112 [Татьяна Хорунжая] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Татьяна Хорунжая 112
Автобус до Нальчика неторопливо выруливал с вокзала. Колеса этого молоденького, но неповоротливого толстяка приятно шумели по застывшей буграми наледи. Этим солнечным и морозным утром пришла такая долгожданная после серой и затяжной январской оттепели «настоящая» зима. Подморозило, дорогу припорошил легкий снежок, и пассажиры то там, то тут воздавали хвалу инею, сливаясь голосами в негромкий унисон. Недоволен был, пожалуй, только водитель, который по российской привычке поругивал работу коммунальщиков. Инна села у окошка и мысленно любовалась холодной красотой природы. Наконец-то она вырвалась хоть куда-то без мальчишек, и теперь у нее есть на отдых целых полчаса путешествия. Одно только беспокоило её: прошедшей ночью у младшенького, Матвея, поднялась температура. Пришлось просить свекровь посидеть – а это было крайнее средство. Как там дома? Справятся ли без нее? Но к этому врачу, к которому отправилась Инна, муж записал её еще 3 недели назад. И несмотря на недолгие колебания, она все же не смогла отложить поездку – в конце концов, имеет же она право уделить хоть немного времени самой себе. Позади нее сидел симпатичный молодой мужчина и всё вглядывался в её лицо: ему казалось, что где-то он ее уже видел, и теперь мучился в догадках – где же именно. Хотя…Какая разница – в конце концов он зевнул и отвернулся. Гораздо больше ему досаждали две девицы лет семнадцати, сидящие за ним. Видимо, они считали его, Макса, глухим, если позволяли себе так громко шушукаться, обсуждая его красивую, немного азиатскую форму глаз и новенькую спортивную куртку. Глупые высказывания прерывались на взрывы не менее глупого хихиканья, и Макса всё больше раздражали эти детские заигрывания. – Мама, меня тошнит! – захныкал какой-то мальчишка в салоне автобуса. – А ты смотри в лобовое стекло, и тошнить не будет. Мальчик последовал совету. Постепенно пассажиры умолкали один за другим, увлекаемые рядом будничных докучных мыслей – каждый думал о своем. До Нальчика на автобусе ехать минут тридцать, время есть… Обычный рейс. Обычный день. Таких в жизни будут еще тысячи. Вдруг Инна встревожилась, будто кто-то невидимый шепнул ей на ухо: «Инна, тебе нужно выйти из автобуса». «Да что я за эгоистка такая, в конце концов! У меня ребенок болеет, а я по своим делам на полдня поехала! Бедный мой мальчик…» – она вдруг вскочила и быстро пошла к водителю. – Остановите, пожалуйста, я выйду! – Здесь нет остановки! – недовольно ответил водитель. – Остановите немедленно! – закричала Инна. – Мне нужно выйти! – и, видя прежнюю неторопливость водителя, выложила старый проверенный «козырь» – Иначе я обтошню вам весь салон! Автобус остановился у первого же сугроба. Инна выбежала и поспешила домой. «Странная какая-то, – подумал Макс. – Всё же где-то я её видел… Уж не Майкина ли это подруга?» Настроение Макса окончательно испортилось. «Надо было ехать на машине. И чего я на автобус поперся? Откапывать машину мне было лень… Да чего-то и не охота никуда… Но не выходить же среди пути, как эта странная. Что-то у меня совсем нервы расшатались с этой работой. – Максу стало тревожно. – Домой хочу.» Автобус выехал на междугородное шоссе и набрал скорость. Впереди показался узкий мостик через проселочную речушку. С невысокого холма навстречу ехала фура. Пять, четыре, три, два… Всё превратилось в ад мгновенно. Водитель ругнулся и инстинктивно прикрыл голову локтем. Женщина в салоне закричала. Мальчик в оцепенении смотрел в лобовое стекло… Большинство пассажиров даже не успело понять, что происходит. За доли секунды встречная фура протаранила автобус, и оба исковерканных чудовища навсегда застыли в неестественном и неживом положении, перегородив мост. Пробив локтем боковое стекло, Макс выпал на проезжую часть и упал с мостика. Водитель легковушки, ехавший за автобусом, не успел дать по тормозам, и его машина оказалась замятой под погибшим автобусом. Всё было кончено, и только покорёженное заднее колесо автобуса ещё повизжало какое-то время, приподнявшись в воздухе, но потом и оно застыло в проплывшем облаке жженых тормозов, гари и загубленных человеческих жизней. Чистый снег окропился кровью, а в свежем морозном воздухе застыли крики ужаса и тонны боли. Другие участники движения – те, кому посчастливилось оказаться на несколько метров дальше, били по тормозам, бросали машины и выскакивали, кто где попало. Кто-то трясущимися пальцами пытался попасть по кнопкам телефона «112», кто-то поскорее уводил детей и отворачивался. Несколько мужчин бросились на помощь, но не знали, за что хвататься и что именно нужно делать – к носу автобуса даже подступиться жутко, а на заднюю площадку невозможно попасть: и без того высокие окна задрались на недоступную высоту. А там кричали зажатые в железо люди. Они били по уцелевшему стеклу. Они звали на помощь. Это невозможно было выносить, и слёзы ужаса застыли на лицах случайных зрителей этой жуткой трагедии. Это страшно: человек молит тебя о помощи, и ты здесь, ты рядом, но помочь ты ничем не можешь… И взрослые мужики, крича и матерясь, в растерянности и беспомощности метались вдоль груды железа, которая еще несколько секунд назад были живыми. Эти несколько страшных минут длились вечно. Наконец, раздался звук быстро приближающейся сирены. Никогда так не радовались этой занудной и оглушительной сирене растерянные люди – теперь можно было переложить ответственность на других. Сирена вдруг захлебнулась, и вместо нее послышался крик водителя: – Убирайте машины с дороги! Освободите проезд! Стряхивая оцепенение, водители стали прыгать в свои машины и торопливо разъезжаться в создавшейся у моста пробке кто куда смог втиснуться, а из желтого спецавтомобиля с надписью на борту «Медицина катастроф», не дожидаясь парковки, выскочили и побежали к исковерканному автобусу люди в форме. Ещё приближаясь к автобусу, Борис – старший в бригаде, большой нехрупкий мужчина – поэтапно знал, что нужно делать, но никто из его бригады не ждал команды. Действия, повторяемые от вызова к вызову, были доведены до автоматизма. Забравшись по остаткам легковушки к задранной вверх задней двери, Борис попытался открыть её вручную, но дверь плотно заклинило. Его ребята уже принесли моторез, но осмотрев дверь, Борис увидел, что пилить нельзя: на дверь завалился человек без сознания. Аккуратно разбив часть стекла, один из спасателей, постройнее Бориса, подтянулся, забрался внутрь, демонстрируя чудеса акробатики, и передал в руки коллег тело женщины. Через минуту дверь была спилена, и «медицинский спецназ» оперативно начал выносить из автобуса человека за человеком. Подъехали «белые звезды» МЧС. Вместе с медиками они стали укомплектовывать подъезжающие кареты скорой помощи. Придя в себя после падения с моста, Макс первые несколько секунд никак не мог вспомнить, что с ним произошло, и понять, где он находится. Ошеломленный ударом о землю, он даже не сразу услышал крики. Осмотревшись, он увидел лишь то, что лежит на спине почти под каким-то мостом на берегу реки в том невысоком слое снега, что по счастью не успел растаять во время оттепели. Наконец, он явственно и где-то совсем близко услышал рыдания: «Помогите!». Макс хотел вскочить на ноги, но тело не слушалось. Рукав куртки заливала кровь, ноги будто отнялись. «Ну уж нет… – сжал зубы Максим. – О боли будем думать потом…» – наверно, на всю жизнь он запомнил слова своего самого первого наставника, еще в Университете противопожарной службы. И потихоньку перевернулся на живот. Теперь он увидел всю картину. Недалеко от него, в пробитой проруби барахтались девчонки – те самые, что еще несколько минут назад перемывали ему кости в автобусе. Рыдая в истерике, одна хваталась за край, но у нее не хватало сил выбраться, а вторая никак не могла зацепиться за вновь и вновь обламывающуюся кромку тонкого льда. Устав от бесконечного числа попыток, она пыталась ухватиться хотя бы за подругу, грозя утащить под лед и её. «Видимо, они тоже вывалились из окна», – вспомнил всё Макс. Расстегивая на ходу куртку, он выполз на лёд. – Держись! Возьми руками и крепко держись! – крикнул он первой девчонке, закидывая ей свою некогда новую куртку. Та судорожно схватилась за рукав, ставший той последней соломинкой, связывающей её с жизнью. Макс осторожно потянул куртку и довольно быстро вытащил девчонку на лед. – Ползи на берег! – крикнул он ей. – Не вставай на ноги! – и отправился за второй. Тут же увидел, как с другой стороны проруби к нему на подмогу бежит пожилой мужчина, держа в охапке кучу веток. Дед очень хотел помочь, но… – Нет! – закричал Макс. – Уходите! Не надо! Поздно! Старик провалился под лед, не добежав несколько шагов до проруби. Макс матюгнулся. Ну почему в желании помочь люди не пользуются собственным мозгом и создают дополнительные проблемы? Расставив приоритеты, он на время забыл про деда и продолжил ползти к девчонке. Лёжа в ледяной воде, он всё пытался добросить до нее свою промокшую куртку, но девчонка, окончательно выбившись из сил и потеряв надежду, уже сдалась. Она больше не кричала, не плакала, не делала энергичных попыток схватиться за что-то или хоть как-то помочь в её спасении, и лишь по трясущимся синим губам, иногда еще рефлекторно шепчущим «Помогите!», Макс понимал, что она еще живая. Неожиданно боковым зрением он увидел, что из-за его спины опять кто-то быстро пополз к проруби. – Да вы что, сговорились, что ли! – разозлился Макс. – Эй, мужик, давай вали отсюда! Тебя еще только мне не хватало! – Спокойно! – ответил невозмутимый голос. Макс обернулся в пол-оборота и заметил оранжево-синий комбинезон. «Слава Богу, – успокоился Макс. – Спасатели приехали.» Спасатель бросил лебёдку прямо девчонке в руки, но она не хотела держаться, а может, уже не могла просто сжать леденеющие пальцы. Макс заметил, что спасатель прицепил к себе веревку и, видимо не надеясь на Макса, огляделся, к чему можно было бы привязать второй конец. Но привязывать было не к чему. Он был один, без команды, которая в это время работала на мосту, а Макс знал, что без помощи тех, кто держал бы его, прыгать в воду было бы просто безумием. Несомненно, спасатель тоже знал это, но раздумывать было некогда. Макс понял, что спасатель сейчас сиганет под лед, и, собрав остатки своего охрипшего голоса, заорал девчонке: – Держи, дура! Или следующие, кто приедут за тобой, будут водолазы! Может быть, это помогло, или сработали инстинкты самосохранения, но девчонка из последних сил всё же сжала пальцы, и спасатель быстро вытянул веревку. Макс принял девчонку на лед, и вдвоем с мужиком в синем комбинезоне они быстро достали и старика. На мосту в это время продолжалась работа. Методично и быстро разрезая гидравлическими ножницами куски железа, спасатели извлекали из кучи металла людей – живых или мертвых – иногда руками зажимая их раны, накладывали жгуты, фиксаторы и быстро уносили на оранжевых носилках. Счет шел на минуты, поэтому никто не отвлекался на эмоции. – Дамир, возьми пацана, – крикнул один из спасателей, протягивая мальчишку. – В рубашке родился: в самом носу автобуса ведь был – и только царапинами отделался! – Ты как себя чувствуешь? – спросил Дамир, принимая на руки ребенка. – Хорошо. Больше не тошнит… Раздав всех, кто уже безнадежен, и тех, кто «полегче» скорым, Борис оставил «тяжелых» себе. Это было его неписанное правило. Последним доставали молодого парня. Его ногу зажало настолько, что извлечь его целиком уже не осталось надежды. Он был в сознании и серел на глазах. – Как тебя зовут? – разговаривал с ним Борис, пока спасатели пробовали то распилить, то раздвинуть, то поднять с его ноги многотонный завал. Пока с человеком разговариваешь – он крепится. Как только замолкаешь – продолжает сереть… – Макар… – Эк тебя, Макар, угораздило с именем, – пошутил Борис и сделал знак анестезиологу: бессмысленно провозившись с этой ногой и потратив кучу бесценного времени, ждать дольше не имело смысла. – Макар, мы тебя сейчас достанем и поедем в больничку. В глазах у парня затеплилась надежда, а медсестра уже принесла набор для ампутации… Борис загрузил к себе в машину молодого парня без ноги. Нужно было торопиться. Остальное доделают спасатели. Садясь в машину, он поднял глаза на спасателя, работавшего рядом с ним почти всё это время, и узнал старого друга. – Ярый, ты, что ли? – Я, – протянул руку светловолосый мужчина в немного промокшем комбинезоне. – Лет пять не виделись! Заходи ко мне! – Он захлопнул дверь, и машина, вновь включив сирену, тронулась. В салоне, рассчитанном на трех пациентов, все заняли свои места. – Готовить к операции, – Борис отвернулся от медсестры и мужчины без сознания, автоматически осмотрел раненную женщину и присел рядом с Макаром. Парень молча плакал… – Ты жив остался, Макар. Тебе повезло. Надо жить дальше. – Зачем мне такая жизнь… – страдал парень. – Меня теперь даже девушка бросит… – С чего вдруг? – заговаривал его боль Борис. – Не бросит она тебя. А если бросит – зачем тогда тебе такая ненадёжная девчонка сдалась. Другую найдешь. – Я жениться собирался… – проглатывал слёзы Макар. – Я в Нальчик ехал в кафе договариваться… У Бориса внутри будто что-то оборвалось. Сердце замерло. – В Нальчик? Это был автобус в Нальчик? – Да… Жена Бориса сегодня собиралась ехать в Нальчик этим рейсом. Машинально достав телефон, он набрал номер. Два прошедших гудка были бесконечны. Пожалуйста, возьми трубку, возьми… – Да? – послышался в трубке до боли знакомый голос. Борис закрыл глаза. Сердце вновь забилось. Голос, просто слышать голос родного человека – иногда это важнее собственной жизни. – Ты где? – спросил Борис, просто чтобы хоть что-то спросить. – Борь, извини, я не поехала в Нальчик, я дома… – начала Инна. Борис перебил её: – Перезвоню. Операция. – И положил трубку. Другая бы обиделась: звонит непонятно зачем, а потом сам же бросает трубку. Но это же была его Инна… Борис знал, что она давно привыкла ко всему. – К операции всё готово? – вернулся Борис к мужчине без сознания. – С Богом…Инна прибежала домой. Свекровь, уже одетая, стояла в дверях и с не слишком довольным лицом поджидала Инну. – Я уже бегу! – скидывала на ходу пальто Инна. – Как тут у вас дела? Температура еще выше не поднималась? – Какая еще температура! – фыркнула свекровь, выходя на лестничную площадку. – Только ты ушла, как он вскочил и хулиганить начал. Не дети, а…не знаю что! – резюмировала она, заходя в лифт. – Спасибо, что посидели! – только и успела крикнуть закрывающимся дверям лифта Инна и, пройдя в комнату, недоуменно посмотрела на Матвея: он прыгал на кровати, швыряя подушками в Пашку. – Ну и ради чего я выскочила из автобуса? – обиженно пожала плечами Инна. – Врача отложила, свекровь «выписала»… Обормот! – ей захотелось дать Матвею шлепка за напрасно потраченный день, но она вовремя спохватилась: «Нашла за что ругать ребенка – за то, что он здоров! Да тебе радоваться нужно, мамаша! – пожурила она саму себя. – Всё отлично, я дома, дети не болеют. Как же хорошо у нас дома! Как приятно провести обычный скучный день с семьей». Досада была забыта в привычных будничных хлопотах. Вечером пришла подруга Инны в расстроенных чувствах. Так уж повелось с институтской скамьи, что Майя частенько забегала, когда хотела поделиться эмоциями – хорошими или плохими. И хотя Инна была старше всего на год, она порой ощущала себя умудренной жизнью старшей сестрой – то ли характеры у них такие разные, то ли роль Инны сильно утяжелял «довесок» в виде мужа и детей, которым Майя похвастаться не могла. – Ну всё, Инна, у меня траур, – загробным голосом выдала Майя. – Я по такому случаю даже торт черный выбрала, – Майя протянула через порог «Прагу». – Господи, что случилось? – забеспокоилась Инна, подхватывая торт. – Жанку из группы помнишь? Кривоногая которая. – Старосту нашу, что ли? Отличницу? – Ага. Она уже тогда такой гаденькой была… – Что с ней? – Замуж вышла. – Майя выдержала паузу. – Всё. Я последняя старая дева осталась! – опустившимся голосом закончила свою трагедию Майя. – Давай наливай… Чаю покрепче. Через пять минут мальчишки ели торт большими ложками прямо из середины, а Майя, ничего не замечая вокруг, изливала душу: – У всех давно мужья есть, дети… У всех! Петрова уже второй раз замужем, у тебя Пашка – страшно подумать! – осенью в школу пойдет! Лебедева вообще в 18 родила, скоро уж бабкой станет… А я? Чем хуже я? Что, я такая страшная, что меня никто не хочет замуж брать? – она испытующе посмотрела на Инну. – Ну знаешь, подруга! – Инна оценивающе взглянула на совершенное лицо и идеальную фигуру Майи. – Если уж ты страшная, то тогда я кто? Корова с седлом? Я вообще-то килограмм на 15 больше тебя вешу! А тебе грех жаловаться! Даже странно такое от тебя слышать. Столько парней к тебе женихалось! Сама всех разбросала! – Да это всё не то… Я бы с удовольствием десяток таких «женихов» на одного стОящего променяла… Единственный – но на всю жизнь. Как у вас с Борей. Инна смягчилась. – Да что ты себя списываешь? Тебе еще и тридцатника нет! – Недолго осталось… – В Европе раньше тридцати о замужестве задумываться – это уже моветон! А детей и в 40 рожают. Это нормально! – Ну, может, в Европе это и нормально, а я в России живу! А в России я уже с 25 считаюсь старородящей! И через пару-тройку лет из мужиков для меня останется только полная «некондиция»! Впрочем, такая же, как и я сама… Инна не нашлась, что ответить. Ей было жалко Майю. Но чем тут поможешь? – Знаешь, – продолжила Майя. – Я иногда думаю: а нафига я вообще жду своего принца на белом коне? А существует ли вообще на планете для меня пара? Может быть, Бог, создавая каждой твари по паре, просто забыл слепить эту самую пару для меня? И мне нужно не артачиться, а просто брать то, что есть? То, что дают? – Я думаю, тебе не нужно на этом зацикливаться. Отпусти ситуацию и забудь на время. Будь легче. Поверь, всё придет само. Всему свое время… Лучше отвлекись на что-нибудь другое. На саморазвитие. А то, когда детей родишь, столько времени на себя уже не будет. Вон у нас в районе новый ФОК построили. Туда уже очереди выстроились. Сходи хоть в бассейн, поплавай, что ли. Отвлечешься. Сходи-сходи! Бодрит. – Ладно, – грустно улыбнулась Майя. Она понимала, что Инна хочет ей помочь, но не может. – Спасибо. Если мужа там не найду – так, может, хоть плавать научусь… Люблю я к тебе приходить. Вот вроде ничего принципиально нового не происходит, а выговоришься – и легчает сразу. Энергетика у тебя, наверное, хорошая. – Она помолчала. – Я рада за тебя, что ты не одна! У тебя мальчишки есть. И Борис! – Я не одна?! – тихая до этого Инна вдруг разгорячилась. Майя поняла, что наступила на и без того больные мозоли. – Да я вечно одна! Вечно одна! Вот сегодня у него выходной. Заметно? Договорились вечером в парке всей семьей погулять раз в пятилетку. А где он, где? Ты его видишь дома? Майя не видела. Инна швырнула недомытую ложку обратно в раковину и принялась так усердно вытирать руки полотенцем, будто хотела отполировать кости. – Сначала у них операция… «Я быстро», ага… Потом у них опять крупное ДТП, и опять он на вызове! И когда он теперь дома появится – одному Богу вестимо! Да, вечером всё будет по плану – я буду гулять с детьми в парке. Но опять одна! А завтра опять рабочий день. Моих детей уже знакомые мамаши в песочнице тихонько спрашивают: «А у вас папа есть?» Прикинь? Сама слышала! Да я себя постоянно матерью-одиночкой ощущаю! Его никогда нет рядом! Мне рожать Матвея – а его нет, Пашку не с кем оставить, хоть с собой в родовую бери! У меня бронхит – а всё равно обоих выгуливать иду. Зимой Пашка на горке себе подбородок разрезал – вечер, воскресенье. Все семьи сидят чай пьют перед телевизором, а я такси вызываю и с двумя орущими детьми под мышкой – у одного из которых кровь по комбинезону льется – в травмпункт еду! Ну и где он, спасатель? Ну спаси своего ребенка? А нет его, срочный вызов у него! Вот уж никогда не думала, что при муже-хирурге моего ребенка какой-то чужой дядька зашивать будет! Сапожник без сапог! – она перевела дух. – Вот говорила мне бабушка: выходи за Гришку-слесаря из нашего жэка. Жила б сейчас спокойно… Майе захотелось как-то поддержать её. – Да уж… Ты как жена декабриста… – Да хуже! Декабристов один раз сослали – и живи себе в своей Сибири спокойненько, у мужа под боком. А тут каждую командировку ждешь и не знаешь – вернется он завтра, через неделю или через две? Вернется ли вообще… А я вечно одна! Как вдова!.. – она вдруг осеклась, сплюнула через левое плечо и замолчала. В воцарившейся тишине стало слышно, как Майя, сосредоточенно глядя в чашку, усердно размешивает несладкий чай. На громкий материн голос прибежал из комнаты Пашка. Убедившись, что ничего страшного и необычного не происходит, он схватил конфету со стола и шмыгнул обратно. – Эти еще! – Инна вдогонку шлепнула Пашку полотенцем. – Совсем распоясались! Вообще не слушаются! Я всю жизнь мечтала, что у меня ребенок на флейте играть будет, всю жизнь! А Пашка отказался! У него сейчас новая фишка появилась: спасателям флейта не нужна! Пойду в кикбоксинг руки качать! Заладил! Я тебе дам спасателя! – крикнула она вдогонку Пашке. – В музучилище пойдешь в меня! Хватит с меня спасателей! – Я спасателем буду! – вернулся невозмутимый Пашка. – Как папа! – Нет, ну ты посмотри на него! Да я с вами с ума сойду! – Инна еще больше завелась, а довольный маминой реакцией Пашка только расхохотался. Матвей, прибежавший по опыту брата за конфетой, внимательно слушал. – Три спасателя в одном доме – это перебор! Я сказала: музучилище! Флейтист! Матвей фыркнул: – Пашка – флей-тист! – и прыснул со смеху. – Пашка – флей-тист! – издевался он над братом. Пашка перестал смеяться и закричал: – Я не флейтист! Я спасателем буду! Сам дебильчик! – Сам флейтист и фукака! – Это еще за слова! – Инна вновь взяла брошенное на стул полотенце. – Щас как дам обоим! Но в это время чей-то ключ стал открывать входную дверь. Мальчишки тут же забыли свою ссору и бросились к двери: – Папа! Папа пришел! Сосредоточенный Борис вошел в квартиру, не обращая внимания на крики. Пашка, хотевший было с разбега повиснуть на нем, увидел выражение его лица и, остановившись, как вкопанный, молча и деловито протянул руку. Матвей, который в силу своего возраста так сразу останавливаться еще не умел, продолжал скакать рядом. – Борис, привет! – обрадовалась его приходу Майя. – Похоже, сегодня всё же семьей гулять пойдете! Ну как, сколько человек сегодня спас? – она хотела пошутить, но Инна замахала руками, делая ей бесшумные знаки. Борис молча пожал руки сыновьям и, кивнув Майе и жене, прошел к себе в комнату. Матвей хотел прошмыгнуть за ним, но Инна, взяв его за руку, увела с собой на кухню. – Тише, Матвей! Держи все конфеты и пойдемте я вам мультики включу. Только не шумите пока! – она отвела детей в другую комнату, и в квартире вновь стало тихо. Вернувшись на кухню, Инна прикрыла за собой дверь: – Никогда не задавай ему этот вопрос, никогда! Если он захочет рассказать – сам расскажет. Майя смутилась: – Прости, я не знала… Это он из-за моего дурацкого вопроса ушел? – Да нет, ты тут совсем не причем. Ты просто не привыкла. Он сейчас посидит один с полчасика и выйдет уже в другом настроении. Это бывает. Просто вызов, видимо, был… – она подбирала слова. – Ну, плохой. ДТП тяжелое. Не всех ведь удается спасти… Она замолчала. Майя тоже неловко помолчала. – Он никогда ничего не рассказывает? – Ну почему… Поначалу, когда только пришел в «медицину катастроф», рассказывал. Я, помнится, с ним вместе даже поужинать не могла нормально – постоянно эти рассказы во время еды… Ой, и на всех праздниках с его друзьями – спасателями только и рассказов об отрезанных ногах и двухнедельных трупаках бабусек за вскрытыми дверями, о суицидниках, ну и так далее. Все тогда совсем молодые были, куча эмоций. Мы после одной истории целый год борщ не варили. До сих пор его терпеть не могу… А теперь уж столько лет прошло. Рассказывает только забавные случаи или о чудесном спасении. А о страшилках – никогда. А их большинство… – А друзья? Тоже перестали рассказывать? – А друзей-спасателей уже не много осталось… Ну нет, не только в этом смысле, – она попыталась сгладить неприятное впечатление. – Кто-то сам ушел на другую работу. Знаешь, у некоторых нервы не выдерживают, крыша едет… На близких орут тоже. А Боря у меня ни разу голос не повысил, – глаза ее затеплились. – Эта работа не для случайных людей. Не для меркантилов. Не для тех, кто покрасоваться хочет. Все они в спасателях не надолго задержатся. Это должно быть состояние души, определенный склад характера. Это призвание – спасти и сохранить. Любой ценой.
Через пару дней высокий светловолосый мужчина зашел в центр медицины катастроф. Он знал, что сегодня дежурит его друг – Борис. Открыл дверь и зашел в идеально чистую комнату. Борис сидел за письменным столом и заполнял документы. Подняв глаза на входящего, он вскочил из-за стола: – О, Андрюха, здорово! – в этот раз срочных больных не было, и Борис не скупился на радость от встречи со старым другом. Они похлопали друг друга по плечам и уселись все за тот же стол. – Какими судьбами спасатель международного класса оказался в родных краях? – Перевёлся. Поближе к горам. – Что так? – Синий мне больше идёт. Борис засмеялся: – А ты не изменился… Ну, рассказывай: что нового в жизни? Жена, дети? Андрей отрицательно покачал головой. – Да ладно? – удивился Борис. – Ещё не встретил такую терпеливую, как Инна, – улыбнулся Андрей. – Понятно… Наши жёны – пушки заряжёны? – Именно… Как сын? Наверно, уже футболист? – Сыновья! У меня их уже двое! Пашку ты сам крестил, а Матвею три. Приходи к нам в субботу, если не дежуришь. Я тебя познакомлю. – Благодарю. Приду обязательно. Но в другой раз. В субботу пойду плавать – друга на вызове покорёжило маленько, а у него абонемент в бассейн пропадает. – Ты вчера в проруби не наплавался, что ли? В это время в комнату вошла молоденькая длинноногая медсестра и с интересом посмотрела на симпатичного блондина. Оставив на столе нужные документы, она задержалась на минутку: – Борис Сергеич, а познакомьте меня с Вашим другом? – кокетливо попросила она. – Очень кстати, – решил позабавиться Борис. – Знакомься: Это Андрей. Он не женат. Андрей, это Рита. Она не замужем. – Очень приятно, – встал для вежливости Андрей. – Взаимно… – довольная медсестра подошла к двери. – Мне нужно уйти, но я еще вернусь… – она явно намекала на что-то. Она закрыла дверь и друзья выдержали корректную паузу. – Не стоило, – сказал, наконец, Андрей. – Да почему? Разменяв четвертый десяток, пора задуматься не только о спасении чужих семей, но и о семье собственной. Это не менее достойный труд, поверь… – Именно, – перебил его Андрей. – Семья – это труд. А я слишком ленивый. – Да я с тобой серьезно разговариваю. – И я серьезно. Ну вот смотрю я на неё – он кивнул в сторону двери, – и мне уже заранее тошно. Я знаю всё, что будет: сначала все такие милые – куда только от этой милоты деваться! Потом начинается: ожидания, слёзы, требования… «Почему тебя опять дома нет?» И в итоге ультиматум: «Либо твоя аттестация – либо моя белая фата». А моя аттестация всегда перевесит, поверь… Самое обидное – раздеться на первом свидании готовы многие, а вот разделить со мной мои интересы – ни одна! Да хотя бы просто одобрить то, чем я живу, просто доверять мне, быть со мной на одной волне… А снисхождений и компромиссов мне не надо. Всё или ничего. – Но тот, кто не ищет, никогда не найдёт! Ты хотя бы попробуй… – Давай лучше так договоримся, – Андрею хотелось поскорее закрыть эту неприятную тему. – Вот если я встречу девушку, которая на первом свидании согласится прыгнуть со мной с парашютом – сразу женюсь! – Ну, значит, ты никогда не женишься. – Значит, не женюсь. Дверь отворилась, и вновь вошла Рита. – Ну, вот я и освободилась! – радостно сообщила она и подсела рядом. – Рита, – проникновенно сказал Андрей и взял её за руку. – Пожалуйста, прыгните со мной с парашютом! Очень нужно. Завтра. – Э-э…– замялась растерявшаяся Рита, – завтра у меня дела, вряд ли получится… Ой, я же Петрову укол не сделала! – вдруг вспомнила она и, вынув руку, быстро ушла. Андрей посмотрел на друга: – Что и требовалось доказать…
Желающих попасть в новый ФОК «Триумф» оказалось больше, чем отдыхающих русских в Турции. Раздобыв заветный абонемент, Майя ощущала, что он станет путевкой если не в жизнь, то как минимум в большое плавание. И вот сейчас, надев свой новенький купальник, в полном боевом настрое на победу, она вышла в набитый людьми бассейн с гордо расправленными плечами. Свет, музыка, ритм! Майя идет покорять «Триумф», который станет ее личным триумфом. Девицы, бейтесь в истерике – все ваши мужики будут смотреть лишь на Майю! Царственно подойдя к «вышкам», Майя легким жестом скинула наброшенное полотенце и…жалко посеменила к «лесенке». Увы, плавание – не её фишка. Осторожно спускаясь, она потрогала холодную воду и уже захотела передумать, но…муж требует жертв! И Майя к этим жертвам готова! Спрыгнув на «мель», Майя стала бултыхаться, вспоминая школьную программу по плаванию. Проделав все «бомбочки» и «трупики», которые смогла вспомнить, она огляделась по сторонам. На «мели» были женщины, семейные мужчины и дети, которые, кстати сказать, делали «бомбочки» и получше. «Здесь я никого не покорю. Что ж, придется пойти на глубину. Глубина, я иду покорять тебя!» – мысленно перекрестилась Майя и, взявшись за трос с поплавками, выдвинулась вперед. На переходе в глубокую часть было страшновато, но пройдя половину «глубины», Майя успокоилась. А что? Здесь весьма даже ничего. И семейных пар гораздо меньше. Привет, мальчики! Улегшись спиной на поплавки, Майя вытянула ножки. Почти как летом на море – тепло, толпы людей вокруг и потолок голубой, как летнее небо. Она устроилась еще поудобнее и закрыла глаза в мечтаниях. Хорошо… Вдруг какая-то неведомая сила резко окунула ее под воду с головой, как котенка. На смену улетучившейся безмятежности примчалась паника. Судорожно хватаясь за то единственное, что секунду назад держало ее на поверхности – за поплавки, – Майя с ужасом поняла, что как раз они-то под воду и ушли! Отпустив предательский поплавок, Майя попыталась грести наверх, к поверхности, но у нее никак не получалось всплыть, и она лишь беспомощно барахталась на месте. Неожиданно поплавок всплыл. Майя вновь вцепилась в него, как в соломинку, и лишь только теперь, всплыв и глотнув воздуха, увидела в чем дело – какая-то пышка на «мели» решила взгромоздиться на трос с поплавками, который под ее весом, разумеется, опустился на дно! После первой неудачной попытки пышка готовилась к реваншу… Едва Майя успела сообразить всё это, как трос вновь погрузился под воду. Майе хотелось придушить толстуху… «Не надо! Слезьте!» – попыталась крикнуть Майя, но вместо слов раздалось только жалкое бульканье, гаснущее в гуле бассейна. Заглатывая воду, Майя вновь ушла вглубь вслед за поплавками. «Неужели я тону? – ужаснулась Майя. – Неужели тонут…вот так? Так просто? Но ведь меня сейчас кто-нибудь непременно заметит и спасет!» – судорожно соображала она. Но когда пышка на секунду ослабила свою железную хватку и Майя, всплыв, схватила глоток воздуха, она успела заметить, что жизнь в бассейне течет как обычно – среди десятков людей, барахтающихся в воде, ее не замечали ни отдыхающие, ни местные работники. «Что делать? Кричать «на помощь»? Стыдоба-то…Может, я еще не тону вовсе? Чего позориться раньше времени? Людей беспокоить напрасно…»– соображала Майя. Ей бы отцепиться от этого злополучного троса и пытаться плыть к берегу, но почему-то самое простое решение в такие моменты редко приходит в голову. «Ну, всё? Капец мне? – мелькнуло в голове во время очередного погружения. – Как это глупо: утонуть в метре от берега из-за какой-то толстухи! Болтаюсь тут…». Майя хохотнула, и на нее вдруг напал приступ нервного смеха. Всплыв в очередной раз вслед за тросом, она набрала воздуха и от души захохотала. Проходящие мимо девочки заулыбались и дружелюбно помахали ей руками. «Ну, теперь-то меня точно никто не спасет, – понимала она. – Никто даже не поймет, что я тону, пока я ржу, как лошадь…» Но захлебываясь от воды и смеха, она была уже не в силах остановиться, так и болтаясь то вверх, то вниз вслед за тросом. За несколько минут этой ужасной комедии у нее не осталось ни сил, ни воздуха в лёгких и ни одной хоть сколько-нибудь трезвой мысли, которая могла бы принести спасение. Проплывающий по соседней дорожке Андрей мельком взглянул назад и заметил, что какая-то девушка захлебывается в истерическом припадке. Он поднырнул под тросами и, вынырнув на дорожке Майи, взял ее за предплечье и подтянул к лесенке. Убедившись, что она крепко держится за спасительную лестницу и не слишком нахлебалась воды, он поплыл дальше. Майя не сразу почувствовала, что что-то держит ее за руку, а лесенка – такая близкая и такая недоступная – вдруг стала приближаться. На автопилоте вытянула руки и судорожно вцепилась в неё. Повиснув на лесенке, она некоторое время хватала воздух и приходила в себя, всё еще по-дурацки похихикивая. Потом, отфыркиваясь и трясясь то ли от холода, то ли от нервозного озноба, она прибитой мокрой болонкой пошлепала к выходу, ни разу не вспомнив о своем обещании придушить толстуху. А люди вокруг даже не знают, что она только что пережила… Триумф обернулся такой глупой ситуацией. Какой позор – захлебнуться в паре шагов от бортика!.. Мокрая глупая мышка…
– Ну спасибо тебе, подруга, за совет! – прямым ходом Майя проехала сразу жаловаться Инне и с порога начала кричать. – Ни мужа не нашла, ни плавать не научилась! Только водицы описанной нахлебалась! Чтоб я еще раз поперлась куда-либо плавать! Вода и я – вещи абсолютно несовместимые! Ненавижу воду! – проругавшись всласть, она в красках принялась описывать свои водные приключения. – Я не знаю, каким вообще чудом добралась до лестницы! Если бы не тот молодой человек, мой прохладный трупак заметили бы только когда водицу сливать стали, и то только потому что он застрял бы в водосточной трубе и мешал сливать воду! – Молодой человек? – перебила Инна. – Ну какой еще молодой человек?! – Майя никак не могла остановиться и досадовала, что ее перебивают. – Ну ты сама только что сказала: «если бы не тот молодой человек»… Что за человек-то? Майя смутилась. О молодом человеке ей как-то пока не довелось подумать. – Понятия не имею! – Майя вспомнила это прикосновение, от которого сразу стало спокойнее, а берег ближе, и мысленно стала воспроизводить произошедшее. Ну кто-то же взял ее за руку! И каким-то образом она все же добралась до бортика! И глаза мелькнули… Серые такие… Или это из-за воды показалось, что серые? Такие спокойные и будто чуть насмешливые. А может, это вовсе и не его глаза, может, это кто-то просто мимо проплывал и мысленно поприкалывался над незадачливой пловчихой? Сейчас уже трудно вспомнить. – То есть кто-то тебе помог? – Ну, выходит… – И что, ты даже «спасибо» ему не сказала? – Да мне вообще не до этого было! – растерялась Майя. – Я в тот момент даже не проверила, не развязался ли у меня купальник! Какие там «спасибы»! – Да-а… Неблагодарная ты, конечно, подруга… – ехидничала Инна. – Раньше за спасение утопающих сразу велосипед дарили! А ты скорее проверять, не потерялся ли новенький купальник… – Ну и что теперь? Предлагаешь мне ему велосипед, что ли, подарить, за то что он меня спас? – Майя стряхнула с себя воспоминания. – Ну хоть спасибо сказать… – Да что ты заладила со своим «спасибо»! Теперь уже в любом случае поздно! Как я его найду? Что я ему скажу? Как ты себе это вообще представляешь- подплывать к каждому сероглазому мужику в бассейне… – Ага, он уже сероглазый… – …и спрашивать: это вы меня спасли от собственной дурости на прошлой неделе? Спасибо, с меня велосипед! А, не вы, да? Ну тогда велосипед себе оставляю. Чушь какая-то… – Ладно, пойдем чай пить. Мы с мальчишками блины печем… – Мам! – перебил ее выскочивший с кухни Матвей. – Готово! Иди смотреть скорей! – Что еще у вас там «готово»? – насторожилась Инна. – Дорога для МАЗа готова! Правда, здорово? – Матвей прыгал вокруг, не удерживая свой восторг. Инна с Майей поспешили на кухню. Из свежевыпеченных блинов на полу была выложена «дорога», по которой Павел с громким «дрын-дрын-дрын» катал игрушечные грузовики. – Ну? Правда здорово? – Матвей явно ожидал одобрения и похвалы. Инна проглотила грозящие выскочить из утробы слова. – Правда, – вздохнула она. – Здорово, что у нас еще печенюшки остались…
Этой ночью Майя никак не могла заснуть от пережитых эмоций. Она закрывала глаза, и воображение тут же рисовало толщи воды, панику, и вдруг – насмешливо-спокойные, нет, приветливо-улыбающиеся серые глаза… Она пыталась вспомнить хоть что-нибудь, кроме них – и не могла. Тогда она открывала свои глаза и ругала себя: «Ну почему я такой тормоз? Почему я не задержала его? А вдруг это была судьба?..»
Всю неделю этот самый «он» просто не выходил из головы Майи. Она ходила и улыбалась своим мыслям, придумывая всякие романтические истории. К четвергу она уже была в твердой уверенности, что в воскресенье в то же время она опять будет в бассейне. Хотя бы попытается найти его. Она тысячу раз продумала, с чего начнет поиски и что будет говорить. Она извинится за навязчивость, она объяснит ситуацию. Она сделает всё, чтобы найти его. А потом… да помнит она свое обещание – ноги ее больше там не будет! Только один разочек… В воскресенье, едва дождавшись нужного времени, Майя действительно была в бассейне. Опять эта вода, мерзкая вода. Что ж, она потерпит. Игра стоит свеч. В лучших традициях кокер-спаниеля она «взяла след» и огляделась. «Начну с тех, кто без баб! – подумала она и отыскала взглядом самого видного из всех блондина. – И с тех, кто поинтереснее…» Он стоял на самой верхней вышке и собирался прыгать. «Ну вот с него и начну опрос. Объект №1», – определилась Майя с целью. Она дождалась, когда он совершит свой красивый прыжок и подплывёт к бортику, и подобралась к «объекту» поближе. – Извините! – бойко начала она. Блондин обернулся. Майя увидела его чудесные серые глаза, и все заготовленные слова вылетели из её головы. Он вопросительно ждал. Понимая, что нужно уже что-то говорить, Майя промямлила: – Это Вы меня спасли… на прошлой неделе… от со…– она чуть не закончила фразу словами «от собственной дурости» и окончательно сконфузилась. Он понял ее вопрос и невозмутимо ответил: – Я. Он?? – меньше всего Майя была готова вот так, с первого раза, «попасть пальцем в небо». И ужасно обрадовалась, что больше не придётся ничего объяснять. – Спасибо Вам! Я могу как-то отблагодарить Вас? – спросила Майя и опять сконфузилась от случайно вышедшей двусмысленности фразы. Его глаза заблестели какой-то непонятной ей иронией, а выражение лица стало серьезным. – Да. Можете. Прыгните со мной с парашютом. Завтра, – без тени улыбки сказал он. – Очень нужно. – Хорошо, – кивнула Майя, от радости забыв удивиться его предложению. – А с каким? С «дубом» или с «крылом»? Ирония в его глазах сменилась интересом. – А Вы с каким предпочитаете прыгать по понедельникам? – Я предпочитаю с «дубом». – Ну, значит, с ним и прыгнем. – Ну и отлично! Тогда завтра в 10 у авиаклуба! – и Майя отчалила к лесенке. На полпути она развернулась и побарахталась обратно. Он всё ещё смотрел на неё с нескрываемым удивлением. – А можно узнать Ваше имя? – спросила, подплыв, она. – Андрей. – Очень приятно, – кивнула она и, шлепая руками по воде, направилась к лесенке. Снова развернулась и подплыла к Андрею. – А меня Майей зовут! – хихикнула она и вновь уплыла, на этот раз насовсем. Майя была страшно рада, что всё так легко вышло! Хотя как-то немного странно. Она попыталась понять, что именно ей показалось странным – ну не предложение же прыгнуть с парашютом… «Странно, что он так быстро меня узнал! Хотя чего же тут странного – не каждый же день людей спасаешь…»
– Я нашла его! – кричала Майя в трубку. – Я его нашла! Он был в бассейне сегодня! – Да ладно! – изумилась Инна. – И какой он – молодой, старый?.. – Он такой… – Майя мечтательно задумалась. – Он такой… аристократичный. Инна фыркнула: – Это лучший термин, который ты могла подобрать к незнакомому мужику в одних трусельбантах. – Он такой… – не обращая внимания, продолжала вспоминать Майя, – совершенный… Его зовут Андрей! Интересно, какая у него фамилия? Думаю, как минимум Болконский… – Ага, он наверняка еще и князь! – прыснула со смеху Инна. – Ну всё понятно с тобой, подруга… Нет, Майя не была спортсменом-парашютистом. Просто она работала администратором в магазине снаряжения для экстремальных видов спорта. Она знала о парашютном спорте почти всё – но лишь в теории. Слушая рассказы о прыжках своих постоянных покупателей, она от души восхищалась ими и по-белому завидовала. И часто в её голове возникал «достоевский» вопрос: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Смогла бы я сама вот так просто взять и шагнуть в пропасть? Где границы моих возможностей?» Она десяток раз собиралась прыгнуть и выучила наизусть телефон и расписание работы спортивного клуба, но всегда почему-то находились более важные дела, и всё упиралось в извечное русское «давай лучше завтра». Но она не привыкла отказываться от тех возможностей, что судьба сама посылала ей в руки. Это лучшее, что он мог попросить у неё в качестве благодарности.
После краткого больничного Макс вновь вышел на смену. – Ну ты легко отделался, конечно! – приветствовали его сослуживцы. – В рубашке родился! И как только тебе удалось вывалиться из того злополучного автобуса… – Да сам не знаю, – пожал плечами Макс. – Повезло… Если б руку об оконное стекло не разрезал – так вообще ничего, кроме ушибов, не было б. – Макс, а ты ведь еще не получал новую форму? – заметил его проходящий мимо «завхоз». – Я завтра после смены зайду. – Ну уж нет. Мне ведомость закрывать нужно. Ждать тут каждого…– «завхоз» сунул ему в руки новенькую боевку. – Ну спасибо тебе, Михалыч! Это в начале дежурства-то! – Макс сунул боевку подмышку и вышел в ангар. Здесь с отполированным до блеска КАМАЗом возился их водитель. – Тьфу ты! – увидев Макса с новенькой боевкой, плюнул тот. Макс понял, что сегодня он уже не первый. – Чего творят… – он бросилинструмент и, сев за руль, завел машину. – А меня вчера после первого вызова мыть заставляли! – он кивнул в сторону руля. – Начальству ведь не докажешь! И что? Потом весь день гоняли и синий жмур ночью! Макс сочувственно кивнул. Приметы пожарных – дело серьезное. Он оторвал ярлычок и кинул боевку под колеса КАМАЗа. Водитель проехал по ней вперед-назад и вернулся в исходное положение. Макс поднял, встряхнул обновленную и несколько погрязневшую боевку и, пожав водителю руку, вернулся на базу. Смена для бригады Макса выдалась спокойной – всего пара котят на деревьях, да один несостоявшийся самоубийца – поэтому участковой кукле Васе достался массаж сердца в 6 рук до полного исцеления, полигону – следы от сапог по всему периметру, а чайнику и вовсе пришлось всех туже. Часов в 11 вечера, когда все уже клевали носами, наконец, поступило сразу несколько сигналов об одном и том же возгорании. Запрыгивая в комбинезон, Макс слушал оперативного дежурного: горел трехэтажный деревянный дом. Раньше Максу нравилось это милое наследие начала 20 века. Пока он не стал работать пожарным… Через несколько минут ревущая машина уже въехала на искомую улицу. Адрес был не нужен – пылающий дом было видно издалека. Дом трещал и горел как сухая щепка, освещая весь конец улицы. Проводка в этой части улицы сгорела, и во всех черных зияющих окнах ближайших домов отражались всепожирающие языки пламени, казалось, плюющиеся до небес. Несмотря на позднее время, темноту и дым, на безопасном расстоянии от дома стояла толпа зевак, которые как завороженные, с ужасом в глазах любовались эпичностью зрелища, словно боясь отвести взгляд. Рядом с домом в дыму метались и что-то кричали невнятные фигуры, видимо, жильцов злополучного дома. Завидев пожарный КАМАЗ, они бросились к нему издалека. Макс едва успел открыть дверь машины. – Господи, там люди! – схватила его за штанину женщина. – Помогите им ради всего святого! Все спали, может, кто-то еще не успел проснуться… Выскочив на ходу, двое пожарных уже бежали к задымленному подъезду на второй этаж. Макс, заметив в открытом окне мечущуюся фигуру, полетел по выдвижной лестнице на третий. Это была пожилая женщина, которая после отчаянных колебаний – что лучше? сгореть или выпрыгнуть? – решилась на второе. Она уже взбиралась на подоконник, когда к ней подбежал по лестнице Макс. – Успокойтесь, я помогу Вам! – протянул он ей руку. – Не мешай мне, сынок! Я все равно не смогу спуститься… У Макса не было времени на уговоры – в доме могли быть люди и кроме неё. Подхватив женщину на руки, он быстро съехал по лестнице вниз. Бабка не успела толком начать охать, как уже стояла на земле, а Макс с напарником забирался в соседнюю квартиру. Окно здесь было закрыто. Макс выбил стекло, и из окна дохнул жар и повалил густой дым. Забравшись в квартиру, Макс ничего не мог разглядеть. В доме стоял ужасный гул, будто старый дом стонал, как старик, раздавался треск, хлопки, что-то падало. Надев маску и пройдя по стенам в соседнюю комнату, Макс нащупал на кровати ногу человека. Тот преспокойно спал. Алкоголь хорошо убаюкивает. Макс взвалил на себя тяжеленного алконавта, и еще не поджившая рука сразу дала о себе знать. Спящий неожиданно стал сопротивляться и, размахивая руками, кричать что-то невнятное. Макс с трудом дотащил его до спасительной лестницы и спустил вниз. Здесь уже стояла семья, которую вывели сослуживцы Макса. Испуганные и растерянные дети в накинутых поверх пижам куртках снимали с лиц мокрые тряпки, бережно держа в руках какие-то коробки. Из дома выводили всё новых людей, и хаос усиливался. «Пустите! – истошно билась в истерике какая-то женщина, которую сжимал в железной охапке товарищ Макса. – У меня там дети! Я вышла только посмотреть, что случилось, а вы меня сгребли!» – она отчаянно пиналась, но никак не могла вырваться из крепких объятий назад, в огонь. Едва Макс коснулся земли, как на его спасенного алконавта с кулаками набросились соседи: – Скотина! Спалил-таки дом! Сколько раз тебе говорили: не кури, скотина, в кровати! Женщины били его тем, что попалось по руку, задевая заодно и ни в чем не повинного Макса. Спасать ничего не соображающего поджигателя от неминуемой расправы прибежал водитель бригады и, переложив на него эту непростую обязанность, Макс вновь взялся за лестницу. – В какой квартире дети? – спросил Макс у стоящих рядом. – В двенадцатой…– растерянно ответили ему, будто он всю жизнь жил в этом доме и знал расположение квартир. «Это тоже третий этаж», – прикинул Максим и хотел подняться, но какая-то женщина повисла у него на руке: – Спасите моего Эдика! Обязательно спасите! Это пёсик. Аккуратно стряхнув женщину с руки, Максим уже вновь летел вверх по лестнице в очередное окно. Зайдя в третью квартиру, он услышал ожесточенный лай. «Это Эдик», – машинально подумал он. Казалось, воздуха здесь не было совсем и, надев противогаз, он вошел в глубь квартиры. Из темноты и дыма на него выскочила злобная маленькая собачонка. Макс попытался схватить ее, но та уворачивалась и норовила цапнуть его за руку. Наконец, Макс схватил ее за шкирку и понес к выходу. Мерзкая шавка грызла руки и исходилась лаем. Поборов желание швырнуть ее обратно в огонь, Макс благополучно доставил животное в руки хозяйке. Та схватила его и направилась к своей машине. – Хоть бы спасибо сказала! – не удержались наблюдавшие всю картину соседи. – Человек ради твоей собаки жизнью рисковал! Женщина фыркнула в ответ: – За что ему спасибо говорить? Это его работа! Ему деньги за что платят? Никто же не говорит спасибо дворнику за подметенный двор! – Да ты бы тогда так и сказала сразу: иди и сдохни за мою шавку – тебе же деньги платят, чтоб ты сдох! Макс уже не слышал начавшейся перепалки. Все на нервах, и эта женщина – не первая и не последняя в его практике, кто не чувствует благодарности. Его больше занимало другое. Поплутав по этажу и отыскав, наконец, квартиру номер 12, он с облегчением увидел, что металлическая дверь открыта, зашел и позвал детей. Никто не откликался. Макс обошел всю квартиру, но никого не нашел. Нужно было уходить. «Но они должны быть здесь!» – упрямо подумал он и стал заново, более тщательно обыскивать квартиру, открывая шкафы и светя фонариком под кровати. Детей нигде не было. Макс зашёл на кухню, проверил под раковиной, посветил под стол и, наконец, заметил две пары глаз. Это были совсем еще малыши, лет, может, двух и четырех – Макс плохо разбирался в детских возрастах, – которые, перепугавшись дыма и отсутствия матери, забились в уголок под кухонный стол и притаились, услышав голос незнакомого дядьки. Увидев возникшего из дыма Макса в противогазе, они завизжали и попытались забиться еще дальше, но Макс поймал их. Сняв такую страшную маску, он на ходу дал им подышать по очереди и вернулся к своей спасительной лестнице. Когда мать получила своих живых детей, она сразу обмякла и, усевшись с ними в снег, взялась плакать. Никто больше не хватал Макса за одежду и не просил кого-то спасать, но он всё же должен был проверить, не остался ли в доме кто-то еще. Если бы это было так, то времени на спасение у него осталось совсем мало – деревянные дома сгорают быстро, как спички. Покинуть эту догорающую рухлядь нужно до того момента, как прогоревший пол верхних этажей рухнет на нижние. Обойдя злополучный третий этаж, Макс обнаружил еще одну квартиру, на этот раз с запертой дверью. К счастью, дверь была старая, и он легко вышиб ее плечом. В квартире было тихо. Никто не звал на помощь. Макс достал фонарик. Плутая в дыму, обошел кухню, зашел в комнату. Никого. Он уже развернулся, чтобы выйти из квартиры, как вдруг луч фонарика скользнул по человеческому лицу. Макс вздрогнул от неожиданности и посмотрел внимательнее: в углу, накинув на плечи кофточку, сидела на диванчике худенькая девушка, спокойно и молча глядя на Макса. Было в этом что-то странное и нетипичное, и Максу стало не по себе. Сначала он решил, что она может быть без сознания от удушья, но подойдя, убедился, что она следит за ним взглядом. – Что с тобой? – спросил Макс, сняв маску. Девушка молчала. Тогда, надев на нее свою маску, Макс подхватил ее на руки и поспешил к выходу. Увидев, что он несет ее к разбитому окну, она содрогнулась болезненным выражением лица и инстинктивно уткнулась в его плечо. Миг – и они на земле. «Что с ней? Просто шок или какая-то травма?» – никак не мог понять Макс. Он осмотрелся: скорой не было – то ли не вызвали, то ли еще не успела приехать. – Как тебя зовут? – спросил он и посадил девушку на скамейку. Она молчала. – Тебе страшно? – молчание. – Где тебе больно? – молчание. – Да скажи хоть что-нибудь! – не вытерпел Макс и затряс ее за плечи. – Хоть слово скажи! – Оставьте её! – заметил, наконец, кто-то из жильцов. – Вы скорее душу из нее вытряхнете, чем слово… Она ничего вам не скажет. Она глухонемая. Макс выпустил её. Девушка болезненно поправила наброшенную кофту и съежившись на морозе, отвернулась. Макс оставил ее в покое и ушел помогать сослуживцам. Настроение почему-то испортилось. Пожар довольно быстро залили. Зеваки покидали трибуны, постепенно становилось тихо, как и должно быть порядочной ночью. – Что у тебя в коробке? – не удержался водитель пожарной машины, пока бригада убирала оборудование, от вопроса к детям-погорельцам. Те молча приподняли крышки своих горячо обнимаемых коробок. Оттуда выглядывали морская свинка и кроличьи уши. – Самое ценное вынесли! – крякнул водитель. – Молодцы, что не забыли! Давно приехала и уехала ненужная скорая, забравшая разве что для просветления одного алконавта, которому женщины всё же смогли разбить лицо; погорельцы постепенно расходились ночевать кто к родным, кто в соседние дома к добрым людям. А тщедушная фигурка так и осталась сидеть одна на морозе. Макс смотрел на нее сквозь стекло отъезжающей машины, и что-то сжалось внутри. «Ей некуда идти…» – понял он, непроизвольно нащупывая в кармане ключ от своей пустой квартиры. «Да что я ищу? Я же в форме, – вспомнил он. – И это вообще не должно быть моей заботой. Я пожарный, а не нянька и не мать Тереза. Я свою работу сделал.». Вернувшись на базу и устало бросая боёвки, пожарные сразу разошлись спать – не факт, что остаток ночи окажется спокойным, и драгоценное время на сон нужно экономить. Только Макс так и не смог заснуть до следующего вызова. Перед глазами стояла маленькая тщедушная фигурка.
Андрей пришел на 10 минут раньше и ждал ее на крылечке авиационного клуба. «Одно из двух: либо я нарвался на профессиональную спортсменку, либо она не придёт, – думал он. – Да она и не собиралась приходить, поэтому так легко согласилась». Но сам не прийти на встречу, о которой договаривался, он не мог: мужик сказал – мужик сделал. Он не сразу узнал ее в одежде. Но красная куртка ее горнолыжного костюма и большие белые наушники привлекали внимание издалека. Сияя ослепительной улыбкой, она вскочила на крыльцо. Интересно, с чего она начнет? «Я передумала»? – Здравствуйте! – она сняла наушники, из которых на секунду стало слышно громкий дабстеп. – А Вы носите ту же финскую мембрану, что и я! Видимо, она всегда начинает с самого главного. Майя взглянула на его сине-голубой костюм и мысленно поставила галочку: совпадение выбора как-то объединяет, говорит, что у людей есть что-то общее, а ей так хотелось это общее найти. – Ну, пойдемте? – и пролетев мимо него, она скользнула за дверь клуба. Подписав документы о том, что они не страдают сердечными и прочими заболеваниями, и что их родственники не будут иметь претензий к спортивному клубу в результате их неудачного прыжка, они прошли на теоретический инструктаж в маленький кабинет и сели за одну парту. Андрей всё ждал, что Майя спросит его, зачем же им нужно прыгать, но она ни о чем не спрашивала, будто так и должно было быть. В группу любопытствующих прыгнуть с парашютом набралось 10 человек, и из них три девушки. В полной тишине немолодой инструктор монотонно начал: – Десантно-учебный парашют (ДУП) представляет собой… Первые 15 минут Майя усердно боролась с накатывающим сном, изображая примерную студентку. «Как в институте на четвертой паре подряд, – разочарованно думала она. – А я-то думала, что прыгать с парашютом – это адреналин…» Потом стала украдкой любоваться Андреем. «Жаль, что мы не учились вместе. Так приятно сидеть с ним рядом. Боже, какой же он красивый… – …вы должны сосчитать: 533, 534, 535, – флегматично бубнил инструктор, – и посмотреть наверх. Если купол есть – всё отлично, наслаждайтесь видами и материтесь от счастья. Если купола нет – дергайте за кольцо запасного парашюта. Оно находится… – А если и запасной не открылся? – перебил кто-то из группы. – Значит, наслаждайтесь свободным полетом. Секунд 20. Группа нервно хохотнула, а инструктор продолжил. Поняв, что Андрей давно заметил ее блаженно-мечтательное выражение лица, Майя поспешила реабилитироваться. Достав из паспорта какую-то рекламную листовку, она написала на обратной стороне: «Ну и нудятина» – и подвинула листочек к нему. Он прочитал и достал ручку. – Майя, – написал он мучавший его вопрос, – Сколько раз Вы прыгали с парашютом? – Нисколько. – Зачем же тогда Вы согласились? – удивился он. – Я доверяю Вам. – Посмотрела она ему в глаза и подумала: «Я готова прыгнуть и без парашюта, лишь бы твои ясные глаза смотрели на меня…» Андрей ощутил легкий укол совести, будто бы кто-то тихо спросил: «Зачем ты издеваешься над ней? Зачем заставляешь её прыгать? Ей будет страшно! Еще не поздно всё отменить». Но разум упрямо ответил: «Всё или ничего!» – …учебно-десантным парашютом можно и нужно управлять при помощи стропил. Куда тянете – туда и летит… «Но она совсем не слушает инструктора!» – забеспокоился он. – Майя, можно я буду называть Вас «на ты»? – вернул он ей листочек. Майя засияла. – Конечно! – Тогда быстро начинай слушать, что он говорит! Это важно! Майя кивнула и усердно принялась слушать. – …во время полета нужно грамотно выбрать место для приземления… «У него даже почерк идеален… Как необычно он пишет «р»… Сохраню этот листочек.» – … сгруппироваться и, обняв колени, стараться лечь набок… «Его руки… Они божественны…Он не носит кольца…» – …смотать стропила и отправиться пешком на базу. Внезапно для Майи нудная теория закончилась, и все перешли в просторный светлый спортзал. Аудитория несколько оживилась, начала обсуждать услышанное и параллельно знакомиться. Каждый по очереди забирался в «учебный тренажер», как называли стропила с креплениями, прицепленные к потолку высоко от пола. Майю впихнули, пристегнули. Глядя на то, как беспомощно она болтается на веревках, инструктор даже не стал говорить ей, как всем: «Ну, подтягивайся, натягивай стропила!» – и лишь сердито отвернулся. Майя, которая действительно не могла подтянуться ни разу, поняла, что, не слушая про управление парашютом, она ровно ничего не потеряла и провела время на лекции с большей пользой, потому что всё равно ни за что не сможет хоть разок развернуть парашют в нужную сторону. Ну вот и поехали на лётное поле. Въехав на военном автобусе на закрытую территорию, Майя впервые почувствовала смутное волнение, которое нарастало по мере приближения к базе. – Смотрите, это спортсмены! – заметили будущие парашютисты, высаживаясь из автобуса. Люди, как горошины, падали с неба и приземлялись на ноги чуть не у самых дверей базы. Пробежав пару шагов, они на ходу сматывали парашюты и как ни в чем не бывало шли отдыхать. А их парашюты брали какие-то дети лет 10-12 и раскладывая их на земле, как скатерти, сворачивали и запихивали всю эту махину в толстые рюкзачки. Майя мысленно отметила, что всё это совсем не было похоже на тот инструктаж, что давали новичкам. – Ну что, разбираем парашюты, господа экстремалы! – пробегая мимо, весело сказал уже другой, «полевой» инструктор с румяными щеками. Майя занервничала. – Мы что, будем прыгать с парашютами, которые собирали дети?? – Да, – спокойно ответил Андрей. – А что тебя смущает? – А вдруг они неправильно сложили какой-нибудь парашют? Может, я попрошу, чтобы наши парашюты проверил хоть один взрослый? – Успокойся, – ответил Андрей. – Они сделали всё правильно. Они сами и их родители прыгают с этими парашютами. Надо же и им на чем-то тренироваться складывать… В это время двое детей заспорили от том, как правильно должно быть что-то завернуто в этих стропилах. Майе кровь в голову ударила… «О Боже… Предаюсь на волю твою», – подумала она и взяла первый попавшийся парашют. Пока она бухтела, вспоминая то бабушкины слова, то ёшкина кота, то ноги чьей-то матери, остальные «спортсмены» уже разобрали все каски. На снегу валялись только две, которые никто не захотел брать: одна без пенопластовой защиты внутри – только кусок тонкой пластмаски, – а вторая мокрая и грязная, будто всю ночь провалялась в луже. Майя стояла в раздумье. – Бери грязную! – сунул каску ей в руки Андрей. – Ага, хитренький какой! Я только утром голову помыла! Но Андрей остался непреклонен и зажал у себя под мышкой вторую каску, защитным свойствам которой была грош цена. – Погодные условия пока не позволяют начать прыжки, – вновь подошел в группе инструктор. – Будем ждать. Идите пока чайку попейте. На легком морозце горячий чай в пластмассовых стаканчиках оказался весьма кстати. У всех девочек нашлись печеньки, конфеты и бутерброды, которыми они с радостью поделились с мальчиками. Ничто не сближает людей теснее, чем небо, опасность и общие печенюшки. Ждать пришлось долго. Постепенно все разбрелись по площадке. Спортсмены больше не прыгали, дети не шумели, и воцарились спокойствие и сонливость, будто все разом забыли, зачем собрались на этом лётном поле. Майя с Андреем сидели на парашютах, брошенных в снег, прислонившись спиной к спине, и пили горячий чай. – Хорошо!.. – улыбалась Майя. За прошедшую в ожидании половину дня она уже порядком устала. – Вроде, ветер не сильный. Почему спортсменам прыгать разрешили, а нам нет? – Ты сама ответила на свой вопрос: они профессиональные спортсмены, а мы – всего лишь группа любителей. Майя смотрела в иссиня-серое небо, где параллельно вечности плыли тяжелые зимние облака. – Смотри, какое небо красивое. Я люблю небо. – Да. А в горах оно краше. В горах его больше. Я иногда бываю в горах, и каждый раз, вернувшись домой, в городе мне не хватает неба. – Майя слушала с интересом. – Небо… Оно притягивает. Мне кажется, что я его часть. Смотри, вон видишь облака, похожие на птиц? Они тянутся стаями, караванами… Видишь вон то свободное местечко между «птицами»? Мне кажется, что когда-нибудь это место займу я. – Андрей… А ты не боишься? Не боишься разбиться? Андрей засмеялся: – Чего ж там бояться? Шмяк – и всё. Разбиться не страшно. Утонуть тоже – это дело нескольких минут. Страшнее сгореть. Или медленно умирать в чем-то зажатым, – он вдруг спохватился и прикусил язык: ей и так страшно. Он тоже когда-то боялся. Да и вообще – странные темы для беседы на первом свидании. Но Майю было уже не остановить. Она содрогнулась: – Какие страшные вещи ты говоришь! – она секунду подумала. – О чем бы ты думал, зная, что умрешь? – Я хотел бы думать, что сделал в жизни все правильно. Или хотя бы почти все… Но уж точно хотел бы знать, что не зря жил. А чего боялась бы на смертном одре ты? – Что мне нечего вспомнить. Серую, мышастую жизнь. Я хочу ухахатываться на смертном одре, вспоминая тысячу и одну историю из своей жизни… А ты ведь раньше прыгал? – Случалось… – уклончиво ответил Андрей. – И всё проходило удачно? – Конечно. Я по жизни счастливчик. Родился в рубашке. Поэтому со мной и с теми, кто сидит со мной спина к спине, никогда и ничего не случится. Майя улыбнулась. – Это всего лишь любительский парашют, – продолжал Андрей. Вероятность пострадать от сломанного каблука гораздо выше, чем разбиться с парашютом. Ты прыгнешь удачно. И всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Майя промолчала. Он спиной почувствовал ее страх, и ему стало жаль её. – Майя… На самом деле ты не должна прыгать. Ты ничем мне не обязана, и если ты не пойдешь в вертолет – я не обижусь. Майя неожиданно засмеялась. – Не пойду в вертолёт – и останусь «тварью дрожащей»? Ну уж нет… Скажи мне лучше: когда прыгать страшнее – в первый раз или во второй? – Во второй. Ты уже знаешь, чего ожидать, и боишься этого. – Ну тем более. С чем я буду сравнивать свой второй прыжок, если сейчас не пойду в вертолет? Андрей улыбнулся: «Да она сумасшедшая! С самого начала нашего знакомства – ни одной логической цепочки в ее голове… Она просто сумасшедшая… Как и я.» Он решил проверить свою «теорию»: – Смотри, вон то облако – видишь? – похожее на треугольного слона, – так нашего инструктора напоминает… – А! – воодушевилась Майя, – Ты про того слона, который засунул голову в ведро, или про того, который чешет спину толстощекой выдре?.. – Партия дала добро! – подбежал к ним воодушевленный инструктор. – Можно взлетать! Все вокруг сразу появились, засуетились, занервничали, загалдели. Забегали по базе, как муравьи разоренного муравейника. Стали хватать и пристегивать парашюты. Рядом откуда-то приземлился шумный вертолет. – Как это надевать? – Тут столько ремней! – Я боюсь надеть что-то неправильно! – посыпались на прибежавшего инструктора вопросы. Четыре человека, в том числе и обе девушки, резко передумали прыгать и отказались идти в вертолет. Андрей, не дожидаясь Майиных вопросов, взял парашют и накинул ей на спину. Под его весом Майя чуть не упала. – Не думала, что носить 15 килограмм на спине – это так тяжело! – засмеялась она, стараясь перекричать шум вертолета. – Подумать только, мой старая добрая жизнь весит всего каких-то три парашюта… Андрей быстро застегивал на ней все ремни. «Как это эротично», – подумала она, когда он, стоя перед ней на коленях, поправлял ей ремни на бедрах, и загадочно улыбнулась. Но Андрей уже взял её грязный шлем и, встав во весь рост, приготовился нахлобучивать его ей на голову. – Волосы, волосы мои! – только и успела запричитать Майя. Андрей уже застегивал на ней шлем и бережно заправлял волосы внутрь. Застегнув всё, как нужно, и обхватив ее голову ладонями, он вдруг замер и внимательно посмотрел на нее. Майя смутилась. – Что? Что-то не так? Я выгляжу как лысый бройлер? – забеспокоилась она. – Нет. Ты гораздо симпатичнее, – серьезно ответил он. Заметив ее смущение, убрал руки. – В таком наряде невозможно шевелиться! Я теперь как Винни Пух обожранный! – Ты хотела сказать «обожравшийся»? – засмеялся Андрей. – Или Винни Пуха кто-то обкусал со всех сторон? Майя захохотала. Сначала потихоньку, потом громче и громче, и вот уже её дикий хохот разносился далеко по лётной площадке. Напряженные лица вокруг оборачивались в их сторону, но Майя уже не могла остановиться, как тогда в бассейне. Такое с ней случалось, когда эмоции переполняли и бились через край. Андрей быстро облачился в свой парашют и шлем. Увидев это, Майя просто занемогла от хохота. – А ты Дарт Вейдер! – она встала в строй, сделала серьезное лицо и вскинула руку вперёд. – Идущие на смерть приветствуют тебя! – отчиталась она перед краснощеким инструктором. – Обожранный Винни Пух с Дартом Вейдером готовы ко взлету, товарищ инструктор! – Андрей встал сзади и зажал ей рот рукой. – Не мешай людям бояться! – шепнул он ей на ухо. – Отлично! – оценил инструктор. – А остальные персонажи готовы? – он оглядел парней с парашютами. – Все пристегнулись нормально? – он дернул за ремень Майиного парашюта. – Не жмёт яй…– он взглянул на «Винни Пуха» и исправился: – Никому ничего не жмёт? Майя хрюкнула Андрею в руку. – Ну всё тогда, полетели. Вся группа, выстроившись гуськом, быстро пошла к вертолету, в котором уже сидело несколько спортсменов. Тяжеленный парашют замедлял и сковывал движения, поэтому с каждым шагом Майя прикладывала всё больше усилий, чтобы не отстать и не завалиться на спину, как майский жук. В конце концов, ей уже казалось, что она бежит вприпрыжку, и все равно отстает все больше и больше. Чем ближе был вертолет – тем сильнее нарастало волнение среди участников группы. Все напряженно, молча и быстро, один за другим, запрыгивали внутрь. Когда подошла очередь Майи, она вцепилась в дверной проем, кинула последние силы на то, чтобы поднять ногу, и поняла, что это и есть весь подвиг, на который она оказалась способной: запрыгнуть внутрь было просто не по силам. Она так и застыла с поднятой ногой, соображая, что же делать, и за ней мгновенно образовалась «пробка». Андрей, шедший сзади, поднял ее за парашют и подсадил внутрь. Любители уселись на лавку напротив спортсменов. По сосредоточенным лицам и зажатым позам даже неопытному глазу легко было понять, какая из лавочек прыгает впервые… Спортсмены же, перекрикивая шум вертолета, обсуждали достоинства какого-то нового авто, будто не готовились к прыжку, а пили пиво в баре. Дверь захлопнули. Майя подпрыгнула от громкого звука: всё, путь назад отрезан. Теперь только вниз… Маленьких иллюминаторов не было видно за спинами, и Майя не сразу заметила, что они уже взлетели. До нее вдруг дошло, что у них под ногами больше нет земли. Совсем нет! Всё, что держит их сейчас в воздухе, – это тонкий кусок железа, поднимаемый в невероятную высь вопреки законам физики! Ей панически захотелось отыскать самый укромный и дальний уголок в вертолете, чтобы маленькой мышкой забиться в него и спрятаться от всех – а может, там безопаснее? Может, инструктор ее не заметит и не заставит выпрыгивать?.. Вертолет, видимо, шел на поворот, и удивленный Майин вестибулярный аппарат не понял, какие же сигналы ей подавать: то ли ограничиться головокружением, то ли сразу даровать безумие. Майя подумала, что от адского сердцебиения у неё уже, должно быть, синяк на позвоночнике. В это время с гудением загорелась лампочка, и кто-то распахнул дверь. Любители инстинктивно шарахнулись подальше от зиявшей бездны. Один из спортсменов, продолжая что-то оживленно рассказывать, подошел и сел спиной к пропасти. Увидев это, Майя позеленела и невольно вцепилась в колено Андрея, сидящего рядом. Андрей взял ее холодную руку. – У неё клиренс высокий и такая подвеска… Ну сейчас, на земле дорассказываю, – сказал спортсмен и бесшумно откинулся назад. Вслед за ним, как мячики, в пропасти один за другим исчезли все спортсмены. – Сейчас ваш черед! – крикнул инструктор. Майя поняла, что чувствует кошка, когда ее несут в ванную: ей захотелось вцепиться в обшивку вертолета всеми когтями. «Надо собраться. Что делать? Что там нужно будет делать? Сосчитать, посмотреть, кольцо – она нащупала кольцо запасного парашюта, – сгруппироваться, лечь…» – пытаясь вспомнить последовательность действий, проговаривала она снова и снова. – Лишь бы не дернуть с перепугу «запасное» кольцо, когда основной парашют раскроется… Тогда всё». Вертолет вновь пошел на поворот. В зиявшую дыру двери стало видно землю, мирно лежащую где-то там, внизу, и несмотря на жуткий страх, Майя ощутила восторг от её великолепия. Она еще успела подумать, что для здорового адреналина ей вполне хватило бы полета на вертолете – лететь себе и наслаждаться красотами, – но сейчас её будут спихивать туда, в бездну… «Я сама! Я должна сама! – твердила она себе, когда вновь загорелась лампочка. – Я не тварь дрожащая, я право имею…» – Быстро! Прыгаем! – сказал инструктор, стоящий у двери наготове. К нему, как на расстрел, стали подходить «спортсмены». Первого инструктор быстро вытолкнул за лопатки, второй хотел что-то сказать, но и он уже летел в пропасть. Настала очередь Майи. – Я сама! Я сама прыгну! – крикнула Майя и осторожно подошла к краю. Один шаг! Всего один шаг! Я должна! Я смо..– сказала она себе, и вдруг, ощутив сильный толчок в спину, полетела в пропасть вниз головой. Ничего не соображая, ничего не видя из-за упавшего на глаза шлема и ополоумев от страха, крови, прилившей к голове и новых ощущений от неестественного положения тела, она, кажется, что-то громко орала. Внезапно что-то дёрнуло ее вверх, и всё остановилось. «Скорей, уже нужно считать! – вспомнила она. – пятьсот сколько-то там, еще пятьсот сколько-то там и еще пятьсот сколько-то!» – проговорила она и посмотрела наверх. Над ней давно парил белоснежный купол. «Всё хорошо!» – поняла она, подняла с глаз шлем, и мгновенно успокоилась. Внизу, будто поделенная на неровные квадраты, тихая и белая, спокойная и такая родная, во всем своем величии лежала Земля. «Господи, она же правда круглая! – далеко-далеко увидела горизонт Майя. Такое сильное и неземное ощущение свободы и полёта охватило ее, что ей захотелось обнять Землю! Рядом проплывало маленькое облачко. Из него шел едва заметный, легкий снежок, блестящий в последних ярких лучах заходящего солнца. «Господи, как велик и прекрасен мир Твой! – умилилась Майя. Адреналин уступил место эндорфинам, и у нее непроизвольно полились слёзы великой радости, которая не убирается в одном маленьком человеческом сердце. Ничто и никогда теперь не сможет она полюбить сильнее, чем великую и такую прекрасную Землю! Майя подумала, как хорошо, что здесь, на высоте 1000 метров, никто не слышит и не видит её – значит, можно делать, что угодно. Она набрала полную грудь воздуха и закричала: – Я люблю тебя, Земля! И вдруг услышала, как пролетавший мимо Андрей ответил: – Она тебя тоже любит! – Э-хей! – замахала она руками Андрею. – У-ху! – прокричал он в ответ и, размахивая руками, скрылся где-то внизу, под куполом своего парашюта. Майе захотелось смеяться. Она хохотала в голос, плакала и признавалась в любви ко всем людям, ко всей планете, ко всей жизни. Ей хотелось парить над полями вечно, но Земля приближалась быстрее, чем хотелось бы. По мере ее приближения, Майя всё четче различала дома, машины, едущие по дороге, и вспомнила, что нужно выбирать место для посадки. Поняв, что ее несет на взлетную полосу, которая не обещает мягкой посадки, она попыталась развернуть парашют, повиснув на стропе изо всех сил, но тот проигнорировал её. « Ну что ж, значит, сядем на взлетную полосу», – и Майя на этот раз четко и поэтапно вспомнила всё, что нужно сделать: группируемся, заваливаемся на бочок, собираем парашют. Почему-то приземлиться «на бочок» не получилось. Она аккуратненько и почти не больно приземлилась на пятую точку, и вдруг резко упала назад, головой об асфальт – расстелившийся по земле парашют понесло ветром. Майю волокло по земле. Она на ходу нащупала рядом с головой стропила и стала заматывать их так быстро, как могла. Откуда-то к ней уже бежал Андрей, приземлившийся раньше. – Живая? – Живая, я живая! – Ты куда это собралась, Маюха? – прокричал он и поймал её за ногу. – Поздравляю с воздушным крещением! Всё нормально? – он быстро справился с её парашютом. – Лучше и быть не может! Кстати, спасибо твоему грязному шлему! Все нормальные люди в сугробы приземляются, а я на взлетную полосу! – счастливая Майя сняла и поцеловала шлем. Потом бросила его в сугроб, прыгнула туда же и стала целовать «землю». Навалявшись по снегу, она вскочила, бросилась к Андрею на шею и едва удержалась, чтоб не расцеловать и его. Он пару раз подкинул ее в воздух и не придумал, что еще можно сделать «приличного». Взяв парашюты в одну руку, Майину ладонь – во вторую, он отправился на базу. – Ну, давай впечатления. – Мне просто не с чем сравнить!.. – захлебывалась восторгом Майя. Она знала, что теперь навсегда привязана к небу невидимой ниточкой, и жалела лишь об одном: ее вытолкнули из вертолета, так и не дав самой шагнуть в пропасть, и её «достоевский» вопрос так и остался неразрешенным.
Они вышли за двери спортклуба. Уже давным-давно стемнело, и пора было разъезжаться по домам, а они всё бродили по улицам, как школьники, и болтали ни о чем. – Ну что, куда пойдем завтра? – спросил Андрей. Майя торжествовала: «Он пригласил меня на второе свидание! Похоже, можно поздравить себя с победой!» – Вообще, я хочу кататься на сноуборде. – Отличный выбор! – улыбнулся Андрей. – Но я завтра работаю до девяти. – Никогда еще Майя так не сожалела о своей работе. – Да и куда можно пойти в это время? Не поздновато? – Да ты что, полно мест! – удивился Андрей. Ему не хотелось упускать завтрашний день, ведь послезавтра его дежурство на целые сутки. Каждый день, прожитый без неё, вдруг показался ему пустым и ненужным. – Ты на какой улице работаешь? – На проспекте Ленина. – Значит, мы соседи. Я на Шукова. – Здорово! – обрадовалась Майя. Ей захотелось узнать, чем он занимается, но она постеснялась спросить. – Давай тогда так: я позвоню тебе в 20:30, и ты скажешь мне, куда подъехать. Я заеду за тобой, и мы решим. Хорошо? – Хорошо! – ей было всё равно, куда идти с ним, лишь бы он держал ее за руку. – Запиши мой номер, – она достала свой телефон и набрала продиктованные им цифры. Как же ей не хотелось уходить! «Побудь с ним еще немного! – говорила она себе. – Теперь так долго не увидимся! Целые сутки… Но рано или поздно, но расставаться нужно. А что может быть хуже долгого прощания…» В это время рядом с ними притормозила проезжавшая мимо машина. Майя поняла, что это были знакомые Андрея, которые заметили его у дороги. Опустив стекло, из-за которого доносились громкая музыка и смех, один парень высунул голову и шутливо прокричал: – Эй, «Блохин», отдавай мой абонемент! Андрей пожал ему руку и, достав из внутреннего кармана документы, протянул абонемент в бассейн на имя Александра Блохина. – Забирай! Он свою миссию уже выполнил! – и он вновь взял Майю за руку. – А вы куда едете? – спросила вдруг Майя. – А захватИте меня? – попросила она. Ей не хотелось быть обузой, которую нужно провожать до дома. Андрей удивленно посмотрел на неё. – О, поехали! – еще больше оживились парни. – Двигайся, лохматый! – стали «складываться» они в машине, уступая место Майе. – Мне пора! – она сжала руку Андрея. – Ты, как всегда, стремительна. Я уже начинаю привыкать, что ты исчезаешь так же внезапно, как и появляешься, – он не отпускал её ладонь. – До завтра! – Майя вынула свою руку и, не дожидаясь ответа, скрылась в машине.
Поздно вечером позвонил Борис. – Ну что, Андрюх, придешь к нам в выходные? – Прости, не могу: в пятницу я женюсь, и, думаю, на выходные мы куда-нибудь уедем. – Что ты делаешь в пятницу? – не расслышал Борис. – Женюсь. – В смысле? – В прямом. Помнишь наш спор, что если какая-либо девушка прыгнет со мной с парашютом на первом свидании, то второе будет уже в ЗАГСе? Ну вот, считай, что я проиграл. В телефонной трубке зависла длительная пауза. Наконец, Борис спросил: – Слушай, а ты в каске прыгал? – Не беспокойся, я делаю это совершенно сознательно. – По-твоему, это сознательно? Жениться на человеке, с которым знаком полтора дня? – А чего тянуть-то? – Да брось, из-за какого-то глупого спора себе жизнь портить? – Не подозревал, что у тебя такое нестандартное отношение к браку – «жизнь себе портить». – Ну всё, понял я, что сводничеством заниматься нехорошо, больше не буду. – Да ты не понимаешь. Не в споре дело. Я впервые в жизни уверен, что хочу быть именно с этим человеком. Я чувствую, что это моё! Мы с ней живем на одной волне. Я знаю, что это звучит дико, но я хочу всю свою жизнь прожить рядом с ней. – С человеком, о котором ты ровно ничего не знаешь? Сколько ей лет? Кем она работает? Какое у нее прошлое?.. – Мне всё равно. Даже если у нее трое детей, и она сидела за массовое убийство. – Да ты, могу поспорить, даже не целовал её ни разу! – Ну это вообще легко исправить. – Да вас всё равно не распишут в пятницу! – у Бориса заканчивались аргументы. – Да перестань. Нам не 15 лет, и оркестр нам не нужен. – Ну ты, брат, из крайности в крайность… То «никогда не женюсь», то «женюсь на первой встречной»… – Ты хотел сказать, «на той, которую я не зря ждал столько лет»? Борис больше не знал, что сказать. – И что, она так сразу согласилась замуж? – Не знаю пока. Завтра спрошу. Куплю кольцо, поведу в ресторан, там всё и обсудим. Пусть хоть третье наше свидание пройдет классически.
Пожарный расчет Макса опять несся на вызов. Но посередине пути по рации вдруг раздалось: «Отбой. Следуйте на базу». Ревущая машина замолчала и, сбавив ход, плавно развернулась обратно: обычный ложный вызов. Скорей всего те же, кто звонил в дежурную часть, вызов и отменили. Заходя на базу, Макс издалека услышал звучный голос Михеича. Несмотря на то, что Михеич был начальником, все его любили, как батьку. Сейчас он распекал ночную бригаду за дурное обращение с Васечкой, которому так качественно провентилировали его кукольные легкие, что будь у него кукольные ребра, парочку из них точно пришлось бы перешивать. – Максон, лёп летти твою душу! – рявкнул командир, увидев Макса. – Иди разбирайся со своими бабами! Чтоб через две минуты на площадке никого не было, кобелина проклятущая! Макс развернулся на месте, как несколько минут назад развернулся их Камаз, и, недоумевая, вышел на площадку. Какие бабы? За какие такие заслуги Михеич так неистово шутит? Недалеко от входа стояли две яркие девушки, на которых он умудрился не обратить внимания, проезжая мимо. Макс не узнал их и подошел, навесив вежливую улыбку. – Макси-им! – взвизгнули девушки и, подбежав к нему, как к старому знакомому, стали «по-московски» целовать, показно прикасаясь щеками. – Максим, мы еле нашли тебя! – укоризненно жеманничали они, будто в этом могла быть его вина. – Ты ведь узнал нас, правда? – Конечно! – соврал Макс, перебирая в уме все возможные варианты. – Еще бы! Такое забыть невозможно! – обиженно заключили обе. – Ну ты как сам-то? Прошла рука? Курточку твою жалко, конечно. Хотя форма пожарника тебе идет еще больше. «Пожарника!.. – в очередной раз покоробило Макса. – Так вот кто это, – понял он. – Это те девчонки, которых я из проруби вытаскивал». Он уже привык удивляться, как разительно отличаются люди в момент смертельной опасности от своего привычного поведения. Для некоторых этот момент переворачивает всю жизнь, меняет приоритеты и, кажется, даже характер. А для кого-то не меняет ничего. Даже манеру жеманничать напоказ. – А мы хотели тебя в клуб позвать. Так сказать, загасить те ужасные впечатления и отпраздновать наше общее спасение. Ну как тебе такое предложение? – В клуб? – заинтересовался Макс. – Ну, в принципе… И тут он заметил еще одну фигуру, будто затаившуюся чуть поодаль на площадке. Слова вылетели из его головы. Эту тщедушную фигурку он узнал бы из сотни… Она напряженно смотрела на них издалека и ждала. Сомнений не было – она тоже пришла к Максу. Зачем? Заметив его заминку, девушки тоже обернулись в ту сторону, куда он смотрел, и на их лицах отобразилось неудовольствие. – Подождите минутку… Я сейчас! – сказал Максим и направился к глухонемой. Подбирая в уме, как лучше сказать – «привет» или «здравствуйте», он вдруг передумал здороваться. Она ГЛУХОнемая! Какой смысл здороваться с человеком, зная, что он тебя не услышит? Как вообще общаться с таким человеком? Да и зачем?.. Он подошел и, вопросительно глядя, молча кивнул. Она кивнула в ответ и осторожно, по-воровски, сделала ему знак, чтобы он наклонился. Макс повиновался. Глухонемая быстрым движением достала из кармана цепочку и, надев ее на шею Максу, быстро, будто стыдясь чего-то, ушла. Макс заправил цепочку под одежду и вернулся к девчонкам. По презрительному выражению лица одной из них и надменному – другой, он сразу прочитал все, что они думают о бедной одежде и странных манерах глухонемой. Но у них всё же хватило такта оставить свои замечания при себе – хотя бы на время. – Ну так что насчет клуба? – вернулись они к своей теме. Макс подумал о том, что глухонемая видела всю сцену его панибратства с девицами, и почему-то ему стало неприятно. – В другой раз, девчонки… – ответил он и стал уходить. – Извините, мне нельзя общаться на работе. Созвонимся! – и он исчез за дверью. – Но телефон! Ты же не взял у нас номера! – крикнули девушки, но Макс уже «не слышал» их. Странная какая-то встреча… Да нет, не с этими девчонками – он уже и не помнил про них. С глухонемой… Второй раз он видит ее, и опять она ненамеренно вызывает в нем сильные смешанные эмоции, наводит на размышления. Будто он в чем-то виноват перед ней… Он снял боевку и достал цепочку – посмотреть поближе. На цепочке был серебряный крестик. Макс не знал, как отреагировать. «А если бы я уже носил крестик? Накой мне два? А если бы я был мусульманином? – сердился он. – Странный подарок.». По привычке выискивал он придирки, но что-то внутри говорило ему: прекрати. Ты все понял правильно: в этом маленьком серебряном крестике сосредоточена вся ее благодарность за спасенную жизнь. И никаким другим, более пронзительным способом выразить эту благодарность она бы не смогла. Быть может, этот крестик – последнее, что у нее осталось после пожара. А тебе хватило малодушия, чтобы даже не поинтересоваться, не будет ли она ночевать на морозе…
Весь следующий день у Майи было эйфорическое настроение. Она чувствовала себя феей всего, к чему прикасается: феей магазина, феей горных велосипедов, душой компании. Всё у нее получалось, всё радовало, и она бабочкой порхала меж витрин. В обед позвонила Инна: – Ну как там твоя эпопея с парашютами и сероглазым? – У меня чувство, что я всё еще продолжаю лететь! – Майя закрылась в подсобке и зашептала в трубку. – Я на работе, подробности завтра расскажу. Эмоций будет много, готовь попкорн. Много попкорна… – Приходи, конечно! – Инна от души была рада за подругу. – Постой, скажи хотя бы, какая у него оказалась фамилия? Конечно же, Болконский? Майя вспомнила вчерашнюю сцену у машины. – Ну почти… Блохин. Инна покатилась со смеху. – Ну знаешь, ради такого мужчины я готова даже потерпеть фамилию «Блохина»! – Майя заметила, что теперь ей почему-то все равно, какая у него фамилия. – Блохина? – фыркнула Инна. – Примеряешь фамилию? Ты уже и замуж за него собралась? – Разумеется! – Это, конечно, замечательно, одно только маленькое «но» осталось – чтобы он тебя замуж позвал. Или, может, он тебе хотя бы в любви уже признавался? Ну хотя бы комплименты делал?.. – Лучше. Он сказал, что я гораздо симпатичнее лысого бройлера! Инна вновь залилась смехом. – Да, подруга… вы точно на одной волне… Давай, приходи завтра рассказывать. Майя положила телефон. Конечно, Инна с Борисом несколько лет до свадьбы встречались. Ей не понять, что человек, которого знаешь всего ничего, может быть таким родным, будто всю жизнь с ним прожила… Ведь ни с одним человеком Майя никогда не хотела быть так сильно. И в этот раз звёзды, кажется, на её стороне!Повезло всего раз в жизни – зато сразу джек-пот. Майя почувствовала, что начинается новый этап в её жизни, самый лучший и самый долгожданный этап. Часы до вечера тянулись просто бесконечно. Несколько раз Майя хваталась за телефон, чтобы позвонить Андрею, но вновь возвращала его на полочку рядом с кассой: что она скажет, кроме «привет, как дела?», ведь договорились же созвониться вечером. «Не нужно навязываться. Терпение, Майя, терпение…» – уговаривала она себя и вновь смотрела на часы. Наконец, цифры огласили: 20:00. Майю охватило приятное волнение – через полчаса позвонит Андрей! Майя отпустила всех консультантов домой на часик пораньше – пусть и у них будет маленький праздник, да и сплетен о том, с кем уехала Майя, завтра будет меньше. Вот и еще девять минут пролетели в «досвиданиях». Майя вновь теребила телефон в ожидании. В опустевший магазин зашел потенциальный покупатель. Немного дерганный молодой человек, будто он торопился или нервничал. Но любители экстрима и не должны быть такими, как все, Майя давно привыкла. Побродив в другом конце зала, он подошел к кассовой стойке. – Скажите, у вас есть такелажные платы? – Конечно, – улыбнулась Майя. – Вас круглые или треугольные интересуют? – Покажите все…– он быстро огляделся. – Хорошо. – Майя сходила в другой конец зала и принесла требуемое. Молодой человек взглянул издалека. – Не подходят, – сказал он и быстро вышел. Майя пожала плечами – все мы немного странные. Она любила свою работу, но в этот раз она была рада, что этот молодой человек так быстро ушел: можно спокойно продолжать ждать звонка от Андрея. Она не спеша разложила такелажные платы по своим местам. «Ну, вот и еще несколько минут прошли, – подумала Майя и привычно протянула руку на полочку рядом с кассой, чтобы посмотреть время на телефоне. Телефона не было. «Странно, – растерялась Майя. – Я, вроде бы, его никуда не перекладывала…» Обшарив все полочки и ящички – мало ли? Может, завалился куда-то? – вытрясла свою сумочку, обшарила все карманы – может, сама же переложила и забыла? Потом исследовала пол везде, где была, – может, выпал, а она не заметила? Телефона нигде не было. Майю бросило в жар. «Ну как можно умудриться потерять телефон за несколько минут до звонка, которого ждала весь день? Да всю жизнь! На такое только такая бестолочь, как я, способна! – ругала она себя, заглядывая под витрины. – Я же точно помню, что положила его на полочку, когда пришел этот молодой че…» – неприятная догадка ошеломила её. Побежав в соседний магазинчик торгового центра, она издалека крикнула знакомому продавцу: – Дай телефон позвонить! Скорее! Выхватив протянутый телефон, она судорожно набрала свой номер. «Абонент выключен, или находится вне зоны доступа сети», – услышала она. Набрав зачем-то свой номер еще пару раз и вновь выслушав, что «абонент недоступен», Майя ватными руками вернула телефон. – Да что случилось-то? – забеспокоилась знакомая. – Да ничего…особенного, – успокоила её Майя. – Телефон просто украли… – она возвращалась в свой магазин, ничего больше не слыша. Ничего особенного, обычная кража обычного телефона, но лишь этот телефон связывал ее с Андреем… Почему она не записала его номер в ежедневник, на рекламную листовку, на билет из трамвая, на руку?.. Ну хоть куда-нибудь? Майя выглянула в коридор торгового центра, но, конечно же, не увидела среди проходящих людей своего воришку. «Ну пожалуйста! Ну только не это! Ну найдись, телефончик, миленький, ну найдись!» – упрашивала она, в сотый раз бессмысленно обшаривая все полочки и ящички. Нет, телефона нигде не было. Майя посмотрела на настенные часы – 20:46. Всё кончено. Андрей уже звонил, и в ответ услышал лишь то, что абонент недоступен. Андрей наверняка сделал вывод, а вывод из этого можно сделать только один: Майя больше не захотела встречаться и решила без объяснений просто кинуть его. Поэтому же и вчера сбежала… Меньше всего ей хотелось бы, чтобы он думал так, но… Майя со злости хлопала ящиками стола. Да неужели ничего больше нельзя поделать? Нужно куда-то бежать? Можно как-то по-другому связаться с Андреем? – судорожно соображала она. Ну не могло же всё вот так нелепо оборваться из-за какого-то воришки! Могло. Обычный воришка унес в своем кармане все ее планы, все её мечты… да всю дальнейшую жизнь. Майя с грохотом захлопнула последний ящик и опустилась на пол. Покупателей уже не было, и никто не видел, как администратор этого большого и красивого магазина, сидя на полу, тихо плакала, уткнувшись лицом в колени.
«Сейчас он шел бы рядом и держал меня за руку… – думала Майя, когда, вдоволь проревевшись, брела домой. – А вместо этого я одна, опять одна…» Она невольно оглядывалась, рассматривая улицу: а вдруг Андрей где-то рядом? Может, он тоже её ищет? «Но ведь не зря же судьба свела нас, не зря я уже находила его однажды! – она пыталась собрать рассеянные мысли в кучку. – Действительно, я ведь уже находила его однажды! – вдруг мелькнула где-то рядом потерявшаяся надежда. Я должна всего лишь сделать это снова! Я должна бороться за свое счастье, а не ждать, когда оно свалится на меня с неба! Я найду его! – и она сразу почувствовала прилив сил и жажду деятельности. «Вместо того, чтобы раскисать, я должна как следует подумать: а что я знаю о нем? Только имя и фамилию. Но ведь это много! Неужели в нашем городе столько Андреев Блохиных, что я не смогу отыскать его? Еще я знаю, на какой он работает улице. И в какой бассейн он ходил. – Мозг заработал, как компьютер. Каким образом я могу использовать эту информацию? Базы данных, опрос, объявления, в конце концов! Слушай, ну всё не так плохо! – она всё ускоряла шаг, и уже почти бежала. А если зайти вообще с другой стороны? Что, если Андрей сам еще перезвонит мне? Мой номер… Симка сейчас валяется где-то в уличной грязи, и номера, записанные на ней, уже не восстановить. Но ведь саму симку восстановить еще можно? Надо действовать быстро, ведь Андрей вряд ли будет перезванивать на несуществующий номер вечно. Майя развернулась и побежала в обратном направлении: офис ее сотового оператора находится в соседнем от ее работы здании! 21:40 – посмотрела Майя на уличные часы. Еще 20 минут до закрытия. Куча времени. Она успеет! Майя влетела в офис, уже размахивая паспортом. Не слишком довольная ее появлением девушка-оператор отказать не могла, торопливо взяла паспорт и стала забивать данные в компьютер. – Вам нужно написать заявление. Сим-карта будет восстановлена в течение нескольких дней. – Нескольких дней?! Но у меня нет нескольких дней! Мне нужно срочно! – кричала Майя. Оператор всё копалась в компьютере. – Какой у Вас был номер? Майя продиктовала. – Этот номер зарегистрирован не на вас! – отрезала, наконец, оператор. – Как это мой номер зарегистрирован не на меня? Такого просто не может быть! – Извините. Но это так. – А на кого тогда он зарегистрирован? – кипятилась Майя. – Я не имею права разглашать эту информацию. Но заявление на восстановление сим-карты имеет право подавать только тот, на кого она зарегистрирована, – поставила жирную точку оператор и вернула паспорт. Майя вышла, окончательно перестав соображать, что происходит. Этот номер у нее уже лет 5. И ничей он больше не был и не мог быть – она выбирала его для себя, долго искала, чтобы заканчивался на три тройки. Они с Максом тогда в несколько салонов ходили, он еще ей шестерки предлагал. Она тогда еще с Максом встречалась, надо же! Совсем другая жизнь была, будто не Майина. Он всё же нашёл ей этот номер. Хотел сделать ей приятное, и подарил его Майе. Он сам купил его…зарегистрировав, естественно, на себя… У Майи волосы зашевелились от такого количества каких-то нелепых совпадений. С Максом она не виделась уже давным-давно. Она давно удалила его номер. Она уже не удивится, если он еще и переехал. Ехать к Максу?.. Майя поколебалась. Нет, ее почти не смущало то, что, проехав полгорода, она явится к нему в двенадцатом часу вечера, и дверь непременно, по закону подлости, откроет его жена, которая вполне могла появиться за это время. Её смущало то, как он отреагирует на ее появление. Они расстались…ну… не так легко, как хотелось бы, не совсем по-дружески и не особо обоюдно…В общем, Майя его просто бросила. Сейчас она даже не могла бы сказать, что именно ей не нравилось в нём. Наверное, её просто раздражал и даже угнетал его злой характер. Вот вроде все нормально, все весело и спокойно, а он вдруг возьмет да и ляпнет какую-нибудь гадость. Или видит, как один ближний делает гадость другому – и его это от души забавляет. Желчный человек…Внутри у Макса будто была постоянно натянутая струна, которая могла рвануть в любой неподходящий момент – и неизвестно, когда и насколько сильно рванет в следующий раз. С ним было нестабильно и тяжело. А Майя не хотела этой тяжести. И всё это катилось снежным комом по нарастающей. И ее уже страшно бесило, как он звал её «майкой», как нижнее бельё, и в отместку она стала называть его «пожарником», как жука, зная, что это бесит его не меньше. И Бог знает, почему они разошлись тогда – вроде, повод мелкий, надуманный. Просто накопилось. Просто надоело. Просто захотелось разрубить всё разом – и всё. Ведь однажды с размаху сигануть топором гораздо проще, чем кропотливо залатывать постоянно рвущееся… А он ведь звонил ей еще долгое время, приезжал, просил вернуться. Потом еще два года писал ей письма… Пока она не сменила e-mail. Он вряд ли обрадуется сейчас, когда его жена откроет дверь… Майя стряхнула набежавшие мысли и решительно пошла в метро. Она не имеет права упускать ни единой возможности вновь встретиться с Андреем.
Ровно в 22:00 Андрей набрал номер Майи в последний раз. Припарковав полтора часа назад машину в середине улицы Ленина, он все еще ждал – теперь уже сам не зная чего. Опять услышав в трубке надоевшее «Абонент выключен…», он сбросил вызов. Взял лежащий рядом букет пионов и, открыв дверь машины, выкинул его на дорогу. Переключив дабстеп на Оксимирона, он один возвращался в свою одинокую обитель.
Проехав через половину ночного города, Майя вышла у дома Макса в двенадцатом часу ночи. Набравшись смелости, она подошла к когда-то такому знакомому подъезду. На двери стоял новенький домофон. «Какой же у него номер квартиры?» – думала Майя и не могла вспомнить ни одной цифры, только визуальное расположение квартиры. «Остается два способа попасть внутрь: метод тыка, либо ждать, когда кто-нибудь выйдет. Второй способ мог затянуться до утра. Что ж, Майя готова – и она уселась на лавочке высчитывать нужный номер по расположению квартир. Будить невинных людей среди ночи она не хотела. Помедлив минут 15, удача всё же улыбнулась ей – из подъезда вышел припозднившийся собаковод, выводящий на прогулку бульдожку. – Не закрывайте дверь! – кинулась к нему Майя и с благодарностью скользнула в подъезд. В лифте пальцы сами вспомнили нужную кнопку. «А лифт всё тот же», – подумала Майя и опять стряхнула воспоминания. Набравшись храбрости, Майя подошла к двери и нажала кнопку звонка. Никто не спешил открывать. Майя позвонила еще раз. И вновь тишина. Дом спал. «Ну почему мне так патологически не везет!» – Майя чуть не плакала от обиды и всей ладонью впечатала несчастный звонок в стену. Простояв так еще минуты три, она поняла, что зря потеряла время. «Всё, последнее, что я могу еще сделать сегодня…» – она отпустила кнопку, достала из сумочки блокнот, выдернула из него листок и написала: «Макс, позвони мне на городской. Майя». Потом сунула свернутую бумажку за кнопку звонка и уехала домой.
Утром Макс вернулся домой с дежурства и увидел воткнутую бумажку. Прочитав ее содержимое, он не знал, что и подумать, и в конце концов набрал номер. – Макс! Ну слава Богу! – обрадовалась Майя. – Ты не представляешь, как я ждала твоего звонка! У тебя есть сегодня время? Полчасика… Пожалуйста, возьми паспорт и давай встретимся на улице Ленина. – Зачем? – Я тебе на месте всё расскажу! Приезжай. Это очень важно для меня! Договорившись о встрече, Макс теперь обдумывал, что бы значила такая горячая просьба о встрече спустя столько времени. От Майи можно ожидать всё, что угодно… Майя…она…такая непредсказуемая. Никогда больше не встречал он такой удивительной девушки. Ему вдруг вспомнилось, как однажды, лет пять назад, гуляя по ночному городу, им на ум взбрела идея забраться на выставку ретро-автомобилей. Перебравшись через высокий металлический забор, они целовались в каждом автомобиле, пока их не заметил охранник и не спустил на них собак. Как же быстро они перелетели обратно через забор, убегая от этих милейших «кавказцев»! Это было веселое приключение. Макс невольно улыбнулся воспоминаниям. Интересно, почему именно на улице Ленина она решила встретиться? Что там есть, на улице Ленина? Он мысленно перебрал все самые заметные заведения и остановился на ЗАГСе. Она просила прийти с паспортом… А может, она хочет вернуть былое и сразу закрепить их мир печатью в паспорте?.. А что, она такая авантюристка, она может. Она не просто чудесная девушка, она особенная… Пожалуй, если бы эта версия оказалась правдой, он бы с легкостью согласился шлепнуть эту пресловутую печать.
Они встретились на улице Ленина. – Не думал, что мы еще увидимся, – сказал Макс, сжимая в кармане паспорт. – А ты всё такая же красивая. – Спасибо. Ты тоже ничего. – Макс улыбнулся: она отвечала так всегда. – И спасибо, что пришел. Это правда очень важно для меня! – Что за срочность? – У меня украли телефон, – выпалила Майя, – а в нем была симка, которую ты подарил мне – помнишь? Чтоб её восстановить, нужно, чтобы ты написал заявление, потому что она зарегистрирована на тебя. А мне очень нужна эта симка! – Майя закончила свой торопливый рассказ. Макс молчал. – И всё? – спросил, наконец, он. – Что «и всё»? – Ты позвала меня только за этим? – он поджал губы. – Ну да… – растерялась Майя. – Ты меня извини, что сразу не сказал. Вряд ли я смогу помочь. Я потерял паспорт. – Потерял?! – рассердилась Майя. – Как ты смог потерять паспорт!? – Да. Люди иногда теряют паспорта. Майя судорожно соображала. – Ну, может, по военному билету или по правам можно… Их ты не потерял? – А военник с правами в паспорте были, – ему уже легко стало врать. – Когда восстановят твой паспорт!?– Майя схватила его за молнию куртки. – Не знаю. Я еще не подавал документы на восстановление. Майя выпустила куртку. – Извини. Я зря потратила твое время, – упавшим голосом сказала она, повернулась и ушла. «Ну как можно быть таким идиотом, чтобы потерять паспорт! – мысленно ругалась она. – И как я вообще могла с таким встречаться! Всё, вариант с тем, что Андрей найдет меня, отпадает. Значит, теперь всё только в моих руках.
После встречи с Майей на душе было как-то паршиво. А он, дурак, еще паспорт захватил! Симка ей нужна… Стоя на светофоре, Макс раздумывал, на какую дорогу лучше свернуть. Эта еще глухонемая! Он снял цепочку с шеи и бросил ее в бардачок. Одни траблы от этих думающих баб… Лучше бы с «пустышками» в клуб сходил. Никаких обязательств, никаких глупых мечтаний! Надоели – и к черту, уже завтра о них не вспомнишь. Руки сами свернули на объездную дорогу, удлинявшую путь на несколько километров. «Я же не специально туда еду, – убедительно прозвучала в голове мысль. – Просто гляну одним глазом, раз уж мне по пути…» – утешил он себя. Сгоревший дом не украшал даже утренний морозец. Обугленные стены зияли как черная дыра на белоснежном платье улицы. По протоптанной в снегу дорожке и слабым признакам жизни, который подавал дом, Макс понял, что бывшие его жильцы иногда возвращаются домой – по крайней мере, за оставшимися в нем вещами. Поднявшись на третий этаж к той самой квартире, он увидел, что дверь в нее так и не вставлена с тех пор, как он ее вышиб. Макс зашел внутрь. Зрелище было удручающее. «Легче взорвать, чем отремонтировать…» – подумал Макс, глядя на закопченный костяк квартиры. Интересно, где же живет та девушка? Наверное, ее все же забрали родственники». Он вышел, и, заметив, что в соседней квартире копошились люди, он позволил себе приоткрыть незапертую дверь и спросить: – Прошу прощенья, вы не знаете, где сейчас находится… та девушка, которая жила в 12-й квартире? – Глухонемая, что ли? – соседи бесцеремонно озвучили слово, от которого Макс уходил. – На первом этаже спросите. Макс спустился на первый этаж. Дверь одной из квартир здесь тоже оказалась не заперта. – Извините, – заглянул Макс и увидел спешащую к нему бабулю. – А Вы не знаете, где сейчас живет девушка с третьего этажа… ммм… глухонемая? – это слово уже казалось ему неприличным. – Как же, как же! – охотно закивала бабуля. – Я про нее все знаю. Надо же помогать людям… Здесь живет! Не ахти, конечно, – света после пожара нет, да и отопления тоже, но всё лучше, чем в ее квартире. Здесь хотя б не обгорело все, только залило. А вы из собеса? – Как же вы здесь живете? – удивился Макс, проигнорировав ее вопрос. – Без света и отопления в залитой квартире? – Да что ты, сынок! – польщенная его заботой, кокетливо махнула рукой бабуля. – Я и не живу здесь вовсе, я к сыну ночевать ухожу! – А… глухонемая живет? – неприятно удивился старческой невнимательности Максим. – А куда ей, сынок, деваться-то! Живет, голубушка. Родственников у ней нет, новую квартиру еще не известно, дадут ли. Да и бегать везде надо с документами, по инстанциям разным – новая квартира сама же не появится. А куда ж она, глухонемая-то, побежит. Вот из собеса придут – разберутся. Ждем, что с домом решат. Его давно уж сносить хотели… – А долго решать будут? – Да кто ж знает, сынок… Мы в России живем! Макс задумался. У этой девушки все оказалось еще хуже, чем он ожидал. Невнятно ощущая какую-то ответственность за нее, теперь он просто не мог повернуться и уйти. «Ладно!» – мысленно махнул он рукой и неожиданно для самого себя сказал: – Я заберу ее. На время, пока вопрос с квартирой решается. Спасибо, что помогали ей. – Он положил на стол деньги. Старушка заметно обрадовалась такому повороту дел. «Да ты готова отдать глухонемую хоть черту, лишь бы избавиться от нечаянного жильца», – мысленно заметил Макс, а вслух спросил: – Где она сейчас? – Да здесь, где же ей и быть-то! – радостная старушка указала на дверь в комнату. Макс подошел к двери и замешкался. – А как мне… объяснить ей? – Так она ж глухонемая, а не дурочка. Она понимает всё. По губам читает. Макс толкнул дверь. Девушка сидела у окна в полупустой комнате в той же кофте, что и на пожаре, и вязала. Заметив вошедшего Макса, она испуганно вскочила. – Здравствуй! – четко и зачем-то нарочито громко сказал Макс. Он старался говорить уверенно, но чувствовал себя неловко: это весьма странное ощущение – когда разговариваешь с человеком, зная, что он тебя не слышит. Он старался разборчиво проговаривать каждое слово, урезая предложение до коротких информативных фраз, сопровождая их жестами и чувствуя себя полным идиотом. – Ты поедешь со мной. Временно поживешь. Глухонемая сразу отрицательно замотала головой. «Фуф, она понимает меня. Будто с пришельцем общаюсь», – подумал Макс и продолжил: – У меня тепло, – он похлопал себя по плечам. Глухонемая сложила ладони крестом, что, видимо, означало «нет». – Это на время, – повторил Макс. Глухонемая решительно отказалась. Макс не знал, что еще сказать. Он не думал, что она откажется, и не был готов к такому однозначному «нет». «В конце концов, это ей нужно, а не мне!» – рассердился он, молча развернулся и вышел. – Она не хочет ехать, – сообщил он старушке. – Нет-нет, она не поедет, – закивала старушка так, будто всегда это знала. – Стесняется, наверное. Её сюда-то уговорили пойти только потому, что здесь дверь после пожара плохо запирается, а за квартирой следить надо. Вы ее плохо знаете. А кем Вы, кстати, ей приходитесь? – она просверлила взглядом Максима. Тот смутился, но соврал уверенно: – Я ее брат. Двоюродный. С маминой стороны… Кто знает, на что способна выдумка невинных старушек… Старушка вновь одобрительно закивала, будто знала и это. – Да, да… Нет, нет, она не поедет. Её, кстати, Аленой зовут… Брат… Макс ехал по своим делам дальше и досадовал на неразумное поведение Алены, а еще больше на себя самого – да зачем вообще он вмешался? Ему-то какое дело? Идиот…
Макс выключил телевизор и завалился спать. «Теплое одеялко, мягкая подушечка… – в уютной дрёме по привычке заговорил внутренний голос. – Да, это тебе не на морозе спать. Среди нафталинного тряпья, как бомжа. С отпертой дверью… Вредная старуха! Сама-то в тепле спит, а девчонку, как сторожевую собачку, в будке держит, пока сын вещи вывозит. – Дрема улетучилась, и настроение вновь стало ухудшаться. – И чего она не поехала? Глупая! Это еще хуже, чем тогда, на лавке… – голос замолчал. И тут же заговорил другой: «Ну и чё теперь? Ты съездил? Съездил. Ну и спи теперь спокойно. Твоя миссия выполнена. Или ты предлагаешь силой ее оттуда вытащить? Да ради чего? Ой, только не надо… «Благонравие», «милосердие»… Это вообще не про тебя! Это антонимы твоего имени, это антиподы твоей сущности! Наверняка найдутся какие-нибудь соцслужбы, которые обязаны прийти и заняться решением ее проблем. Ну не может быть такого, что человек в 21 веке живет в таких нечеловеческих условиях, будто на дворе вторая мировая? Тем более инвалид. Не может быть такого, чтобы в наш век сердобольности и защиты вымирающих хомячков всем было наплевать на других людей так же, как и тебе? Пусть другие помогают, кто покрасоваться хочет. Почему ты?» И первый голос сердито ответил: «А кто еще-то? Ты дурачка из себя не строй – кому она нафиг сдалась! Пока на нее, наконец, обратят внимание, она вмерзнет в пол! Тем более, такая нетребовательная и пугливая. В нашем мире, чтобы тебя заметили, порой нужно уметь громко орать… Взялся раз в жизни что-то полезное сделать – не по работе, а просто так – так доведи начатое до конца!» Макс взял смартфон и начал бездумно листать страницы за страницей в интернете, чтобы заглушить эти голоса. Но их спор не прекратился, и глаза механически смотрели глупые ролики. «Короче, всё, хватит! – мысленно рявкнув, он встал и начал одеваться. – Не для неё – для себя делаю. Привезу на сегодня, а завтра разберемся, что дальше. Хоть высплюсь нормально.» Он подъехал к темному дому, в котором давно не светилось ни одно окно. «Этот дом не интересен даже мародерам», – подумал он и толкнул дверь бабкиной квартиры. Она действительно была не заперта. – Алёна? – зачем-то позвал Макс. Ему, разумеется, никто не ответил. Тогда он зашел в темную квартиру и прямиком направился в Аленину комнату. Алена спала, завернувшись, видимо, во все, что нашлось в доме теплого. Снег с улицы хорошо освещал ее тихое и умиротворенное лицо. Макс подошел и хотел было разбудить ее, но она сама открыла глаза и, увидев Макса, вскочила от неожиданности. Испугавшись его ночного визита, она забилась в дальний угол кровати и молча ждала, что будет дальше. – Ты будешь жить у меня, пока тебе не дадут другую квартиру! – сказал Макс тоном начальника. Алена испуганно затрясла головой и руками. – Ну вот, опять начинается! – он не умел и не хотел уговаривать. Вместо этого он просто разозлился. Да как так-то? В кое-то веки он хочет оказать милость, а она эту милость и принимать не собирается? «И что? Вот так взять и опять уехать? Что я, зря пёрся сюда второй раз? Нет уж. Второй раз я отсюда один не уеду. Сказал примешь мою милость – значит, примешь!» – Алена… – предупреждающе прошипел он, – лучше сама соглашайся… Но она смотрела на него из своего угла как испуганный зверек и не собиралась выбираться. Натянутая струна его эмоций лопнула. Он просто сделал то, что привык делать на автомате – схватил ее, не дожидаясь ответа. Бесконтрольно, со злостью завернул в толстое одеяло, как новорожденного ребенка. Алена отчаянно сопротивлялась и вскрикивала, но шансов отбиться у нее было мало. Через несколько секунд она уже была скручена в узел. «Еще сопротивляется! – кипятился Макс. – Как это глупо! Только еще больше бесить меня! Не раздавить бы ненароком…» Привычным движением взяв ее в охапку, Макс отнес ее в машину и пристегнул ремнем. В отъезжающей машине Алена притихла. Максим торжествовал, своеволие его утешилось: милосердие-таки свершилось! Но взглянув на лицо Алены, злое торжество его разом отхлынуло: а милосердие ли это? Казалось, для Алены все было кончено. Слёзы ужаса и мольбы застыли в ее глазах. Макс казался ей тем львом, которому подбросили собачонку на потеху – чтобы он поиграл с ней, готовый в любой момент придушить лишь потому, что надоела. «Господи, что я творю? – остывал Максим. – Она не просила меня о помощи. Вряд ли она сейчас догадывается, что я творю милосердие, насильно связав ее в узел. В ее глазах я какой-то маньяк, напавший среди ночи и везущий в неизвестность. Она просто боится меня! Надо объяснить ей все, как есть на самом деле.» Он принес узел с Аленой в свою квартиру, усадил на обувницу и развязал одеяло. Алена испуганно озиралась, как серый мышонок. Макс встал на колени напротив: – Алена! – он повернул ее лицо к себе. – Алена, я не желаю тебе зла. Я тебя никогда не обижу. – Она молча смотрела на него и старалась вновь завернуться в спадающее с плеч спасительное одеяло. – Ты понимаешь, что я говорю? – на всякий случай уточнил Максим. Алена поспешно кивнула. – Завтра я схожу узнаю насчет твоей квартиры. Ты вернешься домой, когда там будет светло и тепло. Мне ничего не нужно от тебя. Обещай, что ты не сбежишь и пока просто поживешь у меня. Обещаешь? Алена вновь кивнула, натягивая на плечи одеяло. «Как-то слишком быстро она согласилась…» – подумал Макс. – Да сними ты это ужасное одеяло! – вырвал он его из рук и швырнул на пол. Под ним оказалась всё та же кофта, которую он уже начинал тихо ненавидеть. – Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать. – Он схватил ее за руку и отвел в комнату. – Я не знаю, что тебе нужно. Поэтому бери все сама. Но Алена просто стояла в углу комнаты. Приготовив все для сна, он сказал: – Всё, пора спать. Уже очень поздно. Спокойной ночи! – и ушел к себе. Алена выключила свет. В квартире стало темно и тихо. Спустя с час дверь из Алениной комнаты осторожно отворилась. Стараясь ступать бесшумно, Алена в темноте прокралась в коридор. Кутаясь на ходу в свою кофту, она по стенам направилась к выходу. Неожиданно включился свет. Оперевшись спиной на входную дверь, на полу сидел Максим. – И куда это Вы собрались среди ночи, сударыня? Разрешите поинтересоваться? И как же легко Вы нарушаете свои обещания… Придется запереть дверь на ключ. Пойманная «с поличным», Алена виновато смотрела на Макса. – Ну неужели ты предпочитаешь скорей насмерть замерзнуть на улице в одной кофте, чем принять чью-то помощь? – тихо спросил он скорее себя, чем её. – Да чё за фишка такая – замерзнуть из скромности? Откуда только ты такая взялась… Из позапрошлого века? Века совести, чести и кисейных барышень? Алена молчала. – Всё. Иди спать. Дверь я запер, – он показал ей ключ и засунул его в карман. Потом встал и, взяв Алену за руку, отвел ее обратно в комнату.
Поздно вечером Андрей опять зашел к Борису на дежурство. – А ты чего здесь делаешь? – удивился Борис. – Почему не где-нибудь в горах с новоиспеченной супругой? – Не будем об этом, – Андрей отвернулся и стряхнул с куртки снег. – Понял. – Борис прикусил язык. В это время в холле приемного отделения раздался шум. – Куда лезешь? – кричала санитарка баба Маня, по совместительству работающая и уборщицей. Грязи от тебя сейчас будет… Иди в ночлежку греться, а здесь всё чисто должно быть! Здесь стерильность! – Позови врача… Борис и Андрей выглянули в коридор. Санитарка прогоняла на улицу бомжа странноватого вида. Несмотря на мороз, он не одел свою куртку, а нес ее комом в руках. На одном из ботинок была оторвана подошва. – Совсем что ль допился! – негодовала санитарка. – Зиму с летом перепутал? Куртку-то надень на себя!.. – Чего тебе, отец? – прервал ее речетатив Борис. – Сынки! – обрадовался растерявшийся было бомж. – У меня тут… – Он протянул в их сторону свою куртку. Замерзшие руки не слушались его. – Вот, тут у меня… – он мялся на пороге, боясь шагнуть вглубь коридора. Борис подошел и заглянул в куртку. Не изменившись в лице, он вдруг вырвал ее из рук бомжа. – Никитича сюда! – он развернул куртку, и все увидели в ней безжизненное тело новорожденного младенца. – А маманьки! – охнула санитарка и, бросив швабру, кинулась за Никитичем, врачом детского отделения. Борис бросился в смотровую и стал «колдовать» над ребенком. – Живой должон быть! Должон! – крикнул ему вслед бомж, так и не решась зайти. – Он ведь кричал, эх как кричал! Сначала… В воздухе повисло напряжение, и даже быстро вернувшаяся баба Маня молчала. Наконец, Андрей увидел, как едва заметно шевельнулись пальчики малыша. Борис почувствовал, что ребенок снова дышит. Пришедший врач забрал ребенка в детское отделение, а бомж все топтался у порога, болезненно поглаживая почерневшие руки. – Что таперича с ним будет? – заглядывал он в глаза Борису. – Будет жить долго и счастливо. – А… куда его? Таперича… – Ну, куда… В приют. В детдом. – Эх, горемыка! – затянула баба Маня. – И что только за матери пошли! Раньше такого не было! Собственное дитяти… – Баба Маня! Отцу чаю горячего налей! – опять прервал ее Борис. К чему эти абстрактные речи? – Сейчас, сейчас! – спохватилась баба Маня. – Ты проходи сюда, голубчик, проходи, погрейся… – Идем, я посмотрю, что у тебя с руками. Борис обработал страшные обмороженные кисти мужика. А ведь если б тот прошёл мимо младенца, не вынимая рук из карманов, кисти были бы целы… Не пожалел рук ради чужого ребёнка. – Да, отец, это теперь на всю жизнь… – Ну, что ж теперь… Значит, так надо. Прихлебывая найденную в коллективных запасах ватрушку горячим чаем, оттаявший бомж рассказывал: – Я в баке мусорном нашел его. Слышу: Что такое? Котенок, что ль, пищит? Залез – смотрю: а это ребенок! Голенький да на морозе! Ну я в куртку его завернул – и в первую больницу, она ж рядом. А меня там и слушать не стали, не пустили. Ну куда ж мне его, куда? Ну, я сюда… – Так ты полрайона раздетым прошел? – А как же, сынки? Не в мусорку же его возвращать… – А с ботинками что приключилось? – А что с ботинками? – бомж удивленно осмотрел оторванную подошву. – Это мои обычные ботинки. Борис открыл шкаф и достал свои запасные ботинки. Они всегда стояли здесь на всякий случай с тех пор как на одном из вызовов он разрезал свои ботинки куском железа. – У тебя какой размер ноги? – 41-й – удивленно ответил бомж. – Ну, значит, немножко великоваты будут. Велики-не малы! Держи. – Это ты мне? Ну спасибо, сынок!
Инна, которая всегда была в курсе всего происходящего с Майей, примчалась по первому зову. – Добро пожаловать в ШПАБ нашего города! – торжественно «козырнула» Майя на пороге, приветствуя Инну. – ШПАБ? Что это? – Это Штаб Поиска Андреев Блохиных! Я уже запаслась всем необходимым! На полу в комнате стоял поднос с чаем и печенюшками. – Какой профессиональный подход! – одобрила Инна, удобненько устроилась на полу и схватила печеньку. – Работаю за еду! Ну давай, какова моя миссия? Майя принесла кипу бумаг, телефон и ноут. – Итак, краткий отчет о проделанной работе, товарищ главный волонтер! – начала Майя, ложась рядом. Это план Майи-Барбаросса! – Инна фыркнула. – Я составила список поисковых мероприятий, начиная с самого эффективного и далее по убыванию. Вычеркнут пока только один пункт – в полиции, как и в бассейне, меня клятвенно заверили, что никогда не возьмутся за это сложнейшее дело – видимо, им не под силу то, с чем мы с тобой легко справимся! Тогда я позвонила знакомому, с которым мы в институте были переписчиками населения. Да-да, тому самому, который вместо того, чтобы ходить по адресам, раздобыл телефонную базу данных своего участка и всех просто обзвонил. Так вот, под угрозой того, что я буду петь песни у него под дверью до тех пор, пока он не капитулирует, он предоставил мне свежайшую базу данных на все городские и сотовые телефоны, зарегистрированные на фамилию Блохин (Блохина) в нашем городе. Та-дамм! – она протянула Инне кипу бумаг. – Я смотрю, поиски не обещают быть быстрыми? – покосилась на кипу Инна. – А Блохина тебе накой? Может, сузим круг подозреваемых? – Ну уж нет. Вдруг у него городской телефон зарегистрирован, например, на маму? или бабушку? – …или жену? – подхватила Инна. – Я чую, ты мне самую грязную работенку подкинуть хочешь. – Ты как всегда права! – торжественно согласилась Майя. – Можешь начинать обзванивать! Тебе, так и быть, городские – их меньше, – а мне сотовые. – Ой, подруга, боюсь, никаких вкусняшек в твоем доме не хватит столько номеров обзвонить…– она полистала список. – Это ж надо, сколько Блохиных по городу расплодилось… И почему у него не какая-нибудь редкая фамилия? Какой-нибудь Залибоб, например… – Майя Залибоб… – задумчиво примерила Майя. – Да ну, лучше уж Блохина. – И что мне прикажешь у всех спрашивать? – А очень просто: приглашаешь к телефону Андрея. Если у них нет никакого Андрея – ты это сразу узнаешь и вычеркиваешь номер из базы. Если есть – спрашиваешь у него, знаком ли он с девушкой Майей. К счастью, у меня не настолько распространенное имя, как Таня или … Залибоб! А то тебе пришлось бы спрашивать, не он ли прыгал намедни с парашютом. Тебя бы, пожалуй, сочли…э…весьма странной. – Она помолчала. – По теории вероятности – я тут прикинула – вероятность того, что мы найдем его с номера городского телефона составляет процентов 60, а с сотового – процентов 80! То есть шанс весьма высок, коллега! – она посмотрела на Инну, жующую печеньку со скептическим выражением лица. – Ну, можно приступать! – Эх, чего не сделаешь ради лучшей подруги… – со вздохом придвинула к себе телефон Инна. Через пару часов обзвона уши обеих уже горели, а из списков были вычеркнуты всего ничего номеров. Майя решила сделать паузу, включила телевизор и задумчиво уставилась на парней в кислотных штанах, поющих про «опа-опа». Потом набрала на клавиатуре какое-то сообщение. – Да, «опа-опа» – это очень важная сейчас информация! Что ты вообще делаешь, пока я тут названиваю населению? – спросила Инна, от возмущения сбрасывая очередной вызов. – Я решила, – не отрываясь, отвечала Майя, – что раз обзвон займет времени несколько больше, чем планировалось, параллельно осуществлять и остальные пункты плана Майи-Барбаросса. Смотри, – кивнула она в сторону телевизора. Под клипом, который крутил музыкальный канал, Инна прочитала «бегущую строку»: «Андрей Блохин, позвони Майе!» – и её новый номер телефона. – Откуда ты знаешь, какой канал он смотрит? – Спокойствие, я всё предусмотрела! – Майя взяла пульт и стала щелкать по каналам. По нескольким из них пробежали строчки с таким же текстом. В это время зазвонил Майин телефон. – Неужели уже прочитал? – схватила она трубку. – Да! – Здравствуйте, это салон красоты, – замурлыкал женский голос. – Мы рады пригласить Вас на презентацию нашего… – Извините, мне некогда. – опустила Майя телефон. Было видно, что она расстроена. – Ничего, еще позвонит! – хорохорилась она. – А если он вообще телевизор не смотрит? – засомневалась Инна. – Надо разместить тему на форумах города. Например, на «новостях» или на «бабском». Я как-то видела, что там разыскивают старых знакомых. – Это мысль! – Майя вновь придвинула ноут. – А с каких это пор ты сидишь на бабском форуме? – С тех самых, как в фильтре форумов случайно нажала вместо слова «мамский» слово «бабский», – оправдалась Инна. – Слушай, всё, мне пора. Боря и так герой, что столько времени один с мальчишками сидел. – Беги, конечно. Спасибо тебе за помощь, – проводила подругу Майя и вновь уткнулась в экран ноута.
Инна открыла дверь и вошла домой. «Что-то подозрительно тихо…» – Эй, семейство? – крикнула она, снимая пальто. Она всегда успевала соскучиться по детям, если не видела их больше часа. – Я вернулась! Из комнаты подоспел Борис. – Уже пришла? Так быстро? – А я думала, ты возмущаться будешь, что меня весь вечер не было. Как у вас дела? – Да всё нормально, – пожал плечами Борис. – Поели, поиграли. Вот, пацаны игрушки убирают… А как у Майи дела? – Рассталась с парнем. Вся в переживаниях. – Инна привыкла, что, когда она рассказывает подробности многочисленных историй ее немногочисленных подруг, Борис обычно отключает слух. К тому же она знала, что Борису, как истому материалисту, вряд ли понравится вся эта сомнительная история… Ей не хотелось, чтобы Борис считал Майю легкомысленной. – Да что она себе никак нормального мужика не найдет, – посочувствовал Борис. – Уж для нее-то это не проблема. – Ой, не знаю, сама так расстраиваюсь за нее… В любой ее глупости готова участвовать, лишь бы ей полегчало. В это время из комнаты донесся дружный хохот и визг мальчишек. Борис, приоткрыв дверь в комнату, прикрикнул на них: – Пашка, гаденыш! Что ты творишь! Ну-ка, быстрей всё отмывайте! – Борь, ты чего? Не ори на детей, – неприятно удивилась Инна. – Ты же никогда голос не повышаешь! – Да как на них не орать-то? Легче двое суток подряд отдежурить, чем с ними три часа отсидеть! Ты сама бы попробовала! – он увидел сверлящий взгляд жены. – А, ну да… – Я понимаю, эмоций много. Но надо правильно выражать их словами, а не криками. Ты же сам мне Гиппенрейтер читал. – Единственная эмоция, которую я способен сейчас выразить – это «я так взбешен, что щас поубиваю всех нафиг!» – Это они и без тебя видят. Мягче, мягче. Например, «я испытываю удивление, что вы раскидали игрушки по всей комнате». Я вот сейчас тоже испытала удивление, что мой муж позволил себе повысить голос. Мой муж – самый спокойный и сдержанный человек в мире, – обняла она Бориса, и его сердитость мгновенно улетучилась. – Кстати, что вы там отмываете? – Да они порисовали маленько, пока я посуду мыл. Там еще хоккей по телевизору шел… – Ну и ладно. Всё отмываемо, – улыбнулась Инна, открыла дверь в комнату и застыла перед эпической картиной. Разноцветной гуашью в стиле авангард были оформлены весь диван, телевизор и обои – докуда достали. Посреди всего этого искусства стоял Пашка с изрисованным черной краской лицом и, макая половую тряпку в ведро с черной водой, тер ею лицо Матвея, на котором из-за грязи едва была заметна одежда. Потоки черной воды пятнами сливались в некогда белый ковер. – Еёё…! – только и смогла протянуть взбешенная Инна , изо всех сил пытаясь сдержать текст. Борис вскинул брови: – Так-так, что ты хотела сказать? Должно быть, «я испытываю удивление»?..
Мальчишки и Боря давно спали. И только Инна «зависала» на бабском форуме. «Только проверю, как там поиски у Майи, – и спать», – зевнула она. Увидев, что некто с ником «Курильские бобслеисты» разместил тему о поиске Андрея Блохина, Инна улыбнулась. «Курильские бобслеисты….» Уже собираясь выключать компьютер, она обратила внимание на соседнюю темку. Одна девочка на форуме спрашивала совета у «бывалых» – стоит ли пускать мужа работать в спасательной службе. Обычно Инна ничего не писала на форумах, но эта тема была слишком близка Инне, чтобы пройти мимо. По доброте душевной Инна в подробностях описала все минусы и плюсы. Её поддержали другие форумчанки, чем сильно подняли Иннин авторитет в собственных глазах. Да, хотелось бы зарплату побольше, да, часто не бывает дома, приходит уставшим, постоянно отсыпается и вся его жизнь сводится к двум состояниям: «на работе» и «спит». Но при этом он выполняет важную и благородную миссию – он спасает людей! Но на форум вдруг пришла девушка с ником «Говорю правду» и фыркнула: – Да где он устает? Реальный вызов раз в неделю. С мужиками бухает или на бабе. Пришел домой, сказал «устал» – и к телевизору. Красивая жизнь! И тут же вновь набежала армия поддакивальщиц: – Еще бы! Она же «говорит правду»! – Спасателю дать – святое дело сделать! – У меня знакомая специально устроилась в спасательную службу – конечно, сразу столько широкоплечих парней! Проводит время с одним, надоел – другого берет. – Не забывайте, сколько у них поклонниц среди спасенных. Инна читала и глазам своим не верила. За столько лет она никогда не допускала мысли, что такое вообще может быть! А для людей это реальная жизнь, совсем иная точка зрения! «Да нет же! Гадость какая!» – упорно подумала она и написав: «Надо доверять своим мужьям, девочки!» – вышла из инета. Но сон уже не шел. Прочитанное не давало ей покоя. «Это ж надо, какой бред… Как только людям не совестно такое писать! Видимо, в «Говорю правду» говорит как раз не правда, а личная обида – не повезло с человеком, вот она и обобщила всех под одну гребенку. Хорошо, что мой Боренька никогда не дает мне поводов для обид. Мой Боря лучший! Мой Боренька…– она вдруг задумалась. – Он тоже редко приезжает с работы вовремя… И эти ночные вызовы… И еще эта Рита постоянно в разговорах фигурирует…» – Инне вдруг стало неприятно. Она поняла, что как только отправила пост «надо доверять своим мужьям» – она перестала доверять своему собственному. Выхваченная из контекста фраза въелась в мозг, разлилась по венам медленным ядом, стала навязчивой, заставляя просиживать ночами в инете в поисках новых порций отравляющих жизнь веществ. Ревность. Она грызла изнутри, она блокировала здравый смысл и пожирала все то, чем привыкла жить Инна. «Это все неправда. Это глупости, – убеждала себя ночами Инна, пытаясь очистить от заразы голову. – Этого не может быть. Я доверяю своему мужу больше, чем неизвестным мне барышням». Но яд не уходил, а разрастался. Еще через какое-то время Инна поймала себя на том, что уже непроизвольно контролирует время отсутствия мужа, осматривает и, как собака, обнюхивает его одежду… Зачем я вообще залезла на этот форум? – по привычке ругала себя Инна. Я хочу, чтобы все было как раньше». Но как раньше быть уже не могло.
Уходя на следующий день, Макс запер дверь и не оставил Алене ключ. Он решил самостоятельно походить по инстанциям, чтобы разузнать, положена ли Алене какая-либо помощь по получению новой квартиры или хотя бы по ремонту старой. Что-то ей явно полагалось, но что именно – зависело от целого ряда организаций. Все перекладывали ответственность на следующую в этом ряду, будто то ли сотрудникам было лень браться, то ли покупка квартиры должна была оплачиваться из их личного кармана, то ли дальнейшей продвижение Алениного дела тормозила какая-то гигантская машина, запущенная над городом, имя которой начиналось на «Б», а заканчивалось на «Юрократия». Все ждали, признают ли дом аварийным икаков будет результат экспертизы – не было ли поджигание намеренным. Макса поражало, какие еще могут быть сомнения по поводу непригодности для жилья этого и без пожара ветхого строения, а сотрудниц аппарата, которые видели Макса с документами глухонемой, больше интересовал другой вопрос, который они задавали, кокетливо подергивая плечиками: «А кем вы ей приходитесь?» Этот вопрос уже начал порядком раздражать Макса. Наученный неудачным опытом вранья с той бабкой, у которой жила Алена, Макс говорил правду: «Неужели, чтобы к человеку относиться по-человечески, нужно обязательно быть его родственником?». – Похоже, эпопея с твоей квартирой затянется еще на «энное» количество времени, – отчитывался вечером Макс перед Аленой. Убедившись, что она понимает его, он еще вчера оставил свою глупую жестикуляцию. Сегодня он перестал подбирать слова, и сам не заметил этого. – Ладно, давай о более приятном: садись ужинать. Я, конечно, не шеф-повар, но покупные котлеты пожарить все же способен, – он поставил на стол сковородку. Алена, внимательно «слушавшая» до этого про квартиру, руками изобразила что-то такое, по чему Макс сразу понял: «Спасибо, я не голодна». Макс нахмурился: – Теперь ты решила бороться со мной другим способом – голодовкой? Алена поспешно покачала головой и отступила на шаг назад… Но Макс уже начал «закипать»: – Ты че, постишься? Ешь, сказал! Алена в нерешительности не шевелилась. – Знаешь что… – сделал шаг к ней Макс. – Давай-ка ты лучше сама ешь… Иначе я тебя силой накормлю! Алена испуганно схватила кусок хлеба и запихнула его в рот. – Моя школа… – вздохнул Макс и сел за стол. Ужинали в полном молчании. Алена наклонила голову к тарелке и, казалось, стыдилась посмотреть на Макса. Съев необходимый минимум, она сложила руки на коленях и ждала разрешения уйти. Макс гонял по тарелке последний кусочек. В конце концов, он бросил вилку и испытующе посмотрел на нее: – Ну вот ты вся такая правильная… Ну почему тогда так тяжело с тобой? Алена молчала, и только опустила голову еще ниже.
На следующий день история повторилась. Алена вышла из комнаты только чтобы узнать, когда ее отпустят из плена. Сегодня Макс кормил ее пельменями. – … в общем, ничего нового, – закончил свой отчет Макс, когда ужин был окончен. – Соседи твои говорят, что результат экспертизы всё равно ни на что не повлияет. Они, кстати, уже переехали. Совсем. – Он помолчал, глядя на то, как Алена не знает, куда деть руки под столом. Что у нее в голове? Способна ли она вообще улыбаться? Испытывать какие-то эмоции, кроме страха и неловкости? – Может, сегодня хоть на полчаса покинешь свою крепость и посидишь со мной в комнате? – рискнул, наконец, спросить он. Но Алена отвернулась и больше не смотрела на него. Макс помолчал, потом взял ее за подбородок и повернул лицо к себе. – Почему у меня стойкое ощущение, что мы играем в одни ворота? Алена вскочила, чтобы уйти. Он удержал ее за руку: – Постой, я… – он не успел договорить, как Алена рефлекторно отдернула руку и шарахнулась в сторону. Макс встал и молча смотрел на нее. В ее глазах не было ничего, кроме страха. Да к чему всё это это? Зачем это ему? Надоело! – Знаешь… – тихо сказал он. – Я устал быть гитлером для тебя. Я больше не заставляю тебя быть здесь. Поступай как знаешь. Он вышел из кухни, отпер входную дверь и ушел в комнату. Сев на диван, он зачем-то включил телевизор, который пылился вот уже несколько месяцев. Ему больше не интересна эта тема. Шел третий день соревнований по биатлону и комментатор, перекрикивая шум болельщиков, анонсировал победу нашего спортсмена. Макс любил биатлон и старался переключиться на соревнования, но вместо этого невольно вслушивался, что происходит в коридоре. Он ждал, когда хлопнет входная дверь. Хлопнет – и вся эта сомнительная история будет окончена. Но она всё не хлопала. Макс выкинул всё из головы, втянулся в соревнования и стал болеть за нашего. Неожиданно он почувствовал, что в комнату как всегда бесшумно, как призрак, вошла Алена и встала у него за спиной. Он не обернулся. Она понимала, что он все равно ее заметил, и беззвучно села на другом конце дивана. – Да! – закричал комментатор. – Точное попадание! Еще раз! – Мо-ло-дец! – заливалась публика. Максу вдруг стало гадко и стыдно, что он слышит это, а она нет. Будто что-то неуважительное и даже оскорбительное было в этом для нее. Он взял пульт и выключил звук. В комнате сразу стало тихо. Спортсмены молча бежали, болельщики что-то беззвучно кричали, комментатор молчал. Вряд ли Алена поняла это, но совесть Макса успокоилась. С этого дня Макс всегда смотрел видео без звука.
Поздним вечером сонная Инна открыла дверь и подпрыгнула от неожиданности. На пороге стояла Майя, на голове которой была маска спецназовца из магазина розыгрышей – точь-в точь как настоящая, только со смешной кисточкой на затылке. Она была одета в черные куртку и штаны, а завершали образ два банки краски в руках и раскладная лестница подмышкой. – Знаю, – заговорщическим тоном сказала она, снимая маску, – ты же всегда мечтала быть моим пособником и отсидеть на одной скамье со мной 15 суток. – Да ты просто мысли мои читаешь! – зевнула Инна. – Тогда одевайся. Выбери что-нибудь поскромнее, понезаметнее, там, колготки на голову или можешь прям в халате идти. 15 минут спустя они быстро шли по ночной улице Шукова. Город спал, и встречных людей почти не было. – Ну? – ждала объяснений Инна. – На какое преступление ты меня склонила? Убивать кого-нибудь будем? – В другой раз. Он сказал, что работает на улице Шукова… – Майе уже не нужно было пояснять, кто именно «он». Инна знала, что в последнее время она говорит только об одном человеке. – Я тут присмотрела одно такое занятное здание… – она остановилась напротив старого двухэтажного дома, который хорошо освещали уличные фонари. – Он непременно должен его увидеть, если каждый день проезжает мимо. – Она задумчиво посмотрела на пустую стену без окон и решительно прислонила к ней лестницу. – Работаем! Тебе первый этаж, значит, тебе достаются слова «Позвони Майе» и номер телефона. А мне – второй этаж и «Андрей Блохин». Старайся там посимпатичнее писать…И главное без ошибок, чтоб не позориться! – она надела маску и уже забиралась по лестнице. – И побыстрее! Пока никто нам по шапке не дал… Инна нерешительно взяла кисть. – Ну чего ты там мнешься? Вперед! Цигель, цигель, ай-лю-лю! – Кошмар!..– Инна шлепнула тяжелой, обмакнутой в густую зеленую краску кистью об стену. – Мы портим чье-то имущество и внешний вид города. Тут столько людей каждый день проходит… – Чего ты там бубнишь? – прошипела сверху Майя. – Я бубню: позор какой! Чем мы занимаемся! Ну ладно твои подростковые гормоны, но что здесь делаю я, солидная мать солидного семейства! И, главное, цвет мне еще такой гаденький подсунула… – Какой был! Могу поменять на розовенький. – Еще лучше… – несколько минут они сосредоточенно красили под тихое бубнение Инны. – Подержи мне лестницу, пож! – попросила Майя. Она выделывала акробатические номера, упираясь одной ногой в стену дома и пытаясь дотянуться до дальнего угла. – Мне осталась только буква «Н». А тебе? – Пара цифр. – Инна вовремя схватила поехавшую под подругой лестницу. Майя даже внимания не обратила. Мимо прошла, удивленно оглядываясь, какая-то женщина. – Вот, решили отделкой заняться… – виновато оправдалась перед ней Инна. – Днем работа, дети… Всё времени не хватает… Майка! – она хлопнула подругу по ноге. – Пойдем отсюда! Хватит с меня! Там еще мужик какой-то идет. Я не переживу еще одного такого позора! По другой стороне улицы шел и осторожно присматривался к ним бородатый мужик. – Вы чего творите, шалопаи! – внезапно крикнул он. – Гаденыши малолетние! Инна от страха выпустила лестницу, которая незамедлительно рухнула вместе с Майей. Сверху, пролетев рядом с Майиным ухом, шлепнулась перевернутая банка краски. Не слушая ненормативную брань, которой разражался спешивший к ним мужик, Майя, не слышно шевеля губами, прочитала получившуюся на стене надпись, нащупала на снегу упавшую Иннину кисть и быстро дописала оставшиеся две цифры своего номера. Потом, бросив всё на месте «преступления», она побежала догонять удирающую Инну.
На следующий день, вернувшись с дежурства, Макс обнаружил, что дома пахнет так вкусно, как никогда еще не пахло в его холостяцкой квартире. Он не разуваясь прошел на запах и стал хлопать крышками сковородок. Мммм, сколько вкусненькой еды… Нормальной человеческой, домашней еды. Алена стояла рядом с плитой и, глядя на Макса, помешивала что-то в кастрюльке. – Ты умеешь готовить? – обрадовался Макс. – Ну наконец-то, хоть поедим нормально! А то надоели эти пельмени… Тут он вспомнил, что с утра холодильник был пуст. – Погоди, а из чего ты готовила? – насторожился он. Алена достала из кармана и показала незнакомую банковскую карточку. – Ты что, ездила к себе? За вещами? Алена кивнула. Она вырвалась из крепости, ездила к себе… и вернулась? Поистине, чтобы птица жила в клетке, не нужно запирать в ней дверцу… Макс опустился на стул. Она не перестает удивлять его. Это какая-то головоломка… – Мир? – он протянул руку ради эксперимента, и сегодня она почему-то пожала ее. Он посмотрел в ее глаза, и не увидел в них привычного страха. Макс вздохнул: – Ты меня понимаешь, я рад. Но как мне понять тебя? Она взяла карандаш и какую-то бумажку и просто написала: «Спроси». Макс опять удивился. – Так ты умеешь писать? А как… – он сбился и, отведя глаза, решил не заканчивать свой бестактный вопрос. Обычно люди соотносят буквы с определенными звуками: «а» – с А, «б» – с Б… Но с чем соотносят их глухонемые? Удивительно… Но фуф, как всё оказалось просто: не знаешь – спроси… Она найдет способ объяснить тебе, что ей нужно. Почему это раньше не приходило ему в голову? По-честному, он ведь и не пытался поговорить с ней. Может, это не она странная, а он дурак? Он поднял глаза и впервые увидел, как она улыбается. – Почему ты вернулась? Она пожала плечами. Странно, но карандаш не понадобился – Макс и без него понял, что скромные люди стесняются громких слов. – Но ведь ты боишься меня? Алена честно кивнула. И опять карандаш не понадобился. Что же еще можно спросить? Пусть теперь она спрашивает. – Твоя очередь. Она взяла карандаш и что-то написала. Он ожидал вопросов об их совместном проживании, о разрешении ее квартирного вопроса, о документах и прочей волоките – ведь именно это должно волновать ее сейчас больше всего, – а вместо этого прочел: «Как тебя зовут?» Как зовут? Макс даже не сразу вспомнил. Какая дурацкая ситуация. Он и правда ни разу не упоминал, как его зовут! Она живет у человека, о котором знает только то, что он работает пожарным, а в холодильнике у него мышь повесилась. – Максим. – Он неловко помолчал. Надо бы ей что-нибудь рассказать о себе. Ну, в другой раз. Сегодня вопросы. – Зачем ты подарила мне крестик? Чтобы… ну… на работе спасать мою голову? «Нет. Чтобы спасать твою душу.»
Следующие несколько дней пролетели гораздо легче. Когда нет недомолвок, ничто больше не тяготит. Тем более, Алена оказалась расторопной хозяйкой, и их конгломерат стал удобен обоим. Общение больше не вызывало трудностей – для этого и существуют письменность и Вайбер. На всякий случай на холодильнике всегда был примагничен листочек с болтающимся на ниточке карандашиком, а по квартире разложены блокноты. Но всё чаще он замечал, что не успевает взять в руки «средство связи» – Алена работала на опережение, всегда каким-то непостижимым образом понимая, что ему нужно, будто в качестве компенсации за глухоту у нее было развито шестое чувство. Постепенно он стал забывать, что с ней «что-то не так». Она такая же, как все люди. А чтобы понимать друг друга, людям вовсе не нужны слова.
– Ну что, каковы итоги наших ночных приключений? Да и всех твоих поисков в целом? Есть результаты? – поинтересовалась Инна через неделю. – Результатов полно! – энергично отозвалась Майя. – Вот Вам второй развернутый отчет, коллега. Итог нашего ночного творчества: мы ознакомились с несколькими новыми речевыми оборотами могучей русской лексики и подарили лестницу и две банки краски прекрасному мужчине. На нескольких форумах, где я размещала поисковые темы, откликнулись добрые десятки людей. Большая часть из них оказалась милыми гоблинами, которые объяснили мне мою несостоятельность как личности и помогли мне закрепить выученные ранее речевые обороты. Но трое из откликнувшихся сообщили, что лично знакомы с Андреями Блохиными, которым в итоге оказалось 9 и 68 лет, а у третьего – хронический алкоголизм всего последнего десятилетия. По моим многочисленным объявлениям мне позвонили несколько Андреев Блохиных (точное число позвонивших, к сожалению, зафиксировать не удалось), которые пытались познакомиться со мной в целях совместного времяпровождения, причем двое из них даже оказались честными людьми и не скрывали, что один из них – Карен Аганесян, а второй – Иван Николаич Коростылев. Еще из интересного был звонок от разъяренной супруги одного их Блохиных Андреев, которая клялась разделаться со мной психо-контактным способом за то, что я давно клеюсь к её мужу, как она могла судить по моим многочисленным объявлениям. Этот звонок обнадежил и порадовал меня тем, что кто-то замечает систематичность моего подхода к поискам, а значит, я действую правильно! – Да…– впечатлилась Инна. – Обширные итоги обширной работы. Ты б еще на сайт «жди меня» написала… – Там пока тоже тухляк…– виновато улыбнулась Майя. – Ну, это ничего. Будем искать!
Макс закрыл окно. Похвальная привычка – проветривать квартиру каждый вечер, но Алена зябко накинула на плечи кофту. Он почувствовал, что эта вечная кофта его просто бесит. Она вызывает плохие ассоциации. – Поедем купим тебе новую кофту? – спросил он ее. – Нет-нет! – разумеется, отказалась она. – Мне не нужно. У меня уже есть. – Ну пусть будет две. – Зачем? Макс не придумал, что ответить. – То есть ты купишь новую только тогда, когда этой не будет? – уточнил он. – Да, – подтвердила она. Макс аккуратно снял кофту с ее плеч. Затем, вновь открыв окно, он вышвырнул ее на улицу. – Поехали?
В большом магазине она растерялась. Прошла по рядам и не решалась снять с вешалки ни один наряд. Он сам выбрал ей новую кофту – главное, чтобы она была полной противоположностью той. По пути схватил еще пару приглянувшихся шмоток и закинул все это в примерочную вместе с Аленой, а сам развалился на уютном диванчике. Пусть не угадал с размером или стиль не её – сейчас выйдет – разберемся. Ей же не на подиум, ей просто подобрать то, что будет поменьше бесить его. Алена отодвинула штору и сделала шаг к нему. Удивительно, как одежда меняет людей – и внешность, и настроение. Из примерочной она вышла совсем другой. Какой-то воздушной, будто вместе со старой кофтой скинула семь килограмм бед и горестных мыслей. Эти светлые растрепавшиеся пряди волос на черном кружеве болерошки. Это легкое платье до колен ее стройных ножек и миниатюрные туфельки. И этот поясок на талии… Боже, какая же она тоненькая! И как только он не сломал ее тогда, силой вынося из дома… Она же совсем еще девочка… По ее тихой и какой-то загадочной улыбке он понял, что этот образ ей тоже нравится. Макс непроизвольно встал с диванчика. – Да ты, оказывается… – он уже понял, что говорит ерунду, но все же закончил, – симпатичная! – Алена опустила глаза. Нет, она не было «его типажом», ему всегда нравились совсем другие девушки… Тогда почему он получает такое эстетическое удовольствие просто от того, что видит ее?
– Слушай, мне тут одна женщина на форуме написала, что у неё сосед Андрей Блохин, – Майя шла по улице и болтала по телефону. – И ты знаешь, по описанию пока всё сходится! Высокий, светленький, лет тридцати и красивый! Поехала я засвидетельствую свое почтение этому Блохину. Инна вздохнула. – Я понимаю, я уже надоела тебе бухтеть, но … Слушай, не пора ли тебе завязывать с этими поисками? – А? Что? Не слышу, связь плохая! – Майя сбросила вызов. Инна живет головой, ей не понять Майю, живущую эмоциями… Но в чем-то она права: поиски постепенно заходят в тупик. Если сейчас перед ней окажется не Андрей, то всё, искать она больше не будет! Сам виноват! Майя подходила к указанному адресу и страшно волновалась. «Это не может быть не он! Я столько времени искала! Мои поиски просто обязаны быть вознаграждены! А вдруг он будет не рад мне? – вдруг промелькнуло у нее в голове. – Ведь почему-то он сам не откликнулся до сих пор? Может быть, он отлично знает, что я его ищу, но не хочет общаться со мной по какой-то пока неведомой мне причине? Ну что ж, мы хотя бы расставим все точки над i…» Она долго стояла у железной двери указанной квартиры и не могла решиться. Наконец, выдохнула и позвонила. Вот за дверью раздались шаги… Майя сжала кулаки – лишь бы это был он! Ну пожалуйста!» Дверь распахнулась. На пороге стоял неизвестный Майе светленький молодой человек. «Может, это его брат?» – еще не угасла надежда. – Здравствуйте, извините… Вы Андрей Блохин? Молодой человек кинул на Майю оценивающий взгляд. – Ну для Вас я готов быть кем угодно… – Мне нужен Андрей! – настойчиво прервала его Майя. – Да щас позову я этого Андрея…– молодой человек шагнул назад в квартиру. Через несколько секунд вышел другой мужчина. Не он!.. Майя растерялась. – Здравствуйте, я могу увидеть Андрея Блохина? – робко спросила она. – Ну посмотрите… Я Андрей Блохин. – Вы?.. – Да, а что Вы хотели? – Извините. Я ошиблась. – Майя развернулась и побрела на выход. Как могла та женщина с форума принять этого Андрея Блохина за ЕЁ Андрея Блохина?.. Ничего общего… Да, высокий и светленький, да, лет тридцати, да, симпатичный. Ну и что? Этот Андрей Блохин – самый обычный, а ЕЁ Андрей Блохин – родной, красивый и самый лучший из всех Андреев Блохиных на Земле… Она вышла на большую улицу и смешалась с толпой. Тысячи людей вокруг, тысячи… А ей нужен один-единственный, всего лишь один из тысяч. Неужели она так много просит? Майя взглянула на небо: тяжелые, еще совсем зимние облака бежали по небу, как и тогда, на лётном поле, когда они сидели спиной к спине. Может быть, Андрей сейчас тоже смотрит на эти тяжелые тучи… Тысячи туч плывут бок о бок, но каждая из них по-своему одинока. Миллионы людей бегут по земле, и каждый из них несёт свое одиночество, своё вечное одиночество… «Пора заканчивать поиски. Наверное, я сделала всё, что могла. К чему была наша встреча?.. Теперь я по крайне мере знаю, что человек, созданный специально для меня, моя абсолютная половина, мой идеальный человек – всё же существует. Просто мне не судьба… Одно только обидно: в его глазах я так и останусь той, которая его кинула. Наверное, он даже не знает, что я искала его…»
– Ой, у меня тут такая история произошла, ты не представляешь! – Инна развесила на сушилку белые полотенчики, поставила пирог в печку и показала на посеревший угол потолка. – Ну, ты заметила, наверное. Нет, Майя ничего не заметила. Она сидела, уткнувшись носом в свой чай и ничего не хотела видеть. Инна постаралась проигнорировать гнетущую печаль подруги: ничего, пройдёт пара дней – и развеется, как туман. Нужно просто отвлечь её. – Захожу я на кухню и вижу: с потолка капает мне прямо на плиту! А у меня там суп стоит, свежесваренный! А по стене прямо ручьём течёт! Соседи пролили! Опять! Я, конечно, психанула: да они сговорились все, что ли! То эти обормоты – она кивнула на Пашку- ремонт в зале обеспечили, то теперь соседи постарались… А мы, главное, только полгода назад обои переклеивали! Я думаю: ну всё, сейчас придушу всех соседей своими руками! Заставлю новый ремонт оплачивать! Сколько можно им прощать! – Она взяла кастрюльку и энергично начала взбивать в ней крем. – А сверху пожилая пара живёт, а с ними сын- алкаш, вот он нас обычно и проливает. Ну так вот, поднимаюсь, звонок нажала и не отпускаю, стою жду. Ещё не открывают так долго, будто я не знаю, что они дома! Слышу – шаркает ногами, открывает божий одуванчик. А сама за стул держится. Переставляет его и ноги за ним переставляет. Я ей ору: «Вы нас опять пролили!!!» А она спокойно так: «Я знаю, этот алкаш спать лёг, а воду в ванной не выключил». Я ей ору: «У меня ваша вода в суп капает! У меня просто потоп!» А она: «Дочка, да я б рада помочь, но мне б сначала со своим потопом справиться…» Я смотрю, батюшки! А у них вода через порог ванны в коридор перетекает, и на кухню, и всё плавает в воде – и ботинки, и тряпки, и тазики, и мебель мокнет. А этот одуванчик там один, со своим стулом в обнимку пытается, видать, шваброй воду собрать, да куда там! Мне так стыдно стало, ты не представляешь! Я швабру её взяла и давай воду убирать. С час ползала у неё, пока всё не вытерла. А потом домой вернулась, а у меня у самой за это время воды на полу накопилось, а Пашка с Матвеем и рады: запускают по морю квитанции за квартиру, – Инна хохотнула. – А там ещё, у соседей, полотенца мимо меня проплывали, беленькие такие, – она кивнула в сторону сушилки. – Бабка говорит, я потом руками постираю, машинка-то не работает. Я у неё забрала эти полотенца, сама настирала вот… Боря говорит, какие еще деньги с них за ремонт брать! Сами сделаем. И я тоже так думаю. – Инна посмотрела на Майю. Та сидела с отрешенным видом. – А ты как думаешь? Майя кисло размешивала ложечкой пустой чай. – Я не знаю, – ответила она. Слышала ли она вообще, что вокруг происходит? – Как ты думаешь, я сделала всё, что могла, чтобы найти его? Может ли моя совесть быть спокойна перед самой собой? Может быть, есть еще какие-то возможности, которые я сама же упускаю? – Ну всё! – Инна вынула у неё из руки ложечку и со звоном бросила её на стол. – Хватит! Прекращай убиваться по своему Блохину! Свет клином сошелся! Смотреть на тебя тошно! Столько недель прошло! Давно пора переключиться! Пока ты носишься со своим Блохиным, всех остальных мужиков расхватают! Женщина не вино, с годами лучше не становится! – Ты не понимаешь, у меня нет ни сил, ни желания с кем-то знакомиться. Я не в состоянии. Я не хочу. – Давай я тебя познакомлю! У Бори есть друг, кстати, тоже светленький. И авантюрист еще тот, как и ты – Боря говорил, что он даже недавно чуть на первой встречной не женился. В общем, твоего формата, тебе понравится. – Нет. Спасибо, что так переживаешь за меня, но я не вижу смысла. Вряд ли кто-то способен заменить мне Его… – Не говори ерунды! У тебя всё еще будет. Ты молодая, умная и очень красивая! Майя грустно улыбнулась. – А толку? Ты же сама знаешь, что красота и ум – это еще не гарантия твоего счастья. Это всё блеф… Самый прекрасный и даже самый совершенный человек – не то что я – может всю жизнь прожить один и умереть в одиночестве. Так же, как и, напротив, человек недалекий и не блещущий внешностью может удачно найти свою пару, и каждый день его будет напоен счастьем. Хватать первого попавшегося мужика «для галочки», просто «чтобы было», чтоб «как у всех» – не хочу больше… Лучше уж одной всю жизнь… Инна не знала, чем еще утешить Майю. – Да почему одной? Если уж на то пошло – родишь себе ребенка. – «Себе»? Как щеночка завести или вещь купить? Нет уж, у ребенка должен быть отец. Сильный, смелый, надежный – с хорошими генами, чтобы глядя на него каждый день, радоваться, а не огорчаться, что сын так похож на отца… Вряд ли я способна родить «для себя». – Разумеется, сейчас пока и не нужно. У тебя еще нормальная семья будет. Еще лет десять на разгон точно есть. Это много! Но если уж ты решила вот так схоронить себя в одиночестве – ты бы лучше присмотрелась к окружающим мужикам на всякий случай… Когда есть подходящая кандидатура – сразу как-то спокойней… – Спасибо за совет. Ладно, я пойду. У вас семья, что я вам постоянно мешаюсь… И так редко вдвоем с Борей время проводите. Надо ценить такие минуты… Она попрощалась с Борей и мальчиками и вышла в коридор. – По моим личным наблюдениям, если людям повезло и они дожили до глубокой старости вместе – они гораздо реже страдают старческим безумием. Люди сходят с ума не от старости, а от одиночества… Инна провожала её: – Давай не кисни. Выкини всё из головы, дай ей покою. И самое главное – выкини, наконец, из головы этого Блохина! Майя кивнула сквозь слезы. – Я тебе обещаю, что больше ты про него не услышишь. Инна закрыла дверь и посмотрела на стоящего рядом Бориса. – И чего она так переживает из-за какого-то мужика? – удивился Борис. – Совсем на себя не похожа. – Ты не понимаешь… – Инна могла позволить себе больше не улыбаться. Она понимала Майю как никто другой, потому что не мыслила своей жизни в одиночестве. – Это то, о чем люди жалеют всю жизнь…
Кто сказал, что в мужских коллективах не бывает сплетен? Ерунда… Слух о том, что «Макс взял себе глухонемую» разнесся со скоростью пожарной сирены и почти так же быстро, как и слух о повышении зарплаты. – Ты чё, Максон? Правда, что ли, с глухонемой «живешь»? – уже спрашивали Макса, когда тот появился на смене. После утренних трудов праведных коллеги наливали чай в уютном «кормовом» уголке базы. На стенах над столом висели детские рисунки, фотографии, расписание занятий, дипломы и благодарственные листы. – Я с ней не «живу», – уверенно ответил Макс. – Ну в квартиру же к себе привел. Зачем тебе это надо? К тебе девчонки и поинтереснее в очереди стоят. Ты вроде особой сердобольностью никогда не отличался, а выбрал калеку? – Еще раз так назовешь – получишь. Макс терпеть не мог, когда сторонние люди лезли в дела других. Тем более с немытыми ногами. Он не принимал осуждения категорически, и простить подобные термины он мог, пожалуй, только тем, кто был его семьей – то бишь бойцам его бригады. Он подсел к ним за стол и придвинул чью-то стоящую посередине полную кружку чаю. – С чего ты взял, что она калека? – Э! Опять мою кружку взял, зараза! – завозникал «новенький», но, достав с полки другую кружку, налил себе новый чай. – Ну она же… не такая, как все… ну… глухонемая? – И что? А ты лысый. А у Михеича печень от «капельниц» увеличена. А Лёха вон вообще урод лопоухий – и ничего, не комплексует. Лёха подошел и дал Максу лёгкую затрещину. – Я красавчик! Макс увернулся и продолжил: – И что, если ты, например, петь не умеешь или, скажем, очки носишь – значит, ты «не такой как все»? Да брось. У каждого есть отличия, нет двух одинаковых людей. По-твоему, это не нормально, что ли? – Да понятно, что все мы разные, и это здорово, и все такое, – не успокаивался Лысый. – Но ты со временем не пожалеешь? Скажешь, что зря связался… такой крест на себя взял. – Да чё ты пристал к человеку? – подал звучный голос Михеич, который был самый старший в бригаде. – У моей вот три состояния: либо она орет, либо бубнит, потому что «обиделась», либо сплетни гоняет. Ты еще молодой, не понимаешь, какое это счастье – когда баба молчит! Все засмеялись. – Всё бы вам только поржать! Кони! – крякнул Михеич. Макс поспешил сменить тему. – Вот скажи лучше, Лех, у тебя вроде какой-то родственник глухонемой был? – Ну. – Ты язык жестов знаешь? Научи? – Да я сам уж ничего не помню. – Ну мне хотя бы несколько фраз. Хотя бы «пойдем со мной в театр». – Ну не знаю…– Леха задумался. Потом начал что-то «рисовать» в воздухе руками. – Так, что ли… Или это я что-то нецензурное показал… Бригада опять засмеялась. – Я нецензурное и без тебя смогу показать. Ты мне точные жесты давай. Леха в задумчивости выводил круги руками. – Это ты щас по-арабски сказал? – не мог удержаться Макс. – Давай повторяй. Всё точно. Макс неловко замахал руками, пытаясь повторить жесты. Все наблюдали за ними с интересом. – Лысый, хоть ты умный человек. Посмотри, – попросил Макс. – Я правильно делаю? Так же как Леха? Со стороны видней. – Я вижу только одно: – лысый отхлебнул чай. – Сидят два идиота и машут руками. В это время зашел командир. Макс и Леха с грохотом опустили руки на стол. – Максон! – обрадовался командир. – А что, правду, что ли, говорят, что ты себе глухонемую бабу взял? Макс мысленно вздохнул. – Правда. – И чем же она тебя таким захомутала? – подсел за стол командир и придвинул к себе нетронутый чай Макса. – А у нее есть то, чего не наблюдается у многих других! – интригующе сказал Макс. – И что же это? Все с интересом прислушались. Макс взял очередной свежезаваренный чай «новенького» и отхлебнул. Все ждали. Макс поставил чашку. – Да душа у нее есть, Николаич! Душа!
Макс торжественно встал посреди комнаты и поставил перед собой Алену. Вспоминая заученную вчера «фразу», он медленно стал водить руками по воздуху. «Пойдем со мной в театр»… Когда он закончил, Алена еще несколько секунд смотрела на него, будто чего-то ждала. Потом она что-то поняла, на глаза ее навернулись неожиданные слёзы, и она отошла. Макс расстроился. «Я что-то не то сказал! – судорожно соображал он. – Ну Лёха… В понедельник получит по скворешнику…» Он повернул Алену за плечо. – Алена, прости, я, наверное, что-то перепутал. Я хотел тебя в театр позвать… – начал оправдываться он, но Алена замотала головой и прислонила палец к его губам: тихо. А потом взяла блокнот и написала только одно слово – «спасибо». – За что? – окончательно зашел в тупик Макс. Она отвела взгляд, будто собираясь с мыслями: – Ты учил язык глухонемых ради меня. И… тебе не стыдно пойти со мной в люди… – Странная ты, – успокоился Макс. – С чего вдруг мне стыдно должно быть. А язык… В конце концов, их общение – это не ее проблема. Она-то его прекрасно понимает – его слова, его эмоции и, кажется, даже мысли. Это он не понимает ее, и значит, это его проблема. «Она не может выучить мой язык. Но я-то выучить ее язык могу!». – Научи меня? Сама…
В театре она жутко стеснялась. Одёргивая сползающую болерошку, старалась не ходить в толпу и бродила рядом со стенами, разглядывая репродукции. Увидев на стене полотно, изображающее красивую девушку, обреченную погибнуть в потопе, она заметила: – Это «Княжна Тараканова»… Здесь так красиво! Я никогда раньше не была в театре. – Она частично показала руками жесты, которые Макс уже начинал понимать. Благодарность вкупе с новыми впечатлениями переполняли ее. Максу было приятно видеть ее эмоции. – Чего это она? – услышал он за своей спиной громкий шепот. Двое парней, видимо, считая глухонемым и его, не стесняясь разглядывали Алену. – Фиг знает, убогая какая-нибудь. – Глухонемая, что ль? Странно, что такие по театрам ходят. – Вот я вообще не понимаю, нафига ущербным ходить по развлекаловам, если все равно ничего не понимают, что на сцене происходит. Если б я был инвалидом, я б дома сидел, народ не пугал. Макс обернулся. Все нутро его мгновенно было взбешено, и только присутствие Алены останавливало его от расправы над парнями. – Так ты посиди дома, – стараясь говорить спокойно, сказал он. – А инвалидность я тебе организую… Быстро оценив параметры Макса, парни стушевались. – Извините… – сказал один, и оба быстро исчезли. Алена забеспокоилась: – Что случилось? Макс постарался казаться спокойным. – Эти милые молодые люди спрашивали, не знаем ли мы, кто нарисовал эту картину? – ответил он. Алена подобрела. – Какие здесь люди интеллигентные… Нравится мне в театре… Ты сказал им, что это Флавицкий? – Кто? А, да, конечно…
Наступила весна. Веточки деревьев запестрели нежной зеленью, наполняя воздух пьянящими ароматами. И вот уже май выступал во всей красе. Воробьи орали, как ненормальные. Маленький пыжик под окном Инны силился галдеть так громко, будто это был последний вопль в его жизни, и если воробей не выпустит его наружу, то его просто разорвет в клочья. Инна бегала от плиты к праздничному столу и обратно – у Пашки сегодня был День рожденья. Вкусно пахло сиренью и праздничными салатами. На запах пришел приглашенный Андрей. Именинник залипал в смартфоне. – Ну вот, у сына День рожденья, а папа у нас, как всегда, на дежурстве… Ты должен отговорить Пашку идти в спасатели. Пусть лучше мечтает стать музыкантом. – Инна заговорщически поставила салат перед Андреем. День рождения Паши – отличный повод снова заняться сводничеством и пригласить на очную ставку Майю и Пашиного крестного… А что, вдруг Майя отвлечется от своего Блохина и переключится на реально существующего Андрея. Только вот Андрей уже давно здесь, а где Майя? – Напомни, пожалуйста, почему я должен его отговаривать? – попросил Андрей. – Потому что, – Инна перестала шептать и сказала громко, чтобы Пашка слышал, – быть спасателем – это страшно. И опасно! Вон у дяди Андрея сколько случаев ужасных на работе было… Сейчас он как расскажет! – Да! Вот один раз, например, осенью женщина упала с бетонной набережной в воду, и выбраться не может. Зацепиться не за что, кругом только бетонный откос! Барахтается в холодной воде. А мальчик 11-ти лет увидел, что она упала, и прыгнул за ней. – Пашка посматривал в смартфон, делая вид, что ему совсем не интересен разговор взрослых, а сам слушал, затаив дыхание. – Помог ей выбраться, представляешь? А сам не смог. – Он утонул? – с надеждой спросил Пашка. – Да нет, почему сразу утонул? Мы приехали и достали. Мальчишка героем растет! Так и сказали ему. – Подумаешь, герой… – Пашка бросил смартфон и завистливо почесал нос. – Любой так бы сделал! – Уж поверь моему опыту, Пахан, не любой… Люди боятся. Все боятся. Только у кого-то ответственность и желание помочь перевешивают даже самый большой страх, а кому-то и в голову не приходит протянуть руку помощи… – Андрей поймал укоризненный взгляд Инны. – Боюсь, ты не по адресу обратилась… – Спасатели не боятся! – заверил Пашка. – Даже спасатели боятся. Опасно – да. Это постоянное ощущение дыхания смерти где-то рядом с тобой. Жизнь спасателя вся состоит из чередования торжества и трагедии. Но не отступать же, когда люди на тебя надеются, только потому что страшно и опасно. – Он посмотрел на Пашку. Кажется, тот только еще больше утвердился в своем желании стать спасателем. – Мужик должен оставаться мужиком, а не быть… – Матвей ждал, какое-какое слово он скажет? Андрей подобрал слова. – А не быть кисейной барышней. Пашка засмеялся: – Матвей – кисейная барышня. – Сам дебильчик и фукака! – Ладно, я лучше закончу «отговаривать», а то ты мне отбивную не дашь, – замолчал Андрей. Инна вздохнула. Да уж. Лучше сводничество. Посмотрела на часы: Майя опять опаздывает. Уже на 40 минут. – Еще кого-то ждешь? – заметил ее движение Андрей. – Крёстная Матвея должна подойти, – уклончиво ответила она. Этому свободолюбивому холостяку не обязательно знать, что Майя – красотка, на которой он непременно должен рано или поздно жениться! Мирные посиделки прервал звонок. Андрей достал телефон и, молча приложив его к уху, пошел на выход. – Выезжаю, – произнес он только одно слово в отчет невидимому кому-то и попрощался с Инной и мальчишками. – Эх, так и не попробовал отбивную. – Что случилось? – Пропала группа альпинистов на Эльбрусе. – Он уже стоял у лифта. – Заходи завтра отбивную есть! – крикнула Инна закрывающимся дверям лифта и, снова вздохнув, вернулась к мальчишкам. Опять не получилось свести Майю и Андрея. Ну ничего, может быть, завтра получится. В дверь снова позвонили. – Вернулся? – обрадовалась Инна, открывая дверь. – Ложный вызов? На пороге стояла сияющая Майя. – С Днем рождения сына! Где тут у нас именинник…
В последний раз туристы дали о себе знать на седловине Эльбруса – высоте чуть больше 5300 метров. Они запросили помощь, когда стала ухудшаться погода, и пропали. Связь с ними оборвалась. Ветер усиливался, облака сгущались. Потерявшихся где-то в непогоде 12 человек уже искали дежурные, чей пост находился на Эльбрусе. Ниже на склоне дежурил ратрак и подтягивалась команда «Медицины катастроф», когда дополнительная группа спасателей вылетела из Баксана на вертолете. – Среди пожилых японских туристов появилась тенденция – они поднимаются с гидом на Эльбрус, садятся там и говорят: мы хотим здесь умереть, – рассказывал команде Дамир, вечный друг и коллега Андрея. – Вот гидам повезло… – Да, – рассмеялся Дамир. – Гиды хватаются за голову и силком тащут их вниз, на землю. Когда вертолет был на месте, уже быстро смеркалось. Покружились над горой в поисках следов людей и не обнаружили их. Нужно было спускаться. Сильный боковой ветер не разрешил вертолету посадку. Решили десантироваться немного выше той точки, откуда поступил последний сигнал от группы. С риском для себя и команды пилот виртуозно подошел к горе так близко, как только может подойти вертолет в таких условиях. Спасатели выбросили на землю рюкзаки и выпрыгнули вслед за ними. Легли на рюкзаки, чтобы дать летчику безопасно уйти. Андрей поднялся и первым делом спрятал лицо под бафф и глаза под очки. От резкого подъема в гору немного пошатывало. Природа в горах меняется стремительно, категорически, и не терпит пререканий и жалоб. Не успели спасатели развернуть снаряжение, как вокруг уже было абсолютно темно. Разыгрался буран, швырявший в глаза мокрый и, казалось, острый, как камушки, снег. Все смешалось в одну белесую стену, и уже было не понятно, где заканчивалась твердая поверхность под ногами, а где начиналась пустота с обманчивой завесой поднятых в воздух снегов. – Температура минус 20 градусов, ветер 40 метров, порывы до 70, – констатировал Андрей, – Расходимся, оставаясь на радиосвязи. Команда развернулась лицом к склону и разошлась цепочкой. Мужики старались оставаться в поле видимости друг друга, но как сохранить то, чего нет? Видимость была не больше метра, и оранжевые куртки терялись в белесой массе. Андрей иногда видел только всполохи света от фонарика Дамира. Спасатели знали туристическую трассу как свои пять пальцев, но старались передвигаться, доверяя не глазам, а навигатору и личному опыту. Пошли в «кошках» по седловине между Западной и Восточной вершинами. Андрей решил проверить фумарол – снежную пещеру, куда поступает теплый вулканический воздух. Здесь нет ветра, и температура воздуха не опускается ниже нуля. Если гид с альпинистами опытный, он должен знать, что на этом участке совсем рядом есть местечко, где можно спастись во время бурана. В темноте Андрей высветил фонариком крышу разрушенной хижины и по ней сориентировался, где находится фумарол. Заметив в горе черную узкую дыру, он посветил фонариком и увидел в ней людей. – МЧС России, – представился Андрей и пересчитал альпинистов по головам. Их оказалось всего две: парень и девчонка. На появление спасателя они почти не отреагировали, только недовольно зажмурились и молчали. – Повреждений нет? Медицинская помощь нужна? – Парень отрицательно покачал головой. – Где еще десять человек? Девчонка, будто обиженная, продолжала молчать. Парень прокашлялся и засипел: – Двое остались ниже, с гидом. Метров на 300-400 выше «Приюта 11». Там один парень ногу сломал, они не стали подниматься, – он отдышался, будто стометровку пробежал. – А еще шестеро были с нами, стали спускаться к… сломанной ноге, когда буран начался. С ними второй гид пошел. – А вы чего остались? – Из-за этой, – парень кивнул в сторону той, кого до восхождения считал единственной в своей жизни. Видимо, Эльбрус посчитал иначе и стал точкой невозврата их отношений. – Эта не захотела. Решила переждать непогоду здесь и завершить восхождение… Амбиции важнее здравого смысла. Надо было с ними идти! – Отстань от меня! Иди со своими МЧСовцами, тебя никто не держит! – осклабилась она в ответ. – Все идите! Вы все слабаки! Андрей связался с дежурными «Приюта 11» и со своей группой, доложил о находке и спрятал рацию. – Еще не известно, кому больше повезло – тем, кто спускался, или вам в теплом фумароле… Гид показал? – Да. Подтянулись спасатели из команды Андрея. Начали доставать их из теплой пещерки. Неожиданно наткнулись на жесткое сопротивление девчонки. – Я не пойду! Мы триста метров до вершины не дошли, всего 300 метров! Я отсюда никуда уйду! Только наверх! Если одна – значит одна, все равно поднимусь! – Ты сдохнешь, ненормальная! – сипло проорал парень. – Лучше сдохну, чем буду такой слабачкой, как вы все! Либо наверх, либо никак! Спасатели переглянулись. Вколоть ей успокоительное и потом нести вниз на себе? Впереди еще 10 потерявшихся человек… Всех нести? А главное – время, в горах оно слишком драгоценно. С грузом быстро не спустишься. – Хорошо, тогда оставайся, – спокойно ответил Андрей. – Вернемся за твоим телом завтра, когда буран стихнет. Девчонка даже не шелохнулась. – Ты больная! – прошипел парень и толкнул ее в плечо к выходу. – Ну давайте, давайте, ругайте меня! – кричала она. – Все ругайте! «Чего полезла, дура, всем нам проблемы создавать», давайте! «Лучше б в баре сейчас сидел, пиво пил!» Давайте, отчитывайте! Вам же за это деньги платят! Вам же наплевать, сколько я вложила в эту поездку на Эльбрус! Андрей скептически улыбнулся. Есть люди, которые всё измеряют только деньгами и временем, и других мерок жизни не понимают. Что ж, с волками жить – по волчьи выть… – Ты перепутала: я спасатель, а не священник. Священник будет позже, внизу. А нам деньги платят за спуск тел вниз. Если тело живое – отлично, если нет – на нашу зарплату это никак не повлияет. А рисковать своим здоровьем, уговаривая тебя до утра в минус 20, не входит в наши должностные обязанности. Решение рисковать своей жизнью и здоровьем, чтоб ты знала, – это добровольный выбор спасателей, за это не платят. Команда быстро достала парня, Дамир бегло осмотрел его, дал горячего чаю. – Смотри, – мимоходом кинул Андрей девчонке, перестегивая снаряжение. – Когда закончится буран – никто не знает. Мы – единственная группа спасателей на седловине. Сама понимаешь – всё это деньги. Больше сюда никто не придет. Возвращаться за тобой мы тоже не будем. Лучше пиво пойдем пить в теплом баре. А твой выбор – это только твой личный выбор. Они развернулись и ушли. Рядом с фумаролом мгновенно стало темно, одиноко и страшно. В лицо девчонке швырнуло горстью колючего снега. Видя удаляющиеся фонарики спасателей, девчонка заревела от злости и отчаяния. – Постойте! – отчаянно закричала она их спинам. – Я с вами пойду! Спасенных парня и девчонку посадили на поднявшийся снизу ратрак и отвезли в безопасный приют, а сами отправились на поиски остальных туристов. Ветер хлестал снизу вверх, делая спуск еще более тяжелым. Спустились чуть ниже, осмотрели участок рядом с заброшенным ратраком. Никого. Практически на ощупь они осматривали участок за участком, но признаков недавнего присутствия людей нигде необнаружили. Время шло, буран не прекращался. Вскоре от дежурных «Приюта11» пришло сообщение, что они нашли троих альпинистов – парня со сломанной ногой, его друга и оставшегося с ними гида. Осталось еще семеро. Спустившись еще немного ниже, Дамир увидел что-то на снегу. Поднял – это оказался хлястик от горнолыжной куртки. Сообщил по рации команде, начали осматривать еще внимательнее. Здесь начинались снежные заносы, образующие пространство под скалами. Андрей начал продвигаться вдоль них в поисках пещер с людьми. Никого. Искали уже больше четырех часов. Дело плохо. Шанс на выживание туристов уменьшался с каждым часом. Спасатели устали, взмокли. Через пять с небольшим часов после десантирования измучивший всех ветер, наконец, начал стихать. Стало легче дышать и видимость улучшилась. Андрей снял бафф, вздохнул полной грудью и остановился: под ногами начинался гладкий «бутылочный» лед, с которого ветер сдул снег. Дальше пошли еще осторожнее. Дамир сделал шаг и вдруг случилось то, чего боится любой альпинист: «кошка» с его ноги вылетела, он потерял равновесие, упал и поскользил вниз головой по гладкой крутой поверхности, набирая скорость. Андрей видел, как отчаянно он борется за жизнь, пытаясь зацепиться за лед ледорубом, но всё, что ему удалось, – это развернуться головой вверх. Пролетев метров 300, он попал на выступ в скале и на высокой скорости полетел над землей. Приземление было жестким. Андрей уже не видел, где он приземлился. Отовсюду к нему осторожно поспешили коллеги, видевшие случившееся. Андрей нашел его на узкой полосе снега. Дамир лежал на боку и не шевелился. – Брат! Живой? – осторожно перевернул его Андрей на спину и смахнул снег с его лица. Дамир моргнул закрытыми глазами с запорошенными снегом ресницами и сжал зубы от боли. – Жив? Живой? – спрашивал каждый подходящий к Андрею спасатель. Андрей достал рацию и сообщил о случившемся вниз, туда, где спасатели и врачи «Медицины катастроф» вместе ждали новостей. – Возможные травмы: травмы головы, переломы таза, ребер, бедра, и других частей тела. Нам нужна акья. Борис, дежуривший внизу, услышал в чужой рации знакомый голос и перехватил рацию из руки спасателя. – Андрюха, он без сознания? Посмотри, что там с проходимостью дыхательных путей. – Да, Борь, … – узнал друга Андрей. – Нормально. Дышит. В сознании. – Ты смотри, какой крепкий. Ассиметрия лица есть? С глазами что? – Ассиметрии нет, – он приоткрыл пальцем закрытый глаз Дамира, – нистагм небольшой. – Ну отлично. Мозг на месте, а переломы зарастут. Давайте его поскорей сюда, саночки к вам уже укатились. Андрей вколол другу обезболивающий промедол, укутал и сел рядом. Спасатели приготавливались к спуску, закручивали в лед бур, закрепляли веревку. Андрей положил руку на плечо Дамиру, чтобы тот ощущал, что не один, что кто-то есть с ним рядом. – Ты ведь не пожилой японский турист?.. Значит, терпи, Дамирка, дома дочери ждут… Терпи. Наконец, снизу доставили сани-волокуши. Когда Дамира стали перекладывать и привязывать, тот вдруг оказался живее всех живых – начал кричать и ругаться в состоянии аффекта. И хотя несли его предельно аккуратно, от каждого движения спасатель испытывал адскую боль. – Несите аккуратней, скоты! – матерился Дамир. Ему повезло: в небесах открылось «окно» из туч и вертолет смог взлететь и приземлиться на ближайшую ровную площадку. Прямо на санях Дамира закинули в вертолет и проводили, не зная, увидят ли его еще живым. С тяжелым сердцем Андрей продолжил поиски туристов. Его успокаивала только мысль, что с Дамиром – Борис, а значит, для его спасения будет сделано всё, что только подвластно человеку. Небо теперь было ясным, будто никакого бурана и не бывало. По черной вечности были разбросаны яркие звезды. Каждое созвездие было четко различимо без привычной городской засветки. «Отель 10 тысяч звезд», – всплыл в голове Андрея бытующий у альпинистов фразеологизм. – Нашел я оставшихся… – вдруг услышал Андрей по рации. Все начали подтягиваться к маленькой площадке у скал Пастухова. Здесь группа альпинистов сбилась с тропы и заблудилась в буране. Их оказалось не 7, а 9 человек – двое не стали отмечаться во время начала восхождения. Им повезло меньше, чем тем, кого нашли раньше. Дела у них были плохи… Андрей издалека увидел разбредшуюся по снегу жалкую кучку людей – кто сидел, кто лежал, кто вставал. Одна девушка в оранжевых штанах побрела навстречу к спасателям. Она единственная из группы ясно излагала, что и как произошло, не была обморожена и жаловалась только на замерзшие ноги. – Помогите, ради бога, помогите нам! – рыдала девушка. – Наши ребята… Они, кажется, умерли! Они просто потеряли сознание и в себя больше не пришли. Мы проверяли пульс, он еще был… А потом не было… Может, мы плохо померили? – она с надеждой ждала, пока спасатели проверяли лежащих ничком на снегу людей, заботливо укутанных всем, что нашлось в рюкзаках теплого. Врач осмотрел одного, второго… Отрицательно качнул головой и констатировал смерть от переохлаждения. Услышав это, девушка впала в шоковое состояние. Казалось, она до последнего не могла поверить в худшее, и держалась единственным адекватным и относительно здоровым человеком только потому, что не верила в смерть. И теперь ее просто «догнало». Она стояла и просто не знала, что сказать, хватая ртом воздух. Снизу за пострадавшими снова подтянулся ратрак, привез подкрепление. Врач осмотрел девушку с черепно-мозговой без сознания, и парня с жуткими открытыми переломами, который уже не кричал, но стонал от боли. – Что случилось с ними? – спросил спасатель девушку в оранжевых штанах. Но та уже не могла адекватно ответить. – Они были прицеплены друг другу и все упали! Они… они все сломались и умерли! Они все умрут! Все умрут! – ее речь стала совсем бессвязной, и она кричала что-то невнятное, мешая спасателям работать. Прибывший на ратраке коллега Андрея, почтенный Исаак Андреевич, аккуратно приобнял ее за плечи. – Все когда-нибудь умрут, но не сейчас. Идемте, дорогая, идемте. Вам нужно сделать укол. – Он вколол ей успокоительное, и на склоне стало тише. У остальных членов группы положение было не менее бедственным. У одного – все признаки отека легких. По предсмертной агонии было понятно: его уже не спасти. Несколько человек ждали помощи с обморожениями, температурой, гипоксией и шоком. У гида были обморожения обеих рук. Его перчатки обледенели, и он снял их для работы с карабинами. Зрение сильно посекло снегом, он почти ослеп. Он сидел на снегу и не шевелился. Машина «Медицины катастроф» заползла на высоту почти 4 тысячи метров. Подтянулась и еще одна. Пострадавшим практически на бегу оказали посильную первую помощь, наложили шины, иммобилизовали и передали врачам. Дальше работали уже врачи, распределили кого куда: реанимация, терапия, ожоговое, травматология, хирургия. Сторонние наблюдатели, которые выжидали времени для своего восхождения на Эльбрус, видя всю эту суету из спускающихся сверху спасателей, врачей и скорых, реагировали по-разному. Кто-то сочувствовал и пострадавшим, и спасателям, кто-то счел это дурным знаком и решил не совершать восхождения сегодня. Кто-то пытался найти виноватого. – Эти гиды! Они виноваты! Это гады, а не гиды! – со злостью прокомментировал один из спортсменов. – «Не суди, ты бы не смог», – обернулся один из спасателей и захлопнул дверь машины. – Андрей, ты идешь? – поинтересовался он по рации. – Мы отбыли. – Да, сейчас догоню, – Андрей подошел к краю выступа и устало опустился на снег. Голоса стихли и он, наконец, остался один-на-один с горами. На секунду зажмурился от яркого солнца. Открыл глаза: вершины напротив, будто наломанные и разбросанные, как печенье, у ног великана. Лазурное небо на фоне чистого белого снега. Вот так и не скажешь, что всего несколько часов назад у великана было совсем другое настроение. Несколько человеческих жизней всего лишь стали жертвами, попавшими под горячую руку вздорного старикашки. Эльбрус. Столько раз здесь ступал Андрей, и каждый раз его душу затрагивала его сила и величие. Седой великан оживает весной. Одевается в нарядный зеленый кафтан. А белую шапку – никогда не снимает, уважая традиции времен прадедов. Прохладный ветерок носит тонкие ароматы цветущих трав и кустарников. Розовые, фиолетовые цветы, белые рододендроны. И рядом – снег в тонких ложбинках. Что ж, старец, живем? Живем… Ты ходишь у подножия, ощущая себя клопом у ног исполина, и хочется забраться сегодня вот до этого камня на 50 метрах ближе к солнцу, а завтра – вон до того выступа на 300 метрах … Зачем ты поднимаешься все выше и выше? Ты хочешь ощутить себя равным исполину по силе. И вот настает тот день, когда ты говоришь, что покорил вершину. Но ты уйдешь с планеты через несколько десятков лет, а он простоит еще много поколений таких клопов, как ты. «Покорить» вершину невозможно. Как это – пережить всех? Всех… Это быть обреченным на вечное одиночество. Оттого и сердится старец, показывает характер, оттого так избирателен к людям. Пускает к себе только тех, кто его уважает. Может, ты и хотел бы отпустить горы, но горы тебя не отпустят. Никогда.
Девушку с черепно-мозговой доставили в отделение к Борису. По дороге вливали кровь, плазму. Сделали снимки, рассмотрели. – Ну что, тут все ясно, – прокомментировал врач отделения. – Удаление верхней челюсти. Фиксируем глазное яблоко, чтобы не поехало… – Ты нормальный вообще? – засомневался Борис. – Ты видишь – это молодая девчонка, ей с этим лицом ещё жить да жить. Будем максимально сохранять челюсть. – Но ведь это риски, Борис! Это сложно, практически невозможно! Просто какая-то уникальная операция. – Значит, во-первых, будем рисковать, а во-вторых, позвони своим и скажи, что домой сегодня не придёшь. Борис набрал номер жены. – Боря, давление падает, – окликнул его ассистент. – Ин, не ждите меня сегодня. Срочная операция, – хирург повесил трубку. Инна молча слушала короткие гудки. Операция у него… срочная… Знаем-знаем… Она поняла, что больше не будет это терпеть. Хватит. Уложила мальчишек спать и, оставив их одних, оделась и поехала к Боре в больницу. Пора своими глазами убедиться, какие там у него срочные операции… Инна зашла в отделение. – Вы к кому? – выскочила к ней рыжая длинноногая девица. Впопыхах девица поправляла белый халатик. Когда Инна увидела Риту, у нее помутнело в глазах: сразу видно, что это пожирательница мужчин. С ней невозможно не изменить. Ну как верить собственному мужу, когда кругом такие красотки? Как?.. Никогда раньше Инна не ощущала так остро собственную убогость. Куда ей до Риточки! – Где Борис? – металлическим голосом спросила она Риточку. – У Бориса Матвеича операция. Ждать не советую, это может быть на несколько часов. Инна обошла назойливую девицу и пошла в операционную. – Туда нельзя! – Рита бежала за ней, пытаясь остановить, но Инна шла как на танке. Она ничего не хотела ни видеть, ни слышать. Обида застилала ей глаза и уши. Инна распахнула дверь и застыла: шла обычная операция. Несколько человек, закутанные с ног до головы в операционные костюмы и маски стояли вокруг человека, лежащего на столе, и помогали самому видному из врачей, самому большому и самому родному… Бориса Инна узнала сразу. Он поднял голову и, увидев Инну, строго прикрикнул: – Почему посторонние в операционной?! Рита вытолкала Инну за дверь. Та вышла на улицу, плохо соображая, и пошла домой пешком. «Может, я зря загоняюсь… Чему поверить? Боря и дети – это всё, что у меня есть, – она впала в отчаяние. – Я готова простить ему любую бабу, лишь бы он оставался рядом! – она размазала по лицу слезы. И вдруг мысль, будто ледяной водой облили: – А если он совсем уйдёт из семьи? Я никому не отдам его! Никаким Риточкам, никому!»
– Ты знала, что у нас в городе есть клуб для глухонемых? – написал Макс. Алёна кивнула. – Почему тогда ты ещё не в нём? Они там ходят на какие то мероприятия, общаются. Алена пожала плечами. – Я не хочу. – Ты просто не знаешь, как там. А может тебе понравится? – уговаривал он. – Ты никуда не ходишь. Молодая девчонка должна общаться с подругами, а не сидеть дома как отшельница. – Мне и так хорошо, – виновато улыбнулась Алена. Макс не успокоился на этом. Он был уверен, что она просто по привычке боится, что её обидят, поэтому ни с кем не общается. Но из этого вакуума нужно выходить. Он без согласия записал её в клуб и привёз на встречу. – Я буду с тобой. Никого не бойся. Группа глухонемых пешком отправилась в музей. Алена жутко стеснялась. Нового человека в коллективе окружили, стали о чем то спрашивать жестами и быстро приняли как свою, а про Макса забыли. Постепенно Алена оттаяла, стала сама что-то рассказывать. Макс шёл позади, смотрел, как они жестикулирует и не понимал, что они обсуждают. Беседа была эмоциональной, иногда кто-то обгонял других и, широко размахивая руками, шёл, что-то рассказывая, впереди, чтобы его все видели. Они кричали на всю улицу. Среди глухонемых Макс начал понимать, как это – чувствовать себя белой вороной. Особенно ему не понравился один парень, который «орал» громче всех. Хуже всего оказалось то, что он, как и Алена, разбирался в живописи и, придя в музей, они подолгу обсуждали каждую увиденную картину. И зачем только он записал ее в этот утомительный клуб… В конце концов Макс устроился на кресле у входа в зал рядом с «вахтершей» и едва дождался окончания этой встречи. – Ну что, домой? – поднялся он, увидев, что улыбающаяся Алена с блестящими глазами направляется к нему. Всё же не зря он её к людям привёз. Глухонемой парень остался стоять в сторонке и чего-то ждал. Алёна достала блокнот и написала: – Денис приглашает меня в кафе, как ты думаешь сходить или не надо? Что? Этот дрищ куда-то её приглашает?? У него ещё и имя есть? Макс понял, что сейчас кому-нибудь врежет – просто так, молча взял Алену за руку и потащил её к выходу. Парень поскакал за ними, на ходу чиркая что-то на бумажке. Догнал и сунул в руки Максу. «Я ничего плохого не хотел, это всего лишь дружеская встреча», – прочитал Макс. Скомкал бумажку и, выбросив её в урну, потащил Алену дальше. На ходу обернулся к оставшемуся в растерянности парню и показал ему универсальный матерный жест, понятный и глухонемым, и школьникам. Дома Алена виновато ходила с блокнотом за ним по квартире, но он не хотел общаться. – Я тебя обидела? – она положила блокнот рядом с ним. Макс взглядом скользнул по листку и успел прочитать, но сделал вид, что ничего не видел. Демонстративно отвернулся. Не видел – значит, и ответ не требуется. С чего бы ему обижаться? Алёна даже не его девушка. Ему вообще дела нет до ее личных вопросов. Алена дождалась, когда он возьмет в руки смартфон, и отправила ему сообщение: – Прости, пожалуйста. Я больше не пойду в этот клуб! Макс не мог сделать вид, что не прочитал сообщения, но отвечать все равно не стал. Алена поняла, что разговаривать сейчас не имеет смысла, и бросила эту затею. Взяла вязание и села в свой уголок дивана. Минут 40 Макс листал страницы интернета, не вчитываясь, что на них написано. Но на сердце покоя не было. Только злость на этого дрища, на Алену, на самого себя и всю эту глупую ситуацию. Прекрасно. Просто супер! Он сам затащил в ее этот дурацкий клуб глухонемых, и он же сейчас молча упрекает ее в том, что ей там было хорошо. Он бросил телефон. Встал и, решительно подняв с дивана Алену, стал натягивать на нее уличную болерошку. Алена вопросительно смотрела на него. – Гулять пойдем! – пояснил Макс. Этот день еще не закончился, а значит, есть шанс, что закончится он лучше, чем начался. На выходе вернулся, взял вакуумные наушники и, воткнув их в уши, включил громкую музыку. Теперь он тоже ничего не слышит. – Теперь ты руководи мной, – прокричал он Алене. – Веди, куда хочешь, делай, что хочешь. Алена удивилась, но спорить не стала. Быстро обдумала маршрут и куда-то пошла по улице. Макс поплелся рядом. Он уже начал привыкать, как быть в изоляции от внешних звуков. Вроде бы и также, как со звуками, только как-то беспокойнее, что ли. Ощущение, что хуже ориентируешься в пространстве и даже переходя дорогу не просто бросаешь беглый взгляд направо и налево, а поворачиваешься всем корпусом, чтобы убедиться, что машин нет. Еще иногда кажется, что к тебе кто-то обратился, а ты не слышал. Вот это некое беспокойство и дезориентация постоянно присутствуют где-то рядом. Может быть, наложенная на внутреннее ощущение вины и долга, отсюда и возникла эта Аленина бесконечная неуверенность в себе? Ладно, пока он рядом, она может идти уверенно. Алена вышла к окраине города. Здесь, в подобии леска, было красивое место, куда весной горожане приходили послушать пение соловьев. Отсюда было видно далекую вершину Эльбруса, которая так и завораживала. – Это «мое» место. Я сюда раньше иногда приходила. У меня здесь есть «своя» лавочка. Здесь хорошо… – сказала Алена на листочке. Макс удивился. Странный выбор для того, кто привык жить в абсолютной тишине, как под землей или в космосе. Заметив, что ее лавочка занята компанией молодежи, Алена предложила сесть в другом месте. Ну нет. Не с тем она сегодня пришла, чтобы на других лавочках сидеть… Макс подошел к компании и, сняв один наушник, громко сказал: – Это наше место. Освобождайте. Пацаны в компании начали возникать, но Макс демонстративно надел наушник обратно и встал в позу ожидания. – Побыстрее! Парень что-то кричал ему в ответ, но Макс перебил его: – Я не слышу! – Так сними наушники, идиот! Развязался конфликт. Алена вжала голову в плечи и хотела провалиться сквозь землю. Она тянула его на другую лавочку, но Макс стоял на своем. После непродолжительной перепалки Макс взял за шиворот одного из парней и скинул его с лавки. Тот вскочил, хотел затеять драку, но девчонка из компании схватила его за локоть и увела. – Да ладно вам, все равно пора уходить. Идемте. Остальные, крича и возмущаясь, но так и не рискнув связаться с Максом, потянулись за ними. Проходящая мимо Алены девчонка оценивающе кинула: – Глухонемая? Повезло тебе, такого мужика отхряпала. Алена прочитала по губам и сильно смутилась. Ничего не слышащий Макс, как ни в чем не бывало, взгромоздился на скамейку и поставил себе новый трек. Алена стояла рядом, пытаясь прийти в себя. – Чо ты стоишь? Скамейка свободная. Алена осторожно села. Возмущение компании затихло вдали, и постепенно тропинка наполнилась голосами притихших от криков птиц. Но ни Макс, ни Алена не слышали их. – Почему ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле? – не сдержалась Алена. – Что за ерунда? Я такой, какой есть. Алена не стала развивать тему, и Макс быстро забыл происшествие. Ходит она соловьев слушать… Вот чудачка! Сквозь ревущий трек он представлял, как красиво сейчас, должно быть, поют птицы. Такой короткий период их звучания, но такой яркий. И чем больше он вслушивался в их виртуальное пение, тем больше ему казалось, что он правда их слышит. Только поют они не снаружи, а где-то глубоко внутри него самого. И чем больше в себя углубляешься – тем громче звучат их голоса.
Дверь Майе открыла взлохмаченная и уставшая Инна. – Ты прости, что я тебя от своих дел отвлекаю. Мы с Борей в магазин собирались, подарок свекрови выбирать, а у меня температура поднялась. Съездий с ним, пожалуйста, и в продуктовый заедьте, а то он сушки с сушами перепутает. Сам сложнейшие операции головы проводит, а сливочное масло от растительного отличить не может… – Инна с материнской нежностью посмотрела на Бориса. – И мальчишек с собой заберите, христаради! И их выгуляете, и сама развеешься… – Да без проблем. И для меня новый опыт. Инна собрала мальчишек, выпроводила всех за дверь и с облегчением улеглась на диван: – А я хоть отдохну от этого шума…
– Как-то странно, что мы приехали без Инны… Прямо как настоящая семья. – У торгового центра Майя отстегнула Пашу и захлопнула за собой дверь машины. – Не знаю, зачем она тебя с нами отправила. Сами справились бы. Но с тобой будет веселей, – улыбнулся Борис. Подарок свекрови – прекрасное покрывало – купили быстро, отправились в продуктовый. Мальчишки бегали по рядам магазина и закидывали в тележку всё подряд, раскатывали ее и сталкивали с чужими тележками, забирались на нижние полки и притворялись туалетной бумагой. Борис только успевал на них прикрикивать. – Уф, сколько же вы едите! Уму непостижимо! – Майя расстегнула пальто, обнажившее красивое декольте ее платья. – Так, что тут у вас еще по списку… Мальчишки схватили с полки по фиолетовой банке. – Смотри, какая жижка прикольная! – закричал Пашка, выливая себе в руку густую перламутровую жижу и поднося ее к носу Майи. – Потрогай, какой он приятный! Майю передернуло: – Редкостная мерзопакость! – Ты зачем лизуна открыл! – Борис дал Пашке легкую оплеуху и, вынув из его руки баночку, влил жижу обратно. – Я сто раз говорил: в магазине ничего открывать нельзя! Матвей спешно спрятал за спину открытую баночку. Пашка, дождавшись когда Борис снова отвернется к полкам, подошел к нему и стал выдергивать баночку из рук Матвея. – Моя! – не желая уступать более сильному брату, в отчаянии затопал ногами Матвей. – Тебе нельзя брать! Не дам! Фукака! – Сам дебильчик… Да тише ты! – поглядывая на спину отца, шикнул Пашка. Взяв руку брата, он просто наклонил ее вместе с открытой банкой и, вылив в руку нового лизуна, сжал его в кулаке. Увидев, что его провели, Матвей с воплями стал разжимать пальцы Пашки. Мальчишки несколько раз выдергивали из рук друг друга противную жижу. – Да что тут у вас опять! – рявкнул Борис, оборачиваясь. Пашка испугался, спешно дернул рукой, не удержав «сокровище», и лизун полетел над головами удивленных людей. Описав живописный круг, он не нашел лучше места для приземления, чем шлепнуться прямо в красивое декольте Майи. Майя взвизгнула от неожиданности и поспешила достать холодный инородный предмет. Но коснувшись неприятной жижи, в ужасе отдернула руку: – Фу, какая дрянь! – подскочила она. – Как ее теперь достать?! Фу, дрянь, дрянь!.. – она запрыгала, пытаясь вытряхнуть ее из платья, и совсем развизжалась. – Меня щас стошнит! Борис, наблюдавший всю картину, сделал пару решительных шагов и неожиданно бесцеремонно засунул руку в декольте майи. Майя притихла. – Что? – невозмутимо спросил Борис, заметив ее обескураженный взгляд. – Я врач, мне можно! – Нашарив где-то в глубинах декольте лизуна, он достал его и спокойно вернул в баночку. Увидев, что лизун ему не достался, Матвей заныл, а Пашка хихикнул: – А папе можно лазить Майе в тити… Борис вновь отвесил ему легкого подзатыльника: – Ты только попробуй такое матери сказать! Я тебе так вкачу – мало не покажется! Я сам расскажу ей, как было дело! – Нет! – неожиданно вставила пришедшая в себя Майя. – Думаю, Инне не стоит такое говорить… – Да ладно тебе! – удивился Борис. – Чего тут такого? Расскажем, посмеемся вместе… – Нет, – твердо сказала Майя. Ей некстати вспомнилось, как Инна изводилась ревностью и без повода… Ей захотелось сэкономить немного Инниных нервов. – Не надо говорить ей. Борис пожал плечами: – Ну как хочешь.
– Спасибо тебе, что съездила с моим зверинцем. Представляю, чего это тебе стоило. Дети вечно бесятся, муж ноет, что устал и хочет домой. – Да ладно тебе. Это было даже интересно. – Майя вспомнила лизуна, и краешки её губ невольно поползли наверх. – С твоими мальчишками не соскучишься. А мужу иногда и поныть можно. Ему всё можно, он же врач… – она хитро посмотрела на него. Боря понял ее, и в его глазах в ответ заиграла улыбка – шаловливая, но такая неуловимая, какую могут заметить только самые близкие люди. Но Инна была близким человеком… Она перехватила игры их взглядов, и глаза ее потускнели. «Ему все можно!» Подумать только! Даже думать не хочется, что именно ему разрешается!.. А я-то, дура, искала любовницу на стороне! В больницу к нему таскалась! На Риту думала! А его любовница все это время у меня на кухне сидела, из моей кружки чай пила, слушала мои жалобы и, жалея, потешалась над несчастной женушкой… Пригреть змею на груди – вот как это бывает. А я еще утешала ее, от души ведь утешала, что она такая одинокая. Это она-то одинокая? Пожирательница чужих мужчин! А Борис! Как он мог… Да, помнится, он сказал: «Уж ей-то не проблема мужика найти». Значит, считает её красоткой. Конечно, она же не рожала… Да я и сама хороша – советовала «лучшей подруге» присмотреться к окружающим мужикам «на всякий случай»… «У ребенка должны быть «хорошие гены»…
Ночью Максу не спалось. Он дотянулся до наушников и, включив любимую музыку, закрыл глаза. Когда он открыл их снова, то вздрогнул от неожиданности: рядом сидела Алена. – Что случилось? – снял наушники Макс. – Всё в порядке, – показала Алена. – Что ты делаешь? – Слушаю музыку. – А как это – слушать музыку? Расскажи мне. – Слушать музыку? – воодушевился Максим. Он многое мог бы рассказать на любимую тему. – Да очень просто! Это…это… – неожиданно он понял, что не может объяснить, что это, и задумался. Как объяснить, что такое «слышать» человеку, который не слышал никогда? Как объяснить, что такое «музыка», человеку, для которого ноты – всего лишь непонятные, ничего не значащие закорючки на бумаге? Это лишь теория, бессмысленная без практики. Это как объяснять, что летучие мыши общаются утразвуком – суть понятна, но невозможно представить при этом ощущения мыши, ее мысли, ее чувства. Обычно объясняют близкими человеку понятиями. А какие понятия близки Алене? Что чувствует человек, который вообще не знает, что такое звуки? Как вообще можно жить без музыки, никогда не слышать пения птиц, не знать, какой голос у самого близкого тебе человека… И как можно выражать собственные эмоции, не имея возможности наорать на источник бешенства, похохотать от души или просто сказать: «Я люблю тебя»? Никогда раньше Макс не задумывался, что такое простое понятие как «слышать» окажется для него настолько сложным. И никогда раньше он не считал слух великим даром, без которого обычная, привычная жизнь просто немыслима. Как же многое из того, что у нас есть, мы просто не привыкли ценить. – Музыка – это наслаждение, – наконец, сказал он. – Это счастье. Это как кушать черешню, глядя на звезды, а рядом – ароматный цветущий шиповник. Это как…держать тебя за руку. Она смутилась и отвела взгляд. – Как бы я хотел, чтобы ты услышала мою музыку… Он вдруг вскочил, достал из шкафа ветровки и, накинув их на плечи ей и себе, схватил ее за руку и вышел из дома. Посадив ее в машину и выехав за город, он купил по дороге корзинку черешни. Привез Алену в поле и, бросив машину на бездорожье, вновь взял ладонь Алены и повел ее куда-то во тьму. – Постой здесь! – сказал он, оставив ее посреди поля. – Я быстро! – и исчез в ближайших зарослях. Алена взглянула на небо: всё оно было усеяно чистыми летними звездами, а посреди шла полоса Млечного пути. Но вот из тьмы вынырнул Максим. Он нес в одной руке корзинку с черешней, а в другой – ветку цветущего шиповника. Он снял ветровку, бросил ее и сел в траву. Потом потянул Алену вниз и усадил напротив. – Смотри! Мы с тобой сидим посреди Млечного пути. Он положил ей на колени шиповник, а в рот – спелую черешенку. А потом надел на нее наушники. – Ты слышишь? – спросил он, взяв ее за руки. Ему так хотелось, чтобы она услышала… Она улыбнулась и кивнула. – Ты слышишь музыку? – удивился Максим. Она осторожно вынула свои руки: – Ты – музыка души моей…
Майя ехала в маленьком автобусе от Инны. В последнее время отношения с лучшей подругой расклеивались. Нет, Инна не предъявляла претензий, но в ее голосе постоянно ощущался холодок, которого никогда не было раньше. Инна перестала звонить и больше не интересовалась делами подруги. Майе всё это казалось обидным и несправедливым. Чем она заслужила такие перемены? Лучше бы Инна просто объяснила, в чем дело, а не пыталась интеллигентно сдержать непонятное недовольство. Похоже, времена лучших подруг проходят… Больше не хочется ничем с ней делиться. А с кем ещё ей делиться, если не с Инной? Последний человек, готовый подарить ей безусловную любовь, просто прячется, замыкается, уходит в тень… Майя сжала зубы, чтобы не разреветься прямо в автобусе. Ей так хотелось побыть сейчас одной. Двери за входящими в салон закрылись, и Майя с тоской заметила, что они впустили Макса. Девушка поспешно отвернулась к окну. Боже, ну почему именно сейчас! Почему когда ты не готова общаться и натягивать на лицо приятную мину, вселенная хочет просто добить тебя, посылая навязчивого бывшего! Почему в полупустом автобусе, где находятся всего 5 человек, одним из присутствующих оказался именно Макс? Нет надежды, что он не заметит… Макс увидел Майю, засиял и прямым ходом направился к Майе. – Привееет! Это судьба! Я как раз подумывал позвонить тебе! – Майя обернулась и попыталась изобразить улыбку. Ну, начинается… – Слушай, у тебя не осталось знакомых в БТИ? – продолжал болтать Макс. – У меня одна… знакомая, глухонемая, уже почти полгода новую квартиру взамен сгоревшей получить не может. Да, у Майи были знакомые. Но вот делиться их телефонами – означает давать лишний повод для созвона. – Вряд ли… Поищу, конечно. – Ну, нет так нет. – Макс с удивлением заметил, что от прежней его тоски по Майе не осталось и следа. Да, они знакомы тысячу лет, но не больше. Общаться с ней было легко, и даже если бы рядом с ней сидел сейчас какой-нибудь ее новый молодой человек, у Макса даже не возникло бы желания ему врезать. Похоже, он наконец исцелился. От этого осознания ему стало так легко, что захотелось поделиться с Майей своими радостями, как со старым другом. В конце концов, раньше они были друзьями… Макс сел рядом с Майей. – Как дела в части? – выдавила для вежливости Майя. Ну неужели она давала повод садиться с ней рядом, неужели не понятно, что она не хочет общаться… – В части всё отлично! – Он вдруг захотел посоветоваться с ней. – Я вот думаю, может, я уже достаточно долг родине отдал, может, пора выйти в отставку. Найти что-нибудь поспокойнее… Хочется размеренной семейной жизни, без ночных смен и чтоб домашние были уверены, что я в безопасности. Майя отвернулась. Опять он про семейную жизнь затягивает… – Не с глухонемой ли ты семейную жизнь запланировал? – скептически спросила она. Ну что еще он сейчас придумает… Макс хотел соврать, но почему-то не стал. – С ней. Её Аленой зовут. Майя даже комментировать не стала. Ну-ну… – Ты знаешь, она такая…особенная. Она тебе точно понравится. Я хочу вас познакомить! – Макс загорелся идеей. Майя и Алена – обе такие классные, они непременно подружатся! Майя терпеливо слушала весь этот бред. Но боже, как она устала быть хорошей для всех. Почему окружающие воспринимают ее как веселушку, которая просто не знает, как жить, если не услышит хотя бы порцию чужой ереси в день? Почему она вообще должна всё это слушать и кивать? Силы ее заканчивались. – Поехали, я познакомлю тебя с ней! – Наверняка к тебе домой? – Ну куда же еще, конечно ко мне! Сейчас я… Все, это была последняя капля. Что еще он придумает, чтобы затащить ее к себе и попытаться подкатить заново? Неужели он не понимает, что в одну реку не входят дважды? Ну сколько еще раз нужно ему объяснить, что между ними ничего быть больше не может! И ему же наплевать, что сейчас у нее на душе кошки скребут, только свои интересы знает, эгоист… – Какая, к черту, глухонемая? – сухо перебила его Майя. – С каких пор ты стал заниматься благотворительностью? И что за чушь про отставку? Где еще ты нужен со своим скотским характером? Ты только пожарником быть и умеешь. Макс оборвался на полуслове и застыл, будто ему снега в лицо кинули. Потом насупился, встал и вышел на первой же остановке. Майя смотрела в окно, как он отправился прочь от дороги. Ну вот, не сдержала лишние слова, и Макса обидела. А может, он правду говорил… Майя поборола желание перезвонить ему, чтобы извиниться. Может, это все и к лучшему. Может, теперь от нее отстанет. Да обижайтесь вы все, если хотите! Обижайтесь на здоровье! А я к тете поеду… Скоро отпуск, она давно приглашает. Маленький поселок на склоне гор. Чистый воздух, никакой суеты. Оставайтесь все. А Майя отчаливает.
Лето выдалось дождливым. Инна пользовалась любым случаем, чтобы выгулять мальчишек. Каждый поход в городской парк становился событием. Каждый, но только не в этот раз. Инна бежала вверх по лестнице, перемахивая через ступеньку. «Лишь бы Боря был дома, лишь бы был дома…» Она распахнула дверь и увидела мужа: – Фуф, хорошо, что я тебя застала… Я не могу найти детей! Они пропали! Их нигде нет… Тут она увидела, что Борис быстро куда-то собирается. Это его привычное состояние во время сборов – он был уже глубоко в своих мыслях. Наверное, в этот момент он спасал людей где-то на другом конце города… И точно: – Извини. У меня срочный вызов. – Он быстро зашнуровывал ботинки. Инна почувствовала, что внутри у нее всё опустилось. – Срочный вызов, как всегда, опередил меня на минуту? Кто у тебя в приоритете – работа или семья? Найди детей – и иди куда хочешь. – Инна, ты забыла – я не поисковик, я врач! Я позвоню Андрею. Он сделает это быстрее и качественнее, – спокойно заметил он. Всё. Это была последняя капля. – Любой адекватный отец пошел бы искать своих детей! – она и не заметила, как повысила голос. – Инна, я вылетаю в другой город. Вся бригада только меня ждет, – пытался он воззвать к ее разуму. – Да вали! Вали спасать своих бомжей! – вдруг прокричала она. – Каждый имеет право на милосердие. – Милосердие? Начните с близких! Или близкие не имеют права на милосердие?! – Инна, перестань. Сейчас не время. Инна терпеть не могла, когда ее затыкали. Внезапная догадка посетила ее. Звук ее голоса сразу сбавился до минимума. – Уж не к Майе ли ты так торопишься? – Что?! – он, наконец, посмотрел на нее и даже не сразу подобрал слова. – Большего бреда в жизни не слышал. – Тогда докажи, что ты не был с ней! – тихо прошипела Инна. – Докажи? Каким образом? Как доказать аксиому? Инне было наплевать – как. Она больше ничего не хотела слышать. – Ты предатель и черствый сухарь. Тебе наплевать даже на собственных детей. – Инна, это не моя жена говорит сейчас. Моя жена спокойная и милосердная женщина. Она носит хлеб нищим и моет полы затопившим ее соседям. Он повернулся и вышел.
Выходя из подъезда, Борис набрал номер. – Андрей, тебя еще не вызывали в командировку? – Нет. – В предгорье, за 500 километров от нас, что-то происходит, всех туда стягивают, готовься. Подтопление, что ли… Пока не позвонили – будь человеком, найди моих пацанов. – Подробности? – Ничо не знаю. К Инне всё. – Я рядом, сейчас заеду. – Давай. Андрей примчался через несколько минут и попал под горячую руку. – Что, позвонил уже? Переложил на тебя свои обязанности? – накинулась на него Инна. – У него дети пропали, а у него абонент – не абонент! – она уже не могла подбирать слова и контролировать эмоции. – Рассказывай. – Да черт меня дернул поехать в этот старый парк! Просто знакомые давно говорили: как там хорошо с детьми гулять! И Пашка просился! Вот я и подумала… – Инна! – миролюбиво перебил Андрей. – Ближе к делу! – К делу, так… – пыталась сосредоточиться Инна. – Мы гуляли в старом парке. Сели на скамейку на дальней аллее. Девочка знакомых большая уже, 15 лет, с мальчишками играла. Всё командовала ими… Она побежала в лес – и мальчишки за ней. Она вернулась – а их нет! – она вновь повысила голос. – Я спрашиваю: а где мальчишки? А она говорит, откуда я знаю? – залилась в истерике Инна. – Я думала, она… А она… – захлёбывалась слезами Инна. – Я сама виновата! Сама во всём виновата! Понадеялась на глупого ребенка! – Инна! Давай договоримся: если к утру я тебе детей не приведу – будешь расстраиваться. А сейчас пока рано. Всё, давай, – он повернулся, чтобы уйти. – Я с тобой пойду! – Инна решительно схватила толстовку и стала её натягивать. Он вернулся, положил руки ей на плечи и спокойно глядя в глаза сказал: – Иннуль, давай так: от каждого по способностям. Ты сейчас нужна здесь. А вдруг ты уйдешь, а мальчишки вернутся? Может, их кто-то приведет? Куда они пойдут? Инна пыталась собрать мысли, а он продолжил: – Ты сейчас возьмешь себя в руки, соберешься и пойдешь готовить ужин. Что Пашка хотел на ужин? Инна опешила и стояла, размазывая слезы. – Пашка? Так он блинчики просил. – Отлично. У тебя все продукты для блинов есть? Инна с трудом стала вспоминать. – Я не знаю. Яйца есть, мука тоже, а вот молоко не помню. – Она открыла холодильник. – Нет молока-то! – она посмотрела на него, будто в ожидании дальнейшей инструкции. – Так, без молока нам никак нельзя. – Его голос успокаивал. – Давай одевайся и иди в магазин. Заодно вспомни, что еще нужно купить. – Он достал из кухонного гарнитура кастрюлю и разбил в нее пару яиц. – Смотри, я уже начал. У хорошей хозяйки разбитые яйца никогда не пропадут. Давай пеки блины, накрывай на стол. Скоро мы с пацанами придем – чтоб было чем накормить нас. Договорились? – Инна кивнула. – Ты только больше пеки, мы знаешь какие голодные придем! – А как же я в магазин-то? – Инна автоматически натянула кофту и сама себе ответила: – А я быстренько сбегаю, они вернутся – а я уже дома. Подняв свой отряд на поиски, Андрей торопился: максимальные шансы найти живых и здоровых детей – в первые часы после их пропажи. Они начали прочесывать метр за метром, начиная от злополучной скамейки. В кромешной тьме сослуживцы разошлись по сторонам, обыскивая траву и овраги. Из темноты выплыло заброшенное советское здание непонятно-административного назначения. – Прочешем… – крякнул Саныч. Они обошли ветхое двухэтажное здание – безрезультативно. – Осторожней там на лестницах! – Эти лестницы еще лет сто надежно простоят. Для чего только это здание использовалось. И нет ли здесь еще каких построек. – А Бог весть, сколько здесь непонятных сооружений «советского ренессанса»… Наверняка и бомбоубежище есть и, не дай бог, катакомбы… Проверили засыпанную канализацию через обнаруженный люк. Звали детей и прислушивались, но всё было напрасно. Поиски длились второй час, когда позвонила Инна: – Есть новости? – По ее интонации Андрей понял: она готова услышать что угодно. Нет ничего мучительнее бездеятельного ожидания. – Ищем. Я сам позвоню тебе. Он вышел на старую парковую дорожку с остатками асфальта и решил пройти по ней – а вдруг? – и услышал какой-то звук. Остановился и прислушался. Да, это похоже на плач. – Паша! – громко позвал Андрей. Звук прекратился. – Паша, это дядя Андрей. Я ищу тебя. Где ты? – Тишина. – Пашка! – закричал Андрей. – Крикни мне что-нибудь! – И откуда-то из-под земли услышал приглушенное «мы здесь!» Он быстро пошел на голос, освещая траву под ногами. – Где? Где вы? – И вдруг сам чуть не шагнул в колодец, внезапно развезшийся под ногами. – Паша! – Андрей лег на край колодца и посветил фонариком внутрь. Разглядел блики воды и белое лицо зажмурившегося от света Пашки. – Паша, все хорошо, сейчас мы достанем тебя. Он пытался рассмотреть второго ребенка, но не видел его. – Где Матвей? – Здесь. – У него всё хорошо? – Да. – Паша, я сейчас спущусь к тебе и достану вас. Немножко потерпи. Набежавшие к колодцу сослуживцы помогли пристегнуть альпинистское оборудование, и Андрей осторожно нырнул в колодец. Здесь было промозгло и холодно. Спускаясь по стенам, он разговаривал с Пашкой, прислушиваясь и пытаясь понять, почему молчит Матвей. Пашка иногда тихо переговаривался с незримым собеседником: – Давай просыпайся! Да просыпайся уже! Сейчас нас спасут! Где-то в середине спуска Андрей, наконец, рассмотрел, что мокрый Паша держит на руках бездвижного Матвея с запрокинутой головой. Перед глазами сразу всплыло измученное лицо Инны, которой предстояло сообщить о судьбе детей… Он сделал еще несколько шагов и совсем рядом увидел усталое лицо Паши. Посветив вокруг, он увидел, что тот стоит по грудь в воде и уговаривает Матвея проснуться. Андрей встал в холодную воду. – Давай мне его, – он забрал Матвея из рук, которые Пашка был не в состоянии разжать от холода, напряжения и усталости. Прижав к себе ледяное тело, он хотел проверить пульс… как вдруг Матвей открыл глаза и сладко зевнул. – О, дядя Андрей, привет! – сказал он как ни в чем не бывало, повернулся на другой бок и продолжил спать. У Андрея отлегло от сердца, и он смог оценить всю ситуацию: если бы Пашка поставил Матвея на ноги, то вода была бы выше его макушки. Андрей с уважением посмотрел на Пашу: – Ты что, держал его на руках несколько часов? – Пашка молча сопел. – Да ты герой, Пашка, настоящий герой! Знаешь, как родители тобой гордиться будут! – Если бы было светло, Андрей бы увидел, как заблестели сейчас Пашкины глаза. – Паша, я не могу поднять сразу обоих – это небезопасно, – я подниму сначала Матвея, а потом вернусь за тобой. Пашка забеспокоился. – А Вы точно вернетесь? – Я клянусь тебе. Паша смотрел, как дядя Андрей с Матвеем поднимаются все выше, а он остается совсем один в этой темноте. Все-таки брат, хоть и младший, хоть тяжелый и спящий и даже такой фукака, как Матвей, – но он брат, и он был рядом все это время… Остатки мужества покидали его. – Дядя Андрей, вернитесь за мной! Я не герой, мне тут плохо! – крикнул он вслед. – Паша, немножко потерпеть осталось, я быстро! – отозвался Андрей. Эти минуты показались мальчишке самыми долгими. Поэтому, когда он увидел, что дядя Андрей вновь приближается к нему, он не вытерпел и сам запрыгнул ему на спину. …Они сели в спецмашину. Пригревшись и успокоившись, оба сразу мирно заснули, привалившись к Андрею. – …а я добьюсь, чтоб этот злосчастный колодец засыпали, добьюсь! – бубнил Саныч. – Да еще у самой тропинки ведь! Аспиды… Андрей набрал Иннин номер: – Ну что, блины готовы?
Инна села на краешек кровати и посадила к себе на ручки Пашу. Сама не заметив, она стала качать его, как малыша. – Ты мой настоящий мужчина! – поцеловала его в макушку. Она боялась отпустить его. – Ну мам! – недовольно заметил Паша. – Чего ты меня, как маленького… Всё, я спать пошел! – он сполз с ее рук и добрался до подушки. – А меня, меня! – прибежал со своей кровати Матвей. Как хорошо, что хоть один сын еще не настолько «настоящий мужчина», чтобы его нельзя было потискать. Инна с благодарностью взяла его на ручки и стала ходить по комнате. Проходя мимо книжной полки, Матвей схватил с полки книжку. – Это он меня спас. – Кто? – не поняла Инна. – Ну вот он. – Инна посмотрела на обложку: на ней красовалась иллюстрация к какой-то Рождественскойистории. – Нет. – Инна вынула книжку из его рук и поставила на место. – Ты перепутал. Тебя дядя Андрей спас. Пашин крестный. А на книжке ангел нарисован. – Она положила Матвея на кровать. – Давайте спать. – Она выключила свет в комнате. – А почитать? – возмутился Матвей. – Поздно очень. – Ну хотя бы расскажи что-нибудь. Про ангелов расскажи. Кто это? – Почему про ангелов? – зевнула Инна. – Не знай, – пожал плечами Матвей и кому-то помахал в темноте. Инна легла рядом и стала рассказывать: – Ну, слушай. Есть такая легенда. Бог создал первых людей и сказал: «Живите счастливо до ста лет. Много вас, и на каждое чело ваше пусть приходится целый век, а может, и больше, поэтому и имя вам дам – Человеки». Но шло время, и оказалось, что люди просто не способны жить счастливо, да еще и до ста. У них постоянно что-то происходит: то они придумывают себе неприятности, то заставляют себя делать то, что приносит им слёзы, то ссорятся, то и вовсе войны устроют… Бог в ужасе посмотрел на них: «Да вы и до 60-ти дотянуть не можете! Вы не ведаете, что творите, и сами хотите быть несчастными!» И тогда он дал им в помощь Хранителей. Ангелы стали оберегать людей от несчастий, от неправильных поступков и мыслей, помогать им не сбиться со своего пути, давать советы, как лучше поступить. И те люди, которые слышат своих ангелов, могут жить долго и счастливо. – Мам, а ты слышишь своих ангелов? – зевнул Пашка с соседней кровати. – Да. Они всегда со мной и всегда подсказывают мне, как быть. – Значит, ты счастливая? Инна отвернулась к стене и незаметно смахнула стремительно набежавшую слезу. – Счастливая, сынок, самая счастливая! У меня же вы есть…
Сильный дождь в горах шёл несколько дней. Маленький город на склоне гор терпеливо ждал, когда потоки воды сойдут вниз и вновь выглянет солнце. Но дождь не прекращался. За неделю выпали осадки пятимесячной нормы, растопившие снег на вершинах гор. Дождь и талая вода собирались в ручьи, в потоки, в реки… Мирные горные речушки превратились в ревущие потоки и сошлись над городом в огромные массы воды, готовые, как лезвие гильотины, в любой момент упасть на головы ничего не подозревающих жителей… Ниже по склону располагался поселок поменьше. Горные воды неспешно стекались сюда, в низину. Началось подтопление одного из его районов, часть жителей пришлось эвакуировать. Некоторым понадобилась помощь. Вызвали медиков и спасателей. Бригада Бориса прилетела на место ночью. Спецмобиль с надписью «Медицина катастроф» на борту ехал по склону гор в опорный пункт спасателей. Дорога вела сначала в верхний городок, а потом в подтопленный нижний поселок, где и был их пункт назначения. «Дворники» не успевали справляться с ручьями воды, текущими по лобовому стеклу. – Матерь божья! – ужасался местный водитель, пытаясь разглядеть дорогу, ставшую вдруг неузнаваемой, чужой. – Да-а… Не каждый увидит такое в жизни… и слава Богу! – поддакивала команда, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в темноту ночи. Из тьмы выплывали странные силуэты. Кругом, будто нахулиганившим великаном, были раскиданы сломанные ветки деревьев, утопавшие в грязи. Поток воды шел с гор в верхний город и затем устремлялся еще ниже, в поселок – прямо по дороге, по которой они ехали, делая сцепление машины с асфальтом иллюзорным. Борис опустил стекло, чтобы было лучше видно, и тут же промок. На раздвоении дороги водитель вдруг остановился. – Надо бы в объезд поехать…– предложил водитель. – Там дорога повыше. А здесь низина. – Ехать в объезд? – удивился Борис. – Потеряем время. Чем тебе эта дорога не нравится? – Дорога-то да, вроде, позволяет… – всё раздумывал водитель. – Ну и какие тогда могут быть аргументы, чтобы не ехать по нормальной дороге? – Да что-то предчувствие у меня плохое… Борис усмехнулся: – Евгений Николаич, это не аргумент. Поехали. Нас люди ждут. Машина тронулась и поехала по прямой дороге, ведущей в низину. Все молчали, вслушиваясь в странные звуки за бортом. То ли из-за шума дождя, то ли в горах что-то происходило, но в ушах стоял гул. Стало тревожно. – А что, Евгений Николаевич, нет ли у вас здесь дамбы? – поинтересовался Борис. – Тьфу ты! – сплюнул водитель. – Как с языка снял. Сам сижу и боюсь об этом думать. – Если дамбу прорвет, поток воды пойдет прямо сюда – город-то зажат с двух сторон горами. Я правильно понимаю? Просто снесет город. – Два! Под нами ж еще поселок… Сотрет с лица земли к едрене фене… Да ты знаешь, тут и без прорыва дамбы делов хватит… Если аварийный водосброс водохранилища не справится с огромным количеством талой воды или окажется забит льдом, то излишки воды пойдут через верхнюю воронку. А ты прибавь еще горные и дождевые воды… Даже говорить не хочу. Все снова замолчали, но уже не могли думать ни о чем другом. Хотелось просто поскорее доехать до пункта назначения и убраться с этой дороги. Двое медиков из команды на всякий случай пристегнули ремни безопасности. Гул в горах нарастал. Водитель тревожно посматривал вверх, в горы, всматриваясь в тьму. Наконец, что-то привлекло его пристальное внимание. Собравшиеся над городом воды достигли своего апогея. Превратившись в семиметровую паводковую волну, скорость и сила которой все нарастала, поток воды хлынул вниз, прямо на город. Волна даже не заметила маленькую машинку медиков, попавшуюся ей на пути… – Матерь божья! – только и успел крикнуть водитель, когда волна ударила машину в бок и, опрокинув ее, понесла вниз по течению.
Майя уже второй месяц жила у тети в нижнем поселке. Здесь было так душевно и спокойно, что возвращаться домой не хотелось. Что сказать на работе по возвращении? Да всё равно… Другую работу найдет. Лишь бы не возвращаться. Даже затянувшийся дождь не портил ее дней. Наоборот, дождь соответствовал ее настроению. Когда вечером дядя с тетей сообщили, что пойдут ночевать в гости, к дядиной сестре в верхний городок, Майя даже обрадовалась – можно провести эту ночь в одиночестве. Ни про какие подтопления соседнего района она еще не слышала. Майя проснулась в полтретьего ночи от удара грома. Через открытое окно на подоконник хлестал дождь. Майя встала и закрыла створку. Блин, тетя же просила вчера бельё с верёвки на улице снять! Она накрылась курткой и, зябко содрогнувшись, вышла на темный двор. С высохшего вечером белья стекали потоки воды. Понимая бесполезность своих действий, Майя сняла бельё и пошла обратно. «Надо же, сколько воды на тропинке, – удивилась она. – Туда шла – ее еще не было. Обратно – уже по щиколотку». Вернувшись мокрая до нитки, она завернулась в ещё не успевшее остыть одеяло. «Пойду спать к курочкам на сеновал, раз уж проснулась, – зевнула Майя. – Как в детстве: по тонкой крыше барабанит дождь, а за окном занимается рассвет. Так приятно засыпать». Она прямо в одеяле вышла на большой скотный двор, примыкавший к дому, и, пройдя мимо насеста с ещё спящими курицами, забралась по лесенке на сеновал. Завернувшись в мягкое сено, Майя погрузилась в крепкие сладкие дремы. «Вот бы сейчас заснуть, проснуться, открыть глаза, а рядом – Андрей, – улыбнулась она своим мечтам. – Несет меня на руках…». Заснула она счастливой. Проснулась от громкого всплеска, будто что-то большое и тяжёлое грохнулось в воду. Заорали куры. Майя открыла глаза, вокруг были сумерки. Она выглянула из своего убежища вниз и похолодела: весь двор был залит мутной водой, и так высоко, что до Майиного убежища оставалось расстояние с метр. Насест с мечущимися на нём курами размыло, и он рухнул в воду вместе с перегородкой двора. Пару куриц прихлопнуло досками, и они проплывали мимо Майи хвостами вверх. Остальные взлетели к Майе на сеновал, и только две, угодившие в воду, продолжались отчаянно бороться за жизнь. «Что происходит? – Майя спросонья ничего не соображала. – Откуда столько воды? Соседи пролили? Какую-то трубу прорвало? Сегодня день всемирного потопа? Но ведь ничего этого просто не может быть… – Она попыталась спасти куриц, но не дотягивалась. Оглянулась, увидела пару досок, утяжеляющих сено, и спустила их рябам. Те уцепились и медленно, тяжелые и намокшие, с вытаращенными глазами и открытыми клювами, заползли наверх к Майе. «Хорошо, что тетя больше никакой скотины не держит, – порадовалась Майя. – А как же я сама теперь проберусь в дом?» – Она поняла, что ей придется прыгать в холодную грязную воду, чтобы вновь очутиться в теплой и безопасной комнате, и поежилась. «Да ну нафиг, – решила она. Что бы это ни было, пережду здесь. Ведь когда-нибудь это рассосется… Ведь сейчас вода, откуда бы она ни взялась, выльется со двора на улицу, и все будет хорошо… » Ей захотелось выглянуть на улицу, чтобы понять, что происходит и сколько сейчас времени, но на сеновале окон не было. Маленькие окошечки были там, внизу, где раньше жила скотина, но свет почему-то почти не попадал внутрь. Майя снова легла на сено, но тревожное состояние не отпускало. Курицы ходили по ней, пачкая и капая водой на одеяло. «Курицы были на насесте, когда он рухнул, – дошло до Майи. – А встают они примерно с четырех, когда рассветает. Значит, времени не больше четырех утра. Значит, столько воды налилось всего за час с небольшим?!» Сон как рукой сняло, и взамен пришла паника. «Да что вообще происходит?» Майя выглянула с сеновала и с ужасом отметила, что воды не только не становится меньше, но она неизбежно прибывает. Нужно что-то делать, но что? Выйти на улицу? Добраться до дома! Она, наконец, решилась. Выбралась из-под одеяла. В одной ночной сорочке сразу стало прохладно. Плавать Маяй по-прежнему не умела, и учиться этому сегодня что-то не хотелось. Майя стала высматривать пути отступления домой. Пройти теперь можно было только по поперечной перекладине, связывающей воедино стены двора, но для этого нужно спуститься по пояс в воду. Майя осторожно поставила ногу вниз и непроизвольно отдернула ее: эта муть – просто ледяная, будто айсберг растаял! И как же Майя ненавидела воду, всей душой ненавидела! Но идти надо. Девушка спрыгнула в мутную воду, ахнув от холода и, повисая на стене, стала передвигаться в сторону спасительной двери. Только сейчас до нее дошло, почему было так темно: маленькие окошечки уже остались где-то внизу, залитые водой. Проходя мимо одного из них, Майя почувствовала, как вода бьет через выбитое стекло внутрь. «Неужели и на улице столько воды! – ужаснулась Майя. – Это наводнение! Это всемирный потоп…» Натыкаясь на невидимые в воде плавающие доски перегородки она почти добралась до входа в дом и застыла: дверь была затоплена на две трети. Как ее открыть? Если откроешь – вода хлынет в дом. А может, там уже вода такого же уровня? Плевать, в доме есть второй этаж, или, в конце концов, можно выбраться на крышу! А здесь захлебнешься в низкой одноэтажной ловушке, если вода продолжит прибывать! Майя оттолкнулась от стены и подгребла к двери. За что уцепиться? Ручка где-то под водой. Если бы дверь открывалась вовнутрь, было бы проще. Но дверь открывалась наружу. Майя потянулась вниз, пытаясь нащупать ручку, но она была ниже, чем Майя могла дотянуться. Нужно было нырять, а нырять Майя не умела! Да и положа руку на сердце, она не преодолеет тяжесть воды, навалившейся на дверь, даже если и донырнет – все равно не откроет! От отчаяния Майя заревела. Она попробует, она все равно попробует! Набрала воздуха, опустила лицо в воду – нет, надо ниже. Поднялась, еще раз набрала воздуха и нырнула немного ниже. Вот она, ручка! От-кры-вай-ся! – пыжилась Майя. Бесполезно! Девушка пыталась снова и снова, пока не нахлебалась грязи, но так и не смогла справиться с непосильной задачей. Вода стремительно прибывала. Зацепившись за бревно и трясясь от холода, Майя ревела и не знала, что ей делать. Надо попробовать выбраться на улицу! – осенило ее. Майя бросила свое бревно и отчаянно забарабанив руками по воде, преодолевая хаотичное подводное течение вливающихся в помещение потоков, поплыла к выходу на улицу. Еще не доплыв до него, она различала в сумерках, что вход завален обвалившейся перегородкой, но не хотела верить своим глазам. Зацепившись рукой за перегородку, она пыталась обойти ее или подвинуть, но все было бесполезно. Вода прибывала… скоро Майю поднимет до самой крыши, а дальше – некуда. Стихия утопит ее как котенка, оставив под водой без глотка воздуха. Майя уже ничего не соображала. Заорала и со всей силы дернула проклятую перегородку. И стихия тут же показала ей что так делать нельзя – перегородка поехала и задела и без того расшатанные водой бревна, державшие крышу. Что-то заскрежетало. Майя поняла, что на нее сейчас что-то упадет, и метнулась в сторону, как загнанный кролик. Незамедлительно раздались всплески, что-то больно ударило Майю по руке и помещение стало теснее. Путь назад к сеновалу был отрезан, да и стоило ли пытаться попасть туда, если и он вскоре тоже окажется под водой. Девушка поняла, что больше не знает, какие еще попытки предпринять для собственного спасения. Хватит рыпаться! Стихия намного сильнее… Она обречена. Майя зацепилась за одну из окружавших ее досок и замерла. У нее есть еще немного времени, чтобы поплакать.
Как и пророчил Борис, Андрея вызвали «на объект» той же ночью. Поспать после поиска мальчишек ему не удалось. В штаб по ликвидации последствий, где был развернут спасательный лагерь, стекались сотрудники МЧС, пожарные, медики и представители всевозможных спецслужб, которые могли помочь, из окрестных городов и более отдаленных регионов. От оранжево-синего уже рябило в глазах, белые звезды Emercom мелькали тут и там. Но людей все равно не хватало, и к профессиональным спасателям начали присоединяться волонтеры, разбившие свой «островок безопасности» рядом со спецслужбами. Кто-то из них впервые участвовал в спасательных мероприятиях, а кто-то уже имел несколько лет волонтерского стажа. Работы хватало всем: спасение, эвакуация на «большую землю», извлечение из-под завалов и ликвидация жутких последствий наводнения. Местных жителей, которых на катерах и лодках привозили на островок безопасности, нужно было согреть и накормить. Спасатели привозили людей, оказавшихся на островках, окружённых водой: снимали с крыш собственных домов, доставали утопленников. Многие люди страдали от переохлаждения, от тяжелые травм. Начали вести списки погибших. – Трудно быть спасателем во время апокалипсиса, когда не хватает ни людей, ни элементарного оборудования! – ворчал молодой спасатель, прибывший с Андреем на одном самолете. Все, что им выдали для работы – гидрокостюм с кислородными масками и примитивный медицинский набор. Бензорезов, кусачек, зажимов, домкратов и прочего оборудования было всего несколько единиц на весь лагерь. – Скажи спасибо, что нам хватило спасательного катера! – ответил Андрей, натягивая гидрокостюм. – А то бы вплавь отправились… А оборудование, подожди, подтянется. – Вплавь? Я в своей части водитель, а не пловец! – Я так-то тоже не водолаз по специализации, я альпинист… – Вы, молодые, еще жалуетесь? – крякнул спасатель лет 50-ти. – Попробовали бы вы раньше ликвидаторами поработать… Слышишь, Кязим? – Да… – поддержал его немолодой коллега из местных, с богатыми седыми усами. – Нам бы такой костюмчик 20 лет назад. Я водолаз, но у нас ничего этого не было. Обычный резиновый скафандр на, можно сказать, голое тело зимой надеваешь. А в него горячую воду наливаешь, какую только терпеть можешь – и под лёд. Минут на 15 хватало… – Сами нары колотили, спали под шинелями… – подхватил первый. – Из крана только холодная вода, помыться после вызова негде…
Трясущаяся от холода Майя проревелась и успокоилась. Она всю жизнь боялась воды, и самое страшное случилось. Надо принять это как данное. Всё прибывающая вода подняла ее под самый потолок, и Майя уже могла достать до него рукой. Еще немного осталось, и воздуха больше не будет. Ей хотелось забыться и заснуть, чтобы не чувствовать, как все закончится. Ничто не вечно, и самые худшие испытания рано или поздно заканчиваются. Лишь бы только скорее… Она закрыла глаза и постаралась думать о приятном. Перед глазами встало уже подзабытое лицо Андрея. «О чем бы ты думал, зная, что умрешь?». «Я хотел бы думать, что сделал в жизни все правильно. Или хотя бы почти все… А чего боялась бы на смертном одре ты?». «Что мне нечего вспомнить. Серую, мышастую жизнь. Я хочу ухахатываться на смертном одре, вспоминая тысячу и одну историю из своей жизни…» Ну вот, твой смертный одр, Майя, из ледяной жижи и обломков двора. Ну что же ты, ухахатывайся… Слеза опять потекла по щеке и капнула куда-то в воду. «Небо хочется погладить рукой. Оно такое близкое и такое недоступное», – говорил Андрей тогда, на взлетном поле. Он пролетел мимо на своем парашюте и приземлился раньше. Его голос она запомнила навсегда. – Май-я-я – кричал он, а может ей только так казалось. – Мо-я-я… Мо-я-я… – Майя грустно улыбнулась. Хотела бы она, чтобы это было правдой… – Есть кто-нибудь живой? – его голос звучал так, будто Андрей был совсем рядом, подбежал и поймал ее, чтобы парашют не уволок ее по взлетной полосе. – Живая, я живая, Андрей! – в голос ответила Майя и засмеялась. – Я еще живая! Андрей затаил дыхание. Ему показалось, что он услышал знакомый голос, который назвал его по имени. Напарник повернул в сторону голоса, к дому Майиной тети. – Где ты? В доме? – снова крикнул Андрей. – Нет, сейчас я во дворе, – нехотя ответила Майя. Ну зачем он портит такие приятные грезы напоминанием о действительности. Андрей осмотрел то, что осталось от двора. В грудах набросанных бревен и наполовину упавшей крыши, торчавших из-под мутной воды, разобраться было непросто. Нужно было нырять. – Что у тебя над головой? Да что он заладил! Майя открыла глаза и посмотрела наверх. – Надо мной такая крыша в складочку, волнами. – Шифер? – Наверное. – Стоп. Майя вернулась на землю. Такое чувство, что она только что разговаривала с Андреем в реале. А вроде бы, еще не умерла. Как реалистично звучит то, что очень хочется услышать… Но факт остается фактом: она слышала чей-то голос. Жаль, что этот человек пришел так поздно, он мог бы помочь… – Стой там, никуда не уходи! – пошутил Андрей. – Я сейчас приду к тебе! – он прыгнул в воду. Майя перехватила затекшие на доске руки и поняла, что можно больше не держаться: головой она упиралась в крышу, сбоку ее подпирали доски. Вода доставала до подбородка. Ей стало страшно от замкнутого пространства. – Не надо ко мне приходить! – крикнула она. – У меня здесь осталось мало воздуха, ты погибнешь! Вы погибнете… – исправилась Майя. – Кем бы Вы ни были. Шныряя между разломанных досок и шифера, Андрей нырял в грязную муть, больше на ощупь выискивая путь к тому месту, где предположительно находился объект спасения. Двор превратился в лабиринт, в котором нужно было иногда выныривать и перебираться через развалины «по воздуху», иногда нырять, чтобы пробраться под перегородкой. Наконец, он подобрался к той части шифера, которая возвышалась над водой, образуя купол. Нырнул и проплыв под бревнами, оказался рядом с Майей. Снял маску и очки. – Майя? Это правда ты? – удивился он. Майя захохотала от счастья. – Андрей, я нашла тебя! Я тебя нашла! – Это я тебя нашёл. – Зачем ты пришел сюда? Ты хочешь умереть со мной? – Нет, я хочу с тобой жить! – Майя обняла его голову и стала целовать в губы. – Так меня еще никто из спасаемых не встречал, – Андрей вырвался. – Сейчас не время, нужно уходить. – Да, да, – понимающе кивнула Майя. – Тебе нужно уходить! Спасибо тебе… – Мы вместе уйдем, – перебил ее Андрей. – Я за тобой приплыл. Он достал еще одну кислородную маску. – Нет. Я не смогу. – Ты сможешь. – Нет, я никогда больше не буду нырять! – Майя отшатнулась. Она бы сбежала, да некуда. – Майя, я помогу тебе. – Я не буду нырять! – закричала Майя. – Верь мне. Ты доверяешь мне? – спокойно и убедительно спросил Андрей. Слезы ужаса и отчаяния побежали у нее из глаз. Она молча кивнула. Он надел на нее маску и объяснил, что сейчас будет. Майя покорно кивала. Он взял ее за руку… Майя зажмурилась. Я тебе доверяю… Андрей нырнул и потянул ее за собой в мутную бездну. Она ничего не видела, не понимала, где она и что происходит. Все, что она чувствовала, – свое дыхание и руку Андрея. Крепко вцепившись в нее, она поняла, что больше не отпустит ее до конца жизни. Андрей обводил ее мимо подводных бревен, погружал ее ниже и поднимал наверх, расталкивал препятствия… И вдруг Майя поняла, что вокруг светло. Она открыла глаза и увидела серое дождливое небо, а рядом – серые глаза Андрея. Вокруг открытое пространства и много воздуха. За спиной – тетин дом, впереди – спасательный катер. А под ногами – метры воды. Майя сняла маску и поняла, что ей больше не страшно. Андрей держал ее крепкой рукой, значит все страшное, происходящее вокруг, больше не властно над ней. Она отпустила свою руку и впервые в жизни спокойно легла на воду. Пожилой напарник Андрея принял ее и, подняв в катер, усадил на лавочку. Следом выбрался и Андрей. Достал откуда-то свою теплую спецовку и накрыл ей плечи. Укутал ноги теплым одеялом. Только сейчас Майя вспомнила, что все это время была в открытой ночной сорочке. Скинул с себя мокрый гидрокостюм, переодевшись в собственный синий комбинезон спасателя. – Вот теперь можно, – сказал Андрей и принялся целовать ее. Напарник вытаращил глаза и отвернулся.
Катер Андрея «припарковался» у «островка безопасности». Майя хотела встать и выйти из катера, но ноги не слушались. Андрей не стал дожидаться, когда она разберется с непослушными ногами и, взяв ее на руки, выпрыгнул из катера и понес к опорному пункту. Майя улыбалась. Мечта сбылась: она открыла глаза после кошмарного сна, и Андрей рядом, несет ее на руках. Так спокойно рядом с ним. Все позади – страхи, вода…и эти бесконечные поиски Андрея Блохина. Совсем близко его ясные глаза, плечи, мокрый комбез… – Так ты спасатель? – наконец, поняла она. – Нет. Я святая Евангелиста. – У тебя такой красивый синий комбинезон… Он тебе безумно идет. – Прямо перед собой Майя увидела на его груди красивые шевроны. С правой стороны – «ЕMERCOM» и «МЧС России» вокруг белой звезды, и с левой, у сердца – «Ярый А.В.» Ярый А.В.?.. Не поняла… Какие-то догадки зароились в ее голове… – Что такое Ярый А.В.? – насторожилась она. – Фамилия и инициалы. Пауза. – Ты надел чью-то форму? – на всякий случай уточнила она. – Это моя форма. Пауза. – Твоя фамилия Ярый? – Да. Майя еще несколько секунд помолчала и вдруг, не в состоянии найти нужных слов, с силой ударила Андрея в плечо и стала колошматить его кулаками, куда придётся: – Полгода!.. Блохин!.. Ну ты… Фукака!.. Дебильчик!.. Андрей удивился. – Я не понял, тебе так моя фамилия не понравилась? Ну прости. Если тебе больше первый вариант подходит – называй меня святой Евангелистой. За нее ты, по крайней мере, меня не била. Майя посмотрела на него со зверским выражением лица: – Я полгода Блохина искала! – по слогам выговорила она. – Полгода! – Сочувствую. Нашла? – Нашла! – заорала Майя и ударила Андрея со всей оставшейся силы. – Ну, совет да любовь, – поджал губы он. Майя фыркнула и вдруг захохотала. Андрей с сомнением посмотрел на нее и высадил на опорном пункте на землю. – Исаак Иваныч, посмотрите, пожалуйста, девушку. Она дерется и хохочет. – Это нормально, голубушка… – флегматичный психиатр достал шприц и успокоительное. Увидев шприц, Майя шарахнулась в сторону, но уже не могла перестать хохотать. – Да вы не понимаете… – захлебывалась она смехом, – драгоценнейший Исаак Иванович! Я Блохина искала полгода! – Понимаю, понимаю, голубушка… – психиатр кивнул Андрею головой, что явно означало: «держи!», потому что Андрей обхватил ее за плечи. – Я полгода искала, а он оказался… дебильчиком! – Майя слабо отшвыривала его руки. – Что ж, бывает… – пожал плечами Исаак Иваныч и открыл ампулу. – … дебильчиком в синем комбинезоне! – Майя схватила Андрея за колено и медленно сползла в смеховой истерике на землю. Сил не осталось, чтобы что-то объяснять. – К сожалению, синий комбинезон не всегда исключает дебилоидность. – Исаак Иваныч выдавил из шприца воздух и освободил от прилипшей сорочки уголок подходящей мышцы. – Я лично знал интереснейшие случаи… – Стойте! – перебил Андрей и опустил сорочку на место. – Не надо ей успокоительного. Психиатр укоризненно посмотрел на него. – Это ее нормальное состояние…– пояснил Андрей. Поднял Майю за руки и обнял. – А я тот дебильчик в синем комбинезоне…
Утром во время смены Макс размышлял с чашкой чая новенького сотрудника в руках. После того разговора с Майей у него будто пелена с глаз упала. Он вдруг понял, что ему не нужна больше ни Майя, ни другие девушки….Вообще никто не нужен. Что все, что ему нужно для счастья, у него уже есть. И это всё сосредоточено в маленькой глухонемой девушке. Он много раз собирался сказать ей об этом, но опасался ее реакции, да и не знал как. Жил, жил с ней в одной квартире полгода, а потом просто подошел и вот так в лоб выпалил: «А теперь давай встречаться!» Глупо как-то… С Майей всё как-то само собой тогда получилось, и он ждал, что так же выйдет и с Аленой. Но повода всё никак не представлялось. Была бы Алена такой, как все, он бы и не заморачивался. Подойти к любой девушке в клубе с конкретными целями – этот навык у него был отточен в совершенстве. Но Алена не была как все. Как она отреагирует? Неизвестно. Может быть, спокойнее всё оставить так, как есть. Да и вообще, какой смысл кидаться громкими словами? Она и так должна замечать, что он к ней хорошо относится. – Сотни пострадавших, и это только официальные данные за один день! – вывел его из размышлений сослуживец. – Где? Что случилось? – спросил второй. – Вы чего, не слышали про ночной потоп? Вы в лесу, что ли, живете? Из соседней части уже отряд собирают. Может, и нас дернут, кто знает. – Ну нет, я не поеду! – отрезал второй.– Мне жена еще за прошлую командировку мозг выклевывает. – А у меня у тещи День рождения. Если я такое пропущу – можно сразу разводиться! Зашедший командир прервал споры. – Так, двоих из нашей части нужно отправить в командировку. На ликвидацию последствий наводнения. Добровольцы есть? Сослуживцы задумчиво изучали плакаты на стене. – Ну я, видимо, – поднялся Макс. Ничего, вот он женится, и тоже начнет плакаты рассматривать… От этой мысли ему стало так хорошо, что он вдруг решился. «Я вернусь из командировки – и скажу ей… Я скажу, что она для меня больше, чем друг. Что с тех пор, как она появилась в моей жизни, мне стало интересно жить. Что она самая удивительная девушка из всех, что живут на Земле. Я напишу сотни бумажек и развешу по всей квартире: «Я люблю тебя, Алёна!»
– Ничего, скоро эвакуируешься на большую землю – и все закончится, – успокаивал Майю Андрей. – Все теперь будет хорошо. Майя сидела на раскладном стульчике среди каких-то разбросанных вещей. Девочка – волонтер с серьгой в носу принесла Майе горячего чаю. – Божественно! – оценила Майя, глотнув напиток, и присмотрелась к девочке: на вид еще совсем ребенок, как ее мама отпустила волонтером… А может, и мама здесь? Майя огляделась. Волонтёры организовывали раздачу горячей еды, сухпайков, одежды, детских товаров, вели списки спасённых и погибших, перевозили пострадавших, помогали спасателям всем, чем могли. Кучка местных жителей, спасавшихся на опорном пункте от стихии, ждали на краю берега каждого возвращения спасателей с встревоженными и напряженными лицами. Они надеялись на появление своих близких. Сюда привозили всех пострадавших, и отсюда всех спасенных перевозили на «большую землю». – А мои тетя с дядей? – вдруг встрепенулась Майя. – Где они? Их не привозили? – Где они были? – спросил Андрей. – Они ночевали в верхнем городе! Пошли в гости к родственникам, – Майя вскочила, оставив чай. Андрей отвел глаза. – Приедешь на большую землю – поищи в списках… Давай сиди грейся, а я поплыл дальше. – Что? Ты что-то знаешь? – заподозрила Майя. – Выкладывай. – Я не знаю ничего про твоих дядю и тетю, я даже не знаю, как их зовут. Приедешь – сама поищешь. – Он хотел уйти, но Майя не дала. – Говори… Андрей подобрал слова. Иногда нелегко сказать правду. – На верхний город пришлась основная волна. Большинство жителей города погибли в первые минуты наводнения. Кажется, только теперь до Майи начал доходить весь масштаб трагедии, случившейся этой ночью. Закрыв обеими ладонями губы, она сделала несколько кругов вокруг разбросанных вещей и села на землю. Подошел кто-то из местных и строго заметил: – Здесь могут находиться только пострадавшие либо волонтеры. Вы пострадавшая? – он кинул взгляд на ее ночную сорочку, выглядывающую из-под спецовки Андрея. – Садитесь в катер, я отвезу вас на «большую землю». – Нет. Я волонтер, – неожиданно для самой себя ответила Майя. Андрей подошел поближе и тихо спросил: – Майя, ты уверена в том, что… сможешь? Ты имеешь право уехать. – Нет. Нет у меня такого права… – Это тяжёлый физический труд, – отговаривал ее Андрей. Нужно носить тяжести. – Я буду носить тяжести! – Майя, не надо. Будут неприятные моменты. Много неприятных моментов… – Я остаюсь, спасибо, – Майя уверенно ответила местному распорядителю. – Тогда зайдите в палатку, отметьтесь, получите сухую одежду… Майя, плохо соображая, натягивала казенные штаны. «Так вот где мой истинный «достоевский» вопрос – смогу ли я остаться здесь, где моя помощь может пригодиться, или я «тварь дрожащая»?». Она вдруг поняла, что всё, что было до этого – это досужие, ничего не значащие слова, способ развлечься или самоутвердиться. А говорить тут нечего, надо просто работать, как все. Она пошла к девочке с серьгой в носу, спросила: «Что мне нужно делать?» и стала носить, кормить и уговаривать, как десятки других волонтеров.
Макс в составе «сборной» пожарных прибыл в зону бедствия, когда вода уже перестала прибывать и замерла на одном уровне. Из сослуживцев с ним оказался только старый добрый Михеич. – Ты смотри там, аккуратней! – назидал его старший товарищ, сидя в катере. – Плавать-то умеешь? – Глупости, – усмехнулся в ответ Макс. – Я пожарный, я не могу утонуть! С обходом они втроем с местным спасателем плыли через верхний городок, за несколько часов превратившийся в мертвую реку. – Смотри, смотри! – крикнул Михеич. Все оглянулись в сторону, куда он показывал, и увидели машину «Медицина катастроф», которую прибило к стене дома. Она лежала на боку, на половину заполненная водой. – Эк вас, сердешных, угораздило, – посочувствовал Михеич медикам. – Может, обошлось, и внутри нет никого. Смыло пустую машину. – Водитель катера подплыл поближе. Макс зацепился и на четвереньках взобрался на бок машины, служивший теперь крышей. Под его весом машина немного погрузилась в воду и начала покачиваться. Не вставая на ноги, Макс с трудом открыл дверь и заглянул внутрь. – Вижу четверых, без сознания, – крикнул он коллегам. – Поболтало их знатно… – Дверь не хотела и не могла быть зафиксирована в открытом состоянии, пришлось ее спилить бензорезом. Макс прыгнул внутрь, в холодную воду и начал доставать людей в медицинской форме. Двое оказались пристегнуты ремнями безопасности, и это стало роковой ошибкой: оказавшись без сознания под водой, они просто утонули. Двое безопасностью побрезговали. Ирония судьбы: именно они, несмотря на гематомы от ударов, плавали на поверхности воды и имели шанс выжить. Макс одного за другим поднимал их вверх, к двери, а Михеич принимал их и перекладывал в спасательный катер. Третий коллега осматривал. – Мёртв… – констатировал он, осмотрев первого. – И этот… А вот у этого, погоди-ка, пульс есть! Последним Макс достал самого большого и тяжелого человека, которому повезло плавать лицом вверх. Михеичу стоило усилий перетащить его в катер. – Не иначе как самый главный хирург у них… – недовольно крякнул он. – У этого вроде тоже пульс… Поехали, если больше никого нет! – Макс, давай воду из него откачивай! Может, еще что получится… Уже на носилках Борису поставили страшный приговор – кома. Домой он возвращался на том самом месте служебного самолета, на котором возил своих тяжёлых пациентов.
Андрей работал в паре с Кязимом. Обычно команда состояла из троих человек, но третьего спасателя хватало не всем составам. Майя смотрела, как они готовятся к новому рейду. – Возьмите меня с собой, вдруг чем-нибудь пригожусь! – попросилась Майя. – Женщина на судне – к беде. – Кязим был, как всегда, непреклонен. – Пока я командир судна, женщина с нами в рейд не пойдет! Майя фыркнула: – Какое «судно»? Лодка с моторчиком? Командир… – Я управляю катером, значит, я командир судна! – Хорошо. Но вдвоем же нельзя работать по технике безопасности! Если с первым водолазом что-то случится, кто пойдёт ему на выручку? Второй. А Вы командир судна, Вам нельзя… Андрей улыбнулся. Да, из Майи выйдет надежный водолаз. Она и сама понимала абсурдность своих высказываний. – Ладно, – сдалась Майя. – Но ведь за вещами вы можете свозить меня в тетин дом? Вы ведь все равно мимо постоянно проезжаете? – За вещами можем. Только быстро. Майя не заставила себя упрашивать и запрыгнула в катер. «Командир судна» завел мотор и поплыл по улице. Майя озиралась по сторонам и не узнавала поселок, по которому еще вчера могла ходить ногами, а сегодня здесь было такое… Ужас, не проходящий ужас будто прилип к ее спине. Вокруг были только крыши домов, верхушки деревьев и столбов, окруженных мусором, кусками стройматериалов, осколками заборов. Все это плыло по течению мутной мертвой реки, в которую превратился поселок. Будто горный поток прошелся по городской свалке и выплюнул ее содержимое сюда, в лицо ни в чем не повинных местных жителей. – Эк! – крякнул капитан и увернулся от плывущей на них «Газели», перевернутой «мордой» вниз. Обогнул уличный киоск с журналами и газетами. Майя тоскливо посмотрела на прилипшую к его стеклу афишу: «Только в июле! Цирк, покоривший…» Неожиданно Кязим сбавил обороты. Майя посмотрела, куда он плыл: оказывается, пока она осматривала местность, спасатели увидели в потоке человека. Это был мужчина лет 40, который ещё держался на воде, но уже заваливался на бок. Завалится – и снова голова торчит из мути. И опять медленно заваливается… Отдав все силы на борьбу со стихией, они наглотался воды и взгляд его был стеклянным. Одной ногой он уже стоял в Вечности. У Майи от ужаса просто волосы дыбом встали. Это так страшно – ты видишь, как человек умирает, умирает у тебя на глазах, а ты в стопоре и не знаешь, чем ему помочь! Она мысленно порадовалась, что в эту минуту оказалась здесь не одна, что рядом были те, кто точно знает, что нужно делать. Андрей с водителем даже ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали – работали слаженно, будто были напарниками лет 10. Водитель остановил катер так близко к утопленнику, что тот мог бы дотянуться рукой. Но он уже не мог. Андрей прыгнул за ним в воду, приподнял, и Кязим затащил его на борт. Мужчина ни на что не реагировал. Андрей перевернул его, положил животом к себе на колено, вынул изо рта пену и грязь, прокачал легкие. Вода изо рта утопленника выливалась всё время, что его доставляли до островка, но когда Андрей передал его медикам, взгляд был уже более осознанным. Первая поездка закончилась быстрее, чем она ожидала. Выгрузив мужчину, спасатели, не глуша мотор, предприняли вторую попытку отплыть подальше. Нужно было проверить, не остался ли кто в дальних домах улицы. Зашли в один, во второй дом. Майя оставалась в лодке. Людей, к счастью, нигде не было. На входе в следующий дом Андрей и Кязим лоб в лоб столкнулись с мародерами: двое парней в одних шортах выносили из дома телевизор и коробки с какими-то вещами. Увидев спасателей, они на секунду замешкались. – Да ты ж мой хороший! – улыбнулся, как родному, Кязим. – Погоди-ка… – Он подошел и сорвал крест с обнаженной груди парня. – Вот так-то лучше: «Если Бога нет – все позволено». Он положил крест на коробки в его руках. – Да ты иди, иди, сынок, впереди еще целая улица тобой не чищена… – и, больше не обращая на них внимания, зашел в дом. Майя смотрела, как парни бросают награбленное в обычную весельную лодку и отплывают, никем не остановленные. В доме, конечно же, никого больше не оказалось, и спасатели поплыли дальше. – Ничего святого у них нет, – шептала Майя, потрясенная увиденными мародерами. – Неужели они останутся безнаказанными! – Тихо! – гаркнул командир судна, вскинув руку. Майя замолчала и все прислушались. Было тихо. – Давайте в полицию… – снова начала было Майя, но Кязим снова шикнул на неё. Майя размышляла, действительно ли он что-то услышал или ему надоел шёпот барышни в лодке, как вдруг сама услышала едва различимые слова детской песенки. Тонкий голосок тихо пел откуда- то снизу: «Ввысь… к самой себе, вверх… к своей звезде…» У Майи кровь в жилах застыла. Будто голос чьей-то души из преисподней. Все как по команде начали озираться по сторонам. Никого. Только пустые крыши полуразрушенных течением домов. Командир направил катер к ближайшему строению. Это был летний домик, выполненный, что называется «из грязи и палок» – основным строительным материалом служила глина, которой были обмазаны тонкие слеги. Андрей хотел было перебраться на крышу, но она оказалась слишком рыхлой и грозила провалиться под его весом. Андрей не стал рисковать. Тяжелая глина этого полутораэтажного летнего домика напиталась водой и просто раскладывалась на куски от любого прикосновения. Под крышей оставалось пространство, заполненное воздухом. «Верь и крылья обретешь, ввысь за мечтой…» – донеслось снизу. Песня прекратилась. Андрей нашёл в крыше небольшую дыру, заглянул в неё, и лицо его помрачнело. – Что там? – Майя подвинулась поближе и посмотрела вниз. Почувствовала, как по спине побежала новая волна мурашек. Под крышей, на надутой покрышке лежала малышка лет трёх и, глядя через эту дырку на небо, нашептывала слова песенки. Увидев Майю, она уставилась на неё отсутствующим взглядом. – Маленькая, сейчас мы тебя достанем, не бойся! Как тебя зовут? – Майе хотелось пожалеть малышку, немедленно достать её, взять на ручки и успокоить, что всё страшное позади. Но малышка молчала. Господи, сколько она здесь? Третьи сутки? Майя отшатнулась от дырки, чтобы уступить место Кязиму, и засуетилась. – Ну что вы стоите? Доставайте её! Скорее! – Как? – Я не знаю, но быстрее! – Крышу разве разобрать? – посоветовал капитан. Андрей осторожно попробовал на прочность глину подальше от той дырки в крыше, под которой лежала малышка. От крыши незамедлительно оторвался кусок намокшей глины и полетел вниз, туда, где лежала малышка, попал в воду и брызги плесканули ей в лицо. – Осторожней! – взвизгнула Майя. Снизу послышался плач. – Не плачь, моя маленькая! – Майя заглянула в дырку. Кирпич лежал рядом с лицом, и было не понятно, то ли она плачет от того, что её зашибло, то ли оттого, что в глазки попала грязь, упавшая на лицо. – Крышу нельзя трогать! – однозначно заявил Андрей. – Она обрушится на ребёнка. – Может, малышку подвинуть в один уголок, а разобрать с другой стороны? – Всю крышу нельзя трогать, Майя! – строго повторил Андрей. – И от стен желательно держаться подальше. Долго они не простоят… – И что, вот так стоять и ждать, когда всё рухнет к чертовой матери и задавит ребёнка? – взвизгнула Майя. – Я сплаваю посмотрю, нет ли дыр в стене под водой, через которые можно попасть внутрь. – Андрей надел маску и прыгнул в мутную воду. Майя и капитан следили за его поисками по движению воды, пузырей и иногда всплывающей голове. Наконец, он зацепился за борт катера и снял маску. – Нет, там без вариантов. Есть в одной стене небольшой проём, у самого пола, но он слишком маленький. – Насколько маленький? – уточнил капитан. – Я не пролезу. Даже без баллонов. Лица всех присутствующих потускнели. Каждый шевелил извилинами, пытаясь придумать алгоритм спасения. – Если бы можно было укрепить стены и крышу, но у нас нет оборудования и столько времени! – Ты не пролезешь… – мелькнула мысль у Майи – А я? Я пролезу? – Андрея передёрнуло. – Майя, нет! Я запрещаю тебе даже думать об этом! Спасатель – это не тот, кто кидается в бездну бездумно, а тот, кто принимает взвешенные решения! – У тебя есть другие варианты? – Пока нет. Надо немного подумать. – Ты сам сказал, что у нас нет столько времени! – Майя, поставь себя на моё место: что лучше – труп одной девочки или двух? – Лучше ноль трупов! – Тебе что, не страшно? – Мне очень страшно, Андрей! Я вообще не представляю, как это сделать, но ты дашь мне инструкции. Я всё сделаю так, как ты скажешь! – А чтоб не попробовать? – вставил своё слово капитан. – Может, получится! – Да ты не знаешь! Она воды как черт ладана боится! Она себя спасти не могла, а тут на полтора этажа вниз нырять надо! Она и плавать толком не умеет, а здесь с дыхательным аппаратом нырять… Нет, это вообще не вариант! – А ты подсобишь… – Андрей, пожалуйста, разреши мне! – вдруг успокоилась Майя. В голосе её звучала холодная решимость. – Если я хотя бы не попытаюсь… как потом с этим жить … Андрей запрокинул голову к небу, зажмурился… Потом снял с себя гидрокостюм и начал натягивать его на Майю, попутно давая чёткие инструкции, что от неё требуется сделать. Очки нашлись ещё одни, запасные, так же как и маленький переносной дыхательный аппарат. – Пробуем один раз. Не получается – всплываем и ищем другие варианты. Никакой второй попытки я не разрешу, поняла? Твоя задача – взять ее и вынырнуть из дыры любым способом, а дальше эти развалины пусть хоть обрушиваются, хоть что – уже не важно. Они нырнули оба. Андрей, оставшийся без гидрокостюма, показал, как правильно дышать, взял её за руку и начал погружать её глубже и глубже следом за собой. Майя уже второй раз за эти дни ошарашенная новыми подводными ощущениями пыталась просто дышать и рассмотреть стену, через которую ей предстояло проплыть, но стена расплывалась через толщу грязной мути и обломков. Андрей посветил фонариком, подвёл её к самой стене и показал на отверстие. Дальше нужно было плыть одной… Майя осторожно, насколько могла, просунула руки в дырку, Андрей протолкнул её внутрь. Майя проскользнула, не коснувшись стен, и начала стремительно всплывать. Дважды больно ударилась головой и плечом обо что-то, плавающее в воде. Когда живительный воздух принял её, Майя сняла маску, очки, продышалась и огляделась. Покрышка с девочкой оказалась совсем близко. Хватаясь за предметы, лежащие на воде, Майя побарахталась к девочке. Сверху сквозь дырку на неё смотрел Кязим. – Во-во, потихоньку, потихоньку, – комментировал он. Девочка оглянулась на всплеск водыи, увидев Майю, испуганно загудела. – Не бойся меня. Я помогу тебе выбраться отсюда, – Майя закашлялась. Лёгкие с непривычки будто сдавило. Девочка не слушала. Шарахнулась в сторону от Майи на самый край покрышки, грозя перевернуться. – Бери, бери её скорей! – скомандовал капитан. – Нече ждать! Майя изловчилась и, как царапающегося котёнка, схватила девочку за что придётся, подтянула поближе. Малышка оказалась тяжелее, чем предполагала Майя. – Надо надеть маску! Чтобы дышать! – Она достала запасную маску и хотела аккуратно надеть её девочке на лицо, но та брыкнулась, и маска полетела в воду. Майя не успела схватить её, и она утонула в грязной воде. Майя почувствовала, как кровь прилила ей к голове. Что делать? – Эх, мать! – сокрушился Кязим. – Придётся так нырять. Ты ей рот с носом зажми рукой и сигай к Андрею скорее! Майя уже не слушала его. Ну не могла она, как в самолётных инструкциях написано, обеспечить кислород сначала себе, а уж потом ребёнку, просто не могла! Не обращая внимания на возражения и крики капитана, она сняла маску с себя. – Одна на двоих, последняя, – сказала она девочке. – Прости, но я не могу потерять и её. – Майя рывком сняла брыкающуюся девочку с покрышки в воду, зажала её руки-ноги подмышкой и силой надела маску. Оглянулась на стену, из-под которой вынырнула и, отпустив спасительную покрышку, по обломкам подобралась к ней поближе. Девочка билась в её руке, и действовать надо было быстро и решительно, но господи, как это страшно – нырнуть в бездну, как это страшно!.. Майя надела очки, набрала побольше воздуха и нырнула, тут же наткнулась лицом на что-то под водой и, захлебнувшись, всплыла. Откашлялась и проверила, как девочка. Та сопела в трубку. «Наверное, она думает, что я топлю её, – подумала Майя. – Возможно, так и есть…». Она снова набрала воздуха и нырнула, на этот раз более успешно. Она доплыла, как ей казалось, почти до самого низа стены, но нигде не находила проёма. Воздуха не хватало, Майя поняла, что сейчас вдохнет прямо под водой и всё будет кончено. Поддавшись панике, она бросила искать стену и начала всплывать. Почувствовав воздух, она хлебнула его всей грудью и никак не могла надышаться. – Я сказал тебе: надень маску на себя! – кричал Кязим. – Уф, аж давление поднялось… Дура! Действуй по инструкции! Сейчас и себя, и рабенка утопишь! Девочка, будто смирившись со своей участью, больше не сопротивлялась, но пыхтела в трубку. «Третья попытка! – решалась Майя. – Она станет последней, число три не случайно…» Говорят, что перед смертью не надышишься. А ей хотелось надышаться… Майя делала вздох за вздохом и опять вспоминала небо над зимним лётным полем. «Когда-нибудь я стану одним из облаков…» – говорил Андрей. Что ж, присоединишься ко мне… – Она сделала свой последний вздох, столько вздохнула, сколько жизнь позволила. И нырнула. Отталкивалась от воды и погружалась всё глубже и глубже. Только сейчас поняла, что второй раз не донырнула, что нужно было ещё ниже. Собрала последние силы и опустилась на самое дно. Куда плыть, господи? И вдруг увидела луч фонарика. Метнулась к нему и увидела проем в стене. Чувствуя, что вот-вот задохнётся, перехватила девочку и обхватив её голову руками, чтобы не поранить, просунула её головой в дырку. Девочку тут же будто засосало в вакуум, и она исчезла. Майя зацепилась за дырку руками, чтобы нырнуть в неё, но у неё не хватало ни решимости, ни сил. Майя задержалась и поняла, что больше не может. Разжала рот и вдохнула мутную воду всей грудью. Роковая ошибка! Майя начала захлёбываться и перестала осмыслять происходящее. Она уже не понимала, что Андрей сам достал её сначала за руку, а потом за шкирку, вытянул из злополучного домика и потащил их обеих на свет Божий. Она не запомнила, как капитан втаскивал её на катер, как Андрей реанимировал её, откачивая из дыхательных путей грязную воду. Ясно осознала себя она только почувствовав острый запах нашатыря у себя под носом. – Эк ведь как бывает, – услышала она терпкий голос капитана. – Ради себя нырнуть, значит, не смогла, а ради чужого рабенка нырнула. Майя осмотрелась. Андрей уже вкалывал что-то орущей от страха девочке. – Сколько сейчас времени? – спросила она. – Два часа 32 минуты, – ответил капитан. Майя ушам не поверила. Неужели меньше часа прошло с тех пор, как они нашли девочку? Всего час, во время которого Майя прожила целую жизнь, умерла и родилась заново? Майя переоделась в сухое, малышку раздели и завернули в одеяло. После лекарства малышка почувствовала себя лучше, успокоилась и попросила водички. Майя смотрела, как она глотает, жмурясь и причмокивая, и ей стало так хорошо на душе. – Ну что, теперь пойдёшь ко мне на ручки? – спросила она девочку. Та кивнула. Майя опустилась на дно катера и взяла её на руки. Усталость была такая, будто ощутив себя в безопасности, все силы разом покинули тело. Провела рукой по лицу – что за неприятные ощущения? Поняла, что лицо оцарапано и в грязи. Плевать… – Что ты там пела? Про крылья и ввысь? – Верь и крылья обретешь, ввысь за мечтой… – напела малышка. – Это песенка феи. – Девочка подумала и шепнула Майе на ушко. – Однажды она принесла мне колечко под подушку. Вот оно, смотри! – Малышка сняла с пальчика пластмассовое голубое колечко и протянула Майе. – Хочешь, подарю? – Конечно, хочу! – кивнула Майя и надела колечко себе на кончик мизинца. Согревшись впервые за несколько дней малышка быстро уснула в своём одеяльце. Майя держала её и испытывала абсолютное счастье. Андрей устало опустился на дно катера рядом с Майей. Мотор катера равномерно шумел, возвращая всех на сушу. Сверху пригревало умиротворяющее солнышко. Майя сняла с мизинца колечко феи и протянула его Андрею: – Выходи за меня замуж. Андрей огляделся, открутил от какого-то инструмента хомут и надел его Майе на палец: – Выходи лучше ты за меня!
Вода в поселке подержалась на одном уровне и постепенно начала сходить. Там, где она уже сошла, всё было под метровым слоем жирной грязи, пробираться по которой было практически невозможно. Дома оказались забиты намытыми в них досками и грязью. В нелепых позах по улицам были разбросаны перевернутые машины и строительный мусор. Спасатели приступили к разбору завалов. Дело это было довольно опасное: дома, как расклеившиеся картонные коробки, складывались, провисали от тяжести воды. Бок о бок со спасателями работали пожарные – в качестве электриков. Электрические столбы накренились, линия едва держалась, провода грозили упасть в воду. Если не дай бог кто рядом окажется – убьёт на месте. Прежде чем разгребать завалы, нужно было обезвредить провода. Рядом с домом, по колено в воде, стоял старик и смотрел, как работают пожарные. – Папаша, отошел бы ты… – сделал замечание Макс. – Сынок, это ведь мой дом… Тон пожарного потеплел. – Достать тебе чего из дома, отец? – Да мне ничего не надо, всё нам дали – и еду, и одёжу… И беспокоить вас не стал бы, но… Сынки, достаньте мне скрипочку… Может, уцелела… У меня внук 10-ти лет, он музыкант, ему тренироваться постоянно надо к выступлению, а инструмента нет. И скрипочка эта очень нам дорога – концертмейстер свою подарил, личную, когда на пенсию уходил. Это память… – Где она была? – оглянулся Макс. – Она во второй комнате, под самым потолком на гвоздике висела. Михеич смотрел, как Макс молча развернулся и пошел в дом. – Иди за ним, одному опасно! – напомнил он молодому пожарному из команды. – Чего мне туда идти? Там крыша того и гляди рухнет. – Ну так Макс пошел же! – Конечно, у него и оснащение получше, и инструменты есть. Михеич крякнул: – Это да! А знаешь, что есть у лучших пожарных, даже когда инструментов под руками не оказывается? – Что? – Совесть! – отвернулся Михеич. Макс зашёл во вторую комнату и огляделся. Гвоздик был, а вот скрипки на нем не было. Макс прошёл в другую комнату и увидел скрипку. Она валялась на шкафу. Макс достал её лёгкое тельце. Две струны с инструмента были срезаны. Вандалы! Макс почувствовал такое бешенство, что подвернись ему сейчас тот, кто это сделал, – убил бы этой самой скрипкой. Забыв про осторожность, он шаркнул по воде ногой и зацепил электрический провод. Задетая проводка упала, и электричество попало в воду. Разряд тока прокатился по мёртвой реке. Сердце Макса остановилось мгновенно. Он упал на перегородку и уже не почувствовал рухнувшую на него крышу. Михеич в шоковом состоянии смотрел, как клубы грязи укладываются там, где только что находился Макс, и только скрипочка лежала у самого порога. Михеич достал ее и отдал плачущему деду.
Майе так не хотелось лезть в эту грязь… Но иногда нужно буквально заставлять себя быть человеком. Уже через пару часов работы руки у неё уже не хотели подниматься от усталости, а до «отбоя» было еще несколько часов… До этого дня она считала себя довольно спортивной. – Не думала, что я такая хилячка… И что работа спасателей такая тяжелая, – вся грязная и мокрая, она рухнула от усталости на землю, чтобы немного отдохнуть. – Даже есть не хочется. Дай попить… Андрей протянул ей воду и обернулся на шум: что-то случилось в лагере пожарных. – Пойдём поможем, – кивнул он Кязиму. – А ты останься здесь. – Да перестань… – Майя встала и потащилась вслед за Андреем. За эти несколько дней она начала спокойнее воспринимать вид трупов. Человек привыкает ко всему. Тело погибшего пожарного смогли достать только ночью. Андрей донес до сухого места и положил тело на спину. – Майя, посвети! – Майя направила фонарик на лицо пожарного, и луч света задрожал. – Надо позвать пожарных, пусть опознают, – заметил Андрей. – Не надо никого звать, – послышался упавший голос Майи. – Я знаю, как его зовут, где он живёт и кому сообщить… Я знаю, что он мечтал побывать в Финляндии и смешно дергал носом, когда злился… – голос ее оборвался. Майя села рядом с телом на землю и, откинув голову назад, отчаянно завыла, как воет брошенный охотниками на умирание одинокий лисёнок. Потом легла с ним рядом, обняла и, положив голову ему на плечо, посмотрела туда, куда смотрел застывший взгляд Макса. По ночному небу шли низкие быстрые тучи. – Прости меня? – шепнула она ему на ухо. – Пожалуйста, прости? Макс молчал, спасатели молчали, и небо молчало. Майя молча наблюдала, как среди бегущих облаков появилось новое, серое и тяжелое, и побежало догонять остальных.
В ту минуту, когда с Максом случилась беда, Алена была в комнате одна. Ей вдруг показалось, что в комнате кто-то есть, будто Он с работы вернулся, и его энергетика разлилась повсюду. Алена поняла, что Его больше нет. Она закрыла глаза и почувствовала, будто Он положил руку ей на плечо: «Я здесь. Я вернулся, чтобы больше никогда тебя не оставить». И она знала, что он услышал ее мысленный ответ: «Я знаю. Я ждала тебя».
Ночью в лагере волонтеров послышалась тихая мелодия скрипки, сначала назойливая и тоскливая, будто ее выводили на покалеченной скрипке. Постепенно она стала ровной и спокойной, как принятие произошедшей трагедии. Десятилетний мальчик присноровился и смог сыграть и на двух струнах. Его музыка рвала душу. Какая-то женщина из вывезенных местных жителей заплакала. – О, матушка стихия, за что ты так с нами, грешными… Мы же дети твои. Всю жизнь здесь, рядом с тобою прожили. Ты беспощадна… Тебе все равно, что пожирать. Услышав это, мальчик бросил скрипку. Женщина остановила его: – Прости, я испугала тебя. Играй, играй, сынок… Музыка помогает. И тихая мелодия вновь разлилась над затопленным поселком, объединяя всех, кто ее слышал. Сквозь сон слушали местные, слушали уставшие за день спасатели, слушали волонтеры, которые продолжали работать и ночью. Наводнение – общая боль. Казалось, у всех, кто находился в лагере, теперь была одна большая душа на всех.
Постепенно на улицах поселка становилось чище. Начали возвращаться местные жители, подхватившие эстафету спасателей. Миссия командированных из других областей спецслужб заканчивалась. – Смотрите, воробьи домой вернулись! – однажды утром крикнула девочка, заметившая своих питомцев под стрехой подсыхающего дома. Это событие обрадовало всех, кто слышал: вот так и с Ноева ковчега возвращались голуби на обновленную Землю. Андрей сворачивал оборудование на «островке безопасности», ставшем теперь частью обычного материка. – Сынок, а я могу теперь из лагеря уйти? – остановил Андрея мужик бомжеватого вида. – Я в потопе тонул, а меня ваши достали, привезли, а теперь-то, чай, уйти можно? – Андрей увидел отмороженные пальцы его рук и вспомнил зимний вечер в больнице Бориса. – Ну ты и счастливчик… – удивился Андрей. – Просто баловень удачи! Тебя какими судьбами сюда из Баксана занесло, отец родной? – Так пешком дошел. На поездах еще ехал малясь. Вот уж пару месяцев здесь живу. Здесь хоть тепло. – Тебя должны эвакуировать. – Да куда я там пойду-то. Да и привык я здесь. Э-эх…– бомж устало отмахнулся рукой. Делайте, что хотите… Андрей немного подумал и подошел к Кязиму. – Возьми его к себе, в местный отряд – он кивком головы показал на мужика. – Ты говорил, тебе нужен ночной сторож на базу. – Ты что, бомжа – в сторожи? – обомлел пожилой спасатель. – Ты совсем, что ли? – Я могу поручиться, что этот человек порядочнее многих. – И не думай даже! – не соглашался умудренный жизнью Кязим. – Да никогда! Андрей отвел его в сторону. – Давай так: если он что-то сопрет – за всё заплачу я. – Коллега все еще сомневался. – Ну дай человеку шанс! – Ну, смотри! – сдался Кязим. – Уж будь уверен, что счет тебе предъявлю… Что, товарищ, вот и работу тебе нашли, – обратился он уже к бомжу. Тот удивленно почесался. – Это что же, не надо, значит, уезжать отседова? – Не надо, – сурово отрезал Кязим. – Поедешь со мной на базу. Сторожем будешь. Бомж снова задумчиво почесался. – Вот оно, значит, как… Я думаю… вот мне воздалось за младенца-то значит…
Инна была будто заморожена. Впала в анабиоз. Эмоций не было никаких. Не плакала, никому не жаловалась и ни на чем не могла сконцентрироваться. Застряла в своей обиде и не могла простить мужа даже сейчас. В какой- то момент пришли мысли: «Это какой-то кошмар: почему все беды всегда сваливаются одним залпом? Что за дурацкая проверка на прочность? Сейчас ещё это с Борей… А может, и к лучшему… Всё закончится.» Инна схватилась за висок. «Господи, что я такое думаю! Он же муж мой! Мы столько лет с ним вместе прожили… Не дай Бог ему такой кончины, не дай бог мне одной с детьми остаться, а им отца своего даже не запомнить. Почему я так ужасна, что думаю такое? Я хуже, чем убийца, если думаю о смерти собственного мужа…».
Инна отрыла дверь. На пороге стояла Рита, та самая, из Бориной больницы. Только ее сейчас не хватало! Рита не оставила Инне даже шанса открыть рот. Она тут же бросилась на шею Инне и стала причитать: – Инна Алексеевна! Какое горе! Я пришла поддержать Вас! – Ну входи, раз пришла…– растерялась Инна. Проклятая привычка к гостеприимству! Теперь поить ее чаем… – Борис Матвеич с моим папой вместе работал, – хлюпала носом и чаем Рита. – А когда папа умер, то он мне стал во всем помогать. Он сам мне как отец был… Инну затрясло. «Был»? Да почему «был»? Он есть и будет! – Извините, а Вы не дадите мне платочек? Или салфетки. Инна дала и еще 41 минуту слушала причитания Риты, думая лишь о потерянном времени. Если принимать такую «поддержку» от каждого, вся семья перемрет с голода… – Его ведь вечером привезут в больницу? Главврач сказал, что его может навестить можно будет. Прорыдавшись, Рита, наконец, встала и замялась. – Инна Алексеевна, а можно я еще у вас попрошу денег на проезд? Так расстроилась, даже кошелек забыла… И карточку… – Да откуда ты знаешь мое отчество? – удивилась Инна. – Так Вас Борис Матвеич только так и называл всегда… – и слезы снова полились из ее глаз. Зажав их платком, Рита пошла вниз по лестнице. – Как мы все теперь будем… Без него… «Надо же – вздохнула Инна. – По отчеству называл… Как отец Рите был… Да она же просто ребенок. А Боре всегда хотелось дочку. У него точно ничего не могло с ней быть, он же не педофил, в конце концов… Да и не такая уж она и красивая… А вообще, как это по-русски: прийти, чтобы поддержать человека, поплакаться в его плечо, скинуть на него все свои негативные эмоции, взять платок и денег в долг – и считать свою миссию выполненной.»
Бориса привезли в родную больницу. – Можно пустить к нему детей? – Да, и пусть разговаривают рядом с ним. Можно брать за руку. Только проводочки никакие не трогать! – Пригрозил врач мальчишкам и оставил их одних. Инна зашла в палату и чуть не заревела, увидев Бориса. Нельзя. Рядом дети. А он лежит такой отрешенный и не видит их. Он всегда кого-то спасал, кого-то лечил, он никогда не просил помощи, и было дико думать о том, что сейчас спасать и лечить нужно его самого. Она проглотила слезы и взяла себя в руки. – Привет… Поздоровайтесь с отцом! – Инна села на табуретку рядом с Борисом. – Ну, как тебе тут отдыхается? Слинял, чтобы мои овощи не есть? Пашка стоял, прислонившись к Инне, подавленный, пугливо озираясь по сторонам, зато Матвей тут же побежал смотреть проводочки. – Папа умер? – тихо спросил Пашка мать на ухо. – Нет, что ты! Он просто спит, и пока не может проснуться! А мы будем будить его… Матвей, тебе же сказали ничего не трогать! Лучше расскажи папе, как у нас дела. – Что рассказать? – Инна и сама, не знала, что. Во время их последней встречи она со злостью отправила мужа спасать бомжей… – Мне сегодня приснилось… – начал Матвей. – Нет, ты расскажи лучше про свои дела, – перебила его Инна. – Что в садике нового? – Свои сны Матвей рассказывал по полчаса, и было не понятно, что ему действительно приснилось, а что он просто придумал сам. – Какие дела? Я ничего такого не сделал! – задумался Матвей. – А в садике всё давно старое. – Ну расскажи, как нам сегодня соседка сверху принесла банку лечо и варенье, например. И мы все лечо тут же съели, а что делать с вареньем? Никто, кроме тебя, Борь, это варенье у нас не ест. Ну? Продолжай, Матвей… – Ага, принесла. – Кивнул Матвей. Разговор не клеился. При чем тут эта еда? – Ладно, давай свой сон! – сдалась Инна. Пусть лучше Матвей болтает всё подряд, чем сидеть в тягостном молчании. – Ну так вот, – воодушевился Матвей.– Был такой длинный коридор. И папа стоит в самой середине, а за ним ангелы стоят, много ангелов. И вот они решают, куда папа пойдёт дальше – назад или вперёд? Инна обомлела. – Ну рассказывай, рассказывай… – А перед папой такая чашка без ручки стоит. И приходят к нему люди, которым он сделал хорошее, и кладут в эту чашку свои сердечки. И младенчик пришёл, о котором он рассказывал, и мальчик без ноги пришёл, и девушка с целой головой… даже какой-то грязный человек в папиных ботинках пришёл. И ещё многие. И все положили, сколько могли. Всё, что у них было, положили. А самый главный ангел заглянул в чашку и говорит: «Мало!» – Как это – мало! – возмутилась Инна, вытирая глаз. – Как мало, он десятки, сотни людей спас! – Мама, он сказал мало! Этого не хватит, чтобы папе вернуться назад по коридору. Он сказал, зачем ему возвращаться, если даже жена в эту чашу не положила… Инна больше не могла сдерживаться. – Всё, ладно, пойдёмте домой… Идите, я сейчас догоню. – Она дождалась, когда дети выйдут, разревелась и обняла мужа. – Боря, я верю тебе! Я просто так верю, и мне не нужны доказательства твоей невиновности. Я прошу тебя, если можешь – просто будь. Будь на земле, рядом с нами. И если даже не хочешь с нами – будь там, где тебе будет легко и спокойно, только пожалуйста, будь живым! И прости мне мою глупость, если сможешь!..
Похороны молодого пожарного собрали на кладбище больше сотни коллег со всего города и просто сочувствующих жителей. Друзей у Макса было много. Майя сама нашла её. Искала среди толпы, и вдруг увидела маленькую фигурку, стоящую в стороне, будто меньше всех имеющую право находиться в эту минуту рядом с Максом. На ее лице не было боли, не было страха или всего того, что люди называют тоской. На ее лице светилась любовь. Майя просто догадалась, что это та самая Алена, о которой Макс говорил ей во время их последней злополучной встречи. Майя сама заговорила с ней. Она знала, что Алена понимает ее, и ей было важно просто высказаться. – Алёна?.. Простите, я знаю, что это не моё дело… Я просто знакомая Максима. Он рассказывал о Вас… К сожалению, не так много, как мог бы… У меня есть знакомые в госструктурах… Думаю, мы быстро получим Вам квартиру. А пока, если хотите, конечно, можете у меня жить. Алена вежливо кивнула и отвернулась. Майя поняла, что меркантильные вопросы в минуту прощания с Максом интересуют ее меньше всего. Майя замолчала. Молча стояла рядом и слушала батюшку. Допев последние слова, тот разрешил всем желающим кинуть горсть земли на гроб. Люди потянулись к краю могилы. – Можно закапывать, – скомандовал батюшка. Майя увидела, что на Макса начали быстро-быстро бросать лопатами землю, и не смогла больше сдерживаться. Всё, это последние секунды Макса на земле. Больше она его никогда не увидит, нет больше Макса! Майя разревелась и, обняв Алену, уткнулась ей в плечо. – Он так сильно Вас любил… Он даже изменился под Вашим влиянием… Он такой счастливый был, а я не поняла… – Она говорила навзрыд, прерываясь и хватая воздух. – Я так виновата перед ним и перед Вами, Вы просто не знаете… Я так виновата… Алёна молча слушала. Когда Майя смогла членораздельно говорить, достала из кармана маленький пакетик. – Когда мы его нашли, там, во время наводнения… У него с собой было вот это. Они хотели забрать и передать родным, но я поняла, что это для Вас… Я не отдала им… – Она открыла пакетик и достала его содержимое. Это оказалась цепочка с подвеской в виде скрипичного ключа, которую она протянула Алене. С обратной стороны скрипичного ключа Алена прочитала гравировку: «Ты – моя музыка». Алена благодарно улыбнулась и надела цепочку себе на шею, как когда-то Макс надел крестик, подаренный Аленой. На ее лице светилось тихое спокойствие. – Я боялась, что Вы будете плакать, – удивилась Майя. – А в результате сама разревелась, как ненормальная… – Идемте, – кивнула к выходу Алена и достала из кармана маленький блокнотик с карандашом. Майя заметила, что действительно, всё давно закончилось, люди расходятся, и им тоже пора уходить. Алена на ходу быстро написала: – Вы ни в чем не виноваты. – Я чувствую, что ничего от Макса на Земле не осталось, и что он ушел с обидой на меня… – упавшим голосом ответила Майя. Алена остановилась и внимательно посмотрела на нее. Она чувствовала, что Майе нужна помощь, – успокоение, которым она может поделиться. Она написала что-то на листочке, выдернула его из блокнота и, протянув Майе, ушла. Майя проводила ее взглядом, прочитала и почувствовала, что впервые за эти злосчастные дни ей стало легче. Будто Алена протянула ей не записку, а частицу своего внутреннего спокойствия и мирной радости, с которыми она идет по жизни. «Он рядом, и ему хорошо».
Борис открыл глаза. Как и вчера, рядом с ним сидела Инна. Она не отводила взгляда, будто боялась, что пропустит что-то важное. Увидев, что он открыл глаза, засмеялась от радости, будто именно этот момент она пропустить и боялась. – Что? Ты, как минимум, увидела северное сияние? – поинтересовался Борис. – Ты вчера так не радовалась, когда я пришел в сознание. Инна не ответила и взяла его за руку. – Ты, наверное, кушать хочешь? Соскучился по моим домашним котлетам? Борис улыбнулся: – Конечно. Только ради них из комы и вышел. – Я смотрю, сегодня тебе говорить легче? Тогда рассказывай…Что ты видел «там»? Что тебе сказали? – Инна, я был в коме, – терпеливо объяснил Борис. – Я лежал на кровати и не мог ничего видеть. Никакого «там» нет. И ничего мне не говорили. – Ну ты хотя бы слышал нас? – разочарованно продолжала допрос Инна. – Вспоминал иногда, что мы есть? На прошлой неделе я так икала, так икала… Борис снисходительно вздохнул: – Икота – это просто сокращение мышц. Как сокращение мышц могло повлиять на то, чтоб я тебя начал вспоминать? – Но ведь говорят, что во время комы люди вспоминают своих близких… Детей там, родителей, любимых женщин… – никак не могла успокоиться Инна. – У меня была, есть и будет только одна любимая женщина. – Твоя работа? – грустно улыбнулась Инна. – Ты, Иннуль. Неси уже свои котлеты…
Через месяц Борис гулял со своей семьей по парку, будто ничего не случилось. Жизнь входила в привычное русло. Больничный постепенно заканчивался, и Инна уже начинала ворчать, предвкушая его скорый выход на работу. – Папа, купи пистолет! – крикнул Пашка. – Обойдешься… Купи мне лучше вон тот шарик! – оттолкнул Пашку Матвей. – Оба обойдетесь. Еще я не тратил денег на какую-то ерунду. Максимум – мороженое, – строго ответил Борис и купил всем по рожку. – И ведите себя адекватно, чтоб перед незнакомым человеком стыдно за вас не было! Сегодня договорились встретиться с Майей. Она обещала познакомить со своим молодым человеком, из-за которого было столько шумихи последние полгода. Да, судьба – странная штука. Майю и Андрея, шагающих по аллее им навстречу, Борис и Инна увидели издалека. Сначала даже не поняли, в чем дело: где обещанный жених и почему эти двое знакомы? Майя подошла и, не здороваясь, торжествующе произнесла: – Знакомьтесь! Это мой Андрей Блохин. – Она выразительно смотрела на Инну, сияя во все зубы. Инна с Борей медленно переглянулись и застыли, глядя на Андрея. Андрей с удивлением посмотрел на Майю. В наступившем молчании было слышно, как растаявшее мороженое из Инниного рожка шлепнулось сначала ей на сумку, а потом на асфальт. Инна даже внимания не обратила. – Андрей, – наконец, прервал молчание Андрей и протянул руку Боре. Тот молча пожал, достал салфетку и невозмутимо стал протирать Иннину сумку. – Андрей, очень приятно, – Андрей пожал руку и Инне. – Взаимно, – выдавила из себя Инна. – О, Андрюха! – Матвей с разбегу повис на ноге Андрея. – Ты кстати! Купишь мне вон тот пистолет? Папа говорит, что ему денег жалко на всякую ерунду. Или ты, Май. Ну купи! – И давно ты Блохиным стал? – уточнил Борис…
– Какие хорошие детки, – заметила пожилая посетительница парка. – Не ругаются, ни кидаются, не кричат… Как тебя зовут, мальчик? – Паша. – Какое прекрасное имя. А кем ты станешь, когда вырастешь? Майя опустила голову пониже… Когда же люди перестанут задавать этот дурацкий вопрос детям и вставать на Иннину больную мозоль… Сейчас Пашка только заикнется про своего спасателя, Инна опять разнервничается, переведет разговор на Борину работу и вечер будет испорчен… Пашка вздохнул: – Я на флейте играть пойду. Музыкантом, наверное… Майя выдохнула и подняла голову. – Я же говорю, удивительные дети! – восхитилась старушка. Инна подошла и демонстративно погладила Пашу по голове. А Матвей вдруг швырнул в брата купленный пистолет и завопил: – А я спасателем буду!..
Последние комментарии
15 часов 43 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 16 часов назад
3 дней 23 часов назад
4 дней 3 часов назад