Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги [Михаил Дмитриевич Жаровский] (fb2) читать онлайн

Количество скота в архаическом обществе было мерилом достатка и, поэтому Велес считался подателем богатства и земных благ. В дальнейшем понятие скота как мерила благосостояния было перенесено на деньги, например, мошна для денег называлась на Руси « скотница» . Велес был покровителем диких зверей и приносил удачу охотникам, помогал путешественникам и земледельцам. Поэты и сказители пользовались благосклонностью Велеса. В славянском пантеоне, «Скотий бог» был противопоставлен громовержцу Перуну, хотя в договорах с византийцами их имена и упоминаются рядом. Велес не вошел в пантеон князя Владимира, его идол был поставлен на подоле (нижняя часть Киева), тогда как идолы остальных богов стояли на холме, рядом с княжескими хоромами. Велес почитался повсеместно на территории древней Руси, но особенно его культ был распространён в северных областях вокруг Новгорода и это не случайно. Именно на севере, где охота была основой хозяйственного уклада, сформировался и лучше всего сохранился культ Велеса. «Скотий бог» имел ярко выраженную хтоническую ( подземную , связанную с нижним миром) природу и считался, кроме всего прочего, проводником душ умерших в царство мертвых и их посмертным судьей.

В этой главе мы попытаемся проследить генезис культа Велеса от зарождения его и до момента принятия христианства на Руси. Нужно заметить, что это весьма сложная задача. Ученые до сих пор не имеют единого мнения по поводу того, кто же такой Велес, и какова его роль в развитии славянской языческой веры, какое место занимала его фигура в славянском пантеоне и где следует искать корни культа поклонения «Скотьему богу». Давайте начнем наше маленькое исследование с обращения к словарю . По словарю Даля, Велес – м.ряз (велец, велеть, великий) укорно повелитель, распорядитель указчик. Велибный кур. высокий и сухопарый. Велебный чествуют епископов в западных губерниях». Уже само значение имени Велеса говорит о его величии и значении для древних славян. Этимологически имя Велес близко к таким словам, как «велеть», «великий», «власть». Заслуживающим внимания является тот факт, что ещё в девятнадцатом веке в Рязанской губернии слово «велес» обозначало распорядителя, приказчика. Так же можно проследить связь имени «Скотьего бога» с волосом и шерстью . Одна из форм имени Велеса – Волос прямо говорит об этом. В такой трактовке имя Волос неразрывно связано с богатством, так как у славян, волосатость считалась признаком расположения богов и достатка, тогда как безволосость говорила о бедности и убогости (обделенности богами). Не зря, на Руси, с древних времён, кошельки для ношения денег делали из медвежьей шкуры ворсом внутрь. Считалось, что у хозяина такого кошелька денег будет столько, сколько волос на медвежьей шкуре.

Имя Велес имеет ещё один семантический оттенок, связанный с миром мертвых и культом предков. На это значение указывал ещё А. Н. Веселовский, приводивший в качестве доказательства ряд параллелей со словами прибалтийских языков. Например литовское welis – покойник , welci – души умерших. Если рассматривать вопрос шире, то окажется, что корень «Vel» в значении мертвый, встречается у большинства народов индо-европейской семьи, например в древнеанглийском «wael» – не похороненный труп, оставшийся на месте сражения. К тому же понятие власти тесно связано с миром мертвых. В архаичном представлении власть имеет магическую природу, и, часто добывается в мире мертвых. Вспомним мифологических героев, которым для обретения власти приходится совершить опасное путешествие в потусторонний мир и пройти ряд испытаний, связанных с инициацией и изменением статуса в обществе. В наши дни, у малых народов, этнографами зафиксировано представление о власти, как о священном «предмете», получаемом из мира мертвых. У Архаичных народов бытует вера в то, что человек наделённый властью опасен для племени так как он причастен к иному миру. Отсюда многочисленные запреты связанные с особой вождя, (запрет смотреть на вождя, запрет есть пищу вождя или наступать на следы оставленные вождём ).

Согласно теории «основного мифа», выдвинутой Ивановым и Топоровым, Велес одно из центральных божеств славянского пантеона. Он являлся богом нави (непроявленного, потустороннего мира, мира мертвых), пастырем душ, господином умерших. Так как Велес был повелителем мира мертвых и подземного царства, логично предположить его оппозицию к небесному богу грома – Перуна. Иванов и Топоров взяли за основу древнейший арийский миф, повествующий о драконе (змее) Вритре, похитившем и спрятавшем небесные воды и громовержце Индре который побеждает дракона-Вритру и освобождает небесные воды, проливающиеся дождем на землю. В более поздних интерпретациях мифа, Вритра похищает у громовержца небесных коров или жену. На основе означенного мифа ученые сделали вывод, что в славянской мифологии Перун занимает место Индры, а Велес место Вритры. Между богами происходит битва и побежденный Велес, изгнанный в подземное царство, становится там полноправным правителем, а Перун получает верховную власть над небесами и занимает центральное место в пантеоне славянских богов.

Другие ученые, например, А. Нидерле, А. А. Погодин, А. С. Клейн, считают Велеса и Волоса разными богами. По мнению Г. Ловмянского : «Велес, скорее всего, был русским демоном не имевшим ничего общего, кроме некоей схожести в имени, со скотьим богом Волосом». А. С. Клейн считает, что Велес был богом мертвых у славян, а Скотий бог – Волос пришел к нашим предкам только в пятом веке. Якобы, во время своих балканских походов, славяне столкнулись с болгарскими христианами, почитавшими святого Власия, как покровителя скота и, именно. От болгар, русские и переняли поклонение этому святому, адоптировав и включив его в свой пантеон под именем Волоса. Таким образом, по мнению ряда учёных, Велес и Волос два разных бога, и Волос при этом, не является исконно славянским божеством.

В. Ю. Подлипчук утверждает, что существовал бог Волос, а бога Велеса вообще не существовало, поскольку немногочисленные примеры употребления этого слова в древнерусских источниках гораздо лучше могут быть объяснены исходя из семантики слова «великий». Так, Баян «Слова о полку Игореве», названный в нем «Велесовь внуче», осмысливается не как внук некоего Велеса, а как «богатырей внук».

Другие ученые считают, что у славян существовал змеиный бог Волос, который стал основой для создания персонажа русских народных сказок Змея Горыныча. Некоторые видят корни культа Велеса в Скандинавии, указывая на то, что данное имя перекликается с древнескандинавским Вотаном, одним из прозвищ Одина. Скандинавский же бог волков VALAS покровитель диких животных, похож на Велеса и функционально и по созвучию имен.

Мнения ученых сильно разнятся и от обилия гипотез и теорий голова идет кругом. Я думаю, что для начала необходимо понять, где, как и почему зародился культ бога Велеса.

2 Древность культа Велеса.

Велеса на Руси часто изображали в виде огромного бурого медведя. Считалось что он, хозяин диких животных, а кто как не медведь самый сильный хищник, царь зверей в наших широтах. Для защиты домашнего скота в Русских деревнях использовали обереги в виде медвежьей лапы или вешали в хлеву лапу убитого медведя. Считалось что такой амулет поможет предотвратить нападение хищников на домашний скот и убережет его от болезней. Зооморфный облик «Скотьего бога» говорит о древности верований, связанных с его культом. Представление о богах, как о зооморфных существах уходит корнями во времена каменного века, когда господствующими видами религии были тотемизм, анимизм и в почёте была охотничья магия. Культ поклонения медведю был распространён на территории всей Европы, и особенно в ее северных областях задолго до прихода сюда скотоводов-ариев.

Охотники каменного века остро чувствовали свое родство с природой. Они не отделяли человеческое общество от общества животных, считая их единым целым. Внутриродовые и внутриплеменные отношения переносились на весь окружающий мир. Общество людей и животных мыслилось единым, а община людей была тесно связана с общиной животных. В отличие от более поздних земледельческих обществ, охотник каменного века еще не выделял из общего пространства, упорядоченный, искусственно созданный «космос» человеческого поселения и не противопоставлял этот «космос» всему остальному природному миру. В те далекие времена еще не возникло разделения между человеком и хаотическим миром дикой природы. Добывая пропитание охотой, люди чувствовали свою сопричастность с жертвой. Здесь мы возвращаемся к договору охотника и жертвы. Кто же мог выступать в качестве хозяина животных и гаранта данного договора. Для северных районов Европы наилучшим кандидатом на роль хозяина животных является именно медведь. Он самый сильный и крупный хищник континента, поэтому медведь и стал олицетворением Хозяина животных, который пасет стада дичи на лугах нижнего мира и потом посылает зверей в наш мир, чтобы охотник смог вновь убить их и прокормить свое сообщество. Отсюда и представление о Велесе, как о хозяине нижнего мира, и в этих древних представлениях коренится вера в то, что Велес покровительствует диким животным, являясь их Хозяином. Ученые считают, что вера в незримых Хозяев животных, предшествовала вере в богов, как мы их себе представляем. Поклонение зооморфному божеству отсылает нас к тотемизму, как к виду религиозного поклонения древних людей. Есть две версии происхождения слова тотем, по одной из них слово заимствовано из языка североамериканского племени алгокинов, у которых оно значит «его род», по другой версии слово тотем было заимствовано из языка индийского племени оджибве, где оно имеет такой же смысл. Тотем это чаще всего животное или растение, являющееся объектом религиозного почитания рода, племени или фратрии. Тотем считается покровителем группы людей, которые чувствуют с ним родство. Часто тотемное животное рассматривается в качестве первопредка рода или племени, оно покровительствует людям и оберегает благополучие племени. Звери и люди, в представлениях тотемистов, имеют общих предков и звери могут превращаться в людей, а люди в зверей, отсюда берет начало и вера в оборотней. По представлениям древних людей зверь мог снять свою шкуру и стать человеком. Еще в средние века на Руси сохранялись пережитки этой веры. Простые крестьяне верили в оборотничество медведей, которые могли при желании превращаться в людей. Не мало способствовало этим верованиям и сходство освежёванной туши медведя с человеческим телом. Охотники утверждают, что медвежье и человеческое тело имеют похожее анатомическое строение. Однако, стоит подчеркнуть, что тотем не обожествлялся, хотя и был наделен магическими свойствами. Считая медведя своим первопредком, люди верили, что души умерших сородичей попадают в страну вечной охоты, где Великий Медведь пасет стада убитой дичи. Отсюда появилась вера в то, что Велес властвует над нижним миром, миром нави и является проводником душ умерших в другой мир. Здесь же коренится вера посмертного судью, которым так же являлся Велес. Медведь считавшийся первопредком охотничьих племен, при этом, оставался ценным промысловым зверем. Создавалась интересная ситуация – наделяя медведя магической силой, человеку приходилось убивать этого зверя. И опять мы возвращаемся к договору между охотником и дичью. Считалось, что медведь добровольно предлагает себя, как жертву для охотника и если правильно похоронить кости и определенные части медвежьей туши, то зверь возродится, и не будет мстить своим убийцам. Охотничья магия широко использовалась для обеспечения успеха в промысле, а так же для задабривания духа убитого животного. Считалось, что можно переложить вину за убийство зверя на чужаков, пришлых людей из другого племени. Специалистами в вопросах магических действий стали шаманы, которые имели непосредственную связь с миром духов. Так же охотники верили в способность шамана, при помощи духов помощников, переноситься в страну мертвых и общаться там с первопредком. Шаманы стали для племени не только специалистами в области охотничьей магии, но и лекарями, сказителями, хранителями мифологического наследия племени. Шаманы сохраняли культуру охотничьего сообщества, были обладателями тайного знания, исполняли погребальные обряды, провожая дух покойника в страну мертвых, где его ждали предки. В культе поклонения Велесу, явно видны очень древние черты, связывающие его с шаманизмом и магическими практиками. У Велеса четко сохранились признаки тотемного предка – медведя. Изначально он мыслился зооморфным богом, имевшим вид огромного медведя, олицетворявшего собой тотемного предка племени и, лишь, с дальнейшим развитием религиозной мысли, Велес приобрел человеческий облик, сохранив однако способность к оборотничеству. Множество русских «волшебных сказок» сохранило в себе отголоски шаманских ритуалов и невероятно архаичных представлений об устройстве нашего мира. Исследуя «волшебные сказки», можно реконструировать религиозные представления наших далёких предков, пользуясь при этом косвенными намеками и опираясь на отголоски архаичных ритуалов зашифрованных в них. Блестящая работа в этом направлении была проделана В. Я. Проппом.

Обратимся к данным археологии для того, чтобы проследить древность культа медведя на территории европейского континента. В 1917 – 1923 годах палеонтологи Бахлер и Нигг занимались обследованием высокогорной пещеры в восточной части Швейцарских Альп, которую местные жители, обитатели кантона Сент Галлен, называли Драконовой пещерой. Эта пещера расположена на высоте 2500 метров над уровнем моря и на 1400 метров над ложем реки Тамина, впадающей в Верхний Рейн. Самые интересные открытия ученые сделали в совершенно темной части пещеры, где без искусственного освещения, нельзя было сделать и пары шагов. При свете ламп Бахлер и Нигг увидели стену, сложенную на высоту 80 сантиметров из необработанных известняковых плит, тянущуюся вдоль южной стены пещеры, отстоящую от неё сантиметров на сорок. Культурный слой и найденные орудия оставляли мало сомнений в том, что стенка была сделана древними людьми. Но для чего трудились посетители Драконьей пещеры? Заглянув за стенку ученые остолбенели от изумления. Все пространство было заполнено, аккуратно уложенными костями огромного пещерного медведя. Утилитарно мыслившие европейцы сразу же предположили, что они нашли древний склад медвежьего мяса, однако, рассмотрев находку еще раз, ученые поняли, что о складе мяса не может быть и речи. Кости медвежьих конечностей лежали так тесно, что совершенно очевидно – мясо было снято с них заранее. Черепа, большей частью, были ориентированы мордами к выходу. На черепах сохранились верхние позвонки, указывая на то, что головы отсекали от тел недавно убитых медведей. Характерно, что кости иных животных – оленей, горных козлов, серн, зайцев, ученые нашли в существенно меньших количествах и они были беспорядочно разбросаны по всему полу пещеры. В другой пещере Петерсхеле , но только уже в Германии, в нишеобразном углублении в одном из боковых ответвлений были найдены определенным образом подобранные кости медведя, прикрытые сверху грубо обработанными камнями. Рядом с костями в нишах стены были выставлены медвежьи черепа. В другой большой нише, ученые обнаружили пять звериных черепов и кости конечностей, сложенные вместе.

Вскоре аналогичные находки были сделаны в других альпийских пещерах – Вальдпирхель (Швейцария), Регорду (Франция). Марингер назвал эти памятники «древнейшими из ныне найденных алтарей». В настоящее время ритуальные захоронения костей медведя найдены в пещерах, на пространствах от Испанских Пиринеев до нашего Кавказа. Эти памятники принадлежали культуре, как неандертальцев, поклонявшихся пещерному медведю, так и культуре людей современного вида. Обработав полученные данные, ученые пришли к выводу, что уже семьдесят тысяч лет назад люди начали поклоняться медведю. Такое поклонение имело повсеместный характер, на всей территории Европы. Примечательно то обстоятельство, что к черепу убитого медведя, древние охотники относились столь же почтительно, как и к черепам своих умерших сородичей. Такое же почтительное отношение к медвежьим черепам сохранилось и до наших дней у некоторых архаичных народов русского севера и индейцев северной Америки. Такое обстоятельство, еще раз доказывает веру древних людей в общего предка и свое родство с медведем. Все пещеры с найденными в них медвежьими костями находятся в труднодоступных местах и древние люди не жили в них постоянно. Это наводит на мысль, что пещеры являлись древними святилищами и имели ритуальное предназначение. Древние люди, несомненно, поклонялись медведю, как своему первопредку и верили в магическую связь с этим крупным хищником.

Находки археологов, относящиеся к более позднему периоду, показывают, что культ медведя был развит на территории России, особенно в северных ее областях. В Сибири и на Урале, археологи часто находят статуэтки медведей вырезанные из камня и кости. Так же древние мастера иногда использовали для своих произведений глину. Например в неолитическом могильнике, недалеко от города Томска, была обнаружена фигурка медведя, стоящего на задних лапах, с передними скрещенными на груди. Ошибиться в идентификации животного сложно, скульптура имеет выпуклый лоб, маленькие глазки и характерную медвежью морду. Кроме того вдоль Ангары были обнаружены песты фаллической формы, увенчанные головой медведя. Эти предметы, явно, носили ритуальный характер, а не были утилитарными орудиями труда. Археолог А. А. Окладников так охарактеризовал эти находки : «Это драгоценные свидетельства культа мужского предка – медведя, символизирующего активное мужское начало в обществе лесных охотников и в его космогонии, активное и в охотничьем производстве, и в воспроизводстве человеческого рода».

Большая группа медвежьих статуэток, изготовленных из глины и достаточно точно датированных 4—3 тысячелетием до нашей эры, была найдена на Амуре. Археологи обнаружили более десяти целых фигурок и множество фрагментов. Найдены многочисленные антропоморфные фигурки людей-медведей, относящиеся к эпохе неолита.

На основании множества подобных находок, сделанных на территории Сибири, ученые сделали вывод, что культ поклонения медведю был распространён на этих территориях, уже в эпоху каменного века. В дальнейшем медвежий культ просуществовал вплоть до середины XIX века. До наших дней сохранился богатый фольклорный материал посвящённый медведю отражённый в творчестве народов севера. Похожая картина наблюдается и на Аляске. Как мы уже говорили, северные народы России и коренные народы Аляски и Канады имеют общие корни, а так же схожую культуру и религию.

Культ медведя у народов Севера Европы и Азии сохранился до эпохи позднего средневековья. Отголоски этого культа можно наблюдать у малых народов севера и в наше время. О повсеместном распространении поклонения медведю говорят многочисленные находки различных фигурок и изображений медведя, а так же его костей и черепов, сохранившихся в древних святилищах и могильниках. Сразу следует отметить, что святилища с костями медведя в Восточной Европе известны, начиная с первого тысячелетия до нашей эры. К ним относится могильник «костища», обнаруженный в верхнем Прикамье. Производивший раскопки на Гляденовском могильнике, пермский историк Н. Н. Новокрещенов пишет следующее: «В Гляденовском могильнике найдено 19 экземпляров бронзовых изображений медведя, но кроме того, найдена в пепле масса необожженных медвежьих клыков очень крупных размеров, причем некоторые из них имели отверстие, из чего ясно видно, что они носились как подвески». Такие подвески играли роль амулетов и по поверьям древних людей могли отгонять злых духов. Ношение амулетов из клыков медведя было распространено вплоть до принятия христианства, а у северных народов практикуется и по сей день.

В наше время, мы можем реконструировать культ медведя по верованиям малых, коренных народов севера нашей страны и Аляски. Например у остяков самым сильным видом присяги считалась клятва над головой убитого медведя. Считается, что человек давший такую клятву не в праве ее нарушить даже под страхом смерти.

В шаманской традиции бурят, медведь считался самым священным зверем, он воспринимался как существо, превосходящее по магической силе любого шамана. Отдельные части медвежьей туши буряты наделяли особыми сверхъестественными свойствами. Так череп медведя, например, вешали перед домом или хранили на чердаке, чтобы защитить дом от воздействия злых духов. Считалось, что такой дом защищен от болезней, а домочадцы от нападения диких животных. Нивхи с острова Сахалин, старательно украшали черепа медведей и хранили их в отдельном помещении, рассматривая его как семейную реликвию и мощнейший охранительный талисман. Такой амбар являлся святыней рода, где собиралась вся семья для проведения совместных трапез и приношений духу медведя.

У народов Сибири до наших дней сохранились медвежьи праздники. Это красочные обряды, которые длятся несколько дней. Раньше такие праздники устраивали в честь убитого медведя. В девяностые годы XX века праздник был возрождён в Учальском районе России. В древней легенде народов ханты и манси говорится о том, что у небесного бога войны Торума был младший сын, наделенный бессмертием, повелитель людей Ими Хили , который являлся на землю в облике огромного медведя. Он часто отправлялся в странствия и, путешествуя, боролся со злыми людьми, неудачно созданными богом-отцом. Ими Хили побеждал плохих людей благодаря своей силе и ловкости, однако, пользовался он и медвежьей хитростью. Ими Хили считался защитником и покровителем людей, пока из-за голода он не нарушил запрет отца – не охотиться на оленей и не разорять селения людей. Он превратился медведя навсегда и утратил бессмертие, а охотники получили право охотится на него, но душа зверя осталась бессмертной, и после смерти медведя возвращается к богу-отцу. Ханты и манси называют медведя «лесным человеком», почитают его и поклоняются ему. Благодаря кропотливой работе историков и этнографов были восстановлены практически все элементы медвежьего праздника. Он сопровождается народной музыкой с песнями и танцами. Участники переодеваются в национальные костюмы. Особенно интересен танец с семью стрелами, когда участники в масках животных и одеждах охотников инсценируют сцены охоты с соблюдением всех магических правил. Ритуальной считается песня, восхваляющая медведя и, возлагающая вину за убийство зверя на чужаков или на ружье, а за поедание мяса животного, на ворон. Затем, с соблюдением священных обычаев, готовится медвежье мясо, и гости праздника приступают к ритуальной трапезе. После праздника кости медведя аккуратно собираются и хоронятся в специальном месте. Ханты и манси верят, что медведь возродится вновь, так как сохраненные и правильно похороненные кости являются магической основой для нового рождения зверя. Для большинства охотничьих обществ характерна вера в сакральность костей, их священный символизм, связанный с нижним миром. Кость более долговечна чем плоть и кровь и, по мнению представителей архаичных народов, в костях заключена душа животного, именно, сохранность костей даёт возможность убитому животному возродиться вновь.

На европейской части России, рядом с большими городами – Ростовом и Новгородом были обнаружены ритуальные захоронения медвежьих костей и черепов. На территории Ростова, среди других археологических находок, был обнаружен молот-топор с обухом в виде головы медведя, отнесенный учеными к Фатьянской культуре бронзового века. К числу подобных артефактов можно отнести и сверленные каменные молоты, тыльная часть которых украшена головой медведя, обнаруженные уже в Карелии. Этнографами зафиксировано, что в Ярославской области, даже в советское время, сохранились пережитки медвежьего культа. На территории примыкающей к знаменитому Берендееву болоту, ученые видели в лесу большое вырезанное из дерева изваяние медведя, обитое железными листами. Помимо Поволжья медвежий культ прослеживается на всей территории северо-запада России вплоть до середины XIX века.

Культ медведя был распространён и у наших северных соседей. В Скандинавии до двенадцатого века существовали мужские союзы берсерков, людей отождествлявших себя с дикими животными, в частности с медведями или волками. Эти загадочные, неистовые в бою воины обладали страшной силой, несокрушимой мощью и отвагой достойной мифологических героев. Считалось, что берсерки обладали связью с тотемным предком– медведем и дух дикого зверя вселялся в них во время битвы. В союзах берсерков культ медведя играл основную роль, и они сами осознавали себя одержимыми духом медведя, перевоплощаясь в этого зверя во время битвы. Бились берсерки без доспехов, накинув медвежью шкуру, шерстью наружу, на голое тело. По свидетельствам очевидцев, возможности этих воинов далеко превосходили возможности обычного человека. В таком отождествлении человека с животным, мы опять видим тотемистическое поклонение первопредку, в роли которого выступает в данном случае медведь. Прослеживается связь берсерков и с шаманскими психотехниками, позволявшими человеку достигнуть состояния боевого безумия. Для вхождения в транс берсерки использовали психоактивные вещества , а так же групповые ритмичные танцы вхождени.

Особенно благодатную почву для исследователей представляет культ медведя, бытующий у Айнов и до наших дней. Айны небольшая народность белой расы, которая заселила японские острова задолго до прихода туда азиатов. На данный момент Айны проживают лишь на северных островах японского архипелага Хоккайдо и Сахалине. В результате чрезвычайно замкнутого и изолированного образа жизни, у Айнов, практически без изменений сохранились представления свойственные людям глубокой древности. Айны считают наш мир намного привлекательнее потустороннего и сверхъестественные существа, населяющие тот свет, по их мнению, стремятся воплотиться в нашей материальной вселенной в виде различных животных. Божественные существа выбирают себе тела больших и сильных животных, стихийные духи довольствуются телами животных поменьше. Однажды оказавшись в зверином теле жители потустороннего мира уже не в силах его покинуть и вернуться в домой без помощи человека. Айны уверены, что убивая медведей, они оказывают богам содействие, помогая выйти из бренной оболочки, ставшей для них тюрьмой . После удачной охоты на медведя, готовится ритуальное пиршество, главным блюдом которого является медвежатина. Приглашают на праздник и дух убитого зверя, которому желают счастливого пути в его родной мир.

В нашем распоряжении есть целый ряд отчетов о ритуальных праздниках Айнов. Обычно они берут медвежонка и выкармливают его до четырехлетнего возраста, когда духу медведя пора возвращаться домой. Хозяин дома где жил медведь заблаговременно начинает готовиться к этому важному событию и объясняет зверю, что грядущий праздник не очень приятен, но он неизбежен и проводится из самых добрых побуждений. Зверю рассказывают о необходимости вернуться в свой мир и о том, что так было всегда со времён сотворения мира. Затем медведя быстро убивают, стараясь не причинить жертве лишних мучений. Снятую шкуру с оставленной на ней головой и лапами закрепляют на распорках так, чтобы медведь выглядел живым и сам мог наблюдать за праздником. Затем переходят к пиршеству, главным блюдом которого и является тело самого виновника торжества. К морде убитого зверя подносят вместительный чан с похлебкой из его собственного мяса, чтобы дать божеству новые силы для возвращения в свой мир. В этот момент из животного медведь становится богом. Ему делаются богатые прощальные подношения и он, как верят Айны, довольный возвращается домой. Если бог доволен, то он непременно вновь вернется в мир людей и воплотиться в тело другого медведя. В религии Айнов отразилось древнейшее представление человека о том, что смерти вообще не существует. Медведь просто переходит из одного плана бытия в другой и по своему желанию сможет вернуться обратно. Такая же вера относится к человеческой жизни и смерти. Покойники возвращаются наземлб обычным и естественным способом – в теле младенцев, а не в образе вредоносных духов или назойливых привидений. Есть и другая важная мысль заключенная в подобных обрядах. Айны убеждены, что убивая и ритуально поедая своего бога, они приносят ему большую пользу, давая возможность выйти из земной оболочки. Люди не испытывают чувства вины за убийство медведя, а напротив убеждены в его необходимости и благе. Очевидно, что подобные обычаи служили для первобытных охотников и рыболовов определенной психологической защитой от чувства вины и страха мести со стороны убитого зверя. Такое положение обусловлено жестокими реалиями в которых приходилось жить охотнику, поскольку само выживания сообщества целиком зависело от непрестанных безжалостных убийств. Психологический стресс в древнем обществе снимался при помощи мифов, оправдывающих постоянную смерть, через отрицание её существования. Гибнущие звери и истребляемые птицы превращались в добровольные жертвы, а их освобожденный дух после смерти, должен был испытывать не злость и обиду, а благодарность за освобождение от бренной оболочки. У Айнов с острова Кусиро есть предание рассказывающее о причине высочайшего почтения к медведям. Это легенда о молодой женщине, которая ежедневно отправлялась с ребенком в горные леса в поисках пропитания. Набрав полный мешок съедобных корешков, она выходила на берег ручья, где и промывала в проточной воде, найденные коренья. Часто женщина, оставив младенца на берегу, сбрасывала одежду и, обнаженной, шла купаться в водах горного потока. Однажды, стоя в воде женщина запела чудесную песню, а выйдя на мелководье, принялась ещё и танцевать. Она так увлеклась своим пением и танцем, что что ничего вокруг не замечала и очнулась только от громкого треска; подняв голову, женщина увидела бредущего к ней бога-медведя и в ужасе убежала, оставив одежду и ребенка на берегу. Подходя к младенцу, медведь думал : «Мне так нравилась её песня, что я ступал как можно тише, чтобы не помешать. Увы! Мелодия была такой чарующей, а танец таким прекрасным, что я забылся и спугнул женщину нечаянным шумом». Тут ребенок заплакал, требуя есть, и медведь сунул ему в рот свой язык, чтобы накормить и успокоить. Он нежно заботился о малыше несколько дней, ни на миг не оставлял его и этим спас ему жизнь. И только увидев охотников из ближайшего селения, медведю пришлось скрыться, оставив ребенка. Те подошли к потерянному младенцу и сообразили, что медведь спас его от смерти, с удивлением сказали друг другу : «Он заботился о потерянном малыше. Медведь хороший. Это достойный бог, он заслуживает уважения». Охотники погнались за медведем, убили его, принесли тушу в деревню, устроили большой праздник, угостили душу зверя вкусной едой и брагой, подарили ему много амулетов и с почестями проводили домой – в потусторонний мир. Для нас, людей XXI века, архаичная логика архаичная логика традиционных народов кажется непонятной и даже абсурдной, но именно на основании таких религиозных представлений и зародилось поклонению медведю как божеству. С течением времени примитивные верования дополнялись новыми мотивами и видоизменялись, пока медведь не получил статус, зооморфного божества. В результате длительного процесса развития охотничьей религии, появились представления о боге похожем на человека, но свободно принимающем образ медведя.

Вернемся, однако, на просторы Руси. По мнению академика Б. А. Рыбакова, в старину на Руси медведя называли – Бер (отсюда берлога, то есть логово Бера.) Не случайным является то, что производные от слова берлога – беречь, берег, оберег. Однако лингвисты и мифологии справедливо отвергают такую трактовку этимологии слова. А. Л. Баркова считает корень «Бер», основой для табуированной формы названия зверя, характерной для Всей Европы и возводит это слово к определению медведя по цвету – «бурый» . Таким образом, узнать настоящее, исконное название медведя на данный момент, вряд ли, представляется возможным. Тему родства медведя и человека продолжают его народные прозвища : отец, дедушка, дядя, Михаил Потапыч, являющиеся такими же табуированными формами обозначения зверя. Когда в повседневный обиход входило одно из прозвищ и закреплялось в сознании человека, тут же, ему на смену придумывалось новое. Все это делалось для того, чтобы избежать употребления настоящего, сакрального имени бурого хозяина леса. Похожие представления о священных именах животных сохранились у малых народов севера и у аборигенов Австралии. Охотники узнают настоящие имена тотемных животных в момент прохождения обряда инициации и хранят их в тайне на протяжении всей своей жизни. За разглашение священных имен непосвящённым, охотник в традиционном обществе карается смертью.

Сохранилось множество преданий о половой связи женщины и медведя или мужчины и медведицы и о произведенном ими на свет потомстве. В русских народных сказках мы можем найти такой сюжет в завуалированном виде. Примером этого являются сказки «Три медведя», «Маша и медведь», «Ивашко-медвежье ушко», где везде подспудно прослеживаются следы представлений о брачном союзе между человеком и животным. Нельзя обойти вниманием и символизм берлоги. Берлога ассоциировалась с входом в потусторонний мир, а медведь являлся жителем двух миров и проводником в потусторонний мир. Впадая в спячку медведь, как-бы, уходил в нижний мир, где присматривал за стадами животных. Из нижнего мира, медведь будучи хозяином животных посылал охотникам промыслового зверя.

Позднее, уже в христианскую эпоху, крестьяне называли медведя «братом лешего». Считалось, что он следит за порядком в лесу, так как всякая нечисть боится лохматого хозяина леса.

Таким образом мы видим, что культ медведя был в древности распространён на всей территории северной Руси. Об этом говорят археологические находки, которых сделано великое множество, а так же накопленный за десятилетия поисков этнографический материал. Образ медведя прочно укоренился в народном фольклоре, где это животное занимает особое место. Из зооморфного тотема древнейших времен, медведь постепенно сделался мифологическим персонажем, наделенным магической силой. Затем он стал восприниматься людьми как культурный герой, имеющий уже человеческий облик, но способный оборачиваться медведем. Пройдя долгий эволюционный путь мифологические представления людей наделили медведя качествами антропоморфного божества, способного по своему желанию превращаться то в огромного бурого медведя, то становиться человеком. Представления о Велеса в сознании людей прошли длинный путь от почитания его как тотемного первопредка, до наделения божественными качествами великого бога политеистической Руси. Функции и облик Велеса говорят об архаичности его культа. Велес считался покровителем зверей и дикой природы. Такое представление отсылает нас к древнейшим временам и представлении людей о Хозяине животных. При этом Велес был покровителем домашнего скота, что говорит о наложении более поздних представлений времён освоения земледелия и скотоводства. Изначально Велес защищал скот от нападения диких животных, ведь не зря, в хлеву для защиты от хищников, вешался оберег– медвежья лапа. Велес как повелитель дикой природы мог оградить домашний скот от своей дикой армии, он мог запретить хищникам нападать на домашних животных. Именно так осознавалась его помощь домашнему скоту и, только гораздо позже в результате наложения других традиций, Велес стал истинным «Скотьим богом», дающим богатый приплод домашнему скоту и подателем богатства. Если рассматривать народные представления о Велесе, как о повелителя Нави, проводнике душ умерших, и как о посмертном судье, то, снова, увидим архаичность таких верований, отсылающих нас к тотемизму и шаманским практикам. Тотемный Первопредок в облике медведя, был повелителем нижнего мира и именно к нему отправлялась душа усопшего соплеменника.

Зарождение веры в то, что Велес покровитель поэтов, искусства и музыки относится ко временам, когда внутри первобытного сообщества зародился особый класс посредников между миром живых и миром мертвых. С появлением шаманизма, в племени появляется профессионал специализирующийся на общении с миром духов, миром богов и миром демонов, при этом шаман становится распорядителем ритуалов, составителем обрядовых песен и хранителем мифологической истории племени. В процессе развития шаманизма, разрабатывается космогония и мифология, зарождается религиозная поэзия. Таким образом первобытное племя вступает в исторический период, начинает осознавать себя частью вселенной. Шаман в архаичном обществе, прежде всего, хранитель сакральных знаний племени, скрепляющих группу людей и дающих ощущение историчности племени. Самоидентификация племени, понимание положения человека и общества в этом мире, начинается как раз с этого периода. Велес стал воплощением идеи о родстве человека и животного, её проводником в политеистическом обществе древней Руси. Велес обладал качествами шамана и эта черта выделяла его среди других русских богов. Образ «Скотьего бога» вобрал в себя самые архаичные черты, присущие мифологии обитателей северных районов Руси – древние элементы тотемизма, охотничьей магии и шаманских практик. Надо отметить, что образ Велеса не был статичным, он постоянно развивался, и на архаичные представления накладывались более поздние верования и представления людей занимавшихся земледелием и скотоводством. Наложение различных верований стало причиной того, что к моменту принятия христианства на Руси, образ «Скотьего бога» был достаточно противоречивым и неоднозначным.

Первыми отправителями культа Велеса, предположительно были именно шаманы древних времён. Считая его первопредком и хозяином животных, они приносили жертвы и исполняли ритуалы охотничьей магии. В дальнейшем , с развитием культа, появились волхвы – профессиональные жрецы Велеса, были созданы постоянные капища, посвященные «Скотьему богу».

Опираясь на данные историков можно провести некоторые параллели между скандинавским Одином и русским Велесом. Славяне и Скандинавы издревле были соседями и развитие мифологии и религиозной мысли шло у них сходными путями. В отличие от славян у которых Велес уступил главенство в пантеоне Перуну, у скандинавов Один остался верховным богом. Произошло это потому, что скандинавский бог являлся покровителем воинского сословия и воинской аристократии, сохранив при этом свои основные функции. Пережитки шаманских верований четко проступают в образе Одина и в функциях этого божества. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один пригвождает себя копьем к Мировому древу, теряя при этом один глаз и висит так девять дней и девять ночей. Такой поступок можно прировнять к мистической инициации шамана. В результате магического обряда Один приобретает тайные знания и получает способность видеть сокровенное. В этом жестоком испытание можно проследить сходство с шаманским посвящением, в процессе которого шаману приходится пройти суровые испытания для получения тайных знаний и магических навыков. Хофлер даже связывал его с инициационным обрядом ритуального восхождения сибирских шаманов на дерево, где дерево выполняло роль Мирового древа, и шаман по его стволу поднимался в верхний мир. Один так же как Велес склонен к оборотничеству. Говоря о способности Одина свободно изменять свой вид, Снорри Струлсон пишет : «Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеей и в мгновения ока достигает отдаленных стран». Так же как Велес Один царствует над мертвыми. На своем коне Слейпнире, он достигает подземного царства Хель и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы она ответила на его вопросы. Один владеет Вальхаллой, где в ожидании последней битвы собираются павшие герои.

Известно что Один , как и Велес был покровителем магии и тайных знаний. Хотя по законам гордых воителей викингов, прибегать к помощи магии было недостойно мужчины, их верховный бог часто пользовался запретной черной магией для призвания мертвых, предсказания будущего, насылал на своих врагов болезни и смерть. Был Один и хозяином леса и лесных зверей, предводителем «Дикой охоты». Есть даже предположение, что древнейшим именем Одина, возможно, было Вольс или Вельс. Такое предположение основано на именовании одного из родичей Одина, Беовульфа, «потомком Вельсса или Вольса». Все вышеперечисленные особенности роднят Велеса и Одина, но развитие мифологии, окружавшей этих богов пошло совершенно разными путями.

Это одна линия зарождения зооморфного облика Велеса, но есть и другая. Многие ученые считают, что медведь является летней ипостасью Велеса . Зимняя его ипостась это бык, тур или лось. Образ быка в народной традиции славян особо почитаем. Почитание тура, быка или лося уходит корнями в глубокую древность. Ученые связывают ритуалы поклонения этим животным с тотемизмом и охотничьей магией. Бык мог выступать в качестве тотема рода или племени. У народов севера до сих пор сохранились сказание о создании мира лосем, или же он выступает в легендах, как верховное небесное божество. Следы поклонения быку можно проследить и в Европе и у семитских народов (рогатая тиара считалась символом верховной власти на востоке). На Крите культ быка был особенно развит, там ему поклонялись, как верховному божеству. Культ поклонения домашнему быку пришел в лесостепную зону России вместе с Ариями, но и до них люди поклонялись дикому быку, как тотемному животному. Дикий бык у славян назывался туром и данное слово присутствует не только в большинстве индо-европейских языков, (греч.-тайрод, лат.-taurus, алб.-тарок, галл.-tarvos), но и родственно общесемитскому корню tawr, что говорит о большой древности данного названия.

В период позднего неолита культ быкапроник на территорию Белоруссии и Украины. Тура почитали как символ мужской производительной силы, необузданной половой энергии и плодородия. Археологами найдено множество ритуальных захоронений в которых присутствовали кости быков. Так в могильнике культуры шаровидных амфор, возле поселка Красноселицкий Гродненской области Белоруссии, рядом со скелетами других животных, лежали кости девяти быков. Между скелетами стояли четыре глиняных сосуда. С восточной стороны ямы на валуне, лежала челюсть быка. Человеческих костей в захоронении обнаружено не было. (Чернявский М. 1972г). Завитневич при раскопках дреговических курганов в Минской губернии нашел в одном из них шесть бычьих черепов, в куче с головами других животных – лошадей, коз и свиней. (Завитневич В. 1894г). Захоронения имели явно ритуальный характер, но вряд ли имели непосредственное отношение к поклонению Велесу. По крайней мере, доказать такую связь невозможно. Однако мы видим, что с древних времен бык был жертвенным животным и имел культовое значение.

На территории древней Руси прослеживаются три разные тенденции в развитии культа быков туров и лосей. Первая традиция подразумевает обожествление быка и поклонение ему как самостоятельной божественной сущности. Имеются сведения о том, что рядом с Киевом находилось языческое капище, Турова божница, где славяне поклонялись быку-туру, как богу. Это святилище сохранялось даже после принятия христианства, и церковные власти были весьма недовольны его существованием. В христианском поучении против язычников периода становления Киевской Руси сообщается что язычники «на тых жа своих законопротивных соборищах некоего Тура-сатану воспоминают и иныи лица своя и всю красоту человеческую, по образу и подобию сотваренную, некими харями или страшилами закрывают». (М. Гальковский 1913г). Вторая традиция подразумевает посвящение быков богу-громовержцу Перуну в качестве жертвенных животных. О ритуальных жертвоприношениях быков упоминает еще Прокопий Кесарийский, описывая нравы славян. Вот что он пишет : «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и осуществляют другие священные обряды».

Известны и другие свидетельства о заклании быков в жертву громовержцу. Такой выбор жертвенного животного не случаен. В древности, у арийских племен, бог– громовержец ассоциировался с могучим быком, как средоточием мужских производительных сил природы. Парджанья, предшественник Индры на арийском Олимпе, часто сравнивается в Ригведе с этим животным. Вот только некоторые эпитеты: примчавшийся ревущий бык, оплодотворяющий бык, бык, который дает свое семя коровам его стада, грозный бык. В дальнейшем Индра удостаивается схожих определений : «дождящий бык, бык земли, бык неба, бык ревущий». Ветры приносившие дожди, и подчинённые Индре так же сравнивались с быками дающими дождь. Интересен тот факт, что некоторые эпитеты богов говорят об их двуполости . Например Парджанья – «бык с выменем», «отец с молоком»; Индра – одновременно и бык и корова. Похожие представления сохранились и в мифологии славян. Конечно, с развитием религиозной мысли они были трансформированы и переосмыслены, но тем не менее, в культе Перуна бык занимал важное место, являясь жертвенным животное посвященным громовержцу. Перун считался владельцем огромного стада быков, пасущихся на небесных лугах.

После принятия христианства на Руси, функции Перуна перенял Илия-пророк и традиция приносить быка в жертву на Ильин день сохранилась вплоть до двадцатых годов прошлого века. Собирая в Ильин день мужскую братчину закалывали быка, которого, как правило, вскармливали всей общиной. После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Во время ритуальной трапезы мужики старались ухватить кусок мяса с костью – считалось, что вместе с ним захватывается «счастье». Это объяснялось так: «с тем, кто имеет ильинскую кость, всегда пророк Илья». Братчины на Ильин день были распространены повсеместно и имели огромное религиозное значение для славян. Об этом говорит тот факт, что просуществовали данные ритуалы до двадцатого века.

Нас же в данный момент интересует третья традиция, имевшая место на территории расселения славян. Это традиция почитания быка в качестве животного посвященного богу Велесу. Издревле его представляли огромным быком или лосем. Этот образ отсылает нас к космогоническому мифу севера, где лось является животным сотворившим вселенную и первых людей. Это ценное промысловое животное было залогом существования охотничьих племен, поэтому закономерным являлось его почитание и дальнейшее обожествление. В культе Велеса соединились почитания медведя и быка (тура, лося). Эти животные, издавна, были тотемами охотничьих племен. При дальнейшем развитии мифологических представлений, традиция объединила черты их почитание в культе «Скотьего бога».

Уже в первые столетия нашей эры сформировался взгляд на Велеса, как на бога преисподней, бога подземного мира и обратившись к данным археологии мы можем увидеть следы многочисленных святилищ предназначенных, предположительно, для отправления ритуалов и совершения жертвоприношений «Скотьему богу». Существует интересный парадокс – ученые-археологи говорят о наличии весьма ограниченных свидетельств почитания средневековыми горожанами богов верхнего мира, относящихся к небесному миру. При этом в археологических материалах присутствует огромное количество вещественных находок, говорящих о почитании бога подземного мира. Ученые так же говорят о том, что в северных областях России, культ Велеса был распространен в дружинной среде, где казалось бы должен был почитаться Перун. Такие факты опровергают теорию о том что Перун был дружинным богом и богом военной аристократии, а Велес противопоставлялся ему, как бог всего простого народа. Может быть в Киеве дело обстояло именно так, но в северных провинциальных городах, Велесу поклонялись все сословия включая дружинников. В жертву богу подземного мира приносили быков или лосей. Эту ритуальную традицию можно проследить используя данные археологических раскопок, проведенных в Новгороде и других северных городах. В. В. Седов исследовал в Новгороде остатки языческой братчины. Он дал описание ямы с двумя бычьими черепами на дне. Рядом с ними, по описанию археолога, «лежал деревянный ковш, перевернутый вверх дном». Расположение жертвенника в яме говорит о том, что жертва предназначалась богу подземного мира, скорее всего Велесу. О том же говорит и найденный в яме перевернутый ковш. Братчины в эпоху двоеверия были популярны на территории всей лесной зоны России, от Новгорода Великого до Новгорода Нижнего. В письменных памятниках доминируют сведения о братчинах Никольских, а они напрямую связаны с нижним миром и Велесом, который в результате христианского влияния стал ассоциироваться со святым Николаем-угодником. Именно поэтому Новгородское жертвоприношение сделано в яме : оно было адресовано в Преисподнюю, то есть Николе-Велесу. Подобные находки ученые относят к периоду с девятого по двенадцатый век и география их достаточно широка. А. Н. Башенькин описывает квадратную жертвенную яму с рогатым черепом лося в Вологодском крае. Во Владимире, М. В. Седова указывает на похожую прямоугольную яму со следами аналогичного жертвоприношения. В центре средневекового города Плёс было раскопано святилище Велеса. Центральную часть капища составляла яма правильной, почти квадратной формы, длиной 2,3 метра и шириной 2,1 метр, которая была четко ориентирована по сторонам света. Стенки ямы были отвесными и носили следы воздействия сильного огня. Заполнение ямы так же говорило о том, что в ней разводились большие костры и это происходило многократно. Наиболее четкими, ученые считают, следы первого жертвоприношения и по этим следам есть возможность воссоздать, в общих чертах, ход ритуала. П. Н. Травкин в книге «Язычество древнерусской провинции. Малый город», так описывает жертвоприношение Велесу : «В начале священнодействия на дне ямы был разведен костер. Он был настолько сильным, что довёл суглинистые стены ямы практически до состояния керамической посуды, глубина обжига стенок достигла трёх сантиметров. К тому моменту, когда от костра остались одни угли, на них были помещены те части жертвенного животного, которые непосредственно предназначались Богу. Судя по сохранившимся фрагментам костяка, жертвенным животным оказался крупный лось– самец с мощными рогами. Мясо его, как требовал обычай, сварили и съели участники ритуального пира. А на раскаленные угли жертвенного костра, в центре ямы были помещены, и в процессе раскопок прослежены в сильно перегоревшем состоянии, голова и конечности лося ( от копыта до колена). По остаткам же было видно, что рога животного отделили от черепа и, надрубив, поломали на части… Положив Богу ритуальную еду и питье, участники праздника позаботились о ритуальном же «запирании» жертвенного места. На сгоревшие кости была брошена связка из 13 ключей, в юго-западный угол ямы – тесало и точильный брусок. В непосредственной близости от костей и ключей оказались также две глыбы железного шлака, с достаточно большим содержанием железа и весом в три и девять килограммов. Кроме того, в юго– восточном и юго-западном углах ямы были найдены плохо сохранившиеся фрагменты навесного замка или даже нескольких замков. В кострище же оказались обломки домонгольской «курганной» керамики : возможно, битье посуды и сбрасывание её обломков в яму были таким же непременным атрибутом обряда, как и при похоронах в раннем средневековье… В завершение в свежую засыпку ямы был положен или даже воткнут топор, чем, вероятно, была поставлена символическая точка в обрядовом действе." Описание ритуала еще раз показывает хтоническую природу Велеса и принадлежность ему лося (быка), как жертвенного животного.

Хотелось бы рассказать еще об одной археологической находке. На территории расселения радимичей – в деревне Улазовичи на реке Ипуть были обнаружены крупные металлические подвески с изображением головы быка в середине круга. На лбу быка нанесен двойной треугольник, опущенный углом вниз. Вокруг головы размещены семь схематических фигур : три между рогами, и по две – по бокам от головы. Аналоги таких находок известны по Владимирским курганам. (Б. А. Рыбаков 1987). Академик Рыбаков интерпретировал изображение на подвесках, как голову быка окруженную женскими фигурами. Однако существует и другая трактовка этой композиции, согласно которой вокруг головы быка-Велеса расположены звезды созвездия Плеяд, называвшиеся у славян в древности – Волосыни. Наши предки считали их женами Велеса и связывали созвездие именно с ним. В средние века о созвездии Плеяд говорили, это Велес почесался и волосья оставил. Таким образом «Скотий бог», являясь хтоническим божеством, имел свое отражение на небе.

Как мы уже видели, к моменту прихода христианства на Русь, Велес все больше получает признаки темного божества загробного мира. Такую тенденцию мы можем проследить взглянув на мифологию наших соседей. У балтских народов аналогом Велеса был Виелона или Велс, бог загробного мира и покровитель скота. Польский автор 16 века Я. Ласицкий упоминает Виелону как бога душ, которому приносят жертвы, чтобы он охранял умерших. В XVII веке Г. Стенднер писал о Велсе, что он бог мертвых, которому были посвящены определенные навьи дни. Велс связан со скотом и дикими животными (у Стендера – «божьи кони», «божьи быки», «божьи птицы»). Связь с душами предков очевидна и в ритуале литовского праздника скерстувес. Во время праздника совершалось заклание свиньи и произносилось приглашение Виелоне прийти за стол с мертвыми и принять участие в трапезе. Достоверность этого свидетельства подтверждается сведениями об обряде кормления душ усопших в день поминовения предков. Такие дни были посвящены Виелоне. У балтских народов божество мертвых несло явные признаки черноты и было связано с преисподней. У чехов Велес прямо назван нечистой силой и ассоциировался с чертом или адским духом. У русских, с приходом христианства, Велес так же переходит в разряд нечистой силы и сближается по функциям с лешими, домовыми и чертями. Однако, на Руси такое сближение с нечистью происходит лишь в результате христианского влияния. У наших соседей, возможно, проходил схожий процесс, и их боги мертвых были приравнены к демонам, получив признаки адских духов в результате христианизации . Одно мы можем сказать точно, Велес был богом, имевшим хтоническую природу и являлся богом нижнего мира. Такой вывод подтверждают археологические материалы, собранные отечественными учеными– археологами, а так же данные народного фольклора.

Рассмотрев различные линии развития образа Велеса мы можем сказать о древности культа этого бога, уходящего корнями во времена неолита к самым архаичным религиозным верованиями – тотемизму и охотничьей магии. Так же неоспорима связь Велеса с шаманизмом и культом предков. При дальнейшем развитии мифологических сюжетов, Велес из зооморфного бога-медведя, бога-тура, превратился в бога подобного человеку, но способного принимать облик животных.

С развитием скотоводства, для Велеса становится основной функция покровительства домашнему скоту, и усиливается акцент на его связи с нижним миром. Когда же окончательно сформировался образ Скотьего бога, как покровителя домашнего скота? Для ответа нам придется забежать немного вперед и поговорить о христианских святых и о влиянии на их образы славянского язычества. Возможно, на Руси до принятия христианства, имел место и обратный процесс, когда качества святых переносились на славянских языческих богов. В прошлой главе уже говорилось о ранних контактах славян с христианскими миром, но пожалуй следует ещё раз сказать об этом факте. Принято считать что христианство начало оказывать влияние на жизнь славян только в IIX-IX веке, но это далеко не так. В V веке славянские племена совершали экспансию в южную и восточную Европу, расселяясь на территории Балкан. Сима Чиркович пишет : «Переселение славян стали завершающим этапом в процессе названном в истории Великим переселением народов. Славяне начали свое мощное движение, когда большинство других народов и племен уже нашли свое пристанище в разных областях Римской империи». Направления миграции славян известны еще меньше, чем волны перемещения германских племен. Античные авторы говорят о походах славян в шестом веке на территории подконтрольные Византии. Лишь немногие из таких набегов отличались глубиной проникновения на территорию Империи или массовым характером. Например в 550 году славяне достигли реки Места (Места – река в современной Болгарии и Греции, впадающая в Эгейское море), а в 550-551 годах они впервые перезимовали на Византийской территории «как на своей земле». Славянские походы в Европу продолжились и в VII-IX веках. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что контакты с христианскими народами осуществлялись с начала V века и религиозные верования христиан, попадая к славянам, продолжали потом циркулировать между славянскими племенами. Особенно важными для нас являются контакты славян с болгарами, принявшими христианство задолго до этого. В Болгарии, с давних времен и до нашего времени, особым почтением пользовался христианский святой Власий Севастийский, почитаемый в лике священномучеников, епископ города Севастия в римской провинции Каппадокии в Малой Азии. Святой Власий считался покровителем крупного рогатого скота и диких животных, так как предание гласит, что он благословлял и исцелял зверей пустынных. Святому Власию молились о сбережении домашнего скота, о благополучии в семейной жизни. Вероятно, что культ святого проник на территорию расселения славян во время их походов V-VII веков и в результате схожести имен Велес-Влас, а так же функций исполняемых святым и языческим богом произошло смешение и наложение культа святого на культ Велеса. В результате такого процесса и закончилось формирование образа Велеса как «Скотьего бога». Я считаю, что культ Велеса-Волоса-Власа, окончательно сформировался к этому моменту и начал набирать особую популярность на всей территории расселения славянских племен. Ведь культ святого, был четко прописан и сформулирован, наслоившись на достаточно размытый образ Велеса он сделал его более ясным и четким. Теперь Велес-Влас становится истинно «Скотьим богом» и занимает одно из центральных мест в пантеоне славян. Покровительство скоту, осмысленное и целенаправленное, сформировало центральную идею и стало залогом популярности культа Велеса-Власа на всей русской земле.

3 Велес – бог– трикстер. Темная сторона «Скотьего бога».

Несмотря на свою популярность у русского народа, Велес всегда оставался хтоническим божеством. Древние представления о природе «Скотьего бога» сближали его с силами подземными, дикими, хаотическими и необузданными. В диалектической системе Велес-Перун, Скотий бог занимал нижний полюс. В аппозиционной системе свет-тьма, тепло-холод, верх-низ, он становится противоположностью Перуна. Такому положению дел способствовали социальные и политические процессы происходившие внутри общества древних славян. С появлением военной аристократии, централизацией княжеской власти и усилением роли дружины, в славянской религии происходят кардинальные изменения. На вершине славянского Олимпа оказывается Перун-громовержец, покровитель князя, воинов и законного суда. В такой ситуации Велес, оставаясь всенародно почитаемым богом, приобретает качества темного бога. Надо оговориться, что этот процесс характерен для Киева, где князь Владимир пытался систематизировать славянскую религию. В народной же среде, особенно на севере, славянское язычество не имело четкой структуры и не составляло целостной системы, являя собой множество противоречивых, взаимопроникающих верований и обычаев. Представлениям о Велесе как о тёмном боге не мало способствовали христианские суждения о добре и зле, постепенно проникавшие на территории населенные славянами. Христианская мифология диаметрально отличалась от языческих представлений о мире и религиозных отношений язычников с сакральными силами. Языческие небожители были вне моральны, языческий бог не был ни злым, не добрым, он являлся олицетворением природной силы и не нес моральной ответственности за свои поступки. Солнце может согреть землю, а может выжечь весь урожай, дождь может напоить влагой поля, а может устроить наводнение, такой же характер имели боги славян. Христианские представления о всевышнем вводили понятие моральной ответственности божества и целенаправленности его действий. С проникновением христианских взглядов на Русь, появилось представление о рае и адском пламени преисподней, о добре и зле. В результате этого процесса диалектическая система Велес-Перун получает свою смысловую окраску, Перун становится светлым богом, а Велес, благодаря своей причастности к культу мертвых и покровительству дикой природе, приобретает черты темного бога подземного царства и становится князем ада, в понимании христиан. В образе Велеса мы видим черты которые делают его богом-трикстером в развивающейся славянской мифологии. Кстати так же развивался образ скандинавского Одина. Этот бог викингов так же имел явно выраженные черты темного бога-трикстера. Давайте для начала определимся с значением термина. Трикстер ( англ trikster – обманщик, ловкач) – архетип в мифологии, фольклоре. В религии божество наделенное темной природой, нарушитель спокойствия, ломающий рамки привычного, антипод светлых богов, представляющий силы хаоса и разрушения. Как правило трикстер совершает действие из злого умысла, с целью навредить другим богам или людям. Однако для него важен не конечный результат, а сам процесс, развитие ситуации. Трикстер игрок, играя он приводит мир в движение, действуя во зло, обычно, добивается позитивного результата. Он бывает хитрецом, но может быть сам одурачен, далеко не всегда выходя из затеянной игры победителем, попадая впросак, став жертвой своей же хитрости. Для такого персонажа нет характерного представления о жизни, жизнь для него игра, которая может быть начата сначала. Любая мифологическая система, без действующего в её рамках Бога-трикстера, становится тусклой и статичной. В мифологии и фольклоре трикстер бывает спутником культурного героя или сам выступает в этой роли, он плут, обманщик, часто аморальный тип, во всяком случае, он не подчиняется общим правилам поведения. Давайте рассмотрим основные функции и характеристики Велеса и сравним их с проявлениями классического " идеального" трикстера.

1) Культ классических богов-трикстеров, как правило, является очень древним и архаичным. Это боги не от мира сего, боги из прошлого, наделенные абсолютно чуждой современным людям логикой мышления и поведения. Покровители дикой природы, порожденные первобытным хаосом, взращённые в лесных чащах, среди вековечных древесных стволов, в тенистых дубравах и в речных омутах. Им чужд упорядоченный мир других богов, старающихся привести все к определенной структуре, живущих в тисках установленных рамок, закона и морали. Образ такого бога возникает в результате конфликта человеческого разума, пытающегося упорядочить вселенную, и дикой природой, не поддающейся пониманию и живущей своей внелогической и вне моральной жизнью. На определенном этапе развития общества, человек начинает противопоставлять себя окружающему миру. Построив первые поселения, огороженные частоколом, люди создают свой упорядоченный космос, структурируют жизненное пространство, устанавливают законы, определяют нормы поведения и морали. Все что находится за стенам поселения начинает ассоциироваться с первозданным хаосом, с хаотичным, противостоящим человеку миром. Богами дикого пространства и являются трикстеры подобные Велесу и Одину.

Как видим, Велес, в своей темной ипостаси, идеально подходит на эту роль. Он покровитель дикой природы, его культ и ритуалы уходят корнями во времена каменного века. В славянской мифологии он является антиподом бога-громовержца Перуна, олицетворяя собой нижний мир и чуждое человеку, дикое пространство. Волчий пастырь и предводитель Дикой охоты, вот эпитеты для темной стороны «Скотьего бога». С приходом христианства, происходит сближение образа Велеса с нечистой силой, с чертом. Русалки, лешие, домовые, полевые, кикиморы, все эти природные духи находятся в его подчинении, а ведь они соотносятся с проявлениями сил потустороннего мира.

2) Трикстер перевертыш, он может изменять по своему желанию форму и внешний вид. Велесу, в качестве бога дикой природы, присуща природа оборотня. Он появляется, то в виде огромного медведя, то в облике быка, а то предстает седобородым старцем. Если обратиться к материалам славянской мифологии, то найдём и другие обличья, принимаемые Велесом – это и серый волк, и другие животные, действующие в русских «волшебных сказках». В христианской традиции темная ипостась Велеса сближена с нечистью, чертями, а черти как известно вертлявы, непоседливы, имеют склонность к постоянным превращениям и изменениям.

3) Трикстер нарушитель спокойствия и сеятель раздоров. Он появляется и разрушает устои и традиции, привносит элемент хаоса в сложившийся порядок вещей, способствует превращению идеального мира в мир реальный. Многие ученые считают Велеса похожим на греческого Пана, бога дикой природы древних греков, а он был известным нарушителем спокойствия и норм морали. Скандинавский Один, качественно близкий к образу «Скотьего бога», вероломен, способен на обман, часто нарушает законы богов и людей, однако, почитаем и любим жителями севера. В христианской традиции считалось, что черти и нечистая сила склонна нарушать правила, сеять раздоры, устраивать разные каверзы.

4) Велес, как идеальный трикстер, покровитель магии и тайных знаний, а так же музыки и ритуальных песен, патрон поэтов и сказителей, защитник путешественников. Все эти функции роднят «Скотьего бога» с Богами-трикстерами, действующими в мифах других народов.

В легендах и сказках, трикстер господин многих искусств, мастер на все руки, иногда спутник культурного героя, иногда сам культурный герой, его проводник, или его тень, тот кто проверяет претензии героя на Силу и Власть. Трикстер добытчик знаний через нарушение социального или космогонического запрета. Без персонажей такого плана, космос остается статичным, он настолько упорядочен, что какое либо действие не обусловленное этим порядком, просто невозможно. В мифах говорится, что Велес придал движение миру сотворенному богами. До его появления мир был неподвижен. Велес соединил три мира – Навь, Явь и Правь, дал им силу движения и развития. Таким образом, к моменту принятия христианства на Руси, к Велесу сложилось двойственное отношение. С одной стороны он был почитаемым богом, покровителем богатства, и различных искусств, с другой стороны он бог подземного мира и дикой стихийной природы. Возможно, Качества трикстера в образ Скотьего бога были привнесены в более позднее время, под влиянием христианства. Ведь именно с закреплением христианства на Руси, был сделан акцент на темных сторонах Велеса и произошло низвержение его, до уровня нечистой силы. В мифах и легендах раннего средневековья Велес изображался именно таким. Образ Велеса-трикстера прочно закрепился в русских народных сказках. Если провести скрупулёзный разбор источников, то мы увидим, что многие персонажи сказок и легенд, несущие негативную оценку имеют непосредственное отношение к Велесу и его культу. Однако давайте проследим какие упоминания о Велесе сохранились в достоверных письменных источниках времён начала христианизации и периода двоеверия на Руси.

4 Велес в древнерусских письменных документах.

Надо сразу сказать, что упоминаний о Велесе-Волосе в летописях и других древнерусских документах сохранилось крайне мало. Языческих записей, относящихся к периоду христианизации Руси не сохранилось вовсе. Жрецы не вели записей, передавая сакральную традицию устно. Те же письменные источники которые существовали, планомерно уничтожались христианскими клириками и светскими властями. Процесс уничтожения языческого наследия продолжался на протяжении нескольких веков и закончился с нашествием монголо-татарского войска на Русь. Сохранились памятники древнерусского письменного творчества до монгольского периода в которых присутствуют черты языческих верований. Например, в «Слове о полку Игореве», мы встречаем имена языческих богов и можем понять из текста, что автор прекрасно знаком с древнеславянской религией. В монгольский и послемонгольский период, подобные произведения исчезают. Исследователи считают, что языческие капища, существовавшие параллельно с христианскими храмами, располагались, обычно, за пределами городских укреплений и в момент Батыева нашествия были уничтожены в первую очередь. Не уцелели и языческие жрецы, жившие при капищах. Христианские же храмы, построенные внутри городов, пережили татарское нашествие, выжила и христианская религия.

Русское язычество подорванное гонениями не смогло пережить нового удара и исчезло практически не оставив о себе письменных свидетельств.

Конечно, можно в качестве источника рассматривать Велесову книгу и подобные произведения, но достоверность таких текстов крайне сомнительна. Большинство ученых считают подобные книги откровенными подделками. Поэтому, пользоваться материалами сомнительных с точки зрения подлинности книг мы не будем, ограничившись достоверными источниками.

Первые упоминания о Велесе-Волосе мы находим в договорах русских князей с Византийскими императорами. Летописи рассказывают нам о договоре Олега с греками : «В лето 6415 от сотворения мира (911г) Цесарь же Леон с Александръмъ мир сътвориста с Ольгьм, имъшеся по дань и роте заходивъше межю собою, целовавъше кръст, а Ольга водивъше на роту и мужа его по Русъскому закону и кляшася оружием своимъ и Перунъмъ, богъмъ своимъ и Волосъмъ скотиемъ богъмъ и утвердиша мир". Интересно то, что во втором договоре между русскими и греками от 945 года, имя «Скотьего бога» не упомянуто. Следующий документ представляющий для нас интерес – это договор с Византией от 971 года, заключенный между князем Святославом Игоревичем и императором Иоаном Цимисхием : «В лето 6479 (971г) … Если же вышесказанное я и те кто подвластен мне, не соблюдем, пусть будем прокляты богом, в которого веруем, Перуном и Велесом, скотьим богом, и да пожелтеем как золото, и да будем иссечены собственным оружием. И не сомневайтесь в правде того, что ныне изобразили на золотой дощечке, написали на этой хартии и скрепили своими печатями…». Из летописных документов нам известно, что русские особенно почитали двух богов Перуна и Волоса-Велеса, так-как приводили их имена в качестве гарантов мирных договоров. Надо так же отметить, что христиане из числа русских послов, присягали в церкви Илии пророка, отождествляемого в дальнейшем с громовержцем – Перуном. На основании данного факта мы можем сделать вывод, что образ Перуна оставался священным и для христиан, изменилась лишь форма его почитания. Упоминания имени Велеса в важных дипломатических документах говорит об особой значимости этого бога, не только для простого народа, но и для официальных лиц, являвшихся представителями власти. Многие ученые считают, что Велес упомянут в договорах, как бог, именем которого клялись купцы, громовержец же был гарантом со стороны князя и дружины. Последние исследования говорят о том, что культ Велеса был распространен и в дружинной среде. К тому же, договор от 971 года заключался после битвы, в атмосфере постоянной готовности к дальнейшей войне. Вряд ли, в такой ситуации при его подписании присутствовала большая группа купцов с русской стороны, между тем, имя Велеса в этом договоре упомянуто. Вопрос о связи Перуна с оружием, а Велеса с золотом так же остается открытым. В тексте договора прямо об этом не говорится. Русские послы клянутся именами языческих богов и говорят, что в случае неисполнения клятвы пожелтеют как золото и будут иссечены собственным оружием. Поэтому возможность некоей связи между Перуном и оружием, мы оставим на совести интерпретаторов.

Следующее упоминание Велеса, мы находим в «Повести временных лет». В записи от 980 года, рассказывающей о возведении князем Владимиром, капища с шестью идолами языческих богов, среди которых Велес отсутствовал. Летописец говорит, что идол Велеса находился в Киеве «под горой», вероятно, на киевском Подоле, в нижней части города, то есть в торгово-ремесленном районе города, у пристани, на реке Почайне. Надо сказать, что пристанью в основном, пользовались купцы из Новгорода и северных земель, особо прочитавшие Велеса, поэтому место где стоял идол Велеса было выбрано не случайно. Для северян он был родным, исконным богом. Велес покровитель богатства и торговли, где же ещё если не в торгово-ремесленном районе, находится его идолу? Есть еще одна причина для такого выбора места : Велес бог подземного мира, пастырь мертвых, его идолу положено было стоять в низине, а не на холме, возле княжеского терема. Известна связь между богами нижнего мира и водой – реками, озёрами и колодцами. По древним поверьям река это путь в страну мертвых и, часто, древние люди отправляли лодки с покойниками вниз по реке, в надежде что умерший, таким образом, окажется в стране предков. Это еще одна возможная причина выбора места для возведения идола Велеса в нижней части города, у реки.

В «Житии князя Владимира», святитель Дмитрий Ростовский повествует о свержении языческих идолов в Киеве и упоминает при этом об участи идола Велеса. В 988 году : «А Волоса идола… Веле в Почайну реку воврещи». Примечательно, что кумир Велеса скидывают в реку, и в этом действии мы можем увидеть аналогию с древним погребальным обрядом. Старого бога, как бы хоронят, отправляя в нижний мир, вниз по реке.

Еще одно свидетельство особого отношения к Велесу на Руси донес до наших дней Авраамий Ростовский, в XI веке, писавший о Ростовском идоле Велеса так: «Чудской конец поклонялся идолу каменну, Велесу». Из этого сообщения следует, что еще в XI веке северяне, «чудской конец» поклонялись Скотьему богу. Это еще один довод в пользу северного происхождения культа Велеса. Интересно, что племя Чудь относилось к финно-угорским народностям тесно контактировавшим со славянами. На основании того что Велес был особо почитаем финно-угорским племенами, некоторые учёные делают вывод, что от них славяне и заимствовали традицию поклонения «Скотьему богу». Однако, Велесу поклонялись на территории всей Руси и объяснить такую широкую географию распространения культа Велеса финно-угорским влиянием, вряд ли возможно. К тому же, контакты между славянскими племенами и финно-угорскими народами начались довольно поздно и трудно представить, что за два-три века культ Велеса заработал такую популярность среди славян. Скорее культ Велеса был перенят финно-угорскими племенами от славян и такая тенденция прослеживается довольно чётко.

Согласно одному из преданий город Ярославль был построен на месте древнего капища «Медвежий угол», где жрецы поклонялись Велесу : «Сему же многоказьненному идолу и кереметь (капище) створена быть и волхов вдан, и сей неугасимый огонь Волосу держа и жертвенная ему кури». По легенде жрецы отказались принимать христианство и князь Ярослав Мудрый убил огромного медведя жившего в храме, а жрецов разгромил, разрушив при этом и капище. Во время основания города Ярославля в данной местности обитало племя меря, которое ученые относят к финно-угорской группе. Еще в IX веке меря начала ассимилироваться славянскими племенами и, таким образом, мы опять видим локализацию культа Велеса на территории северных славян и финно-угорских племён.

В более позднем апокрифическом сказании относящемся к семнадцатому веку, об ильменских (северных) славянах говорится : «Сии ж князи словено-рустии… сию причестнейшую епистолию йпочитаху вельми и обесиша ю в божницы своей по правую страну идола Велеса и честно поклоняхуся ей, и праздник честен творяху в начальнвй день примоса месяца». В апокрифе видна связь между «Скотьим богом» и северной традицией приильменских словен. Это отнюдь не говорит о том что Велес почитался только на севере. Его культ был развит повсеместно, но самые глубокие корни его почитания мы можем проследить, как раз, на территории расселения Новгородских славян и финно-угорских племен. Резонно будет предположить, что почитание Велеса переняли именно финно-угорские племена, стоявшие на более низком уровне развития чем славяне.

В Густинской летописи, письменном памятнике начала XVII века говорится: «Вторый (идол) Волосъ, бог скотий, бяше у них (язычников) во великой чести». Упоминание очень краткое и говорит только об особом почтении к Велесу у язычников. В «Хождении Богородицы по мукам», апокрифическом христианском сочинении, датированном двенадцатым веком, Велес прямо соотносится с нечистой силой. Автор говорит что язычники прозвали богами те предметы, которые Бог сотворил для трудов наших : «…прозвав это богами : солнце и месяц, землю и воду, зверей и гадов; всё это те люди сделали из камней, – Траяна, Хорса, Велеса, Перуна в богов превратили и были одержимы злым бесом, и веровали и до сих по во мраке находятся, потому здесь так мучаются». Автор апокрифа ставил своей задачей показать ложность языческих богов, приравнивая их к бесам. В христианской мифологии превалирует идея о том, что любая вера, кроме веры в Христа является верой бесовской и происходит от Сатаны. Такой безапелляционный подход к языческим верованиям, не помешал христианской религии успешно ассимилировать древнюю религию славян. Переосмыслив языческие обряды и переименовав языческих богов, христиане успешно включили их в состав своих верований, сделали частью христианской мифологии. На данный момент совершенно точно установлено, что многие христианские праздники на Руси имели языческое содержание и совершенно не христианское значение в глазах простого народа. Вера в языческих богов на Руси прочно переплелась с христианством, создав уникальную самобытную синкретических религию – «народное христианство». Языческие боги утратив свои имена, стали ассоциироваться с христианскими святыми, придав им неповторимый Русский колорит и, явно, не христианские черты.

Как мы уже говорили, Велес с приходом христианства на Русь, сближается с нечистой силой и даже с самим Сатаной. В такой обстановке, простые люди не смогли забыть широко почитаемого и любимого бога, и народное сознание перенесло качества и функции Велеса на христианских святых. Учёные считают, что признаки Велеса можно проследить у любимого народом святого Николая Угодника и святого Власия. Русский народ сделал этих святых христианской церкви, преемниками культа Велеса на Руси. Именно об этом мы поговорим в следующей главе .

Христианство и культ Велеса.

1 Христианские святые и Велес.

После прихода на Русь христианства, древняя религия предков не была забыта, она приобрела новые формы, соединившись с христианскими верованиями и, продолжила существовать вплоть до наших дней. Имена языческих богов были заменены именами христианских святых, но сохранилась языческая суть древних обрядов, ритуалов и праздников. В культе святых на Руси, без труда можно различить, под легким налетом христианства, корни языческих верований. Так функции Велеса, после христианизации Руси, перешли к двум святым – Николе Чудотворцу и Святому Власию, хтоническая же ипостась «Скотьего бога», связанная с миром мертвых, стала ассоциироваться с Сатаной, чёртом и нечистой силой. Сразу надо отметить, что Чёрт в русском фольклоре совсем не равен Сатане и христианским демонам западной Европы. На западе, такие персонажи несли ярко выраженную, отрицательную окраску, они являлись воплощением абсолютного зла, противостоящего Богу и были посланы на погибель роду человеческому. В Русской же мифологи, Черт существо, хотя и наделенное отрицательными качествами, но отнюдь не ужасное. Согласитесь, русского Чёрта трудно назвать воплощением абсолютного зла, вселяющего ужас в сердце простого обывателя. Черт существо принадлежащее другому миру, живущее по своим непонятным для людей законам. Он аморален и алогичен, но при этом не лишен своеобразного обаяния. В русских народных сказках этот персонаж, часто, оказывается в дураках, он игрок, и нередко проигрывает начатую игру. Черт воплощает в себе хаотические, природные черты и действует как стихийный дух, нарушающий привычный порядок вещей. Велес в ипостаси трикстера, имеет схожие характеристики, и мы можем сделать предположение, что Черт как персонаж, есть христианское переосмысление языческого представления о хтонической сущности Велеса. Некоторые черты языческого бога, не вписавшийся в лекало христианских догматов и моральных законов, были перенесены на различную нечисть, в том числе и на чертей .

Давайте теперь поговорим о святых православной церкви, перенявших функции Велеса. На Руси имя Николая Чудотворца получило известность очень рано. Так в Киевском Софийском соборе, построенном в середине XI века Ярославом Мудрым, в числе наиболее почитаемых святых присутствует и мозаичное изображение святителя Николая. Однако, особенное почитание этого святого в пределах Руси начинается со второй половины одиннадцатого столетия. К этому периоду образ христианского святого ассимилирует образ Велеса, и Николай Чудотворец становясь его преемником в сознании людей, продолжая традиции языческого почитания «Скотьего бога». Николай Чудотворец (Никола Угодник) прибавляет богатство в доме, его основная функция покровительство достатку и благополучию в хозяйстве. Николай Угодник, мужицкий Бог, становится в поверьях русского народа подателем урожая и защитником домашнего скота. Крестьяне верили, что его «любит Матушка Сыра-Земля», и что благодаря его заботам колосится рожь и пшеница, созревают другие злаки. Николу Чудотворца считали покровителем диких животных и просили оградить домашний скот от нападения волков которые, как считалось, служили святому за место собак. Русский народ создал множество легенд в которых святой общается с лесными зверями и, даже, управляет ими. Например такая легенда :

«Однажды, с далекого пути ехал крестьянин к себе домой. Дорога была дальняя, и не успел тот до темна до дома своего добраться, вот и пришлось ему остановиться в лесу ночевать. Делать было нечего, распряг волов, наложил им сена, а сам сел у костра. Вдруг видит, собралось на холме зверей видимо не видимо. Испугался мужик, глядит там и волки, и лисы, и медведи, а те сидят все вместе и не шевелятся. Как страх потух, решил посмотреть он что там и к чему. Когда подошёл ближе видит – сидят звери все в кругу, а по центру сам Николай Чудотворец сказки им рассказывает да указания раздает. Вот сколько помощников у Святого Николая».

Никола покровитель путешественников и мореплавателей, заступник за сирот и неправедно заключенных в тюрьму. Этому святому на Руси посвящены два праздника : «Никола вешний» и «Никола зимний», последний православные празднуют 19 декабря. Эта дата совпадает с началом Велесовых дней и церковный праздник накладывается на языческий. Празднование же поражает своим языческим символизмом, абсолютно не имеющим отношения к христианским традициям. По преданию 19 декабря Никола Угодник спускается с небес и обходит всю русскую землю за один день. Вся нечистая сила бежит от святого. В северных губерниях Европейской России существовал обычай закалывать в честь Николая Угодника бычка-"микольца", которого специально три года откармливали всей деревней. Мясо бычка частично передавалось в церковь «для святого Миколы», частично съедалось во время коллективного пиршества, так называемой «Миколиной братчины». Во многих областях России с Николина дня справляли «Никольщину». Праздновали несколько дней, обязательно в складчину, с большим количеством пива или браги из зерна нового урожая. В эти дни русский народ предавался пьянству и чревоугодию. Такая распущенность и невоздержанность носила ритуальный характер и, зачастую, резко осуждалась Православной церковью.Вместе с тем, низшее духовенство лояльно относилось к вольностям допускаемым в эти дни и, нередко, сельские священники сами принимали участие в языческих обрядах приуроченных к празднику Николы Зимнего.

В Новгородской губернии с Николы зимнего устраивали святочные посиделки со складчиной на артельных началах. В праздничной атмосферой устраивались вечёрки и совместные трапезы. Народные гулянья сопровождались обрядовыми песнями и присказками, порой, с эротическим подтекстом. По мнению ученых, соотнесение Николина дня со Святками в Новгородских землях обусловлено развитием здесь настоящего культа Николая Чудотворца. Никола был настолько популярен в северных губерниях России, что нередко стоял вровень по своей значимости с Иисусом Христом. Даже существовало поверье, что святой Николай мог бы стать Богом, но не захотел, и предпочел заступаться за обездоленных. По другой версии популярной на севере России, Святая Троица состоит из Спасителя, Богоматери и Николы Угодника. Нередко, на иконах Никола заменяет собой Иоанна Крестителя. Праздники посвященные христианскому святому носили разнузданный, нарочито шутовской характер, с ярко выраженными эротическими элементами, так как считалось что этот день соединял влюбленных и благоприятствовал молодоженам.

Как уже говорилось, Николе угоднику на Руси были посвящены два праздника в году. Интересно как этот факт объясняет народная легенда :

«Шли как-то вместе святой Николай и Касьян по лесу прогуливались. Тут навстречу им мужик ехал на телеге, и как только ближе подъехал , телега та и перевернулась прямо в болото. Стоит мужик и не знает что делать. То с одной стороны подойдёт то с другой, а всё никак не поднимет её из болота. Подумал немного, и говорит, обращаясь к святым : «О, почтеннейшие святые, не могли бы вы мне помочь достать мою повозку из болота»? На что Косьян недолго думая отвечает : «прошу прощения, но я не могу. Мне сейчас перед Богом представать , я же не могу прийти к нему в грязной рясе», а Святой Николай молча закатил рукава и помог мужику. И тут, как специально, вызывает Господь Бог к себе Касьяна и Николая. Видя грязную одежду Чудотворца, спрашивает его:

– Ты почему явился ко мне в таком виде?

– Я помогал мужику телегу из болота достать.

–Касьян ты же с ним был, так почему же ты чистый?

–Ну я же не мог предстать перед тобой в столь неопрятном виде…– отвечает Касьян.

– Раз такое дело, тогда пусть люди почитают Николая два раза в году : зимой и летом, а тебя Касьян раз в четыре года, да и то боясь».

Зимнего Николу, русский народ ассоциировал, с Морозом Ивановичем или Дедом Морозом. В этом облике Николай Чудотворец имел ярко выраженные признаки хтонического божества. Ясно видна его связь с миром мертвых, ведь значение корня «мор» тесно связано со смертью. По народным поверьям Дед Мороз жил в ледяной избушке в стране мертвых, куда можно было попасть, пройдя через колодец. Такой способ попасть в мир мертвых описан во многих народных сказках. Кроме того, раньше люди не ждали от Деда Мороза подарков. Народ сам одаривал зимнего дела, ему дарили подарки, люди оказывали уважение умершим родственникам и задабривали злых духов и не упокоенных мертвецов. Для этого устраивали колядки. Колядующие одевались как можно страшнее – шубы мехом наружу (волосатость говорила о причастности к миру мертвых… в быту шуба носилась мехом внутрь и выворачивалась, лишь, в ритуальных целях), надевали личины и жуткие хари, изображавшие злых духов. Такие страшилища стучались в окна и люди выносили им подарки и угощения. Самый старший из колядующих именовался Дед. Его и считали исполнителем роли Деда Мороза. Только в Петровскую эпоху, с проникновением западных представлений на Русь, Дед Мороз принял свой нынешний вид доброго рождественского деда. Как мы видим зимняя ипостась Велеса, связанная с миром мертвых и смертью, под влиянием христианства, трансформировалась в образ Деда Мороза или Николы Зимнего. В добром рождественском деде трудно разглядеть грозное хтоническое божество, владевшее миром мертвых, но все же некоторые признаки черноты сохранились и у него. В народных сказках Мороз может одарить богатством трудолюбивых и прилежных, но и заморозить до смерти нерадивых и злых. Герои « волшебных сказок», попавшие к Деду морозу выдерживают ряд испытаний, что связывает его образ с древними обрядами инициации, проводившимся в славянском обществе тысячи лет назад. Сам обряд давно потерял актуальность, смысл его был забыт и в сказках сохранились, лишь, смутные отголоски древних верований. В обрядах славян заметно желание откупиться и задобрить зимнего Деда. Такую тенденцию мы видим в ритуале кормления Мороза, распространённом у белорусов. Вечером пятого января, старший мужчина в каждой семье должен был выйти за порог дома и предложить Морозу ложку киселя или кутьи со словами : «Мороз! Мороз! Приходи кисель есть. Мороз! Мороз! Не бей наш лен, овёс, да канапи, в землю вколоти»! Этот обычай так же связан с ритуалом кормления духов предков, принятым у славян.

Характер выполняемых Николаем Чудотворцем функций, а так же особенности обрядов и ритуалов, совершаемых на Николу зимнего, однозначно говорят о языческих корнях культа этого святого на Руси. Образ угодника имеет те же черты, что и образ Велеса и не заметить этого просто невозможно. Надо отметить и тот факт, что почитался святой на ровне с богом или даже вместо Бога. На этот факт указывают и сообщения иностранцев о нравах, царивших средневековой России. Так об этом пишет Джакомо Казанова, посетивший Москву в 1765 году : «Среди прочих народов русские более прочих привержены чревоугодию и суевериям. Их покровитель, святой Николай, удостаивается большего числа поклонов и молитв, нежели все святые вместе взятые. Русский не молится Богу, он поклоняется святому Николаю и обращается к нему с любыми своими нуждами. Его изображения можно видеть повсюду: в столовых, в кухнях и всех прочих местах. Воистину это их семейный Бог. Каждый входящий в дом сначала должен поклониться к иконе, а уже потом приветствовать хозяина. Мне приходилось видеть московитов, которые, взойдя в комнату, где по какой-то невероятной случайности не было святого образа, бежали в соседнюю искать оный. Как и во всех доведенных до крайности религиях, сии обычаи суть пережитки язычества…». Де-Ту в начале XVII века, писал после посещения России, что суеверные московиты предпочитают день Николы вешнего самой святой Пасхе. Русские источники указывают на почтение, граничащее, а иногда и переходящее в обожествление святого Николая Угодника. Соответственно в фольклорных текстах образ Николая иногда заменяет имя Господа или закрепляется в составе Святой Троицы. Такое положение было характерно в России до начала двадцатого века.

Теперь благослови, Боже Господи,

Божья Мать, Пресвятая Богородица,

Свет сударь Никола Многомилостивый.( Шейн 1898-1900 с 379).

Или:

И говорит стар казак Илья Муромец:

– Уж вы ой еси руськи богатыри!

Надо нам итти во Божию церковь,

Во Божью церковь, Богу молиться,

Помолиться Спасу Вседержателю,

А затим и Миколу-то святителю,

А затем присветой Матерь-Богородице.( Ончуков 1904 стр 139)

Или

Ой, у Миколы милостивого батюшка,

У святой Троицы-Богородицы

Не в большой колокол ударили,

Не к обедне зазвонили.( Виноградов 1917 стр 131)

В формулах народных заговоров прослеживается схожая тенденция, имя Николая Угодника встречается так же часто, как имя Христа или Пресвятой Богородицы. При этом, мы можем сказать, что практика лечения заговорами берет свое начало еще в языческих верованиях древних славян и, в дальнейшем, под воздействием христианства, лишь немного видоизменяется. Сама формула заговора остается прежней, лишь, имена языческих богов, в христианской традиции, заменяются именами святых. В этом свете, особенно показательно, насколько часто упоминается имя Николая Угодника. Через формулы народных заговоров, мы можем проследить преемственность традиций и еще раз убедиться в особом почитании Велеса на Руси. В заговоре от грыжи младенцу читаем : «Милостивый государь Спас и Причястая Мати Божия и Никола Чюдотворец и все снятии, пристанте, государи, к сим добрым словам». ( В. Срезенский 1913 стр 502). В других заговорах от болезней, Никола Угодник так же становится в один ряд с Господом и Богоматерью : «… На том море-океяне бел горюч камень, на том бел горюч камне сидит сам Госпоть, мать Божжа цэркоф, Николай Угодник, суды судит ы рядит, от хомутоф (название болезни) избавляет». (Азадовский 1914, стр 9)

Отразилась традиция почитания Николая Угодника и в иконописи. На Руси любая икона с его изображением считалась чудотворной. Самые почитаемые иконы принадлежали этому святому. Интересен тот факт, что зачастую, наряду с Иисусом Христом и Богородицей изображался Николай Чудотворец, занимая таким образом место Иоана Предтечи. В XVI веке была разгромлена секта проповедовавшая учение о том, что необходимо почитать только иконы с изображениями Христа, Богородицы и Николая Угодника, отставив почитание икон, посвященных другим святым. Сохранились свидетельства борьбы церковных иерархов с чрезмерным почитанием святого Николая у простого русского народа. Например Архиепископ Новгородский Феофан Прокопович, в том же шестнадцатом веке, считал нужным учить простолюдинов «дабы святого Николая не боготворили» связано такое поучение с тем «что память святого Николая выше Господских праздников ставят». ( Чистович 1868 стр 215).

Русская православная церковь, которая издавна боролась с традиционными поверьями и обрядами народа, как не парадоксально, сама в значительной мере способствовала их сохранению. По определению известного знатока народных верований С. А. Токарева, «многие языческие божества, низвергнутые с славянского Олимпа в преисподнюю, превратились в нечистую силу и тем самым закрепились в сознании верующего православного человека, как реально действующие существа». В то же время, крестьяне наделяли некоторых святых свойствами прежних языческих богов. Сама Русская православная церковь приспособилась к древнеславянской обрядности, даже включила ее в церковную практику. Характерно, что сельское духовенство, на которое возлагалась обязанность бороться с крестьянскими суевериями и языческими представлениями, противоречившими официальному православию, само способствовало их укоренению, даже принимало участие в исполнении некоторых обрядов, весьма далеких от православия.

Такое положение складывалось в результате специфической социальной ситуации на Руси, сложившейся в средние века. Низшее духовенство и миряне были малограмотны и плохо представляли себе каноны христианской веры, в результате чего, в народе широкое хождение получали апокрифические сказания и жития святых. Сельский крестьянин представлял себе христианство в виде набора полуязыческих обрядов и ритуалов, и не всегда правильно понятых христианских заповедей и таинств. В апокрифических произведениях, претендующих на христианское содержание, четко видно смешение языческой и христианской мифологии. Святой Николай является непременным участником таких произведений, наряду с Христом, Богоматерью и Ильей пророком, а зачастую и основным действующим лицом, выступая в них народным заступником и поборником справедливости. Считалось, что Господь Бог далеко, а Никола Угодник рядом, он поможет. При этом Николай, в народной интерпретации, хитрый и не всегда добрый святой. Часто он обманывает извечного соперника Илию пророка, а иногда, даже, подставляет Иисуса Христа под мужицкие палки. У Афанасьева мы находим показательную историю о соперничестве Николая Чудотворца и Илии пророка :

« В давние времена жил-был мужик, Николин день завсегда почитал, а в Ильин день нет-нет да и работать станет. Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечку поставит, а про Илью-пророка и думать забыл. Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николою полем этого самого мужичка, идут они смотрят – на ниве зеленя стоят такие славные, что душа не нарадуется. «Вот будет урожай так урожай»! – говорит Никола. «А вот посмотрим»– отвечал Илья – «Как спалю я молнией, как выбью градом все поле, так будет мужик правду знать да Ильин день почитать». Поспорили и разошлись в разные стороны. Никола-угодник сейчас к мужику. «Продай, – говорит, – поскорее ильинскому попу весь хлеб на корню; не то ничего не останется, все градом побьёт». Мужик послушался. Прошло ни много не мало времени : собралась, понадвинулась грозная туча, страшным градом и ливнем разразилась она над нивою мужика, весь хлеб как ножом срезала. На другой день идут мимо Илья с Николою, и говорит Илья : «Посмотри, каково разорил я мужиково поле»! Никола-угодник в ответ ему заметил, что хлеб мужиком давно на корню продан. «Постой же, – сказал Илья, – я опять поправлю ниву, будет она вдвое лучше прежнего». Никла опять к мужику и заставил того выкупить побитое поле. Меж тем откуда что взялось – стала мужикова нива поправляться; от старых корней пошли новые, свежие побеги. Дождевые тучи то и дело носятся над полем и поят землю; чудной уродился хлеб – высокий да густой, сорной травы совсем не видать, колос налился полный-полный, так и гнется к земле. Пригрело солнышко и созрела рожь – словно золотая стоит в поле . Много нажал мужик снопов, много наклал копен, уже собрался возить да в скирды складывать. На ту пору идёт мимо Илья с Николою; узнает Илья, что поле мужиком выкуплено, и говорит : «Постой же, отыму я у хлеба спорынью: сколько бы не наклал мужик снопов, больше четверика зараз не вымолотит»! Никола-угодник к мужику и советует ему во время молотьбы больше как по одному снопу не класть на ток. Стал мужик молотить : что ни сноп то четверик зерна; все закрома, все клети засыпал рожью, и всё ещё много остаётся, пришлось строить новые амбары. Поставил он новые амбары и насыпал полнехоньки. Вот идёт как-то Илья-пророк с Николаю мимо его двора, посмотрел туда-сюда и говорит: «Ишь, какие амбары вывел! Что-то насыпать в них станет»? – «Они уже полнехоньки»,– отвечает Никола-угодник. «Да откуда же взял мужик столько хлеба?»—«Эва! У него всякий сноп дал по четвертак зерна; как зачал молотить, он всё по одному снопу клал на ток».—«Э, брат Никола! Догадался Илья-говори; это всё ты мужику пересказывает».—«Ну, вот выдумал; стану я пересказывать…»—«Как там хочешь, а уж это твоё дело! Ну, будет же меня мужик помнить»!—«Что ж ты ему сделаешь?»—« А что сделаю, тебе того не скажу». —«Вот тогда беда, так беда приходит!—думает Никола-угодник, и опять к мужику: купи, говорит, две свечи, большую да малую, и сделай то-то, и то-то. Вот на другой день идут вместе Илья-пророк и Никола-угодник в виде странников, и попадается им на встречу мужик несёт восковые свечи—одну большую рублевую, а вторую копеечную. «Куда мужичок путь держишь?» – спрашивает его Никола-угодник. «Да вот иду свечку рублевую поставить Илья-пророк; уж такой был милостивой ко мне. Градом поле выбило, так он батюшка постарался, да вдвое лучше прежнего дал урожай».—«А конечная-то свеча на что»?—«Ну это Николе!»—сказал мужик и пошёл дальше. «Вот ты, Илья говоришь, что я всё мужику пересказывают; чай теперь сам видишь, какая это правда»! На том дело и покончилось; смиловался Илья-пророк, перестал мужику бедою грозить; а мужик зажил припеваючи, и стал с той поры одинаково почитать и Ильин день и Николе день».

За соперничеством двух святых просматриваются отношения древних языческих богов – Перуна и Велеса. Мы видим что напряженность между ними не перерастает в открытую конфронтацию, оставаясь, именно, соперничеством. Народ как будто говорит : «Пусть Перун силен и в его власти и дать и погубить урожай, но Велес бог лукавый, он перехитрит силу громовержца, заменит недостаток силы, избытком смекалки и изворотливости».

Зачастую, Николай Чудотворец является главным героем народных сказок с моралью. Обычно, Никола является под видом нищего, калики перехожего и набивается либо в попутчики, либо в постояльцы. Спутники или хозяева, само собой, относятся к калике с насмешкой или даже с пренебрежением. В этом и состоит их ошибка. В некоторых сказках, святой оказывается в роли экзаменатора для сказочного героя, он проверяет обоснованность притязаний на силу и богатство. Никола одаривает в сказке послушавших его и наказывает тех, кто его советом пренебрёг. Такую ситуацию мы видели и в приведенной выше истории. Мужик послушал Николиного совета и остался с огромным урожаем хлебов, а Илья пророк остался в дураках.

Классической стала былинная история «Михайло Потыка», где Николай Чудотворец предстает перед нами в качестве могучего кудесника. Михайло Потык был превращен своей женой Марьей Моревной в камень. Его едут спасать русские богатыри Илья и Добрыня, названные братья. По пути к ним пристаёт калика перехожая и, понятно, напрашивается в товарищи. Богатыри идут в полную силу, а догнать старичка не могут :

"Какой– то есть товарищ ещё нам-то был,

А где ему гнаться за нами-то!…

А рады мы ведь дедушка, товарищу".

Пошел рядом с ними тут дедушка,

Пошел рядом, ещё наперед-то их.

А стали как они оставляться бы,

Едва-то старичка на виду держат-то…

Богатыри недоумевают, а колика показывает чудеса прыти и ловкости. В дальнейшем, убогий старичок помогает добрым молодцам спасти Михайло Потыка, используя свои магические способности :

Скочил-то тут Добрынюшка Никитич-он,

Хватил он этот камень, здынул его,

Здынул-то столько до колен-то он,

А больше-то Добрынюшка не мог здынуть,

А бросил этот камень на сыру землю.

Подскакивает ведь тут Илья Муромец,

Здынул он этот камень до пояса,

Как больше-то Ильюшенька не мог здынуть.

Как этот старичок тут подхаживал,

А этот камушек покатывал,

А сам он камушку выговаривал…

При помощи магического заговора старичку удается возвратить Михайло Потыка к жизни. Сила калики превосходит и физическую мощь, олицетворением которой является Илья, и житейскую мудрость Добрыни. За более поздним былинным наслоением в этой истории стоит древний мифологический сюжет, повествующий о противоборстве двух божеств : Марьи Моревны – Морены смерти и Велеса, действующего в былине под именем Николая. Автор четко показывает, что сила этих героев далеко превосходит человеческие возможности и, даже, богатыри не в состоянии ей противостоять. Только в конце повествования, старичок открывает богатырям свое истинное имя :

Как тут-то старичок им спроговорит:

"Ай же вы, богатыри русские!

А я то есть Микола Можайский,

А я вам пособлю за веру-отечество…».

Как строили они тут часовенку, тому они Миколе Можайскому.

Для нас важно, что богатырям помогает не Бог, а Микола угодник, и действует он, как вполне материальная личность.

Для русского человека христианский Бог был далеким, и крестьянину ближе были святы, перенявшие функции исконно русских языческих богов. Велес оставался живой, действующей силой, пусть и принявшей имя христианского святого. Михайло Потык благодарит в равной степени и Спасителя и Миколу Угодника, и это еще раз доказывает особое отношение русского народа к этому святому :

«Стал же строить он (Михайло Потык) две церкви, две соборных.

Перву церковь строил он соборную

Строил он Спасителю,

Другу церковь он же строил да соборную

Матушки да пресвятою Богородици

И Миколы он было святителю».

В некоторых историях, Николай с самого начала повествования становится мудрым советчиком для главного героя. Подобно хитрому Велесу он подсказывает Садко как спастись от морского царя. Миколе, Садко посвящает золотую казну и к нему же обращается за приобретением удачи в торге, причем, опять, Микола ставится в один ряд с Господом Богом :

«Да змолился Садко да Господу Богу,

Как тому-то нынь Миколы святителю :

– Я построю тебе церковь соборную,

Да на-во име Миколы нынь святителя.

Кабы тут у Садка да казны и прибыло…» ,

Или:

«Пошел Садко да в божью церковь,

Он молитцэ Миколы Всеможайскому :

Ты ой еси, Микола Всеможайския!

Пособи мне выкупить товары из Нова-города».

Показательно что отношения с святым строятся в чисто языческом ключе – ты помогаешь мне увеличить богатство, я строю тебе соборную церковь. Именно такие отношения были до принятия христианства, у славян со своими богами. И еще мы четко видим связь Миколы с богатством и тайными магическими знаниями. Ниже будет показана его связь со скотом и плодородием. На основании этих данных, можно говорить о том, что христианский святой качественно и функционально сопоставим с Велесом.

В северной части Руси языческие пережитки, связанные с культом «Скотьего бога», просуществовали гораздо дольше чем в южных пределах страны. Зимой 1570 года Иван Васильевич (Грозный) учинил чудовищный погром Новгорода и Пскова, крупнейших северных городов. По непонятной причине царь не довел разорение Пскова до конца и повернул обратно к Москве. Существует рассказ очевидцев о причине такого поведения Грозного. Вот как описывает события во Пскове немецкий участник этого похода Генрих Штаден :

«В эту пору было убито столько тысяч духовных и мирян, что никогда ни о чем подобном и не слыхивали на Руси. Великий князь отдал половину города на грабеж, пока он не пришел ко двору, где жил Микула (Никола). Этот Микула (Никола) – прожиточный мужик, живет во Пскове, во дворе один, без жены и детей. У него много скота, который всю зиму ходит во дворе по навозу под открытым небом, растет и тучнеет. От этого он разбогател. Русским он предсказывает многое о будущем. Великий князь пошел к нему на двор, Микула (Никола) же сказал Великому князю : «Довольно! Отправляйся назад домой»! Великий князь послушался этого Микулу ( Николу) и ушёл от Пскова. (Генрих Штаден. Записки опричника. М.2002).

Надо сказать что переубедить в чем либо Ивана Грозного было невозможно. Он считал что власть, данная ему от Бога, имеет сакральную природу и, поэтому, он может позволить себе любые поступки. Не гнушался самодержец разорением церквей и монастырей, устраивал кощунственные имитации богослужений, где заставлял монахов плясать под пение псалмов, да и сам пускался в пляс, отбивая такт ударами посоха по их головам. Царь мог позволить себе любое кощунство в отношении церкви и бояр, а из Пскова ушел после слов, простого мужика. Факт невероятный. Какая же сила, превосходящая царскую волю, могла встретиться Ивану Васильевичу во Пскове? Получается псковский мужик имел власть превыше царской, и власть эта была над человеческой, божественной природы. Давайте остановимся на этом рассказе и рассмотрим его подробнее. Во-первых, скорее всего повествование носит мифологический, легендарный характер и выражает чаяния жителей Пскова, а не является точным пересказом действительных событий. Во-вторых нам важно отметить тот факт, что укорот царю дает не церковный клирик – монах или епископ, а простой зажиточный горожанин. Это говорит о том, что народ чувствовал бессилие церкви в своей беде. Церковь также была гонима и разорена царем во Пскове. Простой народ не чувствовал заступничества христианского Бога и ему, только и оставалось, надеяться на помощь древнего языческого божества, давнего покровителя Псковичей – Велеса. Под именем Микулы скрывается Велес и это легко доказать. У псковича присутствуют все атрибуты и качества Скотьего бога. Богатство мужика выражается в обилии скота, его пророчества непременно сбываются, да и уважение к нему горожан говорит о многом. Показательно то обстоятельство, что царь сам идет во двор Микулы, хотя легко мог бы приказать привести мужика к себе. Следовательно Грозный знает с кем имеет дело и признает силу Микулы изначально, поэтому так легко соглашается со словами мужика и покидает город. Заставить царя поменять свои планы мог, только, поистине превосходящий его по мощи противник, таким противником, в народном понимании и мыслился Велес, принявший в христианской традиции имя Николая Угодника. Мы видим, что ещё в конце шестнадцатого века, на севере Руси были очень сильны языческие пережитки, пусть и скрытые под наслоениями христианских представлений о божественном.

Таким образом, нам остается признать, что Никола чудотворец, действительно перенял качества и атрибуты Велеса и, что в христианской традиции он стал святым заменившим «Скотьего бога», чей культ продолжал существовать и развиваться уже в рамках новой христианской парадигмы.

Другим христианским святым, близким по своим функциям к качествам к Велеса, еще до принятия Русью христианства, стал святой Власий. Как мы уже говорили, культ этого святого проник на Русь в результате балканских походов славян в V веке. Из-за фонетической схожести имен и функциональной близости, Велеса и Власия, культы обоих слились в один синкретический культ Велеса-Волоса-Власа. Святой Власий считался на Руси покровителем домашнего скота. Часто коров так и называли «родом Власьевым». В Киевской Руси первый храм, посвященный святому Власию, был заложен князем Владимиром сразу после крещения. Построили церковь в Киеве на Подоле. Сюда же была привезена особо почитаемая икона с частицей мощей святого. Место для строительства храма было выбрано далеко неслучайно. До принятия христианства в на Подоле находилось капище Велеса и именно его заменила церковь святого Власия. С политической точки зрения, такой ход был разумным шагом, подмена Велеса на Власия прошла относительно безболезненно. Однако, почитание святого долгое время имело абсолютно языческий характер, простой народ продолжал относиться к нему как к «Скотьему богу», со всеми вытекающими последствиями. Близость в произношении имен и давняя ассоциация Велеса и Власия на Руси, все это способствовало большей популярности святого. К тому же в старинных житиях Власия указывалось, что в числе прочих даров благодати, он имел способность общаться с дикими и домашними животными и исцелять их болезни. Дикие звери не нападали на Власия, а напротив, признавали его как хозяина. На Руси он стал единственным заступником от коровьей смерти. Кстати вариант Волос осознавался, как полногласный вариант к имени Власий. Ещё в третьей четверти одиннадцатого века в берестяной грамоте церковного содержания, в перечне святых фигурирует имя Волос. Во вкладной грамоте Варлаама Хатынского (конец XII века) упоминается человек по имени Волос, однако, неясно дохристианское это имя или уже просто тоже что Влас. Культ святого на Руси имел связь с почитанием медведя, как хозяина диких животных и почитанием лося сохатого, лося рогатого.

В день памяти Власия крестьяне приносили в церковь коровье масло и клали в качестве подношения перед образом угодника. Иногда маслом мазали лик святого говоря, что у Власия и борода в масле. По свидетельству очевидцев, на старинных иконах святой Власий изображался сидящим на коне среди стада лошадей, а вдали зеленели поля. В старых церквях Новгорода, святой представлен на иконах, сидящим на скале в окружении скота, а так же одна из новгородских улиц названа Власьевой. На всей территории Руси, храмы посвященные святому ставились на местах языческих капищ Велеса. В рамках христианской религии, «Скотий бог» остался широко почитаем на Руси.

Православная церковь отмечает день святого Власия 11(24) февраля, и как раз на это время приходились дни почитания Велеса. Праздник был пронизан языческой символикой, а обряды, совершаемые крестьянами в этот день, уходят корнями в далекую дохристианскую эпоху.

В «Сказании о святых», Власию назначается особая молитва от падежа скота. Русский народ обращался к святому : «Святой Власий дай счастья на гладких телушек, на толстых бычков, чтобы со двора шли – играли, а с поля шли – скакали» , или «Угодник Божей Власий! Не оставь скотинку в пути и в дороге, идти бы без всякого препятствия».

В некоторых областях России долгое время существовал обычай сгонять коров к церквям, где священник кропил их святой водой, читая молитвы Святому Власию. Скотине давали есть пышки с молочной кашей, чтобы коровы были с хорошими удоями.

Во время падежа скота, крестьяне молились Власию и совершали обряд опахивания села для защиты от Коровьей смерти. (Коровья смерть, Товаряча смерть, Черная немочь – у восточных славян являлась персонификацией болезней и смерти рогатого скота). Считалось что появляется Коровья смерть чаще всего в день Агафьи Коровницы в виде коровы темной масти или черной кошки, иногда в виде собаки или коровьего скелета. Может Коровья смерть прийти в село и в облике сгорбленной старухи с высохшими длинными руками. Крестьяне говорили : «… А руки то у старухи, что грабли». По старинным поверьям, Коровья смерть сама по себе в село не приходила, а заносилась проезжим человеком. Именно такому страшному мифологическому существу и противопоставлялся Святой Власий. Снова мы видим языческие корни простонародных представлений в которых Велес-Власий борется с Коровьей смертью.

В некоторых местностях для защиты скота от «Коровьей смерти» в день святого Власия проводили обряд опахивания села. С самого Сретенья бродит, по народному поверью, это страшное лихо по земле. Пятого февраля по старому стилю оно заглядывает во дворы, и беда тем хозяевам чей хлев в этот день не заперт, да где деревня не опахана. Так же обряд опахивания проводился если в деревне начинался падеж скота. Сначала священник обходил деревню с иконой святого Власия и читал молитвы святому. Если это не помогало тогда и совершался обряд опахивания села. Накануне с вечера старуха повещалка обходила все дворы и созывала всех деревенских баб принять участие в ритуале. Те, кто был согласен участвовать в опахивании, умывали руки и утирали их полотенцем, принесенным повещалкой. Мужики к обряду не допускались и должны были в это время сидеть по домам, чтобы избежать большой беды. В полночь старуха повещалка в надетой поверх шубы рубахе выходила за околицу и била колотушкой в чугунную сковороду. Собирались, подходили деревенские бабы, вооруженные ухватами, кочергами, косами и серпами. Скотину в этот вечер запирали особенно тщательно (иногда, вся деревенская скотина сгонялась на церковный двор). К околице тащили бабы соху и запрягали в неё старую вдову (в некоторых местах беременную бабу). От живого огня, полученного трением зажигали пучки лучин и начиналось опахивание села. Межевая борозда проведенная сохой вокруг деревни засеивалась песком. Для устрашения «Коровьей смерти», способной по мнению сельчан проглатывать коров десятками сразу, бабы создавали неимоверный шум, кричали, били в сковороды и кастрюли. Обряд сопровождался заклинанием :

«Смерть, ты Коровья смерть!

Выходи из нашего села,

Из закутья, из двора в нашем селе

Ходит Власий святой

Со ладаном, со свечой,

Со горячей золой.

Мы тебя огнем всожжем,

Кочергой загребем,

Помелом заметём

И попелом забьем!

Не ходи в наше село ,

Чур наших коровушек,

Чур наших буренушек,

Рыжих, лысых,

Белосисих, беловымьих,

Криворогих, однорогих»!

Если во время опахивания навстречу процессии попадалось какое ни будь животное, например собака или кошка, то его жестоко убивали, разрывая на части. Считалось что в убитое животное превратилась сама «Коровья смерть» и, именно она, и была убита. В этом ритуале явно прослеживаются языческие представления. Крестьяне ассоциировали «Коровью смерть» с Мореной, языческой богиней смерти, которую побеждал святой Власий или Велес.

На следующий день после праздника посвященного святому Власию, крестьяне выставляли на мороз пряжу для её беления. Надо отметить, что пряжа символ богини Мокоши. Так же на двор выносили зерно, чтобы «мороз его немного затронул». Считалось что это принесет богатый урожай. Назывались такое действие – «зорнить» пряжу и зерно. Селяне говорили : «Позорнишь пряжу после Власия, будешь с деньгами на маслену». В этих обрядах, мы видим связь святого Власия с плодородием и богатством, что точно соответствует функциям Велеса.

2 Мифологические и сказочные персонажи. Их связь с Велесом.

П. Бутурлин . Велес.

Я – Велес, мирный бог. Меж спящих стад дозором

Незримый я хожу, чтоб отвращать недуг

И чары хитрых ведьм, пока дымится луг

И звезды ночь пестрят серебряным узором.

Когда исчезла мгла пред Дажьбожьим взором,

Там рею ветерком где человека друг,

Спокойный добрый вол, влачит тяжелый плуг,—

И доблестным его любуюсь я позором.

Иль от коров порой я пастуха маню

Под зыбкий свод ветвей – и тихо запою…

Он думает : над ним листва шумит лесная;

Но песенки мои таинственной мечтой

В душе его звенят, и он поёт не зная…

И вещие слова хранит народ родной.

Как мы уже говорили, после принятия христианства на Руси, хтоническая ипостась Велеса была ассоциирована с Чёртом. Другая нечисть, представлявшая низшую демонологию славян, так же была переосмыслена и слилась с образом бога– трикстера или перешла в его подчинение. Постепенно образ Велеса был вытеснен православной церковью в область фольклора, где он стал персонажем народных сказок и легенд. Давайте рассмотрим сказочное окружение Велеса, ведь в сказках он действует не в одиночку, у него множество сказочных помощников. В народе считалось, что Велесу подчиняются низшие природные духи: домовые, банники, овинники, полевые и лешие, навки и русалки. Часто, и сам он выступает в сказке в роли лешего —хозяина зверей и птиц, а так же в роли водяного царя – хозяина подводного мира озер, рек и морей. Сближение Велеса с Морским царем вполне обосновано, ведь по поверьям славян, озерные омуты были входами в царство мертвых, через омут можно было попасть в мир Нави, где хозяином и был Велес. Вообще, водная стихия, в целом, ассоциировалась с потусторонним миром. Река в представлении славян была переносчиком души умершего на тот свет. Поэтому наши предки в древности, умершего человека укладывали в лодку и отпускали вниз по течению реки, считая что таким образом покойник достигнет царства мертвых. Отголоски этих верований сохранились в праздничных обрядах. Еще в восемнадцатом веке был распространён обычай, отправлять соломенное чучело Морены-Масленицы вниз по реке на лодке. Иначе же, лодка ставилась на колеса и в ней провожали чучело на тот свет. Вспомните героев русских сказок, которые нырнув в старый колодец попадали в другой мир. Сближение Велеса с лешим так же вполне закономерно. Леший был для славян, хозяином неструктурированного природного пространства, чуждого человеку. Лес отождествлялся с иным миром, где законы человеческого общества перестают действовать.

По представлению наших предков, Велесу подчинялось воинство волкодлаков – стаи волков-оборотней, живших в самых глухих чащах леса и по зову хозяина выходивших на «дикую охоту». Отсюда и представление о Велесе, как о Волчьем пастыре. Вместе с тем, русский народ ассоциировал Волчьего пастыря и с Егорием храбрым (Георгием Победоносцем), то есть с громовержцем Перуном, который также мог быть предводителем дикой охоты. Перун во время бури, среди раскатов грома, завывания ветра и сполохов молний выезжал на «дикую охоту», и волки были ему за место гончих. В этом противоречии мы можем увидеть смешение и переплетение двух традиций. В поверьях Ариев-кочевников, волк это важный тотемный зверь. Сами кочевники часто сравнивали себя с волками, ищущими добычу в степи. Словно стаи волков, нападали они на оседлых земледельцев, отводя им роль стада овец. Воинская доблесть и свирепость в бою была сродни волчьей силе и злости. Поэтому и громовержец, верховный бог Ариев осмысливался как предводитель волчьей стаи – Волчий пастырь. Славянские народы верили что Перун покровительствует волкам, при этом, воины княжеской дружины порой отождествляли себя с волками, считая Перуна своим покровителем. Закономерным было то, что с приходом христианства, повелителем волков стал считаться Егорий храбрый, перенявший функции громовержца. Некоторые учёные, связывают Егория храброго с солярными ( солнечными) божествами славян. Волк же, при такой интерпретации, является зверем, посвященным солнцу. Волк очищает лес от больных и старых животных, поэтому ему отводилась важная роль в обрядах очищения, связанных с культом солнца. Все же, северная традиция, наделяла властью над волками, именно, Велеса, считая его Волчьим пастырем. Не лишним будет вновь провести параллель между Велесом и скандинавским Одином. Как мы уже знаем , между этими богами было очень много общего, а у норвежцев Один был повелителем волков и предводителем «дикой охоты». Одину в жертву приносили волков, вешая их на деревьях, и посвящая такую жертву одноглазому богу. Громовержец-Тор, у скандинавов, не имел к волкам никакого отношения. У северных славян и народов финно-угорской группы, Велес считался повелителем волков и заступником от них. С приходом христианства его функции перешли к Николаю чудотворцу. На Николу зимнего крестьяне клали железо в печь, а так же втыкали нож в порог и молились Николаю-угоднику о защите от волков. Именно с Николиного дня, по народным повгрупп, волки начинают рыскать стаями по лесам, полям и лугам, осмеливаясь нападать, не только на одиноких путников, но и на целые обозы. С этого дня, и вплоть до Крещения, наступают волчьи праздники. Только после освящения крещенской воды, у волков пропадает их смелость. Именно в эти зимние мрачные дни, и приходит Волчий пастырь. Он может подойти к селению в виде седого старика, а может показаться огромным волком, предводителем стаи. Наши предки с большим опасением относились к этому мифологическому персонажу.

Нам всем хорошо известен серый волк из русских народных сказок. Часто он является проводником и помощником главного героя. Этот образ уходит корнями к пониманию Велеса как проводника души в загробный мир. Ведь в сказке Ивану царевичу необходимо попасть в тридесятое царство, то есть, на тот свет. Особенность сказочного серого волка, как проводника заключается в том, что он помогает главному герою, не только попасть в потусторонний мир, но и вернуться потом в обыденное пространство. Эта показательная особенность говорит о том, что серый волк живёт сразу в двух мирах, свободно переходя из одного в другой и, возвращаясь обратно.

Другие древние легенды говорят, что Велеса сопровождал огромный кот. Велесов вещий кот стал прообразом Кота Баюна из русских народных сказок. Кот Баюн и сам слагал сказки, обладал громким голосом «слышным за семь верст», мог своими песнями зачаровать до смерти незадачливого путника, а мог и излечить от хвори. А. С. Пушкин взял образ своего ученого кота из русских народных сказок, но у поэта, кот ходит по золотой цепи, а в древнейших мифологических сказаниях, он ходит по железному столбу вверх и вниз от мира верхнего к миру нижнему, являясь типичным медиатором, осуществляющим связь между мирами. Аналогом такого кота у скандинавов была белка Рататоск (грызозуб), гулявшая по мировому древу и разносившая сплетни от мира богов до подземного царства. Кот Баюн мастак рассказывать сказки и у кого не достаточно сил сопротивляться обаянию его голоса, кот может заговорить до смерти. Тот же, кто сможет пересилить Баюна, найдет спасение от всех болезней. В этом мифологическом сюжете можно увидеть отголосок испытания, которое кот устраивает герою, притязающему на обладание силой и властью. Обитал кот Баюн за тридевять земель в тридесятом царстве или в дремучем лесу «где птица не летает и зверь не ходит», то есть в ином, потустороннем мире. В одном из сказов о Василисе прекрасной, кот Баюн живет у бабы Яги и является её помощником.

Есть гипотеза, что котов на Руси стали называть Васьками в честь Святого Власия, в память о Велесе. Домашняя кошка была для славян символом дома и домашнего очага, хранителем богатства в доме. Однако, из-за двоякости, противоречивости характера, кошка являлась и проводником человеческой души в потусторонний мир, что опять отсылает нас к функциям Велеса. Считалось что кошка живет сразу в двух мирах, свободно переходя из Нави в Явь и обратно. Такие особенности сближали кошку и домового, живущего сразу в двух мирах и защищающего дом от разных напастей. Как мы видим, фольклорные персонажи, имеющие отношение к Велесу, прочно связаны с потусторонним миром и могут быть проводниками или экзаменаторами для главного героя «волшебной сказки».

Все герои низшей демонологии славян имеют хтоническую природу и связаны с миром мертвых. Велес же, осознаваемый славянами как господин потустороннего мира, и божество сугубо земное и подземное, имеет глубокое родство со всеми природными духами. Именно стихийные духи и сверхъестественные существа становились героями славянского и русского фольклора– сказок, песен, заговоров. Поэтому произведения народного творчества, созданные народом, содержат бесценную информацию о «Скотьем боге» и существах его окружавших. Проблема в том, что объём материала для исследования просто огромен и для его глубокой проработки понадобилось бы написать отдельную книгу. В этой работе мы ограничимся вышеприведенным кратким обзором. Хотелось бы еще раз подчеркнуть тот факт, что русское народное творчество испытало огромное влияние вторичной христианской мифологии и разгадать глубинный смысл сказки или легенды чрезвычайно сложно.

На этом мы и закончим наше знакомство с Велесом – «Скотьим богом», Пастырем мертвых. Главный вывод из приведенных выше материалов состоит в том, что культ почитания Велеса является весьма архаичным явлением и зародился в те времена когда основным источником пищи для человека служила охота. В дальнейшем с развитием религиозной мысли Велес стал одним из основных богов славянского пантеона и его почитание было распространено на всейтерритории древней Руси.

Перун—бог громовержец.

Древность культа Перуна.

Можно с уверенностью сказать, что Перун самый известный и популярный бог славянского пантеона. Большое количество научных трудов посвящены изучению истории развития культа Перуна у славян, и такое положение дел объясняется довольно просто. О Перуне сохранилось сравнительно много письменных упоминаний, как в древнерусской литературе, так и у иностранных авторов.

Мы можем использовать для реконструкции его образа, сведения почерпнутые из путевых заметок иностранных путешественников девятого десятого веков. Большой объем информации дает изучение средневекового русского фольклора. В общем, если есть информация, то с ней можно работать. Большинство ученых считает, что на момент прихода христианства на Русь, главным и особо почитаемым богом славян был, именно, бог-громовержец – Перун. При этом Перун не самый древний бог славянского пантеона, и господствующее место в нём, занял сравнительно недавно. Если провести аналогию с греческим Зевсом то Перун бог третьего поколения, устанавливающий порядок, и побеждающий богов предвечного хаоса. У всех народов индо-европейской семьи распространён миф о борьбе громовержца со змеем, олицетворяющим хаос что существовал до сотворения человека и упорядочения созданного мира. Перун не является создателем мира, он захватывает верховную власть, оттесняя более древних богов. В то же время громовержец остается одним из самых известных и популярных мифологических персонажей славянской мифологии. Почитание бога грома было распространено у всех европейских и многих ближневосточных народов, включая кочевые семитские народы приходящиеся предками нынешним Израильтянам. Культ громовержца зародился в среде кочевников-ариев и быстро стал популярным у всех завоеванных ими народов. Бог покровитель воинов и вождей стал известным и среди земледельцев, выразив в своем образе персонификацию природной производительной силы, оплодотворяющей землю и дарящей богатый урожай. Для того, чтобы проследить зарождение и дальнейшее развитие культа громовержца, нам придется вернуться во времена зарождения воинского сословия, в качестве отдельной касты и возвышение военной аристократии во главе с вождем, а затем князем. Почитание громовержца зародилось в среде кочевников-скотоводов и это наложило огромный отпечаток на мифы и обряды ему посвященные. Можно сказать что вокруг Громовержца сформировалось особое мифологическое пространство совершенно не похожее на мифологический мир земледельцев и охотников.

Победоносное продвижение Ариев по просторам Европы проторило дорогу новому богу и укоренило его культ среди покоренных земледельческих и охотничьих народов. До выдвижения бога грома на первый план, главным божеством Ариев был повелитель высокого неба, властелин мира, сотворивший всю вселенную и людей. Однако, бог высокого неба казался людям слишком далеким и абстрактным, к нему нельзя было обратится с простой повседневной просьбой. Эта отчужденность от людских дел, его и сгубила. Небесное божество постепенно утратило былую популярность и перешло в разряд богов, отошедших от дел и удалившихся от мира. В мифологии, уход верховного бога отразилось, как факт передачи им власти младшим, но при том, более деятельным богам, имевшим определённую, конкретную специализацию. Одним из сынов Высокого Неба, был бог-громовержец, отвечающий за гром и молнию, за буйные ветры и теплые весенние дожди. Поначалу он являлся одним из многих, равным среди равных, в сонме множества других ни менее, а порой и более важных и почитаемых богов. В результате разложения первобытно общинного строя и выделения воинского сословия в отдельный привилегированный класс, был дан толчок развитию культа громовержца, ставшего покровителем молодецкой удали, войны и военной аристократии. Племенные вожди, а затем и князья так же отдавали должное богу помогавшему в войне, но в связи с формированием протогосударственных образований, громовержец стал ещё и покровителем закона, поборником которого на земле являлся правитель. Таким образом, с изменением жизненного уклада древних ариев , на первый план в их пантеоне выдвинулась фигура громовержца, заслонившая собой и отца, бога высокого неба, и других богов. Расселение ариев по просторам евразийского континента, сопровождавшееся покорением земледельческих народов, дало импульс распространению арийской религии среди подчинившихся племен. В основном религия завоевателей перенималась знатью, но постепенно, заимствованные культы проникали и в массовое сознание простых людей, приобретая при этом черты совершенно отличные от исходных. Можно сказать что официальная и народная религия сильно разнились по своему виду и содержанию. Крестьянин верил в громовержца посылающего весенние дожди и первые грозы, бога соединяющегося в ежегодном таинстве священного брака с великой Богиней Матерью, и дарующего тем самым богатые урожаи и приплод скоту. Правитель и военная аристократия же, смотрели на громовержца как на отважного воина, желающего добычи, женщин и вина, дающего помощь сильным и отважным. Таким образом, практически все европейские культуры исповедовавшие политеизм получили в наследство от ариев бога-громовержца, который стал главой языческих пантеонов многих европейских народов. У греков был Зевс, у Римлян – Меркурий, у славян – Перун и только у скандинавских народов громовержец остался вторым по значимости после Одина. На момент христианизации скандинавских стран, культ громовержца так же начал завоевывать лидирующие позиции в Норвегии, вытеснив культы других богов на второй план. Археологические находки, относящиеся к IIX – IX веку указывают на такой процесс внутри общества норвежцев, шведов и датчан. Среди предметов культа, найденных археологами, преобладают сакральные артефакты посвященные, именно Тору, богу-громовержцу древних скандинавов. Таким образом мы можем уверенно говорить, что культ бога грома и молний был присущ всем европейским народам, имеющим общий арийский корень. Следовательно можно говорить о едином первоначальном культе, развивавшемся примерно одинаково у всех народов наследовавших традиции ариев. Исходя из этих фактов хотелось бы проследить генезис культа громовержца у европейских народов, а так же обратиться к индийской традиции и уже затем перейти к рассмотрению данных о поклонении Перуну у древних славян.

Пожалуй, древнейшие упоминания о культе громовержца мы можем найти в Индии, где письменные источники возникли гораздо раньше чем в Европе. Что интересно, в индийском эпосе богом грозы изначально был отнюдь не Индра. В ведах говорится о Парджанье боге грозовых туч и дождя. Данное имя буквально означает «дождевая туча», что указывает на глубокий архаизм этого божества, так как налицо отождествление его с природной стихией не обладающей четкой персонификацией. Личность Парджаньи в древних текстах как-бы расплывается, часто он представляется в облике той самой грозовой тучи, не выделяясь в отдельную мыслящую силу. О связи Парджаньи с дождями и грозами говорит тот факт, что он появляется в сопровождении грома и молнии, громко ревет как бык, властвует над дождями и орошает землю живительной влагой. Он мчится по небу в колеснице окруженный вихрями ураганных ветров Марутов и поражает молниями демонов-ракшасов, укрывающихся в стволах деревьев и расселинах скал. По своим природным функциям Парджанья близок к Индре и в более поздних текстах их имена иногда упоминаются вместе, а затем Индра полностью занимает место Парджаньи в индийском пантеоне. Как податель дождей Парджанья был тесно связан с плодородием и, сочетаясь священным браком с богиней земли, он проливает на неё свое оплодотворяющее семя (дождь), даруя тем самым богатый урожай на полях и большой приплод домашнего скота. В древнеиндийских текстах Парджанья, как и Индра, много раз сравнивается с быком или буйволом, символизирующими производительную мужскую силу. В «Атхарвоведе» говориться, что он отец, а земля мать, что еще раз подчеркивает архаичность его культа, в котором присутствует древнейшая мифологема : бог грома и дождя оплодотворяющий землю. В более поздней индийской мифологии Парджанья занимает весьма скромное место, вытесненный Индрой, который более понятен и близок к обыденной жизни человека. Основным стимулом для такого замещения стала тесная связь между Индрой и воинским сословием и его покровительство власти племенного вождя, а затем князя. Однако, именно Парджанья стал прообразом всех европейских богов-громовержцев. Например у балтских племен – латышей, литовцев и пруссов, бог грома носил имя Перкун и, пруссы «к нему взывали узнать о грозе, чтобы они имели дождь и хорошую погоду в нужное время, чтобы гром и молния не причиняли им вреда. И если случалась гроза и где бы в стране ни были те, которые поклонялись этому богу, они становились на колени и восклицали : " Бог Перкун , смилуйся над нами», пишет Симеон Грунау в «Прусской хронике». Многие ученые на основании созвучия имен делают вывод о том что культ Перуна попал к славянам от более культурных народов балтской семьи. Однако, такой вывод противоречит историческим данным, которые показывают отсталость балтской религии по сравнению с более развитой религией древних славян. Тесные контакты балтов и славян облегчались не только значительной языковой близостью, но и родственностью религиозных взглядов, объясняющимся индоевропейским происхождением и тех и других, а так же отчасти венедским влиянием. Но балтское язычество, в отличие от славянского носило более сумрачный характер, выражавшийся, например в поклонении змеям и муравьям и широком распространении колдовства, ворожбы и чародейства. Религия балтийских племен находилась на более низком уровне развития и общность в отношении поклонения богам грома сохранилась и у славян и у балтов со времени единого индо-европейского народа, ставшего родоначальником многих европейских племен. Например поздняя Киевская летопись передает, что литовский князь Минговг, правивший уже в XIII веке, даже после принятия христианства тайно поклонялся языческим богам, среди которых была такая экзотическая фигура, как Диверкис – бог зайца и змеи. Да и христианизация литовских земель происходила гораздо медленнее чем христианизации земель, населённых славянскими племенами. Это доказывает, что у славян была более развитая религиозная система, подготовившая почву для прихода христианства на Русь.

Другим громовержцем индо-европейской семьи был хеттский бог грома и молний Пирвас, чье имя так же созвучно с именем славянского Перуна. Собственно, большинство ученых высказывает мнение что именно это божество и стало прообразом славянского громовержца. Его культ, по словам специалистов, попал к славянам через посредство венедов, послуживших связующим звеном между хеттской цивилизацией и миром славянских племён. Вместе с тем, такая гипотеза противоречит общеизвестному факту – племена древних прото-славян, выделившись из общего индо-европейского этноса, как и другие народы Европы, уже имели представление о боге-громовержце. Надо отметить, что Пирвас древних хеттов, и Парджанья древних индийцев имели самое непосредственное отношение к горам и скалам («перуна» по хеттски – скала), это свойственно и другим богам грозы и молний древней Европы. Так, например, имя скандинавского громовержца Тор не перекликается с именами Парджаньи, Пирваса, Перуна, Перкунаса, но его мать гора носила имя Фьоргин (Fiorgyn), имеющее лингвистическое сходство с именами других громовержцев. Гиндин показал наличие схожего божества и у фракийцев, где есть имя Херос, Перкос и Эйперконис, которое ученый расшифровал как «громовержец на дубе». Можно, только, поражаться географической широте распространения похожих религиозных верований, даже, у памирских кафиров бог войны и грома носил имя Перун.

Считается, что боги грома древних ариев связанны с поклонением горам и деревьям. У всех Европейских народов громовержец ассоциируется с культом деревьев и в частности дуба. Можем отметить в связи с этим и славянские капища, устраивавшиеся в дубравах и кельтскую религию друидов, поклонявшихся дубу и омеле. У греков и римлян дуб ассоциировался с величайшим из богов, Зевсом или Юпитером, божеством неба, дождя и грома. Святилище в Дадоне, где поклонялись Зевсу, воплощённому в священном дубе, было, возможно, самым древним и наверняка самым знаменитым в Греции. Достойным жилищем для Зевса это место сделали грозы, которые разражаются в Дадоне чаще чем где либо в Европе. Бронзовые гонги вокруг святилища, издававшие на ветру характерный гудящий звук, были предназначены для подражания грому, чьи раскаты и громыхания часто слышались в ущельях суровых и бесплодных гор, замыкающих глубокую долину. В Аркадии ипостась Зевса как бога дуба и дождя явно проступала в магическом средстве, к которому прибегал жрец Зевса : он обмакивал ветку дуба в священный источник и окроплял всё вокруг, стараясь вызвать таким образом дождь. Греки регулярно молились перед дубом, Зевсу о ниспослании обильных ливней. Местом пребывания громовержца у греков были горы и Олимп считался его основной резиденцией, что так же говорит о его связи с горой и скалами. В древней Италии все дубы были посвящены Юпитеру, двойнику древнегреческого Зевса. Ему же, в дубовых рощах, молились о ниспослании дождя римские крестьяне. Почитание дуба как ипостаси громовержца было отмечено и у германских народов, главным священным деревом у них согласно Якобу Гримму был, именно, дуб, посвященный Донару или Тору. Священный дуб неподалеку от Гейсмара в Гессене , который Святой Бонифаций (апостол Германи) срубил в восьмом веке, считался среди язычников, посвящённым Юпитеру, или дубом Донара. Литовскому Перкунасу, как и Перуну были посвящены дубовые деревья и, когда христианские миссионеры вырубали священные дубовые рощи, литовцы открыто выражали свое негодование по этому поводу, опасаясь гнева громовержца, засухи и неурожая. Так что, по-видимому, бог грома и молний почитался предками славян за тысячи лет до образования Руси, и уже тогда носил имя Перун или схожее имя. Культ громовержца был унаследован славянами так же как и другими народами Европы в глубокой древности и не мог быть нововведением, относящимся к последним векам перед принятием славянами христианства. Для изучения культа громовержца на Руси, очень важно понимать архаичность обрядов и ритуалов поклонения Перуну, его исконную принадлежность к славянскому этносу и органическое сродство с русским народом.

С европейскими громовержцами Перуна сближает посвященный этому богу день недели. В древности считалось что что четверг это Перунов день. Именно с тех времен сохранилась присказка : " после дождичка в четверг", правда смысл её, после падения языческих традиций, поменялась на негативный, означая что-то несбыточно. У полабских славян четверг так и назывался – перюндан, то есть Перунов день. У восточных славян четверг имел особое сакральное значение. Как пятница была посвящена Мокоши, так четверг издавна был днем громовержца. На четверг страстной недели закликали мертвых, шестой четверг после Пасхи – Вознесение, седьмой – Семик, наполненный языческим смыслом и сопровождавшийся архаичными обрядами, восьмой «русалочий Великдень» .

Славянская этимология имени Перун восходит к глаголу " perty", что означает бить или ударять. К нему добавляется суффикс деятеля -unъ (бегун, прыгун). Таким образом имя громовержца будет иметь смысл – «бьющий, ударяющий, разящий». В славянских языках есть идентичные слова обозначающие молнию и гром – рус. Перун – «молния», украинское – перун, белорусское – пярун, польское – piorun , где эти слова употребляются для обозначения грома.

Внешность Перуна сходна с внешностью скандинавского Тора. По описанием идола в Упсале, мы видим, что Тор как и Перун был рыжебород. Тор воевал при помощи молота, а Перун орудовал топором. Вообще первым оружием всех громовержцев был каменный топор очень похожий на боевой молот. У индоарийского Индры, как видно из посвященных ему гимнов Ригведы, так же рыжие волосы и пользуется он сходным оружием – ваджрой, очень похожей на молот или топор. Так же оружием Перуна были стрелы, которые он метал во время грозы на землю. Считалось, что этими стрелами он порожает чертей, укрывающихся в стволах деревьев и под камнями. Находя древние каменные наконечники стрел или камни напоминающие их формой, русские крестьяне были уверены что это «Перуновы стрелы». Имея такой внушительный арсенал, бог– громовержец не был богом войны в полном смысле этого слова. У греков богом войны был Арес, а у римлян Марс. Скандинавский Тор, при всей его любви к молодецким забавам и поединкам, не являлся богом войны, эту роль у северян исполнял Один, сеятель раздоров и отец битв. Согласно скандинавской мифологии, Один специально провоцировал героев на битвы, чтобы пополнить свою армию павших бойцов – эйнхериев, составлявших его отборную дружину. Считалось, что павшие воины встанут в один строй с богами в час последней битвы Рагнарёк и будут сражаться против армий великанов и порождений тьмы, стремящихся разрушить мир людей и мир богов.

Культ Перуна у славянских народов.

Можно с уверенностью говорить о популярности культа Перуна у всех восточнославянских племен, центром притяжения для которых стал Киев. Перуну поклонялись славянские племена в Восточной и Юго-Восточной Европе, расселившиеся там в V-Vl веках. В Новгороде и, землях к нему прилежащих, популярность громовержца среди простого народа была ниже, но его культ был официально закреплен и из письменных документов мы знаем, что идол Перуна был поставлен в городе и было возведено ему капище. Предположительно, кумир Перуна был поставлен в урочище Перынь, рядом с Новгородом, где и находился целый сакральный комплекс, посвященный громовержцу. Вместе с тем, из древнерусских документов нам известно, что это событие произошло только в 980 году в ходе языческой реформы Князя Владимира, когда он повелел своему дяде Добрыне поставить идол Перуна в Новгороде : «В год 6488 (980) .... Владимир посадил Добрыню, своего дядю в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумир над рекою Волховом, и приносили ему жертвы Новгородцы как богу». До этого момента, специального места поклонения Перуну в Новгороде не было. А на месте капища Перынь, находился ритуальный комплекс состоящий из трёх святилищ, посвященных, по мнению Б. А. Рыбакова, трем славянским божествам : Ящеру – хозяину вод, рыбы и водных путей, Ладе и Леле – богиням плодородия. Интересная, но неподтвержденная гипотеза. Факт достаточно позднего выдвижения Перуна на первый план в Новгороде, при этом, налицо. Есть сведения, что дядя Владимира, Добрыня, огнем и мечом навязывал новгородцам веру в главенство Перуна в пантеоне богов. На месте старого капища, было воздвигнуто святилище, посвященное громовержцу и названное в его честь. Существование данного капища было подтверждено археологическими раскопками. Святилище было устроено в виде круглой площадки, в центре которой возвышался идол Перуна, а по периметру горело восемь костров. Память об этом сохранилась в народной среде вплоть до семнадцатого века. Адам Алеарий, посетивший Россию в 1654 году, пишет : «Новгородцы когда были еще язычниками, имели идола, называвшегося Перуном, то есть богом огня, ибо русские огонь называют «перун». И на том месте где стоял этот их идол, построен монастырь, названный Перунским монастырём. Божество это имело вид человека с кремнем в руке, похожим на громовую стрелу или луч. В знак поклонения этому божеству содержали неугасимый ни днём ни ночью огонь, раскладываемый из дубового леса. И если служитель допускал огонь потухнуть, то наказывался смертью».

В Киеве, капище Перуна функционировало уже долгое время до языческой реформы 980 года. В летописном своде имя громовержца возглавляет пантеон богов князя Владимира и этот факт говорит о главенстве Перуна среди других славянских богов на момент крещения Руси. Еще в четвертом веке Прокопий Кесарийский писал о славянах и антах, что «они считают что один только бог, творец молний, является владыкой над всем и ему приносят в жертву быков, и совершают другие обряды». Не известно правда имелось ли в виду поклонение именно Перуну, но предположить это по косвенным признакам вполне возможно. Более поздними, по времени создания, источниками полезными для наших изысканий, становятся русские летописи. Первые упоминания языческих богов в летописях мы находим в договорах русских князей с ромеями (византийскими греками). Речь идёт о двух богах Перуне и Волосе. Под 945 годом помещен договор князя Игоря, сына Рюрика, где нарушившим клятву с обоих сторон грозит проклятие «от бога и от Перуна». После того как послы киевского князя приводили к клятве византийского царя, приехали к Игорю греческие послы привести к клятве его и его мужей. В присутствии ромейских послов Игорь «приде на холм, где стояше Перунъ, и покладоша оружье своё и щиты и золото, и ходи Игорь роте и люди его, елико поганых (язычников) Руси…». Вместе с тем, мы знаем что на момент подписания этого договора многие из людей Игоря уже были крещены по греческому уставу и клятву они приносили в церкви – «а хрестеяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи, яже есть над Ручаем …». Заметно что уже к этому моменту христианство было достаточно популярно и святой Илья начал постепенно перенимать функции Перуна. Этот процесс замещения языческого бога христианским святым шел постепенно и завершился лишь к XII веку. После принятия христианства, святой Илья в сознании русского человека стал повелителем грома и молний, и многие праздники посвященные Перуну стали ассоциироваться с христианским святым, в то же время, их религиозное наполнение оставалось по своей сути языческим ещё долгое время после принятия новой веры.

Под 971 годом помещен договор князя Святослава и его воеводы Свенельда с византийским императором Иоаном Цимисхием, заключенный в Доростоле. От своего имени «да со мною больре и Русь вся». Святослав клянётся, а нарушивших клятву да постигнет кара «от бога въ его же веруемъ в Перуна и въ Волоса, скотья бога, да будемъ золоти, яко золото, и своимъ орружьемъ да исечени будемъ». Из этих сообщений мы узнаем, что культ Перуна на Руси был главенствующим уже к началу X века и имел официальный статус. Теперь хотелось бы немного подробнее остановиться на языческой реформе князя Владимира 980 года. Именно, в ходе этой реформы был создан официальный, можно сказать государственный пантеон богов древней Руси. В «Повести временных лет» под 980 годом говорится : «И нача княжити Володимеръ въ Кыеве единъ, и постави кумиры на хълме, въне двора теремьнага : Перуна древняна, а главу его сьребряну, а усъ злать, и Хърса и Дажьбога и Стрибога и Сьмарьгла и Мокошь. И жьряху им наричующе я богы… на томь хълме ныне цьркы святаго Василия есть якоже последи съкажемъ. Мы же на предьнее възратимсся". Мы видим что идол Перуна занимал в пантеоне князя Владимира центральное место, являясь главным среди других богов, чьи идолы были поставлены вокруг и, судя по всему, имели меньший размер. Среди ученых бытуют различные мнения по поводу возможных причин такой реформы, но нам в данный момент важно, что идол Перуна присутствовал во Владимировом пантеоне и кроме того, был в нем основной фигурой. Следовательно, громовержец, после 980 года, стал официальным главой русского Олимпа, покровителем князя и княжеской дружины, а язычество древних славян вышло на новый, более высокий уровень своего развития, став государственной религией Киевской Руси. Многие ученые считают что такая легитимация верховной власти Перуна была первым шагом к монотеизму, основанному на древнеславянском язычестве, но крещение Руси в 988 году положило конец всем усилиям производившимся в этом направлении. Хотя перспективы сохранения язычества в качестве государственной религии на тот момент были вполне реальны. Именно такой путь предпочла Литва, где язычество существовало в качестве основной религии вплоть до XIV века . Еще князья Гедемин и Ольгерд были язычниками, и только Ягайло в самом конце XIV века принял христианство. В вопросе христианизации Руси, основную роль сыграла политика . Для повышения статуса русского государства, князь Владимир женился на византийской принцессе Анне и стал продолжателем династии императоров Восточной Римской империи на русской земле. Условием династического брака было крещение князя и всех его подданных, на что Владимир безоговорочно согласился и Киевская Русь приняла христианство. Языческий пантеон богов, утвержденный на государственном уровне просуществовал совсем недолго, всего восемь лет. Когда же Русь стала христианской державой, приняв веру по Византийскому (греческому) образцу время языческих богов кануло прошло – наступила эпоха единобожия и нетерпимости по отношению к древним религиозным верованиям во всех их многочисленных проявлениях. Время Перуна закончилось : «В год 6497 (989). Крестился Владимир и вся земля Русская. И поставили в Киеве митрополита, а в Новгороде архиепископа … И пришел в Новгород архиепископ Аким Корсунянин, и разрушил капища, идол Перуна посек и велел тащить его к Волхову. Обвязали его верёвками, и поволокли по грязи, избивая палками. И заповедал его нигде не принимать». (Новгородская летопись адаптированный вариант). В Киеве идол Перуна ждала похожая судьба : «Перуна же повеле привязати к коневи хвосту и влещи з горы по Биричеву на Ручаи, двенадесяти мужъ пристави бити жезлиемъ … Влекому же ему по Ручаеви къ Днепру, плакахутца его невернрнии людие, еще бо бяху не принчли святого крещенья. И привлекше, вринуша в Днепрь. И пристави Володимерь, рекъ : " аще где пристанетъ, то отреваите от берега, дондеже проидетпороги, проити охабися его». Они же повеленое створиша . И яко пустиша, проиде сквозе порогы, изверже в Татръ на ринь; и оттоле прослыся Перуня рень, яко до сего дни словеть».

Летописные свидетельства о «проводах Перуна» на тот свет, ряд исследователей уверенно толкуют как отражение языческого обрядового действа. Идол громовержца не уничтожают, а низвергнув хоронят, отправив плыть вниз по реке, оплакивая при этом его уход. В 1937 году А. Краппе предположил, что летописное предание отражает ежегодный обряд купания Перуна в Днепре. Похожий ритуал засвидетельствован в религиозной практике многих народов мира. Этнографы до наших дней сталкиваются с многочисленными пережитками обрядов при которых предмет наделённый сакральной силой, омывают или купают в воде с целью вызвать дождь во время засухи. Такие действия весьма архаичны и уходят своими корнями к приемам симпатической магии, засвидетельствованным у народов стоящих на самом низком уровне развития. А. М . Васильев считал что : «Сопоставление летописных сведений с большой группой обрядов, бытовавших, а частью сохраняющихся доныне, у восточнославянских народов (с привлечением западноевропейского материала) – проводы – «похороны» Масленицы, Ярилы, Костромы (Коструба) и др. – позволяет заключить, что Владимир и его приближенные в Новгороде действовали не произвольно, что ниспровержение идолов Перуна здесь было проведено в соответствии с семантикой языческих «проводных» ритуалов, языческой «проводной» обрядности, целью которых являлось изгнание – выпроваживание» даже «похороны» кумиров бывшего верховного государственного божества, а следовательно и самого этого бога». С другой стороны Л. С. Клейн в книге «Воскрешение Перуна» высказывает другую точку зрения по этому поводу. Ученый считал, что «летописец не понял сути устного рассказа своих информаторов и принял описание ежегодного (или более редкого, но всё же периодического) ритуала «проводов Перуна» за уникальный эпизод ликвидации языческих кумиров при крещении Руси». Как бы то ни было, оба автора сходятся в одном – свержение языческих идолов в Киеве и Новгороде сопровождалось религиозным обрядом «похорон или проводов Перуна». Действительно, с уничтожением идола громовержца, его история не закончилась, языческие ритуалы и представления, связанные с культом Перуна продолжали жить в народной среде ещё долгое время.

В летописных вставках более позднего времени встречаются мифологизированные истории связанные с низвержением идола Перуна. Таковым является «рассказ о неком пидьблянине» : «Рано утром пришёл пидьблянин на реку, собираясь везти в город горшки. В этот момент к берегу подплыл идол Перуна, и пидьблянин оттолкнул его шестом, говоря : «Ты, Перушице до сыта пил и ел, а теперь же плыви прочь», и уплыло со свету нечестивое. В этой легенде показателен тот факт, что пидьблянин разговаривает с идолом Перуна как с живым существом, которое может пить и есть. Позже подобным образом русские обращались к чучелу масленицы – «блинов объелась, обожралась» или «блинов напекла, сама все пожрала, а нам редькин хвост дала на пост, весело гуляла, песни играла, протянула до поста, гори сатана». В обрядах связанных с праздником масленицы её чучело сжигается, идол же Перуна отправляют плыть вниз по реке. Оба действия воспроизводят похоронный обряд, в одном случае погребение осуществляется через сожжение, в другом, Перун отправляется в страну мертвых при помощи водной стихии. Действительно, сходство с этнографическими материалами собранными в XIX веке, просто поразительно. Это и топтание, разрывание, обрядового чучела или дерева, разнообразные насмешки, неприличные эротические присказки, сопровождавшие проводы (похороны) и одновременная скорбь и плачь по убиваемому, потопляемому или сжигаемому чучелу. В подтверждение можно привести свидетельство из Болгарии конца XVII века. «История во кратце о болгарском народе словенском» ( 1792 г.) . «Александр поиде на Перуна и войску его разби и Перуна уби … И сего Перуна болгары почитают : во время бездождия собираются юноши и девицы, избирают единого или от девиц или юношах и облачают его в мрежу аки в богряницу, и сплетут ему венец от бурьянов в образ краля Перуна и ходят по домам, играюще и спевающе часто поминающе беса того, и поливают водами и Перуна того и сами себе .... Ядят и пиют во славу Пеперуда ( Перуна ) того» . За Эвгемеровым подходом, которого придерживался автор, мы можем разглядеть древний архаичный обычай вызывания дождя, связанный с симпатической магией и, возможно, с утоплением. Как известно из этнографических материалов, обливание и утопление в языческих ритуалах действия часто эквивалентные и взаимозаменяемые. А если верить «Синопсису» (1674 год), народ кричал уплывающему идолу Перуна : « Выдыбай, наш господару-боже, выдыбай»! Что интересно, такой же призыв содержат более поздние песни, сопровождавшие ежегодные похороны Костромы. Русские крестьяне кричали во время праздника : «Выдыбай, боже», как и при проводах Перуна, что ещё раз подтверждает ритуальный характер свержения идола громовержца в Киеве и в Новгороде.

Наталья Велецкая, например, пишет, что подобные ритуализированные похоронные обряды восходят к протославянскому обычаю отправлять «посланников» в страну предков с различными просьбами, и вообще культом предков у славян. Идол Перуна, возможно, так отправлен в мир мёртвых для того, чтобы он и в дальнейшем смог оказывать помощь русскому народу. По словам Велецкой, ритуалы проводов на тот свет «посланников» имели непосредственное отношение к земледелию и были связаны с аграрным календарем, а Перун в народной среде т имел непосредственную связь с плодородием земли и богатым урожаем на полях. Как бы там ни было, славяне не забыли громовержца и вплоть до XII века продолжали поклоняться Перуну, совершая жертвоприношения быков и устраивая совместные обрядовые трапезы. В Новгороде долгое время сохранялся обычай ритуальных боев с использованием специальных палиц посвященных Перуну. Эти ристалища проходили с огромным размахом, и когда все концы города сходились для ритуального боя, начиналось священное действо обычно заканчивавшееся не только разбитыми носами, но несколькими убитыми среди горожан. Летописная история рассказывает о том, как свергнутый идол Перуна положил начало розни между концами города и ежегодным дракам с использованием обрядовых палиц : «вошел бес в (идол) Перуна и начал кричать : « О горе мне ! Достался немилостивым сим рукам» ! И скинули его в Волхов. Он же, проплывая под большим мостом, бросил палицу на мост и сказал : « На этом да поминают меня Новгородцы». Безумные дерутся ею и ныне, творя утеху бесам». На основании этой легенды, некоторые ученые делают вывод, что регулярные ритуальные бои, случавшиеся между жителями разных концов Новгорода, можно расценивать как тризну совершавшуюся по «умершему» Перуну (драки и состязания во время поминок по «заложным» покойникам совершались у русских до средины XIX века). Можно предположить, что летописное объяснение было придумано в тот момент когда истинный смысл ритуала был забыт. Скорее всего обрядовые бои проводились и до крещения Новгорода, так как подобные, весьма архаичные ритуалы зафиксированы и у других народов и имеют древнюю языческую историю. У балканских славян были широко распространены ритуальные сражения между процессиями или дружинами участников календарных обходов, представлявших два села или разные кварталы города. Примером таких боёв могут быть македонские и сербские «русальские игры» зимой в рождественские праздники и летом в течении недели, во время церковного праздника Троицы или на следующей за ней неделе. Игры бывали столь кровопролитны, что многие участники так и не возвращались домой, погибнув в свалках, и их хоронили прямо на месте ристалища. Возможно, и в Новгороде, ритуальные бои были изначально связаны с культом плодородия, а погибшие в боях являлись жертвой посвященной Перуну, которую приносила община для получения богатого урожая в следующем году.

С принятием христианства ритуал не исчез и регулярно повторялся не смотря на резкое осуждение со стороны клириков христианской церкви, что говорит о его прочной укоренённости в народной среде и давние дохристианские корни. Еще в начале XVI века Сигизмунд Герберштейн, побывавший в России, писал в своих «Записках о Московии» : « … в определенные дни в году раздается Перунов глас, заслышав который горожане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками и кулаками, отчего возникает столь сильное смятение, что начальникам стоит больших усилий усмирить его». Палицы использовавшиеся во время уличных боев, были сожжены, лишь, в 1652 году митрополитом Никоном, который прекратил таким образом «бесовское то тризнище» . Слово «тризнище», в этой фразе, можно осмысливать не как поминки, а как языческий ритуал вообще, хотя возможно, что обряд имел отношение к культу предков, как неотъемлемой части культа плодородия, не являясь при этом поминками Перуна.

Так же интересным для исследователя является «Сказание о Словене и Русе и городе Словенске» . В этой позднелетописной легенде XVII века о заселении окрестностей Новгорода племенами словен, Перун превращается в демона, поверженного в момент крещения Руси. « Больший же сын оного князя Словена Волхв бесоугодник и чародей илют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищрениями мечты творя многи, и преобразуясь в образлютаго зверя коркодила, и залегаше в той реце Волхове путь водный, и не поклоняющих же ся ему овых пожираше, овых же испроверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда неаегласи, сущим богом окаяннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, русским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовкаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше. И баснословят о сем волхве невегласи, глаголюще, в боги сел окаяннаго претворяюще. Наше же христианское истинное слово с неложным испытанием многоиспытне извести о сем окаяннем. Чародеи и Волхове, яко зле разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтаньми бесовскими окаянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на берег противу волховнаго его градка, иде же ныне зовется Перыня. И со многим плачем тут от неверных погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко же обычай есть поганым. И по трех убо днех окаянного того тризнища проседесе земля и пожре мерзкое тело коркодилово, и могила его просыпася с ним купно во дно адово, иже и доныне, яко ж поведают, знак ямы той не наполнился». В этой апокрифической истории явно направленной против языческих верований, мы видим как народная фантазия, под действием христианской традиции, поменяла Перуна с его извечным врагом Змеем-коркодилом местами, сделав самого лютым демоном. Перун в языческой традиции считался победителем змея – он как и другие громовержцы сражался со змееподобным противником или драконом и в конце концов одерживал победу над ним. Просто поразительно, какими мифологическими подробностями обросла история свержения идола Перуна в Новгороде, да и всё сказание в целом, можно отнести скорее к разряду мифологии. Автор использовал для большего эффекта христианские символы, например, Христос через три дня воскресает и восходит на небо, а могила Перуна вместе с его телом проваливается, через то же время, на самое дно ада. «Удавлен от бесов», очень примечательная фраза, которая говорит о том, что Перуна погубил не христианский бог, а некие «бесы», то есть персонажи языческой мифологии. Надо отметить тот факт, что в XVII веке эта история имела большую популярность, так как до наших дней сохранилось более ста списков с различными вариантами названий .

В девятнадцатом веке П. Якушкин записал на Новгородчине легенду, согласно которой «зверь-змияка Перун» жил в Перыни, а ночами ходил в Ильмень спать с «Волховской коровницей». После крещения, Новый город схватил змияку Перюна , да и бросил в Волхов». Народная история является вторичной по отношению к легенде записанной христианским хронистом, но показывает что ещё в XIX веке была жива память о свержении Перуна и утверждении христианства в Новгороде.

Образ громовержца, как и образы других языческих богов претерпел сильное изменение под влиянием христианской традиции. Перун превратился в демона противного христианской вере, перейдя из разряда великих Богов в разряд фольклорных персонажей с плохой репутацией.

На Украине с низвержением идола Перуна связывают Днепровский остров Перун, на котором была змеиная пещера. Д. И. Яровицкий приводит ряд легенд увязывающих Перуна и Змея . « Когда-то, говорят, змей жил на небе и летал по всему миру; его все боялись, а некоторые даже кланялись ему. Как узнал про то бог, что ему поклоняются, взял и отнял у него крылья, он упал в Днепр и поплыл. Идолопоклонники бежали берегом и кричали : «Перуне, Перуне, приплыви к берегу». Он приплыл к острову, и открылась ему глубокая нора; он там и пропал. С того времени и прозвали остров Перуном». Скорее всего, все подобные легенды есть результат перенесения функций демонического противника Перуна на него самого, хотя есть сведения, что громовержцы индоевропейских народов иногда сами появлялись в облике змея. Например у древних греков существовал культ Зевса Ктесия, где громовержец был представлен в виде огромного змея. Так же известно, что Индра преследовал своего врага Ваджрангу, превратившись в змея, а этнографические данные передают легенды в которых Перун, а позднее Илья пророк разъезжает по небу в колеснице, запряженной огненными змеями или драконами.

В некоторых областях Сербии змей причисляется к категории «чистых сил», близких к богам и святым. Змеи представляются добрыми существами, которые вместе со святыми Ильей и Георгием (оба святых взяли на себя некоторые функции Перуна) побеждают злых демонов, нейтрализуя опасные последствия их вредоносных действий, рассеивают градовые тучи над полями или предотвращают засуху. В сербской песне «Змей-жених» герой управляет небесными явлениями, тучами в частности, и превращается то в змея, то в человека. В общем, есть над чем задуматься, а следовательно, проблема соотнесения Перуна и Змея существует и нуждается в разработке и исследовании. Однако, данная тема выходит за рамки нашего исследования.

3 Параллели между славянской и балтийской мифологии.

Как нам известно славянские народы жили бок о бок с балтскими племенами на протяжении многих веков. В следствии длительного общения, у двух народов, имеющих общий индоевропейский корень, выработались весьма похожие религиозные верования и мифологические сюжеты. Исходя из этого, вполне возможно обратиться к балтской мифологии для заполнения лакун, образовавшихся в мифологии славянской. Например, в мифе о «небесной свадьбе», Перкунас выступает в роли поборника закона и справедливости, карающего неверного супруга за измену. В данном мифе Солнце упоминается в женском роде, что говорит об архаичности верований легших в основу повествования и отсылает нас в глубокую древность – в те времена, когда у индоевропейцев солярный культ ассоциировался с женским началом. По дороге на свадьбу Перкунас подносит дубу золотой пояс, а сама свадьба происходит в медном саду на вершине белой горы, где цветут золотые розы и серебристый мак. В присутствии верховного бога Диеваса, Солнце и Месяц кидают друг другу золотое яблоко, что является аналогом обручения. Перкунас радостно отплясывает на празднике молодоженов. Однако, идиллия длится недолго. Уже на следующее утро, Месяц покидает свою красавицу жену и, увлекшись богиней утренней зари Аушрой, изменяет законной жене . Перкунас, узнав о случившейся измене, приходит в неистовство. Гневный громовержец разбивает дуб, а затем настигает изменника и разрубает его своим мечом надвое.

Балтский миф несёт объяснительную функцию, давая разгадку тайне убывания луны и противопоставления лунного начала, началу солнечному. Громовержец же, представлен как бог, обладающий карающим мечом правосудия. Перкунас, как и Перун был покровителем власти Князя и закона им установленного. На этом основании, роль законника, отведенная громовержцу в мифе, видится вполне обоснованной. Именно у балтов, сохранилось предание о вражде и поединке между Перкунасом и Велсом. По легенде Велс ворует у громовержца скот и оружие, а когда влюбленный в богиню радуги Вайне, Перкунас собирается жениться на ней, то Велс похищает невесту. Перкунас в гневенизвергает Вайне с небес, и она превращается в богиню земли Жемину, становясь супругой Велса. Самому Велсу, тоже приходится не сладко, Перкунас с тех пор везде преследует похитителя, поражая его своими молниями. Спасаясь, тот прячется под камни и деревья, превращается в черную кошку, собаку, свинью, козла и человека, но гнев громовержца везде настигает Велса, не давая тому ни минуты покоя. Перкунас гонится за противником по небу на огненной или каменной колеснице, запряженной четверкой коней, потрясая огромным топором (молотом). Кульминацией противостояния двух богов, становится гроза, разражающаяся живительными потоками летнего ливня. В славянской мифологии присутствовал мотив вражды между Велесом и Перуном, но подобной легенды в полном объёме не сохранилось.

У пруссов (одно из балтских племен) Перкунас связан с подъёмом сил плодородия, мужеством, успехом, громом и молниями, однако, является при этом помощником и исполнителем воли верховного бога Диевса, но превосходит его по актуальности для человека и конкретности мифологических функций. В прусских мифах упоминаются сыновья Перкунаса, что может быть связано с его сезонными ипостасями. По поверьям литовцев, «Перкунасов четверо : восточный, западный, южный и северный», причём нередко они называются братьями. Часто Перкунасов просто много, что может быть соотнесено с древне-русской формулой : «Перунъ есть многъ». Судя по описаниям ритуалов посвященных Перкунасу, громовержец занимал первенствующее место среди богов почитаемых балтскими племенами в культовом плане и наделялся универсальными функциями, прежде всего, носителя плодородия, управляющего погодными процессами, что подтверждают многочисленные, детально разработанные, обряды вызывания дождя, как у балтов, так и у славян.

Почитаемым богом был Перун и у западных славян, живших между племенами балтских народов. В Старигарде, по свидетельству саксонского составителя хроник Видукинда Корвейского, неподалеку от города, в священной дубраве, находилось капище, огороженное искусно сделанною оградою. В этом святилище постоянно находился жрец, оберегавший неугасимый огонь, зажженный в честь бога Проне, которого можно соотнести с Перуном, почитавшимся у южных и восточных славян. Названия населенных пунктов, находящихся на землях некогда заселенных балтийскими славянами – Прон и Пронсторф, в средневековых грамотах именуются Перон и Пероне соответственно, что говорит о давней истории почитания Перуна на берегах Балтики. Конрад Ботто в «Саксонской Хронике» пишет, что в святилище Проне хранились знамена, украшенные колокольцами, а сам кумир перед которым проводился «божий суд», имел большие уши. Здесь мы сталкиваемся с неточностью перевода, имелись в виду большие усы, которые были непременным атрибутом идола громовержца. Такими же огромными «ушами», наделили средневековые хронисты и Киевский идол Перуна.

4 Христианская церковь и культ Перуна.

Крещение Руси в IX веке ознаменовало собой начало новой эры в развитии молодого Русского государства и положило конец эпохе поклонения языческим богам. Христианский бог не терпел соперников и, его новообращенные последователи, сокрушали старые святыни с неимоверным энтузиазмом и усердием. Бунтующие радетели за дедовскую веру были беспощадно уничтожены, капища сожжены – казалось сама память о языческих богах канула в лету. Однако и христианский бог не мог оставаться единственным существом в мифологической вселенной христианства. Почитание множества святых, наделенных строго определенными функциями, сделало христианство, по сути, такой же политеистической религией как и язычество. Какие бы формулы и словесные спекуляции не использовали богословы для обоснования поклонения святым угодникам, факт остается фактом – языческие боги, сменив свои имена на имена христианских святых, стали неотъемлемой частью новой религии. Так произошло с Перуном. В народной среде, между христианами, толком не знавшими святого писания, громовержец стал ассоциироваться с Ильей пророком, одним из самых почитаемых на Руси святых. Чтобы понять почему именно к нему перешли функции громовержца, нам необходимо коснуться биографии Ильи пророка. Он жил и проповедовал в древнем Израиле за девять веков до рождения Христа. Проповедь Ильи звучала во времена царствования Израильского правителя Ахава, легко поддавшегося влиянию жены финикиянки, решившей учредить в Израиле культы финикийских богов Ваала и Астарты. Предание гласит, что истинные ревнители благочестия были изгнаны из страны, и при дворе Ахава был учреждён штат жрецов Ваала. Илья яростно выступил за чистоту библейской веры, обрушившись с гневными обличеньями на поклонников иноземных богов. Илья вызвал языческих жрецов на поединок, с целью выяснить чей бог сильнее. Бог внял молитвам Илии и свел огонь с неба, воспламенив жертвенную вязанку хвороста, а жрецам Ваала не удалось зажечь свой хворост. Илия, тут же, собственноручно казнил, проигравших в язычников. Нам важен в этой истории момент схождения небесного огня на землю. В данном случае, легко получается провести аналогию между действиями Перуна, поджигающего ударом молнии деревья и действиями библейского пророка, зажигающего хворост при помощи небесного огня. Среди деяний Илии известны чудеса удержания бездождия и разделения вод Иордана милостью (плащом из овчины), поэтому крестьяне считали пророка повелителем дождя и водной стихии вообще. Вторым фактором, сближающим Перуна и Илию, можно считать восхождение Илии живым на небо, вера в которое характерна, как для иудаизма так и для христианства : «вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих (с учеником Елисеем), и понесся Илия в вихре на небо». (4Цар. 2:11). Легко представить себе новообращенного крестьянина, которому священник читает этот отрывок из «Царств». Мозг вчерашнего язычника, неминуемо проводит параллель между христианским святым и Перуном, который так же разъезжает по небу в огненной колеснице и проявляет свой необузданный характер в грозовом вихре. Библейское повествование об огненном вознесении Илии породило представление, что он не умер и должен вернуться перед вторым пришествием Христа, а пока же пребывает на другом небе, отличном от того которым правит Бог. Отделение одного неба от другого, или вера в несколько небес, была свойственна простому народу, очень долго сохранявшему пережитки древних верований. Русские люди, руководствуясь полуязыческими представлениями, сознательно отделяли вотчину Илии пророка от неба подвластного Богу.

Иконографическое изображения Илии пророка наводят нас на некоторые размышления. В течении нескольких столетий, иконописцы предпочитали изображать, именно, «Огненное восхождение Илии на небо». Иконы данного цикла показывают пророка суровым и грозным, таким же он предстает и на лубочных картинках, имевших широкое хождение среди простого народа. Эпитеты которые давал Илье народ, указывают на связь ветхозаветного пророка с грозой и дождями. «Сердитый», «страшный», «огненный», «могучий», «тученосный», «громовой» – вот только некоторые прозвища пророка Ильи, бытовавшие среди русских крестьян. Наделяя Илью грозными прозвищами, народ вместе с тем, надеялся на его защиту и покровительство. Совершая необходимые обряды и соблюдая определенные запреты, люди надеялись на то, что Илия не обделит их своей милостью, и не оставит в беде.

Если государственная религия изображала Перуна покровителем Князя, воином защищающим закон, то народные верования прочно ассоциировали образ громовержца, а в дальнейшем Илии пророка, с плодородием земли, дождями дающими богатые всходы и сулящими обильный урожай. Благодаря особой популярности святого Илии среди простого народа, сохранились фольклорные сказания, народные песни, апокрифические легенды , ему посвящённые. Анализируя такие памятники народного творчества, мы можем почерпнуть немало полезной информации об языческой предистории культа святого Илии. Связь с громом и молниями предопределила его роль в мифопоэтических текстах и народных представлениях, как змееборца, унаследованную от своего языческого предшественника. Так по народным поверьям огненные или каменные стрелы Илии направлены против змеев и нечистой силы. Московские крестьяне считали, что поражённая ударом молнии нечисть проваливается сквозь землю и может выбраться обратно, на свет божий, только через семь лет. Чтобы скрыться от преследований святого Илии, нечисть прячется под деревьями, в камнях, оборачивается змеями и рыбами в реках и озёрах. Люди верили, что в Ильин день, нечисти в воде становится особенно много, поэтому сохранился запрет на купание в этот день. В народе долга держался запрет громко кричать и петь в Ильин день. По мнению крестьян, нечисть, привлечения криком, может проникнуть через рот и овладеть человеком. Нельзя было креститься после удара грома, так как черт мог спрятаться под крёстным знамением, а как известно молния в крест не ударит. Вместе с тем существовало поверье, что Илия пророк, преследуя нечистую силу, может убить невиновного человека. Отсюда, народное представление, что убитые молнией непременно попадают в рай. Нечистая сила могла превратиться в кошку или собаку, поэтому во время грозы, крестьяне не пускали животных в дом, закрывая двери и завешивая окна.

Сербские песни наделяли Илью-пророка молнией и громом – при разделе мира ему достались «мунье и стрийеле» (молния и стрелы), почему сербы и называли его громовником; народ верил, что Илья запирает облака и посылает за людские грехи засуху на землю. Те же верования связывали с Ильей-пророком и другие народы . Осетины, даже, приносили ему жертвы, что говорит о явном языческом корне культа святого Ильи. Об убитом молнией в Осетии говорили : «Илья взял его к себе» и чествовали труп убитого. В некоторых местностях России, Илью представляли в мантии огненного цвета, в красной шапке на голове и с мечем, на острие которого горит пламя. В данном случае мечь являлся не воинским оружием, а атрибутом правосудия и справедливой кары за грехи.

В духовных стихах и легендах, Илья Пророк провозглашается установителем святого Божьего закона на земле. Не случайно, об Илье говорили : «Илья – это гнев Божий», «Илья пророк вершит суд Божий, несёт гнев Божий». Как и языческий громовержец Перун, Илья пророк, был связан в народных представлениях, именно, с правосудием. Ведь и до принятия христианства, война не была основным занятием Перуна. Этот факт и подтверждается средневековым фольклором, где Илья– пророк всегда показан проводником воли Божьей и судьей над людскими грехами, но не воином. С нечистой силой и чертями, он борется, наказуя их за греховность. В старообрядческих духовных стихах, сохранивших особенно архаичные пережитки языческой веры, святой Илья – это прежде всего суровый судья призванный нести кару божью для грешников :

У нас было на сырой земле —

Предварительно такие чудеса :

Растворились седьмые небеса,

Сократились золотые колеса,

Золотая, ещё огненные.

Уж на той колеснице огненной

Над пророками пророк, сударь, гремит,

Наш батюшка прокатывает,

Утверждает он святой Божий закон.

Под ним белый, храброй конь;

Хорошо его конь убран,

Золотыми подковами подкован.

Уж и этот конь не прост :

У добра коня жемчужный хвост,

А гривушка позолоченная,

Крупным жемчугом унизанная;

В очах его камень-маргарит,

Из усть его огонь-пламень горит.

Илье приписывали роль «хозяина дождя» и «хозяина над всей водой». В народе считалось что Илья-пророк ездит по небу за водой, и если пошел дождь, считалось, что это расплескалась вода из полной бочки, а если дождя нет, а только гремит гром, значит он возвращается с пустой бочкой. В XIX веке на Смоленщине считали, что Илья-пророк развозит по небу воду для святых и, если расплескалось немного, так на земле идёт дождь. А зимой, когда не бывает дождя с грозой, святые сидят без воды. Владимирская легенда повествует о крестьянине, решившем узнать, от чего идёт дождь. Для этого он залез на небо и увидел : «Илья-пророк разъезжает на своей колеснице, и от её движения происходит сильный гром, а из под копыт огненных коней вылетают искры, превращаясь в молнии. Небо в древности считалось медным и, колесница святого, катящаяся по нему, создавала сильный шум, а копыта коней, ударяя по металлу, высекали целые снопы искр. Дождь же на земле шёл, когда Илья подъезжал к огромному чану с водой, черпал из него ковшом и лил воду на землю.

В народной среде Илья-пророк считался, прежде всего, покровителем плодородия земли и, большинство крестьянских молитв, возносились к нему с просьбой о богатом урожае. Весьма показательными в этом отношении являются, по сути, языческие обряды, которыми сопровождалось празднование дня Ильи-пророка во всех уголках нашей страны. Основным моментом праздника были Ильинские братчины, смысл которых состоял, в заклании жертвенного быка и совместной ритуальной трапезе. Эта традиция уходит корнями к обрядам поклонения Перуну и связана с культом плодородия. Принося общую жертву, земледельцы надеялись получить богатый урожай в следующем году, повысить плодовитость домашних животных и, в первую очередь, крупного рогатого скота, являвшегося основой крестьянского благосостояния. Бык как жертвенное животное был известен как у южных славян, например, у сербов, так и на Севере, в Нижегородской, Пензенской и Орловской губерниях. В Ильин день собирали мужскую скотоводческую братчину, закалывали быка, выращенного всей общиной, съедали его сообща, а затем раздавали мясо и сохраняли кости, приносившие, по народному поверью, удачу в течении всего года. Крестьяне пологнали что заклание жертвенного быка «красного цвета» во славу Ильи-пророка, обеспечит ясную погоду во время жатвы и сенокоса.

Другой святой православной церкви взял на себя воинскую функцию Перуна-громовержца. Этим святым стал Георгий Победоносец или Егорий Храбрый на русский лад. Всем известно его иконографическое изображение – верхом на коне, поражающий змея копьём. Такой облик не характерен для христианского святого и корнями уходит в глубину веков, отсылая ко времени расселения индоевропейцев. Сюжет борьбы громовержца со змеем, как мы уже говорили, обыгрывается во всех мифологических системах европейских народов. Именно этот миф является одним из самых популярным с древнейших времён и до наших дней. Он стал архитипичным выражением идеи борьбы добра со злом, где добро неприменно побеждает. Пережив языческую веру на много столетий, он вошёл в христианскую мифологию, став ее неотъемлемой частью. Иконографические изображения святого очень похожи на языческие фрески, ставшие прототипами для христианских икон. На Руси, культ святого Георги начал набирать популярность сразу же после принятия христианства. Пришел он на Русь прямиком из Византии, хотя получил большую известность и в западной Европе, где его изображения часто можно встретить на гербах. В отечественной иконографии, картина святого борющегося со змеем встречается начиная с XII века. При Иване III, в 1464 году скульптурный образ святого Георгия был помещён над въездными воротами главной башни Московского кремля. Об этом событии сообщает Ермолинская летопись, составленная по заказу купца и подрядчика Василия Ермолина, усилиями которого и была установлена скульптура.

Интересно, что к воинственному, ветхозаветному пророку Илие, собственноручно казнившему, проигравших пророков Ваала, перешли от Перуна функции судьи и подателя плодородия, а к христианскому святому– мученику Георгию, функция воинская. Понятно, что Георгий, на момент принятия христианства, служил в Римской армии и был воином, но умер то он мученической смертью и без оружия в руках. Само имя святого, Георгий, переводимое как земледелец, казалось бы не совместимо с войной (напомним что биография святого носит легендарный характер, а имя персонажа легенды, обычно, наделяют особым мифологическим смыслом). В первоначальной версии жития святого : «Чудо Георгия о змие», ничего не говорится об убийстве дракона или змея. Святой Георгий при помощи божьего слова лишь усмиряет змия, оставляя его в живых. Следовательно, получается интересная ситуация, когда святой не прославившийся ратными подвигами и даже не убивший, а уговоривший дракона, вдруг становится покровителем воинов. Видимо произошла путаница, в результате которой, новообращённые язычники переосмыслили и дополнили образ христианского святого так, что он стал похож на главного героя их излюбленного мифа о борьбе громовержца со змеем. Таким образом, христианин, принявший мученичесую смерть за веру, стал больше похож на могучего Перуна, убивающего дракона.

Это только одна из граней образа святого Георгия, так как он вобрал в себя не только качества и атрибуты присущие громовержцу, но и стал воплощением народных представлений о солнечном боге, покровителе плодородия. Между тем, разговор о солярной природе Георгия Победоносца у нас ещё впереди и мы к нему вернёмся.

Культ Богини Матери у восточных славян.

Поклонение великой Богине несет в себе отпечаток глубокой древности. Вещественными свидетельствами почитания Богини Матери, являются статуэтки палеолитических венер, которые археологи находят на огромных пространствах, от северных районов России и Урала и до Средиземного моря. Множество статуэток найдено в странах плодородного полумесяца (ближний восток). Большинство фигурок относится учеными ко времени верхнего палеолита, хотя попадаются и более древние экземпляры. Фигурки выполнены из камня или из бивня мамонта и представляют собой схематическое изображение женского тела с гипертрофированными органами деторождения. Женская фигура наделена огромными грудями, очень широкими бедрами, при этом лицо и руки едва намечены. Ученые предполагают, что фигурки Богини матери символически выражают идею плодородия и деторождения. Богиня является всеобщей матерью для людей и животных, а так же, из ее лона произрастают все культурные растения. В более поздние времена, статуэтки Великой богини изготавливались более натуралистично, часто, изображая её в момент родов или с ребенком на руках. В развитых религиях, например в христианстве, этот образ превратился в статуи или иконы Богоматери с младенцем-Иисусом на руках. В традиционных обществах Богиня Мать отождествляется с землей, с её творческой воспроизводящей силой. Пещеры соотносят с лоном Богини, а так же прослеживается её тесная связь с водной стихией и миром мертвых. Все камни и металлы вызревают в утробе земли. Отсюда и благоговейное отношение к женскому началу, отраженное в изысканиях средневековых алхимиков. Изначально, древние люди, ассоциировали Великую Богиню с солнцем и её культ носил солярный характер. Только с появлением агрессивных мужских божеств, вытеснивших Великую богиню, она из небесного божества стала земным, а иногда и подземным, божеством. В некоторых культурах Великая Богиня отождествлялась с луной. В религиях ближнего востока и Греции мы можем увидеть лунных богинь, хотя в древнейших пластах истории, лунные боги, чаще, были мужского пола, например, Син или Индийский Сома.

Сразу надо отметить, что образ Богини Матери был только одним из проявлений Великой богини. В архаических обществах, культы женских божеств включали в себя поклонение равнозначной триаде богинь. Это Богиня девственница, Богиня мать и Старуха. В символическом триумвирате, проявлялась амбивалентность женского божества. Первые две ипостаси представляли собой положительный аспект Богини, они отражали идею чистоты, непорочности, материнства и плодородия. Богиня-Старуха символизировала отрицательный аспект богини, соотносимый с холодом, темнотой и смертью. Тёмная ипостась Богини не менее значима чем светлые, так как выполняет для них роль диалектического противовеса. Например, в Индии до сих пор почитается Мать чёрной оспы или Богиня чумы. Казалось бы отрицательное божество, несущее смерть, окружено в традиционном обществе почетом и уважением. Индийцы приходят к алтарю Богини оспы с просьбой не гневаться и оградить деревню от болезней. Вера в непрерывность круговорота жизни и смерти, показывает значимость отрицательного аспекта Богини.

Наибольшую популярность культ Богини Матери получил в связи с развитием земледелия, в этот момент женщина получила мистическую власть над природой и плодородием земли. Постепенно, между IX и VII тысячелетием до нашей эры, произошло событие, которое ученые называют «неолитической революцией». Люди, сделав гигантский рывок в своем развитии, одомашнили и начинали возделывать культурные растения, в частности злаки. Впервые в истории началась культивация клубней, а затем возникло и земледелие в точном смысле этого слова, то есть, человек освоил выращивание культурных злаков.

Именно в тот момент, когда люди научились сначала культивировать клубни, а затем возделывать злаки, культ Богини Матери занимает доминирующее положение в религии древних земледельческих народов. Женская сакральность выходит на первый план и женщина, в период перехода от охоты и собирательства к земледелию, приобретает большую, чем мужчина-охотник, значимость в жизни племени. До изобретения плуга, работа в поле является основным женским занятием, и женщина в этот период времени осознается носительницей страшной тайны – в основе любой жизни лежит смерть. В примитивных обществах нашего времени, научившихся возделывать клубни и злаки, бытует вера, что первые культурные растения выросли из тела богини, добровольно принесшей себя в жертву ради людей. В этом отношении показателен миф, популярный на островах Новой Гвинеи. Он повествует о юной полубогине Хаинувеле, принесенной богами в жертву ради людей. Из ее расчлененного и погребенного тела, выросли дотоле невиданные растения, прежде всего съедобные клубни. Первое жертвенное убийство радикально изменило жизнь человека. Вместе с полезными растениями в мир пришли понятия, имеющие основополагающее значение и для современного человека – сексуальность и смерть. Часть учёных считает, что все социальные и религиозные институты древних земледельческих обществ, берут свое начало в первом добровольном убийстве, соответствующем жертвоприношению. После смерти Хаинувеле, человек становится причастен к божественной жизни через употребление растений выросших из тела мертвой богини, одновременно и богиня постоянно остается в человеческой жизни, отдавая человеку частичку своей плоти. Кроме положительного творческого импульса, первое убийство оставило в душе человека постоянное чувство вины, ощущение страшной тайны, давлеющей над всей земледельческой цивилизацией. Постоянное чувство вины перед божеством было прекрасно отражено в Библии, где впервые вводится понятие первородного греха, совершенного людьми в Эдемском саду. Христианство развило древнюю идею, доведя её до абсурда. Святой Августин, сформулировавший отношение христианской церкви к вопросу греха, погрузил на многие сотни лет всю западную цивилизацию в состояние тяжкого осознания своей грешности и отчуждённости от Бога. При этом, осознание греховности перед Богиней зародилось ещё на заре эпохи земледелия и, лишь, гораздо позже было перенесено на Библейского Бога-мужчину. В жизни древних земледельцев появилось ощущение постоянного присутствия смерти и не контролируемой сексуальности, которая прорывалась в религиозных ритуалах оргаистичного характера. Безудержный выход плодотворной сексуальной энергии в обрядах всех земледельческих культур коренится, именно, в страшной тайне первого убийства и появления новой жизни из причиненной смерти. Хотелось бы отметить, что человеческие жертвоприношения, каннибализм и практически все религиозные обряды, связанные с сексом и кровью, представляют собой, собственно говоря, формы поминовения изначального убийства. Можно утверждать, что такое отношение к смерти и сексуальности является основным отличием общества земледельцев, поклонявшихся Богине Матери от общества охотников, где ответственность за убийство зверя возлагалась на пришельца из другого племени, на «чужака» или же понятие смерти вовсе аннулировалось. В период зарождения земледелия, универсальными символами жизни становятся кровь и семя, тогда как в обществе охотников такими символами были кость и камень, атрибуты нетленной вечной первоосновы неподвластной времени. Отличие земледельцев от охотников состоит и в том, что пищевое растение не дано в мир, как животное волей Хозяина зверей, оно есть результат изначального драматического события, в данном случаи – убийства. Происхождение злаков так же имеет божественный характер, но история их обретения отличается от истории появления съедобных растений. Историю их прихода в мир, часто, связывают со священным браком Бога Неба и Матери Земли или же с мифической драмой, эпизодами которой являются секс, смерть и последующее воскрешение. Последний сценарий характерен для всех земледельческих религий ближнего востока, а так же Египта и Месапотамии. Например, мифологическая история Исиды и Осириса, где основную роль играет, именно, богиня Исида, олицетворяющая собой образ Богини Матери. Иштар и Кибелла, великие богини древнего востока выражают ту же идею. Божественные мужья при них лишь элемент необходимый для воспроизведения, помогающий продолжению жизни. Мужья умирают, для того чтобы дать жизнь культурным растениям и затем вновь воскреснуть, вступить в брак с Богиней и снова умереть. Впрочем, древнейшие варианты мифов говорят о том, что изначально Богиня производила на свет своих детей без участия мужских божеств. Есть тому подтверждения в индийской мифологии, где богиня Адити является единственной прародительницей богов – Адитьев, названных в ее честь. В греческой мифологии сохранились наглядные премьеры – Гея рождающая первых богов без участия мужа. У Гесиода читаем :

Гея же прежде всего родила

Себе равное ширью

Звёздное Небо, Урана чтоб

Точно покрыл её всюду

И чтобы прочим жилищем

Служил для богов всеблаженных;

Нимф, обитающих в чащах

Нагорных лесов многотонных;

Так же ещё родила, ни к кому

Не всходивши на ложе…

Важным является факт – Гея порождает не только детей, но и своего супруга. В греческой мифологии Уран является и сыном и супругом Великой Богини. Гера супруга Зевса, так же производит на свет первых детей без его участия.

Первый вариант мифа с принесением в жертву богини, давшей жизнь всем культурным растениям, показателен тем, что в нем заключена идея возможности воспроизведения жизни вообще без участия мужчины, и только у более развитых культур, Богиня мать приобретает небесного супруга. Супруг этот далеко не равнозначен Богине, он необходим лишь для продолжения рода, для поддержания плодородия земли и в этом его основная функция. Умирающий и воскресающий бог играет второстепенную роль, являясь необходимым атрибутом для Богини Матери. Положение вещей меняется с приходом агрессивных мужских божеств, которым поклонялись воинственные кочевники Арии. Первенству Богини среди небожителей пришел конец и она, становится супругой громовержца, постепенно уходя на второй план. Апофеозом низвержения Богини с небесного престола является христианская мифология, отводящая Богоматери вторичную роль при умирающем и воскресающем боге. Вместе с тем, такое изменение начальной концепции культа плодородия, породило в христианстве гигантский дисбаланс, еще более усиленный исламской религиозной мыслью. Женщина в этих двух мировых религиях играет сугубо подчиненную роль, собственно в этом и кроются психологические проблемы современного общества. Мужское божество не может являть собой идею продолжения жизни и созидания, без равнозначного или более великого женского божества. Бог без богини бесплоден и способен только к разрушению. Как реакцию на такое положение вещей можно рассматривать культ Девы Марии, имевший большую популярность в Европе средних веков и продолжающий жить в наше время. Успех культа Богоматери – это попытка уравновесить влияние Мужского триединого бога и вернуть в мир идею женского начала.

Мы несколько уклонились от основной цели нашей работы. Вместе с тем, маленький экскурс во времена зарождения земледелия был необходим для того, чтобы мы лучше понимали психологию общества земледельцев. В дальнейшем, рассмотрев обрядность древних славян, мы сможем сделать однозначный вывод – многие ритуалы связанные с эротичностью и плодородием, были посвящены Богине Матери, а не мужским божествам славянского пантеона. Такая трактовка противоречит мнению большинства отечественных ученых, но факт остается фактом, мужские божества наших предков заслонили собой образ Богини матери, но память сохранилась в мифах, легендах, песнях и обрядах славян.

Древность культа Богини Матери.

Думаю что нелишним будет подробнее остановиться на культе «Палеолетических Венер», являющегося древнейшим задокументированным фактом религиозного поклонения женским божествам. Несомненно, что одними из самых архаичных культовых предметов, предположительно носившими религиозный характер, мы можем назвать, доисторические статуэтки женщин которые ученые назвали обобщающим понятием «палеолитические Венеры». В западной Европе большинство находок относят к граветтской культуре, датирующейся 28—21 тысячелетиями до нашей эры. Однако, учеными были сделаны и более древние находки относящиеся к более ранней ориньякской культуре 33—19 тысячелетие до нашей эры. К таким древнейшим произведениям искусства относится Венера из Холе-Фельс, обнаруженная в одноименной пещере недалеко от немецкого города Шельклинген. Эта статуэтка древнейшая из всех палеолитических Венер, ее возраст определяют в промежутке между 35 и 40 тысячами лет. Венера Швабская, как еще называют эту статуэтку, выполнена из бивня шерстистого мамонта и представляет собой фигуру полной, возможно беременной женщины с огромными грудями и ярким акцентом на органах деторождения. Статуэтка сохранилась не в полном объёме, некоторые фрагменты были утеряны, но археологам удалось выяснить, что фигурка использовалась как кулон. В наше время известно более ста «палеолитических Венер», выполненных из различных материалов. Древние люди использовали для поделок мягкий камень, кости различных животных, бивни мамонтов, некоторые вылеплены из глины с применением обжига. Размер этих произведений древнего искусства варьируется от 4 до 25 сантиметров. Одной из первых найденных «палеолитических Венер» стала Венера Брассемпуйская, или «Дама с капюшоном». Её обнаружили возле французского поселка Брассемпуи в 1928 году. От статуэтки остался лишь фрагмент, изображающий лицо женщины. Это произведение считается одним из самых ранних реалистичных изображений человеческого лица в целом. В 1908 году в долине реки Дунай была найдена ещё одна знаменитая статуэтка под названием Венера Виллендорфская. Фигурка высотой 11 сантиметров из оолитового известняка. Этот материал не встречается в данной области, что говорит о миграции древних людей или же о постоянных контактах между разными, племенами. Статуэтка подкрашена красной охрой и датируется примерно XXIV – XXII тысячелетием до нашей эры. Венера Виллендорфская так же имеет гипертрофированные женские формы. Виден четко выраженный пупок, половые органы и большие груди, на которых сложены руки.

Древнейшей керамической статуэткой , известной науке, является Вестоницкая Венера , найденная в Моравии (Чехия) в 1925 году. Её возраст датируется 29 – 25 тысячелетием до нашей эры. Примечательно, что при томографическом исследовании статуэтки, на ней был найден отпечаток детской руки сделанный перед обжигом. На территории современной России так же были сделаны находки статуэток палеолитических венер. Например, под Воронежем, недалеко от села Костёнки было найдено несколько женских фигурок выполненных в знакомой нам манере – с гипертрофированными органами деторождения и едва намеченным лицом. Ученые считают что Венерам из Костёнок 22 – 23 тысячи лет, то есть, их можно отнести к 20 тысячелетию до нашей эры. На Мезинской стоянке, в числе других находок, были обнаружены два браслета, сделанные из бивня мамонта. Особенностью этих украшений является то, что на них изображен лунный календарь связанный с женскими циклами и временем беременности. Первый браслет состоял из пяти пластин, некогда прилегавших друг к другу. На браслете четко видны насечки из четырнадцати линий, что соответствует половине лунного месяца. В общем, на пяти пластинах браслета, было высечено число линий равное удвоенному числу дней и ночей в десяти лунных месяцах, что соответствует длительности женской беременности. На втором браслете, отличном от первого по орнаменту , так же просматриваются 564 насечки, сделанные в виде линий что, опять таки, соответствует сроку женской беременности согласно лунному календарю. Данные находки говорят о том, что уже 18 тысяч лет назад наши предки имели представление о циклах Луны и соотносили её с женской сакральностью.

Культурное значение «Палеолитических Венер», возможно, никогда не станет известным, как и в случае с другими артефактами столь древней эпохи, ученые оперируют лишь малым количеством фактов в попытках интерпретировать их значение. Археологи предполагают, что «палеолитические Венеры» могли быть талисманами и оберегами, символизирующими идею плодовитости и способности женщины к продолжению жизни. В захоронениях фигурки встречаются редко, чаще всего их находят на местах стоянок древни онх людей. Мария Гимбутас писала по этому поводу : « Судя по несметному количеству изображений, доставшихся нам от доисторической Евразии, источником древнейших религиозных переживаний было великое таинство женской животворящей силы созидания. Велика Богиня-Мать, из священного мрака утробы которой исходят все творения, была метафорой самой Природы, вселенского источника жизни, смерти и возрождения». Исследовательница пришла к выводу, что по мнению древних людей, Вселенная была телом Богини-матери, внутри которого происходили вечные циклы жизни, смерти и последующего возрождения.

«Палеолитическая Венера» – дама с широкими бедрами и огромными грудями, это ещё не Богиня мать великих земледельческих цивилизаций, но её изначальный прообраз. Нам важно уяснить для себя тот факт, что женская сакральность имела важное значение уже для людей палеолита и в дальнейшем резвившись, заняла господствующее положение в мире земледельцев. Важной особенностью статуэток, является отсутствие четко прорисованной лица. А. Л. Баркова считает, что такая особенность «Венер», говорит об опасном, убивающем взгляде богини. Люди палеолита, не только почитали Богиню-Мать, но и боялись её. Изображение лица богини строго табуировалось, дабы не навлечь неисчислимые беды и смерть. Пережитки таких представлений сохранились в образе греческой Медузы Горгоны, убивающей взглядом, с головой обрамленной клубком шипящих и брызжущих ядом, змей. Образ Богини-Матери не носил моральной окраски, она была дарительницей жизни с одной стороны и страшным существом, уничтожающим все живое, с другой.

Уже в наше время у северных народов, живущих охотой и не знающих земледелия, сохранились предания о великой матери Лосихе, давшей жизнь всем людям и животным . В этих преданиях четко сформулирована идея главенства женского начала единолично порождающего жизнь. Можно отметить похожие представления древних египтян, где небесная корова Нут порождает всю обозримую вселенную.

Давайте теперь рассмотрим верования древних славян и их взгляд на женское божественное начало, действующее в этом мире. С самого начала нас ждет разочарование. Данных о женских божествах славян сохранилось очень мало. Можно найти тысячи статей в интернете, рассказывающих о богинях славян во всех подробностях, описывающих их жизнь, определяющих семейное положение и статус в пантеоне, но к сожалению вся эта информация является откровенным новоделом авторов неоязычников и к действительности не имеет никакого отношения. Единственное женское божество древних славян упомянутое в «Повести временных лет» это Мокошь. Её идол был поставлен князем Владимиром в Киеве наравне с идолами других богов славянских богов. Перечисляя небожителей, составивших пантеон Владимира, летописец упоминает Мокошь в последнюю очередь. Ученые связывают её образ с прядением и ткачеством. Возможно, что богиня покровительствовала и другим женским работам, а так же являлась хранительницей домашнего очага. Имя Мокоши М. Фасмер связывает со словом «мокнуть», что отсылает нас к связи богини с водой и через воду с плодородием. В. В. Иванов и В. Н. Топоров дают другую трактовку этого имени от " mokos, «прядение». Связь Мокоши с прядением и ткачеством прослеживается в народных приметах и обрядах, совершавшихся крестьянами вплоть до конца XIX века. Днем посвященным богине была пятница, в этот день запрещались все женские работы, связанные с прядением и шитьём. В противном случае Мокошь могла жестоко наказать нерадивую хозяйку. В жертву Мокоши-Пятнице приносили пряжу и кудель, делалось это весьма показательным способом. Пряжа сбрасывалась в колодец, и жертва доставлялась богине через посредство водной стихии, а как мы знаем, колодец у славян считался входом в мир мертвых, что дает нам повод предположить связь Мокоши с хтоническими, подземными силами. Это вполне объяснимо так как у древних земледельцев, обряды плодородия были неотделимы от культа мертвых. Мокошь имела связь с полевыми работами и плодородием, одновременно играя важную роль в культе предков. Так же о связи Мокоши с плодородием и плодовитостью скота, говорит обычай производить случку скота, именно, в пятницу. Такой обычай был распространен у южных славян и должен был обеспечить богатый приплод. В христианских поучениях против языческих верований, Мокашь ассоциируется с блудом : « Богыню сию же дату чтоуть и кылоу и малакыя иже есть ручный блоудъ». В другом списке поучения, датированном XIV веком, формулировка несколько изменена : «Бгиню сиюже дъву вмъняют и Мокашь чтут и малакыя велит почитают». Христианские клирики, связывая Мокошь с эротическими обрядами, дают нам указание на непосредственную связь богини со сферой плодовитости и плодородия.

Интересно, что в начале XIX века, на заре изучения древнеславянской религии, образ Мокоши трактовался как мужской. Исследователи предполагали наличие у славян бога под именем Макош или Мокош. Об этом писал А. С. Кайсаров в 1804 году : «Макош или Мокош. Какую должность отправлял этот бог у русских, до сих пор не известно. Нестор не говорит о нём ничего более, как что Владимир Великий велел соорудить истукан Макоша в Киеве и приносить ему жертвы». А. Глинка так же говорит о Мокоши в мужском роде, с написанием имени Могошъ. В XX веке отношение ученых кардинально поменялось. С появлением новых данных стало ясно что Мокошь все таки богиня, но ясности от этого больше не стало. Вопрос о функциях, происхождении и развитии образа этого божества древних славян, остаётся открытым.

По мнению Б. А. Рыбокова, Мокошь была одной из центральных фигур языческой веры на Руси. Её культ четко противопоставлялся дружинной религии Перуна и был распространен в крестьянской среде, являясь общенародным. Академик считал, что поклонение Мокоши было характерно для народной религии дохристианской Руси, и благодаря этому почитание богини продолжалось и после принятия христианства. Особо популярен культ Мокоши был у женщин, она считалась покровительницей плодородия, богиней судьбы и удачи. Рыбаков использует написание Макошь и трактует смысл имени богини как " ма"– мать и "кош" – корзина для зерна или жребий. Б. А. Рыбаков сближает образ Мокоши с образом Матери Сырой Земли, что делает её основной богиней славянского пантеона. Как покровительница прядения Мокошь отмеряет нити людских жизней и соотносится со скандинавскими богинями судьбы Норнами, или греческими Парками, прядущими нити судеб. Вместе с тем, обычно, богини плодородия и богини ведающие судьбами людей четко разделены, как функционально, так и психологически. Это мифологические персонажи разного уровня. Богини плодородия представляют персонификацию идеи всеобщей Матери, цикличности времени с непрерывным повторением смерти и нового рождения, в то время как Норны или Мойры, выражают представления о неумолимости рока и конечности жизни как людей так и богов. Исходя из объективных данных, Мокошь скорее подходит на роль богини судьбы и удачи, покровительствующей прядению и другим женским работам, чем на роль Богини Матери, ведающей плодородием.

В. В. Иванов и В. Н. Топоров выдвинули предположение, согласно которому Мокошь почиталась славянами как жена Перуна и была действующим лицом «основного мифа». Якобы из-за неё разгорелась вражда между Перуном и Велесом. Последний, похитив Мокошь навлек на себя гнев громовержца и был низвергнут в царство мертвых, где и стал хозяином. Такое заключение ученые сделали на основе оппозиции между днями недели посвященными Мокоши и громовержцу. Перуну соответствовал мужской день – четверг, Мокоши женский – пятница. Такое противопоставление чет – нечет, верх – низ, женское – мужское, стали основой для построений ученых. Эта теория не выдерживает серьёзной критики, хотя и имеет большое число сторонников. Пожалуй, основная проблема структуралистов заключается в их постоянном желании все элементы мифа включить в систему, по аналогии с систематизацией лингвистических конструкций, но в мифологии этот метод применим далеко не всегда и не подходит для объяснения большинства мифов. Славянская мифология не имела четкой систематизации и жёсткой функциональной привязки мифологических персонажей. Различные, абсолютно противоположные верования могли мирно сосуществовать, дополняя друг друга. Например Богиня-Мать могла одновременно быть супругой, как небесного Бога-Громовержца, так и властителя страны мертвых, хтонического бога Велеса. Такая картина была совершенно нормальной для верований языческой эпохи и не вызываладиссонанса в людских сердцах.

Несмотря на то, что большинство ученых считают Мокошь генетически связанной со славянским населением древней Руси и генезис этого образа возводят к процессам происходившим внутри древнеславянского общества, есть и другие версии происхождения богини и имени Мокошь. Так историк литературы Е. В. Аничков соотнес это имя с многочисленными до славянскими топонимами финно-угорского происхождения, расположенными в северной части России и на этом основании сделал предположение о финском происхождении Мокоши. По его мнению, Мокошь заняла свое место в пантеоне славян с началом активного освоения северных регионов, в результате тесных контактов с местным финно-угорским населением. Однако, против такой гипотезы говорит повсеместное почитание Мокоши у южных и восточных славян, а так же более детальное исследование мифологии финно-угорских племен. Современные учёные однозначно говорят, что в мифологии Мордвы нет аналогичного Мокоши женского божества. Никаких следов почитания Мокоши не было обнаружено и у других народов финно-угорской группы, что доказывает ошибочность гипотезы о «финнском» происхождении богини. Скорее здесь можно говорить о заимствовании финно-угорскими племенами названий и терминов из Индоевропейского языка, что свидетельствует о длительных контактах двух этносов в древности. Другие ученые находят аналогии в санскрите , где «мокша» означает освобождение, смерть. Хотя индийский след Мокоши кажется сомнительным, возможно что в доисторические времена, индоевропейской общности, некое женское божество стало прообразом для развития культа Мокоши у славян.

После принятия христианства на Руси, функции Мокоши перешли к святой Параскеве-Пятнице, почитавшейся на всей территории , что говорит о широком распространении культа языческой богини Мокоши в дохристианские времена. По мнению ученых в образе Параскевы-Пятницы произошло объединение двух христианских святых : Параскевы Иконийской, в основном почитаемой на территории Украины и Белорусии, и Параскевы Сербской почитаемой русскими. Из смешения представлений о Мокоши и христианских святых, родился мифологический образ в православной традиции славян, основанный на персонификации пятницы как дня недели и верованиях уходящих своими корнями в языческое прошлое. Культ Параскевы-Пятницы проник на Русь с территории Византии. При этом, как отмечают учёные, в центральных областях самой империи он не имел большой популярности, а локализовался на окраинах, преимущественно среди славянских народов, заселивших Балканы, например, Сербов.

Параскева как и Мокошь помогала в женских работах и особенно в прядении. Часовни, посвященные святой Параскеве, ставили рядом с водоемами. В народе верили, что Параскева связана с земной влагой и водной стихией, хотя христианская традиция ни коим образом не связывала святую ни с водой не с прядением. В подобных верованиях, характерных для простого народа, легко различимы признаки двоеверия – на христианскую святую, возлагаютсч функции языческой богини. В итоге Параскева-Пятница стала персонажем народной мифологии, в котором тесно переплетены христианские и языческие представления. Запрет на женские работы и, особенно, на рукоделие в пятницу отразился в христианской традиции. В случае нарушения запрета, Параскева могла наслать разные невзгоды и болезни. Подобные пережитки языческих верований бытовали в народной среде вплоть до начала XX века и не раз осуждались церковью. Например одно из постановлений Стоглавого собора от 1551 года гласит : «Да по погостам и по сёлам ходят лживые пророки, мужики и женки, и девки, и старые бабы, и волосы стростив и распустя, трясутся и убиваются. А сказывают, что им являются святая Пятница и святая Анастасия и велят им заповедати хрестияном каноны завечати. Они же заповедают крестьяном в среду ив пятницу ручного дела не делати, и женам не прясти, и платья не мыти, и каменья не разжигати». ( Чичеров 1957 ). Примечательно что имя Параскева в этом поучении опущено. Христианские богословы применили этот прием сознательно, с целью показать языческую принадлежность данного персонажа, противопоставляя его святым православной церкви. Следовательно, ещё в XVI веке почитание Мокоши-Пятницы было очень популярно среди народа. Мифологический образ Параскевы-Пятницы, почитавшейся русскими крестьянами сильно отличался от представления о христианских святых. В начале XX века, о таком разделении образов писал фольклорист С. В. Максимов : «По народным представлениям, прощи находятся под особым покровительством святой «Пятницы» – не той святой мученицы греческой церкви, пострадавшей за Христа при Диаклетиане в Иконии, в 282 году.... , А иной, особенной, своей, и поныне обретающейся в живых и действующей». Прощами (от прощения грехов) назывались заветные места, находившиеся, обычно, на берегу водоемов или рядом с источниками, чья вода считалась при этом целебной. Церковь отказывалась считать такие места святыми, но народное паломничество к ним продолжалось до начала XX века, вопреки запретам христианских иерархов. Места поклонения Пятнице связаны с водой совсем не случайно, как мы убедились, культ Мокоши так же тесно связан с водной стихией и через неё с миром предков. Деревянные изображения Пятницы, унаследовавшие ярко выраженную языческую символику, ставились на берегах водоемов. В этой связи хотелось бы сказать несколько слов о самих изображениях Параскевы-Пятницы. Самые древние иконы этой святой имеют скульптурный вид и выполнены из дерева, что совершенно не характерно для православной иконографической традиции. Скульптуры Пятницы, похожие скорее на идолы древних времён, говорят о языческих корнях этого культа, перешедшего позднее в христианскую традицию. Если принять как должное преемственность между культами Мокоши и Параскевы-Пятницы, то взглянув на самые древние статуэтки посвященные Параскеве, мы сможем примерно представить, как изображали языческую богиню Мокошь до принятия христианства. Везде это грозная женщина с разведёнными в стороны либо воздетыми в верх руками, что говорит об архаичности данного образа. Изображения женщины с поднятыми руками широко представлены в прикладном искусстве славяно-финского региона и имеют языческое происхождение. На пермских бляшках и фибулах, где изображены женские фигуры, поднятые вверх руки, нередко переходят в лосинные рога (вспомним древнейший северный миф о лосихе прародительнице) или в солнечные лучи, что отсылает нас к древнейшей идее плодородия и связи с верхним миром. Мы можем предположить, что древнейшие скульптурные изображения Параскевы-Пятницы несут на себе следы языческих представлений о богине, связанной как с верхним так и с нижним миром. На более поздних иконах святая, изображается суровой женщиной с грозно сдвинутыми бровями, что мало соотносится с христианской кротостью. Почитание Пятницы у славян было настолько глубоким, что в средние века лик Параскевы часто рисовали на оборотной стороне икон Богородицы. Можно проследить эту традицию с самых древних времён. По легенде Федоровско-Костромская икона Богоматери, имеющая на своем обороте лик Параскевы-Пятницы, явилась чудесным образом князю Василию Квашне ещё в 1239 году. В народном христианстве северных регионов России, образ Богородицы практически сливается с образом Прараскевы. Этнографы свидетельствуют, что информаторы нередко путают Богородицу с Пятницей, считая их то одним лицом, то матерью и дочерью, а иногда и сестрами. Одна из опрашиваемых в Сибири женщин утверждала, что бывают иконы с изображением матери и младенца : если ребенок девочка – значит это Богоматерь с младенцем Параскевой, а если младенец мальчик – то это святая Пятница держит Христоса на руках. Сближение Богородицы и Пятницы говорит о том, что святая непосредственно связана с понятием верха так как Богородица была вознесена на небо и действует, в народном воображении, именно с небес. Пятница в таком облике является заступницей женщин во всех их бедах и несчастьях.

Интересную характеристику Параскевы-Пятницы дают «Орловские Епархиальные Ведомости» (1884 г.№ 157) : «Святая Параскева считается покровительницей воды и имеет, по народному взгляду, особую близость к ней. На это верование указывают существующие в народе предания о том, что образ святой Параскевы чудесно являлся иногда на воде, на реке или в колодце, вследствие чего вода приобретала особую силу. На этом основании, и теперь нередко ставится икона святой Параскевы при источниках, над ключами и колодцами. Далее, считается она покровительницей, главной у простого народа, женской зимней работы – пряжи. Это видно из того, что в народе она носит название «льняницы», и со дня её памяти, т.е. с 28 октября, повсюду обыкновенно начинают мять лён. Но главное в народных верованиях относительно святой Параскевы то, что она считается покровительницей соимённого ей дня недели – пятницы и потому все поверья, какие существуют в народе насчёт Пятницы, относятся и к лицу святой Параскевы». На день Параскевы устраивались льняные смотрины, на которые женщины показывали друг-другу вытрепанный лён-первак, хвастаясь своим рукоделием. В церковь для освящения приносили плоды нового урожая, считалось, что таким образом и урожай следующего года будет богатым. Девушки просили Пятницу посодействовать в скорейшем замужестве : «Матушка Параскева, пошли жениха поскорее. С мужем нежа , без мужа – худо, а вдовой и сиротой хоть волком вой». На праздник Покрова Богородицы девушки молились святой Параскева о хорошем женихе : «Матушка Пятница Параскева! Покрой меня поскорее». А Женщины надеялись на помощь святой при бесплодии и во время болезней ребенка, при изменах мужа. Подобные представления ещё раз говорят о том, что Мокошь была связана с плодородием, любовью и эротизмом. Интересно что обряды заключения брака тесно связаны, в народном сознании, с водной стихией. Обычай водить невест к воде существовал на Руси на протяжении долгого времени и имел языческие корни связывающие его с обрядами посвященными Мокоши. Как мы помним Мокошь была непосредственно связана с водной стихией. С осуждением вождения невест к водоёмам неоднократно выступала Православная церковь. Так в XIIV веке Новгородский митрополит Кирилл писал : «и сеслышахомъ, яко въ пределехъ новгородскихъ невесты водятъ к воде, и ныне не велимъ тому тако быти». Резкое церковное осуждение говорит о языческих корнях подобных ритуалов.

Помогала Пятница женщинам и в полевых работах. С. В. Максимов приводит любопытный обряд, исполнявшийся перед началом жатвы : «Когда наступает время жатвы, одна из деревенских старух, легкая на руку и этим достоинством всем известная, отправляется в поле ночью и сжинает первый сноп. Связав его, ставит она его на землю и три раза в это время молится Пятнице, чтобы помогла рабам Божьим (помянет при этом всех женщин своей деревни на которых, по обычаю, лежит обязанность жнитва). Просит старуха об окончании без скорбей и болезней тяжелой работы, молит Пятницу быть заступницей от лихих людей, особенно тех, которые умеют делать заломы. Затем берет она свой сноп и, крадучись от всех, несёт его в свою избу. Всякая встреча при этом – недобрый знак».

Помогая в женских делах, Параскева, при этом, сурово карала нерадивых хозяек, занимавшихся делами в пятничные дни. Меры наказания часто были настолько жестоки, что как-то не соотносятся с положительным образом христианской святой. Например Пятница могла за ослушание «скрючить пальцы», «содрать кожу», «наслать многие хвори», да и просто лишить жизни нерадивую хозяйку. «Кто прядет в пятницу, у того на том свете слепы будут мать с отцом. Кто в пятницу моет полы , тот на том свете в помоях будет валяться или кто в пятницу много смеётся, тот в старости будет много плакать». Суеверный страх простого народа говорит о большой сакральной силе налагаемых Параскевой запретов. Суровые кары за их нарушение указывают на древние дохристианских корни этих запретов и самого культа Пятницы. В народе даже бытовали рассказы о том, что Пятницу повсюду сопровождает Смерть, которой Пятница вольна распоряжаться по своему усмотрению, и карать ею нерадивых хозяек за нарушение установленных правил. Интересен тот факт, что в средние века, в честь Параскевы, принято было, устанавливать на перекрестках и распутьях дорог особые столбы с изобразами святой Пятницы, которые и назывались её именем – «пятницы». Отсюда обычай называть «пятницами» и сами перекрестки дорог. Такие столбы по своему значению были весьма схожи с придорожными часовнями или крестами и считались у славян священными и таинственными местами. Возле них на Руси устраивались торжественные встречи возвратившихся из дальней дороги или прощания с отъезжающими в чужие края, у этих же «пятниц» девицы вымаливали себе пригожих и добрых женихов. Как мы знаем из этнографического материала, на перекрестках дорог проходили святочные обряды гадания о суженном и урожае льна на следующий год. Перекрестки дорог в славянской традиции были местами связанными с миром мертвых и нечистой силой, которую и призывали девушки во время гаданий. Считалось, что гадать можно, только, сняв нательный крест и пояс, а также оградив себя кругом, проведенным острием ножа. Если сложить воедино все косвенные данные имеющиеся у нас, можно сделать предположение о связи Пятницы и Мокоши с миром мертвых. Во первых жертвы ей отсылались через колодец, во-вторых посвященные ей места были связаны с водой (водная стихия часто ассоциировалась с потусторонним миром), и часто находились рядом с погостами, в третьих связь с судьбой и прядением нитей жизни так же указывает на связь с хтоническими загробными силами.

Можно сделать вывод что культ Мокоши, а в христианской традиции Параскевы-Пятницы имел некоторую дуалистичность. С одной стороны Мокошь была связана с небом, а с другой стороны с водной стихией и миром мертвых. В таких представлениях видны следы древнего почитания Богини-Матери которая могла быть связана с верхним, небесным миром и при этом иметь ярко выраженные хтоническим черты.

Сохранила некоторые черты Богини-Матери и славянская богиня Лада. Однако, достоверных сведений, о ней крайне мало и информация эта относится к достаточно позднему времени. Так что уместным будет вопрос : а существовала ли вообще такая богиня в славянском пантеоне богов. Давайте посмотрим что нам вообще известно о богине Ладе.

По мнению А. С. Фомицина и Б. А. Рыбокова, Лада была у древних славян богиней весны, ассоциирующейся с сезонными полевыми работами, покровительницей любви и брака. При этом, другие исследователи, начиная ещё с А. А. Потебни считали само существование подобной богини выдумкой, сделанной в рамках «кабинетной мифологии». Ученые, отрицающие существование Лады, приводят достаточное число аргументов в пользу своей теории, но даже если мы и признаем обратное то выяснится, что сведения о богине Ладе имеют очень позднее происхождение и в древнерусской литературе богиня с таким именем не упоминается. К наиболее старым письменным источникам, упоминающим Ладу, относятся польские церковные поучения против язычества первой четверти пятнадцатого века, опубликованные Станиславом Урбанчиком. Оставившие их церковные клирики, принимали за имена языческих богов припевы народных песен. Например в Ченстоховской рукописи Яна из Михочина от 1423 года читаем: « … наши старики, старухи и девушки не молятся о том, чтобы стать достойными восприятия Святого Духа, но в эти три дня, когда надлежало бы предаваться размышлениям (имеется в виду Троицын день, Духов и следующий за ним день), сходятся старухи, женщины и девушки, но не в храм, не на молитву, а на пляски; не к Богу взывать, но к дьяволу : Issaya , Lado , Hely , Iaya. Если таковые не покаются, то пойдут вместе с Iassa, Lado на вечные муки».

В конце XV века Ян Длугош включил в свой пантеон польского Марса под именем бога Лада (Lyada). Другой случай употребления имени Ладо в мужском роде мы можем встретить в «Густинской летописи» : « Четвертый идол Ладо ( си есть Pluton ), богь пекельный, сего верили быти богом женитвы, веселия, утешения и всякого благополучия, якоже Елины Бахуса ; сему жернты приношаху хотящии женитися, дабы его помощию бракъ добрый любовный былъ. Сего Ладона беса, по некакихъ странахъ, и доныне на крестинахъ и на брацехъ величаютъ, поюще своя некия песни, и руками о руки или о столъ плещуще, Ладо, Ладо, преплетающе песни своя, многажды поминаютъ». По этому поводу хочется заметить, что многие ученые в средние века, на полном серьёзе, считали Ладо мужским божеством. У Иннокентия Гизеля в его «Синопсисе» (XVII век) вообще случился казус – сначала Ладо упоминается в мужском роде, но к концу повествования оказывается матерью Леля и Полеля. Читаем в дополнении к рассказу «Повести временных лет» об идолах князя Владимира : « … Четвертый идол – Ладо. Сего имяху бога веселия и всякого благополучия. Жертвы ему приношаху готовящийся ко браку, помощью Лада мнящи себе добро веселие и любезно житие стяжати. Сия же прелесть от древнейших идолослужителей произыде, иже неких богов Леля и Полеля почитаху, их же богомерское имя и доныне по неким странам на сонмищах игралищных пением Лелюм-Полелем возглашают. Такожде и матерь лелеву и полелеву – Ладо, поюще: Ладо, Ладо ! И того идола ветхую прелесть дияволю на брачных веселях, руками плещуще и о стол бьюще, воспевают». В дальнейшем, чтобы выйти из неудобной ситуации ученые решили что у славян были два божества Ладо – мужское и Лада – женское, составлявшие супружескую пару. В таком случае Ладу можно отождествить с Венеро , а Ладо близок по своим функциям к Марсу. Если же образ Лады близок к образу Деметры или Персефоны – Ладо соотносится с Аидом. Другая оригинальная версия состоит в том, что Ладо является божеством, сочетающим в себе как мужские так и женские качества.

Хотелось бы, по примеру неоязычников назначить Ладу главой женской половины славянского пантеона богов и воплощением Богини Матери, но факты говорят об обратном. Если у наших предков и была богиня Лада, то её имя сохранилось только в припевах обрядовых песен, поющихся для закликания весны и в свадебных песнях. Согласитесь для обоснованных утверждений о функциях и атрибутах богини таких сведений мало.

Воспоминания о культе Богини матери сохранились у древних славян в персонификации родной земли. Удивительно стойким оказался образ Матери Сырой Земли. Заметьте, эпитет "сыра" говорит о связи земли с водной стихией и о её плодородии. Обожествление земли уходит корнями в глубокое прошлое, к временам освоения земледелия. В тот далекий момент истории, человек начал осознавать Землю как мать рождающую все живые существа, как мать дарующую новый урожай. Одной из главных причин поклонения женщине как Великой Богине явилось то, что именно с женщин-собирательниц плодов земли и началось искусство обработки земли и земледелие как отрасль человеческого труда. Все эти действия осознавались древними людьми в форме великого таинства, яркой мистерии жизни и смерти, которые взаимно дополняют друг друга. Работа земледельца ассоциировалась с половым актом, где орудие пахоты, будь то деревянный кол, мотыга или плуг, сравнивалось с мужским детородным органом, без которого не возможно оплодотворение земли. Весенние дожди, стали считаться семенем громовержца, изливающимся на Землю, Бог громовержец оттеснил более древних богов на второй план и акт творения новой жизни начал осознаваться как священный брак Громовержца и Матери Сырой Земли. Похожий процесс произошел в протославянском этносе. Мы видим, что к моменту христианизации Руси, четкого представления о Великой Богине уже не сохранилось. Остались лишь отголоски обожествления Земли, отразившиеся в фольклоре, но они настолько укоренились в народном сознании, что дожили до XXI века. Благоговейное отношение к земле четко прослеживается в фольклорных и этнографических материалах. Например в нижегородском заговоре : «Гой еси сырая, земля матерая ! Матерь нам еси родная, всех еси нас породил . Воспоила, воскормила и угодьем наделила; ради нас своих детей, зелий еси народила и злак всякий напоила…». Можно вспомнить и эпических древнерусских богатырей, которые отправляясь на ратный подвиг просят помощи ни у кого иного как у Матери Сырой Земли. Известен эпизод былины «Добрыня и змей», в котором богатырь просит землю принять в себя кровь побежденного змея, чтобы не дать ему возможности возродиться. Помощи у земли просит и былинный Илья Муромец, готовясь к ратным подвигами. Религиозным почитанием земли пропитан весь русский богатырский эпос. После принятия христианства отношение к земле сохранило свою сакральность. Русские крестьяне считали что святость не сосредоточена только внутри христианских храмов, а розлива по всей Земле Русской. Эти представления противоречили официальной доктрине церкви, но сохранялись в народной среде. Н. М. Гальковский писал в свое время что народное выражение «Земля—свята мати», является для русских крестьян непреложной истиной. По всеобщему убеждению земля настолько чиста и свята что не держит в себе ни чего дурного.

Следы представлений о священном браке громовержца и Матери Земли можно встретить в молитвах русских крестьян, произносимых перед засеванием поля. Заговоры – молитвы, произносились для обеспечения плодородия : «Батюшка Илья (Илия пророк в крестьянском сознании заменил образ языческого Перуна), благослови семена в землю бросать. Ты напои Мать Сыру Землю студеной росой, чтобы принесла она зерно, всколыхала его, возвратила его мне большим колосом». Надо отметить, что обряды связанные с плодородием земли носили ярко выраженный эротический характер и бытовали на протяжении всего средневековья, вызывая неудовольствие христианских священников. Эротические обряды, должные были способствовать весеннему пробуждению Земли и её дальнейшей плодовитости, просуществовали вплоть до шестнадцатого века. Человеческая плодовитость и плодородие земли имели самую тесную связь в представлении древних славян, отсюда и обычаи ритуального совокупления на свежевспаханном поле. Джо Фрезер в «Золотой ветви» приводит примеры подобных ритуальных действий у славянских народов, сохранившиеся до середины XIX века (подробности автор при этом опускает). В течении летнего периода плодородие земли поддерживалась при помощи священных оргий на полях, которые должны были способствовать рождению богатого урожая. Вот например, что пишет о ночи на Ивана Купалу игумен Памфил : «Мало не весь град взметётся и взбесится, стучат бубны и глас сопелий и гудут струны, жёнам же и девам плескание и плясание, главам их кивания, устам их неприязненен клич и вопль, всескверненные песни, бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вилянием, и ногами их скакание и топтание; туже есть мужем же и отроком великое прелщение и падение, но яко на женское и девическое шатание блудное им возърение, тако же жёнам мужатым беззаконное осквернение и девам растление». Там где христианский священник видел только разврат и свальный грех, люди видели необходимость дать помощь плодородию Матери Сырой Земли. Подобные оргаистические ритуалы давали толчок силам природы, а человек во время проведения обряда утрачивал свою индивидуальность и, сливаясь со всей природой в единый космический организм, давал мощный импульс силам плодородия земли.

Огромное значение Земле предавалось в представлениях о смерти и посмертной судьбе человека. Часто в древнейших славянских захоронениях, покойника укладывали в позе эмбриона, умерший как-бы возвращался в утробу Матери Сырой Земли с надеждой на дальнейшее возрождение. Отголоски древнейших верований, видны в обычае одевать чистое бельё при ощущении приближения смерти. Человек должен вернуться в лоно Матери Сырой Земли во всём чистом и с такими же чистыми помыслами. Принимающая покойника земля, считалась священной , поэтому все присутствующие на похоронах стремились приложить к ней руку, чтобы оградиться от будущих напастей и неприятностей. До нашего времени сохранился обычай бросать горсть земли на опущенный в могилу гроб. В Русском фольклоре можно отыскать множество поговорок, указывающих на неразрывную связь человека и его матери Земли. «От земли взят, землёй вскормлён, в землю пойду», или «Всякому человеку – и доброму, и худому – земля приют даст», или « всю жизнь живёшь маешься, бездомником скитаешься, умрёшь – свой дом в сырой земле найдёшь». Пословицы и присловия говорят о тех же народных представлениях : «Кому земля– мать родная, кому – родимая матушка, а кому и мачеха; да все как время придёт, и пасынка к сырой груди прижмет, не оттолкнёт, не погубит – к себе возьмёт, на вечные веки приголубит». От лежащих в земле предков зависело плодородие земли и обильные дожди. Отсюда и обычаи просить у предков при засухе ниспослания благодатного ливня.

В былые времена, на Руси, присяга с именем земли или клятва с куском вырезанного дёрна на голове, считалась священной. Ещё в древнеславянском переводе «Слова Григория Богослова», сделанном в одиннадцатом веке, встречается любопытная вставка переводчика : «Ов же дърън въскроущь на главе покладая присягу творить…». В писцовых книгах Сольвычегородского монастыря находим запись : «И в том и дан суд, и с суда учинена вера, и ответчик себе на голову, отвёл той пожне межу…». Много можно было бы найти подобных свидетельств о земной присяге в других письменных документах Древней Руси. Только в шестнадцатом веке эта присяга была заменена хождением по спорной меже с иконою Богоматери на голове. В христианской традиции, именно, с Богоматерью стал ассоциироваться образ Матери Сырой Земли и такое сближение языческой богини и Матери Иисуса Христа мы можем проследить, как в народных обрядах, так и в Русском фольклоре , и в христианских апокрифах. В некоторых из них образ Матери Сырой Земли четко выделен. Например :

Перва мать – Пресвятая Богородица ,

Вторая мать – сыра земля,

Третья мать – как скорбь приняла .

Аще Пресвятая Богородица помощи своей не воздаст,

Не может на земле ничего вживе родиться :

Ине скот, и ни птица, ни человеком быть.

Аще да святая Богородица да помощи воздаст.

Может всякая тварь на земле вживе родиться :

Скот, и птица, и человеком быть.

В апокрифическом стихе прослеживается тенденция к созданию святой троицы, но при этом, абсолютно отличной от христианской. В других же духовных песнопениях Богородица прямо ассоциируется с Матерью Сырой Землёй :

Яже неделанная земля, Делателя рождши и всех Зиждителя … ( Октоих, глас 8 воскресенье, песнь 6)

Земле благая, благословенная Богоневесто, класс прозябшая неоранный и спасительный миру… (Канон ко святому причащению, песнь 1, богородичен).

Мы встречаем в апокрифах не просто сравнение Богородицы с Землей, как это происходит в народных представлениях, а прямое отождествление двух женских начал. Христианские идеологи сознательно переносили качества Матери Сырой Земли на Мать Иисуса Христа, добиваясь таким образом замены языческого мифа, мифом христианским. Эта тенденция прослеживается не только у славян, подмена понятий происходила по всей Европе. Культ поклонения богиням плодородия заменялся культом поклонения Богоматери. Именно поэтому, в Европе, особенно в её южной части, культ девы Марии имеет большое число последователей и в наши дни. Такая популярность сохраняется везде, где земледелие являлось основным занятием населения в древности. Большое количество фактического материала подтверждает правоту данного заявления, но приводя его в полном объеме, я уклонюсь от основной цели нашего исследования.

Существует ещё один персонаж в славянской мифологии которому ученые отказывают в должном почтении. По общепринятому мнению Баба Яга является героем русских народных сказок и не более того. Однако, факты штука упрямая, и они говорят совершенно о другом. Давайте попробуем разобраться, кем же на самом деле была злобная старуха в древности, и не могла ли она являться старейшим олицетворением Богини Матери. Наверное никто не будет оспаривать древность образа Бабы Яги, настолько архаичного, что невозможно даже четко интерпретировать все атрибуты ей сопутствующие

Образ Бабы Яги пришёл к нам из каменного века, из тех времён, когда человек ещё не освоил земледелие и занимался преимущественно охотой и собирательством. Баба Яга имеет такой кровожадный нрав и достаточно неприглядный внешний вид именно вследствие архаичности тех представлений с которыми связано зарождение и развитие её мифологической персонификации. Представления людей о божественном в ту далекую эпоху кардинально отличались от современных. С течением времени на первоначальный образ Яги накладывались более поздние представления, а отношение людей менялось. Из Богини которой поклонялись, Яга постепенно превратилась в отрицательный персонаж волшебных сказок. Уже к моменту принятия христианства, на Руси образ лесной старухи носил резко отрицательный характер и был вытеснен из мифологического пространства, в пространство сказочное. Это произошло в результате отмирания охотничьих традиций и первобытного общинно-матриархального уклада внутри славянского общества. Обряды, исполнявшиеся при отправлении культа Яги стали казаться в новом обществе, сначала – ненужными, затем – неуместными и наконец – просто дикими. Так Хозяйка зверей стала отрицательным персонажем, потеряв божественный статус и перейдя в разряд низшей демонологии, начав ассоциироваться с духом хранителем границы между миром живых и миром мертвых . Заключительным этапом деградации образа Яги, стало её превращение в злую колдунью, варящую страшные зелья на лесной поляне и похищающую детей с целью их сожрать. Нельзя сказать, что Яга в древности отличалась мягким и кротким нравом и была молодой красавицей, какой её пытаются показать неоязычники. Нельзя так же думать, что обряды совершавшиеся в честь лесной Богини отличались большим гуманизмом и человеколюбием, но пока они были обоснованы необходимостью и объяснены мифом, древнее общество смотрело на них без осуждения. Так в наше время обряд обрезания при инициации молодежи может вызывать некоторую настороженность, однако для верующих он необходим как подтверждение завета заключенного между Богом и людьми. Так и в древности, ритуал обоснованный мифом, воспринимался как нечто необходимое и само собой разумеющееся. С началом эры земледелия Баба Яга не сразу утратила свою религиозную и мифологическую значимость, она переняла атрибуты ассоциирующиеся с очагом и выпечкой хлеба. В наше время странно видеть как ступа, пест и печь, символы домашнего уюта и благополучия могут быть неразрывно связаны с отрицательным сказочным героем . Здесь налицо явная нестыковка, выдающая сравнительно позднюю по времени демонизацию образа Бабы Яги. Для того чтобы разобраться в особенностях, отражающих сущность Яги, нам необходимо будет вернуться в глубину веков. Археологических данных и письменных документов, упоминающих Ягу не сохранилось , поэтому нам придётся пользоваться фольклорными и этнографическими материалами, где злобная старуха встречается довольно часто и является популярным персонажем «волшебных сказок». Первый вопрос на который мы должны ответить – где, чаще всего, находится жилище Яги? Ответ простой – старуха живет в лесу, в избушке на курьих ножках. Первоначально лес в понимании наших предков, представлялся общим домом для всех живых существ, включая и животных и человека. В те далекие времена не было представления о лесе как о чуждом человеку пространстве, люди жили в лесу, и он был для них родным и знакомым. Кардинальный перелом наступил после того как люди начали строить постоянные поселения, создавая свой собственный мир, а лес стал чужим и опасным местом, населенным пугающими существами и духами умерших. В этот момент образ Бабы Яги претерпел свою первую трансформацию. Из Богини (скорее можно говорить о Хозяйке), являвшейся матерью для животных и людей, она становится хранительницей границы между миром упорядоченным и лесом, ассоциирующимся с миром мертвых. В период перехода от охоты к земледелию на первый план выходит культ поклонения Матери Сырой Земле с ритуалами, наполненными эротизмом. Богиня Мать затмила собой образ древней Хозяйки леса, а культ плодородия стал основным для общества земледельцев, вытеснив ритуалы охотничьей магии и жестокие обряды инициации, свойственные первобытному обществу и связанные с Хозяйкой леса. Исконные, древнейшие представления о Яге подразумевали то что она была женским вариантом тотемного зооморфного или частично зооморфного предка. Как и мужской тотемный предок, Яга играла важную роль в ритуалах охотничьей магии и в обрядах посвященных почитанию предков. Из-за этого Баба Яга неразрывно и органично связана с лесом и с миром мертвых. В древнейших вариантах сказок у старухи костяная нога – нога скелета, что говорит о её пребывании и в нашем мире и в мире потустороннем (одной ногой в могиле). К тому же, в сказке Яга повелительница и матерью зверей. Она управляет волками, и другими животными, ей подчиняются птицы. Это не просто чары лесной колдуньи, Яга мать животных, а они её дети и беспрекословно выполняют полученные приказы. «Где вы есь , серые волки, все бежите и катитесь в едино место и во единой круг, выбирайте промежу собой, который больше, который едреньше за Иваном-царевичем бежать» – скликает Баба Яга зверей в одном варианте северной сказки. Сказочная Яга, описывается как персонаж с гипертрофированными признаками женского пола, у неё огромные груди, и явно подчеркнутые признаки женской физиологии : «На печи на девятом кирпичи лежит Баба Яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит». Существуют и более откровенные описания, например : «Из избушки выскочила Баба Яга, костяна нога, жопа жилена, манда мылена». Что интересно, при всех преувеличенных признаках пола, Яга не знает брачной жизни. Во всех доступных вариантах сказок, она баба и везде баба одинокая, которая при этом является матерью. Многие исследователи указывали на преувеличенные женские репродуктивные оргаматерь, сближающие её образ с «палеолитическими Венерами» каменного века. У Бабы Яги нет равноценного супруга, и как Гея или другие древнейшие богини она мать, единолично порождающая жизнь.

Такое положение дел говорит о безмерной древности сказочного сюжета, повествующего о тех временах когда продолжение рода мыслилось возможным без участия мужчин. Многие древние богини, как уже было сказано, зачинают детей без мужской помощи. В таком представлении прослеживаются следы матриархата, при котором мужчина был вычеркнут из процесса деторождения и обладал гораздо меньшим значением и властью чем поздние эпохи.

Описание дома Бабы Яги и его непосредственного окружения наполнено архаичными представлениями об устройстве вселенной. Примечательной особенностью служит частокол вокруг дома Яги, увешанный человеческими черепами. Культ предков в древности нередко совмещался с культом черепов, которые считались вместилищами души и силы человека. Нередко покойника после смерти заворачивали в холстину и оставляли в домовине (маленький домик предназначенный для проведения похоронных обрядов, сравнивается учёными с избой Бабы Яги) пока не истлеет плоть, а затем череп отделялся от скелета и водружался на шест, поставленный в особом священном месте. Из таких шестов образовывались частоколы, которые и составляли святилище для поклонения умершим предкам. Дом бабы Яги так же не простой, он на Куриных или скорее курьих ногах. В древности умерших хоронили в домовинах построенных высоко над землей на пнях вековых деревьев с оголенными могучими корнями которые были весьма похожи на куриные ноги. Вход в домовину всегда находился со стороны леса а глухая стена располагалась в сторону села. Так в сказке Иван-царевичу, пришедшему из мира живых приходится при помощи ритуального заклинания, разворачивать избу « к себе передом, а к лесу задом.

По мнению В. Я. Проппа Баба Яга, стоящая на границе миров, служит проводником, позволяющим герою проникнуть в мир мертвых. Отсюда и связь Яги с обрядами инициации. Ученый считал, что образ лесной старухи можно отождествить с образом жрицы, проводившей ритуалы инициации связанные с переходом юношей к взрослой жизни. Если довести эту мысль до логического завершения то получится что жрица в момент обряда исполняла роль Богини, передавая магическую силу и сакральные знания племени неофиту. Таким образом мы можем предположить что Баба Яга есть древнейший прообраз Богини в представлении людей доземледельческой эпохи, живших охотой и собирательством. Вечно старая и одинокая, тем ни менее, она несет в себе идею материнства, в том виде в котором её представляли себе люди древности. Еще одним доводом в пользу такой трактовки образа Бабы Яги, является тот факт что археологи, нередко, находят статуэтки Богини в виде старухи иногда сопровождаемой хищными птицами. Это говорит о том что в древности богиня представлялась людям не только как прекрасная женщина, но и в таком неприглядном виде.

Баба Яга людоед, этот факт неизменно отражен в сказке и вряд ли является более поздним добавлением. Вполне возможно сказка отражает реалии глубокой древности, когда обряды инициации и ритуалы посвященные Богине включали в себя человеческие жертвоприношения и ритуальный каннибализм. Поэтому Баба Яга, с изменением жизненного уклада древних славян и отменой жестоких ритуальных жертвоприношений, стала отрицательным персонажем волшебных сказок. Актуальность обряда исчезла, смысл его был забыт и обрядовое действо, некогда являвшееся залогом выживания племени, стало рассматриваться как нечто ужасное и недопустимое. Как отмечают учёные, сущность Яги прочно связана со смертью, её костяная нога может говорить о том что она и сама мертвец, являющийся представителем мира мертвых. Эта особенность сближает Ягу с древнейшими представлениями о Богине Матери, связанной как с зарождением жизни так и со смертью, и культом предков.

Баба Яга при всей своей свирепости может быть дарителем магических предметов и сакральных знаний и это нашло свое отражение в сказке. Герой, прошедший ряд ритуальных испытаний получает от Яги магические предметы, помогающие проникнуть в тридесятое царство или вызволить царевну. Сходство с обрядом инициации у первобытных народов налицо. Мальчик в архаичном обществе должен был пройти ряд суровых испытаний, узнать мифологические и магические тайны племени, получить от жреца или жрицы священный предмет, утверждающий его статус мужчины и, только после этого, имел право обзавестись собственной семьёй.

Рассмотрев доступные сведения о женских божествах древних славян мы можем прийти к выводу, что самым архаичным среди них в славянской мифологии является всем нам хорошо знакомая Баба Яга. Вытесненная из мифов в сказки она осталась в народной памяти, хотя образ её с течением времени претерпел ряд существенных изменений и более поздних дополнений. Поклонялись славяне Матери Сырой Земле как олицетворению сил плодородия природы. Надо отметить, что к моменту принятия христианства эта богиня была так же оттеснена на второй план более агрессивными мужскими божествами. В то же время, её образ сохранился в виде довольно расплывчатой сакрализации родной земли и всех работ, связанных с земледелием. Сохранилась у славян и персонифицированное женское божество, воплотившее в себе представления о Богине Матери, как о покровительнице женских работ. Мокошь была заступницей и помощницей в нелегком женском труде, а так же имела тесную связь с миром мертвых, водной стихией и культом плодородия земли.

Среди божеств древних славян, особняком стоит мифологическое существо, которое считалось персонификацией окончательной смерти. Баба Яга персонаж, связанный с ритуальной смертью. Если Яга имеет органическую связь с обрядами почитания покойных предков, с обрядами инициации, включавшими в себя обрядовое действо временной смерти неофита, то Марена это смерть в самом неприглядном её виде. Сам корень «мор» имеет отрицательное значение во всех славянских и европейских языках. Мрак, мороз, морок, мара, Морена, всё это слова, отражающие представления о гибели, холоде и темноте. Морена была связана с сезонным циклом умирания природы, являясь отрицательным аспектом этого извечного круговорота. Славяне считали её богиней зимы и смерти, а так же болезней, особенно носивших повальный характер. Различные телесные недуги, будь то падеж скота или весенние лихорадки, осмысливались славянами в виде одушевленных существ, подвластных грозной богине смерти – Морене. Исторических данных, касающихся данного мифологического персонажа крайне мало, но при этом известно что Морена играла важную роль в народных аграрных обрядах связанных с проводами зимы. Встречая первое весеннее тепло, славяне повергали чучело Морены в воду, что было равносильно её похоронам. Имя Морены или Мары носило чучело, кукла или деревце участвовавшее в ритуалах проводов зимы и встречи весны. Древнейшим упоминанием Морены в письменных источниках являются берестяные грамоты, найденные в Великом Новгороде. Морена упоминается и в «Польской истории» Яна Длугоша (1455г).

Морена была для славян олицетворением ночного мрака, зимнего холода и неподвижности земли. Так некоторые исследователи девятнадцатого века отождествляли Марену с греческой Гекатой, богиней луны и подземного царства. В сознании древних славян зима ассоциировалась со смертью. Сербы дают зиме эпитет «чёрная», а в одном из похоронных причитаний говорится о покойнике, что «он уходит туда, где померкло солнце и царствует черная зима, там будет он вечно зимовать и лютая зима выпьет его очи». Смерть ассоциировалась со сном, так зимнюю смерть природы, называли, иногда, зимним сном. Не зря мертвецов называют усопшими или уснувшими навечно. В Смоленской губернии покойники именовались "жмуриками", то есть зажмурившимися, закрывшими глаза. В Архангельской губернии существовало поверье : «кто засыпает тот час, как ляжет в постель, тот долго не проживет». Сербы советуют не спать, когда заходит солнце, чтобы вместе с умирающим светилом дня не заснуть и самому вечным сном. В народныхпричитаниях, обращенных к покойникам отражена идея сближения сна со смертью : «И вы, наши родненькие, встаньте, пробудитесь, поглядите на нас» ! или «Пришли-то мы на твое жицье вековешное, ужь побудзиць-то пришли от сна крепкова». Старинные лубочные картины изображают смерть либо зооморфным страшилищем, соединяющим в себе черты зверя с чертами человеческими, или сухим костлявым скелетом с оскаленными зубами и провалившимся носом, поэтому народ называл смерть курносой. Однако такое представление о смерти имеет довольно позднее происхождение и относится ко времени прихода на Русь христианства с его однозначно негативным отношением к смерти. Морена же является древнейшим божеством, отражающим негативную, губительную сторону Богини-матери. Морена в противоположность идеи жизни и плодородия, выражает идею смерти и холода. Крестьяне считали, что Морена связана с аграрными календарными обрядами и уничтожение её чучела должно было обеспечить богатый урожай. Ритуал прощания и похорон Марены проводился в начале весны и должен был способствовать пробуждению природы от зимнего сна. В Чехии и Словакии обряд совершался в Смертное воскресенье, совпадающее с пятым воскресеньем великого поста. В некоторых местах проводы Морены проводили в Вербное воскресенье, которое приходится на шестое воскресенье Великого поста. Похожие ритуальные проводы зимы зафиксированы и на территории Германии, в тех её областях, где в древности проживали славянские племена.

Как правило чучело Морены сооружали из соломы и насаживали его на шест. Одевали чучело либо в богато украшенную, праздничную одежду, либо в рваное тряпье. Иногда Морену наряжали в платье невесты, украшенное разноцветными лентами. Обычно чучело Морены носили по селу девушки . К проводам присоединялись парни и дети . В Украине ритуал проводили на Авдотью Плющиху и сопровождался обрядовыми песнями и разведением огромных костров. Пока девушки пели и скакали через костер, парни подкрадывалась, отнимали чучело Морены и разрывали его на части, разбрасывали или топили в водоеме. Части разорванного чучела девушки собирали и относили в огороды, где закапывали. Согласно поверью это приносило богатый урожай и способствовало пробуждающимся силам плодородия. Славяне верили что уничтожение чучела Морены обеспечит скорый приход лета, хороший урожай на полях и защитит село от наводнений и засухи. Участие в обряде выноса Марены считалось необходимым, чтобы защититься от болезней и смерти. Девушки верили что после похорон Морены скоро и успешно выйдут замуж. Как правило, после уничтожения чучела следовала вторая часть ритуала. Молодёжь делала другое чучело или срубала в лесу зелёное деревце, которое олицетворяло приход весны. Деревце украшалось лентами, иногда, на него одевали одежду снятую с чучела Морены и с песнями возвращались в село. Молодое, зелёное деревце было символом наступающей весны, жизни , плодородия .

Что интересно, мы не встретим похожих представлений у охотничьих народов, которые попросту отрицают смерть, как явление. Такие воззрения характерны для земледельцев, у которых господствует представление о цикличности жизни, когда всё живое умирает, чтобы возродится вновь, и смерть неразрывно связана с жизнью, являясь её необходимым продолжением и дополнением. Понимание же смерти, как необратимого конца существования , пришло в Европу вместе с христианством, принесшим с собой неповторимую мифологическую вселенную, где безраздельно властвует триединый бог.

Однако, нельзя считать негативное представление о смерти единственно возможным. В некоторых древних текстах смерть сравнивают с прекрасной невестой дающей успокоение и заслуженное отдохновение, обручившемуся с ней человеку. Умирая от ран, добрый молодец по свидетельству русской песни, наказывает передать своим родным, что женился он на другой жене, что сосватала их сабля острая, положила спать калёна стрела. Когда смерть сражает цветущего юношу, она как бы сочетается с ним браком и уносит навеки в своих объятиях. Так и Морена даёт зимой необходимое отдохновение природе для её весеннего возрождения. Народная фантазия, иногда рисует богиню зимы красавицей, укрывающей утомленную землю, белым покрывалом снегов и оберегающая её покой до весны.

Из всех разнообразных представлений о смерти, бытовавших у русского народа, мы можем сделать вывод, что отношение к ней было наполнено дуализмом. С одной стороны смерть это страшное безобразное существо, убивающее человека огромной косой и забирающее его душу, как бедную узницу в царство вечного мрака, с другой это невеста, дающая вечный покой и успокоение, уставшему от жизни человеку. Существовало несколько религиозных символов, выражавших понятие смерти. В мифологии древних славян соседствовали представления о необратимости, смерти (возможно обусловленные проникновением христианства на Русь) и с другой стороны о цикличности жизни и смерти, зимы и лета, тепла и холода, естественные для языческого мировоззрения.

У славян Морене-смерти противопоставлялась богиня Жива, олицетворявшая плодородие и саму жизнь во всех ее проявлениях. Сведения об этом славянском божестве мы можем почерпнуть, в основном, из работ западных авторов. В то же время можно предположить что Жива почиталась и восточными славянами. Согласно польским источникам пятнадцатого века, Жива являлась дочерью Свентовита и Нонцены, предположительно дня и ночи. А. Стрыйковский упоминал некоего «бога ветра шумящего Живе» и «Погоду, бога ясных и весёлых дней».

Более ранние сведения мы найдем у Гельмольда, который описывает богиню Живу ( Siva), определяя её как божество полабов (племя западных славян). В саксонской хронике Бото приведен древнейший рисунок на котором Жива изображена, как обнаженная женщина с плодами в руках. В древнейшем варианте богиня соседствует с Радегастом и Прове, главнейшими богами западных славян. Такое соседство говорит о значимости Живы в религии славянских племен. На одной из гравюр у Вестфалена Жива изображена в повозке, запряженной парой лебедей и парой голубей.

Все данные говорят о том что Жива была связана с плодородием полей и садов Побеждая весной богиню зимы и холода Марену, Жива выражала идею пробуждения и развития природы. Можно говорить о том что Жива и Марена представляли собой положительный и отрицательный аспект Богини Матери, составляя неразрывную, взаимозависимую пару, определяющую годовой земледельческий цикл.

Опираясь на вышеприведённые данные, мы можем говорить о том, что у славян сохранились религиозные представления о великой Богине матери. Под натиском агрессивных мужских божеств, её образ был вытеснен, и разделился на несколько женских божеств, имевших узкую специализацию и отвечавших за определенные аспекты жизни человека и природы. Представления, присущие земледельцам, воплотились у славян в расплывчатом, но весьма почитаемом образе Матери сырой земли. Более ранние религиозные верования, времён охотников и собирателей нашли свое отражение в мифологическом персонаже – Бабе Яге – хозяйке дикой природы, живущей в мире мертвых и связанной с древнейшими обрядами инициации и культом предков. В позднейших представлениях образ Богини матери претерпел значительные изменения и был разделен на более деятельные персонифицированные ипостаси, имевшие узкую специализацию и потому более понятные и близкие обычному человеку. Мокошь, Жива, Морена– всех этих богинь, почитавшихся славянами в древности, можно считать выражением определённых качеств, присущих Великой Богини Матери.

Солярные божества восточных славян.

С древнейших времён человек смотрел на небо, и видя на нём великолепный диск солнца, задавался вопросом– как и когда появилось дневное светило на синем бескрайнем просторе неба. Мифы племён не знающих земледелия, повествуют о сотворении солнца и луны великими богами. Сказители и шаманы первобытных племён, уверены– до сотворения солнца на земле царила вечная ночь и людям приходилось жить в полной темноте, испытывая постоянный голод и холод. Боги сжалились над людьми и сделали солнце, поместив его на небе. В некоторых мифах говорится о том, что солнце пришлось делать несколько раз – одно вышло слишком маленьким и давало недостаточно света, другое получилось слишком большим и чуть не сожгло землю. Только третья попытка богов увенчалось успехом, и солнце засияло в небесной вышине.

Иногда, солнце придумывает и утверждает на небе, действующий в мифе культурный герой —прародитель племени. Он же устанавливает путь светила с востока на запад, определяя сроки смены дня и ночи. Эти верования имеют самый архаичный характер и их возникновение относится к каменному веку. С развитием религиозной мысли человека произошел постепенный переход к осознанию солнца как божества дающего тепло и, озаряющего землю своим великолепным сиянием. Надо заметить, что исследования религии народов, стоящих на ранних этапах развития, показали второстепенное значение солярных богов или их подчинённое положение по сравнению с лунными богами. У австралийских аборигенов и представителей малых народов Сибири, солярные боги не являются высшими богами, а часто и вовсе не воспринимаются как живые существа, наделённые собственной волей. У племён, занимающихся преимущественно охотой и собирательством, преобладает почитание божеств земли и леса, основным сверхъестественными силами, действующими в мире, являются Хозяин и Хозяйка животных и духи обожествленных предков, получившие статус покровителей племени. Несмотря на такое положение дел, солнце имело для человека сакральное значение с самых древних времён. С возникновением примитивного земледелия роль дневного светила заметно возросла. Сельскохозяйственные работы были напрямую связаны с сезонными циклами солнечной активности, и судьба урожая зависела от благосклонности солнечных богов.

На территории Европы найдено большое количество петроглифов, многие из которых, символически изображают солнце. Как считают учёные, солярные знаки, оставленные на камнях древними людьми многие тысячи лет назад, говорят о религиозной значимости солнца уже в эпоху неолита и раннего бронзового века. Наскальные граффити солнца находят на огромных пространствах от Испании и Мальты до северных районов России и Зауралья, что говорит о повсеместном почитании солнца. Первые земледельцы изображали солнечные эмблемы на камнях и стенах пещер, вероятно, в надежде на помощь бога солнца в получении обильного урожая. Часто солярная символика соседствует с символами луны, что говорит о взаимосвязи двух небесных сфер в религиозных представлениях человека. К этому же времени относят возникновение сначала лунных, а затем и солнечных календарей, позволявших определять сроки основных аграрных работ и напрямую связанные с земледелием. Если мы обратимся к мифологии то увидим тесную связь между солярным и лунными мифами. Иногда в одном мифе действуют и солнце и луна, при том солнце оказывается женщиной, а месяц мужчиной. Примером такого мифа может служить мотив «небесной свадьбы», сохранившийся в разных частях света, в том числе, у балтийских и финно-угорских народов, а так же у некоторых народов Сибири. Считается что миф о «небесной свадьбе» характерен для индо-европейской мифологии, хотя, часто встречается и в других частях света, например у американских индейцев. В отдельных традициях, в сюжете небесной свадьбы принимает участие громовержец в разных обличьях – либо обманутого мужа , либо судьи, наказывающего месяц за измену солнцу и рассекающий его пополам. Отличительной особенностью этого мифа является наличие свадебной колесницы, которая принадлежит либо солнцу, либо громовержцу, как устроителю свадьбы. Колесница и кони громовержца, а так же такие атрибуты как каменный или медный топор или меч позволяют локализовать время создания мифа и отнести его к началу бронзового века. Примерно в это же время начинает складываться богатая солярная мифология, что связано с переходом к более развитому земледелию и с образованием протогосударств, где резко возрастает роль правителя, ставшего сакральным центром общества и сыном солнца, действующим на земле.

С развитием государства и появлением царской власти, солярные мифы преображаются, создавая основу для официальной религии и государственной идеологии. Солнечные божества становятся центральными фигурами многих мифологических систем, обеспечивая легитимацию царской власти и сакрализацию царской особы. На данном этапе роль великой богини резко уменьшается, а роль солярного божества возрастает. Такой процесс можно проследить на примере развития египетской мифологии, где центральная роль была отведена солярному божеству и фараон считался его воплощением на земле. Правитель Египта был живым богом солнца, и поэтому благополучие всей страны зависело от благополучия фараона. Для нашей работы интересен такой факт – египтяне и другие земледельческие народы считали, что солнце каждый год, проходя свой жизненный цикл, постепенно дряхлеет и к концу года, истратив весь запас плодотворных сил, нуждается в обновлении или в новом сотворении. С этой мифологемой связаны обряды проводов старого года (смерть старого солнца), время возвращения к хаосу, существовавшему до начала творения и новогодние обряды, повторявшие новое творение вселенной, дававшие силу молодому солнцу. В течении всего года, в определенные значимые моменты ( дни солнцестояния и равноденствия) проводились праздники связанные с культом солнечного бога. Люди, при помощи ритуалов, помогали солнцу, передавая ему жизненную силу и продуктивную энергию. Считалось, что без проведения определенных обрядов в ключевые моменты года, солнце может и не взойти вновь, погрузив землю во мрак и холод. Центральное положение солнечного божества в пантеоне характерно для многих развитых аграрных обществ, использовавших плуг и труд тягловых животных. Главенство солярных богов связано с сакрализацией царской власти. В славянской традиции можно увидеть отголоски таких представлений. Вспомним эпитет князя Владимира– « Красно Солнышко». Это не простая игра слов, это след обожествления княжеской власти, знак огромного религиозного значения, предававшегося персоне князя, как воплощению солнечного бога на земле.

Еще одним интересующим нас моментом в религии аграрных народов региона плодородного полумесяца и Египта, является наличие в пантеоне нескольких солнечных богов, являющих собой определенные аспекты небесного светила. Так у Египтян это были боги Ра, Амон, Гор и Хепри– бог-скарабей, кативший солнце по небосклону. Все они были отражением некоторых функций и аспектов солнца, а верования связанные с этими божествами составляли основу религии древних Египтян.

У арии поклонялись солнечному богу – Сурье, пересекающему небосвод на крылатой колеснице. В то же время, солярным богом в Ригведе назван и Савитар, которому посвящено одиннадцать гимнов. О его связи с культом солнца можно судить по эпитетам, употребляемых в Ведах. Глаза, руки и волосы у Савитара подобны золоту, его колесница имеет золотое дышло и запряжена лучезарными конями. Сам Савитар излучает золотое сияние, освещая воздух, небо и землю. Многие признаки солярного бога есть и у Митры– бога договоров и союзов, который был ещё и охранителем городских ворот. Считается что в эпоху создания Вед, Митра считался одним из солнечных богов древних ариев, олицетворявшим солнечный свет и тепло, исходившее от светила.

У греков известно два солнечных бога—Гелиос, правивший солнечной колесницей и лучезарный Аполлон, покровитель искусств и музыки. В римской мифологии, как и в греческой, бог солнца звался Аполлоном, но имел ещё эпитет «Феб», что означает сияющий или блистающий. Это наводит на мысль, что древние считали Апполона богом солнечного света и дарителем тепла.

У славян, так же как и у других народов, было несколько богов, связанных с солнцем, и теперь самое время перейти к знакомству с ними.

Древнейшим мифологическим повествованием протославян, оправдывающим сакрализацию княжеской власти и говорящем о солярным происхождении правителя, можно считать легенду скифов-сколотов или скифов-земледельцев ( Б. А. Рыбаков считал этот народ прародителем славянского этноса). В скифской мифологии Липоксай, Арпоксай и Колоксай герои прародители народа, получившие верховную власть из рук своего отца Таргитая. Эту скифскую легенду можно считать типичным мифом, рассказывающим о деятельности культурных героев племени, и даже если он не имеет отношения непосредственно к славянам, будет полезным ознакомится с развитием солярной мифологии и с путями сакрализации особы правителя. Данные моменты наглядно выражены в легенде о трёх братьях. До наших дней данный миф дошел в изложении Геродота, посетившего Северное Причерноморье и, оставившего записи о жизни и обычаях скифов. Греческий историк пишет: «Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и младший —Колоксай. В его царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плу, ярмо, секира и чаша.

Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошёл, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошёл третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему.

Так во, от Липоксая, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев—царя—племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, то есть царскими. Элины зовут же их скифами…

Упомянутые священные золотые предметы скифские цари тщательно охраняли и с благоговением почитали их, принося ежегодно богатые жертвы… Так как земли у них было много, то Колоксай разделил её, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями. Самым большим он сделал то царство, где хранилось золото».

Большинство учёных считает, что этимология имён трёх братьев имеет связь с трехчастным делением мира: Липоксай – Гора-Царь, Арпоксай Царь-Река и Колаксай – Царь-Солнце. Скифская легенда изобилует множеством мифологических образов. Например золотые предметы, упавшие с неба можно рассматривать как дар солярного божества (золото с древних пор соотносится с солнечными богами), давшего человеку основные орудия необходимые для труда и защиты. Можно рассматривать эти предметы в качестве сакральных атрибутов царской власти, которые смог взять в руки, только избранный богом правитель. Примечательно, что золотые вещи, упавшие с неба даются в руки только младшему из братьев, чье имя переводится как Царь-Солнце. Здесь мы снова видим связь солнца и царской власти у скифов-сколотов – предположительных предков славян. Земные объекты, такие как горы и реки, оказываются в подчинённому положении по отношению к солнцу, что говорит о доминировании солярных богов на данном этапе развития общества. Без сомнения, небесные предметы, доставшиеся Колаксаю имели скорее религиозную чем утилитарную ценность и если верить Геродоту, то скифы-сколоты окружили их, религиозным почитанием, принося богатые жертвы. Сакральные предметы были подвластны царю а не жрецам и, именно, правитель имел первостепенное значение, как верховный отправитель культа и хранитель священных даров солнечного бога. Мы видим, что миф оправдывает царскую власть, дарованием культовых предметов и говорит не столько о фактической власти Царя-Солнца над скифами, сколько о его религиозном значении для народа. Сразу же напрашивается аналогия с русским князем Владимиром, носившим титул «Красное солнышко». Скорее всего, такое прозвище князя, основывалось на древней традиции отождествления царя с солнечным богом и наделении правителя мистической религиозной властью над подданными.

В славянской мифологии есть схожий сюжет (подробно изложенный Б. А. Рыбаковым). Бог-Кузнец Сварог, в качестве дара людям, сбрасывает с неба чудесные клещи для ковки металла,а сыном этого бога, как раз и считается, солнечный бог– Дажьбог. Получается, что славянская традиция либо напрямую восходит к традиции скифов-сколотов, либо испытала сильное скифское влияние. Вообще в славянской солярной мифологии ощутимо влияние иранского мира, где поклонение огню, как проводнику солнечной энергии и самому светилу, как всаднику, ежедневно пересекающему небосвод, было основной религиозной и мифологической доминантой. Отсюда и имя одного из солнечных славянских богов. Большинство учёных склоняется к мнению, что Хорс имеет иранское происхождение и инороден славянскому миру, однако при этом он был включён в пантеон, созданный князем Владимиром. Возникает вопрос, а был ли Хорс действительно чужеродным богом или являлся древним славянским божеством, родным и близким русскому человеку? Споры учёных мужей продолжаются до сих пор, но однозначного ответа на этот вопрос пока нет.

В Лаврентьевской летописи, содержащей вторую редакцию «Повести временных лет», в записи от 980 года, говорящей о начале правления князя Владимира Святославича, книжник пишет : «И нача княжити Володимеръ въ Киев единъ и постави кумиры на холму внъ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла и Мокошь». Интересный момент– имена Хорса и Дажьбога в тексте не разделены дефисом и, по мнению многих учёных, это доказывает, что Хорс и Дажьбог имена одного и того же солярного божества. В Ипатьевской же летописи, второй по древности после Лаврентьевской, между именами Хорса и Дажьбога переписчик поставил союз «и», однозначно разделив два имени. На основании этих разночтений в учёном мире разгорелся спор – можно ли считать Дажьбога и Хорса одним богом, для обозначения которого использованы разные имена, либо это два разных солярных божества Владимирова пантеона, кумиры которых помещались рядом. Данный вопрос в учёных кругах до сих пор считается неразрешенным и тема открыта к обсуждению. Я могу, лишь, привести некоторые свои рассуждения на этот счёт.

Хорс был одним из наиболее известных древнерусских богов. В письменных источниках до монгольского периода, частота упоминаний Хорса сопоставима с частотой упоминаний самых почитаемых на Руси богов– Перуна и Велеса. Особое внимание к Хорсу, говорит о большой его популярности на Руси в период перед принятием христианства и ставит в один ряд с основными божествами восточных славян. Имя Хорса, кроме «Повести временных лет», встречается в двух книжных источниках, повествующих о разрушении Владимирова языческого пантеона в Киеве, перед массовым крещением горожан. О низвержение идола Хорса повествует «Память и похвала князю Рускому Володимеру…», произведение датируемое третьей четвертью одиннадцатого века. Некий монах Иаков пишет, что князь «крести же и всю землю Рускую от конца и до конца, и поганьскыя богы, паче же и бесы, Перуна и Хъроса и ины многы попра …»

Второе сообщение мы находим в древнейшем опубликованном на сегодня списке Проложного Жития Владимира, сохранившемся в Болгарском рукописном фрагменте XIIV века, восходящем к более древнему русскому письменному документу. Согласно сообщению, вернувшийся из Корсуни в Киев великий князь « изби вся идолы. Перуна. Хорса. Дажьбога. И Мокошь, и прочая кумиры».

В отдельную большую группу, документов, упоминающих Хорса, можно выделить различные поучения против язычества и проповеди святых отцов, направленные против двоеверия. Это и « Слово некоего Христолюбца», где Хорс упомянут дважды, и « Слово святого Григория изобретено в толъцех о том, како первое погани суще языци кланелися идолом и требы им клали, то и ныне творят», датируемое XI-XII веком. Более поздним по времени своего создания, можно считать «Слово святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константина града, о том, как первое поганые веровали в идолы и требы им клали и имена им нарекали». Хорс упомянут в первой части этого произведения в следующем контексте : « Горе вамъ… человечи, забывшего страха Божия небрежениемъ, и крещения отвергошася и приступиша к идоломъ и начаша жрети молнии, и грому, и солнцю, и луне. А друзии Перену, Хурсу, виламъ и Мокоши, упыремъ и берегынямъ…» Существуют и другие древнерусские тексты, где говорится о Хорсе. Показательной особенностью подобных произведений является тот факт, что имена Хорса и Перуна, образуют в них устойчивую связку и, только в одном случае , в « Слове святого Григория», между ними вклинивается имя Велеса. Таким образом, Хорс осознаётся русскими книжниками, как божество сопоставимое в величии, и равное по популярности с Перуном. Возникает закономерный вопрос– почему таким авторитетом пользовался чужеплеменный солнечный бог? Почему русские книжники не употребляют исконно славянское имя —Дажьбог, пользуясь иранским именем Хорс? Тот же вопрос встаёт, если принять предположение о том, что Дажьбога и Хорс одно божество обозначаемое двумя именами.

Все вышеприведённые проповеди относятся к до монгольскому периоду и их авторы должны были обличать реальные языческие культы, обряды и обычаи, которые продолжали существовать и с которыми церкви приходилось вести постоянную борьбу. Следовательно культ Хорса существовал на Руси в первые века после принятия христианства и пользовался значительной популярностью. Если же, Хорс почитался в народной среде, то можно предположить что он был для славян родным и привычным богом. Возможно что речь идёт не о заимствовании его культа у иранских народов, а о древности почитания, уходящей корнями к общности арийских племён. Если исходить из того, что славянские и иранские народы произошли от одного пранарода, то вероятно, Хорс являлся одним из древнейших богов, который присутствовал, как в верованиях славян так и в верованиях иранских народов. К тому же в результате лингвистических исследований было выяснено, что есть исконно русские слова с корнем «хоро», означающим круг или колесо. Отсюда и хоровод, круговой обрядовый танец, имитирующий движение солнца по небосклону и слово хоромы. Сродный корень «коло», так же имеет значение круга, образуя слова колесо и коловрат. Известно что у славян корень «коло» употреблялся применительно к солнцу и его круговому движению по небу. На основании этих данных мы можем предположить что Хорс почитался как персонификация солнечного диска и был связан с движением солнца и сезонными солнечными циклами. В таком случае функционально Хорс был похож на греческого бога Гелиоса. Подтверждение этому мы находим в «Слове о полку Игореве», где наиболее рельефно показана сущность Хорса, как специально солярного божества. «Всеславъ князь людемъ скдяше, княземъ грады рядяше , а самъ въ ночъ влъкомъ рыскаше : изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь пресыскаше». Князь Всеслав, выйдя из Киева и, обернувшись волком, за ночь успевал преодолеть расстояние, отделявшее его от Тмуторокани. Путь его лежал примерно с севера на юг, и князь-оборотень пересекал путь «великому Хорсу», дневному светилу Солнцу, которое начинает утром свой путь с востока на запад. Только при понимании Хорса, как бога Солнечного диска, данный отрывок повествования приобретает логически стройное звучание.

Упоминается Хорс и в более поздних апокрифических сказаниях, отражающих представления «народного христианства» ,тесно связанного с языческими верованиями древности. Тот факт , что солнечный Хорс фигурирует в письменных памятниках на протяжении всего средневековья, говорит о принадлежности его к исконно славянским богам, которым продолжали поклоняться долгое время после принятия христианства. Среди других языческих богов Хорс называется в ряде вторичных и третичных источников: в «Записках о Московии» австрийского дипломата С. Герберштейна от 1549года, « Синопсисе» И. Гизеля и Густинской летописи, относящейся к концу семнадцатого века.

Если бы Хорс был пришлым богом, навязанным славянам в результате языческой реформы князя Владимира, мало вероятно, что русский люд помнил о нем вплоть до XVII века.

Вторым солярным богом славян был Дажьбог, который олицетворял солнечный свет и блага даруемые дневным светилом. По мнению М. Фасмера имя Дажьбог, объясняется из древнерусского императива дажь « дай» и бог «счастье, благосостояние». Всё дело в том, что в древности слово бог обозначало не только персону небожителя, но так же долю, богатство. Следовательно имя славянского бога можно трактовать как «дающий богатства», «дарующий благосостояние», что вполне логично, так как Дажьбог являлся для земледельцев подателем хорошего урожая и его помощь была жизненно необходима в повседневной жизни. В письменных документах до монгольского периода Дажьбог именуется прародителем славян. В «Слове о полку Игореве», русские названы Дажьбога внуками и, при этом, в том же произведении упомянут Хорс в качестве дневного светила, бога Солнечного диска. Автор «Слова», живший в двенадцатом веке, хорошо разбирался в тонкостях древнеславянской религии, и на мой взгляд, он не случайно разграничивал сферу деятельности двух солярных богов, указывая на родство одного из них с русским народом. Из повествования становится ясно, что книжник считал Хорса богом дневного светила, ведущим свой путь по небосклону, а Дажьбога– олицетворением солнечного света и тепла, подателем благ, богом близким и родным для людей.

В Ипатьевской летописи за 1144 год Дажьбог прямо назван солнцем: «Солнце же царь…есть Дажьбог». По этому поводу уместным будет вернуться к скифскоему мифу о Царь-Солнце Колоксае. Если предположить, что князь у славян являлся воплощением солнца на земле, то становится понятным почему автор «Слова о полку Игореве» называет русичей Дажьбожьими внуками. Так же показательным в этом плане является и прозвище князя Владимира – «Владимир красно солнышко». Такое обращение к князю не просто показатель народной любви, оно свидетельствует о сакральности княжеской власти, данной правителю солнечным богом, воплощением которого на земле князь и являлся. Дажьбога называли ещё Сварожичем, подразумевая что солнечный бог являлся сыном небесного кузнеца-демиурга Сварога. В Ипатьевскую летопись вставлен отрывок из «Хроник» Иоанна Малалы в славянском переводе, где Сварог назван отцом Дажьбога. Малала, придерживаясь эвгемерического подхода, считал что языческие боги были древними царями, которых люди обожествили за их великие подвиги и государственные преобразования. Он писал о том, что во время правления Сварога с неба упали волшебные клещи и люди начали ковать металл, а так же были установлены первые законы. «… Того ради прозвали его Сварогом и чтили его египтяне. И после него царствовал сын его, по имени Солнце, которого называют Дажьбог, 7470 дней, что составляет двадцать лунных лет с половиной. Не умели египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие днями годы считали, число 12 месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям». Как видим летописец указывает на связь Дажьбога с созданием солнечного календаря и, с помощью его же персоны, обосновывает практику сбора дани. Этот момент очень важен, так как снова указывает на обоснование княжеской власти и прав князя на взыскание налогов через его связь с солнцем– Дажьбогом.

С принятием христианства, солнечные боги славян разделили печальную судьбу великих богов древности. Исчезнув юридически, они, однако, продолжали оказывать фактическое влияние на повседневную жизнь людей. Народная память, по средством, фольклора донесла до нас отголоски верований, обрядов и ритуалов, которые были связаны у славян с культом солнца тысячи лет назад. Случилось так благодаря особой значимости небесного светила для жизни земледельческой общины. Самый заметный след в памяти восточных и южных славян оставили богатые обрядами, наполненные сакральным смыслом праздники, связанные с солярным культом. Они имели огромное значение для культуры земледельцев-пахарей, определяя ритм повседневной жизни на протяжении всего солнечного года, и были тесно связаны с сезонными изменениями природы. Жизнь человека в древности была сильно ритуализирована и поэтому начало любого дела – пашни или сева, было ознаменовано праздником, наполненным непонятной для нас символикой. Учёные до сих пор спорят, можно ли назвать богами, в привычном для нас смысле, мифологические персонажи славянского фольклора, связанные с сезонными праздниками, приуроченным к поворотным точкам в солнечной активности. Коляда, Ярила, Кострома, Купало, остаются загадкой и камнем преткновения для современных историков. Дело в том, что о них известно из сравнительно поздних письменных документов, или из источников, в основном, народного происхождения, записанных этнографами, лишь, в XVIII веке. Исследователи девятнадцатого века, принадлежавшие к мифологической школе и, имевшие романтическое представление о языческих богах восточных славян, были введены в заблуждение частотой упоминания фольклорных персонажей, использованием антропоморфных чучел и кукол в праздничной обрядности, а так же особенностью народных мифо-поэтических произведений, наделявших человеческими качествами явления природы. Неточность интерпретации породила в научной среде традицию представления мифологических персонажей в качестве божеств, хотя для этого, зачастую, нет достаточных оснований. Можно с некоторой долей вероятности предполагать что все сезонные персонажи, существовавшие в ограниченный промежуток времени в рамках календарного обряда, были олицетворением идеи плодородия, являясь при этом проявлениями солнечного божества в момент праздника. В основе структуры большинства ритуалов, участниками которых являлись сезонные персонажи, лежит древняя идея непрерывного круговорота жизни и смерти в природе. Мы уже говорили о том, что для общества земледельцев справедлив постулат – смерть рождает жизнь и наоборот. Ежегодно весной земля отдает жизненную силу, а осенью, со смертью растительности, эта сила возвращается обратно в землю и находится там в покое до следующей весны.

Давай те теперь перейдём к непосредственному рассмотрению фольклорных представлений восточных славян, связанных с солнцем и культом плодородия. Культ солнца и культ плодородия очень тесно связаны и их рассмотрение, с моей точки зрения, необходимо проводить комплексно.

Имя солнечного бога сохранилось в позднейшем народном фольклоре. Например в украинских песнях, записанных этнографами в прошлом веке, Соловушка прилетевший из южных стран говорит, что его выпустил из своей правой руки великий Дажьбог и послал замыкать зиму и отмывать лето. Русский народ считал, что ключи от лета хранятся у солнечного бога и именно он отвечает за наступление весны. Это связывает Дажьбога с началом полевых работ и аграрным циклом. В белорусских легендах Дажьбог сравнивается с «Божичем», и является сыном Перуна и его жены Громовержцы. Божич рождается в праздник Коляды в самый разгар борьбы подземного царя Карачуна и повелителя зимних вьюг и морозов Зюзи с громовержцем Перуном. Зюзя в облике громадного медведя, сопровождаемый метелями и злыми северными ветрами, годиться за женой Перуна. Громовица прячется от преследователей и рождает Дажьбога. Несмотря на сравнительно поздний характер фольклорных источников, они вызывают несомненный интерес. Крестьяне считали, что каждую зиму на праздник Коляды, совпадающий с Рождеством, и в святки длившиеся с 24 декабря по 6 января, расположенные точно напротив летних купальских праздников в восточнославянском календаре, рождается молодое солнце. Первый святочный вечер начинался на кануне Коляды, при этом сама Коляда к святкам не относилась. Кульминацией Коляды был обряд зажигания нового огня, связанный с рождением солнца. В ночь на Рождество ( с 24 на 25 декабря), южные славяне возжигали «новый» или «живой» огонь. Сначала тушили все огни, даже огонь в лампадах перед иконами, а затем высекали или трением добывали новый огонь. От этого живого огня зажигали большие костры на холмах и поднимали на шестах горящие колеса. Считалось, что таким образом люди помогают Солнцу подняться на небо. На летние купальские праздники наоборот принято было скатывать горящие колеса с горы, что совпадало с убыванием солнечной активности. Вновь добытым огнем, крестьяне сжигали «Старого Бадняка» – толстую , иногда высотой в человеческий рост, деревянную колоду, вырубленную в соответствии с ритуалом, накормленную жертвенной пищей и, облаченную в праздничные одежды. «Старый Бадняк» мифологический персонаж, который можно сопоставить со старым одряхлевший солнцем, сжигаемым на кануне рождения нового светила. Старость же Бадняка подчеркивалась изображением бороды на, сжигаемой колоде. В обрядовых песнях, сопровождавших ритуал девушки пели от имени дерева, что оно «должно вырасти до неба , чтобы по нему на землю спустился молодой бог и принес изобилие, здоровье и радость в каждый дом» ( Колева 1973г).

Ритуал сожжения «Старого Бадняка» был тесно связан с культом предков и мог представлять собой обряд жертвоприношения. В таком случае, «Старый Бадняк» мог являться жертвой и одновременно посланником, отправляемым к пращурам с целью задобрить их и получить от них помощь в новом году.

Одним из важнейших ритуальных действий, совершавшихся в этот период было колядование, которое хорошо известно нам и по этнографической литературе и по народным песням, сохранившимся до наших дней. Колядование шло на протяжении почти всех святочных дней, но пик его приходился на канун праздника Коляды (Рождественский сочельник). Колядующие выворачивали шубы на изнанку, как бы представляя собой выходцев с того света, в которых славяне видели души предков, вернувшиеся в эти дни на землю. Другие надевали личины животных или рядились в чертей. Грань между миром живых и миром мёртвых истончалась и, считалось, что в это время нечистая сила может прорваться в человеческий, упорядоченный мир. Колядующие ходили по деревенским дворам и пели ритуальные песни прося у хозяев одарить их, что те и обязаны были сделать. Непременным атрибутом святочных праздников были игры «в умруна», «в мертвеца» или «в покойника» – с их ярко выраженным сексуальным подтекстом и гипертрофированной эротичностью. Такие игры, изображавшие визиты мертвецов в мир живых, были характерны и для других важных календарных дней, однако, наибольший размах они носили на святки. Именно это время считалось апогеем разгула нечистой силы и самым подходящим моментом для общения с духами предков. Загадкой остаётся эротичность игры «в умруна» и можно ,лишь, предположить, что в обществе земледельцев смерть, издавна, являлась залогом будущей жизни, о чем мы уже говорили ранее. Мертвые как бы передавали свою силу живым. В момент игры потенциальная энергия мертвых, через эротизм ритуала, передавалась живым, становясь при этом кинетической энергией , дающей толчок воспроизведению и процветанию жизни. Так у западных украинцев, Чехов и поляков, похожие игры совершались без привязки к святкам, в момент настоящих похорон, с участием настоящего покойника.

В святочных играх покойника изображал ряженный, но игра непременно носила сексуальный характер: «принесут его, откроют, а он голый. Девки затыкают (завизжат). Мы его звали «миленком». Когда он голый плясать пойдёт, то говорит: «не видали ли медведя с колоколом?» Колоколом называли то, что между ног находится». Таким образом «покойник плясал в избе совершенно обнаженным.(Морозов и Слепцова1996 г ). В других местностях обрядовая игра имела вариации, но везде подчёркнуто обнажались гениталии ряженого. Например, мнимый «покойник на скамейке лежит, инструмент-то голой». Или: «Задница и перед голые – остальное закрыто». Парни обязательно ловили, визжавших девок и тащили прикладываться к «покойнику» или целовать его. Далее покойника отпевали пародируя христианский обряд, походя отпуская непристойные шутки и скабрезности. Попа имитировал ряженый «в родной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помёт.» (Максимов1903 ;300). Плакальщицы причитали соответственно : «Ни доски бы тебе, ни гробу, да мать тебе ебу…» ( Морозов и Слепцова 1996).

Основной смысл игры заключался в оживании покойника, способного передать свою потенциальную магическую силу девкам, которые его целовали. Через это целование передавался импульс дававший плодовитость и благополучие не только людям, но и всей природе. Так же легко различим в игре «в умруна», мотив возврата к хаосу , святки это один из периодов когда возможно оживание покойников, возможен отход от норм морали и отмена человеческих законов.

На середину святок приходился Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том что не самого почитаемого у славян– Василия Великого. Это обусловлено тем, что празднование нового года первого января не было исконным для славян: православный церковный год начинается до сих пор с первого сентября, а народный, как и у многих племен Европы, с первого марта. Однако, языческий праздник, с которым совпало пришлое христианское Рождество, начинал солнечный год. В этот день рождался Божич, младенец-солнце, отсюда и сам праздник Рождества у южных и восточных славян носил название «Божич» или «Божик» как, например, у Болгар. Имя молодого солнца часто встречается в народных рождественских песнях и понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов становится понятным, что возникновение праздника относится к языческим временам. В сербской песне поется, что когда приходит Божич наступает веселье, питие вина и ведение коло (хоровода), который был обрядовым танцем, связанным с солярным культом. В другой песне Божич приходит в «Бадный день», то есть в канун рождества и созывает пастухов, приветствуя их славно. Он предлагает делать приготовления для пира и увеселений дабы отметить наступающий праздник рождения солнца. Часто, в песнях, Божич представлен с золотым пучком (солнечными лучами) в руках. Этими лучами он золотит ворота в которые стучит:

Божич, Божич стучит в обоиворота

Несёт пучок золота, чтобы позолотить ворота

И обе вереи.

Масленица.

С Масленицы начинается календарный цикл весенних праздников посвященных солнцу. Масленица справляется перед семинедельным Великим Постом, который предшествует Православной Пасхе. Вследствие того, что Пасха праздник не имеющий четко определенной календарной даты, Масленица тоже могла прийтись на любой день, в зависимости от начала Поста. Судя по всему, до прихода христианства на Русь, Масленица праздновалась в день весеннего равноденствия, открывая новый год в языческой традиции. Как отмечали этнографы девятнадцатого века, Масленица – самый разгульный русский праздник, во время которого весь крестьянский люд предается обжорству, пьянству и непристойным игрищам. Не имя отношения к христианским праздникам, сценарий Масленицы полностью построен на языческих обрядах. Апогеем праздника являлись похороны-проводы Масленицы (Мары или Морены у западных славян). Народ собирался где-нибудь на возвышенности, за околицей села, или на берегу реки. Там разводили огромные костры, в качестве топлива используя, непременно, краденные дрова и солому. Между костров устанавливали шест, на нем сверху укрепляли колесо или смоляную бочку и зажигали их. Иногда, горящие бочки и колеса скатывали с горки вниз. Катание зажженных колес с горы было широко распространено у словенцев и хорватов. Символ горящего колеса можно соотнести с солнечным диском, катящийся по небу и связать с культом солнца. Фрезер, ещё 1896 году упоминал о почитание славянами солнца в виде колеса. Обряд должен был придать весеннему солнцу магическую силу для побуждении природы и помочь получить богатый урожай на полях. Центральное место в обрядах на Масленицу занимала соломенная кукла, которую дня три с песнями носили по селу, а в воскресенье хоронили, пародируя настоящие похороны, и под конец набрасывались на неё, разрывали и бросали в костёр. В ряде мест, во время похоронного шествия чучело везли на огромной повозке, запряженной множеством лошадей и убранной лоскутками, лентами и старым тряпьем. Мужики, сопровождавшие телегу, одевали разодранные рубахи и шубы мехом наружу, а уважаемый в деревне селянин, возглавлявший процессию, потешал публику неприлично оголяясь. Проводы-похороны зимы в облике Мары или Масленицы и встреча весны, знаменующая пробуждение производительных сил природы, была для славян знаковым праздником, связанным с культом солнца, плодородия и одновременно с культом предков.

У сербов Масленица сопровождалась ещё более эротичными ритуальными действиями. В игре, которая называлась «Сеяние конопли», учувствовали одни мужчины, и «коноплярицу», которая возделывает коноплю , так же изображал мужик. Участники изображали обработку конопляного поля– сев и пахату, а «коноплярица» охраняла посевы от птиц. Затем мужики заговаривали с «коноплярицей» и имитировали с ней половой акт. Забеременевшая «коноплярица», рожала мальчика, а присутствующие судили на кого он похож. Ряженный попом крестил новорожденного, а предполагаемый «отец» осыпался золой.

Визитной карточкой масленичных обрядов были и остаются блины, которые пеклись в огромных количествах и олицетворяли молодое весеннее солнце.

В. Я. Пропп считал, что Масленица совпадала с встречей языческого Нового года – когда он ещё был приурочен ко дню весеннего равноденствия. При этом, основой всего праздника служил мотив проводов на тот свет и похорон, что отсылает нас к культу предков, занимавшему значимое место в религии восточных славян. Возможно, в древности, апогеем празднования Нового Года была человеческая жертва, которая позднее была заменена соломенной куклой. Жертва должна была дать импульс силам природы и способствовать богатому урожаю и приплоду скота. Карнавальный характер похорон, разорванные одежды участников и преувеличенная эротичность ритуалов говорит о том, что во время Масленицы, хаос на какое-то время врывался в обыденную жизнь крестьян. Грань между нашим миром и миром мертвых истончалась или исчезала совсем. Старый мир рушился и возникал мир обновленный, полный потенциальной энергии для дальнейшего развития и процветания. Мирча Элиаде приводит множество сходных примеров празднования Нового Года у архаичных народов по всему земному шару. Праздники, за небольшим исключением, проходят по сходному сценарию и славянская Масленица идеально вписывается в этот сценарий. Нам же важно что праздник Масленицы, несомненно, связан с культом солнца и имеет древние языческие корни.

Ярила.

Ярилками, начинались у славян летние праздники, связанные с плодородием земли и культом солнца. Этнографы сообщают, что по народным поверьям в этот день полагалось Ярилу чествовать и «Ярилину плешь погребать».

Некоторые учёные считают, что Ярила был некогда одним из славянских богов, покровителей плодородия и бурного роста в природе. Однако, первое письменное упоминание о Яриле содержится, лишь, в увещеваниях Тихона Задонского к жителям города Воронежа и относится к достаточно позднему времени (1763год). Тихон писал: «Из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, называемый именем Ярилой, который в сих странах за бога почитаем был, пока ещё не было христианского благочестия». В поучении против народных суеверий, церковный клирик, описывал и сам праздник Ярилок : «избирался миром человек, которого обвязывали всякими цветами, лентами и обвешивают колокольчиками…. В таком наряде под видом Ярилы ходил он, пляшучи, по площади в сопутствовать народа обоего пола». Там же Тихон Задонский сетует, что среди празднующие но народа видел он много пьяных в том числе и женщин, плясавших под «скверные» песни, а так же иных ссорящихся и дерущихся между собой.

Возможно, имея прочные корни в народной среде, имя Ярилы стало после принятия христианства эпитетом некоего божества чье истинное имя было жестко табуировано. К нашему времени, Ярила под давлением доминировавшей на протяжении веков христианской религии и в результате деградации народных языческих верований, остался лишь, персонификацией одного из летних славянских праздников. По схожести обрядов Ярилин день сближается с купальскими праздниками и чествованием Костромы. Ритуальная сторона праздника совпадает с обрядами на праздник Германа у болгар и румынским Калояном. Судя по всему, под разными именами у славянских народов скрывается один и тот же мифологический персонаж, действовавший в период праздника и не почитавшийся в остальное время года. Можно предположить что Ярила являлся ипостасью солнечного божества с определенными для этого времени года качествами и имел существование только в момент праздника. Действительно, имя Ярилы является производным от глагола яриться, то есть, иметь похоть, возбуждаться, пылать или приходить в ярость, гневаться. В древности преобладали сексуальные оттенки данного эпитета и в обрядности ярилок явно видны эротические компоненты, составлявшие основу гуляний. Праздник начинался с того, что ночью на возвышенности над рекой разводили огромные костры у которых пировали. Парни и девушки вместе купались, потом бросались крашенными яйцами, придавая этому действу скабрезный смысл. Молодежь гуляла всю ночь, и гулянье носило в прошлом разнузданный характер, превращаясь подчас в оргию. Подобные ритуальные оргии засвидетельствованы во многих местах Европы ещё Дж. Фрезером. Они должны были дать толчок плодородию земли и способствовали богатому урожаю. Сексуальные запреты, имевшие место в повседневной жизни, отменялись в момент праздника и молодежь придавалась сексуальным вольности, что не считалось зазорным.

Центральным моментом праздничных гуляний был ритуал «погребения Ярилы» или «похорон Ярилиной плеши». Плешь в данном случае означает не лысину, а мужское достоинство, так как в старину слово могло употребляться именно в этом смысле. Чучело Ярилы с ярко выраженными мужскими атрибутами клали в гроб, а затем с плачем и причитаниями, опускали в могилу. В Костроме, Ярилу изображала небольшая кукла с огромным детородным удом. Гроб с куклой нёс старик, обряженный в лохмотья, его сопровождала процессия, горестных плакальщиц, всем своим видом показывающих скорбь. Затем в поле гробик с куклой хоронили, после чего начинались игры и гулянья.

У казаков до вечера все пили и гуляли возле шинка, а с наступлением вечера, народ выносил на улицу соломенное чучело с огромным мужским естеством и клал его в гроб. Женщины истово оплакивали куклу, подходя ко гробу они причитали :«Помер он, ой да помер» – и смотрели на чучело с вожделением. Мужики же, во время похорон, отпускали скабрезные шуточки о том, что влечет бабу к Яриле: «Вона знае, що йи слаще меду». Под женский вой и мужские остроты, куклу выносили в поле и там хоронили.

У белорусов имя Ярилы сохранилось, лишь, в обрядовых песнях, а празднество сильно отличалось от Великорусского. В середине девятнадцатого века был описан белорусский обряд. Главным действующим лицом ритуала была красивая девушка, выбиравшаяся из народа и, наряженная в белые одежды. Украсив её голову венком, девушку сажали на белого коня и водили вокруг нее хоровод, или водили коня по засеянной ниве. Во время обряда пелась песня, текст которой явно указывает на её продуцирующие значение:

Влачывся Ярыло

По всему свету,

Полю жито радзив,

Людзям дзеци пладзив.

А гдзе он нагою,

Там жито капою,

А гдзе же он ни зырне,

Там колас зацвице.

Наряд девушки и белая масть коня отсылают нас к святому, перенявшему атрибуты и частично заменившему в народном сознании, образ Ярилы. В разделе посвященном Перуну, мы уже говорили, что Георгий Победоносец или святой Юрий, на русский лад, взял на себя часть функций, некогда принадлежавших громовержцу. Вместе с тем, перенял он и часть атрибутов Ярилы, связанных с солярным культом и плодородием. Кирпичников, подробно исследовавший легенду о святом Георгии, пишет что : «по неизвестным нам причинам, он выдвинулся из ряда других сомученников и во время синкретизма привлек на себя часть культа персо-римского Митры ( солнечного бога). Это обстоятельство было причиной дальнейшего распространения его славы и дало направление не только развитию его культа, но и литературной обработке легенды. Приуроченный к годовому весеннему празднику, известному по всей Римской империи, Георгий сделался одним из популярнейших святых и в сознании полуязыческого народа принял на себя атрибуты нескольких солнечных божеств». Таким образом можно предположить, что к восточным славянам святой Юрий попал уже наделённый качествами языческого солярного бога и через это, а так же через совпадение времени чествования, был отождествлён со славянским Ярилой. По этому поводу С. Фамицын писал: «образ святого Георгия, издревле пользовавшегося у славян предпочтением и уважением, очевидно, соединил в себе все черты, которыми народная фантазия во времена язычества наделяла Бога Солнца: его чествуют как «бога с небес», как коня, как бога света или Белобога, как поборника злой силы, как бога весеннего плодородия и покровителя нив и стал, как покровителя охотников, наконец как оракула и подателя женихов». В одном из великорусских заговоров святой Георгий рисуется в блеске сияющего золотом солнечного бога: « Сходит Егорий с небес по золотой лестнице, сносит триста стрел злотоперых, триста луков и триста тетив златополосных». Часто святой Юрий изображается в белых одеждах, на белом коне или с золотыми руками и ступнями. Все эти признаки говорят о его солнечном характере. Ещё В. Я. Пропп в своем труде « Исторические корни волшебной сказки», подробно разбирал вопрос о связи золотых одежд и золотых волос героя с солнцем. Там же исследована связь солнца и золота с миром мертвых – с миром предков.

На основании особенностей обрядов приуроченных к Празднику Ярилы и сближения его со святымпредко, имевшим природу солярного божества, можно предположить, что и сам Ярила был связан с культом солнца, выражая его ярую, безудержную, весеннюю силу. Ярила и святой Юрий так же имели связь с огнем. Словины поют на Юрьев день: « Юрик нам огонь разложил» или «Юрий одной рукой огонёк жёг, другой венок вил».

Купала.

В день летнего солнцеворота, в ночь с 23 на 24 июня по старому стилю, славяне отмечали один из главных праздников народного календаря. В центре обрядовых действий праздника находился мифологический персонаж Купала, позднее ассоциированный народом с Иоанном Предтечей, который стал в народном сознании Иваном Купалой. Можно без преувеличения сказать что Купала и Коляда, соответствовавшие летнему и зимнему солнцестоянию, были главнейшими празднествами славян, сохранившимися от языческого культа солнца. Лингвисты и историки считают, что праздник Ярилы и Купалы восходят к единому языческому празднику. И действительно, в тех местностях где неизвестен был праздник Купала, славяне чтили Яриины дни и наоборот в областях где ничего не знали про Ярилу, широко отмечался праздник Купала. Даже значения имён этих мифологических персонажей имеет сходное значение. Лингвисты считают, что имя Купала происходит от индоевропейского корня «кир», имевшим значение « кипеть», «вскипать, страстно желать». Можно интерпретировать это как необузданную страсть, похоть, но так же неоспорима связь этого слова с огнем. Праздник Купала соответствует разделительной черте между двумя периодами солнечного годового цикла, отраженным в древнем земледельческом календаре, моменту наивысшей, активности солнца. После Купала солнце начинало терять свою силу, постепенно угасать , стареть , повернув к зиме и утратив свою плодотворную энергию. Наряду с почитанием солнца и природной, необузданной стихии огня, комплекс ритуалов купальского праздника включал в себя и многочисленные обряды связанные с водной стихией. Как на Коляду, так и на Купалу грань между миром живых и миром мертвых размывалась. Нечистая сила и неупокоенные мертвецы могли попасть в наш мир и навредить человеку. Считалось, что в эти поворотные моменты года активизируются колдуны и ведьмы, враги всего человеческого рода. Поэтому праздник был не только торжественным, но и страшным, весьма опасным для людей моментом.

В ночь на Ивана Купалу повсеместно жгли костры, парни и девки плясали вокруг костра и прыгали через огонь, нередко попарно взявшись за руки, парень с девушкой. После прыжков через костер, молодые гуляли по лесам и голыми купались в реке. Огонь для костра непременно добывала женщина. Этот момент отражён в народных песнях: «Молодая молодца, разложил купальницу». Купальские песни отличаются своей архаичностью. Припев песен: « то-то-то, ту-ту-ту», сопровождавшийся пристукиванием и топотом, наводит этнографов на мысль о том, что песня должна была отпугнуть нечистую силу. Главные обрядовые действия производились вокруг специально срубленного и украшенного лентами и венками деревца, которое называли Купалой. Однако из ранних письменных источников известно, что в древности такое деревце могли называть Марой или Мореной. В других местностях заменяли деревце, куклой именовавшийся так же и имевшей то же значение. Девушки и парни водили вокруг ритуального дерева хороводы сопровождавшиеся песнями, а под конец праздника дерево разрывали и бросали в воду для привлечения дождей. Оборванные ветки уносили домой и разбрасывали в огороде и на полях, чтобы земля лучше родила.

Купальские обряды были наполнены эротизмом, и праздник сопровождался многочисленными сексуальными вольностями, разрешенным в это время. Девки и парни вместе купались голышом и ,как можно представить, дело не ограничивалось символическим разрыванием венков (символически обозначавшие лишение невинности). На Купалу действительно совершались ритуальные оргии должные способствовать плодородию земли и вызвать обильные дожди.

Таким образом мы видим, что цикл аграрных праздников у славян был связан с культом солнца и плодородия, а так же имел тесную связь с почитанием мертвых. На основании того факта что остатки солярных архаичных праздников пережили средневековье и существуют до наших дней, а их народная популярность на протяжении всего этого времени была огромна, можно предположить, что культ солнца был весьма популярен у славян в древности. Великие солнечные боги канули в Лету, но в народной среде продолжали жить обряды посвященные солнцу и мифологические персонажи, заменившие запрещенных церковью богов. Праздники стали синкретичными, объединив в себе чествование христианских святых и проведение архаичных языческих обрядов, связанных с плодородием и культом предков. Образы солярных богов слились с образами святых мучеников, а рождающееся солнце с младенцем-Христом.

Использованная литература.

Афанасьев А. Н. Народные русские сказки 1957

Афанасьев А. Н. Народные русские легенды 1990

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу 1990

Агапкина Т. А. Материалы по славянскому язычеству ( древнерусские свидетельства о почитании деревьев). Литература древней Руси: Источниковедение 1988

Аничков И. В. Язычество и Древняя Русь 2009

Белякова Г. С. Славянская мифология 1995

Васильев М. А. Язычество восточных славян на кануне крещения Руси 1998

Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов 1978

Виноградова Л. Н. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. 1995

Веселовский А. Н. Разыскания в области славянской филологии, вып. 25

Гаврилов Д. А. Древние боги славян 2002

Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси 1916

Глинка Г. Древняя религия славян 1993

Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография 1991

Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии 1995

Ивлева Л. М. Ряженье в русской традиционной культуре.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей 1974

Криничная Н. А. Предания русского севера СПб 1991

Карпов А. В. Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси 9-11 век . 2008

Левкиевская Е. Е. Мифы русского народа 2000

Мелетинский Е. М. Миф и сказка ( фольклор и этнография) 1970

Нидерле Л. Славянские древности 1956

Носова Г. А. Язычество в православии 1975

Олеарий Адам « Описание путешествия в Московию ( Россия 15-17 века глазами иностранцев). 1986

Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей 1952

Клейн Л. Н. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества 2004

Леонтьев Александр, Леонтьева Марина Истоки медвежьей Руси 2007

Фамицын А. С. Божества древних славян 1984

Травкин П. Н. Сакральные представления населения малого города Волго-Клязьминского междуречья 12-13 веков (на примере города Плёса.) 2003

Кемпбелл Джозеф « Мифы в которых нам жить» 2002

Кемпбелл Джозеф « Тысячеликий герой» 1997

Кемпбелл Джозеф « Исторический атлас всемирной мифологии» 1989

Мадлевская Елена «Русская мифология. Энциклопедия» 2005

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян 1981

Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси 1988

Элиаде Мирча « История веры и религиозных идей том 1» 2008

Элиаде Мирча « Шаманизм и архаические техники экстаза» 2015

Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила 1998

Береговая Ольга «Символы славян» 2008

Фрезер Джеймс Джордж Золотая ветвь 2006

Ермолов А. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах , поговорках и приметах. СПБ.,1905 том 3

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки 1986

Пропп В. Я. Русские аграрные праздники 1995

Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря 16-19 веков ( Очерки по истории народных верований) 1957

Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских украинцев и белорусов: 19– начало 20в. 1979

Толстой Н. И. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике 1995

Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене ( Фольклор и этнография русского Севера) 1973