Продается комод, или Семь предновогодних чудес [Анастасия Сидорчук] (fb2) читать онлайн

Анастасия Сидорчук Продается комод, или Семь предновогодних чудес

Почему-то под новый год все, даже взрослые, ждут новогодних чудес!

Ну, вот объясните – что может быть волшебного в том, что один день сменится другим? Нет, то, что наступит новый день, то, что утром взойдет солнце – это, несомненно, чудо! Но такое чудо случается каждое утро, и на это вовсе не принято обращать внимание…

Что, объясните мне, волшебного в дате – первое января? Ну, начался новый месяц, второй (даже не первый!) месяц зимы… И все же под новый год большинство людей на Земле будет ждать. И верить – что вот-вот… и жизнь их изменится окончательно и бесповоротно! И – разумеется, в лучшую сторону. Иначе зачем все это? Уже потом, с наступлением утра первого января, придет разочарование. Чуда не случилось…

И все-таки, они ждут!

В такие моменты одиночество начинает ощущаться сильнее. Помните Надю из «Иронии судьбы или с легким паром»? Когда она еще не встретила ни Ипполита, ни Женю Лукашина, она садилась в поезд и ехала… Ехала неизвестно куда только для того, чтобы не быть в одиночестве…

Посмотрите в окно. Видите, людей, которые озабоченно идут по улице. Которые заходят из одного магазина в другой, в поисках подарков. Которые тащат к себе в квартиры неимоверных размеров баулы с продуктами, чтобы наготовить бездонные тазики оливье, которым позавидовал бы даже Гулливер! Счастливы ли они? Наверное, да. Ведь им есть, о ком заботиться?

А вот счастлива ли женщина средних лет, которая рассматривает их из окна… Сильная женщина. Как в песне у Аллы Пугачевой… Что она делает сейчас, вы конечно, догадались…

***

С нового года Анна Михайловна решила начать новую жизнь! А значит – долой весь хлам из дома. А заодно и из головы тоже…

Психологи советуют делить большую проблему на мелкие – и решать их. Постепенно, методично. Как говорится – ешьте слона по частям. Вот она и съест, сколько можно копить.

В первую очередь она разобрала все свои вещи. И ненужные – а их оказалось больше половины – без жалости выкинула. Места в шкафу тут же прибавилось, и дышать стало легче. Затем, подумав, она принялась выкидывать вещи мужа. Уже не разбирая, чтобы не давать себе повода жалеть себя.

Он ушел сразу после нового года. К другой. Молодой и красивой. А она ждала – почти год. И вещи его тоже ждали. Лежали в старом, доставшемся от его матери комоде, и ждали своего хозяина!

Вспомнив о своей свекрови, Анна Михайловна содрогнулась. Поскольку, если современные книги и сериалы не врут, и вампиры действительно существуют, то ее свекровь была в их клане явно не последним лицом. И из шести положенных человеку литров крови, из Анны Михайловны она выпила минимум трехлитровку.

Анна Михайловна с ненавистью посмотрела на старый комод – уродский и некрасивый, ежедневно напоминающий ей и о муже и о свекрови. Пристально оглядела его опустевшие ящики… А затем ей в голову пришла гениальная идея!

– Не было толку мне с этих оглоедов, так может выручу хоть немного денег с этого барахла! – сказала она сама себе, и разместила объявление о продаже в интернете.

***

Увы, комод никто не хотел покупать! Анна Михайловна ждала неделю. И – не единого звонка!

Был вечер. И было ей очень грустно. Анна Михайловна бесцельно прошлась по дому… Словно привидение… Да, привидения вот так же слоняются из угла в угол в одиночестве. Где-нибудь в заброшенных замках…

Увы, она жила не в замке, а в однокомнатной квартире. Слава Богу – своей. И, слава Богу, бывший муж на ее квартиру не покушался, поскольку у его длинноногой новой Барби (а Анна Михайловна, никогда не видевшая его новую пассию, представляла ее себе именно так) была трехкомнатная квартира. Куда он, быстро собрав более-менее новые вещи, и съехал. А прочий хлам, оставшийся после него, пришлось убирать ей. И решилась она на это почти спустя год…

Она подошла к зеркалу и грустно посмотрела на свое отражение. Было ей сорок. И была Анна Михайловна далеко не красавицей. Не хуже других – но и не лучше. Наверно, опытный косметолог мог бы это исправить, но учительской зарплаты – а Анна Михайловна всю сознательную жизнь работала учителем математики – на косметолога катастрофически не хватало.

– Ладно, переживем и это, – сказала своему отражению Анна Михайловна, и махнула рукой. А затем, взяв с ненавистного комода пачку сигарет и зажигалку, вышла на лестничную клетку, покурить.

На лестнице уже курил Ваня – их сосед с верхнего этажа. Вернее, был – ИХ сосед, а теперь, уже год – ЕЕ сосед.

– Доброго вечера, Аннушка, – поздоровался Ваня. – Как жизнь?

Анна Михайловна встала рядом и закурила.

– Комод продаю. Никто покупать не хочет… – пожаловалась она. А зачем? Как будто ему есть дело до ее проблем… И все же очень хотелось пожаловаться. А еще – очень хотелось крепкого мужского плеча. Хоть бы и ненадолго – пока не закончится сигарета…

– Да и не купит никто, – тут же убил все ее надежды на корню Ваня. – Это же рухлядь какая! Да ты не расстраивайся, – тут же поправился он, глядя, как ее лицо мрачнеет на глазах, – ты его бесплатно выстави. Нахрена он тебе нужен? – последнюю фразу сосед выделил, и Анна Михайловна правильно уловила глубокий философский смысл, сказанный простыми словами. Подразумевалось: «Нахрена тебе нужен такой муж. Выкинь ты уже его из головы. И барахло его отправь на свалку!». – Поставь в объявлении, что отдаешь комод за самовывоз. Вот увидишь – заберут мигом! Наш народ же халяву любит. Может студенты какие в общагу себе возьмут?

Анна Михайловна кивнула. А Ваня, докурив, пошел к себе. И снова она осталась в одиночестве. Впрочем – совсем ненадолго…

– Курит опять, – зло прошипела старушка Ольга Гавриловна, высунув нос из своей квартиры. – А еще учительница называется!

– И вам доброго вечера, Ольга Гавриловна, – равнодушно ответила Анна лучшей подруге своей бывшей свекрови, которая тоже была из этих… вампиров. – Ухожу я уже, не волнуйтесь…

Анна Михайловна затушила сигарету, и вновь поплелась утопать в своем одиночестве.

***

В учительской к ее проблеме отнеслись с сочувствием. А выслушав – тут же наперебой кинулись давать советы.

– Да не возьмут теперь и даром, зря стараешься, – высказала свою точку зрения завуч Евгения Александровна.

– Это почему? – удивилась Анна.

– Да сейчас же меркурий ретроградный! – объяснила завуч очевидную вещь. Затем обвела всех присутствующих строгим взглядом, вздохнула и начала объяснять, будто глупым двоечникам: – Меркурий несколько раз в году движется ретроградно. – Она снова обвела всех взглядом и снова вздохнула. – Ретроградность – это когда планета начинает двигаться медленнее Земли, и если посмотреть в телескоп – кажется, что она начала двигаться назад. На самом деле это, конечно, не так, но наблюдателям с Земли так будет казаться. Меркурий отвечает за информацию и коммуникации. А когда Меркурий ретроградный – вся информация до людей доходит в искаженном виде. И коммуникации тоже нарушаются…

– А, так значит в том, что у меня весь девятый «Б» домашку не сделал, виноват ретроградный Меркурий? – протянула Елизавета Георгиевна, учительница русского языка и литературы. – Представляете: говорят – вы нам ничего не задавали!!!

Физрук Артем Романович заржал. Не засмеялся – а именно заржал, как конь, полностью оправдывая данное ему учениками прозвище.

– Нет, это не по этому, – ответила ей Евгения Александровна. – Это потому, что девятый «Б» обнаглели до безобразия! – Она повернулась к Анне Михайловне, и с сочувствием повторила: – А пока Меркурий ретроградный, ты от своего комода не избавишься. Сочувствую…

И тут с Анной Михайловной случилось первое предновогоднее чудо!

Телефон в ее руках неожиданно зазвонил. Она с удивлением посмотрела на незнакомый номер, высветившийся на экране мобильного, затем нажала на кнопку, и неуверенно сказала:

– Алло.

– Добрый день. Анна? – услышала она в телефоне красивый мужской голос. Собственно, этот голос услышали все, находящиеся в учительской, поскольку звук на телефоне был хоть и не на громкой связи, но включен на всю мощность. – Это Данила, с киностудии…

Анна Михайловна, уверенная, что звонили насчет ненавистного комода, разочарованно сказала в телефон:

– Вы ошиблись номером…

– Да нет, – ответил мужской голос. – Это же вы комод продаете? Я с киностудии. Нам для сериала нужен комод. Старый, такой как у вас. Срочно! Продюсеры вцепились в этот комод, требуют, чтобы был старый, большой, не ширпотреб… У нас все уже с ног сбились, ищут по всему городу… А я увидел в объявлении у вас, случайно. Вы же не продали его еще?

Евгения Александровна села на стул рядом с Анной, и зловещим громким шепотом сказала:

– Это мошенники! Не разговаривай. Трубку брось!

– Да я не мошенник, – ответил мужской голос, разумеется – тоже услышавший ее громкий шепот. – Я оператор. И нам комод ваш нужен срочно! Вы его, пожалуйста, не отдавайте никому! Ни при каких обстоятельствах! Потому что у нас сроки поджимают, продюсеры рвут и мечут, а режиссер материт всех, кого видит… – Словно в подтверждение его слов в телефоне на заднем фоне, женским голосом, раздался такой отборнейший мат, что покраснел даже физрук Артем Романович. – И если я ваш комод сейчас упущу, то всей нашей съемочной группе не жить!

– Не, это точно с киностудии, – тоже громким шепотом подтвердил Артем Романович. – Я в прошлом году в массовке снимался, так там режиссер так же материлась…

Евгения Александровна посмотрела на него недоверчиво, но промолчала.

– Данила, вы когда комод заберете? – не веря своему счастью, спросила Анна Михайловна.

– Давайте сегодня, в семь. Вы сможете в семь?

Анна Михайловна кивнула, от радости забыв, что собеседник ее не видит.

– Только мы сначала с режиссером посмотрим вживую. Чтоб уже наверняка… – ответил Данила и отключил телефон.

– Не возьмет! – вынесла приговор Евгения Александровна. – Говорю же вам – меркурий ретроградный…

***

Честно говоря, людей с киностудии Анна Михайловна представляла себе не так. Все люди, которых она видела на экране, были ухоженными, легкими… Они беззаботно улыбались отбеленными зубами с экранов, двигались изящно и грациозно, словно кошки. И даже те, кто в фильмах играли бомжей – и то были обаятельными…

Анна Михайловна ждала их час. За это время она успела сделать укладку, накраситься, надеть свой самый красивый свитер и новые, еще ни разу не надетые джинсы. Ну а вдруг! Она ведь свободная женщина. Она ведь решила начать новую жизнь!

И вот они пришли.

Люди с телевидения выглядели помятыми, злыми и уставшими. Будто неделю копали картошку в каком-нибудь колхозе. Под дождем и снегом! И двигались они так, будто потом таскали мешки на себе в соседнюю деревню.

– Добрый вечер, – поздоровался мужчина, видимо и бывший оператором Данилой. Он пропустил вперед себя средних лет женщину – такую же уставшую, как и он сам, а потом уже зашел в квартиру. – Показывайте ваш комод!

Анна Михайловна жестом пригласила их в комнату. Что удивительно – оба они, и женщина и мужчина, разулись, стараясь не оставить грязных следов на полу возле двери. Затем – прошли, и с восторгом уставились на ненавистный Анне Михайловне старый комод.

– Ну, наконец-то! – выдохнула женщина, и, подняв глаза к небу (а если точнее – к потолку с отвалившейся местами штукатуркой), с чувством сказала: – Спасибо, Господи!

– Мы весь город облазили, – пояснил Анне Данила. – Комод в сериале появляется только один раз, в первой серии, но играет важную роль. И продюсеры эти прицепились еще…

– Заразы! – добавила женщина. – Я Вера, одна из режиссеров, – она протянула Анне руку. По-деловому протянула, по-мужски. И Анне тут же стало ясно, что важные решения эта сильная женщина принимает по пятьдесят раз на дню.

– Вер, – сказал Данила, – комод тяжеленный! Как его грузчики потащат? И, интересно, как он в дверной проем войдет? Анна, вы как такую громадину в квартиру заносили?

Анна Михайловна пожала плечами.

– Муж заносил. Может – через окно, а не через дверь. Я не знаю…

– А спросить? – спросила женщина – режиссер. Настороженно так спросила, будто предчувствуя ответ. Может у тех, кто работает на телевидении – обостренная интуиция?

– Он ушел…

– Ааа! – протянула режиссер, и тут же добавила: – Ты фильм «Все будет хорошо» смотрела?

– Да, – кивнула Анна, не понимая, куда она клонит.

– Да там фраза одна хорошая есть. Помнишь? «Ты подними руку и скажи: ну и х… с ним, с плащом!».

Удивительно, но после этой фразы все трое, познакомившиеся всего лишь минуту назад, вдруг расслабились и почувствовали себя – будто знакомы всю жизнь.

– Блин, есть как охота! – сказал Данила, без приглашения садясь на диван. – Вер, не помнишь – мы когда ели сегодня?

Вера тоже села на диван. Устало ответила:

– Насчет сегодня не уверена. Мне кажется – в прошлой жизни. А нам еще на другой конец города ехать. Может, шаурму по дороге купим?

– Зачем шаурму? – спохватилась Анна Михайловна, которой почему-то безумно понравились эти бесцеремонные простые люди. – Давайте я вас накормлю? У меня борщ есть. Свежий, вы не думайте! И бутерброды, и чай зеленый…

Люди с телевидения посмотрели на нее, будто она предложила им не борщ, а полный сундук с алмазами.

– Мы согласны, – тут же выпалила режиссер Вера, будто боялась, что Анна Михайловна спохватится и передумает. – Где руки мыть?

Анна Михайловна показала им рукой на дверь в ванную, и кинулась накрывать на стол.

А когда они ели борщ, случилось второе предновогоднее чудо!

– Блин, все бы отдала, чтобы сейчас сразу домой поехать, – устало сказала Вера, вытянув ноги к батарее. – А нам еще через весь город тащиться…

Данила задумчиво оглядел кухню, а затем выдал гениальнейшую мысль:

– Слушай, Вер! А зачем нам его куда-то тащить? Комод фигурирует только в начале первой серии, и в конце сериала – всего минуту! По сценарию – стоит он в однокомнатной квартире, старенькой, но ухоженной… Улавливаешь мысль?

Вера удивленно посмотрела на него, а затем вновь возвела очи к потолку.

– День сегодня какой хороший! Анна, ты что завтра делаешь?

Анна Михайловна смутилась.

– Ничего. Завтра суббота. Выходной. А вы прям здесь снимать хотите?

Вера победно кивнула, улыбаясь, словно чеширский кот.

– Ага. Ты же позволишь? А у нас и проблема с квартирой отпадет. Соглашайся, ну когда еще к тебе домой Зарецкий приедет, а?

Анна сначала побледнела, а затем – покраснела.

– Какой Зарецкий? Рустам? Тот самый? Который в «Одинокой ночи» снимался? – спросила она, не веря своим ушам. Зарецкий была фамилия актера, которого обожали все женщины в возрасте от десяти до ста лет.

– Ага, – снова кивнула Вера, вмиг сделавшаяся сосредоточенной. – Значит, съемки назначены завтра на девять утра. Звоню Зарецкому, Лизе, съемочной группе. Говорю – чтобы сюда ехали. Анна – будь на связи, и не уходи никуда с утра.

– И не отмывай ничего, – добавил Данила, словно прочитав ее мысли, – у тебя и так все отлично.

Простые люди с телевидения так понравились Анне Михайловне, что она даже вызвалась проводить их до двери в подъезде. И даже покурила с ними на лестничной клетке.

Идиллию нарушила лишь Ольга Гавриловна, разумеется, высунувшаяся из своей двери.

– Шляются здесь, ироды! – с чувством сказала она, рассматривая поочередно всех троих. – Привела целый притон…

Когда дверь за ней захлопнулась, Данила шепнул Вере:

– Помнишь, мы в том году фильм про вурдалаков снимали? И неделю бабку искали, чтобы сыграла одну из них…

– Ага, – кивнула Вера. – Отлично бы сыграла! Вот бы знать заранее, где искать…

***

Ночь она практически не спала. Думала. Надо же – какая цепочка событий может развернуться в тот момент, когда решаешь отпустить прошлое и начать новую жизнь! Уже завтра из-за ненавистного ей комода у нее в квартире будут снимать фильм! И приедет ни кто-нибудь, а сам Рустам Зарецкий!

Следом за этой мыслью потянулись и другие. Вот они с Зарецким на рассвете (а когда же еще!) пьют кофе на кухне… Вот он делает ей предложение, и она – в белом платье – говорит ему в       ЗАГСе «Да»… А потом они живут долго и счастливо! И однажды, проходя по улице, встречают ее бывшего мужа и его Барби. Муж смотрит на нее с удивлением, а Барби – с завистью…

– Дура ты, Аня, – сказала она вслух сама себе. – У Зарецкого этого поклонниц – целая страна. И, наверняка, он – зазнавшийся самовлюбленный павлин, не уважающий никого вокруг. А ты, Аня, уже напридумывала себе! Почему все женщины – такие дуры? Фантазируют себе… Да потому что у женщин жизнь далеко не такая, о какой они мечтали…

На этой грустной философской мысли Анна Михайловна все-таки уснула.

***

Рустам Зарецкий оказался вовсе не самовлюбленным павлином, и Анна Михайловна в очередной раз разочаровалась и в себе, и в своих недостойных мыслях.

Зарецкий приехал вовремя – минута в минуту – и вел себя очень уважительно и с ней, и со всей съемочной группой.

– А партнерши моей еще нет? – удивился он.

– Нет, – раздраженно ответила Вера. – Не могу дозвониться, трубку не берет. – Рустам, ты гримируйся пока. Аннушка всех кофе угощает, попей. Хочешь – покурить сходи… Аннушка тоже всем разрешает…

– Да? – обрадовался Рустам. Удивительно, но и он – звезда телеэкрана – оказался совершенно простым человеком и за это нравился Анне Михайловне все больше и больше. – Аннушка, будь другом, можно мне тоже кофе?

Попросил он это не как звезда. И даже не так лениво и небрежно, как ее бывший муж, который звездой никогда не был. Поэтому Анна, подумав, вместе с кофе принесла ему и два бутерброда на тарелке. Чем вызвала у Зарецкого, не успевшего позавтракать, настоящий восторг.

А спустя десять минут в комнату зашла Вера.

– Все!!! Кина не будет!!! – в отчаянии крикнула она.

Все посмотрели на нее с удивлением. Но спросить – почему, никто не решился.

– Коза эта не приедет! Отказалась! Дела, видите ли, у нее! – Она со всей силы ударила себя кулаком по лбу. – Господи, ну за что мне все это?!

– А ту, вторую, которая хотела играть, мы позвать уже не можем? – спросил Зарецкий.

– Нет. Она сегодня в рекламе снимается. Блин, ну и что мне делать? Думай, Вера, думай!

И в эту самую секунду кто-то свыше послал Анне Михайловне, а заодно и всем здесь собравшимся, третье предновогоднее чудо!

Это чудо одновременно пришло в голову и оператору Даниле, и Рустаму Зарецкому. И оба они, переглянувшись, вдруг посмотрели на Анну.

– Что? – Режиссер Вера сначала непонимающе посмотрела на них, а затем, проследив за их взглядами, тоже уставилась на Анну Михайловну. – Да ладно? – неуверенно сказала она. – Вы думаете?

– Ну а что? – уверенно ответил Зарецкий. – По сценарию я – подлец и проходимец – просыпаюсь с женщиной средних лет… Заурядной (Простите, Аннушка, вас загримируют), одинокой доверчивой учительницей… Аннушка, вы сможете сыграть одинокую доверчивую учительницу?

Анна Михайловна, которая такой и была – даже играть не надо – неуверенно пожала плечами.

– Вер, да у нее роль-то эпизодическая. Ну что она, не сможет сказать: «Ты куда?» и «Ты что, меня бросаешь?». А остальное я сам сыграю. – Он встал со стула, и за руку потянул туда Анну. – Наташ, гримируй ее, и давайте уже снимать!

Анне Михайловне всегда думалось, что гримеры нужны для того, чтобы подчеркнуть красоту актеров, сделать из их внешности – и так идеальной – еще более идеальную.

В ее случае все оказалось не так! Волосы, которые она укладывала все утро, гример Наташа разлохматила, под глазами нарисовала темные круги. И выглядеть Анна Михайловна стала на весь полтинник – хоть сейчас отмечай юбилей!

– Да все нормально, – заметив ее взгляд, успокоила Наташа. – Потом смоешь все это – и опять станешь красавицей! Слушай, Аннушка, – вся съемочная группа теперь называла Анну Михайловну Аннушкой, – ты никогда не думала в блондинку перекраситься? Тебе бы пошло! – Наташа улыбнулась в зеркало.

– Вы думаете? – спросила Анна, рассматривая свое отражение в зеркале.

– Слушай Наташку, она в этом соображает! – сказал Зарецкий, и, поднявшись с дивана, спросил: – Ну что, приступаем? – с этими словами он начал снимать с себя рубашку.

– А что вы делаете? – с удивлением спросила Анна Михайловна.

– Значит, задача такая! – начала командовать Вера. – Герой, то есть он – она показала пальцем на Зарецкого – просыпается утром с тобой, – она показала пальцем на Анну. – Вы лежите на диване (Вадик – диван раскладывай), под одеялом. Вот под этим, красивенькое какое! – Она указала взглядом на свернутое одеяло. – Рустам, скотина такая! – воспользовался тобой. Он просыпается, целует тебя в щеку, и думает – как бы побыстрее свалить. Но при этом успеет еще тебя обчистить. А ты просыпаешься тоже, лежишь, смотришь на него печальными глазами… Ну, знаешь, как бабы смотрят, когда от них мужик уходит… – Спохватившись, Вера вдруг добавила: – Ой, прости… В общем ты лежи под одеялом и грустно на него смотри… Ты в кадре – минуту от силы будешь. А Рустам все сам сделает… Не волнуйся! Хотя нет – волнуйся, так натуральнее будет…

Таких поворотов судьбы Анна Михайловна, учительница с двадцатилетним стажем, никак не ожидала. И ни за что бы не решилась на такое… Не решилась бы неделю назад. Но теперь Анна Михайловна твердо решила менять свою жизнь, а значит – должна делать то, что приготовила ей судьба. Иначе – судьба ей этого не простит.

На то, чтобы снять несколько минут фильма, ушло несколько часов. И в перерыве Рустам Зарецкий все-таки позвал Анну покурить на лестничную клетку.

– А что за история с комодом? – спросила Анна Михайловна, закуривая. – Почему он так важен?

Рустам тоже закурил.

– Да реклама нового глянцевого журнала там будет! Поэтому продюсеры так и вцепились в этот комод. Чтобы журнальчик на нем красиво лежал, и все зрители потом кинулись его покупать. А по сюжету фильма история такая. Я – мерзавец и проходимец – узнал, что у тебя там спрятан клад. Ну как клад… Старинная монета, к стенке комода приклеенная скотчем. От прошлых хозяев оставшаяся. А ни ты, ни твой бывший муж об этом не слухом, ни духом… Ну я и провел с тобой ночь, ради этой монеты. А что, мне же не привыкать!

Краем уха Анна отметила, что полы в квартире Ольги Гавриловны, чья дверь была рядом, подозрительно заскрипели.

«Бдит, неустанно бдит всевидящее око! – усмехнувшись, подумала она. – Бдит, а потом докладывает обо мне все новости моей дорогой свекровушке!». И тут же подумалось, что слово «свекровушка» очень созвучно со словом «кровушка».

– Так вот, – продолжал Зарецкий, – монета эта, которая у тебя в квартире в комоде – очень дорогая! За нее бешеные деньги дают – хватит, чтобы несколько квартир купить. Вот я и пришел к тебе. И дальше – много разных событий происходит, с этой монетой связанных… А я – подлец и проходимец. Вот коротко суть…

– Вы не такой, – улыбнулась Анна Михайловна.

– Слушай, давай на ты! Мы же с тобой все утро в одной постели провели, так что формальности, я думаю, можем отбросить… Пойдем?

Дверь в соседней квартире, наконец, открылась, и из нее выглянула недовольная физиономия Ольги Гавриловны.

– Опять здесь! Еще и хахаля своего привела. Ни днем, ни ночью покоя от вас… – Ольга Гавриловна вдруг осеклась и посмотрела на Зарецкого, не веря своим глазам.

– Доброе утро, Ольга Гавриловна! – поздоровалась Анна.

– Доброе, Аннушка, – приторно-сладким голосом пропела Ольга Гавриловна, и тут уже Анна Михайловна не поверила своим ушам.

– Доброе утро! – Зарецкий подошел к Ольге Гавриловне, и, очаровательно улыбнувшись, вдруг поцеловал ее руку. – Вы уж не ругайте мою Аннушку. Я надеюсь, мы не слишком вам помешали?

Ольга Гавриловна, которая в данный момент находилась явно в состоянии шока, торопливо замотала головой.

– Вот и отлично! – Рустам перешел на доверительный шепот. – Знаете, так не люблю конфликты… Пойдем, Ань. – Он потянул ее за руку в ее же квартиру. – А насчет мужа твоего, – оказывается и он был уже в курсе, – так я тебе скажу, что он – дурак! Не ценил такую хорошую женщину, а теперь пусть локти кусает. А ты подними руку и скажи…

– Я в курсе, – улыбнувшись, ответила Анна.

***

О том, что в субботу у нее был сам Рустам Зарецкий, Анна Михайловна рассказала только биологичке. По секрету. Неладное она заподозрила только на большой перемене, когда зашла в учительскую.

Коллеги смотрели на Анну Михайловну по-разному.

Например, Елизавета Георгиевна, литераторша, смотрела на Анну с интересом, и взгляд ее словно говорил: «Да уж, не ожидала от такой тихони такого…».

Взгляд завуча Евгении Александровны был осуждающим, и не предвещал ничего хорошего.

А вот физрук Артем Романович смотрел на Анну так… будто она пришла в школу в красном кружевном белье, забыв надеть сверху платье и колготки. И почему-то Анне Михайловне вдруг подумалось, что ТАК на нее не смотрели уже лет двадцать. А то и вообще – никогда…

На этом месте должно быть лирическое отступление про физрука.

Физрук Артем Романович принадлежал к той редкой породе мужчин, которые нравятся всем женщинам без исключения, подобно артисту Зарецкому. Нравился он и Анне. И, в долгие часы одинокого ничегонеделания на диване, ее романтическое воображение рисовало… Впрочем, что оно там рисовало не важно, поскольку вернувшись из мира грез в мир обыденный, Анна открывала глаза… и натыкалась на все тот же ненавистный комод, подаренный       ИМ на свадьбу такой же ненавистной свекровью!

Случилось это в тот день, когда Анна Михайловна повыкидывала все старые вещи, и даже успела разместить объявление о продаже комода.

– А какой толк в том, что я выгадаю несколько тысяч? – спросила себя Анна Михайловна. – Настоящая женщина бы поступила по-другому…

И Анна, с чего-то возомнившая себя настоящей женщиной, позвонила ему. И попросила помочь, на пару с соседом (которого она, впрочем, совсем не собиралась звать) вынести комод на мусорку. Артем Романович согласился. Нехотя, скорее всего – просто не придумав причины отказать – но это тоже вполне можно было засчитать предновогодним чудом.

Увы, в тот раз чуда не случилось! Поскольку в самый неподходящий момент, когда Анна уже встречала дорогого гостя на пороге и предлагала задержаться на бокал вина, дверь в ее квартиру вдруг открылась…

– Здравствуй, Нюра, – сказала в дверях та, которая снилась Анне Михайловне в самых страшных ее снах, – а я вот к Ольге Гавриловне в гости приходила, и к тебе тоже решила зайти. А я не вовремя?

На этой реплике Анне Михайловне подумалось, что ее свекровь – плохая, на редкость бездарная, актриса. Поскольку уж явно, что на пару с Ольгой Гавриловной, они видели, как физрук заходил к ней. И прибежала она, чтобы все испортить…

– Да я комод пришел выкинуть, – словно оправдываясь, ответил на ее вопросительный взгляд Артем Романович.

– Какой комод?

– Да тот самый… – вздохнув, ответила Анна. – Или, может, вы его заберете?

– Да сдался мне этот хлам! – с вызовом ответила ей свекровь. – Мне Вадим новый купил, итальянский! А с этим сама разбирайся…

А когда она, наконец, ушла, Артем Романович, скептически оглядев комод, вынес неутешительный вердикт:

– Ань, он огромный! Как его вытаскивать – то… Продай его – и проблема сама отпадет.

Анна Михайловна, набравшись смелости, вдруг, сама от себя не ожидая, сказаза:

– Артем, да я не из-за комода тебя позвала…

Он вздохнул. Затем – еще раз вздохнул. И вынес еще один неутешительный вердикт:

– Да я понял. Ань, ты хорошая баба… Но – нет!

Он ушел, а хорошая баба Анна Михайловна вновь осталась одна.

Впрочем, все это было больше недели назад. А сейчас они сидят в учительской – и смотрят… И он – тоже смотрит, не как на бабу – а как на женщину!

Первой не выдержала Евгения Андреевна.

– Ну, знаешь, Аня, это не дело! – громко сказала она, и в довесок ударила кулаком по столу.

– Вы о чем? – не поняла Анна Михайловна. Она так и осталась стоять посреди учительской, чувствуя себя при этом нашкодившей пятиклашкой, которую застукали на месте преступления.

– Она еще спрашивает? – Евгения Александровна обвела всех собравшихся строгим взглядом. – Он женат! А крутить романы с женатыми, это, Аня… – Она замолчала, подбирая слово, – Это… аморально!

Анна никогда не крутила романы с женатыми. И, в принципе, была с завучем солидарна в этом вопросе. Вот только о чем она сейчас говорит?

– Каждый волен строить свою личную жизнь, как он захочет, – попробовал заступиться за Анну физрук. С чего бы это? Раньше он за нее никогда не заступался.

– Помолчи! – жестко прервала его Евгения Александровна. – Я понимаю, конечно, что он – знаменитость! Соблазн велик, и устоять трудно… – Голос ее вдруг стал мягче. – Анна, ты не смогла устоять перед его обаянием, я понимаю… Я бы и сама, возможно, не устояла…

Литераторша Елизавета Георгиевна громко хмыкнула. Евгения Александровна сделала вид, что не заметила.

– Ну и какой он? – не выдержала Елизавета Георгиевна. – Как вы вообще познакомились? Он бабник, да?

– Ох уж этот дружный женский коллектив, – философски заметил Артем Романович. – Отстаньте уже от человека! Подумаешь, роман у нее с этим Зарецким… Порадовались бы за нее…

Анна Михайловна, все так же стоя посредине учительской, вдруг разразилась хохотом. Громким. Артистичным. Не прошел даром все-таки день, проведенный с телевизионщиками.

– Да нет у нас никакого романа. Вы все не так поняли!

– Все мы поняли так, девочка! И даже не думай валить все на ретроградный меркурий… – с этими словами завуч, взяв в руки журнал, вышла из кабинета.

К счастью для Анны, в этот момент прозвенел звонок, и остальные тоже разошлись по своим рабочим местам.

***

Ретроградный меркурий, будь он неладен, исказил информацию не только в школе. Правда, поняла она это слишком поздно!

А дело было так.

Домой Анна Михайловна вернулась поздно. У нее было семь уроков. Потом – репетиторство, из-за которого она должна была ехать на другой конец города. Потом… Потом Анна, сама себе удивляясь, зашла в парикмахерскую. И радикально сменила внешность, покрасив волосы в роскошный белый цвет. О том, что потратила она на это половину своей зарплаты, Анна старалась не думать.

И вот она зашла домой. Сняла промокшие насквозь сапоги. Стянула с себя платье и колготки, замоталась в теплый махровый халат. И даже успела поесть и посмотреть телевизор. И только спустя часа полтора она заметила… нет – не бардак. Все было на своих местах… На первый взгляд. И все же она уловила некое различие между тем, как было в ее квартире, когда она уходила, и тем, как стало, когда она вернулась.

Она бы и вовсе не заметила этого, если бы не едва уловимый запах духов. Так знакомых ей духов, по которым она так скучала почти год… Она даже подумывала купить себе такие духи, чтобы напшикать ими все вокруг. Чтобы не было так одиноко! Чтобы было хотя бы ощущение, что ее муж рядом, и просто вышел на десять минут из квартиры. Но – так рассуждала прошлая Анна. А Анна теперешняя решительно взяла в руки телефон и позвонила тому, кто до сих пор был записан как «Любимый».

Ответил он сразу. И это тоже было удивительно – поскольку раньше он ее звонки вовсе игнорировал.

– Вадим, ты что – был у меня в квартире?

– Доброй ночи, Аня! – ласково сказал он. – Почему не спишь так поздно?

– Вадим! Ты не ответил.

– Был, – признался он. – Хотел куртку свою старую забрать. А ты что – все выкинула?

Прошлая Анна начала бы оправдываться. Нынешняя Анна ехидно спросила:

– Носить стало нечего, Вадик? Ты год за своим барахлом не приезжал! И что – я должна годами трястись над твоим тряпьем? Новую купи, не обеднеешь…

В трубке молчали. Потом обиженный голос Вадима все же сказал:

– Злая ты стала, Ань. На работе проблемы? Или…

– Не ходи ко мне больше, – ответила она. Сурово так, почти как их завуч.

– Ань, давай встретимся завтра? – вдруг выпалил Вадик в телефон. – Часов в шесть. В кафе. В центре которое. Ты же его так любила…

Сердце Анны Михайловны начало биться в два раза быстрее. А затем Анна и вовсе испугалась, что оно вырвется наружу через грудную клетку.

Вадим же, словно боясь услышать ответ, снова выпалил:

– Если не хочешь – не приходи. Но знай, что я буду тебя ждать, в шесть. И буду сидеть там, пока кафе не закроется, и меня не выгонят…

Ничего не ответив, Анна отключила телефон. И еще час сидела в кресле, уставившись в пустоту. Размышляя – имеет ли человек право на второй шанс, или – в одну реку не ступают дважды…

Так ничего и не надумав, Анна Михайловна выключила свет, и легла спать. На диван, где два дня назад лежал кумир миллионов женщин Рустам Зарецкий.

***

Он похудел. Или это ей, выросшей на российских мелодрамах, хотелось так казаться… И тут же богатое воображение нарисовало в ее голове картину: вот его Барби, оказавшаяся полнейшей стервой, измывается над ним. Кричит, морит голодом, заставляет работать днями и ночами…

«Господи, ну какие же мы все бабы – дуры! Ведь не пятилетний же он ребенок!» – за свои глупые мысли Анне Михайловне опять стало перед собой стыдно. Наверняка ему что-то нужно от нее. Иначе – зачем он ее позвал?

– Зачем ты позвал меня, Вадик? – спросила она, усаживаясь за столик.

Ее бывший муж смотрел на нее удивленно, словно видел впервые. Таким же взглядом, каким вчера смотрел на нее физрук.

– Ты изменилась, Ань… – сказал он.

– Вадик, не тяни кота… за эти самые…

Вадим вдруг засмеялся. Как же ей не хватало вот этого его смеха!

– Ты же учительница! А выражаться стала как… Ань, я скучал!

Сердце ее начало обливаться кровью. Да что – обливаться! Оно тонуло и захлебывалось в крови!!!

– А Барби твоя как же… Не живешь, что ли с ней?

«Да что же со мной такое? Неужели, чтобы обрести стервозность, нужно всего лишь покраситься в блондинку?».

– Какая Барби? – не понял Вадим. – А, ты о Варе? Почему, мы живем… Но ведь мы же с тобой не чужие люди? Давай просто поужинаем. Как раньше…

А вот на этих словах Анна Михайловна рассмеялась в голос. Зловеще так рассмеялась… Станиславский бы сказал: «Верю!» и зааплодировал бы от восхищения.

– Вадим, я тебя сколько раз уговаривала в кафе сходить? А были мы здесь всего два раза. За десять лет. Один раз – когда ты предложение делал, и второй – когда за счет твоих друзей мы здесь сидели.

Внешне Анна Михайловна оставалась строгой. А вот внутри она таяла… Таяла… как снеговичок Олаф в мультике про «Холодное сердце» и, скорее всего, через минуту от нее бы остались лишь сапоги под столом и грязная лужица… в которую она бы растеклась от пары приторных слов ее бывшего мужа.

Если бы кто-то свыше не решил, наконец, устроить ее жизнь, и не преподнес бы ей аж четвертое предновогоднее чудо!

Четвертым предновогодним чудом оказалось то, что через два столика от них, в самом углу, на нее в упор глядел охотник за старинными комодами Данила, сидящий к ним лицом. Он кивнул заметившей его Анне Михайловне, а затем что-то сказал своим спутникам, от которых Анна видела лишь склонившиеся над тарелками затылки.

Первой повернулась Вера. Посмотрела сначала на Анну, затем – на Вадима. А затем, верно расценив ситуацию, приступила к решительным действиям, и с лицом командира, отправляющего солдата на сверхсекретное задание, что-то зашептала на ухо кумиру миллионов женщин – Рустаму Зарецкому.

– Аннушка! – Зарецкий поднялся из-за стола, и, распахнув руки, кинулся обнимать удивленную Анну Михайловну. – Дорогая, ну что же ты не сказала, что тоже придешь сюда. – Он поцеловал Анну в щеку, и, протянув руку Вадиму, представился: – Рустам Зарецкий, заслуженный артист России. Очень приятно. – Затем, не дожидаясь, пока Вадик придет в себя и представится, он обнял Анну и продолжил играть. – Аннушка, пойдем за наш столик, что же ты сидишь! Ты же находка, самородок, начинающая звезда. Тебе с нами надо сидеть! Вся съемочная группа тобой восхищалась… Честно тебе говорю! – Он вновь повернулся к Вадиму. – Извините, я заберу Аннушку. Я ее домой провожу, не волнуйтесь. Аня, ты же меня потом кофе напоишь? У тебя в тот раз такой кофе вкусный получился…

– Переигрываешь, Рустам, – скептически сказала Вера, когда они сели за столик. – Будь натуральнее, так сказать – ближе к народу!

– И ничего я не переигрываю, – обиделся Зарецкий. – Вон он на нее как смотрит!

Зарецкий был прав. Вадим действительно смотрел на нее, не сводя глаз!

***

Домой ее довез Данила. И даже проводил до двери подъезда. И Анна даже, поражаясь своей легкомысленности, хотела пригласить его на чашечку кофе. Но… Телефон в его кармане вдруг зазвонил, и он, улыбнувшись ей дежурной улыбкой, не прощаясь, пошел к своей машине.

А дома ее ждал сюрприз! Да еще какой…

То, что в ее отсутствие в квартире кто-то был, сегодня она заметила сразу. Поскольку вещи ее валялись абы как, и тот, кто здесь похозяйничал, явно не отличался аккуратностью. Половина ее одежды была свалена на пол. Вторая половина – грудой лежала на диване. Шкаф был пуст, и даже одним краем отодвинут от стены.

Комод тоже был пуст. К старым царапинам, которые Анна Михайловна за десять лет совместного с ним проживания, знала все наперечет, добавились новые. И сделаны они были Аниным кухонным ножом, который лежал тут же, на комоде.

Анна Михайловна грустно вздохнула, и села прямо на пол. Зажмурилась, пытаясь понять, что в этой ситуации раздражает ее больше всего. Можно было бы вызвать полицию. Но Анна Михайловна уже догадывалась, что из ее квартиры вряд ли что-то пропало. Да и чему пропадать? Ноутбук и телевизор – вот они, стоят себе на своих местах. Деньги все на карточке, у нее в кошельке. Одежда ее вряд ли кого-то заинтересует, потому как Анна Михайловна, как и большинство россиян, в редкие дни шопинга руководствовалась советом гениального Бродского – «Ты в коричневом пальто, я – исчадье распродаж». Вот таким исчадьем и была Анна. А мехов и бриллиантов у нее отродясь не было…

Анна Михайловна, пытаясь успокоиться, сделала три медленных глубоких вдоха и три медленных глубоких выдоха… Затем, не поверив мысли в своей голове, сделала еще три вдоха и выдоха… Да, сомнений быть не может! Этот неприятный, снившийся ей иногда в кошмарах запах, она не забудет никогда!!!

– Ну что ж… – сказала она сама себе. – Права Вера, и прав Рустам Зарецкий! А ты, Анна Михайловна, дура! Вот сейчас ты сходи покури, а потом будешь расплачиваться за свою глупость генеральной уборкой…

И когда уже она вышла на лестничную клетку, ее догадка подтвердилась на все сто процентов. Поскольку возле двери Ольги Гавриловны тоже отчетливо разносился тот же неприятный запах.

Запах духов ее кровопийцы-свекрови!

***

А следующее утро Анны Михайловны началось совсем неприятно. С того, что на лестничной клетке к ней подошел сосед Ваня.

В том, что он, в то же самое время вышел покурить, не было ничего необычного, поскольку они встречались здесь практически каждое утро и абсолютно каждый вечер. Неожиданным был его вопрос:

– Слушай, Ань, – сказал Ваня и покраснел. – У тебя комод еще не забрали? Давай я заберу…

Анна Михайловна медленно подняла глаза и посмотрела на него. Так посмотрела, что ему захотелось провалиться сквозь землю.

– Вань, и ты туда же… – таким тоном артист Зарецкий сказал бы: «…и ты, Брут…». – Зачем тебе этот комод? Нет в нем ничего ценного! – Она вдруг набрала в легкие побольше воздуха и крикнула: – Слышите, Ольга Гавриловна! Нет там ни денег, ни монет, ни бриллиантов! И скажите Вадику с моей вампиршей – свекровушкой, что не нужно больше заманивать меня в кафе, и шарить во время моего отсутствия по шкафам в поисках клада! Ну, правда! Ладно комод, так она и шкаф мой с одеждой весь перерыла… В комоде не нашла, так решила всю мебель мою обыскать… – Она печально вздохнула и трагическим шепотом пожаловалась соседу: – Это ретроградный меркурий во всем виноват! Все всё не так поняли…

– Ань, да ты чего? – так же тихо спросил сосед Ваня. – Какой клад? Какой еще меркурий? Ну, позвонил мне твой Вадик. Попросил, чтоб я у тебя комод этот выкупил… Ты же сама жаловалась, что его забирать никто не хочет! А так – пускай бы он грузчиков оплачивал, да и вез свою рухлядь на все четыре стороны…

– Да? – настроение Анны Михайловны тут же улучшилось. – А я подумала, что и ты туда же… Значит и я все неправильно поняла… Спасибо, Вань, – она секунду помолчала, потом добавила: – Да не хочу я уже комод отдавать, пусть стоит. Его же в кино сняли, он у меня теперь знаменитость!

Она затушила сигарету, и направилась к своей двери.

– Ань, подожди, – окликнул ее сосед. – Я так понял, что он уже подумывает, чтобы вернуться к тебе… Ты бы это… не пускала бы его назад…

Их мифологический роман с Рустамом Зарецким, явно набирал обороты и обрастал подробностями! Поскольку каждый раз, как только Анна Михайловна заходила в учительскую, все разом замолкали, и в упор смотрели на нее.

«Подробностей ждете! – злорадно думала про себя Анна Михайловна, – Ну ждите, ждите! А я, как партизан, буду молчать!».

А вечером, когда она выходила со школы после уроков, могло бы случиться предновогоднее чудо номер пять! Точнее – это бы было чудом для прошлой Анны. А Анна нынешняя к тому, что возле входа в школу ее ждал Вадим с огромным букетом роз, отнеслась весьма равнодушно.

– Аня, здравствуй! – сказал Вадим, и сделал шаг к ней навстречу. – Это тебе!

Анна посмотрела на него, как на идиота, и роз не взяла.

– Ань…

– Вадик, убери свой веник! Я в курсе, что ты вчера меня специально отвлекал, чтобы твоя матушка, она же – моя несравненная свекровь – могла спокойно обыскать мою квартиру в поисках драгоценной монеты в комоде, о которой ей донесла ее верная шпионка Ольга Гавриловна.

– Ань, все не так! Давай помиримся… Да Ольга Гавриловна уже позвонила маме, уже объяснила, что напутала все, что нет никакой монеты…

– Да почему? Есть… – Видимо в Анну Михайловну все же вселилась частичка таланта артиста Зарецкого, пока они несколько часов лежали на ее диване. – Есть, Вадик, драгоценная монета в комоде. Ты ее прошляпил, а я достану сегодня ее – и на эти денежки свадьбу сыграю…

То, как вытянулась физиономия Вадима при этих словах, доставило Анне Михайловне поистине райское наслаждение.

– Ань, давай в кино сходим? – все же сказал Вадим, переборов свое волнение.

И вот на этом моменте в жизни простой учительницы математики, заурядной сорокалетней женщины, могло бы случиться предновогоднее чудо номер шесть! Поскольку за ее спиной вдруг возникла мускулистая фигура Артема Романовича, который обнял ее за плечи и голосом героев боевика поинтересовался:

– Какие-то проблемы?

Ее бывший муж посмотрел на физрука удивленно и внимательно.

«Все! Сейчас начнется битва двух самцов за самку…» – мелькнуло в голове у Анны Михайловны. Удивительно, но и эта мысль ей приятно согревала душу. Поскольку за ее внимание никогда (это за ее – то сорок лет!) неборолись два мужчины одновременно.

– Артем Романович, все хорошо! Спасибо! – сказала она, улыбнувшись.

– Аня, а пойдем в ресторан? – предложил Артем.

На этом моменте можно было ликовать! Поскольку их физрук был любимцем многих женщин. Конечно, не в таком масштабе, как Рустам Зарецкий, но все же…

А еще богатое воображение Анны Михайловны тут же подсказало ей идеальную развязку этой сцены: сейчас к крыльцу школы должен подъехать белый мерседес. Из него выйдет народный артист Зарецкий, и у всех на глазах сделает ей предложение. Она, кутаясь в белоснежную норковую шубу, изящно сядет в машину, и эта машина умчит их в неизвестном направлении…

Седьмого предновогоднего чуда, разумеется, не произошло. И Анна Михайловна, кутаясь в пуховик, купленный на китайском рынке два года назад, уверенной походкой пошла в сторону автобусной остановки, откуда ей предстояло ехать на репетиторство в другой конец города…

***

От грустных мыслей ее отвлек настойчивый звонок в дверь. Анна Михайловна открыла, даже не глядя в дверной глазок.

За дверью, с большим черным пакетом в руках, стоял Данила.

– Привет. А что не спрашиваете – кто там? – спросил он, неуверенно топчась на месте.

– Да какая разница – кто там? – махнула рукой Анна Михайловна, и жестом пригласила его проходить внутрь квартиры. – Все равно сюда ходят все кому не лень, пока я на работе…

Анна Михайловна села на диван и задумчиво уставилась на стену. Данила, разувшись и раздевшись, прошел в комнату, и сел рядом с ней.

– А вас… тебя обокрали что ли?

По тому, что он постоянно сбивается, на «ты» он с ней, или на «вы», Анна Михайловна бы подумала, что охотник за комодами Данила волнуется. Но разве могут волноваться люди с телевидения?

– Ага, – кивнула Аня. – Комод сперли. Представляешь? Вот что за люди…

– Ань… – Данила изо всех сил старался быть серьезным, но все же засмеялся. – Так ты же сама от него избавиться хотела? Готова была отдать его за самовывоз. Жаловалась, что никто забирать не хочет… А тут получается – проблема решилась сама собой?

Анна Михайловна повернулась к нему – и тоже засмеялась.

– Да. Получается – решилась! Ну не чудо ли…

– А кто украл, ты знаешь?

Анна Михайловна довольно кивнула.

– Муж мой бывший со своей маман. Главное – когда уходил – не хотел его забирать… А тут выкрали… По сценарию фильма, который вы снимали, там монета драгоценная. А они подумали – что на самом деле… А ты, Данила, какими судьбами здесь? Еще что-то доснять нужно?

– Нет. Ты когда нас борщом кормила, я заметил, что у тебя в ванной кран течет. Ну я и принес новый… Поменять?

Не дожидаясь ответа, он по-хозяйски прошел в ванну и начал менять кран. А Анна Михайловна подошла к окну.

За окном, укутывая все вокруг белым покрывалом, красиво падали снежинки. По заснеженной улице торопливо шагали прохожие. Каждый из них спешил к себе домой, где нужно было успеть наготовить бездонный тазик оливье для своих Гулливеров.

– Господи, хорошо как! – сказала она, подняв глаза к потолку с осыпающейся местами штукатуркой. А затем, пройдя в ванную, тихо спросила:

– Данила, а ты замки можешь поменять?

– Могу, – ответил он. – Но с условием, что один ключ я себе оставлю. Можно?

И это было седьмым, самым главным предновогодним чудом!