Эпизоды [Герасим Аникин] (fb2) читать онлайн

Герасим Аникин Эпизоды

Введение

Вся жизнь человека, какой-то общности, страны, мира в целом состоит из эпизодов различных видов. Они бывают судьбоносными и проходными. Порой можно не различить их границы, т. к. они следуют практически непрерывно и продолжаются как в виде растянутого, так и ограниченного интервала времени. Оценка их значения, естественно, бывает чисто субъективной. Например, уж казалось бы, рождение человека – один из самых существенных для него эпизодов. Но ведь были не менее важные предшествующие эпизоды в жизни родителей, местности, страны. И кто может сказать, насколько сильно они окажут влияние на судьбу родившегося ребёнка?

Книга построена на описании, как бы, несвязанных между собой эпизодов жизни одного реального человека – Анатолия Королёва и сопричастных с ним людей. Эпизоды происходят в разное время и при отличающейся в каждом случае обстановке. И человек этот поступает каждый раз по-разному. Однако здесь важна не разносторонность или, возможно, даже кажущаяся положительность или отрицательные качества описываемой личности, а вид конкретного окружения, характерного для времени, в котором он живёт. Знали Вы о различии того времени со временем прочтения книги? Есть ли аналогичные эпизоды в Вашей жизни? И как бы поступил читатель в подобном случае? На эти вопросы и нацелена публикация книги.

Содержание книги ориентировано не на хронологию, а на значимость каждого из эпизодов или их сочетаний в жизни рассматриваемой личности. Однако первая глава «Краткие подробности» – более всё же информационная, где на фоне происходившего приводится общественная оценка этапов жизненного пути А. Королёва. А вот последующие главы как раз раскрывают сущность конкретных эпизодов с анализом их предыстории и получаемых последствий. В некоторых случаях центральные эпизоды происходят не с А. Королёвым, но он является активным фоновым участником и, в связи с этим, характеризует создавшуюся обстановку и показывает логику событий. В других – в виде воспоминаний самого А. Королёва.

Автор с благодарностью примет все замечания и возможную критику по структуре и содержанию книги.

Г. Аникин

Краткие подробности

Анатолий Королёв родился до войны в 1936 году, поэтому помнит наиболее яркие её события достаточно подробно. Поскольку в расположенной через дорогу школе № 21 уже летом 1942 года был госпиталь, в котором бабушка работала санитаркой, она, с разрешения врачей, брала с собой маленького Толю, чтобы приободрить раненых, напомнить им об ожидающих их дома. Был также случай, когда в актовом зале, уставленном кроватями с ранеными, выступал хор школьников.

Толя, февраль 1941 года

Многие раненые сидели на кроватях, но были и лежачие. Руководитель хора, увидев малыша в вышитой украинской рубашке, предложил поставить Толю в первый ряд, опять же с целью положительного воздействия на раненых. И он, не зная песен, просто стоял впереди всех, но заслужил при этом вознаграждение в виде поглаживание по головке после концерта, и даже кусочки сахара. Была также один раз подготовка посылки на фронт без конкретного адресата. Положили в неё купленной махорки, связанные бабушкой на спицах тёплые носки и ещё что-то непортящееся съестное. А Толя с помощью мамы печатными буквами написал письмо: «Возвращайся с победой». Обратный адрес на посылке был, но никакого ответа не последовало.

Особенно, конечно, запомнилось время, когда Толя простудился зимой 1942 – 43 годов и серьёзно заболел. И это во время войны, когда госпитали были заполнены массой раненых, требующих медицинского обслуживания. Положили его в больницу рядом с улицей «Станционная». Какие давали лекарства, не известно, но через несколько дней врачи поставили диагноз: «Не жилец». Узнав о нём, мама под расписку о своей ответственности взяла исхудавшего Толю домой с мыслью: «Умрёт, так пусть дома». Но бабушка народными средствами и мама, продававшая купленные до войны вещи с целью обеспечения сносного питания и покупки лекарств, совершили невероятное, перекрыв Толе своей самоотверженностью дорогу в иной мир. В 1943 году, когда надо было идти в школу, Толя не смог из-за чрезмерной слабости, поэтому пошёл в первый класс в восьмилетнем возрасте, т. е. только в 1944 году.

После седьмого класса мама посоветовала идти в техникум: и среднее образование будет, и специальность.

Рядовой А. Королёв

Поступил в престижный тогда Ивановский индустриальный техникум, по окончании которого был направлен в Одессу на заложенный там новый судостроительный завод. Однако проработал на нём недолго, т. к. наступил призывной возраст, поэтому был призван в Советскую Армию. В течение трёх лет в Одессе и в Закарпатье рядовым, ефрейтором и младшим сержантом обеспечивал дальнюю радиосвязь посредством азбуки Морзе, став радистом первого класса и отличником боевой и политической подготовки, за что в конце службы занесён «…навечно в «Книгу Почёта» воинской части 43032». Было это на Украине, и где теперь эта Книга, да и есть ли та воинская часть, неизвестно.

Группа радистов около передвижной радиостанции: А. Королёв, И. Поляк, Л. Колесниченко, В. Рудаков

Отличник боевой и политической подготовки, командир отделения, младший сержант, радист первого класса

Сразу же после демобилизации поступил в Ивановский энергетический институт. Зачислен на Электромеханический факультет по специальности «Электропривод и автоматизация промышленных установок». Армия дала настрой на дисциплину в отношении к любому делу и на получение знаний, которые воспринимал с большим интересом, не смотря на их не только техническую, но и общественную направленность. Начиная с третьего курса, до окончания ВУЗа получал именную стипендию Министерства Образования имени Павла Николаевича Яблочкова. По окончании института получил диплом с отличием.

Преподаватели и выпускники группы интенсивного изучения английского языка. Первый ряд: И. Магнус, Н. Д. Грачёва, И. П. Олейникова, Л. А. Худякова, Н. Данилова. Второй ряд: С. Александров, А. Шутов, В. Купцов, В. Ларин, В. Тутов. Третий ряд: А. Львович, А. Королёв, В. Клюквин, Ю. Рябичев, С. Астреин, Е. Островский

Расширение связей с зарубежными странами, строительство в развивающихся странах промышленных объектов с помощью Советского Союза привели к необходимости подготовки специалистов со знанием иностранных языков. А. Королёв, посоветовавшись с супругой и мамой, принял решение остаться в ИЭИ после защиты дипломного проекта в составе группы из 13 выпускников для глубокого изучения английского языка и для последующей работы за рубежом без переводчика. Преподавание вели в течение шести аудиторных часов трое высококвалифицированных преподавателей: Лидия Алексеевна Худякова (электротехника и электрооборудование), Ида Петровна Олейникова (политика, история Англии, культура), Нина Дмитриевна Грачёва (бытовая тематика). Дополнительно домой давались задания, требующие четыре – пять часов для выполнения. Высокая интенсивность изучения английского языка, широта охвата различных сторон его применения и глубина проникновения в различные его нюансы привели А. Королёва к непреодолимой тяге освоить язык наиболее полно. Курсы по изучению английского языка закончил в марте 1964 года с оценкой «отлично». После завершающего экзамена преподаватели заявили Анатолию: «Можете считать, что Вы закончили иняз».

Ударная комсомольская стройка: НЛМЗ. Объект электромонтажа А. Королёва

По окончании ИЭИ в 1964 году был распределён в Липецкое монтажное управление «Центр-электромонтаж» с изменённым в последующим названием «Юго-восток электромонтаж». Работал мастером и прорабом на ударной комсомольской стройке «Новолипецкий металлургический завод».

При монтаже оборудования, поставленного австрийской фирмой «Fest» для цехов конверторной выплавки стали и изготовления огнеупорного кирпича, работал в течение года в непосредственном контакте с австрийскими специалистами без переводчиков на английском языке.

Непосредственным шеф-монтажником по электромонтажу был Курт Штайнер, работавший до этого представителем своей фирмы в других странах и общавшийся там на английском языке. Поэтому контакт его с Королёвым установился достаточно тесным и плодотворным. Однако фамилия Королёва была трудна для произношения им и другими австрийцами, поэтому при необходимости позвать издалека кричали: «Мистер Анатоль». За применённую новую технологию электромонтажных работ на этом объекте А. Королёв был представлен на Выставке Достижений Народного Хозяйства СССР.

Работа без переводчика в течение всего рабочего дня давала возможность быстро решать все производственные вопросы. В результате появилось уважительное отношение друг к другу как двух специалистов между Королёвым и его австрийским шеф-монтажником. Однако были и свободные минуты, когда говорили о многих сторонах жизни. Австриец, например, удивлялся, что в Липецке невозможно зимой купить свежих фруктов. Королёв на это удивлялся не менее, неужели он не знает, что зимой-то фрукты не растут. В то время для нас это было аксиомой. В другом случае австриец хвалил Россию за то, что здесь можно взять лыжи и кататься где и сколько хочешь. У них же за всё надо было платить. Ну, а темпы строительства в России его вообще поражали. Он говорил, что для такого объекта, который строили в Липецке совместно с их фирмой, им потребовалось бы пять лет. А на ударной да на комсомольской справились с этим за один год. То есть говорили обо всём. В частности, как-то Курт Штайнер рассказал, что живёт в Линце, где свои детские годы провёл Гитлер, и там есть много мест его бывшего пребывания.

Однажды произошла вообще неожиданная ситуация. На завершающем этапе электромонтажа Королёв обнаружил на чертеже плана цеха два электродвигателя, к которым надо было подключить питающую сеть. Но в реальности никакого оборудования на обозначенном месте для двигателей не было. Он обратился за разъяснениями к своему австрийскому шеф-монтажнику. Тот тоже не нашёл в цехе оборудования с электродвигателями, требующими подключения. Расстались по завершении рабочего дня в неведении.

А на следующий день австриец с улыбкой вывел Королёва на середину цеха и показал на потолок. А там красовались два потолочных вентилятора для вытяжки неблагоприятного воздуха, загрязнённого при изготовлении огнеупорного кирпича. Поднялись вместе на крышу и убедились в том, что вентиляторы установлены в комплекте с электродвигателями, ожидающими подключения. Довольные раскрытием загадки подошли к краю плоской по конструкции крыши и стали любоваться всем комплексом построенных цехов. Кто не был на металлургических предприятиях, тому сложно представить это гигантское скопление производственных помещений различного назначения.

И тут неожиданно австриец сказал: «А ты знаешь, я ведь был членом национал-социалистической партии Германии во время войны». Он был старше Королёва лет на восемь. «А я – коммунист» – неожиданно ответил Королёв. Получилась интересная картина: на краю крыши при высоте цеха двадцать два метра стоят два «идеологических противника» с непредсказуемыми последующими действиями. Но здравый смысл и взаимное уважение, конечно же, не допустили эмоциональной несдержанности. Спустились с крыши, и австриец рассказал, что стал членом партии в шестнадцать лет из-за возможности получать дополнительный продуктовый паёк и иметь ряд других льгот. Но его сразу же послали на фронт в Польшу, и тут началось наступление Советской Армии, от которой ему по его словам пришлось «быстро убегать», а по-русски «драпать».

Возвращение А. Королёва в Ивановский энергетический институт произошло в качестве аспиранта 15 октября 1966 года. Научным руководителем был назначен заведующий кафедрой «Электропривод и автоматизация промышленных установок» А. М. Быстров. Тема диссертации была связана с только начавшим развиваться частотным электроприводом, который был очень перспективен для применения в различных отраслях промышленности. С ориентацией на текстильную промышленность, специалистом в которой был научный руководитель, тема диссертации формулировалась так: «Многодвигательный частотно-регулируемый электропривод с индивидуальными преобразователями частоты для поточных линий текстильной промышленности». В связи с новизной темы А. Королёвым были освоены законы частотного управления, виды преобразователей частоты, разработан и запатентован в виде авторского свидетельства «нулевой инвертор». В диссертации впервые для поточных линий была разработана теория упругих связей между электродвигателями многодвигательного электропривода через ткань, получившая дальнейшее применение и развитие в работах других аспирантов и докторантов.

Кандидатская диссертация была защищена в Горьковском политехническом институте 01.11.1971 г.

Обсуждение планов развития научных исследований с молодыми преподавателями.

Слева – направо: А. Королёв, Б. Староверов, В. Анисимов, А. М. Быстров, Н. Архангельский, В. Филичев

Дальнейшая научная работа была связана с разработкой частотно регулируемых электроприводов для спецтехники. При выполнении этой работы была создана научная группа под руководством А. Королёва.

Научная группа по частотному электроприводу: В. Сидякин, А. Голубев, А. Королёв

После возникших технических ограничений по созданию трёхфазных приводов для рассматриваемой области их применения была доказана перспективность перехода на многофазный электропривод. При этом разработана теория многофазного асинхронного электропривода, созданы его экспериментальные образцы, проведено их исследование. По научному направлению этой группы выполнены и защищены кандидатские диссертации Сидякина Вадима Фёдоровича, Голубева Александра Николаевича, Куликова Константина Владимировича, Бабаева Михаила Брониславовича. По результатам научной работы за этот период А. Королёвым получено 15 авторских свидетельств на изобретения, и он был награждён нагрудным знаком «Изобретатель СССР». Практически одновременно за отличные успехи в работе получил знак Министерства образования «Высшая школа СССР».

В этот же период времени увлёкся научной работой по психофизиологии труда совместно с аспиранткой Ленинградского института физической культуры им. П. Ф. Лесгафта Г. Кузнецовой. Тема её диссертации: «Разработка рациональных внутрисменных режимов труда и отдыха работников текстильной промышленности». Для выполнения работы под руководством А. Королёва были разработаны и созданы малогабаритные переносные приборы для анализа состояния основных психофизиологических систем организма текстильщиц в процессе работы. Приборы фиксировали каждые 30 минут «Теппинг тест» (оценивает уровень утомления кистей рук, участвующих в ликвидации постоянно возникающих обрывов нити), «Простую зрительно-моторную реакцию» (характеризует общий уровень утомления организма), «Критическую частоту слияния световых мельканий» (информирует об утомлении зрения, напряжённо использующегося при поиске концов оборванных нитей). Было предложено применить для анализа рабочего процесса текстильщиц в целом известную в электротехнике теорию графов, которая дала возможность впервые сформулировать новые критерии монотонности труда, отрицательно влияющей на утомляемость, и использовать их для разработки рационального внутрисменного режима труда и отдыха работников текстильной промышленности. Результаты работы были представлены на ВДНХ СССР.

Новое направление научных интересов А. Королёва сформировалось при открытии им на кафедре ТОЭиЭИ новой специальности: «Электротехнологические установки и системы». Совместно с принятым в 2012 году аспирантом Долгих Иваном Юрьевичем был разработан и запатентован новый способ индукционно-стыковой сварки. Для обоснования его технологических перспектив и анализа особенностей был предложен метод условной декомпозиции, созданы математические модели и структурные схемы на их основе. Впервые для анализа электромагнитных процессов при индукционной сварке использовалась теория многообмоточного трансформатора. Диссертация Долгих И. Ю. защищена в ИГЭУ 14.10.2016.

Позднее руководимый А. Королёвым авторский коллектив запатентовал новый способ индукционной точечной сварки. По результатам научной работы в этот период получено 3 патента на новые способы сварки и получения информации об объекте в ограниченном пространстве.

Кроме того результаты работы отражались в многочисленных публикациях и выступлениях на научных конференциях. Помогало здесь и знание английского языка, дающего возможность участвовать в зарубежных симпозиумах, выступать с докладами и свободно общаться по научным, образовательным и другим проблемам.

Участники конференции по электроприводу в Душанбе при посещении аула в горах: А. Королёв, В. Нуждин, Б. Староверов

15 октября 1985 года А. Королёв был рекомендован ректором Ю. Б. Бородулиным и секретарём парткома института С. Н. Горячкиным и избран на должность заведующего кафедрой «Теоретические основы электротехники и электрических измерений» ИЭИ, на которой создался неблагоприятный психологический климат с взаимными претензиями и обращениями с жалобами в вышестоящие органы.

За время заведования кафедрой до 2004 года обратил особое внимание на участие всех преподавателей в научных исследованиях. При этом руководителям научных групп выделялись из имеющихся резервов кафедры помещения под лаборатории для работы с аспирантами и для защиты ими диссертаций: Голубеву А. Н., Макарову А. В., Гречухину В. Н., Кадникову С. Н… В результате на кафедре ТОЭЭ защищены 5 докторских диссертаций. После их защиты с целью укрепления научного потенциала других кафедр факультета, на которых не было докторов наук, Слышалов В. К. перешёл на кафедру «Электрические сети и системы», а Мартынов В. А. был переведён на кафедру «Электрические станции». Уехал работать в Германию д.т.н. Григорьев.

Заведующий кафедрой должен быть солидным человеком

За время заведования А. Королёвым кафедрой рассмотрены и рекомендованы к защите и защищены 18 кандидатских диссертаций. В целом стаж работы А. Королёва только в Ивановском государственном энергетическом университете им. В. И. Ленина составил 50 лет.

По результатам деятельности при организации научной и воспитательной работы получил следующие почётные звания.

• Присвоено звание «Почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации» 24.10.2000 г.

• Присвоено звание «Почётный работник образования Ивановской области» 25.09.2012 г.

Вне научной, учебной и организационной деятельности на кафедре А. Королёвым издано 5 сборников стихов и аналитические воспоминания о спортивном образе жизни.

• Сборник стихов «Эстафета» – 2004 г. (в соавторстве с дочерью Ингой и сыном Александром).

• Сборник стихов «Так много мы людей встречаем в жизни» – 2006 г. (в соавторстве с дочерью Ингой и сыном Александром).

• Сборник «Басни» – 2009 г.

• Сборник стихов «Слово в кармане» – 2013 г. (в соавторстве с сыном Александром).

• Сборник стихов «Граммофон» – 2014 г.

• Сборник воспоминаний «Рубское Единение» – 2019 г. (в соавторстве с Б. Староверовым, В. Филичевым и В. Шишкиным).

Публиковались стихи также в сборниках «Единый круг» и многотиражной газете «За энергетические кадры».

А. Королёв сторонник и настойчивый пропагандист здорового образа жизни.

• Сумел бросить курить во время учёбы в ИЭИ после трёх лет непрерывного курения при службе в армии.

• Является многократным призёром и победителем первенства России и других, проводимых в России международных соревнований по бадминтону среди ветеранов этого вида спорта.

А. Королёв в походе на привале

В целом А. Королёв – человек разносторонний: любит искусство во всех его проявлениях, по возможности посещает концерты, особенно фортепьянной музыки, играет на гитаре.

Развороты судьбы

Предисловие

Читая много раз мемуары, я после прочтения отмечал, что автор чаще всего ведёт повествование о ярких или значимых событиях с позиции некоего стороннего наблюдателя. Вокруг фигурируют хорошие, добрые и порядочные люди, или нехорошие, недобрые и непорядочные. А вот сам автор – как бы нейтральный судья, позиция которого может быть выявлена читателем только по оценке окружения. Чаще всего вытекает подспудный вывод об идеальности мемуариста. Но ведь он тоже человек, поступающий по своим понятиям и в соответствии со сложившейся ситуацией. И эти поступки могут рассматриваться другими людьми по-своему, может быть, даже с диаметрально противоположными оценками. Именно поэтому я, наверное, никогда не смогу написать такие мемуары, поскольку воспоминания поднимают имевшуюся неоднозначность в моих поступках, что делает неправомерным давать оценку другим. Ниже приводится пример, по которому меня можно обвинить в нечестности и вообще воспринять как непорядочного человека. Но ведь все события происходят на фоне сложившейся тогда атмосферы, и служат, в том числе, её характеристикой. Поэтому я и написал эти воспоминания, во-первых, для себя, чтобы потом почитать и вспомнить действительность того времени. Также эти воспоминания, возможно, будут интересны тогда, когда нашего поколения уже не будет, а люди должны знать, что было много чего и не совсем однозначного.

Роль учителя

О том, что образование – важнейший этап в жизни человека, понимают не сразу, да и не все, в конечном счёте. По крайней мере, не многие родители уделяют время на разъяснение этого своим детям. А если и пытаются, то окружающая действительность вносит в отношение детей к учёбе существенные коррективы. К тому же, много значит то, что Анатолий Михайлович Быстров называл «печатью на попке». Он на основе своего жизненного опыта придерживался того, что при рождении ребёнка ему ставится «печать на попку», которая определяет всю его дальнейшую судьбу. Можно принимать этот постулат, можно не принимать, но анализируя мою жизнь уже по прошествии многих лет, я убеждаюсь, что много раз что-то заставляло меня делать так, что моя жизнь изменялась коренным образом. Можно назвать это Что-то – Высшей Силой, Богом, Судьбой с большой буквы, но это прослеживалось довольно открыто и очевидно. Покажу на одном примере.

Особой тяги к учёбе в школе у меня не наблюдалось, хотя мама уже в старших классах часто мне говорила, что без знаний человеку трудно найти своё место в жизни. Образование у мамы было всего пять классов, что определялось необходимостью с ранних лет работать, чтобы помогать обеспечению семьи жизненными средствами. Поэтому мама уже после моего четвёртого класса сказала: «Теперь я тебе в учёбе не помощник. Давай, сынок, сам старайся». А вот бабушка, которая жила с нами, была совершенно неграмотная, потому что приехала в Иваново с Вятки, где в её деревне не имели возможности дать ей образование, или не придавали этому значения, учитывая роль женщины в сельской семье. Однако этот недостаток не помешал ей, работая в госпитале во время войны, получить в результате медаль «За доблестный труд». Поэтому помогать мне в освоении знаний было некому, к тому же отец с войны не вернулся.

Два фактора, которые определили моё отношение к учёбе на начальном её этапе, были связаны с отношением учитель – ученик. И первый случай, когда мы научились ровно писать палочки и перешли к написанию букв, связан с моим желанием получить похвалу от учителя. Мама говорила, что мне повезло, т. к. наша учительница Вера Осиповна была Заслуженным учителем Российской Федерации. И вот мы пишем прописную букву в, и все ребята, написав строчку, подходят к учительнице и показывают написанное. Она хвалит и советует продолжать так же. Решил и я получить похвалу. Подошёл, показал. И вот Вера Осиповна подняла мою тетрадь над головой и сказала: «Смотрите, вот так писать не надо». Теперь-то я знаю, что моя буква в была похожа на яхту с маленьким корпусом – колечком внизу и с большим широким во всю клеточку парусом вверху. Но тогда-то я был посрамлён перед всем классом. Стыд охватил меня, я весь сжался внутри. И с тех пор ни разу я не подходил к учителю с вопросом во время уроков, да и после – тоже.

Конечно же, это повлияло на всё отношение к учёбе. Исчезло особое старание, которое так необходимо, чтобы учение было впрок. И вот на одном из родительских собраний Вера Осиповна сказала маме, что я плохо читаю, и меня надо больше заставлять читать. Я очень любил маму, она сильно отличалась от всех наших соседок по дому своей какой-то внутренней интеллигентностью. Она никогда не сидела на скамейке после работы во дворе с семечками, как это делали все остальные, и не «перемывала всем косточки». Но вот тот совет учительницы «заставить меня читать» она поняла совершенно прямолинейно. Возможно, это было связано с пониманием того, что учитель знает лучше, как учить. И вот мама стала заставлять меня брать книжку и читать мне её вслух. А «заставлять» – это принуждать. И я исполнял это буквально со слезами. Вскоре «пытки» с чтением закончились, но я надолго возненавидел его. Надо сознаться, что после этого я не читал ни одного художественного произведения, рекомендованного по учебной программе. Для ответов на уроках хватало того, что рассказывал учитель, и что разъяснялось в учебниках.

Мама – Королёва Антонина Викуловна

Так вот формировалось моё отношение к учёбе. Поэтому в школе пятёрок у меня не было. Правда, и двойки были редкостью, ими я очень боялся огорчить маму. И когда так случалось – это было трагедией для меня. Помню, что как-то я даже не хотел идти домой, ходил после уроков по улицам, пока не стало темнеть, и я понял, что идти всё равно придётся.

Исправляться отношение к учёбе стало в пятом классе, где учителем по математике был настоящий профессионал Лев Васильевич Локтев. Он был участником войны, где потерял ногу и ходил на протезе. Его отношение к нам можно показать хотя бы тем, что кроме математики он организовал хоровой кружок, в котором участвовали даже самые разгильдяистые его ученики. При этом он сам аккомпанировал на гитаре. Репертуар, конечно же, был солдатским, не всегда понятным для нашего возраста. Теперь я вспоминаю, как мы пели строевые песни, и удивляюсь, что нам это нравилось.

По завершении учёбы в седьмом классе, мама как опытный по жизни человек сказала: «Знаешь, сынок, неизвестно что будет дальше. Закончишь ты десять классов, а сможем ли мы обеспечить твою учёбу в институте? Давай-ка, поступай в техникум. Получишь то же среднее образование, но в его конце ты будешь иметь специальность». И я пошёл в знаменитый тогда Индустриальный техникум, который подчинялся министерству судостроительной промышленности. В связи с такой подчинённостью техникума распределение на работу после его окончания было только в портовые города, что во многом определяло судьбу выпускников, да и мою тоже.

Распределился я в Одессу, но проработал недолго, поскольку достиг возраста призыва в армию. Служба в течение трёх лет сначала в школе радистов в Одессе, а потом в Закарпатье – это особый разворот в моей судьбе, полностью изменивший меня и определивший мою дальнейшую жизнь. Событий в этот период было столько, что описать их кратко невозможно. Одними из главных было то, что министром обороны в это время стал маршал Георгий Константинович Жуков, предъявлявший особо высокие требования в подготовке военнослужащих. И нас «гоняли» так, что я скоро забыл обо всех своих детских болячках. Например, только зарядка утром длилась час, и даже зимой только в гимнастёрках. Вторая особенность этого периода – интенсивно развернул своё руководство страной Никита Сергеевич Хрущёв.

В последнее время руководство Н. С. Хрущёвым вспоминает в основном интеллигентский слой общества тем, что он хотел определять все стороны жизни страны, включая культуру, а также те, кто хочет показать его «некомпетентность» как руководителя, рекомендовавшего в нашей стране по образцу США, где он побывал, заменить многие сельскохозяйственные культуры кукурузой. Что касается культуры, то он, посетив выставку современного искусства наших скульпторов и художников, разнёс модернистское и абстрактное направление в нём. Я до этого в основном только слышал что-то по этой теме и никогда не видел абстрактных картин и, естественно, не знал, что же это за «настоящее» искусство. Но я никогда не отвергал новизны, в чём бы то ни было, и, как-то попытался понять это художественное направление. Один раз, будучи в Москве, специально зашёл в маленький салон на Кузнецком мосту, где была выставка «современного» искусства. По залу ходили молодые дамы, переговаривались, друг другу рекомендовали на что-то обратить внимание. Я слышал их охи и ахи. Пошёл по экспозициям, и никаких ахов, к сожалению, не увидел. Искажённые формы, нереальные цветовые гаммы. Мои последующие рассуждения привели меня к мысли о том, что абстрактное искусство – это, своего рода, медитационно-сенсорное воздействие. Подольше, не отрываясь, посмотрите на чёрный квадрат, и вы увидите, как в нём оживают какие-то образы в соответствии с вашим эмоциональным состоянием в данный момент. То есть для того, чтобы «понять» абстрактное искусство, надо очень это желать и быть в соответствующем эмоциональном настрое. Вполне допускаю, что многие из тех дам в салоне просто играли своим пониманием абстракций, чтобы показать свою близость «избранному кругу». А вот Хрущёв на выставку не медитировать пришёл, ему необходимо было показать себя, то, что он всё понимает и знает, ему нужен реальный образ, призывающий к работе и к достижению лучшей жизни, о чём он твердил всё время. Поэтому и получился такой результат. Хотя, встав на точку зрения Хрущёва, можно отвергнуть и всю классическую музыку, что, кстати, и происходило довольно часто. Ведь классическая музыка – это, по факту, набор звуков, отражающих состояние души композитора в тот момент. Понять это состояние без соответствующей подготовки, которую могут выполнить только профессионалы, невозможно. Поэтому при первом знакомстве с классическим произведением можно почувствовать себя дураком. Но при втором, третьем и дальнейших прослушиваниях начинаешь встречать знакомые места, уже с нетерпением ожидаешь их, и они становятся родными, позволяющими нащупывать то, что хотел сказать автор. А ведь это, в общем-то, абстракция, только звуковая. Я, например, буквально вырубаюсь при исполнении третьей части «Лунной сонаты» Бетховена. Именно третьей, хотя более популярна первая.

Что касается кукурузы, то здесь Хрущёв был, наверно, прав частично. Она, конечно же, даёт большие преимущества при рациональном использовании. Только вот обычное желание прорвавшегося в свиту окружения показать, что руководитель всегда прав, привело к тому, что кукурузу стали рекомендовать к посеву даже у полярного круга, а это, конечно же, нонсенс. Но вот то, что сделал Хрущёв для меня лично, позволило мне в стихотворении на английском написать: «Сформировавшийся в шестидесятые, я постоянно показываю: я сын Никиты Хрущёва» (в переводе). Дело в том, что Хрущёв старался реформировать все стороны жизни нашего общества, определявшегося длительным периодом «гениальности» одного человека. Реформировал он и образование, в частности, высшую школу. С позиции Хрущёва школьник, которого заставляли получить обязательное среднее образование, психологически не мог быстро перестроится от принуждения к желанию получить необходимые в дальнейшем знания. Только поработав после школы не менее двух лет, как рассуждал Н. С. Хрущёв, можно понять, как нужно относиться к получению знаний, что же конкретно надо для дальнейшей жизни. И вот в 1957 году было принято постановление о том, что на первый курс институтов надо принять 80 % студентов со стажем работы на предприятиях не менее двух лет, и только 20 % непосредственно после школы. Но поскольку с предприятий явно не рванёт вся молодёжь в институты, то разрешалось принимать военнослужащих после демобилизации. Это и привело меня к одному из крутых разворотов в моей жизни.

Учиться в институте я не планировал. Мне нравилась Одесса, невиданное ранее безбрежное море, украинский народ. Призывался я из Одессы, поэтому в основном наш призыв состоял из украинцев. Дома я никогда не видел, чтобы собравшись просто так, мальчишки начинали петь. А в воинской части так происходило почти каждый вечер. Поэтому мой долгосрочный план был: продолжать дальнейшую жизнь на Украине. Но начал я служить в октябре, в октябре же и заканчивались мои три года. А тут услышал о новых правилах приёма в институты и осознал возможность закончить службу раньше, т. к. приёмные экзамены начинались с первого августа. Написал заявление в Ивановский энергетический институт, чтобы проехать до дома за государственный счёт, побыть немного и рвануть обратно в Одессу. Вызов на экзамены пришёл, и я, при невероятной зависти всех сослуживцев, с которыми имел характерную для этого возраста крепкую дружбу, был демобилизован досрочно 25 июля 1958 года.

По приезде сразу же сходил в институт и узнал расписание экзаменов. Сделал это не для того, чтобы готовиться и сдавать. В воинской части я, ни разу за три года, не заглядывал ни в какие учебники. Да и то, что изучал в техникуме, мне ни разу не потребовалось. Поэтому мозг был как чистый лист, на котором можно было записывать всё, что угодно.

Первым экзаменом был английский язык (да, сдавали такой экзамен когда-то). Я учил его с пятого по седьмой класс, но по существовавшей тогда, да и распространённой сейчас системе, после изучения никаких знаний иностранного языка не оставалось. А в группе техникума были учившие три языка: английский, немецкий и французский. Да, кроме того, у нас было четверо великовозрастных участников войны, которые неизвестно когда и что учили. Поэтому наша учительница – старушка странного вида – сказала, что будем учить все один английский по программе пятого класса. Ни одного момента этой учёбы и ни одного английского слова в моей памяти не сохранилось. Поэтому к приёмному экзамену я был «готов» соответственно. Пошёл, однако, на консультацию, где преподавательница неожиданно рекомендовала поступающим после службы в армии приходить на экзамен в военной форме.

Начистил пуговицы, значки отличника воинской службы и радиста первого класса и явился на экзамен. В экзаменационном билете был текст, который надо было перевести. Выдали толстенный словарь, в котором я попытался с практически нулевым результатом найти хоть какие-то слова. Принимали экзамен две явно добродушные пожилые женщины. Сел к ним для ответа и показал им пустой лист, и вдруг одна из них спросила меня что-то по-английски. Я неожиданно для себя проявил смелость, которую можно было бы назвать нахальством, если бы не было это сказано уважительным тоном, и попросил спросить меня по-русски. Они спросили: «Вы до этого служили в армии?» «Да» – уверенно ответил я тоже по-русски. На этом мой английский экзамен закончился. Они что-то поговорили между собой, и одна из них извиняющимся тоном сказала: «Простите, но мы Вам больше тройки поставить не можем». «Ладно» – уж совсем беспардонно согласился я.

Бедные «англичанки», ну как они могли нарушить приказ вышестоящего начальства о необходимости принимать абитуриентов со стажем! Но по сути это же моральное унижение экзаменаторов. И для чего такой экзамен, если результат задан заранее?! Но вот по прошествии многих лет я, анализируя тот экзамен, настолько скептически отношусь к теперешним потугам обеспечить «объективность» приёма в ВУЗы с помощью ЕГЭ, что считаю все эти попытки отвлечением от действительных проблем системы образования. Ну кто мог тогда сказать, что сдавший таким образом экзамен студент будет учить английский с таким рвением, что получит итоговую хорошую оценку по завершении курса. А после окончания института он не по принуждению, а по собственному желанию останется на курсах по глубокому изучению английского языка для работы за границей без переводчика. И три преподавательницы на завершающем экзамене скажут: «Считайте, что Вы закончили иняз». И кто мог предположить, что тот абитуриент будет работать с иностранцами в течение года каждый день без переводчика при строительстве купленного нами кислородно-конверторного цеха для металлургического комбината в Липецке. И ещё он будет делать доклады на международных конференциях на английском языке за рубежом, и общаться на нём же с иностранными коллегами. Поэтому я считаю, что та Хрущёвская реформа была действительно реформой в отличие от деятельности наших нынешних «реформаторов». И я чту Никиту Сергеевича Хрущёва, несмотря на весь бушующий сейчас относительно него сарказм.

Вторым экзаменом по расписанию было сочинение, направленное на оценку знаний у поступающих русского языка и литературы. Но дело в том, что до седьмого класса в школе не было предусмотрено писать сочинения. А в техникуме главным считалось получение знаний по специальности. Однако в конце второго курса нас всё-таки заставили писать сочинение. Я, как указано выше, не читал литературные произведения по программе. Однако в это время широко обсуждалась деятельность в тылу у немцев Молодой Гвардии. Вышел фильм, который я видел. И вот я решил написать сочинение о Серёжке Тюленине, несомненно, самом отважном герое в моих глазах. И я взахлёб описал все его смелые поступки и его героизм при зверском убийстве Молодогвардейцев. Результат – двадцать восемь грамматических ошибок и единица, а попросту – кол за сочинение. Очевидно, что при таком итоге я «был готов» к приёмному экзамену на сто процентов. Но я не горевал об ожидаемом результате, это только приблизило бы меня к желанию уехать в Одессу. Однако я же не знал, что на моей попке стоит какая-то «печать». И она сработала.

По приезде в Иваново, я, прежде всего, нашёл своего однокашника по техникуму и хорошего друга Витю Маковкина. И он предложил мне в воскресенье сходить в городской парк и поболтать о прошедшем. Пригласил он ещё для компании своего друга с его девушкой. В парке мы нашли свободную веранду, около которой торговали пивом в разлив. Купили по кружке, и вот я, отпив немного, почувствовал, какое оно противное. Дело в том, что до этого момента я пиво не пробовал вообще. Глотнув ещё раз, я решился на неестественный для окружающих поступок: взял и выплеснул пиво на землю у веранды. Никто меня не осудил, только пошутили о моём непонимании вкуса этого напитка. Погуляли немного по парку и договорились пойти вечером в городской сад на танцы. После танцев пошли на остановку транспорта, разъезжаться по домам. И тут произошла заминка: парней трое, а девушка одна. Ну, не всем же троим её провожать. Наверное, должен был это делать её парень Слава Голяков. Но неожиданно она произнесла: «Пусть проводит меня Толя». Слава с Витей переглянулись, но ничего не сказали. А я даже не успел подумать: «Почему?» После много раз думал об этом. Красавцем я не был, намёков никаких не делал. Может, так повлияло на неё выплеснутое на землю пиво. Но что точно, так сказанные ею слова и мои проводы вылились в очередной разворот в моей судьбе, т. к. в дальнейшем я из холостяка превратился в женатого, поскольку Тоня стала моей женой. Но этот разворот в моей жизни произошёл позднее приёмных экзаменов, и к ним относится опосредованно. Его кратко не опишешь, поскольку он требует более развёрнутого освещения.

Тоня

Так вот, Тоня была старше меня на два года, и работала в аптеке, т. к. до этого получила специальность фармацевта. Но она только что окончила первый курс заочного отделения факультета филологии нашего педагогического института. Поэтому в сочинениях она, казалось бы, должна была понимать. Но вот в том, что она понимала, оказалось то, что она знала путь сдачи экзамена, об этом, кстати, говорили после мне многие. Надо было набрать у знакомых и у знакомых-знакомых как можно больше уже написанных ими когда-то сочинений, почитать их и тем самым подготовиться к экзамену. И Тоня завелась «помощью» мне потому, что хотела, чтобы я обязательно сдал. Но я-то не собирался поступать в институт, и, набранные мне около десятка сочинений, просто засунул за пояс под гимнастёрку. На экзамене я сел далеко сзади в громадной аудитории, правда, место досталось с краю. Дали три темы, и одна из них была по произведениям Маяковского, как раз у меня имелось что-то похожее за поясом. Я спокойно вынул его, разложил на столе и стал списывать. Преподаватели, периодически ходившие по рядам, почему-то постоянно отворачивались от меня, поэтому «работа» над сочинением велась споро. Одно меня несколько смущало, часто в тексте встречались подчёркивание красными чернилами и надписи «неверно». Да и окончательная оценка была «два». В конце экзамена я сдал «моё» сочинение и удалился для последующего интенсивного отдыха. Были ли у меня угрызения совести, не припомню. Конечно, я занимался обманом, но ведь я не скрывал этого, не прятал шпаргалку в рукав. Если бы надо было поймать обманщика, то это легко было сделать. И подспудно я ожидал этого, поскольку уже предложил Тоне ехать со мной в Одессу, и она, по крайней мере, открыто не возражала. Но – ну и ну – получил я за сочинение четвёрку.

И вот опять анализ нашей приёмной кампании. Ни я, ни кто другой в это время не знали, что в аспирантуре и после неё я напишу более ста научных статей и методических пособий (никогда их не считал, но, по-моему, значительно больше). Кроме того мной будет издано пять сборников стихов, плюс участие в других сборниках. Вирус моей графомании впоследствии заразил дочь (пять сборников), сына (уже готов шестой сборник), скрипят ручками две внучки. Так, может быть, на основе моего примера, да и примеров других поступавших и поступивших, стоит задуматься о существеи форме приёмных экзаменов. Но это вопрос риторический, пока не имеющий ответа.

Сдав два экзамена и получив эмоциональную поддержку, как дома, так и от «активного болельщика», я задумался уже о положительном результате на третьем экзамене. Но ведь это была письменная математика, и я понимал, что сдав пустой лист, едва ли получишь положительную оценку. Только вот «печать»-то на попке стояла. И негласно получив от неё сигнал, я попросил одного одногруппника Вадима Катушкина, с которым мы как-то наладили доброжелательные отношения, рассказать мне о задаваемых примерах и задачах. Он не отказался, и вкратце объяснил мне порядок расчёта уравнений и определения логарифмов. Странно, но прежняя подготовка по математике в школе и в техникуме быстро оживила давно забытое, и я решал всё довольно быстро. Но в экзаменационном билете кроме четырёх примеров надо было решить задачу по геометрии. И она оценивалась много выше, чем примеры. Вадим сказал, что они очень разнообразны и общего подхода не имеют. Да, кроме того, он осторожно выразил желание сам подготовиться, не тратя время на меня. И я решил: будь, что будет, пойду с имеющимся запасом. Но ведь «печать»-то была, и она сработала в очередной раз.

Из Минска приехал на побывку к родителям мой друг Володя Щеколдин, с которым мы в школе сидели за одной партой, а в техникуме учились в параллельных группах, но на разных специальностях. Его специальность не была связана с судостроением, поэтому он и получил направление на работу в Минск. Кроме того, по состоянию здоровья он в армии не служил, но, как и большинство закончивших техникум, решил продолжить образование. Поступал он на заочное отделение в Минске, где ему тоже нравилось работать. Но там экзамены для заочников проводили раньше, чем для дневников, в июле. И он уже сдал приёмные экзамены, а поскольку к ним он имел возможность готовиться, то, естественно, хорошо знал многие вопросы. И вот за день перед моим экзаменом я попросил рассказать о его задаче по геометрии. Он легко всё показал и подробно разъяснил. И что? А то, что в моём билете оказалась та самая задача с теми же самыми числами! И я получил законно заслуженную четвёрку (видимо в одном из примеров что-то напутал). Вот так «печать»!

Четвёртый экзамен – физика устно. Быстро подготовиться по всем её частям за несколько дней невозможно. Я же не знал о «печати», поэтому, хотя и был ободрен предыдущими результатами, но пошёл с некоторой опаской. В коридоре перед аудиторией в толпе говорили, что из двух преподавателей, принимавших экзамен, не стоит идти к молодой: «Она рубит наповал». Я зашёл в свою очередь и увидел, что первый вопрос по теории я, естественно, не знаю. А вот второй касался схемы радиоприёмника. Но я же служил радистом и быстро набросал, наверно, не совсем точно с позиции требований физики, двухкаскадную схему, которую смог объяснить при ответе той самой молодой преподавательнице, которая неожиданно вызвала меня для ответа. Полученная тройка была достаточна для поступления по конкурсу. А вот те, кого «резала» молодая преподавательница, очевидно, поступали после школы, они-то и ощущали на себе подобных её «несправедливость» и имели такую точку зрения.

Дома мама сказала: «Учись, сынок. Выдюжим как-нибудь». Но надо сказать, что после службы в армии, которой я бесконечно благодарен за многие стороны воздействия на меня, учился в институте я только на отлично и получал всегда повышенную стипендию. Исключением был второй семестр первого курса, когда историк КПСС поставил мне четвёрку за то, что я не смог объяснить, чем же отличается мелкая буржуазия от крупной. А вот начиная с третьего курса я получал уже единственную в институте для электрических специальностей министерскую именную стипендию И. П. Яблочкова. По размеру в 600 рублей она была точно равна зарплате моей супруги Тони, что давало мне какое-то моральное успокоение. Кроме того, иногда удавалось подработать разгрузкой вагонов по ночам, да обязательной работой во время каникул.

Завершая мой опус о развороте на первом этапе образовательного процесса, не хочу больше твердить о «реформах» и «реформаторах». Одно могу констатировать, что цепочка «школа – техникум – армия – институт» дала большое количество моих знакомых, занимавших далее ведущие позиции в различных областях деятельности. Правда, иногда вместо армии была работа на конкретном производстве.

А вот Н. С. Хрущёва, когда-то после окончательного отхода от посткоммунистического мышления, надеюсь, оценят по достоинству. Ведь ОН – это развенчание культа личности (отчаянный по тому времени шаг), Оттепель, реформа производственных отношений, партийной системы, образования, первый спутник земли, первые живые существа в космосе (собачки), первые космонавты Ю. А. Гагарин, В. В. Терешкова, ракеты в сторону Венеры и Марса, первая поездка российского руководителя в Америку, Кузькина мать, Целина, Куба и Фидель Кастро, Карибский и Венгерский кризисы, да много ещё чего. Но вот в существовавшей тогда системе наиболее справедлива известная формула: «Короля играет свита». И она играла так, что и культ личности проснулся и приобрёл смехотворный характер «…лично товарищ…», и целинный небывалый урожай не подготовились принять и сохранить. Но вот окончательную оценку давать Н. С. Хрущёву – это уже задача историков, которые в большинстве случаев, к сожалению, чётко держат нос по ветру.

Что касается «печати», то я рассказал здесь только об одном случае её проявления. Читатель написанное может оценить как цепь случайных совпадений. Не возражаю. Вот только «совпадений» в моей жизни было столько, что у меня сложилось явное ощущение о реальности так называемой «печати». Поэтому можно было бы, как часто говорят, назвать её Судьбой, однако, в зависимости от субъективных воззрений на происходящее, каждый может оценивать её по-своему.

11.02.17

Концепция (быль)

Сердце. Как оно, наверное, устало. Уже года три «нормальное» давление на уровне 180/110. А бывает и более 200. Таблетки?! Но они не лечат причину давления, а только снижают его на время. Это я прочитал на сертификатах лекарств, которые купил в аптеке по рецептам, выписанным мне врачом. А к врачу я пошёл после долгих и упорных требований супруги, узнавшей о моих проблемах. И вот по рекомендациям врача я должен был стать цепляющимся за жизнь человеком с помощью таблеток, неким живым полутрупом. И никаких гарантий на выздоровление. Глотай ежедневно и регулярно. Будешь существовать долго, но неестественно. Нет, я так не хотел. Ведь моя жизненная концепция: "Жить – значит не просто существовать". И ещё, не мы и тем более не врачи определяют длительность нашей жизни. Она в руках Всевышнего. И поэтому, пренебрегая таблетками, «лечился» я своими средствами. Очень помогал бадминтон. Играть надо было регулярно, и я играл, по возможности, три раза в неделю. Явно и конкретно помогало, когда голова «раскалывалась» от боли, и давление переваливало за 180. Тогда я шёл и играл до изнеможения, до мокрой рубашки, до «скрюченных» ног ночью после игры. И боль отступала. Правда, давление я не мерил, но, наверно, оно становилось меньше, т. к. головной боли уже не чувствовалось.

Однако, такое «лечение», очевидно, было очень большой нагрузкой на сердце. И вот оно устало. В апреле, незадолго до семидесятилетнего юбилея, стали ощущаться сначала легкие, а потом и острые боли в левой части груди. Давление поднялось до 195–200/ 115–120. Иногда шёл домой, а я люблю ходить на работу и с работы пешком, как по гимнастическому буму. Шаг в сторону, и готов был упасть. Шёл и держал баланс. Иногда пробивал холодный пот. И каждое завершение пути было моральной победой, вселяло уверенность, что я ещё продержусь какое-то время. Единственное, о чём я всегда просил: "Господи, только сразу! Не дай, Господи, мучиться со мной окружающим". Эта мысль не покидала меня после того, как я четыре месяца ухаживал за парализованной матерью, а потом, через несколько лет, пришлось то же самое вынести с умирающей от рака женой.

Нет, смерти я не боялся. Когда-то это должно случиться. Годом раньше, годом позже. Разница небольшая. Я достаточно пожил. Семидесятилетний юбилей встретить с внешне полным здравия видом, что не каждому дано. Да и жизнь была интересная. Можно бы и мемуары написать, да всё как-то нет времени. А сейчас? Дети взрослые, сами решают свои проблемы. Уже и внуки скоро жениться будут. Хорошо, что работа связана со студентами. С ними всегда интересно. Вот только в науке нет реализаторов идей. А у самого уже такой хватки, да и пыла нет. Жаль. Ведь мыслей очень много. И попытки их протолкнуть в жизнь приводят только к высказываниям типа: "Ну, вы непотопляемы". И это сказал мне мой ученик, получивший с моей помощью и титулы и звания. Намёк очевиден: пора тонуть, уходить с активной сцены. И сердце намекает на то же: «Пора». Вот только "Господи, помоги уйти сразу".

Девятого июня 2006 года с утра собрались с супругой на новую, купленную недавно, дачу. Надо наводить там порядок, ремонтировать систему отопления, ставить не спасающие от воров замки, сажать что-то. Сердце ещё до подъёма всхлипнуло: "А надо ли ехать?" После завтрака оно уже прямо заявило: "Не езди. Может быть хуже". Но сказать об этом супруге, это нарваться на кучу унижающих мужское достоинство соболезнований, рекомендаций вызвать врача, требований лечь, наконец-то, в больницу. "Ничего, – говорю я себе, – всё будет хорошо. Господи, только сразу". Тащу сумки с продуктами, еду на автобусе, опять сумки от автобуса до дома. "Господи, только сразу".

Утром десятого, после завтрака сдал совсем. Баланс держится трудно. "Можно, я полежу?" "Ложись, конечно". Укрывает на диване байковым одеялом.

"Боже, неужели конец. Только сразу. Но здесь так хорошо. Зелень, деревья, цветы. А как там? Что там?" И вдруг через некоторое время я почувствовал, что лечу. Нет, не на крыльях, не с помощью какого-то изобретения человечества. Просто я не стал чувствовать своего тела, как бы летел только мой взор. И я понесся над безбрежным тёмно-фиолетовым морем. Оно было очень спокойным, дающим приятные ощущения полёта над его бесконечными просторами. Хотелось оказаться в этом море, быть его частицей, одной из мелких волн то тут, то там поднимающихся на поверхности и показывающих, что оно не безжизненная среда, а некое активное скопление, способное мыслить и чувствовать. Всем своим видом оно показывало абсолютную бесконфликтность своего содержания, как оно сбалансировано, и как хорошо находиться в этой бесконечной среде. Причём успокаивающий тёмно-фиолетовый цвет, который, наверное, был даже за пределами видимого спектра, ощущался очень явственно, как никогда не было у меня в обычно бесцветных повседневных снах. "Как здесь хорошо. Наверное, как в раю, – подумал я, – а чем же тогда отличается ад?" И тут, в продолжение моего полёта море подо мной вдруг стало тёмно-красным, даже, наверное, тёмно-коричневым. Причём цвет его, тоже достаточно явственный, вызывал чувство тревоги. Море с невероятной силой бурлило, громадные красно-жёлтые фонтаны взвивались над его поверхностью, как будто кто-то стремился вырваться из гнёта этой страшной стихии. Казалось, что фонтаны хотели достать и обжечь меня, но что-то ограничивало их силу, и они вновь скрывались под тёмной поверхностью, чтобы через несколько мгновений снова попытаться преодолеть неведомую силу и, взметнувшись в порыве, вырваться из невыносимых условий, в которых они находились. Да, они меня не доставали, но, тем не менее, лететь над поверхностью этого кипящего страстями котла было неприятно. "Господи, прости меня грешного", – подумал я и впал в забытьё.

Утром одиннадцатого июня – Троица. А недалеко, в нескольких километрах, Николо-Шартомский монастырь. Грех не посетить. Тем более, что никогда в монастыре не был. Да и сердце давно уже намекало: "Пора очищать душу покаянием, мало ли что может произойти". Причаститься в этот раз, к сожалению, не удастся – не постился. А вот помолиться, попросить прощения за свои дела и мысли, которые, к несчастью, не всегда праведны – это дело святое. Одно плохо – боль в груди переместилась в середину и давит вовсю. Но решился и пошёл к автобусу. По городским меркам в аккурат к утренней службе успевал.

В автобусе народу много. Наверное, все на праздник едут. Женщины, дети, мужчин мало. Некоторые с веточками берёзки. Как всегда в сельских автобусах приятное журчание разговоров. Ведь все друг друга знают. А заботы у всех одни и те же. Полное взаимопонимание. Только молодые девушки с красивыми белыми платочками на головах сосредоточенно вглядываются в проплывающий пейзаж. Им, наверно, не до общих проблем. У них и личных проблем хватает. А может быть их ощущение предстоящей встречи с Богом более чувственное и не допускает отвлечения на суету будней.

Монастырь показался вдалеке во всей своей красе. Золотые купола, белые стены. Слава Богу, возрождается православие. Его так не достаёт России сейчас. Разрушать всегда проще. А вот восстанавливать… Сколько лет, а может и десятилетий на это потребуется? Дай Бог сил и мудрости человеческой. Ведь так тяжело стране!

Служба, очевидно, началась задолго до приезда. Прихожан было уже много, и они всё прибывали. Главный храм в это время находился на ремонте, и поэтому служба проходила в относительно небольшой церкви Казанской иконы Божьей Матери. Низкие потолки, громадная опорная колонна в середине. Хор – чисто мужской, конечно же, несравнимый с хором в городском храме, состоящем из выпускников местного музыкального училища. Голоса у священников тоже не поставленные, поэтому не заполняли всё пространство храма, не задавали ритм поведения прихожанам. Но вся эта внешняя патриархальность как раз и определяла индивидуальность общения с Богом, особую искренность выражаемых в молитвах чувств. Ощущалась та самая аура, созданная ежедневными исходящими из сердца молитвами, о которой можно было сказать: "Вот здесь, в храме, и находится Бог, и он слышит тебя".

В конце службы – водосвятный молебен. Прошёл окропление святой водой, приложился к кресту, и… неожиданно почувствовал, что боль в груди утихает. Выпил предложенной на выходе из позолоченной чашечки святой воды, и с облегчением вздохнул: сердечной боли как не бывало. "Слава Тебе, Господи".

Обратного автобуса ждать не стал, он должен был прийти через два часа. "Давай-ка пройдусь пешком, благо привык ходить каждый день на работу. Заодно узнаю, далеко ли". Оказалось, восемь километров. Прошёл за час с четвертью. И никаких отрицательных ощущений в области сердца. "Господи, слава Тебе. Ты прости меня, Господи, за грехи мои".

18.07.2006

Послесловие

Как видно по дате написания были «Концепция», происходящее относится к событиям более чем десятилетней давности. А получилось так потому, что месяца через два я решился показать написанное своей супруге Ирине. Она прочла и очень обиделась за свою кратко задетую и по её понятиям не соответствующую ей характеристику. Выслушав обиду, я решил пожалеть супругу, хотя, как показали последующие события, характеристика оказалась близкой к действительности, и сильно повлияла на нашу общую судьбу. Поэтому я отложил написанное, как говорят «в стол». И не стал показывать то, что по горячим следам записал, а оставил это для себя как памятку.

Однако лет через пять я показал её уже повзрослевшей внучке Юле. Она прочла и сказала: «Дедя, никому не показывай это». Я по ходу нашей беседы посчитал неудобным уточнять причину, однако для себя сделал вывод, что сказанное, очевидно, было связано с ярко показанной моей религиозностью. И, хотя я не отношу себя к фанатичным последователям религиозных правил и обрядов, «Быль» вновь была отложена «в стол».

И, наконец, третьим человеком, прочитавшим концепцию, стал мой коллега по бадминтону из Москвы Валерий Николаевич Васильев. В ответном письме он детально оценил отношение автора к здоровому образу жизни, и не нашёл ничего сверхординарного в религиозных воззрениях. Тем более, что во время встреч на турнирах он, в отличие от многих участников, постоянно видел крестик у меня на груди. А вот характеристику супруги он вообще не заметил, и я в последующих беседах с ним умалчивал об этом.

Таковы в целом сущность события и хроника отношений к его содержанию. Достоверность произошедшего подтверждается минимальным интервалом времени между ним и датой написания. Фантазии не просматриваются. А вот широкая огласка противоречит принципу сокровенности личной жизни человека, которому автор следует постоянно. Именно поэтому написанное и лежало без опубликования столь длительное время.

08.02.2018

Тяжёлые роды

Предыстория

Поддержание контактов со знакомыми со временем меняется. Если раньше можно было получить приглашение на торжественную или просто встречу воспоминаний, то сейчас благо, если созваниваемся по случаю, чтобы узнать о здоровье или о происшедших событиях. Например, 28 марта позвонил бывшей коллеге по работе в Ивановском энергетическом институте Надежде Алексеевне Кромовой. Был это её день рождения. В подобных случаях я обычно стараюсь поздравлять всех наиболее значимых для меня людей. А с Надеждой Алексеевной мы длительное время работали на кафедре ТОЭ, и не просто совместно, а я – заведующий кафедрой, она же – партгрупорг.

Повспоминали прошлое, поговорили о том, кто и чем занимается. Она, как часто бывает, спросила, пишу ли я стихи, поскольку у меня было издано уже несколько книжек со стихами. Многие, и не только она, зная это, задают этот вопрос. А у меня после неприятных событий с разводом уже шесть лет никакие стихи на ум не приходят. Нет душевного посыла. Но творческая струнка лежать на диване без дела не дала. И ударился я в воспоминания. Сначала записал для памяти, недавно произошедшие события, потом копнул поглубже. Увлёкся и убедился, что дело это захватывающее. Слышал я об этом и раньше. Кроме того во многих случаях это просто необходимо, и любой грамотный и умеющий писать человек обязательно должен оставить характеристику событий своего времени со своей точки зрения. Сказал об этом Надежде Алексеевне, но она ответила, что у неё времени свободного совершенно нет. Я убеждал её, что высказанное отношение к такому важному делу ошибочно, т. к. при уходе человека в мир иной, с ним уходит и вся информация, бесценная, по моему мнению, для потомков. Ведь мы прожили большой и насыщенный событиями интервал времени, который потом могут изображать совершенно в ином свете, что часто и происходит. Она со мной согласилась, и сама сказала, что иногда рассказывает о прошедших в её жизни событиях, и её слушают с большим интересом. Но писать об этом не собирается. Некогда. А жаль.

Я же после звонка Надежде Алексеевне по телефону вспомнил связанные с ней события, которые наверняка уйдут в небытие и останутся без должного внимания. А ведь они имели неординарный характер и вели к необычным последствиям. Об этом и пойдёт дальнейшее повествование.

Треугольники

Управление массами – одна из важных задач любой формы власти, если она хочет сохранить удобное для себя положение в обществе. А какая власть не желает этого? Так вот, управление может быть насильственным, жёстким, авторитарным, сословным, экономическим, либерально – демократическим, теократическим да мало ещё каким, основы которого возможно сформулируют позднее и название которому тоже ещё когда-то придумают. Не вдаваясь в подробности анализа каждого из способов управления, кратко рассмотрим существовавшую в советское время систему взаимодействия с массами.

Начиналось всё с детских лет в школе и продолжалось в других образовательных учреждениях. При этом было организовано воздействие на человека с трёх сторон: с административной, с партийной и с профсоюзной. Работала такая система и в педагогических коллективах, а также на производстве с некоторой спецификой в дифференциации обязанностей. Образовывался так называемый треугольник, который согласовывал степень и характер воздействия с учётом конкретных событий и условий работы.

На одной из кафедр Ивановского энергетического института создался неблагоприятный морально-психологический климат. Преподаватели кафедры разделились на группу активных «борцов за справедливость», группу противостояния им и на ряд преподавателей с внешне безразличной личной позицией, за которой у некоторых скрывалось нежелание ввязываться во всё это и тем более в «жестокую борьбу» при поддержке одной из сторон. Начавшиеся разборки внутри кафедры сначала заставили заниматься ими органы управления институтом, а потом выплеснулись и на областной и даже на министерский уровень. Причём часто претензии «борцов за справедливость» были обоснованными с одним лишь нюансом: они считали себя абсолютно правыми и не признавали никаких компромиссов. Ректорат и партком института, обеспокоенные сложившейся ситуацией, решили снять напряжение на кафедре посредством укрепления её руководства, а именно, избранием нового заведующего кафедрой со стороны.

Но процедура избрания заведующего включала этап одобрения представленной ректоратом кандидатуры на общем собрании кафедры. Первая из кандидатур – В. И. Дьяков, возглавлявшего в то время кафедру общей электротехники, была отвергнута кафедрой, на которую его рекомендовали. Почему второй кандидатурой ректор Ю. Б. Бородулин и секретарь парткома С. Н. Горячкин выбрали меня, мне не известна. Я уже 19 лет работал на кафедре электропривода, последнее время в должности доцента, был доволен своим положением, создал свою научную группу по разработке частотного электропривода и готовил докторскую диссертацию. Ни к какой власти не стремился, более того, зная подводные камни работы с финансами, «пробил» в ректорате свой уход с административной должности начальника Научно-исследовательского сектора института. При беседе в кабинете ректора я активно отказывался от столь «заманчивого» предложения. Но ректор настоял, и я, зная судьбу предыдущего кандидата, согласился, надеясь на упорство тамошних «борцов».

И вот на заседании кафедры меня представляют как кандидата на заведование. Я кратко рассказываю о себе и в заключение сообщаю, что на заведование не рвусь, и имею большие планы по научной работе. Все притихли. А что же им делать? Как голосовать: за или против? И тут неожиданно кафедральный гуру, имеющий самый большой авторитет среди преподавателей благодаря своему мощному научному потенциалу, неожиданно сказал: «Мы устали от всего этого. Соглашайтесь, Анатолий Николаевич». И все проголосовали «за». Так вот решилась моя последующая судьба.

Мне нравится работать с людьми. Особенно, конечно, приятно получать положительные результаты от моих учебно-воспитательных отношений со студентами. Естественно контактирую я и с более зрелыми людьми, включая и старших меня. Ещё не зная теоретических разработок философа Ганса Селье, который утверждал, что человек, создающий вокруг себя отношение добрых для других дел, облегчает своё существование в окружающей среде, я применял, да и сейчас применяю это теоретическое положение на практике. И, как мне казалось, имел положительные результаты. Оговорюсь, однако, что позднее выявилась другая позиция, и такое моё отношение нравилось не всем, что и привело к ярко выраженным отрицательным для меня последствиям.

Естественно для работы в некогда охваченном бурными событиями коллективе, особенно на первом этапе, нужна какая-то опора. И она нашлась в виде двух других сторон кафедрального треугольника: партгрупорга Надежды Алексеевной Кромовой и профгрупорга Нины Николаевны Овчинниковой. При этом Надежда Алексеевна играла ведущую роль, при практически безоговорочной поддержке Ниной Николаевной. Очевидно, что до моего прихода как раз Надежда Алексеевна и принимала на себя все стрелы критики, причём как от кафедральных «борцов», так и от партийных органов факультета и института. Как она это выдерживала?! Наверное, только за счёт своей убеждённости, что главным должно быть дело, которому ты служишь, а словам необходимо соответствовать ему.

А. Н. Королёв и Н. А. Кромова

И она так занималась со студентами, как на кафедре это не делал никто. Ведь сторонники жёсткой позиции в оценке студентов беспощадно давили на них независимо от возможности некоторых воспринимать и осваивать на высоком уровне теоретические знания по, как они утверждали, основам работы всех устройств электротехники и электроэнергетики. И они были, конечно же, правы, вот только ВУЗ-то у нас выпускает специалистов в основном прикладного характера, обеспечивающих работоспособность на практике систем энергообеспечения страны и эффективного использования энергии. В то же время, преподаваемый на кафедре курс «Теоретические основы электротехники» был перегружен сложнейшим математическим аппаратом абстрактного анализа происходящих в электротехнических устройствах процессов. И происходило это в ущерб более подробному изучению их физических основ. И они прятались от студентов в дифференциальных, интегральных и матричных уравнениях, которые, безусловно, важны для тех, кто выберет научное направление своей последующей деятельности. Но подавляющее количество выпускников института шло работать в энергетические системы, на электрические станции и другие предприятия, где, при их эксплуатации, важно знать, как работает конкретное устройство, и что надо делать, чтобы оно функционировало эффективно. В этом и заключалось одно из противоречий «борцов» со сторонниками разностороннего образовательного процесса, к которым и относилась Надежда Алексеевна Кромова.

Главное, чем отличалась работа Надежды Алексеевны со студентами, заключалось в безжалостном отношении к своему времени. Вне всяких аудиторных занятий около её стола на кафедре почти всегда можно было видеть студента, с которым она разбирала неясные для него вопросы в его же курсовой работе. И порой, чтобы понятие «дошло», приходилось повторять собеседование многократно. Никто из преподавателей так не работал. Более того, критики такого подхода к образованию неодобрительно относились к нему, утверждая, что студент сам должен во всём разбираться по имеющейся литературе. Только вот все ли так могут, да ещё при наличии значительной нагрузки на студента в других дисциплинах, преподаватели которых считают свой предмет самым-самым важным и необходимым для будущего специалиста.

И вот при поддержке такого болеющего за студентов преподавателя и не боявшегося высказывать своё мнение человека по актуальным вопросам работы каждого, началось восстановление нормальных отношений на кафедре. Способствовало этому ещё и то, что главный инициатор безапелляционных высказываний уволился с кафедры на пенсию «по болезни». При активной организационной инициативе со стороны Надежды Алексеевны и с помощью Нины Николаевны на кафедре стали совместно отмечать общие для всех праздники, создавая тем самым добрые отношения преподавателей и сотрудников между собой. Я же, как заведующий, стремился максимально помогать в организации профессионального предназначения кафедры в научной и учебно-методической работе, постоянно пропагандируя: «Кафедра ТОЭ – самая сильная кафедра института».

Такая разносторонняя и интенсивная работа всех сторон кафедрального треугольника естественно давала свои результаты. При этом лидером внедрения нравственных основ в работу членов кафедры, безусловно, была Надежда Алексеевна. Она же выполняла наибольшую и важную помощь при освоении педагогических и этических принципов преподавательской деятельности для вливающейся в состав кафедры молодёжи. И обстановка в коллективе стала улучшаться. Частично роль Надежды Алексеевны в этом плане в какой-то степени отражена в посвящённом ей стихотворении «Надежда».

Наблюдая всё это, я, как заведующий кафедрой, безусловно, одобрял стиль работы Надежды Алексеевны и, в какой-то степени, сам принял его на вооружение. И мне хотелось помочь ей в реализации своего подхода в техническом ВУЗе прикладной направленности. На основе этих мыслей я предложил Надежде Алексеевне написать учебное пособие по ТОЭ, в котором акценты как раз ставились бы на практическом решении задач, раскрывающих и упрочняющих знание физических основ работы электротехнических устройств. А вот для понятий теории был разработан матричный вид представляемой информации, кратко, но наглядно дающий знание о характеристиках элементов цепей и о математической основе их расчета. Его освоение дополнялось объёмными пояснениями на примерах и набором задач для самостоятельного решения. И пособие получилось с оригинальным стилем изложения теории и наполнения практикой.

Съездил с написанным учебным пособием в Московский энергетический институт, где на кафедре ТОЭ располагался Учебно-методический совет Министерства образования. После экспертизы пособия в МЭИ убедились в его оригинальности и значимости и присвоили ему гриф: «Рекомендовать к использованию при преподавании ТОЭ в ВУЗах России для обучающихся электротехническим и энергетическим специальностям».

Такой результат, в дополнение к 5 защищённым на кафедре докторским и 18 кандидатским диссертациям за время моего заведования, полностью соответствовал моему следованию теории Селье. Мы, конечно, при написании книги много обсуждали и формировали содержание. Поэтому в конце процесса Надежда Алексеевна предложила мне соавторство. Однако это не входило в мои планы, т. к. я запланировал иметь на кафедре именно её в качестве аттестованного профессора, а это звание дают только при наличии индивидуально написанного учебника. Я это знал на примере В. В. Подгоркова, которому я, будучи членом парткома, помогал получить такое звание. Но даже, если бы знать тогда, как Надежда Алексеевна перечеркнёт мои планы, едва ли я согласился бы на соавторство, т. к. основной объём работы по наполнению учебника выполнила всё-таки она.

Идеологический коллапс

Никто даже предположить не мог такого развития событий. Громадная по площади страна с невероятными природными богатствами, с неплохой системой образования и достаточно грамотным населением неожиданно для многих прекратила своё существование. И это при совершенной системе управления массами, базирующейся на развитом партийно-административном аппарате, позволившем в труднейших условиях обеспечить победу в войне, грозившую исчезновением страны с лица Земли. Как под невидимым, но ощутимым давлением злого рока вдруг перестала себя проявлять многомилионная армия коммунистов – опора существующей системы. При этом злорадствовали немногие, большинство просто растерялось от неожиданности ситуации. И в этих условиях: разрушение старого устройства общества должно было неизбежно привести к появлению нового. Но его рождение происходило на фоне неподготовленности людей к освоению ещё неизвестного, т. к. до этого были хорошо обучены только выполнять планы, составленные наверху, где «всё видели и заранее знали результат». То есть, роды были тяжелыми, но неизбежными. При этом люди активные стали искать свою нишу в будущем неопределённом состоянии. Походил по стихийным митингам и я.

Митинги на площади Пушкина, хотя и считались стихийными, но каждый раз во главе вставали одни и те же люди. Некоторых из них я знал не понаслышке. Например, наш кафедральный «борец за справедливость» часто стоял в «президиуме». Других я наблюдал ранее, как они хотели быть руководителями, но «система» не подпускала их очень близко к «кормушке», а сейчас они получили возможность взять реванш, сметая старую гвардию. Один раз решил даже поучаствовать в организованном ими совещании по координации действий. Пришёл в заявленное помещение на улице Степанова, посмотрел на собирающихся и понял: эта компания не для меня. Просто новые карьеристы заменят старых. И в этом вся суть их «новизны». И что теперь делать, ведь я привык действием разрешать все возникающие проблемы.

И вот как-то раз мне, как бы, представилась такая возможность. Перестроечное время было бурным. Многие темы общественной жизни обсуждали открыто не только на кухне, как было в застойный период. Однажды на профсоюзном собрании кафедры (были когда-то такие) обсуждали активность участия в начавшейся выборной компании в местные органы власти. А не выдвинуть ли нам кого-то из нас кандидатом в депутаты? И тут прозвучало: «Анатолий Николаевич, а кто, если не Вы?» Единогласно проголосовали и вынесли это предложение на факультетское профсоюзное собрание (и такие были), где его утвердили. Так я стал кандидатом в депутаты городской думы. Избирательная комиссия определила территорию, на которой проживали мои избиратели. Походил я по ней: старые двухэтажные довоенные постройки, уже превысившие возможный срок своей эксплуатации. И что я мог пообещать избирателям, что я помогу переселить их в новые дома? Был бы чистейший обман с единственной целью моего избрания. Кстати, дома такие начали сносить совсем недавно, а до этого в них жили люди в чрезвычайно неблагоприятных условиях.

Решил посоветоваться с факультетским профсоюзным лидером В. И. Пономарёвой о том, какую помощь могут мне оказать. Ответ соответствовал пониманию избирательного процесса того времени: «Мы Вас выдвинули, и теперь Ваша задача самостоятельно поработать для Вашего избрания».

Сотрудники института сообщили мне, что на моём участке у меня появился конкурент. Оказалось – это начальник спецчасти завода им. Королёва. Позвонил ему и предложил провести какую-нибудь совместную акцию. Он принял предложение скептически, и мы более не созванивались. На следующий день после дня голосования узнаю, что за меня проголосовало 48 % избирателей, за него около 15 %, остальные – «Против всех» (была такая графа в бюллетенях). А для выбора в первом туре надо было набрать более 50 % голосов. Во втором туре было достаточно уже простого большинства, и ректор В. Н. Нуждин, участвовавший, кстати, в выборах в областную думу, при встрече рекомендовал мне подать в избирательную комиссию заявление об участии во втором туре. Что меня тогда остановило, в деталях не помню. Но анализируя в последующее время отзывы о деятельности депутатов, делаю вывод: я бы среди них не прижился. Так вот я побывал кандидатом в депутаты, но не стал им, не подав соответствующего заявления.

А в это время старая руководящая верхушка поняла, что не так уж всё и плохо. Они владели полной информацией обо всех производственных активах, имели широкую сеть связей с «нужными людьми». И началось «освоение» ресурсов, причём любыми, включая криминальные, способами. А что делать «пещерным коммунистам», к которым я отношу и себя, и которые верили в «свободу, равенство и братство». Братья-то оказались десятиюродными, когда-то самыми равными среди равных и с безграничной свободой только для себя. И их главной задачей в создавшихся условиях была максимизация усилий по сохранению существовавшего ранее статус-кво, не допуская «посторонних». Так в основном и получилось. Посмотрите на наших олигархов, на созданные вертикали руководства. В подавляющем большинстве – бывшие партийно-хозяйственные руководители со значительной прослойкой представителей спецорганов. А какой новизны можно ожидать от «хозяев», хорошо владеющей старой системой управления? Они-то просто получили значительно больше свободы в удовлетворении своих личных потребностей. А как же остальные? Неужели нет никакой возможности к действительному обновлению? Ведь старая-то система действительно одряхлела.

Метаморфоза

Понятно, что впитавшая коммунистические идеи старая гвардия, в основном не входившая в элитные круги советской власти, ощущала крах не только во внешних проявлениях, связанных с производством, но и, что более болезненно, в потере личной основы своего поведения. Раньше всё лозунги времени было ясны: «Думай прежде о Родине, а потом о себе!», «Не допускай нарушений коммунистической морали и нравственности». А что делать теперь? Некоторые, теша свою принципиальность, ринулись во вновь создаваемые «Коммунистические партии», а их стало уже несколько. Некоторые из них просто звали назад, другие призывали к трансформации на новой идеологической основе, кто-то хотел активно выступить против произошедшей, по их мнению, контрреволюции.

Но жизнь-то продолжалась и шла порой неизвестными для многих путями. Если раньше купить что-то и продать по большей цене считалось спекуляцией, за которую могли и в тюрьму посадить, то теперь это называлось законным бизнесом. И как это принять коммунисту, которому всю жизнь вдалбливали основы коммунистической морали?!

Отец Надежды Алексеевны Кромовой ранее работал в Ивановском энергетическом институте. Естественным был и путь его дочери. Короткий период времени работы на электрической станции после окончания института, преподаватель на кафедре ТОЭ, естественно, энергетического института, аспирант, кандидат наук, доцент, профессор – ступени достойного восхождения личности к высотам педагогического мастерства с необходимым морально-этическим базисом. Но неожиданный слом хорошо известного, принятого на веру и вошедшего в убеждение привёл Надежду Алексеевну в состояние тревожной неопределённости. Она за короткий интервал времени потеряла идеологические ориентиры, не поняла и не приняла столь резкие их изменения и на основе старых понятий почувствовала опасность не только для себя, но и для близких ей людей.

Однако постепенно от Надежды Алексеевны стала поступать информация о появляющихся и взрослеющих внуках, о том, как активно она включилась в их воспитание. Часто стал слышать о совместных с ними выходах в театры, на концерты. То есть жизнь повернулась к Надежде Алексеевне своей деятельной стороной, а это – верный путь выхода человека на что-то действительно стоящее, для появления чувства твоей необходимости для кого-то. Предшествующие этому трудные времена и ориентация Надежды Алексеевны на свою семью кратко представлены в стихотворении «Надежды огонёк».

Но жизнь вокруг в это время изменялась бурными темпами. Примером может служить судьба моего младшего сына Алексея, как раз оказавшегося выпускником энергетического института. Ещё до развала Советского союза я рекомендовал ему поступить в институт на специальность, связанную с машиностроением. В это время гремела слава директора машиностроительного завода В. П. Кабаидзе, сумевшего при советской-то власти установить каким-то образом деловые контакты с германскими производителями автоматических систем управления станками. Преодолев все запреты, он организовал на базе Ивановского завода тяжёлого машиностроения производство уникальных станков сиспользованием этих систем. Комбинация нашей механической части с немецкой электроникой позволила получить станки, которые стали называть обрабатывающими центрами из-за широкого спектра возможностей и высокой, неслыханной доныне точностью обработки деталей. Начался даже экспорт таких обрабатывающих центров в Европу. Это и послужило фоном моей рекомендации для Алексея, хотя сам я участвовал в подготовке электроэнергетиков и, казалось бы, должен был «тянуть» его на близкую мне специальность.

Был, однако, в судьбе Алексея и такой нюанс, как его ранняя женитьба на одногруппнице ещё на первом курсе, звали которую Елена Резвановна Муртазлиева, и у которой были чеченские корни. И вот они-то и стали двигателем всех последующих дел молодой семьи. Лена не терпела недостатка у неё денег в виде только студенческой стипендии и ежегодно настраивала Алексея на заработки во время каникул. Сначала он один, а потом они вместе оставляли нам малолетнего внука Кирилла, и несколько лет работали проводниками на поездах дальнего следования. А там… культурное обслуживание пассажиров сопровождалось, естественно за дополнительную плату, обеспечением их непредусмотренными услугами в виде сопутствующих длительным поездкам съестных продуктов и напитков. Причём цены на эти услуги определялись только соглашением пассажиров с проводниками. И Алёша, не имея такого опыта в семье с отцом и матерью, которые работали преподавателями, и у которых были учёные степени кандидатов наук, научился ещё в советское время тому, что в последующем стало называться законным бизнесом.

Вот заканчивает Алексей энергетический институт, а в это время начался развал оказавшейся в трудном положении промышленности. Все заводы и фабрики резко снизили производство своей продукции, а то и перешли в неизвестное ранее предбанкротное состояние. Молодые специалисты в этом случае – обуза, которая непонятно будет ли востребована. И что делать молодой семье, имеющей к тому же малолетнего ребёнка?

Анализируя создавшуюся в стране обстановку, я понял, что быстрое решение в восстановлении существовавшей когда-то промышленности с её центральным управлением – маловероятно. Я и моя супруга, работавшие в ВУЗах, худо-бедно материально обеспечены. Система образования неизбежно должна выстоять. А вот молодёжи надо осваивать новую организацию производственных отношений. И я решил продать свой морально и физически устаревший автомобиль «Москвич», и отдать деньги на раскрутку частного «бизнеса» семье Алексея. И, надо сказать, имея опыт работы проводниками и деятельный характер Лены, они быстро втянулись в начавший набирать объёмы торговли «ларёчный бизнес». Как грибы на всевозможных участках улиц и площадей появлялись ларьки, типа будки с одной дверью сзади и крохотной витриной впереди. В них можно было купить всё, от хозяйственных товаров, до продуктов. Но наибольший доход давала торговля горячительными напитками. Ларьки работали с раннего утра до поздней ночи, а то и сутками без перерывов. Конечно, это было очень удобно для желающих расслабиться «потребителей». И прибыль от этого бизнеса хлынула на головы «новых бизнесменов» водопадом. Уже через шесть месяцев Алексей купил, пусть и не новый, «Жигулёнок».

Но не всё так просто было в этом виде бизнеса. Параллельно с ним набирал силу криминал. Создавались бандитские группировки, требующие оплачивать «спокойную жизнь» ларёчников. Иначе… У друга моего старшего сына жена работала в таком ларьке в ночную смену и, очевидно, в чём-то отказала требованиям бандитов. Результат: дверь её ларька припёрли, а ларёк подожгли. Сгорела заживо. Виновных не нашли. Да и как тут искать, если следственные органы были завалены потоком заявлений о таких случаях, которые подтверждалась официальными источниками и слухами. Относительно Алексея знал, что «крышей» у него выступало организация бывших военных, которые дали ему номер своего телефона, позволявшего быстро «разруливать» все необоснованные к ларьку Алексея претензии от других группировок.

Но только вот «делать бизнес» в условиях нестабильности и общей неразберихи, да ещё имея опыт только проводников в поездах дальнего следования, дело непростое, завершающееся порой неожиданными результатами для «новых бизнесменов». Так и получилось с Алексеем. Вместо того чтобы накапливать капитал, была продана двухкомнатная квартира, выделенная мне энергоинститутом для улучшения моих жилищных условий, которую я подарил молодой семье. На эти деньги начал строиться кирпичный трёхуровневый коттедж в Бухарове, который бесследно исчез по причине безграмотной организации деловых отношений в как бы «бизнесе» (поверил, что «другу», с которым приятно проводил много времени за кружечкой пива, можно без юридического оформления доверить «на доходный бизнес» все деньги за проданный коттедж). Было тяжело смотреть при посещении после этого их семьи, как гнобила Алёшу его Лена. В конечном итоге семья распалась.

Однако в бизнесе, кроме многих других составляющих успеха, важна удача. И она пришла к Алексею, затянув его в оптовую торговлю овощами и фруктами. Дополнительно повезло ему со второй не менее деловой и активной женой Наташей. И дело сдвинулось в положительном направлении, приведя к созданию ООО «Чиполлино», остающемуся на плаву при сильнейшей конкуренции с крупными торговыми организациями. То есть новое молодое поколение смогло в период тяжёлых общественных родов перестроиться организационно и начать жить по-новому. В то же время мои безграмотные с политико-экономической точки зрения попытки подсказать какие-то шаги в будущей благополучной жизни семьи Алексея с учётом некоторых имевших место отрицательных результатов его бизнеса совершенно справедливо заканчивались репликой: «А раньше ты нас так делать не учил».

А что же с поведенческим коммунистом Надеждой Алексеевной? В это время взрослели внуки, и роль бабушки становилась менее востребованной. Параллельно это происходило на фоне значительного снижения в финансировании образовательной сферы. Окружающая жизнь заставляла думающих людей делать для себя выводы. И вот, совершенно неожиданно произошла невероятная метаморфоза: преподаватель высшей квалификации энергетического института («пробил» я в ректорате должность профессора для неё) уже немалого пенсионного возраста в шестьдесят с лишним лет поступает студентом на заочное отделение Ивановского государственного университета для получения образования по специальности «психолог». Завершение обучения оканчивается уходом из энергетического института и переходом на работу в коммерческую организацию, в отдел по подбору персонала, а психологическая подготовка здесь, как нигде, уместна. При любой последующей случайной встрече Надежда Алексеевна всегда говорила о большой загрузке и значительном объёме выполняемой работы. И как понимать эту метаморфозу?

А так, что с сожалением можно констатировать: идеологические штампы, которыми нас «заботливо» снабжали соответствующие властные структуры, не просто далеки от действительной жизни, но и полностью не отражают реальных чисто человеческих отношений. Особенно это, очевидно, проявляется в среде людей, которых ты хорошо знаешь, видишь полезность их действий, но они не соответствуют вбитым в тебя понятиям. И в действительности эти понятия, в конечном итоге, просто отвергаются. Появляются, казалось бы, новые общественные и личные отношения, однако при этом не меняется их базовая общечеловеческая сущность.

Таким вот образом тяжёлые роды при переходе от, казалось бы, незыблемого «развитого социализма» сначала к разрушительной анархической свободе, а потом к буржуазно-авторитарному построению общества в России можно выделить, во-первых, активно использующую своё информационное преимущество часть «перестраивающегося» партийного аппарата и спецорганов. Во-вторых, появление нового поколения относительно молодых людей, не обременённых отжившими идеологическими понятиями и способных по-новому организовать своё деловое и материальное обеспечение. В-третьих, растерявшиеся и потерявшие идеологические и организационные ориентиры люди, которых, к сожалению, большинство, оказавшиеся наиболее пострадавшими сопутствующими пассивными участниками общего развития страны. И наконец, в-четвёртых, способные к реалистичной оценке сложившегося положения и к резкому жизненному развороту члены общества, которые смогли найти активное продолжение своего жизненного пути. Примером таких людей является заслуживающая самой высокой оценки во все периоды её жизни Надежда Алексеевна Кромова.

27.04.2019

Казус

И на старуху бывает проруха.

Мало кто досконально по полочкам рассматривает свою повседневную жизнь. В лучшем случае обобщающая оценка вечером заключается в безразличной ко всему фразе: «День прошёл, и ладно». Или, наоборот, в раздражении от происходящего: «Как устал я от жизни такой». И редко кто спросит себя: «А зачем мне всё то, что я делаю?». Или: «Почему я так поступаю?». А потому, что в повседневной жизни без всяких вопросов что-то просто надо делать.

Надо утром вставать и не задерживаться, так как будильник всё равно будет звонить долго и надсадно. Надо потом умыться, надо убрать постель, надо позавтракать, потом надо спешить на работу, на которой надо усердно трудиться или, как минимум, имитировать деловую активность, чтобы получить удовлетворяющую начальство оценку, да и для себя достойное материальное вознаграждение. И так целый день всё время до самого вечера что-то надо делать, а после надо лечь спать, чтобы с утра вновь повторить очередной цикл под названием «надо».

Так неужели это слово является главным, определяющим нашу жизнь? Ведь в повседневном общении часто звучат и другие слова. Так, в некоторых семьях, да и при встрече со знакомыми можно услышать: «Доброе утро». Позднее приветствие несколько изменяется: «Добрый день» или «Добрый вечер». Такой же взаимный ответ означает, хоть мы об этом и не задумываемся, что мы желаем доброго начала или продолжения очередного дня. Аналогами в англоязычных странах являются «Good morning», «Good day» и «Good evening». Есть, очевидно, такие же пожелания и в других языках.

Не менее, и даже более частым в русском языке, является употребление слова «Здравствуйте». И опять, не вникая в сущность этого слова, мы желаем другому человеку здоровья. Так заведено с древних времён, когда, очевидно, люди понимали, что здоровье – есть основа благополучия во многих делах. Поэтому и начинали общение с пожелания здоровья. А вот у прагматичных, обеспокоенных состоянием деловой активности, народов на Западе преобладает практически вопросительное словосочетание «How do you do», в переводе «Как дела?», на которое следует такой же вопросительный ответ. А вот здоровья там не желают, в лучшем случае спросят о нём: «How are you?», в переводе «Как вы, – очевидно – чувствуете?». Тем не менее, при общении в различных языках выражается либо забота о здоровье, либо о состоянии дел, с доброжелательным подтекстом в каждом варианте. А ведь язык отражает отношение к жизни, к её важнейшим сторонам, и к смыслу существования в целом.

Так что же, забота о благополучии другого человека, а не слово «надо», является главным в нашей жизни? Обратимся к сохранившимся старым источникам. Одним из известных и авторитетных является Библия. И вот в ней многократно на различных стадиях отражения общественной жизни звучит «радуйтесь» при обращении к группе людей или «радуйся», касающееся индивидуума. В Евангелии от Матфея написано: «Когда же шли они возвестить ученикам Его, и се Иисус встретил их и сказал: радуйтесь!» А «Соборное послание Святого Апостола Иакова» начинается с «…двенадцати коленам, находящимся в рассеянии – радоваться». В «Первом соборном послании Святого Апостола Петра» указывается «…радуйтесь, поскорбев теперь немного…», и далее «…радуйтесь радостью неизречённою и преславною…». А одна из основных православных молитв начинается «Богородице Дево, радуйся,…». И слово это «радуйся» повторяется многократно не только несколько столетий тому назад. Вот более древний пример письма царю Дарию: «Сисинии, правитель Сирии и Финикии, и Сафравузии и товарищи, начальники Сирии и Финикии, царю Дарию радоваться.…». Или царь Персидский Артаксеркс начал письмо традиционно: «Царь Артаксеркс Ездре священнику и чтецу закона Господня радоваться.…». И всё это написано за тысячелетия до новой эры.

Так что же, радость и есть главное в жизни людей? Безусловно – да! Ведь она включает и оценку здоровья, и успехи в самых различных делах, и много ещё чего. Но радость эта – не состояние беззаботно порхающей бабочки. Почти во всех приведённых примерах она либо предваряется, либо сопровождается трудностями, которые приходится принимать, обосновывать или преодолевать. Однако при этом надо впитать в себя и постоянно помнить сущность жизни: она дана человеку для радости! И надо искать и находить её в духовной сфере, дома в семье, в труде, в отношениях с внешним окружением, в соответствии потребностей и получаемых моральных результатов и материальных благ.

Давайте посмотрим теперь на радость с различных сторон жизни человека. Вот вера во что-то. Блажен человек, верующий в обязательную победу добра над злом. Его душа в конечном итоге радуется, поскольку при всех напрягающих его воздействиях она приходит в состояние стабильной веры в положительный результат, пусть не сейчас, не сиюминутно, но справедливость обязательно восторжествует. Или вера в здоровый образ жизни с его положительным воздействием на самочувствие при её реализации радует чувством свободы от недугов, о которых много и горестно говорят окружающие. И даже при наличии трудностей различных видов сама борьба с ними радует тем, что ты не сдаёшься и твёрдо без нытья выдерживаешь все тяготы. Преодолеваешь – значит, ещё активно живёшь. Радуйся!

Но есть люди и с другими понятиями: «всё равно все стремятся к власти, все лгут, все воруют, все желают получить больше благ любыми путями при меньших усилиях на это». Говорят, что у этих людей нет веры. Она, конечно же, есть! Просто она своеобразна, она искажена довлеющими сторонами бытия, стремлением быть не хуже других. Это тоже вера, дающая радость, но она сиюминутная, плотская, часто заканчивающаяся трагически. К тому же последнее может произойти уже после реализовавшего свою веру человека, хотя во время его жизни «он на коне», он радуется своему положению, и уверен в правоте своей веры. Плохо ли это? Возможно да, а может быть, в общечеловеческом плане и нет. В целом это зависит от социальной стоимости такой веры для окружающих.

Радость в доме, в семье – одна из основополагающих сторон жизни человека. Удалось создать среди близких атмосферу доброжелательности, взаимопонимания и взаимопомощи – счастливейшее для всех сочетание. Любой контакт в семье в этих условиях приносит только обоюдную радость. А вот острая проблема взаимодействия «отцов и детей», построенная на том, что родители «знают» что надо и хотят «только лучшего» детям, а те воспринимают это как необоснованное давление – это часто трагедия семьи с непредсказуемыми последствиями. Редкая радость при общении в этом случае часто сменяется огорчением и конфронтацией.

Значительную часть жизненного времени человека занимает труд той или иной формы. Безусловную истинную радость в нем даёт только творческий подход к выполнению необходимых при этом умственных решений или физически реализуемых действий. Решил сложную научную проблему, применил уникальную технологию при изготовлении чего-то, прилюдно проявил интеллектуальные способности в культуре, всё это и многое другое – источник радости. Вот только каким образом творческое мышление попадает в разум человека, когда и в какой степени проявляется, современной науке неизвестно, да и когда будет определено, неясно. Очевидно, однако, что творческому виду мышления научить невозможно. А вот работа без творческой составляющей обездушивает человека, лишает необходимости мыслить и в целом унижает его до уровня механизма с уже жёстко заданным кем-то комплексом «рабочих приёмов». Ни о какой общечеловеческой радости, кроме материального вознаграждения, говорить в этом случае не приходится, и трагедия неудовлетворённой личности неизбежна.

Естественным дополнением к разносторонней деятельности человека является широкий спектр его взаимных контактов с окружающими. Ни предсказать их, ни хотя бы кратко описать, невозможно, так как они именно взаимны и определяются обеими часто принципиально отличающимися сторонами. Хорошо, если удаётся получить отношения в соответствии со своим пониманием продуктивного взаимодействия. Радость общения в этом случае является постоянной составляющей жизни. А что делать, коли другая сторона воспринимает твои поступки совершенно превратно тому, что ты задумывал? Твой поиск путей взаимопонимания может быть воспринят как слабость твоей позиции с последующей агрессией. А это тебе надо? Замкнуться? Но это сковывает активность разума боязнью очередной отрицательной реакции. А ведь человек не может жить без деятельности. Не спасает здесь и позиция некоторых философов: «чем больше добрых дел делаешь для других, тем благоприятнее для тебя становится окружающая атмосфера». Практика показывает, что это суждение существенно пренебрегает социальной стороной отношений. Добро с позиций одного не всегда является или воспринимается как добро для других. Ну, а проповедь терпения несправедливого отношения низводит человека до уровня половой тряпки, что, однако, может некоторым принести радость особого внутреннего превосходства и успокоения. Вот только безоговорочно принять это может далеко не каждый.

И, наконец, баланс потребностей человека и получаемых по результатам деятельности моральных и материальных благ был, есть и всегда будет мерилом его внутренней самооценки. При этом, если пределов в уровне получения благ в реальности не существует, то потребности человека во многом определяются его интеллектуальным потенциалом. Практика показывает, что высокая внутренняя самооценка интеллектуально развитых людей является положительным общественно значимым фактором, особенно если при этом не выплёскивается наружу в виде повышенных социальных требований. Радость у таких людей выражается в виде внутренней гордости за себя в сравнении с гоняющимися за «материализованным счастьем». А вот личная завышенная самооценка серости, хотя и может быть базой общественного прогресса, но при возможных отягчающих последствиях. Ведь часто стремящийся повысить свой социальный статус любой ценой неизбежно осуществляет это за счёт снижения его у других. При этом не только нарушаются принципы моральной справедливости, но и наносится ущерб общественным отношениям и поступательному прогрессу общества в целом.

* * *

В Советском Союзе всегда утверждалось, что он является самой читающей страной в мире. В ней были громадные тиражи газет и журналов. Прививалась и реализовывалась мода на наличие в «культурной семье» личной библиотеки художественной литературы. Но, как часто бывает, форма и содержание не всегда точно соответствуют друг другу. Заботясь о политической и культурной грамотности активной части общества, членам партии чисто формально рекомендовали обязательно ежегодно выписывать не менее одной центральной и одной местной газеты и не менее одного центрального журнала. Нарушение этого правила вело к серьёзным разборкам с вызовом «на ковёр» в руководящие органы различного уровня. Поощрялась подписка на центральную партийную газету «Правда», в крайнем случае, профсоюзную газету «Труд» или газету Верховного совета СССР «Известия». Комсомольцам рекомендовалось выписать «Комсомольскую правду». Местными газетами в Иванове были «Рабочий край» и «Ленинец». Партийные руководители практически обязаны были выписывать журнал «Коммунист». Рядовые члены партии могли выбирать для ежегодного получения центральные журналы более низкого пропагандистского уровня «Огонёк», «Работница», «Крестьянка», «Здоровье» и другие.

Мама моя была членом коммунистической партии с 1941 года. То ли сердце подвигнуло её к такому шагу, то ли пример моего отца, который был партийным значительно раньше мамы и, по его словам, принимал участие в становлении советской власти на Кавказе. Одно известно – высоких партийных постов она не занимала, кроме руководителя партийной группы центрального телеграфа города Иваново. Более того, по непонятным для меня причинам она отвергла предложение перейти на работу в Фрунзенский райком партии, хотя в то время это было достаточно престижно. Да и предложение это она заработала своим отношением к труду и к выполнению общественных поручений.

Так вот, в соответствии с её партийным статусом мама выписывала «центральную газету» «Пионерская правда» (для меня), местную газету «Рабочий край» и журнал «Работница». Всех это удовлетворяло, хотя бабушка была неграмотной, и читать не могла, дед чтением вообще не интересовался, маме при её загрузке на работе было не до досконального изучения периодики, и только мне нравилась последняя страница «Пионерской правды» с весёлыми историями, ребусами и конкурсами.

Однажды в одной из газет был объявлен конкурс из двух задач. Вид награды за правильное решение не помню. Одна из задач, как мне показалось, и как оказалось потом неверным, решалась чисто логически, и я быстро составил ответ. А вот в другой задаче была нарисована черепаха, на панцире которой был начерчен квадрат, поделённый на девять клеток. Надо было заполнить клетки цифрами от 1 до 9 так, чтобы по всем параллелям, вертикалям и двум диагоналям сумма была равна 15. Задача сейчас широко известна, но тогда-то я учился в третьем классе и «Занимательной математики» ещё не читал. Долго размышлял по поводу решения и понял, что на конкурс я не попадаю. С обидой лёг спать, всё время, представляя в уме злополучный квадрат. Вдруг в полудрёме в середине ночи из памяти всплыл квадрат, в средней клетке которого стояла цифра 5. И меня осенило: Боже, как всё просто! Надо в среднюю клеточку квадрата поставить цифру 5, а все остальные клетки попарно дополнять цифрами, дающими в сумме 10, получая, таким образом, в каждой строке и диагонали 15.

Утром в порыве радости от решения быстро написал ответ и отправил в газету. Но, как я уже указывал, первая задача мной была понята неверно, хотя на заданный вопрос я, как мне казалось тогда, ответил в соответствии с формулировкой. Очевидно, она неясно конкретизировала ответ. Погрустил, конечно, и даже попенял на авторов задачи, ещё раз прочитав её.

Но не это главное. Самое интересное было в том, что это был мой первый и далеко не последний случай решения стоящих передо мной задач в полудрёме. Таким путём в последующем найдены ответы практически на все возникающие передо мной научные проблемы, сформулированы основы всех статей, заявок на изобретение, касающихся меня и моих учеников научных разработок, а также написание диссертаций, к которым я имел отношение. И это делало мою жизнь плодотворной, было основой внутренней радости. А вот откуда это всё бралось именно в полудрёме, я не знал и не знаю до сих пор. И второй важный результат моей полудрёмы: никакого отрицательного ощущения от бессонницы в течение последующего дня и даже дней при многократном непрерывном повторении таких ночей. Очевидно, я всё-таки спал, и мозг в целом отдыхал, но, принимая точку зрения учёных, занимающихся изучением мозга, в это время работали другие, резервные его области. Ведь исследователи мозга утверждают, что возможности его у человека используются далеко не полностью.

* * *

Труд – одна из важных составляющих жизни. С ним впервые по серьёзному я встретился во время каникул после второго курса техникума. Мне тогда только что исполнилось шестнадцать лет. Никто из домашних не уговаривал меня идти работать, просто я посчитал себя уже взрослым, способным помогать семье в решении постоянных финансовых проблем. Договорились мы с моим одногруппником Витей Маковкиным пойти работать на кирпичный завод № 4. Кто надоумил нас идти именно туда, не помню.

Технология при изготовлении кирпичей, глядя со стороны – простая. Готовится смесь песка и глины из карьеров, подаётся на пресс, он выдавливает кирпичи заданной формы, они подсушиваются некоторое время в ангарах, после чего подаются в печь для обжига. Из печи получается уже готовый кирпич. Просто? Да, если все этапы изготовления автоматизированы. Но автоматически работал только пресс. Всё остальное делали рабочие вручную. К снятию сырого тяжеленного кирпича с конвейера после пресса привлекались только взрослые и выносливые мужчины и женщины, которым, кроме этих качеств, ещё требовались деньги для семейных нужд. Работа была сдельная, а пресс выдавливал кирпичи непрерывно в достаточно высоком темпе. Наблюдение, как человек, будто робот, непрерывно беря кирпичи после пресса, поворачивается на 180 градусов и перекладывает их на конвейер в заданном ритме, казалось картиной из другого мира. Это было нам с Витей явно не под силу, да нас на эту работу и не ставили, хотя мы по своей наивности, а также желая заработать, сначала хотели проситься именно туда.

Далее сырые кирпичи в вагонетках по рельсам узкоколейки перевозились в ангары и укладывались в штабеля. Вот эту-то работу нам и доверили, т. к. ритм её мы могли определять сами. Естественно, мы были не одни, а работали ещё несколько более взрослых парней и даже девушки, которые, правда, были подругами этих ребят, и, ожидая их, больше делали вид, что работают. Но, может, они и не были оформлены на работу, а просто от нечего делать в городе и, не имея, видимо, наличных денег, лежали на подсушенных кирпичах и, ожидая своих парней, делились советами о жизни. Один раз я даже услышал необычный для меня совет, как успокоить бурного друга, уже готового применить для подтверждения своей правоты жёсткий аргумент в виде кулаков. Одна говорила другой: «Чтобы сразу же успокоить моего, я говорю: «На меня», и это действует безотказно». Вторая, очевидно имеющая такие же проблемы, с явной надеждой отвечала: «Надо будет попробовать». И ещё неожиданную в то время шутку я услышал уже от работавших с нами парней, предлагавших написать и вывесить плакат «Встретим нового директора доброкачественным кирпичом!».

Самое сложное в порученной нам работе было не то, что надо толкать нагруженную вагонетку вдвоём с немалой силой, а то, что ангаров было несколько, и к каждому было ответвление узкоколейки. И вот на этих ответвлениях вагонетка часто сходила с рельсов. А она гружёная сырым кирпичом! Приходилось искать вагу, её ведь, как всегда, не было рядом, подсовывать её под вагонетку, и, используя как рычаг, ставить её на рельсы. Процесс толкания гружёной вагонетки двумя хилыми пацанами (правда, Витя занимался в гимнастической секции и был покрепче меня) и использования ваги был очень похож на труд рабов в каменоломнях, который иногда показывают в фильмах. Однако надежда заработать и гордо принести домой деньги, несмотря на дикую усталость, грела сознание полученной самостоятельностью в решении финансовых проблем.

Мы, естественно, общались с другими работающими. Вася Сорокин, оказывается, как только получил паспорт, сбежал от своих родителей, и вот теперь пытался жить самостоятельно. Получалось это у него не очень, т. к. платили мало. А где он ночевал, я даже не знал. Через несколько дней я привёл его к себе домой, и, когда я уже не работал на кирпичном заводе, моя мама – женщина сердобольная – устроила его работать на центральный почтамт, где и одежду ему дали (была такая синяя форма для всех почтовых работников), и в общежитии место выделили. А вот работавший в другой паре Саша очень хотел казаться всё знающим и умеющим уже взрослым парнем, хотя был всего на год старше нас. Он уговорил нас с Витей в выходной купить бутылку водки (он ведь был уверен, что отдых бывает только с водкой) и пойти в парк купаться. Мы с Витей, наблюдая жизнь после войны, видели, как много пьют вокруг, особенно мужики. Поэтому мы не возражали Сашиному предложению и восприняли его для себя как попытку «повзрослеть». Стаканов у нас не было, и Саша начал нас учить, как пить водку «из горла». Делать это оказалось непросто, и я несколько раз под Сашин смех захлёбывался. Из «закуски» была только городская булка и кусок колбасы, и представляете, что с нами от этого «взросления» было. Кроме того, как раз перед воскресеньем, толкая вагонетки, я натёр ногу до крови. После возлияния искупались, и я получил заражение крови. Опухоль на следующий день начала быстро подниматься до колена, нижняя часть ноги стала похожа на бревно, и меня положили в больницу, где удачно сделали операцию. Вот так в течение двух недель закончилось моё «знакомство» с желанием заработать. А Витя доработал до конца каникул, но денег получил очень мало. Мы ведь не знали, как и кто рассчитывал наши заработки, и где надо «искать правду».

Таким вот был мой первый контакт с работой, которая наглядно представила некоторые неожиданные и неизвестные мне стороны. Главное, мы получили опыт преодоления трудностей, даже кроме связанных с самим характером труда. Имелись и другие, взять хотя бы то, что начинать работу необходимо было в шесть часов утра, когда трамваи ещё не ходили, и добираться до завода было непросто. Поэтому надо было вставать в пять часов и идти пешком через спящий город на расположенный на окраине завод. Однако всё это в целом давало ощущение гордости за свою взрослость, и было не выплёскиваемой наружу, а скрытой, внутренней радостью самозначимости.

Были и другие кратковременные периоды работы, например, грузчиком во время каникул после первого курса ивановского энергетического института. Устроились мы работать вместе с моим другом ещё по техникуму Витей Клюквиным. Поручили нам съездить на склад за продуктами для магазина. Шофер дал накладные заведующему складом и сказал, что мы с Витей по его указанию погрузим всё в соответствии с накладными. Заведующий, посмотрев на наши щуплые фигуры, язвительно заявил, что едва ли кто-то из нас донесёт до машины мешок с сахарным песком весом 50 килограммов. Мой напарник Витя сразу почувствовал ехидную ядовитость в предложении заведующего, и, здраво оценив свои возможности, естественно отказался от эксперимента. А я, по присущей мне внутренней гордости, не мог допустить насмешек надо мной, и согласился. Двое рабочих склада положили мне мешок на спину. До сих пор помню, как он плотно и как-то даже приятно лёг и равномерно распределил нагрузку по всей спине. А вот весь вес оказался на ногах, и лучше было не сгибать коленки, чтобы они не подогнулись совсем. Но я напрягся, и, естественно не без усилия воли, вынес мешок со склада и донёс до машины. После этого доказательство моего превосходства над мнением других людей о моих возможностях наполняло меня скрытой от всех гордостью и радостью.

Работал ещё после третьего курса института разнорабочим в мастерской, где мне одно время поручили стать помощником сварщика. Мы варили арматуру для бетонных столбов. То есть варил-то сварщик дуговой сваркой, а я, надев рукавицы, должен был держать части арматуры так, чтобы они соприкасались, и их легко можно было сварить. Меня предупредили, что смотреть на электрическую дугу категорически нельзя, т. к. на следующий день будет жуткая боль в глазах. Поэтому при каждом зажигании дуги я закрывал глаза и отворачивался влево. Но почему-то никто не сказал, что дуга влияет своим излучением не только на глаза, но и на кожу человека. Сварщик-то работал в маске, а я без защиты лица. На следующий день правая часть лица покраснела, как от излишнего солнечного загара, а ещё через несколько дней кожа с неё слезла чулком. Но, несмотря на этот недостаток, я всё-таки заработал деньги и с гордостью принёс их домой при добродушных шутках от домашних о стоимости кожи с моего лица.

* * *

Естественно важным этапом жизни была учёба в Ивановском энергетическом институте имени В. И. Ленина, куда я поступил по случайному стечению обстоятельств. Не знаю почему, но мне нравился сам процесс обучения. Я открывал для себя много нового, причём не только в дисциплинах специальности, но и особенно в общественных науках, из которых я впервые узнал о законах философии и политэкономии, по которым, оказывается, живёт общество. А вот изучение истории КПСС никакой радости не приносило, поскольку в её преподавании преобладало перечисление массы дат, которые, чаще всего, лектор просто читал по конспекту. Такое преподавание резко контрастировало с техническими дисциплинами, где преподаватель безо всякой бумажки мог два часа писать на доске сложнейшие формулы и пояснять их. В связи с этим я уважал технарей, стремился понять и освоить логику их доказательств, и при положительном результате это приносило скрытую от других радость. Именно скрытую, потому что я никогда не стремился показать, что понимаю и знаю что-то лучше кого-то. А вот простое запоминание дат по истории КПСС и знание содержания происшедших в них событий вызывало некоторое раздражение, т. к. это требовало только зубрёжки, а я её не только никогда не применял, но и просто не переносил.

Поскольку институту предшествовала трёхлетняя дисциплинирующая служба в армии, то заложенный там принцип, «приказ должен быть выполнен чётко, беспрекословно и в срок», продолжал править моими мыслями и делами, и я не затягивал с выполнением всех домашних заданий, а некоторые курсовые работы сдавал даже досрочно. Поэтому в отличие от школы и техникума в ВУЗе я учился много успешнее. Единственная четвёрка по истории КПСС в зимнюю сессию на первом курсе позволила получать в следующем семестре только обычную стипендию. Но вот, начиная уже со второго курса, я получал повышенную стипендию, а на старших курсах по решению Совета института мне назначили министерскую стипендию имени выдающегося электротехника России Павла Николаевича Яблочкова, которая была единственной для всех электрических специальностей.

Уверен и всегда заявлял, что ВУЗ не может нормально функционировать без научной работы. Только занимающийся ею преподаватель может быть не просто толмачом учебников, но и интересным для студентов человеком, на которого они будут стремиться походить и, соответственно, развиваться. Однако, сам я, учась в институте, ещё не знал, а что это за штука такая – наука, и как ею заниматься.

Был, правда, ранее похожий на «научную» работу случай. На третьем курсе Ивановского индустриального техникума во время занятий по технике высоких напряжений преподаватель демонстрировал разряд молнии между двумя шарами. Они находились за металлической решёткой и получали напряжение от специального источника. Зрелище завораживающее. А в конце занятия преподаватель сказал, что есть ещё шаровая молния, секрет которой не раскрыт до настоящего времени, и которая обладает невероятным количеством энергии, отдавая её в виде взрыва при разряде. «Секрет не раскрыт», и я заразился «его раскрытием». Знал на то время немного химию и строение атома. Несколько дней носил этот «секрет» в голове и, в конце концов, записал в своём «дневнике», что, очевидно, это сгусток ионизированной плазмы. А вот додуматься до того, почему он сохраняется в воздухе и удерживается длительное время, не сумел. Да и не задавал себе этого вопроса. А секрет-то не раскрыт до сих пор.

Но во время учёбы в институте заниматься научной работой не тянуло, особенно после того, как два наших студента-однокашника были привлечены к научной работе преподавателями физики, увлечённо работали по теме, и… были отчислены из института на втором курсе из-за долгов по экзаменам за первый курс. Поэтому «лёгкие» намёки от других преподавателей на научную работу мной всерьёз не принимались. А преподавателям-то студенты для проверки идей путем сопутствующих расчётов нужны всегда (правда, если сами преподаватели интересуются наукой, что отнюдь не обязательно в ВУЗовской системе образования, когда можно спокойно пересказывать на занятиях учебники, и считаться хорошим педагогом).

Но вот однажды во время лабораторных занятий на третьем курсе к нам, как бы случайно, зашёл наш заведующий кафедрой электропривода Игорь Васильевич Беляев. Он в это время готовил для защиты докторскую диссертацию «Электропривод накатов» и сходу спросил, кто из нас хочет заниматься научной работой с ним. Я, как и все остальные, молчал, хотя, как я потом понял, работать с заведующим кафедрой над его научными проблемами и престижно, и полезно для последующей учёбы. Но наше молчание не смутило его, и он, якобы не зная наших оценок, посмотрел в журнал и, назвав мою фамилию, предложил зайти после занятий к нему в кабинет. Вот так состоялось моё первое знакомство с действительно очень серьёзной наукой. Не вдаваясь в её подробности, скажу, что у меня интенсивно заработала моя полудрёмная способность решения проблем, и мне, к большому моему удовольствию, удалось вывести формулу изменения постоянной времени электродвигателя наката в динамике. Моя студенческая научная работа на эту тему долго сохранялась мной, пока не затерялась при многочисленных переездах. К сожалению, Игорь Васильевич Беляев, став руководителем моего дипломного проекта на тему «Полупроводниковый преобразователь для электропривода наката», скончался за три недели до моей защиты. Так вот оборвалась моя научная работа в этом направлении.

Учёба учёбой, но у студентов есть ещё много сопутствующих интересов. Поскольку я демобилизовался из армии радистом первого класс с хорошим владением азбукой Морзе, то со второго курса мне предложили, и я согласился быть начальником институтской радиостанции. Радиосвязь с радиолюбителями всего мира – действо захватывающее. Прохождение радиоволн зависело от времени суток, поэтому иногда мы оставались в институте и на ночь. Конечно, делали это полу – легально, но официально замеченными за нарушения внутреннего распорядка не были, а от неожиданных контактов с дальними странами, такими, например, как Бразилия, США или Конго, получали невероятное удовольствие. Правда, соответствующие органы предупреждали нас и, очевидно, следили за нашими контактами, поэтому вольностей в обсуждении каких-то проблем мы не допускали. При этом больше всего радовало получение красиво оформленной открытки от коллеги – радиолюбителя с подтверждением радиоконтакта. В то же время оценкой активности работы радиостанции было количество полученных открыток, поэтому связь мы держали не только с экзотическими странами, но и с нашими советскими радиолюбителями, а также с Европой. И карточки к нам приходили многими десятками.

Качество оборудования институтской радиостанции, конечно же, играло существенную роль в дальности радиосвязи. Радиоприёмники мы получали с помощью ДОСААФ от радиомастерской, занимавшейся ремонтом и списанием радиоаппаратуры с самолётов на северном аэродроме. А вот радиопередатчики конструировали сами, используя те же списанные в мастерской детали или покупая недостающие в магазинах. И это существенно отличало нас от зарубежных коллег, которые просто покупали всё это, и имели значительные преимущества по дальности и качеству связи. Был, однако, случай, когда Советский Союз рванул термоядерную бомбу на Новой Земле. На громадной высоте образовалось радиоактивное облако, как зеркало, отражающее радиоволны. Мы этого не знали сначала и ошалели, когда, включив утром радиоприёмник, неожиданно обнаружили, что все радиолюбители США и Канады начали прослушиваться у нас, как будто они находились в соседней комнате. Аналогично слышали и они нас. Ребята сидели несколько дней на радиостанции сутками напролёт. Эмоциональный подъём был невероятным.

Именно в этот период времени у меня появился Ангел – хранитель, существенно повлиявший на мою последующую судьбу. Это был заместитель нашего декана Андрей Викторович Шкитов, преподававший нам также на четвёртом курсе промышленную электронику. Дело в том, что он прошёл всю войну, работая на радиостанции и обеспечивая бесперебойную связь командования различных уровней. Естественно, он знал об институтской радиостанции и интересовался её работой. Когда я стал начальником радиостанции, у нас завязались сначала деловые, а потом и почти приятельские отношения, насколько они возможны между преподавателем и студентом. Мы часто обсуждали технические и конструктивные особенности радиоаппаратуры, саму работу на радиостанции и её результаты. Он радовался вместе с нами проведённым интересным радиоконтактам, неплохим результатам соревнований, в которых мы участвовали, да и вообще был нашим неформальным помощником во многих делах. Да ещё учился-то я только на «отлично». Это, совместно с нашими деловыми контактами, выражалось в его добром отношения ко мне, которое я непрерывно ощущал.

* * *

Заканчивалась учёба в институте, и меня пригласили к проректору по научной работе, и предложили остаться преподавателем на кафедре «Электропривод и автоматизация промышленных установок». И, хотя к научной работе у меня появился некоторый интерес, и я бы, наверно, остался в институте, но было одно обстоятельство, которое не удавалось разрешить в этом случае. Дело в том, что из армии я пришёл уже зрелым парнем, и, находясь до этого три года непрерывно в среде таких же, как я, ребят, вырвавшись из неё, быстро женился, а точнее уже на первом курсе. На втором курсе у меня уже был сын. Семьёй нашей мы жили вместе с мамой и бабушкой в довольно неблагоприятном жилье. Желательно было улучшить жилищные условия, то есть получить квартиру, что по тем временам было непросто. Поэтому я спросил проректора, когда можно было ожидать решение квартирного вопроса. Он ответил, что квартиру можно получить лет через пятнадцать. Этот ответ решил вопрос моего распределения по окончании института в электромонтажное управление города Липецка для работы на ударной комсомольской стройке «Новолипецкий металлургический завод». Одновременно со мной получил туда же направление мой одногруппник Арон Иосифович Львович, с которым у меня были хорошие приятельские отношения.

Работая в электромонтажной организации на стройке сначала мастером, после прорабом в течение двух с половиной лет, я приобрёл такой жизненный опыт, который очень мне пригодился в последующем, за что я благодарен судьбе. Кратко описать все нюансы этой работы просто невозможно. Это же была ударная комсомольская стройка с такими разворотами, что, не соприкасаясь сними непосредственно, я бы засомневался в правдивости кем-то рассказанного об этом. Поэтому более полное описание этого этапа моей жизни будет сделано дополнительно. Но были и важные события, связанные как с семьёй, так и с работой, которые необходимо рассмотреть. Во-первых, через два месяца после начала работы я получил однокомнатную квартиру в новом доме. Это произошло потому, что в каждом новом строящемся доме по существовавшему тогда положению обязательно выделялась жилая площадь для всех участвующих в строительстве организаций. А я работал в электромонтажном управлении, имеющем такую преференцию. Представить ту радость, которая охватила нас с супругой, невозможно. Ведь это произошло тогда, когда получить квартиру молодому специалисту через столь короткий промежуток времени, было вне всякой реальности. И сколько радующих забот последовало: приобретение мебели, кухонных и других принадлежностей, первого телевизора, которого у нас не было в Иванове. Привезли из Иванова сына Сашу, который оставался там с бабушками. В общем, на нас свалилось счастье.

А вот вторая особенность моего начала трудовой деятельности заключалась в характере работы. Как мастер и прораб я должен был, получив проект строящегося цеха, организовать работу нескольких бригад рабочих в соответствии с этим проектом по установке электрооборудования, прокладке проводов и кабелей, их соединением с электродвигателями и другими электротехническими устройствами, связав всё со щитами управления. Ничего подобного по организации процесса электромонтажа в институте не преподавалось. Поэтому на первых порах активно включиться в работу было непросто. Понимая это, начальник монтажного управления на три месяца назначил нас с Ароном дублёрами начальников участков. Но большого опыта от этого я лично не получил, поскольку все они не имели специального образования, а были практиками, прошедшими путь «рабочий – бригадир – прораб – начальник участка». Кроме того, очевидно они считали нас своими конкурентами, т. к. мы, в отличие от них, имели высшее образование.

В конечном итоге, после проб и ошибок в работе всё наладилось. Конечно, быть мастером и прорабом на стройке – дело непростое. Да и ударный характер комсомольской стройки существенно влиял на организацию труда. Все вовлечённые организации – строители, монтажники технологического оборудования, электромонтажники, теплотехники, сантехники – работали практически одновременно. Ещё нет стен у цеха, поставлены только колонны и положены подкрановые пути, а монтажники уже «забросили» на них мостовой кран. И надо электромонтажникам подать на него электрическое питание, «связать» всю электрическую систему управления и запустить кран в работу для последующего использования при установке технологического оборудования по всей площади для осуществления будущего производственного процесса. И так за весь период активного строительства. Сколько всяких незапланированных случаев происходит в это время! Начинается строительство с преодоления в сапогах взмокшей грязи от перекопанного пространства будущего цеха, продолжается возможностью получить удар кирпичом или металлоконструкцией сверху, шлаковатой за шиворотом от изолировщиц тепловых труб, опрыскиванием краской от маляров, и это только простейшие примеры, поскольку за строительный сезон бывают и смертельные случаи. Но зато… В конце строительства, чаще всего осенью, идёшь мимо цеха, а он весь светится, и ты знаешь его до последней детали. И безмерная радость и гордость наполняет душу.

Но есть в строительстве и другая, финансовая сторона. Работа бригад выполняется по нарядам, в которых перечисляются все виды работ и их стоимость. Прораб в соответствии с проектом должен составить наряд заранее и выдать его бригадиру, а тот оценивает вид работ и их стоимость. И тут возможны разногласия. Бригадир может предъявлять претензии, как по составу работ, так и по их стоимости. А прораб может соглашаться и корректировать наряд, а может и упираться, ссылаясь на нормативные документы и ценники. Особенно споры этого вида возникают на завершающем этапе строительства, когда все основные трудоёмкие работы уже выполнены, а осталось только «подправить», «почистить», «подкрутить», «подготовить объект к сдаче». Так вот, те прорабы, которые упирались, получали в ответ от рабочих требование выполнять порядок начала работ, то есть перед ним наряд должен быть обязательно выдан. Но чаще этого не делалось, а наряды «закрывались» в конце месяца по завершении уже известных работ. Поэтому «бедный прораб», вынужденный составлять наряд заранее, должен предусмотреть все побочные работы, возникающие при исполнении основного задания, а это не так уж и просто. Кроме того, получив наряд, рабочие начинали «бузить» и порой даже отказывались от его выполнения из-за низкой оплаты или упущенного в наряде учёта работы на высоте, в тоннеле и других нюансов. Ситуация получалась крайне напряжённая до разборок у начальства, влияющих на престиж прораба.

Но был и другой путь решения проблемы оплаты в конце строительства или зимой, когда электромонтажная работа имеет мизерный объём или её практически нет. Помню, что на начальном этапе моей работы я был назначен дублёром к одному из прорабов, очень добродушному, кстати, и порядочному человеку. Как-то во время одной из бесед на вольную тему он неожиданно выдал такой постулат, который я тогда не понял: «Каждого из прорабов через два – три года работы надо просто брать и сажать в тюрьму на пару лет. И он не должен сопротивляться, т. к. если начнут разбираться, то могут посадить и на пять». А вот другой – начальник участка Михаил Иванович Лизунов, который был переведён на ударную стройку в Липецк из Череповца как квалифицированный электромонтажник, и которому я очень благодарен за опыт не только в работе, но и в жизни, говорил: «Без финансовых отклонений проводить строительные работы невозможно. Нарушать иногда придётся, чтобы разрулить проблемы производственного процесса. Но не бери себе ни копейки. Обнаружат нарушение: не брал себе в карман – накажут, в крайнем случае, уволят. Если возьмёшь в свою пользу хоть чуть-чуть – посадят». И это стало моим принципом на всю оставшуюся жизнь: за деньгами я никогда не гнался, но они почему-то сами приходили ко мне на законных основаниях, и от безденежья я не страдал никогда, возможно и потому, что жил до этого в трудных послевоенных условиях без финансовых излишеств.

А времена по отношению к финансовым нарушениям были строгими и даже жестокими. КПСС объявила непримиримую борьбу с приписками и демонстративно обнародовала примеры серьёзных наказаний. И как быть, если категорически нельзя, а другого выхода нет. Меня, например, невероятно угнетало, когда при закрытии нарядов и при подписании их бригадиром звучало: «Маловато. У нас же семьи, дети». Поэтому, в конце концов, я отбросил сомнения и выбрал авантюрный путь приписок в нарядах. В периоды минимума хорошо оплачиваемой работы я придумывал, а попросту говоря, «высасывал из пальца» и вписывал в наряды то, что можно было бы выполнить, но не делалось, а проверить это – сложно. К чему это вело? Естественно в планово-финансовом отделе электромонтажного управления замечали приписки (они же ведь знали, что работы-то нет, и ждали финансовых нарушений). И с меня, за время моей работы, два раза по приказу за приписки в нарядах вычитали 20 % от зарплаты. Но ведь все же знали, что я не по собственной воле оказался в таком положении. Да и не только я так делал. Поэтому через пару месяцев мне начисляли премию «за хорошее выполнение производственного задания» в том же размере, что и вычитали с меня. Таким вот образом в действительной жизни велась «непримиримая борьба с приписками». Да и в целом, ни в каких чёрных списках в управлении я не числился. Более того, по результатам работы на строительстве смолодоломитной фабрики, выпускающей огнеупорный кирпич для кислородных конверторов, выплавляющих сталь, меня утвердили участником ВДНХ за применение прогрессивных методов электромонтажа. Свой портрет видел в павильоне «Строительство», когда проезжал через Москву в Иваново для посещения родственников. Но самым важным в моём решении финансовых проблем с рабочими было то, что никто из них никогда не просил наряды заранее, будучи всегда уверенным, что я не обижу при оплате. Всегда, не противясь, шли выполнять даже самую непрестижную и неквалифицированную, но очень нужную в данный момент работу. И я «держал марку», причём особенно с одной бригадой, которая всегда оставалась со мной, когда некоторые бригады из-за отсутствия фронта работ временно переводились от меня на другие объекты. Бригадиром был Николай Михайлович Самодуров – спокойный, всё знающий и понимающий специалист высочайшего класса, собравший в бригаду молодых ребят и настраивающий их на добросовестное и качественное выполнение работы. И они, как будто его собственные дети, всегда слушали его и отлично делали её независимо от того, сложная она или совсем пустяковая. При этом совершенно не требовался унижающий специалиста контроль и последующие за ним замечания.

* * *

В целом Липецкий этап моей жизни был судьбообразующим, обогатившим меня бесценным жизненным опытом, научившим в дальнейшем не пасовать перед трудностями и всегда искать и находить выход из сложившейся ситуации. Мне до сих пор вспоминаются не только сам специфичный процесс строительства и построенные объекты, которые, наверно, до сих пор работают и в которые я в своё время вложил свои способности, но и, конечно же, люди с их разносторонними особенностями и возможностями. Однако финансовые, и некоторые другие проблемы, присущие строительной отрасли, морально тяготили меня. Ну, нельзя же всю жизнь строить на неестественных для здравого человека поступках. Кроме того, можно и доиграться. Поэтому я стал искать другое место работы, и, кажется, нашёл в Липецком техникуме, готовящем специалистов для металлургической промышленности. Руководство техникума с удовольствием согласилось принять на работу молодого инженера в качестве преподавателя. Но в это время произошло событие, повернувшее направление моих мыслей и надежд в другую сторону.

В прежние времена студентов для получения практического опыта посылали на передовые предприятия страны. Сам я, будучи студентом, побывал на Криворожском металлургическом комбинате и на Ярославском электромоторном заводе. Другие студенты ездили в Электросталь, в Нижний Тагил, в Череповец, в Правдинск, в Кондопогу и в ряд других городов, в которых были мощные современные производства с передовыми технологиями. Естественно, крупнейший в Европе Липецкий металлургический завод был в этом списке. И вот, как-то раз я случайно, а, может, и нет, встречаю на заводе доцента нашего института Михаила Фёдоровича Захарова, который преподавал нам на пятом курсе и который привёз на практику студентов. И он после краткой беседы со мной сказал: «А знаешь, Толя, мы помним тебя. Давай-ка к нам преподавателем». Не знаю, рекомендовал ему кто-то сделать мне это предложение, или сказал он так по своей инициативе, но я ответил, что подумаю. И действительно было что обдумать, ведь в Липецке была своя квартира, достаточно интересная работа с приличной оплатой, большие перспективы карьерного роста, поскольку высшее образование было не у всего руководящего состава управления. Например, направленный вместе со мной в Липецк Арон Львович стал впоследствии начальником электромонтажного управления «Юговосток электромонтаж» и орденоносцем за участие во введение в строй важнейших для страны производственных предприятий. Однако над душой висела неразрешимая для меня моральная проблема соблюдения баланса между фондом зарплаты, за которым строго следило управление, и необходимостью обеспечения рабочих стабильной достойной оплатой их труда. Это и решило исход направления моей последующей жизни. Поэтому, когда Михаил Фёдорович привёз студентов в следующий раз и предложил мне, очевидно после соответствующего обсуждения этого вопроса в Иванове, уже перейти не на работу преподавателем, а поступать в аспирантуру на кафедре, я согласился, хотя аспирантская стипендия, как я узнал позже, была почти в два раза меньше получаемой мной зарплаты. Послал заявление для поступления, получил вызов на экзамены и был уволен из электромонтажного управления «в связи с поступлением в аспирантуру» на полгода раньше положенного трёхлетнего срока обязательной отработки после окончания института. Удачно при этом получилось то, что мне удалось обменять квартиру в Липецке на аналогичную в Иванове.

В первый же день приезда я постарался встретиться с моим Ангелом – хранителем Андреем Викторовичем Шкитовым. Оказалось, что он уже декан Электромеханического факультета. Естественно, оба обрадовались встрече, обменивались новой информацией о делах, оценивали мой выбор в пользу работы в институте. В конце разговора я, уверенный в том, что работать над научными проблемами лучше всего под руководством близкого мне по духу человека, спросил о том, намерен ли он взять меня к себе аспирантом. И получил неожиданный ответ: «Знаешь, Толя, диссертацию-то ты сделаешь, а вот организовать тебе её защиту как твой руководитель, я не смогу. Поступай-ка ты аспирантом к Анатолию Михайловичу Быстрову». Ответ меня сначала немного озадачил и даже, в какой-то степени огорчил. Ведь с Андреем Викторовичем мы так интересно и полезно контактировали во время моего студенчества. Но истинное значение его ответа я понял только через несколько лет, когда завершил диссертацию и защищал её. И я по сей день вспоминаю с благодарностью этого невероятно порядочного и доброжелательного человека.

Анатолий Михайлович Быстров был доктором технических наук, профессором, заведующим кафедрой «Электропривод и автоматизация промышленных установок». Его докторская диссертация и последующие научные интересы были связаны с электроприводом поточных линий текстильной промышленности, хотя и другие машины текстильного производства, например прядильные, привлекали его внимание. Руководство аспирантом при его работе над кандидатской диссертацией – процесс сложный и многогранный. Во-первых, руководитель должен достаточно глубоко знать тему даваемой аспиранту для разработки научной проблемы и в общих чертах предвидеть её конечный результат. Во-вторых, необходимо обеспечить организационно-консультационную (участие в конференциях, написание статей в журналы и сборники), материальную и финансовую поддержку выполняемой работы. И наконец, в-третьих, обеспечить оформление полученных результатов в соответствии с требованиями ВАК и защиту диссертации. Это только основные части сложной многолетней работы, а есть ещё и масса мелких, но не менее важных нюансов. Так вот, Анатолий Михайлович Быстров по всем этим пунктам был практически идеальным научным руководителем, утверждаю это на основе собственного опыта. И в целом это было потому, что он прочувствовал и освоил существовавшую тогда систему организации научной работы в стране. Подтверждением может служить то, что под его руководством выполнили научные работы и защитили кандидатские диссертации более тридцати аспирантов и соискателей.

Город Иваново считался «текстильной столицей» страны, что отражалось в более известный в простонародье формулировке как «город невест». Это связано с тем, что на текстильных фабриках и комбинатах работали в основном сагитированные в различных городах вступающие в самостоятельную жизнь девушки и освоившие работу текстильщиц женщины, нашедшие здесь семейное счастье. Именно поэтому возникло и было востребовано направление научных интересов Анатолия Михайловича, связанное с разработкой электропривода для текстильных машин, позволяющего снижать уровень ручного труда и автоматизировать процессы производства тканей. Необходимо также отметить, что советское руководство понимало значение науки в прогрессе страны, и не на словах, а на деле занималось организационным и финансовым обеспечением этой важной стороны жизни общества в целом. Например, в Иванове были созданы и работали НИИ и КБ текстильного профиля, в организации одного из которых – Ивановского филиала Всесоюзного НИИ Электропривод, Анатолий Михайлович Быстров принимал самое активное участие. Кроме того, в планах работы управляющих промышленностью органов, а производство в Советском Союзе было плановым, обязательно должны были закладываться средства на развитие науки. Естественно, в Главке по управлению текстильными предприятиями Ивановской области такие средства имелись, часть которых ежегодно использовалась для совершенствования электропривода текстильных машин и поточных линий, а ведущим специалистом в этой области был как раз Анатолий Михайлович. Такое сочетание планирования и использования средств полностью удовлетворяло разработчиков финансовых планов (не надо искать или искусственно создавать потребителей финансов) и действительно занимающихся совершенствованием электропривода специалистов, заинтересованных в финансовой поддержке организации исследований. Это преимущество Анатолия Михайловича я почувствовал на себе, когда через пару месяцев после моего поступления в аспирантуру я был назначен исполнителем хоздоговорной работы, полностью совпадающей с темой моей диссертации, с доплатой, которая вместе с моей аспирантской стипендией уже превышала мой оклад в Липецке.

Определение направления научной разработки – важнейший этап её начала. И, надо сказать, Анатолий Михайлович Быстров знал проблемы электропривода для текстильного производства. В поточных линиях сотканная на ткацких станках ткань промывалась, обрабатывалась химическими реактивами, окрашивалась, сушилась и т. п., то есть проходила ряд этапов, сопровождаемых работой оборудования в неблагоприятной по влажности, температуре и агрессивной по химическому составу среде. В таких условиях электродвигатели постоянного тока работали ненадёжно. Рационально было использовать асинхронные двигатели с короткозамкнутым ротором, обладающие повышенными надёжностными и энергетическими характеристиками. Но управлять их скоростью в широком диапазоне можно только с помощью преобразователей частоты, которые на момент начала работы над диссертацией не только не выпускались серийно, но лишь начали разрабатываться на основе недавно появившихся новых полупроводниковых приборов с неизвестным доселе названием «тиристоры». Причём системы управления асинхронными двигателями было достаточно сложными, что, в совокупности с отсутствием преобразователей частоты в то время, привело к широкому внедрению чрезвычайно перспективных частотно-управляемых асинхронных электроприводов только примерно через тридцать лет после начала нашей разработки.

Поясню, почему «нашей». Дело в том, что за год до меня в аспирантуру к Анатолию Михайловичу Быстрову поступил Николай Архангельский, ставший впоследствии уважаемым ведущим доцентом кафедры электропривода Николаем Леонидовичем Архангельским. Закончил он энергоинститут по вечерней форме обучения, работая одновременно на радиозаводе по ремонту аппаратуры самолётов. При поступлении в аспирантуру он получил направление научной работы: «Разработка моментных электродвигателей для поточных линий текстильной промышленности». Но за год аспирантуры результат его работы оказался нулевым. Поэтому он попросил Анатолия Михайловича сменить ему тему диссертации, и т. к. перспективность частотно-управляемых асинхронных электроприводов была очевидна, мы с ним получили близкое по содержанию научное направление разработки и исследования таких электроприводов, отличающихся только количеством преобразователей частоты. У него должен был разрабатываться электропривод с общим для всех электродвигателей преобразователем, а у меня – с индивидуальным для каждого электродвигателя преобразователем. Но нас накрепко связывало то, что преобразователи-то частоты только что начали выпускаться, были на невысоком уровне разработки и чрезвычайно дороги. Последнее не позволяло надеяться на приобретение их для проведения исследовательской работы, а без них никакие эксперименты были просто невозможны. И мы с Николаем начали «изобретать велосипед». Стартом для этого послужил авторитет Анатолия Михайловича и его договорённость с Ивановским филиалом Всесоюзного НИИ Электропривод о выдаче нам бесплатно (!) трёх тиристоров на 100 Ампер каждый для создания преобразователя частоты. До сих пор вспоминаю, как осторожно я нёс в институт это богатство в портфеле, ведь каждый из них стоил в половину моей аспирантской стипендии.

И начался непрерывный полудрёмный процесс. Прежде всего «приснился» преобразователь частоты, основанный на использовании трёх тиристоров, вместо шести во всех известных схемах. Мы подали заявку на изобретение преобразователя, которое назвали «нулевой инвертор», и получили авторское свидетельство. Параллельно велось его конструирование, при котором существенным было наличие опыта работы Николая Архангельского с радиоаппаратурой на заводе. Поэтому в основном изготовлением преобразователя занимался он, и делал это профессионально, реализуя то, что я за ночь наполудрёмывал. Помогали в этом ещё два дипломника с факультета вечернего образования, которые тоже работали на радиозаводе и изготавливали разработанные нами платы управления преобразователем. В целом процесс работы был непрерывно творческим, наполненным практически каждый день радостями от дающих необходимые характеристики решений и огорчениями при неудачах, которые разрешались полудрёмой с последующим всплеском положительных эмоций на следующий день от полученного результата. Длилось это примерно около полугода при постоянных чередованиях полудрёмы ночью и её реализации днём. В конечном итоге частотно-управляемый электропривод был создан и испытан на экспериментальной установке в лаборатории.

В принципе поставленная задача по созданию электропривода для поточных линий текстильной промышленности была завершена. Все требующие ответа вопросы были решены. Можно было оформлять и представлять диссертацию к защите. Но… образовался вакуум проблем, а мозг-то мой был раскручен на их решение. И вот в полудрёме мелькнула мысль: отдельные агрегаты в поточной линии связаны между собой тканью, а она нигде в системе управления не учитывается. Ведь ткань, попадая в раствор между агрегатами, намокает и меняет свои размеры по длине – вытягивается, а высыхая – садится. При этом информация от одного агрегата к другому о рассогласовании скоростей проходит через ткань. Никому до этого такой вопрос в голову не приходил, и проблем не вызывал, поскольку системы управления электроприводом обладали большой инерционностью, и переходные процессы в ткани не оказывали существенного влияния на работоспособность электропривода в целом. Но частотно-управляемый электропривод, да и другие виды электроприводов на основе тиристоров обладали высоким быстродействием. Поэтому пренебрежение тканью, как динамическим звеном, могло привести к неустойчивости работы таких электроприводов. Так впервые появилась идея учёта упругих связей между всеми агрегатами поточной линии, которые, несомненно, должны влиять на стабильность её работы.

Полез в техническую литературу и нашёл аналогичную задачу в станкостроении, где учитывали упругое скручивание валов в передачах движения от двигателя к исполнительному механизму. Описал отрезок ткани между валками, по которым она проходит через ванны с растворами, как упругая пружина, а валки, как грузы, которые надо разогнать или затормозить при изменении скорости протяжки ткани. Получилась сложная многосвязная модель, которую надо было проверить на ЭВМ. В то время для моделирования любых процессов широко использовались аналоговые вычислительные машины МН-7. Я по учебному процессу с вычислительными машинами дел не имел. Поэтому моделирование мне надо было осваивать заново. Но мой однокашник и коллега по аспирантуре, а также по отношению к спорту, Володя Нуждин преподавал студентам как раз вычислительную технику. И я предложил ему совместно промоделировать упругие связи в поточных линиях, которыми он также занимался в работе над своей диссертацией. Он согласился, и начался трёхмесячный невероятно творческий процесс. При этом Володя часто не ждал моих полу-дрёмных результатов, а сам, будучи специалистом по программированию, неоднократно делал предложения по коррекции модели. Она была сложной, и пришлось последовательно соединять три машины МН-7. И как бурно мы радовались, когда модель «заработала», и мы получили интереснейшую картину переходных процессов в ткани. Но модель моделью, а что происходит в ткани на самом деле. Нужен был натурный эксперимент. Но у меня же был создан и испытан электропривод экспериментальной установки, находящейся в нашей лаборатории. Провели натурный эксперимент, полностью подтвердивший результаты моделирования. Ура!

Я подготовил черновик статьи в журнал и отдал его Володе для согласования и корректировки. Через пару дней он вручил мне его вариант статьи с совершенно другим содержанием. Я прочитал, категорически не согласился и на следующий день принёс ему скорректированный текст статьи, который был подобен моему черновому варианту. Отдал его Володе, и вновь получил статью с его интерпретацией процессов в ткани. Ни я, ни он не хотели уступать свои позиции. Он по натуре – человек уверенный в своей правоте, а мне тоже не нравится уступать в принципиальных вопросах. Взаимоотношения принимали конфликтный характер. После многократного «перетягивания каната» мы всё-таки приняли компромиссный вариант статьи и опубликовали его. Но я предложил Володе, и он согласился со мной, что, для того чтобы остаться дальше друзьями, мы должны исключить в последующем совместную научную работу. И мы выдерживали этот принцип не только в научных исследованиях, но и даже тогда, когда Владимир Николаевич Нуждин, став ректором нашего института, однажды сделал мне предложение занять какую-нибудь руководящую должность. Но я ещё до его руководства был избран заведующим кафедрой, и предложил ему оставаться независимыми друг от друга по работе, на что он согласился. Однако позднее Володя неоднократно вспоминал нашу совместную работу комментарием: «Вот так надо делать науку!»

Итак, всё вроде бы готово для оформления и представления диссертации к защите. Трёхлетний срок аспирантуры закончился, и я уже работал ассистентом на кафедре. А я продолжал затягивать с диссертацией. Всё казалось, что вот это надо бы посмотреть подробнее, вот это добавить, а вот это проанализировать, и т. п. Анатолий Михайлович знал по нашим докладам о проделанной нами большой работе. И однажды он сказал мне: «Знаешь, процесс научных исследований бесконечен. Поэтому надо зафиксировать пройденный этап защитой, а потом продолжать заниматься интересным делом далее». Я, конечно же, послушал этот совет, но внутренние тормоза по «нерешённым вопросам» не давали активизировать процесс завершения диссертации. И тут неожиданно для меня, но видимо по продуманному Анатолием Михайловичем плану, он пригласил съездить с ним на защиту кандидатской диссертации в город Горький, где он официально был первым оппонентом. Я, естественно, согласился и воочию увидел, как встречают, и как относятся к первым оппонентам. Поезд в Горький приходил ранним утром, а на вокзале нас уже встречал не только защищающий диссертацию соискатель учёной степени, но и его научный руководитель доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой и одновременно председатель учёного совета по защите кандидатских диссертаций Сергей Никифорович Шевчук. Шикарная гостиница, в которую, как я узнал позже, поселяли только по брони обкома партии, забота о нашем отдыхе после дороги и другие виды уважительного отношения – всё это сопровождало нас в Горьком. Поприсутствовав на защите, я понял, что зря теряю время на свои заморочки. Побывав ещё несколько раз на защитах в Горьком и став там «своим человеком», я в течение полугода оформил и представил свою диссертацию к защите. Фактически она состояла из двух важных составляющих: бывший в то время на слуху среди приводчиков частотно-управляемый электропривод и разработка теории упругих связей в поточных линиях текстильной промышленности. Вторая часть была составляющей общей теории упругих связей в электроприводах различного назначения, которая интенсивно начала развиваться в последующем с множеством публикаций и защит диссертаций различного уровня. Может быть, поэтому Анатолий Михайлович сказал, очевидно полушутя, мне, когда я вручал ему написанный мной готовый вариант диссертации: «Спасибо. Сейчас я положу твою диссертацию на полку, года через два почитаю и, возможно пойму, что ты в ней написал». И сказано это было потому, что ни на одном из этапов мы не обсуждали с ним подробно ни планов выполнения, ни полученных результатов. Частично это происходило потому, что теория частотного управления асинхронным двигателем только развивалась и воспринималась с большим трудом. Тем более не придал он значения разработанных нами основ теории упругих связей в поточных линиях.

Защита моей диссертации состоялась 1 ноября 1971 года в Горьковском политехническом институте. Первым оппонентом был С. Н. Шевчук, вторым – доцент Московского текстильного института А. Н. Шмелёв. Основные вопросы при защите были по близкому приводчикам частотному электроприводу, и практически никто не поинтересовался далёкими для них упругими связями, да ещё в ткани. Естественно, об организации защиты в Горьком и о согласии специалистов на оппонирование договаривался по телефону Анатолий Михайлович. Кроме того, он сопровождал меня в Горький и присутствовал на моей защите. Уважительное отношение к нему проявлялось на том же высоком уровне. И, как я потом понял, было это обосновано предшествующими и будущими контактами Ивановского и Горьковского научных руководителей. Ведь соискателей учёных званий из Горького оппонировал Анатолий Михайлович, а из Иванова – Сергей Никифорович. Аналогичные связи Анатолий Михайлович поддерживал также с Москвой и с Минском. И вот тогда я осознал и на деле ощутил совет моего Ангела – хранителя Андрея Викторовича Шкитова о важности поступать в аспирантуру к тому, кто может организовать защиту. И Анатолий Михайлович подтвердил это, тщательно проведя все необходимые в этом случае мероприятия, и сделал это без каких либо намёков на особое почитание. Тем не менее, на основе глубокой благодарности Анатолию Михайловичу за позитивное участие в моей судьбе я написал позднее ему посвящение.

В целом жизнь потекла в русле благоприятных событий: интересная работа со студентами, да ещё когда я и сам по возрасту недалеко ушёл от них, научная работа по хозяйственным договорам, которые регулярно заключал Анатолий Михайлович с помощью Главка текстильной промышленности в Иванове. Однако буквально через полгода случился казус, существенно повлиявший на направление моих интересов в научной работе. Анатолий Михайлович вызвал меня и спросил, на каком основании я, без его разрешения, подал в Московское издательство «Текстильная промышленность» заявку на издание книги по электроприводу для текстильных машин. Я ответил, что никакой заявки я не подавал. Он настаивал на том, чтобы я позвонил в издательство и попросил изъять моё предложение по книге. И я впервые набрался смелости и отказал своему научному руководителю, сказав твёрдо, что, поскольку никакой заявки я не посылал, то и звонить никуда не буду. Не знаю, как Анатолий Михайлович решил эту «проблему», но больше мы с ним этот вопрос не обсуждали. Да и никаких запросов от издательства не поступало.

А что произошло? Как я писал выше, теория упругих связей при защите диссертации никого из приводчиков не заинтересовала. Но моим вторым оппонентом был А. Н. Шмелёв, доцент Московского текстильного института, и он, как специалист по текстильному производству, сразу почувствовал и оценил всю новизну и значимость поднятой мной проблемы. Жил он в Москве, издательства почти все расположены там. У него уже был опыт работы с издательством «Текстильная промышленность», в котором были изданы его книги по электроприводу в текстильной промышленности, в частности в соавторстве с нашим преподавателем из Ивановского текстильного института. И А. Н. Шмелёв подал заявку на книгу по этой тематике, включив меня соавтором. При этом он ни меня, ни А. М. Быстрова в известность не поставил, полагая, очевидно, что это безусловное благо для авторитета Ивановского энергетического института и работающих в нём преподавателей. Что подвигло Анатолия Михайловича на такую реакцию, сказать сложно, ведь он не принимал никакого участия ни в постановке проблемы, ни в её разработке. Но вот если бы книга была издана, то в советское время это служило бы для меня несомненным подспорьем в моем научном и карьерном росте, ведь издать книгу в Советском Союзе, да ещё в центральном издательстве, было чрезвычайно сложно. Недаром такие случаи в то время были у нас в институте единичны.

Почти сразу после защиты мной кандидатской диссертации тогдашний ректор института Юрий Борисович Бородулин, проверив меня в качестве председателя экзаменационной комиссии по приёму в институт (очевидно, он оценил мою работу положительно), назначил меня начальником научно-исследовательского сектора (НИС) института. Было очень интересно вникать в разнонаправленные научные работы всех кафедр и способствовать организации их выполнения, от чего я получал истинное моральное удовлетворение. Естественно я хорошо знал и всемерно помогал хоздоговорным работам кафедры электропривода, на которой я работал.

А в это время Анатолий Михайлович продолжал сотрудничать со мной при выполнении хозяйственных договоров. Как-то он заключил хозяйственный договор с Главком на исследование электропривода поточной линии уже с учётом упругих связей агрегатов через ткань. Я был назначен исполнителем раздела договора как раз по упругим связям. Исполнителями других разделов договора были В. Н. Нуждин, интенсивно консультирующий выполняющую диссертацию Татьяну Анатольевну Быстрову – дочь Анатолия Михайловича, и его зять – Виктор Фёдорович Глазунов, также работавший над кандидатской диссертацией. Неожиданность случилась в середине года перед закрытием этапов работы, когда надо было представить отчёт о проделанных исследованиях и получить за это деньги. И тут оказалось, что ни у В. Н. Нуждина, ни у В. Ф. Глазунова представлять в отчёт нечего. А. М. Быстров вызвал меня и жёстко потребовал написания отчёта, хотя мой этап работы по плану завершался позднее. Конечно же, было немного обидно и даже неприятно. Но я оформил командировку в Москву, засел там в библиотеках и, используя имеющиеся результаты прежнего моделирования, написал отчёт. Благо писать за время аспирантуры я научился неплохо. Однако исполнять роль шерпа мне не нравилось и категорически не хотелось. И я решил завершить научную работу по разработке электроприводов поточных линий текстильной промышленности. Поэтому после я больше никогда не давал согласия на выполнение договоров, заключаемых Анатолием Михайловичем. При этом интенсивно востребованным стало применение частотно-управляемых электроприводов в связи с их перспективностью в других отраслях промышленности, а у меня в этом направлении уже был накоплен значительный опыт.

Вот так закончилось моё углублённое знакомство с научной работой по одному из направлений, расположенного, как потом оказалось, за крепким забором из личных побуждений другого человека. А упругие связи в дальнейшем рассматривались в диссертациях В. Н. Нуждина, что естественно, поскольку он был одним из разработчиков, Т. А. Быстровой, в кандидатской и докторской диссертации В. Ф. Глазунова и, возможно, у других аспирантов, я за этим не следил. Ушёл – и забыл. Был, однако, повод вернуться, когда Виктор Фёдорович Глазунов позднее перешёл в докторантуру для выполнения своей докторской диссертации. Он пришёл ко мне и предложил продолжить работу по упругим связям в поточных линиях. Но я, очевидно из-за полученной мной от отца генетически наследственной принципиальности, отказался. Да и в это время многофазный электропривод, которым я увлёкся, уже интенсивно раскручивался.

Однако, несмотря на все перипетии, глубокая благодарность к Анатолию Михайловичу у меня сохранилась. Я рад, что введение меня в начальный этап моей удивительно творческой и интересной работы произошло под его руководством. Ведь он способствовал моему становлению в новой для меня научной и педагогической деятельности. И связано это со стилем его работы с аспирантами, который был прогрессивен с позиции выработки самостоятельности при решении возникающих научных проблем. Он принял для себя и придерживался как руководитель принципа: дать направление исследований – далее сам ищи пути реализации. Кроме того, он материальным обеспечением и финансовой поддержкой помогал выполнению научных работы и, тем самым, научному росту молодых соискателей учёных степеней. Недаром под его руководством выполнено и защищено большое количество кандидатских диссертаций, и не только аспирантов нашего ВУЗа, но и соискателей из других институтов и научных организаций страны. И ещё я благодарен Анатолию Михайловичу за то, что даже после моего «ухода» из текстильной тематики, он не отказал мне и по традиции своим титулом помог защитить кандидатские диссертации работавшим со мной по разработке частотного электропривода Вадиму Фёдоровичу Сидякину, Александру Николаевичу Голубеву и Константину Владимировичу Куликову. За всё это – вечная ему память.

А что касается потери мной приоритета в теории упругих связей в поточных линиях, то я, как фаталист, не считаю это трагедией, а, может, даже и оцениваю как положительный фактор. Ведь большое количество учеников Анатолия Михайловича в области текстильного электропривода создавало достаточно высокий уровень конкуренции между ними. А «толкаться локтями» я бы не хотел, да и не умею. Кроме того, в мои научные интересы наверняка не попал бы многофазный электропривод, в теорию и практику которого мы с моими учениками сделали, как я считаю, значительный вклад.

01.06.2018

Сага о дремучем фаталисте

Предисловие

Получилось так, как я и предполагал, после решения об увольнении с 1 сентября 2016 года, наступила «расслабуха», ничего не хотелось делать. Занимался только делами аспиранта: доделывали реферат, заполняли документы в совет и т. д. Кстати, защита назначена на 14 октября, поэтому на бадминтонный турнир в Лазаревское не попадаю. Сейчас вот занимаемся с аспирантом составлением адресов рассылки с целью получения отзывов. Кроме того направляю реферат диссертации моим хорошим знакомым: в Москву коллеге по бадминтону Валерию Васильеву, и в Таллинн Райну Лахтметс просто для информации о том, чем я занимался последние 4 года. Они ведь технари, и смогут, хотя бы при сложности понимания сути, дать оценку объёма проделанной работы.

А вот возвращаться на работу 1 сентября я не собираюсь, хотя и силы и знаний для учебного процесса достаточно. Да и со студентами я «возиться» люблю. Так нравится, когда привёл в сознание разгильдяйчика. Надолго ли, правда? Я всем студентам, которые обещают мне, что начнут учиться со следующего семестра, говорю, что разгильдяй – это понятие генетическое. И ничего в следующем семестре не изменится. Но себя тешу надеждой, что, может быть по отношению к кому-то, мои усилия не напрасны. Этим и живу в учебном деле.

Конечно, при моём отношении к работе странно, что я ухожу. Понять это со стороны, без знания деталей, невозможно. Поэтому подавляющее большинство сотрудников университета, включая ректорат, не одобряют моё решение. Советуют не делать поспешных и таких резких шагов. Поскольку наверняка не понятны причины моего решения, то мне придётся немного «раздеться», хотя и не совсем(!). Правда, делать это я не люблю, и, кроме того, никому, возможно, это не интересно. И не хотелось бы того, что душевный стриптиз вызовет у кого-то изменение отношения ко мне.

Дело в том, что я внутренне оцениваю себя как человека очень самолюбивого, по-простонародному говоря «говнистого» (может быть, кто-то уже сделал такой вывод). Я очень близко к сердцу принимаю острые замечания в мой адрес. При этом не могу ответить, как многие делают, «От дурака слышу», и успокоится. У меня начинается многодневный и многоночный анализ: «а что я такое сделал и сказал, что заслужил такую оценку?». Часто через много дней я нахожу причину в том, что мои действия и слова могли действительно интерпретироваться именно в критическом плане по отношению ко мне. И тогда я сначала каюсь внутри себя, а потом иногда и извиняюсь перед высказавшимся. Аналогичные события произошли и в отношении моего аспиранта.

* * *

На кафедре сейчас создалась ситуация, когда атмосферу работы и выполнения своих обязанностей определяют два доктора наук, причём один – заведующий – в грубой и порой хамской форме, а второйполностью его поддерживает чаще молчанием, а иногда и явным пособничеством.

Начнём со второго. Я привлёк его к студенческой научной работе, когда он был на третьем курсе, правда, не потому, что он показывал невероятные способности, а просто было удобно контактировать с ним, поскольку в нашем подъезде у него жила одноклассница в квартире прямо над нашей. Он её посещал и, в конце концов, женился на ней, став нашим соседом. Он выполнил под моим руководством дипломный проект и распределился на завод «Точприбор» в Иванове. Но у него был существенный недостаток: он сильно заикался в таком вот виде: «Ан-н-н-ат-т-т-олий Ник-к-к-ола-е-вич…». Естественно, ему было трудно соответствовать требованиям работы, и через год он пришёл ко мне и попросил написать письмо на завод от ректората, чтобы его отпустили. Я в то время был начальником НИСа, и ректор пошёл мне навстречу, нарушая существовавшее тогда трудовое законодательство об обязательной отработке трёх лет после окончания института по распределению. Его отпустили, и он стал работать в моей «фирме», как тогда называли нашу научную группу.

Я, конечно, понимал, что работать в ВУЗе с такой речью нельзя, и занялся этим. Заставил бросить курить и выпивать, и поехать в Ленинград на лечение. Он лечился там месяц и приехал с более-менее нормальным произношением. Однако, на каком-то празднике он нарушил режим, и всё лечение пошло насмарку. Через год я снова заставил его поехать в Ленинград, и через месяц он опять был готов общаться почти нормально. Когда я был избран заведующим кафедрой, то по результатам нашей научной работы он защитил кандидатскую диссертацию, и я протолкнул его в доценты. При этом я неоднократно выслушивал от коллег, в частности от В. К. Слышалова, сомнения о его возможности проводить занятия с всё ещё оставшимися недостатками речи.

Защитились и ещё три мои аспиранта. И тут в ректорате встал вопрос о стимулировании меня для оформления докторской. С этой целью освободили на осенний семестр 1988 года от работы на кафедре. Исполнять обязанности заведующего я назначил того самого своего кандидата наук, бывшего уже официально моим заместителем.

Я вообще-то фаталист, и не только верю в СУДЬБУ, но и, что может показаться странным, не противостою ей. Так вот, ОНА меня не пустила в доктора наук. С 1 сентября я ушёл в творческий отпуск, а 5 сентября парализовало мою маму. Никого свободных от работы для ухода за больной в семье не оказалось. Сестра работала и могла участвовать в поддержке только в выходные. Мама скончалась 20 января 1989 года, когда мой отпуск уже закончился. Так завершился мой дальнейший «творческий рост», и я, как фаталист, сделал вывод, что это намёк от СУДЬБЫ: «тебе этого не надо». За это, кстати, я ей искренне благодарен.

Встал вопрос, что делать с имеющимися наработками для докторской. Возраст у меня был уже за 50, и я не думал тогда, что буду жить до 80. А защищать диссертацию в таком возрасте и вскоре в 60 лет уходить на пенсию я посчитал смешным. Поэтому предложил самому активному из моих сотрудников, тому самому кандидату технических наук, взять все мои наработки и оформить от своего имени докторскую диссертацию. С публикациями было всё в порядке, т. к. я публиковал все статьи и получал авторские свидетельства на изобретения независимо от степени участия в какой-то проблеме в соавторстве со всеми моими сотрудниками. Он согласился, и через год я, используя свои научные связи, организовал его защиту в Ленинграде. Так преподаватель с не совсем чёткой речью стал доктором наук и в последующем профессором.

Казалось бы, я приобрёл мощного соратника. Но… люди имеют свойство меняться при изменении обстоятельств. Первое, что я заметил через год, это то, что он начал морщиться, когда я по старинке называл его по имени. Я, естественно, перестроился и стал обращаться к нему по имени и отчеству и только на Вы. После я почувствовал, что он внутренне стал претендовать на полное единоличное руководство нашей некогда совместной научной темой. Но он ведь не знал, что я верю в СУДЬБУ. Из моего жизненного опыта: если я что-то теряю, или у меня отбирают, то через некоторое время получаю значительно больше и лучше, и наоборот. Поэтому я, естественно, согласился и как заведующий кафедрой официально в планах работы кафедры оформил его единоличным руководителем нашей, а некогда моей, научной темы. Он воспрянул и практически перестал консультироваться у меня по тематике решаемых вопросов. Правда, при этом и я полностью отошёл от даже намёков на её корректировку, и, честно говоря, она застряла с незначительным прогрессом на том самом уровне, на котором я её оставил.

Теперь о втором профессоре. Я «перетащил» его из текстильного института после защиты им кандидатской диссертации в МЭИ. Он ведь закончил наш энергоинститут, но из московской аспирантуры его к нам не приняли, помня холерический характер его отца, работавшего когда-то у нас. Но я, заботясь о кадровом потенциале кафедры, убедил руководство в необходимости такого шага. И он стал у нас доцентом. Я, по своей привычке, сразу же рекомендовал ему продолжить работу над докторской в своём направлении, но он, по крайней мере внешне, не воспринял мои слова всерьёз. Но потом оказалось, что он не прерывал свои связи с МЭИ и, втайне работая над продолжением темы своей кандидатской диссертации, представил докторскую диссертацию. Проректором по науке у нас в то время был профессор В. Я. Щелыкалов, который работал на одной кафедре с его отцом и, видимо, имел с ним неприятные контакты. Он встал на дыбы и после доклада по диссертации заявил, что никакой науки в ней нет. Я же, видя, что в диссертации всё-таки есть научные моменты, предложил рекомендовать её к защите после доработки. Решение было принято, а доработка – дело растяжимое и субъективное. Я добавил в его диссертацию раздельчик, после чего она получила нужную для проректора ориентацию. Так он защитил докторскую в МЭИ и стал профессором. За оказанную ему помощь он предлагал мне стать соавтором его монографии, подготовленной по материалу диссертации. Но я давно знал формулу, что «авторство и соавторство аналогичны пению и сопению». Поэтому такое соавторство я не принимаю. Однако подаренный мне экземпляр монографии с его автографом имеет его признание о моём соавторстве.

И тут произошло событие факультетского значения. Поскольку на нашей кафедре при интенсивной поддержке научной работы защитились за короткий промежуток времени пять докторских диссертаций, а на других кафедрах этот процесс шёл менее интенсивно, то ректорат и декан предложили начать укрепление научного потенциала других кафедр за счёт перевода на них наших докторов наук. Я не возражал, и на кафедру «Электрические сети и системы» перешёл В. К. Слыша-лов, а на кафедру «Электрические станции» был переведён как раз второй из упоминаемых профессоров. В. К. Слышалов как-то притёрся к новой кафедре, а вот наш доктор наук примерно через год затеял на новой кафедре такую бучу, выясняя отношения с руководившим кафедрой В. А. Савельевым, что вздрогнуло не только руководство факультета. Стали думать о разрешении «непримиримой» ситуации. Обратились ко мне, и я согласился принять «нашего профессора» обратно. Я, конечно, помнил, что он на заседании кафедры в резкой форме отказался от руководства методической группой по ТОЭ-3, в то время как сложившаяся ситуация требовала интенсификации учебно-методической работы именно по этому курсу, да и сам он работал в научном направлении, связанном с расчётом магнитных полей. Но отказ – есть отказ. При руководстве кафедрой я старался не насиловать сотрудников не нравящимися им заданиями, а прилагал усилия к поиску других путей реализации требований к совершенствованию учебного процесса. Но я всё же не стал возражать против перевода не лишнего для кафедры профессора обратно с надеждой, что конфликтные ситуации учат уму-разуму и правильные выводы по ним делают человека более покладистым в отношениях с другими.

Появилась необходимость моего ухода с заведования. Кем заменить? Профессор с недостатками речи, кроме прочего, совершенно безынициативен. Несколько лет я пытался «натаскать» его на административную работу, и официально он много лет исполнял обязанности заместителя заведующего кафедрой. Но он постоянно демонстрировал то, что ему ничего не надо. А вот другой профессор характеризуется активностью, хоть чаще всего на словах. Поэтому я убедил деканат и ректорат в необходимости его поддержки. Правда, прежний ректор В. Н. Нуждин из уважения ко мне рекомендовал выбрать такого заведующего, чтобы мне при нём жилось как можно спокойнее. Но я, внутренне заботясь о развитии кафедры, не внял его советам. И получил то, чего не ожидал.

Войдя во вкус командования коллективом, новый заведующий вовсю стал проявлять наследственный холерический характер. «Попёрли» грубость, хамство, громадное количество бедных задолжников на экзаменах. Последнее я проанализировал и соглашаюсь с точкой зрения, что некоторые преподаватели специально или при отсутствии нужного понимания педагогического процесса читают лекции непонятно для студентов. А потом жёстко требуют того, что студенты не поняли. Да ещё в грубой форме. На всех наших научных конференциях заведующий – гроза аспирантов выступал с вердиктом о «грубейших ошибках и непонимании исполнителем представленных исследований». Я старался не ввязываться в споры. Однако иногда, оставшись один на один в кабинете, я в доброжелательной форме рекомендовал заведующему сдерживать себя при публичной оценке студентов и коллег. Он меня выслушивал, не возражал интенсивно, но выводы, очевидно, делал свои.

Но вот мой аспирант Иван Юрьевич Долгих завершил работу над диссертацией по новой для кафедры научной тематике, на которую мы сориентировались в самом начале аспирантуры. Правда, после поступления И. Ю. Долгих в аспирантуру мой бывший дипломник предложил мне дать аспиранту тему, связанную с продолжением работы по многофазному электроприводу. Я, конечно, мог это сделать, но я же отдал эту тему ему и, видя, что она «зависла» по результативности, не захотел вновь включаться в её развитие.

При завершении диссертации принято перед докладом назначать внутрикафедрального оппонента для того, чтобы он оценил её качество и законченность. Так вот, перед докладом на кафедре мой бывший ученик, аспирант и докторант и ныне профессор в ответ на мою просьбу посмотреть и дать оценку выполненной диссертации заявил, что он не может оппонировать работу, т. к. ничего не понимает в том, что мы сделали. Я, конечно, был ошарашен! Как можно отказывать человеку, который кроме добра тебе ничего не делал. Можно же всё непонятное уточнить в совместной беседе. Ко мне, например, неоднократно обращались коллеги и вообще никак не связанные по профессии люди по вопросам редактирования и оценки направления работы, и я старался помочь. Ведь это, кроме всего прочего, ещё и интересно, поскольку расширяет кругозор. Примером может служить моя помощь в защите в МЭИ докторской диссертации заведующим кафедрой, хотя я и не являлся крупным знатоком применённых им матричных методов расчёта магнитных полей.

Но при отказе моего бывшего ученика я не стал настаивать (я ведь фаталист). Правда вечером я вспомнил, что он преподаёт студентам курс «Автоматизация электротехнологических процессов и установок», частью которых являются рассматриваемые в диссертации характеристики сварки. На следующий день я спросил его о том, как же он может читать курс автоматизации электротехнологических процессов, не зная сварку, как один из них. Он замялся и, смутившись, отошёл. После этого я сообщил об отказе в ректорат и заведующему, и его всё же как-то убедили провести оппонирование. А, может, он и сам понял, что сделал что-то нехорошее.

Доклад мой аспирант сделал без учёта моих рекомендаций, поэтому получилось не так блестяще, как я бы хотел. А вот оппонент, за что я его уважал, когда он работал под моим руководством, вычитал все грамматические ошибки, запятые и падежи и сделал ряд полезных стилистических и процессуальных советов. Но в конце замечаний на заседании пошла такая ахинея, что мне стало непонятно, как же он учит студентов. А заведующий кафедрой при своём выступлении после доклада, продолжая привычные для него нападки, начал «прыгать» вокруг трибуны с бумажкой, на которой был нарисован конденсатор, который якобы имеет важнейшую роль и не учтён в диссертации. Я сидел, слушал, и мне было просто стыдно за то, что я привёл к руководству очень важной кафедрой двух научно слабых лидеров. В результате моего и других выступлений диссертацию всё-таки рекомендовали к защите единогласно. Однако после этого заведующий без объяснения причин два месяца не подписывал заключение кафедры.

Я, не люблю ввязываться в выяснение отношений и всячески избегаю этого, особенно когда что-то касается меня лично. Обычно я «не бьюсь за правду до победы», поскольку позднее всё становится на свои места, и «обидчик» оказывается неправым, хотя может и не признавать этого. Но в этом случае дело было не во мне, а решалась судьба другого человека. И тогда я потребовал совещания у проректора по науке в узком кругу. Принёс стопку учебников и монографий, в которых уже рассмотрены предъявляемые претензии и даны конкретные рекомендации учёта, что и сделано в диссертации аспиранта. Потеряв контроль над собой, я просто орал на них и в запальчивости спросил, а знают ли они против кого выступают. Ведь постановку идей и работу в целом выполнил не один только аспирант. И кроме того, я сказал им, что я «родил» их обоих. «А сколько аспирантов защитилось у заведующего к его 60 годам? – кричал я – Ни одного! А у меня защищается шестой». Это конечно небольшое количество, но по провинциальным меркам не так уж и плохо.

Через пару дней я пришёл в кабинет заведующего и извинился за то, что потерял контроль над собой. Вместо ответных извинений последовало молчание с бессловесным намёком на приём извинений. Потом состоялось совещание уже у ректора. Он выступал в роли миротворца, т. к., видимо, уже имел дело с подобными ситуациями и стремился потушить конфликт. Я вёл себя значительно спокойнее. «Оппоненты» сидели и молчали. При этом мы с аспирантом перед этим провели расчёт с учётом пресловутого конденсатора, который показал, что это приводит к повышению точности расчёта на тысячные доли процента. На совещании приняли решение представить диссертацию к защите в нашем совете, членами которого являются оба противостоящих мне оппонента. Ещё перед заседанием я написал два заявления: об увольнении меня с 1 сентября и о снятии с меня обязанностей научного руководителя аспиранта. Я убеждал ректорат, что при моей замене на «маститого» руководителя никто не посмеет выступить против, в общем-то, хорошей диссертации. Однако ректор успокаивал меня, что в совете не одни они, поэтому всё должно решиться положительно. А вот моё увольнение он поддержал, сказав, что уважает и принимает любое моё решение.

Вот такая получилась история. Она, правда, ещё не закончилась, подождём, посмотрим. Я, конечно, не жалею о том, что привёл к руководству людей с моральным и научным изъяном. Не было других под рукой. Но мне стыдно перед собой и перед другими молодыми ребятами, что из-за меня они ещё могут получать «хвосты» за учёбу и «чёрные шары» за неплохие научные результаты. И хотя к моему удивлению я услышал от одного из преподавателей нашей кафедры не совсем заслуженное с моей точки зрения: «А как же без Вас кафедра?», я 1 сентября туда не вернусь.

Вот такая получилась сага о дремучем фаталисте и его деяниях. Я конечно не совсем рад, что в этой саге излишне раскрылся, однако, в целом эта история должна быть зафиксированной, пока свежа в памяти для последующих, наверное, воспоминаний.

19.07.2016

Послесловие

Прочитавшему сагу, прежде чем делать выводы об авторе и других участниках, необходимо иметь в виду, что это описание событий только с одной стороны. У другой стороны происшедших событий может быть совершенно другое мнение. Более того, когда заваривалась эта каша, меня успокаивали тем, что представление к защите диссертации всегда сопровождается бурными, порой очень острыми, «схватками за правду». Поэтому надо не спешить с представлением, а методично доказывать свою правоту, и, когда всё успокоится, защищать диссертацию.

Но в нашем случае так могло бы быть, если бы была квалифицированная дискуссия с возможным индивидуальным обсуждением всех неясностей. Этого, к сожалению, не произошло. Абсурдные претензии в сопровождении использования административного потенциала. И, поскольку речь шла о судьбе другого человека, потенциально научного будущего кафедры, я не сдержался. Сожалею об этом!

А аспирант защитил диссертацию 14 октября 2016 года, за один день до моего 50 летнего юбилея работы в ИГЭУ. Голосование членов Учёного Совета – единогласно. Член Учёного Совета заведующий кафедрой, тормозивший защиту, выступил с одобрением появления на кафедре нового молодого учёного. В феврале 2017 года ВАК утвердил защиту диссертации.

14.02.2018

Кадников Сергей Николаевич

Разные по характеру и положению люди появляются на свет, живут, уходят в мир иной. Бывает, что уже по рождению они резко отличаются друг от друга. Этот родился в семье знатной или богатой, тот в среде вечно нуждающихся трудяг, ну, а этот появился вообще случайно у «залетевшей» непутёвой девицы. И жизнь у них в связи с этим, естественно, стартует с различных позиций. Но вот в зрелом возрасте, а он начинается как раз в момент самостоятельных поступков, противоречащих общему для родителей укладу, жизнь может сделать такие повороты и, даже развороты, что ни условия рождения, ни характер воспитания будут для постороннего сложно узнаваемыми или ощущаемыми. Все мы являемся свидетелями как не соответствующего обстановке рождения «пути наверх», так и глубоко разочаровывающих падений. И тот, и другой случаи по-разному воспринимаются и оцениваются окружающими без знания и учёта событий, часто определяющих судьбу и отдельные поступки конкретного человека. Это особенно заметно по прошествии некоторого периода времени. Сменилось поколение, и вот уже забыта или отброшена одна сторона личности, и человека начинают оценивать с другой, нравящейся кому-то или более выпяченной в своё время характеристикой. А ведь человек по заложенной ему природой сущности – многогранен. У него есть, или, как минимум, должны быть и положительные, и неблагоприятные стороны характера и связанные с ними поступки. Порой одни превалируют над другими, делая человека в целом общеприятным, а то и персоной нон грата. Однако след остаётся всегда, как через наследственность у потомков, так и посредством производственного или духовного общения с окружающими, а также с помощью материализованных результатов жизнедеятельности. То есть в любом случае след имеется, но вот только кто его помнит через несколько лет, если, конечно, человек не был личностью вселенского масштаба.

Одним из известных архитекторов в советское время в Иванове был Николай Иосифович Кадников. Период его жизненной активности начался, когда в стране происходили значительные перемены, связанные во многом с приходом новой власти. У неё формировались и бурно реализовывались представления о том, как обустроить разные стороны жизни, чтобы активно способствовать «получению нового человека». Именно в это время началась застройка города Иваново, которая была настолько интенсивной и своеобразной, что может быть отнесена к революционной.

Николай Иосифович Кадников, родился 28(15) февраля 1903 г. в Кинешме в семье краснодеревщика. С детских лет наблюдая процесс создания не просто необходимых, но и необычно красивых вещей, Николай Иосифович после окончания школы выбрал архитектуру, как сферу своей будущей деятельности. С этой целью он поступил на инженерно-строительный факультет Иваново-Вознесенского политехнического института. Однако по причине его структурной перестройки получить образование по выбранной специальности оказалось невозможным. Но, будучи верным своей мечте и упорным по характеру, он решился на очень смелый и необычный по тем временам шаг: уехал в далёкий город Томск, где в соответствующем вузе выучился на архитектора. Вернувшись в Иваново-Вознесенск, он посвящает всю свою жизнь архитектурному оформлению города, внося в него новые неординарные решения и перспективные направления.

В 1931 году в городе по решению местных властей были взорваны Покровский и Троицкий соборы Покровского мужского монастыря, несмотря на то, что уже тогда они считались памятниками архитектуры. На горе появилась надпись, выложенная из кирпича: «На месте очагов классового рабства построим дворец социалистической культуры». Был объявлен всесоюзный конкурс на лучший архитектурный проект театра «массового действа» в Иванове. Для реализации выбрали проект московского архитектора, в последующем Президента академии архитектуры СССР, Александра Васильевича Власова. В то время он был ещё начинающим архитектором и бывал в Иванове урывками. Поэтому воплощалось строительство под надзором местного архитектора Н. И. Кадникова. Он же оформил интерьеры этого театрального комплекса.

В 1939 году дворец был открыт. Ивановский театр был третьим по величине в стране после театров Новосибирска (Новосибирский театр оперы и балета) и Ростова-на-Дону (Ростовский академический театр драмы имени М. Горького). 28 сентября 1940 года Ивановский драматический театр открыл свой очередной сезон спектаклем «Кремлевские куранты» в этом грандиозном здании. Судьба здания оказалась несчастливой. Вероятно, архитектор А. В. Власов и строители не учли, что почва Покровского холма чревата оползнями, довольно быстро сгнили и деревянные перекрытия крыши. Возможно, подвели и прочие обстоятельства. При строительстве также была нарушена дренажная система, налаженная монахами. Ходит легенда, будто некая провидица Досифея воскликнула: «Быть этому месту прокляту и пусту», мол, после сноса храма здесь ничего стоять не будет. И действительно, театр часто ремонтировали и закрывали на реконструкцию. Сейчас под одной крышей Дворца искусств существуют три театра. А 7 марта 2000 года в качестве исполняющего обязанности президента России здесь побывал председатель правительства страны Владимир Владимирович Путин.

Простое перечисление выполненных и в последующем воплощённых проектов Н. И. Кадникова в Иванове позволяет утверждать, что он во многом преобразил архитектурный облик города. Одной из первых была «Школа им. 10-летия Октября» на улице Большая Воробьёвская (ныне «Институт усовершенствования учителей»). Признан памятником архитектуры регионального значения "Жилой дом Облсовнархоза", расположенный на ул. Калинина. Комплекс является важной частью общего крупного градостроительного ансамбля – застройки этой улицы. Проектировал Н. И. Кадников «Здание ОГПУ» на проспекте Ленина, называемое в народе «серый дом», там же «Жилой дом Ивэнерго», здание драматического театра на улице Фридриха Энгельса (ныне «Бизнес центр»), участвовал в реконструкции кинотеатра «Центральный».

Выдающимся творением Николая Иосифовача является здание Ивановского медицинского института, ныне академии, являющегося фактически визитной карточкой города. Воплощение проекта началось в 1937 году и завершено с перерывом на Великую Отечественную Войну в 1956 году. Оригинальная архитектура здания требовала значительных затрат, что вело к критике проекта под предлогом борьбы с излишествами и его многократной переделке. Естественно это вызывало большие нервные перегрузки, что привело к преждевременной кончине автора в 1958 году.

Все перечисленные объекты внесены в список архитектурных памятников советского периода и отмечены мемориальными досками. Однако не меньшее, чем материальное, значение имеет генетическое наследство. Сын Николая Иосифовича – Сергей Николаевич Кадников после окончания школы № 30 поступил в наиболее престижный ВУЗ г. Иванова – Ивановский энергетический институт им. В. И. Ленина и проучился в нём три с половиной года. В то время многие направления жизни общества, включая образование, управлялись посредством соответствующих постановлений правительства. Понимая значение радиоэлектроники для развития различных отраслей и особенно оборонной промышленности, в 1963 году было издано постановление об увеличении подготовки специалистов в этом направлении. Разрешалось и рекомендовалось для ускорения решения проблемы провести набор из уже закончивших несколько курсов студентов других ВУЗов для комплектования дополнительных групп Рязанского радиотехнического института. И С. Н. Кадников, оценив перспективу получения образования в дефицитном направлении, в какой-то степени повторив путь своего отца, покинул Иваново и продолжил обучение в Рязани. После получения диплома специалиста радиоинженер почти сразу же был призван в армию, где служил начальником дивизионной радиомастерской.

Однако чрезвычайная зарегламентированность службы в армии сдерживала интеллектуальный потенциал С. Н. Кадникова. Поэтому, получив звание младшего лейтенанта, он демобилизовался и вернулся в Иваново. Здесь он впервые выбрал педагогическое направление своей деятельности, поступив работать преподавателем радиодисциплин в очень престижный тогда Ивановский индустриальный техникум. Но и здесь уровень требуемых от преподавателя знаний не удовлетворял Сергея Николаевича. Поэтому в 1968 году ему удалось пройти по конкурсу на должность ассистента Ивановского энергетического института.

Важным этапом повышения научного потенциала С. Н. Кадникова было обучение в аспирантуре с 1974 по 1977 годы в Московском энергетическом институте. Защита диссертации и получение диплома кандидата технических наук в 1979 году позволило перейти по конкурсу на должность доцента. Интенсивная научная деятельность дала возможность сформировать целостное научное направление для подготовки докторской диссертации. В 1987 году С. Н. Кадников переходит на должность старшего научного сотрудника с целью завершения оформления диссертации и, защитив её, получает в 1991 году аттестат доктора технических наук, а в 1993 году диплом профессора кафедры «Теоретических основ электротехники и электрических измерений».

Научная работа С. Н. Кадникова связана с исследованием и разработкой методов расчёта электромагнитных полей в широком спектре их проявлений. Сферой его научных интересов являются электромагнитные поля линий электропередач, применение сингулярных уравнений для расчёта электростатических задач, анализ электрической активности головного мозга и определение на этой основе областей его поражения, магнитно-импульсное упрочнение металлов, цифровые частотные фильтры и ряд других сопутствующих задач. Основные научные направления работы отражены в следующих наиболее значимых публикациях:

• Метод парных уравнений для расчёта электрического поля тонких оболочек с проводящим покрытием. Известия РАН.

• Применение метода парных уравнений для расчёта проводимости растекания с учётом непроводящих оболочек. Известия РАН.

• О решении обратной задачи электроэнцефалографии дипольных и квадрупольных приближений.

• Исследование поведения функционалов в обратной задаче электроэнцефалографии.

• Оценка краевого эффекта при расчёте трёхмерного магнитного поля методом интегральных уравнений.

• Устройство для магнитно-импульсной обработки деталей машин. Патент № 11205

В 2003 году С. Н. Кадниковым опубликована фундаментальная монография «Метод интегральных уравнений для расчёта электромагнитного поля».

Под руководством С. Н. Кадникова выполнены и защищены три кандидатские диссертации.

На высокий научный уровень Сергея Николаевича в целом указывает, например, такой случай. Кандидат технических наук, доцент кафедры электропривода Борис Сергеевич Курнышев заявил, что ему удалось свести в единую теорию полей все остальные теории, такие как теория электрического и магнитного поля и теория гравитационного поля, и они являются частными случаями его общей теории. Надо сказать, что в то время этот вопрос обсуждался в научных кругах страны, но решения не было найдено. И вот, поскольку заведующий кафедрой ТОЭ, на которой изучают и преподают студентам теорию электромагнитных полей, имел хорошие отношения с Борисом Сергеевичем, то он попросил заведующего организовать на кафедре его доклад, чтобы одобрить его и рекомендовать в качестве докторской диссертации. Заведующий кафедрой, естественно, собрал внеочередное заседание и поставил на нём доклад Б. С. Курнышева. Все спецы кафедры по электромагнитным полям слушали его внимательно и по завершении напряжённо молчали. Но тут встал Сергей Николаевич, подошёл к плакатам, показал на одну формулу и спросил: «А почему Вы думаете, что синусоидальное распределение поля будет продолжаться до бесконечности? Ведь это можно допустить только на ограниченном участке». Внятного ответа не последовало. Но Борис Сергеевич после доклада снял свои претензии на «мировое открытие», свернул все работы в этом направлении и свою докторскую диссертацию защитил уже по другой тематике. Правда, при докладе по ней снова на кафедре ТОЭ, он опять получил замечание от С. Н. Кадникова, но не столь принципиальное.

Большое значение С. Н. Кадников придавал подготовке учебно-методических пособий. Для этого он привлекал в качестве соавторов доцентов А. В. Макарова и В. Д. Лебедева, а также профессора А. Н. Голубева. Для студентов им изданы следующие учебные пособия:

• Электростатическое поле. Задачи с решениями.

• Электростатическое поле. Применение функций комплексного переменного. Задачи с решениями.

• Электростатическое поле в задачах с решениями.

• Магнитное поле постоянного тока в задачах с решениями.

• Учебное пособие по теории электромагнитного поля. Для заочного факультета.

В соавторстве с А. Н. Голубевым им разработан и внедрен в учебный процесс комплект компьютерных лабораторных работ по теории электромагнитных полей.

В целом можно констатировать, что С. Н. Кадников обладал высоким научным потенциалом. Однако, из истории известно о том, что талантливые и даже гениальные личности часто имели неординарные черты характера и резкие отношения с окружающими. К таким людям относился и Сергей Николаевич, обладающий ярко выраженной бескомпромиссностью. Его высокие требования по отношению к образовательному процессу вели к многочисленным конфликтам на уровне деканатов и выпускающих кафедр, когда студенты из всех пройденных курсов не могли сдать экзамен только С. Н. Кадникову. Конечно, для этого были и объективные причины, поскольку он преподавал один из трудных предметов – ТОЭ 3, насыщенный сложным математическим аппаратом интегральных уравнений, необходимых для расчёта электромагнитных полей. Не восприняв из-за этого сущность предмета вначале, студенты, не смотря на всю его важность для специалиста в области энергетики, теряли к нему интерес, что раздражало преподавателя.

Непростые отношения были у С. Н. Кадникова и с преподавателями кафедры. Прямота его оценок их работы за учебный год на заседаниях кафедры, хотя и была часто справедливой по существу, но высказанная в резкой форме, не способствовала установлению рабочей и доброжелательной атмосферы. Порой впоследствии это выражалось в отсутствии взаимного приветствия при встречах. Не имея прямых контактов с ректоратом, С. Н. Кадников сумел настроить против себя и его, оскорбив и выгнав с занятий родственницу одного из проректоров университета. В связи с этим естественна и реакция окружающих на Сергея Николаевича. При каждых очередных выборах на должность по конкурсу он получал при тайном голосовании отрицательные голоса. А на заседании Совета университета 25.09.1990 при выборах на должность профессора преимущество «за» было всего на один голос больше, чем «против».

Взаимоотношения С. Н. Кадникова с заведующим кафедрой были также неоднородными. Последний видел и высоко оценивал научный потенциал Сергея Николаевича и всячески старался ему помогать. Когда ему перестали разрешать приём в аспирантуру, заведующий по просьбе С. Н. Кадникова «пробивал» эти разрешения под реплики в ректорате: «Кого ты тянешь?». И за каждого принятого аспиранта С. Н. Кадников благодарил заведующего. Аналогично был «выбит» творческий отпуск для написания монографии и стажировка в НИПТ Ленинграда, во время которой С. Н. Кадников принял участие в международном проекте в Финляндии. Однако в последующем он стал отрицательно оценивать работу заведующего, стремящегося поддержать рабочую атмосферу на кафедре. Апофеозом было выступление С. Н. Кадникова на заседании кафедры о том, что заведующий кафедрой ТОЭ преподаёт студентам совсем не ТОЭ. И, что интересно, формально он был прав. Действительно, курс ТОЭ С. Н. Кадникова и курс ТОЭ заведующего отличаются. А дело в том, что ТОЭ базируются на двух основных дисциплинах: физика и математика. Обладая образным типом мышления, и учитывая прикладной характер выпускаемых специалистов, заведующий кафедрой во главу угла ставил освоение физики происходящих в электрических устройствах процессов и преподавал математическую часть курса как основу компьютерных моделей аппаратов и методов расширенного и уточняющего их анализа. А курс ТОЭ С. Н. Кадникова, обладающего абстрактным видом мышления на основе широкого использования математического анализа, как раз делает упор на него. И спор тут о правоте методики преподавания бесконечен. Поэтому заведующий, не желая разжигать дискуссии с неочевидным результатом и будучи публично оскорблённым, подал заявление об уходе с заведования кафедрой за два года до окончания официального срока. Сопутствующим этому решению фактором было то, что члены кафедры, и особенно ученики заведующего, не выступили сразу же в его поддержку, очевидно опасаясь попасть на острые высказывания по поводу уже своей работы от С. Н. Кадникова.

Резкие высказывания против заведующего продолжались и после его ухода с заведования. И однажды, не выдержав, он зашёл в кабинет к С. Н. Кадникову, который, кстати, он и представил ему для работы с аспирантами, и сказал, что по фактам его поддержки в течение длительного времени он не заслуживает такого отношения к себе. Ответ был неожиданным: «Я знаю о поддержке. Но не обращайте внимания на мои высказывания. У меня такое бывает». В какой-то степени это объясняет противоречивость характера С. Н. Кадникова. К сожалению, талантливые люди с таким видом характера неизбежно создают неблагоприятную для себя атмосферу. Именно поэтому при мощном интеллектуальном потенциале Сергею Николаевичу не удалось создать постоянно действующую научную школу последователей направления его интересов. При совместной публикации на первом этапе работы не сложились длительные плодотворные контакты с А. В. Макаровым и В. Д. Лебедевым. И только профессор А. Н. Голубев продолжал сотрудничество с С. Н. Кадниковым по его научному направлению в последние годы его жизни.

В то же время в полном соответствии с противоречивостью характера стала неожиданная активная поддержка назначения далёкой от тематики исследования электромагнитных полей И. А. Чижовой преподавателем для проведения лабораторных работ по этому курсу. За плодотворные консультации и помощь в освоении компьютерных программ она с благодарностью вспоминает Сергея Николаевича.

Однако в целом плохо то, что резко бескомпромиссная сторона характера ведёт к постоянному внутреннему состоянию напряжённой оценки и борьбы с «несправедливым» окружением, и такие люди «съедают» себя изнутри и тем укорачивают свою жизнь.

Но, по правде сказать, личности с критическими высказываниями о работе конкретных лиц и состоянии дел в целом не просто полезны, но и крайне нужны в образовательной системе. Ведь она позволяет спрятаться за хорошо написанным отчетом о выполненной работе при полном её отсутствии. Однако лучше, если критики будут правдолюбами со спокойным и конструктивным видом высказываний, а не правдорубами, вносящими нервозность в своё окружение и в себя лично.

26.02.2018

Легенда

То, что учение – это свет, хотя иногда и в конце тоннеля, знают многие. Но по молодости часто не придают этому большого значения. А зря, ведь какие удивительные истории иногда у грызущих науку происходят. Вот что, например, произошло с некоторыми выпускниками Ивановского энергетического института.

Закончили трое выпускников ИЭИ образование по специальности «Электропривод и автоматизация промышленных установок». Очень была интересная и популярная специальность в то время. И звали их Анатолий, Владимир и, так уж получилось, ещё Владимир. Ну, Анатолий – это ясно, с востока пришёл и ни с кем его не спутаешь. А вот двоим Владимирам вместе владеть целым миром, как-то несподручно, да и неудобно. Окликнешь одного Владимира, а откликнется ещё и другой. И предложил второй Владимир первого кликать Трофимычем. А он, как ни странно, согласился, так как владеть миром совсем не собирался, да и знал, наверно, что в переводе с древнегреческого имени Трофимос означает «кормилец». Обладателю имени свойственно быть талантливым и зарабатывать на своих увлечениях деньги. Кроме того, из истории известно, что его всегда окружают друзья и приятели, он не склонен к острым спорам и обладает удивительной способностью переводить конфликтную ситуацию в шутку. Это делает его душой компании или же просто очень приятным человеком. Да и в целом имя у него получилось очень уж русским.

Так вот, надумали эти трое стать ещё более умными, то есть продолжить образование в аспирантуре, чтобы получить учёную степень, да и иметь ещё учёное звание. В то время был в институте кудесник, который всех, кто к нему на ученье поступал, быстро, как блины на масленицу пёк, приводил их к заветной цели. Именно за это все и прозвали его негласно – Пекарь.

Однако непросто это учёными становиться. Поэтому упорный труд над порученными им научными проблемами они регулярно сочетали с физической культурой. И не просто каким-то размахиванием руками и приседаниями, а согласовали для занятий целый набор прыжков, толчков, метаний, пробежек да плавания. И ладно бы, побегали или попрыгали ради шутки, или же охладились от жары в прохладной водичке, а после расслабились себе на здоровье, поиграли бы на свежем воздухе в шашечки, шахматы. Так нет, ещё сделали эти занятия в виде соревнования, да с замерами времени, длины и высоты. Но вот незадача: место для этого нужно подходящее, чтобы не в городской суете да среди толпы зевак эти соревнования проводить.

Но прослышали они, что есть такое место недалеко от города, почти совсем безлюдное, потому Пу́стынью и называется. И легенду о ней в виде сказа под гусли от заезжих лицедеев иногда услышать можно было. А легенда эта такая.

Повеление Царицы

В древние времена цари иногда в путешествия по стране, которой они правят, пускались. И не только для того, чтобы разлечься и не видеть хоть какое-то время столичных блюдолизов, но и посмотреть, а как же действительно живёт народ, и как их – царей в столице эти постоянно находящиеся рядом «приближённые» обманывают.

Так вот, пустилась как-то Екатерина в объезд своих владений. Но не та Екатерина, которая мужа своего бесконечно женскими утехами ублажала, тем и завоевала после него царское место, а та Екатерина, что от мужа своего с помощью фаворитов избавилась. Долго ли, коротко ли она ехала по Российским-то хлябям, убеждаясь, что деньги, которые у неё на прокладку «хороших» дорог из казны выпрашивали, местные лиходеи на свои хоромы тратили. Но вот подъехала она к Пу́стыни и так была очарована осенним золотым убранством всей окружающей местности, что повелела записать и в последующем называть это место Золотниковской Пу́стынью.

А жил в тех местах шибко учёный, как считали местные жители, мужик, которого звали Станислав, в смысле Стань, то есть остановись, коль увидишь важную персону, и Славь её с полным усердием, а лучше кланяйся в пояс да молчи. Но вот, хотя и встал Станислав перед неожиданно появившейся царицей, но молчать-то не стал, а начал по своей учёности как всегда советы сразу давать, что да как надо бы сделать с местной знатью, чтобы народу лучше жить стало.

Но ведь царица-то не в одиночку путешествовала, а с немалой свитой, которая как раз и должна была смягчать её – царицыны повеления, и не допустить на дыбу ни одного «своего роду-племени», который потом в столице за всё откупится. Так вот, закричал один близкий сейчас к царице фаворит: «Закрой пасть, скотина необразованная! Не видишь, что ли с кем говоришь?» И это учёному-то человеку, у которого и соответствующий доку́мент есть. Обиделся Станислав, но спорить особо не стал, а то и до плетей доспориться можно. С ними, с царями и с царицами ой как осторожным надо быть. Но обиду свою он затаил, хотя внешне не показал, тем более что царица ему как баба очень даже приглянулась. Да и царица почему-то ругань на Станислава не поддержала и даже, отметив для себя его статную мускулистую фигуру, попросила место показать, где бы лучше ночью всем отдохнуть можно было. А что тут показывать? Рядом монахи неплохой монастырь построили, и палаты, по крайней мере, для царицы всегда найдутся.

И только все отдыхать на ночь расположились, как в избу к Станиславу посыльный явился с требованием царицы явиться пред её очи. Царицам возражать не положено, и Станислав поспешил к ней. В келье, в которой она расположилась, и в которую провели Станислава, царица оказалась одна. И такая у них жаркая да длинная беседа о жизни была, что Станислав только под утро домой приплёлся.

На другой день вся царская свита в дорогу засобиралась, но неожиданно царица объявила, что хочет получше узнать свой народ и поподробнее расспросить об этом учёного человека, то есть Станислава. Так и продолжалось целую неделю, а, может быть, и дольше. Днём царица отдыхала, а ночью Станислав ей всю правду про народ да про местных мздоимцев рассказывал. Злобно посматривал на Станислава тот самый близкий к ней фаворит, но ведь не для прогулки по стране она с ним поехала, а для более глубокого изучения подчинённого ей народа. Так и пришлось фавориту ждать своего часа. Наконец царице сообщили, что в столице такая куча дел накопилось, что сразу всё и не разгребёшь. Делать нечего, засобирались в обратный путь.

Но вот перед самым отъездом решила царица отблагодарить Станислава за столь приятные и полезные для неёбеседы, и позвала его к себе. «Проси, – говорит – что хочешь. Всё для тебя сделаю». А ему что надо? Жизнь у него в этом безлюдном пустынном месте – лучше и не надо. Все его за учёность уважают, никому он, слава Богу, в отличие от многих других, не подчинён.

Недолго он думал, хотел уже отказаться от награды, но вспомнил вдруг обиду свою на подручных царицы. И решил: «А пусть теперь они повертятся, моё желание удовлетворяя. Ведь не сама же она всё делать будет». «Много – говорит – я на свете повидал. Как учёный, я дифференциал для телеги разработал, чтобы у неё колёса на ухабах слаженно крутились, и на эту тему патент получил. Бывал и начальником таких же, как я научных разработчиков, командовал и другими людьми. И во власть у меня никакого желания идти нет, так как, какая бы она ни была, а всё кто-то выше её есть. Но вот читал я в умных книгах, как хорошо быть Нептуном, как он единолично водной стихией правит, и что окружают его всё время только юные русалки».

Удивилась царица такому желанию своего просветителя, но ведь царское слово – не облегчение вороны на лету, которое могут сразу и не заметить, или, что ещё хуже, на посмешище и срам выставить. Да и отблагодарить-то Станислава за его беседы очень уж хотелось. Потому и написала она повеление, чтобы собрали со всех близлежащих мест провинившихся у дворян крестьян и поселили их в лесу в огороженном лагере, на месте, которое Станислав укажет. А он уже давно в чащобе лесной озерцо приметил. Небольшое оно, но глубокое. Так вот, повелела царица, чтобы вырубили они поляну вокруг озерца в три на полторы версты, и выкопали котлован глубиной не менее десяти саженей. Наблюдение за ходом выполнения указа она поручила Станиславу, с условием обязательного донесения лично ей обо всех отсрочках и заморочках.

Так всё и сделали. С вырубкой управились быстро, благо лес был строевой, по цене – дорогой, так как для строительства кораблей очень подходящий. Поэтому и нажились ещё некоторые дворяне за посланных ими крестьян, которых даже больше, чем надо, присылали. На котлован времени тоже немного потребовалось, русский человек для работы с землёй очень даже подходящий, считай, с лопатой в руках родился. Ну, а весной снег растаял, котлован наполнился, и появилось замечательное чистейшее из-за его новизны да талой воды озеро. И назвали его Рубским, так как именно вырубили его по повелению царицы. И было оно прекрасным, да ещё в окружении богатого дарами леса и краснеющих осенью от клюквы болот.

С тех пор много лет забавлял Станислав заезжих да местных своим видом Нептуна. Обязательно с трезубцем был, с туникой поверх просматривающегося под ней мускулистого мужского тела как весомого аргумента в познавательном процессе, намекая тем самым, на знакомство с царицей и свои невообразимые в этом возможности. И набирал он всегда себе в качестве русалок только юных девиц, которых специально завозили в оставшийся на берегу лагерь. Здесь порой и проходили аналогичные познавательные для молодёжи беседы.

Давненько это было, но легенда о Рубском озере в памяти народной до сих пор живёт. И не просто потому, что любят у нас красивые истории, да ещё про царей и цариц. Но и потому, что потомки прежнего Станислава каждый раз одного родившегося ребёнка мужского пола в честь их прапрадеда Станиславом называли. И был он ежегодно Нептуном, развлекая наезжающих на озеро посетителей, жаждущих полюбоваться дивной природой, от земных забот отвлечься да помечтать о чём-то, увы, недоступном. Вот тут Нептун со своими юными русалками очень кстати появлялся. «Эх, – возбуждались некоторые – помоложе бы быть». А вот фамилия к Станиславам с того самого момента пристала, когда крикнул на него желающий показать свою близость к царице фаворит. И живут потомки прародителя Станислава недалеко от Рубского озера уже многие годы.

Рубские амбиции

Так вот, решили Восточный, Владетель мира да Кормилец соревнования свои в тихом месте проводить, то есть в оставшемся от прежних времён лагере на берегу Рубского озера. Только вот незадача, лагерь тот, хоть и принадлежал энергетическому институту, но был организован по указанию соответствующего министерства только для студентов, в основном – спортсменов, и назывался поэтому студенческим спортивным. Не студентами по положению в нём могли быть только взрослые тренеры, да работники столовой. А троица претендентов на отдых в лагере летом в эту категорию ну никак не вписывалась. Тем более все трое, в отличие от «неиспорченных» юных спортсменов, были уже женаты, хорошо знали предназначение мужчин и женщин и надлежащим образом использовали это в своей жизни для продолжения рода человеческого.

«И что же делать?» – задалась тогда троица опечалившей её проблемой. Только вот если что-то хочешь запретить, писать об этом грамотно надо. А то вместо запрета разрешение получится. Стали изучать «запретное» положение да законы об образовании, и оказалось, что да – в спортивном студенческом лагере могут находиться только студенты, но по положению о высшей школе аспиранты – это юридически те же студенты, только более высокого уровня образования. И доказательством этому является то, что они получают не зарплату, а, как и студенты, тоже стипендии. Вот вам и «ну и ну!»

Обрадовались этому Восточный, Владетель мира да Кормилец и покатили в спортивный лагерь под видом «старших братьев студентов». Только преподаватели-тренеры, чтобы как-то отличать младших братьев от старших, стали называть последних «академиками», что, кстати, было приятно, с одной стороны, и с другой – освобождало старших от обязательной ежедневной уборки младшими территории лагеря.

Но недолго длилось такое положение дел. В институте и в лагере привыкли все к не мешающим никому так называемым «студентам». Да и времена при уходе от советских строгих запретов к бесконтрольному анархическому безвластию изменились так, что в «студенческом» спортивном лагере сначала была организована очередь для отдыха преподавателей. Затем им разрешили брать на отдых жён, детей и других близких родственников. И, в конечном итоге, каждый год в июле месяце лагерь в большинстве своём стал состоять из бабушек с внуками, к спорту, да и к преподаванию никакого отношения не имеющих. Правда, бабушек можно было воспринимать как родителей сотрудников института, а вот внуки, очевидно, были будущими его абитуриентами.

И вот, с разрешения «академикам» находиться летом на берегу Рубского озера началась в лагере невиданная доселе соревновательная свистопляска. Но особенностью её была не «спортивная злость», присутствующая в «сражениях» за победу любой ценой, а сопровождающие все виды соревнований шутки и приколы. Происходило это ежедневно и с утра до вечера.

А как же оценивали это остальные? Да по-разному. Одни – не понимали: «А зачем это они всё бегают да на виду у всех прыгают?» Другие не одобряли остроту шуток, ведь, по их мнению, они на грани оскорблений были. Третьи, лёжа на травке под жгучими солнечными лучами, безразлично наблюдали за «чудными», вроде бы уважаемыми, преподавателями. Были и желающие войти в состав «чудаков», но не выдерживали заданного ими спортивного ритма и уровня физических нагрузок. Но вот, в конце концов, появились ещё двое молодых преподавателей, которые не просто присоединились, а стали неотъемлемой частью «академиков», отличающихся от всех остальных «отдыхающих». И звали их Валерий да Борис.

Валерий, что по древнегречески значит «бодрый», к троице легко присоединился, так как без дела сидеть не любил, всегда место их проживания обустраивал и в споры никогда не вступал. И не только этим был славен, а также и тем, что благодаря бодрости своей неоднократно соревнования по различным видам выигрывал, исключая бадминтон, в котором «старейшины», считай, профессионалами слыли.

А вот Борису потрудней было, потому что имя это означает – «борец». Компромиссов он не любил, стремился быть самым-самым и всегда боролся за правду, которую он сам для себя таковой считал. Неплохо это в соревновательной среде, но не всегда приятно бесконечно споры разрешать. Тем более некоторые шуточки иногда на грани нанесения обиды были, или даже, как посмотреть, переходили эту грань. Подумали, что с этим делать, и приняли все пятеро предложение назвать изначальную троицу «старейшинами», которая единогласно принимала решение о спорах, и оно было окончательным и не могло оспариваться. И сразу же все крупные разборки, как по мановению волшебной палочки, прекратились. Ну, а мелкие в спорте – явление нормальное и даже иногда полезное.

Конечно, зрителей при соревновании пятерых в беге, прыжках и других вилах спорта немного было. Чаще всего издалека наблюдали, да в узком кругу эти чудачества обсуждали. Совершенно неожиданно сначала трое, а потом все пятеро познакомились с малоизвестным в России игровым видом, называемым бадминтоном. Оказалось, что он был проще настольного тенниса по организации места игры, поэтому, наряду с волейболом на пляжах, стали появляться бадминтонные пары. Только вот пляжный бадминтон и спортивный на площадке – это две совершенно разные игры по эмоциональному содержанию и физическим нагрузкам. А это как раз и надо было «академикам» для поднятия жизненного тонуса, способствующего эффективности основной работы.

Поэтому бадминтон прочно вошёл в соревновательный список как вид, который собирал много болельщиков. Иногда бадминтон в шутку баБминтоном называли, но никакого негативного отношения к указанной категории отдыхающих этот вид спорта не имел. Наоборот, как раз в большинстве женщины и собирались вокруг бадминтонной площадки, чтобы не просто посмотреть, а удивиться ловкости игроков во владении ракеткой и странным по виду воланом, а также восхититься красотой игры. Таким вот образом бадминтон и стал не только главным событием соревнований, но и перекочевал из лета во все другие времена года, так как играть в него как раз лучше в зале. Поэтому интенсивная научная и педагогическая работа постепенно обрела своего постоянного спутника, который превратился из спортивного состязания в образ жизни его неизменных фанатов.

В целом в дополнение к ежедневным летним бадминтонным баталиям появились сначала ежегодные новогодние турниры, разыгрываемые обычно в конце года, чаще – тридцатого декабря. И тут уже состав участников постепенно расширился из-за привлечения не только других преподавателей энергетического института, но и совсем посторонних, также увлечённых красотой и невероятной полезностью бадминтона для физического состояния человека.

Потом последовали городские первенства, поездки на соревнования в другие города, участия в международных кубковых встречах. «Заразились» такой захватывающей игрой сначала преподаватели и сотрудники энергетического, а позднее и других институтов. И вот уже превзошли в мастерстве родоначальников этой игры в Иванове их дети, и даже внуки. И пусть три плюс два уже не равняется пяти, всё равно жизнь прожита интересная и с большой пользой для понимающих и реализующих её гармонию.

Ну, а если посмотреть на сочетание активного занятия наукой и педагогической деятельностью со спортом вообще и с бадминтоном, в частности, то это позволило удовлетворить изначальные Рубские амбиции наших героев, и сначала всем пятерым стать кандидатами наук, доцентами. Потом двое удостоились степени доктора наук, другие стали деканами, заведующими кафедрами и, естественно, одному, которому судьбой предсказано «владеть миром», довелось занять пост ректора Ивановского государственного энергетического университета, да ещё и получить звание Действительного Члена настоящей Академии, а не её лагерного эквивалента. Кроме того, несколько лет избирался он депутатом областной Думы, что для него как ректора полезно и очень даже престижно было.

Посещая теперь спортивный лагерь Рубское озеро, можно иногда слышать от кого-нибудь: «А правда ли, что тогда так было…?» И про какое-то ведро каши вспоминают, и про переперчённую уху, и про макания в холодную погоду да под дождём, и как при ветре в бадминтон играли какие-то чудаки. А ещё они бегали, прыгали, метали копьё задним концом, толкали ядро, гремя костями, грохались в прыжковую яму. И, слушая такие воспоминания, мысль приходит: «А не рождение ли это новой легенды уже не о Рубском озере, а о лагере на его берегу с необычным поведением поселившейся когда-то в нём группы чудных «академиков»?»

16.04.2019

Соавторам

Предшествующим нижеприведённому письму событием было предложение Бориса Староверова во время нашего общего пребывания летом 2018 года в спортивном лагере написать о нашей бадминтонной команде за всё время её существования со всеми нюансами взаимоотношений, вызванных различием наших характеров. Присутствовали Валерий Шишкин, Володя Филичев, Борис Староверов и я – Анатолий Королёв. Все идею поддержали: «ДА, надо написать». Борис даже составил оглавление и распределил ответственных за отдельные главы.

Зная трудоёмкость процесса написания чего-то стоящего и то, что с 10 октября я буду сильно загружен, я засел в августе за компьютер и к концу сентября моя часть, как я её понял, была в черновом варианте готова. Далее я только вносил незначительные коррективы и поправки. А вот соавторы дружно молчали. И я, пройдя некоторые неприятные испытания моего состояния здоровья (82 года – не шутка), начал «тормошить» их по электронной почте, потому что как-то жаль было «отправлять» написанное мной куда-то без адреса получателя. Но результативного ответа от соавторов я так и не получил. Понял, что они все – люди, в отличие от меня, занятые, и одно дело – желание написать, а другое – реализовать это желание. Правда, Валерий предложил, кроме описания событий на Рубском озере, дополнить написанное мной тем, каких же высот в жизни достигли соавторы. Я согласился, и к концу января каждый из нас подготовил о себе такую информацию. Но, во-первых, Володя не смог получить фотографий от В. Нуждина для хорошо написанной за него Валерием его биографической справки. Во-вторых, Володя, очевидно, не имел конкретных дел с издательской деятельностью, и начал присылать мне такое, с чем я мог справиться только при громадных затратах времени. Ну, а Борис по-партизански молчал, отвечая иногда обещаниями «начать». С его загрузкой на работе и дома, я его понимаю.

И вот по предложению Володи 22 марта состоялось совещание трёх соавторов, результатом которого и стало моё «Покаянное письмо» Владимиру Филичеву и Валерию Шишкину.

Покаянное письмо

Володя и Валерий.

Спешу пояснить вам мою точку зрения о прошедшем совещании 22.03.2019. Не зря его предлагал провести Володя, а то я, оставаясь в неведении, продолжал бы свою «редакторскую работу». И я шёл на совещание с уверенностью, что делаю доброе дело, и сразу предложил вам, что я её продолжу. Но вот мы не пришли к единому мнению, и вы дали добро на моё редактирование, но… с условием, что последнее слово будет за всеми нами. Оценив по дороге домой такую перспективу, я очень расстроился, и, придя, даже остограмился, поскольку после каких-то острых событий я обычно не сплю половину ночи. Но алкоголь не помог, и я всё-таки не спал.

Теперь немного предыстории. Когда Борис дал неплохую идею, я понял, что всё может получиться здорово. Я по издательской деятельности часто советуюсь с москвичом Валерием Васильевым. Он издал уже 7 книжек, которые дарил мне, и которые я с удовольствием читаю. И он сразу сказал, что при таком количестве авторов нам не удастся согласовать содержание. И он оказался прав. Но я-то ему сначала не поверил, и, зная, что интенсивный график занятий начнётся у меня с 10 октября, засел в августе за мою часть и закончил её к концу сентября. С той поры я только периодически перечитывал её и вносил мелкие поправки. Но мои соавторы, занятые, очевидно, больше, чем я, не присылали ничего. Одно время я начал подталкивать их письмами, но потом понял всю бесполезность этого дела, и поостыл.

Правда, не все молчали. Проще всего и удачнее сложилось взаимодействие с Валерой. Он согласился написать после новогодних праздников, и слово своё сдержал. А пишет он неплохо. В присланных мне написанных им материалах, я посоветовал кое-что изменить, и он быстро это сделал. Молодец.

А вот с Володей получилось всё по-другому. Хотя он и говорит, что написал главу «Спартакиада» значительно раньше нас, но на конец марта всё ещё шли согласования и добавления. Кроме того, присланный мне материал был настолько неподготовлен для печати, что я стал подталкивать его к исправлениям, но без особого успеха. Только заляпанные грязные таблицы требовали большого времени на их приведение в божеский вид.

А время-то шло, у меня начались поездки на скорой помощи и попытки падения на бадминтонной площадке (благо Свете удалось меня удержать, и Слава провожал под руку до автобуса). И я решил начать редактирование Володиной части. Завелся, как у меня бывает, и сидел за компьютером с утра до вечера. Заметил, что это влияет на зрение, и я стал не попадать по волану значительно чаще, чем раньше. Переделал все таблицы, согласовал с Володей плохо пропечатанные результаты. Но он начал добавлять фотографии, которые я до настоящего времени не могу вставить в текст из-за их громадного мегабайтного объёма. Такие «вставления» я, в соответствии с моим возрастом, делать уже не могу.

И вот, придя на совещание 22 марта с желанием предложить вам свою помощь, и вы согласились, но в конце была фраза: «Редактируй, но последнее слово будет определено на основе нашего согласия». Когда я понял, что моё редактирование может быть брошено в корзину, я опешил: а зачем мне тогда его делать. Последствия этих мыслей я описал вначале.

Теперь по существу разногласий. Валерий предложил исключить детский этап жизни героев книжки. И действительно, «необычных людей» можно характеризовать количеством полученных медалей, грамот, званий. Замечательная характеристика при приёме на работу или в некрологе. Но вот исторические события говорят, что количество наград не является безоговорочным показателем значимости личности. Был у нас один руководитель, который являлся пятикратным Героем Советского Союза и Социалистического Труда. Я думаю, что старые преподаватели знают этот факт и назовут правильное количество наград. А старики попроще – едва ли. Ну, а о молодёжи и говорить нечего, хорошо, если знают фамилию. Кроме того, его знаменитые «Малая земля» и «Целина», введённые в программу изучения в школе. Где теперь эти книги? Дай Бог сохранятся в архивах для историков, как характеристика того времени, естественно показанная в нужном свете.

Другой пример. Одну из книг В. Васильев написал в соавторстве со своим братом, который был на передовых позициях с начала войны и до конца. При этом он командовал взводом разведки, который совершал очень опасные рейды по тылам немцев. Сколько у него орденов и медалей – не написано. Но вот один вроде бы незначительный факт описан, который надо бы знать в наше время. Он пишет, что нигде и никогда никто не кричал: «За Сталина, вперёд!». Возможно, какие-то политруки и кричали, но он этого никогда не слышал. Мелочь, конечно, но это факт, характеризующий то время, который мы не знали, и верим сейчас совсем другим утверждениям, которые часто слышим.

И ещё один факт, о котором вы возможно слышали на моём 70 летнем юбилее. Выступил на нём С. В. Тарарыкин, и напомнил один случай, который я, естественно, уже забыл. Когда он был проректором, а я заведующим кафедрой, он вызвал меня и предложил заполнить наградные документы, чтобы включить меня в разнарядку на награды, которую выделило нам министерство, и наградить меня какой-то медалью. Радоваться бы, но мой ответ: «От теперешней власти мне никаких наград не надо». А дело в том, что в Чечне в то время была жесточайшая война, ковровые бомбардировки Грозного, которые я категорически не одобрял. Ведь в результате глупости некоторых руководителей гибли невинные люди. С. В. Тарарыкин не стал мне возражать, но уже без меня что-то там оформили, и я получил грамоту Министерства образования, которую С. В. Тарарыкин при вручении обосновал так: «Вас награждает министерство образования как хорошего преподавателя. Вы же не будете возражать против этого?» А грамоту эту я совсем забыл и нигде о ней не говорю, хотя она и лежит в моём архиве.

А вот и ещё немного о наградах. Все награды у нас обычно приурочивают к каким-то датам: «Юбилейный год организации…», «День…», «…летие рождения Вождя» и т. п. Присылают сверху разнарядку, по которой организация МОЖЕТ наградить конкретное количество сотрудников, и ни больше (если даже заслуживающие люди есть ещё), и ни меньше. Я в то время был членом парткома, и мы на заседании должны были распределить 5 (кажется) медалей и два ордена. Ну, один орден ясно кому, и никто не возражал. Медали получили два заслуженных профессора. А вот на второй орден предложили утвердить проректора по хозяйственной части Быкова. И тогда я спросил секретаря парткома А. А. Белова, за какие именно заслуги мы рекомендуем дать этот орден. Дело в том, что в то время зимой корпус «В» практически был холодильником, и студенты занимались в аудиториях в верхней одежде. А вот корпус «Б», где расположен ректорат, изнывал от жары. У меня даже была эпиграмма, суть которой можно изложить в двух предложениях: «В корпусе «В» можно видеть посиневшие от холода лица. А в корпусе «Б» – раскрасневшиеся от жары рожи». А. А. Белов вскипел: «Почему, Анатолий Николаевич, когда все за, вы против?» Такие случаи, действительно бывали на наших заседаниях. Разгорячившись, он выпалил: «А давайте дадим этот орден Королёву!» Я, конечно, успокоил его тем, что не имел в виду «отбить» награду у кого-то в свою пользу, а просто просил дать обоснование. Ничего конкретного в ответ не прозвучало, и орден всё-таки рекомендовали дать Быкову. А я по характеру не «борец за справедливость» до победного конца. Ничего, кроме дрязг всё равно не получилось бы, и я при голосовании воздержался. Вот ещё один пример стоимости наград в определении качеств человека.

И наконец. Сегодня (24.03.2019) Володя прислал мне письмо. Посылаю, Валерий, тебе его без исправления.

Здравствуй, Анатоль! Сэр, прошу Тебя сохранить в тексте оставленные В. П. Шишкиным в сокращенном (!!) количестве фотографии городов Алжира. Большинству читателей мало интересно количество моих публикаций и 6 (пропущена цифра) патентов, а фотографии привлекут внимание.

Вот такое отношение к предложенному Валерой официозу одного из соавторов. Возможно, он прав, но…

Глава, в которую Володя предлагает вставить фотографии городов, я назвал «Incredibili homines» – «Необыкновенные люди». Но каким образом фото старинных городов в Алжире делает Володю необыкновенным. Вот карта с его путешествиями по Европе – это да. Я за её публикацию. А вот если бы Володя, как археолог, показал фото городов, в которых до него никто не бывал, никто не видел, и никогда не увидит, тогда бы это говорило о необычности автора. То есть фото не соответствует тематике и названию главы. Естественно, это очень важно для него, но в случае издания им воспоминаний о всей его жизни в виде семейного альбома, что я и советую ему сделать. Кроме того, есть экономическая часть. Для того, чтобы показать всю красоту и необычность городов, надо развернуть каждую фотографию на одну страницу, а не рассматривать мизерные фото под микроскопом. Допустим, городов 3, при 50 экземплярах печати – это 150 страниц. Издатели берут не менее 20 рублей со страницы с цветным рисунком. Итого 3000 рублей только за исполнение желания Володи. А ведь в книжке есть ещё страницы с цветными фото. Недаром Борис, зная, наверно, эти нюансы, хочет издавать книжку через Эдика. Только вот возьмётся ли он финансировать своего тестя. Я с Эдиком случайно контактировал и просил у него фото его и Кати, он обещал, но энтузиазма до сих пор не проявил, а ещё раз идти и просить я не хочу. Я свою нищету демонстрировать не люблю.

И теперь – финал моих рассуждений.

1. Во-первых, сочетание, аналогичное Ильфу и Петрову, как и предполагал В. Васильев, у нас не получилось. Собрать все двенадцать стульев не удалось.

2. Во-вторых, идею писать книжку дал Борис. Исключать его из состава авторов неэтично.

3. В-третьих, он как раз и предлагал писать сборник воспоминаний, где каждый пишет то, что он считает нужным, и может привлекать для этого независимого редактора.

4. В-четвёртых, если прийти к Нуждину не в 6 часов утра (хи-хи), то он, возможно, заинтересуется оставить память для потомков не только количеством своих наград, и активно включиться в творческий процесс.

5. И, наконец, в-пятых: ХВАТИТ ИДТИ НА ПОВОДУ У КОРОЛЁВА. МАЛО ЛИ ЧТО ОН ХОЧЕТ УСКОРИТЬ И ЕМУ ЧТО-ТО КАЖЕТСЯ. Надо ждать и надеяться на издание, в общем-то, интересной вещи.

6. На основе вышеизложенного я больше в редактировании текстов других авторов по собственной инициативе не участвую.

7. Прошу простить меня за столь необычное для вас, но рациональное со всех сторон решение.

С глубоким уважением к соавторам сборника.

Анатоль.

24.03.2019

Оглавление

Введение

Краткие подробности

Развороты судьбы

  Предисловие

  Роль учителя

Концепция (быль)

  Послесловие

Тяжёлые роды

  Предыстория

  Треугольники

  Надежда

  Идеологический коллапс

  Метаморфоза

  Надежды огонёк

Казус

Не всем дано

Сага о дремучем фаталисте

  Предисловие

  Послесловие

Кадников Сергей Николаевич

Легенда

  Повеление Царицы

  Рубские амбиции

Соавторам