Месть тараканов [Леонид Григорьевич Егоров] (fb2) читать онлайн

Месть тараканов

Случай этот произошёл в начале восьмидесятых. После дембеля, немного потусовавшись и вкусив все прелести гражданской жизни, я вдруг ощутил острую потребность в денежных знаках. Так как имелись некоторые художественные способности и армейский опыт в оформлении наглядной агитацией, в выборе будущей профессии я особенно не сомневался. Поработав в Бытрекламе и набравшись опыта, в итоге устраивать благополучную и сытую жизнь я решил в Башпотребсоюзе в должности художника-оформителя.

В то лето отправили нас в районный центр Малояз: кто не знает – это родина Салавата Юлаева, национального героя Башкортостана и основного сподвижника Емельяна Пугачёва. Добрались кое-как на перекладных, зато поселили сразу в местную гостиницу, недалеко от работы, в том же здании, где находилась единственная столовая на весь Малояз. Питались мы, естественно, в этой самой столовой, которая тоже относилась к Башпотребсоюзу. Готовили там, если сказать отвратительно – это ничего не сказать, но зато был и предупреждающий фактор, характерный для всех советских столовок, но в этом заведении он был особенным. Его величество запах, встречающий посетителей сразу на входе и усиливающийся по мере продвижения по залу. Так что времени было достаточно, чтобы оценить обстановку, вдохнуть букет из непонятных пищевых ингредиентов и удалиться с кислой миной на лице. Если честно, в первый день мы почти так и поступили, но помотавшись по посёлку и зайдя в ближайший продуктовый магазин, обречённо вернулись обратно. Местные туда если и заходили, то раздавить пузырь на троих, да и то без закуски. Правда столовая не пустовала, так как кроме командировочных её услугами пользовались шабашники-армяне, которые в советское время построили почти все коровники и другие малоэтажные сооружения в сельской местности по всему Советскому Союзу, ну и, конечно, жители окрестных деревень, которые волею случая оказывались в райцентре.

Вот в этой-то столовой нам и приходилось обслуживаться, сначала три раза в день, а потом всё реже и реже, пока меня совсем не прекратили кормить.

В обычных столовых самообслуживания люди сначала набирали на раздаче то, что собирались съесть, а потом уже с полным подносом расплачивались у кассы. В этом заведении всё происходило наоборот. Вероятно, руководство понимало, что после просмотра люди к кассе подойдут с пустым подносами, поэтому деньги посетителям приходилось платить вперёд, сначала прочитав меню, ну а потом уже брать, что оплатил. Помню, нас слегка шокировало, когда какая-нибудь зверозадая тётка с раскрасневшимся лицом влетала на раздачу из кухни с обгорелым противнем или сковородой и сливала в рассольник остатки пережаренного масла, с какими-то обгорелыми ошмётками. Естественно эта акция вызывала у нас вялый протест, мы что-то пытались объяснить персоналу о вреде канцерогенов, но кроме презрительного непонимания, их взгляд ничего не выражал. Надо отметить, что во времена Советского Союза работники торговли и общепита находились на вершине пищевой цепочки и не очень-то баловали своим вниманием простых смертных. После обеда, возвращая поднос с грязной посудой, я иногда вежливо благодарил: – «Спасибо, всё было очень вкусно». Кассиры первое время изумлённо вскидывали брови, очевидно принимая мою благодарность за ухаживания, а затем, заподозрив, что это какой-то непонятный, но вежливый стёб, научились презрительно цедить сквозь зубы: -«Не нравится – не ешь». Видимо в этой тошниловке догадывались о качестве своей продукции, и это первое время вселяло в нас слабую надежду.

Но в один прекрасный день наконец-то случилось то, что давно должно было случиться: я обнаружил в своей тарелке таракана. Таракашка, конечно, так себе – обыкновенный рыжий прусак, каких много бегает по кухням и магазинам нашей непонятной родины. Но для меня это был акт возмездия. У меня аж дыхание перехватило, наконец-то, целый таракан, сейчас я покажу этим надменным тёткам в грязно – белых халатах свои права и их обязанности. Мой неприхотливый приятель, почесав лысину, тоже перестал есть и с подозрительным видом ковырял ложкой в своей тарелке. Ничего не обнаружив, он тем не менее неодобрительно хмыкнул, глядя на маленькое животное, барахтающееся в моей посуде и брезгливо отодвинул тарелку. Не дожидаясь его дальнейшей реакции, я, пулей вылетев из-за стола с тарелкой наперевес, бухнул бурду с полудохлым тараканом на стойку кассы и возмущённо завопил: -«Что это за гадость? Мало того, что кормите чёрти-чем, так ещё и насекомых подкидываете, позовите администратора!» Кассир лениво посмотрела в тарелку, затем кого-то позвала, но явно не администратора. Полная женщина в грязном фартуке неторопясь протиснулась к кассе, обыденно взяла тарелку и скрылась на кухне. Прошло пять минут, десять, но не последовало никакой реакции. На мои вопросы кассир только обиженно поджимала губки, но общаться считала ниже своего достоинства. Мне потом вспомнились стихи Маяковского: -«У Советских есть особенная гордость, на буржуев смотрим свысока!» Действительно, приехал городской ухарь: всё ему не нравится, умничает, про какие-то канцерогены придумывает, ещё и заведение опорочить пытается, может сам подкинул, а теперь орёт как потерпевший. В общем, долгое ожидание руководства ни к чему не привело, пришлось допить компот с хлебом и убраться восвояси.

Но на этом мои испытания не закончились. На следующий день, подойдя к кассе с суровым лицом и подождав, когда мой товарищ закажет себе комплексный обед, я с выражением презрительного одолжения начал перечислять свой заказ. Но кассир с безразличным видом, будто меня тут и не было, начала обслуживать следующего посетителя. На мои возмущённые возгласы она совершенно не реагировала. Дальше стоять у кассы и смешить посетителей не имело никакого смысла, и мне пришлось позорно ретироваться в ближайший магазин, где кроме хлеба, сахара и рыбных консервов, как правило, ничего не продавали. Всё остальное можно было купить из-под полы по знакомству, если такое имелось – я лично там никого не знал. Вечером повторилась та же история, хотя за кассой сидела уже другая женщина– эта кухонная мафия по-видимому передавала меня по эстафете. А может в игру вступил неуловимый администратор и отдал распоряжение совсем не кормить наглого городского пижона. На третий день сухомятки я уже ни мог ни о чём думать кроме горячей, жидкой, пусть и не очень вкусной пищи. И мы с приятелем придумали на наш взгляд гениальную схему. Он приходил в столовую один, набирал еды на двоих и садился где-нибудь подальше от кассы, а минут через десять я незаметно пробирался к столику, быстро ел и уходил, а он относил подносы. Но дней через пять меня разоблачили. Уборщица, мывшая пол около нашего столика, увидела, как я уплетаю пюре с рыбной котлетой, театрально вскинула руку и с интонацией человека, поймавшего вора, истошно закричала, обращаясь к кассиру: -«Вот он!» – и уже более спокойно добавила: -«Жрёт сидит, как ни в чём не бывало.» «Что значит жрёт», -неуверенно возмутился я, –«сидим, кушаем после работы», – но моё мнения штрафника, как я понял, в этом заведении уже никого не интересовало – я был персоной нон-грата и находился в чёрном списке. После этого случая я стал осторожнее и неуловимее, ведь теперь против меня ополчилась вся столовская мафия, включая уборщицу.

Периодически мы, чтобы утрясти кое-какие неясности по работе или заказать очередную партию материла, появлялись в правлении Башпотребсоюза. Перед тем как попасть в кабинет председателя приходилось пройти через бухгалтерию. По весёлому оживлению женщин, работающих там, я понял, что весь Потребсоюз этого райцентра уже в курсе моего отлучения от столовой. Председатель после коротких вопросов и нашей очередной просьбы поторопиться с доставкой пиломатериалов, как бы невзначай спросил, как мы решаем бытовые проблемы и нормально ли готовят в столовой. На что я ответил, что раньше готовили так себе, а теперь я не в курсе, так как меня там не обслуживают. Председатель как то нехорошо усмехнулся и отпустил нас, уткнувшись в свои бумажки, лежащие почему-то текстом в нашу сторону. По его виду было понятно, что разговор окончен и можно не отвлекать руководство от важных государственных дел. Дня через два моему товарищу передали на раздаче: -«Пусть придёт». На следующий день, побрившись, одев более-менее чистую одежду и тщательно причесавшись я отправился на собеседование. Кассир, не ответив на моё подобострастное здрасте, выдержала мхатовскую паузу, посмотрев мне пристально в глаза, как бы сомневаясь в моей благонадёжности и только потом назидательно изрекла: -«Мог бы и не заметить насюкомую». После этого она с достоинством пробила чек, и, так как обряд унижения, а потом и возвращения блудного сына был выполнен по всем правилам, меня покормили вполне легально.

Работа по художественному оформлению магазинов заняла у нас несколько месяцев и, естественно, эта кухня стала вызывать у нас сначала изжогу, а потом и серьёзные рези в желудке. Я даже в очередной приезд домой купил себе чудо-печь, совершенно ненужную сковородку с герметичной накаливающейся крышкой, работающей от электрической сети. Первый раз мы налили в неё воды и положили яйца, они остались сырыми, но об крышку обожглись все, кто интересовался чудо-печью. Потом, чтобы как-то успокоить желудок после жуткого столовского обеда, я решил на ужин пить молоко. Райцентр, я вам скажу – это не деревня, и коров там, если кто и держит, так только на окраине, а в поселковых магазинах продавать молочные продукты в те времена было не принято. Поинтересовавшись у сотрудников Райпо, я с трудом нашёл старушку, у которой иногда появлялись излишки молока. Найдя эту бабушку, я договорился, что раза два в неделю она будет продавать нам литр молока. Довольный, я принёс этот литр в гостиницу, но выяснилось, что у нас кончился хлеб. Чертыхнувшись, я поплёлся за хлебом, а по возвращении в номер я обнаружил в гостях приехавших с проверкой трёх сотрудников администрации рекламного комбината, допивающих моё молоко. Напротив сидел мой приятель и виновато улыбался: -«Ну как начальству откажешь». И действительно, как-то негостеприимно, тем более люди раньше времени ушли с банкета, заказанного по случаю их приезда председателем Райпо.

«А неплохо вы тут устроились, деревенское молочко, свежий хлеб, тоже, наверное, деревенский…» Развалившись на единственном стуле, позавидовал нам главный инженер. Две молодые сотрудницы, приехавшие с ним, почтительно заулыбались. «Да нет, хлеб из магазина, можете попробовать», обречённо промямлил я, неубедительно изображая радушие. Допив молоко без хлеба, вся компания отправилась устраивать ночлег, мы тоже, пожевав хлеба и запив грузинским чаем, вскипячённом на лезвиях, легли спать.

Но на этом наши испытания не закончились.

После завтрака мы с товарищем как-то стояли около входа в гостиницу, я, ожидая, что он наконец-то накурится, и мы пойдём на работу, изучал вывеску на башкирском языке. Рядом с гостиницей крутился какой-то невзрачный кудрявый усач в очках и потёртых брюках. Приятель докурил, плюнул по старой заводской привычке на окурок, бросил его с края от входа и тщательно растёр. «Гостиница не место, чтобы всякие тут окурки разбрасывали», поправив очки, встал перед нами в позу боевого сверчка кудрявый очкарик. «Не место?» -Приятель окинул взглядом заваленную мелкими бумажками, окурками и шелухой от семечек, площадь перед входом. «И кто это-всякие? Нас между прочим и пригласили сюда как раз для того, чтобы немного облагородить ваше болото». «Да, знаю, кто вы такие! Мало вас в столовой воспитывали… ну ничего, допрыгаетесь, на улице ночевать у меня будете!»– Неожиданно возбудился очкастый. «Да кто ты такой, чтобы нас выселять?»– Психанул приятель. В общем, слово за слово, и товарищ отправил его на три русские буквы, одна из них оказалась нецензурной и, как позже выяснилось – ключевой. Несколько дней после этой стычки они злобно посматривали при встрече друг на друга, но до столкновений больше не доходило. После этого инцидента, дней через пять, в гостиницу заехали знакомые художники, и мы устроили небольшие посиделки со спиртным. В процессе распития возникло какое-то недоразумение по поводу профессиональных качеств, правда его быстро замяли. Но минут через десять, обсуждая фильм для взрослых, почему-то заговорили о новом тогда ещё боевом стиле – карате. Естественно, я не остался в стороне и, демонстрируя стиль пьяного мастера, неудачно задел художника из другой бригады. До драки, конечно, не дошло – вступились миротворцы, но отношения после следующего стакана немного накалились. Несколько раз к нам заглядывала пожилая дама с регистрации, предупреждая, что уже поздно и надо бы потише. Но мы как-то не придали этому особого значения и даже предложили сто грамм за её здоровье, а она благополучно ушла. Так как я с приятелем через день уезжал в отпуск по путёвке на Кавказ, и заместитель председателя Райпо продал нам настоящие катоновые джинсы по своей цене, не считая вывески на склад, которую мы изготовили из благодарности бесплатно. Правда, джинсы нам достались пятьдесят шестого размера, а мы были сорок восьмого, но всё равно – это была удача, а размер всегда можно ушить. Тогда перешиванием занималось полстраны. По этому случаю мы решили ещё проставиться, и я, как самый молодой и активный, отправился добывать бутылку. Через полчаса, возвращаясь обратно, я обратил внимание на милицейский уазик, стоящий у входа. Оказывается, компания, подождав меня минут пятнадцать, благоразумно решила закончить вечеринку и разойтись по номерам. Только они улеглись, подъехала милиция, и участников посиделок стали выдёргивать одного за другим из постелей. Между сотрудниками милиции активно бегал кудрявый очкарик и лично проследил, чтобы в первую очередь забрали моего приятеля. Так как я из всей компании стоял уже одетый в коридоре и с оттопыренным карманом, меня почему-то арестовывать не стали.

Оказывается в этой ситуации пересеклись интересы очкастого администратора, которого я так добивался в столовой и местных силовиков. В здании районной милиции, перед очередной проверкой необходимо было обновить наглядную агитацию и повесить чеканное изображение основателя ЧК, Феликса Дзержинского. Деньги милиция за такие вещи платить считала ниже своего достоинства, поэтому администратору гостиницы было поручено зорко проследить, когда художники нарушат общественный порядок. В свою очередь кудрявый, убивал сразу двух зайцев, выслуживался перед руководством местного МВД, что повышало его личный и социальный статус, и заодно мог таким образом отомстить моему приятелю.

Наутро в милиции мне сообщили, что ребята проведут в участке несколько дней, так как раньше не управятся, но когда я рассказал о путёвках, пошли нам на встречу и отпустили только моего приятеля за приличный штраф, в половину месячной зарплаты. Вспоминая эту историю, могу отметить только один, да и то сомнительный, положительный итог. Уезжал я в командировку с весом в семьдесят шесть килограмм, а вернулся домой уже шестьдесят четыре. Сейчас бы, конечно, во времена всеобщей борьбы с лишним весом, это можно было бы отметить как успех. Но в те времена толстых не было, а худосочные парни немного комплексовали по поводу своей внешности. Как сейчас справедливо шутят юмористы: -« В концлагере толстых не было!» Остаётся добавить: -«У нас в рекламном комбинате Башпотребсоюза тоже, выпивающие были, встречались даже буйные, а вот с избыточным весом как то не получалось.»