Легкое прикосновение [Сергей Сергеевич Родин] (fb2) читать онлайн

Посвящается Дмитрию Линнику, моему первому читателю и просто отличному другу.

Мы сами творцы своего безумия.

Грэм Грин

Уставшая женщина в заляпанном фартуке и со следами недосыпания на лице подошла к двери ванной и легонько постучала. Без ответа. Ее шестнадцатилетний сын находился там уже больше часа и не подавал никаких признаков своего присутствия. Мать не стала стучать повторно, она только вздохнула и вернулась в кухню.

– Похоже, он опять уснул в ванне.

– Идиот! Надо его психологу показать. – сказала тринадцатилетняя светловолосая девочка, сидевшая на полу и собиравшая пазлы.

– Не выражайся! Он твой брат, вообще-то!

– Но я же не виновата, что он чокнутый.

– Настя!

Девочка замолчала. Женщина в это время присела с ней рядом и заговорила тише.

– А если честно, ты не знаешь, что с ним происходит?..

***

Мы медленно шагали по узкой тропинке, проложенной мною за все эти годы хождения к тому самому месту, где я обретаю покой. Густые травы и кроны деревьев, начинающие желтеть и краснеть от дыхания осени, защищали нас от солнечных лучей. Вот мы миновали маленький деревянный мостик, который лежал поперек небольшого оврага еще с незапамятных времен, и приблизились к моему заветному прудику. Я взял своего друга за руку, и мы вместе начали прыгать по скользким камням, подбираясь к самой воде.

А на берегу стоял клен. Одна из его веток так далеко вытянулась и так низко наклонилась к нежной глади воды, что казалось, будто сам клен хотел прикоснуться до этой невинной плоскости, но боялся ее разбить. И под той вот самой веткой находилась небольшая, но довольно привлекательная скамейка, на которую мы и присели.

Я немного подумал и начал свой самый тяжелый разговор.

– Почему ты так долго не приходил?

– Потому что тебе нельзя ко мне привыкать…

– Можно! Ей-Богу, можно!

Мой друг потупил глаза. Видно было, что он чем-то опечален. Его красивое лицо стало таким жалким и детским, что, взглянув на него, хотелось плакать.

– Скажи мне, – начал он, – веришь ли ты, что я настоящий?

Меня насторожил этот вопрос, но я тут же собрался с мыслями и ответил:

– Знаешь, когда-то давным-давно меня и вправду терзали сомнения, но сейчас… Сейчас, когда я вижу тебя, когда я могу говорить с тобой, чувствовать твою холодную ладонь в своих руках, я верю… Верю, что ты существуешь.

– А что, если… – его и так бледное лицо стало еще бледнее, будто то, что он хотел сказать, было просто ужасным. – Если нам вдруг придется расстаться?

– Расстаться?! – вскипел я. – Нет, не говори этого страшного слова, оно так жестоко, так мерзко, будто все муки человеческие заключились в одном этом слове! Ты не покинешь меня, нет! А иначе я повешусь или утоплюсь, или еще что-нибудь с собой сделаю!

– Ты безумец!

– И поэтому все могу!

– Тогда клянись, что ты ничего этого не сделаешь, или… или я сейчас же уйду!

– Клянусь, всем, что есть, клянусь, только пощади меня!

Мы замолчали. Я слушал шелест листьев и понемногу успокаивался. Лицо мое остывало благодаря осенней свежести, но ожоги от слез еще долго его не покидали. Мысли. Все мои мысли были настолько абсурдными, что я не мог им довериться.

***

Настя подняла кусочек пазла и тут же его положила.

– Ну, не знаю. Он в самом деле странный. Это все говорят. Я когда-то находила его стихи на компьютере. Они, конечно, прикольные, но немного того… Кстати, я даже выписывала одно. Сейчас принесу.

Девочка легко и грациозно побежала в свою комнату и спустя несколько минут вернулась к матери с розовым блокнотом, открытым на нужной странице.

– Вот.

Женщина глазами обнимала слова, и с таким усердием, будто боялась пропустить что-то чрезвычайно важное. Она переживала за сына. Ей казалось, что он всего лишь жертва переходного возраста и в один прекрасный момент его странности отступят. Но они не отступают, нет. Они набирают обороты, и от этого становится страшно.

***

–Скажи, что это шутка, – в отчаянии прошептал я. – Пожалуйста.

Мой друг вздохнул, поднял свои влажные голубые глаза и сказал:

– Как бы ты не любил свой мир, реальность тебя не оставит. И однажды мне придется уйти…

– Но ты моя реальность!

– Это все не так, это неправильно. Послушай, прошу, мы уже далеко забрели, и я страдаю не меньше твоего, но тут все неправильно… Скажи, ты веришь в Бога?

– Ты мой Бог!

– Вот видишь. У тебя должно быть что-то священнее меня, ведь так жить невозможно! Ты заблудился. – он немного подумал и добавил. – Давай оставим эту тему!

– Хорошо… Тогда у меня встречный вопрос, – я быстро отбросил слезы со своего лица. – Мы с тобой так давно знакомы, но ты никогда не называл мне своего имени. Как тебя все-таки зовут?

– Эго.

– Какое странное имя – Эго… И кто его тебе придумал?

– Человечество.

Красный кленовый листок, оторвавшись от своего родителя, медленно приближался к воде. Легкое прикосновение. Прудик лишь слегка содрогнулся. Как я сейчас завидовал тому листику. Ведь за все свои годы, проведенные на этой скамейке, я ни разу не касался воды. Мне казалось, что от одного моего прикосновения вся эта прелесть, весь этот маленький рай просто рухнет, и я останусь ни с чем. А я так боюсь потерять все это.

Эго встал и подошел близко-близко к прудику. Он всматривался в свое отражение и о чем-то серьезно думал. Я же молча глядел на его ровную спину и ждал. Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как он повернулся, но солнце уже близилось к закату. Да-а, время здесь идет быстрее.

– Мне нужно ненадолго уйти, подождать сможешь? – спросил он.

– Да, конечно… иди.

Я остался один. Такое знакомое и навязчивое чувство пустоты овладело мной. Ах, как же трудно терять что-то, близкое сердцу… Если Эго уйдет навсегда, я…

***

Тело – ничто. Загляни вовнутрь.

Я там не одет, не обут, как тут,

Я без маски.

Там не орут, не врут,

Только клен и пруд -

Безопасно. Друг,

Если вдруг мой мир

Превратится в пыль

Или в дым, туман,

Я сойду с ума.

Не бросай меня,

Просто я снаружи

Ни одной душе – никому

Не нужен…

***

Вы можете отнять у меня все: одежду, еду, кров, – но не способность мечтать. Без нее я умру. Она мой воздух. Всякий раз, когда жизнь пытается вытрясти из меня всю душу, я мечтаю. Быть может, это не совсем правильно, но так легче. Жить иначе у меня не получается. Наверное, я слабак.

Уже стемнело. Луна, застывшая на звездном небе, щедро серебрила верхушки деревьев и малую часть хрустального прудика. Воздух стал еще прохладнее, и я невольно начал дрожать. Над водой собирался туман, но очень странный: тень от клена будто бы раздробила его на небольшие кусочки. Казалось, что небо поменялось местами с землей, и облака теперь собирались внизу. Я попытался дотронуться до них, но они рассеивались перед моей рукой, и я почувствовал себя убийцей. А Эго? Эго все не приходил, и тогда я начал мечтать.

Перед моими глазами возник этот же пейзаж, но в объятиях весны. Весь мой прудик был окружен сочной травой, над которой порхали бабочки (я отказываюсь понимать тех людей, которые с нездоровой охотой ловят этих прекрасных существ и заключают их в банку). Я опустил глаза и увидел целую свору ярко-желтых одуванчиков, росших возле скамейки. На некоторых из них блестела роса. Повернувшись направо, я увидел Эго. Он сидел рядом и играл на флейте. Эта музыка приятным теплом разливалась по моему сердцу. Любовь! Любовь завладела мной полностью. Я любил всех и каждого: и эти травинки, и одуванчики, и музыку, и весну, и Эго. Моей любви не было конца, и душа трепетала от этого чувства…

Я услышал шаги и обернулся. Это был он. Эго нес что-то в руках и плакал. Преодолев камни, мой друг подошел ко мне и протянул альбом с двумя карандашами.

– Зачем это? – спросил я в недоумении.

– Чтобы ты творил. Если нам вдруг придется расстаться, бери этот альбом и твори! Пиши стихи, сказки, рисуй меня, этот пруд, клен – не важно. Главное – твори! Только тогда ты сможешь стать ближе к своим мечтам, к счастью… ко мне, в конце концов! Твори, мой друг… твори! – он отвернулся.

Я прокручивал в голове все его слова и при этом глядел на девственную страницу подаренного альбома. Вдруг на белом листе начали проявляться очертания моей обстановки. Маленький мостик, клен, скамейка… И тут я кое-что понял: вся сила в искусстве, все мечты в искусстве! Я поднял глаза и хотел было поделиться этой мыслью со своим единственным другом, но увидел его стоящим возле самой воды. Над головой он держал довольно большой камень. Я вскочил, вопя от страха, но Эго лишь повернул ко мне свое мокрое лицо и со всего размаху бросил груз в воду. Камень тут же врезался в хрусталь слепых иллюзий, разбивая мою действительность.

***

– Господи… почему ты раньше мне этого не показывала, Настя? – девочка лишь удивленно пожала плечами.

Мать с трудом сдерживала слезы. Она ведь и понятия не имела, что у сына болит душа. Тяжело… Очень грустно осознавать подобное: ты, вроде бы, рядом, но ничего не знаешь, и помощи от тебя, как от слепой собаки, хотя и та, наверное, была бы полезней…

В ванной послышался грохот. Женщина мгновенно подскочила и побежала к закрытым дверям. Она с силой дергала их, предчувствуя что-то неладное, чертов замок не поддавался. По ту сторону раздавались отчаянные всхлипы и стоны. Что-то точно случилось. Сердце в груди матери забилось быстрее, руки стали сильнее, лицо тревожнее… Дверь, наконец, распахнулась. За ней было тело.

Парень лежал ничком на синем, как небо, кафеле. Он рыдал так, словно потерял все самое важное в жизни, все то, что составляло жизнь. Слезы смешивались с кровью разбитых губ, и если бы кто-то попробовал эту микстуру на вкус, отравился бы: очень страшна была горечь великих потерь невеликой души.

Мать опустилась на колени, ее глаза стали мокрыми и красными. Она нерешительно обняла сына. Он был таким холодным, как лед, и не сопротивлялся. Тогда она гораздо увереннее завернула его в свои руки и зашептала:

– Все будет хорошо, мой мальчик. Все хорошо…

По ее волосам пробежали сосульки. Такое легкое прикосновение. Да. Это были его пальцы. Он ей поверил. О, боги, он ей поверил!

Апрель 2017