Мелкий инквизитор [Максим Касмалинский] (fb2) читать постранично
- Мелкий инквизитор 137 Кб, 23с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Максим Касмалинский
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Максим Касмалинский Мелкий инквизитор
– И чем, позвольте полюбопытствовать, вызван интерес органов безопасности к нашему учреждению? Сейчас доложу! Ты в самом деле думаешь, что я каждой высокоумной особи буду рассказывать за интерес органов безопасности? – Какое там? – говорю. – Плановая проверка. Работаем по советским еще предписаниям. Старые регламенты менять нужно, я сколько наверху предлагал-предлагал… Профессор не впечатлился. А я ведь явно намекаю на связи в высших эшелонах. Хотя он и сам светило, доктор наук, психиатр мирового уровня, то сё. Козел, одним словом. – Нашей клинике гарантирована неприкосновенность. – При условии соблюдения встречных обязательств. Выполнения пожеланий государственных органов и Временной Администрации. – Почему именно этот пациент? – спрашивает профессор и пытливо глядит из-за крышки ноутбука. Зеваю, смотрю на стену – там благодарственные грамоты, свидетельства регалий, дипломы международного формата. – Почему бы и не он? – говорю лениво. Кажется, профессор не купился на мою напускную скуку. Психолог же, знаток эмоций. – Анджей Каменский страдает сложной формой аутизма и ваш контакт, насколько я могу предположить, обернется ничем. Он вас может просто не заметить. Нет гарантии, что откроется, ибо это происходит спорадически. – Да и Бог с ним, – говорю, тут же осекаюсь, делаю смешок. – Так и отразим. Мое дело составить обобщающую справку. В полном соответствии с инструкциями обеспечить обоснованность и полноту мероприятия. Профессор усмехается. Маске ретивого службиста он, понятно, тоже не поверил. – Я опасаюсь, – говорит. – Что такая беседа может навредить пациенту. Ну вот, опять этот бред: не навреди, не оскорби. С первых погон не люблю интеллигенцию – наверное, черносоточку ртом поймал, как кто-то ловит смешинку. – Профессор! Давайте сэкономим мое и ваше время. Как я понимаю, ТАКОМУ пациенту навредить невозможно. – Я могу потом взглянуть на ваш итоговый э-э… документ? Ага! Чего там? Ты в кабинет ко мне приходи, я из сейфа вывалю все дела оперучета, лички агенов, ДЛ, КНВ. Шифротелеграммы покажу. – Это невозможно. Сами понимаете. И еще! В вашей комнате для свиданок есть аппаратура, как я понимаю. – Отключим, – вздыхает профессор. – И чтобы не включилась. Спорадически.
В сопровождении санитара по светлому коридору, наполненному типичным больничным запахом, я пришел в специальную комнату. Зеленоватого оттенка стены, пол из тяжелой плитки, белый стол и два стула друг напротив друга. Я сел, пошарил под столешницей, обнаружил ожидаемую кнопку. До сих пор тревожная кнопка не требовалась, в позапрошлый раз мне пригодился тревожный «Макаров», был там один буян бессарабский. Того, правда, не запирали в психушку или в тюрьму, простой побирушка у церкви, безобидный, ущербный. Но пылко бросился в защиту того, о чем не знает. Каков будет Анджей Каминский? Запустили пациента. С непроницаемым лицом он сел за стол, пошарил по его поверхности, видимо, ложку с тарелкой искал. Худой, большеглазый, короткостриженый. Со вздыбленной будто бы шерсткой. Чеширский кот Эрвина Шредингера. Расплескал улыбки в миллиард коробок. – Привет, – говорю. Он смотрит не на меня, не сквозь меня. Он внутрь глядит. Ожидаемо. Предусмотрено. Достаю из портфеля стопку исписанных листов, кладу их на стол перед Каминским. – Сюда иди! – зову. Потом еще раз. И еще. Явился, очнулся. Анджей протянул руку к листам. – Почерк узнаешь!? – Мацей, – шепчет он. – Но почему здесь? Забираю писанину Мацея Левински, убираю обратно в портфель. Осмысленность во взгляде пациента похожа на сигнальный маячок. Надо его зафиксировать. – Анджей! Сосредоточься. Не уходи… – Да. – Расскажи мне Анджей. Меня интересует Проводник. Расскажи. Нелегко это было, но раскрылся, раскололся пациент. Рассказал. Параллельная жизнь. Дубль-биография.
**** … не он нас выбрал – мы его… … я жил в унылом рыбацком поселке у зеленого залива. Запах рыбы и соломы, рыбы и лепешек вкус, руки в царапинах от плавников, сети и чешуя. Больше вспомнить о детстве нечего, кроме… …сидел на скале и пытался доплюнуть до моря. Внизу качалась на волнах лодка дяди Яна, а вверху, помню, солнце боролось с тучами. И случилось… Я почувствовал себя на дне, на дне огромного стакана, в который снаружи кто-то скребется. И голоса не живые. Верней, голоса не живых. Покойники пытались мне что-то сказать, а среди них в многоголосье – мертвая родня моя по крови и предки дальние в веках. Старший брат мой Самюэль по прозвищу Кифа сказал – фантазии твои, Анджей, мертвые не кусаются и не разговаривают. Было мне в ту пору десять полных лет. Смерти не бывает, так я понял. Через три дня помогал по хозяйству и опять этот шорох. Я словно на дне стакана, вокруг стекло, сверху до неба открыто, и слышно, очень плохо слышно, но можно разобрать, как дедушка – он помер прошлой весной – сказал, что возьми молоток, забыл на чердаке. Я
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
4 часов 35 минут назад
10 часов 20 минут назад
11 часов 26 минут назад
12 часов 24 минут назад
12 часов 39 минут назад
21 часов 49 минут назад