Отдел «13» [Дария Булатова] (fb2) читать онлайн

Дария Булатова Отдел "13"

Посвящается:

моему Городу

за нескончаемое вдохновение и источник идей.

Особая благодарность:

Габдулиной Людмиле и Габдулиной Юлии

за кропотливую редакцию.

моей Семье за ВСЁ-ВСЁ-ВСЁ

МАРИАННА

Глава 1. Новая квартирантка

31 октября 2018 г.

Квартирка "с душком", именно так ее прозвала Марианна.

Стоя под дверью в коммуналку, в которой снимала комнату, двадцатитрехлетняя девушка с безотчетной тревогой вертела ключи и покусывала нижнюю губу, словно решая, зайти внутрь или убежать как можно дальше.

Наконец, глубоко вздохнув, Марианна все же вставила ключ в замочную скважину и медленно, явно нехотя, повернула. Раздался тихий щелчок – дверь больше не была заперта, а вместе с ней и тот самый "душок", который сразу же просочился наружу и заполз в нос, как только Марианна приоткрыла неприятно скрипнувшую створку. На сей раз ей понадобилась пара секунд, прежде чем нерешительно заглянуть внутрь.

Коридор в квартире был по-прежнему сумрачным, неприветливым и – о, счастье – пустым. Последнее особенно радовало, потому как Марианне вовсе не хотелось снова повторить вчерашний опыт. Коридор был г-образным, освещенным несколькими лампочками под высоченным потолком с роскошной, но видавшей виды лепниной. Вчера, придя с работы, Марианна точно также открыла дверь и заметила в самом его конце высокую тень от кого-то, кто стоял за поворотом.

"Ну, наконец-то, спустя два дня хоть кого из соседей увижу, а то шумят, ворочаются, переговариваются за стенами, а вживую не показываются", – подумала Марианна и бодро возвестила о себе с порога. – Добрый вечер! Я – новая квартирантка. Меня Марианной зовут. А вас?

Жилец не двигался и не отвечал. Марианна сначала удивилась, потом отчего-то насторожилась.

– Э-э-й… привет?

Помедлив, она все же переступила порог и, сделав пару шагов по коридору, хотела было пройти туда, где находился человек, но замерла. Складывалось впечатление, что тот, кто стоял за поворотом – он или она – будто бы прислушивался и ждал. Чего, интересно? Что Марианна приблизится, выглянет из-за угла и увидит там… что? Явно ничего хорошего, потому как нормальные люди себя так не ведут.

Марианна резко передумала знакомиться. Вместо этого она быстро проскользнула в свою комнату и заперлась изнутри. Остаток вечера прошел, как в тумане, а ночью она плакала и забылась только под утро. Именно тогда ей и приснился этот сон.

…улица, дождь, машины, снующие туда-сюда люди…

Марианна мотнула головой, отгоняя навязчивые воспоминания о сне. Лучше пошевеливайся, сколько можно торчать на пороге? Коридор пуст. Можно спокойно идти.

Выдохнув, Марианна захлопнула входную дверь и быстрым шагом направилась к занимаемой ею комнате. Завозилась с ключами. Проклятые лампочки под потолком не давали достаточно света. Вокруг царил сумрак, пыль, затхлость, и все тот же душок. Марианна не смогла бы описать этот запах. Что-то древнее, ветхое и сырое.

– Запах любой коммуналки, – вспомнила она слова сменщицы на работе, когда та узнала, где Марианна поселилась. – Меньше в голову бери, лучше сваливай оттуда поскорей и снимай нормальное жилье, а то сама мхом обрастешь.

– Денег нет.

– А-а, ну тогда сочувствую.

– Сочувствует она, – ворчала Марианна, пытаясь совладать с замком, когда заметила это краем глаза – дверь справа едва слышно хлопнула за кем-то, кто в нее только что проскочил. Все, что Марианна успела увидеть – это босую детскую пятку.

По спине поползли противные мурашки. Отчего, Марианна не могла понять. Ничего страшного не случилось – разве что невероятно неприветливые соседи. Но ей-то как раз и на руку – меньше соваться с расспросами будут. Кто? Куда? Почему? Зачем? Так что, несмотря на крайне пакостные ощущения, Марианна выдохнула и, наконец, смогла справиться с проклятущим замком. Ввалилась внутрь. Захлопнула и заперла дверь. Зажгла не менее тусклый свет, разулась, поставила сумку и села на кровать. Почему? Почему она должна скитаться по этим старым, обшарпанным, жутковатым коммуналкам? Почему, ради всего Святого, она так живет? Да потому – сразу же ответил ей другой голос в ее собственной голове – что ты прячешься от мужа-тирана. Потому, что у тебя нет денег на нормальное жилье и уехать ты, соответственно, тоже не можешь, а у этого мерзавца денег много, и он рано или поздно тебя найдет!

– Нет, не найдет! Нужно сделать все, чтобы не нашел! – воскликнула Марианна со слезами в голосе и подняла глаза. – О, Небеса, да за что же все это…

Небеса, как обычно, не ответили. Над головой простирался темный от времени потолок с потрясающей красоты лепниной, которая теперь представляла собой идеальный пример декаданса. Секунду назад Марианна хотела снова разреветься, а сейчас вдруг затаила дыхание. Лепнина в форме ветвей, облаков и живых существ – все это было настолько красиво, что Марианна никак не могла взять в толк, как же она сразу не заметила такого великолепия. Человеческие фигуры, херувимы и ангелы были точно живые и, казалось, просто спали. Она решила, что непременно рассмотрит все детали завтра утром при нормальном освещении.

…рыжий свет уличных фонарей, в котором видны стремительные росчерки косого дождя…

Марианна застонала. Ох уж этот проклятый сон!

Нет, мысль о нем не давала покоя, поэтому Марианна решила поступить так, как поступала всякий раз в таких случаях. Вздохнув, поднялась с кровати и принялась рыться в сумке, попутно извлекая оттуда купленные продукты, какие-то бумажки и прочий мусор. Ну, где же ты? А, вот! Нужная вещь, наконец, подвернулась под руку. Марианна стянула плащ и бросила его на кровать, полезла в карман за сигаретами и нахмурилась. Сигарет не оказалось. Черти что. Ну да ладно, перетерпим.

Подтащив единственный имеющийся стул к окну – там было посветлее – Марианна положила блокнот на широкий подоконник и раскрыла его. Сначала ей казалось, что придется поднапрячься, но детали сами всплывали в памяти, да так ясно, словно все случилось всего пару часов назад и лично с ней. Марианна начала записывать.

Глава 2. Сон

Очередной будничный вечер в самом обычном городе. Ты едешь в битком набитом автобусе и смотришь на проплывающую за окном улицу. Месяц октябрь на сей раз выдался дождливым и ветреным. И ты думаешь, если уж октябрь такой, то страшно представить, какая погода будет царить в ноябре. Вообще-то в этом городе частенько идет дождь даже летом, поэтому ничего удивительного, что сейчас улицы напоминают скорее каналы Венеции, по которым вместо гондол плывет четырехколесный транспорт.

Ты хмыкаешь, пялясь в окно. Плывет, громко сказано. Скорее уж ползет, как каракатица, потому как пробки адские, другое сравнение на ум не приходит. Автомобильный коллапс в этом городе, не самом большом, надо заметить, случается каждый раз, когда идет дождь. А уж в такой ливень и подавно.

Думая об этом, ты снова вздыхаешь. Мало тебе трудного дня на работе, еще и до кровати, похоже, добраться удастся совсем не скоро. Но что злит больше всего, так это равнодушие. Окружающие тебя люди поразительно спокойны – все уткнулись в телефоны и отключились от реальности, в которой, по всей очевидности, остался только ты один. Ты бы и сам не прочь уткнуться, да вот беда – телефон украли пару дней назад. При мысли о краже, тебя снова обуревает злость. Нет, нужно успокоиться.

Ты вздыхаешь и разжимаешь кулаки, вернувшись к реальности, тоже не шибко веселой. Но это все лучше, чем в десятый, нет, двадцатый раз подряд бередить рану. И от нечего делать – автобус, доехав до перекрестка, встал намертво – начинаешь рассматривать прохожих на улице.

Смотреть особо не на что. Дождь немного сбавил обороты – не иначе как набирая сил для того, чтобы зарядить по полной программе – и картинка за запотевшими окнами автобуса становится более отчетливой и менее радужной: автобус, зажатый между другими автомобилями, тротуар на той стороне улицы, по которой вместе с дождем текут потоки людей, под зонтами и капюшонами. Серо-черная копошащаяся масса без четких примет и черт. Течет себе и течет, не замечая никого и ничего вокруг.

Очередной тычок локтем под ребра заставляет тебя отвлечься от скучной улицы, а когда ты снова смотришь в окно, то видишь Ее.

С такого расстояния, на котором находишься ты, и при таком уличном освещении можно подумать, впрочем, без уверенности, что женщина, скорее всего, средних лет. Как и остальные, Она тоже движется по улице. Только медленно. Можно сказать даже тащится, при этом еле-еле пошатываясь. Что примечательно, Она без зонта и одета легко.

Собственно, так ты Ее и заметила. На ней легкая светлая юбка и красная кофта. Такая красная, что в этом потоке черноты, который обтекает женщину, словно она островок посередине бурной реки, глаза невольно начинает резать. Первая мысль при виде этой особы – что за ненормальная. На улице конец света, а Она точно для легкого летнего вечерка вырядилась. Это ж надо! А потом, присмотревшись внимательнее, ты понимаешь – что-то тут неладно.

Автобус все также намертво стоит в пробке, и ты продолжаешь вглядываться. В рыжем свете фонаря, до которого добрела Женщина, становятся отчетливо видны светлые, длинные волосы. Наверное, когда-то они были красивыми, а теперь походят на мокрые облепившие голову водоросли. Но в одном месте… что это? В свете фонаря хорошо видно, что с головой что-то не так. Там красное пятно. Это похоже на…кровь. Рана? Да такая большая. Женщина, видимо, упала, ударившись головой, или ее ударили. Ты подаешься чуть вперед, напрягаешь зрение – так вот откуда нетвердая походка и безвольно свисающие вдоль туловища руки. Она ведь явно не в себе. И Ей, как будто, не холодно. Совсем.

Неприятная, пока еще не ясная, мысль начинает свербеть в мозгу.

Никто из прохожих на тротуаре словно не замечает это странное создание. Женщина тоже не обращает ни на кого внимания. Просто идет, и люди Ее обходят как какое-нибудь препятствие. Но вот, один пронесся мимо и задел локтем, отчего Женщину развернуло лицом к дороге, и Она остановилась, и тут автобус внезапно тронулся с места.

В следующий момент ты отвлекаешься на очередного пассажира, проталкивающегося к выходу, а когда снова переводишь взгляд на тротуар, то вдруг пораженно замираешь – Женщина смотрит прямо на тебя.

За паутиной спутанных, упавших на лицо, волос ты видишь Ее глаза. Тусклые глаза, как у слепого, но они обращены на тебя. На тебя и ни на кого другого.

Движение на дороге возобновляется, и взгляд тусклых глаз скользит следом за удаляющимся автобусом. Провожает тебя. В этот момент в голове твоей раздается ужасающий скрежет. Словно кто – то скребет ногтями по дереву. Тебя отпускает только, когда проклятый перекресток остается позади.

Кто – то снова больно задевает локтем, и ты, вздрогнув, словно выныриваешь из под воды и начинаешь быстро и часто дышать. Моргаешь и, навалившись на сидящую неопрятного вида тетку, которая тут же возмущенно вскрикивает – очумел, что ли? – вжимаешься лицом в стекло, безуспешно пытаешься разглядеть злосчастный перекресток. Бесполезно.

Весь оставшийся путь до остановки тебя тревожат неприятные мысли. Ты убеждаешь себя, что тебе показалось. Нет. Не Женщина. Она-то как раз настоящая, а вот тусклые неживые глаза и та широкая улыбка, которая стала прорезать Ее худое бледное лицо, когда она поняла, что ты на Нее смотришь… Зачем? Зачем ты посмотрел? Женщина, без сомнения, ранена или не в себе. А, может, и то, и другое одновременно.

Неприятно конечно, но ничего сверхъестественного. Просто ты переутомился, и мозг решил подшутить. Да. Так и есть.

Ты успокаиваешь себя такими мыслями и идешь домой по темным дворам микрорайонов от пустеющей остановки. Идешь быстрее, чем обычно. Под желтоватыми фонарями. Морщась от моросящего дождя и порывистого ветра. Вот он, хорошо знакомый двор, дом и подъезд. Рассеяно поздоровавшись, пропускаешь вышедшую выгулять собаку соседку. Впрочем, та не отвечает, погруженная в бездну своих мыслей. Ты быстро проскальзываешь в подъезд, поднимаешься на свой этаж, отпираешь дверь и, наконец, оказываешься внутри.

Коридор квартиры темный. Такой же неприветливый, как и улица, но все же…

Спустя пол часа в окружении привычной обстановки ты уже посмеиваешься над собой. Глупости, какие! Страхи. С чего вообще?

Душ. Ужин. Ложишься пораньше и, странно, засыпаешь крепким сном. Ночью снится город. Пустые темные улицы, пропитанные дождем и продутые ветром. Рыжий свет уличных фонарей, в котором видны стремительные росчерки косого дождя. И бредущая темная фигура. Она движется по улицам совершенно одна. Она приближается, и ты откуда-то знаешь, что она идет в направлении знакомого двора… хорошо знакомого тебе дома.

Зачем ты смотрел на Нее? Зачем…

Крик раздается прямо у уха, и тебя подбрасывает на постели. Сердце бешено колотится, ты весь в поту, дыхание рвет легкие. Быстро моргая, пытаешься прогнать слишком реальный ночной кошмар. Делаешь глубокий вдох. Потом резко выдыхаешь.

По улице проезжает машина, и свет от ее фар скользит по спальне, на несколько мгновений выхватывая из темноты стены, потолок и мебель. Эти несколько мгновений ты видишь книжный шкаф, дверь, кресло, темную фигуру в левом углу, стол у стены, заваленным книгами. После чего все снова погружается в темноту.

Стоп – тебя словно окатывают ушатом ледяной воды – какая еще фигура? Угол должен быть пуст!

Чувствуя нарастающую панику, ты, окруженный абсолютной темнотой, боишься пошевелиться. Не не можешь, а боишься. Мысли в смятении, глаза точно слепые. И только звуки дают тебе возможность ориентироваться. Нужно включить свет, чтобы прогнать это…

…зачем ты смотрел…

…чтобы прогнать это… то, что сейчас находится с тобой в комнате… нужно… нужно…

За стеной начинает шумно ворочаться сосед, и это движение выводит тебя из ступора. Ты медленно, очень медленно делаешь вдох, немного ослабляя стиснувшую сердце панику. Звуки окружающего мира реальны. Мир – реален. Тебе нужно двигаться. Сбросить вязкий, тянущий и сковывающий тебя страх.

Ты резко выдыхаешь, готовый вот-вот сорваться с места и рвануть к выключателю – сосед все еще шумно ворочается и врубает телевизор – как вдруг раздается это…

Быстрые шлепающие шажки, словно по мокрому полу. Что-то шуршит у твоих ног. Пружины на старой кровати скрепят, одеяло натягивается и приподнимается, и в это самое мгновение ты, наконец, осознаешь, полуживой от ужаса, что это забралось в постель и теперь быстро, очень быстро ползет к тебе…

Уже не медля, ты с криком буквально слетаешь с кровати и, в два прыжка оказавшись у выключателя, врубаешь свет.

После чернильной темноты комнату словно выжигает. Бешено моргая, вопя и размахивая руками, ты пялишься на кровать. В стены начинают стучать соседи.

Но ты не реагируешь. Уже не кричишь, просто пытаешься осознать и понять случившееся. Ведь кровать пуста. Так же, как и комната.

И тут одновременно происходят две вещи: во входную дверь раздается стук. Тихий, но отчетливый, такой же, как и голос в твоей голове.

«Впусти меня», – просит этот голос, – «пожалуйста, мне так холодно… прошу тебя, впусти»…

…Марианна резко выпрямилась от стрельнувшей в лопатку боли и заморгала. Обернулась, оглядела темную комнату и снова посмотрела в окно. Пока она записывала, успели сгуститься осенние сумерки, и начал накрапывать дождь.

Девушка какое-то время сидела, глядя на исписанные страницы блокнота и грызла колпачок ручки. Полегчало ли ей? Пока не понятно, ночью будет видно. Раньше ей помогало. Изливать весь негатив на бумагу, а потом сжигать. Самое то. Марианна оценивающе глянула на блокнот, и тут в животе сильно заурчало. «Так и быть», – подумала Марианна, – «отложим сожжение на потом».

Бросив ручку на блокнот, она поднялась со стула, потянулась и посмотрела на дверь. Есть-то хотелось, но вот выходить из комнаты в тот мерзкий коридор…

«Не можешь же ты сидеть в этой комнате вечно. Так и сдуреть не долго». Подумав, Марианна извлекла из пакета полуфабрикаты, захватила чашку, заварку и, вздохнув, наконец, покинула свое «убежище».

Парень на кухне вздрогнул и обернулся, как ей показалось, немного испуганно. Впрочем, Марианна тоже вздрогнула, не ожидая (с чего бы, это ж коммуналка) застать кого-то на кухне. Пару секунд они пялились друг на друга, а потом парень широко улыбнулся, и у Марианны, словно, от сердца отлегло – улыбка была искренней и доброй.

– Здра-асьте, – произнес парень и смущенно поскреб макушку, – простите, я тут, немного…

– Да я тоже, не ожидала… – ответила Марианна и слабо улыбнулась в ответ.

– Напугали, в общем, друг друга, – парень еще больше развеселился. – Вот так, побродишь по этим коридорчикам и дерганный станешь, – он шагнул к Марианне и протянул руку. – Меня Глебом зовут. Я из комнаты дальше по коридору. А вы?

Переложив в левую руку прихваченные из комнаты продукты, она пожала сухую ладонь.

– Марианна. Заняла вторую комнату.

– Ну что ж, присаживайся, Марианна, я как раз собрался ужинать. Жареную картошку, надеюсь, любишь?

Глеб оказался парнем компанейским. Жил он в коммунальной квартире давно и с охотой поведал новой постоялице, что здесь и как. Как выяснилось, всего жильцов было пятеро, включая Марианну. Только вот на глаза они особо друг другу не показывались. Тихие были. Не общительные. Квартира-то большая. Нет-нет, иногда пересекались, но, в основном, каждый был сам по себе.

– Горину это даже на руку.

– Кому?

– Как кому? Владельцу. Ему главное, чтобы все тихо-мирно было, и оплата вовремя

поступала. Никаких животных и детей. Если так, то с ним можно поладить. Да ты с ним не

встречалась разве?

Марианна отрицательно покачала головой.

– Как же ты въехала тогда? – удивился Глеб.

– Узнала по объявлению, что комната сдаётся. Позвонила по указанному номеру.

Поговорила с мужчиной.

– Вот, Горин…

– Договорились о цене, и в тот же день я подъехала сюда. Ключи мне вручила девушка, которая представилась, как Светлана. Задаток забрала она же. Договор не заключали.

– А, это племянница Горина. Теперь понятно. Сам Горин не особо любит показываться на людях, это правда. Бирюком живёт. Ну и жильцов подбирает себе под стать. Дисциплинка тут и впрямь лагерная.

– И все же кто-то Горина ослушался, – улыбнулась Марианна.

– Ты о чем? – не понял Глеб.

– О ребёнке, – ответила она, насадив жареную картошку на вилку. – Увидела сегодня краем глаза, как в соседнюю комнату прошмыгнул, пока я с ключами возилась. Не поняла даже, мальчик или девочка. Так, кто?

Ответа не последовало. Марианна подняла глаза от тарелки и перехватила взгляд соседа. Заметив, что она смотрит, Глеб быстро уставился в свою кружку, сделав вид, что не услышал. Что еще за номер? Марианна хотела повторить вопрос, но взгляд упал на одну из тонких рук парня. Рукав кофты задрался, открыв сгиб локтя, и она заметила татуировку в форме змеи и старые следы от уколов. На сей раз уже Марианна не успела отвести глаза.

– У каждого свои скелеты в шкафу, да? – Глеб невесело усмехнулся и одернул рукав, и Марианна вдруг увидела в его глазах сильную усталость. – Не бойся, я в завязке. Уже полгода. Вот, на работу устроился. Надо же платить за комнату в этом паршивом местечке. Подкоплю деньжат и уеду. А с тобой что?

– Прости, я не понимаю…

– Да брось, такая красивая девушка в этой дыре – нонсенс. Стало быть, случилось что-то, раз ты здесь оказалась.

Марианна хотела было огрызнуться – агрессия возникла сама собой – но, глянув в лицо Глеба, вдруг, остыла. Она, пусть и не по собственной воле, но уже влезла в его «шкаф со скелетами», да и не было в ее истории ничего, по сути, особенного.

– От мужа ушла, – кратко ответила она. – Пока не устаканится… в общем, это все временно.

Глеб смотрел на нее несколько мгновений, потом одним глотком допил чай и резко поднялся:

– Ладно, мне, пожалуй, пора спать. Завтра первый рабочий день, не хочу опаздывать. Посуду я сам помою завтра утром, – он улыбнулся. – Спасибо за компанию, Марианна. Рад знакомству и спокойной ночи.

Столь резкая перемена удивила девушку. Глеб вышел и растворился в полумраке коридора, оставив ее одну на кухне, которая сразу стала неуютной. Она тоже не стала задерживаться. Раздумывая над странным поведением соседа, Марианна побрела в свою комнату, тихо скрипя рассохшимися от времени и влаги половицами.

Проверенное средство не помогло. Ночью опять снились дурные сны. Будто бы бредет она по коридорам этой самой коммуналки, а те не заканчиваются. Раздваиваются, разтраиваются, расползаются, точно щупальца спрута, и Марианна бродит по ним, как по лабиринту. Пыльному, ветхому, скрипучему, с кучей старинного хлама, распиханного по трюмо, шкафам, антресолям и полкам. Все это подсвечено тусклыми мигающими лампочками, которые то вспыхивают, то гаснут, а то и вовсе лопаются прямо над головой, когда проходишь под ними. И ладно бы, место такое неприятное; самое плохое, что оно, похоже, обитаемое. Марианна еще пока никого не встретила, но ощущала чужое присутствие буквально кожей. Но что самое странное, несмотря на всю эту чертовщину, она не боялась. У нее была цель. Она кого-то искала в этом лабиринте, и искала вовсе не украдкой, а наоборот, шумно ступая по половицам, громко стуча по стенам и распахивая двери. Марианна не помнила, кто был тот, кого она ищет, но была твердо уверена, что непременно должна его отыскать. Ведь она явилась сюда за ним.

– Что ты здесь делаешь? – неожиданный шепот за спиной заставил ее замереть.

Марианна оглянулась. Никого. Только тускло освещенный коридор и чернота за дверью комнаты, которую она только что открыла, проходя мимо. Вглядываясь в эту черноту, она спросила:

– Это… ты?

– Кто ты такая? – прошептал голос отчего-то очень знакомый и незнакомый одновременно. – Кем бы ты ни была, здесь опасно… тебе нужно уходить… Хозяйка может проснуться…

– Хозяйка?

– Я слышу её, она ворочается в глубинах. Ее сон не крепок. Он чуткий и ты почти его нарушила. Нельзя, чтобы она проснулась. Поэтому, уходи…

И тут случилось нечто странное: у Марианны возникло отвратительное чувство, словно за ее спиной кто-то стоит. И этот «кто-то», гораздо больше и выше самой Марианны, точно зловещий Кукловод, начинает тянуть за невидимые ниточки, намереваясь взять Марианну под свой контроль. Только так, и никак иначе она смогла бы объяснить свои последующие действия: рука Марианны медленно поднялась, ее пальцы сделали «щелчок», после чего лампочка над головой с громким хлопком разлетелись вдребезги. За секунду до того, как коридор погрузился во тьму, Марианна почувствовала, как те же невидимые, но хорошо ощутимые, пальцы растягивают ее губы жутковатой и до нельзя широкой улыбке.

– Это ты! – закричал голос из комнаты. – Как ты нашла меня? Нет, прошу… она проснётся!

– Этого я и добиваюсь,– теперь Марианна говорила низко и скрипуче. И слова, и голос были не ее. – Я хочу с ней встретиться.

– Невозможно!

– Приведи ее.

– Нет!

– Тогда я продолжу крушить здесь все, и она точно явится.

– Прекрати! – завыло из темноты. – Прекрати и убирайся! Убирайся, пока цела! Прочь!

Поток ледяного ветра вырвался из темного помещения, отбросив Марианну назад, она упала на грязный и пыльный пол, никем не подхваченная и беззащитная. Невидимого Кукловода рядом с ней не было. Рядом не было вообще никого.

Марианну буквально подбросило на кровати.

– Господи, – тяжело и быстро дыша, она сначала не поняла, где находится, а когда, наконец, до нее дошло, ей снова захотелось реветь. – Проклятье…

Растерев лицо, Марианна тупо уставилась на потолок. Свет от фонаря слабо освещал комнату. Кровать находилась на границе света и темноты, и потолок практически был невидим. Только когда глаза привыкли, Марианна смогла различить красивые вензеля и фигуры над собой. Стараясь успокоиться, она принялась их рассматривать.

Успокоиться удалось далеко не сразу. Сон был настолько реален, словно тот чертов лабиринт находился прямо за ее дверью. Громкое «биканье» раздалось прямо у уха. Вздрогнув, Марианна оторвалась от созерцания потолка и повернула голову к электронным часам. Ровно «4.00».

В горле пересохло. Марианна поморщилась и села в кровати. Пить хотелось неимоверно. А еще в туалет. Ничего не поделать, придется выйти из комнаты и пройти по злосчастному коридору до туалета и кухни.

Вздохнув, она поднялась с кровати, надела тапочки, набросила халат. Взяла кружку и отперла дверь, мельком глянув на прислоненное к стене зеркало: напротив окна, попадая в свет уличного фонаря, сидел какой-то мужчина.

Марианна резко обернулась.

По стеклу от налетевшего ветра, словно большая костлявая пятерня, шарила голая ветка. Дождь начинал тихую барабанную дробь. Кроме нее, в комнате никого больше не было. Прижимая к груди кружку, Марианна уставилась на окно, потом снова с опаской посмотрела в зеркало, но там вновь отражалась ее мрачная и унылая комната.

– Фу ты, блин, – наконец, выдохнула девушка, – ну ты совсем…

Поругав себя за впечатлительность, она открыла дверь и тихо выскользнула в коридор.

– Место встречи изменить нельзя, – Глеб сначала зевнул, а потом сонно улыбнулся. В халате и тапочках он стоял у плиты и варил в турке кофе. – И чего ты в такую рань? Не спится?

Растеряно моргая, Марианна замерла в дверях кухни. Ей хотелось задать соседу тот же вопрос, но потом она вспомнила, что ему нужно было рано вставать на работу. Поэтому она только кивнула.

– Садись тогда. Вижу, та еще ночка, да?

Марианна не стала уточнять, что он имел в виду, прошла и молча села за стол. По понятным причинам возвращаться в комнату совершенно не хотелось.

Глеб тем временем сварил кофе и разлил его по двум чашкам. Поставил на стол тарелку с бутербродами.

– Угощайся, – он принялся жевать с таким аппетитом, что Марианне невольно стало легче. Глеб словно смахнул с нее вязкую паутину ночного кошмара, позволив ей, наконец, нормально дышать. – Не переживай, по началу всем ерунда снится, окружение, знаешь ли, к этому располагает, а потом привыкнешь, а еще лучше, – он выдержал паузу и внимательно посмотрел на соседку, – поищи-ка ты себе другое жилье. Менее мрачное.

– А ты чего не ищешь?

– Я же говорил, пока денег нет. Как появятся, ноги моей здесь не будет.

– Моей – тоже, как только и я наскребу.

– А, значит мы в одинаковом положении, друзья по несчастью, – Глеб протянул руку и чокнулся своей кружкой о кружку Марианны. – Не переживай, все наладится. Непременно. Так всегда бывает.

Они поговорили еще какое-то время. За окном, выходящим на глухую стену, еще даже не рассвело, а Глеб уже начал собираться.

– А остальные не завтракают? – спросила Марианна.

– Еще слишком рано. Ты уже на работе, когда они выползают из своих нор. Да не переживай ты, как я и сказал, ребята не особо горят желанием общаться, ты ничего не потеряешь.

Марианна кивнула. Они вышли из кухни в коридор. Глеб пошел было к себе, но, заметив странную заторможенность соседки, вернулся обратно и заглянул ей в лицо:

– Что-то случилось? – Марианна пожала плечами. – Может, тебе пораньше выехать на работу? Хочешь, вместе выйдем. Провожу до остановки. Там круглосуточное кафе неподалеку – подождешь там, не замерзнешь.

Кивнув, Марианна пошла в комнату. Глеб уточнил:

– С тобой точно порядок, соседка?

– Да, – отозвалась она уже через порог, – дай мне десять минут.

– Договорились.

Проследив, как дверь затворилась, Глеб покачал головой и быстрым шагом направился к себе. Он жил здесь давно и знал все закутки квартиры наизусть, знал все ее шорохи и скрипы, знал, как и чем они рождаются. Именно поэтому он старался проходить коридор как можно быстрее. Потому как объяснить звуки, которые порой слышались в нем, он так до сих пор и не смог.

На улице было темно и холодно. Они выползли во двор и направились к переулку.

– Обычно, я срезаю тут, – объяснял Глеб особенности местной географии. – Ты говорила, тебе купить сигареты надо, в переулке есть круглосуточный магазин. Там свежее все и дешевое. Можно смело отовариваться продуктами.

Кроме них в переулке не было ни единой живой души. Магазинчик казался маленьким оазисом в вакууме мрака. Уютный и живой.

– Ты что, не идешь? – девушка обернулась к Глебу, который остановился напротив витрины.

– Подожду здесь. Только ты, давай, не долго. Мой автобус через пятнадцать минут.

– Ладно.

Марианна открыла дверь, звякнувшую колокольчиком, и переступила порог магазина. Морщась от моросящего дождя, Глеб проводил ее взглядом и повернулся в сторону улицы, такой же пустынной и тихой.

Купив сигареты и завтрак на вынос, Марианна вышла из магазина и тут же попала под дождь. Несмотря на это, настроение ее в разы улучшилось, приведенное в порядок обыденными вещами без намека на всякую ерунду. Даже дождь, и тот принес с собой пусть что-то холодное, но живое.

То, что Глеб здесь, можно было понять только по огоньку сигареты, которую он курил, стоя в абсолютной темноте под козырьком здания.

– Я все, пойдем, – Марианна махнула рукой и заспешила по переулку в сторону проезжей части.

Шаги за спиной послышались не сразу – Глеб, видимо, докурил и только потом двинулся следом.

– Ты был прав, в этом магазине все свежее и действительно дешево.

Сосед не ответил, просто продолжал идти, тяжело шлепая по асфальту и лужам. Марианна на ходу мельком глянула за спину. В темноте переулка виден был только его силуэт. Он находился в паре метров от Марианны и быстро приближался. Девушка снова посмотрела вперед, на проезжую часть.

– Я тут подумала, ты меня угощаешь постоянно, давай я сегодня чего-нибудь на ужин приготовлю? Что скажешь?

Шаги за спиной ускорились, дыхание стало тяжелее. Глеб ее почти нагнал.

– Ну, так что? Есть любимые предпочтения или… – Марианна не договорила, заметив, как сосед выруливает из-за угла здания в нескольких метрах впереди.

Она резко остановилась. Шаги за спиной тоже.

– Я тут! – Глеб махнул ей от угла. – Потеряла? А я знакомого с собакой увидел, решил подойти-поздороваться…

Но она не ответила. Внутренне сжавшись, вслушивалась в хриплое тяжелое дыхание. Тот, кто шел за ней по переулку, теперь стоял прямо за Марианной и дышал ей в затылок. Волосы в буквальном смысле зашевелились от страха. Теперь она чувствовала за спиной нечто большое и очень злобное. Оно склонилось ниже к ее левому уху и внезапно клацнуло зубами:

– …удирай…

Марианна резко отскочила и рванула в сторону, готовая к тому, что на нее сейчас же набросятся, но ничего не произошло. В переулке никого не было. Только светящийся островок – магазинчик.

Чувствуя, как подкосились ноги, Марианна привалилась спиной к стене. Глеб подлетел к ней и испуганно вцепился в рукав плаща.

– Что случилось?

Она потрясенно моргала:

– Не знаю…

– Как, не знаешь? – Глеб посмотрел на черный переулок.

– Кто-то за мной шел, – Марианна вся дрожала. – Я думала – это ты. А ты вывернул из-за угла. А это… это было…

– Так, спокойно, – Глеб помог ей подняться и повел прочь. – Пошли отсюда.

– Но…

– Тебе просто показалось. Пошли… вон, мой автобус уже едет. Нам нужно спешить.

Глава 3. Хозяйка

В тот день ей пришлось отпроситься с работы после обеда. Самочувствие резко ухудшилось, и Марианна решила не рисковать. По новостям трубили об эпидемии, повально валившей с ног население не только их страны, но и большей части мира, так что, узнав о недомогании, начальница тут же дала ей отгул.

Уже выходя из автобуса на остановке, Марианна решила зайти в аптеку и закупить нужные лекарства, а также градусник. Домой шла, нагруженная таблетками и мыслями, и специально прошла по злосчастному переулку, дабы удостовериться, что все, что случилось утром, ей просто померещилось.

При свете дня переулок казался самым обычным, магазинчик работал, и из него как раз выходила молодая пара с полными пакетами продуктов. Бежавший за ними карапуз громко и весело что-то декламировал. Марианна с облегчением вздохнула. Ну вот. Нет никакой мистики, скорее всего, ты просто переутомилась, что не удивительно после всех тех адских месяцев.

Ругая саму себя, Марианна неспешно шла по переулку, позволив семье уйти вперёд. Когда они скрылись из виду, Марианна остановилась и стала внимательно изучать окружающий ее пейзаж. Две высокие стены без окон не были идеально ровными. В них имелись уступы и ниши. Похоже, раньше здесь все же были окна и двери, но потом их заложили по какой-то причине.

Марианна как раз смотрела на одну такую нишу. Сейчас она находилась слева от девушки и на расстоянии метра в два. Ниша эта была больше и глубже других и привлекала внимание ещё и потому, что на ней красовалось граффити – старое, сильно потускневшее, но все ещё хорошо различное и, насколько могла судить Марианна, очень качественно выполненное.

На стене были нарисованы пять человеческих пальцев. Остальная часть руки и прочее тело отсутствовали. Либо, если художник постарался, таились в самой нише, скрытые во мраке. Пальцы же словно цеплялись за угол, так, будто бы их обладателя пытались затащить в темноту, а сам он при этом очень сопротивлялся.

По спине Марианны пробежал холодок. И, правда, глядя на эти пальцы, ощущение было именно таким: тревожным и неприятным. Если художник добивался такого эффекта, то у него, определённо, получилось.

Марианна медленно приблизилась к нише и заглянула в её полумрак. Когда она поняла что там изображено, то её едва не вырвало. Отскочив назад, Марианна почти бегом направилась к выходу из переулка, коря себя за то, что посмотрела…

– Да, жутковатая фантазия у художника. Это сейчас ещё стёрлось, а представляешь, по началу, какую жуть нагоняло, – рассказывал Глеб, наворачивая макароны по-флотски с кетчупом и с таким волчьим аппетитом, словно он не ел неделю. Сидя напротив, Марианна пила разведенное в кипятке противовоспалительное и жаропонижающее и ежилась от холода. Она старалась убедить себя, что пробегающие по позвоночнику мурашки от болезни, а не от страха. В кухне, где они, по обыкновению, расположились, кроме них больше никого не было. – Дети, помню, там ходить боялись. Говорили про чудище в закутке. Да и не только дети. Впечатлительным людям на такое вообще смотреть не стоит.

– Но почему все-таки граффити такое? Наверняка, есть история.

– Вроде бы говорил кто… в общем, лет восемь назад в переулке этом убили какого-то бандюка. Вроде как, прирезали и затащили в эту самую нишу. Правда, он не сразу умер. Истёк кровью. Наутро нашли. Он, похоже, цеплялся за угол стены, пытаясь выползти, чтобы его увидели, но не смог. Так и помер.

Марианна сглотнула и поежилась. Именно такое впечатление у неё при виде граффити и сложилось – некто, схватившийся за угол стены. Цепляющийся за саму жизнь. Кошмар.

– Художник, видимо, тоже слышал эту историю, и она его вдохновила… на свой лад.

– А почему остальное тело нарисовано… хм… без кожи?

– А, там же канализация рядом. Крысы постарались. Правда, я сомневаюсь, чтобы настолько сильно они его обглодали. Полет фантазии, знаешь ли.

Марианну затошнило. Она оставила кружку с мерзким лекарством. Глеб пожал плечами. Его аппетит, похоже, ничто не могло испортить:

– Мне, кажется, все было гораздо проще. Убитый парень явно не был ангелом. Может, художник его знал и таким образом показал его гнилое нутро.

Девушка вздохнула:

– Хорошенькие у нас разговорчики за ужином.

Глеб улыбнулся:

– Сама спросила. Надеюсь, тебе полегче.

– Да. Правда это не объясняет того, что я видела.

– Шедшего за тобой по пятам мужика?

– Глеб, – взмолилась Марианна, подавив новую волну паники и отвращения. – Не напоминай…

– Извини. Не буду больше. Я просто подумал, если ты не слышала истории о том прирезанном бандюке, скорее всего, то, что случилось, игра твоего подсознания. Если бы это был кто-то настоящий – я бы его заметил. Но я никого не видел. А теперь подумай, что могло спровоцировать такие образы?

Муж, твердо решила Марианна, часом позже уже лежа в постели в своей комнате. Это точно муж. Подсознание сыграло с ней злую шутку. И она увидела того, от кого сбежала.

Как часто в её кошмарах он настигал Марианну. Здесь тоже самое, только, похоже, её фобии вышли на новый уровень. Стали мерещится наяву. Марианна нахмурилась. Плохо. Так и кукухой сдвинуться недолго. Она еще пару часов ворочалась, а потом лекарство начало делать свое дело, и Марианна стала засыпать. Может, хоть сегодня ей удастся хорошенько выспаться.

Но этого, конечно, не случилось. На сей раз во сне что-то изменилось. Марианна бродила все по тем же коридорам, но они стали темнее, и по ним носились сквозняки. Двери были заперты, и ощущение, что здесь обитает кто-то еще, тоже пропало. Марианна шла по этим новым мертвым коридорам до тех пор, пока не оказалась перед дверью собственной комнаты. Дверь была приоткрыта, и она заглянула внутрь.

Как часто и бывает во снах, Марианна совсем не удивилась, увидев на кровати себя, спящую. Она прошла в комнату и подошла к окну, за которым было настолько серо, словно все заволокло туманом.

Марианна пыталась хоть что-то разглядеть, когда вдруг поняла, она ничего не слышит. Ощущение было такое, что она оглохла. Причем, оглохла полностью.

Пытаясь уловить хоть звук, Марианна смотрела через окно, когда внезапно заметила отпечатки на стекле, аккурат напротив своего лица. Поразмыслив немного, она склонилась вперед и подышала на стекло, на котором тут же проступили написанные буквы.

«ОБЕРНИСЬ».

Ощущение опасности накатило такой удушающей волной, что Марианна еле устояла на ногах. Она по-прежнему ничего не слышала, но, снова повинуясь чужой мощной воле, медленно обернулась.

Картина, представшая ей, казалась старым черно-белым фильмом без звука и с отрывистыми кадрами: Марианна – реальная Марианна – по-прежнему спала в своей постели, комната была такой же, как и всегда. За исключением двери, которая оказалась заперта. Другая, бодрствующая Марианна, смотрела на эту дверь до тех пор, пока краем глаза не заметила новое движение. Высунувшаяся из темноты тощая бледная рука зашарила по полу, сжала пальцами край рассохшегося паркета и затем очень медленно начала вытягивать остальное тело из под кровати…

Хозяйка пришла. Она здесь.

Спящая Марианна начала метаться по постели, похоже, ее снова одолевали кошмары. Марианна – бодрствующая, спокойно стояла у окна и наблюдала, как нежить взбирается на кровать, наваливается на Марианну и, припадая к ней, начинает жадно пить…

В этот самый миг, в сознании Той Марианны, Которая не спит, проносится картина, в которой на кровати лежит хорошо знакомый ей мужчина. Он также мечется и стонет, пока навалившаяся на него нежить, ненасытно высасывает его жизнь вместе с кровью…

Теперь ты знаешь, что с ним случилось. Он умер здесь, в этой самой комнате. Его убивали, постепенно выпивая его кровь. Но его дух все еще здесь, потому что здесь его останки. Хозяйка сохранила их. Но не потому, что он был для нее кем-то особенным, просто эта дрянь хранила останки всех своих жертв. Они свалены в большую кучу в самой дальней, темной и запертой на ключ, комнате…

Крик ярости и боли разрывает грудь Марианны. Он настолько страшен, что, кажется, заполняет собой весь мир. Требуется несколько мгновений, чтобы понять, что кричит она сама. Чувствуя невыносимую тяжесть, Марианна подрывается с места и, схватив за горло навалившуюся на нее Хозяйку, со всей силы швыряет ее к окну.

Взвизгнув, нечисть врезается спиной в стекло и падает на пол. Одуревший от голода разум не сразу понимает, что произошло. Ее жертва смогла проснуться и освободиться, но как? Ведь от чар Хозяйки освободиться невозможно.

Нечисть шипит и поднимает голову, обращая полный голода и злобы взгляд на свою жертву и… замирает, встретившись с точно таким же взглядом. Они с девчонкой в комнате не одни: высокое и тощее, очень бледное существо с длинными белыми волосами стоит в углу. Стоит и смотрит на Хозяйку.

Не может быть.

Нечисть переводит взгляд на девчонку. Ее жертва вовсе не та, за кого себя выдает. Теперь нечисть явно это ощущает. Девчонка – приманка, слуга той, которая стоит в углу комнаты. Эта… Сущность… она пробралась сюда, на территорию Хозяйки, при помощи девчонки. Да как ловко, ведь Хозяйка не почувствовала даже и следа Сущности на ней. В их первую встречу, когда Хозяйка взяла залог и передала девчонке ключи от квартиры, она ничего не почувствовала. Еще порадовалась, что на сей раз пожаловал такой деликатес. Идиотка! Как она могла так ошибиться? Как могла попасться так глупо?

Новый звук отвлекает Хозяйку: длинные ногти скрежещут по стене, оставляя на ней пять глубоких борозд. Та, Другая, пришедшая вместе с девчонкой, делает шаг, затем другой. Полностью переключает внимание Хозяйки на себя.

Хозяйка начинает глухо рычать и на четвереньках отползает в противоположный угол. Теперь она отчетливо чувствует «силу» – затхлую, древнюю, несокрушимую, такую, о которой она, матерая хищница, может только мечтать. Эта сила явилась из мрачной древности, из глубин веков, из старого языческого мира. Первородная, абсолютная, клокочущая.

Вторгшаяся на территорию Хозяйки поднимает голову. Белые, свисающие точно водоросли, волосы скользят в стороны, несколько прядей, прилипших к голове, остаются лежать на бледном страшном лице. Щеки впалые. Глаза раскрыты, а зрачки настолько сужены, что напоминают две маленькие точки. Приближаясь, Сущность касается всего, мимо чего проходит: спинки кровати, головы девчонки, столика, на котором, как и на стене остаются борозды от звериных ногтей. Загнав Хозяйку в угол, Сущность опускается перед ней на корточки и смотрит так кровожадно и с такой лютой ненавистью, что Хозяйка замирает, чувствуя, как ее обездвиживают.

– Мужчина, – губы Сущности едва шевелятся, голос низкий и хриплый. От нее пахнет гнилью и сыростью, как из древнего склепа. – Мужчина, живший в этой комнате… несколько месяцев назад…

– Да… он был здесь, – шипит Хозяйка, пытаясь отвернуться, но не может. Взгляд жутких глаз не пускает ее.

– Расскажи мне…

– Он поселился здесь, сходящий с ума от горя… он хотел умереть, но я не могла позволить… слишком вкусный, слишком прекрасный… печальный… – Хозяйка шептала, заворожено глядя в страшные глаза той, кто вторгся в ее владения. – Он прятался от кого-то, убегал, – Хозяйка осеклась и внезапно выдохнула, догадавшись, – так он был твой, он принадлежал тебе! Но он не был твоим слугой! Он не был гулем! – пальцы сжалисьна горле так сильно, что Хозяйка захрипела. – Его останки… я покажу!

– Я знаю, где его останки.

– Отпусти, молю, я буду служить тебе…

– Конечно, будешь,– Сущность улыбнулась так широко, что сухие губы треснули, и из ранок выступила густая и темная кровь. Такая, какая может быть только у трупа, ожившего и безмерно голодного. Плотоядно облизнувшись, этот труп распахнул пасть с удлинившимися клыками. – Ты послужишь мне едой. Такова твоя участь…

Молниеносный рывок, и клыки вгрызлась в горло заверещавшей Хозяйки, выпивая не только ее кровь и силу, но и ее воспоминания…

Вопли, долетавшие из-за закрытой двери, длились довольно долго, пока, наконец, не затихли, наступившая после этого тишина стала еще более неприятной. Наконец, дверь в комнату открылась. Открылась сама по себе, и если бы в тот момент кто-нибудь заглянул внутрь, то увидел бы лежавшую на кровати девушку. Она смотрела в потолок, и лицо ее было совершенно спокойно, хотя, при других обстоятельствах, то, что творилось в комнате, повергло бы Марианну в шок. То, что осталось от Хозяйки, было разбросано повсюду, попало на стены и на великолепную лепнину на потолке. Попало и на саму Марианну. Однако она была спокойна. Сейчас ее мысли были совершенно далеко, и то, что происходило в комнате, ее совершенно не интересовала.

Марианна вспомнила все. Та, Другая, появилась несколько месяцев назад. После очередных побоев, которые учинил муж Марианны. В тот вечер она в ужасе выбежала из дома и бродила по улицам допоздна. Тело ныло от боли, она не хотела возвращаться, но знала, что если не вернется, все станет еще хуже. Он найдет ее и сделает еще больнее. Так уже было, и, честно признаться, Марианна предпочла бы умереть, но не могла наложить на себя руки.

Тогда-то, на одной из темных улиц она и повстречалась с Другой.

Вместе с ней она и вернулась обратно. Ночью. Прошла по двору частного дома, отключила сигнализацию, зашла внутрь, взяла на кухне самый большой нож и поднялась в спальню, где младенческим сном спал ее муж.

Марианна никогда не была склонна к насилию и жестокости, поэтому все закончилось быстро. Всего пара ударов, после чего она и пригласила Ту, Другую, в дом. И уж та повеселилась на славу. Так, что пришедшая утром уборщица грохнулась в обморок. Но Марианна, конечно же, этого не знала. К тому времени, ее уже и след простыл…

Марианна лежала на кровати и не шевелилась. Она глядела в потолок, на роскошную, но видавшую виды, лепнину, и в голове ее было ясно, как никогда. Да, теперь она вспомнила все.

– Так вот, чьи сны я видела, засыпая в этой комнате. Твоего возлюбленного и твои. То, как вы встретились тем осенним вечером, ты почувствовала его взгляд, он ехал в автобусе, и ты привлекла его внимание, – прошептала Марианна. – Но я видела все это его глазами. Эта комната… комната, в которой он провел последние дни своей жизни, она полна его воспоминаний. Именно его ты и разыскивала все это время, и поиски привели тебя сюда. Его сожрала подобная тебе, и тебе нужно было приманить ее, чтобы отомстить. Нежить тонко чувствует, поэтому, ты использовала меня, чтобы она не почуяла подвох. Использовала свои чары и манипулировала мною, как Кукловод. А я… я просто еще одна бедная заблудшая овца, сбившаяся с пути. Вы такое любите…

– Мы такое обожаем, – Другая, вдоволь насытившись, перебралась под кровать. Когти скреблись по сетке с той стороны, темнота под ней шевелилась, исторгая запах крови и гниения. – Это – настоящее лакомство, страдание людей… ваши эмоции слаще всего на свете. Теперь ты знаешь…

– Что будет со мной? – спросила Марианна. – Меня ищут люди мужа и когда-нибудь найдут…

Голос Той, Другой, из под кровати ответил:

– Не найдут. Я укрою тебя от всего мира. Это место прекрасно. Я научу тебя всему, мы станем новой Хозяйкой. Тебе понравится…

– Но я не хочу, не хочу убивать людей.

– Мы должны есть, чтобы жить. Не бойся, я позабочусь о тебе.

– А как же он? Твой возлюбленный? Ты предашь его останки земле?

– Он останется здесь. С нами. Он будет жить в лабиринтах этого места. Он будет служить нам.

– Но ведь ты любишь его, почему ты его не отпускаешь?

– С кем ты разговариваешь, соседка?

Марианна вздрогнула и обернулась на дверь. Глеб стоял на пороге в комнату и с тревогой наблюдал за ней. Пару мгновений Марианна смотрела на парня, потом широко улыбнулась и, сев на скрипнувшей кровати, пожала плечами:

– Давно ты вернулся?

– Да только что. А чем это у тебя так странно пахнет? – он с подозрением оглядел комнату и воззрился на распахнутые окна. В такую-то холодрыгу.

Марианна поднялась на ноги, подошла, схватила парня за руку и потянула на кухню:

– Средства для уборки. Решила прогенералить комнату и хорошенько все проветрить. Что-то я проголодалась, уверена, ты – тоже. Может, сварганим что-нибудь вкусное по-быстрому, что скажешь?

– Но… холодильник пустой.

– Тогда давай сгоняем в тот магазинчик за продуктами. Согласен?

Глеб удивленно смотрел на соседку. Он не мог понять, что именно, но в ней определенно, что-то изменилось. От былой затравленности и неуверенности и следа не осталось. Наконец, он пожал плечами и улыбнулся:

– Ну, хорошо, давай сгоняем. Я тоже страшно проголодался.

Позже, когда с сытным ужином было покончено, Глеб, попивая чай, все же спросил, что такого случилось за те несколько часов, от чего настроение у Марианны настолько изменилось. Он спросил скорее в шутку, но Марианна, очередь которой сегодня была мыть посуду, оглянулась на него от раковины и весело ответила, перекрикивая работающее радио и льющуюся воду:

– Выздоровела, а еще узнала отличную новость.

– Какую?

– Мой муженек помер, я свободна. Ты просто не представляешь, как я счастлива.

– Счастлива? – Глеб замер, так и не допив чай, медленно поставил кружку на стол. – Несколько странный повод для счастья. Так значит, ты съезжаешь?

Выключив воду, Марианна вытерла руки, развернулась, облокотилась спиной о раковину и с улыбкой ответила:

– Наоборот, я решила остаться.

– Надолго?

– Не знаю, – Марианна подняла глаза и внимательно посмотрела на соседа, – как пойдет. Но, думаю, ты был прав в том, что все наладится. Все уже начало налаживаться.

***

С того вечера минуло два года. Стоял холодный и дождливый октябрь 2020-го. Квартира была такой же тихой и сумрачной, ее сонный покой нарушался крайне редко, и обитатели словно продолжали существовать в отрыве от окружающего мира. Жильцов за два года сменилось прилично, кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то становился едой, но трое были неизменными: девушка, парень и Та, Другая, которая со временем стала Новой Хозяйкой этого места. Она заботилась не только о девушке, но и о парне, хотя, поначалу, не собиралась этого делать. Ее попросила питомица. Новая Хозяйка размышляла какое-то время, и в итоге согласилась. Эти двое были ей по нраву, они содержали обиталище в чистоте и следили за порядком. Именно поэтому Хозяйка тоже решила как-то обустроить их быт. Первым делом избавилась от останков тех, кем кормилась предыдущая Хозяйка, оставив себе только его останки. Она не могла похоронить его, как прочих, ведь тогда он просто бы исчез. Окончательно. А так, он продолжал обитать в Глубинах, куда Новая Хозяйка наведывалась практически каждый день. Она много спала и во время своих снов, она прибывала в Глубинах вместе с ним.

Хозяйка любила гулять по лабиринтам коридоров, исследовать все новые и новые места и закрытые комнаты, но часто возвращалась и в ту, где ее возлюбленный провел свои последние дни. Он все еще обитал тут, и она даже могла прикасаться к нему. Они говорили, и когда он отправлялся бродить по Глубинам, он оставлял ей послания на стекле. Когда он возвращался, то звал ее с собой, и они шли по новым коридорам и площадкам, пересекали новые комнаты и этажи. Он открывал для нее запертые двери и зажигал лампочки, чтобы Хозяйка могла проходить дальше и дальше. Он шептал ей из темных углов о вещах, которые происходили «за гранью», на той, «другой стороне».

И вот однажды, когда он в очередной раз ушел, Хозяйка прочитала очередное, оставленное им послание. На стекле было написано:

ДВОЕ. ОНИ ИДУТ ЗА ТОБОЙ.

Хозяйка долго смотрела на надпись, затем провела по стеклу ладонью, стирая ее, и перевела взгляд на голые ветви деревьев.

Всего лишь двое. Что ж, пусть идут. Кем бы они ни были, она будет ждать их. Как хорошая Хозяйка, она всегда была рада гостям.

ЧУМА

Глава 1. Кадавр

31 октября 2020 г.

– …так с той ночи и повелось, – патрульный хмыкнул и поглядел на серую хмарь осеннего утра. В такое время и в такую погоду только и хочется, что удавиться. – Каждый раз крики, вопли. Парень орет дурниной, соседи беснуются. Сначала наехали, думали, пьет или наркоманит, потом попытались поговорить, помочь, но какое там…

– И что? – спрашивает напарник, закуривая. Дубак стоит страшный. Аж дышать больно.

– А ничего. В дурке. До сих пор сидит. Уже несколько лет. Ничего не помогает. Говорит, таскается эта за ним. По-прежнему. Все шепчет: "не пущу, не приглашу, убирайся", так вот.

– Да уж, шиза, – произносит напарник, совершенно не впечатленный, и снова недовольно смотрит на оцепленный и ярко освещенный пятачок пустыря, где сейчас развернулся самый настоящий полевой лагерь. Хорошо хоть в такую рань зевак нет. Сплошная головная боль от них.

Патрульный, рассказавший историю, вдруг передернул плечами и добавил:

– Шиза-то шиза, вот только… – он потер подбородок.

– Только, что?

– В общем, парень же вроде спятил, а соседи, как один, рассказывают про странность…

– Какую?

– Каждое утро после очередной бурной ночки на коврике у двери в ту квартиру лужу находили.

– То есть? – напарник замер с недонесенной до рта сигаретой.

– Ну, вроде как, когда кто-то стоит весь промокший до нитки, а с него вода стекает. Натекает потом лужа. Вот так. И об этом говорили все соседи. Выходит кто с утра в подъезд и видит лужу. Сначала не обращали внимание, а потом стали. А еще следы на деревянной двери. Борозды, как от ногтей, но даже не это самое странное.

– Дай угадаю, – хмыкнул напарник, – как студента отправили в дурку, так и лужам конец, да?

– Ага.

Оба помолчали, следя за работой коллег. В хмуром сумраке октября вся сцена казалась какой-то сюрреалистичной. Вокруг мрак, приправленный пеленой моросящего дождя. Даже близлежащих построек не видно. Словно они на дне какой-нибудь Марианской впадины, а островок света – научная экспедиция по поиску ископаемых доисторических созданий. Вот только не динозавров они там раскапывают.

– Слушай, – напарник первым нарушил тяжелое повисшее молчание, – а в дурке лужи появлялись?

– А то, только там гораздо спокойнее отнеслись, мол, трубы старые. Бюджета не выделяют. Починить руки не доходят. Ведро поставили, тряпку положили, и ладно.

– Мдаааа.

– Вот-вот.

Они снова помолчали. Напарник докурил, затушил и отбросил в сторону сигарету. Тут можно было – они находились рядом с патрульными машинами за периметром оцепления.

– Призраки, зомби, упыри – все это байки, вот где реальная жесть.

– Да уж. Интересно, и давно она там… закопанная?

– По виду – да, но патологоанатомам виднее.

– Никогда не понимал, как они это делают. Экспертизы свои, тесты, анализы, и ведь дают практические точные заключения, сколько жмуры уже мертвы и время смерти.

– Поэтому ты патрульный, а они ученые люди.

– Лучше уж патрульным, чем круглые сутки со жмурами.

– А то ты не со жмурами?

На это ответить было нечего.

Вспоров тьму ярким светом фар, из-за кирпичной постройки вырулила машина. В такой темноте казалось, что она материлизовалась из ниоткуда.

– О! Следствие пожаловало.

– Наконец-то.

Следствие в такую рань было помятым и с перегаром.

– Здорово, парни. Сигаретка найдется?

Архипов Павел Петрович по очереди пожал руки знакомым патрульным и, закурив, скривился – проклятый зуб разболелся не на шутку.

– Гребаная погода, то лапы ломит, то хвост отваливается.

– Может, в отпуск?

– Ага, а для отпуска мне, пожалуйста, чемодан бабок, – Павел Петрович поднял воротник и ткнул пальцем сначала в одного, потом во второго патрульного. – Значит так, ты – вводишь меня в курс дела, а ты, так и быть, несешь зонтик и чашечку кофе.

– Эк следствие у нас оборзело!

– Но-но-но, я попрошу, – Павел Петрович с шутливой угрозой сдвинул брови и щелчком отбросил в сторону едва начатую сигарету, резко передумав ее докуривать. – Лады. Сегодня буду доставать тебя, Легасов. Пошли.

И они пошли. В самый эпицентр кипящей работой "научной экспедиции".

– Давай, кратенько.

– Местному жителю не спалось, вышел на прогулку с собакой. Отпустил, как обычно, побегать на пустыре. Собака ее и учуяла. Стала раскапывать. В общем, хозяин нас вызвал. Сейчас дает показания.

– Ясно, – отозвался Павел Петрович и, вступив под свет прожекторов, громко и бодро возвестил о своем прибытии. – О! Сплошь знакомые лица! По какому поводу вечеринка на сей раз?

– И тебе не доброй ночи, ПалПетрович, – старший судмедэксперт махнул рукой со дна неглубокой ямы. – Давай ко мне, тут есть на что поглядеть. Надеюсь, ты по-прежнему на диете?

– Ага, – пробормотал Павел Петрович и, крякнув, приблизился к краю ямы, – на алкоголе и сигаретах.

Он подался вперед и тут же нахмурился, но уже по-настоящему. Мда… вот уж паскудство, так паскудство.

Судмедэксперт глянул со дна ямы.

– Что, сдрейфил?

– Да мне и отсюда прекрасно видно, – ответил Павел Петрович, внутренне уже во всю матерясь. Вот ведь непруха-то! Затем, без лишних слов, достал телефон из кармана плаща. Отошел от ямы, нажав на кнопку быстрого вызова, и крикнул судмедэксперту. -

Сань, ты там сильно не ковыряйся!

– Что? – долетело из раскопанной "могилы".

– Не ковыряйся, говорю. Притормози.

Из трубки доносились отрывистые гудки. Архипов хотел уже отключиться, но на звонок, наконец, соизволили ответить:

– Павел Петрович, слушаю.

Ни «здрасьте» тебе, ни «как дела», впрочем, Архипову и не нужно было их «здрасьте». От голоса на том конце по спине отчетливо пробегали мурашки.

– Тут дело такое, – в тон собеседнику, то есть без предисловий, ответил Павел Петрович и обернулся к "могиле". – У нас еще один, точнее, еще одна… короче, хрень по вашей части.

– Уверены? – спросили на «том конце».

Павел Петрович закатил глаза. После пяти предыдущих случаев, конечно, он, мать его, уверен.

– Нужно, чтобы ваши проверили, но, в общем, на восемьдесят пять процентов уверен.

– Понял, – ответил голос, – езжайте с трупом в морг, к вам подъедут наши ребята.

И собеседник отключился.

Павел Петрович проворчал себе под нос и, сунув сотовый обратно в карман, принялся раздавать указания.

Неоновая лампочка под потолком потрескивала и мигала, окончательно нагоняя на него тоску.

– Фто, ПалПетровиф, медитируефь? – слова патологоанатома Платошина искажались здоровенным куском бутерброда, который тот самозабвенно пережевывал, запивая крепчайшим черным чаем. Лучшее средство, по мнению Платошина, чтобы не заснуть в ночную. И то, что после перекуса ему в прозекторскую на вскрытие очередного трупа, так это, естественно, никоим образом не портило аппетит бывалому спецу. – Может, хочешь все же чайку?

Павел Петрович сморщился и мотнул головой, в очередной раз глянув на часы на стене кабинета – «3.00». Как там говорится, Ведьмин час?

– Они спешат, – в очередной раз напомнил Платошин и смачно прихлебнул из кружки. Потом хитро сощурил левый глаз и заговорчески прошептал. – А, может, чего покрепче, ПалПетрович, а? Я смотрю, тебе опохмелиться надобно!

Архипов хмыкнул, но отказался. Надобно-то оно надобно, только он лучше дома, в родных стенах, чем тут, в мертвецкой. Больше десяти лет в отделе убийств, а все никак не избавится от неприятной дрожи меж лопаток, и дело вовсе не в суевериях, а в общей неприязни к таким вот местам. Ну, в самом деле, у кого вообще хватит ума пить и есть в мертвецкой? Разве что, у психов… ну и у Платошина.

– Что-то они сегодня долго, – дежурный патологоанатом достал второй бутерброд. И похоже не последний. – Вроде бы, они пунктуальные.

Он сказал так, что Архипову внезапно стало любопытно:

– А ты, Сергей Федорович, что, часто с ними пересекаешься?

Патологоанатом пожал плечами:

– Да не сказал бы, – и вгрызся во второй бутерброд. Пережевал и вдруг спросил у Архипова. – А ты?

Павел Петрович юлить не стал.

– За последние пару лет в третий раз.

Патологоанатом кивнул.

– Ну, поменьше моего.

– А что ты про них знаешь?

– Да ничего. Спецотдел какой-то. Занимаются сплошь такими вот делами. Странными. Не обязательно кровавыми, просто, когда всякие нестыковки. И всегда своего патологоанатома приводят.

– Это, да.

– Меня до тел не допускают, но я и не рвусь особо – другой работы хватает.

– И не кажется тебе это… странным? – Павел Петрович внимательно наблюдал за патологоанатомом. Они знали друг друга давно. Несмотря на свои причуды, Платошин, в сущности, был неплохим мужиком. И Архипов ему, можно сказать, доверял.

Патологоанатом снова пожал плечами.

– Да здесь, в принципе, много странного происходит.

– Да я не о твоих байках из склепа.

– Так и я не о байках, – Платошин вздохнул. – Если ты конкретно об этих ребятах, то скажу тебе так, они на тебя сами вышли?

– Сами.

– Как и на меня. И на твоего предшественника, Полякова. Это в их стиле. Сам ты их ни за что не разыщешь. Только, если случится что-то из ряда вон выходящее. Я это сразу понял. Стало быть, серьезные ребята из наших госструктур. А расспрашивать таких, себе дороже. Усек, куда я клоню?

– Меньше знаешь – крепче спишь, – обобщил Архипов. – Ладно, – он тут же глянул на наручные часы. – Только сегодня твои серьезные ребята и впрямь бессовестно опаздывают.

– Ну, бывает. Пробки страшные. Дожди вторую неделю, а ты сам знаешь, что происходит с этим городом, когда льют дожди.

Да, Павел Петрович прекрасно это знал.

В коридоре послышались шаги. Две или три пары ног.

– О, кажется, пожаловали.

Архипов уставился на приоткрытую дверь, которая вскоре отворилась полностью, и в проеме возник невысокий лысый тип в круглых очочках. Примечательно в нем было то, что на физиономии и голове данного субъекта не было ни единого намека на волосы. Даже брови и те не имелись. Архипов встречался с ним только один раз. В тот, самый первый, и воспоминания о той встрече были неприятными.

Лысый очкарик сухо поздоровался, перевел взгляд с Платошина на Архипова и обратно.

– О, господин Бергман, – Платошин в отличие от Павла Петровича, казалось, даже обрадовался, – давно вас не было видно.

– Находился в длительной командировке, Сергей Федорович, – неожиданно низким голосом ответил лысый. – Как поживаете?

– Не жалуюсь.

– Отлично. Прошу простить за опоздание. Неотложные дела. Не будем тянуть, пройдемте в прозекторскую?

– Конечно, – Платошин отложил недоеденный бутерброд, поднялся со скрипнувшего кресла и стряхнул крошки. – После вас. Вы, конечно, давно у нас не были, но дорогу я, так полагаю, помните.

Бергман быстро кивнул и, развернувшись, снова вышел в коридор.

Архипов поднялся.

– Неприятный тип.

– Бергман-то? – патологоанатом опять пожал плечами. – Да нормальный. Ты просто еще других не встречал…

На "леднике" как и положено, царила вечная мерзлота.

Платошин подошел к четвертому от двери столу и откинул покрывало.

– Прошу.

– Резюмируйте кратко, пожалуйста.

Бергман остался стоять у двери. Двое его ребят, одним из которых был патологоанатом, приблизились к столу и, надев перчатки, немедленно приступили к осмотру. Архипов занял место неподалеку от стола, но так, чтобы не попадать в круг света от ламп, и незаметно наблюдал за лысым очкариком. Платошин же начал излагать.

– Как обычно, вскрытие не проводил, но по внешнему виду девушке около двадцати лет. Сильно истощена. Видимых повреждений нет. Множественные следы от уколов. Неухоженные волосы, ногти, плохие зубы. Документов нет. Вероятнее всего, бездомная. Наркоманка так точно. Причина смерти не установлена. Это предстоит сделать вашим ребятам. Пожалуй, все.

Прибывшие с Бергманом мужчины с видимым интересом изучали следы от уколов на руках и шее. Наконец, пришлый патологоанатом распрямился над телом и, повернувшись к Бергману, кивнул:

– Однозначно, наша клиентка.

Последний приблизился и вступил в круг света, сверкнув стеклами круглых очков, за которыми скрывались его глаза.

– Хорошо. Пакуем ее и выдвигаемся. Господин Платошин, благодарю за содействие. Господин Архипов, разрешите вас на два слова…

Два слова превратились в череду вопросов. Господин лысый очкарик хотел подробнее узнать о месте преступления. Особенно его интересовало не само место, а его окрестности. Дома. Дворы. Есть ли поблизости заброшки и – странно – кладбища.

Архипов подробно описал окрестности, отметив что, по сути, там кругом недострои. И едва удержался, чтобы не добавить ядовито – почему бы вам не проверить самим.

– А кладбище? – повторил вопрос Бергман и буквально впился глазами в следователя.

Архипов никогда не был ссыклом, но тут вдруг почувствовал нечто, подозрительно напоминающее страх. Да что за ерунда такая? Бергман был ниже его на голову. Круглый колобок, которому под полтинник. Прямо скажем, тридцативосьмилетнему бывшему спортсмену под два метра ростом (пусть и не в лучшей на данный момент форме) Бергман был не соперник. А вот, поди ж! Архипов буквально кожей чувствовал исходившую от Бергмана угрозу. Но взгляд Павел Петрович все же выдержал и ответил после некоторых раздумий:

– Кладбища нет.

– Это точно?

– Точно.

Бергман медленно кивнул и спросил вдруг:

– Что думаете обо всем этом?

Павел Петрович не стал издеваться и спрашивать "вы о вашей клоунаде, уважаемый?" и ответил:

– Я уже излагал свою точку зрения вашему коллеге, Сафронову. Вы ведь знакомы?

Бергман снова кивнул, но как-то машинально:

– Повторите, будьте любезны.

Архипов начал не на шутку свирепеть. Что за ерунда здесь вообще творится?

– Если считать сегодняшнюю жертву, то в этом районе, это пятый случай за последние два года.

– Полагаете, серийник? – спросил Бергман и тут же добавил. – Я был в длительном отъезде, и не владею полной картиной событий.

"А информацией в вашем секретном отделе коллеги не делятся?" – едва не сорвалось с языка Архипова, но он снова сдержался и ответил:

– Полагаю. Были и юноши, и девушки. Внешность разная, но сходства, без сомнения, есть. Во-первых, молодые. Во-вторых, бездомные, наркоманы. В общем, те, кого не будут искать. И, конечно, внешний вид жертв. Их явно долго держали взаперти, не кормили. Они все сильно истощены… словно из них высосали все соки. При этом отсутствуют следы побоев или ран. То есть, их не пытали и не истязали. Только, морили. Но вам должно быть известно гораздо больше. Вскрытия проводили ваши люди.

– Верно, наши, – Бергман снова кивнул, блеснув стеклами круглых очков. В них да еще с такой фамилией он стойко ассоциировался у Архипова с каким-нибудь доктором – смерть из концлагеря. Неприятнейший тип. Абсолютно во всех смыслах. – Что ж, благодарю вас, господин Архипов. Вы снова нам очень помогли. В случае новых данных, прошу связаться по имеющемуся у вас номеру. Это все. Всего доброго.

Лысый и очкастый доктор-смерть направился в сторону выхода. На сей раз Павел Петрович не удержался:

– Не могу и надеяться, что вы поступите также, если сведения появятся у вас.

Бергман замер и медленно обернулся. Низкий и плотный, серый и безликий тип, которого, раз увидев, вряд ли запомнишь. Зато стекла очков под светом неоновой лампы прямо сияют, словно два прожектора, готовых испепелить Архипова. Засунув руки в карманы кожаной куртки, с совершенно бесстрастным лицом, Бергман ответил:

– Теперь это дело в нашей юрисдикции, господин Архипов. Вам больше не стоит забивать голову, думаю, у вас и без того работы полно.

И, развернувшись, он нырнул в темноту, покинув освещенный участок коридора.

Архипов долго пялился ему в след и, наконец, мрачно хмыкнул:

– И вам всего хорошего, уважаемый.

Он тоже развернулся, но направился обратно в кабинет к дежурному патологоанатому. Уходить, не попрощавшись, было невежливо, а Павел Петрович был, к счастью, хорошо воспитан.

Глава 2. Тринадцатый отдел

В общей сложности аналитикам Особого тринадцатого отдела понадобилось двадцать четыре часа, чтобы окончательно определить место, где скрывается предполагаемый преступник. Эти гении давно уже сплели свои сети и им не хватало всего лишь детали – еще одного трупа – дабы подтвердить, что сети эти раскинуты верно. Теперь подтверждение было. Неприятно, конечно, что на одну жертву стало больше, но это было неизбежное наименьшее зло, необходимое, чтобы предотвратить наибольшее.

Когда, спустя двадцать четыре часа, на стол к Руководителю легла папка с делом, Бергман был практически убежден в том, что они, наконец, изловят эту тварь. Охота должна была вот-вот возобновиться.

В кабинете было тихо и темно. Только свет от настольной лампы, лежавший идеальным кругом на стерильно-чистом столе, за которым, как обычно, в столь же идеальном костюме заседал нынешний Руководитель.

Давненько они не виделись. Несколько лет прошло. Пока Бергмана не было в стране, этот человек из «зама» поднялся до Руководителя и, по всем параметрам, соответствовал своей должности. Узнав об этом, Бергман мысленно поздравил нового Руководителя с назначением. В Особый отдел они попали одновременно, и если уж кто и мог занять столь ответственный пост и, что важнее, удержаться на нем, так это его давний товарищ.

– Алекс, я позже ознакомлюсь с делом, а пока – твое резюме? – лица Руководителя видно не было, только туловище и лежавшие на столешнице руки. Голос словно рождался самой тьмой. Казалось, если приподнимешь лампу выше шеи, головы там не будет вовсе, но это, конечно же, бредни…

Бергман ответил:

– Мы установили личность убийцы с вероятностью в девяносто пять процентов. Предлагаю собрать оперативную группу и немедленно выдвинуться на объект.

– Я поразмыслил над твоим предложением, Алекс.

– И что вы решили?

– Ты и впрямь этого хочешь?

Бергман нахмурился и кивнул. Да. Он действительно этого хотел.

– Хорошо, будь по твоему. Назначаю тебя Куратором этой операции. Но помни – вся ответственность на тебе. Раз решил привлечь к делу их – отвечать будешь ты.

– Согласен. Разрешите приступать?

– Разрешаю. Обо всем докладывать лично мне. Все ясно?

– Так точно.

Бергман поднялся со стула.

– Удачи, Алекс, – сказала темнота.

– Благодарю, Руководитель, – ответил тот и вышел из кабинета.

Как могло показаться, несколько поспешно. Тьма вместо головы… хм, а может и не бредни.

На часах было «2.58» ночи.

Телефон зазвонил так внезапно, что он подхватился и тут же выругался – только, мать его, задремал, называется. Соня заворочалась и оторвала голову от подушки:

– Милый… что такое?

Смахнув со стола надрывающийся сотовый, мужчина сел в кровати. На дисплее высветился номер Особого отдела, и он снова тихо выругался.

– Стас…

– Все нормально. Это по работе. Спи.

Он поднялся и вышел из темной спальни, прошел по коридору на кухню и только здесь принял вызов.

– Слушаю.

Подошел к столу. Рука сама нащупала пачку сигарет и зажигалку. Закурил.

– Господин Батуев, приносим извинение за поздний звонок. Необходимо ваше присутствие в Отделе.

Мужчина покосился на электронные часы. «3.00». Ведьмин час. Не иначе, он сейчас слышит одну из них.

– Собираюсь, – ответил он и хотел было дать отбой, но оператор снова заговорила.

– Погодите. Поступила корректировка. Вас просят найти и доставить в Контору сотрудника Резник.

Мужчина замер с недонесенной до рта сигаретой. Он что, ослышался? Видимо, молчание затянулось. Оператор нарушила его первой:

– Господин Батуев, я повторяю…

– Не надо, я понял. Доставить Чуму в Отдел, – хмыкнул и затянулся. – С превеликой радостью.

После чего отключился.

Постоял немного в темноте, обдумывая поступившее указание, и снова хмыкнул. Затем сдвинулся с места и медленно подошел к окну. Рыжий свет фонаря выхватил из темноты лицо молодого светловолосого мужчины, которого можно было бы назвать приятным, если бы не выражение холодных глаз и глубокий шрам, пересекавший левую сторону лица.

Мужчина склонился вперед и оперся руками о подоконник, смотрел во тьму какое- то время, а затем перевел взгляд на собственное отражение. Лицо походило на восковую маску. Ни единой эмоции. Что ж, уже неплохо. Спустя столько лет он, похоже, научился себя контролировать.

В отражении стекла над правым плечом проступила еще одна бледная маска. Прорезь рта, и два черных провала вместо глаз. Мгновение, и маска приобрела черты его девушки. Тонкие руки обвили мускулистый торс, подбородок уперся в плечо.

– Что-то случилось?

– На работу надо.

– Ох уж эта работа… кофе сварить?

Он распрямился, повернулся к Соне и, склонившись, крепко поцеловал в губы.

– Не надо. Иди спать. Буду через пару часов.

Она улыбнулась и, зевнув, побрела обратно в спальню.

По спине внезапно пробежали мурашки. Странно. Он покосился на окно через плечо. Какого черта случилось, если вызвать решили их? Должно быть, что-то серьезное, раз Отдел рискнул собрать группу из ветеранов с печально-известной и оправдано зловещей репутацией.

Найти Чуму казалось задачей сверхсложной, но только если не знать, где искать. Стас знал. Пока заводил и прогревал машину, поразмыслил и исключил парочку наименее вероятных мест из списка, решив для начала выдвинуться по хорошо знакомому в узких кругах адресу. Тематический клуб для избранных за последние несколько лет так никуда и не делся. Не провалился в ад и не сгорел, пораженный ударом молнии, вместе со всеми обитавшими в нем ублюдками.

Вышибала на входе тоже был неизменным и, конечно же, моментально признал в Стасе старого и недоброго Костолома.

– Не иначе сегодня намечается какая-то лютая жесть, – пожав руку Батуеву, пробасил громила. – Сначала Чума заявилась, потом ты. Как жизнь? Я слыхал, ты завязал. Теперь вижу что – да. Выглядишь, как самый обычный и нормальный человек.

Ну, это как сказать. Стас и вышибала были почти одного роста. Под два метра. Оба здоровущие и тренированные. Впрочем, ничего удивительно. Другие в их породе встречались редко и долго не жили.

– Будь добр, Голем, позови Чуму. Дело срочное.

– Так заходи. Внутри и поговорите.

– Не, я здесь подожду.

Вышибала ехидно прищурился. Выражение обезьяньей морды стало сволочным.

– Слыхал, ты на диете. Значит, правда. Что, сорваться боишься?

Стас хмыкнул:

– Зови.

Вышибала достал рацию и вызвал дежурного охранника. Через минуту ему ответили, что Чума выйдет. Пусть встречают у черного входа.

– Ну, спасибо, браток, – Стас хлопнул вышибалу по руке.

– Слышь, Костолом, сделай милость, увези Чуму отсюда, иначе весь клуб разнесет. Достала уже.

– Постараюсь.

– Так вы, типа, снова в команде?

– Нет. Скорее, это досадное недоразумение. Будем его решать.

– Вот как. Ну, все равно, удачи тебе.

Не через пять, не через двадцать минут, Чума так и не соизволила явиться. А появилась она ровно через сорок. Вернее сказать, практически выпала из черного входа. Трехэтажный мат, которым сопровождалось явление Чумы, распугал рывшихся в помойке кошек. Рванув прочь, те заставили Чуму громко икнуть и злобно зашипеть им вслед. Да. Такие, как она, кошек не дух не переносили, впрочем, кошки отвечали ей полной взаимностью.

– Вот, мохнатые поганцы, – под покрывавшим голову капюшоном толстовки казалось сгустилась изрыгавшая проклятья тьма, – я вам всем покажу. Надеру ваши мохнатые задницы.

– Хоть что-то в этом мире остается неизменным, – прокомментировал Батуев при виде шатающейся фигуры, обряженной в толстовку, байкерскую косуху и здоровые видавшие виды берцы. Морды, как упоминалось, не видно под капюшоном, но он не сомневался, что она, как всегда, пьяная и, как всегда, побитая. Чума, если не квасила, то дралась, и если не дралась, то квасила. По крайней мере, эти два занятия числились в ее резюме, как любимое хобби.

Привалившись спиной к капоту, Стас громко свистнул, привлекая внимание Чумы.

– Себе посвисти, козел! – рявкнула та и заржала, будто услышала самую веселую шутку на свете.

– Давай! Тащи уже сюда свою задницу!

– От, блииин, – признав голос, Чума резко развернулась и, с явным намерением вернуться обратно в клуб, ткнулась в запертую изнутри железную дверь. – Ублюдки! Да я вас всех на куски порву!

Стас только ухмыльнулся.

Ворча себе под нос проклятья, Чума сунула руки в карманы и, пошатываясь, двинулась в направлении Батуева.

Тот спокойно ждал. Впрочем, не совсем. Мышцы машинально напряглись. От девицы можно было ждать чего угодно. Уж он-то прекрасно знал. Чума подошла, и стало ясно, что она ему по грудь.

– Че лыбишься, Батуев? Закурить лучше дай, – донеслось из под капюшона вместе с отчетливым запахом крови. Ну, ясно. Все, как всегда.

Сунув ей пачку сигарет и зажигалку, Стас махнул рукой:

– В машине покуришь. Поехали.

– Куда еще? Да и вообще, какого хрена ты приперся? Договорились же, вроде…

– В Отдел вызывают.

– И чего? Я давно уволилась.

– Приказ подписать забыла, – съехидничал Стас и сел за руль. – Поехали уже. Чем быстрее съездим, тем быстрее разбежимся.

Чума только фыркнула. Да уж, разбежишься тут....

Адрес, который им отправили на сей раз, привел Чуму и Стаса почти что в центр города. Приткнув машину у дороги, они направились в сторону пятиэтажного новенького здания на углу пустынного перекрестка с работающим светофором. Дождь продолжал мелко накрапывать. Градусник опустился ниже нуля, и холод стал по-настоящему кусачим.

– Все маскируются, козлы, – донеслось ворчание из-под капюшона, когда они оказались на крыльце.

– Само собой, – Стас нажал на кнопку интеркома. По понятным причинам размещать Отдел в зданиях госорганов, подведомственных МВД, не представлялось возможным. На то он и секретный, что его как будто бы и не существует. А между тем, вот он, под самым носом и самый, что ни есть действующий.

Камера ожила, замок на двери щелкнул, и оба оказались в небольшом фойе, погруженном в полумрак. Только на стойке ресепшена сиротливо светила лампа, но ни охранника, ни вообще единой живой души.

– Я на лифте, – возвестила Чума, ненавидевшая любые виды физической активности.

– А я по лестнице, – отозвался Батуев, не выносивший замкнутые пространства.

И они разошлись.

На нужном этаже Стас оказался чуть позднее бывшей напарницы, уже вовсю развлекавшейся. Длинный коридор был погружен в темноту, которую прорезал прямоугольник неяркого света из комнаты. Дверь была распахнута. Чума болтала с кем-то, пока невидимым Батуеву. Ее веселый голос диковато разносился по пустынному мрачному зданию. Если, конечно, не считать этой вот комнаты.

Стас подошел и встал за спиной у Чумы, оперевшись предплечьем о косяк. Медленно обвел помещение взглядом: четыре женщины восседали за четырьмя столами лицом друг к другу и хранили совершенно бесстрастные мины, уткнувшись в экраны мониторов. Живыми в них были только пальцы, которые порхали над клавиатурами просто с космической скоростью. Операторы, кто ж еще. Как раз с одной из них Стас и разговаривал по телефону.

– Нет, ты только глянь на этих дамочек, – смеялась Чума, тыча на тонкую полосу, рассыпанной по полу, соли. – Эй, дамочки, эдак вы только от насекомых спасетесь! Да и то, не от всех. С зубастыми кровососами надо по-другому…

– Как? – внезапно подала голос одна из операторов, самая молодая и, похоже, самая неопытная. Стук по клавишам немедленно прекратился, повисла мертвая тишина. Остальные три оператора, как один, повернули головы в сторону коллеги и зашипели на нее, но было уже поздно. Глупышка уже «попалась». Если бы Чума и правда хотела заняться членовредительством, девчонку уже ничего не спасло бы, а так бывшая коллега Батуева лишь весело произнесла:

– А ты угости меня чайком, детка, я тебе все подробно расскажу.

– Кончай уже, Чума, – знакомый голос донесся из темноты коридора, в которой прорезался еще один яркий прямоугольник – открылась дверь – и в коридор вышел человек, – оставьте операторов в покое и проходите сюда.

– Похоже, сегодня ночка гребаных сюрпризов, – прошипела Чума. Они со Стасом обернулись на голос. Ну, точно, Бергман собственной персоной. – А я думала, ты загораешь в преисподней.

– Походу, выдернули, как и нас, – хмыкнул Батуев и, отступив от Чумы, полностью развернулся в сторону Бергмана. Движение это было плавное и неторопливое, но, Бергман буквально кожей ощутил повеявшую от мужчины угрозу.

– Я и забыл, какой ты здоровущий, – произнес внезапно Бергман. – И, кажется, за последние годы стал еще здоровее.

Засунув руки в карманы джинс, Батуев исподлобья уставился на старинного знакомого и криво ухмыльнулся. Выражение лица, взгляд, поза – все это выдавало в Стасе хищника, которым он по сути и являлся. Бергман был рад и немного испуган снова созерцать эту парочку. Впрочем, такое ощущение было привычным, если ты имел дело с их видом.

Вскинув бровь, Батуев покосился на бывшую напарницу:

– Кажется, наш старый знакомый выпал в осадок. Видимо, воспоминания нахлынули. Самое время устроить ему тот «жопорвущий кирдык», который ты обещала.

– С превеликим удовольствием, – прошипела из под капюшона Чума.

Сверкнув стеклами, очков, Бергман ответил:

– Момент упущен. Я тоже рад вас видеть и, в отличие от наших милых дам, приглашаю обоих в свой кабинет. Надеюсь, вы проголодались. У меня есть кое-что особенное…

В папке на столе в кабинете Куратора содержалось полное досье, и фотография имелась. Чума, надо признаться, не была впечатлена. Стас же, со свойственным ему равнодушием, развалился на стуле и покручивал брелок с ключами. Брелок был в виде засушенной головы непонятного создания и напоминал о старых – недобрых, но таких веселеньких временах в их "шоу уродцев", как любовно величали Отдел сведущие люди.

– Такие дела, – подытожил Бергман, снял очки и протер стекла платком, потом водрузил обратно на переносицу и воззрился на сидевшую напротив парочку, – вопросы?

– Только один, – ехидно бросила Чума из под капюшона. – Где ты похерил свои брови?

Бергман хмыкнул. Стас крутанул кольцом брелока вокруг пальца и спросил:

– И зачем тебе понадобились мы? Да и зачем Отделу ты, если уж на то пошло?

– Что касается меня, то я вернулся на службу, что до вас, то ты сам только что прочитал – вы лучше других подходите для этой работенки.

– Тоже мне работенка, – проворчала Чума, – очередная «нехорошая» квартирка в коммуналке. Даже странно, что вы так долго копались, пытаясь установить, кто именно ваш убивец. Да с этим заданием даже ваши мамзельки справятся.

– Сомневаюсь, – пожал плечами Бергман. – Нашли мы убийцу не сразу, потому как хорошо шифруется. И дело тут сложнее, чем кажется на первый взгляд. Поверьте.

Чума издала неприличный звук губами.

– Ай, да и пофиг. Мы все равно больше не работаем на Отдел.

Куратор вздохнул.

– Это вы так думаете. Да, за ваши былые заслуги вам дали некоторые привилегии, отправили в бессрочный отпуск, но, что бы ты себе не думала, детка, вы – собственность Отдела. Если уж мы начистоту.

– О, как! – Чума развалилась на стуле, скрестила руки на груди, и закинула ноги на столешницу, аккурат на папку с делом. – Так у нас сегодня разговор по душам? Ну, тогда у меня вопрос личного характера. Где ты шлялся последние пару лет, а Бергман?

– В чистилище, – совершенно серьезно ответил тот, заметив, как пристально на него смотрит Батуев.

– А, вот и ответ на мой первый вопрос. Там брови и сгорели? Вместе с остальным волосяным покровом?

– Чума, – неожиданно прервал Стас. – Будь добра, заткнись.

– Но…

Батуев наклонился вперед и бесцеремонно выдернул папку из-под берц бывшей напарницы. Распахнул и снова посмотрел на фотографию предполагаемого убийцы. Да уж, ни за что не подумаешь. Потом поднял глаза и резанул взглядом по Куратору, решив, что его все же стоит выслушать.

– Ладно, Бергман. В чем подвох? Только говори правду. Ты крупно кинул нас на прошлом деле и свалил в небытие. Так что, сам понимаешь – лимит доверия исчерпан.

Куратор помолчал и изрек, наконец:

– У меня есть план, как исправить ситуацию.

– То есть?

Бергман вздохнул и посмотрел на свои руки. За минувшие годы он сильно сдал. Казалось, на этих испещренных морщинами и огрубевших мозолистых ладонях читается вся его жизнь:

– Я хочу искупить свою вину. Перед вами.

– Ох, ты ж, Господи, как драматично.

– Чума, – рыкнул Стас, – завали, сказал.

– Ты чего, веришь ему?

– Нет. Но готов выслушать.

Куратор помедлил и продолжил:

– Дельце, как я сказал, непростое. Поэтому вы здесь. Рядовым сотрудникам с таким не справиться. Вы давно не встречали равного по силе противника, а этот, – он кивнул на фотографию в руках Стаса, – именно такой. И он нужен Отделу живым.

Батуев хмыкнул и перевел взгляд на Чуму. Теперь он начал понимать.

– И че? – тренькнула та. – Не въезжаю, к чему ты клонишь?

– Если поймаем убийцу и доставим в Отдел, – пояснил Стас, не мигающим взглядом смотря на Бергмана, – наш старый приятель попытается убедить Руководителя разорвать наши Контракты. Окончательно. Убийца нужен вам, чтобы сделать с ним то же, что и с нами когда-то. Завербовать и заставить работать на Отдел. Мы же с Чумой, наконец, станем свободны. Я прав?

Стекла на круглых очках блеснули в свете лампы – Бергман кивнул. Повисла тишина, которую, кроме как тяжелой, назвать было нельзя. И висела она до тех пор, пока Чума не начала смеяться. Тихо и жутковато. Смех доносился из под капюшона толстовки и расползался по помещению. Мужчины молчали. Наконец, Чума переменила позу. Берцы опустились на пол, и вместо них на стол легла одна из бледных худых рук. Побарабанила пальцами по столешнице и, щелкнув, требовательно поманила указательным пальцем, на котором красовалось массивное кольцо в форме черепа.

– А ну-ка… дай-ка мне еще раз взглянуть…

Стас протянул фотографию. Бледная рука сцапала ее и поднесла к темноте под капюшоном. Чума вглядывалась какое-то время и, наконец, произнесла:

– Да и хрен с тобой, все-равно заняться нечем. Валяй Бергман, поделись своим гениальным планом отлова. Мы внимательно слушаем…

Глава 3. Та самая «нехорошая квартира»

– Великолепно, – Алина еще раз скептически оглядела комнату и, задержавшись взглядом на шикарной лепнине на потолке, добавила с усмешкой, – по-нищенски великолепно.

Скинув лямку с плеча, девушка бросила рюкзак у двери, затем расшнуровала и вынырнула из забрызганных грязью ботинок. Потянулась и прошла в центр комнаты. Плюхнулась на скрипнувшую кроватьи, наконец, перевела дух. Наконец, широко улыбнувшись, она подняла руку и, растопырив пальцы, снова уставилась на свою находку. Кольцо было в форме черепа и смотрелось на ее пальце просто идеально. Но самое удивительное – оно лежало в том переулке никем не тронутое, словно только ее и дожидалось.

– Ох, и расстроился же кто-то, потеряв тебя, приятель, – промурлыкала Алина. – Нет, не стану тебя продавать, пожалуй, оставлю себе. Как напоминание о чудесном дне.

Сегодня пронесло, и она не попалась, правда, как никогда, была близка к провалу! Чудеса, да и только. Возвращаясь после вылазки домой, то есть в коммуналку, где уже неделю как снимала комнату, Алина пинала перед собой пустую банку и бодро шлепала по лужам. Сердце колотилось от пережитого адреналина, пальцы дрожали от него же, нутро рюкзака распухло от стибренных из магазина шмоток, которые она намеревалась продать. В этот раз ее чуть было не поймали, ох и погоня это была! Алина криво ухмыльнулась – кайф, одним словом.

В очередной раз прокручивая в голове все этапы своей вылазки, Алина не заметила, как зарулила в переулок. Она смотрела себе под ноги, до носа натянув капюшон толстовки, и наверняка прошла бы мимо, если бы кольцо не заиграло в лучах вечернего солнца.

Привлеченная этим блеском, Алина и остановилась. Затем пригляделась и обалдела – кольцо лежало в луже у самой стены.

Алина приблизилась и присела на корточки. Глаза ее округлились. Кольцо было в форме черепа и явно очень дорогое. Посмотрев по сторонам, она подняла его и быстро сунула в карман толстовки. Похоже, сегодня ей везло. Поднявшись на ноги, Алина внезапно вздрогнула – перед ее лицом были пальцы.

– Тьфу ты, – поняв, что это граффити, Алина криво ухмыльнулась, – скоро ты и тени своей шарахаться станешь. Не будь невротичкой!

Принявшись насвистывать какой-то дурацкий мотивчик, Алина прошла по переулку и, выйдя во двор, направилась к нужному дому. Подъезд был третьим по счету, приложив брелок, она распахнула железную дверь и снова погрузилась во влажный и затхловатый полумрак старинного здания, отрезая себя от всего внешнего мира.

Алина довольно вздохнула и одним рывком села на кровати. Валяться – это хорошо, но еще лучше что-нибудь поесть. Стоило ли упоминать, что после всего, у нее разыгрался волчий аппетит.

Сняв кольцо и пристроив его на столике у кровати, она стала переодеваться. В коридоре послышались шаги. Алина улыбнулась.

Наверное, Макс вернулся.

Мысль о соседе снова привела ее в волнение. Симпатичный, веселый, компанейский, умный и всесторонне развитый. Из тех, кто нравится женщинам. А еще имел татуировки и слушал рок, прямо как она. Единственное, что Алине было не понятно, так это какие отношения связывают его с этой девушкой, еще одной квартиранткой, которую звали Лерой. Она тоже была ничего. Красивая, молодая, только вот – Алина нахмурилась, – странное в ней было что-то. А что именно, Алина никак не могла понять. Да и не хотела. Просто эти двое, казалось, были единственными соседями во всей квартире, хотя Макс рассказывал, что всего жильцов семеро, включая их троих. Если так, то Алина ума не могла приложить, где остальные четверо. Хотя, по сути, ей было все равно. Еще неделя, и она съедет из этого клоповника. Осталась малая часть суммы, которая ей была необходима. Как только она ее накопит, она купит билет, и «адиос»! Поминай, как звали.

Радуясь открывающимся перспективам, Алина распахнула дверь и вышла в коридор.

      Ни Макса, ни Леры на кухне не оказалось. Как не оказалось и ни одного из «невидимых» соседей. Правда в холодильнике Алину дожидался заранее приготовленный ужин и записка от Макса: «ужинай без нас, уехали по делам, будем поздно».

Алина хмыкнула. Без нас. Без него и Леры, что ли? Выходит, они и впрямь парочка. Не до конца определившись, расстроила ее эта новость или нет, Алина полезла в холодильник за своим ужином. Через пять минут ее уже ничего не интересовало, желудок был набит, и, Алина, прихватив чашку заваренного чая, отправилась к себе в комнату, вполне довольная жизнью и уже позевывающая.

В комнате было сумрачно, девушка закрыла дверь на ключ, поставила кружку на столик возле кольца и принялась потрошить рюкзак, на ходу прикидывая будущую выручку. Выходило совсем неплохо.

Немного подурачившись в элегантном облегающем платье, Алина плюхнулась на кровать и уставилась в потолок.

Над ней простиралась потрясающей красоты лепнина с массой завитушек, вензелей и херувимов. Центральным элементом всего этого великолепия была фигура девушки, которая, словно дремала в цветах и траве. Аккурат над Алиной.

– А ты ничего такая, – оценив «девушку, вынесла вердикт Алина, – довольная жизнью, скоро и я буду такой. Довольной и счастливой. Запомни это, подруга. Билет в теплые края будет у меня в кармане через неделю.

Смакуя открывающиеся перспективы, Алина закрыла глаза и незаметно погрузилась в сон.

Ей снилась какая-то дичь. Из тех, что потом начисто забываются, но оставляют после себя невыносимо пакостные ощущения. Такие, что Алина еще долго лежала, уставившись в потолок, пытаясь понять, что именно ее так сильно напугало. Что-то про коридор. Вернее про то, что именно было в том коридоре. При мысли об этом, в груди возник тошнотворный комок, и Алина тут же бросила попытки вспомнить. Ну его нафиг. Не помнишь, значит, так надо.

Вздохнув и потерев лицо, Алина обвела комнату взглядом и в который раз остановилась на потолке. В отличие от нее, слепленная девушка, «спала» самым настоящим ангельским сном. Алина могла различать ее черты в желтом свете уличного фонаря.

– Везет же, – прошептала Алина в полутьму. – Никаких забот. Спящая, блин, красавица, – и тут же скривилась, – блин, в туалет надо… ну, екарный бабай!

Вопреки опасениям, коридор оказался самым обычным, разве что, черезчур мрачным. Туалет тоже не изменился с наступлением ночи.

Сделав свои дела, Алина решила заскочить в кухню – попить водички. Самым неприятным, что отметила Алина, оказались настенные часы в виде кота с бегающими туда-сюда глазами. Она такие с детства не любила. В остальном все было спокойно – квартира, как квартира. Разве что, очень тихая. Что, кстати, странно, потому что в коммуналках, Алина знала это из своего опыта, никогда не бывает абсолютно тихо. Даже в этой. В предыдущие ночи Алина хорошо слышала своих семерых соседей. Все эти шепотки, шорохи, быстрые вороватые шажки (явно детские) по рассохшимся половицам коридора и соседней комнаты, хлопанье дверей. Теперь же вокруг царила абсолютная тишина. Словно тех и впрямь нет. Странно.

Алина нахмурилась и тут же замерла, совершенно отчетливо услышав, как кто-то прошел по коридору мимо кухни и завернул за угол.

Девушка быстро выглянула в коридор, напрягая зрение. Никого.

– Да что за бред…

Пробормотав, Алина снова повернулась по направлению к своей комнате и тут же едва не вскрикнула. Дверь была открыта.

С опаской приблизившись, Алина заглянула через порог, держа кружку, как оружие. Но в комнате было пусто. Только дождь барабанил, да ветка шарила по стеклу.

– Я же закрывала. Или мне снова снится…

Очень медленно, она переступила порог и, скрипя половицами, зашла в комнату. Все как всегда, большое окно, деревянный пол, роскошный, почти не различимый сейчас потолок, стул, стол, кровать, все это заключено в «коробку» из четырех серых стен, на одной из которых имеются глубокие борозды. Пять штук. Такие же борозды были и на столике. Интересно, откуда они взялись? А так, вроде все. Ничего не изменилось. Разве что…

Алина подошла и уставилась на стол – кольца не было. Она принялась искать у стола и залезла рукой под кровать. Ничего. Кольцо испарилось, словно и не существовало.

Свет включи, идиотка!

Чертыхнувшись, Алина поднялась с колен и тут, наконец, заметила – это стояло в углу слева от окна. Огромный черный силуэт. У нее подкосились ноги. Медленно отступив, Алина потянулась к выключателю

– Не стоит, – раздавшийся голос был мужским.

Алина потрясенно замерла.

– Вы… вы кто? – сипло пролепетала девушка.

– Ради собственной безопасности оставайся в комнате, пока мы не уйдем.

Она тут же щелкнула переключателем.

Лампочка взорвалась одновременно с ревом, долетевшим из противоположного конца квартиры. Вскрикнув, Алина выронила кружку, и в это самый момент незнакомец в углу, непонятно как оказавшись перед ней, обхватил ее одной рукой, а второй зажал ей рот. Она уставилась в два черных провала вместо глаз на бледном восковом лице, которое может привидится разве что в кошмарах.

– Спокойно, – прорычал незнакомец. – Забирайся под кровать. Зажимай уши и закрывай глаза. И не смей двигаться, пока все не закончится, иначе сдохнешь, поняла?

На сей раз Алина и не подумала упираться. Кивнула, точно завороженная, пялясь в черные провалы. Откуда-то пришла абсолютная уверенность в том, что если она ослушается, ей конец.

Страшный незнакомец выпустил ее и, выйдя из комнаты, прикрыл за собой дверь.

Алина побоялась смотреть ему в след. Ее крупно трясло. На ватных ногах, как в бреду, она подошла, заперла дверь и, как ей и советовали, забралась под кровать. Зажала уши и сделала это очень вовремя, потому как в следующий момент по ту сторону двери начало твориться что-то совершенно невообразимое…

Топало, грохало, выло и рычало, да так, словно квартира разом наполнилась кучей

живых существ. Не людей, потому что звуки по ту сторону вряд ли мог производить человек. Скорее, какое-нибудь животное. Вся эта сумасшедшая какофония, казалось, длилась вечность, пока в один момент все внезапно не стихло. Но повисшая тишина была еще страшнее, потому как Алина, как ни старалась зажимать уши, а все равно слышала: тяжелые шаги медленно приближались из глубины квартиры – что-то шло по коридору и едва уловимо глухо рычало.

Алина вжалась в стену, вся покрывшись липким потом и тихо зашептала молитву.

Шаги слышались уже совсем рядом. То, что пришло из глубины, остановилось у ее двери, и тогда Алина почувствовала этот душок. Он заполз в щель между дверью и полом, в замочную скважину…

Алина замерла, глядя на ручку, которая стала крутиться – находившийся по ту сторону, пытался войти.

От ужаса девушку буквально переклинило, и даже мысль в голову не закралась – почему это… существо… не выбьет дверь? По всем ощущением оно просто гигантское. Возможно, так бы и случилось, но в следующее мгновение в творящееся безумие вклинились новые звуки. Это тоже были шаги, но шаги эти звучали отрывисто и быстро – кто бы там не был, он бежал и бежал стремительно. Ручка на двери еще раз дернулась и резко замерла, одновременно с шагами бегущего. Секунда, и тишина взорвалась громким "бу-у-ум!" Да таким, что пол, казалось, сотрясся.

Алина пораженно замерла, внезапно сообразив, что, по всей очевидности, тот кто бежал, свалил с ног того, кто намеревался попасть к ней в комнату. Послышались возня, рычание и вой. Громкий треск, и снова удар. Похоже, дерущиеся ввалились в соседнюю комнату. Секунда тишины – Алина уставилась на стену – и та сотряслась от удара так, словно с той стороны по ней вломили кувалдой – по поверхности поползла трещина.

У Алины отвисла челюсть.

Бум, и такая же трещина появилась правее, в метре от первой, потом еще одна. Словно кто-то шел и колотил по стене кувалдой. Вот только, это была не кувалда.

Мгновение, и все затихло. Но только, чтобы через пару секунд снова послышались шаги. Отрывистый топот. Удары.

Господи, да когда же это все закончится!

И вот, в тот самый миг, когда Алина подумала об этом, дверь в ее комнату прогнулась, треснула и полетела внутрь. Вместе с косяком и кусками стены.

Взвизгнув, Алина вжалась в стену, мечтая слиться с ней и исчезнуть. Но вместо этого, она точно завороженная таращилась на двух сцепившихся тварей, ввалившихся в помещение. Один лежал на спине, другой насел на него сверху и крепко держал. Со своего места, из под кровати, Алина не видела его лица, да и не хотела видеть, а вот тот, что лежал на полу…

Пытаясь вырваться, это чудище – по-другому и не назовешь – рычало и пыталось покусать того, кто наседал на нем сверху. Мгновение, и его голову припечатала к полу мощная ладонь. Голова существа оказалось повернута в сторону кровати, и Алина в ужасе замерла – лица у него не было. Вместо него оголенный окровавленный череп. Мышцы разорваны, кожи нет вовсе. Единственный налитый кровью глаз уставился на Алину. Пара мгновений, и существо, выпростав руку, рванулось к ней с явным желанием схватить. Страшные скрюченные пальцы заскребли по деревянным доскам пола. Рука шарила и рвалась к ней. Рука со страшными пальцами и со старой татуировкой в форме змеи.

Алина тут же снова уставилась на жуткую физиономию. Нет! В этом чудовище совершенно не было ничего от человека! Или же…

Монстр сделал резкий рывок, заставив Алину завопить еще громче, но тут второй, тот, кто наседал сверху, вскочил на ноги и потащил противника за собой, к окну. В следующую секунду послышался треск, звон стекла, потом мгновение тишины, и громкий удар, который ни с чем нельзя спутать. Удар тела об асфальт. На сей раз, двух тел.

Алина вздрогнула и крепко зажмурилась. В квартире теперь царила абсолютная тишина. Такая, что можно было услышать тиканье проклятущих часов на кухне. Алина не знала, сколько времени пролежала под кроватью, но в итоге, едва дыша от страха, осторожно из под нее выбралась и, медленно ступая по замусоренному полу, опасливо приблизилась к вывороченному окну. В ступни впились осколки стекла, но она даже не почувствовала. Выглянула наружу.

Переулок с парой деревьев. Глухая стена напротив. Внизу, на мокром от дожде асфальте – вывороченная рама и осколки стекла. И ни одного тела. Но, как? Как такое может быть?

Внезапно в темноте внизу показалось движение. В круг света от фонаря вышел мужчина. Одетый во все черно, он был высок и строен. С по-борцовски широкими плечами. Светлые почти белые волосы намокли от дождя.

Только не поворачивайся, – подумала Алина, – умоляю, не хочу видеть лицо…

Он повернулся и посмотрел прямо на нее.

Алина хотела зажмуриться и отпрянуть, но словно к месту примерзла. Голова и лицо мужчины было залито кровью, и та струями стекала с волос, лба и щек, капала с кончика носа. Но в остальном это был обычный мужчина средних лет. Довольно приятный, если бы не кровь и не глубокий шрам, рассекавший правую сторону лица. Он смотрел на Алину какое-то время, потом поднес указательный палец к губам и неожиданно растянул губы в жутковатой улыбке.

Алина отпрянула от окна, развернулась к двери и… замерла.

Картина, которая ей предстала, показалась чем-то до того диким, что у Алины невольно вырвался нервный смешок.

Девица, находившаяся в коридоре, по ту сторону от проломанной дыры тоже усмехнулась, и, шутливо отсалютовав Алине, продолжила свой путь по коридору, таща за руку волочившееся за ней по полу тело. В этом теле Алина не узнавала никого из знакомых ей соседей, она вообще с трудом узнавала в этом что-то человеческое. Худое, длинное, беловолосое существо. Пару мгновений, и обе – девица и ее ноша – скрылись за куском стены. Последнее, что увидела Алина – это волочившиеся по полу ноги с длинными, сильно отросшими ногтями, такие же были и на руках у существа.

По спине Алины пробежал мерзкий холодок, она покосилась на стену слева от себя, потом перевела взгляд на прикроватный столик. Похоже, вопрос о том, откуда взялись эти глубокие отметины и кто их поставил, уже отпадал.

Но даже не это добило Алину. Не бесчувственное тело непонятного существа, и не то, с какой легкостью эта незнакомая девица его тащила. И даже не то, как она отсалютовала Алине, сверкнув кольцом в форме черепа, которое в этот момент было на ее указательном пальце.

Ноги Алины подвели ее, и она опустилась на замусоренный пол. Голова кружилась, ее тошнило, в глазах начало темнеть – верные признаки приближающегося обморока. Каким-то чудом она сообразила лечь, уставилась в потолок и облегченно выдохнула. Все верно, а то она уже посчитала себя спятившей – лепнины в виде девушки на потолке не оказалось.

Конечно, – успела подумать Алина, прежде чем отключиться. – Конечно, ее там нет, она ведь только что прошла по коридору мимо меня.

Улыбнувшись этой мысли, она, наконец, провалилась в обморок. Последнее, что услышала Алина, был громкий визг шин, топот многочисленных ног и голоса. Обычные. Человеческие.

– В общей сложности, в квартирке той нехорошей, нашли одну мертвую жертву, одну – живую, человеческие останки, одну упырицу, и пятерых гулей, – подытожил Бергман, протирая очки. – Включая того гуля, которого ты, Стас, вышвырнул из окна.

– И сам выпал следом, – весело поддакнула Чума из под капюшона, балансируя на задних ножках стула. – Че, Батуев, мягко приземлился?

Ответом Чуме был оттопыренный средний палец. Чума фыркнула. Стас спросил:

– Что по мертвой жертве и человеческим останкам?

– Первый – это Горин Олег Сергеевич, хозяин квартиры. Умер по естественным причинам, и относительно недавно. Эта дрянь им, похоже, не питалась. Насчет останков – пока точно не известно, но предположения имеются. То, как они хранились, аккуратно сложенные и убранные в специальный кейс, наталкивает на определенные мысли. В общем, будем устанавливать. Одно можно сказать с определенностью, упырица к ним явно сильно прикипела.

– Прям как я к Батуеву в свое время, да, Батуев? Теперь буду знать, что с твоими останками делать, – похоже, Чума сегодня была в отличном настроении. Но Стас пропустил мимо ушей. Если воспринимать все, о чем порой трындела Чума, то можно смело переселяться в дурку.

– Это хоть не зря все было? Есть более или менее достойные кандидаты – сменщики?

Бергман изобразил какой-то неопределенный жест.

– Гуль очень сильный. Не чета тебе, Стас, но его можно будет поднатаскать, только сначала подлечим. Из него может выйти толк. Честно говоря, я не ожидал, что гулей там окажется так много.

Батуев пожал плечами, как бы в извиняющемся жесте:

– Пардон, но убрать всех чисто, мирно и спокойно не вышло. Немного наследил.

– Немного? Да там по всей квартире кровища размазана была.

– Там, где ты столкнулась с упырицей – еще больше крови, – возразил Бергман, – так что, вы одинаково хороши. Полиция была просто в восторге. Теперь все придется шифровать, как бытовую поножовщину и резню.

– Может, маньяка выдумаете лучше, – хмыкнула Чума и крутанула кольцо в форме черепа на пальце. – А с девчонкой что? Когда я уходила, она была, малость… не в себе.

– Мы забрали ее, пока на реабилитации. Но, в общем, идет на поправку.

– Может, нам, это, цветочки ей занести? – весело тренькнула Чума, но Стас грозно сдвинул брови, и та сникла. – Ладно-ладно, шутка же.

– Лучше скажи, что там с упырицей? Крепкий орешек, как мы и предполагали?

Чума пожала плечами:

– Само собой, раз все это время мне пришлось ломать эту гадину, а не помогать Батуеву с гулями. Но он и сам отлично справился, правда, чуть было не угробил своего приемничка, а так, аналитики ваши правы были – редкая, почти реликтовая тварь. Взяла полный контроль над людьми, превратив их в гулей. Но, что интересно, не в безмозглых тварей. Когда я ее гасить стала, они рванули на меня, мама не горюй, но не как тупые зомби, а со знанием дела. Давно так мое очко не сжималось, скажу я вам. Хорошо, Батуев у нас спец по ломанию гульих костей. Что по самой упырице, то в городах такие прожорливые не водятся. Эта капец какая древняя, и к тому же пришлая, скорее всего откуда-нибудь из сел, деревенек мертвых. От голода подалась за пропитанием. И нашла его себе. Интересно, что парня того – батуевского гуля – она практически не изменила. Подкрутила сознание, но, в общем, внешне он сохранил свой человеческий вид. Правда, после Батуева он стал по всем параметрам походить на монстра. А, вообще, все выглядит так, словно она себе создала свою собственную семейку. В любом случае, допросите батуевского гуля и эту стерву, тогда картина прояснится.

– Гуль в сознании, – Бергман пожал плечами. – Но пока не в адеквате, только повторяет постоянно, что хочет видеть Марианну.

– Кого-кого?

– Это нам и предстоит выяснить. Похоже, есть еще одна, и в квартире ее не было. Значит, она не поймана, – Стас и Чума переглянулись, Бергман продолжил, – Если она такая же сильная, как и пойманный гуль, то у нас могут возникнуть проблемы.

– А если она тоже упырица, и батуевский гуль ее поэтому и звал, – предположил Стас.

Бергман развел руками, а Чума хмыкнула:

– «Батуевский гуль» – а хорошо звучит.

– Чума, посерьезнее.

– Ну а чего? – махнула рукой Чума, – самый что ни есть нормальный гуль. Только Батуев у нас неправильный какой-то. Прикинь, Бергман, все сторонится своей лучшей и старинной подруги. Стесняется и ни с дружками, ни с девушкой не знакомит. Что за безобразие.

Откинувшись на спинку стула, Стас вскинул бровь, едва заметно хмыкнув. Сколько лет прошло, а она все такая же вруша. Все было совсем не так.

Бергман закатил глаза:

– Я, конечно, понимаю, что вам обоим плевать на благо человечества, но все же…

– Ладно-ладно, – проворчала Чума, – эта Марианна может быть и упырицей, но по опыту знаю, что двух упыриц на одной территории не бывает. Сживут друг друга со свету. Та, которую выловила я, определенно, упырица. Остальные – гули. Рьяно ее охранявшие. Скорее всего, Марианна – тоже гуль. А почему батуевский гуль ее зазывает, так это, – Чума выдержала театральную паузу и добавила весело, – у него и спросите. Потому как, хрен его знает, что у этих гулей в башках творится. Вон, у Батуева…

Бергман сокрушенно выдохнул.

Стас пожал плечами и произнес:

– Ей могли дать свободу. Так?

Повисла пауза.

– Тоже верно, – наконец, изрек Куратор.

– Что-то мне не верится, – возразила Чума, – в истории вряд ли найдутся идиоты, помимо вашей покорной слуги, и еще парочки чокнутых, которые добровольно вернут свободу гулю, да, Батуев?

Стас молчал, но по едва заметно сузившимся глазам стало понятно, что он явно прибывает не в лучшем расположении духа. Это и понятно, Чума могла довести, кого угодно.

Именно поэтому, зная обоих, как облупленных, Бергман перевел взгляд с одного на другую и, явно ощутив повисшее напряжение, быстренько попытался его разрядить:

– Хорошо, я лучше узнаю все у гуля, – он криво ухмыльнулся, что смотрелось диковато на его физиономии. – Может, кто хочет кофейку для разнообразия?

Когда они вышли на улицу, дождь набрал обороты. Отдел по-прежнему располагался в том новеньком совершенно пустом здании. Но как долго, никто не знал.

Стас закурил, а Чума, спрятав руки в карманы косухи, повела носом. Расстояние между ними было около метра, и оба смотрели в разные стороны. Словно незнакомцы, пережидавшие разгул стихии. Но, конечно же, на самом деле все было совсем не так.

– Как думаешь, Бергман сдержит слово? Насчет наших Контрактов, – голос Чумы из под капюшона прозвучал приглушенно.

Стас выпустил струи дыма через нос и поднял глаза, поглядев на пелену дождя. Дома ждала Соня. Тепло и уют. Дома было хорошо, но он отчего-то не спешил. Стоял тут, в холодной ночи, и даже в какой-то мере кайфовал. Дело было не в ночи и окружении. Ни в особом настроении. А в той, кто стояла справа. Да. Дело всегда было в Чуме. Хорошо, что за минувшие годы он научился контролировать свои эмоции, иначе бы ему давно кранты.

– Кто знает, – ответил Стас, – но Бергман обещал.

– Ха, обещал он, – фыркнула Чума. – Он много чего обещал.

– После болезни он изменился, не заметила разве?

– Заметила. Но все же, не полностью. Переосмысление ценностей и все такое, да чушь все это. Что жизнь Бергмана по сравнению, скажем, с твоей. Вот кто успел многое повидать на своем пути. А ведь ты не изменился. Порой мне кажется, что ты все тот же капитан, которого я увидела в полевом госпитале в Берлине. Даже ночка такая же дрянная была, бррр…

Батуев хмыкнул:

– До сих пор не определился, благодарить тебя за твою милость, или проклинать.

– Ну, на тот момент мне нужен был крутой парень, который сможет успешно прикрыть мой зад, – ответила Чума, – и ты подходил идеально, а за то, что не высосала все соки и не превратила в безмозглого зомби, так это благодари матушку-природу – всегда испытывала слабость к здоровущим блондинам… ладно, что-то я разболталась, – Чума вышла под дождь. – В общем, как определишься с благодарностью или проклятьем, дай знать, но не раньше, чем лет через десять. А то, знаешь ли, частые встречи делают меня сентиментальной.

Стас улыбнулся – злость на Чуму как обычно улетучилась так же внезапно, как и возникла. Темнота под капюшоном хмыкнула. Но он знал эту усмешку. Он знал ее лицо, как никто другой.

– Ну, бывай Батуев. Передавай привет девушке.

– Может, подвезу все-таки?

– Не. Я пройдусь. К тому же, у меня есть неоконченное дельце.

И, махнув на прощание, она скрылась за занавесом дождя. Стас еще постоял, докурил. Потом поднял воротник и тоже вышел под дождь, держа путь к своей машине. Да уж, погодка была, что надо.

Злосчастный переулок был таким же черным, как и в прошлый раз. В самом конце слабо светилась витрина магазина.

Чума шла по переулку, широко улыбаясь и плотоядно принюхиваясь. Она поняла, что с этим переулком неладно, когда они с Батуевым следили за девчонкой, выбирая место, где лучше подбросить кольцо, так, чтобы она точно клюнула. Переулок подходил идеально. Чуток чар, и мелкая воровка не смогла пройти мимо дорогущей вещицы, вот только она вряд ли знала, что вещица эта не только дорогая, но и опасная. И носит на себе яркий след владелицы. Такой, что владелица явится за вещицей, пройдя через любые двери и преграды. Чего они и добивались. А дальше, дело техники. Потолок был отличным местом, чтобы замаскироваться. А уж находиться без движения она умела прекрасно.

Широко улыбнувшись, Чума подошла к нише с граффити. Ее явное намерение повеселиться выражала широченная улыбка от уха до уха. Видеть ее никто, конечно же, не мог, зато кое-кто мог прекрасно почувствовать.

– Ну что, самое время познакомиться поближе, – голос Чумы был обманчиво ласковым. – Думается, нам обоим будет интересно пообщаться, да?

***

Сорванная резким движением руки, полицейская лента ограждения полетела на пол. Дверь со скрипом распахнулась, явив мрачное и тихое нутро хорошо знакомой квартиры.

Звук шагов нарушил царившую здесь тишину, присоединившись к звуку тиканья кухонных часов и жалобно скрипевших половиц.

Мусор шуршал под подошвами. Особенно много его было в той комнате, где Марианна поселилась в самом начале. Теперь в комнате царил полный хаос.

Марианна не переступила порог, а прошла дальше по коридору, хмурясь все больше, по мере того, как обозревала масштабы учиненного беспорядка.

Как и следовало ожидать, никого из семьи здесь не оказалось.

Опустившись на табурет в кухне, Марианна задумалась. Значит, все вышло так, как и планировала Мать. Это значит, что охота началась. Вот только матерые охотники пока еще не поняли, что вскоре сами станут добычей.

Марианна улыбнулась. И на сей раз, жутковатая улыбка была ее собственной.

Протянув руку, она взяла знакомую кружку и, повертев ее из стороны в сторону, произнесла в тишину:

– Не переживайте, Мама, Глеб, я все сделала. Они скоро будут здесь. Все так, как ты хотела, Мама. Охота началась.

Оглавление

МАРИАННА

  Глава 1. Новая квартирантка

  Глава 2. Сон

  Глава 3. Хозяйка

ЧУМА

  Глава 1. Кадавр

  Глава 2. Тринадцатый отдел

  Глава 3. Та самая «нехорошая квартира»