Черное [Данияр Темирбекович Джумалиев] (fb2) читать онлайн

Темный силуэт завернутый в плащ проскользнул мимо покосившегося забора. Оглянувшись, фигура быстро нырнула в грязный переулок. На улице было темно и зябко, как и всегда бывает в сельской местности осенью. Дни стояли смурные. Солнце почти не показывалось. После недавних дождей дороги размыло. И фигура в плаще громко шлепала по свежей смеси грязи, навоза и мусора. Незнакомец все еще, постоянно оглядываясь, быстро шагал по переулку. Он бы побежал, да боялся оступиться и свалиться в грязь. Темнота была сплошной и кромешной. Он сделал еще один поворот и вышел на другую, не менее тесную и грязную улицу. Единственным отличием от всего остального пути, что он преодолел, был тускло горящий фонарь, висящий над темного дерева вывеской, который, после непроглядного мрака показался ему ярче весеннего солнца на зеленом лугу. Хотя фонарь больше коптил, чем горел. Дойдя до места, он немного расслабился и уже более спокойной походкой дошел до низкой, засаленной двери. Он еще раз глянул на вывеску – Кислый Гусь, значилось на ней. Затем, украдкой оглянувшись, он решительно распахнул дверь и зайдя внутрь, также решительно ее закрыл. Дверь, несмотря на то, что выглядела тяжелой и неповоротливой, очень легко ходила в петлях и даже не издала никаких звуков. Было видно, что хозяин трактира следит за ней. И за всем остальным тоже. Несмотря на грязь и запустение, характерные для любой деревни этих мест, здесь были видны кое-какие отличительные особенности – солома на полу, менялась не реже раза в год, столы и стулья протирались тогда же. Даже посуда, мылась, может быть и реже, но все же. В общем, по всем параметрам. Это была не просто лучшая харчевня в деревне, но и во всей близлежащей округе. А если учесть то, что название у трактира было не абы откуда взято, а было говорящим – здесь варилось лучшее пиво во всем королевстве и готовился вполне съедобный гусь, вымоченный в нем же. Ходили слухи, что даже сам король для одного из своих званых вечеров, как-то пополнил свои запасы пива в трактире, чем хозяин малыш Шейн очень гордился. Да и среди местных был уважаем и любим. Поэтому, несмотря на кажущуюся мрачность, место это было по-своему уютным и спокойным. Драки здесь случались редко. Может еще и потому, что в малыше Шейне росту было больше двух метров, и в плечах не меньше.

Незнакомец, зашедший в трактир, в нерешительности остановился, внутри он был в первый раз. Малыш Шейн, от взгляда которого ничего не ускользало, тут же вытащил массивную деревянную кружку и с грохотом поставил ее на стойку.

– Светлого, или темного, а Тиль? – сказал он с хитрым блеском в глазах, остальное его лицо, словно высеченное из камня, оставалось непроницаемым.

Тиль, видя, что его конспирация больше ни к чему, опустил капюшон и огляделся по сторонам. Народу было много, вокруг витала бешеная смесь ароматов, пива, жареного лука, крепкого пота, свежего хлеба, соломы, дыма и черт его знает, чего еще. Было шумно и светло. И как будто не было за окном всего этого холода, грязи и отчаянного одиночества. Тиль решительно кивнул самому себе, соглашаясь, что не зря решил прийти сюда, вместо того, чтобы страдать в одиночестве в своей маленькой темной комнатушке, в которой малыш Шейн скорее всего даже разогнуться в полный рост не смог бы. С бледным от волнения лицом, он шагнул к стойке и нерешительно опустился на стул.

– Так ты не ответил, Тиль? Тебе какого плеснуть?

Из-за спины Тиля послышался шутливый выкрик.

– С каких это пор, ты потчуешь детей пивом, а Шейн?

Послышались смешки, и даже откровенный хохот.

Шейн пропустил это мимо ушей и терпеливо смотрел на Тиля. Тиль расценил это, как поддержку и даже опустившиеся было плечи и втянутая голова, начали потихоньку возвращаться на место.

– Темного – сказал Тиль и сглотнул. Он слышал, что темное было у малыша Шейна крепче. А он пришел с явным намерением напиться.

Шейн, еще какое-то время оценивающе смотрел на Тиля, что у того опять начало сводить живот от страха. Вдруг малыш Шейн хочет подшутить над ним и сейчас нальет ему молока, а потом выпроводит его восвояси, мол, детское время кончилось, пора баиньки.

Но этого не произошло, видимо, что-то такое увидел в глазах Тиля, малыш Шейн. И даже улыбнулся ему мягкой улыбкой, что случалось крайне редко. Лицо его сразу размягчилось и морщины вокруг глаз и рта сделали его лицо добрым и не таким суровым.

– Темного, так темного – сказал он и быстро и аккуратно налил полную кружку.  И уже в следующий миг она стояла перед Тилем. А белая, густая пена застыла, словно снежная шапка на вершине горы. Тиль примерился, ему еще не доводилось пить темного пива от малыша Шейна. А те слухи, что ходили об этом пиве среди его друзей, даже немного пугали. Но он собрался с духом и попытался отпить небольшой глоток. Кроме пены, ему в рот ничего не попало, но даже у пены вкус был отменный. Тиль уже смелее пригубил, как следует. Спустя каких-то десять минут. Он сидел и потягивал темное из Кислого Гуся, как будто пил его всю свою жизнь. Как и все люди, которые в первый раз в жизни пробуют алкоголь, Тиль опьянел не сразу. Поэтому он успел выпить уже три кружки пива, когда его резко пошатнуло, и голова его затуманилась. Он невольно приткнулся к стойке и на его лице застыло выражение замешательства. Малыш Шейн, который всегда и все замечал, придвинулся к Тилю и взялся за кружку, которая гордо стояла у поверженного врага.

– Думаю, с тебя хватит, малой. – сказал он и отодвинул кружку от Тиля.

Тиль недоуменно посмотрел на хозяина таверны и медленно перевел взгляд на кружку, которая теперь была так далека. В глазах у него все плыло. Огоньки свечей длинными шлейфами ползли за его взглядом, не успевая за ним на несколько секунд.

Тиль, что-то пробормотал себе под нос и уставился в одну точку. До алкогольного отравления было еще далеко. Поэтому он пребывал в каком-то состоянии между реальностью и иллюзиями. И тут его прорвало.

– Она – начал он заплетающимся языком. – Она… – слово так и вертелось на языке, но почему-то не хотело даваться просто так. Поэтому еще раз пробормотав «Она», Тиль бросил эту затею и просто заплакал.

– Я ее люблю, понимаешь? – спросил он, обращаясь в никуда.

– Понимаю, наверное. – тем не менее ответил малыш Шейн, ему было жалко Тиля. Он знал о его безответных чувствах к Ровене дочери местного зажиточного фермера. Она была одной из самых завидных невест деревни. И она прекрасно это знала. Не сказать, чтобы она была красавицей. Но природное обаяние, плюс статус отца делал ее первой красавицей. Тиль страдал от безответной любви уже третий год. В самом начале, когда ее, Ровену, на тот момент уже достаточно сведущую в делах любовных, позабавило обожание молодого парнишки, и она флиртовала с ним, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Само собой, парень, как это и бывает в первый раз, влюбился по уши. А потом и еще дальше и еще глубже. Еще через несколько месяцев невинной болтовни и улыбок. Он был полностью в ее власти. Вот тут она позабавилась всласть. Тиль несколько раз был на грани. Он думал, что терпеть такие муки не возможно, и он просто умрет от остановки сердца. Но сердце его билось и болело, с каждым днем все больше. И вот Тиль оказался там, где он был сейчас, пьяным в местной таверне. С разбитым сердцем и растоптанной гордостью. Последней каплей стало то, что незадолго до этого Ровена нашла себе нового ухажера, которых, к слову сказать, было и так не мало. Но этот был всем ухажерам, ухажер. Высокий, статный и красивый той грубой мужской красотой, что так ценилась в деревне. В добавок ко всему не чета Тилю, сыну простого пекаря. Этот был старшим сыном купеческого клана. Одной из самых богатых и влиятельных семей в округе. Ровена увлеклась им не на шутку. И Тиля вообще перестала замечать. От таких нечеловеческих мук, Тиль совсем упал духом. Хлеб подгорал. Тесто убегало и все валилось из рук. Сегодня еще и отец за это влепил затрещину и не одну. В отчаянии Тиль решил прибегнуть к последнему средству убежать от реальности, который знал, не на собственном опыте конечно, но с чужих слов, звучало все правдоподобно – напиться и забыться. И вот он сидел пьяный настолько, что боялся, сможет ли встать и дойти до выхода, не то, что до дома. А сердце все болело. Да так сильно, что Тиль начал тихонько раскачиваться и подвывать в такт. Малыш Шейн покачал головой и строго глянул на собравшихся уж было посмеяться над парнем завсегдатаев. Те, кто собирался отпустить пару шуток, тут же передумали, остальные просто уткнулись в свои кружки. Всем вдруг, сделалось, как-то грустно. И каждый в своей манере начал вспоминать себя в этом возрасте и какие чувства и эмоции горели ярким пламенем в их, еще тогда молодых и таких чувствительных сердцах.

Ладно, Тиль вставай, сегодня можешь остаться у меня, наверху есть свободные комнаты. Но утром, я с тебя спрошу.

Он вышел из-за стойки подхватил Тиля под руку и взвалив на свое могучее плечо, спокойно увел его вверх по лестнице.

Эта ночь казалось Тилю бесконечной. В короткие промежутки отдыха, когда он весь мокрый от пота и усталости валился на простыни. Он просто смотрел в потолок и ждал новых приступов тошноты. Малыш Шейн предусмотрительно оставил ему старое корыто. К нему-то и бегал всю ночь до самого рассвета Тиль. И только, когда первые, еще робкие солнечные лучи коснулись бледного лба Тиля, он уснул крепким, юношеским сном. Алкоголь наконец-то вышел из его измученного тела. Спал Тиль крепко и без сновидений. Ближе к вечеру он проснулся и не узнавая ничего вокруг, стал озираться по сторонам. И только мгновение спустя, он начал вспоминать, как оказался в этой комнате и почему он вообще здесь. А так же то, почему у него болит все тело. Голова на удивление была ясной и не болела. Тиль долгим, не моргающим взглядом посмотрел в окно. Все, что он помнил о прошлой ночи, это корыто и боль в сердце по Ровене, которая так и не утихла.

– Хороший же способ. – недовольно проворчал Тиль и аккуратно и неспешно встал. Одежда, бывшая на нем вчера, никуда не делась. И требовала срочной чистки. От корыта несло, как из преисподней. Тиля снова замутило, поэтому он спешно подошел к окну и распахнул его настежь. Свежесть и прохлада осени, немного остудили его разгоряченное и изможденное тело. Он еще какое-то время поглядел во двор, на мирно ковыряющихся в грязи свиней. На хлопотливо бегающих за цыплятами кур. На кота, сонно растянувшегося на крыше сарая. Животные и неспешность окружающего должны были бы внушить Тилю покой. Но эта картина наоборот угнетала его. Почему, вопрошал он себя, весь мир продолжает жить, когда ему так плохо?

Закончив убирать комнату и хорошенько ее проветрив, Тиль спустился в зал. Ему ужасно не хотелось туда идти. Ему было стыдно и неуютно. Но он понимал, что Шейн отнесся к нему по-человечески, и нельзя было платить ему неблагодарностью, убежав, через черный ход.

– Я знал, что ты не сбежишь и придешь отдать долг, – сказал Шейн и по-доброму посмотрел на Тиля. Тот старался не смотреть малышу Шейну в глаза и поэтому не поднимал головы от поношенных ботинок.

– Я могу прибрать зал. – сказал он насупившись.

– Конечно, можешь. И уберешься, только сначала поешь.

При одной мысли о еде, Тиля снова затошнило. Малыш Шейн понял это по его лицу и рассмеялся.

«Сегодня точно пойдет снег» – подумал Тиль. Шейн так редко улыбался, что впору было подумать, что он вообще не улыбается. Но, чтобы смеяться, да еще так заразительно, этого Тиль точно не ожидал. И даже поднял глаза и с неподдельным удивлением воззрился на Шейна. Тот, увидев лицо Тиля, разве что не сложился пополам, так ему было смешно. И вот уже и Тиль, копивший в себе всю эту боль и одиночество столько времени, сначала тихонько, а потом уже и в полный голос начал хохотать. И, на какой-то миг, Тиль стал прежним, веселым, неунывающим пацаном, которым и был всю большую часть своей жизни, пока, однажды, не встретил Ровену и она решила с ним поиграть, как кошка, поймавшая мышонка, не спешит свернуть ему шею. Она прекрасно осознает свою власть и понимает, что может потянуть удовольствие, прежде чем разделаться с жертвой.

После того, как Тиль поддался на уговоры и все-таки поел похлебку из солений и кислого молока. Ему сильно полегчало. Да, поначалу он и сам узнав из чего она, стал еще более скептически настроен употреблять ее в пищу, но малыш Шейн был так убедителен в своих доводах, что Тиль сдался. И не пожалел.

Когда малыш Шейн убедился, что Тиль не грохнется в обморок под тяжестью метлы, он быстро взял его в оборот. Только ближе к девяти часам вечера, когда завсегдатаи уже начинают собираться и рассаживаться по скамьям и стульям за грубо отесанные столы, Тиль закончил со всей работой, что дал ему малыш Шейн. Он здорово проголодался и хозяин таверны прекрасно об этом зная, уже поставил тарелку со свиными отбивными с квашеной капустой на гарнир, которые исходили паром и жиром на стойке, дожидаясь Тиля. Еще он добавил пару ломтей дымящегося серого хлеба и кружку. Тиль скривился глядя на своего вчерашнего соперника, который уложил его на лопатки, без каких либо шансов на победу.

– Это обычный компот. – сказал Шейн, сохраняя привычное спокойствие на лице. И только глаза его выдавал необычный блеск.

– Еще раз больше спасибо за все, Шейн! – уже с набитым ртом проговорил Тиль.

Шейн кивнул и отправился по своим привычным маршрутам – к стойке, от стойки на кухню, из кухни в зал и т.д. Спустя какое-то время, когда Тиль уже почти доел свое королевское кушанье, именно таким эпитетом наградил его про себя Тиль, так это было вкусно и роскошно в его представлении. Шейн уже был посвободнее. Он опять встал за стойку и внимательно поглядел на Тиля.

– Неужто так припекло? – спросил Шейн, и лицо его было серьезнее, чем обычно.

Тиль отложил ложку в сторону и отпил небольшой глоток компота.

– Это еще мягко сказано. – после долгой паузы наконец проговорил Тиль. И тут его понесло. Про боль, про безысходность, отчаяние и невозможность, что-либо сделать. – Жизни мне нет. – закончил он и между Шейном и Тилем повисла тишина.

Шейн, стоит отдать ему должное, слушал молча и внимательно, периодически поглядывая в зал. Но там все было спокойно, как и всегда.

Видя неподдельное отчаяние на лице парня, Шейн о чем-то крепко задумался. И бросив, что-то вроде сиди здесь и дождись меня. Он ушел заниматься своими обычными делами. Тиль пожал плечами и стал пить свой компот, без интереса поглядывая на посетителей таверны.

– Есть одно средство. Если бы я не был уверен, что ты в нем нуждаешься, я бы вряд ли стал тебе его советовать. – сказал Шейн и лицо его при этом было таким суровым и напряженным, что Тиль понял, тот точно не шутит.

– Что ты знаешь о ведьме с болот? – спросил Шейн.

Тиль даже немного растерялся от такого странного перехода и улыбнувшись сказал – Ну, живет какая-то старая карга на болотах, и лучше к ней не соваться.

Брови Шейна сдвинулись еще на несколько миллиметров ближе к переносице, улыбка появившаяся на губах Тиля тут же растаяла, он понял, что несмотря на странную тему, разговор идет очень серьезный.

– Да живет, но не карга, а «про соваться», это ты верно заметил. Но бывают случаи в жизни, когда все же лучше сунуться. Может она помочь тебе с твоим делом. Точно знаю, может. Чего не знаю, так это, какую цену потребует взамен. Поэтому ты подумай, да крепко, прежде, чем к ней соберешься, понял?

– Понял. – сказал немного напуганный Тиль. Но его мысли уже лихорадочно работали над этой идеей. «Может помочь? Избавить от боли? Завоевать сердце своенравной Ровены? Как она может мне помочь? А насчет цены, это все равно» – сразу решил Тиль для себя, все лучше, чем такие страдания.

***

Первые солнечные лучи, только начали просвечивать из-за горизонта. А Тиль уже был собран и готов в дорогу. Он знал, что до болот путь не близкий. Поэтому выйти надо пораньше. Он предупредил отца, что ему нужно отлучиться на несколько дней по очень важному делу. В любой другой день, отец бы, скорее всего, настучал ему голове и отправил работать, мол, нечего морду баловать. Но за последнее время Тиль сильно изменился, и отец всерьез начал бояться за него. Поэтому, когда он встретил Тиля после его первой попойки, помятого и грязного. Он даже не стал ничего говорить. Не потому, что ему было нечего сказать. А потому, что отец Тиля уже и забыл, когда в последний раз видел на лице своего сына улыбку и надежду в глазах.

«Возможно, встретил кого-то. И наконец-то забудет эту Ровену.» – подумал отец.

Тиль вышел на улицу, аккуратно прикрыл калитку и не оглядываясь зашагал прочь. Погода была хорошая, идти, одно удовольствие.

Даже природа благоволит мне. – сказал Тиль сам себе и с легкой улыбкой зашагал еще бодрее. В полдень, когда солнце поднялось высоко, Тиль сделал небольшой привал в тени дерева. Достал булку свежего хлеба, отломил половину и стал жевать его запивая молоком из бурдюка. На всякий случай, чтобы не забыть, он перебирал в уме приметы особой тропы, на которую он сможет завернуть в 4 часа дня. Малыш Шейн, так и сказал, в 4 часа дня завернешь на тропу, не широкая, не узкая, средняя, поймешь, о чем я, когда увидишь. Дальше будешь идти до кривого черного дерева с синеватой листвой, вокруг него еще камни кругом выложены. Вот рядом с камнем похожим на серп сядешь и будешь ждать, главное не засни, потому что ждать придется долго. А если заснешь, считай, пропал.

Случилось все, как Шейн и говорил, около 4 часов Тиль заметил, что немного поодаль от дороги тянется тропинка. Удивленный Тиль свернул на тропинку и продолжил идти по ней, пока не увидел дерево. И камни вокруг. На тот момент Тиль уже очень глубоко залез на территорию болот. Вокруг, насколько хватало глаз, была обманчиво зеленая трава и множество лужиц. Деревья все были маленькие и кривые. Тут и там виднелись красивые цветы. Самых разных форм и цветов. Только дойдя до дерева до Тиля дошло, что здесь очень тихо. Странно тихо. Всю дорогу по болотам, его сопровождало гудение насекомых, кваканье, треск, всплески и бульканья всех мастей. Но по мере приближения к таинственному дереву в кругу камней, звуки становились все тише, а когда он пошел кругом, ища камень в форме серпа, смолкли вовсе. Тиль привалился к камню и стал ждать. Не уснуть было действительно не просто. Но у Тиля был хороший и проверенный способ на этот случай. Он стал думать о Ровене. Вспоминать все встречи. Случайные, или специально спланированные. Что она говорила ему, как себя вела. В итоге он так, сначала разволновался, а потом и впал в отчаяние, что ни о каком сне можно было и не мечтать. Незаметно опустились сумерки. Тиль достал хлеба. Нехотя пожевал его и запил молоком. Настроение было хуже некуда. По мере того, как темнело. Тут и там начали вспыхивать огоньки. Тиль знал, что на болотах это нормально, поэтому решил не удивляться, даже когда огоньки стали менять цвета и откуда-то послышалась странная мелодия.

Раз уж я пришел на встречу с ведьмой на болота, то слышать музыку и разноцветные огоньки, более, чем нормально. – рассудил он вслух. Голос показался ему неродным и каким-то далеким. До него дошло, что он проваливается в сон, он резко соскочил и похлопал себя по щекам. Он чуть не уснул. Шейн предупреждал, что лучше не спать, не объясняя причин. Но положа руку на сердце, он и не хотел узнавать, что бы с ним стало, усни он. Чтобы чем-то себя занять, он стал ходить взад и вперед.

Мелодия, игравшая все это время, где-то на краю сознания начала постепенно набирать громкость. Вздрогнув он обернулся, перед ним стояла девушка в тонком белом платье. Она молчала и смотрела на него. Он тоже застыл. Поняв, что, несмотря на то, что это обычная девушка. Его тело сковал такой страх, какой он никогда в жизни не испытывал. Даже в детстве, когда все, кажется раз в десять больше, чем оно есть на самом деле, он так не боялся.

– Ну что ж, Тиль, здравствуй. – произнесла она странным голосом. Он мог поклясться, что в ее нежном девичьем голосе слышится еще один. Тихий, глухой шепот. Но, как только он пытался его уловить, слышал только нежный девичий голос.

– Здравствуйте. – пробормотал Тиль. И то он не был уверен, сам ли он это сказал, или это сделали за него.

– Молодец, воспитанные мальчики это хорошо. Так что, с чем пришел ты к старой, мудрой Дэе? Не говори, не надо. Знаю. Ровена в сердце твоем засела, словно заноза. Знаю, знаю. – говорила она и ходила вокруг него.

– Не идут из головы ее…

– Золотые волосы. – закончил он

– Не идут из головы ее…

– Зеленые глаза. – говорил он, словно в бреду.

И так ходила она вокруг него, все спрашивая и спрашивая, все быстрее и быстрее. С замиранием сердца он следил за тем, как ее волосы из иссиня-черных превратились в золотистые, прямо, как у Ровены, только лучше. Они были гуще, волнистее и длиннее. Если у Ровены они были сравнимы с золотом. То у Дэи они были, как чистое золото. Видел как ее черные, как две дыры глаза, превратились в зеленые. Да только никогда и ни у кого не видел он таких глаз, как два изумруда.

Когда он думал, что упадет в обморок от постоянно мелькавшей перед лицом Дэи. Которая уже слилась в размытую, белую полосу. Она остановилась, прямо перед ним. Да так быстро, как будто не летела только что с еле уловимой глазами скоростью. Она была абсолютно нага. Она улыбнулась ему и протянула к нему свои руки.

– Иди сюда, я тебя утешу. – даже голос у нее был, как у Ровены, только само собой лучше.

Она прижалась к нему, и он почувствовал, что тело его вновь свободно. Он тоже поднял руки и провел ими по ее ягодицам и спине. Дойдя до затылка, он зарылся в ее волосы и двумя руками резко и требовательно притянул ее к себе и жадно впился в ее губы. Она послушно открыла рот и их языки сплелись в жарком поцелуе. Когда они вдоволь нацеловались, она начала медленно его раздевать. Он был не против, скорее наоборот. Он даже пытался ей помочь. Но она бесцеремонно шлепнула его по руке. И он, поняв, что ничем не может тут помочь. Начал с благоговением изучать ее тело. Оно было прекрасно. Он никогда и нигде ничего подобного не видел. Ее бархатистая кожа светилась изнутри. Груди, полные и мягкие, но в тоже время упругие. Так приятно лежали в ладони. Ягодицы были круглыми и гладкими, их можно было гладить вечно. На такую чудесную попку хотелось положить свою голову, обнять ее за полные упругие бедра и уснуть навсегда. Когда он опустил руку ниже живота, и там, среди светлых курчавых и на удивление мягких волос почувствовал горячую и влажную плоть ее половых губ, он думал, что сердце его остановится, так его переполняли эмоции. Как раз к этому моменту она его полностью раздела. Она уперлась руками ему в грудь и толкнула его на его же одежду. Сама оседлала его сверху. И когда его твердый член вошел в ее влагалище, его мозг начал плавиться. Все мысли куда-то улетучились. Она начала двигаться, сначала медленно. Давая ощутить ему всю себя. Затем быстрее и быстрее наращивая темп. Спустя всего несколько мгновений он кончил, но возбуждение не проходило. И она не остановилась даже на секунду. После третьего раза, он начал стонать, ему было так хорошо, как никогда в жизни. Дэя же стонала с самого начала, причем так неистово и громко, что будь Тиль в своем уме, начал бы всерьез переживать, что сейчас сбежится сюда вся нечисть с округи. И действительно, если бы он обернулся и поглядел по сторонам. То он бы увидел, вот за тем камнем чьи-то светящиеся глаза в темноте. Услышал бы за деревом, чье-то тяжелое дыхание. Но он был так увлечен Дэей-Ровеной, что не замечал ничего вокруг. Только после седьмого раза Дэя остановилась, подержала его в себе еще какое-то время. Потом встала, нежно коснулась кончика головки указательным пальцем, поцеловала его в лоб и сказав на прощание – Спасибо любимый. – пошла прочь.

На Тиля навалилась такая черная усталость, что он был не в состоянии даже поднять голову. Поэтому все, что он смог сделать это почти, что шепотом произнести:

– Ты меня любишь Дэя?

– Конечно. – ответила она не оборачиваясь. Но он уже этого не услышал. Он крепко спал.

***

Наутро Тиль проснулся отдохнувшим и свежим. Но каким-то опустошенным. Произошедшее вчера ночью. Казалось сном и было ирреальным и размытым настолько, что сложно было вспомнить, что-то кроме того, что Дэя превратилась в более прекрасную и совершенную версию Ровены. Были еще смутные образы занятия любовью, но не более четкие, чем любые другие фантазии на эту тему. Бежать и разыскивать Дэю почему-то не хотелось. Поэтому Тиль оделся, доел остатки хлеба, запил их, чудом, не скисшим молоком и собрался в обратный путь. Ощущения были странными. Он чувствовал, что что-то потерял. Как ему казалось, важное. Но, если это что-то было таким важным, почему он совсем не страдает. Мало того, он скорее наоборот чувствовал себя свободным. И так улыбаясь и бодро шагая, Тиль в вечер того же дня вошел в свою деревню и спокойной и уверенной походкой прошел прямиком до своего дома. Зайдя в дом, он сильно удивился, потому что за их столом сидела, ни кто иная, как Ровена. Он кивнул ей, поздоровался с отцом и прошел в свою спальню. Ровена вбежала за ним следом и закрыла за собой дверь.

– Тиль, милый, привет. – сказала она тем ласковым тоном, что раньше просто сводил его с ума. Но теперь не вызывал ровно никаких эмоций.

– Привет. – ответил он ровным голосом.

– Ты обижаешься, да? – начала она, и даже прильнула к нему.

Так близко он видел ее впервые. Мало того, она тянулась к нему губами, вознамерившись поцеловать. Он спокойно ответил на поцелуй.

– Уау, ты так классно целуешься. Вот я дура, что не узнала этого раньше.

Он спокойно сел на стул возле окна и выжидающе посмотрел на нее.

– Ну, прости меня! – взмолилась она и из глаз ее брызнули слезы. А Тиль смотрел на Ровену и видел, что глаза у нее не сколько зеленые, а какие-то скорее желтоватые и оттенок у них не такой уж приятный. Волосы, обычные русые волосы  и вовсе то они и не золотые. Может под солнечными лучами ему так казалось. И лицо не такое красивое. И челюсть тяжеловата. В общем, смотрел он на нее и ничего кроме усталости и безразличия не чувствовал.

– Ты же знаешь Родерика? Так вот представь, этот урод паршивый, этот козел безрогий, мудак конченный, он меня бросил, ты понимаешь? Бросил! Меня! – на этом слове она перешла на визг. Но потом быстро взяла себя в руки и, подойдя к Тилю вплотную, стала расстегивать ему рубашку и нежно и быстро шептать. – Понимаешь, он меня бросил, – опять повторилась она, тем временем гладя его по груди и животу, – А я, как бы это сказать, – она замялась, но потом продолжила вновь, – Я беременна и ты понимаешь, какой это позор для меня и моей семьи.

Тем временем она уже стянула его штаны и запустила руку ему в трусы, крепко обхватив его член левой рукой. Глаза ее расширились.

– Ого! – невольно вырвалось у нее и дыхание ее стало учащенным. Она улыбнулась каким-то своим мыслям. Пока она водила рукой верх и вниз, она продолжила – Ты ведь возьмешь меня в жены, да Тилюшка?

Он молча смотрел на нее, в сам думал, вот дурак, ведь, мог потерпеть еще два дня, и вот оно счастье. Да, ребенок не его, но он пытался вспомнить, как сильно ее любил и на что был готов ради нее. Чужой ребенок это еще ничего. Но теперь было пусто, вообще ничего, кроме какой-то брезгливой жалости.

– Я не думаю, что могу тебе чем-то помочь.

Ее глаза расширились и она раскрыв рот смотрела на него, она просто не могла поверить, что он это сказал. Потом качая головой, все еще не веря, что это происходит с ней она выбежала из его комнаты.

Больше они не встречались. А если и встречались, где на улице, она делала вид, что не замечает его, а он действительно женщин перестал замечать вовсе. Он, конечно, позднее женился, как и все. В их местах без жены никак, как и без мужа. Дети у него были и все остальное. Да только гораздо позднее он все-таки понял, какую заплатил цену Дэе. Она навсегда забрала из него любовь. И больше не мог он влюбиться в женщину, или вообще в кого бы то ни было.

4 декабря 2017