пятно грязи на желчном покрывале пустыни, но как я был ему рад! Я расстегнул портфель, достал бутылку с водой и приложил к горлышку футболку, чтобы фильтровать грязь. Правой ногой я почувствовал прохладу. И кто бы мог подумать, что это – ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ. Какой я дебил! В тот момент, когда моя нога была уже по колено в них, мне вспомнилось, что буквально месяца два назад я смотрел какую-то передачу про путешествие, развалившись на диване, и в ней говорили: – НИКОГДА НЕ ПОДХОДИТЕ К ТАКИМ ЛУЖАМ, ЭТО НЕ ЛУЖИ! ЭТО ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ!

Я дернул ногу на себя, но, не удержав равновесия, полетел прямо в эту лужу. Какой неожиданный поворот.

Правая часть моего тела была в песке. Я знал, что нельзя паниковать, надо действовать аккуратно, без резких движений, но, как ни странно, тело мое сковал страх, и началась паника. Я начал судорожно дергаться и уходить все глубже в песок. Вот он, момент, когда все мои старания выжить в этой проклятой пустыне сошли на нет. Я не понимал, что происходит, но у меня начало получаться. Через 30 секунд я ощущал правой рукой уже более твердую поверхность. Вцепившись что есть силы в рыхлый песок пальцами, я стал вытягивать себя из этой ямы. Рука мгновенно устала, мышцы гудели, я окончательно ослаб, но боролся, как мог. Песок засосал меня уже по плечи, но у меня получилось дотянуться и второй рукой до нормального песка.

– Неет. Я здесь не останусь! – сквозь зубы прорвались звуки.

Двумя руками я начал тащить свое оставшееся тело на «берег». И вот я уже по пояс торчу из этой грязевой лужи, перебирая ногами и карабкаясь по раскаленному песку руками, как будто взбираюсь по скале, у меня получилось. Не отдыхая, я сразу начал подниматься по бархану, в голове не было мыслей, мне просто хотелось как можно скорее добраться до самолета. Говорят, в экстренных ситуациях из-за всплеска адреналина человек может перевернуть машину, перепрыгнуть через двухметровый забор, вот и я сюда шел где-то часа два, а возле самолета оказался не больше, чем за половину часа. Ноги подкосились, и я рухнул на свое спальное место. Повезло еще, что не началась песчаная буря, тогда бы эта история больше походила на дерьмовый анекдот.

Грязь на мне застыла моментально, и, уже лежа, я почувствовал, что подмышки, шею и пах я стер в кровь, пока шел. Жгло адски, сухой песок на ранах заставлял меня завыть от боли, но я сдержался. Мне стоило только встать, и одежда слетела с меня за секунду. Было так жалко тратить воду из-за своей тупости, чтобы промыть все раны, но что поделать. Тут из обломков вышел Баако.

– Что… Что здесь происходит? – делая отрывистые паузы между словами, спросил он.

Я вздохнул и в красках, не скупясь на детали, рассказал ему все.

– Ладно, с кем не бывает.

Я заметил, как он еле улыбнулся, но это было на миг.

– Иди, посмотри в чемоданах, во что переодеться, и подходи ко мне, – он сразу поменялся в лице и после долгой паузы сказал. – Пока ты грязевые ванны принимал, я тут кое-что сделал.

– Хорошо, дай мне пять минут.

Переодевшись, я вышел на другую сторону от обломков, и передо мной предстала картина.

Баако, стоявший ко мне спиной, а перед ним в три линии аккуратно уложены и накрыты около ста тел наших, уже бывших, соседей по рейсу. Площадь, которую они занимали, навскидку была равна четверти футбольного поля. Мы стояли и молчали около пяти минут, пока я не прервал это желтое безмолвие.

– И что теперь, м? – на глаза накатывались слезы.

– Теперь только ждать, если в течение двух, ну максимум трех дней нас не найдут, мы окажемся рядом с ними.

Постояв еще пару минут, мы ушли.

– Сейчас в районе одиннадцати, и с минуты на минуту начнется самое пекло, я предлагаю его проспать, – сказал я. Баако лишь кивнул, и мы отправились к спальным местам.

И правда, у меня получилось задремать. Проспал я где-то часов пять и проспал бы еще больше, если бы что-то резко не кольнуло меня в правую икру. От испуга я вскрикнул и подскочил.

Бак спросил:

– Что, кошмар?

– Угу, – промычал я и начал осматривать все вокруг себя. Я подумал, что это скорпион или змея, но ничего не нашел, наверно, просто показалось.

– Пойду принесу поесть.

– Угу, давааай, – ответил я, зевнув.

Бак полез в наш самодельный холодильник и достал два обеда эконом-класса. И как они уцелели?

Мы приступили к ужину.

– Я слышал, что все имена у вас что-то значат. Что значит – Баако?

Оторвавшись на секунду от еды и улыбнувшись, он ответил: – Рожденный первым.

– Можно называть тебя Бак?

– Можно, – он опять улыбнулся, – меня так и называли, пока я учился.

– Хорошо. Знаешь что, Бак?

– М?

– Я запишу все, что тут с нами происходит, а как выберемся отсюда, попробую опубликовать. А? Как тебе идея?

– Неплохо. А название какое будет?

– Не задумывался еще, может «Неделя в пустыне»? А хотя нет, знаешь рассказ Джека Лондона «Белое безмолвие», вот наша история будет называться «Желтое безмолвие», – сказал я и провел рукой перед собой по воздуху, как будто буквы тянулись вслед за движением руки.

Бак улыбнулся, а я задумался… Как же такие ситуации сближают людей! Сейчас Бак был мне самым близким другом и потерять его в этой пустыне означало – через пару часов потеряться вместе с ним в объятиях смерти.

– Нуу… вроде неплохо, но я бы еще подумал над названием, – Бак на секунду замолчал. – Если б ты, Леша, знал, как меня уже тошнит от этой пустыни.

– Понимаю, у меня точно такое же чувство.

И правда, атмосфера тут была тошнотворная, помимо сотни трупов, что лежали за нашими спинами, на голову постоянно давил песок. Песок, кроме него здесь не было ничего, желтый, он вызывал только рвотный рефлекс.

Весь вечер моя нога чесалась в том месте, где мне приснилось, что меня кто-то укусил, но никакого следа от укуса там не было. «Странно», – подумал я. Еще чуть посидев, я взял в руки блокнот и начал писать, пока мой новый друг разжигал костер из кресел и одежды в надежде, что его кто-то увидит.

С удивлением, как легко мне далось записать все свои мысли, я отложил блокнот в сторону и тут же почувствовал дикую слабость, которая сковала мое тело, даже не слабость, а истощение.

– Просто сложный день выдался, ничего страшного, – сказал я сам себе и лег спать.

Заснул я моментально в отличие от прошлой ночи.


День третий.


Бак проснулся первым и пошел за водой. Раскопав последние 2 литра воды, он взял одну бутылку, отпил половину и зарыл ее обратно. Солнце еще не успело нагреть воздух вокруг, поэтому было время осмотреть остатки самолета и чемоданы в поисках воды или еды.

Бак копался в чемоданах уже около часа, но Леша все никак не вставал, тогда он решил проверить, все ли с ним в порядке.

Он лежал на боку, и Бак аккуратно отодвинул плед с его лица. Леша бездыханно лежал с легкой улыбкой на лице. Он умер.

Слезы. Слезы покатились по щекам последнего выжившего на этом рейсе. Сев рядом с ним, он просто обхватил голову руками, не понимая, что теперь делать дальше.

Чуть посидев, он решил перевернуть тело на спину. Взявшись рукой за плечо, он медленно потянул тело на себя, как вдруг из-под него в районе ног быстро, перебирая маленькими ножками, выползли два небольших скорпиона и зарылись в песок. От испуга он моментально дернул руку на себя.

У Бака даже не было сил оттащить тело своего нового друга к остальной сотне, поэтому он просто взял блокнот, который лежал рядом, и направился к своему спальнику. Он сел, открыл блокнот и начал водить красными глазами по ровно написанным строчкам.

– У него, правда, были неплохие задатки, но что теперь, пустыня его сожрала, как сожрет и меня, это неизбежно. Уже прошло три дня, а за нами никто так и не приехал.

Наверно, это происшествие просто решили замять, не самый подходящий момент вещать по федеральным каналам о смерти сотни человек из-за неисправности самолета.

На первой странице было подписано: Надеждин Алексей. «Желчь».

– А говорят, надежда умирает последней.

Сквозь слезы Бак на секунду улыбнулся. «Видимо, определился с названием, оно как раз описывает атмосферу в этом месте», – не успел он подумать, как вдалеке послышался шум, похожий на тот, что издают лопасти вертолета.

Бак подорвался. И правда, из-за огромного бархана, к востоку от него, величественно выплыла черная птица.

Теперь на глаза Бака накатились слезы радости, он посмотрел на друга и сказал:

– Всего лишь каких-то пару часов ты не дождался, брат.

Вертолет сел в метрах двадцати от места крушения, но лопасти его не остановились. В лицо Бака полетела песочная мини-буря, он прикрыл лицо рукой, чтобы разглядеть, кто сейчас вылезет из вертолета, но тут – БАМ!

Пуля попала в грудь. Баако рухнул на землю, так и не поняв, что произошло.


– Ну и нахрена ты его завалил? А?!

– Ты приказ, что ли, не слышал?

– Зачистить место аварии и все замять, но это не значит, что надо палить в ниггеров!

– Я в него выстрелил не потому, что он ниггер, а потому, что он чертов свидетель! А нам они тут не очень нужны.

– Можно было его забрать, кто бы поверил ему, жил бы да жил парень!

– А ну заткнулись оба! Мы тут не затем, чтобы гавкать друг на друга. Там за обломками еще около сотни тел, идите в вертолет за лопатами!

– Разрешите спросить!

– Разрешаю.

– А вот мне интересно, как у них получится убрать всю информацию об этом самолете и людях?

– Это уже не наша забота, – ответил человек в военной форме с пустынным камуфляжем и поднял блокнот, лежавший рядом с телом Бака.