Планета Коктебель [Игорь Васильевич Руденко] (fb2) читать онлайн

Часть 1. Десять дней весны

Инструкция по употреблению

Как это вы пишете вдвоем? – чаще всего спрашивали у Ильфа и Петрова. Всенародно любимые труженики пера поначалу подробно объясняли, но когда этот вопрос прозвучал в сотый раз, послали вопрошающего в… в общем, элегантно отшутились.

Меня ни о чем не спрашивают, но чтобы в будущем никого никуда не посылать, расскажу сразу, как пишем мы с Лесей. Обычно, поддавшись на мои уговоры, она садится за компьютер и с неимоверной скоростью начинает цокать по клавишам (недаром в школе изучала машинопись). На мой вопрос, поспевает ли за движениями пальцев ее мысль, не задумываясь отвечает, что наукой пока не доказано существование мыслительного процесса у блондинок, а ее попросту прет!

Результат ее творческого порыва получаю уже через несколько минут. Несмотря на простой и понятный язык, читать тяжело из-за стенографической манеры изложения. Приходится разгребать нагромождение слов и междометий, продираясь сквозь частокол восклицательных знаков и скобок-смайликов. Разбросанные то там, то сям перлы, придающие пикантность и непосредственность повествованию, оставляю иногда в первозданном виде, правда, не сдержавшись, могу добавить и крепкое словечко от себя. Постепенно извлекаю из творческого хаоса факты и дополняю их собственными воспоминаниями. Непрерывный поток сознания переосмысливаю и облекаю в художественную форму, сдабривая легким сарказмом и самоиронией. Одним словом, начинаю умничать и выделываться, подбирая самые хитро… изысканные эпитеты, метафоры и прочие олицетворения. В порыве творческого экстаза меня частенько начинает нести: сложносочиненные предложения наскакивают на сложноподчиненные; от скобок, кавычек, тире и многоточий рябит в глазах; прямые и косвенные цитаты попадаются чуть ли не в каждом предложении; а комплименты становятся такими длиннющими и двусмысленными, что довести их до конца не представляется возможным, ибо… ибо. Затем начинается процесс самоочищения, когда предложения в полстраницы разбиваются на несколько коротких, убираются лишние определения и обстоятельства, а с ними и знаки препинания. Потом все это вычитывается, причесывается и превращается в повествование от лица Леси. От лица Рудольфа я творю самостоятельно и ни в чем себе не отказываю!

Для бешеной собаки двести верст не крюк!

Еще в детстве я поняла, что женщины бывают двух типов: просто женщины и принцессы, они же дамы, леди, мадемуазели. Принцессы не ходят по большому, они безумно красивы и производят неотразимое впечатление на мужчин (как они сами о себе думают). То, что о них думают «просто женщины», озвучивать не стану.

Эта история произошла несколько лет назад. Тогда еще Крым был наш, а не «крымнаш», и летом там было не протолкнуться. Не дожидаясь наступления сезона, мы решили выдвинуться в Коктебель перед майскими праздниками: погулять, попить вина и подышать целебным морским воздухом. Мы – это я с мужем, наша общая подруга Инна и ее взрослая дочь Даша со своим бойфрендом. Меня до сих пор терзают смутные сомнения: чьей все-таки подругой была Инна – моей или, больше, Рудольфа? Чтобы сильно не заморачиваться, мы считали ее «совместно нажитой».

Ехать решили двумя машинами, чтоб не испытывать лишних неудобств (среди нас были принцессы). Я с мужем отправилась на Тойоте Камри, а Инна с молодежью – на Шкоде. Чем меньше машина, тем больше людей туда набивается (закон Ньютона, по-моему). Обычно мы выезжаем чуть свет, но в тот раз присутствие в нашей компании принцесс не позволило выбраться из Харькова раньше восьми утра.

В последнее время муж завел привычку всячески меня опекать, если честно, просто нянчить! Но тем утром я проявила невиданную для блондинки предусмотрительность: перед выходом из квартиры поинтересовалась, какой из своих портмоне он намерен взять в поездку. Редкостная смекалка обнаружилась у меня не на пустом месте: оба его кошелька лежали на полке в коридоре. Получив в ответ что-то вроде «не женского это ума дело», я кротко опустила очи долу и больше свой ум понапрасну не напрягала… Интересно, а что в таких случаях отвечают принцессам?

Стартовали мы по скоростной дороге Харьков – Симферополь. Дорога томилась в ожидании ремонта и представляла собой нечто среднее между бетонкой аэродрома в разгар боевых действий и трассой фристайла. Пустое, широкое, с множеством трамплинов шоссе позволяло ехать быстро, но не долго. Даже комфортная подвеска Тойоты не спасала от резонанса подвеску моих внутренних органов. Где-то через сто километров мы решили съехать со скоростной дороги на обычную и посетить кустики. Рассредоточившись «мальчики – налево, девочки – направо», весело пожурчали и двинулись дальше.

На въезде в Красноград Рудольф вдруг припарковался. Поскольку только что пописали, я приготовилась к худшему: неужели приспичило? Но нет. Нервно пошарив по карманам, он выдавил из себя: «По-моему, я потерял кошелек». А в кошельке том была часть денег и, главное, документы на машину! Если бы это случилось со мной, то вынос тела произошел бы незамедлительно! Причем, вперед ногами и под траурную мантру о том, что с ним такого не могло бы случиться никогда! Но это так, лирика, а ехать дальше без документов мы не могли. Решили, что Шкода продолжит путешествие, а мы вернемся на место недавней остановки. Как мы его нашли в чистом поле, я не представляю, но это было именно то место: отыскались некоторые характерные артефакты. Правда, кроме артефактов, нам, юным следопытам, больше ничего на глаза не попалось.

Пришлось ехать обратно в Харьков к месту встречи экипажей перед стартом, но и там найти портмоне мы не смогли. Вернулись в квартиру и – бинго! – на полке в коридоре мирно покоятся оба кошелька! Тихо так лежат и посмеиваются над мужем. Я постаралась принять серьезное выражение лица и тут же прослушала лекцию о том, что это совершеннейшая случайность, и что с ним такого никогда не было, потому что не могло быть никогда, а всё случилось, возможно, из-за моего глупого вопроса утром.

«Наверное, принцессы в таких случаях обладают какой-то презумпцией невиновности», – мечтательно подумала я.

Но все хорошо, что хорошо кончается. И после небольшого прогревочного круга, со второй попытки мы все-таки добрались в Коктебель. Причем, всего на полчаса позже нашего передового отряда. А что? Для бешеной собаки двести верст не крюк!

Дай мне с дороги вдоволь напиться

Будь это семьсот или тысяча километров, но прибытие после долгой дороги за рулем к намеченной цели – это, я вам скажу, что-то! И неважно, куда ты прибыл: в Крым, Одессу или Карпаты, главное – в первый же вечер напиться! То есть заранее такой установки, конечно же, нет, но получается почему-то именно так. В первый вечер посещаются самые дорогие рестораны, тратится половина денег, отложенных на отдых, при этом дегустируется вся палитра местных алкогольных напитков. И когда через два дня приходишь в себя, то часто оказывается, что пора уже ехать домой. Поэтому, как водитель – водителю: чтобы отдых хоть немного оправдывал свое название, выделите на него чуть больше, чем три дня.

Из-за непредвиденного тура по «золотому кольцу» Харьковской области в Коктебель мы прибыли под вечер. Если б Леська не забила мне голову на выходе, и я не забыл портмоне, были бы к обеду. Следуя заветам великого комбинатора («в Берлине есть очень странный обычай – там едят так поздно, что нельзя понять, что это: ранний ужин или поздний обед!»), отобедать решили ближе к вечеру в «Зодиаке», самом дорогом ресторане коктебельской «ривьеры». Ну, так чтоб по-богатому!

Нас усадили в плетеные из ротанга кресла вокруг такого же ротангового столика со стеклянной столешницей. Все это богатство размещалось на бетонном пирсе, о который бились по-весеннему прохладные морские волны, время от времени обдавая нас капельками брызг. Дамам выдали пледы, мужчины рассчитывали «согреться» изнутри. Вынесли огромные тарелки, на которых по центру с трудом угадывались некие остатки салата. Видимо, это были целые порции, но их размер навевал грустные мысли о предстоящем голоде. Затем подали пару бутылок какого-то необычайно дорогого сухого вина и горячие блюда, по объему уступавшие даже «остаткам» салата, принесенного ранее. Ни насытиться, ни «согреться» нам не удалось.

Ничуть не удивившись ресторанному ценообразованию – чем меньше порции, тем больше счет, – мы приняли решение переместиться в менее пафосное место, в кафе «Камелот», где можно и поесть вкусно, и выпить крепко, а еще послушать старый добрый рок-н-ролл в живом исполнении. Вечер переставал быть томным. После сухого вина и изысканных блюд «Зодиака» мы, наконец, перешли к крепленым крымским винам, сытной солянке и шашлыкам – вот оно счастье! И чем быстрее пустели бутылки на нашем столе, тем полнее становилось наше счастье (диалектика Гегеля… или Канта? не помню, кто из них больше любил выпить). Слово за слово, но незаметно случилась полночь, и ребята посчитали, что план на первый день выполнен. Мой же счетчик в подобных случаях обычно не срабатывает, и душа требует продолжения банкета.

По дороге к месту дислокации я умудрился купить еще бутылку коньяка «Коктебель 11» и только по счастливой случайности не выпил ее в тот же вечер. Напугала меня крутая винтовая лестница, что вела на третий этаж к нашим номерам. Девочки в один голос уверяли, что подняться по ней я еще как-то смогу, но уже спуститься после коньяка – только головой вниз!

Наша веселая компания любителей ландшафтно-гастрономического туризма разместилась в двух номерах. Поселение проходило по гендерному признаку: Дашка с бойфрендом заняла небольшой двухместный номер, я с женой и подругой, аки султан, расположился в шикарном двухкомнатном люксе с отдельной кухней и большим санузлом. Номер тянул не меньше, чем на полторы звезды: в нем было холодно, мрачно, и в санузле вечно тек кран.

А вообще, размещение отдыхающих в Крыму – это отдельная песня! В этот раз по картинкам в интернете я забронировал удивительно недорогой – внимание! – замок у самого синего моря. Да, замок! Во всяком случае, так он выглядел на фотографиях. Да и где жить нашим принцессам, как не в замке? Правда, фотографии были сделаны со двора, а окна наших комнат выходили… нет, не на море и даже не на горы, а на глухую стену высотой в три этажа и на соседский курятник. Пол в номерах был покрыт кафельной плиткой, что вкупе с подслеповатыми окошками и промозглой весенней погодой превращало наше жилье в сырую каменную темницу… или в башню средневекового замка, где в заточении коротали свой век настоящие принцессы. В одном хозяин дома не соврал: до моря по прямой было действительно пятьдесят метров. А что еще нужно нашему туристу? Тем более в первый вечер, когда все женщины кажутся принцессами, а любая хижина – замком!

Уж если планировать, так ни в чем себе не отказывая!

Одни народы обитают в горах, другие проводят свою жизнь на берегу морей и океанов. Для взращенных на равнине советских людей Крым всегда казался какой-то иной планетой. Там все было другим, совсем не похожим на родной Усть-Пиздюйск: бескрайнее море, глубокое небо, пялящее солнце и, конечно же, горы. Горы, которые создавали неповторимый пейзаж Южного берега, и покорить которые мечтал любой уважающий себя турист. Не без гордости замечу, что еще студентом неоднократно взбирался на Демерджи под Алуштой, Ай-Петри в Мисхоре, на Сокол в районе Нового Света и множество других вершин. Не окученным ко времени нашего визита в Коктебель оставался только Карадаг. В советские времена он был заповедником, и туристов туда не пускали.

После первого вечера на курорте иной раз просыпаешься мертвым. Я в то утро проснулся на удивление живым и тут же вышел во двор нашего «замка». Вышел! А не скатился вниз головой, как пророчили мне накануне. Искать вдохновение для разработки грандиозных планов на отдых приходилось на открытой местности, так как вид из наших окон высоких чувств не возбуждал. Не возбуждал он и низких: кроме глухой кирпичной стены не было видно ничего. Ну разве что курятник… Курятник намекал на возможность неких межполовых отношений в нашей компании, но не с бодуна же!

Оглядевшись по сторонам, я с удовлетворением отметил, что скучать нам здесь не придется. Справа черной глыбой возвышался Карадаг. Вершина его была покрыта белыми облаками и манила к себе, как Михалыч Дулина красными труселями. Слева виднелась гора Волошина и, по сравнению с Карадагом, казалась легкой добычей даже для таких диванных туристов как мы. Мысленно заглянув за горизонт, я обнаружил там Судак с Генуэзской крепостью и Новый Свет с тремя «цветными» бухтами и замечательным ландшафтным заповедником. Не остались незамеченными также Щебетовка, родина выдержанного коньяка «Коктебель», и Солнечная Долина, где производят уникальные вина из местных сортов винограда. В общем, работы, как сказал бы Давид Гоцман, предстояло «за гланды».

Разработанный мною план туристических мероприятий был тут же доведен до широких масс общественности. Массы были представлены моей женой Лесей и нашей подругой Инной. Если учесть меня, то кворум присутствовал, несмотря на то, что Инкина Дашка (потому как принцесса) выйти из опочивальни к полудню еще не соизволила, а ее бойфренд, видимо, был занят тем, что «френдил» свою подругу. Хотя, вполне возможно, что просто спал. Массы, посвященные во все детали предстоящего им отдыха, выразили легкое неудовольствие большим объемом мероприятий и некоторое сомнение в том, что план будет выполнен в полном объеме.

– Ты нас что, совсем загонять хочешь? – возмутилась Инка.

– Может, в первые дни немного отдохнем? – скромно предложила Леся.

– Никаких первых дней! – заявил я безапелляционным тоном. – Дни у нас наперечет, поэтому сегодня будет время осмотреться и сориентироваться по обстановке, а с завтрашнего дня начинаем туристировать! Хотел еще добавить что-то вроде «командовать парадом буду я», но учитывая и без того шоковое состояние аудитории, решил снизойти и «милостиво повелевать соизволил». Бедные-несчастные, они даже не догадывались, что план будет, не только выполнен, но и перевыполнен. Причем, случится это не по моей воле, еще раз доказывая известную мудрость: строить планы – смешить бога.

К моему большому удивлению, первой на месте сориентировалась Дашка. После обеда прогуливаясь по набережной, она набрела на тетку, распространявшую билеты на конные прогулки в предгорьях Карадага. Вообще-то, в сезон по набережной Коктебеля нельзя пройти, не споткнувшись о какую-то очередную тетку, продающую «поебень-траву» или зазывающую на всевозможные экскурсии. Но до начала сезона таких теток надо еще поискать. Дашка нашла. Привела нас для проведения консультаций на месте. Инка и Леся дружно сказали: «Нет!». Из их блондинистых головок еще не выветрилось обсуждение масштабного плана предстоящего отдыха. А тут еще кони, на которых ни та, ни другая в жизни не сидели. Настаивать я не стал, но и отказываться от конной прогулки не собирался. Решено было взять три билета: для меня, Дашки и бойфренда. Эх, знали бы девочки, от чего они отказываются – отказались бы бесповоротно и бежали оттуда, не оглядываясь!

Две принцессы, художник и ангел

Залогом успеха любого мероприятия, будь-то туристическая поездка или военный переворот, является хорошо подобранный коллектив. Существуют даже специальные науки – конфликтология, психология, – помогающие комплектовать экипажи дальнего плавания, космические экспедиции и группы анонимных алкоголиков. При этом исследуется психологическая совместимость членов команды, их способность разрешать конфликты и пить наравне с другими. Что касается нашей компании, то была она достаточно сбитая, неплохо спитая и совсем неконфликтная. Мы стойко сносили все тяготы путешествия, никого не обвиняя в просчетах и ни на ком не срывая эмоций.

Закончив со вступительной частью, перейду к персональному обсуждению кандидатур. Начну с Дашки, двадцатилетней Инкиной доци. Была она девушкой умненькой, довольно начитанной и вместе с тем веселой и легкой в общении. Дашка могла похвастаться хорошей фигурой и длинными волосами изумительного каштанового оттенка. Ее милое личико с большими красивыми глазами то и дело расцветало очаровательной улыбкой. Такое очень удачное для девушек и соблазнительное для потенциальных женихов сочетание качеств привлекало к ней усиленное внимание мужчин. Одно в ней слегка настораживало: заходя в любое заведение общепита, она неизменно требовала меню, где находила и заказывала исключительно блюда «по-царски», в крайнем случае «по-княжески». Ну что тут сказать? Принцесса! Хотя от этого голова должна болеть скорее у будущего Дашкиного мужа – князя, по меньшей мере.

Дашка никого особо не напрягала (кроме случая с конной прогулкой) и служила исключительно украшением нашей компании, своеобразным элементом дизайна. Будь я немного моложе и намного богаче – тоже может быть очень даже, почему бы и нет? Но будучи по природе своей человеком консервативным, я обычно следую сентенции нашего первого президента: «Маємо те, що маємо».

Дашкин бойфренд был неглупым круглолицым добродушным мужчиной неопределенного возраста. Он был явно старше своей подруги, причем Инночка подозревала, что его возраст приближается к нашему, то есть к сорока. Род его занятий был также окутан туманом. Со слов Инночки, он занимался трейдингом на американских биржах. Некоторое время спустя я на своем опыте узнал, что значит быть трейдером, работающим на удалении. Бездельник – вот самый подходящий синоним этого занятия.

Бойфренд был увлеченным рассказчиком, которому явно нужны были свежие уши. Он частенько радовал нас всякими фантастическими историями из своей жизни, одну из которых я запомнил. Рассказ был о том, как он на купе BMW 325 за два с небольшим часа доехал из Коктебеля в Ялту и обратно. Дорогу эту я знал хорошо и, дабы не смущать рассказчика своими сомнениями, делал умное лицо и тихо ржал про себя (там общая дистанция под триста километров и в основном по горным серпантинам).

Кроме быстрых автомобилей бойфренд увлекался еще фотографией, причем серьезно так, с отягчающими обстоятельствами – таскал с собой зеркальную камеру с кучей сменных объективов. Именно ему мы обязаны самыми красивыми и профессиональными снимками нашей поездки. Кстати, как раз на почве фотографии Дашка с ним и познакомилась: она была моделью, а он фотохудожником. Обычно, такие истории заканчиваются одинаково, кроме тех случаев, когда художник гей. В нашем случае с ориентацией было все в порядке.

Инночка была женщиной разноплановой, я бы даже сказал, полифонической. В ней уживались абсолютно несовместимые качества, которые, соединяясь вместе, создавали вполне привлекательный образ. Была она доцентом университета, соответственно, женщиной неглупой, но умело это скрывала, притворяясь блондинкой. Роста была невысокого, при этом не уставала повторять, что маленькая собачка – всегда щенок. С виду она казалась мягкой и пушистой, но иногда показывала когти. Собрав волю в кулак, Инночка могла сделать «ха!» и разом отсечь всё, ставшее ненужным и обременительным в ее жизни, например, бросить мужа или порвать с любовником. Она могла пить наравне со мной, а после, когда я падал без чувств, ехала играть в казино. Напившись, она могла оставить меня ночевать у себя, но без каких-либо иллюзий на продолжение. Она считала, что дружить со мной, а значит, и с Лесей, ей будет гораздо выгоднее, чем играть в любовь с непонятными последствиями.

Дома у Инночки был идеальный порядок и пустой холодильник. Однажды летом на ее балконе я обнаружил новогоднюю елку. Не пугайтесь, елка была искусственной, но все же нарушала привычную пустоту балкона. На вопрос «почему?» ответила, что есть кладовка на лестничной клетке, но вынести лень. Она была одновременно умной и безрассудной, ласковой и хищной, хитрой и ленивой – одним словом, кошкой, которая гуляет сама по себе. А еще, как все кошки, Инночка была капризной. Но находясь в поездке под моим надзором и чутким руководством (а частично и на моем материальном обеспечении), сильно не покапризничаешь. Примером этому была одна история.

Жили мы в пятидесяти метрах от моря и в тридцати от ближайшего боулинга – неплохая дислокация для любителей побросать шары. В наш боулинг частенько наведывались жители Феодосии, для которых в радиусе двадцати километров ближайшим был именно он. Играли мы регулярно и даже пару раз участвовали в турнирах. Один из этих турниров к нашей радости выиграла Инночка, получив кубок и пару бутылок шампанского. Кубок был большой и в него поместились обе призовые бутылки, которые мы тут же и выпили. Так вот, готовясь к турниру, мы тренировали не только точность бросков, но и выносливость печени. Как известно, боулинг – это единственное место, где можно употреблять спиртное и думать, что занимаешься спортом. Леся потягивала пиво, мы же с Инкой обратили свой взор на более аристократические напитки. Изучив содержимое бара, я обнаружил дорогой коллекционный 25-летний коньяк «Кутузов» торговой марки «Коктебель». Подробнее о коньяках я как-нибудь потом расскажу, а сейчас замечу, что для себя любимого взял сто грамм «Кутузова», а Инке – тоже очень неплохой и совсем не дешевый «Коктебель 15». Несмотря на увлекательную тренировку, она сумела-таки заметить легкую разницу в цвете наших напитков:

– Это у тебя другой коньяк? А можно попробовать?

Попробовав, она произнесла фразу, полную трагизма и вселенской обиды:

– Ты что, меня дешевым коньяком поишь?!

Я был сражен. Как?! Каким образом человек, всю жизнь употребляющий трех-пятизвездочный суррогат, смог мгновенно отличить дорогой коньяк от «дешевого»? В голове вертелось три версии, объясняющие этот феномен. Либо у Инночки (принцессы) были благородные предки, и она на генном уровне помнит вкус изысканных французских напитков. Либо это магия выдержки раритетного 25-летнего коньяка. И все же наиболее вероятным объяснением было то, что Инночка меня таки неплохо знала!

О Лесе долго распространяться не буду: о жене, как говорится, или хорошо, или ничего (не подумайте плохого – жива-здорова). Самое удивительное, что ничего плохого я о ней и вспомнить-то не могу. Такого доброго, открытого, душевного, отзывчивого и бесхитростного человека надо еще поискать! Я нашел.

Почему-то вспомнился один забавный случай, произошедший во время отъезда жены на дачу. Дома у нас неожиданно организовался мальчишник. Совсем небольшой такой: из мальчишек был один я. Слегка расшалившись, мы перевернули стойку для цветов, разбив при этом один из вазонов. Наутро я вызвал Инку, и мы принялись заметать следы ночной вакханалии (к которой сама она отношения не имела). Для пересадки цветов я купил новый горшок, а уцелевшее блюдце от старого, как человек практичный, засунул в шкаф. К приезду жены квартира вновь приобрела непорочный вид. Месяца через три, наткнувшись в шкафу на лишнее блюдце, супруга слегка удивилась. Я тут же объяснил ей, что немного выпив, тоскуя по ней, я совершенно случайно задел стойку с цветами и случилось непоправимое. Но после, осознав всю тяжесть содеянного, сам навел порядок.

– Что, и цветы сам пересадил?

– Нет, с Инкой…

– Так это она здесь ночью была?

– Как ты могла такое подумать!

Узнав о роковой находке, Инка выдала историческую фразу:

– Да, Рудольф. Если у вас дома заведется кто-то посторонний, Леська это не сразу заметит.

Даже совестно иногда становится, когда понимаешь, что живешь с ангелом. Совестно, но очень приятно жить с ангелом, который варит борщи и стирает носки. Видимо, таков мой крест, и я готов его нести до конца!

«Ну не сволочь?» – прочитав, подумает Леся.

Что-то кони мне попались привередливые

Крым хорош в любое время года, но весной он просто бесподобен! В эту пору пробуждается от зимнего сна и расцветает уникальная крымская природа. Такого буйства красок и аромата свежей зелени, чарующих звуков леса и нежного прикосновения солнечных лучей в другое время года вам не увидеть, не услышать, не унюхать и не ощутить! И только пятое чувство человека – вкус, а точнее бесподобный вкус крымского вина, остается неизменным круглый год! Но об этом лучше расскажет Рудольф – большой винолюб и коньяковед. Я же вам поведаю о конях.

Наступило утро конной прогулки. Дашка, главная зачинщица этого мероприятия, сказалась больной (ну вы уже поняли – принцесса), и нам пришлось идти сдавать билеты взад. Но не тут-то было! Деньги обратно не возвращают, мотивируя это тем, что, мол, купили – катайтесь! А стоили билеты немало, как будто хозяева решили за раз отбить содержание всей конюшни в течение зимы. Делать нечего, пришлось ехать мне с мужем и Инночке, так как бойфренд тоже приболел, видимо, с Дашкой на брудершафт.

Группа любителей конных прогулок по предгорьям Карадага насчитывала человек десять. Нас привели в какой-то двор на окраине Коктебеля и каждому вывели лошадь. Это сейчас я понимаю, что лучше бы мне не хватило. Но в тот раз лошадей хватило всем, а другого раза больше не будет.

Мне досталась кобыла с жеребенком. Сказали, что покладистая, бояться нечего. Взглянув в огромные глаза своей кобылы, я в них прочла вселенскую тоску. Кобыла тоже посмотрела на меня своими грустными глазами и подумала: «Бедная девочка!». Что подумал наш проводник, никто не знал: глаза у него были черные и думал он по-татарски.

Рудольфу, как мужчине видному и презентабельному, подвели вороного коня. Конь надежный, не подведет, но с ним надо построже, предупредили его. До этого муж пару раз сидел в седле и чувствовал себя на коне довольно уверенно. Видимо, сказываются дворянские корни (как он сам о себе думает).

Нашей Инночке досталась кобыла, что гуляла с конем моего мужа. Никакие параллели с седоками в данном случае неуместны (вы чего такого не подумайте!), но Инну предупредили, чтобы ее кобыла шла строго за конем Рудольфа и никого другого перед собой не пускала.

Нам объявили, что двигаться будем гуськом и небыстро, так как это первый выезд после зимы. Вот должно было это меня тогда насторожить. Вот должно было! Не насторожило…

Когда меня водрузили на кобылу, первым делом спросила, где здесь руль, ведь надо же этим аппаратом как-то управлять? А еще газ, тормоз. И вообще, коробка у нее автомат? Я на другой не умею! Ошалев от обилия незнакомых слов, татарин промычал что-то невнятное, и мы тронулись.

Поначалу, действительно, ехали друг за другом и не торопясь. Но не прошло и пяти минут, как Инночка закапризничала:

– Я устала держать ее между ног, мне плохо, я хочу домой!

Проводник сказал, что домой нельзя, что мы уже далеко отъехали, и ему некуда деть Инкину кобылу.

– Может, я пешком пойду, а ее поведу под уздцы? – без особой надежды предложила Инна.

Короче говоря, каким-то чудом Рудольф ее успокоил (может, на ушко что шепнул), и мы продолжили поход.

Передо мной ехала девушка, которой всё не терпелось пустить свою лошадь галопом. И в один прекрасный момент она таки ее пустила… Что тут произошло с нашим, навьюченным «чайниками» караваном, описанию не поддается! Лошади одна за другой начали беспорядочно менять аллюр. Стройная колонна, сбившись в кучу, стремительно превращалась в атаку Первой Конной армии. В общем, картина маслом художника Грекова: впереди смелая всадница на лихом коне, следом табун лошадей с обезумевшим балластом на спинах. Почуяв волю, кони понесли. Балласт при этом напоминал мешки с картошкой… или бурдюки с вином, в зависимости от того, кто и что употреблял накануне. Не попадая в такт своей кобыле, я что есть мочи закричала: «Стойте!». Нет, не так. «Стойте-е-е!!!» Вот так. Кричала я неистово, как в том анекдоте:

– Бабушка, а что значит: «И вскричал Змей Горыныч неистово»?

– Это, внучек, что-то вроде: «Эге-ге-гей! Ёб твою мать!»

В конце концов, остановились. Решили сделать привал. Лихая наездница начала было умничать, мол, понабрали тут пенсионеров, но мигом была поставлена на место, так как находилась в подавляющем меньшинстве. В чем-то она была права: конная экскурсия в горы, участниками которой нам «посчастливилось» стать, была трехчасовой и рассчитанной на подготовленных ездоков. Для «чайников» предлагалась часовая обучающая прогулка. Но так как это был первый выезд после зимы, и желающих было немного, решили всех собрать в кучу и срубить по максимуму.

На привале можно было осмотреть царские купели, скрытые в непролазных зарослях какого-то кустарника, но продираться сквозь кустарник и смотреть купели почему-то не хотелось. Хотелось домой и без лошади. Ну почему я тогда не слезла с кобылы и не пошла пешком? Почему?!

Как и положено настоящим туристам, обратно возвращались другой дорогой. Местность была еще более пересеченной, чем раньше – сплошные горы и пригорки. Но нас, теперь уже опытных наездников, это не пугало. Внезапно тропинка сделала крутой поворот, в который вписались все, кроме моей кобылы. Выражение «кобыла» здесь как нельзя лучше описывает мое отношение к виновнице происшествия. Все люди как люди, чинно передвигаются по тропинке внизу, одна я такая красивая верхом на гнедой кобыле лечу по косогорам, не разбирая дороги.

Моей первой мыслью было, как бы не свалиться лошади под ноги. За ней нахлынула вторая: а что если она споткнется, и мы вместе сорвемся с обрыва? В моей голове стала проноситься вся предыдущая жизнь. Только неимоверным усилием воли «пронос» этот я остановила и сконцентрировалась на том, что знала об управлении лошадьми. Поводья на себя – это тормоз. Я посмотрела на поводья и с удивлением обнаружила, что уже давно изо всех сил тяну их на себя. Обезумевшая от боли лошадь уже не реагировала на команды и несла меня по склону всё быстрее. Откуда-то снизу донесся голос нашей молодой наездницы: «Отпусти поводья!». Это меня и спасло. Поводья я отпустила, кобыла успокоилась, и мы с ней аккуратненько так стали спускаться к основной группе наших… на всю голову экстремалов. А как еще можно назвать людей, которые добровольно, за свои же деньги стремятся сломать себе шею?

Пока я оттачивала мастерство верховой езды по кручам, внизу назревал конфликт. В нашей группе в свободном полете находился один молодой, еще необъезженный жеребец. У жеребца был гон. Он приставал ко всем по очереди кобылам, пока не положил глаз на Инкину. А кобыла эта, если помните, гуляла с конем, на котором гордо восседал Рудольф. Естественно, конь мужа не стал терпеть подобного блядства, и жеребцы принялись драться. Ничуть не смущаясь, что на одном из них был всадник, кони жестоко лягали друг друга, стараясь копытами попасть в голову соперника. При этом копыта вольного жеребца пролетали в считанных сантиметрах от головы мужа. Верите, я успела мысленно попрощаться с Рудольфом. Беспокоило только одно: как мне везти его домой, в багаж, что ли, сдавать? Но до багажа, слава богу, дело не дошло. Молодого жеребца усмирили и оттащили от остальных лошадей. А для меня так и осталось загадкой, как во время этого родео на косогоре под градом вражеских копыт мужу удалось удержаться в седле? Может и правда, его прабабка согрешила с гусаром?

Наша конная прогулка близилась к концу, впереди показался Коктебель. На его окраине виднелись какие-то строения и высокий забор. Путь пролегал между этим забором и болотцем, которое подходило к забору почти вплотную. Я бы в жизни не прошла пешком по узкой и скользкой глинистой тропинке, не свалившись в грязь. Как это удалось нашим лошадям, не понимаю. Может потому, что о четырех ногах?

По поселку передвигались уже без сил, но с чувством выполненного долга и мыслями о счастливом конце. Мы даже не догадывались, что «конец» нам еще предстоит увидеть. Все произошло так быстро, что осознали случившееся мы тогда, когда всё уже свершилось. Какой-то парнишка верхом на кобыле слегка поотстал от основной группы, и вдруг, обращаясь к нему, наш проводник заорал дурным голосом: «Прыгай с коня! Прыгай с коня!!!». Все обернулись на крик и увидели, что сзади к его кобыле на всех парах мчит наш дикий жеребец! Парень, даже не оборачиваясь (как раз тот случай, когда почувствовал спиной), быстро среагировал на крик и мешком свалился с кобылы буквально за секунду до того, как взбесившийся жеребец со всего размаху налетел на нее сзади и покрыл. Потерявшие дар речи зрители и невольные участники шоу «В мире животных» выпученными глазами наблюдали за актом соития. Я даже боюсь подумать, что было бы с тем парнем, не упади он вовремя на землю.

Через несколько минут мы въехали во двор, где начиналось наше путешествие. Ко мне подошел мужчина и буднично так сказал: «Спускайтесь». Сказать было просто – спуститься сложно. Ноги свел жуткий спазм, их заклинило на кобыле. Оказывается, всю дорогу я держала ее между ног! В результе отдирали меня от кобылы трое здоровых мужиков. Инночку, кстати, отдирали тоже. И вот идем мы такие «отодранные», а ноги живут своей собственной жизнью: ни мы их не чувствуем, ни они нас не держат. Добрели домой и только тут поняли, что наша феерическая конная прогулка наконец-то закончилась.

А как же чарующие звуки весеннего леса, аромат свежей зелени и буйство красок, о которых я говорила вначале?..Знаете, в течение этих трех часов, когда мы успели не раз попрощаться с жизнью и родиться вновь, нам было… немного не до красот пробуждающейся крымской природы. Их мы увидим как-нибудь в другой раз, а такой «увлекательной» конной прогулки больше не будет. Никогда!

Свежая струя в мире пешего туризма

Гугл знает всё. Ему известно, что Максимилиан Волошин был не только знаменитым русским поэтом, но и художником, литературным критиком и масоном. Полжизни он прожил в Коктебеле, где и скончался в 1932 году в возрасте 55 лет. Похоронен на вершине горы Кучук-Енышар (язык в трех местах сломаешь), расположенной под Коктебелем и в народе зовущейся горой Волошина. Высота ее над уровнем моря составляет 192 метра… Ну вот зачем мне, блондинке, всё это знать, когда под рукой есть интернет, на худой конец, Рудольф?

Не успели мы толком отойти от нечеловеческой конной прогулки, как муж опять тоном командарма Уборевича заявляет: «Сегодня у нас выходной, поэтому экскурсировать будем по месту, то есть в пределах Коктебеля. Объявляется поход на гору Волошина!». Каким же надо быть настырным и жестоким человеком, чтобы еле живых барышень силком тащить на экскурсию?! Ох уж эти его планы!

Жили мы на улице Десантников, и чтобы попасть на гору Волошина, нужно было пройти всю коктебельскую набережную и потом еще столько же. Я уже молчу про подъем на саму гору. Она хоть и ниже Карадага, но значительно выше нашего «замка». А выше его третьего этажа я пешком в Коктебеле никуда не поднималась. После езды на лошади ноги меня категорически не слушались, но интуиция подсказывала, что идти придется. Нужно знать моего мужа: он мертвого поднимет с постели и насильно заставит делать то, что он задумал. Ему легче дать, чем объяснять, почему ты этого делать не хочешь!

Сопротивляться было бесполезно, и мы с Инночкой покорно засобирались в поход. Вдруг меня осенила мысль, а что если вызвать такси? Какой-то подъезд там наверняка должен быть. Что тут началось! Меня подняли на смех, не забыв сообщить о том, что я диванный пилигрим, почетный член клуба кинопутешествий и пенсионер союзного значения (иногда муж любит поиздеваться надо мной в изощренной форме). Правда, когда такси прибыло, в него погрузились все, включая нашего юного туриста Рудольфа. Тихонько так погрузились, без возражений. Таксиста ничуть не удивила конечная цель нашего маршрута, видимо не одни мы в Коктебеле отдыхали по-богатому, с комфортом.

Ехать было не очень далеко, не то что идти. Подъехав к подножию горы, я была неприятно удивлена тем, что на вершину такси почему-то не везет, а до нее на вид было не близко. Правда, тут же мое настроение заметно улучшилось. Со стороны поселка к нам, автотуристам, приближалась группа пеших экскурсантов. Дамочки из этой группы, отмахавшие несколько километров, выглядели уставшими и какими-то печальными. С завистью посмотрев на нас, выходящих из машины, они искренне удивились: «А мы и не знали, что на гору Волошина можно ездить на такси».

Меня распирало от гордости, как ту лягушку-путешественницу. Еще бы, это же я всё придумала, я внесла свежую автомобильную струю в прозаический мир пешего туризма!

Поднялись на вершину горы, где под одиноким деревом нашли могилу поэта. Могильная плита была вся усыпана морскими камешками (есть какая-то история про камни, но я ее не помню). Вид с вершины открылся просто потрясающий! Далеко внизу блестело море, в которое зазубренным клинком врезался мыс Хамелеон. Тем утром он был серо-голубым, но на закате постепенно менял свой цвет от золотистого до лилового. Слева вдали виднелся поселок Орджоникидзе, справа высился Карадаг, а под ним как на ладони расположился Коктебель. Позади нас было плато, с которого взлетали самолеты и планеры, из-за чего поселок одно время назывался Планерским (об этом пусть Рудольф рассказывает, он умный и к тому же окончил авиационный институт). А за нашей спиной до самого горизонта раскинулись холмы, покрытые яркой, еще молодой зеленью, сквозь которую пробивались весенние полевые цветы.

«Вот и нам, наконец, удалось насладиться буйством красок пробуждающейся крымской природы», – подумала я, вспомнив нашу конную прогулку.

«Все-таки хорошо, что железный конь пришел на смену крестьянской лошадке», – снова подумала я, на этот раз о такси.

Назад возвращались молча, вчерашняя усталость давала о себе знать. У подножия горы пилоты-коммерсанты предлагали полетать на параплане. Не реагируя на них, мы с Инкой отрешенно продолжали плестись домой. Сзади шествовал муж и на предложения покатать девочек на крыле безысходно так отвечал: «Не, ребята, в другой раз». Ребятам было невдомек, что вчера девочки наездились так, что надолго отбили себе охоту к экстремальным покатушкам. А Рудольф в обстановке сориентировался правильно: предложи он тогда полетать – живым бы домой не вернулся! Летел бы с обрыва без параплана!

А знаете, сейчас, по прошествии лет, вспоминая ту поездку, мне вдруг становится тоскливо и снова хочется туда. Как будто я забыла что-то очень важное… Может, на крыле прокатиться?

Источник энергии

На протяжении многих лет меня неизменно притягивает одно и то же место в Крыму. Еще студентом я исходил его вдоль и поперек, позднее пару раз отдыхал в пансионате и знаю каждую тропинку, бухту и утес. Однако всякий раз приезжая в Крым, я вновь и вновь возвращаюсь туда. Это удивительное место зовется Новый Свет. По-моему, все участники нашей группы раньше там были, но не включить его в план турпоездки мы попросту не могли.

Из Коктебеля выехали впятером на одной машине и не торопясь покатили по предгорьям Карадага. Добравшись до Судака, осмотрели Генуэзскую крепость. Подниматься на вершину Крепостной горы не стали: я там уже был, а девочки после коней и Волошина ногами владели еще не вполне. Следующие пять километров двигались по очень узкой, извилистой, но безумно красивой дороге: справа – отвесные скалы, подходящие вплотную к дорожному полотну, слева – обрыв, заканчивающийся где-то далеко внизу у кромки прибоя.

Сколько раз я проделывал этот путь пешком, позже не раз колесил на автомобиле, но всякий раз, оказываясь там, приходил в восторг. И всегда останавливался у подножия горы Сокол, не доезжая двух километров до Нового Света. Там есть смотровая площадка, с которой виден мыс Меганом и гора Орел, что стоит за поселком. Но самое интересное находится за спиной: занимающая полгоризонта и простирающаяся до самого неба отвесная стена Сокола. Наши принцессы пожелали сняться на фоне такой красоты, и бойфренд, ничуть не раздумывая, упал перед ними на спину и принялся ловить кадр (фотоискусство требовало жертв). Вдоволь наснимавшись, доехали до поселка и припарковались на набережной.

Как известно, Новый Свет был основан князем Голицыным в конце девятнадцатого века и изначально назывался Парадиз. Это первое название полностью соответствует действительности: и сам поселок и особенно окружающий его ландшафтный заповедник – настоящий рай на земле. Здесь же Голицыным был основан завод шампанских вин «Новый Свет», работающий и поныне. Исключительное по качеству игристое вино производят тут по традиционной технологии шампанизации с выдержкой в многокилометровых подземных штольнях. После рассказа о шампанском туристы обычно начинают испытывать сильную жажду, которую водой не утолить, и легкий голод. Спасти их может только столик в одном из прибрежных кафе. Расположившись там, мы сразу же заказали бутылку «Новосветского» полусухого с какими-то закусками. Дашка возжелала свинину «по-царски». Мы переглянулись: как же иначе? Разумеется, одной бутылки оказалось мало, и я попросил официантку повторить. Через минуту она вернулась и с прискорбием сообщила, что такого, как нам надо шампанского, нет.

– Как?! – моему удивлению не было предела. – В самом престижном кафе на набережной Нового Света, в пятидесяти метрах от завода и фирменного магазина нет новосветского шампанского?! Зови хозяина!

Официантка грустно поплелась за хозяином. Тот пришел и, расшаркиваясь, стал объяснять, что заказанного нами полусладкого шампанского у них нет, так как подобный «шмурдяк» (по классификации Давида Гоцмана) он как уважающий себя ресторатор не может предлагать клиентам и поэтому не держит у себя вообще, а держит только полусухое и брют.

– Какого такого полусладкого? – возмутился я. – Мы только что осушили бутылку полусухого и желаем повторить! Готовы, так сказать, и дальше работать над вашим шампанским – осушать и осушать!

– А-а-а! – наконец въехал хозяин. – Это всё официантка напутала! Сезон только начинается, и она тут первый день.

К взаимному удовлетворению сторон мы посчитали инцидент исчерпанным и принялись за вторую бутылку под мой рассказ о покорении Сокола. Тем более что объект рассказа находился прямо перед нами.

История эта давняя (времен очаковских и покоренья Крыма), но правдивая. Лет двадцать пять тому назад мы с товарищами посчитали, что слишком просто взбираться на Сокол со стороны Судака. Самым опасным там был начальный участок: с десяток метров отвесной расщелины, а дальше можно идти пешком, сначала на четырех, а потом и на двух ногах. А вот забраться со стороны Нового Света – совсем другой коленкор! Сказано – сделано: одним погожим летним днем вчетвером отправились на штурм. Сокол встретил нас негостеприимно: мало того, что полкилометра над уровнем моря, так еще ни рукой за щель не ухватиться, ни ногой на выступ не встать – почти что гладкая отвесная стена. По пути к вершине стали попадаться забитые вскалу и забытые скалолазами костыли. У нас же из всего снаряжения были только кроссовки. Поднялись мы уже достаточно высоко, когда поняли, что погорячились. Откуда-то из глубины памяти начали всплывать строки горьковской «Песни о Соколе»: «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!» К счастью, наш вариант финала «песни» получился не таким траурно-героическим, как у Горького:

Живым примером, помню, быть хотелось

Гораздо больше, чем примером мертвым;

А кончить жизнь на Соколе как Сокол,

Сорвавшись вниз, нам не хотелось вовсе.

И наплевав на смелых, сильных духом,

На их призывы гордые к свободе,

Ужу подобно мы к скале прильнули

И до вершины доползли живыми.

Допив шампанское и дослушав былину, отправились по вырубленной в прибрежных скалах тропе Голицына, чтобы еще раз насладиться непревзойденными красотами местной природы. Посетили грот Шаляпина, где сам маэстро никогда не пел, да и не был вовсе. Зато была в нем размещена винотека князя Голицына, каменные арки которой сохранились до наших дней. Полюбовались восхитительным цветом новосветских бухт: изумрудным – Зеленой бухты, ультрамариновым – Синей и нежно-лазурным – Голубой. Вспомнили по живым декорациям фильмы «Три плюс два», «Человек-амфибия», «Пираты ХХ века» и другие, снимавшиеся в этих местах. Выслушали рассказ о закрытом для посещения Сквозном гроте, где я разгуливал еще студентом, а до меня пираты прятали свои сокровища. С мыса Капчик окинули взором Голубую (Царскую) бухту и Царский пляж, где в 1912 году действительно загорал Николай II. Может, поэтому в советские времена путь простому смертному туда был заказан: на пляж возили партийных членов, рангом не ниже инструктора обкома. Не перестаю удивляться большевикам: погрузили всю страну во мрак, а сами – на Царский пляж!

За Голубой бухтой виднелась Караульная гора, которую за причудливые очертания мы называли Носорогом. С нее просматривалось всё побережье от Судака до Ялты. На гору лезть не стали: ни времени, ни соответствующей физической подготовки у нас не было, да и я пару раз ее уже покорял.

В поселок возвращались холмами через Можжевеловую рощу. Реликтовый древовидный можжевельник, эндемичная сосна Станкевича и просто яркие весенние цветы, встречавшиеся по пути, производили на нас, жителей каменных джунглей, какое-то сверхъестественное впечатление.

Нагулялись, насмотрелись и надышались вдоволь! Переполненные положительными эмоциями мы снова вернулись к жизни, зарядившись магической энергией на целый год. В следующем году, когда магия начнет рассеиваться – снова сюда!

Автомобильный алкотуризм

У населения одной шестой части суши на майские праздники существует две забавы: посадка картошки и шашлык под водку. Для тех счастливчиков, кто лишен огорода, из забав остается только одна. Зато при наличии денег забавляться можно в довольно экзотических местах, по крайней мере, не пить тупо за гаражом. У нас немного денег было, и пролетарский праздник мы встретили в Крыму.

Утром второго мая, когда все нормальные люди лежат пластом и мучаются похмельем, нас почему-то понесло в Ялту. Я, Леся и Инка запрыгнули в Камри и тронулись в путь. Не отъехав и нескольких километров от Коктебеля, нарвались на бравых гаишников, у которых тоже этим утром был праздник. Праздник ароматов «выхлопа» отдыхающих автолюбителей, который случается у них каждое утро с субботы на понедельник, а также в разгар новогодних и майских праздников.

– Инспектор Петренко, еще не завтракал! – представился младший по званию, пытаясь учуять носом столь драгоценное для себя амбре перегара.

– Драйвер Рудольф, уже протрезвел! – тонко намекнул я на то, что денег не будет.

Такой поворот событий никак не устраивал мента, и он попросил меня выйти из машины, номер кузова или еще там что-то посмотреть. На что был незамедлительно послан нах… то есть отправлен самостоятельно смотреть номер кузова. Из машины я не вышел и вообще чувствовал себя достаточно уверенно. Хотя вчера и устраивали маёвку, но без фанатизма и, учитывая влияние целебного морского воздуха на процесс «приема», запаха практически не осталось. Это «практически» никак не давало покоя гаишнику. Он как конь топтался на месте минут пять, но так ничего и не натоптав, пошел за старшим по званию. Подойдя к машине, старший мигом оценил всю бесперспективность ситуации и с грустным лицом вернул документы. Это мне напомнило наших клоунов Гепу и Допу: «Миша, у тебя скучное лицо! Тебе никто денег не даст!»

Через несколько минут въехали в Щебетовку – поселок, где производится лучший в Украине коньяк. Не зря Коктебель называют Страной Коньяков, а закрома этой страны как раз и находятся в Щебетовке.

Здесь хочется сказать несколько слов о коньяке – самом благородном из крепких напитков, который, строго говоря, должен производиться только в районе французского города Коньяк. С легкой руки Шустова, в 1900 году получившего от французов официальное разрешение именовать свою продукцию коньяком, это название закрепилось и у нас.

С коньяком я познакомился в начале 90-х и сразу с французским Camus хорошей выдержки. После у меня были разные напитки: трех-пятилетние VS и VSOP, шестилетние и старше XO, но хотелось более выдержанных. А французские коньяки, более старые, чем ХО, имеют очень неприятное свойство – они жутко дорогие: от пятисот евро за бутылку и до бесконечности. Такой коньяк поперек горла станет, если за свои кровные куплен, а на шару почему-то таким не угощают. В общем, пришлось пожертвовать контролируемым регионом происхождения и ради выдержки переключиться на коньяки украинского производства, среди которых выделялись торговые марки «Таврия» и «Коктебель». Они выпускали всю линейку коньяков от ординарных трех-пятизвездочных, до марочных шести-девятилетних (КВ, КВВК) и коллекционных КС и ОС с выдержкой от 10 и 20 лет соответственно. Коньяки этих брендов производятся по классической технологии, исключающей «стахановские» методы прогона через дубовую стружку, и радуют отсутствием искусственных размягчителей. Это придает им легкую натуральную жесткость, которая с увеличением срока выдержки уходит, сменяясь естественной мягкостью и округлостью. Группы КС (коньяк старый) и ОС (очень старый) отличаются особо богатым букетом и длительным послевкусием с очень заметными тонами выдержки. Оставленный на ночь пустой бокал после такого коньяка к утру превращает комнату в дубовую бочку, настолько силен запах оставшихся на стекле миллиграммов этого божественного напитка. Мне очень нравились пятнадцатилетние «Херсон» и «Коктебель 15», которые в силу их умеренной цены (на уровне дешевых французских) я мог употреблять регулярно. Но особый восторг вызывали, конечно же, 25-летние шедевры «Кутузов» и «Империал», которые удавалось пить лишь изредка. Однажды журнал «КоммерсантЪ» опубликовал статью, в которой называлась примерная цена французских коньяков подобного уровня, и цена эта была – внимание! – три-пять тысяч евро за бутылку. Так что, если хотите сэкономить кучу денег – купуйте українське!

За Щебетовкой дорога пошла в гору, и после перевала нашим глазам открылась удивительно красивая долина, окаймленная с трех сторон горами и заканчивающаяся где-то далеко внизу у моря. Это была Солнечная долина, существующая в трех ипостасях: как долина, как поселок и как торговая марка вина, о котором не могу не сказать, раз выпала возможность.

Возникновение виноделия в Солнечной долине обязано всё тому же князю Льву Голицыну, который основал и новосветский завод шампанских вин. Сегодня «Солнечная Долина» выпускает два десятка сухих, крепленых и десертных вин, но ее жемчужиной, без сомнения, является «Черный доктор». Он производится из аборигенных сортов винограда и, в отличие от массандровского «доктора», является продуктом аутентичным.

С появлением названия «Черный доктор» связывают забавную историю. Когда-то это вино называлось «Рубиновое», имело невзрачную этикетку и пылилось на полках магазинов. Вино даже хотели снять с производства, но помешал этому министр пищевой промышленности, большой его любитель. Название сменили на «Черный доктор» (перевод на русский сорта винограда Эким Кара, из которого делалось вино) и в срочном порядке озадачили художника созданием новой этикетки. Художник для стимуляции творческого процесса запросил две бутылки мадеры, и к утру этикетка была готова. С новым названием и этикеткой вину сопутствовал невиданный успех, что в первую очередь объясняется его уникальными качествами: «Черный доктор» отличается удивительно богатым букетом, насыщенным вкусом и легкой терпкостью. По моему мнению – это лучшее крымское вино, наряду с массандровским «Мускатом белым Красного камня».

Путь продолжили по одному из самых крутых крымских серпантинов, что ведет к поселку Рыбачье. Посетили храм-маяк святого Николая Чудотворца, что был построен на окраине Малореченского за год до нашего визита. Без особых приключений миновали Алушту и на полдороге к Ялте наблюдали новенькое красное купе BMW 325, пронесшееся мимо нас на огромной скорости. «Наверное, тоже чей-то бойфренд – любитель полетать из Коктебеля в Ялту и обратно за два часа», – подумал я.

В саму Ялту не поехали. Мой товарищ по телефону посоветовал пообедать в ресторане «Елена» за Ялтой: пафосно, вкусно и, главное, с террасы ресторана открывается замечательный вид на Ласточкино гнездо. Товарищ не обманул: ресторан действительно произвел достойное впечатление. Морепродукты и холодные закуски под ледяную водочку на свежем воздухе при солнечной погоде произвели поистине умиротворяющее воздействие на моих дам. Они были почти счастливы. Мне же для полного счастья не хватало какого-то напитка покрепче, чем пиво.

Полюбовавшись еще какое-то время роскошным видом, отправились в обратный путь. И что вы думаете? Не доехав и до Алушты, опять встретили красную BMW только на этот раз уже в бочине у Тойоты RAV4. Долетался… Пожалев такую красивую машинку (но не ее хозяина), двинулись дальше.

В следующий раз остановились у придорожного магазина в форме бочки с вином «Солнечной Долины», продающимся навынос и в разлив. Девочки продегустировали по паре стаканчиков на месте, а мне не оставалось ничего другого, как прикупить несколько бутылок с собой. Был взят «Черный доктор» и несколько образцов вина попроще: десертная «Солнечная долина», крепленый «Черный полковник», мадера, портвейны и «сухарики» для полноты винной карты. Дома разберемся, что к чему.

Морпехи не сдаются!

Наверное, главным символом Коктебеля является гора Карадаг, что в переводе (с какого не помню языка) означает Черная гора. Карадаг действительно черной глыбой возвышался над поселком и дамокловым мечом нависал над нами с Инкой. Дело в том, что наша поездка подходила к концу, а запланированного мужем покорения Карадага еще не было. Наш турист неприостановленный категорически настаивал на своем: видите ли, это являлось главной целью нашего путешествия, и без этого мы отсюда не уедем! Пришлось купить билеты на «Морпех», что на диалекте местных аборигенов означает совсем не морской пехотинец, а «Морская-пешеходная экскурсия на Карадаг». По программе экскурсии нас по воде доставляют в поселок Курортное, что с противоположной от Коктебеля стороны Карадагского заповедника, а дальше мы в сопровождении лесничих движемся пешком к вершине.

Накануне вечером Инночка выиграла турнир по боулингу, и мы просто не могли не отметить это спортивное достижение, благо призового шампанского и других напитков покрепче было в достатке. Однако в десять утра, невзирая на гуляющие в голове пузырьки от шампанского, мы были выведены мужем на пирс и построены для утренней переклички перед отправкой в поход. Отправляться никуда не хотелось, тем более по морю: дул сильный ветер, и море орошало нас прохладными весенними брызгами.

Прибытие шхуны под алыми парусами, что должна была доставить десант «морпехов» к месту высадки, задерживалось. Переполненные надеждой, что из-за плохой погоды в этот раз туристировать не придется, мы сели на бережок покурить. Тут как тут объявился Дашкин бойфренд и принялся нас снимать: сначала всех вместе, а потом и каждого в отдельности. Перед столь экстремальным туром эта фотосессия смахивала на прощальную, так сказать, для «фото на эмали».

Тем временем на пирсе собралась достаточно большая толпа желающих испытать судьбу. Очередь мы не занимали и, сидя на берегу, автоматически оказывались в ее хвосте. Мы всё еще надеялись… Но все наши надежды были разрушены появившейся из-за мыса калошей. Кто был в Крыму, знает, что калошами именовались там рейсовые и прогулочные катера разных размеров, но при этом одинаково медленные и неуютные. Прибывшее судно было не очень большим, слегка ржавым и выглядело печально. Спустили трап, и люди, визуально оценив размер толпы и вместимость катера, принялись активно работать локтями, как в очереди за водкой времен антиалкогольной кампании. Взбираясь на борт, беспечные туристы паковались там, как сельди в бочку. Я подозреваю, что у катера всё же есть какое-то ограничение по количеству пассажиров. Когда оно было превышено вдвое, и калоша осела настолько, что чуть не черпала воду бортом, капитан сказал: «Всё!» И, о чудо, мы не поместились! Отчаливая, набитая счастливчиками «яхта» так притопила корму, что казалось, вот-вот утонет. Если бы еще мы туда загрузились, точно пошла бы ко дну!

Мы с Инкой на радостях обнялись и были готовы уже лететь сдавать билеты. Но командующий погрузкой и отправкой грозно сказал: «Куда? Стоять и ждать! За вами приедут». Кто приедет, когда приедет?.. Он с кем-то связался по рации и минут через пятнадцать на горизонте появился совсем небольшой, он очень быстроходный катерок. Через пару минут он пришвартовался к пирсу, оказавшись катером госохраны с охранником в камуфляже за штурвалом. Мы как VIP-персоны чинно взошли на борт и приказали кучеру: «Гони!». И он погнал, да так, как мы и не ожидали! У катера, судя по всему, был очень мощный мотор, который разгонял легкое суденышко до сверхзвуковой скорости (или какая это скорость, когда уши от ветра заворачиваются?). Было бы это еще летом в жару, но сейчас пелена брызг, накрывшая нас, вызывала не самые приятные ощущения. Наконец наш рулевой снизил скорость, подъехав почти вплотную к подножию Карадага, чтобы мы смогли получше всё рассмотреть.

Капитаном нашего катера оказался довольно молодой разговорчивый мужчинка, который в индивидуальном порядке ознакомил нас с кучей интересной информации о Карадагском заповеднике вообще и своей личной жизни в частности. Он подробно рассказал о прибрежных скалах и бухтах со всеми их названиями, которые тут же выдуло ветром у меня из головы. После поведал о популяции бакланов и нелегальных добытчиках карадагских самоцветов, а затем перешел, судя по всему, к любимой своей теме – «ванне молодоженов» – небольшому углублению в скале, отделенному от моря перемычкой. В жаркий летний день стоячая морская вода в ванне сильно нагревается, и по легенде, если во время свадьбы или сразу после нее в ней искупаются молодожены, то уже не расстанутся никогда! Будут жить долго и счастливо и умрут в один день, а главное, не будут друг другу изменять. Я не удержалась и тут же спросила у нашего кормчего, купался ли он со своей невестой в этой ванне? На что тот радостно ответил, что, конечно же, купался! Причем четыре раза и с разными невестами. Нравится ему это дело! Вот и верь после такого легендам. Правда, мне кажется, что он неправильно как-то купался, или невесты были ненастоящие…

Карадаг с моря, причем, с достаточно близкого расстояния, выглядел просто потрясающе! Фантастические отвесные скалы, глубокие гроты, торчащие повсюду чертовы пальцы самых причудливых форм и размеров, придавали какой-то мистический вид этому потухшему миллионы лет назад вулкану. Увидев Золотые ворота, приказали нашему мореходу держать курс на них и в обязательном порядке пройти сквозь Ворота. Загадывать желание в этот раз не стала, так как турпоездка приближалась к концу, да и главное мое желание сидело рядом со мной. Чуть дальше гид обратил наше внимание на ущелье, называвшееся «Сад неверных» или Гяур-Бах (я в интернете проверила). Так вот, «бах» в том ущелье был в прямом смысле слова! По легенде там с отвесной скалы сбрасывали неверных жен. «Вот как они, оказывается, утилизировали невест, изменявших после “ванны молодоженов”», – с ужасом подумала я и искоса взглянула на нашего Магеллана.

Успешно добравшись до конечного пункта морской части экскурсии, мы высадились на берег, и я поймала себя на мысли, что было совсем не страшно, а очень даже интересно. Придавало уверенность то, что за штурвалом у нас был опытный морской волк: четыре жены – это, я вам скажу, солидный опыт! Я надеюсь, он их хоть со скалы не бросал?

В поселке нас первым делом определили в музей природы Карадага. Там был представлен чудесный гербарий флоры и вполне достоверные чучела фауны заповедника, который нам вскоре предстояло увидеть своими глазами. Опять рассказывали что-то про местные полудрагоценные камни, но для меня, родившейся и выросшей в городе, есть только два вида камня – это брусчатка на мостовой и бриллианты, лучшие друзья девушек. Их я достаточно хорошо идентифицирую, а остальные камни только засоряют мою блондинистую головку. На выходе из музея была дана команда: заполнить емкости для воды, надеть головные уборы и приготовить фотоаппараты. У нас с Инночкой на голове были свежие прически, у Рудольфа – фотоаппарат, так что к восхождению мы были готовы вполне.

Группа покорителей Карадага собралась немаленькая: помимо нас в ней были все, кто отчалил на калоше. Начали подъем и вдруг под деревьями рядом с тропинкой заметили чьи-то следы. Проводник беззаботно так объявил, что это дикие кабаны, но нам их бояться нечего, поскольку нападают они преимущественно ночью и исключительно в отсутствие таких смелых егерей, как он. Мне почему-то вспомнился наш юный, четырежды окольцованный Колумб, и я успокоилась. Все-таки приятно находиться под опекой опытного проводника, всеведущего Рудольфа и… господа бога, до которого с вершины Карадага уже рукой подать.

В верхней точке маршрута нашему взору открылась поистине фантастическая картина: всё вокруг в радиусе двадцати километров да еще через призму удивительных карадагских изваяний казалось каким-то сверхъестественным. Далеко внизу виднелись Золотые ворота, причем, в этот раз, освещенные лучами заходящего солнца, они были действительно золотыми.

Святая гора, ущелья и скалы, Чертов палец – всё смешалось в голове, и только одна мысль будоражила мозг: «Я устала. А еще я хочу есть и пить». После чудовищной конной прогулки, похода по новосветским бухтам и подъема на гору Волошина я вдруг ощутила ужасную слабость в ногах. Но поскольку до нашего «замка» в Коктебеле было еще далеко, я решила попросту отпустить ноги, и они пошли – нет! – побежали вниз сами собой. Вы когда-нибудь видели, как вращаются ноги у ящерицы, бегущей по воде? Я видела. По телевизору. Мои спутники могли наблюдать это воочию. Еще и кричали мне вслед: «Вон как самая уставшая ногами наворачивает!»

Мы все-таки спустились. После многокилометровой пытки для ног и бальзама для наших городских душ мы снова оказались в благословенной Стране Коньяков. И теперь я абсолютно искренне могу сказать: «Коктебель, я люблю тебя! Я знаю, что снова вернусь к тебе! И ты вернешься ко мне, ко всем нам, я в это верю!»

Часть 2. Весь этот джаз

О тонкостях дословного перевода

Однажды случился у американского режиссера Боба Фосса фильм All That Jazz, который в нашем кинопрокате перевели буквально: «Весь этот джаз». На самом деле и по смыслу и по-английски правильнее было бы «Вся эта суета», но суть не в этом. Просто всё, что происходило в Коктебеле осенью, можно смело охарактеризовать именно этими тремя словами – All That Jazz, причем и джаз и суета там присутствовали в полной мере!

О джазе (во всех смыслах) поведаю позже, а сейчас – небольшой офтопик о тонкостях дословного перевода. Говорить тут можно много, но лучше один раз почувствовать на собственной шкуре. Я почувствовал. Было это на берегу моря, но не Черного, а Средиземного, и берег назывался Лазурным. Задав навигатору своей Тойоты в качестве пункта назначения Сен-Тропе, я смело направился к самому респектабельному курорту Ривьеры. Знаменитые пляжи Сен-Тропе, о которых наш человек знал лишь по фильмам и песням, были уже в пределах моей прямой видимости. Буйная фантазия стала рисовать соблазнительные картины предстоящего отдыха. Мысленно я нежился на теплом песке Лазурного берега рядом с кинодивами, поп-звездами, наркодилерами и прочими тружениками шоу-бизнеса. А что, pourquoi бы и не pas?

Тем временем навигатор привел меня в самый центр курортного городка. С трудом найдя парковочное место среди буржуйских «бентлей» и «поршей», отправился на поиски отеля. Нашелся он почти сразу и назывался дешево и сердито – Hôtel de Ville, что в дословном переводе означает «городской отель». Ну и хорошо, подумал я, что не Ritz-Carlton, можно будет слегка сэкономить.

Зайдя в фойе, сразу же направился к стойке, за которой сидела симпатичная девушка. По тому, с какой легкостью я перевел Hôtel de Ville, вы уже поняли, что французским я владел практически в совершенстве. К девушке обратился, естественно, по-французски, попросив предоставить информацию о наличии в отеле свободных мест. В ответ – удивление в голосе и полное непонимание в глазах. Не знаю, может на нее так пагубно действовала июльская жара? Там за дверью ласковое море и роскошный пляж, а она тут, в душном предбаннике недорогого отеля. А может, виноват мой едва уловимый харьковский акцент? Я очень настойчиво и членораздельно повторил свой вопрос, при этом жестами уточнил, чем именно собираюсь заняться в номере (хотел еще добавить, что мог бы и с ней, но сдержался). Девушка покраснела, глаза ее начали постепенно вылезать из орбит, напомнив мне глаза тех омаров, что томились в прибрежном ресторанчике, ожидая моего прибытия. Однако в тот раз они меня так и не дождались. Девушка решительно заявила, что номеров здесь нет вообще, тем более для таких бесцеремонных туристов, как я. В свою очередь я тоже возмутился: как это – «городской отель», а номеров нет? В расстроенных чувствах плюнул на этот пафосный Сен-Тропе и поехал в более понятную и уже освоенную нашими туристами Ниццу. И только вернувшись в Харьков, с удивлением обнаружил в словаре, что словосочетание «Hôtel de Ville» переводится с французского как «Мэрия».

Остров Свободы

Каждый раз по приезде в Коктебель меня охватывает необъяснимое чувство легкости. Как будто с души свалился лишний груз, и она медленно, но уверенно поднимается вверх, пытаясь воспарить над суетой. Сразу признаюсь – не курю. Вообще ничего и того, что вы подумали, в частности. Но место такое, что поневоле становишься пассивным курильщиком, получая свою дозу счастья от одного присутствия там. Ах, этот сладкий запах свободы! Целебный морской воздух, прекрасный ландшафт, ласковое солнце есть во многих других местах. Нет там одного: тех людей, что наводняют поселок с приходом тепла, и являются его лицом, визитной карточкой, душой, наконец! Именно в их окружении я чувствую себя внутренне раскованно, свободно и легко. О них мне и хочется рассказать.

Еще в конце шестидесятых Коктебель и окрестные бухты облюбовали хиппи. До сих пор здесь можно встретить сохранившихся со времен существования «системы» динозавров. Длинные нечесаные волосы, седая борода, немного грустный, но отнюдь не потухший взгляд, холщовая сумка через плечо, хайратник, чтоб не срывало крышу, потрепанная гитара за спиной – вот типичный портрет настоящего коктебельского аборигена. Правда, гораздо чаще встречаются новообращенные «дети цветов», едва успевшие окончить школу, но уже густо увешанные фенечками и не мытые, кажется, с последнего школьного звонка. Лозунг «Занимайтесь любовью, а не войной!» довольно успешно претворяется ими в жизнь, судя по большому количеству совсем еще юных мамочек с младенцами в колясках, а то и просто в подоле. И мамы и дети, естественно, с головы до ног украшены яркими хипповыми аксессуарами.

Не менее колоритно, чем «дети цветов» выглядят и «дети травы» – доморощенные последователи Растафари, облаченные в традиционные наряды зеленого, желтого и красного цветов. Я уж не знаю, есть ли среди них истинные растаманы с богом Джа и Сионом в душе, но поклонников регги, дредов и плана – хоть отбавляй! Неофиты предпочитают курить не просто так, а с неким глубоким философским смыслом. Хотя уже после первой затяжки музыка Боба Марли начинает у них медленно сплетаться с философией всеобщей любви в один непрерывный поток сознания, который улетает куда-то в космос, чтобы оттуда осчастливить всех живущих на Земле.

Украшением яркого букета из трав и цветов коктебельских «конфессий», безусловно, являются кришнаиты – оранжево-шумные, ставшие непременным атрибутом не только Коктебеля, но и других, совсем не курортных городов. Кришнаиты надеются освободить человечество от всех тревог и печалей, повторяя тысячу раз имя бога Кришны. Растаманы обещают достичь того же результата, покуривая коноплю, а хиппи, занимаясь любовью. С удовольствием предался бы этим занятиям, особенно, с целью спасения человечества, но у меня есть и свой проверенный метод достижения гармонии во Вселенной. Недаром Коктебель называют «Страной Коньяков».

Но, видимо, самым большим раздражителем для приверженцев строгой морали являются нудисты. В Коктебеле они не особо заморачиваются поиском уединенных мест, беспечно демонстрируя свои прелести почти повсеместно. Понимаю возмущение некоторых неравнодушных товарищей и сам немало возмущен, но… не нравится – не смотри, нечем похвастаться – не показывай! Руководствуясь этими нехитрыми принципами и еще какой-то там философией жизни в гармонии с природой, нудисты чувствуют себя вполне комфортно среди обычных «непросветленных» туристов. А те, в свою очередь, совсем не против единения с природой своих экстравагантных соседей по пляжу.

После первого глотка свободы, вскружившего голову незадачливому туристу, впервые оказавшемуся в объятиях Коктебеля, он начинает постепенно приходить в себя и оглядываться по сторонам. На набережной сразу же бросается в глаза пестрая толпа уличных торговцев, продающих буквально всё: от полотняных сумок хиппи до модных шляпок и парео, от причудливых морских раковин до старинных монет и орденов, от трофейной губной гармошки до африканских тамтамов неопределенного возраста и сомнительного происхождения. Устойчивым спросом пользуются яркие фенечки, футболки и платья с узором из листьев конопли и веселые растаманские шапочки. При этом места хватает всем, и никто никого не гоняет за незаконную торговлю без кассового аппарата.

– А где же магнитики? – истерично вскричит наш турист.

– Не боись, – спокойно ответит стихийный коктебельский рынок, – для таких пассажиров, как ты, нам и магнитики завезли.

Кого только не встретишь на набережной Коктебеля: бродячие циркачи и уличные музыканты, самодеятельные поэты и художники-передвижники, которые с наступлением сезона толпами «передвигаются» из каменных джунглей своих городов к теплому морю. За ваши деньги они исполнят что угодно, как угодно и в каком угодно месте, даже в самом интимном и на виду у всех (это уже о мастерах тату, разрисовавших моих спутниц-распутниц в следующей части повествования). Самые талантливые обитатели набережной могут быть одновременно философами и торговцами, поэтами и попрошайками, хиппи и растаманами, а если поймают приход, то в порядке межконфессионального обмена могут и с кришнаитами пройтись под звуки бубна. И, конечно же, все здесь поголовно являются музыкантами: даже если бог не дал ни слуха, ни голоса, то под рукой всегда есть барабан! Коктебель не случайно был выбран местом проведения сразу двух международных джазовых фестивалей: Live in Blue Bay и Jazz Koktebel. Живая музыка в Коктебеле звучит на каждом углу, во всех кафе и ресторанах, на набережных и пляжах. В любой уважающей себя забегаловке есть свой ансамбль или на худой конец исполнитель под минусовку. Жанры представлены все: от старого доброго рок-н-ролла до современного интеллектуального джаза, от авторской песни до тяжелого рока. Нет лишь шансона. «Правильные пацаны» предпочитают оттягиваться на более пафосных курортах: понты в Коктебеле не катят. Зато доброжелательное отношение друг к другу и чувство юмора приветствуется всегда. Как-то раз в глубине поселка я набрел на живописный кемпинг «Ранчо», стилизованный под Дикий Запад. Из его ворот вышли двое прилично одетых мужчин и направились в мою сторону. Недолго думая спросил их:

– Мужики, вы с ранчо?

«Мужики» переглянулись, оценивая некоторую двусмысленность вопроса, и улыбаясь, ответили:

– Ну в каком-то смысле – «сранчо».

Раньше я слышал много рассказов о том, как из Питера и Москвы приезжали в Коктебель вполне состоятельные люди, успешные бизнесмены и просто дети небедных родителей и на месяц-другой превращались в настоящих бомжей. Они полностью отключались от мирской суеты, напряженной работы и прочих условностей, рабами которых им приходилось быть в остальное время. Общение с природой, полный релакс и никаких телефонов, интернетов и других раздражителей. Быть может, такая форма психологической разгрузки предпочтительнее комнаты с чучелом шефа, на котором вымещают эмоции сотрудники некоторых фирм. А кроме того, Коктебель – это не только эмоционально-психологическая, но и физическая разгрузка: здесь можно легко отказаться от тяжелой пищи, крепкого спиртного, антидепрессантов, наконец! Солнечные ванны, водные процедуры, многокилометровые прогулки, чашка кофе с утра и бокал вина вечером – это все, что вам нужно знать о бодрости духа и стройной фигуре. Здесь легко можно сбросить унылую маску менеджера среднего звена, а заодно и груз ответственности перед клиентами, кредиторами, начальниками и прочими кровопийцами. Можно больше не притворяться незаменимым работником, послать куда подальше опостылевший дресс-код и вообще весь корпоративный этикет. Но если вы не в силах так сразу распрощаться с атрибутами офисной жизни, то можно расставаться с ними постепенно: к примеру, выйти на пляж в своем любимом галстуке и… только в нем одном!

А иногда на набережной Коктебеля можно встретить шикарную даму в вечернем платье и на каблуках под руку с мужчиной в строгом костюме и шляпе. Навстречу им с большой долей вероятности может шагать утомленный долгим отдыхом и сильно заросший турист в одной панаме, без лишней одежды и ложной скромности. При этом обе стороны будут чувствовать себя вполне комфортно и легко, прекрасно понимая, где они находятся. А завтра не исключено, что дама сбросит каблуки и растянется на берегу под камнем, подставив утренним лучам свое упругое нагое тело, и будет пить сухарь, возможно, прямо из горла́, покуривая при этом травку. Все это Коктебель!

Коктебель, в котором фрики всех мастей, попрошайки и бродяги никогда не считались изгоями и отбросами общества. Наоборот, на свалке истории оказалась «новая историческая общность» опрятно одетых и аккуратно подстриженных советских людей, так самозабвенно строивших коммунизм в одной, отдельно взятой и благополучно канувшей в лету стране. Вся та коммунистическая идеология и ханжеская мораль, которую насаждали большевистские шаманы, чуть ли не с бубном танцуя вокруг мумии вождя, оказалась обыкновенным духовным мусором, призванным узаконить их власть над нами!

И раз речь зашла о «мусоре», не могу не отметить терпимость коктебельской милиции к публике, наводнявшей поселок в сезон. Такого я не видел больше нигде в Крыму. На набережной Ялты, к примеру, патрульные при мне свинтили парня только за то, что тот курил и пил из банки пиво. Здесь же можно было пить хоть из горла́ коньяк и пыхать косячком при всех – никто тебя не тронет пальцем! Конечно, если в процессе своего погружения в нирвану, ты сам не будешь трогать никого.

Удивительную атмосферу счастья и любви, царящую повсюду в Коктебеле, незримо осеняет дух свободы. Не только внешней, но в первую очередь свободы внутренней, которая возвышает человека, раскрепощает его, позволяя делать все, что не ограничивает свободу других людей. Такая степень свободы, наверное, была присуща Вудстоку и Казантипу, но там она привязана не к месту, а к событию и существовала лишь во время фестиваля. Коктебель же стал постоянным источником свободы, ярким и неиссякаемым, настоящим Островом Свободы в огромном человеческом море.

Мадера с девяти утра?

Осень в Крыму – золотое время! Мамочки с детьми уже отъехали домой, воздух перестал звенеть от зноя, а море, кажется, стало еще теплее, чем было летом. Я это поняла уже после первого приезда в Коктебель в сентябре. Правда, поняла это не только я. Осенью в Коктебеле аншлаг: все улицы, набережные и пляжи наводняет разношерстная и весьма колоритная публика. Кого тут только нет! Хиппи и рокеры, панки и байкеры, веселые туристы в дредах, пахнущие сладковатым дымом, а еще какие-то уставшие бородатые курортники в лохмотьях, что отдыхают здесь, похоже, с весны. Но совсем не из-за них нам не удалось поселиться в приличном отеле без предварительного бронирования. Оказывается, в сентябре тут проходит целых два международных джазовых фестиваля, и варяжские гости, приехавшие спеть нам свои арии, заняли все теплые места.

Объехав два раза вокруг центра поселка, мы с большим трудом нашли номер в каком-то бывшем советском санатории. Номер был двухкомнатным, с древним ремонтом, но зато с видом на море. Территория нашего комплекса строго охранялась, а главное – там был бассейн! Хотя воспользоваться им нам так и не пришлось. Какой там бассейн, когда в тридцати метрах от ворот нашего пансионата располагался фирменный магазин «Коктебель»! Не мне вам рассказывать, что может продаваться в фирменном магазине под названием «Коктебель», если уже на въезде в поселок высится огромных размеров арка, сообщающая о том, что вы прибыли в «Страну Коньяков». Небольшой фирменный магазин легко затмил для нас не только бассейн, но и бескрайнее море, огромное небо и оба джазовых фестиваля вместе взятых! Вы будете смеяться, но в нескольких метрах за магазином «Коктебель» располагался другой, не менее фирменный магазин, стилизованный под винную бочку. В народе он так и назывался – «бочка» и торговал навынос и в разлив винами «Солнечной долины». Под чутким руководством Рудольфа, большого знатока и любителя вин, дегустация нами всего этого ассортимента проходила непрерывно с утра и до ночи.

Просыпаюсь я рано, и отдых не является исключением. В семь утра выйдя за территорию пансионата, очутилась на набережной. Утро, море, солнце – красота! И главное, дети остались дома. Захотелось чаю, а в номере, как назло, чайника не оказалось. Не беда! Кто сказал, что в Крыму никудышный сервис? Уже через минуту я сидела на лавке под ларьком с оптимистичной вывеской: «Чай, кофе – круглосуточно» и из пластикового стаканчика пила чай. Правда, люблю пить из фарфоровой чашечки… и все равно – красота!

Но никакая красота не может длиться вечно. В половине девятого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки нашей базы, появился муж и заявил:

– Девочки, идем на катере к Золотым воротам!

К тому времени Инночка уже присоединилась ко мне, и мы дуэтом принялись скулить:

– Только приехали, расположились и на тебе – морская экскурсия с самого утра!

– На дневные экскурсии уже билетов нет. Сами видите: народу как в мавзолее. Поэтому отходим сейчас, на сборы семь минут! – скомандовал Рудольф и скрылся в неизвестном направлении.

В девять часов к причалу подошел небольшой современный катер. По существующей в Крыму традиции на катер было продано ровно вдвое больше билетов, чем он мог вместить. Правда, это нисколько не омрачило приподнятого настроения экскурсантов. Постепенно все разместились, хотя и с трудом. Отчалив, катер стал заметно крениться на бок, причем на тот, где сидела я. Взглянув вперед, я увидела две спины огромного размера, и обе сидели на моем борту! Я тут же подняла панику (а женщины умеют делать это профессионально), чтобы рассредоточить широкие спины по катеру более равномерно. Счастье, что они меня послушали, иначе продолжали бы экскурсию вплавь!

И тут случился маленький сюрприз. Откуда ни возьмись в руках нашего мужа (так мы его с Инкой в шутку называли) появилась пластиковая бутыль с вином. Мадера! Вот в каком направлении скрылся Рудольф перед нашей экскурсией. После он регулярно посещал это «направление», принося с собой все новые и новые бутылки. Мы, разумеется, были не против мадеры в девять утра, а остальные пассажиры лишь завистливо глотали слюнки. Круиз переставал быть томным… Плененные мадерой, мы и не заметили, как очутились у Золотых ворот, и капитан скомандовал:

– Внимание! Всем приготовиться! Будем проходить сквозь Ворота.

По существующему поверью, если проплывая под Воротами, бросить монетку о камни и загадать желание, то оно непременно сбудется. Основную массу экскурсантов на нашем катере составляли женщины, причем, самые разные: от молоденьких и стройных девушек до необъятного размера теток, только вчера приехавших, но уже успевших сгореть. «И что странно, – подумала я, – женщины разные, а желание у всех одно!» Я сосредоточилась и удачно бросила монетку, успев при этом загадать свое желание. И пусть оно будет похожим на желания других дамочек, но оно – только мое! «Оно» тоже успело отбросаться и что-то там себе загадать. Интересно, чего этим мужикам не хватает? Наверно, правду говорят, что всем им надо только одного!

Выруливаем из Ворот, берем курс на Коктебель, и вдруг одна из пассажирок, перекрикивая шум волн и рев мотора, командует:

– Разворачиваемся! Я монету бросила, а желание загадать не успела!

«И что ж там за многоэтажное желание такое у этой, судя по голосу, базарной разносчицы чая, кофе, капучино?» – подумала я, а вслух сказала, что у меня монетки уже закончились. Остальные пассажиры меня тоже поддержали. И тут тетка открывает кошелек и всем раздает по монете. Делать нечего, пошли на второй круг. «Давай по новой, Миша, всё хуйня!» – резонно заключил бы Гепа.

В поселок вернулись без происшествий, слегка захмелевшие, но веселые и счастливые. Да, забыла сказать, на следующий год туристов сквозь Золотые ворота уже не возили, запретили почему-то. Может, денег мало бросали?

Солнце, море и вино!

Крым – это солнце, море и… вино! Никакого пива, тем более водки – только вино! В Коктебеле можно еще допустить коньяк, но мы же девочки, а девочкам пристало пить вино. Да и не будешь же пить коньяк с утра до вечера. А вино – будешь! Из всех вин в Коктебеле больше всего нам приглянулась мадера. Сухие вина были слишком кислыми и недостаточно крепкими, портвейны – излишне сладкими, а коньяк убивал сразу и наповал, конечно, если его употреблять в лошадиных дозах. И только мадера, умеренно сладкая и достаточно крепкая, пилась легко и беспрерывно.

Вернувшись с морской прогулки, решили узнать, как там идет подготовка к фестивалю Jazz Koktebel. Прихватили с собой очередную баклажку мадеры и двинулись к холму Юнге, за которым была выстроена главная сцена фестиваля. Перед сценой на пляже пили, курили и загорали, казалось, все фрики Коктебеля вперемешку. Среди них выделялись нудисты, без стеснения вывалившие свои причиндалы на всеобщее обозрение. Остальной, не менее живописный народ при виде нудистов слегка терялся – так надо снимать трусы или не надо? – и чаще всего склонялся к компромиссному варианту, расставаясь только с верхней частью купального костюма. Мы с Инкой, девочки взрослые и благовоспитанные, решили, что трусов снимать не будем. Впрочем, и лифчиков тоже. Еще и Рудольфу запретили нудить, хоть он не очень-то и рвался.

На сцене по очереди настраивались группы, которым предстояло выступать сегодня вечером. Ставили звук режиссеры, разминали пальцы музыканты, разогревали голосовые связки певцы песен ртом. Дневной саундчек, пожалуй, единственная возможность разглядеть любимых исполнителей вблизи. Вечером во время концерта, как мы вскоре сами убедились, сделать это практически невозможно.

До вечера было еще далеко, а дно бутылки с мадерой приближалось неотвратимо. Когда оно приблизилось совсем, Рудольф опять таинственно исчез. Причем, в этот раз без денег, телефона и в одних семейных трусах, шелковых и ярких. Назад вернулся через час измученный, но довольный и с бутылкой вина в руках. Для нас так и осталось загадкой, где он ее взял? Может, заработал?

Позагорали и накупались вдоволь, послушали музыку, осушили очередную баклажку мадеры и с чувством выполненного долга отправились на базу. Наш мальчик от переизбытка свежего воздуха и ярких впечатлений, а может, просто перебрав вина, слегка устал и завалился в номере поспать. А мы с Иннуськой освежились в душе и решили прогуляться по набережной. Дамочки мы вполне самостоятельные, гулять можем и без присмотра. Не сидеть же в номере, когда вокруг такая красота!

На набережной жизнь била ключом. Туда-сюда сновали люди, со всех сторон звучала музыка, народ веселился, танцевал и пел. Туристы в дредах забивали трубку мира, уличная торговля шла полным ходом, татары готовили плов и жарили шашлык. Вокруг все пахло и цвело. Иногда, правда, пахло не совсем хорошо, если рядом оказывался спящий под кустом абориген. Ему давно наскучил весь этот джаз, он ничем не интересовался, никуда не ходил, а если и ходил, то только под себя.

Но не запахи и звуки привлекли наше с Инной внимание. Как зачарованные мы уставились на уличный тату-салон. Оказывается, в глубине души мы всегда мечтали украсить свое тело татуировками, но как-то руки всё не доходили. А тут, то ли музыка навеяла, то ли мадера расширила границы сознания, но мы поняли, что без этого нам теперь не жить! Тату решили делать хной, а то не жить нам и на самом деле, когда об этом узнают наши мужчины. Долго выбирали рисунок, долго собирались с мыслями и в результате решились на скромные татушки на крестце (кто не в курсе – это чуть выше попы). И вот на виду у всего честного народа – хиппи и панков, мальчиков с дредами, дядьки под кустиком и даже татар – мы смело спустили трусы до колена, бесстыдно нагнулись и… Что, правда, поверили? Шучу! Все было вполне целомудренно: трусики опустили в рамках приличия, держась за ограду, развернулись попами к набережной, и волшебная сила искусства мягко коснулась наших тел.

Стою я такая красивая,к лесу передом, к прохожим задом, и вдруг раздается телефонный звонок. Думаю, очнувшийся муж решил сообщить мне, как сильно за мной скучает. Но нет. Вместо того чтобы обрадоваться находке – боже, любимая, какое счастье, что ты нашлась! – он разразился таким отборным матом, что чуть не разорвало трубку. Я тут же отдернула ее от уха, невольно сделав наш милый семейный диалог достоянием широкой публики. Исповедующая мир и любовь публика, похоже, не вполне была готова к таким диким страстям: у хиппи лопнула струна, хозяин дредов поперхнулся дымом, а дядька, спавший под кустом, от неожиданности пукнул.

Ах, этот вечер…

Солнце медленно скатилось за горизонт, воздух посвежел и, кажется, расслабился после дневной жары. Легкий морской бриз принес с собой вечернюю прохладу. Коктебель постепенно погружался в сумерки.

Броуновское движение людей на набережной к вечеру только усилилось. И если одна половина двигалась в направлении фестивальной сцены, где вскоре должен был начаться концерт, то куда направлялась другая? Правда, через несколько минут я и сама стала частью этой другой половины. Так некстати прорезавшийся в трубке муж, придя в себя, решил нас вечером выгулять в боулинг. А находился он в противоположном от сцены конце набережной в отеле «Галеон».

Боулинг – это моя страсть! Первый раз я попала в боулинг на свой день рождения и влюбилась! Это, пожалуй, единственный вид спорта, который мне нравится и которым можно заниматься подшофе. Придя в клуб, я с удивлением отметила, что всё здесь мне знакомо: и обувь, и дорожки, и даже шары – любимого цвета и как раз под мои пальцы.

Игра, что называется, шла. Не то что шла – летела! Я выбивала один страйк за другим, не чуя под собой дорожки. За три страйка подряд мне и Инночке торжественно вручили билеты в дельфинарий, но игра на этом не закончилась. Воодушевленная успехом и разогретая вином, которое мы по инерции продолжали пить и в боулинге, я поднимаю шар, беру разгон и… заступаю за линию, попадая ногой на дорожку, смазанную маслом. Поскользнувшись, теряю равновесие, какое-то время продолжаю лететь вслед за шаром, а затем как подстреленная птица падаю и бьюсь о барьер между дорожками. Треск стоял такой, что казалось, будто Титаник еще раз налетел на айсберг. На бис. Хотя, возможно, что трещало только в моей голове, которой я врезалась в дорожку.

Лежу, скучаю… думаю, будут меня поднимать, или и так сойдет? Рудольф и Инка в три погибели согнулись и смеются. Нет, просто ржут! А муж еще и мечется, не зная, то ли бежать ко мне, то ли к фотоаппарату, чтоб снять весь этот ужас. В итоге встала и ушла, обиделась потому что.

Вышла на набережную и тут же наткнулась на компанию прилично одетых мужчин, что для Коктебеля уже редкость. Уловив мое легкое дыхание с букетом винного амбре, мужчины укоризненно покачали головами: «О-о-о, девушка!». Нет, чтобы сделать даме комплимент, так стали воротить носы!

На комплимент я все-таки нарвалась, но чуть позже, когда ко мне сзади пристроилась компания молодых ребят. Оценив мою фигуру и раскованность движений, стали заигрывать:

– Девушка, давайте знакомиться! Девушка, а может, сфотографируемся?

Но как только они поравнялись со мной и заглянули в лицо со следами недавней встречи с дорожкой, восторг их резко поубавился.

– Не девушка…– только и смогли выдавить из себя перед тем, как растворились в темноте.

И вот я – пьяная, ударенная головой и, как оказалось, «не девушка» – пытаюсь добраться домой и вдруг вспоминаю, что не ела уже тысячу лет! На счастье, есть еще место в этом мире, где мне будут рады всегда – любимая столовка «Ложка», что находилась рядом с нашей базой и работала с утра до поздней ночи. Дойдя до «Ложки», заказала сразу всё: и супчик, и второе, и компот! Отлучилась ненадолго за салатом, а когда вернулась, обнаружила за столом мужа, нагло жрущего мой суп! Жрущего и приговаривающего, что ничего лучше в жизни он не ел. Это было уже выше моих сил!

Тем вечером я все-таки попала домой, но заснуть не смогла. Чтоб как-то побороть бессонницу, вышла на французский балкончик покурить. Боже, какое глубокое небо! Чистое, по-осеннему прозрачное, с миллионом звезд. Время от времени одна из них срывалась и падала в море. «Можно загадывать желание», – подумала я, вспомнив утренний визит к Золотым воротам. Но с загадыванием как-то не клеилось. Голова гудела, мысли путались между собой, и я никак не могла решить, чего же все-таки желаю. Где-то совсем рядом шумел прибой, но совсем не он исполнял главную партию в ночной коктебельской сюите: за холмом на краю поселка киловаттами звука насиловал тишину джаз-фестиваль, с набережной ему вторили уличные кафе и дискотеки – музыка в Коктебеле не смолкала до самого утра.

Сигарета давно погасла, а сон все не шел. Болело ухо и весь ушибленный в боулинге правый бок. Ухо тоже правое. Потом вскочил синяк, и кто-то даже спрашивал: «Вас что, муж бьет?». Уж лучше б бил… Девочки! Если хотите иметь с утра до вечера свежее дыхание и не иметь на свою попу приключений – пейте на полведра меньше!

Культпоход

Каждый год с приходом тепла Коктебель становился настоящей Меккой для людей творчества. Своего пика концентрация богемы в поселке достигала в сентябре, когда один за другим здесь проходили два музыкальных фестиваля. В отличие от свободных художников, переселявшихся в Коктебель на несколько недель, а то и месяцев, я такой возможности не имел – приезжал дней на пять и посещал лишь один из фестивалей. Камерный Live in Blue Bay почти всегда оставался для меня за кадром – предпочтение я отдавал более масштабному фестивалю Jazz Koktebel.

Основанный в 2003 году Jazz Koktebel рос как на дрожжах, превратившись со временем в грандиозную тусовку, где кроме джаза были представлены и другие направления современного искусства. Причем, джаза становилось все меньше, а направлений всё больше. Более полусотни групп и исполнителей из двух десятков стран выступали на трех коктебельских сценах под открытым небом (а зрители за это время поглощали около двухсот тысяч литров спиртного, по моим подсчетам). На Волошинской сцене звучал в основном камерный джаз, на Открытой сцене выступали молодые музыканты, а на главной – Nu Jazz Stage – давали концерты звезды мирового масштаба: Red Snapper, Parov Stelar, Карл Фриерсон, Горан Брегович, Нино Катамадзе, Борис Гребенщиков, Ляпис Трубецкой, Олег Скрипка и многие другие.

Выступления артистов на главной сцене начинались в семь вечера и заканчивались далеко за полночь. Но жизнь на этом не прекращалась: после концерта проходила дискотека, гремевшая до самого утра. А утром новая смена диджеев объявляла всем подъем, начиная разогревать аппаратуру перед дневным саундчеком. Через пару часов после него начинался очередной вечерний концерт.

И как вписаться в этот плотный график нам – утомленным солнцем, морем и вином туристам? От заката до рассвета отплясывать на пляже? Или сутки напролет внимать волшебным звукам музыки, усевшись в позу лотоса на песке? Девочки и так недолюбливали весь этот джаз, предпочитая ему кафе и боулинг с бильярдом. А тут еще не сядешь, не поешь и, главное, не выпьешь! На фестивале почему-то вино не наливали, вместо кресел был песок, а из удобств имелись только биотуалеты… ну или море – для любителей сливания в природу слияния с природой.

Учитывая эти реальные трудности и нереальные запросы моих дам, я решил ограничиться всего одним культпоходом на вечерний концерт. Выбрал подходящий день, когда помимо джаза и прочего авангарда можно будет послушать и милое фрик-кабаре «Серебряная свадьба». С ним мы познакомились еще в Харькове, где были очарованы яркой и немного ироничной манерой исполнения, похожей на французский уличный шансон. Выступление белорусских артистов произвело на нас тогда сильное впечатление: эмоциональная игра музыкантов и проникновенное пение Беньки запомнились надолго.

И вот на исходе очередного изнурительного курортного дня мы выдвинулись в направлении главной сцены. Первый участник концерта уже вовсю услаждал звуками джаза окрестности Коктебеля, а мы еще шли по набережной. Приблизившись к сцене, увидели огромную толпу у входа на пляж, превращенный в зрительный зал под открытым небом. Чтобы узнать, в чем дело, мне пришлось буквально продираться к палатке организаторов. Оказалось, что все билеты проданы, а дополнительные печатают и скоро подвезут. Просто за деньги не пускали: у них там электронное сканирование, учет и контроль.

Выступление «Серебряной свадьбы» неотвратимо приближалось, и возмущенная толпа напирала всё сильнее. Соседи по толпе, парни с Западной Украины, очень удивились, услышав, что мы идем на какую-то «свадьбу».

– А вы куда идете? – спросил ребят.

– На АукцЫон! – ответили в один голос.

«Кто на свадьбу, кто на аукцион», – подумал я, а вслух сказал, что и на него тоже. Хотя в то время об АукцЫоне я имел довольно туманное представление. «Дорога», еще пара песен – вот, пожалуй, и всё, что я слышал. Первая волна советского рока – Макаревич, Гребенщиков, Майк Науменко и даже Юрий Морозов – мне была знакома хорошо, но дальше: ДДТ, Наутилус и Чай-Ф, может, Чиж и, наверное, всё. АукцЫон прошел как-то мимо меня.

Когда подвезли билеты, то первые вручили мне, как самому возмущенному и «подорванному на мине» (по выражению Леси). С трудом протиснулись за ограждение и стали искать место, где можно пристроиться, чтоб нас не затоптали, и чтоб хоть что-то разглядеть. Стараясь подобраться ближе к сцене, окруженной плотным кольцом фанатов, оказались где-то сбоку у металлической ограды. Заглянув за угол, можно было увидеть Беньку, певшую у края сцены, а вот ее музыкантов, игравших в глубине, не было видно совсем. Зато слышно было ну очень хорошо! Причем, не только нам – хорошо было слышно во всем поселке и окрестностях. Находясь рядом с колонками, мы буквально переваривали звук своими внутренностями.

Какой-то сердобольный турист, проходя мимо Инночки и Леси, сидевших под забором, пожертвовал им свой каремат, хотя проблему это не решило. По лицам девочек я понял, что выступление «Серебряной свадьбы» будет первым и последним для них на этом фестивале. Ну не рождены мои красавицы для жизни вне цивилизации: им бы смотреть концерт из ложи, а не ютиться у забора. Поэтому, когда девочки после концерта засобирались домой, останавливать их не стал.

А «Серебряная свадьба» тем вечером не по-детски завела зал своим искрометным шоу. Кудесники из Беларуси зарядили положительной энергией каждого зрителя!

Зимы не будет

Следом в тот вечер выступал АукцЫон. Я много чего видел на своем веку, но давно не испытывал такого культурного шока. Это как прочитать после тонн беллетристики роман Достоевского и осознать, что теперь ты на это подсел и слезешь нескоро. Но сейчас надо немного отдохнуть, чтоб не случился передоз. А потом опять – снова и снова. В результате я прослушал десятки альбомов Лёни Фёдорова с АукцЫоном и другими музыкантами, а некоторые из них по многу раз. И потом лишь однажды попал на концерт в Харькове, посвященный 30-летию группы. Ничего лучше я не слышал! Прости, БГ, Земфира и Шевчук, но это другая музыка. Музыка вообще бывает очень разной. Разной до такой степени, что иногда даже сложно определить ее жанр. Арт-рок, джаз-рок, альтернативный, экспериментальный и еще бог знает какие «роки» приписывает АукцЫону музыкальная пресса. Мне кажется, сам Фёдоров не сможет точно назвать жанр, в котором играет его группа, да это и ни к чему. Когда работаешь не на публику или прессу, а для души, то все условности отходят на второй план, освобождая место творчеству.

После первых аккордов, разнесшихся над Коктебелем, мне показалось, что не только сцены – побережья будет мало, чтоб уместить весь тот заряд энергии, что бьется в этих людях. Девять музыкантов разрывали публику своей игрой, доводили до экстаза мощным драйвом, а зал в ответ их заряжал своей неистовой отдачей. Нет, это был совсем не школьный ансамбль под названием «Молодость»: одна только медная группа АукцЫона состояла из трех-четырех человек, впрочем, как и ритм-секция. А еще Олег Гаркуша – фронтмен, поэт и штатный клоун, Владимир Волков – виртуоз-контрабасист и, конечно же, Лёня Фёдоров – автор всей музыки, певец и гитарист, бессменный лидер группы, ее душа.

После я не раз задавался вопросом: как у Лёни получаются такие цельные и искренние песни, при том, что он не пишет стихов вообще? Вся его музыка положена на чужие тексты – профессиональных и не очень поэтов. Потом увидел документальные кадры разговора Фёдорова с Дмитрием Озерским и понял: Лёня частенько сочиняет музыку не на готовый текст, а просто так, по случаю прихода к нему музы. А дальше ждет «прихода» уже Дмитрий – штатный поэт и клавишник группы. Что-то подобное я наблюдал и у БГ: «Ко мне приходит мотив, я отбираю слова». Гребенщиков, правда, с обеими музами управлялся сам.

Тем временем на сцене безраздельно властвовал АукцЫон. Короткие студийные композиции, благодаря фантастическим аранжировкам, звучали на концерте бесконечно, распускаясь как чудесный музыкальный цветок и позволяя раскрыться всем граням таланта исполнителей. Концертные аранжировки АукцЫона мне напомнили цеппелиновский «Кашмир» своим мощным напором и нагнетанием эмоционального напряжения, постоянно повторяющимися аккордами, доводящими слушателей до исступления. (Что-то подобное есть и в «Болеро» Равеля, если этот пример вам ближе.) А из всех студийных записей наиболее сильной энергетикой, на мой взгляд, обладает «Лиловый день» из одноименного альбома Лёни Фёдорова. Ну и, конечно же, знаменитый «Самолет», сумасшедший драйв которого и сегодня будоражит сознание, хотя с момента выхода песни прошло более четверти века.

А зрители всё глубже погружались в нирвану: кто-то раньше, кто-то позже, а кто-то пребывал в ней постоянно – Коктебель, однако! – концерт лишь усилил его погружение. Один из таких «погруженных» в порыве яростной любви к АукцЫону перелез через металлические ограждения, взобрался на двухметровую сцену и бросился к Олегу Гаркуше с поцелуями. Уже через несколько секунд его настигла карма в виде крепкого охранника в камуфляже, скрутившего и сбросившего вниз со сцены любвеобильного фаната. Там, внизу, охранник, видимо, слишком настойчиво объяснял бедолаге, где можно заниматься любовью, а где не стоит, так что даже Гаркуша, комментируя происходящее со сцены, принялся взывать к милосердию: «Ну не надо! Ну, может, не ногами? Ну хоть не по голове: мы все-таки люди!».

Инцидент был исчерпан, и концерт продолжился, но любовь зрителей к АукцЫону оказалась поистине неисчерпаемой. Через некоторое время уже другой фанат, которого накрыло музыкой сверх меры, залез на сцену, бросившись к Гаркуше. Дальше все происходило в точности, как в первый раз.

Пытаясь анализировать творчество Леонида Фёдорова, я подумал, что всю глубину его авангардизма можно осознать лишь на концерте, войдя в транс прослушав, к примеру, шикарную двенадцатиминутную композицию «Бобэоби» на стихи не менее авангардного поэта начала ХХ века Велимира Хлебникова:

Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй – пелся облик,

Гзи-гзи-гзэо пелась цепь –

вот и весь текст. Там, правда, у Хлебникова было еще две строчки, которые в студийной записи произносились речитативом: «Так на холсте каких-то соответствий вне протяжения жило Лицо», но в концертное исполнение они почему-то не попали… Может, времени не хватило?

А еще вспомнился маленький шедевр (ну как маленький – семь минут) Фёдорова и Волкова под названием «Рождество» на прекрасные стихи Александра Введенского, который они недавно исполняли на «Крещенских вечерах» Академии православной музыки. Правда, принимая во внимание, кто организатор концерта, слова поэта звучали несколько иронично: «Молитесь колесу, оно круглее всех». Зато, какой жизнеутверждающий припев:

Знать завтра Рождество,

И мы бесчестный люд

Во здравие его

Немало выпьем блюд.

Уж чего-чего, а «блюд» мы в Коктебеле выпили немало, и не дожидаясь Рождества. Да и совсем не хотелось его ждать. Не хотелось, чтобы уходило лето и теплая осень, и наступала хмурая промозглая зима. Словно угадав мои мысли, АукцЫон под конец своего выступления исполнил красивую психоделическую вещь «Зимы не будет». От грустной мелодии вдруг защемило сердце и так захотелось, чтобы не было зимы ни здесь, в Крыму, ни дома, в Харькове, ни вообще на Земле. А главное, чтобы зима не поселилась в наших душах.

Концерт АукцЫона подошел к концу, приближался первый час ночи. После этого еще выступали ДахаБраха вместе с Карлом Фриерсоном и парочка других групп, но мои душевные силы были уже на исходе. От эмоционального напряжения пересохло в горле, я вдруг заскучал по девочкам и отправился домой, решив, что это не последний концерт в моей жизни. Потом я каждый год возвращался сюда, чтобы вновь и вновь окунуться в атмосферу творчества, любви и красоты, которую дарил нам всем волшебный фестиваль Jazz Koktebel.

Полный Nu Jazz

Рано или поздно это должно было случиться. Однажды мне надоело, приезжая в Коктебель на фестиваль, искать приличную гостиницу, селиться в ней, а после каждый вечер перемещаться из одного конца поселка в другой, чтобы попасть на концерт. Да и сам концерт, проходивший на пляже, лишенном каких-либо удобств, меня не на шутку напрягал: я уже не мальчик, чтобы часами отплясывать под сценой. В общем, я решил объединить жилье и фестиваль в одно целое, благо такую возможность предоставлял недавно построенный коттеджный комплекс «Дим». Он стоял как раз над пляжем, что по вечерам превращался в зрительный зал. Не знаю, откуда взялось такое чудное название «Дим»? То ли это по-украински «дом», то ли первые буквы имени одного из хозяев – Димы, с которым я позже познакомился, но «Дим» так «Дим».

По карте гугла я исследовал взаимное расположение коттеджей и фестивальной сцены и, найдя оптимальный вариант, забронировал его на время фестиваля. Стоил этот большой двухкомнатный номер недешево, но преимущества были налицо: теперь можно было смотреть все концерты с балкона и, сидя в кресле, попивать коньяк! А если вдруг разонравился концерт, или часы пробили три, достаточно просто выйти с балкона и улечься спать. О том, что можно сэкономить на билетах, думаю, вы уже догадались.

Я был в предвкушении праздника, который на этот раз должен был пройти с невиданным комфортом. Одно слегка смущало – цена вопроса. Деньги у меня, конечно, были, но учитывая размеры номера, хотелось на него еще кого-то подписать. И тут на помощь мне пришел американский друг, который согласился разделить со мной расходы. Звали его Дрюня, и он пару раз в год наведывался из своей Америки в Харьков, на историческую родину.

Все складывалось как нельзя лучше: мы с Дрюней на шикарной машине мчимся к теплому морю на фантастический фестиваль, где будем жить в роскошном номере, пить замечательные вина и дорогие коньяки! Короче, с утра до ночи будем зажигать!

Выехав из Харькова рано утром, к обеду были в Коктебеле. «Вот оно, море, вот оно, счастье», – как пелось в «Самолете» у АукцЫона (позже я узнал, что это любимая Дрюнина группа). Добравшись до номера, первым делом поинтересовались у хозяйки: «Ну что, мать, невесты в вашем городе есть?». На что хозяйка вместо канонического «кому и кобыла невеста» изрекла что-то вроде «до сих пор никто не жаловался». Ну и хорошо, подумали мы и засобирались на пляж.

Это был именно тот пляж, где ежегодно устанавливалась главная сцена фестиваля Jazz Koktebel – Nu Jazz Stage. Причем Nu в этом названии обозначало New Urban – новое направление, объединяющее джаз и другие стили музыки. Правда, местные «музыковеды» интерпретировали Nu по-своему, резонно считая, что сцена получила свое название от нудистского пляжа, часть территории которого она и занимала.

Спустившись на пляж, обнаружили там несметное количество «невест»! Это был полный Nu Jazz: кто-то загорал в одних трусиках, кто-то в одной маечке (видать, сгорели плечи), другие же, «раскинув ноги, подобно девке площадной, бесстыдно брюхом вверх лежали у дороги» (прошу прощенья за Бодлера).

Дрюня, судя по всему, излишне впечатлился открывшейся картиной и неожиданно для меня предложил понудить. На брудершафт. Я сказал, что не отношусь, вообще-то, к идейным нудистам, но чтобы угодить гостю, готов и плавки снять, чего уж там. В общем, когда мы неделю спустя вернулись в Харьков, то плавки стирать не пришлось: на море нам они не пригодились.

Лежим, загораем, сливаемся с природой. Через пару часов слияния замечаем, что «невесты» на нас почему-то не подкидываются. Не знаю, может животы у нас немаленькие? А может быть и маленькие, но совсем не животы… И вообще, чего этим девчонкам нужно?

Долго размышлять на тему «чего им нужно» мы не стали – решили прокатиться на катере, чтоб освежить воспоминания. Дрюня хоть и был когда-то в Коктебеле, но очень давно, застав еще, похоже, хиппи. Для романтической морской прогулки как нельзя лучше подошла парусная яхта под названием «Ассоль». Как вы, наверно, догадались, паруса были алыми. Стояла чудная погода, дул легкий бриз и близился закат. Прошли вдоль Карадага и мимо Золотых ворот – красота невероятная! В лучах заходящего солнца отвесные скалы, чертовы пальцы и знаменитые Ворота были реально золотыми!

После морской прогулки прогулялись и по суше, не забыв посетить легендарный магазин «Коктебель». Затарились мадерой, коньяком и с чувством выполненного долга отправились домой. Дегустацию устроили прямо на балконе в формате open air, наблюдая за последними приготовлениями к стартующему завтра фестивалю.

А на следующий день я выписал из Харькова своего рода элемент дизайна, чтоб как-то расцветить нашу суровую мужскую жизнь. Вы только не подумайте про жизнь чего такого: мы люди взрослые и с кем попало, а тем более друг с другом не живем. Короче, взял телефон и позвонил:

– Привет! Как жизнь, работа и вообще?

– С работой туго и с деньгами тоже, а все друзья слиняли в Коктебель…

– На поезд денег наскребешь в один конец?

– Попробую…

– Тогда бери купальник и пулей дуй сюда! Всё остальное есть.

На следующее утро я уже встречал ее у наших ворот. Позавтракав, отправились на пляж: она в купальнике, а мы как два Адама. Похоже, что стеснялась сильно… Чтоб не смущать, решили с Дрюней окунуться и освежить мозги, а вернувшись, нашли на пляже на одну нудистку больше. Видать, стеснялась сильно, но не долго, решительно стянув трусы.

Настала пятница-развратница, хотя в Коктебеле «развратница» и вторник, и четверг, и даже понедельник. Вечером должен был играть электро-свинговый секстет Parov Stelar и другие известные и не очень группы. Но не этим примечательна была та пятница для нас: в тот день у меня был… день рождения! Впервые вдалеке от дома, зато в какой чудесной обстановке: море, солнце, музыка, коньяк! Таких прекрасных поздравлений не получал давно, уже с утра звонили люди и поздравляли, поздравляли… Я и не думал, что у меня столько друзей! Не всех, бывало, соберешь за праздничным столом, а телефон – он есть у всех. Звонили и по двое из одной семьи: он утром, а она поближе к ночи…

Праздничный стол накрыли на балконе и в качестве аперитива начали с мадеры – по канонам. Потом были салаты, закуски, шашлык, а запивали это всё мы… правильно, мадерой! Зачем же от добра добро искать? А на десерт, опять же по канонам, были фрукты и… нет, не мадера – был коньяк, любимый «Коктебель 15».

Как именинник и любитель джаза, я занял на балконе самое козырное место, усевшись в мягком кресле с бокалом коньяка, и стал ждать поздравлений теперь от музыкантов. Ждать пришлось долго: я впервые видел, чтобы готовили сцену и настраивали аппаратуру после предыдущего исполнителя более часа. И это был не саундчек – живой концерт. Публика время от времени начинала роптать и аплодировать. Тут к микрофону подошла вокалистка австрийской группы Parov Stelar, которая готовилась к выступлению, и сказала по-немецки (нам перевели): «Мы приехали подарить вам свое искусство и очень хотим, чтобы всё было на самом высоком уровне и, в первую очередь, звук. Так что просим извинить, но по-другому мы не работаем». И тут мне стало грустно: все люди как люди, работают по-человечески, и только на одной шестой части суши всё делается через жопу!

А звук у Parov Stelar был действительно отменным: мощный и ритмичный электронный свинг сотрясал Коктебель до глубокой ночи. Австрийская группа стала для меня одним из открытий этого фестиваля, теперь слушаю ее частенько пусть и в записи. Одним словом, поздравление засчитано!

Этот день был не худшим из наших дней

Такого жаркого насыщенного дня на фестивале я не припомню за все годы. С утра нас зарядило морем позитива латино-свинговое трио из Потсдама Kitchen Grooves. Вечером услаждала слух своим вокалом молодая, но неимоверно талантливая литовская певица Алина Орлова. А глубокой ночью погружали в транс музыканты британского Red Snapper своим чарующим слиянием акустики и электричества.

О двух источниках рождения музыки – акустике и электричестве – чуть позже, когда на сцену выйдет их создатель, гуру и пророк Борис Гребенщиков. Ну а пока для нас играл живой (не электрический) квартет из Петербурга Billy’s Band. Лидер группы и автор почти всей музыки и текстов Билли Новик поведал нам лирические и немного ироничные зарисовки из жизни питерской окраины. Его манера исполнения – хриплый вокал, смесь пения и речитатива – напоминала Тома Уэйтса и подчеркивалась сценическим имиджем неудачника из пригорода, одетого в секонд-хэнд. Под аккомпанемент гитары, баяна, саксофона и контрабаса, на котором играл сам Билли, мы с удовольствием потягивали вино и наслаждались новым музыкальным стилем – романтическим алкоджазом, который так подходил нашему коктебельскому настроению.

И все же есть любовь с первого взгляда! До этого вечера я ничего не знал о Billy’s Band, а после сразу полюбил, да так, что переслушал все их старые альбомы и с радостью встречаю новые.

Но никого на фестивале не ждали с таким нетерпением и не встречали так восторженно как Бориса Гребенщикова – живую икону советского рока. Такого количества зрителей в Коктебеле я не видел никогда. Говорят, что было более шести тысяч, но это только по количеству официально проданных билетов. По моим наблюдениям с балкона, аудитория концерта была как минимум вдвое больше. Многие просочились сквозь ограждение, кто-то на пляж добрался вплавь, другие же смотрели выступление с лодок и бросивших якорь катеров. На набережной даже висели объявления: «Морская прогулка на концерт Аквариума». Гости нашего коттеджного комплекса наслаждались зрелищем с его территории, а самые умные, вроде нас, делали это прямо с балкона.

Зрителей было море, но и БГ приехал на концерт не один. В этот вечер его легендарный Аквариум выступал в расширенном, в том числе и за счет иностранных легионеров, составе: двенадцать музыкантов несли свое искусство людям.

Судя по подбору материала, Борис Борисович со всей серьезностью готовился к встрече с целевой аудиторией. Большая часть композиций была в стиле регги, почти в каждой песне присутствовали Джа Растафари и Вавилон, портвейн и трава, а также другие вещества, раздвигающие границы сознания и расширяющие зрачки. Мадеры и коньяка почему-то не было – похоже, я выпал из целевой аудитории. Будем считать – не повезло… Зато повезло растаманам из глубинки: «У нас два по всем наукам, но ботанику мы знаем на пять», а также, их собеседникам: «Какая радость, когда человек слышит слова растамана». Но больше всех повезло самому БГ: «Лев Толстой писал тексты исключительно для музыки регги» – не у каждого композитора есть такой поэт-песенник!

Но не только солнечным регги развлекал нас тем вечером Борис Гребенщиков. Ближе к концу выступления он спел пронзительную балладу «Единственный дом», что родилась еще в далеких семидесятых:

Джа даст нам все,

У нас больше нет проблем;

Когда я с тобой,

Ты – мой единственный дом…

Грустная мелодия навеяла ностальгические воспоминания, впрочем, как и другой блюз раннего Аквариума «Небо становится ближе». Зато как зарядил позитивом и взбодрил всех знаменитый алкохит «Стаканы» на мотив старинной ирландской песни:

Ну-ка мечи стаканы на стол

И прочую посуду.

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю, что буду!

Эта композиция была особенно близка нам, смотревшим концерт сквозь частокол бутылок на столе…

А если серьезно, то я мог бы написать тысячи страниц об Аквариуме, которому чуть не поклонялся в начале восьмидесятых, когда его магнитоальбомы массово и нелегально расходились по стране. Как я его любил! Как ждал чего-то нового, как радовался получая! «Синий альбом» с запахом травы, «Акустика», что заменяла библию, склеенное из двух частей «Электричество» и сумасшедший «Треугольник», песни из которого мы орали во все горло на берегу самого лучшего в мире из морей. «Радио Африка», прорывающееся сквозь треск эфира, нервное «Табу», возвышенный «День серебра» и повзрослевшие так быстро «Дети декабря». Взрослел и я, причем, наверное, быстрее, чем люди, для которых продолжал творить БГ. И несмотря на всю любовь и почитание, Аквариум вдруг умер для меня в конце восьмидесятых…

Вообще, вокруг Бориса Борисовича музыкальные кончины происходили регулярно. «Умирал» один состав Аквариума за другим, в его знаменитой песне когда-то умер рок-н-ролл, а в интервью на этом фестивале – джаз. Но я позволю себе не согласиться с учителем: рок-н-ролл получил новую жизнь в десятках современных направлений рока, а джаз перешел из разряда массовой культуры в более узкий, элитарный круг и там живет и дышит, и постоянно развиваясь, совершенствуется. Хотелось бы такое же сказать и о БГ…

В финале концерта Аквариум исполнил лирическую оду «День радости», украшенную ирландской флейтой Брайана Финнегана. По небу проплывали горящие китайские фонарики, зрители покачивали над головами светящимися мобильными телефонами и в едином порыве подпевали слова из библии: «Бог есть свет, и в нем нет никакой тьмы». И в этот момент не только одному БГ, но и всем окружающим начинало казаться, что между Б и Г светлым нимбом проявляется буква О.

Концерт закончился. По старой памяти я проорал с балкона песенку «Корнелий Шнапс», пусть это и не вполне соответствовало торжественности момента. Просто для меня Борис Гребенщиков навсегда останется тем мальчиком, читающим стихи («он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь»), который научил нас любить каждый прожитый на земле день:

Всё к тому, что этот день

Был не худшим из наших дней;

Посмотрим, что принесет эта ночь;

Мне не нужно много света,

Мне хочется, чтобы светлей;

И радостно, что

Ты можешь в этом помочь.

Без друзей я пью чуть-чуть, а с друзьями много

На десятый юбилейный фестиваль Jazz Koktebel мы приехали всей семьей: я, муж и двое детей. Поселились в коттеджном комплексе «Дим» в просторном номере из двух комнат. Одна из них была студией со встроенной кухней, а другая спальней. Лоджия нашей студии выходила на море и одновременно на фестивальную сцену. На территории у нас был бассейн с пресной водой, ресторан, а в нескольких десятках метров – море и фестиваль. Одним словом, все были довольны: я с детьми бассейном и другими благами цивилизации, а муж тем, что на концерты не надо никуда ходить – сиди себе в кресле и наслаждайся. А если устал, можно вообще прилечь на диванчик и сквозь сон прислушиваться: не началось ли выступление любимой группы? Рудольф жил в студии, где даже при закрытых окнах звук был очень громким. Я с детьми ночевала в спальне, окна которой выходили на противоположную от сцены сторону коттеджа, но и там из-за шума заснуть было нелегко.

Наш комплекс находился в самом конце коктебельской набережной, дальше были только мыс Хамелеон и гора Волошина. Про гору вы уже знаете. Я была безумно рада, что повторно покорять ее мне не пришлось. Наш юный турист немного угомонился со своими походами. В этот раз, когда по традиции мы поехали в Новый Свет, то по бухтам пешком уже не ходили: арендовали катер и с ветерком провели замечательную морскую экскурсию. Хотя дети ни разу не были в этих местах, им такая неутомительная прогулка понравилась. «Новый Свет лайт», как назвал ее муж.

В первый же вечер в Коктебеле Рудольф познакомился с одним из хозяев нашего «Дима», которого так и звали – Дима. Знакомство, как вы уже поняли, состояло в совместном распитии спиртных напитков. А как иначе? Он же ехал полдня, безумно устал и должен отдохнуть! А то, что после такого «отдыха» придется выдыхать потом еще два дня, его не волновало.

Отдыхали прямо под окнами за столиком у бассейна. Знакомство быстро перерастало в дружбу. Как раз в этот момент мимо друзей на свою беду проходил какой-то чернокожий джазмен. Позже я узнала, что это был Карл Фриерсон – известный джазовый вокалист, непременный участник последних коктебельских фестивалей, шоумен и лидер немецкой группы De-Phazz. С Карлом как с вокалистом мы уже были знакомы: зимой в клубе Jazzter он пел в сопровождении музыкантов из харьковской группы Acoustic Quartet (группу De-Phazz клуб не потянул бы по деньгам). Помню, муж тогда был в шоке: малознакомые люди импровизировали так слаженно, как будто выступали вместе много лет!

Так вот, Карл тоже оказался другом Димы и тут же был усажен за стол. А Рудольф после пары бокалов мадеры, от которой Карл пытался безуспешно отказаться, встал и куда-то вдруг исчез. Ох, уж эти его исчезновения! Вернулся с бутылкой своего любимого коньяка «Коктебель 15», весьма недешевого. С другой стороны, и гость за столом был тоже дорогой. От коньяка, как до этого и от мадеры, Карл вновь пытался отказаться, но с тем же результатом. В общем, дружба продолжала укрепляться.

За столом, как в «Особенностях национальной охоты», каждый говорил на своем языке, но все друг друга понимали. Карл хоть и жил в Германии, но родом был из Штатов, поэтому общался на английском. Дима родился в Украине и говорил по-русски (логично, не правда ли?), а коренной харьковчанин Рудольф изъяснялся благородно, по-французски (тут с логикой и вовсе плохо). Французский язык мужа мало того, что был понятен лишь ему одному, так еще чем дальше, тем сильнее заплетался. Поэтому решили перейти на единый язык межнационального общения – английский. А Франции тогда не повезло не только с языком. Попробовав «Коктебель 15», Карл с восторгом сообщил, что это – настоящий коньяк, а не тот, которым поят всех французы. Скоро я устала наблюдать, как крепнет дружба под непрерывный звон бокалов, и оставила трех товарищей наедине с мадерой, коньяком и, кажется, портвейном. Потом, уже ночью, когда закончился концерт, новые друзья отгрузили тело мужа в номер – и на том спасибо.

А утром у Рудольфа зазвонил телефон. Нет, говорил не слон, а Дима, наш новый друг. Вопрос у него был один: не находили ли мы случайно очки третьего нашего друга Карла? Его самого Дима как-то доставил к месту жительства, а вот очки, похоже, потерял. Хорошо еще, что Карл не потерялся целиком! Хотя и без очков ему не жить: сегодня вечером он должен выступать, а он не видит ничего – ни нот, ни текста.

И все же программу фестиваля нам сорвать не удалось: Дима каким-то чудом отыскал очки у себя дома. А Карл хоть и выпил вдвое меньше остальных, но не зря говорится: что русскому хорошо, то немцу – смерть. И когда мы через год снова приехали в Коктебель и арендовали у Димы жилье, он с грустью в голосе первым делом сообщил, что в этом году Карл на фестиваль не приедет. Похоже, в прошлом перебрал…

Возвращаясь к вечеру немецко-украинской дружбы, вспоминаю, что на сцене тогда был Ляпис Трубецкой. Концерт вышел очень динамичным, поклонники размахивали красно-белыми флагами Беларуси и что-то скандировали. И все-таки немного жаль, что Михалок отошел от иронически-лирических композиций, ударившись в более жесткую музыку с очень политизированными текстами.

В пятницу выступали хедлайнеры фестиваля Нино Катамадзе с группой Insight и Горан Брегович с «Оркестром Свадеб и Похорон». Яркий талант грузинской певицы и феерическое шоу балканского этно-джазиста не оставили равнодушными никого. Даже дети с восхищением наблюдали за происходящим на сцене.

А в субботу мы праздновали день рождения нашей доци. Подарили футболку с кратким описанием ее талантов: «Я Умная, потому что очень Скромная, поэтому такая Красивая». Устроили праздничный ужин на балконе, а после спустились вниз и принялись запускать небесные фонарики. Не знаю почему, но их в тот вечер запускали многие – глубокое ночное небо Коктебеля всё было усыпано пролетающими над морем огоньками. А в это время со сцены доцю поздравляли музыканты уже знакомого нам кабаре «Серебряная свадьба». Они так раскачали зал, что под овации на бис играли целый час! И если бы не выступающие следом англичане, то продолжали бы и дальше зажигать!

На следующий год мы жили чуть скромнее: в том же коттеджном поселке, но на второй линии, в небольшом номере рядом с хозяевами – Димой и его женой Светой. Легко нашли с ними общий язык и быстро подружились. Правда муж, «подружившийся» еще в прошлом году, на этот раз к вопросу подошел с осторожностью. То ли дело я! Когда Светочка предложила начать совместный ужин с шампанского, я согласилась в тот же миг. Дима подогнал шашлык, Рудольф коньяк – процесс пошел.

Дима похвастался, что на винзаводе он прикупил коллекционное вино. Коллекцию в подвалах содержать стало накладно и ее по-тихому распродавали среди своих. Когда у нас, у девочек, закончилось шампанское, а мальчики допили свой коньяк, Дима пошел к машине и вернулся назад с бутылкой портвейна. Бутылка была старая, без этикетки, вся в паутине и запечатанная сургучом. Приняв умное выражение лица (как у сомелье, который собирается втюхать новым русским бутылку старого французского за три тысячи евро), мы приступили к дегустации. Уже через пять минут дегустация вместе с бутылкой подошла к концу. Был вынесен вердикт: вино достойное. И принято решение: тащить сюда весь ящик!

Концерт уже гремел вовсю, но оторваться от процесса мы не могли. Ну кто, если не мы, оценит цвет и аромат, насыщенный букет и послевкусие? Никто! А тут пришли еще какие-то знакомые хозяев и присоединились к нашему столу. Возле меня со Светиком очутился разговорчивый мужчина и сразу же спросил:

– Девочки, а что вы пьете?

Мы, почти не запинаясь, доложили весь расклад. И тут он задал каверзный вопрос:

– А водку будете?

Ну как ее не быть?

– Конечно, будем!

И с этого момента начался реальный джаз. Светка по секрету сообщила, что там приехали богатые мужчинки и все без баб. Она их знает, и мы туда сейчас пойдем. Не знаю, к ним ли мы пошли или нас музыка сманила, но дальше, чем бассейн добраться не смогли. Нас попросту несло, плясали на виду у всех как угорелые, не чуя ног. Жгли под любимый Billy's Band, который муж тут пару лет назад приметил и подсадил меня. Их алкоджаз тем вечером нам идеально подошел!

Ближе к часу ночи, немного подустав, я по-английски поплелась домой. Светочка, правда, пыталась меня вернуть, но я решила, что высокого искусства на сегодня достаточно.

Помню, на том фестивале выступал еще Pianoбой – пианист и композитор Дмитрий Шуров, бывший клавишник Океана Эльзы и Земфиры. Во время его выступления наш столик оказался рядом со столиком каких-то прокуроров (или бандитов – они все на одно лицо) из Симферополя. Так даже они, ничего кроме шансона в жизни не слушавшие, признавали: в этот день Pianoбой на фестивале всех порвал!

А в субботу организаторы на прощание устроили вечер английской музыки: одна за другой до глубокой ночи на сцене выступали группы из Великобритании. Жаль, что это была наша последняя ночь в Коктебеле.

На следующий год мы отправились уже в Европу: Германия, Франция, Италия… Ехать в «крымнаш» почему-то не хотелось. Не знаю, надолго ли всё это, но одно я знаю наверняка: рано или поздно мы встретимся снова – Я и Коктебель. Правда, это будет уже другая история.

9 марта 2016

Оглавление

Часть 1. Десять дней весны

  Инструкция по употреблению

  Для бешеной собаки двести верст не крюк!

  Дай мне с дороги вдоволь напиться

  Уж если планировать, так ни в чем себе не отказывая!

  Две принцессы, художник и ангел

  Что-то кони мне попались привередливые

  Свежая струя в мире пешего туризма

  Источник энергии

  Автомобильный алкотуризм

  Морпехи не сдаются!

Часть 2. Весь этот джаз

  О тонкостях дословного перевода

  Остров Свободы

  Мадера с девяти утра?

  Солнце, море и вино!

  Ах, этот вечер…

  Культпоход

  Зимы не будет

  Полный Nu Jazz

  Этот день был не худшим из наших дней

  Без друзей я пью чуть-чуть, а с друзьями много