Стихи [Наталья Игоревна Гандзюк] (fb2) читать онлайн

Меня – тебя – нет выхода из плена

Объятий снега – воздуха – и мы

На ниточках живых, натянутых нетленно,

Друг друга ищем в зеркалах зимы

Я не могу тебя достичь – дождаться

Я весь – движенье – постиженье дна

Впотьмах снежинки прячутся за братьев

За спинами людей, за островами сна.

СУТРА УТРА

Сердце-дельфин

Вместе с солнцем

В небо выпрыгивает.

И. Для Тебя

Полосы вечного света

До гула в ушах,

До остановки ума.

Пробел. И опять

Это бесстрашие птицы,

Летящей сквозь солнце

На ощупь.

***

Не требуй тепла от осени,

Не требуй любви от любимого,

Не требуй милости от Господа.

Когда-нибудь ты поймёшь, что куры

Возле осеннего подсолнуха

Любят тебя больше,

Чем ты – Господа.

***

Любимые птицы!

Внезапно взлетая

Через воздух,

Как через пламя,

Чертите вы бесконечное кружево. Смотрим

И видим отчётливо – небо в цветах.

И, может быть, видимой нет причины любить,

Кроме боли,

Дарованной кем-то когда-то для всех?

И, может быть, синие волны,

Изрешечённые пулями-птицами,

Девственно живы?

Проникая сквозь крепкие

Огражденья ума.

***

Эй, путник! Если можешь, отнеси наверх нашу любовь!

Отнеси в то место, где сможет она дышать,

Где крылья расправит,

Парить будет, жить будет.

Эй, путник! Если можешь,

Отнеси в глубину Океана нашу любовь!

Забери с берега, облей её водой, укутай её волнами.

Там, на дне Океана, откроет она глаза.

Плыть будет, жить будет!

Эй, путник! Забери же нашу любовь!

Отнеси в сады виноградные!

Отнеси в поля спелые!

Отнеси в кузницы бойкие!

Отнеси в храмы высокие!

Отнеси в подземелья невозможные!

Родилась любовь –

Диво-Дивное,

Да не можем мы её вскормить-вынянчить…

В душах слабых она не помещается!

Рвётся, рвётся душа, рвётся – не тянется…

Эй, путник…

***

Яблоко с поцелуями,

Каша с поцелуями –

Сын растёт!

***

Золотые монеты

В карманах у пчёл

В обмен на Погоду.

***

Сорок монахинь

Во дворце из мрамора

Умирали тихо,

Чтобы не разбудить шелковичных червей

В зимнем саду.

БЛАГОДАРНОСТЬ!

За пути Твои,

За любовь Твою,

За то, что снимаешь печати,

За то, что меняешь и прощаешь,

За то, что даром ничего не даёшь,

За то, что каждый шаг наш предопределён,

За то, что мир разумен, как, может быть, будем разумны мы,

За то, что посылаешь нам близких,

За то, что не сможем понять умом,

За то, что болезнью даёшь неосуждение,

За то, что обязаны быть,

За то, что не знаем,

За напряжение, заставляющее почувствовать, что мы другие,

За расслабление, позволяющее ощутить, что мы другие,

За сейсмическую неустойчивость,

За то беспредельное, волнующее,

За жизнь, за смерть, за…

***

О, моя единственная любовь!

И даже когда я сплю

Слипнувшейся чёрной глыбой

И ищу воробьём, застываю,

Как снимаю призраков с глаз,

И смеюсь,

И стариков обнимаю,

И обнимаю тебя.

Зелёный, как дерево.

Я подглядываю за тобой.

Ты раздеваешься, красавица.

Смеюсь, девочка,

Как перед смертью.

Мне много лет,

Мне страшно только днём,

Но я докричусь, докричусь! Я буду светом!

Утро – моё лицо,

Не боюсь повторений, как птица!

И я вырезаю цветы из лица,

И прыгаю в смерть за тобой,

И моя рука в темноте ищет тебя,

И больше

Я ничего

Не умею.

***

Куры несутся яблоками,

Несутся картофелем,

Лунами, слёзами, арбузами, звёздами,

Не зная запретов,

Куры несутся

Белыми раковинами.

О! Ты порезался об острый край?

Куры мокрые раны

Вытирают гребнями

И укрывают крыльями упавшие замертво сливы,

Молодость чью-то оплакивают,

Несутся, несутся…

Солнцами, комьями жирной земли,

Несутся…

***

Холодеет душа

У камыша,

Рученьки распростёр

На все стороны света.

Ищет лето.

***

Давно закончился дождь,

Но всё плачет подсолнух

Над опустевшим полем.

***

Долог мой путь,

А у меня в кармане

Горсть диких яблок

И леденящий ветер.

***

Если ты хочешь, я замолчу навсегда –

Буду смотреть на кружение зимних звёзд,

Как на пруду замерзает устало вода,

Море в движенье пока. Оно из слёз.

Если ты хочешь, я уйду далеко –

К синим холмам, куда больше нет дорог,

Там облака, что лодки, ждут рыбаков,

Тех, кто уже покидает земной порог.

Мне бы с собой захватить всего лишь горсть

Пыли иль крошек из карманов одежд

И, как собака, хранить белоснежную кость –

Память о друге вне крепко сомкнутых вежд.

Если ты хочешь, буду тенью темнеть

Здесь на траве, и там – на стене, в ночи.

Вместо меня будет ветер в соснах звенеть –

Только живи, дыши, говори, кричи.

УТРО

Серебро. Пустота.

Мёртвое море молчания

Пеленает туго мне сердце,

Кричит воробей,

Без пауз старается, превозмогает:

– Нет, нет, не один я!

Голос товарища

В больных перерывах

В спину прохожему

Дулом наставленным –

Так неумело

Он признаётся в любви.

Моя тишина!

Тонкой травинкой ковыли,

Бессмертной для Бога,

Голубю снится дорога.

Только

Дорога.

ВЕЧЕР

Минута длится годами.

Дети в колясках молчат.

Продолжение пальцев –

Страницы бесценные книг.

Матери плачут в пейзажах глубокого тёмного льда.

Помнишь?

Они –

Отражения тех, кто уже не вернётся.

Те…

Облака без дверей, без опоры

Крышей мне – знаменем всё же.

Синие головы храмов по Богу в тоске

Повторяют слова иереев.

Через трещины сумерек

Тихо и быстро врывается тьма.

СОЛНЦЕ

Ты восходишь,

И вновь проверяется пламя

На радость и прочность.

Птицы летят вертикально к Тебе,

Как души проснувшихся.

Ни ветерка –

Только слёзы,

Которые помнят,

Если забудешь.

Ты

Обнаруживаешь меня,

От любви потерявшего слова,

Обнаруживаешь восходя:

Птица – Птиц,

Мама, Лучшее или Сестра.

Драгоценное, Вместе.

Прости,

Что не так и не так же,

Прости, что не вовремя,

Но навсегда.

***

Падает снег

Через сердце,

Вороны на дереве словно стираются ластиком северным,

К ветру поближе я сяду – пойду

В перерывах от песен тревожных.

Также струится и кровь,

По касательной к центру – от центра Вселенной в бегстве,

Похожи настолько, что

кажется, мы поменялись местами:

Ты – это Я,

или Я – это Ты.

***

Не прикасаться к Тебе, не ранить,

Ночь напролёт от Тебя идти,

Но не уйти ни на пядь, лукавить –

Больше нет сил, и нет пути.

Я перекрыл все дороги к мосту.

Мост разведён. Чего я жду?

Вот, прекратился огонь перекрёстный,

Но и без ран – в крови, как в меду.

Не прикасаться? Но руки гложет

Жаркий огонь, шепчу в бреду:

– Нет в любви безопасности, может,

Я тебя у себя краду?

Нет в любви преступлений и правил,

Нет там границ, и нет ума.

Ты за призраком всех явлений,

Как за вселенной снежинок – Зима.

***

Радостью радостей снов,

Радостью радостей утр –

Тонкой мукой перламутр

Сыплется с лап и усов.

Кролик сидит на Луне

И толчёт в порошок

Кратеры, горы, песок –

Воздух вокруг в огне.

А на Земле – метель,

А на Земле – буран,

В душах– страстей ураган,

Сердце срывает с петель.

Псы в конурах сидят,

В щёлочку слушают вой,

Словно пчелиный рой,

Грозно снежинки гудят.

– Кролик! У нас беда!

Снегоуборка – дрянь.

Дворники сыплют брань

С мрамором под ноги. Да…

Мы умираем здесь!

В смертной слепой тоске,

Пусто в моей руке –

Ты там бессмертный весь.

Ты там чихнул – и вот

Остановился мой пульс

И превратился в вальс,

Чёрт его разберёт…

Чем ты живёшь на Луне?

Есть ли там чернозём?

Если нет, – завезём!

Ты же помог и мне.

Ты засеял поля,

И взошла там печаль,

Но мне себя не жаль,

Я теперь – нота ЛЯ!

И без тебя – дыра

Где-то в душе растёт,

Чёрт её разберёт,

Может, менять пора…

Тонкой мукой перламутр

Сыплется с лап и усов

И попадает на псов –

Бог, как обычно, мудр.

***

Рядом с тобой мне хочется петь –

Я не узнаю себя –

Кто-то другой говорит

Голосом моим

На твоём языке.

Если это парение как-то назвать,

Ляжет оно на полку, как пыльный том,

Рядом с другими,

Не в силах уйти я,

Не в силах остаться – нет меня.

Сердце заполнило болью,

Тело всё,

Пальцы не сжать в кулак,

Подожди, сердце, сердце,

Сейчас голубой свет мой

Найдёт где-то выход наружу

И вырвется из плена ада рёбер,

И стану я медленным взрывом,

Ослепительным, мысленным.

Ты

Глазами моими на мир

Плачешь, слушая – дышит

долго-долго Земля после снега.

***

Шанса нет –

И дороги в слезах,

И в морщинах земля.

Улыбается так

Только девочка бледная-быстрая.

Улыбается так,

Что я вновь вспоминаю о том, что живой.

Криком где-то в груди,

Где-то там детвора

В глубине, в черноте двора

Под огромною старою грушей

В союзе ладоней-ладоней.

Здесь,

В последнем снега ряду,

Мироточат иконы,

И ногами мы давим печали,

Наступаем на лики.

Слепы мы,

Слепы наши поводыри.

Водит солнце лучами,

Обнимает больных и святых.

Кто не знает – зовёт Тебя…

Светлый

Пролетает, как жизнь моя,

Мартовский вихрь.

***

Тёплый вечер,

Слепого вывела мать

Походить, погулять, подышать.

Собаке породы Хаски

Жарко. Лает она итребует ласки.

Мокрым бархатом серым

Снег бледнеет в низинах,

Как на треснутых миражах

Или старых голландских картинах.

На окраине дня замер, с воздухом слит пешеход,

Он забылся, он курит,

И никто нигде никого не ждёт.

Тот, кто выжил – тот выжил,

Отрясая бинты и осколки.

Из короткой зимней войны,

Проиграв все бои, как голодные волки.

А зачем мы дожили?

А зачем мы дошли до весны?

Потеряли мы всех. На границах в траве

Вещий первый вскрик перепёлок.

– Оперировать будем? Где-то в сердце скрылся осколок.

– Где-то в сердце осколок? Я оставлю себе. О тебе.

Ни к чему операция.

Я сегодня хочу только петь и играть на трубе.

Я сегодня сыграю последний «Севастопольский вальс»,

Чтобы пары парили над миром

И хоть чем-то напомнили нас.

ПЕСНЯ КАМБАЛЫ

Лежу на дне

И представляю,

Что я – песок, что я – трава,

Что я – коралл, что я – листва,

Что я – лишь камень.

Там где-то высь,

Там где-то свет,

Там где-то ила, глины нет,

И нет песка, и нет травы,

И нет кораллов и листвы,

И рыбок нет, и раков нет,

А я лежу, лежу на дне

И представляю, что я – свет,

И представляю, что я высь,

Я – высь, я – свет,

Но я на дне

Лежу, как камень.

И если я представлю вдруг,

Что я – паук или чёрный жук,

На теле на моём сейчас –

Пусть не пугает это вас –

Возникнет жук, паук и жук

Ещё бледней, ещё страшней.

Так и живу, так и молчу,

И так я камбалят учу:

– Скрывайся так и прячься так!

Не суетись и затаись!

И будешь всем, но не собой,

И будешь жив, и будешь свой,

И долго жив, и долго свой,

Как вечный сумрак и как риф,

Как мир солёный и родной,

Как этот камень.

Моя тоска живёт на дне,

А я парю, парю во сне –

Там рыбы с крыльями живут,

На грани двух миров снуют.

И я парю, и я лечу,

И представляю, что я – грань,

И представляю, что – без ран.

И на моём… И я без ран!

И рано-рано, как в раю,

Лечу – себя не узнаю,

И вот на теле крылья есть,

И на моём, и на моём,

Но я не там, я только здесь,

а рядом – камень.

А может, больше не играть?

Не представлять и всех послать?

И лучше съеденному быть,

Но хоть одно мгновенье жить?

Пылать в костре, как метеор,

Как ведьма, жертва или сор?

И не молчать, и не лежать,

Не прятаться, себе не лгать,

Пусть смерть везде,

Пусть я горю –

Я не боюсь, я говорю!

Ты слышишь, камень?

***

Сквозь строй тюльпанов

Почти не видно неба,

Я прошу Тебя о ветре,

Я умалился, стал, как пыль, никем.

Весна меня лишила сил и сна.

В полях любви

Родник не остановишь.

Страшно

Кипящей радостью на радость отвечать,

И страшно не ответить.

Бог

Думает о боли,

Которая ломает стены

И позволяет

Ему войти.

Люблю. Любим и Вечен –

Поёт сверчок между домами,

Где люди ждут и спят.

***

Я неспешно иду по холодной весне,

Я безумный, опасный, не подходи ко мне.

В гуле шёлка небесного – всплески

Быстрых радостных птиц.

Я живу – и движением рву разноцветные точные фрески,

И нет мне границ.

Дети спят на морозе, он их растит и хранит.

Ну, а я объясняюсь в прозе. Поэт, как зерно, зарыт.

Перепутал дороги, маршрут и иду наугад,

Мимо всех остальных, кто в тревоге и страхе.

И каждый, может быть, – брат.

Не летаю я, больше хожу и смеюсь без причины,

С воробьями дружу и рассматриваю витрины.

Только утром один на один с воскресающим солнцем –

Мы ищем друг друга глазами

И находим.И нет нас, сюжетов, жизни картин.

И в любви мы меняем друг друга,

И меняемся сами.

***

Твои следы

На мартовском снегу.

Блестящи ветви,

И блестящи перья птиц.

Сверкает утреннее солнце,

Рыдают крыши,

На дорогах пусто.

Хочу пройти Твой путь

За шагом шаг,

Но быстро тает снег, стою, залитый

Теплом и светом.

Не знаю, где найти и где Тебя искать.

И больно слева.

– Сколько можешь ещё?

Капель по-дружески смеётся и стихи читает:

– Я отражаюсь в мире всем!

И так же

Стучит в берёзе сердце –

Рост апрельских дней

Проверен жизнью – сгоранием –

судьбой – открытой ладонью.

***

Лучше не плакать, а написать стихи.

Те, что в солнечном ветре развеяны.

Утром, в восемь я раздуваю мехи

Вместе с синицами. Как они густо посеяны!

Здесь, под окном моим брызги кипящего золота…

Вот он огонь, что не жжёт и не требует войн.

– Счастье, – мы говорим и не стонем от голода.

Кто-то – их тысячи – жертвы всемирных боен.

Мы улыбаемся, сжав ошалело губы,

Плачем естественней – всё для этого есть.

Друг мой, когда затрубят все трубы,

Ты возьми мою руку, и сердце моё тоже здесь.

Здесь, под небом родным на земле-корабле путешествуем

Дальше, в глубины, в предел, за предел границ,

Но лишь Тебя мы найдём после всех долгих лет нашествия,

И пред Тобой одним упадём мы ниц.

***

Покажи мне дорогу обратно,

Я соберусь и пойду туда сразу.

Мне не выбраться из лабиринта садов бесконечных,

Здесь не пахнет жилищами, нет голосов человеческих,

С перебоями горечь, больные не носят заразу,

Не пойми меня только превратно.

Мне не стыдно сказать о любви,

А вдруг я умру – не успею,

И не будет мне больно от твоей презрительной маски,

Вдруг сегодня войдём мы в окопы, натянем потуже каски,

Правда, я стрелять совсем не умею,

Мне бы лучше бой или ринг до первой крови.

Лучше жить невпопад,

Оступаться и падать в тёмные рощи.

Ты бы мог посоветовать то, что мне надо,

Да не в силах я жизнь променять на награду,

Ты-то сам проверяешь всё это на ощупь,

Всех на свете слов водопад.

Не получится жить мне вслепую,

По опыту старых и серых,

Не обжегшись ни разу, не крикнув и не заморщинив лицо,

Прикоснись ко мне, братец, – живой я, снял с души дерьмецо,

Как уходят в великий поход за веру –

Так уйдём мы в весну расписную.

Я пойду впереди,

А ты, если что, пригибайся,

Будто ты не со мной и всегда был послушный и чистый,

Если вдруг я погибну – из мертвого сада беги быстро-быстро,

И не плачь обо мне, обо мне улыбайся,

Я люблю тебя. Слышишь? Уходя – уходи.

***

Я опять опоздал, не успел, не смог,

Я не смог защитить, заслонить собой.

Друг лежит на снегу, пишет несколько строк:

«Я пытался, но видишь, проигран бой».

Я пытался спасти, прыгнуть в дом, что горит,

Обнаружить дитя под завалами дней,

Но другие погибли. А я…без обид…

Я опять опоздал на секунду. Быстрей!

Я опять оперирую, и уходит больной

Под ножом у меня. Это страшный сон.

Я убийца. Я больше не врач, а портной.

Взгляды близких, угрозы со всех сторон.

Я опять опоздал, и мой поезд ушёл.

Там любовь моя едет в вагоне семь.

Проводник ей ночью соседа завёл,

И он, кажется, стал для неё всем.

Ну, а время-река рядом мимо бежит

В снежныхтёмных и горьких весенних ручьях.

Я стою на обочине, сердце спит.

Я проснусь? Или сразу уйду во прах?

Я успею догнать, впрыгнуть и донести,

Эти слёзы, наверное, живы они?

И сказать ей «люблю», и кого-то спасти,

А иначе зачем мне земные дни?

И зачем мне ночи, если к ней на крыльцо

Не ворвусь, не взойду я и не спою,

Не открою, тоскуя, дождю лицо,

Узнавая по боли судьбу свою.

Я успел, я не умер, своих собак –

Тех, кто хочет и должен меня извести –

Я убил и спокойно спускаюсь во мрак,

Чтоб немного там подмести.

***

Ехала телега, ехала на свадьбу.

До верху словами телегу нагрузили.

По дороге, в поле

Десять хлебопашцев

Встретили телегу,

Все слова забрали,

Нагрузили хлебом.

И без слов телега,

Только лишь с печеньем

Поплыла на свадьбу.

Те же хлебопашцы

Все слова сложили

В скирды, как солому,

И на корм пустили

Всем своим коровам.

И коровы стали

Статны, как невесты,

И мычали песни, и мычали песни.

А потом взлетали над деревней в небо,

Молоко теряли на пути своём.

Все слова на небе

Оказались ночью,

Оказались вместе.

Веселилась свадьба,

Веселилась долго.

Жар души топили присланным печеньем.

И закат над небом

Всё не прекращался,

И рассвет над небом

Всё не возвращался.

Наконец, погасло.

Наконец, утихло.

Прекратилось ночью

Шумное веселье.

И туман словами

Опустился низко,

Обронил алмазы на гостей уснувших.

Звёздная дорога

Уходила в небо.

Если кто проснулся – побежал бы быстро,

Побежал бы сразу,

Больше б не вернулся.

***

Где-то плачет ветер,

И на нотном стане

Стынут в отдаленьи голубь и голубка,

Тихо-тихо плачут. Тихо-тихо плачут.

Где-то плачет дворник,

Низко наклонившись.

Не страшась, рыдают, протирая люстры,

Все домохозяйки.

Задержализайцев –

Плачут контролёры на плечах задержанных,

Промочив им платья.

Плачут почтальоны, выдавая письма.

Плачут виноделы, прислонившись к бочкам.

Плачут композиторы, посмотрев на ноты.

Плачут все деревья

От освобожденья.

От освобожденья из тюрьмы зимы.

Почему мы плачем?

По утрам мы плачем? По ночам мы плачем?

Вроде всё как прежде, вроде всё на месте,

Вроде без причины плакать невозможно,

И до очищенья – кубометры слёз.

Плачем всё равно мы,

Слепо, непрерывно, глупо, безраздельно,

Будто жизнь играем глубоко всерьёз.

***

Обнажённые женщины.

Пока нарастут на них платья зелёные-пёстрые…

Сегодня голы

И бледны они, освещённые солнцем весенним.

И нет в них бесстыдства,

И их бы

Разобрать по домам!

И украсить.

И не дышать.

И стоять на коленях за дверью,

Не доверяя словам.

И не верить, что счастье так близко,

Так скоро!

В этом свечении

Будем бежать и идти

За ними.

За ними.

И в них.

***

Не завидуйте спящему – ему снятся страшные сны.

Не завидуйте детям – им так долго идти до Луны!

Не завидуйте дереву – тому, что спокойно растёт.

Не завидуйте ветру – он, кажется, завтра, умрёт.

Не завидуйте морю – оно не бывает в сомненьи.

Не завидуйте радуге – она прекрасна мгновенье.

Не завидуйте мне, потому что я убегу.

Буду ждать вас на том золотом берегу.

Буду ждать бесконечность, пока «хватит» не скажете вы.

Буду ждать, пока Вечность не обнимет плащом синевы.

***

Из школьных тетрадок

Кораблики белые

В весенних ручьях

Наконец после долгогольда.

Друг за другом и порознь, и вместе пьют голуби

Чашу до дна, досуха, пока не заплачут,

На дальних растаявших пристанях

Ждут пассажиры.

Им плыть, но не знают куда.

С нетерпеньем. Готовы ли? И

Меланхолия белого вышита тёмно-коричневым с кровью.

И с гулом откуда-то

Птицы летят островами из вечности в вечность.

Дождаться бы! Встретиться!

Помнишь ту девочку, плотики-спички в ручьях?

Она до сих пор там,

Правда, ты её не узнаешь,

Только по пламени

И по предчувствию смутному – Здесь –

Я пришёл– Я испил – Я вернулся.

***

Я УСЛЫШУ ТЕБЯ

Я услышу тебя, может быть, я услышу тебя,

Через шёпоты – скрипы летящих птиц,

Шумы мчащейся крови, больные частицы дробя,

Всхлипы-стуки сердец, миллионы их в тюрьмах ключиц.

Если слушать сердца, вспоминаешь о том, что живой.

Через крики секундных стрелок – ритуалы отмеренные,

Прорываешься ветром, огнём или талой водой,

Разрушаешь спокойствие чинное, ищешь в детстве потерянное.

Дышит время чаще обычного в мгновения таянья льдов?

Водрождения – трепета,трепета – в ткани небесные.

Я услышу твой голос среди тысяч других голосов,

Даже если родишься безмолвным, немым, бессловесным.

Я услышу тебя в феврале на дорогах, наполненных грузами.

Ночью стёкла дрожат от тяжелых усталых машин.

Я пойму, что мы связаны бестелесными вечными узами,

И скажу тебе тихо:«Ты не один».

***

Когда мои слова теряют силу,

Лицо своё приблизил редкий снег.

Деревья чёрны.

– Обгорели? Спрячьте пилы.

Одевшись в траур, делают разбег.

И в черноте дневной я вижу спины

Незащищённых никогда никем людей,

И боль ветров в лицо.

– Счастливее машины.

– Что вы сказали?

– Да не я, а воробей.

Ему понятней, как нам всем живётся.

Он потихоньку, слившись с миражом,

Исследует, как воздух, плавясь, рвётся

В полёте между балкой и мостом,

И так же плавится звезды громада,

И плавлюсь я – до волн, до пустоты,

И одеваюсь в чёрное – так надо.

Бежать с деревьями без сил, без правоты,

Без памяти, донедоразуменья,

Открыв глазаи видя, как идут

Полки травы из-под земли. Виденья

О бесконечной перемене. Врут

Мои слова, черны и безобразны

На голом поле пали, полегли.

Ждут похорон и не темны, а красны,

Как зёрна красные в объятиях земли.

***

– Вахх! – говорит кошка, глядя в окно.

А там! Заунывный долгий весенний дождь.

Тихо. Густо. Темно. Развезло с серебром.

С серебром по колено.

– Тебя не поймёшь!

Да неужто лучшей судьбы не хошь?

– Не хочу. Я не вылизан и не умыт.

Не с чем сравнивать. Глина на платье, как брошь.

Не хочу. На земле я. Летайте.

– Да ты забит!

Болен, что ли? Не ходишь, а еле ползёшь!

– Не хочу. Доверяю месиву гнили-листвы.

Мне не нужно быть сильным.

Нужно света только чуть-чуть!

Здесь мой сад зацветёт. Подождите! Не верите вы.

Доказательство счастья – дети мои, что кричат

Имена журавлей над полями живыми, плывущими вдаль.

Жмутся голуби к мокрым склонам, не спят,

Как апостолы новых времён, ни к чему им печаль.

Я скажу вам – НИКТО НИКОГДА НЕ УМРЁТ.

Мы живыми восходим к слепым и седым проводам,

Рассыпаясь во времени, дням забывая счёт,

Мы с другими Другими идём по своим же следам.

Не могу я без этого.

В этих разрывах весны

Я всего лишь солдат и сражаюсь с самим собой.

Я сейчас докурю, допою. Рукава слезами полны.

Всё. Пора уходить. Я доволен своей судьбой.

– Вахх! – говорит кошка, глядя в окно.

А там…

СНАЙПЕР.

Я – снайпер. Мне сказали это ночью.

И выдали ружьё, коробку пуль,

Прибор ночного видения и прочее.

– Иначе из тебя мы изготовим тюль…

Я – снайпер. Я догадывался раньше,

Но не держал в ладонях пистолет.

– Обязан попадать! Точнее. Глубже. Дальше.

И там, где ты пройдёшь, мишеней больше нет.

Мы всё продумали. Тебя повысим в званьи.

Дадим ефрейтора, глядишь, а там

До старшины дослужишься, призванье

Твоё – стрелять, а с остальным мы разберёмся, нам

Не привыкать к работе чёрной. Это мы умеем,

Мы уберём и заметём твои следы.

Так, собирайся. Быстро. Запретить не смеем.

Прощайся с близкими. И не бери с собой еды.

Прощаюсь в свете звёзд, знаков вопроса

Столбов, деревьев и дорожных фонарей.

С собой беру себя. И гаснет папироса.

И ветер листьев старых дарит несколько горстей.

Мне нечего сказать родным и близким.

Не знаю я, куда меня везут, и мы молчим.

Вернусь? Погибну? Упаду так низко,

Что не смогу смотреть в глаза другим?

Я пе-ре-одеваюсь в птичий прочный,

Заметный только мне комбинезон.

– С землёй сливайся! С травами!

– Так точно!

– С асфальтом. Галькой. С лесом, где озон.

В костребудь пеплом, на полях – пшеницей,

А если ввысь поднимет вертолёт,

Будь небом, облаком, звездой и птицей.

– Так точно!

– Ну, дерзай, солдат, вперёд!

И становлюсь мукой, водой и тестом

В руках невидимых. Сейчас и здесь.

В огне горю огнём, с камнями – камнем вместе.

– Всё под контролем, рядовой, ты – есть.

– Но я уже не тот, каким бы раньше!

И не вернуть тот облик, ту судьбу.

– Зачем она тебе? Ты следуй дальше,

Ты не вернёшься во вчера. Мольбу,

Вопросы, стоны, острова сомненья,

Оставь пока, меняйся и молчи.

– Когда стрелять?

– Успеешь. В воскресенье,

Когда из рук появятся лучи.

Мне снится сон, что я веду охоту.

Расстреливаю бабочек ночных.

По светлым крыльям кровь струится. Готы

«Ты наш» сказали б, сочинили стих…

Я больше не могу! Не понимаю!

Зачем меня украли у меня?

И сутками себя я изнуряю,

И отдыха нет ночью, нет и дня.

Я – избранный, мне ночью подсказали.

Так снайпер или избранный? Тогда

Зачем оружие и пули дали?

Иль вместо пуль чернила и вода

Заполнили ржавеющие части

Моей винтовки? Надо проверять.

В ночь ухожу. Я знаю о ненастье.

Я сам – ненастье. Что ещё сказать?

Я – ветер. В темноте я дую в темя

Себе, конечно же. Кому ещё?

И впереди меня крадётся время,

И смерть кладёт мне руку на плечо.

И с неба падаю в глаза озёрам,

И сам я – озеро, и рыба я на дне,

И волны поднимаю ветром, разговором,

И в форме я, и в сути я, и вне.

Яв части воинской, которая готовит,

Скорее, мёртвых странных рядовых,

Смиренных, слабых, но никто не остановит

Того, кто остановлен, тих.

Мы не воюем, ползаем, как змеи,

Как волки воем, лаем в стае лебедей,

Как шаровые молнии тоскуем:

«В окно бы залететь кому-то из людей!»

Всё время больно мне и в теле, и вне тела,

И, кажется, я важное забыл…

Мне сердце вынули легко, по ходу дела?

Нет, что-то бьётся там, по мере сил.

И в пустоте ружьё я проверяю –

Стреляю в воздух. И работает оно!

И пулей в ствол берёзы попадаю

И слышу стон, как будто я в окно

К любимой залетел и сильно ранил…

Как с этим жить? Если на маленький лоскут

Пространства – миллионы жизней грани.

Ивопрошают. От меня ответа ждут.

И тем, что жив, уже я убиваю,

Мой взлёт чреват уходомсыновей,

И взяв одной рукой – другой теряю,

Как будто полностью я сделан из ножей.

Полковник наградил, но я не таю

От счастья. Может быть, на склоне лет

Я что-нибудь пойму и наверстаю,

Вы обо мне услышите. Иль нет…

Я – снайпер. Мне сказали это ночью.

Лишили страха. Приказали жить.

И в воскресенье вознестись.

– Так точно!..

***

Здесь, на крыше жили почтовые голуби.

Но теперь в увольнении. Запасные.

И следов нет от ниток, и никто из них не убит,

Письма в несколько слов унося в облака расписные.

В этом здании жили почтовые лошади.

Их забыли в конюшне, как старых ненужных слуг.

Уходили, уменьшившись до размеров волков и кошек.

Одичали и заняли бывший колхозный луг.

А почтовые сумки были когда-то нагружены!

И беременны, в тяжести почтальоны со светлыми лицами шли.

С драгоценными строками:

«Здравствуй, родная!»,

«Ты нужен»,

«Без тебя задыхаюсь в цветной иноземной пыли».

Корабли понимали, зачем они через волны

Напролом, наугад, закрывая глаза от слёз,

Плыли, нежность везя, и были полны

Трюмы буквами-нотами на бумаге из звёзд.

Поезда везли не только посылки –

Навсегда отъезжающих и спешащих домой.

Радость поезда – люди, беседы, пейзажи, развилки,

В грузовом полутёмном отсеке писем– бабочек рой.

Яровесник времён, где нервный взволнованный почерк

Заменён на печатный спокойный слог.

Друг не пишет– печатает несколько строчек:

«Еду. Ждите. В порядке. Устал. Не чувствую ног».

Отдыхают почтовые ящики в доме десятом.

Животы забиты дешёвой рекламой. Задыхаются. Ждут.

По ночам они немы, как вождей снесённые статуи.

В шуме – чавканье мусоропровода. Там отходы крысы жуют.

А когда-то. В парках. Под звуки оркестров.

Как герои и вестники, с разных сторон

Почтальоны входили с горящими свитками в сердце

И с младенцами в пальцах. Или это всего лишь сон?

Но для времени нет пропаж, ускользания. С нами

Всё, что было, и все, кто когда-то ушли.

Ночи. Дни. Появление нового. Чувств отмирание.

Разве топчем мы то, что уже под ногами, в пыли?

Я надеюсь, что сын мой когда-то наполнит чернилами

Перьевую ручку, приготовит бумагу, конверт.

И напишет: «Любимая! Дни без тебя – бескрылые.

Мир без красок, без звуков, уныл и сер.

Моё сердце разбужено. Я бесконечно ясен.

И меняю «я» на огромное «Ты».

И хочу постучаться к тебе. Приготовься, на трассе

Будет всё. И этот маршрут опасен.

И смертелен. Там камни. Шипы. И цветы».

***

Неяркий цвет. Как будто я бездомный.

Частично выключил и зрение, и слух

Вдоль мутной речки, медленной и томной,

Иду, околоколен, болен, глух.

За что умыт дождём и принят

В сегодня, несмотря на то, что сплю?

Зимы частицы где-то растворились

Там. В небе. В сердце. Время подошло к нулю.

И с снега окончательным уходом

Моя любовь на полпути к Земле

Решила умереть, всех напугав своим приходом,

И не коснувшись, канула в золе…

Апрельских дней холодные размахи,

Прохожих лицаи тоски оскал.

Мне надо петь, чтоб не сойти с ума от страха,

Что я тебя навеки потерял.

Сгорела, выгнила, как старая газета,

Вчерашних дней сверкающая ткань,

Клочками птицы гнёзда стелют – это

Обрывки слов. И яйца греет брань,

И слов высоких пламя

Небесными знамёнами плыло.

Вы помните меня? Моё признанье

В пучину мрачную кого-то погребло.

Иду всё тише. Пение всё громче.

И дворники, заслушавшись, сидят,

К стволам весенним-мачтам прислонившись,

Метлу царапают и воздух теребят.

Иду. Пою. Ребёнок просит хлеба.

Воды и хлеба. Только и всего.

И счастлив я. И прорастаю в небо!

И обнимаю. И кормлю его.

Есть в этом мире за пределом страсти

Великая и щедрая рука.

Она даёт так много, что отчасти

Не можем вынести – стары мехи пока.

И нужно выгореть и выболеть причину

Бесчувствия, холодной пустоты.

На минном поле душ хотя бы половину

Снарядов обезвредить, может, Ты

Поможешь мне и постоишь на страже

Тревожных дней? Прошу тебя, прошу!

И просто будешь. Вымою от сажи

Следы войны и снова напишу.

Я напишу слова, которые согреют,

Простые, словно хлеб, зерно, вода,

Жизнь девочкой бежит на склон, где сеют,

Где принимают в лоно навсегда.

***

Мы минуем кратчайший путь.

– Не дай Бог! Не дай Бог!

Посиди со мной, посиди, –

Скажем через огромный срок.

Скажем точно, когда нам любовь

Будет домом, как рыбе – вода.

И как воздух нужна, как кровь,

Окончательно. Навсегда.

Разлетаемся. Эти пути

Поведут нас когда-нибудь

И помогут друг друга найти,

А пока ты меня забудь.

Нужно многое пережить,

Исписаться до дыр, до слёз,

И, страдая, убить миражи,

Смехом стать совершенно всерьёз.

Нам пока бы окна помыть,

И увидеть земли лицо,

И хотя бы сиротство избыть!

И восходит Отец на крыльцо

В виде иволги, что весной

Так поёт,холодам вопреки:

– Сможешь так же? Тогда ты – мой.

Пролетишься со мной до реки?

Пролетишься? Споёшь, как я,

Несмотря на снег и метель?

Улыбнёшься всему? Муравья

Не спугнёшь? Будешь тих, как ель?

Ты взойди-взойди костерком

Радо-радостью над собой,

Двери настежь открой в твой дом,

Изойди, источись добротой.

Ни к чему тебе прятать взор,

В бесконечность ведут глаза,

Ты не думай, я хоть и Бог…

Украшение их – слеза.

Ни к чему тебе голову крыть

Чёрно-белым бумажным зонтом.

Ветра этого не избыть.

Ты войди в него сам. Потом.

Когда снимет приличие дождь,

Станет флагами на ветру

Вся одежда твоя. Ну… Ложь

То, что сказано про «умру»?

В детстве ты говорил со мной,

Был открыт и гол, как зерно.

Но теперь через ветер вой

Я готов тебя слушать… Давно

Я был рядом всегда. Везде

Ты ходил по моим стопам,

Не мечтай о сиротстве. Где

Не увидел меня ты? Дам

Весь мир тебе я, он твой.

Можешь близко к нему подойти,

Прикоснуться можешь, как к Той,

Что сейчас, видно, где-то в пути.

Можешь даже его обнять,

Но не можешь ты брать с собой

Ничего. Никого. Даже мать.

Не кривись и не жалуйся. Пой.

Выбор мал у тебя – ты сам

Предстаёшь перед всеми один,

И когда себя скормишь волкам,

Ты дотронешься до вершин.

До глубин. До самого дна.

Там, где светлые рыбы живут.

Вознесёшься к звезде по волнам

Через тёмное море, как спрут.

И увидишь меня между всем,

И услышишь меня уже Там,

И поймёшь об отцовстве Здесь,

И построишь просторный храм.

Пролетишься со мной до реки?

Больно что ли? Да я в груди

Болью таю льды в родники.

Ты не бойся, сынок. Иди.

Мы минуем кратчайший путь.

– Не дай бог! Не дай Бог!

Посиди со мной. Посиди, –

Скажем через огромный срок…

***

Рыдают голуби на козырьке. На крыше.

Под лай собак. Освистанные всеми.

– Я слышу вас! – молчит им ворон выше.

– Мы с вами!– облака молчат.– Мы с теми,

Кто был богат когда-то, был любим,

Цвёл, мыслил вслух, играл и плодоносил,

Но всё отдал. И зёрна новых зим

Везём мы в недрах снов, и звуки новых вёсен.

Из облаков построить стену было бы смешно.

Летят они созвучно в ткани тесной

Сосудов неба – отзвука – одно.

А голуби рыдают в поднебесной.

Рыдают так, как будто насовсем.

Впервые, разом. Навсегда, навечно.

И рушится твердыня перед тем,

Кто их услышал. В жизни быстротечной

Как обнаружить вечное? Одно

Дыхание. Ты в нём летишь, как весть.

class="book">И бьёшься в чьё-то чистое окно.

И понимаешь – ты на месте. Здесь.

Под лай собак. Спелёнут и освистан

Выходишь жить. Выходишь умирать.

И каждый раз, как первый новый выстрел,

В руках у юноши качаешься опять.

Он прижимает малыша с такой любовью!

Ты – первенец. Ты в сердце погружён

И пальцами-руками окольцован.

Как Божий сын. Подарен. Воплощён…

***

Ты в Воскресенье смотришь,

Как в самоё себя,

Такой знакомый,

Как в детстве любимая игра,

Как звуки маминого голоса

На кухне утром,

Как за окном сирень,

как за окном сирень…

НЕБО.

– Небо! Небо! Где начинаешься Ты?

– На Земле. Лежу я, руки раскинув.

И во мне обнаружен закон доброты.

Он не сладкий, не горький. Молву отодвинув,

Обнимаю я Землю. Всегда. Поутру

И в ночи я, как призрак, присутствую всюду.

И пока она дышит – я не умру.

И пока она есть, то и я. Есть. И буду.

–Небо! Небо! Ты над моей головой?

Поднимаясь на пальцы, затылком касаюсь.

–Ты касаешься струн. Называешь судьбой

Эту вечную музыку? Не прерываясь,

Задыхаясь и охая сферы скрежещут.

Ты же слышишь молитву, бессильный плач,

Вдалеке детский лепет и колокол вещий.

Время движется вспять, и для всех оно – врач.

– Небо! Небо! Ты… так… высоко!

До тебя не допрыгнуть и не дотянуться!

– Просто всё. Близко. Очень легко.

Чтоб постигнуть меня, ты попробуй нагнуться.

Поклонись и увидишь мои следы

На траве и на спинах тварей бегущих,

Поднимается вверх по дороге воды

Только ветер – мой пёс, облака стерегущий.

– Небо! Небо! Послушай! Я крикну сейчас,

Долетит ли мой крик к твоему пределу?

– Улетит в бесконечность. Я слышу вас.

Я отвечу. Не эхом. Словом и делом.

Я отвечу с другой стороны. Невпопад.

Сокрушая привычные старые стены.

Я иду. Неужели мне кто-то не рад?

Поменяю в оставшихся даже гены.

– Небо! Небо! Огня твоего боюсь!

Ты огнём проверяешь, готово ли сердце.

Выносимо мне будет? Не знаю. Пусть.

Всё равно не могу на тебянаглядеться!

Надышаться! Навидетьсябелизны,

Глубины, что без мыслей и без предела.

По мгновениям жизнь созревает. Они

Рассыпаются в пепел. То и дело.

Ничего, никого не останется мне.

Мы с любовью встречаемся без свидетелей.

И из сердца бегут, обжигая, вовне

Те слова. Их немного. Идут. Через ветер.

ТЕБЕ

Откуда ты?

Я не знаю, но помню

Тебя до меня,

Тебя до Тебя,

Ясными тропинками,

Издалека узнавая,

Друг к другу летя

Птицами, белками, криками, камнями, метеоритами, каплями,

Протягиваю всё,

Что есть у меня,

Что может

Поместиться в ладонях.

Достаточно этого?

Ранишь

Нездешностью,

Не оставляя пути

Обратно,

Нездешностью,

Исключающей страх.

И мадонны тобой успокаиваются –

Есть ещё кто-то.

Ещё кто-то

Пришёл.

ПЕСНЬ САМУРАЯ

Я волнуюсь. Сердце готово вылететь.

Так волнуются перед боем.

Я учусь себя обессиливать,

Это дело совсем непростое.

Научиться любви немыслимой,

Невещественной, вечной, горящей,

От всего и от всехнезависимой,

Слепо Небу принадлежащей…

Верить. Быть. Любить. Умирать.

Разве этому кто-то научит?

И научит в воде – дышать?

И по воздуху плыть, как туча?

В тесноте, тишине– хорошо

В материнской утробе спится.

Научиться любви? Смешно…

Всё равно, что снова родиться.

Не просчитываются риски,

Я не знаю, что будет дальше,

Может, нет меня в светлом списке

Тех, кто в Завтра назначен. Фальши,

Лжи намерений, даже снов,

Окаянства страстей – в избытке.

Наготове пара тёмных очков,

Чтобы выдержать света пытки.

Я волнуюсь. Придётся снять

Всю одежду. Оставить оружие.

И пред взглядом Его-Её устоять,

И оставить себе только нужное.

***

Мы выходим в День, как в открытое море.

И под нами – воды километры смерти.

Мы боимся себя. Знаем, страх – это горе,

Не для нас, но для следующих после. Поверьте.

Мама! Мало спасательных лодок на судне.

Не спасёт меня ночь, темнота и сумрак,

Я хочу проверить себя на безлюдье,

Ты толкаешь в спину меня в полумрак.

Я обязана выжить не только телом.

Эти дни где-то, кем-то описаны

Кровью, уксусом, даже мелом,

Прорисованы стрелочки – Здесь Ему – Ввысь Ему.

Мама! Мамочка! Совесть мучает

По утрам, вопреки трудовым призывам,

Вопреки весеннему взрыву– цветенью,

Вопреки красоте и страстей порывам.

Всё похоже на То ожидание сына:

Муки, тяжесть и тела боли…

Невозможно отмерить всего половину –

Горя, слёз и потерь драгоценной соли.

Мама! Мамочка! Стыдно очень.

Не тону до конца. До конца не сгораю.

И завидую тем, кто не может, не хочет.

Кто не видит, не слышит, молчит и не знает!

Ты толкаешь в спину легко руками

В глубину, туда, где себя не знаю…

Снегирями, утрами…

За облаками

Здесь, как встарь, в бесконечности небо сияет.

***

Остывают следы твои

На планете с именем «Я»,

По тропинке идут муравьи,

В хлебном поле – лосей семья.

Где-то здесь возле сердца жгло.

Не вздохнуть – не заснуть.Два крыла,

На которых взлететь могло

То, что ты душою звала.

Жизнь вернулась в русло своё

Монотонностью без границ,

В тесноте-темноте червь вбирает гнильё

Вне вопросов твоих,вне ресниц.

На лице остались борозды две,

Здесь горячие били ключи,

Хорошо было всем: и мышам, и сове…

А теперь… Кричи – не кричи.

Я в пустыне в безветрии облака жду,

Как единственный среди людей,

Буду долго стоять, а потом упаду

И останусь меж гор и камней.

Принесёт мне ветер привет – письмо

С той планеты по имени «Ты»,

Развернётся оно в тихом небе само

Взвесью радуг среди пустоты.

Как мучительно любим мы. Потому,

Что оно не наше – Его,

Носим где-то внутри принадлежность, как тьму,

И Оно не бывает мертво.

Возмутится однажды. Взорвётся огнём

Невещественным над землёй,

И увижу себя настоящего. В нем.

И скажу: Я люблю. Я с тобой.

КАК ЭТО?

Однажды принять себя,

Возраст и остальное,

То, что произошло,

Полностью. И любое,

Что не случилось со мной,

Чтобы дойти до Сегодня –

Стало уже землёй,

Почвой, опорой Господней.

Счистилось всё до дыр,

До бородавок под гримом,

Дальше – невидимый мир.

Властный. Огромный. Незримый.

Как это? Пере-ливаясь,

Бегут облака босиком.

– Павел Петрович! Не помните,

Где этот свёрток с крестом?

– Там он. На чердаке.

В погребе, может. Ждёт,

Пока кто-нибудь налегке

На него из рода взойдёт.

Только давно лежит.

Двадцать веков подряд.

Умер уже или спит…

То, что храню, не рад.

Как это произнести?

Требует до сих пор

Крёстного с ним пути –

Вот какой разговор.

– Павел Петрович! Я…

– Ты? Да ты без седин!

Ты бы не трогал свёрток

И дождался морщин!

Эти кресты лежат

В избах,на чердаках,

В поле, бывает, стоят.

В пепле,кровии бинтах.

Что им? На ваших часах–

Тысячи лет прошло.

Даже гвозди в руках

Хрупкие, как стекло…

Крепкие были кресты,

Да и теперь – как гранит.

Чтобы нести версты,

Сталью б себя обвить!

Нужно уже умереть,

Чтобы идти и взойти,

Чтобы потом взлететь,

Тело забрать– и уйти.

Как это? На границах

Смерть мне машет рукой

Жизнь торопит – не спится,

Встречусь ли Там с Собой?

– Павел Петрович! Прощайте!

Благословите меня!

Нет старика… И был ли?

Вместо него – два огня

В воздухе пишут строки.

Ливень рыдает-кипит.

Убраны все границы,

Только Любовь говорит.

Та, что сильнее смерти,

Та, что ярче огня,

Та, что взрослее тверди,

Та, что умнее меня.

Как это? Воробей

Дважды спросил: «Когда?»

И потомпровожал,

Слёзы ронял. Иногда.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

В чёрном зеркале реки

Небо тихо-тихо,

В чёрном зеркале реки

Уж живёт с ужихой.

В камышах им тихо рад

Старый бобр с бобрихой,

Созревает виноград

На горбе с горбихой.

Громко шмель гудит в саду,

Громко птицы плавят

Тонны звуков в «Ду-Да-Ду

О-О-Ти-Ла-Ла-Вят».

Самолёт, как шмель, летит,

Только неодетый.

Над весенним лесом скит –

Старец сеет светом.

Засевает светом синь,

Засевает землю.

Ты сомненья отодвинь –

Смейся, плачь и внемли.

***

Я отмываю всё лицо от ночи,

От власти предыдущих дней. От снов.

От взглядов многих глаз. От многоточий.

И на ладонях – свет. На пальцах – кровь.

Я прирастала к красоте и близким.

Хотела длить мгновения любви,

Скорбела, обнимала то, что низко,

А то, что высоко, я прятала в пыли.

Я отмываю ночью тушью чёрной

Следы цветных событий, чтобы впредь

Остановиться и пустить поглубже корни.

Как дерево, стоять. И в темноте – белеть.

Я отмываю днём всё то, что даром,

Что не моё и не успело отболеть,

Не стало зрением, души пожаром,

Ушло за горизонт и не вернётся впредь…

Обласкана земля руками ветра,

Летят лимонницы к грохочущим садам,

Расту – стою в буране дней. А километры

Вместо меня бегут по рельсам поезда.

Там проводница юная не знает,

Что делать ей с ранением в груди.

Слезами и любовью истекает

И шепчет юноше: «Не уходи».

Мимо меня проходит поезд этот.

Я – дерево в грохочущем саду,

Ты примешь тень мою, устав от света.

А я, устав от тени, в мир опять войду.

***

Стучится дождь.

Открой ему! Открой!

Впусти его! Ведь он омоет душу!

Но, как обычно, я боюсь, я трушу.

Мне больно расставаться с синевой.

Стучится дождь!

Он так силён в паденьи!

И воздух жив – кишит– ты им дыши!

И в лужи падают босые малыши,

В одну волну сливаясь на мгновенье.

Стучится дождь!

Полки после парада

Уходят в землю, жертвуя собой,

И смертью дарят жизнь, довольные судьбой,

Не ожидая и не требуя награды.

Стучится дождь.

Откройглаза, ладони –

Увидишь сотни слёз, летящих вниз.

И незаметен плачущий, и чист

Среди таких же. Расставаясь. На перроне.

***

На солнцепёке,

На чистом и гладком холме

Холодно мне.

Выйду под небо

В чистое-чистое поле.

Света удары.

Вздрагивают травинки.

Что может быть лучше?

Северный ветер.

Кукушка кукует.

Люди придумали – это для них

Годы считает.

Здесь сосны стояли недавно –

Пни в липкой

Красной смоле.

Стриж проверяет на прочность

Картину мира:

– А ты? Ты быстрей?

Дожди

Вместе с ними –

Лето спускается с неба.

Жизнь моя…

Я себе снюсь.

***

Спрашивает ветер,

Спрашивает ветер

Листьями деревьев:

– Если б я летал,

Если бы я мог,

Как стрижи летают…

Был бы я счастливым?

Так летает стриж,

Или за окном

Кто-то мне кивает,

Кто-то мне кивает,

А пока одну

Руку я другой

Грею-согреваю,

Грею-согреваю.

Тише я пишу,

Чтобы не мешать

Шумом тишине,

Тише я пишу:

«Ах-Ах-Ах-Ох-Ох

Ах-Ах-Ах-Ох-Ох».

Где-то вдалеке

Причитает пёс.

Голосами птиц

На границах сна

Разрушаешь ночь,

Разрешаешь день.

Солнце за окном.

Как же мне теперь

Выдержать твой взгляд?

Выдержать твой взгляд?

Снова до свиданья.

Здравствуй, моя жизнь,

Здравствуй, моя жизнь…

***

Помогите пчеле,

Что влюбилась в закат

И теперь потеряла свой дом.

Сердце бьётся– ищет калитку и сад,

Солнце стало ей вечным окном.

Помогите пчеле,

Что летит в темноте,

Одинока, как песня, вольна.

Светлячки ей внимают в слепой немоте,

И её охраняет Луна.

Помогите пчеле –

Она стала Другой,

Майский жук её к дому привёл,

Но нигде ещё нет, даже там за рекой

Сумасшедших домов для пчёл.

Деревянный забор.

Рядом ульи стоят,

Там живут пять пчелиных семей,

Под крыльцом кошка кормит рыжих котят,

В доме слышен плач сыновей.

Дверь открыта,

В улье хором поют –

На рассвете лететь к цветам.

Кто родился пчелой, знает: песни дают

Радость сердцу, удачу рукам.

И пчела замирает

У входа. И ждёт,

Притворившись мёртвой, сухой.

Скоро Солнце на небо опятьвзойдёт.

– Полечу я на встречу с судьбой!

Полечу до рассвета!

Чтобы найти

Вход на землю с другой стороны.

Встретить первой Его! Но… на этом пути

Пчёлы все, как одна, красны.

Помогите пчеле

Перья в крылья лепить,

Как когда-то пытался Икар,

В этом мифе нельзя ничего изменить,

И нельзя потушить пожар.

И нельзя задержать

Всех безумных, и вот,

Отделившись от стай и семей,

Собираются снова в последний полёт –

Превращаются в журавлей.

***

Прячется сын в ночь,

Прячется сын в мать,

Но никто не может помочь

Одиночество отобрать.

Прижимается сын к коленям,

Растворяется сын в темноте,

Соткан он из молитв и сомнений,

Сотворён из земли в высоте.

На столесияют тарелки,

Мать с сыном ждут отца,

В черноте белеют тарелки,

И луна– на четверть лица.

Ожидание бесконечно,

Превратилось в земную жизнь,

И дорога простая – в млечную,

И тарелки – в звёзды, в ковши.

Сыплет дерево синюю пыль

С васильковых нездешних цветов,

Может, сказка, а может, быль…

– Кто я? Мама! Скажи! Я готов!

Я готов услышать о том,

Кто отец мой, и кто семья,

Кто возвёл этот странный дом.

Есть ли сёстры? Или братья?

Почему мы живём вдалеке

От селений и мест жилых?

Я могу пойти налегке,

Но найду ли своих родных?

Окружает нас вечная ночь,

Мы живём в ожидании дня.

Убегает, уходит прочь

Моё детство, как от огня.

Стал я взрослым, пока молчал

И смотрел в пустоту, не дыша.

Ничего не обрёл. Потерял.

Не дождался. Болит душа.

В глубине золотистых глаз

Драгоценных вола и осла

Я увидел звёзды и нас,

Как трава умирала, росла,

Как слезились у неба глаза,

Как дожди непрерывные шли,

Как зимой этот мир замерзал,

И на окнах узоры цвели.

Кто я? Мама, скажи,для чего

Мы рождаемся и живём?

Погружаемся в мир и кого

Здесь с тобой в бесконечностиждём?

Я хочу полюбить лицо,

Голос, руки, фигуру, свет.

Кто надел тебе с камнем кольцо,

И кого вместе с нами нет?

Как любить того, кто вдали,

Кто не пестовал и не растил?

Может, он уже смыт с Земли,

Может, он никогда и не жил?

Это трудно любить, кого нет,

Это слишком… когда один.

Всё равно, что лучи с планет

Собирать в дырявый кувшин.

– Замолчи! Мы ждём для того,

Чтобы ты захотел уйти.

И в себе обнаружить Его.

И во всём остальном найти.

Ты увидишь отца лицо,

Став никем, никаким, как встарь.

Не кивай на моё кольцо,

Зажигай поскорее фонарь

И иди.И откроешь рассвет.

Ты же хочешь его найти.

Там он. Есть. Между Да и Нет.

Здесь. В начале. В конце пути.

И родными станут не те,

Кого встретить надеешься, ждёшь.

И увидишь врагов – в красоте,

И друзей среди слёз подберёшь.

И когда отделишься от тьмы,

Не захочешь обратно, нет.

Но Любовь ненавидят умы,

Променяют на звон монет

И тебя, и твоих друзей.

Повторяется всё в веках.

Все сюжеты, но этот – сильней.

Он – единственный, в миражах

Воплощенный в кровавую плоть

Слабых телом, душой, людей,

Повторяется миф этот, хоть

Ты его сожги и развей.

А теперь уходи… Постой

Здесь темно от печали моей

По тебе. На средине дня

Веет сумрачный суховей.

Как пойдёшь, успокоится всё,

Вновь придёт распорядок утр,

Запылает рассвет. Басё

Сложит в стих облаков пурпур.

На рассвете даже слепой

Ошибается через раз,

Расставайся с моей темнотой –

В свет ступай. К Нему. Сей же час.

Не боится он перемен.

– Говори ещё. Говори…

И в слезах задержался у стен

В черноте проёма двери.

***

А поутру они проснулись.

Выпал снег.

Он лежал на скамейках, домах и дорогах.

То, что было вчера, кануло куда-то, стало невидимым.

Вместе с поседением земли, замедлилось

Движение поездов и машин.

Они проснулись в разных местах,

На разных островах, в разных декорациях.

Их было много.

Они стояли у разных окон, одетые в новыешапки и варежки.

Тишина, необъятная и ещё никем не напуганная, росла,

И, кажется, объединяла их и всех

Слонов, медведей, ястребов и призраков.

Детство длилось долго.

Так долго, чтоон забыл, когда онооборвалось.

***

Кому захочется считать дни жизни?

Они неравноценны.

В какой-то день родился,

В какой-то умер.

Дождь

Поэму пишет строкой-пунктиром.

И сколько капель – столько строк.

Кому захочется читать дождинки?

Молния–

Такая и была.

Срок жизни молнии.

Баллада грома без пышных похорон.

Это не жизнь – улыбка.

А я при чём?

При чём здесь я?

***

Я опять на распутье.

И дождь заливает глаза.

Только что закончился вчерашний день.

Не перелистнуть обратно

Чёрную страницу ночи.

Складывая друг с другом

Часы, проведённые в боли,

Понимаю, что жив.

Я в день спускаюсь по лестнице

До дна, до начала тьмы,

Чтобы уснуть у твоих ног.

В беспорядке волны клокочут в реке.

День– это сон.

Просыпаюсь – несут меня ангелы

В место начала, в распутье утра.

Я вижу реку и птиц,

И дождь заливает глаза,

И по боли понимаю, что жив.

За горизонтом, там,

Где заканчивается зренье,

Скопление тех, кого любил и люблю.

И надо спускаться в день.

Опять спускаться в день.

***

Эти одежды…

Цветком я родился другим–

Девственно синим.

Передо мной был кто-то другой –

Кипельно белый.

Лето.

Ты дышишь,

Как никогда не рыдал,

И не было смерти

До меня,

И после меня –

Не будет.

***

И тот, кто меня не родил,

Породил меня.

И тот, кто меня убивал,

Любил меня.

И тот, кто меня не знал,

Познал меня.

И тот, кто в меня не верил,

Поверил в меня.

И тот, кто был абсолютно другим,

Был таким же, как я.

И тот, кто всегда ненавидел меня,

Простил меня.

И тот, кто не пел никогда обо мне,

Запел обо мне.

И тот, кто уже ушёл Далеко,

Вернулся ко мне.

ПОРТРЕТ

Пытался ногами гонять голубей,

Прикидывался дурачком.

Плевал на траву, как последний плебей,

И смешивал кровь с молоком.

Крал, врал, ревновал, ненавидел и мстил,

Подписывался «Злодей».

Наполненный скверной, смердил и кормил

Собой паразитов и вшей.

На кухне свирепствовал– досыта ел,

Потом беспробудно спал.

И спал, окружённый ворохом дел,

И, якобы, путь искал.

Завидовал, жадничал и желал

Падения тем, кто щедр.

Уныния сын скорой смерти алкал,

Как к небу тянется кедр.

Страстями опутан, окутан и смят,

Стремился до судорог в цель.

Забыл, что когда-то был сдержан и свят,

Как сфера или свирель.

И требовал ласки, а сам не любил.

Обидами обрастал.

И в рабстве, как в омуте пойманных сил,

Полжизни уже «отмотал».

И был одиноким, как парус в воде,

Ему сострадали все.

А он презирал их за это. Нигде

Ни с кем не ходил по росе.

Рассвет не встречал рука об руку. Нет.

И не покорял Эверест

В единой связке с другом. – Валет?

Не карта я. Даже не крест.

Не знак я, и просто смотрю, как есть,

И знаю вас наизусть.

И вижу лживые маски и лесть.

И неистребима грусть.

Всё тлен, всё иллюзия.Это пройдёт.

И это пройдёт. И то.

А это – тем более. Протечёт.

И вся ваша жизнь – ничто.

Но Смерть закрыла все входы ему.

Сказала: – Не заслужил

Меня ты, счастье и звёздную тьму

Дарую я тем, кто жил.

Пытался любить, ошибался, страдал

И бился, как рыба об лёд.

Как мышь, из сметаны масло взбивал.

Старел– превращался в мёд.

Других не судил и себя не судил,

И сам, воплощаясь в волну,

Отдать благодать торопился, спешил.

Разбужен стыдом, пил вину.

И краем сердца увиделся с Ним,

И всё увидел, как есть.

Не чёрным зрачком опалённым твоим.

Не мёртвой душой. – Я здесь.

Я рядом, но тебя не возьму,

Пока не сразишься, как лев,

С собою – тленным. Тогда к моему

Лицу подойдёшь. Стихнет гнев…

Пытался уйти – возвращали его.

Не сгинул и не ослеп.

Лечили болезнями… Так… лобово.

И стал беззащитен. Нелеп.

И больно было даже дышать,

И больно сказать «прости»,

И больно смеяться. И больно звать…

Осталось – тихо нести

Себя –как бесценную ношу Ему,

Себя –как возможность быть,

Себя –как попытку пойти к холму,

И там, на холме голосить.

И выболев, русло в реке открыл,

И сам себя не узнал,

И светом истёк из-под белых крыл,

И «Здравствуй» Любви сказал.

***

Провода золотыми становятся нитями вечером,

Созревает ребёнок вместе с другими,

По засохшим волнам дороги в коляске везёт его юная мать.

Отпечатки огромных ладоней через асфальт проявляет трава.

Прорывается! Крошатся лестницы в тропы

Из камней и обломков старых крыш,

Дышат-жмутся друг к другу холмы

И к ручьям оползают

Земли.

Земля

Рассыпается жирными зёрнами.

Рыжие дятлы слушают, слушают сердце сосен,

Вдали

Колокола ликуют.

На фонарном столбе голубица чистит крыло,

В жарком тихом безветрии

Собаки грызутся и рычат за заборами

Красными, синими, серыми…

И от запаха яблок упавших,

Как от радости встречи,

Голова закружилась.

Горячие камни с памятью вечной –

Соседа не стало.

Состарилась за год соседка.

Вырос рождённый недавно ребёнок.

Цыганские мальчики басом смеются, шагая танцуют,

Цыганские девочки длинные волосы долго растят

В зеркалах вертикальных.

Им бы отмыть отражение! Им бы отмыть!

И день приготовился к взлёту.

Мы любим его за быстрый разбег. За разбег.

И отрыв.

***

Вышел – и дома.

Дети. Глаза их:

– Жив ли ты?

Узнают, вспоминают, здороваются и ждут

Тени крыльев огромных шоколадниц резных…

Имена, имена…

И,лишённый чего-то,

Бережёт, умножает всё то, что осталось

На месте, где время закончилось, только срывает

Засохшее лето с ветвей.

Чернеют глаза винограда,

Чернеют вороны в садах

И взмывают в белое небо,

Белый голубь снижается в омут зелёной травы.

Чёрный голубь ищет его для любви и расправы.

В сердцевинах платанов густеет, сгущается кровь.

ЭХО ЛЮБВИ.

Здравствуй! Здравствуй!

Подожди! Подожди!

Обними! Накорми!

Остановись!

И будешь облеплен детьми, говорящими на языке непонятном.

Утро!

Играет с тучей, тучей-мячом многотонным.

Вышли!

Могучие травы из плена, из лона земли.

В ветре

Шумят и седеют, струятся-седеют, летят и седеют.

Друг мой!

Ты снишься мне, просто идёшь через сон в бесконечность.

Мудро

Расписана жизнь текстомпригоршней слов драгоценных – другого не надо.

Ритмы биений,

Дыханий, пульсаций, выбросов цвета и света

Слышу

В отсутствии шума, сомнений, суждений, сравнений.

Если

Полюбишь – страх смерти тотчас же погибнет, исчезнет.

Солнце –

Бесчисленны руки его и ладони-ладони-ладони.

Лето –

Так быстро, как жизнь или лёд, превращаясь в родник, протекает.

***

Дождь!

Почему ты не плачешь?

Станет легче тебе и нам.

Превращается в бумагу то, что раньше цвело.

То, что пишешь на ней, она жадно, бесследно вбирает.

Дождь!

Ты проснись среди ночи.

Мы должники у тебя.

Твоего сострадания хватит на всех.

Те, кто захлёбывается от горя, станут невидимы.

И улыбки на лицах влюблённых

Будут ещё заметней.

Дождь!

Нет тебя вдалеке и рядом.

То, что радовало в начале, обременяет в конце.

Но тот, кто привык к пустыне,

Тебя уже не ждёт.

Лицо его – скалы безжизненные

В обрамлении песков.

Сердце его спокойно.

Ночью он выпускает ушастых лисиц,

Они ловят тех, кто в темноте танцует.

И тот, кто привык без тебя, –

Тот дождётся тебя.

ВСЁ СНАЧАЛА.

Начинается день не с конца предыдущего.

То, что ты строил, разрушено.

Сад оскудел, и пора выкорчёвывать пни.

Заслуги твои и победы остались лишь в виде

Горсти ржавых монет.

Кошки, которых когда-то кормил,

Разорваны псами, погибли от голода.

Книги…чужим сделали тебя, уязвимым, враждебным

Для остальных, кто проходит по улице мимо.

Стены дома, в котором ты жил,

Разрисованы дикими яркими красками.

Женщины и мужчины, которых ты любил,

Позорят тебя и клевещут.

Тело твоё вместе с пыльной листвой

Готово опасть, обнажая небесную плоть.

Открывая одно, к чему ты стремился всю жизнь.

Всю. Свою. Жизнь.

НЕ БОЙСЯ

Не бойся, что святость блуждает-уходит из старых мест.

Слишком синего неба не бойся,

Слишком чёрных теней,

Слишком белого света.

Не бойся потерь – они вытесняют место для Бога.

Не бойся, что сам ты и всё превращается в пыль.

Не бойся вчерашнего. Оно всё равно повторится.

Быстрого роста не бойся,

Не бойся любить и об этом кричать,

И об этом молчать.

Видеть не бойся, ибо в видении нет предпочтений.

Нечистот не бойся – их можно смыть.

Чистоты не бойся – не настолько ты грязен.

Не бойся того, что не знаешь.

Ибо всё, что ты знаешь, прошло.

ДИКТАНТ

Всё как прежде.

Воруют одежду сухую и чистую

С верёвок вечерних дворов.

Ревнивые женщины требуют пищи и ласки

У обессилевших пьяных родителей.

Улыбается солнце над тщетностью сбора бумажных сокровищ.

Рёбрами высохший лист упирается в выступ дороги.

Когда человек устаёт?

Нет. Ты был счастлив вчера в полуправде в июле.

Сегодня Август.

Высыхает омут.

Утопиться в нём сложно, даже имея желание.

Нам бы мысли украсть у невест многочисленных в пятницу!

Но они без хозяек очень скоро начнут опадать.

В беззаботных мумиях листьев спрятался грецкий орех.

Сильнопалками бьют ковры,

И на них в черноте распускаются розы.

Котят подбросили к дому чужому – чужие могут пригреть.

Травинки ждут ночи прохладной,

Где сны срываются с поводков и блуждают по городу.

Ночью

Так быстро,

Так быстро растут сыновья!

***

Я счастлива. Просто.

В закате– пустыне – вкраплением

До последнего дня –

Сгоранием – да – поцелуямидетей,

Слухом птицы– да – радостью,

Собаки дрожанием – волнами вместе со мной.

Осуществлением слёз.

Да –и берегом – бегом – сомнением…

Да –и молодостью соловья –

Так и вышло –

Недавними родами– жаром –

Да и – стуком – дождём

Эти улицы!

Да…

Спиной и лицом,

Одеванием вечера в нежность,

Вечной речью мужчины для женщины,

Оседанием– осязанием– всплесками –

Я молюсь тебе, Господи!

Если Ты можешь…

Если я

Могу, как положено, мочь.

***

Опять позовут меня эти

колокола,

Бегу и иду я на звук и на

чистоту,

И нет зазеркалья. В единстве не может быть

зла,

И нет здесь теней, не прикрыт я. Души

наготу

Не прячу, не спорю. Прости мне мою

немоту.

Так жить! Не спеша, чтобы вечность меня

догнала.

Так жить! Параллельно. И руку пожать

на ходу

Не можешь в течении– краткости – скорости

дней.

И даже во сне обнаружишь себя

на виду.

Без сил, без прикрас, без убежищ, но

с Ним или с Ней.

ИГРА

И слепну я от северного солнца,

Грибницами седыми поглощён.

От дальних взрывов вдруг дрожат оконца,

Но на сегодня вымолен. Прощён.

На минном поле дня не потерять бы

Тебя, друзей, сынов и мать.

Мы на войне, душой мне устоять бы,

А телом снег мне надо обнимать.

В игре мы все равны без предпочтений,

Без возраста страдаем на ветру

И выцветаем светом искушений,

И болью очевидны мы в миру.

И простоту теряя в силе, в страсти,

Взлетая – падаешь железом в медну рожь,

И воскресаешь ангельскою частью,

И семенем засохшим ливня ждёшь.

Сегодня Солнце требует обратно

Хотя бы пригоршню, немножечко тепла…

Стоит, как нищий, нелицеприятно

Прикрыв одеждой белые крыла.

Бог, воплотившись в слабого,хромого,

Кричит и приглашает всех на пир.

И мы, нагие дети, из нагого,

Крича и славя небо, входим в мир.

***

Осенние деревья…

Как загорающиеся в сумерках

Окна.

Путешествуют яблоки,

Краснея, белея, убегая из сумок.

Жизни остаток

Под красным клёном стоять,

Если бы можно…

Найдено всё, что потеряно

В роще осенней.

***

Между днями, в паузе

Вечность улыбается,

Если ты заметил,

Если ты заметил.

Дни залиты солнцем,

Даже умирая,

Мы поём о жизни,

Мы поём о жизни.

В сутках есть минута,

Есть одна минута,

Говорим мы все

Об одном и том же,

Об одном и том же.

***

Десятки лет, спрессованные в год,

И снова осень, снова созерцанье

Обугливанья листьев,

Холодно лицу.

И если бы не кровь

И притяжение домов, родов, семей,

Мы заблудились бы в безжалостном, смертельном

Круженьи.

Если б не зима…

То мы бы не искали путей друг к другу

И остались ждать,

Вмерзая в застывающий пейзаж

И растворяясь в красоте мгновений.

Но гонит нас громада

Белеющей судьбы,

И страшно не успеть прийти живым в весну –

К своим – живым,

К живым.

***

Сколько уже

Листьев упало с берёзы?

Годы идут, идут…

***

Смейся над собой, смейся – живи.

Горестно живёшь, но смешно.

А не ты ли поднял с земли звезду упавшую?

А не горько ли тебе у груди её держать?

Расставаться с ней не больно ли?

Смейся, смейся – уходи под смехом-парусом.

Может, завтра на дворе вспыхнет день, смеясь.

Ну а выйдешь ты к нам, невредимый, из тьмы,

Рассмеёмся мы. И заплачем мы.