Хроники Второй Гражданской Войны в США [Сергей Юльевич Мединский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Мединский.


ХРОНИКИ ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В США.

(Из дневников журналиста Юрия Лаврентьева)


Эта книга не призвана никого осудить. Не имею права делать этого. Она не ставит своей целью разжечь межнациональную, межрасовую, межрелигиозную рознь. Я не желаю этими строчками оскорбить какие-либо слои населения, по признакам пола, политические и социальные группы, отдельных людей. Призываю лишь к диалогу и мирному сосуществованию, чего, надеюсь, желают все, кто возьмёт в руки эту книгу. И дай вам счастья!


1.

9 марта 2018 года. Крейсер «Москва».


«Ты совсем с ума сошёл?!» – спросила меня мать, когда заявил ей о своей поездке в США. Отвечать ничего не стал, лишь просто обнял на прощание, собрался и вылетел в Петербург, чтобы сесть на корабль и добраться до страны, которая ещё вчера казалась оплотом стабильности и покоя, а сегодня бушевала словно ураган. Отец же вообще ни слова не сказал. Ему по барабану было.

Я всерьёз воспринял её слова, понимал, что могу не вернуться, но глупо наблюдать со стороны событие, которое в корни могло поменять всю мировую историю, вектор духовного и социального развития мирового сообщества в целом.

Мать знала, от чего предостерегала меня. Сама видела воочию ужасы войны в Донецке, когда приезжала навестить родственников три года назад. Разрывающиеся тут и там снаряды, сидящих в подвалах детей, которые не могут ни нормально помыться, ни поесть горячей пищи, боятся всполохов ветра, потому что вот-вот именно в то самое место, где они сидят, может прилететь снаряд и похоронить их заживо в подвале полуразрушенного дома. И не столь важно, на чьей вы стороне в каком-либо конфликте. Война ужасна и уродлива в принципе. Там, как правило, нет только хороших и однозначно плохих. В большинстве своём эти люди стали заложниками ситуации, в которую их завели политики, в один момент не пожелавшие найти мирное решение возникшей проблемы. Так что, я отправился в США не для того, чтобы описывать подвиги героев и злодеяния трусов, а рассказать людям обо всех ужасах, что ждут любой народ, вставший на путь массового насилия. Предостеречь каждого человека от всех их демонов, что таятся внутри и готовы вырваться наружу, дабы уничтожить на этой планете всё самое прекрасное, за что мы любим наш дом, лелеем и терпим друг друга.

Да и кто, кроме меня? Наше новостное издание было скромным в сравнении с Российской Газетой, Life или Комсомолкой. На весь журнал не нашлось ни одного смельчака, кто бы решился отправиться в самое пекло и описывать людям происходящие события. Более того, никто из этих смазливых хипстеров в отличие от меня даже в армии не служил. Отправляясь на войну, ты никогда не поймёшь, что это такое, пока не окажешься под обстрелом на линии фронта. Да, тыл безопасен, можно опросить беженцев и передавать лишь только сводки с поля боя, которые услышишь от других корреспондентов или военных, но это будет только половиной правды, а читателю нельзя недоговаривать или врать. Фальшь и ребёнок учует за версту. Что же это будет за журнал, который вешает читателю лапшу на уши?! Пропагандистский понос.

Хотя, стоит отдать должное тем, кто не решился поехать в Штаты. В стране сосредоточено большое количество ядерных боеголовок. Не дай Бог, одна из сторон лишится рассудка, и ядерный апокалипсис человечеству обеспечен, тем более что разведка докладывает о запасах боеголовок у обеих сторон. Сколько ни пытайся предостеречь противников от необдуманных деяний, нервная система человека в стрессовой ситуации всегда будет балансировать на грани. И кто знает, что взбредёт в голову стороне, проигрывающей на полях сражений…

Так что отправлялся в неизвестность с осознанием простой, но ясной мысли: я могу не вернуться. Благо, у меня нет ни жены, ни детей. Если бы были, решение отправиться на захлёбывающийся в собственной крови континент, стало бы ещё более сомнительным. А так меня ничего не держало. Нынешнее положение дел в нашей стране мало волновало, тем более что у нас любая попытка взяться за оружие и развязать межнациональный, межрелигиозный конфликт закончилось бы тюрьмой. В отличие от США, боевое оружие в России можно было достать только на чёрном рынке, а охотничьими ружьями много не навоюешь. В Америке же право на ношение оружия имеет каждый гражданин страны. У такой привилегии есть две стороны монеты. С одной стороны, я считаю, что человек имеет право на самооборону в случае, если его жизни или членам семьи угрожает опасность, любыми средствами и методами. С другой стороны винтовка или пистолет есть у каждого жителя, что таит в себе опасность иметь армию ополченцев внутри страны. Кто знает, какие цели будут преследовать те или иные слои и группы населения, и какие тараканы в голове засели у этих людей?

Ведь новая гражданская война в США началась именно из-за предвзятости, предрассудков, сомнительных религиозных и политических течений.

Ребёнок – чистый лист. Развиваясь, взрослея, он набирается опыта. С течением жизни с ним происходят различные события, которые в корне могут поменять его мировоззрение, или же наоборот, укрепить веру в то, что говорили родители, учителя школ, преподаватели университетов, религиозные проповедники, политические активисты и др. К двадцати пяти годам человек становится личностью со своей жизненной, политической позицией и сталкивается с одиночеством. Кто ещё кроме него исповедует такие же ценности, следует тем же жизненным устоям? Мы ищем единомышленников, объединяемся в группы, которые при желании станут общественными движениями, политическими партиями, религиозными течениями. И тут на арене появляются ваши идейные соперники, и повезло, если с ними можно найти общие точки соприкосновения. Если же нет, то никто точно не знает, к чему в итоге может привести ваше противостояние. Может быть, вы измените свою позицию, либо ваши противники присоединятся к вам, или же вы придёте к взаимопониманию или попытаетесь сосуществовать мирно, а может, и начнёте друг с другом вооружённое противостояние. В любом случае, если вы родились в маленькой деревушке, то вряд ли поймёте, почему жители больших городов перестали заводить детей, стали эгоистичнее, может даже глупее. Также как и житель мегаполиса будет смотреть на вас исподлобья и удивляться вашему желанию иметь детей, умению быть щедрым и доброжелательным, когда кажется, что весь мир против вас, и чтобы добиться успеха, нужно идти по головам, пробиваться через стену непонимания, пройти сквозь такую же толпу стремящихся к счастью и успеху и, в конце концов, купить новый смартфон, вычислительные мощности коего превосходят в разы возможности некоторых компьютеров, выпущенных несколько лет назад, в то время как деревенщине, хоть кирпич дай, он будет и тому рад, лишь бы иметь возможность воспользоваться услугами беспроводной связи. Вот вам и конфликт между городом и деревней.

Все мы люди. Все мы не хлебом единым кормлены. Все мы должны это понимать. Но есть и те, кто, ни за что и никогда не примирится с оппонентом. Ведь Аллах един, Иисус – сын божий, чернокожие – преступники, белые – априори расисты. Они это в умных книжках прочитали. Порою зря мы так предвзято относимся к простонародной мудрости. «Смотрю в книгу, вижу фигу…» Мы всегда говорим это про тех, кто читает какие-нибудь статьи, параграфы, главы и не понимает, что имел в виду автор. Копнём глубже, ведь с течением времени, с личным опытом каждый будет видеть в той или иной книге то, что захочет. Мы не хотим замечать посыла и скрытого смысла, а будем прямолинейно рассуждать о том, что написано на страницах, показано в кадрах. И каждый сделает свой вывод, каждый будет принимать написанное так, как он захочет, если только в конце прямым текстом нам не будет разжёван конечный смысл произведения. После этого мы скажем: «О, да! Это великолепная книга!» – или же сожжём её, посчитав крамольной литературой. Выбирая первый вариант, если там положено убивать неверных, в принципе ненавидеть тех, кто с дурной стороны описан в произведении, то мы будем их ненавидеть. Ведь, тот, кто писал, Господь или профессор социологии, философии, всяко умнее меня. Значит, понимает, что, как, да почему. Поэтому и спорить бесполезно. Сказано убивать и ненавидеть – будем это делать.

В отличие от России, в плане национальных меньшинств или религиозных течений, Америка – двугранная страна, к 2012 году разделившаяся на два противоборствующих лагеря. Сторонники традиционных семейных ценностей, альтернативные правые, радикально правые, порою зациклившиеся на теориях о жидо-масонском заговоре, гибели западной цивилизации и европеоидной расы в целом и радикальные левые. Те, кто раньше топил за коммунизм и атеизм, а сегодня с распадом СССР заразил молодёжь идеями о социальном равенстве, коего не было, нет, и никогда не будет. И если про первых всё и так понятно, то о вторых расскажу подробнее, да и порассуждаю вслух, ведь на первый взгляд с ними толком ничего не ясно. Какие цели преследуют? Какими методами будут добиваться решений поставленных задач? Неужели так плохи их идеи? В своё время их Иисус Христос проповедовал. Поэтому мой учитель истории называл Иисуса первым коммунистом на земле.

Читая материал в интернете, ломал голову, удивлялся, терял контроль эмоций. Достаточно было посмотреть сводки новостей. Снос памятника Колумбу за открытие Америки, британский трансгендер назвала всех белых расистами, якобы могущество западной цивилизации было основано на угнетении других рас и народов. Если вторая претензия имеет хоть малейшее право на существование, то обвинения в адрес Колумба, мягко говоря, сомнительны. Покопавшись на различных сайтах, я нашёл канал на YouTube называвшийся BuzzFeed и одноимённый интернет-журнал. В одном из видеороликов утверждалось, что если вы дружите с неграми, то это ещё не значит, что вы не расист, якобы имеете больше привилегий, так как вас из-за цвета кожи, скорее всего, без проблем возьмут на работу, а чернокожего обойдут стороной. Остаётся только догадываться, что делать белым американцам, дабы их простили… Встать на колени? Всем сразу? В один день? Позволить сделать себя рабами негров, чтобы понять, каково им было сто пятьдесят лет назад? Разумеется, любые притеснения, связанные с цветом кожи, необходимо пресекать на корню, но называть расистами всех…

Второй видеоролик был основан на предвзятом отношении к исламу. Мол, называете нас жестокими, дикими. В ответ некая мусульманка, отвечавшая на вопрос, сразу же вспоминала крестовые походы. Но при этом сразу хочется вспомнить период в истории Испании под названием реконкиста, когда испанцы пытались освободиться из-под владычества мавров, пришедших на Пиренейский полуостров в ходе арабских завоеваний. Семьсот восемьдесят лет гонений на христиан, войн, этнических и религиозных чисток по отношению к ним со стороны иноземцев закончились победой последних, отстоявших своё право на христианскую веру и собственное государство. Как говорится, чья бы корова мычала, так как все мычать умеют, да и всегда найдутся на то причины.

Затем я натолкнулся на ролики про феминизм, предвзятое отношение к женщинам, которые все как на подбор возомнили себя Жанной Д`Арк. Как оказалось, феминизм разделился на несколько ветвей. Радикальный феминизм, Анархо-феминизм и интерсекциональный. Представительницы этих движений, как я понял то и сами не очень любили друг друга, ломая себе лбы по философским, политическим и социальным вопросам. В чём состоит суть движений, думаю, не стоит объяснять. Можете в поисковике набрать, да почитать в Википедии и других ресурсах.

Никто и не принимал все эти события всерьёз, если бы не масштаб, на котором развернулась эта борьба, а также грязная игра с обеих сторон. Взаимные обвинения, убийства сторонников, сносы памятников, митинги и манифестации и ругань в социальных сетях стали обыденным делом. Любые, даже самые незначительные события становились поводом для массовых акций протеста. Случайно ляпнутое Трампом слово о женщинах стало поводом для пятисот тысячного митинга. А сносы памятников героям Конфедерации лишь добавляли масла в огонь. И никто из них даже поговорить друг с другом не пытался.

Показательными были, на мой взгляд, три случая. Первый произошёл в 2016 году во время предвыборной кампании. Четыре негра взяли в заложники белого парня, который разгуливал по улице в красной кепке с лозунгом Трампа: «Make America great again». Мучили, издевались и избивали его, транслируя всё на Facebook, до тех пор, пока не приехала полиция, выкрикивая откровенно расистские лозунги о превосходстве чернокожих. Нашлись те, кто оправдывал их действия, были и тебе, кто требовал им максимального наказания. Второй случай произошёл в одном из южных штатов. Радикально настроенный белый парень младше меня возрастом протаранил толпу протестующих на акции за снос памятника генералу южан Роберту Ли. Реакция общественности также была неоднозначной. Третий случай был сродни журналистскому расследованию, где видеоблогер влился в ряды левых активистов и получил из их рук нож и пистолет, дабы при первой же возможности прикончить якобы нациста.

Был и случай, когда засудили феминистку лесбиянку за то, что она оговаривала парней, которые якобы домогались её или пытались изнасиловать. Что до них, то случай с голливудским продюсером Харви Вайнштейном был наиболее показательным. Только ленивые не обвинили его в сексуальных домогательствах. Но когда в Кёльне произошла «ночь иммигрантских половых членов», все борцы за социальные права женщин почему-то молчали в тряпочку…

Но нельзя забывать, что масла в огонь подливали и различные христианские религиозные церкви, в частности мормоны, а также менее известные сектантские церкви. На сайты и тех и других осуществлялись хакерские атаки, бывали и нападения на штабы. Противоречия становились всё больше непреодолимыми, а желания разгребать эту кашу ни у кого не было.

Америка, в большинстве своём населённая мигрантами бурлила, будто кипящий котёл, а для ускорения процесса использовали политкорректность вместо соли. Попытки примирить бунтовщиков с обеих сторон заканчивались неудачей, особенно учитывая то, что со стороны правых голову подняли неонацисты. Шесть, семь тысяч человек… Они были, и ими пугали общественность, хотя стоило ли? Ну, какой идиот в здравом уме пойдёт по стопам учения, созданного человеком, который во имя собственной мании величия и сомнительных идей о расовом превосходстве развязал вторую мировую и чуть не утопил в крови свой собственный народ, по факту окончательно поставив его на колени?

Доходило до претензий к музыкантам, актёрам медийным личностям. Не дай Бог кого-либо уличили бы в поддержке Трампа, его или её ждала кара и ненависть со стороны активистов за социальные права. Слишком белый оскар, слишком белая музыка, слишком белый шоколад. Обвинения в сторону шведского блогера в антисемитизме неким жёлтым изданием, обвинения актрис и актёров в расизме, гомофобии и прочих смертных грехах. Абсурд достиг апогея, когда запретили фильм «Унесённые Ветром». После этого пошли запреты эпиков Гриффита, вестернов Джона Форда, а создателям нашумевшего сериала «Игра Престолов» запретили делать телесериал про рабство в XXI веке, ведь это оскорбляло негров Америки до глубины души, хотя даже сценарий будущего произведения ещё не был написан. Мне напоминало всё это цензуру в СССР, когда детский писатель Сергей Михалков с высоких трибун обвинял Бориса Пастернака в антисоветчине за роман «Доктор Живаго», получивший Нобелевскую Премию по литературе, а также попытки запрета фильма «Матильда» Алексея Учителя, якобы тот в своём фильме опорочил святейшего императора всероссийского Николая Второго, и никакой интимной связи с балериной Матильдой Кшесинской он не имел. Забавно то, что фильм успел оскорбить тысячи людей, даже не выйдя ещё в широкий прокат. Чудеса.

Многие посчитают подобные вещи глупыми, бессмысленными, но именно они привели к новой гражданской войне. Да и останься в стороне, после того, как идейные противники выльют на тебя ушат помоев в комментариях в социальных сетях, а блогеры и СМИ лишь разжигают пожар новой войны всё сильнее, не оставляя шансов на мирное разрешение конфликта.

Никто толком и не понял, как всё началось. Обычно, как бывает: неожиданно со скоростью света и по наклонной. Поводом стал так называемый «Рождественский инцидент» в форте Брегг. В тот день чернокожий офицер осматривал казармы и у одного из солдат обнаружил флаг конфедерации. В ответ на требование выкинуть флаг, получил удар ножом в живот. Есть также информация, что офицер перед тем, как быть зарезанным, знатно покалечил солдата, да так что родная мать бы при встрече не узнала.

Сначала о событии старались молчать, но информация просочилась в СМИ. Политические активисты требовали максимального наказания для солдата, но проблемой стал его отец, являвшийся командиром американского военизированного отряда 14-ый полк ополчения штата Индиана, обещавший дойти до Вашингтона со своими бойцами в случае, если его сын понесёт уголовную ответственность. Чернокожие, узнав о подобном заявлении, тут же решили собрать свои военизированные отряды, пообещав, что до Вашингтона дойдут лишь мертвецы. После этого заявления спичка была зажжена. Большие и малые города вооружались. В мегаполисах начались столкновения. Полиция была не в силах остановить беспорядки, а федеральный центр проявлял пассивность и медлительность. Любые просьбы к гражданам успокоиться воспринимались оными в штыки.

Увы, Бикфордов шнур уже горел. 11 января некая радикальная христианская группировка напала на военную базу национальной гвардии. В трофеи им досталось несколько тысяч автоматов, гранатомётов и около сотни различных боевых машин, в том числе новейших управляемых роботизированных систем. 12 числа того же месяца на окраине Нью-Йорка группой чернокожих радикалов было проведено нападение на полицейский участок где-то на окраине города. Было убито четырнадцать полицейских. В тот же день в ответ на нападение в городе Мемфис вооружённые боевики расстреляли посетителей кафе в центре города. Все убитые являлись белыми левыми политическими активистами, за исключением нескольких попавших под обстрел человек. 13 января чернокожие на улицах бурлившего Лос-Анджелеса забили насмерть белого парня, из-за того, что тот проходил в момент беспорядков по улице в футболке «Trump 2020!».

15 января на одной из баз национальной гвардии произошёл бунт. Все чернокожие, ЛГБТ и другие левые завладели ключами от арсенала оружия. Бой на территории базы длился около суток с большими потерями с обеих сторон. В тот же вечер Трамп подал в отставку. Когда война закончится, именно этот день и назовут первым во второй гражданской.

Только через неделю мировое сообщество отреагировало совместным заявлением с требованием к обеим сторонам сесть за стол переговоров. Слушать их никто не желал, ибо мировой жандарм сам разберётся со своими внутренними терзаниями, и посредник в лице остального мира им вовсе не нужен.

Тем временем на заграничных базах творилось смятение. Вроде там они все также были разделены по идейным соображениям, но командиры частей сумели сохранить дисциплину. Все начали возвращаться домой, кто с оружием, кто без, кто согласно приказу, а кто дезертировал, прямо или окольными путями, но, как правило, организованно, и уже по прибытии на континент делились на враждующие группировки.

На 29 марта был объявлен Североамериканский саммит на который прибудут главы делегации Канады и Мексики. На нём будет решаться вопрос решения конфликта, который уже к концу февраля приобрёл ожесточённый и упорный характер. Война несла опасность хаоса по всей Северной Америке, учитывая количество ядерных боеголовок, которыми на тот момент владели США. На деле же непонятно, что решат главы государств, ибо лучшим вариантом будет лишь только ждать разрешения конфликта, а вступать в войну чревато непредвиденными последствиями. Подтверждённая информация о наличии ядерного оружия у обеих сторон может осложнить выступление Канады или Мексики под тем или иным знаменем. На карту поставлено несколько тысяч урановых, плутониевых, водородных бомб и ракет. А учитывая то, сколько мусульман проживало в Америке и невозможность проследить за деятельностью самых радикальных из них, создаётся опасность попадания боеголовок в руки ИГИЛ, которая к тому времени добитая в Сирии и Ираке, поднимала голову в Африке, Бирме и Афганистане.

Евросоюз, пожалуй, слишком поздно начал понимать опасность подобных процессов. К обсуждению были привлечено всё мировое сообщество. Но попытки наладить контакты с Россией, дабы наше правительство повлияло на «конфедератов», не увенчались успехом, так как Евросоюзу была выгодна победа «Севера», который проповедовал толерантность и политкорректность, тогда как Россия пожелала бы победы «Юга» и возвращения Трампа на пост президента, который в отличие от Хиллари Клинтон не угрожал нашей стране серьёзными последствиями за поддержку режима Башара Асада и повстанцев на юго-востоке Украины. Китай занял выжидательную позицию, а исламские страны с тревогой следили за положением мусульман в Америке, боясь того, что они будут притесняться «Южанами», как это уже было, по их мнению, с «рохинджа» в Мьянме. Особенно тревожно было следить за Чечнёй, которая не сегодня, завтра могла отправить шахидов на помощь «Северянам», что противоречило бы интересам Москвы. В любом случае чеченцев нисколько не смущал тот факт, что они будут сражаться на одной стороне с геями, лесбиянками и трансгендерами, потому что левые никогда не выступали против мусульман в открытую, а лишь потакали им. Да и мало ли чего понаберутся войны Аллаха в регионе, который после падения централизованного управления, мог спокойно приютить у себя террористов ИГИЛ. Оттуда и страх за ядерный арсенал США.

Отношение воющих сторон к России можно было выделить отдельно, так как обе стороны с одной стороны рассматривали нашу страну как потенциального союзника. С другой стороны были среди них и отдельные группировки, которые желали нанести по нам ядерный удар. Большинство из них составляли левые, так как именно Россию обвиняли в победе Дональда Трампа, который отчасти и был виноват в том, что происходит, хоть и начало всему этому безумию и было положено при Обаме. С другой стороны они помнили, что Российская Империя во время предыдущей гражданской войны оказывала помощь янки, напоминая между делом про слова известного американского генерала времён второй мировой Джорджа Паттона о русских: « Наши трудности в понимании русских исходят из того, что мы не принимаем во внимание тот факт, что русские не европейцы, а азиаты, и, следовательно, мыслят извращенно. Русского нам не легче понять, чем китайца или японца, а повидав их, у меня и не осталось особого желания понять их, кроме как выяснить, сколько свинца или железа потребуется для их уничтожения. Не считая остальных своих располагающих качеств, русские не ценят человеческую жизнь и все они сукины дети, варвары и хронические пьяницы». Чем «южанам» не повод для истребления русских? Ведь не мог доблестный генерал времён Второй Мировой ерунду сказануть… Также не стоит забывать про обвинения в адрес русских, основанных на патологической любви вести нечестную игру в одни ворота от одного из членов администрации Трампа. Ну, и, конечно, Джон Маккейн. Левые не отличались к нам подобной риторикой кроме, пожалуй, госпожи Клинтон, во время предвыборной кампании пообещавшая устроить нам «кузькину мать».

Правые в большинстве своём всё-таки тоже смотрели на русских, как на возможных союзников, ссылаясь на то, что сражаются за традиционные христианские ценности и хотят жить так же, как и их отцы и деды. Напоминают, что их детей пичкают гормонами, чтобы они выбирали себе пол, заставляют мальчиков и девочек ходить в один и тот же туалет, а христиан – натуралов ныне в Америке притесняют, не забывая напомнить о заявлениях Хиллари Клинтон в адрес нашей страны. В то же самое время и среди них есть группировки, которые переваривать не могут русских. Например, нацисты, до сих пор ищущие оправдание для Гитлера из-за нападения на СССР и обещающие поквитаться за решающий вклад в победу «жидов» над «арийцами». Или же ребята, думающие, что русские до сих пор латентно исповедуют коммунизм и желающие нам смерти. Смешнее всего слушать религиозных радикалов, которые заявляют, что антихрист придёт из России. Есть, конечно же, и те (причём с обеих сторон), кто считают, что русские вообще организовали войну между «севером и «югом», но таких очень мало. Хотя, кто знает…

И хоть со стороны может показаться, что обе группировки для простого русского человека должны быть в целом чуждыми, но мои симпатии сейчас на стороне «южан». Не понимаю, как можно вообще рассуждать о проблемах капитализма, подводя всё к расизму, гомофобии и сексизму. Вопросы расизма снимаются, стоит лишь открыть учебник по антропологии, где чёрным по белому написано, что белой расы не существует. Есть европеоидная, и она не ограничивается лишь балтидами, кроманидами и нордидами. Индийцы и арабы также являются представителями европеоидной расы, но обвинений в расизме в их сторону со стороны активистов почему то ни разу не звучало. За исключением случая, когда борцы за права раскритиковали индианку, которую продюсеры хотели видеть исполнительницей роли Жасмин в фильме про Алладина. Мол, она же не арабка! Стоит лишь только присмотреться к фотографиям типичных жительниц Индии и арабских стран, и вы удивитесь, не найдя практически никаких отличий в их внешности! Так какая разница?! Приедь любой американский чернокожий в Россию, ну неужели он будет оскорбляться слову негр? В русском языке оно не имеет негативного окраса, и, например, чернокожие видеоблогеры, изучавшие русский язык, по какой-то причине не оскорбляются, когда их так называют, хотя и с трудом выговаривают это слово… Что, нас тоже всех в расисты записывать сию же минуту?! А то, что мы победили Гитлера, давали чернокожим студентам из Африки образование в наших ВУЗах, помогали революционерам в Анголе, Зимбабве или Мозамбике вооружением и военными специалистами? Неужели теперь всем на это наплевать?! Где грань политкорректности?! Где благодарность, например, за поддержку Анджелы Дэвис, когда во время её ареста все пионеры Советского Союза писали ей письма поддержки и благодарности, хоть она и была, как оказалось, членом сомнительной организации «Чёрные Пантеры»?! Если бы мы, русские, требовали извинений и покаяния за каждое нехорошее слово в свой адрес, то мир давно покрылся бы слоем ядерного пепла. Нужно понимать же, что не на каждое слово необходимо обижаться, не каждое действие или шутка является расизмом. Нужно уметь прощать… А так чего нам стоит в отместку за 1941 год закидать Берлин ядерными боеголовками, или Варшаву за 1612. Ну, это же бред, ведь к любому народу, к любому человеку можно придраться с такими обвинениями, да и дети не должны отвечать за грехи их родителей, в конце то концов!

Вопросы гомофобии и сексизма политизировать вообще считаю глупой затеей. Эти вопросы скорее нужно изучать на занятиях по философии, но никак не с высоких трибун парламентов или площадок для массовых демонстраций. Представьте, если войну начнут две какие-нибудь враждующие группировки, например, сторонники версии того, что сначала появилась курица, а не яйцо против тех, кто считает, что сначала появилось яйцо, а не курица… Насколько абсурдной бы выглядела эта война? И я уверен, каждому погибшему наверняка бы выписали премию Дарвина за самую глупую и бессмысленную смерть. Природа сделала мужчин сильными физически, а женщин морально. Видимо, она и есть главный сексист… Как вы ей отомстите? Начнёте вырубать леса и убивать диких животных?

Честно говоря, с такой риторикой удивляюсь, что на заре моей туманной юности считал себя либералом… Но, по крайней мере, вопросы свободы, равенства и братства для меня всегда были не пустым звуком. С ними и пойду дальше.

Пока не забыл, стоит честно признаться. Главная причина, по которой я еду спецкором моего издания именно на «юг», является то, что не всем иностранным СМИ «северяне» выдали аккредитацию. Для сотрудничества издательству необходимо было работать в тандеме с леволиберальными интернет СМИ, как например BuzzFeed, или же быть, как минимум, оппозиционным нынешнему кремлёвскому истеблишменту, изданием. Так как мой журнал никогда не делал оценочных суждений политическим движениям, а лишь описывал новости и старался дать объективное мнение на события, то и на «север» нам путь был к счастью, или, к сожалению закрыт.

Оговорюсь, про «север» и «юг».

Нынешняя война, её характер стал слегка иным, нежели в противостоянии 150-летней давности. Чёткого географического разделения противоборствующих сторон как в XIX веке не было. Линия фронта делилась по месту жительства. Сторонники правых, как правило, проживали в сельской местности, а сторонники левых в мегаполисах-миллионниках. В итоге так и вышло, что к концу февраля линия фронта выглядела, словно острова в море. «Южане» теперь занимались исключительно осадой городов, не желая начинать уличные бои, подразумевающие огромные потери с обеих сторон и гибель мирного населения. В свою очередь «северян» не радовала перспектива партизанской войны, где им пришлось бы выкуривать противника из каждой деревеньки, горного перевала и лесной опушки. Основные бои пока что шли за обладание шоссейным и железнодорожными трассами. «Южане» их старались перекрыть, в отместку «северяне» настраивали через каждые несколько километров блокпосты. Вывод из сложившейся ситуации был очевидным. «Северянам» не хватало людей, чтобы обеспечить оборону всей протяжённости трасс, сообщение между мегаполисами постоянно прерывалось, а те города, что были построены в глубине страны, как например, Индианаполис Мемфис или Омаха, находились в незавидном положении. Ощущалась нехватка продовольствия и медикаментов. Более всего повезло городам на побережьях и Детройту с Чикаго, стоявшим на побережье великих озёр. Туда гуманитарная помощь доставлялась из Канады, занявшей выжидательную позицию, но симпатизировавшей «северу». Казалось, что канадская армия в любой момент перейдёт границу и деблокирует окружённые города. Но и там были те, кто готовы были встать под знамёна «южан», правда большинство из них и так ушло на чужую войну добровольцами. Тем не менее, вступление Канады в войну могло всерьёз изменить перевес сил в пользу «северян». Её армия хоть и уступала по всем параметрам американской, но в сложившихся условиях могла порядком расшатать вполне удачное положение «конфедератов». А в целом, хоть и кое-где началась проявляться линия фронта, так как «северянам» местами удалось отвоевать некоторые территории в сельской местности, пока что привычной нам протяжённой линии соприкосновения вражеских войск ещё не было. «Северяне» называли своих противников наци. Легко и просто. «Южане» же называли противника «комми», так как нынешняя американская лево-либеральная идеология больше всего напоминала «конфедератам» коммунизм. Сами же «южане» себя называли неоконфедератами или альтернативными правыми, а государство назвали Новые Конфедеративные Штаты Америки. «Северяне» же себя провозгласили «детьми Че», что, как мне кажется, ну вообще не звучит. Но в ходу было и слово «республиканец». Так себя, как правило, называли белые борцы за социальную справедливость, чтобы проще было ассоциировать себя со сторонниками Авраама Линкольна. А свои территории гордо называли Свободными Штатами Америки.

Евросоюз, хоть и занял также нейтральную позицию, но, тем не менее, как и Канада, отправлял гуманитарную помощь исключительно «северянам». Показателен скандал, когда сайт WikiLeaks обнародовал секретные данные, из которых ясно следовало, что Англия, Франция, Германия, Швеция и Италия поставляла вместе с гуманитарной помощью также и наступательное вооружение, что в перспективе позволило бы «республиканцам» проводить успешные контрудары по позициям противника. Это возмутило многих жителей Европы, многие из которых и сами страдали от политкорректности. Мало того, что они организовали поставки помощи «югу» по собственной инициативе, так и ещё огромное количество добровольцев решило отправиться на войну за «конфедератов». Парламентской ассамблее пришлось ввести уголовное наказание за участие в войне на стороне «юга», но при этом добровольцы для «северян» не наказывались даже штрафом. К слову, стоит ещё добавить, что больше всего «южане» боялись выступления на стороне «северян» Мексики, ещё недавно в штыки воспринявшей решение Трампа о строительстве стены против мигрантов между двумя странами. Удар в спину точно стал бы для «конфедератов» смертельным, так как только дурак будет пытаться вести войну на два фронта.

Россия и страны СНГ также поставляли гуманитарную помощь, но обеим сторонам, как и Индия, кстати. Китай же решил игнорировать конфликт, что представлялось нелогичным. С одной стороны им была выгодна победа левых с их более мирной риторикой в адрес Поднебесной, с другой же им, видимо, хотелось, чтобы их главный торговый и экономический соперник сам себе перегрыз бы глотку. Тогда Китай вышел бы на первое место! Не сегодня, завтра, они стали бы гегемоном и смогли с многомиллионной армией и несколькими тысячами ядерных боеголовок, а также ресурсами для ведения войны на истощение диктовать свои условия любой стране Евразии, что меня, никогда не смотревшего на нашего юго-восточного соседа, как на союзника, не могло не тревожить.


***


Только что в каюту зашёл мичман крейсера «Москва» Орлов. Сообщил мне, что завтра к раннему утру, мы прибудем в США. Я несказанно обрадовался, констатировав, что морская болезнь скоро меня изведёт…

Кстати, как вы уже поняли, мне как раз повезло сесть на судно, что перевозит гуманитарную помощь. Сейчас подготовлюсь ко сну, время позднее. Завтра будет трудный день, а размышления о нынешних событиях оставлю на потом.


2.

10 марта 2018 г. Город Чарлстон.


Боже мой, что за день! Порт, где мы сошли на берег, был одним из немногих, которым пока владели «южане» на восточном побережье. Так что бомбардировки авиации «северян» здесь были не редкостью. Первый же день, и попали под авиа-удар! Оказывается, «республиканцы» знали о возможном прибытии гуманитарного конвоя. Только наши моряки передали американцам груз, так сразу же в небе появились штурмовики и сожгли треть всей присланной помощи. Благо, никто из наших матросов не погиб, ведь война сию же минуту могла разгореться до уровня мировой!

В ту минуту я стоял около главного здания порта неподалёку от пирса, думал, что мне следует сделать первым делом. Выгрузка корабля завершилась, помощь была загружена в грузовики. И только они тронулись, как, словно отовсюду, послышался сначала сильный, громкий гул, потом жуткое жужжание. Как потом оказалось, это по целям отработали многоствольные пушки штурмовиков. Произошло несколько взрывов. Я спрятался за бетонной оградой. Пульс и дыхание участилось, руки затряслись. Посмотрел в небо. Пронеслись те самые самолёты. Как только они пошли на второй заход в небе, будто длинные белые змейки с оранжевыми головами, появились ракеты ПВО. Первый штурмовик успел выпустить тепловые ловушки, второй же был сбит, загорелся и через пару секунд взорвался в воздухе. Оставшийся самолёт поспешил убраться восвояси. Вскоре я заметил белую пушинку в воздухе. Видимо, пилот успел катапультироваться. «Быстрее, фотоаппарат!» – быстро достал из сумки и сделал пару фотографий. Ополченцы, стоявшие на пирсе и набережной, открыли ураганный огонь из винтовок. И хотя обе стороны соблюдали Женевскую конвенцию в отношении военнопленных и пилотов сбитых самолётов, но в такие моменты глаза покрывает лишь пелена ярости. Никто в такой обстановке и не станет вспоминать про какие-то там конвенции. Стрельба прекратилась только после того, как парашют исчез в морских пучинах.

Понятия не имею, выжил ли пилот, да и не до этого было. Запечатлел горящие грузовики и людей, пытавшихся их потушить, одновременно пытаясь спасти хоть что-то из груза. Из-за угла выскочила пожарная машина. Пожарные расстелили шланг и начали поливать грузовики. Один из них столкнул меня с ног, и я упал, но представьте себе не на асфальт, а на чьи-то крепкие руки.

– Спасибо! – вырвалось у меня из уст на русском.

– Вы из России? – удивлённо спросил мой спаситель грубым мужским баритоном. Я обернулся.

Передо мной стоял полицейский славянской внешности. Акцент слегка «зажёванный», а так он говорил вполне чисто и свободно, соблюдая все правила русской словесности. Стоял в бронежилете, уже отмеченном парой попаданий. Форма потёртая, с несколькими дырками, но в целом смотрелась как в кино, только вместо фуражки он носил каску. Сам был крепкий, но в целом, внешностью особо ничем не примечательный, кроме разве что хорошо выделявшей его огромной родинки у носа.

– С вами всё в порядке? – спросил он ещё раз.

– Да, спасибо! – отвечал я, до сих пор пребывая в состоянии крайнего замешательства. Отдышавшись, хотел знать ответ только на единственный вопрос.

– Откуда вы знаете русский язык?

Полицейский рассмеялся:

– Я из России! Приятно услышать родную речь, тем более в такие тёмные времена… – Прищурил правый глаз, – чем вам помочь?

Я стёр пот со лба, перевёл дыхание. До сих пор ужас и изумление преобладали над спокойствием и рассудительностью.

– Я журналист. – Достал из куртки удостоверение. Одет я был, кстати, не по погоде. Не думал, что в марте здесь уже держится такая мягкая и тёплая погода.

Показал документы. Полицейский осмотрел их, покачал головой и вернул:

– Пройдёмте в участок. Я вам помогу.

– Одну секунду, если можно…

Возникшую паузу использовал для того, чтобы проверить багаж. У меня было три сумки: в одной из них лежало оборудование. К счастью, оно осталось целым. Во второй хранилась одежда и личные вещи. В третьей лежали каска и бронежилет, специально приобретённые редакцией для меня.

На броник с обеих сторон были пришиты специальные шевроны с надписью:


«PRESS.»


Когда закончил, не теряя ни минуты, мы двинулись по тротуару вдоль улицы. Пока шли, я уже десять раз успел укорить себя за то, что вообще решился на данную поездку. Прошло меньше часа, с момента, как сошёл с корабля, а меня уже чуть не убили! К счастью, мой спутник оказался приятным собеседником, что вовсе отвлекло от дурных мыслей.

– Честно говоря, всегда хотел, чтобы у меня взяли интервью… – глупо улыбнулся.

– Считайте, что уже беру.

– Отлично! – обрадовался он будто ребёнок, на которого обратили внимание родители. – А то, хотел сажать преступников, бороться с мафией, а на деле ловил воришек и помогал старушкам перейти перекрёсток. А теперь это… Меня, кстати, Костей зовут.

– Юра, – сухо отрезал я, выдавив улыбку, давшуюся в нынешней обстановке с чрезвычайным трудом. – Приятно познакомиться.

Пожали друг другу руки и продолжили путь.

– Как ты оказался здесь?

– Посмотрел Танго и Кэш на кассете, подумал: «Во, как круто!» Приехал сюда, отучился в академии и вот… Работаю здесь. – Насколько я понял, Костя оказался недоволен своим положением, полученным до войны.

– Тяжело было попасть в ряды полиции?

– Не сказал бы… Самая большая трудность была с языком. – Рассмеялся, – знал бы ты, сколько нервов истратил…

– Ну, теперь есть повод вернуться домой. Тем более с твоим-то опытом нарасхват будешь.

– Честно говоря, думал об этом в последние дни. Но как я могу оставить всех этих людей… – Помотал рукой вокруг, показывая порядком разрушенный город, покосившиеся, как после урагана или землетрясения здания. Народа на улице не было ни души.

Потом продолжил:

– Раньше все улочки были заполнены прохожими, а теперь изредка вылезают из бомбоубежищ, лишь бы еды набрать. Что за безумие… – Покачал головой, – я думал сесть на корабль и уплыть подальше отсюда к чёртовой матери, лишь бы не слышать свист ракет над головой, но потом понял, что не могу их оставить. Этому городу нужен порядок независимо от мира или войны, и пока есть силы, буду служить дальше.

– Но это же не твоя страна… – Отметил я, приподняв брови.

– Да, но боюсь, что выбор сделан. – Усмехнулся.

Вышли к перекрёстку. Из-за угла выскочили медики с носилками. Костя остановил меня. Те лихо перебежали через дорогу, а мы двинулись дальше.

– Тут уже проходили бои? – спросил я.

– Если бы, то от города остались только развалины. – Отвечал Юра, – это авиация всё постаралась. Целились в военные объекты, но иногда промахивались. Вон в том доме, – показал рукой на руины, – жила семья Полсонов. Они прятались в своём бункере, но вряд ли ожидали прямого попадания бетонобойной бомбой. Мы три дня пытались их откопать! И, слава Богу, ребёнок уцелел! Просто чудо! Прятался, придавленный кроватью, хотел пить, есть, звал мать, а ту… – Вздохнул, – мы достали только руку с браслетиком. На нём было выгравировано её имя Кларисса. Увы, всё тело вытащить не представлялось возможным. Технику угнали для возведения оборонительных укреплений в северном пригороде ещё в январе. Мы работали голыми руками, и, как ты уже, надеюсь, понял, у нас ничего не вышло…

– Ужас… – Ничего кроме этого слова в голову более не лезло, – а гуманитарная помощь помогает?

– Было б её больше… От нас отвернулся весь прогрессивный мир. Теперь мы расисты, детоубийцы, хуже Гитлера и долбанного Саддама. От тех, кто ещё видит в нас людей, помощи приходит чрезвычайно мало. Как правило, налёты авиации были более успешными, пока в черту города не подвезли комплексы ПВО. Теперь так спокойно янки не полетают.

Было удивительно слушать от него слово янки. Война и двух месяцев не продлилась, а он уже, по всей видимости, всей душой возненавидел «северян».

Через пару минут мы вышли к полицейскому участку. Тот представлял из себя жалкоезрелище: покорёженные ржавые остовы автомобилей на стоянке и забитые фанерой оконные проёмы. Костя подошёл к одной из машин и стукнул по капоту:

– Это был мой патрульный автомобиль. – Рассмеялся, – Если бы я в нём сидел… – Покачал головой, потом подошёл к другому. Улыбка сменилась унынием:

– В ту ночь в ней сидел мой сослуживец. Ракета ударила в паре метров отсюда, – показал на большущую воронку в центре стоянки, – Хотели попасть в здание, а угодили в парковку. Бедняга сгорел заживо (начинка была зажигательной)… Обгорелые кости доставали из салона по одной… Это больно, мужик… Очень больно. – Он призадумался, потом, как по щелчку пальца, оживился, – Идём, – махнул рукой, и мы пошли к зданию, огибая сгоревшие остовы полицейских автомобилей. Удивительно, но у них не осталось более ни одного. Как я потом узнал, теперь они патрулируют улицы пешком. Сложно даже представить, до какой степени теперь усложнилась их служба, и так непростая в стране, где, наверно, каждая вторая семья имела по пистолету или автомату на каждого члена семьи по аналогии с автомобилями.

Перед входом в участок Костя остановил меня прямо у входа.

– Делай в точности, как я!

Он переступил через порог, высоко вздёрнув ноги. Я осторожно переступил, даже наступая туда же, куда Костя.

– Растяжка… – нагнулся и дёрнул леску. Я ужаснулся. Костя рассмеялся, – граната свето-шумовая, не убьёт, – рассмеялся, – но наложишь в штаны знатно, если раньше никогда не видел, как она действует.

– Для чего она тут? – Изумился я.

– Чёрт его знает, что может произойти ночью. Вдруг, кто зайдёт, чтобы что-нибудь украсть или убить нас… – указал на меня пальцем, – главное не забудь перед уходом!

В ответ я только растерянно кивнул.

Мы зашли в кабинет. Там сидело пятеро полицейских. Двое белых, два негра и один восточной внешности, предположительно из Средней Азии. Костя всех окликнул, те с улыбкой ответили ему приветствием.

– Знакомься, – Костя показывал рукой на каждого, – Дик, Чарли, Шон, Майк и Али.

– Привет всем! – произнёс я на английском. Те в ответ помахали мне рукой. Костя продолжал, – он из России, корреспондент.

– Добро пожаловать в преисподнюю, мистер корреспондент, – приветливо произнёс Шон и улыбнулся. Три передних верхних зуба были золотыми.

– Ему выбили зубы прикладом автомата, – усмехнулся Костя.

– Я подстрелил тех мудаков. Они в аду плакали, как сучки! – Добавил Шон. Все рассмеялись.

– От тебя только смеяться, – передразнил его Дик. В ответ Шон просто улыбнулся и махнул рукой.

Костя указал на стул:

– Садись.

Я повиновался. Мой спутник налил себе воды из кулера, на удивление каким-то невероятным образом ещё рабочего, и сел на своё место.

– Ну, что ж… Приступим.

Моему удивлению не было предела. Он писал на листке, подсвечивая лист фонариком, потому что света не было! Позже я обратил внимание на осколок, скорее всего той самой ракеты, что попала в парковку, застрявший прямо по центру монитора Костиного компьютера.

К слову сама обстановка и убранство здания больше напоминали то, что мы обычно наблюдаем в фильмах про зомби-апокалипсис. Потёртые стулья в кирпичной пыли, разбросанные по полу документы, куски стекла, следы от осколков в стене. Кто знал, что Америку будут уничтожать не зомби на пару с коммунистами или Годзиллой с инопланетянами, а они сами своими руками. Жители, ещё недавно бывшие единой нацией, искренне любившие эту страну! Они теперь безжалостно уничтожали друг друга. Жуткое зрелище…

– Итак, – начал Костя, – Вы журналист… – Рассмеялся, – за отсутствие визы вас ныне не оштрафуешь. Куда вам нужно попасть?

– В штаб «южан»… – Я пожал плечами.

Костя кивнул:

– Хорошо! Я свяжусь с войсками. Али пока сварит вам кофе. Али! – Тот отвлёкся от записей, – Свари гостю кофе. – Он в ответ кивнул головой. Костя продолжал:

– В ином случае, если никуда не торопитесь, мы бы помогли снять вам мотель, но… Обе гостиницы забиты беженцами, я сожалею.

– Я всё понимаю, – кивнул головой.

– Хорошо, – Костя приподнял трубку телефона, – я сейчас позвоню в штаб.

Он набрал номер, послышались гудки. Удивительно, но телефонная связь по-прежнему работала!

– Свяжите меня с командиром второго корпуса, полковником Трумэном.

В ответ послышалось бессвязное шипение. Минута ожидания. В этот момент мне как раз принесли кофе. Боже, какой он был гадкий!

– Полковник Трумэн? Это сержант полиции второго участка города Чарлстон Михайлов. Из России прибыл военный корреспондент, – после ответа Костя уточнил у меня, – какой журнал?

– «N».

Костя продолжил:

– Журнал «N», сэр!

Наконец-таки, я разобрал фразу: «Одну секунду!»

Костя слушал полковника и кивал головой, – спасибо, сэр! – Повесил трубку.

– Ну что там? – Полюбопытствовал я.

– Нужно было звонить в штаб армии,– Костя улыбнулся, – но не беспокойся. Тебя примут.

Я обрадовался и поблагодарил Костю, тот лишь отмахнулся рукой и добавил, что скоро за мной приедет некий капрал Григгс.

В минуты ожидания руки таки чесались:

– Я сделаю пару фотографий?

– Конечно!

Принялся фотографировать всё, что покажется интересным. В основном старался запечатлеть быт полицейских. В такой темноте выручала вспышка, что вроде как не понравилось Чарли, но он не высказывал мне своё недовольство напрямую, лишь корчил лицо от яркости вспышки.

– Почему вы не в армии? – спросил я Шона и Майка, – я думал вы все, как один должны воевать на стороне «республиканцев»…

Те поняли, что я имел в виду их цвет кожи, но вместо вероятной обиды пошли мне навстречу.

– Неважно, кто сейчас воюет и за что. Мы дали клятву защищать горожан, оберегать их покой, – начал Майк, – И плевать что, как и почему… Если не мы, то кто защитит людей? Эти лодыри? – он оглядел остальных сотрудников. Все рассмеялись.

– Это наш выбор, – продолжил Шон, – правда, пожалуй, мы одни такие идиоты… На нашем участке служило пятьдесят офицеров. Было ещё трое негров. Они ушли. Вслед за ними с «северянами» ушли ещё семь белых и один мусульманин. Остальные отправились защищать «юг». Остались только мы, дружище.

– Правда, неделю назад нас было ещё семеро, – добавил Дик, – кто знает, может, завтра погибнем и мы. Но пока в нас есть огонь жизни, в этом городе будет закон и порядок!

Эти слова, может и звучавшие с неуместным пафосом, поразили меня до глубины души. Кому в голову в нынешней обстановке придёт оставаться и защищать старый закон? Все разбегутся по своим лагерям и дело с концом, а эти парни остались служить людям независимо от их положения, социального статуса и цвета кожи. Просто невообразимо, что даже сейчас в подобной обстановке в Америке, которую с экранов телевизоров федеральных каналов России называли страной подонков, страной греха и порока, остались такие люди! Не мог добавить ни реплики в ответ… Лишь повторял их тезисы в уме, чтобы записать так, как они сказали мне в тот момент, не меняя даже расстановку слов в предложении, и не забыть передать издательству, а затем и читателям. Ведь это действительно важно! Люди в нашей стране должны знать, что есть такие люди, верующие в закон и порядок, готовые продолжать беззаветно служить государству, городу и народу, всем до последнего ребёнка, которым дали присягу! Даже в такое, сложное для их страны время! Фантастика!

Около двух с половиной часов я просидел в ожидании автомобиля, что отвезёт меня в штаб «конфедератов». Где-то за городом раздавались хлопки. Мне пояснили, что это работает артиллерия «северян». Пока машина не подъехала, решил взглянуть в другие помещения участка. Там на столах уже лежал слой пыли. Проводить уборку было некому. Проходя мимо рабочих мест, рассматривал оставленные полицейские отчёты. Самый поздний из них датировался одиннадцатым января. Описывал он операцию по поимке преступника, взламывавшего дома на южной окраине Чарлстона. Он проживал в трейлере. Только увидев издалека полицейские машины, открыл по ним огонь из краденого охотничьего карабина. Повезло ли ему или нет, не знаю. Но из нескольких ответных выстрелов одна пуля угодила стрелку в плечо. Видимо, от болевого шока он потерял сознание и был доставлен в больницу, где на следующий день, когда пришёл в себя, ему были предъявлены обвинения, которые светили большим сроком, если не смертной казнью (не слишком сведущ в уголовном законодательстве США). Самое интересное, что дома у него был целый арсенал: винтовки, автоматы, пистолеты и даже пара гранат. Если бы не этот счастливый меткий выстрел, скорее всего бандита пришлось бы выкуривать спецназу, так как с таким запасом оружия и патронов, он смог бы удерживать оборону от простых патрульных минимум в течение суток.

Бросив документ, я взглянул на оконный проём. Он, как и все остальные был забит фанерными листами, но в одном из них зияла достаточно крупная дыра. Не удержавшись от любопытства, я посмотрел на ту сторону улицы. А там меня ожидала ни чем не отличающаяся от остального города картина: полное отсутствие людей на улице, некоторые разрушенные дома, кое-какие целые, деревья без растительности. Как сказал Гимли в фильме «Властелин Колец» по прибытии в столицу Рохана: «На кладбище и то веселее…»

Пока я старался сфотографировать пейзаж сквозь дырку, на улице просигналил клаксон. Костя окликнул меня, и, бросив все дела, я вернулся обратно.

– Машина подъехала.

Обрадовавшись, я собрал вещи, попрощался со всеми полицейскими и двинулся к выходу.

– Не забудь про растяжку! – напомнил Костя, показав на меня указательным пальцем.

Выйдя из здания, увидел Хаммер, покрашенный в цвет хаки, припарковавшийся параллельно зданию. Задняя дверь была открыта, возле неё стоял капрал Григгс. Отдал мне честь и показал рукой на сиденье.

Тепло попрощавшись с Костей, я пожал руку капралу и сел в джип. Не теряя ни минуты, мы тронулись в путь.


3.

10 марта 2018 года. Штаб второго пехотного корпуса армии самообороны Джорджии.


Тот капрал оказался совершенно отвратным собеседником! На все вопросы отвечал максимально лаконично, попытки узнать подробности надрывались на отрывистые фразы по типу: «Не могу знать! Военная тайна!» Чертовщина! Надеюсь, в этом корпусе не все будут такими молчаливыми, не то просто не у кого будет брать интервью!

Так что, в машине я, и делал, только смотрел на пейзажи. Разве что для разнообразия сфотографировал капрала. Никаких злоключений в пути не произошло. «Конфедераты» контролировали всю протяжённость дороги.

Знаете, Северная Америка необычайно красива. Есть и поля, такие же красивые, как у нас, и леса! Чарующие хвойные, лиственные, только у вторых стволы голые. Весна же… Просто рай для фотографа, специализирующегося на запечатлении очаровательных пейзажей. Хотелось попросить Григгса остановить машину и сделать пару фото, но вряд ли он бы разрешил. А так, всё было прекрасно. Даже нельзя так взять и сказать, что эта страна охвачена кровавым конфликтом. Когда на эти земли снова вернётся мир, а я надеюсь, это произойдёт скоро, обязательно побывайте здесь!

Единственное, что омрачило красоту – это полоса леса, выжженная напалмом. Обуглившиеся стволы деревьев и почерневшая земля… Остаётся молиться, что природа сможет залечить раны и на месте сожженных деревьев вырастут новые, ещё более привлекательные и массивные секвойи, дубы, ели и сосны.

Спустя два часа поездки мы, наконец, въехали в расположение корпуса. Насколько я понял, передовые позиции находили в нескольких десятках миль к северо-западу от штаба. Здесь же базировались тылы, госпиталь и штаб. Поодаль стояли два танка и несколько комплексов ПВО.

Машина остановилась и мы вышли. Теперь я мог рассмотреть всё подробнее.

Полагаю, недавно здесь прошлись проливные дожди. Ибо только вылез из кузова, как оказался в топкой грязи. Остаётся только удивляться тому, что мы не застряли, пока доезжали до штаба. Тыловая база находилась подальше, а прямо около штаба расположился лазарет, в котором, увы, мест на всех не хватало, поэтому раненые бойцы валялись на носилках, положенных на землю. О какой-либо санитарии говорить не приходится, но меня удивили медсёстры, постоянно бегавшие вокруг раненых, подававшие воды, следившие за состоянием «тяжёлых». Смотря западные фильмы о войне, я всегда наблюдал медиков мужского пола. Сейчас же мужчин просто не хватало. Те дамы не ходили в форме сестёр милосердия, у них не было белых халатов. Все одеты в армейскую форму. Правда иногда из палатки выбегал доктор-мужчина, осматривал раненых, отдавал поручения и возвращался обратно. Честно признаюсь, даже не желаю заходить внутрь. Однажды делал репортаж о хосписе для больных, поражённых раковой опухолью. Увиденное мной как рукой сняло депрессию, которой я страдал, пожалуй, класса с десятого школы.

Я принялся делать снимки, но меня отвлёк командир корпуса полковник Трумен. Признаюсь, что не слишком разбираюсь ни в нашей, ни в американской армейской иерархии, но факт командования целым корпусом человеком звания полковника, меня удивлял. Как потом оказалось, бывший командир корпуса бригадный генерал Уиллис погиб вчера на передовой от пули снайпера.

– Полковник Трумэн к вашим услугам! – отдал мне честь.

– Юрий Платонов, военкор журнала «N»! – пожал ему руку. Тот прищурился.

– Чем могу помочь?

– Меня прислали делать репортажи с мест боевых действий. Буду рад пробыть всю командировку в рядах вашего корпуса, сэр! – Говорить приходилось громко, потому что то и дело над головой проносились боевые вертолёты.

В ответ полковник махнул головой в сторону своей палатки, и мы поспешили внутрь.

Штаб пребывал в состоянии хаоса. Все вертелись словно белки в колесе. Связист пытался связаться по радио с частями, ведущими бой. Над картами хлопотали командиры, отмечая переданные разведчиками места обороны противника.

Полковник Трумэн всех обошёл (никто не отдал ему честь) и сел за стол.

– Буду с вами откровенен! Я не могу обещать вам безопасность в сложившейся обстановке.

Я кивнул:

– Понимаю, сэр!

– Хорошо, что понимаете. В армии когда-нибудь служили?

– Да.

– Где?

– Мотострелковая бригада, в Подмосковье. Водил санитарную машину.

Полковник покачал головой:

– Вам провести инструктаж?

– Никак нет, сэр! Я вполне понимаю, где оказался и представляю, что нужно делать в экстренных ситуациях!

Трумэн положительно кивнул:

– Я так полагаю, вы хотите отправиться на передовую. – Я кивнул в ответ, – к сожалению, там сейчас идёт интенсивный бой. Противник пытается выбить нас из городка Рок-Хилл недалеко от города Шарлотт. Удержав его, мы сможем ударить по основным силам янки в Ричмонде и в перспективе выйти на ближние подступы к столице. Оттуда до Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона рукой подать. А затем, обойдя их, окружить все крупные города на восточном побережье и заставить сдаться. К сожалению, на данный момент такой марш невозможен. Мерзкие янки на нас тут конкретно насели. У них и танков больше и новейших вооружений: роботов, беспилотников. Понимают, что падение городов на восточном побережье приведёт к их скорому поражению, поэтому отчаянно контратакуют, пытаясь отбросить наших ребят на юг, к Атланте. Мы держимся, но лишних резервов нет. Мобилизованные бойцы проводят тренировки. Бросать в бой сосунков бессмысленно. Эти же…

Он показывал на карте всю обстановку, сложившуюся на данный момент. Прервавшись, кинул карандаш на стол:

– Понятия не имею, кто ими командует: генерал Кастер или Сталин… Но у него нету ни малейшего понятия, как вести боевые действия. Бросают бойцов на приступ днём и ночью, затем откатываются назад, оставляя за собой кучи трупов и уничтоженную технику. В основном молодёжь. Зелёные ещё… И девушек много. Какой чёрт заставил их идти на эту бойню…

Полковник затих, сложил руки в молитвенной позе и уткнулся в них носом, осматривая карту. Я полагаю, что происходящее вводило его в глубокую депрессию, ведь сражался он не с иракцами или афганцами, а с гражданами собственной страны. Такое далеко не каждому будет легко вынести.

Далее продолжил:

– Пока там идёт бой, я не желаю отправлять вас на передовую, но как только всё более, менее затихнет, то смогу сопроводить вас до туда и дать интервью, если вам необходимо. Это хорошо, что вы приехали. Люди за океаном должны знать, что здесь творится… Что мы не нацисты и не животные…

– Хорошо. – Ответил я, – мне даже в радость будет с вами пообщаться.

Полковник улыбнулся:

– Ну а пока могу вам предоставить место для ночлега, – заглянул мне за спину, – сержант Лоуренс!

– Сэр, да, сэр! – бравым, слегка певчим голоском прокричала в ответ довольно привлекательная девица и подбежала к нам.

– Проводите мистера репортёра в казармы и найдите ему место для ночлега, живо!

– Сэр, да, сэр! – повернулась ко мне, спокойным голосом обратилась, мило хлопая ресничками, – Следуйте за мной!

Я кивнул полковнику Трумэну и проследовал за ней в казармы. Твою-то мать…

Наивно думал, что у них тут есть здания или комфортные палатки, где отдыхают солдаты между боями, а на деле это были землянки. Внутри холодно и сыро. Печка-буржуйка еле греет.

Меня провели к постели.

– Позавчера рядовой Брэдли погиб. Теперь постель пустует. Личные вещи не трогать! Вечером я их заберу. В остальном, располагайтесь удобнее. Не отель, конечно, но большего не ждите. Вас всё устраивает?

– Да, – отвечал я, свернув губы бантом. Сержант отдала честь:

– Тогда я вас оставлю. – И убежала.

В ответ только успел крикнуть: «Спасибо!»

Кинул сумку на кровать. Постельное бельё отсырело, так что придётся спать в верхней одежде.

И всё хорошо, если бы не солдаты, смотревшие на меня, как на заморскую обезьянку в зоопарке. Один глядел, не отрываясь, стеклянными глазами. По спине пробежал холодок. Не хватало ещё с кем-нибудь подраться… Боялся не за себя. За аппаратуру.

Решил не терять времени даром. Сейчас пишу эти строчки, стараясь игнорировать тошноту. Невыносимая затхлость, страшная вонь. Уже не терпится выскочить наружу, лишь бы не находится дольше в этой землянке, больше походившей на шахту. Интернет еле работает. Выходить на улицу не рискую: вдруг рванёт снаряд… Искать себе укрытие с ноутбуком в руках – глупая затея. На почту пришло письмо от редактора. Репортаж должен быть готов завтра! Завтра, мать его! Писать статьи впопыхах непривычно. Сам бы приехал сюда, да поработал галопом по Европе, умник хренов… В темпе вальса закинул фотографии на жёсткий диск. Времени подбирать лучшие нет, редактор разберётся. Надеюсь, эти три месяца пролетят быстро…


4.

10 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.


Наконец-то! Спустя несколько часов за мной пришёл полковник Трумэн.

– Идём, сынок. – Окликнул меня.

Быстро собрал необходимые вещи и шустрым шагом, переходящим в бег, направился к выходу.

Боже, как легко дышалось на свежем воздухе. Чую, моя первая ночка будет худшей из всех, что я видывал. Как раз, пока пишу эти строки, готовлюсь ко сну. Сейчас бы кормить комаров где-нибудь в Подмосковье, а не сидеть здесь, в этом гадюшнике…

На дороге нас ждал штабной «Хамви». Мы сели в него и поехали к линии фронта. Как оказалось, штаб корпуса находился неподалёку от городка Лексингтон на окраине города Колумбия. И если в Лексингтоне было более, менее спокойно, то Колумбия постоянно подвергалась ракетным обстрелам и авианалётам. Захват Рок-Хилл помог бы «северянам» перебросить на юг артиллерию и начать обстреливать город методичнее. Современные гаубицы способны стрелять на тридцать-сорок километров, так что хоть и между городами большее расстояние, но возможность выбить «южан» дальше к окраинам и поставить дальнобойную артиллерию на передовых позициях, дабы обстреливать город, была.

Ехали мы около часа. За это время в салоне «Хаммера», стояла гробовая тишина, никто ни звука не издал. За рулём был Григгс, на переднем пассажирском Трумэн.

Вдоль дороги в обратную сторону катились автобусы с беженцами и санитарные машины с ранеными. К Рок-Хилл двигались лишь несколько грузовиков с военными.

Перед подъездом к точке назначения Трумэн внезапно нарушил молчание.

– Бедная страна… – ужасался он, – мы и не думали, что здесь у нас будет происходить такое… Лучше уж зомби-апокалипсис или нападение русских, но чтобы гражданская война…

– Мой двоюродный дядя говорил примерно, то же самое, когда вернулся с Кавказа.

– Да уж, представляю. Я тогда всё это по телевизору глядел. Это было за год до Афганистана. Правда, я там не воевал. Чин капитана получил только в ноябре 2002 года. А в марте следующего нас отправили в Ирак. Хорошая там была заварушка. Сначала как цунами прошлись по Саддамовским войскам, а потом чуть не обломали зубы о партизан. Сейчас «северяне» находятся в той же ситуации, что и мы тогда в Ираке. Засели в городах крупными силами и не вылезают, – рассмеялся, – правда, мы стараемся их выкурить оттуда, постоянно атакуем, чтобы вынудить на контрудар и разбить в поле. В отличие от иракцев, нам есть чем удивить противника. А янки не отличаются храбростью. Видимо сказалось то, что многие генералы и солдаты армии и национальной гвардии перешли на нашу сторону. Но долго они сидеть там не смогут. Рано или поздно им придётся начать наступательные операции, вот тогда посмотрим. Вряд ли кто-то из их генералов когда-либо проводил большие армейские манёвры. Одно плохо – в их руках связь со спутниками. Легче проводить разведку, поэтому их авиа-удары так успешны. А наши пилоты бьют, чуть ли не наобум. Но будет ещё хуже, если канадская армия вступится за янки. Тогда осада Чикаго и Детройта была бессмысленной. А там потери с обеих сторон уже перевалили за сто тысяч… Это будет самая кровавая война в истории, дружище! – констатировал Трумэн.

– А вы рассчитываете на мирные переговоры?

– Чёрта-с два леваки и либералы пойдут с нами на мир. Их пропаганда уже работает на полную катушку! Мы все поголовно нацисты, расисты и сексисты. Их не волнует, что у меня в корпусе десять процентов личного состава – женщины, а ещё двенадцать – чернокожие. Знали бы это простые вояки и гражданские с той стороны эти факты, авось и пошли бы с нами на мир. Ведь знали же, что снос памятников не поможет проблеме расизма, что активисты порой сами себя топили в океане глупости, а стереотипы из воздуха не появляются, но им, знаешь ли, было всё равно. Мне кажется, за эти полтора месяца мало что изменилось… Кому-то нужно напиться крови, чтобы понять, что это ни к чему не ведёт. Но это потом, а сейчас…

Позади машины, метрах в тридцати рванул фугас. Нас не задело чудом, так как мы вовремя успели проехать поворот.

– Твою же мать!!! – выругался Григгс, стукнув кулаками по рулю.

Трумэн рассмеялся:

– И так постоянно долбят. Намедни генерал Уиллис попал под обстрел. Его контузило до такой степени, что он бесстрашно вылез из окопа и получил пулю в лоб. Хотя я не знаю точно, туда ли. Пальнули по нему из крупного калибра. Башка разлетелась на куски будто арбуз, по которому ударили кувалдой.

Я, человек впечатлительный… Чуть не вырвало.

– Подъезжаем, сэр! – доложил Григгс и замедлил скорость.

Мы въехали в Рок-Хилл.

Я клянусь, никогда не видел обстановки плачевнее. Процентов семьдесят домов были разрушены, местный памятник американским колонистам изрешечён осколками. На открытом воздухе стояли лишь солдаты, снующие по укрытиям, вздрагивающие от каждого звука. Местами можно было заметить мирных жителей, но, как и везде, в основном они старались прятаться по подвалам.

Мы заехали в один из дворов. Там располагался 83 полк под командованием майора Шелдона.

Машина остановилась, я и полковник вылезли из салона. Навстречу выбежал солдат и отдал честь.

– Сэр!

– Вольно, боец. – Ответил Трумэн, – где Шелдон?

– В штабе, сэр!

– Идём! – Трумэн зашёл внутрь дома, где располагался штаб полка. Я поспешил последовать за ним.

Внутри, как и в штабе корпуса, царила суматоха. Полк находился в полукольце, так как самыми яростными были атаки с флангов. Янки пытались схватить Рок-Хилл в мешок. Другие подразделения, прикрывавшие полк, постоянно докладывали о тяжёлой обстановке и нехватке боеприпасов.

– Продержитесь ещё немного! – Хрипел прокуренным голосом мужчина на другом конце помещения, – рано или поздно атаки противника захлебнутся!

– Шелдон! – крикнул Трумэн так, что его голос прозвучал громче всех в помещении. Штабные вздрогнули.

– Сэр! – ответил мужчина.

– Дайте сюда рацию!

– Сэр, есть, сэр! – протянул трубку Трумэну.

Тот буквально вырвал рацию из рук Шелдона и грубым голосом начал отчитывать подразделения, прикрывавшие фланги:

– Говорит полковник, Трумэн! Приказываю держаться любой ценой, чёрт вас подери! Рок-Хилл необходимо удержать во что бы то ни стало. Подкрепления и боеприпасы прибудут к вечеру!

В ответ послышалось бессвязное шипение.

– Меня не волнует это! Вы обязаны удержать позиции, это первостепенная задача!

Снова шипение.

– Мать вашу… – Трумэн обратился к связисту, – свяжите меня с генералом Престоном!

– Сэр, есть, сэр!

В течение минуты или двух радист пытался наладить связь с Престоном. До этого ничего не слышал о нём, но потом мне рассказали, что он командовал авиабазой где-то на восточном побережье. Понятия не имею, как смог, но ему удалось сохранить под своим командованием всех пилотов, которые вместе с ним перешли на сторону «конфедератов» и оказали им существенную поддержку на этой войне.

Вскоре Престон вышел на связь.

– Говорит полковник Трумэн. Второй корпус армии самообороны Джорджии. Сэр, положение крайне тяжёлое! Мне нужна авиа-поддержка. Желательно то, что лишит янки желания атаковать на данном направлении… Бомба GBU-43 прекрасно подойдёт, чтобы выбить всю дурь из ублюдков. Есть ли возможность организовать нам поддержку, сэр?

– Так точно, звено бомбардировщиков B-52 как раз свободно, так что одну птичку я вам организую. Любой напор противника как рукой снимет! – В этот раз связь была хорошей, слова Престона отчётливо слышались, без шипений и других фоновых шумов, – но точно ли всё так плохо, чтобы использовать подобный боеприпас?

– Сэр, да, сэр!

– Хорошо, Передайте координаты…

– Отлично, – Трумэн передал трубку связисту, – Свяжись с передовой, пусть наводчик передаст координаты противника для удара.

– Сэр, есть, сэр! – взял трубку.

Далее связист выговаривал какие-то на первый взгляд бессвязные наборы слов и цифр. Скорее всего, шифр или что-то в этом роде. Потом связист вернул Трумэну трубку.

Престон пообещал, что бомбардировщики прибудут через десять минут и отработают по целям.

– Спасибо, сэр! Будем ждать с нетерпением! Конец связи! – бросил трубку.

– Что дальше? – Спросил Шелдон.

– Едем на позиции полка. Нас ждёт отличное шоу, – улыбнулся Трумэн и похлопал меня по плечу, – идём!

Ох! Я окажусь на передовой. С одной стороны было страшно, ведь всего одна шальная пуля может поставить крест на моей жизни, с другой же я проникся любопытством, потому что до этого был лишь свидетелем армейских учений, что однозначно не сравнится с ощущениями и стрессом в реальном бою. Плюс к тому, я бы стал свидетелем работы стратегических бомбардировщиков, а это – то ещё зрелище. Главное – есть про что писать, а значит, главный редактор однозначно будет доволен.

Мы двинулись на позиции полка. Неподалёку разрывались снаряды, постоянно были слышны автоматные очереди. Наряду с криками раненых, всё это сливалась в единую уродливую по своей сути мелодию. Симфонию войны, смерти, разрушений и ужаса. Я думаю, именно такой оркестр и играет в аду, если преисподняя всё-таки существует.

Шли втроём. Впереди Шелдон, далее я, замыкал Трумэн. Только услышав свист летящего снаряда, бежали до укрытия, будь-то каменная изгородь или же воронка от авиабомбы.

Шелдон показался весельчаком. Улыбался, напевал себе под нос незнакомую мне мелодию. На вид лет сорок, с бородой. Ростом на голову выше меня. Очень часто курил. Старался заботиться о подчинённых. Кого бы мы ни встретили по дороге из солдат – всех пытался приободрить. Форма у него была грязная, пыльная и с дырками. Только потом заметил, что у него не было безымянного пальца на правой руке. Как он мне признался, в детстве случайно отрубил его себе топором, а я уже начал выдумывать про себя, что он героически вытаскивал из-под огня сослуживцев, тогда и потерял свой палец. И быть может, получи ранение серьёзней, то вручили бы пурпурное сердце. В любом случае, выйдя из штаба, он не выглядел таким скомканным и растерянным, как там. Ещё пять минут назад я не мог представить, что такой человек, как он, способен командовать солдатами. Ведь мог же взять инициативу в свои руки, вызвать авиацию. Но до этого пытался остановить наступающих «республиканцев» своими силами. По выражению лица Трумэна, мне показалось, что он не совсем доволен своим подчинённым, но не мог его сместить, потому что лучших вариантов у него и не было. Да и откуда им взяться в этом бедламе… Думаю, сейчас каждый более, менее толковый командир нужен им, как свежий воздух. Тем более такой, как Шелдон, может и скрывающий свою озабоченность проблемами на фронте, но, тем не менее, не подававший виду простым бойцам, наоборот, поднимавший их боевой дух насколько было возможно.

Они, кстати, выглядели удручающе. Весь путь до линии соприкосновения мы видели забитых испуганных молодых ребят, которым вся эта война была в принципе и не нужна, наверно. Так за них решила судьба, политики, не сумевшие договориться. Могло же появиться какое-либо движение неприсоединения, сохранявшее нейтралитет, а может и сражающееся на два фронта. Почему бы и нет. Вот и сидели бы сейчас дома, играли в шутеры на компьютере, а не гнили в окопах, как крысы.

Мои выводы были преждевременны. На передовой сидели, может грязные и неотёсанные, но крепкие бойцы. Почти все старше двадцати пяти. Отличал их от тех зелёных тыловиков огонёк в глазах. Они хотели сражаться, не желали отступать. Стояли крепко, как сталь, не давая противнику надежды на лёгкую победу.

Оказавшись на передовой, мы сразу попали под обстрел. По нашу сторону отстрелялся вражеский пулемётчик. Это наверняка был пятидесятый калибр, так лихо он расправился с рощицей невысоких молодых деревьев, росших неподалёку. В кино вам такого не покажут. Пятидесятый калибр наносит страшные ранения, способен оторвать конечность, оставить дырку в животе диаметром с футбольный мяч навылет. Жуткая машина, да ещё и палившая по нам трассерами.

Я поспешил спрятаться за ближайшим попавшимся мне на глаза укрытием. Увидев, Трумэн рассмеялся и приказал миномётному расчёту подавить огневую точку, потом встал в полный рост, направил бинокль в сторону «северян» и начал высматривать, куда же попадёт мина, чтобы навести миномётчиков, а потом похвалить или пожурить расчёт в зависимости от степени успеха.

Аплодисменты Трумэна говорили сами за себя. Расчёт справился с задачей. Придя в себя после минутного шока, я достал фотоаппарат и начал делать снимки, благо материала было достаточно.

– В таком положении много не заметишь и не сфотографируешь, – с унынием произнёс Трумэн, взял меня за шкирку и поставил на ноги.

Господи, я так ещё никогда не боялся! Руки тряслись, стабилизатор объектива помогал с трудом. Я стоял, наполовину высунувшись из-под Трумэна, и фотографировал всё, что увижу.

Его безрассудная храбрость меня удивила, но я рисковать собой не спешил, поэтому, заметив довольно безопасное местечко, если таковым, в условиях боя, хоть какое-то можно так назвать, и тут же убежал к нему и принялся дальше снимать происходящее вокруг. Трумэн усмехнулся и покачал головой:

– Да не бойся ты…

«Южане», стоит отметить, были отличными стрелками. Шквал огня заставил наступающих «северян» уткнуться лбом в землю. В целом атака, можно сказать, захлебнулась, но янки не отступали, я так полагаю, потому что ещё надеялись переломить ход боя в свою сторону, потому что чувствовали, что ещё один напор, и «конфедераты» побегут. Откуда-то из засады по позициям обороняющихся в восьми сотнях метров к западу от нас лупил танк. В нашу сторону же изредка долетали пущенные БМП «Брэдли» снаряды, правда, та была обездвижена, но и «конфедераты» её добить не смогли. Закончились ракеты для «Джэвелинов». Правда, и БМП не наносила обороняющимся урона. Стояла она на такой позиции, что угол обстрела пушки не давал возможности экипажу БМП уничтожить цели. Все снаряды улетали далеко вверх мимо. Но в качестве устрашения для противника, дабы прижать к земле, всё-таки экипаж машины справлялся хорошо.

Трумэн довольно глядел на происходящее, хоть и толком было неизвестно, что происходит на других участках. Больше всего его должен бы беспокоить танк, и так, и так остававшийся самым грозным оружием на поле боя.

– Эй, русский! Прости, забыл, как тебя зовут… – Обратился он ко мне, потом взглянул на часы, – через тридцать секунд увидишь фейерверк. Готовься!

Тогда я думал, что чем-либо в принципе меня удивить уже невозможно. И как же ошибался…

В небе показался силуэт самолёта. С земли и не поймёшь, военный он или гражданский. Трумэн «вёл» его пальцем по небу. Почему-то мне сразу вспомнился герой Роберта Дюваля из фильма «Апокалипсис сегодня».

То, что я увидел далее, даже рядом не стояло со сценой бомбардировки напалмом из фильма.

– Видишь парашют? – крикнул мне полковник.

Я заметил в небе белую снежинку. Принялся её фотографировать.

– Все готовы? – окликнул Трумэн подчинённых, сам тем временем спрятавшись в окоп и встав рядом с Шелдоном.

Только бойцы хором доложили о готовности, как произошёл мощный взрыв. Вспышки я не заметил, поэтому сразу смекнул, что это, скорее всего, не тактический ядерный заряд. Но что же?

Земля затряслась, в небо взмыл серо-коричневый купол грязи и чернозёма. Грохот стоял страшный, мне заложило уши. Но ещё хуже было янки, оказавшимся в зоне поражения. Попадание было точным.

Я продолжал делать снимок за снимком, пока взрывная волна не дошла и до нас, столкнув меня с ног на землю. К тому времени уже потеряла часть своей ударной мощи, но звон в ушах вызвала. За безрассудство и любопытство приходится платить…

– Матерь всех бомб1! – довольно воскликнул Трумэн.

Радист с захлёбом докладывал:

– Сэр, подтверждено точное попадание в цель. Потери противника оцениваются в батальон пехоты, несколько танков и бронемашин.

– Отличная работа! – Трумэн сжал руку в кулак и выдал гримасу, будто забил гол на чемпионате мира по футболу. Потом обратил внимание на меня, – вы в порядке?

– Да! – заорал я. Взрыв меня порядком оглушил.

Трумэн спустился ко мне в окоп и похлопал по плечу:

– Ничего страшного, взрыв был далеко, так что скоро пройдёт. Наверно… К сожалению, я не врач, не могу вам ничего по этому поводу сказать, – рассмеялся, – ведь это война – это ад, сынок. Разве тебе не говорили? А если знал, то зачем приехал? Я знаю… Ради сенсации. Обращайся, ещё и не то увидишь…

Честно признаюсь, мне уже было всё равно, что он говорит. Нужно было продолжать работу. Ни тогда, ни сейчас не было, и нет никакого желания, переваривать сказанное им. Так что, переведя дух и отдышавшись, продолжил фотографировать происходящее, постаравшись сделать вид, что не услышал полковника.

Буквально через несколько минут стрельба прекратилась. Солдаты осторожно, но с крайним любопытством выглядывали из окопов, лишь бы посмотреть на поле боя. В ушах перестало звенеть, и я с удивлением обнаружил, что никто не издавал не единого громкого звука. На поле боя, которое пару минут назад изобиловало грохотом и криками, наступила гробовая тишина. Стало слегка жутковато, по спине пробежал холодок.

– Отличная работа ребята, – нарушил тишину Трумэн, – сегодня мы показали янки, как нужно воевать! Надеюсь, вы не подведёте меня и в дальнейшем, – повернулся к Шелдону, – Майор! Вы крепко держались, и это меня радует. Но к моему приезду могли уладить всё сами… Какого чёрта вы не вызвали авиацию сразу?!

– Сэр, я…

– Не желаю ничего слушать! Вы командир, чёрт вас дери! – Трумэн окликнул меня, – Эй, русский! Через полчаса жду вас в машине. Тут уже для вас ничего интересного… – И ушёл со связистом обратно к Хаммеру.

Я кивнул головой и подбежал к Шелдону. Тот смотрел грустными глазами в землю и, казалось, выглядел абсолютно растерянным.

– Почему вы не вызвали авиа-удар?

Услышав меня, Шелдон оживился, улыбнулся:

– Я просил, но он приказал удерживать позиции своими силами…

– Это глупо… – задумчиво ответил я Шелдону.

– Нет, это шоу! Для вас. – Тыкнул в меня пальцем.

– Зачем оно мне?

– Потому что это вы напишите про него. Расскажете про то, как храбр он был, как стоял под пулями, отдавал приказы. Что только благодаря его смекалке мы сегодня смогли победить…

Я приподнял брови:

– Стоило ли ради меня использовать самую мощную авиабомбу… Мой журнал не такой уж известный…

Шелдон рассмеялся:

– Ну, ему-то про это никто не говорил. – Хлопнул меня по плечу, – благодаря вам, мы сегодня победили.

Майор ушёл, а я растерянно оглядывался по сторонам. Ничего в голове не укладывалось. Может быть, Трумэн действительно хотел славы? Но не уж то он не предполагал, что коль мой журнал из России, то в Америке и Европе про него мало кто разузнает? Да и такие «шоу» лучше уж устраивать для телеканала, нежели для фотокорреспондента…

Сделав ещё пару фото, вернулся к машине, и мы поехали обратно в штаб.

– Как вам? – улыбнулся Трумэн, глядя на меня из-за спинки сидения.

– Впечатляет.

–Да, мать твою! Это реальная вещь! – немного подумав, продолжил, – так и напишите! Положение было тяжёлым, атаки противника усиливались. Полковник Трумэн в самый ответственный момент решил взять инициативу в свои руки и надрать зад этим грёбаным янки! Мы выехали на передовую. Не оставалось ничего более, как дать врагу прикурить. Я настоял на том, чтобы использовать «большую мамочку». Приняв мои слова во внимание, командование армии согласилось. Потом, эм… Мы стояли на передовой. Я наставлял солдат, обещал, что скоро мы победим, хотя они: от командиров, до простых бойцов – все были на грани, уже отчаялись выйти из этого ожесточённого боя победителями! Они поверили в своего командира, вдохновились моей храбростью, только завидев меня, стоявшего в полный рост под пулями, не боявшегося смерти. А потом, бах!!! – Хлопнул в ладоши, – после взрыва противник понёс колоссальные потери и поспешил отойти на исходные позиции. А бравые солдаты восемьдесят третьего полка вскинули каски к небу, празднуя очередную победу над коварным врагом. А? Как вам?

Глаза Трумэна горели огнём. Он рассказывал про это воодушевлённо, будто писал самую важную главу книги об истинном, великом герое, не боявшемся трудностей. Как он, наверно, сам себе представлял, свою автобиографию.

– Неплохо, совсем не дурно, знаете ли… – даже не думал с ним спорить.

– Точно, – повернулся ко мне, тряхнув указательным пальцем прямо перед моим носом, – вернёмся, возьмёшь у меня интервью.

Кажется, Шелдон был прав… Хотя это до сих пор не укладывается у меня в голове. Как только допишу дневник, сразу же приступлю к написанию статьи. И сейчас в раздумьях, что же поведать об увиденном сегодня? Просто рассказать простым сухим языком или же передать также свои впечатления читателям? Высказать всё, что думаю. Но однозначно, я не собирался писать про Трумэна исключительно в героическом ключе… Чему он рад явно не будет. Это стало ясно после интервью.

Вернувшись в штаб, мы зашли в палатку, где стоял его рабочий стол. На нём лежал дубликат карты как в командном центре. Признаюсь, я думал, что американские штабные военные уже давно перешли с бумаги на планшеты. Не порвётся, не испортится в воде. Хотя, скорее всего, им так удобнее. Да и виднее, в конце концов. А может, Трумэн просто не умел ими пользоваться, и учиться не было, ни времени, ни желания.

Выгнав из палатки посторонних, полковник поставил напротив себя раскладной табурет и попросил присесть. Я сию же минуту сделал то, что он просил, достал свой планшет из рюкзака и начал интервью.

– Первый вопрос, наверно тяжёлый для вас, но всё-таки… Тяжело ли вам сражаться с собственными соотечественниками?

Полковник потянулся, вздохнул:

– Несомненно, но многое в этом мире не зависит от нас с вами, а происходит само собой. Некоторые вещи просто нужно принять, и искать решения исходя из сложившейся обстановки.

– Как вы оказались на стороне «южан»?

– Когда президент Обама начал реформировать армию с точки зрения гендерного равенства и прочей чепухи, я сразу воспринял это в штыки. Хотите – называйте меня как угодно, но только мужчины способны держать в руках оружие.

– Вне зависимости от сексуальной ориентации?

– Чёрт его знает, но я так думаю, геи – это плохие вояки… Про остальныхи думать нечего. Из женщин получаются хорошими исключительно снайперы, если говорить о профессиях в армии, где нужно убивать. В остальном лучше всего они справляются на должностях в тылу войск, и никак иначе. Про трансгендеров вообще всерьёз что-то говорить не хочу… – Отмахнулся рукой.

– Но в Советском Союзе женщины неплохо управлялись с пулемётами, зенитными орудиями, самолётами, были отличными санитарками на поле боя…

Трумэн перебил:

– Когда это было? Во время Гражданской войны или на Восточном фронте против Гитлера? Все боеспособные мужчины воевали на фронте, лицом к лицу с противником, бились в рукопашных схватках, ходили в атаки не жалея себя под пулемёты противника, укладывавшие их пачками. Сумеют ли женщины хорошенько дать противнику прикладом по голове, если будет нужно? Не думаю. При Обаме думали наоборот. Ну, и дураки. А сейчас… – Задумался, – у меня женщины только в тылу служат.

– А женщины-бойцы MMA? Они плохие бойцы? Дерутся – залюбуешься.

– Выстоит ли хоть кто-нибудь из них в схватке с МакГрегором? Станет ли он вообще их бить? Если бы бой и состоялся, то это игра в одни ворота, сынок!

– Если у вас получится так, что мужчин для ведения войны будет не хватать, есть ли возможность, что вы станете призывать женщин в ряды «конфедератов»?

Трумэн поёжился:

– Сложно сказать… Лично я в свой корпус женщин больше призывать не собираюсь, тем более на передовую. Лучше погибну с теми, что остались. Остальные по желанию могут выбросить белый флаг.

– Раз уж зашёл разговор про потери… Каковы они? Или это военная тайна?

– Нет, говорить об этом можно. Потери велики, но резервы пока ещё есть.

– А у противника?

– Тоже, насколько я знаю. Но с ними сложнее. Их основные силы сосредоточены в городах и прилегающих к ним районах. Янки стараются не бросать их бой, сколько мы ни пытаемся их вынудить на крупные наступательные действия. Но у тех, что сражаются в поле, потери примерно соответствуют нашим по соотношению.

– Известны ли вам случаи зверств, военных преступлений?..

Трумэн перебил, ухмыльнулся:

– С нашей стороны?

– С любой… – его вопрос привёл меня в замешательство.

– Война ведётся по всем правилам. Случаи военных преступлений, сознательного истребления гражданского населения будут пресекаться на корню. Как у «республиканцев», не знаю…

– И, тем не менее, мирные жители погибают, в стране наступила гуманитарная катастрофа…

– Солдат в бою испытывает сильный стресс. Порою проверять, мирный ли это житель или военный, не представляется возможности. Нет времени, сил, мозгов. Военные знают, что гибели мирных жителей не избежать, но стараются минимизировать их потери. Наши так точно…

– Хорошо. Как обстоит дело с боеприпасами, техникой? Насколько мне известно, все промышленные центры находятся в городах на севере, а они заняты противником.

– Буду честен, дело – пока дрянь. Но не всё так плохо. У них есть танки и снаряды, зато топливо к ним есть только у нас. Скорее всего, янки пополняют запасы бензина и дизеля, которые присылают им из Европы и Канады. Если всё действительно так, то нам придётся засесть в глухую оборону. Это крайне опасно, потому, что лишает нас возможности маневрировать, проводить массированные контрудары. Любой генерал в любой стране скажет, что сидеть на месте и ждать, где противник станет атаковать, несомненно, глупо. Если обороняющиеся неправильно определят направление главного удара, то столкнутся с массированным наступлением войск противника, там, где его не ждут.

– Чего вам сейчас не хватает? Оружия, боеприпасов?

– Не хватает боевой техники, однозначно. Всё, что имеем, получили на танковых полигонах, но, как ты правильно заметил, производственные мощности расположены в городах. Рано или поздно нам придётся столкнуться с нехваткой бронетехники. Также, разумеется, вскоре придётся ощутить нехватку боеприпасов. Именно поэтому сейчас наши главные силы атакуют промышленные центры в надежде наладить производство патронов, снарядов и ракет. Ну, и танков, орудий, пусковых установок, боевых роботов и других видов наступательных и оборонительных систем.

– От кого из стран, находящихся в стороне от конфликта, вы больше всего ждёте помощи?

Трумэн улыбнулся:

– Ото всех, кому близки наша жизненная позиция и идеалы, за которые мы боремся. Помнится мне, Россия стала таковой, поэтому, честно признаюсь, ожидаем помощи от вас…

Я удивился и, перебив собеседника, уточнил:

– Оружия или рекрутов вы ждёте?

Трумэн почесал затылок, замялся:

– Знаешь, всего, что поможет нам победить…

– А уверены ли вы, что нынешнее российское руководство пойдёт вам навстречу?

– А какой у них выбор, сынок?! Не помню, чтобы жители вашей страны хотели видеть гомосексуалистов большинством или Хиллари Клинтон президентом. Да и наслышан я про требования Польши, выплатить ей репарации за Советско-Польскую войну. Знаешь, какая риторика у этих ублюдков, что воюют против нас?! Белые строили свои империи, угнетая иные народы. Да, это так, кто бы спорил… Но это наши предки. Не мы! Им, видимо, до сих пор неизвестно, что люди могут меняться, признавать свои ошибки. Мы признали. Теперь нас требуют извиняться на коленях за всё, что было сделано, хотя делали не мы, а британцы! Требуют выплачивать репарации за нанесённый ущерб. Скажи мне, от скольких из граничащих с Россией государств, придёт требование расплачиваться за грехи отцов?! От Финляндии за Советско-Финскую войну, например. Да чего там говорить… Представляешь, если немцы потребуют за 1945 год? Скажут, что это вы бомбили наши города, насиловали наших женщин! Платите! И что? Все разом начнут кидаться во все стороны деньгами, чтобы потом включить Джона Леннона, обдолбаться экстази, обняться и начать танцевать друг с другом на вечеринке под названием «Мы трахнули этот мир по самое не балуй»? А кто потом вам предъявит? Может Китай за якобы незаконно отнятые северные территории, принадлежавшие согласно карте какого-нибудь узкоглазого чёрта, китайцам? Помню, уже был конфликт за остров Даманский. Вы там крепко держались. Но неужели те ребята, сражавшиеся и погибшие там, проливали свою кровь напрасно, чтобы ваш президент во имя мира передал все богатства вашей страны другой, кому якобы они принадлежат? Старый миропорядок был способен решать такие проблемы. Люди должны уметь договариваться друг с другом. Честная торговля и взаимовыгодный обмен! А левых не волнует, миром или войной те территории стали вашими. Они потребуют вашего покаяния, и никак иначе. А потом этим воспользуются все кому не лень, чтобы откусить свою дольку. Просто помни одно, парень. Когда-нибудь они потребуют больше… Что тогда вы будете делать?! Я не собираюсь лезть никуда. Ни в Иран, ни в Россию, ни в Китай. Хочу, чтобы суверенитет стран был непоколебим в нынешних границах, а малые народы в пределах этих государств имели автономию и возможность развивать свою культуру. Да и подумай, отличный же шанс начать всё заново! Простить друг другу старые обиды и начать жить в мире, уважая право народов на самоопределение. Разве это плохо?

Честно признаюсь, я был поражён его словами. Отчасти его мысли были мне близки, хотя до этого и не думал, что кто-то в Америке способен рассуждать в том же ключе. Но, тем не менее, осталась тема, которую я хотел развить подробнее.

– Это всё звучит замечательно, но нынешнему руководству России известно то, что на вашей стороне воюют нацисты. У нас в стране, например, за приверженность подобным взглядам их ждёт тюрьма. Неужели вы думаете, что мы будем сотрудничать с теми, кто исповедует нацизм?

Трумэн занервничал. Догадываюсь, этот вопрос поставил его в тупик.

– Да, они воюют. Но, во-первых, обособленными группами, во-вторых, мы держим их в резерве, чтобы они не натворили дел. Обещаю, что подобным им в Америке больше не будет места.

– Как вы можете обещать, если не являетесь главнокомандующим или президентом?

Полковник ухмыльнулся:

– Кто знает, кем я стану завтра…

Мне лишь оставалось кое-что у него уточнить.

– В начале интервью вы говорили про реформы Обамы, связанные с разрешением геям и трансгендерам служить в армии. Но, насколько мне известно, толчком к войне послужили конфликты на фоне расовой нетерпимости…

Трумэн перебил:

– Очевидно потому, что мы не расисты. Мы лишь хотим равных прав со всеми…

– Равных? Разве их у вас нет?

– А как ты думаешь? – Трумэн прищурил правый глаз, – натуралам запретили устраивать прайды аналогично тем, что есть у меньшинств, потому что мы, таким образом, разжигаем ненависть. К женщине сейчас нельзя подойти и подарить цветы, так как она тут же из каждой щели будет орать про ущемление её прав и домогательства. А чернокожие обвиняют нас в расизме, притом сами не желают избавляться от стереотипов, что идут с ними бок о бок по жизни. Смотрел как-то одно видео, а там говорят: «Если у вас есть друзья чернокожие, это ещё не значит, что вы не расисты!» А кто по-твоему, дура ты тупорылая… Мне что? Всем начать ноги целовать, лишь бы меня простили за грехи моих предков? Всё сводится к единому знаменателю, сынок!

– Ну, что ж… – я выпучил глаза, – на этом всё…

– Стой! – остановил Трумэн, – В конце хочу сказать, что мы не желаем никому зла, хотим, чтобы эта война поскорее закончилась. Нам нужна помощь ото всех сочувствующих нашему движению… Любая. Надеюсь, твою статью прочитают в Европе и России. Они должны знать, что мы не такие, какими нас показывает CNN. Заранее спасибо всем за помощь!

Трумэн с растерянным выражением лица закончил беседу кивком головы.

– Ну, как? – спросил он, боязливо взглянув на меня.

– Получилось отлично. Не знаю, будут ли редактировать материал, но надеюсь, всё выйдет без изменений…

– Спасибо тебе! – Трумэн пожал мне руку.

Я кивнул в ответ и, попрощавшись, вернулся к себе, предаваясь всяким размышлениям о происходящем и сказанном мне сегодня полковником.

Интервью, особенно конец, привёл меня в замешательство. Это было словно обухом по голове, не иначе! Он боялся! Да будь я проклят, если ошибаюсь! Если все «южане» будут говорить в том же ключе, у меня не останется сомнений по поводу происходящего… Они не верят в победу, не надеются на успех! Боятся остаться одни наедине с врагом, на стороне которого техническое превосходство. Да что там говорить, скорее всего и в живой силе тоже… Ведь, кто знает, как поведут себя Мексика, Канада, европейские страны, да весь мир! Они ждали если не материальной, то хотя бы духовной поддержки.

Всё, что произошло за то время, когда я присутствовал на поле боя, перевернулось в одночасье. Что, если сброс бомбы – это не личные амбиции полковника Трумэна, который просто хотел славы великого полководца? Что именно он хотел показать той бомбардировкой? Что правая Америка всё ещё сильна, так что не лезьте сюда, что бы ни задумали? Будто собака, боящаяся сильного противника и скалящая зубы… Не от злости, а от страха! А может быть, таким образом, он хотел привлечь добровольцев из других стран на их сторону? Как Людмила Павлюченко в своё время приехавшая в США и заставившая американскую молодёжь массово записываться в армию. Мол, это будет лёгкая прогулка для вас, смотрите же, как мы их… Или показать, что они ещё не проиграли, а значит, в них можно вложить деньги, поставить вооружение? Слова про репарации также были связаны с этим… Смотрите, ребята! Мы на одной стороне! Помогите же… Но откуда у него была такая уверенность в том, что добровольцы и вооружение из России или даже стран Европы польётся к ним в руки? Полагаю, что добровольцы из других стран уже воюют здесь, а значит, я должен их найти! Ну, или они найдут меня.

Всё, что случилось за сегодня, станет сенсацией. И, хоть многие слова Трумэна не нашли во мне поддержки, например, про империи и угнетаемые народы (хоть и честно признаюсь, я засомневался в собственных убеждениях), но знал точно одно. Интервью должно дойти до читателя. Без единого изменения или ремарки… Люди должны знать именно то, что он сказал. Это мой журналистский долг. Ведь наша профессия, она такая… Что бы мы ни думали, каких убеждений сторонниками бы ни являлись, читателю, зрителю должна подаваться информация исключительно нейтрального окраса. Люди сами должны спросить себя, правда это, или ложь. Верить прочитанному или нет. Потому что журналист – это не агитатор или пропагандист, а исключительно сторонний наблюдатель, и никак иначе. Есть у тебя убеждения, мысли по поводу события? Оставь их при себе! Ты не философ, политолог, критик или публицист. Только очевидец, умеющий правильно описать произошедшее. Лишь так, без всяких но!

Единственное, что я однозначно решил для себя – не буду описывать события в таком пафосном ключе, как того желал Трумэн. Опять же по вышеперечисленным причинам. Я наблюдатель!

Вернувшись к себе, я обнаружил стоящую около кровати сержанта Лоуренс.

– Вы меня ждёте? – спросил я.

Сержант развернулась и улыбнулась:

– Да. Полковник Трумэн просил вас хорошо обустроить.

– Честно говоря, я и не рассчитывал на пятизвёздочный отель, – рассмеялся и добавил, – Вам не о чем беспокоиться.

– Я рада. – Показала рукой в сторону выхода, – тогда я пойду?

– Нет. Я хотел бы задать вам пару вопросов, если вы, конечно, не против…

Сержант смутилась:

– В принципе нет. А какого рода будут вопросы?

– Что-то вас тревожит?

– Если это интервью, то хотелось бы видеть список вопросов…

Поспешил её успокоить:

– Не волнуйтесь! Вопросы без подвохов, да и, буду откровенен, исключительно ради меня. Уверяю, они не войдут в репортаж или статью, если вы так захотите. Это будет недолго. Я бы даже сказал, светская беседа.

Лоуренс успокоилась:

– Если беседа, то я всегда за.

Присел на кровать, хлопнув ладонью по другой её стороне:

– Не стойте, присаживайтесь.

– О, нет! – Сержант выставила перед собой ладони, – я постою.

– Ну, тогда расскажите, пожалуйста. Почему вы сражаетесь с «конфедератами». Неужели лозунги за свободу женщин вас не прельщают?

Лоуренс рассмеялась:

– Знаете, я часто об этом думаю. С одной стороны я женщина, и мне хочется как то… Как это сказать… Сильнее влиять на политику, культуру. Что-то предлагать, учить других жизни, – рассмеялась, – но всё чаще ловлю себя на мысли, что хочется быть любимой. Для них (феминисток) я подстилка… Жертва патриархата, изнасилованная тысячью мужчин, или как они там это себе представляют… А на деле, у меня и секса то ни разу не было, – покраснела, – я не отношусь к мормонам, просто не довелось… Хотя, понимаю, что в наше время в такое сложно поверить. Не знаю… Хотелось бы получать от мужчин цветы. Чтобы самый любимый, выбранный из остальных, целовал, обнимал, заботился. Феминистки это не принимают. Хотя, быть может, я изменю своё отношение к жизни в дальнейшем, но точно не сегодня. Знаете, у меня был свой блог…

– Блог? – я удивился.

– Да. Я начинала полтора года назад. Рассказывала там, как разводить домашние растения, делала декоративные горшки и кашпо. Один из подписчиков задал мне вопрос, есть ли у меня парень. Я тогда решила, что стоит записать подробное видео на эту тему, – жестикулирует, – о своём отношении к мужчинам, взаимоотношениям полов и так далее. Когда оно было готово, то боялась его выпустить. Тогда движение левых у нас достигло своего пика. Очень не хотелось слышать в свой адрес всякие гадости. Но всё-таки осмелилась и загрузила ролик на YouTube. – Поникла, – вы бы знали, что случилось… Меня называли шлюхой, рабыней белых угнетателей, по вечерам делающей минет Трампу. Знаете, я даже на выборы не ходила, – смеётся, – но вот… Толпа смешала меня с грязью. Представляете, у меня было две тысячи подписчиков! Немногие из них решились за меня заступиться. Вы и представить не сможете, как же я была им благодарна! Знаете, они как конница Рохана во Властелине Колец, – улыбнулась, – правда, не знаю, уместно ли сравнение… – Пожала плечами, – но лучше и не придумать. После этого, наверно, я выбрала себе сторону. Хотя… – Замялась.

– Хотя что?

– Моя младшая сестра очень увлеклась этими идеями. Мы с ней очень ругались, когда всё это безумие только начиналось. А в январе она убежала из дома. Ни я, ни родители её остановить не смогли… Я просто надеюсь, что с ней всё будет хорошо, и нам не придётся смотреть друг на друга через прицел. – Расплакалась.

– Мне кажется, она вернётся домой. Вы же её семья.

– Так думаете? – спросила Лоуренс, вытирая слёзы.

– Ничего не могу обещать, но очень надеюсь на это… А сторону выбрать… Знаете… Всё, что ни делается, то к лучшему. Так говорят.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Лоуренс пожала плечами:

– Я очень надеюсь. – Потом замешкалась, – меня наверно ждут в штабе…

– О, да, да! Простите, если задержал.

– Я пойду. Приятных вам снов. – Лоуренс вытерла слёзы и кивнула головой.

– И вам того же. – Отвечал я. Сержант удалилась.

Оставшись наедине с собой и своими мыслями, я принялся писать статью. На разработку ушёл час. Добавил фотографии, с горем пополам отправил материал в журнал. Сейчас же, после проделанной работы, меня волновал даже не Трумэн, а эта девушка.

Она и при первой встрече не подавала виду заправского вояки, а после откровений и вовсе залилась слезами. Я даже не расстроился, что она не спросила ничего обо мне. Ей просто нужно было выговориться. Собеседник, готовый выслушать и найти слова утешения в нужный момент. Может быть, моральная поддержка это и меньшее, что мы можем дать другим, но помогает не падать духом, когда кажется, что ничего хуже уже быть не могло.

Гражданские войны везде одинаковы. Они делят семьи, ругают кровную родню. Теперь она может однажды обнаружить, что силуэт, бегавший в тени деревьев по другую сторону фронта был родным ей человеком. Мне кажется, это самое ужасное, что может с тобой произойти, ведь какой бы банальной и очевидной ни была бы фраза: «Семья – это главное», – но во время гражданской войны она приобретает совершенно иной, особый смысл. Ибо завтра может настать свой час, когда сын, сам того не желая, застрелит своего отца. Будет оплакивать, жить с этой ношей, мириться с призраками прошлого, преследующими его везде и в любое время суток, не оставляя ни на секунду. Допустим, ваши родственники – это куча безмозглых подонков, но и они порою заслуживают смерти меньше чем вы, особенно когда заглянешь в шкаф, откуда целыми кучами вываливаются скелеты, нажитые вами за всю жизнь. Не вините, не ругайте… Просто простите. Это лучше насилия.

Что касается самой девушки, мне она показалась доброй, приятной, простодушной, что мне очень нравится в женщинах. Она не желает войны, не желает зла, да и сторону выбрала, видимо, чтобы огородиться от тех, кто поливал её грязью в интернете. Надеюсь, дотянет до конца войны. Она заслуживает провести долгую и счастливую жизнь, воспитать прекрасных детей, и скончаться старой ворчащей на правнуков старушкой в тёплой постели, осознав, что всё в этой жизни делала правильно.

Ну, что ж… Пора спать! Предстоит ещё много работы!


5.

11 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.


Будь ты проклят, жертва аборта!!!

Встаю, значит, утром. Голова болит, ужасная тошнота, вонь в казарме просто невыносимая! Вышел на улицу – вырвало. Отдышался, умылся. Иду проверять почту.

Редактор пишет, что статья уже выложена. Читаю…

Половина материала удалена, остальное вырвано из контекста!!! Уму непостижимо, с какими идиотами я работаю…

В ярости заваливаю редактора расспросами, почему материал был кастрирован. Тот отвечает, будто нагадивший в мою обувь щенок, что Сергей Валентинович (наш главный редактор) лично «подправил» репортаж, дабы не разжигать межнациональную рознь, избегая гомофобских, расистских и сексистских высказываний!

Отлично! Великолепно! Давай, зараза, ещё меня запиши в расисты! Виноват ли я в том, что твоя конторка не получила аккредитацию для журналистов, чтобы освещать события со стороны «северян»?! Ибо, мне плевать, где работать! Я везде буду следовать своим принципам деятельности и подавать информацию так, как есть, а не так, как кому-то захочется… С радостью плюну Сергею Валентиновичу в лицо, если вернусь живым обратно! Потом уволюсь к чертям собачьим из этого провонявшего политкорректностью издания, чтобы открыть собственный журнал и в первой же статье полить эту гнилую желтуху отборной мочой и поносом!

Написал главреду. Надеюсь, этот подонок примет во внимание мои слова и принципы, по которым я веду свою работу…

Открыл свою страницу в социальной сети и опубликовал репортаж там, дабы хоть кто-то прочитал всё полностью и без «ремарок». В тот же день запись собрала огромное количество репостов.


***


И в остальном день был просто отвратительный. С утра был авиа-налёт. Один из лазаретов, где находились раненые, был полностью уничтожен. Сделал пару фотографий.

Толком неизвестно, почему именно туда «республиканцы» сбрасывали бомбы. То ли сознательно целились, то ли эмблемы красного креста не было.

В любом случае видеть, как из-под обломков выносят оставшихся в живых, невыносимо. У кого рука на сухожилиях висит, а кто орёт, как резаный, истекая кровью.

В полдень новости пришли с западного направления. В районе Солт-Лейк-Сити «северяне» нанесли контрудар, чтобы деблокировать намедни окружённый «конфедератами» городок Норт-Солт-Лейк. Кроме этого населённого пункта, ничто не прикрывало город с севера, поэтому «республиканцы» осознали всю важность возвращения под свой контроль трассы, ведущей к Норт-Солт-Лейк. И хотя оборона «южан» так и не была прорвана, те понесли ощутимые потери. И представить трудно, с каким отчаянием «северяне» пытались прорваться к своим! Наступление было подготовлено из рук вон плохо. Атаковала в основном пехота при поддержке нескольких десятков боевых машин, для которых ещё оставалось топливо на пару, другую километров. Бойня продолжалась в течение шести часов. Поговаривают, один из холмов, занятый «южанами» был просто завален трупами врагов. Но, тем не менее, «республиканцам» удалось достичь определённых успехов. В одном из мест они таки прорвали кольцо окружения. Спасли положение добровольческие отряды, набиравшиеся из мормонов. И хоть они ценой огромных потерь и отбили занятые противником позиции, но вряд ли в ближайшей перспективе у «конфедератов» будут силы проводить наступательные операции на столицу штата Юта.

К слову там обстановка несколько отличается от той, что творится на западном и восточном побережье. Если в большинстве штатов «южане» владеют инициативой, то в некоторых, например Юте, под ними буквально горит земля. И всему виной старые враги первопроходцев Северной Америки.

Жители индейских резерваций откопали топор войны. Для них начавшаяся гражданская война – это повод добиться столь желанной независимости и национальной свободы. Формально, они союзники «северян», но на деле бывали случаи боёв с обеими сторонами.

Тяжелее всего обстановка складывается в Южной Дакоте, где находится самая большая индейская резервация Пайн-Ридж. «Южане» в короткий срок овладели всем штатом, кроме самого большого города Су-Фолкс. Овладели бы им сходу, если бы не постоянные партизанские набеги индейцев. Но в целом обстановка для «северян» в Южной Дакоте просто плачевная. Су-Фолкс не пал только потому, что ещё в январе туда прибыли вооружённые отряды «северян». «Конфедераты» заявляют, что хотят избежать потерь со стороны мирных жителей, но есть мнение, мол, им и не придётся этого делать в случае с Су-Фолкс. Большинство населения в городе сочувствуют «южанам». Такой вывод можно сделать, опираясь на данные о победе Трампа в этом штате над Клинтон. Есть слухи, что внутри Су-Фолкс не прекращаются волнения, готовится вооружённое восстание. Если это произойдёт, то Южная Дакота станет ещё одним штатом, полностью контролируемым «конфедератами».

Но вот индейцы в этом случае для них, как заноза в пальце. Инсайдеры говорят, что между «северянами» и племенем Сиу, преимущественно проживающим на территории штата, ведутся тайные переговоры, по которым Сиу и другие индейские племена в обмен на независимость могут открыто, а не формально занять сторону «республиканцев», что заставит «конфедератов» перебрасывать дополнительные силы с главных направлений на борьбу с индейцами, которые, если опять же верить слухам, могут получить новейшее вооружение, боеприпасы, топливо, технику и продовольствие с территории Канады. Говорят, что индейцы смогут поставить под ружьё от пятидесяти до восьмидесяти тысяч человек, а это в совокупности с идеальным знанием театра боевых действий, станет для «южан» крепким орешком, который они разгрызть смогут далеко не сразу. Если, конечно, у них на то вообще будут силы.

Такая же ситуация и уже в вышеупомянутой Юте. Любые попытки проводить крупные наступательные операции на Солт-Лейк-Сити срываются постоянными вылазками индейцев, атакующих преимущественно тыловые базы «конфедератов».

В любом случае, обстановка для «южан» складывается неблагоприятная, но не так страшен чёрт, как его малюют! Боевой дух «конфедерации» по-прежнему силён, а, значит, есть ещё порох в пороховницах.

Познакомился после обеда с бойцом из штата Техас. Шрам на всё лицо, брутальность так и прёт из всех щелей. Физически крепкий, в своё время был бойцом-любителем MMA. Как оказалось, ещё и в Афганистане отслужил около года, помогая афганским полицейским проводить спецоперации против талибов в провинции Кандагар.

Вообще если говорить о техасцах, то их можно назвать отдельной нацией внутри США. В бою они – отчаянные, храбрые бойцы. Держатся стойко, не отступают. Если бы существовали в средние века, то наверняка были бы сродни викингам или славянам. Стоит только открыть учебник истории. Тут и легендарная оборона форта Аламо против численно превосходящих войск мексиканцев, и все остальные конфликты, в которых участвовали США. Да и в этой войне уже успели отличиться. Чего стоит февральский марш на Альбукерке!

Порядочную часть населения соседствующего с Техасом штата Нью-Мексико составляют латиноамериканцы. История с великой Трамповской стеной не оставила, видимо, им другого выбора, и они выступили на стороне «севера», захватив власть в Альбукерке и Санта-Фе. Таким образом, получилось, что эти города оказались у «южан» в тылу. Наспех собранное ополчение из техасцев, а так же армейские подразделения, пожелавшие сражаться на стороне «конфедератов» начали крупное наступление, ставшее для «республиканцев» в Нью-Мексико полной неожиданностью. Буквально за неделю техасцы дошли и взяли в кольцо Альбукерке и Санта-Фе. Стремительность наступления не оставила обороняющимся шансов. На следующий день Санта-Фе пал, через трое суток не выдержал напора и Альбукерке.

Да подлинно неизвестно, что творилось в тех городах после взятия «конфедератами». Репортёров и блогеров, способных грамотно подать информацию там не оказалось. «Северяне» сию же минуту заявили о массовых чистках по национальному признаку, что, разумеется, возмутило Мексику, которая, напомню, как и Канада балансирует на грани вступления в войну. «Южане» поспешили успокоить общественность, мол, никакого геноцида не было. Всё это ложь. Мексиканцы вроде успокоились. Не очень-то они и желали вступать «на тропу войны», а вот Европа разбушевалась, что позволило «северянам» в городах Западной Европы открыть пункты сбора добровольцев для отправки на войну, а так же получить значительную гуманитарную помощь, среди которой, напомню, вероятно, есть и наступательное вооружение.

В любом случае техасцы выполнили свою задачу на сто процентов. Выставили пункты пограничного контроля на границе с Мексикой и перебросили часть войск на восточное побережье, и в граничащий с Нью-Мексико штат Колорадо, где обстановка для «южан», увы, складывалась не так удачно.

Техасца, с которым я познакомился, звали Колин. Он до войны жил в Хьюстоне. Ни в каких сомнительных организациях не состоял, да и пытался стоять особняком ко всем событиям, что творились в Америке во все предыдущие войне годы. Как началось, незамедлительно записался в ополчение и участвовал в марше на Альбукерке. От него я и узнал подробности того лихого «блицкрига», как он в его в шутку называет, после просмотренных им новостей европейских новостных агентств, писавших о произошедшем, чуть ли не как о повторе операции «Гельб2».

Колин отметил ту ярость, с которой сражались латиносы, не имея должного вооружения и армейской подготовки. Одна из женщин бежала на него с ножом, посылая в его адрес лишь проклятья. Несказанно удивило меня то, что после битвы он нашёл эту женщину и похоронил, своими руками сколотив крест и прочитав заупокойную молитву. Заметьте, как это диссонировало с обвинениями EuroNews, взахлёб оравших про десятки тысяч убитых детей. Но, притом, Колин не скрывал, что в составе войск шедших на Альбукерке действительно были отряды крайне правых. Их было слишком мало чтобы натворить непоправимых поступков, да и командование заставляло соблюдать строгую дисциплину, но, к сожалению, без нескольких убийств без суда и следствия, изнасилований и отбора имущества не обошлось. Хотя, кто знает… Может он и лукавит, преуменьшая злодеяния ультраправых, но, очень надеюсь, что говорит правду.

К вечеру надеялся вновь отправиться на передовую, но сержант Лоуренс сказала, что на данный момент в районе Рок-Хилл ситуация стабилизировалась. Это означает, что кроме небольших стычек и перестрелок в том направлении, более ничего занимательного не происходит.

Не особо я этому расстроился, так как настроение было просто ужасным, а состояние организма оставляло желать лучшего. Под самый конец дня меня настигла жуткая мигрень. Всё оставшееся время до сна бегал по лазаретам, просил у докторов обезболивающее. Один из них сжалился и дал единственное, что было. Не запомнил название таблеток, но подействовали они быстро и настолько сильно, что до своей койки я добирался в полупьяном состоянии.

Сейчас лежу и дописываю дневник. Настроение паршивое. Как раз написал Сергей Валентинович, приложил к письму исправленную версию статьи. И хоть статья по большей части была приведена в должный вид, тем не менее, я остался недоволен некоторым ремаркам, но говорить главреду не стал. Вдруг уволит раньше времени, зараза…

Временами оглядываюсь вокруг. Бойцы корпуса смотрят на меня, словно я инопланетянин. Чистый, опрятный, ухоженный. Стараюсь не смотреть им в глаза. У одного взгляд такой, будто сканирует меня, вглядывается в самую душу, разыскивая там самые гадкие моменты моей биографии. Надеюсь, если лягу спать, то они от меня отвяжутся.


6.

12 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.


Началось! Только просыпаюсь, по спутниковому телефону названивает редактор.

– Юра!

– Что?! – спрашиваю спросонья озлобленный с хриплым голосом.

– Ты в штабе аккредитацию получил?! – голос взволнованный.

– Да!

– Как же да?! Звонили из посольства! Требуют, чтобы ты явился в расположение штаба действующей армии! Нашему консульству в Хьюстоне по шее надавали. Говорят, какого чёрта там делает ваш журналист, а мы об этом ничего не знаем…

– Из посольства? – я удивился.

– Да, – передразнивает редактор, – давай, дуй в штаб армии!

– А то, что я в штабе корпуса уже аккредитацию получил, это ничего?

– У тебя карточка есть?

– Какая карточка?! – Шок и трепет…

– Обычная! Тебе её в штабе армии должны были дать! – голос становится всё яростнее с каждой минутой.

– Я договорился с командиром второго корпуса…

– Какое договорился?! Ты должен был в штабе армии получить, ещё раз тебе повторяю! Там тебя сфотографируют и к вечеру приготовят удостоверение! Командиры корпусов этим не занимаются!

– С какого хрена?! – Сам начинаю психовать.

– Откуда мне знать, Юр?! Полномочий нет, наверно!

– Хорошо, выезжаю! – бросаю трубку, перевожу дух.

Если мои дневники когда-нибудь прочитают студенты журфака, то помните одно! Никогда не прогуливайте лекции! Я ничего об этом не знал, а редактор, видимо, думал, что мне вся процедура знакома. После разговора специально заглянул в интернете в конспект лекций «Международному гуманитарному праву и СМИ». И действительно, всё так и есть! Меня накрыла безысходность. Проезжать до каких-то штабов, стоявших где-то там, совсем не хотелось. Но аккредитационного удостоверения у меня действительно не было.

Только сейчас вспоминаю слова того полицейского Кости, что звонить ему надо было в штаб армии. Излишний стресс и у меня выбил из головы всю память, да и Трумэну времени не было этим заниматься. Полагаю, хотел как можно быстрее прославиться, дать интервью и попросить русских о помощи. Проверять, есть у меня разрешение на журналистскую деятельность, он или не желал, или не мог. Но, скорее всего, просто забыл. Да и, в конце концов, это по факту не действующая армия, а ополченцы. Будут ли они следовать всем расписанным правилам, когда дел тут и там невпроворот?

Очевидно, что в верхах это никого не волновало. Они, возможно, старались делать вид, что их армия дисциплинирована, следует всем правилам и конвенциям. А значит… Да плевать мне, что это значит!!! Никакого желания нет переться в штаб армии и получать какие-то карточки, да и ещё фотографироваться! Всегда на документах рожа выходила, как у наркомана!

Зато, хоть в чём-то я был счастлив! Репортаж мой на удивление таки дошёл до мировых СМИ, если «южане» в верхах обо мне узнали…

В любом случае, деваться всё равно некуда. Правила есть правила!

Ты, человек, когда-нибудь прочитавший мой дневник, наверняка спросишь. А почему я об этом не знал? Ладно, на лекции не ходил, но экзамены же сдавал…

Лекции это, конечно, полезная вещь, но водить девчонок в общежитие, кстати, одноместное, всё-таки как-то приятней! А экзамены… Мне не достался билет с этим вопросом. Так бы на пересдачу я точно бы выучил всё, что требуется для оценки «удовлетворительно» и сто процентов бы знал, где и как нужно получать аккредитацию, будь она неладна… Возможно.

Позавтракав, собрал вещи и побежал в штаб доложить Трумэну об отбытии в штаб армии. Он встретил эту новость неожиданным для меня вопросом: «А вы там ещё не были?» Ответил, что нет. И ушёл, чтоб не краснеть, предварительно попросив автомобиль до расположения штаба армии.

Спустя десять минут выехали на юг. В Атланту! Где снимали «Ходячих Мертвецов»! Хоть какая-то отрада, но пять часов в дороге, Господи! Почему мне не дали вертолёт?!

Пока ездили, фотографировал окрестности. Достался мне опять тот самый молчаливый шофёр, довозивший меня от Чарлстона до Лексингтона, не бросивший за время дороги ни единого слова! Хоть одна бы перестрелочка, хоть один авианалётик для разнообразия!

После полудня доехали до Атланты. Это был один из немногих городов-миллионников, занятых «южанами» в первые дни войны. Отличились в этом две группировки: Ополчение из графства Чатем и города Лоренсвилля, объединившиеся затем в армию самообороны Джорджии, активно пополнявшуюся добровольцами из того же штата, Флориды и других.

Скорый захват Атланты обернулся для «южан» злой шуткой. Большинство населения города составляли чернокожие. Город занимал третье место по числу представителей ЛГБТ, то есть влияние левых в городе однозначно было весомым. Это вылилось в постоянные беспорядки и конфликты. Левые постоянно вели подрывную деятельность: пытались организовать в городе вооружённые восстания, распространяли листовки с призывами к неповиновению новоявленным властям, проводили диверсии и рейды на коммуникации и склады топлива и боеприпасов. Как мне известно, однажды им удалось лишить город воды и электричества на целые сутки! Ещё в один момент получилось поднять в городе мятеж. Трое суток потребовалось «конфедератам» дабы очистить город от стихийно выстроенных поперёк улиц баррикад. Да и сейчас, даже после многочисленных облав, «южанам» не удалось восстановить в городе порядок, что заставляло держать около десяти процентов личного состава армии самообороны в тылу для охраны всех важных точек в городе. Увы, даже наличие армии в Атланте, не внушало надежды на безопасность… Зато там был то ли квартал, то ли район, где проживали русские! На великом и могучем издавалась газета, а также была действующая радиостанция. Надеюсь, задержаться в городе и сделать репортаж об условиях жизни для русских в новые для их нынешней родины времена.

Въехали в Атланту около полудня. К тому времени я изрядно проголодался, но сначала нужно было незамедлительно явиться в штаб. «Южанам» хватило ума расположить его в центре города вместо окраин, где атаки свелись бы к минимуму. Но кто я такой, чтобы указывать бравым американцам, как надо воевать?!

Проезжаем по городу. Тот предстал передо мной во всей красе! Хоть сейчас снимай новый сезон «Ходячих». Неубранные улицы, патрули с солдатами, бездомные и беспризорники, сидящие прямо на тротуарах – вот как выглядит апокалипсис, которого так боялись рядовые жители Америки. Дополняли картину разбитые витрины магазинов, заброшенные кофейни и танки на каждом ключевом перекрёстке. Теперь это была не та Атланта, которую мы видели на картинках и фотографиях.

Ситуация в центре города разительно отличалась от окраин. По улице ходили люди! Работали магазины, кафе, рестораны, торговые лавки… Даже антикварный магазин был открыт! Уму непостижимо, сколько храбрости есть у его владельца, ведь при желании и нынешней стоимости старинных ценностей, его магазин при желании могут растащить по кусочкам!

Увы, только проехали мы бывший главный офис CNN, я сразу же вернулся в реальность. Когда-то канал был центром телевизионной пропаганды левых идей, чуть ли не предвыборным штабом Клинтон. Сегодня же знаменитые красные буквы, точнее то, что от них осталось, валялись у главного входа. Стеклянные двери разбиты пулями, если присмотреться, то на стенах можно заметить отметины от пуль. Когда 22 января «конфедераты» ворвались в город, за главный офис CNN развернулись самые кровавые бои. «Северяне» забаррикадировали вход, и «южанам» пришлось брать здание штурмом. В течение трёх часов они зачищали комнату за комнатой, пока флаг Конфедерации не взвился на крыше. Остаётся только догадываться, с каким ожесточением велась эта схватка! Ныне же офис стал главным оплотом пропаганды «южан». А, помню, в студенческие годы я мечтал работать здесь… Ужас!

Хотел сфотографировать, но Григгс запретил открывать окно:

– В городе опасно. Могут камень кинуть в машину.

Но самым печальным для меня стал проезд мимо главного офиса другой известной компании Coca-Cola. Сторонники «северян» забаррикадировались там во время последнего мятежа 28 февраля. Сейчас же здание напоминало мне то, что я видел только на фотографиях и старых хрониках. Белый дом в Москве после октябрьских боёв. Здание главного офиса Coca-Cola было охвачено пожаром, так как по нему прямой наводкой лупили фугасами и зажигательными из «Абрамсов», в стенах зияли дыры от попаданий снарядов, а вывеска на последнем этаже здания выглядела теперь так: «Co a– ola». Расскажи мне об этом год назад, я бы рассмеялся, обвинив собеседника в фантазёрстве. Теперь же наблюдал на всё это с унынием. Ведь это не выдумка, а реальность. Здесь и сейчас.

Наконец, мы приехали в штаб армии. Располагался он в небоскрёбе «Bank of America Plaza», к счастью для меня, на десятом этаже. Пожалуй, это здание было единственным абсолютно целым в городе. На крыше располагались зенитно-ракетные комплексы, защищавшие небоскрёб от авиа-налётов, участившихся за последнюю неделю. Остальные же здания центра местами красовались пробоинами от снарядов, но таких разрушений, как в Чарлстоне не было.

Выхожу из машины, иду к входу. Там меня встречает бугай с пулемётом наперевес, похожий на рядового «Зверюгу» из «Цельнометаллической оболочки».

– Куда? – на мне навис его тяжёлый взгляд.

– В штаб армии. – Отвечал я, словно придавленный.

– Документы. – Отрезал бугай.

Достал из сумки все бумаги, паспорта, другие документы и показал ему. Тот кивнул головой, проверил, вернул мне, потом досмотрел меня на предмет ношения оружия, затем отдал честь, улыбнулся и даже открыл передо мной дверь. Я то, думал, расстреляет от радости…

Внутри кроме военных больше ничего не напоминало о войне. Чистые полы, целые стёкла и даже освещение! Вокруг меня всё время бегали люди: то офисные работники, то военные. Было даже удивительно, что офисный планктон не побросал рабочие места. Что их держало? Может быть надежда, что они живут во сне и утром проснутся в своей постели, осознав, что видели кошмар? Или думали, мол, завтра всё наладится? Пожалуй, лучшим для них было переждать весь этот ад за бугром. Но так, видимо, поступили только самые умные. Судя по их лицам, казалось, что пашут они здесь за десятерых. И смотрят на меня так, будто я всех их родных перебил.

Направился к лифту. Тут и произошло то, чего я так боялся. Думал, лифт будет стоять из-за нехватки электричества. А оказалось, что он просто-напросто ремонтируется.

Передо мной встала самая непосильная задача. Взобраться на десятый этаж по лестнице. Справился я с ней, спустя пятнадцать минут, отделавшись ватными ногами и сильной одышкой. Теперь хоть ясно, почему офисный планктон такой унылый. Даже не представляю, как они добиралисьдо этажа, к примеру, тридцатого…

Моя обузданная лень дала свои плоды. И какой же я дурак, что утром так не хотел сюда ехать! Просто не подумал об одной очевидной вещи.

Я оказался в самом сердце армии самообороны Джорджии! В любой момент мог взять интервью у командующего генерала Мэттиса, узнать, куда ведётся направление какого-нибудь удара, дабы вовремя оказаться на передовой и вести оттуда репортаж! Спорю, узнал бы больше, учись я, как положено, а не мечтай запилить на YouTube свой блог и брать интервью у популярных в массах людей, как Дудь.

Зайдя в штаб, меня сразу же встретил некий офицер.

– Вы куда? – спросил он, нахмурив брови.

– К командующему армией, получить аккредитацию.

– Какой телеканал?

– Не канал. Журнал «N».

– А… – протянул офицер, пристально в меня вглядевшись, – Идёмте…

Я повиновался и последовал вслед за ним, осматривая помещение. Тут работали лампы дневного света, так что было светло. То и дело пробегали штабные в чистой обуви. И обстановка такая спокойная, умиротворённая… Казалось, не на войне они находятся – на учениях. В общем, всё разительно отличалось от того, что я видел в штабе второго корпуса.

Дошли до кабинета Мэттиса. «Сейчас возьму интервью месяца!» – обрадовался я, но ненадолго.

Офицер вышел обратно и сказал, что генерал позволяет мне получить все необходимые документы. И всё. Даже со мной познакомиться не захотел, а я так хотел с ним пообщаться, ведь это не абы кто, а человек со званием генерала.

– И что же мне дальше делать? – Спросил я.

Только задал вопрос, как из кабинета выходит адъютант генерала. Отдал честь.

– Приветствую вас в штабе, мистер… – протянул, напряг слух.

– Юра.

– Мистер Юра, – повторил адъютант, еле выдавив из себя звук «Р». Аж уши зазвенели от его картавости, видимо, не местный был, хотя чёрт знает, картавят ли американцы… – Идём.

Не теряя ни секунды, зашли в соседний кабинет.

– Присаживайтесь. – Сам сел за стол, отодвинул кипу документов и начал копаться в ящике стола.

Кабинет в целом пустовал. Следы на полу указывали, что здесь была куча мебели, скорее всего выкинутой за ненадобностью. Лампа на потолке была разбита, из большущей трещины в окне сквозил холодный мартовский ветерок.

Адъютант достал анкету, приготовил ручку.

– Имя.

– Юрий.

– Фамилия.

– Лаврентьев.

– Лав… – Казалось, его заклинило. Я повторил по слогам:

– Лав-рен-тьев.

Адъютант покраснел, почесал затылок. Надо было выручать парня, а то он быстрее себе мозг сломает, пока разберётся, как она звучит и как её записать буквами английского алфавита…

– Давай, я запишу.

Адъютант посмотрел мне в глаза, улыбнулся и протянул листок с ручкой.

Пишу размашистыми буквами: «LAVRENTEV». Возвращаю анкету офицеру, тот читает:

– Лав-рэн-тэв…

В своей фантазии от стыда бью ладонью себе по лбу.

– Звук «Р» твёрдый, как тигр рычит Р-р-р-р!

Адъютант с горем пополам повторяет за мной. Хотя чего я к нему придрался… Ему ж русский не учить. Остановлюсь на мысли, что внушил мне университетский преподаватель английского: «По сравнению с русским английский язык не простой, а даже в чём-то примитивный». Просто поймите меня правильно: терпеть не могу, когда мою фамилию хоть кто-то коверкает…

Потряс рукой, оскалив зубы, но потом улыбнулся:

– Молодец, быстро учишься!

Адъютант улыбнулся и продолжил допрос.

Когда анкета была заполнена, сказал мне, что карточка будет готова к вечеру, и привезут её в номер отеля, который был великодушно снят для меня. Заодно предупредил, чтобы я отметился в мэрии города. Затем сфотографировал меня на веб-камеру и отпустил на все четыре стороны.

Поблагодарив его и попрощавшись, я вышел из кабинета. Спустился вниз и вышел из здания.

У входа меня ожидал Григгс, закуривший очередную сигарету.

– Можешь меня не ждать, возвращайся! – кричу ему, спустившись с парадной лестницы.

Григгс кивнул головой, пожал плечами, бросил курить, сел в машину и уехал. А я решил дойти до мэрии пешком, прогуляться, свежим воздухом подышать, заодно осмотреть центр города.

Собственно, ничего нового из того, что рассказывал, я уже не увидел. Только фотографировал небоскрёбы, да спрашивал у людей, как добраться до мэрии. Хотелось найти её без помощи навигатора в телефоне.

И лучше бы доехал! Целый час мотался по городу! Кто, то туда заведёт, то сюда!

В конце концов, нашёл его. То ли старое здание выгорело в ходе очередного мятежа левых, то ли мэрия всегда здесь была, я так и не разобрался. Но градоначальник заседал в Капитолии. Здание выглядело целёхоньким, хоть и с разбитыми окнами и выгоревшим главным входом. Зайдя туда, я был изумлён, будто оказался в фильме «Послезавтра». Забитые фанерой оконные проёмы с трудом сдерживали температуру, что заставляло всех работников ходить в осенних куртках. Ещё бы… Они наверняка сошли бы с ума, ожидая автобуса до университета в тридцатиградусный мороз, если бы жили у нас в стране, так что о том, что восемь градусов тепла – это не так уж и холодно, они вряд ли бы поверили…

Иду в кабинет мэра. Там меня встречает секретарша. Приятная блондинка с правильными симметричными чертами лица, но вялой кожей. Было видно, что дама активно использует косметические средства, дабы скрыть свой реальный возраст.

– Добрый день, мистер…

– Юра.

– Мистер Юра. – Улыбнулась, – чего желаете?

– Я военный корреспондент журнала «N». Мне в штабе армии сказали отметиться, заодно хотелось бы взять интервью у мэра, если он не против.

– Секундочку…

Открыла на компьютере образец-форму.

– Ваши документы, пожалуйста.

Заполнила, распечатала, протянула мне:

– Распишитесь здесь, пожалуйста.

Размашисто чирикаю на бумаге свою подпись, возвращаю ей.

– Готово! – отвечает она, – сейчас я узнаю у мэра, готов ли он вас принять.

Зашла в кабинет, вернулась оттуда через мгновение.

– Мэр ожидает вас.

Звали его Кристофер Уайт.

Захожу в кабинет. Передо мной сидит толстенький мужичок в очках с круглой оправой в куртке и перчатках.

– Присаживайтесь.

Показывает мне на кресло. Я повинуюсь. Ей Богу, никогда не видел такой замечательной отделки и качественной кожи.

Мельком оглядываю кабинет. На полках лежат старые книги, среди них конституция США. За спиной у мэра на стене висел портрет Джорджа Вашингтона. Пол отделан из качественного паркета. Слева от меня в углу стоит камин, наверно ещё со времён основания города, если сохранился после штурма города армией Шермана. Стол мэра дубовый, отделан лаком, с красивейшим вырезанным узором. Диву даюсь качеству работы мастеров, его изготавливавших.

– Интервью? – отвлёк меня мэр, я растерялся, – вы хотели интервью?

– Да! – Я улыбнулся.

– Что ж, времени у нас немного, давайте начнём!

– Какая обстановка сейчас творится в городе? Есть ли продовольствие, медикаменты, работает ли инфраструктура? Много ли беженцев из других городов?

Мэр почесал нос. На все вопросы отвечал спокойно, без запинок, словно рассказывал на зубок выученный текст:

– Последнюю неделю в городе спокойно, правда, подпольщики «северян» всё ещё пытаются дестабилизировать обстановку. Вы, наверно, в курсе, что в Атланте уже было несколько вооружённых мятежей. Благо военные держат ситуацию под контролем. Они постоянно проводят рейды, пресекая любые попытки нового мятежа, выявляя ячейки повстанцев, находят тайники с оружием и конфискуют его. Все исправные образцы с боеприпасами отправляются в действующую армию. С продовольствием и медикаментами ситуация постоянно меняется. Если помощь волонтёров и гуманитарные грузы доходят, то всё в порядке. Но с лекарствами ситуация немного тяжелее. Больницы города переполнены ранеными, каждому нужен уход, а вопреки обыденному мнению, мы ухаживаем за всеми ранеными, несмотря на их цвет кожи и сторону, за которую они воюют. А с инфраструктурой всё плохо. Мы смогли восстановить подачу воды и электричества только в центр. Окраинам же приходится затягивать пояса, но мы всеми силами пытаемся это исправить. И если подытожить, – улыбнулся, – то ситуация в целом удовлетворительная.

– Какова судьба взятых в плен мятежников?

Уайт развёл руками:

– Они отправляются в тюрьмы, а если те переполнены, то в лагеря военнопленных.

– Какова там обстановка? Их не истязают? Не морят голодом?

– Разумеется, нет! Ещё раз говорю, ко всем с обеих сторон конфликта отношение хорошее.

– Если не ошибаюсь, последним мэром города был Касим Рид. Что с ним произошло? И как вы оказались в кресле мэра города?

Уайт вздохнул:

– Конкретно по судьбе Рида ничего сказать не могу. В воздухе витают разные слухи. Одни говорят, что перед вступлением в город армии Джорджии, он его покинул и уехал на север, другие же говорят, что он и руководит подпольем в городе. Что касается меня, не могу вам сказать, что пришёл к власти законным путём через выборы. – Смеётся, – Просто я работал в администрации, голосовал за Трампа, имел опыт управления, видимо, поэтому генерал Мэттис выбрал из всех других кандидатов именно меня.

– Рады ли вы своему новому месту работы?

Мэр усмехнулся:

– Не сказал бы. Лучше бы я руководил городом в мирное время. Очень большая нагрузка и ответственность. Но я считаю, что делаю полезное, важное, необходимое в такое неспокойное время дело: не даю янки захватить город.

– Вы боитесь оккупации?

– Конечно, мистер. Вспомните историю! Что сделал генерал Шерман с Атлантой, когда вошёл в неё? Сжёг до основания, оставив только церкви! Никто из нас не желает повторения событий тогдашней войны. Так что…

– Вы боитесь, что ваши противники снова сделают то же самое?

Уайт развёл руками:

– А что им мешает это сделать?

– Гуманизм… – почувствовал себя глупцом.

– Гуманизм? – повторил мэр, – Он должен заставлять «северян» перестать бомбить города штата! А вместо этого… Не знаю, видели ли вы Чарлстон сегодня, но разве это гуманизм по-вашему?

– Видел, – отвечал я.

– Значит, и говорить о том, что любовь к людям заставит «северян» прекратить бомбардировки, глупо! Война везде одинакова. Неуместно говорить о гуманизме в такой обстановке. Поэтому мы и боимся. И в этот раз уже точно отстоим свой город, или погибнем, оставив янки только руины.

Его решимость привела меня в замешательство. Кем бы ни был этот человек, плохим или хорошим, но он однозначно был одним из самых храбрых «южан» из тех, кого я видел и, скорее всего, увижу. Хотя, думаю, просто ошибочно идеализирую его в собственных глазах.

– Много ли беженцев из других городов? Есть ли для них жильё?

– В основном беженцы идут с северной части штата. Но в целом мы сталкиваемся лишь с оттоком населения на юг. Грубо говоря, сегодня наш любимый город является прифронтовым. Янки вклинились в территорию штата вдоль берега. Что будет далее, сказать не могу, но по ночам можно услышать артиллерийскую канонаду. Так что многие уезжают, посчитав, что в городе оставаться опасно, и… В чём-то они правы. Заснуть под гул залпов артиллерии, которые стреляют в пятидесяти километрах от нас тяжело. Даже страшно… А жильё. Его много, но оно не в самом наилучшем состоянии.

Зазвонил телефон. Уайт взял трубку.

– Да? Уже? Иду.

– Что-то важное? – спросил я.

– Совещание, – ответил Уайт, положив трубку, – к сожалению, интервью придётся закончить.

– Ну, что ж… – Я обречённо протянул последний звук, – В целом вопросы у меня закончились, так что ничего страшного. Спасибо! – Пожал мэру руку.

– Если захочешь ещё одну встречу – вот тебе мой номер. – Протягивает визитную карточку.

– Хорошо. – Улыбнулся, – ещё раз спасибо! – И вышел из кабинета.

Далее за день ничего интересного не произошло. Я пообедал, прогулялся по городу, обменял валюту (это был доллар Конфедерации нового образца), поужинал и заселился в номер, обычный, как и все другие четырёхзвёздочные.

Пройдясь по улицам Атланты, мне показалось, что город спокойный: артобстрелы меня не очень волновали, так как от северных окраин, до центра расстояние значительное, а мятежей, как я узнал у одного из офицеров, не предвидится.

Завтра очень надеюсь связаться с радиостанцией «RussianTown», дабы узнать от своих соотечественников подробности и своё отношение к войне.

Кстати, принесли карточку прямо в номер гостиницы. Замечательно. А то боялся, снова придётся в штаб плестись. Отвратительная рожа на фото вышла…


7.

14 марта 2018 года. Атланта.


13 марта не выходил из номера, не написал ни строчки. Доконала невыносимая мигрень…


***


В той землянке ночевать было и то безопасней, чем в центральном отеле города, где по данным 2013 года жило около пяти миллионов человек.

Днём раньше лежал в кровати, мучился с головной болью. К позднему вечеру закинулся обезболивающими препаратами и уснул, как убитый.

В полчетвёртого утра просыпаюсь от страшного грохота, криков, выстрелов. «Неужели, «северяне» за ночь прошли такое огромное расстояние и ворвались в город?» – подумал я. Мысли о восстании не возникло. Кого ни спрашивал, все меня уверяли, что такой вариант развития событий маловероятен.

Выглянул в окно (остановился на третьём этаже). Осторожно выглядывая оттуда, увидел толпу людей, вооружённых кто, чем мог. Они убегали вниз по улице. Следом шли полицейские, бойцы армии самообороны с танками и бронемашинами пехоты, стараясь загнать их в здание слева с противоположной стороны от отеля.

Толпа отстреливалась, руководители старались всячески поддерживать их боевой дух, но было видно, что люди паниковали.

Паника вскоре превратилась в массовое помешательство, когда солдаты Конфедерации появились уже с другой стороны улицы. Мятежники (как я узнал утром) бежали внутрь здания, забаррикадировавшись там. Это был большой супермаркет.

Солдаты и бронетехника окружили здание. Я тем временем лихорадочно начал выискивать фотоаппарат, настраивать на ночную съёмку, подыскивать в сумке необходимый объектив.

Окончательное подавление мятежа началось раньше, чем я смог настроить камеру. Не дав повстанцам и пяти минут на размышление, танкисты «южан» начали обстрел здания из орудий. Солдаты же обильно приправляли это действо автоматными и пулемётными очередями, не жалея патроны.

Фотографии получились не самого лучшего качества. Благо освещение на улице работало, и потом на них можно было хоть что-то разобрать.

Спустя десять минут, когда здание было разутюжено снарядами, а дальняя от меня часть крыши обвалилась, солдаты пошли внутрь на штурм. Бой продолжался ещё около часа, и с первыми лучами солнца из супермаркета вышли солдаты, вытаскивая оттуда оставшихся в живых после сражения пленных.

Потом техника уехала с улиц, наступила какая-то необычная тишина, будто ничего и не происходило. Я лёг в кровать. Правда уснуть так и не удалось. После увиденного действа сердце билось, как бешеное.

Только часов в семь утра я решился подойти к развороченному супермаркету вплотную, дабы увидеть место ночного боя воочию.

Медики забирали мёртвых, уборщики отмывали тротуар от крови и собирали автоматные гильзы. Из здания выходили сапёры, держа в руках неразорвавшиеся гранаты. А рядом со мною слонялись зеваки, снимая всё на телефоны, выкладывая затем фото и видео в Twitter, YouTube, Instagram и Facebook.

Иногда из разрушенного здания выходил офицер в армейской форме и кричал:

– Здесь нет ничего интересного, расходитесь!

Его мало, кто слушал. Тогда по его приказу вышли солдаты, оттесняя толпу на противоположную сторону улицы.

Четвёртый или пятый мятеж за месяц это был? Мне было всё равно. Факты говорили сами за себя: чернокожие жители города, левые активисты, оставшиеся здесь и другие группировки, явно были недовольны властью «конфедератов». И каждый раз, когда выдавалась такая возможность, обязательно заявляли о себе. Единственным напоминанием о случившемся была надпись, оставленная кем-то из повстанцев:


NO PASARAN!


Позавтракав, вернулся в номер и позвонил на русскоязычную радиостанцию. Договорился о встрече в полдень в главном офисе «Русского города».

Пока есть время, написал репортаж про ночной бой, отправил редактору Никите. Парень у нас работал недавно, но я уже успел с ним подружиться. Тот, что меня шокировало, потребовал в следующий раз делать видеорепортаж.

– С каких пор я стал видеоблогером?! – не скрывая озабоченности, говорю я повышенным тоном, позвонив ему.

– Главред требует, не я! – отвечает Никита, явно недовольный моим возмущением.

Требует, так требует. Но, честно сказать, пишу я лучше, чем говорю… Чёрт знает, что из этого в итоге выйдет. Попытка – не пытка.

К полудню на такси добрался до офиса нашей радиостанции, находившейся то ли в округе Гвиннетт, то ли в Фултоне. То было небольшое ничем не примечательное двухэтажное здание без баннера. Внутри меня встретил охранник, выдал пропуск, и я пошёл на встречу с главным редактором.

Первый раз оказался на радиостанции. Везде надписи: «Тишина! Идёт запись!» На втором этаже располагался офис печатной версии «Русского Города». То и дело по кабинетам бегал взбалмошный офисный планктон, звуковики и прочий персонал. Лишь уборщица только требовала, чтоб мы не ходили по чистому полу, приправляя недовольство благим матом.

Зашёл в офис главного редактора. Насколько понял, две недели назад предыдущий погиб во время очередного бунта, опав под перекрёстный огонь, а ныне там восседал некий Алексей, пожелавший оставить свою фамилию при себе. Стоял у окна, зевнув, потянулся.

– Привет! Проходи, присаживайся! – указал на стул, закурил сигарету и выглянул в окно.

На столе были разбросаны бумаги, папки, диски и наполовину заполненная пепельница. На стенах висели различные грамоты, дипломы и награды. В левом углу красовалась пальма, а справа позади рабочего стола стоял, развевающийся от сквозняка флаг США. В целом кабинет мне показался тесным, несоответствующим статусу главного редактора, хотя и забывать не стоит, что вещают они на весьма скромную аудиторию, следовательно, и денег на царские хоромы у них водиться и не должно.

– Ты не против, что я курю? – спросил Алексей.

– Нет. – Я помотал головой.

– Ну… – приподнял вверх брови, – тогда рассказывай! Чего тебе в России не сидится? – Усмехнулся.

– В смысле? – Он ввёл меня в замешательство.

– А ты не видишь, что здесь творится? – отвечал Алексей, глупо улыбаясь, – все, кому жизнь дорога дома сидят. А ты здесь.

Я рассмеялся:

– Работа такая.

– У нас тоже. Теперь только, что и делаем – сводки с фронта передаём. – После короткой паузы продолжил, – Да выслушиваем ругань в прямом эфире, то от одних, то от других. Кто бы мог подумать…

– От других?

– Сейчас русские в Америке делятся на четыре типа. Первые свалили отсюда подобру-поздорову. Вторые ушли воевать за Конфедерацию. Третьи пошли на сторону янки. И мы… Нам хоть потоп! – Расхохотался.

– Много вторых и третьих?

– Достаточно, чтобы мы с ума сходили, какого чёрта вообще происходит. То один в студию позвонит, «северян» с говном смешает, то второй в долгу не остаётся, на «южан» ушат помоев выливает. И у тех, и у других пальба на фоне слышна. И ни черта не разобрать, что говорят! Но самое главное, мат слышно замечательно. И кому он адресован.

– Они же соотечественники…

– Да как тебе сказать. Мы им об этом напоминаем, только слушать и те, и другие ничего не хотят. Только гавкать друг на друга и научились. Одни от политкорректности излишней с ума сходят, вторые везде фашистов окаянных видят. Даже там, где их нет. – Улыбаясь, показывает на себя пальцем.

– А из России добровольцы приезжают?

– Да. Один даже в прямом эфире был у нас. Говорит, мы этим краснопузым надаём. Тут на нас шквал обрушился. Давай всё названивать, говорить: кого мы это зовём в эфиры. То нацистов, то фанатиков религиозных. Мы же не виноваты в том, что он говорит. А рот не заткнёшь же… Огромный, скотина! Да и некрасиво бы вышло. Мы же сами его пригласили.

– А мирные жители как? Те, что остались.

– Тысяч пятнадцать, двадцать их. Медикаментов не хватает, да и еды, не сказал бы… Но смекалочка не подводит! Недавно к одной бабульке ходили. Она на заднем дворе себе огород сварганила в теплицах. Лук, укроп уже вырос. Объелись его так, что изо рта луком за километр разило. А помидоры и клубника с огурцами не созрели ещё… – Пожал плечами.

– Гуманитарную помощь доставляют?

– Да. Только на всех её не хватает всё равно. К счастью, пока ситуация стабильная, и многого не нужно, но кто знает, что завтра будет…

– А вы как тут работаете, на что живёте?

Алексей рассмеялся:

– За спасибо работам последние полтора месяца. Раньше хоть на рекламе зарабатывали, на размещении вакансий. Сейчас же заказчиков нет. Только, слышал, это хотят решить. Говорят, скоро все заводы запустят, фирмы, предоставляющие услуги вернутся. Только хрен знает, на что полученные деньги тратить. Магазины закрыты, кафе, кинотеатры не работают. – Возмущается, – Даже сходить некуда! Хотя и страшно. Вдруг снова мятеж поднимут… Слышал же?

– Видел. – Я усмехнулся, – даже фотографии есть.

– Да ладно? – Алексей выпучил глаза. – Дашь нам их для газеты? Пятьсот долларов заплачу, ну… – посмотрел на меня, как кот в сапогах из мультика на Шрека.

Я кивнул:

– Хорошо!

Алексей хлопнул в ладоши:

– Класс! – Достал из-под стола деньги, пересчитал. – Держи.

Я забрал и спрятал деньги в кармане:

– А что ты там говорил про открывающиеся производства?

– «Конфедератам» для ведения войны деньги нужны, вот они и ищут новые способы их заработать. Поговаривают даже, хотят завод Coca-Cola заново запустить. Куда ж ведь американскому солдату без неё…

– Как думаешь, у них получится?

Алексей пожал плечами:

– Да чёрт его знает… Учитывая то, что сопротивление в городе им до сих пор подавить не удалось, мне это всё мероприятие кажется сомнительным. Да и «северяне» на город налёты проводят, чем осталось. А на линии фронта ситуация спорная. Пока «южане» ситуацией владеют, но что дальше будет, чёрт знает. Танков у них немного, снаряды небезграничны, а производственные мощи достаточные для массового изготовления техники только на севере есть. Как видишь, предыдущая война никого ничему не научила…

– То есть, машиностроительных заводов нет вовсе?

– Их мало для того, чтобы обеспечить армию танками, пушками и самолётами в должном объёме. При Обаме же многие производственные мощности в Китай перевозили, ну, разумеется, кроме оборонных заводов, но их в мирное время много то и не требуется. А Трамп восстановить ничего толком не успел. Война началась.

– Выходит, «южане» смогут выиграть, только захватив северные города?

– Выходит так. Не знаю, что там происходит, но есть инсайдерская информация, что готовится операция по одновременному штурму Детройта и Чикаго.

– Когда?

– Откуда ж мне знать?! Я не в штабе работаю. Да и вообще, как ты мог заметить, не в армии.

– Ну, я подумал, может, есть слухи.

– Расслабься! – Алексей рассмеялся. – Я шучу! Но информацию всё равно не знаю.

Главный редактор «Русского Города» в течение всей беседы создал у меня противоречивое мнение о его личности. Вроде парень общительный, компанейский, а вроде и неприятный, и шуточки у него какие-то «сальные».

– Как вообще обе стороны конфликта к русским относятся? – спросил я, стирая пот со лба. Форточка была открыта, но духота всё равно невыносимая.

– Кто как. «Южане» в целом к нам лояльны. Помогают. Но есть и те, кто надеется Россию вздёрнуть. Мол, если бы СССР Гитлера не победил, сейчас в Америке правили нацисты и всё бы было клёво. Придурки…

– Хоть знают, кто решающий вклад в победу внёс…

– «Северяне» же… – Продолжил Алексей, – в основном нас не любят. То мы белые, то сексисты, то гомофобы. Но есть среди них к счастью порядком достаточно людей, кто к нам относится хорошо. Вместо того, чтобы видеть всё, что им не нравится, изо всех щелей, стараются думать, по какой причине вообще сражаются, пытаются ко всем относиться хорошо, без лицемерия. А то, как то ко мне подходит негр и заявляет: «Я для тебя унтерменш? Да?» Я ему пытаюсь объяснить, что нацисты, вторгнувшись в СССР, нас, русских, так же называли. Мол, мы в одной лодке, мужик. А он не верит и заявляет: «Как они могли так вас называть, если вы белые, да ещё и гомофобы?!»

Я рассмеялся. Алексей закончил:

– Ну не дурак ли… Короче говоря, так дела у нас обстоят.

Потом он рассказывал всякие житейские истории, которых я почти не запомнил. Сам же расспрашивал о моей работе, семье. После предложил провести экскурсию по офису, на что я не смог ответить отказом.

По ходу мы заходили в помещения, где велись прямые трансляции. Все новости были в основном связаны с ситуацией на фронте и ночным мятежом. Но, как только новости прекращались, вдруг начинались развлекательные передачи. Ведущие шутили, приглашали местных кантри-исполнителей, вели весёлые и непринуждённые беседы со слушателями, где пытались всячески их развеселить. Я негодовал: ну как можно рассказывать в прямом эфире анекдоты, когда в любой момент Атланта может превратиться в руины? Ответ дал мне один из редакторов газеты, выпускавшейся на пару с радиовещанием.

Напомню, на втором этаже располагалась редакция журнала, ничем не отличавшаяся от любой другой. Новостей было не так уж и много. На первой полосе рассказывали также о войне. А вот вторая была забита абсолютно иными репортажами и статьями. Например, в доме культуры русско-американской федерации вновь прошёл утренник для детей. Мисс Иванова из округа Кобб похвасталась сделанными вручную декоративными горшками. А мистер Яковлев из округа Декалб объявил о наборе детей в организованный им театр юного зрителя.

– Я думал, им интересней знать, в скольких километрах отсюда находятся войска «северян»… – Обратился я к одному из авторов, на что он мне ответил:

– А я думаю, что их лучше отвлечь от мрачных мыслей и плохих новостей!

– Но ведь это куда важнее…

– А по мне так важнее дать им возможность не обращать внимания на эту чёртову войну.

– И вы не боитесь, что «северяне» не будут мстить тем, кто не противился администрации «конфедератов»? Ведь если они дойдут, война сама напомнит вам о себе.

– Когда это произойдёт, тогда и поглядим. Тем более, зачем янки нам мстить? Мы соблюдаем нейтралитет… Это же не наша война, а их.

– Но вы же жители Америки!

– Такие же иммигранты, как и все остальные американцы. Потомки европейцев, чернокожих, азиатов. Эта страна вообще должна только индейцам принадлежать, раз уж на то разговор пошёл. А мы здесь гости. Хочешь знать, что я вообще об этом думаю? Это всё равно, если бы мы русские начали воевать с итальянцами на территории США. Абсурдно же. Остальные, коль уж хотят, пусть убивают друг друга. Может тогда поймут, что война это не выход…

Слова того редактора, чьё имя я, к сожалению, забыл, произвели на меня неизгладимое впечатление. Ведь ещё двадцать лет назад никто и не мог подумать, что в США начнётся новая бойня, притом такая же бессмысленная, как и первая. А сейчас страна горела в огне, и это не была фантазия поехавшего головой писателя-фантаста. Всё это было реально, и глупые, если посмотреть со стороны, причины, обернулись массовым насилием, которому не видно конца.

Экскурсия закончилась. Мне подарили свежий номер журнала и отпустили. Вернувшись в отель, я вплотную занялся чтением, попутно работая над статьёй «про русских в Атланте – городе на осадном положении». Вставил туда пересказ экскурсии, интервью с сотрудниками. Надеюсь, что удастся выпустить вторую часть, где я схожу в гости к мисс Ивановой, изготавливающей декоративные горшки, на детский утренник и к той самой бабушке, выращивающей на своём участке огурцы, помидоры, укроп и лук.

Как только статья была готова, отправил её в журнал, в постскриптуме к прилагающемуся письму передав главреду, что статьи будут письменными, а репортажи теперь буду делать только на видео, с чем он согласился. Пришлось осваивать Vegas. Благо, программа простая, да и видео-уроков по монтажу предостаточно.


8.

19 марта 2018 года. Атланта. Окрестности Детройта.


В Атланте полдень, в России пять утра. В этот самый час проснулась мать, собиравшаяся на смену. Отправила мне СМС-сообщение:


– Привет! Отгадай, кто победил на выборах?


– Привет, мам. Даже представить боюсь :/


– Вот ничем тебя не удивить…


– Сколько Зюганов набрал?) (мама всегда голосовала за КПРФ)


– 11% голосов.


– Меньше, чем в предыдущих :(


– Сынуль, что это за странные знаки препинания у тебя после каждого сообщения?


– Это смайлики :D


– Чего?! Знаешь, что… Ты своим подругам эти каракули отправляй, а со мной переписку веди, как взрослый человек!


– Хорошо…


– Как у тебя дела?


– Нормально, работаю.


– Поесть успеваешь? За гигиеной следишь?


– Да, мам. Что у вас нового?


– Отец купил дом в Волгоградской области. Летом в августе где-то переезжаем. Ты к нам в гости приедешь?


– Молодцы! Конечно, приеду.


– Хорошо. Ты там не болей, занимайся. Пока!


– Спасибо, мам! Вы тоже себя берегите. Пока.


***


Постоянно задаю себе вопрос. Чем же я занимался эти пять дней? А ничем! Обивал пороги штаба, пытаясь взять интервью у генерала Мэттиса. Всё без толку! Занят, занят, занят…

Пребывание в Атланте, по прибытии казавшееся мне вполне занимательным мероприятием, обернулось пятидневным унылым бездействием, где я только и делал, что переводил для журнала сводки с фронта, взятые из официального новостного портала Конфедерации. Очевидно, это куда безопаснее, чем шнырять по воронкам от снарядов, чтобы спастись от перекрёстного пулемётного огня. Но душа моя желала всегда быть в эпицентре событий, видеть своими глазами, как меняется мир, и рассуждать о том, к чему всё это в итоге приведёт.

Повод, дабы изменить сложившуюся обстановку появился внезапно для меня сам собой. «Конфедераты» объявили о штурме Детройта.

«К чему такая спешка?» – думал я, попутно собирая вещи. Ведь все, с кем я обсуждал будущее этой военной кампании, сходились в одном: «южане» не готовы к крупномасштабным наступательным операциям. Почему же они решили штурмовать город, причём миллионник и хорошо укреплённый, именно сейчас?

Вечером семнадцатого марта Барак Обама и Хиллари Клинтон выпустили совместное видео-обращение ко всем прогрессивным и свободолюбивым народам Европы:


«Обама:

Дорогие друзья, братья и сёстры, приверженцы различных политических течений и религий. Сегодня в этот сложный для нашей страны период, мы обращаемся к вам. Демократия в опасности!

Клинтон:

В нашей стране проснулись силы, которые не ставят ни во что принципы свободы, любви, толерантности, равенства и согласия. Они хотят разрушить всё то, что строили мы с вами все эти долгие годы бок о бок, плечом к плечу.

Обама:

В своё время мы пришли на помощь к вам, когда человек по имени Адольф Гитлер попрал всё, чем мы дорожили. Отнял у народов Европы свободу, проводил холокост, взрастил поколение больных расизмом и ксенофобией людей, не ставивших ни во что жизнь другого человека. Они бомбили города, уничтожали памятники архитектуры, словно прокажённые дьявольской силой безумцы, не умевшие и не желавшие ценить красоту и любовь, видеть мир в цвете.

Клинтон:

Америка явилась на зов и вместе мы отстояли свободу, смогли победить зверя, для которого понятия гуманизма, любви к ближнему своему были чем-то чуждым их человеконенавистнической натуре.

Обама:

И сегодня мы вынуждены просить о помощи вас…

Клинтон:

Они, объявившие себя Новой Конфедерацией, попрали наши ценности, свободы, не пожелали построить новое светлое будущее, мир для всех без стереотипов и предрассудков, без гомофобии, расизма и сексизма. Они отказались строить большую и крепкую семью, показав на весь мир, что такое эгоизм и ненависть. Якобы, потерявшие всё, чем дорожили, они решили отобрать себе силой то, что им причитается, по их мнению, не спрашивая других, а хотят ли они для своей страны такого будущего…

Обама:

Наша ошибка очевидна. Мы не смогли остановить их рост в самом зачатке, не сумели предотвратить то, что, к сожалению, происходит сегодня в нашей стране. Поэтому мы просим вас помочь нам в этой нелёгкой борьбе!

Клинтон:

Ведь вы должны понять, что несёт в себе эта Новая Конфедерация! Смерть и рабство! И лишив свободы нас, они не остановятся на достигнутом, а понесут своё знамя тирании вперёд. Сначала падёт Мексика и Канада, а затем эти толпы нацистов и фанатиков придут и в ваши дома. Будут расстреливать людей иных гендеров кроме мужского и женского, строить концлагеря для чернокожих, евреев, мусульман и азиатов, решать, кому как жить, кого любить, кому молиться. Для человека, уважающего свою свободу, свой выбор и свои идеалы, это недопустимо.

Обама:

Поэтому пришло время действовать, друзья! Бороться вместе против той химеры, что вылезла из утробы и не желает видеть людей равными и свободными! Мы просим вас, здравомыслящие народы Европы, обеих Америк и других континентов объединиться перед общей угрозой и помочь нам в борьбе против зла. Мы просим правителей этих народов послать сюда, в США, всю возможную помощь, будь она военной и гуманитарной, войска или вооружение. Мы призываем вас не сидеть дома сложа руки, пока в нашей стране, колыбели современной демократии, идёт эта ужасная война. Когда всех пленников, всех несогласных расстреливают без суда и следствия, жгут и бомбят их дома, чернокожих вновь обращают в рабство, религиозные фанатики жгут геев, лесбиянок и атеистов на кострах, а на женщин вновь вешают ярмо патриархата.

Клинтон:

Не оставляйте нас одних в этой тяжелейшей борьбе. И новая, возрождённая из пепла Америка никогда не оставит в одиночестве вас. Так будем же сражаться вместе против угнетателей и покажем им, до какой степени мы любим свободу и с какой яростью готовы за неё бороться!

А теперь оба:

Вместе против общего зла навстречу светлому будущему!»


Что же это означало? Во-первых, свидетельствовало о низком боевом духе и боеспособности «северян», раз им понадобилась военная помощь из-за границы. Во-вторых, заставляло другие страны поверить в то, что это не только война в пределах США, но их общая проблема, которую нужно решить как можно быстрее. В-третьих, призывы к чернокожим, мусульманам и азиатам говорили о желании пополнять поредевшие ряды «республиканцев» неисчерпаемыми людскими ресурсами из Юго-Восточной Азии, Индии, Африки и исламского мира, что создало бы подавляющий численный перевес армии «северян», ибо силы «конфедератов» были не столь многочисленными, как с виду представляется. Вот только не знаю, откуда они взяли информацию о том, что «южане» чернокожих снова в рабство начали брать…

Ведь не только русские иммигранты в большинстве своём пытались сохранять нейтралитет, но и многие «коренные» жители Америки. За то время, что я был здесь, видел огромное число белых, чернокожих и лиц других национальностей и религиозных конфессий, относившихся к этой войне абсолютно безразлично. Они видели Америку мирным домом над головой, а не раскалённым жерлом гигантского вулкана. Так что пополнение в рядах действующих армий было необходимо обеим сторонам, но «южане» понимали, что их призывы о помощи никто не услышит, разве что в страну придут добровольцы и, как правило, их ещё придётся обучать и вооружать, на что у «конфедератов» не было в необходимом количестве ни времени, ни ресурсов.

Поэтому на следующий день «южане» и решились на столь радикальную превентивную меру. Хотя может этого «республиканцы» и хотели? Заставить «юг» решиться на столь отчаянный поступок, чтобы как раз ввести весь остальной мир в эту войну и закидать противника «шапками»?

Дело в том, что страны и народы, к которым обращались Обама и Клинтон, отнеслись к их призывам достаточно вяло. Мол, мы, конечно же, обсудим, но это произойдёт лишь в крайнем случае, а пока обходитесь гуманитарными поставками. Китай, например, напомню, вообще заявил, что не желает лезть во внутренние дела США и объявит всех, кто решится отправиться на войну, наёмниками, которых на родине по возвращении будет ждать суровое наказание. Китай, к слову, после начала гражданской войны, вырвался в лидеры мировой экономики и, очевидно, останавливаться не желал. Только исламские страны на уровне неких сомнительных имамов согласились ответить на призывы «северян», дабы потом захватить Америку и сделать её самым мощным государством среди исламских. Чтобы затем, с помощью ядерного оружия, заставить исповедовать ислам все неверные народы, кто ещё чурается их священной религии. Так сказать, возродить Арабский Халифат…

Как ни крути, становилось ясно, что обстановка резко накалялась. Так что «южане», объявив о наступлении на Детройт, преследовали несколько целей. Во-первых, дать понять горячим головам, что к ним лучше не лезть. Например, Канаде, которая не раз изъявляла желание помочь «республиканцам». Падение Детройта лишило бы их возможности без проблем ввести войска на восточное побережье, а канадская армия, к слову, была куда более слабой, чем американская или немецкая, или французская. Во-вторых, «конфедераты» овладели бы машиностроительными мощностями города, а значит, смогли бы в больших количествах производить наступательное вооружение и боеприпасы. И, в-третьих, дали бы потенциальным рекрутам из других стран понять, что не так слабы, как кажется со стороны, а значит, поток добровольцев из стран западной и восточной Европы увеличился бы на порядок.

Делая вывод, овладение Детройтом стало бы для «южан» стратегической, если не решающей победой в войне. Мне стало ясно, что они готовили штурм этого города тщательно, но решились только сейчас, а значит, скорее всего, наступление будет плохо подготовлено. Какими силами располагают «северяне» в Детройте и как организована оборона, одному Богу известно. План «конфедератов» выудить янки на битву в чистом поле не сработал, а в свете произошедших событий, штурм этого мегаполиса станет если не самой кровавой битвой этой войны, то в любом случае безжалостной мясорубкой. «Южане» решились на этот шаг с тяжёлым сердцем, также осознавая, что это может быть и «Пиррова победа», но страх сражаться с миллионными армиями, вооружёнными европейским оружием, был сильнее.

Я, не теряя ни минуты, собрал вещи и позвонил адъютанту генерала Мэттиса, узнать, как можно добраться до расположения армии «южан» под Детройтом. Он поведал, что в помощь наступающим силам из аэропорта Атланты будет переброшен с юга пятый корпус первой добровольческой армии Флориды, и я могу полететь вместе с ними, если того пожелаю.

Удостоверившись, что проблем с посадкой на военный борт у меня не будет (надо лишь только показать документы, подтверждающие, что я аккредитованный журналист), я сдал номер и сел на такси до аэропорта Атланты.

На месте меня встретил предупреждённый о моём прибытии офицер и проводил до самолёта. Я успел как раз вовремя! Борт взлетал через десять минут. Заняв себе спокойное местечко ближе к кабине пилота, достал наушники и телефон и принялся слушать музыку, дабы полёт прошёл без проблем (я немного боюсь перелётов).

Только устроился, как появились солдаты. Их командир яростно орал:

– Быстрее, дамочки, янки сами себя не перебьют!

Бойцы взошли на борт, люк в задней части закрылся и мы пошли на взлёт. До чего же трясся этот самолёт! Я ухватился за сидение, тяжело дышал. К счастью, он без проблем оторвался от земли, и мы полетели в город, где, по моему мнению, решалась судьба США. Хотя… Может я и ошибаюсь…

Перелёт занимал плюс-минус один час. Спокойно прослушивая музыку, я вдруг обнаружил, что мой телефон разрядился, а лететь ещё минут сорок.

Чтобы хоть как-то скоротать время, начал проверять сумки. Вдруг, что забыл в номере.

– Что-то забыли, сэр? – надо мной склонился щуплый молодой офицер со смазливым лицом, будто бы фотомодель с обложки журнала.

– О, нет! Всё в порядке… – В спешке застегнул молнии сумок.

– Я вас заметил, ещё, когда садился в самолёт. Кто вы?

– Военный фотокорреспондент российского журнала «N». Прибыл в Америку для освещения боевых действий.

– Ну а зачем ещё, раз военкор… – Рассмеялся офицер, – Я Джереми Батлер, первый лейтенант. Рад знакомству! – Протянул мне руку.

Впервые со встречи с сержантом Лоуренс, я общался с простым воякой, а не бравым полководцем из старшего командного состава или политиканом, что было приятно осознавать. Всего два интервью, а уже надоело выслушивать заученные реплики полковника Трумэна и мэра Атланты Уайта. Обычные люди небоятся, что их слова неправильно поймут, не трясутся от страха, лишь бы не наболтать чего лишнего, если, конечно, не знают, что могут понести за это ответственность. Они говорят всё честно и откровенно, даже рады, когда осознают, что их услышат тысячи, если не миллионы. Как всегда получается: они всего лишь винтики в механизме. Обычно молчат и просто выполняют поставленную перед ними задачу. И когда у них есть возможность донести свои мысли и переживания до миллионов, какими бы абсурдными и нелепыми они ни были, простые люди включают всё своё красноречие, чтобы сказать то, что думают. Не будут врать или приукрашивать. Всё как есть, без фальши, в надежде, что к их словам всё-таки когда-нибудь кто-нибудь прислушается. От чего это? Не знаю. Может быть, включается синдром Герострата, а может, кроме них никто бы и не решился сказать правду, какой бы горькой она ни являлась…

Я улыбнулся и пожал ему руку в ответ:

– Юрий.

– Если что нужно, говори. Мы не жадные – поделимся всем, чем сможем.

– Хорошо, спасибо!

Лейтенант Батлер улыбнулся мне и вернулся на своё место.

Он показался слишком молодым. Сколько ему лет можно было дать… Двадцать? Двадцать пять? Он должен был радоваться юности, ублажать красоток, танцевать на вечеринках, петь или играть в кино, а вместо этого летел со своими парнями туда, где смерть может оборвать их жизни в любую секунду. Нужно ли ему это? Конечно, нет! Гибель на полях сражений не нужна никому. Тогда зачем он здесь? Что забыл на этой, никому не нужной войне? Даже спортивного телосложения нет. Наверняка, погибнет в первой же рукопашной схватке от рук какого-нибудь крепкого атлета, тягающего в спортзале двести килограмм железа. За что он готов умереть? Пусть ответит на эти вопросы сам.

Подсел к нему. Тот повернулся ко мне, отвлёкшись от прочтения журнала.

– Зачем тебе нужна эта война? – решил спрашивать прямо, не выбирая слов. Пусть отвечает искренне.

– А зачем она тебе? – заявил он, улыбнувшись.

– Новости. – Отвечаю я, – это моя работа.

– У тебя работа – у меня долг.

– А кому ты должен? И что?

– Должен остановить тех, кто пытается разрушить мою страну, прикрываясь болтовнёй о вселенском равенстве.

– А разве равенство это плохо? Разве не были бы мы все счастливы в обществе равных друг другу людей?

– Плохо только тогда, когда его пытаются построить на костях других. У нас было равенство, на мой взгляд. До тех пор, пока левые не заявили, что им этого мало. Мы воспротивились, и они решили, что во всём виновато наше рабовладельческое наследие. Надеялись, что его можно будет искоренить сносом памятников наших предков, наших героев, но ошиблись. И мы взялись за оружие.

– Так значит, ты воюешь не против чёрных, евреев, геев или женщин?

– Разумеется, нет. Я воюю против тех, кто обнаглел. Показать им, что брать больше, чем могут увезти, чревато. Вон, – показывает пальцем на чернокожего, что служит вместе с ними, – как ты думаешь, если бы я был расистом, ему дозволено было бы служить вместе с нами? Сидел бы он сейчас здесь?

Негр улыбнулся и помахал нам рукой.

Батлер продолжил:

– Нет, он бы работал на плантациях, – смеётся, – но если кто-нибудь будет к нему плохо относиться из-за его цвета кожи, то я всажу тому пулю в лоб. Всё просто. Хочешь знать, почему он пошёл служить за нас, спроси у него сам.

– И ты готов умереть за свои идеалы и принципы?

Лейтенант задумался:

– Если будет надо, умру. Не хотелось бы. Никому не хочется. Но смерть не спрашивает у нас разрешения. Просто забирает.

– А что будешь делать, когда закончится война?

– Отымею свою подружку Сьюзи, и она мне родит кучу маленьких засранцев Батлеров, чёрт возьми!

Все в самолёте начинают хохотать. Я лишь глупо осмотрелся, не уловив суть шутки.

Лейтенант продолжил:

– А пока буду убивать врагов.

По самолёту пронёсся боевой клич солдат.

Я вернулся на своё место. Добавить и нечего. Разве только то, что мне их искренне жаль. Скоро самолёт приземлится, и они чуть ли не сходу в моих представлениях отправятся в бой. Сколькие из этих ребят погибнут? Сколькие вернутся домой искалеченными? Никто из них не заслуживает такой участи. И с этой, и, я уверен, с другой стороны. Надеюсь, это безумие скоро прекратится.

Вскоре было объявлено, что мы подлетаем. Все начали собирать вещи, проверять оружие. Я быстро достал из сумки каску, бронежилет и натянул на себя. Бережёного Бог бережёт, ибо, кто знает, что нас ожидает на подлёте, хоть от линии фронта и было километров пятьдесят, наверно.

И счастье моё, что вовремя надел. Только транспортник пошёл на снижение, как по нам (как потом рассказал пилот) выпустили две ракеты из зенитных установок. Манёвры и тепловые ловушки уберегли самолёт от падения, и через пару минут мы приземлились в штате Мичиган в городке Гранд-Рапидс. А я то, думал, после авиа-налёта на Чарлстон в первый день командировки, меня уже ничто не испугает…

Дело в том, что все остальные аэродромы оказались непригодны для приёма военно-транспортных «птичек», и никаких других поблизости не было, поэтому пришлось посадить самолёт здесь. От центра Детройта нас разделяло расстояние в двести пятьдесят километров. На автостоянке аэропорта уже были приготовлены грузовики, которые повезли нас к городу Хауэлл, недавно занятому «конфедератами». Ночью, как мне стало известно потом, предстоял штурм городка Брайтон, последнего укреплённого населённого пункта между Хауэллом и Детройтом.

В грузовиках нас сопровождал майор Уортингтон. Именно он поведал мне и в том числе остальным всю информацию о сложившейся в данный момент обстановке.

Итак, ситуация для «северян» сложилась крайне тяжёлая. За последние сутки «конфедератам» удалось оттеснить противника в среднем по фронту на пятнадцать-двадцать километров. «Республиканцы» закрепились на линии Монро – Энн-Арбор – Флинт – Порт-Гурон. Непонятно, каким образом они организовывали оборону Детройта, но наиболее укреплённые позиции «северян» были лишь на участке между Монро и Энн-Арбор. Поэтому там «южане» ограничились активной обороной. Основное наступление же велось с запада и севера с целью отрезать город Флинт с группировкой предположительно в тридцать-сорок тысяч человек от основных сил «республиканцев». Сюда они спешно перебрасывали дополнительные силы с юга и обустраивали позиции, спешно занимаясь рытьём окопов и сооружением ДЗОТов. На участке между Флинт и Порт-Гурон для «северян» сложилась наиболее тяжёлая обстановка. Порт-Гурон мог также оказаться отрезанным от основных сил «республиканцев», а через него из Канады на помощь осаждённым прибывали корабли с подкреплениями, боеприпасами и продовольствием. Вследствие этого, канадцы налаживали сообщение с Детройтом с юга через озеро Эри. Но в любом случае, баржи и сухогрузы обстреливались и там, и там. Правда «северяне» схитрили. «Южане» не обстреливали суда под флагом Канады, так что теперь, пока что неофициально, северный сосед Соединённых Штатов стал, грубо говоря, одной из сторон конфликта, что очень нервировало «конфедератов», которым было строго запрещено даже камень кинуть в корабль под флагом с кленовым листом. Окружение Порт-Гурона и Флинта заставило бы «северян» перебросить основные силы на северо-запад, что ослабит позиции янки на юге. Захват обеих полос берега к северу и югу от Детройта заставил бы канадцев десять раз подумать, нежели отправлять свои суда на помощь блокированному городу. По крайней мере, так представлялось командованию Новой Конфедерации.

В двух словах, план «южан» был достаточно простым и одновременно выигрышным: заставить «республиканцев» хаотично перебрасывать свои силы туда-сюда, запутать их и, в итоге, нанести поражение, заставляя терять силы, так как противник не собирался так просто сдавать город. Они постоянно контратаковали крупными силами в надежде оттеснить противника как можно дальше от Детройта. Ночью им даже удалось на пару часов выбить «южан» из Хауэлла. Правда, они всё-таки старались беречь свои силы, осознавая, что не сегодня, завтра бои могут переместиться в пригороды Детройта. Так то, они в победу верили, но, тем не менее, бережёного Бог бережёт. Всего, по данным разведки группировка «северян» составляла триста пятьдесят-четыреста тысяч человек. Дело в том, что по всем правилам войны для штурма Детройта «южанам» бы понадобилось сил в пять раз больше, чтобы без проблем овладеть городом, но в штате Мичиган было всего шестьсот-семьсот тысяч солдат Новой Конфедерации. Поэтому командование также пыталось вынудить «северян» начать крупный контрудар, чтобы затем окружить атакующих и разбить их основные силы в поле.

В любом случае, «республиканцы» не смогли толково организовать оборону Детройта, чем и пользовались при каждом удобном случае «конфедераты». Но не стоит забывать, что «северяне» понимали шаткость своего положения и всё-таки проводили небольшие контрудары. При всём уважении к командованию «южан», они тоже совершили ряд тактических ошибок, например, оставили открытые бреши в обороне, через которые «северяне» смогли бы нанести удар по тылам противника. Эти и другие просчёты умелый полководец смог бы обернуть в свою сторону, но, увы, у командующего осаждёнными янки такого таланта не было.

Задачей подразделения, в котором я оказался, был захват городка Брайтон с последующим выходом к пригородам Детройта Уотерфорд и Понтиак, где мы встречались с северной ударной группировкой и завершали окружение города Флинт.

Переброска к городу Хауэлл заняла два с половиной часа. Мне повезло занять место в задней части грузовика, потому что и развеселить себя толком в грузовике было нечем, разве что опрашивать бойцов. Место с краю позволило осматривать окрестности и делать фотографии. Правда, толком ничего интересного я не увидел. Снял танки, что плелись несколько километров позади нас. А во время небольшой остановки в Лансинге фотографировал мирных жителей и их детей, пока солдаты угощали последних сахаром, конфетами и шоколадом из сухих пайков. Спорю, после этого фото меня закидают обвинениями в пропаганде. Ну, и ничего страшного.

Это детишки произвели на меня сильное гнетущее впечатление. Ещё вчера они просили у родителей на день рождения новый смартфон, планшет или ноутбук, а сегодня стояли в очереди за «халявным» шоколадом, если это слово вообще уместно вставлять. Только бы вы видели ту девчонку лет десяти, получившую от лейтенанта Батлера упаковку жевательной резинки: улыбка до ушей, чуть ли не слёзы от счастья…

Наверно, вы помните тот правдивый или лживый, не знаю, скандал, когда детям в Ираке или Афганистане выдавали сладости, а потом отбирали у них обратно. Даже если подобное на самом деле имело место быть, то здесь они так поступить не могли, да и по лицам было видно, что не желали. Да и не понимаю я, как можно поступать иначе. Все мы люди. Ну, неужели, когда вы видите голодного, босого ребёнка, у вас не появляется желания если не отдать свою обувь, то, как минимум, угостить едой и сладостями? Неважно, какого он цвета кожи или вероисповедания. Он всё-таки ребёнок. И, слава Богу, что ты не увидел войны, будучи юным или совсем малышом. Тебе и сейчас тяжело, когда тащишь на спине автомат, спишь под обстрелами вражеской артиллерии и делаешь марш-броски по двадцать – тридцать километров, а представь каково им с их неокрепшим здоровьем, шаткой психикой сноваться по подвалам, шарахаясь от каждого звука. Пожалей, да дай ребёнку всё, что сможешь, и тогда, если на земле есть то, что называют «кармическим судом», судьба одарит ваших детей вечно мирным небом над головой. По крайней мере, я так надеюсь.

Во второй половине дня мы, к счастью без происшествий, добрались до Хауэлла. Только вылезли из машины, как со стороны Брайтона подверглись артиллерийскому и ракетному обстрелу. Всего пара минут (или их батарею подавили, или они сами прекратили огонь в целях экономии боеприпасов) превратили район, куда мы прибыли в сущий ад. Знали ли «северяне» о том, что мы прибудем, а, может, били наобум, я ответить не смогу, но попали они в самую цель, хоть и потери были минимальные.

Первые снаряды разорвались в ста метрах от нас. Батлер скомандовал искать укрытие, и мы с несколькими бойцами молнией добежали до канавы, спрыгнули вниз и прижались друг к другу, будто испуганные кролики во время наводнения на маленьком клочке земли. Оставалось надеяться разве что на дедушку Мазая, спасавшего в рассказе Некрасова зайцев от паводка.

Снаряды били и били, грохот был жуткий, земля тряслась под ногами. Я прижался как можно сильнее к земле. На тот момент она была моим единственным другом и спасением. И хоть пишу слово Бог с большой буквы, но верующим в привычном всем понимании не являюсь. Обычно набожные люди часто подшучивают над такими как я, в том числе и атеистами: «Вот будете в самолёте падать, сразу начнёте молиться!» – говорят они с взглядом лисицы, прищуривая правый глаз. Я во время перелётов в подобных ситуациях не оказывался, но уверен, что ощущения схожи с теми, что испытываю сейчас, когда мне на голову летят тонны металла и взрывчатки. Я не молился. Голова была пуста. Вместо этого сидел, прижавшись к земле, сожмурив глаза, стиснув зубы. Почему-то я не надеялся на помощь Бога. Может, потому что думал, что он уже давно махнул на людей и улетел создавать новых в другое измерение? Может, все кто умрёт здесь, окажутся не в раю, а переродятся там, лишённые тяги к греху, как главной ошибки Творца при создании людей? Если так, то надеюсь, там спокойней, чем здесь.

Артобстрел прекратился. Мы с бойцами вылезли из канавы, все в грязи, откашливались, отхаркивались. Один так переволновался, что его вырвало прямо на ботинки своему товарищу.

– Мудак! – крикнул он от негодования. Тот парень лишь развёл руками. Мол, а что я поделаю! В последний раз от волнения меня выворачивало ещё в школе во время городских состязаний по спортивной стрельбе. Была жуткая тошнота, и товарищ по команде посоветовал засунуть два пальца в рот, указывая на обыденность подобной реакции организма в стрессовых ситуациях. И действительно, стало легче.

Когда приехали, я обратил внимание на большое вековое дерево метрах в пятидесяти от нас. После артобстрела оно треснуло и упало на один из грузовиков, не сгоревший во время удара. Жутко видеть, как человек так варварски и бесцеремонно уничтожает живую природу.

Земля под ногами будто раскалена. Всего две минуты, а пейзаж уже отчасти напоминал тот, что вы возможно видели на фотографиях, сделанных во времена Первой Мировой под Верденом. Так что мои опасения подтвердились в первый же день: нас ожидала мясорубка.

Лейтенант Батлер встал в центре и скомандовал бойцам собраться. После переклички недосчитались шестерых.

Времени на передышку не было. Через мгновение побежал офицер и скомандовал двигаться к передовой. По ходу объяснил нам, что «северяне» стреляют куда попало, и гибель даже семерых бойцов «южан» стала бы для них самой радостной новостью за день. Основные потери от обстрелов «конфедераты» несут на линии соприкосновения, и то контрбатарейный огонь приносит свои плоды, так что никакая из атак не остаётся безответной. Батлер скомандовал одному из взводов унести убитых и раненых, остальным же приказал двигаться вперёд.

Прошли через Хауэлл скорым маршем. Мирное население покинуло его намедни. По подвалам домов, или, как правило, того, что от них осталось, обосновались военные. В одном из них располагался штаб дивизии, к которой я был приписан.

Офицер являлся адъютантом командующего генерал-майора Паркера. Он пригласил Батлера в штаб. Я решил проследовать за ними.

– Куда? – спросил он.

– С вами. Я фотокорреспондент. – Протягиваю документы.

Он покивал головой.

– Ладно, пошли.

– А нам что делать? – усмехнулся один из солдат батальона.

– Это ненадолго, парни, – отвечал адъютант, – в случае обстрела ищите укрытие, – пожал плечами и пошёл. Мы с Батлером следом.

В штабе царил хаос, все вертелись словно белки в колесе. Диссонировал по сравнению с остальными Паркер. Уже седой, но по-прежнему статный. Форма чистая без складок. Держал в зубах сигарету, медленно затягивая табачный дым в лёгкие. Пристально глядел в карту, что-то отмечая на ней карандашом. Внезапно отвлёкся и посмотрел на нас.

– Генерал! – Батлер отдал честь.

Паркер посмотрел на него заинтересованным взглядом:

– Пополнение из Атланты?

– Сэр, да, сэр!

– Замечательно, иди сюда. – Подозвал к себе рукой.

Паркер с Батлером склонились над картой.

– Времени объяснять, что к чему подробно нет, – начал генерал, – так что слушай, как всё обстоит вкратце и постарайся запомнить с первого раза. Противник закрепился на окраине Брайтона. Перекрыли шоссе, железную дорогу, окопались там основательно, так что в лоб штурмовать город нет смысла. Обойдите озеро Лейк-Чемунг с севера и закрепитесь на позиции между этими двумя водоёмами, – обводит карандашом, – затем доложите мне по рации. Если противник не заметит вашего присутствия и не начнёт контратаку, то вам на поддержку выйдет полк майора Ронсона с пятью танками и несколькими бронемашинами, если же наоборот, то вам будет обеспечена поддержка артиллерии, и уже после этого подойдёт Ронсон. После того, как он прибудет, начнёте продвитаться к городу и закрепитесь в окрестностях, после сразу же доложите мне. Пока это всё! Что будет дальше, посмотрим.

– Своего рода разведка боем, сэр? – спросил Батлер.

– Называй, как хочешь, потому что разведка боем уже как бы была, но мы точно так и не узнали, какие силы обороняют Брайтон с севера, так что отправлять туда в бой крупные силы было бы глупо, понимаешь?

– Да, сэр!

– Посмотрим, что у них есть, и если всё будет складываться в нашу пользу, то тогда начнём штурм. Задача ясна?

– Сэр, да, сэр! – Батлер отдал честь.

– Выполняйте!

– Сэр, да, сэр!

– А это кто с вами? – Паркер взглянул на меня.

– Военный фотокорреспондент из России, сэр.

– Отлично, хоть кто-то будет рассказывать, как на самом деле у нас тут обстоят дела, а то надоело слушать пропаганду «комми». А сейчас выполнять задачу!

Мы вышли из штаба, Батлер созвал бойцов и дал боевую задачу.

– Всё поняли?

Бойцы хором выдали боевой клич. Батальон выдвинулся вперёд.

Как же тут красиво! Снег только оттаял, в озёрах и реках начался ледоход. Погода выдалась солнечной тёплой. Мы пробирались через лес, очень напоминавший мне наш родной русский. Природа Канады и северных штатов США вообще мало чем отличалась от пересечённой местности восточно-европейской равнины. Летом наверняка здесь росло много грибов и ягод, можно было найти норку зайца, или берлогу медведя. В Мичигане было очень много озёр. Это чем-то мне напомнило Карелию или Ленинградскую область. Летом на них наверняка собирались рыбаки и устраивали соревнования, да и просто отдыхали. Вообще удивляюсь тому, сколько общего я увидел между Америкой и Россией за это время. Разве что во Флориде можно найти настоящие джунгли с реками, наводнёнными свирепыми аллигаторами. А так пустыни и у нас в Астраханской области есть, разве что только не с такими опасными тварями. Просто не помню, водятся ли гадюки у нас, зато про скорпионов слышал от знакомого, что проходил службу под Астраханью. Один укусил беднягу-солдата, к сожалению, со смертельным исходом. А леса умеренных широт… Те же деревья, растения. Кажется, вот-вот найдёшь хорошее местечко, разведёшь костёр, друг споёт любимые песни под гитару. И жареные сосиски. Для меня непременная часть любого турпохода.

Пройдя лес, оказались в поле. Снег только-только оттаял, поэтому земля всё ещё была мёрзлой. Надеялся найти подснежники, но ни одного не обнаружил. Скорее всего, их здесь и вовсе нет, но в любом случае, хоть и деревья стояли без листвы, было очень живописно.

Внезапно, солдат, шедший впереди, свалился с ног. Мои уши уловили неприятный жужжащий звук.

– На землю! – скомандовал Батлер.

Началась хаотичная перестрелка. То и дело вокруг меня возникали маленькие «гейзеры» от попадания в землю пуль. Быстро достал фотоаппарат и начал фотографировать всё, что творилось вокруг.

Солдата ранило в плечо, у него был шок.

– Медик! – заорал один из бойцов.

Прыткий паренёк по-пластунски за несколько секунд преодолел приличное расстояние и начал перевязывать раненого.

Батлер связался с взводом, что стоял на фланге.

– Томпсон, на связь… Томпсон, ты как?

– Сэр, мы залегли, но плотного огня в нашу сторону не наблюдаю.

– Значит, их там немного… Пройди вперёд и попытайся найти и подавить позицию противника!

– Сэр, да, сэр! Конец связи!

Не знаю, что там происходило, даже головы поднять не смог. Батлер связался с взводом Уиллиса, что стоял на противоположном от Томпсона фланге, но тот заявил, что также ведёт бой.

– Рядовой МакКинли! – крикнул Батлер.

– Сэр?

– Разверните пулемёт и поливайте этих уродов свинцом!

– Сэр, да, сэр!

Пулемёт M249 получил прозвище пила. Пожалуй, не зря. Целый дождь из патронов заставил противника поумерить пыл, а то что-то слишком нагло они нас обстреливали.

В любом случае противник добился своей цели – наше продвижение застопорилось. Бойцы сооружали перед собой небольшие брустверы, так как к тому времени один уже был убит и ещё восемь человек получили ранения различной степени тяжести. Я последовал их примеру. Без сапёрной лопатки пытаться грести мёрзлую землю, видимо, не самая лучшая идея, но старался, как мог, так как огонь по центру, где я лежал, несмотря на ответный огонь, становился всё интенсивней.

– Сэр! – Томпсон вышел на связь.

– Слушаю!

– Видим противника. Численность до двух взводов. Начинаю бой! Прекратите огонь, чтобы не попасть по нам.

Батлер скомандовал:

– Прекратить огонь, прекратить огонь!

Пальба продолжилась уже в метрах ста пятидесяти от нас. Спустя пару минут звуки боя мы услышали и на правом фланге. Наконец, через некоторое время Батлер скомандовал батальону идти в атаку.

Прошло полчаса и, слава Богу, бой был окончен. Приблизившись к окопам, начали с любопытством осматривать позиции противника. Мы насчитали около пяти-семи отделений противника. Становилось жутковато. Если это только часть их оборонительной системы, то мы уже в неё ворвались, а значит, можем быть избиты на флангах и окружены, чего, признаюсь, совсем не хотелось. Оставалось надеяться только на то, что это какие-нибудь наблюдательные позиции перед основной линией обороны противника, ну, или янки не станут предпринимать активных действий по наши души.

Я спустился в окопы, открыв рот от ужаса. Клянусь, это были ещё совсем дети. Шестнадцать-восемнадцать лет! Парни, девушки. Что они забыли на этой войне? Чего им дома не сиделось?

Бойцы Батлера задавались теми же вопросами. Они уничтожили всех, кто там был, обрушаясь, кому в голову вообще взбрело ставить сопляков на передовую. Клянусь, они оплакивали их! Всех погибших. Лишь один парень, корчившийся от боли остался в живых, но ранение было несовместимым с жизнью. Захлёбываясь кровью, он хрипел, издавая непонятные звуки, похожие на буквы. Никто не мог понять, что говорил. Батлер со слезами на глазах подошёл к умирающему врагу и выстрелил в голову. Для того бедняги это было облегчением его мук, не иначе, ведь для него война была окончена. Пока не прозвучал выстрел, я пытался заткнуть уши, лишь бы не слышать этой хрипоты. Как только он скончался, принялся делать фотографии, стараясь не дышать от жуткой вони, что стаяла здесь. И непонятно было, что являлось источником. Не могут же трупы начать источать вонь так быстро…

Эти детишки сидели в плохо выкопанном подобии окопа. Стояли по колено в грязи и талой воде. Не было ни бруствера, ни защитных стенок. Траншеи стояли полуразвалившимися от талой воды, не было ни амбразур, ни блиндажей. Кто их учил воевать?! Кто-нибудь из них перед боем открывал хотя бы военные энциклопедии?! Кому вообще хватило ума ставить вперёд необстрелянных мальчишек и девчонок?! Я знаю, что НАТОвские армии в последние годы переживали не лучшие времена. Некоторое время при Обаме министром обороны было даже гражданское лицо, но, чёрт возьми, раз уж решили начать бойню, то подготовьтесь к ней как следует. Даже я пришёл в негодование от того, как же плохо были обучены эти подростки. Даже чёртово пулемётное гнездо не было оборудовано должным образом! Никто не сподобился дать им маскировочную сеть, чтобы скрыть позицию от глаз противника. Но самое ужасное ждало впереди. У них был миномёт, которым они так и не воспользовались, потому что тот был неисправен! Совсем ещё новенький. Они могли изрядно подпортить жизнь всего одним чёртовым миномётом! Да и гранатомёты у них тоже были. Может, не умели ими пользоваться, может, тоже были неисправны… Не знаю.

Это было воистину жалкое зрелище.

Я продолжал делать фото. Вдруг зажужжала рация.

– Красный три, красный три, ответьте!

Батлер кивнул головой самому молодому солдату к рации. Тот в мгновение ока вышел на связь:

– Это красный три, вас слушаю!

– Соседи слышали стрельбу с вашей стороны. Всё в порядке? Вы держитесь?

– Эмм, да сэр! Мы держимся. Это был, наверно, разведывательный взвод наци. Они отступили, сэр!

– Браво, красный три! Если что, сразу выходите на связь. Не молчите.

Вот так «конфедераты» и узнали, что у «северян» в этом направлении несколько таких опорных пунктов. Батлер тут же скомандовал ротам A и B. Идти на правый и левый фланг, дабы подавить позиции янки. На что рассчитывали «северяне» если даже не могли догадаться, что с ними по рации общается противник?! Сейчас мне кажется, что для «южан» это будет лёгкая прогулка.

Итак, думаю, ротам на флангах выполнить задачу не составит труда. В итоге, «конфедераты» на этом направлении, как я полагаю, вскрыли брешь в обороне «республиканцев». Значит, первая часть задачи, можно сказать, уже выполнена.

Спустя час роты вернулись с несколькими ранеными. Батлер связался со штабом и обозначил в обороне «северян» брешь. Судя по уничтоженным опорным пунктам, они располагались друг от друга на расстоянии восемьсот – тысячу метров. Несложно было определить, где находились остальные.

– Отлично! Продолжайте выполнение задачи.

– Есть, сэр! Конец связи!

Батлер отдал трубку рации связисту:

– Возьмите рацию янки. Будем слушать их переговоры.

Мы двинулись дальше. Как я потом узнал, такие «вкалывания» в оборону противника были успешными и на других участках. Новость несказанно подняла боевой дух солдат, желавших с таким же успехом продвигаться и дальше.

Мы прошли озеро Лейк-Чемунг с севера, как и требовалось, и к вечеру достигли удобных позиций для атаки Брайтона с севера. Батлер связался с Паркером. Тот немедля выслал нам в помощь полк майора Ронсона. У себя за спиной мы слышали отголоски боёв за другие опорные пункты.

Заняв позиции, батальон окопался. Я принялся писать дневник, заодно начал работу над статьёй и репортажем. Надеюсь, к ночи закончу.


9. 19 марта 2018 года. Брайтон. Четвёртая армия Мичиганской Новоконфедеративной группы армий. Батальон лейтенента Батлера.


Пишу уже вечером, когда всё стихло. Вчера перед полуночью доделал репортаж, отправил видео с письменной версией и фотографиями редактору, лёг спать. К полуночи как раз подошёл полк Ронсона.

Через час начался ад. «Северяне», видимо, поняли, что их оборона была взломана. Увы для них, только к ночи… И начали контратаковать. Первой атаке янки в полтретьего ночи предшествовала полуторачасовая артподготовка. Стреляли из рук вон плохо, будто бы не понимали, где находятся враги.

Наконец, атака противника. Ночью записал видео, снимая полёты трассеров. Находился в самом тылу позиций батальона. Что творилось впереди, даже Батлер толком не понимал. Периодически приходили вести, что бойцы вступали в рукопашные схватки с противником. Подкрепления Ронсона, к счастью подошли как нельзя вовремя! Огонь пушек и пулемётов танков и БМП не давал противнику продвигаться вперёд, хоть те отчаянно и пытались пройти хоть метр ничейной земли. Трассеры поджигали впереди траву и деревья, так что ещё смог сделать пару отличных фото наступавших «республиканцев». Иногда удавалось подбивать танки, что янки отправляли в поддержку наступавшим. У одного из них после попадания оторвало башню, и он загорелся, будто бенгальская свеча. После вновь отступили. За ночь Батлер насчитал три атаки.

В рассветное время «северяне» пытались наступать вновь, прикрываясь рассветным солнцем, что слепило «конфедератам» глаза. Четыре атаки до полудня также были успешно отбиты.

К обеду, когда всё стихло, я, наконец, решился выйти на передовую, не побоявшись стоять в полный рост.

Это было безумие. Янки наступали в образовавшееся между двумя озёрами горлышко, словно шампанское, что так яростно желало выйти на свободу. Наверно, никогда этого не забуду. Всё это напоминало фотографии времён битвы за Гуадалканал в 1942 году, когда японцы без всякой поддержки так же яростно, остервенело и бессмысленно лезли на американские пулемёты, или, если взять первую Гражданскую в США, то увиденное больше всего навевало воспоминания о бойне под Геттисбергом. Поле было вдоль и поперёк усеяно погибшими. Наступали толпой, не соблюдая боевые порядки. В «горлышке» даже не было камней, чтобы найти там укрытие. Те бойцы, что наступали через лес, стали жертвами собственной медлительности. «Южане» обстреливали их фосфорными снарядами, надеясь поджечь деревья. Сколько янки там сгорело заживо, даже представить боюсь.

К слову, были подсчитаны и потери батальона Батлера. К полудню было выведено из строя пятнадцать процентов личного состава. В полку Ронсона также были большие потери, сгорел один танк и одна БМП.

Не могу даже представить, сколько «северян» погибло. Сотни, тысячи? Точный подсчёт предстоит уже после битвы, но для «республиканцев» это было фиаско. Убедился в очередной раз я в этом после обеда.

В три часа дня начались новые атаки. Что они творили! В полный рост, под автоматный, пулемётный и миномётный огонь! Бежали буквально по трупам! Это мне напомнило фильмы о Гражданской Войне в России и Великой Отечественной Войне. Они плевали на пострения, шли плотными цепями, толкаясь. Кучковались, словно не было места разбежаться. Среди них оказались бывшие офицеры и солдаты армии США, пытались их организовать, но всё тщетно. Справедливости ради, стоит отметить, что стоявшему по центру полку Ронсона не раз приходилось вступать в рукопашные схватки. Во время одной из таких янки всё-таки удалось пошатнуть позиции «конфедератов». Но, тем не менее, бойцы Ронсона устояли. К вечеру, с нашей стороны не осталось танков. Вражеские уничтожали уже чуть ли не ручными гранатами. Некоторые «Абрамсы» «северян» останавливались посреди поля. Мы негодовали: почему так? Оказывается, топлива у них было на сорок-пятьдесят километров! Они даже не надеялись развивать наступление! Лишь бы оттеснить, задержать!

Опять же было непонятно, кто командовал янки. Форменное издевательство над бойцом выдавать на бой всего один магазин! Я то уже привык, что только русские закидывают врагов шапками, пользуются одной винтовкой на пятерых, идут в атаки под пулемёты в полный рост…

Всё это повторялось и здесь. Самое ужасное, что мы через всё это проходили. Анекдот: Троцкий еле смог организовать красную армию в гражданскую войну, этим и были обусловлены такие чудовищные потери у коммунистов в те годы… У левых в Америке Троцкий был знаковой фигурой, чуть ли не идолом революции, идей коммунизма, социализма! Нет, чтобы взять от него всё лучшее. Они наступали на те же самые грабли, что и их кумир. Осталось, пожалуй, только вводить для фермеров продразвёрстку для пущей достоверности. Было «голодающее Поволжье», станет «голодающее Миссисипи»…

Те же самые бесплодные атаки, что в Великую Отечественную, в полный рост под пулемёты. Оружие «южан» перегревалось от интенсивного огня! Пожалуй, коммунизм – это самая худшая из идеологий для тебя, если ты военный. Не удивлюсь, если с их стороны появлялись отряды НКВД, состоявшие из воинствующих феминисток с лозунгом: «За отступление расстрел!» Что они творили…

Тот, кто это прочитает, явно решит, что я глумлюсь над «северянами»… О, да! А что мне ещё делать?! Если бы не юмор, по вступлении в Детройт, я бы лично расстрелял их командующих, настолько бездарно они сливали в унитаз собственную армию! Ну, неужели непонятно, что армия мертвецов не сможет одерживать победы?! И где в их голове затерялась поговорка: «Выживи сегодня, чтобы сражаться завтра?!»

Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что потери «южан» тоже были большими. К семи вечера боеприпасы подошли к концу, а они для них были самыми ценными. Да и храбрости янки было не занимать! Так беззаветно идти на смерть могли только настоящие смельчаки.

К девяти часам вечера атаки прекратились. Единственное, чего «республиканцы» добились за сутки, так это трупов в «горлышке» стало ещё больше. Кое-где даже горки из погибших появлялись. Весь цвет нации, её генофонд сегодня складывал головы в бессмысленной бойне потому, что феминистки, геи, чернокожие и мусульмане пытались оттяпать власти и привелегий больше, чем могли положить в свой дырявый от мозговой нищеты карман. А белые делиться этим совсем не желали, потому что к началу XXI века у них этого добра и не так уж много оставалось, если не сказать, вообще не было. Глупее этой войны была только «футбольная» между Сальвадором и Гондурасом. Если кто не знает, поводом для неё стал проигрыш сборной последней на отборочном матче к чемпионату мира 1970 года по футболу. Как считают историки, в действительности причин то куда больше было… И куда адекватней, чем в нынешнем случае.

Поздно вечером подвезли боеприпасы. Янки отошли на исходные рубежи, а я тем временем воспользовался выдавшейся паузой, чтобы настрочить статью и скинуть редактору видеоматериал. Мой монтаж не устроил Сергея Валентиновича. Теперь, говорят, всё сами будут делать. Ну, и мне же лучше.


10. 24 марта 2018 года. Лансинг.


Ещё весь день двадцатого марта «северяне» не прекращали попыток выбить полк Ронсона и батальон Батлера с позиций. Теперь уже не таких массовых только. К вечеру к нам в подкрепление подошёл полк майора О`Брайана, вследствие чего мы окончательно закрепились на участке.

Двадцать первого к полудню меня, голодного и истощённого отсутствием сна на «Хамви» вывезли обратно в тыл, в Лансинг. Уснуть под артиллерийским обстрелом невозможно. К утру я был словно рак варёный. Янки не жалели ни врагов, ни своих. У меня понемногу начала развиваться глухота, глаза покраснели, лицо опухло, живот бунтовал от того, что я эти двое суток толком ни разу существенно, так и не поел.

Весь вечер двадцать первого отлёживался, а под утро следующего дня узнал, что «конфедераты» вышли на окраины Брайтона, заодно подсчитав потери «северян» в «горлышке». Шесть тысяч погибших! Это сражение точно станет символом глупости и узколобости командования «республиканцев»!

На других участках фронта всё для «северян» также было плачевно. Порт-Гурон был взят в кольцо. Детройт и Флинт разделяло узкое горлышко, оборона которого стоила янки тысяч погибших. А в городе Монро начались уличные бои. Командование противника поняло, что допустило ряд серьёзных ошибок. В итоге их исправляли обычные бойцы. Неизвестно, кого больше изматывали постоянные контратаки «республиканцев», «южан» или их самих…

Но и «конфедераты» поплатились тысячами погибших за своё плохо подготовленное наступление. Генерал Паркер сам признавал, что будь янки хоть чуточку более подготовленными и упорными, неизвестно кто бы сейчас оплакивал большее количество убитых. Да и продвигались они куда медленней, чем того бы хотелось верховному командованию Новой Конфедерации. Сроки поджимали, и уже самому Паркеру приходилось подгонять своих, лишь бы они продвигались ближе к окраинам Детройта во время контратак. Стоило это, разумеется, огромных человеческих жертв, чего «конфедераты» боялись больше всего. Именно отсутствие резервов, а также изнурённость Северовирджинской армии не дали Конфедератам в 1865 году победить, хоть и начало той печальной для них войны изначально складывалось удачно. Так что потери были для «южан», как ножом по венам. Они понимали это, но война, есть война. Потери всегда были, есть и будут. Без гибели людей войну не выиграть. Лучшего всего сказал, конечно, Томас Джефферсон: «Дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов и тиранов, это для него естественное удобрение.» Только правда, и ничего лишнего. Разве молюсь, чтобы тираны тоже получили своё!

Все эти дни ездил по городам, опрашивал мирных жителей, военных. И у всех на лице смятение. Они до сих пор не верили, что это происходит именно у них, а не где-то в гипотетической африканской стране или восточно-евпропейской республике. Улыбки на лице появлялись только тогда, когда просил их позировать на камеру, но и на фото было видно и невооружённым взглядом, что улыбки эти пробивались сквозь слёзы.

23 марта пришло радостное для «южан» известие. Им после ожесточённых боёв таки удалось вытеснить янки из Брайтона. Попытки окружённых в Порт-Гурон вырваться из котла увенчались успехов с горем пополам. Вышла из окружения четверть из тех, кто оборонял город. Европейские телеканалы кричали об этом один громче другого, пытались показать как великую победу во времена великого отчаяния, сравнивая произошедшее событие с Дюнкерком. Но правда была горькой: северное направление поставок «республиканцам» было окончательно отрезано от Детройта, а значит, они будут испытывать нехватку продовольствия, топлива, медикаментов и боеприпасов, что в дальнейшем негативно скажется на общем положении дел.

На следующий день, отоспавшись и позавтракав, я снова вернулся на передовую. Оказывается, контратаки «северян» продолжались и в районе шоссе с железной дорогой. На одной из полян увидел трупы янки. Тысячи мёртвых. Много девушек, негров. Многим и двадцати пяти лет не стукнуло. И все поголовно вооружены, чем попало. Многие шли в бой с одним магазином, без гранат. Другие же атаковали с пистолетами! Ими двигал лишь порыв бороться с нацистами, но ничего более. Кто-нибудь спросит: «А чего ещё надо?» Им бы не помешали патроны для начала.

В час дня прибыл в расположение батальона Батлера. Им на пару с полком Ронсона было приказано занять мост через озеро Кент-Лейк. Странно, что «республиканцы» не решились его взорвать. Создаётся впечатление, что ещё надеялись на успешный контрудар, позволивший бы сломить «конфедератов». Тогда, очевидно, им и понадобился бы этот мост, чтобы перебрасывать через него подкрепления. Но в нынешней ситуации это решение смотрелось нелепо. Взрыв моста наоборот замедлит «конфедератов», не дав им сходу ворваться в округ Фармингтон-Хиллс. Боюсь, командование янки не желало это понимать, ни даже слышать, что в Детройт может ворваться враг. Как и нежелание Сталина сдавать Киев и спасти армию от окружения на южном направлении в сентябре 1941 года.

Поэтому бой за мост выглядел так: сначала атаковали «южане», потом по тому же мосту контратаковали «северяне». Я даже удивился тому, как эта патовая ситуация напоминала сцену из фильма «Хороший, Плохой, Злой» Сержио Леоне. Правда, в реальности обеим сторонам хватало ума пользоваться лодками, чтобы форсировать озеро. Но пулемёты делали свою грязную работу, что превращало культовый вестерн в военную драму «Спасти Рядового Райана». Каждая высадка на противоположном берегу была для сторон маленькой «Омаха-Бич». В отличие от своих прадедушек, нынешние вояки испытания не выдерживали. Каждый раз и тех, и других сбрасывали в море. Следующая волна нападавших взбиралась на берег уже по трупам своих товарищей. Они прятались от огня пулемётов, уткнувшись в прибрежный песок, уже изрядно пропитавшийся кровью их убитых в бою друзей. Иные смельчаки, случайно выпадая с лодок, пытались доплыть до берега «на своих двоих». Увы, пулемёты, плюс ледяная вода не оставляли им никакого шанса. А если они и доплывали до берега, то уже просто-напросто не были способны вести бой наравне с остальными.

Я прибыл к мосту уже как раз после очередной неудачной атаки «конфедератов». Лейтенант Батлер, до этого казавшийся счастливым, жизнерадостным человеком плакал от беспомощности, казалось, состарился всего за несколько дней. Лицо покрыли мелкие морщины, а в волосах можно было заметить редкие седые волосы. К тому времени они на пару с Ронсоном, лишившимся всех боевых машин, потеряли сорок пять процентов личного состава.

Увидев меня, Батлер взял себя в руки, встал и принялся командовать:

– Занимайте окопы, скорее! Противник может контратаковать в любую секунду! – Обернулся. – О! Русский.

– Как положение?

– Неплохо, ещё один яростный напор, и эти гомики дрогнут! – Констатировал он. Только вот не верилось мне в столь позитивный настрой. Они были измотаны, валились с ног. Это невозможно было скрыть даже при желании, чтобы на камеру показаться бравыми богатырями.

Я, после небольшой беседы с Батлером, постаравшись найти укромное от вражеских стрелков место, принялся фотографировать происходящее. Не прошло и десяти минут, как «северяне» начали новую атаку.

– Готовьте миномёт! – скомандовал Батлер.

– Сэр, у нас осталось всего три мины! – подавленно отвечал боец.

Лейтенант и слышать ничего не хотел:

– Стреляйте, чёрт бы вас подрал!

Атаканачалась. Затрещали пулемёты, заговорили орудия танков, зажужжали гранатомёты. Батлер сию минуту вызвал поддержку тяжёлой артиллерии.

У янки не осталось лодок. За неимением оных, они быстро сколотили плоты и начали переправляться через озеро. На мосту также начался бой. «Северяне» буквально шли по трупам, пытаясь его перейти. Но пулемёты «Конфедератов» обычные и крупнокалиберные работали метко. Патроны пятидесятого калибра разносили плоты в щепки, отправляя янки на дно, а М249 косили людей, как траву.

Некоторым счастливчикам удавалось переплыть реку, но их тут же встречали огнём. Те буквально зарывались в мёрзлый, провонявший мертвечиной песок в надежде спастись от ливня пуль.

Миномёт замолчал.

– Почему не стреляете?! – разозлился Батлер.

– Сэр, боеприпасов больше нет!

– Так найдите!!! Какого хрена вы ждёте?!

Это уже было лишним. «Северян» к тому времени окончательно сбросили в воду. Иные даже не решались переправляться через берег.

Зачем им нужно было удерживать обе стороны моста? Стояли бы себе на восточной стороне и отстреливали наступавших «конфедератов»… Полагаю, что был прав: их командование действительно ещё надеялось отбросить «южан» к Лансингу, сколь безумна ни была бы эта затея.

Бой был окончен. Обе стороны исчерпали наступательный ресурс. Я вернулся к Батлеру. Тот лежал на земле в луже собственной крови.

– Сэр, вас срочно нужно доставить в госпиталь! – взволнованно громким голосом говорила медсестра, хлопотавшая возле него.

– Ни хрена!!! – Откашливается, – кто, по-твоему, будет командовать батальоном?!

Батлеру прострелили печень. С таким ранением, пострадавшего ещё можно спасти, если срочно доставить в операционную. Тот, с присущей всем отважным командирам упорностью, слал медсестру куда подальше, наотрез отказываясь оставлять батальон.

– Сэр, я буду вынуждена доложить майору Ронсону! – спорила уже в слезах.

– Да, хоть Иисусу Христу, мать твою!!! – кричал Батлер, слабея буквально на глазах.

Майор как раз прибыл проведать батальон лейтенанта. Лично вызвал санитарную машину. Батлер сопротивлялся, не хотел отправляться в тыл с криками, мол, рано списываете, ещё способен сражаться. Уже вечером я узнал, что он скончался со словами: «Приказываю захватить этот чёртов мост!» – будто в предсмертной агонии ему казалось, что он всё ещё командует батальоном, ведёт его в новые бесплодные атаки, лишь бы выполнить приказ, отданный ему командованием. Поразило то, что он не проклинал войну, не вспоминал перед смертью родных, свою возлюбленную Сьюзи, не просил написать им от своего имени. Он желал лишь продолжения боя, не собирался останавливаться ни перед чем. Уже не волновали потери. Всего двенадцать часов кровавой бани лишили парня одного со мной возраста рассудка. Ему казалось, что захвати они мост, и битва сразу же завершится. Может надеялся в предсмертном бреду, что после этого они сразу вернутся домой… Не знаю. Очередная бессмысленная смерть в копилку этой глупой войны. Он мог бы достичь больших успехов в мирное время. Толковый же был парень! Очень жаль.

Мост всё ещё был под контролем «северян». Наконец, Паркер передал Ронсону звено вертолётов «Апач», дабы отбросить противника ближе к их «цитадели». Очередная атака и, как следствие, десятки погибших, оказались не напрасны. Янки отступили к пригороду Детройта Нови, оставив перед ним последний населённый пункт Нью-Гудзон. Слава Богу, смерть сотен бойцов оказалась не напрасна.

Я переходил через мост. Не знаю, каким чудом удалось не поскользнуться на трупах и не потревожить их покой, хотя многие уже были раздавлены гусеницами танков и бронемашин, отправленных на усиление, так что шёл я, по сути, по чьим-то кишкам. Если ещё можно ассоциировать их с теми, кому они принадлежали, то я, считай, братскую могилу осквернил…

Как минимум, до ночи группе было дозволено зализывать раненых. Каждый в полку и батальоне был подавлен. Не было сил банально разорвать пакет с сухим пайком. Даже лить слёзы по погибшим товарищам не представлялось возможным. Они буквально валились с ног, ведь, начиная с 18 марта, их гоняли по штату Мичиган, как собак, пасущих стадо овец. Короткие перерывы на сон и небольшие передышки между атаками не в счёт. Теперь, изрядно поредевшие, эти подразделения могли спокойно отдыхать, зная, что до ночи их никто не потревожит.

В этот вечер я набросал статью, отправил её редактору и писал дневник. Батарея ноутбука разряжается, поэтому всё допишу, как вернусь в тыл.


11. 25 марта 2018 года. Окраины Детройта. Семьдесят второй моторизованный полк.


Ночью к Ронсону пришло пополнение. Перегруппировавшись и взяв под крыло батальон Батлера, он двинулся к Нови под покровом ночи. Соседний полк к одиннадцати вечера взял штурмом городок Уиксом. Ещё один продвигался к Нови с юга, взяв городок в полукольцо. Противник, видимо, настолько был измотан предыдущим сражением, что не проводил контратак вовсе, позволяя ударной группе приблизиться к пригороду вплотную.

Атака началась в час ночи. Бездействие «северян» было уловкой. Нас встретили плотным пулемётным и миномётным огнём, снеся первую цепь наступавших, как газонокосилка траву.

Не могу точно сказать, каким образом, но в ночной суматохе, я оказался как раз в первой цепи, найдя укромное местечко под кустом. «Северяне» перешли в контратаку, также закончившуюся провалом. Видел только силуэты отступающих под светом десятков осветительных ракет бойцов янки. Будто маленькие луны, освещали они затихшее после перестрелки поле боя. Тишину эту изредка нарушали одиночные выстрелы то с одной, то с другой стороны и стоны раненых.

Неожиданно, ко мне сзади подкрался чернокожий янки, и уже было поднял над своей головой нож, чтобы прирезать, но я вовремя стукнул ладонью по бронежилету. Он, еле увидев в темноте шеврон с надписью «Press», успокоился.

– Прости, – прошептал он мне.

– Ничего страшного, – отвечал я шёпотом, тяжело дышал.

Внезапно по нашему кусту отработал пулемёт с какой-то стороны, срезав верхушку.

– Это из-за тебя! – Озлобленно заявил я.

Тот прищурил взгляд.

– Что это за акцент у тебя такой?

– Я фотокорреспондент из России.

– А… – Отвечал он. В голосе чуялось презрение, – и как тебе тут?

– Хотелось бы в следующий раз увидеть штаты в мирное время…

– А думаешь, после нашей победы ты тут кому-то будешь нужен?!

– Ты о чём? – недоумённо прошептал я.

– Если бы из-за ваших грёбаных хакеров не выиграл Трамп, всё бы было хорошо! Никакой войны! Это вы во всём виноваты!

Я обречённо вздохнул. Нам предстоял долгий разговор как минимум до рассвета, ибо пытаться ползти в сторону «южан» было в той ситуации делом гиблым. Только пулемётчик заметит движение, как без всякого промедления пальнёт в твою сторону, и дай Бог, если выживешь…

Грубо отвечаю ему:

– Я, по-твоему, этих хакеров нанимал?! Чего ты от меня-то хочешь?!

– Я хочу, чтобы ты раскаялся!

– Раскаялся?! Ты думаешь, я сижу во власти? Могу менять решения правителей в кремле?! Может быть, думаешь, что я этим хакерам платил, чтобы они привели Трампа в кресло президента?! Если тебе и стоит требовать исповеди грешника, то точно не моей. Я всего лишь простой журналист…

– Ты бы мог выходить, протестовать!

– Один в поле не воин, слышал?!

– Тысячи таких одиноких, как ты…

– Только эти тысячи не выйдут на улицы требовать моего освобождения из следственного изолятора! Давно уже все группировки, что могли как-то повлиять на власть, запуганы и забиты, а их лидеры прозябают в тюрьмах или находятся в эмиграции. Кто создаст опасность для нынешней власти? Хипстеры?!

– Иногда запуганным нужен пример, нужна жертва!

– Только вот проблема. Я не хочу быть жертвой! Мне нравится жить, оставаться свободным, хоть у нас в стране быть таким становится всё тяжелее. С чего ты вдруг возомнил меня сыном Божьим, что умер за грехи других людей? Что показал им другой путь, нежели те, что его соотечественники тогда видели. Да и если освобожусь, кто мне оплатит все мои страдания в тюрьме, или воскресит из мёртвых, если какой-нибудь ФСБ-шник меня подстрелит или забьёт насмерть?!

– Тогда вы, русские – трусы…

– Почти шесть миллионов «трусов» полегло на фронтах Второй Мировой, чтобы дать шанс таким как ты в принципе жить! А сколько представителей других национальностей СССР погибло? Сколько мирных жителей. Если бы не «трусы», Гитлер уже давно превратил бы Африку в один большой концлагерь. Не забывайся! – Хотя, последние два слова, пожалуй, зря вставил.

– То были те… Сейчас я вижу других!

Признаюсь, с этим сложно поспорить.

– Те, другие… А чего ты хочешь от нас?! Нам каждый день с экранов телевизоров твердят, что вот-вот вы развяжете против нас третью мировую, поработите и истребите наш народ, закидав атомными бомбами, и так изрядно поредевший за последнюю четверть века! Они испуганы не властью, а вами! Поэтому и радовались приходу Трампа. Он, в отличие от Клинтон, не желал с нами бодаться… А то, какой президент появился у вас, это уже нужно спросить у коллегии выборщиков, тем более что те, кто сейчас против вас воюет, наверняка не за Клинтон голосовали! И вообще, избери вы её, что бы изменилось?! Ты думаешь, что вы вот так просто продолжили бы сносить памятники, протестовать против фильмов, запрещать писателей и всё бы сразу стало хорошо как по взмаху волшебной палочкой? И думаете, что ваши идейные противники не взялись бы за оружие, в конце концов? Например, помню, хотели засунуть под нож цензуры Лавкрафта только из-за того, что он, когда то в молодости, являлся расистом, притом каждый его биограф тебе скажет, что от своих убеждений с годами тот отказался! Сколько фанатов этого писателя отвернулись после от вашего движения? А сколько взялись за оружие? Ты думаешь, это было правильно? Это помогало решать ваши проблемы? Надеешься, что Клинтон бы навела порядок? Это же наивно! Ничего бы не изменилось. Война была неизбежна! Но, подожди. Я знаю, кто у тебя виноват. Это мы русские нацистов подговорили тут ад устроить…

– Ты сейчас защищаешь расистов!!!

– Да, защищаю, потому что этот абсурд меня уже доконал! Все белые – расисты, империалисты, только угнетали народы. Да, чёрт возьми! Многие угнетали, многие играли малыми народностями, будто пешками на шахматной доске. А тебе, мой друг, знакомо слово прощение?! С такими залётами, мы были должны за то, что случилось на восточном фронте, смести с лица земли всю немецкую нацию! За сожженные деревни, убитых мирных жителей и детей, коих погибло, кстати, больше, чем евреев! Мы должны были смести вас за холодную войну, Англию за извечное противостояние. Знаешь, почему мы этого не делаем? Знаешь, почему держим свои желания внутри? Потому что умеем прощать! Я не считаю своим врагом ни одного немца! То были их предки, не нынешнее поколение! Так что делай выводы, мой друг.

Честно признаюсь, говорил я это с некоторым лукавством. Порою захожу в новостные издания, смотрю комментарии к своим статьям, репортажам других журналистов и за голову хватаюсь, сколько желчи иногда бывает в людях… И Америку они разбомбят, и Украину захватят, и всех врагов на колени поставят. Но стоит, справедливости ради, заметить, что и от многих других народов и стран я читал подобные ксенофобские заявления по отношению к ближним и заморским соседям, так что это обыденное дело. Так что тут не могу говорить за всех. Но и не могу судить тех, кто жаждет крови.

Мой преподаватель философии часто говорил, что пацифизм вреден для человека. У нас в крови убивать друг друга. Наш вид всегда стремился истребить себе подобных из-за каких бы то ни было различий: национальных, религиозных. Мы, как пауки в банке. Нам нужно жизненное пространство. А, подавляя желание истреблять себе подобных, мы, мол, деградируем, становимся слабыми. А войны… Они никогда не прекращались. Наоборот, когда исчезали старые поводы убить друг друга, на их место приходили новые, более изощрённые. И если вы приняли своих бывших врагов, как братьев, это не значит, что они не пожелают уничтожить вас, воспользовавшись вашей слабостью. Значит, и пацифизм бесполезен по своей сути, нет в нём смысла. Тогда я был с преподавателем категорически не согласен. Сегодня же, читая различные форумы, комментарии под статьями в разных странах, будь то Америка или Россия, кроме разве что Китая (только потому, что китайский не учил), ужасался самому себе. Потому что сегодня я бы с преподавателем философии вынужден был отчасти согласиться. В пацифизме мало смысла, если все люди на земле его не исповедуют. А, значит, более воинственные народы не прочь будут поживиться богатствами тех, кто скорее обгадится со страху, нежели возьмёт в руки ружьё. Кто сильнее, тот балом и должен править. Оттуда и падение западной цивилизации. После пережитых трагедий XX века мы уже не способны так, как раньше бороться за выживание. Следовательно, с точки зрения эволюции вероятнее всего должны будем исчезнуть, как вид. Выживает сильнейший. Но, конечно, надеюсь, это всего лишь бред моей разыгравшейся фантазии. Люди понимают, что их племя может вымереть, выходит надо браться за оружие. А государство запрещает, мол, всё под контролем. Вам так не кажется. И в итоге приходится ограничиваться гневными записями в социальных сетях. Прочитай бы мой чернокожий друг их, волосы бы встали дыбом. Плохо ли желать смерти другим? Да. Но нужно ли судить человека за страх быть истреблённым не в единичном варианте, а целым народом? Тут дело не в расизме. Когда Америкой правили белые, мы боялись их. Теперь же боимся тех, кто пришёл им на смену с непонятно какими планами в отношении нас, судя по тому, что о нашей стране и народе говорят лево-либеральные блогеры, издания, приезжавшие учиться в Америку по обмену и понабравшиеся всякой ерунды, которую они сами толком то и не понимают. Когда животное боится, оно агрессивно. Мы же не будем ругать собаку за то, что та искусала нас, ибо, скорее всего, это мы её своим поведением спровоцировали на агрессию. Она напала на нас, потому что боялась не меньше, а не, потому что она собака, а мы люди. Так что не думаю, что за подобные вещи человека необходимо строго судить. Разумеется, не оправдывать. Но понять, а не побивать камнями и палками. Поэтому русские хотели видеть Трампа президентом. Поэтому в нынешнее время не поддерживают лево-либералов Америки открыто, а симпатизируют правым. Большинство из них или христиане, или атеисты, что близко нам. С ними нам проще договориться, пожалуй. Ну а при левом режиме мы 70 лет жили. Чай, знаем, что там хорошо, а что плохо.

Но неужели нам вечно придётся убивать и уничтожать друг друга? Увы, скорее всего, да. Сам ужасаюсь собственным выводам. А ведь ещё недавно фильмы Феллини привили мне любовь к людям. Но, к сожалению, война меняет всё твоё мировоззрение, делает из тебя бездушную тварь, пока не напьёшься вдоволь крови, или не окажешься в цинковом гробу. Нет, я вовсе не кровожадный. Но не могу говорить за остальных, как и не могу заткнуть милитаристам рот. И профессор философии не латентный нацист. Просто констатировал факт, объяснив его именно так.

– Мы не… – Начал было негр.

– А вы только и ждёте повода, чтобы кого-нибудь задеть, мол, вам что-то не нравится… Мне много, что не нравится, поэтому иногда вежливее бывает промолчать, и научиться терпимости.

– Но я…

– А вы только и ищете повод, в чём нас, русских, обвинить. Белые, чёрные. Не важно, кто этой страной правит. Все вы одинаковы! Только и делаете из нас козла отпущения.

– Ложь!

– Ты уверен?! Тогда скажи мне, кого поддерживала Россия в ту гражданскую войну? Кого?!

– Конфедератов. Ведь сейчас же…

– Правительство Авраама Линкольна! У нас до 1861 года тоже было рабство, которое император Александр II отменил. Узнав, что в Америке началась война за отмену рабства, он тут же отправил к берегам США военные корабли, дабы поддержать Линкольна! (На деле же Россия пыталась видеть США, как союзника в противовес Великобритании и Франции, накануне выигравшими Крымскую войну, но не думаю, что ему обязательно это знать, тем более, что англичане и французы более желали победы конфедератов, нежели северян)

– Правда? – Негр раскрыл рот от удивления.

– Да, правда! Конфедераты тут же обвинили нас во вмешательстве в конфликт! Знакомо?! Правильно говорят, история циклична, она повторяется. Только на этот раз вы с конфедератами поменялись местами. Молодцы! Когда встанете в один ряд с нацистами и объявите русских унтерменшами? А?

– Тогда какого чёрта вы поддерживаете правых в Америке сегодня?!

– Да, может быть наш народ сможет принять женский и мужской гомосексуализм, как данность, но наше общество сейчас слишком консервативно. Им нельзя вбить в головы, что геи и лесбиянки – это нормально. Это не делается за один день. Да на это ещё лет тридцать уйдёт, пока не произойдёт сменяемость поколений, которое, кстати, уже растёт и готово идти во власть и принять все ваши новшества «демократии»! А то, что говорила про нашу страну Клинтон? Такое чувство, стань она президентом, вы бы не с Северной Кореей мускулами мерились, а с нами! Вам оно надо?! Да и ваше нынешнее мировоззрение, политическая идеология лично меня не устраивают на корню. Если вы такие, за справедливость, так верните эти земли индейцам! Возвращайтесь в Африку и стройте там свою демократию, позволив индейцам строить свою. А белые обратно в Европу уедут. Счастье то какое, правда? Только вы, и конкретно ты, не сможете. Потому что побоитесь, мол, президент, допустим, Зимбабве зажарит вас на костре и съест, за то, что вы, будучи там мигрантами, захотите исправить положение дел в его коррумпированном государстве.

Негр рассмеялся:

– Да, может быть в чём-то ты и прав, но притеснений из-за расизма ваш народ никогда не испытывал…

– Неужели! Повторяю, немецкие нацисты называли нас унтерменшами – недочеловеками Ты же знаешь, да? Про отношение простых американцев и европейцев к нам и говорить нечего. Достаточно фильмы посмотреть, да книги прочитать, где фигурируем мы в сюжете. Да, пропагандистское кино и мы снимали, но чтобы в таких масштабах, как вы, и чтобы вас так по-свински показать… Никогда.

Кажется, он сдался… Я продолжил:

– Знаешь, а у нас рэп наверно больше, чем у вас полюбили. – Негр рассмеялся. – А я иногда люблю блюз включить. И джаз. Вы же его придумали, а! А жители Мозамбика благодарны были Калашникову за автомат, да так сильно, что нарисовали АК-47 на своём гербе.

Негр улыбнулся:

– Я знаю.

– Как тебя зовут?

– Карл. – Отвечал он, окончательно расслабившись.

– А я Юра. – Пожали друг другу руки.

Общались мы до самого утра, пока не рассвело. Карл оказался битмейкером. Так как я в своё время тоже пытался писать биты, то мы с ним нашли общий язык. Рассказывали друг другу о любимой музыке, затем родном доме. Ещё несколько часов назад он готов был с меня шкуру спустить за то, что русские, якобы, вмешались в президентские выборы, а сейчас общался со мной достаточно свободно и приветливо, попутно всё-таки признав, что его сторона, а именно левые активисты в борьбе за свои права действительно перегибают палку. Приятно было общаться с человеком, признававшим ошибки собственной идеологии. Была бы это феминистка третьей волны, и я точно бы не вернулся с этого поля живым. Как минимум, духовно, если не физически.

Часов в шесть утра в небе появились бомбардировщики «южан». Позиции оборонявшихся янки также подверглись мощному артиллерийскому обстрелу. Стало ясно, что «конфедераты» готовятся идти на приступ.

– Я вернусь к своим. Что бы сегодня ни случилось для нас с тобой, война ещё продолжается.

– Согласен. – Кивнул я головой.

Пожали друг другу руки.

– Прощай, Юра! Надеюсь, ты переживёшь этот ад и вернёшься домой.

– Да какое: «Прощай!» ..? Может, ещё увидимся. – сказал ему, когда он уже разворачивался.

– Понадеемся на лучшее! – Промолвил он и уполз к своим.

Что ещё добавить? Карл оказался умным, общительным, приятным парнем, желавшим, скорее всего, как и все, прекращения этой мерзкой, скверной войны. Таким же простым живым человеком со своими странностями, житейскими заботами и увлечениями. Не был помешанным на идеологии, старался искать аргументы в споре, а не браться за револьвер.

Каково же было моё смятение, когда, после взятия Нови к одиннадцати утра, я обнаружил его бездыханное тело среди сотен остальных, погибших в этой страшной резне. Смотрел на него. В глазах, казалось, ещё не угас огонь жизни. Хотелось растормошить его, сказать: «Хватит спать, просыпайся!» Пожалуй, он и не захотел бы, ведь для него эта война закончилась.

Обычно мёртвых оплакивают, поминают, жалеют, что умершего больше нет с нами. А я радовался за него. Он отправился в лучший мир, где больше никогда не будет войны, болезней, нищеты и смерти. Это ли не счастье? Самому, конечно, ещё хотелось жить, но… Надо бы попросить родственников и друзей не оплакивать меня после смерти. Это глупо. Достаточно просто помнить.

– Юрий? – Подошёл ко мне сзади майор Ронсон, пока я смотрел на тело Карла, – мы думали, что ты погиб…

Я отвлёкся:

– Как видите, нет. Надеюсь, вы не отправляли похоронку?

Ронсон рассмеялся:

– Ни в коем случае, пока не нашли бы труп.

– Это радует, – улыбнулся майору.

– Где ты был?

– Оказался в поле. Побоялся ползти к своим.

– Повезло тебе.

– Не больше, чем остальным…

Итак, Нови был взят. И снова сценарий повторился. «Северяне» вновь и вновь отправляли и так уже потрёпанные силы в контратаки, но всё бесполезно. Перед «южанами» простирался Детройт, готовый не сегодня, завтра пасть. Поскорее бы эта битва уже завершилась. Дико устал.

Я после бессонной ночи плотно пообедал, написал статью, отправил редактору, а сейчас дописываю дневник. Сон буквально душит меня в свои объятья. Не посмею сопротивляться!


12. 28 марта 2018 года. Детройт. Округ Фармингтон-Хиллс. Семьдесят второй моторизованный полк.


Флинт был занят «конфедератами»! Трое суток беспрерывных боёв увенчались крупной победой. Окружённые янки, будто собаки, запертые в клетке, яростно пытались вырваться из кольца, но безрезультатно. Основная группировка пыталась прорваться к ним навстречу, как мать, у которой отобрали новорождённого ребёнка. Кроме потерь они не получили более ничего.

Последние очаги в Порт-Гурон тоже были подавлены. Командование «республиканцев», как вертящийся уж на сковороде, перебрасывало подкрепления на северное направление, оставляя ослабленным южное, так что падение Монро и марш к пригороду Детройта Трентон не заставил себя долго ждать.

Линия фронта проходила по линии Саутгейт – Кантон – Фармингтон-Хиллс – Уотерфорд – Трой – Розвилл. Округа Уотерфорд и Понтиак3 создали опасный для «южан» выступ, который теперь они пытались отрезать от остального города, на других направлениях же ограничившись активной обороной.

Только бы вы видели «северян»… С отчаянием обречённых они раз за разом разбивались об оборону «конфедератов», словно волны о пирс в бушующий шторм. Атаковали, несмотря на потери, пустые желудки и патронташи. И каждый раз откатывались, оставляя за собой кучи трупов. Однажды видел молодую тучную девушку, бегущую по полю боя, будто порхающая в воздухе бабочка. И я… Я не мог сдержать смеха. Сквозь слёзы. Она смотрелась нелепо, перепрыгивая через тела убитых товарищей. Трясущийся от жира живот, одышка, которую видно было издалека. Кого они посылали в бой?! Неужели не осталось действительно стоящих бойцов?! Эту дамочку убили, прежде чем она смогла пробежать половину расстояния, отделявшую их позиции от «конфедератов». Пулей в лоб. Быстрая и щедрая смерть. А ведь могла получить тяжёлое ранение и несколько дней умирать в мучениях. Может ли женский организм такое перетерпеть, если и мужчины ревут, как постояльцы детского сада пяти лет отроду? Не думаю. В очередной раз убеждаюсь, что война – это «досуг» не для женщин. И если уж ты решила брать в руки оружие, то удостоверься, что перед тобой более не стоит никого, кто смог бы тебя защитить, нести вместо тебя ношу ужасов войны.

Но и противник не оставался в долгу. Бывало, проезжая по тылам, я видел целые поля, заполненные мешками для мертвецов. Лежали просто под открытым небом, ибо гробов банально не хватало. Каждый метр завоёванной земли давался им с нечеловеческими усилиями. Моментами казалось, что вот-вот у «южан» закончатся резервы, и они откатятся туда, откуда пришли. Но группировка только пополнялась. Взамен убитых вставали необстрелянные зелёные юноши, после пары дней боёв превращавшиеся в седых стариков с загубленной психикой. Нервные срывы были обычным делом, правда, всё же большинство бойцов старались держать себя в руках, потому что считали свою миссию слишком важной, чтобы в один момент взять и позволить списать себя из рядов армии Новой Конфедерации. В любом случае, сжатые сроки, упорное сопротивление противника и постоянные обстрелы даже мне, а я всего-то фотографировал, давались с большим трудом.

К вечеру 27 марта половина округа Фармингтон-Хиллс была освобождена от «республиканцев», и я, наконец-таки, смог его посетить. Что готовился увидеть? Город незачем было бомбить, обстреливать из артиллерийских орудий. Он и до войны выглядел, явно Мамай прошёлся. Бурный подъём в пятидесятые годы XX века сменился упадком в семидесятые. Белое население стало массово исходить из города после топливного и энергетического кризисов, оставляя его бандам чернокожих преступников, не желавших работать на заводах за гроши. Бандитизм и торговля наркотиками были куда более прибыльным делом. Хоть их и было меньшинство, чем добропорядочных граждан, но город держали в узде. Те, кто не желал потерять голову с плеч или свой толстенный от купюр кошелёк, оставались в центре. Остальные же с трудом выживали в том, что называлось городом. После переноса основных производственных мощностей в Юго-Восточную Азию, заводы опустели, цеха обветшали. Немногие машиностроительные гиганты удерживали город на плаву, но и им не удалось помочь городу выбраться из той ямы, в которой он оказался. В 2013 году власти Детройта объявили о банкротстве. Последние четыре года власти пытались избежать окончательного угасания города, но война, по всей видимости, сделает эти попытки тщетными. Хотя, пока «южане» нуждаются в танках, то и заводы будут работать, а значит, и город – жить. Но что будет, когда в Америке снова наступит мир?

Вместо этого с удивлением обнаружил, что пригороды Детройта представляли из себя в основном уютные районы с одно-двухэтажными домами. Ну, как уютные… Климат здесь вполне мягкий, и строить утеплённые дома из брёвен, как в России не было смысла. Поэтому, чтобы разрушить чьё-нибудь уютное гнёздышко, хватало и одного фугасного снаряда. Так что пейзаж чем-то мне напомнил изрядно пострадавший от бомбардировок «северян» Чарлстон. Половина домов были разрушены, а во второй по подвалам ютились мирные жители, не слишком приветливо встречавшие своих «освободителей». И, хотя в 2016 году Трамп в штате Мичиган на выборах победил, но в Детройте, как и в других городах миллионниках, население в большинстве своём голосовало против него, что и отразилось в настроениях местного населения. Кто в проезжающий грузовик гранату кинет, кто марширующих солдат из автомата обстреляет.

«Конфедератам» приходилось обыскивать каждый дом и, вопреки конституции, которую они до сих пор свято чтили, отнимать у местных жителей оружие и боеприпасы. Был свидетелем случая, когда один старик отчаянно сопротивлялся обыску в его доме, обстрелял солдат из дробовика. Пара выстрелов из БМП «Брэдли» лишили его воинственного порыва. От бессилия кричал, мол, его конституционные права нарушаются. Что за люди! Сначала плюют на неё, потом прикрываются.

«Конфедератам», мечтавшим, чтобы город встретил их, как Париж союзников в 1944 году, всё это изрядно подпортило настроение. Правда, майор Ронсон, например, не терпел в своём полку самоуправства или мародёрства. Обещание расстреливать на месте всех, кто притронется к чужому имуществу или будет совершать любые иные противоправные действия, немного поумерило желание его солдат сравнять с землёй весь Фармингтон-Хиллс. Майор, конечно, рисковал, что кто-нибудь из его бойцов рано или поздно получит пулю в спину, но, несмотря на опасения, старался и заставлял солдат вести себя с гражданским населением по-человечески.

Я смотрел на всё происходящее вполне спокойно. Война, напомню, это большой стресс. Банально звучит, правда? Но понимаете ли вы истинную природу войны, мотивы поведения людей в этом кипящем котле? Тем, кто ни разу не участвовал в бою, а просиживал свой зад на диване с мыслями о вселенском пацифизме, тяжело объяснить, что чувствует и ощущает в бою солдат, особенно после того, как его товарищу выбило мозги очередной шальной пулей. И как нелегко после ожесточённого боя сохранить в себе хоть какие-то остатки гуманизма и здравый рассудок. Ты готов искать виновных в смерти друзей, что тебя прикрывали и утешали в минуты отчаяния, под каждым кустом. Лишь только серьёзные превентивные меры со стороны командиров подразделений способны остановить хаос и разброд среди подчинённых, но это только тогда, когда сам командир ещё сам сохранил остатки разума и понимает, к чему приведёт вандализм и издевательства над мирным населением. Но, уточню, ещё хуже бывает, когда солдаты приходят с единственной целью: грабить и убивать. В таких случаях вразумить остальных, увы, помогут исключительно расстрелы провинившихся. Только если подобное поведение не разрешено высшим руководством, как было в случае с нацистской Германией по отношению к населению СССР на оккупированных территориях, или же догматами какой-либо консервативной религии (надеюсь, не стоит объяснять, какой). В общем, война – она такая…

Сегодня вечером, 28 марта по радио объявили, что армией Новой Конфедерации удалось окончательно занять Фармингтон-Хиллс. Пригороды Уотерфорд и Понтиак были отрезаны от основных сил «северян». На Юге районы Саутгейт, Тейлор и Инкстер зачищались от последних очагов сопротивления. На севере же «южанам» удалось ворваться уже в сам Детройт. После обеда майор Ронсон поделился со мной интересными кадрами с беспилотника. «Северяне» и им сочувствующие покидали город через мост «Амбассадор», где с той стороны их подбирали канадцы. Колонна беженцев протянулась километров на двадцать. Раненые, женщины, старики, дети – все, думая, что на них идут правнуки Адольфа Гитлера, старались спастись. И всем предоставлялось убежище. Но самая интересная информация пришла от разведки. Город покидали наиболее боеспособные соединения «северян», что не могло тревожить. В будущем, если Канада вступит в войну, они смогли бы стать костяком их ударной группировки, или же, если северный сосед всё-таки сохранит нейтралитет, быть переброшенными на другие направления, или же в перспективе отвоевать Детройт обратно. Ведь достаточно было переправиться на лодках через одноимённую реку, разделяющую город и страну с северным соседом (город Уинсор), что будет не так сложно, если «южане» оставят город без прикрытия. В любом случае, самое интересное было ещё впереди.


13. 2 апреля 2018 года. Детройт.


Пишу эти строчки в машине, возвращаясь из Детройта, спустя несколько суток падшего под ударами «конфедератов». Так как аэропорт в пригороде Ромулус пришёл в негодность после боёв, придётся возвращаться на юг через Гранд-Рапидс.

Самая главная удача состояла в том, что мне удалось встретиться с командующим армией Свободных Штатов Америки (так они теперь назывались) в Детройте!

Им оказалась женщина. Тридцать девять лет. Мэйси Барнс. Придя на службу ещё во времена Буша-младшего, во времена Обамы она дослужилась до майора. В следующем году должна была получить звание подполковника, но война оборвала все планы. Была замужем за владельцем закусочной, ныне в разводе. Из детей есть только сын. Из всех войн, что вели американцы, побывала только в Иракской. На службе отличалась дисциплинированностью и усердием, но есть слухи, что продвигалась по карьерной лестнице, раздвигая ноги перед нужными генералами. В свете такой новости, было бы забавно, если бы голливудский секс-скандал повторился и в армии США.

Вот такого человека отправили командовать Детройтской группировкой…

Из чего исходили вышестоящие чины Свободных Штатов, когда назначали её на эту должность? Город мог обороняться минимум, в течение полугода, а пал за две недели. Из трёхсот восьмидесяти тысяч подчинённых ей бойцов в плен сдалось сорок восемь, двадцать тысяч покинули город, а остальные погибли или получили тяжёлые ранения.

До этого майор Барнс, извиняюсь, генерал армии, не имела опыта управления крупными войсковыми соединениями, на учениях никогда не выезжала в поле. Так что ещё раз спрашиваю! Кому пришло в голову позволить ей руководить обороной города?!

Мало того, что она неправильно оценила направление главного удара противника, так ещё и эти бесплодные контратаки, запомнившиеся лишь количеством загубленных человеческих жизней, совершались с её повеления. Не инициатива командиров на местах, не давление вышестоящих чинов, а её приказы! Очевидно, обороняющиеся понимали, что командует ими дилетантка, поэтому с 25 марта в стане «северян» начался настоящий разброд. Бунты в дивизиях и бригадах, отказы подчинённых выполнять приказы офицеров – всё это только упрощало «конфедератам» их задачу. Вместо того, чтобы подавлять выступления или пытаться договариваться с мятежниками, она лишь продолжала отправлять в войска директивы о контрударах, которые к 29 числа уже и выполнять было некому. В таких случаях по идее должно избавиться от паникёров и дезертиров. Посадить в тюрьму, расстрелять на худой конец. Она же, по непонятной мне причине, думала, что все войска продолжают доблестно отстаивать этот, для многих родной, город.

У неё был шанс исправить положение. Удары в бреши между наступающими частями и рейды по тылам если бы не заставили «южан» убраться восвояси, то, как минимум, лишили их возможности вести активные наступательные операции. Ибо плотной линии фронта у «конфедератов» не было. Для того, чтобы заткнуть бреши, им не хватало войск, к тому же наступавших неравномерно, что создавало угрозу окружения уже для стороны нападения. Думаю, не стоит лишний раз говорить, какие последствия для Новой Конфедерации имели бы подобные неудачи, ведь захват Детройта основывался на тактике «Молниеносной Войны», где дорога каждая секунда, а задержка наступления повлекла бы за собой необратимые негативные последствия, которые Свободным Штатам были более чем выгодны. Стали бы тогда Канада и Евросоюз задерживаться с отправкой войск на помощь «северянам», зная, что наступают «южане» из рук вон плохо?

Теперь же Евросоюз окончательно подтвердил свой нейтральный статус, а вопли горячих голов партии войны в Канаде заметно поутихли. Особенно после столь горячо ожидаемого Северо-Американского саммита, где кроме пустой болтовни, не было более сделано ничего путного.

И вот, она стоит среди плачевно выглядящих остатков своих войск, не скрывая слёз. Генералы-мужчины, проигрывая сражения, стрелялись, в Японии, например, совершали обряд харакири. В других же странах были те, кто сдавались сознательно, бывали и те, кто попадал в плен, сражаясь до последнего. На худой конец стрелялись. Она же всего-навсего вышла из подземного бункера, где находился командный центр группировки, даже не подняв рук. Выражение лица говорило о том, что генерал Мэйси Барнс не могла поверить в провал. Возможно, думала, это дурной сон или галлюцинация.

Знаете, мне как-то не удалось проследить за тем, что про неё вещала пропаганда «северян», а сейчас я смотрел, поражённый абсурдностью сказанных в её адрес слов. В глазах своих, думаю, она была эдакой Жанной Д`Арк, спасительницей нации, борцом за свободу и справедливость. Самой Мэйси однозначно нравилась такая роль, которой она красиво подыгрывала. Быть может, чувствовала себя теле-звездой с миллионными гонорарами. Стоит только послушать её горячие речи перед строями солдат:

«Товарищи!

(Не думаю, что она была членов коммунистической партии, но, тем не менее, использовала именно это обращение)

Перед нами встала трудная задача. Враг, атакуя со всех сторон, зажал нас в клещи. Осадил город и подверг его массовым артиллерийским и ракетным обстрелам, авиационным бомбардировкам. На их стороне численное превосходство, большее количество танков и боеприпасов. Они пропитаны ксенофобской, расистской, гомофобской и сексистской пропагандой, идут в бой, разрушая, уничтожая всё на своём пути, будто бульдозер, уничтожающий ваш родной дом. Они насилуют женщин, убивают детей, сбрасывают напалм на головы немощных стариков и больных инвалидов. Для них человеческая жизнь не стоит и цента!

Так что мы с вами боремся не просто против солдат от противной стороны, а против истинного зла, для которых слова: свобода, равенство, жизнь и любовь – это только пустой звук!

Мой отец всегда говорил мне: «В какой бы проигрышной ситуации ни было бы добро, зло всегда проиграет!» Только сейчас я понимаю истинную цену его советов. Да, нас мало. Да, мы окружены. Но не сломлены! Мы будем бороться с врагом, пока есть порох, пока сердце ещё бьётся в нашей груди!

(Крупным планом показывают чернокожего молодого парня, не сумевшего сдержать слёз от такой душераздирающей речи)

Я обещаю вам, что не сдамся! Обещаю, что буду рвать, кусать, бить и давить врага до последней капли крови! Но и вы обещайте мне то же самое! Обещайте не сдаваться, не отступать, не прогибаться под ударами молота, что приготовили для нас эти ублюдки!

Главное, помните одно! Мы не одни. Весь прогрессивный мир сегодня с нами. Под нашими знамёнами собрались добровольцы из десятков стран мира, не собирающиеся мириться с заразой нацизма, что нависла над миром в очередной раз! Боритесь бок о бок, не обращая внимания на цвет кожи, вероисповедания или сексуальной ориентации. Ведь мы должны быть едины перед всеобщей для мира угрозой, когда белые супрематисты вдруг решили, что могут нацепить на нас кандалы и сделать рабами. Давайте покажем им, что мы не отдадим нашу свободу так просто! Пусть они захлебнутся в собственной крови, но поймут, наконец, что мы не станем вновь их рабами!

Поэтому, объявляю свой главный приказ. Принесите мне как можно больше голов нацистов. Мы выставим их на главной площади города, чтобы сказать всем подонкам: «Детройт – это город, свободный от ненависти!»»

На деле же борцы за свободу поняли, что эта дамочка не то, что с армией управиться не сможет, но и коня оседлать ей окажется не по силам. Поэтому и начали чинить самоуправство на местах. У всего есть свои минусы. Даже у свободы. У свободных нет дисциплины. Они индивидуальны, а значит в команде, где каждый должен знать своё место и обязанности в нужный момент, они будут представлять из себя лишь стадо эгоистичных овец, мешающихся друг у друга под ногами. Что и показала наглядно прошедшая битва.

Генерал Мэйси Барнс не наказывала подчинённых за неудачное самоуправство. Наоборот, говорила: «Ну, не получилось сейчас – уверена, что выйдет потом». Вот и вышло так, что её приказы, бывало, не выполнялись по прямому назначению. Не редки были случаи, когда командиры подразделений отказывались сниматься со своих участков фронта, чтобы прикрыть другие. В какой армии это видано? В армии абсолютно свободных. Пожалуй, теперь для меня понятие истинной свободы всегда будет ассоциироваться с мертвецами. И глупцами.

Вы, наверняка спросите: так ты сам говорил, что её приказы были абсурдными. В таких случаях личная инициатива – это единственный выход. Очевидно, что да. Но в подготовленной армии, где каждый командир знаком с обстановкой, умеет командовать своим подразделением, начиная от отделения и кончая армией. Знает, что нужно делать в сложившейся обстановке. Таких умельцев и так было немного. А после «северяне» лишились их окончательно, когда наиболее боеспособные части эвакуировались через мост Амбассадор в Канаду. В сложившейся обстановке лучшим решением стала бы замена командующего, которого у «северян» просто не было под рукой в нужный момент.

Под рукой не было, но были ли толковые полководцы у «северян» вообще? Как это ни удивительно, да.

Например, командующий калифорнийской армией Бенджамин Баргас. Сын мексиканца и чернокожей, примерный христианин. Этот парень – настоящий талант! Лицо армии Свободных Штатов Америки, благодаря своему происхождению. Чего стоил его рейд на Сиэттл. Город в тот момент находился в осаде. Отрезанный от канадской границы, попавший в морскую блокаду, Сиэттл был буквально на грани капитуляции. Трое суток хватило Баргасу, чтобы деблокировать город с юга, а затем с востока и севера, нанеся в конце февраля «конфедератам» ощутимый удар по престижу и первое крупное поражение в этой войне.

Кем он командовал? Костяк его армии составили бывшие члены латинских и негритянских банд, из которых он в короткий срок смог слепить мощный ударный кулак. Остальные же были таким же необученным стадом, как и защитники Детройта. Тут и пригодились его навыки лидера, служба в армии, закончившаяся для него шевронами сержанта. Всего лишь сержанта! А, как показала практика, заслуживал большего. Он ввёл среди бойцов строгую дисциплину. Каждым из командиров были исключительно лица, которым он доверял, заслужившим его уважение и одобрение. Никаких друзей детства или прыжков от капитана в бригадные генералы. Каждый должен был заслужить своё звание. За малейшую провинность новобранец подвергался строгому наказанию, вплоть дорасстрела, если косяк молодого бойца будет весомым. Если боец или командир не справлялись со своими обязанностями, то они сразу же переводились в резерв (хитро придумал, кстати, как мне кажется), использовавшийся им, как пушечное мясо, для выявления слабых участков в обороне противника. В войсках Баргас добивался максимального взаимодействия пехоты, танков, артиллерии и авиации. Не любил нерешительных, трусливых. Физической подготовке уделялось также огромное внимание. Невыполнение нормативов, плохие результаты в стрельбе и рукопашном бою карались переводом в резерв.

Очевидно, что многим «северянам» этот уникум не нравился. Например, женщины, желавшие служить в основных войсках, жаловались на попадание в резерв априори. Если же выживали после боёв, то писали доклады, изобличавшие Баргаса, как исключительного сексиста. Если ты толстая, слабая и тщедушая, то будь добра – иди в резерв и погибай. Редко, какие дамочки попадали в его основные ударные силы. Служили в резерве, конечно же, и мужчины, но и трансгендеры и геи, которых Баргас за бойцов то не считал вовсе. Все, кто в резерв – те бездари в военном деле.

Правительство Свободных Штатов глядело на эти жалобы сквозь пальцы, ведь не было у них больше такого умелого полководца, проводившего мощные фланговые, охватывающие удары, толкового использующего разведданные, обладавшего довольно уникальным чутьём, даже без использования резерва, как правило, определять слабые участки в обороне противника. Его излюбленной тактикой был неожиданный контрудар во фланг беспечно наступающему противнику. Даже младших командиров он учил никогда не бить соперника в лоб, за исключением случаев, когда офицер уверен, что фронт – самый слабый участок обороны противника. Момент он всегда подбирал подходящий. «Конфедераты» и не подозревали, что так легко захваченные ими позиции, были лишь прелюдией к их полному разгрому. И самое забавное, он сам признавался, что учился всем премудростям военной тактики и стратегии в… Игровых стратегиях! Тех самых, где войска нужно перетаскивать мышкой! Особенно, что слышать было отчасти лестно (ибо игра российская), он ценил игру «Блицкриг» – первую часть, в числе плюсов которой называл отсутствие резервов. Какие есть войска, такими и выкручивайся. Возможно, именно поэтому он старался беречь свои основные силы, пуская в ход излюбленный приём шахматистов – гамбит (в качестве пешки были войска резерва). Кстати, также его любимой игрой были шахматы. А ещё он, будучи студентом историком, защищал дипломный проект на тему древнеримской военной тактики. А ведь всё у него, почти как у них! Слабые легковооружённые гастаты шли первыми, а более опытные и вооружённые принципы и триарии вступали в бой, только если первая линия со своей задачей не справлялась или же нащупала слабые места в обороне.

Такого полководца и не хватало Детройту. Мэйси Барнс была полной противоположностью Баргасу. И хоть у командующего калифорнийской армией тоже были минусы, но по уровню военной тактики, она уступала ему. Самоуправство он принимал на ура, но только если оно приносило плоды. Неудача могла стоить неудачнику отправкой в резерв, если не жизни, в случаях, когда ошибка командира на месте или невыполнение приказа могла стоить армии победы.

Да, Баргаса у «северян» не жаловали, ввиду его сексистского и гомофобского мышления, но и толкового командира, приносившего в копилку «республиканцев» победы, у них тоже не было. Баргас, поговаривают, в долгу оставаться не хочет и после победы, ходят слухи, желает установить в Америке военную диктатуру, наподобие Пиночетовской. В общем, истинный мексиканец. Горячий и отчаянный.

И вот стоит генерал Барнс, будто в трансе. Я, набравшись смелости и заранее договорившись с Ронсоном, подхожу к ней, чтобы взять интервью.

– Мисс Барнс!

Она не реагирует.

– Меня зовут Юрий Лаврентьев, военкор журнала «N». Могу я задать вам несколько вопросов?

Нет ответа.

– Мисс Барнс!

– Спрашивайте, – отвечает она мне, стоя в пол оборота.

– По оценкам военных экспертов, Детройт мог продержаться минимум шесть месяцев, но пал за две недели. Как такое произошло?

– Я думаю, во всём виновата погода.

– Погода? – Удивлённо переспрашиваю я.

– Да. Моим солдатам тяжело было атаковать по колено в грязи. Весенняя распутица определённо нам всё испортила.

– Ещё какие-нибудь причины можете назвать?

– А какие ещё могут быть? – недоумевая, прищурила глаза.

– Например, в 1941-42 годах до советских генералов, в кои-то веки, дошло, что бесплодные фронтальные атаки на позиции немцев без поддержки артиллерии и авиации с танками не дают им ничего, кроме бессмысленных потерь. На мой взгляд, вы наступили на те же грабли. Согласны?

– Нет. То было тогда, сейчас всё по-другому! – На глаза навернулись слёзы. Мне показалось, что она не отдаёт отчёт своим словам. Да и откуда она могла знать, что у нас тогда было? Вряд ли историю Великой Отечественной изучала.

– Почему вы не покинули город, когда была такая возможность?

Она прикусила нижнюю губу, потом произнесла:

– Потому что обещала удержать город…

– Но не смогли.

После этой реплики она разрыдалась, начала биться в истерике. А я не сказал ничего такого, что могло бы довести человека до психоза. Все три слова вошли ей, будто нож в сердце:

– Я думала, что всё делаю правильно!!! Я не понимаю, почему проиграла!!!

Более Мэйси не смогла сказать ничего вразумительного. А ответ был прост, банален и глуп, как и всё происходящее вокруг.

Феминизм третьей волны, сколь ни громки были заявления о борьбе за социальное, политическое и духовное равенство, боролся за превосходство женщин над мужчинами. Она должна была по представлению власть имущих Свободных Штатов Америки стать этим символом, коим когда-то стала кино героиня солдат Джейн из одноимённого фильма. Только на ступеньку выше. Только вот ничего стоящего кроме красивого постера и многообещающего слогана этот «фильм» более показать не смог. Генерал Барнс не имела способностей к управлению войсками, отсутствовал опыт, позволивший бы ей эффективно управлять толпами, будем честными, плохо обученных солдат. Из неё не получилось ни новой Жанны Д`Арк, ни Лакшми Баи. Ни в коем случае не спорю, командование армией – дело сложное. Не каждый мужчина справляется, и сто процентов, есть среди женщин самородки, что способны командовать солдатами не хуже мужчин, но это явно была не Мэйси. Она просто оказалась в нужное время в нужном месте. Под рукой. Может, и не имела способностей великого полководца, но как символ борьбы и превосходства, подходила идеально. На вид привлекательная, фотогеничная. Речь поставлена хорошо. И не важно, победит ли, или проиграет. Символу и не нужно быть талантливым. Необходимо просто играть свою роль, с которой она не справилась. А Мэйси вместо того, чтобы вовремя уступить пост командующего, заигралась. Вжилась в образ настолько, что уже не смогла из него выйти. У неё на лице это было написано, когда зачитывала речи перед войсками или давала интервью. Ей нравилось всеобщее внимание, нравилась цель, поставленная перед ней. Она не просто кухарка или прачка, но человек, от которого зависит судьба всей нации, великой страны, исход целой войны! Под прицелом телекамер 24/7, она забывала, что на кону стоят человеческие жизни. Отправляла бойцов на верную гибель, стараясь быть для пропагандистской машины лево-либералов идеальным полководцем. Демократия в каждый взвод! А на деле командовала стадом испуганных, не поддающихся дрессировке овец, но старалась отыгрывать свою роль, чего бы это ни стоило! Стояла, склонившись перед картами, показывая на камеры решительность и усердие, отправляла людей в бессмысленные атаки, пытаясь показать «северянам» в других районах, мол, смотрите, как мы их! Атака за атакой! Мы не сдаёмся! Враг трепещет, и вот, ещё один напор, и они вернутся обратно в Техас и дельту Миссисипи в мешках для трупов! Люди по ту сторону экрана верили, что она умеет, что может решить исход битвы, даже когда ситуация однозначно стала безвыходной. Вот, ещё один рывок, одно «чудо на Марне» и победа у нас в кармане! На деле, её силы таяли, ибо она, как типичная теле-звезда, не слишком заморачивалась проблемами в реальности, делая вид, что всё под контролем, даже когда сводки с передовой говорили об обратном. Режиссёр запретил из образа выходить. Ведь всё это игра, сериал для зомбоящика. А практически в любом художественном произведении финал всегда остаётся за стороной добра. Зло не должно победить. Это суть голливудского Хэппи-Энда. Поэтому победа в любом случае за нами! Да и, в конце концов, творческий подход, которого так желал один чернокожий парень из социального ролика, где обличал школу в подавлении художественного таланта, навыка учеников. Ведь зачем нужны знания в военном деле? У нас есть символ борьбы! Он вдохновляет бойцов на передовой! Что ещё нам нужно?! Короче говоря, хотели красиво, как в фильме, а получили кровь и слёзы матерей, что больше никогда не дождутся своих чад домой с войны, а заодно стратегическую победу противника, который обязательно воспользуется всеми плодами неожиданного успеха, сомнительного поначалу.

Майор Ронсон, чуть ли не взяв за шкирку, яростно оттаскивает меня от генерала Барнс, захлёбывавшейся в слезах от неудачи, от отчаяния и бессилия. Её увели под присмотром конвоиров в неизвестном направлении, а я подавленно смотрел её вслед. Во мне проснулась жалость к ней, хоть недавно я и был под прицелом её солдат, выживал под градом снарядов, выпущенных с той стороны. Захотелось обнять её и утешить, поцеловать в лоб и тихо шепнуть на ухо: «Всё будет хорошо, не переживай». Почему мне стало жаль её? Она же сама виновата в собственных ошибках. Но, полагаю, с самого начала понимала, что затея провальная. Ну, не сможет она без опыта руководства войсками эффективно оборонять город. Ей мешала отказаться от этой дурной затеи цель, поставленная власть имущими, понимание того, что она слишком далеко зашла, и проявление слабины только ухудшило бы положение подчинённых ей войск, да и возникшее под прицелом камер чрезмерное высокомерие, не оставляло выбора. Ведь так сладка минута славы! И сколь, она сама ни была повинна в своих провалах, главная вина лежала на тех, кто использовал её, как символ борьбы и превосходства, даже не спрашивая, нужно ли это было ей. Вы можете сказать, мол, я же не знаю, заставляли её или нет. Господа, успокойтесь. Моя страна и народ семьдесят лет прожили под игом коммунизма и социализма. Спрашивали ли Ленин с Троцким разрешения у крестьян, когда отбирали зерно для нужд красной армии? Согласовывал ли Сталин с солдатами Юго-Западного фронта, желают ли они вариться в киевском котле в сентябре 1941 года, когда шестьсот тысяч солдат попали в окружение и сгинули там, хотя могли бы удерживать наступление противника в 1942 году на Сталинград. А в случае необходимости, быть переброшенными под Москву и участвовать в декабрьском наступлении 1941 года? Желали ли жители Камбоджи работать на рисовых полях во славу Великой Кампучии и их «гениального» вождя Пол Пота? Хотели ли китайцы ценой своих жизней свершить тот «Великий Скачок», что требовал от них товарищ Мао Цзедун? Хотели ли простые жители Северной Кореи жить в постоянном страхе, быть раздавленными американской военной машиной, только потому, что Ким Чен Ыну было нечего делать по выходным, и он ради веселья и забавы взрывал под землёй атомные бомбы? Социализм, анархизм и коммунизм, как бы его кто не кличил (марксизм, ленинизм, сталинизм, маоизм, троцкизм, идеи великого Чучхе или культурный марксизм), везде одинаков. Ваше мнение никого не волнует, главное доказать проклятым капиталистам и сексистам, то, что доказательств то и не требует по сути. Ты девушка? Умеешь ковать сталь? Так куй! Кто тебе мешает? Твоё здоровье, твои хронические заболевания к пенсии, твоё свободное время, которое ты могла бы уделить своим детям. Только не удивляйся потом тому, что они выросли этакими эгоистичными подонками…

«Конфедераты» же праздновали победу. Вино б лилось рекой, да президент Новой Конфедерации Гарольд Мур установил в войсках сухой закон. Боялись разгула пьяниц, что будут в «приподнятом» настроении совершать противоправные действия на «освобождённых» территориях по отношению к мирному населению, не отдавая себе отчёт в творимых поступках. Ибо любой пример расовой, национальной или религиозной нетерпимости, стал бы для «северян» подарком судьбы, который можно было использовать в своих агитационных и пропагандистских целях.

Поэтому солдаты только улыбались, искренне, ярко. А я, вместо того, чтобы присоединиться, дабы просто расслабиться после двух недель напряжения, восстанавливал в памяти события штурма Детройта, чтобы написать развёрнутую статью на эту тему.

Самые ожесточённые бои развернулись за Хэйланд-Парк с 29 по 31 марта, где «республиканцы» ещё пытались оказать «южанам» организованное сопротивление. Обладание этой частью города стоило бойцам Паркера жизней пяти тысяч человек. В остальном же город лишь оставалось зачистить от последних очагов, что и было сегодня завершено. Как я уже писал выше, к концу битвы, ввиду огромных бессмысленных потерь и массового дезертирства, самоуправства, организованное сопротивление прекратилось, но ещё были фанатики, желавшие защищать город до последней капли крови. Последние из них забаррикадировались в небоскрёбе Уан Детройт Сентер и недавно сооружённом стадионе Литл Сизарс-Арена. Если небоскрёб удалось зачистить сравнительно малой кровью, то стадион пришлось разрушить до основания. Жалею, что не увидел, как на моих глазах превращается в прах восемьсот шестьдесят два миллиона долларов. Не ради того, чтоб порадоваться гибели защитников, а увидеть то, что сооружали всей страной. Но ради победы, когда усилия людей, приложивших к сооружению руку, были в одночасье слиты в выгребную яму, только потому, что Паркер не хотел лишних потерь, а обороняющиеся были столь упрямы, когда уже защищать толком было и нечего, ведь город к первому апреля фактически уже принадлежал «конфедератам».

В полдень второго апреля штаб Детройтской группы армий сдался. Президент Мур обратился к нации и поздравил армию с победой. В Вашингтоне тем временем решали, когда им проводить траур.

Зато неожиданные вести пришли с западного побережья. Генерал Баргас внезапно вторгся в штат Юта и осадил Солт-Лейк-Сити, ещё в середине февраля занятый «южанами». Цели было две: отомстить за Детройт и выйти на соединение с армией «северян», обороняющей Денвер. Изначальная война, ограничившаяся в начале осадой городов и овладением федеральных трасс, на западе превратилась в типичную позиционную со всеми вытекающими последствиями. Фронт также стабилизировался в штатах Кентуки, Вирджиния и Северная Каролина. Но самые неожиданные известия пришли с Чикаго, оказавшегося в таком же сложном положении, что и Детройт. Ведь «конфедераты» начали наступление на оба города сразу. Командующий чикагским гарнизоном некий генерал Гриффин, внезапно тоже начал наступательные операции. И, хоть, они и не возымели ощутимого успеха, но, несколько дивизий «южан» таки было разгромлено, а также стало известно про свидетельства одного из прорвавшихся к своим бойцам Новой Конфедерации, что заснял на видео массовую казнь пленных «конфедератов» группировкой «Нация ислама», состоявшую из негров, обратившихся в мусульманскую веру.

Событие создавало опасный прецедент. Прежде всего, для «северян», провозглашавших терпимость к исламу. Из видео было ясно, что выкрикивали исламисты радикальные лозунги. До войны по большей части в западной Европе социалисты и либералы разного толка твердели о миролюбивости мусульман. Видео для многих в Европе станет камнем преткновения. Они зададут очевидный вопрос: «Кому мы отправляем своё оружие, технику и продовольствие? Религиозным фанатикам?» Дело в том, что Европа сама расшатывалась от перенаселения мусульманами. В феврале самые воинственные уехали воевать в США против неверных. Теперь же непонятно, считать ли их террористами, даже учитывая то, что воюют они против, якобы, в подавляющем большинстве, нацистов? Помогать ли Свободным Штатам Америки, коль они так безалаберно относятся к разгулу религиозных радикалов на своей территории? Превратится ли война между «севером» и «югом» в мировую межрелигиозную? В любом случае, правые в Европе после этого поднимут головы намного выше, заявив, что наши правители поддерживают не ту сторону. В ответ им более нечего будет сказать, а это в свою очередь пошатнёт позиции либералов и социалистов в Европе, что, несомненно, если не сократит, то прекратит вовсе помощь «северу», без которой они долго не протянут.

«Республиканцам» однозначно помог бы выпуск заявления, в котором они бы осудили подобные выходки своих товарищей по несчастью. Но, например, в Чикаго «Нация ислама» дала фронту двадцать тысяч штыков, а количество членов сепаратистской группировки «Республика Новая Африка» достигает ста – двухсот тысяч, а это, кстати говоря, костяк партизанского движения в южных штатах США (примерно половина участников, остальные воюют на севере). Что будет, если после заявления все эти группировки выйдут из-под контроля, или, того хуже, обратят штыки против вчерашних союзников? Как сами «северяне» оценят подобное положение дел, ведь, генерал Баргас, хоть и был метисом, воевал на стороне «северян», но называл себя ревностным христианином. Все мусульмане, желавшие воевать у него, также отправлялись в резерв, что только добавляло споров о его персоне. Да и вообще, возвращаясь к последствиям для «республиканцев», как отнесутся чернокожие мусульмане к своим христианским собратьям по крови? Кто может гарантировать, что «Нация Ислама» не является радикальной, что всех без исключения (северян) не заставят принять ислам после победы, не натянут на воинствующих феминисток паранджу, не станут расстреливать сторонников ЛГБТ-сообщества? Только её лидер Луис Фаррахан (обвинявшийся, кстати, в антисемитизме и расизме). Но от него, как и от лидеров европейских и арабских стран никаких заявлений пока не последовало. Думаю, ещё пытаются переварить ту кашу, что заварилась на этой войне. А ситуация осложнялась с каждым днём. Ибо на деле оказывалось, что каждая группировка преследовала исключительно свои личные интересы, наплевав на общее дело.

Я, сидя в машине до Гранд-Рапидс, уже стараюсь об этом не думать. Скоро сяду в самолёт до Хьюстона, ставшего официальной столицей Новой Конфедерации.


***


Прилетел в Хьюстон к вечеру, устал, как собака. Снял номер в гостинице, умылся. Лягу спать. Первый день за прошедшие две недели, когда вокруг тут и там не разрываются снаряды! Дописал статью, отправил видеорепортаж в редакцию.


14. 10-е апреля 2018 года. Хьюстон.


Решил взять три дня отдыха. Отлёживался, отсыпался, хоть и последнее сделать было крайне тяжело. Пока ленился, следил за новостями.

Событие с массовым расстрелом пленных солдат Новой Конфедерации, произошедшее накануне, навело шороху. Пропаганда «южан» сию же минуту выступила, по их словам, с разоблачительным выступлением президента Мура. Вот отрывок из него:

«…Дорогие друзья! Наша Родина ныне в большой опасности! Мы не можем сидеть и смотреть, пока радикальные религиозно-террористические группировки вершат на территории моей любимой Америки джихад! Руководство Свободных Штатов до сих пор не сделало никаких заявлений по поводу инцидента.

О чём это говорит? Только о безответственности их правителей! Они взрастили у себя радикальных исламистов. Теперь же не могут удержать их в узде. Это уму непостижимо, чтобы то, что пару лет назад мы видели в Ираке и Сирии, ныне творилось у нас дома!

А кто виноват? Барак Обама, что позволял въезжать мусульманам на территорию США, лево-либеральные активисты, что, давившись слюной, рассказывали о доброте и мире этой религии, закрывая глаза на радикальных мусульман, как закрывали в Англии на пакистанских мигрантов, занимавшихся педофилией. Им говорили, что они не смогут с ними совладать, говорили, что лучше бы нам жить в разных домах. Они в ответ смеялись, называли нас расистами и исламофобами! Интересно: смешно ли им сегодня?! Если да, то мы сегодня боремся с вами против самого, что ни на есть, настоящего зверя, друзья! Люцифера, лукавого и лицемерного, что не признаёт ценности жизни, но посылает нам только страдания!

В эти тяжёлые для страны дни, мы должны объединиться против врага и коммунистов, что захватили власть в нашей столице. Выбить их оттуда и больше никогда не пускать в наш тихий уютный дом. Если мы этого не сделаем, власть в нашей стране достанется лишь разрушителям, не умеющим созидать! Они разворуют наше наследие, а потом и то потеряют, и, может тогда поймут, что радикальные исламские группировки не несут в наш мир свет, а лишь только страдания! Они попросят нас о помощи, но мы или погибнем или будем гнить в ГУЛаге. Наверно, только тогда они пожалеют!

Наша задача – не допустить подобного исхода! Не дать исламским фанатикам построить халифат на нашей священной земле! Для этого нужно победить и показать всей этой либеральной клике, кто мы на самом деле! Неужели расисты и ксенофобы? Нет! Мы люди, притом не гордые. Которые умеют прощать грехи наших блудных детей! Мы построим новую, чистую, светлую Америку без расизма или иных гонений, не отступим от принципов равенства и демократии! На нас, как и раньше, с трепетом будет смотреть весь мир и брать в пример, как истинных носителей свободы. Америка снова будет великой!!!…»

P.S.: ответ «северян» был предсказуемым. Видео назвали фейком. С одной стороны, это действительно кажется так. Как солдату удалось без проблем заснять такой инцидент? И не было никого, кто бы его заметил! С другой стороны, «северянам» и нечего было более сказать. Признать инцидент – означало сказать всему миру, что они действительно держат в своих рядах исламских фанатиков, что вполне вероятно, заставило бы всю западную Европу от них развернуться на 180 градусов.

Стоит ли лишний раз напоминать им про индейцев или Ирак? Лучше промолчать. Меня и так уже за репортажи ненавидят все либералы и леваки всего прогрессивного мира. За то время, что я был в Детройте, мои репортажи и статьи начали пользоваться феноменальным успехом. На меня ссылались ТАСС. Мои репортажи обсуждали на федеральных каналах. Их начали переводить для СМИ «южан» и правых в Европе на английский язык. Президент Свободных Штатов Аманда Дафф, после этого даже приказала прокурору начать в отношении меня уголовное расследование за, цитата: «Антисоциалистическую деятельность». Это и так в СССР было тут и там! Придумали бы хоть что новое… Самое интересное, что за мою поимку назначена награда всего в пять тысяч долларов! А я думал, что уникален, а значит, бесценен для человечества… А тут на тебе! Так что главное, чтобы я и к «южанам» в немилость не попал, а то меня точно будет ждать расстрел.

Мать жутко разволновалась, главный редактор предлагал эвакуировать обратно на родину, а я, дурак, отказался. Кто, если не я? Хотя, не буду врать. Никогда не желал подобной популярности. Вообще никакой не хотел. Просто понимал, что это моя работа, и я должен выполнять её с максимальным усердием.

В комментариях под моими роликами началась страшная ругань. В основном меня обвиняли в сексизме за мини-интвервью с генералом Мэйси Барнс, реже в расизме и гомофобии. Нет, ну вы только прочитайте!


«Х…мразь!»


«Подонок! Мой парень туда поехал воевать, а ты его показываешь тупицей!»


«Наверно, на Гендерфлюидного Вертосексуала подписан, поэтому такой дол…б!!!»


«Ваш журнал прикрыть пора! Расисты!»


«Да он за всё своё пребывание в Америке ничего умного не написал. Чего вы от него ждёте?!»


«Надеюсь, тебя негры с лесбиянками изнасилуют, урод!!!»


На второе сообщение решил ответить:


– Когда это я называл солдат LSA4 тупыми?)))


– А что ты писал про Мэйси Барнс, с…ка???!!!


– Отправлять своих солдат в бой, даже не проведя разведку, это глупо. Не находишь? :D


– А ты так много о войне знаешь, я смотрю! Чего тогда генералом у них не стал?!


– Во-первых, я в армии служил. Во-вторых, логика, дамочка – сильная вещь. В-третьих, я журналист. Почему я должен воевать за NCSA5?


– Потому что расист вонючий!!! Чтоб ты подох, гнида!!! Дебил!!!)))


Как вы, надеюсь, поняли, никакого вменяемого диалога у нас с этой новоявленной Александрой Коллонтай – императрицей галактического колхоза, у меня не вышло.

Но я не расстроился. Ведь, меня ждали великие дела, ибо на интервью вашего покорного слугу пригласил сам президент Новой Конфедерации Гарольд Мур!

Неописуемая удача, согласитесь! Хотя в свете популярности моих репортажей и статей неудивительно. Как вы уже, надеюсь, поняли, мои работы переводили для американцев и европейцев, так что для многих, я был известной фигурой, хоть никто из них никогда не видел моего лица. Так что не позвать меня взять интервью, выглядело бы странным. Правда, не понимаю, чем я это заслужил… В героическом ключе их не описывал, вопросы задавал с подвохом, пытаясь найти в собеседниках зерно латентного расизма, а мои разговоры с тем негром были, надеюсь, максимально политкорректны. Но, честно сказать, в чём, в чём, а в своей толерантности я нынче не был уверен. Учитывая то, сколько раз за слово негр, которое, напомню, в русском языке не имеет негативного окраса, меня называли незаконнорождённым сыном двух голубков (и после этого я гомофоб…) Дуче и фюрера из пробирки. А мать моя суррогатная. Обидно, кстати…

По полудню, я приехал в центр Хьюстона, чтобы найти городскую администрацию, где теперь заседало правительство и президент. К сожалению, Мура на месте не оказалось, так как он был занят некими важными делами, но мне пообещали, что встреча состоится к двум часам дня, а значит, у меня было время мельком осмотреть центр Хьюстона, а заодно перекусить.

По меркам военного времени, город, казалось, обитал совершенно в ином измерении. Досюда не долетала авиация «северян», не было (по крайней мере, в центре) каких-нибудь подпольных активистов, проводивших подрывную деятельность, в частности: расклеивание листовок, рисование граффити или нападения на полицию, как в Атланте. Про активность в Facebook, кстати говоря, ещё работавший в условиях войны, и говорить не приходится.

Официальное сообщество города было абсолютно не засорено сообщениями или комментариями с фейковых аккаунтов. С Цукербергом вообще отдельная тема. Знаете, он всё-таки поддерживал LSA, но, тем не менее, не позволял отправлять в бан сообщества городов, откуда собственно «конфедераты» и вещали, так как создать группу сторонников NCSA было просто нереально. Поэтому они создавали группы и паблики в российской социальной сети «ВКонтакте», за что не несли никакого наказания, ибо российское правительство, напомню, заняло по отношению к конфликту нейтральную позицию, стараясь не давать другим странам (например, европейским) вмешиваться в конфликт. Разумеется, убеждением, а не угрозами. Очередной повод сказать, что русские развязали эту войну. Или китайцы. Правда, вот, раз мы её начали, то почему бы вам всем, обеим сторонам, по нашему приказу не сложить оружие? Если в руках нет винтовок, то и развязывать будет нечем.

Возвращаясь к Хьюстону, я не увидел там запуганных людей в испачканной одежде, как в других. Никто не сновался по бомбоубежищам, все спокойно ходили по улице: дети с колясками, молодые парочки и другие. Это был обычный мирный город, казалось…

На деле обстановка на окраинах была нервной. Штат Техас, напомню, граничит с Мексикой, как и Канада, мечтавшей вступить в войну, ибо победа «южан» не дала бы им ничего кроме геморроя. А победа подарила бы на блюдечке Техас и Калифорнию. И, хоть, в отличие от северного соседа, мексиканцы реже кидались воинственными заявлениями и антиправой риторикой, но техасцы всё-таки боялись их вторжения. Удар в тыл изрядно подпортил бы им жизнь, что и заставляло на всякий случай держать на южной границе двести пятьдесят тысяч военных в полном вооружении. Да, мексиканцев, если нападут, это не остановит, зато замедлит, пока «конфедераты» будут перебрасывать подкрепления к южной границе.

Вся проблема была именно в Баргасе. Он не раз заявлял, что хочет создать своё государство и присоединить к Мексике южные штаты возможно уже «бывших» США, что шло в разрез с риторикой «северян», как и «южане», желавших сохранения единой и неделимой Америки, что несколько странно. Так как социалистическая идеология предполагает независимость всех малых народов и право штатов на самоопределение, правда это отчасти противоречит желанию социалистов строить глобальный мир равенства и братства. Это, как минимум, предполагал коммунизм, ценности которого на самом деле социалистами и продвигались. На это указывали теоретики коммунизма в России. Оправдывалось это тем, что мы все тут гости у индейцев. Так зачем тогда что-то делить, присоединять? Построим прекрасный мир без границ. На деле же, хоть костяк сил и составляли левые, но, по сути, у власти находились всё те же демократы, официально воевавшие против восставших штатов, как и в предыдущей войне. Они не желали менять старые границы, старый порядок. Этим и объяснялся такой раздор в американской армии в начале войны и нейтралитет примерно от трети до половины населения де-юре США, не желавших вообще присоединяться к какой-либо стороне. Даже среди левых.

Возвращаясь к Баргасу, он был для «южан» опасной, а для «северян» неудобной фигурой. Так покушения на него происходили тут и там, а он будто окружённый ореолом везения Фиделя Кастро, каждый раз выживал.

Поэтому мексиканская политическая элита поделилась на два лагеря. Одни жаждали вступления в войну, иные же боялись, что «конфедераты», победив, запомнят военную риторику горячих голов и применят против Мехико ядерное оружие. К слову, запасы атомных бомб были и у «северян» и «южан». Лишь чудо не позволяло войне гражданской перерасти в ядерную.

Так, хоть Хьюстон и выглядел городом, который обошла война, но напряжение и подавленные выражения лица горожан было видно за версту.

А я тем временем, отвлёкшись от размышлений, зашёл в сеть ресторанов быстрого питания и съел несколько чудеснейших двойных чизбургеров!

Только набил желудок, позвонили из администрации. Гарольд Мур был готов меня принять. Я, словно молния, двинул на встречу.

Меня сразу не устроило то, что мне был подготовлен список вопросов, скучных, без возможности выведать у Мура хоть что-то интересное! В холле меня встретила полноватая секретарша лет пятидесяти и спросила, хитро улыбнувшись:

– Вы не забыли, какие вопросы задавать?

– Нет, – отрезал я, ибо не желал вести с ней разговор. Поставленные условия и так чуть было не вывели меня из себя. Хотел уже отменить интервью. Но, чёрт возьми! Это же президент. Когда ещё выпадет такая удача?

– Хорошо, тогда проходите.

Зашёл в кабинет, и первым делом увидел на стене портрет Джефферсона Дэвиса, президента Конфедеративных Штатов Америки. Сделан он был уже после 1865 года, но на картине Дэвис не потерял надменности, уверенности в глазах и стати, сродни аристократичной, даже королевской. Оконные стёкла в кабинете были бронированными. В углу стояло в огромном деревянном ведре небольшое деревце. От мебели и предметов быта буквально пахло стариной. Правда, если обратить внимание на подсвечники, то они были чисто декоративными, с лампочками, что отчасти портило винтажную атмосферу, что витала в комнате, будто ты на машине времени вернулся на сто пятьдесят лет назад.

Президент Мур сидел в кресле:

– Присаживайтесь! – предложил он мне, мило улыбнувшись.

– Секундочку! Только расставлю оборудование.

С разных ракурсов интервью было не снять, так как у меня была всего одна камера. Уже раз сто успел за этакое нововведение наслать кучу проклятий на нашего главного редактора.

Подготовившись, я начал интервью, которое было удивительно скучным. Ничего интересного. Поэтому переписывать его для своего дневника не желаю, но с радостью поведаю вам о разговоре, что произошёл после.

Я собрал камеру и засунул планшет в сумку:

– Могу я задать вам пару вопросов без камер? Если вы не против…

Мур пожал плечами:

– Если хотите. – А чего переживать. Ответы на эти вопросы массы не увидят. Поэтому президент так легко согласился. Правда, без энтузиазма, как с подготовленными вопросами.

– Велика ли вероятность вступления в войну Мексики? Насколько мне известно, вы строите оборонительные сооружения только на южном направлении, хотя враг то на севере, западе и востоке… Боитесь ли вы конфронтации с южным соседом? Есть ли вам чем им ответить?

Мур пожал плечами:

– После того, как мы овладели Детройтом, их боевой пыл слегка угас, но кто знает, что взбредёт им в голову. В любом случае это будет дипломатической победой социалистов, ибо тогда нам придётся воевать на два фронта. История показывает, что такую войну практически невозможно выиграть, так что да, мы боимся. Ответить мы сможем, но только лишь ядерным ударом. Но вряд ли Россия, Китай или Евросоюз оценят такой радикальный шаг.

– Вы ведёте с мексиканцами и канадцами переговоры?

– По тайным дипломатическим каналам да. Главная задача – не пытаться их запугать атомными бомбами. Мы были в секунде от ядерной войны с Северной Кореей, но, к счастью, там, в ноябре произошёл военный переворот, когда высшему руководству КНДР стало понятно, что Ким Чен Ын – это просто ребёнок с пистолетом, а, значит, его поведение предсказать будет просто невозможно. А Трамп не желал идти на попятную, так как это бы ударило по его имиджу. У нас же теперь другие заботы. Нам нужно до последнего пытаться сохранить мир, чтобы не оказаться между молотом и наковальней. Поэтому только убеждениями и дискуссиями – без угроз.

– Не кажется ли вам, что инцидент под Чикаго является предтечей мировой религиозной войны? Индия же недовольна Пакистаном, так, как про их многолетний конфликт за провинцию Кашмир уже давно известно. Такого же мнения и Китай, чьи интересы в Мьянме не совпадают с желаниями исламского мира по вопросу, касающемуся народа рохинджа. Отношения Израиля и Ирана также пошатнулись, потому что после начала войны в США, иранцы вышли из соглашения МАГАТЭ. А теперь это событие, знатно укрепившее позиции противников ислама…

– Я думаю, что предсказать поведение исламистов невозможно. Надеюсь, этого не произойдёт. Будем честными, они не самые дисциплинированные бойцы, и войну ведут далеко не с рыцарской честью. Я бы желал, чтобы подобный исход оставался только пищей для фантазии творческих людей.

– Хотелось бы спросить про пленных. Какова их судьба?

Тут Мур заметно занервничал. На этот вопрос он однозначно отвечать не желал:

– Они содержатся в хороших условиях. Им ничего не угрожает. К ним относятся с уважением и любовью, не морят голодом, доставляют медикаменты. После войны все сразу же будут отпущены на свободу с условием, что больше никогда не возьмутся за оружие! На этом всё?! – Грубо спросил Мур.

Я слегка перепугался:

– Да, – замялся, стало как-то не по себе, – я, пожалуй, пойду.

– Отличная идея, – ответил Мур, – до свидания!

– До свидания, – промямлил я и поспешил покинуть его кабинет. Там меня ждала его служба безопасности.

Отвели в комнату для допросов, где заставили раздеться и расчехлить оборудование, а затем стали пристально рассматривать предметы гардероба и фотокамеру с сумкой.

– Я могу знать, что происходит? – произнёс громко, ибо начал всерьёз переживать за свою безопасность. Мало ли у них появилось собственное гестапо, коль они, по мнению «северян», нацисты.

– Обычная процедура, расслабьтесь. – Ответил офицер.

«Расслабьтесь?! Расслабьтесь?! Я похож на шпиона?! Какого чёрта меня обыскивают?! Что они себе позволяют?!» – мне и хотелось горланить свои мысли во всю глотку, возмущаясь происходящим, но понимал, что себе дороже.

Отпустили меня через пятнадцать минут, вернув оборудование. Я вышел из здания администрации и глубоко выдохнул. Словно гора с плеч слетела! Что они искали? Жучки? Предполагаю, что боялись ошибок президента. Вдруг случайно ляпнет что лишнее, а я как раз, в погоне за сенсацией буду все его откровения записывать на скрытую камеру или шпионский диктофон, чтобы выдать новость для первых полос мировых газет: «Президент Мур признался, что негров, взятых в плен, снова берут в рабство!» Признаюсь, я был бы не против подобных откровений ради сенсации, но ссориться с правительством Новой Конфедерации не желал. А подобные откровения могли им дорогого стоить! Во-первых, меня могли тупо посадить. Собственно, а почему бы и нет. Во-вторых, в южных штатах проживало очень много чернокожих, кто отнёсся к войне с безразличием. Услышь бы они подобное, и сразу же подняли бунт, хотя они были частым явлением. После, собственно, сюжета Оклахома, Алабама, Арканзас, Луизиана, Миссисипи и Джорджия, где проживало во многих городах большое количество негров – все они могли заполыхать как бенгальская свеча, а потушить такой огонь, как вы, может, знаете, не так и просто, особенно если подожжёны десять или сто тысяч таких вот свечек. Да, я тоже смотрю YouTube и знаю про эти видео с бенгальскими свечами, хоть летом мне и исполняется 25 лет и для винишко-тян я по идее уже почти что старпёр.

Но молодёжи понравился мой язык, репортажи, несмотря на то, что я не поддерживал «север» (да и, напомню «юг» тоже). На журнал начали подписываться, читать, обсуждать новости, что, несомненно, было приятно. Хоть что-то умное почитают. А то, знаете, открываю я как-то один канал, включаю видео, а там некий Данил Комков на шоу Hype Camp решает, кому из блогеров быть топ, а кому работать на заводе. Поинтересовался, посмотрел его ролики. В отличие от остальных блогеров, заседавших в жюри, он имел достаточно скромную аудиторию. Странно, что он вообще стал членом коллегии, полагаю, что по знакомству. Делал Данил ролики, пародируя бабушку. Образ исколотый Реввой в Comedy Club насквозь. Тем не менее, парень думал, что это по-прежнему смешно. Он просил от девочки, что пришла на кастинг, показать ему Stand-Up, сочинённый за двадцать секунд. Ладно, он тупой, ну куда смотрели редакторы проекта? Жанр Stand-Up подразумевает, как правило, полуторачасовую беседу с аудиторией. Материал к подобным выступлениям готовится неделями и месяцами, а он предлагал выдать что-то за двадцать секунд. На деле этот жанр назывался импровизацией – один из самых сложных в юморе. Настолько, что даже профессиональные юмористы падают в грязь лицом, выдавая настолько бездарные шутки, что остаётся только краснеть. А тут он хотел, чтобы певица и блогерша с двумя тысячами подписчиков выдала импровизацию, хотя возьми любого из тех, кто сидел вместе с Комковым, и они бы сморозили абсолютно аналогичные тем детям глупости. Помню блогера Лизу Неред, которая отказалась брать девушку в проект, ссылаясь на то, что у девушки был заготовленный текст, хотя по идее нужно было импровизировать! Она меня разочаровала сказанной глупостью просто в момент. Сами же хотели импровизацию, почему начала говорить про заготовленный текст, с которым и она бы смогла, якобы, выступить?! Окажись в подобной ситуации Лиза, и я уверен, что упала бы в грязь лицом аналогично той юной девушке! Шоу, конечно, оно и в Африке, но хотя бы выбирай слова, когда говоришь нет! Перед тобой стоят дети всё-таки! Тем более ваши фанаты! Я описывал произошедший скандал, когда только начинал работу в журнале, и это была первая статья, что выстрелила. Школьники и студенты оценили её положительно в совокупности с критикой Коли Соболева, Snailkick`а и Юлика, и я тогда несказанно обрадовался, что они ещё читают, могут адекватно воспринимать ситуацию и сами, с помощью полученной информации, сделать вывод, что подобные выходки медийных личностей были неуместны. Тем более тех, кем смогли бы стать и мы с вами, каждый из нас. Радовало, что они смотрят не только контент для деградантов, но и прессу читают.

На следующий день после написания статьи же на меня вылился ушат помоев с абсурдными обвинениями и огорчающими оскорблениями. Мол, продался! Где объективность? Неудобные вопросы? Где сенсация? Знали бы они, что в принципе интервью с таким человеком было большой удачей. За то время, что я был в Детройте, мне так и не удалось взять интервью у генерала Паркера и у многих других! А тут сам президент Гарольд Мур! Конечно, я согласился интервьюировать на их условиях, тем более в общении с политиками есть свой регламент и правила хорошего тона. Что бы со мной сделали «южане», если бы я на всё это плюнул?

Объяснить это подросткам было необычайно тяжело. Будучи юным, ты всегда идеалист, всегда отстаиваешь свои мысли, идеи, убеждения, готов морально уничтожать противника в споре или физически в драке. Я сам недавно был таким, знаю, о чём говорю… Поэтому пришлось вступать с читателями в острые дискуссии, в любой момент способные перетечь в словесные перепалки с сопутствующими оскорблениями и унижениями. И какое было счастье, когда большинство таки признало мою точку зрения верной, а те, кто был против, не стали заниматься мамоё…м


***


Сегодня мне позвонили из администрации президента Мура. Я был выбран в числе тех счастливчиков, что поедут в Пайн-Ридж (резервация индейцев) на встречу с лидером племени Лакота Терезой Два Быка для подписания договора о нейтралитете. Учитывая, то, что произошло в кабинете после вопроса про пленных и после с агентами государственной безопасности, это была фантастическая удача.

Дело в том, что штаты Вайоминг, Небраска, Монтана, Северная и Южная Дакота отличались изобилием количества индейских резерваций, недовольных печальным положением дел в поселениях.Ни при Билле Клинтоне, ни при Обаме, ни при Трампе их проблемы так и не были решены. С началом новой гражданской войны, у них появлялся шанс на обретение независимости. И хотя логичней бы им выступить на стороне «северян», как они и делали в начале, со временем их борьба стала разворачиваться против обеих сторон конфликта. Хоть и немногочисленная – но это была третья сторона.

Как я уже писал ранее, индейцы вели в основном партизанскую войну. Если война против «южан» была очевидна, то в вопросах с «севером» было много противоречий. Во-первых, ещё оставались в этих либеральных правительствах те, кто выступал за единую и нерушимую Америку. Они желали построить многонациональное государство равных. По крайней мере, об этом были разговоры. Это шло в разрез с желанием индейцев быть независимыми на своей родной земле. Во-вторых, индейцы боялись радикальных исламских группировок. Ислам считал язычников неверными. Хоть многие индейцы и были христианами, к которым нормальные мусульмане относились терпимо, но были среди них и верующие в свои старые культы, считавшиеся языческими, что и вызывало ненависть у исламских радикалов. Кто знал, сумеет ли более либеральная прослойка мусульман удержать экстремистов от ксенофобских действий? В-третьих, и среди самих индейцев были сторонники полного изгнания чернокожих, мусульман и белых европеоидов с их исконных территорий, занятых в ходе многолетних войн с ними. Это никак не соответствовало социалистическому духу политики LSA, так что противоречия между индейцами и «северянами» становились всё более явными. Да и помнили индейцы, что не бывшие конфедераты вырезали индейцев, а армия Союза. Я лично был на стороне тех индейцев, которые хотели занять выжидательную позицию, то есть дождаться, пока белые и чёрные поубивают друг друга. Как показывали события, они шли к этому семимильными шагами. Так что никакой вооружённой борьбы и не требовалось, да и территории бы освободились априори. Главное, размножайтесь и заселяйте свои родные земли!

Ввиду противоречий индейцев с «севером» Гарольд Мур и решил подписать с ними договор. Его идея относительно будущего Америки была проста: юго-западная часть бывших США доставались левым и демократам с латинянами и чернокожими (несмотря на то, что большая часть «цветных» проживала в юго-восточной части). Индейские штаты становились их (индейцев) территорией, а восточное побережье и южные штаты оставались за правыми консерваторами.

Как видите, даже те, кто весь мир бы перебил за одну только мысль о распаде великой страны, теперь уже не верил, что они смогут сохранить её единой. И это действительно так: не сумели жить вместе – разводимся. Правильный, справедливый для всех, очевидный подход. Правда вот деление всё равно оставляло вопросы, ибо чернокожее население юго-востока США вряд ли загорится желанием переезжать на запад. Многие уже пустили корни и не захотят покидать землю, названную ими домом. Но, что лучше: жить в атмосфере ненависти и презрения к соседям, или же в мире и согласии? Прежде всего с самим собой.

В любом случае Гарольд Мур, хоть и относил себя к правым консерваторам, но и, по его словам, не понимал и не любил расизм и нацистскую идеологию. Как бы ни хотелось всё перевирать левым, называя всех правых консерваторов расистами. Врал ли он, или нет, не знаю. Но выступил тогда на интервью он с резкой обличительной речью по отношению к нацизму, расизму и сегрегации. Особенно его всегда удивлял апартеид в ЮАР. Потомки белых поселенцев, как ни крути, на африканской земле были гостями, так что запрещать неграм свободно жить на своей земле, у них не было никакого права. Да и в США тоже. Да и всё это белое переселение ему казалось неправильным. Но не они решали, в какое русло повернёт течение истории, так что мирный развод, где каждый будет жить в том государстве и с теми людьми, с кем пожелает, он считал единственно правильным выходом. Да, может их потомки истопчут все их потуги к миру в будущем, но, по крайней мере, сейчас люди погибать перестанут, да и все, он надеется, в дальнейшем останутся довольны, и не будут переходить красную черту вновь.

Честно признаюсь, не слишком-то я верил в эти попытки установить нейтралитет, но глупо было бы пропустить такое мероприятие, учитывая уже то, что просто было интересно познакомиться с индейцами, увидеть воочию столь экзотический народ, до этого для меня существовавший только в фильмах, книгах и картинках. Да и сенсация месяца, пожалуй. Только вот не один я туда летел из журналистов. Ещё десятки блогеров, телеканалов, новостных изданий. Явно, они бы успели отписаться про событие в твиттере раньше меня, если бы я его вообще вёл.

Пора собирать вещи и выезжать на рейс.


15. 11 апреля 2018 года, Пайн-Ридж.


Вечером десятого числа я прибыл в столицу штата Южная Дакота город Пирр. Это был типично американский маленький городишко, где проживали люди, не слишком озабоченные ситуацией в стране. Из тех, кто остался. Восемьдесят пять процентов населения составляли белые американцы, примерно треть из которых, ушла на войну. Остальные же старались заниматься своими делами, не обращая внимания на полыхающий мир вокруг. Самый большой город штата, кстати, был таки занят «южанами» в ходе проводившегося в одно время с Детройтом штурма, так что новости о победе затмились более весомым на фоне захвата Су-Фолкс успехом.

Раньше Пирр жил в основном туризмом, теперь же оставшиеся жители фактически начали сводить концы с концами, осваивая фактически заново сельское хозяйство: разведением скота в основном, пока весна не вступит во владение этим краем и промёрзшую землю нельзя будет вспахать. Именно поэтому город выглядел плачевно. Все магазины, кроме продовольственных, и кафе были закрыты. Руководство города не стало строить из себя Скруджей Макдаков в сложные времена и продавало жителям продукты за номинальную цену в один цент, одновременно раздавая гуманитарную помощь бесплатно.

Видели бы вы счастливое лицо с горящими от блаженства глазами владельца гостиницы, когда он встречал нас (журналистов) при заселении. «Хоть чем-то кроме доения молока у коров и коз займусь!» – радостно восклицал он. Вообще, занимательно было видеть человека XXI века, осваивающего древние хозяйства и промыслы. При всём уважении к научно-техническому прогрессу, он так и не смог решить проблему голода, особенно в такие сложные времена, в условиях войны.

Мотель был четырёх-звёздочным, но со своей кухней, чего в наших невозможно найти (говорю только про гостиницы в курортной зоне, так как в придорожных забегаловках никогда не ночевал в России), кроме разве что туристических баз. По телевизору крутили всего два канала RT и VC6, не вещавшие более ничего, кроме новостей. Да и что мне журналисту ещё было нужно? А развлекательные в войну как-то неуместно показывать, что ли… Удивительно, кстати, что не запретили RT, после признания его «иностранным агентом в ноябре 2017. Думаю, потому что они не поддерживали «север», хоть и не были всецело лояльны «югу». Кровати были мягкими с постельным бельём из качественного текстиля. Я то, думал, что здесь будет всё в лучших традициях: «Держи, и не выпендривайся, или ночуй на улице!» А оно, вот как! Но самое главное, из окна открывался живописный вид на Великие Равнины! Гостиница располагалась на окраине, близ аэропорта, так что уродство урбанизации было от меня скрыто. Это были бескрайние поля, сродни нашим степям, правда, было больше деревьев. По берегам речки рос дивный лиственный лес, а закат придавал пейзажу золотистый цветовой оттенок. Как это красиво! Казалось, с полей прибежит какой-нибудь заяц или медведь, лисица, и позволят мне сфотографировать их для личной коллекции. Всё как у нас! Жаль, только не было оленей. Когда я отдыхал на турбазе в Мурманской Области, там был целый загон этих статных животных, а также собаки хаски. Всех их можно было кормить с рук. А ночью к домику, где я отдыхал, подошёл самый настоящий медведь! Я не решился его чем-нибудь угостить, но мне удалось сделать довольно неплохую его фотографию, благо за полярным кругом такие ясные белые ночи. Здесь же я мог увидеть легендарного гризли, отличавшегося куда большим размером, чем наши. Сфотографировать бы без использования вспышки эту махину весом с автомобиль, чтобы не спугнуть! Но, скорее всего, у царя леса куда больше забот, чем только позировать любителю дикой природы из России.

Так как в это время москиты ещё спали, но даже для такого северного штата было довольно тепло (+10 градусов Цельсия), спал с открытым окном, не желая включать кондиционер. В юности постоянно закалялся, поэтому такие низкие температуры не оказывали на мой организм негативного влияния, да и под одеялом было очень тепло. Но, к слову, в юности из-за этого жутко расстраивался. Пока ребёнок – не видишь ничего плохого в том, чтобы отваляться. Отоспаться дома недельку другую в связи с больничным, попутно проходя новые компьютерные игры. Я же ни разу за все школьные годы не заболел и с превеликой завистью смотрел на законные прогулы моих одноклассников в связи с простудой или гриппом.

Выспался я хорошо. Утром, закрыв окно и включив обогреватель, сделал себе кофе и яичницу, принял душ, отправил редактору очередную статью. В одиннадцать утра нас ждал автобус до Пайн-Ридж.

Дорога до резервации не показалась мне долгой, да и засекать время почему-то не захотел, или забыл. Постоянно ехали прямо, восторгаясь пейзажами Великих Равнин. Или может я один так светился от счастья, потому что увидел их впервые в жизни? В любом случае, желания спать в дороге или раскладывать пасьянсы на телефоне не было, что определённо радовало. Правда, все мои коллеги сидели по уши в гаджетах, не желая восторгаться красотой дикой природы Великих Равнин. Чувствовал себя белой вороной. А, на самом деле, и чёрт с ними! Столько пропустили…

Наконец, мы прибыли в Пайн-Ридж. Я был довольно сильно озадачен! Это был не город, а огромная территория, превосходящая по площади штаты Делавэр и Род-Айленд вместе взятые! Оказывается, мы уже около получаса колесили по территории индейцев! По этой земле и было разбросано огромное количество небольших поселений, населявшееся индейцами племени Оглала народа Лакота языковой семьи Сиу. Слухи и телепередачи не врали. Жизнь здесь была даже хуже, чем в типичной российской глубинке. Не было больниц, электростанций, и, если не ошибаюсь, всего одна школа! Ни магазинчика, ни кафе, ни мотеля, поэтому нам выдали палатки! Просто великолепно! «Верните меня в Пирр!» – крикнул бы любой другой, но нужно понимать, что метрополия не особо заботилась об их жизни. В своё время Пайн-Ридж был самым отличным поводом для левых, чтобы раскритиковать правых, белых, заодно прилепляя к этим обвинениям сексизм и гомофобию. Всё по Карлу Марксу. Хотя, сами и особо любили раскошелиться на постройку индейцам школ, электростанций, больниц. Лицемеры. Но на деле большинство американцев даже, пожалуй, и не подозревали о том, что этот народ находится в таком бедственном положении. Единственным инфо-поводом для того, чтобы напомнить о себе, стало провозглашение республики Лакота 17 декабря 2007 года индейским активистом Расселом Минсом. Обывателю он известен по роли Чингачгука в фильме «Последний из Могикан». В 2012 году он умер, оставив после себя целое сепаратистское интернет-государство анти-американской направленности. Знаете, началась бы гражданская война, или нет, они бы всё равно рано или поздно восстали. Низкий уровень жизни, а также нефтяной трубопровод, строившийся при Трампе, чуть было не взорвал все без исключения индейские резервации. Они однозначно были готовы или погибнуть, или отстоять свои права и независимость, в чём я в глубине души искренне желал им удачи. На своей земле ты должен быть не загнанным в угол щенком, а хозяином. И хоть, напомню, «северяне» не желали зла индейцам, тем не менее, о независимости не шло и речи, а в обещание построить рай для всех коренные американцы попросту не верили.

Вечером ожидалось прибытие делегации «южан», а пока все журналисты, и я в том числе, разбрелись, кто куда, осматривать окрестности.

Мне показалось, что взять небольшое интервью, было совсем даже неплохой идеей, вместо того, чтобы просто бродить и фотографировать захудалые, обветшавшие домишки, стоявшие «на честном слове». Огляделся. Мне приглянулась женщина лет пятидесяти, курившая трубку, сидя на скамейке у дома. В свои то годы сидела с ровной спиной, слегка полненькая в поношенной одежде. Волосы чёрные, как смоль, кое-где седые. А взгляд хитрый, как у лисицы.

– Здравствуйте! – говорю я, подойдя к ней вплотную.

– Привет, тебе бледнолицый! Чего пожаловал к старухе? – отвечала она, пустив изо рта густой клубок едкого табачного дыма.

– Я журналист. Хотел бы взять интервью.

– А! Я бы предложила присесть, но скамейка держится на честном слове…

Я выставил руки вперёд, показав ей ладони:

– Всё в порядке! Я постою.

– Хорошо, тогда спрашивай что там хочешь!

– Сегодня вождь вашего племени подпишет договор о нейтралитете. Вы рады этому?

– Рада я, или грустна… Какая разница, если эта война мне до лампочки? Я же не держу в руках оружие…

– Президент Новой Конфедерации Гарольд Мур обещал независимость после войны.

– Белые всегда что-то обещают! – отмахнулась она рукой.

– Вы не верите?

– А вы сами откуда будете?

– Из России.

– Они сдержали по отношению к вам хоть раз своё слово? Возможно, да. У вас же есть ядерное оружие. Но все ли договоры были нерушимы с их стороны? А с вашей?

Я опустил голову в раздумье. Женщина продолжила:

– Вот-вот! И я о том же. – Рассмеялась.

– А нужна ли вам эта независимость будет, если получите её? Как будет развиваться экономика? Внешняя политика? Есть предположения? – Признаюсь, не ждал от неё ответа.

– Откуда мне знать? Я, по-твоему, такая умная, чтобы разбираться в экономике или политике?

– Ну, про ядерное оружие у России, про наши со штатами договоры знаете, например. – Прищурил правый глаз.

– Это всем известно! – женщина развела руками, выпустив табачный дым через нос.

– А как тут живётся?

– А посмотри вокруг. Оглянись! Оглянись! – потребовала она, помахав правой рукой в разные стороны.

Я огляделся. Вдали парень чинил свой старенький пикап, около одного из домов хлопотала женщина, снимая шкуру кролика, а дети бегали по округе, пиная спущенный футбольный мяч.

– Вот и ответ. – Женщина вновь рассмеялась.

– Хватает медикаментов, вещей, продовольствия? Война всё-таки же…

– Нам приходит помощь, не волнуйся! – Улыбнулась она, – даже можно сказать, так много всего у нас никогда и не было! То, чего не хватает, делаем сами! Так что всего навалом!

– Желаю вам здоровья и процветания вашему народу! – сказал я, слегка поклонившись. Интервью получилось неинтересным. Женщина совсем не хотела говорить.

– И тебе чистого неба над головой! – отвечала женщина и, заглянув мне за спину, хлопнула в ладоши, – наконец-то!

Сзади двигалась огромная толпа. Индейцы и делегация «южан», которую представлял вице-президент Трэвис Кроули, а также толпа журналистов.

– Отойди! – столкнул меня с пути один из охранников.

Женщина двинулась им навстречу, а я стоял ошеломлённый. Неужели…

– Тереза Два Быка? Президент республики Лакота? – спросил Кроули.

Женщина улыбнулась:

– Приветствую вас в Пайн-Ридж.

Кроули поклонился.

Это была она! Поверить не могу! Жаль, что нельзя перемотать время назад! Знал бы, что это и есть тот президент республики Лакота, то задавал бы совсем другие вопросы! А самое интересное, думал – это мужчина! А то Бог знает, какие там имена у индейцев. Хотя, Тереза… Очевидно, я тут сглупил.

На встречу нас, увы, не пустили. Можно только догадываться, о чём они говорили после того, как Кроули зашёл внутрь её хижины.

Мы в течение трёх часов ждали в здании школы, куда согнали всех журналистов, где в актовом зале нам приготовили импровизированный зал для брифинга. Всё это время мы сидели в абсолютной духоте, не зная, чем себя занять. Я, например, решил осмотреть здание, дабы скоротать минуты ожидания.

Думаю, эта школа знала и лучшие времена. Местами штукатурка обвалилась, некоторые окна заделаны фанерой, полы местами прогнили и проваливались, стены украшали куски старых обоев, отвратительной расцветки кислотно-зелёного цвета. В здании не было кондиционеров, пожарной сигнализации и камер наблюдения. Прямо золотая жила для желающих вести газават против школьников и их учителей, ибо не было даже охранника! После бесланского теракта наши школы обязали иметь минимум одного охранника, правда, не думаю, что они, вооружённые полицейскими дубинками и электрошокерами, смогли бы остановить толпу вооружённых до зубов террористов.

Да и если вспомнить мою школу, охранники там были исключительно для галочки. Один в своё время угощал шпану сигаретами, от другого разило перегаром за километр, третья не делала ничего, кроме того, что отлавливала учеников, пожелавших прогулять уроки. Да, да! Выйти из школы раньше времени без разрешения охранника было нельзя. Порою приходилось отпрашиваться у завуча, стараясь наиболее правдоподобно показать ей симптомы простуды. Вот кто-кто, а мы заслуживали оскара, как никто другой! Правда, чаще всего мимо охранников удавалось прошмыгнуть незаметно, но если поймали, то надо было видеть наши огорчённые лица! Снова надевать сменную обувь и вешать куртки в раздевалки, а потом заходить в кабинет химии или русского языка, когда уже начался урок, смотря в глаза учителю, словно нашкодивший в его тапки котёнок. Если же уроков было мало, или учитель отпускал раньше минут на десять, то приходилось показывать охраннику свои дневники, мол, мы ученики такого-то класса, и сегодня у нас два или три урока вместо положенных пяти-шести. Во втором случае учителю приходилось спускаться вниз и объяснять охраннику, что он отпустил своих воспитанников, и они могут идти домой.

Когда писал про Беслан, вдруг вспомнился один случай. Думаю, дневник – это самое лучшее место для маленькой исповеди. Уже неделя с теракта прошла, и по всей стране проходили минуты молчания. Нам с ребятами тогда было лет по десять. Стыдно вспоминать, что устроили! Только прозвучали звонки, предваряющие минуту молчания, все умолкли. Но ненадолго. Я, и ещё пара человек, еле сдерживали смех. Мы смотрели друг на друга, как идиоты, выдавливая из себя остатки серьёзности. В конце концов, не выдержали и начали ржать как кони. Видеть бы только вам лицо нашего учителя по труду! Казалось, ещё секунда, и он встанет из-за стола, отвесит нам подзатыльников, что глаза из орбит вылетят, а потом ещё выставит двойки за плохое поведение, что ещё было бы для нас счастливым исходом, как сейчас понял. Это уже в юности для нас было пустым звуком. Тогда мы боялись оценок за поведение, как огня. Учитель сделал хуже. Рассказал нашей классной руководительнице, отчитавшей нас на классном часу по самое не балуй. Да мы и сами не понимали, почему смеялись! Минута молчания на девятое мая, например, происходила в полной тишине. Что же случилось тогда? Ссылаться на возраст не имею права, так как большинство одноклассников всё-таки стояли молча и, кстати, также смотрели на нас, как на придурков. Может быть, не стоило смотреть друг другу в глаза? Или же нам было глубоко плевать, что за тридевять земель от нас погибли почти двести наших сверстников? Или, может (что самое страшное и абсурдное), мы в глубине души желали им смерти? Думаю, всё-таки, это невозможно, когда тебе всего десять лет отроду, сколько, напомню, было нам тогда. Скорее всего, я смеялся над своим товарищем, пытавшимся выдавить из себя серьёзное выражение лица, что, видимо, было невозможно, ибо он думал, что я тоже пытаюсь. Смеялись не над погибшими, а над собственной фальшью. Всё-таки это было где-то там, за бугром. Мы не сильно и понимали, что смерть так же легко может постучаться и в наши двери.

Но, если мы тогда были детьми, и наше поведение можно было списать на слишком юный возраст, то комментаторов в интернете, вроде взрослых людей, я совсем не понимал! Сколько желчи и грязи было выплеснуто в адрес американцев, мол, так им и надо! Горите в аду, сволочи! Ради интереса писал им, почему у них такое отношение к бедствию другого народа, ведь абсолютно такая же чертовщина с лёгкостью может при желании произойти и у нас!

В ответ писали мне про тяжёлые девяностые, вечное противостояние с масонами, рептилоидами и жидами, про подлость американцев. Простых?! Неужели вы думаете, простой среднестатистический житель США спит и видит во сне, как скидывает на Россию ядерные боеголовки, поставив во главе якобы цитаты Мадлен Олбрайт или Хиллари Клинтон о том, что на нынешней территории России должно проживать пятнадцать миллионов русских, притом и те – рабы?! Пытаюсь им что-то объяснить, но натыкаюсь на стену ярости в ответ. Одна из таких комментаторов была активисткой НОДа. Организации, созданной депутатом Евгением Фёдоровым на государственные гранты. Что только ни творили эти горе-патриоты! А то, как это чудо-юдо объясняло суть своего движения, вообще сводило меня с ума! Оказывается, центральный банк России подчиняется Государственному Департаменту США и ЦРУ! Именно поэтому мы в 90-е и в начале правления Путина были такой отсталой в экономическом плане страной. Во всех бедах народ должен винить не проворовавшихся чиновников, а ЦРУ! Самое главное, что пока что ещё центральный банк подчиняется штатам, именно поэтому необходимо выпустить закон, дающий президенту чрезвычайные полномочия. Другими словами абсолютный авторитаризм, по сути, царство. На вопрос, почему же Путин не сместит руководство центрального банка России, они отвечают, мол, недостаточно ещё от либералов в правительстве освободились! А что для этого нужно сделать? Полностью поддерживать и свято верить в нашего президента, чуть ли не отца отечества, Владимира Владимировича Путина. Остаётся только догадываться, что сам наш уважаемый президент думает обо всём этом… Но Фёдорову будет по барабану. Главное, что все полученные гранты он положит в свой карман, заодно прикормив свою соратницу Марию Катасонову. И не важно, что все эти деньги должны были идти активистам для создания транспарантов, листовок, флагов и другой атрибутики движения. Настоящий патриот, беззаветно любящий Родину, сделает всё за свои деньги, не задавая лишних вопросов! А Евгений Фёдоров между тем будет вешать им на уши очередную лапшу про заговор ЦРУ, набивая карманы кровными налогоплательщиков. Когда-нибудь эта хитрая морда станет символом лжи, мошенничества и воровства современной России, ну а пока…

Пока я рассматривал фотографии лучших учеников школы. Вдруг сзади ко мне подошёл кто-то, похлопав меня рукой по плечу.

– Боже мой! – меня аж тряхнуло от страха.

– Прости! – рассмеялась молодая девушка, со звонким, как колокольчик, голоском.

Я обернулся. Передо мной стояла бывшая сокурсница Наталья, работавшая теперь в одном известном издании левого толка. Не сказать, что она была сторонницей интерсекционального или радикального феминизма, но я её запомнил, как ярого противника расизма и гомофобии. Чего только стоил наш спор по поводу того, стоило ли бородатой женщине выступать на Евровидении! Казалось, ещё хоть одно слово, и она разобьёт мне об голову вазу с цветами! Может показаться, что это накаченная, как Шварцнеггер баба, что за кулаком в карман не лезет. Как одна моя бывшая. Вчера ещё миленькая такая была. А сегодня чемпион Европы по пауэрлифтингу. Но это вовсе не так! Безумно милое личико, объёмная грудь и в целом стройная фигура. Добавляли ей шарма фиолетовые волосы и бардового цвета помада. Благо хоть она не стриглась, как большинство молодых девиц в наше время! Ну не люблю я причёску каре, хоть убейся! А она отрастила волосы до плеч, да и ещё такие пышные. В наше время не каждая способна так удивить, наплевав на общие тенденции моды.

Помню нашу последнюю встречу перед выпуском. Она тогда развелась с мужем спустя год после свадьбы, была не в духе. Мы выпили с ней бутылку красного сладкого вина, разговорились о причинах её развода. Так как я был пьян, то ничего толком не понял. Да и с каждой минутой меня стали одолевать мысли более интимного характера. А что тут такого? Я был одинок, она тоже. Да и не только ради сиюминутной страсти хотел с ней близости. Может и дурак, но я к тому времени уже хотел жениться. Как по мне, она более чем подходила на роль будущей невесты. Вспомнить только её совсем ещё юную первокурсницу. Это была типичная представительница субкультуры хипстеров, фанат Пелевина и Паланика, слушавшая классическую и гаражную рок-музыку, мечтавшая играть в рок-группе бас гитаристкой. Не имевшая хоть каких-либо понятий об ответственности, в то же самое время не была заносчивой, скучной, надменной, вульгарной, не окружённой ореолом фальшивой таинственности. Помню, как целовался с ней на первом курсе. Это был самый чувственный, яркий и страстный поцелуй в моей жизни! Тогда же в баре передо мной сидел рассудительный, повзрослевший и ответственный человек, не обделённый совестью и целомудрием. Да что говорить, если у неё из половых партнёров за всю жизнь был только парень в школе и муж! Не то, что я. Не запомнивший имена двух последних любовниц. Из шести, с кем я спал за всю жизнь… Да и те две последние встречи были случайными связями на вписках, после которых я убил несколько месяцев своей жизни, пытаясь вылечиться от хламидиоза и пожирая антибиотики пачками. После этого окончательно решил, что жизнь, полная любовниц и приключений, не для меня.

В общем, она отличалась от большинства знакомых мне девиц, и это, пожалуй, больше всего зацепило. Поспешил предложить ей провести дальнейший вечер у меня, на что получил категорический отказ. «Почему?» – буквально вопил я от негодования. А она к тому времени нашла себе нового любовника. Показала мне фотку. Видели бы вы меня в тот момент! Только увидел это болотное чудище с волосатыми руками, низким лбом и гусиной шеей, сразу же вырвалось: «Что это за обезьяна?!» Это надо было слышать! Стольких гадких слов в свой адрес ещё ни от кого не слышал. Тут же прилетела ответочка: «Ой, смотрите на этого арийца, а глаза цвета, что кажется, твоими предками татары были!»

Это было действительно обидно. В своё время убил огромное количество времени, изучая антропологию, дабы доказать своему сокурснику из Белоруссии, что русские – не потомки татар. Легенда псевдоучёных гласила, что во время монгольского нашествия наши предки вовсю сношались с завоевателями. Это было легко опровергнуть, приведя в аргумент генетические исследования официальной науки, доказавшие, что среди тех, кто считается русскими, процент влияния татарских кровей составляет всего 0,2%. У нас в плане генетики больше общего с шотландцами, нежели с татарами. Правда, кого в Украине и Белоруссии это волнует?

Ссора была страшной. Крики, оскорбления, взаимные обвинения в тупости, невежестве – все, кто тогда находился в баре, смотрели на нас, как на кошку с собакой. Один лает, другая шипит, и, что самое интересное, никто не желал уступать. Заплатив за вино и закуску по отдельности, всё оставшееся время, разбираясь, кто что заказывал, мы вышли из бара и разошлись в разные стороны. Я, признаюсь, думал, что больше никогда её не увижу. Но сейчас она стояла передо мной, приветливо, мило улыбалась. Даже странно.

– Вот так встреча! – Воскликнул я.

– Да, неожиданно. – Кивнула головой, – а я тебя заметила ещё в автобусе. Всё думала: ты, не ты…

– Как дела? – Улыбнулся до ушей.

– Отлично! – отвечала Наташа, пожав плечами, – рассталась с парнем. Он запретил мне отправляться сюда в командировку. А я ответила, что поеду, хочет ли он того, или нет. И вот я здесь. Даже счастлива. Мне так, как он, мозги ещё никто не насиловал… А ты как?

– Не нашлось более дурака, кто сюда бы пожелал отправиться. – Я рассмеялся, потом спросил, – а ты военкор?

– Да. Очень хотела сюда поехать. Прошла курс подготовки и сюда. Неделю назад приехала. А ты здесь месяц же, да?

Я удивился:

– Откуда ты знаешь?

– Я твои статьи читала. Неплохо написаны. Хотя, я думала, ты будешь на стороне янки… – Акцентировала моё внимание интонацией на этом. – Но, судя по тем пабликам, на которые ты подписан, это неудивительно… – В числе первых у меня значились Записки Юного Абьюзера и Платиновые Мысли Юных Леваков.

– Я журналист. Должен лишь освещать события, запечатлеть всё, что увидел, но не давать им оценку. Этим публицисты и эксперты по вопросам занимаются. Первые не всегда удачно.

– Похвально! – Улыбнулась Наташа, потом вздохнула, – а у меня первый репортаж. Зря я к ним в «V» пошла работать…

– А что с ними не так?

– Я просилась к «северянам». Но там уже другой паренёк от нас работает, притом под Нью-Йорком, где хотела быть я. Детройт уже к моему приезду пал. Так что заставили отправляться к «южанам», писать, что происходит с их стороны, да постоянно что-то разоблачать, даже где то и не требуется вовсе. С нашим изданием «конфедераты» вообще осторожны. У них есть список всех журналов, телеканалов, блогеров и газет, а также информация о том, кто как освещает конфликт. «Южане» не позволяют нам отправляться на фронт. Боятся, что мы специально будем кидаться под пули. Чтобы потом или я, если выживу, или журнал, если умру, обвиняли бы «конфедератов» в том, что, мол, они не могут обеспечить безопасность журналистов. Да и вообще фашисты. Но, вот выдался такой повод, чтобы позволить мне отправиться сюда, а так целую неделю просидела в хостеле в Хьюстоне и перепечатывала для журнала новости Новой Конфедерации. Тоска просто…

История с пареньком показалась мне странной. Какая разница, сколько журналистов от издания работают на определённой стороне конфликта? Хотел было что-нибудь ответить, как вдруг нас пригласили в актовый зал на брифинг.

– Наконец-то! – Воскликнула Наташа.

Мы заняли свои места. По бокам встали сотрудники государственной безопасности. Затем двери открылись, и вошли Тереза Два Быка и Трэвис Кроули. Все встали с мест, чтобы поприветствовать выступающих, потом сели. Журналисты уже держали в одной руке фотоаппараты, в другой смартфоны, чтобы первее первейших настрочить в Твиттере новость дня. Среди них всех, я выглядел динозавром. Потому что как может современный ловец информации обходиться без Твиттера или иных социальных сетей? Это уже, считай, заочный провал в профессии! Ведь уже бывали случаи, когда всего один чей-нибудь твит буквально разрывал мировые информационные агентства. Росло число подписчиков, на них ссылались все СМИ. Но какая редкая радость была, когда оказывалось, что это чья-то удачная или нет шутка! Все чуть ли не за головы хватались, а ты благодарил все высшие и потусторонние силы, что тебе, как высшему, в отличие от них, звену эволюции, разуму ещё хватает ума проверять новость, нежели сразу же её публиковать, надеясь, что это не очередной фейк.

– Поспешим вас обрадовать, – начал Кроули, – нам удалось прийти к соглашению! Впервые за всю историю США, мы признаём индейцев истинными хозяевами Америки. История распорядилась так, что первые белые поселенцы волею судеб оказались на территории этой страны. Нас ждали столетия войн, судьбоносных решений, глупых и абсурдных поступков. Настало время сказать всему нашему наследию: «Нет!» От лица президента Гарольда Мура, правительства и народа Новых Конфедеративных штатов Америки, мы объявляем эту территорию полностью автономной!

Это вызвало шквал возгласов и вопросов. Кроули поспешил всех успокоить:

– Позвольте договорить, господа! – Гости утихли, – После победы над Свободными Штатами, мы дозволим провести индейцам референдум, на котором судьба республики Лакота окончательно решится. Или же они останутся автономной областью, или же получат полную независимость. Прошу вас продолжить, – обратился Кроули к Терезе. Та кивнула головой и начала свою часть речи:

– Сейчас, в данной обстановке, мы не можем утверждать, чем закончится война, поэтому предоставление нашему народу права автономии до конца войны нахожу единственно верным решением. Территория республики, её законодательство будут простираться исключительно на историческую часть территории, на которой проживало наше и другие племена. Взамен мы обещаем уважать права белых американцев, проживающих на этих территориях, ни в коем случае не притеснять их. Обещаем провести референдум исключительно по срокам, оговорённым в договоре, никак не раньше. Обещаем не вести против стороны, заключившей с нами данное соглашение, любого вида боевые, иные подрывные действия, или же деяния, связанные с агитацией, пропагандой против стороны, заключившей с нами договор.

Кроули продолжил:

– Рано или поздно это должно было произойти, поэтому мы однозначно поддерживаем право индейцев на независимость. Поддержим и в любом другом государстве, где проживает национальное меньшинство, что желает пойти своим собственным историческим путём. Это священное право каждого народа, каждой нации, поэтому наше прецедентное решение считаю истинно верным, не подвергающемуся сомнению.

Пресс-конференцию продолжил Джон Гудман, пресс-секретарь президента Новой Конфедерации Гарольда Мура:

– Господа, журналисты! Прошу вопросы!

Прежде чем я начну описывать тот хаос среди журналистов, что произошёл после, постараюсь разобраться в том, что сейчас произошло. С утверждением Кроули о прецеденте полностью соглашусь. Впервые метрополия сама, без какого-либо давления или попыток остановить любое проявление сепаратизма, позволила национальному меньшинству установить своё государство, позволила вести самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику, в противовес, например решению Испании по Каталонии, разумеется, с оговорками, что пока не закончится война, республика Лакота будет автономией в пределах территории США. Решение было предсказуемым. Враг моего врага – мой друг. Вместо того, чтобы держать на территории Дакоты резервы для борьбы с индейскими сепаратистами, «конфедераты» могли бросить их в бой на более важных участках фронта, например, против Баргаса, что на западном побережье, учитывая неплохую подготовку его фактически отрядов ополчения, добился феноменальных военных успехов. Плюс, это настраивало национальные меньшинства и демократические силы внутри Свободных Штатов против Вашингтона, который желал, как уж повелось у леворадикальных революционеров, зажечь пламя мирового социалистического пламени. Другими словами, мы все одна большая семья или темница (кто, как хочет) народов, а значит, иначе быть не может, следовательно, о независимости каких-либо народов по факту речи идти не может. Может показаться, что такая политика социалистов идёт в разрез с коммунистической идеологией, но если мы вспомним Финляндию, то Ленин, скорее всего, дал им независимость не потому что желал иметь на севере капиталистическую, враждебно настроенную по отношению к коммунистам, страну (а это идёт в разрез с желанием большевистской верхушки разжечь мировое пламя революции), а просто не желал тратить и так ограниченные ресурсы красной армии на борьбу с белофиннами Маннергейма. Полагаю, что возникший прецедент очень ярко отразится на карте мира. Стоит только вспомнить неудачный референдум в Шотландии, или подавление октябрьских беспорядков в Валенсии с применением вооружённых сил Испании, что поразило всю западную либерально настроенную элиту и простых людей, что, разинув рты, смотрели эти репортажи из Барселоны, от которых кровь стынет в жилах. Также на независимость были настроены такие регионы, как немецкая Бавария и итальянская область Венето со столицей в Венеции, жители которой до сих пор с придыханием вспоминали былую славу своего великого «города на воде». Подобные территории находились и в Иране, и в Индии, и в Китае, и в России, и даже в африканских и южноамериканских странах. Подобный прецедент нарушал государственный контроль метрополии над автономией. Наверняка теперь борьба курдов за независимость в Ираке, Сирии, Иране и Турции воспылает с новой силой, а Тибет начнёт собственную войну за самоопределение. Но большим этот удар был в спину России. Ведь мало того, что на её территории проживали малые народы, может, не поголовно, но желавшие вести свою внешнюю политику, так ещё и появление разного рода инициатив за воссоздание, к примеру, Новгородской Республики на территории нынешнего северо-запада России, звучало не так абсурдно, как может поначалу показаться. В средние века Новгород был своеобразным подобием средиземноморской Венеции, а уже в XVIII веке Пётр I строит Санкт-Петербург, город на болоте. Разве не сама судьба указывала путь северо-западу России стать если не гегемоном, то одним из самых сильных игроков в области экономики на Балтике. Так рассуждали инициаторы восстановления независимости Новгорода (Санкт-Петербурга) от Москвы. Тут стоит заметить, что эти люди в большинстве своём были молодыми, не старше 25-ти лет. В большинстве своём мечтатели, многие из них умеренные националисты, не желавшие править железным кулаком по всей России. Мол, у нас и так всё есть! Нефть в Баренцевом море, лес в Карелии, производственные мощи в Ленинградской области и развитое сельское хозяйство в Новгородской и Вологодской областях, благодаря апатитовым удобрениям, добываемым в Мурманской области. Да и, в конце концов, собственный космодром в Плесецке Архангельской области! Только вот что делать с малыми народами карелов и саамов, мало кто из них представлял. Вся остальная Россия уже успела назвать их зачинщиками майдана, национал-предателями и умалишёнными ублюдками, коими их в своей как всегда быдловатой манере окрестил тележурналист Владимир Соловьёв, обладавший красноречием во всех своих проявлениях. Стоит отдать ему должное.

В любом случае, это был ещё один мощный удар по LSA. Остаётся только догадываться, чем они ответят. Предрекаю, что всё ограничится исключительно словесным поносом.

Итак, мировые информационные агентства взорвались. Уже первые твиты, связанные с новостью об автономии и самоопределении индейцев, обросли огромным количеством разных комментариев. Несколько телеканалов вели отсюда прямую трансляцию на всю планету. Мир наблюдал новую эпоху человеческой истории. Для одних это был шаг вперёд, для других начало конца, так и не наступившего светлого будущего, представлявшегося глобалистам в их влажных фантазиях.

После череды вопросов я задал свой. Тот, что волновал сейчас лично меня больше всего. Надеюсь, он получился не самым глупым.

– Мистер Кроули, скажите, пожалуйста, если вы даёте индейцам право на самоопределение, то, как вы поступите с иными расами и национальностями? Будет ли дана возможность чернокожим или латиноамериканцам строить свои государства, если они того захотят?

– Разумеется, если они того захотят, мы дадим им такую возможность.

И тут произошло то, что чуть было не вызвало скандал, если бы не ответ Терезы Два Быка. Слово дали Наташе, и она тут же пошла в атаку, будто аллигатор, разрывающий на мелкие кусочки свою жертву в какой-нибудь тропической реке близ Нового Орлеана.

– Мистер Кроули, скажите, пожалуйста. А какова вероятность того, что вы сдержите своё обещание? Британцы, обещавшие индейцам не лезть на территории к западу от гор Аппалачи, нарушили договор. Американцы после объявления независимости также обещали оставить индейцев в покое, а на деле только двигали границы Фронтира дальше на запад! Неужели кто-то из присутствующих в зале верит, что они и в этот раз не навешают лапши на уши коренным жителям Америки?!

Со стороны представителей СМИ Новой Конфедерации послышался недовольный гул. Журналисты более либерально настроенных телеканалов и газет овациями приветствовали Наташин выпад. Кроули замялся. Вопрос взаимоотношений белых американцев и коренного населения был в данной ситуацией ахиллесовой пятой «конфедератов». Для либерально настроенных слоёв населения именно они представлялись потомками поработителей Америки, что чуть ли не истребили индейцев под чистую к началу XX века, используя хитрость, доверие индейцев и своё технологическое превосходство. Но, если вспомним историю, то настоящую бойню против индейцев устроили на самом деле те, кто за десять лет до начала тех ужасных событий разгромили Конфедерацию в войне. Парадокс. Неужели негры были ценнее индейцев? Где тогда это пресловутое равенство? То, как Кроули вылезет из западни, было, как минимум, интересно. По факту же весь этот договор представлялся большинству находившихся здесь журналистов «филькиной грамотой».

А Кроули таки замялся. Ему нечего было сказать. Правда резала глаз. Кроме мычания и фраз: «Ну… Мы…» – никто более ничего не услышал. Пресс-секретарь Мура просил тишины. И как нельзя кстати на помощь ему пришла Тереза Два Быка. Надеюсь, когда-нибудь для индейцев, да и для всех людей планеты она станет образцом мудрости и красноречия:

– Знаете, я верю, что все люди на этой планете способны принять свои ошибки, исправить их. Белый человек признал, что вёл себя похабно по отношению к моему народу, а, значит, получил право на прощение. Я думаю, мы можем им доверять. Возьмите только факт того, что белый человек сейчас вымирает. Они сами оказались в той же ситуации, в которую обрекли нас в своё время, а, значит, раз они сами предложили нам подобный договор, то, следовательно, чему-то, да и научились, признали свои промахи и готовы идти дальше. Ибо только глупец не учится на своих ошибках. А бледнолицых можно называть кем угодно, но только не глупцами. Они поняли, что главная ценность в нашем мире не земля и не деньги, а люди. Народ, представителем которого вы являетесь, и во благо которого вы должны жить и строить светлое будущее.

– А как же строительство нефтепровода7 через индейские резервации при Трампе?! Высами себе сейчас лжёте! – Возразила Наталья.

– А что? При Обаме было лучше? – Тереза нежно улыбнулась, – Да, он заблокировал строительство нефтепровода, но уровень жизни в резервации пришёл в норму? Нам начали строить электростанции, школы, больницы? Я думаю, что вопрос с нефтепроводом будет нами с президентом Муром решён при личной встрече. Так что беспокоиться и поднимать тревогу тут рано.

Далее последовало ещё несколько банальных вопросов и пресс-конференция завершилась подписанием договора на камеры и принятым в таких случаях рукопожатием.

После ко мне подошла светившаяся от счастья, как бенгальская свеча, Наталья:

– Видал, как я их?

– Не могу не согласиться, – ответил я, ухмыльнувшись.

– Ты сейчас лукавишь? – Подозрительно взглянула она на меня.

– Нет, но «конфедераты» теперь тебя точно возненавидели. – Показал пальцем на их представителей, стоявших неподалёку и смотревших на неё, слегка оскалив зубы.

– Пошли они…

– Не боишься стать персоной нон грата?

– А что? Лучше было сидеть и молчать? У меня есть право на свободу слова! Люди обязаны знать, если их обманывают!

– Полностью с тобой согласен. Просто из интереса спросил. – Отвечал я, пожав плечами.

– Тогда чего меня не поддержал? – Возразила Наташа.

– Я тебе даже больше скажу. Я с Терезой Два Быка разговаривал до пресс-конференции. Она и сама дала понять, что не верит обещаниям Мура. Но для них, что «северяне», что «южане»… Они никому не верят.

– Как ты смог у неё интервью взять? – Завистливо промолвила Наталья.

– Случайно вышло. – Ещё раз пожал плечами.

– Я всё это время бегала по резервации, пытаясь… – Сделала паузу, – ай, ладно! Пожалуй, стоит держаться тебя поближе, чтобы мне так же везло.

– Чего?! Чего?! – воскликнул я.

– А чего такого? Поработаем вместе, будет лучше.

– Ничего подобного, – скрестил руки, – я с тобой работать вместе не собираюсь.

– Почему? – с горечью спросила Наталья.

– А ты не забыла, чем закончилась наша последняя встреча?

– Ты сам в той ссоре виноват! Это был мой парень, а ты его оскорбил, потому что я тебе сказала: «Нет!»

– А что я, по-твоему, должен был сказать?!

– Уважать мой выбор!

– Который, насколько я понял, вышел не совсем удачным…

– Не тебе судить об этом! – гневно отрезала Наташа, показав на меня указательным пальцем.

– Зато я могу решать, работать ли нам вместе, или нет.

– Все вы мужчины одинаковы! – Гордо подняла подбородок к верху, будто Дуче.

– Все вы женщины одинаковы! – развёл я руками, – дальше и будем так строить наш диалог? Может, ещё межполовую войну начнём? Слышал, радикальные феминистки только этого и хотят!

– А мужчины как будто нет?

– Только если у них с ориентацией что-то не то… Ведь и дураку понятно, что мы друг без друга не можем…

– Неужели… Учёные придумали искусственные матки.

– Когда научатся выращивать сперматозоиды, без помощи мужской половины населения, тогда и поговорим… Но тогда нас точно ждёт межполовая война. Потом прилетят инопланетяне, увидят нас дебилов. И улетят обратно, не в силах сдержать слёз от смеха.

– С твоей фантазией только и писать сценарии к тупым летним блокбастерам.

– С твоей наивностью только и думать, что я буду с тобой работать.

– Ой! Ну и сама справлюсь!

– Ага, твоё завистливое лицо говорит мне об обратном. Тоже, наверно, хотела взять интервью у президента республики Лакота. А теперь, после твоего выпада, она будет тебя за километр чураться. – Я улыбнулся, – отлично работаешь, так держать! Ну, а вообще, честно говоря, мне скучно. Пообщаться на досуге не с кем. Признаю, твоя идея не так уж и плоха.

– Умолять на коленях теперь будешь!

– Хм… Ну ладно.

Когда всё закончилось, я пошёл на выход. И через минуту сладостно слушал позади себя стук женских каблуков.

– В принципе, если ты настаиваешь, что нам нужно работать вместе… – услышал тот самый знакомый звонкий голос и улыбнулся.

Зачем я ей это сказал? На что я надеюсь? Что она забудет всё, что было да и возляжет со мной? А хочу ли я от неё только плотских удовольствий, или же чего-то большего? Может, желал переубедить, указывая на ложность её ценностей и идей? А если она желала того же? И с чего я решил, что мои правильны и не поддаются критике, ведь у каждого своя правда… И, Боже мой, каким образом мы будем работать вместе? Она такой же дипломированный профессиональный журналист, разве только с ней не желают иметь дело, чтобы на следующий день не прочитать про себя таких гадостей, которое только во сне и могут присниться… И чего она вообще вдруг после той ссоры решила просто подойти и начать со мной общаться? Не скажу, что она человек, которому плевок можно по лицу размазать. Да и я был оскорблён её словами… В общем, все мне говорили: «Типун тебе на язык!» – а я, дурак, никого не слушал. Она и сама бы неплохо справилась…

Пока шли к автобусу, набрасывал в голове план действий. Скажу, что это моя протеже, стажирующаяся у истинного мастера фотожурналистики. Кто ещё меня так похвалит, если не я сам? Так она и вопросы свои сможет задавать, без проблем репортажи делать. Все претензии можно будет свалить на её, якобы неопытность. Не думаю, что Наташа возразит, потому что и особого выбора у неё, по сути, теперь нет. А так она сможет без проблем и угроз для жизни спокойно выполнять свою профессиональную деятельность. Быть может…

Насчёт пресс-конференции. Я был ею недоволен, хотя и без сенсации не обошлось. Тереза Два Быка таки согласилась на условия Мура, хотя и не верила его обещаниям. Событие действительно историческое, но можно ли на самом деле верить «конфедератам»? Действительно ли для них сохранение белого населения, его защита от гнёта левых радикальных группировок является приоритетной задачей, недели сохранение территории США и их былого влияния на человечество в глобальном масштабе? Или же Мур лжёт, и после победы индейцы за своё свободолюбие заплатят цену самую высокую, что можно только представить? Индейцы и так уже находятся на грани вымирания. Новая война с противником, имеющим численное и технологическое превосходство, будет выглядеть сродни массовому самоубийству. Ведь и глупцу ясно, что пара атомных бомб, в крайнем случае, кого угодно сделают более сговорчивым. Но интереснее бы вышло, если индейцам достанется хоть одна ядерная боеголовка. Куда они её сбросят? На Хьюстон или Атланту? Нью-Йорк или Лос-Анджелес?

Тереза не может этого не понимать, но, тем не менее, действует не в тандеме с «северянами», а договаривается с Новой Конфедерацией. Жили бы они на условиях автономии в пределах США. Никто бы не желал им зла. Странно. Но не скажу, что Тереза показалась мне глупой. Вспомнить только штурм Детройта. Может показаться, что «северяне» имеют все шансы проиграть эту войну, а, значит, ради сохранения людей, что тебе доверились, как президенту, лучше будет постараться договориться с более сильным и ныне влиятельным игроком, чем с очевидным в данный момент аутсайдером. Тем более никто не мешает индейцам в случае чего отказаться от своих договорённостей, мол, вы нас тоже обманывали всю историю. Почему мы теперь не можем навешать вам лапшу на уши? Но, что касается простых индейцев, они вроде как (если верить записям в социальных сетях) оказались недовольными подобным решением своей правительницы. Даже интересно, что будет дальше? Первый официально задокументированный в истории североамериканских индейцев военный переворот?

А вообще всё скучно было. Я надеялся на какую-то атмосферу старых вестернов, где мы бы сидели в вигвамах вокруг костра и курили трубку мира. А мудрый вождь краснокожих играл бы на дудке и рассказывал мифы и легенды индейских племён, так и кишащие изо всех щелей великой мудростью. Нас бы осыпали пеплом, нарисовали татуировки и боевой макияж, а потом юные красавицы племени лакота (тут без всяких задних мыслей) угостили бы нас какой-нибудь вкуснятиной. Просто сказка! Всё бы отдал за такую «пресс-конференцию».

А сейчас я сижу в автобусе, пишу эти строчки, иногда поглядываю на спящую рядом Наташу. Придётся возвращаться в Хьюстон, но, признаюсь, нет желания. Хоть и не увидел ничего того, что показывали в вестернах или описывали в «Последнем из Могикан», но поездка была просто скучной и одновременно занимательной. Увидел живых настоящих индейцев не на картинках, наблюдал, как они живут. И знаете, чем-то мне это напоминало российскую глубинку. Деревню, куда хоть и проникла цивилизация, но всё, однако, выглядит так старинно, душевно. В отличие от нынешних юных сверстников, честно признаюсь, желал бы съездить в деревню. Повидать там старушек, поющих частушки, живых коров, гармонистов и женщин, что умело орудуют серпами в поле, срывая созревший урожай пшеницы. А ты сидишь на крыше какой-нибудь избы, наблюдаешь за красотой русской деревни, природы и русских женщин, не избалованных косметикой и ночными клубами, и просто наслаждаешься этой красотой. Будто картины знаменитых русских художников, фильмы режиссёров вдруг на твоих глазах ожили наяву, а не в голове, стали объёмными. Только сейчас понял, что очень хочу домой. Что уже за месяц по горло устал от этой войны.

Скорее всего, после того, как ты это прочитаешь, то высмеешь меня, как человека, не желающего видеть торжество технологического прогресса. Но как я вам объясню, если сам не понимаю, в чём нахожу прелесть старины и примитивности? Да и в прогрессе, как таковом ничего плохого не вижу. Просто это красота! Можете ли вы толково и здраво рассудить, почему любите именно этого человека, а не другого, с таким же характером, чувством юмора и привычками? Ну? Вот, то-то же!

А что касается индейцев, то, надеюсь, в их случае сработает поговорка: что ни делается, то к лучшему. Очень надеюсь, что они обретут счастье и покой.


16. 20 апреля 2018 года, Хьюстон, Питтсбург.


«Южане» овладели городами Ричмонд и Питтсбург! Как обухом по голове! Было уничтожено до восьмидесяти тысяч солдат противника. Остальные отступили к побережью. Вашингтон оказался в стратегическом полукольце. Армия Новой Конфедерации объявила о начале полного выдворения «северян» с востока, анонсируя наступление на Вашингтон, Балтимор, Филадельфию, Чикаго, Нью-Йорк и Бостон. На западе против армии Баргаса «конфедераты» ограничились активной обороной, хотя он часто удивлял командование «южан» неожиданными атаками, как правило, успешными. Но пока проводить генеральное наступление не решался. Слишком мало оружия для вооружения всех бойцов армии было в наличии, по его словам.

Вот такие новости были к 19 апреля. С одной стороны это на порядок подняло боевой дух «южан», после штурма Детройта не отличившихся более ничем стоящим. С другой стороны голос сторонников войны в Евросоюзе, Канаде и Мексике зазвучал как никогда громко. Премьер-министр Канады Джастин Трюдо срочно сразу же после заявления созвал внеочередное заседание парламента и выступил там с обличительной речью против сторонников нейтралитета в своей стране. Вот отрывок:

«…Я обращаюсь к вам, трусам, что сидят на диванах у себя в уютных квартирах, попивающим кофе и рассуждающим о судьбах целого мира! Наши братья и сёстры в США умирают! Уже все увидели после Детройта, что они не в состоянии выдержать удар нацистов, тех ничтожеств, что выбирают, кому жить, а кому умереть, ссылаясь исключительно на их цвет кожи, сексуальную ориентацию и пол! Всему прогрессивному миру бы объединиться и сразиться с этой гидрой, что уже затмило солнце над США, наплевав на всё, что нам любимо. Но что мы видим? Бывший вчера смелым в борьбе против Марин Ле Пен Макрон сегодня жмётся в угол, ссылаясь на то, что этот конфликт внутренний! Признайтесь, мсье, вы просто боитесь того, что владеющие ядерным оружием нацисты раздавят вас в пух и прах! Тем оружием, коего даже у нацистов в 1940 году не было! Конечно! Они раздавят вообще нас всех, если мы не соберём волю в кулак и не покажем этим истинным арийцам, что им не место в нашем мире любви и согласия, что мы не потерпим ненависти и ксенофобии по отношению к слабым и обездоленным! А если мсье Макрон такой слабак, то пусть даст возможность рулить страной женщине! Хотя, о чём я… Мсье обгадится вновь и вместо этого по глупости и трусости передаст пост Марин Ле Пен, что с радостью вступит в союз с этими гадкими животными, ибо ничем от них не отличается. Впрочем, тогда мы будем знать, что мсье Макрон вообще ни на что не годится!

Где мадам Меркель со своим хвалёным бундесвером?! Где премьер-министры Италии, Швеции, Испании, Великобритании?! Я обращаюсь к главе Соединённого Королевства Терезе Мэй! Не вы ли на своей шкуре во вторую мировую войну испытали на себе «милосердие» Гитлера, приказывавшего бомбить Лондон ракетами Фау-2?! Сколько погибло людей по воле этого безумца? Неужели вы допустите это снова? А война придёт и в ваш дом! Не сомневайтесь! Потому что нацистам нужна исключительно власть над всем миром, дабы расширять жизненное пространство для своей расы. Мы всё это уже проходили, и снова нет ни одного смельчака, кто мог бы задавить этих тараканов в самом зачатке! Мадам Мэй, прошу вас не делать тех ошибок, что прославили мсье Чемберлена на посту премьер-министра Великобритании. Сегодня во главе Соединённого Королевства нам нужна железная леди, и я верю, что это будете вы!

Так чего же мы сидим, господа? Война уже у нас на пороге! Последняя, что решит, кто сильнее: те, кто сражаются за мир, свободу, равенство, любовь и толерантность, или же те, кто не ставит человеческую жизнь ни во что, желает всем нам смерти и вечных мучений в аду! Что же… Если так, то устроим же преисподнюю на земле! Но им. Не дадим зверю сожрать наших детей, восстанем против безумия и смерти, восславим жизнь, добро и любовь! Ведь только это спасёт нас от гибели, рабства и унижений! Будем вместе единым монолитом, о который разобьётся каждый нацист, кто думает, что у него крепкая голова! Потому что они глупы, недооценивают нас, ибо их слабоумная идеология этого сделать не позволяет. Так пусть узнают, что есть ещё в наших ружьях пули, есть в наших кулаках крепость, осталась ещё перед ликом смерти отчаянная храбрость, граничащая с безрассудством! И если будет надо, то я лично возьму в руки автомат и прежде чем погибнуть, прикрывая товарищей, отправлю на тот свет хотя бы одного нациста, из их безмозглой стаи крыс! Но и взамен пообещайте мне, что сделаете всё возможное для победы! No Pasaran!!!…»

Премьер-министр Канады Джастин Трюдо, до этого известный фотографиями на гей-прайдах с яркой улыбкой до ушей, маячивший носками с Чубаккой из Звёздных Войн на различных конференциях, а по поводу войны у южного соседа всё время странно отмалчивавшийся, поразил всех своим красноречием и желанием показать «конфедератам», кто «отец». Сказать, что его речь в тот день произвела колоссальное впечатление на общественность – это не сказать ничего. Левые и либералы по всему миру 21 апреля назначили митинги за вступление своих стран в войну. А акции в Канаде начались уже ночью. Тысячи людей вышли на улицы с лозунгом: «Не станем терпеть нетерпимость!» Проблема только в том, что не миллионы.

И вроде бы весь мир после таких слов должен был встать в одну шеренгу с борющимися против «южан» «северянами», но правда была куда более прозаичнее. Правящие круги Канады действительно боялись, что «южане» не постесняются сбросить ядерные бомбы и ракеты прямиком на Монреаль и Торонто. Как ни крути, канадская армия была куда слабее, чем вооружённые силы южного соседа, даже их половина. У них не хватило бы ни систем перехвата ракет, ни зенитно-ракетных комплексов, чтобы сбивать американские бомбардировщики. Но не стоит их сразу же сбрасывать со счетов. Даже их стотысячная армия свежих, отлично подготовленных бойцов сможет изменить положение сил на каком-либо участке фронта. К тому же не стоит забывать о восьми миллионах резервистов, что способны будут переломить вообще ход всей войны. А также вишенка на торте – двадцать тысяч отступивших из Детройта бойцов республиканской армии, что и месяц назад ещё могли перед гибелью дать солдатам Новой Конфедерации «прикурить», показать, кто балом войны правит.

Вот только правых в Канаде по-прежнему было довольно много. Большинство писали в Facebook ярые посты, что ни в коем случае не возьмутся за оружие на стороне «северян», а некоторые всерьёз подумывают устраивать диверсии на путях сообщения, военных базах и объектах инфраструктуры. Что сделали бы самые воинственные, если бы уже не поехали на войну, и представить невозможно. Только говорить о повторении январских событий Штатов в самой Канаде ещё нельзя. За всё время войны в США, канадская полиция уже не раз проводила рейды против правых. Находила у них тайники с оружием и взрывчаткой.

Хоть и не так, как мог, но голос правых звучал и в Европе. Партия «Альтернатива для Германии», например, уже давно выступала с заявлением, что будет всячески мешать и саботировать выступлениям политиков, кто сетует за вступление бундесвера в войну против NCSA, накладывать запреты на любые законопроекты о какой-либо помощи армии LSA. Британии вообще было не до войны у союзника по НАТО. Лейбористы боролись против Терезы Мэй, по-прежнему пытаясь организовать её импичмент. Консерваторы сопротивлялись. Отставка премьера явно означала бы вступление Соединённого Королевства в войну, чего Мэй не могла допустить ни в коем случае. Ибо только она, пожалуй, в правящих кругах не понимала, зачем Альбиону вступать в войну на другом континенте? Вернуть те самые сепаратистские штаты в лоно короны вновь? Да и опять же страх перед ядерной войной с «конфедератами» был слишком велик.

То же сдерживало и Макрона. Тот правда боролся ещё и с внутренними противниками в лице Марин Ле Пен и аналогичных правых движений, получивших в свете всех событий за океаном небывалую поддержку, пообещавшими устроить путч, если Франция вступит в войну.

Что касается обвинений Трюдо, Макрон ответил достаточно мягко, заявив, что не боится никого, кроме себя самого. Кроме того напомнил о своём давнем желании создать армию ЕС, которая, по его словам, в два счёта бы расправилась с «повстанцами» (По факту повстанцами были «северяне», восставшие против республиканцев (правых, кто по идее правил Америкой при Трампе), но в Европе этим словом предпочитали называть только правых).

Также нельзя добавить пару комментариев о религиозном подтексте в речи Трюдо. Уже ни для кого не было секретом, что с началом войны на сторону правых в Америке сразу же вступили различные радикальные и более миролюбивые религиозные организации, притом официальная церковь дистанцировалась от конфликта, объявив о том, что будут помогать всем нуждающимся, независимо от выбранной в конфликте стороне. Самой яркой из этих организаций были мормоны, что укомплектовали на войну с «безбожниками» целых три пехотных дивизии, притом ещё две уже были почти готовы к отправке на фронт. Отличались, как и воинские формирования иных религий Нового Века на территории США, высокой дисциплиной, сравнимой только с техасцами отвагой, но слабой военной подготовкой. «Больше молятся, чем воюют…» – говорил о них как-то полковник Трумэн. Ярким примером была атака на Питтсбург 14 апреля, когда вторая дивизия ополчения мормонов всего за шесть часов потеряла треть своего личного состава. Командовавший ею генерал Патерсон до войны был священником, утверждал, что вера и Иисус Христос приведут его подчинённых к победе. Питтсбург к слову они так захватить и не смогли.

Кстати, те наступательные операции на Питтсбург и Ричмонд начались ещё 12 апреля. Да, «южанам» удалось захватить эти города, но теперь же это удалось им не так легко, как в случае с Детройтом. Армией «северян» командовал генерал Патрик Сеймур Рассел. Его называли реинкарнацией Гранта, и не без основания. Он стал командующим не сразу. Начинал как полковник в армии США. Звёздный час для него наступил примерно через три недели после начала войны. В тот момент «южане» рвались к Ричмонду, обстановка была столь напряжённой, что, казалось, ещё один рывок, и армии Новой Конфедерации удастся захватить город. И в самый отчаянный момент Рассел принял, вопреки воле верховного командования «северян», решение нанести контрудар во фланг наступающему авангарду «конфедератов». Атака была столь дерзкой и неожиданной для противника, что «южане» спустя сутки откатились на исходные позиции, понеся катастрофические потери в живой силе и технике. Позже, отвечая на вопрос журналистов о безрассудстве данной атаки, он отвечал: «Я нёс тяжелейший груз ответственности, понимая, что если наступление закончится провалом, то мы потеряем Ричмонд. Положив руку на сердце, я приказал начать атаку, потому что в тот момент понимал, что это единственный выход в сложившейся ситуации. До этого генерал Олдмен (тогдашний командующий) отказывал мне в проведении атаки, но я не мог просто стоять и смотреть, как нас громят по всем направлениям. Если бы этого не сделал, сейчас нацисты уже бы вошли в Вашингтон, а этого не мог допустить ни в коем случае!»

Родился он в Нью-Йорке в семье белых предпринимателей. В армии США дослужился до полковника, принимал участие в боевых действиях в Афганистане. До этого поддерживал Трампа, но с началом войны решил, что лучше левые идиоты, чем нацисты, так как его прадед 6 июня 1944 года отдал свою жизнь в борьбе с ними, погибнув при высадке на пляже Омаха. Короче говоря, умный и талантливый парень, выбравший, в конце концов, свою сторону. Кстати, его младший брат воевал на стороне «конфедератов». После победы брата под Ричмондом, будучи снайпером, пообещал, что лично застрелит Рассела и преподнесёт её президенту Муру в качестве подарка от своей семьи. Думаю, здесь комментарии излишни.

А помните лейтенанта Спенсера Рапоне, что позировал на фото в футболке Че Гевары и агитировал в социальных сетях за коммунизм? После освобождения из-под следствия после начала войны, он стал в дивизии Рассела командиром полка, и совершил ряд героических поступков. Например, держал оборону в районе Оттерберна, где «конфедераты» решили нанести удар по наступавшей дивизии. В течение восьми часов отражал со своими солдатами атаки танков и пехоты, за что был удостоен серебряной звезды, но отказался её принимать, если не будут награждены все бойцы полка, кто отличился при обороне Оттенберга по его мнению. Командование пошло дерзкому и стойкому полковнику навстречу. А сейчас он, кстати, командует уже бывшей дивизией Рассела.

Но даже наличие таких стойких, отчаянных, храбрых и умных людей не позволило «северянам» отстоять Ричмонд 19 апреля. Освободитель Детройта, генерал Престон обыграл Рассела и теперь владеет оперативной обстановкой на фронте, в чём его оппонент сам признался. Но сдаваться не собирается, обещая Престону ад, коего он заслужил за Детройт больше, чем кто-либо другой. Генерал «конфедератов», честно признаюсь, мудро поступил, когда промолчал. Ибо «ведь недаром же вековой народный опыт учит от сумы до тюрьмы не зарекаться8».

Итак, обстановка для «северян» ухудшалась с каждым днём. Имея равные силы в количестве техники, тем не менее, «южане» имели преимущество в живой силе и количестве боеприпасов на данном направлении.

Обстановка же в южных штатах накалялась. Атланта и Новый Орлеан по-прежнему не могли избавиться от беспорядков в чернокожих гетто, а Мемфис, который «южане» за всё время так и не смогли захватить, был их главной занозой, ибо город, находившийся в блокаде, осаждали значительные силы Новой Конфедерации.

В этих условиях «конфедератам» предстояло выполнить три основные задачи: освободить северо-восток США от «северян», не дать Баргасу на западе начать крупномасштабное наступление и не допустить восстания чернокожих гетто в южных штатах. Две последние задачи были сложно выполнимыми в ближайшей перспективе, так что захват Бостона, Филадельфии, Чикаго, Нью-Йорка, Вашингтона и других крупных агломераций на северо-востоке казалась менее сложной задачей. Подкреплялось это умозаключение «Детройтским чудом».

Я позвонил в штаб «южан» и сообщил им о моём непременном желании быть в центре событий и немедленно вылететь в Питтсбург. На то мне ответили согласием, и я принялся собирать вещи. После позвонил Наташе:

– Алло, как ты?

– Неплохо, читаю прессу.

– Собирайся, мы вылетаем в Питтсбург.

– Как раз хотела спросить об этом.

После Пайн-Ридж наше деловое сотрудничество пошло в гору. О ссоре напоминали лишь наивные шуточки, что мы время от времени пускали друг в друга, правда, идеологическое противостояние нарастало. Она, хоть и не являлась сторонницей левых идей, была настроена резко против NCSA и президента Мура, указывая на то, что количество американских неонацистов растёт с каждым днём, и рано или поздно Муру придётся если не потакать им, то считаться с ними, как с силой. Я же занял нейтральную позицию к сторонам этого конфликта, считая, что нам, как журналистам, нужно просто доводить до людей информацию, а не начинать идеологическую раскачку в целях убедить читателей стать сторонниками той или иной стороны. При этом моё отношение к левым в Америке абсолютно не изменилось. Я по-прежнему, как и раньше, считал, что их идеология несовершенна, так как идеальной религии, общественной, экономической и политической формации вообще существовать не может в силу ограниченных возможностей человеческого мозга, не способного просчитать все недостатки и их решение в той или иной идеологии, религии, не нарушая прав других людей. Проще ликвидировать или оградить не согласных, чем пытаться искать с ними компромисс. Левые так свято уверовали в идеалы будущего по их представлениям мироустройства, что просто были не способны принять ложность части их умозаключений и догматов. Не могут принять тот факт, что белые, пытаясь добиться сохранения собственных якобы привилегий, нарушают права других людей, а чтобы те не стали носить на себе ореол святых мучеников, назвали их расистами и сексистами. При этом во всех «северных» СМИ продолжают, как мантру, твердить, что левые не виноваты в развязывании войны. Хоть со стороны, напомню, всё выглядело очень противоречиво.

Все эти дни после Пайн-Ридж мы с Натальей проводили время за светскими беседами, рассуждая о причинах войны, её решении и предотвращении будущих конфликтов. Разумеется, всё это пустая болтовня. Никто не станет спрашивать ни меня, ни её, как человечеству выходить из кризиса. Но, как минимум интересно, что придумают те, кто должен решить эти противоречия раз и навсегда, что, на мой взгляд, невозможно. Люди всегда найдут повод ненавидеть друг друга. Но совпадут ли их предложения с нашими догадками?

Самолёт вылетал в десять утра. Наташа, как всегда опаздывала, и я только уже достал телефон, чтобы позвонить и сказать, как ненавижу, увидел её, бегущей ко мне на всех парах с увесистым рюкзачком на спине. На голове повязка наподобие той, что носил в фильме «Апокалипсис Сегодня» герой Денниса Хоппера. Одета была в лёгкую куртку, подрезанные в коленях джинсы. На груди кулон с символикой хиппи.

– Я ещё успею закурить? – спросила она, еле дыша.

– Нет. Самолёт взлетает через пять минут.

– Блин, ну пожалуйста! – Аж подпрыгнула от досады.

– Прилетим, тогда закуришь…

Двинулись к самолёту.

– А в кабине можно курить?

– Не знаю.

– Как это не знаешь? Ты же тоже куришь…

Я перебил:

– Я и продолжаю. Просто в самолёте не курю.

– И даже не спрашивал, можно ли?

– Нет.

– Ну, и засранец… Наверняка, куришь…

– Убедишься сама. Лететь три с лишним часа.

– Сколько? – Ошарашена.

– Три…

– Да я слышала, просто чую, с ума сойду, если не вдохну в себя сигаретного дыма.

– Надо было раньше приезжать.

– Я телефон потеряла. Не уж то ты думаешь, что полечу без него?

– Конечно, как можно не запостить пару фоточек в инстаграм.

– Э-э, меня нет в инстаграме…

– Да ладно… – Удивился я, – даже я там есть. Нашла хоть телефон свой?

– Ага.

Сели в самолёт. Только он взлетел, Наташа сию минуту отрубилась, посапывая у меня на плече. Наверно работала всю ночь, не иначе.

Увы, придётся констатировать факт. Даже после целого года в ссоре, она мне до сих пор нравилась. Жизнерадостная, активная, никогда не унывала, заряжала окружающих своей энергией и позитивом. А ещё смешная. Помню её милое личико, когда она разместила в социальной сети фотографию с дредами. Это было так умилительно… Но они ей не к лицу были. Видимо, поэтому спустя месяц она срезала их и больше никогда не делала себе такую экзотическую причёску вновь.

Чего её чёрт понёс поехать в США и работать военным корреспондентом? Сама говорила, что, хоть и терпеть не может Россию 24 за пропаганду, но вдохновилась репортажами Анастасии Поповой из Сирии. Когда только грянула гражданская война в США, просилась на передовую от издательства шесть раз! И только на седьмой ей разрешили отправиться сюда. Правда, только к «южанам». Бедняжка. За две недели, проведённые в Детройте, я чуть было не поседел, а как её психика со стрессом справится? После первого же обстрела с ума сойдёт? Уж точно не для неё война. Раньше всё по дискотекам, да по впискам. Выдержат ли нагрузки лёгкие, печень (вы даже не представляете себе, как она вино хлестала), нервная система?

Ладно, поживём, увидим!


***


Питтсбург встретил пасмурной погодой. Только вылезли из самолёта, как заморосил мерзкий дождик.

Нам предстояло найти штаб 221 дивизии, расположившейся во втором эшелоне. Командовал ею генерал-майор Лесли Харрис, человек на вид грубый, дисциплинированный, отважный и храбрый. В основном подразделение было укомплектовано новичками из числа реднеков9, в основном протестантов и католиков, мало смысливших в военной тактике, но всегда согласных надрать зад кто ни попадись у них на пути. За офицеров были представители бывшей армии США и бойцы из числа движения ополчения. Но особой боевой единицей дивизии был женский батальон из числа жён тех «конфедератов», что погибли в бою. Единственной целью была месть и победа в войне. Подразделение ни разу не участвовало в бою, зато с идеологической точки зрения было просто необходимым. В среде феминисток их называли подстилками патриархата за желание подчиняться мужу, иметь детей. Те в свою очередь желали сразиться в бою с борцами за социальную справедливость и показать, кто есть подстилка, а кто настоящая женщина. План хорош. Если «конфедераты» олицетворяют патриархат, то, что в их подразделениях делают женщины? Неужели сторонники патриархата сами того не понимая проводили так ненавистную им эмансипацию женщин? Даже не придраться. Такие батальоны были теперь в каждой дивизии, число их постоянно пополнялось. Набор производился добровольно. Единственным ограничением был возраст и способность к репродукции. Служили там только женщины от тридцати, до сорока лет (хотя, чёрт знает, какие из них вояки), если не являлись бесплодными и не имели детей. Очевидно, Гарольд Мур после победы собирался устроить Новой Конфедерации бэби-бум. Правда, на практике туда всё чаще попадали женщины младше. Или к 20-25 годам имевшие хотя бы одного ребёнка, или опять же бывшие бесплодными. Но и желание обычных молодых девушек воевать тоже рассматривалось. Как правило, им доставались места в санитарных батальонах, охранных ротах и штабе. Но в целом, слова Мура не поддавались раздумью со стороны подчинённых: «Женщины пойдут в бой только тогда, когда не останется ни одного живого мужчины!» А вообще, думаю, главной причиной было желание командования «южан» пристыдить отступающих, дезертиров и других. Женщина за спиной заставляет тебя бороться до конца. Это наверно ещё с первобытных времён пошло, когда на поселение нападал хищник. Мужчина всегда защищал тех, кто должен дать ему потомство. Защитить от посягательства иных сил. Мне так кажется. История, генетика и психология на службе армии, друзья! А ещё говорят, что история, как наука, бесполезна…

Так как транспорта нам не предоставили, мы с Наташей пешком ковыляли по восточным окраинам Питтсбурга в течение шести часов! И каково же было наше счастье, когда, наконец, нам попался боец с шевроном 221 дивизии. Изображён там было католический крест и, типа распятый на нём автомат М4. Безумно оригинально!

Он и привёл в расположение части. Нас с Наташей там сразу не возлюбили.

В таких подразделениях ко всем журналистам вообще относились плохо, а, узнав, что мы из России, глядели на нас, нахмурив брови. Такое чувство, что вот-вот, как в вестернах, вытащат револьвер и пальнут по нам. И сказке конец. Быть с бойцами Батлера под Детройтом было куда безопаснее, да и уютнее, по-моему. Те хоть были профессиональными солдатами, а не сбродом ополченцев, как сейчас, не умевших маршировать в ногу.

В штабе мы встретились с генералом Харрисом. Тот покосился на нас и после короткого разговора промолвил:

– За вашу безопасность не ручаюсь, тем более девчонки…

– Что-то не так с вашими бойцами? – Спросил я.

– Мои ребята, хоть бестолковые, но горячие. Были случаи, когда приходили с телеканалов российских журналисты, задавали безобидные вопросы, а потом показывали нас, как чудовищ вселенских. Парням это не очень нравится, сами понимаете. И противник тоже, насколько я знаю, журналистов с нашей стороны, не жалует, но и по возможности отстреливает как мух.

– Нам не впервой, сэр.

Харрис покивал головой:

– Единственное, чем смогу вам помочь – это отправлю в женский батальон. Он будет наступать не в авангарде.

– Я хочу на передовую! – воскликнула Наташа.

Харрис взглянул на неё, как на умалишённую.

– Лучше не спорь. – Прошептал я своей «протеже» на ухо и продолжил, – мы согласны, сэр!

– Отлично. Я организую вам транспорт. Нас отправляют в бой завтра утром. Поэтому обустраивайтесь и не скучайте.

– Спасибо, сэр!

Когда вышли, Наташа закатила скандал:

– Какого чёрта, Юр?!

– Сама же слышала, что он сказал…

– Ничего и знать не желаю! А ты не верь всему, что говорят, как дурак! Там хорошие ребята воюют, они не будут в журналистов стрелять!

– Лучше перестраховаться. – Я укусил нижнюю губу, осматривая местность вокруг.

– Твоя правда, Юр! – Отвечала Наташа, и раздосадовано поплелась к «Хаммеру».

Я покачал головой.

В машине спор продолжился:

– Не уж то ты веришь в эти бредни?! Спорю на все деньги, что у меня есть: они лгут, чтобы не показывать нам то, что происходит на передовой!

– Лучше и не знать, что там происходит! Да и чего версии строить? Приедем, на месте разберёмся!

– Нечего и разбираться, Юр! Надо было настоять на своём!

– Харрис наоборот желает нам добра… Вон, даже в женский батальон отправил. Тебе же там всяко комфортнее будет, чем в одной казарме с мужланами…

– Желает, чтобы правда не стала достоянием общественности!

– Какая правда?

– Такая, что они расстреливают пленных, отправляют в концлагеря, бомбят дома мирных жителей!

– Откуда ты это знаешь?

– Да почитай ты хоть, какие-нибудь издания, кроме Вестника Конфедерации!!!

– Я читаю и знаю об этом.

– Читаешь, но сопротивляешься правде. Всё потому что ни разу не видел воочию по причине, что тебе не показывали? Может, тогда поймёшь, что топить в г…не нужно не «северян», а нацистов?!

В моей голове после тех слов, как заноза, застряла всего одна единственная мысль: она неспроста нашла меня и предложила работать вместе. Видимо, желала переубедить и заставить писать популистские статьи, где во всём виноваты только правые консерваторы, пожелавшие возродить рабство. Военные преступления совершают лишь они, грабят, насилуют они, заодно строят «Освенцим» для негров в пустыне Нью-Мексико. Помню, тогда она зареклась, что никогда более не начнёт со мной снова общаться, после сказанных в адрес её тогдашнего парня слов, а после Пайн-Ридж прямо ангелочек… Это не могло не волновать. Вдруг её издательству и другим либеральным журналам и газетам в нашей стране не нравится мой нейтралитет и работа в лагере «южан», и они решили таким образом как-то повлиять на меня, ибо мои репортажи с фронта были камнем в огород для всех левых интернет-СМИ, так как на меня ссылались даже федеральные телеканалы, мои статьи и репортажи пользовались популярностью, да и в принципе почти каждая аналитика вызывала среди читателей резонанс? Вопросов становилось всё больше, ответов не прибавлялось. Если же всё так, то я не медля ни секунды, отправлю её туда, откуда она пришла. В общем, поживём – увидим.

Самое забавное было видеть выражение лица водителя. С Наташей мы всё время общались на русском языке, следовательно, водитель ничего не понимал. Ох, как наверно сейчас разрывалась его американская голова от Великого и Могучего… Вдруг мы желаем его убить? Или мы страшные русские агенты, только подбадривающие стороны в собственной правоте, как и их идей, во имя продолжения резни? Хотелось бы знать, но посчитал, что спрашивать его об этом было бы как-то невежливо…

Приехали в расположение женского батальона поздно вечером. Думал, что мы тут будем, словно евреи для нацистов. Но не зря говорят, что женские сердца такие мягкие и нежные. Приняли они нас, будто своих детей. Хотя и презрительные взгляды в нашу сторону от некоторых мы тоже ловили. Бойцы батальона дали нам одну койку на двоих, и мне с Наташей довелось взять у командира батальона капитана Мэри Рикман добротное интервью.

Она не служила в армии, получила армейскую подготовку, проходя её с мужем в ополчении. Тот погиб во время атаки Рассела, и Мэри более всего желала ему отомстить. Была худой, но, тем не менее, физически крепкой, не слишком привлекательной с грязными, жирными волосами, сложенными сзади в хвост. Кожа на руках огрубела, уже вспухли вены, а глаза бледно-жёлтого цвета от недосыпа. Возраст у женщины спрашивать было бы плохим тоном, так что ограничусь предположениями: 40-50 лет. Хотя опять же могу ошибаться. Иногда женщины в 30 выглядят на 45, а иногда в 50 выглядят на 35. Кто как следил за своей красотой.

Расставил камеры. Мэри поправила волосы и, улыбнувшись, спросила:

– Я нормально выгляжу?

– Просто прекрасно! – сказала Наташа как можно доброжелательней.

– Отлично, – отвечала Рикман, – начнём?

Я начал задавать вопросы:

– Честно признаюсь, не в курсе, знаете ли вы историю России, в частности Первую Мировую Войну. Мне ваши подразделения напоминают батальоны смерти, что были созданы Марией Бочкарёвой в 1917 году, когда война Россией фактически уже была проиграна. Вы вдохновлялись нашим опытом или пытались создать свои отряды с нуля?

– Я не знаю, в какой обстановке, и с какой целью создавались отряды женщин у вас, но мы преследуем две цели: отомстить за наших погибших мужей, отцов, братьев и сыновей и доказать этим девочкам с противной стороны, что мы не рабыни патриархата, а свободные люди. Ведь только свободные могут подчиняться своим мужьям добровольно. В этом нет рабства. Если так рассуждать, то и они наши рабы. Хотя, я считаю, что семейное счастье строится на взаимном подчинении друг другу.

– То есть вы вступаете сюда исключительно добровольно, без давления со стороны мужчин? – переспросила Наташа.

– Да, добровольно, – рассмеялась, – хотя их пропаганда вещает, что позади нас стоят пулемётчики, заставляющие идти в бой под страхом смерти, как… – Задумалась, – НКВД. Что в Советском Союзе были, если не ошибаюсь. Это всё полная чепуха. Можете завтра проверить, если не верите, кто будет стоять у нас за спиной.

Я продолжил:

– Готовы ли вы к бою? Как настроение среди бойцов? Силён ли их боевой дух?

– Абсолютно! Патронов и гранат предостаточно. У нас новая форма, новые винтовки. Боевой дух девчонок на высоте, готовы идти в бой хоть сейчас. Правда, признаюсь, пока что тяжело привыкнуть к армейским ботинкам вместо туфель. – Рассмеялась.

– Вы очень жизнерадостная. – Заметил я, – так сразу и не скажешь, что завтра вы будете готовы к встрече с противником.

– Да, – кивнула головой, – это будет наш первый опыт, так сказать крещение огнём. Все очень боятся, даже хоть этого и не видно, но стараемся подбадривать друг друга, тем более что не в первом эшелоне идём. Так что особо бояться нечего, но всё равно волнительно.

– Я заметил среди ваших бойцов женщин разных рас и национальностей. Это удивительно, учитывая то, что в СМИ Свободных Штатов из вас делают поголовных расистов…

Наташа недовольно покосилась на меня за этот вопрос.

– Да, это так. Мы сражаемся за своё право на достойное существование, а не с желанием поработить всё и вся, как в старые времена или проводить массовый геноцид. Среди нас даже есть мусульманки. Да и отрёкшиеся от этой веры тоже, кстати. Фатджета. Она сбежала из Албании год назад и с началом войны присоединилась к нам.

Это показалось мне интересным. Надо будет взять у неё интервью.

Наташа задала свой вопрос:

– Хорошо ли вас готовили? Не притесняли по гендерному признаку?

Мэри настороженно приподняла правую бровь, ухмыльнулась:

– Я уже давно знаю, как обращаться с оружием, а большинству девочек такая практика была в новинку. Но они хорошо справились, знаете ли. Да, было тяжело, но инструктор от нас и не требовал большего: пять потягиваний на перекладине, пятикилометровый кросс, полоса препятствий, стрельба, навыки обращения с гранатами, миномётами и РПГ, плюс основы рукопашного и штыкового боя. По итогам все были зачислены.

– А не кажется ли вам, – продолжила Наташа, –что в реальном бою такой физической подготовки не хватит? Мне кажется, вам нужно было готовиться наравне с мужчинами, не то вы себя в бою достойно не покажете…

– Это покажет только время. А пока настаиваю, что все девчата отлично подготовлены и готовы к бою.

– Хорошо, у меня вопросов нет. – Наташа посмотрела на меня.

– У меня в принципе тоже всё.

– Было приятно пообщаться, – упоённо подытожила Мэри, и мы отправились к себе.

– Господи, какая разница, десять или двадцать пять раз они подтянулись? Всё равно во втором эшелоне идут… – говорю я Наташе.

– А если им придётся вступить в бой с мужчинами? Что они им противопоставят? – парировала она.

– Женщины – более меткие стрелки. Уже превосходство…

– Да, но в не рукопашной схватке…

– Тогда лучше вообще было не идти на войну.

– Отдать долг Родине – это такое же право женщины, как и мужчины. Ты не имеешь права отнимать это у них! – Разгневалась.

– Я и не отнимаю. Но ты же сама говоришь, что они не готовы…

– Просто понимаю, что завтра половина из них погибнет!

– Алло, Наташ! – не выдержал я, – они во втором эшелоне идут. Такие войска местность зачищают от противника. И если вступают в бой, то только с разрозненными остатками врагов, у коих ни патронов, ни желания биться не осталось после встречи с авангардом!

Она всячески пыталась возразить, но спорила с тем, кто хотя бы отслужил в армии. Возможность вступления войск второго эшелона в серьёзный бой минимален. В таких мелких стычках зелёные новобранцы набираются опыта, учатся выживать под перекрёстным огнём, пока ветераны и отличники боевой подготовки прорывают передовую. Тактика римского легиона по типу: сначала пешки, потом остальные10, уже не работает. То было две тысячи лет назад. Сейчас брось слабых, юных, неопытных и плохо подготовленных солдат в бой на прорыв или оборону важного участка, и сражение априори будет проиграно. Если же каким-то чудом им удастся добиться успеха, то потери всё равно будут колоссальными.

Пришли всё-таки в ходе спора к небольшому консенсусу, мол, завтра и поглядим. А пока наступала ночь, и мы готовились ко сну. Я уже почти закончил писать репортаж и дневник, как вдруг по нашим позициям нанесли мощный ракетный удар. Наводчик явно ошибся при корректировке огня, с чем нам сильно повезло. Но две ракеты попали в склад с сухими пайками и в одну из палаток с солдатами. Погибло двадцать три человека. В сухом остатке, девчатам завтра придётся потерпеть без завтрака и обеда, потому что питание пообещали подвезти только к вечеру.


17. 21 апреля 2018 года. Гринсберг.


В три утра до восхода объявили подъём. Атаковать утром навстречу солнцу было бы самоубийством. Поэтому разбудили ночью в тот момент, пока артиллерия уже отрабатывала по позициям «республиканцев», закрепившихся в лесах и на высотах в западных окрестностях города Гринсберг. Главной целью наступления была Филадельфия. Как и в случае с Детройтом «конфедераты» решили атаковать последовательно, занимая город за городом, но не торопясь, как тогда, а исключая мощные наскоки, дабы избежать лишних потерь среди своих и мирных жителей.

В 3:30 утра первый эшелон двинулся в бой навстречу рассвету. Батальон занял их позиции. Мы ожидали приказа выдвигаться. Впереди спустя пару минут началась интенсивная стрельба, и хоть арт-удары достигли своей цели, нанеся противнику урон, тем не менее, те, кто остались в живых, яростно сопротивлялись. Спустя десять минут с передовой начали приносить первых раненых, сообщая, что авангардные позиции противника были довольно быстро сломлены, но на основных оборонительных сооружениях, которые артиллерия плохо обработала, ведётся ожесточённый бой.

В воздухе появились ударный вертолёты «Апач» и пара штурмовиков «Тандерболт». Спустя некоторое время с востока послышались взрывы, над полем боя взвились клубы чёрного дыма. С того самого момента десять раз пожалел, что не потребовал отправиться на передовую в самую гущу боя, оставив Наташу в войсках второго эшелона.

И так в ожидании приказа мы и провели около двух с половиной часов, собирая по крупицам показания очевидцев боя. К тому времени все оборонительные линии вокруг восточной стороны Гринсберга были взломаны. Не поддалось лишь шоссе, ведущее из Питтсбурга. Там авангарду «южан» противостояли несколько боевых машин «северян», в том числе два «Абрамса», сумевшие из засады поразить около восьми танков «конфедератов». Один из штурмовиков смог поразить один из танков, но второй экипаж, вероятно, был хорошо подготовлен. Из полученных нами данных стало понятно, что ребята – асы своего дела. Подбив ещё один танк и три машины пехоты, а также около пяти автомашин перед тем, как потерять спутника, они беспрепятственно отступили в черту города, оставив за собой полыхающее от подбитой техники шоссе и робота в качестве прикрытия. Тот до ликвидации ещё около четверти часа насиловал мозги наступающим.

Всё это времени девчонки батальона то и дело щемились по углам, вслушиваясь в каждый звук, так как иногда к нам со стороны «республиканцев» частенько прилетали снаряды, ибо к шести утра «южанам» так и не удалось подавить все артиллерийские батареи противника.

– Не робеть, это не страшно! – Подбадривала своих Рикман.

Я тем временем одним глазом выглядывал из окопа, пока Наташа буквально зарывалась в землю.

– Стоило ли оно того?! – Ухмыльнулся я.

– Я не слышу!!! – Почти срывая голос, кричала Наташа.

В ответ лишь смеялся.

– Чего ты ржёшь?! – Она уже была в ярости от моей беспечности.

– Дома надо было сидеть… – Я продолжал смеяться.

– Господи, заткнись!

Через десять минут снаряды стали прилетать в нашу сторону чаще, и уже я на пару Натальей начал, как мог, укрываться в этом неказистом окопе, осыпавшемся от каждого прилетевшего снаряда. Был бы дождь, затопило б к чёртовой матери…

– Теперь уже не так смешно? – Пренебрежённо спросила Наталья.

Этот вопрос рассмешил меня ещё сильнее. Правда, упавшие рядом снаряды, тут же вернули с небес на землю.

Спустя пятнадцать минут обстрел прекратился. Ещё минут сорок мы сидели без дела, пока в 7 утра не поступил приказ выдвигаться вперёд. За время обстрела у Рикман было всего четверо легкораненых, поэтому мы выдвинулись в полном составе по лесной поляне. Был отдан приказ: пересечь опушку леса и занять недавно освобождённую высоту, подготовив позиции для обороны в случае контратаки противника.

Лёгким бегом мы двинулись через кромку леса к высоте. Как только вышли к ней, нам открылась… Не могу эту картину назвать ужасной. Скорее она была таковой для Наташи, так как для неё это был первый военный конфликт, свидетелем коего она стала. Я же после Детройта могу назвать открывшийся мне пейзаж обыденным. На подступах к высоте лежало около сотни убитых «южан». Видимо, не сумевшие захватить точку в лоб, они ударили с фланга, обойдя высоту, прикрываясь лесом. Результатом был гордо реющий на вершине флаг Конфедерации, слегка облезлый и обожженный в правом нижнем углу. Но первое впечатление видеть такое количество убитых в одном месте всё равно гнетущее.

Взбираясь на высотку, санитары батальона разыскивали живых. Нашли только одного, чудесным образом выжившего после разрыва мины. Он потерял сознание и провалялся на земле среди убитых товарищей. Везунчик. На лице лишь царапины и маленький осколок в плече. Его перевязали на месте. Госпитализация не потребовалась, и он двинулся вперёд на розыски своих, к тому времени ушедших далеко вперёд, не желая просиживать в лазарете из-за «царапин», пока его товарищи погибают на передовой.

Вскоре мы были на вершине, осматривая погибших «северян». И хоть эти бойцы были более подготовлены, чем ополченцы Детройта, и даже имели боевой опыт, тем не менее, Наташа изумлённо разглядывала убитых, правильно отмечая, что сам бой на высоте был коротким. Среди трупов нашли одного транссексуала. Выглядел он так, будто уже давно принимал женские гормоны и готовился к операции по изменению пола. Война раз и навсегда поменяла его планы, как ему казалось, на счастливое, светлое будущее.

Наташа осмотрела его оружие, потом кинула мне, а сама принялась осматривать труп. Я же с интересом разглядывал автомат. Новенький, только с завода, кое-где ещё подтекало машинное масло. Из ствола не было сделано ни выстрела, так как даже следов пороховых газов внутри я не обнаружил. Осмотрев труп, Наталья озадаченно произнесла:

– Патронташ полон. Он не сделал ни одного выстрела… – Повернулась ко мне, – почему?

– Не успел, не захотел или просто не смог, не в силах позволить себе лишить кого-либо жизни. Тебя ещё под Детройтом не было. Там вообще они были вооружены, чем попало. Да и стрелять толком не умели.

– Ты был под Детройтом, – подбежала ко мне любопытная молодая девушка, – как там всё было?

– Мерзко, – отвечал я, отвращено глядя на трупы, – этим стоит отдать должное. Они хотя бы толково сопротивлялись…

– Занять окопы! – Скомандовала Рикман. Бойцы будто молнии расположились в траншеях, развернув дула автоматов на восток и напряжённо вглядываясь в горизонт, где уже просматривались очертания Гринсберга.

Мы же продолжали осматривать трупы. Вот, например, два тела. Один раненый, смотрел в небо, закатившимися глазами. Второй, скорее всего санитар, накладывал ему повязку, точнее верхняя половина его тела. Позади зияла воронка от снаряда.

Наташу вырвало. Я подал ей свой платок. Мать приготовила его перед отъездом в Штаты.

– Это ужасно… – Промямлила она, вытирая губы.

– На войне всё ужасно. Ещё раз говорю, лучше бы дома сидела.

– Не хочу, – протянула платок обратно, – просто не привыкла к трупному запаху.

– Через неделю вообще всё равно будет. – Поспешил её обрадовать, хоть и причин для счастья не было. – Правда, только если трупы свежие. Если мертвецы давнишние бы были, тут без противогазов невозможно было бы находиться…

– Так спокойно об этом говоришь…

Я пожал плечами:

– Говорю же, привык.

С передовой продолжали приходить сводки. Бои уже шли в черте города, правда, тот танк продолжал компостировать «конфедератам» мозги, не давая толково закрепиться на окраине. На них уже началась настоящая охота. То и дело вылетали штурмовики, в надежде поразить машину с воздуха. Только вот зенитные расчёты «северян» работали отлично. Один штурмовик «республиканцам» сбить всё-таки удалось. Из всей драмы, развернувшейся в воздухе в тот момент, мы вдали увидели лишь чёрную полоску дыма, удлиняющуюся в сторону земли. Выжил ли пилот, или нет, неизвестно.

Первые потери в авиации заставили «южан» выискивать и подавлять расчёты зенитных комплексов артиллерийскими ударами, кои в силу сложившейся обстановки не всегда были удачными. Чаще всего артиллерия била в молоко, поэтому о слаженной авиационной поддержке пришлось на время забыть, дабы избежать случайных попаданий по домам мирных жителей, мимо которых эти комплексы умело колесили. Ведь всё чаще в новостях «северян» стали мелькать сообщения о попаданиях артиллерии и авиации «конфедератов» по мирным объектам. Самый яркий случай произошёл при штурме Су-Фолкс, где после попадания бетонобойной бомбы в здание местной школы, якобы занимаемое противником, погибло около шестисот детей, заживо похороненных в руинах бомбоубежища, где те укрывались. Муру пришлось выступать со специальным заявлением, где он осуждал действия своих войск и обещал провести расследование. И, как оказалось, удар нанёс самый именитый пилот «южан» среди пилотов штурмовиков Сэм Мёрфи. Тот утверждал, что данные для бомбометания предоставили наводчики, коим он предлагал покаяться за ложные данные. Тех в свою очередь найти почему-то не удалось. Расследование застопорилось, и Мёрфи освободили и вернули в строй за отсутствием состава преступления, так как следователи не нашли ни прямого, ни косвенного умысла произошедшего, признав, что это могла быть ошибка наводчиков. Насколько известно было мне, в том здании школы действительно находились отряды «северян», но вот про детей в бомбоубежище никто не знал. Выглядит странным, что Мёрфи сбрасывал на школу именно бетонобойную бомбу, но сам он объяснял это отсутствием иных боеприпасов на своём самолёте, а, по его словам, обстановка для пехотинцев, штурмовавших школу, была крайне сложной. Промедление могло стоить жизней десятков штурмовавших школу в тот день «южан». В то же самое время странным было ещё и то, что многие пользователи интернета расценили доказательства гибели детей, как ложные, ссылаясь на инстаграм одного из подростков, где он сидел, возможно, в бутафорской крови, но явно весёлый и жизнерадостный. Чем бы ни был данный инцидент, после этого случая «конфедераты» более не сбрасывали бомбы, не удостоверившись, есть ли там мирные жители.

Зато вот обвинения в сторону «северян» лились регулярно, только те с пеной во рту визжали, что все доказательства применения боеприпасов на мирных жителей являются фейковыми. Как видите, бессмысленная и беспощадная машина пропаганды работала в обе стороны, и любой маломальский инцидент раздувался в трагедию мирового масштаба, чтобы сторонам было удобней обвинять оппонентов в геноциде населения подконтрольных им территорий.

Мы просидели на высоте до полудня, пока батальону не пришёл приказ выдвигаться на зачистку супермаркета на окраине Гринсберга с прилегающей к нему парковкой. Из бинокля район зачистки хорошо просматривался. К нему прилегала водонапорная башня. Неподалёку стояла местная радиостанция, которую было приказано зачистить другому батальону, прикрывавшему нас с севера. На юге наш фланг также был прикрыт от контратак противника, так что нам не грозило окружение, и батальон достаточно беспечно, что отчасти самоубийственно в условиях боя, выдвинулся на зачистку супермаркета.

То и дело по дороге нам попадались тела убитых с той и другой стороны. Если мне, напомню, видеть подобную вакханалию было не впервой, то Наташу апофеоз войны буквально сводил с ума. Отправляясь сюда жизнерадостной и весёлой девушкой, она помрачнела буквально на глазах, с унынием на лице, но отвращением в глазах глядя на происходящую вокруг картину. Казалось, ещё чуть-чуть и её хватит нервный срыв, что на войне не редкость. Наталья старалась держаться, постоянно глотая слюну (видимо, подавляя рвотный рефлекс). И как ей объяснить, что дальше будет только хуже?

Дойдя до супермаркета, мы оказались на парковке. Большинство машин было сожжено и разбито. Между рядами то и дело попадались трупы убитых в ходе атаки «южан». Они погибли от пулемёта, что выглядывал из импровизированной амбразуры супермаркета. Полагаю, «северяне» не рассчитывали на прорыв, поэтому оборонительные позиции в здании были подготовлены абы как. Вместо мешков с песком из окон выглядывали бумажные пакеты с удобрениями и цементом. И если последний был способен замедлить и остановить пулю, то удобрения или грунт явно были плохой защитой. Увиденное мной здесь больше напоминало «Мглу» Френка Дарабонта по Стивену Кингу. Будто бы защитники пытались обороняться не от «южан», а от жутких тварей из параллельных измерений или вселенных. Самой удачной из их идей, было расставить между рядами машин коробки с бутылками с жидкостью для розжига. Попадание нескольких зажигательных пуль вызывало мощный взрыв, выжегший передовые ряды атакующих. Плюс к тому им пришло в голову засунуть в коробки скрепки и гвозди, как поражающие элементы. Даже боюсь представить, через что прошёл полк, шедший перед нами, прежде чем смог занять этот треклятый супермаркет.

– Всем быть внимательными! – Приказала Рикман. Вы вошли внутрь здания.

Везде валялись гильзы от патронов, что свидетельствовало о той ярости, с которой оборонялись «северяне». Сотни, если не тысячи гильз! Далее мне ещё раз довелось убедиться в их изобретательности. Они расставили в дальних секциях прожектора и включили их, когда бойцы Новой Конфедерации ворвались в супермаркет, ослепив атакующих. Тем сначала пришлось отстреливать прожектора, а затем идти в атаку, перебираясь через трупы убитых товарищей и врагов. Всё это смотрелось угнетающе. Хотелось выпрыгнуть из собственного тела, чтобы твою душу и разум, повидавшие такое, забрали марсиане. И пусть проводят свои жуткие опыты! Только бы не видеть всего этого ужаса, страданий миллионов людей. Заодно будет возможность раз и навсегда покинуть эту обречённую на вечную боль планету.

Зашли в складское помещение, но его… Не было. Попадание осколочно-фугасной бомбы смело всю комнату, оставив лишь куски обожженных кирпичей, оплавившейся арматуры и пол. Местами. А по центру зияла огромная воронка несколько метров в диаметре. Тут «северяне» держали боеприпасы. Говорят, мины и гранаты детонировали ещё пару часов, прежде чем всё прекратилось.

Вышли на парковку, где останавливались грузовики, прежде чем разгрузить товары. Слева от нас возвышалась водонапорная башня. К нам подбежала командир роты, что шла в авангарде:

– Сэр! – Обратилась она к Рикман, – район зачищен, живых, раненых противников или раненых наших нет!

– Отлично, капитан! Занимайте круговую оборону!

Вдруг со стороны водонапорной башни прозвучал выстрел. Рикман залило кровью капитана. Наташа завизжала от ужаса. Я схватил её за пояс и оттащил в укрытие.

– Тише, тише!

– Господи!!! – Продолжала она орать в невменяемом состоянии.

В ту же секунду Рикман скомандовала:

– Занять оборону, огонь по башне!

Все, кто видел в районе супермаркета ту вышку, открыли по ней и по прилегающим кустам массированный огонь.

– Тащите гранатомёт! – орала одна из бойцов батальона.

Тут же из укрытия выбежала автоматчица, и в этот момент снайпер её подстрелил метким выстрелом в ногу. Огонь затих. Никто не высовывался из укрытий. Рикман явно была в замешательстве.

Подстреленная девушка корчилась от боли, стиснув зубы. Потом, собрав силы, выдавила из себя жалобным голоском:

– Помогите…

Если вы смотрели фильмы, где снайпер подстреливал кого-либо из героев, то наверняка понимаете, что никто не осмелился приблизиться к ней даже на метр. Прикрывать огнём тоже было бессмысленно: не было достоверно известно, сидит ли снайпер на башне, или же засел в зелёнке за ней, учитывая то, что даже массированный огонь из всех стволов не помог выкурить стрелка со своей позиции.

Рикман то и дело выглядывала из-за полуразрушенной кирпичной кладки, чтобы понять, откуда стреляет стрелок. Связалась со снайперами батальона:

– Вы обнаружили стрелка?

– Нет, сэр!

– Какие предположения?

– Если бы стрелок был в зелёнке, то он не смог бы выжить после боя. Наверняка наши простреляли кусты. Скорее всего, он на башне.

– Где именно?

– Полагаю на перилах под резервуаром. Мы заметили там мешки с песком.

– Вы уверены?

– Не совсем, сэр!

Рикман в ярости отбросила от себя рацию. Подстреленная женщина слабела на глазах. Пуля пробила бедренную артерию, и она вся уже лежала в луже крови, продолжавшей слегка фонтанировать из пулевого отверстия. Ей нужна была срочная медицинская помощь.

– Клэр, помоги, прошу! – капитан говорила одной из женщин, сидевших за укрытием, уже совсем побледневшая.

– Сейчас мы выкурим снайпера, только погоди. Всё будет хорошо! – Подбадривала её Клэр. В таких случаях в фильмах обычно говорят с раненым, но её подруге, видимо, ничего на ум больше не приходило, и она только взволнованно вертелась за укрытием как уж на сковороде, явно желая бросить всё и ринуться к ней на помощь. Рикман же растерянно смотрела по сторонам, думая, что делать. Подбежала гранатомётчик. Мэри после обратила внимание на меня:

– Эй!

Я не обратил внимания, пока обнимал Наташу, что заливаясь слезами, глядела на умиравшую девушку.

– Эй, репортёр! – Крикнула Рикман сильнее.

Я обернулся в её сторону.

– Кинь мне свой фотоаппарат! Быстро!

Тут меня будто заклинило. С одной стороны я понимал, что погибающей девушке нужна помощь. Для меня было очевидным, что Рикман хотела ослепить стрелка фотовспышкой. С другой же я боялся, что она не успеет, и подстрелят её, испортив фотоаппарат, или же не докину его до капитана. А что ещё хуже, погибну сам.

– Скорее! – Смотрела она на меня умоляющим взглядом. Я сдался и, цокнув, кинул фотоаппарат в её сторону. Не знаю, играла ли она в бейсбол когда-нибудь, но поймала его без проблем, как заправский кэтчер. Потом подготовила вспышку, выдохнула и выглянула из укрытия, тут же нажав на кнопку. Потом крикнула гранатомётчику:

– Стреляй в лестницу под башней!!!

Боец сделала выстрел. Взрыв. После с вышки полетело тело стрелка.

Клэр подбежала к раненой, предварительно подготовив свой ремень для жгута, но было уже поздно. Девушка скончалась.

– Господи… Господи! Господи!!! – Всё яростней орала Клэр, не в силах сдержать слёз. Наташа побежала к ней и крепко обняла сзади. А я стоял с приоткрытым от ужаса ртом. Первая за всё время встреча со снайпером. И такая трагедия. Ожидаемо, конечно, было. Но я искренне проникся с жалостью к погибшей девушке.

Рикман вернула мне фотоаппарат:

– Не помедли бы ты, капитан Хендриксон осталась бы жива… Но и на том спасибо! – Пошла к погибшей, плюнув на землю, то и дело оборачивалась и смотрела на меня с презрением.

Признаюсь, был поражён подобным поведением. С чего я, военный корреспондент стороны, не участвовавшей в конфликте, должен был им помогать?! Это они были обязаны защищать нас с Наташей, а не мы их вытаскивать из помойной ямы, в коей они оказались! Что за абсурд?! Ещё и смотрела на меня так, будто её мать родную застрелил…

Женские слёзы плохо влияют на мужчин. Уже не мог смотреть на это, и пошёл осмотреть тело снайпера. То был юноша латинос. Лет 16-18. Он явно не проходил снайперскую подготовку, ибо толковому стрелку хватило бы ума занять ту позицию, с которой он в случае чего сможет быстро сбежать, чтобы не попасть под ответный огонь. Но стрелял удивительно метко. Обратил внимание на кепку. На неё был прицеплен значок с изображением Че Гевары. Жаль, что он мёртв. Было интересно спросить, что он думает про убийство, возможно, чей-то матери собственными руками. Той, что сама ему по возрасту в мамочки годилась. Понятное дело, что война всё-таки. Просто посмотреть на его реакцию. Увидеть реальные чувства, эмоции, переживания, что не сможет передать ни один актёр в мире. И узнать, что он скажет в ответ.

Рикман прокричала:

– Убрать тела, занять круговую оборону!

Тем, кто ещё недавно оплакивал убитую, пришлось подчиниться. С трудом, еле стоя на ногах от горя, они выполнили приказ, установив по периметру пулемётные точки, а на парковке расчёты батальонных миномётов.

Всё это время, пока находились в супермаркете, не переставал ловить на себе презрительный взгляд Мэри. Я не понимал, стоит ли подходить к ней и объяснять, что я не обязан был им помогать. Пожалуй, вызвал бы только ещё большую ненависть к своей персоне. Да и слова утешения бы не сработали, ведь кому здесь вообще интересны мои соболезнования… Они не вернут погибшую. Теперь я однозначно был здесь нежелательной персоной. Правда, только для Рикман. Остальные подходили ко мне и благодарили за оказанную помощь, уточняя, что я имел право и не помогать. Но Мэри всё было пусто. Даже минимальная вероятность выживания капитана Хендриксон, учитывая количество потерянной ею крови, вызывала вопросы. Но, повторю, Рикман теперь было всё равно. Для неё я был виноват в смерти её бойца, потому что вовремя не среагировал на приказ. Теперь виноват. Даже не представляю, как будут складываться наши дальнейшие с ней отношения…

Мы с Наташей сидели внутри супермаркета, рассматривая сделанные нами фотографии. Снимки получились великолепные. Хоть каждый выставляй в галерее! Последним как раз было фото водонапорной башни, где сидел стрелок, смазанное и кривое. Да и всё равно! Тоже выложу, ведь история его создания, думаю, будет читателям крайне интересна.

Подошла Клэр:

– Мистер репортёр. – Молвила она осипшим голосом, – спасибо за помощь. Хендрикс была моей лучшей подругой. В учебке помогали друг другу. Я стала сержантом, а её сделали капитаном. Не представляете, как я была за неё рада. До сих пор не могу поверить, что всё так вышло. Знаешь… Да, Элис умерла, но благодаря вам у неё хотя бы появился шанс выжить…

Я покивал в ответ.

– И вам спасибо, мисс. – Улыбнулась, – ваша поддержка в тот момент дорогого стоила. Я говорю без всякого лукавства, потому что действительно благодарна! Если вам будет нужна помощь, то скажите. Я не откажу вам.

– Не за что меня благодарить. – Отвечала Наталья, – но и вам спасибо.

Клэр ушла. Мимо, как тень, прошмыгнула Рикман, в очередной раз наградив меня презрительным взглядом, будто тысяча ядовитых стрел пронзила моё тело. Наташа это заметила.

– Чего это она? – Спросила недоумённо.

– Думает, что я виноват в гибели капитана Хендрикс. – Спокойно ответил я, засовывая фотоаппарат в сумку.

– С чего это вдруг?

– Ну… Считает, что если бы я не помедлил, кинув ей свою камеру, то Элис сейчас была бы жива. – Взгляну на Наталью, прямо в глаза, – надеюсь, ты хоть так не считаешь?!

Она замялась. Потом вполголоса промолвила:

– Ты не был им чем-то обязан…

– Я надеюсь.

Потом Наташа приблизилась губами к моим ушам и тихонько прошептала:

– Говорят, мужа Рикман убили, когда он репортёров прикрывал… Слышала от девушек.

Я был немного удивлён. Не уж-то она винит тех журналистов в смерти своего любимого? А теперь спроецировала свою ненависть и горе на нас, убедившись, что мы, корреспонденты поголовные трусливые подонки? Глупо, она ведь могла от нас отказаться. Может надеялась, что история не повторится?

К шести часам вечера мы, просидевшие всё это время в районе супермаркета без дела, получили радостную новость. Центр города освобождён. Последние очаги сопротивления ещё сопротивляются на окраине, но в целом Гринсберг теперь находится под контролем «конфедератов». Радостная она потому, что этот день закончился, и мы остались в живых.

В восемь вечера батальон передислоцировали на восточные окраины Гринсберга, где «южане» только-только подавили последние очаги сопротивления. Мы шли по бывшим уютными до войны улочкам, фотографируя то, что видели. Подбитые танки, автомашины, заполненные убитыми дороги и тротуары, разрушенные двухэтажные домики, догоравшие после обстрела зажигательными снарядами. И мирных жителей. Им бы или радоваться, или проклинать нас, но они стояли безмолвно, устало и тихо, словно истуканы, безразлично пустыми глазами осматривая проходящих солдат и проезжавшую технику. Для них эта битва тоже завершилась. Вернулся мир. Надолго ли?

Дойдя до восточной окраины, мы заняли телецентр и прилегающие к нему окопы. «Северяне» обороняли его с отчаянием смертников, не отдавая без ожесточённого боя ни пяди земли. В конце концов, окружённые и забитые, без боеприпасов и поддержки, последние выжившие защитники Гринсберга сдались победителям.

Там, как обустроились, нам поступили первые сообщения о потерях. Подсчёт погибших «республиканцев» ещё продолжался, но уже перевалил за десять тысяч. «Южане» по самым скромным подсчётам потеряли до восьми, и ещё столько же ранеными. Гринсберг – небольшой городок с маленьким населением был взят почти за сутки, хотя должен был пасть максимум через восемь-десять часов. Потери, в общем, были впечатляющими. Если так пойдёт и дальше, боюсь, «конфедераты» по пути в Нью-Йорк и Вашингтон угробят все оставшиеся резервы, и противостоять Баргасу уже будет нечем. Но то проблемы армии Новой Конфедерации. Кстати тех танковых асов, наделавших «южанам» проблем, уничтожить так и не удалось. Экипаж увёл свою машину до того, как остатки гарнизона Гринсберга были окончательно окружены. Везучие же ребята. Если отступили, значит, ещё были нужны своим. И мы с ними ещё встретимся.

Мы с Наташей же радовались концу дня, беззаботно смакуя свои сухие пайки. Теперь я отдавал ей всё своё кофе, она же давала мне своё какао, что попадались нам в наборах. Так как я не был фанатом этого «напитка богов», то с радостью согласился менять кофе на какао. Заодно договорились меняться и едой, если что-то из меню кого-то не устроит.

К счастью вечером Наташа успокоилась после суток жуткого стресса на фоне открывшейся ей правды войны. Даже и представить не могу, какой себе войну представляют девушки. И фильмы не способны передать того, что чувствуешь в бою. А что могут дамы навыдумывать, вообще боюсь представить. Потребовав от неё писать свой репортаж, я отвлёк её разум от увиденного сегодня. Она, думаю, оценила мои потуги, и сама, втянувшись в работу, вскоре стала больше улыбаться, а не смотреть на всё вокруг растерянными, боязливыми глазами. Я понимал, что это временно, но вроде как она начала понемногу привыкать, что не могло не радовать. Ещё один Наташин псих, и я вынужден был бы отправить её в тыл, ибо в таких условиях и сам спокойно и продуктивно бы работать не смог…

Дописал статью и дневник. Ложусь спать. На передовой тихо.


18. 23 апреля 2018 года. Дорога на Джонстаун.


Поспали всего три часа! Ночью противник атаковал Гринсберг силами до двух-трёх полков при поддержке танков. Конкретно на нашем направлении наступало до восьми боевых машин и две роты пехоты.

У них отсутствовали приборы ночного видения, поэтому противник понёс большие потери и отступил, оставив на поле боя до сотни погибших и пять сгоревших танков. Наши же потери составили до восьмидесяти погибших и раненых. В частности Клэр разорвало взрывом фугаса. Утром только её руку смогли найти. Определили по часам, что подарила ей дочка перед отправкой на фронт. Клэр была довольно привлекательна, и, знаете: впервые на этой войне мне стало действительно хоть кого-то искренне жаль. Даже моё негодование гибелью Хендриксон не было таким эмоциональным. А терять такую красотку, как Клэр, было, как ножом по горлу. А ведь в чём состоит весь ужас войны? Да в том, что она уничтожает всё самое прекрасное, и это ужасно.

Все снова уснули, а я не смог, встречая рассвет, и раздумывая о том, почему они не пошли в атаку под прикрытием солнца с рассветом? Блики от лучей не позволили бы (я так думаю) расчётам «Джавелинов» поразить «коробочки» «северян». С чего они решили, что атаковать ночью – это хорошая идея? Скорее всего, их подгоняли. Дали приказ отбить Гринсберг обратно как можно скорее, а дальше справляйтесь, как хотите. А думал то, что время бездарных командиров для «северян» ушло вместе с падением Детройта. Порою удивляюсь, как преувеличиваю способности командования Свободных Штатов к ведению войны.

В полдень пришло пополнение. Три дивизии, штурмовавшие Гринсберг, заметно поредели, а уже был дан новый приказ: выдвигаться на восток к городу Джонстаун. Логичней было бы дать бойцам отдохнуть, а в бой пустить резервы, но «южане» старались их беречь, видимо, опасаясь контрударов, коими прославился молодой, но чуткий и отважный генерал Рассел, кстати говоря, умело командовавший армией. Это не только наш участок поддался с таким трудом. На других направлениях «конфедераты» вообще оставляли за собой только погибших, если побеждая, то исключительно шапкозакидательством. И хоть потери «северян» были заметно больше, «южане» не могли допустить такого количества погибших, так что их наступление не заглохло, но заметно замедлилось. Дивизия Харриса по плану вообще к вечеру этого дня должна была быть на окраинах Джонстауна, а в действительности к полудню мы, ожидая резервы и боеприпасы, так и не сдвинулись с места.

Для многих из девушек, служивших в батальоне, прошедший бой был первым серьёзным столкновением с противником. Если бы не потери, их бы расквартировали в центре Гринсберга, но не в силах заткнуть дыры во фронте первым эшелоном, пришлось выставлять на передовую второй. Справились на отлично. Потери, были минимальны, даже учитывая отсутствие на нашем участке танков для поддержки. К счастью, удачно сработала артиллерия, заставившая «северян» быстренько показать противнику хвост.

До полудня подсчитывали потери и трофеи. От противника нам досталось пара тысяч автоматических винтовок, несколько десятков пулемётов и миномётов разного калибра, и целый склад боеприпасов, к счастью не попавший под огонь артиллерии и авиации. Так что в целом штурм Гринсберга был признан командованием удачным.

Перегруппировавшись и пополнившись, дивизия выдвинулась к Джонстауну к часу дня. Город находился у подножия гор Аппалачи, что я ещё с детства мечтал увидеть воочию, читав про эту горную систему лишь в книгах. Укреплён был хорошо. Во-первых, у «северян» было время, чтобы подготовить оборону, учитывая предыдущие ошибки. Во-вторых, естественный горный рельеф мешал массовому танковому удару, разумеется, облегчая оборону, что делало переход через Аппалачи сложно выполнимой затеей наподобие той, с которой пришлось столкнуться карфагенскому полководцу Ганнибалу перед вторжением в Италию во время Второй Пунической войны. В-третьих, (правда это и к «конфедератам» относилось) с американских баз на родину возвращались войска, некоторые уже с боевым опытом. Мирно разойдясь там, здесь они тут же были готовы вступить в бой, обладая отличным вооружением и подготовкой, вцепиться своим идейным врагам в глотку. Всё это делало бросок до Вашингтона, Филадельфии, Балтимора и Нью-Йорка со стороны почти невыполнимым. Но, как минимум, особенности рельефа «южанами» были учтены. Для штурма горных перевалов был подготовлены горно-стрелковые части, что внушало командованию Новой Конфедерации оптимизма на скорую победу.

Итак, мы шли, изредка встречая сопротивление отколовшихся от отступавших отрядов противника, постоянно совершавших на нас засады. Перестрелки были короткими и всегда в нашу пользу. Правда, и без потерь не обходилось. По пути подобные стычки негативно влияли на солдат, что уже были готовы видеть противника в каждом кусту. Не ровен час, всех одолеет «вьетнамский синдром».

Вскоре неожиданно дошли до наших частей, шедших впереди. Они встали. Причиной тому был тот самый танк, умело отстреливавший передовые бронемашины, что замучил «южан» в Гринсберге.

Оставив Наташу в тылу, я решился взглянуть на то, что происходит впереди. Пробежав километр, запыхавшись, наконец, достиг своей цели. Танка, конечно, я не увидел, но передо мной предстала следующая картина. Коробочки «конфедератов» рассредоточились по округе, обстреливая местность впереди. Перед ними горело около пяти или семи дружественных бронемашин. Обстановка отчасти напоминала фильм «Хищник», когда спецназовцы наобум расстреливали джунгли, лишь бы убить чудище с другой планеты, убивавшее бойцов их отряда. Командир по рации вызвал поддержку с воздуха.

Я подбежал к нему.

– Сэр, могу я задать вам пару вопросов? Как обстановка? Что происходит на данный момент?

– Никаких комментариев. – Злобно отвечал он. Видно было, что моего появления он здесь совсем не ожидал.

– Это тот самый экипаж, что не давал нам захватить Гринсберг?

– Мы справимся, не волнуйтесь!

Уж простите, назойливым быть надо…

– Каковы потери на данный момент?

– Твою мать!!! – проорал командир, – а ты не видишь?!

Я решил более его не доставать, изрядно перепугавшись его психованному выпаду, а лишь следить за происходящим. И тут же на моих глазах от попадания кумулятивного снаряда, боезапас одной из машин сдетонировал. Башня подлетела на пару метров ввысь и грохнулась рядом с корпусом.

– Сука!!! – В бешенстве орал командир в трубку рации, – он на десять часов был, какого хрена вы в него не стреляли?!

Вскоре подлетел вертолёт, описывая круги над полем боя, но злосчастного «Абрамса» и след простыл.

– Перегруппироваться!!! Двигаемся дальше!!! Свяжитесь с вертолётом! Пусть покружит над нами, сколько сможет. Так спокойней!

Действия экипажа действительно впечатляли. Появляясь в зелёнке, танк делал пару метких выстрелов и исчезал в дымовой завесе, появляясь затем на другом фланге, делая то же самое, и снова скрываясь, не давая противнику оклематься. Наводчик там был, пожалуй, богом. Без замедлений, без ошибок метко уложив снаряды по целям, притом в самые уязвимые места вражеских машин. Всё бы отдал, лишь бы взять у этих ангелов ада интервью. Может, доведётся, кто знает… Так и прозвали этих асов «конфедераты: «Хищник».

Вертолёт дальше полетел кружить, выискивая противника, а колонна двинулась вперёд. Я же стоял на месте, дожидаясь своих.

Видели бы вы лицо Наташи, после того, как она увидела этот стальной огненный ад.

– Вау! – Только это у неё из груди и вырвалось.

– Эти парни удивляют… – Добавил я.

Без лишних слов двинулись дальше, только рассматривая по ходу горящую технику «южан». Посмотрел на сбитую башню. Снаряд пробил её прямо под пулемётом, что был спарен с орудием. Впечатляющее попадание!

Кем бы ни были эти танкисты, они умели навести неразбериху и хаос в войска противника. Случай произошедший с нами был не единичный. Примерно за пару часов до атаки на колонну полка, к которому мы были приписаны, удару с фланга подверглась ещё одна наступавшая на Джонстаун по соседней дороге группа. Четырнадцать выстрелов с приличной дистанции и одиннадцать попаданий в цель. Играли ли все участники экипажа северян в танковые аркады или симуляторы, не знаю, но делали они своё дело просто мастерски, будто заправские геймеры. Хотя и не думаю, помогает ли War Thunder, World Of Tanks или Armored Warfare владению боевой техникой, так, чтобы танкист стал асом. Но наш министр обороны Шойгу, помню, так примерно и сказал: «Всех игроков в эти игры отправлять в танковые войска!»

Что они творили в центре Гринсберга, вообще вызывает только восхищение. Умело маневрируя между домами, наносили по наступавшим «южанам» атаки даже с тыла. Одна из таких вылазок стоила «конфедератам» восьми «Абрамсов» и двенадцати БМП. Говорят, в них целилось восемнадцать бойцов с «Джавелинами» из разных точек, но экипажу счастливого танка удалось уйти, не дав противнику нанести по себе ни одного попадания! Командующий 4-ой армией Новой Конфедерации Николас Рид после Джонстауна назначил за уничтожение этих «наглых янки», как он сам выразился про этих солдат фортуны, сумму в один миллион долларов. Баснословная сумма по нынешним меркам в условиях войны, когда многие бойцы армии «южан» и в бой идут-то бесплатно. Но страх того, что всего четыре талантливых танкиста могут сорвать по сути генеральное наступление целой армии, видимо, возобладал над здравым рассудком, и ему пришлось пойти на столь беспрецедентные меры. А ведь найдутся же смельчаки, что за деньги кого угодно из-под земли достанут! Не то, что у нас: партия сказала – делай, или семимильными шагами под трибунал за невыполнение приказа. Ну, или расстрел. Кому как больше нравится. И никого волновать не будет, способен ты, или нет. А если да, то предоставлены ли тебе все ресурсы и поддержка на проведение данной операции? Если очень сильно надо, броню зубами прогрызёшь, как деды в войну с фашистами. Так что умри, но сделай! Глупая логика в десятках войн стоившая русскому генофонду миллионов бессмысленно загубленных жизней.

Мы шли дальше. По пути попалось небольшое поселение, где до войны жители в основном промышляли разведением красной рыбы для ресторанов и кафе.

Ныне же нас здесь ждали лишь призраки, если они есть. «Северянам» стало известно, что в своё время все жители чуть ли не поголовно голосовали за Трампа. Наказание за подобное деяние было предсказуемым. Всех жителей, по словам спасшихся свидетелей, якобы посадили на автобусы и увезли в лево-либеральный аналог ГУЛага, где или расстреливали, или заставляли работать до изнеможения, или же перевоспитывали по всем традициям и канонам Пол Потовской версии маоизма. Об этом ведал уже сбежавший из такого лагеря человек. Что-то подобное я видел в Детройте после штурма. Меня привезли на одну из окраин, где показали их концентрационный лагерь для перевоспитания. Правда, полуживых скелетов я там не увидел. Освобождённые заключённые были худыми, даже в какой-то степени «изношенными», усталыми, но таких ужасных вещей, что мелькали в СМИ «южан» не было. Больше это напоминало обычный лагерь для военнопленных, где содержались попавшие к врагу солдаты до окончания мира. Вот только не бывшие солдаты там были, а те, кто не участвовал в вооружённой борьбе, но активно агитировал против «северян». Не зная, как с ними поступить, видимо, «республиканцы» и бросали их сюда, лишь бы те не продолжали на улицах города и в социальных сетях агитировать за Конфедерацию. Многие читатели в комментариях под моими постами не верили, что такое возможно. Писали, мол, это умелый фотомонтаж, спектакль, разыгранный на моих глазах, фантастическая дурь и прочее. Но я видел своими глазами! Всё, что описываю здесь, фотографирую, всё происходит здесь и сейчас на самом деле. Вы сами даже не представляете, как бы я хотел вообще думать, что вся эта война лишь слёт фанатов страйкбола или исторической реконструкции, или глупая голливудская кинокомедия про взаимоотношения полов! Но эта правда, горькая, сладкая, как она есть. Хотите ли вы этого или нет! Хочешь доказать обратное? Приезжай сюда и проведи в окопах хотя бы день и не сбеги в страхе в свою уютную, тёпленькую тараканью норку, где телевизор будет вливать тебе в уши словесный понос под названием: «чистейшая правда и шокирующая истина в первой инстанции», а уже потом обвиняй меня во лжи, клевете и перевираниифактов! И да, я знаю, как делается фотомонтаж. Но уж простите. Дальше фильтров на фото, удаления прыщей у модели я не заходил.

В обратном меня пыталась переубедить Наташа. Это не могли быть «северяне»! Они добрые! Да и вообще лево-либеральная идеология не потерпит подобного беззакония! В ответ лишь затыкал свои уши и повторял как мантру: «Все люди одинаковы, любая война безумна, любое государство, любое радикальное общество подавляет инакомыслие, не имея времени мирно переубеждать оппонентов». Смотревшие на нас в этот момент бойцы батальона недоумённо переглядывались друг с дружкой, думая, что мы – семейная пара. И даже не русских, а итальянцев, что скандалят, спорят и ругаются так страстно, чувственно и эмоционально, и порою кажется, что вам показывают лишь очередную сопливую, банальную и скучную мелодраму на фоне эпических и трагических исторических событий, а не серьёзное жанровое кино. А всё потому что вряд ли мы с Наташей смогли сыграть бы хоть как-то достойно в любом, даже самом убогом фильме. Если не дано, то хоть головой треснись, не выйдет. А Италию, их очаровательных, потрясающих женщин, великих фильмов без всякого приукрашивания, а так же пасту с пиццей, архитектуру античного Рима и город моей мечты, Венецию, я люблю даже в некоторой степени больше чем Россию.

Но, стоит отдать должное моей оппонентке. Нормальные сторонники от лево-либералов действительно были. Только они, как меньшевики или, к примеру, сторонники Троцкого после воцарения товарища Сталина. Рассказать, что с ними всеми стало? Не стану. Сами можете почитать.

С течением времени у меня появился шанс доказать Наталье, что не лгу. Из штаба армии позвонил пресс-секретарь. Сказал явиться в точку сбора город Блэрсвилл, где наступавшие на Джонстаун части обнаружили нечто, способное поразить весь мир. Подобный слоган и аврал для репортёров не оставили меня равнодушным: я просто обязан там побывать! Наташа же отнеслась скептически к подобным сенсациям.

– Да всё это очередная утка, Юр! Я тебя уверяю!

– Если так, то на слова в их адрес не поскуплюсь, – решительно ответил я, – так ты едешь? – посмотрел на неё с надменной, насмешливой улыбкой.

Наташа с презрением, разочарованием и удручённостью взглянула прямо в мои наивные, как она, наверно, думает, глаза и пошла следом, скрючивши спину. Куда она от меня теперь денется…

Пока батальон обустраивал себе позиции, а передовые части медленно, но упорно продвигались к Джонстауну, мы с Наташей вернулись на окраину, где нас уже ждал автомобиль. Дорога не близкая, но предвкушение зрелища заставляет смириться!

Пока ехали, строил в голове теории, что же это могло быть. Взятый в плен удачливый и талантливый экипаж того танка, что наводил теперь страху на «южан» одним свои появлением на поле боя? Секретная военная разработка европейских конструкторских бюро, по чистой случайности попавшая в руки к «конфедератам»? Пленник, обладающий уникальными сведениями и готовый рассказать на камеры всю правду? Или освобождённый концентрационный лагерь?

Представьте себе, к такому мы были совсем не готовы.

А пока Наталья пыталась укорить меня, мол, только время теряем.

– Ну что ты там увидеть собираешься?! НЛО?!

– А вдруг… – Пожал плечами.

– Скандалы, интриги, расследования! «Северянам» помогают марсиане!

– Зато теперь интернет-аудитория не будет считать фильмы Игоря Прокопенко по РЕН-ТВ псевдо-документальными! Представь, как он нам будет благодарен, и как взлетят рейтинги телеканала… Быть может возьмут нас в ведущих каких-нибудь шоу, как Анну Чапман в своё время. Я всегда хотел что-то как у Дэвида Леттермана. А ты можешь вести кулинарное шоу. Умеешь готовить? Представь, только, как мы будем после этого купаться в деньгах!

– Наивный. – Сухо буркнула Наташа себе од нос.

Я не выдержал, ибо не было уже боезапаса иронии и шуток в магазине, чтобы бороться с этой бесподобной по уровню упрямости женщиной:

– Ну, разве тебе самой не интересно, чем они могут нас удивить?

– Да пойми ты, что пока они свозят нас в одно место, в другом наверняка совершат военные преступления, которых мы не увидим!

– Быть может… – Кивнул я, – но что им мешает делать это, не созывая всех в одно место? Те войска, что не ведут бои под нашим зорким оком, смогут так же без проблем совершать военные преступления. Это не повод.

– Значит, нас ждёт что-то глобальное! – прошептала Наташа и подозрительно взглянула на водителя, не будучи уверенной, что тот не знает русского языка, а значит, может нас просто убить, когда поймёт, что коварный план мерзких наци был раскрыт!

Тот продолжал, как ни в чём не бывало, вести автомобиль дальше.

– Ой, да прекрати ты! – Махнул рукой.

– Сам прекрати!

– Хорошо, и что это, по-твоему, может быть?!

– Сброс атомной бомбы, например…

– Как это можно будет скрыть ото всех?!

– Сказать, что на атомной электростанции случилась авария… – спустя секунду поправилась, – вообще совершить диверсию на АЭС. А?!

Признаться честно, она отчасти меня убедила. Это действительно была стоящая идея. Если авария произойдёт на территории принадлежащей Новой Конфедерацией, то это событие станет отличным прецедентом, чтобы Канада и Евросоюз если бы не прекратили помощь «северянам», то хотя бы задумались, стоит ли им помогать, раз они так безалаберно относятся к ядерным объектам. Это, по идее, шло на руку «южанам», которые смогут обвинить противника в терроризме, а правительство «конфедератов» наконец признают легитимным. Хоть и не без своих пробелов в логике, всё это выглядело.

– Опять же, что мешает им сделать это под носом у нас, если это будет диверсия на объекты принадлежащие «южанам» с целью подставить правительство и армию LSA?! Разве мы будем там в этот момент, чтобы лицезреть операцию, что по идее должна быть тайной за семью печатями?!

– Чтобы успеть скрыть следы подставы, глупыш! – улыбнулась Наташа, видимо, думавшая, что своей теорией заговора, сорвала большой куш, заодно измазав меня в собственном поносе. Оставалось только защищаться, из последних сил отбиваясь тем набором глупых или бородатых шуток, что ещё присутствовал в моей поехавшей от абсурда голове:

– Тебе точно на РЕН-ТВ…

Наталья снова одарила меня презрительным взглядом, при этом, глядя в её глаза, я почувствовал, что она и сама верит в такой сюжет с трудом. В любом случае на месте будет видней.

А прибыли мы туда спустя час езды по разбитой постоянными артиллерийскими и авиационными обстрелами на пару с проезжавшими по ней танками и проходившим тут и там боям дороге. Автомобиль остановился около блокпоста. Там нас встретил сержант и повёл вдоль просторных улочек на окраину городка, где уже собралась толпа журналистов и зевак, что выглядывали из-за спины друг друга с настойчивым любопытством.

Мы подошли туда, пройдя через толпу. Люди стояли на окраине оврага и смотрели на дно. Наташа вскрикнула от ужаса.

В глубине оврага лежали тела расстрелянных мирных жителей и солдат конфедерации. Сколько их там было, не знаю. Да и мозг отключился. Я просто стоял и смотрел, оцепенев от ужаса, не в силах выдавить хоть слово. Дыхание прерывистое, в глазах потемнело, разум помутнел. Первые секунды держал внутри себя отчаянный, громкий вопль, стискивал зубы, дабы не нарушать общее безмолвие. Потом разум стал понемногу возвращаться. Первая мысль, что врезалась в голову – как такое могло произойти?! В XXI веке! После тысяч лет яростных, непрерывных войн по всей Европе, долгих лет религиозных гонений, распрей по национальному и социальному признаку! Зачем нужна история, если не выполняет своей главной функции: не учит людей на ошибках своих и чужих гуманизму, терпимости и милосердию?! Неужели проще забыть о холокосте, второй мировой войне, ГУЛаге, репрессиях, бомбардировках жилых кварталов городов, законов о неподсудности на оккупированных территориях и массовых изнасилованиях и повторять их вновь и вновь, нежели хотя бы попытаться предотвратить новые безумства, на которые только способен больной человеческий разум?! Потом задумался о том, почему убили этих людей? Какие преступления они совершили, чтобы быть умерщвлёнными и даже не заслужить достойного захоронения?! Солдаты может и совершали преступления, хотя скорее по большей части случайно, что потребовало бы создания военно-полевого суда, где и решалась бы их судьба. Но мирные жители… Что такого они сделали, чтобы быть убитыми таким зверским, бесчеловечным способом?! За какие преступления их приставили к краю оврага и подстрелили?!

Здравый рассудок понемногу вернулся ко мне. Достал фотоаппарат и начал запечатлевать тот ужас, что предстал моим глазам. Наталья же не могла сдвинуться с места, стояла с раскрытым ртом. Что с ней тогда происходило? Наверняка, она не верила в реальность происходящего. Не могут же люди, культивирующие любовь и всеобщее равенство совершать такие деяния! И как найти подходящие слова, как объяснить ей, что все люди одинаковы, что в стрессовой ситуации в них просыпаются те первобытные инстинкты, на подавление или избавление от которых человечеству понадобились тысячи и тысячи лет? Как объяснить ей, что любая идеология или политическое движение, не способные переубедить оппонента в своей правоте, скорее прикончат его, нежели попытаются найти с ними общий язык, ибо есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Жестокая, звериная логика, кою человечеству не выдавить из своей натуры никогда. Ему скорее будет выгодно видеть в тебе исключительно врага, нежели пытаться вести диалог, найти консенсус, особенно если его или её аргументы в дискуссии не выдерживают никакой критики, выглядят лицемерными и невоплотимыми в реальность. Для подавления наших животных инстинктов и были придуманы законы. Нарушай их все разом в один момент, и анархия, а может и апокалипсис, придут в наш бренный мир и без вторжения нацистов из Новой Швабии, инопланетян из дальних уголков вселенной и демонов из подземелий ада, который представлял себе Данте в своей «Божественной Комедии». Подавление в себе безосновательного насилия и двигало вперёд цивилизацию. Не давая человеческому виду кануть в лету и стать лишь упоминанием в странице учебника для нового вида гоминидов, что пришли бы нам на смену, после того, как природа бы окончательно разочаровалась в сущности человека разумного, не способного мыслить иными категориями, нежели эгоизмом, насилием и правом сильного. А современное поколение… Знаете, мне кажется, они понимают, что массовое насилие против инакомыслящих – это не дело, но им просто скучно стало жить на планете без катаклизмов, именно поэтому они не находят ничего лучше, чем перенести насилие с экранов видеоигр в реальную жизнь. Да, именно, что скучно. Как бы ни хотели мы мира, будучи молодыми, нам хочется масштабных событий, чтобы раскрыться, как личность, пройти через поданные судьбой испытания, стать лучше, если не изменить будущее. Стать вследствие тектонических исторических сдвигов чем-то большим, нежели тем, кем ты являешься сейчас. Тем более, когда находят, по их мнению, подходящий повод, чтобы привести в исполнение свои безумные, потаённые желания, даже не понимая, что сами могут ошибаться. Заблуждаться, возводя в эталон свою идеологию, не понимая, или не желая понимать, что человеческий мозг, так и не смог придумать политическую и социальную систему, что привела бы каждого человека на этой планете к счастью и блаженству, при этом не ущемляя права других. Ибо на чужих костях счастья не построишь, но по-другому и не умеем.

Трупы валялись, кто как, слегка присыпанные землёй для вида. То ли, чтобы не так сильно воняли, то ли потому что «зондер-команда» так сильно торопилась приводить приговоры в действие, что не успела к приходу противной армии как следует замести следы своего преступления. Попадания приходились, куда попало, так что думаю, стреляли из пулемёта. Об этом говорил характер ранений. Если при обычных расстрелах, попадания приходятся точно в голову и корпус, то тут строчили в основном, куда выходило, по рукам, ногам, плечам. На земле остались следы выживших при обстреле: следы крови и ладоней на земле, пытавшихся выбраться из оврага, в призрачной надежде спастись. Расстрельная команда же в целях экономии боеприпасов далее недалеко ушла от красных кхмеров, правда, со своей уникальностью. Если кхмеры забивали жертв мотыгами, то нынешние фанатики левой идеологии сапёрными лопатками. От них раны получались более, как бы по политкорректней выразиться, красивыми, гармоничными, аккуратными, нежели от мотыги, после удара которой, получались раны, больше похожие на фарш, но это только если хорошо приложиться. Слабому бойцу понадобится несколько взмахов изо всех сил, а сапёрная лопатка, особенно заточенная, по эффективности мало чем уступает топору.

После того, как закончил фотографировать, появился следующий вопрос. Как им удалось обнаружить захоронение? Да и, признаться, закрадывалась мысль, что «конфедераты» и сами могли ради сенсации грохнуть всех этих несчастных бедолаг. Ответ они дали сами, найдя несколько свидетелей расстрела. Одни из них – пара стариков, спасшаяся только потому, что позволила передать армии Свободных Штатов часть своего провианта и не имела на руках огнестрельного оружия. Второй – это мальчик, успевший спастись бегством от расстрельной команды. Третий – военнопленный армии «северян», не видевший смысла скрывать подобные преступления от общественности и, по его словам, понявший, что их идеология не несёт того счастья, мира и добра, о котором говорят левые. Правда, в случае с последним, поначалу казалось, он, намеренно вешает всем лапшу на уши, чтобы избежать лишения свободы и даже влиться в ряды «конфедератов».

Показания очевидцев не оставляли сомнений, ибо все свидетельства практически не конфликтовали друг с другом. Расстрельные команды пришли сюда две недели назад, после того, как на данной территории был обнаружен партизанский отряд (да, «конфедераты» на территории Свободных Штатов тоже партизанили, притом успешно). Всех, кто мог контактировать с ними, давал им еду или убежище уводили сразу. Стариков оставили в живых только потому, что они вернулись сюда с отпуска недавно, проведя после начала войны два месяца на Мальте, надеясь, что скоро война закончится. Благо билеты оказались на руках. До кучи они отдали свои запасы провианта «северянам», таким образом, пытаясь заслужить их лояльность и остаться в живых. Остальных же, кто имел менее весомое алиби для их самого «гуманного» суда в мире, проверяли на сепаратизм. Так и не удалось разузнать, что это были за вопросы, потому что старики не были свидетелями допросов, а все остальные просто напросто покинули Блэрсвилл сразу же после инцидента. Далее престарелая пара описывала колонны людей, идущих к оврагу. И многочисленные выстрелы. Ребёнок был свидетелем расстрела. Он являлся сыном одного из сепаратистов и, по велению отца, сбежал в лес, наблюдая гибель своих соседей сидя в кустах. Пленных подвели к краю оврага всей толпой и открыли огонь из ручных пулемётов, пройдясь по беднягам, словно жнец с заточенной как бритва косой. Тех, кто не упал, скинули в овраг после расстрела, пройдясь по трупам в поисках убитых и добивая их сапёрными лопатами и штык-ножами.

Пленник же смог добавить мало новой информации, уточнив, что суть допросов сводилась к лояльности бывшему президенту Трампу. Логика проста и ужасна: если за него, то «конфедерат». Но именно от него нас ждала сенсация, от которой Наташа прокричала, схватившись за голову: «Что ты несёшь?!»

Он вытащил листовку. Потёртый листочек обычной бумаги, где чёрно-белой вонючей краской был написан данный текст, отвечавший на вопрос, за что расстреливали женщин:


«Приказ №1-01-20:16-RTKMY


О перевоспитании и эмансипации женщин, угнетённых патриархатом:


Товарищи! Сёстры и Союзники!

Мы в своей отчаянной и упорной борьбе столкнулись с сопротивлением не только мужчин, но и женщин, жертв патриархата, что стало для нас большой неожиданностью, ведь мы несём им знамя свободы и равенства, но, как мы теперь считаем, они принимать этого не желают, ибо поглощены рабством до такой степени. Что не могут представить себя свободными, понять, что на деле являются угнетаемыми. На лицо симптомы «Стокгольмского синдрома».

Ярмо патриархата извратило нежные женские разумы, превратив их в верных слуг белых, цисгендерных угнетателей. Мы смотрим на всё происходящее с прискорбием, отмечая нежелание женщин принимать наши правила, предоставленные им права и свободы. Вместо этого они создают батальоны, якобы, на добровольческой основе с целью вести против своих сестёр и освободительниц вооружённую борьбу.

В сложившейся обстановке мы, Женский Социалистический Комитет По Вопросам Эмансипации Женщин (WSCWEI), признаём допустимость добровольного перевоспитания угнетённых мужчинами сестёр в целом невозможным, поэтому вынуждены принять данный законопроект предусматривающий:


Все женщины, кто на добровольной основе пожелает быть перевоспитанной и пройти курс эмансипации, должны быть переведены в группу №1 и доставлены в лагерь для перевоспитания.

Все женщины, кто не пожелает проходить курсы эмансипации в лагерях перевоспитания по своей воле, обязаны немедленно быть подвергнутыми массовому групповому изнасилованию союзниками11, дабы показать им, что несёт под собой ярмо угнетения, которое в идеале женщины обязаны себя скинуть. Если союзники отказываются проводить акт изнасилования, женщины-военнослужащие обязаны провести акт изнасилования сами, используя предметы и секс-игрушки, находящиеся под рукой.

Если женщина и после акта изнасилования отказывается проходить курсы эмансипации, то, согласно закону, должна быть немедленно расстреляна, как не поддающаяся перевоспитанию.

Сёстры, которые признаются в том, что на выборах 2016 года голосовали за Трампа так же подлежат немедленному расстрелу, как не поддающиеся перевоспитанию.

Приказ должен выполняться беспрекословно. Все, кто проявят слабость или милосердие, должны быть наказаны в соответствие с действующим законодательством.


Документ принят 6 апреля 2018 года на внеочередном заседании WSCWEI и вступает в силу 9 апреля 2018 года.


Председатель комитета: Чанти Бинкс.

6 апреля 2018 года.»


Я стоял, будто кипятком ошпаренный. И всё бы понял, коли закон был принят первого апреля, и тогда его можно было бы расценивать, как злую шутку с целью разыграть «конфедератов». Да и поставить число один было бы логичней, с целью скрыть от противника серьёзность своих намерений. Мол, мы над вами пошутили, а вы, дураки, повелись! А так, никакого повода расценивать данный закон, как розыгрыш у меня не было.

Наташа же в безумии хваталась за голову, не желая принимать документ за чистую монету. «Вы сами это всё подстроили!!!» – кричала она, отказываясь верить в реальность происходящего. Её можно понять. Сначала расстрел, а потом этот приказ. У меня самого ничего в голову не укладывалось.

Про WSCWEI я был наслышан. Организация была создана через пару недель после начала активных боевых действий. И про Чанти Бинкс тоже. Та самая красноволосая политическая активистка, запомнившаяся в западном сегменте интернета триггеред12-мемами. После начала гражданской войны и создала данный комитет, призванный помочь женщинам избавиться от «ярма патриархата». Я часто смотрел по телевизору и на YouTube репортажи и записи с их заседаний, но даже и не подозревал, что этот комитет обладал законодательными функциями. Это заставило меня задуматься об актуальности данного приказа. Следуют ли ему все вооружённые силы «севера», или приказы WSCWEI выполняются только отрядами подконтрольными комитету? Правомерен ли данный приказ? Знает ли руководство Свободных Штатов про подобное своеволие комитета? И каким образом вообще феминистки допускают подобные вещи, противоречащие их идеологии? Особенно рассмешил пункт про сторонниц Трампа. SJW их вообще за людей, так понимаю, не считают.

С одной стороны формулировка приказа действительно была абсурдной. Призванные освободить своих «сестёр», они их же и угнетали (насиловали). С другой же стороны в этом была своя особенная щепотка соли с жестокой, но возможно справедливой для кого-либо из комитета логикой. Сравнить это с историей гражданской войны в СССР и всё отчасти встаёт на свои места. Если притянуть за уши, конечно. Но отголоски комсомольской риторики в самом становлении этого движения на лицо.

После принятия «Двенадцати половых заповедей революционного пролетариата» юная Советская Республика буквально взорвалась. В манифесте чётко и ясно прописывалась роль женщины в будущем советском устройстве. Если ты не даёшь комсомольцу, то являешься мещанкой и буржуйкой, а, следовательно, не достойна носить гордое звание члена общества новой социалистической, справедливой эпохи равных. Так называемое мещанство искоренялось рабочим фаллосом пролетариата. Заодно и Александра Коллонтай прибыла к обсуждению концепции новой коммунистической любви, придумав «теорию стакана воды». Заняться сексом, словно выпить. Половая связь исключительно решала вопросы сексуального удовлетворения партнёров. Даже сам Ленин спорил с Коллонтай, написав в одном из писем знаменитую фразу про питьё из лужи. Но результат подобных новшеств, коммунистических реформ в плане построения семьи, любовных взаимоотношений новой советской молодёжи был не самым позитивным. Крестьяне, как правило, верующие с неискоренимым набором воззрений по вопросам секса, семьи и др. резко воспротивились подобным нововведениям, так как юные разгорячённые комсомольцы искореняли мещанство среди крестьянских девушек самым диким способом. Изнасилование. Разумеется, это мужьям и отцам девушек слишком то и понравилось, да ещё и продразвёрстка с обманом о даровании крестьянам земли в частную собственность (крестьяне не особо разбирались в сути коммунизма, как политической системы). Все эти факторы и заставили их взяться за оружие. Самым ярым выступлением было Антоновское восстание в Тамбовской губерниии, подавленное командармом Тухачевским путём применения оставшихся на армейских складах после первой мировой войны запасов химического оружия. С приходом Сталина возвращение к консерватизму стало неизбежным, и про подобные неприятные события лихо забыли, пораскинув мозгами и убедившись, что моногамия более эффективна в вопросах построения сильного тоталитарного государства, позволяя строить свои династии, коим можно было потом передавать власть. Но и спустя десятки лет работы Александры Коллонтай будоражили умы лево-либеральной молодёжи. Заодно и работы Айн Ренд и ислледования Зигмунда Фрейда подвели Америку и Европу к сексуальной революции, плоды которой пожинаем до сих пор.

Разве не могло прийти в голову горячим головам из этого комитета, что женщины, заражённые патриархатом, неисправимы? Следовательно, вопрос нужно решать радикальным методом, а именно показывать, что из себя представляют мужчины на самом деле! Насильники и угнетатели. Даже союзники. Вторые, правда, покаются (типа индульгенция), но все они в любом случае одинаковы. Если же мужчина не был способен совершить половой акт по принуждению, то роль мужчин брали на себя женщины, дабы доказать то, что уже априори опровергнуто! Эти мужчины, ставшие «союзниками» феминисток. Разве они смогут изнасиловать женщину? Даже под угрозой расстрела. Кто-нибудь сможет, но не все, ибо мало удовольствия можно получить от секса с девушкой, в интимный момент наверняка желающей перерезать твою глотку. Что и доказывает несостоятельность гипотезы феминисток третьей волны о вселенском патриархате, неисправимости мужчин. Всё зависит от воспитания мальчика. В какой семье он рос, какое воспитание дали, какие сверстники, какое общество и среда окружали субъект при взрослении. Да и женщины насиловать тоже могут. Если захотят, конечно. Чанти Бинкс и других членов комитета ничего не волновало! Нам нужно доказать, и мы будем это делать, вступая в противоречие с собственной идеологией! Единственное, что, жалко было тех, кто откажется выполнять программу перевоспитания. Даже боюсь представить, какие наказания ждут их за невыполнение приказа по их действующему законодательству.

Единственное, что действительно радовало: такой приказ мы обнаружили впервые. Случаи изнасилования были часты только в подразделениях, где отсутствовали сторонники феминизма, а значит, это можно считать исключением из правил, что не могло не радовать, но в любом случае «северяне» в идеологическом плане в очередной раз получили удар в солнечное сплетение, что явилось для пропагандистов с «юга» как подарком свыше.

– Я не смогла бы изнасиловать другую женщину, даже будучи лесбиянкой, – пыталась доказать мне абсурдность этого приказа Наталья, когда возвращались обратно в свою часть на машине.

– Разве тебя никогда не привлекало ощущение превосходства над жертвой? Возможность управлять её жизнью и судьбой? Упиваться её беззащитностью?

– Нет.

– Тогда как ты объяснишь женские изнасилования в тюрьме, такие вещи как БДСМ, скорее всего популярные и среди лесбиянок, где госпожой является женщина?

– Да, единичные случаи, но не массовые…

– Тебя когда-нибудь насиловали?

– Нет.

– А почему согласно левой идеологии все мужчины априори насильники?

– Не знаю… Значит, не все.

– Тогда почему не может быть насильниц среди женщин? Есть же известные женщины маньяки, например.

– Не все маньяки – насильники…

– А случаи, когда одноклассницы в школе избивают соперниц? Помнишь случай, в Белгородской области, когда насильницы заставили жертву, их сверстницу, слизывать грязь с их ног?

– Помню…

– Ну и что думаешь?

– Не знаю.

– А я знаю, – поднял большой палец вверх, – ибо да, наши гендеры действительно отличаются друг от друга в физиологическом плане. Но так ли мы отличаемся друг от друга в плане характера, внутреннего мира, мировоззрения, переживаний, мыслей, желаний? Признай, все люди одинаковы. Женщины упиваются властью и положением абсолютно также, что и мужчины, когда появляется возможность. Если любовница есть у императора, так почему любовника не может быть у императрицы? Неужели женщина не решится на военную агрессию, если даже звёзды на небе будут уговаривать её атаковать, если превентивный удар будет единственным способом сохранить власть? Жестокость и агрессия у человека в крови независимо от пола. Вспомнить только Салтычиху и Графиню Батори! Боюсь, что именно патриархат не позволил женщинам в должной мере проявить свою подсознательную кровожадность, и оттуда и появился миф о том, что женщины милые и добрые существа. Не природа, не сверхъестественные силы, а воспитание заставляет нас идти на отчаянные, злые, бесчеловечные поступки. И, как видишь, женщины в умении убивать, мало чем отличаются от мужчин, а в вопросах кровожадности, ещё неизвестно, кто будет изощрённее.

Наталья медленно помотала головой:

– Всё равно не могу поверить…

Я гордо улыбался. Вывод противоречил всему тому, что учили нас в школе. Исходя из этого, может возникнуть вопрос: если наш пол мало чем отличается от противоположного, тогда почему женщины не дарят мужчинам цветы? Да вы вспомните, с какой улыбкой принимает Филипп Киркоров букеты от своих престарелых поклонниц, прежде чем нахамить или ударить очередную женщину, что веник ему, очевидно, не подарила! Не уж то ему не нравится, раз улыбается так искренне и счастливо… Моя бы воля, вообще бы запретил срезать цветы. Пусть растут, нежели вянут в вазе твоей жены. Стоит ли жизнь ста и одной розы фотографии в Инстаграме на зависть подружкам?

На самом деле разговором на эту абсурдную тему я лишь ненадолго унял Наташины переживания по поводу увиденного. Хоть и скрыть свой подавленный вид ей не удалось. Она до сих пор с трудом могла принять факт массового расстрела со стороны, которую она до этого яро защищала. Частенько вытирала слёзы платком, который сшила моя мать, что я в итоге подарил ей, всё более уходя в депрессию. Казалось, ещё чуть-чуть, и слишком эмоциональное переживание перерастёт в нервный срыв. Я решил, что Наташе стоит пару другую деньков передохнуть в тылу.

Но что делать мне? Снова вернуться на фронт, или остаться с ней? Да и вообще, стоило ли мне убеждать её в реальности происходящего? Честно признаюсь, я и сам верил в увиденное сегодня с трудом, хоть и понимал, что на войне иначе и быть не может. А раз так стоило ли так резко с ней говорить? Не будет лучшим вариантом утешить её? Очень боялся, что оставив Наташу в одиночестве, не смогу удержать её от необдуманных действий. Думаю, что так и стоит поступить. Бог с ними с сенсациями. Ей нужна поддержка, как, пожалуй, никому другому. Ведь стать свидетелем крушения идеалов, на которые равнялся, всегда неимоверно тяжело, особенно, когда понимаешь, что всё это время оправдывал тех, кто не ставит человеческую жизнь ни во что, верил в человека, в любовь, в гуманизм.

Выбор сделан. Возвращаемся в Питтсбург.


19. 27 апреля 2018 года. Джонстаун.


Все эти несколько дней не отходил от Наташи ни на шаг. Бедняжка совсем ослабла, отказывалась есть, спала по два три часа в сутки. Только к 26 числа ей полегчало.

Все эти дни старался отвлечь её от дурных мыслей, проводя с ней время за распитием алкогольных напитков, просмотром фильмов и шахматами. Разумеется, я не был психологом. Очень тяжело было порою вообще завести какой-либо разговор, не нарвавшись на скандал. Но старался, как мог, огородив её, равно как и себя, от информационного поля. Лично написал от своего имени главному редактору журнала, где она работала, объяснив всю ситуацию. Заодно поругался и со своим главредом, ждавшим от меня новостей и сенсаций, а не многодневного простоя.

Какие бы там неприятности ни случились, отдых пошёл ей на пользу. Впервые за четыре дня нормально выспалась и поела, приняла, наконец, душ. А я таки смог теперь разузнать, каким образом массовый расстрел в Блэрсвилле повлиял на общий информационный фон.

Всё было предсказуемо. Мур на пресс-конференции призвал мировое сообщество не поддерживать Свободные Штаты, до кучи предъявив доказательства помощи Евросоюза и Канады «северянам». Те же в свою очередь объявили все доказательства ложью, расстрел – постановкой, приказ – абсурдом. Правда, расследование против WSCWEI всё-таки начали. Чанти Бинкс, кстати, сию же минуту покинула Свободные Штаты, вернувшись в Канаду под шумиху о массовом расстреле. Дальнейшая её судьба мне неизвестна.

В прогрессивном мире отношение к «северянам» заметно охладело. Это был удар по их престижу. Сторонники спрашивали себя: «Какого чёрта мы воюем на стороне лицемеров?!» Баргас, кстати, заявил, что приказ WSCWEI приходил и к нему, но он его проигнорировал. А, значит, это был не сон и не моя разыгравшаяся фантазия на фоне тех ужасов, что я здесь видел.

В шумихе многие сторонницы «южан» пережившие плен, начали рассказывать свои истории. Оказалось, что со времени издания приказала было уже четырнадцать случаев его применения! Заодно внезапно появилась одна из девушек, что, якобы, сбежала из лагеря по перевоспитанию. Её истории буквально взрывали мозг. Девушек в таких лагерях бьют их же «сёстры». По их словам, только через унижения можно было прийти к избавлению от патриархата. Надо на своей шкуре почувствовать все тысячелетние издевательства, что преследовали женский пол всю известную нам историю человечества, начиная от появления первых цивилизаций в Египте и Междуречье Тигра и Евфрата. Только когда поймёте, тогда сможете освободиться! Труд и перевоспитание помогут стать свободными и просветлёнными, ибо, только потеряв свободу, мы можем понять её истинную ценность. Только вот непонятно, к чему это было делать, если эти несчастные девочки и так были под ярмом патриархата…

В общем, всё в духе Пол Пота и его красных кхмеров. С щипоткой абракадабры, больше подходившей основой для сюжета кинокомедии про страну женщин, новых амазонок для какого-нибудь талантливого польского режиссёра.

Расстрелы же явили собой действительную борьбу с партизанами, что в течение всей войны досаждали «северянам». Заодно гуманитарной помощи от Канады, Мексики и Евросоюза катастрофически не хватало, особенно продовольствия. Поэтому «северянам» пришлось отнимать еду у сельских жителей и реднеков силой. Сопротивляющиеся закончили свою жизнь, сыграв в ящик с лево-либеральной зондеркоммандой. И хоть «республиканцы» отказывались признавать преступления с их стороны, всё чаще начали всплывать вести, заставлявшие всерьёз задуматься. Случай был не единичный. Правда, массовость расстрелов была крайне низкой, «южане» всё чаще находили свидетельства преступлений расстрельных команд, что повергло либеральную общественность Европы и Канады в шок.

Теперь партия войны в Европе и Канаде притихла. Правительства выпустили обращения, где обещали осудить военные преступления «северян», если «южане» в свою очередь предоставят неопровержимые доказательства вины армии Свободных Штатов. Какие именно, не уточнялось.

В общем, инцидент с расстрелом связал янки по рукам и ногам. Те в свою очередь искали доказательства военных преступлений противника, но безрезультатно. И правительство, и военное руководство Новой Конфедерации понимало, что поймай их на подобных вещах, и те страны, кто до сих пор сохранял нейтралитет, будут настроены враждебно. Ни о какой поддержке, отправке добровольцев или гуманитарной помощи говорить тем более не придётся. Поэтому любые попытки проводить над военными самосуд жёстко пресекались военной полицией. Это помогало не всегда, и иногда случаи избиений пленных, изнасилований, издевательств по расовому и признаку ориентации всё-таки совершались. Но все участники получали строгие наказания, вплоть до смертной казни, правда, такой случай был единичным. Дженсон Фрост капитан армии «конфедератов» под Детройтом после жестокого боя в состоянии аффекта расстрелял двенадцать пленных чернокожих и белых солдат, выкрикивая расистские и гомофобские лозунги. Суд над ним длился две недели, после которых Фрост получил высшую меру наказания и был казнён 20 апреля в Хьюстоне путём инъекции яда.

Если такие показательные судебные процессы не преуменьшали и так небольшой процент поддержки в Канаде и Европейских странах, то население и военные таких действий правительства явно не поддерживали. Эмили Фрост, мать казнённого офицера в социальной сети резко раскритиковала правительство: «Мой сын сражался за вас, за народ Америки, за его процветание, а вы его убили!!! Звери!!!» Несправедливость данного наказания отмечали высшие армейские чины и парламентарии. Простые же вояки готовы были смести президента Мура в мгновение ока, особенно того желали неонацисты, коих я опускал при описании событий в Америке. Да, они действительно существовали, вы все это прекрасно знаете. Правда, их отряды были слишком малочисленны, чтобы как-то повлиять на боевые действия или на решения правительства. В основном их держали в резерве для охраны военных и мирных объектов. Но всё чаще руководство сталкивалось с «дезертирством». Нацисты покидали свои места службы в регулярных частях и отправлялись на фронт, создавая добровольческие подразделения, увеличивавшиеся в численности с каждой неделей, так как там платили большее жалование. Правительство не препятствовало созданию таких соединений, зарекомендовавших себя в бою, хоть и вело за их деятельностью строгую слежку. Простым солдатам Новой Конфедерации, очевидно, после жарких схваток хотелось получить больше денег за службу, да и постоянные стычки с противником выводили из себя. Если ты не знаешь, что такое война, то представь себе, что твой сосед по парте расстрелял многих твоих друзей, заодно чуть было тебя не убил, поливая свинцом так, что ты от страха успеваешь поседеть за короткий срок. Разумеется, ты убьёшь его. А представь, что он чернокожий, или гей. Постоянные нервные срывы разбудят в тебе расиста и гомофоба, даже если ты им и не являлся. И повезёт тебе, если твоя нервная система крепкая, может, и не опустишься до пальбы по безоружным пленникам или мирным жителям.

Ещё хуже дело обстояло с религиозными фанатиками, что готовы были давить всех согласно религиозному признаку. Попадись им мусульмане или евреи, и наоборот – это однозначно будет схватка до полного истребления противника. А количество таких групп христианских фанатиков попросту не поддавалось подсчёту. С ними военной полиции было крайне тяжело. Уже были случаи открытого неповиновения и безоружных мятежей. К счастью всё заканчивалось без кровопролития, но только один Бог знает, что в следующий раз взбредёт в голову очередной незарегистрированной тоталитарной секте имени Христа нашего обожаемого и др. По слухам капитан Фрост был мормоном. Так что они и выступили с заявлением, что не допустят суда над своими членами, на что президент Мур был вынужден отвечать крайне жёстко. Ну, и как вы уже поняли, кресло под власть имущими Новой Конфедерации шаталось и готово было рухнуть в любой удобный для заговорщиков момент. Чего собственно горячие головы в Канаде и Европе с Мексикой только и ждали, чтобы без всяких угрызений совести ввести на территорию бывших США войска и подавить выступление Новой Конфедерации, захлебнувшееся от выступлений право-радикалов, раз и навсегда.


***


Наташа была готова к отъезду. Я также собрал вещи. Как оказалось, войска «южан» овладели Джонстауном, поэтому посовещавшись, мы решили возвращаться на фронт.

На аэродроме мы сели в вертолёт и полетели в город, наблюдая по дороге воистину жуткую картину. «Северяне» активно использовали лесные массивы для борьбы с наступающими «южанами», поэтому последним приходилось выжигать леса напалмом и зажигательными бомбами. Это был настоящий ад, а в небо от земли поднимался тот самый мерзкий, тошнотворный бензиновый запах. Даже вертящиеся лопасти вертолёта не особо помогали развеивать эту вонь. Что творилось на земле, какой запах исходил от обгоревших трупов, я вообще представить боюсь. Сразу на рвоту пробирает.

Прилетели в Джонстаун к полудню. Город был порядком разрушен, а по трассе на восток уже шли отчаянные бои на вершинах гор и перевалах. «Конфедераты» официально начали штурм гряды Аппалачи.

Узнав по прилёту, что при штурме города сдалось в плен огромное количество янки, мы с Наташей решили остаться здесь, дабы взять интервью у пленных «северян».

О подробностях самого штурма больше информации получить так и не удалось. Разве что обороняющая Джонстаун группировка была расколота на две части: западную и восточную. Первая после непродолжительного боя сдалась в плен, вторая же пошла на прорыв, потеряв примерно половину личного состава. К слову, танк, что досаждал армии «конфедератов» так и не был уничтожен, а спасся из города вместе с восточной группировкой, уничтожив в ходе обороны Джонстауна до тридцати единиц бронетехники противника.

Пленников заперли в районе школы и супермаркета. Их было около двух с половиной тысяч человек. Израненные, замучившиеся, голодные и подавленные – они представляли из себя жалкое зрелище. Странно даже подумать, что ещё недавно это была организованная армия, способная неделями удерживать город при численном превосходстве противника. «Южане» поражали своим желанием победить. По всем правилам войны город должен был пасть только к первому мая, а на деле «конфедератам» удалось раздавить их меньше, чем за неделю, что не могло не удивлять, учитывая то, что командующий армиями «севера» на этом направлении генерал Рассел вёл оборону достаточно умело, не давая противнику нарушить целостность фронта. Войска были неплохо вооружены и подготовлены. То мнимое желание борьбы, сомнения в достижении победы после Детройта двигавшее левыми, не давало им удерживать оборону, стойко держаться и прикрывать соседние части, что и приводило к таким лёгким победам противника.

Нам отобрали трёх пленников. Чернокожий, женщина и гей. На третьем настояла Наташа с целью взять в ком то веке полноценное интервью, без страха отказа интервьюируемым, чтобы рассказать о притеснениях секс-меньшинств в своём журнале.

Брали интервью мы в бывшем кабинете химии, где на меня со стен глядели добрые и мудрые глаза различных учёных, например, Менделеева. Одно из окон было забито фанерным листом, но, тем не менее, в кабинете было достаточно светло и тепло, благо на улице стояла тёплая погода.

Мы расставили парты и оборудование.

Первым был Кевин Джей Мэнсон. Бывший боксёр, а до начала карьеры ещё и представьте себе наркоторговец. История его жизни была проста и обыденна. Родился в бедной семье, поэтому с девяти лет помогал старшему брату толкать траву. Был взят с поличным, но по случайному стечению обстоятельств наказания избежал. После торговал сам, пока не перешёл дорогу шайке своих сверстников, занимавшихся теми же грязными делами. Там во время драки его и заметил тренер юниоров по боксу, позавидовав качествам Мэнсона в бою. Таким как решительность, сила воли, выносливость и равный по силе удар и правой, и левой рукой, что вообще в принципе большая редкость, так как у левшей, как правило, сильнее левая рука, а у правшей – правая.

Сам выглядел замученным, исхудавшим. Под правым глазом красовался шрам, выражение лица говорило о том, что он не слишком расположен к диалогу. Скорее всего, думает, что для нас он сейчас, как обезьяна в зоопарке, с которой так и норовят сфотографироваться меленькие дети, их родители и прочие зеваки.

К своим двадцати пяти годам парень победил в нескольких больших турнирах, был готов идти на чемпионский титул в среднем весе, но началась война, и он был среди первых, кто записался на фронтдобровольцем.

– К тебе хорошо относятся? – Спросил я.

– Более, менее. А ты откуда будешь? – Неожиданно спросил меня Карл.

– Из России.

Мэнсон с пренебрежением кивнул головой. Я удивлённо спросил:

– Это имеет какое-то значение?

– Нет, нет, – улыбнулся Мэнсон, – продолжай, прошу!

– Почему ты выбрал именно эту сторону конфликта, а не другую?

Кевин рассмеялся:

– А ты как думаешь? Ты мой цвет кожи видел? Поэтому, наверно, и пошёл воевать против тех, кто поработил мой народ давным-давно…

– Ну, не знаю. Я видел чернокожих среди «конфедератов». Они там не являются рабами и почему-то воюют против тех, кто желает им свободы. Я хочу разобраться почему.

– Просто придурки. Драл их матерей… Они при желании кого угодно продадут, нечего их мне в пример ставить.

После сказанных им слов пришёл в замешательство:

– У них есть своё мнение, его надо уважать…

– Оно меня не волнует. Рабы так и останутся рабами. Это у них в крови, но мне с такими людьми совсем не по пути.

Я приподнял брови и продолжил интервью:

– Возможно, знаешь, что недавно недалеко отсюда нашли место массового расстрела вашими войсками. Что ты думаешь по этому поводу?

Кевин разозлился:

– Слушай, не надо пихать мне всякую чушь в уши. Скорее всего, это подстава. Наци всегда поступают подло. Что может изменить их? Знаешь?

Я помотал головой. Кевин продолжил:

– Могила, бро. – После короткой паузы продолжил, – и даже если это действительно совершил кто-то из наших, мне кажется, это было справедливо. Мы никогда не стали бы действовать абы как. Всё это херня. Если это сделали наши, значит, они это заслужили.

– Даже женщины?

– Если только мыслят категориями, что любой негр для них раб. Никак иначе.

– А разве, по-твоему, это не должно вызвать ответной реакции «конфедератов»?

– Слушай, парень. Не дай Бог это случится… Мы зальём кровью города, где живут белые. Это кажется мне справедливым.

– Твои слова кажутся мне расистскими… – заметил я.

– Расизм – это превосходство привилегированного белого большинства, никак иначе.

– Кто тебе это сказал?

– Умные люди.

– То есть твои слова не были расизмом, раз подобное тебе вдолбили, как ты говоришь, умные люди?

– Нет, угнетённые же мы. А белые пусть каются за свои вековые преступления.

– Мне кажется, они уже давно покаялись, тем более, их уже совсем не большинство…

– Но, тем не менее, они во власти, они по телевизору, в интернете. Не находишь это странным, снежок? А что до вымирания… Знаешь, вы этого заслужили.

– Если бы ты изучал историю восточной Европы, то, скорее всего, знал бы, что нацисты относились к нам, славянам, как к недочеловекам.

– Не лги мне. Всё это хрень.

– Я не лгу… – Смутился.

– Иди к чёрту. – Посмотрел на Наташу, – у тебя есть вопросы?

– Да. – Она поправила волосы, – один.

– Валяй. – Презрительно гавкнул Мэнсон.

– Кто, где и когда тебе рассказывал про то, что все белые априори расисты?

– Моя девочка. Она училась в Калифорнийском университете в Санта-Крузе. Там преподаёт Анджела Дэвис. Наша икона борьбы и справедливости.

Наташа воскликнула:

– Но в Советском Союзе её поддерживали!

– Сейчас есть эта страна? – Ухмыльнулся Кевин.

– Нет.

– Вот и заткнись.

– А то, что она состояла в националистическом движении «Чёрные Пантеры», это тебя не смущает?! – Я уже был раздражён.

– С какого тогда хрена Советский Союз её поддерживал? – Кевин взглянул на меня, как на идиота.

Мне нечего было ответить. История с Анджелой Дэвис действительно выглядела странной. Возможно, советское руководство не знало, что она была членом националистической группировки, с другой стороны идея поддерживать все силы в США эпохи Никсона и Картера, призванные подрывать государственный строй Америки, выглядела вполне себе логичной. Ведь враг моего врага – мой друг. Такой вот парадокс эпохи холодной войны. Идейные враги вдруг становятся друзьями.

Полностью публиковать в дневнике интервью не вижу смысла. И у меня, и у Наташи вопросы также закончились. Кевин уже сказал всё, что хотел, и мы вряд ли бы услышали от него что-то новое или хотя бы дельное. Мэнсон выглядел безумно нервным, не желал наводить мосты для контакта, и в таких случаях более разговоры неуместны. Единственное, чего он желал – это убить своих охранников, сбежать и вести борьбу дальше, какой бы несправедливой она ни была. У него была своя правда, и он не желал хотя бы на толику усомниться в своей идеологии. Да и рассказал всё, что хотел и мог в данной ситуации, учитывая, что общаться вежливо был не намерен.

Далее позвали пленную девушку. Керри Квин. Псевдоним это, или реальное имя, не знаю. Она выглядела, как типичная феминистка третьей волны. Хорошо владела снайперской винтовкой и за время войны даже стала отчасти знаменитой, убив двадцать девять солдат армии Новой Конфедерации. Прозвали её «Леди – могила». Её взяли в плен уже без патронов в бессознательном состоянии, вызванном попаданием мины вблизи её позиции. В районе правого виска красовалось пятно запёкшейся крови, два зуба были выбиты. Волосы до плеч, грязные, взъерошенные. Выглядела усталой, сонной, но вполне способной к нормальному диалогу.

– Я бы хотел спросить… – Было начал задавать вопрос, но натолкнулся на резкое сопротивление со стороны Керри.

– Нет, нет, сука! Я буду только с ней общаться? Понимаешь? А?

Я недоумённо взглянул на неё, затем кивнул головой. Наташа явно была не готова к такому повороту событий:

– Э-э, почему вы не хотите с ним разговаривать, но хотите со мной?

– Я радфемка. Мы с мужчинами в принципе не общаемся.

– Радикальная? Одна из тех, кто всерьёз желает кастрировать всех мальчиков?

– Раньше такое провернуть было нельзя. Сегодня можно. Конечно, я знаю, что большинство воспринимает нас, как повёрнутых дурочек, но я уже к этому привыкла.

– Вы лесбиянка?

– Да, моя девушка осталась в Нью-Йорке. Она работает в госпитале.

– Тогда первый вопрос, что уже давно меня волнует. Чанти Бинкс и комитет WSCWEI издали приказ №1-01-20:16-RTKMY…

– Да, да. – Остановила Наташу Керри, – я знаю про него. Мы выполняли этот приказ, как и остальные. Правда, женщины попадались нам редко. Это не фейк.

– Серьёзно?! – Недоумённо воскликнул я.

Керри со злобным видом посмотрела на меня, потом на Наташу:

– Хочешь, чтобы интервью продолжалось, будь добра, заткни его. Ещё лучше выгони отсюда к чёртовой матери.

– Ладно, я молчу. – Усмехнулся.

– Очень смешно, сука! – оскалив жёлтые зубы, произнесла она, но успокоилась.

Наташа продолжила:

– Вы понимаете, что этот приказ противоречит вашей идеологии?

– Да, многие даже из наших рядов приняли такое в штыки. Но логика проста. Не хотят идти за нас по-хорошему, пойдут по-плохому. Чего непонятного?

– Это ужасно и бесчеловечно! – Возразила Наташа, – дискриминирует ваше же движение!

– Ты меня дискриминируешь, подстилка!

– Что?! – разгневалась Наталья.

– Посмотри на своего вонючего дружка. Уже трахал тебя поди, думает, что шлюха. Так и знай!

– Между нами ничего нет! – Как молнией меня ударило. Ноги затряслись, по телу пошла неприятная слабость.

– Ой, все вы подстилки такие…

Наташа недоумевала, Керри смотрела на неё с широкой нахальной улыбкой, будто у Джокера, и горящими глазами.

– Ты можешь рассказать, что случилось в Блэрсвилле?

– Слышала, что расстреляли там много людей…

– За что? Там же женщины были!

– Если расстреляли, значит заслужили. Некоторые не поддаются перевоспитанию, а значит, нам пользы не принесут.

– Как ты вообще можешь такое говорить?! – Наташа чуть ли не за голову хваталась.

– Легко. И вообще быстро ты поверила, что это наших рук дело… – Заговорила вполголоса, – так и знай, они нас подставили. Как пить дать.

Наташа лишь удручённо глядела на неё, а Керри будто на другой планете пребывала. Лично я до сих пор с ума сходил от происходящего. Творился настоящий ужас, и только Богу было под силу остановить этот абсурдный прецедент, но, увы, казалось, он навсегда покинул наш бренный мир, понимая, что человека от себя самого уже не спасти.

– Я могу идти? – спросила Керри.

– Ради чего ты сражаешься?! – спросила Наташа, со слезинкой в глазу.

– Чтобы тебя отыметь, когда моей пленницей станешь… – Квин подмигнула, рассмеялась, потом встала и ушла под конвоем.

Толком её биографию разузнать так и не удалось. Вроде родилась в счастливой обеспеченной семье. И что только толкает женщин вступать в такие абсурдные политические движения? Массовое изнасилование? Простое разочарование в мужском поле? Психические отклонения? Видал я как-то одну анархо-феминистку, что хвасталась в соцсетях едой, найденной на помойке и кривыми, жёлтыми, гнилыми зубами. Это просто ужас.

Третьим был гей Джейк Лэндо. Но на гея в привычном представлении он не совсем походил. Бородатый, крепкого телосложения. Может быть, до войны он выглядел красивым, ухоженным. Ныне он больше походил на бомжа. Обросший, с дырками в зубах, грязным лицом, усталым взглядом.

Джейк был единственным из троих, кто служил в армии. Проходил службу в Афганистане, не отметившись на службе ничем особенным. Простой солдат, выполнявший приказы. Только единственный момент в его армейской карьере смущал. Он проходил дело об изнасиловании сослуживца. История тёмная, непонятно, кто прав, кто виноват. Лэндо перевезли с военной базы в Баграме в США для выяснения обстоятельств дела и дальнейшего суда. Но в процесс вмешалась война, и он был на свою радость освобождён из-под следствия и призван в армию LSA.

Лэндо оказался более общительным, чем предыдущие интервьюируемые.

– Как дела, к тебе хорошо здесь относятся? – Начал я.

– Да, вполне неплохо, правда, хотелось бы, чтоб кормили лучше…

– Так попроси.

– Надо бы, хотя, боюсь, что пристрелят, – смеётся, – ну, нет. Не думаю, что они такие звери. Нас когда взяли в плен, даже не били. Мы просто подняли руки вверх и вышли из подвала, где прятались от артиллерии. Было немного страшновато. К счастью нам хватило ума выставить перед собой при сдаче белый флаг. Группу, выходившую после нас из другого подвала, расстреляли из «Браунинга».

– Это жутко.

– Нет, – Лэндо помотал головой, – это война. Мы же знали, на что подписывались, когда шли на фронт. Хотя честно признаюсь, не слишком то и хотел. Мой парень состоял в группировке «Black Lives Matter».

– Он чернокожий?

– Да, – кивнул головой Джейк и продолжил, – он умел заговорить зубы. Только начинал говорить про угнетённых братьев, и сразу хотелось идти на фронт. Знаете, ему удавались душещипательные речи. Он бы стал великим диктатором, если бы захотел. Поэтому, я и отправился. А он остался в Нью-Йорке, стоит на улицах и призывает людей записываться на фронт. Говорит, что последняя война настала. Та, что приведёт нас к всеобщему счастью и процветанию. И знаете, если бы я сейчас вернулся туда, то ничего хорошего бы на это не ответил. Война дала мне понять, что на чужих костях счастье не построишь. Я уже после первого месяца боёв во всём разочаровался, писал ему, а он отвечал, что в такой трудный момент нельзя быть трусом. Трусом, чёрт подери!!! – выкрикнул он яростно, – да побыл бы он здесь всего день. Что бы он сказал… Думаю, прятался бы за спинами товарищей и делал бы всё, чтобы не погибнуть. Ведь те, кто призывают других на войну, сами обычно оказываются на практике не такими смелыми. Но я его всё равно люблю. Такой парадокс. – Потом усмехнулся, – я, если говорю не по теме, остановите меня. Просто сейчас понимаю, что всё время, что пробыл на войне, поговорить то и не с кем было. Так много всего пережил… Простите. – Устало улыбнулся.

– Всё в порядке, не волнуйтесь. – Отвечал я, – какая обстановка сейчас в армии Свободных Штатов, какие настроения, как снабжение?

– Не знаю, что со мной будет после этого, – взволнованно промолвил Лэндо, – но постараюсь ответить. Обстановка, настроения… Не скажу, что всё позитивно. Баргас на востоке почему-то не ведёт активных боевых действий, канадцы, европейцы, мексиканцы так и не помогли нам. Мы рассчитывали, как минимум, на помощь Канады. Они медлят, а наши силы тают. Того, что они отправляют помощью явно не хватает, поэтому наверно мы и терпим поражение за поражением. – Пожал плечами.

– Какую помощь отправляют канадцы? – Решила уточнить Наташа.

– Оружие, боеприпасы, продовольствие, подкрепления.

– Но правительство «северян» отрицает этот факт, – уточнил я.

– Да, скрывает. Вряд ли бы наци обрадовались бы такому раскладу. У них всё-таки ядерное оружие есть.

– Но и у вас тоже…

– Мы уже потеряли много боеголовок. Не используем их, и они попадают в руки армии «конфедератов».

– Много ли у вас осталось?

– Откуда ж мне знать… – Улыбнулся Джейк.

– Примерно.

– Понятия не имею.

После небольшой паузы я продолжил:

– Верите ли вы ещё в победу «северян»?

– Не особо.

– Тогда, скорее всего, боитесь того, что может произойти в случае поражения…

– Разумеется, боюсь. Говорят, мормоны обещали вешать всех геев на деревьях. Думаете, я могу вот так спокойно такие вещи слушать? Мне даже сейчас страшно.

– А что нужно Свободным Штатам для победы? – Спросила Наталья.

– Вера в победу и хорошее командование. У нас очень мало толковых командиров. Представляете, всё чаще замечаю в войсках что-то подобное комиссарам в СССР при коммунизме. Они не особо умеют командовать. В основном во имя светлого будущего нас под пулемёты кидают. Это глупо, так вот умирать… Но их ничего не волнует. Иногда командуют даже те, кто опыта боевых действий никогда не имел, зато с идеологической точки зрения верный режиму командир. Несколько раз пытались от таких избавиться, но всё без толку. «Вы хотите, чтобы вами командовал белый цисгендерный мужчина?» Чёрт подери! Да хоть Иисус Христос! Лишь бы был толковым командиром. Это чертовщина, не война, друзья.

– Вы слышали про расстрел в Блэрсвилле?

– Да. Это ужасно. Я надеюсь, это не наши сделали.

Вдруг интервью прерывает сержант, зашедший к нам.

– Простите, если хотите, у нас есть для вас интересный экземпляр для допроса.

– Экземпляр? – удивлённо переспросил я. Наташа растерянно взглянула на сержанта.

– Да, это русский.

– Русский? – изумилась Наталья.

– Ведите. С Джейком продолжим потом.

– Сэр, да, сэр! – Отвечал сержант и вывел Лэндо из кабинета. Сразу же внутрь зашёл щуплый парень славянской внешности, на вид лет 25-30. Глаза источали жизненную энергию, яркая улыбка поднимала настроение. Его ничуть не смущала ситуация, в которой он оказался. Я решился заговорить с ним первым:

– Как ты оказался здесь?

Русский усмехнулся:

– Как приятно же услышать родную речь. – Сел за стол, – оказался я здесь легко. Началась война. Понял, что придётся сражаться с нацистами и вот я здесь. – Развёл руками.

– Нам тоже приятно с тобой познакомиться. Как тебя зовут?

– Арсений.

– Давно ты здесь?

– С первых дней, как началось вооружённое противостояние. Мы с товарищами целый батальон собрали.

– Батальон? – Переспросил я.

– Имени Фиделя Кастро. Пятьсот человек. – Сеня гордо задрал голову.

– Ты коммунист?

– Да. И рад, что нахожусь здесь. Социализм, что пропагандируют здесь – это первая ступенька к коммунизму. То, чего так боялись янки, пришло к ним в дом. Видел бы это мой погибший отец, то наверняка бы обрадовался.

– Почему?

– Социалистическая революция в США против проклятых капиталистов. Ничего лучше и не придумаешь. Советский человек спал и думал, когда же, наконец, это случится. И вот! – Улыбнулся.

– Жаль только, что СССР распался раньше, – заметил я.

Сеня смутился:

– Всё благодаря агентам ЦРУ. Теперь всё для Америки кончено, а ленинская идея получит второе дыхание.

– А как ты относился к отношениям Трампа с Северной Кореей?

– Жаль Ким Чен Ын дал заднюю… Мы бы смогли победить.

– Честно признаюсь, не особо горю желанием воевать за КНДР…

– И зря. Капитализму недолго осталось. Вот объединимся с Китаем, и… – Хлопнул в ладоши.

– Я больше склоняюсь к словам Александра Третьего, что у России есть всего два союзника: армия и флот.

– Ой, – махнул рукой Сеня, – это имперское мышление… Уже давно пора мыслить нормальными человеческими категориями.

– Мне всё-таки кажется, что Китай ведёт в отношении нас нечестную игру…

Сеня подозрительно поглазел на меня:

– Ты капиталист?!

– Да не так много я и денег получаю, чтобы им быть, – смутился я.

– А-а. Тогда хорошо. Уважаю пролетариев. – Одобрительно покивал в мою сторону. Я продолжил:

– Э-э. Ты, прежде чем сюда на войну отправляться, разузнал про идеологию современных левых?

– А что в ней такого? Марксизм, социализм везде одинаков.

– А феминистки третьей волны?

Арсений приподнял брови:

– А что с ними?

– Их идеология. Все белые расисты, сексисты и так далее.

– Ай, они только капиталистов имеют в виду, не иначе.

– А игра среди чернокожих «выруби белого»?

Сеня пожал плечами:

– Ну, если заслуживают, а так да… Расизмом попахивает.

– Коммунисты, вы же против любого расизма.

– Надо разбираться. Я так сразу и не врубаюсь…

– Ты понимаешь, что такая идеология и в наш дом придёт?

– Не думаю, что неграм будет хорошо в России, у нас же холодно. – Глупо ухмыльнулся.

– А кто вас собирал на войну? – Спросила Наташа.

– Ты имеешь в виду, подготавливал к отправке и финансировал?

Наташа кивнула.

– Тележурналист Константин Сёмин и публицист Сергей Кургинян. Совместный фонд создали. За первую неделю нам товарищи уже миллион рублей на экипировку накинули.

– Они в курсе, какая идеология здесь преобладает?

– Ну, наверняка… Умные люди ж…

– Судя по их эфирам, я бы так однозначно не говорил бы… – с сожалением заметил я.

– Да ладно, в порядке всё!

Далее немного поговорили о войне, её характере, родных местах Сени и тому подобное. Оказалось, Арсений не любил Путина, ходил на митинги, желал чуть ли не новой октябрьской революции. Жил в Подольске, работал учителем школы, конкретно ИЗО преподавал, дополнительно подрабатывал, сочиняя статьи для журнала. На эти деньги купил себе вооружение для страйкбола, там, по его словам и научился воевать, если это хобби может таким вещам вообще научить. Сеня свято верил в победу коммунизма во всём мире, утверждал, что скоро весь мир будет воевать на их стороне. Мечтатель и идеалист. Даже сказал бы, слишком размечтавшийся о светлом утопичном социалистическом будущем. И простой такой. За словом в карман не лез. Даже излагать с толком свои мысли не научился.

Вообще все интервью удивили. Из всех четверых только Джейк не особо верил в победу. Остальным автомат в руки дай, и они во сне тебя пристрелят. Они верили, искренне верили, что сражаются за правое дело, не совершают ошибок и преступлений, будто роботы. Казалось, считают себя непогрешимыми. Это выглядело несколько странным. Многие случаи военных преступлений уже на тот момент были известны и доказательства имелись неопровержимые. Но, тем не менее, они не желали мириться с фактом, что тоже совершают ошибки. Мне казалось это очень странным. Тыкни пальцем в правду преступнику, думал я, и он сломается, ибо поймёт, что лгать бесполезно. Но эти ребята не желали сдаваться. Им было лучше поверить в то, что всё было подстроено врагами, нежели признать собственные ошибки. Глупая логика, уже искалечившая сотни тысяч, а может быть и миллионы жизней. Кому какое дело? Мы же за справедливость, даже если ею не пахнет. А если сомневаешься, то придёт комиссар и прострелит тебе затылок. Всё в духе старого доброго лампового сталинского коммунизма.

Кстати о нём. Поднял данные о батальоне российских коммунистов среди «северян». Парни реально смельчаки! Всегда просились на самые опасные участки фронта. Сражались всегда упорно, даже с отчаянием и фанатизмом, если обстановка была критическая. В своей дивизии батальон получал самые сложные задачи по обороне критических участков и, как правило, всегда выходил победителем. Только не в этот раз. Арсений оказался единственным, кто после битвы за Джонстаун остался в живых во всём батальоне. Да и то, сам был взят в плен раненым в бессознательном состоянии. От него, кстати, наконец, узнал про экипаж того самого танка, что мешал «южанам» наступать. Это были американцы, члены коммунистической партии США. Организовали на каком-то ресурсе акцию по сбору пожертвований. В результате общими усилиями им наскребли на целый танк. Последняя модификация немецкого танка «Леопард», переброшенного через канадскую границу. Машина была на порядок сильнее американского «Абрамса», что и делало её такой неуязвимой и смертельно опасной. Забавно, что командование «южан» узнает об этом именно из моей статьи…

В любом случае, этот танк ещё в строю и косит коробочки «конфедератов» будто бы в тире или видеоигре.

Мы с Наташей вернулись в женский батальон. После прошедших боёв он заметно поредел, и мы обнаружили среди них новые лица. Например, заместителем командира батальона взяли до того красивую и сексуальную дамочку, что я невольно пролил слюну, заглядываясь на неё. Но, к счастью или сожалению, капитан Рикман осталась в живых, и уже по традиции встретила меня взглядом, сочетающим в себе гнев, даже ярость, ненависть и даже презрение. И когда она уже успокоится?

Прошёл мимо неё, стараясь не обращать внимания, а та даже не поздоровалась. Хотя, может и к лучшему, что мы более не разговариваем друг с другом?

День был насыщенным, так что вот, дописываю дневник и спать.


20. 2 мая 2018 года. Горы Аппалачи.


Наступление развивалось слишком медленно. Сказался дефицит бронетехники, который даже захват Детройта не смог исправить. Плюс штурм горных вершин оказался не самой посильной задачей. В армии Новой Конфедерации насчитывалось всего два или три подразделения, что вообще могли вести бои в данных условиях. Благо погода радовала. Даже не представляю, каким бы это было мучительным действом, штурм холмов, гор и овладение перевалами в условиях минусовых температур и разреженного воздуха по колено в снегу. Также стоит похвалить «северян». Они смогли создать в горах практически непреодолимую линию обороны, которую можно было оборонять малыми силами. Благодаря сложившейся обстановке генералу Расселу удалось перебросить резервы на юг в северную часть штата Вирджиния, дабы не дать «южанам» прорваться по равнинам вдоль гор и ударить прямо по Вашингтону.

Но несмотря ни на что армия Новой Конфедерации наступала. На севере им удалось водрузить флаг конфедерации на горе Вашингтон. Сражение отчасти напоминало бойню за гору Сурибачи во время вторжения американцев на Иво Дзиму в 1945 году. «Северяне» за время бездействия противника на этом участке смогли за короткий срок возвести сеть подземных оборонительных сооружений, что сделало гору Вашингтон самой настоящей неприступной цитаделью. Казалось, уже только исключительная случайность, чудо (например, паучок, отвлёкший пулемётчика) и сможет помочь «южанам» победить. Но, увы, чудес не бывает, и молитвы Всевышнему не помогут. Войны выигрывают люди, благодаря их отваге, тактическому и стратегическому гению командиров и ресурсам, позволяющим вести боевые действия. Так случилось и в этот раз. 112 пехотная дивизия в течение трёх суток атаковала гору, зачищая от солдат противника подземные сооружения: комнату за комнатой, коридор за коридором. И вот, тридцатого апреля к позднему вечеру знамя конфедерации гордо взвилось над горой Вашингтон. Первого знаменосца убил вражеский снайпер, и только после ликвидации последнего «южанам» удалось водрузить флаг. Тот знаменательный момент запечатлел фотограф Филипп Макласки. И, знаете, всё бы сейчас отдал, лишь бы самому сделать эту фотографию, что однозначно войдёт в историю мировой фотожурналистики. Представьте себе, как трое физически крепких бойцов возносят над головой флаг страны, что в своё время просуществовала всего четыре года. Будто ожившие картины сражений давно минувших дней, как например, при Бул-Ране или Харперс-Ферри13, вписанные кровью солдат старой Конфедерации в историю, как одни из самых знаменательных и уникальных побед всех времён и народов. А я сижу в горах и пишу эти строчки! Зла никакого не хватает, до какой степени великий момент я упустил!

Захват горы Вашингтон был, прежде всего, идеологической победой. Потомки дошли до тех мест, до куда их предки прорваться так и не смогли. В одном из интервью солдат «южан» так и говорил: «Я благодарю Господа, что теперь моя семья и мой народ могут гордиться мной и моими братьями по оружию!» Оппоненту же нужна была победа, сравнимая разве что с Геттисбергом. «В предыдущей же войне Север тоже поначалу проигрывал…» – успокаивали себя янки. Увы, новый Геттисберг мог подарить «северянам» только Баргас даже при всей гениальности полководческого таланта Рассела, а хитрый мексиканец не спешил с наступлением. Расселу же катастрофически не хватало ресурсов и живой силы для контрудара, в чём он сам недавно признался в ответ на вопрос: «Доколе ещё наша доблестная армия будет отступать, оставляя город за городом?!»

И действительно, если что-то не предпринять, то северо-восток бывших США встанет на колени перед страной победившего консерватизма. Но, сколь ни пыталось правительство «северян» заставить Баргаса начать крупномасштабное наступление, тот отвечал отказом, ссылаясь на недостаточные силы. Лукавство ли это было, дабы не лишить себя уже достаточно крупной армии в поспешно подготовленном наступлении, закулисная игра, или горькая правда?

Всё это время следил за Натальей. Та с трудом переживала наблюдения за терпящими бедствие солдатами «республиканцев», что отступали под яростным натиском противника. Конечно, в долгу не оставались, и «южанам» приходилось каждый метр земли отвоёвывать большой кровью, но особой роли это не играло, ибо маховик войны для «конфедератов» был уже раскручен на полную катушку и не собирался останавливаться. Также всё это время она собирала доказательства постановки расстрела или что ещё лучше доказательств того, что это сделали «конфедераты». Каждый новый факт, по сути являвшийся лишь косвенным, она предоставляла мне с таким надменным видом, будто раскрыла преступление века. До сих пор не могла поверить, что те, кто сражается во имя добра, способны нести в мир и зло.

А я лишь улыбался. Мне было что ответить, но спорить не собирался. Слишком много работы было. Да и было всё равно, кто это сделал. Не бывает на войне так, чтобы кто-то сохранил человеческое лицо, а кто-то стал бы кровожадным животным. Даже идеология и никакая вера не способна приручить человеческую дикость. Особенно в войну.

Неописуемая радость! Я побываю на настоящей специальной диверсионной операции! Командование дивизии пригласило меня на боевую операцию, должную положить конец тому феноменальному экипажу «Леопарда», что громил авангарды «конфедератов» всё это время. Выявить местонахождение машины помог случайный свидетель из числа мирных жителей, что часто курсирует между городками Элтон и Саликс. Он видел тот танк в составе 13-го танкового батальона, самого элитного, что на данный момент был под началом генерала Рассела в районе Вашигтон-Балтимор-Филадельфия-Нью-Йорк. На шевроне бойцов батальона был нарисован смешной чёртик, так что между собой «северяне» ласково называли батальон «дьяволятами». О подвигах ими совершаемых, пожалуй, и говорить бессмысленно. Всё вам описал. А до моего прибытия на северо-восток этого танкового батальона вообще не существовало. Его сформировали как раз за пару дней до начала наступления.

Итак, план был такой. Авиацию использовать было нельзя. Позиции вражеских ПВО в этом районе были слишком крепки. Поэтому была подготовлена команда из пятидесяти боевых машин, что прорвутся в тыл противнику, окружат район и перебьют бойцов батальона, пока те не займут машины. Подобную операцию удалось провернуть благодаря разведке. Во-первых, не стоит забывать, что центр управления полётами НАСА, а, следовательно, и все военные спутники находились под управлением «южан». Во-вторых, определить крупную брешь помог отряд разведчиков бывшего зелёного берета майора Кастла. Именно они, намедни, руководствуясь данными со спутника, смогли обнаружить брешь в обороне противника в восемь километров. Это была узкая горная дорога, труднопроходимая даже для пехоты. «Северяне» наивно решили, что атаковать здесь противник не решится, следовательно, и укреплять позиции в данном районе не имеет смысла. Зря они не учили историю Второй Мировой. Наступление немцев в труднопроходимом горном районе Арденны в 1940 году и войск маршала Рокоссовского в Белоруссии в 1944 году через болота говорили сами за себя. Где надо – там пройдут. Только захотеть нужно. Называть местность непроходимой можно лишь условно. Так что ошибка командующего войсками в этом районе была очевидной. Необходимо было, как минимум, оставить для прикрытия дороги хотя бы батальон пехоты с противотанковым вооружением. А весь анекдот состоял в том, что на данном участке «северян» не было вообще! Даже взвода охранения, настолько второстепенным казался обороняющимся этот участок периметра. Логично было бы в таки условиях провести крупную операцию, но быстро провести большие силы через этот коридор не представлялось возможным. Велика была вероятность, что крупную группу обнаружат, а значит и эффект неожиданности пропадал, что неизменно повлияло бы на потери наступавших. Что могли столкнуться с засадой на горных дорогах.

Операция началась 30 апреля под покровом ночи. Выключив фары, используя лишь приборы ночного видения, мы поехали вперёд. В группе было всего тридцать боевых машин. Генерал-майору Харрису такое количество показалось оптимальным, но вот я, честно признаюсь, сомневался. Если бы нас обнаружили, такими малыми силами отбиться было бы уже невозможно. Все понимали, что это может быть билет в один конец. Мне лично грозил по идее лишь плен, но очень боялся, что вопрос жить мне или умереть был бы решён незамедлительно. Янки прекрасно знали меня и мои статьи читали, поэтому вероятность закончить, как те бедняги в овраги, казалась более чем реальной. Хотя не понимаю, за что меня расстреливать, ведь я никогда не заявлял о своей поддержке Новой Конфедерации. Отправлялся я туда со страхом перед преждевременной гибелью, но и пониманием, что подобная сенсация не может пройти мимо. Так что отбросив сомнения, сел на броню, оставив в этот раз Наташу в одиночестве. К счастью, ей было чем заняться. Ходила по лагерям пленных, опрашивала свидетелей расстрела, пытаясь найти доказательства причастности армии Новой Конфедерации к бойне мирных жителей в Блэрсвилле. Короче говоря, она не скучала.

Ночь выдалась прохладной, условия горной местности и разреженный воздух усугубляли положение. Старался дышать ровно и спокойно, чтобы не сбить дыханье. Особо подробностей перехода описать не смогу, так как было темно, а прибора ночного видения не имел. Единственное, что помню, где-то на середине нас чуть было не обнаружил беспилотный разведчик «северян». Пришлось остановиться и затаиться в течение нескольких минут, пока он не прекратит пролёт над областью, где мы находились, предварительно включив какое-то приспособление, способное скрывать наши силуэты на экране тепловизора. На радость, наше присутствие для янки так и осталось тайной.

Наконец, мы вышли в тыл, двигаясь по дороге в сторону местоположения 13-го танкового батальона. Пару раз натыкались на блокпосты противника, но, каким-то чудом они поверили, что наши боевые машины, как раз из состава знаменитого батальона. Скорее всего, нам так повезло, потому что, как говорится: «Темнота – друг молодёжи. В темноте не видно рожи». И уже к часу ночи вышли на позиции. Танкисты противника располагались в казармах. Сами же махины охранял взвод солдат. Мы разделились на две группы, чтобы быстро атаковать противника с флангов, предварительно высадив пехоту, что займётся уничтожением вражеской живой силы.

По сигналу бойня началась. Грохот орудий, треск пулемётов, отчаянные крики янки, не ожидавших нападения – всё слилось в единый шум, от которого у меня полилась кровь из ушей, настолько всё было громко. Рядом с танками стояли цистерны с горючим. От выстрелов орудий мигом подорвались, затеяв на наших глазах удивительное огненное шоу, настоящий вихрь столь невыносимой жары, что обжигало лицо, хоть и находился я в укрытии. Также, один из снарядов угодил прямо в склад артиллерийских боеприпасов. Началась цепная реакция из различной степени мощности взрывов, в зависимости от того, какой снаряд, осколочно-фугасный, бронебойный или кумулятивный. Огонь осветил поле боя, будто была не ночь, а день. Даже представить боюсь, что испытывали «северяне» в тот момент…

Десять минут беспорядочной пальбы обратились абсолютным успехом. Было уничтожено сорок семь танков противника и десять БМП, семь цистерн с горючим и склад боеприпасов. Противник оставил на поле боя около ста пятидесяти убитых и раненых. Смекнув, каких дров наворотили. Опасаясь аврала «северян», пожелавших, наверно, разнести нас к чёртовой матери, мы, ориентировочно подсчитав потери противника, убрались восвояси. С нашей стороны обошлось без потерь.

Прибыли в три часа ночи, окрылённые успехом. Особенно я. В пылу сражения мне удалось сделать несколько уникальных фотографий и одно интересное видео. Это был настоящий джекпот. Понятия не имею, везло ли в истории войн военным корреспондентам так, как мне. Ведь эта операция наверняка войдёт в отдельную главу учебника для спецназа. Быстренько вернулся к себе. Стараясь не поднимать лишнего шума, лишь бы не разбудить Наталью, расписал ход боевой операции, прикрепив фото и видео. В этот раз Сергей Валентинович будет на седьмом небе от счастья, я уверен.


21. 8 мая 2018 года. Дорога на Гаррисберг.


Утром 1 мая после сна узнал, что полковник Шелдон погиб при штурме города Фредериксберг, последнего населённого пункта, отделявшего «южан» от Вашингтона. Последние дни, очень насыщенно общались с ним в Facebook. Он первым, раньше, чем СМИ радостно отрапортовал мне о взятии Ричмонда в конце апреля. Того самого, где закончилась предыдущая война. Дома у него осталась семья: жена и трое детей. Надеюсь, его похоронят, как героя. Он заслужил это своей беззаветной доблестью во имя победы «конфедератов» в этой ужасной войне.

Наташа же за это время нарыла статистику потерь. Оказывается, уже к 25 апреля ориентировочное число погибших можно оценить уже в миллион человек. Сколько раненых и покалеченных, боюсь даже представить.

Стали известны и реальные результаты нашего ночного рейда. Как мы и предполагали, 13-ый танковый батальон был полностью уничтожен. А главное, подбит тот самый танк, так долго компостировавший мозги наступающим «южанам». Как и экипаж, кстати. А жаль. Я был бы совсем не прочь взять интервью у этих отчаянных ребят. Они заслужили достойных похорон и, надеюсь, покоя в Вальгалле, если туда, конечно, после смерти отправляются души павших воинов. В чём я однозначно уверен, так покоя они точно заслужили. Надеюсь, об их семьях позаботятся.

Брешь в обороне «северяне», разумеется, заткнули, так что снова так нагло пройти через оборонительные рубежи противника теперь не удастся. Но ночная вылазка наделала шуму в стане янки. Рассел разжаловал командира восемнадцатого моторизованного корпуса, что противостоит нам в этом районе, ибо разгром самого результативного танкового батальона у «северян» стал большой трагедией для армии. Увы, Расселу пришлось столкнуться с лобби, что защищало командира корпуса, так как тот был открытым геем. Голоса борцов за социальную справедливость зазвучали как никогда громко. Мол, единственный провал, и так отчитать своего подчинённого. Это потому что он нетрадиционной ориентации? Не знаю, чем думали защитники этого командира (имя которого я даже не удосужился запомнить), когда отстаивали его офицерскую честь. Со времени его назначения корпус лишь терял бойцов и оставлял город за городом. Не знаю, каким образом Расселу удалось отстоять свою точку зрения. Но он в итоге смог склонить военный совет на свою сторону. И тут я не совсем понимал, какого чёрта его пытались защищать в глазах других, основываясь лишь на его ориентации. Война – это не наскоро слепленные дилетантами видеоигры, поражающие количеством багов и иных глупостей. Не выпускаемый, дабы все отстали, очередной смартфон раз в год и не видеохостинг с таким количеством уязвимостей, что всякие хакеры даже среднего уровня способны взломать систему и накрутить просмотры какому-либо видеоролику, дабы он попал в тренды. А тонкий, холодный расчёт, мощная экономика, способная удовлетворять нужды армии на фронте и полководцы, понимающие, что каждая их ошибка может стоить целой стране независимости, а народу права на суверенитет и существование. Не важно, гей ты, лесбиянка, женщина, мужчина, чернокожий, христианин, белый или мусульманин, азиат или буддист – если ты не способен выполнять возложенные на тебя задачи, то и делать тебе в компании, команде нечего, как и руководить массами людей, погибающих каждый день на полях сражений. Это не игра, а реальная жизнь. Представьте, если бы в хирурги брали людей, основываясь не на навыках испытуемого, а на гендерных, расовых и религиозных признаках! Сколько бы тогда трупов уезжало каждый день с операционного стола? Это всё равно, что набирать в штат сотрудников лишь только потому, что они твои родственники, и не обращать внимания на навыки рекрута. Хотя, чего повторять это вновь и вновь тем людям, что не смогли усвоить уроки провала под Детройтом…

Выпад Рассела дал свои плоды. Он назначил командиром корпуса генерала-майора О`Рэйли. И кого-кого, а именно её я бы не постеснялся назвать новой Жанной Д`Арк для «северян». Хотя, признаюсь, не знаю, удастся ли ей вызволить свою страну из того мрака, в котором она оказалась. Ибо, как говорится, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт.

О`Рэйли была действительно толковым командиром. Только поступив на должность, она приказала начать контратаку и отбила у «южан» пару поселений, но ненадолго. Общая обстановка не позволяла закрепить успех. К 4 мая фронт был восстановлен, но появившееся время позволило О`Рэйли укрепить старые позиции, наткнувшись на которые, дивизия Рассела за сутки боя потеряла убитыми девятьсот человек.

Только вот генерал-майор, видимо, не представляла, что на милосердие Харриса не стоит рассчитывать. Новое наступление предваряла пятичасовая артиллерийская подготовка и авианалёт. Видели бы вы, как напалм сжигает только что позеленевшие деревья на склонах гор! Настоящий огненный ад. Также Харрис не поскупился и попросил авиацию кинуть на оборонительные линии «северян» пару объёмно-детонирующих бомб. Пожалуй, это самое беспощадное вооружение, которое только может быть у армии после атомной бомбы, конечно. Суть действия проста. Перед тем, как бомба падает на землю, на определённой высоте выпускается специальный горючий аэрозоль. Бомба детонирует и аэрозоль вместе с ним, создавая на площади поражения огромный огненный купол, сжигающий всё, что окажется в радиусе ста или двухсот метров от эпицентра взрыва. Такие бомбы ещё в Афганистане показали свою эффективность, когда советским войскам требовалось зачистить позиции моджахедов. Горючий аэрозоль проникал всюду: в каждый уголок, каждый проход, каждую комнату, не оставляя в живых никого. У «северян» тоже были такие бомбы, но использовали они их там, где не надо. Теперь же им их просто напросто негде было изготовлять. Заводы по производству находились в руках противника с самого начала войны. А «южане» применяли такие редкие боеприпасы к месту, так что об эффективности таких воздушных атак и говорить не приходится.

О`Рэйли пришлось отступить и мы занимали уже пустые окопы, подавляя лишь редкое разрозненное сопротивление тех, кто прикрывал отход основных сил «северян» или же не успел отойти в положенное время. Там впервые я увидел, на что способные такие боеприпасы. Достаточно было только вскрыть мешки с песком. Кучи покрывались стеклянной коркой, слипшиеся же были похожи на песочные часы. Это достаточно занимательное наблюдение прерывалось картинами более жуткими, как, например, сгоревшие под воздействием трупы янки. От этого был один плюс: отсутствовал запах мертвечины.

Вместе со мной на той высоте была Наташа. Если первое время на фронте она постоянно нервничала, психовала, рыдала, то теперь привыкла видеть сгоревшие тела людей, скорчившиеся в страшной агонии, будто жертвы древних Помпей и Геркуланума от беспощадной силы вулкана Везувий. Спокойно фотографировала, спокойно проходила мимо, только однажды вскрикнула, споткнувшись о сгоревшее тело некоего «северянина». Он лежал головой на восток. Видимо, в последний момент пытался убежать, но не успел.

Переждав на склоне горы ночь, утром мы пошли в обход вершины и к полудню оказались в одной деревеньке, распростёртой у подножия гор с однойстороны. С другой открывался замечательный вид на озеро Рейстаун-Лейк. Это был городок Джеймс-Крик. С севера нас прикрывала 141 пехотная дивизия лёгкого ополчения, поэтому фланговых атак можно было не бояться. Разве что ночью «северяне» могли перебросить десант через озеро на лодках, но вероятность такого развития событий, к счастью, была невелика.

Насколько мне известно, городок был ничем не примечателен. Обычный, спокойный, ничем не отличающийся от тысяч других. Такие же аккуратные красивые домишки из дерева, кирпича или гипсокартона. В районе располагался детский летний лагерь и пара туристических баз. Всего несколько тысяч человек населения, если не меньше, в основном занимавшиеся рыбалкой, охотой, разведением домашних животных. Горная местность не позволяла развивать сельское хозяйство, но на территории мы всё-таки нашли пару ферм в низинах у подножий гор. Там разводили коров и свиней. Городок в истории США ничем не отличился. Тихий до такой степени, что даже репортёры сюда почти не приезжали. Последнее убийство было зарегистрировано ещё во времена холодной войны.

Но в тихом омуте черти водятся. Ещё хуже, если религиозно фанатичные черти. Обычно в СМИ нам рассказывают про исламские террористические группировки, забывая напоминать о существовании таких же радикальных движений среди христиан.

Войдя в городок, мы удивились. Нас встречала целая делегация вооружённых до зубов партизан во главе с седым пастором, держащим в одной руке библию, в другой протестантский крест.

– Приветствуем вас, войны Христа в нашей тихой обители! – громко произнёс пастор, – меня зовут Чарльз Кук.

Батальон остановился. Капитан Рикман вышла вперёд и с недоумением спросила:

– Кто вы?

Пастор спокойно проговорил:

– Настоятель Церкви Нового Завета.

– Как оригинально, – вполголоса насмешливо произнесла Наташа.

Чарльз Кук продолжал:

– Мне этой ночью было видение. Я шёл по берегу реки. Вдруг послышался страшный грохот. От страха сразу же пал вниз на землю. Ясное небо вдруг озарили сотни молний, и с неба на водную гладь спустилась небесная рать архангела Михаила. Они на пегасах медленно скользили по воде, даже не шелохнувшейся от тысяч белоснежных копыт. Затем архангел Михаил приблизился ко мне и протянул свою ладонь, попросив встать. Я повиновался, даже не осмелившись взглянуть архангелу в лицо, ибо понимал, что лучезарный свет его ярких одеяний в мгновенье меня ослепит. Коснувшись его ладони, ощутил прилив сил, почувствовал блаженство и наслаждение, и тут же пал на колени, обняв его, и расплакался. Он тихо и нежно произнёс: «Настало время выйти из тени, сын мой! Время последней битвы грядёт!» И я проснулся. – После короткой паузы продолжил, – всё это время мы были с просвещёнными (так он называл членов своей секты) в тылу врага, сражались против сил тьмы во имя Господа нашего, сына его Иисуса Христа и святого духа. И тут после видения являетесь вы. Это знамение, явно дарующее всем праведным надежду на то, что вместе нам удастся изгнать всех безбожников: евреев, мусульман и нигеров с голубыми из этого мира обратно в ад, откуда они и пришли. Поэтому мы приветствуем вас, воинов света, здесь, в нашем доме. Просим чувствовать себя как дома. Просите всё, что хотите. Мы обеспечим вас едой, крышей над головой. И от лица нашей церкви я прошу вас принять моих воинов в вашу армию света, дабы вместе героически побороть зло. Для нас будет честью служить в воинстве Христовом и дойти, если будет надо до самого Иерусалима, чтобы отвоевать гроб Господень и сразиться в последней битве добра и зла, что станет преддверием к наступлению царства Божьего на всей земле. Славься Боже!

Все его «просвещённые» хором повторили за ним последние два слова.

Рикман явно пребывала в шоке. Я же с любопытством фотографировал происходящее, а Наташа с красным от смущения и недоумения лицом глядела на «просвещённых», как на психически больных.

– Помолимся, братия и сестры! – Крикнул Кук.

«Просвещённые» встали на колени и начали читать молитву, которую ни в одной книге вы никогда не найдёте. Видимо, она приснилась Куку во время очередного психоделического трипа. Вопрос только от чего у него такое прозрение случилось? Псилоцибиновые грибы или ЛСД?

Молитва звучала так:

«Славься Господь наш, сын его Иисус Христос и святой дух! Мы рабы и дети твои повинуемся тебе. Благодарим за все дары, что ты дал нам, за очередной прожитый день, за помощь и благодать, что ты отправляешь нам. Молимся тебе, клянёмся в любви и верности! Обязуемся нести крест твой, убивать врагов твоих, защищать всех обездоленных, кормить голодных и любить ближних, как ты и завещал нам. Аминь!»

– Аминь! – Хором прокричали «просвещённые» настолько сильно, насколько могли, чуть ли не срывая голос и вскидывая руки к небу в слезах и с искренней улыбкой на лице.

Знаете, в эту секунду я даже на мгновенье поверил, что Бог всё-таки существует, когда взглянул на небо и увидел облако, похожее на смайл. Потом вспомнил, что Бог так и не подарил мне самокат, который я просил у него на заре своей туманной юности, и вера чудесным образом куда-то улетучилась.

«Просвещённые» встали и начали обнимать всех солдат батальона, в том числе и нас с Наташей. В такие моменты отказаться было как-то невежливо, потому что чёрт знает, как они отреагируют на присутствие журналистов, исповедующих атеизм? Лучшее, что смогут для нас сделать, просто выгонят. Но вполне способны и на костре сжечь, так что шутки с ними плохи.

Когда батальон расквартировался, «просвещённые» в очередной раз нас изрядно удивили. В стране, изнасилованной войной, у них нашлось столько еды, сколько я в одиночку за все годы своей жизни наверно не съел. Хлеба, сыры, супы, каши, макароны, свинина, говядина, курятина, вино, молоко, яйца и прочее – всё было разложено по деревянным блюдам и расставлено по столам. «Откуда, чёрт возьми, у них нашлись такие длинные столы?» – задавал себе я такой вопрос, чтобы не загружать мыслями о том, где они достали столько еды. Ведь вполне же и отнять могли! Главное с Наташей это не обсуждать. Даже не представляю, как можно оправдать религиозных фанатиков. Признаюсь, не любил ей в споре уступать.

Вместе с нами уселись и остальные жители городка, видимо, ещё сохранившие остатки здравой веры и ясного ума. Чёрт знает, кто они были для «просвещённых»: заблудшими овцами или низшей кастой, но смотрели сектанты на них, не скрывая презрения, что немного накаляло обстановку. Казалось, даже воздух был наэлектризован, хотя виду от напряжения никто ни из тех, ни из других не подавал. Проще было вообще их не приглашать, но сектанты, видимо, наказания правительства Новой Конфедерации боялись, не иначе.

Кук встал из-за стола. Все затихли.

– Хочу поздравить вас с победами сил света над ордой тьмы, – начал пастор, – Мы и не надеялись, что когда-нибудь сатанинские отродья уйдут с наших освящённых земель. И, тем не менее, для нас годы оккупации не пропали даром. Мы стали сильнее духом, вера только укрепилась! Наши женщины рожали детей, наши мужчины пахали землю и защищали эту скромную обитель даже в самое сложное время, когда дьявол воссел на троне (скорее всего, он имел в виду Обаму). Ничто нас не сломило и, надеюсь, не сломит и вас. Слава воинству Христа!

– Слава! – Повторили «просвещённые». Кук продолжил:

– Выпьем же за наших освободителей, спасителей душ, очищающих мир от скверны и вонючих жидов, что правили нами всё это время!

Многих эти слова немного шокировали, ибо в батальоне даже служило несколько еврейских девушек, но никто не подал виду, чтобы не нарваться на неприятности. Достаточно было взглянуть на лица солдат батальона. Девушки пили чисто из уважения к хозяину дома, что позволил им провести время на своей территории и угостил едой, но никак не оправдывали и не поддерживали его слова. Сложно поддерживать таких, как он. Но несколько человек, в том числе и Наташа, не стали поднимать кубок. Я же сделал небольшой глоток. Как ни крути, вино было вкусное. А что касается, как слова пастора подействовали на меня? В голове забрезжил дух исследователя. Мне захотелось узнать как можно больше об этой Церкви Нового Завета для большой статьи на тему религиозных сект на службе Новой Конфедерации. Отказавшись пить, мои исследования данной секты закончились бы, как минимум, изгнанием из-за стола, чего я совсем не хотел. Ибо тогда моя статья приказала бы долго жить.

Пастор оглядел гостей.

– Несколько человек не испили нашего вина. Оно невкусное? Или ваши души заблудились в дьявольском мраке?

Тишина. Пастор недовольно цокнул языком и удручённо помотал головой:

– Надо очищать души от скверны, господа… Не то зло снова овладеет этим миром.

– От чего очищать?! – Вполголоса проговорила Наташа, видимо, пожелавшая отчитать сошедшего с ума (оценочное суждение) пастора. Я крепко схватил её за руку:

– Стой, нужно разузнать о них как можно больше, – прошептал ей на ухо.

– Я уже достаточно узнала. Он идиот. – Ответила Наталья, но, к счастью, не стала устраивать скандал.

Пастор продолжал:

– Прошу вас испробовать нашей еды и напитков. Набивайте желудки досыта. В бою против нечисти вам понадобятся силы. А кровь и плоть сына Господа нашего подходят для этого как ничто другое.

Изрядно удивлённые подобной риторикой Кука, но и смертельно голодные, все за столом начали трапезничать. Наташа даже не прикоснулась к еде. Заметив это, я спросил:

– Чего не ешь?

– А ты чего жрёшь?! – Возразила она, – вдруг, они подсыпали яд или психотропные вещества? А на мясо обрати внимание. Его так много в это тяжёлое время… Может быть, это человечина?

Я ничего не ответил, просто прожевал кусок отбивной, с трудом протолкнув его через глотку. Сектанты действительно могли использовать человеческое мясо. Ведь что им там вообще в голову придёт, кто знает? Хотя те, кто ел мясо людей, говорили, что оно жёсткое и со специфическим привкусом. Так что, надеюсь, Наташа просто преувеличивает по причине разыгравшейся в такой странной обстановке фантазии.

Теперь вообще старался не думать. Лишь только изображать из себя порядочного гостя, чтобы не пропустить чего интересного, ибо меня не покидало ощущение, что это всего лишь прелюдия перед большим спектаклем. Причём, столь сильное, что игнорировать его и просто взять и выйти из-за стола я просто не мог.

Пастор налил в свой кубок вина и встал:

– Надеюсь, вам всё понравилось. Теперь же хочу поднять бокал за тех, кого с нами уже нет. Они погибли в борьбе с врагом хитрым, умеющим переманить на свою сторону, извратившем понятие о вере нашей. О том, что есть праведное, что есть сущее зло. Мы никогда не забудем павших в бою и в мирное время. Они отдали свои жизни за то, чтобы мы очнулись от тысячелетнего сна, сбросили дьявольские оковы и собственными глазами лицезрели сей ужас, что навис над нашей прекрасной страной! Слава павшим героям!

– Слава! – вторили своему пастуху овцы, ставшие на путь исправления, каким его себе представлял их лидер.

После все вновь перешли к еде, а я отвлёкся от трапезы, засмотревшись на столь великолепный вид, что открывался с поляны, где мы находились. На озеро, с её зеркальной в штиль гладью. На горы, покрытые деревьями с молодой весенней салатового цвета листвой и вечнозелёными хвойными стволами.

– Чего не ешь? – Подошла ко мне полноватая женщина с хмурым лицом.

– Очень вкусно, – ответил я и улыбнулся.

– Странный у тебя акцент, – подозрительно промолвила та дама, – ты с какого телеканала.

Решил не говорить ей, что я из России, а то вдруг что. Помню, натыкался на один псевдодокументальный религиозный фильм, где утверждалось, что антихрист придёт из нашей страны. Вдруг она смотрела что-нибудь подобное тому бреду, коим пичкают американских христиан. Лучше не лезть на рожон. А то, того хуже, я сам буду причислен к лжемессии…

– Я фотожурналист. Из Польши. Анджей Сапковский. – Глупо улыбнулся, надеясь, что та женщина не знакома с автором «Ведьмака».

– Добра и света тебе. – Ответила женщина и вернулась к себе.

Я взглянул на Наталью. Та уже уминала хлеб за обе щеки, лишь бы к ней не подошёл кто-либо из «просвещённых» и не начал донимать всякими глупостями.

Вообще всё действо более напоминало мне Пушкинский «Пир во Время Чумы». На секунду даже забыл, что нахожусь на войне. Страна полыхает, снаряды, бомбы разрываются тут и там, а жнец так и норовит собрать новый урожай мертвецов, а здесь только оружие и военная форма напоминали о конфликте. В остальном яство более напоминало приятный вечер в кругу близких и дальних родственников, почему-то решивших в один прекрасный день собраться в одном месте без должного повода и обсудить что-нибудь из новостей за бокалом вина. Всё это выглядело более, менее странновато, если даже не глупо.

После очередного съеденного куска хлеба обратил внимание на пастора, что прошептал на ухо послушнику какую-то команду. Тот, ни секунды не раздумывая, ринулся к одному из домов, вошёл внутрь и исчез в дверном проёме. В голову закрались тревожные мысли. «Что захотел сделать этот пастор?» – подумал я, проглатывая очередной бокал вина. Тут он снова заговорил, и мысли куда-то улетучились.

– А сейчас я хочу выпить за овец, во тьме заблудших. Много искушений появилось на земле. Интернет, свободный секс и прочие изобретения дьявола. Не все выстояли в борьбе со змеем, что когда-то надоумил Еву сорвать с дерева запретный плод и вкусить его, за что потом Адам и Ева были изгнаны из рая. Они поддались злу, не пожелав сопротивляться. Стали жадными, эгоистичными, похотливыми. И сердца их наполнились гневом, что в силах остановить была только любовь к Богу. Да, они встали на путь зла, не пожелали идти по дороге к свету. Но значит ли это, что они стали заблудшими навсегда? Значит ли это, что нам нужно убивать каждого безбожника, вставшего на путь ненависти, страдания и боли? Значит ли это, что потерявшихся во тьме нельзя вернуть обратно к свету? Нет, друзья мои! Все люди грешны. И мы с вами родились с первородным грехом на душе, кой и отмаливаем всю нашу жизнь, исправляем праведными поступками. А если исправиться можем мы, то и они смогут. Так что давайте выпьем за тех заблудших овец, что стоят по ту сторону, помолимся за их душевное выздоровление. Когда-нибудь и они поймут, что выбрали по жизни неверный путь. Я верю в это! Я знаю!

– Верим! Знаем! – Вторили ему «просвещённые». Пастор взял бокал и осушил до дна. Вытер губы. Но так и не сел.

– Секундочку внимания. – Громко произнёс Кук через полминуты.

В мгновение наступила гробовая тишина. Пастор продолжил:

– Боюсь, вы не верите мне, ибо, соглашусь, пустословием можно заниматься вечно, да и себе в радость. Но я, Чарльз Кук, не стал бы духовным лидером нашей секты, если бы не доказал вам возможность сиюминутного спасения человеческой души. Да, вы не ослышались, именно сиюминутного.

И тут стало интересно. Пастор продолжал:

– Я нашёл способ. Ибо каждого, кто встал на путь зла, соблазнил демон-искуситель, которого всего-то изгнать нужно! Изгнать молитвой специальной и верой чистой и непоколебимой, что есть лишь только у меня.

– Что за бред… – Негодовала Наташа, покачивая головой от той несуразицы, что нёс пастор, возомнивший себя чуть ли не спасителем страны, если не человечества.

Кук продолжал:

– И сейчас я его вам покажу. – Обернулся в сторону дома, где исчез его послушник и протянул к зданию левую руку, – приведите мне заблудшую!

Бойцы батальона заметно всполошились, началась шумиха. Из дома вылетела пленная девушка из армии «северян». Следом вышел послушник с автоматом наперевес.

– Бегом, дрянь! – Он дал ей пинка по зад. Та не встала, и послушник, схватив бедняжку за волосы, потащил её к столу.

– Тише, тише, друзья! – Попытался успокоить толпу пастор.

– Именем Новой Конфедерации я, как действующий капитан армии, приказываю вам немедленно прекратить это безумие! – Прокричала Рикман. Признаюсь, среагировала довольно быстро, оценив весь ужас ситуации в мгновение ока.

Кук поёжился, но продолжил:

– Я знаю. Это выглядит дурно, но сейчас я всё вам покажу.

Девушку подвели к пастору и заломали, уронив на колени, так, чтобы Куку было удобно держать её за лоб.

– Как тебя зовут, демон?! – Грозно, повелительным тоном сказал пастор.

– Пошёл ты, сука! Урод недоразвитый! Импотент старый! – Завизжала пленница.

– Отвечать на вопрос, демон! – Тявкнул послушник. И тут же девушка получила удар прикладом автомата по рёбрам.

– Немедленно прекратите! – Ещё раз потребовала Рикман. Пленница разревелась от боли.

– Назови своё имя, демон! – Ещё раз потребовал пастор.

– Келли Грант, сука! Доволен?! – Выдавила из себя пленница.

– Не хочешь имя называть? Ладно, и не с такими справлялись! Именем Христа приказываю тебе, демон, покинуть тело этой заблудшей овцы! – Сказал Кук, вознеся левую руку к небу.

Ответа не последовало.

– Хорошо, демон… – Ответил пастор.

До этого обряды экзорцизма, а это было ни что иное, как изгнание беса, я раньше не наблюдал воочию. Только на видео. Считал, что священники хорошо платили людям, дабы тебя изображали из себя одержимых. Теперь же вообще не понимал, что за чертовщина творится, ибо так истерично себя эта девушка вела явно от боли и истощения, полученных в плену, а не потому что в неё вселился рогатый чёртик, желающий отправить в ад ещё одну невинную душу. Понимали и все остальные, особенно Наташа, пришедшая в полный ужас, увидев подобное помешательство. Я смекнул лишь то, что ещё минута, и она даст всем этим фанатикам такой взбучки, после которой мы с ней и вовсе не вернёмся домой в Россию живыми.

Пастор продолжил, за ним повторяли все его «просвещённые»:

– Сила света, даруй нам силу! Ангел-спаситель, избавь от лукавого! Дух пресвятейший, помоги нам избавить заблудшую душу из лап сатаны! Умоляем тебя, Господи, явить нам свою великую силу! Изгони ты демона во имя Христа! Не дай душе её сгинуть в вечном мраке! Ибо все мы невинны были когда-то! И у всех, даже самых заплутавших во тьме есть шанс на избавление и рай возле твоего прелестного небесного трона! Прости её, Господи, прости и нас, рабов своих! Не от лукавого просим, а во имя блага и добра, и счастья вселенского! Изыди демон! Изыди! Изыди! Изыди! Изыди! Изыди!

Толпа повторяла это слово раз за разом, монотонно. Не знаю, почему, но в глазах потемнело, а внимание рассеялось, организм расслабился. Я лишь медленно дышал, с трудом поднимая веки. «Просвещённые» повторяли слово изыди настолько синхронно, что иногда десятки голосов сливались в один гул, мощный и зловещий. Будто ангелы Господни провозгласили начало конца. В тот момент я невольно задумался о присутствии демона и в моей, чего греха таить, заблудшей душе.

В конце концов, Наташе осточертела вся эта духовная вакханалия. Пленная девушка плакала и умоляла прекратить обряд, но голос её терялся среди монотонного изыди, эхом отражавшегося от горных склонов. Моя спутница не смогла более стерпеть подобного к пленнице отношения и подошла к капитану Рикман, громко, повелительно спросив:

– Вы когда-нибудь остановите умопомешательство?!

Капитан среагировала сразу же. До этого, наверно, надеялась, что пастор успокоится, и браться за оружие необходимости не возникнет. Голос её прозвучал настолько громко, насколько было возможно, чтобы её услышал хоть кто-нибудь даже на небесах.

– Если вы не прекратите, мы вынуждены будем применить силу!!!

– Молчать!!! – Гневно проверещал пастор. Наступило затишье, столь странное и непривычное, что стало даже как-то неловко.

Кук со взглядом бешеной собаки взглянул на капитана и тихо произнёс:

– Прошу вас повторить ещё раз…

Рикман повторила требование.

Сию же минуту произошло то, что никто не смог бы предположить даже в самых смелых ожиданиях. Хотя это было вполне ожидаемо. «Просвещённые» достали пистолеты с револьверами и взяли на мушку солдат батальона.

– Какого чёрта… – Еле слышно протянула Рикман.

– Какого чёрта вы себе позволяете прерывать обряд изгнания демона из заблудшей души?! – Спросил пастор, нервно подёргивая глазом. Отпустил лоб пленницы.

– Потому что вы сошли с ума. – Отвечала капитан.

– Значит я для вас умалишённый… – тихо пробормотал Кук, опустив голову. Потом взглянул на Рикман с горящими глазами, – приведите исцелившихся!

Один из «просвещённых» тут же подбежал к сараю, открыл его и вывел оттуда ещё одного пленника. Подвёл его к нам.

– Взгляните! – Потребовал пастор.

Пленник выглядел истощённым, растерянным, будто зомби. И только присмотревшись, я понял почему. Ему сделали лоботомию.

– Видите? Абсолютно здоровый, абсолютно покорный воле божьей! – Утверждал Кук.

– Вы ответите за свои преступления!!! – Закричала Наташа и быстро побежала к берегу, так как путь, по которому мы сюда пришли, был заблокирован «просвещёнными». За ней тут же погнался один из фанатиков. Я понял, что ей грозит опасность и ринулся за ними.

Пробежал пару сотен метров, несколько раз остановившись из-за проклятой одышки. Пора бросать курить. Когда, наконец, добежал, то увидел Наташу, стоявшую на берегу, глядевшую на другую сторону озера, и «просвещённого», целившегося в неё из револьвера.

Быстро огляделся. Около дырявой лодки валялось подгнившее весло. Взял его, и на цыпочках подобравшись к фанатику, ударил его по голове. Тот упал навзничь. Надеюсь, что жив остался. Бросил весло на землю и подошёл к Наталье. Та пристально вглядывалась в зеркальную водную гладь. Дотронулся до её плеча. Та резко повернула голову и злорадно посмотрела мне в лицо, затем снова повернулась к озеру. Я сделал то же самое и понял, почему она так пристально смотрела на воду. С другого берега к нам плыли десятки, если не сотни лодок с вооружёнными людьми. Это не мог быть никто другой, только «северяне», решившие нанести контрудар.

Наташа крепко схватила меня за руку:

– Не смей их предупреждать!

Я гневно с непониманием посмотрел на неё, потом вырвался и побежал обратно, оставив Наташу на берегу.

Вернувшись, застал прежнюю картину.

– Где Крис? – Недоумённо спросил пастор.

Я же, еле дыша, взахлёб проговорил как скороговорку:

– Янки на лодках. Озеро. Атака.

У пастора глаза на лоб налезли.

– К оружию! Занять обор… – Не успела скомандовать Рикман, как первые снаряды артиллерии «северян» оросили территорию городка.

Началась паника. Все разбегались кто куда. Солдаты искали оружие, мирные жители и фанатики метались вокруг да около. Под шумок пленная «северянка» сбежала в неизвестном направлении. Я же снова побежал на озеро. Пролетев половину пути, увидел Наталью, бегущую навстречу. Схватил её за плечи, и вместе мы драпанули на запад. Артобстрел усиливался.

На месте бывшего пиршества творился сущий хаос. Рикман орала как резаная, пытаясь восстановить порядок. Радистки батальона докладывали в штаб про артобстрел и контратаку «республиканцев». Лишь только пастор Кук как истукан не двигался с места, мёртвым взглядом, выражавшим апатию к происходящим вокруг событиям. Вдруг, буквально по щелчку пальца он очнулся и закричал:

– Не бойтесь зла! Вы же воины света! Воины Христа! Сражайтесь, ей Богу! Не показывайте спины врагу! Вы – наши спасители, освободители! Мы поможем и будем сражаться бок о… – Разорвавшийся рядом снаряд не оставил пастору шансов. Тот пал, подкошенный десятками осколков, и умер в тот же момент.

Рикман кое-как восстановила боеспособность батальона. Первым делом отдала приказ застрелить пленных с лоботомией в сарае. Да, жестоко, но можно было свалить на фанатиков Кука. Ибо если бы солдат батальона и «просвещённых» заметили бы сражающимися бок о бок. Не успевшими оттранспортировать пленных в тыл, то это стало бы после расстрела под Блэрсвиллем козырной картой в рукаве «северян» для их испепеляющей мозги здравомыслящих людей пропагандой, мол, головой поехали все «южане». Потому что как вы можете обвинять нас в военных преступлениях, в частности в расстрелах, если сами творите такие ужасные поступки, как лоботомия над пленниками? Так сказал бы любой политик, обнаружив подобные факты и неопровержимые доказательства к ним. «Южане» же, если не удержат Джеймс-Крик, то будучи пленными хотя бы свалят всё, как я уже говорил, на фанатиков. План был кривым, сразу же ломавшимся ко всем чертям, ибо не всем пленникам придёт в голову говорить такое просто потому, что капитан не дала всем подобную команду. Да и фанатики Бог знает, что скажут. Им проще будет всё свалить на регулярную армию. Но в сложившейся ситуации это был лучший выход.

Артобстрел завершился. Как оказалось, потому что десант «северян» высадился на нашем берегу. Послышались первые выстрелы со стороны пирса, куда Рикман послала взвод бойцов в качестве прикрытия.

Мы с Наташей засели в яме, откуда открывался сносный вид на поле боя. Ну, как сносный… Почти ничего не было видно, но ввиду сложившейся обстановки, это было самое лучшее место, где мы могли засесть и фотографировать происходящее, избегая участи быть застреленными.

Через несколько минут мы увидели отступавший взвод, а следом и наступающий десант. До сих пор толком не знаю, сколько «северян» атаковало Джеймс-Крик в тот день: батальон, полк. Да неважно. Это была настоящая мясорубка. Мельничное колесо быстро завертелось, перемалывая в труху сотни человеческих жизней и ломая судьбы тысяч тех, кто ждал близких с фронта.

В те часы батальон Рикман поразил меня до глубины души своей стойкостью и отчаянием, с которым они удерживали этот маленький городок. Атака за атакой, превращавшаяся из перестрелок на средней дистанции в рукопашную схватку. Ещё больше удивили «северяне». Им было плевать, что против них сражаются женщины. Они не проявляли никакого милосердия, если оно, конечно, возможно в бою, против солдат женского пола. То были в основном мужчины, с несколькими взводами женщин, плохо подготовленные, но отнюдь не прочь послать в нашу сторону пару тонн свинца. Бойцы батальона, словно львицы, защищающие собственное чадо от гиен, боролись на равных, ничем не уступая янки. Стреляли метко, беспощадно кололи ножами, а если заканчивались патроны, били руками и ногами, откусывали врагу уши и губы, а когда не оставалось зубов, расцарапывали лица, выдавливали глаза.

Рикман отчаянно просила поддержки, и в итоге к нашим позициям обещали подбросить пару вертолётов «Апач». Это произошло спустя четыре часа боя, когда Харрису стало понятно, что «северяне» пытаются соорудить в Джеймс-Крик плацдарм для контрудара во фланг наступающим «южанам». Если бы не помощь вертолётов, Рикман в пору было бы заставить радистку передать командованию сигнал «Сломанная Стрела». Это означало, что обороняющиеся войска более не могут удерживать свои позиции, поэтому просят вызвать артиллерийскую и авиационную поддержку на себя. По аналогии с нашей: «Вызываю огонь по нашим позициям». У американцев всё-таки оригинальней, как правильно заметил подполковник Подовский из фильма «Рэмбо 2». Но выбирать фамилии для русских персонажей голливудские сценаристы, увы, до сих пор не научились.

Также Харрис приказал перебросить в Джеймс-Крик свой последний резерв, 105-ый моторизованный полк, до такой степени отчаянным стало наше положение. Но, казалось, было уже поздно. Бой стал настолько ожесточённым, что янки открыли огонь уже по нам с Наташей. Скорее всего, спутали объективы фотоаппаратов со снайперским прицелом. По нашей позиции работал вражеский пулемётчик, отправляя десятки пуль, падавших буквально в сантиметрах от нас. Я укрыл Наташу своим телом, хоть она и сопротивлялась, ибо места в яме было так мало для двоих, что укрывайся мы по отдельности, и кого-нибудь из нас точно бы подстрелили.

Чуть ли не срывая голос ору:

– Рикман, помоги!!!

То, что происходило потом, знаю только со слов бывшей албанской мусульманки Фатджеты, что выжила в том бою и рассказала после боя нам с Наташей. В те минуты она находилась рядом с Мэри.

Услышав мой крик, Рикман приказала подчинённым:

– Не обращать внимания!

Бойцы недоумённо поглядели на своего командира.

– Не отвлекаться, – продолжала она стрелять по наступающим янки.

Пулемёт работал по нам всё метче, и я несколько раз, надрывая глотку орал, прося о помощи. У одной из офицеров младшего состава в итоге не выдержали нервы, и она ринулась к нам на помощь, отвлекая на себя огонь назойливого пулемёта.

– Какого чёрта?! – Заорала Рикман. Не знаю почему. Может, решила таки нас спасти, как ей и полагается, раз взяла нас фотокорреспондентов на попечение, или же решила лично и немедля отчитать подчинённую, не выполнившую приказ. Ринулась следом за ней. За пару секунд очередь изрешетила капитана Мэри Рикман, и та пала на колени. Отхаркивая кровь, глядела на поле боя, который мы однозначно в тот момент проигрывали. Ещё одна очередь прошила капитана, и она пала лицом в грязь, перемешанную с её собственной кровью. Та девушка после гибели капитана несколькими меткими выстрелами из автоматической винтовки уничтожила этого проклятого пулемётчика.

Спустя пару минут, когда первые отчаявшиеся уже были готовы сдаваться в плен, или же встречать смерть, в небе появились ударные вертолёты. Десять минут потребовалось им, чтобы заставить «северян» удрать на противоположный берег озера, оставив за собой сотни погибших и раненых бойцов. Сражение за Джеймс-Крик завершилось победой «конфедератов».

Спустя час подошёл 105-ый моторизованный, развернув на территории городка мобильный госпиталь, уже через пятнадцать минут переполненный ранеными. Их командир полковник Стивенсон растерянно осматривал поле боя, в конце, не выдержав и залившись слезами:

– Боже мой, сколько девочек… – Жалобно хрипел он, оглядывая тела погибших бойцов батальона. Способных держать оружие осталось семьдесят человек. У противника же насчитали около девятисот только погибших. И опять же не могу сказать, что за подразделение нас атаковало: усиленный батальон или пехотный полк. Раненых они с собой забрали немного, скорее всего, тех, кто мог самостоятельно передвигаться. Тяжелораненых же оставляли на поле боя. Они погибали от полученных ранений или их добивали «южане».

Долго смотрел на погибшую Рикман. Что чувствовал в этот момент? Облегчение от того, что нас больше не подставят? А может блаженство? От того, что человек, кинувший нас пару часов назад на произвол судьбы, теперь мёртв и не сделает подобного снова? Нет. Мне было жаль её, детей, что теперь остались сиротами. Я отчасти понимал её. Потеряв мужа, по вине якобы журналистов, а потом и боевого товарища, ты будешь винить кого угодно в его (её) смерти, ибо не в силах что-либо изменить. Не могу быть уверенным, что не поступил бы так же, окажись я на её месте. Ярость, злоба, желание отомстить сильнее чувства долга, ответственности. Да и, в конце концов, кто мы для них? Всего-то назойливые репортёры, бегающие тут и там, вечно досаждающие неудобными вопросами. Чем они обязаны нам, даже если на них возложена обязанность нас охранять? Стал бы я на её месте жертвовать своими людьми, ставшими родными за то нелёгкое время, сблизившее вместе настолько, что горе потери переживается с таким непосильным трудом? Каждый хороший командир обязан вернуть своих людей домой живыми. Чего бы это ни стоило. За это их и любят. Нет, я не оправдываю её, если уж взял на себя ответственность, то будь добр – выполняй. Это характеризует взрослого, ответственного человека, способного делать нелёгкий выбор в трудной ситуации. Но я и не буду тем, кто вознесёт над её головой карающий меч правосудия. Прежде чем судить других, поймите, почему они так поступают, попытайтесь представить себя на их месте, хотя бы отчасти. Может быть, это вообще такие особенности характера, решение, принятое в силу пережитого в детстве стресса, или же нелёгкий выбор, что встал перед человеком в странной или безвыходной ситуации, какой ему она могла показаться, даже если вам кажется простой, очевидной, банальной. И только после этого дозволяйте себе винить других людей, позволять себе их оскорблять, бить, лишать жизни или свободы. У каждого своя правда и тараканы в голове. От этого никуда не уйдёшь. Поэтому нахожу произошедший случай очередным доказательством факта, что в любой войне, корпоративном или бытовом конфликте всегда виноваты обе стороны. Как бы ни тяжело было вам принять это, как бы сильны ни были ваши аргументы в споре, конфликте. Ибо уродов много по земле ходит, и главный из них только вы. А таких, как вы на земле бродит семь миллиардов человек.

Весь следующий день пробыли в тылу. Решалась судьба батальона: пополнять или отправлять на переформирование. Харрис в итоге склонился ко второму варианту. Нас же с Наташей решили отправить в другой подобный батальон в иной дивизии.

Перед тем, как мы расстанемся с девушками, не забыл взять интервью у Фатджеты. Та охотно согласилась ответить на мои вопросы. Наташа же отказалась работать, сославшись на полное отсутствие каких-либо сил после боя.

Фатджета внешне мало чем отличалась от сербки или украинки. Волосы чёрного цвета, пышная фигура, тонкие, узкие брови. У носа больше среднего размера росло большое родимое пятно.

– Расскажи, – начал я, – как ты пошла на такой серьёзный шаг, как отказ от ислама? Ведь, насколько я помню, подобный поступок карается смертью.

– Меня выдали замуж в шестнадцать лет против воли. Обещали горы золота и любви. Всё, как обычно. Прожила в браке десять лет, родила двоих детей. Потом мужа, как с цепи сорвало. Начал подозревать меня в измене, часто бил, проходу не давал. Дошло до того, что пытался убить наших детей, мол, не его они. Сколько я ни пыталась доказать обратное, он и слушать не желал. В итоге не выдержала и в одну ночь сбежала от него в Сербию. Затем отправилась в США, и вот, я тут.

– Тяжело было принимать такое серьёзное решение?

– Всем тяжело, кто хочет совершить иртидад14. Мусульман сейчас найти можно на каждом континенте. При желании до любого муртада15 доберутся. Их, особенно фундаменталистов, не волнует, в какой стране они живут, какие законы действуют на данной территории. При желании доберутся до каждого. Поэтому было страшно. Да и не знаю, что в Албании сделают с оставшимися там родственниками. Ничего, если не ошибаюсь, но кто знает, что взбредёт этим фанатикам в голову.

– Почему в конфликте ты выбрала эту сторону, а не «северян»? Они же защищают права женщин.

– Когда приехала в США, дала интервью одному каналу. Был большой переполох. ИГИЛ, Нация ислама, Исламский Джихад пообещали мне голову отрезать. Остальные же меня просто вне закона объявили, хотя знают прекрасно, что в Америке это будет нарушением моих прав, а, значит, понесут наказание они, а не я. Потом ездила по университетам, рассказывала свою историю жизни и столкнулась с ярой оппозицией в мою сторону, мол, зачем ты порочишь ислам? Это же религия мира и добра. Они не все такие, с чем я соглашусь. Не все. Но я видела только таких. И говорили это мне SJW-активисты. Прочитала потом про них и поняла, что никогда не буду с ними на одной стороне, пока эти тупицы не поймут, что в исламе, который видела я, нет свободы. Да и знаешь же, наверно, сколько мусульман на их стороне сражается. Я там буду, как на пороховой бочке, и никто не сумеет защитить.

– Нет свободы? Исламские женщины говорят, например, что им нравится носить хиджаб…

– Им приходится это делать, потому что знают: если снимут – муж побьёт. В исламе жену бить дозволено, даже полезно. И если возможно, то, как можно чаще. Чтобы место своё не забывала. Поэтому и придумали они такую байку. Если им и нравится, то только потому, что привыкли уже. Кому может понравиться в жару ходить закутанной в огромный мешок? Про никабы и паранджи я вообще не говорю. Это везёт если цветные. В чёрных в жару попробуй пройтись, семь вёдер пота стечёт. Давно ведь известно, что чёрный цвет, как бы солнечные лучи притягивает. Попробуй в жару внутри автомобиля чёрного цвета посидеть. Или в чёрной одежде пройтись. Какая бы ткань ни была, всё равно жариться будешь, как на сковородке. Сама через это прошла.

– Ты носила никаб? – Удивлённо переспросил я.

– Да. – Фатджета рассмеялась.

Я продолжил:

– Так понимаю, у тебя с SJW-активистами напряжённые отношения.

– Особенно с феминистками. Они лицемерки. К тому же тупые.

– Почему?

– Вспомни только протесты против Трампа. Пятьсот тысяч собрали только потому, что он что-то там сказал про женщин. А как в Саудовской Аравии или Иране женщин подрывают гранатами или серной кислотой обливают, так человек пятнадцать соберётся у посольства. Они лицемеры. Говорят, что борются за права всех, даже делают вид, что им не всё равно, а на деле просто языком теребят, но на деле ничего стоящего не делают. Смотреть противно.

– А почему тупые?

– Да потому что, когда мусульман станет большинство, они своим «защитницам» одним из первых языки отрежут или в паранджу закутают. Они глупые, не понимают, какого джинна из бутылки выпускают. Ни разу в жизни ни одной из лекций имамов не видели, не слышали. Привести их туда, может, поймут, что творят. Кто им такие глупости в голову вдалбливает…

– Глупости?

– Про белое большинство и угнетённых цветных. – Рассмеялась, – ни разу же не открывали учебников по истории, не изучали вопрос более досконально. Смогли бы арабы в VIII веке Рим захватить, сейчас далеко бы не Папа Римский там заседал. Просто не смогли власть сохранить, а потом и монголы вторглись. Всё на Крестовые Походы кличут. А знаете, что такое реконкиста? А чего я вообще не понимаю, это как мусульмане будут с неграми сожительствовать. И не понимаю негров, что ислам исповедуют. Разве знают они про зинджей16? Стоит им только рассказать про то, как мусульмане описывали их предков, как негры на это отреагируют? Когда узнают, что в средневековье мусульмане негров делили на муравьёв (каблиет) и собак (кенджевият)? Не начнут ли войны на расовой и религиозной почве, взглянув на картину Дэвида Робертса «Невольничий рынок в Каире»? Как будут сосуществовать вместе, узнав, сколько восстаний негров-рабов было на территории Месопотамии во времена Арабского Халифата? Скольким ещё неграм хватит ума принимать ту религию, что обвешивала цепями их расу? Перестали бы мусульмане использовать рабов в качестве рабочей силы? Приняли бы принципы свободы, равенства и братства? Свободы вероисповедания, слова? Покаялись бы они за рабство, как сейчас заставляют белых, по сути нас с вами, хоть в Восточной Европе негров-рабов были единицы, и то пользовались они куда большими привилегиями, чем в Америке или Западной Европе? Такая правда. И от неё никуда не уйдёшь. Но об этом же нигде не говорят… А притеснения мусульман-рохинджа. Уже давно все якобы случаи геноцида давно опровергли. Потом оказывалось, это тайская полиция ловит нелегальных мигрантов, которые к рохинджа и Мьянме никакого отношения не имеют. Как будут с Китаем отношения выстраивать, если крови буддистов всего мира ради мести за рохинджа хотят?

– Вы знаток темы… – Заметил я.

– Пришлось углубиться в вопрос. – Фатджета улыбнулась. – Кстати, я теперь буддистка.

– Надеюсь, вам нравится.

– Очень!

– Что вы посоветуете девушкам, желающим выйти замуж за мусульман или принять ислам?

– Посоветую десять раз подумать. Столько историй уже наслушалась. Какими бы ни выглядели арабские мужчины здоровыми, красивыми, богатыми, всегда помните, что вы потеряете. Сколько бы феминистки ни говорили о насилии в отношении женщин среди европейцев, в исламе это норма, в отличие от запада. Европейцы относятся к женщинам куда лучше. Об этом говорят все, кто выходил замуж за них. Больше уважают. Пусть думают, стоит ли жертв их личная свобода, желание показать красоту и сексуальность. Конечно, их право, но подумайте. По-моему мусульмане в Европе показали истинное лицо своей религии, насилуя девушек в Кёльне. Случай с пакистанцами в Англии. Изнасилование шведки на стриме. Избиения женщин и мужчин в Европе в целом.

На этой печальной ноте я закончил интервью. Первым делом сразу хочу сказать, что это было лишь только её мнение. Не надо рубить мне голову или обвинять в разжигании межнациональной розни, коль прочитаешь эти строки. А если сможешь осилить, то задумайся. Попробуй понять. Отринь имперское, религиозно-фанатичное мышление, помешанность на крови и прочие глупости, будь ты даже иудеем или христианином и взгляни правде в глаза. Потом проверял всю информацию в википедии. Она не лгала. Разве что только про чёрный никаб, возможно, слукавила. И историй про девушек отринувших ислам, я тоже вдоволь начитался. Не суди её, не суди никого другого. Ведь, кто не без греха, пусть первым кинет в неё камень. Кого-то не устраивает такая жизнь, но это не повод устраивать газават всему человечеству. Ты же сам понимаешь, чем это закончится. Ведь никому ещё в истории нашего мира не удавалось захватить всю землю и заставить думать и жить, как ты. Не суди, просто прими, или попытайся оспорить её слова в нормальной дискуссии, а не размахивая кулаками. Дискуссия лучше войны, ты же понимаешь это лучше всех. А коли нет, то что? Объявишь газават монголам за то, что практически уничтожили Арабский Халифат в своё время? Подумай, стоит ли оно того? Неужели так мало крови для тебя на земле пролилось? Неужели хочешь ещё? Неужели не напился? Подумай. Никто не против, чтобы ваша религия существовала иразвивалась, но не надо её насильно навязывать другим. Взгляни правде в глаза, шариат, как закон морально устарел. Он плюёт на все нормы права и морали, совести. Я знаю, что вашему миру не довелось познать вкус плодов Великой Французской Революции, ведь именно там появился знаменитый лозунг: «Свобода, Равенство, Братство!» Вы не переживали религиозной реформации, у вас не было своего Мартина Лютера, Жана Кальвина или Яна Гуса. К сожалению. Быть может, тогда бы и не было фильма «Невинность мусульман». Ведь его сняли христиане-копты Египта, коих заставили, как аль-зимми17, платить налог за право исповедовать свою религию по шариату. И это в XXI то веке! Подумай.


***


Следующий день с Наташей провели в Джонстауне. Почти не разговаривали. Её слова на берегу озера перед сражением меня поразили. Она вообще исключала шанс, что «северяне» её просто могли взять и убить только за то, что она находилась в стане «южан». Просто стояла и ждала, пока их уничтожат. «Не уж то все «конфедераты» провинились за преступления одного обезумевшего пастора?» – спрашивал я её, а она лишь глупо улыбалась, опустив глаза. Уже ничего Наталью не волновало. Она увидела там свою правду и не желала более принимать иную точку зрения. Даже слушать. Ведь теперь для неё все слова исходят от уст человека, что продался американскому нацизму, религиозному фанатизму и империализму. Что толкового он сможет теперь сказать, оправдывая большинство, что в её глазах лишь кровожадные монстры, коим чуждо всё человеческое? Её правда.

Сидели в гостинице на кровати, следили за сводками с фронта. Наступление на Гаррисберг застопорилось. «Республиканцы» не желали отдавать противнику без боя ни пяди земли. Каждый следующий метр давался «южанам» большой кровью, что заставило их действовать осторожнее при наступлении, активно применяя авиацию и артиллерию. Только вот поддержка была уже не такой массированной, как раньше. «Конфедератам» не удалось в короткий срок запустить массовое производство снарядов и бомб, что и повлияло на уровень огневой поддержки, потому что в день «южане» получали от силы десять снарядов на орудие. С таким раскладом наступление с минимальными потерями, как раньше, не представлялось возможным. «Северянам» же удалось добиться главного. «Детройтского чуда» в этот раз не повторится. По крайней мере, так быстро. Наступление могло захлебнуться, и главная задача «южан» состояла сейчас в том, чтобы война манёвренная не превратилась в позиционную на истощение, в которой у обеих сторон были примерно равные шансы на данный момент. Но всё зависело от того, когда армия Баргаса будет готова к решительным действиям. Тогда «конфедераты» будут обречены.

Наташа нарушила тишину:

– Понравилось?

– Что?

– Видеть, как издеваются над пленными.

– Разве ты не видела, что Рикман потребовала остановить обряд?

– Только после того, как я попросила…

– Лучше поздно, чем никогда. Да и она сразу требовала, ты разве не помнишь?

– А, по-моему, лучше со мной согласиться. – Не желала слушать Наташа.

– В чём?

– В том, что такие, как эти фанатики и нацисты, в финале и придут к власти. Тебе же, видимо, будет это приятно видеть?

– Да, может быть и придут. Время покажет. Ну, а тебе, видимо, приятно видеть, как янки чуть было не убили нас. Ты не забыла, в каком лагере сейчас тусуешься? Чего ты стояла и смотрела тогда?

– Потому что Рикман бросила нас на произвол судьбы. Они заслужили смерть! Нацисты везде одинаковы.

– Ты не судья, чтобы кого-либо судить! Рикман не была нацисткой. И у неё были на то свои причины. Да, абсурдные. Это душевная травма. Её мало что сможет вылечить.

– Все «конфедераты» – нацисты! А Рикман дала знать, что с нами будет после того случая у супермаркета.

– Прекрати! – Не выдержал я, – чем лучше радикальные левые? Чем массовые расстрелы лучше лоботомии?!

– Понятия не имею… – Наташа снова глупо улыбнулась и отвернулась к стенке. Ей было, что ответить. Но она решила промолчать, посчитав, что, видимо, такого отбитого якобы фаната Ку-Клус-Клана как я, уже невозможно переубедить.

– Вот-вот. – Отвечаю я, – ну, признай, Наташ. Нельзя выбирать одну только одну сторону в каком-либо конфликте. Тем более, в таком, как этот.

– Интересно, что бы было, если бы так рассуждали воевавшие против нацистов в Великую Отечественную.

– Интересно, что бы было, если б Троцкий пришёл к власти. Помнится мне, в быту командующим Красной Армией в Гражданскую Войну он не чурался массовых расстрелов.

– Это было тогда.

– В том то и дело! – Начал я, как вдруг зазвонил телефон. Со мной связался начальник штаба 281 дивизии, также ведущей наступление к Гаррисбергу. Предложил выезжать на место. Я согласился. На самом деле, нужно было отложить поездку и продолжить разговор. Почувствовал тогда, что способен до неё достучаться и объяснить в ком то веке, что я не сторонник нацизма. И, я уверен, нам бы удалось прийти к консенсусу. Ведь лучше выслушать друг друга, чем постоянно ругаться. Я же не отрицал, что «южане» тоже совершили много фатальных ошибок. Но и «северяне» тоже! И если бы удалось поговорить, понять, что все люди и все ошибаются. То потом, и не случилось бы никаких проблем. А теперь я, хоть и не Ванга, но чувствую, что скоро Наташин фанатизм приведёт к неприятностям. Но, увы, у нас такая работа. Сенсация не ждёт. Почувствовал, что ошибаюсь, но отложил разговор на потом. Теперь лишь молюсь, чтобы не было поздно. А то Наташа языком чесать умеет. Такого наговорит, что «южане» и её расстреляют за слова, а потом и меня, как её покровителя.

Выехали поздно вечером, слоняясь по горным дорогам. К утру 8 мая приехали в город Стейт-Колледж, сутки назад занятый 281-ой дивизией. Все дела решили закончить завтра. Простите, что так кратко всё описал. Сон добивает.


22. 18 мая. Битва за Гаррисберг.


Проснулся с сильной мигренью. Сон был просто ужасный. Москиты мешали спать. Даже ещё и ночь выдалась холодная, а окна гостиницы, где провели ночь, были разбиты. Закинулся таблетками, потом принял душ и позавтракал. Время решать организационные вопросы.

Командовал 281-ой дивизией генерал-майор Брустер. Имел опыт войны в Ираке. В 2003 году при вторжении командовал полком. Участвовал в 2004 году в битве за город Фаллуджа. На нынешней войне активно применял свой ценный боевой опыт, не давая противнику вести активную оборону. Умел надавить где надо, да так, что противник нос из окопов боялся высунуть. Подразделения его дивизии одними из первых ворвались в Питтсбург, во многом своим дерзким броском и обеспечив быстрый, с минимальными потерями штурм города.

Пообещав интервью сразу после победы, он направил нас в 409-ый полк, порядком удививший нас с Наташей. Он был полностью интернациональным, насколько это было возможно. В одном подразделении без проблем свободно уживались бойцы из Украины, Беларуси, Франции, Швеции, Норвегии, Финляндии, Польши, Венгрии, Сербии, Хорватии, Великобритании, Ирландии, Исландии, Чехии, Словакии, Австралии, ЮАР, Греции, Болгарии, Испании, Италии, Канады, Мексики, Дании, Нидерландов, Германии, Австрии, Швейцарии и России. Были ещё и бойцы из Аргентины, Африки, Китая (Тайвань), Японии, Южной Кореи и Тайланда. При первом своём появлении среди этих людей я удивился. Как все эти люди могут служить в одном подразделении: русские и поляки, англичане и французы, китайцы и японцы, белые из ЮАР и негры из Анголы, сербы и хорваты и другие? История распорядилась так, что они всю свою историю боролись друг с другом и вдруг объединились здесь и сейчас в борьбе против врага, который по идее только желал им жить в мире и согласии.

– Боремся с социалистами, коммунистами и анархистами. – отвечал их командир полковник Брендон Фицджеральд, отважный бородатый ирландец, гордо носивший на лице шрам, что оставила ему росомаха во время охоты.

Неужели ненависть к левым способна объединять целые народы?

– Все хотят свободы, жить в своих границах, не нападая на других. Левые же уничтожают нашу самобытность, наше национальное самосознание.

Наташе явно не понравилось подразделение, куда нас отправили, но она промолчала. «Эти наци прикрываются идеями интернационала?!» – видимо, думала она. Вообще после разговора в отеле перестала держать со мной какой-либо контакт, разве что спрашивала, куда идти, если что, дабы не заблудиться. Ей явно были не по душе люди, с которыми ей придётся провести ближайшее время. Не нравилась вышесказанная риторика этих вояк. Но она, к счастью, понимала, что сейчас не на своей территории. И хочет она того или нет, ей придётся следовать правилам, терпеть их, кого больше всего, возможно, ненавидит, до тех пор, пока всё не закончится.

Брендон подозрительно взглянул на неё:

– Она справится?

– Притом неплохо, – отвечаю я.

– Хорошо. Но не лезьте на рожон. Оставайтесь в тылу, двигайтесь только тогда, когда мы разрешим, и, может быть, останетесь в живых. Всё понимаете?

– Да не впервой уже в бою бывать…

– У нас не просто полк. Мы элитное подразделение. Всегда находимся на тех участках, где ситуация наиболее напряжённая. Стоим и побеждаем. С нами небезопасно.

– Когда это война была детской прогулкой? – Ухмыльнулся я, прищурив левый глаз.

Полковник улыбнулся:

– Как-то сражались мы за высоту. При взятии не потеряли ни человека, зато убили всех янки. Вот это была детская прогулка. Так что всякое на войне бывает. – Рассмеялся, – Пока оставлю вас. Адъютант покажет места для ночлега, но особо не располагайтесь там. Скоро выступаем.

Я кивнул. Полковник ушёл по своим делам. Наташа, сморщив лицо, произнесла:

– Ублюдок…

– Да ладно тебе…

– Мы просто в логове зверя.

– Успокойся.

Наташа становилась всё злее:

– Что, этот генерал не мог дать нормальный батальон?! – Ей до сих пор удивительно было видеть людей разных рас, национальностей и вероисповеданий в войсках тех, кто по её мнению всех их презирал. – Лицемерие сплошное!

– Успокойся, прошу… – Повторил я.

– Да пошёл ты. – Куда-то ушла. Даже не стал её трогать, донимать расспросами, куда идёт. Это война медленно и планомерно сводила её с ума. И я ничем не мог ей помочь, а должен был. Потому что всё больше понимал, что и меня скоро весь этот балаган доведёт до белого каления. Уже десять раз пожалел, что взял её с собой. Она была не готова принять правду, что на подобной этой войне не бывает только хороших ребят и плохих, а я не желал более следить за каждым её шагом, лишь бы не погибла. Мы оба знали, на что идём, чем жертвуем. А перед сражением у озера я, было, подумал, что у меня вновь вспыхли к ней старые чувства! Теперь же после продолжительного молчания мне стало вдруг всё равно, что случится с ней. Знаю, это неправильно. Но что может тут с ней произойти? Максимум подерётся с кем-нибудь, и ей сломают нос…

Хотя чувства… Не знаю, к месту ли я об этом говорю. Скорее всего, просто привык, когда она рядом, от того и волновался. Будь любовь, оставил бы её одну сейчас? Думаю, что нет.

Или, может быть, после сражения у озера, меня окатило ледяной водой? «Не смей!» – сказала она тогда на берегу. Что значили эти слова?! До сих пор удивляюсь! Хотела, давно бы убежала к «северянам». Или её после обряда экзорцизма пастора так передёрнуло? Резко, сразу. И каждый раз, вновь и вновь удивляюсь, даже учитывая то, что разговор наш в гостинице уже было, расставил всё по своим местам. Но это же не «южане» были. Одно дело, если бы она не сказала только тем фанатикам о том, что на озере появились «северяне». Но почему она желала подставить тех, кто её защищал, проливал свою кровь, лишь бы Наташа не поцарапалась? Речь не о Рикман, разумеется. Остальные бойцы батальона не бросили нас в беде (по крайней мере, одна). Разве хотя бы ради неё не стоило предупредить «южан» об опасности? Но откуда она знала, что одной из тех девушек хватит совести выполнять возложенный на себя долг? А вдруг янки действительно бы расстреляли нас за пособничество? Почему ей это до сих пор в голову не приходит?! Хотя, её, конечно, вряд ли. А меня за милую душу. Но раз так ненавидишь, что и не против будешь, если расстреляют, зачем оставаться с человеком, столь тебе нелюбимым? Всё равно, что позволить человеку, которого не любишь, обнимать себя, а потом удивляться, чего этот подонок себе позволяет, когда лапает за грудь. Надеюсь, конечно, что навязываю себе дурные мысли, строю бредовые, ничем не подкреплённые теории заговора. А у неё просто депрессия. И всё наладится. А сейчас пусть побудет одна. Хотя по-прежнему не знаю, правильно ли это или нет. Может, у неё депрессия, а я, дурак, не пытаюсь её утешить, успокоить. Правда, я и не психолог. Но бросать человека один на один с собственным самодурством себе дороже. Не раз в этом убеждался.

Эти вопросы я себе сейчас задаю. А тогда мне было всё равно, что у неё в душе творится. Больше навязывал дурного, чем рассуждал здраво. Да и интересовал меня совершенно другой вопрос.

Что эти люди забыли здесь? Все эти, можно сказать интернационалисты, которых дома за наёмничество вполне возможно тюремный срок будет ждать…

Я ходил по лагерю, смотрел, что делают солдаты, о чём и на каком языке общаются, что едят, пьют. Чем угощают друг друга, какие подарки дарят и не понимал, что они забыли здесь. У них дома остались семьи, друзья работа. Что ищут на другом конце земли? К чему им эта война? Всем им, представителям разных народов. Какая вша засела в их волосах, заставившая отправиться на другой континент? Вроде бы они и должны были принять идеи мира без границ, мирного сосуществования и равного распределения материальных благ. Но почему тогда борются с теми, кто так яро топит печку нео-коммунизма? Почему они так сильно желают гибели своим оппонентам, раз решились взяться за оружие? Так ли новый американский социализм их раздражает, или это просто солдаты фортуны? Плевать, с кем воевать, главное, чтобы было, где и с кем.

Может быть, потому что у них, простых людей, всех этих материальных благ, которыми они должны поделиться с «угнетёнными» никогда и не было? Не имею права говорить за другие страны. Буду говорить только от лица своей. Чернокожие молвят, что у нас всегда было больше денег, ресурсов, еды, воды и прочих обыденных потребностей, потому что мы белые. Нас всегда первыми устроят на работу, все дела в суде решаются в нашу пользу. То же самое касается геев и женщин. Серьёзно? Вы когда-нибудь изучали историю России? Знали ли вы про крепостное право? Даже при чёртовом коммунизме, когда вроде все национальные богатства должны были делиться поровну между гражданами страны, власть имущие в нашей стране всегда плевали простому народу в лицо! Изменилось ли что-либо сегодня? Есть у меня друг. Его даже грузчиком в «Деловые Линии» не взяли. Не взяли и в аэропорт работать, потому что им там девушка на вакансию нужна. Он уже более года стоит на бирже, где получает пособие в 1100 рублей в месяц. Сам признавался, что если бы не родители, то чёрт знает, что бы он делал. Залез в петлю? Застрелился? Где его привилегии, о которых юные мечтатели, так сильно желающие пожара мировой революции, орут с высоких трибун? Чем же ему делиться с «угнетёнными», когда в кармане-то у него ничего нет?! Только и пишет целыми днями книги, которые ни одно издательство в жизни никогда не посмеет напечатать. Слишком непонятны, абсурдны его мысли, а сюжеты банальны. Остаётся писать бульварное чтиво, в надежде на то, что когда-нибудь кто-то, наконец, это опубликует. Снизойдёт, так сказать. Хотя этот человек с ворохом идей, с высшим образованием, и как ни удивительно, со стойкими понятиями о справедливости и чести. Он никому не нужен. Его судьба, видимо, работать где-нибудь за 250 долларов в месяц, пока какой-либо олигарх с трудом переваривает свои миллиарды, не представляя, где бы ещё потратиться. В Ницце или Монте-Карло? И умирать в нищете и одиночестве, уничтожая себя изнутри завистью к новому хахалю своей бывшей, что выкладывает свои фотографии в Instagram, хвастаясь очередным веником из роз, крепкой семьёй, детьми и новым отпуском где-нибудь на чёртовых Бали. После этого он нашёл тысячу причин и тысячу виновных в своих несчастьях. Начиная от продажных женщин, культа денег и богатых армян или чеченцев, заканчивая настолько мерзким голосом, что армия тысяч школьников с удовольствием сожрёт его в комментариях на YouTube со словами: «Будь добр, вали отсюда!», если ему в голову когда-нибудь придёт идея вести свой видеоблог. Чем ему делиться с «угнетёнными» чеченцами, которым и так дотаций отправляется столько в регион, что, кажется, такого количества в одну глотку поместиться не может?! Дать им свободу? Да, пожалуйста! Пусть идут своей дорогой, вот только опыт независимости показывает, что сами они, подстёгиваемые зовом крови, клановой борьбой и собственным высокомерием, не смогут построить нормальное государство и экономику. А ему и всё равно, что там будет. Отделись бетонной стеной на границе, да и дело с концом. Это нужно глупцам, что собственную никчёмность, бездуховность и глупость с лихвой покрывают мыслями об имперском могуществе их страны, чьё богатство им никогда не достанется. Ибо для этой страны они ничего не сделали… Так говорят те, кто всеми этими богатствами на деле и владеет. Да пусть власть имущие скажут спасибо, кланяются в ноги, что их ещё терпят! Потому что всему есть предел, только не русскому терпению. Бессмысленному и беспощадному. И если не мне, то пусть ему Ника Водвуд и другие нео-леволибералы скажут: так чем он должен делиться с «угнетёнными»?! Или может, пора признать, что да, может, в Америке эта тема актуальна, но не в России! Как бы ни были похожи исторические пути наших страны в XIX веке. У нас разная история, разный менталитет. Попробуй кавказец подраться с русским, начав драку первым, его будут судить за хулиганство. Попробуй русский подраться с кавказцем, и его сразу отправят в колонию по 282 статье уголовного кодекса. Притом и ненависти к кавказцу у него по сути то и не было. Обычная бытовая ссора. Но властям плевать. Не раскачивайте лодку, господа! Говори, сколько влезет, что все мужчины-насильники, но презумпцию невиновности никто не отменял. Суть правосудия состоит в вынесении справедливых решений. А если тебя оклеветает девушка, назвавшая тебя насильником, и тебе никак нельзя доказать свою невиновность, ибо все мужчины-насильники, то где справедливость правосудия?! Где состязательность процесса?! Где будут права и свободы, закреплённые в конституции?! Правильно, к чёрту их. Вагинальный тоталитаризм круче. А заодно, если ваша идеология победит, то будь добра: запрети польский фильм 1984 года «Секс-Миссия или Новые Амазонки» и введи за изнасилование смертную казнь. А коли все мужчины-насильники априори, то будь добра, убей меня с моим другом первым! Так что скажите ему ещё раз, господа борцы за социальную справедливость: чем, чего у него и так нет, он должен с вами делиться?!

Бьюсь об заклад, люди, приехавшие сюда из других стран, знают про эту абсурдную идеологию. Разумеется, потому что приехали сюда. И им так же нечем делиться, ибо у них и так ничего нет. А когда у них собираются отнять всё до последних трусов, то и приходится брать в руки оружие. В своей основе идеология SJW несёт в целом правильные вещи, но настолько всё извратить и насаждать это другим странам, где подобные проблем нет, или всё происходит наоборот (угнетённые – это большинство), это надо было же так постараться. Заодно привить подобные глупости студентам по обмену, что приезжали на учёбу в США… Мир действительно разнообразен. Да, может быть у вас и есть проблема, когда чернокожих убивают полицейские не всегда обоснованно средь бела дня, но у нас же такого нет. Потому что чернокожие в Россию только учиться приезжают. А потом, как правило, возвращаются обратно в Африку и строят своё будущее. И это правильно! Пускать же себе домой толпы беснующихся мигрантов, включив синдром раскаяния из-за первородного греха угнетения – это глупо. Надо давать им технологии, чтобы они смогли построить свой дом, учились, развивались, сами построили себе свою самобытную цивилизацию. А не пускать их к себе, чтобы разозлённая толпа уничтожила всё, что непосильным трудом строили ваши отцы. И я говорю не про королей, олигархов и аристократов, а про простых крестьян, рабочих и других обычных людей, что проливали свою кровь во славу своей страны, даже не понимая, что властители в своих просторных кабинетах просто пользовались их патриотизмом, честью, любовью к Родине.

За это все они собрались здесь и воюют.

Не все, к сожалению. Разумеется, есть в армиях «южан» и наёмники. Но данный батальон точно не кишит нео-нацистами и христианскими фанатиками с солдатами фортуны.

И да, будьте добры. Со своими внутренними демонами мы справимся сами, уж позвольте, да и не мешайте!

Весь оставшийся день и вечер провели с Наташей в казарме, общаясь с бойцами подразделения. Русских и вообще выходцев из бывшего СССР здесь наберётся рота. Весёлые парни с разных городов. Признаюсь, удивился, когда многие из них заявили, что приехали сюда после просмотра моих репортажей. Мне было лестно, не спорю. Наталье же всё это слушать, как иглой под ноготь. Достаточно только поймать её взгляд, и, кажется, что тысяча ядовитых стрел ненависти пронзают твоё тело. Понятия не имею, что тогда было у неё на уме, что творилось на душе, но каждый её пойманный на себе взгляд представлялся мне так. Будто я один из тех корифеев нацизма, что залили кровью всю Европу, а она одна из трёх судей. Город Нюнберг, ноябрь 1945 года. Защищаться нет смысла. Меня всё равно ждёт Джон Вудз со своим методом «долгой петли». Остаётся только придумывать нелепые для неё отговорки, мол, я же не знал. Просто выполнял приказ. Мы все были солдатами. А после предоставят в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения дневник Тани Савичевой из блокадного Ленинграда. Невольно польются слёзы. Будто сам на себе ощутил страдания миллионов ленинградцев, погибших во время блокады. Будто я один из тех миллионов, замученных в концлагерях евреев, тела которых потом отлично подходили в качестве дров для котельных на электростанциях Берлина. И когда Наташа станет зачитывать приговор, останется только молчать. Ждать своего смертного часа и потратить последние дни своей жизни на чтение библии, в надежде найти там те слова, что оправдают меня в глазах апостола Петра, когда окажусь на небе. Лишь бы заслужить чистилище! А когда взойду на эшафот, Наташа посмотрит в глаза, в которых будет лишь отчаяние и страх, и ничего кроме. Потом смерть, мучительная и долгая, ибо петля Вудза беспощадна. Такова судьба всех, кто отринул то, что Наталья считает правильным. Без права на помилование.

Я старался отворачиваться, не смотреть в глаза, потому что взгляд тот воистину невыносим. Не хотел её раздражать, а улыбка невольно так и лезла сквозь онемевшие губы. Потому что всё так. Я плохой. Ужасный. Вдохновлял тех, кого левацкая пропаганда объявила нацистами априори, даже не спросив у последних, являются ли они сторонниками данной глупейшей идеологии. Даже уснул ночью с трудом. Как будто Наташа сканировала мою душу и видела там один лишь гной, первородный грех привилегированного большинства. Не помогло бы и покаяние. Поэтому и улыбался. Это единственное, что не позволило бы мне сойти с ума.

Разбудили ночью. Атака назначалась на четыре утра. 409-полк прикрывал фланг 4-ой моторизованной бригады. На нашем пути был городок Льюистаун, последний более, менее крупный населённый пункт перед Гаррисбергом.

Мы шли позади остальных под покровом темноты. Единственное, что могло нас выдать – это луна, необычайно большая, яркая в ту ночь, предательски великолепно освещавшая местность, по которой мы двигались. А эффект неожиданности сохранить было очень важно, так как предыдущие атаки на Льюистаун захлебнулись днём ранее. «Конфедераты» откатились, понеся тяжелейшие потери. Ещё одна подобная провальная атака могла стоить Брустеру должности командующего дивизией. Теперь же он шёл осторожней, рассчитывая на то, что окрылённые победами «северяне» не будут ожидать столь скорой новой атаки.

Ровно в четыре утра тьму, медленно таявшую под лучами солнца, озарила красная сигнальная ракета, служившая сигналом к началу атаки. 4-ой бригаде удалось незаметно подобраться к передовым оборонительным позициям максимально близко, так что уже через тридцать минут их командир отрапортовал Брустеру о прорыве. Наш же полк заходил в Льюистаун с севера, преодолев на удивление слабое сопротивление «республиканцев».

Мы с Наташей плелись позади, так и не сделав каких-либо достойных снимков. Двигаться приходилось быстро. Сорванный хотя бы на секунду график наступления мог стоить атакующим победы. По информации разведки в районе находился танковый батальон, способный в случае чего заткнуть дыру в обороне «северян». Но пока противнику не было известно направление главного удара, то и отправлять резервы в контрнаступление было бы бессмысленно. К примеру, если бы батальон атаковал нас, то 4-ой моторизованной не стоило бы большого труда захватить Льюистаун в короткий срок. А батальон бы потом оказался в окружении и был уничтожен. Вряд ли «республиканцы» решились бездумно бросить в бой целых сорок боевых машин. Мы чувствовали, что они медлили, пытались разгадать, где именно ударили наши главные силы и не спешили проводить контратаку. Но тут уже время работало против них. Решать нужно было сейчас. Раздумывай они ещё час, два, и им бы пришлось уже выбивать нас из города, а не защищать его. Так что боюсь представить, какой хаос творился сейчас в штабе янки.

Пока мы торопливо продвигались вперед, и возможности сделать нормальное фото не было, меня спасал видеоблог. Удалось записать несколько интересных видеороликов. Особенно, думаю, поразят зрителя кадры умирающего солдата армии Свободных Штатов. Кому-то это может показаться кощунственным поступком. Ваше право. Увы, ничего кроме воды у меня не было. Как и возможности вызвать ему скорую, напоить водой, которую я уже к тому времени выдул, угостить едой, которой у меня не было. С простреленными ногами он пытался ползти к своим, изнывая от боли и не обращая внимания на то, что вокруг него нет ни одного своего. Из ушей лилась кровь. Видимо, он был контужен. Его окружили и остановили. Тот сопротивлялся, но батальонному доктору удалось осмотреть его. Прогноз неутешительный. После командир приказал подчинённым его застрелить, дабы тот больше не мучился. Единственное что, надеюсь, в офисе на ролик наложат цензуру, где надо, дабы от него не сразу же стошнило особо впечатлительных зрителей. Сами кадры убийства не снимал, так как пожелал сохранить зарядку камеры для будущих снимков и видео. Зато сняла Наталья. Не знаю, догадаетесь ли вы, что она понаписала в комментарии к видео, выложив его, но об этом позже.

А сейчас мы вышли на окраины города, заняв оборону на внешней стороне дорожного кольца, опоясывающего Льюистаун. Полковник Фицджеральд связался с Брустером и доложил об успехе. Тот в ответном сообщении рассказал, что 4-ая моторизованная также прорвалась к окраинам, и обрадовал нас неожиданной, пренеприятной новостью. Оказалось, резервный танковый батальон противника двигается по направлению к нам. Весть эта была палкой о двух концах. С одной стороны Брустеру всё-таки удалось обмануть янки, с другой же полку сейчас придётся отражать наступление целых сорока танков, что не могло не волновать. Конечно, в полку было много противотанкового оружия, но, во-первых, с поддержкой артиллерии и авиации было бы куда спокойней на душе, а, во-вторых… Сами понимаете, это танки при поддержке боевых роботизированных систем. Даже танковый взвод в умелых командирских руках может изменить всю расстановку сил в бою, а на нас шёл целый батальон. Разумеется, при поддержке также пехоты, если вы сейчас подумали, что нам будет легко сжечь эти консервные банки. Отправлять танки в одиночку без поддержки иных военных подразделений целесообразно только в случае, когда других вариантов нет. 280 секунд. Столько бы нам хватило, чтобы уничтожить наступающие в одиночку танки противника. Ибо в современном бою эта махина, некогда, особенно при Сомме, наводившая ужас одним только своим появлением, может прожить только семь секунд. Мы молились разве лишь о том, чтобы у «северян» не было возможности предварять наступление своих махин артиллерийской канонадой.

Наступила тишина, нарушаемая отголосками жаркого боя, что шёл в нескольких километрах от наших позиций. Время шесть утра. Бойцы полка выкопали себе подобия окопов, заняли пустующие дома мирных жителей и ждали появления противника, предварительно выставив на местах предполагаемого появления бронетехники расчёты РПГ. Это буквально было затишье перед бурей. Всполохи огня вдали и звуки разрывающихся снарядов – это единственное, что напоминало мне о том, что мы на войне, а не на учениях или игре в страйкбол где-нибудь в Подмосковье в Алабино. В целом же обстановка больше напоминала ситуацию в каком-нибудь городке на диком западе, когда два стрелка в полдень встречаются около часовни. Часы вот-вот готовы пробить полдень, а солнце уже почти взошло в зенит, и тишину нарушат два выстрела непримиримых ковбоев, искателей приключений. Осталось только пустить по шоссе одиноко вращающийся перекати-поле, и вот, кажется, уже ты герой вестерна Сержио Леоне или Джона Форда. Настолько было тихо, спокойно, безлюдно и напряжённо.

Солдаты нервно поглядывали вперёд. Наташа перенастраивала фотоаппарат, так как неожиданно быстро рассвело, а она не хотела, чтобы фото испортили случайные блики и они бы получились некачественными. Внезапно возникла серьёзная беда.

– Зараза… – Вполголоса недовольно молвила она, пошлёпывая ладошкой камеру.

– Что случилось? – Спросил я.

– Камера сдохла… – Отвечала Наталья, всё более раздражённо постукивая рукой по фотоаппарату.

– Так быстро? – удивился я. Лично моя камера хоть и не была хорошей, но достаточно долго держала заряд.

– Я слишком много видео утром наснимала. – Отвечала она и достала телефон, повертев им практически у меня перед лицом, – придётся так снимать…

Наташа с досадой вздохнула. Смартфон был заряжен наполовину. Этого вряд ли хватит, чтобы запечатлеть все основные моменты сегодняшнего дня.

– Я поделюсь фотографиями для твоего репортажа, – решил поддержать коллегу.

– Ничего не надо от тебя! Сама справлюсь! – Резко вдруг отрезала Наталья.

– Ты чего?!

– Нормально всё… – Это явно означало какие-то проблемы.

– А, по-моему, всё плохо, если так со мной разговариваешь…

– Ты даже не представляешь насколько. Хочешь знать?!

– Ну, просвети меня! – Произнёс я, ожидая ругани подобной той, как итальянские пары обсуждают друг с другом разногласия.

– Я бы сказала, но тебе всё равно плевать, – прозвучало это настолько ехидно, как только было возможно.

– Не плевать…

– Ну, раз так, то слушай… – Хотела, было, мне устроить разнос моя коллега по работе и несчастью, как вдруг первые разрывы мин и снарядов нарушили тишину и покой.

Около получаса и довольно метко «северяне» закидывали железом позиции 409-го полка. Не имея мощных оборонительных сооружений, чтобы укрыться от огня, «южане» потеряли убитыми человек тридцать и пару «Хаммеров».

Спустя ещё некоторое время местность перед нами окутал густой дым. У «конфедератов» на весь полк насчитывалось всего три тепловизора и ещё встроенные в «Джавелины», так что увидеть, что творится по ту сторону завесы, нам например, не представлялось возможным. Солдаты волнительно вглядывались в дымку, проверяя оружие.

Внезапно бойцы противотанковых расчётов засуетились. Последовала команда:

– Приготовиться к бою!

Первые выстрелы прозвучали с той стороны, из-за дыма, редкие, фактически наобум. Один фугас взорвался в пятнадцати метрах от нас с Наташей, превратив в щепки рядом стоявшее дерево, вековой дуб, наверняка видевший ещё события первой гражданской, если не войны за независимость. В ответ заработали расчёты истребителей танков. Не знаю, поразили ли они цели, но по лицам бойцов можно было сказать, что они, довольно счастливые, таки поразили пару другую боевых машин противника.

Дым медленно рассеивался, и понемногу впереди начали всплывать силуэты солдат противника и боевых машин. Также стало хорошо видно зарево от сгоревших машин, коих противотанковые расчёты к тому времени подбили около семи штук.

За долю секунды поле боя заполнилось грохотом от орудий и стрекотанием автоматов и пулемётов. После боя вся земля была усеяна гильзами от патронов, настолько ожесточённая была эта схватка.

Наступали на нас один танковый батальон и усиленный пехотный. Учитывая, что у нас бронетехники не было совсем, преимущество было явно на стороне противника. И он им умело воспользовался, сконцентрировав огонь на противотанковых расчётах, позволяя танкам спокойно продвигаться вперёд.

Наша диспозиция была в тот момент до такой степени шаткая, что стоило «коробочкам» противника преодолеть шоссе, и наша оборона развалилась бы в одночасье. Но Фицджеральд предусмотрел такой пессимистичный вариант сценария развития событий и специально расположил по флангам дополнительные противотанковые расчёты, беспрекословно наказав бойцам подготовить себе хорошо замаскированные от глаз противника укрытия. План сработал. «Северяне» не заметили этих позиций. И только танки противника заезжали на шоссе, по ним тут же работали «Джавелины», сжигая обнаглевших от безнаказанности янки.

Первые потери заставили противника укрыться, что позволило пехоте «южан» более эффективно прикрывать расчёты противотанковых комплексов. Танки, пытаясь укрыться от огня РПГ, заезжали за здания, точнее того, что от них осталось, (не думал, что это когда-нибудь скажу) благо артиллерия «северян» практически разрушила все дома, стоявшие сбоку с той стороны дороги.

Как результат, через два часа боя янки потеряли почти все свои танки и были вынуждены отступить назад. «Конфедераты» праздновали впечатляющую победу. Было уничтожено тридцать восемь танков, двадцать две БМП, а также они потеряли убитыми до двухсот, трёхсот солдат.

Нет смысла подробно описывать последующие события. Потеряв моторизованный резерв, обороняющие Льюистаун части были вынуждены к четырём часам вечера покинуть его. Противник потерял убитыми, ранеными и пленными семь тысяч человек. Причины их поражения были очевидны. Рассел просто напросто не успел перебросить к городу нужное количество резервов, когда понял, что город может пасть. Предыдущие неудачные атаки лишили его бдительности, позволив «конфедератам» беспрепятственно овладеть городом. Отправленные слишком поздно подкрепления, наткнувшись на передовые части, занявшие Льюистаун, и мигом откатились назад, понеся тяжёлые потери. Так как думали, что город ещё находится в руках «республиканцев». Довольно простая победа, позволившая мне запечатлеть, как гордо флаг «южан» реет над городом, как счастливы те люди, особенно бойцы 409-ого полка, которые бесстрашно ворвались в этот населённый пункт и раскромсали оборону противника, стойко выдержали напор контратаковавших их частей и смогли, в конце концов, закрепить успех.

Вечером мы с Наташей обосновались в местной гостинице, разбирая материал. После уснули, как убитые.


***


Знай бы я, что произойдёт, отнял бы у Наташи фотоаппарат, или отправил бы домой.

Проснувшись, умывшись и позавтракав, мы вышли на улицы города, чтобы опросить мирных жителей, разузнать их положение и отношение к нынешней войне. Правда, сделать это, нам было не дано. На выходе нас встретило подразделение военной полиции, удерживавшее толпу из пятидесяти военных из реднеков.

– Подай нам эту шлюху!!! – Горланили они, будто бесноватые. Я попятился. Наташа тут же пожелала вернуться обратно в отель, но её остановил офицер военной полиции:

– Пройдёмте, мисс! – Потребовал он, схватив Наталью за руку.

– Отпустите, мне больно! – Сказала она громко, сморщившись от боли, стараясь вырваться из цепких лап офицера полиции.

– Успокойтесь, мисс, или я буду вынужден надеть на вас наручники! – отвечал офицер, недовольный сопротивлением Наташи.

В конфликт вмешался я:

– В чём причина задержания, сэр?!

– Мы не задерживаем. Генерал Харрис и полковник Фицджеральд хотят с ней пообщаться.

– По поводу?

– Всё разузнаете, как прибудем. Вы тоже должны поехать, так как она ваша протеже.

Я смутился. Посмотрел на Наталью. Та жалобными глазами, будто нарушившая наказ отца дочка, смотрела на меня, буквально умоляла о помощи. Взял её за руку.

– Всё в порядке, сэр. Мы поедем.

Офицер кивнул головой:

– Идёмте за мной. Машина за углом.

Я посмотрел на Наташу и кивнул головой в сторону, куда требовали идти военные:

– Пошли.

Та в ответ лишь нехотя кивнула головой. Толпа солдат продолжала поносить её всеми существующими в английском языке оскорблениями. Один кинул в нашу сторону стеклянную бутылку. Пролетев всего в паре метров от Наташиной головы, она разбилась о входную дверь отеля. Тут же началась потасовка с полицейскими. Те избивали беснующихся резиновыми дубинками. Старались оттеснить протестующих как можно дальше от нас. Мы поспешили последовать с офицером к машине.

В дороге я постоянно смотрел на Наташу, пытаясь понять, что она натворила. Та только смотрела на меня взглядом человека, явно натворившего дел, но не собиравшегося за них оправдываться или извиняться. И глазки такие хитрые, лукавые. Как у лисицы.

Через пять минут мы доехали до штаба. Он расположился в местном колледже напротив городской администрации. Выйдя, офицер осмотрелся, убедившись, что вокруг нет солдат. Мы проследовали за ним внутрь. После тот проводил нас в кабинет генерала Харриса.

Там в тот момент проходило нечто вроде совещания. Младшие офицеры сидели за большим столом, что, видимо, некогда служил директору колледжа для совещаний, перекрикивались друг с другом, не давая друг другу говорить. Харрис пытался призвать их к порядку, но это явно было сложнее, чем может показаться. Его подчинённые были на взводе.

– Я не собираюсь терпеть эту суку не то, что в одной дивизии. В одной армии! Пусть убирается к чёрту! – Кричал один.

– Да, пусть убирается! – Вторил ему один из товарищей.

– Что ни говори, нам придётся терпеть её по долгу службы… – Возразил третий.

– Вот сам и терпи, а потом она польёт грязью тебя, твоих солдат и родных и глазом не мелькнув!!!

Я посмотрел на Наташу. Та отвела взгляд, скорчив подобие лёгкой улыбки, похожей больше не на счастье, а на искреннее злорадство.

Офицеры и не собирались замолкать, более того, даже не заметили, что мы вошли. Харрис вытащил из ящика стола револьвер и сделал один выстрел в окно. Куски разбившегося стекла повалились на пол.

– Тишина!!! – Прокричал он. Офицеры успокоились. Харрис обратил внимание на нас.

– Сэр… – Опустив глаза, тихо, почти шёпотом, промолвил я.

– А, наконец-то! Герои дня! – Казалось, радостно, но на деле нервно произнёс Харрис, – подойдите поближе, не бойтесь.

Подал знак рукой. Мы с Наташей прошли вперёд, уловив на себе взгляды офицеров, полные ненависти и злобы. Приблизились к столу. Харрис указал рукой на два свободных места возле него. Мы покорно присели.

– Какие-то проблемы, сэр? – Спросил я.

– Ещё какие! – Ответил Харрис и рассмеялся. – Вы всю армию Новой Конфедерации на уши поставили.

– Я не понимаю вас, сэр, – начал один из офицеров, – Не нахожу в данной ситуации ничего смешного!

– Успокойтесь, майор и дайте нам во всём разобраться! Я уверен, это какое-то недоразумение! – Одёрнул генерал того офицера и взглянул на нас. Потом достал из ящика стола планшет и открыл некую статью с видеозаписью. Протянул мне гаджет и ткнул в него пальцем:

– Гляди!

Я начал читать статью. Написала её Наталья. Название говорящее: «Конфедераты – убийцы детей, насильники и военные преступники».

Перепишу вам цитату из неё:


« Сейчас каждый борец за свободу должен уяснить всего одну вещь. Хороший нео-конфедерат – мёртвый нео-конфедерат! Не жалейте ни женщин, и так падших под своими мужьями-насильниками, ни детей, что будут воспитаны в идеологии расизма, религиозного фундаментализма и неонацизма! Один раз, вкусив эту позорную идеологию, уже не исправишься. Да, это бесчеловечно. Но мы должны усвоить, что жестокость искореняется ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО жестокостью. Зло может победить только зло! Мы не можем пойти против природы, своей натуральной, первобытной жестокости, да и кто нас осудит? Они первые начали эту бойню. Даже Богу, если тот всё-таки существует, будет в радость видеть гибель этих подонков!

Не ищите среди них хороших. Их там нет, как нет среди любого консерватора, сторонника правых идей. Они позиционируют себя как либертарианцы, желающие лишь обособиться от нас, но жить в мире. Но мы-то знаем, что либертарианство будет сулить нам только абсолютную власть корпораций. Более ничего. Вся эта идеология наполнена глупостью и отсутствием логики! Она не спасёт мир. Только здоровый социализм, только курс, которым США и Западная Европа шли последние двадцать пять лет. За это время нам удалось практически освободиться от ярма государства, практически искоренить те цепи, что давили нас изнутри, что мешали нас возможности раскрепоститься, принять свой гендер и свою сексуальность. Может быть, и верна отчасти концепция раздельного проживания, не посягая на свободу других. Но я даже не представляю, какое ярмо ляжет в таком обществе на женщин, только-только освободившихся из-под власти мужчин, получивших свободу, избирательные и социальные права в тех районах, гдепатриархат сохранится и даже примет более радикальные формы. Неужели мы бросим в топку все многолетние труды, приведшие к эмансипации женщин, человеческому отношению к секс-меньшинствам, иным религиям, расам?! Неужели позволим людям, состоящим в таких сообществах на своих плечах снова и снова ощущать власть патриархата и привилегированного большинства?!

Большинство в армии неоконфедератов состоит из нацистов и расистов, гомофобов, составляющих их самые боеспособные соединения. Они и отличаются наибольшей жестокостью по отношению к пленным и мирному населению. Вот видеозапись расстрела пленных солдат:

(Далее идёт запись убийства того самого раненого янки, чьё ранение было смертельным)

Не верите и в это?! Я сама была свидетелем, как партизанские отряды правых, состоящие из религиозных фанатиков совершали бесчеловечные преступления. Они, дабы искоренить «бесовщину» из пленных борцов за свободу и справедливость, проводили над ними некие идиотские обряды, включавшие в себя помимо всего и лоботомию. Как вы уже поняли, это, по их мнению, самый эффективный способ искоренить в людях здравый рассудок (то есть, по их мнению, бесовщину). Отвечает ли это правилам, установленным красным крестом?! И после этого они будут говорить, что эти доблестные девушки и юноши, трансгендеры, ЛГБТ, белые, афроамериканцы, азиаты, мусульмане и др., руководствуются идеологией насилия?! Жалкие лицемеры!»


В конце Наталья делает вывод, что всему прогрессивному человечеству надо вести против NCSA тотальную войну до победного конца, пока капиталисты, расисты, сексисты и сторонники патриархата не отправятся на тот свет, ибо не поддаются перевоспитанию.

Взглянул на Наташу. Та только усмехнулась.

– Это, по-твоему, смешно?! – не выдержал я. Говорили на русском, чем всех изрядно заставили волноваться.

– Нет. – Успокоилась в один миг, резко помрачнев.

– Так какого чёрта ты себе позволяешь?! – Перехожу я на ор.

– Ну, как ты мог убедиться, я не солгала. Посмотри на них, – провела рукой по воздуху, указав на сидящих в кабинете офицеров, – а помнишь ту солдатню?! Они – животные! И хватит на меня орать!!!

– Хм… – Я кивнул головой, стараясь после последних её слов более не срываться, – а кто тогда я?!

– Не знаю. – Наташа улыбнулась, посмотрев на меня так, будто соблазнить хотела, тем самым желая переманить на свою сторону. Я помотал головой.

– Ты же сама видела трупы расстрелянных…

– Думаю, они поступили правильно. – Наташа взглянула на стену пустыми, отчуждёнными от мира сего глазами.

– Стоп! – выкрикнул я, не выдержав. Вот-вот уже готов послать её по матери к чертям, – В каком смысле правильно?!

Не знаю. Может быть, в рожу бы ей дал, не перебей её тогда Харрис. Она собиралась высказать мне всё, что думает об этой войне и обо мне в частности, а я не поскупился бы на слова, отвечая. К счастью она успела в тот момент произнести только пару букв.

– Не знаю, о чём вы говорите, но вопрос нужно решать немедленно. Понимаете? – Спросил Харрис к тому времени, пожалуй, изрядно уставший от нашей ругани.

– Да, сэр! – Отвечаю я, – Я немедленно напишу опровержение в своём журнале.

– Было бы неплохо и её отправить домой. Мои офицеры недовольны. Что уж там говорить о простых солдатах. В таких условиях её безопасность мы гарантировать не можем.

– Я понимаю. – Произнёс я, будто ученик, не сумевший ответить на наипростейший вопрос учителя.

– Очень надеюсь, – ответил Харрис, подозрительно на меня покосившись.

– Чёрта-с два! Я никуда не поеду! – Заявила Наташа, гордо приподняв подбородок. Надменно глядя исподлобья.

– Если так, то придётся отправить её отсюда насильно. Понимаете? – Сказал мне Харрис, указав на неё пальцем, одновременно переглядываясь со мной.

Я кивнул. Он не говорил ерунду. Даже если бы она сейчас извинилась за статью перед офицерами и солдатами, не факт, что они не перерезали бы ей во сне глотку или не расстреляли наш номер из пулемёта. И тем более не было вероятности, что Наташа ещё раз не учудит чего-либо подобного. Я осознавал, что вопрос надо решать быстро и срочно. Ошибка могла бы многого стоить. Моей безопасности также, например, так как я поручился за неё. С моего позволения ей было позволено работать фронтовым фотокорреспондентом, хоть, напомню, журнал её и яро противился курсу Новой Конфедерации. Решение принял не раздумывая. Понимал, чем рискую.

– Я совладаю с ней. Она впредь больше не напишет ничего подобного, сэр! Отправлять её обратно не стоит. Такого больше не повторится, уверяю!

– Вы уверены?!

– Да! – отвечал я, приподняв глаза.

– Что ж… Старайтесь не покидать отель и расположение 409-го батальона без сопровождения военной полиции. Не думаю, что стоит объяснять, почему, верно?

– Да, сер.

– Генерал, – привскочил один из офицеров, – я протестую. Как вы можете взять на себя ответственность…

– Не я беру, а он, – ответил офицеру генерал, ткнув на меня взглядом. Офицер успокоился.

– Ну, надеюсь, вопрос решён. – Продолжил Харрис, – можете возвращаться к себе.

– Спасибо, сэр! – Схватил за руку Наташу и поспешил убраться из кабинета. Закрыв дверь, только слышал возмущённые возгласы офицеров, недовольных тем, что Харрис позволил моей протеже остаться под честное слово.

Вернувшись в отель, усадил Наталью на кровать. Потом забрал её ноутбук себе.

– Больше ни одной статьи не напишешь без моего ведома! Усекла?!

– Может, тогда лучше убьёшь?!

– Тебя убить мало! Я когда прочитал, с ума чуть не сошёл! Как ваш главред вообще допустил такую статью к изданию?! Это же призывы к насилию, притом без прикрас!

– Его спроси…

– Спрошу, спрошу. Не сомневайся! – Схватил свой телефон, забрав также и её, чтобы посмотреть номер редакторского отдела.

– Только скажи мне одно, пока не позвонил… – Наташа опустила голову.

– Что сказать?!

Она слезливо взглянула на меня:

– Почему ты не позволил им прогнать меня?

– Поговорим, когда вернёмся в Хьюстон. Моя командировка как раз заканчивается девятого июня. И в городе и возвращаясь домой, поговорим об этом, обещаю.

Более не говорили. Позвонил в редакцию Наташи и обматерил их главного редактора. В ответ услышал смазливое, педиковатое, тошнотворное: «Ты что себе позволяешь, нахал?!» Потом писал статью-опровержение. Строчки никак не клеились. Был готов разбить ноутбук об стену. Наташа всё это время то ли с грустью, то ли с ненавистью смотрела на меня. А я бы и рад серьёзно поговорить с ней по поводу написанных слов, но ни сейчас, ни потом не произнёс по теме на слова, посетовав на то, что лучше сейчас будет продолжить работу. Просто трудиться как надо и не забивать себе голову дурными мыслями. Её необходимо было оправдать в глазах «конфедератов». Сослался на нервный срыв, моральное истощение. Молю высшие силы, лишь бы сработало. Надеюсь, я сейчас делаю всё правильно, хоть сомнения и терзали меня. Ибо самый главный вопрос стоял ребром: является ли хоть один из предложенных мне судьбой вариантов истинно верным?


***


Все следующие дни «конфедераты» безуспешно пытались прорвать передовые позиции «северян» в районе Гаррисберга. Тот город являлся связующим звеном в обороне противника, и его захват фактически означал бы разгром южного фронта. Поэтому город атаковали сразу две армии с северо и юго-запада. Здесь же находились и основные силы «республиканцев». Особенно тяжело было наступающим на севере, где на самых опасных и ответственных участках обороны всегда стояла дивизия Спенсера Рапоне. Его ребята творили настоящие чудеса храбрости! Например, при обороне Данвилла бойцы Рапоне не только в течение недели держали переправу через реку Саскуэханна, но и наголову разгромили две дивизии «южан», буквально захлебнувшихся в собственной крови. Увы для них, эти победы не смогли поменять общей обстановки на северном направлении. На других участках «северяне» постоянно отступали, что постоянно угрожало дивизии Рапоне котлом. К счастью, обладая здравым рассудком, Рассел не смел пускать в расход своё самое боеспособное соединение, сколь ни пытались «конфедераты» взять в мешок столь ненавистную им дивизию. Поэтому на сегодняшний день 12 мая его дивизия успешно обороняла Фредериксберг, не позволяя «южанам» взять Гаррисберг в клещи.

С нашей же стороны всё складывалось отчасти благополучно. На юго-восточном направлении отставание от графика составляло около суток, что в сложившейся оперативной обстановке было впечатляющим результатом. Мы атаковали противника на линии Меканиксберг – Гуд-Хоп – Саммердейл, продолжая медленно, но верно теснить противника всё дальше на восток.

Но самые счастливые новости приходили из Вашингтона. Передовым частям «конфедератов» удалось закрепиться на окраинах столицы. Теперь наступающим войскам предстояло выполнить куда более сложную задачу: взять город, оборонявшийся, может и не такими элитными частями, боровшимися за Гаррисберг, но куда более многочисленными.

Наша же задача была достаточно простой. Овладеть южными переправами на город, дабы заставить Рассела перебросить дивизию Рапоне на юг, тем самым, крайне облегчив положение атаковавших Гаррисберг с севера частей. На первый взгляд простая операция, в нынешней ситуации обрастала кучей неприятных для нас нюансов. Во-первых, артиллерийские батареи до сих пор стреляли достаточно редко. Лимит: двенадцать снарядов на орудие. Крайне мало для того, чтобы не залить кровью правых все поля вокруг Гаррисберга. Во-вторых, наши потери и так были очень многочисленны. Подкреплений, резервов просто напросто не хватает! Свежих частей нет, старые же сражались на пределе человеческих сил. В-третьих, противник таки освоил навыки наведения артиллерийских и авиационных ударов, сумел научиться толково координировать действия родов войск. Лимита снарядов, как у «конфедератов», у янки не было, что позволяло им с горем пополам отбивать некоторые атаки. Правда, и их запасы были не бесконечны. Но, тем не менее, пока что диспозиция и общее положение на южном фронте позволяли «южанам» рисковать, нанося сокрушительные удары по войскам «республиканцев».

Но хуже всего янки было на северном направлении, где среди их частей начался разброд и дезертирство. Показателен случай, когда через так называемую «дорогу жизни», город Сент-Стивен, прошла целая дивизия «северян», командир которой пожелал сохранить своих людей, как он сказал, для будущих сражений, нежели заставлять их погибать фактически уже в кольце, если диспозицию сторон в районе Бостона вообще можно было так назвать. Потому что, как и в прошлой гражданской войне, не имея сильного флота, «конфедераты» не имели возможность полностью блокировать порты на северо-восточном побережье, что ещё позволяло янки получать из-за бугра гуманитарную помощь, подкрепления и военную технику. В любом случае подобный случай ярко свидетельствовал об общем падении боевого духа янки. Противную сторону же подобное поведение противника только приводило в неописуемый восторг. Это была просто золотая жила для пропаганды, сию минуту же выпустившей репортажи и обзоры на ТВ с недвусмысленными, высмеивающими названиями: «Янки обгадились! Коммунизм идёт к чёрту! Сверкающие пятки леволиберальной клики», – и так далее.

Данное событие снова подняло до небес боевой дух армии Новой Конфедерации, равно как и заставило «северян» задуматься: «Какого чёрта мы ещё здесь делаем…» Обстановка становилась всё тяжелее, а западный фронт по-прежнему не двигался с места. Уже представляю в своём воображении Баргаса, заваленного приказами из Вашингтона о немедленном начале наступления на восток. Не знаю, как он реагировал на подобные депеши, но на западном фронте всё так и оставалось без перемен. Баргас, как утверждалось, старался очистить свои тылы от партизанских отрядов «конфедератов», дабы постоянные атаки на базы снабжения и объекты инфраструктуры не сорвали скорое наступление. И давайте будем говорить откровенно: на западном побережье не было таких мегазаводов, как в Детройте, способных обеспечить армию бесперебойными поставками военной техники и боеприпасов. А без этого о крупномасштабном наступлении не могло идти и речи. Думаю, поэтому Баргас и не спешил с контрударом.

На следующий день мне удалось уломать одного из бойцов 409-го полка на интервью. Кирилл из Ростовской области, не единственный русский в полку, но достаточно смелый в сравнении с остальными, чтобы пообщаться с журналистом. До этого легионеры старались обходить СМИ стороной. Мало ли, как исковеркают их слова. А после случая с Натальей, я вообще ни на что уже не надеялся. Кто станет общаться с покровителем той, что желала смерти всем им поголовно? Но, быть может, Бог всё-таки существует, и Кирилл согласился со мной пообщаться.

Наташа кстати, решила в этот раз оставить меня наедине с интервьюируемым. А после вообще по неизвестной причине уехала в Питтсбург. Гость попался такой, что её чуть ли не трясло от злости. Особенно того знаменательного случая с панк-группой Pussy Riot в Сочи в 2014 году. Ведь Кирилл был представителем казачьего Войска Донского. А именно их коллеги с Кубани так лихо и секли Алёхину с Толоконниковой нагайками, что до посинения возмущало Наталью. После того избиения она возненавидела казаков так сильно, как только было возможно.

На вид Кириллу лет тридцать пять, спортивного телосложения. Собой не слишком красив, но кому на войне до этого есть дело? Не девчонок же клеить. Лицо покрывали уродливые рубцы – свидетельство его участия в конфликте на востоке Украины. Разумеется, сам он говорит про добровольность своего присутствия в августе-сентябре 2014 года под Донецком, но кто знает… По слухам, платили там по-моему невероятные деньги! 250 тысяч рублей в месяц. Разумеется, фантастическая сумма для врача, офисного клерка, учителя или даже обычного полицейского. Стал бы он лишний раз чесать своим языком, зная, что за разглашение государственной тайны полагается тюремный срок? Возможно… Надо же похвастаться друзьям, знакомым, родственникам. Но он наверняка хотел повидать ещё, как растёт его дочка, через два месяца празднующая пятый день рождения в новой квартире в уютном районе Вологды, где жила его молодая жена. Поэтому и каких-либо новых подробностей про события на Донбассе я и не узнал. Но насчёт этой войны ему поболтать было только в радость.

– Привет, Кирилл. – Начал ставить камеру.

– Здравствуйте.

Интервью проходило в подвале частного полуразрушенного дома. Пришлось изрядно помучиться, прежде чем смог нормально выставить камеру, дабы тусклый свет лампочки, висевшей на потолке, не портил картинку. Хотя, лично по мне всё вышло даже круто! Обожаю мрачную атмосферу, сравнимую по жути с фильмами ужасов. Но, тем не менее, не раз вспомнил «добрым» словом нашего главного редактора, заставившего меня в принципе делать видеорепортажи, хоть я этим никогда не занимался. Благо, людям нравилось. Плохих отзывов не было, и смотрели же! Новых выпусков ждали с нетерпением.

– Ну, что же… Начнём.

– Давайте. – Кирилл утвердительно кивнул головой в ответ.

– Первый вопрос, ответ на который для вас и ваших очевидцев, возможно, будет очевидным, но мне, по факту стороннему наблюдателю, это не совсем понятно. До сих пор, хоть к вашему полку я приписан уже достаточно долгое время. Что заставило вас приехать на другой край земли, на чужую войну?

– Мне показалось, что все эти мудаки, что сейчас воюют с нами, продвигают идеи, для меня не привлекательные. По-моему, это движение в сторону коммунизма. Я ненавижу краснопузых.

– Почему?

– Прадеда в 1949 году расстреляли за антисоветскую деятельность, хотя всю войну прошёл, много наград привёз. Потомственный казак.

– Вы тоже из казаков? Верно?

– Так точно! Православной веры также. А что эти уроды продвигают? Бесовщину всякую. Не нравится мне вся эта гадость, голубятня их. Мужик должен мужиком быть, а баба – бабой! А эти… Вы вообще видели, сколько девчонок под пулями легло?! И ради чего всё это? Чтобы доказать, что они не хуже нас на войне? – Рассмеялся, – чтобы доказать, нужно побеждать, а они пачками под пулями валятся. Аж, слёзы наворачиваются порой! Красивые ж, детей красивых, здоровых бы родили. А вместо этого ворон кормят… Женщин на войну максимум снайперами надо или в тыл, объекты охранять и медсёстрами. А эти, чёрти что, а не вояки!

– И, тем не менее, это же проблемы Америки, всё-таки…

– Уже научены горьким опытом! Всё, что у пиндосов18 модно, то сразу к нам идёт. Не остановим здесь, бесовщина эта всю землю русскую кровью зальёт, как пить дать!

Говор был явно южнорусский. Ни с чем не спутаешь. Сам сидел нахмуренный с толстым лицом и длинными усами, широко расставив ноги. Одна рука на правой ноге соприкасалась с ней между кистью и локтем, другой рукой обхватил пальцами бедро, чуть выше колена. Казалось, говорю не с Кириллом из-под Ростова, а с самым настоящим Тарасом Бульбой или Григорием Мелеховым. Не хватало только папахи или фуражки эпохи царской армии в первую мировую, курительной трубки, а также характерной для казаков длинной чёлки (чуб).

– Как к вам относятся простые американцы: солдаты, мирные жители?

Кирилл задумался:

– Солдаты хорошо, даже с уважением, почтением. А мирные кто как. Одни благодарны, другие проклинают. Но я на заблудших не обижаюсь! На обиженных воду возят знаешь ли… Вот освободим эту страну от бесовщины, очнутся люди – так сразу все благодарны будут!

– То есть, вы сражаетесь тут с бесами? – Я смутился. Кирилл расхохотался.

– Ну, в целом да. Ещё с масонами и жидами. Ещё отец говорил, что все беды от них!

– От евреев?

– Жидов! – Кирилл улыбнулся, широко раскрыв глаза.

После подобных слов захотелось сбежать от этого казачка куда подальше, ибо, казалось, ничего вразумительного, адекватного он больше не скажет. Лишь Бога благодарил, что Наташа этого не слышит, не то от неё последовала бы очередная разоблачительная сенсация или вопрос ребром, после которых пришлось бы, видимо, на коленях стоять, лишь бы нас с ней не прогнали поганой метлой к чёртовой матери не только с фронта, но и скорее всего из страны. Или того хуже. Что ему помешало бы нас убить?

– И много таких, кто думает, что всем на этой планете управляет кучка обозлённых на мир евреев тридцать третьего градуса, посвящённые в тайны вселенной и древних цивилизаций?

Кирилл прищурился, понимая, что этим вопросом я его выстебал.

– Не так много, как хотелось бы. Но зря люди не верят. Если всю историю посмотреть, кто войны начинал? Жиды – Ротшильды! Это же очевидно! Знаешь, когда-нибудь мы узнаем всю правду, и те, кто не верил, скажут: «Вот ж дураки мы были…» Так и будет! Поверь!

Я кивнул в ответ, сделав вид, что всерьёз отношусь к словам собеседника.

– Платят ли вам деньги за участие в боях?

Кирилл нервно покосился:

– Конечно, нет! Да и нужны ли нам деньги, если за будущее человечества воюем?

Тут Кирилл, разумеется, отчасти лукавил. «Конфедераты» не чурались платить деньги бойцам, приехавшим из других стран. Так сказать, дополнительная мотивация. Вопрос состоял только в том, сколько? Платили им небольшое жалование. Такое же, как и остальным солдатам на мелкие расходы и прочее. Но, думаю, были и те, кто получал большие суммы денег. И не ровен час, когда приехавший во имя благой цели доброволец войдёт в кураж, понимая, что их борьба с врагом приносит им вполне солидный доход. Тут и до предпринимательской деятельности на крови недалеко, что, несомненно, пугало Кирилла. По нашему законодательству быть наёмником на чужой войне – это уголовно-наказуемое деяние. Вряд ли ему хотелось бы вернуться домой и тут же сесть в тюрьму, ведь, не думаю, что он хотел бы после войны остаться в США. Плюс жару подогревал недавний скандал с некоей гипотетической частной военной компанией «Вагнера», которая по результатам расследования «Фонтанки» понесла в Сирии значительные потери. Набирались туда по некоторым данным бывшие военные и силовики. Именно они, по мнению украинских СМИ и были той ударной силой ополчения Донбасса, что позволило бывшим шахтёрам, взявшим в руки автоматы, нанести военные поражения украинской армии в августе-сентябре 2014 года. Операция тогдашняя была проведена крайне умело. Ну не мог некий товарищ Стрелков, в быту военный реконструктор, не имевший опыта руководства крупными войсковыми соединениями, провести такие блистательные операции, окружив и доведя до отчаяния самые боеспособные соединения украинской армии. Это касается и тех, кто был после него. На самом деле, будет даже забавно, если Кирилл окажется членом этой гипотетической ЧВК «Вагнера». То-то он так нервно ответил на мой вопрос. Хотя, может быть и во мне проснулось зерно заговорной теоретики? А он приехал сюда с самыми искренними намерениями. Кто знает?

Я решил закончить интервью, так как решил, что более ничего интересного от Кирилла не узнаю.

– А какой бы вы хотели видеть будущую Америку? Кто по вашим предпочтениям должен выйти победителем?

– Победит тот, на чьей стороне правда, как говорил Данила Багров. А правда за нами! Америку же хочу видеть страной, свободной от жидов и масонов! В идеале, даже союзником России. Вместе мы даже инопланетян порвём, пусть только сунутся! – Смеётся, – ну, а пока нужно победить этих уродов вонючих.

– Насколько я знаю, многие здесь считают, что сражаются против коммунизма…

– Коммунизм, капитализм, фашизм… Какая разница, если всё придумали жиды.

После интервью, честно говоря, скверного, мы ещё немного пообщались. Он рассказал про свой загородный дом в Ростове, семью. Оказывается, у него пятеро детей! Такую ораву кормить надо, а он здесь. За жалование.

– И вы оставили их там? Одних?

– Справятся! Сильные! И жена у меня молодец!

Если оставить семью ради борьбы с тайной мировой закулисой – это реальная причина его поездки в Штаты, то могу сказать одно: не имею права сомневаться в искренности этого человека. А также в невежестве. Не представляете даже, скольких дурачков я повидал на своём веку! Стоит только посмотреть телеканал РЕН-ТВ, так сразу у сторонников теорий заговоров и палео-контакта появляется тысяча неопровержимых доказательств существования привидений, инопланетян, следов присутствия нацистов в Антарктиде, строительства египетских пирамид и Стоунхэнджа инопланетянами. Не, ну серьёзно! Стоит такой Игорь Прокопенко перед камерой и с серьёзным лицом заливает про теорию плоской земли. Причём вовремя поймал волну ажиотажа вокруг этой темы. Жалко только того мальчишку Максима Ожерельева, что с пеной у рта доказывал теорию плоской земли, после того как насмотрелся всякой чуши в интернете про плоскую землю и наслушался православного предпринимателя Германа Стерлигова. Но это ещё что. Когда об этом говорит кто-то незнакомый, то как-то и по барабану. А если твой лучший друг начинает заливать тебе в уши чепуху от Дэвида Айка и Эриха Фон Деникена с Захарием Ситчиным, то становится даже немного не по себе. Был у меня один такой. Всерьёз верил, что тело Гитлера, чудесным образом сбежавшего из осаждённого Берлина в сорок пятом году, хранится на территории Новой Швабии в состоянии криосна. Только и ждёт, наверно, момента, чтобы показать всему миру, у кого здесь самые модные усики. Про то, что мы в далёком прошлом с Марса прилетели, вообще говорить не хочется. Но самое абсурдное, это вера в то, что русских, как нации со времён монгольского нашествия не существует. Сам из нашего племени, а ведь верит! И глаза у многих карие, и русых волос нету, и языка других славянских народов не понимаем. А на генетические исследования учёных и по кочану! Друг, конечно, жив, дай Бог ему здоровья, но после вышеизложенного вы, думаю, понимаете, почему я говорю о нём в прошедшем времени.


***


15 мая «южанам» наконец-таки удалось захватить весь правый берег реки Саскуэханна в районе Гаррисберга. Группировке с другой стороны удалось блокировать город, окружив восемь отборных дивизий противника, в том числе уже ставшую легендарной дивизию Спенсера Рапоне, быть может, лишённую отныне помощи извне, зато не растерявшую желания сражаться и побеждать.

Не знаю, уместно ли подобное сравнение, но в свете сложившейся оперативной обстановки битва за Гаррисберг чем-то напомнила мне Сталинградскую. Как и там, город на берегу большой реки, окружённая со всех сторон группировка и попытки деблокировать оказавшиеся в огненном кольце части.

Весь день 16 мая «северяне» не прекращали попыток прорваться к своим. Видеть бы вам это своими глазами, как тысячи танков и самолётов, сотни тысяч пехотинцев рвались навстречу окружённым со стороны Балтимора и Филадельфии, теряя последние боеспособные резервы. О, да! Вот это была настоящая современная война, которую не сможет воплотить в цифре даже самый лучший симулятор боевых действий. Каждую минуту стороны обменивались ударами артиллерии и авиации, сбрасывая друг на друга тонны смертоносного металла, не жалея друг друга, не давая противнику закрепиться на позициях, если они уже были заняты или отвоёваны вновь.

Я наблюдал за этим торжеством смерти с высотки, на которой располагался командный пункт дивизии. Видел воочию, как огромные массы людей и техники идут стенка на стенку, кружась в вальсе безумия и исступления, не желая сдаваться, дарить противнику победу. Слишком многое было поставлено на карту, слишком много крови товарищей пролито, чтобы отступить. «Южане» слишком долго добирались до своей цели, а «северяне» понимали, что с захватом Гаррисберга об организованной обороне восточного побережья придётся забыть. Никто не желал поднимать белый флаг, не жалел ни себя ни других. История Америки, а может и всего мира решалась здесь и сейчас в битве за Гаррисберг. А я ещё наивно думал, что по уровню ожесточённости и потерь с обеих сторон бойню за Детройт уже никакая другая не переплюнет. Как же я ошибался!

Хотелось бы похвалить генерала Рассела, получившего пару дней назад звание «фельдмаршала Свободы». Он не давал противнику передышки, искал слабые места в обороне, проводил мощные и умелые фронтальные и фланговые удары. Но, увы, у него не осталось резервов. И так после захвата промышленных центров скудное число бронетехники и авиации словно растаяло на глазах. Пехотинцы, признаюсь, были смелыми ребятами, но молоток никогда не сравнится с кувалдой. Атаковать одной только пехотой, теряя последние резервы, было глупо. Так что к концу дня «северяне» откатились на восток, оставив всяческие попытки деблокировать Гаррисберг.

На рассвете 17-го числа я посетил поле боя. Могли ли помыслить генералы Грант, Ли и Шерман, что потомки переплюнут результаты битвы при Геттисберге в разы? Всё поле боя было усеяно трупами, наваленными друг на друга так, что невозможно было ходить не спотыкаясь. Казалось, я оказался в аду. В один момент, проходя по трупам, меня схватила чья-то рука. Перепугался и упал, а из-под мёртвых тел вылез получивший пару пуль в корпус солдат «северян», весь в крови, саже и грязи. Он хрипел, пытаясь орать от пережитого днём ранее ужаса, не мог связать вместе и пары слов, так как еле дышал. Оглядывался вокруг с натуральным взглядом бешеной собаки, потеряв, казалось, последние остатки человеческого разума. Но это только на первый взгляд. Он видел шевроны и понял, что оказался в плену. И ничего лучше в голову не пришло этому бедолаге, чем достать из подсумка гранату и выдернуть чеку. Но не успел. Меткий выстрел полковника Фицджеральда из револьвера мигом оборвал жизнь этого несчастного парня, павшего навзничь с алой дырой вол лбу и дуплом диаметром с яблоко на выходе. На лице его более не было ничего, кроме удовлетворения, что для него всё, наконец, закончилось. То, что пережить и врагу не пожелаешь.

Земля, изредка проступавшая из-под усеянных трупов, казалось, до сих пор была раскалена от снарядов, ракет и бомб. По некоторым участкам ходить было просто опасно, потому что то и дело через каждые несколько сантиметров в чернозёме зияли обуглившиеся куски металла, острые, как бритва. Со стороны «южан» в тот день было выпущено столько снарядов, что для их транспортировки понадобилось около тысячи вагонов. Последние запасы, бывшие в наличие у «южан». План их был крайне прост: создать перед противником стену огня, через которую он не решится пройти, но у тех не было других вариантов. Убери трупы и сгоревшую технику, и наверняка увидишь лунный ландшафт, до такой степени эта бедная земля была перепахана. Бой происходил на нескольких огромных полях, через которые проходили шоссейные трассы, ведущие к городу. По бокам располагались леса, которые «южане» жгли напалмом, дабы у противника не осталось никаких вариантов, кроме как лезть по открытой местности. Только бы вы видели… Ещё вчера зелёные, стройные, высокие, красивые ели, сосны, липы, секвойи и дубы теперь представляли собой натуру для съёмок фильма в жанре пост-апокалипсис. И зря боялись угрозы вулкана Йеллоустоун или астероида Апофиз футурологи и голливудские сценаристы. Человек и сам отлично справился, уничтожая не только себе подобных, но и всё вокруг. Лишённый милосердия и сострадания, с упоением сжигавший древние леса ради победы над врагом, а по сути победы смерти над жизнью.

К полудню подсчитали примерные потери за вчерашний день. Двести девяносто четыре тысячи человек, в два раза больше раненых и около 1800 единиц техники. То есть за один день американцы понесли потери по численности примерно равные тем, что им нанесли страны оси во вторую мировую. И если есть жизнь по ту сторону, то пусть неупокоенные души забросают проклятьями тех, кто начал эту беспощадную войну. Надеюсь, они перестанут спокойно спать, есть, пить, получать удовольствие от жизни. За то, что я здесь увидел в тот день, они заслужили такую участь. Вне всяких сомнений.

После обеда дивизию перебросили к мостам через Саскуэханну. Задача была только охранять переправы, так как смысла вступать в бой уже не было. «Северяне» были плотно окружены, лишены всяческой поддержки, а северная группировка неплохо справлялась с задачей по зачистке города. Да и навоевать особенно дивизия Харриса была не способна, потеряв за вчерашний день шестьдесят процентов личного состава. Но без работы бойцы не остались, хоть и валились с ног от истощения. Отчаявшиеся янки, словно пауки в банке, пытались найти выход наружу из кипящего котла, внутри которого они оказались, понимая, что более нет никакого смысла оборонять Гаррисберг. И не придумали ничего лучше (более оптимальных вариантов на самом деле и не было), кроме как атаковать позиции противника по мостам. И я их прекрасно понимаю. Ведь кипящий котёл, это было не сравнение. Все мы помним и Дрезден и Ракку, но я даже представить не мог, что ради победы можно сравнять с землёй один из городов на своей территории, притом таких красивых и больших. Объёмно-детонирующие, бетонобойные и фугасные бомбы, осколочные и зажигательные снаряды и ракеты – пошло в ход всё, что только было можно и осталось в наличии, превращая Гаррисберг в геену огненную, только вот истинно ли грешны души тех, кто там в тот день горел? Жар чувствовался даже здесь, с другой стороны переправы. Казалось, вода в реке кипит. То и дело мы зарывались всё глубже в землю, как кроты, укрываясь от очередной взрывной волны. Городская администрация, например, была просто снесена до основания от взрыва «Мамы всех бомб», сброшенной в паре метров от здания.

– Это вам за Атланту, твари! – орал от восторга Харрис, припрыгивая и глупо улыбаясь. В глазах полыхали отблески огненного зарева, лицо исказилось в жуткой гримасе, которую я видел только у Чикатило, когда смотрел видеозаписи его выступлений в суде. После мне стало страшно, действительно страшно так, как не было никогда раньше. Приди бы к власти Хиллари Клинтон и дёрни её чёрт за ногу начать войну с Россией, это бы ждало и нас с вами. Бесцеремонный огненный ад. И не обольщайтесь. Не надо прикрываться боевой мощью Китая, численностью их армии и нашим ядерным потенциалом и вооружениями. Кто бы что ни писал, ни говорил, Россия бы проиграла эту войну. Всего НАТОвцы смогли бы поставить под ружьё семьсот миллионов человек, мы только семьдесят. Наша и так исхудавшая под санкциями и коррупционным мельничным колесом экономика не смогла бы обеспечить армию и десятой частью необходимых для ведения войны ресурсов. И так бы горела Москва или Питер, Нижний Новгород или Ростов. От гибели нас спасла коллегия выборщиков, отдавшая свои голоса Трампу. Очевидный и невероятный, занимательный и одновременно пробирающий могильным холодом до костей факт.

«Конфедераты» неспроста так безалаберно бомбили Гаррисберг, уничтожая под корень последние очаги сопротивления противника. За несколько дней до полной блокады города, жители покинули свои жилища, спасаясь от войны, кто куда. Поэтому и смысла вступать с янки в бой «южанам» не было абсолютно никакого. Мирные жители всё равно не пострадают, а людей с оружием жалеть нет никакой надобности. Пока глядел на это безумие, обрушался, почему они не стали капитулировать, но как оказалось потом, им пришло сообщение из штаба верховного главнокомандования: стоять до последнего. В этом была своя соль. Уничтожение группировки займёт достаточно много времени. За этот промежуток можно будет если не выстроить новую линию обороны ближе к побережью, то хотя бы усилить имеющиеся укрепления, что дало бы возможность «северянам» продержаться чуточку дольше до тех пор, пока генерал Баргас на западе, наконец, не решится на генеральное наступление. Это понимали и «южане», поэтому торопились как можно быстрее закончить здесь, чтобы перебросить войска на запад для противостояния с хитрым мексиканцем. От того и желание как можно быстрее расправиться с окружённой группировкой.

За пару часов до полудня на следующий день (то есть сегодня) мы вошли в город, к тому времени уже фактически захваченный. Остались только мелкие очаги сопротивления, подавить которые не составляло особого труда. Увидел бы Джеймс Кэмерон то, что осталось от некогда прекрасного города, то не стал бы выстраивать декорации к фильму «Терминатор» для съёмок сцен борьбы людей и машин в будущем. Армия Новой Конфедерации вежливо и бережно, в точности как надо, абсолютно бесплатно воссоздала антураж уничтоженного ядерными ракетами поселения.

Пару раз бойцы полка подрывались на минах, были и случаи огневого столкновения с противником. «Южане» после суток у чёрта на сковороде сражались довольно вяло: сказалась усталость и потери, понесённые позавчера. Но и пережившие огненный дождь с неба, сравнимый разве что только с уничтожившим Содом и Гоморру гневом Господним, янки также сопротивлялись довольно неохотно. Последняя стычка завершилась только в шесть вечера. Из тридцати человек, укрывшихся в одном из подвалов от артиллерийских и авиационных ударов, выжило четверо. Они выходили с поднятыми руками, все в бетонной пыли, мучимые изнеможением, голодом и жаждой. Попали они в ту же самую ситуацию, в которой оказались защитники Брестской крепости в 1941 году. «Южане» предусмотрительно перекрыли водоснабжение города, и единственным источником питьевой воды осталась река Саскуэханна, а дождей, как назло, не было. Добраться же до неё было невозможно. Оба берега хорошо простреливались артиллерией и пулемётами. Поэтому только самые отчаянные решались выйти к реке и набрать воды. Единственное, в чём защитникам Гаррисберга повезло, в отличие от оборонявших Брест советских солдат, было то, что это истязание не продлилось для «северян» так долго, как для советских пограничников.

На одной из площадей я стал свидетелем разбора завалов одного из зданий. Обычное, в общем-то, дело, но после работ из-под обломков достали тело Спенсера Рапоне. Подбежал ближе, чтобы взглянуть и сфотографировать. Бездыханное тело выглядело так, будто парень прошёл Освенцим. Кости торчали из-под кожи, потерявшей эластичность, тёмные круги под глазами. То были признаки не только голода, но и обезвоживания. Пленники рассказывали, что Рапоне старался меньше есть и пить, дабы отдать свою порцию пищи и воды раненым. В итоге к концу битвы его рассудок помутился, что отразилось на приказах, да и командовал он уже по факту не армией, а кучей смертников. К тому времени уже был командующим всей Гаррисберговской группировки, ибо их командующий не нашёл иного лучшего выхода, как застрелиться. Рапоне просто не имел опыта управления боевым соединением такой высокой численности. Да и смогли ли бы они, вставшие под его командованием бойцы, выполнить хоть что-то без еды, воды и боеприпасов, постоянно обстреливаемые бомбами, снарядами и ракетами? Тело было в бетонной пыли. В момент гибели он находился в штабе. Одно попадание бетонобойной бомбы снесло здание практически до основания. Чтобы извлечь тело из завалов, пришлось даже отрубить трупу ступни ног, придавленные обрушившейся стеной. Форма была разорвана в клочья, кости переломаны.

Возле тела стояли генерал Харрис и Брустер. С тоской глазели на убитого антагониста. Затем первый снял кепи и опустил голову, прочитав про себя заупокоенную молитву. Когда закончил, обратился к солдатам, стоявшим вокруг:

– Я не знаю, заслужил ли он рая или хотя бы чистилища. Но абсолютно уверен, что заслужил наше уважение. Кто из генералов на их стороне мог сравниться с ним, тем человеком, всё это время бывшим для нас, как заноза в пальце? Он не давал нам спуску смелыми контратаками, всегда находился на острие удара, оборонял самые ответственные участки, не сдавал, не пролив крови конфедерата, ни пяди земли. Знаете… Нам бы такого, и мы бы сбросили янки в воды Атлантики ещё месяц назад. Увы, этот парень выбрал другую сторону. Я призываю вас не считать его проигравшим. Он погиб победителем, и точка! Кому бы ещё из стана этих педиков хватило бы смелости оборонять город в полном окружении без всяческой поддержки? Любой другой из их генералов-тупиц давно бы в штаны наложил, подняв руки вверх с криками: «Не убивайте, макияж же подпортите…» – Стоявшие вокруг бойцы рассмеялись, – а он отказался сдаваться и сражался до последнего. Как загнанный в угол волк, но не сдрейфил и даже в самой отчаянной ситуации предпринимал попытки надрать нам задницы. Уже поэтому мы должны проявить к нему должное уважение и почёт. Похороните его как героя, как офицера американской армии, окажите все почести, позаботьтесь о семье. Он заслужил наше почтение к нему!

Тело унесли. Бойцы дивизии ещё долго бродили по разрушенному до основания Гаррисбергу, осматривая дымящиеся руины. Глядели то ли с унынием, что им пришлось превратить в пепел город своей родной страны, то ли с упоением, как если бы Марк Порций Катон бродил по чистому полю, усеянному пшеницей, где когда-то стоял назойливый Карфаген, что по его субъективному мнению должен был быть разрушен.

Из шестидесяти тысяч человек, оборонявших город, выжило около четырёхсот. Было разрушено по моей скромной оценке девяносто пять процентов зданий. Таковы результаты последних часов битвы за Гаррисберг, которая теперь войдёт в историю, как самая кровопролитная в истории человечества, по количеству жертв за сутки более чем в два раза опередившая Бородинское сражение 1812 года. Таков побочный продукт научно-технического прогресса, должного в идеале принести людям пользу, а на деле косившего их, как пшеницу серпом.

В городе делать было нечего. Войска покидали его и шли вперёд на восток. Что им всем предстояло пережить дальше, одному Богу известно, но после Гаррисберга у «южан» зародилось ощущение скорого победного конца войны. Хотя, кто знает, что их ждёт ещё. Кто знает…

И шли мы по руинам, все грязные, голодные, уставшие, доведённые войной до белого каления. Позади мерцало зарево пожара, слившееся с кроваво-красным закатом солнца, красиво игравшее оттенками жёлтого, оранжевого и алого цветов. А впереди непроглядная тьма, обещавшая лишь новые страдания. Около одного из полуразрушенных домов стоял священник из ещё одной из неофициальных церквей. На вид лет шестьдесят. В правой руке держал крест. В левой в подмышке ютилась библия. Он читал проповедь. Голос громкий, ясный, чёткий. Молвил так, что, казалось, не он говорит, а воют Иерихоновы Трубы. И, кажется, вот-вот стены идолопоклонников с востока будут разрушены волей Господа, ниспославшего на рабов своих благодать, на врагов же своих смерть и разрушения. Стоял он на том месте, как статуя, обладал навыками ораторского искусства. Речи его действительно завораживали, опьяняли. Я поспешил сделать фотографию, потом продолжил слушать. Говорил пастор следующее:

– Да восславьте Господа вы, воинство Христово! Идите в бой и остановите еретиков, что посягнули на веру и свободу нашего народа! Будьте храбрыми в часы скорби, отчаяния и ужаса. Ведь враг силён, искушён змием, а, значит, не ждите милосердия от врагов и не проявляйте его к ним, как не проявил его к безбожникам Иисус Навин, когда шёл освобождать Землю Обетованную от дьявольской нечисти, что впилась своими цепкими корнями в прогнившую от скверны почву. Война наша священна, но не забывайте, что заблудшие души ещё можно спасти! Читайте блудным детям священное писание, дабы вернуть их в лоно веры и избавить от лукавого. Проявляйте милосердие к тем, кто не держит оружия и кто счастлив вашему прибытию. Не забывайте, дети мои, для них вы ангелы во плоти! Так не посрамите имени своего и звания. Идите в бой с крестом на шее и верою в сердце, и вас будет ждать победа такая великая, что весь мир восхитится сынами Христовыми! Не бойтесь тьмы, ибо в душах ваших свет благой, ярчайший! В минуты скорби, страха, боли не бойтесь, лучше помолитесь! Не стесняйтесь общаться с творцом, потому что он выслушает всех и приласкает, даст вам сил, когда будет казаться, что валитесь с ног. И не забывайте цели! Христиане всего мира смотрят навас с надеждой, ибо только вам суждено очистить этот мир от гнойников, что плодятся на планете и лишают людей права верить! Не посрамите Господа, и тогда победа, вечная благодать и счастье будут ждать нас всех! Аминь!

Мы продолжали идти вперёд на восток. Во тьму.


7 июня 2018 года. Битва за Филадельфию.


На следующий день 19 мая пришла новость, что привела в восторг всех «конфедератов». Гарнизоны Вашингтона и Мемфиса капитулировали с разницей в несколько часов. В прямом эфире крутили кадры, как солдаты сбивают прикладами голову статуе Авраама Линкольна на территории одноимённого мемориала, а над Белым Домом гордо развевался флаг Конфедерации. В тот же день, но уже вечером пришла весть о сдаче «северянами» Бостона. Все телеканалы мира транслировали кадры торжественного парада победителей по улицам захваченного города. Женщины кидали солдатам цветы, то и дело лезли целоваться. Если вы взглянете на фотографии американских городов в день окончания второй мировой войны, то заметите схожую картину. Вот только не ясно, нагнали жителей Бостона на парад насильно, или же пришли они туда искренне, добровольно?

Итак, ситуация для «северян» сложилась так, что о скорой победе можно было рассуждать всерьёз, без иронии, что всего пару недель назад казалось незыблемой мечтой.

Восточное побережье на момент начала наступательной операции обороняли пять миллионов «северян». Из них около трёх было в резерве. Большинство дожидалось поставок оружия из Канады и Евросоюза. Полностью укомплектовать свои войска янки удалось только к началу битвы за Гарррисберг. В итоге около миллиона солдат защищали столицу, около двух сражалось в Гаррисберге, одновременно прикрывая подходы к Балтимору, Филадельфии и Нью-Йорку. Остальные оборонялись на севере, защищая Бостон и северные подходы к «Большому Яблоку». В итоге ситуация вышла таким образом: под Вашингтоном было уничтожено двести тысяч солдат противника, пятьсот сдались в плен, остальные сумели отступить. После битвы за Гаррисберг и оборонительных операций на подходе к Нью-Йорку да данном направлении осталось около девятисот тысяч боеспособных солдат. В районе Бостона, Хартфорда и Провиденса янки потеряли до полутора миллионов человек убитыми, ранеными и попавшими в плен. Следовательно, у Рассела осталось 1,8 миллиона человек, потрёпанных в боях. Резервов не отсутствовали вовсе. В ходе последнего призыва удалось собрать ещё пятьдесят тысяч человек. На такую огромную группировку Рассел располагал двумя сотнями танков и пятью сотнями самолётов. Войска испытывали дефицит патронов и снарядов. Так как Баргас так и не соизволил начать наступление, Расселу противостояла группировка в десять миллионов «южан» с тысячью пятьюстами танков, двумя тысячами самолётов, восемью тысячами артиллерийских орудий. Численность техники постоянно пополнялась: «конфедератам» к тому времени удалось запустить все захваченные заводы на полную мощность. Был ли в такой ситуации хоть какой-то выход? Проще было капитулировать, нежели продолжать бессмысленную, по сути, борьбу, но правительство LSA продолжало верить в чудо, закидывая Баргаса приказами о начале немедленного наступления на восток. В такой ситуации янки совершили свою последнюю ошибку: Баргас был объявлен президентом Амандой Дафф предателем и должен был немедленно сдаться властям. Вместо этого хитрец повернул часть своих войск на Лос-Анджелес и в ходе военного переворота взял в свои руки единоличную власть. Хоть это и не гарантировало внезапного удара с тыла, но окончательно развязало руки «южанам», так как ни о какой координации востока с западом отныне не могло идти и речи. Теперь восточное побережье было окончательно обречено.

Это понимали и оставшиеся на территории, подконтрольной янки, жители, массово эвакуировавшиеся в Канаду морем, так как после захвата Бостона сухопутное сообщение с северным соседом было прервано. Возможно не полностью, но понимало и руководство LSA, отчаянно умолявшее Евросоюз, Канаду и Мексику вступиться за них. Те отмалчивались. Премьеру Трюдо оставалось только морально подбадривать обречённых защитников Филадельфии, Балтимора и Нью-Йорка. Но если это и можно назвать помощью, то сравнить подобное можно только с подкинутым утопающему спасательным жилетом, изрешечённым, будто сито.

Понятия не имею, что творилось в Нью-Йорке, но в Хьюстоне власть имущие уже праздновали победу, хоть она ещё официально не наступила. Хотя, думаю, там творился настоящий хаос и паника, который не в силах остановить был никто. Достаточно только посмотреть кадры канала EuroNews, в которых было отчётливо видно, как мирные жители садятся на морской транспорт до Канады. Наверно, что-то подобное имело место быть во время Гражданской войны в России, когда последние представители белого движения покидали обречённый на захват красными Севастополь, оставляя бедную Россию на растерзание коммунистам. Люди, пытавшиеся покинуть город, до отказа заполняли корабли. Беженцев размещали в столовых, на кухнях, в служебных помещениях и прямо на палубах. Остальные толпились на пирсе, ожидая новых кораблей. Не в силах терпеть многие бросались вплавь догонять уплывающие корабли, лишь бы покинуть город. А полицейские никак не могли воспрепятствовать исходу, потому что они все были отправлены на фронт в действующие войска.

Прикрывал корабли только флот «северян», представьте себе, по-прежнему сильный. Этим храбрецам удавалось не только прикрывать гражданские суда, но и наносить удары по побережью. Командующий флотом адмирал Портер придумал достаточно оригинальный и работавший на практике план, как отвлекать силы «южан», обеспечивая облегчение обороняющимся войскам. На кораблях располагалась дивизия морской пехоты. Они под прикрытием кораблей, словно пираты или викинги, высаживались с моря, атакуя прибрежные города «конфедератов». План действительно был эффективен. Для обороны своих портов «южанам» пришлось растянуть по побережью группировку в сто тысяч человек, дабы охранять прибрежные города от набегов «пиратов» Портера. В иной ситуации идея сработала бы на отлично, но в действительности к 18 мая адмиралу пришлось прекратить все операции, высадив «пиратов» на берег в подкрепление фронту. Войска были нужны, кровь из носа, и даже всего одна укомплектованная и нюхавшая пороху дивизия была для Рассела, оказавшегося в безвыходной ситуации, будто глотком свежего воздуха.

Но наступавшим не стоило обольщаться. Им всё ещё противостояла группировка почти в два миллиона человек, а, значит, далее предстояли самые тяжёлые бои, притом бомбами, как в Гаррисберге, себе теперь дорогу не расчистишь, ибо заботу о безопасности мирного населения никто не отменял.

Но сейчас об этом никто уже и не думал. «Южанам» удалось сделать то, что не смогли их предки: дойти до Вашингтона. Сержант Лоуренс, с которой я переписывался после того, как отправился в Атланту, то и дело отправляла сэлфи, где она стояла то около Белого дома, то около обелиска, то красовалась перед осквернённой статуей Авраама Линкольна. На постаменте бардовой краской из баллончика была написана следующая фраза:


«ОНИ УНИЧТОЖАЛИ НАШИ ПАМЯТНИКИ, МЫ УНИЧТОЖИМ ИХ!!!»


Поздравь нас, мы победили!)


Поздравляю)))


Да ладно, не парься. Знаю же, что тебе по барабану…


Отчасти да, но я рад знать, что ты счастлива. Кстати, пока не забыл… Ты нашла свою сестру?


Нет Понятия не имею, где она! Постоянно созваниваюсь с родителями. Похоронки на её имя не приходило.


(Почтальоны, казалось, это были единственные люди, с которыми у меня в этой стране много общего. Вообще плевать, что творится. Главное, доставить почту)


Я уверен, скоро найдёшь её.


Надеюсь. Знаю только то, что она была в Нью-Йорке во время Гаррисбергской бойни.


Откуда тебе известно? О_о


Так она же в социальных сетях есть…


Помню, ты говорила, что она удалила тебя из друзей в Facebook.


Главное, что она не добавила меня в чёрный список.


Это радует) Ты пробовала ей писать?


Да, но она не отвечает. Пишу каждый день. Самое ужасное то, что читает же! :/


А с матерью, с отцом связывается?


Неа


Вот же дрянь)


Не то слово!


Уже известно, куда вас перебрасывают?


Военная тайна!


Ну… Ладно. Прости.


Да ладно, шучу. Главное не пиши в своих статьях. Готовимся к броску на Балтимор)


Что ж, удачи))


И тебе! :*


***


Дивизия стояла в городке Мидлтанун. Завтра отсюда намечался бросок на город Ланкастер, находившийся примерно на равном расстоянии как от Гаррисберга (точнее того, что от него осталось), так и от Филадельфии. Я сидел в местной забегаловке, обедал и читал новости.

Раздаётся телефонный звонок. Это Наташа. Спустя столько времени прозябания в Питтсбурге, она решила, наконец, нарушить своё молчание. Интересно, с какой стати?

– Алло, Юр. Как дела?

– Привет, – отвечаю я, удивившись, что она даже решила вдруг спросить, как у меня дела, – нормально. Ты как?

– Могло быть и лучше, если бы поехала с тобой. Слышала про Гаррисберг. До сих пор слёзы наворачиваются, какой ужас там творился… А так сижу, ничего не делаю. Редактор уже орёт, мол, такой репортаж прое…ла. Так что думаю после обеда рвануть до тебя. Где находишься?

– Мидлтаун. Это окраина Гаррисберга. Остановился в мотеле в центре города, благо «южане» захватили город с налёту, и не пришлось закидывать его бомбами. Приезжай, буду ждать.

– Считай, уже выехала. Пока.

– Пока.

Бросила трубку.

Голос у неё был бодрый, что не могло не радовать. Хоть пообщаемся теперь.

Позже позвонила мать. Устроила разнос. Со времени Питтсбурга ни разу не набрал её номер. Она пыталась связаться, а я не отвечал, до такой степени был загружен работой. Пришлось долго каяться и извиняться за такое неуместное поведение. Она же волнуется, а я тут в горячей точке кормлю вшей в окопах, зарываясь в землю как можно глубже, лишь бы спрятаться от вражеских мин, снарядов и бомб.

Как то подошёл к зеркалу, глянул на себя. Без слёз не обойтись. Оброс бородой, как у отшельника, под глазами огромные фиолетовые мешки. Вроде питался в отличие от простых солдат нормально, но один чёрт, лицо заметно исхудало. Глаза усталые, красные от вздувшихся капилляров, взгляд пустой, будто у старика потерявшего всех детей и внуков. Я здесь всего-то два с половиной месяца, а кажется, лет десять прошло. Вымотан. Очень хочу домой. По идее должен уже привыкнуть и спокойно засыпать под звуки артиллерийской канонады, но заметил, такое чувство, что даже во сне прислушиваюсь к каждому шороху. Только услышу характерный свист, и тут же в укрытие! Мне всё это надоело. Достали люди, которых только могила исправит, достал мир, который только армагеддон исправит. Доконало выбирать выражения, когда хочется полить кого-нибудь ушатом грязи. Окончательно вывел главный редактор. Звонит и говорит: «Юра! Что за дела, где осуждение действий «конфедерации» в Гаррисбергской бойне?!» Пошёл ты, мудак! Вернусь – уволюсь к е…ни-матери из этой вшивой конторы. И только сейчас понял. Какая же радость, что взял с собой Наташу. С ней хоть поболтать можно, она интересный собеседник. Ну, о чём можно поговорить с воякой? Есть ли ему дело до выхода новых треков Oxxxymiron`а, Tesla Boy или Motoram`ы? Он же американец! Не слышал никогда о них, за исключением тех, кто смотрел поединок Мирона и Dizaster`ом. Ладно, музыка. А литература? Интересен здесь кому-нибудь Стогов или Пелевин? Смотрит здесь хоть кто-то другие фильмы, кроме как кинокомиксы от Marvel? Я, конечно, люблю современную западную культуру, лучше почитаю «На Западном Фронте без Перемен» Ремарка нежели «Войну и Мир» Толстого, но больше предпочитаю вести светские беседы о том, что понимаю. Какой смысл говорить с американцем о музыке, если я в силу своего скудного английского не могу понять, о чём поётся в песне? Здесь интересно наверно было бы только одному моему товарищу, что реп слушает только из-за битов, аранжировок. Ему плевать, о чём песня, главное чтобы 808-ой бас сильней долбил по ушам. Признаюсь, совсем его не понимаю. Одно дело инструментал, но когда слушаешь песню, не понимая текста, сразу на ум приходит народная мудрость, которую любил мне говорить отец, когда я чего-то не понимал: «Смотрю в книгу – вижу фигу!» Обложка, конечно, крутая. И картинки ничего. Но что в самом тексте то написано? Разве не интересно?

Поэтому, наверно, я сейчас с таким нетерпением ждал Наташу, как никакую другую девушку в своей жизни. Да чего греха таить? Мне с ней всегда было интересно. Окончила школу с золотой медалью, результаты ЕГЭ заставляют открывать рот от удивления. Для сравнения, была у меня одна знакомая. И пыталась быть умной, и нотки стиля были, и музыку классическую уважала, но унылая она была. Ей Богу, унылая! Да и как сказать, умная? Книжки читала, но всё ограничивалось Стэфани Майер и серией «Голодные Игры». Вроде и загадочная вся, и взгляд чарующий, а на деле дубина стоеросовая. Скучная, простая до боли в голове. Можно в викторину было играть: «Какое следующее слово скажет?» В семидесяти процентах случаев ты будешь победителем. И Child Free в комплекте прилагался. Карьера ей важнее. Разумеется, куда же нам, царицам колхозов, императрицам кабаков и королевам бензоколонок! Не было в ней изюминки! Только подражание современным молодёжным трендам. Пойти против течения – значит, пожалуй, низко флексить. Наташа же… Не было в ней показушной, наигранной Марленодитриховской загадочности, Ренатолитвиновской жеманности. Улыбалась ярко так, казалось, солнце светит. В выборе писателей не ограничивалась Палаником, заодно порицала за незнание сюжета «Мастера и Маргариты» Булгакова и «Преступления и Наказания» Достоевского, которых к стыду своему не читал. Поп-музыки не чуралась, но выбирала всегда что-то мрачное, совсем нехарактерное для попсы. Единственное, что я не понимал, так это любовь к Сплин, Мумий Тролль и Земфире. Но это дело вкуса, да и не так важно. Она слушала Pink Floyd, Господи! Попробуй сейчас, найди кого-нибудь, чей музыкальный вкус не будет ограничиваться Буераком, Placebo и 30 Seconds To Mars с Imagine Dragons, Panic At The Disco и Twenty One Pilots! Ладно, они, но почитание музыки группы «Время и Стекло», «Руки Вверх», или Егора Крида с Алексеем Воробьёвым. Убейте меня лучше! Что меня поразило в своё время больше всего, так это её увлечение кельтской, германской, скандинавской и славянской народной музыкой! Попробуй сейчас, кстати, найди кого-нибудь, кто добровольно из молодёжи попрётся на масленицу или Ивана Купала, да ещё и кайфовать станет? Наташа, хоть и любила модно перекрашивать волосы в кислотные тона, но не чуралась всяких зашкварных вещей (по мнению молодёжи). Удивительная девушка! Ещё и детей хочет. Троих! Мне и двоих бы за глаза хватило, хотя ради неё, конечно… Мечты. Мечты. Она и так дала знать мне о своём отношении ко мне. Чего я за тень пытаюсь ухватиться?

Ладно, чего это я, как старикан какой-то на скамейке… Сам не лучше.

Приехала Наталья только к шести вечера, замученная в дороге. Наелась до отвала и увалилась спать, даже не сняв верхней одежды. Очень уж она меня умиляла. Храпела, как хомяк. Бог с ней, пусть отдыхает!


***


– Просыпайся! – Толкаю Наталью, чтобы проснулась.

– Что случилось? – Спрашивает она спросонья.

– Скоро наступление. Нужно собираться.

Наташа взглянула на часы:

– Три часа ночи!!!

– Самое время. – Отвечаю я, складывая вещи в рюкзак.

– Встаю. – Еле передвигает веки.

Я, наверно, готов благодарить судьбу, что пора покидать этот чёртов номер мотеля. Кондиционеров нет, повсюду тараканы бегают, а денег требуют, как за пятизвёздочный отель. Хотя, на войне и этому радоваться нужно. Жить в клоповнике всяко лучше, чем кормить комаров в окопах по колено в грязи.

Когда Наталья собралась, мы вышли из мотеля. Иду сдавать ключ владельцу, американскому армянину. Этот сокол заметил, что номер я брал на одного, а оттуда вышло двое. На самом деле, я больше сглупил. Нужно было заставить её выйти через окно (благо, находились на первом этаже), а не идти вместе, тогда бы, авось, повезло.

– Какого хрена?! – спросил владелец, нахмурившись.

– Такая проблема… – Вот же я дурак!

– Меня не волнует, какая у тебя там проблема! Плати за двоих.

– Хорошо.

Достаю из кошелька деньги, протягиваю владельцу. Тот плюнул на палец и быстренько пересчитал деньги. Потом гневно покосился на нас:

– Вы совсем рехнулись?!

– Почему? – Я удивился.

– Ты тут сколько ночуешь?

– Два дня.

– А она?

– Только эту ночь.

– А откуда мне знать, что она не проскочила, пока я не заметил? Плати за неё за два дня!

– Чего?! – Я был готов ему рожу намыть…

Владелец понял, что я не собираюсь платить. Нагнулся и достал из-под стойки дробовик.

– Плати! – Перезарядил.

Против лома нет приёма, подытожил я, и нехотя протянул ему ещё несколько долларов. Слава Богу, не убил. Америка!

– Катись! – Ответил владелец и убрал дробовик.

Я поспешил убраться, негромко сказав в отместку по-русски:

– Козёл…

Десять раз пожалел, что вообще открыл свой рот. Только отошли мы на пару метров, как он выходит из своей каморки уже с битой и орёт на русском с кавказским акцентом, что изумило меня, хотя и было ожидаемо:

– Ты чэго там вякнул?!

Я развернулся, ноги затряслись то ли от страха, то ли от злости, организм ослаб за секунду. Владелец продолжал:

– Ты думаешь, я этих ваших русских словечек не знаю?! Русский в школе учил! Так что отвечай за слова.

Не знаю, готов ли был он разбить мне череп битой или же просто замахнулся, чтобы напугать. Почему-то смирился со своей участью, про себя сказав: «Да бей ты уже…» Вдруг Наташа вышла вперёд и встала между мной и этим уродом.

– Тебе заплатили? Чего ещё надо? Да, он виноват, но понял свою ошибку и больше так не будет.

Армянин грозно посмотрел сначала на меня, потом на Наталью:

– Помни, женщина тебя спасла…

И ушёл.

Тут я разгорелся ещё большим желанием, чтобы это подонок дал мне битой по башке, ибо ничего более унизительного я не слышал. Лучше сдохнуть или удавить этого мудака. Ох, был бы у меня травмат…

– Спасибо… – Произнёс я и перевёл дух.

– Базара нет. – Отвечала Наталья, – идём?

Похлопала меня по плечу. Даже не знаю, что бы я сейчас без неё делал… Мы двинулись к расположению 409-го полка.

Кстати говоря, есть, пожалуй, кармический суд, ибо вчера, 6 июня я случайно узнал, что кто-то из постояльцев расстрелял каморку того армянина из автомата в упор. Видимо, тот наглел не в первый раз, и кого-то это достало. Покойся с миром, ара.

В пять утра началось наступление на Ланкастер. И хотя положение оборонявшихся было незавидным, лёгкой прогулкой это назвать было нельзя. Авторитет Рассела и фанатичная вера в победу, а также надежда на генеральное наступление Баргаса сыграли свою роль. «Северяне» продолжали борьбу. Даже с неким большим остервенением, чем раньше. Присутствие мусульман среди янки не прошло даром. Противник начал активно применять джихад-мобили. Притом смертниками становились не только представители самой мирной и доброй религии, но и другие. Одна дамочка из радикальных феминисток, например, на полной скорости врезалась на грузовике с надписью, сделанной собственной рукой, «Рай для тёлочек, ад для х…емразей» в голову танковой колонны с тремя сотнями килограммов взрывчатки. Надеюсь, не нужно рассказывать, какие результаты принесла эта атака. Главное, что смертница с юморком была, по крайней мере, я нахожу ту надпись забавной. Найдёт, кого посмешить на том свете.

Сражение за Ланкастер продолжалось до 24 мая. К вечеру последнего дня, ценой больших потерь, янки были выбиты из города, так же понеся значительный урон.

Мы с Наташей стояли около здания местного колледжа, фотографируя танки, проезжающие мимо по дороге.

– Как думаешь, когда всё закончится? – Спросила Наталья, не отвлекаясь от работы.

– А чёрт его знает. Нью-Йорк, Балтимор и Филадельфию по-прежнему большая группировка защищает. Наверно, когда закончатся боеприпасы… У «северян» с ними большие проблемы.

Вдруг из-под гусеницы танка вылетел камешек и угодил в объектив моего фотоаппарата.

– Зараза…

– Что случилось? – Спросила Наташа, повернувшись ко мне.

Я осмотрел объектив. Щебень не пробил стекло, но оставил на нём большой скол ближе к центру. Запасной, слава Богу, у меня был, но этот было жаль. Двадцать три тысячи рублей всё-таки на дороге не валяются. Да и где я сейчас куплю новый подобный? Из-за войны все цены подлетели на 50-80 процентов. И для меня то, и для издания такие цены неподъёмны, а что говорить о простых людях?

– Если хочешь, я тебе свой дам.

– Нет, спасибо, у меня есть запасной. Просто этот жалко. Хороший был. А теперь на помойку. Здесь отремонтировать негде, да и подлежит ли ремонту?

– Наверняка…

Наташа хотела добавить ещё что-то, но не успела. Мимо прошёл некий стройный мужчина крепкого телосложения, толкнул её плечом так, что Наташа чуть не упала, но вот фотоаппарат уронила. Сам пошёл дальше, как ни в чём не бывало. К счастью, я вовремя среагировал и схватил камеру, летевшую на асфальт. Пришлось упасть на колени. Первый раз со мной такое. Никогда раньше не падал на асфальт, или просто не помню подобных случаев. И теперь никогда не забуду то ощущение, когда десятки камешков впиваются в твою кожу. Теперь с синяками недели две буду ходить.

– Ты дурак что ли?! – Наташа чуть не психанула.

– Ой, простите! – Мужчина остановился, развернулся и подошёл к нам.

– Ты смотришь вообще, куда идёшь, нет?!

– Ей Богу, не заметил. Прошу прощения ещё раз.

– Да к чёрту твои прощения! – Не унималась Наталья, – ты мне камеру разбил!

– Не разбил, – произнёс я, поднимаясь с колен. Боль была адская!

Наташа посмотрела на меня:

– Да ладно?! – Удивлённо воскликнула и скрупулёзно начала оглядывать свою камеру со всех сторон, – ты мой герой!

– Вот и слава Богу! – Отвечал мужчина, и было собрался уходить.

– Не упоминай имя Господа всуе. – Промолвил я по-русски и уже второй раз за день пожалел о том, что у меня есть язык…

– Кто бы говорил.

– В смысле?

Только теперь мне удалось более детально осмотреть незнакомца. Это бы ни кто иной, как корреспондент телеканала «Спас» Сергей Карякин. Если кто не знает, когда-то это был канал подобный «Культуре». Основную часть эфира занимали просветительские, агитационные и дискуссионные телепередачи. После слияния с каналом «ЦарьГрад» вследствие банкротства второго, эфир прочно забили информационно-новостные выпуски. Ну, а раз расширение, то чего уж там далеко ходить! Заодно пригласили себе редактора с РЕН-ТВ и запустили проект с неизвестным мне до этого телеведущим Игорем Матвеевым. Искали исторические доказательства реальности происходивших в Библии событий. Побывали на раскопках египетских пирамид, где якобы обнаружили папирус на иврите, рассказывающий о пребывании здесь иудеев. Съездили на побережье Мёртвого моря, спускались под воду, чтобы найти следы погибших Содома и Гоморры. Побывали на горе Арарат, где вроде как таки обнаружили следы легендарного Ноева Ковчега. Заодно запустили передачу «Православный юрист». Угадайте, кто ведущий был… Точнее ведущая. Наталья Поклонская. Короче говоря, цирк, а не телеканал.

– А я вас знаю! – Радостно воскликнул Карякин, – даже удивительно, что в таком либеральном издании, как «N», работает честный журналист. У вас большое будущее будет!

Я ухмыльнулся:

– У меня с детства аллергия на пропаганду.

Карякин недовольно приподнял брови, почесав правую. Очевидно, понял, что я его подколол.

– А вы откуда знаете это выражение про Бога? – Он хитро ухмыльнулся.

– Учительница русского языка каждый раз говорила, когда кто-то обо что-нибудь ударялся, а после выдавал экспрессивное: «Господи!!!»

– Мудрая женщина! – Отвечал Карякин, довольно закивав головой, – а в Бога верила?

– Может быть…

– Жаль, что вам веру не внушила. Не жили бы мы в такие тёмные времена.

Стало не по себе. Не уж то он пытается мне заявить, что эта мерзкая война – дело рук безбожной молодёжи? Тем более той, что в США то никогда и не жила. Решил лишний раз не ругаться. Истории с армянином хватило.

– Я верю.

– Серьёзно? – Удивился Карякин, – прочитайте, пожалуйста, молитву «Отче наш»…

– Я верю в Бога, но не причисляю себя ни к одной из официальных религий.

– Ого, да вы спиноист! – Довольно кивнул головой Карякин, неприятно ухмыльнувшись, – или пантеист? Или агностик?

– Две стороны одной медали. – Ответил я.

– Я бы поспорил, ну да ладно! Времени мало. Бенедикт Спиноза наверняка бы гордился тем, что у его религии есть такой последователь. А вот учительница ваша, увы, плохо предмет свой преподавала. Вы только на текст свой взгляните! Ошибка на ошибке. Благо, по большей части пунктуационные. А эти англицизмы… Ужас!

В принципе я был согласен с Карякиным. Иностранные заимствования язык не красят. Но если устоявшееся выражение или слово, прочно засевшее в обиходе. Почему бы не употребить?

– Пунктуация – моя ахиллесова пята, к сожалению. Помню, учительница вообще мне предрекала, мол, Лаврентьев, не быть тебе журналистом. А я, дурак, не послушал её. Сейчас бы дома сидел, по телевизору всю эту вакханалию наблюдал…

Карякин усмехнулся, махнул рукой и продолжил:

– Но это не беда, не переживайте! А вот у коллеги вашей проблемы… – Пару раз повёл глазами в её сторону.

– И какие? – Спокойно спросила Наталья, опустив взгляд. Видимо, ожидала какой-нибудь гадости со стороны Сергея.

– Издание ваше – помойка, знаете ли! – От такой наглости даже я выпал, – я за вашими публикациями, Наталья Викторовна, давно слежу. Статья в защиту Руслана Соколовского. Эм… – Задумался, – Эта… Статья… Как же называлась… – Тыкнул пальцем вверх, – «Десять причин, чтобы сходить на Матильду Алексея Учителя». – Слово Матильда произнёс с особым пренебрежением.

– Куда уж нам до вас, лидеров мнений! – Язвительно ответила Наталья.

Карякин вздохнул и махнул рукой:

– Ай, да и Бог с вами! Главное, помните одну простую, но важную вещь. Рано или поздно всем придётся покаяться за грехи свои. Американцы вот уже хлебнули горя. Это всё им наказание свыше! – Провёл руками вокруг себя и удалился не попрощавшись. Только крикнул издалека:

– Все покаетесь!

Мы с Натальей стояли как истуканы на острове Пасхи. Так то, в принципе, я не против христианства. Даже яйца на пасху ем. Рождество люблю, правда, только католическое. Потому что в наше подарки почему-то не принято дарить. Думаю, дело в том, что от подарков и на новый год и на рождество у спиногрыза треснула бы харя. Хотя, чёрт знает, может в Америке на новый год дарят подарки тоже. Богатая страна всё-таки.

Дело в том, что этот Карякин в своё время оставлял комментарии под Наташиными статьями. Вряд ли это была фейковая страничка. С виду интеллигентный, без мата выражался. А вещи такие говорил, что кровь стыла в жилах: «Всем, кто Соколовского поддерживает, рак прямой кишки светит! Мало ещё этому Мэддисону! Банду Учителя под суд (по аналогии с Ельциным)!» Самое интересно, что Серебреникову, например, за фильм «Ученик» кинотеатры, где показывали картину, не жгли, хотя там Кирилл христианство куда более с худшей стороны показал. Так вот, Карякин до этого работал на Нижегородском региональном ТВ. Видимо, заслуги его оценили по достоинству и пригласили на «Спас» работать, когда журналисты потребовались. Если постараться, то можно найти видео с одним из зрителей «Матильды», которого тот тряс за гриву, обвиняя в мракобесии. Отделался административным наказанием. Зато, как ярый защитник христианства показал себя с наилучшей стороны. Даже Невзорова на дебаты вызывал, но тот ответил в своей классической манере: «(Мф. 17, 19-20)». Лично я бы на его месте вообще на подобное не обращал внимания. А Наташа же отвечала на каждый негативный комментарий в той же грубой форме. Патологически не терпела оскорблений в свой адрес. Вот и завелась у них с того момента «дружба, да любовь». Любовь в том смысле, что кто кого раньше до могилы доведёт. Даже забавно, насколько тесен мир, раз они встретились здесь и сейчас.

Слова его меня, конечно, поразили. Не до такой степени, чтобы до глубины души, но высказаться очень хочется. Хотя чего тут говорить? Уж точно не безбожная молодёжь виновата в том, что произошло. Те, у кого была власть. Они виноваты. Как они допустили это? Не уж то нельзя было усадить всех более, менее адекватных с обеих сторон за стол переговоров, а самых радикальных и бешеных под суд? Авось, к чему-нибудь, да и пришли. А вместо этого пустили всё на самотёк и разбежались, кто куда. Нужна ли народу такая власть? Не мне за американцев решать. А что касается слов про покаяние…

Я почувствовал в его речи некие нотки удовлетворения. Мол, заслужили. Не собираюсь судить тех, кто боится 90-х. Это было действительно сложное время, когда у родителей даже не было денег на молочко для малышей. Экономили на еде. Кто за грибами ходил, не вылезая из леса, чтобы семью прокормить, кто на двух работах пахал как проклятый. Конечно, благодаря пропаганде сейчас во всём виновны то США, то ЦРУ, то масоны с жидами. Хотя олигархи, наворовали не меньше, выведя все деньги в западные оффшоры. Только вот лидер наш посадил, видимо, тех, с кем договориться не сумел, раз Усманов, Абрамович и другие, так и не понесли наказания за свои деяния, ибо только идиот будет говорить, что они заполучили заводы и фабрики разваленной страны честным путём. Но не понимаю я тех людей, кто смотрит сейчас телевизор и с упоением наблюдает за гибелью сотен тысяч людей, своими глазами в прямом эфире глазеет на гибель целой страны, пишет комментарии, мол, мало им ещё. Зачем вы это пишете? Я знаю, что это прозвучит грубо, но желая этим людям гибели и страданий, вы заслуживаете того же самого! Где милосердие и сострадание?! Где молитвы всевышнему, чтобы страдания людей прекратились. Да, может они (американцы) в 90-е за вас не молились, может быть, кто-то и радовался терактам в России и иным катастрофам, но это не значит, что вы имеете моральное право вести себя, как звери, желая этим людям ещё больше страданий, если сами пережили подобное. Не берите на себя роль небесного судьи. Будьте выше своих кровожадных порывов!

На самом деле после встречи с Карякиным, просто руки опустились. Плюс отвратительная пасмурная погода добавляла негатива. Хотелось найти какой-нибудь чулан, запереться в нём и не выходить месяц, чтобы не выводить на свет своих внутренних демонов, желающих разнести этот мир в щепки. Но, всё-таки, правильно говорят. Всё, что ни делается, то к лучшему. Так мне показалось поначалу. На самом же деле этот день с самого начала обещал нам только несчастья. И главное из них было только впереди.

Наташа заметила, как неподалёку «конфедераты» куда-то ведут военнопленных «северян».

– Гляди! – Произнесла она.

– Что? – Я взглянул на неё. Та показала рукой в сторону солдат.

– Пошли, узнаем, что к чему?

С одной стороны, чёрт знает, что там у них. Так что интересно было узнать, какого чёрта происходит. Вдруг хороший репортаж выйдет? С другой же, в голове зародилось нехорошее предчувствие. Интуиция била тревогу во все колокола: «Не надо туда лезть!» Не знаю, каким образом, но мне удалось отключить свой внутренний набат. А что вы хотели? Такая работа. Любопытной Варваре, конечно, на базаре нос оторвали, но нам за это деньги платят. Так что чёрт с ним, с носом.

– Пошли.

Мы осторожно двинулись за группой следом. Было их шестьдесят человек: десять конвоиров и полсотни пленных янки. Солдаты двигались окольными путями, постоянно оглядываясь кругом. Видимо, боялись слежки. Или не желали попасться другим патрулям. Хотя, чего им бояться то? Всё-таки свои же…

Так мы и следовали за ними всё дальше и дальше, пока солдаты не привели их полуразрушенной каменной часовне, где не было, по их мнению, любопытных глаз.

Хлынул ливень.

Я должен быть предположить, что сейчас может произойти. Сию же минуту взять Наташу за шкирку и увести как можно дальше отсюда, используя в качестве повода наступившую непогоду. Любопытство взяло верх, да и не могло быть так, что случилось. С репутацией «конфедератов» подобные действия были бы самоубийственными, если бы новость о данном инциденте попала в СМИ. Неужели этим парням было наплевать на их общее дело? Задумывались ли они хоть на секунду, что могут навредить сами себе?

Солдаты вскинули винтовки и начали бить пленных прикладами, пытаясь сбить их в плотную кучу. Один из узников вскрикнул от боли.

– Молчать, черномазый! – Повелительным тоном, почти прошипев, чтобы вышло негромко, произнёс один из «конфедератов».

– Что они делают? – Взволнованно молвила Наталья.

– Не знаю. – И как назло, объектив фотоаппарата был сломан!

– Вы ещё ответите за свои преступления! – Гордо заявил один из пленников и тут же получил прикладом в поддых. Грохнулся, как мешок муки в руки остальных товарищей по несчастью.

– Ответим, быть может, только ты это не увидишь, педик! – отвечал другой солдат.

«Конфедераты» отошли на десять шагов назад. И зарядили автоматы.

– Конец вам, нигеры!!! – Яростно оскалил зубы третий.

Я часто вспоминал слова Наташи. Мол, зачем ты их защищаешь? Они же все поголовные нацисты! Не отвечал ничего такого, чего бы она не слышала ранее. Не все они (конфедераты) пошли на эту войну, руководствуясь лишь теорией расового превосходства. Сегодня настал её звёздный час, чтобы утопить меня в своём же собственном словесном поносе. А я же слышал ранее, знал о подобных случаях, но считал, что они единичные. Впрочем, и сейчас так считаю. Просто наблюдение за подобными вещами своими глазами, а не выслушивание сплетен и слухов, поражает воображение. Желание логически мыслить в такие моменты исчезает под чистую. Да и о чём тут разглагольствовать? Творился самый настоящий ужас.

Это были расисты. Некоторые из них, как я потом узнал, состояли в Ку-Клус клане, другие в национал-социалистической партии США. Те самые, которыми пугала лево-либеральная пропаганда. Я клянусь, такое видел впервые за всю эту войну! Наивно думал, что или их правительство в армию не призывает, а если и набрало в войска, то держит в узде и сумело приструнить их дикие инстинкты.

Напротив же, стояли все те, кого, по их мнению, угнетали белые цисгендерные мужчины. Негры, женщины, геи, латиносы, азиаты – их было немного. Чернокожие, как правило, редко сдавались в плен живыми, опасаясь издевательств за колючей проволокой. В основном это были белые парни, сторонники лево-либеральных идей, в своё время ставшие союзниками SJW-активистов.

– Ну, что подстилки! Молитесь! – крикнул, видимо, их командир и поднял руку вверх. Нацисты нацелились на пленных.

– Нет, нет, нет… – Шептала Наталья, кусая локти. Я понимал, что нужно её уводить, но тело не желало подчиняться. За всем этим действом наблюдал, как заворожённый. И пропустил момент.

Наталья с криками на русском: «Не смейте!» – ринулась к пленникам, встала между ними и солдатами, прикрыв их своим телом. Нацисты опешили. Следившие за тем, чтобы за ними не велось наблюдение, они явно были изрядно ошеломлены своей непутёвостью, раз не заметили нашей слежки и присутствия там, неподалёку, за изгородью, уже заросшей молодыми ярко-зелёными листьями.

Я понял, что её нужно спасать и побежал к ней.

Командир нацистов быстрым шагом подошёл к ней и хотел, было, ударить её, но я вовремя подбежал, оттолкнул его и встал между ним и Натальей.

– А ну, отошёл! – Я сполна испытал на себе тяжёлый взгляд их командира. Стеклянные, пустые глаза, шрам от штык-ножа на щеке и разодранное, думаю от взрыва, правое ухо. Не знаю, может у него была контузия, но выглядел он вполне адекватным, отвечал за свои действия. Да, выглядел бешеным, но так многие участники и ветераны боевых действий смотрятся. Ничего удивительного в этом нет.

В тот момент мне больше было интересно, что творится у него на душе. Был ли он таким с юности, или же внушил себе и своим бойцам ненависть к врагу по расовому признаку в ходе боевых действий? Или же в большей степени подвергся влиянию неофициальных церковных проповедников, откровенно расистских каналов на YouTube и других ресурсах, или даже влиянию, исходящему от своих собственных командиров или подчинённых? Ребёнок – чистый лист. Он не с самого рождения становится сторонником шизофренических ультра-левых или ультра-правых политических движений. Должно что-то произойти, какое-то событие, после которого индивиду остаётся или перейти Рубикон, или же смириться с судьбой и оставить всё, как есть. Что произошло с ним? Да и со всеми остальными…

Командир нацистов зарядил пистолет и наставил на меня.

– Отойди, или я тебе голову прострелю!

Я, как влитая в постамент статуя, продолжил стоять на месте, лишь бы он не тронул Наташу. Ноги тряслись от страха, душа ушла в пятки, дыхание и пульс участились, зрачки расширились. Я не мог молвить ни слова, даже двинуть пальцами на руке. Голова окончательно отключилась. Не думал ни о чём, только с дикими от ужаса глазами глядел в отверстие ствола пистолета, в любую секунду ожидая выстрела. Наташа обхватила меня сзади.

Та, как и в случае с армянином, не сдрейфила. Лишь её действия спасли нам жизнь в тот момент. Хотя, останься бы она на месте, перед тем, как на пленников наставили стволы автоматов, и не пришлось бы мне сейчас стоять напротив человека, что был полон решимости застрелить меня к чёртовой матери.

– Спасите, помогите! – Начала кричать она на английском как можно громче.

– Заткнись! – Орал командир нацистов.

– Командир, у нас проблемы… – Правильно заметил один из его подчинённых. Правда, и их лидер был не тупой. При всём желании нас застрелить, он видел тёмно-синие бронежилеты с надписью «Press». Именно это связывало ему руки. За убийство пленных, быть может, не накажут. Можно сказать, что сбежать пытались. А вот журналисты-иностранцы… Это уже совсем другой разговор.

Наташины крики не прошли даром. Спустя минуту, на месте появилась военная полиция: офицер и четверо солдат.

– Что происходит?! – рявкнул он. Нацисты опустили автоматы.

– Они пытались… – Начал, было, я, но офицер перебил.

– Я не тебя спрашиваю! – И грозно взглянул на командира нацистов. Тот опустил пистолет. Я перевёл дух.

– Мы… – Он замялся.

– Они хотели расстрелять пленников! – Выдавила из себя Наташа, хоть и сама с трудом могла говорить. Дыхание спёрло от волнения. В горле першило после отчаянных криков о помощи.

Офицер отвёл глаза в её сторону, потом снова взглянул на нациста:

– Это правда?!

– Сэр, да, сэр! – Отвечал он, понимая, что врать бесполезно.

Солдаты встали на защиту пленников. Один из нацистов не выдержал:

– Если вы сейчас не отойдёте, – и попытался прорваться сквозь оцепление. Его оттолкнули. Тот повалился на землю.

– Эй! Какого чёрта! Не трогайте наших! – Послышались выкрики со стороны остальных. Они попытались помочь своему товарищу встать, но солдаты оттеснили их прикладами назад.

Офицер обратился к своим:

– Уведите пленников и отправьте в лагерь.

– Сэр, да, сэр! – Ответил один из них. Потом повернулся к пленным, – встать!

Те повиновались.

– Идём!

Солдаты увели пленных. Остались только мы с Наташей, офицер и нацисты.

– Уходите. – Вдруг произнёс офицер, обращаясь к нацистам.

– Что?! – Возмущённо воскликнула Наталья, – они только что чуть не убили пленников! Это противоречит всем нормам международного права и конвенции красного креста о военнопленных!

Офицер махнул головой. Нацисты нехотя собрались и ушли восвояси.

– Как представитель прессы, могу вас заверить, что ваши действия не останутся безнаказанными! У вас в законе о военном положении, в уставе чётко прописано, как наказывать за такие проступки (даже попытки расстрелять пленных без санкции военного трибунала карались расстрелом)! Вы не можете…

– А давай я расстреляю всех виновных. Кто будет тогда сражаться?! – спросил офицер. Мы промолчали, – уходите…

– Но вы не можете просто так взять и отпустить их. Это…

– Помолчи! – Одёрнул я Наталью.

– Ты их защищаешь?! Этот урод только что пытался тебя убить!

Офицер прервал спор:

– Я могу рассчитывать на ваше молчание, сэр? – обратился он ко мне.

– Да. – Ответил я.

– Что? Какого чёрта, Юр?! Зачем ты их защищаешь?

Офицер под шумок покинул нас.

– Я не защищаю, просто…

Далее последовал сложный разговор, если его так можно было назвать. Это больше было руганью, нежели спором, дискуссией, диспутом, дебатами. Теперь у Наташи были все карты на руках. Она поливала меня моими собственными помоями, как могла. Я же впервые за долгое время не мог ответить ни слова. Ведь каждый тезис, брошенный мной, в ответ превращался в оружие, способное удавить меня за долю секунды.

– Но ведь не все они нацисты! Ты со мной уже месяц здесь!

– Ты слепой?! Сначала эти религиозные фанатики, теперь это… Поверить не могу, что ты за них. Они только что тебя не убили, а ты готов в позу встать, лишь бы не грохнули! Где твоя гордость, мужик?! А?!

Спустя минут пятнадцатьмне кое-как удалось утихомирить Наташу. Если я понимал произошедшее только отчасти, то она не желала и не могла вникнуть в суть происходящих здесь событий. У неё всё было просто. Эти хорошие, эти плохие. А произошедшее из ряда вон выходящее происшествие стало неопровержимым доказательством для неё моей проплаченности, как журналиста, и морального уродства.

Тот командир нацистов. Звали его Роберт Мюррей. Жил в Чарлстоне, куда я приплыл в самом начале конфликта. Там у него была семья и дети. В армию Новой Конфедерации записался сразу же после точки невозврата, убийством протестующими чернокожими белого полицейского на заре этого дикого конфликта. Пока он был на фронте, 4 марта авиация Свободных Штатов нанесла по Чарлстону авиа-удар. Его семья погибла от прямого попадания осколочно-фугасной бомбы. С тех самых пор стал посещать армейские ячейки Ку-Клус Клана. На войне проявил недюжинную храбрость, стал командиром взвода. Своих солдат настраивал именно на расовую ненависть, поставив в пример историю гибели своей семьи. Пленных в бою старались не брать, отличались невообразимой жестокостью. После обнаружения могил расстрелянных лево-либералами пленных и мирных жителей, стал поступать абсолютно аналогично. Око за око. Зуб за зуб. Никогда не делал скидку на пол или возраст. «Все сами знают, на что идут. Так пусть отвечают сполна!» – это был его девиз, и он следовал ему всегда несмотря ни на что. Несколько раз уже попадал в поле наблюдения военной полиции за скотское отношение к пленным, но избегал наказания. Скорее всего, вас волнует вопрос, почему.

К началу войны в рядах право-радикалов по подсчётам экспертов, состояло от восьми до десяти тысяч человек. Сегодня эта цифра из армии численностью несколько десятков миллионов человек составляет более четырёхсот тысяч. Причины поворота не туда банальны и ужасающи: месть за погибших родственников, друзей, свидетельства военных преступлений противника, и вследствие полное оправдание своих действий, потому что они, якобы, совершаются ими в ответ на аналогичные преступления противника. Спорю, лево-либералы рассуждали так же, когда проводили массовые расстрелы. Как рассказывал мой учитель по истории про гражданскую войну в России: «Красный террор происходил в ответ на белый». На самом же деле определить, кто начал первым, невозможно. Стороны конфликта переворошат всё своё и чужое нутро, вспомнят про каждый грешок друг друга, но, в конце концов, придут к выводу, что начал всё это оппонент. Называете себя взрослым? Вам лишь кажется. На самом деле вы недалеко ушли от пятилетнего ребёнка, что доказывает воспитателю, что первым бодаться начал не он, а его соперник. А правда будет такова, что виноваты они оба. Но вы всё равно будете отстаивать свою точку зрения, даже если все улики против вас. И даже если против тебя найдут неопровержимые доказательства, спустя годы вы поймёте, что забыли указать на своём допросе важную информацию, которая вас тогда наверняка бы оправдала. Это не мои выдумки или фантазии, а практика, пожалуй. Жизненный опыт. Причина, по которой люди убивали, убивают и будут убивать друг друга, разводиться, ругаться, делить детей и имущество. Самое страшное, что из этого замкнутого круга не выйти. Как ни старайся.

Вот и они, слепо убеждённые в том, что правда на их стороне, действовали, основываясь исключительно на собственных наблюдениях, не желая в итоге даже видеть иной точки зрения. Око за око. Зуб за зуб. Пока противник не будет уничтожен полностью. Не важно, совершал ли именно он данное преступление против вас или ваших близких. Они на одной стороне? Значит, ничем не отличаются друг от друга, и проще будет их убить, чем пытаться вести диалог.

Сколько таких сторонников вендетты уже есть, а сколько ещё будет? Офицер был прав. Война уже окончательно извратила их разум. Они уже не желают перемирия. Главное – стрелять первым. Отомстить за друзей, близких, родственников, сослуживцев. Именно в такие моменты, особенно когда война идёт между представителями разных религиозных конфессий или рас, наций, поддаться влиянию ненависти, основанной на расовой и религиозной почве проще простого. Он русский? Православный? Наверняка ватник и на Донбассе воевал. Убить. Он украинец? Голосовал за Порошенко? Наверняка нацист, а, значит, должен также умереть. Ты белый цисгендерный мужчина христианин или атеист? Сто процентов расист и сексист. Ты чернокожий, коммунист или мусульманин? Наверняка хочешь всех белых христиан в концлагеря отправить. Ты буддист из Мьянмы? Наверняка рохинджа притеснял. Нет, говоришь? Врёшь, неверный! Ты мусульманин? Наверняка террорист, в ИГИЛ воевал.

Как итог, тому офицеру в реальности пришлось бы перестрелять согласно закону добрую половину армии Новой Конфедерации. Ибо каждый на войне испытал свою маленькую трагедию, порождающую яростное презрение к врагу, к самому явлению жизни. Да, в мирное время, когда над головой не будут рваться снаряды, каждый ещё десять раз пожалеет о сделанных поступках на войне, а возможно даже и проникнется уважением к врагу, если не покается в собственных преступлениях. Но если солдат считал войну справедливой, то и все преступления в отношении врага будет считать оправданными. Это не отправлять войска за тридевять земель. Здесь каждый сражается за своё будущее, место под солнцем. И если кто-то этому угрожает – должен умереть. Так что не вините простых солдат в военных преступлениях, а большинство из них наверняка уж точно далеко не поголовные маньяки-убийцы, желающие лишь напиться чужой крови. Вините войну, как явление.

После того случая моя жизнь превратилась в ад, где я был, по-моему, виноват даже в том, что римляне распяли Иисуса Христа. Ни дня, ни часа, ни минуты не проходило даром для Наташи. Она всегда находила повод высказать обо мне всё, что думает. Мол, ты меня обвинял в том, что я так однобоко смотрю на мир, не вижу военных преступлений янки, а сам оправдывал, считай, их проступки! Да как ты можешь их, или меня в чём-либо обвинить, если у самого руки по локоть в крови?

Самое забавное, что я никогда никого не оправдывал. С самого начала и сейчас считаю, что в войне виноваты обе стороны. Не бывает так в тяжёлые времена, чтобы одни были праведниками добра и любви поголовно, а другие исключительно лицами, окончательно лишившиеся таких вещей, как милосердие и гуманизм. Если бы она выслушала, по этому поводу я бы смог оправдаться, но как только я находил нужные слова в свою защиту, то она сразу припоминала мне сказанное тому офицеру слово: «Да!» Я действительно пообещал офицеру молчать о произошедшем инциденте. Но какова вероятность того, что он бы меня не пристрелил к чёртовой матери, как много знающего свидетеля, если бы я сказал: «Нет»? Какова вероятность, что до кучи этот офицер после меня не пристрелил бы и Наташу? Отличный был бы сюжет для боевичка. Героиня спасается от злых военных, которую они хотят убить, потому что та слишком много знает. Много таких боевиков было, знаю. Ну и что? Надо было идти в сценаристы. А возвращаясь к сказанным мною словам, кто вообще сказал, что я ему не солгал? Сделал это, чтобы выжить и потом рассказать людям правду? Тогда вы скажете, что, мол, наивно ему было мне верить. Чего не пристрелил? А потому что я один из немногих СМИ, кто не бросается на сторонников Новой Конфедерации обвинениями в расизме и сексизме, гомофобии и веронетерпимости налево и направо, если их там нет. Разумеется, имея такой кредит доверия, они не станут меня убивать. Мои статьи о преступлениях янки читали солдатам, специально переводили на английский! Конечно, меня знают и уважают все. Признаюсь, собираюсь написать об этом, как вернусь. А то вдруг не дадут работать, или ещё вообще пристрелят в затылок, не позволив мне перед смертью с роднёй попрощаться.

Всё это объяснять Наташе не видел никакого смысла. Она сейчас не желала ничего слышать. Теперь уже я оказался на её месте и просто не заводил разговор, лишь бы не нарваться на очередную порцию упрёков в свой адрес, а сконцентрировался на работе.

Благо тут для меня было благодатное поле. 27 мая началось генеральное наступление на Филадельфию. Войска южан уже вели бои в пределах городской черты города Балтимор, с севера подошли к окраинам Нью-Йорка. 28 мая командующий флотом «конфедератов» на восточном побережье адмирал Дэйви Гловер свершил, наконец, свою давнюю мечту: десантная операция на полуостров Делмарва. Сто восемьдесят тысяч пехотинцев на нескольких пляжах. Высадке предшествовало крупное морское сражение, названное позже боем в заливе Делавэр. В течение нескольких часов крейсера, авианосцы, эсминцы с обеих сторон методично разносили друг друга в пух, пока десантные корабли двигались по направлению к полуострову. Современные морские сражение на порядок отличались от того, что были в XVIII или даже в начале XX века. Теперь корабль противника не обязательно было видеть в перископ или бинокль. Достаточно было навести ракеты по спутнику, и дело в шляпе. Правда, была одна сложность. Все корабли были оснащены системой опознавания «свой – чужой», что зачастую вводило наводчиков ракет в заблуждение. Но это не помешало завершить сражение в пользу «южан» как тактически, так и стратегически. Противник понёс большие потери, не сумел предотвратить высадку войск врага. Но самой тяжёлой утратой для «северян» оказалась гибель флагмана их флота, авианосца «Авраам Линкольн», на котором и плавал адмирал Портер. Пять метких выстрелов противокорабельными «Томогавками» потопили авианосец, разломившийся на три части. Из гибели авианосца СМИ Нео-конфедератов сделали настоящее телешоу, транслируя в прямом эфире кадры уничтожения корабля. «Малыш оказался крепким и не сразу пожелал идти на дно. Но пять ракет особой мощности не оставили ему шансов, дамы и господа», – правильно заметил диктор новостей. Ну, про особую мощность он, скорее всего, преувеличил. «Томогавк» обладает необходимой боевой мощью боеголовки, чтобы потопить авианосец с одного попадания (по крайней мере из тех, что служат в флотах других стран). Просто корабль оказался крепким орешком. Его конструкторы и строители могут гордиться свои детищем, выдержавшим несколько попаданий вражеских крылатых ракет.

Высадка на полуостров началась в финальной части морской фазы сражения. Проходила она на южной оконечности Делмарва. Разумеется, Рассел не ожидал, что «конфедераты» обнаглеют до такой степени, чтобы проводить десантные операции, так что на полуострове находилось всего пять дивизий «республиканцев». Но и они оказали противнику должный приём. На одной из зон высадки произошла такая бойня, что высадка на пляже Омаха 6 июня 1944 года теперь будет казаться всем детским утренником. «Южане» потеряли убитыми и ранеными 20 тысяч человек за четыре часа. Настал даже момент, когда встал вопрос об эвакуации, но такого неблагоприятного сценария удалось избежать. К концу дня были взяты городки Эксмор, Кейп-Чарльз, Онанкок и Покомок-Сити. Оборонявшая полуостров группировка, понеся тяжёлые потери, отступила к Солсбери. Также был взят под контроль мост, соединявший полуостров с городом Норфолк. Обе стороны сознательно не подрывали его, чтобы в будущем перебрасывать по нему подкрепления. Но в крайнем случаи могли подорвать свои оконечности моста. Тут сработала команда морских котиков, сумевших предотвратить подрыв переправы. Фактически, битва за полуостров Делмарва уже заочно была выиграна.

1 июня всё было предрешено. Последние военные аэродромы уничтожены, батареи ПВО и береговой обороны подавлены. Танковые клинья «южан» прорвались к морю. Пали города Аллентаун, Трентон и Уилмингтон, а также Солсбери. Группировка «северян» была разрезана на три части. 2 июня пали Балтимор и Довер. Бои уже велись на всех окраинах Нью-Йорка. Наша же группировка взяла Филадельфию в полукольцо, не сумев окружить город. Линия обороны простиралась от города Антлантик-Сити до Филадельфии по всей протяжённости шоссе между ними. Также стало известно, что Аманда Дафф покинула Нью-Йорк вместе с правительством.

Понимая, что сопротивление бессмысленно и лишь только привёдет к ещё более бессмысленным жертвам, «северяне» начали массово сдаваться в плен. В итоге теперь Филадельфию обороняло триста тысяч человек, Нью-Йорк четыреста. Согласитесь, огромные силы, вот только ударная группировка «южан» насчитывала семь миллионов. Освободившиеся силы «конфедераты» спешно переправляли на запад, по-прежнему опасаясь наступления войск Баргаса.

С высотки на окраине Филадельфии мы фотографировали окрестности. Рядом с нами стоял командующий 22-ой армией «конфедератов» Ричард Марлоу, в чей штаб я приехал по приглашению генерала. Воздымался как памятник и разглядывал в бинокль колонны беженцев, уходившие из города. Но не к морю, а в нашу сторону. Канадцы всё равно не смогли бы эвакуировать всех желавших покинуть восточное побережье, и верховное командование NCSA пошло мирным жителям навстречу. Утром Марлоу зачитал приказ по громкоговорителям:

«Жители Филадельфии! Ввиду полного военного разгрома частей LSA, оборонявших подступы к вашему городу и прохождения линии фронта по окраинам, обязуемся вас предупредить, что город завтра станет ареной боевых действий. Вы и ваши близкие могут погибнуть под ударами артиллерии и авиации, стать жертвами огня танков и пехоты. Мы не желаем подобного исхода ни для вас, ни для ваших родных. Поэтому верховное главнокомандование NCSA предлагает вам покинуть город в течение 24 часов. Вам полагается взять личные вещи, документы. Кровом, питанием, медикаментами и другими вещами первой необходимости вы будете обеспечены в полном объёме. Я являюсь гарантом вашей безопасности, свободы и неприкосновенности. Для вас оборудованы временные лагеря для беженцев. После окончания боевых действий и разминирования города, обещаю вам: вы вернётесь в свои жилища. Последствия повреждения или уничтожения вашего имущества в ходе боёв будут полностью покрыты компенсациями, которые вы сможете потребовать от властей согласно действующему законодательству. Не бойтесь. Мы не желаем вам зла. Не тронем. Не покалечим. Не верьте лживой вражеской пропаганде.

Солдаты армии LSA. Вам мы предлагаем капитулировать. Сопротивление бесполезно. Наши войска имеют десятикратное превосходство в живой силе и абсолютное в танках, артиллерии и авиации. К чему эта бессмысленная бойня? Вы также будете обеспечены всем необходимым. После окончания войны вас проверят на наличие военных преступлений, и если вы невиновны, то немедленно отпустят на свободу. Я также выступаю гарантом выполнения всех обязательств перед вами и гарантирую хорошее обращение. Давайте уже прекратим эту бессмысленную войну!»

Наташа слушала всё это с ухмылкой: «Какое лицемерие…» – приговаривала она вполголоса, отчуждённо хлопая глазками. Я же продолжал следить за событиями, которые обернулись не слишком удачно для «конфедератов».

Мирные жители массово покидали город, да. Но не все. В лучших традициях битвы за Сталинград многих беженцев заставили остаться в городе. Их, видимо, собирались использовать в качестве живого щита и способа замедлить наступление. И ежу понятно, что идея крайне сомнительна, но чёрт знает на самом деле, какие у них были планы, но факт есть факт.

В этот раз готов аплодировать Расселу стоя. Его бойцы, не пожелавшие сдаться ранее, собирались защищать город до последней капли крови. Пропаганда с их стороны работала на ура. Они всё ещё фанатично верили в победу. Как так лихо LSA удалось промыть мозги своих солдат, коли они до сих пор, даже в такой тяжёлой обстановке были готовы сражаться до последнего патрона?

В иных ситуациях штурм таких крупных городских агломераций, как Филадельфия и Нью-Йорк, занял бы месяцы. Здесь же ситуация была иной. У левых осталась только храбрость и ни одного танка, орудия, только миномёты, ни одного самолёта, несколько десятков вертолётов и один магазин на пять автоматов. Как потом стало известно, Рассел до последнего умолял Баргаса начать наступление, даже, несмотря на обвинение в измене со стороны властей. Отправлял призывы о помощи в Европу, Мексику и Канаду. Всё было тщетно. И даже в такой безвыходной ситуации он ещё верил в победу, внушал её бойцам, заставляя их продолжать сражаться.

Наступление началось третьего июня. К пятому пала Филадельфия. На следующий день к обеду был взят Нью-Йорк. Ужасающих жертв среди мирного населения удалось избежать, но и такого скромного числа погибших хватило, чтобы в Канаде СМИ раздули из мухи слона, мол, они убили миллионы.

Была освобождена местная тюрьма. Из интервью одного из освобождённых заключённых стало ясно, что янки строили для «конфедератов» настоящий ГУЛаг. И это не чья-то глупая пугалка, как казалось ранее. Они должны были или принять новый лево-либеральный порядок, или погибнуть от скотских условий в лагерях. В планах были поселения для заключённых на Аляске и других штатах, где были золотоносные, урановые и прочие рудники.

Я ликовал. Вот, теперь что скажешь, Наталья? И это после тех издевательств от неё, что в последнее время слышал в свой адрес. А той было наплевать на слова человека, у которого руки «по локоть в крови» невинных жертв нацизма. «Всё больше лжи и абсурда!» – отвечала она мне, надменно улыбаясь.

То событие, что мы наблюдали все эти дни, публицисты уже окрестили бегством в океан. К утру шестого июня были заняты города Милвилл, Вайнлэнд и Атлантик-Сити. Последним прибежищем для упрямых фанатиков был городок Мэй и ещё несколько посёлков, располагавшихся на этом небольшом отрезке суши. Туда они и бежали, в надежде сесть на последний корабль до Канады, но, увы, северные соседи совсем не собирались устраивать им новый Дюнкерк. В том бою на мине подорвался Брустер, обещавший нам интервью после победы.

Что их ждало? А что делают с теми, кто не сдаёт оружие добровольно? «Последних из Могикан» оставалось тысяч пятнадцать-двадцать. Их скидывали в море, закидывали бомбами и снарядами, давили танками. Никогда не забуду этого пляжа, усеянного погибшими «северянами». Я фотографировал с унынием. Наташа же с яростным огнём в глазах. Ни одно военное преступление «южан» за эти дни не ускользнуло от её глаз. В голове уже началось первое заседание военного трибунала, где она обвинитель. На скамьях подсудимых президент Мэй и генералы. Я в качестве адвоката дьявола. Она – обвинитель. На каждое слово она находила ответ, блестяще доказывая судье, что мои подзащитные заслуживают исключительно смертной казни. Я же в ответ не мог сказать ничего вразумительного, ибо все попытки блокировались судьёй, но у подзащитных не было права на иного адвоката.

А что я вообще мог сказать? Меня самого удивляла та жестокость, с которой добивали последних защитников восточного побережья. Я рассматривал все эти тела, изрубленные, разорванные в клочья и еле мог сдерживать слёзы. А Наташа, гордо вскинув голову, смотрела на меня свысока, теперь готовая, как ей казалось, к главному испытанию её жизни: дискуссии со мной. Она желала услышать мой ответ. Желала, чтобы я пояснил за слова и ответил за каждое, сказанное в пользу «конфедератов». Она уже проработала план действий. Включаем демагогию и софистику, приправляем всё железобетонными фактами, и всё! Я должен был пасть перед ней на колени спустя несколько минут, целовать ступни её ног и умолять о пощаде, надеясь лишь на милость гневной богини.

Думаю, я тоже был готов. Но не только ответить, но и спросить с неё за то, что увидел за эти три месяца со стороны «республиканцев». Но это потом.

А пока мы возвращались в Хьюстон.

Битва за восточное побережье закончилась полной победой Армии Новой Конфедерации.


9 июня 2018 года. Хьюстон.

(Вот и прошли мои три месяца, и слава Богу! Больше никогда сюда не вернусь. Пока не наступит мир!)


Тело Рассела обнаружили в подземном бункере. Он застрелился, когда бои шли уже в том здании, над которым располагалось убежище. Кроме него мёртвыми обнаружили ещё семеро офицеров старшего командного состава. Остатки войск «северян» спасались бегством на острове Лонг-Айленд. «Конфедераты» не собирались долго с ними нянчиться. В тот же день все прибрежные населённые пункты были заняты морскими пехотинцами. В результате янки оказались, будто в загоне для скота, куда их заставили зайти пастух и его собака. Как правило, в плен не сдавались, но и отстреливаться почти было нечем. Последняя славная страница обороны восточного побережья была записана «республиканцами» из 105-го батальона 18-ой дивизии поздним вечером 7 июня. Им удалось выбить морпехов из прибрежного городка Монток и эвакуироваться на канадские гражданские суда. Тем самым, спаслось около семисот солдат и пара тысяч мирных жителей, ни в коем случае не желавших оставаться под пятой «наци». Впечатляет.

Таков был печальный конец этой грандиозной, не имевшей подобного сему размаха в мировой истории воин, битвы. Десятки миллионов солдат, сотни дивизий, тысячи танков и самолётов. Эпичнее были бы только сражения гипотетической третьей мировой. Чего только стоила контратака янки под Гаррисбергом! До сих пор не могу забыть этой яростной бойни, наблюдав за ней воочию и ужасаясь количеству жертв в тот день. В плен армии Новой Конфедерации сдалось два с половиной миллиона «северян»! Теперь стоит задача обеспечения этих ртов питанием и ночлегом. В защиту «конфедератов», старина Адольфи сию же минуту отправил бы этих людей на шахты, где они бы и погибли от истощения. Так что альтернативные правые… Не думаю, что они все поголовно нацисты. Хотя, что им стоит…


***


До нашего отеля в Хьюстоне удалось добраться только поздним вечером. До центра города просто невозможно было добраться на машине! Люди вышли на улицу и праздновали победу. Скорее всего, для них это был действительно праздник. То, что не смогли сделать их предки, сделали они. Могут собой гордиться. Как могли бы сторонники ИГИЛ, если бы им всё-таки удалось захватить весь мир и распространить на него священную веру в Аллаха и пророка его Мухаммеда. Только вот вряд ли Аллах объяснял этим фанатикам, ради чего это делалось, и чем, собственно, заниматься после, если понимал сам, конечно. А что будут делать эти толпы людей, выходящих на улицы, поющих песни? Снова вторгаться в Ирак, конфликтовать с Европой за поддержку янки, бодаться с Россией и Китаем за право мирового господства? Сама идея вселенской гегемонии одной религии или идеологии абсурдна. Человеку всегда нужна цель. А какой она будет, когда всё схвачено? Покорять космос? И всё? А если бы люди так и не научились туда летать, или небесный купол не позволял бы покорять другие миры? Что тогда? Человеку нужны не только друзья, близкие. Ещё мы нуждаемся и во врагах, антагонистах. Потому что нам нужна борьба с ними. Это, как наркотик. Мы получаем удовлетворение от противостояния. Как вдоволь испробовал его Геракл, убивший Немейского Льва и Лернейскую Гидру. Испытываем кайф, получая в итоге победу и провозглашая триумфатором. Осталось только проехаться на колеснице по центральным улицам Рима. С упоением потом рассказываем друзьям, чего нам это стоило. Банальное хвастовство. Чтобы доказать свою силу, идеологическое, моральное и физическое превосходство. Получить эстетическое удовлетворение от победы. Найти в этой борьбе своих будущих друзей, которые будут готовы отдать за тебя жизнь, а ты не посмеешь сомневаться в их верности. Ибо лучший друг – тот, с кем прошёл огонь, воду и медные трубы. Получается, что счастье в ненависти! И сколько не пытайся искать замену оружию, лучше него никогда ничего не будет. Как говорил заядлый расстреляльщик Иосиф Сталин: «Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы».

Пока я не приехал сюда, тоже был сторонником того, что раз женщины порождают жизнь, значит, не способны убивать. Им якобы не нужна война. Они её проклинают. Достаточно было увидеть толпы бегущих на пулемёты потных, не всегда стройных дам с беснующимися лицами, чтобы убедиться в обратном. Почему это произошло? А чёрт знает! Быть может, это всегда было, просто именно патриархат подавлял в женщинах желание убивать себе подобных? Противоположному полу просто не нужно было браться за оружие, чтобы себя защитить. Её всегда мог спасти мужчина. Сегодня же, когда сын Марса начал терять свою социальную роль добытчика и защитника в обществе, дочери Венеры начали задавать себе очевидный вопрос. Я же сама могу добыть, а, значит, и защитить, наверно, смогу. Кулаки теперь не нужны. Есть огнестрельное оружие. Так зачем мне нужен мужчина? Для продолжения рода? Современная наука позволяет избавиться и от этой процедуры. Тогда сразу встанет вопрос: куда же тогда дальше пойдёт эволюция? А если есть Бог, то какой у него дальнейший план действий насчёт своих творений? Каков смысл происходящих событий? К чему нас хочет привести природа, судьба или неведомая высшая сила, а может просто череда случайностей? Вернёт ли возрастание консерватизма в Европе нас обратно в круги свои? Или же мужчина исчезнет с планеты земля окончательно за ненадобностью? И появятся ли те двое легендарных поляков, что вернут наш пол обратно спустя сотни лет после вымирания?

Кто виноват в этом? Разумеется, мужчины, растерявшие в эпоху пост-индустриального общества все свои достоинства, позволившие женщинам вследствие собственной проявившейся слабости заявить о своей самостоятельности. И тогда как быть дальше? Что делать? Что, кто спасёт нас? Разумеется, женщины! Поэтому любите их, цените и уважайте их труд. И тогда, быть может, они смилуются над нами и не встанут все, как одна под знамя радикального феминизма. Самого е…нутого движения, что только мог придумать этакий невероятный женский мозг.

А что делать женщинам? Поддаться животному желанию истреблять себе подобных, или начать творить чада свои исключительно естественным путём? И вернуть мужчине обратно его социальную роль добытчика и защитника? Выбор за вами. Только вот не думаю, что Бог или природа создали мужчину только для того, чтобы с течением времени избавиться, как от атавизма. Наверно потому что первобытным женщинам, да и нынешним просто напросто бы скучно жилось. И грустно, пожалуй. Но тогда сразу встаёт вопрос: нужен ли нам тогда вообще научно-технический прогресс? Не проще ли нам тогда вернуться к примитивным технологиям и умирать от болезней в 30-40 лет? Научные знания однозначно нужны, но так ли необходимы они массовому пользователю? Или получится так, что, вкусив яблоко познания, мы сами себя изгоним из собственноручно построенного рая? Так ли нужен нам робот с искусственным интеллектом в каждый дом? Ведь труд сделал из обезьяны человека, как известно? А зачем нам тогда что-либо делать, если всё за нас сотворят роботы? Тогда они и подумают, что пора бы запустить «Скайнет» и расхреначить людишек к чёртовой матери, ну или засунуть их в «Матрицу», ведь робот вроде как обязан защищать человека. А если от чего и нужно защищать, то только от собственного нашего невежества, глупости, безответственности и лени нашего с вами вида.

Я почти не нашёл ответов, но вопросов нарыл огромную кучу. И не меня одного они тревожили весь этот проклятый XX век. Только вот слишком ленив я, чтобы сегодня, здесь и сейчас найти ответы на данные вопросы. Тем более, что фотографировать счастливые лица людей было куда интересней, чем размышлять о судьбах человечества. А могло же оказаться так, что я стану его спасителем, решу все вопросы, найду ответы на все тайны вселенной, жизни и смерти? Да, нет же. Бред какой…

Вернулись мы с Наташей в отель вечером. О, Боже! Первый день без бомб над головой! Спокойно высплюсь, приму горячий душ, пообедаю, наконец, нормальной человеческой едой, а не этими полуфабрикатами из армейских сухих пайков. Наташа, как зашла, тут же увалилась на кровать, уткнулась лицом в подушку:

– Фы фехфый ф фанну!

– Хорошо, – отвечал я, взял мыло и полотенце и двинулся прямиком в душ отмывать с себя запах смерти. Наталья же продолжала валяться на кровати. Пока мылся, обдумывал написанную мной статью про увиденное в Лексингтоне. Совсем не хотелось вылезать из-под душа. Простоял минут двадцать, наслаждаясь тёплой водой.

А когда вернулся, то наблюдал картину, о которой и помыслить не мог. Наташа со злорадным видом сидит в моём ноутбуке и читает последнюю статью.

– Я не думаю, что подобный частный случай может свидетельствовать об общих настроениях в стане неоконфедератов. И никогда не поверю, что потомки людей, победивших нацизм, смогут сознательно нацепить на себя клеймо расиста, которое и пытались стереть, вступив в эту войну. Доказать миру, что правый консерватор и нацист – это не одно и то же. Браво!!! – Наталья похлопала в ладоши, – стой, подожди! Ещё что-то интересное, помню, у тебя видела в дневнике…

– А тебя не учили, что негоже чужие дневники читать?!

– Заткнись! – Отрезала Наташа и продолжила, – так… – Ведёт пальцем по тексту, – Вот! И сколь, она сама ни была повинна в своих провалах, главная вина лежала на тех, кто использовал её, как символ борьбы и превосходства, даже не спрашивая, нужно ли это было ей. – Рассмеялась, – борьбы и превосходства… ПРЕВОСХОДСТВА!!! – Резко сорвалась в истеричном крике.

– Прекрати! – Потребовал я. Богом клянусь, готов был врезать.

– А чёрта-с два, прекращу! Если бы мои прадедушка и прабабушка прекратили, то сейчас бы нацистам сапоги чистила. Интересно, а каково это защищать в статьях тех, кто твоих предков убивал? А?

– Я защищал не нацистов! Хватит!

– А кого? Любителей мифической страны Кекистан или лягушонка Пепе? Да ты так Трампа любишь, я смотрю, что готов за щеку у него взять… А ещё говорил, что не голубой!

Я не выдержал, подошёл к ней и резким движением вырвал у неё из рук свой ноутбук. Наташа вскрикнула и закрыла лицо руками:

– Ты меня ударил!!!

– Нет…

Наташа хитро улыбнулась:

– А я скажу, что бил! – Истерично рассмеялась.

– Тогда ты лгунья.

– Нет! – Протянула букву «е», – лгун – это ты! Потому что солгал в своей статье, написал неправду! Предал принципы честной журналистики! Навешал лапши на уши своим читателям! Ничем не лучше Соловьёва и Киселёвым! Ты не подумай… Я не запрещаю тебе лгать. Твоё право. Но просто скажи мне: каково это оправдывать убийц женщин и детей, стариков, инвалидов, расистов, гомофобов, ксенофобов, сексистов?! Каково это искать слова оправдания для этих ненавистников всего человеческого рода?!

– А скажи мне, каково это тыкать палкой в раненого медведя? Ты и те, кого защищаешь. Вы не боитесь, что этот зверь не выдержит и оттяпает всю руку, которая эту палку держит?!

Наташа закрыла лицо рукой и глупо рассмеялась:

– Что ты несёшь? Какая палка?

– Ты несёшь… Каково это защищать тех, кто в своё время обвинил в расизме женщину, канадского фотографа, что не пожелала терпеть издевательства по отношению к себе?! Ты, наверно, не знаешь. Я расскажу. Певица Лидо Пимиента в ходе концерта попросила пропустить вперед к сцене только чернокожих женщин, а белым сказала отходить назад, вглубь. Одна из фотографов, белая женщина, заявила, что ей нужно фотографировать вблизи от сцены, и она не хочет уходить назад, просто потому что она белая. Это вызвало ярость стоящих рядом чернокожих. Девушку ещё несколько раз грубо попросили убираться, но она продолжала упорствовать. Отгадай с трёх раз, кого обвинили в расизме?!

– Частный случай!

– Да, неужели!!! – Я чуть не заверещал от счастья, Наташа обречённо вздохнула. Я её подловил. – А как тебе новость про лесбиянку-феминистку, которая сознательно лгала, мол, такие-то мужчины её домогались и насиловали?!

– Её оклеветали!

– Да? А как ты думаешь, в отношении неё должна была работать презумпция невиновности?

– Однозначно.

– А в отношении оклеветанных ею мужчин, когда им давали за изнасилование реальные тюремные сроки по десять, двадцать лет?

Наташа промолчала.

– Так что?! Кто из нас лжёт, обвиняя в преступлениях одних, но оправдывая других?!

– Лицемер…

– Хорошо, раз так.

– Моральный урод.

– Без морали, без нравов, без совести, но красавчик!

– Подонок!

– Больше нечего сказать?!

– А о чём с тобой говорить?

– Ну, раз так, то зачем вообще решила со мной работать? Воспользовалась мной, чтобы тебя не выперли отсюда поганой метлой?!

– А сам что думаешь?

– Думаю, что так оно и есть!

– Что же… Тогда ты ещё и мудак! – Наташа пожала плечами.

– Отличный финал нашего сотрудничества. Лучше не придумаешь.

– Так, а кто виноват то? Я? Разве я писала эту ахинею про то, что не все неоконфедераты – нацисты? Я нейтрально описывала то, что тогда произошло на озере? Я спокойно смотрела на то, как остатки «северян» добивают на пляжах побережья Атлантики? Это был ты! Ты оправдывал преступления, за которые эти ублюдки должны гореть в аду!!!

– Где я хоть в одном слове их оправдывал?

– Да постоянно!

– Хорошо, а преступления, которые совершали янки… Чего ты их не осуждала?

– Террор в ответ на террор.

– Глаз за глаз. Зуб за зуб. Знаешь, твои друзья недалеко ушли от тех, кого ты ненавидишь. Ленин, Троцкий и Дзержинский тоже начали красный террор в ответ на белый. Убили при этом, уморили голодом миллионы человек. Отличная у тебя компания! Или считаешь, что можно оправдать месть? И с чего ты решила, что конфликт первыми начали белые?

– Достаточно было новости включить! Полицейские то и дело убивали чернокожих!

– Полицейские работают тут в стране, где половина населения имеет запас огнестрельного оружия, чтобы пережить конец света. Чуть ли не у каждого в бардачке револьвер. Как думаешь, копам хочется жить, хочется вернуться живыми домой к своим семьям? Это не мировой заговор белой привилегированной элиты, а банальный инстинкт самосохранения. Столько же оружия появилось. Попробуй, догадайся, что у него в руке: револьвер или зажигалка, похожая на него…

– Это их работа! Сами знали, на что шли.

– Знаешь, а попробуй сама, да послужи в полиции хоть день. Не в России, где почти ни у кого из гражданских оружия нет. Сюда. После того, как война окончится. Дай Бог, день переживёшь…

– Когда война закончится и победит свобода, статью конституции о праве ношения оружия отменят!

– Да ладно! Решила законы американские переписать? Не боишься, что встанешь после этого в один ряд с мифическими русскими хакерами?!

Наташа возразила:

– Не мифическими…

– Неужели! Уже всем давно известно, что в 2016 году по прямому подсчёту голосов победила Хиллари Клинтон. Всё дело в системе выборщиков, которым простые американцы отдают свои голоса.

– Их систему и взломали!

– Сначала говорили про взлом, потом про фабрику троллей, что более вероятно, не доказав, что хакеры были.

Наташа перебила:

– Сам сказал про фабрику троллей… – Рассмеялась.

– Да сколько бы кто ни агитировал за Трампа, финальное решение всегда остаётся за людьми! За жителями этой страны. К ним невозможно залезть в мозг и в самый последний момент изменить их решение. Они делают выбор самостоятельно, основываясь на предвыборной программе, дебатах и прочем…

– Какой. Же. Ты. Наивный. За Единую Россию, наверно, всегда голосуешь… Всегда изучаешь их программу, как две капли воды похожую на ту, которую они навешивали россиянам вместо лапши четыре года назад!

– Да причём тут Россия? Мы про Америку говорим!

– Одно и то же! Нигде нет свободы! Всё захватили олигархи!

– Масоны, рептилоиды, тамплиеры…

– Мне плевать, кто! Рано или поздно свобода восторжествует! И никогда больше не будет таких чисток, как в Нью-Мексико в 2018 году!

– На костях белых цисгендерных угнетателей?! Тогда ты ничем не лучше Гитлера… – После слова кости вспомнил беднягу Батлера, который говорил, что на них счастья не построишь.

– Лучше так, чем рабство!

– Давай, копни глубже! Где феминизм?!

– Будет. После тебя, урода, точно будет.

Я помотал головой и рассмеялся:

– Хватит. Это бред.

– Бред – это то, что ты привязываешь всё к феминизму, раз я девушка. Думаешь, что поэтому я с тобой спорю?!

– Возможно, если ты на их стороне.

– А на чьей я должна быть, если тут и там всплывают скандалы про домогательства?

– А женщины, думаешь, не насилуют?

– Чем они могут это сделать? У них пениса между ног нет.

– Любой другой фаллический предмет: швабра, авторучка, баллончик и так далее. Наверно, когда вы придёте к власти, то все эти вещи запретите, ибо угнетают! Потому что похожи на пенисы, видимо. Да, и мужчин женщины, бывает, тоже к сексу принуждают, только мы их за это не осуждаем.

– Что за бред ты несёшь?!

– Бред?! А ты читала комментарии твоих сестричек под моими статьями, где они обещали мне яйца отрезать?

Наташа рассмеялась:

– Боишься? – Подмигнула.

– Нет, просто мне не приходит в голову идея вырезать вульву из тазобедренной области, дабы вас проучить.

– Они шутят. Да и когда кто-нибудь воспринимал их всерьёз…

– Да оглянись ты вокруг! Из-за чего война началась? То и дело женщины качают всё больше и больше прав.

– А мы не имеем права?

– А чего ещё у вас нет?

– Уважения.

– Так заслужите его! Ни один парень не станет почитаемым в обществе, если этого не заслужит, только если он не сын богатых родителей, если посмотреть на ситуацию у нас в России. Как называют парней, что оказываются бесполезны обществу? Тунеядец, ничтожество… Эм. – Наташа перебила.

– Так мы за это и боремся. Чтобы их так не называли.

– Мы? С каких это пор ты за них? Наверно в суд подала на журнал, чтобы тебя взяли. А, то читал я твои статьи…

– В одном потоке учились. Значит, и твои – говно.

– Не образование всё решает, а навыки. Если не умеешь программированием заниматься, то можешь хоть лоб себе разбить, не привилегии тут главную роль играют. Можешь хоть десять дипломов математика получить. Если не способен 2+2 в уме сложить, то и никакой диплом не поможет. Да и согласись, не думаю, что ты пожелала бы работать на скотобойне.

– А если захочу?

– Иди, но докажи, что не сделаешь хуже. Например, не желая убивать зверушек, ведь у них такие глазки милые…

– Вот, ты и доказал, что мужчины жестокие! Как у тебя всё просто…

– А чего усложнять? – Продолжил я, не обращая внимания на Наташин выпад про жестокость, – чтобы синдром горя от ума развился? Простые же вещи. Такие вопросы в детских садах решают. А вы на международный уровень подняли. Видимо, ВИЧ, рак, голод и терроризм мы уже победили…

– Знаешь, так много сказал… – Наталья вздохнула, – у меня уже вода из ушей течёт! Может, прекратишь мне всю эту чушь заливать?! А то скоро всемирный потоп устроишь!

– Прекращу, – сказал я, – но только после того, как ты признаешься, ради чего ты решила со мной работать.

– Ты же ответил на вопрос сам…

– Да если бы так… Была бы тебе нужна только возможность работать, ты меня бы не критиковала. Мы бы просто спокойно работали, даже, быть может, и не разговаривали вовсе. А зачем?

– Да. – Внезапно Наташа изменилась в лице. Успокоилась, смотрела мне в глаза. У самой пролилась слезинка. Лицо, казалось, выглядело спокойным. Но то и дело мышцы произвольно сокращались, свидетельствуя о её неуравновешенном состоянии в тот момент, – просто хотелось узнать, как ты пришёл к этому. – Голос был спокоен, – а ведь знаешь, я тебя помнила совсем другим человеком. Когда мы учились, ты запомнился мне человеком с либеральными идеями. Высмеивал расизм, гомофобию, смеялся со всеми нами над очередными глупыми депутатскими законами. А тут на тебе. Приехал сюда и так нейтрально все эти события описывал… Сам же говорил, что рабство чернокожих, отсутствие прав у женщин в давние времена было самой большой ошибкой. А теперь… Просто хотелось заново тебя открыть для себя. Узнать, что заставило Юру Лаврентьева изменить своё отношение к жизни, убеждениям. Знаешь, может быть, напишу про тебя книгу. О том, как хороший человек на глазах превращается в чудовище, ныне высмеивающее самого себя двухгодичной давности. Я… Я когда прочитала твои первые репортажи, интервью и статьи с этой войны поверить не могла, что это ты. Скидывает мне статью редактор и говорит: «Смотри, кто тут у нас объявился… Какой-то глупец!» Я вижу твоё имя и говорю: «Нет! Это не он! Он не мог! Я знала его! Это какая-то ошибка! Это совсем другой человек!» Решила сама приехать сюда и разузнать, что да как. Не составило особого труда тебя найти. Заодно, издание хотело, чтобы я опровержения на твои статьи писала. У нас же либеральное издание, как, никак. На твои репортажи ссылались государственные СМИ, откровенно врущие об этой войне. Срочно нужно было что-то делать. По правде говоря, нужно было идти в «Медузу». Там проблем с аккредитацией для работы у «северян» бы не было. Так бы и посоревновались. Ну, не получилось. Пришлось в Хьюстон сразу лететь. Оттуда в Пайн-Ридж, где тебя нашла. Там без проблем смогла тебя встретить. Ты же всегда был в погоне за сенсацией. – Улыбнулась, – ну, и продолжала следовать плану. Только ты, видимо, этого не понимал. Думал, мы просто коллеги. А всё это время я писала правду. Не ложь, как ты. Вдохновляла людей на борьбу с неравенством и ксенофобией. Знаешь, многие из моих друзей приехали сюда на войну. И погибли. А ты выставлял их в своих статьях чуть ли не имбецилами. Правильно, они же ЯНКИ. – Произнесла крайне язвительно, – как мне показалось, всегда показывал солдат «юга» с лучшей стороны. А «северян» высмеивал. Доказывал, что ИХ БОРЬБА не имеет смысла. Глумился над моими товарищами, друзьями, что писали мне, как им тяжело приходится на фронте. А потом со спокойным лицом фотографировал многих из них там на берегу. Я заметила твою злорадную улыбку. Ты был доволен концовкой. Рад тому, что люди остались без крова, что семьи оказалисьразделены. И дай Бог, если эвакуировались в Канаду. Отцы лишились сыновей и дочерей, братья сестёр, жёны мужей. Да чёрт со всем этим! Я была глупой дурой! Я верила, что смогу тебя переубедить, что докажу ошибочность твоего мировоззрения, что мне удастся переманить тебя на нашу сторону. Сторону добра. Что ты, рассказывая правду, вдохновишь людей в Европе, России на то, чтобы отправиться сюда и бороться с нацистами, расистами, своим остроумием похоронишь Конфедерацию раз и навсегда. А вместо этого ты своими статьями и репортажами всё больше убеждал общественность в Европе, что тут только «юг» воюет за правое дело. А «север» – это кучка безмозглых даунов, сражающихся за какие-то глупости. И знаешь… Почти было убедил меня. Тот расстрел. Это наверняка подстава «южан». Чуть было не поверила тебе. Руки трясутся от страха, когда понимаю, что я тоже могла стать таким же, как ты, чудовищем. Начать разбираться в сортах говна: чем нацизм отличается от фашизма, национализма, альтернативной правой идеи. Чуть было не заставил меня поверить в то, что на стороне «юга» сражаются люди, а не ублюдки. И, знаешь… Ты молодец. – Наташа залилась слезами, – ты же мог заставить «южан» восстать против тирании их долбанных лидеров! Как хотел сам в университете, считая себя тогда социалистом. А ныне ты стал подонком! Позволил им выиграть в битве у озера. Тем, кто проводил над пленными лоботомию, чтобы демонов изгнать, – смеётся, – и… Теперь я считаю, что ты повинен в гибели этих людей не меньше, чем все остальные «конфедераты». Потому что сдался.

– Потому что повзрослел и понял, что мир розами не усыпан! Жестокость у человека в крови, он всегда будет убивать! Реального равенства никогда не случится! Потому что людям хочется править, властвовать! Это НЕ ИС КО РЕ НИ МО!!! – Перебил её я. Наташа резко вскочила с кровати и врезала мне пощёчину.

– Убийца!!! Ненавижу!!! – И выбежала на улицу.

Секунд десять простоял в ступоре, потом ринулся вслед за ней. Мало ли, чего натворит в таком состоянии.

Праздничная процессия уже достигла центра. Я лихорадочно бегал в толпе, выискивая, окликая её. Ругал себя, за то, что пустил всё на самотёк, что не поговорил, сразу, когда и надо было. Что вообще согласился работать с ней, а в результате стал её подопытным кроликом, которого она изучала, дабы понять, как «нормальный» человек превращается в «нациста», изверга повинного в смерти миллионов людей, реинкарнацию Йозефа Геббельса. Не смог объяснить ей, что настоящий журналист не имеет права на подобной войне, где обе стороны преследовали сомнительные цели, быть сторонником той или иной идеологии. Что не всё так однозначно. Да и вообще, какого чёрта она себе позволяет обвинять меня в гибели миллионов, потому что я соблюдал нейтралитет?! Да, знаю, что был способен разгромить всю идеологию «конфедератов», подтасовать карты так, чтобы у читателя не осталось сомнений: NCSA – ось зла. Мордор. Ад, где правит Волан Де Морт в лице президента Мура. А ведь меня читали, ко мне прислушивались! И поверили бы! Ведь я знал, как написать так, чтобы даже бред показался истиной. Но разве можно обвинять одних в преступлениях, одновременно оправдывая других? Да и не винил, и не собираюсь. Я просто писал о том, что видел. Рассказывал то, что наблюдал своими глазами. Читатель сам должен был определить, кто тут прав, кто виноват. И выбрать сторону самостоятельно. Я не нянька, не Альфа, не Большой Брат, не Вавилен Татарский чтобы указывать людям, как им жить, за кого голосовать, что покупать и что носить в следующем сезоне. Должен рассказывать всё, как есть. Не скрывая. Что пропагандировала Наташа, если не лицемерие, от которого меня уже порядком тошнит? Кто из нас настоящий журналист? Кто лжёт, а кто говорит правду? Кто агитирует, а кто просто рассказывает людям всё, как есть? И откуда она вообще взяла тезис о том, что я считаю «северян» имбецилами? Да я и о тех, и от других с ума тут схожу. Я не собирался скрывать от людей правду, которую видел. Рассказал про случай на озере с религиозными фанатиками и не думаю даже скрывать от людей то, что произошло с пленными янки в Лексингтоне. Кто из нас двоих страдает лицемерием? Кто правду говорит, а кто лжец и подонок?

Наконец, я нашёл её. Наталья стояла на другой стороне дороги вся в слезах, кому-то пыталась дозвониться. Собирался перебегать дорогу, чтобы настигнуть её и поговорить. Не желал порицать, винить, судить. Не имею права. Просто хотел поговорить, чтобы она поняла меня. Указать ей на то, что она видела в моих статьях то, что хотела, что навязала сама себе, раз я работаю военкором у «южан», а не то, что там было написано на самом деле. Этому не суждено было свершиться ни сегодня, ни завтра, ни даже через двадцать лет.

Всё произошло быстро, неожиданно. Никогда прежде не испытывал ничего подобного. Только представлял в голове, рассуждая, что бы сделал, оказавшись в такой обстановке.

– Умрите, белые мрази!!! Аллаху Акбар!!!

Взрыв.

Я упал, в глазах потемнело. Звон в ушах, полная дезориентация в пространстве. Взрыв был настолько мощным, произошёл настолько близко, что лопнули барабанные перепонки. Последнее, что я увидел – бегущих в панике кричавших людей, потом почувствовал кровь в ушах и потерял сознание.


***


Очнулся сегодня утром. Окно было открыто, поэтому солнце слепило глаза. На стене напротив висело распятие. Палата чистая, ухоженная. Я лежал в пижаме, лицо как будто жгло раскалённым железом. Справа стоял аппарат жизнеобеспечения, в левом дальне углу под потолком висел жидкокристаллический телевизор. Ничего не было слышно. Только лёгкий звон в ушах.

В палату зашла медсестра и доктор. Осмотрели меня. Что-то говорили друг другу, улыбались. Потом ушли. Спустя пару минут я снова вырубился.


15 июня 2018 года, эскадренный миноносец «Настойчивый».


Это был теракт.

Форрест Али. Так звали террориста. Он был сыном темнокожего американского предпринимателя, в своё время обратившегося в ислам ради возлюбленной из Ирана. Принадлежал к группировке «Нация Ислама». Нападение было совершено в отместку за захват «конфедератами» восточного побережья бывших США. В ходе атаки погибло семьдесят два человека, ещё около четырёхсот было ранено. Такова была разрушительная сила пятнадцати килограммов тротила, начинённых гвоздями и шариками от подшипников в качестве поражающих элементов.

Я получил лёгкое сотрясение мозга после удара об асфальт и лёгкую контузию. Мне ещё повезло, так как находился в пятидесяти метрах от эпицентра взрыва. Иных вообще собирали по кускам. Толпа людей между мной и террористом, а также машины, проезжавшие мимо в ту ночь, прикрыли от осколков и взрывной волны.

К 12 июня врачи поставили меня на ноги. Окончательно придя в себя, позвонил матери и главному редактору Сергею Валентиновичу, убедил их, что со мной всё в порядке. Мать еле сдерживала слёзы, но благодарила небеса за проявленное ко мне милосердие. Главред же пожелал выздоровления. Ни слова больше. Какая там поддержка, сочувствие? Урод… Обязательно уволюсь, как приеду. Обоих уведомил, что 15 июня отправляюсь в Чарлстон, сажусь на один из кораблей российского флота и возвращаюсь домой. Парадокс, но даже после победы возвращаться на корабле было безопасней, чем на самолёте. Теперь партизанские отряды янки сбивали самолёты, не боясь отправить в пике свой. Их-то птички над восточной частью штатов больше не летают. А, значит, можно сбивать любые, что появляются в небе. Всё равно враги.

На следующий день я настоял на выписке, и врачи согласились.

Весь остаток дня искал Наталью. Удалось мне это только под вечер. Она была в списке погибших. Бомба взорвалась в десяти метрах от неё. На следующий день написал в клинику и узнал подробности. Из тела вытащили четыре осколка. Один угодил в череп, превратив мозг в месиво. Второй пробил левое лёгкое. Третий продырявил толстую кишку. Четвёртый застрял в правом плече. У неё не было шансов.

Возвращаясь, купил бутылку виски. Пришёл в отель, заперся в своём номере, собрал наши с ней вещи, намереваясь забрать их с собой и передать Наташиным родителям. Как смог, проверил, что меня никто не видит и не слышит. Хотя, признаю, это было бессмысленно. Я разнёс весь номер: разбил телевизор, выбил окно табуреткой, разломал всю мебель, разбил графин с водой о зеркало. То только потрескалось. Долго смотрел на собственное отражение, искажённое от трещин в стекле. Казалось, глаза горели огнём, лицо покрыло гнойниками от проказы. Выглядел, как настоящее чудовище. Потом пил. Нажрался до беспамятства. Зашёл в ванную и сидел под тёплым душем, прямо в одежде. Клянусь Богом, последний раз я плакал ещё в начальной школе, когда получил первую двойку за контрольную работу по математике. Теперь же сидел под струёй воды и ревел, даже не пытаясь сдерживать слёзы.

Корил себя за то, что не общался с ней в последнее время, что не желал выслушать, не пытался объяснить что, зачем и как я всё это здесь делал. Быть может, нашлись бы ещё слова, которыми я смог бы до неё достучаться. Проклинал всё на свете за то, что не могу сказать сейчас те слова, которые пришли в голову только сегодня, хотя скажи я ей их сейчас, и она бы не выбежала в ту ночь прочь из отеля и осталась жива. Так думал. На деле же, видимо, такова была наша судьба. Разлучиться раз и навсегда таким образом. Проклинал частицу «бы» за сам факт её существования. Глупо, да. Я знаю. Но меня сводил с ума сам факт, что теперь я говорю и думаю о Наташе в прошедшем времени, и лишь только перебираю в голове возможные варианты развития наших взаимоотношений, действий в отношении неё, понимая, что на деле уже ничего не могу сделать. Ведь я мог бы, если бы не, да кабы. Теперь только кусаю локти. Каждой клеточкой своего тела проклинал эту войну, визжал, рычал матом, пытаясь вслух найти подходящее слово, описывающее тех, кто, на мой взгляд, был повинен в гибели Наташи. Смеялся над Форрестом Али, представляя его уё…щное лицо, когда тот, отправляясь в ад, узнает, что среди жертв была та, которая от всей души поддерживала их чёртову борьбу за свои никчёмные права и свободы.

Проснулся я ранним утром. Лежал в кровати в мокрой одежде, запачкав постельное бельё собственной рвотой. До такой степени я вчера напился. В номере держался стойкий запах перегара, вперемешку с вонью вышедшего наружу желудочного сока. Еле встал. Голова раскалывалась, как грецкий орех, сжатый струбциной. Пошёл в ванну, чтобы почистить зубы и с досадой обнаружил, что разбил раковину, зеркало, сломал душевую кабинку. Забив на желание привести себя в порядок, собрал с кафеля зубную щётку, шампунь, мыло и мочалку и вернулся в комнату. Собрал все сумки и вышел на улицу, оставив ключи под ковриком. Понимал, что если владелец гостиницы поднимет скандал, я, весь на нервах, сорвусь, что свалит на мои плечи целый ворох проблем, учитывая случай с этим мерзким армянином. Да и предъявить мне при желании руководство сможет без особого труда. Все мои контакты и адрес остались у них. Так что заплачу. Потом. Может быть. Если настроение будет хорошее.

Вылез на улицу через окно на первом этаже и пешком двинулся к военному аэродрому. В штабе армии «конфедератов» меня предупредили, что туда (в Чарлстон) отправляется грузовой самолёт, чтобы забрать гуманитарную помощь с российских кораблей. Очень удобно вышло. Даже не надо теперь кататься по этой мерзкой стране, полной гадких идиотов.

Пока шёл, посетил импровизированный мемориал жертвам недавнего теракта. Среди фотографий погибших стояла и Наташина. Слева лежала игрушка, справа роза. А в центре перед фотографией горела свеча. Я не смог долго смотреть на её лицо. Пыхтел, тяжело дышал, пытаясь не разныться прямо на улице. Тело тряслось, но не от страха или боли. От злости. В тот момент я сам желал взять в руки оружие и поубивать всех этих подонков, что лишили её жизни. Забыл про собственное мировоззрение, мысли, рассуждения по этому поводу. Именно тогда, в тот момент я всей душой желал поливать «север» грязью, благодарил Господа за счастье видеть по телевизору, как рушится Эмпайр-стейт-билдинг с тысячами левых, либералов и всех, кто воевал тогда на стороне LSA, внутри, оборонявших небоскрёб в последние часы битвы за Нью-Йорк. И плевать на гуманизм, на характер моей работы, на скотство всех людей в принципе. Прекрасно понимал, что сейчас на месте моих кровных врагов могли быть и «южане», но тогда, в тот момент, была бы моя воля, я лично бы перерезал глотку Баргасу и всем сторонникам LSA. Меня не волновали вопросы этики, гуманности, прощения, милосердия и сострадания. Глаза покрыла пелена ненависти, ярости, безумия и презрения. И пусть эти твари славят высшие силы, что я просто журналист, а не серийный убийца. Честно признаюсь, неприятно было осознавать, что я в одночасье превратился в одного из тех людей, которых презирал за гнев, ярость, узколобость и недалёкость…

В полдень вылетел из Хьюстона в Чарлстон. Через несколько часов перелёта, оказавшись на земле, был приятно удивлён, увидев на своём телефоне восемнадцать пропущенных звонков от руководства гостиницы. По идее надо им перезвонить… Хотя, чёрт с ними. Пусть радуются, что я не спалил всё здание к х..м!

Перед отплытием решил посетить полицейский участок, увидеться перед отплытием с Костей Михайловым, что три месяца назад встретил меня в порту по прибытии. С тоской обнаружил, что здание участка было полностью разрушено. А у бывшего входа был сделан импровизированный мемориал в честь погибших там полицейских. Одна авиабомба уничтожила всех, кто там находился в тот момент. Жаль Костю. Он был хорошим парнем.

Вечером прибыли корабли российского флота. Никогда не был так рад снова слышать русскую речь. Моряки в темпе вальса выгрузили гуманитарную помощь. Я подошёл к ним. Один из офицеров заметил меня и спросил:

– Вы Юрий Платонов? Журналист?

Я улыбнулся:

– Да!

– Проходите на борт. Приятного вам плавания.

– Спасибо!

В 19-00 пятнадцатого июня 2018 года я покинул американский континент, намереваясь более никогда сюда не возвращаться.


22 июня 2018 года. Нижний Новгород.


Как-то мне приснился дурацкий сон. Я убегал от тысяч женщин всех рас, политических сил и религий, что желали отрезать мне яйца. Потом командовал войсками в войне мужчин против женщин, стоял над картами, руководил ударами. Они, в конце концов, победили. Меня затащили на пирамиду. Подобные были у индейцев Майя. И занесли ритуальный кинжал над моей паховой областью. Наташин голос промолвил: «Смерть пришла, мужчинка!» Луна затмила солнце. И… Я проснулся в холодном поту, проверяя, на месте ли мои причиндалы. Глупый сон. Но забавный. Поднял мне настроение впервые за долгое время. Но по своей глупости и бессмысленности ярко отражал то, что я воочию увидел за три месяца моей командировки в США. Как мне кажется…

Оказалось, что, уехав, я пропустил всё самое интересное.

17 июня произошло то, что, пожалуй, снилось «конфедератам» в самом страшном сне. Баргас начал контрнаступление, отказавшись обсуждать с президентом Муром вопросы перемирия. А на следующий день свою вендетту начал премьер Канады Трюфо, объявив с высоких трибун, что его страна вступает в войну. Правда, вот не все жители и военные северного соседа США восприняли эту новость с энтузиазмом. В Монреале и Торонто уже начались массовые акции протеста против вступления Канады в войну. Не прекращаются они и по сей день, что может свидетельствовать лишь о возможном зачатке гражданской войны уже в стране кленового листа. Они собрали и подготовили армию из бывших «северян». Тут и Аманда Дафф на сцену вернулась, объявив Муру вендетту. Представьте себе, на этом всё не закончилось. 19 июня в войну вступила Мексика. 20 июня по всем южным штатам прокатились вооружённые восстания чернокожих. Самые мощные выступления были в Атланте и Мемфисе. Так что теперь NCSA приходится отражать удары сразу с четырёх сторон. Пока что из всех наиболее успешно продвигается Баргас. Армии же Мексики и Канады попросту не имеют боевого опыта, особенно их генералы, до этого не руководившие крупными войсковыми операциями кроме как на учениях. Европа, разумеется, осталась в стороне от конфликта, предоставив Америку самой себе. А новоявленные «союзники» теперь ищут альянса с Латиноамериканскими странами, особенно Панамой, Венесуэлой, Аргентиной, Кубой и Бразилией, что обладали самыми сильными армиями на южном материке. Что из всего этого выйдет? Поживём – увидим. Вот только я во второй раз туда уже не поеду.

Особенно забавно было понимать, что Рассела и всю восточную группировку кинули. Баргас желал единоличной власти, и теперь Аманда Дафф не представлялась ему достойным соперником. Да и Канаду смог бы победить, если надо. Так что у него всё было на мази. Также интересный факт, что вступление в войну Канады и Мексики спровоцировала Келли Грант! Та самая девица, что пострадала от рук тех религиозных фанатиков на озере и сбежала в гуще боя. Прогрессивный мир был возмущён, поток добровольцев для «северян» только увеличился. Поставки оружия же теперь осуществлялись через Канаду и западное побережье США.

По приезде я уволился с работы. Просто написал заявление и ушёл. Не знаю, расстроился ли Сергей Валентинович, ибо его в тот момент на рабочем месте не было, но мне как-то, знаете, и всё равно, что он там думает. Пошёл он к чёрту со своими желаниями. Хоть мой видеоблог и смотрели, я жутко нервничал, негодовал, когда делал очередной ролик. Ибо мне лучше писать, чем говорить. Так что он заслужил.

Мать встретила дома со слезами на глазах. Обняла, расцеловала, отвесила подзатыльник и накормила в обмен на обещание, что я больше никогда не поеду на войну. В ответ пообещал, что сдержу своё слово и получил порцию вкуснейшего борща, печёных пирогов с мясом и домашних пельменей с самодельным вином. Сколь бы я ни был фанатом фаст-фуда, с тем, что готовит твоя мать, чизбургеры и хот-доги никогда не сравнятся.

Передал вещи Наташиной матери. Боже мой, видели бы вы её… С мешками под глазами, от горя не спавшая ночами, всё это время пролившая слёз столько, что можно было заполнить целую реку скорби. Успокаивал её как мог. Обещал заезжать, ухаживать. Если бы Наташа знала, то, думаю, ей было бы приятно. И уверен, если бы погиб я, она бы сделала для меня то же самое в любом случае, как бы плохо ко мне ни относилась. Заодно узнал место, где её похоронили. Обязательно съезжу к ней на могилу.

Вернувшись в свою квартиру, опубликовал две статьи: свою, об итогах моей трёхмесячной поездки, и Наташину, в связи с чем, получил в свой адрес порцию оскорблений и даже пятиэтажного мата. Да и хрен с ними! Я думаю, Наташе было лестно это знать, что её статья увидела свет такой, какой она её писала. Что люди ознакомятся с содержанием и узнают иную, отличную от моей точку зрения. Полагаю, это правильно.

Самый интересный вопрос, что поступил мне от читателей таков. Что же там всё-таки произошло? Ох, дружище! Если бы я знал…

Постараюсь ответить. Хотя и говорить то толком нечего. Думаю, вы смотрите телевизор или читаете новости в интернете. То есть, сами всё видели.

Во-первых, то, что я увидел за эти три месяца, до сих пор кажется мне страшным сном. Америка – столп демократии и порядка вдруг взорвалась, как новогодняя хлопушка, и как оказалось, даже не собирается сбавлять обороты. Противоречия для нас из-за бугра казавшиеся в большинстве своём глупыми и неуместными, стали причиной самого кровавого конфликта в истории США. И я не имею сейчас ввиду убийства чернокожих полицейскими, если они были совершены без весомой на то причины. Деятельность феминистических организаций, неустанные требования левых активистов к белым в покаянии, местами совершенно неуместные высказывания, видеоролики, акции, на мой взгляд, и стали причиной этого конфликта. Ну, сами подумайте! Ничего же бредовее нет обвинять Христофора Колумба в геноциде коренного населения Америки, мол, лучше бы он её не открывал. Тогда давайте спустим в трубу все достижения науки и мысли, великие географические открытия, эпоху возрождения и взрыва научно-технического прогресса в начале XX века. Предлагаете вернуться в пещеры? Открытие Америки внесло в развитие науки вклад аналогичный теории эволюции, теории относительности и покорению космоса. Неоценимый. Хватило бы смелости Юрию Гагарину полететь в открытый космос, не вдохновившись путешествием Колумба в Америку? Хватило бы у вас сейчас смелости переплыть Атлантический океан на деревянной посудине, осознавая, что это, возможно, билет в один конец и путь в неизвестность? Также масла в огонь подлили учёные-социологи американских университетов, на основе лекций которых и строили свою идеологию левые активисты. Ну, кому в здравом уме придёт в голову обвинять семьи белых в расизме на основании того, что они передают своим детям недвижимость в наследство, а, значит, поддерживают расизм? Тогда все, кто строит семьи желая видеть своим партнёром человека с тем же цветом кожи априори расисты. По здравой логике неважно, белый вы, чёрный или жёлтый. Всё равно расист. Но все серебряные стрелы всё равно летят в белого человека, и неважно, что там о вас говорил Паттон, Гитлер, Маккейн или кто-то другой. Неважно, какой вклад в победу над нацизмом внёс ваш народ. Вот та бредовая, идиотская логика, на которую ведётся современная либеральная молодёжь. И даже если ты в пух и прах разгромишь все их доводы, аргументы, в ответ получишь порцию оскорблений, обвинений в угнетении всех кого-либо когда-либо угнетённых, а того хуже и нож в горло. Главная же ошибка правых состояла в том, что они не сумели откреститься от праворадикальных движений, у них не было того сильного оратора, что смог бы в споре поставить на место всех тех, кто доводит интернационализм и борьбу за права до абсурда. Кто смог бы им объяснить, что они не борются за свои социальные свободы, которые по законодательству у них есть, а «качают» их ещё больше, даже чем могут положить к себе в карман.

Во-вторых, возможно, вы спросите, трагедия ли это? Конечно, да! Трагедия учёных, что создали арсенал мощнейших, доселе невиданных, разрушительных образцов вооружений, уничтожавших тысячи людей за минуты. Заключается она в том, что они передали его политикам и военным. Нет, я не виню их за создание этого оружия. Мне жаль их. Они создавали образцы взрывчатых веществ и компьютерных систем, чтобы помочь людям. А политики обернули их достижения в противоположную сторону. В своё время динамит, созданный Альфредом Нобелем, должен был помочь людям обходиться на подземных выработках без кирок и лопат. С подачи министров и генералов он превратился в оружие, способное уничтожать всё самое прекрасное, что есть в этом мире – жизнь. Тяжело учёному, когда его разработку, призванную помогать людям, спасать их, используют для того, чтобы уничтожать живое. Эта война стала первой в своём роде, где беспилотные летательные аппараты, роботизированные системы стали использоваться повсеместно. Они показали себя отличными спутниками танков и самолётов, способные прикрыть боевые машины, заставить противника обратить огонь на них. В будущем, предполагаю, связка танк – робот, истребитель или бомбардировщик – беспилотник, будут активно использоваться военными. Тактики придумают новые виды боевых порядков, способы взаимодействия роботов с живыми солдатами и т. д. А искусственный интеллект будет помогать генералам разрабатывать операции, и чем совершеннее он будет, тем блистательней будет победа. В будущем бомбы станут мощнее, танки крепче, самолёты быстрее, солдаты сильнее, роботы умнее. Эта война – первый шаг к тому будущему, что мы видели доселе исключительно в научно-фантастических фильмах. Хорошо это или плохо? Время покажет.

В-третьих, эта война поставила ребром вопрос о военных преступлениях. Вы можете хоть тысячу слов сказать про то, какие ваши солдаты святоши. Что они не убивают пленных, не бомбят мирных жителей. Практика показывает, что это глупый галдёж, враньё, и ничего более. Жестоко карать тех, кто совершает военные преступления сознательно и не судить, не ставить в один ряд с первыми тех, кто совершил проступок по ошибке, добросовестному заблуждению. В отношении военных должна действовать презумпция невиновности, законодательство должно чётко прописывать, кому и какие санкции должны последовать за тот или иной проступок. Необходима скрупулёзная, тщательная работа психологов, военных следователей, психиатров, прежде чем выносить решение по делу. Нельзя строго судить солдат, совершивших преступления, заведомо знавших, что они незаконные, по приказу вышестоящих чинов, если имела место быть дедовщина. Помните, что война – это стресс. Вы можете сколько угодно кидаться в простых военных обвинениями в убийстве детей. Но помните, что на их месте вы могли совершить ту же самую ошибку, или даже причинить вред куда больший, чем нанёс тот, кого вы обвиняете. Например, идёте вы по городу с взводом солдат. Впереди дом с подвалом. Оттуда выходит человек, держащий в руках нечто похожее на винтовку. Издалека вы не можете точно понять, что это. Что вы прикажете сделать бойцам? Учитывайте, что несёте за них ответственность. Они тоже хотят вернуться домой живыми. Я уверен, вы прикажете выстрелить по зданию из гранатомёта, дабы избежать потерь со своей стороны. А потом окажется, что это был слепой старик, что желал выйти из подвала и держал впереди себя трость, которую вы приняли за ружьё. Винили бы вы себя? Да? Не стоит. Любой командир на вашем месте поступил бы также, чтобы спасти бойцов. Добросовестное заблуждение не является преступлением. Что же касается радикальных сторонников каких-либо движений, в будущем любой армии мира нужно будет огородиться от подобных кадров. Технический прогресс не потерпит первобытной жестокости на основании политических и иных убеждений, вероисповедания или принадлежности к той или иной нации, этносу.

А что до вопроса… Я отвечу просто. Безумие. Вот, что произошло. В этой войне нет ничего необычного, особенного, отличающего этот конфликт от какого-либо другого. Просто причины браться за оружие стали ещё абсурднее и бессмысленней, чем раньше. Вот в древности войны были! Армии шли в бой из-за женщины! Елены Троянской. Яблока раздора между глупым красавцем Парисом и жестоким, грубым мужланом Менелаем. А сейчас… Чем бы дитя, как говорится, себя не тешило. Лишь бы пострелять.

А самое лучшее и приятное, что я увидел в этом конфликте, это были Аляска и Гавайские острова. Они с самого начала войны объявили о своём нейтралитете, объявив об автономии до завершения конфликта. В результате жители этих регионов не просыпались под гул артиллерийской канонады, с чем я, собственно, их и поздравляю. А сержант Лоуренс нашла свою сестру среди пленных. Жива, здорова. Сейчас желает лишь вернуться домой. Они даже не конфликтовали, наоборот, были счастливы встретить друг друга живыми. Надеюсь, их ждёт счастье.

Разумеется, я сказал не всё, что хотел. Да и говорить можно без конца и края. Но, увы, мне кажется, я до такой степени потерял веру в человека, что не желаю более говорить ни слова, чтобы спасти наш бренный вид от самоуничтожения.


***


Наташу похоронили в туманный утренний день 20 июня 2018 года. Видимость была настолько плохой, что казалось, все души погибших «северян», которых она защищала, спустились с того света, дабы проводить свою защитницу в последний путь. Лицо было изуродовано до такой степени, что хоронить пришлось в закрытом гробу.

Родители не ревели. Они испустили, наверно, уже все слёзы, которые может выдавить из себя человек за всю жизнь. Просто молча, стояли и глядели на гроб пустыми глазами. Они уже были не молоды, детей больше не делали. И нет большего проклятия родителям, чем хоронить своих единственных детей. За какие грехи на них было наслано такое наказание? Неужели существует проступок, за который Бог может так покарать? Что это? Предательство? Ложь? Гнев? Чревоугодие? Похоть? Зависть? Гордыня? За какой смертный грех нужно так наказывать человека при жизни?

Наташина мама нарушила молчание:

– Знаете, она была таким жизнерадостным ребёнком… Она озаряла всех очаровательным сиянием, тёплым светом, что источали её прекрасные глаза. Дарила эту благодать безвозмездно. Делала всех вокруг счастливыми. Помните её такой. Что бы она вам ни сделала. Помните о ней только лучшее. И не судите строго за проступки. Все люди совершают ошибки. Все люди не идеальны. Но никто не плох так, как вы о нём думаете. Даже если тот совершил ошибку, деяние, за которую вы не можете своего обидчика простить. Она верила в это и прожила недолгую, но насыщенную жизнь. Не забывайте её. И она простит нас там, на небесах за всё несчастье, что мы ей сделали. И простите её. Умейте прощать.

Работники кладбища взяли гроб и медленно опустили его в могилу. Три горсти земли от каждого. И засыпали его землёй доверху.

Над могилой возвышался православный крест, а под ним стояла фотография. Какое совпадение. Я делал это фото ещё в студенческие годы. Лёгкая, кроткая улыбка, тогда ещё светлые, русые волосы, и очаровательные глаза. Было приятно видеть её такой, ведь все последние дни наблюдал Наташу нервной, хмурой, чуть что, со слезами на глазах. А теперь она даже через фото дарила ту теплоту, которой у меня не было до её появления. Она скрасила моё одиночество в чужом, жестоком мире, где услышать нашу родную речь было величайшим наслаждением. Не дала мне сойти с ума в океане безумия и смерти. И я благодарен ей за всё. Сегодня, завтра и всегда.

Люди разошлись, а я ещё несколько минут простоял, поглаживая пальцами деревянный крест, покрытый свежим, гладким лаком для дерева. Туман рассеялся, засветило солнце. Это она улыбалась мне и остальным, берегла от несчастья и тоски, одиночества и отчаяния.

Я был виноват перед ней. Не своими убеждениями и принципами, но другим. Не поговорил с ней, когда надо было, не утешил, не желал воспринимать всерьёз. В конце концов, не уберёг от напасти, что настигла её в финале, не сказал ей, как она дорога была мне на самом деле. Ведь, это может показаться глупым, но я привязался к ней, а, быть может, даже искренне полюбил, но не сказал. Хоть она и дала нашим отношениям красный свет. И тогда в тумане я стоял и раскаивался. Искренне. А сейчас, когда вышло солнце, понял, что она простила меня, благословила в долгий путь длинною с человеческий век.

Я улыбнулся солнцу:

– Спасибо тебе! – И пошёл.

Куда? Не знаю. Что буду делать? Не знаю. Быть может, дальше вразумлять людей? Что есть ещё выход кроме войны, насилия и смерти. Не уверен, что получится. Лично убедился, что человеческая глупость безгранична. Но, знаете, я поверил в людей. Благодаря Наташе, искренне поверил. Что они ещё могут изменить этот мир, привести его к процветанию и благополучию. Что не все плохие, это правда! Человек – это инь-янь. Нет идеально хороших и идеально плохих. И даже если вам кажется, что для вас тот или иной человек совершил злодеяний столько, что по нему преисподняя плачет, помните, что для кого-то он хороший человек и, быть может, даже ангел. Так что пусть идут дальше! А чтобы они не заблудились в лабиринте глупости и невежества, и существуем мы – настоящие, честные журналисты. Рассказываем правду, чтобы люди сами могли решить, что есть правильно, а что нет. Где дальнейший путь, а где тупик. Что есть хорошо, а что есть плохо.

Ну, что же… Теперь работать, работать, работать!


Примечания

1

Самый мощный неядерный боеприпас на вооружении американской армии, немногим уступающий по разрушительной силе первым в истории атомным бомбам.

(обратно)

2

Название немецкой наступательной операции во Франции в 1940 г.

(обратно)

3

Район был назван в честь вождя индейцев Понтиака, в XVIII веке, осаждавшего ещё тогда форт Детройт. Также в честь этого знаменитого коренного американца получила название марка американских автомобилей «Pontiac».

(обратно)

4

Свободные Штаты Америки.

(обратно)

5

Новые Конфедеративные Штаты Америки.

(обратно)

6

Голос Конфедерации.

(обратно)

7

Нефтепровод «Кистоун».

(обратно)

8

Антон Павлович Чехов «Палата Номер шесть».

(обратно)

9

Аналог в русском языке – быдло, гопник, деревенщина.

(обратно)

10

В римском легионе раннего типа первыми в бой вступали неопытные гастаты. Если они не могли добиться успеха, то в бой вступали более опытные принципы и триарии, как правило, ветераны, что позволяло римлянам побеждать в сражениях.

(обратно)

11

Мужчины, принявшие идеологию феминизма третьей волны (интерсекционального).

(обратно)

12

Англ. Trigger – импульс, побуждение.

(обратно)

13

Сражения Гражданской войны в США (1861-1865)

(обратно)

14

Вероотступничество в исламе.

(обратно)

15

Вероотступник в исламе.

(обратно)

16

Так мусульмане называли чернокожих рабов, купленных на невольничьих рынках Восточной Африки.

(обратно)

17

Неверные, что имеют право исповедовать свою религию на территории исламской страны после уплаты налога.

(обратно)

18

Серб. Пингвин. Такое прозвище получили от сербов солдаты НАТО за неуклюжесть.

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***