Мигранты. Бизнес-леди [Юрий Темирбулат-Самойлов] (fb2) читать онлайн

Юрий Темирбулат-Самойлов Мигранты. Бизнес-леди

Молодая незамужняя волжанка Клара Горынычева, словно бы в противовес столь мало располагающей к лирике фамилии, не слишком осмотрительно подаренной ей бесхитростными родителями, слыла в определённых кругах своего любимого города химиков и атомщиков женщиной что надо. Или, как говорят православные – от Бога. И ни один из целого сонма благополучных материально мужчин (иным, знать, не судьба), коим повезло иметь с нею хоть в малейшей степени интимное знакомство, не кривил душой, щедро вознаграждая каждый выпавший на его долю акт проявления женских талантов Клары не только восторженными эпитетами, но и полной мерой своих финансовых возможностей.

Сделаем на этой стороне дела специальный акцент: речь идёт о воздаянии должного именно женским, в прямом понимании, качествам. Им, и только им. Природа не поскупилась по данному адресу и проявила величайшую щедрость, вложив предназначенную для бесконечной любви душу в миг очередной её реинкарнации ровно за четверть века до начала третьего тысячелетия новой эры в оболочку на редкость правильно сложенного, без единого видимого изъяна, что случается на нашей планете не каждый день, тела.

Что же до остального-прочего… Закон всеобщего равновесия, увы, или, наверное, ближе к истине будет определение – к счастью, никогда и никем не отменялся. Потому как никто не в силах этого сделать. Есть вещи незыблемые, вечные. Творец мудр и… справедлив. Ведь создай он идеальные, безупречные не только внешне, а и во всех без исключения других отношениях существа хотя бы малой численностью, те рано или поздно сочтут своё превосходство над окружающим большинством за должное, возомнят себя законно высшими по отношению к этому большинству – ежели не богами, то полубогами как минимум. И даже если исключить агрессивность с их стороны, предполагающую что-нибудь вроде захвата власти, всё равно не найдёте у этих «полубогов» ни малейших побудительных мотивов к какому-то духовному, интеллектуальному и физиологическому прогрессу: дальше расти им, абсолютно идеальным, просто-напросто некуда. А значит, все они заведомо обречены на праздность души, ума и тела с логически неизбежным результатом – более или менее скорой деградацией.

Это, что касается так называемого элитарного меньшинства. Для несовершенной же общей массы народонаселения деградация элиты была бы убийственным примером полнейшей безнадёжности: какой же смысл напрягаться, выпрыгивать из себя и рваться куда-то ввысь в потугах сделаться лучше чем ты есть, если исход в итоге в любом случае один, вот он – обратно вниз…

Ну, а о таком идеальном, казалось бы, варианте, когда не только отмеченное перстом судьбы меньшинство, а все-все-все до единого земляне, априори и абсолютно даром ухватив от природы максимум возможного, вдруг взяли, да родились равно прекрасными… как на подбор – божественно красивы, одинаково здоровы и сильны, одинаково гениальны в науках и искусствах… справедливы, благородны и бескорыстны во всех своих помыслах… даже рассуждать нелепо, да и неинтересно. Нет зла, всеобщее добро торжествует и становится естественным как воздух, а значит и неощутимым, не бросающимся в глаза состоянием общества. Естественные же, за просто так получаемые блага, такова уж натура человеческая, не ценятся… стимулы исчезают сами по себе. Для всех сразу.

Так что, природа-умница права. Одаривая индивида при его появлении

на свет божий какими-то достоинствами, не забывает она и о спасительных недостатках. Обязательно чего-то да недодаст, оставляя резерв для развития, стремления к совершенству. Причём, согласно тому же вселенскому закону равновесия, чем более высокими способностями личность одарена, да ещё на уровне талантливости и гениальности, тем в большей степени она альтернативно обделяется в чём-то другом, и тем самым каждому из нас даётся тот самый стимул для поиска в течение этой жизни путей к гармонии и достижения её…

Любвеобильную Клару, нелишне было бы добавить, небо осчастливило не только внешностью, воистину неотразимой. Помимо присовокупленного сюда же ещё и внутреннего, так притягательного женственного обаяния, владела она немалым рядом вроде бы простеньких, даже в чём-то на первый взгляд наивных, чуть ли не по детски трогательных хитростей и уловок, но на самом деле довольно тонких и весьма действенных приёмов обольщения, делающих общение представителей противоположного пола с нею, особенно наедине в её небольшой уютной квартирке, лёгким и приятным, в полном смысле – общением-отдыхом, когда напрочь забываются повседневные проблемы и неурядицы, заботы, тяготы. Даже трезвые из трезвых в обыденной жизни мужчины, очутившись на этой территории любви, входили, согласно профессиональной терминологии работников упразднённой в новой демократической России системы медицинских вытрезвителей, в крайнюю, асоциальную степень опьянения, сопровождающуюся безнадёжным выпадением из реальности с последующим так же крайне иллюзорным восприятием действительности, стоило им, поддавшись соблазну (не поддаться которому здесь не сумел пока что ни один), употребить чего-нибудь горячительного и «в продолжение банкета» испытать счастье живого соприкосновения с дразняще-обворожительным телом Клары.

Да и поди-ка, не опьяней и не выпади, если даже такое нехитрое вроде бы дело, как, например, подача закусок к выпивке в ходе «живого общения» за неизменно красиво, на всегда свежих скатертях сервированным Клариным столом, с обязательными романтическими подругами любовных вечерних трапез – горящими свечами, легко, без тени напряжённости и намёка на искусственность превращалось ею в подобие сказки: радовали они гостя всякий раз и видом чрезвычайно аппетитным, и вкусностью удивительной. И, обратите внимание, приготовляемы были эти яства не всегда из закупленных специально к «мероприятию» продуктовых изысков – случалось Кларе сотворять недурные оригинальные меню и просто из того что под руку подвернулось. Умела она буквально из ничего, из «никакого» набора компонентов сноровисто и непринуждённо, между делом, не отрываясь от разговора с собеседником-гостем, создать нечто. Готовила же она так отменно не столько потому, что кто-то её этому специально обучал, сколько, вероятно, в результате генетической принадлежности к старинной династии кулинаров – почти все родные, двоюродные, троюродные тёти и дяди, бабушки и дедушки, многие другие старшие сородичи Клары по материнской линии (имя самой матери, впрочем, в этом списке не замечено) служили в разные времена и разных странах поварами у высокопоставленных персон, включая государственных деятелей высших рангов, в том числе и особ царских кровей. И, чем справедливо гордилась всегда династия, не числилось в её славной трудовой истории ни единого нарекания на непрофессионализм. В активе – только благодарности.

А, ведь, давно замечено: среди земных мужчин всех степеней благосостояния, уровней образования и культуры вряд ли найдётся много таких, кто отказался бы хорошо поесть под спиртное! Здоровых мужчин, разумеется…

Ещё Клара, обладая природной пластичностью тела, чувством ритма и неплохим музыкальным слухом, хорошо танцевала. Сносно, совершенно безболезненно для ушных перепонок окружающих, пела. Умела вязать симпатичные шерстяные шарфики, шапочки, кофточки и прочую всячину, вышивала крестиком и гладью, ловко кроила и шила нехитрые, но радующие глаз премилые предметы и наборы некрупных компонентов постельного, ванно-банного белья и тому подобных домашних мелочей.

Довольно грациозно каталась она на коньках, что на фигуристских или беговых по льду, что по асфальту на роликовых, не менее грациозно могла проскакать верхом на осёдланной лошади, и даже за рулём скоростного мотоцикла, бывало, рисковала промчаться. Ну, вдобавок, ко всем прочим очевидным плюсам, и в воде плавала как рыбка, и, демонстрируя гимнастическую небесталанность, кое-какие акробатические сальто-мортале выдавала не хуже заправских цирковых артистов… всех положительных умений не счесть.

Но лучше всего, пожалуй, эта приятная особа владела искусством правдоподобно поприбедняться-поплакаться, вызвать к себе сочувствие, желание помочь в первую очередь – ну конечно! – деньжатами… А вызвав – для окончательного «захвата очередного спонсора в плен» мастерски, с высочайшим удовольствием для него и, по возможности, как можно большим для себя собой, ублажить похотливую мужскую плоть. Настольной её книгой-самоучителем в данном мастерстве был роман знаменитого американского писателя Сидни Шелдона «Незнакомец в зеркале», из богатого опыта героини которого, пытавшейся сделать карьеру голливудской киноактрисы наиболее, на её взгляд, доступным при недостаточной творческой одарённости путём – через добываемые посредством интимных услуг протеже, день за днём прилежно извлекала Клара частицы познаний, незамедлительно перерабатываемые ею в стабильно упрочняющиеся навыки «дарения полезным людям радости». И с каждой такой творчески-трудовой ночью всё более сноровисто предоставляла талантливая самоучка нужным мужчинам такие ласки, в апофеозе которых все они, вплоть до избалованных ловеласов, теряли контроль над происходящим – словно только что расставшиеся с собственным целомудрием дебютанты-новички стонали, завывали, взвизгивали, а то и кричали благим матом от избытка чувств. А потом, в порыве любви и благодарности, чаще всего не совсем ещё придя в себя, щедро раскошеливались на соответствующие подарки, принимаемые Кларою с подобающей скромностью: «Ой, сумасшедший, стоит ли… такие

траты!..»

***

Однако же, однако же… при всём при том, при всём при том… на этом, почему-то, как правило, и заканчивалось. Заканчивалось, может быть, не сразу и не совсем – большая часть партнёров при случае была очень не прочь повторить подобное рандеву. Но… повторив, и в очередной раз, по возможности щедро одарив материально – все как один исчезали с однообразным же, как правило, объяснением: «по неотложным делам». Порой надолго. Ведь встречалась Клара если не со стремительно богатеющими ныне руководителями различных ведомств, величаемыми теперь, в отличие от советских времён не смехотворно-лицемерным «слуги народа», а по их исконному сущностному названию госчиновниками, то только с представителями бурно развивающегося в перерождающейся на глазах стране частного предпринимательства, и ни в коем случае не рядовыми, а предпочтительно с первыми лицами, и только процветающих коммерческих предприятий. А народец сей, в большинстве своём не юного возраста, в том же большинстве не только страдает типичной для этого рода деятельности хронической занятостью, но ещё и обременён семьёй. Потому и рандеву эти происходили в основном во время рабочих командировок того или иного стратега финансово-экономического фронта в город Клары, стремительному сближению с которой в немалой степени способствовало трудовое поприще самой Клары – служила она, не имея никакого специального образования, рядовой гостиничной горничной. А если «простая» горничная хороша собой, обаятельна и общительна, да умеет ладить со своим начальством, благодаря чему всегда осведомлена о профессиональной принадлежности постояльцев, снимающих люксовые номера, то это, простите, господа командировочные «буратинки»-распутники, ловушка для вас куда как распространённая при всей её примитивной банальности.

Клара не страдала предрассудками, ей чужды были переживания и угрызнения вроде «на чужом горе счастья не построишь», она без малейшего зазрения увела бы любого из своих подобных ухажёров из его семьи и женила на себе. А замуж вот ни один не звал. Почему? Ведь каждому из этих негодяев так нравилось досуговое времяпрепровождение с нею! Все до единого в восторге от полученного за ночь клялись в вечной любви. Все звали провести очередной отпуск где-нибудь «на югах» только вместе. Дарили такие подарки, какие жёнам в жизни бы не додумались… Но, как только она заводила речь о серьёзном, начиналось, как говорится, неспортивное поведение предполагаемого жениха – мычание, блеяние о каких-то уважительных причинах, мешающих расторгнуть существующий брак. Чего только не придумывали, слушать тошно. То, мол, жена больная, и негоже её сейчас в таком состоянии оставлять, то – ребёнок инвалид, и бесчеловечно было бы лишать его повседневного отцовского внимания-общения как минимум до совершеннолетия, то – горячо любимая тёща при смерти… Кто-то вдруг страстным политиком оказывался – в депутаты или в мэры-губернаторы баллотироваться навострялся и нельзя ему, дескать, сходить «по аморалке» с дистанции в предвыборном марафоне, в который огромная и влиятельная команда единомышленников и спонсоров вложила столько сил, средств и надежд… Клара то изощрялась при встречах в фантастических по своей изобретательности ласках, то устраивала душераздирающие истерики вплоть до имитации попыток суицида, то, оставшись после очередного такого неудачного разговора на какое-то время одна, терзалась и злилась, готовая кусать сама себя подобно брошенной в огонь змее в тщетных стараниях придумать своим недостаточно искушённым в такого рода делах умом что-то неординарное, пробовала интриговать, но… предложений о замужестве так и не поступало. И в конце концов, разочаровавшись, приняла решение начать цинично, отбросив всякие глупые планы соединения судеб, использовать презренную породу заевшихся прелюбодеев исключительно в своих меркантильных целях. Жёстко и безжалостно. О том, что бывают на свете другие породы мужчин – умные, добрые и сильные независимо от толщины кошелька, ей на данном этапе жизни в голову не приходило.

Правда, однажды она «спотыкнулась», независимо от своей воли и скорректированного в пользу практичного цинизма мировоззрения влюбившись в скромного нравом, неброского внешне, вдрызг обанкротившегося предпринимателя средней руки, отдавшего ей, возлюбленной Кларе, все до копейки одолженные где-то под кабальные проценты деньги, предназначенные для спасения гибнущего бизнеса. Но, поскольку теперь, без этих денег, шансов на спасение у горемыки не оставалось, пришлось, с разрывающимся от жалости сердцем, бросить его. Старательно позабыв при этом, что ради Клары чудак успел ещё и скоропалительно расстаться со своей женой и детьми, что поначалу Клару умилило и чуть было не вдохновило на глупость – пойти под венец с неудачником. Слава те, вовремя одумалась… Однако, забыть бесполезного теперь парня, выкинуть его из головы не получилось. Как наваждение, он то стоял перед её глазами, то куда-то исчезал и звал, тянул как магнит, к себе. И чем дальше, тем сильнее ей хотелось быть с ним, обниматься, целоваться, совокупляться круглосуточно. Но… непреодолимое препятствие стояло между влюблёнными – у него, несчастного, как мы знаем, не было теперь денег…

При последующих «интимно-деловых» близостях с мужчинами она, вся в слезах, крепко зажмуривалась и изо всех сил призывала его образ, представляла его на месте нынешнего партнёра. Партнёров, думавших, что женщина плачет от счастья единения именно с ними, такие горючие слёзы возбуждали несказанно, и они так же несказанно оскорблялись, когда она в полузабытьи называла их всех без разбору «родненькими Серёженьками». Обиды таковые Клару трогали мало – ни один из новых бизнес-любовников не давал ей того чувственного удовлетворения, что она успела испытать с Сергеем… А так хотелось! Забыть, забыться… Не получалось, даже когда пришлось для пользы дела пойти, что называется, вразнос – каждую ночь новый «жених». Это доводило её до психоза, и чем дальше, тем больше. Наконец Клара не выдержала и прямо, откровенно всё рассказав, попросила одного из самых интересных за последнее время этого рода женихов – некоего начинающего «долларового» миллионера Эдика сделать так, чтобы проклятущее наваждение исчезло. Тот, проникшись, постарался… И Клара «спотыкнулась» опять… Жизнь круто изменилась. Круто настолько, что испугалась кудесница любви не на шутку. И испугалась, надо сказать, не зря. События перестали подчиняться ей даже в такой малости, как выбор на ночь очередного «объекта с раскруткой на посильные траты». Теперь из всей армии соискателей её близости Клара изнывающими от вожделения телом и душой хотела в постель только одного человека –теперь уже, конечно, не Серёжку-неудачника, а быстро поднимающегося к бизнес-олимпу Эдика.

***

И опять – но… Этот относительно молодой человек так же, как и все предыдущие спонсоры Клары, был женат, имел детей и, судя по некоторым стандартным ужимкам-отговоркам в отдельные моменты взаимоотношений с нею, тоже вряд ли планировал покинуть семью даже ради такой умопомрачительной любовницы. Клара была на грани сумасшествия и от страсти, и, в то же время, от гнетущего чувства бессилия получить, наконец, своё от жизни. Понятие «мужчина» отныне сосредоточилось в её сознании в едином образе, таком желанном и, – ну почему же, Господи?! – недостижимом для заполучения в собственность. Она готова была пойти на что угодно ради слияния её и его жизней в одно целое, отбросить как можно дальше все свои новые суровые психологические установки относительно представителей гадкого мужского пола. Грезила днём, бредила ночами, сделалась, неизвестно, правда, надолго ли, но безоговорочно недоступной как предмет удовлетворения похоти и для бывших, и для «текущих», то есть имеющихся на сегодня, а заодно и для потенциальных, пока только

домогающихся её внимания ухажёров-благодетелей, резко повернув своё повседневное бытие в иную колею – тихую, даже богобоязненную.

Гостиничные подруги-сослуживицы недоумевали – что это с нашей Кларкой стряслось такое… Уж не в монахини ли наладилась? В церковь взялась ходить, веселиться на совместных хмельных пирушках перестала. Странно… Пытались как-то отвлечь её от этой «дури».

Но им-то хорошо, они все замужем. Большей частью – за более-менее высоко оплачиваемыми, как причастными к химической промышленности или атомной энергетике, специалистами. Пусть, в результате этой же причастности почти поголовно ослабленными в цветущем ещё возрасте по основной мужской функции, но тем не менее, успевшими своевременно воспроизвести потомство уважающими себя главами семейств. И, даже если подружки эти не меньше самой Клары развлекаются со скучающими по вечерам в гостиничных номерах «гостями города» – в чём тут, и чей грех? Во-первых, развлекалово это – чисто из-за недодаваемого им мужьями законного физиологически-интимного удовольствия. А во-вторых – для элементарного поддержания телесного и психологического здоровья в пользу той же семейной стабильности при неплохой «атомно-химической» зарплате мужей, да малой, что поделаешь, их сегодняшней способности к эротическому удовлетворению женщины. Да-а, им, везушкам-хохотушкам, весело…

А Кларе вот – не очень. Ей тоже, как ни прикрывайся громкими лозунгами эмансипированных свобод, а охота всё же судьбу свою женскую устроить, пока молода и здорова. И, желательно – побогаче да поинтереснее, да чтобы стабильно и надёжно. Конечно, не абы с кем, поскольку не все богатые и надёжные приятны как самцы, а вот хотя бы, например, с этим… самым-самым близким с некоторых пор сердцу, и… чужим пока юридически-формально, семейным-неразведённым. Эдуард Эдуардович – даже имя не менее замечательное, чем остальные достоинства. Вот и помогли бы, подруженьки милые, советом и действием, завлечь-заголубить строптивого в свадебные сети-кружева, сплести которые в одиночку у Клары никак не получалось. А просто, жалеючи, ахать и охать – дело, девушки, нехитрое…

***

Тут позволим себе не согласиться с не совсем, на наш взгляд, справедливыми стенаниями удручённой Клары, изображающей всех без исключения своих приятельниц пассивными «ахалками и охалками», не принимающими никакого практического участия в нескладывающейся судьбе первой гостиничной красавицы. Кое-кто и откликнулся, и в числе первых – портье по имени Ирина, сыгравшая решающую роль в наставлении заблудшей горничной на путь истинный. При этом не просто бескорыстно как настоящий друг, а ещё и кое чем рискнув, например – непредсказуемой по масштабам частью собственного теневого бизнеса. А это уже само по себе незаурядно.

– Кларк, золотце моё, – смакуя дорогой алкогольный коктейль и затягиваясь длинной тонкой сигаретой с ментоловым ароматом за столиком гостиничного ресторана в одну из выкраиваемых в ходе рабочей смены пауз отдохновения, лениво разглагольствовала благополучная холёная Ирина. – Заруби раз и навсегда на своём симпатичненьком носике: все мужики – козлы. Рогатые и бездушные. Да, да, не спорь, все без исключения. И мои, и твои, и танькины-манькины, и наши русские, и ихние нерусские, все!

– Ириш, я с тобой, конечно, в общем согласна. Но, ведь бывают же иногда… Серёженька вот, мой несчастливый женишок, например.

– Проснись, красавица, и не обольщайся некоторыми случайными, раз в сто лет попадающимися несуразностями, диковинными исключениями из общих законов природы. В целом же, если и бывают изредка эти рогоносцы не совсем законченными козлами, так только где-то там, в беднейших слоях населения. Но это обойдённые судьбой безденежные особи, которые нам с тобой неинтересны по определению, а потому и рассмотрению не подлежат. Речь идёт о му-жи-ках! С день-га-ми! А вот они-то и есть те самые

бездушные…

– Круг какой-то… И что, никакого просвета?

– Душа моя! Согласно теории оптимистического идеализма, просвет, даже в самой безнадёжной, казалось бы, ситуации, даже для самого хронически невезучего человека, есть всегда.

– А глядя на практику фактического материализма, если выражаться в этом заумном духе, все вы, подруги мои любимые, пристроены, все при деле,

при законных или хотя бы полузаконных, но постоянных мужчинах-защитниках, а я одна как не пришей… рукав. Можно сказать, наизнанку перед этими рогатыми, как ты говоришь, и бездушными выворачивалась столько раз и столько времени… а толку?

– Совсем без толку ничего не бывает на свете. Тобой приобретён бесценный опыт, который теперь остаётся только правильно употребить. Не без корректив, конечно, которые давай, сейчас и обсудим. Ну, за «нет худа без добра»?

– За «нет худа без добра», Ирка… – притронулась губами к своему бокалу Клара.

– Итак, моя радость, – продолжала Ирина с мудрым видом свою просветительскую-воспитательскую миссию, – ты капитально запала на одного тут делового в корень красавчика Эдика, который зачастил к нам сюда в командировки явно по твою душу.

– Ты уверена? Ну, что именно по мою душу…

– Детонька! У меня глаз намётанный на такие дела. Да и вся гостиница давно об этом судачит. Шила в мешке не утаишь.

– Хорошо, допустим. Я ли на него запала, он ли запал мне в душу, но, спорить не буду, есть грех. А вот насчёт причины, почему именно зачастил… Судя по его уклончивости в разговорах о будущем, притворству, будто не понимает, чего от него ждут по большому счёту – не знаю, утверждать что-либо трудно. Мало ли какие вопросы по бизнесу могли возникнуть. Да и…

– Что «и»? Не зовёт срочно-немедленно в жёны? Да никуда он,

сизокрылый, не денется, времечко приспеет – засуетится как миленький. А чтобы пришёл этот день победы поскорее, придётся тебе, прекрасная моя, как можно глубже вникнуть в суть некоторых правил, святых заповедей, без соблюдения которых нам, порядочным современным женщинам – никуда.

– Ох, Ирка, мне б твою натуру – неунывающую, не сомневающуюся, уверенную в себе.

– Ай, брось, Горынычева! Порой так наревёшься-наплачешься втихую от всех… потом соберёшься с духом, возьмёшь себя в руки и продолжаешь делать свою судьбу назло недругам-завистникам, с улыбочкой и кристально ясным взором, с честнейшим выражением глаз и безупречным – предельно вежливым и внимательным обхождением с клиентурой что по основной, официальной работе, что по формально внерабочему, а фактически главному финансовому бизнесу, да и по нашему с тобой ночному хобби. А ведь иногда такие мрази подворачиваются, что убила б на месте, и рука бы не дрогнула… кабы тюрьмы не боялась ещё больше, чем сумы.

– Никогда бы не подумала, что ты тоже способна на бабьи слёзы.

– Ладно, Кларка, лирическое отступление пора заканчивать, приступим-ка, давай, к обсуждению самой великой человеческой дилеммы, как у того шекспировского Гамлета, принца Датского – быть или не быть.

– Лучше, конечно, быть…

– Ну, а если быть, то как – вот в чём вопрос вопросов. Надеюсь, ты солидарна была, как и все мы в школьные годы, с прикованным к больничной койке Павкой Корчагиным¹, утверждавшим ещё на заре советской власти, что самое дорогое у человека – это жизнь, которая даётся всего один раз, и что прожить её нужно так, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы, и так далее… И не слишком оспаривала тезис стервеца Онегина², провозгласившего вообще в позапрошлом веке: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» И…

– Стоп, стоп, Ирка! Давай, не всё сразу. Боюсь, мозгой моей скромной так много классики за один присест не упомнится во всех подробностях – сколько лет после школы прошло… Жизнь, я всегда признавала, даётся единожды, и прожить её, согласна полностью, лучше поприятнее. Но как мне, дурёхе, разобраться со вторым, онегинским моментом?

– А вот так и разобраться! Мы никто здесь, в гостинице нашей, как воспитанные люди, до сегодняшнего дня, вплоть до этого нашего с тобой разговора, не допускали ни малейшей бестактности, никоим образом не вмешивались в твою личную жизнь, но давно кое-что заприметили и, прости, конечно, поимев иногда, исключительно любопытства ради, близость с некоторыми твоими ухажёрами параллельно с тобой, наслышаны от них, козлов, почему ты, при всей твоей разносторонней приятности и при всех выдающихся женских способностях, не сделалась, в отличие от разных некоторых, даже гораздо менее одарённых твоих соперниц, ни для кого пока мечтою жизни номер один. Сказать? Не обидишься?

– Давай уж, если начала…

– Ты вот, говоришь, наизнанку перед ними, примитивными ненасытными животными, выворачивалась. А зачем сразу-то, с первых встреч, да наизнанку? Ведь это же мудрость веков – женщина должна как можно в большей степени и как можно дольше оставаться тайной для мужчины! Для желанного мужчины – особенно. В этом соль интриги, возбуждающей интерес к непознанному. Дозировано надо подавать себя. То есть, всегда оставлять про запас в своём арсенале что-нибудь такое, чего раньше не показывала. Как говорил кто-то из учёных, Павлов³, по моему – из-за стола лучше выходить с чувством лёгкого голода. Это главное условие, чтобы аппетит был всегда, чтобы не приходило ощущение пресыщенности. А ты, о-ба-ньки, и – нате вам, вот она я, вся ваша до капельки, без остатка! Чем удивлять будешь при дальнейших-то сеансах «любви до гроба»? Опять всё, с начала и до конца – то же самое, что и в первую случку? Запомни на всю свою оставшуюся бабью жизнь-жистянку: любое однообразие, даже в самом офигеннейшем удовольствии, ведёт к приеданию. Рано ли, поздно ли, но всегда. Это первое. Усекла?

– Да-а, ты, пожалуй, права… как это ни грустно.

– То-то… Далее, взять вот твой неоспоримый талант жалобщицы на несчастную женскую юдоль красивой, но скромной и бесхитростной молодой бабы. Он, этот хороший в целом талант, конечно, полезен и продуктивен до каких-то пределов. Но, в конечном итоге, ставит тебя в зависимое, унизительное положение. А ведь женщина – шедевр природы! Она куда более сложна и совершенна, чем её антипод-мужлан… взойдя при этом в процессе своей многовековой эволюции выше его на множество ступеней не только физиологически, но и психоэмоционально, во всех отношениях! Да и просто, если взглянуть, по чисто внешним параметрам, в любой части тела – от макушки до пяточек, она несравнимо прекрасней, чем это фольклорно осмеянное в пух и прах «чёрт-те что, и сбоку бантик», как в анекдотах того же армянского радио определяют голого мужчину в профиль! Она, многострадальная женщина, чище во всех смыслах и нравственнее, жертвеннее, если хочешь… она тоньше чувствует, духовнее воспринимает окружающий мир! Она… ну, в общем, правильнее рогатых тварей в штанах, с какой стороны ни погляди. И вопиющая несправедливость кроется в том, что по злой иронии судьбы такая презренная козлота, как современный, с трудом язык поворачивается сказать «мужчина», оказалась сильнее нас в единственном, но существенном – в физической мышечной силе, кулаки у них, увы, покрепче наших. Ну и, конечно… не можем мы пока что, как ни обидно, без этих ничтожеств элементарно размножаться, рожать себе подобных. А они, презренное козлиное племя, без малейшего зазрения, нагло и бессовестно таким перепавшим им ни за что ни про что, просто в подарок природным недоразумением пользуются!

– Ну, что ты, Ир, козлы, да козлы. Ведь, спим же мы с ними, иногда и с превеликим удовольствием, и угождать всячески при этом стараемся. И от мзды соответствующей не отказываемся, наоборот – вымогаем даже. Скажи, не так? Знать, и впрямь долюшка наша такая…

– Спим, конечно – не с волками же в постель… Да и дуры мы с тобой, что ли, лишать себя какого-никакого удовольствия и, главное, денег? Но, какая-такая долюшка? Окстись, дочь моя! Ты Атлантиду легендарную вспомни. Какие женщины-амазонки были! Каждая из них десяток как минимум плюгавцев-мужиков играючи за пояс заткнёт. А матриархат древний? Можно, можно и нужно вернуть нам первенство. Главное – голову не терять попусту, как ты вот в последнее время с этими Серёженьками да Эдиками, например.

– Не знаю, как насчёт «попусту», но коли уж случилось, то, что же в моём отдельно вынутом из общечеловеческой проблемы случае можно сделать?

– Перво-наперво, научись достойно ценить, уважать в себе личность. И любить себя, любимую, больше всего и всех на свете. А когда научишься – за тобой потянутся и остальные. Я имею в виду кобелей, допустимых по статусу и карману до твоего снисходительного внимания.

– Легко сказать…

– Да и сделать не так уж сложно. Ну, хотя бы, как я уже обратила твоё внимание – когда ты делишь ложе с очередным ублюдком… Никогда не позволяй себе расслабиться первой, контролируй ситуацию.

– А я и контролирую.

– Слабовато, знать, контролируешь, если приходится тебе, родная, больше просить, чем повелевать. Помнишь школьное мичуринское⁴ «нам нельзя ждать милостей от природы, взять их – наша задача»? Вот и оно-то! Мы с тобой должны брать и брать от жизни по максимуму, используя слабости наших постельных партнёров-оппонентов. Любую, даже маленькую твою ласку мужик должен не получать запросто, в любое время и в любом месте когда приспичило, полухалявно отделываясь потом мелкими денежно-барахольными подачками, а заслужить, словно медведь в цирке конфетку за сложный трюк. Зарабатывать эту ласку в каждом случае как в первый раз, выпрашивать как великую милость, вымаливать, как вымаливают верующие в трудные моменты какое-нибудь чудо у небес! Тогда и ценить будет. А что, кроме выдержки и хладнокровия, тебе здесь первое подспорье?

– Что?

– Ну, вот и подошли к главному. А за это стоит выпить отдельно.

– Ириш, я поняла уже, о чём ты. Поэтому предлагаю сам собою вызревший в ходе этого нашего разговора тост. За независимость!

– За материальную, моя способная умница, независимость…

– Но вряд ли я смогу когда-нибудь сравняться с тобой в этом деле.

– Не так страшен чёрт… Думаешь, вот я, сидящая сейчас перед тобой, без ложной скромности – не самая хилая во всех отношениях бизнес-вумэн⁵, всегда была обеспечена настолько же хорошо, как сейчас? Да ничего подобного! Бывали времена, – не так уж и давно, между прочим, – еды в доме не хватало, не говоря уж о модных шмотках и прочей мишуре. Но, решилась в какой-то момент – и вот результат…

– Нет, дорогая Иришенька, у меня не твоя голова и не твой норов, чтобы так подняться.

– Клара! Или ты навечно, во всяком случае до тех пор, пока не перестанешь что-то из себя представлять как самка, остаёшься бесправной содержанкой бесконечной череды случайных самцов с худо-бедно наполненной мошной, или… решаешься, и берёшь отныне свою судьбу в собственные руки, чтобы иметь шансы самой выбирать себе женихов, каких заблагорассудится – хоть в сожители на время, хоть в мужья для основательной семейной жизни, что опять же не мешает иметь сколько хочешь побочных любовников на любой вкус и цвет.

– Я готова пойти к тебе в ученицы, Ирка. Только, всё-таки, боязно чуток,

мандражик в пупке поигрывает… вдруг, да не потяну.

– Потянешь как миленькая! Слушай внимательно. Идёшь ты ко мне не только ученицей по чисто житейской науке, а и помощницей по бизнесу. Причём, в порядке редкого исключения – сразу не как наёмный работник, а как партнёр, хоть и на небольшой для начала процент от дохода. Это чтобы на необходимом минимуме подправить материальную сторону своей жизни, как важнейшую опору успеха в любых начинаниях. Но этот второй, «опорный», вопрос – разговор отдельный. А по первому, ученическому – пока в качестве подопытного кролика по мужской линии предлагаю взять хотя бы этого твоего несговорчивого Эдика. Прежде чем утереть ему нос своим круто взлетевшим благосостоянием, ты должна суметь спровоцировать резкое, до одури, повышение его интереса ко всей твоей жизни, а не только к кобелино-сучьей её стороне, как до этого. И простейший здесь путь – перестань быть доступной в этом плане для него лично и наглядно продемонстрируй свою видимую доступность для других.

– Но…

– Никаких «но»! Умение пробудить, когда надо, в интересующем тебя мужчине ревность – сильнейшее оружие женщины. Каждая из нас, если хочет чего-то добиться в жизни, должна быть по натуре хоть чуть, да артисткой. А если таковой не уродилась изначально, то – учиться, учиться и учиться, как говорил…

– …великий Ленин… ну, и так далее… чего-чего, но уж эту-то установку даже дебильные ученики в наших школах знали наизусть.

– Вот-вот. Ну, а если где-то и переборщишь в лицедействе, войдёшь в роль слишком глубоко и зафлиртуешь с понравившимся кадром по-настоящему – ничего страшного, пусть подопытный объект позлится, побушует-повоюет… как истинный влюблённый поотбивает тебя у соперника. Никакого тут вреда кроме пользы. А для реализации первого шага на этом ристалище приглашаю тебя съездить со мной и парой моих иногородних друзей-коммерсантов на недельку-другую на море. Краткие отпуска для тебя и меня я обеспечу, договорюсь с дирекцией гостиницы.

– Вот так сразу? И скоро?

– Да хоть послезавтра. По моим сведениям, твой Эдик как раз приезжает

в командировку. Пригласишь его в гости на заранее оговоренное между нами с тобой время. Подкараулим, когда он в предвкушении счастливого свидания, как всегда с полными руками подарков подойдёт к твоему дому, и… глядь, а из подъезда выходишь ты с дорожной сумкой, да в обнимку с одним из моих друзей, которого сама выберешь из них двоих для весёлого отдыха в Сочи. Прикинешься, будто бы не заметила Эдика, а начнёт приставать – сделаешь удивлённые глазки и, пожав невинно плечиками, небрежно так заявишь, что ты свободная женщина, а посему вольна общаться с кем считаешь нужным. Тут же – прыг в нашу машину и… адью, Эдичка, до скорых встреч! А я ещё подброшу уголька в топку, доверительно шепну ему на прощание, чтоб не волновался – ты, дескать, все полмесяца будешь в надёжных руках. Представляешь, во что превратится для него каждый день твоего отсутствия? Изведётся весь, гарантирую. И в результате дела ваши любовные изменятся к лучшему, войдут в более правильное русло, уже в твоих интересах.

– А если не растеряется Эдичка, и драку с нашими попутчиками затеет? Он ведь – мужичок тренированный, мастер каких-то там восточных мордобоев, и двоих холёных джентльменов с «пивными» животиками отмутузит только так.

– Есть, конечно, риск. Но, постараемся, чтобы такого не произошло, сработаем спектакль чётко и быстро. Думаю, всё-таки ошеломлён он будет настолько, что вряд ли сразу дёрнется, да ещё и с занятыми руками.

– Жестоко это как-то…

– Вот что, милая подруга, я уже тебе сказала, или – или… выбирай сама.

– Ну, допустим, выбрала. А что по второму, то есть по отдельному, как ты говоришь, вопросу?

– Вопросы бизнеса обсудим на отдыхе, по возвращении с которого займёшься, активно и усердно, подысканием для меня клиентов, желающих хорошо и, главное, быстро заработать лёжа, как Емеля в сказке, на печке. То есть, проще говоря – ссужая нам на время деньги под такие проценты, от которых у начитавшихся и насмотревшихся рекламы дураков башню сносит с плеч начисто. Сейчас так клиенты многих банков и известных финансовых компаний типа распиаренных до невозможности «МММ», «Хопра-Инвеста»⁶ и прочих зарабатывают. Но многократно больше загребают сами эти «Хопры» и «МММы». Чего проще – берёшь у одних, частью этих денег расплачиваешься с другими… сальдо – в карман. А какое выползает там сальдо! Рехнуться можно. Потоки вкладчиков и денежные обороты растут лавинообразно… Когда-то, конечно, согласно незыблемым законам объективнейшей из наук – экономики, а даже и по простейшим арифметическим раскладам, наступит предел возможностей платить без ущерба для бизнеса не только большие, а и вообще хоть какие-то проценты, и нужно правильно рассчитать момент, чтобы вовремя смыться вместе со сколоченным нелёгкими и рискованными трудами капиталом. Но на то и мозги наши нам даны… Будешь, как я уже сказала, иметь в деле для начала небольшую долю, а поднатореешь – партнёрство твоё перейдёт в разряд равноправных. Но, повторяю, подробности и ликбез⁷ – на отдыхе. Совместим приятное с полезным.

– В полезном не сомневаюсь. А вот, Ириш, будет ли мне приятен как мужчина кто-то из этих двоих друзей-попутчиков?

– Насиловать тебя никто не станет, не бойся. Драгоценность свою бабью

можешь поберечь для чистой эдиковой или ещё чьей-то любви, дать ей остыть-отдохнуть после многомесячной интенсивной эксплуатациии. Но, думаю, в обстановке морского отдыха забудешь обо всём на свете. Ещё и не с одним из наших попутчиков, а с обоими, да сразу одновременно, захочешь порезвиться. Я не возражу и не взревную. С тем и другим не по разу переспала – ни в одном слишком не разочаровалась, но и ни за кого из них особо не держусь, самцы так себе. Готова хоть ежедневно меняться с тобой этими балбесами, и даже побаловаться вчетвером одновременно. Не практиковала? О-о-о! «Шведская семья»⁸ – это что-то! После первого же такого игрища, если попробуешь, за уши тебя, страстную натуру, не оттянешь.

– Да ну тебя, Ирка! От твоих россказней ажно мурашки по телу. Хоть прямо сейчас мужика бы…

– Ну, что, едем?

– Едем!

– Да, усвой как «Отче наш», что деньги как таковые не должны становиться самоцелью в бизнесе. Иначе они не дадут тебе желаемой свободы и независимости, а, превратившись в фетиш, наоборот, загонят в рабство. Сделаться же их рабом ещё хуже, чем быть рабыней самого последнего урода-мужика. Для нормального коммерческого человека финансовые средства – всего-навсего инструмент достижения поставленных целей, и должны служить демонстрацией силы и величия их владельца. Выражусь более предметно: квартирёшка какая-никакая у тебя есть, но для вступления на путь истинного самоутверждения очень не помешала бы припаркованная у твоего подъезда принадлежащая тебе классная тачка. На первых порах для учёбы и получения начальных навыков езды хватит и «жигулёнка», нового, конечно. А дальше – только яркая иномарка. Приодеться по-европейски стильно тоже не помешает, высокопробных украшений с брюликами и прочими ценными камешками на шейку и в ушки, перстенёчков изящных на один-два пальчика – больше уже бесвкусица… вечерочком браслетиков красивых на запястья, в тон всему остальному… питание, конечно, покачественней для энергии, напитки подороже для тонуса… косметику и парфюм французские для шарма… – и смотреться будешь уже несравнимо серьёзнее. Заиграешь-засверкаешь так, что прежние твои ухажёры покажутся тебе жалкими плебеями. Контингент этих лбов начнёт меняться неумолимо, в гораздо более сильную сторону. Ну и, как частенько бывает с восходящими звёздами гламура, на определённом этапе успеха захочется тебе переместиться для дальнейшего творческого роста в столицу, может быть даже и не в Москву, а подальше да поцивильнее – за бугор, в какую-нибудь из наиболее развитых стран мира. А там и шансы другие, куда более высокие по тому же замужеству.

– Ирк, я хочу Эдика…

– Фу ты, зациклилась на своём Эдике! Хорошо, пусть будет он. Но опять же лучше на принципиально иной основе, когда в семье если и не матриархат, то, как минимум, равноправие, взаимоуважение. Когда ты, поужинав в ресторане, – неважно, с ним или с другим кем-то, – имеешь возможность сама легко расплатиться, и не обязана предстоящей ночью отрабатывать этот ужин способами, которые выбирает тот, кто заказывал музыку… поскольку будешь иметь реальную возможность отдаваться по своему желанию, а не в порядке натуроплаты за еду и питьё. Эх, Кларка, учить тебя ещё да учить, воспитывать и воспитывать, наставлять и наставлять!..

– Вот и наставляй, я отблагодарю от души, не сомневайся. Но прошу, не диктуй, не дави на меня так, пожалуйста. Иначе мне трудно будет выйти из состояния ущербности и униженности.

– Что ж, будем считать, первый урок удался. В тебе появилось чувство протеста и начинает просыпаться самолюбие. Я рада. Ну, что, по завершающему бокалу за успех?

– За успех, Ириша. Спасибо тебе. Я и вправду начинаю с каждой минутой всё больше надеяться, что когда-нибудь, может уже в обозримом будущем, почувствую себя обновлённым, достойным лучшего человеком. Вроде ни коня пока, ни воза, а…

– Будет тебе, достойная моя, и конь, будет и воз. Причём, вот увидишь, произойдёт всё гораздо скорее, чем ты можешь себе представить. Если, конечно, не сглупишь, и не собьёшься с правильной дороги где-нибудь на полпути.

– Не сглуплю, Иришь. Я буду тебе достойной ученицей.

– Дай Бог, чтобы устами твоими сахарными глаголело сейчас провидение…

***

И устремилась Клара сломя голову навстречу новому…

Трюк с отъездом на южный курортный отдых в сопровождении Ирины и двоих солидных с виду, уверенных в себе её друзей-любовников на глазах обескураженного Эдуарда, выронившего от неожиданности из рук обычные для планируемых любовных встреч цветы и гостинцы, прошёл как по писаному. Сердце Клары, правда, сжалось, слёзы покатились из глаз. Но – чувства чувствами, а необходимостьнеобходимостью… во имя лучшего совместного с ним же, милым Эдичкой, будущего.

Всю дорогу до Сочи невыспавшаяся из-за раннего вставания и разморённая в машине летней теплынью Клара провела в полудрёме, не имея ни малейшей воли воспротивиться лобзаниям, которыми без всякого спросу, вопреки уверениям Ирины о безусловной добровольности подобного, покрывал её лицо, руки и полуобнажённую для загара грудь расположившийся в развязной хозяйской позе рядом с ней на заднем сиденье «Волги» один из попутчиков – Николай, неугомонный весельчак-очкарик. Да и какая тут воля, если поездка, за неимением у Клары ни рубля свободных денег, организована инициативной Ириной полностью за счёт этих двоих спонсоров. А кто платит, согласно фольклорно-фривольному заявлению одного весёлого кавказца – анекдотного посетителя ресторана, тот девушку и

танцует…

Очнулась, и то ненадолго, уже в гостинице, когда надо было собственноручно подписать заполненные за неё кем-то из попутчиков бланки прибытия. Отказавшись от ужина или завтрака (ей было безразлично время суток, как и пока что всё остальное, происходящее вокруг), она, вслепую добравшись до отведённой ей кровати, мгновенно уснула. Спала долго и крепко. Крепко настолько, что восприняла как сон первое соитие, совершённое с нею, вяло реагирующей, наверное, тем же Николаем (ей и это было всё равно… кто, как). Почти проснувшись, тут же неосознанно захотела мужчину опять… И желание, чутко кем-то уловленное, было незамедлительно удовлетворено. Опять всё равно кем… Так и не разъединив всё ещё тяжёлых век, попыталась призвать образ некрасиво брошенного сутки назад любимого Эдуарда, как до него многократно призывала образ Серёженьки. В результате – мгновенный оргазм, несмотря на малопонятное присутствие, судя по звучавшим голосам, в комнате ещё не менее двух человек – мужчины и женщины. Те, видимо, наблюдавшие за происходящим, аж взревели от восторга, воочию узрев столь бурно проявленный даже в полусонном состоянии легендарный в масштабах гостиницы «Химволокно» сексуальный темперамент новой подружки по досугу.

Двухнедельный отдых пролетел в хмельном сладострастном тумане, по её ощущению, мгновенно. Пляжи и рестораны, рестораны и пляжи… И –много-много плотской любви. С кем из двоих новых партнёров ей было лучше, с кем хуже… пожалуй, без разницы. Оба почти на одно лицо, здоровые весёлые парни-мужики неопределённого возраста, с полными карманами денег, неутомимые в еде, питье и прочих сопутствующих подобного рода отдыху удовольствиях, сугубо эротическое наслаждение доставляли ей, в общем-то, немалое. Но – как-то без души, без нежной ласки, можно сказать на чисто животном уровне. Разнообразно, конечно, с каждым днём всё более пьяняще-азартно, а… не на равных, слишком уж барственно, без малейшей озабоченности желанием-нежеланием женщины. Опять же, конечно, кто платит… куда денешься. Были тут «бедламы» и групповые, или, как назвала перед поездкой Ирина это действительно оказавшееся очень возбуждающим непривычное пока для Клары развлечение – «шведской семьёй», вперемешку вчетвером. А однажды она проснулась в нежных объятиях до судорожности страстно её целующей Ирины… мужчин при этом рядом не было.

К концу отдыха, ближе к возвращению, Клара, на удивление себе самой, втянулась во все эти особенности «крутого отдыха с крутыми парнями» настолько, что уже не могла обходиться без такого «сраму» дольше нескольких часов. Домой из отпуска она возвращалась совсем другим человеком. И выглядела даже лучше, чем до этого – сияющей, улыбчивой, довольной.

***

Бизнес под началом Ирины пошёл сразу более чем удачно. Желающих отдать «фирме» на время под баснословные проценты свои деньги всё прибывало и прибывало. Обычной бумажной бухгалтерии уже не под силу было справляться с учётом, пришлось специально под это дело приобрести входящие повсеместно в моду и ставшие на практике отличными, продуктивными помощниками-трудягами персональные настольные компьютеры.

Клара чувствовала себя на седьмом небе от причастности к такому захватывающему и многообещающему делу, способному поднять до королевских высот судьбу человека, ещё вчера из-за хронического безденежья и низкого общественного статуса страдавшего от нехватки многого из того, без чего жизнь трудно назвать не только нормальной, а и жизнью вообще.

Вчера… неужели это было?.. Нищенская зарплата при такой совершенной по всем канонам внешности, и унизительная необходимость, дабы внешность эту не утратить из-за элементарного недоедания, зарабатывать любыми способами достаточные для хотя бы относительно полного променада деньги, в том числе и угождать в постели каждому потенциальному благотворителю. А угождая благотворителю из прямой корысти, приходится прилагать гигантские усилия в старании ни на миг не утратить ещё и внешней добропорядочности, без которой соискательница «чисто человеческого» материального воспомощенствования как скромной платы за «даримые от души и сердца» любовные ласки рискует превратиться в глазах этого благотворителя в заурядную потаскушку-попрошайку.

Но не единственно лишь поддержание своей выдающейся внешности в надлежащем виде требовало от Клары постоянного поиска необходимых средств. Кое-какие деньжата она должна была по возможности регулярно высылать в деревню своим родителям. И не только на пропитание и удовлетворение их насущных житейских нужд – российский сельчанин уж как-нибудь да прокормит себя на своём клочке земли. Тут – другое… Никто в кларином гостиничном трудовом коллективе знать не знал, ведать не ведал о главном её сокровище – чудесном семилетнем мальчугане Ромочке, рождённом ею, едва закончившей школу, по большой любви да не в замужестве от ушедшего, совсем чуть-чуть не дождавшись своего отцовства, в армию и загинувшего где-то в кавказских горах «первого парня на деревне», имя которого и было дано ребёнку. Ромочка был оставлен подавшейся в поисках лучшей судьбы в город Кларою на воспитание её отцу с матерью, а ромочкиным «деду и бабе», к которым присоединились в этом добром деле и доживавшие свой век в соседней избе несостоявшиеся сватья – родители пропавшего без вести солдата. Оставлен не насовсем, а до лучших времён, когда она, сделавшись перспективной горожанкой, прочно встанет на ноги, наладит свою личную жизнь и заберёт сыночка для обучения в лучших гимназиях и колледжах нового образца для избранных. А следом – и стариков из их убогого бытия без элементарных коммунальных удобств в негу да комфорт.

Только, вот… подзатянулось что-то это «прочное вставание на ноги»…

и с личной жизнью до сих пор как-то не очень. Ну, ничего, совсем скоро всё наладится, пойдёт по другому. Уже пошло… Молиться на Ирку-благодетельницу надо за свершившийся благодаря ей такой поворот в судьбе! Недолго осталось Ромочке прозябать в учениках захолустной начальной школы с единственным в штате вечно похмельным учителем-универсалом. Долее первого класса вряд ли придётся умненькому, ясноглазому, светлолицему и шустренькому мальчику олицетворять собою, а вернее, влачить незавидный статус «простого юного россиянина». Твой путь, сынонька, – в элиту, и только в элиту!

* * *

А как? Каким прямейшим путём пройти, попасть самой и провести своё чадо в эту элиту обетованную? Многие хотели бы туда, да потому она и элита, что приток чужих в свои ряды не очень приветствует и состояла всегда из мизерного меньшинства населения любой страны, а не только нашей…

Если послушать местных бритоголовых «братков», оседлавших практически всю низовую розничную и оптовую торговлю товарами для населения, попутно прихвативших немалую часть среднего и даже крупного бизнеса во многих сферах экономики, а также поверить на слово и некоторым более, чем «братва» респектабельным гостиничным постояльцам, то крупнейшие благосостояния людей на свете имеют в качестве свидетельства о рождении криминальную подоплёку. Чаще всего авторы подобных уверений упоминают вошедший в мировую историю дико-беспредельного обогащения американский Клондайк с его «золотой лихорадкой». Да и, если задуматься, чем не тот же Клондайк сегодняшняя Россия с её несметными богатствами, вот уж сколько лет беззастенчиво разграбляемыми теми же бандитами-братками и немало кем повыше, но опять с их, бандитов, «братской» помощью. А это означает примерно следующее…

Во-первых, победителей, как утверждает известная поговорка и

нагляднейшим образом показывает жизнь – и вправду не судят. Многие сотни отечественных и тысячи мировых знаменитостей, сумевших не только добиться славы как таковой, но и вскарабкаться на вершины материального благополучия, с невинным видом пожинают сладкие плоды трудов не всегда праведных. Но, попробуй открыто, во всеуслышанье, усомниться в этой праведности, рискни каким-то способом убедить в истинности своих сомнений общественность… в результате таких проб можешь сильно пострадать, вплоть до привлечения тебя к суду, а то и ещё чего похуже – как, например, уже не раз случалось с рисковыми журналистами, убийства которых, похоже, так и не будут раскрыты, во всяком случае до тех пор, пока положение в стране не изменится в более трезвую, чем сегодня, сторону. «Соловьям» же, усердно поющим низкопоклоннические дифирамбы в честь любых способных платить за это знаменитостей, особенно осенённых властью – в награду и деньги, и должности, и прочие блага как из рога изобилия.

Во-вторых… – а это многотысячелетнее утверждение делового люда прямо и целиком проистекает из «во-первых» – деньги, как тоже упорно-каждодневно подтверждает живая действительность, не пахнут. И тому примеров тьма хоть в нашем же городе. Да чтоб далеко не ходить, возьмём хотя бы ту же Иришеньку-благодетельницу. Вы только поглядите, как она «работает по совместительству» в свободное от гостиничных вахт время в своём этом самом бизнесе! Куда там бальзаковскому ростовщику Гобсеку или старухе-процентщице, зарубленной топором Родиона Раскольникова – героя бессмертного романа Фёдора Достоевского «Преступление и наказание», с их жестоко-бескомпромиссной безжалостностью к клиенту… Трудится в поте лица эта мягко-женственная с виду особа на зависть многим энергично, решительно, без малейших сомнений в выборе этого своего изначально жульнического бизнеса. Далеко пойдёт Ирка! Тем более, ну что такое «жульнического»… Никто ни у кого ничего силком не отбирал, никто никого не агитировал, не зазывал никакой хитроумной рекламой. Люди деньги свои в Иркину кубышку несут по собственной инициативе, сами, если и по рекомендации, то – тех, кому доверяют: родственников, соседей, близких знакомых, здесь уже побывавших. И чуть ли не на коленях упрашивают взять. А если браться судить таковских новых русских ростовщиков, то совсем наоборот, противоположный вывод напрашивается – каждый из несущих сюда денежки граждан аморальнее всех подобных Ирин вместе взятых, поскольку мечтает сказочно обогатиться на дармовщинку, не прилагая к тому никаких усилий. А дармовщины, разлюбезные искатели бесплатного сыра, то есть несметных, и при этом лёгких в добыче богатств, не бывает в товарно-денежных отношениях. Поскольку, как вас учили ещё в школе на уроках физики, материя не исчезает и не появляется на пустом месте, она лишь переходит из одного вида в другой. И главная форма её существования – движение. Вот, ваши денежные накопления по вашей же глупой воле и двигаются из ваших заначек в сейфы Ирок и иже с ними, и обратно вам этих денежек не видать как своих ушей. А вот в ушках Ирины, а может быть со временем и в моих, Кларочкиных, у вас есть шанс при встрече обнаружить очередную пару новеньких бриллиантиков или изумрудиков. Но, вряд ли, дражайшие кандидаты в нищие, сумеете вы определить их точное происхождение. Сможете только догадываться… догадок же, как говорят прокуроры, к делу не пришьёшь.

Можно было бы, конечно, при большом желании и «пришить к делу» килограммы расписок и квитанций, выдаваемых огромной массе клиентов в съёмном офисе Ирины в обмен на сдаваемые денежки, но…

Вот в этом-то «но» и заключается главное, поскольку очень мало шансов у вас, уважаемые «пришивальщики», на сегодняшнем историческом этапе сделать в этом плане что-то существенное. Не до того сейчас рядовым сыщикам и следователям, а также многим их таким же рядовым коллегам других законоохранительных специальностей – им бы самим выжить в это смутное полуголодное время. А их не бедствующие ни в какие времена начальники-генералы в подавляющем большинстве своём без них, низовых тружеников, на что-то хоть в своём прямом деле способны? Вопрос риторический…

Мудрость, дальновидность, знание благодаря огромному гостиничному опыту общения с самыми разными людьми их психологии и особенно слабых, низменных сторон человеческой натуры, умение выгодно применить таковые знания «в целях наживы», как трактует уголовный кодекс, – в этом Ирка преуспела, по любимому выражению её бритых дружков-братков, «конкретно». Потому-то, видимо, и опекают они её тоже весьма конкретно – волосинке с её ухоженной головы не дадут упасть. Делится, конечно, она с этой братвой частью доходов тоже конкретно, не без этого, но за безопасность платить – святое дело. Не в милицию же бежать при каждом испуге, когда её доблестные сотрудники и зарплату, без того копеечную, благодаря «перестроечному реформированию экономики страны» по нескольку месяцев подряд не получают, и на происшествия на своём служебном автомототранспорте выезжают в лучшем случае через раз по причине нехватки бензина, более чем скудно выделяемого из отощавшего донельзя за эти же «реформаторские» перестроечные годы госбюджета. Шутка ли – на единицу оперативной автотехники десять лимитированных литров в сутки. Вот и погоняйся на пустой желудок да пешком за сытыми, тренированными преступниками, вооружёнными до зубов и оснащёнными современнейшими, без всяких лимитов заправленными горючим транспортными средствами!

Но и не будь этого постыдного в материально-техническом плане милицейского фактора, всё равно в изменившейся до неузнаваемости стране, когда обозначился прямо-таки взрывной рост числа успешных, разбогатевших деловых людей, которым в условиях разгулявшейся преступности физическая охрана нужна как хлеб, даже весь поголовно поднятый «в ружьё» штат российского министерства внутренних дел не в состоянии был бы обеспечить каждого нуждающегося персональным эскорт-сопровождением. Вот, в результате, сообразительная в подобных случаях братва – и тут как тут! Зарегистрировал в соответствующих органах свою промышлявшую до этого рэкетом, грабежами, убийствами банду как частное охранное предприятие с аббревиатурой «ЧОП» и… «охраняй» – не хочу. С официальной при этом оплатой со стороны клиента по оговоренной таксе. И никаких тебе обвинений в рэкете и грабеже, поскольку такса, как чисто договорное понятие, никакими законами в цифрах не ограничивается. В том числе и по договорам с тёмными коммерсантами вроде портье Ирины… Да и в какие времена какой финансовый магнат в какой стране обходился без частной охраны? А по большому счёту, если взять, к примеру, высший, государственный уровень – любая желающая независимости страна отваливает на содержание охраняющей её от опасностей извне армии львиную долю своей казны.

Вот и Ирка… говорит, что, якобы, тут же львиную долю дохода «отстёгивает». Но, говорить можно что угодно, а как на деле-то? Не дурит ли она своих доверчивых, вроде Клары, партнёров? Вполне возможно, и даже – наверняка. Отдаёт, допустим, бритоголовым, плюс через них в милицию, в налоговую инспекцию и другие органы какую-нибудь четверть, а то и того меньше от чистой прибыли «предприятия»… или… от полного (вот здесь уже точно врёт!) денежного оборота… плюс сущие гроши на зарплату нанятым сотрудникам… плюс чуть побольше, но тоже не так как хотелось бы – «младшим партнёрам по бизнесу» типа опять же наивной простушки Клары. А остальную, и основную, надо полагать, уймищу денег (это же миллионы!) – куда?.. И сколько вообще загребает ежедневно, в неделю, в месяц лично наша гениальная портье-финансистка? Вот, сучка! Добрячка-соратница… Да чем ты вообще лучше некоторых твоих преданных помощниц, которые иногда целыми ночами вместо того чтобы, как раньше, нежиться в тёплой мягкой постельке в обнимку с очередным возлюбленным-«кошельком», пересчитывают и упаковывают в пачки замусоленные сотнями грязных рук не принадлежащие им, добросовестным считальщицам, денежные купюры. Да ещё, чтобы не просчитаться, проделывают всё это как минимум дважды. Ох, и муторная же работа!.. Негигиеничная, отупляющая, вредная для здоровья, в том числе и из-за монотонности, многочасового беспрерывного сидения согнувшись в одной позе. Где-то в банках, говорят эту операцию уже давно вместо людей специальные счётные машинки выполняют: тр-р-рык, и пачка готова, тр-р-рык – другая… но в свободной продаже что-то таковых пока не доводилось видеть. Вот, и горбатимся мало того, что на дядю, вернее на тётю, но ещё и вручную, как в каменном веке.

Нет, дражайшая Иринушка, не стану я ждать, пока ты соизволишь повысить меня до более творческих должностей. Сама себя повышу…

Не такое уж и хитрое твоё это «дело», которое даже человеку без всякого высшего образования освоить – раз плюнуть, если уж ты, обыкновенная, как и почти все мы вокруг тебя, проститутка, с ним справляешься, не покидая основной своей работы в гостинице… А Клара Горынычева (фамилию, всё-таки, поскорее бы заменить посредством хотя бы замужества), к примеру, никогда и нигде не числилась в посредственностях. Миллионерша ты, Ириша, говоришь, подпольная? Хорошо! А почему не в открытую-то? Слабо? Со всеми нужными мужиками в городе – «Вась-Вась», говоришь… – через… женское наше?.. Что ж, тоже хорошо. Молодца, Ирка!.. Но, прохиндейка ты наша, пока что неощипанная, посмотрим, у кого «Вась-Вась» лучше получится!

***

– Кларк, ты? С добрым утром, золотце! Есть нетелефонный разговор, – бодро приветствовала жизнерадостным голосом Ирины поднятая трубка еле живую от усталости после бессонной рабочей ночи сотрудницу денежно-счётной бригады Горынычеву. – Пора подумать о новой ступеньке твоей карьеры. Низовую работу, что очень полезно, ты освоила неплохо и на удивление быстро. Теперь, меньше чем через месяц после начала трудовой деятельности в нашей финансовой сфере, ты можешь стать уже бригадиром в

своей группе, а там и – управляющим операционным залом. Это же

замечательно! Для обсуждения нюансов приходи-ка…

– Куда, и ко скольки?.. – вяло выговорила измотанная не только прошедшей, а и многими предыдущими трудовыми ночами Клара, которую, честно говоря, уже мало интересовала всего лишь «бригадирская» тема предстоящего разговора на фоне вынашиваемых ею собственных планов обогащения.

– Через полчаса жду тебя, моя крошка, за нашим столиком в гостиничном ресторане. Для толпы он ещё закрыт, поэтому есть возможность поговорить спокойно. Целую!

– Буду… – Клара, протяжно-скулёжно зевнув, покосилась мутным взглядом на настенные часы, бросила на аппарат трубку.

Жду!.. Ишь, начальница… Ну, ничего, потерпим какое-то время – пока ещё не все премудрости осваиваемого дела постигнуты для выхода на самостоятельный путь. Да клиентскую базу, пользуясь нынешним рабочим местом, надо бы по максимуму под себя подтянуть, в бандитских кругах завести необходимые знакомства от греха подальше – лучше, помимо чисто делового контакта, ещё и на почве интимной дружбы с кем-нибудь там поглавнее… Но, не полагаясь полностью на безграмотную и беспринципную братву – плюс ко всему ещё и в милиции или прокуратуре, а лучше в администрации города подыскать покровителя, да такого, чтобы и властью обладал достаточной для эффективного разрешения любых конфликтов, и не слишком при этом был стар да уродлив на случай, если окажется из тех сладострастников, коих, давно наевшихся деньгами, не доля в бизнесе прельщает в первую очередь, а нечто иное, более распространённое в расчётах между покровительствующим мужчиной и красивой женщиной. Так что, придётся нам с тобой, дорогая подруга Ирина, хочу я этого или нет, но ещё какое-то время поработать бок о бок… Боже, только выдержать бы, не выказать ненароком своих истинных намерений!

***

Мало кто в коллективе инвестиционно-финансовой корпорации, как громко именовала себя полуподпольная коммерческая структура, возглавляемая действующим гостиничным портье Ириной, заметил, насколько оперативно и глубоко вникла малообразованная, ничем кроме яркой внешности ранее не выделявшаяся новый бригадир счётной группы Клара Горынычева в самую суть бизнеса, постигла основные его особенности и тонкости, научилась разбираться в различимых не каждым и профессионалом-то нюансах. Но практически все обратили внимание на всесторонне-положительные изменения в общем, помимо и до того красивых лица и фигуры, внешнем облике Клары, происшедшие за это же короткое время. Несравнимо изящнее одетая, благоухающая изысканными ароматами дорогих духов… Аксессуаров и драгоценностей минимум, но – самый шик! Походка, поворот головы со стильной стрижкой, манера сидеть в кресле во время приёма клиента или иного посетителя, варьируя позу в зависимости от ранга собеседника, постановка голоса применимо к ситуации – всё это в совокупности демонстрировало безусловный успех Клары в новой среде обитания.

А если сюда приплюсовать факт, что по городу госпожа Горынычева передвигалась уже не в переполненном общественном транспорте, а лихо-уверенно управляя собственным автомобилем, то само по себе напрашивалось в отношении неё определение в духе времени – «бизнес-леди». И пусть пока владеет новоявленная бизнес-леди не пафосными «Роллс-Ройсом» и «Майбахом», не дорогущими «Феррари», «Порше» и «Ламборджини», каковых в её городе, в общем-то, пока и не было ни экземпляра, и даже не ставшими уже более-менее привычными «Мерседесом», «БМВ» или «Тойотой», а… как рекомендовала когда-то старшая подруга Ирина, для начала скромными отечественными «Жигулями». Но «жигулёнок» этот, как и предписывалось – совершенно новеньким, прямо с конвейера, последней модели, что для начинающей бизнес-леди – вещь не слишком постыдная.

Для наиболее полной, как казалось тогда Кларе, и как говорят автомобилисты, «комплектации» создаваемой ею из самой себя модели «супер-женщины мирового класса», наловчилась она красиво, изящно курить. Начала понемногу разбираться в винах и фруктово-алкогольных коктейлях, и так далее в том же духе – опять как учила Ирина. И, просчитав все «за» и «против» своей грандиозной затеи, в один прекрасный день решилась…

***

Прекрасным днём для растущего как в сказке не по дням, а по часам бизнесмена Клары нежданно-негаданно, и так же совершенно неожиданно самым, наверное, чёрным днём в жизни изрядно подуставшей от груза повседневных забот Ирины можно считать тот августовский вторник 1998 года, когда Ирина, ориентируясь по привычке на бархатный сезон, ранним-ранним утром отправилась в очередной весёлый отпуск с испытанными многолетней любовной дружбой кавалерами. Да-да, с теми самыми…

Только Клары на этот раз с ними, к лёгкому разочарованию обоих мужчин, не было: всецело доверяющая ей к тому моменту Ирина оставила её за себя поруководить вошедшим в режим безостановочного конвейера процессом «честного отъёма денег у населения». Ибо была уверена, что лучше Клары фирму в течение двух недель в надлежащем ритме работы не удержит никто. Да и развлечься втроём во время отпуска, уйдя от стандартной, хотя иногда и групповой, парности – это так пикантно, этого так жаждалось Ирине. «Их двое, я – одна! – томно радовалась Ирина. – На целых две недели сыта всеми «кайфовыми» удовольствиями под завязку. Чего ещё надо? А оставшаяся «на хозяйстве» Кларка – девка способная, с порученным делом справится. И в дальнейшем разгрузит, когда понадобится. Может быть, как наберётся чуть побольше опыта, стоит её даже исполнительным директором назначить, чтобы самой не напрягаться, пожить в своё удовольствие. Разделить прибыль по-честному, по-братски, то есть по-сестрински – двадцать, допустим, процентов Кларке, восемьдесят – мне. И… забудь печали, старшая сестрица».

Не наивным по жизни человеком была Ирина, а на этот раз просчиталась, и просчиталась грубо – уж никак не двадцать процентов, что составляет всего пятую часть, и даже не половина прибыли нужны были теперь Кларе. Клару удовлетворить смогут отныне только все сто процентов. Всё или ничего! Нет, «ничего» давайте-ка вычёркнем. Остаётся – «всё». А уж кому и сколько от этого «всего» «отстегнуть», она сама решит сообразно реалиям текущего момента…

Нетрудно было сориентироваться даже Кларе, далёкой от академической образованности, что на обозримые годы родной российский рубль приговорён финансово-экономическим положением страны к роли одной из самых ненадёжных в смысле устойчивости валют. И, корректируя старую клиентскую базу Ирины, формируя новую «под себя», почти все поступающие от клиентов наличные рублёвые вклады, за исключением сумм, предназначенных для текущей выплаты дивидендных процентов, она немедленно конвертировала, в основном в американские доллары. Доллары потом аккуратно клала на валютные счета тайком зарегистрированных собственных, горынычевских, коммерческих предприятий, с прицелом на дальнейшую переправку на счета зарубежные, как практикуют наиболее умные отечественные бизнесмены с самого начала перестроечной эпохи. Счета же самой Ирины, на которую номинально пока работала Клара, если как-то и пополнялись, то по мизеру и исключительно родным «деревянным» российским рублём. Пусть продолжалась эта афёра недолго, но того короткого промежутка времени, на который легкомысленно отошла от дел Ирина в преддверии своего рокового отпуска, вполне хватило, чтобы немалая часть безналичных денег – значительно больше их половины, минуя основные рублёвые счета фирмы Ирины, оказалась на валютных счетах Клары. Наличные же валютные вклады, не требовавшие конвертации, просто-напросто скапливались в «живом виде» в недрах новоприобретённого объёмного, замаскированного под бельевой комод домашнего сейфа Клары. Вечно загруженной, а перед отпуском особенно, множеством повседневных забот и проблем Ирине некогда было контролировать каждый рубль в своей финансовой мини-империи, а облечённой её особым доверием Кларе также некогда было расписывать и докладывать «хозяйке» каждую денежную операцию, коих за рабочий день совершались порой десятки…

Когда грянул самый катастрофический в новейшей истории отечественной банковской системы дефолт, в результате которого основные мировые валюты, в частности американский доллар и немецкая марка сиюмоментно подорожали по отношению к рублю, а рубль, соответственно, подешевел по отношению к ним примерно в четыре раза, «деревяннорублёвый» (стараниями лучшей подруги) миллионер Ирина, благополучно добравшаяся до города Сочи на двухнедельный «заслуженный отдых», в одночасье сделалась банкротом. Управляющий менеджер Клара Горынычева логично вошла в число полновесных отечественных долларовых миллионеров.

Вернувшаяся из отпуска «голая как сокол» Ирина юридически не могла предъявить уже бывшей подруге никаких претензий, так как весь этот её бизнес с первого и до последнего дня был нелегальным, неофициальным, то есть как таковой нигде, ни в каких регистрационных органах не оформленным. Расчётные счета в двух-трёх банках были открыты на так называемые фирмы-«однодневки», с профессиональной финансовой деятельностью формально-разрешительно никак не связанные. Тупо наслать на негодницу Кларку бандитов?.. Но опасно что-то делать тупо, вгорячах, особенно в эти тяжёлые времена – как бы не нарваться на ещё более тупую встречную силу, когда никому, кроме самих этих «тупых» может вообще ничего не достаться в итоге. Поэтому… оставалось «кинутой» Ирине только мужественно взять, как не раз бывало в её жизни, себя в руки, стиснуть зубы и ждать… ждать и искать возможности примерно наказать коварную предательницу. А в случае удачи ещё и вернуть хотя бы часть уведённых ею

денег.

Только вот, каковы, всё-таки, реальные шансы на такую удачу – «вернуть»? Кларка, если смотреть правде в глаза – заметно моложе, свежее, красивее и, какой ни казалась простушкой раньше, на самом деле по-своему хитрее и циничнее тебя, Ирина. В конкурентной борьбе за охмурение не таких простых, как рядовые бандиты-«быки», мужиков, пожелающих ввязаться в драку, ты, при всей своей прагматичности, не лишённая всё же некоторой человечности, проскальзываемой время от времени душевной мягкости – проиграешь, как нечего делать. Но… ты опытнее. У тебя, хоть их и мало, но есть друзья. Один-двое из них даже настоящие, какими бывают только друзья детства, одноклассники-однокашники или боевые однополчане… А у Кларки – у той друзей, тем более настоящих, насколько известно, совсем нет. Есть хахали-спонсоры, некоторые из них более или менее достойные, но… не друзья. А это уже шанс для тебя, Ирина. Надо набраться терпения. Пусть соплюшка, ладно уж, пожирует на свою голову какое-то время, расслабится, утратит бдительность. Там мы её, голубку, тёпленькую и спеленаем!

***

Клара блаженствовала. Сбываются её заветные желания и мечты. Денежный вопрос исчез из жизни, как его и не было. Любая, самая изысканная еда, раньше доступная только сильнейшим мира сего – вот она, заказывай хоть прямиком из-за границы и ешь, не хочу. На тряпки-шмотки уже и смотреть скучно. Золото-побрякушки – такая ерунда! Дорогая бытовая техника, новейшая теле-видео-аудиоаппаратура – фи-и! Ромочку, сыночка любимого, уже дважды свозила на кратковременные, но интересные экскурсии за границу, теперь пора устраивать учиться в какую-нибудь особо привилегированную столичную гимназию для одарённых детей. Ему ведь легко даётся математика… Да и жильё в Москве квартирные маклеры уже подыскали, задаток от Клары получили такой, что землю будут рыть в старании угодить, исполнить всё как надо, так что за результат сделки купли-продажи можно не волноваться. Из автосалона на днях звонили – «крутая» машина-иномарка, достойная истинной бизнес-леди, на подходе…

Но, главное – личная жизнь налаживаться начала. Эдуард, любименький, простил тот случай с Иркой и двумя женихами-перехватчиками… Теперь, если не врёт, с женой на развод подал и, Бог даст, поженимся скоро, если никого более интересного вместо него не подвернётся, конечно. К Ромочке подход нашёл – общаются, как друзья.

Многовато, правда, времени убивает бизнес – управление новой собственной финансовой компанией на руинах рухнувшей иркиной. Ежемесячно начисляемые проценты сотням клиентов, изворачиваясь в сложнейших расчётах и подсчётах, приходится пока платить без задержек, иначе поток вкладчиков может сузиться, а то и совсем иссякнуть, как уже случилось со многими подобными компаниями. И пожить лично для себя совершенно некогда, хотя экономические-то уж условия для этого созданы.

А, может, подыскать и нанять на своё директорское место подходящего человечка, чтобы самой начать, наконец, полнокровную жизнь? Ведь, когда работа пожирает всё твоё время от зари до зари – что толку от больших денег, которыми просто некогда воспользоваться в своё удовольствие?

Но… Ирка вот, тоже подыскала в своё время… тебя, Клара… – и каковы последствия?

Так ведь… ой, чёрт, голова кругом… не бывает же в истории совершенно одинаковых случаев, тем более, сразу один за другим, да на одном и том же месте. Даже во время бомбёжек на войне, говорят, можно смело прятаться в свежую воронку от бомбы или снаряда, поскольку повторное попадание один к одному в ту же точку статистически исключено…

Да и, кандидатура, которую недавно порекомендовали знакомые, внушает доверие. Человек, почти с пелёнок самостоятельно зарабатывающий на хлеб, судя по роду деятельности – без высшего и даже, скорее всего, без среднего образования, не испорченный карьерными и тому подобными устремлениями, неизбежно связанными с какими-то интригами. Татьяна, кажется, её зовут. Человек в возрасте, старой советской формации, то есть, скорее всего в работе добросовестный. И профессия проще некуда – дворник. Вернее, бригадир дворников – уже с повышенной ответственностью за порученное дело. Нет, здесь промах маловероятен. Но, только, не слишком ли простая кандидатура – дворник? Вроде, давно прошли те ранне-советские времена, когда каждой кухарке теоретически предписывалось непременно участвовать в управлении государством, или простой малограмотный матрос вдруг в одночасье, практически и реально становился главой Государственного банка страны… Да, но у тебя, Клара, самой-то какая должность была до перехода в иркину фирму? Горничная!.. Та же дворничиха, только не во дворе, а в гостиничных номерах.

Поэтому… прочь сомнения, будем знакомиться!

***

Новая знакомая по имени Татьяна сразу очаровала Клару и её родителей, приехавших из деревни «пощупать почву» на предмет капитального переселения в город, где дочь готова была купить им любую квартиру или дом, какие они пожелают. В гости Татьяна пришла с огромными сумками, чем только ни наполненными. Варенья, соленья, фрукты и овощи с собственного сада-огорода, винцо неплохое своего же производства… Шутки-прибаутки, масса интересных историй, анекдоты лились из её уст нескончаемым потоком. Успев между делом нарезать овощной салат, сварить фруктовый компот, сделать лечебно-оздоровительный массаж спины старикам и их внуку, тонизирующий массаж головы и омолаживающую маску на лице Кларе, поведала Татьяна и свою непростую жизненную историю.

Дворником в жилищно-коммунальной конторе она, оказывается, работает не с юных лет и не по призванию, а ради скорейшего, почти сразу, получения служебного жилья по переезду в этот город. А до того, имея, оказывается, высшее педагогическое образование – учитель физики и математики, долго терпела безрадостное сосуществование с красивым и статным когда-то в далёкой молодости, но рано спившимся мужем в глухой российской провинции. Детей не нажили, и как только муж умер во время очередного приступа белой горячки, уехала в первый попавшийся город, где благодаря хорошей ориентировке в цифрах была приглашена на службу в контрольно-ревизионное управление. Помогала следственным органам в распутывании сложных экономических махинаций в качестве официально привлекаемого эксперта. Одно время даже проверяла работу кредитных отделов коммерческих банков… Теперь, в связи с необходимостью перемены климата по медицинским показаниям, переселилась в Поволжье.

Клара ликовала: то, что надо! Неизбалованный провинциальный человек, приличная образованная женщина, знакомая с финансово-кредитной системой. Судя по роду вынужденной сегодняшней работы – вряд ли хоть как-то связана с бандитскими и тому подобными структурами, а также прямыми конкурентами Клары – «мирно-мошенническими» структурами подобного же типа. Надо звать!

И она предложила Татьяне прибыть завтра в офис в качестве гостя-экскурсанта, предложив по результатам этого визита сделать ни к чему не обязывающую и независимую первичную оценку заведения, высказать, также ни к чему не обязывающее мнение (если оно сложится) человека со стороны о профессиональном и культурном уровне работе персонала с клиентурой. Со свежего независимого взгляда, как говорится.

Та согласилась…

***

Клара не могла нарадоваться на новую исполняющую обязанности директора компании. Трезвая, энергичная, исполнительная, но и не слишком лебезящая перед хозяйкой, та входила в свою новую должность вдумчиво, обстоятельно, если и делая время от времени какие-то предложения относительно корректировки стиля управления в целом или отдельных финансовых операций, то – взвешенно, не спеша, и обязательно в вариантах больше одного. Чтобы всегда за хозяином оставался выбор, как поступить. Это подкупало… и ничего удивительного, что Татьяне вскоре замаячила вероятность повышения зарплаты и статуса, то есть из наёмных директоров она в недалёком будущем могла переместиться в партнёры по бизнесу. А это – жизненный шанс, выпадающий не всякому, тем более так быстро с момента начала работы, практически молниеносно. Как и у самой Клары, кстати…

***

Удобно расположившись в компании со своим ненаглядным сыночком Ромочкой в двухместном купе спального вагона фирменного поезда, готового с минуты на минуту отправиться на Москву, Клара удовлетворённо перебирала в памяти события последних во всех смыслах слова месяцев своего пребывания на волжской земле. Да-да, теперь она уже не волжанка-провинциалка, а без каких-то формальных мелочей полноправная москвичка, и не просто москвичка, а респектабельная, несомненно, с большим будущим фаворитка бизнес-удачи.

Конечно, она всей душой любила свой красивый, чистый уютный город, в сотне километров от которого, в маленькой рыбацкой деревеньке родилась сама и произвела на свет вот это чудо – Ромочку, и в котором прошла её первая молодость. Она до слёз обожала родную Волгу с её бесконечной мощью широчайшей в Европе водной глади, крутыми лесистыми берегами по одну сторону и бескрайними степными просторами – по другую. И всю свою дальнейшую, уже «не тутошнюю» жизнь Клара будет стремиться хоть иногда, хоть ненадолго вернуться сюда, чтобы вдохнуть ещё раз полной грудью этого вольного воздуха, пройтись по набережной, любуясь красавцами-теплоходами, кружащими за их кормой и кричащими что-то на своём птичьем языке чайками, побывать в деревне, попить студёной воды из

знакомого с детства родника…

Но… постоянно жить и работать в этих чудесных краях Клара уже не сможет. Ни-ко-гда! Всё, пройденный это этап. Лирика лирикой, а жизнь жизнью. Простор для взгляда на досуге с высокого берега вдаль – далеко не простор для широкомасштабной деятельности в некоторых специфических видах бизнеса. Человеческий клиентский ресурс с его разной толщины денежными кошельками ограничен. Ведь здесь даже не областной центр, а крупный населённый пункт, основанный всего на двух градообразующих предприятиях. Если и не закрывать здесь бизнес, дающий пока что немалый доход, то оставлять только в виде филиала, идеальный руководитель которого – вот он, она то есть… Татьяна, бывшая дворничиха..

А Москва – это да! Права была стерва Ирка в те первые душевные их беседы о жизненных перспективах: только столицы растят настоящих финансовых гениев. Ой… не слишком ли ты, Клара, размахнулась – гениев! Давай-ка, потрезвее относительно своих способностей будем. Вот, попробовать замуж выйти в столице за гения – уже теплее… Нелегко это будет сделать, но на то, по словам опять же Ирки, и голова наша нам дана, мозги, то есть, которые в голове упакованы. Между прочим, неплохие мозги в очень даже красивой головке…

Да, насчёт замуж. Тема, никогда не терявшая своей актуальности, и стоит отнестись к её реализации как можно серьёзнее. Эдик, это, конечно, хорошо, – всё чаще и чаще возвращалась она к этой крамольной мысли, – но… идею с гениями надо бы, всё-таки, обмозговать. Вот, только проводники пройдут сейчас с проверкой билетов, да Ромочка поест и ляжет спать… И ничто не будет отвлекать целый вечер и ночь, если понадобится, от плодотворной, как было почти всегда в последнее время, работы мысли. Итак, что же мы имеем на сегодняшний день?..

С точки зрения банальной эрудиции, как любил приговаривать один старый знакомый, юморист по натуре – всё для полного счастья. По нашим, конечно, местным среднероссийским меркам. Может, где-то там у них, далеко на Западе, превалируют иные ценности, а у нас пока что так. Значит, перечисляем по пальцам: первое – я молода, красива, здорова, удачлива и, можно смело констатировать, – более состоятельна, если не сказать богата, чем большинство наших здешних бизнесменов-современников. Во всяком случае, сопоставимого с моим возраста и опыта. Второе – благополучно родила, и самостоятельно теперь, забрав у стариков из деревни, воспитываю здоровенького, симпатичного, развитого ребёнка. Третье – у меня есть квартира, машина и всё необходимое в бытовом плане на случай непредвиденного выпадения из активной деловой жизни. Четвёртое – я имею на своих банковских счетах достаточно денег, чтобы не только успешно вести дела по объёмному в цифровых показателях бизнесу, но и, если вдруг и на самом деле захочется бросить всё и пожить тихо, то – прожить на них безбедно до глубокой старости, о которой думать пока ой, как не хочется-а.

Есть среди немаловажных нажитых факторов положительного свойства ещё пятое, шестое, седьмое и так далее. Например… я, как хорошая дочь, по-божески забочусь о своих престарелых родителях, которых вытащила, наконец, из их вымирающей деревни, и для которых еду-спешу сейчас, промеж прочих важных дел, купить современный домик со всеми удобствами, уже не здесь, как мечтали все вместе поначалу, в этом хоть и хорошем, но неактуальном с некоторых пор городе, а – в престижном западном Подмосковье. Правда, домом будем пользоваться как дачей и мы с Ромочкой, на которого предусмотрительно решено оформить покупку под моим опекунством, но главное – спокойная обеспеченная старость в цивилизованных условиях им, моим бесконечно любимым, добрым милым предкам гарантирована.

У меня есть ремесло – действующая коммерческая структура, приносящая хороший доход. Пока приносящая…

Конечно, с оглядкой на закономерный (признаем это, не пряча по-страусиному голову в песок) крах многих подобных структур, не рассчитавших свои силы в выплате обещанных дивидендов вкладчикам хотя бы на срок, необходимый для успешного бегства с этого поля деятельности, стоило бы поостеречься – заблаговременно вывести из оборота необходимую часть капитала, припрятать до лучших времён.

Но… пока так бешено везёт… – почему бы не рискнуть, не поработать с этими оборотными средствами ещё немного. Тем более, какая всё ж таки находка для фирмы исполнительный директор Татьяна! Такое дельце недавно крутнула, что совокупный объём капитала фирмы зараз увеличился почти вдвое. И всего-то на всего, немного рискнув, на быстро сконцентрированные с моего разрешения отовсюду в одну кучу собственные средства фирмы, чтобы не брать банковский кредит под идиотски высокий процент, закупила большую партию ходового стратегического сырья, и тут же удачно перепродала с колоссальным наваром. Талант!

Теперь вот взялась провернуть операцию ещё большего масштаба. Умница! Ничего, что уйдут, уже пошли с моей визы на её осуществление все фирменные деньги, скопленные к сегодняшнему дню, и даже, чёрт с ним, подзанять придётся – результат стоит такого риска, или, как говаривал кто-то из величайших злодеев в истории человечества:цель оправдывает средства. Татьяна ещё как справится! За считанные месяцы плодотворной работы этой чудо-помощницы финансовый капитал фирмы с её подачи и исключительно благодаря её заслуге вот-вот увеличится в своей совокупности от исходной отметки до итоговой раза в четыре. Решено: по возвращении из этой московской поездки, когда операция уже, Бог даст, завершится, Татьяну, которая из-за перехода с дворницкой работы на другую уже не совсем законно перебивается в служебной каморке, хоть и с возделанным земельным участком под окошком, но слишком маленькой по жилплощади для солидной женщины-бизнесмена, надо будет наградить по-царски, и лучшим для данной ситуации образом: купить ей актуальнейшую на сегодня для неё вещь – хорошую новую квартиру. Заслужила!

Да, что там ещё в нашем активе? Ну, на приобретение роскошной элитной жилплощади в Москве первая, авансовая половина суммы перечислена. Завтра с Ромочкой осмотрим её, и пойдём устраиваться в ближайшую к дому престижную закрытую, недоступную для простых смертных гимназию. Школьные занятия уже идут, и во втором классе счастливый ребёнок, хоть и с некоторым опозданием, но вот-вот начнёт учиться как белый человек, а не тёмная неумытая деревенщина.

И, наконец, опять о главном. Несмотря на то, что любимый мужчина, к сердцу которого сгоравшая от страсти Клара так трудно и долго пробивалась, простил ей все прежние шалости с мужским полом и добивается развода с женой, да, по его собственному волеизъявлению и признанию, он теперь ещё и – верный пёс у её ног… что-то такое неприятно коробило, угнетало её во всей этой истории. Может быть то, что «верный пёс» – уже, увы, скучновато, откуда следует высокая вероятность, что дорогу Эдичке всё же перейдут? Особенно если конкурентом-«переходильщиком» окажется и впрямь гениальный финансист, каковые по определению женятся на настоящих красавицах-принцессах вроде неё, Клары, с её единственным, да и то легко поправимым изъяном – неудачной фамилией.

А может, неприятный осадок в их отношениях – из-за того, что буквально на днях она всё же подвела его немного? Обещала, но не дала в долг денег на решение какой-то там якобы катастрофической проблемы с его бизнесом, напрямую вроде бы связанной со злополучным для тех, кому не повезло, общероссийским финансовым дефолтом. Не дала потому, что деньги эти выгоднее было вложить в коммерческую операцию, которую столь ловко проделывала для фирмы как раз в те дни Татьяна-дворничиха. Хотя, если разобраться… для масштабной татьяниной операции эта сравнительно небольшая испрашиваемая Эдуардом сумма особой погоды и не делала. Эдуарда же, по его слёзным уверениям (не настолько он, оказывается, мужественный человек, каким представлялся поначалу), могла безоговорочно спасти-уберечь от банкротства. И, тем не менее, были здесь бесспорные аргументы в пользу отказа. Первое – в любой жизненной неудаче, тем более банкротстве, человек виноват сам. Если тебе не везёт в деньгах, если не умеешь просчитывать ситуации, как хороший шахматист, на много ходов вперёд – займись, чтобы не нажить бед себе и своим близким, чем-нибудь другим. И здесь, при всей женской любви Клары к горе-миллионеру Эдуарду, уважения как бизнесмен он в её глазах не заслуживает.

Второе в этой истории, ещё больше чем жалкое попрошайничество со стороны любимого мужчины, Клару покоробившее, даже возмутившее… – Эдуард как-то, вроде даже не один раз, посмел вслух усомниться в добропорядочности экс-дворничихи Татьяны. Нахал! И – недалёкий психолог при этом. Да Татьяна… таких, как она – поискать! А он, нет чтобы лишний раз о любви с Кларой поворковать с учётом того, что женщина любит всё-таки ушами… – вдруг исходит желчью по отношению к человеку, заслуживающему гораздо большего, чем ему успели воздать за его труды…

Эх, Эдуард Эдуардович! Что-то в глубине моей чувствительной женской души начинают скрестись сомнения в правильности решения пойти за тебя замуж. Верная, получается, мыслишка, что за гениев столичных надо выходить, а не за периферийных без пяти минут банкротов. Так что, дорогой мой, любимый, суженный-ряженый, уже произнесённые однажды не всерьёз сакраментальные слова «адью, Эдичка!» могут обрести сегодня осязаемый смысл. Если, конечно, доброе и нежное сердечко моё осилит такой шаг. Всё-таки, лучше, чем ты, мужчины-самца как такового у Клары Горынычевой в её жизни не было. Господи, ну почему ты, Эдик – не финансовый гений, не миллиардер-олигарх? Почему жизнь так несправедливо устроена?..

Наконец, поезд тронулся. Мельком глянув напоследок в окошко, Клара обомлела. Проводившая их с Ромочкой пятнадцать-двадцать минут назад до вагона Татьяна, оказывается, не ушла сразу, как намеревалась вначале, с вокзального перрона домой в город, а была всё время где-то здесь, рядом – то ли кого-то ждала, толи с кем-то из знакомых встретилась и заболталась по-бабьи. И ничего бы страшного, кабы… То, что увидела Клара, вынести, при всём выработавшемся в ней за последнее время цинично-хладнокровном подходе к реалиям окружающей действительности, было невозможно. Это катастрофа, конец… Жизнь рухнула! В одно мгновение… Она горько разрыдалась и полезла в чемодан за припрятанной в нём на всякий случай бутылкой шотландского виски.

Отчаянно хлебнув из наполненного стакана большой не по-женски глоток крепкого напитка, прослезилась, чуть не задохнулась и, помахав ладонью перед открытым ртом, наскоро отдышавшись, посмотрела в окно ещё раз – а вдруг ей всего лишь привиделось, примерещилось то страшное… Увы – на противоположной стороне перрона, у угла здания вокзала стояли, взяв друг дружку за руки под локотки, и о чём-то с милыми улыбками, поминутно озираясь на уходящий поезд, оживлённо беседовали две деловые женщины-финансистки – штатная гостиничная портье Ирина и бывший дворник Татьяна…

О чём именно, так любовно глядя друг дружке в глаза, могли столь увлечённо толковать эти не по годам привлекательные стройные, хорошо одетые и, судя по дорогим аксессуарам и ещё более дорогим ювелирным украшениям далеко не бедные дамы, окружающие могли только догадываться. Доподлинно имела возможность и основания судить о содержании их разговора, наверное, одна Клара, сделать которая, как бы ей ни было обидно и горько, не могла уже ничего. Ни-че-го-шеньки…

***

Следующий удар постиг Клару сразу же по приезду в Москву. Хотя ощущение беды не покидало её всю дорогу после увиденного в окно из вагона отходящего поезда, и даже несколько усугубилось, когда она так и не смогла дозвониться с мобильного телефона ни по одному номеру столичных квартирных маклеров, где-то в глубине души, тем не менее, теплилась какая-то надежда, что всё обойдётся, однако в Москве её затрясло по-настоящему…

Началось с того, что их с Ромочкой не пустили невесть откуда взявшиеся охранники в униформе, которых раньше здесь не было, в тот самый офис, где буквально за несколько дней до этого вежливые, доброжелательные сотрудники обставленного удобной для клиентов мебелью агентства недвижимости оформляли для Клары документацию, предваряющую заключение договора купли-продажи эксклюзивной пятикомнатной квартиры стоимостью более миллиона американских долларов. Настолько милые были люди, что она без малейших колебаний перечислила им сразу же по возвращении домой половину требующейся для покупки суммы. То, что сам договор ещё не был подписан сторонами из-за двух-трёх наверняка случайных, но требующих обязательного исправления опечаток – пустяк, мелкая формальность… Она и сама до этого, пользуясь взаимодоверием со многими партнёрами, не раз формально заключала довольно крупные сделки задним числом, когда фактически операция была уже завершена.

– Нет здесь никакой «СуперСити-Недвижимость», – пожал широкими плечами старший из охранников в ответ на истеричные требования Клары пропустить её. – Мы сами въехали сюда всего пару дней назад, и никакого отношения к операциям с недвижимостью не имеем. Сфера деятельности нашей фирмы далека от этого. А поскольку предшествующие арендаторы этих офисных площадей своих новых координат и ни контактных телефонов, ни адресов электронной почты не оставили, и если у вас есть к ним какие-то претензии, мой вам совет – идите с заявлением в суд, или лучше в милицию. Ближайшее отделение во-о-он там, за углом.

Клара, уже не первый раз за истекшие сутки, пустила обильную слезу, но, оглянувшись на сына, которого ни к чему было заражать сейчас плаксивостью, быстро утёрлась носовым платочком.

– Пойдём, Ромочка, сейчас дяди-милиционеры во всём разберутся, и помогут нам найти продавцов замечательной квартиры, в которой мы скоро будем жить.

– А куда эти продавцы подевались?

– Ну, наверное, переехали в другое, более просторное помещение – в Москве сейчас так много новых современных офисных зданий строится. Потому и телефоны их рабочие не отвечают, что новые номера ещё не подключили. А мобильные часто отключаются по разным причинам, особенно при большой занятости хозяев.

– Ма-ам, я не хочу в милицию!

– Ромочка, но мы же ненадолго.

– Всё равно не хочу…

– Ну, хорошо, сынуля, пошли тогда в гостиницу, побудешь немного в номере, отдохнёшь, а?

– В гостиницу тоже не хочу, и не устал я.

– Ну, не хочешь в гостиницу, поедем к кому-нибудь из наших знакомых,

у кого мы останавливались, когда, например, за границу ездили.

– Да-вай! К этим, у которых пацаны такие весёлые – Санёк и Витёк.

Освободившись таким образом хоть на короткое время от не отличающегося сегодня радужным настроением, а потому несколько снижающего и «боевой настрой» самой матери ребёнка, Клара уже через час подходила решительным шагом к окошку дежурной части указанного офисным охранником отделения милиции. Уверенным тоном потребовала старшего. И – осеклась… в вежливо-равнодушном взгляде дежурного её женская интуиция прочла что-то такое, что обычно сразу же отбивает надежду на перспективность дальнейшего разговора.

– Слушаю вас…

– Я хотела бы обратиться с просьбой…

– В милицию, гражданочка, обращаются с устными, письменными или телефонными сообщениями о происшествиях уголовного характера, о совершённых или готовящихся кем-то преступлениях, с заявлениями о привлечении нарушителей закона к ответственности. А просьбы… здесь не бюро добрых услуг.

– Дело в том, что исчезли люди, и их надо найти.

– Это ваши близкие? Их похитили?

Находившиеся в дежурной части по ту сторону окошка трое-четверо

сотрудников, один из которых, в отличие от остальных, был одет в штатское, начали с интересом прислушиваться к разговору их коллеги с сильно взбудораженной красивой молодой дамочкой явно из провинции. Уж что-что, а отличить даже продвинутого провинциала от москвича столичная милиция – от рядового до генерала – способна даже не вглядываясь.

– Нет, не близкие, слава Богу. Запропастилось куда-то целое агентство недвижимости. Вместе с моими полумиллионами долларов, внесёнными авансом за квартиру.

Милиционер, присвистнув, на миг сбросил маску вежливого равнодушия, сдвинул фуражку на затылок:

– Авансом, говорите?.. Так сколько же стоит в целом покупка? Миллион с лишним долларов?! Ничего себе… И есть квитанция на переданные вами полмиллиона, или хотя бы расписка?

– Нет. Я даже договор не успела подписать из-за каких-то там мелких опечаток, которые, как мне объяснили, обязательны к исправлению.

– Сударыня, вы в своём уме? Отдать огромные деньги незнакомым людям без договора, без квитанции…

– Я их отправляла безналичным перечислением, в рублях по курсу Центробанка, есть копия платёжного поручения. Да и не думаю, что люди станут отрицать, что брали деньги. Такие милые, обходительные, начальник их – строгий, серьёзный молодой человек…

– Да-а, видимо, вас ещё не клевал жареный петух в одно интимное место… или вы просто не в себе.

– Что вы имеете в виду?..

– Ну, вот что… для начала не помешало бы разобраться, откуда у вас, гражданочка, такие капиталы, которыми разбрасываетесь легко, как копейками. Можете вы документально подтвердить законность их происхождения? А во-вторых, подобными делами занимается управление по борьбе с экономическими преступлениями. Это не здесь, а немного в другом месте. Но там обязательно зададут примерно те же вопросы. Только в более

строгой форме. Дать адрес, куда обратиться?

– Ну, если… а это далеко отсюда?

– Могу подбросить, я как раз по службе в тот район еду, – коллега дежурного, тот, который был в штатском и внимательнее других прислушивался к разговору, подался вперёд.

Клара поёжилась от слишком уж плотоядного взгляда «штатского». Однако, делать ей было нечего, выбирать не приходилось: либо с туманной надеждой на успех мыкаться по Москве в поисках, где же у неё примут, как положено, заявление о розыске пропавших вместе с агентством недвижимости немалых даже для удачливого бизнесмена денег, либо, рискуя непредсказуемо чем, сесть в машину предложившего её «подбросить» штатского и, если повезёт, воспользоваться его помощью. Ведь он – сотрудник столичных правоохранительных органов как-никак, наверняка со связями… Только, ох, всё-таки, и напрягает же этот его жадный взгляд… А, была не была!

– Хорошо, поехали…

Интуиция не обманула Клару. Более отвратительного, да ещё и изнуряющего полового сношения она в своей жизни не испытывала. И лиха беда, если бы только с одним этим мерзавцем… Когда, едва отъехав от отделения, он подсадил в машину двоих похожих на него самого не мелкой комплекцией, но и каких-то безликих мужичков с ничего не выражающими взглядами, так же неброско одетых в штатские костюмы совершенно невзрачных расцветок, сердце Кларино захолонуло: ну, начинается… Держись, девочка!

– Понимаете… как вас, говорите, зовут? Клара?.. Так вот, Клара… Москва – это не Мухосранск какой-нибудь ваш, где все друг друга знают, и не Тмутаракань. Здесь понаехавший со всей страны человеческий сброд столько за день дерьма всякого совершает, что уследить, как понимаете, за всем невозможно никакими силами. И заявлением вашим будет констатирован не из ряда вон выходящий уникальный случай, а

множественное, каждодневное явление. Поэтому лежать оно будет, если его, конечно, примут, в толстой кипе таких же заявлений до-о-лго, не один месяц уж точно.

– А что нужно сделать, чтобы приняли и… рассмотрели своевременно, в полном соответствии?.. – удивила собеседников своей непонятной, то ли притворной, то ли и в самом деле дремучей провинциальной наивностью Клара.

– Об этом, думаю, стоит потолковать не в машине, а в более подходящей для этого обстановке.

– Вы подозреваете, что с моими деньгами серьёзные проблемы? – наивная простота в голосе Клары начала быстро улетучиваться.

– Именно!

– Я готова потерять какую-то их часть за услуги, если кто-то возьмётся разыскать как можно быстрее… – тон Клары превратился в откровенно деловой.

– Х-ха! Какую часть, если ты их уже полностью потеряла, дура!

– К чему тогда вообще весь этот разговор? – обескураженной Кларе от такого резко-бесцеремонного перехода собеседника на грубость стало душно, ей захотелось немедленно покинуть машину и бежать как можно дальше без оглядки. Но, было поздно – машина уже въезжала в глухой, огороженный высоким бетонным забором двор, в глубине которого стояло непонятного назначения плохо оштукатуренное здание.

Въехав, мужчины вышли из машины и заперли за собой ворота. Отступать было некуда…

И, тем не менее, Клара сдаваться не спешила.

– Может быть, нам всё-таки есть смысл поговорить по-деловому?

– Конечно, поговорим… и обязательно по-деловому. Сначала вот только выпьем за знакомство. Проходи в комнату, садись вот на этот уютный диванчик… Пей! – он набухал ей полный стакан примерно такого же виски, каким она глушила свой стресс накануне вечером в поезде. – До дна!

– Я н-не м-могу… это слишком крепкий для м-малопьющей ж-женщины н-напиток, – Клару начинало трясти, как в лихорадке.

– Пей, курица, пока дают!.. С-стеснительная ты н-наша – передразнивая, прошипел он ей в лицо и грубо сунул стакан ко рту, в то время как один из двоих других «штатских» подлез на диване к ней сзади, крепко обхватил одной рукой за голову, а другой раздвинул её челюсти.

Захлебываясь, и задохнувшись потом в безостановочном кашле, Клара в несколько по возможности крупных глотков вобрала в себя насильно вливаемую и обжигающую гортань жидкость. Долго, пока все трое мужчин вслед за ней, из того же стакана, выпивали и закусывали, не могла отдышаться.

Как она позволила загнать себя в такую ловушку? Действительно, курица безмозглая! Убивать, скорее всего, вряд ли станут – им больше интересны деньги, которые могли бы с неё поиметь при любом, удачном или неудачном, результате поисков жуликов-маклеров. А вот с телом её нежным поступят безобразно. Не отпустят, гады, пока не насытятся, не наглумятся вдоволь над беззащитной жертвой, такой красивой на свою беду… Ведь, какова степень их развращённости, или даже, не приведи Господь, извращённости, неизвестно.

– Чего, краля, приуныла? А ну-ка, улыбнись! С такими женихами столичными тебе, деревенщине, подфартило вдруг, а не пляшешь от радости. Что, впервой сразу с тремя? Только не прикидывайся, пожалуйста, паинькой… шлюха ты матёрая – за версту видать. Да и, судя по денежкам, вернее по отношению к ним… проститутка не самая дешёвая, не из автостопа, а скорее – из кафешки какой, может – из гостинички. Платят тебе залётные мужики, видимо, круто. Или местного босса какого-нибудь охомутала из администрации, а то и из братвы?..

– Я не проститутка.

– Ага, конечно! Ну, назовём это по-другому: девочка-торговка, продающая по заявкам трудящихся наиболее ходовой в течение всей человеческой истории товар. Днём – какие-нибудь офисно-секретутошные, эскорт-услуги, а ночью… Ну-ка, сученька, ещё стакашок!

Второй стакан виски уже несколько опьяневшая Клара осилила без посторонней «помощи», что очень понравилось её «собутыльникам»: похоже было на то, что дамочка начала настраиваться на правильную волну. Откуда им было знать, что в голове её на первом плане стоял сыночек Ромочка. Только ради него нужно было непременно выбраться отсюда, и по возможности целой. А потом как-нибудь разобраться и с этими подонками…

– Ребят, а может, раз уж на то пошло, и мы находимся вместе за дружеским, так сказать, столом, джентльмены всё-таки представятся даме? Вы-то ведь знаете, как меня зовут, – неожиданно вдруг лучезарно улыбнулась Клара.

– Во! Я ж говорю, шлюха ещё та, – ощерился во весь рот тоже немного захмелевший главный собеседник, – вон, как быстро пришла в себя, разохотилась-разулыбалась. Сейчас ещё расскажет нам, под кем из авторитетов в своей глухомани трудится не покладая… то есть не надевая штанов… такие деньжищи зарабатывая. Чтобы знать нам, предстоят ли серьёзные разборки после сегодняшнего приятного знакомства.

– Ни с какими авторитетами, если вы имеете в виду бандитов, я не якшаюсь.

– Неужели? Вольная любострастница-миллионерша? Если так, то цены тебе нет, красавица! А, может, под нами тогда на добровольно-благотворительной основе, в альтруистическом режиме потрудишься? Сейчас в прямом смысле как бескорыстная сучка, это – само собой… Я о дальнейшем сотрудничестве. Если не разочаруешь нас, конечно. Надёжная защита, она в наше время каждому добытчику хороших денег позарез нужна, поскольку в любой момент с каждым может приключиться что-то неприятное, как вот с твоими квартирными долларами. А пожаловаться в нужную минуту некому. Так что, друзья в силовых ведомствах – это, сестрёнка, подарок судьбы. Или тебя всё-таки кто-то из авторитетов опекает-

крышует? Смотри, почуем враньё – не уйдёшь отсюда… Ясно?

– Не до вранья мне сегодня…

– Ну, вот и лады! Тогда, ещё маленькую за знакомство, и начнём – покажешь, что умеют ваши тамошние, откуда ты приехала, шалавы.

– Я больше не могу…

– Пей, сука!!! Свадьба начинается! Женихи готовы. Ну!!!

Вздрогнув, как от удара плетью, Клара поспешно взяла стакан.

– Так, всё-таки, за чьё здоровье, как женихов, я пью сейчас?

– Мужики, кто первый по счёту возлюбленный у нас сегодня? Ну, ладно, повторяй за мной: за любимого Славочку!

– З-за Вячеслава.

– Тебе, паскуда, что сказали? А ну, слово в слово! – не менее крепкий, чем многоградусный виски, подзатыльник чуть не вытряс из Клары мозги, отчасти отрезвив её от неумолимо наваливающего хмеля.

Так захотелось схватить со стола вилку, воткнуть её в ненавистную рожу, а там будь что будет. Но… Ромочка. Он ведь ждёт свою маму целой, невредимой и как всегда деятельной…

– З-за л-любимого… С-славочку.

– Вот! Теперь глоток за Феденьку. За любимого, не забывай, сучка…

– З-за любимого Ф-феденьку.

– А теперь за Мишеньку. И – залпом до дна, каракатица!

– З-за любимого М-мишеньку, – опустошённо выдавила из себя Клара, расстёгивая блузку, чтобы не являться потом на глаза сыну в разорванной негодяями одежде.

– Та-ак! А теперь, шлюшка-Клара, невеста ты наша общественная, как и положено на свадьбе – горько! Поцелуй предписывается со всеми нами троими одновременно, как с равноправными женихами… И взасос, как положено! Ну!

– Н-не понимаю…

– Сейчас поймёшь, сучара! А ну, на колени, падла! Забыла, куда каждую

ночь целуете, путаны грёбанные, своих клиентов за деньги? Благодаря нам ты можешь спасти такие бабки, за какие целый гвардейский полк обслужить не грех. Может, нам всем троим суждено головы сложить в разборках с твоими обидчиками-маклерами, кто знает? И эта встреча с красивой женщиной для нас может оказаться последней в жизни. Пусть же она будет такой, как нам хочется! Так что, не подымаясь с колен, обнимаешь кого-нибудь из нас, если не осилишь всех сразу, за ноги, зубками расстёгиваешь по очереди замочки ширинок наших штанишек, и – за дело. Быстро! Мужики, Фёдор, Михаил, погнали!..

***

Из Москвы Клара возвращалась измождённая телом, страшно уставшая психически, постаревшая душой. Денег её милиция не нашла, а если, возможно, и нашла, то утаила, ничего не сказав ей об этом…

Дома долго не могла отмыться в ванной от оскверняющей кожу памяти соприкосновений с этими тремя… и ещё с некоторыми такими же их коллегами… по тому же принуждению, видимо в порядке своеобразного угощения друг друга добычей. Да вдобавок заразой какой-то «наградили» при этом, подонки. В конце концов, так и не выйдя на работу, оставив Ромочку на попечении своих родителей, поехала в одну из курортных местностей подлечиться, немного отдохнуть, успокоиться, привести в порядок мысли и нервы.

Вернувшись из санатория немного восстановленной, с более или менее достаточным запасом сил для дальнейшего залечивания причинённых Москвой финансовых и нравственных травм, а также для возможных дальнейших свершений, чуть не сошла с ума – пропал Ромочка. Родители Клары не могли ничего толком объяснить. Вроде, как обычно, ушёл днём поиграть во дворе с приятелями-мальчишками. Кого-то из мальчишек вскоре позвали домой родители, кто-то ещё куда-то удалился… Никто и не заметил, куда же девался Рома – «маменькин сынок», как его дразнили иногда сверстники. Хватились дедушка с бабушкой уже вечером, когда стемнело, и внучок логически должен был быть давно дома. Подождали немного, пошли искать. Бесполезно. Проведя бессонную ночь, наутро обратились в милицию, где им предложили подождать ещё день-другой, мало ли что могло взбрести в голову мальцу в отсутствие матери. Сейчас пацанва шустрая пошла –попутешествовать, например, не прочь иногда без спросу у родителей. А если за это время не вернётся, тогда придётся официально объявлять в розыск…

Тут и мать-страдалица подъехала.

Грустно рассказывать о том, во что вылилось Кларе возвращение сына. Поэтому, опуская подробности ещё более неприятные, чем то, что пришлось ей претерпеть как женщине, да и просто как личности в Москве в попытках вернуть свои полмиллиона долларов, проавансированных за элитную столичную жилплощадь, сообщим лишь итог: потеря своей квартиры, в которой она прожила без малого десяток лет, вместе с сейфом, хранившим неприкосновенный долларовый запас, машины и всего остального ценного имущества в качестве оплаты за услуги местной бандитской группировки, помогавшей вызволить Ромочку из рук таких же бандитов, похитивших его. Шевелившееся в глубине сознания подозрение, что обе банды бритоголовых были знакомы между собой и действовали в данном случае сообща, по какому-то одному иезуитскому плану, Клара старалась не развивать. Какая теперь разница, кто спланировал, кто украл, как возвратили… Главное в другом – некогда любимый город стал для Клары чужим, даже враждебным, как и Москва-столица. И похищение сына – не единственная, да и не основная этому причина. Похищение – всего лишь производное от другого, так катастрофично превратившегося из счастья в беду, а именно – от слишком удачной на поверхностный взгляд финансовой карьеры дилетанта.

В общих чертах происшедшую катастрофу можно обрисовать так. Одновременно с исчезновением Ромочки, которое, при всём неприятии этого любящим сердцем матери, логически как-то объяснимо, Клара обнаружила и не укладывающееся в её голове исчезновение бывшего своего доверенного лица, на которое она до своей роковой поездки в Москву возлагала такие надежды – директрисы её инвестиционно-финансовой группы Татьяны, с которой по её розыску и обнаружении следовало за чудовищные проделки, совершённые во время кратковременного отсутствия Клары, разобраться со всей суровостью. Безоговорочно подтвердилось, что не было ошибкой то интуитивное ощущение катастрофы, которое испытала она, глядя в окно в отъезжающем поезде на милую беседу двух женщин…

Татьяна, правда, вскоре нашлась и без сложных розыскных мероприятий по её душу, но в таком месте, где увидеть её Клара ожидала менее всего – на излечении в местной психиатрической клинике. Вот те, на! Как же это? А вот так… Может ли человек здравого рассудка одним махом перечислить все до копейки деньги порученного ему предприятия в никуда, то есть в «левую» фирмочку, учредителями которой является, оказывается, давным-давно умершая семейная пара. Как и следовало ожидать, через день-два после означенного денежного перечисления невеликий штат наёмных сотрудников данной фирмы весь поголовно куда-то неожиданно исчез вместе с поступившими с клариных банковских счетов и тут же снятыми в наличном виде средствами. А перечислившая эти деньги директор Татьяна, как сразу заподозрили окружающие – будучи явно не в своём уме, пошла в милицию и заявила сама на себя, громко каявшись и бия себя кулаками в грудь, в «преступлении века». Как же, разорить в одночасье так искренне любимую и уважаемую, так хорошо в свою очередь к ней, Татьяне, относившуюся, сделавшую ей столько добра молодую хозяйку! Кларочка, простишь ли ты когда-нибудь сумасшедшую свою директрису-приёмыша, в каком-то непонятном болезненно-бредовом состоянии не помнившую, что делает, перегнавшую на незнакомый счёт в какую-то непонятную фирму все твои оборотные средства. Наверное, спрятать их хотела понадёжнее от всяких случайностей… о-ой, не помню-у-у… о-о-о, горе…

Ну, как тут было работникам милиции, которым, случается, тоже не

чуждо чувство сострадания к ближнему, не помочь по всем признакам и в самом деле свихнувшейся с ума мученице, готовой в приступе шизоидального отчаяния от сделанного наложить на себя руки. Только озадачивало немного признание самой сумасшедшей, что она сумасшедшая. Ведь ни один псих себя таковым на самом деле не считает – в его понимании сумасшедшие все, кто угодно, только не он сам.

Совершенно естественным и гуманным решением блюстителей правопорядка был вызов «неотложки» и направление несчастной женщины полечиться в психушку, дабы потом, если вылечат (что даже теоретически маловероятно), предстала бы она перед законом в здравом уме и, насколько возможно, ясной памяти. А не вылечат (что вероятнее всего), так одним, наверняка объёмным и не самым лёгким для расследования финансово-хозяйственным делом в производстве отдела милиции меньше – ещё лучше. Словом, в полном согласии со старинной русской поговоркой: «баба с возу – кобыле легче»…

***

Конечно же, никаких сведений о состоянии здоровья или выписке Татьяны из психиатрической больницы Клара, несмотря на ежедневные настойчивые телефонные и письменные запросы, не получила ни через неделю, ни через месяц. Все попытки добиться свидания с больной так же ни к чему не привели. А в одно из очередных неудачных посещений стационара всё с той же целью она вдруг узнала, что Татьяны здесь и вовсе давно уже нет, как не было. Почти сразу после начала лечения её, оказывается, перевели куда-то в другое место. На возмущённый требовательный вопрос Клары, куда конкретно перевели, и почему ей, как прямому руководителю-учредителю больной по работе, никто ничего об этом своевременно не сообщил, персонал больницы отвечать категорически отказался, ссылаясь на защищаемую законом врачебную тайну.

Тратить много времени на дальнейший поиск контакта с помешанной

Татьяной, на обнаружение хоть каких-то её следов Кларе сейчас было некогда: надо самой срочно «делать ноги» из города – всё назойливее и решительнее наседали многочисленные клиенты-кредиторы лопнувшей фирмы, те самые сдатчики денег под авантюрные проценты. Грозились коллективно обратиться в суд и прокуратуру, где Клара так и не успела обзавестись могущественным покровителем. Требовали немедля и сполна вернуть «мошеннически присвоенные денежки», да ещё со всеми договорными процентными начислениями. А что она могла возвратить им сейчас, находясь сама куда в худшем положении, чем любой из них?.. Ну, неужели нельзя немного потерпеть до лучших времён, когда что-нибудь придумается для исправления ситуации?.. Конфликт ведь – не самый продуктивный вариант в разрешении любой трудности. Эх, люди, люди!

Но вот только куда спрячешься от возможного судебного, или того хуже бандитского преследования, если кредиторы вздумают обратиться к «братве»? И убежать-то далеко, по большому счёту, просто не на что, враз сделавшись нищей как церковная мышь. Нищей, если не считать нескольких лежащих пока мёртвым грузом припрятанных «брюликов», которые ещё и продать надо суметь не слишком дёшево… если не отберёт кто-нибудь совсем бесплатно. Типа, например, тех же братков – с них станется…

Большинство нынешних российских провинциалов в подобных случаях не задумываясь драпают по проторенной многочисленными их товарищами по несчастью дорожке прямиком в Москву, используя её специфическое гостеприимство как апробированный вариант первичного решения финансовых проблем. Везёт всем по-разному, и если отбросить массу тупоголовых неудачников, есть тут отдельные обнадёживающие примеры. Но, Москва… бр-р!.. так омерзительна для Клары в свете последних её невесёлых приключений.

А куда деваться? Эмигрировать за границу без капитала и каких-то особых, творческих в частности, сверхталантов? Так это для молодой красивой женщины – только секс-рабыней под «крышей» какой-нибудь банды сутенёров, когда шансы вырваться на свободу живой и невредимой призрачны… Нет, безопаснее всё-таки, наверное, Москва. Здесь хоть язык родной, русский, психология и образ жизни людей в целом понятны –соотечественники как-никак. Да и к старикам-родителям, вернувшимся недавно назад в свою рыбацкую деревеньку, несложно, в случае чего, накоротке наведаться, поесть-переночевать, «перья почистить»… И Ромочку они же опять на некоторое время приютят-приголубят.

Всё! Решено – Москва, и как можно скорее. Сначала придётся остановиться у знакомых, которые помогут распродать оставшиеся после всех передряг немногочисленные драгоценности. Камешки, правда, не ахти какие крупные и дорогие, но вырученных денег должно на какое-то время хватить для относительно сытной жизни. Есть немного ещё и кое-чего другого, что можно было бы продать – барахлишко, например, в основном состоящее из мало ношенных дорогостоящих шмоток. Но, посмотрим, может до распродажи одежды не дойдёт… а там – видно будет. Не может быть, чтобы удача так вот сразу взяла, да и отвернулась от человека совсем и полностью на веки вечные. Жизнь – она большей частью двуцветная как тельняшка или зебра, и главное, не надо ходить по чёрной полосе вдоль. Ходи поперёк, и светлое обязательно придёт на смену тёмному!

***

В Москве Кларе повезло не сразу, как чаще всего и бывает с приехавшими подзаработать вслепую, без заранее подготовленной кем-то для тебя, или самим собой соответствующей базы. И далеко-о не сразу. Сначала был целый ряд досадных, хотя и закономерных для неискушённого новичка промахов. Например – вроде полной предварительной оплаты услуг агентству, судя по рекламе в газетах промышляющему сдачей внаём жилья «комфортабельно, дёшево и надёжно», а на деле оказавшемуся заурядной мошеннической структурой, подкупающей доверчивых иногородних клиентов в первую очередь заманчивой дешевизной предлагаемой жилплощади. Эта актуальная с некоторых пор для Клары дешевизна и подвигнула её, только что в той же самой Москве «погоревшую» на лже-покупке дорогущей элитной квартиры, легко, без малейших колебаний расстаться с несоизмеримо малой по сравнению с тем первым разом суммой, из-за которой теперь, после обнаружения заведомого обмана, и судиться-то зазорно. Указанный агентством адрес квартиры в удобной центральной части города, на Таганке, в действительности просто не существовал.

Другая квартира, уже довольно далеко от центра, но с живописными видами из окон в районе станции метро «Выхино», бывшей «Ждановской», оказалась реальной, да хозяин подставным, «липовым», и через пару дней после поспешно-скорого вселения Клары её в таком же скоростном порядке выселила подлинная владелица с непосредственной помощью участкового инспектора милиции. Помогая выносить наскоро собранные вещи на лестничную площадку, участковый сочувствующим тоном предупредил Клару, что в случае каких-либо разбирательств по данному инциденту она может быть привлечена к уголовной ответственности за соучастие в мошенническом использовании квартиры в период временного отсутствия хозяев, находившихся в длительном отъезде по уважительной причине – сезонный отдых на дальней загородной даче. Поэтому затеваться с судебным истребованием денег, отданных агентам-мошенникам, наверное не стоит – может обойтись себе дороже… И ничего тут, дескать, не поделаешь, Москва

– трудный город. Особенно в последнее десятилетие в связи с наплывом приезжих, исчисляемых в общей сложности уже миллионами.

Мелькнувшее подозрение, а не является ли этот симпатичный лейтенантик одним из звеньев той жульнической цепи квартирных махинаций, которая регулярно и массово «обувает» в деньгах таких как Клара, она развивать в уверенность, благодаря начавшемуся уже складываться навыку к реальному анализу событий, не стала, и денег, уплаченных за первый и последний месяц по договору аренды жилья, плюс равной месячному платежу залоговой суммы, гарантировавшей сохранность находящегося в квартире хозяйского имущества требовать назад, естественно, даже не попыталась – во-первых, не с кого, поскольку мнимый арендодатель, предъявивший Кларе, как оказалось, фальшивые документы и давший ненастоящие или просто временные контактные телефоны, сразу после заселения Клары благополучно исчез в неизвестном направлении и на связь не выходил. А во-вторых, к предупреждению участкового инспектора после первого ужасного знакомства с некоторыми московскими «силовиками» следовало отнестись всё-таки серьёзно.

И. как ни странно, ситуация не разозлила, а даже в какой-то степени развеселила её. Это какие же деньжищи в столице нашей Родины крутятся втёмную, без особых усилий и напряга со стороны «крутильщиков»! А?

Следующий «прокол» Клары, когда некая «международная компания», сославшись на отсутствие официального трудового договора, не выплатила ей ни копейки зарплаты за целый месяц продаж в беготне по офисам и предприятиям города сомнительного качества косметики, дешёвой бижутерии и прочей мелочёвки, уже воспринимался ею не как прокол, а больше как урок, как очередная после начала тесной дружбы с гостиничной сослуживицей Ириной школа жизни. И, сдаётся Кларе – школа не менее серьёзная.

Теперь она знала, что не будет терять времени на непроизводительные пустяки, и чем займётся в столичных условиях и при столичных возможностях. Нет, не конкретно, конечно (конкретное поле деятельности ей ещё только предстояло выбрать), а – в целом. Народ здесь не менее доверчив,

чем на периферии, поскольку состоит столичная уличная толпа как минимум наполовину из тех же провинциалов. Так что, стоит потратить времечко и изучить вопрос…

Однозначно, в товарном бизнесе приехавшему начинать всё сначала, с нуля, делать здесь нечего. Затратно, напряжно, малорентабельно в принципе и выгодно только при большом товарообороте, да и давно всё наиболее выгодное в таких видах бизнеса захвачено если не местными, то

многочисленными этническими группировками.

Ценные бумаги, акции и прочая дребедень, на которой вырастают мультимиллионеры – штука малопонятная, в которой Клара ни бельмеса не смыслила, ну её к чёрту. Что ещё? Финансы? Да! Но только в каком-нибудь простеньком варианте. Не в банк же идти устраиваться, где хочешь не хочешь, а образование требуется, да ещё и рекомендации с прошлых мест работы или от других банкиров и прочих финансистов…

Как вариант, неплохо пригодились бы сейчас в качестве советников, а может и помощников-единомышленников её бывшие возлюбленные, обанкротившиеся один за другим бизнесмены Серёженька и Эдик. Обоих с удовольствием бы приняла в свои нежные объятия, хоть сразу двоих, а что, опыт есть (при этой мысли она, горько усмехнувшись, вспомнила своё сочинское предательство по отношению к Эдуарду и предшествовавшее этому предательство в эдуардовых объятиях по отношению к Сергею). Да и эти их банкротства – даже положительный фактор, опять та же школа, стимул начать всё снова, уже на другом, с горьким опытом, уровне. Попробовать списаться-созвониться, возобновить отношения? Почему бы и нет?

А пока суд да дело, изучим-ка существующие легально и нелегально в Москве способы наименее затратного и наиболее безопасного изъятия денег из карманов сограждан. И как элемент «высшего пилотажа» – с банковских счетов денежных организаций, разных там корпораций, фондов, разбогатевших неведомо как, чаще всего, как рассказывали когда-то постояльцы гостиницы, на разномасштабных махинациях. А как вариант вообще заоблачного, космического уровня, – чуть не задохнулась Клара в своих разгулявшихся фантазиях, – попользоваться хоть малой толикой неисчерпаемой казны государевой, или попросту госбюджета. Ведь даже «малая толика» в таком объёмном мешке – это многие и многие миллионы, даже, страшно представить, миллиарды. Не рублей, разумеется…

И опять – почему нет? Ведь крадут же по-чёрному губернаторы, мэры и

их многочисленные подельники, не говоря уже о столичных прохиндеях-ухарях, чьей-то высочайшей волей допущенных к разного рода центральным, федерального уровня кормушкам. Но о сути таковых кормушек, как и о многом-многом другом в этом плане Клара имела более чем отдалённое представление, основываясь в своих суждениях и умозаключениях лишь на интуитивных догадках, проистекающих из самой разрозненной информации – критических публикаций в прессе, выступлений радикально настроенных политических деятелей, не гарантированных в своей правдивости рассказов некоторых подвыпивших постельных партнёров в бытность её работы гостиничной горничной. И даже эти поверхностные знания были опосредованы, поскольку собственными непосредственными наблюдениями на данную тему, не говоря уже о личном участии в подобном воровстве, Клара похвастать не могла.

Ну и что, что не могла? Подумаешь! Вон, в науке многие академики сделали же величайшие открытия эпохального значения на чисто теоретических выводах? Сделали. А я чем хуже? Красива, умна… слава Богу, и здорова пока, энергична при этом. Да ещё и жизнью теперь побитая. А за одного битого двух небитых дают… Так что, как говорят, глаза боятся – руки делают? Правильно, вперёд, Кларка! Удача любит смелых и решительных.

***

Дважды, по привычке бывшего работника денежно-счётной бригады, тщательно, но при этом быстро, прямо-таки с шулерской ловкостью перелистав вырученные от распродажи некоторых личных вещей и остатков драгоценностей припрятанные и хранимые пуще глаза купюры, не полностью, к счастью, перекочевавшие в алчные руки многочисленных столичных мошенников, повседневно обирающих не только простоватых, а иногда, случается, и не совсем глупых соотечественников, да и всякого рода иностранных гостей города, Клара прикинула в уме, что если не слишком шиковать, отказаться на какое-то время от посещения без особых на то поводов дорогих ресторанов и прочих увеселительных заведений, пожить по-скромному, то несколько месяцев, неплохо бы с полгода, она на эти средства протянет свободно. И даже сможет что-то высылать своим родителям на содержание сыночка Ромочки. Немного деньжат следовало бы спрятать обратно подальше с глаз как страховочную сумму на случай мало ли каких непредвиденных затрат. Москва есть Москва – кто знает, какие она ещё может преподнести фокусы и сюрпризы в дополнение к уже случившемуся.

А за это контрольное полугодие путём упорной целенаправленной работы мысли, и если слишком уж понадобится, то и всё ещё прекрасного, хотя и подвергшегося грязному надругательству со стыдным заражением венерической болезнью женского её тела, заработать достаточно денег, чтобы хватило на решение проблем, оставленных там, дома. Тут Клара поймала себя на мысли, что понятие «там, дома» – уже не для неё. Нет у неё никакого дома… На него, новый уже дом, начав всё с белого листа, надо ещё заработать. И проблемы те, как таковые, даже при сверхзаработках в эти полгода-год, решить наиболее вероятно в одном варианте: оплатить труд наиболее сговорчивых работников милиции, прокуратуры, суда, бандитов, да кого угодно, хоть самого дьявола, чтобы помогли разыскать уведённые проклятой дворничихой деньги. Да вернуть обратно в свою кубышку эти денежки с максимальным процентом за моральный ущерб! Чтобы неповадно было. А пытаться просто закрыть вопрос, возвратив из собственных заработанных средств вклады хотя бы без процентов многочисленной клиентуре – дело немыслимое. Это слишком большие деньги. Таковые можно добыть, только если взобраться на самые высокие уровни, выше неба, где делают свои малопонятные дела финансовые олигархи современного пошиба и самые высокопоставленные госчиновники. Но это пока из области фантастики. Жить надо реалиями. А среди очень дажевозможных реалий есть ещё и такая неприятно напоминающая иногда о себе штуковина, которую именуют «тюрьма», и куда почему-то не тянет… Но может ведь и затянуть при неверном шаге, как дважды два.

Проще было бы, наверное, не ломать себе голову никаким возвратом со своей стороны полученных под проценты денег вообще… никому… перебьются… а купить документы на другое имя, подкорректировать внешность, благо на небольшую пластическую операцию хватит даже части припрятанного денежного запаса, да просочиться через границу в любую, какую получится на первых порах, страну, а там – дальше… Затеряться среди славянского по внешности населения, и жить-поживать себе спокойненько. Да вот, закавыка – не получится это «спокойненько». Никак не получится. Ведь у стариков в деревне дожидается её, мамочку свою родненькую, смысл всей её жизни – Ромочка. И не просто мамочку он ждёт-недождётся, а «крутую» – богатую, успешную. Способную обеспечить сыну достойную, благополучную жизнь с большим будущим.

Ну и самих своих стареньких родителей жалко. Сколько им осталось из отведённого Творцом? И весь этот остаток жизни им будут трепать нервы все, кто считает Клару своей должницей. Да милиция вдобавок, да ещё гадость всякая, шваль бандитская, нанимаемая сейчас многими обманутыми кем-то кредиторами. Ещё украдут опять, чего доброго, сынулю. А неизбежные вызовы бедных стариков по повесткам в следственные и прочие тому подобные органы… Ох-х…

Нет, заграница в таком варианте пока отпадает без обсуждений. Придётся до поры, до времени потрудиться, дорогая Клара, на родине. Сосредоточиться, сконцентрировав всю свою умственную и физическую энергию в кулак для удара по единой цели (вот и в мужика-боксёра превращаться по натуре начинаю). И – вперёд, к победе!

***

Долго ли, коротко ли блуждала Клара по задворкам многоликого и зачастую жестокого столичного бизнеса с его писаными и неписаными законами, правилами и уставами в поисках оптимального, посильного для неё и как можно более продуктивного способа заработать, не потеряв при этом хотя бы относительной личной независимости, и – нашла! Нашла как раз в тот критический момент, когда и деньги были на исходе, и руки совсем было опустились от бессилия и отчаяния.

Пройдя бесчисленное множество собеседований в самых разных по

уровню респектабельности офисах – от душных невзрачных комнатушек до просторных современных апартаментов, выслушав множество довольно однообразных предложений, в основном касающихся использования в том или ином, чаще неприкрыто-откровенном – интимном варианте её внешних данных, посетив десятки торговых центров, рынков, презентаций и «дней открытых дверей» для ищущих работу «гостей столицы», и просчитывая возможные доходы от всех предлагаемых видов деятельности, она всё больше и больше впадала в уныние. Не ждала её, уже весьма зрелую красавицу и искусную провинциальную обольстительницу Москва как почётного, или хотя бы уважаемого, желанного гостя. Не ждала… Ибо красивых и пусть ещё глупеньких, но куда более притягательных своею телесной свежестью юных, начинающих с нуля её конкуренток из такой же провинции, как и она сама, готовых, в отличие от неё, капризной и самовлюблённой, на что угодно ради хоть какого-то заработка, здесь вокруг – пруд пруди. И с её жизненными запросами да с амбициозным, даже заносчивым привередничаньем в способах выживания, она в этой толпе нищих, но изо всех сил рвущихся к сытости и благополучию любой ценой девчонок – конкурент не из сильнейших. Даже если мозгов у тех – капля, как у синицы, но кому тут нужны девчачьи мозги… нужны каждый день всё свеженькие и свеженькие тела, а мозгов у местных хозяев-предпринимателей и своих достаточно. Не оправдала Москва надежд Клары Горынычевой… ой, не оправдала.

И вот, как бывает в приключенческих романах и фильмах, когда герой, отчаявшись, уже готов распрощаться с жизнью и поднял ко лбу сложенные воедино три перста, чтобы, уходя к Богу, перекреститься напоследок, пришло оно, спасение. Пришло в образе, – чьём бы вы думали? – да, да, именно… в образе Эдуарда Эдуардовича Кораблёва, бывшего миллионера, влюблённого когда-то в Клару и потерпевшего полное банкротство своей бизнес-структуры, когда процветающая на тот момент Клара отказала ему в помощи, которую он, как нестабильно удачливый бизнесмен, по её мнению, ни коим

образом не заслуживал.

Встретились они случайно на последнем рекрутинговом мероприятии, какое в поисках сферы приложения своих сил отчаявшаяся Клара позволила себе посетить. Это было нечто среднее между презентацией продукции какой-то малоизвестной парфюмерно-косметической компании и вводным тренингом для продавцов-распространителей всего, что только можно втюрить-продать обывателю во время его поездки в метро, пригородном электропоезде, а то и просто на улице. Заработки, как и на прочих подобных мероприятиях, сулились здесь неограниченные, гарантии же при этом если и озвучивались, то туманно, как-то вскользь, бегло, да и то – если уж настырно спрашивают. В общем, пустая трата времени для умного и практичного человека. И Клара, не желая более тратить впустую такой невосполнимый ресурс, как время, собралась уходить. У выхода остолбенела, не веря глазам своим. Бог мой, неужели?..

– Эдька!!!

– Клара? – пролепетал Эдик, бешено заморгав как полоумный, и тут же, храбро стряхнув смятение, принял обычный свой насмешливо-ироничный вид. – Ты-то как здесь, на такой несерьёзной для солидной бизнесменши тусовке? Неужто по надобности-необходимости? Или так, из любопытства, познавательского какого интереса? Может, как многие сейчас разбогатевшие скучающие дамочки наловчилась книги писать и рыщешь в поисках сюжетов для так называемых «бестселлеров» – женских романов?

– Да хватит тебе, Эдик…. – смахнула платочком накатившую слезу так

скоропостижно вышибленная из колеи и поверженная жизнью необычайно лихо начинавшая свою карьеру недавняя бизнес-леди. – Не до шуток мне.

– Что, и тебя поприжало, такую успешную и перспективную? – не

сбавляя иронии, продолжал приветливо улыбаться экс-миллионер. – Шагавшую, когда надо, через…

– Прекрати! – разрыдалась она. – Я на самом деле рада тебя видеть. Хоть одну родную душу за месяцы шатания по этой Москве.

– Тебе что, правда, плохо? – посерьёзнел наконец Эдуард, в груди которого предательски шевельнулось что-то похожее на отголосок былой безумной страсти к этой бездушной красавице. – В такие места, где мы с тобой сейчас встретились, удачливые люди вряд ли заглядывают.

– Плохо, Эдька. Плохо как никогда. Только теперь я начала понимать по-настоящему, что нельзя в этой жизни в одиночку, одной, без пары-половинки…

– А кто ж мешал тебе в лучшие твои времена обзавестить какой угодно на выбор «парой-половинкой», как ты говоришь, а попросту мужем, выбрав любого из нас, твоих ухажёров. И любой бы пошёл как телёнок…

– Мне не телёнок нужен был.

– Бычок зрелый и состоятельный? Понятно. Ладно, я не в обиде, но поиграла ты судьбами нашими…

– Наверное, я бывала иногда неправа.

– Иногда, говоришь? Может быть… Но и кое-каких отдельных случаев более чем достаточно. Вот, например, чёрт с ним, я… Я покрепче немного, вроде сдюжил твоё бессердечие. А вот Сергей-Серёженька, которого мне перед этим пришлось по твоей душевной просьбе заменить собой, помнишь,

как он был предан тебе?

– Серёжка?!

– Серёжка, Серёжка… А ты знаешь, где он сейчас?

– Что с ним?.. – побледнела, как простынное полотно, Клара.

– Может, не надо о нём сейчас? – чувствуя, что Кларе может стать совсем дурно, и она, чего доброго, лишится чувств, попробовал замять тему Эдуард.

– Говори! – в голосе Клары, тоже, в свою очередь, почувствовавшей, что

услышит что-то тяжёлое, было столько трагизма и мольбы, что Эдуард не мог не сказать всё, как есть.

– Бомжует твой Серёженька где-то здесь, в Москве или Подмосковье. В общем, где ночь застанет…

– Как, бомжует?.. – сдавила она виски пальцами. – Руки её тряслись, глаза помутнели. Видно было, что на этот раз красавица не играет, не притворяется, ей действительно плохо.

– А вот так и бомжует, как тысячи таких, потерявших кто бизнес по глупости или невезению, кто работу и жильё по пьяни, кого бандиты банально нахлобучили, всучив под залог всего имущества заведомо невозвратимый из-за немыслимых процентов кредит в какой-нибудь безвыходной для заёмщика ситуации. Как вот с твоим Серёжей, например.

– А ч-что с Серёжей? Тоже б-бандиты?..

Эдуард чуть не ответил с сарказмом: «Бандитка…» но пожалел и без того готовую потерять сознание Клару, и постарался как-то смягчить рассказ.

– Ну… если помнишь, он отдал тебе, профессиональной, как известно теперь многим, жалобщице на свою несчастную судьбу, все занятые у бандюганов деньги, заложив последнее, что оставалось даже не у него после развода из-за тебя же, и последующего джентльменского имущественного раздела с женой типа «ей и детям всё», а у его родителей – их небольшую квартирку. Поскольку же тем самым, то есть отдачей этих денег тебе вместо вложения в свой гибнущий бизнес, он лишил себя возможности отработать с помощью этих денег долг и поправить дела в целом, то как человеку чести ему только и оставалось или геройски пустить себе пулю в лоб, или… что ещё более мужественно – исчезнуть из поля зрения бывшей жены, детей, родителей, друзей и близких знакомых, и уйти, куда глаза глядят в честных поисках выхода. А вдруг да удастся что-то сделать, выбраться из долговой трясины и реабилитироваться хотя бы перед ютящимися сейчас, где придётся, родителями – купить им новое жильё взамен утраченного и избавить от бездомного позора хотя бы перед близкой уже смертью.

– Так у него, Серёжки, что, друзей, знакомых хороших, состоятельных по жизни и по бизнесу не было, способных помочь? Не может такого быть, ведь он человек порядочный, и люди к нему тянулись.

– Люди во множестве тянутся к человеку, – отбоя от таких друзей нет, –

когда у него всё прекрасно, когда он на гребне волны успеха. Десятки, сотни так называемых «закадычных» клянутся ему в вечной, до гробовой доски, любви и дружбе. А чуть что не так, да ещё, не дай Бог, попал в беду – всё… никого не дозовёшься. Да и ты же ведь тоже бросила его как раз в тот самый трудный момент его жизни, если тебе память не изменяет.

– Я обязательно помогу ему, если сама, конечно, выкарабкаюсь…

– И если найдёшь его в живых. Очень уж ему туго было, да и сейчас… Многие, очень многие, оказавшись в подобных ситуациях, добровольно ушли из жизни.

– Не пугай меня, Эдька… я буду молиться за него.

– Ну, а всё-таки, Клар, что у тебя-то стряслось, что забрела ты сюда сейчас, в этот гадюшник, прости – на эту презентацию? Слыхал я, вообще-то, краем уха, тряхануло тебя тоже немного по бизнесу.

– Эдь, а ты сам-то как сюда забрёл? – вопросом на вопрос с лёгкой хитрецой в начинающих просыхать от слёз глазах отвечала Клара.

– А я уже около полугода кувыркаюсь в этом великом мегаполисе. Дело моё, когда-то процветавшее, приказало долго жить и накрылось, как ты помнишь, медным тазом благодаря прошлогоднему августовскому дефолту. От тебя, так резво шедшей тогда в гору, помощи не сумел получить. Да это и правильно, не женщины должны помогать мужчинам материально, воспитывая из них альфонсов⁹, а – наоборот. Приехал сюда, в Москву… первое время, не имея абсолютно никаких денежных запасов, буквально нищенствовал, перебивался случайными заработками. Иногда удавалось на какой-нибудь дуровой сделке срубить бабла неплохо. Но это редко, а в основном, так, чтобы хватало на хлеб и какое-то жильё. Постепенно, мало-помалу, положение более-менее стабилизировалось, сумел купить через чёрных маклеров постоянную регистрацию в Подмосковье. И уже не боюсь предъявлять документы чующим приезжих за километр милицейским патрулям на улице. Ведь подмосковная прописка уравнивает человека во всех гражданских правах с москвичами. В следующем месяце вот, например, собираюсь оформлять банковский кредит на покупку машины – для начала какой-нибудь недорогой иномарки. И жизнь, глядишь, выйдет немного на другие пласты.

– Стоп, Эдичка!.. Кредит, говоришь… это интересно… – Клара в задумчивости закусила губку. – А по этим самым кредитам, что ты сейчас, например, проговорился, каковы условия?

– Ну, во-первых, не менее чем полгода, как правило, ты должен быть прописан постоянно в Москве или Подмосковье. И те же шесть месяцев проработать без перерыва в одной и той же организации, официально зарегистрированной в соответствующем порядке, состоящей на всех статистических учётах и платящей налоги. Какой-нибудь второй документ ещё, кроме паспорта, нужен. Права там водительские, военный билет, пенсионное страховое свидетельство или ещё что-то, идентифицирующее личность…

– А чего здесь-то, на этой чёртовой презентации делаешь, если у тебя всё почти в шоколаде? Меня подковыриваешь, а сам…

– Да не совсем всё пока ещё в шоколаде. Квартирку в собственность по ипотечному кредиту купить бы, а тут дополнительный доход нужен. Вот и ищу…

– А живёшь где?

– Пока на съёмной.

– Отдельная цивильная квартира, или комнатушка-гадюшник с пьяными хозяевами под боком?

– Обижаешь! Конечно, отдельная – двухкомнатная, в современном доме с консьержем.

– Даже двухкомнатная? Смотри-ка, молодец, хорошо живёшь!

– Ну, это для гостей, если кто-то из родных краёв вдруг нагрянет, или из здешних заночевать останется.

– А я вот в коммуналке с кучей соседей из экономии мучаюсь. Алкаши проклятые… достали уже, во! – провела Клара по горлу ребром изящной

белой ладошки, не блеснув на этот раз ни единым перстнем.

Эдуард подобрался, повёл плечами: вот и повод пригласить бывшую, но до сих пор заставляющую потеть от вожделения подругу в гости на ночь. К «алкашам проклятым», это хорошо видно, ей возвращаться совсем не хочется…

Клара практично опередила его:

– Вот что, Эдуард Эдуардович. Мы с тобой люди взрослые, стеснительные робкие намёки давай оставим юным студентам. Тем более, что нас кое-что связывает из счастливого нашего прошлого. Ну, и хлебнули оба немало, и в схожем положении сейчас находимся, с небольшой, в общем, разницей – у тебя получше дела, у меня пока вообще никак, но суть одна: обоим надо выкарабкиваться. И почему бы нам не объединить усилия, ведь рубль плюс рубль в подобных случаях должны в сумме давать ни в коем случае не два, и не три даже, а минимум четыре. Ведь за каждого битого…

– Понятно. И что ты конкретно предлагаешь на сегодняшний день?

– Конкретная конкретика в моей голове только-только вырисовываться начинает. Вот, давай, и обсудим предстоящее житьё-бытьё наше не спеша у тебя, например, в твоей двухкомнатной… с консьержем… Тебе ведь, как я догадываюсь, не вставать рано утром на службу?

– Правильно догадываешься, рабочий график у меня свободный.

– Только, Эдь…

– Что, Клара?

– Есть один деликатный нюанс…

– Говори прямо, как есть. Мы ведь свои люди.

– Понимаешь ли, Эдик-Эдичка… Мне как молодой, не безобразной

внешне женщине из провинции, попавшей в беду… пришлось здесь в Москве пережить кое-что такое, о чём не хотелось бы пока говорить…

– Понимаю. Чего ж тут непонятного? Конечно, не говори…

– Да что ты понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Не торговала я в Москве своим телом, даже когда невыносимо плохо было. Ты был последним, с кем я сама захотела лечь в постель, и к кому приставала ночью со всей страстью. Но и это было там, а не здесь.

– Но о чём тогда речь?

– А о том, что было самое гнусное групповое изнасилование.

– Кто они? – насупился, помрачнев и сжав кулаки, Эдуард.

– Ой, только не храбрись, пожалуйста, пойти и набить им сейчас же морду, кастрировать или ещё как-то наказать. Достать таких людей трудно. Менты это поганые, после которых к тому же пришлось лечиться у кожвенеролога. По-моему, и не вылечилась я до конца.

– И…

– Вот тебе и «и»! Не жди сегодня интима между нами. Кина не будет – кинщик заболел… Если согласен пообщаться со мной не как с бабой, секс-игрушкой, а просто по-человечески, по душам и с пользой для дела, ограничимся строго деловым, дружеским, пусть в какой-то мере любовным, каким хочешь, но разговором, а от сексуальной близости давай до поры воздержимся. Ну, не могу я даже думать сейчас об этом, ступор какой-то внутри после всей той грязи… Прости, Эдик, если расстроила тебя.

– Да ничего не расстроила, – пожав плечами, явно показным равнодушным тоном отмахнулся Эдуард. – С ментами твоими как-нибудь всё равно разберёмся, найдём, достанем хоть из-под земли. А потолковать по-свойски нам и в самом деле надо. Может, и вправду вместе легче будет возрождаться как бизнесменам. Это как два костыля, вернее как пара подраненных ног. Каждая в отдельности, сама по себе, беспомощна и вряд ли способна уйти далеко, а главное, быстро. Вместе же, шаг за шагом, глядишь, и – преодолели какой надо путь.

– Про два костыля, то есть про пару ног – это ты, Эдичка, хорошо сказал. Красиво, и в самую точку. Поэт прямо. Я на всю жизнь запомню, – расплылась в дрожащей от счастливого волнения улыбке, стирая со щёк невидимые следы уже совсем высохших слёз, Клара.

– Тогда, похромали? – кратко, как настоящий мужчина, улыбнулся в

ответ Эдуард. – Я тут недалеко живу…

Вопреки депрессивному настрою сообщившей о «внутреннем ступоре» Клары, и её же категорическому предупреждению о невозможности по психологическим причинам и медицинским показаниям сейчас, да и, пожалуй, неизвестно сколько времени в будущем интимного соития, ночь она подарила своему вновь обретённому после разлуки возлюбленному восхитительную. Ни её, ни его тем более, не смогли удержать никакие здравые табу и иные барьеры…

Вроде бы безумство: недолечившаяся после заразной специфической болезни женщина, совершившая не один бездушный поступок по отношению к близкому мужчине, действующая и в данный момент в его же объятиях неизвестно из каких побуждений больше – из прямой корыстной заинтересованности в использовании партнёра в её дьявольских планах, или же в порыве неутолённой в своё время страсти, с одной, как пишут в преамбулах стандартных хозяйственных договоров, стороны, и – неоднократно обманутый и оскорблённый в лучших своих чувствах мужчина, который по логике вещей должен бы руководствоваться в настоящий момент исключительно соображениями человеческого достоинства и мужской чести, а также простейшим инстинктом физиологического самосохранения, венерологической безопасности, с другой стороны, вместе именуемые «партнёры», вдруг, не успев допить и первой рюмки за встречу, ни слова не говоря, бросаются в объятия друг друга, лихорадочно сбрасывая и слепо топча одежду. И так в том же режиме до самого утра. Утра позднего, по сути – дня, когда другие люди уже садятся полдничать, а то и обедать. Но, кто способен объективно рассудить влюблённых, так неожиданно и в таких неординарных обстоятельствах встретившихся после нелёгкого, полного трагизма перерыва в их отношениях?..

Ах, как они вбирали, впитывали в себя друг друга сейчас, здесь, в условиях, далёких по уровню комфортности от тех, где происходили когда-то, не так уж, впрочем, и давно, их первые встречи. Возможно, именно в этом «слиянии на дне жизни» и была своя изюминка – начать активно возрождаться после сокрушительного падения двум в чём-то родственным неординарным личностям. Не на своей собственной, а на чужой, арендованной территории, за которую и очередной-то месячный платёж ещё не внесён. Без хотя бы относительно солидного запаса денег… да и, пока что без наличия надёжного, стабильного, приносящего достойный доход занятия. Но, зато – с несокрушимой верой в благополучный исход, в себя, в свой успех.

***

И первый их успех на новом поприще не заставил себя ждать.

Не более недели понадобилось Кларе и Эдуарду, чтобы обойти-обежать с десятка три бывших в городе на слуху коммерческих банков, активизировавших в последнее время выдачу населению Москвы и Подмосковья кредитов на потребительские нужды. Толпившиеся в клиентских залах для обслуживания физических лиц люди достатка, судя по внешней атрибутике, – от выражения глаз и степени ухоженности кожи до одежды-обуви и аксессуаров, – чаще всего ниже среднего, спешно заполняли бланки заявок, анкеты, подписывали, практически не вникая в содержание, многостраничные, напечатанные мельчайшими шрифтами договоры займа, в которые особо вчитываться и впрямь было мало охоты – без сильнейших очков и не разглядишь, что там прописано… Главное, что читалось в нетерпеливых взглядах основной массы этих потенциальных заёмщиков, это – желание поскорее получить вожделенные несколько десятков, а то и сотен тысяч родных российских рублей, дабы закрыть на сегодня какие-то животрепещущие личные финансовые проблемы хотя бы частично, а там трава не расти. Тем более что ответа-приговора «дадут – не дадут», или так называемого одобрения-неодобрения заявки ждать в большинстве случаев приходилось недолго – в пределах каких-нибудь получаса.

И если Эдик поглядывал на данное столпотворение страждущих быстрого если не обогащения, то по меньшей мере удовлетворения в той или иной степени сиюминутного материального запроса иронически, с довольно вялым, почти равнодушным, лишь в интересах дела подобием исследовательского любопытства, то Клара испытывала здесь не просто дежурный, а самый что ни на есть жгучий интерес воистину горящего идеей профессионала. В недрах души её неудержимо росло чувство охотника, напавшего на след ценного зверя, поимка которого сулит многое. Совсем как тогда, когда её финансово-заёмная карьера только зачиналась.

Люди, ещё раз подтверждает жизнь, одинаковы в определённом плане везде – что там, в провинции, что здесь, в столице. Добраться до лёгких денег сегодня, а там… до завтра ещё дожить надо…

Она уже почти ликовала, хотя и не имела пока что чёткого плана действий. Так – в контурах…

Знаком свыше показалось Кларе произошедшее как раз в эти самые дни судьбоносное, можно сказать, знакомство, по степени этой счастливой судьбоносности равное, пожалуй, лишь началу деловой дружбы с гостиничной портье-администраторшей Ириной. Наконец-то, похоже, в её жизни появился мужчина (бедолага Эдик как вынужденное временное подспорье – не в счёт), с помощью которого, а, вернее, правильно используя которого в своих интересах, она смогла бы всерьёз и надолго утвердиться в этой жизни. Столичной финансово-коммерческой жизни, разумеется…

О замужестве в данном конкретном случае речь, конечно, не идёт. И дело тут вовсе не в разности возрастных категорий примерно вдвое – силёнка в нём чувствуется та ещё для его лет уже явно выше средних и при весьма скромной для пожирателя женских сердец внешности. И даже не в том, что не финансовый гений-олигарх он, далеко не олигарх, способный мановением руки превратить жизнь понравившейся ему женщины-Золушки в прекрасную сказку. Просто, несмотря на авантюристическую подоплёку знакомства (хотя и это крайне важно, без этого вообще ни к чему весь сыр-бор), чувствуется в нём какой-то такой стержень-стерженёк, начисто исключающий предательство с его стороны к кому бы то ни было – жене, детям, другу, Родине наконец, если уж выражаться высоким, как говорится, штилем. Не показная-протокольная, а какая-то внутренне-органическая порядочность… А что женат он и имеет детей, то есть в полном смысле слова классический семьянин – так это у него не только буквально на лбу и всём прочем написано (отглажен-отутюжен и вообще ухожен-обихожен так, как мужик сам себя в жизни не сумеет), но и фотографии домочадцев по всему служебному кабинету красуются на самых видных местах.

При мыслях об этом Клара чуть слезу не пускала, себя жалеючи. Ну, почему не Клара на тех фотографиях красуется со своим сыночком Ромочкой? Э-эх!.. Только и остаётся надеяться, что для пользы дела удастся-таки совратить его на какое-то время за ради укрепления отношений, ибо ничто так не сближает сообщников любой серьёзной авантюры, как общность ещё и интимных интересов, а короче – сексуальная связь между ними… тем более что в данном случае сошлись идейно особи как раз подпадающего под эту теорию противоположного пола. Хотя, бытует и иное мнение, что, дескать, однополые секс-партнёры во всех смыслах дружат гораздо крепче. Ну, да Бог им судья.

А вот здесь, в конкретном жизненном варианте-переплёте… непросто это будет, учинить совращение, моральное разложение, как пишут в газетах, кадра со слишком уж явной, наглядно демонстрируемой пуританской платформой – орешек сей простыми щипцами не расколешь. Но, обстоятельства так складываются, что именно с этим экземпляром надо постараться от всей бабьей души и всем телом… Надо, Клара, надо!

И Клара, незамедлительно после единогласно, душой и телом, принятого такого решения начала стараться. Досконально, мгновение за мгновением припоминала, начиная с первой минуты знакомства все, вплоть до мельчайших, нюансы его поведения, манер, особенностей общения, речи… насколько всё это производно от того, кто перед ним – мужчина или женщина, в частности соблазнительной внешности. Если не производно никак, и партнёр в общении интересен ему исключительно по качествам, никак не связанным с половой принадлежностью – ум, профессионализм и прочее вроде смелости-трусости, доброты-злобности, простоты-хитрости, служебного или социального статуса… тогда дело усугубляется, чисто бабьи таланты тут вряд ли пригодятся. А других у Клары в загашнике не так уж и много, разве что всё то же бабье, почти безотказно действующее редкостное умение разжалобить. Но с теми ментами-насильниками, например, бесполезно было эту способность даже пытаться проявить… Что ещё? Проснувшаяся с помощью незабвенной учительницы жизни Ирины – портье-финансистки незаурядная способность схватывать на лету и виртуозно воплощать в жизнь науку авантюрных сверхзаработков, которую как раз с этим кадром и интересно было бы развить до совершенства? Но к таким сверхзаработкам, как сурово преподала уже жизнь, надо быть готовым… иначе… первоначальный успех, в том числе такой ослепительный и оглушительный, какой удалось испытать Кларе не так уж и давно, может обернуться не менее оглушительным крахом, как опять же у Клары с её невысоким, всего-то в пределах общеобразовательной средней школы уровнем знаний, а в финансовом плане и вовсе с нулевым теоретическим багажом, если не считать полученного через ту же Ирину сугубо практического опыта, в том числе горького. Но, ведь, и практика, даже голая как изготовившаяся к атаке «боевая единица» любовного фронта – тоже школа, и порой не менее, а даже более продуктивная, нежели всякие там зубрёжки «от сессии до сессии» на студенческой институтско-университетской скамье.

Вот отсюда, с этой позиции, пожалуй, и надо приступать к пляске. Не без предыдущей, конечно, «жалобной»… причём пожалиться, и, кажется, небезуспешно, она сумела сразу же, при первой встрече. А возвращаясь к главному – авантюрной направленности к продолжению знакомства, правильный он, бесспорно, с общечеловеческой точки зрения мужик, но жизнь, чувствуется, если не обломала его в край за последнее время, но потрепала основательно, если он и не скрывает этого, а даже предлагает подзаработать вместе, в качестве варианта, на банковско-кредитном поприще. Ну, пусть не прямо предлагает – не настолько он глуп хотя бы с виду, чтобы перед первым встречным, встречной в нашем случае, разнагишаться в своих афёрных задумках, а осторожненько, чтобы в любой момент, не идиотом выглядя при этом, можно было бы забрать свои слова обратно как оговорку, или вообще обратить весь разговор в шутку, прощупывая, намекает. Честно называя, впрочем, при этом вещи своими именами. Вроде того как: «выживать провинциалам в этом сложном мегаполисе в наше сложное время лучше сообща – один в поле не воин», «не надо жалеть богачей, вынимая, пусть формально не всегда законно, но по существу справедливо из их кармана деньги, которые чаще всего добыты сомнительными путями, в конечном счёте из тощего кошелька таких простых граждан как мы с вами, фактически украдены», «первоначальный капитал многих, если не всех коммерческих банков имеет туманное происхождение, опять-таки скорее всего украден у народа, а потом разными путями легализован», «украсть у вора – не самый страшный грех на земле»…

Много чего подобного говорил в тот день Артамонов, и чем больше он говорил, тем больше казалось Кларе, что ждёт он от неё некоего вопроса-предложения, общий смысл которого ему заранее известен. И Клара, не мудрствуя лукаво, этот вопрос, к обоюдному удовлетворению, задала. Теперь остаются только так называемые оргвопросы: как лучше, скорее сделать дело. И они с Эдиком уже несколько ночей напролёт составляли для Андрея Петровича, их новоявленного партнёра-куратора, рабочий план-схему по затеваемому многообещающему бизнесу. Изначально как главный в связке «Клара-Эдик» определилась Клара, хотя бы потому, что логически иначе и быть не могло – сама причина знакомства её с Артамоновым сразу всё расставила по своим местам.

В тот рядовой в поисках наиболее выгодного совместного с Кларой приложения сил угораздило Эдика в присутствии почти не расстававшейся с ним Клары вляпаться на своей новенькой «кредитной» автомашине в пустяковое по существу, но по возможным последствиям опаснейшее дорожно-транспортное происшествие: на перекрёстке чиркнулся крылом в крыло со значительно более дорогой, увешанной как новогодняя ёлка многочисленными сверкающими тюнинговыми прибамбасами иномаркой, из которой тут же, прямо на перекрёстке, создав затор для движения других машин, выскочили четверо разодетых не менее броско, чем украшена их машина, мужчин южной внешности и кинулись избивать Эдика. Да не очень успешно – Эдик, как помнилось Кларе, увлекался в своё время боевыми искусствами, и без особого труда расшвырял нападавших. Откуда ни возьмись, появилась милицейская бригада. Коротко переговорив вполголоса с одним из южан, сотрудники милиции тут же, отмахнувшись от истерично пытавшейся что-то объяснить им Клары как от надоедливой мухи, и взведя затворы автоматов, положили Эдика на землю лицом вниз, обыскали, надели наручники и увезли. Южане, как ни в чём не бывало, сели в свою машину, включили на всю громкость музыку, но уехали не сразу. Двое вышли и вернулись к машине Эдика, в которую ни жива, ни мертва, только что уселась трясущаяся Клара.

– Эй, дэвушка, поехали с нами! Твой парень тебе сегодня уже не пара, всё что по любовной части, ему сейчас отобьют в ментовке за хулиганство в общественном месте… а у нас вон какие джигиты, ваши русские дэвчонки толпами на коленях их просят, чтобы уделили внимание.

– Твари, сволочи, чурки проклятые!!! – завопила вне себя Клара. – Чтоб вы все сдохли вместе с вашими продажными ментами, сгорели в аду,

ненавижу вас!

– Один из двоих подошедших открыл дверцу машины, схватил Клару за волосы, выволок наружу и наотмашь влепил ей пощёчину, да такую, что голова Клары едва не оторвалась от тела. Под одобрительный гогот своих остальных товарищей плюнув по очереди в Кларе в лицо и пнув её для острастки по разу ногами, «джигиты» с достоинством победителей удалились, сели в машину и уехали.

В ходе всего инцидента ни один из водителей, вынужденных было прекратить из-за оного инцидента движение, и не подумал вмешаться. Вместе-сообща, безусловно, справились бы, сумели «разрулить» ситуацию, нашли бы управу и на поступивших так странно милиционеров… да вот… что-то такое не позволило.

И только когда создавшаяся на перекрёстке «пробка» рассосалась, к Кларе подошёл один пожилой мужчина с предложением помощи. Она, вежливо отказавшись, села за руль и поехала наугад искать какой-то реальной защиты для увезённого неизвестно куда Эдика.

Потрясения недавнего прошлого научили Клару не терять совсем уж контроля над собой, как бы тяжело ни было. Сорвалась с этими кавказцами (или азиатами?) накричав на них, но скоро взяла себя в руки. Болела голова от их ужасного удара, ныло и саднило в тех местах тела, куда пришлись пинки распоясавшихся по всей Москве негодяев, ведущих себя тут во сто крат безобразнее, чем в родных горных аулах, где за неподобающее поведение можно от своих же земляков схлопотать вплоть до пули в лоб… Но в целом, ощупала она себя – терпимо, кости вроде нигде не сломаны, двигаться и управлять машиной можно.

Перед одним из ближайших светофоров, остановившись на красный свет, задумалась. Куда идти? Кого искать и кому жаловаться? Она – приезжая в Москве, без хотя бы временной регистрации, а на приёме в любом учреждении в первую очередь потребуют документы… Но, что-то же надо делать! Приезжие, что – не люди, и не имеют права на защиту закона? И почему к разным приезжим такое разное отношение? Взять тех же «джигитов», они что, хозяева здесь? Почему так себя ведут? Однозначно – от безнаказанности. И кто тогда эту безнаказанность прикрывает, а то и культивирует? Что же такое творится в стране, и особенно в её столице?.. А те менты, забравшие Эдика… Что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Припаркуюсь-ка где-нибудь, что-то трудно ехать в таких расстроенных чувствах…

В тревожной задумчивости Клара вышла из машины и пошла по тротуару куда глаза глядят, рассеянно читая учрежденческие вывески на фасадах домов. У одного парадного подъезда остановилась, прочитав на небольшой скромной не вывеске даже, а таблички у неприметной, рядом с парадной подъездной, двери: «… газета «Статус-deily». Встрепенулась. Пресса – одно из сильнейших орудий воздействия на умы и чаяния людей, на формирование общественного мнения, как говорили когда-то в детстве, в стабильные советские времена, её учителя и родители, слова которых нередко подтверждались тем, что во многих случаях, в поисках какой-то справедливости кто-нибудь из односельчан, не найдя её в пройденных им партийных и государственных инстанциях, в отчаянии садился «писать в газету». И – помощь приходила…

Клара вошла в дверь, которая оказалась незапертой. Не было за дверью и внутренней охраны, как не было представлявшихся ей по старым фильмам озабоченно снующих туда-сюда взъерошенных очкастых редакционных сотрудников в конторских нарукавниках и с кипами рукописей в руках. А была большая совершенно безлюдная комната с несколькими письменными столами, и в глубине этой комнаты широко раскрытая двустворчатая дверь – видимо, в кабинет руководителя. Была ещё одна дверь, закрытая, поменьше размером, за которой, возможно, трудилась какая-то часть коллектива.

В робкой надежде привлечь внимание хоть одного-разъединственного журналиста, Клара призывно кашлянула и приблизилась к открытой двери, но и в кабинете не было никого. Подошла к закрытой двери, дёрнула за ручку – заперто. Выждав несколько минут, так и не обнаружив ни единого живого существа здесь, собралась уходить – ведь Эдичку спасать надо, время на вес золота. Тут на пороге появился вполне приятный внешне, хорошего еще возраста «чуть за средний», с умными глазами и манерами потомственного интеллигента мужчина, и голосом тоже весьма приятным доброжелательно осведомился:

– Чем могу быть полезен? Разрешите представиться: руководитель этого скромного учреждения Артамонов Андрей Петрович.

– Клара Горын… просто Клара, фамилия моя не очень презентабельна и мне самой не нравится с детства… можно без неё?

– Как пожелаете. Ну, так, что же, уважаемая Клара с фамилией не для афиши, извините, привело вас в газету, переживающую не лучшие времена своего бытия? Извините, что не встретили вас подобающим образом и не угостили кофе-чаем – просто некому, в штате я остался, волею судьбы, совсем один. Но эту мелкую конфузию сейчас поправим – пока что мы ещё и сами на что-то способны, хотя бы в этом плане… Вам чай, кофе?

– Если не трудно, чайку, зелёненького.

– Отлично! Через пять минут будет готово, со вкуснейшими конфетами. Извините, но если вы забрели в открытые двери пустого помещения совершенно случайно, без всякого дела – ничего страшного, бывает. Даже хорошо – будет мне, скучающему без коллектива старому редакторюге, как генералу без армии, хоть с кем-то немного чаи погонять…

– Ой, это вы меня извините, Андрей… Петровичем и называть-то вас не совсем… очень уж моложаво выглядите, как современный топ-менеджер. Да и сечас на Западе, например, принято называть собеседника просто по имени.

– Не только на Западе… поэтому, согласен без отчества, поскольку всё равно вы не в моём штате, когда сотрудники могли бы неправильно понять. Так, что же?..

– Беда… – неожиданно для себя вдруг разрыдалась Клара. И остановиться не могла.

– И вы, как провинциал, слабо знающий Москву на случай, куда бежать за помощью в проблемной ситуации, забежали в первую же газету?

– А с чего вы взяли, что я из провинции?

– Клара, давайте по существу! Если беда, конечно, реальная.

– Реальнее не быват… – и Клара чётко, «без воды», но в мельчайших необходимых подробностях описала происшедшее с ней и Эдиком на дорожном перекрёстке. – Ведь эти кавказцы, или кто они, такие же приезжие как мы… но почему так-то получается, что они как бы хозяева жизни в Москве, а мы, остальные, для них – скотина?!

– Клара, прошу вас, успокойтесь и подождите минут пятнадцать-двадцать, здесь недалеко есть скверик хороший с фонтаном, журчание которого немного расслабит вашу нервную систему. Нужны точные установочные данные вашего друга – хотя бы фамилия, имя, отчество, год и место рождения… паспортные данные вы вряд ли помните… Очень поможет делу, если вы запомнили госномер и марку их машины и неплохо бы номер машины или машин, если она была не одна, приезжавших милиционеров, которые увезли вашего возлюбленного. И хотя бы краем уха расслышали бы, о каком райотделе милиции шла речь…

– На память пока не жалуюсь и запоминаю разные ситуации вплоть до мелочей. Даже в стрессовом, бывает, состоянии. Для верности ещё и записала не только номер машины этих абреков, но и одной из милицейских.

– Вы умница, Клара!

– А Эдик у меня не возлюбленный, а просто друг детства, – на всякий случай соврала Клара, не забыв напустить на лицо некий налёт стыдливости целомудренной девы, вынужденной говорить вслух на интимные темы. А вдруг… очень даже неплохой претендент в любовники-партнёры этот Андрей… Петрович. На первых, конечно, порах. Не стратегически, а так, для разбега. Для разбега лучше пока и не надо, особенно если за те пятнадцать-двадцать минут, на которые отправляет её посидеть на скамейке в скверике, способен и в самом деле что-то решить.

И – как в сказке… Когда, выждав для приличия чуть больше отведённого времени – не пятнадцать-двадцать, а тридцать-сорок минут Клара вернулась и с молчаливой мольбой уставилась в глаза Артамонову, тот спокойно, как нечто обыденное, проговорил:

– Максимум через полчаса ваш Эдик будет ждать вас неподалёку от того

места, где произошёл конфликт. Милиционеры, забиравшие его, установлены, хулиганов-джигитов вот-вот задержат, на их след уже напали. А для безусловного привлечения их всех к ответственности вам и Эдику необходимо пройти, не откладывая, медицинское освидетельствование на наличие телесных повреждений вот по этому адресу, – он что-то написал на листке бумаги и подал Кларе.

– А… поговорить кое о чём… тоже безотлагательно… с вами можно?

– «Кое о чём» – это о чём?

– Ну-у… о жизни приезжих в Москве, скажем. Не просто поболтать, а…

– Хорошо. Тема того заслуживает, и если не просто поболтать… – Артамонов глянул на часы, – сейчас время к обеду. Травмпункт работает без перерывов, но может быть очередь… Я похлопочу, чтобы вас осмотрели поскорее, и до конца рабочего дня успеем встретиться здесь же и спокойно потолковать… о жизни приезжих. Можете и Эдуарда своего с собой прихватить, интересно посмотреть на героя, устоявшего против четверых здоровенных разбойников, да ещё разбойников горячих южных кровей. И не только устоявшего, а и накостылявшего им.

Клара успела. В этот день и состоялась очередная, после достопамятной Ирины-портье, жизнеопределяющая беседа, в ходе которой, уверены были они с Эдиком, «между сторонами был найден необходимый консенсус» относительно совместной коммерческой деятельности на ближайшее обозримое будущее.

Ничего, в общем-то, в этом страшного, но изначально разнились в какой-то степени подходы к этой деятельности у Клары и Эдика. Покладистого Эдика всё устраивало в том виде, какой есть – и состав участников дела, и направленность бизнеса, и методы-методики получения результата, а вот кларины аппетиты и дерзания направлены были повыше. Себя она видела бесспорным лидером замышляемого предприятия, а оба первоначальных бизнес-парнёра – и Эдик, и Андрей… Петрович воспринимались ею как временный вспомогательный, крайне необходимый лишь сегодня «человеческий ресурс». Что же касается чисто мужского вопроса… хоть она, вне зависимости от каких-либо бизнес-планов, до слёз любила сегодняшнего сожителя Эдичку, одновременно ставя перед собой задачу совращения исключительно в интересах дела семьянина Артамонова, но оба они – не миллиардеры, и даже не мультимиллионеры, а это – им безапелляционный приговор. Действительно же достойные претенденты на семейные узы с Кларой до гроба, как говорится, – где-то там, впереди, куда дойти ещё надо.

Примечания

1

Герой входившего в советские школьные программы романа Николая Островского (1904–1936 гг.) «Как закалялась сталь»

(обратно)

2

Герой изучавшегося в обязательном порядке на уроках литературы в советских школах стихотворного романа Александра Пушкина (1799–1837 гг.) «Евгений Онегин»;

(обратно)

3

Павлов Иван Петрович (1849-1936 гг.) – русский учёный-физиолог, лауреат Нобелевской премии.

(обратно)

4

Мичурин Иван Владимирович (1855-1935 гг.) – русский учёный-биолог, основоположник в СССР научной селекции плодовых, ягодных и др. культур

(обратно)

5

Деловая женщина, дама-бизнесмен (искаж. англ.)

(обратно)

6

Акционерное общество «МММ» (г. Москва), Инвестиционная компания «Хопёр-инвест» (г. Волгоград) – одни из множества существовавших в России 1990-х годов XX столетия и впоследствии «лопнувших» так называемых финансовых пирамид, т.е. заведомо мошеннических организаций, принимающих у населения денежные вклады на различные сроки под обещание выплат нереально больших дивидендов. Миллионы вкладчиков свои вложенные деньги, в связи с их растратой хозяевами вышеуказанных «пирамид», назад не получили, откуда, вчастности, и возник чисто российский термин «обманутые вкладчики»;

(обратно)

7

Ликбез – ликвидация безграмотности.

(обратно)

8

Шведская семья – фигуральное, используемое преимущественно на русскоязычном пространстве обозначение полигамных браков, возникших как явление во время так называемой сексуальной революции 1960-х годов

(обратно)

9

Альфонс – ставшее нарицательным прозвище мужчин, живущих на иждивении женщины, как правило более молодых за счёт состоятельных женщин старшего, зачастую престарелого возраста

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***