Голодный [Павел Николаевич Алексеев] (fb2) читать постранично

Павел Алексеев Голодный

Виталик поставил передо мной пузырёк, по стеклянным стенкам которого сползала маслянистая чёрная субстанция, и хихикнул. На нас тут же обратила внимание молоденькая официантка. Она остро покосилась на пузырёк, но Виталик прибрал его, улыбчиво кивнув девушке.

Мы сидели в пригородном кафе «Замори червячка» за широким столом у окна. Алый свет млеющего на закате солнца лился на мою кружку с пенным. Рядом с ней стояла скромная тарелка с картофелем по-деревенски и тремя прожаренными до янтарной корочки куриными крылышками. Порция брата была в три раза больше моей. Обычно мы заказывали поровну, но в этот раз, изучая меню распалённым взором, он сказал, что голоден, как слизень, и позже ещё закажет большой кусок сливочного торта.

Я отхлебнул пару щедрых глотков пива и облизнул губы, после чего поинтересовался у брата, где он достал безымянный пузырёк с неприятной нефтеподобной жидкостью. Сжимая в пухлой руке стеклянный объект моего настороженного внимания, Виталик не размыкал блестящих от жира губ. Они трепетали и плавно расходились, будто бы дарили мне робкую улыбку, но в то же время в огневом свете походили на предательский оскал. Его глаза лучились, а выпуклый лоб лоснился от пота пропитавшего кожу. Родственник с присущей жулику опаской огляделся, наклонился ко мне и тихо, прикрывая рот рукой, промямлил, что расскажет, если я тоже соглашусь купить это лекарство.

Он заметно похудел. Телом всё ещё с трудом помещался за столом, но было видно, как осунулось его лицо. Пропали круглые краснеющие щёки, лягушачий подбородок подсдулся, хоть и не исчез полностью. Кожа плотной шеи желеобразной массой перевисала через воротник серой рубашки, которая была на нём, наверное, со дня болезненного развода восемь лет назад.

Я смотрел на брата, жадно обгладывавшего куриное крылышко. В его резких движениях и подёргиваниях читалось возбуждение, а то, как он обкусывал косточку, и вовсе пугало. Неделю назад, когда мы сидели здесь за этим же столом, Виталик выглядел проще.

Обычно наши разговоры лились долго, вплоть до закрытия кафе. Мы обсуждали разное: искусство, кино, работу. О последней он говорил часами, едва ли не утомляя меня историями о сложностях профессии фрезеровщика. Из жгучих рассказов я и половины не понимал, но делал вид, что мне интересно. Порой с паршивых уст моего визави срывались неудобные фразочки и заводские выражения, из-за которых на нас регулярно озиралась официантка. Виталик был груб в словах, но честен. Я ценил это и поневоле сопоставлял его живость с амёбными формами жизни, с которыми имел дело я, сидя в удобном кресле брокера частной финансовой организации.

В этот вечер между нами была несколько иная связь, напряжённая. Неудобную обстановку разбивал треск вилок о тарелки и хруст мяса на зубах. Изредка у одного из нас вырывалась неловкая отрыжка, после которой наступала тягучая пауза, разбавляемая шансоном из радио за широкой барной стойкой. Когда мы уже уговорили по паре кружек пива и раскрепостились мыслями, я снова спросил у Виталика, где он достал эту дрянь. Брат указательным пальцем пододвинул ко мне пузырёк и предложил попробовать. Я отказался. Сразу, без раздумий. Эта химия не внушала доверия, хотя демон соблазна и тянул ко мне свои щупальца. И мне не мешало бы похудеть. Жена постоянно об этом жужжит. Она всегда давит на больное, говоря, что я должен подавать пример своим детям.

Виталик выглядел на редкость бодрым. На нём не сказывается пиво. Он пьёт его часто и в больших объёмах, способен влить в себя канистру – и ни в одном глазу, а здесь лишь две кружки, третья на подходе. Он вытер пену с выпяченных губ, сочно причмокнул и тяжело вздохнул. Откинувшись на спинку мягкого дивана, он закинул свои коротенькие ручки за голову и, выдавив пузо, победоносным тоном заявил, что сбросил пяток. С первого приёма препарата прошло всего два дня. Виталик хитрым змеем посмотрел на меня, выжидая, когда моя оскуделая душонка сломится, и я взмолюсь единственным вопросом: где приобрести чудодейственное средство? Но нет, я перебарывал себя, глушил эту жажду пивом и не торопился рассыпаться на подозрительные вольности.

***

Я встретился с ним через неделю у того же кафе. Он, как обычно, улыбнулся, но вместо правой руки протянул мне левую. Позже, когда мы расположились у окна на прежнем месте, Виталик даже не посмотрел на меню, и больше, отодвинул его на край стола. Меня это взволновало. Я спросил, в чём дело, а он лишь отшутился, что объелся дома. Тем не менее, когда подошла официантка, брат перебил меня и попросил её принести целую курицу и три порции картофеля, после чего любезно предоставил слово мне.

Меня смущало, что Виталик всё время держал правую руку в кармане ветровой куртки, и мой настырный характер вывел его на чистую воду. Он признался, что получил травму на заводе, и положил перебинтованную руку на стол. Иссушенное лицо несчастного покосилось то ли от физической, то ли от душевной боли, и вскоре он сообщил мне, что