Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья [Рахман Бадалов] (fb2) читать онлайн

Памяти трёх женщин моей судьбы

Раздел седьмой Дневник

…почему дневник?

Почему дневник?

Причин множество, всех коснуться невозможно. Не говоря уже о том, что дневник вещь загадочная. Трудно сказать, где кончается наедине с собой, и начинается наедине со всеми.

Более или менее внятно могу коснуться двух причин.

Этим и ограничусь.

Первая причина.

Работаю над книгой много лет и начинаю выдыхаться. А «сюжеты», то что прочёл, услышал, увидел, придумал, не иссякают. Тогда и решил, о «сюжетах», на которые не хватит сил, энергии, дыхания, выскажусь в «дневниковом» варианте.

Сколько будет этих «сюжетов» – пока не знаю. Хорошо бы не затягивать. Надо уметь поставить точку. Это не всегда просто, и не заметишь, как начнёшь пережёвывать пережёванное, подобно верблюду.

Вторая причина.

Считаю себя человеком XX века, который задержался в следующем веке. Многие мои близкие остались там, в XX веке.

«Сюжеты» мои и по смыслу, и по интонации из XX века. В редких случаях из XX века смотрю назад, в предыдущие эпохи. Скорее всего, и на XXI век смотрю глазами века предыдущего.

Но, вместе с тем, и до того, как начал работать над книгой, и в процессе работы пришёл к убеждению, что у сквозной темы настоящей книги нет начала и не может быть завершения.

Что значит «нет начала»?

Рискну высказать свою теоретическую фантазию.

У эволюции было много вариантов, «мужчина» и «женщина» не единственный. Даже когда эволюция предпочла «мужчину» и «женщину», она не разделила их железной рукой. Потенциально предоставила людям, мужчинам и женщинам, россыпь вариантов. Как и в самой природе.

Но получилось то, что получилось.

Требовать от меня развёрнутых аргументов моей «фантазии» – смешно. У меня их нет, не выдавал себя за учёного на протяжении всей книги, не выдаю и сейчас.

Хороший повод поиронизировать в мой адрес. Не только повод, но и право, только с одной оговоркой.

Фантазия и есть фантазия, она апеллирует к воображению, по природе своей она чужда любому позитивизму. Другой вопрос, насколько предложенная фантазия даёт простор воображению, насколько она «безумна». Не мне об этом судить.

«Нет начала» означает, что не эволюция в ответе за то, что культура на долгие тысячелетия железной рукой действительно разделила нас на «мужчин» и «женщин». Причём так кардинально, что род людской стали олицетворять одни мужчины. В женщине было освящено одно материнство, т. е. одно природное начало, если сказать более жёстко, одна физиология.

Но с какого-то времени, – спасибо феминизму – будто одумавшись, мужчина и женщина стали двигаться навстречу друг другу, понимая, что подлинно живое находится «между» ними. Сама эволюция заложила потенцию «между», как способ возвращаться к самой себе, преодолевая всё косное, догматичное, застывшее, мёртвое.

«Нет начала» стало реализовываться как «нет завершения», как продолжающиеся бесконечные трансформации ролей «мужчины» и «женщины».

И если «нет начала» воспринимается как фантастическая гипотеза, то «нет завершения» уже как реальность в диапазоне от статичных, незыблемых ролей мужчины и женщины, до смены пола, когда мужчина может стать женщиной, а женщина мужчиной, от высокой поэзии до грубых непристойностей, намаранных на стене.

«Дневник», в этом смысле, есть манифестация открытости процесса, в котором не было начала, не может быть и завершения.

…ещё раз об открытии «гендера»

Возвращаться к теориям «гендера» не собираюсь, насколько меня хватило, уже написал, что смогу ещё напишу в сюжетах «Дневника». Но уже в процессе завершения книги вновь и вновь слышал доводы, «гендер» просто выдумка, во многом вредная, ещё придётся столкнуться с его (гендера) тяжёлыми последствиями, но рано или поздно жизнь вернётся в свои разумные берега, мужчина вновь станет мужчиной, женщина – женщиной.

Не вступал в споры, когда выслушивал эти доводы, не буду вступать в споры и сейчас, если кому-то хочется быть близоруким, его право, не будем его разуверять.

А «гендер» (слово, понятие) действительно был открытием, озарением. Необходимо было назвать, означить то, что мерещилось, предчувствовалось, предмыслилось, а дальше буквально произошёл взрыв. Будто невидимая пелена спала с глаз. Нахлынули новые смыслы, новые подходы, которые, казалось, только ждали своего часа.

Античность. Средние века. Возрождение. Новое время. Запад. Восток. Дальний Восток. Ближний Восток. Всё увиделось в новом свете. То ли не замечали, то ли не хотели замечать, то ли не было соответствующей оптики.

Да что там История. Если мыслечувство не закупорено, в новом свете предстала собственная жизнь. Оставалось только сокрушённо разводить руками, как я мог этого не замечать, или, ещё хуже, как мог быть столь бесчувственным, наломать столько дров.

Можно сказать, что «гендер» продолжается, напоминает, подсказывает, подталкивает взгляд, углубляет (утончает) позиции. Помогает, если удаётся снять пелену с глаз, преодолеть своё закостеневшее «эго».

Сколько это будет продолжаться, сказать трудно. Но не завершиться ранее того, как мы привыкнем к новым ролям мужчины и женщины, женщины и мужчины.

А тем, кто продолжает сопротивляться, кто ждёт, что привычное, старое вернётся, можно только посочувствовать. И уберечь их от того, что могут получить дубинкой по голове от самых близких женщин, которые не смирятся с отведённой для них ролью.

Уберечь, поскольку это больно. А может быть, и смертельно.

Режиссёр Михаэль Ханеке: Фильм «Любовь»

…неприятие пошлости жизни

Не случайно решил начать «Дневник» с М. Ханеке^[1] и его фильма «Любовь»^[2].

Некоторые кинокритики считают Ханеке лучшим кинорежиссёром современного кино. Понятно, искусство не спорт, в нём трудно, если вообще возможно, определить кто первый, а кто десятый. Да и в этом случае, судить можно только по тем или иным критериям, о которых заранее договорились.

Но, несомненно, одно, Ханеке стоит особняком в современном кино. У него не только свой режиссёрский почерк, но и своё «увеличительное стекло», через которое он смотрит на нравы людей.

Как его определить?

Ясно, что могу говорить только в ракурсе настоящей книги, плюс в ракурсе настоящего «дневника», не претендуя на большее.

Человек есть человек, люди есть люди. Они, если говорить о норме, а не о патологии, немножко врут друг другу немножко притворяются, немножко лицемерят, немножко утешают друг другу, если даже сами не верят в это утешение. Я бы назвал это непреодолимой, неискоренимой, пошлостью жизни.

Ничего страшного в этом нет.

Ах, ох, поздравляю, будьте счастливы, ах, ох, у тебя будет ребёнок, какая радость, ах, ох, какой чудный малыш, на кого он похож, ах, ох, как они любили друг друга, как он (она) убивался (лась), когда его (её) не стало…

Можно продолжать и продолжать, переходя от одной темы к другой, чтобы понять, что я имею в виду.

Ничего страшного, человеческое и есть человеческое, только с одним условием, чтобы эта пошлость жизни не превышала свои пределы, не разъедала всё вокруг, не выдавала себя за единственную норму жизни.

Когда возникает подобная опасность приходит время Анны Карениной^[3] и Гедды Габлер^[4], которые, если говорить словами Камы Гинкаса^[5], не выдерживают даже ультразвуки фальши, не только людей, но и самой жизни, как она предустановлена, ни шагу не уступят в этом ни природе, ни Богу.

Тогда, на мой взгляд, и приходит время Ханеке, который, как сверхчувствительный прибор, распознаёт ультразвуки фальши, выявляет их, и ни на шаг не уступит свою позицию. Ему нет дела до того, что его назовут жестоким, упрекнут в том, что он просто анатомирует человеческие комплексы, а сам при этом остаётся холодным и бесстрастным.

Всё это, правда, и тем, кто ищет в кино утешения, сладких грёз, фильмы Ханеке лучше не смотреть.

…сдержанность, но не бесстрастность

Действительно ли Ханеке анатом, действительно ли холоден и бесстрастен?

Если и да, то до известных пределов, и на это хотелось бы обратить особое внимание.

Ханеке не мизантроп, только кажется, что он «анатомирует», что он «холоден и бесстрастен». Другой вопрос, что Ханеке всегда сдержан, он не позволяет себе открытое выражение эмоций. Это его стиль, а он безупречен именно в стиле, а не в чём-то ином.

Приведу пример.

Фильм «Белая линия»^[6] смотреть трудно, мы привыкли умиляться детям и в жизни, и на экране, а в фильме речь идёт о детском садизме. Практически каждый из нас сталкивался со случаями детского садизма, но… дети есть дети, мы предпочитаем закрывать глаза на случаи садизма, и только ахать и охать.

Но в «Белой линии», в стороне от основной сюжетной линии, есть тема зарождающегося чувства, как потянулись друг к другу юноша и девушка, потянулись естественно и безыскусно, без капли кокетства, нисколько не задумываясь, что из этого должно выйти.

Это тот же Ханеке, по-прежнему сдержанный (стиль!), но, совершенно не холодный и не бесстрастный.

Не буду говорить об этом фильме более подробно, и потому что речь о другом фильме, и потому что «дневник».

…Замечу только, что в этом разделе о фильмах буду говорить по памяти, так как мне запомнилось.

В предыдущем разделе пересматривал фильмы, о которых писал, пытался дотошно их анатомировать, почти до отдельных эпизодов. В «дневнике» иная задача, не боюсь соврать, главное как запомнилось…

…не «уход», не «забота», не «жертва», а «любовь»

Один из кинокритиков высказал такое мнение, что фильм «Любовь», скорее следует назвать «Уход», «Забота», «Жертва». На мой взгляд, подобные названия убили бы фильм, не спасли бы не режиссура, не актёры, не оператор.

Пишут, что Ханеке долго не мог придумать название фильма и когда исполнитель одной из главных ролей Трентиньян^[7] предложил «Любовь», он сразу на нём остановился. Не думаю, согласился потому, что не нашёл ничего лучшего, бескомпромиссный Ханеке продолжал бы искать название, сколько бы времени на это не понадобилось. Как никто другой, он понимал, что снимает фильм не о «жертве», не о «заботе», не об «уходе», а о «любви».

…взрослая дочь, которая не нужна

Фильм Ханеке «Любовь» стал для меня откровением в двух смыслах.

Умирает старая женщина. Временами впадает в беспамятство. Почти такой же старый мужчина, муж. Не соглашается с взрослой дочерью, нет, не отдаст жену в дом для престарелых. Пытается найти нормальную сиделку, но потом понимает: это безнадёжно. Да и жена капризничает, отказывается от помощи чужих людей. И муж убеждается: чужой человек, каким бы он не был, остаётся чужим человеком. Остаётся только он сам, он будет ухаживать за женой самостоятельно. Они останутся вдвоём, до самого конца.

В этот момент появляется взрослая дочь. Отец объясняет, спасибо за участие, спасибо за предложенную помощь, но ему с её матерью помощь больше не нужна. Он не обвиняет, не старается обидеть, он совершенно спокоен, просто он уже в другом мире, в другом измерении. Дочь должна понять, в этом другом мире, в этом другом измерении, она помочь уже не в состоянии. Ей предстоит с этим смириться и оставить их одних.

Дочь растеряна. Великая Изабель Юппер^[8] от имени дочери взывает к нам. Мало ли что было вчера, в той прежней жизни, умирает мать, её родная мать, она не может уйти, от неё требуют слишком многого, она не может с этим справиться. Она не может освободиться от того, что придумано людьми за тысячи лет культуры человека, мать – самое кровное существо, мать-святыня, да и без этих громких слов, просто её мать. Она обычный человек, она не в состоянии разрушить пошлость жизни.

Можно сколько угодно обвинять старого отца, нельзя быть таким жестоким по отношению к собственной дочери. Не мешало бы быть более сердобольным. Предложил бы, проходи, посиди рядом с умирающей матерью. Что из того, что не нашлось бы нужных слов, не было вчера, позавчера, откуда взяться сегодня. Что из того, что дочь невольно подумает, сколько времени нужно посидеть у постели умирающей матери, чтобы было удобно встать и уйти, 10 минут, 15 минут, полчаса.

Что из того, пошлость жизни для чего-то придумана.

Это и стало для меня первым откровением фильма. Взрослая дочь не нужна умирающей матери. По крайней мере, в экзистенциальном смысле. Во всех других смыслах, ради бога, позвонить, принести, забрать, унести.

…любовь перед лицом смерти

Второе откровение стало продолжением первого. Вершина взаимоотношений людей в этом мире, – взаимоотношения мужчины и женщины, женщины и мужчины. «Вершина», верх, это условно, просто так нагляднее. Можно глубина, низ. Главное, соприкосновение без оглядки, без боязни. Можно сказать метафизическое, трансцендентное, экзистенциальное. Это всё о том же. О прорыве мужчины и женщины друг к другу, сквозь обыденное, каждодневное, суетное.

Вровень с этим для религиозно или мистически настроенного человека может стать только прорыв к Богу.

Или высокое творчество, не только арт, но всё то, что древние греки обозначали термином «демиург»^[9]. Не было, а потом стало, создалось нечто новое, не сводимое к подручным материалам. Точно также как у Бога, творит ли он из пустоты, или из подручных материалов.

Так вот, речь об этих «мужчине и женщине» в разных возрастах. В совсем юном, как у Джульетты^[10], которой всего 14 лет. А может быть еще раньше – не смейтесь – уже в детском саду. И тогда, когда обоим, и мужчине, и женщине, за 80. Как в фильме Ханеке. И никто им не нужен, ни сиделка, ни собственная дочь. Разозлится мужчина, когда умирающая женщина станет невыносимой, ударит женщину, не будем вмешиваться, это их право, они у последней черты, это их боль, их способ соприкосновения. Для сиделки, тем более для взрослой дочери, это святотатство, а мужчина и женщина, которым за 80, и один из них, одна из них, умирает от рака, почти норма. Лучше не вмешиваться. Сами разберутся.

Это и стало откровением. Мужчина и женщина. Семья вторична, просто как самое большое испытание. Дети вторичны, просто как самое большое искушение.

«Любовь», говорит Ханеке. Не будем с ним спорить. Хотя опять же, слова порой устают не меньше человека. Слово «любовь» – устало. Придают ему новый импульс два старых человека, которые в преддверии скорой смерти, смогли избавиться от накопившихся за долгую жизнь механических, инерционных поступков. И им нет дело до предустановленной пошлости жизни.

Хотя им и в голову не приходят подобные слова.

…сказка, которая больше реальность, чем сама реальность

Один из российских кинокритиков, назвал фильм Ханеке «сказкой».

Согласиться можно, только с тем условием, что любовь всегда немножко сказка.

В том смысле, что сказка может быть больше реальность, чем сама реальность.

…Её звали Айтадж

…как вырваться из захолустья

Случай этот всколыхнул весь город его долго обсуждали в Интернете, пока другие события не вытеснили его.

Так нередко случается в нашу информационную эпоху, все взбудоражены, все взволнованы, но проходит время, все об этом событии забывают.

То, что одно событие вытесняет другое, естественно. Опасно другое, когда серьёзные события проходят бесследно. Пошумели и забыли. Так и продолжаем жить в убеждении, что в нашем «захолустье» ничего измениться не может.

…«Письма из захолустья» Гасанбека Зардаби^[11], остаются, на мой взгляд, пронзительным голосом нашего беспокойного чувства и нашей беспокойной мысли, которая из XIX века пытается достучаться до нас, в веке XXI. Увы, как говорил сам Гасанбек, «зову – не идут, показываю – не видят, объясняю – не понимают» («Hər kəsi çağırıram – gəlmir, göstərirəm – görmür, deyirəm – qanmır»).

He идут, не видят, не понимают до сих пор…

Это «Азербайджан» любим мы повторять, вновь и вновь наступая на одни и те же грабли.

…случай, который произошёл в Баку

Произошло это в Баку, два года тому назад. Молодой человек убил девушку. Нанёс ей 8 ножевых ранений в спину.

Молодому человеку было 20 лет, девушке – 17 лет.

Молодой человек работал парикмахером, девушка заканчивала школу.

После убийства молодой человек спрятался в парикмахерской, но вскоре был арестован.

На допросе молодой человек сказал примерно следующее: «Мы расстались 4 месяца и 12 дней тому назад. Я разозлился, что она ушла от меня. Я сказал, или ты будешь моей, или умрёшь. Она отказалась остаться со мной, поэтому я убил её. Когда я наносил ей удары ножом, нож сломался, иначе я убил бы и себя».

Не будем задавать наивные вопросы.

Почему не начал с того, что убил себя как Вертер^[12].

Если собирался убить себя, то почему после убийства убежал, и спрятался? Надеялся, что не найдут?

Если бы нож не сломался, сколько бы ещё ударов он нанёс, прежде чем убить себя, десять, двадцать?

Девушка имеет право отказать молодому человеку, имеет право признаться, что он больше ей не нравится? Или не имеет?

Это относится только к девушке, или и к молодому человеку?

На допросах молодой человек совсем не сокрушался по поводу содеянного, только пытался доказать, что любил девушку. По-видимому, считал, что это и есть его оправдание. Он любит, следовательно, она должна быть его.

И не будем продолжать спрашивать, что означает «он любит», и что он подразумевает под словами «быть его».

…комментарии в Интернете: всесильно ли «захолустье»?

При всей дикости этого случая, он не является в нашем «захолустье» исключительным. Подобное случалось раньше, нет гарантий, что не случится в будущем. Достаточно прочесть хотя бы часть комментариев, появившихся в Интернете.

Коллеги и друзья молодого человека, только и сказали, что молодой человек, убивший девушку, «был, в сущности, очень смирным человеком». Остаётся гадать, то ли защищали честь парикмахерского цеха, то ли всего мужского сообщества. О беспокойной совести говорить не приходится.

Оставим коллег и друзей по парикмахерской.

Вот мнение педагога ВУЗа (?!):

«Ей 16??? Она учится в 11 классе??? На её маникюр посмотрите… Замуж собиралась…допрыгалась, книжки читать нужно было, учиться…и тогда о замужестве речь не шла бы».

Жаль, что мы лишены возможности познакомиться с семьёй «преподавателя ВУЗа» (если она у неё есть), уверен, обнаружили бы много любопытного, в том числе, и по линии психоаналитики.

Вот другие комментарии, как юношей, так и девушек.

«Мозгов, видимо, не было, нечего было с парнями встречаться!».

«Не надо было с мальчиками встречаться, не было бы таких последствий».

«Дыма без огня не бывает, почему это меня никто не убил за отказ?».

«Этой девушке и этого мало. Училась в 11 классе, не было у неё жениха, а позволяла себе гулять под руку с молодыми людьми».

«Мало что сделал. Надо было отрезать ей голову. Посмотрите на её возраст, и что она себе позволяла. Опозорила весь свой род. Это должно стать уроком для всех девушек».

Если напомнить, что Джульетте было всего 14, обвинят в распущенности самого Шекспира^[13]. Из «захолустья» вся мировая цивилизация видится «захолустно».

Отдаю себе отчёт, эмоции меня захлёстывают, поэтому «захолустье» видится почти мифическим чудовищем.

Возможно, но комментарии говорят сами за себя.

…случай в Турции

В связи с убийством молодой девушки, вспомнили недавнюю историю, которая произошла в Турции.

Водитель микроавтобуса, увидев, что в салоне осталась всего одна пассажирка (20-ти летняя студентка), попытался её изнасиловать. Девушка сопротивлялась, тогда рассвирепевший водитель убил её, нанеся несколько ударов ножом.

Отзывы под названием «расскажи свою историю» о сексуальных домогательствах и насилии по отношению к женщинам в Турции, появившиеся в Twitter после случившегося, вызвали мощную реакцию протеста.

На похороны девушки собралось более 5 тыс. человек со всей Турции. Нарушив исламские обряды, женщины понесли гроб сами. Во многих городах Турции прошли массовые акции протеста. Футболисты клуба «Галатасарай» вышли на поле с плакатом: «Не молчи. Скажи «Нет!» насилию в отношении женщин!».

Аналогичную акцию попытались провести и у нас, после убийства школьницы.

Более 30 человек, собравшись около станции метро, скандировали лозунг «Не убивайте девушек», пока полиция их не разогнала.

Хотелось бы, чтобы акция была более масштабной, но главное, что и у нас нашлись эти 30 человек.

…«что скажут люди?»: философия наших нравов

Приведу мнение неизвестной мне Алии Исмаилзаде^[14], одно из тех, которое позволяет не впасть в полное уныние:

«Читая бурные обсуждения на страничках новостных порталов и многочисленных знакомых в социальных сетях, я пришла к неутешительному выводу: это мы сами виноваты в смерти девочки.

Наше общество, некоторые представители которого погрязли в лицемерии по самые уши, сделало возможным это зверское убийство девочки-подростка…

Озвучивая подобную высокопарную ерунду, эти, не побоюсь этого слова, отбросы, своими лицемерием и бездушием, годами подготавливали почву для всех тех ужасающих происшествий, свидетелями которых мы всё чаще становимся в последнее время.

Ведь именно благодаря тому, что рядовому, не обременённому особым интеллектом обывателю, в семье, школе, даже в ВУЗе, постоянно внушают, что девушка, которая красит ногти и пользуется косметикой, демонстрирует этим самым свою доступность, мы имеем то, что имеем…

Какие выводы после прочтения подобного сделают для себя сотни недалеких молодых людей? Думаете, они осудят убийцу? Да никогда! В их глазах покойная никогда не будет жертвой, а убивший её подонок – преступником. Для них несчастная девочка всегда будет «сама виновата».

«Что скажут люди?» – под этим лозунгом у нас выросло не одно поколение. Внешняя благопристойность – вот единственное, что нас волнует.

А то, что под этой благопристойностью скрываются все существующие людские пороки, исковерканные судьбы и прерванные жизни, никого и никогда не волновало…»

В Интернете, в связи с убийством школьницы, мне встретилась такая фраза: «Баку болен».

Может быть, признание болезни и есть первый шаг к выздоровлению.

Осталось сказать, что школьницу звали Айтадж.

Имя её примерно можно перевести как «Лунная корона».

«Я не боюсь сказать»: обращение украинской женщины в Фейсбуке

По данным доклада Всемирной организации здравоохранения, опубликованного в 2013 году, 35 % женщин во всем мире становились жертвами физического и/или сексуального насилия. Большинство таких случаев – это насилие со стороны мужей или интимных партнёров.

Не удивительно, что начатый украинской журналисткой флешмоб «Я не боюсь сказать», вызвал лавину откликов в Интернете.

Спустя несколько часов своими откровенными, шокирующими историями поделились сотни людей – и женщины, и мужчины. О домогательствах и изнасилованиях, о пережитых травмах, равнодушии правоохранительных органов и родных, а также осуждении окружающих, которые говорили: «сама виновата», «не надо было провоцировать».

Многие комментаторы убеждены, о таких вещах надо говорить, писать, причём и о случаях насилия в браке. Следует задуматься над тем, как воспитывать детей, чтобы избежать/бороться/не бояться выявлять случаи насилия.

Насколько могу судить, в обсуждении включились и азербайджанские женщины, но писали они не на азербайджанском, а на русском и английском. Убеждён, это вопрос времени, рано или поздно азербайджанская женщина на азербайджанском языке скажет «я не боюсь сказать», и это поможет изменить ситуацию и в нашей стране. Ведь всё начинается с признания и публичного обсуждения.

А пока ограничусь тем, что приведу мнение одной из женщин, откликнувшихся на призыв украинской женщины:

«Столько негативных эмоций, слёз и гнева интернет не видел даже в моменты терактов. Люди сплотились против насилия, но сплотило их общее эмоциональное вовлечение, страх и агрессия, а не принятие, любовь и сострадание. Как человек, прошедший через ад насилия – я могу сказать, что ад не находится снаружи, он внутри. И всегда есть выбор, жить в прощении, любви, милосердии, принятии или страхе, гневе, ненависти. Как бы ни были тяжелы обстоятельства, испытания, жизненные ситуации мы вправе уйти из ада навсегда.

Женская сексуальность – это наша природа, это наша женская сила, которую нам дала Земля, и чтобы управлять ею, научиться принимать её требуется серьёзная эволюция сознания. Нас не учили управлять ею, и мы немало пережили, чтобы обуздать её. Женщинам потребовалось немало осознанности, чтобы почувствовать эту энергию в себе и поднимать её наверх, чтобы использовать для божественного творения. Нужно было пройти много боли, чтобы научиться испытывать удовольствие. Научиться разрешать и позволять себе радость её принятия через отрицание. Многие прошли через стыд и обвинения, но научились верить в то, что каждая из нас достойна, чтобы быть Богиней.

Наши мысли могут нас возвращать в ад, но любовь и принятие своей женской силы – это способ исцеления. Мы вправе больше не оставаться в травмах сексуальности».

Из информационной ленты…

За 9 месяцев текущего года в Азербайджане было зарегистрировано 4552 преступлений против женщин, 1747 из которых совершены на почве насилия.

Об этом на церемонии открытия Проекта по борьбе с тендерным насилием в Азербайджане заявил начальник отдела Профилактической работы с несовершеннолетними МВД. Он отметил, что в связи с этим 2 104 человека были привлечены к ответственности.

По его словам, 13 % преступлений, то есть 591 или каждое восьмое преступление было совершено на почве семейных, бытовых конфликтов.

Древний Рим, император Октавиан Август: нравы как государственный акт…

В Древнем Риме, при императоре Октавиане Августе^[15] понятие «нравы» обрело политический смысл. Программа «восстановление республики» возникла по той причине, что общественное сознание решило: древние установления потеряли силу из-за порочности новых поколений. Тогда и возникла официальная программа, ставящая целью искоренить эти пороки, оздоровить общество, возродить святость семейных и гражданственных уз.

Власть Октавиана Августа мотивировалась не политическими, а моральными основаниями, она была не «могуществом», а «авторитетом».

Знаменитое определение Августа гласило: «Авторитетом превосходил я всех, власти же имел не более, чем мои товарищи по должностям». Одно из полномочий Августа характерно называлось «попечение о законах и нравах».

Закон об обязательном браке (для высших сословий), закон против прелюбодеяния, законы против роскоши в еде и одежде были приняты по личной инициативе Октавиана Августа и представлены его пропагандой, как высшие государственные акты.

Согласно закону против роскоши, затраты на пиршества были ограничены 100 денариями^[16] в обычные дни, вдвое большей суммой – в праздники, и 250 денариями – на свадьбу. Другой закон того же года – «Об обуздании прелюбодеяний», устанавливал наказание в виде ссылки на острова в случае измены супруги или прелюбодеяния вдовы, делая исключение только для официальных проституток, актрис, вольноотпущенниц, и прочих женщин низкой морали.

Показывая, что закон будет действовать без изъятий, Август был вынужден сослать на остров в числе прочих и свою дочь Юлию, за распутный образ жизни и любовную связь с молодыми людьми из знатных сенаторских родов.

О себе Август писал так: «Новыми законами, введёнными по моей инициативе, многие примеры древних, забытых уже нашим веком, я вернул и сам многих дел примеры, достойные подражания, потомкам передал».

Великий Август, без него не было бы Великого Рима, Великий Рим без него не было бы западной и мировой цивилизации.

Кто-то сегодня и в нашей стране с радостью решит, вот бы нам такого Августа, вот бы нам такие законы, чтобы разом покончить и с прелюбодеяниями и с излишней роскошью.

Не соглашусь, во-первых, не поможет, сами «контролёры», рано или поздно предпочтут роскошь и прелюбодеяния. Так и случилось в Древнем Риме, так что не стоит заблуждаться.

Во-вторых, – и это главное. Великий Рим помог понять для чего нужно государство, для чего нужны законы, для чего нужно право. Чтобы обуздать разнобой, дрязги, своеволие. Слава богу, человечество с тех пор чуть-чуть поумнело. Нравы перестали быть государственным делом, даже постепенно отпадают от традиции. Сам человек решает, каким ему быть, при условии, что не переступает границу другого.

Что касается нас, то государство должно стоять на защите законов. И стараться ни во что не вмешиваться. Это и есть главный рецепт.

А всё остальное отдать на откуп публичности. И нравы начнут выправляться сами по себе.

Роман и фильмы: в одном времени и будто из разных культурных галактик

Варгас Льоса, «Праздник козла», роман.^[17]

Том Форд, «Одинокий мужчина», фильм.^[18]

Том Хупер, «Девушка из Дании», фильм.^[19]

…Просвещение, которое не остаётся позади

Читал роман, смотрел фильмы, и не сразу догадался, случайно, не случайно, но они оказались рядом, чтобы подчеркнуть свою несовместимость. В одном времени и будто из разных культурных галактик.

Таков культурный ландшафт XXI века: капитализм, феодализм, либералы, националисты, космополиты, глобалисты, антиглобалисты – и всё это рядом, сталкиваясь друг с другом, спотыкаясь друг о друга.

Спасибо постмодернизму, одновременно спародировал и эстетизировал это несовпадение времён. Теперь, когда иду по своему городу, захожу в кафе, прислушиваюсь к разговорам, уже не только не удивляюсь этому несовпадению времён, учусь пародировать и эстетизировать и это несовпадение, и себя самого в этом несовпадении.

Вместе с тем, не думаю, что есть серьёзные основания для тотального скепсиса. Сохраняю веру в магистраль цивилизации, и в идеи Просвещения, хотя любой трезвый человек должен признать, что идеи линейного прогресса оказались иллюзорными.

Не помню, по какому поводу пришлось прочитать в свой адрес в Фейсбуке следующие строки:

«Рахман м-м^[20] до сих пор находиться в плену иллюзий «проекта Просвещения», который был свёрнут на самом Западе уже в прошлом веке с началом первой мировой войны. Как можно верить этому утопическому проекту после психоаналитических и постструктуралистских исследований, доказавших, что «белый» цивилизованный человек это замаскировавшийся людоед»

Наверно, новый Ж. Деррида^[21] мог бы посвятить целую книгу деконструкции этого пассажа. Обратим внимание, что все эти категорические «доказано», «свернули», «выяснилось», «обнаружилось», высказаны интеллектуальным наблюдателем из топоса культуры «третьего мира».

…другой вопрос, что «третий мир» можно обнаружить не только в географическом «третьем мире»…

Многофакторность, вероятность, размытые множества, синергийность^[22] и многое другое в этом мире, легко отбрасываются во имя готовых, окончательных выводов. Пожалуй, существует связь между этой категоричностью и закрытыми обществами, в которых само время будто остановилось,

…буквально, застряло в углу, если воспользоваться образами Маркеса^[23]…

Тогда и возникает, с одной стороны, стремление разгадывать конспирологические сценарии, с помощью которых сильные мира сего якобы решают все проблемы «третьего мира». А с другой стороны, приверженность к различным эсхатологическим видениям, страхи перед грядущим концом света, и пр.

Отдаю себе отчёт, что утопизм Просвещения оказался развенчанным, что Просвещение несёт огромную часть вины за войны XX века, за фашизм и коммунизм, за агрессию «толпы Просвещения» (если не ошибаюсь, выражение Гегеля^[24]). Но если в Просвещении особо выделить «sapere aude»^[25], «мужество мыслить», без которого невозможны были бы три великие кантовские критики, то наша цивилизация, не европейская, а мировая, невозможна без Просвещения.

Для дневника оказался слишком многословен, поэтому остановлюсь и перейду к роману и фильмам.

Роман – это роман Варгаса Льосы «Праздник козла», который написан в 2000 году.

Фильмы – это фильмы «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», вышедшие на экран в 2015 году.

…роман, посвященный диктатору

Роман В. Льосы посвящён событиям в Доминиканской Республике в период правления Рафаэля Трухильо^[26], одного из самых одиозных диктаторов в истории.

Достаточно сказать, что в столице страны, переименованной в Сьюдад-Трухильо (город Трухильо), был установлен светившийся ночью электрический знак с надписью «Бог и Трухильо», который со временем был изменён на «Трухильо на земле. Бог на небесах».

Во время правления Трухильо, было убито более 50 тысяч человек, в том числе в этнических чистках.

В 1961 году Трухильо был убит в результате заговора офицеров.

Латиноамериканская проза давно признана явлением мирового масштаба, Варгас Льоса, один из самых ярких её представителей^[27]. Но для целей настоящей книги, ограничимся одним его романом, «Праздник козла».

Льоса написал роман о реальном политическом режиме, но политический режим, демократический, диктаторский, любой другой, это не только политика, это сами люди, это то, что происходит в их головах. В этом главное значение романа.

Трухильо, реальный, романный, понимал, для укрепления своей власти он должен воспитать убеждённых «трухилистов». А убеждённым «трухилистом» может стать только тот человек, в котором последовательно выкорчёвывается всё личное, что может помешать безоглядному служению Трухильо.

Как и любой диктатор, Трухильо верил в своё всемогущество, ведь он получил власть не по наследству, он вырос в бедной семье, и добился всего сам, в результате политического отбора, не менее сурового и безжалостного, чем видовой отбор.

Как и любой диктатор, он не задумывался, что есть предел унижения, после которого человек способен переступить через собственные страхи. Он верил в своё всемогущество, и не допускал, что кто-то может посягнуть на его власть.

В этом смысле, «Праздник козла», как и любой значительный художественный текст, говорит не только о том, что было тогда, в Доминиканской Республике, но и о том, что может происходить везде и всегда, где диктатор, поверив в своё всемогущество, сочтёт себя самим Господом Богом. А люди с этим, до поры до времени, смирятся.

…цитаты из романа

Как и в некоторых других случаях, позволю себе «аппендикс» от сквозной линии книги. Доводы всё те же, возвращаться к этой теме больше не смогу, времени жизни не хватит, а читатель, тем более азербайджанский читатель, если цитаты из романа его заинтересует, сможет самостоятельно к нему обратиться.

С этой целью и позволю себе привести несколько отрывков из романа, хотя не скрою, устами Льосы говорю о «доминиканцах», а думаю о своих соотечественниках.

«Хозяин, Генералиссимус, Благодетель, Отец Новой Родины, Его Превосходительство, доктор Рафаэль Леонидас, Трухильо Молина».

«Не читал я ни одной из сотен книг, которые мне посвящали поэты, драматурги, романисты. И даже этой бодяги, которую пишет моя жена, я не читал. У меня нет на это времени, как нет времени смотреть кино, слушать музыку, ходить на балет или петушиные бои. И, кроме того, я никогда не верил художественной интеллигенции. Она бесхребетна, не знает чувства чести, склонна к предательству и слишком услужлива. Ваших стихов и эссе я тоже не читал… Но есть одно исключение. Это – ваша речь, произнесённая семь лет назад. В театре «Бельас Артес», когда вас принимали в Академию словесности. Вы её помните?

Маленький человечек

…президент страны Балагер, был небольшого роста^[28]…

снова вспыхнул до корней волос. И весь засветился – радостным, неописуемым ликованием.

– «Бог и Трухильо: реалистическое истолкование», – пробормотал он, опустив веки.

– Я перечитывал её много раз, – заскрипел слащавый голосок Благодетеля. – Знаю наизусть целые куски, как стихи…

Вы и сейчас считаете, что Бог передал мне эту ношу? Что он возложил на меня ответственность за спасение страны? – спросил он с неуловимой смесью иронии и искреннего волнения.

– Ещё более, чем тогда, Ваше Превосходительство, – отозвался приятный тонкий голосок. – Трухильо не смог бы выполнить сверхчеловеческую миссию без помощи трансцендентной силы. Вы были для этой страны орудием Верховного Существа.

– Жаль, что недоумки-епископы этого не поняли, – улыбнулся Трухильо. – Если ваша теория верна, то Бог, надеюсь, заставит их расплатиться за их слепоту.

Нелегко было чувствовать на своих плечах тяжесть сверхъестественной длани. Речь Балагера переиздавалась Трухилевским институтом каждый год, была включена в обязательное чтение в школах и стала программным текстом, гражданским наставлением, призванным воспитывать школьников и университетских студентов в духе трухилистской доктрины…

– Я часто думал об этой вашей теории, доктор Балагер, – признался он —

…президент Трухильо…

Это было божественное решение? Почему – я? Почему выбор пал на меня?

Доктор Балагер облизнул губы кончиком языка, прежде чем ответить.

– Божественное решение неотвратимо, – сказал он в душевном порыве. – Должно быть, принимались во внимание ваши исключительные качества лидера, работоспособность, а главное – ваша любовь к этой стране».

«Кто придумал лозунг Доминиканской партии на мои инициалы [Рафаэль Леонидас Трухильо Молима – Rectitud, Libertad, Trabajo, Maralidad (честность, свобода, труд, нравственность. – Исп.). ]? – спросил он вдруг»

«– Так, понятно: кто-то ослушался, – пробормотал он. Сенатор Энри Чиринос кивнул, не решаясь заговорить.

– Опять попытались вывезти деньги? – спросил он, придавая тону холодность. – Кто? Старуха?

Рыхлая физиономия, вся в капельках пота, снова кивнула, как бы через силу.

– Отозвала меня в сторону вчера, на вечере поэзии, – начал он неуверенно, голос истончился до ниточки. – Сказала, что исключительно думая о вас, не о себе и не о детях. Чтобы обеспечить вам спокойную старость, если что вдруг… Я уверен, что это правда, Хозяин. Она вас любит безумно.

– Чего хотела?

– Ещё один перевод в Швейцарию. – Сенатор замялся. – Всего один миллион на этот раз…

И Высокочтимая Дама тоже боится, что режим рухнет? Четыре месяца назад она попросила Чириноса перевести в Швейцарию пять миллионов долларов; сейчас – один. Думает, что настанет момент, когда придётся удирать отсюда, и что надо иметь кругленькие счета за границей, чтобы позолотить себе изгнание и жить там да радоваться».

«Все считали Козла спасителем Родины: он покончил с междоусобными войнами, с опасностью нового гаитянского нашествия, положил конец унизительной зависимости от Соединённых Штагов, которые контролировали таможни, препятствовали появлению национальной, доминиканской монеты и даже утверждали бюджет страны, и, к добру или не к добру, привёл в правительство самые светлые головы страны. Что значило на этом фоне то, что Трухильо имел всех женщин, которых хотел? Или что он подминал под себя в бессчётном множестве заводы и фабрики, земли и скот? Разве он не приумножал богатство страны? Не дал доминиканцам самые могучие на Карибах вооружённые сипы?»

«Президент Трухильо отчеканил приказ:

– Начиная с сегодняшней полночи, армейским и полицейским силам приступить к поголовному истреблению всех лиц гаитянской национальности, которые незаконным образом находятся на доминиканской территории, за исключением работающих на сахарных плантациях. – И, прочистив горло, обвёл офицерский круг тяжелым взглядом. – Ясно?

Головы дружно кивнули, в некоторых глазах отразилось удивление, другие блеснули свирепой радостью. Защёлкали каблуки, офицеры вышли».

«Однажды во время прогулки в сумерки, спускаясь к морю, он обратил внимание на полицейские кордоны во всех боковых улицах, которые во время его прогулки не пропускали пешеходов и машины. Он представил, какое множество «Фольксвагенов» нагромоздилось вдоль всего его пути. И почувствовал клаустрофобию, удушье».

«Хотя все получилось и не так, как они рассчитывали, и было столько смертей и страданий, дело их внесло свой вклад в то, что положение изменилось. С воли в их тюремные камеры просачивались известия о митингах и собраниях, о том, что молодёжь отбивала головы у статуй Трухильо, что сдирали таблички с его именем и именами членов его семьи, что люди возвращались из изгнания. Разве не было это началом конца Эры Трухильо? Ничего этого не происходило бы, если бы они не уничтожили Тварь».

«Настроение толпы переменчиво… Однако прирожденная мистическая связанность с Хозяином, в которой доминиканец прожил тридцать один год, улетучивалась. Созываемые студентами, Гражданским союзом, движением «14 Июня», уличные митинги, поначалу малочисленные, собиравшие горстку запуганных людей, через месяц, через два, через три разрослись небывало. И не только в Санто-Доминго (президент Балагер держал наготове проект постановления о возвращении столице её настоящего имени, который сенатор Чиринос, улучив момент, должен был провести через Конгресс при единодушном одобрении), где митинги иногда заполняли весь парк Независимости, но и в Сантьяго, Ла-Романе, Сан-Франсиско де-Макорис и других городах. Страх пропадал, росло неприятие Трухильо. Острое историческое чутье доктора Балагера подсказывало ему, что это новое чувство будет неудержимо расти. И в обстановке возрастающего народного антитрухилизма убийцы Трухильо превратятся в могущественные политические фигуры».

«Радио, газеты и телевидение с этого дня перестали называть их убийцами; а из «казнителей» вскоре они превратятся в героев, и затем не потребуется много времени, чтобы улицы, площади и проспекты во всей стране были названы их именами».

…глава романа, читать которую стыдно

Наконец, последняя глава романа, к которой писатель нас постепенно подвёл. Признаюсь, читать её мне было неловко, стыдно, и противно. Поэтому не буду цитировать самые откровенные сцены.

«Знаешь что, Мозговитый?

…прозвище Агустина Кабраля, председателя Сената…

Я бы на твоём месте не колебался ни секунды. И не для того,чтобы завоевать его доверие, не для того, чтобы показать ему, что готов на любую жертву ради него. А просто ничто бы мне не дало такого удовлетворения, такого счастья, как если бы Хозяин дал наслаждение моей дочери и сам насладился бы ею. Я не преувеличиваю, Трухильо – одна из аномалий истории. Из того же ряда, что Карл Великий^[29], Наполеон^[30], Боливар^[31]. Они – как силы Природы, инструменты Бога, творцы народов. Он – из их породы, Мозговитый. Нам выпало счастье быть рядом с ним, видеть, как он действует, работать с ним. Такое не имеет цены.

– Она ещё совсем девочка, – забормотал он.

– Тем лучше! – воскликнул посол. – Хозяин ещё выше оценит твой поступок. Поймёт, что ошибался, что поторопился осудить тебя, поддался обидчивости, слишком прислушался к твоим врагам. Думай не только о себе, Агустин. Не будь эгоистом. Подумай о своей девочке. Что станет с ней, если ты потеряешь всё и окажешься в тюрьме по обвинению в злоупотреблении служебным положением и финансовых махинациях?»

«Он расписывал, каким безупречным рыцарем был Генералиссимус с дамами. Он, такой суровый во всём, что касалось военных и правительственных вопросов, сделал своей философией пословицу: «С женщинами – нежнее лепестка розы». С красивыми девушками он всегда обращался только так…

Генералиссимус мог быть жестоким и непреклонным во всём, что касалось интересов страны. Но в глубине души он был романтиком; вся его жёсткость при виде прелестной девушки мигом таяла, как кубик льда на солнце. И если она – а она умница – хочет, чтобы Генералиссимус протянул руку Агустину, вернул ему его положение, его престиж, власть и пост, то она этого может добиться. Ей достаточно тронуть сердце Трухильо, сердце, которое никогда не может отказать красоте…

– И он дал мне несколько советов, – говорит Урания. – …дочь Агустина Кабраля, в то время о котором она вспоминает, ей было 14 лет…

Чего я не должна делать, чтобы не вызвать неудовольствия Хозяина. Он любит, когда девушка нежная, но не следует чересчур выказывать своего восхищения и любви».

«Ему было семьдесят, а мне – четырнадцать, – уточняет Урания в пятый или десятый раз. – Славная получилась парочка, кто бы посмотрел, когда мы поднимались по деревянной лестнице с коваными перилами. Шли, держась за руки, как жених и невеста. Дедушка и внучка шествовали к брачному ложу».

«Не любви и даже не удовольствия ожидал он от Урании. Он согласился, чтобы дочурка Агустина Кабраля пришла в Дом Каобы, исключительно ради того, чтобы доказать, что Рафаэль Леонидас Трухильо Молина, несмотря на свои семьдесят лет, на проблемы с простатой и головную боль от священников, от янки, от венесуэльцев, от заговорщиков, несмотря на это, он все ещё настоящий мужик, бравый козёл с крепкой палкой и способен продырявить целочку, которую ему преподнесли…

Глаза были налиты кровью, а в зрачках лихорадочным жёлтым огнём горели злоба и стыд. Ни тени любезности, а только бешеная враждебность, словно она причинила ему непоправимый вред, навела на него порчу.

– Ошибаешься, если думаешь, что выйдешь отсюда целкой и будете со своим папочкой смеяться надо мной, – сдерживая ярость, отчеканил он срывающимся на визг голосом».

«А потом, – говорит Урания, не обращая внимания на тётку,

…всю эту историю она рассказывает старой тётке, после долгого отсутствия и внезапного приезда, которого никто не ожидал, рассказывает старой тётке, которая не готова это слышать, которая предпочла бы этой, столь горькой правде, умилительную ложь о своём брате, отце Урании, предпочла бы столь привычную пошлость, привычные ахи и охи, на которую, уязвлённая и оскорблённая племянница пойти не может…

– Его Превосходительство снова откинулся на спину и закрыл глаза. И лежал тихо-тихо. Но не спал. И вдруг всхлипнул. Он плакал.

Он говорил, что нет справедливости в этом мире. За что с ним случилось такое, с ним, который так тяжело сражался за эту неблагодарную страну, за этот народ без чести и совести. Он говорил это Богу. Святым великомученикам. Пресвятой Деве. А может быть, и дьяволу. Он рычал, он молил. За что ему посланы такие испытания».

«Но Урании не было смешно. Она слушала, застыв неподвижно, боясь дышать, чтобы он не вспомнил, что она здесь. Монолог не был плавным, он рвался, перемежался неразборчивым бормотанием, долгими паузами; голос то поднимался до крика, то гас до неслышного шёпота. До жалобного шелеста. Урания была заворожена этой вздымавшейся и опускавшейся грудью. И старалась не смотреть на остальное тело, но иногда её взгляд всё-таки соскальзывал вниз, и она видела живот, немного вялый, побелевший лобок, маленький мёртвый членик и голые, безволосые ноги. Это был Генералиссимус, Благодетель Отчизны, Отец Новой Родины, Восстановитель Финансовой Независимости. Вот он тут, Хозяин, которому папа верой и правдой служил тридцать лет и которому преподнёс изысканнейший подарок: собственную четырнадцатилетнюю дочурку. Но всё вышло не так, как ожидал сенатор. А потому – сердце Урании возрадовалось, – потому папу он, скорее всего, не реабилитирует, а может быть, посадит за решетку или даже велит убить».

Пора остановиться и без этого достаточно непристойностей.

Ничего удивительного, что даже четырнадцатилетняя девочка запомнила безвкусную обстановку этих комнат, которую позже назвала «китчем»^[32], – «Дом Каобы, Пантеон китча».

Ничего удивительно и в том, что Генералиссимус, «рыцарь» и «романтик», очень скоро перешёл на самые пошлые непристойности и прямые угрозы в адрес четырнадцатилетней девочки.

…Только в этом месте не выдержу, закричу во весь голос, чтобы сказать нет, нет, сентенциям генералиссимуса, и может быть, не ему одному, нет, нет, мужчинам, у которых засорены мозги, нормального мужчину не должна возбуждать девственная плевра. Разрушение этой плевры неизбежно для любой женщины, это часть, наиболее деликатная, сексуальной культуры, но она не может, не должна, сводиться к тщеславию самца-собственника, как правило, примитивного и в самом сексуальном акте.

А если кто-то сочтёт, что это всё разглагольствования старого мужчины, который и в молодости был слишком чувствительным, лишённым подлинного инстинкта мужского соперничества, то я и спорить не буду, то и другое правда…

Ничего удивительного и в том, что семидесятилетний мужчина оказался бессильным, да и девочка (девочка!) оказалась не в его вкусе, слишком худая и стройная (?!).

Ничего удивительного и в том, что семидесятилетний мужчина оказавшийся бессильным в постели, расстроился до глубины души, заплакал, и долго не мог остановиться. Чему удивляться, генералиссимус, Хозяин, Благодетель, Его Превосходительство, сам Господь Бог, а на деле рядовой старый человек, у которого простата, «клапан» не срабатывает в самое неподходящее время, на безукоризненной, парадной одежде проступает пятно, от которого наш «Господь Бог» приходит в ярость.

К тому, что случилось с этой девочкой в последующей жизни, на мой взгляд, следует относиться как к трагедии космического масштаба, даже если речь идёт всего об одной женщине. Убеждён, если подобное событие оставляет непреходящий след в судьбе всего одной женщины, кругами по воде он распространяется всё дальше и дальше, тот самый случай, когда не следует спрашивать, по ком звонит колокол, он звонит по каждому из нас, даже если не каждый из нас в состоянии его расслышать.

Девочке повезло, если в её случае можно говорить «повезло», по её просьбе её отвезли в колледж Святого Доминго, где она училась. Она ни с кем не могла говорить только с sister Мэри, позже она признается, что благодаря sister Мэри она узнала, что такое великодушие, деликатность и человечность, не будь её она, наверно сошла бы с ума или умерла. Sister Мэри нашла решение для всех проблем и проявила чудеса находчивости и такта, начиная с первой помощи, которую оказала девочке в школьном лазарете, остановив кровотечение и сняв головную боль, и дальше, подключила настоятельницу Dominican Nuns, убедила её ускорить хлопоты по поводу стипендии для Урании Кабраль, примерной ученицы, жизнь которой в опасности, поговорила с сенатором Кабралем (успокоила его? или напугала?) в кабинете директрисы монахини, потребовали чтобы сенатор отпустил дочь в Соединённые Штаты, sister Мэри вместе с директрисой убедили его, чтобы он не пытался встретиться с дочерью, получили в консульстве Соединённых Штатов визу, добились аудиенции с президентом, с тем, чтобы ускорить выезд девочки за границу (доминиканцы ждали неделями), оплатили ей авиабилет, проводили в аэропорт. Только в самолёте она возблагодарила монахинь за то, что они устроили так, что сенатор Кабраль не увидел её даже издали, и спасли от запоздалого гнева Благодетеля, который вполне мог заточить её на этом острове до конца её дней, а то и скормить акулам.

Тётке хотелось всё смягчить (пошлость?!), всё так хорошо завершилось, смогла уехать, получила престижное образование, сделала карьеру, занимает хороший пост во Всемирном банке, следует простить отца, он так её любит, что он мог сделать, такое было время, но племянница не выдерживает даже ультразвуков фальши, они с тёткой уже никогда не смогут договориться.

Она вслух вспоминает, как после всего случившегося семидесятилетний плачущий старик вдруг отвёл руку от своего лица, посмотрел на девочку красными, налитыми кровью глазами, её бросило в дрожь, и с того момента она дрожит вот уже тридцать пять лет.

И ещё призналась сорокадевятилетняя женщина, у неё никогда не было любовника, она всё придумала. Всякий раз, когда мужчина подходит к ней близко или смотрит на неё как на женщину, ей становится противно до омерзения. Ей хочется, чтобы этот мужчина умер, хочется убить его. Стив, канадец который работал с ней во Всемирном банке, никак не мог понять, почему она не соглашается выйти за него замуж, ведь их многое связывает, она не могла ему всё рассказать, а он решил, что она просто ледышка. Поэтому она не притворяется перед тёткой, кузинами, сёстрами, она прекрасно понимает, что у них масса проблем, сложностей, разочарований, но у них есть семья, дети, родственники, страна, и она, успешная сорокадевятилетняя женщина, им всем откровенно завидует.

…подведём итоги

Возможно, В. Льоса и не согласился бы со мной, но я прочитываю «Праздник козла» как патологию мужчины, мужского, которая неизбежно разрушает всё вокруг.

Что означает патология мужчины, патология мужского? Если одним словом, формульно, то власть, абсолютную власть.

А для чего нужна власть? Вновь, если формульно, то для владения всеми деньгами и всеми женщинами.

В этом смысле, если использовать фразу самого романа, настоящий самец тот, у кого честолюбие сочится из всех пор.

А диктатором должен стать тот, кто способен победить настоящих самцов в безжалостном соперничестве. И когда он победит всех подобных самцов, то он просто обязан унижать их, в том числе, забавляясь тем, чтобы заставлять этих самцов выбривать себе ноги и краситься, как старые потаскухи.

Чем не достойное занятие для настоящего тирана.

Оставляю читателям, как мужчинам, так и женщинам, судить насколько это нормально или патологично для человеческой культуры.

Каковы и как долго могут сохраняться последствия этой патологии.

И насколько через эту норму и эту патологию проходят остальные проблемы общества, политические, экономические, социальные, прочие.

И ещё самим судить о том, насколько в той или иной автократии,

…никаких патологий, нельзя же в наши дни считать патологией пару десятков политических заключённых и финансовые злоупотребления…

спрятан «трухильо».

мужчина и женщина, бесконечно близкие, бесконечно далёкие…

Теперь о двух фильмах, которые из «другой культурной галактики». Договоримся, что «культурная галактика» в некотором роде эвфемизм, чтобы абстрагироваться от стран и народов. Мы живём в мире, в котором сосуществуют разные времена. Включая разные «культурные галактики».

Первый фильм «Одинокий мужчина». Первый фильм знаменитого дизайнера Тома Форда, не удивительно, что фильм очень стильный.

Не буду подробно говорить о фильме в целом, только об одном эпизоде. Одновременно щемяще – печальном и эпически спокойным. Таков этот мир, и изменить его невозможно.

Одинокий мужчина. Одинокий после того, как в катастрофе умирает его любовник.

Не находит себе места. Решает пойти к женщине. Она его давно ждёт, он знает, что давно ждёт, но только сейчас решил пойти. Раньше ему было не до неё.

Женщина одинока. Был муж, были дети. Отодвинула их в сторону, видно сама она из той категории людей, что не терпят ультразвуков фальши. Осталось в памяти только короткое время, когда она была с этим мужчиной.

Когда-то любила этого мужчину. Расстались. Возможно по той причине, что мужчина оказался геем.

Несмотря ни на что, она ждёт именно его. Никто другой ей не нужен.

Она давно его ждёт. Наконец, дождалась, он пришёл.

Она приготовила ужин, нашла нужную музыку.

Вначале им было легко друг с другом. Не удивительно, близкие люди. Танцевали, чуть подшучивали друг над другом.

Между ними возникла душевная близость, но женщина её переоценила. Осмелилась сказать, то, что было у него с тем мужчиной, который погиб, это же не настоящее, это же искусственное.

Мужчина возмутился, взорвался. Как ты можешь. Ничего ты не понимаешь. Все вы ничего не понимаете. Я счастливо прожил с ним 16 лет. И сейчас мы были бы вместе, будь он жив.

Женщина осеклась. Извинилась. Призналась, что просто завидует. Мужчина успокоился.

Потом они сидели, почти обнявшись. Мужчина и женщина.

Мужчина понимал эту женщину, испытывал к ней огромную нежность, и за прошлое, и за настоящее, хотя прекрасно понимал, что не способен дать ей то, на что она долгие годы надеялась.

Женщина, невзирая ни на что, любила этого мужчину. И в эту минуту у неё уже не было иллюзий, он больше к ней не придёт. У неё нет ничего, что она могла бы дать этому мужчине.

Дух третьего витал над ними и оба они, и мужчина, и женщина, ничего с этим поделать не могли.

Два блестящих актёра, Колин Фёрт^[33] и Джулианна Мур^[34], почти без слов передают эту щемящую печаль двух бесконечно близких и столь же далёких людей, мужчины и женщины.

А мне остаётся сказать, что цивилизованное человечество должно научиться бороться с любыми формами тирании, любыми формами социального зла. А дальше…

А дальше новые горизонты жизни человека, я бы назвал их экзистенциалами человеческого существования. Среди них, боль, тоска, печаль, потеря близких, с которой невозможно смириться, разрыв с любимым человеком, с которым, казалось, не устанешь и за несколько жизней. И это неискоренимо, как это ни горько, как ни трудно с этим смириться.

Рай нам только снится.

…фильм «Девушка из Дании»: «Бог сделал меня женщиной, а природа – мужчиной»

Второй фильм, «Девушка из Дании».

Такой же стильный, как и первый.

Прекрасный режиссёр Томас (Том) Хупер, прекрасные актёры, Эдди Редмэйн^[35] и Алисия Викандер^[36]. После этого фильма часто повторяю, что молодая А. Викандер, на мой вкус, самая красивая актриса современного кино.

Но обо всём этом в следующий раз, которого, скорее всего не будет.

Почему фильм попал в мой «Дневник»? Почему показался почти обличающим атмосферу «Праздника козла»?

Фильм «Девушка из Дании» посвящен реальной истории первого в мире официально прооперированного транссексуала.

Герои фильма, муж и жена, художники, жили нормальной жизнью до тех пор, пока однажды, случайно, не смогла прийти натурщица, и женщина попросила мужчину позировать ей в женском одеянии.

Муж согласился, переоделся, и почувствовал, что ему удобно в этом одеянии, в нём он чувствует себя естественно, и не хотел бы с ним расставаться.

Женщина сначала сопротивлялась, считала это блажью, хотела вернуть прежнего мужа, но потом, когда поняла, что это не блажь, согласилась помочь мужу со сменой пола, и оставаться рядом с ним, чтобы не случилось.

Меня поразила одна фраза из фильма.

Мужчина говорит женщине, она должна понять, бог сделал его женщиной, а природа мужчиной. Возможно, после этих слов, женщина встала на сторону мужа.

После операции стало ясно, шансов на выживание нет, но мужчина, который захотел стать женщиной, ни о чём не жалеет. В последний день он рассказывает, что видел во сне, что стал женщиной и даже родил (родила) ребёнка. Этот сон сделал его умиротворённым и совершенно спокойным.

В фильме есть и третий, друг мужа, которого тянет к женщине, но он очень тактичен, понимает, какую драму переживают муж и жена, и не следует её отягощать чем-то грубым, внешним.

Такой вот странный треугольник, то ли Он, Она, Он, то ли Она, Он, Она.

Только не будем считать, что этот треугольник пикантен, в нём есть нежность к человеку, которого не замуровать в пол.

А я продолжаю думать

…и часто рассказываю, что со мной случается, когда что-то меня сильно заденет, рассказываю, ищу поддержки у других…

над фразой «Бог сделал меня женщиной, а природа мужчиной». Ведь это означает, что божественные проявления возможны только в тонких материях этого мира, а не в грубых, которые как привычное клише постоянно слышатся вокруг: «даст Бог», «Бог в помощь», и т. д., и т. п.

Невольно вспомнилась фраза одного мудрого теолога:

Бог говорит «Да» в тот момент, когда сама жизнь и все вокруг говорят «Нет». Естественно, что в молодости не понимал, что «Ночи Кабирии»^[37] фильм религиозный, но с каждым годом религиозность этого фильма ощущаю всё глубже и глубже.

…может быть права, неизвестная мне Татьяна Шереметева^[38] из Нью-Йорка, которая написала, «учёные утверждают, что в 2014 году произошёл некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную». Ничего не знаю про этот переход, ничего не мог почувствовать в 2014 году, самым страшным во всей моей жизни, но насколько понимаю, на протяжении всей моей жизни «плотноматериальное» борется во мне с «тонкоматериальным»…

Возможно, когда-нибудь (смешно, когда?) и фильм «Девушка из Дании» покажется мне религиозным, а Трухильо не только патологией мужского, мужчины, но и патологией антирелигиозного.

Сам я вряд ли уже стану религиозным человеком, тем более, в конфессиональном смысле, но так комфортно отнести к Богу всё трепетно-нежное в этом мире.

…итог без итога

«Праздник козла» с одной стороны, «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», с другой.

Что здесь можно добавить?

Я за демократию, если демократия это как можно меньше политики, как можно больше высвобождения человеческого в человеке.

Я за демократию, даже понимая, что высвобождение человеческого в человеке, принесёт ему много боли.

То, что произошло с Уранией непостижимо, есть красная черта, которую один человек не должен переступать, а другой человек не должен ему это прощать. В этом смысле родные Урании виноваты не меньше самого диктатора.

А с одиночеством «одинокого человека», и с разрывом между Богом и Природой, придётся смириться.

В конце концов, оставим этот выбор за человеком.

И смирение, и восстание.

2015 октябрь

…«Дао физики» или как преодолеть противопоставление мужского и женского

Фритьоф Капра^[39], физик и философ, написал книгу, название которой почти оксюморон, «Дао физики», ведь с точки зрения традиционных представлений «физику» и «дао»^[40] невозможно совместить.

Ф. Капра написал книгу о важнейших физических открытиях XX века в области ядерной физики и квантовой механики. Он обращает внимание на неразрешимую пока, парадоксальную природу открытых физикой явлений, и обнаруживает их близость с духовными практиками Древнего Востока.

Не касаясь различных аспектов этой книги, скажу только, что в концептуальном смысле речь идёт о снятии любых жёстких разграничений, в том числе разграничений между «мужским» и «женским».

Приведу один небольшой отрывок из книги Ф. Капры, и этим ограничусь.

«Так же, как в случае с добром и злом или с жизнью и смертью, это противопоставление не даёт нам покоя, и в результате мы стремимся к тому, чтобы преобладала та или иная сторона нашего собственного характера из важнейших жизненных противопоставлений мужской и женской человеческой природы. На Западе общество всегда ценило в большей мере те качества и свойства, которые характерны для мужчин, чем для женщин. Вместо того чтобы признать, что личность каждого человека есть результат чередования мужских и женских элементов, наши предки пришли к выводу о мужественности всех мужчин и женственности всех женщин, что сразу же отдало все общественные привилегии и ведущие роли мужчинам. Такой подход – чрезмерное преклонение перед мужскими аспектами природы человека (аспектами Янь): перед деятельностью, рациональным мышлением, соперничеством, агрессивностью и т. д. В нашем обществе с мужской ориентацией постоянно подавляли женские состояния сознания (состояния Инь^[41]), которые можно описать при помощи слов интуитивное, религиозное, мистическое, оккультное или психическое».

Приятно думать, что снятие противопоставления между «мужским» и «женским», составная часть изменений, которые сегодня (последние 100 лет) происходят во всех сферах науки и культуры.

Мирабо: «да здравствует маленькая разница…»

Всегда жалел, что мало знаю об Оноре Габриэле Мирабо^[42]. Ярчайшая жизнь, схватка с отцом, который тоже был не простым человеком и добивался того, что сына постоянно прятали в тюрьмах, авторство «Декларации прав человека и гражданина»^[43], которая освободила человека настолько, насколько официальный документ способен освободить реального человека, способность увлечь за собой женщин, за всем этим стоит такой мощный инстинкт свободы, который не часто встречается между людьми.

Одна фраза Мирабо настолько меня поразила, что решил включить её в «Дневник».

Оноре Габриэль Мирабо говорил:

«Да здравствует маленькая разница между мужчиной и женщиной».

Не знаю, когда он сказал эту фразу,

…возможно, сказал устно, ведь он был прекрасный оратор, или вообще не сказал, случается со мной и такое, ошибочно записал, а потом закрепилось, но кто-то ведь сказал, не я придумал…

по какому поводу, но мне она кажется глубокой и красивой. Большая разница, предполагает противоречия как в гегелевской диалектике, потом отрицание, отрицание отрицания, и прочее. В маленькую разницу можно «играть», оставаясь лёгким, раскрепощённым, избегая мрачной серьёзности.

Как и во многих иных случаях, не исключаю, что Оноре Мирабо имел в виду совсем другое. Но точно также как во всех иных случаях, для настоящей книги это не имеет значение. Важен отзвук во мне, а не то, что стояло за этим «отзвуком».

Вспомнил о Мирабо, когда узнал, что в Германии больше не будут определять пол новорождённого, чтобы не связывать его полом на всю жизнь.

Вспомнил Мирабо, когда узнал, что Канада разрешила заявителям указывать в иммиграционных документах не только мужской и женский, но и третий пол. Таким образом, Канада решила проблему лиц, которые по паспортам относятся к третьему полу, и у которых ранее были трудности с въездом в страну, поскольку автоматизированная система не пропускала их заявки.

Сначала обрадовался по многим причинам, главная причина в том, о чём говорилось чуть выше, в допущении (гипотезе? убеждении?) что Бог присутствует в тонкоматериальной, а не плотноматериальной природе Земли. А потом возникло опасение, ведь тонкоматериальное это когда избегаешь крайностей, так вот, возникло опасение, чтобы это не переросло в нивелирование «мужского и женского начала».

Всё-таки «да здравствует маленькая разница между мужчиной и женщиной», чтобы не стали мы усреднёнными и безликими.

Альберт Камю, «Неверная жена»: абсурд человеческого существования или нежность вопреки всему…

…тектонический перелом

Порой задумываюсь над тем, что за годы работы над настоящей книгой (почти 5 лет), всё время натыкаюсь (можно сказать, спотыкаюсь) на одну и ту же модель взаимоотношений мужчины и женщины.

Понятно, что разнообразие жизни невозможно вместить в одну и ту же модель. Остаётся допустить одно из двух.

Или меня заклинило, подобие тихого помешательства, упёрся лбом и не вижу ничего вокруг.

Или действительно происходит (или произошёл) тектонический перелом в нравах людей, его зафиксировали сначала писатели, потом феминисты, вот он и бросается в глаза тем, кто способен видеть.

Так или иначе, случайно (случайно?!) взял с полки книгу выяснилось, что Камю^[44], случайно (случайно?!) выбрал рассказ «Неверная жена», по мере чтения вспоминал, когда-то читал, но открыл для себя нечто новое, можно сказать модель взаимоотношений мужчины и женщины, о которой пишу уже почти 5 лет.

…смерть, которая последовала за «Изгнанием»

Как пишут исследователи, сборник «Изгнание и царство», в который помещён рассказ «Неверная жена», написан почти одновременно с повестью «Падение», и вместе они составляют последний виток блужданий Камю кругами собственного ада. Сначала был «Абсурд», потом «Бунт», потом, «Изгнание». И, наконец, смерть в результате автомобильной катастрофы. Почти драматургический финал, который придумали древнегреческие мойры, которые управляют судьбой человека.

Камю хочется не только читать и перечитывать, но и думать над прочитанным, разговаривать с другими, чтобы с кем-то делиться своими мыслями. И когда читал, когда думал, когда делился с другими, не покидала мысль, что Камю и мир, в котором он оказался, не совпали в чём-то очень существенном.

…не совпадение с миром

Камю называют моралистом, но не в обыденном значении этого слова. Он никому не читает мораль, просто через него, как ни одного другого, писателя или мыслителя, особенно отчётливо видно, что XX век, в котором он жил, самый умный, самый проницательный из всех предыдущих веков, поэтому самый горький, самый скорбный, XX век оказался после всего, после того, как Бог, последнее утешение, последнее упование, умер, остались мы лицом к лицу с абсурдом человеческого существования.

Камю говорит, «абсурд не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии», «абсурдно, что мы рождаемся и абсурдно, что мы умираем», «великий вопрос жизни, как жить среди людей», одним словом, «всё не так», и это то ли приговор, то ли просто горькая усмешка, ничего не поделаешь, надо жить, всё равно не из мира, не из самого себя, не выскочишь.

Но Камю не скептик, не нигилист, тем более, не циник, он моралист, который не читает морали, поэтому он может сказать: «существует на свете нечто, к чему надо стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто – человеческая нежность».

Нежность вопреки всему, вопреки самому миру, вопреки самому человеку в этом мире.

…Он и Она в рассказе Камю: бесконечно близкие – бесконечно далёкие

Он и Она, сколько было в литературе подобных сюжетов, сколько ещё будет, и каждый раз не покидает ощущение, недосказанности, недовыговоренности. Дело в бессилии самих слов, они в состоянии только растормошить, что-то разбудить, не более того.

В очередной раз Он и Она в рассказе Камю.

Он, когда-то студент права, теперь продавец тканями, которые всё труднее и труднее продавать.

Она просто жена. Когда-то лёгкая, подвижная, занималась гимнастикой, теперь грузная, передвигающаяся с трудом, с постоянной одышкой.

Он меньше её ростом, её раздражает его резкий, жадный смех и чёрные глаза навыкате, во всём остальном не на что жаловаться. Она знает его всем сердцем, нуждается в нём, в его силе, даже в его маленьких причудах, к тому же у них не было детей, он стал её ребёнком, слабым и беззащитным ребёнком, которому Она так нужна, вот и сейчас, большая, грузная, в бедной гостинице в оазисе, среди пустыни, Она крепче прижалась к нему, положила руку ему на грудь, так как делала всегда, все эти двадцать лет, согретая его теплом, каждую ночь, везде вместе, даже больная, даже в поездке, как вот сейчас, и Она мысленно назвала его тем ласковым, интимным именем, которое когда-то дала ему в минуты любви.

Знала, что не проснётся, не услышит.

Она не хотела ехать с ним в эту поездку, просто физически ей это было тяжело, не говоря уже обо всём остальном, но Он настаивал, и Она не захотела ему отказывать.

Было уже близко к вечеру, когда Она потащила его на террасу форта, Он устал, день был тяжёлый, ткани продавались плохо, Он устал, хотелось немножко поспать перед обедом, но Он не захотел ей отказывать. Они поднимались по глинобитной лестнице, холод становился резким и покалывал щёки, по мере восхождения всё шире распахивалось перед нами пространство, и чем выше они поднимались, тем холоднее и резче становился свет, отчётливее и чище становились звуки, доносившиеся из оазиса. Когда они добрались до террасы, их взору открылась пальмовая роща, а за ней – необъятный горизонт, ей почудилось, будто всё небо звенит на одной пронзительной и короткой ноте, и эхо постепенно заполняет всё пространство над головой. Но внезапно всё смолкло, и притихшая женщина осталась лицом к лицу с бескрайним простором…

Над пустыней стояла безграничная, как эти просторы, тишина. Она словно онемела, не могла оторваться от пустоты, открывшейся перед нею. Он беспокойно топтался, ему было холодно, он хотел спуститься, да и на что тут было смотреть. Но Она не могла отвести глаз от горизонта, ей внезапно почудилось, будто далеко-далеко на юге, в том самом месте, где небо и земля, смыкаясь, образуют чёткую чистую линию, там, вдалеке, её что-то ждёт, что-то, чего ей всегда не хватало, хоть она и не подозревала об этом до сегодняшнего дня…

Ночью Она вновь вышла из гостиницы, уже одна, без него. Она бежала в кромешной тьме, почти вслепую, поднималась по тем же лестницам, ледяной воздух больно обжигал лёгкие, но Она не могла остановиться. Бег не согрел её, Она дрожала всем телом, но холодный воздух, который Она вдыхала глотками, равномерно растекался по жилам, рождал слабое тепло, постепенно одолевавшее дрожь.

Её глазам открылись, наконец, ночные просторы…

Прижавшись животом к парапету, вся подавшись вперёд к бегущему небу, Она ждала, чтобы успокоилось её потрясённое сердце, и воцарилась в ней тишина. Воды мрака медленно и с невыносимой нежностью захлестнули её, вытеснили холод, стали постепенно подниматься из тёмных глубин её существа и неудержимым потоком хлынули через край, сорвавшись с её губ долгим стоном. Мгновение спустя небо распростёрлось над ней, упавшей на холодную землю…

Ранним утром, ещё окончательно не проснувшись, Он решил взять в постель бутылку минеральной воды, и с удивлением уставился на жену.

Она безудержно рыдала, не в силах унять слёз.

– Ничего, дорогой, – сказа Она, – это так, ничего.

…невозможно сказать, лучше молчать

Что она могла сказать, что она знала сама, куда она бежала, что искала, что собиралась найти? Вряд ли она могла бы сказать.

Один из умнейших мужчин XX века, сказал: «о чём невозможно говорить, о том следует молчать»^[45]. Он был уверен, что логика языка идентична онтологической структуре мира, скажешь чётко, это будет способствовать тому, чем является сам мир, не сумеешь сказать, получишь искажение. Это был апофеоз мужского взгляда на мир, торжество мужской логики.

Этот умнейший из мужчин, понимал логика логикой, но есть в мире что-то ещё, что лежит вне логики, за логикой, поэтому оставил за миром и за человеком в этом мире то, о чём следует молчать.

Он был умнейшим человеком, поэтому не делал окончательных выводов, мог сомневаться в том, на чём сам же настаивал. Вот он и попытался найти новую логику, которая распространялась бы и на то, о чём «следует молчать». Найти такую логику ему не удалось, но это был тот самый случай, когда «не удалось» имеет не меньшее значение, чем «удалось».

…как высказать то, о чём следует молчать

Камю был писателем, был художником, он не ставил логических вопросов и не искал логических ответов. Но оказалось, что и для него, для его мыслечувств, главное было то, что невыразимо словами, то, о чём следует молчать.

Камю был человеком XX века, он знал, что такое бунт, знал, что такое изгнание, ещё раньше он прозрел, что такое абсурд но он был моралист и был гуманист. Он должен был бунтовать, не против тиранов, и буржуазных кукол, а против самих богов. Или вообще не бунтовать, даже против самих богов, ведь как не крути бунт такое мужское слово, такой мужской поступок, окончательно погружающий человека в мир, против которого он бунтует.

Камю нашёл другое чувство, другое смятение, другой поступок.

Просто пойти навстречу ночи, пойти навстречу водам мрака, на время успокоить свою смятенную душу, чтобы хватило сил, завтра продолжать свою жизнь, пусть будничную, пусть постылую, завтра вновь помогать тому, кто в тебе нуждается.

А на это, говорит Камю то ли нам, то ли самому себе, способна только женщина.

Журнал «Молла Насреддин»: 19 мая 1907 года

…Азербайджан, 109 лет тому назад

Мирза Джалила^[46] считаю одним из столпов нашей культуры, одним из тех, кто определяет нашу волю к жизни. Как ему удалось создать журнал «Молла Насреддин»^[47] остаётся для меня загадкой. Нередко призываю молодых коллег, читайте этот журнал, чтобы не засыпать, не погружаться в грёзы. И тогда вам удастся не дать себя обмануть различным «Шейх Насруллам»^[48].

Сам я, времени от времени читаю журнал (к сожалению, реже, чем хотелось бы), при этом, – своеобразная игра – ищу соответствующий месяц. Так в мае 2016 года натолкнулся на статью в мае 1907 года, о которой решил написать в «Дневнике».

…«Экинчи» и «Молла Насреддин»

За последние 150 лет у нас было бесчисленное количество газет, но была и есть, главная, лучшая, почти образцовая, «Экинчи» Гасан бека Зардаби.

За последние 150 лет у нас было огромное количество журналов, но есть главный, лучший, почти образцовый, «Молла Насреддин» Мирзы Джалила.

Не знаю, как для вас, а для меня журнал «Молла Насреддин» одно из самых больших удивлений и самых больших прозрений нашей культуры. Конечно, как никто другой Мирза Джалил был сам по себе, нелюдим, замкнут, может быть и поэтому так на него ополчались, даже решились на фетву^[49], приговорившую его к смерти. Но он был один из нас, из нашей человеческой толщи, даже если трудно обнаружить, где наше мы переходит в его я, в его персону, выбравшую псевдоним «Молла Насреддин».

Он один из нас и в этом его непреходящее значение.

Меня не удивляют наши гламурные журналы, торжество самолюбования и тщеславия. Это, несомненно, тоже мы, почти без прикрас, грёзы, в которых нет ни иронии, ни улыбки. Красиво, но пусто, уныло.

Меня продолжает удивлять журнал «Молла Насреддин». Остаётся надеяться, что в это зеркало мы научимся смотреть, не отворачиваясь в испуге.

…статья в журнале от 19 мая, 1907 года

Статья «Мусульманские и армянские женщины» («Müsəlman və erməni övrətləri»), кроме всего прочего, привлекла меня тем, что была напечатана 109 лет тому назад, почти день в день. Совпадение? Не знаю, возможно.

Всегда думал, хорошо бы постоянно перепечатывать, что-то из прошлой, досоветской печати. И как напоминание, и как укор.

Представился случай, решил воспользоваться.

Переводить Мирза Джалила оказалось неимоверно трудно. Знал об этом раньше, убедился сейчас. Очень своеобразный синтаксис, кажется, невероятно просто и доступно, но начинаешь переводить, что-то самое существенное улетучивается. Перевёл, насколько это было в моих силах. Не претендуя на лавры переводчика.

…можно ли мусульманской женщине ходить с непокрытой голой?

Начинает Мирза Джалил свою небольшую статью с вопроса, который и сегодня, через 109 лет, будоражит общественное мнение.

Можно ли мусульманской женщине появляться в обществе с открытым лицом и непокрытой головой?

Мирза Джалил спрашивает, действительно ли в Коране и Шариате^[50] есть подобный запрет, если есть, процитируйте, убедите.

Вопрос этот хочется задать и сегодня, чтобы окончательно его прояснить.

Во всех случаях женщина-мусульманка имеет право сделать собственный выбор и поступать так, как сочтёт нужным.

Ходить с открытым лицом и непокрытой головой, или закрыться от посторонних глаз.

…может быть, это мнение наших мужчин?

Но если не Коран, и не Шариат, то возможно причина запретов кроется в наших мужчинах.

…Мирза Джалил как всегда не избегает лобовых вопросов и не обходит острые углы…

Поговорите с нашими мужчинами, говорит Мирза Джалил, они скажут так лучше, так спокойнее. Если разрешить нашим жёнам ходить с открытым лицом и непокрытой головой, то неизвестно как они себя поведут.

Невольно задумаешься, – продолжает Мирза Джалил – если это так, если наши женщины не знают стыда, если они столь безнравственны, то действительно лучше не выпускать их из дома.

Так, 109 лет тому назад, Мирза Джалил обличал, раздражал, не давал пребывать в самодовольстве наших мужчин.

…скажем правду, говорит Мирза Джалил

Но какие у нас основания считать, что наших жён лучше держать взаперти, спрашивает Мирза Джалил, с присущим ему сарказмом?

На наших глазах женщины-армянки ходят с открытым лицом, и никто не может обвинить их в безнравственном поведении.

Не будем обобщать, нельзя сказать, женщины такой-то нации продажны и безнравственны, а в такой-то нации женщины образец преданности и скромности. В любом народе можно встретить женщин, у которых ни стыда, ни совести.

Но давайте скажем правду, хотя порой это не просто и требует большого мужества. Признаемся, разве среди мусульманских женщин проституток меньше, чем среди армянских женщин.

…всё дело в воспитании

Так сложилось с самых древних времён, говорит Мирза Джалил.

Человека воспитывают с самого с раннего возраста, какое получит воспитание, таким и станет. Можно оставаться в четырёх стенах собственного дома, прятаться под чадрой от посторонних глаз, а в результате стать испорченной женщиной. А разве мало у нас женщин, которые позволяют себе появляться на людях с открытым лицом и непокрытой головой, и которые отличаются безупречным поведением. Дай бог, чтобы моя сестра и моя жена походили бы на этих женщин.

Но если нет у нас оснований так думать о наших женщинах, то почему мы позволяем себе замуровать несчастных в стенах собственного дома? Почему сделали из них наших женщин рабынь, наложниц, поваров, обслугой, просто игрушками для развлечения?

…а каковы мы сами, мусульманские мужчины?

А каковы на самом деле, мы сами, мусульманские мужчины?

Замуровываем своих жён в стенах наших домов, а сами развлекаемся с мальчиками, одетыми в женскую одежду (мутрубы^[51])

Замуровываем своих жён в стенах наших домов, а сами готовы предложить сиге^[52] любой женщине, чьи бёдра нам приглянулись.

Замуровываем своих жён в стенах наших домов, а сами тратим средства наших жён и детей на светловолосых проституток.

Если у мусульманских женщин обнаружится хоть капля чести и достоинства, если они проснутся от долгого летаргического сна, они сочтут более достойным своей участи просто развестись с нашими мужчинами и стать жёнами… иудеев, идолопоклонников, японцев.

…какой можно предложить выход?

Что же делать?

Есть только один выход дать нашим девочкам необходимое воспитание и образование. Хватит им сидеть дома и жевать жвачку.

Конечно, сразу это не получится. Наши жёны с нами не согласятся, скажут: «ради бога, мужчина, не говори ерунду только этого не хватало, чтобы наши девочки ходили с непокрытой головой и были похожи на русских женщин».

Только и остаётся, что отдавать наших маленьких девочек в школу. А когда они получат образование, когда у них возникнет чувство собственного достоинства, они сами примут верное решение.

«Понимаю, – говорит в заключении Мирза Джалил, – эти слова сегодня кажутся вздором, бреднями.

У каждого, кто прочтёт их, зазвенит в ушах.

Да и у меня самого зазвенело в ушах, когда я прочёл то, что написал.

Но ничего другого предложить не могу».

И заканчивает с присущим ему сарказмом:

Наверно всё дело в том, что «лошади и женщины не отличаются преданностью».

…устарела ли статья Мирзы Докалила?

Кто будет спорить, многое за 109 лет изменилось. Жизнь не стоит на месте, время вносит свои изменения.

Отдавать ли девочек в школу? Такой вопрос уже не стоит перед большинством наших родителей, и не только в городах, но и в сёлах.

«Не достигших восьми лет» – конечно, уже анахронизм.

Что-то изменилось, а что-то никак не сдвинется с места. Даже может повернуть вспять.

Вспоминаю относительно недавнюю, уже в нашем веке, дискуссию на одном из наших порталов.

По мнению одной из сторон, азербайджанская женщина была и остаётся «Тукезбан»^[53]. Она окутана предрассудками, и избавиться от них не в состоянии. Даже если получит хорошее образование. Образованная «Тукезбан» ещё уродливее.

По мнению другой из сторон, азербайджанский мужчина, даже если он учился в Европе, не способен освободиться от предрассудков. Он может выступать против тирании власти, но в своей семье остаётся тираном. Так что неизвестно, кто уродливее.

А нам только и остаётся, что с грустью констатировать, – и через 109 лет статья Мирзы Джалила не устарела.

Извлечение из «Корана»…

Сначала несколько строк из Суры 16, священной книги мусульман «Корана», в переводе (перевод смыслов) Валерии (Иман) Пороховой^[54]

Оставляю эти строки без комментариев. Скажу только, что если мы не в состоянии услышать наших классиков, то хотя бы должны услышать наставления нашей сакральной Книги.

…Валери Соланас: «убить всех мужчин»

Валери Джин Соланас^[55] родилась в 1936 году (на год старше меня) в Атлантик Сити, США, в семье бармена. Позже утверждала, что отец её насиловал. Так это или не так, но Валери стала радикальной феминисткой.

Смотрю на фотографию Валери, не лишена привлекательности, но лицо скорее мальчишеское (не юношеское, скорее мальчишеское). И как во всех иных случаях, мне трудно разобраться то ли радикализм Валери природный, должна была стать мужчиной, стала женщиной. То ли дело в среде, в воспитании, в родителях, в отце, в мире, в котором главенствуют мужчины, отсюда агрессивность Валери, которая выплеснулась в её агрессивном феминизме.

Главное произведение Валери Соланас как писательницы «SCUM Manifesto» («Манифест Общества полного уничтожения мужчин»). «Scum» на английском буквально «мразь», «дрянь», но одновременно название может прочитываться как аббревиатура «Society for Cutting Up Men» – «Общество уничтожения мужчин».

Манифест Соланас говорит о биологическом и социальном превосходстве женского пола над мужским, призывает женщин создать собственное государство, уничтожив «дефектных» мужчин, за исключением тех, которые приносят пользу.

…остаётся только догадываться, что имеет в виду Соланас, когда говорит о тех мужчинах, которые «приносят пользу»…

Слово «scum» согласно тексту Соланас обозначает «властных, спокойных, уверенных в себе, непристойных, агрессивных, эгоистичных, независимых, гордых, ищущих острых ощущений женщин», которых в современной культуре считают «стервами». Сама Соланас считала своё произведение сатирическим, написанным только для того, чтобы вызвать дискуссию.

…к «стервам» нам ещё предстоит вернуться в завершении «Дневника»…

В 1967 году Соланас написала пьесу «Засунь себе в задницу» и принесла её художнику Энди Уорхолу^[56]. Что произошло между ними неизвестно, но Соланас стреляла в Уорхола из пистолета, три пули попали ему в живот, но он выжил. Соланас сама сдалась уличному регулировщику и заявила «Меня ищет полиция. Я стреляла в Энди Уорхола. Он слишком контролировал мою жизнь». Суд приговорил Валери Соланас к трём годам лишения свободы и принудительному лечению в психиатрической больнице.

Умерла Соланас в полной безвестности, в гостинице для бедных в Сан-Франциско.

Осуждать или не осуждать Валери Соланас – наивный вопрос. После её смерти прошло около 30 лет, а женщины и сегодня вынуждены говорить «Я не могу молчать». А азербайджанские женщины говорят о себе на русском или английском, т. е. по существу продолжают молчать.

Рашад Ширин, «Манифест феминизма»…

Сразу после «Манифеста» Валери Соланас хочу поместить «Манифест феминизма» Рашада Ширина^[57]. Здесь всё зеркально, женщина – мужчина, радикально-терпимо, США-Азербайджан, но это об одном и том же. О том, что господство мужского мира клонится к закату.

…«Манифест» в газете «Алма»

Невольно хочется сравнить «Манифест» Рашада Ширина не только с «Манифестом» Валери Соланас, но и с фельетоном Мирзы Джалила, о котором говорилось чуть выше.

Конечно, это разные тексты и по стилю, и по интонации. Мирза Джалил пишет фельетон в сатирическом журнале, со свойственной ему ядовитой, саркастической интонацией, Рашад Ширин включается в газетную полемику и пишет со свойственной ему мягкостью и сдержанностью. Но многое их сближает.

Рашад Ширин напечатал свой текст в азербайджанской газете «Алма» («Яблоко») в 2008 году. Газета давно не выходит, но она запомнилась тем, что была острой, злободневной, молодёжной, в лучшем значении этого слова. Почти полгода газета обсуждала проблемы феминизма, и на это обсуждение откликнулось много читателей.

Эпиграфом к своему «Манифесту» Ширин взял строчки азербайджанского поэта Алмаса Илдырыма^[58], который стал известен у нас в стране совсем недавно.

Поэзию переводить трудно, но строчку Илдырыма можно перевести примерно так:

«Азербайджан, моя несчастливая мать, эй» (буквально «bəxtsiz», «несчастливая судьба», «судьба, которая не сложилась»).

По мнению автора «Манифеста», строчки, написанные сто лет назад, с удивительностью точностью отражают наш сегодняшний день. Будем считать, что он имеет в виду и положение женщины в азербайджанском обществе.

Рашад Ширин пишет о дискурсе «наши матери – наши сёстры», который, как не парадоксально, по существу закрепляет мужскую доминацию в нашем обществе. В том смысле, что женщины оказываются носителями «чести и совести», а мужчины выступают защитниками самих этих «носителей». На первый взгляд, вполне пристойные правила поведения, освящённые многовековым опытом прошлого. Но только «на первый взгляд».

Во-первых, функции мужчины, который постоянно должен выступать в качестве «мачо», сводятся к охранителю (не хранителю, а именно охранителю).

Во-вторых, функции «мачо» распространяются только на «свою женщину» (отсюда ироничность дискурса «наши матери – наши сёстры»).

В-третьих – об этом автор манифеста не говорит прямо, но это вытекает из его рассуждений – женщина оказывается функциональным придатком мужчины, поскольку по существу становится выразителем его «чести и совести». Следовательно, мужчина, который обязательно должен быть мачо, по существу защищает свою честь.

Далее, Рашад Ширин говорит о важности феминизма в Азербайджане, идеи которого должны защищать не только женщины, но и мужчины, в этом случае женщины перестанут рассматриваться только как сексуальный объект, как служанка мужчины, или как «производитель детей». В Азербайджане такое положение не изжито, не случайно по месту женщин в политической и социальной жизни, Азербайджан занимает 46-е, последнее место среди стран Европейского Союза.

…в преддверии феминистической революции?

Жёсткая доминация мужчин в Азербайджане продолжается, но незаметно, исподволь готовится её будущий крах (использую именно такое слово).

Во-первых, многих (пусть пока не в процентном отношении) мужчин больше не устраивает роль «мачо», защитника, которому нет дела до чувств женщины.

Во-вторых, растёт внутренний протест самих женщин, который позволил мне несколько лет назад предсказать в Азербайджане феминистическую революцию.

Пока моё предсказание не сбылось, но кто знает, что будет через десять, двадцать лет.

Ещё недавно и в западных странах многие женщины говорили: «Я, конечно, за равные права, но я не феминистка», а само слово в англоязычной прессе иронично называли f-word (по аналогии с нецензурным глаголом на ту же букву). Прошло время и феминистами стали называть себя и многие мужчины.

Не думаю, что мы будем исключением.

…сексизмы в нашем языке и к чему это приводит (запись в дневнике 15 октября 2015 года)

Эта запись имеет конкретную дату, но она особого значения не имеет, мог бы написать и год, и пять лет тому назад, не исключаю, ничего не изменится и через год, и через пять лет.

Я говорю о сексизмах в нашем языке, все привыкли и не замечают.

Самые явные. В азербайджанском языке нет слов, означающих «жена» и «дочь».

Жену называют «həyat yoldaşı» (буквально, «товарищ по жизни»). Выражение, скорее всего, возникло в советский период и сохранилось до сих пор. От «жены» перешло к «мужу», мало кто из азербайджанцев сегодня скажет «ərim» («ər» – муж), предпочтёт «yoldayoldaşımim» («товарищ»).

Это принятое выражение представляется мне крайне лицемерным, если не пошлым.

Слово «qız» означает у нас и «дочь», и «девочку», хотя есть различение «сына» и «мальчика» («oğul» и «oğlan»).

Возможно продолжением «сексизмов» следует признать традицию, которая сложилась в нашем общественном транспорте.

Спросите любого азербайджанца, он с гордостью скажет, мы не Европа, у нас принято уступать место. Это правда, но…

Детям, в первую очередь, это святое, здесь почти все единодушны.

Столь же единодушно, уступают место не по возрасту, а по полу. Женщина может быть пожилой, молодой, юной, не имеет значения, ей следует уступать место. Молодые и юные особы не возмущаются, наверно считают проявлением высокой культуры. Тем более, когда есть такая распространённая забава как гаджесты, стоя ими не очень удобно пользоваться.

Кто-то скажет, старый человек решил поворчать. Не буду возражать, действительно ворчу, особенно когда случается трудно стоять, а молодые девчонки сидят, щебечут, ничего и никого не замечают.

Но дело не только в этом ворчании, дело ещё и в том, что этот «старый человек» отдаёт себе отчёт, что подобное уважение по полу совсем не безобидно, оно маркирует всех женщин как «слабый пол», который должен знать своё место и в обществе, и в семье.

Как не парадоксально, не безобидно и для мужчин, для тех же молодых людей, которые с таким пылом уступают место юным леди. Смогут ли они выполнить эту миссию и по жизни, или закричат «караул» при первом же серьёзном испытании…

Стою в общественном транспорте, держусь за поручни, смотрю на этих юных леди, стараюсь не злиться, не раздражаться, пусть радуются, пока есть время, пока не знают, что их впереди ожидает, а я постою, мне уже скоро сходить…

Гамида ханум Джаваншир о том, что произошло на Тебризском базаре…

Об этом эпизоде Гамида ханум^[59] рассказывает в своих «Воспоминаниях». Относится он ко времени, когда она со своей семьёй жила в Тебризе.

Там же, в Тебризе давно жила семья из Нахичевани. Мать семейства была крупная, дородная, привлекательная женщина. Как и все женщины в Иране она укутывалась в чадру^[60], а лицо закрывала повязкой из твёрдой марли чёрного цвета. Однажды, когда вместе со служанкой, она шла по базару её неожиданно ущипнул за мягкое место какой-то мужчина. Женщина не растерялась, схватила этого мужчину за плечи, опрокинула на землю и стала пинать ногами. К ней присоединилась её служанка. Собралась толпа, подошёл полицейский, но никто не осмелился защитить мужчину. Продолжая пинать ногами лежащего мужчину, женщина громко, чтобы все слышали, стала выкрикивать:

«Ваши иранские женщины кроткие, униженные, бесправные. Они не хотят поднимать шум, соблюдают приличия, вот вы и позволяете себе непристойности. С нами, женщинами с Кавказа, такое не пройдёт. Следующий раз я приду с пистолетом, и путь кто-нибудь посмеет подойти ко мне».

Этот случай, говорит Гамида ханум, долго обсуждался в Тебризе. А женщина из Нахичевани с того дня сняла чадру и ограничилась платком на голове.

Остаётся согласиться с Мирзой Джалилом. Попытка спрятать женщину в чадру или заточить в четырёх стенах, совершенно не способствует укреплению нравственности. Это – типично мужское изобретение – говорит о мужской недальновидности вкупе с мужским тщеславием.

Запись в дневнике

Сегодня 1 мая 2015 года. Как нередко в последнее время, пишу эту книгу в кафе.

Вольно или невольно наблюдаю за молодыми юношами и девушками. И каждый раз задумываюсь над тем, что у многих из них, осмелюсь предположить, что у большинства, как только начнутся более или серьёзные взаимоотношения, обнаружатся «тараканы» в голове. Эти «тараканы» заставят их забыть о собственных индивидуальностях и требовать друг от друга поступков «настоящих» мужчин и женщин.

Вспоминаю пару, которую наблюдал здесь же в кафе совсем недавно. Они занимались математикой (достоинство этого кафе в возможности заниматься своей работой), она была «учителем», он «учеником». По крайней мере, в отношении математики, она явно была «умной», он «глупым».

Вместе с тем, невооружённым взглядом было заметно, что им хорошо вместе, им обоим нравится, что она его учит, а он ей подчиняется. Тогда я задумался, а разве исключено, что они могут быть вместе, долго-долго, что могут прожить долгую жизнь, в которой она будет учить, а он учится, почему не может быть комфортной семейная пара, в которой она «умнее» его.

Но потом осознал, у нас, сегодня, это совершенно исключено. Не может быть, потому что не может быть. Немедленно появятся хайдеггеровские «das man»^[61], безличные люди, которые возьмутся решать за них, и без них.

Неизвестно, в каком облике обнаружатся эти «das man», в облике матери, отца, бабушки, дедушки, тёти, дяди, подруги, друга, соседки, соседа, возможно, вообще без конкретного облика, но они, «das man», обязательно объявятся, обязательно вмешаются, и всё разрушат, из самых лучших побуждений.

Есть ли пол у мозга: спрашивают французские документалисты…

…документальный фильм по серьёзной книге

Документальный фильм французских документалистов «Есть ли пол у моего мозга» снят по книге «Мозг, пол и власть»^[62].

Книгу не читал. Можно предположить, что книга серьёзная, научная. Ограничусь фильмом, для настоящей книги, тем более для «Дневника» образный строй фильма важнее научных аргументов. Тем более, основная цель фильма, разрушение мифов, или, разрушение сложившихся клише. А это совпадает со сквозной темой настоящей книги.

…люди из разных планет

Композиционно фильм построен очень просто.

Сначала речь идёт о привычных клише, которые так въелись в наши головы, что воспринимаются как наследие эволюции, а потом слово предоставляется учёным, которые, по существу, разрушают эти клише.

Подавляющее большинство людей, убеждены, мужчина есть мужчина, женщина есть женщина, так распорядилась природа, так, следуя природе, тысячелетиями развивалась культура, и разрушение этого различия, может принести людям много бед.

Спросите двухлетних мальчиков и девочек, кем они хотят стать, когда вырастут, и убедитесь, они запрограммированы

…не будем торопиться отвечать на вопрос «кем запрограммированы?»…

мужчиной и женщиной. Иначе, откуда дети могли бы узнать, с какими игрушками они должны играть, какую профессию должны в будущем выбрать. Когда мы видим на экране, как мальчик, уверенно говорит, что мечтает стать полицейским, а девочка, столь же уверенно говорит, что мечтает стать учительницей, сомнений не остаётся. А то, что у мальчика красивые кудри, он похож на херувимчика, и трудно представить его будущим полицейским, а девочка одета в брючки, выглядит очень решительной, даже мужественной, на это можно не обращать внимания. Дети и есть дети.

Одним словом, мужчина, столь фундаментально отличается от женщины, что впору подумать, что они родились и выросли на разных планетах.

Возникает естественный вопрос, если такие фундаментальные различия существуют в теле, в поведении, в способностях, мужчины и женщины, то, разве не естественно признать, что существуют фундаментальные различия между мужскими и женским мозгом.

Может быть, у мозга есть пол?

…ящики или провода

Давайте пофантазируем, предлагает фильм. Тема серьёзная, но, порой, можно позволить себе повеселиться.

Если следовать нашим убеждениям, пока не будем говорить предубеждениям, рассуждает в фильме ведущий (скорее, актёр), то похоже на то, что мозг мужчины состоит из множества ящиков. Повсюду ящики, причём совершенно изолированные друг от друга. У каждого ящика своё предназначение. Один для работы, другой для семьи, третий для развлечений. Есть даже отдельный ящик для тёщи. Он расположен вдали от других ящиков, не часто приходиться к нему обращаться, но он есть. Такой вот своеобразный мозг.

А как в таком случае представить себе мозг женщины?

Пожалуй, он состоит из комка проводов. Всё со всем связано. И работают все эти провода только на одном топливе – на женских эмоциях. Из-за этого комка проводов, женщины многое помнят, но вечно перескакивают с одного на другое. Ни на чём не могут сосредоточиться.

Конечно, подобные представления о женском и мужском мозге откровенно ироничны, но разве эти представления о множестве ящиков или комке проводов, принципиально отличаются от того, что мы об этом думаем, в чём убеждены.

…всё дело в хромосомах^[63]

Учёные-генетики выявили, всё начинается с хромосом, они определяют анатомический пол. У мальчиков в каждой клетке две X хромосомы, а у девочек одна. Пока понятно, в выборе пола за нас решает природа.

Изучены и половые гормоны, тестостерон у мужчин, эстроген у женщин, которые влияют на развитие и функционирование признаков биологического пола. И вновь понятно, если природа выбрала за нас пол, она должна побеспокоиться, чтобы это различие закреплялось в нашей внешности и наших инстинктах, связанных с различием полов. Как иначе обеспечить продолжение человеческого рода.

Правда, учёные выявили, что у мужчин и женщин в норме, в небольших количествах вырабатываются гормоны противоположного пола. Не будем спрашивать, почему так поступила эволюция, пусть об этом задумываются более серьёзные мыслители. Просто, чуть огрубляя, запомним, природа позаботилась, чтобы в мужчине потенциально была спрятана женщина, а в женщине – мужчина. Избыточно, на всякий случай, вдруг понадобится.

…влияют ли половые хромосомы на наш мозг?

Но означает ли всё это, что половые хромосомы влияют на наш мозг?

Можно ли сказать, что различие полов, прежде всего, различие половых гормонов, с неизбежностью должно распространиться на различиях в мозге мужчины и женщины?

Учёные, которые рассказывают в фильме о своих исследованиях, отвечают почти категорически:

Хромосомы не определяют мышление, половые клетки не позволяют разделить людей по специфике мозга на две категории, мужчины и женщины.

Мы можем с уверенностью сказать, что наш мозг не является мужским или женским ещё до рождения.

До свиданья, старый миф, весело говорит диктор в фильме. Говорит весело, с озорством, как и следует расставаться с предрассудками.

Но вопросы остаются, от них никуда не деться. Опыт тысячелетий невозможно игнорировать. Если не быть упёртой феминисткой, то невозможно отрицать, женщины настроены на эмоции, на душевность, на эмпатию, а мужчины настроены на рациональность, легче разбираются в механических системах. Без участия мозга здесь не обходится.

Конечно, можно вспомнить умнейшую и мужественную Марию Склодовскую-Кюри^[64], но подобные исключения только подтверждают правила. Трудно представить себе, чтобы женщины дружно подались в слесари-сантехники. Одну женщину представить можно, такой вот урод, или уродина. А остальных женщин их мозг удержит от подобных экспериментов.

…мой восторг, которого не скрываю

Признаюсь, да и признаваться особенно не в чем, я не биолог, не генетик, многое в этих науках не понимаю, могу что-то приврать, но моя цель заключается не в том, чтобы выступить в качестве популяризатора научных идей. Да и документальный фильм не ставит подобные задачи.

Дотошный читатель вправе не поверить и мне, и документальному фильму если ему больше по душе научный стиль.

…не будем ему объяснять, что без воображения, без фантазии, нет настоящей науки…

Моя цель передать свои эмоции, скажу сильнее, мой восторг от того, что сама серьёзная наука разрушает предрассудки о биологической природе мужского и женского.

…мнение учёных

Послушаем серьёзных учёных.

Развитие мозга в процессе эволюции, разъясняют они, помогло избежать подчинения гормонам и генам.

Частично помогло избежать подчинению инстинктам. Как это стало возможным?

В отличие от животных, мы рождаемся с недостаточно развитым мозгом, но после рождения наш мозг начинает интенсивно развиваться.

Иначе говоря, мудрая природа сделала исключение для человека, чтобы он не заканчивал своё развитие там, в утробе матери, а в значительной мере продолжал его после рождения. Продолжал развитие среди людей.

У животных мозг детёныша составляет 75 % от мозга взрослой особи. Ему не надо интенсивно развиваться, за него многое решила природа. Хватит ему для развития и 25 %.

Мозг ребёнка составляет только 25 % от мозга взрослого человека. И начинает развиваться буквально с первых дней жизни. Буквально впитывает в себя свою «среду».

В четыре года мозг ребёнка составляет уже 80 % от мозга взрослого, в 7 лет он уже такой же, как у взрослых.

Каждый раз мы убеждаемся, что человек самое пластичное из всех существ, населяющих нашу планету.

То, что кажется врождённым, на самом деле, очень изменчиво. Поэтому ребёнок нуждается в воспитании. Каким должно быть это воспитание, понятно, что если речь идёт о ребёнке, желательно, чтобы оно не было унылым и скучным, но это другая тема. Важно, что именно воспитание должно подготовить ребёнка к будущей жизни среди людей.

…обретение свободы

Меня обрадовала одна мысль, которая прозвучала в фильме.

Этап воспитания ребёнка, этап его принципиальной зависимости от взрослых, есть в то же время – великий парадокс – этап обретения ребёнком свободы.

Если позволить себе пофантазировать, то могу сказать, что именно в этот период можно закрепить зависимость ребёнка, которая сохранится у взрослого человека на всю жизнь. А можно помочь постепенно освободиться от зависимости, чтобы стать свободным человеком.

И именно в этот период нас учат и, соответственно, мы учимся становиться мальчиком и девочкой.

…всё дело в культуре

В самый ранний период нашего развития, наше окружение, семья, социум, навязывают нам, если позволить себе метафору, «мужской» мозг и «женский» мозг. Получаем не от природы, от культуры, то есть от нас самих.

Это продолжается до сих пор.

Культура, создавшая механизм по различению мужского и женского работает без остановки, из неё и рождается социальное неравенство, которое продолжает воспроизводить само себя.

…добавлю, особенно в обществах, в которых сильны патриархальные устои…

Или одно или другое.

Или мужчина или женщина.

Или пустое или полное.

Или день или ночь.

Одно или другое, без вариантов.

Эта система даёт сбои, книга, фильм, не говоря о соответствующих научных исследованиях, тому пример. Но с предустановленностью жизни справиться не так просто.

Обыденное сознание продолжает вершить свой суд последней инстанции.

…поговорим о сексе

«Поговорим о сексе», предлагает фильм, через тему эту не переступить, ведь многие из нас убеждены, именно в этой сфере природа одерживает безоговорочную победу над культурой.

Так ли это?

Серьёзный учёный вспоминает давний миф.

Когда-то мужчина и женщина были единым целым. Боги решили разрезать двуполого человека. И с тех пор, не переставая, люди созерцают это сечение.

Слово «секс» («section») и означает разрез, сечение.

В разрезе что-то потерялось, и каждый человек ищет потерянное. Ищет за пределами самого себя.

В этом идея либидо, искать утраченное, но искать его не в себе, а вне себя.

Этот поиск не обходится без участия разума. Самые простые состояния, которые переживает наше тело, нам трудно выразить без участия разума. Приходиться всему учиться.

Это, в полной мере, относится и к сексу.

В отличие от животных, человек потерял инстинктивную практику секса, и должен восстанавливать её в окультуренном виде.

Поэтому и создал свои знаменитые книги о сексе. А в тех культурах, в которых не было подобных книг, находились другие, менее изощрённые способы трансляции необходимых сексуальных знаний. Которые, тем не менее, следует считать «окультуриванием» человека.

Мне трудно представить себе читателя, который добрался до моего «Дневника», а здесь засомневался, что «сексу» следует обучать. Но если подобный читатель найдётся, если он считает, что он всё знает о сексе без книг и без обучения, то лучше ему ничего не объяснять, а просто отправить к психоаналитику.

…бывает и так: не мужчина и не женщина

В конце фильма к нам с экрана обращается человек (человек), у которого нет признаков не мужчины, и не женщины. Перед нами разумный человек, никаких отклонений, и он признаётся, что не чувствует себя своим не среди мужчин, не среди женщин.

Проявление всё той же избыточности природы и избыточности культуры? Кто знает куда, в этот раз, поведёт нас эта «избыточность»?

Мы не раз убеждались, человек чрезвычайное пластичное существо. Как далеко может распространиться эта «пластичность» в различии полов, покажет будущее.

…учиться быть людьми или для чего нужна «любовь»

Мне, вслед за авторами фильма, приходиться констатировать, настоящее влияет на то, как мы видим прошлое.

Мозги у нас такие, какими мы их сделали.

Они у нас разные, разные, независимо от того, мужчины мы или женщины. И от нас зависит, чтобы мы или радовались этой разнице, как великому благу, или всё предельно упрощали до нормативных ролей мужчины и женщины.

Чтобы воспитывали в себе или свободу выбора, или зависимость от мнения «безличных людей»

…об этих «безличных людях» я говорю буквально с первых страниц книги, поэтому можно обойтись без ссылки…

Мы можем констатировать, когда речь идёт о человеке, мы часто, в подавляющих случаях видим природу там, где на самом деле, речь должна идти о культуре.

И не надо сваливать на природу, если несчастный молодой парикмахер, с зомбированными мозгами (нами, нами зомбированными, кем же ещё) жестоко расправляет с девушкой, которая позволила себе разлюбить его.

И, конечно, совсем не природа стоит за взаимоотношениями двух старых людей на склоне лет, Ханеке говорит нам, что это любовь, то есть нечто высокое и редкое среди людей. Он говорит любовь, отдавая себе отчёт, как много в старости физиологии, природы, как невыносима она между старыми людьми, которые когда-то, молодыми выбрали друг друга. Тот, кому приходилось ухаживать за последними днями близкого, но безнадёжно больного человека, понимает, что я имею в виду.

И этот человек поймёт, как трудно в этот период не пожалеть самого себя, не посочувствовать самому себе. Мало кому, «мало» слабое слово, единицам, единицам из единиц, удаётся подняться в этот период до любви. А любовь, – это когда другой, другая, вытесняют весь остальной мир, включая самых близких людей, когда не остаётся места даже для жалости к самому себе.

Мало кому удаётся, мне не удалось, понимаю, возвращаюсь к этому вновь и вновь, понимаю и то, что избавиться от этого наваждения, от этой экзистенциальной вины, никогда не смогу.

Может быть, поэтому и пишу эту книгу, может быть, поэтому и на этот раз забыл, что речь идёт о том, есть ли пол у мозга, а я всё о своём…

…современное представление о трансгендерности и сообщение в Азербайджанской газете 140 лет тому назад

Прежде всего, что такое трансгендерность^[65].

Приведу несколько строк из недавней статьи, которую прочёл на портале ВВС:

«Кто вы – мужчина или женщина? Ответ не так прост, как кажется.

Учёные лишь сейчас постепенно начинают понимать, какое сложное сочетание генетических особенностей, гормональных факторов и жизненного опыта формирует личность человека, выяснил обозреватель ВВС.

Вы мужчина или женщина? Наверняка вы можете с уверенностью ответить на этот вопрос: ребёнок обычно осознает свою половую принадлежность ещё в раннем детстве, и, как правило, она не противоречит его анатомии.

Но не все способны определить свой пол так однозначно.

Некоторые с самого детства считают, что должны были родиться представителем противоположного пола, а у кого-то такие ощущения появляются позже.

Кто-то решается изменить своё тело хирургическим путём, чтобы привести его в соответствие с восприятием своего пола, а кто-то ограничивается переодеванием или вовсе ничего не предпринимает для изменения ситуации.

А ведь есть ещё люди, которые ощущают себя не мужчиной и не женщиной, а кем-то средним между ними.

Как говорится, чего только не бывает, и к половому разнообразию это относится в полной мере.

Но откуда берётся это врождённое чувство принадлежности к мужскому или женскому полу? И в какой степени оно влияет на формирование личности человека?

Споры по поводу истоков мужского и женского поведения не утихают вот уже много десятилетий.

В 1970-е годы, в надежде создать более равноправное общество, феминистки наряжали мальчиков в платья и подсовывали девочкам машинки вместо кукол.

Позднее, вначале 1990-х, интерес общественности привлекли различия в образе мыслей мужчин и женщин – во многом благодаря бестселлеру американского психолога Джона Грэя «Мужчины с Марса, женщины с Венеры»^[66].

Сегодня дискуссия продолжается – люди увлеченно обсуждают, стоит ли поддерживать разделение на розовые девчачьи и голубые мальчишеские вещи.

Дискуссии продолжаются, но мы уверены, к нам это никакого отношения не имеет. Мы другие, нравственно, следовательно, физиологически. У нас мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина. Вот и весь ответ.

Но вот какое любопытное сообщение обнаружил в Азербайджанской газете «Экинчи» (Сеятель)^[67]. Напомню, что это первая азербайджанская газета, которую выпускал наш великий просветитель Гасан-бек Зардаби.

В номере от 17 марта 1877 года, в разделе «Письма» есть такое сообщение (перевожу с азербайджанского):

«Из города Закаталы нам пишут, что некто дагестанец по имени Али щипчиками выщипал себе бороду и усы, одел женское платье, назвал себя Назлы, несколько лет в городе Закаталы и в его окрестных деревнях, ведёт себя как служанка низкого происхождения, также пишут, что в прошлом ноябре, когда девочки и невесты пришли на сельскую мельницу, он, увидел их, и чтобы удержать себя от вожделения, вознамерился острым ножом себя кастрировать, но только рассмешил всех, через день и через ночь его нашли, отправили в судилище, но после трехмесячного лечения в больнице, он вылечился».

Конечно, Зардаби поместил сообщение, которое показалось ему занимательным, и не собирался делать те или иные выводы.

Я тоже оставляю эту заметку в газете «Экинчи» без комментариев, так или иначе, сказано об этом достаточно.

Только остаётся вопрос, который задать сегодня некому. Что означает «вылечился», перестал называть себя «Назлы» или так его «вылечили», что он и имя своё забыл?

Вдогонку, в этот ряд, добавляю ещё одно событие, которое произошло в августе 2016 года, на Олимпийских играх в Рио де Жанейро.

Олимпийской чемпионкой на дистанции 800 метров стала «женщина» из Южной Африки. Споры о том, можно ли считать её «женщиной» идут давно, сейчас после Олимпиады одни считают, что справедливость восторжествовала, другие – что такие «спортсменки» дискредитируют сам спорт.

У меня нет серьёзных доводов «за» или «против», но когда бежит эта «спортсменка», я просто переключаю телевизионный канал. Не могу смотреть, вот и вся моя логика. И прекрасно понимаю спортсменок, которые признаются, что когда выходят на старт рядом с южноафриканской спортсменкой, чувствуют себя неловко. И дело совсем не в том, что они не в состоянии с ней бороться, им просто неловко. Это главное.

И если такие легкоатлеты как Усэйн Болт^[68] привлекают на трибуны тысячи и тысячи зрителей, то «спортсменка» из Южной Африки, попросту убивает зрелищность спорта. Убивает по той причине, что участие подобной «спортсменки» делает исход спортивной борьбы предрешённым. Не говоря уже об эстетической стороне спортивных состязаний.

…австрийский философ выносит приговор женщине

Отто Вейнингер^[69] – австрийский философ и психолог, который жил в Вене на рубеже XIX и XX веков. Самая известная его книга «Пол и характер. Принципиальное исследование», представляет собой глобальное исследование «мужского» и «женского» начала.

Приведём некоторые из мыслей австрийского философа и психолога:

«…самый низкий мужчина выше самой достойной женщины»,

«…понять истину ради самой истины, понять ценность истины как таковой женщина не может»,

«… одна из самых важных черт женского существования – это сливающаяся с окружающим жизнь»,

«… человек ли она (женщина), или животное, или растение».

Не будем дискутировать с философом и психологом.

Во-первых, он не жил в XX веке, не мог знать, что сотворили в мире войны, спровоцированные разумными мужчинами.

Во-вторых, если мужчина пишет «принципиальное исследование» то с ним лучше не спорить.

Почти психиатрия.

…лишённые ног, имён и достоинства: в старом Китае

Приведу некоторые цитаты из статьи с очень выразительным названием:

«Китай: лишённые ног, имён и достоинства».^[70]

«Знаменитое современное исследование «Китайские мужчины и китайские женщины» начинается с таких слов «Все китайцы делятся на мужчин и на женщин». Кому-то это меткое замечание может показаться банальным, а на самом деле – это главное открытие двадцатого века. Так было далеко не всегда.

В старом Китае женщины обычно даже имени не имели. В семье считали их по головам, всё равно как мелкий рогатый скот.

Важным условием для заключения брака были размеры так называемой «лотосовой ножки», большие ступни ног ассоциировались с крестьянским трудом и «подлым происхождением». Этот обычай стоит того, чтобы о нём рассказать чуть подробнее.

Ступни девочек, начиная с 4-х лет, перебинтовывали специальными полосками ткани, так что кости просто не могли расти ни в ширину, ни в длину. Сверху надевались туфли, которые каждые две недели заменялись на новые – меньшего размера. И так на протяжении минимум двух лет. Ну а потом до конца жизни женщина просто бинтовала то, что осталось от её ступни. А то, что женщинам было больно, что ноги женщин неприятно пахли, что многие женщины не могли самостоятельно двигаться, или ещё хуже, иногда дело заканчивалось полным переломом костей ступни, из-за нарушения кровообращения велика была угроза гангрены, никого не интересовало.

По примерным оценкам, за столетия существования этой традиции «счастливыми» обладательницами «лотосовых ножек» стали почти миллиард женщин. Только на протяжении XIX века «лотосовые ножки» были у всех без исключения представительниц китайской элиты и у половины женщин из средних и низших слоев общества.

При всём уважении к «старому Китаю», обычай с «лотосовыми ножками» мне кажется диким, безумным, бесчеловечным, и не только не красивым, но крайне уродливым.

Но мало ли такого в этом мире, что я не понимаю и не принимаю. Остаётся считать, что дело не в мире, а во мне самом.

Валентин Распутин, «Живи и помни»:… не только там и тогда

…там и тогда

Мне уже приходилось писать, что художественный текст может говорить не только о том, что происходило там и тогда, но и о том, что могло происходить не только там и не только тогда. Но не будем торопиться.

Не исключаю, что повесть русского писателя В. Распутина «Живи и помни»^[71] оставит равнодушным молодого читателя, тем более, если он не жил в СССР.

Советского Союза больше нет, всё меньше людей, которые помнят Большую Войну, которую в той стране назвали Отечественной. Что говорить о русской глухомани, для многих моих соотечественников чужеродной и непонятной.

Мой опыт жизни несколько иной.

Большую часть жизни прожил в Советском Союзе, русский язык стал для меня родным. В русской глухомани не жил, но всё русское, литература, нравы, состояние души, даже её потёмки, не является для меня чем-то чужеродным и непонятным.

Вместе с тем, не стал бы писать о повести В. Распутина, если бы не оказалось, что подобное может случиться и у нас в Азербайджане.

Но обо всём по порядку.

…Настёна

О чём рассказывает повесть В. Распутина.

Русская глухомань. Сибирское село. Обычная жизнь.

Мужчина и женщина. Муж и жена.

Всё однообразно и буднично.

Только женщина отличается от остальных. Отличается не явно, подспудно, сама не подозревает, что отличается. Что душа её более восприимчива, более трепетна. Не зачерствела, не успела зачерстветь.

Сам писатель ничего не акцентирует. Открытые страсти не в его стиле. Предпочитает не досказать, чем пересказать. Пожалуй, только имя, Настёна, выдаёт его нежность.

Вышла замуж Настёна, как и все, не по любви. Надоело жить у тётки в работницах, предложили замуж в чужую деревню, без лишних раздумий согласилась. Выбирай, не выбирай, какая разница.

В новой семье так и осталась в работницах, только спрос с неё стал построже.

Прожила Настёна четыре года в замужестве, но так и не забеременела.

Может быть, не забеременела, потому что чувств «особых» не было. Но ведь и у других не было «особых чувств», но рожали без этих «особых чувств».

Может быть, Настёна была не такой как все, в этом разгадка. На что-то «особое» всё ещё надеялась. С детства слышала, что полая, без ребятишек, баба, уже не баба. Значит и причина в ней, в Настёне, в бабе. В том, что не такая как все, в том, что не баба вовсе.

Лишь однажды, когда муж, в очередной раз, попрекая жену, сказал что-то совсем невыносимое, Настёна с обиды ответила: неизвестно ещё в ком причина, в нём или в ней, других мужиков она не пробовала. Муж избил её до полусмерти.

…жизнь, в которой появился смысл

Потом пришла Большая Война. Как и все мужчины его возраста, муж ушёл на фронт.

Писал ей с фронта регулярно, писал и из госпиталя, куда попал по ранению. Писал, что может, и в отпуск приедет, как окончательно встанет на ноги. Потом не стало писем и вестей никаких. Только однажды зашли в избу председатель сельсовета и милиционер, просили показать переписку. «Больше ничего?», «Нет… А че такое с им?», «Вот мы и хотим выяснить».

Не знала Настёна, что с мужем. Откуда ей было знать.

Когда в семейной бане исчез топор, Настёна сразу подумала, он, муж. Почему так решила, сама не знает. Оставила хлеб, кто-то забрал. Не осталось у Настёны сомнения. Он. Затопила баню, дождалась того, кого ждала. Кто вернулся для неё одной, не для других же.

Сомнений у неё не было. Муж и есть муж, а она его жена. Для других он дезертир, не для неё. Если придётся, будет лгать, если придётся, будет красть, но мужа не выдаст. Должна нести свой крест. Будет его нести, чего бы ей это не стоило.

Только и сказала мужу: «Мы с тобой сходились на совместную жизнь. Когда всё хорошо, легко быть вместе, когда плохо – вот для чего люди сходятся».

Но случилось то, что должно было стать счастьем, а обернулось бедой.

Забеременела Настёна.

Ожило в ней то, что долго оставалось под спудом. Да и муж, дезертир, не дезертир, не был он военным человеком, домой тянуло, не смог противостоять такому искушению. Да и здесь, в этой безлюдной жизни, где одна Настёна заменила всех людей, стал он совсем другим человеком. Разговаривать стал с Настёной, делиться, советоваться, жаловаться. Раньше не было этого. Да и не могло быть в той жизни, до войны.

Ожила Настёна, появился в ней задор и кураж, жизнь стала со смыслом. Не пугало и то, что с сельчанами приходилось притворяться, чужими они все стали, все, кроме мужа.

…горе, которое приходит на смену радости

Но ребёнок это нечто совсем другое, не спрячешь. Притворяйся, не притворяйся, приходиться отвечать. Чужие, не чужие, как посмотреть в глаза тем женщинам, что получают похоронки на погибших мужей. Как объяснить всем вокруг, откуда у неё взялся ребёнок, и именно сейчас, когда у всех горе.

Задор не мог продолжаться вечно. Сомнения рано или поздно должны были поселиться в ней. Особенно тогда, когда чувствовалось окончание войны, и когда, наконец, пришла победа. На деревенском празднике по поводу победы она вдруг подумала о муже с неожиданной злостью:

«Из-за него, из-за него, она не может, как все вокруг, порадоваться победе, не может разделить со всеми эту радость… ведь могло бы всё сложиться иначе, возвратился бы и он с фронта живым и невредимым, как те, кто вернулся, родила бы она ему ребёнка, открыто делилась бы со всеми своей радостью».

…Настёна не мудрец и не философ. Откуда ей знать, что не в ней дело, и не в муже её, да и не в сельчанах, всё намного глубже и трагичнее, понять это невозможно, почему радость приходит с горем, а счастье с несчастьем, только и остаётся, что помечтать о том, как могло бы быть радостно и счастливо, только и остаётся, что помечтать, с отчаяния разозлиться на мужа, а потом успокоиться, пожалеть его, и дальше нести свой крест…

Но жизнь есть жизнь, от неё не спрячешься. Вот и свекровь попросту выгнала из дому, а где жить неизвестно. Настёна всё больше выматывается, силы всё больше покидают её, бесстрашие всё больше превращается в отчаяние, которое не отпускает всё больше и больше, всё туже и туже петлёй сжимает горло. Как всегда в таких случаях, остаётся только один выход разом со всем покончить, и с радостью, и с горем. Вот и Ангара, великая река, рядом, течёт и течёт, не спрашивая «зачем?», «куда?», «с какой целью?», спокойная и величавая, какой была всегда, какой всегда будет.

Река влекла к себе Настёну, восторг и ужас, всё вместе, и страшно, и глаз не оторвать, только в ней, в реке, видела она и своё спасение и своё отдохновение, а там, кто знает, может быть поймут её все остальные, и муж, и сельчане, и весь остальной мир. Может быть и этот мир, который всё время воюет, всё время что-то выясняет, который не оставляет для неё ни малейшего просвета, поймёт что «устала она, знал бы кто, как она устала, и как хочется отдохнуть».

…то, что случилось в азербайджанской семье

Реальная азербайджанская история внешне более простая, именно «внешне», не сомневаюсь, в своих безднах оба сюжета соприкасаются. Да и трудно сравнивать художественный текст и историю из жизни, которую рассказали в общих чертах, показав на маленькую девочку, которая бежала чуть впереди, не задумываясь о мире, в котором оказалась.

История такая.

Бездетная азербайджанская семья, типичная в типичных обстоятельствах. Так случилось, что муж оказался в заключении, жена получила разрешение на свидание с мужем в тюрьме, в результате родилась девочка.

Не собираюсь комментировать эту историю, она для меня интересна именно на уровне «высшей математики» чувств, которая, увы, не по зубам нашим писателям.

Но есть ещё более глубокое «увы». Нашей культуре не по зубам, вычислить, как этот дефицит и самих чувств,«импрессионистических», «экзистенциальных»,

…беру в кавычки, что подчеркнуть, то о чём пытаюсь сказать, много шире, глубже, тоньше любых терминов, любых ярлыков, апеллирую не столько к терминам, сколько к воображению читателей…

и умения рефлексировать над этими чувствам, сказывается на наших политических, экономических, социальных, социально-психологических проблемах.

А сказывается, несомненно.

…«Живи и помни»: великий гендерный сюжет

Часто случается со мной, в этой книге не раз об этом говорил, прочёл, посмотрел, запомнилось, не сразу понял, не сразу разобрался, должно было пройти много лет, и ещё нужен был толчок со стороны, чтобы оценил то, что когда-то прочёл или посмотрел.

Повесть русского писателя В. Распутина «Живи и помни» сразу зацепила меня, но не очень понимал, чем и насколько. Понадобилась азербайджанская история, чтобы я с уверенность мог сказать, речь идёт о великом тендерном сюжете, хотя сам писатель вряд ли согласился бы с характеристикой «гендерный сюжет».

А я в очередной раз убедился, значительный художественный текст говорит не только о том, что случилось тогда, но и о том, что может случиться

всегда, во все времена.

…Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»: о море как о женщине

…повесть о нежности

О Хемингуэе, о том, что он всегда хотел быть мачо, но лучший свой роман «Фиеста» написал о мужчине, который по определению не может быть «мачо», написал в отдельном опусе^[72].

Здесь в «дневнике», только цитата из знаменитого «Старика и море», на мой взгляд, второй, наряду с «Фиестой», вершиной творчества писателя.

Вершиной по многим причинам, но, на мой взгляд, вершиной по той причине, что и роман, и повесть – о нежности.

Не буду ничего добавлять, читатель, у которого есть воображение и чувство, поймёт, что я имею в виду.

Только скажу, что нежность начинается там и тогда, где и когда не собираешься побеждать другого. Включая самого себя как другого.

…всё у него было старое, кроме глаз

Процитирую отрывок из эпизода, когда старик разговаривает с морем, как с женщиной:

«Всё у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, весёлые глаза человека, который не сдаётся.

Он был слишком простодушен, чтобы задуматься о том, когда пришло к нему смирение. Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты человеческого достоинства.

Мысленно он всегда звал море la mar, как зовут его по-испански люди, которые его любят. Порою те, кто его любит, говорят о нём дурно, но всегда как о женщине, в женском роде. Рыбаки помоложе, из тех, кто пользуется буями вместо поплавков для своих снастей и ходит на моторных лодках, купленных в те дни, когда акулья печёнка была в большой цене, называют море el mar, то есть в мужском роде. Они говорят о нём как о пространстве, как о сопернике, а порою даже как о враге. Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, – что поделаешь, такова уж её природа.

«Луна волнует море, как женщину», – думал старик.

Франсуа Трюффо о мужчине и женщине

Приведу несколько мыслей французского кинорежиссёра Франсуа Трюффо, фильму которого «Жюль и Джим» был посвящён отдельный опус^[73].

«… другое достоинство фильма «Замужество Марии Браун» Фасбиндера^[74], сближающее его с фильмом Висконти «Туманные звёзды Большой Медведицы»^[75] и даже с Мурнау^[76], – равенство во взгляде на мужчин и женщин – явление весьма редкое. Фасбиндер любит мужчин наравне с женщинами, для него не существует дискриминации тел; обнажённость солдата-негра, явно полнотелого, но не тучного, равнозначна красоте нагой колдуньи в фильме «День гнева»».

«… всё творчество Ренуара^[77] чувственно, тогда как всё творчество Хичкока^[78] пронизано сексуальностью».

«Девушки во Франции твердили лозунг Андре Жида^[79] «Семьи, я вас ненавижу», что меня смешило, ибо в десяти случаях из десяти родители их были очаровательны, и я бывал счастлив, когда меня приглашали в гости».

…из информационной ленты (запись в дневнике 15 октября 2015 года)

Есть магистраль развития цивилизации, есть её обочина, а есть то, что я бы назвал «отстойник» цивилизации. Туда сбрасывается всё не просто атавистическое, а то что оставаясь атавистическим, стало зловонным.

Вот о чём я подумал, когда прочёл следующие сообщения из информационных порталов:

«В Пакистане родственники закидали камнями и убили женщину, которая осмелилась выйти замуж, не считаясь с мнением родственников».

«В Индии изнасиловали и убили двух девочек подростков 14 и 15 лет».

В той самой Индии, в которой написана великая книга о сексуальной культуре «Кама сутра»^[80].

Приходят мрачные мысли: может быть, цивилизация, культура, высокие помыслы для избранных, а остальные обречены барахтаться в животном состоянии.

Но в таком случае «избранные» звучит как приговор обречённости цивилизации и культуры. Почти как «Вишнёвый сад» у Чехова^[81].

Не хотелось бы в это верить.

Азербайджанская женщина на Фейсбуке

На этот статус натолкнулся на Фейсбуке.

Азербайджанская женщина прямо, жёстко, с перехлёстами, не задумываясь о благопристойности, не чураясь ненормативной лексики, говорит о том, каково быть женщиной в Азербайджане. Она не скрывает своего имени, и не задумывается о том, как воспримут её слова родные и близкие.

Насколько удалось выяснить, это молодая женщина, сейчас учится в Голландии, после окончания бакалавриата в Баку. Не счёл нужным смягчать её текст, менять её стиль, хотя имя решил не называть. В конце концов, меня интересует не персона, а явление, симптомы явления.

«Я знаю, что в Азербайджане всё настолько банально и обыденно, что об этом и говорить то все привыкли.

Я постоянно сталкиваюсь с этим и до сих пор не нашла ответа на вопрос. Почему?

Как так происходит, когда и кто внушил мужчинам, что они имеют право запрещать что-то своим девушкам, жёнам, сёстрам, и даже матерям.

У меня это вызывает такое чувство возмущения и отторжения что моего: «А не ох… ли ты чувак?», хватило бы на многих.

Почему мужчины считают, что они имеют право не разрешать женщинам выходить из дома?

Разговаривать с другими мужчинами?

Одевать то, что они считают нужным?

Почему женщины соглашаются на подобное безумие?

Как можно позволять кому либо что либо тебе запрещать?

Помню, как-то в Академии, где я училась, мой одногруппник заявил: «когда я вижу женщину за рулем, мне хочется за волосы вытолкать её из машины и избить, чтобы не садилась больше».

Человек на художника учился, а в голове тараканы размером с автобус.

Почему прекрасные, успешные женщины выходят замуж и становятся чем-то средним между овцой и тряпкой?

Вам самим не тошно?

Когда вам говорят, что вы не можете поехать мать навестить, потому что я так сказал.

Как, как вы живёте с человеком, которому плевать на ваше мнение, на то, что вы такой же человек, с такими же правами.

Почему ваши братья вам могут позвонить и сказать, чтобы не позже восьми дома была, разрешать или не разрешать встречаться с парнем, ходить или не ходить на вечеринку.

Зачем с этим мириться?

Это ведь нелепо, родители перестали быть примером. Менталитет никто всерьёз не принимает.

А вот мужское тиранство процветает».

Кто-то скажет, не стоит обобщать, может быть, такое было настроение, может быть, ей попался на родине такой молодой человек, стоит ли вообще драматизировать нашу ситуацию с положением женщин. В конце концов, информационные агентства пишут не о нас, а о Пакистане и Индии.

Действительно, пишут не о нас, действительно в мире много стран, где с фактами насилия над женщиной дело обстоит много хуже, чем у нас.

Но если женщину за закрытой дверью мы не слышим, о чём напоминает нам наш писатель^[82], то давайте услышим женщину, которая решилась открыть эту дверь.

Сначала услышим, послушаем, а потом будем рассуждать о том, что наше «мужское тиранство» по сравнению с другими странами более мягкое и нежное…

Истории, рассказанные моими молодыми коллегами…

История, рассказанная Жале Султанлы^[83]

Молодая женщина, азербайджанка, обещала матери, что обязательно выйдет замуж.

Мать смертельно заболела, надо выполнять обещание. Как быть? Что делать?

Решила, единственный выход фиктивный брак.

Составила список мужчин, которым может довериться, и откровенно сказать, почему просит их немедленно на ней жениться.

Первым по списку был мужчина, которому доверяла больше других. Он согласился. Объявили умирающей матери. Она умерла, спокойная за будущее дочери.

Прошло некоторое время, и мужчина и женщина выяснили, что им не хочется расставаться.

Жале считает, что «полюбили». Пусть так, хотя как в одно слово вместить то, что произошло с этим мужчиной, и с этой женщиной.

Главное не ошиблись в выборе и решили больше не расставаться.

История, рассказанная Рашадом Ширином

В университете голландского города Наймихен, Рашад пишет диссертацию и подолгу там бывает.

Когда-то снимал квартиру в доме далеко не молодых мужа и жены. Подружились. Теперь он называет их своими голландскими «бабушкой» и «дедушкой». Когда бывает в Наймихене, обязательно их навещает. Порой, проводит с ними уик-энд.

Однажды Рашад оказался свидетелем их бурного спора по поводу результатов референдума в Греции. Они были разгорячены, взволнованы, никто не хотел уступать.

Обычно они общались с Рашадом на английском, сейчас перешли на голландский, которого Рашад не знал. Только сумел разобрать, что бабушка поддерживает греческую демократию. Какова позиция дедушки до конца не понял.

Дом буквально разделился на два враждующих лагеря.

Для себя Рашад решил, если спросят его мнение, шутливо ответит, что не имеет право вмешиваться во внутренние дела других стран.

К счастью до этого не дошло. Пришло время ужина, дебаты были отложены и все мирно уселись за стол.

Рашад рассказал не просто любопытную, а весёлую историю. Будем считать, что такой она и была.

История, рассказанная Русланом Асадом^[84]

Последние годы Руслан работал в Тбилиси и, по его словам, встречался с людьми из разных стран.

Однажды ему пришлось пообщаться с женщиной из Италии. Ей 60 лет. Вот уже 17 лет, как она путешествует по миру. В Италию приезжает только для того, чтобы повидать свою мать.

В Азербайджане была три раза. Снова собирается, чтобы из Азербайджана перебраться в Казахстан и путешествовать по странам Центральной Азии.

Говорит, что относит себя к революционной молодёжи 1960-х годов. Тогда для них главным была свобода, поэтому ушла из семьи, не получила образование. Нашла работу чтобы обеспечить свою материальную независимость и скопить денег на путешествие.

По словам Руслана, итальянка женщина очень эксцентричная, полна энергии, всё время улыбается. Со смехом рассказывает, что в Азербайджане её остановили дорожные полицейские, попросили взятку в 200 евро, угрожали, если не даст взятку, сообщат на границу, чтобы её не выпускали из страны. Взятку не дала, из страны её выпустили, не боится приехать ещё раз.

Добавлять особенно нечего. Не думаю, то стоит особенно сокрушаться по поводу наших дорожных полицейских. Главное, чтобы и у нас появились такие женщины, которые и в 60, говорили о свободе и путешествовали по миру на мотоцикле.

И чтобы наши мужчины, хотя бы небольшая часть, не препятствовали появлению подобных женщин и у нас.

Именно не препятствовали, остальное сделает сама жизнь.

История, рассказанная Мурадом Насиббейли^[85]

Мурад преподавал в Университета «Хазар» на английском языке. У него был студент из Барбадоса, которому было 50 лет, намного старше самого Мурада.

Как же он в этом возрасте стал студентом Азербайджанского Вуза?

У него была семья. Дети выросли. С женой расстался. Стал жить один.

На отдыхе на Гавайях познакомился с женщиной из Бразилии. Примерно его возраста. У неё тоже была семья, но и она жила одна.

Познакомились, понравились друг другу. Стали жить вместе.

Женщину направили на работу в посольство Бразилии в Азербайджане. Он решил поехать вместе с ней. Но визу ему не дали, кто он ей. Чужой человек.

Как быть? Тогда ему подсказали, поступай в Университет «Хазар». Он так и сделал.

При этом, по словам Мурада, не халтурит, вполне серьёзно относится к занятиям.

Он учится. Она работает. Порой приходит на занятия и слушает столь же внимательно, как и он. Продолжают жить вместе.

Не знаю как вам, но мне нравится эта история. Нравится мне и глобальный мир, поскольку в нём возможны такие истории.

…запись в дневнике: случай на улице

Сегодня 10 апреля 2015 года. Шёл в кафе, в котором обычно работаю, и одновременно наблюдаю молодых людей.

На улице молодой человек, дородный, явно любитель поесть, по всему видно самоуверенный, что-то грубо выговаривал девушке, много меньше ростом, худенькой, тщедушной. Девушка, стояла напротив молодого человека, молчала и плакала.

Потом он её ударил, прямо на улице, публично, при всех.

Естественно не знаю и не могу знать, что между ними происходило, да это и не столь важно. Главное как отчитывал прямо на улице, и то, что ударил при всех. Наплевать, уверен, что никто не вмешается.

За день до этого, прочёл информацию, что наш мужчина в общественном автобусе публично нанёс жене, несколько ножевых ранений, от которых она умерла. Пишут, что по причине ревности. Почему он вышел из дома с ножом, осталось неизвестным.

Не знаю, оставлю ли эти строчки в книге, скорее всего, оставлю, как напоминание о том, что тема настоящей книги не просто актуальная, болезненная для общества, в котором живу.

Понимаю, меня могут упрекнуть в том, что обобщаю на основе двух, вполне возможно, случайных историй, в которых, к тому же, до конца не разобрался. Согласен, возможны случайные совпадения, согласен, и в нашем обществе можно найти примеры благородного и деликатного отношения к женщине. Но разве трудно заметить, что в вопросах взаимоотношений мужчины и женщины господство «безличных людей» превосходит у нас все мыслимые пределы.

Разве многие из нас не знают, что «женщина за закрытой дверью» взывает о помощи, но мы предпочитаем сделать вид, что мы не слышим.

Разве будет преувеличением утверждение, что культурными практиками у нас не стали и «Гедда Габлер», и «Анна Каренина», и «Фиеста», и «Жюль и Джим, и «С широко закрыты ми глазами»^[86], множество других произведений литературы и искусства, не говоря уже о книгах, статьях, обсуждениях на тему «мужского» и «женского».

И разве отсутствие подобных «культурных практик» не стало причиной существования иных «культурных практик», в которых не стыдно публично нанести оскорбление женщине, или даже убить её, заранее прихваченным ножом.

Банин и Кенизе: в поисках идентичности

…синхрон и асимметрия

Эти две судьбы, каждая в отдельности, обе вместе, заслуживают не только отдельного опуса, но и книги в целом. Я ограничусь записью в «Дневнике», просто чтобы обратить внимание, запомнить.

Признаюсь, две женские судьбы, которые заявлены синхронно, изложены будут далеко не симметрично. Больше о Банин^[87], меньше о Кенизе^[88]. Причина простая, о первой знаю намного больше, чем о второй, о первой достаточно материалов на русском языке, о второй практически ничего нет.

Что до асимметрии, повторю, легко с этим смиряюсь. О форме думаю в последнюю очередь, главное для меня высказывание.

Но на синхронном подходе настаиваю. Рискнул поставить Банин и Кенизе лицом к лицу, чтобы они могли прийти в соприкосновение, допрашивать, расспрашивать, просвечивать, облучать друг друга. Что-то глубокое, не схваченное мыслью, видится мне в сопоставлении судеб этих женщин.

Не исключаю, что просто мерещится. Жанр «Дневника» спасает, не приходиться додумывать, домысливать. Будем считать, что это просто «информация для размышлений», и мои читатели в своих «размышлениях» смогут пойти намного дальше моей дневниковой «провокации» (назовём её так).

Или окончательно отвергнут мой синхрон, как искусственный.

…после XX века

Сегодня, более или менее ясно, каковы были ожидания XX века после века XIX, и что произошло на самом деле. Движение времени постоянно вносит коррективы в оценку прошлого, но что-то кристаллизуется, принимает те или иные очертания.

…не само ли время запечатлевается в этих очертаниях, изменения происходят теперь от очертания к очертанию…

Кажется, древние греки говорили, прошлое тает перед глазами, но узоры остаются, почти не меняясь.

Куда труднее сказать, как будет развиваться век XXI после XX века, возможно, самого сложного за всю историю человечества. Пока ещё рано говорить о кристаллах или узорах. Но об одном явлении можно говорить уже сегодня. Оно не завершилось, но близко к тому, чтобы стать «узором». Речь идёт о национальных государствах, которые всё больше и больше меняют свою конфигурацию, суверенность всё больше подчиняется глобальной политике^[89].

Не буду долго теоретизировать, приведу конкретные примеры.

Вчера, 26 июня 2016 года смотрел матч первенства Европы по футболу, играла сборная Франции. Я не расист, цвет кожи не играет для меня решающего значения, но не могу задать вопрос, в каком смысле этих футболистов можно назвать «французами».

Не склонен драматизировать эти процессы, есть время создавать границы, есть время их ломать. То, что сложилось внутри этих границ, не исчезает безвозвратно, но больше не нуждается в самих этих границах. «Французское» или «английское» как некий исторически сложившийся культурный феномен, не исчезли, не исчезнут, только «француз» или «англичанин» как граждане соответствующих стран, не всегда будут совпадать с «французским» или «английским». Точно также, «мужское» и «женское» не исчезли, не исчезнут, только не всегда будут совпадать с биологическим мужчиной или биологической женщиной. Не исключено, что сами эти биологический мужчина или биологическая женщина, в какие-то периоды жизни, в каких-то ситуациях, будут являться в обличье «мужского» («женского»), а в других «женского» («мужского»).

Если с этим согласиться, то идентичность, как национальная, так и половая, должна определяться самосознанием человека. Считает себя «французом» («турком», «эфиопом») значит «француз» («турок», «эфиоп»), считает себя «мужчиной» («женщиной») значит «мужчина» («женщина»).

Самое время перейти к моим героям, имена которых заявлены в названии, чтобы, скажем так, «отмыслить» их судьбы в контексте «после XX века».

Банин: поиски идентичности: «гражданка мира»…

Банин (Умм эль-Бану Асадуллаева) родилась в 1905 году в Баку. Она внучка двух бакинских миллионеров Мусы Нагиева^[90] и Шамси Асадуллаева^[91].

Шамси Асадуллаев, дед Банин по отцовской линии, родился в 1840 году в селе Амираджаны Бакинского уезда Бакинской губернии, в бедной семье.

Муса Нагиев, дед Банин по материнской линии, родился в 1848 году в Бакинском пригородном посёлке Баладжары, в бедной семье.

Нефть сделала и Асадуллаева, и Нагиева миллионерами, нефть ускорила преображение мусульманского населения.

У обоих дедов Банин первыми жёнами были азербайджанки, вторые не были азербайджанками. Мы знаем имена «вторых жён»: Мария Петровна, жена Шамси Асадуллаева, и Елизавета Григорьевна, жена Мусы Нагиева.

Официальный брак Марии Петровны с Шамси Асадуллаевым стал возможным благодаря тому, что Мария Петровна была по исповеданию лютеранкой. Браки между православными и мусульманами в то время не разрешались.

Отец Банин Мирза Асадуллаев^[92], старший сын Шамси Асадуллаева, родился в 1875 году, в Амираджанах. Был членом парламента АДР, министром промышленности и торговли в третьем правительстве Ф. Х. Хойского^[93]. После установления советской власти в Азербайджане был арестован, а затем эмигрировал с семьёй в Европу.

Его первая жена Умм эль-Бану, дочь Мусы Нагиева, умерла при родах четвёртой дочери, которая получила её имя.

Вторая его жена Датиева Амина^[94] (Тамара) была осетинка. Как пишет Банин в «Кавказских днях» (в дальнейшем ссылки на эту книгу без особого упоминания), во второй раз отец решил избрать «культурную спутницу жизни». Банин признаётся, что относилась к мачехе с восхищением, постоянно искала её расположения, хотя и безуспешно.

1905 год когда родилась Банин, был по её же словам «годом общественных беспорядков, забастовок, столкновений, погромов, кровавого армяно-азербайджанского противостояния». Мать Банин вынуждена была скрываться в одном из нефтяных посёлков, и умерла от родовой горячки, поскольку не было соответствующей медицинской помощи. Банин, как и три её сестры, осталась на попечении немки-гувернантки, фрёйлейн Анны.

Несмотря на то, что Банин родилась в сложное время, она получила хорошее домашнее образование, изучала европейские языки, играла на фортепиано, училась танцевать, рисовала.

В те годы в моду вошла фотография и немка-гувернантка, фрёйлейн Анна, часто фотографировалась вместе с девочками. Банин вспоминает: «неописуемая была картина: белолицая женщина-северянка в окружении горбоносых, густобровых чернявых девиц».

Банин называет фрёйлейн Анну пришелицей из другого мира, которая пыталась превратить своих воспитанниц в мягкосердечных Гретхен^[95]. Она рассказывала девочкам немецкие сказки, пекла пирожные с кремом, которые были для них в новинку, ввела в обыкновение рождественскую ёлку, а по христианским праздникам пела с девочками христианские псалмы.

Многое изменилось, когда старшая сестра Банин сбежала с каким-то русским пилотом. Сестру вскоре вернули, но происшедшее получило в семье название «великого позора». Учительницы французского и английского были уволены, танцы, музыка, рисование – отменены. Банин отправили в городскую школу для мусульманских девочек, занятия там проводились на азербайджанском языке, многие девушки носили чаршаб^[96]. В основном здесь учились дети бедняков, и Банин постоянно чувствовала их враждебность. Она не хотела учиться в этой школе, вскоре отец смилостивился и забрал её из ненавистной школы.

Всё вернулось в старое русло.

В традиционном духе пыталась воспитать подрастающих девочек бабушка. Это была женщина высокая, крупная, дородная, всем своим видом демонстрирующая свой властный характер.

Бабушка категорически отвергала европейскую культуру. Относилась к русским с неприязнью и брезгливостью. Она была убеждённой мусульманкой, своевременно совершала омовение и намаз, предпочитала сидеть на полу на ковриках и подушках, носила чадру и была строга и неулыбчива. Бабушка не позволяла прикасаться к своей посуде «неверным», а если такое случалось, раздавала «оскверненную нечистым прикосновением» посуду, беднякам. Когда недопустимо близко от неё проходил посторонний мужчина, бабушка сплёвывала, поругиваясь. Европейских избранниц своих отпрысков она называла «сучьими детьми» и считала непристойным жениться на иноверках. У бабушки были на то свои резоны: когда-то собственный муж бросил её, женившись на русской женщине с дурной репутацией, и с тех пор жил в Москве, в доме, переполненном иконами.

Банин не скрывает, что бабушка принадлежала к чуждому для неё миру. Куда ближе ей был мир, который олицетворяла фрёйлейн Анна, и, не в меньшей степени, мир мачехи, которая часто ездила в Париж и установила в доме европейский стиль жизни.

По требованию Амины отец Банин приобрёл два автомобиля «Мерседес-бенц». Купить их оказалось не самым сложным, гораздо труднее – научиться ими управлять.

Из Германии в Баку привозили не только автомобили, пианино, прислугу, служащих, но и моду носить усы «а-ля Вильгельм» в подражание Вильгельму II^[97], который считался защитником турок и мусульман. Отец Банин, который часто бывал в Германии, также привозил оттуда не только различные подарки, но и по-новому подстриженные и завитые усы «а-ля Вильгельм». Таким он и запечатлён на фотографиях того времени.

На каком языке говорили в семье?

С бабушкой и с прислугой, особенно летом, когда уезжали в загородный дом в апшеронском селении, говорили на азербайджанском языке, другого языка окружающие не знали. С фрёйлейн Анной на немецком языке, другого языка она не знала.

Французскому языку девочек обучала специально приглашённая француженка. На французском языке Банин прочла многие французские романы, да и мачеха привозила из Парижа множество музыкальных записей и книг. Банин впитывала дух французской культуры, готовила себя к будущей парижской жизни.

А был ещё русский язык, старшие знали его хуже, младшие – лучше, но поскольку жили сначала в Российской империи, потом при Советах, без русского языка обойтись было невозможно.

Банин не скрывает, что свой родной язык не любила, почему-то обращалась к нему в состоянии гнева.

Можно ли сказать, что это было некое подобие «смешения французского с нижегородским», если использовать образное выражение из комедии «Горе от ума» русского писателя Александра Грибоедова^[98]? В какой-то мере, хотя никто здесь не окал, а на некоторых иностранных языках молодые говорили вполне прилично.

Кто-то может сказать, что Банин воспитывалась, как сегодня принято говорить, в духе «мультикультурализма». Не думаю, что это так, чужое европейское легко вытесняло своё национальное, и о «равновесии культур» говорить не приходится.

Банин иронически, если не презрительно, относилась к миру бабушки, считала, что он безвозвратно ушёл в прошлое. Во время традиционных мусульманских траурных ритуалов, когда приглашались специальные женщины-плакальщицы и все женщины должны были горевать и лить слёзы, Банин и её сёстры с трудом сдерживали смех.

Она не могла примириться и с тем, что все мужчины их круга были купцами, кем ещё мог быть мужчина, говорить они могли только о доходах, о купле-продаже, женщина в лучшем случае должна была быть демонстрацией их богатства, роскошества их жизни.

Совершенно по-другому воспринимала она фрёйлейн Анну и мир, который она олицетворяла. По сравнению с фрёйлейн окружающие казались ей грубыми и чёрствыми, Банин не хотела на них походить и мечтала о том, что вырвется из их мира.

Вместе с тем, не следует делать поспешных выводов. Мечтала о Париже, оказалась в Париже, стала писать на французском языке, окончательно забыла про бабушку и про её мир, стала француженкой, французской писательницей. В какой-то мере это так, но именно «в какой-то мере».

По мере взросления она не могла не понимать, для Парижа, в котором она теперь жила, это были годы «праздника, который всегда с тобой»^[99], её парижскому окружению не было дела не только до Баку, но и до всей России. Как бы враждебно не относились к ней на Родине, как бы дружественно не относились к ней в Париже, как бы ни восторгался ею знаменитый русский писатель Иван Бунин^[100], к её русскому языку и, следовательно, к ней самой, он относился иронически как к провинциалке.

Не случайно, позже она скажет: «Мой род со своими Али-бабой, Гюльнарами, Лейлами и прочими вышел из Персии, а вовсе не из Ярославля или Царицына. Я не русская и пишу не для одной русской эмиграции. Да, я считаю себя западным человеком и западным читателем, а ещё больше – гражданкой мира».

Не будем обвинять Банин в том, что она говорит о «Персии», для неё это просто метафора того, что не Россия, не Франция, не Запад.

На вопрос «стала ли она гражданкой мира или не стала?» можно ответить, только если знать что означает быть «гражданкой мира». Главное, что она сама считала себя «гражданкой мира».

…Кенизе Мурад: поиски идентичности: «турчанка»…

Уже говорил, повторю, о Кенизе Мурад, на русском языке материалов почти нет. Пришлось, хотя бы отчасти заполнить этот пробел статьёй о Кенизе Мурад в Википедии на турецком языке, и 6-ти часовой передачей по Турецкому ТВ «Tarihin Arka Odası» (можно приблизительно перевести как «Неизвестные страницы Истории»), в которой Кенизе Мурад отвечала на вопросы и рассказывала о себе.

Кенизе Мурад внучка Хатидже Султан^[101], дочери Османского султана Мурада V^[102]. Это был необычный султан, поэтому о нём чуть подробнее.

Мурад V был известен кротостью характера, симпатиям к европейскому просвещению, склонностью к реформам, имел поэтический и музыкальный талант. Сильное влияние на него оказала французская культура.

С первого же дня правления стал обнаруживать явные признаки «психического расстройства»,

…можно допустить, что никакого психического расстройства не было, просто оказался неадекватным своему сану времени, обстоятельствам жизни, ведь не станем же с высоты XXI века считать меланхолию или сентиментальность «психическим расстройством»…

которые можно объяснить и разными излишествами, злоупотреблением спиртным, и несоответствием между мягкой натурой султана и бесконечными заговорами, которые плелись во дворце. Мурада V лечил специально выписанный из Вены психиатр, но вылечить его так и не удалось, возможно, и по той причине, что изменить обстоятельства жизни Мурада V психиатр был не в состоянии. Не стоит удивляться, что через 93 дня после восшествия на престол, Мурад V был низложен.

О Хатидже Султан, дочери султана Мурада V, Кенизе Мурад написала роман под названием «Из дворца в изгнание». Роман написан на французском языке, переведён на 34 языка, последним оказался турецкий язык (насколько могу судить, на русский язык роман не переведён). Роман получил широкую известность, только во Франции было продано 1200000 экземпляров (!).

Исторические обстоятельства предопределили перипетии жизни Хатидже Султан.

Во-первых, она родилась и воспитывалась во «дворце». Если представить себе, что в султанском гареме могло одновременно проживать от 700 до 1200 женщин, становится понятно, что это целый мир со своей иерархией, нормами поведения, борьбой за престиж, и многим другим.

Во-вторых, дочь низвергнутого султана, арест в самом дворце, полная зависимость от правящего султана (как оказалось последнего правящего султана Турции).

В-третьих, в период республиканской Турции, изгнание из страны всех отпрысков султанов.

Хатидже Султан и умерла в изгнание, в Бейруте в 1938 году.

Дочь Хатидже Султан от второго брака Сельма Рауф Ханым Султан^[103] и стала матерью Кенизе Мурад. Отцом её оказался индийский раджа. Таким образом, формально Кенизе Мурад можно считать индианкой, по крайней мере, полуиндианкой, полутурчанкой.

Мать Кенизе Мурад умерла через несколько месяцев после рождения дочери (почти как мать Банин). Слуга матери (этнический албанец) вывез девочку сначала в Ливан, затем в Индию, наконец, в Париж. Когда немцы взяли Париж, слуга с девочкой нашли приют в Швейцарском посольстве, откуда её, после того как она подросла, передали во французский монастырь. После смерти слуги её удочерила и вырастила шведская семья.

Ей уже было 20 лет, она училась психологии в Сорбонне, когда впервые узнала о своём происхождении. Через год она поехала в Индию, нашла своего отца, который оказался индийским раджей, но решила в Индии не оставаться и вернулась в Париж.

После Сорбонны Кенизе Мурад стала международной журналисткой, прежде всего потому, что ей было интересно, что происходило в разных странах мира, особенно в горячих его точках. Её особенно привлекало то, что происходило в странах Ближнего и Среднего Востока, в Ливане, в Пакистане, в Индии, в Турции – она чувствовала своё родство с этими странами. Какое-то время она провела в лагерях беженцев, много писала об израильско-палестинском конфликте.

Она была в Пакистане в тот день, когда на Беназир Бхутто^[104] было совершено покушение. У неё с Беназир были доверительные отношения, они встретились днём, договорились о вечерней встрече, но Беназир погибла в результате террористического акта.

Когда у Кенизе спрашивают, чувствует ли она себя принцессой, хотела бы жить так, как подобает правнучке султана, она отвечает отрицательно, ей больше по душе жизнь журналистки, сопричастной ко всему, что происходит в мире.

В Турции она оказалась поздно, уже известной журналисткой. Пошла во дворец Долмабахче^[105], в котором жили османские султаны. Как сама признаётся, хотела прикоснуться до некоторых предметов, ведь ими пользовались её предки, но смотритель не разрешил. Потом она услышала, что рассказывает экскурсовод о психическом расстройстве Мурад V, не выдержала, вмешалась, не согласилась, экскурсовод удивился, откуда она это знает, пришлось признаться, что она его правнучка, носит его имя, хотя в первый раз приехала в Турцию. Её окружили, стали целовать руки, она смутилась, не привыкла к такому обращению, но почувствовала, она у себя дома, хотя в этом «доме» ей уже не позволяют дотрагиваться до предметов, которые стали экспонатами.

В одном из интервью её спросили:

«Кем вы себя чувствуете? Вы частично турчанка, частично индианка, частично шведка. Ваша идентичность очень пёстрая».

Кенизе Мурад ответила:

«Конечно по образованию и по языку я француженка. Но я не чувствую себя француженкой. Я из Среднего Востока. Индия это что-то другое. Я не чувствую себя индианкой, может быть по той причине, что не люблю Индию. В отличие от Турции, в Индии я чувствую себя чужой. В большей степени я турчанка, я из Турции»

Ведущий многочасовой передачи, о которой упоминал выше, спрашивал Кенизе Мурад сожалеет ли она о том, что не знает турецкий язык. Он был достаточно корректен, но задал этот вопрос, поскольку понимал, что он обязательно возникнет у телевизионной аудитории.

Кенизе Мурад отвечала спокойно и откровенно. Так уже сложилась её жизнь, она поздно узнала о себе, в первый раз приехала в Турцию уже взрослой, и сегодня ни о чём не сожалеет.

Со своей стороны добавлю, что в свои семьдесят лет (сужу по времени телевизионной передачи) Кенизе Мурад достаточно миловидна и обаятельна, держится с достоинством, часто улыбается. Она подчёркивает, что здесь она у себя дома, хотя живёт в другой стране и говорит на другом языке.

Что до идентичности, повторю, главное не происхождение, не «кровь», а то, как сам человек себя воспринимает.

Кенизе Мурад могла бы назвать себя и индианкой, и француженкой, и шведкой.

Назвала турчанкой, вот и весь ответ.

…«французский дух»

Банин называют «азербайджанская писательница, пишущая на французском», «французская писательница азербайджанского происхождения», и т. п. Какое из этих определений более точное? Всё зависит от смыслового контекста.

Если говорить о «Кавказских днях», то, на мой взгляд, в них есть то, что назвал бы французским духом. Мне трудно внятно объяснить, что я понимаю под этим «духом». Может быть то, что в книге Банин происходящее между мужчиной и женщиной отодвигает на второй план любые исторические или социальные потрясения. И когда это «между» описывается с некоторым озорством и лукавством, избегая каких-либо назиданий и морализирования. А в остальном надеюсь на воображение читателей, по крайней мере, тех из них, которые наделены таким воображением.

Теперь более конкретно.

Бабушка ворчит, непонятный новый век, главное для неё молитва, чадра, «чистые» и «нечистые». Банин иронизирует, когда-то муж бабушки бросил её и ушёл к русской женщине. Вот и объяснение рьяной религиозности. Богатство же бабушка принимает как должное, классовой солидарностью не страдает…

Пришли русские, большевики. Отец Банин, бывший депутат, бывший министр, в тюрьме. Умм эль-Бану влюбляется в большевика, работает в комиссии по описи, составляя список имущества окружающих домов, носит значок с изображением Ленина, притворяется, что её заставили.

Дальше, больше. Ходит в гости к этому большевику, ведёт себя с ними достаточно вольно, недотрогой назвать её нельзя. Решает с ним уехать в Россию, стать женой комиссара. Ей 15, ему 40, он русский, комиссар, классовый враг, но какое всё это имеет значение, если комиссар в её воображении похож на Андрея Болконского из «Войны и мира»^[106].

Откровенно признаётся: «улетучилась куда-то наука добропорядочности, забылись традиции. Моё счастье пахло чёрной гимнастёркой, табаком и кожей». А это только возбуждает любовное чувство.

В последний момент не решилась уехать, послала сестру объясняться, та вместо неё уехала с комиссаром, хотя сестра была уже замужем. Через пару лет сестра возвратилась. Банин сначала обиделась, предательница, но сестра её быстренько успокоила, ты же сама отказалась, так что меня обвинять не следует, к тому же твой «Болконский» скучен, уныл, в постели беспомощен, она давно его бросила, всё это время была с другим. С мужем быстренько примирилась, он глухой, в прямом и переносном смыслах, придумала для него какую-то историю, муж сначала возмущался, шумел, потом поверил, затих. Банин даже позавидовала, как умело врёт, какой актёрский талант пропадает.

У бабушки своя логика: «девочек, как только подросли (15? 14? 13?) следует поскорее выдавать замуж… европейское житьё-бытьё ни к чему хорошему не приведёт, один срам». Что произойдёт после брака, никого не волнует, главное традиции и внешняя благопристойность.

Ещё один эпизод.

Бабушка возмущённо говорит:

«Значит Фарида не хочет идти замуж за Акпера. Ему, мол, 60 лет (Фариде – 16). Вот оно, влияние неверных! Боже, что же с нами будет? К чему мы идём?

– Боже! – хором подхватывают женщины, которые её слушают.

– К чему мы идём? Бабушка сделала неопределённый жест, взмахнув ладонью над головой. Перстни на её пухлых пальцах сверкнули в лучах солнца:

– Всё во власти Аллаха! Десятиголосый хор женщин разом подхватил: «Всё во власти Аллаха!».

Вот потрет ещё одной «традиционной» азербайджанской женщины в изображении Банин:

«Баладжаханым (буквально «маленькая ханым»), считалась легендарной личностью. Она лупила своих дочек метлой. Бывало, и мужу от неё доставалось. Если ей кто не нравился, она сбрасывала ему на голову мусор с балкона. Свирепого нрава женщина! Говорили, что в кармане, в складках своих юбок, она носит револьвер, чтоб походить на мужчин. Сплетники поговаривали, что болезнь её мужа – результат «жениных» ласк. Когда Баладжаханым наказывала дочек, она запирала их в комнате на месяц. Бедняжки и носа не могли высунуть из своего «карцера»!».

Чтобы приблизиться к этому неуловимому французскому духу, задам себе и читателям такой вопрос. Что если Банин оказалась бы не во Франции, а скажем в Англии, в России, или в Турции. Это были бы те же самые мемуары, или другие. Конечно, бабушка осталась бы бабушкой, отец – отцом, мачеха – мачехой, сестра – сестрой, но разве это не была бы другая книга, не столько о другом, сколько по-другому.

…фантазировать, так фантазировать, на мой взгляд Кенизе Мурад осталась бы такой же окажись она в Париже, или в Берлине, или в Стокгольме…

Но может быть следует говорить не о «французском духе», а о бесконечных трансформациях между мужчиной и женщиной.

Может быть, времена меняются, а «бесконечные трансформации» остаются.

…Банин и Кенизе

Вновь вернёмся к тому, что выше назвал «синхрон».

Понимаю, разные времена, разные исторические обстоятельства, разные судьбы, разные темпераменты, разные… и от каждого «разные» свои развилки, и так до бесконечности.

И ещё одно «разное» в контексте сквозной темы настоящей книги.

Банин много пишет о том, что так или иначе связано с темой «любви», «любовного», о том, что в этой связи случалось с другими, что случалось с ней, насколько в этой теме сталкивались старое и новое, традиционное и современное, западное и восточное.

Кенизе Мурад об этом не пишет, хотя не трудно предположить, что это тема была актуальной для её бабушки, о которой она написала роман.

Мы ничего не знаем о личной жизни Кенизе, только то, что не было у неё семьи, не было детей.

Но, может быть, это и есть разгадка, а всё остальное просто приложение.

Женщины в романах Орхана Памука: заметки на полях…

…от Елены Прекрасной и Юлы Бриннер к Рёйе

Снова прячусь за «Дневник», ещё уже – за «заметки». Из романов Памука^[107] оставляю только два: «Чёрная книга» и «Меня зовут красный». Следовало бы добавить «Снег» (читал) и «Музей невинности» (собираюсь прочесть). Но это уже в следующий раз, если доживу.

Всегда казалось, Юла Уорнер из «Деревушки» Уильяма Фолкнера^[108] восходит к древнегреческой Елене Прекрасной^[109]. Возможно, не только Юла Уорнер, многие другие женские образы мировой литературы, но Юла Уорнер не в последнюю очередь.

О Елене Прекрасной есть отдельный текст, к нему и отсылаю читателей. Напомню только одну фразу из этого текста: «Елена Прекрасная рождена из мужских фобий и мужского восторга».

Что до Юлы Уорнер, то, как пишет Фолкнер, она вызывала желание у всех мужчин в возрасте от девяти до девяносто лет. К такой характеристике можно ничего не добавлять, каждый по-своему может вообразить её внешность, походку взгляд. Но по иронии судьбы Юла Уорнер достаётся мужчине, который импотент.

После «Чёрной книги», в моём воображении к Елене Прекрасной и Юле Уорнер прибавилась Рёйя^[110].

В отношении всех трёх (а этот ряд бесконечен) есть вопросы, на которые нет ответа: что особенного в этих женщинах, почему мы ими восторгаемся, как переплетаются наш восторг и наши фобии, как этим женщинам удаётся властвовать над мужчиной, вокруг них кипят неподдельные страсти, они даже не волнуются, принимают как должное, как у них это получается.

Согласился бы со мной Памук или не согласился, особого значения не имеет. Если есть «моя Древняя Греция», «мой тендер», то может быть и «мой Орхан Памук».

…два цвета, Чёрный и Красный

Оба романа пропитаны, пронизаны цветом.

В первом случае, «ЧёрнаяКнига», Чёрным (Kara).

Во втором случае, «Его зовут Красный», Красным (Kırmızı).

Все оттенки «чёрного» в нашей жизни перечислить невозможно,

…надо ли говорить, что «Кара» и «Черный» далеко не одно и то же, и «Чёрный сад» (Karabag) и «Чёрное море» (Qara Deniz) это не просто чернота, чёрный цвет…

только и остаётся иронически-трагическое признание в том, что лучший способ раскрыть тайну, попросить наборщика закрасить страницы книги чёрным цветом.

Чёрные страницы «Чёрной книги» становятся в этом случае своеобразным аналогом «Чёрного квадрата» российского художника Казимира Малевича^[111], который, то ли открыл нам тайну, то ли заманил в чёрный цвет как в «чёрную дыру», из которой вырваться невозможно.

Для объяснения Красного писателем придуман более изощрённый метод. Представьте себе, что вы должны объяснить слепому, что такое Красный. Придётся сказать приблизительно следующее: если прикоснуться к нему кончиком пальца, будет ощущение железа или меди, запах у него резкий, как у коня, если сравнить этот запах с цветком, то он может быть и красной розой, и обыкновенной ромашкой. И ещё должны будете добавить, красный цвет может обжечь, он везде, где слишком много человеческих страстей, в таких случаях он приходит сам, всё обагряет, всё закрашивает в красный цвет безо всякого наборщика.

…женщина и трансцендентность

Памук – прекрасный рассказчик, он рассказывает свои истории подробно, тщательно, пряно, цветово, тактильно, погружаешься в детали и не сразу распознаёшь, что он обманщик, что он лукавит. Он ставит нас лицом к лицу с проблемами человеческого бытия, в которых человек барахтается, но из которых больше не в состоянии выбраться, а сам как бы в стороне, парадоксально-ироничный ракурс возникает как бы помимо его воли.

Почему иронический? Потому что это всё мужские потуги – попытка схватить суть того, что лежит вне, вне времени, вне бытовой толщи жизни, то ли на небесах, то ли где-то рядом, но так, что эта суть не видна и не слышна. Мужчины придумали даже специальный термин, как всегда используя латынь, ведь латиняне, те же римляне, в отличие от греков, любили всё схоластическое, лишённое цвета, запаха, тактильности. Назвали – трансцендентность, трансцендентное.

Но настоящему писателю нет дела до трансцендентного, главное для него то, что существует в плотной, бытовой гущи жизни, что рождается из её цвета, запаха, пота, из её больших страстей и, не в меньшей степени, из её мелочных страстишек.

Главное для него предмет, явление, феномен, тайна, которую в пределе придётся закрасить в чёрный цвет, чтобы спрятаться, не высовывать носа, или закрасить в красный цвет, чтобы признаться, с этим страхом справиться не удаётся.

Я говорю о предмете, явлении, феномене, тайне, который и должен описывать настоящий писатель, если у него есть воображение и дар рассказчика, но нет моральных амбиций, неизбежно ведущих к унылой мужской морали.

Я говорю о многом и разном, но, прежде всего, о женщине вообще, о женщине романов Памука в частности.

Отдаю себе отчёт, что кто-то возразит, романы Памука не о женской судьбе. Возможно, так оно есть, но…

…почему-то когда пытаюсь рассказать о своих впечатлениях от романов Памука, начинаю с образов женщин. Хотя немедленно сбиваюсь на мычание и ничего внятного сказать не могу.

…женщина в романе «Чёрная книга»

Оба романа Орхана Памука посвящены женщинам.

Первый, «Чёрная книга» – Айлын (на мой вкус очень красивое имя).

Второй, «Его зовут Красный» – Рёйе.

При этом Рёйя, действующее лицо романа «Чёрная книга», т. е. реальный персонаж, или, точнее, реальный персонаж и вымышленный образ одновременно.

Собственно Рёйи в романе нет, есть её поиск, есть её образ в воображении главного персонажа романа, Галипа.

Роман и начнётся с образа Рёйи, спящей уткнувшись в подушку и Галип задумается над тем, можно ли проникнуть в сады памяти женщины, поймёт тщету таких намерений, и не только потому, что в этих садах памяти можно обнаружить нечто скрытое, скрытого может и не быть, но, тем не менее, разобраться в этих садах памяти невозможно.

Чуть позже выяснится, что Рёйя ушла от мужа, оставив ничего не значащую записку.

…про записку мы узнаем, что в ней девятнадцать слов, что она написана зелёной шариковой ручкой, узнаем про то, как, где, каким образом, она была написана, но самого текста записки не будет. Впрочем, что мог бы сказать сам текст, что могли бы сказать сады памяти, то ли ушла, то ли не ушла, то ли ушла насовсем, то ли ещё вернётся, она сама разве знает…

Галипу только и останется, что искать её (в этом смысле роман станет детективом), он и будет везде её искать, не просто искать, вспоминать, находить отсвет этой памяти в окружающем его мире, на улице, в кафе, в домах, где они бывали вместе, память будет подсказывать самое неуловимое, самое преходящее, микромгновения жизни, из которых и соткана совместная жизнь мужчины и женщины, но он так и не вырвется из воспоминаний (детектив перестанет быть детективом).

«У тебя в руках книга, а у меня – газета, но читать её я не мог; я спрашивал: «Если бы я был героем этой книги, ты любила бы меня?» – «Не говори глупостей!»»

…Не будем столь наивными, что придавать значение вопросам Галипа, не меньше женщины он понимает, что говорит «глупости», намеренно говорит «глупости»…

«Глядя на твои плечи, на пятнышко на затылке, где у тебя выпали волосы, на цветной иллюстрированный журнал, который ты листаешь, я старался понять, что заставляет твои ноги болтаться».

…Кажется, мужчина начинает понимать, какая разница между трансцендентным и «говорить глупости», и не будет ничего спрашивать про иллюстрированный журнал и научиться задумываться не над трансцендентным, а над тем, что заставляет болтаться ноги женщины, когда она читает иллюстрированный журнал, но задумываться над такими вопросам и означает «говорить глупости», и радоваться тому, что можно в общении с женщиной «говорить глупости»…

Галип будет продолжать искать Рёйю, но так и не найдёт, попытается войти в неё, но так и не сможет. Только догадается, прозреет, что лучший способ понять, это окончательно заблудиться в садах памяти другого.

А мы так и не узнаем, удастся ли это Галипу или нет…

…женщина в романе «Меня зовут Красный»

В романе «Меня зовут Красный» много женщин, но поскольку сам роман притчевый, то и женщины этого романа скорее «притчевые».

Оставлю разговор об образах этих женщин до следующего раза, а сейчас только один эпизод или один сюжетный ход романа.

«Меня зовут Красный» рассказывается от имени героев, животных и вещей. Например, рассказы: «Меня зовут Чёрный», «Я – дерево», «Я – собака», «Я – мёртвый», «Я – шайтан», «Меня зовут Красный».

Один из рассказов называется «Я – женщина», но, как всегда, когда Памук говорит о женщине, он иронизирует то ли над читателями-мужчинами, то ли над самим собой.

Рассказ «Я – женщина» рассказывает мужчина, который переодевается в женщину, приделывает себе большие груди, пытаясь почувствовать женщину, лучше понять её (её сады памяти?!), но, в конце концов, мужчина этот будет задушен и убит.

Что он почувствовал, что понял, так и останется нам неведомым.

…перечитывая Памука

Не знаю как вы, но когда мне хочется перечитать книгу, уже не страницу за страницей, а так, выборочно, замирая на отдельных абзацах, если меня завораживают эти абзацы, то только тогда могу сказать – «мой» этот роман или нет.

Когда наугад раскрываю страницы прочитанных романов Памука, мне хочется натолкнуться на эпизоды с женщиной.

Чтобы перечитывать их вновь и вновь.

Нури Бильге Джейлан «Времена года»: что зависит от погоды?

…фильм как откровение

Вспоминаю, как на одном из Бакинских кинофестивалей, мягко говоря, прохладно был встречен фильм турецкого режиссёра Нури Бильге Джейлана «Времена года»^[112].

Не мог с этим согласиться, хотелось объяснить бесчувственным зрителям, что фильм прост и безыскусен, необходимо настроиться на волну фильма, войти в его неторопливый ритм, не гнать себя неизвестно куда, неизвестно зачем…

Сейчас, когда прошло десять лет, понимаю, что ломился тогда в открытую дверь. Дело не в бесчувственности азербайджанских зрителей. Не случайно и в турецком прокате фильм Джейлана не имел большого успеха.

Нельзя сказать, что любой серьёзный фильм обречён на провал в массовом прокате – это не так. Но есть фильмы, – условно назовём их атмосферными – которые требуют настроенности аудитории,

…не настроения, а настраивания, возможно с помощью ведущего или как-то иначе…

приблизительно также как настраивают инструменты. В противном случае аудитория останется равнодушной.

К таким фильмам следует отнести фильм Джейлана «Времена года».

Как написала одна любительница кино о фильме «Времена года» «многим фильм покажется занудным, затянутым, скучным и лишённым внятной истории». Это на самом деле так, но это ещё ничего не означает. Любительница кино пишет, что ей фильм понравился «безумно», а я могу сказать, возможно, не менее пафосно, что фильм стал для меня откровением, поэтому продолжает прорастать во мне.

Вспоминая фильм, вспоминаю собственную жизнь.

…фильм, обречённый на непонимание

В чём трудность в восприятии подобных фильмов?

Во-первых, зритель, даже продвинутый, как правило, не любит медленное, монотонное кино, с длинными планами, почти без внешнего действия, подобно тому, как в фильме Джейлана, за первые восемь минут экранного действия произносится всего три слова. Привыкнув торопиться в самой жизни, мы и от кино ждём стремительного действия.

…«Спешка сама по себе – отрава XX века» – пишет Роберт Пёрсиг в своём романе-путешествии «Дзэн и искусство ухода за мотоциклом»^[113]…

Это то, что лежит на поверхности.

Но есть и вторая причина. По моим наблюдениям зритель, даже продвинутый, не любит «про жизнь», когда нет подсказок, житейской морали, хоть капельки назидания, когда материя жизни текуча, нетороплива, когда нужна особая душевная чуткость, чтобы соотнести это с тем, что происходит с тобой буквально каждый день.

Многие из нас «обманываться рады»^[114], «горькой правде» предпочитая «сладкую ложь».

…кажется, у русского поэта Леонида Мартынова^[115] прочёл такие строки: «горькая правда, сладкая ложь и кисло-сладкая клевета»…

…что зависит от погоды или «западная» или «восточная» эстетика

Как театр начинается с вешалки, так фильм начинается с названия:

«Времена года» как бы подсказывает, что события фильма, в данном случае отношения между мужчиной и женщиной, между мужем и женой, будут погружены в атмосферу «погоды», «времён года».

…оригинальное название на турецком «Iklimler», «Погоды», если предположить, что и на турецком говорят «погода души», то название обретает два значения, буквальное и метафорическое…

Может возникнуть естественный вопрос, разве отношения между мужчиной и женщиной, мужем и женой, зависят от «погоды», от «времён года». У женщины, куда ни шло, да и это не нормально, если женщина не избалована, она не должна быть столь чувствительной, не должна взваливать на мужчину свои сиюминутные (сиюсекундные) слабости, связанные с погодой.

Но этот «естественный» вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Здесь много нюансов, но если попытаться их интегрировать, то мы получим «интегралы», которые в теории принято различать как «западная» и «восточная» (в данном случае, скорее дальневосточная) эстетика.

Если говорить коротко, то в западной эстетике (пожалуй, за вычетом импрессионизма), как правило, воссоздаётся исторический и социальный контекст. Нам подсказывают: события происходят в таком-то году, в такой-то стране, в таком-то городе, Он и Она относятся к такому-то сословию, их материальное положение таково, и наше исторически и социально ориентированное сознание, легко отзывается на эти подсказки. Нам даже могут подсказать, к какому психологическому типу относятся Он и Она, чтобы мы могли предсказать, что может произойти между мужчиной и женщиной, мужем и женой.

…конечно это не совсем так, тонкие различия, а только они и есть предмет настоящего искусства, начинаются за порогом этих интеллектуальных умозаключений, а порой и опрокидывают их, но исторический и социальный контекст для «западной эстетики» действительно важен…

В «дальневосточной эстетике», как правило, историческое, социальное, психологические, социально-психологическое, прочее, вторичны, главное погруженность в изменчивую природу, которая буквально в каждый момент жизни, прямо или косвенно, влияет на поступки и настроения людей.

…Мне уже приходилось писать о романе Ясунари Кавабаты «Стон горы», название которого говорит само за себя^[116]. Можно добавить, что как рассказывают знатоки японских нравов (возможно, в целом дальневосточных), в обычных письмах японец (японка) обязательно сначала сообщат о погоде, о том, что выпал снег, или идёт дождь, и получающий письма многое поймёт о настроениях пишущих…

Конечно, мы говорим о теории, о теоретических построениях, в реальном искусстве, тем более, в наш глобальный век, границы между западной и дальневосточной эстетикой, могут быть размыты.

Не трудно представить себе западного писателя или режиссёра, который творит под сильным влиянием восточной философии

…к примеру «восточный» дзэн буддизм оказал и оказывает сильнейшее влияние на различные области западного искусства от музыки до живописи и литературы…

Как и во всех иных случаях, мы должны допустить, что носителями «западной» и «дальневосточной» эстетики не обязательно должны быть представителя западных или дальневосточных стран. Но сами «эстетики», во многом, определяют выбор того или иного контекста.

…«Времена года»: погода души

Фильм «Времена года» делится на четыре части. Три из них название времён года: лето, осень, зима. Четвёртое имя героини Бахар, но дело в том, что «бахар» на турецком означает «весна», т. е. вновь речь идёт о времени года, только в проекции на женщину по имени Бахар.

О чём этот фильм, если не философствовать (хотя без этого не обойтись), а просто, кратко, как в аннотации.

Он и Она, можно и наоборот, Она и Он, муж и жена, жена и муж. То, что происходит между ними, на протяжении одного календарного года.

Начинается наша история с того, что она и он, жена и муж, решили расстаться. Причина?

Как не странно в этом естественном, почти спонтанном вопросе нашего рационального сознания, таятся многие разгадки, и не только этого фильма.

Мы уверены, что обязательно должна быть причина, как может быть без причины. Разлюбил, разлюбила, изменил, изменила… дальше в зависимости от соответствующей фантазии, но обязательно должна быть причина.

Но кто знает, возможно, между ними действительно что-то сломалось, как ломается механизм часов, или всё дело в том, что любовь между конкретным мужчиной и конкретной женщиной, включает в себя и усталость, и раздражительность, и взаимные истязания, которые бывает, что проходят, и наступает иное состояние, не обязательно телячьей радости, но обязательно умиротворенной погоды души.

А если просто устали друг от друга?

Если из-за любого пустяка начинается взаимное истязание?

Но при этом, только расстанутся, скучают друг без друга?

Не просто скучают, тоскуют, места себе не находят.

Если они несчастливы, понимают, что несчастливы, но не уверены, что если расстанутся, им станет лучше?

А если догадываются, не столько сознанием, сколько подсознанием, подкоркой, что друг без друга им станет намного хуже.

А что если предположить, только предположить, что они вдруг поняли, сознанием, подсознанием, подкоркой, что дело не в том, оставаться им вместе или не оставаться, а в том, что они должны защитить свою независимость и своё одиночество, иначе им действительно лучше расстаться.

А если всё дело в «стоне горы», которую они должны научиться услышать, как слышишь, если даже не слышишь, биение своего сердца.

А если всё дело в «стоне горы» и следует попытаться услышать биение чужого сердца, если даже услышать его невозможно.

И может быть, самое главное, когда всеми остальными «если» можно пренебречь, если кто-то может объяснить, пусть объяснит, почему после всех мучений и взаимных истязаний, бросаешь всё и мчишься за женщиной на край света, и тебя не пугает, что там холодно, идёт снег, главное увидеть её, оказаться рядом с ней, и можно ничего не говорить, она всё поймёт и без лишних слов.

Мужчина и женщина хотят во всём этом разобраться. Поменять «здесь и сейчас», с надеждой, что «там и тогда», в другую погоду, включая другую «погоду души», что-то прояснится, от какой-то тяжести души («невероятная тяжесть бытия») удастся избавиться.

Мужчина предлагает расстаться на время, а женщина ничего не предлагает, просто она устала, страшно устала, хочет избавиться от этого наваждения.

А мы, настроив себе на тональность фильм, можем сказать следующее.

Происходящее между мужчиной и женщиной (назовём это любовными играми) включает в себя много изменчивого, сиюминутного, беспричинного, мимолётного, и оно зависит от многого, в том числе и от погоды, от жары, холода, грозы, штормового ветра.

…растворим наше философствование в конкретных эпизодах фильма

Понятно, что фильм не философствование, его философия должна быть растворена в планах, смене планов, каждом кадре, взятом в движении и в статике, в свете, в цвете, в движение камеры, в кастинге, когда физиогномика актёров и их пластика говорит о многом, поверх слов, которые актёры произносят. Можно продолжить этот список, но это всё «общее», поэтому попробую погрузить все эти поэтические и технологические нюансы в конкретные эпизоды.

Ограничусь двумя.

…первый эпизод

Поздний летний вечер. Что-то вроде веранды или террасы. Угадывается по звуку,

…хочется сказать и «по запаху», возможно, скоро в кино и это будет достижимо…

что где-то недалеко море.

За столом двое мужчин и двое женщин. Одна пара по одну сторону стола, другая – по другую.

Камера статична и мы долго-долго наблюдаем эту сцену из одной неподвижной точки. Только медленно раскачивается, по-видимому, от ветра, лампа над ними, чуть освещающая сидящих за столом. Такая вот своеобразная светопись происходящего за столом.

За столом обычный трёп, но постепенно начинаешь чувствовать и понимать (скорее подсознанием, подкоркой), что между мужчиной и женщиной справа, которые окажутся главными героями фильма, возникло непонятное, смутное раздражение (любое слово окажется здесь приблизительным).

Диалог между ними, будто ничего не значащий, – «надень жакет», «не хочу», через некоторое время среди трёпа, «почему ты упрямишься», «не хочу» – точно передаёт смутное раздражение.

Вот и весь эпизод.

Любители сериалов скажут, что так не бывает, обязательно должна быть причина раздражения. А я не смогу им объяснить, что раздражение может быть беспричинным, или причиной может быть самая незаметная, самая незначительная деталь. Просто дуновение ветра. Причём по-разному, в зависимости от того, летний это ветер или осенний, и ещё в зависимости от того, мужчина это или женщина. И это может происходить между очень близкими людьми как раз в силу их близости (не будем злоупотреблять словом «любовь»).

…второй эпизод

Этот эпизод, как раз в наибольшей степени вызывал недоумение зрителей.

Лето, полдень, палящее солнце, берег моря, горячий песок.

Женщина лежит на песке, мужчина закапывает её в горячий песок – ничего банальнее не придумаешь.

Оба молчат. Долго. Очень долго. Их молчание тягостно, тягостность передаётся и зрителям. Что же дальше, почему режиссёр испытывает наше терпение.

Но вдруг мужчине мерещится, что он засыпает песком её лицо. Вся она под песком. Померещилось и исчезло.

…Не могу удержаться, чтобы не привести мнение критика (женщины?!) или просто журналиста, который решил, что вправе рецензировать фильм в местной (столичной?!) газете. Мало того, что ничего не понимает в кино, да ещё, увы, не способен (не способна) понять собственное незнание. Помните сократовское «я знаю, что ничего не знаю», урок на все времена, к сожалению, плохо усвоенный. Так вот, цитата: «своеобразно выглядит сцена признания в любви собственной жене на берегу моря под знойным солнцем. И тут – непонятно почему – он решает её задушить, а потом представить себе жизнь в её отсутствие». Можно не комментировать…

Сразу за этим «закапыванием» следует другая сцена.

Мужчина и женщина собирают вещи и долго едут на мотоцикле. Один изгиб дороги, другой, женщина сидит сзади, вдруг, внезапно, резко, она заслоняет ладонями глаза мужчины (как в игре, отгадай кто это). Мотоцикл переворачивается, мужчина встаёт на ноги и, естественно, взрывается, и в гневе начинает отчитывать женщину, ведь это не игра, они могли погибнуть.

Женщина молча уходит, мужчина пытается её позвать, она не отзывается и продолжает уходить от него.

Не буду долго комментировать. Просто сошлюсь на погоду: лето жара, зной, вот и всё. Чего не бывает в такую погоду особенно с женщинами.

…эротическая сцена

Многие из критиков считают, что в фильме «Времена года» одна из лучших эротических сцен мирового кино.

Как обычно в этом фильме, она долгая, подробная, без слов. Нет ни обнажённых тел, ни смакования эротических подробностей, только борьба, яростная, исступлённая, сопротивление женщины, яростное, исступлённое, неожиданная взаимная страсть женщины, всё такая же яростная и исступлённая.

Кто-то очень точно назвал эту сцену «янычарская страсть», но есть нюансы, которые подчёркивают, что это не просто страсть, не просто секс, а проявление «человеческого слишком человеческого».

Во-первых, идёт дождь и не будем ничего добавлять по поводу «погоды души», и того, как она может сказываться на поступках человека.

Во-вторых, мужчина здесь главный герой фильма, тот, кто на секунду вообразил, что закопал жену живьём, а женщина подруга его жены, близкая подруга, которая не могла допустить, что может допустить к себе мужа подруги, близкой подруги, допустила, и нашему воображению остаётся домыслить, дочувствовать почему это так случилось, и если ничего путного не придумаем, сослаться на дождь, который особенным образом действует на женщину вообще, на подругу жены, в частности.

Наконец, в-третьих, если не ссылаться на дождь, то можно домыслить, дочувствовать, что таким «янычарским» способом мужчина хотел что-то доказать своей жене, как не удивительно, в его мужской логике, не отдалиться, а приблизиться к ней.

…в главной роли сам режиссёр и его жена

Остаётся сказать, что Нури Бильге Джейлан профессиональный фотограф и он каждый кадр рассматривает как статичную фотографию, которую следует долго, внимательно рассматривать.

Он признаётся в одном из своих интервью, что ему трудно объяснить логику поступков мужчины из «Времён года», но он хорошо понимает эту логику, поэтому решил, что самое лучшее, если сам будет играть эту роль, по крайней мере, ничего не придётся объяснять. И, возможно, по той же логике, он решил, что самое лучшее, если его героиню будет играть его жена^[117], даже если она не профессиональная актриса.

Но почему так случилось, что подчёркивает многие критики, что жена лучше – эмоциональней, выразительней, – сыграла свою роль? Предложу две версии.

Или жена превосходит самого Джейлана как актриса, она пластичней, гибче, чувственней.

Или, талант талантом, но жена Джейлана просто как женщина, как человек, пластичней, гибче, тоньше мужа в самой жизни. Он что-то ей объяснил, словом, жестом, молчанием, она услышала, почувствовала много больше, потому что просто по их совместной жизни знала, чувствовала много больше.

Право читателя решать, что это, частный случай, или так случается повсеместно.

Алексей Герман и Светлана Кармалита: «идеальный брак» в моём представлении

Алексей Герман^[118] – прекрасный российский кинорежиссёр. Некоторые его фильмы смотреть трудно, пересматривать не буду (например: «Хрусталёв, в машину»). Другие завораживают («Мой друг, Иван Лапшин», «Двадцать дней без войны»). Так называемое «реалистическое кино», почти «документ», понимаешь с какой дотошностью к каждой детали всё это сделано, но, на мой взгляд, это всего-навсего приём, элементы стилистики. Алексей Герман снимал поэтическое кино, но это не означает, что его фильмы это «аттракционы метафор». Поэтическое поскольку ему нравится «незнаковая знаковость», ему нравится, когда ничего не выпирает, ничего себя не демонстрирует, поэтическое поскольку есть пронзительная печаль по человеческому. По Хайдеггеру^[119] я бы сказал «экзистенциалы печали». Вспоминаю встречу прощания немолодых Людмилы Гурченко^[120] и Юрия Никулина^[121] из фильма «Двадцать дней без войны» и думаю, что это сцена одна из вершин мирового кинематографа. Равная улыбке Кабирии, в последнем эпизоде фильма «Ночи Кабирии»^[122].

Но оставим кинематограф Алексея Германа, я собираюсь говорить о другом.

Как-то, уже в давние времена, когда ещё жил в СССР, в доме кинематографистов в Репино, в столовой, за соседним столом, сидели Алексей Герман и Светлана Кармалита^[123], и я исподволь наблюдал за ними. Пара как пара, люди немолодые, мало говорили, чувствовалось, что понимают друг друга без слов, хотя почему так решил, сказать мне трудно.

Допускаю, что придумал, но потом, когда по российскому канал у «Культура» смотрел передачу об Алексее Германе и Светлане Кармелите, вспомнил эту встречу в столовой. И подумал, что наверно это и есть «идеальный брак», поверх времени, поверх «гендера» и прочих теоретизирований, которыми злоупотребляю в этой книге.

Не буду дальше рассуждать, просто приведу некоторые слова, которые говорили друг о друге Герман и Кармелита. Привожу не буквально, но за смысл ручаюсь.

Она о Нём:

«Я знаю о нём всё, походку, настроение, по движению спины могу судить о его настроении. Но что происходит в его голове, в которой рождаются его образы, мне неведомо».

Он о Ней:

«Она без меня ничего не сможет сделать. Но, вместе с тем, и я без неё ничего сделать не в состоянии.

Я, конечно, её знаю. Иногда преклоняюсь. Она мартышка, которую погладил бог. Есть другие мартышки, но их не погладил бог».

Вот и всё, что запомнил и записал. Не так много, но мне кажется, что достаточно. Ничего не следует добавлять.

Сэлинджер – Уна – Чаплин: счастливая судьба женщины…

Планировал написать об этом треугольнике, но после того как прочёл роман Фредерика Бегбедера^[124] «Уна&Сэлинджер», отказался от этой идеи.

Но и обойти судьбу этой женщины, не смог. Не так часто встречаются женщины со счастливой судьбой. Поэтому ограничиваюсь небольшим текстом в «Дневнике», в необходимых случаях цитируя роман Бегбедера.

В русском издании на четвёртую обложку романа Бегбедера вынесены следующие слова:

«Любовь взаимная счастлива, но заурядна,

любовь галантная мучительна, но возвышенна.

Сэлинджер^[125] и Уна^[126] – это история галантной любви.

Чаплин и Уна – самый счастливый брак, какой я знаю.

Жизнь можно считать состоялась идеально, если пережить и то и другое, как Уна».

На мой вкус, стиль слишком напыщенный, но важна суть. Счастливая женская судьба, которая состоялась в двух актах. Сначала первая любовь, почти в подростковом возрасте, потом замужество на «всю оставшуюся жизнь».

Джерому Дэвиду Сэлинджеру – 21 год.

Его отец – еврей, зажиточный оптовый торговец кошерными копчёностями и сырами.

…важная деталь, может быть от этого еврейства, кошерных копчёностей, Сэлинджер убегал всю жизнь, постоянно что-то доказывал себе и окружающим…

Закончил военное училище, слушал лекции в Нью-Йоркском, а позже в Колумбийском университете. В Польше по указанию отца изучал производство колбас.

В 21 год Сэлинджер начинающий писатель, который опубликовал свои первые рассказы.

Уне О'Нил – 15 лет. Она дочь всемирно известного писателя^[127].

Она красива, свободна, умна.

«Мать позволяла Уне не ночевать дома с пятнадцати лет – так у неё было больше времени, чтобы писать и тайком от дочери видеться с новым любовником…

– Моя мать крутит романы и хандрит, отец живёт в Сан-Франциско и не отвечает на мои открытки… Надо видеть во всём хорошее: поэтому я самая свободная девушка в Нью-Йорке!».

То, что произошло между Сэлинджером и Уной можно назвать любовью, или как-то иначе, просто в одно слово трудно вместить нежность, ранимость, колкости, и многое другое невыразимое словами, что происходило между ними. Добавим, что для Сэлинджера расставание с Уной стало травмой на всю жизнь, для Уны расставание прошло менее болезненно.

«Уна внушала уважение своей безмятежностью… Когда она улыбалась, две ямочки появлялись на её щеках, и тогда казалось, что жизнь, в сущности, может быть почти сносной, лишь бы всегда блестели глаза».

«Вот в чём твоя прелесть: ты всё время улыбаешься. Но твои глаза зовут на помощь».

«Она испытывала его терпение, и это было ужасно: иногда внезапно, ему хотелось встать и вернутся в одиночестве домой, он чувствовал себя Большим Неуклюжим Олухом».

«– Солдат Сэлинджер, я никогда так не боялась – сказала Уна. – У тебя лицо убийцы.

– Ты права: я тебя задушу, чтобы потом сожалеть о тебе… и томиться. Я обожаю томиться, это моё любимое занятие».

«Я произнесу душераздирающую речь на твоих похоронах, – продолжала Уна. – Тебя наградят посмертно. Все будут восхищаться моим верным сердечком. Сочувственно пожимать мне руку. Как же мне не терпится оросить слезами твою могилу»

«Солдат Сэлинджер» ушёл на войну. Что он хотел доказать себе, Уне, другим, всему миру?

Бегбедер прав: «сегодня с трудом верится, что в первой половине XX в. молодые американцы рвались под пули». Откуда они знали, что кончаются героические века, кончаются века мужской доминации, что все они вернутся с войны «потерянным поколением». Но у «солдата Сэлинджера» были свои резоны и не последний из них: Уна О'Нил. Такой вот своеобразный вызов женщине, любви, судьбе.

Сэлинджер ушёл на войну, писал ей длинные письма, а Уна села в поезд и поехала в Голливуд. Хотела стать актрисой, стала женой Чарли Чаплина^[128]. Ей было 17 лет, ему 53. У него было много жён, Уна стала последней. Их брак продлился 34 года, у них было 8 детей.

Уна написала Сэлинджеру:

«Дорогой Джерри, я попытаюсь раз в кои-то веки быть не слишком сложной…

Я понимаю, что ты зациклился на мне, потому что далеко, потому что тебе страшно, и мне тоже страшно, что мы не поймём друг друга.

И всё же что-то между нами кончилось.

Ты знаешь, что я восхищаюсь тобой, что твоя необычность меня поражает, и я не жалею ни об одной минуте из тех, что мы провели вместе, даже когда ты не давал мне спать, часами читая вслух свои тексты!..

Ты навсегда останешься частью моего прошлого, но тебе нет места в моём будущем…

Я не хочу, чтобы ты страдал от разлуки, которую повлёк за собой Пёрл-Харбор^[129].

Но и не хочу, чтобы ты продолжал мне писать так, будто я твоя невеста и будущая жена.

Мне очень жаль… Я некрасива, я глупа и, может быть, даже… влюблена в другого. Освободись от меня, забудь маленькую дрянь из Центрального парка, гадкую «Дебютантку года». Я недостойна твоего мужества. Это письмо – первый подвиг за мою недолгую жизнь ирландки-антисемитки. (Шучу.)

Встав по стойке смирно, я говорю тебе: «Вольно, можете взрослеть».

Береги себя, не умирай, не рискуй понапрасну. Ты должен жить, чтобы стать великим американским писателем, как мой отец».

Сэлинджер написал Уне:

«Ты, стало быть, спишь со стариком-англичанином, который давно имеет проблемы с простатой и принимает порошок из шпанской мушки, чтобы пробудить к жизни свой изношенный причиндал. Не знаю, хохотать до колик или плакать горючими слезами над такой мерзостью».

В другом письме:

«От любви ещё никто не умирал, не надо верить в эти бредни. На нашем не-романе поставлен крест, я всё понял и пережил эту неудачу. Ты не убила меня, ты меня всего лишь состарила. Но не рассчитывай, я тебя не забуду. Ты научила меня всему: благодаря твоей жестокости я знаю, что такое женщины, я вырос в ускоренном темпе, как те цветы, которые фотографируют раз в день, и они вянут на глазах за двадцать секунд стоит только склеить кадры…

Я пишу это, сгорбившись над подушкой, скрючившись, как глубокий старик, на матрасе, кишащем вшами. Спасибо, спасибо, Уна, за твою холодность, которая так закалила меня. Думаю, война завершит начатое тобой. Я желаю тебе долгой и счастливой жизни с твоей окопавшейся в тылу звездой…».

Уна написала в ответ:

«Дорогой Джерри,

твоё последнее письмо отвратительно. Ты так несправедлив, что мне не следовало бы на него отвечать…

Только по одной причине я решила тебе ответить: из-за твоего нынешнего положения. Умоляю тебя на коленях, будь осторожен, не геройствуй и вернись к нам невредимым…

Предпочитаю проигнорировать то, что ты говоришь о Чарли, и отношу эту низкую клевету на счёт твоего разочарования. С тобой неизменно моя дружба, моё восхищение, изрядная доля моих мыслей и моё глубокое уважение. Пиши и останься в живых, это всё, о чём я тебя прошу…

Это моё последнее письмо, но я от всего сердца желаю, чтобы оно принесло тебе только благо, ведь ничего другого я не хотела никогда. Я не стану с тобой ссориться, у меня и не получится, любая гадость прозвучит в моих устах фальшиво. С сожалением ставлю тебя в известность, что просто не способна думать о тебе плохо…».

Легко использовать такой монтаж, Сэлинджер среди разрывающихся снарядов, кругом трупы, непролазная грязь, а Уна в халате, сидит на краю бассейна зеркально-чистой воды в роскошном доме.

Это правда, вряд ли она вышла бы замуж за Чаплина, не будь он столь богат и столь знаменит. Но это только часть правды, только верхушка айсберга. Если судить хотя бы по письмам, Уна была умна, и будучи умной понимала, что была искренней с Сэлинджером, ей не в чем себя упрекнуть, и столь же искренней оказалась с Чаплином, прожив с ним долгую и – поверим – счастливую жизнь.

Хотя, признаюсь в этом треугольнике, для меня самая приторная фигура Чарльз Спенсер Чаплин. Никакого предубеждения против него нет, убеждён, его немое кино на все времена останется вершиной кинематографа. Речь идёт просто о взаимоотношениях трёх, не более того.

Остаётся сказать, что Чарльз Спенсер Чаплин прожил 88 лет и умер в 1977 году.

Сэлинджер Джером Дэвид прожил 90 лет и умер в 2010 году.

Уна О'Нил-Чаплин прожила 66 лет и умерла в 1991 году.

…вечный подросток как абсолютное клише XX века

В 1951 году Сэлинджер издал роман «Над пропастью во ржи». За короткий срок было продано 60 миллионов копий и до сих пор ежегодно реализуется в год порядка 250 тысяч экземпляров этой книги.

В чём тайна этой книги, почему ею зачитывается уже не одно поколение в разных странах мира?

Ф. Бегбедер в романе о Сэлинджере и Уне, о котором говорилось выше, пишет:

«Ещё до войны Сэлинджер вынашивал мысль о маленьком человеке в большом городе, о вечном подростке, растерянном и потерянном, эгоцентричном и прозорливом, бедном и свободном, робко влюблённым и во всём разочарованным, который стал абсолютным клише удела человеческого в западном мире двадцать первого века»

…почему «двадцать первого», а не «двадцатого»? почему «западного» мира, а, к примеру, не японского? но это не меняет сути…

В том же романе Ф. Бегбедер пишет:

«Хотелось бы мне знать, виделся ли Сэлинджер с Уной после войны. Всё моя сентиментальность. Я думаю, что это Уна вдохновила роман, который навсегда запретил нам стареть».

На мой взгляд, в этом вся суть. Пятнадцатилетняя Уна запретила стареть и себе, и ему. Запретила становиться взрослым. Можно было влюбляться, но только с одним условием, не становиться взрослым. Здравый смысл возразит, как это возможно, но какой здравый смысл для подростка.

Если оставаться в границах настоящей книги, то это абсолютное клише юноши и девушки, которые не хотят взрослеть, пугаются этого взросления, будучи юношей и девушкой не хотят, и не собираются становиться мужчиной и женщиной.

Не одно поколение сочувствует герою романа «Над пропастью во ржи», понимает, что этот роман о них, которые не хотят становиться взрослыми.

Сэлинджер придумал героя на все времена, который будет вечно выламываться из ряда Гамлет, Фауст, Растиньяк, Иван Карамазов^[130], другие, но будет оттенять этот ряд, придавать ему новый объём, новое стереоскопическое видение. Художественным открытием Сэлинджера стала интонация романа (мы вправе сказать, «музыка романа»), которая исключила необходимость подробных описаний в стиле Бальзака^[131] или Диккенса^[132].

Приведу самые первые строчки романа, которые, на мой взгляд, говорят сами за себя:

«Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего, захотите узнать, где я родился, как провёл своё дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения, – словом, всю эту дэвид-копперфильдовскую^[133] муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться. Во-первых, скучно, а во-вторых, у моих предков, наверно, случилось бы по два инфаркта на брата, если бы я стал болтать про их личные дела. Они этого терпеть не могут, особенно отец. Вообще-то они люди славные, я ничего не говорю, но обидчивые до чёртиков. Да я и не собираюсь рассказывать свою автобиографию и всякую такую чушь, просто расскажу ту сумасшедшую историю, которая случилась прошлым рождеством».

Запись в дневнике: июль, 2016 год

Ещё до завершения книги, посылал отдельные тексты своим друзьям и коллегам. Не столько для рецензирования, сколько для того, чтобы ощутить обратную связь с окружающим миром. Ведь может случиться, пишешь в уединении, забывая о мире вокруг (это нормально), увлекаешься, переоцениваешь то, что написал и окончательно теряешь голову (это уже не нормально).

Иногда понимаешь, тот или иной текст, не самый точный, не самый внятный, и не удивляешься, что это отмечают и твои «рецензенты». Так случилось с моим текстом про «Отелло» Вильяма Шекспира.

Что же следовало сделать? Или доработать текст или просто выкинуть его в корзину. На первое не хватило терпения и воли, на второе мог бы смело решиться, не отношусь к тем авторам, которые дрожат над каждой своей строкой. Но понял, что без этого текста, точнее без фигуры Отелло, что-то важное в смысловом спектре раздела «Жизнь и искусство: тендерные парадоксы», будет потеряно. Дело в том, что Отелло называю одним из самых «мужчинских мужчин». Это его беда, его проклятье, его непреодолимая судьба. Когда побеждает в нём «мужчинский мужчина», не спасает и его внутреннее благородство.

К этой же категории «мужчинских мужчин» отношу и политика, образ которого незримо присутствует в этой книге. Но в нём нет благородства Отелло, он упивается своей ролью и своими возможностями, не чувствует своей ограниченности и провинциальности. Его невозможно назвать трагическим героем, что говорит не только о масштабе личности (и об этом тоже), но и об уровне амбиций. Если политику удаётся подмять действительность под себя, то нечем гордиться, политик этот просто не дошёл до серьёзного сопротивления действительности, которая могла бы сломать ему шею.

Великая Уловка выдаётся за высокое искусство жизни.

Без Отелло все эти рассуждения, все эти ассоциации, были бы невозможны.

«Матриархат» как вечный символ культуры

Иоганн Якоб Бахофен^[134], швейцарский этнограф, в своей работе «Теория материнского права» выдвинул следующие положения:

– у людей первоначально существовали ничем не ограниченные половые отношения;

– такие отношения исключают всякую возможность достоверно установить отца, и поэтому происхождение можно было определять лишь по женской линии, как первоначально это и было у всех народов древности;

– вследствие этого женщины как матери, единственно достоверные родители, пользовались высокой степенью уважения, доходившей до полного господства женщин;

– переход к единобрачию, при котором женщина принадлежала исключительно одному мужчине, таил в себе нарушение древнейшей религиозной заповеди, то есть фактически нарушение исконного права остальных мужчин на эту женщину.

Бахофен по многим параметрам может считаться «учёным», он привлекал к своей работе огромный эмпирический материал, детально анализировал мифы, но этнографы и этнологи обращают внимание на то, что в его работах чувствуется влечение к мистике и символике.

Прав ли Бахофен в отношении «материнского права» и «матриархата» или не прав, существовал ли «матриархат» или не существовал, вопрос для науки остаётся открытым, и можно предположить, что окончательного ответа найдено не будет. Бесспорно другое. Наука, культура будут постоянно обсуждать идеи Бахофена, на это обсуждение будут влиять не только новые эмпирические данные (если они будут), но и степень интереса к тендерной проблематике. Иными словами Бахофен и «матриархат» стали символами, которые продолжают продуцировать различные смысловые контексты.

…Туареги – традиция матриархата?

информация о туарегах…

Сначала приведу информацию, которую удалось найти в Интернете, потом короткий комментарий.

«Туареги – один из самых загадочных народов Африки.

Современные кочевники сохранили древнюю культуру и многое в их повседневной жизни кажется нам удивительным. Пожалуй, их главное отличие от всего остального мира – это традиция матриархата. Только здесь девушкам до свадьбы разрешается иметь несколько любовников, а мужчины после достижения совершеннолетия обязаны носить лицевое покрывало.

Туареги – мусульмане по вероисповеданию, однако их религиозные традиции очень оригинальны. Издавна здесь было заведено, что именно мужчина не должен открывать лицо. В день совершеннолетия юноша получает от отца два главных подарка – обоюдоострый меч и специальную лицевую накидку. Без неё нельзя выходить на люди, её же нужно носить и дома, прикрывая лицо даже во время еды и сна. Кроме того, туареги носят особые туники цвета индиго, за это их дажепрозвали «синими людьми Сахары». Доподлинно неизвестно для каких целей служит одеяние: по одной из версий – оберегает туарегов от злых духов, по другой (более прагматичной) – защищает от пыли и песка. Интересно, что туареги окрашивают ткань специфическим способом: экономя воду, они не пропитывают её краской, а «вколачивают» её камнями. Со временем краска начинает осыпаться, и кожа туарегов часто имеет синий цвет.

Мораль в отношении девичьего стиля жизни вполне демократична: девушкам разрешается познать нескольких любовников до замужества. Как правило, мужчина может приехать в шатёр возлюбленной, провести с ней ночь, но это отнюдь не гарантия того, что он останется здесь и в следующий вечер. Как правило, девушки выходят замуж в возрасте 20 лет, претенденты на руку и сердце должны упражняться в стихосложении, посылая красавице поэтические строки. Девушки имеют право им ответить, правда, используют они свой уникальный алфавит «тифинаг», усвоенный от матери (мужчины в этом племени используют латинский или арабский алфавит).

В обществе туарегов сложился удивительный строй: мужчины превосходно владеют боевым искусством, они бесстрашные воины и прекрасные торговцы, женщины – хранительницы культурного наследия, именно они обучены грамоте, продолжают фольклорную традицию. Словом, этнос туарегов – яркий пример того, что в социуме равноправие мужчин и женщин – достижимо. Главное – правильно распределить обязанности».

…«матриархат» или свободные женщины туарегов

Прежде всего, не торопился бы называть общество туарегов «матриархатом», только потому, что в этом обществе нет ярко выраженного «патриархата».

Не стал бы использовать и такие формулировки, как «яркий пример», «равноправие достижимо», «правильно распределить обязанности» и др.

Позволю себе такое допущение, более размытое, избегающее окончательных выводов.

Если в природе возможно разнообразие, то почему оно невозможно в человеческом обществе. Почему не может быть обществ, которые ничего не знают ни про «матриархат», ни про «патриархат», ни про «гендер», ни про «равноправие полов», но счастливо избегают любых крайностей.

А если это так, то мне остаётся задать вопрос и читателям, и самому себе, в духе неразрешимой дилеммы о курице и яйце.

Туареги красивы,

…не исключаю, как и многое другое, мне это только кажется…

потому что у них такие мягкие нравы, или благодаря мягким нравам они так красивы.

И отсюда следующее предположение, можно назвать это моей фантазией.

Туареги красивы и у них такие мягкие нравы, по той причине, что в их обществе сексуально раскрепощены и мужчины, и женщины. Культура закрепила то, что больше отвечало их природе и их физиологии.

И кто знает, может быть эта сексуальная раскрепощённость легко ложится на матрицу мужчин – бесстрашных воинов и умелых торговцев, и женщин – хранительниц…

…так и хочется сказать «хранительниц домашнего очага», но чудо туарегов как раз в том, что они свободны от клише «цивилизованного» мира…

культурного наследия, именно они обучены грамоте, именно они продолжают фольклорные традиции.

Ещё раз повторю, не исключаю, что выдаю желаемое за действительное. Но так приятно думать, что где-то в нашем мире живут такие необычные туареги.

…Аристофан: «Лисистрата»: «… всего страшнее это»

Всегда удивлялся древнегреческим женским образам. Кругом одни мужчины, на площади, в театре, на рынке, даже дома женщины могут жить только в отведённом для них месте, и вдруг целая россыпь поразительных женских образов от Елены до Геры, от Афродиты^[135] до Медеи^[136], от Антигоны^[137] до Федры^[138]. И одно из самых больших удивлений комедия «Лисистрата» древнегреческого комедиографа Аристофана^[139].

Пишут, что комедия создавалась в условиях Пелопонесской войны, которая ухудшила положение Афин, что женщины более других страдали от тягот войны, что им это надоело. Наверно всё так и было, но «Лисистрата» комедия весёлая и озорная, такое впечатление, что «сексуальную забастовку» женщины придумали, не только для того, чтобы наказать мужчин, но чтобы, ещё в большей степени, самим повеселиться и позабавиться.

Чтобы с нескрываемым лукавством объяснить мужчинам: признаемся, для нас «всего страшнее это», ничего, потерпим, посмотрим, как вы обойдётесь без этого.

Приведу несколько коротких отрывков, которые сами за себя говорят.

И, наконец, последнее:

Вдумайтесь, в театре практически одни мужчины, играют одни мужчины, и они изображают, как стоят перед женщинами (навытяжку?) полководцы Эллады, и просят разрешить их беды.

Может быть, и в жизни древнегреческие женщины притворялись и, спрятавшись в гинекее, управляли древнегреческим обществом.

Может быть, и «Лисистрата» стала одной из причин того, что привычным стало выражение «чудо Древней Греции».

…из статьи в ВВС о морали и сексе у французов

Эту статью написал американский публицист. Можно с ним соглашаться или не соглашаться, но в известной проницательности ему не откажешь.

По его мнению, французы полагают, что в сексе дозволено всё, кроме насилия и посягательства на детей. Всё остальное считается человеческой комедией с её бесконечными изгибами и переливами. Пуританизм считается насилием над человеческой природой. Что ещё хуже, по мнению французов, пуританизм отличается воинственностью и склонностью к публичности. Вместо того чтобы относиться к сексу как к сугубо частному делу, пуритане стремятся вытащить его на авансцену для всеобщего обсуждения и осуждения. Им не терпится заклеймить позором очередного политика-изменщика и подвергнуть его суду общественности.

На самом деле пуританские общества гораздо менее моральны, поскольку склонны к лицемерию и тиражированию расхожих мнений.

…пуританство по-мусульмански, такое же лицемерие, как всякое другое…

Во Франции, напротив, вопросы морального свойства решаются на практическом уровне, исходя из конкретной ситуации.

Я вспоминаю одну парижанку, муж которой был тяжело болен, а любовника внезапно постиг инсульт. Она решала для себя вопрос – кто из них нуждается в её внимании больше, чем другой? Обстоятельства этого дела могут казаться абсурдными, но её логика была морально безупречной.

Недаром фильмы французского кинорежиссера Эрика Ромера^[141] относят к жанру моральной драмы: в них речь идёт именно о непостоянстве страсти, например, о том, как вид коленки девушки на пляже может привести к отмене свадьбы героя. Они основаны на мысли о том, что мораль может быть вечной, а вот отношения полов определяются конкретной ситуацией. Люди, вовлеченные в такие ситуации, не должны подчинять себя моральным стереотипам, как делают это англосаксы (французы относят к этой категории также и нью-йоркских евреев, и лондонских мусульман).

Такое вот любопытное мнение американского публициста. И не могу отделаться от впечатления, что всё это не только продолжение сексуальной революции, распространения феминизма, и пр., но, не в меньше степени, продолжение молодёжной революции 1960-х годов.

«Анна Каренина»: спор, который продолжается до сих пор…

В отдельном опусе, посвящённом роману «Анна Каренина», признался, что для меня это «спор который продолжается до сих пор».

Так и случилось, поэтому ничего не добавляя к уже написанному тексту, решил вернуться к «Анне Карениной» уже в «Дневнике».

…манифест от Стивы Облонского^[142]

«– А знаешь, ты себе наделаешь бед, – сказал он (Стива), найдя фуражку и вставая.

– Отчего?

– Разве я не вижу, как ты себя поставил с женой? Я слышал, как у вас вопрос первой важности – поедешь ли ты или нет на два дня на охоту. Всё это хорошо как идиллия, но на целую жизнь этого не хватит. Мужчина должен быть независим, у него есть свои мужские интересы. Мужчина должен быть мужествен, – сказал Облонский, отворяя ворота.

– То есть что? Пойти ухаживать за дворовыми девками? – спросил Левин.

– Отчего же и не пойти, если весело. Это не будет иметь никаких последствий (в оригинале, на французском). Жене моей от этого хуже не будет, а мне будет весело. Главное дело – блюди святыню дома. В доме чтобы ничего не было. А рук себе не завязывай».

Глупо возражать Стиве Облонскому. Это некий манифест, под которым подпишутся многие мужчины и сегодня. Но это всё-таки обывательский манифест.

И потому что представления «мужчина должен», «женщина должна» унифицируют и усредняют всех мужчин и всех женщин, делают их безликими.

И потому что разделяют мир мужчин и мир женщин китайской стеной, на одной стороне одни правила поведения, на другой – другие.

И потому что при этом и мужчины, и женщины, как только переступят свой мир, вынуждены притворяться – таковы правила.

Поэтому, если окончательно выведутся анныкаренины, обывательская правда сделает мир совершенно унылым.

…манифест от генерала Серпуховского^[143]

«Женщины – это главный камень преткновения в деятельности человека. Трудно любить женщину и делать что-нибудь. Для этого есть только одно средство с удобством, без помехи любить – это женитьба. Как бы, как бы тебе сказать, что я думаю – говорил Серпуховский, любивший сравнения, – постой, постой! Да, как нести fardeau (груз – франц.) и делать что-нибудь руками можно только тогда, когда fardeau увязано на спину, – а это женитьба. И это я почувствовал, женившись. У меня вдруг опростались руки. Но без женитьбы тащить за собой этот fardeau – руки будут так полны, что ничего нельзя делать».

Обратим внимание на «деятельность человека». Генерал не сомневается в том, что человек, занимающийся делом, это мужчина, а женщина это груз на его спине, вынужденный, без этого груза невозможно, но всё-таки, груз.

…манифест от современной английской женщины-интеллектуала

В Интернете натолкнулся на текст Кэтрин Браун^[144], насколько удалось узнать профессора литературы из Англии.

Привожу отрывки из этого текста, который показался мне крайне любопытным:

«Аппетиты англоговорящей публики в отношении «Анны Карениной» кажутся ненасытными. Вслед за публикацией в 1886 году перевода американца Натана Доула^[145] было сделано ещё 12 переводов этого романа, в том числе четыре уже в новом тысячелетии. В лондонском книжном магазине Foyles можно выбрать между семью различными вариантами. Отдавая мне чек после приобретения одной из этих книг, кассирша с придыханием в голосе сказала: «Великолепная история любви, не так ли?»

«Нет, не так, – подумала я, но промолчала. – Я вообще не считаю, что речь идёт именно об этом».

Однако мнение о том, что эта книга является романтической, столь же распространено, как и мнение о том, что таковыми являются сонеты Шекспира. Поэтому не следует отправлять проницательному читателю один из шекспировских сонетов (они слишком обманчивы) – и совсем не следует посылать возлюбленным «Анну Каренину».

Эта изменяющая своему мужу героиня в конечном итоге заканчивает свою жизнь под колёсами поезда – и нельзя однозначно сказать, что виновно в этом лишь лицемерно осуждающее её общество. Уже давно ведутся споры о том, каково в романе отношение к Анне.

Отдельные читатели пришли к выводу о том, что она заслужила подобную судьбу, другие считают, что она этого не заслуживает, тогда как некоторые представители обеих групп полагают, что содержание романа подтверждает их точку зрения.

Ранние европейские критики, поддерживали осуждение – как они полагали – Анны в романе, тогда как ранние русские критики, именно за это его и критиковали. Некоторые современные критики пришли к выводу, что этот роман вообще не осуждает Анну. Другие исходили из того, что подобное осуждение противоречит любви Толстого к Анне, а Дэвид Герберт Лоуренс^[146] считал, что оно опровергается художественным содержанием романа.

Что касается именно этого вопроса, то здесь я на стороне ранних русских критиков. Терпимое отношение петербургской аристократии к распространенным любовным историям и осуждение Анны за относительную серьёзность и искренность к её собственной связи представлены как достойные осуждения. Тем не менее, в романе есть указание на то, что Анна сделала бы лучше для себя, для людей и для Бога, если бы она отнеслась к своему роману, как Бетси Тверская^[147], если бы она вела бы себя осторожно, рассматривала бы его как мимолетное увлечение и причинила бы минимальный вред своей семье.

Как будто те изменения, которые претерпевает характер Анны в следующих друг за другом вариантах романа от примитивной кокетки до знакомой нам Анны, частично разворачивается в обратном направлении. Делая Анну столь привлекательной, Толстой, возможно, подвергает испытанию свою способность сделать привлекательной неверную жену, и, тем не менее, показывает расплату за грех».

Столько сказано (и пересказано), так что самое время поставить точку (или многоточие). Хочу только обратить внимание, что Кэтрин Браун прямо говорит, что она сторонник ранних русских критиков. И виновата Анна за свою «серьёзность и искренность», за то, что не поступает так, как Бетси Тверская. На самом деле, почему (почему?) она не такая, как Бетси Тверская?

Мы вправе сказать, что «манифест» Кэтрин Браун почти соприкасается с «манифестом» Стивы Облонского.

…шутливое признание Сергей Довлатов

Если меня спросят, какой главный недостаток моей книги в целом, включая пространные рассуждения об Анне Карениной, я скажу в духе «манифеста» Кэтрин Браун и Стивы Облонского, чрезмерная серьёзность. Справиться с этим я не в состоянии, могу только надеяться на то, что чистосердечное признание облегчает мою участь.

В качестве такого чистосердечного признания привожу мысль Сергея Довлатова^[148], человека очень остроумного и весёлого.

Довлатов признаётся:

«Самое большое несчастье моей жизни – гибель Анны Карениной».

Вынужден признаться:

«Самое большое наваждение моей жизни – «измена» Анны Карениной».

Из информационный ленты (запись в дневнике 16 июля 2016 года)

Известная пакистанская модель и блогер Кандил Балоч^[149] была задушена собственным братом.

26-летняя Балоч прославилась публикацией скандальных, по меркам консервативного Пакистана, постов в социальных сетях и снимков в откровенных нарядах. В своих последних интервью блогер и модель резко высказывалась против царящей в Пакистане патриархальной системы и называла себя голосом женского общества в стране.

Для многих пакистанских девушек Балоч была культурной иконой, которой они пытались подражать.

По словам родственников убитой, её брат просил Балоч бросить карьеру модели, но она ему не подчинилась.

«Убийства чести», совершаемые родственниками за «навлечение на семью бесчестья», остаются в Пакистане общепринятой практикой, их жертвами ежегодно становятся сотни женщин.

Фильм «Эльвира Мадиган»: любовь аристократа и циркачки

Фильм «Эльвира Мадиган»,

…режиссёр Бу Видерберг^[150], Швеция, фильм 1967 года…

из тех произведений искусства, которые запомнил, когда впервые увидел, прочёл, потом они продолжали жить во мне, продолжали прорастать, пока не «проросли» в настоящем «Дневнике».

Когда увидел фильм впервые, в 1968-м, в 1969-м, в 1970-м? Трудно сказать, во всех случаях, около 50 лет тому назад. Сквозь дымку времени запомнилось настроение фильма, его атмосфера, только один эпизод, более или менее отчётливо. Как во всех случаях, когда речь идёт о фильмах, которые поместил в «Дневник», не просматриваю их заново. Возможно, память многое исказила, но во всех случаях, так запомнилось.

О чём фильм?

Он и Она. Он аристократ, офицер, она циркачка, канатоходка.

Он был женат, увидел в цирке выступление канатоходки, всё остальное померкло, осталась только Она. Она была наверху, приходилось задирать голову, остальные внизу. Он больше не захотел с ними, внизу. Захотел остаться с ней, если не вверху, то в стороне от всех.

Оба были молоды, красивы, оба понимали, у них нет перспектив среди людей. Аристократ не сможет стать циркачом, циркачка – аристократкой. Но это их не испугало. Они решили, пусть им отпущено короткое время, оно стоит всей остальной жизни. Потом и самоубийство не страшно.

Это была реальная история, когда-то в Швеции некий офицер сбежал с некоей циркачкой. Случилось это в XIX веке, в этих же исторических «декорациях» снял свой фильм Бу Видерберг.

Пришлось прочитать о фильме: «история любви, которой пришлось бежать от жестокой, беспощадной жизни». Действительно ли век был таким беспощадным. Вряд ли. По крайней мере, не таким кровавым, как век XX. Другой вопрос, что в нём было больше условностей, больше перегородок, сословных, половых, прочих. Многие из которых XX век разрушил.

Мне трудно сказать что-нибудь конкретное о Швеции XIX века, безусловно, и там были свои офицеры и свои циркачки, их жизни могли не пересекаться, ничего «жестокого и беспощадного» в этом не было. Другой вопрос, что в Швеции, как и везде в мире, всегда находятся двое, которые способны вырваться из тисков времени, не задумываясь о последствиях.

Мы вправе назвать отношения этих двух любовью, хотя лучше назвать эти отношения романтическими, имея в виду основной критерий романтического, – уход от жестокой реальности, в которой постоянно следует следовать нормам приличия.

Романтическое в человеческой жизни, и не только в любви, на мой взгляд, имеет в культуре человека онтологический статус. В этом смысле фильм «Эльвира Мадиган» назвал бы романтическим, а не мелодраматическим.

Теперь об эпизоде, который удержался в памяти, хотя прошло более 50 лет.

Он и Она на природе: деревья, трава, река, дурачатся, всё это овеяно не только нежностью, но и печалью; у этих двух печаль пронзительнее, чем у нас, которые не так остро ощущают уходящие мгновения жизни.

Но идиллия однажды прерывается.

Он получает известие, его жена, которую он оставил там, в городе, среди «декораций», пыталась совершить самоубийство, её спасли, но состояние её остаётся крайне тяжёлым.

…как случилось, что узнал только он, не помню, да это и не имеет особого значения…

Офицер взволнован, растерян. Почему?

Первое что приходит на ум обычному, здравому человеку в голове которого полно стереотипов, офицеру стало стыдно за свою измену. Это и есть причина его взволнованности, он не знает, как прийти на помощь жене.

Оказалось ничего подобного. Офицер взволнован, поскольку не может допустить, чтобы известие о самоубийстве его жены омрачило жизнь любимой женщины. Ни жена, ни кто-то другой не может заставить их испытывать угрызения совести. Они сделали свой выбор и ни о чём не жалеют. А если окружающий мир заставит их подчиниться, они просто уйдут из жизни.

Бу Видерберг снял романтический фильм о двух людях (в данном случае, мужчина и женщина), которые способны исключить любого третьего, в каком бы обличье он не предстал и каковы бы не были ситуации жизни.

О высшем единении двух людей, которые способны заменить друг для друга весь остальной мир.

О том, что если не хватит сил сопротивляться «жестокому и беспощадному миру», они просто уйдут из этого мира.

И ни о чём не пожалеют.

Владимир Маяковский и Лиля Брик: про это…

…лирика, которой восторгался

В студенческие годы увлекался лирикой Владимира Маяковского. Почти наизусть знал «Облако в штанах», «Флейту-позвоночник», «Лиличке. Вместо письма», начало «Про это»^[151]. В те годы (в 1960-е?) вышел том «Литературного наследства» (кажется, так он назывался), в котором было напечатано предсмертное письмо Маяковского и его письма к Лиле Брик^[152].

И в стихах и в письмах, подкупало невероятное сочетание мощи, экспрессии и беззащитности, уязвимости. Крик переходил в стон, проповедь в жалобу. Кто-то точно написал о Маяковском, со стороны он представлялся гранитным, оказался стеклянным. Выдавал себя за сильного человека, нападал, язвил, грохотал во «весь голос», но тем самым прятал свои слабости, свою ломкость, даже гигиенические фобии.

Признавался, «ночью звон свой хочется спрятать в мягкое, в женское». Но только ли ночью?

Восторгало и другое.

Чем больше вчитывался в стихи, тем больше обращал внимание на то, как это сделано. Постоянно перечитывал третью главу «Флейты-позвоночника», удивлялся, рифмы глазами не сразу заметишь, но стоит произнести вслух, возникает ритм, прерывистый, синкопированный, отчётливо слышатся рифмы, которые будто встроены в этот ритм.

Попробуйте зрительно, не произнося вслух, всмотреться в такой ряд слов: «к вам», «почувствовал», «неладно», «шёлковом», «ладана», «рада», «ограда», «лихорадочен». А теперь произнесите их вслух, сразу возникнет предчувствие поэзии, хотя это ещё не сама поэзия, её голая форма. Поэтическое возникает в ритме-рифме-смысле: Он вошёл с улицы, Она зашуршала платьем, чтобы скрыть от него своё решение, Он распознаёт это решение в шуршании платья, лихорадочно призывает «страшное слово на голову лавь», всё равно не спрячешь трупа. Строку «ты что-то скрывала в шёлковом платье» вижу, слышу, чувствую тактильно, сопереживаю.

Наверно литературоведы обо всём этом писали не раз, не претендую на открытие, просто рассказываю о своём отношении к поэту.

…время внесло свои изменения

Со временем мои восторги по поводу поэзии Маяковского значительно поубавились. Стихи стали казаться слишком шумными, крикливыми, даже истеричными. Стал отдавать предпочтение более тихой поэзии. Всё чаще вспоминал строчку Андрея Вознесенского^[153]: «тишины хочу, тишины, нервы что ли, обожжены». В моём случае дело было не только в нервах (в них, естественно, тоже), в ином восприятии мира и своего места в этом мире. Открытые чувства стали коробить, открытая страсть утомлять, активное навязывание собственной позиции, раздражать.

Неприятие стихов распространилось и на личность Маяковского, на его личную жизнь. Никто не будет спорить, у любви разные лики, но мера должна быть во всём, даже в «слишком человеческом». На мой вкус (никому его не навязываю) в любви Владимира Маяковского к Лиле Брик было много безмерного: неистового, неуёмного, нетерпеливого.

Принципиально не принимаю его поступки в последний день жизни.

Повторяю, как заклинание, «не судите, да не судимы будете», тем более, не способен на подобное выплёскивание самого себя. Но, в конце концов, моё право высказаться, а право читателя со мной не согласится.

…последний день

О последнем дне жизни Владимира Маяковского уже писал в этой книге, частично повторюсь.

Полоса жизни поэта была во многом беспросветной, не могу назвать её трагической, поскольку сам поэт во многом её спровоцировал.

Лили Брик и её мужа, Осипа Брика (подробнее о них чуть дальше), не было в Москве, они были за рубежом. Но как выяснилось, «звон свой», особенно, когда он был нестерпимым, Маяковский мог прятать только в ней, в Лиле Брик.

Поэт организовал выставку, посвящённую 20-летию творчества, но ему сначала всячески мешали, а потом просто её игнорировали. Никто из писателей и руководителей государства не пришёл, а он на это рассчитывал и не мог скрыть своего разочарования.

Голос сел, пришлось отказаться от публичных выступлений, а эти выступления, пусть эпатажные, в которых бравады было больше чем подлинной дерзости, подпитывали его веру в себя.

Гигиенические фобии стали почти патологическими, в предметы, которыми пользовался, не должна была проникнуть ни одна болезнетворная бактерия – почти метафора окружающего поэта мира, от которого одни угрозы.

Не осталось сил даже на «прощальный концерт»^[154]. Только на то, чтобы написать прощальное, предсмертное, письмо, признаться, что его семья это, прежде всего, Лиля Брик, а потом поставить «точку пули в своём конце».

Но дальше начинается то, что не понимаю, не принимаю, что кажется мне кощунственным по отношению к женщине.

В этот последний день предложит руку и сердце женщине, с которой у него был роман, имя которой упомянуто в предсмертном письме, не просто предложит, потребует немедленно соглашайся, сейчас же разорви узы своего брака, ни секунды промедления, женщина растеряется, она опаздывает на репетицию, успокойся, скажет она, остынь, приду после репетиции, всё спокойно обсудим, не выдержала, ушла, не успела спуститься по лестнице, как услышала выстрел.

Эта женщина, через много-много лет, ей уже было за 80, вспоминала, как поэт запер двери, спрятал ключ в карман, требовал, чтобы ушла из театра, плакал, потом спросил, есть ли у неё деньги, дал деньги на такси.

Женщина не обвиняет, не судит поэта, и не нам его судить, но представьте, что пережила женщина в эти минуты, бегом по длинной лестнице вниз, потом наверх, потом снова вниз…

…Брики

Лилю и Осю (Осип) Бриков^[155] я бы назвал счастливой супружеской парой.

…никого не собираюсь шокировать, ни с кем не собираюсь спорить, рассуждаю в контексте настоящей книги и, главное, так сегодня думаю…

Лиля Брик говорила о своём муже, Осе: «я любила, люблю и буду любить его больше, чем брата, больше, чем мужа, больше чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, нигде. Я люблю его с детства. Он неотделим от меня. Эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому».

…почему мы не должны верить женщине, которая была свободна в своих взглядах и поступках, откровенно во всём признавалась, только по той причине, что её взгляды не совпадают с нашими?..

Ося Брик и Лиля Брик поженились в 1912 году, ему было 24 года, ей 21 год. До этого он семь лет ухаживал за ней, то есть с тех лет, когда оба были очень юными.

И у Лили Брик, и у Оси Брика, были интимные отношения на стороне, они и не пытались скрывать их друг от друга.

По откровенному признанию Лили Брик её интимные отношения с Осей прекратились в 1915 году, т. е. через три года супружеской жизни.

…Брики и Владимир Маяковский

С Бриками Маяковский познакомился в 1915 году, они понравились друг другу. Ося не только на всю жизнь стал преданным другом Владимира Маяковского, он издал на свои деньги поэмы Маяковского «Облако в штанах», и «Флейта-позвоночник», которые во многом способствовали известности поэта.

Маяковский именно у Бриков, впервые прочёл вслух поэму «Облако в штанах», и Брики на всю жизнь стали поклонниками поэта.

Маяковский ухаживал за младшей сестрой Лили, Эльзой^[156], но после восторгов Лили по поводу «Облака в штанах», старшая сестра оттеснила младшую.

По признанию Лили Брик: «Володя не просто влюбился в меня – он обрушился на меня как лавина, он просто напал на меня, это была нападение. Меня пугала его напористость, рост, неуёмная, необузданная страсть. Два с половиной года не было у меня ни одной свободной минуты – буквально. Любовь его была безмерна».

В 1918 году Лиля Брик рассказала обо всём Осе. Возможно, и о том, что Маяковский просит жить вместе с ними, одной семьёй. Как повёл себя Ося? Сцен ревности не устраивал, даже открыто заявлял: «Да, мы теперь решили навсегда поселиться втроём!»

С 1915 года Брики и Маяковский стали жить вместе, а на двери повесили табличку: «Брики и Маяковский».

…жизнь втроём

Как выясняется «жизнь втроём» у Бриков и Маяковского не была уникальным явлением в среде русских писателей.

Подобным образом сложилась жизнь у Ивана Тургенева и Полины Виардо^[157].

Александр Герцен^[158] называл участников своей семейной «конфигурации» – четырьмя звёздочками, как нас не расположи, все будем блестеть».

«Любовь втроём» или «странная семья» была у Александра Блока^[159] Любови Менделеевой^[160] и Андрея Белого^[161].

Были и другие тройственные союзы.

Известно, что любые аналогии больше обманывают, чем подсказывают. Можно только допустить, как и семьи «вдвоём», каждая семья «втроём» счастлива или несчастлива по-своему. Но факт остаётся фактом, Брики и Маяковский не были исключением.

В истории взаимоотношений Бриков и Маяковского примечательным является то, что он был вполне мирным, и у всех троих действительно были очень дружеские отношения друг к другу.

Были в этой «семье» и свои скандалы. Случалось, что Маяковский сходил с ума от ревности (конечно, не из-за Оси), бил посуду, ломал мебель, кричал, наконец, хлопая дверью, уходил в свой маленький кабинет на Лубянской площади. Выдерживал он недолго, и спустя несколько дней вновь возвращался к Брикам.

«Лиля – стихия, – успокаивал Маяковского хладнокровный Брик – с этим надо считаться».

Только трудно сказать, кто был больше «стихией», Владимир Маяковский или Лиля Брик.

Остаётся предположить, что не только двое, но и трое разных людей, могут взаимоуравновешивать друг друга. Страстного и безумного Маяковского уравновесили спокойный и разумный Ося Брик, и, несомненно, страстная, но прагматичная, способная управлять не только своими чувствами, но и чувствами влюблённых в неё мужчин, Лиля Брик.

…Лиля Брик

Что за женщина была Лиля Брик? Попробуй, отгадай.

Порой она кажется такой же, как Маяковский, неистовой, страстной, а порой прагматичной, не теряющей головы, в самых сложных ситуациях.

Чем-то она напоминает мне Галу Дали́^[162], легко завоёвывает мужчин, не забывает и о том, что можно получить от этого мужчины. У Лили имелся свой подход к мужчинам, который действовал, по её мнению, безотказно: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шёлковое белье».

«Она умела быть грустной, капризной, женственной, гордой, пустой, непостоянной, умной и какой угодно», – вспоминал один из её современников. «Какой угодно» – наверно это самое главное.

Маяковский подарил Лиле Брик кольцо, на котором выгравированы всего лишь три буквы – три инициала её имени – Лиля Юрьевна Брик – ЛЮБ. Но если кольцо крутить на пальце, то получается слово – люблю. И хотя у Маяковского было много женщин, его музой, несомненно, была Лиля Брик, ведь ей посвящены или ею вдохновлены многие поэмы и стихи Маяковского.

Кто-то поторопится развеять романтический ореол, увидеть в её отношении к Маяковскому одну меркантильность женщины-хищницы.

Здесь есть и тема спецорганов, которую в этих кратких заметках лучше опустить.

Кто-то сочтёт, что это просто прихоти женщины, которая уверена, что любимый человек (муж? любовник?), зарабатывающий много денег, должен много на неё тратить.

Маяковский возвращался из-за границы с подарками. С вокзала он ехал к Брикам, и целый вечер Лиля примеряла платья, кофточки, жакетики, бросалась от радости на шею поэту, а тот ликовал от счастья.

Лиля безо всякого стеснения могла заказать Маяковскому, который был в Париже:

«Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы чёрные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся… Духи Rue de la Paix, пудра Hubiqant и вообще много разных, которые Эля посоветует. Бусы, если ещё в моде, зелёные. Платье пёстрое, красивое, из крепжоржета, и ещё одно, можно с большим вырезом для встречи Нового года».

Дошла очередь и до «автомобильчика» из Парижа. В результате Лиля сбила маленькую девочку, дело обошлось без судебных последствий (у Лили Брик всегда были высокие покровители), после чего она ездила с шофёром.

…намеренно включил в свой короткий текст эти подробности о подарках, и совсем не для того, чтобы развенчать Лилю Брик. Понимаю, будут читатели (обоего пола), которые ухватятся за эти факты, и с пеной у рта будут доказывать меркантильность во всех поступках человека, особенно женщины. Если придётся с ними обсуждать эту (да и другие) ситуацию, попытаюсь объяснить, что за деревьями они не видят леса…

В предсмертном письме Маяковский два раза упоминает Лилю Брик. Сначала отдельной строкой «Лиля, люби меня». Потом в обращении к правительству, чтобы обеспечить сносную жизнь членам его семьи, в которую первой входила Лиля Брик, потом мама и сёстры.

Лилю Брик часто называли женой Маяковского и, на мой взгляд, это было совершенно правильно, если не определять «жену», только по официальной регистрации. Она оставалась его женой до самой его смерти,

…возможно, оставалась женой и после смерти Маяковского, хотя у неё были мужья и после Оси Брика…

несмотря на то, что по утверждению Лили Брик, интимные их отношения прекратились задолго до этого.

Зимой 1922 года в отношениях Лили Брик и Владимира Маяковского наступил кризис. Можно предположить, что она просто устала от Маяковского, их «старенький, старенький бытик» показался ей утомительным. Во всех случаях, она защищала собственную свободу, от которой не собиралась отказываться.

Лиля Брик предложила расстаться на два месяца, была даже определена дата, когда они вновь встретятся.

Для Маяковского расставание превратилось в добровольную каторгу, он писал Лиле письма, передавал подарки, в том числе такие символические, как птица в клетке. Но, самое главное, он написал большую поэму «Про это», с посвящением «ей и мне».

Судить о поэме оставляю более тонким знатокам поэзии, но начальные строки из первой главы поэмы «Баллада Редингской тюрьмы»^[163], запомнил на всю жизнь. В них нет лесенки, нет ничего сверх меры, они спокойные и тихие, при всём их трагизме.

Они встретились в назначенный срок на вокзале и сели в поезд который отправлялся в Петроград.

В дневнике, который Маяковский вёл во время вынужденного заточения, сохранилась запись.

«Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Всё равно люблю. Аминь… Любовь это жизнь, это главное. От неё разворачиваются и стихи и дела и всё прочее. Без тебя (не без тебя «в отъезде», внутренне без тебя) я прекращаюсь. Это было всегда, это и сейчас»

У нас нет основания не верить поэту, и мы должны воздать должное его музе.

P. S. Мне пришлось увидеть Лилю Юрьевну Брик в первые дни после открытия в Москве памятника Маяковскому. Там стихийно возникло нечто вроде клуба. Приходила и Лиля Брик, хотя в дискуссии не ввязывалась, стояла молчала.

Запомнил, высокая женщина, прямая, как знак закрытости и неприступности. Память меня часто обманывает, скорее всего, обманула и в этот раз. Прочёл, что Лиля Брик была хрупкой миниатюрной с фигурой девочки-подростка, при этом часто сутулилась.

Но, запомнилось как запомнилось, понимаю, что это не просто физическая память, но и моя легенда о Лиле Брик и Владимире Маяковском.

Она ушла из жизни, выпив большую дозу снотворного. Ей было 87 лет.

Скелеты в шкафу

Этот фильм очень правильный.

…«45 лет», фильм 2015 года, режиссёр Эндрю Хэй^[164], в главных ролях Шарлотта Рэмплинг^[165] и Том Кортни^[166]…

Он правильно придуман, правильно снят.

Под «правильно» я понимаю во всём соблюдаемую меру этого фильма.

Фильм стильный, но стильность в меру, она нигде не выпячивает.

Фильм в меру сентиментальный, в меру мелодраматический, в меру эпический.

Актёры играют, соблюдая меру, скорее печаль уходящего, чем драму того, что никогда не сбывается.

Фильм о двух немолодых людях, о «счастливой семье», если не помещать эту «счастливость» под микроскоп (а можно ли какую-либо «счастливость» помещать под микроскоп). Но фильм далеко не идиллический, поскольку речь идёт не о двух, а о трёх, а треугольник практически исключает идиллию. Но и «треугольник» не разрушает меру фильма, он растворяется в общей, я бы сказал, музыкально-печальной атмосфере этого фильма.

Сюжет фильма довольно простой. Немолодая пара готовится отметить 45-летнюю годовщину свадьбы. Они живут за городом, практически на природе, детей у них нет, только собака. И всё было бы прекрасно, если бы за неделю до юбилея, не пришло сообщение, что в Швейцарских Альпах, когда растаял снег, нашли тело давней возлюбленной мужа. Она погибла, сорвавшись со скалы, так и осталась замурованная во льдах. Это было давно, ещё до того, как он познакомился с женой.

Такой вот странный треугольник, муж и жена, которые за 45 лет семейной жизни постарели, но смогли сохранить нежность друг к другу, и молодая девушка, вмёрзшая в ледник. Муж даже удивляется, я постарел, а она, во льдах, осталась такой же, какой была 50 лет тому назад.

Хочется пофилософствовать, вот и позволю себе пофилософствовать.

Два человека, даже если они муж и жена, даже если они когда-то говорили, «я хочу быть твоим», «я хочу быть твоей», даже если они оказались верными своим обещаниям, это два разных человека, и у каждого из них неизбежны «скелеты в шкафу», если не в реальности, то в мыслях, в фантазиях. Трансформация института брака – а его трансформация неизбежна – будет, на мой взгляд, развиваться в понимании и признании неизбежных различий двух людей, какие бы обеты они не давали друг другу.

Но это всё теория, а художественный текст (книга, фильм, спектакль), даже если он концептуальный, не может не быть конкретным, иначе он оказался бы просто хорошей или плохой иллюстрацией тех или иных теорий.

Женщина фильма, жена, умная, тонкая, деликатная, преданная, не может не отдавать себе отчёт, что это было до неё, что он не обязан был ей всё рассказывать.

…мы знаем, что Лев Николаевич показывал Софье Андреевне свои старые дневники, хотел бы честным и до конца, чтобы жена знала о его любовных похождениях до брака, и знаем, к чему это привело…

Возможно, что и у женщины, до этих 45 лет или внутри этих 45 лет, в реальности или в фантазиях, были свои «скелеты в шкафу». Всё это неизбежно. Можно только согласиться с критиком из Российского журнала «Сеанс»^[167]: «Скелеты, где бы они ни прятались, – в шкафу, в ледниковой трещине или в подвалах, есть у каждого. Каждый человек – хранилище памяти, травм, комплексов, чужих слов, чужих прикосновений. Иногда эти скелеты оживают и выбираются наружу. Могут победить мертвые. Могут – живые. Но на месте боя в обоих случаях останутся следы».

Женщине, жене, если она умная, тонкая, деликатная, легко преодолеть ревность, если чувство к той давней сопернице, которая осталась вмёрзшей в леднике, можно назвать ревностью. Как быть с вопросами, назовём их вопросами дьявола, которых она не может избежать.

В какой степени та давняя, постоянно присутствовала в их жизни?

Почему же он с ней, с женой, не пошёл взбираться на эту гору в Швейцарии, не сейчас, а тогда, когда был молодым, сильным, «рассерженным»^[168]?

Почему с той он предпочёл горы, волнения, экстрим, а с ней равнину, спокойствие, будни?

А что если он специально заходил в туристическое бюро, хотел вновь отправиться в Швейцарию, вновь увидеть ту, пусть вмёрзшую в ледник, но хотя бы внешне, оставшуюся такой же, как в те годы?

А что если та мелодия, под которую они танцевали тогда 45 лет тому назад, и которую она заказала на их юбилей сейчас, была связана с той давней женщиной, что если это дань её памяти?

Что если её одежда, которую он покупал для неё, навеяна воспоминаниям о той, давней?

Что если его кулинарные вкусы, те блюда, которые по его просьбе, они не заказывали в ресторанах, а она готовила дома, навеяны вкусами той, давней?

Может быть, не случайно он выбрал именно её, у неё было то же имя, у неё волосы, пока не поседели, были того же цвета?

Что если всю жизнь она была не оригиналом, а копией?

Весь фильм мы практически видим и чувствуем мужчину, мужа, глазами и чувствами его жены. Он понимал, на юбилее, на который соберётся много гостей, где будет звучать та же песня, что и 45 лет тому назад, он должен будет сказать самые главные слова, обращённые не столько к другим, сколько к ней.

И он нашёл эти слова. Он сказал самое главное.

Несколько раз в жизни, один раз, а может быть два, ему пришлось сделать выбор, который стал его судьбой. И он благодарен ей, что тогда, 45 лет назад, она приняла его предложение. Благодаря этому согласию и этим 45-ти годам, он стал тем, чем стал.

Мужчина, муж, своей речью, не снял все вопросы, и не мог их снять, «скелеты в шкафу» не могут испариться. Но он признался при всех, он был искренен тогда 45 лет тому назад, искренен и сейчас. И то, что сейчас, 45 лет спустя, им снова так хорошо и покойно друг с другом, говорит о том, что и она, в той же мере искренна с ним.

И такое завершение фильма является для меня не традиционным хеппи-эндом, а пониманием того, что «скелеты в шкафу», не обязательно должны быть разрушительными для двух близких и родных людей, если они готовы быть великодушными и снисходительными друг к другу.

И ещё я подумал, что испытания адом, не удаётся избежать в семейных отношениях. Хотиммы того, или не хотим, наши ожидания, как правило, утопичны, они не способны до конца выдержать испытание временем, а время это и изменение физиологии, и настроение мимолётного мига, который потом не можешь забыть, и нарастающая усталость и раздражительность друг от друга, и многое, многое другое. Вопрос только в том, насколько удаётся преодолеть этот «ад», насколько наступает за этим «адом» чистилище, и тогда выясняется, что этот «ад» не только разрушил прежние чувства и мысли, а только укрепил их.

…две женщины, о которых не мог не написать: Сапфо и маркиза де Помпадур

Хотелось написать о двух женщинах, которые смогли во весь голос заявить о себе в эпоху мужской доминации. Они очень разные, буквально из различных культурных галактик. Но если их что-то объединяет, то это страстный женский голос, возвысивший их в мире мужчин.

Одна из этих женщин – Сапфо^[169], великая Сапфо.

Один из исследователей писал о ней:

«Как будто бы эллинский дух нуждался в этой женщине для того, чтобы сделать последний шаг в сферу нового, внутреннего восприятия субъективного чувства. Это был великий шаг, по ощущению самих греков, коль скоро они – по словам Платона^[170] – почитали Сапфо как десятую музу^[171].

«Фиалкокудрая, сладкоулыбающаяся, чистая» – писал о ней поэт Алкей^[172].

«Некоторые говорят, что лучшее на земле – всадники, другие считают, что это пешие воины, третьи – что корабли. Я же говорю лучшее – это любимое существо, по которому тоскует моё сердце».

Это – Сапфо.

«Если я тебя только увижу, больше ни звука не выходит из моих уст, мой язык ломается, тонкий огонь распространяется у меня под кожей, перед глазами чернеет, в ушах шумит, пот течёт по телу, всё оно дрожит, я становлюсь бледнее травы, я выгляжу почти как мёртвая».

И это – Сапфо.

Больше чем поэтесса. Читаешь о ней, и кажется, что она вырвалась из своей эпохи, из древнегреческого полиса, из гинекея, прожила различные эпохи, Возрождение, суфизм, романтизм, реализм, экзистенциализм, феминизм, чтобы нигде не останавливаться, чтобы позволить себе оставаться свободной женщиной во все времена.

Мало о ней знаю, но будто знаю всё. Хочу узнать всё больше и больше, но не покидает ощущение, что не узнаю больше того, что знаю.

Остановлю свои фантазии, просто её имя должно было попасть на страницы этой книги, хотя бы в «Дневник».

Вторая из этих женщин – маркиза де Помпадур^[173].

Женщина, о которой пишут, что она не только позволяла себе вмешиваться в государственные дела, но и долгие годы (десятилетия) покровительствовала наукам и искусствам.

Конечно, в качестве официальной фаворитки короля у неё были огромные возможности. Но, можно с полным основанием сказать, что маркиза Помпадур сама себя создала. Вспомним, она была из третьего сословия, она была Жанна-Антуанетта Пуассон, а стала маркизой де Помпадур,

…не по этой ли причине Вольтер^[174], который восхищался ею, в то же время позволял себе подсмеиваться над её мещанскими манерами…

Она могла затеряться в этом веке, в этой среде, не затерялась и пусть кто-нибудь возьмётся доказать, что всё решили обстоятельства (повезло), а не выдающиеся способности этой необыкновенной женщины.

На этом вновь остановлюсь, достаточно и того, что назвал это имя, маркиза де Помпадур.

«Волшебная сказка» Джейн Остин: «леди и джентльмены» как ориентир для всех

Марк Твен^[175] писал о Джейн Остин^[176]:

«У меня нет прав критиковать книги, и я не делаю этого, кроме случаев, когда я их ненавижу. Мне часто хочется критиковать Джейн Остин, её книги так меня бесят, что я не могу скрыть своё бешенство от читателя, по этой причине мне приходится останавливаться, стоит только начать. Каждый раз, когда я открываю «Гордость и предубеждение»^[177], мне хочется размозжить ей череп её собственной берцовой костью».

Большой писатель, который не принимает произведения другого большого писателя, довольно распространённое явление. Л. Толстой не признавал У Шекспира, В. Набоков Ф. Достоевского, У Фолкнер Э. Хемингуэя^[178], при желании можно продолжить этот список. У каждого большого писателя свой художественный мир, он в него погружён, можно сказать, замурован, и не всегда в состоянии воспринять красоту иного художественного мира. Но слова М. Твена о Дж. Остин я привёл не случайно.

Во-первых, обратите внимание на слова: «стоит только начать… каждый раз». Откуда же брались эти «каждый раз», с какой целью, и сколько их было?

Во-вторых, нечто подобное, когда перечитываю «Гордость и предубеждение» испытывал и я сам. «Каждый раз» было всего пару раз, ненависти, бешенства, тем более желания «размозжить череп» не было, что-то действительно раздражало, но, вместе с тем, «каждый раз» раздражение проходило, и вспоминал героев романа с симпатией и даже с улыбкой.

То, что «раздражало» – более или менее понятно. Претенциозные названия, более подобающие моральным трактатам. Странные герои, прежде всего, героини, создаётся впечатление, что жизнь их протекает от бала к балу. А сами балы – спасибо экранизациям романа, можем воочию представить себе эти балы, – торжество добропорядочности, естественно, танцы, но совсем не танго, никаких соприкосновений, только лёгкий флирт, полувздохи, полунамёки. Сразу после бала, разговоры, чуть-чуть злословия, но без злости, без агрессии, и так до следующего бала.

Действительно, что нам до этих людей с их праздной жизнью, пересудами, богатыми наследниками и выгодными партиями?

Что нам до писательницы, которая взялась изобразить этих людей и их праздную жизнь?

Раздражало и морализаторство писательницы. Не была замужем, скорее всего, так и осталась девственницей, а позволяет себе учить, какой должна быть семья, какое место должна занимать в ней любовь, и всё в этом роде, такое же банальное, как и несбыточное. Попробовала бы сама, и год, и десять, и двадцать, с одним и тем же мужчиной, возможно, в какой-то момент обнаружила бы, что уши у этого мужчины неприятно растопырены, они постоянно бросаются в глаза, и ничего другого уже не видишь, не слышишь, не соображаешь.

А потом вдруг начинал понимать, всё это если и имеет отношение к Джейн Остин, то весьма отдалённое. Она из другой культурной галактики. Не в том смысле, что жила в своём времени, а у каждого времени свои правила и свои нормы, а в том, что жила в своём времени, но, как оказалось, поверх своего времени. Прозрела что-то такое, что вышло за границы жизни, которую она изображала.

Что же составляет «культурную галактику» Джейн Остин?

Что же она прозрела?

Попробую, хотя бы чуть-чуть расколдовать эту «культурную галактику», насколько хватит интеллектуальных сил и воображения.

В. Набоков^[179] пишет о романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк»:

«Мэнсфилд-парк» – это волшебная сказка, но ведь, по сути, все романы – сказки. Стиль и материал Джейн Остен на первый взгляд кажутся устарелыми, ходульными, нереалистичными. Это, однако же, заблуждение, которому подвержены плохие читатели. Хороший читатель знает, что искать в книге реальную жизнь, живых людей и прочее – занятие бессмысленное. В книге правдивость изображения человека, явления или обстоятельств соотносится исключительно с миром, который создан на её страницах… Для талантливого автора такая вещь, как реальная жизнь, не существует – он творит её сам и обживает её. Ощутить прелесть «Мэнсфилд-парка» можно только приняв его законы, условности, упоительную игру вымысла».

Позволю себе распространить мысли В. Набокова и на роман «Гордость и предубеждение». Перед нами не просто «волшебная сказка», сколько «волшебная сказка» самой Джейн Остин. Мир, который она придумала, в котором жила, который был скроен по её меркам, реальным и воображаемым. Джейн Остин позволяет себе быть ироничной в адрес этого мира, но сама её ирония мягко-терпимая, мягко-снисходительная, она никогда не достигает разрушительного скепсиса, ведь она сама, Джейн Остин, часть этого мира, ей в нём комфортно, и она не собирается от него отказываться.

Ирония, ироничность, определяет интонацию романов Джейн Остин, мягкую, лукавую, доброжелательную, совсем не сатирическую и не обличительную.

А мне остаётся сказать самое главное, мою фантазию, если хотите мой бред который объясняет (в той мере в какой можно объяснить эту тонкую материю), почему раздражение от романа Джейн Остин проходит, а восторг остаётся.

Действительно, бессмысленное занятие искать в романах Джейн Остин реальную жизнь, живых людей, ведь она изображает, придумывает, фантазирует, мечтает, не просто о мужчинах и женщинах, а о… леди и джентльменах.

Джейн Остин убеждает нас: как бы не складывалась жизнь, главное сохранить осанку, сохранить гордость (без предубеждения), не бояться быть леди и джентльменами. Главное не считать эти нормы утопией, в конце концов, если ничего не получается, мягкая, ироническая снисходительность может помочь не растерять эту гордость (без предубеждения).

Волшебная сказка? В какой-то мере, но почему бы жизнь не превратить в волшебную сказку, кто сказал, что это невозможно.

Позволю себе небольшое отступление:

Не знаю ничего изящнее и человечнее английского юмора. Несколько огрубляя, могу сказать, что подобный юмор контрастирует, скажем, с французским, гротескно-безудержным (раблезианским^[180]) и скептически-язвительным (вольтерианским^[181]). Английский юмор, как правило, сдержанный, даже чопорный, но это, скорее, просто игра, изящество которой, в кажущейся холодной неприступности и намеренной закрытости от других. В этом ряду английское «изобретение» – леди и джентльмены, образец безукоризненности во внешнем облике и в манерах и… капелька иронии по поводу самой этой безукоризненности. Может быть поэтому обращение «леди и джентльмены» и сегодня не выглядит анахронизмом.

Принято считать, что литература отражает жизнь, возможно, в какой-то мере это и так, но главное в том, что литература формирует эту жизнь, причём не только на уровне нравов, но и на уровне физиогномики.

Смейтесь, не смейтесь, но когда в прошлом году (2016 год) бродил по Петербургу задумался и о том, – продолжение моего бреда – что даже физиогномически петербуржцы сошли в жизнь со страниц романов Ф. Достоевского (может быть, добавить Н. Гоголя^[182] и А. Белого^[183]).

Вернёмся к Джейн Остин, к леди и джентльменам, и к моему бреду.

Отдаю себе отчёт, что «компетентный» специалист по истории английской культуры, скажет, действительно, «бред», или напротив, скажет, автор ломится в открытую дверь, это общеизвестно, и в том и в другом случае не огорчусь и не обрадуюсь, не раз говорил, повторю, я репрезентирую самого себя, а в таких случаях, возможно, через «бред» что-то и удаётся нащупать.

Кому-то может показаться, что леди и джентльмены, сегодня просто официальное обращение, на дворе XXI век, не будем столь наивными, чтобы верить в «волшебные сказки», даже если без них в определённом возрасте не обойтись.

Соглашусь, пошлость жизни неискоренимы, с другой стороны, хорошо бы избегать выспренности, ложного пафоса, нет ничего смешнее, чем выдавать себя за джентльмена. Но могу признаться, не стыдно, стоит мне услышать обращение «леди и джентльмены», как что-то во мне перезагружается. Больше или меньше, по ситуации, но перезагружается.

Не хочется думать, что леди и джентльмены не про нас, что мы к этому не имеем никакого отношения.

Вот за это, хотя бы за это – не только за это, но сейчас речь об этом – стоит поблагодарить английский дух и английскую культуру.

Джейн Остин, не в последнюю очередь.

…развитие феминизма, которое заставило задуматься над тем, что казалось бесспорным

Позволю себе две выписки из «Википедии», которые позволяют судить о том, что развитие феминизма позволяет разрушать многие мифы о мужском превосходстве, которые воспринимались не как мифы, а как исторические факты.

«В 1971 году журнал «АртНьюс» опубликовал эссе Линды Нохлин^[184], которое стало началом целого раздела истории искусств как науки. В эссе «Почему не было великих женщин-художниц?» Л. Нохлин исследовала социальные и экономические факторы, которые помешали талантливым женщинам достичь того же статуса, что их коллеги-мужчины. Соглашаясь, что великих художников ранга Микеланджело^[185] среди женщин нет, она утверждала, что причины кроются в системе общественных институтов, включая образование, где доминируют мужчины и принижается значение женщины.

«Бетти Фридан^[186] в своей книге «Загадка женственности» подвергла критике идею о том, что женщины могут реализовать себя только в сфере домашнего хозяйства и воспитания детей. Как сказано в некрологе Фридан, опубликованном в журнале «The New York Times»^[187] в 2006 году, «Загадка женственности» «…дала начальный импульс современному женскому движению в 1963 году и в результате навсегда изменила структуру общества в Соединённых Штатах и других странах мира», «многими рассматривается как одна из наиболее влиятельных публицистических книг XX века».

Б. Фридан считала, что роль домашней хозяйки и воспитательницы детей была навязана женщине посредством создания т. н. «загадки женственности». Она отмечала, что псевдонаучные теории, женские журналы и рекламная индустрия «научили, что женщинам, обладающим истинной женственностью, не нужна карьера, им не нужно высшее образование и политические права – одним словом, им не нужны независимость и возможности, за которые когда-то боролись феминистки. Всё, что от них требуется, – это с раннего девичества посвятить себя поискам мужа и рождению детей».

Не думаю, что следует отказаться от слова «женственность», речь должна идти о том, что «женственность» и «мужественность» не должны быть навязаны всем мужчинам и женщинам в равной степени и не следует пугаться выражения «женственный мужчина» в той же мере, как мы привыкли считать нормальным выражение «мужественная женщина».

…короткий комментарий на тему «платонической любви»

Платон в своём диалоге «Пир» пишет:

«Вот каким путём нужно идти в любви – самому или под чьим-либо руководством: начав с отдельных проявлений прекрасного, надо всё время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх – от одного прекрасного тела к двум, от двух – ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь, наконец, что же это – Прекрасное».

В конечном счёте, Платон ратует за то, чтобы любовь была освобождена от грубо – чувственных влечений. Такая любовь и получила с тех пор название «платонической».

Звучит сегодня наивно, кажется, что эпоха «трахаться» не совместима с «платонической любовью». Но это только на первый взгляд.

…не будем останавливаться на том, что в школьном изложении философия Платона выглядит наивной, что сила этой философии в системе аргументаций, а не в социальном утопизме самого Платона, особенно в старческий его период, когда из его диалогов исчез весёлый и озорной клоун Сократ…

«Трахаться» важное понижение «платонической любви», если она сводится к мещанским добродетелям, избегающим разговоров о сексе. Но дальше подобный «сленг», как часто происходит со сленгами, сам себя изживает. К нам вернуться, и будут каждый раз возвращаться за периодом «трахаться», такие книги как «Кама сутра»^[188] и «Дао любви»^[189], имеющие важное «феминное» значение, поскольку настаивают на партнёрстве мужчины и женщины в сексе. И уже от этих книг, от этой реабилитации эротики (не отмены, не запрета) можно подняться к тому, что Платон называет «прекрасным», а мы вправе отнести к этому «прекрасному» платоническую любовь.

Одним словом, рефлексия над «платонической любовью» тема вечная, поскольку находится в русле основного тренда развития цивилизации – освобождение человека от оков, природных, социальных, и прочих.

Было бы желание «подниматься по ступенькам».

…Фобос, сын Афродиты: парадоксальная логика древнегреческого мифа

Любовная связь между Афродитой и Аресом кажется мне весёлой, забавной, пикантной. По крайней мере, такой представляется сцена, когда они лежат под тончайшей сетью, изготовленной мужем Афродиты, умельцем Гефестом, не могут пошелохнуться, а Олимпийские боги, собравшись вокруг, злословят, смеются. Трудно представить себе, более бурлескное зрелище.

Позже узнал, что от любовной связи Ареса и Афродиты родился Фобос^[190], в древнегреческой мифологии божество, олицетворяющее страх (по-древнегречески «фобос» и означает «страх»).

Фобос – брат Деймоса (ужаса)^[191] и Гармонии^[192], возничий Эриды^[193]. Хорошая компания Деймос, олицетворение ужаса, и Эрида, богиня раздора.

Возможно, неверно интерпретирую любовную связь Ареса и Афродиты, бога неправедной войны и богини любви^[194]. Или не следует особо удивляться, веселье весельем, но никому не ведомо, чем всё это закончится. Впрочем, когда узнаёшь, что сестрой Фобоса оказалась Гармония, богиня согласия, олицетворение счастливого брака, вновь остаётся в недоумение развести руками.

Попробуй, разберись в этой парадоксальной логике древнегреческого мифа.

…женщина, которой продолжаю восхищаться: последняя запись в «Дневнике», январь, 2017 года

Уже писал, следует уметь поставить точку. Книга уже собирается, до «Дневника» очередь ещё не дошла. Пока есть время, но и оно не беспредельно.

Последнюю запись в «Дневнике» хочу сделать про Мишель Обама^[195], уходящую первую леди США.

Ничего нового не скажу. Мишель Обама. Мишель Лавон Робинсон Обама. Американский адвокат. Потомок негров-рабов. Её прапрапрапрабабушка была указана в качестве имущего, как негритянская девочка Мелвиния, стоимостью 475 долларов.

Если я правильно посчитал, то речь идёт о бабушке бабушки бабушки бабушки бабушки бабушки бабушки бабушки Мишель. Это я к тому, что если посчитать, что на одно поколение приходится примерно 40 лет, то в период от Мелвинии до Мишель прошло не так уж много поколений, 6–7, чуть больше, чуть меньше. Как напоминание тем, кто считает, что в мире ничего не меняется, и, по их мнению, наше поколение живёт в худшую из эпох.

Кто знает, возможно, для них любая эпоха была бы худшей.

Мишель Обама закончила Гарвард. Работала адвокатом. Оказавшись в Белом доме, на небольшом участке около резиденции стала выращивать экологически чистые овощи.

Её шутка о муже и её давнем избраннике (не буду приводить, кому интересно сам сможет разыскать в Интернете), на все времена. Вспомнил эту шутку ещё и потому, что кто знает, может это и не шутка вовсе. Избраннику Мишель было предопределено стать президентом США (оставим вопрос, кем и как было предопределено). Открытым оставался только вопрос об избраннике Мишель.

С этой шуткой-не шуткой Мишель Обама легко входит в концепцию книги и становится одним из её вызовов.

От читателя зависит, каким он сочтёт этот вызов.

…Медея как символ женского отмщения

…Медея: между Богиней и Женщиной

Различные версии образа Медеи разворачивают книгу в новое направление, отличное от сквозной темы книги. Не собираюсь останавливаться на новой теме, книга близка к завершению, что хотел и что умел уже высказал, признался и в том, что выдыхаюсь, пора ставить точку. Но как без Медеи, соответственно, как без этого поворота. Только и остаётся просто указать на это направление, сделать самые первые шаги, улыбнуться самому себе, и остановиться. Что-то вроде многоточия.

«Медея»

…кавычки как указание на то, что имеется в виду и образ, и рефлексия над этим образом…

один из вызовов мировой культуры, наряду с Гамлетом, Дон Кихотом, Фаустом^[196], другими, на которые человечеству приходиться постоянно отвечать. Культура, отдающая предпочтение просветительским приоритетам, прежде всего, будет искать ответы в области истории, социологии, психологии, но каждый раз будет обнаруживать, что «Медея» как «вещь сама по себе» закрылась, больше не самораскрывается, придётся двигаться в противоположном направлении, в сторону мифа, исключающего просветительские мотивировки, и сопротивляющегося любым изменениям во времени.

Если сказать образно (не без известного упрощения) «Медея» – богиня и женщина в одном лице, и, в зависимости от художественных задач и исследовательских трендов, можно отдать предпочтение тому или другому «образу».

Поворот к «Медее», кроме всего прочего, свидетельство того, что возможна версия трансформации образов мужчины и женщины, которая опровергает версию, которой придерживался в этой книге.

И не исключено, что новая версия, может оказаться более убедительной и более доказательной.

…загадочная Медея

Медея – персонаж загадочный и таинственный.

Из древнегреческого её имя переводят приблизительно как «замышлять». Она действительно будет «замышлять» всё необычное, главным образом зловещее и мрачное.

По одной из версий, она внучка бога Гелиоса^[197], всевидящего бога Солнца, которого отождествляют то с Аполлоном, всезнающим богом-прорицателем, то, с самим Зевсом. И как Гелиос Медея способна прорицать и обжигать, даже испепелять.

По другой версии, она жрица (или дочь) Гекаты^[198], а Геката, как известно, древнегреческая богиня колдовства, богиня ведьм, ядовитых растений и многих других колдовских атрибутов.

На этом остановимся чуть подробнее.

Медея, в сущности, дочь Лилит^[199], ведь Геката – одно из её имён. А за образом Лилит огромный пласт сатанизма и демонизма.

Имя Лилит встречается уже в «Эпосе о Гильгамеше»^[200] во втором тысячелетии до н. э. А древнееврейский текст гласит – «Ибо до Евы была Лилит».

Согласно другим источникам, Лилит была змеёй, она была первой женой Адама и подарила ему «сверкающих сыновей и сияющих дочерей». И одной из её «сияющих дочерей» – была Медея.

В имени Лилит скрыто значение Тёмная Мать, Чёрная женственность, Чёрная богиня, губительница зародышей света.

В каббале Лилит – дьяволица, являющаяся во сне неженатым мужчинам и соблазняющая их.

Одним словом, как образно написал один из авторов:

«роковая женственность под покровительством дьявольской Ночи насыщает свой голод, делая Медею, обуянную страстями и своей дикой природой, необузданной и неотвратимой. Она берёт силой то, что ей предназначено, и пьёт жизненную силу других, чтобы существовать свободной и бессмертной».

Можно и стихами:

Её отвергли, появилась жажда мщения.

Её страсти необузданны и неотвратимы.

И берегись мужчина, который посмел её предать.

Мы вправе – если мистика нам по душе – считать, что у мифов нет авторов, они возникают из самого первозданного хаоса, поэтому они неоспоримы, неодолимы, их следует принимать, не рассуждая.

Мы столь же вправе – если мистика нам не по душе – считать, что мифы придуманы людьми в акте прозрения.

Если согласиться с последним, то мы можем предположить, кто-то «необыкновенный» прозрел образ женщины, в которой соединились сатанинская сила и способность измышлять. Оставалось придумать Медею, сконструировать её прошлое и настоящее.

Ивик^[201], Симонид^[202], Аполлоний Родосский^[203] могли даже утверждать, что на Островах Блаженных Медея вышла замуж за Ахилла. Если вдуматься за кого ещё Медея может выйти замуж на Блаженных Островах, как не за Ахилла. Двое великих и трагических, космический замах и кулаком по воздуху. Только и осталось, что встретиться после смерти. Или после жизни.

В христианской традиции нашлось бы успокоение для двух страждущих, которые оказались вместе, чтобы протянуть друг другу руку сострадания.

В греческой традиции мы должны расслышать трагическую ноту, которая родилась из духа музыки. И которая исключает любое снижение за счёт утешения и сострадания.

…Медея – волшебница

Медея волшебница, у неё необыкновенные способности. Она может лечить, может учить заклинаниям, в том числе от змей.

По просьбе Диониса^[204] Медея вернула молодость его кормилицам. В Коринфе^[205] она прекратила голод. Пиндар^[206] подробно описывает, как она готовила зелье для Эсона^[207], которое вернуло ему молодость.

Но ей нельзя верить, она в любой момент способна сыграть злую шутку с теми, кто в неё поверил.

Корабль с аргонавтами, на котором плыли Ясон^[208] с Медеей, никак не мог причалить к острову Крит, который охранялся бронзовым человеком по имени Талос^[209]. У него была одна-единственная вена, которая проходила от лодыжки до шеи и затыкалась бронзовым гвоздём. По Аполлодору аргонавты убили его так: Медея опоила Талоса травами и внушила ему, что сделает его бессмертным, но для этого ей необходимо вынуть гвоздь. Она его вынула, весь ихор^[210] вытек и гигант умер.

Дочерей Пелия Медея убедила, что они могут превратить своего старого отца в молодого человека, если разрежут его на части и бросят в кипящий котёл. Они ей поверили, поскольку она продемонстрировала свои способности, расчленив на части и воскресив козла. Но воскрешать Пелия она не стала, скорее всего, решила поиздеваться над дочерьми Пелия.

Медея – коварная волшебница в границах женской судьбы и этим многое сказано.

…Медея и Елена Прекрасная

Медею как женщину вожделеют, её домогаются, сам Зевс не способен избежать её чар. Но её домогаются совсем не так, как домогаются Елены Прекрасной. Медея полный антипод Елены Прекрасной, она родилась не под сенью Афродиты, Эрос не посылает в неё свои стрелы.

Елена Прекрасная может позволить себе быть невозмутимой, расслабленной, и в этом смысле она гармонична, в этом смысле ею восторгается сам Гомер. Медея ни секунды не даёт покоя ни себе, ни окружающим, в ней постоянно клокочут страсти, которые разрушительны для каждого, кто попадает в её орбиту.

Тяга к ней как наваждение, как проклятие. Как правило, в результате этой тяги кого-то приходится убивать и расчленять на части.

Можно подумать, что Ясон её предал, и только в ответ на это предательство Медея решилась на своё страшное отмщение. Во многом, это действительно так. Во многом, но не во всём. Мы же не знаем, какой она была в любви, может быть после этой любви Ясону хотелось убежать от неё и больше не возвращаться.

Может быть, это и есть причина, остальное – следствие.

К Елене Прекрасной хочется вернуться, даже после того, как она убежала с другим мужчиной, хочется вернуть счастливые дни любви как блаженства. Ведь в ней нет ни капельки «Лилит».

От Медеи убегают, чтобы не возвращаться, в какой-то момент прозревая, что она, прежде всего, «Лилит». Прозревают, если даже не знают, кто такая «Лилит» и какая опасность в ней содержится.

…Медея у Еврипида

Среди художественных воплощений образа Медеи выделим трагедию Еврипида, и фильмы Пьера Паоло Пазолини^[211] и Ларса фон Триера^[212].

Древнегреческая трагедия это, прежде всего, Эсхил^[213] и Софокл^[214], в их творчестве трагедия стала трагедией, в их творчестве звучит трагическая нота из духа музыки. В художественном отношении трагедии Еврипида знаменуют кризис и разрушение жанра трагедии. Об этом свидетельствует несоответствие мифологической формы и содержания, в которое проникают мотивы психологии человека в границах обыденной жизни.

«Медея» Еврипида начинается со смутного предощущения беды. Кормилица в смятении, она знает Медею, догадывается, как та может поступить и намеревается спрятать детей. Настроение кормилицы задаёт общую тональность трагедии, не более того. Еврипид не собирается искать метафизические основы характера Медеи, главное для него психологические мотивы поступков женщины, которая бросает вызов окружающему её миру.

Если древние греки, по словам Ницше «не знают стыда», то Медея – классический грек. Если будет необходимо, она разрушит самые основы жизни, чтобы утолить свою страсть.

Медея в отчаянии воскликнет и если употребить музыкальный термин, её слова должны прозвучать силой в пять, десять «форте».

Она ненавидит «узлы жизни», в которых столь много мелочного и корыстного. Она их развяжет, если не сможет развязать, то подобно Александру Македонскому^[215], разрубит, но никогда не смирится.

…как никогда не смирятся, если не смогут развязать, разрубят ценой собственной жизни, ненавистные им «узлы жизни» Гедда Габлер и Анна Каренина…

Даже когда Еврипид обобщает, он остаётся в границах земной жизни человека. Он задумывается о судьбе женщины, в которой кипят яростные страсти, о которых мужчина даже не догадывается, но, то ли по наивности, то ли по неведению, пытается удержать женщину в границах удобной для него «пристойности».

«…Робки мы,

Ясон действительно не в состоянии понять Медею, по мнению которой детей сгубил «недуг отцовский». Он возражает «моя рука не убивала их» и искренне удивляется – сама наивность – «из ревности малюток заколоть…»

…любой мужчина, практически любой, как известно, исключения лишь подтверждают правила, не просто согласится с Ясоном, он сочтёт, что такова жизнь, такой была, такой будет, и с этим давно пора смириться, а Медея просто урод, исключение из правил…

На что Медея произносит свою сакраментальную фразу, в которой сожаление перерастает в вызов, а горечь смешана с сарказмом и даже жёлчью:

«Ты думаешь – для женщин это мало?».

Есть над чем задуматься. И, если хватит воображения, почувствовать ледяной ужас перед этим «мало?».

Медея Еврипида не безумна, в ней нет патологий. Она всем пожертвовала ради Ясона, оставила Родину, похитила у отца золотое руно, стала преступницей, и когда на чужбине, среди чужих людей, она оказывается брошенной, она сильная, умная, способная заглянуть в мрачную бездну, понимает, что стала изгоем и такими же изгоями станут её дети. И тогда она решается нанести Ясону удар такой силы, который хоть в какой-то степени уравновесит тот удар, который нанёс ей Ясон, не задумываясь о последствиях. Она убивает невесту Ясона и собственных детей. И не стоит удивляться, что в её мщении нет ни капельки сострадания. В ситуации, в которую её загнал Ясон, она не имеет права на слабость и мягкосердечие, за которые поплатился сам Ясон.

Существует мнение, что Лилит является первой феминисткой на земле, первым борцом за права женщин, той силой, которой страшится большинство мужчин. Феминистки даже называют Лилит своим символом. Не знаю как Лилит, но, на мой взгляд, первый феминисткой следует назвать Медею и совсем не по той причине, что она борец за права женщин. Она показала мужчине, что не следует недооценивать женщину, что она способна нанести ему адекватный удар.

И что пора понять, с ней необходимо считаться.

…Медея у Пазолини

Пьер Паоло Пазолини не только крупный художник, но и крупный теоретик. Исторический цикл фильмов Пазолини это не экранизация в традиционном смысле слова, это своеобразная культурно-историческая рефлексия.

Для Пазолини целостная европейская или западная цивилизация

…не знаю, насколько он отождествлял её с историей мировой цивилизации…

ограничивается эпохой Возрождения, но у неё есть предыстория, прежде всего, античность. Античность не только смысловая и духовная предтеча западной цивилизации (общераспространённый взгляд), но и предвестие её будущего распада. Это во многом объясняется тем, что античность несёт в себе много архаического. Античность очень непосредственна (по-детски?) и глубока в одно и то же время, архаическое в ней не просто следы, которые можно отыскать, а, говоря современным языком, вызовы архаики, на которые античность отвечала на всём протяжении своей истории.

В этом смысле Медея у Пазолини это своеобразный языческий обряд жертвоприношения собственных детей в угоду богам, а поступок Медеи это не поступок конкретной женщины какой бы она не была (сильной, волевой, вероломной), а проявление животной, безрассудной мести, идущей из архаических времён, которое наиболее отчётливо проявляется в женской природе.

И если в историческом контексте «Медея» Пазолини выражает безысходность и пессимизм состояния «после революции»^[216], что было свойственно европейской интеллигенции в конце 1960-х годов, то эта безысходность в смысловом (скорее, то же мыслечувство) контексте закольцовывается с архаическими ритуалами, которые часто нам представляются безрассудными и жестокими.

Не знаю, распространял ли эти мысли Пазолини на чувство любви, но если то, что происходило между Медеей и Ясоном назвать «любовью», то она как раз соединяет в себе цивилизованное и варварское, нежное и жестокое, стремление защитить, оберечь другого, и нанести ему удар под дых, может быть, просто убить.

Такова натура человека, которую не способна до конца переформатировать ни западная, ни какая-либо иная цивилизация. И можно согласиться с одним из Интернетовских авторов:

«Медея для Пазолини – это последняя истинно трагическая фигура, которая посмела вступить в открытый поединок с роком и с самой смертью, взяла на себя личную ответственность за содеянное. И есть особая закономерность в том, что её роль сыграла в данной ленте великая певица Мария Каллас^[217], придав образу дополнительное величие и подлинный трагизм».

Каллас в роли Медеи статуарна, минимум жестов, минимум мимики: подлинное внутреннее достоинство не нуждается во внешних проявлениях. Его способно передать (если способно?) выразительное человеческое тело в целом, но не мимика лица.

Медея Каллас трагична, значит виновата без вины, трагична, значит не могла поступить иначе, даже если кому-то её поступки покажутся безумными, трагична, следовательно, смело идёт навстречу своей судьбе, не нуждаясь в нашем сочувствии и сострадании.

Если трагедия одно из самых сутевых проявлений западной культуры, – один на один с Роком, – то «Медея» Пазолини-Каллас одно из самых адекватных её художественных воплощений.

…Медея у Триера

Упрощу свою задачу, просто приведя несколько выдержек из Интернетовской публикации неизвестной мне Екатерины Завершнёвой^[218], которые показались мне убедительными.

«У Ларса фон Триера всегда было особое отношение к проблемам эмансипации, конфликта патриархальных и матриархальных ценностей, самоопределения женщины в обществе и женской психологии в целом.

В любом фильме фон Триера мы, как правило, наблюдаем исключительный женский характер, сила и мощь которого чаще всего парадоксальным образом заключена в исконной душевной слабости и податливости самой героини. Не удивительно, что сказание о Медее вызвало интерес фон Триера. Стародавняя история о матери, поставившей свою гордыню и желание мести выше собственных детей, довольно ярко иллюстрирует порочную неоднозначность женской натуры именно в том свете, в каком привык видеть её датчанин. Образ Медеи становится кипящим котлом, в который брошены жестокосердие, ревность и зависть напополам с принципиальностью, решительностью и силой воли.

Безумна ли Медея? Вряд ли. Но в отличие от Триера, снявшего свою картину в сотнях оттенков тусклого, Медея не признаёт полутонов. Для неё есть или чёрное, или белое. Ненависть её абсолютна и холодна. Это не преступление в состоянии аффекта, это – единственный выход сознания, которое не признаёт компромиссов. Медея не зря наделена колдовскими способностями – это отдаляет её от простых смертных, с их возможностями смирения и прощения. У Медеи нет ни того, ни другого, по силе своих страстей она, скорее, античное божество, а потому может и миловать и, что в её случае более верно, казнить. То, что она совершает – это даже не месть. Она забирает обратно то, что так щедро подарила человеку, не оценившему ни этот дар, ни её саму.

Тягучая мрачна атмосфера и гипнотический эффект, которые создаёт тусклая, колеблющаяся картинка если не идеальным, то, во всяком случае, художественно оправданным способом визуализации всего нагромождения человеческих страданий, о которых идёт речь…

Медею сможет понять не только жена, мать и даже не только преданная мужем женщина, этот фильм обязательно нужно смотреть и мужчинам, чтобы почувствовать, на что способна любовь, когда она превращается в ненависть и месть. И мужчины всегда должны быть наказаны за своё предательство. Отчаяние может вывести месть на уровень страшных грехов и настоящего безумия!».

…Медея в каждой женщине?

Ответ на этот вопрос зависит от того, верим ли мы в то, что во всех «биологических женщинах» есть нечто общее.

И если «Медею» заменить словом «дьявол», который в нас запрятан, порой неведом нам сами, и проявляется в нужный момент, в нужное время, то не относится ли это в равной степени и к мужчинам?

Мужчина и женщина: …разрушая собственную концепцию

На протяжении всей книги пытался доказать, что «мужчина» и «женщина» не наследие природы, а миф, созданный культурой, что между «мужчиной» и «женщиной» всегда существовал «мост взаимопереходов», а за последнее время этот «мост» стал настолько интенсивным, что в некоторых странах решили даже не фиксировать при рождении пол ребёнка. А сейчас, когда книга близка к завершению, хочу развернуться на 180 градусов. Не для того, чтобы опровергнуть собственную концепцию, чтобы в очередной раз убедиться, в такой теме как «мужчина» и «женщина» ничего не стоит доказывать с пеной у рта, не заметишь, что давно занимаешься мифотворчеством.

Примеры, которые приведу далее, ничего не доказывают, не следует искать в них обобщений, национальных, региональных, прочих.

Как уже говорил чуть выше, ограничусь тем, что сделаю самые первые, самые робкие шаги в новом направлении, чтобы улыбнуться самому себе.

И остановиться…

…история, рассказанная моим грузинским коллегой

Эту историю рассказал мой грузинский коллега и друг Тенгиз Халваши^[219].

В Грузии жил такой историк, Ингорква Павел (Павле) Иесеевич^[220]. Это был цельный человек, из породы тех людей, которые не стремятся ладить со своим временем. В любых обстоятельствах они верны своим принципам. Верны самим себе.

Он был противником присоединения Грузии к Советской России, в знак протеста даже носил несколько месяцев траурный костюм. Взгляды Ингорквы на историю Грузии отличались от общепринятых. А он настаивал на своём, хотя не мог не понимать, чем это ему грозило.

Он умер относительно недавно, в 1983 году, в возрасте 90 лет. И грузинские женщины решили, что сами понесут его гроб. Наверно, в знак особой признательности к мужчине, который сумел сохранить благородство в самых сложных обстоятельствах жизни.

В этой книге не раз говорилось о мужской агрессии и мужском самомнении». Ингорква был принципиально другим. Это был мужчина с мужской осанкой, но без мужской агрессии.

А женщины смогли распознать такого мужчину. И отдать ему должное.

…Ибн-Салам: «Господин Чувствительный Мужчина»

В пятом разделе мне приходилось писать об опере Узеира Гаджибекова «Лейли и Меджнун»^[221], которая очень популярна в Азербайджане, и долгие десятилетия не сходит со сцены. В «Дневнике» я хочу вернуться к одному образу оперы – Ибн-Саламу.

Либретто оперы написали Узеир и Джейхун Гаджибековы^[222] на основе поэмы Физули «Лейли и Меджнун». По сравнению с поэмой, в либретто внесены некоторые изменения. Это неизбежно, у оперы своя специфика, да и время вносит свои коррективы. Но на одно изменение хотелось бы обратить особое внимание.

В поэме Физули, как и в либретто Гаджибековых, отец Лейли отказывает сватам Гейса, поскольку, по их мнению (для этого есть все основания), Гейс стал Меджнуном, одержимым, а Лейли не пристало быть женой одержимого. После этого на арене появляется Ибн-Салам, за которого и выдают Лейли.

В поэме Физули Ибн-Салам представлен так:

«В просторах аравийских, необъятных Жил некий муж тогда, из самых знатных, Избранник среди избранных людей, Прославленный на родине своей. Он светел был умом, лицом прекрасен, В поступках и речах своих был ясен. Счастливец был угоден небесам, Счастливца имя было Ибн-Салам. Тот феникс, драгоценный, благородный, Чистосердечный и с душой свободной».

Обратим внимание на «чистосердечный» и «с душой свободной».

Увидев Лейли, «Он был ошеломлён, он был разбит, Зажёгся так, как ртуть в огне горит».

Лейли, которую выдают за Ибн-Салама, несчастна, она «рыдает и стенает сиротливо: «О небо, – молвит, – ты несправедливо! Того ли я хотела, небосвод? Как верила я в твой круговорот! Друг с кем свиданье для меня отрада, Совсем не тот, чьей стать женой мне надо».

Лейли говорит об Ибн-Саламе, совершенно незамечая его «чистосердечности»:

«Тот (Меджнун) – кормчий моря радостей духовных, А этот (Ибн-Салам) – раб мирских страстей греховных. Тот ближних всех на путь добра привёл, А этот с самого начала зол. Тот всё отдать своей любимой жаждет, А этот, коль не всё захватит, страждет» и т. д.

Не будем обвинять Лейли, влюблена, насильно выдали замуж, ей трудно разглядеть «чистосердечность» и «свободную душу».

Впрочем, Лейли проявляет находчивость, и ей удаётся избежать близости с Ибн-Саламом. Она отдаёт должное Ибн-Саламу («Твоё величье мне давно известно, О тонкости твоей молва чудесна»), возможно, просто заговаривает ему зубы, а потом признаётся, что в неё влюблён джинн^[223], который не позволяет ей любить другого. Она боится джинна и вынуждена ему подчиниться. Она обращается к Ибн-Саламу:

«Тебя прошу я потерпеть немного: Ищи лекарство, уповай на бога. Быть может, цели, призрачной теперь, Достигнешь – отворится счастья дверь, Замолкнет слово ненависти вражьей, И цель блеснёт для нас обоих даже».

Ибн-Салам не столько проявляет «чистосердечие», сколько пугается джина:

«…Страх Ибн-Саламом бедным овладел, Ему разлуку принеся в удел».

В результате:

«И сила этой страсти без предела В кольцо согнула Ибн-Салама тело. Лекарство не нашлось для Ибн-Салама, От горьких бедствий не нашлось бальзама. Нить жизни мученика порвалась Душа страдальца с вечностью слилась».

Гаджибековы внесли в этот мотив принципиальное изменение, у них Лейли открыто признаётся Ибн-Саламу в том, что любит Меджнуна и ни о каком джинне не упоминает. Она просит Ибн-Салама подождать, пока её любовь к Меджнуну не угаснет.

Что же Ибн-Салам? В опере, мы мало что о нём узнаём, кроме того, что он поёт свою грустную арию и «огорчённый уходит». Настолько «огорчённый», что вскоре умирает.

Всегда задумывался над тем, что за странный персонаж – этот Ибн-Салам. Что стоит за его «огорчением»?

Разве не мог он силой заставить Лейли выполнять свои супружеские обязанности? Разве кто-нибудь его осудил бы за это?

Что же ему помешало?

«Чистосердечие», благородство, прагматизм, что-то другое?

Спросил он у Лейли, сколько ему ждать, месяц, два, год, десять лет?

И как ему быть, если Лейли так и не разлюбит Гейса?

Вот тогда и подумал, может быть, в духе Т. Стоппарда^[224] поменять акценты, и написать пьесу, которая так бы и называлась, «Ибн Салам». А сюжет мог бы быть приблизительно таким.

Юный Гейс полюбил юную Лейли. А был этот Гейс взбалмошным, эгоцентричным, для него никто в мире, кроме него самого, не существовал. Гейс сумел увлечь Лейли, которой понравилась его пылкость. Но когда Лейли ответила ему взаимностью, он стал ещё более необузданным. Стал вести себя как одержимый, не считаясь с тем, что наносит урон репутации Лейли.

Родителям Лейли, естественно, пришлось отвергнуть сватов Гейса-Меджнуна. Можно представить, что он вытворял бы в качестве мужа Лейли. Никакой психолог или психоаналитик не смог бы ему помочь. Ибн Салам и его сваты показались лучшим выходом из трудной ситуации.

Ибн-Салам был старше Гейса и Лейли и давно, тайно, был влюблён в Лейли («ошеломлён»). Когда он узнал, что родители отвергли сватов Гейса, он решил, послать своих сватов. Ведь он и только он должен был спасти Лейли от этого безумца.

Когда, после свадьбы, Лейли призналась, что любит Меджнуна, он не огорчился. Его даже обнадёжило признание Лейли: она всё понимает, он должен помочь ей окончательно освободиться от чар Одержимого.

Но проходил день за днём, месяц за месяцем, и Ибн Салам стал понимать своё бессилие. Лейли всё больше удалялась от него, всё больше сама становилась одержимой. Ибн-Салам метался, страдал, не знал, что предпринять, сомнения одолевали его: может быть, в первую брачную ночь, не стоило проявлять подобную деликатность, может быть и Лейли на это рассчитывала, может быть пришла пора проявить свой мужской характер. Ибн-Салам стал сторониться людей, стал сторониться Лейли. И однажды в отчаянии, просто покончил с собой, подобно «молодому Вертеру»^[225].

По мнению американского писателя и философа Кена Уилбера^[226], к книге которого «Краткая история всего» я уже обращался:

«Господин Чувствительный Мужчина, как человек и как миф, – это очень, очень недавнее изобретение, и мужчинам, требуется немного к нему привыкнуть.

И если традиционные сексуальные роли мужчины и женщины когда-то были совершенно необходимы и соответствовали действительности, сегодня они всё более и более устаревают, становятся ограниченными и тяжёлыми. И поэтому как мужчины, так и женщины борются за то, чтобы преодолеть свои старые роли, но так, и в этом вся сложность, чтобы не разрушить их полностью. Эволюция всегда преодолевает и включает в себя, объединяет и выходит за пределы».

На вопрос:

«Значит, Господин Чувствительный Мужчина – это тендерная роль, которая противоречит сексуальной роли?

Кен Уилбер отвечает:

«До некоторой степени, да. Это не означает, что мужчины не могут или не должны быть более чувствительными. Сегодня это всеобщий императив. Но это просто означает, что мужчины должны научиться поступать так. Это роль, которую они должны изучить. И есть множество причин, почему эта роль должна быть изучена».

Согласимся с Кеном Уилбером, только с некоторой поправкой.

«Господин Чувствительный Мужчина», скорее всего, был всегда, не могли все мужчины быть на одно лицо, но об этом не знали окружающие, не знали сами чувствительные мужчины. Так или иначе, такой чувствительный мужчина калечил себя, калечил женщину, которая стала его женой. Признаемся, что это была не вина, а беда его.

Не трудно допустить, что такой мужчина живёт среди нас и сегодня, но «безличные люди» заставляют его быть как все «нормальные мужчины» и, тем самым, коверкают его жизнь. Вот почему сегодня столь нужен спектакль «Ибн Салам» в обществе, которое по-прежнему делает вид, что «чувствительный мужчина» это аномалия, а подобные мужчины – ущербны.

Может быть, спектакль так и назвать:

«Ибн Салам: Господин Чувствительный Мужчина».

Спектакль о том, как «Господин Чувствительный Мужчина», добавим, нормальный, деликатный мужчина, оказался среди двух Одержимых, и не сразу понял, что у него недостаточно сил, чтобы с ними справиться. И любовь к женщине, которая стала Одержимой, оказалась безуспешной.

Уже Борхес^[227] говорил, что классика на то и классика, чтобы изменяться во времени.

«Лейли и Меджнун», несомненно, классический сюжет и способен изменяться во времени. Причём версии сюжета могут быть не только трагическими, но и комическими.

На комическую версию у меня фантазии не хватило.

…Физули, «Лейли и Меджнун»: Лейли, попытка не суфийской интерпретации

Отдаю себе отчёт, что говорить о поэме Физули на основе перевода, вне системы образов, не принимая во внимание суфийскую^[228] философию, недопустимое упрощение. Но я и не претендую на адекватное прочтение поэмы, достаточно сказать, что включаю эти заметки не в основной текст, а в «Дневник». Моя цель более скромная. Если классика на то и классика, чтобы меняться во времени, то меняться во времени должна и поэма Физули «Лейли и Меджнун». Если можно допустить пьесу «Ибн-Салам», почему нельзя допустить пьесу «Лейли». Если согласиться с тем, что пластическим и философским выражением позиции самого Физули является образ Меджнуна, так что правомерно назвать поэму «Меджнун», то почему нельзя развивать поэму и в направлении образа Лейли, и в направлении образа Ибн-Салама.

Не повторяя то, что говорилось в сюжете «Лейли-девственница», помещённого в пятом разделе, остановлюсь на некоторых эпизодах из поэмы Физули, которые и дают основание для предполагаемой пьесы «Лейли».

Начнём с такого эпизода. В школе, в которой учатся Гейс и Лейли, Гейс столь откровенно выражает свою любовь к Лейли, что все его называют Меджнуном (Одержимым), и молва доходит до матери Лейли. Естественно, она не может не вмешаться и начинает отчитывать Лейли:

«Ах, сколько сплетен о тебе, бесстыдной. Ужель не слышишь клеветы обидной? Зачем себе же причиняешь вред, Чтоб доброй славы стёрся всякий след? Я слышу о тебе дурные вести – От них ущерб твоей и нашей чести. Нежней ты розового лепестка, Но только слишком разумом легка. Не нужно, как стекло, быть острой, твёрдой, И как нарцисс, быть хмурою и гордой. Скрывай лицо, хоть ты и хороша, Как скрыта в тебе чистая душа. Не кукла ты – зачем тебе наряд? Ты не окно. Пусть скромным будет взгляд. Как чаша круговая, не кружись ты, И, как напев под ладом хоронись ты. Во все углы, как тень, ты не гляди, Не стой с чужими, с ними не сиди. Ты простодушна, все вокруг – лукавы, Не стала б жертвой ты недоброй славы… Тебе любовь и вздохи не пристали. И не к лицу любовные печали… Юнец влюблённый нас не удивит, Но девушке любить – позор и стыд. Как мы теперь в глаза посмотрим людям? Сама подумай, чем гордиться будем? Я на тебя руки не подниму, – Но что отцу скажу я твоему? Что о таких делах отец твой скажет? Он, гневом распаляясь, тебя накажет… Про школьных и не вспоминай друзей, Есть кукла у тебя – дружи ты с ней. Будь, словно кукла, домоседкой вечной, Ужель тебя прельщает первый встречный? Блажен, кто дома дочку бережёт. Не знать ему мучительных забот».

Можно долго комментировать слова матери Лейли, рассуждать о том, что время в наших краях будто остановилось, – одни слова «девушке любить – позор и стыд», «будь, словно кукла, домоседкой вечной», говорят о многом, можно взять их эпиграфом к предполагаемой пьесе «Лейли» – но не будем отвлекаться.

Что же Лейли? Как она себя повела? Возмутилась? Испугалась? Подчинилась?

Послушаем Физули:

«Лейли, услышав матери упрёки, Решила в сердце: «Чародей жестокий, Судьба вершительница злобных дел, Нелёгкий начертала мне удел. Разлукою сменились дни свиданья, Мне суждено сгореть в огне страданья!» Что сделать, что сказать могла она? Ведь хитростью была она бедна… Но всё же решила проявить упорство: «Прибегну, – мыслит, – к помощи притворства».

Ясно, что перечить матери Лейли не могла, другие времена, другие нравы, но и смириться не хотела. Ничего удивительного, как может смириться живая, влюблённая девушка, если она действительно живая, и действительно влюблённая. Какой бы простодушной Лейли не была, она понимает, что самое страшное, если ей больше не позволят ходить в школу, и она не сможет больше видится с любимым. Она прибегает к лукавству, даже к хитрости, и какой нормальный (психически нормальный) человек бросит в неё камень.

Итак, Лейли отвечает матери:

«Она сказала, очи опустив: «О мать, подруга дней моих мгновенных, О мать, ларец богатств моих нетленных! Мне эти все неведомы слова, И речь твоя понятна мне едва. С ребёнком, глупым и неискушённым, Ты говоришь о юноше влюблённом. Мне неизвестно, что произошло И что меня коснуться бы могло. Я о любви ни с кем не говорила, Лишь ты о ней мне кое-что открыла. Что за любовь, скажи, в ней смысл какой, Скорее тайну до конца раскрой! О, будь моей звездою путеводной, Чтоб больше мне не мучиться бесплодно. Учусь не самовольно в школе я, Твоей не преступила воли я. То в школу мне велишь ходить, стараться, То школы мне велишь остерегаться. Какое же мне слово повторять? Чему скажи, должна я доверять?.. Подобных слов не повторяй, прошу! И мне, несчастной, доверяй, прошу!».

Как могла мать Лейли не поверить таким словам своей дочери. А нам, если есть у нас воображение, остаётся представить эту юную леди, которая с ангельским личиком, мягко говоря, вводит мать в заблуждение. Но вновь повторю, можно улыбнуться тираде Лейли, – сама наивность, действительно, что может знать наша Лейли о любви, если не то, что открыла ей мать? – только не впадать в морализирование. Не исключено, что и сам поэт печали и страданий Физули, позволил себе улыбнуться, когда писал эти строки…

Следующий эпизод о котором говорилось в сюжете «Лейли-девственница» из пятого раздела, остаётся только напомнить.

Лейли выдали замуж за Ибн-Салама, естественно, без её согласия. Помощи ждать было не откуда, жаловаться некому, и даже если «хитростью она была бедна», она обязана была проявить изворотливость, чтобы не разделить ложе с нелюбимым человеком. Она и придумывает джинна (наверно, который вселился в Гейса), который её преследует, и которого должен остерегаться сам Ибн-Салам…

Следующий эпизод. Друг Меджнуна Зейд навещает его в пустыне и помогает влюблённым обмениваться вестями друг о друге. И Лейли просит Зейда передать Меджнуну её слова:

«Я – что бутон, уста мои закрыты, Кровь бьёт из сердца. Нет нигде защиты. А ты в стране свободы, царь царей, Свободно выбираешь ты друзей. Вслед за рукой, ты как перо, не ходишь, И где душе угодно, там и бродишь».

И далее,

«…как ни тяжела бывает скорбь, – Терпи, спины в отчаянье не горбь.»

Возможно, преувеличиваю, попадаю в плен собственной концепции, но мне видится юноша, мужчина, который говорит только о своих страданиях, и мучается только над тем, верна ему возлюбленная или нет. Типичный случай, вплоть до наших дней.

И видится девушка, женщина, которая беспокоится только о том, как живётся её возлюбленному, при этом находит в себе силы, чтобы поддержать его («спины не горбь»). И вновь, как мне представляется, случай вполне типичный, вплоть до наших дней.

Даже если я не прав, думаю, в пьесе «Лейли» подобная степень фантазии вполне допустима…

Следующий эпизод. Ибн-Салам не выдержал своего тягостного положения (задумайтесь, кому в поэме «Лейли и Меджнун» тягостнее, чем Ибн-Саламу) и умер. Лейли отправилась с караваном в пустыню, со скрытым намерением встретиться там с Меджнуном и соединить с ним свою судьбу. Ей удаётся разыскать его, и она обращается к нему со следующими словами:

«Ты к цели издалека пробивался – С тобою та, по ком ты стосковался. Ты счастлив: всё твоё, чего хотел. Перед тобой твоей мечты предел. Ведь я Лейли – души твоей желанье, Больного сердца вечное терзанье. Мою желал ты видеть красоту, Желал увидеть ты свою мечту. Теперь с тобой мы вместе, друг прекрасный, Зачем же мешкать будешь ты напрасно? Свиданье нам дано благой судьбой, Иди ко мне – ведь счастье пред тобой И сердце я отдам с любовью жаркой, Я душу сохранила для подарка. Спеши – не упускай судьбы. Смотри, Мои дары скорее забери! Ты болен? Так во мне врача ты встретишь! Влюблён? Во мне любимую приветишь! Пусть наша встреча будет счастья пир, С тобою мы забудем целый мир…»

Так что же Меджнун, ответил на призыв Лейли? Согласился с Лейли, бросился к ней. Нет для Физули-Меджнуна-суфия – это слишком просто, влюблённая женщина для него не просто земное существо, а отсвет потустороннего, божественного. Не будем иронизировать, суфизм одно из величайших прозрений человечества, но, во-первых, настоящая книга далеко не суфийская, а во-вторых, мы говорим о пьесе «Лейли», которая может позволить себе не придерживаться суфийского мировоззрения поэмы.

Меджнун в поэме отвечает на призывы Лейли следующими словами:

«…Когда ещё не гаснул светоч ока, От взоров убежала ты жестоко. Теперь, когда я к слепоте привык, Зачем стоит передо мной твой лик? С тобой мы цепью связаны любовной, Друзьями стали мы не суесловно. Но я отныне внешним не влеком, С томленьем этим больше не знаком… Теперь, Лейли, душой моей ты стала, И кровью и огнём очей ты стала. Ты ближе стала мне, чем был я сам. Ты вся во мне. Кому тебя отдам? Я стал тобой, теперь мне это ясно, Коль ты Лейли, то кто же я, несчастный? И если я с тобой един вполне, То истина повелевает мне Считать, что я твоей души хранитель И для тебя бессменная обитель… Себе желать моей судьбы – напрасно. В Меджнуна превратиться ты не властна!.. «Меджнун» – ведь стало именем моим. Ведь я один на свете одержим. А ты себя не подвергай нападкам И не учись моим дурным повадкам. Лишь я – Меджнун, любимая моя, Меджнунства удостоин только я! Себе желать моей судьбы напрасно. В Меджнуна превратиться ты не властна».

Разве он не прав, если он стал Лейли, то кто эта женщина, которая стоит перед ним, и зачем она ему. Что до того, чтобы этой женщине стать Меджнуном, то это ноша не для Лейли, – если вообще для женщины, она им не по плечу.

А что Лейли? Возмущается? Открыто выражает своё разочарование? Ведь она пожертвовала жизнью ради Меджнуна и вот результат? Как ей теперь прожить остаток жизни?

Нет, Лейли не жалуется, она даже благодарит судьбу, что она подарила ей встречу с Гейсом-Меджнуном:

«Мне в горе счастие доставил ты, И от забот меня избавил ты. Беспечной я была самовлюблённой, Невежеством глубоким опьянённой. О красоте заботилась кудрей, О родинке заботилась своей. Но на меня ты не бросаешь взгляда, – Тогда какая в красоте отрада? Когда любимый зреть мой лик не жаждет, Пусть лик от взоров, чуждый мне, не страждет. Ведь лик мой нужен только для того, чтоб мог любимый созерцать его».

Мне трудно сказать, чувствовал ли себя суфием Физули, когда писал эти строки, но, несомненно, слова Лейли можно объяснить и вне суфийского канона. Это слова женщины, живой, любившей, любящей, способной к самопожертвованию, способной к состраданью к мукам любимого человека, и менее всего заботящейся о своей судьбе и о собственной выгоде.

А я задумываюсь о кастинге на предполагаемую роль Лейли, перебираю в памяти различных актрис и не только в Азербайджане, и думаю, что они не обязательно должны быть прекраснолицыми и луноокими, они могут быть разными, главное молодыми, и они должны уметь играть не только страдание и самоотверженность, а всю гамму чувств молодой, влюблённой девушки от шаловливости и озорства, до недовольства и гнева.

И последнее. Предполагаемая пьеса «Лейли», как и пьеса «Ибн-Салам» может быть комедийной, по крайней мере, ироничной, печально-ироничной.

…слепой подполковник, который бросает вызов самому господу Богу

Эпизод из этого фильма запомнил на всю жизнь. Он продолжает прорастать во мне, не вмещаясь ни в какие теоретические схемы.

Фильм «Запах женщины»^[229],

…как уточнил один из критиков, боле точное название, как в оригинале, «Аромат женщины»…

в главной роли слепого подполковника, Аль Пачино^[230].

Об этом фильме пишу в завершении дневника, потому что он не вмещается в концепцию книгу и даже, отчасти, её разрушает.

Слепого подполковника следует отнести к поколению «после Большой войны», но его никак не отнесёшь к «потерянному поколению». Он ослеп, но не сломлен. Он готов умереть, готов застрелиться, только не стать жалким, только не потерять свою мужскую осанку.

Его можно назвать романтиком, но без особых иллюзий, без особого упования, скорее, печальным романтиком.

Он философ, он считает, что и у Бога есть чувство юмора, вот и следует избегать излишней глубокомысленности и мрачной серьёзности. Разве не смешно на что-то надеяться и чего-то бояться в преддверии смерти.

И если у Бога действительно есть чувство юмора, он, господь Бог, оценит, что слепой подполковник бросает вызов и Ему, ведь чувство юмора, если оно действительно чувство юмора, не приемлет никакую инстанцию, над которой запрещено смеяться.

Слепой подполковник собирается отправиться в Нью-Йорк, чтобы напоследок не скиснуть, не растерять чувство юмора, выпить покрепче, и станцевать своё последнее танго с женщиной, с женщиной. И если не увидеть её, то ощутить её тело своим прикосновением и впитать в себя её аромат.

Он мужчина в чём-то очень главном, сутевом, никаких полутонов, никаких взаимопереходов, он мужчина, и у него одна только страсть, может быть, от неё все его беды, но – уже без «может быть» – это и есть его главный инстинкт жизни, он вёл его по жизни, он не даст ему сломаться в конце жизни, когда он стар и слеп.

Он мужчина и его главная страсть – женщина.

Он мужчина, он жив, и у него остались силы станцевать своё последнее танго с женщиной.

Последнее танго с женщиной слепого подполковника и есть эпизод фильма, который включаю в «Дневник» и испытываю радость, что слепой подполковник смеётся над моими потугами долго и нудно разъяснять свою концепцию, хотя при этом, надеюсь, что слепой подполковник не спалит её дотла.

Остаётся сказать, что слепого подполковника играет Аль Пачино, который в этом эпизоде превосходит сам себя, хотя и без этого эпизода, Аль Пачино, на мой взгляд, один из лучших актёров мирового кино.

…возможен ли брак на всю жизнь?

Вопрос риторический. Стоит оглянуться вокруг, чтобы убедиться, многие люди живут в браке долго и счастливо.

А если взять только художников? Богемная жизнь, натурщицы, пьянки, оргии. В такой среде брак на всю жизнь покажется маловероятным.

А если взять не просто художников, а художников-сюрреалистов? Ещё менее вероятно. Эксцентричное творчество предполагает эксцентричную жизнь. А это для брака противопоказано.

Но, как и во всём другом, случаются исключения.

Бельгийский художник Магритт Рене^[231], использовал в своих картинах, обычные, повседневные образы – деревья, окна, двери, фигуры людей. Но его картины не менее абсурдны и загадочны, чем работы его эксцентричных коллег-художников.

Достаточно вспомнить его загадочного господина в пальто и шляпе-котелке, который постоянно находится к нам спиной. Или не менее загадочных «Влюблённых», у которых лица повязаны платком, так что не видно лиц. Действительно, таинственны и загадочны, или художник откровенно над нами издевается.

Но вспомнил Магритта совсем не по этой причине.

Ему было 15 лет, когда он встретил Жоржетту Бергер^[232], которой было 13. Их потянуло друг к другу, но они вынуждены были расстаться. Он стал заниматься живописью, чтобы как-то сгладить разлуку.

Ему было 24 года, когда он вновь встретил Жоржетту Бергер, который в это время было 22 года. Они решили пожениться и никогда больше не расставаться.

Жоржетта Бергер стала единственной моделью Рене Магритта.

Они прожили вместе 45 лет, до самой кончины художника. Никогда не расставались.

Если эксцентрика это то, что резко выделяется из общего ряда, то брак с Жоржеттой Бергер, самый эксцентричный из поступков Рене Магритта.

Особенно в среде художников-сюрреалистов.

…женщины, которых научили говорить

Продолжаю поворот в направлении, отличном от сквозной темы книги. Ирония женщины тонкой, умной, совсем не сентиментальной, в адрес женщин, которые говорливы, но о подлинно высоком ничего путного сказать не в состоянии.

Эпиграмма русской поэтессы Анны Ахматовой^[233], говорит сама за себя, и не требует особых комментариев.

…может ли женщина быть стервой?

На тему женоненавистничества можно написать не одну книгу и составить не одну хрестоматию. Ограничусь коротким перечнем, ни на что не претендующим, просто для разрядки. Или для улыбки.

Римский сатирик Ювенал^[237], если судить по его 6-й сатире (самой большой по объёму из всех его сатир – 661 стих), был страстным женоненавистником и врагом брака.

Вот два его афоризма:

«Никогда ни одна женщина не скажет «хватит», никогда! Хоть в постели, хоть за столом, хоть в магазине».

«Не рассуждай с детьми, с женщинами и с народом».

Время было такое, или Ювеналу не повезло с женщинами.

Или не повезло с детьми и с народом.

Мятущийся Гамлет вечно напоминает нам о прогнившем датском королевстве. А мир самого датского принца начал стремительно разрушаться, когда он безуспешно пытался понять:

«О женщины, вам имя – вероломство! Нет месяца! И целы башмаки, в которых гроб отца сопровождала, вся в слезах…»

Когда герой рассказа А. Чехова^[238] «Ариадна» в отчаянии признаётся: «едва мы женимся или сходимся с женщиной, проходит каких-нибудь два-три года, как мы уже чувствуем себя разочарованными, обманутыми; сходимся с другими, и опять разочарование, опять ужас, и, в конце концов, убеждаемся, что женщины лживы, мелочны, суетны, несправедливы, неразвиты, жестоки, – одним словом, не только не выше, но даже несоизмеримо ниже нас мужчин», мы понимаем, что сам писатель осторожно выглядывает из-за спины своего персонажа, и делится с нами своим личным опытом.

Но это, XIX век, хотя и близкий к завершению. Вот пример из следующего века. Вновь Дания, в которой, казалось бы, не «порвалась связь времён»^[239], у женщин достаточно прав, но теперь обличает женщина, причём не мужчину, а женщину.

Датская писательница Ида Йессен^[240], назвала свой роман весьма симптоматично: «Азбучная история». Действительно, азбучная история, если с одной стороны мужчина – простодушный интеллигент, а с другой, женщина – типичная стерва. Куда «азбучнее», если, чтобы не вытворяла эта женщина, наш бедолага-интеллигент сначала сокрушается, возмущается, а потом его захлёстывает чувство вины. Для него женщина всегда права и всё тут.

Рецензент «Азбучной истории» считает, что:

«Ида Йессен сделала цельный, убедительный мужской кошмар. В нём есть чёткая, законченная система образов. Умный, но наивный мужчина. Истеричная, но стервозная женщина. Дети, которых она забирает себе и умело настраивает против отца. Его квартира из спокойной берлоги превращается в сумасшедший дом. И гостиница, где мужчина может, наврав что-нибудь жене, на день-другой просто остаться один – блаженство!».

Поверим женщине, «азбучная история», но… сколько их «азбучных историй», стоит только поменять точку обзора, шаг вправо, шаг влево, шажок вправо, шажок влево…

Оставляю читателям самим фантазировать на эту тему.

Итоговая запись в дневнике: в саду и на зелёной лужайке или ещё раз о «женском» и «мужском»…

Сегодня 25 мая 2016 года.

«Итоговая запись» не означает завершение работы. Есть пробелы в «Дневнике», которые ещё предстоит заполнить. Но в «Дневнике» эта запись так и останется итоговой. Подвожу черту.

…в саду и на зелёной лужайке

В последние дни, особенно днём, когда солнце не обжигает как знойным летом, вижу в садах и скверах стайки юношей и девушек. Ставши в круг, они играют в волейбол, или сидят прямо на зелёных лужайках, радостные, весёлые, улыбчивые.

Меня радует, что они молодые, что веселы и раскованы, что много смеются.

Меня радует, что между ними нет искусственных преград связанных с различием в полах.

Они есть, они у них в головах, но здесь в садах и скверах они о них забывают, ведь случается, что девушка владеет телом более искусно, чем юноша.

Но я невольно задумываюсь. Они вернутся в жизнь и должны будут забыть о том, что происходило в саду и на лужайке.

Там, в жизни, есть вековые устои, мужчина должен быть мужчиной, а женщина – женщиной.

Там, в жизни, они должны будут подчиниться вековым устоям, которые, кроме всего прочего, замуровывают человека в «пол».

Они смирятся с этим, не потому что они такие смирные, а потому что большинство из них так думают.

Эти различия, не столько в их телах, сколько в их головах, обнаружатся сразу, как только от садов и лужаек, они перейдут в молодые семьи.

Возникнут конфликты, за которыми будут стоять незримые «другие».

Он будет говорить ей, женщине, так не следует поступать.

Она будет говорить ему, мужчине, так не следует поступать.

Незримые «другие» будут говорить за них, и они так и не услышат друг друга.

Мужчины будут убегать от своих жён в мужские «стаи», напиваться, прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.

У женщин будет меньше возможности сбиваться в женские «стаи», но на помощь придёт телефон, с его бесконечным трёпом, и они будут прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.

Все они окончательно забудут о том, что было там, в садах и на лужайках. Жизнь им подскажет, мужчина это мужчина, женщина это женщина, и ничего изменить нельзя. И они смирятся.

Как долго это будет продолжаться?

Трудно сказать. Изнутри всё это подтачивается. От глобального мира не спрячешься, то, что происходит во всём мире, влияет и на нас.

А в остальном – удержимся от прогнозов.

Конечно, и в глобальном мире «мужское» и «женское» не исчезнут. Слишком большой в них накоплен культурный потенциал, литература, живопись, кино, театр, даже музыка. Плюс рефлексия, книги, статьи, дискуссии.

Но «женское» и «мужское» не обязательно должны совпадать с конкретной женщиной или с конкретным мужчиной. Анатомия не обязательно должна быть приговором, а пол – бременем.

Если мы действительно переходим к тонкоматериальной природе Земли, то «мужское» и «женское» станут культурной игрой^[241], в «пол» можно будет входить и выходить, вспоминая и забывая о нём.

Конфликты не исчезнут, они никогда не могут исчезнуть. Как не исчезнут потеря близких людей, душевность и чёрствость, благородство и подлость. Просто в тонкоматериальном мире уменьшится бремя предустановленного, в том числе бремя пола. За всё придётся отвечать самому. И неизвестно легче это или труднее.

Это не утопия, это будет происходить, это уже происходит.

И когда-нибудь мы скажем, чему здесь удивляться, это так просто, так обыденно.

В начале книги, в третьем разделе, приводил слова одного из авторов движения «Национальная организация для мужчин против сексизма», вновь повторю их, завершая книгу. Повторю, потому что мне они представляются очень важными и имеющими для нас в Азербайджане огромное, более чем огромное (!), значение.

«Мужское освобождение стремится помочь разрушить полоролевые стереотипы, рассматривающие «мужское бытие» и «женское бытие» как статусы, которые должны быть достигнуты с помощью соответствующего поведения. Мужчины не могут ни свободного играть, ни свободно плакать, ни быть нежными, ни проявлять слабость, потому что эти свойства «феминные», а не «маскулинные». Более полное понятие о человеке признаёт всех мужчин и женщины, потенциально сильными и слабыми, активными и пассивными, эти человеческие свойства не принадлежат исключительно одному полу».

А пока…

Пусть наши юноши и девушки чаще играют в садах и зелёных лужайках.

Пусть учатся жить, как подобает свободным людям.

…о чём так и не напишу: просто список

Давно пора ставить точку, остаётся назвать сюжеты, о которых хочется упомянуть. Или оставить до следующего раза.

«Трамвай "Желание"», пьеса английского драматурга Тенесси Уильямса^[242], 1947, фильм режиссёра Элиа Казана^[243] 1951 года, в ролях Вивьен Ли^[244] и Марлон Брандо^[245].

…другие фильмы по этой пьесе не стал смотреть…

Всегда думал (мыслечувство) если существует пластическая субстанция «женского» как абсолютно текучего, то это Бланш Дюбуа (основной персонаж пьесы и фильма) в исполнении Вивьен Ли. Выразить это словами вряд ли смог бы, поэтому решил вынести за скобки. Но присутствие Вивьен Ли – Бланш Дюбуа в этой книге было необходимо.

Фильм «Развод по-фински, или Дом, где растёт любовь», Финляндия, 2009, режиссёр Мика Каурисмяки^[246]. Есть блистательный «Развод по-итальянски»^[247], по-прежнему смешной, но чуть отгрохотавший, есть другие «Разводы», по-своему любопытные. Но Каурисмяки есть Каурисмяки, а финны есть финны.

Когда смотрю фильмы Каурисмяки, понимаю почему «школа по-фински» одна из лучших в мире. Но на вопрос, «так почему же?» ответить не смогу.

Если бы пришлось продолжать «Дневник», то после «Трамвая» с Вивьен Ли, наступила бы очередь Мики Каурисмяки. Завидую не только его остроумию, но и невероятному нравственному здоровью.

Планировал написать отдельный опус, посвящённый взаимоотношениям «Рильке^[248], Цветаева^[249], Пастернак», и «Ахматова, Модильяни^[250], Гумилёв^[251]», но потом отказался от этой идеи.

Нет достаточной компетенции? Да, но я никогда не выдавал себя за эксперта.

Непостижимость этих взаимоотношений? Да, но о «непостижимости» следует говорить всякий раз, когда речь идёт не только о другом человеке, но и о самом себе. Мы высказываемся и тем самым существуем.

Требования особой деликатности? Об этом чуть подробнее. Не считаю, что должен существовать запрет на обсуждение интимной жизни знаменитых людей. Вопрос только в том, что должно пройти время, что мы не должны шокировать их близких и родных. Не говоря уже о том, что нельзя позволять себе нездоровое любопытство в духе «жёлтой прессы». Тем не менее, об этом (сложном, деликатном, непостижимом) следует писать, чтобы различные табу не мешали интимным взаимоотношениям мужчины и женщины, чтобы они перестали стесняться самих себя, чтобы мужчина и женщина были более осведомлены, что сделает их психически и психологически более здоровыми.

Но для себя самого решил, что преодолеть порог необходимой деликатности не смогу. И не буду пытаться.

«Любовный треугольник», который кажется мне вызывающим и непристойным.

Ида Рубинштейн^[252], загадочная, в фантастических нарядах, с эпатажной программой «ни микроба банальности». Вспоминаю Гедду Габлер с её неприятием даже «ультразвуков фальши». Но в ней не было эпатажа, на алтаре оказалась её собственная жизнь.

Габриэле Д'Аннуцио^[253], скандалист, авантюрист, неудавшийся политик фашистского толка. Слушавшие его в первый раз, признавались, что испытывали «восторг и отвращение».

Ромэйн Брукс^[254], феминистка, юношеподобная художница, известная своими портретами дам «прекрасной эпохи»^[255] в мужской одежде.

Ромэйн сначала влюбилась в Габриэле, потом в Иду. Сам Габриэле то ли влюбился в обеих женщин, то ли искал возможность нового эпатажа, то ли его привлекало, что обе женщины были очень богаты.

Такой вот любовный треугольник, в котором публичность на грани паранойи. В котором, сама жизнь похожа на манерное искусство.

Фильм «Красота по-английски», Великобритания, 2004, режиссёр Ричард Эйр^[256].

Из аннотации к фильму:

«Послешекспировский английский театр. Все женские роли исполняют мужчины. Неожиданно король издает указ, позволяющий женщинам играть на сцене. Так костюмерша Мария становится актрисой…»

Всё то же перетекание мужского в женское, женского в мужское, задолго до появления эпохи феминизма.

Фильм «Любовь втроём», Германия, 2010, режиссёр Том Тыквер^[257].

Из аннотации к фильму:

«иронико-философский трактат про любовный треугольник как модель для сборки новых ценностей и форм отношений между людьми».

В словах «модель для сборки» есть что-то механическое. На мой взгляд когда речь идёт о «любовном», двое это, трое, или пятеро, всё происходит спонтанно. Главное, что «любовный треугольник» признаётся новой формой отношения между людьми.

Мысль представителей Франкфуртской школы^[258], которых принято называть фрейдо-марксистами, о том, что патриархальное общество имплицитно содержит в себе репрессивный аппарат, кажется мне очень поучительной и продуктивной. Но главное не в мысли вырванной из контекста, а в системе аргументаций. Во время осознал, что на понимание этой аргументации, даже в пределах настоящего «Дневника», у меня не хватит не сил, не компетенции, поэтому ограничиваюсь только этой записью.

Неизвестная мне Малика Мусаева^[259] закончила режиссёрскую мастерскую известного российского режиссёра Александра Сокурова^[260], сняла свой первый фильм, и даже получила свою первую премию на кинофестивале. Её документальный фильм «Приоткрывая дверь», посвящён тому, как ведёт себя дома кавказский мужчина, работающий в силовых органах, о раздвоении в его сознании. Фильм, несомненно, находится в русле сквозной темы настоящей книги.

Но это не единственная причина, по которой обратил внимание на фильм М. Мусаевой, но говорить об этих причинах не буду и не только из-за отсутствия времени и места. В наших географических широтах можно позволить себе публичность в отношении себя, но не в отношении другого. Тем более, если это женщина, тем более, если эта женщина не приемлет самую малость публичности.

Список имён и сюжетов в пост «Дневнике», оказался таким же случайным и спонтанным, как в самом «Дневнике».

Но я уже в самом начале говорил, что эта книга не имеет начала и не имеет завершения. Бесконечные трансформации на то и «бесконечные трансформации», чтобы не иметь ни начала, ни завершения…

…и самое последнее: «трость Тригорина»

Русский философ Л. Карасёв^[261] пишет о том, что если текст «живой», если текст – «живое существо», то существуют критические точки («онтологические пороги»), которым отмечена жизнь текста: «например, в «Чайке»^[262] один из таких «онтологических порогов» – сцена, где Тригорин^[263], забывший свою трость, возвращается за ней, после чего следует его объяснение с Ниной^[264]»…

Мой текст с его незавершёнными пазлами, стилистическим разнобоем, нередким отходом от основной темы, не говоря уже о принципах построения всего текста книги, трудно назвать «живым существом», но и у него свои онтологические пороги, своя «трость Тригорина». Я имею в виду забытые файлы, которые незаметно для меня прорастали и прорастали, требовали возвращения к ним, чтобы додумать, дочувствовать. Написание книги и позволило вернуться. Стало понятно, что многое понимал, многое чувствовал уже тогда, тридцать, сорок лет тому назад ещё больше понимаю, ещё больше чувствую сегодня, но сегодня, больше чем тогда понимаю, трудное испытание могло бы меня разрушить, могло бы растоптать. Сердце разорвалось бы от жалости к самому себе, и разобраться в природе этой «жалости» так и не смог бы.

Спасибо судьбе, спасибо женщине, что миновала меня чаша сия.

Но теперь, когда пять лет работы остались позади, когда неоднократно, как заклинание повторял, пишу о себе, для себя, я репрезентант самого себя, пора остановиться, пора перестать возвращаться к «трости Тригорина».

Спасибо судьбе, спасибо женщине, что сохранил душевные силы, чтобы не просто каяться,

…не вижу в этом особого смысла, крайности христианского смирения мне чужды…

чтобы перестать кичиться собственной репрезентативностью.

Осталось сделать последний шаг, признаться, что писал не только для самого себя, но и для других. Надеялся, что что-то могу подсказать другим.

И мужчинам, и женщинам…

Январь, 2017

Послесловие

Последнее усилие. Самое трудное. Тот самый случай, когда невозможно избежать невыносимой тяжести бытия. На лёгкость рассчитывать не приходится, хорошо бы тяжесть окончательно не раздавила…

Внимательный читатель обратил внимание, что книга посвящена трём женщинам моей судьбы, а в самой книге говорю только о двух женщинах: бабушке и жене.

Только однажды признался, что и у меня свой ангел, он на моём столе, за моим столом, над моим столом, незримо поддерживая меня, если удаётся выбраться из отчаяния.

Почему «три женщины», о каком «ангеле» идёт речь?

Объяснение простое до безумия…

Книга была задумана с посвящением двум женщинам моей судьбы, но в период написания книги, в результате нелепого случая

…за этой «нелепостью» можно обнаружить и повсеместное отсутствие профессионализма, и безудержную алчность, с которой многие не могут справиться, и многое другое, что составляет сегодня реальность нашей страны…

ушла из жизни моя внучка.

Был май 2014 года. Внучке было 10 лет.

До этой роковой черты, часто говорил окружающим, вы не понимаете, какой счастливой может быть старость.

Что я имел в виду?

Утром меня будил звонок внучки, просто трёп, плюс указания на этот день. Я был её роботом и должен был беспрекословно выполнять все её приказы. Потом, когда она уходила в школу, работал над книгой.

Как-то я спросил её, «а что, если я тебя не послушаюсь». «Послушаешься», уверенно отпарировала она, будучи уверенной, подобное случиться не может. И она была права, робот не может ослушаться.

По вечерам, когда она забиралась в постель, я должен был смешить её. Сам удивляюсь, как мне это удавалось. Она заливалась смехом, и её громкий смех был слышен в других комнатах. Удивляюсь, потому что «смешное» не моё амплуа. Даже анекдоты рассказываю уныло.

И еще она любила, чтобы мы говорили о том, какой она станет в будущем, где будет жить, сколько у неё будет детей, какая будет у неё машина…

Теперь думаю, что мои отношения с внучкой были той же трансформацией, или модификацией, «мужского» и «женского». Возраст не помеха, был рыцарь (робот)) и его дама, оба от этих ролей получали необходимый кайф, для «дамы» естественный, возраст, натура, для рыцаря спасительный, возраст, образ жизни. О чём ещё можно мечтать.

После мая 2014 года нашёл в себе силы, чтобы продолжить работу над книгой. Пришлось внести небольшие коррективы, посвящение, послесловие.

Вот и всё.

Добавить нечего и к этому «послесловию», и ко всей книге в целом. Что мог – сказал, как мог-так и сказал.

Оставляю книгу на подмостках сцены жизни, а сам удаляюсь за кулисы…

Приложение

Тогрул Джуварлы Хранители города Лицо из фрески

Воспоминание – это всегда усилие. Некоторые знакомые, которых уже нет, совсем стираются из памяти, растворяясь во времени, которое унесет скоро и тебя, и, тем не менее, испытываешь почему-то странную неловкость, что уже не можешь вспомнить ни черт лица, ни улыбки, ни голоса.

Либерту Мусаеву (Бадалову) и сейчас, через время, вспоминаешь легко, без малейшего напряжения памяти. Глубокий испытующий взгляд из-под копны пепельно-белых волос. Поразительной красоты голос, словно рассыпающийся на осколки звонкий смех. Домовитость, а рядом с ней – царственность манер, грация движений. Она абсолютно естественно смотрелась бы в нарядах аристократок начала прошлого века. Мне она всегда казалась частью этого мира, который смотрит на нас с потускневших фотографий того времени. Взгляд, достоинство, стать…

Красивые люди часто разочаровывают. Для многих из них и весь мир, и каждый человек – это зеркало, в котором они постоянно видят только собственноеотражение. Нахожу в этом что-то пугающее, даже отталкивающее. Вся красота сворачивается в род замкнутого пространства, другую ипостась пустоты.

Красота Либерты была иной. Она была открыта миру, излучалась в мир. Она была лишена даже тени самолюбования. Именно поэтому в любом людном месте, где она появлялась, она становилась невольным центром притяжения (любопытство, симпатия, восхищения).

Однажды я пересказал ей японскую поговорку, которая загадочна для меня и поныне: «Женщина никогда не может полюбить пустого мужчину, потому что в сердце его нет ни одной трещины, через которую она могла бы проникнуть в него и заполнить его любовью». Она понимающе улыбалась, словно знала это всегда. Несовершенство мира не пугало её. Она заполняла этот мир любовью, и первым угадывали это дети. Мои повзрослевшие дети до сих пор помнят одно – единственное лето 1992 г. В Шеки, где тетя Либерта была душой, заводилой детского общества.

В моём окружении никто не называл ее Либерта ханум, но она была настоящая ханум. Она была ханум, и потому, что была бакинка и несла духовную историю этого города. Оттесненные на край социальной жизни, бакинцы сохраняли какую-то особую стать, ощущение избранности. И какой-нибудь лоту из Крепости, и простой инженер, и прозябающий в бедности потомок бакинских миллионеров – все они одинаково несли в себе это чувство. Первопроходцев, основных владельцев этого пестреющего по населению города.

Да, подчас это переходило в ворчание, мешало в повседневной жизни, лишало социальной гибкости, но это были гордые люди. Это был их город, они были его хранителями. И независимо от происхождения, они несли в себе этот образ города. Либерта была удивительно гордый человек. Она держалась до последнего, чтобы окружающие не видели, как она слабеет физически.

И в то же самое время она была «шестидесятницей» по духу. Абсолютно нетерпимой к фальши, к лицемерию, к приспособленчеству. Полагаю, что ей и самой хотелось спокойной размеренной жизни, уверенности в будущем, но для неё всегда стоял вопрос цены этого. Она никогда не прощала тех, кто предал эти идеалы. Она не клеймила, не выносила вердиктов, Она лишь удивлялась, негодовала, иронизировала. И, наверное, и это тоже, как и высокий вкус, шло от внутреннего аристократизма.

Постмодернистская культура, в которой мы живём, сумбурна и весьма очеловечена, но гармония в ней редкость. Гармония – это пауза, это минута, когда вещи на короткое время обретают себя, чтобы снова раствориться во времени. Гармония не может быть, когда все и вся перебивают друг друга. Охваченная тысячью забот, Либерта была удивительно гармоничным человеком.

Она была настоящей ханум ещё и потому, что обладала тактом настоящей аристократки. Она, безусловно, вела этот дом, эту семью. И в то же самое время легко и непринужденно могла уйти в тень, стать совсем незаметной. У неё был абсолютный слух на эту меру присутствия. Каждый приход в этот дом (а я дружил и дружу с Рахманом Бадаловым, супругом Либерты и нашим известным культурологом) был неподдельной радостью, и источником её, конечно, была Либерта. Мы с Рахманом погружались в наши умозрительные беседы, Либерта исчезала на кухне. Время от времени она приносила нам невероятно вкусный терпкий чай, столь же вкусные варенья или приготовленные к случаю «чуды» и снова исчезала, чтобы не мешать беседе мужчин. Недавно причитал книгу известного русского литератора Гачева «Национальные стихии». Там есть целая главка, про то, как он гостил в доме Бадаловых, вкусно написанная беседа его с Ниязи Мехти о тонкостях национального характера азербайджанцев. Либерты там нет, но я живо представляю, как она бесшумно снует между плиткой и гостями, останавливается на миг, чтобы прислушаться к заинтересовавшей её мысли и, не обронив ни единой реплики, также неслышно удаляется.

Для меня она была изумительный собеседник – постараюсь объяснить почему. Мне нравятся редкие, плотные и насыщенные беседы с друзьями о вечном – о национальном духе, о предназначении человека, о смене парадигм в мироустройстве. Но признаюсь, что на самой высокой ноте таких бесед, когда градус беседы накаляется, а эмоции становятся почти горячечным, меня всегда охватывает род паники. Умозрение – тот же наркотик и, захватив, уже не отпускает, удаляет от мира. И если в такие минуты в беседу включалась Либерта, всё снова становилось замечательно. Она говорила о каком-то свежем художественном ощущении, мы начинали вспоминать близких знакомых, и она одной репликой давала их достаточно ироничные и точные портреты, не боясь показаться субъективной.

И как я это не догадался сам! Мир снова наполнялся реальностью, живой пульсацией материи. Умозрение отступало, исчезало под этим натиском жизни. Либерта побеждала, её утонченная простота возвращала в мир, который клокотал и шумел под их балконом, где раскинули свои ряды торговцы. Эта квартира на Монтина, знакомая многим бакинским интеллигентам, теперь уже тоже растворилась во времени, не устояв под натиском перемен. Дом исчез вместе с ней…

Я думаю о мотиве, который движет мною, когда я пишу эти строки. Просто дань памяти хорошего красивого человека? Конечно, нет. Баку становиться неузнаваемым. Это наблюдаешь внешне, но ещё острее воспринимаешь уже на человеческом уровне. Словно была гигантская человеческая фреска (как фрески Рибейры), и теперь выпадают из неё целые блоки. Для меня Либерта была огромной частью этой фрески уходящего Баку.

Вдруг вспоминаю, что никогда не был на её лекциях в инженерно-строительном институте, где она преподавала многие годы. Но уверен, что это были прекрасные лекции. И не только потому, что она очень любила архитектуру и могла часами увлеченно говорить на архитектурные темы, была очень эрудированна. И даже не потому, что она была ответственный человек, не представляющий, как можно появляться перед студентами неподготовленным. Просто я уверен, зная её долгие годы, что она учила студентов ещё и чему-то другому – человеческому измерению в архитектуре, достоинству, любви к прекрасному.

Человек соткан из противоречий. Именно потому что я не умею рисовать и никогда ничего не строил, я очень люблю архитектуру и могу часами крутиться вокруг какого-нибудь архитектурного шедевра, в сотый раз в жизни по-детски поражаясь, что это построено людьми. Архитекторы для меня почти небожители и мне всегда неловко общаться с ними на архитектурные темы. Для меня, провинциала, поздно попавшего в Баку и так и не приспособившегося к этой культурной среде, Либерта была её существенной частью, по которой можно было сверять свои художественные ощущения, особенно в архитектуре.

Она восхищённо рассказывала о конструктивистах, работавших в Баку в начале 20-х годов прошлого века. От неё я, кажется впервые, услышал о кружке Худу Мамедова, который неистово искал тогда корни тюркской культуры.

Однажды исчез старый бакинский Парапет и на его месте появилась обновленная площадь фонтанов. Я, как и многие бакинцы, негодовал и находил в этом новом пространстве тысячу неудобств. Когда город где ты прожил почти всю жизнь, теряет свои знакомые очертания – это всегда тревожно. Либерта спокойно объяснила мне, что это хорошо, что это то самое новое, без чего мир застывает в привычных формах. Разве что фонтаны на площади казались ей громоздкими. (Я слышал от Рагима Сейфуллаева, автора проекта, что такими же они кажутся и ему. Но игра была уже сыграна вне воли архитектора.) Как бы то ни было, прошли годы, и выяснилось, что после строительства Монолита, памятника Низами, нескольких городских ансамблей, это было, пожалуй, последнее архитектурное событие столицы, если иметь ввиду правильные решения. Площадь стала обжитой, архитектор и правда добился своего. Появился какой-то «холл» города (метафора самого архитектора), где можно встретить знакомых, а весной присесть на бордюр фонтана и любоваться парадом красоты и молодости. Пространство было полностью освоено.

Либерта была мудрая, понимающая. Как-то мы говорили с ней о наших архитектурных классиках. Об Усейнове, Дадашове и прочих корифеях азербайджанской советской архитектуры она говорила с пиететом, который тогда удивил меня. Только что появились книги о Райте, Корбюзье, Гауди, пророках архитектуры. Студенчество (даже не архитекторы!) зачитывались ими. Казалось, что архитектура вот-вот революционно переменит мир, а то, что делалось тогда у нас, выглядело обочиной мировой архитектуры. Но эта консервативность, подчеркнутая неброскость и создавала, видимо, образ столицы, за который мы так отчаянно цепляемся теперь. Они обращались с городом как с каноном, который нельзя ломать бесцеремонно и резко. Замечательно, что дома, построенные этой плеядой архитекторов, пока остались неприкосновенными. Построенные недавно, они, к счастью, еще крепкие и надежные, но если строительство в городе будет идти в таком же темпе – они следующие в очереди.

Говорят, что архитектура – застывшая музыка. Действительно, какой-нибудь величественный храм или мечеть или жилой дом, перед которым ты оказался, и в самом деле, могут быть похожи на свёрнутую в камень симфонию или сонату, которую можно снова развернуть до отчётливого звука. Есть своя мелодия, тон, музыкальный ритм и у городов. К этой музыке быстро привыкаешь. Нет, даже не привыкаешь, она уходит в другие «невидимые» звуковые частоты – в ультразвук, инфразвук. Не видишь, не осязаешь, но чувствуешь… Мы ведь каждый день пересекаем наши улицы, площади и не может быть, чтобы старые и новые здания не оставляли след в нашей душе.

Сегодняшняя архитектурная какофония где-то там в глубине души, невидимо аккумулирует раздражение. Никогда не умел играть на рояле, но отчетливо помню детское удовольствие: нажмешь на все басовые ноты одновременно, и воздух долго дрожит от этого дисгармоничного гула. Этот невидимый гул сотрясает сегодня город. Либерта вволю поиронизировала бы над этой настырностью нуворишей и слабостью общества. Я бы добавил сюда еще одну деталь. Говорят, что в новых высотках стали приобретать квартиры азербайджанцы, которые встали на ноги в России. Они вернулись в столицу победителями. Они селятся где-нибудь на 20 этаже в новых просторных апартаментах, и глядя на город думают, ну, вот мы тебя и покорили. Но Баку подними уже совсем иной. Это не тот город, которому они хотели доказать себя. Либерта улыбнулась бы…

Женщин – архитекторов немного. Точнее, приходит их учиться архитектуре много – в конце концов, эта профессия созвучна женской терпеливости, погружению в предмет, да и просто женскому инстинкту домостроительства. Но в проектировании остаются лишь немногие. При переходе от белого ватмана к реальному дому искусство архитектуры становиться индустрией со всеми своими жёсткими требованиями и установками. Если бы женщины могли бы пробиться в этот сонм великих архитекторов, они, наверное, строили бы, как Гауди. Для меня он остаётся самым женственным архитектором в мировой культуре, а его барселонские творения кажутся «сотканными» из камня. Если бы ему был дан срок и возможности, он наводнил бы этот город своими архитектурными фантазиями и нежностью. Но эту нежность можно было реализовать только напором мужского безумия.

Женщина по природе своей – охранительница. Кажется, только одной женщине удалось пробиться талантом (и надо полагать, энергией) в десятку крупнейших архитекторов мира – Заха Хадид. В известной степени, это тендерная проблема, и вот почему женщин-архитекторов так много в преподавании, в реставрации. Мы вспоминали однажды с Либертой замечательного архитектора-реставратора Аврору Саламову. Она была влюблена в памятники Баку, пыталась привнести к нам европейскую культуру реставрации. Либерта ушла в преподавание, и это тоже ведь охранительная функция. Чтобы не исчез интерес, чтобы сохранились знания и любовь к предмету.

Всегда думал, какая это несправедливость, что архитекторы редко строят дома для себя. В советское время возможность творить для архитекторов, в отличии от тех же художников или музыкантов, была значительно ограничена. Они не могли работать в стол. Впрочем, была ещё знаменитая бумажная архитектура (Либерта показывала мне ее образцы), где архитекторы, отлученные от камня, бетона, кирпича, стекла, от всего предметного мира архитектуры, давали полную волю своей фантазии. Семинары в Сенеже были не слабостью человеческого духа, а победой над бессилием. И целые десятилетия архитекторы из Сенежа неизбежно побеждали на всех мировых конкурсах бумажной архитектуры.

И все равно, бесконечно жалко, что архитекторы практически не строят для себя. В конце концов, у них должен быть один шанс на самореализацию. Кажется, был только один такой счастливец. В шестидесятые годы, мы как чудо разглядывали дачу в Бузовна, которую построил по собственному проекту Микаил Усейнов. Я не обсуждаю сейчас архитектурные достоинства этого дома, но он явно не был похож на окружающие дачи. Он был поставлен не очень живописном месте, над скалами, со склонов которых чуть ли не в море струился при ветре золотой апшеронский песок. Как замечательно было бы дать каждому архитектору построить такой вот свой собственный дом или дачу, дав полную волю фантазии.

Зная огромную энергию обустройства, которая была в Либерте, я представляю себе, какой это был бы дом, сколько фантазии, вкуса, энергии она вложила бы в него. Она ценила и понимала красоту, и ценила тех, кто понимает это. Мне кажется, она позвала бы лучших своих друзей-архитекторов, всех тех, кто её любил, нашла бы единственное решение: это был бы её дом, в котором был бы и Апшерон, и частичка её души.

Мой старый друг Рахман похож сегодня на человека, который однажды потерял дорогу и теперь никак не может отыскать её снова. Он и не прячет, что это случилось после ухода Либерты. Растерянный путник, оставшийся наедине со своим одиночеством (его, конечно, заполняют дети, внуки, но он все равно одинокий), потому что однажды почувствовал себя им, и потому что Либерта вела его по жизни, он часто говорит о замечательной старости, которая могла бы быть у него – будь жива Либерта.

Не знаю, есть ли в природе замечательная старость. Но грёзы становятся явью, когда искренне предаешься им. Он часто грезит о собственном доме за городом, где они вместе с Либертой коротали бы свои дни, пока не придёт их срок.

Как жаль, что архитекторы редко строят для себя.

Примечания

1

Ханеке Михаэль – австрийский кинорежиссёр и сценарист.

(обратно)

2

«Любовь» – фильм Ханеке 2012 г.

(обратно)

3

«Анна Каренина» – см. опус 1, разд. 6.

(обратно)

4

«Гедда Габлер» – см. опус 5, разд. 6.

(обратно)

5

Гинкас Кама – советский и российский театральный режиссёр.

(обратно)

6

«Белая линия» – фильм Ханеке 2009 г.

(обратно)

7

Трентиньян Жан-Луи – французский актёр, режиссёр и сценарист.

(обратно)

8

Юппер Изабель – французская киноактриса.

(обратно)

9

Демиург – в Древней Греции, мастер, специалист, ремесленник, создатель, творец. В античной философии создатель всех вещей чувственно воспринимаемого космоса.

(обратно)

10

Джульетта – персонаж пьесы английского драматурга В. Шекспира.

(обратно)

11

Зардаби Гасан-бек – азербайджанский просветитель. «Письма из захолустья» – цикл статей Зардаби.

(обратно)

12

Вертер – персонаж сентиментального романа немецкого писателя Иоганна Вольфганга Гёте «Страдания юного Вертера». Распространение романа вызвало в Европе волну самоубийств, что впоследствии было названо «эффектом Вертера».

(обратно)

13

Шекспир Вильям – всемирно известный английский драматург.

(обратно)

14

Исмаилзаде Алия – наш современник.

(обратно)

15

Август Октавиан древнеримский политический деятель, основатель Римской империи, во 2-м году до н. э. получил почётный титул: «отец отечества».

(обратно)

16

Денарий – название римской серебряной монеты времён Республики.

(обратно)

17

Льоса Марио Варгас – перуанский прозаик и драматург, политический деятель.

(обратно)

18

Форд Том – американский дизайнер и кинорежиссёр.

(обратно)

19

Хупер Том – британский кинорежиссёр.

(обратно)

20

«М-м» – краткое написание слова «муаллим», азербайджанское «учитель», традиционная форма обращения в Азербайджане.

(обратно)

21

Деррида Жак – французский философ и теоретик литературы, создатель концепции деконструкции.

(обратно)

22

Синергия – от древнегреческого, сотрудничество, содействие, помощь. Суммирующий эффект взаимодействия двух или более факторов, характеризующийся тем, что их действие существенно превосходит эффект каждого отдельного компонента в виде их простой суммы.

(обратно)

23

Габриэль Гарсиа Маркес – колумбийский писатель, журналист, общественный деятель.

(обратно)

24

Георг Вильгельм Фридрих Гегель – немецкий философ, один из творцов немецкой классической философии.

(обратно)

25

Saper aude – латинское: «мужество мыслить».

(обратно)

26

Рафаэль Леонидас Трухильо Молина – доминиканский политический деятель, фактический правитель страны в период с 1930 по 1961 годы. Его правление, получившее название «эра Трухильо», считается одним из самых кровопролитных в истории Америки.

(обратно)

27

Варгас Льоса получил Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «за детальное описание структуры власти и за яркое изображение восставшего, борющегося и потерпевшего поражение человека».

(обратно)

28

Балагер Хоакин – президент Доминиканской республики с 1960 по 1962 год, с 1966 по 1978 год, и с 1986 по 1996 год.

(обратно)

29

Карл Великий – король франков, король лангобардов, герцог Баварии, император Запада.

(обратно)

30

Наполеон Бонапарт – полководец, император французов в 1804–1815 годах. Заложил основы современного французского государства.

(обратно)

31

Боливар Симон – наиболее влиятельный и известный из руководителей войны за независимость испанских колоний в Америке.

(обратно)

32

Китч – одно из стандартизированных проявлений массовой культуры, рассчитанное на невзыскательный вкус.

(обратно)

33

Фёрт Колин – британский актёр театра и кино.

(обратно)

34

Мур Джулианна – американская актриса.

(обратно)

35

Редмэйн Эдди – британский актёр театра и кино.

(обратно)

36

Викандер Алисия Аманда – шведская актриса и танцовщица.

(обратно)

37

«Ночи Кабирии» – фильм итальянского режиссёра Федерико Феллини.

(обратно)

38

Шереметева Татьяна – корреспондент российской «Независимой газеты».

(обратно)

39

Капра Фритьоф – американский физик. Его книга «Дао физики» имеет такой подзаголовок: «Исследование параллелей между современной физикой и восточным мистицизмом».

(обратно)

40

Дао – одна из важнейших категорий древнекитайской философии.

(обратно)

41

Инь и Янь – в древнекитайской натурфилософии и мифологии символ созидательного единства противоположностей во Вселенной. Небо – это субстанция «янь», а земля – субстанция «инь».

(обратно)

42

Мирабо Оноре Габриэль Рикетти де – граф, деятель Великой французской революции, один из самых знаменитых ораторов Франции.

(обратно)

43

«Декларация прав человека и гражданина» была сочинена Мирабо во времена Великой французской революции.

(обратно)

44

Камю Альбер – французский писатель, публицист и философ, близкий к экзистенциализму.

(обратно)

45

Витгенштейн Людвиг – австрийский философ и логик, один из крупнейших философов XX века.

(обратно)

46

Мирза Джалил – азербайджанский писатель, драматург, журналист.

(обратно)

47

«Молла Насреддин» – азербайджанский еженедельный иллюстрированный сатирический журнал, который издавался в Тифлисе, Тебризе и Баку.

(обратно)

48

Шейх Насрулла – персонаж трагикомедии Мирзы Джалила «Мертвецы».

(обратно)

49

Фетва – в шариате правовая позиция или решение по какому-либо общественному, политическому или правовому вопросу, выносимое на основании толкования Корана.

(обратно)

50

Коран – священная книга мусульман. Шариат – комплекс предписаний, формирующий религиозную совесть и нравственные ценности мусульман. Регулирует практически все сферы повседневной жизни мусульман.

(обратно)

51

Мутруб – переодетый в женскую одежду юноша, который выступает на свадьбах как танцор или певец, развлекая присутствующих.

(обратно)

52

Сиге – принятая в мусульманском мире форма временного брака.

(обратно)

53

Тукезбан – простонародное азербайджанское имя.

(обратно)

54

Порохова Валерия (Иман) – российский переводчик и мусульманский общественный деятель. Получила известность как автор смыслового перевода Корана с английского языка на русский язык.

(обратно)

55

Соланас Валери Джин – американская писательница и драматург, радикальная феминистка.

(обратно)

56

Уорхол Энди – американский художник, дизайнер, писатель и кинорежиссёр. Заметная фигура в истории поп-арт движения и современного искусства в целом.

(обратно)

57

Ширин Рашад – наш современник.

(обратно)

58

Илдырым Алмас – азербайджанский поэт, жил в эмиграции.

(обратно)

59

О Гамиде ханум Джаваншир – см. опус 15, разд. 6.

(обратно)

60

Чадра – женское покрывало белого, синего, или чёрного цвета. Носится многими женщинами-мусульманками из культурно-религиозных соображений.

(обратно)

61

У Хайдеггера категория «das man», которая, как считают переводчики, трудно поддаётся переводу на русский язык. Не вдаваясь в философские тонкости, замечу только, что Хайдеггер имеет в виду власть других над нами, в которой (NB) участвуем мы сами. Человек нередко оказывается «на посылках у других».

(обратно)

62

«Есть ли пол у моего мозга» – документальный фильм 2010 года (Франция), снят по книге «Мозг, пол и власть», изданной в 2005 году

(обратно)

63

Хромосомы – структуры в ядре клетки, в которых сосредоточена большая часть наследственной информации.

(обратно)

64

Склодовская-Кюри Мария – французский учёный, общественный деятель.

(обратно)

65

Трансгендерность – несовпадение тендерной идентичности человека с приписанным при рождении полом.

(обратно)

66

Грэй Джон – широко известный в мире эксперт в области человеческих и семейных отношений. Книга «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» вошла в десятку самых влиятельных книг, изданных за последние 25 лет.

(обратно)

67

«Экинчи» – первая азербайджанская газета.

(обратно)

68

Болт Усэйн Сент-Лео – ямайский легкоатлет, 9-кратный олимпийский чемпион, 11-кратный чемпион мира.

(обратно)

69

Вейнингер Отто – австрийский философ и психолог.

(обратно)

70

Статья «Китай: Лишённые ног, имён и достоинства» помещена в Интернете.

(обратно)

71

Распутин Валентин – русский писатель, публицист.

(обратно)

72

Отдельный опус о романе Хемингуэя «Фиеста» см.: разд.6, опус 6.

(обратно)

73

Отдельный опус о фильме Трюффо «Жюль и Джим» см.: раздел 6, опус 2.

(обратно)

74

Фасбиндер Райнер Вернер – немецкий кинорежиссёр, сценарист, актёр.

(обратно)

75

Висконти Лукино ди Модроне – итальянский режиссёр театра и кино.

(обратно)

76

Мурнау Фридрих Вильгельм – немецкий кинорежиссёр эпохи немого кино.

(обратно)

77

Ренуар Пьер Огюст – французский живописец, график и скульптор, представитель импрессионизма в живописи.

(обратно)

78

Сэр Альфред Джозеф Хичкок – британский и американский кинорежиссёр, продюсер, сценарист. Творчество Хичкока прежде всего связано с жанром «триллер» (английское – «трепет») и с понятием «саспенс» (английское – «напряжение»).

(обратно)

79

Жид Андре – французский писатель и драматург.

(обратно)

80

Кама сутра – древнеиндийский трактат, посвящённый теме «камы» – сферы чувственной, эмоциональной жизни.

(обратно)

81

«Вишнёвый сад» – пьеса русского писателя А. Чехова.

(обратно)

82

Рустам Ибрагимбеков – азербайджанский писатель. Имеется в виду его пьеса «Женщина за зелёной дверью», по которой был снят фильм с симптоматичным названием «За закрытой дверью».

(обратно)

83

Султанлы Жале – наш современник.

(обратно)

84

Руслан Асад – наш современник.

(обратно)

85

Мурад Насиббейли – наш современник.

(обратно)

86

«Анне Карениной», «Жюлю и Джим», «Гедде Габлер», «Фиесте», «С широко закрытыми глазами» посвящены опусы 1,2,5, 6, 10 разд.6.

(обратно)

87

Банин (Ум-аль Бану Асадуллаева) – азербайджанская и французская писательница. В молодости переехала в Париж, где написала множество романов, занималась переводами.

(обратно)

88

Кенизе Мурад – французская и британская писательница, журналист, правнучка турецкого султана Мурада V

(обратно)

89

Не думаю, что выход Англии из Европейского Союза означает разрушение глобальных тенденций современного мира.

(обратно)

90

Нагиев Муса – азербайджанский нефтепромышленник, меценат конца XIX начала XX века.

(обратно)

91

Асадуллаев Шамси – азербайджанский нефтепромышленник, меценат конца XIX – начала XX века.

(обратно)

92

Асадуллаев Мирза – азербайджанский предприниматель, общественный деятель, меценат.

(обратно)

93

Хойский Фатали хан – российский юрист и азербайджанский политический деятель. Первый премьер-министр Азербайджанской Демократической Республики.

(обратно)

94

Датиева Амина – жена Мирзы Асадуллаева.

(обратно)

95

Гретхен – персонаж драмы немецкого писателя Гёте «Фауст», символ чистоты и невинности.

(обратно)

96

Чаршаб – мусульманская женская накидка.

(обратно)

97

Вильгельм II – последний германский император и король Пруссии.

(обратно)

98

Грибоедов Александр – русский дипломат, драматург, композитор.

(обратно)

99

«Праздник, который всегда с собой» – повесть американского писателя Э. Хемингуэя, посвященная Парижу начала XX века.

(обратно)

100

Бунин Иван – русский писатель и поэт.

(обратно)

101

Хатидже Султан – дочь османского султана Селима I Явуза от его первой жены.

(обратно)

102

Мурад V – 33-й султан Османской империи.

(обратно)

103

Сельма Рауф Ханым Султан – дочь Хатидже Султан, внучка султана Селима I.

(обратно)

104

Беназир Бхутто – премьер-министр Исламской республики Пакистан в 1988–1990 и 1993–1996 годах.

(обратно)

105

Долмабахче – дворец османских султанов на европейской стороне Босфора в Стамбуле.

(обратно)

106

Андрей Болконский – персонаж романа русского писателя Льва Толстого «Война и мир».

(обратно)

107

Памук Ферит Орхан – современный турецкий писатель.

(обратно)

108

Уильям Фолкнер – американский писатель. Юла Уорнер персонаж из его романа «Деревушка».

(обратно)

109

О Елене Прекрасной см. отдельный текст в разд. 4.

(обратно)

110

Рёйя – персонаж романа Орхана Памука «Чёрная книга».

(обратно)

111

Малевич Казимир – российский художник-авангардист, теоретик искусства.

(обратно)

112

Джейлан Нури Бильге – турецкий кинорежиссёр, кинооператор, фотохудожник. Фильм «Времена года» снял в 2006 году.

(обратно)

113

Пёрсиг Роберт Мейнард – американский писатель и философ.

(обратно)

114

Строчка русского поэта А. Пушкин: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!».

(обратно)

115

Мартынов Леонид – русский поэт.

(обратно)

116

Кавабата Ясунари – японский писатель. «Стон горы» – романа Кавабаты.

(обратно)

117

Джейлан Эбру – турецкая актриса, сценарист, художник, режиссёр.

(обратно)

118

Герман Алексей – русский кинорежиссёр, сценарист. Среди его фильмов: «Мой друг Иван Лапшин», «Двадцать дней без войны», «Хрусталёв, в машину».

(обратно)

119

Хайдеггер Мартин – немецкий философ, см. о нём и Ханне Арендт отдельный опус 13 в разд. 6.

(обратно)

120

Гурченко Людмила – советская российская актриса театра и кино.

(обратно)

121

Никулин Юрий – советский и российский артист цирка, киноактёр.

(обратно)

122

Кабирия – персонаж фильма итальянского режиссёра Федерико Феллини «Ночи Кабирии», которую играет Джульетта Мазина.

(обратно)

123

Кармалита Светлана – российский киносценарист

(обратно)

124

Бегбедер Фредерик – современный французский писатель, публицист, литературный критик.

(обратно)

125

Джером Дэвид «Джей Ди» Сэлинджер – американский писатель. Стал знаменитым после опубликования повести «Над пропастью во ржи».

(обратно)

126

Уна О'Нил, леди Чаплин – дочь О'Нила, жена Чарли Чаплина.

(обратно)

127

Юджин Гладстон О'Нил – американский драматург.

(обратно)

128

Сэр Чарльз Спенсер Чаплин – американский и английский актёр, сценарист, кинорежиссёр, композитор. Создатель одного из самых знаменитых образов мирового кино – образа бродяжки Чарли.

(обратно)

129

Пёрл-Харбор – гавань на острове Оаху (Гавайи). 7 декабря 1941 года Япония совершила нападение на Пёрл-Харбор, что послужило поводом для вступления США во Вторую мировую войну.

(обратно)

130

Иван Карамазов – персонаж романа русского писателя Ф. Достоевского «Братья Карамазовы».

(обратно)

131

Бальзак Оноре де – французский писатель, один из основоположников реализма в европейской литературе.

(обратно)

132

Чарльз Джон Хаффем Диккенс – английский писатель, романист. Один из крупнейших прозаиков XIX века.

(обратно)

133

Дэвид Копперфильд – главный герой романа Ч. Диккенса «Дэвид Копперфильд».

(обратно)

134

Бахофен Иоганн Якоб – швейцарский учёный, этнограф.

(обратно)

135

О древнегреческих богах и богинях сказано достаточно, нет необходимости на них останавливаться.

(обратно)

136

Медея – в древнегреческой мифологии колхидская царевна.

(обратно)

137

Антигона – героиня древнегреческой мифологии. Ей посвящена трагедия древнегреческого драматурга Софокла «Антигона».

(обратно)

138

Федра – в древнегреческой мифологии дочь критского царя Миноса и его супруги Пасифаи. Сюжет злосчастной любви Федры к своему пасынку Ипполиту стал основой трагедии Еврипида «Ипполит».

(обратно)

139

Аристофан – древнегреческий комедиограф, прозванный «отцом комедии».

(обратно)

140

Еврипид – древнегреческий драматург.

(обратно)

141

Ромер Эрик – французский кинорежиссёр, представитель течения «Новая волна» в послевоенном кинематографе Франции.

(обратно)

142

Стива Облонский – персонаж романа русского писателя Льва Толстого «Анна Каренина».

(обратно)

143

Серпуховский, генерал – персонаж романа русского писателя Льва Толстого «Анна Каренина».

(обратно)

144

Браун Кэтрин – профессор литературы из Англии. Дополнительных сведений не нашёл.

(обратно)

145

Доул Натан – американский писатель и переводчик с русского языка на английский сочинений Льва Толстого.

(обратно)

146

Лоуренс Дэвид Герберт – английский писатель.

(обратно)

147

Бетси Тверская – персонаж романа русского писателя Льва Толстого «Анна Каренина».

(обратно)

148

Довлатов Сергей – российский и американский писатель и журналист.

(обратно)

149

Балоч Кандил – пакистанская блогер, певица, актриса и медиа-деятель.

(обратно)

150

Видерберг Бу – шведский кинорежиссёр. Фильм «Эльвина Мадиган» снят в 1967 году.

(обратно)

151

«Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Про это», «Лиличке» – сочинения русского поэта В. Маяковского.

(обратно)

152

Брик Лиля – «муза русского авангарда», хозяйка одного из самых известных в России, в начале XX века, литературно-художественных салонов.

(обратно)

153

Вознесенский Андрей – советский и российский поэт, художник.

(обратно)

154

Строчка из поэмы русского поэта В. Маяковского В. «Флейта-позвоночник»: «сегодня я на всякий случай даю прощальный концерт».

(обратно)

155

Брик Осип – российский литератор.

(обратно)

156

Эльза Триоле – французская писательница. Младшая сестра Лили Брик.

(обратно)

157

Виардо-Гарсиа Полина – испано-французская певица, композитор.

(обратно)

158

Герцен Александр – русский писатель, публицист, философ.

(обратно)

159

Блок Александр – русский поэт, писатель, драматург.

(обратно)

160

Менделеева Любовь – актриса, историк балета.

(обратно)

161

Белый Андрей – русский писатель, поэт, литературный критик.

(обратно)

162

О Дали́ Гала́ см. опус 15, разд. 6

(обратно)

163

«Баллада Редингской тюрьмы» – поэма английского поэта Оскара Уайльда. В. Маяковский так назвал одну из глав своей поэмы «Про это».

(обратно)

164

Хэй Эндрю – британский кинорежиссёр. Фильм «45 лет» снял в 2015 году.

(обратно)

165

Рэмплинг Тесса Шарлотта – британская актриса, кавалер ордена Британской империи.

(обратно)

166

Томас Дэниел Кортни (сэр Том Кортни) – британский актёр.

(обратно)

167

«Сеанс» – российский киножурнал.

(обратно)

168

«Рассерженные молодые люди» или «Сердитые молодые люди» – обозначение группы писателей критического направления в литературе, сложившегося в 1950-е годы.

(обратно)

169

Сапфо (Сафо, Сафо Митиленская) – древнегреческая поэтесса и музыкант.

(обратно)

170

Платон – древнегреческий философ

(обратно)

171

Музы в древнегреческой мифологии покровительницы искусства и наук. Всего было девять муз: Каллиопа – покровительница эпической поэзии, Эвтерпа – покровительница лирической поэзии и музыки, Мельпомена – покровительница театра, Талия – покровительница комедии, Эрато – покровительница комедии, Полигимния – покровительница пантомимы и гимнов, Терпсихора – покровительница танцев, Клио – покровительница истории, Урания – покровительница астрономии. Сапфо считалась десятой музой.

(обратно)

172

Алкей – древнегреческий поэт и музыкант.

(обратно)

173

Маркиза де Помпадур (Жанна-Антуанетта Пуассон) – официальная фаворитка французского короля Людовика XV, которая на протяжении двадцати лет покровительствовала наукам и искусствам.

(обратно)

174

Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ) – поэт, прозаик, историк, философ, один из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века.

(обратно)

175

Твен Марк – американский писатель, журналист.

(обратно)

176

Остин Джейн английская писательница, писала так называемые «романы нравов». Джейн Остин до сих пор считают «Первой леди» английской литературы.

(обратно)

177

«Гордость и предубеждение» – роман Дж. Остин,написанный в 1813 году. Недавно в Англии был опубликован список самых популярных женских романов за последние 100 лет. Первое место в нём занял роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». А по Интернет-опросу проведённому в Великобритании в 2007 году, этот же роман провозглашён лучшей книгой всех времён и народов.

(обратно)

178

Оставляю эти имена без комментариев, поскольку мы их неоднократно касались.

(обратно)

179

Набоков Владимир – русский писатель и литературовед. Статья о романе Дж. Остин, помещена в его известных «Лекциях по зарубежной литературе».

(обратно)

180

«Раблезианский» – имеется в виду юмор в духе романа французского писателя Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».

(обратно)

181

«Вольтеровский» – имеется в виду скепсис, характерный для французского писателя и мыслителя Вольтера.

(обратно)

182

Гоголь Николай – русский писатель, драматург.

(обратно)

183

Белый Андрей – русский писатель, поэт, литературный критик.

(обратно)

184

Нохлин Линда – североамериканская историк искусства, эксперт в области изучения истории феминистического искусства.

(обратно)

185

Микеланджело Буонаротти – итальянский скульптор, художник, архитектор, поэт. Один из крупнейших мастеров эпохи Возрождения и раннего барокко.

(обратно)

186

Фридан Бетти – одна из лидеров американского феминизма.

(обратно)

187

«The New York Times» – американская ежедневная газета.

(обратно)

188

«Кама сутра» – древнеиндийский трактат, посвящённый теме камы – сферы чувственной эмоциональной жизни, вожделения и любви.

(обратно)

189

«Дао любви» или «Даосские сексуальные практики» – система техник секса, созданная в Древнем Китае в рамках даосизма.

(обратно)

190

Фобос – божество, олицетворяющее в древнегреческой мифологии страх.

(обратно)

191

Деймос – в древнегреческой мифологии олицетворение ужаса.

(обратно)

192

Гармония – в древнегреческой мифологии богиня согласия, олицетворение счастливого брака.

(обратно)

193

Эрида – в древнегреческой мифологии богиня раздора и хаоса.

(обратно)

194

Подробнее о любовной связи Ареса и Афродиты см. раздел 4.

(обратно)

195

Обама Мишель – американский адвокат. Жена 44-го Президента США Барака Обамы.

(обратно)

196

Гамлет, Дон-Кихот, Фауст – персонажи произведений Шекспира, Сервантеса, Гёте, который стали символическими не только для европейской литературы, но и для европейской культуры в целом.

(обратно)

197

Гелиос – в древнегреческой мифологии солнечное божество.

(обратно)

198

Геката – в древнегреческой мифологии богиня колдовства.

(обратно)

199

Лилит – первая жена Адама в каббалистической теории.

(обратно)

200

«Эпос о Гильгамеше» или «Поэма о всё видавшем» – шумеро-аккадский эпос, одно из старейших из сохранившихся литературных произведений в мире.

(обратно)

201

Ивик – древнегреческий лирик.

(обратно)

202

Симонид Кеосский – древнегреческий лирик.

(обратно)

203

Аполлоний Родосский – древнегреческий поэт и грамматик.

(обратно)

204

Дионис – в древнегреческой мифологии бог растительности, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза.

(обратно)

205

Коринф – древнегреческий полис.

(обратно)

206

Пиндар – один из самых значительных лирических поэтов Древней Греции.

(обратно)

207

Эсон – в древнегреческой мифологи царь Иолка.

(обратно)

208

Ясон – в древнегреческой мифологии сын царя Иолка Эсона. Предводитель аргонавтов, отправившихся на корабле «Арго» в Колхиду за золотым руном.

(обратно)

209

Талос – в древнегреческой мифологии бронзовый витязь, приставленный Зевсом Европе для охраны острова Крит.

(обратно)

210

Ихор – в древнегреческой мифологии нетленная кровь богов. А в случае с Талосом, жидкость из крови с гноем.

(обратно)

211

Пазолини Пьер Паоло – итальянский кинорежиссёр, поэт и прозаик. Эпатировал публику оригинальным прочтением классических мифов, сочетая марксизм с учением Христа и человеческой сексуальностью в самых разнообразных и неожиданных проявлениях.

(обратно)

212

Ларс фон Триер – датский кинорежиссёр и сценарист, один из соавторов кино манифеста «Догма 95».

(обратно)

213

Эсхил – древнегреческий драматург.

(обратно)

214

Софокл – древнегреческий драматург.

(обратно)

215

Македонский Александр – македонский царь, полководец, создатель мировой державы. «Гордиев узел» – чрезвычайно сложный узел, завязанный согласно древнегреческой мифологии, фригийским царём Гордием. Александр Македонский не стал развязывать узел, а просто рассёк его мечом.

(обратно)

216

«После революции» – имеется в виду «молодёжная революция», которая произошла в европейских странах в 60-х годах XX века.

(обратно)

217

Каллас Мария – греческая и американская певица. Одна из величайших оперных певиц XX века.

(обратно)

218

Завершнёва Екатерина – историк психологии, поэт, прозаик.

(обратно)

219

Тенгиз Халваши – наш современник

(обратно)

220

Ингорква Павел – грузинский историк, филолог.

(обратно)

221

Гаджибеков Узеир – азербайджанский композитор, драматург, публицист, музыковед, общественный деятель. Опера Уз. Гаджибекова «Лейли и Меджнун», написанная в 1908 году, первая опера в мусульманском мире.

(обратно)

222

Гаджибеков Джейхун – азербайджанский публицист и общественный деятель.

(обратно)

223

Джинн – фантастическое существо в мусульманской фольклоре.

(обратно)

224

Стоппард Том – британский драматург, режиссёр, киносценарист и критик.

(обратно)

225

Персонаж романа немецкого писателя Иоганна Вольфганга Гёте «Страдания молодого Вертера» или «Страдания юного Вертера». Роман вызвал в Европе волну самоубийств, получивших название «эффект Вертера».

(обратно)

226

Уилбер Кен – американский философ и писатель. Автор книги «Краткая история всего».

(обратно)

227

Борхес Хорхе Луис – аргентинский прозаик, поэт и публицист.

(обратно)

228

Суфизм или тасаввуф – эзотерической течение в исламе, проповедующее аскетизм и повышенную духовность, одно из основных направлений классической мусульманской философии.

(обратно)

229

«Запах женщины» – фильм 1992 года (США). Режиссёр: Мартин Брест.

(обратно)

230

Пачино Альфреда Джеймс (Аль Пачино) – американский актёр театра и кино.

(обратно)

231

Магритт Рене Франусуа Гислен – бельгийский художник-сюрреалист.

(обратно)

232

Бергер Жоржетта – жена и муза художника Рене Магритта.

(обратно)

233

Ахматова Анна – русская поэтесса, переводчица, одна из наиболее значимых фигур русской литературы XX века.

(обратно)

234

Биче – имеется в виду Беатриче, «муза» и тайная возлюбленная итальянского поэта Данте Алигьери.

(обратно)

235

Дант – имеется в виду итальянский поэт раннего Возрождения Данте Алигьери.

(обратно)

236

Лаура – возлюбленная поэта Франчески Петрарки, которую он воспевал во множестве стихов.

(обратно)

237

Ювенал Децим Юлий – римский поэт-сатирик.

(обратно)

238

Чехов Антон – русский писатель, один из самых признанных драматургов мира.

(обратно)

239

«Распалась связь времён» – фраза из трагедии «Гамлет» английского драматурга В. Шекспира.

(обратно)

240

Йессен Ида – датская писательница.

(обратно)

241

Хейзинга Йохан – нидерландский философ, историк, исследователь культуры. Самым знаменитым сочинением Хейзинги можно признать трактат «Homo Ludens» («Человек играющий»), в котором сфера «играющего человека» относится не только к детству, но и ко всем формам деятельности взрослого человека.

(обратно)

242

Тенесси Уильямс – американский драматург и прозаик.

(обратно)

243

Казан Элиа – американский режиссёр театра и кино.

(обратно)

244

Ли Вивьен – английская актриса.

(обратно)

245

Брандо Марлон – американский актёр, кинорежиссёр.

(обратно)

246

Каурисмяки Аки – финский кинорежиссёр, сценарист.

(обратно)

247

«Развод по-итальянски» – итальянский фильм 1961 года.

(обратно)

248

Рильке Райнер Мария – один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века.

(обратно)

249

Цветаева Марина – русская поэтесса, прозаик.

(обратно)

250

Модильяни Амедео Клименте – итальянский художник и скульптор.

(обратно)

251

Гумилёв Николай – русский поэт Серебряного века.

(обратно)

252

Ида Рубинштейн – российская танцовщица и актриса.

(обратно)

253

Габриэле Д'Аннуцио – итальянский писатель, поэт, и политический деятель.

(обратно)

254

Ромэйн Брукс – американская художница французского происхождения.

(обратно)

255

Прекрасная эпоха – условное обозначение периода европейской (в первую очередь французской и бельгийской) истории между последними десятилетиями XIX года и 1914 годом.

(обратно)

256

Ричард Эйр – английский кинорежиссёр, сценарист, за свои заслуги возведён королевой Англии в звание сэра.

(обратно)

257

Тыквер Том – немецкий кинорежиссёр, сценарист и композитор.

(обратно)

258

Франкфуртская школа – критическая теория современного (индустриального) общества, разновидность неомарксизма. Термин «Франкфуртская школа» является собирательным названием, применяемым к мыслителям, связанным с Институтом социальных исследований во Франкфурте на Майне.

(обратно)

259

Мусаева Малика – наш современник.

(обратно)

260

Сокуров Александр – российский кинорежиссёр и сценарист.

(обратно)

261

Карасёв Леонид – российский философ.

(обратно)

262

«Чайка» – пьеса русского драматурга А. Чехова.

(обратно)

263

Тригорин – персонаж пьесы «Чайка»

(обратно)

264

Нина, Нина Заречная – персонаж пьесы «Чайка». Объяснение Тригорина с Ниной оказалось для обоих драматическим.

(обратно)

Оглавление

Раздел седьмой Дневник

  Режиссёр Михаэль Ханеке: Фильм «Любовь»

  …Её звали Айтадж

  «Я не боюсь сказать»: обращение украинской женщины в Фейсбуке

  Из информационной ленты…

  Древний Рим, император Октавиан Август: нравы как государственный акт…

  Роман и фильмы: в одном времени и будто из разных культурных галактик

  …«Дао физики» или как преодолеть противопоставление мужского и женского

  Мирабо: «да здравствует маленькая разница…»

  Альберт Камю, «Неверная жена»: абсурд человеческого существования или нежность вопреки всему…

  Журнал «Молла Насреддин»: 19 мая 1907 года

  Извлечение из «Корана»…

  …Валери Соланас: «убить всех мужчин»

  Рашад Ширин, «Манифест феминизма»…

  …сексизмы в нашем языке и к чему это приводит (запись в дневнике 15 октября 2015 года)

  Гамида ханум Джаваншир о том, что произошло на Тебризском базаре…

  Запись в дневнике

  Есть ли пол у мозга: спрашивают французские документалисты…

  …современное представление о трансгендерности и сообщение в Азербайджанской газете 140 лет тому назад

  …австрийский философ выносит приговор женщине

  …лишённые ног, имён и достоинства: в старом Китае

  Валентин Распутин, «Живи и помни»:… не только там и тогда

  …Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»: о море как о женщине

  Франсуа Трюффо о мужчине и женщине

  …из информационной ленты (запись в дневнике 15 октября 2015 года)

  Азербайджанская женщина на Фейсбуке

  Истории, рассказанные моими молодыми коллегами…

  …запись в дневнике: случай на улице

  Банин и Кенизе: в поисках идентичности

  Женщины в романах Орхана Памука: заметки на полях…

  Нури Бильге Джейлан «Времена года»: что зависит от погоды?

  Алексей Герман и Светлана Кармалита: «идеальный брак» в моём представлении

  Сэлинджер – Уна – Чаплин: счастливая судьба женщины…

  …вечный подросток как абсолютное клише XX века

  Запись в дневнике: июль, 2016 год

  «Матриархат» как вечный символ культуры

  …Туареги – традиция матриархата?

  …Аристофан: «Лисистрата»: «… всего страшнее это»

  …из статьи в ВВС о морали и сексе у французов

  «Анна Каренина»: спор, который продолжается до сих пор…

  Из информационный ленты (запись в дневнике 16 июля 2016 года)

  Фильм «Эльвира Мадиган»: любовь аристократа и циркачки

  Владимир Маяковский и Лиля Брик: про это…

  Скелеты в шкафу

  …две женщины, о которых не мог не написать: Сапфо и маркиза де Помпадур

  «Волшебная сказка» Джейн Остин: «леди и джентльмены» как ориентир для всех

  …развитие феминизма, которое заставило задуматься над тем, что казалось бесспорным

  …короткий комментарий на тему «платонической любви»

  …Фобос, сын Афродиты: парадоксальная логика древнегреческого мифа

  …женщина, которой продолжаю восхищаться: последняя запись в «Дневнике», январь, 2017 года

  …Медея как символ женского отмщения

  Мужчина и женщина: …разрушая собственную концепцию

  …история, рассказанная моим грузинским коллегой

  …Ибн-Салам: «Господин Чувствительный Мужчина»

  …Физули, «Лейли и Меджнун»: Лейли, попытка не суфийской интерпретации

  …слепой подполковник, который бросает вызов самому господу Богу

  …возможен ли брак на всю жизнь?

  …женщины, которых научили говорить

  …может ли женщина быть стервой?

  Итоговая запись в дневнике: в саду и на зелёной лужайке или ещё раз о «женском» и «мужском»…

  …о чём так и не напишу: просто список

Послесловие

Приложение

  Тогрул Джуварлы Хранители города Лицо из фрески

*** Примечания ***