Жемчужина коллекции [Орина Ивановна Картаева] (fb2) читать онлайн

Орина Картаева Жемчужина коллекции

1

Разлепив опухшие веки, он увидел перед собой кучу мусора, которую видел и обонял каждый день.

– Ых… – выдохнул Брызга.

Он жил на огромном мусорном полигоне, если это можно было назвать жизнью. Но Брызга об этом не задумывался. Повозив сухим языком по гнилым обломкам зубов, он приподнялся на локте, взяв непослушными пальцами грязную баночку из-под йогурта и набулькал в нее спирта из небольшой канистры. Заглотнув спирт, мучительно втянул носом воздух, резко выдохнул, моргая заслезившимися глазами, схватил вторую канистру, с чистой водой, и стал жадно пить.

Короткое «ых» заменяло Брызге почти все остальные слова. И «радость моя, смысл моей жизни», когда с похмелья находил в мусоре недопитую кем-то банку выдохшегося пива, и «(непечатное) вас всех, уродов (еще непечатное)», адресованное конкурентам одного с ним биологического вида и бродячим собакам, и «пожрать бы чо», и «дождь опять, сук», сказанное просто так, в никуда, и вообще весь его скудный лексикон. В последние дни, месяцы, а может, даже и годы – он не считал – Брызга почти ничего не говорил, ни вслух, ни про себя. Нечего было говорить, да и некому.

Спирт привычно обжег пищевод, желудок, оттуда ударная волна опьянения метнулась к мозгу. Брызга поплыл, лег на спину и стал смотреть в небо.

Оно было чистым, безоблачным. Над далекой кучей справа, воняющей тухлой рыбой, дрались и орали чайки. В метре от Брызги толстая черно-серая крыса неторопливо ела, держа что-то в лапках почти по-человечески. Было тепло. Привычные звуки свалки воспринимались ухом не как раздражающий шум, а как дыхание жизни. Шорохи, потрескивания, возня крыс, осторожные, едва слышные шаги собаки, у которой шерсть клочьями облезала с худых боков. С детства знакомый мирок.

Брызгу не удивляло, что лето длится слишком долго, что за последнее время ни разу не было дождя и что каждый раз, когда он открывал глаза, был день. И все те же чайки дрались над той же тухлой рыбой. И крыса была каждый раз та же самая, и ела она, похоже, ту же снедь, что и вчера, и сто дней или лет назад. И никто из двуногих не всегда прямоходящих давно уже не попадался ему на глаза. Мозг Брызги словно покрылся мыльной пленкой, с которой сползало все увиденное, не оставляя никаких следов на нем, ничем не цепляя и не озадачивая. Канистры с «мертвой» и «живой» водой теперь всегда были на расстоянии вытянутой руки от него, и это было главным в его жизни, все остальное – мимо.

Много лет назад Брызга жил вместе с пьющими родителями в крохотной, уделанной до состояния свинарника, квартирке. Он с трудом вспоминал их имена. Злые, когда трезвые, и слюняво-добрые, когда пьяные. Первый раз они угостили его пивом, когда ему было всего года три-четыре. Может, пять лет. Давно это было… Он помнил ночной глухой стук стаканов по столу, невнятные голоса, постоянное чувство голода и мучительную скуку. Когда в его жизни появилось пиво, скука отошла куда-то на задворки сознания, затаилась. Когда пиво сменилось смердящим сивушными маслами самогоном, скука пропала. Но голод остался. Организм рос, требовал еды, и Брызга стал наведываться на мусорный полигон.

Его гоняли бомжи. Опухшие, заросшие бородами и бородавками, воняющие мочой, перегаром, потом. Но Брызга был проворнее и наглее их, потому что моложе. Да и найденный им в мусоре длинный нож, весь в кровавых пятнах, с гардой и долом, со временем добавил Брызге уверенности в себе и определил его на не самое последнее место среди человеческих отбросов.

Выброшенная кем-то туристическая двухместная палатка с прожженным пологом и слегка гнутой стойкой каркаса сподвигла Брызгу к переезду на свалку и проживанию там с марта по ноябрь. На зиму ему приходилось возвращаться в родительскую квартиру. Зимы в этих краях короткие и мягкие, но дождливые. Он приходил домой с подарками – найденным на свалке тряпьем, просроченными консервами и обязательно с пойлом. Отец и мать принимали и его, и подарки благосклонно. Иногда ему казалось, что они вообще не осознавали, что приходящий и уходящий пацан – их сын. Скорее всего, он был для них гостем, не претендующим на их долю выпивки, и это устраивало всех.

Когда Брызге исполнилось восемь лет, он пошел в школу и целых три года, пока мать с отцом еще жили в социальной квартире, ходил в казенное учреждение, когда через день, когда раз в неделю, но всегда чувствовал себя там чужим. Потом, когда их выселили из халупы на окраине фавелы на улицу, он перестал посещать уроки – не видел в них никакого смысла. Читать, считать, писать кое-как научился, чего еще? Однажды, обнаружив родителей мертвыми, но не выпустившими стаканов с ядовитым пойлом из рук, Брызга тихонько ушел и стал жить на мусорном полигоне постоянно.

Ему незачем было работать, потому что свалка давала все: кров, еду, одежду, обувь, а в лекарствах и развлечениях Брызга не нуждался. К болезням он относился, как животное: спал, спал, спал, забившись в кучу гниловатой ветоши, терпеливо ждал, когда болезнь сама пройдет, и она проходила. Нывшие и шатающиеся зубы он выдирал себе плоскогубцами, предварительно заправившись крепким алкоголем, или просто ждал, пока зуб сгниет и перестанет болеть, если не мог его выдрать. Развлечения казались ему такой же бессмысленной штукой, как и учеба. Взрослые бомжи играли порой в кости и карты, усевшись около костра, но азарт никогда не бередил душу Брызги. И женщины ему были не нужны – слишком уродливые они были в его компании, слишком старые и нудные, и он привык обходиться собственной рукой в любое время, когда возникала в том необходимость. Рекламные буллы «ночных фей» и «слешей», найденные на свалке, тоже не вызывали интереса: яркие движущиеся стереофигурки в дорогой одежде и богатых интерьерах казались ему мороком, фата-морганой, показывающей то, чего в нормальной жизни нет и быть не может, а потому и не должно быть, к черту их. Все его время занимал поиск спиртного и еды, спиртного – в первую очередь.

Изредка вспоминал он как Вока, еще не седой, но очень старый на вид, высохший как щепа, с руками, покрытыми сине-багровыми язвами, решил поделиться с ним дозой. Брызга, опасавшийся вообще всего острого, стерпел укол и удивился недолгому блаженству и теплу, пришедшему сразу после укола. Потом Вока угостил его еще раз… Брызга стал бы, наверно, конченным торчком, но добыча дозы была слишком хлопотным занятием, а потому, первый раз пережив ломку, он сильно засомневался: а надо ли так мучиться, чтобы разок забыться? Когда Вока умер, корчась в страшной агонии почти трое суток, Брызга пришел к выводу – не надо. Старое доброе пойло лучше кайфа. Оно не дает болезненного счастья, зато приносит отупение и сон. Все, чего он хотел по-настоящему, это спать как можно дольше, а еще лучше – однажды заснуть и не проснуться никогда. Тихо, без страданий и конвульсий.

Однажды, маясь от жестокого похмелья, Брызга обнаружил на свалке две чудесные канистры. Синяя была с питьевой водой, а белая – с чистым, возможно медицинским, спиртом. И содержимое обеих оказалось буквально бесконечным.

В первый день, задавив в себе порыв поделиться спиртом с соседями по свалке, Брызга решил: если удача оказалась на его стороне, то не стоит ею разбрасываться, и надо употребить содержимое белой канистры единолично. Сколько там спирта, пять литров? С трудом посчитав, он понял, что радоваться находке предстоит всего-то пару месяцев, а то и меньше, и делиться ни с кем не стал.

Спустя месяц канистра была все еще полной. Брызга умилился. Говорят, где-то есть икона «Неупиваемая Чаша», лишающая страждущих их скорбной радости, а ему досталась пятилитровая невыпиваемая чаша! Но вслед за умилением пришла тревога: а вдруг спирт все-таки закончится? Найдя таз с пробитым дном и большой целлофановый пакет, Брызга тщательно проверил пакет на наличие дырок и, убедившись, что пакет грязный, но все-таки целый, вставил его в таз и перевернул в него канистру. Спирт наполнил таз до краев, хлынул через края, но канистра все еще оставалась тяжелой, полной. Брызгу этот факт озадачил лишь на пару секунд. Покачивая в руке канистру, он уставился на таз и, счастливо вздохнув «ых!», тут же выпил из него, сколько смог. И завалился спать, где сидел, свернувшись вокруг канистры, как питон вокруг кладки яиц.

Опорожнив таз, Брызга успокоился и канистру больше не проверял. Если чудо работает – не лезь в налаженный механизм, и будет тебе счастье. И не болтай, если не хочешь с ним распрощаться.

Он давно уже не видел в своих владениях ни пришлых, ни знакомых бродяг, но все-таки решил, что упредительные меры принять надо. Перебравшись вместе с палаткой и обеими канистрами на южный полюс мусорного полигона, куда почти не привозили помои из жилых кварталов и просроченные продукты из магазинов, а потому не пользующийся популярностью у бомжей, Брызга стал жить среди рваных покрышек, строительных отходов и тому подобного, делая редкие вылазки за едой на север и восток свалки.

Даже там он за долгое время ни разу не столкнулся с людьми, и это его радовало. Никто не позарится на его живительный источник, не отнимет, не украдет. А что ему еще для жизни надо? Ну и аминь.

2

– Итак, коллеги, позвольте мне подвести итоги сегодняшней демонстрации. Возможно, кое-кто из вас не до конца понял, почему представителя именно этого, на первый взгляд, заурядного вида, я считаю уникальным экземпляром.

Первой сигнальной системой обладают большинство существ нашего универсума. Вкус, запах, цвет, звук, ощущения давления, температуры, радиации, равновесия и так далее – имеет в той или иной степени почти все живое и реагирует так, как заложено исходной базой. Оформить эти ощущения в виде различных символов и передать с их помощью информацию помогает вторая сигнальная система. Такие существа достаточно редки, относятся к разумным, но бывают исключения. Все мы помним горькое разочарование, когда вид ааоллоо был признан всего лишь имитирующим разумную деятельность и исключен из перечня разумных, так как вторая сигнальная система этого вида оказалась результатом рефлекторных действий – очень сложных и причудливых, да, но всего лишь рефлексов. Но речь сейчас идет не о них.

Виды, обладающие третьей сигнальной системой, то есть способностью генерировать внутренние, независимые от внешних раздражителей, чувства и мысли, с помощью которых они могут напрямую взаимодействовать с универсумом и изменять его, мы относим к потенциально-Равным. На текущий момент нам известны три таких вида, и огромной удачей можно считать обретение нового вида потенциально-Равных.

То-Бо сделал паузу, прежде чем донести до коллег самое важное.

Эффект будет ошеломительным, сказал он себе, не торопись. Просмакуй свой триумф. Ты шел к этому так долго, что не стоит сейчас взлетать на вершину одним прыжком. Победитель должен взойти и занять свое место со спокойным достоинством. Но, кажется, большинство коллег откровенно скучают. «Похоже, только Хиу-Си понял, к чему я веду».

В душе То-Бо кипела смесь чувств: раздражения от того, что эти болваны, перед которыми он распинается, не способны хоть немного предугадать развитие его мысли; симпатии к Хиу-Си и досады на себя за то, что не сумел сразу разглядеть в молодом коллеге острый ум и любознательность, и относился к нему с пренебрежением, которое тот наверняка чувствовал, но прощал старику; радости от того, что жемчужина коллекции, наконец, найдена, причем найдена именно им, То-Бо, хотя никто уже не ожидал от него не то что открытий, а даже более-менее интересных находок. Со смущением он поймал себя на чувстве некоторого злорадства: вот сейчас я вам выдам, держитесь крепче! И еще была грусть, потому что жемчужина коллекции, наконец, найдена, а значит, новых вершин у него уже не будет. Остается только вспоминать пройденное, а это и есть настоящая старость… Ну, что ж, пусть будет так.

– Этот вид, коллеги, наделен тем, что есть только у Равных, которых мы так долго искали: четвертой сигнальной системой, – сказал То-Бо и замолчал, пережидая сначала молчание, а затем шквал удивления коллег, их возмущение, восхищение, сарказм, много чего еще… Когда волна эмоций схлынула и осталось только напряженное ожидание, он сказал:

– Позвольте мне закончить. Не стану утомлять вас перечислением основных определений разума, сознания, осознания, и так далее. Способность к восприятию информации, ее долгосрочному хранению и систематизации, к ее анализу, синтезу и экстраполяции демонстрируют многие виды, с которыми мы столкнулись во время наших поисков. Некоторые из них могут даже изменять реальность и способны принять идею создания новых реальностей – вы знаете этих потенциально-Равных. Но только один вид может создавать новые реальности – мы. Однако, эти обнаруженные мной Равные – да, я отдаю себе отчет в своих словах и готов предоставить вам доказательства, – в большинстве своем даже не осознают свою уникальную способность, а редкие осознающие ее игнорируют или, хуже того, считают болезненным дефектом. Из всей популяции за все время их существования только две особи смогли создать новые реальности и судьба их незавидна, к сожалению. Остальные хомо сапиенс свою способность не осознают, а осознавшие единицы не только не реализуют, но и всячески стремятся избавиться от нее. Как вот этот экземпляр, – То-Бо указал на выложенный на маленьком стенде образец и еще раз с удовольствием отметил интерес Хиу-Си, с жадностью ловившего каждое его слово.

– В заключение хочу вам продемонстрировать симуляторы двух реальностей, построенные по проектам, созданным этим видом разумных. Прошу прощения за качество демонстрации, я несколько стеснен в средствах. Впрочем, вы сможете оценить образцы даже в неполном варианте…

После доклада То-Бо хотел отправиться к себе в одиночку. Он любил неспешные прогулки среди суеты и мельтешения Большого Конгломерата, ему так лучше думалось, но Хиу-Си напросился составить компанию, и То-Бо пришлось согласиться. Ему очень хотелось сейчас побыть одному, но и обижать молодого коллегу отказом было неудобно.

– Мне кажется, только вы поняли всю значимость моего открытия, – сказал он, не глядя на Хиу-Си. – Многие из присутствовавших на собрании завтра накинутся на меня с критикой и опровержениями. Я пока представил только стенд, а расчеты и приложения к нему еще будут проверяться, так что смотрите, уважаемый, как бы и вас не заляпали грязью вместе со мной.

– Не беспокойтесь, мэс, истина дороже реноме, – с подчеркнутым уважением ответил Хиу-Си. – Я даже не сомневаюсь, что опровергать будет нечего.

То-Бо довольно промолчал и подумал: «Да, приятно иметь дело с умным Равным»

– Я шел к этому всю жизнь, – сказал он, – я всегда говорил, что мы не одиноки. Мы не ошибка природы и не случайность, а закономерность, и сегодня доказал это… Знаете, сначала я подумал, что опять столкнулся с «квипрокво», как в случае с видом ааоллоо, но потом убедился, что ошибки нет. Один из хомо сапиенс создал проект своей реальности, основанной на вере, второй пошел по технологическому пути. Правда, потом он попытался уничтожил свои расчеты, уж не знаю – из каких именно соображений, но хорошо, что матрица расчетов сохранилась… Как бы там ни было, мне удалось доказать, что этот вид может создавать универсумы! К сожалению, пока хомо сапиенс в большинстве своем не могут подняться даже до третьей сигнальной. Тут какой-то сложный случай: они или физически уничтожают соплеменников, дошедших до третьего уровня, (я уже не говорю про четвертый) или те сами подавляют свои способности. Но это не важно. Важно то, что мы не одиноки, и теперь это неопровержимый факт.

– Мэс, я всегда знал, что вы правы, – горячо сказал Хиу-Си, и тут же внутренне закрылся от То-Бо, подумав с опаской: не переиграл ли я, не сфальшивил ли?

– Я рад, что вы на моей стороне. Правда, рад. Признаюсь вам, в молодости я пытался защитить свой проект реальности, в котором предполагалось появление Равных. Да, я был романтиком, не смейтесь! – То-Бо посмотрел на молодого коллегу с жалким задором, мол, и мы когда-то были ого-го!

– Что вы, мэс, я никогда над вами не смеялся.

– Ладно, простите старика… Я знаю вас давно и ценю ваш ум, и дорожу вашим расположением ко мне. Пожалуй, вы могли бы стать моим преемником, а?

– Вы мне льстите, мэс.

– Не надо скромничать, вы вполне сможете занять мое место, когда я уйду на покой.

Они некоторое время молчали, степенно рассекая толпу, обтекающую их.

Один наслаждался вниманием молодого коллеги, второй дергался и маялся: ему страстно хотелось вернуться в Клуб и снять показания с образца, выставленного на стенде, без свидетелей. Но как красиво свалить, когда старик сам уже заговорил о назначении преемника, он не знал.

– Мэс, а как вам удалось сохранить живой образец? Очень изящно получилось, я даже позавидовал… Вы уже оформили патент на свой способ микросвертки? – вкрадчиво спросил Хиу-Си.

– Это мелочь, право… Знаете, формула настолько проста, что даже неловко как-то оформлять патент. Да и зачем, собственно? Никакого практического применения, кроме сохранения выставочных образцов живыми, у этого способа не будет. То ли дело создание новой реальности!.. Я буду рад выступить со стороны защиты вашего проекта. Ну-ка, признайтесь, у вас есть собственный проект, так ведь?

Хиу-Си закрылся наглухо еще раз и взвыл про себя: «Время идет, время! Там Ца-Гу уже все показания со стенда снял!»

– Нет, мэс, пока только идеи, которые еще даже не стали планами, – скромно ответил он, приятно улыбаясь.

– Вы тщеславны и ревнивы, коллега, – засмеялся То-Бо, – и вы уже второй раз закрываетесь от меня!.. Я вам не конкурент, поверьте. Мой проект освистали пятьдесят циклов тому назад, но когда-нибудь он дождется своего часа. Если бы вы согласились позаниматься, я мог бы передать вам не только свой пост, но и мою идею.

– Мэс, это огромная честь для меня, но вам не стоит уходить прямо сейчас, вы еще на многое способны! – Хиу-Си почти не льстил, – Давайте лучше вернемся к вашему образцу. Скажите, каков реальный масштаб этих существ?

– Я сделал свертку в масштабе один к пятистам. Можно было бы и меньше, например, один к десяти тысячам, но тогда образец стал бы неудобен для демонстрации.

«Так!», сказал себе Хиу-Си.

– А каков ресурс вашей микросвертки? Сколько циклов она выдержит?

– Циклов? Она полностью замкнута на себя, и до тех пор, пока я не разомкну ее, образец может храниться практически вечно.

«Ага!», подумал Хиу-Си.

– А можно ли разомкнуть свертку изнутри?

То-Бо ответил не сразу.

– Вы меня озадачили. Я как-то не рассматривал такую возможность.

– А все-таки? – нажимал Хиу-Си.

– Нууу… Теоретически можно разомкнуть и изнутри, при условии, что внутри – Равный, потому что никому другому это не под силу, даже потенциально-Равному. Но дело в том, что внутри свертки сознание находится, как бы это сказать… в измененном состоянии. Разум не понимает, что цикл замкнут, соответственно и выйти без постороннего вмешательства не сможет.

– А если свернуть его вместе с подробной, пошаговой инструкцией? Осознает? Справится?

– Не могу ответить так сразу… Теорию можно проверить только опытным путем, но кто же согласится участвовать в эксперименте в качестве подопытного? Слишком большой риск.

– Я мог бы помочь вам. Все знают вашу смелость и решительность. Имея надежного помощника, вы могли бы свести риск к минимуму, – осторожно предложил Хиу-Си. Его всего свело от напряжения.

– Позвольте, – удивился старик, – вы предлагаете мне провести эксперимент над собой? Войти в свертку самому и… Но зачем? Простите, коллега, я никак не соображу, почему вас так волнует этот вопрос.

– Скажу честно, мэс. Вам, наверно, будет неприятно услышать, но… Если это существо Равный, – нет, я не сомневаюсь, просто, пока расчеты не будут официально подтверждены, давайте договоримся считать его условно-Равным, – так вот: держать в свертке Равного без его согласия на это – жестоко. Простите, я наверно слишком чувствителен. Да и с точки зрения закона…

– Я проверил линию его существования на три шага вперед. Во всех вероятностях он не прожил и одного тайма – слишком много потреблял этанола. К тому же, я взял образец, не имеющий никаких социальных связей и практически не пользующегося даже второй сигнальной системой. Он мало чем отличается от животного, к сожалению, в этом-то и казус… Но вашу чувствительность можно считать еще одним достоинством, коллега. У вас добрая душа. К сожалению, этот образец не сможет разомкнуть свертку самостоятельно, увы. И, должен вам признаться, я тоже не хочу этого делать, потому что там, в своем мире, он обречен.

– Я понимаю… Но если вы поделитесь со мной своим секретом, и я когда-нибудь найду других разумных, то хочу дать им шанс. Вы сами сказали, что разомкнуть свертку может только Равный. Следовательно, выход из свертки будет однозначным доказательством того, что разумный – Равный. Разумеется, прежде чем свернуть какой-либо образец, я обязательно дам ему вашу инструкцию к выходу, если вы ее разработаете, – Хиу-Си почтительно поклонился и, осторожно закрывшись, взмолился про себя: «ну давай же, соглашайся!»

– Знаете, мне надо обдумать ваше предложение. Это интересно, правда. Я думал, что достаточно повидал и узнал, но вам удалось меня удивить, и это приятно, – То-Бо слегка поклонился в ответ. – Только давайте в другой раз, сделайте скидку старику. Я завтра подготовлю для вас небольшой доклад, изложу расчеты и комментарии к ним кратко, самую суть, но вы поймете, у вас ясный ум.

То-Бо устал. Возбуждение от выступления улеглось, и ему хотелось оказаться на своей территории, наконец.

– Мэс, я утомил вас болтовней, простите. Вам нужно отдохнуть, а мне – вернуться в Клуб еще раз посмотреть на ваш образец, если позволите.

– Конечно, идите, я сам доберусь. Тут недалеко уже, – с облегчением согласился То-Бо и, тепло посмотрев вслед Хиу-Си, двинулся дальше.

Когда мне было двадцать циклов от рождения, я был уверен, что я умный, думал он, неторопливо отмеряя шаги. На исходе сорокового цикла я начал в этом сомневаться. На шестидесятом цикле я понял, что, пожалуй, много раз свалял дурака, а потому получалось, что я – дурак. В первый тайм восьмидесятого цикла я осознал, что я не дурак, а дурище, каких мир не видел! И с опаской ждал истечения следующих двадцати циклов – какое еще откровение на меня снизойдет? Сейчас, когда мне исполнилось сто циклов, я вообще перестал понимать, что такое ум. Способность к анализу и синтезу это одно, эрудиция – другое, здравомыслие и хитрость – третье. А что есть ум, все-таки?..

Я всегда был терпелив, думал он. Хотя, скорее всего, терпение не добродетель, а компенсация бессилия. Врожденного или старческого.

Я не был силен умом или одарен талантом, но все-таки я не зря прожил свою жизнь, мне есть что и кому оставить после себя. Пусть не новую реальность, пусть. Множество реальностей когда-то было создано молодыми, нетерпеливыми, гениальными, и часто это заканчивалось разного рода катаклизмами… Внезапные «божественные» спасения стали мифами многих цивилизаций. К сожалению, никто из созданных нами не смог стать Равными – творения не могут стать Творцами. Но я нашел тех, кто может создавать реальности как мы, и Хиу-Си сможет представить их Управляющему Совету. Я слишком стар для того, чтобы заниматься этим, а у него хватит и сил, и времени, и ума, и терпения. Он молодец, далеко пойдет. Как хорошо, что есть такие, как Хиу-Си – талантливые и бескорыстные…

Все-таки, этот новый вид Равных удивителен. Как можно, имея способность создать реальность – собственную Вселенную! – в здравом уме отказаться от нее? Зачем они тогда живут? Чтобы получать физическое удовольствие от существования, как животные, и не более того? Осознавая при этом, что способны на все?.. Нет, рано или поздно их разум проснется.

У них есть одна интересная сказка, только рассказывают они ее почему-то наоборот, с конца. Им уже удалось обуздать четырех страшных Всадников, но их языки еще только сливаются в единый, и Башня до небес – выход в космос – едва начала строиться. И в конце будет не Слово, а Мысль. А в начале новой реальности будет, скорее всего, Цифра. То, что может развиться, обязательно должно развиться и выполнить свою миссию. Или, как минимум, указать направление передать эстафету…

Лишь одно меня тревожит: всемогущество имеет смысл, только если оно не для себя, а для других. Стать богом не так трудно, как остаться при этом разумным.

3

– Здорово, это Хис… Хиу-Си, говорю!.. Там есть кто рядом? Нет? Значит, так: пробей рынок насчет спроса на антиквариат и живой товар.

– …

– Живой товар, говорю, для реальной охоты. И секс-игрушки… Не типоды, а настоящие.

– …

– Как и сколько привезу – это моя тема, тебе надо пробить спрос. Ассортимент, количество экземпляров, сроки поставок, цены.

– …

– Товар будет первоклассный, я же сказал. Никаких копий, только натура. Верняк, все будет чисто.

– …

– Нет, Большому пока не надо знать. Я дурак что ли, по-твоему – под Большого копать? Обязательно скажем ему, но только когда все будет понятно и красиво, на тарелочке поднесем, понятно?

– …

– Я тебе сказал по-тихому все узнай. Будешь в плюсе. Хороший навар намечается. Нет, Большого это никак не заденет… Но потом, если все получится как надо, мы с тобой сами большими станем. Ты – в доле.

– …

– Семьдесят на тридцать пока.

– …

– Что значит «маловато»? Ты сейчас что имеешь?.. Ну вот и все. Со временем договоримся на поровну.

– …

– Короче, в этот дурацкий клуб я все-таки не зря записался. Старый хрыч на сегодняшнем заседании показал какую-то паршивую животину и заявил: се – Творец, с четвертой сигнальной.

– …

– Не знаю. Мне на эту шелудивую обезьяну, которую он в свертку упаковал, вообще не интересно. Тут главное, как он эту свертку сделал. Прикинь – полшага и один тайм в цикле!

– …

– Всего полшага и один тайм, говорю… Что «ну и что»?! Чем меньше объект, тем больше усилий надо приложить для сжатия и удержания в состоянии покоя. Что проще – сжать звездную систему или один атом водорода? Вот именно… А он это сделал.

– …

– Да галактику я тебе хоть сейчас сверну, даже одну звездную систему, если поднатужусь, но кому это надо? Ну, притащишь ты галактику сюда, и где ее развернешь? И зачем вообще, кому эта масса тут нужна? А микросвертка – ювелирная штучка. Он даже не понял, что сделал. Типа, это всего лишь упаковка для «представителя вида хомо сапиенс со способностью к четвертой сигнальной», или как там его.

– …

– Нет. Никаких возмущений энергополей! Ни один погранец или таможенник не заметит – говорю же: масса и время почти равны нулю! Исчезающе малые пределы… То существо не понимает, что в свертке живет.

– …

– Да. Будем возить все, что закажут. Курьеров возьмешь на себя, а я найду покупателей… Любой товар, самый свежий, с доставкой, в естественной среде обитания и без потери таймов… И вот еще что: Ца-Гу надо убрать сегодня же.

– … ?

– Я тебя учить должен что ли? Как хочешь сделай. Он похоже тоже понял, что там к чему, нам конкурент не нужен.

– …

– Все, до завтра. Мне еще кое-что сделать надо.

– …

– Не за что пока. Заживем красиво, тогда и отблагодаришь. Да не болтай смотри! Если кто узнает – всю оставшуюся жизнь побегушкой будешь, Большой тебя партнером никогда не сделает, сам знаешь. Тебе это надо?..

Хиу-Си вернулся в Клуб и поспешил к стенду. Надо снять все параметры микросверки, а завтра вытрясти из трухлявого пенька формулу. А послезавтра повидаться с шефом, текущие дела перетереть. Потом прощупать заказчиков. Прикинуть сеть курьеров для доставки товара. Но это все ерунда, для отвода глаз Большого. А настоящим делом станет совсем другое.

Первое: срочно оформить патент на себя.

Второе: напарничка слить, но только после того, как он с Ца-Гу разберется, конечно. Тоже мне партнер, в свертку его… «Да, пересекались с ним пару раз в компаниях, но куда он делся – понятия не имею. Ходят слухи, что он во что-то криминальное вляпался, но я не в курсе его дел совершенно, и даже не представляю, где его искать!» …Но Ца-Гу так просто не уберешь, слишком длинная волна пойдет, мой дурачок с ним может не справиться. Тогда обоих – в свертку. И наблюдать за ними, за Ца-Гу с особым вниманием, мало ли…

Третье: добиться от старика формулы выхода из свертки. С одной стороны, заманчиво было бы и его самого свернуть, но, если он исчезнет сразу после того, как я оформлю патент на себя, меня могут начать подозревать.

Четвертое: даже если То-Бо не сможет вывести формулу выхода, то все равно у меня не будет конкурентов в устранении кого угодно. Если старик не соврал, и масштаб свертки может быть и один к десяти тысячам, и даже больше, то… любой каприз за ваши деньги, как говорят эти сапиенсы. Никто никаких следов пропавших недругов не найдет. Меня начнут уважать и бояться даже больше, чем самого Большого. Хотя… Это может быть опасно. Значит, и о Большом надо будет подумать… Но это потом. Сначала надо найти заказчиков и сделать дела идеально, наработать вес и репутацию безупречного чистильщика.

Пятое: если старикашка все-таки выведет формулу, то проверить, как она работает, надо будет на нем же. Никого к этому больше допускать нельзя. И если все заработает как надо, то можно будет найти желающих отсидеться в свертке, пока плохие для них времена не закончатся. И тут уже я буду не просто чистильщиком, а настоящим хозяином нашей реальности: ненужных или непокорных – убирать, бесстрашных – пугать, жаждущих спасения – спасать, и… Тогда можно уже будет и к Большому подойти со своей меркой, причем без особых рисков.

Шестое под вопросом пока, но не исключен и такой вариант: если что-то пойдет не так и меня прижмут ко дну, то надо будет подумать, как красиво сдать шефа Управляющему Совету. А если Большой начнет топить меня, то предложить им в качестве отступного патент микросвертки, в обмен на гарантию неприкосновенности. Разумеется, патент будет оформлен в усеченном варианте, без упоминания о возможности самостоятельного выхода из свертки…

Вот такие планы. Но патент – основа всей конструкции, так что завтрашний день можно считать днем Судьбы.

Мысли Хиу-Си разбежались, заплелись узлами, выстроились многомерными узорами и сложными конструкциями, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить контроль над собой, не впасть в эйфорию. Надо переключиться на что-нибудь, подумал он.

…Мартышка эта вшивая, разумный примат четвертого уровня. Неужели, в самом деле?.. А, чушь и блажь. И старикашка То-Бо – последний романтик, Ищущий Творцов… Вот зачем таким жить вообще?..

Полу-животное, не способное наслаждаться жизнью на всю катушку, и Равный, способный, но не желающий ею наслаждаться, при всей своей непохожести друг на друга, одинаково вызывали у Хиу-Си непонимание и неприязнь.

Отказаться от возможности создать свою Вселенную – жалкая участь. Но эти разумные двуногие не вызывали у Хиу-Си сочувствия. Неважно, на что ты способен, важно, как ты реализуешь свои способности. Нет реализации таланта – значит, он пшик, пустышка.

Не впечатляли его и Творцы, создающие свои реальности и уходящие в них навсегда, с концами, чтобы жить там одинокими кукловодами. Не иметь рядом других Равных, признающих твое превосходство, это еще хуже.

Надо быть первым. Жить прямо сейчас, и жить лучше всех. Всех! Чтобы знали. И ты знал, что они знают. Иначе – незачем.